Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Павел Черкашин Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни

Часть 1 Смысл жизни

Зачем мы нужны этому миру?

За последние 12–15 лет электрические методы обогащения… получили повсеместное признание и заняли прочное место в обогатительной технике^[1].

Август 2007-го. Дахаб, Египет

– Вот ты знаешь, зачем ты нужен этому миру?

– Знаю.

– И зачем?

– Чтобы стать богатым и знаменитым и перешевелить всех супермоделей.

– И даже Клаву Шиффер?

– А почему нет?

– Ну, она уже замужем за лордом каким-то. И без грима страшная, как вахтерша.

– Значит, у нее дочка должна быть симпатичная.

Друзья помолчали, глядя на море, пока кальянщик колдовал с угольками…

– А как же там дерево посадить, сына вырастить, дом построить?

– Это само приложится. Когда ты богатый и знаменитый, то и дом можно отгрохать что надо, и жена умница-красавица будет детей плодить, и леса хоть гектарами сажай вокруг своей загородной фазенды.

– Может, ты и прав. Только вот у меня все равно что-то не складывается… Не хватает чего-то важного. Не верится, что только деньги счастье приносят – об этом, между прочим, и пишут много, и по телику показывают. Да и многие вещи банально не купишь за деньги – здоровье, удачу, душевное равновесие. Вон сколько богатых сидят над сундуками денег и плачут от бессилия.

– Санчес, тебе с таким мировоззрением в духовную семинарию нужно было идти, а не в физтех. Я тебе не духовный наставник, поезжай, блин, в Шаолинь на пару лет – пусть они там тебе вернут душевное равновесие… Я же не спорю – счастье на деньги не купишь. Вопрос только в том, что душевное равновесие достигается легче, когда ты сидишь в своем огромном доме где-нибудь в Майами и слушаешь классическую музыку, а в это время пара мулаток знойных тебя радуют вдохновенно. А теперь представь, что сидишь ты в однокомнатной квартире где-то в Капотне с мамой-алкоголичкой и живешь на сданную стеклотару. Как думаешь?

– Ну да, тут, в общем, не поспоришь. Только как бы в борьбе за свой дом в Майами не растерять… даже не знаю, как сказать… Хочу сказать «душу», но это как-то пошло будет звучать для такого матерого материалиста, как я.

– Для этого сила нужна. Чтобы горы двигать. Без настоящей силы ты никто в этом мире.

– И карма, чтобы эту силу контролировать. Куда ты будешь эту гору двигать? Варианта три – к свету, в сумрак или куда по телику скажут.

– Карма… Ее беречь надо, это точно. Пронести через всю гадость и бытовуху. Не растерять. И потом в своем новом доме посадить в горшочек, вырастить и лелеять до конца дней. До предела сходимости. Так я считаю, старик.

– Да. Красиво сказал. Как в кино.

Март 2010-го. Денпасар, Бали

Мир выглядит совершенно иначе, когда смотришь на него с обратной стороны. Вселенная сплющивается до плоскости в 140 на 220 см, а душа человека, покоящегося на этой плоскости, парит под высоким потолком реанимационной палаты и занимает всю освобожденную пространственно-временную бесконечность.

В состоянии комы привычные органы чувств бездействуют. Входные порты – зрение, слух, обоняние – надежно заблокированы. С внешним миром человека связывают только шланги и провода системы жизнеобеспечения. Отчаяние близких, усилия врачей, ругань прохожих и ярость природы за окном недоступны ему.

Представьте себе атеиста, попавшего после смерти в ад. Он так потрясен устройством загробного мира, что перестает страшиться ожидающей его мучительной бесконечности и начинает доставать чертей практическими вопросами…

Так было с Санчесом. Похоже, любознательность и азарт были прошиты на самом глубоком уровне его подсознания. Глубже, чем инстинкт самосохранения. Холодок накрывшей его наркотической комы он чувствовал всей поверхностью собственного мозга, плавая в ней, как в бассейне ранним утром, ощущая приятную прохладу воды сразу всем телом. Напрямую – нервными окончаниями. Тем не менее этот холодный и неуютный мир был наполнен новыми непривычными информационными сигналами, а потому не выглядел пугающим или отталкивающим. Скорее он был загадочным и познавательным. В конечном счете, это был мир его собственного подсознания.

Санчес, возможно, никогда и не узнал бы границы своих сил и возможностей, если бы сама жизнь не потребовала преодолеть их. Он провел больше трех недель в состоянии перезревшего овоща, который никак не хотел оторваться от питающих его стеблей искусственного жизнеобеспечения. Потом он начал возвращаться в материальный мир: редкими всплесками сознания, ограниченными переменными включениями разных источников информации, ручейками новых данных, которые тревожили встрепенувшийся мозг. Его сознанию за время болезни неожиданно открылся доступ к яркому n-мерному^[2] внутреннему миру – и теперь он не хотел возвращаться в привычные нам три скучных измерения. Кроме серых будней, лживых новостей и чужой неискренности ему там нечего было ловить. Санчес изо всех сил разгонял стаи пробирающихся в его сознание внешних раздражителей, как толстый омоновец – галдящих несогласных. Слишком богатым, интересным и насыщенным был мир его собственного подсознания по сравнению с тем, что подстерегало снаружи.

У него были все шансы в этом волшебном мире остаться навсегда. Но любопытство, благодаря которому Санчес оказался в столь плачевном положении, стало для него одновременно и фактором выживания: пытаясь разобраться в устройстве собственного подсознания, он начал увлеченно стягивать в один узел тысячи ниточек, связывающих осознанное «я» с самыми отдаленными и загадочными уголками его внутренней вселенной. Двигаясь вдоль каждой из них, он мог постоянно получать новую информацию, тем самым удовлетворяя ненасытное свое любопытство. Он стал собирать эти нити, систематизировать, сплетать в пучки. И постепенно мир обретал реальность, концентрировался, сгущался, становился все более осязаемым и конкретным… 140 на 220 сменялись бесконечностью вселенной…

Запоздалый пролог

Комплекс классовой неполноценности в среде российских предпринимателей правильнее всего измерять в метрах. Над уровнем Москвы. Можно еще ввести классификацию успеха, проводя замеры от уровня пола до нижней кромки юбки личного ассистента. Обе шкалы делают этих субъектов редкой находкой для психоаналитиков.

Впрочем, здесь все такие. Верхние этажи «Москва-Сити» представляют собой удивительно красочную ярмарку достижений личного хозяйства… Зайди в любой из шикарных кабинетов выше сорокового этажа – и непременно окажешься в гостях у очередного шустрика с лоснящейся лысинкой, детскими ранами на душе и парой миллиардов чего-нибудь еще.

Панорамные окна. Широкий стол из отшлифованной ветрами грубой доски, которая, похоже, была выломана из палубы настоящего старинного парусника. Рядом – большой кожаный агрегат с таким набором рычагов настройки, будто это не офисное кресло, а капсула космического спускаемого аппарата. Ладно, простительно для человека, чьи синусоиды вынуждены часами томиться в деловом заточении. На стенах – картины и какие-то поблекшие вырезки из журналов под стеклом. Эгоистичный ген в этом обществе неистребим.

Часы. Боже мой, сколько тут часов. Три роскошных экземпляра… Нет, целых четыре на стене и огромные напольные – в углу. Все добросовестно идут. Еще коллекция карманных и наручных – под стеклом. Спрятал от таких, как я, подальше, судя по всему… Неужели этот перестук не надоедает? Страсть хозяина кабинета к часам широко известна. Тут я ничего нового не накопаю. Отними у мужчины хобби, и он сразу превратится в женщину.

Ладно, пошли дальше. Открытые книжные полки. Случайная офисная макулатура – позор человека читающего. Яркие каталоги, брошюры всяких конференций, подарочные издания с уродскими золотыми корешками. «Бизнес-атлас Тюменской области», «Innovation in Russia»… О! «Остров сокровищ». Ни разу не открывался даже, понятно. Безделушки всякие.

Вот интересная книга. Странно, что она тут делает? Истертый корешок смотрится в этом окружении, как старый профессор в очках, скрепленных скотчем, – на сцене областного конкурса красоты. Ну-ка… Любопытство меня когда-нибудь погубит… Забытый запах библиотеки: пожелтевшей бумаги, канцелярского клея, сотен рук, листавших эти страницы. На синей шершавой обложке почти стерлась заглавная тисненная серебром буква «Э», когда-то, судя по всему, представлявшая собой единственное доступное полиграфическое излишество шестидесятых годов. Человек, который, работая над оформлением этой книги, додумался перечеркнуть букву наискосок острой молнией электрического разряда, искренне верил, что в 2010 году ее читатель будет полноправным представителем общества победившего коммунизма. Сидя где-нибудь на Марсе. Ха! А мы и Москву толком обустроить не можем. Ну да ладно… Зато шрифты отличные! Умели полиграфисты работать… Правда, какая-то библиотекарша бездушная испортила полиграфическую гармонию обложки надписями химическим карандашом и наклейками с инвентарными кодами. Интересно, неужели он умыкнул книгу из библиотеки? Отличное получится дополнение к истории про известного предпринимателя!

«Электрические методы обогащения».

Н. Ф. Олофинский.

Госгортехиздат.

1962

Видно, что книга встретила свою законную старость на библиотечных полках некоего НИИ ПСУ. Издание второе, переработанное и дополненное. Интересно, кто такой Н.Ф.? Николай Федорович? Натан Феоктистович? Никанор Франкенштейнович?

Хозяин кабинета заметно опаздывает – его важная встреча явно затягивается. Секретарша – ходячий памятник мужскому тщеславию на двух тоненьких хворостинках – поминутно заглядывает в кабинет. Все извиняется за Александра Витальевича. Ладно уж, никуда я не тороплюсь. Я спокоен. Это она сама то и дело глазками зырк-зырк. Волнуется, бедняжка, что подозрительный гость в засаленной жилетке что-нибудь сопрет из кабинета, оставшись надолго в одиночестве.

Я сажусь в кресло, кладу книгу на колени, достаю мобильный телефон и иду в Google.

Николай Филиппович Олофинский. Обогащение горной руды… Электросепарация… Коронно-вибрационная машина… Трибоадгезионная сепарация…

Странно… Зачем венчурному инвестору и интернет-предпринимателю держать у себя в офисе книгу по горному делу? Могу поспорить, он никогда в жизни в шахту не спускался. Биографию его я читал – совершенно домашний мальчик. На подарок тоже не похоже. Случайно завалялась? Может, разочаровался в виртуальном бизнесе и решил податься в реальную экономику? Надо будет спросить – для популярной статьи такие детали имеют огромное значение…

– Что, заинтриговала книжка?

Судя по всему, он стоит уже какое-то время, прислушиваясь к мыслям незнакомца в своем кабинете. Неловко вышло, как будто он застал меня со своей милой секретаршей на коленях, а не с затертой книгой. Хотя он сам виноват, я уже двадцать минут здесь маринуюсь по его милости.

– Нет, к горному делу я никакого отношения не имел. – Он берет книгу у меня из рук и идет к своему креслу. – Это просто мой талисман, фетиш, если угодно. Товарищ подарил. Когда все только начиналось.

– Странный подарок, не кажется?

– Ничего странного, игра слов. Прямо про нашу отрасль. Настольная книга всех инвесторов в сфере высоких технологий. Мне сказали, вы хотите взять интервью. О чем будем говорить?

Брат

Санчес открыл глаза и долго пытался сосредоточиться, определяя свое местоположение.

«Скажите номер вашей планеты в Тентуре или хотя бы номер галактики в Спирали».

Матовый потолок. Лампа. Телевизор высоко подвешен в углу на штативе. Кондиционер мигает цветными лампочками. Какие-то медицинские приспособления… выключены, кстати…

Санчес начал осторожно вертеть головой, затем открыл рот и сладко, как хорошо выспавшийся человек, зевнул. Рядом послышалось вежливое покашливание.

Человек. Мужчина. В яркой рубашке с коротким рукавом. Лицо знакомое. Санчес напряг непослушные мышцы глаз, наводя резкость. Короткая стрижка. Улыбка Санчеса. Очередной сон? Зеркало? Нет… Костя! Старший брат Костя Санин. Вот это да!

Костя увидел, что брат пришел в сознание. Глаза его радостно заблестели, но он сдержался, сохраняя спокойный и серьезный вид. Напустил на себя безразличие, как и полагается старшему брату.

– Вот, приехал тебя навестить, брат. Цветы, апельсины, все дела…

– Ни фига себе, из Канады? В Москву? Навестить? Неужели я так плох?

– Ты не в Москве…

– Ну под Москвой… Не важно, ты понял.

– Ты в Индонезии. Остров Бали. Реабилитационная клиника для наркоманов. Ты знаешь, как родичей напугал? Мне аж через Северный полюс было слышно, как мамка наша голосила. В тот же день сорвался – приехал тебя забирать. У меня друг детства здесь живет. Помог тебя тут в местную клинику устроить. Пришлось страховку задним числом оформлять за взятку, Россия ж не Канада – у вас все можно. Потом тебя из страны вывозили. Целая история, а ты даже не хочешь знать…

– Очень даже хочу…

– Потом расскажу. Сейчас для тебя главное поправляться. Врач сказал – жить будешь. Отравление у тебя какой-то дрянью канцерогенной, легко мог копыта откинуть. Мамке мы об этом не скажем, ладно?

– Фигня какая-то…

– Ты мне ничего рассказать не хочешь?

– Что ты имеешь в виду?

– Это я у тебя спрашиваю. Так сказать, на правах старшего брата. Говори как на духу.

– Ты чего, думаешь, я наркотой балуюсь?

– А что мне еще думать? Ты же бизнесмен крутой, даже в Канаде про вашу Lab34 писали. Да еще и девица эта твоя странная…

– Полина?

– Полина. Темнит что-то, глазки свои шустрые прячет. Я с ней встречался, понять хотел, что происходит. А она, мол, сам виноват, довел себя. Вы с ней поругались, что ли?

– Да не то чтобы поругались… Остроты нет, притупилось что-то. Может, еще все наладится.

– Не наладится, я таких стервозных девиц хорошо знаю. Это она на тебе крест поставила, поэтому и острота пропала. Бесперспективный ты для нее, а она на перспективу работает. Бросай ее к ежам, найдешь себе нормальную. Опять же, если такие Полины не висят у тебя на шее круглые сутки и водичку не подносят – значит, что-то случилось. Бизнес стал бесперспективным? Ты сам занаркоманился? Или казенные деньги растратил и теперь за тобой бандиты гоняются? Ну, давай, колись.

– Не было ничего такого. Чего пристал!

– Ладно, не хочешь – не говори. Только в твоих интересах как можно скорее разобраться во всей этой Воркуте. Я здесь тоже всю жизнь с тобой нянчиться не смогу. Прейскурант местной клиники, даже с учетом страховки, очень оздоравливает. Просто-таки бодрит! Деньги заканчиваются, а бактерий виртуальных я не изобретал, извини… Слушай, может, ты своими бактериями отравился? Как из компьютера они – ра-а-аз на тебя? Кстати, кто такой Освальд?

– Какой еще Освальд?

– Не темни!

– Да не темню я! Слушай, брат, когда я с тобой темнил?

– Всегда.

– Неправда. Ты мне близкий человек, ты мой брат. Даже несмотря на то что ты старше и я по всем фрейдистским законам должен тебя бояться и ненавидеть.

– Очень смешно. Некто под именем Освальд передал мне в Москве коробку жестких дисков с какими-то файлами. Сказал «Аквариум». Основной или главный…

– Большой. Большой аквариум.

– Да. Очень большой. Несколько терабайт какой-то хрени программистской. Я ни фига не понял, но на всякий случай на свой сервер канадский закачал, чтобы через границу не везти. Кто его знает, может, провокация какая.

– Костя, что ты несешь? Ты в шпионов решил поиграть? Совсем заскучал у себя в Канаде?

– Я тебе сейчас врежу подзатыльник и не посмотрю, что ты пять минут назад сознание свое нашел! Или ты еще от дури своей не до конца отошел?

– Я ничего не принимаю и не принимал, сколько раз тебе говорить!

– Тогда слушай и не выступай. Как, ты думаешь, я должен ко всему этому относиться? Звонит мать в слюнях-соплях – сынок в реанимации лежит, врачи не знают даже, от чего лечить. Прилетаю – девушка глазками косит, как собачка побитая, на работу твою не пускают, дома у тебя все вверх дном…

– Это у меня всегда так по средам, в четверг Любовь Григорьевна придет убираться…

– Да? И телевизор разобран? И в кухне отодраны шкафы от стены? Даже проводку из стен вынули. Святая женщина у тебя Любовь Григорьевна, если каждую неделю такое убирает. Дай телефончик…

– Погоди, этого всего не было, когда…

– Когда что?

– Давай по порядку. Мне плохо стало в офисе. Это помню. С утра ездил в Банк Развития на встречу, по дороге показалось, что укачало. Или простыл. Когда приехал, еще так-сяк говорить мог, а потом прямо на встрече с сотрудниками, похоже, грохнулся в обморок. Дальше ничего не помню. Нет, помню, как санитары «скорой» везли меня и обсуждали по дороге. Говорили – кирдык пацану, типа. Обдолбался. Слушай, я могу позволить себе стакан вина. Даже целую бутылку по случаю. Косяк могу выкурить. Но ничего такого даже близко, чтобы в реанимацию попадать. Тем более на работе. Это бред какой-то!

– Вот и я думаю, что бред. Мы хоть и не виделись несколько лет, но все-таки родные братья. Я же знаю тебя. Так вот, слушай. Вся эта фигня точно с твоей работой завязана – голубой зуб^[3] своего компьютера даю! Знаешь, сколько шума ваша собачка говорящая наделала? Все твиттеры с фейсбуками сбежались посмотреть. А тут еще этот Освальд загадочный с дисками, аквариумы какие-то…

– Что за Освальд? Вообще ничего не щелкает. Ты с ним встречался вообще?

– Да, парень какой-то молодой и угрюмый, сразу видно – программист.

– Программисты не угрюмые, у них просто мозг иногда подвисает. Матрица не отпускает…

– Ладно-ладно, хохмач. Говорить этот Нео со мной не захотел, только коробку с дисками передал и записку.

– А в записке?

– В записке только то, что эти диски имеют для тебя жизненно важное значение и что их тебе обязательно нужно передать, когда ты поправишься.

– Ладно, с этим еще разберемся. А с квартирой моей что? Ее ограбили?

– Возможно. Скорее разгромили. Какие-то вещи пропали: ноутбук, системный блок от компьютера, все диски. Не знаю, были ли у тебя еще какие-либо ценности в квартире, но телевизор, например, разбит. Может, он слишком большой для них оказался или задели в спешке. Но монитор двадцатитрехдюймовый не тронули. Это странно.

– Что же мне теперь делать?

– Телевизор все равно вредно смотреть, так что не переживай. А фильмы можно и на компьютере. Черт, его у тебя тоже унесли… Да, теперь я понимаю, что ты по-настоящему в беде!

– Закончил издеваться? А по делу?

– Главное – не горячиться. Но и руки не опускать. Ты хоть и младший в нашей семье, но самый упертый. Ты, кстати, меня этим всегда восхищал. И родители в тебе души не чают именно поэтому. У нас в семье все на науке повернутые, но что отец, что я, что сестра – все больше бумажки перекладываем. А ты не успел еще толком школу закончить – уже в эпицентре научных потрясений. Тут тебе и революционное открытие в области искусственного интеллекта, и бизнес, и детектив нешуточный. Я как прочел, что вы с товарищем твоим изобрели, как демо посмотрел на YouTube – так аж дух захватило. Ты сам-то хоть представляешь, что это означает для мировой науки? Это совершенно новый уровень исследований! Полжизни уходит на рутинные поиски закономерностей, на анализ неструктурированных данных, построение гипотез. А ты можешь своей софтиной эту проблему решить в один момент, я правильно понял? Это же круто! Это же нобелевка, если ты, конечно, от осознания своей важности не лопнешь до вручения премии. Главное – не бросай. Не отступай. Ты же с детства роботами умными бредил, так давай теперь – покажи им всем, на что они способны!

– Куда мне теперь, смешно… Зря ты губу раскатал. На софтину нашу, похоже, легла чья-то тяжелая медвежья лапа. Поможешь мне сесть?

– Сесть не помогу, врач запретил пока строго-настрого. А вот подняться я тебе помогу. Затем и приехал…

Когда еще не знаешь – ты мальчик или девочка

Для процесса электрической сепарации необходимы электрическое поле высокой напряженности и заряженные частицы.

Зима, Машка, Грузия

Размеренное и, казалось, так хорошо заранее спланированное течение жизни Санчеса в начале 2007 года вдруг стало сильно меандрировать^[4] под воздействием трех малосвязанных друг с другом сил. Во-первых, зима получилась даже по московским понятиям промозглой и противной. Во-вторых, парламент Грузии в очередной раз потребовал вывести «российские миротворческие силы» со спорных территорий. И, наконец, Машка вдруг ни с того ни с сего начала без конца ныть на тему серьезных отношений. Первые две силы на Санчеса, человека одинаково далекого как от метеорологии, так и от геополитики, воздействовали лишь по касательной, слегка корректируя его свободное падение в космосе беззаботной студенческой жизни. Однако в масштабах всей его последующей жизни они, как выяснилось позже, имели огромное значение. С Машкой все было наоборот. С нее и начнем. Их любовная история была похожа на бурную аннигиляцию, как при лобовом столкновении двух скучающих в своем микромире частиц, разогнанных мощью большого адронного коллайдера навстречу друг другу. Казалось, цепная реакция неизбежна, накопленная субатомная энергия слишком велика. Однако дым рассеялся, а частицы продолжили свой полет дальше как ни в чем не бывало. Ну правда, какие могут быть серьезные отношения на шестом курсе физтеха? К тому же с однокурсницей… Хотя, наверное, со стороны отношения первой красавицы потока с главным интеллектуалом выглядели рекламно-идеальными. Прыщавые сокурсники, изнуренные переизбытком тестостерона, просто-таки пожирали Машку на лекциях своими взглядами. А он спокойно мог украдкой погладить ее красивую коленку. Но в какой-то момент все ее претензии, вздохи и взгляды, вызванные скорее отсутствием конкуренции по женской линии, уже порядком надоели Санчесу. Ощущения поблекли и перестали приносить удовлетворение. И уж точно не стоили всех этих заморочек простые, житейские, безыскусные удовольствия, которые Маша хоть и искренне, но как-то уж слишком обыденно и по-семейному доставляла ему время от времени.

– Она добра и умна… И вообще, у нее отличная комплектация. Если бы она была роботом, то самой последней и совершенной моделью. Разве что графическая плата чуть слабовата… – делился он своими сомнениями по скайпу со старшим братом.

– Нам в отношениях с женщинами достаточно осознавать наличие открытой сессии связи. Бабам этого мало. Им нужно постоянно эту связь поддерживать, трафик гонять. И если вдруг пинг^[5] возвращается тайм-аутом – сразу подозрение на ошибки в маршрутизации. Сечешь?

– А то…

Санчес принял волевое решение заканчивать отношения с Машкой и сделал это в полном соответствии с постулатом Клаузиуса^[6] и принципом сохранения полезной работы – просто перестал ей звонить и отвечать на звонки. Она несколько раз вежливо и удивленно интересовалась его самочувствием и даже порывалась поговорить по душам, но, не получив никакой обратной связи, тихо исчезла с горизонта. Его приятно удивил тот факт, что процесс расставания с современными прогрессивными московскими барышнями, обладающими к тому же высшим техническим образованием, может проходить так легко. Неожиданно Санчес обнаружил, что у него расправилась спина и где-то в районе лопаток появилось щекочущее чувство аэродинамического вакуума, как будто слежавшиеся крылья рвались проверить свою работоспособность. Потянуло на подвиги. Но насладиться этим чувством в полной мере он не успел.

Холодная и влажная зима беспощадно скорректировала планы – Санчес свалился в постель. И теперь это было не просто соглашением с самим собой, что першение в горле – уважительная причина утром в понедельник на первую пару не ходить и еще немного поваляться под одеялом. Он слег по-настоящему, с какими-то осложнениями на уши и горло, с вызовом неотложки, – и болел так сильно, кажется, впервые со времен начальной школы. Самое обидное заключалось в том, что Санчеса срубило как раз в тот момент, когда он наконец-то решил добить дипломную работу, подчистить возникшие от чрезмерной самоуверенности талантливого студента хвосты. На несколько недель он полностью выпал из жизненного круговорота. И это, блин, накануне защиты! Чтобы не потерять связь с учебной реальностью, Санчес пригласил в партнеры по написанию диплома своего товарища Димыча, который учился с ним в одной группе. Уговор был прост: Санчес берет Димыча в соавторы почти готовой дипломной работы по теме «Основные принципы применения законов нечеткой логики в программировании систем с элементами искусственного интеллекта». В обмен на это Димыч становится глазами и ушами Санчеса в Долгопе, помогает ему утрясти детали с придирчивым научруком и пройти необходимые процедуры подготовки к защите. Обмен не так чтобы очень равнозначный – все-таки Санчес почти два года занимался своими скрытыми закономерностями. Но, с другой стороны, почему бы не сделать приятное почти-лучшему-другу. Санчеса очень тяготили бесконечные унылые дни в одиночном заточении своей съемной квартиры, а Димыч был как раз из тех людей, которые никогда и никому не дадут скучать.

Они познакомились и сблизились еще летом. Симпатия вспыхнула почти мгновенно, но все как-то не находилось достойного повода, чтобы сойтись, как настоящие друзья.

Санчес, конечно, предпочел бы коротать время с какой-нибудь симпатичной напарницей. Каждый вечер его накрывала удушающая волна досады и раскаяния от того, что он так не вовремя расстался с Машкой. Из нее получилась бы идеальная сиделка и учебный советник одновременно. Пусть даже всего на несколько недель его болезни. Может, от безделья и нарушения нормального кровообращения в области таза, а может, из-за постоянного жара, но Санчес вдруг убедил себя, что бездумно и безответственно потерял главную любовь своей жизни. Он мучился угрызениями совести, писал покаянные смс-послания, но, получив в ответ только красноречивое «иди на фиг», малодушно отступил. Собственно, за советом по поводу Машки Санчес изначально и обратился к Димычу, более сведущему и опытному в амурных вопросах.

– Пускать в дом Марию Кюри – прямой путь в онкологическую клинику! Зачем тебе это надо? – авторитетно заявил товарищ и пообещал помочь в поиске достойной замены – без курсовой по физике твердых тел, но с опытом в более мягких и теплых дисциплинах.

За те несколько недель, что Санчес провалялся в постели, они с Димычем вычистили дипломную работу, избавились от всех хвостов, получили необходимые рекомендации для безболезненной защиты и сильно подружились. Санчес видел в Димыче образец уверенности в себе и жизненной силы, которых ему самому так не хватало. Дмитрий, в свою очередь, восхищался спокойствием и рассудительностью Санчеса, его способностью не только предвидеть будущее, но уметь четко и доходчиво формулировать его. В тридцатитрехметровой клетке Санчеса они сблизились настолько, насколько только позволяет понятие «крепкая мужская дружба» между двумя бескомпромиссно-гетеросексуальными мужчинами.

К выпуску друзья были неразлучны, как два медных провода в витой паре^[7].

Они нашли на удивление много общих интересов. Санчес наконец получил собеседника, с которым можно было говорить не о тачках или бабах, а о философии, религии, современном искусстве, науке и любви – в той форме и тех выражениях, которые были понятны и интересны им обоим, без стеснения и ханжества. Димычу льстило искреннее внимание главного интеллектуала курса. Санчес, конечно, был конченым романтиком, и при этом значительно более открытым, добродушным и интересным, чем большинство старых друзей Димыча. К тому же со свободной хатой, карманными деньгами от родителей и почти готовой дипломной работой на гарантированную «пятерку».

Главной темой их бесконечных разговоров за кухонным столом над банкой шпрот с черным хлебом и парой пива был, конечно, будущий собственный бизнес. Учеба достала, в аспирантуру идут одни лузеры. В науке ловить нечего – разве что только в Канаду к брату Санчеса податься, но это же целая история… Костя, конечно, мог бы помочь и с документами, и с рекомендацией. Предлагал неоднократно. Но идти по стопам старшего брата как-то неспортивно! Это значит признать его безоговорочное лидерство и победу в вечном семейном соревновании.

Вкалывать «на толстого дядю» – тоже совсем не круто. На что может рассчитывать выпускник? Документацию писать в какой-нибудь софтверной конторе или код за более взрослыми и ленивыми программерами подчищать. Нет уж! Нужно свое дело заводить. Пусть даже придется поголодать сначала. Зато потом – финансовая независимость, свобода от обязательств. Никаких тупых начальников, нудных совещаний и вредных коллег.

Они успели перемечтать обо всем: о поставках компьютеров из Китая, программировании интеллектуальных систем управления предприятиями, стриптиз-клубе, пищевом производстве, продаже экологических продуктов питания через социальные сети и разработке приложений для iPhone. Большинство идей отметалось из-за необходимости вкладывать большие деньги, которых не было, или из-за отсутствия нужных связей и знаний…

По женской линии Димыч не подвел. Отсутствие уютных Машкиных объятий он с лихвой компенсировал Санчесу широким спектром новых подружек, которых цеплял на каждом углу с маневренностью рыболовецкого траулера. Сам Димыч жил со своей мамой в Химках, и квартирка Санчеса стала для него и холостяцким пристанищем, и поводом предложить «продолжить вечеринку у друга – ботана и неистребимого романтика». Санчесу обычно доставалась «страшненькая подружка», но любовные предпочтения друзей редко совпадали: Димыч западал на губастых гламурных стройняшек, а Санчесу было важнее, чтобы «с ней можно было еще о чем-то поговорить». Обычно они уживались без лишних противоречий в пределах одной комнаты, в крайнем случае задействовали софу на кухне или ванную территорию.

В начале весны ничего не подозревающие друзья вдруг попали, как выражаются телевизионные дикторы, «в самый центр эскалации напряженности» на российско-осетино-грузинской границе. То есть ясное дело, что никакого влияния на ход событий в зоне конфликта никто из них не оказал. А воюющие стороны даже предположить не могли, что определили будущую судьбу каких-то молодых московских инженеров. События, за которыми Санчес рассеянно, с апатичностью безголового манекена наблюдал, сидя перед телевизором в трусах и с бутылкой пива, вдруг неожиданно ворвались в его жизнь звонком обеспокоенного сокурсника. Редкая военная радиоинженерная специальность, которой Санчес в составе мужского большинства своего факультета добровольно-принудительно овладел на военной кафедре университета, дабы не маршировать солдатом-срочником, вдруг стала крайне востребованной в Российской армии с учетом новых геополитических нюансов на южных рубежах страны. Указ о призыве младших офицеров его профиля, по слухам, уже лежал на столе президента.

– Пойми, чувак, – истерически причитал сокурсник, – по окончании военной кафедры нам выдадут военный билет и присвоят звание. А с ними и повесточку – бах! И от шести до двенадцати месяцев минимум пойдем служить. Заметь – сразу на войну! Не солдатами, так лейтенантами. Тебе не один байт, в каких сапогах маршировать?

– И че?

– Аспирантура, братан. Без вариантов. Пока все не уляжется там с этими горцами. Только у нас теперь будет конкурс сумасшедший, надо другие варианты искать…

Санчесу было, в принципе, все равно, в какой аспирантуре проходить практику. Можно было и в родном вузе побиться. Какой, к ежам, конкурс с его кармой и списком научных работ?! А все хвосты обрубить – пара недель, если взяться по-настоящему. Или можно пойти в какой-нибудь из многочисленных научных институтов по специальности. Он мог рассчитывать не только на хорошую рекомендацию научного руководителя, но и на поддержку родителей. Другое дело, что вкалывать по-настоящему, по-взрослому, очень не хотелось. По крайней мере, пока. Стирать в пыль свой гениальный мозг за аспирантскую стипендию или зарплату мелкого научного насекомого? Как бы не так!

Тем не менее безвозмездное служение отчизне в чине младшего лейтенанта вообще не входило в планы Санчеса. «В жизни всегда есть место, куда послать подвиг». Нужно было определяться, причем достаточно срочно.

Решение принимали на расширенном семейном ужине с участием всех сколько-нибудь значимых в научном мире родственников и знакомых. Ударно налегли на аперитивы. Понимание настигло аудиторию на третьей бутылке:

– Проставишься своему научному руководителю, то есть мне, и оппоненту – я тебя с ним познакомлю. Мировой мужик! Был. Пока не спился. Вот и все кандидатские минимумы.

Двоюродный брат мамы Сергей Александрович Коровин работал в НИИ прикладных систем управления ученым секретарем и руководил собственной лабораторией, где чуть ли не с конца восьмидесятых пустовало несколько аспирантских вакансий.

– Еще отнести шоколадку в отдел кадров и, конечно, отметиться в первом отделе! А потом до осени наслаждайся свободой, пока не наденут хомут. Ближе к Новому году обсудим твою тему и план научных работ, но особо перетруждаться не придется… – инструктировал дядя Санчеса, бросая сладострастные взгляды на запеченную утку в центре стола. Утка к подобным знакам внимания была совершенно равнодушна и к тому моменту уже абсолютно остыла.

В мире людей доверять можно только компьютерам

– Главная задача науки об управлении – доказать, что такая наука все-таки существует! – любил назидательно повторять на домашних посиделках Сергей Александрович. – И когда мы это наконец докажем, можно будет спокойно заняться проблемами управления…

Санчес бывал в сером бетонном здании НИИ прикладных систем управления в нескольких минутах ходьбы от метро «Калужская» только однажды – когда тот же Сергей Александрович организовал для его галдящего 6-го класса ознакомительную экскурсию в «сердце российской науки». Сердце это, как и весь научный организм страны, тогда переживало состояние, по симптомам очень похожее на клиническую смерть. Тем не менее институт произвел впечатление – он был похож скорее на языческий храм, чем на строгую научную организацию. По широким пустынным коридорам массивного здания сквозняк яростно гонял утомленных духов научной мысли. Творческая свобода казалась почти осязаемой в дыму прокуренных лестничных пролетов. За высоченным забором, отделявшим территорию института от шумных московских улиц, под защитой кленовой аллеи, живописных газонов и большого пруда с лебединым уютом на деревянном островке, люди придумывали вопросы, на которые еще только предстояло искать ответы. Что еще в этом мире может быть более захватывающим?

Но самым сильным впечатлением от той школьной экскурсии стало посещение компьютерного зала. Прохладное помещение ослепило вошедших яркими мерцающими лампами и оказалось домом для искусственного разума, таинственным образом рассортированного по огромным белым шкафам. Рожденный еще в те далекие времена, когда компьютеры были большими, а программы для них – маленькими, этот быстро состарившийся разум медитировал, издавая ровный электрический гул. Время от времени его покой нарушался надрывным визгом большого матричного плоттера. Сотрудники института пренебрежительно называли «большой разум» старым мейнфреймом IBM, хотя он мог, по словам лаборанта-экскурсовода, вместить в себе всю библиотеку конгресса США – крупнейшую в мире. Интересно, что именно в этом месте своей торжественной речи лаборант почему-то тихонько хмыкнул. Он также пояснил, что прожорливый монстр сохранял право на жизнь и исправно «кушал электричество» исключительно благодаря хранящимся в нем каким-то важным научным алгоритмам. В зале стояли и новенькие, куда более шустрые «писишки», выглядевшие при этом совершенно несерьезно по сравнению со своим «большим братом». Люди в белых халатах деловито общались со множеством мониторов, на столах валялись сотни дискет, бумажные распечатки и старые перфокарты, которые использовались для заметок. Санчес стоял за спиной лаборанта и смотрел как завороженный на его тонкие быстрые пальцы, плясавшие по клавиатуре. Санчес завидовал и примерял на себя роль компьютерного лаборанта. Однако по окончании экскурсии, когда Сергей Александрович угощал школьников чаем с конфетами в своем просторном кабинете, Санчес подумал, что ученым секретарем, в общем, тоже быть неплохо. В собственном кабинете как-то уютнее. А командовать «большим разумом» можно и со своего персонального терминала через локальную сеть института.

Эта экскурсия, по сути, определила всю дальнейшую карьеру Санчеса. Практически все его жизненные интересы – от первого игрового пентиума, выпрошенного у родителей ко дню рождения в том же году, до избранной специальности и дипломной работы – были связаны с вычислительными машинами. Своим маниакальным увлечением компьютерным разумом Санчес на весь Долгопрудный заслужил репутацию не только подающего надежды алгоритмиста, но и чудака с замашками гения. Хотя особого повода для этого не было – его код отличался простотой, надежностью и чистотой, но, что называется, без изыска. Его курсовые больше напоминали сочинения трудолюбивой, но лишенной фантазии отличницы, чем творения неряшливого гения. Санчес осознавал, что гениальным программистом ему, скорее всего, не стать. Понимал это – и переживал про себя, отчетливо представляя, что отказаться от программирования не сможет никогда. В мире программ он чувствовал себя куда более комфортно, чем в обществе живых людей. Санчес удовлетворенно замечал, что даже в общении с противоположным полом чувствует себя более раскованно и открыто под защитой компьютерного фаервола^[8]. После множества неудачных попыток затащить к себе в постель хоть сколь-нибудь симпатичную девушку, он добился успеха только после бурного интернет-романа в стиле «Одиночества в Сети». Когда они наконец встретились вживую, им было уже не до разговоров.

На неподготовленную девушку произвести впечатление при росте в 169 см, болезненной бледности и невзрачной физической комплекции было довольно сложно.

Любовники Родины

К концу июня Москва только-только освободилась от удушающих пробок, отправив существенную часть своих обитателей на заслуженный отдых поближе к морю. А Санчес официально стал дипломированным специалистом в области прикладного системного анализа и практически одновременно с этим получил звание младшего лейтенанта запаса ВВС вместе с предложением явиться в районный военкомат за военным билетом. Диплом, пусть и не красный, он взял в руки с чувством глубокого облегчения и удовлетворения. Повестку скомкал и бросил в коробку для почтового спама, поставленную заботливой уборщицей в подъезде. Хорошо, что друзья и подружки звонили Санчесу на мобильный. А все звонки на домашний номер принимал автоответчик, который без запинки сообщал любому желающему, что Александр Санин отбыл по поручению университета в длительную экспедицию на Северный полюс и вернется лет через десять.

После унылой десятилетки в школе и пяти напряженных лет в университете Санчес впервые чувствовал себя по-настоящему свободным. До этого вся его свобода была какой-то условной, лимитированной, с четко размеченными стенами, полом и потолком. Даже дальние походы с туристическим кружком, а позже – с друзьями, давая ощущение взрослости, всегда строго отмеряли временные и пространственные промежутки свободы. Неминуемый обратный отсчет до возвращения к повседневным обязанностям отрезал от каждой свободной минуты несколько обидных секунд, делая их не такими наполненными, как хотелось бы. Сейчас же все было по-другому. Он был свободен от родителей, обязательств, каких-либо лишних ожиданий. Жизнь принадлежала ему отсюда и до гроба – так, по крайней мере, казалось. Это было непривычное чувство. Санчес понимал – ему потребуется время, чтобы научиться дышать свободно, ходить свободно, думать свободно, любить свободно. Так должен чувствовать себя птенец, впервые самостоятельно поборовший силу земного притяжения и взлетевший выше собственного гнезда: «Я могу лететь в любую сторону, но пока сам не знаю, куда же мне действительно хочется».

Можно уехать в Гоа или во Вьетнам и пожить там годик-другой. Вряд ли когда-нибудь для этого представится лучшая возможность. Можно подать документы в аспирантуру какого-нибудь университета Канады или Австралии. Можно напроситься в экспедицию в Антарктиду.

Хотя… Лето можно прекрасно провести и в Москве, которая не перестает удивлять все новыми горизонтами морального падения. Просыпаться к обеду и ложиться с рассветом. Пить и курить в любых физиологически доступных количествах. Ночевать у кого угодно и с кем угодно…

Родительские предохранители вынуты, вместо них контакты напрямую скреплены мощным стальным прутом юношеской взрослости. Можно пропустить через него хоть миллион вольт. Даже больше. Можно даже стать таким, как Димыч…

Димыч вообще был полной противоположностью Санчесу. Высокий, светловолосый, спортивный, подтянутый, с подкупающей преподавателей и девушек широченной улыбкой, он обладал редкостным остроумием и незаурядным умом. Особой успеваемостью не отличался, но и не стремился к этому, демонстрируя надменный цинизм в отношении к учебному процессу.

Димыч отправился в аспирантуру НИИ ПСУ с Санчесом «за компанию». Он тоже искал варианты устроиться в жизни с наименьшими трудозатратами и обязательствами. Он даже получил для этого на родной кафедре посеревший, с разъеденными плохим копиром буквами листок А4 с длиннющим списком документов и требований по кандидатскому минимуму для поступления в аспирантуру. Взглянув на список, Димыч приуныл и представил, что тут ни обворожительная улыбка, ни терпеливая мама не помогут – придется по-настоящему вкалывать, чтобы отвоевать свои позиции в конкурсе, сражаясь за одно из трех несчастных мест как минимум с десятком сокурсников-ботанов. Таких, как Санчес.

Но аспирантура нужна обязательно! В его памяти были свежи предания об улыбчивом старшем сержанте Васильеве с жестко поставленным ударом, который на летних сборах военной кафедры после четвертого курса заявил перед строем:

– Это мы, мать вашу, сейчас еще добрые. Вот вы еще годик отучитесь – и добро, мать вашу, пожаловать к нам в часть. Вот тут мы вас научим родину любить до оргазмического экстаза. Родина, мать вашу, ждет не дождется возможности вставить флаг в ваше розовое куда надо! Разумеете, пацаки?

Именно Димыч, плохо различимый в строю таких же бурых от стирок ношеных униформ, ответил ему тогда тонким молодецким фальцетом:

– Хрен вам, товарищ генерал!

Заработанные за пару секунд +100 баллов к карме стоили ему ночи, проведенной за надраиванием туалета в казарме. Это еще за «генерала» сержант не загнобил его окончательно. Для Санчеса, который из-за своего маленького роста стоял в самом конце колонны, болезненно переживая каждый день этих сборов и не имея сил выдержать взгляд злобного сержанта, Димыч мгновенно стал объектом восхищения.

«Этот парень в жизни не пропадет. Держись, Сашенька, за него» – в образе собственной мамы явился Санчесу его внутренний голос, когда он засыпал на скрипучей солдатской кровати. Во сне Димыч – командир отряда – падал, сраженный вражеской пулей в самый кульминационный момент атаки, и он, Санчес, его верный боевой товарищ, подхватывал знамя полка и становился народным джедаем…

Александр Санин пригласил своего друга разделить с ним радости и невзгоды аспирантской халявы в торжественной обстановке. Они стояли на лужайке за дачным домиком случайного знакомого, таращась на звезды, чуть пошатываясь от импульсов неравномерного вращения земли и стараясь как можно ровнее удобрить аккуратно подстриженный газон перед собой:

– Только без дураков… Мы не просто от армии косим. А поднимаем российскую научную мысль на новую высоту.

– У меня от одного слова «наука» все в душе встает! Кроме того, я к сержанту Васильеву в любовники родины точно не хочу! Клянусь третьим размером своей бабушки трудиться на благо российской кибернетической науки, пока научная мысль совсем не распухнет и не отвалится…

В конце концов, какая разница, где аспирантуриться, если кандидат технических наук получает надбавку в две тысячи рублей к зарплате, а самый захудалый переводчик технической документации в любой программистской конторе стартует с двадцати тысяч в этой же валюте. Причем вне зависимости от того, что у него в багаже – выкачанная из Интернета курсовая или полноценная диссертация.

Лето свободы

Лето пролетело, как одна субботняя ночь. Зажигали так, что даже Димыч, бывалый тусовщик и дебошир, много лет потом вспоминал с восхищением этот бешеный летний марафон экспериментальной музыки, экспериментальных женщин и экспериментальных способов расширения горизонтов молодого сознания. Случайные подработки в качестве переводчиков, сопровождавших научные и деловые иностранные делегации, создавали минимальный необходимый денежный поток. Времени свободного было хоть отбавляй. Достойная компания при наличии денег и времени собиралась сама собой вокруг молодых симпатичных интеллектуалов.

Дима наконец реанимировал свою дребезжащую «Тойоту Короллу» 1989 года выпуска, которую за копейки приобрел еще весной, но все никак руки не доходили поменять генератор. Санчес, у которого даже не было водительских прав, всегда с восхищением садился на вмятое до каркаса пассажирское сиденье, отправлял локоть в открытое окно и дышал московской пыльной духотой. Останавливаясь на светофорах, машина наполнялась запахами табака прошлых владельцев, духов недавних подружек и еще какими-то еле уловимыми, но очень приятными ароматами молодости, свободы, кайфа и независимой почти взрослой жизни. Когда машина делала резкий рывок от одного светофора к другому, тугой воздух бросал в окно запах тысяч движущихся механизмов. Санчес завидовал той легкости, с которой Димыч усаживал и даже иногда укладывал в эту развалюху на колесах породистых женщин, и мстил ему потихоньку тем, что мог позволить себе пару бутылок холодного пива. Димыч за рулем только судорожно сглатывал слюну.

Поводы загулять возникали и накапливались быстрее, чем их успевали обмывать. Когда поблекли и стерлись из памяти подвиги, связанные со сдачей экзаменов, получением диплома или присвоением воинского звания, – пошла череда дней рождения. Среди друзей и знакомых оказалось на удивление много Близнецов, потом Раков и, наконец, Львов… Праздновали весело, с размахом. Часто путаясь – где, с кем и по какому поводу. Однажды, сцепившись с какими-то малознакомыми уродами, пьяный в дым Санчес впервые в жизни серьезно, до крови, подрался. Этот факт не вызвал у него никаких признаков когнитивного диссонанса или других побочных эмоциональных потрясений, а лишь добавил эйфории от ощущения собственной взрослости. Последние оковы пали. Все это стало поводом для еще одной недельной «отходной» тусовки с добавлением в праздничный рацион таблеток и каких-то уже совершенно непотребных уличных девок.

Санчес выныривал в реальный мир на несколько дней, приводил себя в порядок активированным углем и аспирином, делал по просьбе родителей пару незначительных семейных дел и снова хватался за телефон, если он до этого времени сам не вырывал его из приличного мира приглашением на очередную вечеринку.

Однажды пасмурным августовским днем Санчес пришел в себя на диване в холле какого-то большого дома. Рядом самозабвенно храпел прыщавый хозяин вечеринки, который накануне мучительно нудно гнусавил про свое гламурное детство. Нестерпимо хотелось пить. Пробираясь между пустыми бутылками и телами спящих людей в том направлении, где, по всем признакам, должна была располагаться кухня, Санчес увидел в проеме распахнутого настежь окна, как сильный ветер срывает первые желтые листья с молодой березки у забора. Возле окна курил незнакомый парень, на лице которого явно отпечатались признаки мучительной борьбы с излишком свободных радикалов в печени.

– Видно, пришло время расчехлять свою совесть, чтобы не зависнуть в этом блаженном экстазе надолго, – неожиданно озвучил свои мысли Санчес, чтобы отвлечь незнакомца от мучительной борьбы со свободными радикалами.

– Блаженны шуты и дураки, ибо они не ведают укоров совести, – задумчиво откликнулся незнакомец.

– Остро… Откуда такая житейская мудрость?

– То ли Библия, то ли Стругацкие. Сейчас уже и не вспомнишь…

Остатки своих накоплений Санчес и Димыч потратили на поездку в Египет.

В Дахабе Санчес существенно пополнил собственную «книгу рекордов»: он впервые взял в руки кайт^[9], впервые обкурился до состояния овоща, так что вдруг неожиданно разгадал послание внеземных цивилизаций, зашифрованное в мерцании огромных звезд. Даже записал это послание, чтобы не забыть, но куда положил – потом так и не смог вспомнить. Впервые переспал с девушкой, тоже имеющей контакт со звездами, даже не удосужившись узнать ее имя. Димыч уверенно вел и в спортивных, и любовных дисциплинах, не выходя из роли терпеливого и верного наставника для своего товарища – как в море, так и на пляжных дискотеках.

Они вернулись в Москву без копейки, но довольные и ощутимо повзрослевшие. Бабье лето по инерции, как разогнанный маховик, еще немного побудоражило их маленькими радостями, но видно было, что кинетическая энергия вращения угасала и терялась буквально на ходу. С первыми ночными заморозками разгульная лихорадка лета окончательно выветрилась.

– Взросление – это когда идешь на морозе без шапки и чувствуешь себя не крутым, а дебилом! – с горечью констатировал Димыч.

Начались затяжные сентябрьские дожди. Друзья и подружки один за другим покидали строй, все чаще оставляя Димыча и Санчеса в тишине мирных вечеров наедине с их собственными мечтами. Кто вышел на работу, кто вернулся к учебе, кто уехал домой. Деньги закончились, в долг никто не давал, случайные подработки иссякли. Свобода поблекла и скукожилась, выветрилась и выцвела. Под глянцем разгульной жизни вдруг начала проступать ее неприглядная основа – шершавая, в пупырышках и трещинках бытовой неустроенности и серых забот. То, что раньше казалось праздником жизни, больше не приносило ожидаемого удовлетворения, приелось, как Quake^[10] после двенадцати часов непрерывной пальбы.

Собеседование

– Вы уже здесь? Здравствуйте. Очень приятно, я – Сергей Иванович.

– Здравствуйте… Дмитрий, приятно… мне тоже…

– У вас с собой резюме?

– Нет, я подумал…

– Ничего страшного, сейчас посмотрю… Да, у меня есть распечатка. Но очень советую вам, молодой человек, на будущее с собой всегда иметь резюме. Пригодится, знаете ли.

– Да, прошу прощения, учту. Только если вы сейчас возьмете меня на работу, то зачем мне еще понадобится резюме, правда?

– Интересная мысль. Почему мне всегда нравится проводить собеседования с программистами – все у вас так логично и последовательно, что не придерешься. Ведь так?

– Не совсем. То есть, конечно, с точки зрения нормального человека…

– А программисты, по-вашему, ненормальные?

– Вы меня поймали. Нет, конечно, я не это хотел сказать. Но последние тенденции в нашей работе как раз напрямую связаны с использованием нечеткой логики в программировании. Я этим сейчас активно занимаюсь, поэтому и вспомнил. Вы знакомы с этой теорией?

– Нет.

– Как бы это объяснить…

– …Чтобы было понятно «нормальным» людям…

– Да. Мы с товарищем по этой теме защищали дипломную работу в физтехе. Как говорится, свежо предание. Называлась она «Основные принципы применения законов нечеткой логики в программировании систем с элементами искусственного интеллекта».

– Очень интересно. Расскажите поподробнее.

– Понимаете, классические методы управления хорошо работают при детерминированном объекте управления и в такой же детерминированной среде. Непонятно? То есть когда мы все знаем о них. А что делать, если у нас нет полной информации о системе, а сам объект управления характеризуется высокой сложностью? Вот для таких задач оптимальными являются нечеткие методы управления, это еще в 1965 году профессор Лютфи Заде определил. Русский, между прочим! То есть еврей. В общем, из Азербайджана. Неважно… Классическая логика подразумевает только понятия «истина» или «ложь», «черное» или «белое», «1» или «0», если говорить компьютерным языком. А это, в свою очередь, еще Аристотель сформулировал. Нет, не компьютерный язык, конечно, а принципы классической булевой логики^[11]. Но окружающий нас мир значительно сложнее – ему требуются более сложные градации. Вот для этого нечеткая логика и вводит понятие «лингвистическая переменная», где уже можно определять шкалу значений: «теплее – холоднее» или, там, «умнее – глупее»…

– Это к чему сейчас был комментарий?

– Это просто фигура речи, первое, что пришло в голову…

– Ну-ну, продолжайте, я слушаю.

– Так вот, японцы уже давно эксплуатируют принципы нечеткой логики, так называемую fuzzy logic. Fuzzy переводится как «расплывчатый», «с нечеткими краями». Для этого они специальные чипы разрабатывают еще с восьмидесятых годов. Наверняка вы видели рекламу стиральной машины Samsung с искусственным интеллектом на основе нечеткой логики…

– Samsung – это же вроде корейцы, не японцы?

– Да, но они у японцев технологию спер… скопировали. Не суть. Копеечный чип, а позволяет экономить огромные средства за счет упрощения модели – вместо громоздких алгоритмов описания процесса стирки с учетом всех детерминированных параметров можно легко и просто описать задачу нечеткими лингвистическими переменными и несложными уравнениями. А наши, то есть западные разработчики отстали в этих вопросах и сейчас активно догоняют. Но возникает большая дыра на уровне программирования! Чтобы использовать такую теорию на цифровых компьютерах, необходимы математические преобразования, позволяющие перейти от лингвистических переменных к их числовым аналогам в компьютере. Понимаете?

– Нисколько…

– Компьютер тупой, понимает только «0–1–1–0–0». Его нужно научить правильно воспринимать «расплывчатые» алгоритмы. Появилась задача «Сделай немного потеплее» – и ее надо перевести в понятные компьютеру категории «Переведи термостат на три деления влево». Не совсем так, конечно, но я могу написать уравнение. Оно очень простое. У вас есть листок?

В комнате повисла неловкая пауза. На столе лежала стопка чистых листов. Рядом в стакане стояли карандаши и ручки. Димыч не двигался, вжимаясь глубже в неудобный стул и ожидая реакции собеседника. Тот смотрел на него поверх очков сверлящим взглядом и, кажется, о чем-то размышлял. Потом он вышел из оцепенения и вздохнул. Посмотрел в резюме, лежащее на его столе.

– Молодой человек. Дмитрий. Если у вас была возможность ознакомиться с профилем деятельности нашей компании перед приходом сюда, то вы наверняка заметили, что мы далеки от разработки стиральных машин. Вот уже десять лет наша компания занимаемся разработкой программ для ведения бухгалтерского и финансового учета…

– Да, конечно, я видел, но…

– Дайте мне закончить. И она преуспевает в этом! Мы гордимся тем, что являемся лидерами рынка. Мы используем самые современные технологические достижения, однако всегда держимся в рамках традиционной науки. Бухгалтерский учет, открою вам большой секрет, не признает шаманства и размытых нечеткостей. Там, где возникают нечеткости, правит бал Уголовный кодекс, знаете ли.

– Я…

– Я вас не перебивал. И вы извольте уважительно относиться к моему мнению.

– Да, конечно.

– Так вот, насколько я понимаю, в сфере экономики и управления финансами у вас не было опыта работы? В резюме об этом нет, к сожалению, ничего.

– Вы правы, да. Непосредственно программ для бухгалтерского учета я не писал. Однако уверен, что опыт моих исследований может быть легко применим и в сфере финансового планирования и анализа. В США сейчас наблюдается большой подъем в области оптимизации ценовых стратегий, анализа финансовых рынков…

– Американцы славятся своей расплывчатой бухгалтерией. Я тоже за новостями слежу. Директор «Энрона»^[12] вон на двадцать четыре года загремел за такую оптимизацию.

– Вы не понимаете…

– В общем, так, молодой человек. Вы – талантливый и амбициозный специалист. Вас, очевидно, ждет большое будущее. Было бы обидно закапывать столь мощный научный потенциал в рутинную работу по тестированию модулей системы бухгалтерского учета. Искренне желаю вам удачи по поиску работы в другом месте.

– Понимаю. Это у вас заготовка такая. Могли бы просто сказать: «Вы нам не подходите, до свидания!».

– Зря вы так. Давайте пропуск, я подпишу… Я работаю в отделе кадров свыше двадцати лет и вижу людей с большим потенциалом. Поверьте, я далеко не всем так говорю. Кто знает, может быть, вы откроете свою компанию и добьетесь неимоверных успехов, тогда я приду к вам устраиваться на работу и буду находить для вас лучших специалистов по нечеткой логике. А сейчас я работаю здесь и ищу специалистов узкого профиля для этой компании. Сюда, пожалуйста… Удачи вам. И позовите следующего.

Димыч вышел на улицу, щурясь от яркого, но холодного осеннего солнца. Навстречу ему со скамейки поднялся Санчес, разминая затекшие от долгого ожидания ноги. Друзья стояли, молча глядя на проезжающие машины.

– Ну чего?

– Послал…

– И меня тоже…

– Хитрый дядька. Подковыристый. Рассказываешь ему, а ощущение такое, будто он по-деловому отвертку взял, крышку с твоего системного блока снял и копается внутри, рассматривает – какая у тебя там мама, сколько памяти и так далее…

– Да, точно. А он тебя просто послал или в конце завернул что-нибудь типа «Я такое каждому пацаку не говорю… Только, мол, тебе».

– Да, было дело! Мол, не закапывайте свой талант в нашу скучную работу. Поищите другую.

– Видно, он всем это втирает. Вот, блин, жучила какой!

– …

– Знаешь, что мне в голову сейчас пришло?

– Что?

– Если бы у нас был суперкрутой бизнес и в офисе сто программистов сидели бы, то я бы этого Сергея Ивановича взял на работу! Чтобы он всех насквозь видел и контролировал.

– Думаешь? Не уверен. Я бы не взял. Я бы лучше приглашал на работу только самых умных и столько бы денег им платил, чтобы вообще не нужен был такой жук-надзиратель. Вот что я думаю.

– Ага. Поэтому у тебя и нет суперкрутого бизнеса. И даже на бигмачку вряд ли наберем. А жрать ведь охота…

Жизнь 1.0. Релиз-кандидат

При трении разнородных физических тел друг о друга они заряжаются равными по абсолютной величине, но различными по знаку электрическими зарядами.

Март 2010-го. Пригород Санура, Бали

– Что ты так смотришь на меня, брат?

– Знаешь, когда я лежал без сознания, у меня возникло ощущение, что я умею читать мысли людей. Даже не читать – видеть! Мысли казались осязаемыми, хоть и запутанными. Как клубки ниток. Только живые, ко всему прочему…

– А сейчас можешь их видеть?

– А сейчас не могу. Когда только очнулся – вроде мог. А сейчас уходит это чувство, мир все больше становится плоским и серым. Наверное, это был сон. Обидно, да?

– Может, тебе йогой заняться, медитацией? Глядишь, вернется сила. Не так много людей выбирается оттуда, где ты любезно погостил. Может, тебе правда там что-то подарили на прощанье? Видеть сквозь стены или, там, паутиной плеваться… Попробуй.

– Издеваешься… Я же серьезно.

– Я тоже серьезен как никогда раньше… Вставай, хватит валяться. Я тебе должен что-то показать.

– Что ты придумал опять?

– Давай, цигель-цигель. По дороге расскажу.

Они ехали около получаса по запруженной мотоциклами и машинами трассе, потом свернули в переулок и остановились около трехэтажного узкого офисного здания из серого бетона. Весь первый этаж оказался пустым холлом, заваленным каким-то барахлом: в углу угадывались массивные красные контуры двух надувных моторных лодок со спущенными сморщенными бортами, дальше, за кучей полиэтиленовых свертков, под лестницей, ведущей на второй этаж, темнело жерло старинной чугунной пушки, подъеденное вековой коррозией.

Подтянутый здоровый Костя почти взбежал по крутой лестнице на второй этаж. Санчес еле успевал за ним. После нескольких недель, проведенных в постели, эта прогулка давалась ему с большим трудом. Брат так и не объяснил толком, что они здесь делают. Сказал, что второй и третий этажи в этом здании арендует туристическая компания, которая принадлежит его старому товарищу.

На втором этаже было душно, под потолком лениво вращался вентилятор. За стеклянной стеной, отделявшей лестницу от основной территории, стоял десяток столов с компьютерами, из-за мониторов поблескивали любопытные глаза молоденьких индонезиек. Звонили телефоны. На стене Санчес увидел огромную карту мира и карту России, рядом висели многочисленные вымпелы и сувенирные календари. В комнате было всего два европейца. Первый из них, худой высокий мужчина, вынул из-под стола длинные ноги и неожиданно стал похож на почти двухметровую каланчу. Он сутулился так сильно, словно опасался зацепить головой высокий потолок. На фоне низеньких индонезийцев этот персонаж смотрелся весьма комично. Второй человек сидел в дальнем углу у окна, выходящего во внутренний двор. На столе перед ним стояло сразу два монитора. Щуплый и бледный молодой человек был одет в пеструю гавайскую рубашку, в стеклах очков отражался свет экранов. Он единственный не поднял голову от своей работы, чтобы поглазеть на вошедших гостей. «Наверняка айтишник», – мгновенно предположил Санчес.

– Глеб, – представился «каланча».

– Санчес.

– Располагайтесь. Чаю хотите?

– Да, с удовольствием, спасибо!

– Костя, ты меня собрался на рафтинг отправить, что ли? – тихо спросил Санчес, глядя на соответствующий плакат на стене, пока Глеб отошел к столику с чайными принадлежностями.

– Я тебя утешать не собираюсь. Ты здесь будешь работать.

Санчес оторвался от созерцания плаката и ошарашенно уставился на брата.

– В турагентстве? Путевки продавать?! Или в качестве экскурсионного экспоната…

Глеб вернулся с чашкой.

– Ну что, пойдем посмотрим? – сказал он, обращаясь к Косте.

– Идем.

Санчес в тихом недоумении молча потащился за ними еще дальше – наверх по лестнице на третий этаж. По планировке он представлял собой практически точную копию второго этажа: большой вытянутый прямоугольником зал, отделенный от узкой лестницы стеклянной стеной. Оба торца занимали широкие окна. Единственным отличием от второго этажа была небольшая открытая терраса, скорее даже участок крыши, на который можно было выйти через раздвижную стеклянную дверь, сделанную в проеме одного из окон. В зале было нестерпимо душно. Санчес мгновенно покрылся липкой испариной.

– Кондиционер сейчас выключен, чего зря электричество жечь, – сказал Глеб. – У нас тут не убрано, прошу прощения. Мы сейчас это помещение вообще под склад используем. – С этими словами Глеб пересек зал, подошел к небольшой коморке в углу и открыл дверь.

– Идите сюда, – сказал он, – вот она, наша гордость.

– Ого! – вырвалось у Санчеса.

За дверью располагалась крохотная, но добротно оборудованная серверная. Цифровая телефонная станция, стойка под рэки, в которой светились лампочками два многопроцессорных сервера и топовый маршрутизатор Cisco. Все остальное пространство в стойке было пустым. «Еще пять-шесть серверов точно влезет», – машинально прикинул Санчес. Ровно гудел мощный кондиционер. Прохлада серверной после раскаленного застоявшегося воздуха общего зала казалась обжигающе ледяной.

Маленькая процессия вышла из серверной в общий зал, Глеб плотно закрыл дверь, чтобы не мешать работе кондиционера. Покрытый испариной Санчес растерянно стоял посреди зала. Открыв рот, он тяжело дышал, как ньюфаундленд на летнем пляже. К горлу подступала тошнота, он еле сдерживался, чтобы не грохнуться на пол. Надо же, после недели в кондиционированном помещении больничной палаты – и вот так сразу отправить его в эту тропическую парилку. Несколько последних минут стали для него серьезным испытанием. Глеб и Костя молчали и чего-то ждали, глядя на него.

– Что скажешь? – наконец прервал молчание Костя.

– Ты… о чем? Офис отличный. Серверная – супер! – вежливо сказал Санчес Глебу и осторожно улыбнулся. Глеб явно гордился своим офисом, не хотелось его чем-то обидеть.

– Это твой офис. Будешь здесь работать, – сказал Костя.

– И что я должен буду делать?

– Я не знаю. Ты – предприниматель, тебе и решать. Ситуация следующая: Глеб запускает с Джошем проект по онлайн-бронированию отелей и турпутевок. По большей части Джош и сам справится – он толковый программист. Ты его видел, кстати, внизу. Белобрысый такой, в цветастой рубашке…

– Он австралиец… Их представление о моде сформировано старыми газетами, выброшенными на берег прибоем, – как бы извиняясь за вкус Джоша, вставил Глеб.

– Да, – продолжил Костя, – но, во-первых, за любым, даже самым хорошим программистом надо приглядывать. Чтобы не занесло в сторону. Во-вторых, есть ряд системных вещей, связанных со структурой базы данных, и Web-сервисов, в которых нужна поддержка профессионала. Уверен, ты быстро с этими вопросами справишься.

Санчес все так же растерянно осматривался по сторонам и пытался сообразить, чего от него хотят на самом деле. Его покачивало, кружилась голова, волосы неприятно прилипали ко лбу и сзади к шее. «Надо будет постричься покороче, если я собираюсь тут обосноваться», – подумал он.

Глеб увидел его состояние и торопливо сказал:

– Пойдемте вниз, в офис. Там прохладнее. Заодно с Джошем познакомитесь…

Джош вскочил навстречу вошедшим и стал суетливо здороваться. Он сразу принялся с энтузиазмом рассказывать Санчесу о своей работе, показывать какие-то настройки сети. Санчес вежливо улыбался и кивал. Глеб с Костей отошли в другую сторону офиса и над чем-то глумливо хихикали, глядя в монитор.

Санчес не очень понимал, зачем брат сдал его сюда. Отрабатывать деньги, которые он заплатил за его лечение? Или он считает, что работа в индонезийском турагентстве над каким-то доморощенным проектом будет для него хорошей сменой деятельности? Или просто хочет удержать от возвращения в Москву… Неужели там все так плохо?

Джош все продолжал рассказывать. Как Санчес ни сдерживал себя, профессиональное любопытство взяло верх, и он втянулся в дискуссию. А можно на структуру базы посмотреть? А этот тригер^[13] зачем? Ага. А здесь что? Ты не думаешь, что здесь могут быть проблемы при большой нагрузке? А что с функциональными требованиями? Да, тяжело тебе, понимаю. А ты не пробовал фреймворк^[14] какой-нибудь применить? У меня должны где-то шаблоны готовые заваляться, я тебе с удовольствием пришлю. Правда, они на русском, но мы что-нибудь придумаем. Ты по-русски не говоришь? Ничего страшного, у меня флюент инглиш. А ты здесь давно живешь? Вечеринка в субботу – это круто. С удовольствием присоединюсь! Какой же айтишник не любит пиво?!

Когда Костя с Глебом позвали Санчеса обедать, он уже жарко спорил с Джошем, как со старым знакомым. Они обложились бумагами и отчаянно ругались, то и дело хватаясь руками за монитор и оставляя на экране сальные отпечатки пальцев.

За обедом в небольшом прохладном ресторанчике в нескольких кварталах от офиса Костя наконец объяснил свою задумку:

– Ты помогаешь Глебу с Джошем запустить их сервис онлайн-бронирования. За это весь третий этаж и серверная – в твоем полном распоряжении. Плюс все компьютеры офиса в нерабочее время. У меня есть кое-какие сбережения, я могу проспонсировать покупку пары более-менее мощных серверов для тебя. Будешь амеб своих виртуальных выращивать…

– …и на базаре местном продавать?

Все усмехнулись, вежливо пригубили напитки, Глеб поддержал Костю:

– Нам в ближайшие несколько месяцев серверная все равно не понадобится, пока мы проект не запустим. Пользуйся. На складе, кстати, лежат еще две коробки с какими-то железяками крутыми. Джош сгоряча поназаказывал в свое время, я так и не понял, что там.

Санчес был ошарашен.

– Мужики, вы чего? У вас какое-то слишком упрощенное представление о моей бывшей работе. Даже если мне все компьютеры в Индонезии отдать в управление, я не смогу запустить «Большой аквариум». Это сложная и очень запутанная система. Одному человеку просто невозможно такую махину обслуживать! Нужны программисты, администраторы, причем в разных предметных областях. И потом, заказчики нужны, чтобы окупить все это! Я даже языка индонезийского не знаю, кому я здесь нужен?!

Глеб задумчиво вертел стакан. Он вдруг стал очень серьезен.

– Ты рыбак?

– Что?! – изумился Санчес.

– Ты рыбак, спрашиваю? В смысле, рыбу любишь ловить?

– Нет… Не очень понимаю эту забаву.

– Сразу видно. А жаль! Если бы был рыбаком, понял бы.

– Что понял?

– Я тебе историю одну поучительную расскажу. И не говори потом, что не слышал! Один мой товарищ поведал. Купил он сибаса на рыбном рынке. Это, типа, окунь морской. Вкусная рыба! Принес домой, разделывает, а в желудке у него находит крохотную черепашку. Молоденькую совсем, вот таку-у-усенькую. Признаков жизни она не подавала, но лапки на месте, голова – тоже. Он ее ради прикола в банку с водой закинул. Утром заметил, что она живее нас с тобой – носится по банке, любопытно осматривается. Набросал он тогда ей мотыльков на радостях. В результате эта черепашка у него уже несколько лет живет и бед не знает. А в чем мораль истории?

– Будьте бдительны при разделке рыбы. Кто знает, какая дрянь там внутри, так?

– Нет, рыбьи мозги! Мораль такая: иногда тебе кажется, что все, сибас к тебе пришел. И съел тебя безвозвратно. Но вдруг ты снова открываешь глаза – а вокруг тебя чистая вода, еды от пуза, и от обидчика твоего только объедки на столе.

Санчес представил себя съеденной черепашкой, после чего окончательно потерял и без того слабый аппетит. Захотелось вина и поплакать. Но никак не работать снова. Костя, наоборот, историей явно проникся и еще сильнее разгорячился:

– Глаза боятся – руки делают! Это твоя карма, понимаешь?

– Костя, Глеб, я вам искренне признателен. Правда! Я сделаю все, чтобы помочь Джошу и запустить ваш сервис онлайн-бронирования. Но давайте иллюзий не строить: я не смогу в одиночку оживить что бы там ни было в этих загадочных архивах! Это не черепашка съеденная. Там команде человек из двадцати пару месяцев мумукаться. Сервисы разные запустить, синхронизацию, структуру на уровне баз данных восстановить… Без шансов…

– Видишь, ты уже план работ начинаешь составлять. Узнаю братца. Спешить тебе некуда, в Москве тебе сейчас делать нечего – это точно. А здесь климат хороший, фрукты, молодежь вокруг, все условия для работы. Сашок, люди всю жизнь мечтают о такой банке с мотыльками, а тебе она на халяву достается! Не выпендривайся, говори спасибо старшему брату и дяде Глебу.

– Джош тебе тоже с удовольствием поможет. Его хлебом не корми – дай в чужих программах поковыряться. А то с его буйной энергией он для нашего проекта сейчас собственный спутник готов на орбиту запустить…

Институт

Санчес приехал в Институт прикладных систем управления после «последнего китайского предупреждения» дяди в самом конце сентября 2007 года. Ему нужно было выбрать лабораторию в качестве базы для революции в кибернетической науке. Димыч полностью делегировал полномочия напарнику:

– Я никак сегодня не могу, старик, заявляю со всей ответственностью. Я эту телку две недели пас, у нее предки только-только свалили в отпуск. Сечешь?

Лаборатория № 34 привлекла Санчеса исключительно магией чисел. Легендарный советский танк. Из детства. К тому же загадочный пелевинский замут… И вдобавок ко всему лаборатория находилась в комнате под номером 555! Димыч оценит такой выбор! Больше ничем эта небольшая пыльная комнатушка на пятом этаже, прямо напротив лестницы, не выделялась среди сотен других. Перегороженная пополам массивными железными шкафами квадратная комната, с какими-то очень важными годах в семидесятых пожелтевшими бумагами, сразу вызвала у Санчеса ощущение избранности. Ему захотелось быть начальником, нет, хозяином этой лаборатории, Мастером числа 555 и тайным принцем волшебной тридцатьчетверки. Чем не знак судьбы?

Санчес даже что-то наплел дяде о том, что «методы численной оптимизации управления в сложных производственных системах» максимально близки направлению его долгосрочных научных интересов, и он надеется почерпнуть много нового из общения с коллегами по лаборатории.

– Ну, на это я бы особо не рассчитывал. Мне жалко твою молодую печень, – ответил дядя, явно озадаченный таким неподдельным энтузиазмом в отношении одной из самых запущенных лабораторий.

Так Александр Санин и Дмитрий Конов стали официальными сотрудниками лаборатории № 34 НИИ прикладных систем управления РАН в статусе младших научных сотрудников. Ребятам объяснили их основные должностные обязанности: не светиться лишний раз перед начальством и ни в коем случае не приходить за аспирантской стипендией. Кто-то уже расписался за нее надолго вперед и пустил на ответственные научные исследования. Раз в полгода нужно будет предоставлять список своих опубликованных научных работ, включая электронные. При этом складывалось такое впечатление, что записи в блоге относительно качества травки в Дахабе или фотки с последней разгульной вечеринки вполне сойдут для этих целей. Их можно будет причислить к категории «мультимедийные материалы», а лаборатории за это, похоже, еще и дополнительные баллы начислят.

После нескольких месяцев неразлучного сосуществования друзья, не сговариваясь, решили отдохнуть друг от друга, тем более что традиционные летние забавы стали совсем недоступными – не было ни денег, ни приличной погоды. Санчес целыми днями валялся дома, штудируя книжки и программу телепередач. Когда на него вдруг нападало желание что-то сделать, он начинал бродить по сайтам крупных ИТ-компаний в попытке поймать вдохновение и придумать для себя достойное занятие, которое в мгновение ока сделало бы его молодым миллиардером. Димыч где-то пропадал – не звонил и не появлялся вообще.

Погода в Москве продолжала портиться, хотя казалось, что дальше уже некуда. Деньги присутствовали только в темах звонков товарищей, которые или просили отдать долг, или сами хотели перехватить «до получки». Редких копеек, которые подбрасывали родители, хватало только на оплату мобильного и Интернета. В принципе, Санчес вполне самодостаточно умел существовать и без денег. Книги и фильмы он скачивал на халяву. Диета из жареных пельменей и кока-колы его пока тоже устраивала. Когда желудок начинал сопротивляться установленному порядку, Санчес навещал родителей. Но обстановка за семейным столом с каждым таким визитом все больше накалялась – праздное безделье сынули затягивалось, укоризненные вздохи родителей и жалобы дяди портили вкус восхитительной мамской стряпни.

Чтобы от него наконец отстали, Санчес начал время от времени появляться в лаборатории. Там после нескольких недель разлуки он с удивлением и радостью стал встречать и Димыча, у которого дома не было ни компьютера, ни доступа в Интернет. А здесь, в оптоволоконной бесцензурной нирване, он открыл для себя мир онлайн-видео и интернет-знакомств.

Друзьям неожиданно для них самих понравилось болтаться в лаборатории. Здесь было тихо и спокойно, никто не доставал всякими расспросами и требованиями.

– Помнишь, как наш препод любил повторять: теоремы лучше всего доказываются, когда на улице минус тридцать и в квартире нет женщин?

– Ага… Тогда поздравляю, коллега!

– С чем?

– Мы на пороге великого открытия…

Никакого расписания, занятий, экзаменов. К семи вечера здание пустело, и можно было без помех погрузиться в изучение новых технологий, чтение книг или праздношатание по чатам. Близость лестницы экономила жизненные силы, столь необходимые для грядущего великого научного открытия. Выскочив из лифта, можно было за восемь-десять размашистых шагов перемахнуть по диагонали гулкий холл, открыть своим ключом дребезжащую стеклом и старой фанерой дверь лаборатории и надежно забаррикадироваться здесь от внешнего мира и начальства. Не надо было тащиться по бесконечному темному гулкому коридору с выпадающими паркетинами и свисающими с потолка ошметками проводов – изгибающемуся и опасному, как прямая кишка огромного змея. Кишка к тому же была населена аморфными человекоподобными дроидами, которые давно вступили с этим змеем в извращенно-симбиозные противоестественные отношения. Стоило им вдруг улыбнуться при встрече и сказать: «драсте сильпетрович» – и легко можно было получить под дых вопросом о творческих планах или здоровье каких-то малознакомых персонажей.

С другой стороны, близость к лифту и лестнице изводила друзей шумом за дверью, щебетанием лаборантш, запахом сигарет и постоянно заглядывающими в их дверь коллегами с этажа. По поводу и без, с недопитой бутылкой и скучными, как плакаты о производительности труда, историями. Димыч сначала пытался травить непрошеных гостей колкими насмешками, но этот метод оказался не очень действенным – люди продолжали заглядывать, но теперь исключительно для того, чтобы сказать какую-нибудь гадость. Тогда друзья нашли более элегантный способ обезопасить свою территорию от любопытных. Однажды утром на их двери появился распечатанный плакат формата А3 с крупными логотипами Российской академии наук, ФСБ и IBM, а также желтым знаком радиоактивности. Надпись на этом плакате гласила:

ЛАБОРАТОРИЯ 34 НИИ ПСУ РАН РФ

Внимание! Идет ответственный научный эксперимент по численной оптимизации в сложной производственной системе!

Без пропуска не входить.

Официально в лаборатории № 34 помимо Санина и Конова числились еще шесть человек. Из них периодически на рабочем месте появлялись только трое. Завсегдатаем был дядька в ранге замзавлаба – Григорий Долгов. На вид ему было лет сорок пять, он одевался по всем канонам моды советских ученых в серые дурные костюмы и заношенные плохо выглаженные рубашки. Главным и бесспорным украшением его невзрачной внешности была настоящая густая борода. Он приходил с утра пару раз в неделю, отмечал свое присутствие дымящейся кружкой чая, изрекал с важным видом очередную компьютерную мудрость вроде «Компьютер без Windows подобен мороженому без кетчупа» и с достоинством уплывал практически на весь день куда-то в дебри института «поддерживать отношения». Время от времени в комнате по очереди материализовывались две тетеньки неопределенного возраста. Они что-то молча перепечатывали с листов, деловито всматриваясь в синие экраны с доисторическими текстовыми редакторами, или часами висели на телефоне. В этом случае молодые аспиранты могли сполна оценить все тяготы жизни старшего поколения с его недоделанными ремонтами, больными мужьями, взрослыми детьми, крохотными внуками, недостающими сотками и лишними килограммами. В телефонных беседах тетеньки изображали жизнь, полную невзгод и страданий, но когда им это надоедало, они тут же становились существами крайне дружелюбными и всегда готовыми помочь. Правда, только в свободное от основных хлопот время и только в пределах своей мизерной зарплаты и еще меньшей профессиональной ответственности. Друзья всегда были рады их появлению, благодаря которому на столе лаборатории возникало что-нибудь съестное: домашние котлетки, выпечка, бутерброды… Бородатый дядька сначала напрягался, подозревая в Санчесе и Димыче бессовестных нахлебников и конкурентов в борьбе за столь ликвидную в научной среде качественную закусь. Но тетеньки только обрадовались новым голодным лаборантам. Дима быстро поймал нужную эмоциональную волну, и в его воспоминаниях детства неожиданно начали проскальзывать годы голода и разрухи. Еды в крохотном холодильнике под столом заметно прибавилось, от чего замзавлаб Григорий только выиграл и окончательно успокоился.

Кем были все остальные сотрудники лаборатории – для ребят навсегда осталось загадкой. Дни шли за днями… И как отметил на научном совете в своем кратком ежеквартальном докладе влиятельный господин С.А.Коровин, молодым воодушевленным аспирантам даже удалось вдохнуть в эту лабораторию новую жизнь.

Молодежь и старики

Когда Димыча не было в лаборатории, а туман в глазах уже не позволял пялиться в экран компьютера, Санчес сидел у окна и подолгу мечтал, глядя на окружающий мир. Это было его любимым занятием из числа тех, которыми можно заниматься в одетом виде.

Окна выходили на юг, и помещение лаборатории всегда было наполнено солнцем. Еще во время своего первого посещения ясным бабье-летним днем Санчес обратил внимание на густой солнечный рассол, затопивший комнату под самый четырехметровый потолок. Любые перемещения в нем напоминали движения маринованных огурцов в полупустой банке, которую вернули в холодильник после опустошительного набега голодного хозяина. Рассол был обильно приправлен яркими неугомонными светлячками пыли, утомлявшимися только к вечеру, когда прокопченное московским смогом закатное солнце за окном уступало роль светила длинным мигающим неоновым трубкам на потолке, монотонно выпевающим единственную известную им букву «н-н-н».

Вся лаборатория представляла собой небольшую квадратную комнату, площадью напоминавшую гостиную в панельной многоэтажке. С коридором ее связывала хлипкая фанерная дверь, затейливо украшенная вставками из матового стекла. Всю противоположную стену занимало огромное окно из трех одинаковых секций в алюминиевых рамах с забавным массивным рычагом дистанционного управления крошечной фрамугой на самом верху.

Помещение лаборатории делил на две равные части ряд железных несгораемых шкафов с сейфовыми замками, поставленных спинами друг к другу. Три массивных шкафа стояли плечом к плечу дверцами на запад, еще три прикрывали их ржавые тылы с востока. Некоторые шкафы были плотно заперты на ключ, защищая от возможного пожара и праздного любопытства скучающих аспирантов научные тайны ушедших десятилетий. Остальные шкафы, наоборот, не закрывались вообще – сейфовые металлические штыри их замков торчали во все стороны своими ржавыми зубами. Вдоль стен рядами стояли казенные столы странного рыжего цвета на черных металлических опорах. По негласному правилу левая сторона лаборатории с одним рядом металлических шкафов, несколькими столами и половиной окна стала вотчиной «стариков» – бородача и сердобольных тетушек. Помимо мебели здесь томились в заточении под полиэтиленовыми чехлами два компьютера. Видимо, руководство лаборатории придерживалось философского принципа, согласно которому стоящие часы два раза в сутки показывают абсолютно точное время, а выключенный компьютер бережет сотрудникам уйму рабочего времени. Был здесь и старый, как песочные часы, матричный принтер, перфорированная бумага для которого закончилась на складах раньше, чем «Санчес-сперматозоид» нашел свою «Санчес-яйцеклетку». Но главным достоинством этой половины комнаты была импровизированная кухня, состоявшая из небольшого урчащего холодильника, разделочной доски, усыпанной крошками хлеба, многочисленных баночек с чаем, растворимым кофе и сахаром, россыпи ложек и вилок с институтским штампом, а также нескольких чашек с вековым чайно-кофейным налетом. Большой охотничий нож с инкрустированной ручкой в кожаных ножнах предусмотрительный Долгов держал в ящике своего стола и доставал только в самые ответственные моменты – порезать колбасу или сорвать жесткую пластиковую ленту с новой коробки канцелярской бумаги.

Противоположная сторона помещения, за металлическими шкафами, стала «молодежной». Именно здесь, разгребая завалы старых бумаг, начали обустраиваться Санчес и Димыч. На этой половине имелись такие же древние столы, два разваливающихся стула с истлевшей обивкой и большая школьная коричневая доска, предназначенная для меломарания. Повесить ее было некому и некуда, поэтому она разместилась в «молодежном» углу и угрожающе шаталась каждый раз, когда кто-то пытался до нее дотронуться.

Утром, когда бодрый Гриша отправлялся с визитами к своим институтским знакомым, оставив на столе дымящуюся кружку чая и бумаги с какими-то нарисованными от руки схемами, Санчес и Димыч, неспешно подтягиваясь в лабораторию, чувствовали себя там нищими родственниками. Ближе к вечеру, под защитой длинных закатных теней, они уже без зазрения совести воровали оставленные без присмотра печенье и вафли на «стариковской» кухне.

Когда небо закрывали глухие темно-серые тучи, помещение становилось как будто больше. Пыльные светлячки замирали в воздухе, вентиляторы компьютеров гудели как-то тревожнее, тени прятались под шкафы. Можно было прислониться лбом к стеклу и смотреть вниз. Там, перед входом в институт, капли дождя, а потом уже и хлопья снега беспокоили стаи вечно недовольных ворон.

Когда щелкал выключатель и электрический свет, отражаясь от двойных стекол, снова возвращался в комнату слепящим потоком, граница между мирами стиралась. Молчаливо-сосредоточенным людям, сидевшим по обе стороны железных шкафов, вдруг начинало казаться, что они – часть одной команды, выполняющей какую-то важную и ответственную миссию по численной оптимизации очень сложной производственной системы. Жизнь и тех и других наполнялась смыслом.

Никто из обитателей этой обшарпанной комнаты не осознавал, что уникальные научные разработки, способные перевернуть представления человечества о компьютерном разуме, десятилетиями грустили в пыльных недрах стоявших рядом несгораемых шкафов. Они чудом пережили приватизацию, евроремонт, две волны рейдерских атак и подобную нескольким пожарам реструктуризацию Академии наук. Они лежали и ждали, когда их наконец кто-нибудь украдет. Или окончательно убьет менее эффективный, но более жизнеспособный в коммерческом плане западный аналог.

Лена, метро, первая стратегия

Димыч познакомился с Леной в курилке. Загорелую, приятно пахнущую и элегантно одетую девушку с двумя сотовыми телефонами и аппетитными формами он приметил сразу, после чего еще долго ходил кругами в ожидании подходящего случая. Лена чем-то отличалась от всех его знакомых девушек – и Димыч неожиданно оробел, присматриваясь издалека к новому виду добычи и изучая ее повадки, как профессиональный натуралист. Лена носила строгие деловые юбки, ярко красила губы, все время громко и по-деловому разговаривала по мобильным телефонам, ежеминутно раскатисто смеялась и активно жестикулировала. Она была старше Димыча всего на пару лет, но казалась неимоверно успешной.

Димыч, как и Санчес, не курил ничего разрешенного российскими законами, однако для того чтобы завязать знакомства среди офисного молодняка, пристрастился к привычке «дышать воздухом» у главного входа института в тот послеобеденный час, когда под длинным козырьком собирались интеллектуальные сливки компаний, арендовавших свободные помещения в институте.

– Привет, я – Лена. Ты тут новенький, я смотрю? – все заранее продуманные подходы Димыча потеряли всякий смысл, когда девушка подошла сама. Он почувствовал себя совершенно обезоруженным, пожимая протянутую руку.

С близкого расстояния было видно, что Лена умело пользуется макияжем: густой тональный крем скрывал офисную зеленость, под безупречным маникюром угадывались измученные курением, клавиатурой и нервами ногти. Корни волос выдавали естественную невзрачность, требующую постоянной подкраски.

Лена была менеджером по работе с клиентами в компании TS Computers, которая арендовала половину первого этажа в их крыле здания. Компания занималась обслуживанием компьютерной техники в крупных корпорациях. Здесь постоянно звонили телефоны, шныряли туда-сюда курьеры. Лена и еще пара молодых людей в галстуках находились на особом положении – они работали с клиентами, а потому могли пропадать из офиса на полдня. У них были крутые мобильные телефоны, корпоративные улыбки, непринужденный сленг и блестящие машины. Лена была обладательницей бордовой «Мазды 3», которая маняще пахла автосалоном и игриво подмигивала лампочками вслед своей хозяйке, когда та на ходу, не оборачиваясь, нажимала на брелок сигнализации.

Дима не раз наблюдал через окно это увлекательное шоу автомобильных лампочек, женских бедер и финансовой независимости.

– Люди, блин, делом занимаются! А мы… Может, пойти к ним работать? Я видел на сайте – у них есть вакансии в отделе продаж. Как думаешь – возьмут?

– Чтобы продать что-то ненужное, надо обмануть кого-то наивного. А нам обманывать карма не позволяет…

Директором и хозяином TS Computers являлся лысеющий дядька лет сорока, невысокого роста, с рябым лицом и носом в форме картошки, какую обычно выбрасывают, поскольку чистить ее бессмысленно. Если не считать носа, то все остальное в нем создавало впечатление вполне приличного человека. Звали его Робертом, представлялся он как «просто Роби». Фамилии его, похоже, не знали даже сотрудники. Роби и Роби. Санчеса и Димыча он поразил тем, что с первого раза – после того, как Лена однажды представила их друг другу при случайном столкновении в коридоре, – запомнил их имена. Теперь Роби при каждой встрече здоровался с ними за руку как со старыми знакомыми. Он обладал тактом и прекрасным чувством юмора, легким акцентом ре-экспата и характерным проамериканским стилем в одежде: голубые джинсы и водолазка у него неизменно сочетались с темным пиджаком от делового костюма Hugo Boss или Ermenegildo Zegna. С ним приятно было поговорить – он совершенно не кичился своим статусом успешного предпринимателя. Санчесу хотелось работать у Роби, но «начинать с низов», как любил говорить Димыч, было как-то уж очень тоскливо. Особенно глядя на Лену – такую успешную и независимую. На работу, аналогичную ей по статусу, ни Санчес, ни Димыч, конечно, рассчитывать в тот момент не могли, а к меньшему были морально не готовы. Димыч в присущей ему деловой манере попытался однажды объяснить это Роби, но результат разговора, в деталях неизвестный Санчесу, по сути был понятен, выдавая себя новой изломанной морщинкой, украшавшей лоб Димыча несколько дней подряд.

Оба товарища подготовили и разместили на HH.ru^[15] и еще на паре интернет– ресурсов свои резюме в поисках серьезной стабильной работы. Из резюме следовало, что каждый из них в совершенстве владел практически всеми компьютерными языками, включая мертвые, и идеальным флюэнт инглишем, а посему готов был предложить себя работодателю за скромное вознаграждение от ста тысяч рублей в месяц без учета социального пакета. Заслуживающих внимания звонков не было. Обращались в основном сотрудники кадровых агентств, спрашивали рекомендации с предыдущих мест работы и цокали языками. Вчерашние выпускники пусть даже престижного технического вуза с такими «звездными запросами» их явно не очень интересовали.

В ожидании судьбоносного звонка от будущего работодателя Санчес притащил с Митинского рынка ворох дисков с разными программами и книжек по корпоративной автоматизации. Он мечтал создать крутую систему управления предприятием и частенько на домашних посиделках обсуждал эту идею с дядей в надежде, что тот поможет с клиентами.

– Семьдесят процентов всех внедрений систем автоматизации на предприятиях заканчивается неудачей. Почему? – забирался он на своего любимого конька каждый раз, когда его готовы были слушать. – Потому что все эти системы топорные и примитивные, как кухонная скалка! Рынок корпоративной автоматизации ждет технологического прорыва, по уровню сравнимого с тем, что произошел на домашней кухне с появлением бытового кухонного комбайна…

– Под «технологическим прорывом» ты понимаешь необходимость дополнительно мыть тонну каких-то корявых железяк от такого комбайна, я правильно понимаю? – язвила по этому поводу мама, что ничуть не смущало молодого инноватора.

Дядя активно кивал и поддакивал, обещал познакомить с правильными людьми, когда будет что показать.

Димыч круглосуточно скачивал все подряд с торрентов^[16], как человек, который недавно впервые глотнул живительной влаги из неиссякаемого интернет-источника и теперь никак не мог оторваться. Гигабитное оптоволокно, полученное институтом для научных целей, по большей части простаивало впустую, поэтому фильмы скачивались быстрее, чем Димыч успевал их просматривать. Он мгновенно забил ими диск своего компьютера и пару дополнительных дисков, которые друзья подарили ему на день рождения, но места все равно катастрофически не хватало. Димыч начал записывать фильмы и программы на болванки, которых в лаборатории всегда было в избытке благодаря тому, что Гриша был неравнодушен к ярким канцелярским безделушкам, таская их в промышленных масштабах из тайных кладовых института и забивая ими железные шкафы «на черный день».

Острый дефицит денежных средств, наблюдавшийся у друзей, грозил перерасти в хроническую форму лузерского синдрома. Нужно было немедленно начинать лечение молодого самолюбия.

Первая практическая бизнес-идея родилась у Димыча именно вследствие его увлечения. Однажды он записал десяток дисков с программами и фильмами и подговорил Санчеса продавать самопальный продукт с рук у выхода из ближайшего к институту метро «Калужская».

– С уличной торговли начинали все миллиардеры. Это бесценная школа жизни. К тому же сейчас не девяностые, не съедят же нас…

Санчесу идея не очень нравилась, но школу жизни хотелось посетить.

Как ни странно, Санчес успел продать несколько дисков с отличной прибылью, учитывая, что себестоимость их была практически нулевой. Он даже вошел в азарт, но два молодых сержанта в мышиной форме с внушительного вида дубинками, улыбкой и загаром очень напоминающие сержанта Васильева эпохи летних военных сборов, вежливо и без наездов объяснили Санчесу нелегитимность его претензий на данную бизнес-модель. К тому же главный интеллектуал потока очень боялся, что кто-нибудь из школьных или университетских знакомых станет свидетелем его лоточной торговли у метро. С чувством облегчения от успешно пройденного урока в школе жизни он собрал свои пожитки и благополучно исчез.

– Продавать не так уж и страшно, как мне казалось, – делился он потом по скайпу впечатлениями с братом, – но все это должно происходить в пределах закона и удобного отапливаемого офиса…

– А по-моему, бабушек щупать у церкви за деньги – и то более разумная бизнес-модель, чем та, что вы придумали. И как только вам это в голову пришло?! – негодовал брат в ответ.

Димычу в этой школе повезло меньше. Он стоял у противоположного выхода, и когда подошла его очередь общаться с мышиными сержантами, сказал что-то остроумное, соответствующее комизму момента. Появился остряк в лаборатории только под вечер, без дисков и денег, но с огромной гематомой на бедре.

Тем же вечером на импровизированном бизнес-совете в комнате 555 Санчес признал эксперимент с торговлей удачным. Он смог заработать почти тысячу рублей, которые предложил по-братски разделить со своим партнером. Этих денег было достаточно для аскетичного, но целебного ужина из нескольких банок пива и хот-догов. Уже прогресс! Хотя для создания успешной компании и ее вывода на биржу NASDAQ стоило рассмотреть более устойчивые и масштабируемые бизнес-модели.

Гриша как раз вернулся с очередных межлабораторных посиделок. Он был слегка навеселе, а потому с готовностью принялся учить молодых уму-разуму.

– Ну что, молодежь, маетесь? Ничего, за одного битого 1/8 байтового дают! Пора вам уже делом заняться!

– Критикуешь – предлагай! – огрызнулся Санчес за двоих, поскольку Димыч вообще был не расположен к разговорам. – Розничная торговля – явно не наш конек. А на зарплату мнс’а^[17] современный половозрелый интеллигент не проживет, без обид, Григорий. Чтобы хорошую работу найти, нужен опыт, связи, рекомендации. Нам бы в каких-то проектах интересных поработать хоть бесплатно – чтобы опыта набраться и об этом в резюме написать, а потом уже и работу найдем. Я знаю, сейчас программисты везде нужны на самом деле!

– В резюме ты можешь что угодно написать. Вон на заборе тоже «фэн шуй» написано, а там – дрова. Ума-то от этого не прибавится.

– Замкнутый круг какой-то получается, – вступил в разговор хмурый Димыч, – без опыта не берут, а опыта не наберешься, пока не возьмут.

– Опыт, – назидательно продолжил Гриша, – это то, что приобретается сразу после того, как становится бесполезным. А насчет проектов – это дело! С научными темами в институте сейчас глухо, да и неинтересны эти темы вам, молодым, будут. Сплошная писанина. А вот арендаторов независимых у нас в здании сидит – что водорода в металлогидриде! Набились, паразиты, промеж кристаллической решетки – хрен выкуришь. У них у всех какие-то задачи есть. Я поговорю с замом по науке, он вам какую-нибудь бумажку рекомендательную выдаст. Вы с ней пройдетесь по компаниям – аки апостолы алгоритмовы, спросите, может, им компьютеры какие починить надо или программы написать. Глядишь, кому и впарите…

Гриша осекся, увидев, как Димыч инстинктивно потер ушибленное бедро.

Следующие полчаса троица обсуждала возможные варианты развития бизнеса на базе института. Идея Санчеса об универсальной супернастраиваемой системе управления зажгла в глазах Гриши какой-то нездоровый дьявольский огонек, но Димыч жестко пресек полет их фантазии:

– Смотрю, паруса вам конкретно надуло! Это же годы научной работы! И еще непонятно – с каким результатом. Думаете, в Ораклах^[18] всяких тысячи людей годами дурака валяют? Ларри с Биллом^[19], наверное, встречаются время от времени и говорят: «Слышишь, вражий сын, не смей наделять свои программы интеллектом, а то вундеркиндам сибирским не на что будет пиво покупать и девок в Макдоналдс водить».

Звучало слишком здраво, чтобы спорить. Договорились рассматривать только те варианты, которые без существенных дополнительных затрат могли бы принести живые деньги в ближайшие месяц-два.

Димыч наконец воспрял духом, схватил огрызок мела и, придерживая одной рукой валявшуюся до сих пор без дела доску, принялся записывать все предлагаемые в режиме мозгового штурма варианты.

Через полчаса на доске появилось:

– web-дизайн и раскрутка сайтов;

– программирование под заказ;

– доставка пиццы и других продуктов для сотрудников в офисы;

– рассылка и распространение любой коммерческой информации (аналог распространения по почтовым ящикам);

– создание внутреннего институтского хранилища файлов, чтобы нужную информацию из Интернета не качать (с возможностью записи данных на диск по желанию);

– оказание безвозмездных сексуальных услуг красивым молодым менеджершам.

На последнем пункте настоял уже порядком набравшийся Димыч, а на резонный вопрос – в чем же тут бизнес, если услуги будут безвозмездными, он так же резонно ответил, что в этом случае и деньги не понадобятся, потому что наступит полная нарния^[20].

На этом месте Санчес с Гришей переглянулись: пора закругляться, завтра продолжим.

Димыч категорически отказался ехать домой на метро, объявив подземку «Обителью зла-3». Санчес испугался, что Димыч полезет за руль в таком состоянии, и сам вызвался шоферить.

– А ты разве водишь машину? А че молчал раньше? У тебя же нет прав?

– Права у меня всегда есть, а водительское удостоверение я скоро получу, просто экзамен еще не успел сдать, – соврал Санчес. – Даже если поймают, это в любом случае лучше, чем пьянка…

Этой ночью он впервые самостоятельно вел машину по городу. Пара кратких тренировок с братом на уединенной площадке не в счет. Димыч мгновенно отрубился, как только голова его коснулась спинки пассажирского кресла. Того, что его водитель никогда толком до этого не сидел за рулем и иногда порядком путался в педалях, он так никогда и не узнал.

Японская малолитражная старушка казалась Санчесу спортивным монстром. Угрожающий рык и свободолюбивый норов машины, повидавшей даже без учета всех обнулений счетчика не менее 250 тысяч километров, грозил разоблачить абсолютную некомпетентность сидящего за рулем. Но Санчес был уверен, что справится. «Не Боинг же 747, в конце концов!» Он повернул ключ зажигания, и остатки волнения улетучились при звуке первых нерешительных чихов выхлопной трубы. Он проверил все зеркала и положение кресла, как написано в инструкции, включил ближний свет, глубоко вздохнул и аккуратно переключил автомат на «D». Машина несколько раз дернулась, пока Санчес привыкал к непривычно длинному ходу педалей. Растревоженный сонный пассажир недовольно замычал. К моменту, когда машина выехала за ворота института, Санчес чувствовал себя уже вполне уверенно за рулем. Под мерное сопение товарища, преисполненный ощущением собственной важности, он мысленно строил маршрут в Химки, который уже многократно проделывал в качестве пассажира. У входа в ярко освещенную утробу подземного перехода метро «Калужская» под столбом с кровавой буквой «М» две фигуры в фуражках проверяли документы у неопределенной личности. Судя по осанке и характерной жестикуляции в стиле «Ты меня уважаешь?», слегка подвыпивший рыночный торговец спешил домой после удачного делового дня. Санчес подумал, что теперь вряд ли сможет воспринимать метро так же, как раньше.

Как фасоль свою назовешь…

На следующее утро два молодых аспиранта и примкнувший к ним сочувствующий замзавлаб составили свой первый в жизни бизнес-план. Он поместился на листе А4 и больше походил на констатацию существующих жизненных обстоятельств, чем на стратегию. Договорились, что их основным бизнесом должны стать услуги, связанные с разработкой программ и сайтов для компаний – арендаторов института. Все остальные направления, включая доставку пиццы и благотворительные сексуальные услуги, решили отложить до лучших времен.

Распределили обязанности. Гриша взял на себя проработку знакомых в институте «по старой памяти», а также обещал подготовить всю техническую инфраструктуру – электронную почту, телефонию, систему управления задачами.

Санчес взял на себя коммерческую сторону – логотип, шаблоны документов для рассылки, рекомендации дяди.

Димыч занялся хозяйственными и финансовыми вопросами: придумать прейскурант на услуги, сделать визитки, зарегистрировать домен. Он также должен был пообщаться с замдиректора института по хозяйственной части – тот, собственно, отвечал за взаимодействие с арендаторами, а потому мог помочь в распространении нужной новоявленным коммерсантам информации. Гриша идти на контакт отказался, потому что с каких-то очень давних пор пребывал с замдиректора в состоянии вялотекущей холодной войны.

Ключевым испытанием для всей разработанной стратегии бизнеса было полное отсутствие денег у его основателей – в лучшем случае можно было наскрести несколько тысяч рублей на всех. Не хватит даже на регистрацию ООО. Хорошая новость заключалась в том, что компьютеры, принтеры, бумага и другие расходные материалы, а также теплый светлый офис у будущих предпринимателей уже имелся. Разве этого мало для старта?

Оставался нерешенным вопрос с названием. Гриша предлагал традиционные для его эпохи постсоветского культурного упадка названия типа «Проектный сервис» или «Информационные технологии и компьютерный сервис – ИТКС». Димыч тут же проверял плоды его вдохновения в «Яндексе» и находил десятки аналогичных компаний, отметая один вариант за другим. Санчес настаивал на «современном и стильном» названии типа Frodo Inc. или Mechanical Robots и записывал все произнесенные названия на доске. Димыч спорил, что мы, мол, в России живем и должны придумать что-то исконно русское, типа «Лапоть Лтд.» или Malina Design. Самое удивительное, что даже эти предлагаемые названия уже кем-то использовались.

– Думай, молодежь! Где ваш творческий потенциал?

– Творчество – процесс подсознательный. Если о нем подумать, он сразу прекращается.

– Караул устал! Давайте отложим вопрос, – предложил Санчес, окончательно измученный скрипом мела на пальцах.

– Но как-то же мы должны называться, хотя бы для того, чтобы я мог заму по науке про нас рассказать? – спросил Гриша и потянулся так, что захрустели суставы.

– Я думаю, для руководства института мы так и должны оставаться 34-й лабораторией, – вставил свои «пять копеек» Димыч. – Было бы странно, если бы они решили поддержать какую-то малоизвестную коммерческую компанию, разве не так?

– «Лаборатория 34»! Чем не название?! – Санчес просто-таки подпрыгнул на столе, куда за секунду до этого присел. Он снова схватил мел и крупно написал в единственном еще не покрытом меловыми разводами углу доски: LAB34.

От волнения Санчес не удержал тяжеленную доску, и она с неприятным треском стала съезжать со столов, на которые была установлена. Гриша, знаток капризной деревянной души, бросился восстанавливать ее спокойствие. Минуту, пока в комнате были слышны только пыхтение, скрип и скрежет, будущие соучредители свыкались с предложенным названием.

– По-моему, отлично, а? – Санчес вопросительно смотрел то на Димыча, то на Гришу. Те задумчиво разглядывали надпись. Димыч наклонял голову в разные стороны, щурил взгляд, как будто это давало более разностороннее представление о названии.

– Несолидно как-то… – лимонно сморщился Гриша.

– Не идеально. Но на первое время сойдет, – заключил Димыч. – Будет минутка, придумаем что-нибудь получше.

Параллельно Димыч третировал «Яндекс» проверкой наличия конкурентов с таким названием, но ничего опасного не нашел.

– Мне, в общем, все равно, – сказал Гриша, складывая бумаги на своем столе. Он собирался прямо сейчас идти в дирекцию. – Я, конечно, большего ожидал от таких мощных креативщиков, но если вы на этом выдохлись, то пусть будет старая добрая «34 Лаборатория».

– Не «34 Лаборатория», а Lab34! – крикнул Санчес вслед уже вышедшему Грише. – Ну согласись же, что вполне стильно и современно? – обратился он за поддержкой к Димычу.

– Плох тот бит, который не желает стать байтом! Поздравляю, ты теперь хозяин собственного дела. Иди работать…

Как это часто бывает в бизнесе, за все последующие годы существования компании минутки на придумывание «чего-нибудь получше» так и не нашлось… Иногда лучше полюбить то, что есть, чем потратить жизнь на поиски лучшего.

Митрич и первый снег

Первый настоящий снег в Москве выпал уже к началу ноября.

Промозглый ветер подхватывал огромные белые хлопья и плотно упаковывал в них – как в пенопластовые каркасы из магазина электроники – ветки деревьев с последними пожелтевшими листьями. Лепил из них плотные снежные шторы для ветровых стекол автомобилей, медленно ползущих в глухих полуденных пробках. Под колесами старых рейсовых автобусов снежные хлопья моментально впитывались в невесомый среднерусский суглинок, скопившийся за лето. Все это мгновенно превращалось в коричневую жижу и напоминало замысловатые, как транзисторные схемы, рисунки.

Первая волна молодого предпринимательского задора, чистая, как новорожденные снежинки, тоже быстро разбилась о волнорезы равнодушия и полного безразличия со стороны тех, в расчете на кого этот бизнес, собственно, затевался.

Гриша смог убедить зама по науке дать им свою рекомендацию, но ее финальная формулировка после всех бюрократических согласований оказалась настолько расплывчатой и невразумительной, что на клиентов вообще не производила никакого впечатления.

Дядя Санчеса ничего вразумительного не подсказал, контактов потенциальных клиентов предложить не смог, но вконец замучил советами и поучениями о том, что нужно, мол, заниматься большой наукой на благо родины, а не гнаться за длинным рублем. Тогда и клиенты сами придут.

Димычу тоже похвастать было нечем.

Замом по хозяйственной части оказался низенький полный дяденька в костюме-тройке, застегнутом на все пуговицы так туго, что весь его облик напоминал надувной шарик. Он никогда не сидел на месте и так стремительно перемещался по институту, что одновременно определить его местоположение и степень занятости было практически невозможно. Дядьку все звали «завхоз» или «Митрич». Димыч был свято уверен, что это сокращение от отчества Дмитриевич. Ни Гриша, ни тетушки припомнить его официальное имя и отчество не могли и предлагали обращаться к нему запросто – Митрич, как и все. Санчес нашел в ящике своего рабочего стола среди пыльных скрепок и кнопок засаленную брошюру с логотипом НИИ ПСУ на синей обложке – это была телефонная книга института, изданная более двадцати лет назад. В ней Димыч с удивлением обнаружил, что заместителя директора по хозяйственной части зовут Роман Арнольдович Митрич.

– Может, это его отец? Типа, династия завхозов? – Димыч осоловело уставился на желтую страницу справочника, не в силах поверить, что кто-то может проработать более двадцати лет завхозом в НИИ.

Выяснилось, что это тот же самый Митрич, что и двадцать лет назад.

– В институте в свое время были очень сильны антисемитские настроения, поэтому он своего отчества стесняется. И для подсобных рабочих, с которыми постоянно вынужден общаться, он вроде как свой в доску, – пояснила всезнающая Лена.

Димыч несколько дней громко и с расстановкой репетировал, как без запинки и смешков будет произносить «Здравствуйте, Роман Арнольдович, можно вас на секундочку?», и успел этим всех в лаборатории довести до белого каления. Потом еще две недели он пытался отловить Митрича то возле его рабочего кабинета («Буквально минуту назад вышел»), то в тусклых бесконечных коридорах института («Только что здесь проходил, поищите на шестом этаже»). Гриша посоветовал ловить завхоза у дверей дирекции, где еженедельно проходил ученый совет, однако Димыч побаивался ошиваться без дела в пустых огромных помещениях директорского крыла. К тому же с первого совета зам вышел в сопровождении нескольких важных пузатых дядек и на робкую просьбу поговорить ответил с формальной улыбкой: «Молодой человек, загляните ко мне после обеда в кабинет, пожалуйста, там и поговорим. Лады?». До 17.15 Димыч был занят увлекательной перепиской на «Одноклассниках» сразу с тремя девицами в попытках составить приятную программу на вечер, а когда спохватился, завхоз уже исчез, двери всех кабинетов его отдела были закрыты, а свет – выключен.

Через две недели Димыч все-таки добился аудиенции с неуловимым завхозом. Тот принял его по-деловому в своем кабинете, который оказался аскетично крохотным, со столом, заваленным метровыми стопками каких-то контрактов и счетов-фактур. Димычу пришлось сидеть на стуле, упираясь коленками в стол и наклонив голову так, чтобы не задеть бумаги, пачками свисающие с открытых стеллажей за его спиной. Кабинет почему-то находился не в директорском крыле, как у других замов. Димыч отлично помнил свой единственный визит в кабинет зама по науке – огромный, с панорамным видом на парк и внушительным, как у генералов в фильмах про войну, письменным столом. По площади тот кабинет был больше всей двухкомнатной квартиры Димыча в Химках. А вот Митрич почему-то сидел в техническом крыле института, где в коридорах редкие неперегоревшие лампы выхватывали из полумрака зловещие реликты советской наглядной агитации, сложенные вдоль стен еще десятилетия назад «на всякий случай» – может, технический ангар подладить, а может, после очередной смены власти показать свою лояльность.

– Вы уж извините, молодой человек, у нас тут обстановка рабочая, без излишеств, – приветствовал Димыча завхоз и предложил чаю.

Димыч прикинул, что не сможет поставить свою кружку на стол и должен будет держать ее в течение всей встречи в руках, а потому благоразумно отказался. Он немного сбивчиво, не вдаваясь в подробности, стал рассказывать завхозу, что ведущая лаборатория института объединила силы с передовыми разработчиками программного обеспечения всего мира для того, чтобы предложить арендаторам НИИ уникальные услуги по разработке высокоинтеллектуальных систем управления предприятием на основе возможностей всемирной сети Интернет.

Митрич кивал, слушал внимательно, не отвлекался, даже задал пару уточняющих вопросов и сделал какие-то пометки на листе бумаги перед собой. Докладчик, видя это, воспрял духом, но быстро приуныл, как только Митрич начал ответную речь. Завхоз жаловался на сложную жизнь в институте, постоянные обвинения в нечистоплотности и происки недоброжелателей.

– Аренда сейчас – важный источник дохода для нашего института, но аппаратчики из РАН уже который год пытаются прибрать к рукам эти доходы и вести все отношения с арендаторами централизованно. Они не понимают, что на эти средства мы обустраиваем наш институт, закупаем новую технику для лабораторий (Димыч энергично кивал), вот крыльцо новое недавно сделали, стеклопакеты поставили в южном крыле. Вы думаете, нам Академия наук дает какие-то фонды на это?! Да мы бы все уже у метро научным достоянием России торговали (Димыч вздрогнул), если бы не эти гроши от аренды… Нам приходится согласовывать каждое действие, все наши договора рассматривают под лупой. Мы пускаем в свои стены только профильные организации с высоким научным потенциалом (тут Димыч вспомнил огромную прачечную в торце здания и многочисленные конторки, занимающиеся какой-то оптовой торговлей, но, естественно, вслух ничего не сказал). То, что вы предлагаете… Одну минутку.

На столе у Митрича зазвонил телефон. Он снял трубку, вслушался в надрывающийся из-за шума голос на том конце провода и громко сказал:

– Зайдите к Семену, он должен был еще неделю назад этот вопрос решить! Скажите, я приду к нему ругаться, если сегодня до вечера не поставят!

Окончив телефонный диалог, Митрич положил трубку, глубоко вздохнул и улыбнулся Димычу, как своему хорошему знакомому:

– Окно видели разбитое со стороны Профсоюзной? Вот, никак заделать не могут. Ну ничего, справимся. Так о чем мы? Ах, да! Так вот, дело ваше важное и нужное – и для арендаторов, и для развития института. Однако прямо вот так помочь вам с распространением материалов по офисам я не могу. – При этом Митрич с явным сожалением пожал плечами так, что складки кожи собрались гармошкой над тугим воротником. – Представляете, что обо мне начнут говорить, мол, Митрич совсем обнаглел, ушел в рекламный бизнес за счет родного института (слово «бизнес» он произнес как «бизьнись», вкладывая в него весь доступный запас иронии). Да и сами арендодатели очень не любят, когда мы вмешиваемся в их дела, и так проблем хватает… Так что, молодой человек, могу предложить только одно – использовать доску объявлений около входа на первом этаже, знаете? (Димыч понуро кивнул.) Вот. Еще можете на ученом совете поднять вопрос – если решат положительно, я, конечно же, помогу, но сам брать на себя такую ответственность не буду…

– Скользкий тип, – отчитывался Димыч на «собрании акционеров» в комнате 555 перед двумя рядами железных шкафов. – Вряд ли мы что-то от него добьемся. Но объявление на доску у входа я обязательно повешу. И поговорю с Леной, она – светлая голова – наверняка что-то интересное предложит.

Димычу очень понравилась идея поговорить с Леной не о погоде и ночных клубах, а о собственном бизнесе. Он даже на минуту задумался и потерял нить рассуждения, глядя в окно и загадочно улыбаясь. Санчес помахал перед его носом листами с вариантами логотипа, к которым пытался привлечь его внимание.

Основные приготовления

Свою часть плана Санчес уже добросовестно выполнил и представил на рассмотрение партнеров несколько вариантов написания названия Lab34 разными шрифтами, под наклоном, с какими-то ослиными козявками в качестве корпоративного символа. Все варианты – один ужаснее другого – были вежливо отвергнуты. Санчес и сам видел, что его художественные возможности не дотягивают даже до барьеров его собственного вкуса. В качестве «временного» варианта выбрали самый консервативный и простой. Предложенные Санчесом шаблоны для презентаций, официальных документов и коммерческих предложений приняли единогласно – разработчик «позаимствовал» их из онлайн-библиотеки Microsoft Office, поэтому выглядели все образцы свежо и очень профессионально.

Гриша создал для всех участников концессии почтовые ящики в Gmail, подключил сайт (пока пустой, поскольку информации для него еще не было). Димыч через знакомого напечатал всем визитки. Плохонькие, конечно, не такие профессиональные, как у Лены, но у дареного компьютера, как говорится, маму не щупают. Решили должности на визитках не писать, во-первых, чтобы не переругаться, а во-вторых, потому что так каждый мог в каждом случае представляться так, как будет удобно в контексте конкретной встречи.

Тексты для сайта писали сообща, но все равно получалось блекло, шаблонно. Если не тратить время на чтение всякой «воды» о том, что «мы самые крутые, мы круче всех, потому что круче нас никого просто не может быть по определению», – оставалась только скупая страница с перечислением возможных услуг и контактных телефонов.

Телефонный аппарат в комнате, в принципе, был. Он истошно трещал каждый раз, когда кто-то звал Гришу на очередные посиделки. Тетушки знали, как звонить по нему «в город», но помехи были настолько сильными, что крики нелегальных абонентов тревожили народ даже в холле у лифтов.

В качестве корпоративного средства связи эта линия не подходила – и не столько из-за помех (Гриша грозился проблему исправить – «дайте мне только несколько метров нормальной витой пары!»), сколько из-за тетушек, которые считали телефонную линию своей законной собственностью. Отдавать ее в актив чужой будущей корпорации они не собирались. Впервые с начала предпринимательской активности основателей Lab34 в комнате 555 тетушки оказали короткий, но жесткий отпор и вышли победителями – хватило напоминания о том, что вообще-то все в этой комнате принадлежит НИИ, и кой-кому может не понравиться использование его собственности в каких-то сомнительных коммерческих предприятиях.

С тетеньками решили не ссориться, тем более что они безропотно поставляли бесценный для развития корпорации ресурс в виде домашнего печенья, чая и сахара, расходовавшийся в угрожающих темпах, особенно в моменты критически важных мозговых штурмов.

В результате настроили IP-телефонию^[21] и приобрели один входящий номер. Голосовая связь получилась отменная. Санчес даже попробовал организовать телеконференцию с мамой в качестве абонента – больше звонить было пока некому. Непривычно громкий голос гремел через компьютерные динамики, отражаясь от стен и железных шкафов, и эхом возвращался обратно в микрофон. Получилось почти как в «Звездном пути»: капитан Спок стоит в центре рубки космического корабля, гордо сложив руки на груди, и задумчиво дает указания команде.

– Нам бы еще юридическое лицо не помешало зарегистрировать, а то можно загреметь по-взрослому за незаконное предпринимательство, – сказал Гриша, когда все атрибуты будущего бизнеса были налицо.

– Обидно деньги на это потратить, а потом выяснить, что ничего не получается. Потом еще придется, чего доброго, и за ликвидацию платить, – ответил Димыч. Он порылся в куче бумаг на столе и показал исписанный листок: – Я уже узнавал, это не меньше десяти тысяч рублей стоит, а по-хорошему нужно тысяч двадцать, чтобы все правильно организовать. А потом еще нужен будет бухгалтер приходящий – в налоговую ездить ежеквартально, это такая тягомотина будет!

– Нормально вы бизнес собрались строить! Налоговые отчеты сдавать – им тягомотина, видите ли! Симплекс-комплекс! А в тюрьме сидеть – знаешь какая тягомотина?!

– Слушайте, а давайте мы с первого же контракта фирму оформим и счета откроем? – предложил Санчес компромиссный вариант.

– А как мы доли будем делить? Поровну? – озвучил Димыч до сих пор никем не высказанный вопрос, который давно уже висел в воздухе и волновал всех участников.

– Поровну, – твердо ответил Санчес.

– Сто процентов поровну на три не делится, если акций должно быть целое число, правильно? – сказал Гриша. – Значит, у кого-то все-таки должно быть их больше.

– Мы эту лишнюю акцию в сейф положим – вон их у нас сколько. Или отдадим институту, чтобы они нам клиентов нагнали, – предложил Санчес, но, смутившись собственной глупостью, тут же исправил положение: – Ладно, институту мы отдавать эту акцию не будем, понятное дело, не хватало нам государственного НИИ в составе учредителей.

– Ну, предположим, НИИ и не согласится войти учредителем, тем более с одной акцией, – обиделся за родной институт Гриша, – но можно подумать, кому отдать эту долю, кто может помочь нам с привлечением клиентов. Роби, например! Дима с ним уже на короткой ноге, а, Дим?

Димыч все это время что-то сосредоточенно искал в Google и в дискуссии не участвовал.

– Во! – Он выпрямился и, не отрываясь от экрана, воодушевленно произнес: – Это в ЗАО должно быть целое количество акций. А в ООО доли, их можно как угодно прописать – хоть по 1/3 на каждого. Так что не будет у нас «золотой» акции – все будем равными партнерами.

– А с Роби ты все равно поговори, – после нескольких минут сосредоточенного изучения текста на мониторе Димыча сказал Санчес, – может, он правда войдет к нам в долю и клиентов принесет. А может, инвестиций каких подбросит. Работать уже хочется…

– И жрать… – добавил Димыч и улыбнулся.

– Ага, и восседать на золотом унитазе, – поставил точку в дискуссии Гриша и незаметно дематериализовался.

Корпоратив

Случай поговорить с Роби представился довольно быстро – на предновогоднем корпоративе TS Computers. Курьер занес пригласительный билет для Дмитрия Конова на две персоны, подписанный размашистым Лениным почерком. Здраво рассудив, что на корпоратив со своим самоваром не ходят, тем более что там как минимум будет Лена, Димыч торжественно пригласил Санчеса по-дружески разделить с ним оказанную честь.

В представлении Санчеса корпоратив был чем-то вроде выпускного бала в школе, только без злобных учителей и обеспокоенных родителей, зато с шикарной выпивкой и едой до отвала. Множество женщин в изящных развевающихся платьях и молодые развязные кавалеры в дорогих костюмах кружатся в безудержном веселье до самого утра. Наверняка там можно познакомиться с приличной девушкой – умной и интеллигентной. Какую не стыдно будет показать родителям, если что…

Санчес понял, что слегка промахнулся, как только вошел в зал развлекательного центра на Ленинском проспекте. Он специально опоздал на час, чтобы попасть в разгар веселья. В большом полупустом зале гремела музыка. Разряженные как попугаи девицы что-то изображали на залитой светом сцене. Несколько десятков толстых дядек сидели за круглыми столами, активно употребляли содержимое многочисленных бутылок, громко разговаривали, пытаясь перекричать музыку, и не обращали никакого внимания на кучку своих разновозрастных спутниц, неловко переступающих с ноги на ногу на освещенном яркими огнями пятачке перед сценой. Взгляд совершенно не на ком было остановить. Санчес поискал глазами Лену в надежде, что под ее покровительством сможет настроиться на нужную волну. Она сидела за одним из центральных столов в окружении как минимум пяти таких толстых дядек, беспрестанно хохотала и подливала своим собеседникам новые порции чего-то горячительного. Димыча тоже не было видно, хотя он обещал приехать к самому началу.

Санчес тихо сел за крайний накрытый стол и потянулся за бутылкой красного. Он сильно волновался из-за потертых заношенных ботинок и сдавливающего шею галстука, на котором настояла мама. Галстук казался атрибутом клоунским и неуместным – он напоминал о себе при каждом движении, невпопад нырял в стакан и совался в тарелку…

Димыч хорошо представлял себе формат корпоратива и был к нему готов. Накануне он просмотрел в Интернете ворох снимков светской хроники и оделся подобающим образом. Он приехал к самому началу и занял стратегическую позицию у бара со стаканом колы. Пока гости собирались, он внимательно разглядывал всех прибывающих. На нем самом была белая сорочка с рюшечками на груди, узкие черные брюки и отполированные до блеска черные ботинки, которые он натянул перед выходом из машины, чтобы не забрызгать раньше времени мерзкой осенней грязью. В кармане лежали пачка визиток, на случай, если подвернется потенциальный клиент, и презерватив – на все остальные случаи. План вечера был продуман до мелочей – деловой разговор с Роби, несколько коротких представлений, обмен визитками с ключевыми потенциальными клиентами и танец с Леной. Далее – пара стаканов виски с колой и полная импровизация. Машину можно бросить на охраняемой стоянке. Роби, однако, все не появлялся, а Лена с момента прибытия постоянно находилась в плотном кольце каких-то несимпатичных субъектов и вырываться из него не спешила.

Димыч успел пообщаться и обменяться визитками с парой сотрудников ИТ-отделов, которые подходили за выпивкой к бару. Потом подсел к худой молодой особе, которая представилась Настей и протянула ему визитку, где было сказано, что она менеджер отдела закупок компании «Химстрой». Настя была уже немного навеселе и активно набирала обороты, пытаясь при этом объяснить своему новому знакомому, больше настроенному на беседы о бизнесе, чем же, собственно, занимается «Химстрой» в целом и она в частности. Из ее сбивчивого рассказа Димыч понял только то, что компания не имеет никакого отношения ни к строительству, ни к химической промышленности, а участвует в каких-то факторинговых схемах поставки промышленного сырья. Настя же занимается исключительно аналитической работой в своем отделе и непосредственно к закупкам не допущена своим злобным начальником, который «совсем уже достал». Он ее, собственно, на это мероприятие и делегировал вместо себя. Нет, разработки компьютерных программ под заказ ее совершенно не интересуют. «Для этого у нас есть люди», – отмахнулась она. Но по виски с колой еще можно, если это будет последний…

Как выяснилось, Настя не привыкла к алкоголю, и очередной виски с колой совсем деактивировал антивирус в ее затуманенном мозгу. Она вдруг нагнулась к Димычу и прошептала, обдав его перегаром:

– За музыку мы уже поговорили. Может, теперь потанцуем за архитектуру?

Решив, что деловую часть программы он уже выполнил и пора переходить к импровизации, Дмитрий Конов загрузил обмякшую спутницу в свою машину и повез провожать – она была так одинока в своей однокомнатной квартире в Отрадном.

* * *

Санчес разминулся с Димычем всего на несколько минут. Он приехал на метро и не рассчитал, что придется идти пешком еще около двадцати минут. Когда он наконец увидел нужную яркую вывеску, то осознал, что порядком взмок, а его ботинки и брюки до самых колен покрыты подсыхающими грязевыми разводами. Он почувствовал себя очень неуютно.

За столом рядом с Санчесом сидели еще несколько явно таких же случайных гостей этого мероприятия, как и он сам, все смотрели в основном на сцену или в собственные тарелки, в которых в полумраке большого зала официанты время от времени меняли декорации.

Следующие полчаса прошли для Санчеса в мучительных сомнениях относительно своей полезности для бизнеса в частности и цивилизации в целом. Затем он немного подобрел к себе (помогли два бокала красного вина) и начал искать позитивные моменты в жизни.

Первое. Он отлично поел на халяву. Белая рыба, салатики, свинина, сладкое – стандартный для таких мероприятий набор был для Санчеса приятным дополнением к макаронно-пельменной диете человека, который только не так давно стал жить один.

Второе. Он никому ничего здесь не должен и может спокойно трескать дальше, если захочет.

Третье. Он может поиграть в глубоко законспирированного агента разведки, отправленного родиной на ответственное задание. Ему нужно поговорить с пятью любыми персонажами в зале, обменяться с ними визитками и завтра с гордостью рассказать о своих подвигах Димычу, который так и не появился. Сдрейфил, гад.

Вооруженный такой мысленной установкой и третьим стаканом красного вина, он улыбнулся некрасивой скучающей девушке с зеленоватым, как офисный кактус, лицом.

Заводить деловые контакты оказалось значительно проще, чем знакомиться с девушками в баре. Никаких дешевых амбиций или неприятных сюрпризов, вызванных существенным разрывом в возрасте или образовании, – все приглашенные на корпоратив так или иначе были связаны с TS Computers, и это давало как минимум одну тему для разговора. Девушка назвалась Олей, она работала в рекрутинговой компании, с которой когда-то сотрудничала TS Computers, но «сейчас они справляются своими силами». Знакомство с Олей показалось Санчесу большой удачей – он еще не был знаком ни с одним рекрутером. Санчес рассказал Оле про свой бизнес и, спрятав подальше излишнюю в таких ситуациях скромность, заявил, что TS Computers является их большим клиентом. Совместно они готовят несколько интересных проектов в области программного обеспечения и интернет-технологий, о которых он пока, к сожалению, не может распространяться. Вдруг Санчес осознал, что его уже сильно сносит боковым ветром куда-то в серую зону позорного трепа, после чего быстренько извинился и встал из-за стола. Нужно использовать прилив энтузиазма и правильный настрой еще для пары знакомств, пока язык слушается хозяина, а походка сохраняет твердость.

Следующим его собеседником стал Василий – коллега Лены по работе с клиентами в TS Computers. Василий был высок и светловолос, носил круглые очки. Вместе с костюмом в полоску, похожим на одежки министров из телевизора, эти очки придавали ему очень деловой и ответственный вид. Санчес много раз сталкивался с Василием в коридорах института, они кивали друг другу, но никогда толком не имели возможности пообщаться.

– Как бизнес, чувак? – вместо приветствия спросил Василий у Санчеса, когда тот подошел к нему с полупустым стаканом.

– Работает как часы, только кукушка задолбала, – пошутил Санчес, немного озадаченный, но одновременно польщенный таким дружелюбием.

– Вот зажигают-то! – Василий кивнул в сторону сцены. – Их Роби очень любит, специально просил в конторе, которая все организовывала, чтобы именно этих девиц пригласили выступать.

– А где Роби сам? – воспользовался поводом Санчес.

– Он здесь уже, окучивает важных шишек из Газпрома. – Василий показал в сторону дальнего темного угла зала.

Внезапно Санчес с удивлением заметил, как в темноте коварный неон подсвечивает хищной синевой улыбки и зрачки десятков глаз.

– Хочешь, с кем-нибудь из клиентов познакомлю? – неожиданно предложил Василий.

– Хочу… – Санчес широко улыбнулся, не веря выпавшей ему удаче.

– Сергей! – Василий тронул за плечо сидевшего перед ними молодого человека в костюме, но без галстука и со всколоченным чубом на рано лысеющей голове.

Сергей встал, взял стакан в левую руку, а правую протянул для приветствия Санчесу.

– Сергей – ИТ-директор компании «Премьер Капитал», большая шишка. А это… – Василий сделал паузу.

– Александр Санин, компания Lab34, разработка программного обеспечения и веб-дизайн, – с готовностью подхватил Санчес. Конечно, было неприятно, что Василий не помнил его имени, однако изящество и артистизм, с которыми тот смог выйти из положения, заслуживали восхищения.

– Должен признаться, ничего о вашей компании раньше не слышал, прошу прощения, – сказал Сергей, прижав руку к груди. – И чем вы знамениты?

Санчес постеснялся в присутствии Василия врать Сергею про TS Computers в качестве заказчика, поэтому рассказал о научных исследованиях в сфере гибких систем управления предприятиями, которые его компания ведет совместно с Российской академией наук, в частности – с НИИ прикладных систем управления.

– Неужели в НИИ еще кто-то работает? Я думал, они все спились и живут только на доходы с аренды помещений, – поморщился Сергей. Похоже, он уже сталкивался с академическим научным миром, и этот опыт не оставил в его памяти хороших воспоминаний.

– Вы глубоко ошибаетесь. – Санчес понимал, что его уже несет, как бобслеиста на олимпийской трассе, но остановиться не мог. – Они не очень афишируют свою работу, но численные методы оптимизации – сейчас одна из главных тем в кибернетике, на них большой спрос со стороны крупнейших корпораций. Недавно «Боинг» открыл большое направление совместных исследований с одним из подразделений института. Я сам удивился, когда увидел, какие крутые специалисты в современной российской науке!

– Очень интересно, – кивал Сергей, – можно как-нибудь встретиться, познакомиться более подробно с вашей компанией и направлениями исследований. У нас в инвестиционном банке сейчас есть несколько тем по математическому моделированию, если не будете бессовестно драть деньги, можно будет пообсуждать.

Вот он, момент истины! У Санчеса даже перехватило дыхание. ИТ-директор крупной инвестиционной компании готов выслушать его, Санчеса, идеи по поводу систем управления и даже, возможно, что-то заказать. Как сладок успех! Санчес вдруг мысленно оказался на трибуне огромной научной конференции: он говорит важно и весомо об удивительных успехах своей компании в области систем финансового анализа. Зал аплодирует, а симпатичная журналистка пытается пробиться в первый ряд, чтобы…

– Ладно, приятно было познакомиться. – Сергей протянул руку и вывел Санчеса из сладкого забвения. – Увидимся!

Санчес огляделся по сторонам. Василий уже был занят разговором с другими гостями, но его поддержка больше и не требовалась. Санчес уже чувствовал себя хозяином своей судьбы и мог распоряжаться ею по собственному усмотрению. Теперь он мог заставить любого толстосума раскошелиться на его уникальные технологические разработки, а любая девушка сочла бы за честь провести с ним незабываемую ночь. Он перехватил очередной бокал красного у проходившего между столами официанта и ринулся в атаку. Большинство людей уже встали из-за столов, девушки и толстые дамы подтягивались ближе к сцене, потрясая поднятыми к потолку кулачками, мужики сбивались в кучки на открытых пространствах между столами и вели оживленные беседы, пытаясь перекричать усиливавшуюся музыку.

За следующий час Санчес успел перезнакомиться с десятком совершенно разных людей – парой директоров ИТ-подразделений каких-то незнакомых компаний, одним менеджером по закупкам из МТС, сотрудником компании Microsoft, который, судя по его визитке, занимался каким-то совершенно загадочным и даже немного неприличным «канальным продвижением». Какие каналы могут быть у компании по производству программного обеспечения? Зачем и куда их нужно продвигать? Санчес постеснялся спросить.

Откуда-то из темноты зала возникла Лена. Мгновенно смутила его, невинным жестом поправив узел галстука. Санчеса загипнотизировал ее теплый голос, согретый виски и вниманием множества мужчин. Лена, заметив это, состроила странную гримаску – полуулыбку-полупоцелуй – и убежала дальше общаться «со своими стариками». Начинать с Леной какие-либо отношения Санчес был не готов, но внимание столь эффектной женщины еще больше тешило его и без того раздувшееся самомнение.

Вечеринка уже подходила к концу, и пол под Санчесом качался, как палуба лайнера в шторм. Адреналин от столь удачной рыбалки не позволял ему окончательно расклеиться: в кармане не осталось ни одной своей визитки, зато лежала увесистая пачка чужих. Молодому предпринимателю хватило ума перейти на вишневый сок, который он попросил бармена налить в свой бокал. Теперь он мог легко брататься и чокаться со всеми, кто встречался на пути, не боясь оконфузиться. Столик в темном углу, где все это время Роби просидел со своими невидимыми гостями, опустел. Теперь Роби болтал с Василием у стойки бара и был явно в хорошем расположении духа. Санчес на правах старого знакомого подошел и отозвал Роби на разговор…

Большое плавание

Всякий электрический заряд (как положительный, так и отрицательный) всегда связан с материальной частицей.

2010-й. Power On

Думайте… Это развлечет вас, пока выключен компьютер. Сидя перед темным монитором, Санчес медлил в нерешительности. Рука его несколько раз тянулась к кнопке Power, но сама собой отдергивалась обратно, как от удара током. Пальцы задумчиво поглаживали новенькие кнопки клавиатуры, то и дело требуя от них повторения приятных щелкающих звуков.

По ту сторону экрана его ждал поток устаревших новостей, письма удивленных или даже раздраженных бизнес-партнеров, «как-дела» от множества незначительных френдов и абсолютная жизненная пустота. Что он будет говорить всем этим людям? Как станет объяснять свое исчезновение? Что он должен делать – оправдываться, защищаться или, наоборот, нападать? Уют изолированной, оторванной от прошлого мира жизни был слишком комфортным и притягательным, чтобы разрушить его в один момент простым замыканием электрической цепи…

…Последние дни он понемногу входил в наиболее привычный для себя рабочий режим: спал днем и выбирался в офис только ближе к вечеру. Сначала Санчес мог выдержать по жаре на ногах не больше пары часов в сутки. Недели, проведенные на больничной койке, давали о себе знать. Он медленно входил в курс дела, проводил инвентаризацию имеющегося оборудования и помогал Джошу в его насущных программистских задачах. Купил мобильный телефон с местной сим-картой и минимум подходящей для экваториального климата одежды.

– Не терпится почту свою проверить? – заговорщически подмигивая, спросил у Санчеса Джош в первый же день.

Санчес только испуганно замотал головой.

Все эти недели он намеренно игнорировал свою электронную почту, автоответчик московского мобильника, аккаунты в социальных сетях. Никаких хороших новостей он не ожидал и потому всячески оттягивал неизбежный момент, когда придется снова выйти в онлайн…

Сейчас этот момент настал. Нужно было только включить компьютер и настроить доступ к своим учетным записям. Накопленная за недели забвения информация радостно потечет на жесткие диски. Ручьями, реками, грязевыми потоками. До болезни Санчес получал около сотни электронных сообщений в день. Информационные рассылки, напоминания, откровенный или скрытый спам… Друзья и знакомые, многих из которых он не видел «вживую» уже много лет или, как, например, Supermacho – никогда в жизни, в его онлайн-среде присутствовали постоянно. Кто-то из них, может, даже и не заметил пары месяцев его отсутствия. Кто-то начал беспокоиться, расспрашивать знакомых. Что им сказали в ответ – даже страшно подумать. Вся история этих недель, слухи и мнения сотен людей, с которыми он был связан работой или личными отношениями, ждали сейчас Санчеса в огромном резервуаре за пока еще прочной стеной этой незримой плотины. Нажми Power – и плотину прорвет, вся застоявшаяся за это время, протухшая, заросшая тиной информация хлынет вниз по течению.

Он глубоко вздохнул и нажал кнопку включения. Ничего не произошло. Нажал еще раз, посильнее… Тот же результат. Заглянул под стол и хмыкнул. Красная кнопка на сетевом фильтре была кем-то заботливо выключена. «Совсем сноровку потерял». Дотянулся до выключателя босой пяткой. Сразу загорелся желтый огонек на мониторе и на системном блоке. Поехали…

Санчес огляделся по сторонам. Работал кондиционер. В сумрачном помещении было прохладно. Крохотный пятачок света от настольной лампы резал глаза, делая окружающие Санчеса тени еще более зловещими. Общаться с людьми, пусть даже с хорошими, пусть даже через Сеть, он пока просто не готов…

Санчес начал задыхаться и снова отдернул руку от системного блока, так и не решившись нажать заветную кнопку.

Он встал и вышел на крохотный балкончик. Экваториальная ночь обдала все тело жаркой влагой, как будто он с разбегу прыгнул в горячую ванну. Мгновенно пробил пот. Санчес посмотрел на небо, сразу увидел Южный Крест. Луна еще не взошла, но звезды светили так ярко, что Санчес хорошо различал контуры крыш и покачивающиеся верхушки деревьев. Все окна в окрестных офисах были выключены, бережливые индонезийские предприниматели ценили электричество значительно больше, чем их европейские коллеги. Где-то неподалеку тарахтело мотоциклами и редкими машинами никогда не засыпающее шоссе, но оно было надежно спрятано за плотными зарослями тропических деревьев и колючего кустарника и потому не мешало, а скорее наоборот, успокаивало шелестом шин.

– А оно мне надо? – тихо спросил Санчес сам себя.

Он лихорадочно вновь и вновь пытался вызвать в себе те волшебные чувства самоконтроля и самосозерцания, которыми так наслаждался в своих бессознательных снах. Сейчас, наедине со звездами, казалось, это будет сделать проще всего. Но рой настойчивых и мучительных мыслей не давал расслабиться, настроиться на правильный лад.

Он глубоко вздохнул, поднимая ладони к небу. Задержал на секунду дыхание, приподнявшись на носках. Выдохнул, закрыв глаза и сложив руки перед собой, как это делают йоги в кино. Сконцентрироваться упражнение не помогло, но добавило ощущения собственной комичности и беспомощности.

Тогда он взял с парапета оставленные Джошем мерзкие индонезийские сигареты с пряным одурманивающим запахом и оставленную им же зажигалку. Прикурил. Осторожно втянул в себя через кулак едкий дым, смешивая его с воздухом, как курят марихуану. Поминутно прокашливаясь, сделал несколько затяжек. На минуту стало легко и приятно, звезды замигали ярче, горизонт существенно расширился и округлился. Но тут же пришло головокружение и навалилась предательская тошнота. Санчес брезгливо затушил сигарету и выбросил далеко в кусты, чтобы Джош ни о чем не догадался. Подождал минуту, схватившись обеими руками за пыльные шаткие перила в ожидании, пока исчезнет неприятный ком в горле и придет в норму вестибулярный аппарат.

Вошел в холодное помещение офиса он уже другим человеком – свободным, жизнерадостным и принявшим решение. К компьютеру он больше не подойдет никогда. Джошу помогать на его компьютере – пожалуйста! Но заводить свой компьютер и погружаться снова в это болото – увольте! Больше никогда в жизни. Живут же люди без электронной почты! А без фейсбука люди существовали счастливо и беззаботно еще десятилетие назад… Неужели он, Санчес, человек с высшим техническим образованием, хорошим английским, здоровыми крепкими руками и свежим, не измученным заботами мозгом, не сможет найти себе средства к существованию без компьютеров?! Здесь, на экваторе, работы – непочатый край. Тот же Глеб постоянно об этом говорит, зовет к себе в агентство. Какие девушки у него гидами работают – закачаешься! А смоляные чернявые индонезийки… А весь мировой генофонд красоты, приезжающий сюда в качестве скучающих туристок… На несколько лет беззаботной жизни точно хватит! А там… Там видно будет.

Выйдя из офиса в душную темноту переулка, он был уже не так оптимистичен. «Все хорошо, только очень жарко. Надо куда-нибудь севернее… Или, наоборот, южнее – в Австралию или Новую Зеландию. А то здесь у меня мозги расплавятся».

В такси он загрустил еще сильнее. Вспомнил родителей… Костю. Если не перебираться в Канаду, то с ним нормально общаться можно будет снова только через скайп. Вспомнил свои веселые перебранки с невидимым Supermacho, разгильдяя Гришу, который, наверное, без Санчеса совсем пропадет в этом мире. Димыча вспомнил с теплом и приятной тоской. Армейские сборы в университете, первое сумасшедшее лето свободы после сдачи диплома, вспомнил, как они в Египте мечтали стать богатыми и знаменитыми, как буквально плечом к плечу в тесной лаборатории начинали свой бизнес, больше от безделья и отчаяния, чем с конкретной целью. О женщинах он старался не думать, чтобы снова не впасть в депрессию.

«Дам себе несколько дней отдыха. Потом, если смогу, решусь и включу компьютер», – подумал он, подъезжая к своей дешевой гостинице в центре Куты. Вокруг бесновалась шумная ночная толпа. Люди находились в постоянном броуновском движении – встречные потоки то и дело сталкивались, смешивались, снова разделялись. Люди здоровались, смеялись, обнимались. Кто-то ругался. Кто-то спорил с продавцами в лавках. Низенькие темные местные в скромных одежках, хоть и многочисленные, казалось, сливались с фоном, вели себя незаметно и тихо. Все пространство ярко освещенной улицы безраздельно принадлежало пестрой толпе загорелых до болезненной красноты, высоких и шумных европейцев и австралийцев.

Санчесу неожиданно стало невыносимо одиноко. Он слишком долго находился в вынужденной изоляции и сейчас не готов был снова погружаться в глубины собственного подсознания.

«Может, наоборот, нужно в толпу, в гущу событий? Оттуда я вышел, и прятаться от людей глупо. Акула может дышать только в холодном течении, и потому постоянно находится в движении. А что, если я так же несовершенен и, чтобы дышать, должен постоянно двигаться в насыщенных информационных потоках?»

Санчес улыбнулся таксисту и расплатился, выходя у ворот своего отеля. Проводил взглядом отъезжающую машину… Постоял еще пару минут в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Слишком долго по местным меркам – от стены напротив отделились и неспешно направились в его сторону с улыбками знатоков всех доступных пороков сразу три аборигена. Не собираясь выяснять, какой из соблазнов они намерены предложить ему сегодня – наркотики, женщин или, может быть, белый господин хочет мальчика, – Санчес решительно поднял руку и нырнул в моментально подъехавшее такси. Радостному водителю он показал бумажку с адресом офиса…

Книга сокровенных знаний

– Смотри, что я нашел. – Димыч протянул Санчесу какую-то старую книгу.

– Что это? – Санчес машинально открыл ее и прочитал наугад:

«Односекционный коронный камерный электросепаратор ИГДАН предназначен для классификации и обогащения материалов малой плотности (около 0,2 г/см³)…»

Он удивленно поднял на Димыча глаза.

– Бред какой-то…

– Ты не внутрь смотри, а на обложку, название какое!

– «Электрические методы обогащения. Издание второе, дополненное», – прочитал Санчес. – Это что, про обогащение горной руды?

– Нет, Санчес, включи фантазию! Это про нас с тобой!

– Мы теперь занимаемся горным делом? Ты нашел у себя на даче залежи медного колчедана?

Димыч смотрел на друга с жалостью программиста, который безуспешно пытается объяснить собственной жене, где на клавиатуре находится клавиша Esc.

– Скажи, Санчес, ты хочешь заработать кучу тугриков на всю оставшуюся жизнь? Обогатиться сказочно?

– Хочу…

– А каким методом ты хочешь это сделать? Не электрическим ли?

Санчес оскалился:

– Ты вечно на обложку смотришь, Димыч! А я зрю в самую суть!

Он бросил книгу на стол, но через секунду схватил ее снова.

– Но должен признать, что шутка знатная. Давай оставим книгу? Пусть это будет наша Библия. Будем по ней жить. Знаешь, есть такой метод гадания: называешь случайную страницу и строчку, открываешь «свою» заветную книгу в загаданном месте – и читаешь, что там написано. Вот и мы так будем с этой. А?

– А я о чем, друг?! Я о том тебе и толкую. Нам это священное писание откроет тайну сказочного обогащения за счет электрических методов…

Гриша, заинтригованный таким поворотом событий, тоже захотел подержать в руках священное писание. На обороте титульного листа он увидел библиотечный штамп института и нахмурил брови:

– Димыч, позволь полюбопытствовать, где ты сие творение ума человеческого раздобыл? И не нужно ли его вернуть законному владельцу в отведенный правилами срок?

– Расслабься, Гриш, законный владелец предал идеалы электрического обогащения и хотел уже надругаться над святыней посредством сдачи ее в макулатуру. Там, около черного хода, целая гора книг навалена.

– Вот поэтому и прозябает институт, что забыл свои электрические идеалы. Симплекс их подери, – обреченно вздохнул Гриша и поспешил к черному ходу – вдруг еще что ценное можно спасти.

Роби даст денег

Корпоратив TS Computers состоялся в пятницу. Для Димыча он оказался таким же невыразительным, как поцелуи пьяной Насти, но для Санчеса, как и для Lab34 в целом, стал знаковым событием. Жизнь молодой компании преобразилась.

Казалось, что Земля завертелась с другой скоростью. Забрезжила перспектива окончания вынужденной голодной диеты.

– Роберт согласился вложить до ста тысяч баксов в наш бизнес. В основном в форме оборудования и офиса, если понадобится, но и на зарплаты себе можно частично использовать. Пельмени мне уже порядком надоели.

– С чего вдруг такая щедрость? – Димыч был горд за бизнес, но изнывал от ревности. Тихий застенчивый Санчес добился таких пугающих успехов всего за один пятничный вечер и теперь из побитого воробушка вдруг превратился в гордого клювастого орла.

– Ему нужны дружественные разработчики, чтобы предлагать их услуги своим клиентам. Практически все клиенты интересуются программными разработками, а предложить ему нечего.

– Станем его карманными разработчиками? И что он хочет за такую невиданную щедрость? – поинтересовался Гриша.

– Не карманными, а портфельными, – важно отметил Санчес. – Он хочет тридцать процентов доли в компании. Я считаю, это вполне справедливо. Плюс мы должны будем предоставить скидку в тридцать процентов по контрактам, которые будем получать через TS Computers. Чтобы они могли что-то на этом заработать.

– Получается, он два раза на нас зарабатывает. Сначала в форме скидки, а потом еще как акционер… – Димыч явно взял на себя роль «адвоката дьявола».

– Слушай, партнер! Не нравится – сам договаривайся. Я считаю, это лучшее, на что мы можем сейчас рассчитывать. Без единого клиента. Без копейки денег. Без опыта и связей. К нам в партнеры просится серьезный уважаемый предприниматель и еще деньги предлагает! Какие у тебя есть альтернативы?

– Я хочу сказать только одно, – пожал плечами Димыч, – Роби ничего просто так не сделает. Он свою выгоду никогда не упустит. Он начнет из нас веревки вить, а мы будем связаны по рукам и ногам и контрактами, и акциями.

– Если в результате из нас сделают прочные морские канаты – то я готов предоставить себя в качестве пеньки. Из чего веревки делают, Гриш, ты точно должен знать?

– Я тебе что, «Википедия» ходячая? Сам посмотри.

– Из конопли! – неожиданно вмешалась в разговор тетушка из противоположного угла комнаты. – Стратегическая культура для флота, между прочим. Но наличие каннабиноидных соединений, которые вы в просторечии называете марихуаной, затрудняет ее промышленное применение.

Друзья изумленно переглянулись. Тетушка как ни в чем не бывало продолжила набирать текст, а Гриша сказал:

– Что касается Роби, то вы оба правы. Санчесу за хорошую работу зачет! Вам без такой поддержки не раскрутиться. Роби, правда, из вас все соки выжмет, зато построит по стойке «смирно» и вымуштрует для серьезной работы. А там уже будете решать – работать с ним дальше или нет. В наш век закабалить человека очень сложно.

– Гриша, а ты чего это дистанцируешься от нашего бизнеса, как будто не являешься равноправным партнером? – удивился Димыч. – Тебя Роби наравне с нами будет и выжимать, и муштровать!

– Со мной и так все понятно, – Гриша посерел лицом и отвернулся к своему компьютеру, – я уже и выжат, и вымуштрован во все дыры…

Азарт – лучшая мотивация

Нет лучшей мотивации к работе, чем здоровый спортивный азарт. Злость вряд ли является хорошим советчиком, зато может стать отличным помощником в достижении целей! Деньги, женщины, слава – все отступает на второй план, когда двое молодых амбициозных мужчин замирают на линии старта. Они чувствуют запах победы, видят ее сияющий свет. Инстинкты, сформированные тысячелетиями эволюции, фокусируют все их внимание на этом запахе и свете. Все силы собираются в кулак. Сон, еда, секс отступают на второй план. Победа, победа. Вперед, вперед. Первый, первый. «Второй – это первый в списке лузеров».

Димыч жаждал реванша. Ему нужно было во что бы то ни стало доказать своим партнерам, но в первую очередь себе, что это именно он, Дмитрий Конов, является главной надеждой и опорой бизнеса компании Lab34, успешным и безжалостным предпринимателем, грозой конкурентов и будущим российской инновационной экономики. Он забросил свои «охотничьи угодья» в социальных сетях, поставил в ICQ статус невидимки, томные эсэмэски девушек оставлял томиться дальше. Он скачал и распечатал тонну книг о бизнесе, стратегиях продаж, развитии навыков успешного предпринимательства. Все это время старушка «Тойота» со сломанным бензонасосом грустным сугробом стояла под окнами института. Денег на ее ремонт не было, и Димыч вернулся в ненавистный ад подземки. Всю долгую дорогу от «Речного вокзала» до «Профсоюзной» он отгораживался от окружающей действительности метрополитена новыми умными книжками и жадно поглощал знания.

И Санчеса, и Гришу это устраивало. В конце концов, если человеку нужен хороший пинок сзади для того, чтобы сделать смелый шаг вперед, то для чего еще существуют друзья?

Все допустимое деловым этикетом время Димыч проводил на телефоне. Еще несколько часов после этого – в электронной почте. Он сверстал красивое коммерческое предложение, снабдил его сопроводительным письмом, нашел в Интернете координаты всех организаций, расположенных на территории института, и с упорством маньяка начал их терроризировать. Он отправлял предложение по факсу и по официальному электронному адресу, звонил секретарям и включал все свое обаяние, чтобы пробиться через стены профессиональных бюрократических отговорок. Он делал сотни телефонных звонков, отправлял немыслимое количество факсов, электронных писем и сообщений ICQ. Он провел не менее десятка встреч, на которые ходил гладко выбритым, в цветастом широком галстуке и в своем единственном деловом костюме. Когда все арендаторы были как следует обработаны, он расширил круг поисков. Глупо и непрактично ограничиваться только компаниями, арендующими площади в институте, тем более что Димыч прекрасно понимал – ничего эксклюзивно-особенного, кроме близкого расположения, которое при электронных методах работы особого значения не имеет, он им предложить не может.

– Здравствуйте, это Дмитрий Конов. Компания Lab34. Можно поговорить с вашим генеральным директором? А когда будет? Спасибо, я перезвоню.

Упорство Димыча восхищало Санчеса, однако они все время находились в одной комнате, и Санчес не мог из-за активности партнера сконцентрироваться на своей работе – составлении бизнес-плана для презентации Роби.

– Здравствуйте, это Дмитрий Конов. Можно поговорить с Алексеем Васильевичем…

Санчес не мог не слушать телефонные разговоры Димыча и вскоре научился мысленно отвечать ему избитым набором отговорок за незримых оппонентов на той стороне провода.

– Здравствуйте, это Дмитрий Конов. Компания Lab34…

«Иди на фиг! Нам не нужны ваши дурацкие программы…»

– Здравствуйте, это Дмитрий Конов.

«Гори в аду, настырный придурок!»

– Здравствуйте, это…

«…чудак с приветом».

Даже Гриша, который двадцать лет своей жизни провел в комнате 555, вдруг стал реже появляться на рабочем месте в то время, когда Димыч заводил свою муторную шарманку. Слушать, как его песнь песней оказывалась, в лучшем случае, изобретательным пятнадцатиминутным танцем с бубном перед очередным унылым заказчиком, было просто невыносимо.

Финансовый результат лобовой атаки Димыча на рынок был нулевым. Но какой-никакой осадочек у тех, кто подвергся штурму, все-таки остался. Санчес и Гриша однозначно признали это, когда однажды вечером вместе шли в сторону метро.

Во-первых, все в институте теперь знали, что есть такая крутая компания, которая занимается современными веб-разработками. С Санчесом стали здороваться люди в столовой, спрашивать, как идут дела в бизнесе. Даже дядя Санчеса уважительно упомянул в разговоре с его мамой, что «ребята работают, не ленятся».

Во-вторых, Димыч внес в базу данных всех клиентов, которые не послали его подальше при первом же разговоре. Получился вполне внушительный список «на будущее». Нужно было только набраться терпения. Как пафосно выразился Гриша, «наметился конкретный вектор развития».

В-третьих, Димыч все-таки добился договоренности о реализации нескольких небольших проектов. Пусть и бесплатно, за рекомендацию.

Первый из проектов – система учета клиентов для небольшого туристического агентства – развалился, даже не начавшись. Директриса компании, суетливая женщина лет сорока пяти, хоть и согласилась под Диминым напором на бесплатный проект, но так и не смогла выделить время для обсуждения потребностей и формулирования задачи. А ее сотрудникам – двум апатичным молодым людям, которые постоянно висели на телефонах, оформляя туры с копеечной наценкой, – было, собственно, наплевать на клиентов, они только грозили им лишним потоком той самой копеечной работы. Судя по всему, работали в турагентстве они не ради мизерных комиссионных, а для возможности спокойно резаться все свободное время в онлайн-игры.

Роби от души рассмеялся, когда Санчес при встрече описал ему первые результаты работы.

– Урок бизнеса от Роби номер один. Никогда не делайте ничего for free^[22]. В этой стране бесплатные дороги и бесплатная медицина. Но почему-то никто этим не гордится. Все остальное имеет хоть какую-то ценность…

Второй проект только подтвердил урок Роби. Директор крошечной компании – таможенного брокера, которая снимала комнату на их же этаже, оказался настолько дотошным и требовательным, что по сравнению с ним преподаватель по матанализу, который в свое время терроризировал весь курс Санчеса и Димыча придирками и бессмысленным формализмом, казался теперь заботливым папой. Оценив все прелести доступного бесплатного ресурса, он плотно и уверенно сел на шею хрупкой юной компании всем своим толстым задом. С ребят он потребовал разработать систему учета поставок товара через границу, включая все нюансы «серой» и «черной» растаможки, липовых товарных накладных, взяток и других реалий современного таможенного бизнеса. Более того, за время, «инвестированное» им на разглагольствования о том, какими преимуществами должна обладать будущая система, он потребовал долю от всех будущих продаж программы другим участникам рынка – его конкурентам.

Проект глухо завяз на этапе первого прототипа, когда стало очевидным, что для реализации всего задуманного потребуются несколько лет работы команды из десятка человек, совершенно нетривиальные механизмы семантического анализа неструктурированных данных, элементы искусственного интеллекта и другие технологии, несовместимые с уровнем технической грамотности заказчика. Ни один сотрудник среднестатистической компании – таможенного брокера в России – не смог бы даже понять смысла работы этой программы, не говоря уже о том, чтобы начать активно пользоваться ею.

Система «ТДД-1» (остроумное сокращение от «Таможня дает добро», придуманное заказчиком) так и осталась на бумаге. Но в процессе мучительного общения с невменяемым брокером выработались понятные принципы технической реализации проектов, шаблоны документов и регламенты работы для будущего отдела разработки. Все эти документы впоследствии многократно использовались партнерами уже на серьезных проектах.

Санчес работал над бизнес-планом, помогая Димычу в телефонных переговорах и на встречах с клиентами. Гриша в основном мучился с таможенным брокером, пытаясь хоть что-то из этого проекта вытащить. Он теперь много времени проводил в импровизированной курилке под козырьком у входа в институт, причем ходил туда не для общения, а наоборот, когда народу там было не слишком много. В такие минуты Гриша подолгу стоял возле урны, кутаясь в накинутую на плечи куртку и прикуривая одну сигарету от другой. О чем он так мучительно и напряженно думал, младшие товарищи стеснялись спрашивать.

Презентация бизнес-плана для Роби все время откладывалась. Во-первых, партнеры надеялись усилить свои переговорные позиции первыми клиентами, чтобы не выглядеть на встрече босяками-просителями. Во-вторых, никто из них толком не представлял, как этот бизнес-план должен выглядеть и что, собственно, они должны в нем обосновать.

Конечно, презентацию можно было скачать из Интернета – шаблонов полно. Но нужно было еще делать финансовую модель.

– Из какого места мы должны высосать будущие расходы и доходы нашей компании, если мы даже не знаем толком, чем будем заниматься!

– Вот-вот… А расходы как будем считать? Сидим в бесплатном офисе, тырим бумагу и ручки в отделе снабжения института – можно ли это заложить в модель? А если начнем нанимать людей, сколько специалистов нужно, чтобы отработать то число проектов, которое мы планируем сделать?

– А сколько стоит бухгалтер? Какие налоги нужно будет платить, а какие «можно и так»…

Вопросов было больше, чем ответов.

– Делайте assumptions^[23], пусть даже на основе common sense^[24], ok? – предложил Роби. – Наверняка они будут неверными. Но мне важно понимать, как вы мыслите. Если не делать assumptions на early stage^[25], то потом comparison^[26] сложно проводить, и никогда не придет понимание того, что было рассчитано правильно, а что – нет.

Санчес считал, что подход Димыча «в лоб» неэффективен. Нужно искать более изящные выходы на клиентов. Несколько раз в шумной суете институтской столовой он слушал рекомендации Василия – эксперта в этих вопросах. После этих бесед на рвущихся тонких салфетках быстро записывал названия компаний и имена людей, к которым нужно обратиться, а потом аккуратно переносил всю полученную информацию в общую базу данных.

Василий производил впечатление человека открытого, прямолинейного и простого в общении, но при этом хорошо знавшего себе цену как специалисту. Уже через неделю после их первого разговора на вечеринке он без обиняков заявил Санчесу, что за комиссию в двадцать процентов, которая будет идти мимо кассы TS Computers, готов предоставить Lab34 доступ к своей клиентской базе. Санчеса такой подход более чем устраивал. «По крайней мере, Василий не ждет, что я буду спать с ним», – не без злорадства думал он.

Санчес, которого сильные женщины пугали, всячески избегал общения с Леной. Ему казалось, что в любой момент она способна схватить его за нос или за ухо, обидевшись за неудачную шутку или глупую мысль. А он даже ничем не сможет ответить.

Впрочем, Лену Санчес совсем не интересовал. Ее любовный компас без колебаний указывал на Димыча, как будто тот был насквозь намагничен. Его напор и целеустремленность хорошо сочетались с голубыми глазами и широкой улыбкой. Неважно, кто он сейчас, сколько у него денег и чем он занимается. Такой нигде не пропадет! Она видела его пару раз на встречах с клиентами и восхищалась тем, как он с удивительной наглостью мог напористо гнуть свою линию, не страшась ни авторитетов, ни насмешек даже в самых безнадежных ситуациях. Лена имела все основания полагать, что и в личной жизни, и в постели он должен проявлять такие же качества. Сама она, создав образ преуспевающей молодой деловой дамы с великолепными перспективами, так и не смогла обустроить свою личную жизнь. С деловых встреч и из дорогих ресторанов она возвращалась в крохотную съемную квартирку провинциалки, отчаянно цепляющейся за жизнь в столице. Сальные ухаживания стареющих клиентов вызывали только омерзение, школьная любовь-до-беспамятства осталась не только в другом городе, но и в другом измерении, возврат в которое был абсолютно неприемлем. На ночные клубы и дискотеки не хватало ни времени, ни денег – все скромные финансовые излишки уходили на помощь больной матери и поддержание собственного фасада на должном уровне. Хотелось начать капитальный ремонт своей жизни, но для этого требовалось мужское плечо, на которое можно было бы опереться.

Имея большой опыт общения с женщинами, Димыч интуитивно, без лишних объяснений все это понимал. Но к роли «мужского плеча» пока был совершенно не готов. Лена проходила у него в категории «на несколько раз». В первую очередь за чудной формы корму, при каждом ее шаге качающуюся на волнах по отдельной, не связанной с основным телом траектории. Но соблазн получить бескорыстную и приятную помощь от влюбленной женщины слишком велик. Даже если потом придется объяснять что-то в духе «детка, ты достойна лучшего». Лена обладала огромными связями и опытом, имела массу клиентов. Даже Роби прислушивался к ее словам. Она могла бы реально помочь в развитии бизнеса Димычу и его компаньонам, но была способна лишить их всего, если бы очень расстроилась.

Когда они – рано или поздно – окажутся в постели, Лена наверняка предъявит Димычу свой женский счет. И сделает это с той же прямотой и бескомпромиссностью, с которой сейчас добивалась его расположения. Ничем хорошим это не кончится – к тихому семейному счастью с Леной даже ради головокружительной карьеры Димыч никак не был готов. Он изображал из себя застенчивого и неуверенного юношу, оттягивая момент, когда придется принимать решение или объясняться. Просто поговорить с ней по душам ему даже не пришло в голову – этому в физтехе не учили.

Возможно, Лена и сама понимала, что Димыч не очень подходит на роль идеального спутника жизни, но сейчас он был единственным достойным мужчиной в ее окружении, а хранить любовь «про запас» она не умела…

Компания Lab34 билась за место под солнцем не на жизнь, а на смерть. Все средства были хороши, и потому симпатии Лены открывали партнерам заманчивые перспективы с точки зрения развития бизнеса. В комнате 555 все негласно молились на нее и укоризненно смотрели в сторону хмурого Димыча. «Только не опозорься!»

Даже тетушки разделяли общие надежды и чаяния – им порядком надоела строптивая голодная молодежь. Кормить которую было накладно. А не кормить – жалко.

– Им, бедняжкам, еще сложнее, чем Грише, – сказала одна из них наедине с другой.

– Даже ученой степени нет. Так бы хоть надбавка была… – поддержала ее подруга.

– На Лену все надежды. Вон она как своих клиентов держит за бубенцы, может, и Димочку образумит. Глядишь, он работать начнет нормально.

– Да, они составят великолепную пару. А Сашенька застенчивый, бедняжка. Так и останется, как Гриша, холостяком старым…

Если ритмично и упорно бить лбом в стену, фокусируясь на одной точке, есть реальный шанс раскрошить бетон. Или, по крайней мере, «натренировать» лоб – тоже полезно. Главное, чтобы хватило веры в свои силы и терпения – не сойти с ума и не отчаяться. Когда у партнеров уже начали опускаться руки, в Lab34 пришли первые серьезные сделки. Они вырисовались из информационного хаоса как раз накануне той самой презентации для Роби, которую Санчес и Димыч уже давно затягивали до неприличия.

Сколько раз потом Санчес думал о том, что лучше бы они там, в информационном хаосе, и оставались…

Нанотехнологические инновации

Заряжание частиц сепарируемого материала осуществляется путем непосредственного соприкосновения их с заряженным металлическим электродом сепаратора.

Роман и первый роман

Комната 555 молилась на Лену не зря. Первая сделка появилась как раз с ее помощью. Да еще какая! «Уважаемый бизнесмен» со всеми родовыми признаками остепенившегося уголовника, но в дорогущем костюме, из всего списка предлагаемых Леной услуг, к ее большому удивлению, выбрал именно «разработку сложных программ под заказ» и потребовал встречи с Димычем. Бизнесмен назвался Ромой и вместо официальной визитки оставил на салфетке свой мобильный телефон и адрес электронной почты на mail.ru, чем вызвал в душе Димыча волну неприятных подозрений, что его разводят. Рома, по его собственным словам, занимался импортом и экспортом медицинского оборудования, хотя на эксперта в области медицины был совсем не похож. Однако сомнения Димыча были с горячностью развеяны самой Леной. Она знала Рому по торжественному приему, который тот в свое время с размахом устраивал для нескольких сотен своих партнеров в «Метелице». «Там даже “Иванушки Интернешнл” выступали», – с придыханием комментировала она. Рома тоже знал Лену – в первый раз после того памятного банкета и потом еще пару раз, по случаю. Но об этом они по негласной договоренности не особо распространялись – оба оказались тогда не на высоте.

Рому интересовала разработка «сложного программно-аппаратного комплекса для научных исследований в сфере молекулярной диагностики». Комплекс создавался командой ученых из лучших профильных институтов России при поддержке государственной корпорации «Роснано». Уровень проработки «опередил буржуев как минимум на полстолетия», но вот программная часть «однозначно подкачала». Компания Ромы договорилась поставлять эти комплексы в Европу и Азию, где заказчики уже «изнывали в ожидании чудо-оборудования».

– Не осталось в наших НИИ хороших программистов, все в Канаду и Израиль свалили. Одно старичье осталось! Они мне в DOS предлагали написать софт, прикинь?! Вы же под Windows пишете? Нам все нужно в лучшем виде и по последнему слову техники, твою мать! – говорил Рома в перерывах между карпаччо и теплым салатом с уткой. Лена ела салат с рукколой, а Димыч сказал, что он «только что из-за стола» – так у Ромы не было оснований предложить ему разделить счет. Хотя на самом деле Димыч был жутко голоден, у него сводило живот, а слюноотделение просто-таки мешало говорить.

В голове Димыча лихорадочно крутилась только одна мысль: почему Рома решил для такой сложной и ответственной задачи пригласить молодую шарашку, даже не проверив рекомендаций и не изучив их скудных возможностей? Вокруг столько крупных и известных компаний? Вопрос вертелся на языке, Димыч перекатывал его во рту и запивал холодной водой. Спросить не решился – боялся спугнуть. Вместо этого в свойственной ему манере, так восхищавшей Лену, он выпалил:

– Мы должны провести детальное исследование ваших потребностей и сформулировать техническое задание. Только после этого мы сможем представить смету. Вы готовы сделать предоплату за разработку технического задания? Потом она, конечно же, будет учтена в общей смете.

Димыч предполагал множество вариантов ответа на такой бестактный вопрос, включая опасные для здоровья, однако реакция Ромы все равно оказалась неожиданной. Он не спеша дожевал салат, молча вытер руки и губы льняной салфеткой, так же молча достал из-под стула потертый кожаный портфель.

– Я могу сейчас дать пятерку. Если нужно больше – мне придется поговорить с нашим бухгалтером, и тогда только на следующей неделе получится. Можете приступить немедленно? Я хотел бы представить ваше техзадание своим партнерам через пару недель.

– Угу. – Димыч не очень понимал, о какой «пятерке» говорил Рома, но решил не позориться.

Он посмотрел на Лену, она кивнула в ответ. Похоже, она тоже была не готова к такому повороту событий.

– Вы же понимаете, – Димыч с ужасом осознал, во что ввязался, пересчитывая десять пятисотевровых купюр, которые впервые в жизни держал в руках, – что мы не сможем вернуть предоплату в случае, если вы не примете наше ТЗ в работу?

– Разберемся, – сказал Рома с такой интонацией, что Димычу вдруг очень захотелось, чтобы все оставалось запутанным как можно дольше.

Куда девать деньги?

Партнеры молча смотрели на веер красочных бумажек на столе. Радость по поводу неожиданно свалившегося коммерческого счастья стала блекнуть по мере того, как товарищи начинали понимать, во что ввязались. Недоумение начинало трансформироваться в легкую панику.

– А они вообще настоящие? – с сомнением спросил Санчес, чтобы нарушить молчание.

Гриша строго ответил:

– Ты бы лучше подумал, как мы будем выполнять свои обязательства в области молекулярной диагностики! Не менее важно и другое: что с нами будет, если этот программно-аппаратный комплекс не будет построен или не заработает как надо?

Страх перед неопределенностью затмевал в голове Санчеса даже ощущение жгучей зависти, что друг обошел его в гонке уже на полкорпуса. Кое-как он утешал себя тем, что это не Димыч, а кошачье обаяние Лены творило такие чудеса.

Главный вопрос на повестке дня: что делать с бабками? Отложить (на случай, если Рома осознает свою ошибку и пришлет за своими деньгами друзей с бейсбольными битами) или выгодно инвестировать? Будет ли представительная вечеринка в хорошем ресторане считаться выгодной инвестицией? Ведь на нее можно пригласить всех потенциальных клиентов. Или лучше купить на всех маки и айфоны?

– Прежде чем делить шкуру неубитого медведя, экстремумом вам в ребро, давайте решим, как нам честно отработать хотя бы эти, уже полученные деньги. А если каким-то чудом у нас все получится, тогда со следующих поступлений от заказчика будем тратиться! – сказал Гриша.

– Медведь – вот он, здесь лежит! – Димыч любовно погладил купюры на столе и хитро улыбнулся. – А техническое задание – в надежных руках светила российской инженерной мысли Григория Долгова! Я за него спокоен.

Телефон Димыча постоянно пищал эсэмэсками, а его хозяин беспокойно ерзал на стуле. После встречи с Ромой он обещал Лене «романтический ужин в шикарном ресторане» по случаю успеха первой сделки. Он здраво рассудил, что проще будет отработать свои комиссионные романтическими разговорами, чем платить тысячу евро – законные двадцать процентов, на которые Лена могла бы рассчитывать, – как Василий. Но и уйти он не мог, пока деньги лежали на столе.

Постановили выдать по купюре каждому «в качестве аванса, тратить только на самое насущное!» (меньше выдать не могли, потому что негде было разменять). Оставшиеся три тысячи пятьсот евро торжественно положили в коробку из-под картриджа для принтера и заперли в единственном из железных шкафов, от которого имелся ключ. В дополнение к этому Гриша опечатал шкаф странной конструкцией из ниточки и серого казенного пластилина, который он прижал квадратным штампом ««НИИ ПСУ РАН. Лаб. 34»». Ключ на правах старшего Гриша забрал себе.

– Потребности у всех, а селедка – для модели! – многозначительно произнес он.

После ресторанной сделки с Ромой по дороге в офис Димыч многозначительно шутил с Леной, якобы по-дружески хлопал, сжимал и поглаживал ее бедро. Лена ногу не убирала, улыбалась, а выйдя из машины, даже влажно чмокнула Димыча в щеку, давая полный зеленый свет. Договорились, что Димыч зайдет за ней около семи вечера после того, как поделится успехом с партнерами. Сейчас девушка сидела в своем офисе и потихоньку закипала. Пока партнеры думали, что делать со своим первым капиталом, ее голова была занята ключевым вопросом «соглашаться или нет». Работать она уже не могла. В 19.15 она приняла решение, но тут с удивлением обнаружила, что Димыч так и не появился. Лена написала ему первое сообщение: «Немного задерживаюсь» – просто давая понять, что она его ждет. В 19.42 Димыч получил почти нейтральное «Мы идем?», в 19.48 пришло зловещее «?». В 19.54 она написала: «Я уезжаю домой, могу подбросить до метро» – и действительно засобиралась. Дольше испытывать женское терпение было нельзя. Тут Димыч заерзал.

Он помчался вниз, в офис TS Computers, на ходу выщелкивая кнопками телефона свое покаянное послание. Гриша и Санчес выключили свет и направились в сторону метро.

– Два модема вступили в преступную связь… А мы когда обмоем? – спросил Гриша, глядя вслед промчавшейся мимо бордовой «Мазде».

Свидание 0:0

Секса не будет. Решение созрело у Лены в результате длительного взвешивания всех «за» и «против». Лучше уж показаться замороченной стервой, чем примитивной шлюхой.

Лена не надеялась подобным способом покрепче привязать Димыча к себе – никаких предрассудков и ложных ожиданий по этому поводу у нее не было. Все объяснялось проще – Лена была уставшей и раздраженной, ее тело было в далеко не безупречной форме, а дома в коридоре лежала большая куча приготовленного к стирке грязного белья. Если этим отношениям не суждено продолжаться долго, то пусть они будут хотя бы идеальными.

Впрочем, Димыч в тот вечер и не настаивал. Адреналин рассосался, напряжение отступило. После бокала вина он разомлел, наслаждаясь жизнью в целом и конкретными сегодняшними успехами в частности. Перед ним перекатывал свои волны огромный океан славы и богатства, на пляже которого нежились в ожидании его снисходительного внимания самые красивые женщины мира. Не хотелось портить это ощущение пошлой возней в постели. Они просидели до полуночи в любимом кафе Лены в Камергерском переулке, болтая свободно и непринужденно, как люди, которые уже не должны что-то доказывать друг другу, а могут просто насладиться ощущением родства душ. Лена перестала играть роль старшей наставницы и крутой бизнес-леди, Димыч – строить из себя застенчивого мальчика. Он распустил хвост. К своим двадцати двум годам в любовных отношениях он был значительно более продвинутым, чем его двадцатипятилетняя приятельница.

– Уже поздно, я отвезу тебя домой, а завтра продолжим, идет?

– Звучит как домашняя заготовка… – улыбнулся Димыч.

Она везла его по набережным Москвы-реки, мимо Красной Пресни в сторону проспекта Маршала Жукова. Димыч говорил без остановки, гладил ее колено, шутливо щипал в бок. Лена смеялась и смотрела на себя в зеркальце заднего вида, как будто сама у себя просила совета.

Под окнами его дома «Мазда» простояла почти час с включенным двигателем и зажженными фарами. Они целовались страстно и не могли оторваться друг от друга. Димыч проклинал все на свете за то, что не проявил упорства. «А ведь мог бы, легко!» Весь накопленный за день стресс теперь обернулся в его организме мощной эрекцией. Кондиционер в машине явно не справлялся с жаром двух разгоряченных тел. Лена подумала, что уже немного взмокла. Она почувствовала каплю пота, бегущую по спине между загорелыми лопатками, под лямку дорогого лифчика, выгодно подчеркивающего ее очень заметную, но недостаточно крепкую без такой поддержки грудь. Вдруг она, не отрываясь от страстного поцелуя, остановила окончательно осмелевшие руки, блуждавшие в пробной рекогносцировке по ее телу. Решительным движением Лена вернула руки Димыча к нему на колени. Так продавщица в сельском магазине положила бы на стойку две большие рыбины, на которые указал придирчивый покупатель.

Теперь она провела анализ собственной линии обороны и осталась крайне недовольна результатом. Прическа растрепана, блузка расстегнута, юбка съехала набок. Лена вдруг осознала, что если не предпримет срочных действий, то их роман закончится в лучшем случае ноющей поясницей и неловкостью на следующее утро, а в худшем – химчисткой салона. С томным вздохом девушки, готовой на все, она перегнулась со своего водительского сиденья в сторону партнера, положила правую руку ему на бедро и сильно навалилась на него всем телом. Димыч, вдавленный в пассажирское сиденье, затаил дыхание. Пальцы его замерли, тело напряглось. Но в этот момент левой рукой Лена резко распахнула дверь со стороны пассажирского сиденья – и через секунду уже снова сидела за рулем, как ни в чем не бывало застегивая блузку и поправляя прическу.

– До встречи в офисе, милый! – сказала она, не поворачиваясь к нему, но улыбаясь своей растрепанной советчице в зеркале.

«Хороша, сука!» – подумал Димыч, подставляя лицо под жгучие струи горячей воды в душе. Он закрыл глаза. События этого бесконечного дня лихорадочно скакали в его мозгу, как сигнал осциллографа на сферическом экране. Хитрый прищур Ромы во время встречи, удивленные глаза Лены при виде денег. Озадаченный вид его партнеров, когда он восторженно разложил купюры на столе. Зачем он вообще принес их в офис? Похвастаться хотел? Глупенький маленький Буратино. Они даже не оценили. А если деньги пропадут из сейфа? А если Гриша и не собирался их там оставлять? Вообще с ними сбежит – таких сумм он отродясь в руках не держал. Или уйдет в запой. Глупая была идея. Ладно, поехали дальше… Преданный взгляд Лены. Приятный вкус ее губ. Гладкая, бархатистая кожа. Волнующие округлости под деловым костюмом. Нет, все-таки наивно было оставить все деньги Грише! Где он сейчас и что с этими деньгами делает…

Лена ехала домой, чувствуя тепло внизу живота и покалывание в груди. Ей было хорошо и грустно одновременно. «Почему жизнь любит таких, как Дмитрий?» – думала она. Сама Лена вынуждена была тратить большую часть своих сбережений на поддержание идеальной формы. Каждое утро, приходя в офис, притворяться успешной и счастливой. Она хорошо понимала, что ее карьера зависит от постоянного балансирования между понятиями «легкий деловой флирт» и «продажная шлюха» в отношениях с десятками невзрачных, а иногда и совершенно омерзительных мужиков. Один неверный шаг, прыщик на носу или еще что-нибудь – и ее карьера, выстроенная с таким трудом и с таким количеством компромиссов с собственной совестью, будет смыта, как песчаный замок в полосе прибоя. Димыч же только закончил университет, ничего не знает об этой жизни, ничего не понимает в бизнесе, и пожалуйста – удача улыбается ему! Он преуспеет, даже если в разгар рабочего дня испортит воздух в офисе! Он будет ухлестывать за такими, как Лена, пока ему это интересно. Но женится на тихой заботливой девочке. Та нарожает ему детей, преданно будет сидеть дома и прощать любые мерзости, которые он еще только собирается натворить.

Да что там Димыч! Даже Санчес, тихий мальчик с повадками лемура и глазками спаниеля, со всеми своими подростковыми комплексами, – и то наверняка добьется успеха в этой жизни. У него будут собственные вилла и яхта. Он рано начнет лысеть и станет носить очки в толстой оправе. Сварливая жена и пара большеглазых любовниц будут высасывать из него деньги, а он научится прятаться от них за дубовыми дверями элитного закрытого мужского клуба с сигарой и дорогим коньяком в обществе таких же инфантильных переростков.

«Почему судьба ко мне до такой степени несправедлива? Что я сделала не так? Неужели карьеру в этой жизни нужно начинать с операции по смене пола… Или с полного удаления совести, как воспаленных аденоидов, – на всякий случай, чтобы не вызывать осложнений?»

– Твоя совесть беззубая, как хоккеист на пенсии, – отчитала она свое отражение в зеркале заднего вида, – даже грызть толком не может! Оставляет только засосы…

В сочувственно смотревших на нее утомленных глазах собеседницы за рулем отражался свет пролетавших мимо огней большого города.

Сделка № 2. «Премьер Капитал»

– Я принимаю вызов! – заявил Василий, когда узнал об успешной сделке Лены для Lab34. – Если отдать ИТ-бизнес в руки людей, не понимающих разницы между силиконом и кремнием, то жди появления на рынке искусственных имплантатов мозга!

– А ты сам знаешь? Разницу между кремнием и силиконом? – ехидно спросил Санчес.

– Я так понимаю, бадди, что все дело здесь в органике. Кремний чист и непорочен, что наша мужская совесть. А примешай к нему разные ягодки-цветочки органические, и он становится податливым и гибким, как наша внешняя политика. И тогда в нем мужественной твердости остается не больше, чем в резиновом члене…

– Трактовка немного вольная, но суть ты уловил хорошо. Давай найдем уже настоящих мужских клиентов. Пацанских.

Конкуренция между Василием и Леной в TS Computers была не менее азартной, чем в отношениях Димыча с Санчесом, и подпитывалась она не столько спортивным азартом или личными амбициями, сколько вполне материальным коммерческим интересом. Роби платил своим сейлзам щедрые комиссионные от каждой сделки. Теперь это правило распространялось и на услуги будущей дочерней компании. Он же старательно поддерживал огонек в очаге конкуренции, не позволяя ему перерастать в открытый конфликт.

Лена умело пеленговала изменчивые волны настроения Роби и благодаря этому получала проценты от сделок, которые босс сам доставал неведомо откуда и подносил ей на блюдечке уже почти готовыми. Василия это бесило. Ему приходилось добывать каждого из своих клиентов упорным трудом и глубокими знаниями, а не жеманными позами и влажными взглядами. Ну, почти каждого. Ведь иногда и ему перепадали хорошие клиенты от Роби. Каждый такой аттракцион неслыханной щедрости по отношению к Василию сопровождался презрительными и яростными взглядами Лены в его же сторону.

Основную часть дохода каждый получал от закрепленных за ним клиентов. Битва разворачивалась только за новых заказчиков. В основном это были мальки – большая рыба попадалась редко, и то исключительно на удочку самого Роби. Мелкие клиенты требовали непропорционально много внимания – запрашивали различные спецификации, какие-то уникальные, малодоступные в России компьютерные компоненты, но обеспечивали мизерную маржу и, соответственно, крохотные комиссионные.

Лена нравилась Василию, он был не прочь закрутить с ней легкую интрижку. Но тихое размеренное счастье молодого семьянина и предстоящее в ближайшем будущем отцовство стоили для него значительно больше, чем риск мимолетного – пусть даже фееричного – романа. В свое время, когда Василий еще только собирался связать себя узами брака, он попытался пофлиртовать с Леной на одном из выездных мероприятий для клиентов. В ответ она буквально размазала его по столу такими безжалостными насмешками, что срочно пришлось заключать пакт о ненападении: Василий относится к Лене как к равноправному и равнополому напарнику, а она никогда не направляет в его сторону тяжелую артиллерию своего злословия.

Роби проявлял открытую симпатию к Димычу и Санчесу, внимательно следил за тем, как они барахтаются в волнах бизнеса. Василий это прекрасно видел, хотя до конца не понимал – откуда такое внимание к молодым программистам. Вон их сколько болтается вокруг… Может, Роби ждал, что ребята наиграются в бизнесменов, и тогда он спокойно возьмет их на работу? Или, наоборот, его предпринимательское чутье помогло что-то заметить в этих вчерашних студентах? Так или иначе, Lab34 стала для него новой любимой игрушкой. Мало того что он громко похвалил Лену за ее успех с привлечением клиента для Димыча, так он еще и не стал требовать с ребят оговоренных комиссионных, что было ему совершенно несвойственно!

– Потом отдадите, когда раскрутитесь. Сейчас вам нужен working capital^[27], – великодушно отмахнулся он.

Собственно, благосклонная реакция Роби на первую сделку, которую порхающая вокруг своего милого Лена принесла в гнездо Lab34, обеспечила компании и второго клиента. Василий не мог оставаться в стороне, видя, как довольная Лена пританцовывает, выходя из кабинета Роби. Она очень напоминала обозленному Василию молодую кобылку, которой просто повезло.

Всего через пару дней после того, как в сейфе компании Lab34 появились первые купюры, Василий написал Санчесу, что Сергей из «Премьер Капитала», с которым Санчес познакомился на корпоративе, объявляет о начале тендера на разработку внутреннего сайта для своей компании, и потому готов встретиться. Санчес дотошно изучил сайт возможного клиента, чтобы лучше подготовиться к разговору. Сайт был сделан в модном минималистском стиле, с огромным объемом качественной информации, хорошим дизайном, какими-то интерактивными калькуляторами тарифов для клиентов и массой других навороченных деталей. Никаких ссылок, кроме официальной юридической информации в самом низу страницы, не было, но в исходных данных Санчес нашел характерный тег известной дизайн-студии. «Ничего себе! Они хотят, чтобы мы с Лебедевым бодались в тендере?!» – приуныл Санчес, но от встречи не отказался. «Не догоню, так хоть согреюсь», – думал он по дороге.

«Да, конкурировать с тандемом Лена – Дима, имея в качестве напарника такого слюнтяя, как Санчес, мне будет сложновато…» – приуныл Василий, видя дрожь в коленках и неуверенность в глазах своего компаньона. Но все-таки подбодрил его:

– Не дрейфь! Сергей – наш человек, с ним можно по-свойски!

Офис компании «Премьер Капитал» находился в башне Делового центра на Павелецкой площади. Пока охранник на проходной первого этажа выстукивал одним пальцем данные посетителей, занося их в компьютер, пока они шли по ярко освещенному холлу и поднимались в лифте, Санчес изо всех сил боролся со страстным желанием сказаться больным, усталым, неготовым – пусть даже просто малодушно сбежать со встречи. Но когда они прошли через стеклянные двери в офис и девушка-секретарь устало улыбнулась им, попросив немного подождать, Санчес неожиданно почувствовал вдохновение. Он был готов биться за этот контракт хоть с самим дьяволом – и победить. Ему была нужна эта победа. Срочно. Иначе Димыч ему жизни не даст в офисе: бизнес-план до сих пор не готов, «практически согласованных» инвестиций от Роби пока так и не видно, а свои пятьсот евро – добытые Димычем, между прочим! – Санчес разменял и полностью потратил в выходные на покупку стереосистемы и нового многофункционального устройства «3 в 1» (сканер – принтер – копир) от HP, вокруг которого уже год ходил, облизываясь, как волк вокруг домика Наф-Нафа.

Сергей встретил их в своем кабинете – большом и светлом, но жутко захламленном бумагами, коробками с каким-то программным обеспечением и раскуроченными компьютерными внутренностями.

– Не обращайте внимания, это все рабочий антураж. Приходится соответствовать образу сумасшедшего айтишника. – Сергей немного шепелявил. Фраза про «сумасседссего айтиссника» звучала особенно мило и дружелюбно. Санчес улыбнулся и окончательно расслабился.

Ему стало еще легче, когда Сергей сказал, что основной сайт их полностью устраивает и они не планируют там ничего менять. Речь пойдет о совершенно другом проекте.

– Наши акционеры разбросаны по всему миру, большая часть из них живет в Лондоне и США. Еженедельно мы должны предоставлять им отчетность о текущем состоянии дел в компании, и поэтому сейчас все время рассылаем им десятимегабайтные файлы в формате Excel. К тому же приходится постоянно подправлять и корректировать. Процесс превращается в бесконечность. Выкладывать файлы для самостоятельного скачивания мы не можем. Во-первых, потому что наши акционеры, будучи людьми высшей касты, не могут опуститься до таких мелочей, как настройка FTP-клиента. А во-вторых, потому что нам важно юридически обеспечить факт доставки файлов каждому из акционеров. Чтобы потом не отвертелись. Короче, мы хотим этот процесс автоматизировать и упростить.

Сергей говорил почти час, он рассказал, что это будет закрытый сайт, «только для своих», с высоким уровнем защиты, ограниченным функционалом и «аскетичным» дизайном. Он должен выполнять четко поставленную перед ним задачу – и ничего более. Никаких «этих ваших веб-дизайнерских наворотов!»

– А почему со студией Лебедева вы не хотите этот проект делать? – Санчес пытался понять, с кем и как ему предстоит конкурировать.

– Они не любят работать на мелкософтовских технологиях. А для нас это – корпоративный стандарт внутренней сети. Так что они вам здесь не конкуренты. С TS Computers у нас хорошие отношения и подписанное соглашение о неразглашении информации, а я предпочитаю работать с проверенными поставщиками.

Весь следующий день Санчес готовил коммерческое предложение для «Премьер Капитала». Оставался только вопрос цены. Объем работ был понятен – за неделю силами Гриши и самого Санчеса можно легко управиться. Но восемьдесят рабочих часов по ставке пятьдесят долларов в час давали в итоге совершенно несолидную общую сумму контракта в четыре тысячи долларов.

Это даже меньше, чем Димыч получил от своего заказчика в качестве аванса! Санчес очень боялся продешевить. Да и не похож был Сергей на человека, готового потратить полтора часа времени на встречу ради проекта, который будет стоить четыре штуки.

После часа мучительных раздумий Санчес набрал номер Василия:

– Привет! Я тут насчитал «Премьеру» на восемь тысяч долларов проект, но не пойму – это много или мало…

– Умножь на два – пусть будет шестнадцать. Это уже мужской разговор. Мы же не глазки строить будем, а дело делать. Слушай, у меня разговор по второму телефону, и уже на встречу надо бежать, так что отправляй, не дрейфь! Не забудь поставить меня в копию.

Василий отключился еще до того, как Санчес хотел сказать, что уже и так вдвое увеличил смету.

Санчес никогда бы не решился на такую наглость в отношении клиента – он готов был сделать работу и за четверть указанной цены, – но хитрая усмешка Димыча все время стояла у него перед глазами. Его проект не мог стоить дешевле.

«По крайней мере, здесь четко понятен объем работ – и за него мы всегда сможем поручиться. А чем закончится проект Димыча – еще бабушка надвое сказала».

В тот же вечер Санчес отправил коммерческое предложение Сергею и буквально через несколько минут получил ответное предложение встретиться на следующий день в офисе «Премьер Капитала» для обсуждения деталей.

«Жесть!» – подумал Санчес.

«Круто! – написал ему Василий. – А у меня завтра большое мероприятие. Ты же и сам теперь справишься. Я свою работу сделал – дальше все зависит от тебя».

Все следующее утро Санчес провел на Павелецкой. Он позвонил Сергею с проходной. «Я сейчас спущусь», – ответил тот и через пару минут уже появился внизу, на ходу застегивая куртку. Они пошли в кафе на углу, с самого утра забитое офисным планктоном. Нашли место за маленьким круглым столиком в центре шумного полутемного зала и заказали суши.

– Задача тривиальная, с ней и школьник справится, – сказал Сергей без всяких предисловий. – Василию я полностью доверяю, а он рекомендовал тебя как настоящего братана. Мне нужны хорошие программисты для разных задач. Если справитесь с этой – я вам буду постоянно подкидывать работу. Идет?

Санчес энергично кивал, потягивая свежевыжатый апельсиновый сок.

– Но мы люди взрослые, все понимаем, правда?

Санчес с умным видом продолжал кивать и улыбаться, хотя совершенно не понимал, куда клонит Сергей.

– В общем, так. Цену опускаем до двенадцати тысяч долларов, больше у меня в бюджете на эту задачу просто нет. – Санчес продолжал кивать как заведенный. Душа его ликовала, дешево отделался! – Ну и мне, как полагается, тридцать процентов от контракта. Мне лишнего не надо – Сергей удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

Санчесу потребовалось несколько секунд, чтобы понять смысл сказанного. Он, в общем, был морально готов платить откаты, не мальчик, однако. Но как-то все это в его представлении должно было выглядеть по-другому. Антураж должен быть соответствующий. Познакомиться поближе, приглядеться – не засланный ли казачок? Взгляды, намеки. Как в фильмах. В бане после бутылки водки Сергей признается, как, мол, тяжела жизнь простого ИТ-директора финансовой компании. Расходы растут – инфляция, а зарплату уже три года не индексировали. Приходится выкручиваться… Ну, Санчес, конечно, входит в положение, кладет руку на плечо и пьяным голосом говорит, мол, Серега, ради тебя я готов на все. «Ну, только спать с тобой не буду, ты же понимаешь». Оба смеются грубой мужской шутке, вызывают девочек, и после этого им уже ничего не надо объяснять друг другу… А тут все как-то обыденно – в кафе в ста метрах от офиса, охраны, службы безопасности, в окружении толпы галдящих сотрудников из близлежащих контор он, Санчес, должен стать соучастником преступления, которое для Сергея, судя по всему, является простым, ежедневным делом, выполняемым без лишних угрызений совести или напрягов.

«Василий тоже это делает», – промелькнуло в голове Санчеса, и ему стало немного легче, хотя какое-то тревожно-гадкое чувство все равно осталось. Он залпом допил апельсиновый сок, пытаясь избавиться от неприятного привкуса беседы. Сергей душевных метаний Санчеса не заметил или не обратил на них внимания.

– Вернемся в офис, я познакомлю тебя с нашей командой. Оформлять будем через TS Computers, так проще. У нас с ними уже есть долгосрочный рамочный договор, получится быстрее.

Санчес еще долго сидел в офисе «Премьер Капитала», конспектируя требования и изучая существующие системы, многочисленные и запутанные.

«Тут неделей не обойдешься, – понуро размышлял он, слушая и записывая все условия, как на лекции в университете. – Пусть Гриша разбирается, он человек спокойный и уравновешенный, к тому же с опытом. Ему не привыкать. Зря он в партнеры затесался, что ли?!»

В метро, по дороге из офиса «Премьер Капитала» к себе в институт, Санчес подводил мысленный баланс:

Двенадцать тысяч долларов долларов заплатит клиент. Это уже с НДС, т. е. надо восемнадцать процентов вычесть… Остается… десять тысяч сто шестьдесят девять с копейками.

Вычтем тридцать процентов, которые нужно «вернуть» Сергею. «Чистыми» останется семь тысяч сто восемнадцать долларов.

Еще двадцать процентов придется заплатить Василию за наводку. Ох, как же это много. А казалось – копейки.

Собственно, на сам проект останется пять тысяч шестьсот девяносто четыре доллара.

«Совсем негусто», – подумал Санчес, вспоминая тот объем работ, который ему очертили на сегодняшней встрече. Как-то еще эти деньги надо обналичить – не выплачивать же зарплату официально, со всеми налогами?! Санчес вспомнил слова одного из своих продвинутых приятелей, который еще в студенческие годы начал заниматься собственным бизнесом, о том, что обналичка сейчас «безбожно подорожала»…

В офис он вернулся в подавленном состоянии и с устойчивым ощущением, что его поимели, как первокурсницу на вечеринке олигархов, – за бусики.

Димычу и Грише он, конечно же, представил сделку в более оптимистичном ключе.

– Работы там на неделю максимум, особенно если Гриша с его опытом подключится. Зато представляете, пять тысяч после всех выплат! Это, конечно, не так впечатляет, как достижения Дмитрия Александровича, но деньги на дороге не валяются.

Димыч только многозначительно хмыкнул.

Секс – на закуску. Главное блюдо – бизнес

Изучением электрических методов обогащения в России начали заниматься в начале текущего столетия. Особенно быстро эти методы развивались в последние годы.

Надежды российской науки

Уже несколько дней Димыч не мог дозвониться Роме. Ему не терпелось приступить к работе над проектом и придушить тем самым жучка сомнений, который противно похрустывал крылышками в его душе. Димыч практически уверился в том, что Рома – участник какой-то бандитской группировки – скоро явится к нему домой поздней ночью и «выставит его на счетчик». Димыч убедил себя в том, что купился на дешевый трюк каких-то мошенников от бизнеса, но боялся признаться Лене в своих сомнениях. Их отношения развивались хоть и неспешно, но неминуемо – в сторону романтической поездки в Грецию с последующей головокружительной влюбленностью, расставанием со слезами и фразой «Это для твоего же блага, милый!» (ее версия). Его версия была крайне простой и после быстрого энергичного перепихона теряла очертания в тумане неизвестности.

Рома позвонил сам, через неделю вечером. Димыч как раз вывел Лену «на горячий шоколад» в кафе недалеко от офиса. Они сидели на диванчике и разговаривали о работе.

Бодрый и чуть хмельной голос в трубке сообщил обмирающему от страха Димычу, что «на Кубе была очень плохая связь». Теперь Рома готов был обсудить детали проекта, но не по телефону. Почему бы Диме немедленно не приехать в ресторан «Недальний Восток», где Рома сейчас как раз находится со своими партнерами по бизнесу? «Заодно со всеми познакомишься», – сказал он напоследок.

Лена преданно кивнула – «Я все понимаю, удачи тебе!» – и даже не предложила составить ему компанию, хотя имела все основания для участия во встрече. «Дорогой мой, наверное, это и есть один из тех “мужских разговоров”, где вершатся судьбы мира и куда я никогда не смогу попасть». Она откровенно погладила Димыча через штаны, со вкусом поцеловала в губы и только тогда отпустила. После той ночи в машине Лена чувствовала себя полной и безраздельной хозяйкой положения, играла с Димычем, как с домашней собачкой, тискала его и наслаждалась новой послушной игрушкой. Он вынужден был терпеть. Терпение было вполне сладостным – мешала только тянущая боль внизу живота из-за постоянного возбуждения.

Припарковавшись возле «Макдоналдса» на Пушкинской, он прошел остаток пути по бульвару пешком, чтобы никто в ресторане случайно не увидел его позорной машины.

У входа Димыча встретили два мордатых охранника и загоревшая до оттенка угольной пыли девица. В ответ на вопрос «У вас заказано?» он начал было объяснять, что встречается с Ромой, но не знает его фамилии. Девушка молча повела его вглубь ресторана. Димыч с изумлением рассматривал морепродукты, разложенные на льду прямо в центре зала, ярких улыбающихся людей за столиками – и ему нестерпимо захотелось быть частью этого мира. Он представил, как приведет сюда Лену. Небрежно закажет суперпуперрыбу в каком-то охренительно-забубенном соусе… А она растеряется, губки сложит. Даже не сможет ничего выбрать, потому что это ни на байт не ее уровень. Она должна будет переспать с кучей толстых ублюдков, прежде чем…

– Дмитрий, привет, дружище! – Димыч слегка вздрогнул от удивления – Рому было не узнать.

Тот был в расстегнутой белой рубашке в крупную синюю полоску, без галстука. Небритый, загорелый и, казалось, сильно похудевший. Рома встал из-за низкого столика и протянул ему руку. Димыч ответил на рукопожатие и только потом посмотрел на двух людей, сидевших за столом. Взрослые, одетые в темные костюмы и светлые рубашки, с уставшими раскрасневшимися от спиртного лицами. Широкая физиономия и нос картошкой одного из них не оставляли сомнений в его славянском происхождении. Его Димыч решил считать «Старшим». Второй был более тонким, с восточными чертами, с улыбчивым располагающим к себе лицом высокопоставленного чиновника и знающего себе цену интеллектуала. «Казах» – про себя окрестил его Димыч. Никто из них не поднялся навстречу новому гостю, не пожал руку, но выглядели они дружелюбно и кивали вполне благосклонно, пока Рома представлял Димыча как крутого специалиста в сфере разработки ПО и друга Лены: «Ну, красавица из TS Computers, задастая такая, с вечеринки, помните?»

Партнеры понимающе закивали, один из них с самым сердечным видом подвинул к Димычу большую тарелку с ровными рядами роллов, налил бокал шампанского.

– Ты кушай, молодежь! У тебя все еще впереди! – Все трое засмеялись, Димыч вежливо улыбнулся. Он не умел есть палочками, а взять лежащие рядом вилку с ножом не решился, чтобы не выглядеть деревенщиной в таком высоком обществе.

«Старший», который, судя по голосу, уже был основательно нетрезв, словно догадавшись о его мыслях и пытаясь выручить, положил палочки на стол и взял вилку:

– Вражий сын, развели здесь Улан-Батор! Коллеги, простите, если я буду при вас вилкой есть, как лимитчик на районе?

Рома, судя по всему, являлся младшим партнером в этой компании. Он единственный был без пиджака и постоянно развлекал всех разговорами, пока остальные ели. От его напыщенности и деловой надменности, так поразивших Димыча при первой встрече, не осталось и следа.

«Казах» подозвал официантку и заказал еще с десяток совершенно непонятных по названию блюд, активно обсуждая с девушкой маршрут поставки в ресторан какого-то «тюрбо» и даже споря с ней по этому поводу.

Разговор шел на совершенно отвлеченные темы, никак не связанные с проектом. Димыч уплетал за обе щеки, и его здоровый аппетит вызывал активное дружеское одобрение пресыщенных коллег по застолью. Он отказался от спиртного, желая сохранить трезвость рассудка для делового разговора и до сих пор опасаясь подвоха. Но сомнения рассеивались по ходу беседы. Димыч все больше убеждал себя в том, что люди, с которыми ему приходится иметь дело, – профессионалы и глубокие знатоки человеческих душ. Возможно, им известно о Димыче и его партнерах больше, чем ему самому. Наверное, они смогли увидеть их мощный научный потенциал, который даже сам Димыч еще не разглядел…

«Старший» и «Казах» неожиданно встали и начали прощаться, не съев и половины из всего, что заказали.

«Я тоже буду так жить! Чего бы мне это ни стоило!» – сказал себе Димыч. Он понял, что стать частью этой жизни сможет, выполнив доверенный ему проект «на отлично», чтобы Рома и дальше снабжал его толстыми пачками ни разу не согнутых пятисотевровых купюр.

Когда дядьки ушли, Рома наконец перешел к делу. Выяснилось, что сделать проект успешным будет значительно проще, чем Димыч мог себе представить…

Наноскопический анализатор биомассы

– Давай начистоту, ладно? Без всей этой шелухи, – сказал Рома.

«Началось», – подумал Димыч и внутренне весь сжался. Он был готов к неожиданностям. Мозг бешено работал, пытаясь предсказать очередные слова Ромы, но по причине отсутствия хоть какой-либо вразумительной информации вхолостую крутился на безумных оборотах.

– Одна из наших компаний, – продолжал Рома (Димыч по достоинству оценил это «одна из»), – получила крупные инвестиции от корпорации «Нанотех». Ты наверняка слышал всю эту лабуду про нанотехнологии, роботов, которые будут лекарства доставлять к каждой клетке, и так далее. По их заказу мы разрабатываем наноскопический анализатор биомассы. Он должен определять содержание биомассы микроскопических доз любого химического вещества в любом предоставленном образце, рассматривая этот образец вплоть до конкретной молекулы. Ты представляешь себе важность подобного прибора для народного хозяйства?!

Димыч не очень представлял, но по глазам Ромы понял – сейчас надо понимающе кивнуть.

– Только главный фокус в том, что все это ерунда. Прибор разработан десятилетия назад в одном из региональных НИИ и прекрасно работает безо всяких нанотехнологий. Для его работы нужен комплект датчиков, который китайцы готовы делать за двадцать долларов, домашний персональный компьютер и обычная термальная печь из тех, что стоят в любой химической лаборатории. И все-таки на исследования и разработку аппарата выделены такие деньги… я тебе даже рассказывать не буду, чтобы сексуальная жизнь не пострадала. Средства выделены, значит, их надо освоить. К тому же нашим любимым руководством дано четкое указание, что продукция должна быть нанотехнологической до последнего винтика и конкурентоспособной на мировом рынке. Нужны международные контракты – внутренний рынок недостаточно амбициозен. А тут еще отдельная тема образовалась с возвратом НДС на таможне при экспорте высокотехнологической продукции…

Рома выдержал паузу, во время которой Димыч лихорадочно пытался связать нанотехнологические изыскания с таможней и НДС. Получалось плохо.

– Короче, нам нужна программа, которая будет загружаться на компьютере, соединенном с этим самым анализатором. Она должна проводить умные подготовительные действия, – Рома сделал руками неопределенные движения в воздухе, как бы вращая регуляторы сложной несуществующей машины, – и выдавать что-то типа: «Би-и-и-п. Загрузите биомассу в контейнер № 4». Даже если кто-то захочет проверить работу этой штуки и все-таки загрузит что-то в контейнер, система должна показать такую сложную картинку с графиками, таблицами и еще какой-нибудь красотой, чтобы ни один профессор не догадался.

Рома закончил, довольный столь подробным и техничным описанием. Димыч, в свою очередь, сидел с открытым ртом, ничего не понимая.

– То есть программа должна выдавать совершенно случайные, бессвязные результаты вне зависимости от того, что проверяющий загрузит в контейнер?

– Ну, если хотите, можете сделать так, чтоб выдавались не абы какие результаты, а что-то связанное с датчиками, установленными в печке… Но суть ты уловил. Главный и единственный потребитель данного продукта – тупой таможенный инспектор. Для него важен не конечный результат, а процесс – сложный и очень запутанный.

– А как же западные партнеры? Зачем им такую систему покупать? Они же смогут ее сами сделать за копейки?

Рома нахмурил брови:

– Ты как маленький прямо! Западные партнеры – это наши же собственные кэптивные компании^[28]. Мы через них консолидируем прибыль от импортных операций, к тому же НДС возвращаем, неужели не понятно? Да тебе и не нужно знать. Ты университеты зря кончал? Задача для тебя элементарная – можешь любые свои научные данные туда запихнуть, а можешь просто из Сети натаскать всякой лабуды. Главное – чтобы выглядело убедительно.

Увидев, что Димыч выглядит ошарашенным и растерянным, Рома откинулся назад и холодно поинтересовался:

– Что-то не так? Если тебя что-то смущает, то можешь отказаться сейчас. Желающих получить такой проект хоть отбавляй, так что без обид. Задаток можешь оставить себе – типа, за беспокойство…

Рома жестом показал пробегающей официантке, что желает получить счет. Он забрал со стола оба своих телефона, бумажник и ключи от машины, которые не помещались в карманах узких деловых брюк. Затем присел на край дивана, готовый встать в любой момент, как только официантка принесет счет.

Димыч молчал.

Он был действительно в смятении. Ему чудовищно не хотелось покидать этот мир роскошных загорелых девиц в тонких платьях, наполненный ароматами духов и каких-то специй. Здесь играла его любимая музыка. Здесь жили свои. Здесь к деньгам относились так же небрежно, как к опилкам на пилораме в Архангельской области.

С другой стороны, то, что предлагал Рома, было не так чтобы незаконно, но с каким-то «душком». Унизительно. От всей этой истории веяло плесенью, тиной, неприятным осадком. Такую тяжелую муть он видел в глазах Ромы и его партнеров, замечал в глубине глаз Лены, когда после долгого поцелуя она оказывалась совсем рядом.

Несколько секунд собеседники молча слушали шум ресторана. За соседним столиком ругалась пара. Две девицы, громко смеясь, шли в сторону туалета. Официантка гремела посудой. В кухне бросили на сковороду рыбу – отчаянно зашипело масло.

Димыч так и не смог привести себе сколько-нибудь весомые аргументы – почему на сделку не нужно соглашаться. Плюсы были очевидными: деньги, опыт успешного проекта на будущее (проект по определению не мог стать провальным, ха!), связи в высших кругах, ради которых многие всю жизнь безуспешно вкалывают «на дядю». А минусы? Только смутное внутреннее волнение и иррациональная тревога. Может, это просто страх перед большой ответственностью и большими деньгами? Миллиарды людей на земле никогда так и не решаются сделать подобный шаг – и прозябают всю жизнь в нищете! Только единицы способны переступить через страх и сомнения – выйти из строя, взять в руки знамя бизнеса и нести его вперед. Остальные послушной толпой идут за таким человеком, считая, что «он босс, ему виднее»…

Димыч уже лихорадочно придумывал какую-нибудь скабрезную шутку, которой можно было бы подтвердить, что он «свой», что ему можно доверять и никаких сомнений в нем быть не должно… Вдруг – как током – его поразила страшная догадка, ударила кровавой волной в виски, заставила уголки рта опуститься, а глаза – потемнеть.

«А что если все это – проверка? Если Рома проверяет его моральные принципы, смотрит, как тот отреагирует на очевидно абсурдное и бессмысленное предложение? И тогда согласие будет сигналом, что испытание он не прошел?» Димыч вдруг почувствовал себя девицей на первом свидании, которой предложили немедленно поехать в магазин и купить лучшее бриллиантовое кольцо. И отказываться глупо, и соглашаться сразу нельзя – а вдруг это проверка на меркантильность или просто глупая шутка.

Такие мысли проносились в голове Димыча, пока дорогой хронограф на руке Ромы отсчитывал секунды. Рома ждал официантку. Димыч взял со стола свою чашку и жадно допил остатки зеленого чая. Ему хотелось как-то выиграть время, может, более подробно расспросить о задаче и понять, где же здесь ловушка. Он все еще подыскивал слова, когда Рома вдруг снова положил на стол свои вещи, улыбнулся и с какой-то извиняющейся ноткой в голосе сказал:

– Дима, ты хороший парень, это видно. Сомневаешься – значит честный. Нам такой и нужен!

Уши Димыча запылали. Он улыбнулся своей проницательности.

– И программист ты талантливый, и менеджер из тебя хороший получится. Мы про тебя навели справки, сам понимаешь… – продолжал Рома. – Любая крупная компания примет тебя на работу с распростертыми объятиями – лет через пяток. Да и свой бизнес у тебя может получиться неплохо, в этом я не сомневаюсь.

Рома широко улыбнулся – и Димыч понимающе расплылся в ответной улыбке. Лесть, замешанная на молодом тщеславии, – мощное оружие, пробивает любую защиту.

– Но опять же, все это – лет через пять, – продолжал Рома, снова нахмурив брови. – Тебе надо подняться на ноги, набраться опыта, избавиться от розовых очков и стать настоящим бизнесменом. Понимаешь, о чем я? Я сам недавно был таким же, как ты, и только чудом пробился наверх. Я и тебе помогу! Ты из наших, из избранных. Мы должны миром править, а не задницы лизать, понял?

– Понял.

Димыч хотел, чтобы его голос звучал уверенно и четко. Как у избранного. Но получилось хрипло и подавленно.

– И не думай, что мы здесь какие-то аферы крутим! – Рома строго прицелился указательным пальцем прямо в глаз Димычу. – Так устроена вся российская наука, имей в виду. И не только российская – во всем мире это так же работает. К сожалению, конечно. В идеале деньги должны идти напрямую от правительства – лучшим исследователям на самые перспективные разработки. Но представь себе огромную бюрократическую машину, которая стоит между деньгами и честным исследователем. Сколько эту махину ни корми, она все сожрет – и не подавится. Только еще сильнее разжиреет. Настоящему Кулибину достанутся копейки позорные. Не то что на исследования – на жизнь не хватит! Эти ребята, – Рома показал на пустой диван, где недавно сидели его партнеры по бизнесу, – предложили власти эффективные механизмы поддержки уникальных исследований, которые необходимы стране. Но для этого нужно, чтобы деньги освободились от бюрократических ограничений, чтобы их можно было тратить на хорошие зарплаты для хороших специалистов, на оборудование, на развитие бизнеса, в конце концов, ведь именно в бизнесе проверяется работоспособность всех этих новых технологий! Посмотри на Кремниевую долину в США – разве там только научные лаборатории? Сам видишь, там крупнейшие мировые корпорации, которые выросли на инновациях, созданных этими лабораториями. «Ксероксы», «интелы», «майкрософты» – все по такой модели выросли!

– «Майкрософт» в Сиэтле находится, штат Вашингтон. Это не в Кремниевой долине. – Соблазн блеснуть знаниями был сильнее страха. Однако Димыч тут же спохватился:

– Но я понимаю, что вы имеете в виду, извините, что перебил.

– Ты в таких вопросах мозговитее меня будешь. Я, в конце концов, простой невежественный предприниматель, вот только деньги и умею считать… – С хитрой улыбкой он открыл бумажник, расплачиваясь по счету.

– Так вот, России нужно построить такую же модель – простую и эффективную. Мы, конечно, на всю Россию не замахиваемся, но свой вклад хотим сделать, а для этого нам нужно объединить возможности современной науки с потенциалом существующих бизнесов, которые сегодня живут только импортом товаров в Россию и продажей их за нефтедоллары. Скрестить, так сказать, ежа и ужа. Ха-ха. Ну, что скажешь, готов ты включиться в священный инновационный джихад?

– Готов, конечно. Глупо от такого отказываться, – просто и уже без смущения сказал Димыч, давно убедивший себя сам и окончательно воодушевленный объяснениями Ромы.

Они пару секунд смотрели друг другу в глаза, как бы испытывая на прочность. Рома, удовлетворенный результатом, сгреб снова свои вещи со стола и сказал, вставая:

– Ну, тогда пошли.

– Куда? – Димыч считал, что вечер закончился удачно.

– Праздновать! – Рома хитро улыбнулся.

Проект 3. Банк «Торгово-промышленный резерв»

Деньги липнут к деньгам. Удача выше законов термодинамики. Наперекор им она имеет тенденцию сгущаться и клубиться там, где ей заблагорассудится, еще сильнее разряжая вакуум вокруг себя. Знать бы только эти загадочные условия для ее притяжения… Тогда можно смастерить магнит или концентратор удачи и установить его на ржавом железном шкафу в комнате 555, как точку доступа Wi-Fi. А пока российские ученые такие концентраторы не изобрели, приходилось и дальше биться лбом в стену – упорно и безостановочно тащить и тащить из бурлящего потока пустые тяжелые сети в надежде, что среди мусора и тины попадется что-то по-настоящему ценное…

Постепенно в сетях наметилось какое-то движение. Даже Гриша, практически безвылазно работавший на существующих проектах, принес свою рыбину и бухнул ее, распираемый гордостью, в общий котел.

– У меня есть кореш школьный, Витька, мы с ним еще до Большого взрыва дружили. Еще когда «взвейтесь кострами» пели. Он сейчас большой человек в небольшом региональном банке. По-моему, «Торгово-промышленный резерв», но я их путаю все время. У них сеть филиалов по Владимирской и Нижегородской областям. Они запускают бизнес потребительского кредитования населения. Им под это дело нужен сайт для приземления клиентов. Ничего особенного, народ у них в регионах не избалован всякими аяксами^[29]. До ветру там до сих пор по дайлапу^[30] ходят! Местных разработчиков Витька считает безликими гоблинами, а ведущие московские конторы запросили такую цену, что даже семьдесят процентов годовых на кредитах не окупит.

– А какой бюджет у него на это? – не поворачиваясь от монитора, спросил Димыч с видом крутого продавца, который на мелочи не разменивается.

– Единовременно – все уже расписано. Тысяч тридцать – рублей! – это все, на что он сейчас способен, но…

– Не густо, – в один голос сказали Димыч и Санчес.

– …Но! Как говорится, неумело настроенный компьютер попал в сетевое окружение и сдался. Я прогнал ему эту вашу тему с полной поддержкой, и он готов столько же платить каждый месяц, если сайт заработает и принесет хоть какую-то пользу. Плюс интернет-продвижение и оптимизация – он их тоже хочет заказать, а это как минимум столько же ежемесячно!

Санчес и Димыч оторвались от работы и посмотрели на Гришу новыми глазами.

– Ты хочешь сказать, что он готов платить по тридцать штук в месяц за поддержку? Да еще и на рекламе получится заработать? Но ведь тогда мы сможем из этих денег гарантированно покрывать все свои ежемесячные расходы! И секретаршу наконец нанять. Губастую… – размечтался Димыч.

– Именно так. Только пока без секретарши, – кивнул довольный Гриша.

– А у него интерес какой? – спросил Санчес. Он теперь тоже играл роль циничного деляги.

– А его интерес, – Гриша подчеркнуто произнес каждое слово, – сделать хороший проект для банка, в котором он работает! И больше ничего. За это ему деньги платят! И такой симплекс бывает!

Мысль о том, что Гриша принес первый проект без взяток, обмана и комиссионных, висела посреди комнаты, электризовала воздух так, что даже невесомые пылинки закружились быстрее в хороводе вдоль линий мысленной напряженности.

Гриша наконец перестал ощущать себя «старым балластом». Он долгое время испытывал это неприятное чувство в обществе своих молодых агрессивных компаньонов. И сейчас, стоя посреди единственного свободного пятачка в комнате так, что тень от шкафов, разделявших помещение, ложилась на его лицо, Гриша вдруг расправил плечи, утробно захохотал и, схватившись правой рукой за запястье левой, громко закричал:

– Солдаты будущего, включить энергию!

Ребята переглянулись и улыбнулись. «Мы с ним еще нахлебаемся».

– Звучит вполне убедительно, – через несколько секунд, тянувшихся, как засахарившаяся сгущенка из банки, с серьезным видом сказал Димыч.

– Плюс один в карму, Гриша! – с трудом выдавил из себя Санчес изменившимся от подступающего хохота голосом.

Уже через секунду стекла в расхлябанной двери, ведущей в комнату 555, содрогнулись в мощной дребезжащей истерике, прокатившейся эхом по всей длине коридора.

На что живет Гриша

Димыч был полностью погружен в отношения с Ромой. И немножечко – с Леной. Санчес, устав от постоянного вечернего одиночества, предложил Грише начать выстраивать более тесные деловые отношения. Для этого возле метро был найден отличный бар. Гришу долго уговаривать не пришлось, тем более что он сам широким жестом предложил угостить молодежь. Такая неожиданная щедрость стала хорошим поводом поговорить.

– Гриша, вот ты мне объясни, пожалуйста, как ты умудряешься прожить на зарплату научного сотрудника? Причем давно уже, ты же чуть ли не всю жизнь здесь, в институте?!

– Тебе зачем?

– Хочу понять твою мотивацию жизненную. Мы же все-таки бизнес-партнеры с тобой, а не лишь бы кто!

– А почему ты думаешь, что моя жизненная мотивация зависит от денег? Есть много жизненных стимулов, если тебе мама не рассказывала в детстве про карму …

– Гриша, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Даже если тобой движет исключительно бескорыстная любовь к родине в самой ортодоксальной и гетеросексуальной форме, безо всяких корыстных извращений, – все равно ты на что-то должен жить, правда? Карму тоже кормить и одевать надо. Вот хотя бы на iPhone твой деньги были нужны. Не украл же ты его?

– Вот оно в чем дело. Так и говори напрямую, мол, «скажите мне, многоуважаемый Григорий Владимирович, нет ли у вас привычки воровать деньги у своих деловых партнеров? А то, знаете ли, мы не уверены – можно ли на вас оставить наш корпоративный общак!». Так?

– Таких сомнений даже мой разжиженный пивом мозг не смог бы родить! Воровать ты не способен – не по идейным соображениям, а в силу природной слабости. Уж извини за прямоту. Значит, у тебя должен быть волшебный порошок. Или рыбка в аквариуме. А может, мантра чудодейственная? Как получать удовольствие от жизни в условиях полного безденежья… Не прячь секреты мастеров от молодого поколения! Или ты знаешь математический метод сохранения денег – типа, копейку в день в копилочку кладешь, а через десять лет становишься миллионером и живешь на проценты?

– Нет никакого секрета, знал бы – не работал бы в институте.

– Что, даже ради любимой родины?

– Не перегибай! Я – человек старых порядков. Меня научили родину любить без всяких оговорок и усмешек. Понятно?

– Понятно, извини… Но все равно, объясни, как у тебя получается выживать? С семьей! Да еще на всякие гаджеты остается? Я посчитал – все мои деньги только на еду уходят. На одежду – и то у родителей приходится просить! А тебя, я так понимаю, родители не содержат? Да и богатой любовницы у тебя вроде нет… Или я чего-то не знаю?

– Санчес, симплекс-комплекс, вот ты любопытный какой. Супруга моя, правда, бывшая, из очень обеспеченной семьи. Родители ее живут на Рублевке. Но, предвосхищая твой вопрос, скажу – никакой помощи я от нее не принимаю, ты, думаю, и сам это прекрасно понимаешь! Хотя телефон этот она подарила, раз уж тебе так дался он…

Санчес, не удовлетворенный ответом, терпеливо ждал.

– Слушай, есть и честные способы немного заработать. Хозрасчетные проекты, программистские халтурки. Я все-таки овладел компьютером в самой извращенной форме. Особенно в интимных областях системного проектирования.

– А почему на работу куда-нибудь не устроишься, в какую-нибудь крупную компанию?

– У меня были там истории всякие в прошлом… Не всюду возьмут. Да мне и проще, и спокойнее работать независимым консультантом на подрядах, чем попасть в кабалу, ходить каждый день в костюме и выслушивать бредни какого-нибудь молодого амбициозного начальника вроде тебя. Стар я для этого. К тому же с английским у меня совсем туго, я немецкий учил, а без инглиша сейчас – что в Израиле без идиша.

– Без иврита, на идише там никто уже не разговаривает.

– Сам знаю, не дурак, но так рифма лучше.

Санчес все так же пристально смотрел на Гришу. Тот поежился.

– Есть у меня еще одна подработка, но я ее не очень афиширую.

– Конспирация? Это уже интересно! Порно? Наркотики? Продажа военных секретов корейцам?

– Вот дурила пьяная! Гарпун тебе под язык! Хотя по мировым меркам мои прегрешения даже хуже. У меня свой небольшой торрент-трекер.

– Ого! Вот они какие, оказывается, пираты Силиконовой долины! Фильмы? Музыка? Софт?

– Холодно. Это специализированная сеть для инженеров и проектировщиков. Софт специализированный там тоже присутствует, но в основном – всевозможные тематические наработки, шаблоны, алгоритмы, изображения, много профессиональных книг на всех языках…

– Вот это да! И что, такой проект приносит деньги?

– Небольшие. В целом затраты покрывает и на жизнь немного остается.

– И много там народу у тебя?

– Сейчас в Сети несколько десятков тысяч активных участников со всего мира, аудитория особо не растет, но и не падает. Не могу сказать, что я хочу этим заниматься дальше, скорее тяну, как обязанность, которую когда-то на себя взвалил. Это же все выросло из институтской сети. У нас тогда был файлообменный сервер, хотели международные связи налаживать…

– Гриша, ты не перестаешь открывать для меня все новые горизонты своей души! Уважаю тебя за это безмерно. Давай выпьем!

Снова свидание

Димыч вошел в офис TS Computers около 17.30 – улыбающийся, приятно пахнущий и излучающий энергию настоящего взрослого мужчины. В руках он держал букетик крохотных кустовых роз и еще что-то зеленое прятал под мышкой. Цветы он увидел сегодня по дороге на работу, пока стоял в пробке напротив полузанесенного свежим снегом деревянного ящика уличного торговца. Внутри горела свеча, стекло сильно запотело, но ярко-розовый оптимизм все равно пробивался наружу.

Он никогда не дарил Лене цветы. В один из первых дней, когда они еще осенью разговаривали на ступеньках института под шелест опавшей листвы, Лена как-то обмолвилась, что клиенты задарили ее цветами, она же считала это пошлым и вульгарным, «без души».

– Если вдруг решишь за мной ухаживать, – сказала она тогда, – то не вздумай дарить мне цветы! Придумай что-нибудь оригинальное…

– Я тебе подарю живого крокодила, который будет напоминать обо мне, – отшутился тогда Димыч.

– Ага, – Лена рассмеялась и посмотрела на него глубоким взглядом, – он будет отлично смотреться в моей ванной…

Сейчас Димыч улыбнулся секретарю TS Computers и без лишних объяснений по-свойски прошел в общий зал. Стол Лены располагался в самом углу, у окна. Все сотрудники смотрели на вошедшего с нескрываемым любопытством. Гвалт телефонных переговоров по мере приближения Димыча к нужному столу сходил на нет. Лена разговаривала с кем-то по мобильному, глядя в экран своего монитора. Второй рукой она прикрыла свободное ухо, чтобы не отвлекаться на офисный шум. Димыча она увидела лишь тогда, когда он положил перед ней на стол зеленого плюшевого крокодильчика. Потом Лена удивленно подняла глаза на букет в его руках – больше похожий на только что сорванный розовый куст. Букет сильно контрастировал с загруженным под конец рабочего дня офисом. Лена смутилась, дыхание перехватило, она зарделась, как девочка. И тут же обиделась на себя за такое слабоволие. Чуть не расплакалась, буркнула в трубку: «Я тебе позже перезвоню» – и срывающимся голосом, настолько строго, насколько была способна, спросила:

– Это что такое?

– Ты просила не дарить тебе цветы, но я не сдержался, извини. Мужчины примитивны. Ничего не смог придумать. А это мой друг Гена. – Димыч щелкнул пальцем в нос плюшевого крокодила. – Очень старомодный. Я его все уговаривал переехать к тебе в качестве твоего помощника и моего доверенного лица, но он сказал, что без цветов к дамам в гости ходить никак не может. Пришлось поддаться на его уговоры…

Лена задумчиво почесывала крокодила за ушами, как котенка, не глядя на Димыча.

– Как думаешь, он будет хорошо смотреться в твоей квартире?

– Можешь сегодня сам найти ему место, – еле слышно сказала Лена. – Я освобожусь через полчаса.

Она снова уставилась в монитор и взяла мобильный телефон, показывая, что разговор окончен. Гену нежно посадила между монитором и клавиатурой, чтобы он был повернут к ней своей скалящейся мордой. Цветы прямо в упаковке небрежно положила поверх бумаг на столе. Под влажными стеблями тут же образовалась лужа – и цифры на бумажной таблице, оказавшейся рядом с букетом, заплакали горькими женскими слезами…

…У них была великолепная ночь – без предрассудков и ограничений. Димыч был на высоте, Лена получила давно забытое наслаждение. Они заснули в обнимку, как муж и жена, которые всю жизнь провели вместе: она – с чувством, что так неожиданно для себя влюбилась по-настоящему, он – с ощущением, что их роман себя исчерпал и нужно двигаться дальше…

Нанотехнологии – в жизнь!

Качественное мошенничество – это тоже искусство. Если уж ты ввязался в создание несуществующего программно-аппаратного нанотехнологического анализатора биомассы на молекулярном уровне, то нужно это делать добросовестно.

Совесть покусывала, но не вгрызалась, не впивалась зубами до крови. Больше щекотала. «Если для этого мира технологии распилинга и откатинга важнее, чем рендеринга^[31] или инбридинга^[32], то будем осваивать азы фигурного откатывания. Не привыкать…» – думал Димыч. «Мы просто должны пережить этот этап. Как и все остальные», – убеждал себя Санчес. Гриша просто наслаждался работой после долгого бесцельного прозябания в лаборатории.

Он собрал прототип системы буквально за пару дней и потребовал доставить ему непосредственно сами компоненты аппаратного комплекса, из которых будет собираться конечный «продукт». Заказчик требовал, чтобы программа сопровождалась не менее чем двумястами страницами документации, в которой «все должно быть очень научно и запутанно». Естественно, писать документацию, которую никто и никогда не будет читать, очень не хотелось. Воровать из Интернета тоже – можно погореть на плагиате. Тогда Гриша торжественно достал из дальнего шкафа на половине «стариков» увесистую стопку желтых казенных папок, в которых обнаружилось огромное количество отпечатанных на машинке листов.

– Моргайте чаще! Это увлажняет глазные яблоки. Читайте классиков, то есть меня, – с гордостью заявил он. – Никакого отношения ни к нанотехнологиям, ни к анализу биомасс мои труды, конечно, не имеют (сдул пыль и трепетно открыл верхнюю папку). Однако чисто гипотетически изложенные здесь методы применимы к любым системам, даже таким сложным, как биологические. Если все равно надо что-то писать, то пусть это будет не полной ахинеей. Такой вот симплекс-комплекс…

Димыч даже испугался этого неожиданного рвения. Ведь если они сдадут систему клиенту раньше срока и она полностью удовлетворит заказчика, то стимул платить ежемесячные оговоренные суммы у Ромы может пропасть.

– Ну, для этого и нужны такие гибкие менеджеры, как вы с Санчесом, – резонно ответил на эти мысли Гриша. – Мое дело сделать лучший продукт, а вы уж представляйте это заказчику как захотите и когда посчитаете нужным.

Тетушки, чей энтузиазм был подслащен сотней евро на каждую, с большим удовольствием взялись перепечатать труды Гриши в электронном виде.

– Вы мне еще потом спасибо скажете за эти работы, – сияя от гордости, сказал Гриша Димычу и Санчесу. – Поверьте, они нам пригодятся в бизнесе…

Те только переглянулись и пожали плечами: «Кому нужны эти устаревшие выкладки эпохи застоя, написанные во времена, когда программирование представляло собой прокалывание дырочек на бумажных карточках».

Кто будет генеральным директором

– Мне надо с тобой поговорить. – Гриша подошел к Димычу вплотную и положил руку на плечо.

Димыч вздрогнул, снял наушники и обернулся:

– А?

– Поговорить надо! – Гриша говорил громче, хотя Димыч уже убрал гремящую музыку.

– Говори.

Санчеса не было в офисе – он весь день собирался провести с Сергеем в «Премьер Капитале», пытаясь «немного поднять бюджет» с учетом возникшего нового объема работ.

– Я думаю, Санчеса нужно сделать генеральным директором, – сказал Гриша. Он понимал, что Димычу эта мысль может не понравиться, но и ждать, когда нерешенная проблема лидерства перейдет в открытую неконтролируемую конфронтацию между его молодыми и горячими партнерами, было тоже нельзя.

Сам он полностью удовлетворился бы позицией технического директора, на большее его жизненные амбиции уже не распространялись. А вот Санчес и Димыч замирали и напрягались, как молодые коты перед севшим на балкон голубем, всякий раз, когда разговор близко подходил к больному вопросу. У каждого из них был целый вагон амбиций, которые росли и множились на глазах с каждым вновь достигнутым успехом. Более того, подстегиваемые взаимной конкуренцией, они оба шли «ноздря в ноздрю», раскрывая свои лидерские качества и не желая уступать. Гриша даже опасался, что когда один из его партнеров в результате получит должность генерального директора (без этого нельзя было зарегистрировать юридическое лицо), то второй сразу снизит темп, его здоровый азарт угаснет – и это скажется на эффективности бизнеса в целом.

Гриша долго и мучительно размышлял о том, кого из партнеров поддержать в качестве основного руководителя. Его голос фактически был решающим. Каждый имел свой набор неоспоримых преимуществ и недостатков.

Димыч был целеустремленным интеллектуалом, педантичным в вопросах финансов и управления, с легкостью сходился с людьми, при этом мог быть жестким переговорщиком, когда этого требовали обстоятельства. Но он был шальным и неуравновешенным. Какое начало со временем возьмет в нем верх – доброе или злое, – можно было только гадать. Гриша считал, что Димыча «часто заносит», и этого было достаточно, чтобы сделать окончательный выбор – доверять ему судьбу компании, с которой Гриша теперь связывал свои главные жизненные надежды, он не мог.

Санчес был также интеллектуально развит, в совершенстве владел английским и немного – немецким. В отличие от Димыча он был выходцем из интеллигентной научной семьи. В нем преобладали спокойствие и уравновешенность. Ждать от него сюрпризов не приходилось. Он был настоящим стратегом – в голове Санчеса рождались светлые и необычные мысли, на несколько шагов опережавшие сиюминутные задачи. «Вот только слюнтяй он», – с досадой думал Гриша, в очередной раз наблюдая, как Димыч отчитывает Санчеса в уголке офиса, а тот лишь молча улыбается. Санчес все принимал близко к сердцу, эмоционально и болезненно переживал любую неудачу. Он все время боялся кого-нибудь обидеть, расстроить. Разве у таких людей есть шансы в конкурентной бизнес-среде?

Грише нужно было сделать свой выбор, и он поставил на Санчеса. Предсказуемость и стратегический расчет взяли верх над предпринимательским напором. Оставалось донести свою мысль до партнеров. Он отмел возможное открытое обсуждение на общем собрании – как научный аппаратчик со стажем он понимал, что принципы коммуны в таких вопросах недопустимы. Отбросил он и, казалось бы, очевидную идею поговорить с Санчесом, предложив ему поддержку. Тот, напичканный всеми своими романтическими идеалами, мог воспринять это как нечестный заговор против Димыча и упереться лбом в стену. Чего доброго, еще откажется сгоряча! Оставался только один вариант – поговорить напрямую с Димычем. Тот должен понять, что: а) Гриша все равно в данном вопросе на стороне Санчеса, а потому лучше согласиться, чем бороться в одиночку; б) Димыч сейчас может выторговать для себя что-то существенное в противовес позиции Санчеса – это Грише тоже было бы полезно для соблюдения здорового баланса; и наконец, в) Гриша не воспринимает Димыча в качестве противника, раз пришел к нему со своими мыслями, даже не обсудив этот вопрос с Санчесом.

Димыч тоже понимал, что Санчес хорошо видит будущее, в то время как он сам прекрасно управляет настоящим. Люди пойдут за красивой идеей Санчеса, как дети бегут за папой, который появляется только поздно вечером, но с подарком и интересной историей на ночь. В университете Санчеса всегда окружали друзья, которые с удовольствием внимали его сумасшедшим идеям. Димычу в этом плане скорее придется довольствоваться ролью мамы, которую любят и слушаются, но побаиваются ее строгих нравоучений. «Я все равно сильнее него», – подумал он.

– Санчес будет отличным директором! – сказал он вслух.

– Вот и отлично. – Гриша облегченно вздохнул и хотел сказать еще что-то ободряющее, но голубые глаза Димыча вдруг стали абсолютно непроницаемыми и холодными.

«Если кому-то придется сидеть за все наши грехи – пусть это будет Санчес, раз уж он такой инициативный», – подумал Димыч, снова надевая наушники.

Первые инвестиции

Нельзя недооценивать эффективность командной работы. Санчес вынужден был констатировать это после нескольких недель отчаянных попыток написать в одиночку тезисы бизнес-плана. Получилась разрозненная мешанина из чужих банальностей. Буквально накануне запланированного выступления перед Роби он признал свою полную беспомощность. Пришлось обратиться за помощью к товарищам. После пары часов мозгового штурма стратегия молодой компании приобрела конкретные и вполне разумные очертания. Санчесу осталось только оформить слайды и подобрать красивые иллюстрации.

Сама презентация, к которой молодые предприниматели готовились так долго и обстоятельно, получилась скомканной и невразумительной. Роби на встречу пригласил все руководство TS Computers. Была главная бухгалтерша – дородная женщина лет пятидесяти, которая ровным счетом ничего не понимала и за всю встречу не произнесла ни слова. Был главный системный администратор, который носил громкий титул ИТ– директора и пытался оправдать его большим числом бессмысленных вопросов. Была Лена, которая метала в сторону Димыча испепеляющие взгляды, – после той памятной ночи он начал вести себя как последняя сволочь. Был Василий, единственный, кто проявлял живой интерес, задавал вопросы по делу, давал советы и шутил. Сам Роби постоянно выходил, звонил кому-то по отвлеченным вопросам, выглядел рассеянным. В самый разгар дискуссии, когда Санчес сцепился с Василием по поводу роли роботов в будущем человеческой цивилизации, Роби вдруг прервал их: «Остались еще какие-либо вопросы или закончим?» Потом попросил прислать ему презентацию и обещал подумать. К концу недели его доверенный юрист прислал ребятам на согласование документ «Индикативные условия финансирования» с предложениями по инвестированию в Lab34.

К Новому году все основные условия участия Роби в жизни Lab34 в качестве инвестора были определены и зафиксированы. После нескольких раундов изнурительных переговоров договорились о доле в сорок процентов. Партнеры-основатели пропорционально «размывались». У них оставалось по двадцать процентов на каждого. Объем инвестиций, которые Роби обязался вложить в Lab34, составлял сто пятьдесят тысяч долларов. На эту сумму он готов был обеспечить компанию необходимым компьютерным оборудованием, офисом со всей инфраструктурой (бухгалтер, охрана, секретарь и так далее), а также зарплатным фондом на первое время. Кроме того, он обещал предоставить сотрудникам Lab34 доступ ко всей клиентской базе TS Computers и помочь при заключении контрактов с крупнейшими клиентами. Договорились, что компания изначально будет концентрироваться на заказных разработках и постепенно (не расходуя на это инвестиционные средства и пользуясь только внутренними накопленными резервами) начнет разрабатывать инновационные продукты в сфере корпоративной автоматизации. Какие конкретно – партнеры решат по ходу дела.

По каким-то причинам Роби не мог сам войти в состав учредителей ООО. Вместо себя он предложил кандидатуру Тимура, руководителя отдела логистики TS Computers. «Это чистая формальность», – заявил он.

Всего через несколько месяцев после того, как Димыч с Санчесом впервые появились в комнате 555 и познакомились с Гришей, фактически из пустоты, из чистой мысли родилась и сделала свои первые шаги новая информационная сущность – компания Lab34. Один из способов забавного времяпрепровождения вчерашних студентов вдруг превратился в структуру, которая могла стать инновационной опорой России. Точнее – одной из тысяч мелких подпорочек.

Способна ли такая подпорка выдержать груз настоящих научных открытий? И во что могут превратить компанию слабости тех людей, которые ее, собственно, и создали? Покажет только время…

Часть 2 Виртуальные амебы

Любовная аппроксимация

Явления сцепления (прилипания), несмотря на широкую распространенность и большую значимость, до сих пор мало исследованы, и методы их изучения не разработаны.

2010-й. Санчес включает компьютер

Раз уж все равно придется принять на себя мощный удар из-за прорвавшейся информационной плотины, то лучше сделать это сразу, чтобы избавиться от мучительного ощущения неопределенности.

Санчес настроил личную электронную почту и запустил синхронизацию. Компьютер рассчитал, что для загрузки более двух тысяч сообщений понадобится больше часа. «Страстность их поцелуя определялась продолжительностью загрузки компьютера», – невпопад подумал он и грустно улыбнулся. Изголодавшийся по информации Санчес почувствовал себя заядлым картежником у стола с зеленым сукном.

Корпоративный сервер электронной почты Lab34 его пароль не принимал, что было, в общем, неудивительно. Вход в локальную сеть компании также был закрыт для него, однако задняя служебная дверь для удаленного доступа к «Большому аквариуму» неосмотрительно поскрипывала на хлипких, чисто символических петлях. Видно, после ухода Гриши новые сисадмины не удосужились почистить все хвосты. Ай-ай-ай… За несколько минут Санчес получил административный доступ к «Большому аквариуму» и создал несколько новых «фантомных» пользователей, чтобы уже от их имени, не вызывая лишних подозрений, иметь возможность пробраться в любой из офисных компьютеров. Так, на всякий случай. Сейчас его интересовал только «Большой аквариум». Вся нужная информация и так находилась там, ведь для кормления виртуальных амеб в него ежедневно автоматически сгружались все данные с внутренних серверов компании, а также огромные массивы данных, полученных из внешних источников…

Он подключил свои аккаунты в социальных сетях, запустил скайп, мессенджер. Везде, где только возможно, включил режим невидимки, чтобы не вызывать своим появлением ненужный ажиотаж.

Потихоньку начал расчищать завалы сообщений. Большинство просто удалял – старые рабочие проблемы и деловые запросы выглядели в новых реалиях совершенно не актуально, а фамильярные ничего не значащие проявления заботы в стиле «Привет, совсем ты куда-то пропал!» означали только то, что люди даже не удосужились погуглить^[33] минуту в Сети…

Несмотря на то что его корпоративный ящик был отключен, Санчес достаточно легко смог разобраться в последних событиях в компании, поскольку кто-то подписал его на рассылку ex-lab34, где бывшие сотрудники, обозленные по каким-то причинам на Lab34 или просто развлечения ради, делились друг с другом последними сплетнями.

Одно из писем, скопированных в группе, заставило Санчеса непроизвольно скрипнуть зубами.

From: Dmitry Konov

To: Lab34-All-Staff

Subject: Организационные изменения

Уважаемые сотрудники компании Lab34, друзья!

Вы все уже слышали о том, что Александр Санин, генеральный директор нашей компании, находится в больнице. Его состояние врачи оценивают как тяжелое. К сожалению, мы не располагаем информацией о том, что явилось причиной неожиданной болезни, однако прилагаем все усилия для того, чтобы помочь нашему товарищу и коллеге. Что нам точно известно – Александр еще долгое время не сможет вернуться к работе и нуждается в длительном лечении.

Учитывая сложившиеся обстоятельства, совет директоров компании принял решение временно отстранить Александра Санина от исполнения обязанностей генерального директора. С настоящего момента и до новых распоряжений эти обязанности поручено исполнять мне.

Данные изменения не повлияют на стратегию развития. Наша компания входит в список наиболее быстрорастущих инновационных компаний России, мы являемся разработчиками революционных технологий, уникальных не только для нашей страны, но и для мира в целом. Крупнейшие компании и инвесторы заинтересованы в сотрудничестве с нами. Мы начинаем новую эру и вместе приведем эту компанию к всемирному успеху!

С уважением,

Дмитрий Конов,

генеральный директор

P.S. В целях предотвращения распространения слухов должен жестко заявить: у нас нет никаких сведений о том, что болезнь А. Санина вызвана употреблением наркотиков или других запрещенных препаратов. Расследование продолжается, и до его окончания делать какие-либо заключения некорректно. Как генеральный директор я требую от всех сотрудников неукоснительно следовать данным принципам.

Новостные издания и форумы также ничего хорошего Санчесу предложить не могли. Крупная деловая пресса перестала интересоваться этим вопросом на фоне обилия других информационных поводов и бурного экономического подъема в стране. Специализированные источники бурлили версиями и сообщениями около месяца, но со временем они тоже исчерпали эту тему. Хоть и без прямых обвинений, но общий тон всех сообщений был примерно одинаковым. Господа Санин и Долгов в целях наживы на инвестициях в сфере высоких технологий раскрутили свою ничем не примечательную и неработоспособную программу, «впарили» ее собственным же акционерам и тем самым практически поставили компанию на грань банкротства. После этого оба скрылись в неизвестном направлении. Предположения о причинах побега были не слишком изобретательными: растрата денег других акционеров и инвесторов, чудовищная некомпетентность или проблемы с законом.

Фигура Дмитрия Конова вышла на первый план – он теперь стал лицом компании. Санчес с восхищением отметил работу профессионального пиарщика: Димыч стойко отражал нападки прессы, даже когда его спрашивали о причинах отказа «Ростехинвестиций» от осуществления практически оговоренной инвестиционной сделки.

«Мы работаем над новой версией системы анализа данных на основе технологии искусственного интеллекта и сможем предложить ее рынку в ближайшее время. Не буду обещать революционный прорыв на основе фантастических внеземных технологий, но мы рассчитываем на серьезный сдвиг парадигм. Мы уже работаем с рядом крупных заказчиков и в ближайшее время выпустим качественный и эффективный продукт для анализа существующей информации и поиска скрытых закономерностей. Это наша основная миссия сейчас».

Роби все так же держался в тени. Несколько раз он упоминался в качестве председателя совета директоров Lab34 и еще в иске, который выставил к TS Computers кто-то из крупных поставщиков компьютерной техники, отчаявшись получить оплату просроченного товарного кредита.

Ни от Полины, ни от Аяны никаких новостей не было ни в почте, ни в социальных сетях, ни в других источниках. Чтобы как-то утешиться, Санчес начал мечтательно прикидывать, кого из знакомых женщин он мог бы пригласить к себе на Бали «погостить по дружбе», и с удивлением обнаружил, что набирается вполне внушительный список. Только сейчас он осознал, как много заинтересованных женщин было им отвергнуто ради этих двух: одна убила его ребенка ради собственной карьеры, другая даже не подозревает о его тайной любви и принадлежит теперь его, возможно, главному в жизни врагу…

От размышлений Санчеса отвлекло мигание мессенджера. «Началось», – подумал он с тоской.

– Йо! Ты на связи?

Это был Supermacho, наверное, единственный человек, с которым Санчес готов был сейчас общаться. Прекрасная все-таки вещь – онлайн-знакомство. Можно переписываться спокойно, без лишних обязательств или стеснений. Жаль только, флиртовать нельзя. Так, для профилактики.

Санчес набрал:

– Да, как ты догадался?

– В мессенджере мелькнул статус «на месте» на секунду. Я подумал, что ты здесь, только шифруешься…

– Так и есть.

– Очень рад тебя слышать. Как твои дела? Тебя очень давно не было на связи, я уже начал беспокоиться…

– Что со мной может случиться? Я собираюсь жить вечно.

– Правда? Ну и как?

– Пока получается.

Наверняка Supermacho, озадаченный неожиданным молчанием Санчеса, тоже читал говноновости, которыми набивали информационное пространство пиарщики Lab34 и многочисленные ниоткуда взявшиеся «независимые аналитики». Что он думает о Санчесе?

– Будь осторожен, изобретатели бессмертия обычно умирают в страшных муках.

– Да я тут немного приболел… Но сейчас все отлично.

– Я в целом в курсе. Очень за тебя переживал.

– Откуда ты знаешь? В новостях об этом ничего не писали.

– У тебя больше друзей, чем врагов, Санчес. Больше, чем ты сам можешь себе представить! Ты – хороший человек. И сильный. Людей это притягивает. Я поспрашивал и быстро нашел.

Санчес оторопело смотрел в экран. Восход солнца на экваторе проходит за несколько минут, и Санчес его прохлопал. Шум машин за окном усилился, внизу загремел ключами охранник.

К первым добрым словам за ночь информационной тины он оказался совершенно не готов. Тем не менее Supermacho продолжал удивлять:

– Получил посылку?

– Какую? Ничего не получал. Я просто не дома… – Санчес представил себе посылку с тропическими южноафриканскими фруктами, которая уже второй месяц тухнет где-то на московской таможне.

– Разве Освальд не передал?

Санчес вздрогнул. Неприятные сомнения серыми тучами поползли по только прояснившейся душе… Он молчал, поигрывая пальцами по клавиатуре, медлил.

Собеседник, видимо, почувствовал сомнения и начал объяснять. Строчки вылезали в мессенджере быстро, одна за другой, как лента телеграфа в старых советских фильмах про революцию.

– Ты пропал. На письма не отвечал. Я очень серьезно начал беспокоиться, тем более что в компании вашей явная фигня стала происходить. Очень подозрительно все. Дурно попахивает. Новый директор – Дмитрий – ничего толком про тебя не рассказывает. Тому, что официально говорил, – я не верю…

Санчес читал, оперев мгновенно потяжелевшую голову на кулаки. Очень хотелось спать, но останавливать поток мыслей виртуального друга не хотелось.

– Потом начал обращаться к другим людям в компании. Многие тебе очень симпатизируют. Гриша твой очень беспокоился, хотел в милицию писать. Не знаю, чем закончилось. Дизайнер эта ваша бывшая со странным именем. Лена какая-то очень тебя искала, вся в истерике. Что это за Лена, кстати? Ты про нее мне ничего не рассказывал.

– Девушка одна. Симпатичная вполне. Думаю, может, зазвать ее сюда ко мне на период реабилитации. Она простая, без комплексов.

Supermacho замолчал, видно, обдумывая что-то или отвлекаясь на другие дела.

В их заочных беседах это часто происходило. Сон морил нестерпимо, идти вниз за кофе было в лом. Санчес несколько раз вздрагивал, проваливаясь на секунды в сон.

– Ну-ну. Вот эта твоя девушка без комплексов, собственно, и передала диски моему знакомому, чтобы он тебе переслал. Она очень переживала, что результаты твоих трудов достанутся другим… Она правда милая. По фоткам. Вежливая.

Санчес не отвечал. Собеседник его тоже молчал.

– Знаешь, мне показалось, что она тебя любит.

Не дождавшись ответа, Supermacho снова написал, как будто, погруженный в свои мысли, не замечал отсутствия реакции собеседника.

Санчес сидел за столом, положив голову на сложенные руки, и спал крепко и глубоко, как может позволить себе только молодой организм, успешно справившийся с тяжелой и длительной болезнью.

На экране появилось:

– Пригласи лучше меня. Я буду хорошо себя вести. Правда-правда. Просто хочу тебя увидеть. Очень!

Уже во сне он дернулся всем телом, задел клавиатуру на загроможденном компьютерными деталями и бумажными распечатками столе. Скрученный провод задел клавишу Esc. Сессия связи закрылась, и последнюю фразу Санчес так и не увидел.

Знакомьтесь, я ваша совесть

Санчес попал на выставку по приглашению Сергея из «Премьер Капитала». Компания выступала спонсором и проводила небольшой фуршет «для своих» накануне официального открытия. «Своим» в такой среде чувствовать себя всегда лестно, и Санчес решил сходить – поддержать существующие знакомства, завести новые. Не сидеть же, правда, перед компьютером каждый вечер.

В современном искусстве он понимал не больше школьного преподавателя музыки – в алгоритмах асимметричного шифрования, поэтому занялся любимым своим музейным развлечением. Задумчиво переходя от одного экспоната к другому, он мысленно примерял их в свою воображаемую огромную гостиную в не менее воображаемом огромном доме на берегу теплого океана, где он когда-нибудь обязательно поселится. Ничего дельного не присмотрел.

Среди экспонатов выставки ему понравилась только незнакомая девушка, одиноко блуждающая, как и он, из зала в зал. В воображаемую гостиную она вписывалась отменно. Девушка была высокая – сантиметров на десять выше него самого, и великолепно сложена в соответствии с представлениями начала двадцать первого века о великолепном телосложении. Лет пятьдесят назад такого ярко выраженного астеника, как будто сложенного только из продольных линий, с парой скромных маловыдающихся поперечин обзывали бы за глаза «каланча» или «дылда». Густые темные волосы собраны на затылке в пучок. Большие глаза неопределенного цвета без каких-либо следов макияжа глядели задумчиво. В джинсах и облегающей маечке она сильно выделялась на фоне дам в элегантных вечерних платьях. Девушка шла по экспозиции с какой-то целью или системой в голове – игнорируя целые разделы, она подолгу останавливалась перед некоторыми инсталляциями. В задумчивости она теребила разноцветный браслет на тонкой, почти прозрачной руке. Время от времени незнакомка вытягивала руки вниз, складывая пальцы в сложный, как замысловатый морской узел, замок, или собирала их на своей небольшой груди и тогда сразу начинала покусывать костяшки длинных тонких пальцев. Ее растрескавшиеся от ветра губы в этот момент оскаливались и открывали ровные и белые, как в рекламе зубной пасты, зубы. Она выглядела трогательно и даже комично, как котенок, который впервые вышел из-под дома, где родился, на ознакомительную прогулку по двору. Так, по крайней мере, казалось Санчесу. Зрелище его заворожило. А может, ему просто наскучила непонятная выставка со странными, не вписывающимися в формат его детерминистского воображения экспонатами. Он больше их не рассматривал, а, затаив дыхание, ждал, когда она снова что-то сделает со своими длинными руками. Параллельно пытался понять логику ее перемещений по экспозиции и осмыслить систему ее эмоциональных пристрастий.

Многочисленные и совершенно незнакомые «свои» разбрелись по просторным залам. Без специального вдохновения Санчес знакомиться с людьми не умел и стеснялся, поэтому приуныл. Меняя бокалы в руке один за другим, он бессознательно шастал по залам, все глубже погружаясь в собственные мысли. Девушки. Деньги. Клиенты. Все думают только о себе. У каждого своя совесть.

«Моя когнитивная система оказывается беспомощной в реалиях собственного бизнеса. Или это просто процесс взросления? Что важнее – успех в бизнесе или собственное душевное равновесие? А может, я просто домашний мальчик, не подготовленный к настоящей жизни? Должны же быть какие-то эталоны, отправная точка для самооценки и нравственного самоконтроля. Для этого и придумали религию – в качестве механизма реализации общественной совести. Совесть, совесть. Есть у тебя совесть, молодой человек? Есть ли у меня совесть?! Да у меня три с собой и еще пять на крыше!»

Санчес продолжал натыкаться на интригующую незнакомку и даже пару раз пересек траекторию ее задумчивого взгляда. Скрываясь за громоздкими интерактивными композициями, он подсознательно следил за ней. Она улыбнулась, встретившись с ним взглядом.

После четвертого бокала Санчес сказал себе, что нужно или что-то предпринимать, или отправляться домой, спать. Современным искусством он уже насытился. Познакомиться с этой девушкой, перекинуться парой фраз, обменяться визитками – отличная разминка перед тем, как завалиться в самую гущу деловых пиджаков и вечерних платьев. «Никто тебя не съест и не обидит. Это деловое мероприятие – как корпоратив. Здесь принято знакомиться», – убедил он себя.

У очередной композиции девушка стояла особенно долго, нахмурив брови. Это было сложное нагромождение грубых, как будто разорванных взрывом железных и деревянных конструкций, с вплавленными тут и там черно-белыми экранами. На экранах попеременно плакали и смеялись глаза людей.

Помня наставления Димыча начинать диалог с девушкой раньше, чем сознание начнет внутренний диалог противоречий и неминуемо приведет к смущению и застенчивости, он выпалил первое, что пришло в голову:

– Довольно странная конструкция. Вы не находите? Мне кажется, автора мучили приступы нервной булимии по ночам… С тяжелыми последствиями… И он поклялся увековечить всю полноту раздирающих его противоречий. Утром. Используя все, что попалось под руки.

Девушка посмотрела на него долгим испытующим взглядом. Санчесу настрой девушки не очень понравился. Он поежился.

– Не слишком ли категорично? Вы как будто подписываете приговор художнику, а не выражаете свое – надо заметить, чисто субъективное – мнение!

– С моей – чисто субъективной – точки зрения, неправильно запихивать в свое произведение все, что есть под рукой, для того, чтобы выразить миру отсутствие собственной точки зрения. Первичной является мысль поэта, которую он из глубин своей души и сознания хочет донести до широких масс. А здесь мысли нет – только нагромождение экранов и еще каких-то… фишек. Как если бы художник выдавливал на холст все имеющиеся у него в наличии краски в надежде, что они случайным образом соберутся в глубокую по смыслу и эмоциональному наполнению картину.

Санчес наглядно изобразил, как ехидно прищуренный художник выдавливает краски на холст. Ему это показалось забавным, девушка только вскинула бровь.

– Оглянитесь вокруг себя. Мир такой и есть, если вы не заметили. Хотите вы этого или нет. Разнородный. Жестокий. С острыми рваными краями. И изменчивый. А художник увидел суть этого мира и изобразил ее. Это его законное художественное право.

– А мое законное право – стоять перед этой… с вашего позволения… композицией и сделать законное умозаключение, что это гениальное творение не идет ни в какое сравнение с естественными природными творениями. Такими как вы, например.

– Мама дорогая! А вы не думали, что ради своего пошлого и банального комплимента, который не способен тронуть даже вон ту сонную бабку-смотрительницу, вы посчитали нужным обидеть талант великого художника!

– Нет.

– Что «нет»? Не думали?

– Думал, но не обидел. Во-первых, это «художница», а не «художник», судя по вывеске вот здесь, видите? И потом, правда не может быть обидной. Она мотивирует, стимулирует развитие, совершенствование. Для борьбы с мировой энтропией нужно накапливать объективные знания о реальности, а не плодить субъективное множество инвариантных правд, пусть даже какая-то из них будет отдельно взятому художнику более приятной.

– Ого! «Инвариантные правды» – это уже тяжелая артиллерия. Долго репетировали? Что за разглагольствования воинствующего дилетанта? Для глашатая объективной правды о высоком искусстве у вас матка маловата. Должна вас сразу предупредить, что автор этого «творения», как вы выразились, – лучшая подруга моей матери и друг нашей семьи. А я помогаю ей в организации этой выставки и искренне считаю ее работы гениальными. И вино, которым вы безбожно злоупотребляете весь последний час, присутствует здесь с одной целью – помочь уважаемым спонсорам взглянуть на высокое искусство без обывательских предрассудков, через призму субъективного художественного восприятия. А не для того, чтобы предоставлять всяким клеркам возможность клеиться к организаторам. Доступно излагаю?

– А почему вы так напряглись? Вас раздражает конструктивная критика в адрес друзей? Вы же понимаете, что я смотрю на работу вашей знакомой без привязки к вашим дружеским чувствам. И это делает восприятие более объективным. К тому же я думаю, что в глубине души вы прекрасно меня понимаете и поддерживаете – может, поэтому и беситесь?

– Я спокойна, как могильщик на работе. И когда человек неприятен мне сверх обычного, я представляю себе, каким должен быть гроб, чтобы ему там было комфортно и уютно. Очень помогает. Рекомендую… В вашем случае, кстати, гробик мог бы быть достаточно компактным, экономя тем самым место для других… Даже на стразы тратиться не придется. Да, прежде чем вы уйдете, напомните мне, пожалуйста, чем вы зарабатываете на пиво? Читателям моего фейсбука будет интересно, кто по профессии тот лузер, что решил поучать меня в столь надменной манере?

Девушка прищурилась и слегка наклонила голову, как бы прикидывая габариты собеседника. Кровь волной ударила в голову Санчеса. Обидным был не сам «гроб», а его «компактность». В конце концов, подумал Санчес, если ей обломать каблуки, а ему – расправить плечи, то она окажется всего на несколько сантиметров выше… Он гордо вскинул голову:

– Я работаю совестью. Все слежу за тобой и в ступор впадаю от увиденного. Решил представиться, наконец. Нехорошо не знать свою совесть в лицо.

– Вот это да! Мы уже на «ты»? Приятно познакомиться. Все думала – как же выглядит моя совесть, и вот наконец…

– Ну и как?

– Думала, она будет… поопрятнее, что ли!

– Чистая совесть – результат плохой памяти. Не льсти себе.

Санчес уже пожалел, что начал этот разговор. Ему до боли захотелось увидеть сейчас поблизости кого-нибудь из знакомых и приветственно помахать ему, чтобы получить повод улизнуть. Но он сам выбрал тихий зал для разговора, где прийти ему на помощь было просто некому.

Шутка затянулась и явно не была воспринята должным образом. Метод прямого нахрапа, рекомендованный Димычем, не сработал. Получилось из разряда «в рожу получить, а не впердолить».

«Больная какая-то. Еще организатор выставки. Все высокие женщины – надменные стервы…» – думал он.

Девушка разошлась не на шутку, видно, Санчес просто попался под горячую руку. Уши у нее горели, на щеках даже сквозь ровный загар пятнами выступил румянец. Глаза блестели, грудь красиво вздымалась и от этого как будто даже округлилась и налилась. Вверх… вниз… Санчеса это очень удивило. «Интересно, у каждой девушки вертикальная амплитуда колебаний груди зависима от степени эмоционального возбуждения? Если так, то можно написать серию уравнений и построить простой алгоритм… Потом сделать приложение для мобильника: навел телефон на девушку – и сразу понимаешь ее настрой – можно подходить или нет. Только реперные точки нужно научиться распознавать для считывания…»

Девушка неправильно интерпретировала его задумчивый взгляд, блуждающий по ней в поисках оптимальных реперных точек. Она демонстративно закрыла эти точки скрещенными руками.

– Да неужели? Меня умиляет ваша наивность. Тогда почему вы, уважаемая совесть, выбрали именно меня?

Санчес поднял взгляд и посмотрел прямо в ее горящие гневом глаза. Терять ему было нечего. «Не догоню, так хоть согреюсь. Хотела бы уйти – давно бы ушла», – мысленно сказал он себе, расслабился и улыбнулся.

– У тебя красивые глаза.

– А какое значение это имеет для совести?

Девушка продолжала смотреть на него в упор. Они скрестили взгляды, как рыцари – турнирные мечи. Забрала опущены, латы блестят.

– О! Огромное! Нельзя недооценивать важность глаз. Мы, совести, знаете ли, живем в глазах. Чем глубже они – тем больше простора у нас для деятельности…

– Какая-то болтливая мне попалась совесть. И чем же вы, позвольте спросить, занимаетесь в глубине моих глаз, когда я смотрю, например, в пустоту?

– Душевным программированием.

– ?

Санчеса отвлекло моргание плачущих глаз с экрана на композиции. Он перевел туда взгляд и потерял контакт. Девушка торжествующе подбоченилась. Но Санчес упрямо гнул свое:

– В каждом человеке заложены свои алгоритмы. Не побоюсь этого слова – программы. Мы живем в соответствии с ними, действуем по заданным алгоритмам, реагируя на те или иные факторы внешней среды. Испытываем голод – идем на охоту. Устаем – ложимся спать. Встречаем красивую девушку – влюбляемся…

– В каждую?

– Нет, только в самую красивую. Не перебивай свою совесть, это неприлично.

– Я вся внимание.

– Так вот, совесть – это регулятор нравственных обязанностей, а также инструмент оценки и контроля выполнения этих обязанностей.

– То есть вы – инструмент?

– Скорее инструмент – у меня. Но у тебя еще будет возможность с ним познакомиться…

Девушка состроила брезгливую гримасу.

– Не слишком ли грязно для первого знакомства? Даже для совести?

– Голос чистой совести приятнее ста голосов грязной славы. Я имел в виду лишь арсенал нравственных обязанностей. Но ход твоих мыслей мне нравится. Могу я продолжать?

– Сделайте одолжение.

– В каждом человеке есть набор личных регуляторов этих пресловутых нравственных обязанностей, однако в большинстве случаев данные регуляторы навязаны нам окружающим обществом и скомпилированы в программу под названием «мораль». Тебе еще интересно?

– А «ском-пили-рованы» – это что за словечко такое?

– Неважно. Уверен, что твоей эрудиции хватит понять, что я имею в виду…

– Вы – самодовольный нахал. Но я заинтригована.

– Мораль – это устаревшая операционная система. Как MS-DOS. Не знакомо? Как Windows 3.11. Тоже не слышала?! Хорошо, как телефон с черно-белым экраном. Так понятно? Вот представь себе, что тебя заставляют пользоваться телефоном с черно-белым экраном, потому что кто-то когда-то решил, будто цветные экраны – это дьявольский соблазн, который может пошатнуть устои современного общества. Никто уже не помнит – кем, зачем и когда это сказано, а также в чем именно заключается угроза. Но на всякий случай цветные экраны все ругают, хотя у каждого в кармане лежит по айфону. У тебя же айфон наверняка? Вот! Со стразами? Нет? И на том спасибо. Так и подумал, что такая модная девочка просто не может без айфона.

– Я сейчас уйду.

– Ну вот, общественная мораль тебе говорит: «Пользуйся только телефоном с черно-белым экраном. Причем только одним! Зачем тебе несколько телефонов, если главное в телефоне – качественная надежная связь?»

– С кем?

– С родиной. Неважно. Не в этом суть сейчас. Если я вдруг потеряю нить рассуждения, ты мне напомни про надежную связь, можно будет поразмышлять в эту сторону. Так вот, мораль тебя призывает пользоваться только одним телефоном и только с черно-белым экраном, а твой внутренний нравственный голос негодует. Мораль говорит тебе, что нужно восхищаться творческими потугами подруги твоей мамы, потому что не любить их нехорошо. А внутренний голос, совесть твоя, тянется к прекрасному, к настоящему искусству.

– В этом месте очарованная девушка должна спросить – что же такое настоящее искусство и где его искать?

– Истина, не побоюсь этого слова, и является высшим искусством. Доказательством этого и является телефон в твоих руках, за который ты отдала не только штуку баксов, но и небольшой кусочек твоей души. Но как же так? Разве не для этого Стив Джобс мучился, ночами не спал, отказывал себе в хлебе насущном? Ты же знаешь, кто такой Стив Джобс? Не надо объяснять?

Санчес уже совершенно потерял ход своих мыслей. Желудок предательски продолжал поставлять в кровь алкоголь. Фокусироваться на интеллектуальной беседе становилось все сложнее. «Надо было останавливаться после первого бокала… Хотя бы после второго… Сколько же я их всего выпил?!»

– Телефон, кстати, глючный какой-то. А про Стивов я знаю довольно много, как ни странно. И про того, и про другого.

– Я не ослышался? Ты имеешь в виду Стива Возняка?

– Да, партнера Джобса. Я про них курсовую работу писала. В контексте социологии научного знания – он в этих вопросах был большим специалистом. Вряд ли вам это что-то говорит…

– Я потрясен до глубины души. Девушка, которые знает такие интимные подробности мужского мира, имеет все шансы стать королевой всех программистов. Ты ранила меня в самое сердце. Вот сюда, можешь потрогать…

– Нет, спасибо. Осторожно, стакан не вырони. Это моя любимая маечка! Капля твоего мерзкого красного вина на ней может поставить точку в наших еще не начавшихся отношениях.

– Если ты организовала эту выставку, значит, сама вино выбирала…

– Поэтому и говорю «мерзкое».

Они секунду помолчали. Девушка даже улыбнулась. Хороший знак. Санчес спохватился:

– Погоди! Так у нас все-таки отношения? Пусть даже не начавшиеся?

– Предупреждаю! Не испорть момент какой-нибудь именной– номерной пошлятиной. Давай закончим эти отношения на высокой ноте. Приятно было познакомиться!

– Постой минутку. Тебе нечего бояться – совесть вообще половым путем не передается. Тебе даже неинтересно узнать, как меня зовут?

– Зачем мне знать, как зовут мою совесть? Разве совести нужно имя? Ей и тело, в общем, ни к чему, разве не так? Даже если я сейчас дам этому телу пощечину… Или нет! Вылью ему на голову остатки этого вина… Если совесть моя и правда забралась в пьяного хамоватого мужика в безвкусной рубашке и нечищеных ботинках, то она от этого, очевидно, не пострадает… Мать моя, ты все-таки капнул вино на мою любимую маечку. Смерть тебе… Я возьму? – обратилась она проходящему с подносом официанту. – Красное, пожалуйста…

Утро неминуемо

Санчес проснулся с таким чувством, будто накануне он сбегал в Африку, съел дохлого слона и запил это блюдо водой из лужи. Нет ничего страшнее похмелья, замешанного на грусти одиночества. Он лежал с закрытыми глазами, боясь явиться этому миру, и думал.

«Админ всемогущий, как голова болит! За что мне такое наказание? Я ведь даже не верующий и не должен входить в сферу твоего влияния… Но раз уж так получилось, что я попал под твой карающий луч убийственного похмелья, то, может, ты явишь мне свою трансцендентную благодать и принесешь стакан воды? Мне больше ничего не нужно. Я стану твоим самым верным последователем и носителем слова твоего. Буду странствовать по миру и лить святую воду просвещения в темные души грешников. Представь, какого преданного слугу и почитателя ты можешь получить всего за один стакан воды! Мне кажется, это отличная сделка. Ладно-ладно, понимаю, ты не идешь на сделки. Но все равно, твое могущество на Земле обретет новый смысл, если ряды твоих последователей пополнит такой человек, как я…»

Он повернулся на другой бок и обреченно застонал.

«Все, поздно. Теперь понятно, что вставать придется, так как с этого момента мне хочется не только пить, но и в туалет… Слишком долго ты согласовывал свои действия в небесной канцелярии. Какая же у тебя там бюрократия, могу себе представить! Сколько душ ушло к конкурентам, пока ты утрясал возможности их спасения! Конкуренты, наверное, просто говорили: “Мы не делаем зла. Вот вам бесплатный стакан воды” – и люди шли к ним. А ты, о Великий мастер настройки Вселенной, такими темпами растеряешь всю свою паству.

На будущее совет тебе, Отец всех админов… Когда будешь бороться за другие души, блуждающие в тумане… Ты мог бы не просто привлечь их на свою сторону стаканом воды – у тебя есть шанс закрепить собственное влияние и показать безграничную мудрость. Укажи нам на нашу ограниченность. Ведь мы не понимаем, что стакан воды – лишь первый шаг в цепочке длинных и запутанных желаний души, истерзанной алкоголем и неразделенной любовью…»

Санчес ворочался, откинув одеяло, но все никак не решался встать.

«Что-то у меня сегодня утром философский настрой. Что я вчера пил такое? Или курил? Наверное, и то и другое, раз плохо помню. Ты уж меня прости, Вселенная, что я к тебе обращаюсь по пустякам. Ты, конечно, все правильно говоришь. За это тебя Системным администратором всех Солнц, собственно, и назначили. Не гневайся на глупого похмельного раба своего. Сам нагрешил вчера – сам теперь себя и наказывать буду. Это же условный рефлекс – может, в следующий раз в мозгу тумблер переключится до того, как снова начну вином траву запивать… Ладно, приятно было поболтать. Знаю, Господь любит атеистов, ибо они не грузят его своими проблемами… Поползу я в сторону ванной – там все мои насущные потребности можно разом удовлетворить и тебя больше не беспокоить…»

Он в прямом смысле сполз с кровати и отправился в длительное мучительное путешествие на четвереньках. А чего, стесняться некого. «Тут все свои. Только Вселенная и я».

На полпути он остановился, собираясь с мыслями.

«Вспомнил! Вспомнил, почему я такой сегодня! Девушка. Девушка вчера была. На открытии выставки этой дурацкой. Рубашка! О-о-о-х. Вот, блин, индукция какая! Ведро помоев ей в гроб. Это же моя парадная рубашка была. И что теперь делать с ней? Замочить надо было вчера с вечера, чтобы пятно отстиралось. Рубашку. Ха! И куклу эту тоже надо было замочить. Нет, она хорошая, правильная. Это я дурак. Если бы я с ней хотя бы переспал, было бы не так обидно. Черт. Она же даже номер телефона не оставила. Ха! Она даже имя свое не оставила, дурында. Вылила вино на голову и ушла, гордая. Видно, за подружку мамы стало обидно, а я, судя по всему, уже порядком набрался к концу вечера. Может, она “Премьер Капиталу” что-нибудь на меня наябедничала. Легко! Она же меня видеть не захочет после такого. Черт. Черт. Черт. Это я не тебе, Вселенная, не обижайся. К тебе никаких претензий. Это я себе. Повелся на какую-то жирафиху костлявую. Не мое это. Мне нужна нормальная, честная и открытая девушка. Без всех этих душевных тараканов и сумасбродных замашек. Ядерный калькулятор, это же кто-то женится на такой и будет рядом с ней просыпаться каждое утро! Она будет плакать на кухне потому, что чашку разбила, или потому, что по телевизору показали, как где-то в Африке дети умерли… Нет уж!»

Глядя на свое отражение в зеркале ванной, он никак не мог выбросить незнакомку из головы.

«Но как хороша. Ножки какие. Попка. М-м-м. Надо аспирин найти, я так не переживу. Выплюнь ее, давай. Бяка, фу! Не твое это все. В такую влюбиться – сначала разок ты ее поимеешь, потом всю оставшуюся жизнь – она тебя. В лучшем случае поиграет тобой и выбросит. В худшем же придется с ней всю жизнь бороться. Будет доить тебя… Доить. Эх, я хочу этого, слышишь, красавица. Сегодня можно! А она даже имя не сказала, надо же! Как же ее воспитали такой… некультурной? Что за родители… Стоп, родители! Я же могу посмотреть на сайте выставки художников и вычислить организаторов, да и автора того интеллектуального мультимедийного уродства найти. А потом и девочку вычислить. Может, она потому и не сказала свое имя – это как загадка, тест такой. Про фейсбук что-то говорила. Или в “Одноклассниках” сидит? Фу, надеюсь, не там. Скажите пожалуйста, про Возняка писала курсовую. Может, за это зацепиться? Не, это я неделю возиться буду. Лучше от организаторов плясать…»

Потом долго стоял под струями воды, но мысли о незнакомке все никак не смывались.

«А что если обманула? Может, она не имеет никакого отношения к этой художнице. Пихты зеленые, даже не могу вспомнить фамилию художницы. Придется в каталогах искать. Что за бестолковщина. Димыч на моем месте ее бы за полчаса расщелкал. Все бы запомнил, расспросил, подготовил и – бах! Она уже его. Почему я так не могу…»

Откуда берутся мужчины и клиенты

Весной 2008 года всем в городе казалось, что в лоснящемся от нефтяных удобрений московском черноземе вырастет любой, даже самый чахлый росток нового бизнеса. Особенно – если на сайте компании как минимум пару раз встретятся слова «инновационный», «Интернет», «возврат на инвестиции» и «бизнес-процессы». Основатели молодой компании Lab34 не были исключением. Все эти козырные слова присутствовали в избытке в информационных материалах компании – и ее дела стремительно шли в гору.

Никого особо не смущал тот факт, что инновационная компания теснилась в комнатушке, стеклянная дребезжащая дверь которой была наспех заделана хлипкой фанеркой, что такой «офис» компания делила с престарелыми тетушками, печатавшими научные труды восьмидесятых годов в текстовом редакторе «Лексикон»… Мы живем в век глобализации и автоматизации. Кого интересует – какой у тебя офис? Все общение с клиентами идет по электронной почте, мессенджеру или мобильнику.

Сайт компании помимо абстрактных бизнес-заклинаний гипнотизировал читателей внушительным списком реализованных за полгода проектов. Большинство из них были мизерными, ничего не значащими задачами, выполненными за копейки или и вовсе бесплатно… но для крупных и именитых клиентов. Трое из них вообще входили в рейтинг Forbes 1000, что было предметом особой гордости.

– Мы с тобой похожи на начинающую актрису, которая спешит переспать со всеми известными продюсерами. Так, на всякий случай. Вдруг роль подвернется, – заметил как-то Димыч.

– Да… А любовь-то где? Любви настоящей все нет и нет, – вздохнул в ответ Санчес.

– Любовь будет. Когда главную роль дадут!

Однажды, в очередной раз опустошив выдачей зарплаты коробку из-под картриджа, которая служила партнерам корпоративной кассой, Гриша отметил:

– В здоровом харде – здоровый софт. Существует одна удивительно приятная особенность в нашем бизнесе: у нас есть доходы, но практически нет расходов. Помещение и связь халявные, технику Роби подбросил. Стоимость нашего труда мы определяем самостоятельно. Мне такой расклад откровенно нравится!

– Ага, – мрачно заметил Димыч, – только это больше похоже на бизнес ради вывески. Будь у нас полноценный офис и сотрудники, зарплата, софт легальный – мы бы и месяца не продержались…

Зарплата всех трех сотрудников компании за полгода выросла в несколько раз и приближалась к уровню ежемесячной компенсации молодого начинающего специалиста в крупной корпорации. Конечно, без набора всяких корпоративных радостей вроде страховки и бесплатных обедов, но зато и без налогов. Все поступления и выплаты – наличными. Даже по конвертам раскладывать не надо, просто отсчитал сколько надо из коробки. Главное – вытащив деньги, записать на тетрадном листке, вложенном в ту же коробку, дату, сумму и статью расходов. Для отчетности. Других документов партнеры друг у друга не просили, принимали на веру. Слово акционера.

Но Роби требовал привести финансовую отчетность в божеский вид. Димыч несколько раз встречался с Лидией Александровной, главным бухгалтером TS Computers, но единственным полезным результатом этих встреч стал номер телефона «черного» банкира, который помогал материнской компании с обналичкой, а потому готов был делать это и для Lab34 по сниженным комиссионным, «как для своих».

Близость TS Computers явно пошла на пользу молодой компании. В условиях бойкота со стороны Лены обладающий широкими связями Василий стал основным поставщиком потенциальных клиентов. Он снабжал Санчеса наводками и полностью доверял ему всю последующую работу по осуществлению сделки, согласованию требований и утверждению сметы. Санчес потом сам отчитывался перед ним и делился без лишних напоминаний. Кому-то из клиентов нужно было написать небольшой модуль интеграции, кому-то – настроить отчеты или подправить материалы на сайте. Выполнив для клиента мелкую простую задачу, приносившую в лучшем случае пару десятков тысяч рублей, но качественно и в срок, ребята попадали в список «доверенных» поставщиков услуг и получали возможность рассчитывать на более интересные и долгосрочные задачи.

Самому Василию наличие новых востребованных услуг в своем портфеле продаж только добавляло шансов для обновления существующих лицензионных соглашений, давало дополнительный выход на вечно занятых лакомых клиентов и, наконец, позволяло просто поддерживать отношения с полезными людьми…

– Что-то Лена нас совсем забыла… – сказал Гриша Санчесу. – Может, поговоришь с ней? По-мужски, так сказать?

– Вон Димыч уже поговорил. По-мужски.

– Тогда не по-мужски. А по-человечески. Но все равно поговори. Так нельзя оставлять…

«Вечно Димыч наследит, а мне за ним убирать», – подумал Санчес. Но, как ни крути, Гриша был прав.

Прощать Лена не хотела, да и не умела. Однако она никогда не стала бы столь успешным продавцом, если бы не научилась в интересах дела прятать при необходимости женскую гордость в один из многочисленных скрытых от посторонних глаз закутков своей души. Услуги Lab34 были востребованы и ее клиентами. Поэтому после первого же разговора с Санчесом она переключилась на него – внешне вполне невинно и непринужденно.

Санчес при встрече очень тактично пялился в вырез ее блузки, дарил прямые, как гвозди, комплименты. Он очень дорожил их ценными рабочими отношениями. Взамен Лена иногда милостиво, по-матерински позволяла ему насладиться видом своих больших ярко-розовых сосков, когда, наклоняясь над его столом, записывала контакты очередного потенциального клиента. Дистанция между ними была крайне мала, но сокращать ее еще дальше никто из них не хотел.

Выезжая вместе на встречи с клиентами, они частенько проводили потом время за чашечкой кофе, болтая о жизни.

В один из таких пятничных вечеров, после очередной удачной деловой встречи, когда возвращаться на Калужскую по пробкам уже не хотелось, а разъезжаться по домам было еще несолидно, они разоткровенничались:

– Ты хороший, Санчес. Добрый. С тобой тепло и спокойно. Женщина с тобой должна чувствовать себя как за каменной стеной. Когда-нибудь ты найдешь свою любовь и будешь счастлив до конца своих дней. Нарожаешь детей… Ох, завидую я тебе!

– А что тебе мешает? Ну… Найти свою любовь, нарожать детей.

– Детей я уже очень хочу! Но с самцами связываться неохота. Среднестатистический московский мужик – уже как минимум на тридцать процентов женщина. Да и я вкус свободы уже распробовала…

– Это как?

– Деньги, мой милый. Что же еще… И тебя они изменят, когда по-настоящему распробуешь.

– Мы уже зарабатываем неплохо. Своим бизнесом в двадцать три года не так много людей могут похвастаться…

– Вот именно, что похвастаться! Моя маникюрша и то больше зарабатывает, ты же и сам понимаешь.

– Ладно, давай оставим вопрос денег и вернемся к детям… Это интереснее. Так как ты собираешься заводить детей без мужика? Будешь обращаться в хранилище спермы? А вдруг тебе попадется моя сперма, представляешь?

– А ты сдаешь сперму? С этого места поподробнее, пожалуйста!

– Нет… пока… – Санчес смутился. – Но если ты скажешь, что будешь туда обращаться, то я сразу побегу…

– Какой-то слишком длинный путь…

Они посмотрели друг на друга долгим взглядом.

– Хватит на меня так смотреть! Я не собираюсь терять друга. Иди в свое хранилище спермы, понятно!

– Я же ничего не говорю…

– Вот и не говори.

Оба рассмеялись.

– Ты мне вот что скажи, Ленка… Почему женщины со мной с удовольствием дружат, но не хотят спать? Это я не про тебя… То есть… ну, ты поняла. Что во мне не так?

– Почему не так? Как раз так! Ты – надежный. С тобой хорошо, приятно. Секс с тобой может только все испортить. Отношения ведь важнее! Во сто раз важнее!

– Это ты с женской позиции рассуждаешь. Для вас, может, и отношения важнее. Захотелось секса – просто руку подняла на дороге, мужики выстроились… Это я образно выражаюсь. В смысле – никого не надо раскручивать. А у нас все наоборот. Отношений – через край. А секса нет. Вот возьмем Димыча, к примеру…

– Димыча, к примеру, брать не будем. Он – мерзкий упырь. Знаешь, почему он может любую наивную дурочку уложить? Потому что может позволить себе врать. А ты – не можешь.

– А как это взаимосвязано?

– А так. Женщины – слабые и примитивные существа. У них от природы нет защитного механизма от мужского обмана и подлости. Им природа говорит – отдавайся тому, кто громче кричит и сильнее бьет себя в грудь руками. Он – главный вожак. Альфа-самец. От него потомство лучше. А о детях потом стая позаботится. Только вот инстинкт остался, а стая о детях больше не заботится…

– Интересная теория. Не думал, что ты в такой степени дарвинизмом увлекаешься.

– Я не могу тебе советовать стать обманщиком, чтобы получить больше секса. Но могу другой совет дать… Хочешь?

– Давай.

– У тебя есть характер. И харизма есть. Это все заставляет женщину дышать чаще…

Санчес тут же вспомнил амплитуду движения груди девушки с выставки. Лена по-своему интерпретировала его задумчивый взгляд и воодушевленно продолжала:

– …Но тебе не хватает шарма, стиля, понимаешь?

Он отрицательно покачал головой.

– Во внешнем виде, в поведении, в манерах. Ты одеваешься неопрятно, не бреешься, не стрижешься. У тебя грязные ногти, пятно на штанах. Так ты превратишься в Гришу. Хочешь в Гришу превратиться?

Санчес снова энергично замотал головой.

– Ничего. Я за тебя возьмусь. Сделаем из тебя мужчину с человеческим лицом. Ты когда-нибудь делал маникюр? Не смотри на меня с таким ужасом! Маникюр – это не для педиков. На-а-рмальные па-а-ца-а-ны тоже делают это, поверь мне. Заканчивай кофе, я как раз сейчас собиралась к своей маникюрше, ты пойдешь со мной. Без отговорок. Я угощаю…

Лена не шутила. Неожиданно она взялась за Санчеса всерьез. Методично и с энтузиазмом родителя, который вдруг обрел своего давно потерянного ребенка.

Однажды в разговоре с Василием она как бы невзначай посетовала, что Санчесу так не хватает его великолепного вкуса в выборе рубашек и костюмов… Со следующей же зарплаты в Lab34 Василий повел Санчеса за покупками и всего за два выходных дня перевернул его представление о мужском гардеробе.

– Санчес, вот скажи, что самое главное в гардеробе мужчины? Рубашка! В Москве нормальные не продают, только жалкие пародии, но мы что-нибудь подберем. По рубашке мужик сразу видит, кто перед ним. А женщины от красивой рубашки млеют, хотя сами никогда в этом не признаются…

Лена отвела Санчеса к стилисту, с которым долго листала какие-то журналы и обсуждала физиогномику Санчеса так, будто он был бездушной восковой куклой в музее, которую ей нужно было получше оформить.

Санчес терпел, как домашний щенок. Он был готов на все, чтобы найти тот недостающий ему шарм и стиль, стать более уверенным в себе, более успешным у женщин. Чтобы стать, как Димыч… Нет, чтобы стать лучше, чем Димыч.

– Есть еще одна важная деталь… – сказала Лена, когда они вышли из парикмахерской.

Лена была довольна своим творением. Санчес же чувствовал себя раздетым без своих длинных волос. Он решил, что речь идет еще о какой-то детали его туалета и посмотрел вниз, но Лена вдруг взяла его лицо в ладони, направив взгляд Санчеса в свои глаза.

– Твой взгляд…

– Что с ним не так?

– Ты смотришь, как щеночек. Как котеночек. Тебя хочется пожалеть, приласкать, потискать… – Лена демонстративно погладила его по голове.

Санчес недовольно схватил ее руки и опустил вниз.

– Вот! Вот так! Так нужно обращаться с женщинами, понятно? Таким мужчинам отдаются! А если они еще и честные, с харизмой, то отдаются безраздельно, безоговорочно и навсегда… А там уже ты сам решай – что с ними делать. Только не обижай… Обещаешь?

– Обещаю…

Она завела его руки себе за спину и потянулась к нему губами. Он тоже подался вперед…

В последний момент она вывернулась, чмокнула его в щеку и резко оттолкнула.

– Эй! Пользуешься беззащитностью одинокой брошенной женщины. Так не годится. Аж мурашки побежали по коже… А ты… Тренируйся дома перед зеркалом!

Санчес шел по улице, улыбаясь так широко, что москвичи, не привыкшие к такому поведению, недоуменно оборачивались, видя его. В этот момент он осознал со всей очевидностью – можно быть счастливым и при отсутствии идеальной среды. Надо только научиться видеть тот мир, который существует за пределами несовершенства окружающей действительности.

Он достал телефон и набрал номер Димыча – обсудить срочные рабочие вопросы. «Абонент временно недоступен…»

N-мерная любовная аппроксимация

Димыч пропал. Он не появлялся на работе, не отвечал на звонки по мобильному, не объявлялся в мессенджере. Его искали клиенты. Звонили в офис какие-то клуши и томно вздыхали в трубку. Не то чтобы этого никогда не случалось раньше, недаром мама Димыча знала телефон Санчеса наизусть. Но никогда раньше это не было так заметно. Потому что тогда у них не было своего бизнеса. К середине третьего дня, когда Гриша и Санчес были уже близки к критической температуре фазового перехода, но закипеть никак не могли из-за большого давления со стороны клиентов, Димыч наконец объявился. Подтянутый, собранный и аккуратный, как всегда. С довольной улыбкой на лице. Санчес сделал вид, что все в порядке. В конце концов, ничего критичного за эти дни не произошло. Но Гриша насупился:

– Мы, конечно, не мамки тебе, чтобы интересоваться – где ты пропадал. Ящик гвоздей тебе в дисковод! Но хорошо бы ставить нас в известность по поводу своих неожиданных перемещений. Просто чтобы мы были в курсе. А то клиенты звонят – надо им что-то отвечать. И еще люди… разные…

– Я встретил девушку, – громогласно, с сияющей улыбкой заявил Димыч, даже не сняв куртку, и глубоко вздохнул.

– Да что ты говоришь? – сарказм Санчеса был вполне оправдан, он даже не оторвался от компьютера. Такое заявление для Димыча было равнозначно объявлению, что он сегодня плотно позавтракал.

– Ты не понимаешь, она настоящая.

– По-моему, я слышу это приблизительно раз в неделю.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Санчес? У тебя нет четкой жизненной доктрины. Ты просто плывешь по течению, хотя и строишь из себя моралиста, чтобы как-то прикрыть бесхребетность.

– А у тебя, значит, появилась жизненная доктрина? Валяй.

– Спасибо, что спросил. Я ее назвал «n-мерной любовной аппроксимацией». Буквально вчера сформулировал, осталось набросать краткие тезисы для Нобелевского комитета. Объясню вам на языке свободы. То есть математически.

Димыч подошел к доске и взял кусок мела.

– Допустим, ты решил найти ту единственную и неповторимую, с которой собираешься провести остаток своих дней. Ждать случая – это для лузеров модели «Санчес 1.0 бета». Уважающий себя мужчина подойдет к вопросу системно. Определит множество всех потенциально подходящих на данную роль девушек, ограничив пространство набором критериев… Психотип, физиогномика, образование. Критериев может быть много. Учитывая, что мы не можем заранее определить весь этот набор, будем использовать динамическое программирование, то есть изменять параметры по ходу дела.

Димыч начал заполнять доску формулами без малейшего налета иронии. Гриша и Санчес так серьезно следили за его выкладками, что удивленная тетушка, обычно совершенно безучастная к математическим страстям молодого поколения, заинтригованно оторвалась от своего монитора и тоже повернулась к доске.

– Теперь начинается самое интересное. Выделяем множество Парето, то есть тех, кого уже бесполезно дальше сравнивать по существующим критериям. Каждая из претенденток, попав в этот список, в чем-то уже лучше всех других. Теперь необходимо сжимать множество простым бинарным сравнением. Прикладываешь к себе на несколько часов и смотришь – твоя половинка или нет.

– Ты что, собрался перепортить несколько миллионов девушек в поисках своей половинки?

– Во-первых, не миллионов. Множество получается пугающе небольшим, если отбросить Китай, Юго-Восточную Азию и труднодоступные регионы Африки. И потом, я сравниваю не отдельных особей, а разные классы девушек. Расширяя по максимуму множество женщин, с которыми общаюсь лично, я даю дополнительные вводные для сравнительного анализа, тем самым помогая сжимать выборку по новым, более объективным критериям.

– Димыч, симплекс-комплекс! Твои методы аппроксимации не выдерживают никакой критики…

Гриша тоже схватил мел и коршуном ринулся к доске, набросившись на белые и закорючистые, как хвосты лабораторных мышей, формулы. Санчес заскучал. Димыч, видимо, тоже понимая, что шансов победить Гришу в открытом математическом поединке у него абсолютно никаких, изменил тактику.

– Гриша, тебе уже нечего аппроксимировать. Вот ты так и набросился. А у нас с Санчесом возраст такой, что без этого никуда. Стадия жизненных экспериментов, так сказать.

Он обратился к Санчесу:

– Допустим, ты сейчас встретишь девушку своей мечты, влюбишься, женишься. Повылезают дети. И вот ты уже стоишь небритый в субботу в восемь утра на кассе в супермаркете с пачкой памперсов. А перед тобой девица молодая покупает упаковку презервативов и ящик пива. Ты загрустишь. Начнешь на сторону смотреть, на молоденьких. Придется или добровольную кастрацию делать, или бегать от жены и детишек по девкам. Тебе это надо? А почему так будет в твоей жизни, Санчес, знаешь? Потому что иммунитета у тебя нет. Не перебесился ты в детстве, не вкусил персиков сладких так, чтобы тошнило тебя потом от них.

– А ты, значит, вкусил? У нас тут в каком-то ящике иммодиум валяется. Он в таких случаях хорошо помогает.

– Слышу иронию человека, который агонизирует в своем бессилии. Я сделал себе полный комплект прививок. И теперь могу спокойно заниматься отбором той единственной. Меня ждет долгая и счастливая жизнь в роли верного и ласкового мужа.

Санчес в отличие от Гриши видел, как близки в своем великолепии любовные таланты Димыча к илистой мути самого дна морального падения. Представить своего друга в образе добропорядочного семьянина было не легче, чем рассчитать в уме коэффициент растяжения для проекции комплексных плоскостей. К тому же он слышал теорию Димыча уже несколько раз и не особо проникся ею. Но масла в огонь подлил, не удержался:

– Ты серьезно считаешь, что можно «нагуляться» за несколько лет, а потом остаток жизни быть верным семьянином? Разве не ты утверждал еще прошлым летом, что верность для мужчины – как клетка для тигра? Что она, мол, противна его природе?

– Это не я был, а Бернард Шоу.

– Ты это был. Точно помню. Старина Бернард со всеми теми девицами никак не справился бы. Секс, как еда, требуется здоровому человеку постоянно. Ты можешь выработать обжорством иммунитет к еде?

– Я не собираюсь давать обет моногамии. Будущей жене я торжественно вручу контрольный пакет своего ЗАО, а сорок девять процентов оставлю для опционной программы. Но так я избавляюсь от соблазнов неопределенности. Человеческая фантазия безгранична. Вот, допустим, ты мечтаешь о негритянке. Просто для примера. Сейчас у тебя нет возможности реализовать свою страсть – ну нет у нас тут в здании негритянок, а центр тяжести свой поднять и познакомиться с симпатичной шоколадочкой в клубе ты никогда себя не заставишь. Как я уже говорил, ты находишь свою единственную, женишься, очередь к кассе в супермаркете… Но страсть-то никуда не делась – ты начинаешь порнофильмы всякие мерзкие смотреть и все мечтаешь о чудесной негритяночке. Потом не выдерживаешь, бросаешь все, несешься на край света куда-нибудь в Африку и там себе находишь двухметровую красавицу – черную, как твои грязные мысли. И тебе окончательно сносит башку. Ты уже старый, волосатый, с брюшком… Зато, по ее африканским представлениям, – богатенький Буратино. В общем, она начинает из тебя веревки вить, а ты и рад – ведь копил эту страсть двадцать лет подряд. Вот теперь и думаешь, что ничего важнее в этой жизни нет… Потом она, конечно, заражает тебя СПИДом, и ты умираешь в нищете, брошенный всеми. А все почему? Потому что в юности, когда у тебя была такая возможность, ты не реализовал свои тайные фантазии, не сделал себе прививку от них. А если бы ты не поленился и переспал с негритянкой, пока у тебя никаких обязательств нет, то потом прошел бы мимо соблазна, пожал бы плечами и махнул рукой, мол, «видели и не такое!».

– И ты делаешь себе прививки, как я понимаю, от всех таких страстей. Если бы каждая из них оставляла по бородавке на твоем теле, ты давно был бы, как пупырчатая жаба… А что если какая-то страсть экзотическая притаилась в дальнем уголке твоего сознания, ты ее сейчас не видишь, а лет через двадцать она вдруг всплывет? Тогда все твои прививки окажутся бесполезными?

– Чисто математически мои шансы продержаться как минимум лет двадцать значительно выше, чем у тебя. А дальше вообще бессмысленно заглядывать.

– Хорошо, а будущая спутница жизни уже в курсе свалившегося на нее счастья в виде счастливого билета в лотерее строго научной аппроксимации?

Димыч не ответил. Прошел на свое место, но работать так и не мог. Он даже не включил компьютер, только рассеянно смотрел в окно. Санчес вздохнул – надо дать другу выговориться.

– Ну, что завис, как Windows Vista? Давай колись. Я так понимаю, что «новость дня» не в прививках от страсти, а в том, что ты встретил свою единственную и неповторимую. Так? И как ты определяешь, что это именно она? Ты прошелся по своему чек-листу и поставил галочки во всех необходимых колонках? А образец ДНК взял уже на анализ совместимости?

– Оторвись от своих алгоритмов, Санчес. Ты скоро так врастешь корнями в компьютер, что потом придется вас разъединять, как сиамских близнецов. Это из другой плоскости понятие! Просто видишь кого-то, и вдруг: бах! Тебя как током бьет! Ты говоришь: «Вот она. С ней я смогу прожить всю свою оставшуюся жизнь». Это как гальваническая реакция.

– И тебя, судя по всему, током шандарахнуло неслабо, раз ты собственную жизненную философию только что опрокинул с ног на голову…

– Да… В субботу был на тусовке в ЦДХ, Рома пригласил, они там спонсоры. И тут она… Вся такая в платье с декольте, камушки сумасшедшие на груди сияют, на десятки тысяч долларов, не меньше. Прямо Золушка на балу, только ее папа Карло уже точно нашел свою волшебную дверь за холстом… Ее отец, кстати, – один из акционеров группы компаний, для которой мы анализатор биомассы делаем – «Ростехинвестиции». То ли финансовый директор, то ли еще какая-то шишка. Не успел опомниться, а она мне уже о мировой политике втирает. Голос такой низкий-низкий, утробный. А когда смеется, то не хихикает пошло, как пэтэушница, а манящую мелодию играет. Воздух вокруг колеблется, как будто в ней вибровызов включили.

Санчес вспомнил свою незнакомку с выставки и загрустил. Он так и не смог найти никакой информации о ней, хотя гуглил все, что связано с выставкой, несколько вечеров подряд. Он допрашивал Сергея, но тот о красивой организаторше ничего не слышал.

– Девушка с вибровызовом – это очень удобно! А во лбу звезда горит? – заметил он тоскливо.

– Поток твоей язвительной завистливой желчи хоть и бесконечен, но сводится к нулю от беспомощности… Ну ничего, я спрошу – у нее наверняка подружка должна быть, как раз для тебя.

– У красивых метелок обычно подружки страшные. Они конкуренции не терпят.

– Зато наверняка умная, как ты любишь. И вообще, Аяна не такая… Она особенная. – Димыч мечтательно закатил глаза

– Как ее зовут? Аяна? Интересное имя. Восточное что-то.

– Она сказала, что у нее тюркские корни. Тюрки – это где? В Туркмении? Или в Турции. В общем, я постеснялся спросить. Сделал умный вид человека, который о тюркской культуре докторскую написал, поэтому и говорить об этом скучно. Всегда срабатывает.

– Твой цинизм и восхищает, и пугает. Не боишься, что тебя однажды выведут на чистую воду?

– Я и так только в чистой воде плаваю, я человек открытый и простой – вся душа нараспашку… Пойдем перекусим? Я от любви очень проголодался…

Не мальчики

Наблюдениями над взаимодействием заряженных (наэлектризованных) тел установлено, что одноименно наэлектризованные тела взаимно отталкиваются, а разноименно наэлектризованные – притягиваются.

Ищем единомышленников… на мизерную зарплату

Апрельские ночи были мучительно длинными. Казалось, что с таким трудом отвоеванные солнцем в течение дня позиции – очищенные от бурого лежалого снега и промытые переливающимися на солнце маслянистыми ручейками – с наступлением ночи природа снова сдавала в лапы безжалостной старухи-зимы, которая никак не хотела признать свою беспомощность и тихо умереть в почете и уважении. Она цеплялась своими морозными пальцами за каждую ложбинку, хватала прохожих за подолы курток, тихо поскуливала в проводах и сводила на нет восхитительное предвкушение солнца, коротких юбок, кваса и еще черт знает чего… Тяжелые облака, отлитые из низкокачественного чугуна с пыльными примесями, накрывали суетливый городской муравейник тяжелым саркофагом. Этот саркофаг, непроницаемый по ночам, как выключенный из сети монитор, казался последним козырем мерзкой старухи.

В одну из таких промозглых апрельских ночей молодые основатели Lab34 осознали: компания только тогда может уверенно считать себя настоящим бизнесом, когда кроме учредителей в ней появляются люди, работающие за зарплату.

После череды бесконечных собеседований с кандидатами на первую наемную должность штатного программиста они сделали удивительное умозаключение: люди, работающие за зарплату, совершенно не разделяют их эйфории по поводу перспектив бизнеса и вполне резонно настаивают на своевременной выплате зарплаты, достойных условиях труда, четких должностных инструкциях. Все они хотят получать деньги «в белую» и отказываются воспринимать коробку из-под картриджа в качестве надежной гарантии финансовой стабильности.

– Все прелести малого бизнеса осознаешь только тогда, когда пытаешься убедить в чем-то наемных сотрудников, – с горечью заметил Димыч, проводив очередного отказавшегося от их вакансии кандидата.

– Да… Добро пожаловать в мир циничных офисных крыс! – ответил Санчес.

– Общество, в основе которого лежит закон тотального безжалостного эгоизма…

Кандидаты с базовым образованием и минимальным опытом требовали существенно более высокую зарплату, чем та, которую основатели могли позволить выплачивать даже сами себе. Их вопросы о бонусах и компенсационных пакетах ставили молодых директоров в тупик. Из интересных одобренных всеми кандидатов никто не захотел выйти на работу. Те, кто был готов, не представляли интереса для компании.

– Надо поменять формат объявлений, чтобы больше ориентироваться на стартаперов и научных сотрудников – тех, кто за идею радеет, а не деньги из работодателей выколачивает, – посоветовал более опытный в таких вопросах Гриша.

– Неужели хороший специалист может быть таким идиотом? Кто же откажется от хорошей зарплаты? – недоверчиво спросил Димыч.

– Ты будешь удивлен…

Слова «лидер рынка инновационной автоматизации» и «быстрорастущая компания» уступили место пассажам вроде «стартап с интересными идеями ищет талантливых единомышленников».

Дела пошли значительно лучше – народ стал попадаться более адекватный, финансовые запросы стали скромнее, однако все кандидаты как один начали требовать акции компании. Партнеры были к этому не готовы и пошли за советом к Роби. Тот пожал плечами:

– Для американских компаний stock options^[34] – обычная практика. Хорошая компания до двадцати процентов раздает сотрудникам. Все довольны. Что их жалеть, акции-то? Напечатаете еще сколько захотите. Это же ваша собственная currency^[35], как в игре «Монополия». Вы только не stock раздавайте, а options, то есть право купить акции по оговоренной цене. Я вас с юристом сведу, он детали расскажет…

В Москве высохла грязь, черные сугробы в темных низинах плаксиво доживали свои последние дни, кое-где уже пробивалась первая травка. Яркое весеннее солнце проинспектировало все углы в комнате 555, как бы показывая, насколько крохотным стало помещение лаборатории для растущего бизнеса. Размещать здесь новых людей было сложно, тем более что каждого из них пришлось бы оформлять в качестве сотрудника института для получения постоянного пропуска, а это лишние вопросы и потенциальные проблемы с арендой.

Как ни жаль было расставаться с помещением лаборатории, таким уютным и обжитым, привычным и домашним, с тетушкиными пирожками, бесплатными компьютерами и ярким солнцем за окном, нужно было начинать подыскивать новый офис. Искали как в самом институте, осторожно выспрашивая у знакомых, так и по объявлениям. Но каждый пятачок московской земли был густо засеян денежными деревьями. Они шелестели и плодоносили столь обильно, что делиться офисным пространством с бедными стартаперами никто не спешил. Тем более что ребята искали не просто уголок, а помещение с хорошими каналами связи и возможностью расширения в случае необходимости.

Риелторы, которым звонил Димыч, только недобро хмыкали, обещали перезвонить и больше не появлялись.

Андрея пришлось посадить на стороне «стариков» в комнате 555, задабривая надувшихся тетушек обещаниями кратковременности подобного притеснения.

Андрей Толстяков был первым наемным сотрудником Lab34. Молчаливый долговязый программист двадцати восьми лет от роду, он носил неопрятную жидкую бородку и очки в толстой оправе. Появился Андрей по рекомендации системного администратора TS Computers – раньше он время от времени делал для того какие-то случайные программистские подряды.

Андрей в своем резюме написал, что «в совершенстве владеет практически всеми языками, кроме человеческого». Выразить свою мысль на языке С или Perl ему было значительно проще, чем на языке Минаева или Лукьяненко. Уж не говоря о нормальном русском. Санчеса он вогнал в ступор тем, что при их первой встрече не смог связно рассказать о своем прошлом опыте работы: что-то бубнил, заминая окончание каждой фразы, постоянно жестикулировал невпопад, заметно нервничал – в общем, производил впечатление человека, готовящегося пройти курс социальной адаптации для умалишенных. Тем не менее со сложной программистской задачей, которую ему выделил для тестирования Гриша, он справился блестяще за одну ночь. Более того, успел сделать несколько «важных усовершенствований», о которых его не просили. Гриша изучил материалы, присланные Андреем в 5.49 на следующее утро после получения задания. Глаза его округлились, и он закричал на всю комнату:

– Берем! Берем обязательно!

Андрей моментально включился в работу. Тетушки кудахтали совершенно напрасно – его практически не было видно на своем рабочем месте. Из дома он общался с Гришей, который ставил ему задачи по электронной почте. Днем спал, а к утру присылал готовые материалы. Проекты, на которые раньше требовались недели, теперь делались за пару дней. Код не отличался особой чистотой, и его приходилось часто отлаживать и тестировать, но Андрей работал с неимоверной скоростью, и для множества примитивных заказов, которые получала компания, его уровня было более чем достаточно.

Вторым наемным сотрудником после первого же собеседования стала Лера Игнатьева. Она заинтересовалась вакансией менеджера по работе с клиентами – пора было снять с Санчеса и Димыча нагрузку ежедневного общения с существующими клиентами по текущим проектам. Хотя пока проектов было не так уж и много, Роби строго наставлял:

– Каждый существующий клиент для вас должен быть в пять раз важнее потенциального. Дойная сытая и здоровая корова в стойле значительно важнее бегающих по горам козочек. Доите коров, не гоняйтесь за козочками!

Лера была из категории девушек, которых называют «приятными». Не блистающая особой красотой, чуть плоская в районе бака и полноватая ближе к корме, имея рост меньше 170 см, она тем не менее обладала хорошим вкусом и чувством стиля, умело маскировала свои недостатки, создавая в целом приятное первое впечатление. Красный диплом иняза давал ей дополнительные преимущества в мире воинствующего мужского шовинизма. Но главный секрет успеха Леры при поступлении на работу в Lab34 был в ее схожести с Леной – внешним видом, складом характера, даже ужимками и повадками. Так как именно образ Лены Санчес считал идеальным для данной роли, то не раздумывая предложил Лере работу. Димыч тоже согласился, что клиентам будет куда приятнее расставаться со своими бюджетами на программные разработки в обществе симпатичной молодой девахи, а не занудных программистов.

Рассказать Лере про ключевой фактор, положительно повлиявший на его решение, Санчес не счел возможным. За всю свою недолгую карьеру в компании она этого так и не узнала.

Вокруг следующего сотрудника разгорелись нешуточные страсти. Санчес очень хотел взять в штат художника-дизайнера. Большая часть заказов сопровождалась разработкой веб-интерфейсов, или «морд», как их называли с подачи Гриши. Эти работы приходилось отдавать фрилансерам, которые постоянно срывали сроки, выдавали непредсказуемый по качеству результат, требовали доплаты в случае, если клиент отказывался принимать работу.

Димычу идея штатного дизайнера совсем не нравилась. Он считал это нецелевым расходованием средств. Гриша занял нейтральную позицию. Санчесу пришлось обращаться за советом к Роби, который неожиданно идею поддержал:

– Дизайнера всегда полезно иметь, если вы хотите серьезно развиваться. Программируете вы вроде неплохо, по словам клиентов. Но чувствуется lack of style^[36]. Эстетики нет. Посмотрите на Apple и других market leaders^[37].

Именно аргументы про стиль и эстетику стали для Димыча решающими, и он сдался. Или просто сделал вид, чтобы не вступать в конфронтацию с Роби. Тот редко влезал в дела Lab34, но если делал это, то его слово, подкрепленное не только инвестициями, но и непререкаемым авторитетом у всех партнеров, ценилось очень высоко.

К выбору дизайнера Санчес подошел с особым набором требований. Он представлял себе человека с фантазией и энтузиазмом, способного не только красиво отрисовывать иконки, но и предлагать необычные новые идеи, создавать визуальные формы для отображения сложной информации.

Молодая девушка с загадочным именем Гретта, заняв должность штатного дизайнера Lab34, сама того не осознавая, стала причиной первой серьезной профессиональной стычки между своими начальниками. До этого Санчесу и Димычу удавалось избегать серьезных столкновений.

Димыч был единственным человеком в офисе, который знал, что на самом деле девушку зовут Ольга Иванова. Оформляя ее на работу в бухгалтерском закутке TS Computers, он листал ее паспорт и трудовую книжку. Ольга родилась в 1983 году в городе Туле, замужем не была, детей не имела. В ее трудовой книжке значились: НИИ среднего машиностроения, Тула, младший инженер; дизайн-бюро «Ритм Лайн», Москва, дизайнер; проектное бюро «Юзабилити Лабс», Москва, дизайнер интерфейсов. Во всех прочих документах и источниках, включая резюме, онлайн-портфолио на freelance.ru и все социальные сети, она проходила как «Гретта И», достаточно быстро приучив всех именно так себя называть.

Страсти вокруг Гретты были совершенно не связаны с ее внешностью. Она была непримечательной тихой девушкой с плоской грудью, маленьким ртом, который совсем пропадал с ее бледного лица, когда она задумчиво поджимала губы. Гретта пришла по объявлению, которое Санчес готовил долго и старательно, с целью привлечь лучшие творческие умы:

Хороший дизайн творит чудеса, плохой – сводит на нет все научные достижения. Современные информационные технологии находятся на стыке науки и искусства, их прогресс невозможен без качественного визуального отображения. Больше мы и сами пока не знаем. Но ищем того, кто способен эту загадку разгадать.

Если ты на это способен – присылай портфолио на sanches@lab34.ru. Ненормированный рабочий день, низкую базовую зарплату и огромное чувство удовлетворения от сотворенной революции обещаем!

Димыч с сомнением читал текст объявления.

– Ты хочешь собрать анархистский кружок и закидать конкурентов бомбами из просроченных красок? Там во дворе таджик забор красит – хочешь, я попрошу его зайти? У него очень аккуратно получается…

– Критикуешь – предлагай! Хочешь, напишем, мол, маленькая бедная контора из нескольких студентов-неудачников в комнатке НИИ ищет крутого дизайнера?

Обращений было больше, чем кто-либо ожидал. В первый же вечер пришло около двадцати запросов от соискателей. В большинстве случаев это были скупые ссылки на посредственные или откровенно бездарные портфолио без каких-либо сопроводительных комментариев. Их Санчес отметал сразу. Те немногие, кто остался после предварительного просмотра работ, в большинстве своем рассчитывали на запредельно высокую зарплату и ставили дополнительные условия, которые стартап не мог им обеспечить.

И тут появилась Гретта. Ее работы были просто потрясающими – и Санчес тут же дозвонился до нее, пригласив на собеседование. Они встретились в переговорной TS Computers – в комнату 555 Санчес ее не пригласил. Побоялся, что сбежит.

– Добрый день! Садитесь, пожалуйста. Чай? Кофе?

– Нет, спасибо. Сюда сесть?

– Конечно. Извини, можно я сразу на «ты»? Не привык я к формальностям…

– Да, без проблем, как в… тебе будет удобно.

– Можешь рассказать о себе чуть более подробно? Так будет наиболее продуктивно. А потом я расскажу про нашу компанию – чем мы занимаемся и куда хотим развиваться. Идет?

– У вас здесь интересный вид из окна. Видишь, как тень от здания делит улицу пополам. Получается сторона добра и сторона зла. Интересно наблюдать, как пешеходы бессознательно выбирают ту или иную половину. Девушка с коляской специально перешла на другую сторону, чтобы оказаться на светлой половине, хотя ей эта часть дороги явно не по пути… А вон того человека притягивает темная сторона – его фигура как будто изогнулась под гравитационным воздействием тени.

– Забавно, что ты на это обратила внимание. Я тысячу раз смотрел из этого окна, но никогда ничего подобного не замечал. Хотя в комнатушке, откуда выросла наша компания, острая тень, как часовая стрелка, делила комнату на две половины – молодых и стариков, как бы отмеряя время – молодым встать на ноги и покинуть гнездо, а старикам – дать больше жизненного пространства молодым.

– Про стариков и молодых я не очень поняла, но описание наглядное. Так что бы ты хотел узнать про меня?

– Собственно… все, что хотел, я уже узнал.

Несмотря на молодость, Гретта производила впечатление состоявшегося успешного дизайнера – как в портфолио, так и в манере поведения. В финансовом плане она чувствовала себя уверенно на текущем месте работы, однако находилась в состоянии постоянного бегства от рутины и упорно пыталась расшифровать свое жизненное предназначение. В его наличии девушка ни минуты не сомневалась. Ей очень хотелось сделать что-то значимое и революционное в своем мире, и поэтому объявление Санчеса ее сильно зацепило. Когда же он начал с жаром рассказывать про свои научные интересы и возможность для нее, Гретты, «научить человека и компьютер общаться на естественном языке», то сумел завладеть ее вниманием безраздельно.

Санчес тоже был заинтригован. Конечно, не ее небогатым послужным списком, а удивительным художественным вкусом и чувством стиля. На собеседовании Гретта показала несколько своих работ в области новых интерфейсов.

– Только заказчики этого не понимают, – со вздохом прокомментировала она.

«Вот так должно выглядеть будущее», – с замиранием сердца думал Санчес, разглядывая цветные иллюстрации на экране ноутбука. Он сухо похвалил ее работы и сказал, что готов предложить работу, даже не посоветовавшись с партнерами. Неожиданно твердо и безапелляционно он вдруг решил для себя, что возьмет ее на должность дизайнера во что бы то ни стало.

По уровню запрашиваемой зарплаты Гретта была компании совсем не по зубам. Ее текущий уровень дохода составлял сто тысяч рублей в месяц с бонусами. Она готова была на какое-то время опуститься до семидесяти тысяч, учитывая те безграничные перспективы, которые рисовал перед ней Санчес. Оговоренный с Димычем бюджет составлял «две штуки баксов максимум». Гриша тоже был в недоумении.

– Мы же не дизайн-студия, – сказал он, когда Санчес поднял этот вопрос на собрании партнеров, – зачем нам вообще нужен дизайнер?! На такие деньги, если они у нас когда-нибудь появятся, мы лучше возьмем еще двух программистов.

Санчес не мог толком отстоять свою позицию, но чувствовал, что хороший дизайнер вроде Гретты поднимет компанию на другой качественный уровень. Его представление об успешном бизнесе и мировой гармонии в целом было неполным без качественной визуализации того, что роилось и бурлило в его голове, но никак не могло воплотиться в четкие зрительные образы. Когда логические аргументы закончились, он просто уперся лбом в стену и отказывался от любых компромиссов. Роби, к которому пришли, как к мудрому визирю, разрешить спор, только пожал плечами: «Это ваши деньги, решайте сами».

В конце концов Димыч с Гришей решили, что проще уступить, чем продолжать спорить. Такого упорного натиска со стороны Санчеса Димыч никогда еще не испытывал и был в полном недоумении.

– Влюбился он в нее, что ли? – отшутился Гриша, когда они остались вдвоем с Димычем. Внешне Гретта была столь бесцветной и невзрачной, что Димыч только замахал руками.

Мало того что Гретта стоила компании больших денег, так в первый же день работы она потребовала оборудовать свое рабочее место новым Маком, профессиональным сканером, принтером и набором программного обеспечения, общая стоимость которого превышала все инвестиции, сделанные в компанию до этого времени… Димыч был в бешенстве, Гриша затравленно поглядывал на сцепившихся партнеров, но Санчес упорствовал: все, что потребуется Гретте для работы, должно быть ей предоставлено. Он двигался вперед уже по инерции, без оглядки, не имея ни малейшего представления о том, окупятся ли когда-нибудь столь огромные инвестиции в эту хрупкую девушку…

Роби долго рассматривал принесенный ему список оборудования, переводя укоризненный взгляд с бумажки на Санчеса и обратно. При этом лицо Санчеса было непроницаемым, он был зол и на себя – за то, что так малодушно наобещал все это Гретте, и на своих партнеров, таких скупердяев. В конце концов, на что еще нужно тратить обещанные Роби инвестиции, как не на лучших специалистов и первоклассное оборудование?!

Аскетизм развивает мужчину

Роби обещал достать все что необходимо, но с одним условием. Такое дорогое оборудование должно быть установлено в офисе TS Computers, а не в комнатке 555, стеклянная дверь которой запиралась только на один дряхлый замок и имела скорее декоративные, чем защитные функции.

Роби предложил Санчесу занять пустующий запасной склад – довольно большое техническое помещение, примыкающее к офису TS Computers. Широкие двери с противоположной от офиса стороны вели на черную лестницу и к дебаркадеру огромного транспортного гаража, откуда время от времени из огромных фур переносили фирменные коробки с компьютерной техникой. Само помещение пустовало, видимо, Роби взял его «на вырост», учитывая дефицит свободных квадратных метров в институте.

Димычу и Грише при первом осмотре помещение категорически не понравилось – оно было слишком темным и унылым по сравнению с залитой солнцем и ставшей такой родной за эти месяцы лабораторией. Не так давно здесь делали ремонт, но он был явно не «офисной» категории. Стены хоть и были грубо выровнены и побелены, но уже потеряли девственную чистоту: возле входной двери виднелись глубокие царапины, вдоль плинтусов во многих местах штукатурка была распорота до бетона углами передвигаемых технических поддонов. Пол застелен грубым, как циновка в нищей хижине, серым покрытием из вторичного полимерного волокна. В углу на стене висел металлический ящик с электрическим щитком, из которого живописно свисали лианы непонятных проводов. В чугунную раковину с облезлой эмалью гулко капала вода из латунного крана. Никакой компьютерной разводки в помещении никогда и не существовало – ни коробов, ни даже телефонной лапши. Длинные узкие окна в алюминиевых рамах, тянувшиеся во всю длину одной из стен и почти до самого потолка, похоже, никогда не открывались и не мылись. Снизу через них можно было разглядеть только хмурые тучи и голые ветки, качающиеся на ветру…

Зато Санчес влюбился в помещение с первого взгляда. Это был как раз тот «гараж», в котором должны начинать свою жизнь настоящие успешные мировые корпорации. Здесь было тепло, тихо и аскетично ровно настолько, чтобы можно было сконцентрироваться на работе, не думая ни о бытовых проблемах, ни об излишествах. Большое открытое пространство оставляло много места для творческих маневров в расстановке мебели и дизайне помещения, а высокие потолки позволяли когда-нибудь в будущем построить наверху галерею с кабинетами, как на фотографиях офисов Кремниевой долины…

– Женщин мотивирует любовь, а мужчин – аскетизм! – убеждал он своих партнеров.

К тому же всего в ста метрах отсюда по гулкому коридору находился технический центр института, где размещалось все телекоммуникационное оборудование, коммутаторы доступа в Интернет и стойки с серверами лабораторий, включая неказистый похрюкивающий дисками сервер в пластиковом корпусе с прикрепленной скотчем бумажкой Lab34. Это означало, что можно было «воткнуться» локальной сетью непосредственно в основной институтский роутер и обеспечить бесперебойное качество связи. В результате возникала прекрасная возможность сделать в помещении хорошую электрическую проводку прямо от щитка, что никак нельзя было сделать в их нынешней лаборатории, где ветхие розетки стонали под натиском прожорливой техники, включая так полюбившийся всем тетушкин электрочайник и общественный холодильник.

Роби также был горячим сторонником переезда Lab34 в данное помещение – тогда деньги, идущие на аренду, которые он все равно ежемесячно платил институту, будут засчитываться как часть его инвестиций в новую компанию. «К тому же будут под присмотром», – думал он.

Других вариантов аренды все равно не было, а ютиться в крохотной лаборатории было уже невозможно.

Гриша провел в комнате 555 большую часть своей сознательной жизни и потому переживал этот переезд особенно болезненно. Он категорически отказался переносить свои вещи и готов был заплакать, когда друзья тащили его вниз по лестнице, утешая:

– Мы все еще сотрудники лаборатории! Это наши рабочие места, никто на них не претендует…

TS Computers

Переезд занял всего несколько минут – молодой коллектив еще не успел обрасти скарбом. Перенося свои коробки, друзья продолжали вечный спор о том, что важно в жизни.

Димыч придерживался своей позиции:

– В жизни важна только сила. Или она у тебя есть, или нет. Просто сила полярна – ты можешь играть на ее светлой или же на темной стороне. Но сила все равно одна. Свободно конвертируемая.

Санчес, как всегда, спорил до хрипоты. Беспрекословно соглашаться с чьим-то мнением он просто не мог. И часто у собеседников возникало ощущение, что Санчес спорит не в поисках истины, а ради самого процесса.

– Думаю, все не так линейно. Я бы добавил еще как минимум одно измерение – карму. Для чего-то ты вылез в эту Вселенную? Если карма у тебя жидкая или разливается в два по 0,5, то никакая сила тебе не поможет.

– Карма – просто счет в игре, баллы, золотые монеты, опыт, которые ты собираешь в этом квесте, когда переходишь с уровня на уровень. Не более того. Ты же не можешь серьезно верить в переселение душ и всю эту ерунду?!

Коробки из-за большого количества бумаг оказались тяжелыми, и ребята остановились отдышаться на полпути. Санчес даже склонился вперед, упершись ладонями в колени, чтобы перевести дыхание. Но все равно продолжал:

– Дай я расскажу. У меня есть знакомый один, он в крупной компании работает в отделе продаж. Мало того что он толком ничего не способен продать, так он обладает просто уникальной способностью притягивать неприятности. Во время его первой командировки в Штаты ему в самолете на штаны наблевал ребенок, который сидел рядом. После прилета выяснилось, что багаж его затерялся при пересадке. И тут звонит начальник – на встречу нужно срочно ехать. Так и поехал производить первое впечатление – в заблеванных штанах!

– Это называется глупостью, а не кармой.

– Ты будешь смеяться, но он всегда попадает в такие ситуации. Еще со школы. На него единственного всегда падали сосульки с крыши. Старый деревянный мост в деревне, простоявший до этого почти сто лет, не выдержал, когда этот бедняга приехал к бабушке на каникулы! Он ничего не может с этим поделать. Это карма. Его жизнь чуть-чуть смешнее, чем надо для радости.

– Бедняга, наверное, мучается с поисками работы… Представь, иметь такого сотрудника.

– Ничего подобного! Как раз наоборот – его хвалят и даже продвигают по службе.

– Не понимаю…

– Я как-то пообщался с его начальником. Он на такого сотрудника не нарадуется – тот приносит удачу всему отделу. Оказывается, он перетягивает на себя все возможные неприятности, а сотрудники вокруг ощипывают птиц счастья и подушки их перьями набивают. Лучший отдел в огромной корпорации по эффективности продаж уже который год!

– Давай и себе такого заведем?

– Нет уж, не люблю запаха блевотины…

Передислокация в помещение бывшего склада компании TS Computers стала поводом ближе познакомиться с остальными ее сотрудниками помимо Роби, Лены и Василия.

Лидия Александровна, главный бухгалтер, стала для Димыча настоящим гуру бухгалтерского и управленческого учета, помогая ему последовательно выстроить финансовый учет в компании: от школьной тетрадки с записями и коробки из-под картриджа с наличностью – к внедрению пиратской версии MS Dynamics NAV и полноценному набору учетной документации.

Сергей Николаевич, системный администратор, постоянно лез со своими советами к Грише. Будучи его ровесником, он почему-то видел в нем младшего брата, нуждавшегося в наставлении на путь истинный. Гришу это бесило неимоверно. Он отбрыкивался от такой навязчивой помощи, как строптивая кобыла от ухажеров, сам прекрасно справляясь с «детскими» задачами администрирования, особенно после того, как на работу вышел Андрей – тоже опытный сисадмин. Тем не менее по просьбе Роби Гриша открыл Сергею Николаевичу полный административный доступ ко всем серверам «в целях технического аудита».

Самым большим по численности персонала в TS Computers был отдел логистики. Возглавлял его Тимур – молодой меланхоличный чернявый парень с южными корнями. Он мало разговаривал и на любой личный вопрос всегда отвечал шуткой. Тимур ходил вразвалочку, широко расправив плечи и ступая по-спортивному бесшумно. В его крепкой фигуре, как в сжатой пружине, чувствовалась мощь человека, который никогда не увлечется работой настолько, чтобы забыть забежать на часок в тренажерный зал. Влияние его в компании в целом и на Роби в частности было значительно выше простого уважения к официальной должности начальника отдела логистики. Тимур был младшим партнером Роби в бизнесе, все акции которого в ЗАО «ТС Компьютерс» были оформлены на него. По каким-то причинам Роби не мог или не хотел владеть акциями российской компании. Как он однажды вскользь объяснил Димычу, не желая вдаваться в подробности, существуют определенные нюансы международного налогообложения, и он, Роби, будучи счастливым обладателем американского паспорта, должен с этим мириться. «С Тимуром у нас давнишние отношения. Я ему полностью доверяю», – пояснил Роби, когда возник вопрос с оформлением его доли в Lab34. По просьбе Роби его доля в новой компании тоже была формально записана на Тимура.

Все всегда знающий Василий однажды пояснил Санчесу доверительным полушепотом, что «с Тимуром нужно дружить». Помимо официальной должности у него была еще одна, неофициальная, – у Роби он работал «человеком, который решает проблемы» и обладал обширными связями в мире «другого бизнеса». За глаза сотрудники часто называли его «человек из Кемерово». Тимур курировал отношения TS Computers с многочисленными поставщиками техники, среди которых были и крупные именитые дистрибуторы, и совершенно неизвестные серые конторы. Кроме того, Тимур наравне с Роби принимал участие во всех таинственных переговорах с какими-то очень важными на вид людьми, приезжавшими раз в месяц к ним в офис на черном Lexus LS460.

Гриша, который был знаком с Тимуром еще со времен, когда Димыч и Санчес заигрывали с родиной на военных сборах, сильно его недолюбливал. Но к Роби с этим мнением лезть опасался. Да и партнерам своим настойчиво советовал лишний раз Тимуру под руку не попадаться.

«Хорошо, что такой человек есть рядом. Есть к кому обратиться, если что», – думал каждый из них.

В отделе логистики, возглавляемом Тимуром, работали несколько закупщиков и два курьера.

Закупщики, как настоящие брокеры, вечно висели на телефоне, ругаясь не хуже сапожников с кем-то на том конце провода и требуя подтвердить наличие того или иного артикула на складе. Перед ними на спаренных мониторах всегда была открыта куча окон с непонятными торговыми программами. Единственная задача закупщиков состояла в том, чтобы достать необходимые сейлзам для их клиентов оборудование или софт «во что бы то ни стало». Несколько раз в год кто-то из них срывался чуть ли не посреди рабочего дня, чтобы улететь в Штаты, Сингапур или куда-то еще. Роби гордился тем, что мог достать для клиентов любое сложное компьютерное или телекоммуникационное оборудование за считанные дни, тогда как другим поставщикам на это требовались недели или месяцы. Даже если для этого кому-то нужно было лично лететь на другой конец света и везти двадцатикилограммовую железяку стоимостью тридцать тысяч долларов в собственном чемодане, как милый сердцу сувенир, который занимает слишком много места, но выбросить его так трудно…

Курьеры развозили товар клиентам и были народом крайне странным. Их было двое, никто, кроме Тимура, не знал их имен, да особенно и не интересовался этим. Сказать, что их в офисе не любили, было бы слишком мягко. Их ненавидели. Может быть, шкала отношений с ними и осталась бы на уровне «тихое презрение», если бы они все время просто резались в компьютерные игры в ожидании, когда нужно будет что-то везти клиентам. Но им это занятие после нескольких часов сильно надоедало, и они начинали отравлять жизнь окружающим. Вели себя эти двадцатилетние дылды нагло и надменно. Они нигде не учились, косили от армии, обладая при этом развитой мускулатурой и минимальными интеллектуальными способностями. Шептались, что Тимур находит их в своей «качалке» и подкармливает из спортивной солидарности. Ближе к концу рабочего дня, озверев от скуки, они затевали какую-то только им понятную игру, громко кричали, бегали по офису и кидались канцелярией. Один из них болезненно заикался. Разговаривать с ним было мучительно трудно. Другой говорил хорошо, но был весь покрыт красной угревой сыпью и производил впечатление молодого орка. Они стоили друг друга, особенно когда пытались заигрывать с перепуганной до икоты от такого внимания миленькой секретаршей.

Почему Роби держал их в офисе, а не заменил службой доставки, было совершенно непонятно. Может, не хотел доверять незнакомым людям ответственное оборудование, тем более что оно часто бывало растаможено «в серую»? Или прощал Тимуру эту привязанность в ответ на безупречную армейскую дисциплину, налаженную в его отделе?

В TS Computers было еще почти три десятка разных незаметных сотрудников, размазанных серой биомассой по отделам, как армия безликих приспешников секретной лаборатории Доктора Зло. С ними сотрудники Lab34 пересекались очень редко, все больше в курилке или в институтской столовой. Кивали, улыбались и шли дальше, мучительно пытаясь вспомнить если не имя, то хотя бы должность человека, чье лицо им было явно знакомо.

Логотип компании

Гретта вышла на работу в тот же день, когда Санчес позвонил ей и сказал, что рабочее место готово, оборудование доставлено и горой картонных коробок стоит на складе TS Computers. Она приехала около семи вечера на старом «Опель Вектра», загруженном какими-то своими коробками и свертками. Санчес с волнением показал ей стол в углу пыльного пустого зала. На полу еще валялись неубранные ошметки упаковочного фирменного картона, пенопластовые скрипучие блоки и окурки, брошенные неопрятными грузчиками, которые выносили утром остатки товара. Расставленные тут и там казенные институтские столы с исцарапанными рыжими поверхностями в глухом полуосвещенном зале были похожи на пни спиленных гигантских деревьев. Тянувшиеся к ним черные скрученные корни электрических проводов доводили сходство с загубленным лесом до пугающего правдоподобия.

Санчес боялся, что Гретта разочаруется, начнет ругаться и требовать более уважительного отношения к ее таланту, светлого и чистого офиса…

– Здесь будет твое рабочее место, в ближайшие дни мы все сюда переедем…

– Вполне по-стартаповски… – спокойно сказала Гретта и понесла первую коробку к своему столу, стоявшему в углу помещения.

В тот день Санчес работал до полуночи в комнате 555, где в металлических шкафах все еще лежала основная часть его рабочих бумаг. Случайно бросив взгляд на часы, он засуетился, торопливо сворачивая окна программ и собирая бумаги, – не опоздать бы ко времени последнего перехода на «Октябрьской».

– Девушка ваша там еще работает, это нормально? – спросил охранник на входе TS Computers, когда Санчес спешил мимо него в сторону институтской проходной.

– Гретта? Я думаю, нормально, она оборудование новое разбирает. Не мешайте ей…

Уже через месяц после выхода Гретты на работу никто не спрашивал, окупит ли она вложенные в ее зарплату и оборудование деньги. Она работала без остановки – с полудня и до поздней ночи. С ее электронного планшета сходили удивительные вещи, причем, что не менее важно, – со скоростью промышленного плоттера. Она могла одинаково легко работать и в минималистском стиле Web 2.0, и в вычурном стиле а-ля стим-панк. Она ничего больше не требовала, кроме новой работы, ни с кем не общалась, никаких разговоров не вела, кроме лаконичных диалогов по поводу задач, которые перед ней ставились.

Единственное, в чем она проявляла абсолютную бескомпромиссность, граничащую с жестокостью и грубостью, было обсуждение результатов ее работы.

«Не нравится, я это выброшу и сделаю заново. Но “добавить вот здесь, подкрасить там, убрать вот это” я не могу и не буду», – говорила она таким железным тоном, что фраза «а вот здесь немного поярче сделать можно?» застревала в горле.

За неделю она разработала фирменный стиль для Lab34. Простой черно-белый логотип был похож одновременно на какой-то технический инструмент, компьютерную пиктограмму, иероглиф или нагрудный знак неизвестного тайного общества. Гретта предложила несколько вариантов его начертания в разных комбинациях и цветовых решениях. Логотип был принят всеми директорами единогласно с общим вздохом восхищения, когда они, собравшись за спиной Гретты, посмотрели на ее мерцающий монитор. Такое единодушие никогда раньше не наблюдалось среди основателей, но сейчас никто и не подумал критиковать даже «из спортивного интереса». Логотип был и правда хорош. От него веяло имперскими амбициями и мировым господством, но вместе с тем было понятно, что это господство достигается совершенством человеческого разума, а не грубой бездушной силой или неограниченным доступом к природным ресурсам.

Задумчивые люди, стоявшие полукругом перед монитором, представляли, как эта магическая закорючка будет красоваться на обложках журналов, на огромных экранах в международных аэропортах, на инвестиционных проспектах при первичном размещении на NASDAQ. Каждый улыбался своим собственным мечтам.

Вот так встреча

Утром в понедельник работать особенно не хотелось. Димыч сонно смотрел в окно, Санчес тупо пялился в монитор, но видел только мигающую сетку мелких пикселов и прилипшие пылинки. Чтобы хоть немного отвлечься, он спросил:

– Димыч, а как ты с Аяной познакомился?

– А вы с какой, собственно, целью интересуетесь, товарищ?

– С целью обмена, так сказать, научно-практическим опытом. Хочу научиться у старших, более опытных товарищей.

– Просто познакомился, как всегда… Главное – не дать себе опомниться, задуматься и начать рассуждать. Если бы секунду еще промедлил – начал бы думать, что вот она – моя единственная и неповторимая… И тогда бы сразу стушевался.

Димыч вздохнул и снова уставился в окно. Переполненный собственными воспоминаниями, он ощущал себя терабайтным жестким диском, под завязку забитым слюнявыми мыльными операми.

– ***

– Здравствуйте, вы случайно не знакомы с Димычем?

– Нет, а кто это?

– Это я.

– О, интересно. Димыч – это профессия? Или звание?

– Скорее диагноз…

– И на что больной жалуется?

– Основные симптомы такие: чрезвычайный ум, обаяние, здоровое чувство юмора, успешность в делах. И, конечно, скромность!

– С такими симптомами уважающий себя и пациента доктор сразу его в морг отправит… Чтобы не мучился…

– Почему же?

– Столица Парагвая.

– Что?

– Столица Парагвая, быстро!

– Э-э-э…

– Вот, что и требовалось доказать.

– Асунсьон! Точно он, проклятый!

– Молодец. Садись, четыре.

– Почему же четыре?

– Мне нравится число четыре. Можешь угостить меня вином.

– Один – ноль – ноль.

– Что, прости?

– Знаешь, как число четыре будет выглядеть в двоичном коде? Сто. Один – ноль – ноль.

– Ты явно знаешь, чем растопить сердце женщины. Сто грамм мартини сейчас будут очень кстати. Только Шелдона^[38] из себя не строй. Эта ячейка в моей памяти уже занята навсегда.

Повторное знакомство

В первые выходные июля Роби пригласил Санчеса и Димыча на прием, проводимый американской Торгово-промышленной палатой по поводу Дня независимости США. Жара не спадала даже поздно вечером, и на летней террасе Санчесу пришлось немного распустить тугой узел галстука, чтобы не задохнуться. Он был в том редком настроении, когда любые новые знакомства даются легко и непринужденно, а потому активно этим пользовался для общего дела, расширяя круг деловых знакомств среди собравшихся на приеме представителей американских компаний.

Димыч запаздывал – он где-то ожидал свою девушку. Санчес уже успел собрать полтора десятка визиток и что-то с жаром объяснял шумной толпе корпоративных клерков, когда Димыч схватил его за плечо.

– Аяна, познакомься, это мой партнер по бизнесу Александр Санин, он же Санчес. Санчес, ну обрати же внимание на нас! Я хочу познакомить тебя со своей девушкой, ты ведь сам хотел…

Санчес обернулся и замер на полуслове с открытым ртом.

– Варежку-то закрой. Это моя девушка, не забудь! Хотя твое восхищение мне, конечно, льстит…

– Мы просто знакомы. Вас зовут Аяна, я правильно понимаю?

– А вы, соответственно, и есть тот самый легендарный Санчес, о котором так много говорил Дима?

– Что тут происходит? Я что-то пропустил? Откуда вы двое друг друга знаете? – пришла очередь Димыча удивляться.

– Встречались однажды… – сказал Санчес.

– На выставке. Случайно.

Больше они в тот вечер не обменялись ни словом. Деловой настрой Санчеса куда-то улетучился, он сказался больным и отправился домой. Кто бы мог подумать, что девушка его лучшего друга окажется именно той незнакомкой с выставки, которую после короткой памятной встречи он никак не мог ни найти, ни выкинуть из головы…

В тот же вечер Санчес нашел профиль Аяны через Димыча на фейсбуке и зафрендил ее. Эту фотографию он уже видел, но она до такой степени была не похожа на образ той девушки с выставки, что он даже не обратил на нее внимания.

Санчес также раскопал базовые сведения про нее: учится на факультете международных отношений, увлекается социологией и даже написала ряд статей по «социологии инноваций» в ряде развивающихся стран для научно-популярных журналов. «Неплохо для студентки второго курса», – с уважением подумал Санчес.

На следующий день в офисе Димыч серьезно насел на Санчеса, выпытывая, откуда тот знает Аяну. Подобных сюрпризов он очень не любил: между этими двумя очевидно была какая-то тайна, недосказанность. Они не могли скрыть своего удивления при встрече, которая, по мнению Димыча, должна была стать первой. Его самолюбие не могло смириться с этой тайной. Он просто не мог оставить ее нераскрытой. Аяна отказалась обсуждать этот вопрос, сославшись на его незначительность: «Просто однажды случайно встретились, и все. В чем вопрос?»

Санчесу пришлось быть чуть более откровенным со своим другом, и он в общих чертах, не вдаваясь в подробности, изложил суть их первой встречи.

– Скажи, Димыч, – в свою очередь спросил Санчес, когда допрос с пристрастием был окончен, – ты уверен, что справишься с такой необъезженной кобылой? Извини за сравнение. Но у меня сложилось впечатление, что она совершенно неуправляема. Думаешь, из нее получится хорошая жена и мать для твоих детей?

– Мне больше не нужны рекорды в скачках с препятствиями. Я ищу кобылку для длительного заезда, понимаешь? А таких нужно объезжать, ничего не поделаешь. Это у нее сейчас такой норов. Пока молодая. Она, кстати, еще девственница. Можешь себе представить? На втором курсе.

– А как ты…

– Сама призналась. Прямо так, без обиняков. Думала, может, что меня это отпугнет. У нас все продвигается потихоньку, буквально по миллиметрам, так что мы эти вопросы уже затрагиваем, но еще глубоко не обсуждаем. Сечешь, о чем я? Для меня это важно. Представляешь – я для нее буду первым мужчиной. Женщина всегда подсознательно предана своему первому мужчине, ей с ним очень сложно порвать. Британские ученые доказали.

– Мне всегда казалось, что наоборот. Женщины отдаются первый раз из любопытства. Чтобы потом не опозориться, когда будет действительно важно…

– Это только в никчемной жизни компьютерных крыс так бывает. А в сияющем мире молодых миллиардеров все будет так, как сказали британские ученые, ясно? Слушай, Санчес, ты мне лучший друг. Но по поводу Аяны брось подкалывать. С ней не так, как с другими, понятно?! Я ее люблю по-настоящему и очень хочу, чтобы у нас все было хорошо. Думаю, осенью сделаю ей предложение. Кольцо только нужно правильное…

– И правда, Казанова влюбился…

Любовно-деловой многоугольник

В электрокоптильных агрегатах, по сравнению с обычными тепловыми коптильными установками, процесс копчения рыбы сокращается почти в 25 раз, а мясных изделий – более чем в 700 раз.

Жених для Полины

– Поля, есть будешь?

– А что есть?

– Все есть. А если вдруг чего нет – водителя можно послать. Я буду пиццу замороженную, не хочется голову морочить, но тебе могу сделать все, что твоя душенька пожелает.

– Я тоже согласна на пиццу.

– Точно? Мне совсем не сложно…

– Точно-точно. Не коптись.

– Что ты в Инете сидишь уже второй час? Суженого ищешь? Хочешь яблочко? В Сети только дауны знакомятся, поехали на дискотеку – найдем тебе красномолодца!

– Не отравленное? Давай! Хрум… Меня, Аяночка, красномолодцы не интересуют, мне серьезный нужен. Молодой гений. Чтобы мир вывернул наизнанку и бросил к моим ногам. Под моим чутким присмотром. А с красномолодцами мы всегда успеем…

– Интересные у тебя требования. Так ты искренне веришь, что такие сейчас на сайте знакомств тебя ждут? Уж если на то пошло, они сейчас пашут как проклятые, думу думают – как бы им мир вывернуть наизнанку. Им до тебя дела нет.

– Коза ты, я не на сайтах знакомств. Просто читаю про интересных людей, кто как раз мир собирается перевернуть, и смотрю их на фейсбуке и в линкедине^[39]. Они все там, типа, по делу общаются. Мне, помимо прочего, еще работу скоро искать нужно будет. Это для тебя деньги не проблема с твоими родителями… А мне, знаешь ли, кошку кормить надо, а она у меня привередливая, абы что не ест.

– Ясно. Россию обустраивают, сидя на собственной необустроенной заднице… Я хоть и коза, но горная и свободолюбивая. Пусть козлы сами за мной по скалам скачут. Ладно, не дуйся. Показывай, что у тебя там за женихи. Может, я кого знаю. Такие, как ты описала, постоянно вокруг отца моего вьются. Стайками по трое.

– Вот, смотри. Я как думаю: молодой, в меру симпатичный, чтоб не совсем обезьяна и из мира интернет-бизнеса. Посмотри, в Америке сейчас такие миром правят, значит, и до совка скоро докатится. Но чтобы не всякие там тупые «Одноклассники» и «В контакте», а крутые и с необычными идеями на тему, как наш мир лучше сделать и на этом миллиард заработать. Кто-то же это все должен придумывать? Наверняка сейчас молоденькие программисты-математики где-то сидят у себя в гараже и такую новую штуку придумывают. Среди них есть очень милые, они просто общаться не умеют. Они по клубам не ходят, их нужно хватать у компьютера – и в душ. А потом – в постель…

– А потом в ЗАГС, так? Логика понятна. Хотя и наивна, как эмпирический позитивизм. Ладно, показывай свой шорт-лист… Этот прыщавый. Этот тебя изведет, смотри какая рожа. Дальше… Дальше… Дальше…

– Вот ты привереда…

– Во! Этот очень ничего!

– У него уже семеро по лавкам, он здесь случайно.

– Когда это тебя останавливало? Ладно, шучу. Дальше… Мимо… До свидания… Еще… Постой, да это же Саша, партнер моего Димыча по бизнесу. Помнишь Кутраппали из «Теории Большого взрыва»^[40]? Милашка, наивный романтик с огромным IQ. Ко мне подкатывал на выставке. Ну, я тебе рассказывала.

– А… Совесть, которая пьет, чтобы сделать других людей красивее? Не знаю даже, мне кого-то посерьезнее бы…

– Вот ты его и воспитаешь. А когда станет посерьезнее – уже поздно будет. Пиши ему. А я вас потом еще лично познакомлю. Будем вчетвером ходить на свидания, больше видеться.

– Что я ему напишу?

– Ну, пиши, типа, «если б я была девицей, туда-сюда, богатырей нарожаю».

– Ага, он тогда сразу сбежит.

– А ты фотографию свою пляжную отправь, помнишь? Даже меня возбуждает.

– Ты серьезно?

– Не отвлекайся, мы тебе мужика ищем, лесбос уже не в моде.

– Я просто так спросила. Ты все равно не в моем вкусе. Надо что-то важное написать, чтобы правильно себя поставить с самого начала. Аяша, ты же мастер в этом деле, напиши что-нибудь в твоем духе, а? А я пока в туалет сбегаю, а то разнервничалась что-то.

– Беги, с твоим фото пляжным да моим талантом писательским… Он прямо из монитора вылезет к тебе.

– Эй! Ты там не увлекайся. Он мой, понятно!

– Иди, иди. Меня такие не интересуют, слюнявчики им поправлять. Мне рыцарь нужен. На белом коне.

Через пару минут сообщение было готово.

«Добрый день, Александр! Я прочитала в Вашем блоге о перспективах развития искусственного разума. Это так увлекательно… Я учусь на специалиста в области социологии и в компьютерах разбираюсь плохо, поэтому заранее прошу прощения, если мой вопрос покажется глупым с научной точки зрения. Неужели в Вашем мире светлого будущего и победившего компьютерного разума не останется места для настоящей человеческой любви?»

Тапочки Полины уже шлепали по дубовому паркету в сторону комнаты Аяны, и та поскорее нажала «Enter».

– Что-нибудь придумала? Коза! Ты уже отправила! Даже не посоветовалась! Дура, что ли? А если он спросит меня теперь, что я читала про этот, как его, самодельный… нет, искусственный разум?

– Ничего, почитаешь. Это правда увлекательно.

Гриша

Если хочешь заглянуть в душу человека – просто покопайся в его компьютере. Вечерами, засиживаясь в офисе, Санчес, глядя на застывшее сосредоточенное лицо Гриши, гадал, чем его партнер может заниматься, каждый вечер допоздна сидя перед компьютером. На рабочие письма он не отвечал, в мессенджере ставил статус невидимки. Сначала Санчес предположил, что тот просто читает с экрана любимые книжки фэнтези. Но потом заметил, что Гриша пишет какой-то сложный и непонятный код, что-то системное, на языке низкого уровня. За те мгновения, что он мог взглянуть на его экран до того, как Гриша сворачивал окна, ничего толком разобрать было нельзя. «Шарашит налево», – решил Санчес, вспомнив о том, что Гриша поддерживал какую-то научную торрент-сеть…

Несколько раз он решался спросить:

– Я видел, ты что-то ваяешь. Даже не могу определить, из какой сферы. Меня это по-научному грызет. Как программист программисту скажи – что за код? Обещаю унести тайну с собой в могилу…

Гриша обычно отшучивался: «Это будет код вечной жизни» или что-то в этом роде.

– Что же тут изобретать? Такой код каждый школьник знает! – однажды ответил Санчес и, когда Гриша недоуменно поднял на него глаза, пояснил: – IDDQD^[41]. Код вечной жизни.

– Это все от лукавого! А у меня по-настоящему все будет. Чтобы больше не зависеть от биологической эволюции.

– Гриша, ты меня пугаешь…

– Вот поэтому никому и не показываю. Сам напросился! Будет правильное время и место – все покажу и расскажу. Терпение, мальчик мой, терпение…

Гриша заболел вопросами искусственного интеллекта еще в студенческие годы. Он всю жизнь бредил роботами и искренне верил в воспетый Лемом и другими фантастами мир будущего, в котором люди – слабые и ограниченные существа – естественным образом уступают пальму первенства в процессе эволюции более совершенным созданиям из металла и кремния. Искусственный интеллект был темой его дипломной работы, темой диссертации и множества научных работ на протяжении более чем двадцати лет. Кроме того, он служил предметом постоянных насмешек и издевок со стороны научного окружения. Если бы исследовательское любопытство Санчеса одержало верх над его интеллигентской брезгливостью в отношении чужих секретов и он тайком влез бы в Гришин компьютер, то был бы поражен искусственным миром, создаваемым там умелыми руками бородатого творца.

Гриша считался одним из признанных специалистов-теоретиков в области экспертных систем и методов поддержки принятия решений. В свое время это было его профессиональным коньком в институте. Сформулированные им алгоритмы составляли хоть и небольшую, но очень важную часть систем управления самонаводящихся ракет в обновленной советской системе ПВО конца восьмидесятых и в сложных комплексах поддержания плавучести подводных лодок. Он состоял в многочисленных ассоциациях и рабочих группах, занимающихся этими вопросами, публиковал свои научные работы, время от времени ездил на какие-то совещания. Последние десять лет он терпеливо ждал разрешения съездить хотя бы в Турцию, не говоря уже о том, чтобы увидеть в лицо своих зарубежных оппонентов из ведущих исследовательских институтов США и Германии. Но ОВИР и МИД по отношению к таким людям были по-прежнему неумолимы, несмотря на то, что защищали интересы уже совершенно новой страны… А платить взятки, чтобы обойти официальную систему, он не умел и не хотел.

И конечно же, совсем не мечты об отдыхе в Турции поглощали все внимание Гриши, когда офис пустел. Страстному коллекционеру не терпится погрузиться с лупой в изучение своих альбомов с марками или монетами, фанат моделирования рвется домой, чтобы зависнуть над хрупким каркасом будущего миниатюрного самолета или корабля… А Гриша нетерпеливо ждал того момента, когда можно будет всецело отдаться своим программным разработкам. Не столько с тщеславными надеждами совершить прорыв в области нейронных сетей и искусственного разума, сколько именно с азартом страстного конструктора или коллекционера. Только конструировал он не точную уменьшенную копию старинного корабля, а ни много ни мало – собственный мир. И коллекционировал не пивные подставки, как многие его ровесники, а выращенных в недрах своего компьютера неведомых зверюшек. Это было ярко выраженное хобби со всеми соответствующими атрибутами: он занимался им долгие годы исключительно в свободное время и ради собственного удовольствия, он тратил на него все скудные свои сбережения и, как многие увлеченные идеалисты, стеснялся показывать свою страсть окружающим, резонно опасаясь насмешек. Этому странному хобби он отдал всю производительную мощь собственной мозговой нейронной сети, гигагерцы всех доступных ему компьютерных процессоров и всю свою душу.

Каждый рабочий день ровно с 09.00 до 19.00 Гриша исправно выполнял обязанности технического директора Lab34, честно отрабатывая свою скромную зарплату: начальственно втолковывал что-то программистам, горячо ругался с Санчесом и Димычем по поводу нехватки ресурсов на текущие проекты, пил пиво с клиентами, писал длинные непонятные технические документы и регламенты. После 19.00 он уходил в подполье. Отключал телефон, закрывал электронную почту и полностью погружался в мир разноцветных строчек кода.

Чтобы не терять связи с реальностью, Гриша ставил будильник на компьютере на 23.00 – закончить мысль, собрать вещи и дойти до метро без спешки. Несмотря на то что путь к метро занимал не более пятнадцати минут быстрым шагом, а успеть к последнему переходу на «Кольцевой» можно было и в 00.45, Гриша не любил опаздывать. «Стар я бегать наперегонки со временем», – говорил он себе каждый вечер, удовлетворенно нажимая Ctrl-S.

По традиции, заведенной с первых дней после переезда в новый офис, последний уходящий из офиса TS Computers запирал его, ставил на сигнализацию и сдавал ключ охраннику института на выходе. До того как пустой склад заняли «сумасшедшие программисты» из комнаты 555, эту функцию чаще всего выполнял системный администратор или сам Роби. Теперь финалистами практически всегда были Гриша или Гретта. Чтобы ненароком не оставить коллегу ночевать в офисе под сигнализацией, Гриша каждый вечер заглядывал в ее закуток – удостовериться, что она еще сидит на своем месте, всматриваясь уставшими глазами через светящееся окно монитора в мир собственных фантазий. Или Гретта сама заходила к нему – предупредить, что уже уходит. Эти ежевечерние прощания – сначала такие формальные и обыденные, постепенно превратились у них в подобие священного ритуала. Осознанно или нет, но, отрываясь на минуту от своего программного кода или технической документации и глядя в черное, как тонер принтера, окно под потолком, он ловил себя на том, что думает о Гретте. Что она сейчас делает, уйдет ли раньше него? Что она сейчас рисует? О чем думает? Может, у нее сегодня свидание, и она убежит, забыв заглянуть к нему. Может быть, молодой высокий художник с горящими глазами и всклокоченными волосами пригласит ее сегодня на выставку современного искусства, и она будет смотреть на своего спутника восхищенно и с опаской, а возле особенно понравившейся работы возьмет за руку? Из-за придуманной им самим, искусственно вызванной ревности что-то приятно щемило в груди, возвращались забытые юношеские страсти. Это стало скорее упражнением для ума, возможностью оторваться от программного кода и подумать о чем-то отвлеченном в минуты творческого ступора.

Гретта была на два десятилетия моложе Гриши. Так что, даже если он мог заинтересовать ее чем-либо, используя весь свой жизненный опыт и обаяние взрослого мужчины, – ни к чему, кроме неловкости и испорченных отношений в офисе, это бы не привело. Страсть придуманная, виртуальная для него стоила значительно дороже, чем страсть, материализовавшаяся под сбившимся байковым одеялом в плотское соитие.

Гриша, как и Гретта, был человеком не очень разговорчивым. Правда, в отличие от Гретты, которая даже не считала нужным открывать рот без насущной жизненной необходимости, он работал над собой и за годы научной деятельности выработал вполне сносные навыки выражения своих мыслей. Но это были в основном шаблонные деловые фразы. Внутренний мир Гриши был закрыт для окружающих не потому, что он отказывался впускать туда посторонних. Он просто не мог его выразить, не вызывая при этом усмешек или недоуменных расспросов. И у него, и у Гретты мысли и фантазии рождались и жили в голове, эволюционируя, вырисовываясь и приобретая сколь-нибудь выраженные формы уже по другую сторону экрана. В программном коде Гриши. В рисунках или дизайнерских работах Гретты. Они мало говорили с коллегами в офисе, еще меньше – друг с другом. Только по делу. Это, впрочем, не сильно выделяло их среди остальных: братия офисных разработчиков в принципе не слишком склонна к длинным диалогам и разговорам «по душам».

Иногда, прощаясь перед уходом, Гриша и Гретта обменивались малозначительными фразами:

– Погода совершенно промозглая. У тебя теплый шарф? Ну и отлично!

– По «Яндексу» Москва стоит. Пробки – 10 баллов. Сейчас все в метро ломанулись. Я лучше посижу еще полчасика – пусть рассосется.

– Ты смотрела «Терминатора» последнего? Говорят – стоящая вещь. Думаю сходить в выходные.

На этом ритуал соблюдения приличия оба считали исчерпанным. Да и разговаривать было не о чем.

Пару раз они даже одновременно выходили из офиса и вместе шли к метро, ехали до «Кольцевой», переходили на свои ветки и махали рукой друг другу, расходясь по разным платформам. За сорок минут совместного пути они в лучшем случае перекидывались десятком фраз. Бывало и так, что они проделывали весь путь в абсолютной тишине – каждый был погружен в свои мысли. Зато и неловкости от затянувшейся паузы у них никогда не возникало. Оба считали бессмысленной тратой энергии и засорением информационного эфира всякие светские разговоры, созданные лишь для того, чтобы заполнять пустоту. А проникать глубже в чужую душу или пускать кого-либо в свою оба считали слишком обременительным грузом.

Союз науки и искусства

В тот вечер Гриша зашел к Гретте еще до того, как прозвонил его будильник. Он ощущал себя загнанным в творческий тупик. Работа не продвигалась, и, казалось, вообще он сам уходил куда-то в сторону от намеченного много лет назад пути. Он сам себе напоминал грузовик, который на размытой весенними дождями грунтовой дороге неумолимо скользит по наклонной глиняной плоскости в огромную лужу в центре колеи, несмотря на бешеное вращение колес, усилия опытного водителя и неистовый галоп сотен лошадей под капотом. Ему нужно было с кем-то посоветоваться, выговориться, сформулировать свои опасения вслух и услышать слова поддержки – пусть даже от человека, не имеющего ничего общего с программированием.

В углу Гретты весь свет был выключен – так ей проще было работать. Светился только монитор, повернутый к стене, чтобы входящему не было видно изображения. В этом искусственном освещении Гриша заметил на лице Гретты внутреннее спокойствие и уверенность. По ее лицу пробегали тени, уши были закрыты наушниками, рука неподвижно сжимала мышь. Гриша решил, что она не рисует, а просматривает какие-то материалы. Значит, шансов нарваться на яростный взгляд гения, вырванного из творческого процесса вероломным посетителем, будет меньше. Гретта не видела и не слышала Гришу в темноте. Ему пришлось подойти к самому монитору, чтобы она наконец заметила его. Вздрогнув, Гретта приглушила музыку в наушниках и спросила, щурясь в темноту поверх монитора:

– Гриша, это ты?

– Я.

– Уходишь уже?

– Да… Не идет что-то.

Гретта, которая уже снова потянулась было к наушникам, вдруг положила их на стол:

– Вот и у меня та же фигня.

– Может, у тебя тогда найдется для меня минутка? Хотел посоветоваться…

– Валяй.

– Если только ты не занята, конечно. Понимаю, насколько неприятно, когда отвлекают от работы.

– Ты же знаешь, я не буду любезничать в таких вопросах. – Гретта изобразила на лице подобие улыбки. – Говори, с чем пришел.

Со времен своего вундеркиндского детства в школе Академгородка под Новосибирском Гриша вынашивал и лелеял идею, со временем ставшую вполне научной теорией. Он сформулировал ее принципы еще на первых курсах Новосибирского университета, но быстро осознал, что для реализации задуманного производительность компьютеров должна вырасти в сотни тысяч раз, прежде чем его выкладки можно будет применить на практике. В семидесятых это казалось фантастикой, и теорию пришлось отложить «до лучших времен». Потом, несмотря на то что, в полном соответствии с законом Мура, компьютерная техника всего за какую-то ничтожную пару десятилетий достигла требуемой производительности, он все равно не мог реализовать свою мечту из-за упадка и развала советской науки. У него банально не хватало денег, чтобы купить требуемую технику. А научные руководители института и думать не хотели о финансировании авантюрных научных исследований без четко определенной хозрасчетной перспективы. К тому же Гриша, который неоднократно описывал основные принципы и математические механизмы своей теории в многочисленных научных трудах, докладах, статьях, был совершенно неспособен объяснить простым человеческим языком – зачем же его теория, собственно, нужна человечеству.

Теперь ему нужно было изложить свои мысли простым и понятным языком, чтобы Гретта поняла его правильно и не сочла сумасшедшим или идеалистом… Это было очень сложно, и Гриша неожиданно разволновался.

– Люди говорят, что я помешан на системах искусственного интеллекта. Знаешь, что это такое?

– Только в общих чертах.

– Я объясню. Хочу разработать программу, которая будет развивать сама себя и в результате вырастет до полноценного разума, конкурирующего с возможностями человека.

– Звучит фантастично. На это ты убиваешь все вечера в офисе?

– Я скорее рожаю, чем убиваю… Да, вечерами. Все последние двадцать лет с некоторыми перерывами. Страшно подумать, сколько всего перечитал и написал за это время. Самое обидное, что наука в этой области до сих пор топчется на месте. Похоже, люди разочаровались, плюнули, сдались. Светлые умы – еще когда я в школе девчонок за косички дергал – подготовили всю необходимую теоретическую базу, однако тогда компьютерные вычислительные мощности не позволяли создать даже слабое подобие мыслящей машины.

– А ты дергал девчонок за косички в школе? Вот никогда бы не подумала, что…

– Админ всевидящий! Это я для красного словца вставил, не придирайся! Я тебе серьезные вещи рассказываю.

– Да, да, конечно.

– Я все ждал, что мощность компьютеров вырастет и можно будет серьезно заняться этим вопросом. Все мои расчеты показывают, что количество может и должно перейти в качество. Я точно рассчитал: для того, чтобы создать нейронную сеть с уровнем интеллекта взрослой кошки, нужны банальные по сегодняшним меркам – но фантастические по тем временам – пара гигабайт оперативной памяти и десяток терабайт «твердой» памяти, типа жесткого диска. И что же?

– У меня «Фотошоп» больше памяти съедает, хотя интеллект у него далеко не кошачий… Вон сколько бьюсь с простым выделением контуров.

– Правильно! Если быть точным – то интеллекта у него совсем нет. Выделение контура не в счет – это чисто математическая задача. Компьютеры получили огромную мощь в производительности, однако в сторону интеллектуальности не продвинулись ни на пиксел. Почему? Потому что мы уже за десятилетия ожиданий и пустых обещаний обожглись – не хочет больше общественность слышать рассказы об умных машинах, не хотят институты финансировать научные работы по этой теме. Всех интересуют практические прикладные задачи с конкретным узкоспециализированным результатом – как натренировать нейронную сеть акциями торговать или ссылки в Интернете искать, не более того.

– А этого недостаточно?

– Нет. Нужно строить универсальные модели, которые можно применять в широком поле задач. А главное – чтобы заложить основу для настоящего искусственного разума…

– Можно глупый вопрос: зачем?

– Понятно «зачем». Все компьютерные технологии созданы для того, чтобы человек свои ошибки делал быстрее. А если без банальщины, то это новый виток в развитии человеческой эволюции. Современный мир живой природы, построенный на принципах случайных биологических мутаций, уперся головой в потолок развития. Требуются тысячи лет и огромная избыточность, чтобы совершить очередной успешный шаг в эволюции. Тысячи тысяч раз природа должна родить жука-уродца с каким-то новым усиком, прежде чем форма этого усика станет пригодной для ковыряния коры конкретного дерева. Жук станет популярным живунчиком и передаст свою мутацию последующим поколениям. В итоге именно эта мутация жука станет важным фактором выживания всего вида и стимулирует новый виток биологической эволюции. Но ведь может получиться и так, что живунчика прихлопнет своей широкой лапой динозавр еще до того, как тот впервые доползет до своего любимого дерева! И всему виду жучков придется ждать следующей удачной мутации. Но ее можно и не дождаться – вымереть раньше, ведь условия внешней среды могут меняться куда быстрее, чем работает биологический механизм эволюции!

– Жучка прямо жалко стало…

Гриша с удивлением и восхищением заметил, что за пару минут, пока он, все больше воодушевляясь, придумывал свою аналогию про жучка, Гретта шариковой ручкой на обороте брифа на разработку сайта нарисовала этого отважного жука, который карабкался по угловатой линии куда-то к своему заветному дереву, а сверху его накрывала зловещая трехпалая тень. Рисунок был сделан грубыми отрывистыми линиями, но Гриша мог поклясться, что четко видел, как солнце отражается в зеркально-черных хитиновых латах жука, и поймал его целеустремленный взгляд с отчаянной готовностью бороться за выживание своего вида.

– Отлично получилось. Можно я себе заберу?

– Нельзя. Мне по этому брифу завтра с утра еще делать макет сайта… Ну так что там с жуком было дальше?

– С жуком? А… Так вот, для природы в широком смысле слова лишние пара сотен тысяч лет – в общем, не срок. И вымирание тысяч видов – тоже не большая проблема. Новые народятся, свято место пусто не бывает. А вот для человечества – проблема. Еще тысяча лет развития в таком же техногенном стиле – и мы просто уничтожим сами себя. Мы со своими умственными способностями и уровнем социального развития уже подошли к пределам собственного биологического тела, однако вынуждены до сих пор опираться на инстинкты и рефлексы, заложенные еще в те времена, когда мы лазили по деревьям. Биологическая эволюция просто не поспевает за информационной! Она не рассчитана на такую скорость, понимаешь? Представляешь, что будет с нашим миром, когда техногенное развитие дойдет до такого уровня, что бомбу, которая сможет уничтожить весь мир, можно будет запросто собрать в любом гараже из подручных материалов?

– И что тогда случится?

– Тогда, по теории вероятности, из десятка миллиардов человек обязательно найдется хотя бы один, мягко говоря, чудак, который сделает такое устройство и приведет его в действие!

– И какое отношение это все имеет к твоей программе? Ты решил запрограммировать человека на новые инстинкты? – Гретта закончила рисунок, тонкие ножки жука теперь цеплялись не за иллюзорные неровности офисной мелованной бумаги, а за реальные комья растрескавшейся земли с пучками чахлой травы. Вдали виднелся космический корабль из фильмов пятидесятых годов, а трехпалая лапа превратилась в ступню какой-то странной инженерной машины.

– Я хочу перенести эволюцию из сферы биологии в информационное пространство. Я считаю, что это вполне естественно. Все футурологи об этом говорят. Мы и сейчас, на самом деле, не более чем биологические защитные оболочки для программы, записанной в наших клетках…

– ДНК?

– Она самая. Нуклеиновая кислота. Довольно простой химический процесс обеспечивает хранение огромных объемов информации в биологическом чипе размером меньше миллиметра. Мы содержим в себе миллионы этих чипов и безотказно следуем заложенной в них генетической программе. Именно эта программа на самом деле и является разумом! Она управляет нашим телом, чувствами и амбициями, заставляет защищать себя и близких родственников, управляет нами, влюбляет нас в тех или иных представителей собственного вида…

– Я себе немного по-другому представляла этот процесс. Но суть твоей мысли я уловила, продолжай, мне интересно.

– Так вот, я считаю, что процесс эволюции должен плавно перемещаться в сторону развития компьютерного разума, потому что там программа может быть более живучей, чем в уязвимом и несовершенном человеческом теле. И потом, представь себе возможности, связанные с резервным копированием разума? Это же бессмертие! Вполне валидное.

– «Валидное» – это что за слово? От английского valid? Извини, мне эти американизмы офисные слух режут.

– Увлекся, сорри. Тьфу ты! Извини. Ну, в общем, вполне настоящее бессмертие. Записал себя на чип – и отправил в космос, на другую планету за тысячу световых лет. А дома на всякий случай ждет резервная копия. И вообще, это возможность постоянно совершенствовать свой собственный разум, развивать его способности, делать апгрейд, если позволишь американизм. Выпустили новый чип памяти – ты его раз себе в голову – и сразу умнее на порядок стал!

– Ты – псих, Гриша. Тебе никто этого еще не говорил?

– Нет, ты первая. Если не считать, конечно, мою бывшую жену. Она бы все-таки сделала мне профилактическую лоботомию, если бы не сбежала раньше.

– Она у тебя была врачом?

– Нет, биологом. Но она к тому же была еще и верующей, что сильно усложняло взаимопонимание в таком щекотливом вопросе, как биологическая эволюция. Но это к делу не имеет никакого отношения!

– Да, конечно, продолжай. «Человек есть переходное звено эволюции между обезьяной и компьютером» – эту мысль я уловила. Будет замечательно, если ты перейдешь к сути – что же будет делать твоя загадочная программа и как это перевернет жизнь человечества. А то мы так на метро не успеем.

Гриша досадливо почесал нос, как делал еще в школе, когда нетерпеливое волнение заставляло его мысли выстреливать из глубин мозга быстрее, чем он сам успевал их ловить и обертывать цепкими словами, чтобы не разлетались.

– Я пишу программу, которая будет самообучаться, самосовершенствоваться по тем же принципам, по которым идет биологическая эволюция. Я хочу построить инкубатор, свою маленькую вселенную, где будут жить и развиваться информационные существа. Они будут питаться информацией. Плодиться и выживать будут те из них, кто лучше сможет приспособиться к поиску нужной информации.

– Это еще более безумная идея, чем я предполагала.

– Почему безумная?

– Ты же не думаешь серьезно, что у тебя получится воссоздать целый мир во всем его многообразии? Ты просто не способен его познать до такой степени, чтобы смоделировать. А если ты все это не учтешь, то твоя модель будет плоской, однобокой и нежизнеспособной. Разве не так?

– Отчасти ты права. Но это в теории. На практике все проще. С научной точки зрения то, что я пытаюсь создать, называется «сильный искусственный интеллект». «Сильный» в данном случае означает, что разум должен уметь не просто выполнять закономерные операции, а осознавать и обосновывать свои действия. В соответствии с гипотезой Ньюэлла – Саймона я создал свою физическую символьную систему, которая позволяет… Да, понимаю, тебе это все не очень интересно. Не суть. Важно то, что я убил десятилетие на проработку системы координат своего мира. Пусть она будет недостаточно широкой для того, чтобы соответствовать сложности нашего ньютоновского мира, но вместе с тем она способна стать весьма устойчивой и разнообразной, чтобы выполнять практические прикладные задачи, которые я сформулирую. Она сможет развиваться и совершенствоваться по мере того, как существа, населяющие эту систему координат, смогут познавать свой собственный мир и мир физический, человеческий. Проблема заключается в том, что я как раз и не знаю, какие задачи мои существа должны решать. А от этого многое зависит. Все, если быть точным. Не факт, что компьютерный разум должен выглядеть как копия человеческого, правда? Вот самолеты, например, совершенно не повторяют анатомию бабочки или голубя, а летают в целом не хуже. В основе конструкции самолетов лежит понимание механизмов аэродинамики, которые подсмотрели у птиц и насекомых. Этого оказалось достаточно.

– То есть тебе надо пройти весь путь эволюции? От примитивных кибернетических бактерий и микробов – до тех, что в далеком будущем заменят человека биологического и продолжат великое дело распространения информации по Вселенной?

– Ну, это глобальная задача, мечта, если угодно. Пока я себе таких целей не ставлю. Мне важно найти какие-то практические задачи, чтобы окупить затраты на разработку и поддержание системы в состоянии активного развития. Но когда я представляю объемы необходимых вычислений для того, чтобы эмулировать хотя бы сто тысяч лет эволюции для ста тысяч видов… Ведь разнообразие является главным условием выживаемости экосистемы.

На обороте клиентского брифа не осталось свободного места. Вокруг бедного жучка выросла целая армада фантастических созданий, которые были, судя по всему, биороботами. Они имели ярко выраженные биологические признаки: когти, зубы, горящие глаза, шерсть. На некоторых были видны листья и кора. Но они обладали и механическими деталями: шарнирными сочленениями, клепаными стальными листами, глазками камер и ребрами воздушного охлаждения. По мере того как страшные твари заполняли лист, Гриша все больше думал, что его идея с компьютерной эволюцией, может, не так уж и хороша для человечества.

– Вот ты представляешь себе компьютерный разум в форме каких-то страшных монстров, а ведь для жителя восемнадцатого века наш современный уровень развития технологий мог бы показаться убийственным. Не факт, что он согласился бы жить в наше время. Счел бы нас всех психами. Пойми, эволюционный процесс нельзя остановить – он неизбежен. Так же неизбежен и переход от биологической эволюции к информационной. Все ведущие футурологи еще в начале двадцатого века сошлись в этом. Просто такая мысль не очень приглядна с популистской точки зрения и поэтому не особо выносится на суд общественности. Никто не хочет социальных катаклизмов, связанных с неправильным восприятием идеи. Тем более что в массовой культуре компьютерный разум представляется в качестве угрозы для человечества, но никак не выглядит любимым ребенком.

Гретта продолжала невозмутимо рисовать.

– Я ничего против компьютеров не имею. Просто не хочу, чтобы в поисках новых, более совершенных форм жизни мы забыли про прелести современной, примитивной, биологической эволюции. Ты же не будешь отрицать, что в ней тоже есть свои маленькие радости?

Гретта подняла глаза от рисунка, и в них блеснул какой-то новый озорной огонек, как будто из глубины души выпрыгнул и заплясал в зрачках прятавшийся там до поры до времени бесенок. Раньше ему строго-настрого запрещали покидать свою каморку, а тут вдруг по недосмотру оставили дверь открытой.

Она снова опустила глаза, и одно из чудищ на листе, похожее на стального тигра с ветвистым хвостом, вдруг приобрело женственные черты и сладко потянулось всем телом, а хвост расцвел десятком крохотных трогательных цветочков.

– Нам пора ехать по домам, – заключила Гретта. Бесенок вернулся в свою каморку.

Она залочила^[42] компьютер и устало вытянула руки вперед, хрустнув суставами. Надела принесенную Гришей короткую куртку, укуталась в шарф. Он впервые принюхался к еле заметному запаху ее духов и нашел его интересным.

Молча вышли из здания и до метро не проронили ни слова, думая каждый о своем.

– Если тебе интересно мое мнение, – сказала Гретта уже почти у самого входа в светящееся нутро московской подземки, – мне кажется очень интересным то, что ты делаешь. Странным и немного жутким – да. Пугающим своей неопределенностью – да. Но не бесполезным. Я понимаю, что мои страхи скорее навеяны массовой культурой, чем собственным сознанием. Я верю в компьютерный разум, верю в светлое будущее симбиоза человека и компьютера… И верю в то, что ты можешь своей работой сделать мир лучше. Чтобы люди меньше болели. Чтобы молодые гении из провинции могли выразить себя в искусстве или науке, а не в угаре пьяной драки или в глубине угольной шахты. Чтобы любовь приобрела какие-то новые неожиданные формы – не связанные исключительно с качеством первичных половых признаков, которыми награждает нас природа.

– У тебя все хорошо с половыми признаками… – Гриша сам ужаснулся качеству своего комплимента.

– Ой, да ладно! Ценю твою попытку, но у программистов социальные навыки общения отсутствуют в принципе, так что можешь не напрягаться. Лучше помалкивай. Не сбивай с мысли. Так вот, тебе нужно сфокусировать свои усилия на чем-то конкретном. Не пытайся охватить всю Вселенную. Когда я рисую, то представляю себе мир целиком. Я вижу целую Вселенную в тот момент, когда расселяю придуманных мною зверьков на обороте клиентского брифа. Но я не пытаюсь нарисовать всю эту Вселенную сразу – иначе сойду с ума или получу слишком обобщенный банальный рисунок. Представив Вселенную целиком, я мысленно приближаю и приближаю ее своим внутренним зумом до тех пор, пока не увижу конкретный сантиметр поверхности. И букашку на ней. На рисунок попадет только этот сантиметр, но в нем отразится все важное, что есть на метр вокруг, на километр, на всей планете в этой моей Вселенной. Я рисую гениальные картины. Я знаю это. Я могу стать знаменитой художницей, и стану ею, если не разочаруюсь в этом мире и не захочу перебраться в другой, который сама себе придумаю. В чем мой талант? В том, что я могу видеть за пределами картины. В том, что мой мир – целостный и полный – жизнеспособен сам по себе, даже несмотря на то, что существует только в моем воображении. Любое творение этого мира, сцена из его жизни будет задевать за живое, потому что этот мир настоящий. Он где-то существует, и мы связаны с ним невидимой нитью. Понимаешь?

– Надеюсь. Продолжай.

– Пойдем уже в метро. Здесь дует.

Они спустились по замерзшим ступенькам, Гретта взяла Гришу под руку, чтобы не упасть на лестнице, и уже не отпускала. Он прижал ее ладонь локтем к себе, чтобы передать немного своего тепла этому хрупкому тельцу. Они шли по длинному освещенному переходу. Влажный, не успевший нагреться за день воздух с улицы смешивался с горячими потоками из тепловых пушек на входе в метро. Одинокая пара, непривычная еще к своей вынужденной связке, плыла в вихрях этих воздушных течений неуверенными зигзагами, как легкий прогулочный катамаран.

– Тебе нужно научиться видеть свой мир. Я понимаю, у программистов все по-другому. Вам нужны четкие алгоритмы и параметры, чтобы эта штука работала. Но ты пытаешься построить мир нечеткий и абстрактный, который может жить самостоятельной жизнью. Так надели его такими чертами. Сделай свою Вселенную такой, чтобы в ней могли жить мои придуманные создания. Чтобы жителей этого мира можно было нарисовать, а не запрограммировать.

Уже в поезде она вдруг спросила:

– Слушай, а какой смысл жизни у существ из твоей Вселенной? Я понимаю, что у любого живого существа задача – выживать и размножаться. Но должны быть и какие-то главные условия внешней среды, за которые они должны бороться, чтобы в процессе эволюции приносить какую-то пользу тебе как создателю?

– Они борются со вселенским беспорядком. Источником их жизненной энергии, солнцем, так сказать, является поток информации. Интернет в этом плане может быть идеальной кормушкой – в пределах необходимой мне задачи это почти неиссякаемый источник информации, как солнце – источник энергии для биологической эволюции. Мои существа питаются информацией, пережевывают ее и строят свои тела и жилища из разнородных кусочков информации. И те, что имеют наибольший смысл, будут наиболее живучими. А потом…

– Круто! Буду об этом думать. Пока!

Она быстро высвободила руку, махнула ей на прощанье и понеслась в сторону своей пересадки.

Какой кризис?

Когда удача нескончаемым потоком идет тебе навстречу, пора задуматься – может, ты двигаешься по встречной полосе? Никогда ни Санчес, ни Димыч не могли представить себе, что все второе лето после выпуска из университета они проведут в душном офисе. Июнь выдался жарким как в прямом, так и в переносном смысле. Небывалый наплыв клиентов, которые как будто спешили поскорее расстаться со своими деньгами, крепко вбил всех сотрудников Lab34 в свои рабочие кресла.

Гриша взял на работу еще двух программистов. Кроме того, он всегда держал наготове третий стол для студентов и аспирантов, которых приглашал на отдельные проекты. В Грише неожиданно расцвел талант технического лидера – таким его давно никто в институте не видел. Он важно вышагивал по офису, плечи его расправились, морщины на лбу исчезли под отросшими кудрями. Он неожиданно помолодел на десять лет, как будто шагнул на непрерывно движущемся жизненном эскалаторе со ступеньки своего, более старшего поколения вниз – к молодым партнерам. Вместо тихого заискивающего бормотания в нем обнаружился громкий командный голос. Он взял привычку по любому поводу – особенно чтобы подчеркнуть сказанную кем-нибудь, по его мнению, глупость, – хохотать раскатистым басом, картинно откинув назад голову и выставив вперед внушительное брюшко. Санчеса и Димыча этот грудной басовитый хохот, наводивший ужас на молодых программистов, откровенно бесил. Зато Гретта впервые за все время пребывания в офисе улыбнулась, когда увидела это представление. Улыбку Гретты, удивительную и редкую, как случайно найденный в мусорном баке бриллиант, заметил весь офис. Гришу это только раззадорило.

Андрей активно вживался в роль «правой руки» Гриши, всячески ему поддакивая и преданно заглядывая в глаза. Впрочем, точно так же он вел себя и с Димычем, и с Санчесом, каждого называя по имени-отчеству. Он рвался быть больше чем программистом и постоянно заводил разговор о необходимости построения правильных процессов производства. Все время он бросался сложными техническими акронимами^[43], которые даже Грише не всегда были понятны.

«Когда мы задеплоим все по SCRUMу…» – было любимой фразой Андрея, за что Димыч с Санчесом часто за глаза дразнили его Скрум Мак Даком.

Гриша и дальше был готов брать программистов на работу, благо теперь не было недостатка ни в площади для рабочих мест, ни в новых заказах. Санчес тоже бил копытом и требовал динамичного развития. Димыч, хоть и самый консервативный из всех, тоже не видел причин останавливаться на достигнутом. Неожиданным препятствием на ровной дороге к победному шествию в мир крупного бизнеса стал Роби. Раньше он только поддерживал и подзадоривал основателей Lab34, а тут вдруг наложил вето на запрос Гриши по закупке нового оборудования для дальнейшего расширения.

В середине июня Роби вообще будто подменили. От его жизнерадостной расслабленности не осталось и следа. Он побывал в Штатах «по своим делам» и вернулся хмурым, как ноябрьская туча, после чего целыми днями начал пропадать на каких-то встречах и завел привычку разговаривать по сотовому телефону в коридоре. Больше не приходил к ребятам, чтобы пофилософствовать о будущем интернет-технологий, не приносил на рассмотрение сумасшедшие идеи по написанию новых программ, которые могли стать, по его мнению, «революционным продуктом». Теперь он все чаще неистовствовал, ругался по пустякам, носился по своему офису, часто заскакивая и в новое помещение Lab34. Его крик, срывающийся на визг, был слышен даже в гулком институтском коридоре.

– О чем Роби так переживает все время? – спросил как-то Санчеса озадаченный Гриша, который в очередной раз был оторван от работы новой истерикой инвестора.

– Он считает, что надвигается вселенский апокалипсис. Что-то связанное с российской металлургией и американским рынком ипотеки. Не знаю, как это может быть взаимосвязано. Может, обкурился чего или просто от жары мозги плавятся. Не знаю. Я пытался спрашивать, но он совсем невменяемый…

И так достаточно прижимистый, Роби теперь стал настоящим параноиком в вопросах финансов. Зайдя как-то в бухгалтерию TS Computers со своими бумагами – все немногочисленные юридические и финансовые документы Lab34 хранились именно там, – Димыч застал Роби кричащим на молодую бухгалтершу. Та хлопала глазами и готова была разрыдаться, не понимая, почему перерасход затрат на покупку офисной бумаги в две тысячи четыреста рублей в этом месяце вызывал такую бурю негодования у ее начальника.

Роби даже урезал комиссионные Лене и Василию, хотя оснований для этого не было никаких – они исправно выполняли свои обязанности. Он представил это как временную меру. И тут Санчес забеспокоился по-настоящему: Роби никогда бы не поднял руку на курицу, несущую ему золотые яйца, если бы совсем не прижало.

Василий, как всегда осведомленный во всех вопросах – от глобальных проблем мировой политики до месячных циклов секретарши на ресепшн, – со знанием дела сказал, что TS Computers накапливает наличность.

– Так всегда делают в двух случаях – опасаясь рейдерского захвата или, наоборот, планируя какое-то поглощение. Мы не застрахованы ни от того, ни от другого. Так что готовься к худшему, брат мой.

Санчес решил поговорить с Роби, но услышал только отговорки:

– Сашенька, ты молодой совсем. В девяносто восьмом году еще в школу ходил. А я тогда все потерял. Все. Больше не хочу.

– А что, неужели у нас сейчас как в девяносто восьмом? С чего ты решил? Все вроде хорошо идет. Ну упадет нефть еще немного в цене. Но для нашей экономики это не смертельно. И атомного оружия у Грузии вроде нет.

– Долго объяснять. Я с большими людьми говорил. Все значительно хуже, чем может показаться. Это не российская проблема, а мировая…

Авторитет Роби среди его младших партнеров был непререкаем. Одного его слова было достаточно, чтобы Lab34 начала копить наличность «на черный день» так же, как это делал «старший брат» TS Computers.

В середине июля поток клиентов неожиданно иссяк. Василий ушел в отпуск. Лена – в какие-то новые романтические отношения. Телефон в офисе замолчал.

– Отлично, будет время заняться наконец собственными проектами. У меня как раз для вас пара идей была, которые я давно хотел показать, – неожиданно сказал Гриша на одном из собраний учредителей.

Димыч и Санчес недоуменно переглянулись. О каких проектах может идти речь, если придется распечатывать инвестиционную «кубышку», чтобы банально выплатить зарплату сотрудникам.

– Вы же хотели свои продукты делать, – смутился от такой реакции Гриша.

Несмотря на отсутствие новых заказов и новых платежей, объем работы только увеличивался. Клиенты требовали скорейшей сдачи проектов, все хотели успеть, «пока не началось». Неожиданно компанию пригласили для участия в тендерах некоторые крупные российские интернет-компании. С такими заказчиками Lab34 еще никогда не работала. А очень хотелось. Пришлось срочно готовить предложения по новому направлению и самостоятельно, без поддержки отдела продаж TS Computers и без авансированной лояльности его прикормленных клиентов, биться в условиях открытой конкуренции с более именитыми игроками.

Основной объем работ по подготовке к тендерам упал на Гретту. В каждом случае заказчик требовал показать эскизы будущих интерфейсов – и это давало компании шанс отличиться… Если, конечно, Гретта не сдуется, не подкачает. Даже Димыч, который все еще с трудом воспринимал ее всерьез, теперь начал каждый раз улыбаться ей при встрече, в течение дня по несколько раз подходить к ее столу и заботливо интересоваться, как идут дела.

Гретта не жаловалась. Казалось, она срослась со своим огромным светящимся «Маком». С некоторых пор она стала все время надевать одну и ту же белую водолазку с длинными рукавами, благодаря чему в офисном полумраке иногда было невозможно определить, где именно заканчивается ее бледная рука и начинается компьютерный планшет. Этот человекокомпьютерный симбиоз с завидной периодичностью выдавал требуемые дизайнерские работы: мокапы сайтов, анимационные ролики, графические решения для офисной документации. Большинство ее работ нельзя было назвать выдающимися, но они неизменно отличались хорошим художественным вкусом и высоким качеством исполнения, а потому имели огромный успех у заказчиков.

Неоднократно случалось так, что хорошая работа Гретты спасала компанию от неприятностей, связанных с недоработками программистов из команды Гриши. Заказчики таяли. Графические элементы, дизайн сайтов, мультимедийные презентации привлекали внимание, останавливали на себе взгляд и отличались особым стилем. Никто уже не обращал внимания на недоработки в программной части или недостаточную практичность созданных программных инструментов.

Димыч придумал наглядное объяснение этому принципу, который потом с удовольствием пересказывал Роби, Санчесу и многим другим:

– Я называю это моделью энтропийного равновесия. Скупые алгоритмические конструкции наших программистов уравновешиваются контролируемой энтропией художественного творчества. Или, если попроще, то можно сказать так: Гриша со своими бойцами– программистами варит кашу. Эта каша сытная и полезная, но уж очень пресная. К тому же желающих сварить такую кашу на рынке – как китайцев в Хабаровске. Гретта добавляет в эту кашу немного масла, соли и сахара своими уникальными дизайнерскими талантами. Каша становится вкусной – и заказчики ее уплетают за обе щеки. Вот за такой продукт – как в хорошем ресторане – и заплатить не жалко!

Самым удивительным было то, что при таком загруженном графике Гретта находила время заниматься рисованием. Так сказать, «для себя». Время от времени она приносила в офис свои картины, нарисованные цифровой ручкой на планшете. Они завораживали обилием мелких продуманных деталей и больше напоминали чертежи каких-то очень сложных механизмов, в которых тысячи взаимосвязанных элементов переплетались и встраивались друг в друга. Созданные образы не выглядели случайным нагромождением – они были очень органичны. Любой наблюдатель мог безошибочно сказать, откуда и куда на картине движется энергия, какие части являются подвижными, а какие служат статичным фундаментом изображения, что откуда вытекает. Единственное было неясно – зачем такая конструкция нужна и каков ее практический смысл. Коммерческой перспективы данные работы тоже не имели – они были слишком смелыми и необычными. Использовать их в процессе реализации пластиковых окон или услуг таможенного брокера не смог бы даже такой гениальный продавец, как Роби. Казалось, что талант Гретты зеркален – чем больше своего неуемного таланта она вкладывала в конвейерную разработку коммерческих заказов, тем больше ей нужно было творить для себя, выплескивая на электронное полотно все, что она не могла позволить себе выразить в заказных работах.

Чтобы поддержать пропадающий без применения художественный талант, а заодно и сэкономить на ремонте, прикрыв порядком надоевшие царапины на стенах офиса Lab34, Роби предложил интересную идею: распечатывать работы Гретты и украшать ими – как картинами – стены офиса. Начали с Lab34. Потом по просьбам сотрудников оформили ими стены в TS Computers… Картины смотрелись модно и необычно. Постепенно они обжили переговорные комнаты и коридоры на всем пути от проходной института до входа в TS Computers. Это казалось забавой для сотрудников, но приходившие в офис заказчики и партнеры стали обращать на них внимание, обсуждать, спорить. Несколько картин было подарено лучшим клиентам, а несколько – продано за небольшие деньги (с Греттой договорились, что она будет получать половину денег от реализованных картин, вторая половина пойдет в кассу компании). Журналист из «Компьютерры», приходивший к ним для подготовки заметки о компании, в результате уделил большую часть статьи описанию необычной коллекции картин в офисе. Постепенно картины Гретты стали фирменным стилем, визитной карточкой обеих компаний. Они работали как идеальная реклама, с лихвой окупая затраты на качественную печать и рамки.

Полина

Санчес сладко потянулся и посмотрел на своих партнеров, добровольно разделивших с ним в этот прекрасный солнечный летний день заточение в складском помещении с маленькими немытыми окнами.

– Наконец-то вроде разгребли. Август – сезон отпусков в компаниях, можно будет отдохнуть наконец-то. Димыч, давай запланируем поездку с девчонками куда-нибудь, в Суздаль например.

– Я предложу Аянке, но у нее родители сам знаешь какие, вряд ли отпустят ее с ночевкой.

– Вы прямо как пионеры. Ты меня удивляешь, Димыч. Воздержание для тебя губительно. Давай я попрошу Полину провести с Аяной воспитательную работу. Пусть она хотя бы с чисто профилактической целью минет тебе делает раз в неделю?

– Кто – Аяна или Полина?

– А в глаз?

– Ну вот тогда и не выступай…

* * *

– Олимпиаду где будешь смотреть? – спросила Лена, когда разговор о делах исчерпал себя.

Они с Санчесом обедали в кафе торгового центра недалеко от офиса.

– Дома будем. Мы как раз телевизор купили нормальный, с домашним кинотеатром типа «долби». Мы с Полей не большие эксперты в олимпийских видах спорта, будем вместе просвещаться. Она чуть больше в легкой атлетике. Я больше в баскетболе. Так, совместными усилиями… Хотя меня, если честно, телевизионный спортивный азарт совсем не волнует. Лучше уж киношку посмотреть хорошую…

Лена потягивала кофе и смотрела на Санчеса совершенно другими глазами. Прошло всего несколько месяцев с того момента, как она водила этого тихого мальчика в растянутом свитере в парикмахерскую, помогала выбрать приличную рубашку… Господи, как он изменился!

Чисто выбритый, ухоженный, загорелый и подтянутый, с аккуратной прической, в стильной офисной рубашке. Даже взгляд у него стал другой – прямой, испытующий, более закаленный, с какой-то тайной тоской в уголках прищуренных глаз. Лена знала, что именно такая загадочная тоска в серо-зеленых глазах действует на женщин как магнит.

«Упустила», – с тоской думала она. А ведь могла легко надеть на него ошейник, когда Санчес еще беспородным щенком преданно смотрел ей в глаза. Он же из таких, кто на всю жизнь, от кого не страшно рожать. О чем она думала тогда? Увлечена была Димычем, на Санчеса даже не смотрела, играла им, только дружить хотела, помочь по-товарищески. Вот и помогла… Какая-то лиса Полина моментально подобрала бесхозного – как только отмыли, побрили, красиво одели. Видишь как, уже «мы купили», «мы будем смотреть», а ведь месяц только встречаются. И дела у них в бизнесе вон как идут – еще пара лет такого развития, и будет Санчес на страницах Forbes завсегдатаем. «Нет, видно, у меня той необходимой женской смекалки, умения видеть мужика насквозь, когда он еще в луже валяется, чтобы потом подобрать, отмыть и сделать любящим миллиардером. Не наградила мама талантом. Да у нее и самой с этим проблемы…»

Лена не слушала Санчеса, погруженная в свои мысли. А он продолжал говорить, наслаждаясь собственной жизнью и переменами в себе. Ему нравилось, что Лена больше не смотрит на него с заботливой жалостью старшего товарища. Сейчас она смотрит на него так, как на Димыча, на Рому, на своих ведущих и самых уважаемых клиентов. Она включила все свое обаяние, и Санчес прекрасно чувствовал исходящие от нее женские волны притяжения. Подбирать за Димычем несолидно…

– …или порнушку, – неожиданно закончил он, видя, что Лена его уже не слушает.

Санчес мило улыбнулся и помахал рукой официанту. Лена смутилась, опустила глаза в свою пустую чашку. Они вышли на улицу, по-дружески поцеловались и разбежались каждый в свою сторону. Лена направилась в сторону офиса, роясь в сумочке в поисках мобильника. Санчес поспешил к метро – через час они встречались с Полиной, и он хотел успеть выбрать ей цветы – такие, чтобы выражали весь букет его чувств. Он широко и безмятежно улыбался, как улыбаются только младенцы и влюбленные. Во время встречи с Леной целый час ему приходилось сдерживать эту улыбку, чтобы не выслушивать ее лекции о том, что все мужики – сволочи, а все женщины – шлюхи. Голодный сытому не товарищ.

Полина. Полина. Они знакомы всего месяц, но весь этот месяц Санчес остро чувствует одно: она – лучшее, что случилось в его жизни за все двадцать с лишним лет. Это подарок судьбы. Невысокая, но точеная, словно вырезанная великим мастером из дорогих сортов дерева. С лицом супермодели, большими выразительными глазами и широкой белозубой улыбкой. Чтобы заработать карманные деньги, Полина подрабатывала моделью и снималась в рекламе. Однажды даже показала Санчесу себя по телевизору. В массовке девиц, танцующих вокруг молодежного поп-идола с бутылкой газировки в руке, она выглядела очень сексуально, но была загримирована до неузнаваемости. Раньше Санчес даже побоялся бы подойти к такой девушке на вечеринке, да и не пробился бы через кордоны ухажеров. А сейчас она сама смотрела на него преданно и влюбленно, восхищенно слушала все, что он ей говорил. Про работу, про свои взгляды на искусство, религию, социальные отношения. Он мог в любой момент спокойно обнять ее, прикоснуться к ее коже, погладить, поцеловать…

Их отношения развивались бурно и стремительно. Полина написала Санчесу через фейсбук, положив начало не прекращающейся ни днем, ни ночью переписке. Когда не было доступа в Интернет – они переходили на смс-общение. Через несколько дней Санчес пригласил Полину сходить с ним на выставку, на которую «все равно собирался идти». Выставка проходила в здании Академии наук и была посвящена моделированию социальных отношений в режиме реального времени: на огромных мультимедийных панелях жили разные социальные абстракции, собирающие информацию в режиме реального времени через Интернет. Тонкие линии отображали миллионы связей в социальных сетях… Тысячами огоньков вспыхивали успешные телекоммуникационные соединения… Выставка была действительно уникальной и в представлении Санчеса должна была символизировать всю общность интересов, которая их связывала: его информационные технологии, ее социология… Пару часов они блуждали по выставке, не проронив ни слова, заворожено глядя по сторонам, собирая любовно-статический заряд, время от времени легонько соприкасаясь голыми руками… За это время они преодолели первое, такое мучительное для Санчеса ощущение удушающего стеснения. В кафе, возбужденно жестикулируя, они обсуждали выставку уже как старые и добрые знакомые. Санчес не мог оторвать взгляд от Полины и не верил, что такие красивые девушки бывают в жизни. Полина тоже была очарована. Она не могла понять, что в этом молодом человеке так не понравилось Аяне. Она уже видела Димыча, когда Аяна представила его мельком. Конечно, Саша рядом с ним проигрывал и по красоте, и по харизме, но его внутренний мир был богаче и осмысленнее. За счет этого Санчес выглядел более устойчивым, заземленным… После выставки они гуляли весь день и почти всю ночь – держась за руки, смеясь, разговаривая. Как школьники после выпускного бала, отказываясь признавать грязь и сложности окружающего мира. Не замечая ничего и никого вокруг. С рассветом Санчес отвез падающую от усталости Полину к себе, снял с нее туфли и уложил на кровать. Она мгновенно уснула. Сам он устроился на ковре у ее ног, укрывшись покрывалом…

А утром его разбудил шкворчащий шум из кухни и запах яичницы. Свежая и жизнерадостная Полина стояла у плиты с деревянной ложкой. На ней была рабочая рубашка Санчеса, достающая Полине до середины бедра. Сзади на рубашке под влажными после душа волосами темнело мокрое пятно. Она повернулась, и такие же мокрые темные пятнышки показали Санчесу, где с рубашкой соприкасались мокрые крупные соски.

– Чистое полотенце я у тебя так и не нашла…

Солнце било через окно, рентгеновскими лучами пронизывало тонкую рубашку, высвечивая манящие контуры. Санчес стоял, загипнотизированный зрелищем прекрасной нимфы на своей запущенной холостяцкой кухне. Мятый, заспанный и немытый, он выглядел как черт, к которому в гости заскочил ангел. Накормить завтраком.

Полина засмеялась и картинно нахмурила брови:

– Срочно в ванную! В таком виде я тебя за стол не пущу.

Они не выходили из дома целый день. Вечером Полина уехала к себе.

– Мы еще не готовы к совместному проживанию, ты должен это понимать. – Она щелкнула его по носу и рассмеялась, увидев обиженно-вопрошающее лицо. – Иначе это все слишком быстро закончится. Бытовуха убьет любые, даже самые сильные чувства. Понимаешь?

Санчес обреченно кивнул.

– Но я приеду, прилечу к тебе по первому требованию. Пусть женщина не должна так говорить. Но я говорю, слышишь? Ты только свистни, только подумай обо мне, и я примчусь к тебе в любое время дня и ночи. Как настоящая влюбленная дура.

«Я уже думаю о тебе… Возвращайся» – получила она эсэмэску, как только села в такси.

«Так нечестно! Я тоже о тебе думаю. Будь хорошим мальчиком. Убери в квартире».

Санчес посмотрел на экран телефона и улыбнулся той широченной неконтролируемой улыбкой, которую ему потом приходилось прятать от посторонних глаз еще несколько недель. Скулы с непривычки болели, но он ничего не мог поделать со своей мимикой. Улыбка не сходила с его лица все время, пока он убирал как мог, по-мужски, в своей захламленной компьютерной техникой и спутанными проводами берлоге. Он свалился только под утро, когда даже самые потаенные уголки его квартиры, не знавшие веника и пылесоса с момента его въезда, лишились своей девственной запыленности. Он продолжал счастливо улыбаться даже во сне.

* * *

Отношения Санчеса и Полины находились в той стадии влюбленности, когда один из них боится даже на минуту выпустить руку другого. На скромное торжество по поводу годовщины Lab34, устроенное прямо в гулком холле института, они так и пришли – как будто скованные парой наручников.

Но друзья все-таки расковали невидимый замок и уволокли Санчеса к монитору – показывать какие-то «забойные» ролики. Гриша тут же игриво схватил его за пуговицу:

– Санчес, тебя не пугает, что ты встречаешься с девушкой-социологом? Ей для управления кофеваркой нужно экзамены по вождению сдавать.

– Гриша, я так этому рад! Понимаешь, она так волнительно гуманитарна… Восприимчива, как сама природа. К тому же является отличным юзабилити-полигоном, моим любимым пока-йоке^[44]…

– Вы так романтично обсуждаете женщин, что хочется поскорее эволюционировать в робота, – включился в их разговор Димыч. – Смотрите лучше сюда! Этот ролик, с ослом, – настоящий трэш…

Лена увидела в глазах растерянной и ни с кем не знакомой Полины мольбу о помощи и подошла. На правах старшего товарища, так сказать.

– Как у тебя с Сашей все складывается?

– Очень душевно. Он такой милый… Только немного странный. Надо сказать, что вся эта их тусовка немного не от мира сего, ты не находишь? Как ты с ними работать умудряешься?!

– О! Это просто, они очень предсказуемы. Особенно если ты – женщина. Только должна предупредить, что есть нюансы. Например, они измеряют память в метрах, а если ты спросишь у них какой-нибудь адрес, то скорее всего услышишь в ответ «192.168.бла-бла-бла-бла…». Для них поменять мать проще, чем с девушкой на улице познакомиться.

– Что за ужасы ты говоришь?!

– Это фольклор у них такой, привыкнешь. Любимое занятие в офисе – заявить, что «идет размножаться». Но надо понимать, что интересует его исключительно ксерокс. Или вот: «Пентхаус – это завод по производству пентиумов». Ха-ха-ха!

Гриша неожиданно оказался в зоне их разговора и счел своим долгом вступить в диалог:

– Ну, про пентиумы – это вообще баян с антикварного аукциона! Я сейчас расскажу последнюю тему…

– Гриша, это был фигуральный пример! Вовсе не приглашение грузить нас компьютерными байками.

– Но я все-таки расскажу. Вчера буквально услышал, как один сисадмин говорил другому у вас, кстати, в офисе. На полном серьезе, клянусь! Без шуток. Слушайте, он сказал: «А у нас мыло сейчас только через попу ходит».

– И что здесь смешного?

– Ну, мыло же! В смысле электронная почта! У них IMAP-сервер вышел из строя и только POP3 работал. Дошло?

– Гриша, иди к мальчикам, пожалуйста. Дай девочкам пообщаться по-человечески.

Когда Гриша ушел, Полина задумчиво спросила:

– Все понятно. В целом. Только почему почта электронная у них называется «мыло»?

Лена посмотрела на нее долго и испытующе, но ничего не сказала.

– Посмотри сериал «Компьютерщики» – поймешь, с кем имеешь дело. Очень доходчиво.

– Это по какому каналу показывают?

– По телику такое не показывают. Это нужно в турбике…

– В турбике? Это кабельный, что ли? У меня такого нет.

– Сайт такой. В Интернете. Там сериалы американские выложены. Пиратские, конечно!

– Пиратские? Это не страшно? Я слышала, что вирусы…

– Поля, слово «пират» в эру Интернета потеряло свой разбойничий негативный смысл. Это скорее синоним понятия «борец за свободу слова». Только никому не говори, что это я тебя просветила. Понимаешь, это как с оральным сексом – все им занимаются, но предпочитают тему вслух в приличном обществе не обсуждать…

Влюбленный Димыч

Встречая Димыча каждое утро в офисе, Санчес не без злорадства отмечал, что они с другом, похоже, поменялись ролями. Сияющий, счастливый и уверенный в себе Санчес вразвалочку входил в офис, шутил с секретарями и менеджерами TS Computers, вальяжно присаживался на край стола к сотрудникам. Даже после бессонных ночей, проведенных с Полиной перед включенным телевизором, на который они даже не смотрели, Санчес чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся. А в те ночи, когда они давали друг другу передышку, он валился как убитый на кровать и спал до утра без сновидений. На работе у него все получалось, к нему шли за советом сотрудники и коллеги. Роби частенько выходил с ним обедать и даже пару раз советовался по вопросам собственного бизнеса.

У Димыча было все наоборот. Он был влюблен искренне и беззаветно. Так, как никогда не любил за всю свою жизнь. Но любовь не приносила ему никакого удовлетворения, не доставляла удовольствия – она только скребла изнутри душу, как будто задыхающаяся кошка рвалась наружу из темной коробки.

– Тебе еще не надоело? Я тут высчитывал на досуге твои шансы по уравнению Дрейка, но на поправочном коэффициенте среднего распределения стервозности в галактике у процессора отвалился вентилятор, – язвил Санчес.

– А ты не тереби вентилятор – он и не будет отваливаться! За меня как раз не переживай – я имею дело с классическим «щитом суки». – Димыч изо всех сил пытался отстоять свою репутацию альфа-самца, но выглядел при этом не очень убедительно. – Девочка просто защищает свою нежную ранимую душу. И делает это с такой выдумкой, что не соскучишься! Лучше иметь дело со страстной женщиной, чем со скучной. Конечно, их иногда душат, но редко бросают.

– Ого, Отелло с Калужской! Поосторожнее, смертоубийства на любовной почве нам только не хватало. Куда, кстати, делся патч-корд^[45] со стола, ты его случайно не прихватил на свидание?

– Ничего-ничего, будут и на вашей улице похороны!

Уже несколько месяцев Димыч вел с Аяной изнурительную позиционную войну. Они проводили вместе каждый вечер. Аяна была мила и ласкова со своим ухажером, обнимала его и давала себя обнимать, позволяя прикасаться ко всем социально доступным частям тела, целовала его и давала себя целовать в той мере, в какой это считалось приличным в современном светском обществе. В глазах окружающих они выглядели как крепкая счастливая пара.

Но как только они оставались наедине, она замыкалась, мгновенно наращивала дистанцию, выстраивала незримый барьер. Она боялась сильных рук Димыча, сторонилась его горячих губ, не подпуская его даже к тем местам, которые любая просвещенная девушка уже давно не считает интимными.

– Ты слишком редко ездишь в метро… – говорил ей Димыч, обнимая за талию и пытаясь поцеловать. – Там эти места, например (он медленно опускал руки вдоль ее тела), соприкасаются с таким количеством людей, что должны уже давно потерять чувствительность к мужским прикосновениям.

– Поэтому я и не езжу в метро. – Она со смехом отводила его руки и возвращала обратно.

Аяна сопротивлялась без омерзения или неприязни, наоборот, любовь и внимание Димыча льстили ей, кружили голову, разгоняли кровь. Она уважала его желания, тактично проявляя все допустимые и необходимые знаки внимания. Сама звонила и звала на тусовки. Писала «я соскучилась» и называла «милый». Но глухая телесная оборона не ослабевала ни на секунду.

Несколько раз Димыч отступал, демонстративно делая вид, что ему вовсе не нужен интимный контакт со своей девушкой, что он готов ждать годами, если потребуется, пока она будет готова. Тогда она начинала другую игру – манила взглядом, провоцировала и завлекала, как будто тренируясь в использовании своего огромного женского потенциала, не понимая до конца собственных возможностей и пределов своего обаяния. Может быть, Аяна даже не осознавала, насколько такая любовь разъедает изнутри этого сильного и взрослого мужчину.

Димыч тут же хватал наживку, как глупый карась в подмосковном искусственном пруду, не выдерживал и осуществлял очередной, еще более яростный натиск. Она чуть поддавалась, дышала тяжело, краснела и возбуждалась, но как только руки Димыча переходили незримую, одной только ей известную границу на ее теле, она каменела, становилась холоднее льда. И после этого Димычу никак не удавалось смягчить ее жесткий и колючий взгляд. За долгие месяцы зимы и весны он отвоевал и освоил только несколько сантиметров новой территории в глубине ее обороны.

– Эй! Это нечестно! Я протестую! – в шутку кричал он, пробираясь пальцами вдоль загорелых бедер под легкую шелковую юбку. – Это уже моя территория, честно завоеванная! Здесь еще в прошлую кампанию моя изможденная армия разбивала лагерь на пути своего позорного отступления…

Аяна смеялась, мотая головой так, что длинные волосы били Димыча по лицу. Он хватал их зубами и рычал, наваливаясь телом и прижимая ее ладони к одеялу, на котором они валялись в парке. В последний момент она вырывалась из-под него или, наоборот, в порыве озорства сталкивала Димыча в траву неожиданно сильно, упершись ему коленом в грудь. Падая, он видел под сбившейся юбкой ее белые трусики – и стонал в бессильной тоске.

Несколько раз Димыч пытался завести с ней разговор по душам и научно объяснить, что мужчина не может столько времени существовать без секса, что слишком длительное томление может привести к пересыханию чувств. В его арсенале имелось несколько качественных заготовок, которые надежно срабатывали в отношениях с другими девушками и на значительно более ранних этапах знакомства.

Но, увы, в ответ он получал только ледяной непонимающий взгляд Аяны, как будто предлагал Снежной Королеве сняться в порно. Брезгливо поджимая губы, она насмешливо отвечала, что ее невинная любовь не является предметом торга. Димыч может ее получить, если захочет. Если ему хватит терпения. Если он готов отличить бриллиант от блестящих силиконовых пустышек.

Чтобы совсем не слететь с катушек, Димыч встречался с другими девушками. Редко и с неимоверными предосторожностями, чтобы это не дошло до слуха Аяны. Димыч никогда бы не простил себе, если бы она бросила его из-за того, что у него просто не хватило силы воли выдержать испытание. На таких тайных свиданиях он приводил своих бывших подружек, не обремененных моральными заморочками, в полное исступление своей неистовой сексуальной энергией, сжимая их в объятиях до боли и синяков…

Вот почему, приходя утром на работу – невыспавшимся и задумчивым, с тоскливым и хмурым лицом, напоминающим интерфейс программы по бухгалтерскому учету, – он раздражался и бесился при виде нахальной, самодовольной и жизнерадостной физиономии Санчеса…

«Поразительно, что именно Аяна познакомила Полину с Санчесом! Зараза. Лучше бы она меня знакомила с такими подружками. Санчес даже не знает, с какой стороны на такую кобылку седло надевать», – всякий раз досадливо ломал карандаши Димыч, когда Полина заходила за Санчесом в офис. В облегающей маечке на бретельках, с выпирающими крупными сосками на правильных крепких грудках, она выглядела античной богиней, по мнению всей мужской части офиса. Аяна в своей надменной строгости такого впечатления не производила.

Первое появление Полины в офисе Lab34 отпечаталось в памяти Санчеса на всю оставшуюся жизнь. Один взмах ее ресниц заставил Гришу сорваться с места за стаканом воды. Роби, столкнувшись с ней в коридоре, картинно схватился за сердце и начал тыкать смущенного Санчеса пальцем в грудь. Лена обменялась с Полиной чисто женским взглядом. Так смотрят друг на друга модели, представляющие противоборствующие дома моды и столкнувшиеся у выхода на подиум. Прическа. Макияж. Платье. Сумка. Ноги. Туфли. Но уже через пятнадцать минут Санчес с чисто мужским облегчением застал их обменивающимися номерами мобильных телефонов. Василий смотрел издалека, прятался за экраном своего ноутбука, не решаясь подойти или не желая смущать друга вниманием к его девушке. Только на выходе, обнимая Полину за талию, Санчес обернулся и перехватил его тоскливый взгляд, устремленный на узкую коротенькую юбку девушки. В этот момент Василий был похож на щенка, который недавно был посажен на тяжелую цепь и все никак не свыкнется с ней.

«Неужели женщины постоянно испытывают на себе подобные взгляды… Интересно, что они при этом чувствуют?» – думал Санчес, и рука его из самодовольного бахвальства поползла вниз по талии своей подруги.

Полина тоже обернулась, но взгляд ее был устремлен на Димыча. Она была заинтригована и смущена – он оказался единственным из присутствующих мужчин, кто не проявил никаких признаков волнения под воздействием ее магических чар.

Димыч поймал и выдержал ее взгляд. Он безошибочно определил в нем огоньки, которые при прочих равных подняли бы в его сознании флажок «Внимание!». Но сейчас он проигнорировал флажок, отогнав прочь подобные мысли, и так перегретые в ту минуту до опасного предела уровнем тестостерона в их офисе. И не столько потому, что Полина – девушка его лучшего друга, в которую тот влюблен без памяти. А в основном потому, что Полина – подружка Аяны, в которую он сам влюблен…

«Держись, мой многострадальный стойкий оловянный солдатик. Будет и на нашей улице праздник…» – сказал себе Димыч и снова погрузился в работу.

«Бедненький… Аяна его совсем задрессировала», – подумала Полина, выходя из офиса.

Прогулка на кораблике

– Как у тебя? Все еще ни-ни?

Аяна отрицательно качнула головой, не отрываясь взглядом от проплывающего мимо берега.

Санчес с Полиной и Димыч с Аяной выбрались прокатиться на прогулочном кораблике по Москве-реке. Скудный ветерок дарил еле ощутимую прохладу в жаркий августовский субботний полдень. Мальчики спустились за пивом. Девочки стояли у поручней, щурясь от солнца.

– Не боишься упустить? Смотри, какой у тебя мужик. Таких в Москве – единицы. Не выдержит, сорвется, и ищи потом заново…

Аяна повернулась и серьезно посмотрела на подругу:

– А как ты собираешься жить с человеком всю жизнь вместе, если даже не уверена, сможет ли он ради тебя год продержаться без секса?

– Год?! Ты серьезно собралась его год мариновать? Ты – наивная коза, Аяночка. Выросла в своем аквариуме за пятиметровым забором. У тебя представление о жизни – из классической литературы. Сейчас не девятнадцатый век!

– Сама ты – коза! Ты лучше за Санчесом своим смотри. Он у тебя тоже тихенький такой, а что у него внутри – только программы его знают. Плечи у него каждый день все больше расправляются. Смотри, скоро взлетит!

– Вот за что люблю тебя, подружка моя дорогая, так за то, что ты такая стерва.

– Я тоже люблю тебя нежно!

– Но ты его все-таки приласкай. Год ни один здоровый мужик не выдержит. Я в этом чуть-чуть побольше твоего понимаю, – шепнула Полина, улыбаясь приближающимся ребятам, нагруженным бутылками и цветными пакетиками.

Искусство соблазнять

Димыч умел ухаживать. Он делал это широко, с размахом и выдумкой. Единственная проблема с Аяной заключалась в том, что ни одна его осада еще не длилась так долго. За эти месяцы он уже испробовал все проверенные на прошлых романах места и приемы. Ни одна женщина до этого не требовала от него такого мысленного и душевного напряжения, такого количества новых идей, такой концентрации финансовых возможностей. Повторяться он не привык, а поражать и дальше широкими жестами не позволяла скромная зарплата. Аяна выросла в богатой семье, с детства не испытывая нужды ни в чем. Качественная одежда, хорошая косметика, дорогие рестораны были для нее столь же естественными и привычными, как в жизни Димыча – жаренные на ужин пельмени с кетчупом, продающиеся на развес в супермаркете на углу его дома. Ресторан, который Димыч считал самым шикарным и для ужина в котором с Аяной ему приходилось отказывать себе во всем целую неделю, она воспринимала с небрежной благосклонностью и отмечала, что «папа любил бывать здесь раньше с партнерами, но когда шеф-повар сменился, кухня сильно испортилась». Ничто из богатого Диминого арсенала на нее не производило необходимого вау-эффекта.

Тогда он сменил тактику. Решение оказалось на удивление простым и незатратным.

Чего не хватает таким развращенным, избалованным богатым папенькой девицам? О чем они могут только мечтать, запертые в своих загородных особняках? Точно так же, как для Димыча мир Аяны был желанной мечтой, глобальным экстремумом, к которому он постоянно стремился всеми силами, для Аяны недостижимой мечтой был его мир. Мир душевной и физической свободы, мир без предрассудков и надуманных формальных ограничений. Девушка из высшего общества может себе позволить многое. Почти все. Но ей, скорее всего, никогда не позволяли ощутить риск бешеной гонки по ночной дороге, прыжка с парашютом, купания в мутной воде подмосковной речки-переплюйки. Ей не разрешат, обжигаясь, съесть сочную свежую шаурму «от Ибрагима» у рынка стройматериалов на МКАД. Выкурить настоящий косяк на подпольном рейверском open air. Залезть на крышу недостроенного московского небоскреба, подкупив охранника или самовольно перекусив припасенным инструментом дужку замка. Одним словом, фантазия и смелость измученного тестостероном мужчины не имеет границ даже для него самого.

Димыч открыл Аяне новый, неизведанный для нее мир. Студентка-отличница и, по единодушному мнению всех преподавателей, подающий надежды специалист в области социологии народов и социальной геополитики, Аяна испытала настоящую эйфорию, когда Димыч затащил ее на крышу своей заросшей, заброшенной дачи, больше похожей на неумело построенный коровник. Надо было стелить липкий на солнце и пачкающий пальцы рубероид. Крепить его грубыми серыми досками и крупными, как школьные карандаши, тяжелыми гвоздями.

Здесь, под палящими лучами солнца, она наконец почувствовала то самое единение с этим мужчиной, которого ей все время недоставало. Здесь она увидела его настоящим, хорошим, естественным. Таким, каким хотела бы увидеть, чтобы полюбить…

Именно здесь, в высокой густой траве на берегу пересохшей речки, в буйстве цветочных ароматов, под мерный стрекот и жужжание, отогнав все мысли и страхи, Аяна сама положила Димыча на спину и впилась в его губы жарким выстраданным поцелуем. Она отдала ему всю себя и неожиданно получила от этого огромное оглушительное удовольствие, несмотря на все предупреждения и вздохи подружек, что «в первый раз всегда не то».

Ей пришлось использовать собственные трусики и выбросить их далеко в кусты, потому что лезть в мутную воду пусть даже с небольшой, но все-таки раной она не хотела. Ни полотенец, ни салфеток они с собой на речку не взяли. Уезжать с дачи мучительно не хотелось. Но здесь не было ни продуктов, ни столь необходимых им теперь элементарных средств гигиены. Димыч, который всегда в подобных вопросах был подготовлен к любым поворотам сюжета, за последнее время настолько свыкся со своей ролью платонического воздыхателя, что на собственной даче оказался совершенно безоружным.

Домой ехали молча, оглушенные своим счастьем. У них не осталось сил даже на то, чтобы поцеловаться, когда Димыч остановил старую «Тойоту» у ворот фешенебельного квартала на Покровке.

Он, она и компьютер

При всех этих процессах электрическая энергия непосредственно воздействует на обрабатываемое вещество, минуя промежуточное преобразование ее в другие виды энергии.

Аяна-альфа

На следующее утро, войдя в офис, Димыч пытался скрыть распирающие его чувства под маской непринужденного добродушия. Но испытующего вопросительного взгляда лучшего друга не выдержал. Рот его непроизвольно растекся, размазался по лицу, как блинное тесто по сковородке. Импульс настоящего мужского счастья волной накрыл вечно озабоченных программистов, равнодушную Гретту, делового Василия, хмурого Тимура, погруженного в свои проблемы Роби и кусающую губы, чтобы не расплакаться от досады, Лену.

Санчес почувствовал искреннюю радость за друга. Никакой ревности из-за Аяны он больше не испытывал. Теперь ему казалось даже смешным сравнивать возвышенную, совершенную, но при этом такую простую и понятную красоту Полины с напыщенной, холодной и бездушной грацией Аяны.

Но все равно девушка Димыча продолжала волновать воображение Санчеса. С первой встречи, когда он увидел ее в ярком свете выставочных софитов рядом с этими вычурными экспонатами, она прочно заняла место в его сердце. Прожгла в нем такую дыру, что ни время, ни любовь Полины не помогали ей затянуться.

Несколько месяцев подряд Аяна морочила голову Димычу и постоянно где-то на заднем плане присутствовала и в жизни Санчеса, который убедил себя в том, что его чувства к этой девушке равноценны чувствам, испытываемым к произведениям искусства на той странной выставке, где они познакомились. Так любят картину или статую. Ты можешь восхищаться ею, боготворить, оживлять ее в своем воображении, разговаривать с нею, дружить, любить, насиловать, убивать. Ей от этого ничего не будет.

И потом, любовь остается любовью вне зависимости от того – реальна она или виртуальна. Живой человек, по иронии судьбы или в силу случайной генетической мутации получивший черты твоей богини, визуализирует ее в проекцию реального мира, но не имеет ничего общего с самим предметом обожания. Он случайно носит эту маску, ничего не знает и не должен знать о сути и причинах твоего восприятия, рожденного в других измерениях…

В своем сознании, не способном воспринимать действительность без постоянного логического анализа и научной систематизации, Санчес разделил Аяну на два образа.

Аяна-богиня, или, как он ее назвал, Аяна-альфа, стала его хорошим другом, собеседником и товарищем. Милая и кроткая, она всегда была готова прийти на помощь и в разрешении сложной интеллектуальной задачи – в качестве вымышленного оппонента, и в постели, если организм Санчеса, изнуренный любовной акробатикой с Полиной, для поддержания формы требовал новой порции «мечтательного» допинга.

Аяна-живая, или Аяна-бета, была взбалмошной и своенравной дурой, которая гипнотизировала его лучшего друга и водила его на поводке, как ручную собачку. Общение с ней было неприятной необходимостью. Санчес пытался минимизировать свои контакты с Аяной-бета и рьяно охранял от ее дурного влияния светлый образ своей Аяны-альфа.

Помогло. Теперь каждый раз при встрече с Аяной-бета Санчес расплывался в злорадной улыбке, вспоминая, какой она может быть в его мире. «Не подходи даже близко к образу богини, который я из тебя создал!» – каждый раз говорил его взгляд.

У таких ментальных упражнений Санчеса был один неприятный побочный эффект. В реальном мире его отношения с Аяной были крайне напряженными и неприязненными. Каждый раз при встрече они не утруждали себя соблюдением даже минимальных норм этикета по отношению друг к другу. Оба строили ужасные гримасы, если случайно сталкивались наедине в коридоре ресторана или возле офиса. При каждом удобном случае резко и довольно жестко, без малейшего такта или сожаления изводили друг друга тяжелыми насмешками.

Зацепиться могли за любой, даже самый невинный повод.

– Вся эта ваша навязчивая паранойя по поводу несовершенства человеческой расы просто абсурдна, – вдруг шла в атаку Аяна посреди тихого дружеского ужина. – Я считаю, что можно прекрасно существовать в равновесии с окружающим миром. Это прекрасное чувство…

– Смотри, как бы вдруг ты не почувствовала себя в термодинамическом равновесии с этим миром! – тут же цеплялся Санчес.

– В чем подвох, робокрыса?

– Санчес имеет в виду, что термодинамического равновесия ты добьешься, когда температура твоего тела будет равна комнатной, – пояснил Димыч, не давая своему другу позлорадствовать.

– Да вы просто какашки электрические. На батарейках. С вами невозможно нормально разговаривать!

Столь колоритные и странные отношения Санчеса с Аяной бросались в глаза всем окружающим и вызывали удивление, в первую очередь у Димыча и Полины. Сложно было представить существование подобных страстей между людьми, абсолютно равнодушными друг к другу.

«Любовь – это ненависть, просто сменившая полярность», – часто в смятении думал Димыч, наблюдая хищный азарт в глазах своей возлюбленной при виде подходившего к ним Санчеса.

Полина тоже следила за своим мужчиной с подозрительной осторожностью. Эта область его разума оставалась для нее неизученной, закрытой. Как комната, запертая на маленький ключик, в замке Синей Бороды. А вдруг там, за дверью, спрятана какая-то страшная тайна о подсознании Санчеса, какая-то его неприглядная и мерзкая изнанка, о которой Полина сейчас и не догадывается. Если она вовремя не откроет эту дверцу и не убедится, что там нет окровавленных трупов его прошлых девушек, то не сможет спокойно связать с Санчесом свою жизнь, до конца довериться ему, родить от него детей…

Только в редких случаях Санчес мог достойно и быстро парировать молниеносные уколы надменной красавицы. От этого он злился еще сильнее.

– Вот, пожалуйста, типичное поведение спирохеты анаэробной – проберется в душу к человеку, и давай там метан вырабатывать! Методом поперечного деления…

– Ну не знаю. Тебе виднее. Я с твоими родственниками плохо знакома…

– Димыч, слышал? Слышал?! Мы на вечеринку пришли культурно алкоголизироваться. А она сразу давай инфекцию возбуждать!

– Может, мне уйти?

– Файл в корзину – дисководу легче!

Димыч догонял строптивую девушку, на бегу укоряя друга:

– Ну ты, брат, сегодня в ударе… Уел девчонку, доволен?

– На себя посмотри, набойка подкаблучная!

– Нужно уметь повиноваться женщине, чтобы иметь право ею повелевать. Это же основы основ…

Прошло буквально несколько дней после того, как страсти улеглись, а соперники уже снова скрестили шпаги. Димыч с Санчесом сильно опоздали на встречу с девушками, почему-то были злы и морально подавлены. Санчес сразу потребовал пива, а Димыч начал оправдательную речь:

– Нас даже не взяли в тендер по системе автоматизации. Говорят: «Для нас это слишком важная задача». Ну и что, если мы молодая компания?! Никто лучше нас не разбирается в этих вопросах, мы несколько месяцев бесплатно помогали им документацию составить по проекту. А они в результате посадили какую-то дуру на закупки, у которой логики ноль! «По формальным параметрам не проходите», – говорит.

Санчес по привычке, так раздражавшей Аяну, перевел дискуссию в общефилософскую плоскость:

– Ей-богу, чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю компьютеры.

Не успел никто даже слова вставить, как Аяна уже язвила:

– Тебя обидели плохие мальчики в песочнице? Не плачь, Таня, не утонет в речке мячик.

– Понимаете, люди – это те же компьютеры, только несовершенные. Без возможности апгрейда. А некоторым так и хочется новую прошивку сделать…

– Санчес, инфантильная асоциальность сводит на нет весь потенциал твоего здорового интеллекта. Ты просто не можешь донести до людей свою мысль, не вызывая у них желания тебе врезать. Смирись и получай удовольствие от жизни. Почему ты такой человеконенавистник? Ты же так останешься один-одинешенек!

– Лучше уж быть одному, чем с кем попало. И потом, у меня есть Полина. Она меня любит.

– Эй, нормально, вы меня обсуждаете, будто я собачка домашняя, – не удержалась Полина, обычно предпочитавшая не лезть в заумные словесные перепалки.

– Это была неудачная метафора… Прости, – спохватился Санчес и поцеловал руку своей девушке, но Аяна уже не могла отступить:

– Одиночество – вообще прекрасная вещь. Я сама обожаю одиночество! Но только не тогда, когда нахожусь одна… – Она сморщилась при виде телячьих нежностей Санчеса, и тут же дьявольский огонек блеснул в ее глазах: – Ага! У тебя же на лбу мысль сейчас высветилась, что будь на месте Поли робот послушный, он бы порадовался твоей шутке и похвалил. Ха-ха-ха. Я-ро-бот-Вер-тер… Скажи, вот если бы у тебя была возможность сделать Поле апгрейд, ты бы где ей добавил?

Полина была явно не готова к такому повороту событий и запаниковала. Димыч, порядком уставший от этих перебранок, вскипел:

– Слушайте, заканчивайте уже. Что вы к Поле придрались-то?

– Поля идеальна. Ей нечего ни прибавить, ни убавить, – глядя Аяне в глаза, сказал Санчес.

– А мне чего не хватает? Может, мне мозгов добавить? Ты же уверен, что я глупее компьютерной приставки, так?

– В компьютерные приставки сейчас, кстати, ставят такие процессоры, что любой настольный компьютер позавидует!

– Перевожу. Это был такой комплимент. Компьютерной приставке, – попытался резюмировать Димыч, но Санчес не унимался:

– Нет, тебе нельзя мозгов добавлять.

– Это еще почему?

– Ты тогда совсем в мужчину превратишься.

– Я тоже люблю тебя нежно! – скривилась Аяна.

Несмотря на постоянные стычки Аяны и Санчеса, квартет почти все свободное время проводил вместе. Димыч и Санчес выкраивали это время в перерывах между изматывающими битвами за место своей компании под солнцем большого бизнеса и глубоким сном беззаботных молодых людей. Иногда его хватало на кино, выставку, краткий выезд на природу или посиделки у кого-то из друзей. Приглашать Аяну к себе домой Санчес категорически отказался, как, впрочем, и бывать у нее.

– Напряжение ее стервозного поля может создать опасные помехи для сложной компьютерной техники… – говорил он Димычу.

Не раз Аяна ехала на очередную встречу с твердой установкой наладить с Санчесом хоть сколько-нибудь нормальные отношения, но каждый раз малейшей искры хватало, чтобы новая волна взаимных насмешек накрывала компанию. Но и друг без друга они скучали. К каждой встрече они готовились старательно и изобретательно, чтобы не просто уколоть оппонента, но сделать это красиво и изящно.

– Ты в курсе, что твоя тезка, Аянами Рей, – первая девочка, научившаяся управлять биороботами? Разве это не символично? У тебя даже глаза с ней похожи. Такие же нарисованные – большие и влажные.

– А можно избавить меня от этих программистских комплиментов? Они такие же осмысленные, как лекции по истории религии на нашем курсе. И от того, и от другого у меня изжога.

– Неужели ты никогда не спрашивала у родителей про свое имя? Могу поспорить, что папа твой – большой фанат аниме.

– Папе некогда мультики смотреть, он Россию спасает. От таких биороботов, как ты.

– Ф-ф-ф… мультики… Аниме – это не «мультики». Это целая субкультура.

– Субкультура тяжелых форм интеллектуально-мнестических расстройств, я так понимаю? Ты тоже этим болеешь?

– Я этим живу…

Аяна признавалась себе – что-то незаметное на первый взгляд, но страшно притягательное было в этом мальчике. Он сильно изменился с того момента, когда они познакомились, и продолжал меняться прямо на глазах. Под мягкой и податливой обивкой прощупывался довольно жесткий и несгибаемый каркас. Постоянно возникал соблазн попробовать его на прочность, испытать пределы его гибкости… Наблюдая исподтишка за тем, как Санчес что-то увлеченно рассказывает о своей работе, о своих футуристических идеях, как нежно он обнимает Полину, покусывая ее плечо, Аяна почти физически чувствовала внутри Санчеса какое-то ритмичное колебание, которое гипнотизировало и притягивало ее.

В своем электронном дневнике, закрытом от посторонних глаз, она писала: «Я всегда была уверена, что у меня – стальная душа, которая состоит из винтиков и шестеренок и не способна ни на какие непредсказуемые метания и сомнения вне рамок заложенной в нее создателем четкой программы. Дима заставляет этот механизм крутиться с бешеной скоростью, а биологическую программу – стремиться к своему исполнению. Саша, наоборот, расшатывает мои шестеренки, они скребутся, срываются с осей, срабатывают вхолостую. Этим он меня бесит. Как будто в нем установлен мощный магнит, к которому мой металл оказывается очень восприимчивым. Но эта восприимчивость непродуктивна, бессмысленна и болезненна. Интересно, понимает ли он это? Делает ли это специально? А если он поступает неосознанно – то может ли остановить все это, если захочет? А я могу?»

Что случилось с Роби?

– Вася, есть разговор.

– Да, Леночек?

– Это по поводу Роби. Тебе не кажется, что он нас совершенно забросил? Целиком переключился на Lab34.

– Lab34 – тоже его бизнес. Имеет право, конечно. Но в целом я с тобой согласен. Мы по миру пойдем, если так будет продолжаться. Ты что, думаешь спрыгнуть?

– Куда сейчас спрыгнешь… Кризис везде. Никуда на работу не берут. Даже со своей клиентской базой. Клиенты все равно ничего не покупают.

– А о своем бизнесе не задумывалась?

– Я еще не готова. У меня мама больная. За квартиру съемную надо платить. И вообще – разбираться во всех этих делах. Я же только продавать умею… А ты что?

– А я подумываю, если честно. Надо только с клиентами договориться. Осторожно.

– А Роби не боишься? Узнает – мгновенно выкинет.

– Не его надо бояться, а Тимура. Вот уж кто ни перед чем не остановится…

– Тимур – цепной пес. Слушает хозяина. Ему говорят «фас», он и хватает.

– Только вопрос в том, кто у него хозяин. У меня часто возникает чувство, что это вовсе не Роби.

– И у тебя? Я тоже, чем больше смотрю на них…

– Ходили слухи. Только это строго между нами, ладно? Я на выездной сессии летом слышал от людей знающих и приближенных… Так вот, у Роби были какие-то проблемы с властями. Может, из-за его специфических увлечений. Или еще чего. Но прижучили его крепко, и контрольный пакет в бизнесе люди важные забрали. Которые через него нам с тобой, собственно, биржу РТС и обеспечили. А Тимура наблюдателем поставили, чтобы Роби не баловал.

– Ну и хорошо, что есть покровители! Они и клиентов поставляют, и на Роби есть управа, если что. Мы с тобой акциями компании не владеем, какая нам разница, у кого именно контрольный пакет! Зато не приходится, как говорится, «жить на одну зарплату».

– Ты предлагаешь к Тимуру идти жаловаться на то, что Роби увлекся Lab34 и не занимается основным бизнесом? Что-то мне подсказывает, что Тимур полностью в курсе. Смотри, как они с Димычем сошлись! Чуть ли не лучшими друзьями вдруг стали.

– Ты прав. Не поможет. Что же делать? Мне без бонусов, на голодном пайке, совсем тоскливо.

– Не говори, смотри, как исхудала…

– Эй, не лапай! Не для твоих похотливых ручонок эта фигурка с таким трудом в форме поддерживается. Это мой главный инвестиционный капитал. Или молодая жена снова держит тебя на голодном пайке?

Знакомьтесь, «ИРА»

Гриша продемонстрировал первый прототип своего изобретения в конце августа 2008 года. Хотя сложно было представить менее удачное время для запуска нового проекта, особенно такого революционного.

Август в календаре инвестиционных банкиров всего мира – излюбленное время для испытаний экономической стойкости современного общества. Презентации новых сценариев апокалипсиса всех уровней и масштабов идут одна за другой, соревнуясь в абсурдности производимых ими эффектов.

Эйнштейн считал, что политика значительно сложнее физики. Она непредсказуема и не подчиняется законам, которые сама же определяет. Способность разобраться в ее нюансах обратно пропорциональна квадрату уровня интеллекта человека. Это значит, что если человек способен понять написанную выше формулу, шансов преуспеть в политике у него совершенно никаких. Тем более когда в качестве источника информации приходится довольствоваться официальными российскими новостями – утвержденным Министерством образования пособием для студентов высших и средних учебных заведений по практическому изучению всех тридцати трех имплицитных видов лжи. Если бы новости можно было употреблять в пищу, то, поглощая весь этот липкий клейстер, вытекающий из телевизора, за резкими запахами дешевых специй и приправ вы даже не смогли бы понять, насколько несвежим было поданное мясо… и было ли оно там вообще.

Что-то тревожное в дикторском голосе по телевизору, в беспомощной суете Роби, в том, как быстро вернулись из отпусков и подолгу запирались в большом гулком зале толстые дядьки из институтского руководства, беспокоило, не давало уснуть. Но еще более пугающей была неопределенность и осознание полного бессилия перед неизвестной угрозой. Никто не взялся бы предсказать, как все эти события повлияют на только что начавшуюся стабилизацию жизни Дмитрия Конова и Александра Санина. На их счастливую, безграничную, вечную любовь. На их успешный, выстроенный днями и ночами упорного труда бизнес. А знать это им очень хотелось.

– Скупать продукты нужно. Как минимум на одну голодную зиму, – нагнетал обстановку всезнающий Василий.

– Брать кредиты в банках. Они сейчас все равно все развалятся, не нужно будет отдавать, – советовал кто-то из «внедренных в финансовую сферу» друзей.

– Продавать доллары… скупать доллары… покупать недвижимость… бежать из страны, «пока не началось»…

Советов было очень много, и все они с авторитетным видом высказывались людьми, которые «знают, что говорят». Для Димыча, как и для Санчеса, это был первый серьезный экономический кризис. Несмотря на то что терять и приобретать им было особо нечего, волновались они не меньше олигархов, которым приходилось обедать собственным галстуком.

Гриша был единственным, кто воспринимал все происходящее по-философски спокойно. После всего пережитого им вместе со своей страной за последние двадцать лет наступающий апокалипсис в его представлении больше напоминал по накалу страстей утренник в детском саду под названием «Волк и семеро козлят»:

– Заняться вам нечем? Работайте спокойно. Рыпаться все равно бесполезно.

По мере того как вокруг все чаще звучало слово «кризис», они пытались, но никак не могли уловить хоть сколько-нибудь значимые для себя изменения. Сейчас их жизнь напоминала шлюпку, которая чудесным образом уцелела после катастрофического кораблекрушения и теперь дрейфовала среди тонущих вокруг нее людей. Главная задача сидящих в ней везунчиков заключалась в том, чтобы экономить воду и еду да вовремя отмахиваться тяжелым веслом от особо настырных обреченных, отчаянно цепляющихся за борта.

Денег на зарплату и аренду должно было хватить еще на пару месяцев. На всякий случай зарплату урезали всем. Даже Гретта восприняла новость безропотно. На дальнейшее развитие средств как не было, так и не прибавилось. По мере того как многочисленные безликие конторы тихо исчезали с делового горизонта, в институте появлялось все больше и больше свободных площадей. Митрич, раньше такой недоступный и неуловимый, теперь сам частенько заходил к Роби с предложениями о сдаче новых помещений с новыми скидками. Хитрый Роби сбил цену на аренду для TS Computers почти вдвое, но новые площади занимать отказывался, жалуясь на трудные времена…

«Премьер Капитал» ушел в подполье и заморозил все новые проекты, хотя по текущим продолжал платить исправно. «Местная заморозка, ничего серьезного. Скоро рассосется», – объяснил Сергей.

Новые проекты не появлялись с июня, но число запросов не уменьшилось – просто никто не был готов принимать решения. Несколько интересных проектов находились в разработке, но заказчики, бесспорно, удовлетворенные и уровнем экспертизы Lab34, и детальными техническими спецификациями, разработанными Гришей, и уровнем цен, все равно тянули время, откладывая подписание договора. Ссылались на сезон отпусков. На нежелание финансового директора ставить окончательную подпись на согласованном договоре. На необходимость внесения еще каких-то самых последних и совершенно незначительных чисто технических изменений в проектную документацию.

Все утешали друг друга заверениями о временности и несерьезности задержки, но по тону, интенсивности и горячности этих заверений можно было сделать вывод о том, насколько на самом деле все безысходно.

Компания вполне устойчиво могла существовать и за счет текущих проектов, договоры по которым были подписаны еще зимой или весной, в спокойные и хлебные времена. «Нанотехнологический клиент», возникавший все время под разными юридическими именами, но представленный неизменно Ромой и его партнерами, подкидывал много работы. Теперь они создали венчурный фонд «Ростехинвестиции» и при поддержке Российской венчурной компании собирались вкладывать средства в технологические стартапы. Такой бессмысленный и заранее проигрышный, по мнению Санчеса и Димыча, проект тем не менее сулил щедрые бюджеты на разработку.

– Может, нам тоже стартап какой-нибудь сделать? В «Ростехинвестициях» денег поднимем. Мы у них на хорошем счету… – предложил как-то Димыч.

– Не время еще. Если вокруг все моют золото, самое выгодное – продавать лопаты, – многозначительно обозначил свою позицию Роби.

Несмотря на отсутствие денег и идей по поводу дальнейшего развития, все проблемы Lab34 казались совершенно незначительными по сравнению с тем, что творилось в TS Computers. Бюджеты на закупку оборудования и лицензионного софта еще к июлю сжались до смехотворных масштабов. Телефоны на ресепшн зловеще молчали, а если и включались, то для того, чтобы голосом недовольного поставщика сообщить о недопустимой задержке в оплате счетов.

Роби был мрачен, как августовский грозовой фронт. Из офиса один за другим стали пропадать люди. Без привычных раньше застолий и похлопываний по плечу в стиле «рынок маленький, еще обязательно увидимся». Их столы с разложенными, но уже никому не нужными бумагами и скрюченными, выдернутыми сетевыми проводами выглядели предвестниками зловещих изменений. Василий и Лена выбивались из сил, не отпуская от уха зажатую плечом телефонную трубку, но на их лицах можно было увидеть только удивление от неожиданно наступившей безысходности.

Один из таких дней, заполненных раздраженными криками, опасливыми перешептываниями и зловещим подавленным офисным молчанием, Гриша и выбрал для представления партнерам по бизнесу результатов своих многолетних тайных трудов. Если он и раньше так же удачно выбирал моменты для презентации своих проектов, то неудивительно, что за последние двадцать лет никто не заинтересовался его идеями…

«Революционные технологии в сфере автоматизации предприятий» – значилось в электронном письме, которое он разослал по офису. «Прорыв для Lab34 на рынке», и далее в том же духе.

Василий и Лена приглашение проигнорировали – они не могли оторваться от телефона. Роби пришел к середине и ушел через полчаса, не проронив ни слова. Все программисты Гришиного отдела, несколько технарей из TS Computers, Димыч и Санчес внимательно слушали.

– Наша эпоха требует от человека быть максимально компьютеризированным, а от компьютера – максимально человечным… – начал Гриша явно с домашней заготовки, запинаясь от волнения.

Он стоял перед пустым синим экраном, разогревая публику разговорами перед тем, как переключить проектор на свой компьютер для демонстрации.

– Все существующие на сегодняшний день системы управления предприятием построены по принципу жесткой примитивной логики. Они могут анализировать только строго заданную информацию и только по заранее подготовленным сценариям. Вы должны сначала объяснить системе, что собой представляет информация и что с этой информацией нужно делать. Фактически разжевать и в рот положить. Компьютеру остается только выплюнуть результат. По сути, компьютер делает то, что вы ему прикажете, а не то, чего вы от него хотите…

Он обвел присутствующих торжественным взглядом.

– Господа! Я хочу, чтобы вы насладились этим моментом… Последним моментом жизни такого подхода к автоматизации. Позвольте вам представить систему «ИРА»!

Он переключил проектор на свой компьютер, и на экране возник слайд PowerPoint с крупными буквами: «ИРА = Искусственный РАзум. Первая интеллектуальная система управления предприятием».

– Одна из главных проблем искусственного интеллекта заключается в том, чтобы научить думающую машину осознавать и признавать собственные ошибки, а также делать на основе этих ошибок практические выводы. «ИРА» будет способна разбирать и структурировать любые массивы информации, выделяя их из множества доступных источников, выявляя в них системные связи и закономерности. Даже те, что не всегда видны человеческому взгляду. За счет этого человек – оператор системы или руководитель предприятия – сможет увидеть за горами бессвязной информации основные причинно-следственные связи.

Гриша перелистывал слайды с какими-то экономическими выкладками, которые никто из присутствующих не мог толком разобрать.

– Дамы и господа, – торжественно заявил Гриша, хотя в комнате не было ни одной дамы. Глаза его блестели. – Компания Lab34 предлагает рынку первую систему автоматизации того, что люди называют интуицией и чутьем!

Санчес и Димыч озабоченно переглянулись. Димыч поднял глаза к небу и картинно покрутил зрачками. Санчес едва заметно кивнул. Роби схватил завибрировавший телефон и, виновато поклонившись Грише, молча вышел из комнаты. До конца презентации он так и не вернулся.

Докладчик, похоже, всего этого не замечал. Он все больше распалялся. Подскочив к своему компьютеру, он свернул презентацию и щелкнул мышью по пиктограмме с большим синим глазом. Пока программа загружалась, он объяснял:

– Вам наверняка интересно узнать, как работает мое революционное творение. Сейчас я покажу…

Из сбивчивых и невнятных объяснений друга Санчес понял следующее:

Изобретение Гриши представляет собой особую среду, искусственную вселенную – «Аквариум», населенный сотнями тысяч или даже миллионами крохотных программ-амеб. Каждая программа-амеба несет в себе генетический информационный материал, схожий с тем, что хранится в ДНК живых существ. «Аквариум» запрограммирован на конкретный набор физических констант и законов, определяющих принципы бытия в нем, – по аналогии с тем, что наш реальный мир строится на постоянстве таких параметров, как сила всемирного тяготения или скорость света. Амебы способны существовать и развиваться в этом искусственном мире. Источником энергии, строительным материалом для них является информация. Она поступает в «Аквариум» по определенным каналам, как питательная смесь или корм, свет или кислород. Как в живой природе в процессе фотосинтеза под воздействием солнечного света из углекислого газа и воды рождаются сложные организованные углеродные соединения, так и в «Аквариуме» из поступающей информации рождаются и эволюционируют виртуальные структуры причудливых форм.

Амебы рождаются, живут и умирают. Их жизнь проходит в беспрестанной борьбе. Они поглощают доступную им информацию, переваривают и строят из нее различные структуры. Чем более сложны информационные связи между отдельными элементами, тем богаче эти структуры. За счет случайных мутаций амебы способны эволюционировать и развиваться, приспосабливаясь к сложным меняющимся условиям информационной среды. В процессе искусственной эволюции рождаются и укрепляются популяции – все более живучие и эффективные сообщества, схожие по своей структуре с муравейниками или пчелиными ульями. Изучая полученные в результате данных процессов структуры, наблюдатель может определить ключевые закономерности между отдельными элементами – событиями, фактами, объектами, – которые часто незаметны при простом причинно-следственном анализе.

В конце Гриша объяснил оригинальную экономическую модель, которую хотел бы применить для продажи своего изобретения:

– Мы построим у себя главный информационный центр, назовем его «Большой аквариум», где будем путем естественного отбора и направленной селекции выводить новые виды амеб. Их, собственно, мы и будем поставлять клиентам – в зависимости от конкретных потребностей бизнеса. Хотите амеб, которые эффективно научную деятельность ведут, – пожалуйста! Хотите тех, что лучше ориентируются в финансовой аналитике или ищут подозрительные махинации, – не вопрос! Биржевой анализ, поиск раковых клеток, литература, искусство – все, что нужно для вашего бизнеса или личных целей, мы сможем вывести в своем «Большом аквариуме».

Гриша оглядел ошарашенную аудиторию и остался доволен результатом.

– Вопросы, пожалуйста…

Встал один из разработчиков:

– Как будет решаться проблема чистоты данных? Ведь если будет много информационного шума или мусора, то система найдет кучу любопытных, но совершенно бессмысленных закономерностей?

– Отличный вопрос, спасибо. Хотя ответ на него уже давно дан. Стохастическая аппроксимация вам знакома? В двух словах. Если алкаш утром попытается налить водки в стакан – опохмелиться, – тремор нетвердой руки, скорее всего, приведет его к позорному провалу.

Гриша показал довольно наглядно, как трясутся руки утром у неизвестного бедняги, и продолжал:

– Теперь, если у нас есть второй алкаш с такой же проблемой, они могут решить вопрос устойчивости руки, сжимающей бутылку, если один возьмет другого за руки. Колебания их рук в противофазе будут гасить друг друга. Что это нам дает? Можно вычленить полезный сигнал из потока мусора, если несколько разных сигналов подключить параллельно. Тогда общий шум в системе будет сглаживаться. Еще вопросы?

Санчес нагнулся к Димычу и, чтобы не слышали другие, с серьезным лицом прошептал:

– По-моему, свою аппроксимацию он счистил с твоей концепции n-мерной любовной аппроксимации. А как критиковал-то…

– Я ему еще выставлю счет. С первого заработанного миллиарда, – так же тихо ответил Димыч.

Они покивали друг другу как люди, которые только что нашли решение очень важного делового вопроса.

Санчес поднял руку:

– Гриш, а что из всего этого уже готово? Когда клиентам начнем предлагать?

– «ИРА-1» в целом готова. Ее кастрированная версия, не способная к размножению и мутациям, тоже уже есть. Надо только интерфейс причесать. В моем «Аквариуме» подросли несколько первых жизнеспособных популяций, которые дают сносные аналитические результаты… Но клиентам это пока предлагать рано, к сожалению.

– А чего не хватает? – включился в разговор Димыч.

– Эволюция амеб находится сейчас на очень ранних стадиях. Нужно дать им время на развитие, подкармливая информацией из Интернета для самообучения. Ну и, конечно, нужны вычислительные мощности, чтобы эволюция протекала быстрее. Ведь искусственная эволюция – это просто длительный и очень ресурсоемкий вычислительный процесс.

– И сколько тебе нужно ресурсов для того, чтобы довести эволюцию до уровня коммерческого продукта? Грубо, в процессорах.

Гриша посмотрел на потолок и нахмурил брови, прикидывая:

– Нужно около пятидесяти миллионов часов, если в пересчете на одно процессорное ядро… Для начала.

Кто-то из технарей в комнате тихо процитировал Дока Брауна: «О боже, 1,2 гигаватта?! В наше время плутоний еще не продается в универмаге».

Санчес быстро считал в уме, но боялся ошибиться на порядок и достал телефон. Димыч тоже начал лихорадочно прикидывать результат на встроенном калькуляторе своего телефона. Гриша невозмутимо продолжал:

– По-хорошему, для поддержания процесса эволюции на коммерческом уровне потребуется приблизительно миллион процессорных часов в месяц… Это не считая разработки специализированных версий амеб, которые потребуют специальных условий среды, например, для медицинского анализа и так далее…

Димыч оторопело смотрел на телефонный калькулятор Санчеса и считал нули.

– Гриша, тут какая-то ошибка в расчетах. У нас всю компанию, вместе с TS Computers, обслуживает один четырехпроцессорный сервер, по два ядра на процессор. Получается восемь ядер, правильно? Там у нас и почта, и файловый сервер, и Navision, и еще черт знает что.

Сисадмины закивали.

– Если мы загрузим этот компьютер, который обслуживает почти сорок человек, только доработкой твоей системы на двадцать четыре часа в сутки так, что он задымится от напряжения, то он сможет доработать твою программу за… семьсот тринадцать лет. Или я где-то ошибся?

– Нет, все правильно. Это действительно очень сложная задача с точки зрения загрузки процессоров. Но мы можем купить больше серверов, арендовать вычислительные мощности…

Димыч пожал плечами и встал. От его благодушия не осталось и следа. Он заговорил резко и безапелляционно, как умудренный опытом патологоанатом, препарирующий тело Гришиного изобретения без оглядки на его ощущения. Труп – он и есть труп.

– Гриша, ты в своем уме?! Такой сервер стоит десять тысяч долларов минимум! Чтобы сократить цикл производства с семисот лет до года, тебе потребуется семь миллионов долларов только на закупку серверов. Огромный дата-центр, своя электрическая подстанция, десяток администраторов для того, чтобы эти серверы обслуживать, охрана, каналы связи, резервное копирование… Это еще при условии, что ты не ошибся в расчетах. Помнишь, что Роби говорил про венчурные проекты? Как минимум четырехкратный запас прочности. Это же проект примерно на пятьдесят миллионов долларов! Ну что же, спасибо, было очень познавательно, пошли работать…

Гриша пытался защищаться, но его слова рикошетом отскакивали от широкой спины уже выходившего из комнаты Димыча:

– Мы можем начать с малого… Простые задачи… Давайте попробуем договориться с кем-то из производителей оборудования или с крупными центрами…

– Гриш, – Димыч обернулся в дверях, – без обид. Отличная разработка, уникальная, яркая. Но пора на землю спускаться! У нас проектный бизнес, сложные времена. Нам нужно быть ориентированными на клиентов. А им сейчас это не продашь. Даже если у тебя получится снизить расходы на производство в десять раз и сократить цикл подготовки продукта с семисот лет до семидесяти – я все равно не готов столько ждать. Правда. Дети не поймут.

Народ начал потихоньку расходиться. Гришу хвалили за находчивость и уникальность разработки, но сходились во мнении, что мир еще не готов к такому уровню инноваций. Вот через десяток лет… если стоимость процессоров еще упадет на несколько порядков… или когда у компании появятся свободные деньги… или кто-то из крупных инвесторов заинтересуется… «Надо тебе в Кремниевую долину съездить, это их масштаб»…

Гриша выглядел изможденным, но не сломленным. Публичные презентации давались ему сложно, требовали огромной подготовки и мысленной концентрации. Он автоматически отвечал на рукопожатия, кивал в ответ на пожелания и советы, молча смотрел в одну точку перед собой. С подобной реакцией на свои предложения он уже сталкивался – и не раз. За последние двадцать лет он предпринял несколько попыток убедить в перспективности своих идей тех людей, которые могли бы помочь этим идеям воплотиться в железе и кремнии. Сначала в университете он пытался зажечь азартный огонек в глазах своего научного руководителя, исписывая мелким почерком доску в аудитории. Потом несколько раз выходил на научный совет НИИ ПСУ с томами документации по своей основной – но так и не признанной – научной теме. Теперь у него на руках уже был даже работающий прототип… Но результат оставался неизбежным – его считали наивным чудаком.

Может, так и есть? В презентации он так и не решился упомянуть, что первые испытания сырого прототипа выявили ошибку в первоначальных расчетах производительности как минимум на порядок. Частично проблему можно будет решить тонкими настройками и оптимизацией кода, но в целом Димыч прав – нужно дополнительно закладывать большой запас, чтобы добиться успеха. Даже сейчас семьсот лет работы сервера – это чистой воды фантастика. А если заложить запас в три-четыре раза, то руки опускаются.

В комнате, освещенной экраном монитора, по которому в хаотичном порядке бегали амебы, остались только Гриша и Санчес. Первый обреченно сворачивал провода и отключал проектор, второй – напряженно думал.

– Знаешь, Гриша, мне нравится твоя идея. Определенно нравится!

Гриша молчал.

– В конце концов, процессорный ресурс – это просто сырье. Оно становится все более и более доступным. Ведь когда ты только начал заниматься этой темой десятилетия назад – вся вычислительная способность мира была меньше, чем у одного нашего офисного сервера. Тем не менее ты смог предвидеть будущий рост и думал категориями будущего. Надо и дальше продолжать в том же духе! Не останавливаться…

– Санчес, ты настоящий друг. Только не надо меня утешать, хорошо? Я уже взрослый дядя, все понимаю.

– Я… не…

Санчес остался в переговорной наедине со своими мыслями. Если для Димыча презентация Гриши стала очередным подтверждением его собственной жизненной философии, что нельзя распылять силы на неосуществимые проекты и нужно заниматься практическими приземленными вещами, то Санчесу она открыла совершенно новые горизонты. Можно сказать, что новая идея ментальным вирусом поразила самые недоступные уголки его оперативной памяти…

Эгоистичный ген

Перекрестное свидание начиналось чопорно и неловко. Ели молча и сосредоточенно. Санчес инстинктивно жался к Полине, Димыч с Аяной, наоборот, держали благородную дистанцию, хотя и перестреливались взглядами заговорщиков. Но когда принесли кальян, расстановка сил поменялась – Санчес с Димычем пересели, чтобы не тянуться через стол, и холодная мужская логика оказалась в непримиримой оппозиции к некурящей эмоциональной чувственности. Разговор мгновенно накалился.

– …Предпринимательство как движущая сила мировой эволюции питается эгоизмом. На нем в этом мире держится все! Причем не на абстрактном общественном явлении, а на эгоизме конкретных людей. На моем эгоизме. Да, я – крепкое звено всей этой системы, – заявил Димыч, выпуская клубы сладкого дыма.

– А как же любовь к людям? Где бы были эгоисты, если бы их не окружал истинный альтруизм? – горячо воскликнула Полина. Ее уши от волнения пылали, и от этого девушка выглядела еще свежее и прекраснее, чем всегда.

– Жить без любви как минимум скучно, – поддержала подругу Аяна.

Димыч взял секундную паузу и ответил с расстановкой:

– Любить обезличенную людскую толпу так же бессмысленно, как любить пивную промышленность, когда хочется получить кружку холодного пива. Любят конкретного человека. Иногда сразу парочку, если повезет. Альтруисты – слабаки и зануды. Лучше представь себе самую чистую искреннюю и взаимную любовь. Любовь без срока годности и проблем с потерей остроты. Любовь к себе! Эгоизм – это платоническое самолюбие. Этим он, кстати, отличается от онанизма.

Тут уже не выдержала Аяна:

– То, что ты говоришь, милый, слишком ужасно! Я просто не могу поверить, что этими же губами ты будешь целовать меня сегодня вечером!

– Санчес еще больший эгоист, чем я, пусть ресницами не хлопает! – Димыч не оставил другу ни шанса сохранить нейтралитет. – Скажи, чувак?

– Да, несомненно. Слово «я» практически во всех языках, кроме русского, пишется всегда с большой буквы. Как имя собственное. И даже у Полины, святая ее душа, внутри сидит истинный эгоист.

– Ты его туда, что ли, посеял? Когда успел, пройдоха?

– Язык у тебя отсохнет когда-нибудь, Дима! – зарделась Полина.

Санчес понимал, что нужно вовремя остановиться, иначе он может испортить прекрасный вечер своими заумными научными размышлениями. А общество Аяны делало его еще и агрессивным. Но мысленные изотопы бесконтрольно и неумолимо собирались в критическую массу:

– Неужели вам в пансионе благородных девиц не рассказывали про эгоистичный ген Ричарда Докинза?

Аяна мгновенно взвилась:

– На антинаучную ахинею у нас времени не было. Не то что в вашем подмосковном слесарном училище.

– Не удивлюсь, если и Дарвин у вас проходит в категории «богохульники»! – сорвался с цепи Димыч.

– А что за эгоистичный ген, кстати, я не в курсе… – Полина, как всегда, пыталась выступать поглощающим элементом для поддержания управляемого деления в реакторе.

– Хоть кого-то здесь беспокоит будущее человечества! Спасибо, Поля! – Санчес поднялся и поцеловал ей руку, не столько из галантности, сколько чтобы собраться с мыслями. – Докинз представил геноцентричный взгляд на эволюцию. Естественный отбор происходит не на уровне популяций, а на уровне генов. Каждый из нас движим заложенной в нем генетической программой, как управляемый робот. ДНК – это передающаяся от поколения к поколению программа, которая по сути своей бессмертна. Она и есть высший разум. Мы лишь оболочки, машины, носители для нее…

– Как DVD-болванки? Я научилась записывать музыку… – захлопала ресницами Полина.

– Скорее, как примитивные компьютеры, – поддержал товарища Димыч. – Голое железо. С памятью на несколько сот экзабайт и скромненьким биопроцессором. Зато чертовски дешевые в производстве и обслуживании: знай себе подкармливай чипсами с колой и вовремя давай телик смотреть…

– Каждый ген стремится воспроизвести максимальное число резервных копий самого себя в виде нас, людей, – продолжал Санчес. – На всякий случай. И заставляет их свято блюсти эволюционно стабильную стратегию поведения. Не высовываться, короче. Так мы защищаем своего Мастера от возможных сбоев – если ледниковый период вдруг начнется или чужой какой-нибудь прилетит. Или самка подходящая окажется стервой – и не даст. Род продолжить…

– Ты всех запутал. – Аяна изображала полное равнодушие, разглядывая свои ногти. Однако было видно, что она близка к точке кипения. – По твоей теории скорее получается, что все люди – братья, которые должны друг друга любить и поддерживать. Что никак не оправдывает ваш преступный эгоизм!

– А вот и нет! – закричал Санчес, чтобы опередить друга, который уже тоже было открыл рот. – Преобладающим качеством успешного гена должен быть безжалостный эгоизм. Чем больше ты заботишься о сохранении только своих генов, тем выше шансы у твоего внутреннего бога. В философском смысле это объясняет и кармические перерождения, и законы дхармы…

Димыч хитро улыбнулся Аяне и, понизив голос, попытался перевести разговор в шутку:

– Когда мой внутренний бог встретится с твоим… Они создадут лучшую биологическую программу. Это будет первое поколение повелителей мира. Гордых…

– Самовлюбленных…

– Амбициозных…

– Тщеславных…

– Божественно красивых…

– Безбожно глупых…

Аяна готова была забросать чашками этих «самовлюбленных кретинов», но Полина искренне и глубоко вздохнула:

– Ой, мальчики… А другой какой-нибудь теории у вас нет? Хотя бы на сегодня… Не хочется заканчивать вечер в мире, где правит закон безжалостной конкурентной борьбы, а я должна играть роль марионетки собственных генов.

– Ты не марионетка, Поля. А носитель. А это звание надо носить – прости за тавтологию – с гордостью. Как грудь пятого размера.

Лучше бы он продолжал умничать… Вечер был окончательно испорчен.

– Тебе не нравится моя грудь?!

Домашняя лаборатория Санчеса

– Гриш, пиво будешь?

– Пиво для админа – не алкоголь, а виртуальная память, которая подгружается по мере необходимости. А поесть найдется?

– Посмотри там, в холодильнике. Поля вчера чего-то готовила, но я даже не успел попробовать.

– О! Ничего себе! Тут рыба жареная, с картошкой… И салат какой-то. Будешь?

– Не, ненавижу рыбу, если она уже холодная. Ешь все. Я вот чипсы с пивом.

– Думаю, когда Полина готовила все это великолепие, то предполагала, что ты будешь питаться полезной рыбой вместо вредных чипсов… Не стала бы она растрачивать свою заботу на друзей, которым, в принципе, все равно что сожрать.

– Мы же ей не скажем, правда? Все в ней прекрасно, но когда женщина включает материнские инстинкты, хоть не возвращайся домой. Как подумаю, что рано или поздно она переедет ко мне и такая показательная здоровая кормежка будет каждый вечер…

– Поверь старому опытному холостяку, Санчес, это… м-м-м… вкусно… только костлявая слишком… еще не самый плохой сценарий. К тому же у женщин эти инстинкты обостряются только в период овуляции. Полина не рожала, поэтому гормоны свои плохо контролирует… После рождения первого ребенка уровень эстрогена в крови упадет, и вообще будет куда материнские инстинкты применить.

– Гриш, давай мы овуляцию моей девушки оставим на наше с ней личное усмотрение и займемся вопросами бизнеса? Или ты еще хочешь об этом поговорить?

– Нет, нет. Что ты. Я же по-дружески…

Хлопнули открываемые банки. Пиво зашипело в стаканах. Белая и плотная, как утрамбованный лыжами снег, пена медленно подошла к самому краю стакана, но двигаться за его пределы не решилась.

– Я никак не могу забыть презентацию. Мне очень понравилась твоя идея, правда. Если это все еще и заработает – будет революция!

Гриша польщенно кивнул. Молча слизнул с губ пену.

– А нельзя ли разнести процесс искусственной эволюции на тысячи компьютеров параллельно? Так, чтобы он шел не на одном центральном сервере, а на тысячах не связанных друг с другом компьютеров? И время от времени, скажем, раз в неделю, синхронизировался…

– Теоретически можно, если повозиться. К чему ты клонишь?

– Димыч правильно посчитал. Потребуется семьсот дорогих многопроцессорных серверов, если мы захотим осуществить необходимый просчет эволюции за год. А что если ты получишь доступ к десятку тысяч отдельных компьютеров? В офисах, в квартирах… На каждом из них как минимум один процессор, иногда – два. Более того, практически везде стоит еще дополнительный мощный процессор на графической плате. Сам знаешь, на современной домашней станции графический процессор помощнее основного будет!

Гриша порывисто встал, начал вышагивать по кухне, глубоко засунув руки в карманы джинсов. А Санчес продолжал:

– Смотри, в России пятьдесят миллионов компьютеров, подключенных к Интернету. В мире их – миллиард, не меньше. Что такое привлечь десять тысяч из них для нашего научного проекта? Капля в море!

– Можно взломать компьютеры троянской программой и запустить наш код! – Глаза Гриши загорелись дьявольским огоньком.

– Воу, воу! Погоди! Ты чего удумал! Зачем нам ломать? Мы по-хорошему попросим.

Гриша досадливо махнул рукой.

– Я этот вопрос изучал, сложно очень людей заинтересовать. Проект SETI по поиску внеземного разума, при всем масштабе задачи, и то годами собирал людей, готовых поставить их код на свои компьютеры. А как мы свою задачу объясним? Хотим, чтобы компьютеры стали разумными и заменили человека? Какой обыватель согласится на свой компьютер ставить программу, которая в один прекрасный день заставит его прозреть и съесть своего хозяина? Никто на самом деле не хочет, чтобы компьютер стал умнее человека.

Санчес тоже задумался и даже схватил кусок холодной жареной рыбы с тарелки Гриши.

– Слушай, в сетевые игры режутся миллионы человек. В торрентах народу не меньше – и они постоянно скачивают всякие файлы. Неужели мы не придумаем какую-нибудь достаточно интересную софтину, чтобы люди ее скачивали и доверяли ей ресурсы своего компьютера в свободное время?

– Тут фантазия нужна. Яркий ум. Желательно не программистский.

Друзья переглянулись и улыбнулись. Гриша спросил:

– Ты о том же подумал?

Первое собрание тайного общества

Гретта чувствовала себя немного не в своей тарелке. Мало того что она не любила и не понимала мужские посиделки за пивом – а тут еще дискомфорт от того, что сидишь на кухне у собственного начальника. Кухня была слишком обшарпанной для директора компании, но удивительно чистой для одинокого мужчины. Вроде у него есть девушка… У Гретты были разные начальники… Кто знает, что у этого на уме. Неправильно понятый намек – и придется снова менять работу. В Lab34 ей нравилось, и недоразумений с начальством не хотелось. Единственной причиной, которая заставила ее прийти, была горячая Гришина просьба и его убежденность в том, что «Санчес – свой парень». Похоже, они с Санчесом играли в какую-то конспиративную игру. И ее собирались втянуть. Казаки-разбойники.

Постепенно на кухне Санчеса помимо Гриши, Гретты и самого хозяина собрались еще несколько человек из числа старых проверенных товарищей. Два лагеря участников можно было легко отличить друг от друга. С одной стороны сидели взрослые, загорелые, громогласные, бородатые друзья Гриши в клетчатых рубашках с закатанными рукавами, заполнившие кухню плотным едким дымом. С другой – друзья Санчеса, бледные от смущения и постоянного сидения за компьютером юноши в драных джинсах и майках с провокационными надписями. Гретта одинаково плохо вписывалась и в тот, и в другой лагерь.

«Надо было позвать Полину, – подумал Санчес. – Тогда бы Гретта не так напрягалась в обществе мужиков». Но он не был уверен, что Полина придет в восторг от его подпольной затеи.

Гриша в двух словах обрисовал стоящую задачу, концентрируясь больше на научной составляющей, чем на бизнесе. По предложению Санчеса он в целом представил проект как некоммерческий и исключительно научный, чтобы сразу объяснить – денег никто из участников процесса заработать на этом не сможет.

Дебаты открыли дружными хлопками пивных банок и оживленной дискуссией по поводу необходимости укрепить интеллектуальный потенциал как минимум парой бутылок водки. «А то сидим по-детсадовски», – проворчал один из «стариков». Санчес боялся превратить встречу в банальную пьянку, тем более в собственной квартире. Он мягко возразил. Гриша, не обращая на него внимания, молча поставил на стол две припасенные бутылки водки. Санчес досадливо махнул рукой и попросил ограничиться пластиковой посудой, которую потом можно будет просто выбросить.

Разговор между малознакомыми людьми явно не клеился. Беседа постоянно разваливалась на мелкие очаги, интересные отдельным участникам и мало связанные с задачей, которую поставил Гриша.

– Кто тут ЛПР у нас? – спросил колоритный субъект из Гришиной братии.

– Кто-кто? – не понял Санчес.

– Ну… Лицо, принимающее решения. Вам что, теорию принятия решений в школе не преподавали? Гриш, они даже не знают, кто такой ЛПР! Отсюда и все ваши проблемы ортодоксального статистического подхода. Молодежь…

– Зато я знаю, кто такой МПС, – обиделся Санчес.

– И кто же это?

– Не скажу. А то неинтересно будет потом. В общем, я здесь решения принимаю.

– Нужно важное решение принять. На грудь, так сказать…

Только когда ящик пива, вся водка и даже резервная бутылка коньяка из личных запасов Санчеса были уничтожены и всех участников дискуссии сплотил единственный животрепещущий вопрос: кого посылать в ларек и что брать, – в кухне наметилось явное единение родственных душ. Даже Гретта, выпившая всего несколько глотков, но раскрасневшаяся от духоты и избытка мужского внимания, наконец почувствовала себя в безопасности и втянулась в активную беседу.

– Бутылку белого. Для дам! – закричала она фальцетом, перекрикивая общий гвалт.

Все захохотали.

Санчес удовлетворенно отметил профессионализм Гришиной тусовки. Дойдя до той незримой черты в употреблении алкоголя, после которой сознание, достигнув высшей точки возбуждения и обостренного восприятия, начинает неминуемое падение в глубины темного бессознательного, они неожиданно остановились и взялись за бумагу. Закипели ожесточенные споры.

Роли распределились сами собой. Большинство «стариков», хорошо знакомых с исследованиями Гриши еще со старых времен, фокусировались на том, что можно сделать, а что – нельзя. Какие задачи можно разносить по отдельным компьютерам с научной и технической точки зрения, а какие нужно держать на центральном сервере. За минуту набросали на листе несколько схем технической архитектуры, структуры данных, принципов синхронизации…

Молодые больше склонялись в сторону обсуждения идей конкретных приложений, которые должны заинтересовать домашних пользователей настолько, чтобы каждый из них согласился скачать такое научное приложение и оставить включенным свой компьютер.

– Компьютерная игра! Можно с выходом в социальные сети. Там миллионы людей играют в такую фигню…

– Клиент для торрент-сетей. Он всегда включен! Нужно им предложить трекер с лучшими фильмами или софтом. Все подсядут…

– Конвертор для видео! Сейчас это очень модно и требует хорошей производительности. Если человек скачал такую программу – значит, у него как минимум компьютер, способный работать с видео. Это то, что нам нужно…

…Санчес выдохся. Голова раскалывалась от духоты и умственного напряжения. Пол был весь заляпан липким пивом, усыпан бумажками, жестяными банками и пустыми пластиковыми стаканами. На часах было около трех утра, почти все молодые программисты уже разошлись. Один из них храпел, свернувшись калачиком на кровати Санчеса прямо в ботинках. «Старики» как ни в чем не бывало продолжали спорить, сидя над залитыми пивом исписанными листами. «Влетит от Полины», – пьяно подумал Санчес и мгновенно уснул, положив отяжелевшую голову на скрещенные руки. Он отвык пить. Тем более не мог угнаться за такими матерыми профессионалами…

«Пора заканчивать, мужики. Смотрите, молодежь совсем не держится на ногах».

Сквозь сон Санчес почувствовал, как кто-то заботливо довел его до постели, снял ботинки. Спавшего на его кровати парня, несмотря на слабые протесты и невнятное мычание, подняли и отправили в ванную умываться. Зашумела вода на кухне, пару раз громыхнули пустые бутылки, зашелестел мусорный пакет. Шепот стих. Хлопнула входная дверь. Санчес полетел в глубокий черный туннель, вращаясь по спирали.

Внизу его ждала Аяна. Она была в тех же маечке и джинсах, что и в первый раз, когда они познакомились на выставке. Волосы ее были заколоты китайскими палочками для еды. Руки скрещены на груди. На лице – насмешливая улыбка.

«Что, будет у твоих роботов такое?» – спросила она с вызовом и резким движением разорвала на груди любимую маечку, взвешивая на ладонях непропорционально огромные груди. Аяна погрозила ему пальцем и противным голосом произнесла: «За компьютером пойдешь – все потеряешь!». Она захохотала, но голос ее провалился в черный туман и там увяз, заглох, окончательно затих. А Санчес летел вниз – все дальше и дальше, в полное забытье.

Проверятели гипотез vs классификаторов бабочек

– Сашенька, я не могу так! Выключи ты эту штуку хотя бы на несколько минут. Она очень гудит… У меня ощущение, что у тебя под столом поселился рой светлячков-убийц!

– Не могу, Поля, эти восьмипроцессорные серверы. Они довольно шумные из-за вентиляторов, им ведь нужно постоянное охлаждение… А эти сигнальные лампочки показывают загрузку процессоров и доступ к дискам. Видишь, как красиво они мигают? Не отвлекайся, представь, что мы с тобой в диких тропических джунглях…

– В тех, куда мы не поехали, потому что ты все накопленные деньги угробил на эти железяки?

– Поля, эти железяки сделают меня богатым и знаменитым… Нас…

– Видишь, ты думаешь только о себе! Посмотри на Димыча. Почему ты не можешь быть таким же целеустремленным и собранным, как он? Почему тебе постоянно нужны все эти новые безумные идеи? В погоне за ними ты растеряешь и свой бизнес, и его дружбу… И…

– И что? Договаривай.

– И меня потеряешь, понятно? Я готова многое терпеть. Правда! Я восхищаюсь тобой и наслаждаюсь каждой минутой рядом. Но и от тебя жду какой-то встречной реакции, внимания ко мне. Ты меня воспринимаешь как часть мебели, как… резиновую куклу!

– Поля, милая, это совсем не так! Я тебя нежно и искренне люблю. Но просто я не могу по-другому. Я так устроен. Может, во мне нет того гена, который заставляет человека сконцентрироваться на чем-то одном и заниматься этим всю свою жизнь…

– Это только работы касается? Или с женщинами у тебя так же?

– Вот ты все о своем, баба! Я же тебе про высокие материи, про науку! У каждого ученого свое призвание. Кто-то всю жизнь бабочек классифицирует и в восемьдесят лет издает тысячестраничный трактат «Классификация бабочек Нижнего Средиземья по рисунку на крыльях». А кто-то должен собирать воедино знания других людей, строить из них гипотезы, проверять их, отбраковывать, искать новые и двигаться дальше. Я – такой человек.

– А Димыч, по-твоему, классификатор бабочек?

– Нет, Димыч тоже проверятель гипотез…

– Димыч – успешный предприниматель. Он берет гипотезы, которые кто-то другой уже проверил и доказал, и делает из них бизнес. Он будет миллиардером, а ты будешь гипотезы проверять до конца своих дней!

– Ты чего вдруг взъелась? Димыч, Димыч. Мне не нравятся такие разговоры…

– Потому что они сейчас в Майами, наслаждаются тропическим солнцем и расслабляются на дискотеках… А мы с тобой пытаемся что-то изобразить в этом… вычислительном центре! Который по совместительству является твоей квартирой! Сразу предупреждаю тебя, Санчес, когда ты переберешься спать на лестничную клетку, потому что вместо кровати поставишь еще железяки какие-нибудь, я от тебя уйду. Понял?

– А если на балкон?

– Издеваешься?

– О! Я придумал! Погоди секунду… У меня здесь была отличная запись – звуки джунглей… Слушай. И вентиляторы не слышны, и лампочки в темноте как настоящие светлячки, смотри!

– Теперь мне страшно… Правда, как в джунглях… Ладно, ладно… Иди сюда, обними меня. Есть у меня одна гипотеза, которую я всегда хотела проверить, но боялась попросить. Поможешь, пытливый проверятель гипотез?

Из какого ты теста?

Электрическому способу покрытия ворсом различных материалов и изделий, быстро развивающемуся как у нас, так и за рубежом, принадлежит большое будущее.

Безумная неделя Санчеса

– Роби, что случилось?

– А что такое?

– Как что! Нам зарплату нужно людям платить, а Лидия Александровна говорит, что денег не даст, и к тебе отправляет. Ты можешь объяснить – в чем проблема?

– А сколько у твоей компании сейчас свободного cash?

– Не знаю точно, надо смотреть, видишь ли…

– Вижу очень хорошо. You have no cash!^[46] Не заработали… Сейчас с делами разберусь, посмотрим P&L ваш, но, насколько я понимаю, на счетах ваших – что у меня в холодильнике, так же пусто. Вот Лидия Александровна и не выдает.

– Но у нас и раньше были такие ситуации. Все деньги приходят в общую кассу, ты же сам это предложил. У нас подписанные договора, вот-вот деньги получим, сразу все вернем!

– Вот когда получите, тогда и поговорим.

– Роби, мне людям надо зарплату платить. Они эту воспитательную работу не поймут!

– Санчес, I don’t give a shit^[47]. Все, что обещал, я уже вложил. Это твоя проблема как general manager, your financial discipline sucks^[48]! Вместо того чтобы деньги вовремя собирать с клиентов, ты занимаешься какими-то side projects^[49]. И еще мне претензии предъявляешь, что я, видите ли, не соглашаюсь покрывать твои долги перед сотрудниками.

– Вот оно в чем дело… Мои проекты денег не приносят, и занимаюсь я ими в свободное время. Для науки… Роби, мы никогда тебя не подводили. Но люди просто разбегутся. Время такое… напряженное. Разговоры всякие ходят. Нам нужно команду держать.

– Должников любят больше, чем кредиторов, если ты еще не понял. Вот иди к ним и расскажи – почему так получилось. Скажи, что зарплата задерживается.

– Когда хоть мы сможем расплатиться?

– Ты у меня спрашиваешь?! Дима у вас financial director, I have enough trouble with my own business^[50].

– Я знаю… Но Димыч в отпуске. Будет только через неделю…

– Знаешь, Санчес, this totally blows me away^[51]. Компании зарплату нечем платить, финансовый директор где-то on the beach, General Manager^[52] даже не в курсе дел. Я тащусь от вас, элита российского молодежного предпринимательства! Неудивительно, что разговоры о вас ходят…

«Прекрасное начало недели», – думал Санчес, возвращаясь в свой офис без денег и сколько-нибудь разумного понимания, когда и как он будет платить сотрудникам. Войдя в помещение Lab34, он перехватил вопросительный взгляд Андрея, коротко переговорил с Гришей, натянуто ответил на сочувственную улыбку Гретты и малодушно спрятался за собственным монитором.

Бизнес – это сложный механизм с системой рычагов, шестеренок и пружин. Как хорошие часы. Точность хода и надежность каждой из сотен деталек определяют общую способность всего механизма выполнять полезную работу. Расшатавшаяся ось, выпавший зубец, ослабленная пружина – и вот уже сложная конструкция превращается в компактную кучку металлического мусора.

Ключевые узлы часов укрепляют драгоценными камнями, которые помогают снизить износ трущихся осей и сохранить точность хода. Только сейчас Санчес осознал, что являлся одним из таких камней в механизме собственного бизнеса. В него упиралась ось основной пружины, он чувствовал всю ее накопленную кинетическую энергию. Жизненные планы всех остальных работающих в этом офисе сотрудников-винтиков были завязаны на него, Александра Санина. Каждая ошибка, которую он случайно допускал, любая забытая мелочь, несделанный звонок, пропущенная по лености встреча, невнимательно прочитанный договор с клиентом для него самого могли обойтись без серьезных последствий, однако весь механизм жизни окружавших его людей из-за этого сбивался с ритма и терял необходимую точность. У кого-то срывалось свидание, кто-то вынужден был отменить отпуск, кто-то не мог вовремя заплатить за квартиру или отправить деньги родителям. Санчес отвечал за то, чтобы каждый из этих людей спокойно думал о своей работе, об отдыхе, о любви, о хобби, родных людях или книгах… Да о чем угодно, но только не о том, где занять деньги до получки, которая по вине их молодого и неопытного руководителя задерживается на неопределенный срок!

«Это все ложно понятое чувство ответственности, – отгонял грустные мысли Санчес. – Каждый из этих людей прекрасно понимает, что работа в молодой компании неизбежно связана с определенными дополнительными рисками, и готов к этому». Получалось все равно не очень хорошо, мысли назойливо лезли в голову, как местные пацаны – на курортную дискотеку.

Санчес решил поговорить с людьми. Начать нужно было с Гретты. Она всегда четко определяла свои финансовые интересы и требовала их неукоснительного уважения. Скрывать от нее неприятные факты – все равно что колоть орехи гранатой – может жахнуть в любой момент. А потерять ее сейчас компания просто не могла себе позволить…

– Это плохо. Очень плохо, Санчес… – сказала Гретта, когда он рассказал всю предысторию.

Правда, при этом он слегка сократил в своем рассказе ту часть, где сам поленился обзвонить должников, список которых перед отъездом оставил ему Димыч. А эпизод с участием злобной Лидии Александровны, коварно подговорившей Роби провести финансовую диверсию в отношении дочерней компании, наоборот, приукрасил. История получилась жалостливая.

– Я знаю. Это исключительно моя вина. – Своей картинной скорбью Санчес напоминал школьника, которого учитель поймал за курением на перемене.

– Но я все понимаю. Времена тяжелые у всех. Ты мне только скажи – мы выправимся? Мне не нужно начинать искать новую работу? А то я даже и не приступала…

– Нет, что ты! Ни в коем случае! Мы обязательно выправимся. У нас же подписанные договора, где-то мы просто сами по неопытности вовремя деньги не собрали. А тут Роби с его показательной поркой, вот и получилось так.

– У нас была однажды такая ситуация на моем прошлом месте работы… Знаешь, что сделал директор той компании? Думаю, тебе тоже можно так сделать…

– Что?

– Надо раздать хоть небольшой аванс всем сотрудникам. Пусть даже по пять тысяч… И если вдруг у кого совсем тяжелая ситуация с деньгами – дать что-то еще уже в частном порядке. У меня запас прочности пока есть, я могу и подождать…

Телефон Димыча не отвечал, в мессенджере он не появлялся уже несколько дней, писать ему было бесполезно. Посоветоваться было не с кем. Санчес помотал головой, отгоняя от себя образ своего друга в страстных объятиях Аяны на берегу теплого океана, и начал действовать.

За следующие два часа Санчес переговорил с каждым сотрудником лично. В целом настрой был лучше, чем он ожидал. Только Андрей попросил выплатить «сколько максимально возможно» – ему нужно было возвращать деньги по кредиту, а Лера любезным тоном попросила написать ей расписку, что он лично обязуется вернуть деньги в указанном размере не позднее такого-то числа. Санчес пожал плечами и написал – давно он не писал от руки…

Потом настал черед Лидии Александровны – Санчес все-таки уговорил ее выдать небольшой аванс для сотрудников «под честное слово», после чего надолго занял телефон – обзванивать отложенный за неприятностью процедуры внушительный список должников. «Я должен управлять этими часами, а не они мною», – повторял он себе.

К удивлению Санчеса, никто из списка не увиливал и не отказывался платить. Где-то просто потеряли счет и просили переслать заново. У другого клиента счет уже ушел «на картотеку», и всего один дополнительный звонок в бухгалтерию привел к немедленной оплате. Не отвечал только телефон Сергея из «Премьер Капитала», а их бухгалтерия якобы ничего не знала.

Разговор с менеджером проекта крупной нефтяной компании, где Lab34 делала небольшой проект по настройке отчетов и аналитики по сметам геологоразведочных работ, заставил Санчеса серьезно пересмотреть свое представление о том, как работают современные крупные корпорации.

– Привет, Валера, дело есть важное на пару минут, можно?

– Санчес, привет, как жизнь? Все спецификации я уже подписал, извини за задержку.

– Да, спасибо… Я не совсем по этому поводу. Помнишь наш первый проект, который мы еще в начале лета сдали, когда вы нас гнали срочно-срочно?

– Да, конечно, вы молодцы. Очень помогли нам тогда. Видел бы ты лица наших консультантов, которые говорили, что такую работу полгода надо делать и сотни тысяч долларов при этом потратить! Ха, а вы за пару недель справились.

– Вот-вот. Только мы до сих пор не получили оплату по выставленным счетам. Вроде и акты все закрыты, и работа сдана, а денег нет.

Валера на секунду замолчал, а потом как-то странно крякнул в трубку. Санчес подумал на секунду, что тот подавился или сдерживает кашель, но вдруг осознал – он просто хихикает!

«Ничего себе! Вот уж рассмешил. Мне людей, которых ты так хвалишь, кормить нечем, между прочим», – подумал Санчес, но только сердито выдохнул в трубку.

– Извини, Санчес. Это покажется тебе странным, но у меня буквально полчаса назад состоялся интересный разговор с нашими финансистами. Звонят из бухгалтерии и спрашивают: «Вы с ООО “Лаборатория 34” еще работаете?». Я говорю: «Работаем, и очень ими довольны». Они говорят: «Странно, наверное, у них другие крупные клиенты появились, раз они нами не интересуются. У нас от них счет лежит на оплату уже больше двух месяцев, а они даже ни разу не позвонили, не поинтересовались его судьбой». Бухгалтер спрашивает меня, прикинь: «Так что, оплачивать нам счет? А то у нас квартальная статистика может пострадать».

– И что ты им сказал?

– Сказал, чтобы немедленно оплачивали. Что же еще я мог сказать?

– А почему они сразу оплатить не могли?

– Потому что у них принципы такие – вообще не спешить с оплатой счетов. У них там этих счетов тысячи. А вдруг где ошибка? А вдруг с каким поставщиком возникнут проблемы и можно будет еще поторговаться по поводу оплаты… У них в бухгалтерии свои заморочки. Урок усвоил?

– Усвоил.

– Так-то с крупным бизнесом работать. В следующий раз если что – не жди три месяца, сразу мне звони, понял?

– Понял, спасибо тебе, Валера! С меня бутылка.

– Нет уж, не надо. Потом еще, чего доброго, с аудиторами нашими разбираться… Бывай!

Вечером, уже сидя дома, Санчес отправил всем сотрудникам письмо, которое было в первую очередь ориентировано на Роби и Димыча и являлось отчетом о проделанной работе и попыткой синхронизировать позиции.

From: sanches@lab34.ru

To: Lab34-staff

Subject: Задержка с выплатой зарплаты

Уважаемые сотрудники Lab34!

Наша компания переживает непростые времена вместе со всей мировой экономикой. Мы растем и развиваемся против течения мирового кризиса, потому что можем предложить своим клиентам качественную техническую экспертизу за разумные деньги.

К сожалению, не всегда дела идут гладко. В частности, последние два месяца были непростыми для нас, и сейчас мы испытываем сложности с получением финансовых средств от наших клиентов за уже выполненные работы. Руководители многих компаний дают негласные распоряжения своим бухгалтерам под любыми предлогами задерживать даже самые незначительные внешние выплаты, чтобы консолидировать собственные финансы. Нам приходится прикладывать огромные усилия, чтобы преодолеть эти установки и получить деньги, которые мы заработали. Которые вы заработали!

В текущем месяце мы не можем обеспечить своевременную выплату зарплаты сотрудникам компании. Впервые за все время своего существования мы оказались в такой ситуации, имеющей чисто техническую природу. Объемы платежей по выполненным работам на данный момент существенно превышают все обязательства компании.

Сегодня все сотрудники получили небольшой аванс. Я лично обещаю каждому из вас, что все долги по зарплате будут выплачены в течение двух недель – по мере поступления средств на счет компании. В ближайшие дни мы рассчитываем полностью погасить свой долг всем сотрудникам, чья зарплата составляет менее тридцати тысяч рублей в месяц. Директора получат зарплату в последнюю очередь. Лично я позволю себе забрать хотя бы рубль собственной зарплаты только после того, как все обязательства компании перед вами будут полностью выполнены.

Если у кого-либо из вас возникнут сложности, связанные с данной задержкой, прошу обращаться непосредственно ко мне.

С уважением и надеждой на понимание,

Александр Sanchez Конов,

генеральный директор

«Проблема решена. Сотрудники проинформированы, клиенты обещали оплатить. И сделал все это я – Санчес, генеральный директор компании Lab34. Пусть кто-нибудь скажет, что я плохой руководитель», – говорил он себе, входя в офис утром во вторник.

Неприятности, к сожалению, напоминают салфетки в столовой – тянешь одну, а вытаскиваешь сразу десять. Утренний обзор форумов и специализированных лент новостей заставил его приуныть.

Программистский рынок в России невелик, и, хотя Lab34 даже близко не входила в круг лидеров, новость о том, что «кризис пришел и в нашу отрасль», уже вовсю муссировалась и пережевывалась в Интернете. Информация о том, что один из участников рынка близок к банкротству и остановил выплату зарплаты, пришлась как нельзя кстати. Более того, Сеть бурлила непроверенными слухами о том, что один из директоров этой компании уже покинул страну! О Lab34 вдруг заговорили как о важной части рынка, падение которой может повлечь за собой цепную реакцию.

«Ничего себе…» – только и мог подумать удивленный Санчес.

На «Хабр-хабр» и еще паре специализированных форумов даже появилась копия вчерашнего вечернего письма Санчеса с комментариями, что реальная ситуация значительно более драматична, чем описано в письме.

«Кто-то из своих постарался, – горько подумал Санчес. – А вчера все такие добрые были, участливые… Что еще от них ждать?»

– Видел новости? – спросил Гриша у склонившегося над своим столом Санчеса.

Тот только удрученно кивнул.

– Есть еще кое-что… – Тон Гриши совсем не понравился Санчесу, и где-то в груди неприятно защемило.

– Пойдем поговорим…

В коридоре Гриша сбивчиво и путано рассказал, что к нему сейчас приходил Андрей, его главная надежда и опора в отделе программистов. Оказывается, Сергей из «Премьер Капитала» уходит и начинает собственный проект – портал финансовых услуг для населения. Уже подтверждено выделение инвестиций в размере нескольких миллионов долларов. Сергей за время совместных проектов неплохо сработался с Андреем и потому предложил ему место в своей новой компании с зарплатой втрое больше той, которую он получает в Lab34.

Все это Андрей, собственно, рассказывал Грише, убеждая его перейти вместе с ним в новый проект Сергея. «Дни этой компании в любом случае сочтены», – говорил он, а в новой структуре Гриша мог легко рассчитывать на позицию технического директора с хорошим окладом и акциями большой компании.

Гриша отказался, но дал Андрею честное слово, что никому в компании ничего не расскажет, включая Санчеса. Сейчас он свое слово нарушал и чувствовал себя по этому поводу препогано. Однако скрывать от своего партнера такую правду он тоже больше не мог.

– Спасибо, Гриша. Ты все правильно делаешь. Я бы на твоем месте так же поступил… Только, может, обещание не давал бы, объяснив Андрею, что обязан все рассказать своему партнеру. Думаю, тогда Андрей и сам бы пришел ко мне раньше.

Они помолчали минуту, размышляя.

– Как думаешь, Андрей один собирается уходить или еще кого-нибудь за собой потащит? – спросил Санчес Гришу.

– Он говорил, что «несколько сотрудников» думают о переходе. Не знаю. Больше ничего не знаю.

– Кто еще участвовал в проектах с «Премьер Капиталом»? С кем Андрей плотно сотрудничает?

– Да со всеми программистами. Все курят вместе, пиво пьют. Отдел у нас маленький, делов-то… Постой, с Лерой он в последнее время очень тесно сошелся. Они постоянно что-то обсуждают вместе, на встречи ездят.

– Точно. Лера и со мной странно себя повела вчера, расписку потребовала о выплате зарплаты.

– Хитрая бестия. Понимает, что если сейчас уйдет – ничего не получит. Вот расписку и потребовала, зная твою порядочность.

– Что делать будем? Надо поговорить с каждым. Зажать в углу – и поговорить!

– Ты только на меня не ссылайся. Некрасиво получается – я слово дал, а сам тебе все сразу слил.

– Ладно, буду думать. Спасибо, что честно сказал! Для меня это, правда, очень важно.

– Да что уж там. Я же вижу, как ты стараешься нас всех вытянуть.

Андрей краснел и пыхтел, но раскололся сразу, без малейшего промедления. Как будто тяжелое бремя хранимого заговора и собственной мелкой подлости оказалось непосильным для него. Он готов был с радостью его сбросить – пусть даже к ногам того, на кого этот груз должен был свалиться через несколько дней колоссальной тяжестью.

Оказалось, что Андрей по договоренности с Сергеем и под чутким руководством Леры уже многое успел. Он поговорил со всеми сотрудниками, объясняя им бесперспективность дальнейшей работы в этой компании, тайком отправил письмо Санчеса в профессиональное сообщество, побеседовал с несколькими ключевыми клиентами и передал Сергею внушительный пакет различных внутренних технических регламентов и документов Lab34.

– А зачем Сергею все это, если он собирается создавать портал финансовых услуг? – спросил ошарашенный Санчес.

– Он сказал, что на первых порах, пока будет готовиться к запуску основной портал, скорее всего, придется выполнять подрядные работы по программированию для инвесторов и партнеров.

– Вот сволочь! А ты, значит, поверил?

Зато Лера была сделана из совершенно другого теста. Она настолько естественно и без стеснения врала, глядя в глаза Санчесу, уверяя, будто ничего подобного даже не слышала, что он даже на минуту засомневался… Может, Андрей на нее наговаривает? И она – просто жертва?

Но свидетельства были слишком очевидными – и Санчес надавил посильнее, наугад сказав, что установленная в офисе TS Computers специальная система мониторинга подозрительного интернет-трафика зафиксировала все письма, которые Лера отправляла из офиса со своего личного почтового ящика на mail.ru. А потому в случае чего все содержание ее личной переписки будет предано огласке.

– Да, все это правда, – вдруг просто заявила она и спокойно улыбнулась. – Ну и что?

– Ничего особенного. Но, думаю, ты понимаешь, что работать в этой компании ты уже не можешь?

– Пожалуйста. Не больно и хотелось. У меня есть дела и поинтереснее. Только будьте любезны выплатить мне выходное пособие в размере шестимесячной зарплаты, как и полагается в таких случаях.

Санчес невозмутимо взял в руки телефонную трубку и стал листать адресную книгу.

– Как и полагается в таких случаях, я сейчас позвоню Тимуру. Знаешь Тимура?

В глазах Леры появился настоящий животных страх. Не тот испуг, который бывает, когда человек в деловом споре боится проиграть позиции или потратить весь вечер на написание нудного отчета. Здесь было иначе. Так ведет себя живое существо, когда чувствует прямую угрозу собственной жизни, сжимаясь и готовясь принять удар. Санчес увидел слабину, в нем проснулся безжалостный азарт:

– Мы поднимем документы, проверим данные на серверах мониторинга. Можешь не переживать, это недолго. Ты будешь ждать в этой комнате. Вызовем понятых, составим протокол. Следователь из прокуратуры примчится по звонку Тимура… Будем все оформлять строго в рамках закона…

Санчеса уже несло. Он с ужасом представил, как будет выкручиваться, если Лера сейчас просто скажет «Хорошо» и, мило улыбнувшись, откинется на спинку стула. В лучшем случае, ему придется выплачивать ей пособие. Но Лера стала белее листа бумаги, который нервно теребила в руках. Вдруг она взвизгнула неприятным срывающимся голосом:

– Но хотя бы за этот месяц ты мне выплатишь зарплату? У меня есть твоя личная расписка!

– Конечно, выплачу. Это моя личная ответственность. Пиши заявление по собственному желанию. Сейчас сходим, соберем твои вещи…

Среда и четверг прошли во встречах с клиентами и внутренних совещаниях по стратегии маркетинга, которые были запланированы заранее, а потому не подлежали отмене или переносу. Санчесу было очень сложно сконцентрироваться на вопросах как минимум шестимесячной перспективы в то время, когда он даже не был уверен, что компания справится с нагрянувшими бедами и проживет еще хотя бы пару месяцев.

«Андрей, лучший программист, тихий и преданный специалист, готов продать свою компанию за обещание повышения зарплаты.

Лера, скромная и обаятельная девушка с большими перспективами роста, оказывается лицемерной змеей, которую можно только безжалостно прижимать палкой к земле, чтобы она не впилась ядовитым зубом в твою ногу.

Сергей, проверенный и надежный клиент, ради которого Санчес не один вечер провел за работой, готов переманить его сотрудников только для того, чтобы сэкономить пару тысяч долларов на услугах рекрутеров! Чего еще я могу ждать от своих сотрудников и клиентов?

Гриша, о, Гриша – партнер и наставник, зная о заговоре внутри компании, видите ли, считает подлостью рассказать мне о нем!

Роби, инвестор мой уважаемый, отказывается в самую трудную минуту помочь с деньгами, даже не предупредив заранее. Димыч вообще в Майами! Насколько крепкой на самом деле является эта компания? Есть ли хоть кто-нибудь здесь, кому я могу доверять?!

Великий Космос! С кем я вообще могу обсудить свои проблемы? Выслушает ли меня Полина? Или опять посчитает бесхребетным нытиком? Брату можно написать в Канаду – он точно вникнет в суть дела и советом поможет. Но он далеко… И занят своими проблемами, неловко его такими мелочами беспокоить».

Так размышлял Санчес, параллельно кивая и улыбаясь на встречах, что-то на автомате рассказывая о неимоверной квалификации своих сотрудников, выполненных проектах и будущих перспективах. Он мечтал только об одном – чтобы эта неделя поскорее закончилась и наступили выходные, тихие и спокойные. Чтобы можно было посидеть перед интерфейсом «ИРА» в ночной тишине собственной квартиры и под ритмичную электронную музыку помечтать, погрузившись в мир виртуальных беспристрастных созданий…

В пятницу днем он наконец смог выплатить зарплату большинству сотрудников. Остались без денег только они с Гришей и Димыч, но себе они всегда успеют заплатить. Довольный достигнутым за неделю результатом, Санчес отменил послеобеденные встречи, сославшись на плохое самочувствие, и поехал домой отсыпаться. Он уже строил большие планы: днем выспаться, вечером пойти с Полиной в ресторан и на дискотеку. Упиться в хлам, скакать на танцполе до транса, до обморока, до тошноты в туалете. Бедокурить, сходить с ума, приставать к девчонкам и подтрунивать над Полиной, чтобы ждущий их потом примирительный секс сделать особенно ярким и даже немного извращенным…

– Санчес, извини, я знаю, что ты плохо себя чувствуешь, но у нас беда. Думаю, тебе стоит срочно приехать в офис…

Голос секретарши TS Computers был не на шутку взволнованным и серьезным. Практически сразу Санчес получил еще два смс-сообщения.

Гриша: «У нас в офисе милиция. Ты срочно нужен».

Гретта: «На наших программеров наехала милиция. Тебе нужно здесь быть».

Санчес посмотрел на часы – 16.44. Пятница. Неужели нельзя придумать другое время для того, чтобы устраивать проблемы с милицией?! Пока он вернется в офис, будет уже около шести вечера.

«До понедельника не подождет? Я болею», – малодушно написал он Грише, но ответ был односложным, как приговор: «Нет».

На телефонные звонки ни Гриша, ни Гретта не отвечали, сбрасывая их. Санчес умылся в ванной, состроив гримасу собственному двойнику в отражении, вздохнул и бросился в сторону метро. Такси в пятницу вечером ловить не имело никакого смысла.

В 17.51 он входил на ресепшн TS Computers. Секретаря уже не было, как, впрочем, и всех остальных сотрудников. Охранник бросился к нему:

– Вас там уже ждут, в переговорной…

Прежде чем войти туда, Санчес все-таки заглянул в офис своей компании и увидел Гришу, который подъехал на своем стуле к столу Гретты и тихо с ней о чем-то разговаривал. Оба были бледны и выглядели очень обеспокоенно. Что-то противоестественное было в облике Гретты, но Санчес никак не мог понять – что. Больше в офисе никого не было, хотя обычно в это время здесь вовсю кипела работа.

– Всех отправили по домам. Запретили подходить к компьютерам! – Гриша бросился к нему и разве что не обнял за шею.

Только сейчас Санчес обратил внимание, что «Мак» Гретты не светился. Черный экран даже не играл узорами скринсейвера. За все те месяцы, что Гретта работала в компании, Санчес еще ни разу не видел ее компьютер выключенным. Это было противоестественным состоянием как для него, так и для его хозяйки, которая по-прежнему сжимала в руках перо планшета, вертела его в руках, как будто не знала, как заставить его снова работать.

– Иди в переговорную. Они там все. Согласны разговаривать только с генеральным директором…

Собравшись и приготовившись ко всему, Санчес вошел в переговорную TS Computers. За столом в молчаливом ожидании сидело значительно больше людей, чем он изначально предполагал.

Из знакомых здесь были только Сергей Николаевич, айтишник TS Computers, который чувствовал себя вполне по-свойски и уверенно, и забившийся в угол серо-белый, как грубое льняное полотно, Андрей.

За столом сидели несколько незнакомых мужчин. Тот, что в центре, был похож на настоящего следователя из американского боевика. Загорелый, с резкими острыми чертами лица и темными глазами под нахмуренными бровями, он был одет в черную кожаную куртку такой неопределенной формы, что под ней могли легко прятаться как гора накачанных мышц, так и милицейская версия АКС-4У со складным прикладом.

Рядом с ним сидели трое молодых людей лет восемнадцати-двадцати, слишком прыщавых и худосочных, чтобы составлять отряд прикрытия для «следователя», но очевидно с ним связанных. Они выглядели как уменьшенные и недозревшие копии своего предводителя, в таких же мешковатых куртках, которые смотрелись нелепо в духоте переговорной. При этом молодые «стражи порядка» не производили совершенно никакого грозного впечатления.

– Добрый день! – бодро сказал Санчес. – Что здесь происходит?

– Вы генеральный директор компании О-О-О «Лаборатория 34?» – с расстановкой важно спросил «следователь».

– Я.

– Меня зовут Феликс Иванович Кривошеев, я оперуполномоченный по особо важным делам управления «К» МВД Российской Федерации.

Феликс Иванович достал красную корочку и показал через стол Санчесу. Он не убирал ее и терпеливо держал перед глазами ровно столько, чтобы Санчес прочел имя и должность, сверил фотографию, даже разглядел буквы на сиреневой печати. Он убрал корочку, только когда взгляд Санчеса непроизвольно переместился вверх по руке Кривошеева – к скромному Vulcain Aviator GMT с ремешком из крокодиловой кожи. «Ручной завод, система Exactomatic, запас хода на двое суток, водонепроницаемость 100 м; сапфировое стекло, задняя крышка – тройное резонансное дно. В рознице около пятнадцати тысяч евро», – автоматически подумал Санчес…

– Присаживайтесь, пожалуйста. Можно посмотреть ваш паспорт?

– А можно все-таки поинтересоваться, в чем суть… дела?

Санчес достал паспорт. Он хотел сказать «суть обвинений», но решил, что, пока его ни в чем не обвинили, не стоит сразу занимать оборонительную позицию.

– В результате проведенной сегодня контрольной закупки в офисе ООО «Лаборатория 34» нами был установлен факт продажи контрафактного программного обеспечения, правообладателем которого является компания «Майкрософт». Вот протокол, ознакомьтесь. Мне необходимо задать лично вам несколько вопросов касательно этого факта. Вы не возражаете?

Пока Феликс Иванович переписывал паспортные данные Санчеса в новую казенную бумагу, тот читал исписанные мелким красивым почерком листы, но так ничего и не мог понять.

– Мы же не продаем программное обеспечение, – удивленно сказал он.

– Вы, может быть, и не продаете, в этом мы сейчас и разберемся. А вот ваши сотрудники – точно продают…

Он многозначительно посмотрел в угол, где ежился в коматозном шоке Андрей.

– Прежде чем мы начнем, думаю, вы захотите ознакомиться с моими полномочиями? Отлично, вот моя визитка. Там телефон и имя моего непосредственного начальника. Можете проверить по справочнику. Предлагаю вам позвонить и проверить мои полномочия.

– Позволите, я проверю телефон в Интернете?

– Сделайте одолжение… – Феликс Иванович продолжал заполнять формуляр.

Санчес открыл ноутбук и забил в поиск данные с визитки. Нашел телефон, сверил с указанным и набрал на мобильном. После минутного разговора с начальником части он повесил трубку.

– Все правильно?

– Да.

– Тогда приступим. Может, пройдем к вам в кабинет? У вас его нет? Оупен спейс, понимаю. Сейчас это стало модно, не правда ли? В таком случае я попрошу всех выйти и подождать в коридоре. Нам с… Александром Витальевичем нужно побеседовать с глазу на глаз. Спасибо. Итак, Александр Витальевич, сколько вы работаете в ООО «Лаборатория 34»?

Санчес долго отвечал на вопросы следователя, прежде чем смог для себя выстроить картину произошедшего.

Через проходную института на встречу в Lab34 пришел клиент. Несмотря на то что менеджеров по работе с клиентами в офисе уже не было, он настойчиво просил поговорить с кем-нибудь из технического руководства. На беду, Гриша был еще в офисе и согласился принять странного гостя. Клиент произвел приятное впечатление – он слышал и говорил много хорошего про компанию и ее руководство, про талант ее программистов. На следующей неделе ему нужно было запускать новый таможенный терминал. Необходимо срочно разработать ряд программ автоматизации. «Приходите в понедельник», – резонно предложил Гриша. «Да, да, конечно, – согласился клиент, – но за выходные, чтобы не терять время, я собираюсь развернуть серверы и поставить на них базовое программное обеспечение…» Он начал задавать детальные технические вопросы о возможности разворачивания программ, которые ему разработает Lab34 на архитектуре «Майкрософт». Какие нужны конфигурации серверов? Какие версии баз данных?

Грише не хотелось тратить время с навязчивым посетителем вечером в пятницу. Тот, судя по всему, еще и мало что понимал в технологиях. Но грубо послать такого перспективного клиента было тоже как-то неправильно. Гриша предложил ему пообщаться с главным разработчиком – Андреем – более предметно и пошел заниматься своими делами.

Клиент долго и терпеливо слушал рекомендации Андрея по конфигурации серверов, все внимательно записывал и поддакивал. «Вот только беда, у нас нужной версии Windows нет совсем! И SQL-сервер устаревший. Андрюха, по дружбе, запиши мне на болванку. К понедельнику мои бойцы как раз все установят, и мы сразу сможем с понедельника начать проект с твоей командой. За нами не заржавеет!»

Когда Андрей по доброте душевной перегнал для своего нового друга требуемые программы со служебных дисков для разработчиков на болванки, всегда в избытке имеющиеся под рукой любого программиста, тот ласково посмотрел ему в глаза и спросил вкрадчиво: «Может, у тебя еще и “1С” есть, а? По дружбе?»

«1С» у Андрея, к счастью, не оказалось, хотя он очень по этому поводу переживал. Но гость и так был бесконечно признателен ему и в качестве скромной компенсации за неудобства внеурочной работы сунул Андрею в нагрудный карман рубашки купюру в сто долларов США с обещанием встречи утром в понедельник, чтобы детально обсудить с начальством объемы работ.

Явился он значительно раньше, буквально через несколько минут после своего ухода, в сопровождении молодых людей, представившихся понятыми. По косвенным признакам Санчес догадался, что в данной роли выступали, скорее всего, курсанты какого-нибудь милицейского училища, которые таким образом перенимали опыт старших товарищей.

Дальше все развивалось по давно отработанной программе. Опись вещдоков, записи на болванках и исходные диски MSDN-подписки – на контрафактную экспертизу, сто баксов – обратно в карман оперу. Опечатывание всех офисных компьютеров и запрет на работу компании «до выяснения». Изнурительные опросы всех сторон и составление протоколов… Все это напомнило Санчесу участь комара, проглоченного целиком лягушкой. Дергаться бесполезно – сиди и жди, когда тебя начнут неспешно переваривать.

Санчес вышел из офиса только около девяти вечера, совершенно опустошенный, с заплеванной истерзанной душой. Тоскливо посмотрел вслед отъезжающей новой черной «семерке» BMW с мигалкой на крыше. За эту неделю он узнал о бизнесе больше, чем за всю прошедшую жизнь. Но уверенности в себе это ему не прибавило ни на грамм. Скорее наоборот, весь его предпринимательский азарт улетучился, как инертный газ из плохо закрытой колбы. Эх, ну почему он не работает в какой-нибудь крупной компании?! Чем плохо приходить на работу к 8.30 утра, трудиться без особого напряжения с двухчасовым перерывом на обед и многочисленными перекурами до 18.00, после чего отправляться по бабам и пабам, рассказывая друзьям у стойки побасенки о своем тупом боссе…

«Оно тебе надо?» – в сотый раз уже за эту неделю спросил он себя. Достал телефон и снова начал набирать номера всех людей, которые ему были сегодня так нужны. Димыч – «вне зоны действия сети», Роби – автоответчик, Тимур – «временно недоступен». Что же это такое?!

Полина ответила сразу. Привет, зайчик. Конечно, приеду. Что привезти? Водку? Нет уж! А вина привезу бутылку… И на том спасибо.

Стервы против шлюх

Санчес валялся в постели. Вылезать совсем не хотелось. Его мечта сбылась. По крайней мере, в той ее части, где можно было на работу не ходить, а все делать, сидя в одних трусах перед монитором домашнего компьютера.

Полина себе этого позволить не могла. Она порхала по квартире Санчеса, собирая вещи, разбросанные накануне вечером в порыве игривой страсти. Каждый раз, когда она проходила мимо кровати, голый Санчес пытался ухватить ее и притянуть к себе, не высовываясь, однако, слишком далеко из-под нагретого одеяла.

После очередной неудачной попытки Полина хлопнула его по голове юбкой, которую безуспешно пыталась разгладить, и нахмурилась:

– Иногда у меня возникает чувство, что ты со мной встречаешься только ради секса…

– Что ты говоришь, милая! С чего ты взяла?

– Мы видимся с тобой пару раз в неделю, поздно вечером. Ни поговорить толком, ничего – сразу в койку.

– Малышка, если я правильно помню, то вчера ты на меня набросилась еще на лестничной клетке!

– Это потому, что я соскучилась.

– Вот и я тоже! А поговорить и сейчас можно.

– А сейчас мне надо спешить! У меня зачет важный, я не могу опаздывать. Где мне, скажи на милость, погладить юбку? У тебя даже гладильной доски нет! Как ты живешь без гладильной доски?! Я должна выглядеть неотразимо…

– У меня всегда было ощущение, что для успешной сдачи зачета нужно совсем другое.

– Наивный мой мальчик. Мы живем в мире мужского шовинизма. Честной умной девушке, которая хочет сделать карьеру, приходится использовать все доступные методы, чтобы победить и добиться хоть чего-то. Дурнушек все используют, говорят им: ты незаменима… А продвигают по службе красивых стерв. Хочешь быть успешной – будь стервой.

– И ты тренируешься в стервозности на преподавателях?

– А на ком еще тренироваться? На тебе? Ты для этого слишком хороший. К тому же умный. С тобой приятно. А они… Увидит коленки симпатичные или пуговичку расстегнутую на груди – и уже весь вспотел, дышит тяжело, как боров, ноздри раздувает, разве что копытами землю не роет. Фу! Это так мерзко! Как тебе повезло, Сашенька, что ты – мужчина. Что ты лишен всего этого.

– Ну почему же лишен? Иди-ка сюда, стервочка моя, я тебя еще немного потискаю…

– Отстань, не могу! Лучше одевайся, хотя бы завтрак приготовь! Забыла, у тебя же ничего нет. Ну хотя бы чай имеется? Тоже мне, джентльмен, попользовался бедной девушкой и валяешься в кровати. Нет уж. И вообще, ты должен проводить меня до метро и поцеловать в щечку на удачу.

– Слушай, Поля. Я вот чего подумал. Если ты для какого-то препода готова юбку короткую надеть и пуговичку расстегнуть, то…

– Даже не продолжай, умник! Не порть такое чудное утро. Я стерва, но не шлюха! Это разные вещи, принципиально.

– Ты чего кипятишься? Я же так тебя подкалываю, из спортивного интереса.

– Вот давай тогда раз и навсегда выясним этот вопрос, чтобы больше к нему не возвращаться. Из спортивного интереса… Шлюха – это тот, кто продает себя за конкретные экономические блага. Неважно – стакан водки это или норковая шуба, сто баксов или роль в фильме за десять миллионов. Я специально говорю «тот», а не «та», как ты, наверное, заметил, потому что шлюхой вовсе не обязательно должна быть женщина. Хотя, к сожалению, в нашем мире это слово неспроста звучит в женском роде. Шлюха может переспать с сотней мужиков, все свое здоровье им отдать, но ни капли уважения от этого не получит. И как только батарейки ее сядут – ни один из ее бывших ей подзарядку не протянет! Сделают вид, что и не знали никогда. А стерва – это та женщина, которая использует весь свой женский арсенал, чтобы наравне с мужчинами бороться за место под солнцем. Весь секрет в том, чтобы пробудить в мужчине инстинкт охотника и поддерживать его близко к точке кипения. Стерва с мужиками не спит. Но она их держит за яйца и может получить от них все что захочет.

– Как подумаю, скольких мужиков ты держишь за яйца, хочется попросить тебя мыть руки почаще…

– Идиот! Можешь меня не провожать. Сама дойду.

– Ладно, не сердись. Я же тоже мужик. Не хочется верить, что и мои яйца находятся в чьих-то цепких ручках…

– С тобой – это другое. Видишь, я с тобой откровенна, как ни с кем другим. Я вся твоя. Без остатка. Без каких-либо условий.

– Тогда оставайся…

– Не могу, милый, ты же знаешь. Это важно. Но я клятвенно обещаю тебе не оголять коленки. На все экзамены пойду в джинсах и в водолазке под самое горло.

– Так ты будешь выглядеть еще более сексуально… В обтягивающей водолазке. Бедный экзаменатор, держись! Твои яйца в надежных руках… Все, все, извини! Идем, я уже встаю!

В ванной, глядя в зеркало на собственное лицо, испачканное зубной пастой, он вдруг улыбнулся, вспомнив прочитанную где-то фразу: «Женщина как компьютер: вы ее грузите, она на вас виснет». Напряжение последних дней немного отпустило.

«Будь что будет…» – сказал он себе, но вдруг вынул зубную щетку изо рта и присел на край ванной в задумчивости. В словах своей девушки Санчес вдруг услышал ответ на давно мучивший его вопрос: «Поля, которая считает мужской эгоизм таким безнравственным, сама подсознательно стремится стать квалифицированным эгоистом. Весь вопрос только в терминологии. Чистый альтруизм – философия шлюхи. Стерва, обладающая силой, – эталон эгоизма».

Санчес учится разруливать проблемы

Утром в субботу очнулись все, кого Санчес так отчаянно и безуспешно искал накануне. Сначала Роби – сразу после того, как Санчес выпроводил Полину. Он долго и нудно выспрашивал подробности, переписал продиктованные Санчесом с визитки реквизиты оперуполномоченного, обещал разобраться и перезвонить. Через полчаса, когда утомленный рабочей неделей и ночными экспериментами с Полиной Санчес снова забрался под одеяло и задремал, позвонил Тимур – с неопределяемого номера, поэтому Санчес сначала спросонья долго пытался понять, с кем он, собственно, разговаривает. Тимур тоже ничего дельного не сказал, только повторял, что так дела не делаются. «Критикуешь – предлагай!» – огрызнулся Санчес и повесил трубку.

Даже Димыч прислал сообщение «4to slu4ilos?», но Санчесу меньше всего сейчас хотелось заниматься пересказом всех событий последней недели в смс-эпистолярном жанре. Он ничего не ответил.

Позвонил Гриша – они долго и возбужденно обменивались впечатлениями от пережитого и пытались прикинуть, что же делать дальше.

Весь день Санчес валялся в постели с ноутбуком на коленях. Работать не хотелось, и он смотрел боевики и комедии. Один фильм за другим, все, что накопилось в его онлайн-библиотеке за долгие месяцы, когда он не мог позволить себе такое удовольствие.

Было уже темно, когда телефон снова ожил по звонку неизвестного абонента. У Санчеса был только один знакомый, который прятал свой номер.

– Привет, Тимур.

– Здравствуй, как дела?

– Прекрасно.

– Я все узнал. Ничего смертельного. Обычная плановая проверка. Копали под кого-то из клиентов наших общих и раскручивали всех контрагентов. Вас просто по касательной зацепило. Если бы не твой идиот программист, все бы закончилось чаем с плюшками. А теперь придется тебе самому расхлебывать.

Неприятный холодок пробежал по спине у Санчеса. Он знал только одного клиента, по ком давно уже плакала тюрьма горючими слезами. Перед глазами пронеслись анализатор биомассы и множество других проектов, которые они успели сделать для Ромы и его покровителей, включая, по слухам, и отца Аяны.

– И что делать?

– На компанию у них, собственно, ничего нет. Андрею твоему условно дадут. По-настоящему за такое не сажают…

– Но они офис арестовали. Сколько они будут разбираться теперь? Неделю? Месяц? А нам как работать все это время? Мы же по миру пойдем!

– Я тебе сейчас телефончик сброшу, ты набери завтра утром, не слишком рано. Только эти люди к нам отношения не имеют, я тебе в разговоре с ними не помощник. Они в курсе событий и могут все разрулить, если захотят. А что, как и сколько – это уже тебе с ними придется договариваться.

Утром в воскресенье вместо привычного семейного обеда с родителями Санчес ехал в сторону МКАД по Волгоградскому проспекту на развалюхе какого-то лихого частника. В руке он сжимал бумажку с адресом, который ему продиктовал неизвестный, но вполне дружелюбный голос по телефону, как только он назвал свою фамилию.

Санчеса радушно встретили в красивом, но аскетично оформленном офисе. Про такие места ушлые риелторы говорят «офис категории В+». Старый унылый особнячок середины двадцатого века, стоявший вдали от шумного центра, был любовно отделан в соответствии с современными российскими представлениями о добротном офисе – стеклообои, подвесные потолки, вагонка из ПВХ на лестницах. Ни вывески, ни каких-либо других корпоративных атрибутов на входе не было. На мансардном этаже в директорском офисе Санчеса усадили в кожаное черное кресло, налили чаю, насыпали в вазочку шоколадных конфет. Санчес растерянно смотрел по сторонам, разглядывал спортивные вымпелы и почетные грамоты на стенах, экзотические трофеи в шкафах. На стене висел календарь Общества ветеранов войны в Афганистане, на журнальном столике лежали несколько номеров журнала «Братишка».

– Твой бизнес им совсем неинтересен, – доверительно сказал ему хозяин кабинета, крупный толстощекий мужик, одетый по случаю воскресенья в спортивный костюм.

Похоже, в офис он заехал по дороге на дачу или на спортивные занятия – встретиться с Санчесом. «Хорошие люди попросили помочь».

– В принципе, ты можешь расслабиться и вообще ничего не делать. Поморочат тебе голову пару неделек, и все. На тебя у них ничего нет. Ну разве что парня твоего прижучат, он сам виноват.

– Нельзя нам пару неделек ждать, пока они сервера наши вернут и разрешат работать снова. Нам проекты клиентам делать. А то разбегутся все…

– Это плохо.

Хозяин кабинета задумался, разглядывая собеседника. Санчес вздрогнул под этим взглядом, инстинктивно отхлебнул горячего чая. Какое-то время гипнотизировал «Мишку на севере», надеясь, видимо, что конфета сама развернется и тихонечко переберется к нему в рот. Протянуть руку и взять ее из вазы он так и не решился.

– Можно, конечно, попробовать закрыть дело целиком. Тогда и парня твоего отмажем. Он хоть оценит такие жертвы с твоей стороны?

– Оценит, – уверенно соврал Санчес.

– Ну ладно. Только придется деньги платить. Себе мы ничего не возьмем, по рекомендации все-таки. Но там бесплатно даже по рекомендации никто работать не будет.

– И сколько нужно платить? – Сердце Санчеса бешено колотилось.

– Стандартный тариф – полтинник. Баксов.

Сердце в груди Санчеса еще раз отчаянно подпрыгнуло и упало куда-то вглубь, гулко стукнув напоследок.

– У меня нет таких денег даже близко. Мы только год работаем, приходится даже зарплату задерживать сотрудникам.

– Понимаю.

Хозяин кабинета снова замолчал, рассматривая Санчеса.

– Вот что мы сделаем. Я попробую договориться за двадцатку. В конце концов, дело у вас совсем плевое. Перспективы никакой. Чего им возиться? По дружбе попрошу.

– Спасибо. Двадцатку, думаю, я смогу собрать. Сколько у меня времени?

– До утра завтрашнего дня. Смотри не опоздай. Если договоримся, а деньги не принесем – очень крепко обидятся люди важные. А их нельзя обижать.

– Не опоздаю. Завтра утром привезу.

Санчес лихорадочно считал в уме. Около четырехсот тысяч рублей было в кассе на выплату зарплаты директорам. Тысяч пятьдесят было у него самого в качестве заначки «на черный день», который сейчас, безусловно, настал. До утра нужно занять по знакомым еще около сто пятидесяти тысяч рублей. Сложно, но вполне реально. Придется к родителям обращаться. Но объяснять им, для чего нужны деньги, совсем не хотелось.

Воевать с системой Санчес был не готов. Проще заплатить, замять дело, чем доказывать свою правоту. Были бы силы – можно было бы и побороться. Побрыкаться. Но только не сейчас и не в одиночку…

Уже вставая и осмелев настолько, чтобы схватить заветную конфетку из вазы, Санчес спросил:

– А можно ли приобрести какие-то услуги авансом, так сказать, в форме страховки – на случай всевозможных непредвиденных ситуаций вроде этой?

Собеседник его расцвел и даже порозовел, довольно развел руками:

– Вот это деловой разговор! Сразу вижу настоящего предпринимателя, хваткого. Горжусь, молодежь!

Он потряс волосатым кулачищем и схватил Санчеса в охапку, провожая до двери кабинета.

– Весь спектр услуг. Как в лучшей страховой компании – все зависит от покрытия и набора страхуемых рисков. Хочешь, скажем, на районном уровне или московском – это одни деньги. На федеральном – совсем другие. Только от наездов милиции – одно дело. Если еще налоговая и другие службы – чуть подороже. А там – нет пределов совершенству! В зависимости от специфики бизнеса можем и грузы сопровождать, и с таможней помочь. Это не считая специальных проектов. Например, на конкурентов порчу наслать, скажем, с налоговой проверкой, или жизнь испортить.

– Нет, нет. У нас бизнес пока маленький. Хватит и на местном уровне. Я с партнерами посоветуюсь и обязательно дам знать.

– Что-то мне подсказывает, что мы сработаемся. Ну, бывай, молодежь!

Выходя из здания, Санчес не без злорадства подумал, что на ближайшие пару месяцев директора остались без зарплаты – все только что созданные запасы уйдут на взятку. «Ничего, будет стимул снова поработать ударно!»

В понедельник ближе к вечеру Санчесу позвонил Феликс Иванович. Голос его звучал дружелюбно, как будто за выходные они умудрились стать лучшими друзьями, но Санчес об этом подзабыл.

– Александр Витальевич, добрый день! Мы закрываем ваше дело за отсутствием состава преступления. Однако требуется ваше личное присутствие для подписания протоколов и отказа от претензий. Такая процедура. Когда вам удобно будет к нам подъехать?

Санчесу не терпелось поскорее закрыть вопрос, и он согласился приехать немедленно. Долго ждал в кабинете, заваленном папками, пока Феликс Иванович что-то медленно печатал на стареньком компьютере. Санчес заметил характерные флажки Windows 95 и доисторические кнопки MS Office какой-то совсем ранней версии – ничего подобного он не видел со времен практики в университете. Неожиданно его осенило:

– А у вас здесь легальный софт стоит, кстати?

– Откуда же у нас легальный софт? – искренне удивился Феликс Иванович и улыбнулся, не отрываясь от экрана: – У нас на это денег нет!

Тем же вечером Санчес встретился с Андреем в пивном ресторане возле офиса. Вручил ему справку о закрытии уголовного дела, поведав об истории и цене ее получения.

– Я тебе очень признателен, Санчес. Правда!

– Верю, – сказал Санчес, хотя совершенно не был в этом уверен.

– Не знаю, что на меня нашло. Почему купился на такую дурацкую провокацию? Как под гипнозом был, мамой моего компьютера клянусь! Никогда раньше такого не было и не будет.

– Что теперь собираешься делать?

– А что мне теперь остается делать? Я должник твой, буду отрабатывать. Это долг чести. Ночами буду вкалывать. По три смены. Любые программы напишу, любые технические вопросы решу. Буду и администратором работать, и компьютеры в офисе обслуживать, и к клиентам ездить. Если захочешь. Пока ты мне не скажешь, что я очистил свою совесть…

– Надеюсь, это ты все искренне говоришь. Очень надеюсь…

Димыч и Аяна в Майами

– Красиво здесь, правда, Ая?

– Да, очень хорошо. Папа не любит Майами, считает, что это испорченное место. Поэтому мы сюда никогда не выбирались раньше. Но по-моему, здесь вполне мило. Такой отель шикарный… Ты уверен, что потянешь такие расходы? Все-таки кризис…

Они стояли, обнявшись, на балконе своего номера. Отдельно оговоренный «вид на море» был условным, причем в качестве условия выступал массивный корпус отеля, заслонявший большую часть открытой глади. Но оранжевый закат своим гипнотизирующим светом наносил ровный слой романтики на все окружающее пространство. Через открытую дверь им навстречу рвалась белая полупрозрачная занавеска, словно умоляя молодых людей поскорее насладиться видами и вернуться под ее защиту для осуществления древних священных ритуалов.

– Для чего еще нужны деньги, как не для этого, – напыщенно произнес Димыч. Потом добавил с улыбкой: – Из-за кризиса тут такие скидки…

– А на вашем бизнесе кризис не отразился?

– Похоже, мы оказались по другую сторону, в Зазеркалье. Кто-то же должен подметать улицы, водить трамваи и писать компьютерные программы. Для современной цивилизации это все предметы первой необходимости. К тому же мы голодные и злые, терять нам нечего, нос от трудностей не воротим. Таких очень любят клиенты, особенно в кризис. Тебе все это интересно?

– Очень интересно! Вы молодцы. Только я заметила, что вы как-то охладели с Санчесом друг к другу в последнее время, да? Раньше вообще были не разлей вода, а сейчас я его практически не вижу. Поругались, что ли?

– Да нет… Может, просто устали. Мы на работе по двенадцать часов в день видимся – хочешь не хочешь. Да и потом, у него появилось новое увлечение, совсем голову потерял.

– Правда? А Поля знает?

– Дуреха, я не о том! Его Гриша заразил своими исследованиями в области компьютерного разума. Они там что-то втихаря вечерами химичат. Их дело, в конце концов. Только в основной работе искры нет. Пассивным стал. Бизнес – это марафон, а не спринт. А он, похоже, сам не знает, чего хочет от жизни.

– А ты? Ты знаешь, зачем нужен этому миру?

Димыч вздрогнул и посмотрел на свою девушку по-новому. Аяна смутилась.

– Почему ты спрашиваешь? – спросил Димыч после паузы.

– А я всех спрашиваю, не обольщайся. У Санчеса и Гриши есть их компьютерный разум. А у тебя какая цель? О чем ты мечтаешь?

– О большом доме здесь, во Флориде… Для нас с тобой и толпы наших детишек. И о скромной медной табличке… На памятнике в центре Москвы.

– Мелковато… Медную табличку ты и сейчас можешь заказать, дома здесь чуть не бесплатно раздают в кризис. А что потом?

– Критикуешь – предлагай, как говорит Санчес. О чем, интересно, ты сама мечтаешь?

– Женщины не умеют мечтать самостоятельно. Они мечтают мечты своих мужчин…

– Вот и мечтай, женщина, мои мечты. Не критикуй!

– Конечно, милый. Только и ты тогда мечтай за двоих, ладно? Можно тебе небольшой совет дать, как женщина – мужчине?

– У меня есть выбор?

– Нет у тебя выбора. Держись за Санчеса. Не потеряй.

– Почему я должен его терять? Он сам за меня держится, как куст агавы за песок. Пустил корни и пьет соки. Почему ты это говоришь вообще?

– Просто он умеет мечтать…

Очередное совещание в домашнем штабе

– Как у нас дела? – спросил Санчес.

Гриша развернул распечатку со статистикой.

– У нас несколько тысяч скачиваний в неделю. В основном по видеоконвертору, он пользуется большой популярностью. Торрент-клиент по моей сети быстро разошелся, но это всего несколько тысяч. Игра совсем провальная оказалась.

– Все равно неплохо… Такими темпами мы быстро наверстаем.

– Да, но на этом хорошие новости заканчиваются. Дальше только плохие. Основная плохая новость – очень низкая конверсия и утилизация.

– Что такое «конверсия»? – спросила Гретта.

– А что такое «утилизация», ты знаешь? – улыбнулся Гриша.

– Умник. Я просто спрашиваю по мере поступления информации. Расскажешь про конверсию, я спрошу про утилизацию.

– Конверсия – это показатель того, сколько людей из тех, кто скачал наши программы, начали ими реально пользоваться. Утилизация, соответственно, это количество тех людей, которые начали пользоваться программой и систематически держат свои компьютеры включенными, позволяя нашей программе работать с их процессорами и памятью. В конце концов, нам важно не то, сколько людей скачали наши программы, а к каким вычислительным ресурсам мы получили доступ для своих исследований. Так вот, получается, что мы сейчас имеем доступ в лучшем случае к одному проценту этих ресурсов.

– Правильно я понимаю, – решил уточнить Санчес, – что сто процентов – это все время, двадцать четыре часа в сутки, всех компьютеров, на которых стоит наша программа?

– Очко знатокам! Мы рассчитывали изначально на пять-десять процентов этих ресурсов. Получилось в несколько раз меньше. Значит, нам нужно или найти еще много-много новых пользователей, или каким-то образом заставить существующих пользователей не выключать компьютеры на ночь.

Все участники совещания в импровизированном штабе проекта «ИРА» на кухне Санчеса задумались. За несколько месяцев, которые прошли с момента первой встречи, коллектив сильно «усох». По разным причинам – уважительным и не очень – с горизонта исчезло большинство из тех, кто пришел на первую встречу. Гретта, Гриша и Санчес присутствовали бессменно на каждом сборище. Пара «стариков» из числа университетских друзей Гриши и несколько знакомых Санчеса появлялись, когда позволяли дела и семья. Периодически приходил и кто-то новый, в основном ради бесплатного пива и непринужденной беседы. Однако люди со стороны часто давали неожиданные ценные советы – и потому им всегда были рады.

Параллельно с реальными встречами на своей кухне Санчес завел группы на фейсбуке и «В контакте». В первой он собрал неплохую команду «белых воротничков». Больше тысячи человек. Офисные сотрудники с удовольствием включались в футуристические беседы о культурной эволюции человечества и роли роботов в развитии цивилизации на Земле. Круг вопросов для обсуждения был широким: от философских концепций, фильмов и книг до прикольных надписей на майках и анекдотов по теме. Несколько сотен человек из их числа установили на свои офисные компьютеры Гришины программы просто для того, чтобы помочь идее эволюции искусственного разума.

Группа «В контакте» была значительно более многочисленной, но пассивной, без жизненной позиции. Толпы людей подключались к группе, но в дискуссии почти не участвовали. Школьники и студенты, которые составляли большую часть аудитории, охотно откликались на призывы типа: «Убей робота – спаси любовь! Прикольная бесплатная игра!!! Скачай прямо сейчас. Все твои друзья уже режутся в нее» или «Как скачать видео “В контакте” и смотреть его по телевизору. Бесплатный видеоконвертор!».

Санчес считал в уме, но, как ни крути, цифры не сходились.

– Такими темпами мы будем пару лет набирать нужную аудиторию. Это не считая того, что рано или поздно они обнаружат трояна, который нещадно жрет ресурсы их компьютеров. Тогда нас вообще выкинут из рейтингов.

Он выглядел хмурым и изможденным. Мало того что он грохнул в этот проект все свои скудные сбережения и продолжал вкладывать все заработанные в Lab34 деньги. Почти еженедельно он вынужден был таскать домой ящиками пиво и орешки, извиняться перед соседями за шум и окурки на лестнице, убирать пустые бутылки и отмывать свою квартиру, напоминавшую клуб после нашествия футбольных фанатов. На кухне не осталось практически ни одной целой тарелки или стакана. Полы, залитые пивом и кока-колой, невозможно было вымыть без того, чтобы не задеть валяющиеся повсюду перепутанные провода и не отключить круглосуточно урчащие серверы. Черные липкие узлы проводов были похожи на выброшенных на берег дохлых спрутов.

Долго так продолжаться не могло. Еще пару лет в таком режиме не выдержат ни его печень, ни арендодатель…

Было только одно, что поддерживало силы Санчеса всю эту долгую осень и бесконечную зиму… Заставляло его снова и снова фанатично оплачивать из собственной зарплаты новые жесткие диски взамен сгоревших в своих домашних серверах. Уговаривать друзей из числа системных администраторов установить его программу на своих офисных компьютерах. Спать по четыре часа в сутки, выискивая в Сети подрядчиков, которые могли бы подешевле написать новую версию конвертора для видео… Это было общение с «ИРА», точнее, с Ирой.

Санчес незаметно для себя стал воспринимать свое программное детище как одушевленного равноправного собеседника. Аббревиатура незаметно превратилась в имя собственное.

Гриша жил в таком же безумном ритме, но его личные ресурсы были еще более скудными, и потому Санчес стеснялся брать у него деньги. С других участников «научного консорциума» друзья не брали ни копейки из этических соображений. А точнее – чтобы не делиться с ними коммерческими результатами, если таковые когда-нибудь все-таки появятся.

В «Большом аквариуме» кипела своя жизнь. Шел бурный процесс эволюции. Десятки гигабайт информации ежедневно текли из Интернета на несколько серверов, установленных под столом в маленькой квартире Санчеса. Сотни тысяч новорожденных существ переваривали ее, выстраивая в причудливые многомерные формы. Исходные данные приходилось почти ежедневно удалять – хранить экзабайты информации не было никакой возможности, но взаимосвязи закреплялись в новых видовых популяциях, в странных необычных конструкциях, которые создавали эти популяции. Ежедневно в «Аквариум» запускались все новые и новые существа, выращенные на удаленных компьютерах. Программы, скачанные и установленные как сознательными пользователями, так и ничего не подозревающими охотниками за интернет– дармовщинкой, медленно, но верно поддерживали общий процесс эволюции, саморазвития и совершенствования.

Санчес, Гриша и Гретта часами сидели перед мониторами, изучая разноцветные «рифы», «соты» и «муравейники», построенные неусыпными амебами. Большинство из возникающих структур не имели на первый взгляд никакого логического объяснения, напоминая нагромождение случайных совпадений. Или наоборот – представляли собой очевидные банальные закономерности, легко просчитываемые по традиционным байесовским оценкам и теории Шеннона. Найти им практическое коммерческое применение было бы очень сложно. «Рики Мартин и Дима Билан не годятся друг другу в любовники» или «Три типовых сценария светских скандалов…»

– Надо ограничить доступ «ИРЕ» к светской хронике, – задумчиво отметила Гретта, пробираясь на экране через нагромождения таких структур…

Тем не менее часть новых закономерностей была вполне логичной и интересной. Каждый раз, когда кто-то из друзей натыкался на подобные осмысленные рифы, Гриша отбирал образцы отдельных особей или целых популяций и складывал в «генетическую копилку» для дальнейшего анализа и селекции.

– Нам бы биолога сюда, настоящего… – вздыхал он.

Кризис пошел на пользу

Часы неподвижны, маятник колеблется, а время решительно идет вперед. К началу весны 2009 года Lab34 подросла и наполнилась новыми жизненными силами, как весенние маслянистые почки на ветках тополей в парке перед институтом. Когда Санчес смотрел вперед, он видел там мерно раскачивающийся маятник проблем. Недовольные клиенты, нехватка наличности, проблемы с сотрудниками и напряженные, натянутые, как гитарная струна, отношения между партнерами. Но оглядываясь назад, можно было с удовлетворением констатировать, что компания все эти месяцы двигалась против течения мировой экономики, перескакивая, как форель в ледяной горной речке, с одного бурлящего переката на другой, забираясь все выше и выше – к истокам успеха и благоденствия. Другие компании сворачивали производство, сокращали людей, урезали бонусы, отчаянно отбивались от банковских акул. А Lab34 увеличила штат программистов втрое и арендовала новое помещение на пятом этаже. Когда термин margin call^[53] стал входить в обиход и прочно занял свое место в умах обывателей наряду с терминами «инфляция», «ваучер», «дефолт» и «секвестр», Lab34 открыла отдел маркетинга и пригласила PR– компанию поднять свой престиж и повысить узнаваемость марки.

Новое помещение Lab34 было просторным, отремонтированным, с большими окнами, выходившими на запад. За ним как-то само собой закрепилось название «светлая сторона» в противовес «темной стороне» на первом этаже. Роби поставил здесь свой рабочий стол и окончательно перебрался на «светлую сторону» из старого кабинета. «Там я сейчас нужнее», – объяснял он своим сотрудникам.

В офис TS Computers Роби заходил на минутку, в основном в бухгалтерию. Выглядело это так, как будто он боялся увидеть или услышать там что-то страшное или удручающее для себя, способное выбить из колеи. Так избегают общения с бедными больными родственниками или брошенной у алтаря невестой. В его отсутствие Тимур все чаще «играл в Роби», как говорил Василий. Он подходил к ним с Леной, интересуясь успехами в выполнении плана продаж, журил за отсутствие новых клиентов и общий упадок.

– Халява закончилась, голубчики. Совсем расслабились! Привыкли, что Роби вам клиентов на блюдечке приносит. А самим слабо попу поднять со стула?

– Этого будет мало. Нужно в маркетинг вкладывать, в выставках участвовать, пиаром заниматься, – огрызалась Лена. Тимур ее бесил своей некомпетентностью, заносчивостью и надменной брезгливостью. – Ты, что ли, будешь все это делать?

– И буду! А ты открой свою варежку накрашенную, подними трубку телефонную и продавай. Понятно? Я смотрю, Роби вас совсем распустил. Ну ничего, мы порядок наведем.

– Тимур, а ты, собственно, по какому праву выступаешь? – вмешался Василий, теряя уверенность под холодным тяжелым взглядом. – Ты же отделом логистики руководишь. Может, там и поруководишь? А то твои бойцы совсем распоясались…

– На правах акционера. И члена совета директоров. Вы ничего не продаете, вот отделу логистики нечего и доставлять. Так что вперед!

«Ты же просто номинальный держатель акций для Роби, чтобы ему свой паспорт американский не светить!» – хотел сказать Василий, но не решился.

– Тимур, может, ты лучше с Роби поговоришь? Он что-то совсем забыл про собственный бизнес. В конце концов, он наш главный акционер, у него обширные связи. Один звонок…

– С Роби я поговорю, не сомневайся! Еще как поговорю…

Для Lab34 благосклонность Роби стала пропуском в высшую лигу. Благодаря своим контактам он помог компании выйти на нескольких «тяжелых» клиентов. Какая-то государственная комиссия по непонятным и запутанным, но очень денежным вопросам, как оказалось, лихорадочно избавлялась от излишков припасенной наличности в конце года. Кто-то из бывших корпоративных клиентов, закупив в свое время через TS Computers гору сложного оборудования, теперь искал покладистых недорогих специалистов, чтобы заставить старые производственные программы на этом новом оборудовании заработать. Работа тупая и бесперспективная – через год-два, когда будет внедрена новая система, все текущие наработки пойдут в мусорную корзину. Но только под этот проект Lab34 открыла три новые позиции для молодых выпускников физтеха, многих из которых Димыч и Санчес помнили в лицо еще по учебному процессу.

Был, конечно, почти незаметный, но очень досадный момент во всех этих проектах. Между программистами, сидящими на «светлой стороне», и деньгами, которые должны, в конечном итоге, материализоваться в их зарплату, компьютеры и бесплатные обеды в офисе, существовала длинная, сложная, крайне запутанная и местами совершенно мутная цепочка посредников. Среди звеньев этой пищевой цепочки обязательно присутствовал кто-то из крупных системных интеграторов и еще какие-то незнакомые компании, чье участие в процессе было так же непонятно, как и неминуемо. Однажды Санчес скачал с общероссийского сайта по размещению государственных закупок официальную смету проекта, в котором участвовала его компания. Примерное сравнение заложенных бюджетов с запланированными задачами показало, что, осуществляя больше восьмидесяти процентов всех работ по проекту, его команда получает только около десяти процентов бюджета. Куда и на что уходят оставшиеся девяносто процентов, было совсем не понятно. То есть, конечно, было понятно – за полтора года в бизнесе Санчес многого навидался. Но такие чудовищные размеры откатов и жестокий цинизм, с которым «пилились» бюджеты, поразили воображение даже более толерантного в подобных вопросах Димыча. Посмотрев выкладки Санчеса, он вздохнул:

– Классическое распределение Парето, судя по всему, работает и здесь. Восемьдесят процентов работы реализуется за двадцать процентов ресурсов, а остальные восемьдесят процентов ресурсов идут на «смазку» самого процесса реализации. Иначе эта машина не работает.

– Но ведь вся информация лежит на сайте, в открытом доступе. Любой желающий, кому не лень разобраться, рано или поздно сравнит бюджеты с результатами и скажет «а подать сюда Ляпкина-Тяпкина». Я чего боюсь, не оказаться бы в результате этим Тяпкиным в коленно-локтевой позиции…

– А мы-то чего? Наша хата с краю… Да и некому все это разгребать. Все, кто этим должен заниматься, давно в доле. А тот, кто со стороны полезет, ни за что не разберется во всех этих конструкциях. Ты ведь даже заявку проектную на сайте нашел, зная, что именно нужно искать. А если ты вообще не знаешь, где ковырять? Смотри, почему здесь буква «о» отличается по шрифту при распечатке – как по-твоему?

– Я тоже удивился. Может, принтер глючит?

– Наивный ты, Санчес, как моя первая подружка в школе. Правда, она думала, что музыку можно всем телом воспринимать, голой кожей…

Он мечтательно улыбнулся.

– Не отвлекайся. Что ты хотел сказать?

– Смотри, здесь вместо русской буквы «о» стоит латинская. Поэтому принтер ее другим шрифтом и выделил. А зачем это нужно, как думаешь?

– Чтобы поисковая система по запросу этого слова не нашла заявку! Вот жулики! Но ведь это тоже ловится моментально. Сразу ясно, откуда ноги растут.

– Тебе ясно. И мне ясно. А тысячам проверяющих и следователей – не ясно…

Санчес предпочел бы вообще не участвовать в таких проектах – их конечный результат был настолько незначительным и малоинтересным для самого заказчика, что даже «анализатор биомассы» рядом с ним был шедевром технической мысли.

Но проекты приносили деньги. Толстым улыбчивым дядькам – друзьям Роби. Самому Роби. Что-то оставалось и Lab34 – и этого «чего-то» хватало с лихвой на то, чтобы развиваться, набирать новых сотрудников, предлагать очень выгодные условия работы другим – коммерческим – заказчикам.

Санчес усердно выполнял роль генерального директора ООО «Лаборатория 34», вел общие собрания сотрудников и подписывал официальные распоряжения, но со временем все меньше и меньше нес реальную ответственность и вникал в операционные дела, концентрируясь на долгосрочной стратегии, новых проектах, будущих направлениях бизнеса.

Димыч, взявший себе титул исполнительного директора, занимался операционным управлением, контролировал финансы и работу с персоналом. Роби, попросивший сделать себе визитки Lab34 со скромной надписью «Председатель совета директоров», активно пытался проявлять свою неуемную энергию всюду, где это только было возможно. С клиентами, кроме своего очерченного устоявшимися неформальными связями круга, он помочь не мог и только портил отношения, если подключался к переговорам, не понимая ни объемов работ, ни технической специфики задач. Он мог широким жестом дать клиенту скидку или «подарить» дополнительную функциональность, которая требовала нескольких недель работы и делала весь проект нерентабельным. Мог упереться лбом в стену в совершенно мелких и непринципиальных вопросах, тем самым поставив под угрозу всю сделку или отношения с существующим клиентом там, где тонким техническим маневром можно было за пару часов решить вопрос.

Частенько Димыч, который теперь проводил с Роби большую часть рабочего времени, сам ощущал себя наставником своего более старшего и уважаемого партнера.

– Роби, ты в бизнесе – авторитет. Спору нет. Но позволь мне взять на себя переговоры по техническим вопросам. Или хотя бы предварительно объяснить тебе нюансы, чтобы мы снова в лужу не сели, ладно?

Роби только смеялся и обещал в следующий раз полностью довериться своему молодому коллеге. Впрочем, без особого успеха.

Новый виток

Знак электрического заряда, получающегося при трении тел, зависит от природы этих тел, от состояния их поверхности и других причин.

2010-й. Обсуждение на пляже. Who is Supermacho?

– Подъем, брат, подъем! Спать в офисе – это уже клиника. Твой научный фанатизм меня восхищает, но своим запахом ты распугаешь всех потенциальных клиентов. Глеб, Глеб! Поднимайся сюда! Смотри, у тебя здесь домовой завелся…

От неудобной позы у Санчеса затекла спина, и он с трудом смог разлепить опухшие глаза.

– Пил, что ли? Или курил?

Костя с отвращением принюхался.

– Вставай! Теперь я действительно хочу тебя на рафтинг вытащить. Или в горы можем съездить. На вулкан. Мне через три дня – в путь-дорогу. Останешься тут один…

– А я? – обиженно спросил Глеб, выглядывая с лестницы. – Я за Сашком посмотрю. Со мной не заскучает.

– Вот этого-то я и опасаюсь… Прикинь, он в офисе будет сидеть круглые сутки, да еще с тобой по караоке и барам разъезжать. Так здоровья совсем не останется. Разве что душ будет почаще принимать. Поехали на пляж, развеемся!

Санчесу хватило пары заходов в воду, чтобы полностью насладиться купанием. Жесткие океанские волны, собрав со дна песок и мелкую коралловую крошку, беспощадно зажимали в своих ледяных тисках любого, кто малодушно мечтал понежиться на отмели. Крутили так, что человек мгновенно терял ориентацию в пространстве. Бросали обратно на берег, на мелкий, как мука, серый от примесей вулканической пемзы песок. Глеб вообще в воду не полез:

– Лениво что-то… – сказал он, картинно морщась и почесывая безволосую загорелую грудь.

Костя плескался, как ребенок, шумно и долго, забегая с разгону в гулкие волны, кубарем вылетая обратно и отплевываясь на бегу. Комично ополоснув в спокойном затоне плавки от набившегося в них песка, снова с криком бросался в бой, как будто волны, проделавшие по дороге сюда тысячи километров из южных широт, могли испугаться его истошного крика.

– Что у тебя в Москве приключилось? Расскажи. Может, каким советом помогу… – неожиданно серьезно обратился Глеб к Санчесу, бросая камушки в сторону веселившегося Кости.

Они лежали на одеяле в тени скалы и смотрели на океан, кипящий на рифовой сковороде. Переносной холодильник, стоявший перед ними, только что лишился двух банок пива.

– Сам пытаюсь во всех этих смешариках разобраться. Прямо детективная история…

– Детективные истории я люблю, рассказывай! О-хо-хо…

Глеб растянулся на песке, осторожно отыскивая место для своих длинных ног. На одеяле едва помещалась небольшая часть его тела. Далее приходилось пристраиваться между острыми коралловыми краями, торчащими из песка.

Санчес задумался, с чего начать рассказ. В голове с трудом укладывалось, что кто-то из его партнеров мог довести дело до сознательного преступления и настоящего отравления. Поругаться, поспорить, кинуть на деньги – это еще можно понять. Но убить, отравить – из-за доли в маленькой, на ладан дышавшей компании?! Ради технологии, которую они с Гришей изобрели? Но технология еще сырая, мало на что способная. Ее годами нужно отлаживать.

Однако выписка из больницы была красноречивым доказательством – его отравили сильным канцерогеном, ядом, действующим медленно, но неумолимо. За несколько дней такой препарат может довести человека до мучительной смерти, помешательства, глубокой депрессии – в зависимости от концентрации и типа действующего вещества.

«Интересно, хотели ли меня убить? Тогда явно не рассчитали дозу… Или, наоборот, планировали только припугнуть? Тогда доза оказалась явно завышенной». Что бы там ни было – дела пошли явно не по запланированному сценарию.

Почему, интересно, Гришу не отравили, а только его, Санчеса?

– А что это за человек, Гриша? – спросил Глеб, внимательно следя за нитью размышлений Санчеса, которую он осторожно озвучивал, в первую очередь для себя самого.

Санчес неожиданно сел от ударившей его, как током, мысли.

А что если Гриша замешан? Если его тоже купили? А может, убедили, запугали?

Санчес болезненно поморщился, живо представив, как Гриша безропотно подписывает любые бумаги. Кивает, как заведенный, когда ему предлагают тихо и спокойно продолжить исследования в своей лаборатории, под замком, без паспорта и с нищенской зарплатой… Но зато на свободе. И в работе над темой всей его жизни. Что такое предать друга, если альтернативой этому становится тюрьма, а вместе с ней – забвение и запрет на любимые научные исследования? Для Гриши это вещи несопоставимые, к сожалению.

Санчес надолго замолчал, уставившись на голубой горизонт. Вернулся Костя, лег рядом. Глеб громким шепотом сказал ему:

– Вот тебе краткое содержание предыдущих серий… – и пересказал то, что уже услышал от Санчеса.

– Нет, Гриша не такой! – авторитетно заявил Костя, дослушав рассказ Глеба. – Он мне телефон обрывал, когда узнал, что я в Москве и занимаюсь здоровьем Санчеса. Со своими бывшими партнерами он явно в жестком конфликте. К тому же он мне показался человеком хоть и безответственным, но с понятиями. Этика научная в нем с детства, думаю, воспитана. С молоком матери впитана.

Глеб вскинул брови, видимо, таким образом отреагировав на сомнительную аналогию, и уже хотел что-то сказать, но Санчес перебил:

– Да, мне Supermacho то же самое сказал вчера…

– Who is Supermacho? – вставил свои пять рупий Глеб.

– Тот еще персонаж загадочный. Ученый, социолог, из Южной Африки, наш соотечественник, туда сбежал в свое время.

– Ничего удивительного, между прочим… – Глеб обиделся.

– Важно другое! Мы с ним только в онлайне общались, он сам на меня вышел, когда прочитал статьи про наши исследования. Предложил очень ценные идеи по поводу применения не только биологических законов эволюции в нашей системе, но и принципов социального развития. Очень умный чувак! Правда, мне показалось, что он с голубизной легкой, иногда общается, как девка, ути-пути всякие, рюшки-бантики. Я в какой-то момент даже подумал, что он ко мне клеится.

– Ну, ты же такой душенька, – противным фальцетом съязвил Глеб.

Санчес не обратил внимания на шутку, он был крайне сосредоточен на своих мыслях.

– Помнишь Освальда, который диски передал тебе? – обратился он к Косте.

Тот кивнул.

– Это друг Supermacho, оказывается.

– Ну-ка, ну-ка, – Костя и Глеб разом сели, заинтересованные.

– Supermacho искал меня везде после… всех этих событий… по его словам, в официальную версию он не поверил. Один из немногих.

– Никто не поверил. Trust me!^[54] – жестко сказал Костя.

– Костя, никогда не говори Trust me при мне! Never ever again!^[55] Каждый раз, когда я слышу эту фразу, заканчивается тем, что меня жестко кидают!

– Ладно, ладно. Но я, правда, от многих слышал, что официальная версия – ложь. Искренне люди говорили.

– Хорошо. В общем, Supermacho искал меня, искал…

– Санчес, почему ты его Supermacho называешь? Неужели его так зовут?

– Нет, это ник, сетевое имя. Настоящее имя он так и не раскрыл, говорит, что известная личность в своем университете и не хочет, чтобы я про него читал. А мне даже прикольно было общаться с человеком чисто виртуально…

– Баба это! – безапелляционно заявил Глеб. – Была у меня подобная история. Тоже, типа, известный человек, крупное агентство, нужна информация… Что мы все обо мне, давай лучше о тебе поговорим… А потом выяснилось, что это баба одна из Новосибирска все выведывала. Я у нее свил когда-то спьяну романтическое гнездышко на пару ночей, а потом гордо сбежал. И не отвечал на письма. А она, значит, решила разузнать обо мне побольше. На международные звонки, мать ее, денег жалко… Так она через «Одноклассников»… С тех пор я в эти ваши социальные сети не играю!

– Что за ерунда, Глеб, подожди, дай Санчесу рассказать!

– Никакая не ерунда! Имя прячет, так? – Глеб начал загибать пальцы. – Так! Бабские замашки есть? Есть! В личную жизнь к тебе лез?

– Ну, я сам начал… – смутился Санчес.

– Вот! – заорал довольный Глеб. – Это тебе так кажется, что сам начал. Они умеют это…

Он покрутил пальцем, показывая, как бабы умеют влезть в душу настоящего мужика. Санчес поежился.

– Как бабу твою звали? Полина? Вот она тебя и проверяла!

– Какой же она ученый? – засмеялся Костя.

– Она, кстати, на социолога учится… – задумчиво протянул Санчес. – Если это и правда она, то ждет меня трансцендентная сублимация, причем совершенно инвариантно к любым искривлениям пространственно-временного континуума! Я же про любовь свою и душевные сомнения вливал… М-м-м…

Санчес скорчился, как от зубной боли, но неожиданно просиял, отбросив сомнения:

– Нет, не она! Я с ней после этого еще долго встречался, на дифференциалы ее раскладывал без последствий. Она не из тех, кто будет, зная про тебя что-то плохое, мило улыбаться и держать это дерьмо в себе. Сразу бы мне ведро мусорное на голову надела, все провода в доме перерезала и сбежала.

– У тебя дома, между прочим, все провода как раз и перерезаны, – напомнил Костя.

– Не она, говорю вам! Точно.

– Значит, другая какая баба, – вздохнул Глеб и снова улегся, мгновенно потеряв интерес к дискуссии.

К тому моменту, когда холодильник совсем разморозился, а остатки ящика пива потеряли свое ледяное очарование, круг подозреваемых сузился до Димыча, Роби и Полины. Мотивы злиться на Санчеса были у каждого из них. Но настолько, чтобы желать ему смерти?! Таких мотивов не набиралось ни у кого.

Димыч, понятно, хотел захватить бизнес. Может, он думал, что «Боливар не выдержит двоих»? Может, опасался, что Санчес – всегда такой тихий и слушающий старшего товарища, неожиданно стал набирать силу и власть? Но вместе они построили успешный бизнес, Санчес всегда был готов идти навстречу другу, уступал и предлагал компромиссы до последнего момента. Договориться было бы значительно выгоднее, чем ругаться!

Про свою мучительную тайную страсть к Аяне Санчес предпочел друзьям не говорить. Постеснялся. Все-таки для ревности со стороны Димыча, которая могла бы стать мощным мотивом, он не давал никаких поводов – все свои мечты и помыслы держал внутри себя, общаясь с Аяной-альфа. Аяна-бета оставалась в полном владении Димыча.

У Роби тоже могли быть мотивы – он серьезно положил глаз на Lab34 и видел в компании большой потенциал. Может, ничего не понимая в технологии, Роби решил, что она имеет огромную ценность и ее можно отнять и выгодно продать? Еще эти инвесторы его странные…

То ли от того, что солнце уже зашло за скалы, то ли от нахлынувших ледяных воспоминаний Санчеса начал бить неприятный озноб, когда он стал рассказывать о своих встречах с представителями «Ростехинвестиций». Слишком тяжелое и странное впечатление произвели на него эти встречи. Но Lab34 была такой мелкой песчинкой для этих ребят, что Санчес, как ни старался, не мог себе представить картину: Главный, сидя в своем огромном дорого обставленном кабинете, поднимает телефонную трубку и говорит командным голосом: «Убрать Александра Санина! Он для нас слишком опасен». Кто будет тратить на него силы и яд просто из-за того, что Санчес уперся рогом и не захотел подписывать инвестиционную сделку!

Или будет? А что если в этой сделке было что-то еще, о чем не знал Санчес? Та загадочная мотивация Роби, из-за которой он так хотел продать Lab34 именно этим инвесторам. Почему он так волновался на встречах с ними?

Информации явно не хватало. Нужно было искать еще. А для этого – расспрашивать людей, выходить на связь. А что если те, кто отравил Санчеса, все-таки нацелены на летальный исход? Какими бы ни были их мотивы, но, раскрывая себя, Санчес становился легкой мишенью для повторного покушения…

– В принципе, никто не знает, что ты здесь, – размышлял Костя, тоже крайне озабоченный безопасностью своего брата. – Но узнать это при наличии связей в России не составит никакого труда. Страховая, визовый отдел, аэропорт… Ты был заметным пассажиром, в коме и с капельницей. Отдельное разрешение пришлось получать, специальный билет оформлять. Везде твое имя. А здесь остров маленький, тебя найти будет совсем несложно. Так что ты будь крайне внимательным, пожалуйста. Приставить к тебе охранника у нас денег не хватит, но хотя бы ночью не работай, не шляйся где попало. С голубыми существами всякими, пусть даже виртуальными, не откровенничай. Может, завести прокси^[56], чтобы по IP-адресу^[57] тебя нельзя было найти?

Санчес с грустью подумал, что уже наследил со своего компьютера где только можно, включая «Большой аквариум»… Но брату сказал только:

– Конечно! Я же в таких делах мастер, ты знаешь.

Через несколько дней Косте нужно лететь обратно в Канаду – больше отлынивать от работы он не мог, даже по уважительной причине. В своем исследовательском центре он не появлялся более двух месяцев. И жену с маленьким ребенком не видел столько же. Да и деньги заканчивались.

Гриша нашел решение

– Есть все-таки правда на белом свете! – Гриша подбежал к Санчесу в разгар рабочего дня. Он весь светился от счастья, как удачливый заговорщик.

– Что случилось? – Санчес попытался изобразить глубокую заинтересованность, но получилось плохо. Он слишком хотел спать после ночных бдений наедине с «ИРОЙ». На его осунувшемся лице с опухшими веками белки глаз с красными прожилками лопнувших сосудов смотрелись жутковато.

– Ты, похоже, совсем не спишь, Санчес. Перегоришь… Ну ничего, скоро отоспишься!

Гриша перешел на загадочный шепот:

– Я нашел решение проблемы производительности! Мы сможем ускорить эволюцию в десятки раз.

– Каким образом? – Санчес мгновенно проснулся, глаза снова загорелись.

– Договорился с товарищами… В общем, получил доступ почти к десяти тысячам хороших современных офисных компьютеров. Представляешь? Их вообще никогда не выключают! А пользуются очень редко. Там и несколько серверов есть хороших. Я уже начал устанавливать туда программы. Когда закончу – мы увеличим свою вычислительную мощность как минимум на два порядка.

Санчес пытался лихорадочно прикинуть размер организации, в которой могли простаивать десять тысяч постоянно работающих мощных компьютеров… Надо же, какие бывают друзья! Это как нужно дружить, чтобы разрешить на все эти компьютеры поставить фактически зловредную программу, которая будет мощность у компьютеров отъедать, да еще систематически через Интернет результаты своего труда отправлять! Санчес озадаченно нахмурился.

– Ты с «Газпромом», что ли, договорился? Нам не влетит за это?

– Все под контролем! Проверенные ребята. Я их тысячу лет знаю. Никаких проблем, доверься мне!

– Ладно, Гриш, я тебе верю. Поговорим вечером, лады? Очень уж много работы сейчас навалилось…

Гриша не обманул. По крайней мере, в вопросах производительности – тем же вечером Санчес заметил оживленное шевеление в «Большом аквариуме». Появились новые виды, совершенно неожиданные и непохожие на всех предыдущих. Они моментально включились в беспощадную борьбу за выживание.

– У меня такое чувство, – поздно ночью написал Санчес по мессенджеру Грише, у которого все еще горел зеленый огонек «Доступен», – что эти новые виды растут на другой по структуре и содержанию информации.

– Так и есть, – немедленно ответил Гриша, – там много научных данных, корпоративной аналитики. Это совсем другая информация, на ней у амеб рождаются новые видовые свойства. Круто!

«Какая еще, к бобрам, корпоративная аналитика?!» – с ужасом подумал Санчес. Он похолодел от мысли, что их амебы сейчас орудуют во внутренних документах какой-то крупной корпорации.

– Гриша, признавайся, куда ты установил программу? И на каких условиях?

Гриша как будто не видел его вопроса.

– Нам нужно найти хорошего биолога. Для селекции. И хорошо бы еще социолога привлечь знающего.

«Полину, что ли, подрядить? Нет, она совсем гуманитарий, ей будет непонятно. Да и не хочется ее еще сильнее втягивать в эту авантюру, она и так страдает, что я ей совсем времени не уделяю… Ладно, чего я лезу к Грише со своими сомнениями. Он – взрослый человек. Раз мог договориться – плюс ему к здоровью!» – подумал Санчес и глубоко зевнул. Все, спать!

В компании завелся биолог

Красный от возмущения Димыч оперся обеими руками о стол Санчеса. Он был вне себя от гнева. Казалось, что под его раскаленными широкими ладонями лакированная поверхность стола вот-вот начнет плавиться.

– Ты в курсе, что у Гриши в отделе завелся биолог?

– Ты так говоришь, как будто у нас тараканы завелись в офисе! Ты про Степана?

– То есть получается, я один не в теме? Может, потрудишься объяснить, когда мы из софтверной компании переквалифицировались в биологическую лабораторию? И почему это больше не требует согласования с исполнительным директором?

– Димыч, не кипятись…

– Что значит не кипятись?! У нас сроки горят по проектам, мы еще с долгами не рассчитались за ту проверку, гидрид ее! Я круглые сутки связи молекулярные у себя на заднице рву, пытаясь как-то сеть замкнуть, а Гриша вместо того, чтобы заниматься клиентскими проектами, электрических зверюшек своих в офис тащит и народ баламутит… Вы с ним – просто одержимые своей идеей психи. Он из-за этого всю жизнь так и просидел в нищей научной лаборатории и ничего, кроме шкафа, набитого какой-то писаниной, не нажил. Ты так же хочешь? А теперь ему наконец удача привалила – он сел тебе на шею и эксплуатирует…

– Ты успокоился?

– Я спокоен, как кремниевый чип. Но о тебе, если честно, был лучшего мнения. Просвети меня, такого земного и недалекого, – в чем все-таки прикол?

– Слушай, давай по порядку. Во-первых, биолог, о котором ты говоришь, на самом деле – отличный программист. И прекрасно справляется со своей основной работой. Просто он по образованию биолог, ну и что… А по призванию – программист.

– Санчес, ты меня за идиота не держи. У меня для этого девушка есть. Ты его видел? Бороду его вот эту? Я пытался выяснить, чем он занимается. Так он со мной через губу, как с мальчиком: «Обращайтесь к Григорию Владимировичу по этому вопросу, он мне задачи ставит…» У него какие-то справочники по селекции на столе лежат! Слушай, Санчес, я понял – Гриша здесь богадельню открыл для своих дружков закадычных. И если мы это дело под контроль не возьмем – конец нам. Я сейчас пойду и выгоню этого наглого биолога в параллельное измерение! Какое право Гриша имеет самовольничать?

– Он такой же акционер компании, как ты и я.

– Да, и наша общая цель – сделать эту компанию успешной. Когда раскрутимся и продадим компанию какой-нибудь Microsoft, вот тогда пусть он на вырученные деньги хоть ферму электронную откроет у себя в Заплюйске…

– Возвращаясь к твоему исходному вопросу. Гриша свое дело знает. И программисты у него отменные. А бороды… Какая тебе разница! И если уж начистоту, его проект по искусственному интеллекту, который он, между прочим, в свободное от основной работы время делает, значит для нашего будущего куда больше, чем эти позорные откатные проекты! Представь, что тебе не нужны будут новые программисты, что искусственный разум сам будет код писать и совершенствовать. Мы сможем предлагать клиентам интеллектуальные системы совершенно другого уровня, решать космические задачи…

– Ты сам в это веришь? Посмотри мне в глаза и скажи, веришь ты в это?

– Я в это верю.

– А вот я – не верю. Нет, я, конечно, верю в искусственный интеллект. Мы с тобой вместе на сотниковские лекции ходили. Но я не верю, что компания со штатом в пятьдесят человек, возглавляемая двумя молодыми выпускниками и психом-самоучкой, может справиться с такой задачей, как доведение сложной технологии искусственного интеллекта даже до работающего прототипа! Уже не говоря о промышленном внедрении. Пусть этим IBM занимается, Microsoft там или Google. У них на это миллиарды заложены. А нам квартиры с тобой нужно купить, машины. Пойми, Санчес, естественный отбор не терпит идеалистов – в этом мире выживет тот, у кого клыки острее и реакция лучше.

– Прогресс зависит от неразумных. Помнишь: «Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный – упорно пытается приспособить мир к себе»? Димыч, мы не можем думать только о выживании. Нужно пробовать, экспериментировать, искать новые решения. Иначе мы будем одни из миллиона. Вспомни, как ты ругался по поводу Гретты, мол, нам дизайн не нужен – мы программистская контора. Помнишь? И где бы мы сейчас были, если бы не ее дизайн?

– Чему тут радоваться? Вон, к нам как в цирк ходят – ее картины посмотреть. Если мы в дизайн-бюро решили переквалифицироваться, то зачем нам тогда пятьдесят программистов? Пусть Гретта пишет, а мы будем при ней менеджерами. Художественные дефиле будем устраивать, аукционы современного искусства…

– Тебе сейчас все не нравится. Знакомо мне это чувство.

– А мы не можем искать эти возможности где-то поближе к реалиям современного российского бизнеса? Вон сколько у нас запросов от заказчиков! Давай ими и заниматься! А кстати, Гришины бактерии электронные потом кто и кому будет продавать? Боюсь, их даже в зоомагазин не возьмут на реализацию!

Димыч в сердцах хлопнул ладонями по столу и встал.

– Пойду Роби жаловаться на саботаж. По поводу биолога мы еще не закончили!

Но к этому разговору они больше уже никогда не возвращались. И бородатый Степан с биологическим образованием даже получил неожиданное повышение. Отношение Димыча и многих других людей к работе Гриши кардинально изменилось после небольшой заметки в русской версии журнала Forbes.

Венчурная истерия

Полина висела на плече Санчеса и покусывала его ухо, тоскливо глядя в экран монитора, где «ИРА» строила замысловатые сюжеты, понятные только избранным. Полине было скучно, она хотела внимания и потому, отчаянно пытаясь вырвать возлюбленного из замкнутого круга добровольного научного заточения, вдруг подала очень ценную мысль:

– Милый, а отправьте свою идею на какой-нибудь конкурс венчурных проектов. Я слышала, сейчас их много расплодилось. Зворыкинский проект, Российская венчурная компания, что-то на Селигере, связанное с инновациями, затевается. Вам нужно заявить о себе, хватит в келье своей прятаться!

Идея понравилась. Гриша с Санчесом написали краткую научную заявку, приложили примеры наиболее интересных и занимательных информационных рифов, построенных виртуальными амебами, и отправили в оргкомитеты всех известных им научных конкурсов.

Ни в одном из них они даже не попали в списки финалистов, идея оказалась слишком революционной и непонятной для членов жюри. Однако несколько раз об их проекте упомянули как о научном курьезе. По координатам, указанным в заявке, к ним обратились несколько журналистов. Прислали вопросы по почте. Получив ответы, попросили о встрече. Вышла интересная статья на IXBT. Ее перепечатали около десятка онлайн-изданий. Появился обширный материал на «Хабр-хабр», отсылающий читателей к научным первоисточникам Гриши, пылящимся на заброшенных сайтах НИИ ПСУ. После этого за неделю Санчес роздал около десятка интервью разным журналам, включая «Бизнес», CIO, РБК.

Кульминацией стала статья в русском Forbes. Улыбающаяся на полстраницы физиономия Санчеса украшала большую, пятистраничную статью, посвященную новым системам управления предприятием на основе искусственного интеллекта. С легким юмором и иронией, но достаточно увлекательно, автор описал светлое будущее корпоративного управления на примере западных разработок и плавно подвел свой рассказ к исследованиям, которые вела «группа энтузиастов под руководством известного исследователя Григория Долгова и молодого талантливого выпускника физтеха Александра Санина».

В статье вскользь было сказано, что свои исследования Григорий и Александр проводят вечерами, а днем они – успешные основатели компании Lab34, занимающейся разработками программ и сайтов по заказу крупных корпораций.

На следующий день после появления в продаже этого номера со статьей в офисе Lab34 начали раздаваться звонки. Люди спрашивали про «ИРУ», просили провести презентацию проекта, рассказать более подробно про систему лицензирования… Кто-то угрожал страшным судом. Кто-то просился на работу. Позвонила консультационная компания, предложив свои услуги в привлечении венчурных инвестиций для развития проекта. Секретарша, пребывая в полной растерянности от отсутствия четких инструкций, как заведенная куколка из музыкальной табакерки все время повторяла ласковым звонким голоском: «Он вам обязательно перезвонит».

Роби вызвал Санчеса на разговор. Санчес готовился к худшему – он совершенно не ожидал подобного ажиотажа. Просто пытался немного привлечь внимание. Выяснилось, что Роби вовсе не собирался ругаться. Совсем наоборот. Он был крайне обходителен и внимателен, попросил более подробно рассказать про технологию, покачал головой, сокрушаясь, что не смог увидеть в свое время презентацию Гриши и оценить весь потенциал разработки.

– Что будешь делать с технологией? – спросил он Санчеса, заглядывая в глаза.

Санчес взгляд не выдержал и глаза опустил. Он не был готов к такому повороту событий. То технология никому не нужна, все вокруг смеются и плюются. То вдруг она превращается в бесценный актив. Самое обидное, что ничего не изменилось. Единственное отличие состояло в том, что банальности, которые последние двадцать лет талдычил Гриша, теперь пересказали своими словами журналисты, а редакторы неожиданно пропустили их материалы в набор.

– Твое право развивать технологию самостоятельно. Вы с Гришей ее изобрели, вырастили. Вам и карты в руки… – Он помолчал. – Хотя надо еще внимательно проанализировать, насколько для ее успеха использовались ресурсы Lab34.

– Роби, я буду только рад, если мы признаем «ИРУ» собственностью компании! Я понимаю и уважаю скепсис, с которым Димыч и ты относились к нашим исследованиям последние полгода. Никаких обид. На самом деле, и сейчас технология слишком сырая, придется еще много повозиться, вложить деньги, чтобы превратить ее в хороший коммерческий продукт. С Гришей я поговорю. Он немного обижен на Димыча, но мы утрясем этот вопрос. Гриша легко отходит.

– Лады. На Димыча у меня есть механизмы воздействия. С инвестициями я тоже проблем не вижу. Поговорю с парой знакомых. Если у вас все так, как пишут в газетах, то деньги будут быстро. Много надо?

Санчес снова оказался не готов к вопросу. Он замер с раскрытым ртом. Сколько раз они с Гришей детально обсуждали развитие «ИРЫ» и необходимые ресурсы, но ни разу не удосужились выразить эту потребность в конкретной денежной сумме..

– Миллионов… пятьдесят… – неуверенно протянул он.

Лицо Роби вытянулось от удивления.

– Рублей! – поспешно добавил Санчес.

Уже выходя со встречи, он обернулся и весело сказал:

– Только компании придется вернуть мне все потраченные за эти месяцы на разработку собственные деньги… Там только пива тысяч на сто выпито!

Разговор за ужином

Полина всегда выступала главным организатором их парных свиданий с Димычем – Аяной и вечно играла на них роль массовика-затейника или примирителя в духе кота Леопольда. Придя в выбранный на этот раз ресторан «Шанти», девочки сели по одну сторону низкого столика, подогнув под себя длинные ноги, мальчики – по другую. Полина была в джинсах и могла позволить себе расположиться с комфортом. Аяна пришла в платье, поэтому порядком измучилась, постоянно меняя положение затекающих ног и бдительно натягивая тонкий мнущийся шелк на колени. К десерту она нашла идеальный выход – бесцеремонно положила подруге на колени подушку и оперлась на нее всем телом, вытянув ноги на диване. Когда Полина что-нибудь говорила, Аяна поднимала к ней лицо, и оно оказывалось на уровне соблазнительного выреза глубоко расстегнутой блузки подруги. Пару раз она с интересом туда заглянула, вызвав на другой – мужской – стороне стола приглушенный сладостный стон.

Чтобы отвлечься от волнующего интимного зрелища обнимающихся подружек, Димыч неожиданно выпалил:

– А про Санчеса напечатали в журнале Science.

– Это считается, типа, круто? – равнодушно облизывая пальцы после пирожного, спросила Аяна.

– Круто – это не то слово! Туда берут материалы только после специальной экспертизы и по рекомендациям. А российских ученых там вообще единицы, и те – сплошь профессора. Вот среди них и возвышается на постаменте наш Санчес! – Димыч ободряюще подмигнул другу, который после его слов сжался, как котенок перед неминуемо потешным скачком за бумажным бантиком на ниточке.

– Расскажи, о чем твоя статья? Ты мне уже говорил, но я, признаться, так и не смогла пока разобраться… – вежливо поддержала разговор Полина.

– Мы утверждаем там с Гришей – а он является моим соавтором, – что многоагентные системы из независимых самообучающихся разумных сущностей с рациональными целями хоть и не транзитивны, а следовательно, не годятся для решения статистических задач в эргодичных системах…

Аяна картинно зевнула. Санчес понял, что переборщил, и смутился.

– В общем… Пытаемся доказать, что наши виртуальные амебы способны выдвигать гипотезы, оценивать их и проверять самостоятельно, без вмешательства человека. Это может стать важным шагом на пути к истинному разуму компьютеров…

– И кому это нужно?

– Как кому… Человечеству. Точнее – цивилизации. Современная компьютерная наука в целом и робототехника в частности слишком антропоморфны. Ученые пытаются запихнуть все ограниченные знания человеческого мозга в убогие машинные пародии, вместо того чтобы дать компьютерному разуму развиваться по собственному, может быть, более эффективному и совершенному пути. Мы вместе с тысячами других ученых по всему миру пытаемся создать такую возможность. В конце концов, наша цивилизация совсем не обязательно должна и дальше развиваться по белковому пути, можно и по кремниевому.

– Бла-бла. Ты твердишь это каждый раз как заведенный. Смени пластинку уже! В твоем будущем человеку отводится роль тупой обезьянки, нажимающей на клавиши. Если всю научную деятельность будут вести машины, то мыслительная функция, сделавшая человека уникальным звеном в пищевой цепочке, просто атрофируется. Мы все вымрем.

– Ну и что? В масштабах земной цивилизации, я уж не говорю – Вселенной – это не будет иметь никакого значения. Течение эволюции уже не будет связано с гормональным фоном в конкретных потеющих телах.

– Санчес, полегче, мы тут едим, между прочим! – закричал Димыч.

– Правда, Саша, давай в рамках приличий оставаться… – тихо сказала Полина.

– То, что ты говоришь, по крайней мере аморально! Ты сейчас уже сам похож на робота, который видит слезы человека и спрашивает: «Почему у него из глаз течет вода?» Когда у тебя будут дети, ты заговоришь совсем по-другому…

– Возражения против прогресса всегда сводились к обвинениям в аморальности. С точки зрения высшей нравственности я абсолютно прав, могу доказать это математически. А судить мир будущего рамками современной морали – это инфантилизм, который простителен только избалованной и наивной дурочке, знакомой с жизнью по университетским учебникам прошлого века! Это все равно что судить нашу современную жизнь с позиций семнадцатого века. Тогда, между прочим, за такой наряд, как у тебя сейчас, могли бы камнями забить до смерти на улице!

На Аяне этим вечером было сногсшибательное коричневое платье с совершенно открытой спиной и свободными складками впереди. Когда она нагибалась для того, чтобы взять очередное крохотное пирожное с тарелки, все находившиеся в зоне визуального поражения, включая официанта и компанию за соседним столиком, могли видеть, что лифчика на ней по обыкновению не было.

– Ха! Уж если где и есть инфантилизм, так это в попытках раздуть из удачной практической находки по использованию давно существующих алгоритмов самообучающихся агентов чуть ли не новую интеллектуальную революцию!

– Постой, постой… То, что ты сейчас говоришь – слово в слово, – цитата из рецензии на нашу статью на сайте Science! Ты что, читала рецензии? Так может, ты и статью читала?

– Я… я только хотела сказать…

– Ты читала нашу статью! Ты читала ее! Я тронут до глубины души…

Все за столом повернулись к смутившейся и застигнутой врасплох Аяне.

– Ты правда читала статью? – спросил Аяну Димыч. – Что ж ты тут нам голову морочишь?

– Я же не говорила, что не читала ее! Мне приходится много читать для расширения кругозора, включая всякую белиберду. Но бахвальства в этой статье больше, чем здравого смысла. Из банального отрицания антропоцентризма ты развиваешь целую жизненную философию!

– Ну, про жизненную философию там было только в последней паре абзацев, так что смешно даже говорить…

– Вот я и удивляюсь, как редакторы такого авторитетного издания пропустили эти абзацы. Занимался бы лучше своей математикой – там, по крайней мере, уровень твоей наивности смогут оценить только такие же ботаны, как и ты… Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос!

– Какой вопрос, ядовитая ты наша?

– Какую роль в своем гипотетическом будущем ты отводишь людям, всевидящий ты наш? Конечно, до того момента, когда они все, включая правнуков твоих умненьких, совершат в один прекрасный день торжественное харакири, чтобы не мешать венценосным мыслящим железякам сеять вечное и прекрасное?

– Вот представь, детообильная ты наша, что правнуки твои будут столь же прекрасными и изощренными в искусствах, а потому смогут стать настоящими ценителями и потребителями научных и творческих достижений искусственного разума. Конечно, если только раньше не захлебнутся собственной желчью!

– Я тоже люблю тебя нежно.

– Может быть, в этом и будет состоять их предназначение в будущем? Чувствовать, любить, оценивать и восхищаться…

– Потреблять, есть, рожать… Ты это имел в виду?

– Каждый смотрит на это с высоты своей башни из слоновой кости, спорить не буду.

– Знаешь, Санчес, ты бесишь меня даже не своими наивными умозаключениями – они вполне забавны, – а тем, с каким видом знатока ты рассуждаешь о предметах, столь же далеких от твоего сознания, как Полярная звезда – от нас.

– До Полярной звезды не более пятисот световых лет, для наших потомков, не ограниченных циклом биологического старения, слетать туда будет как два факса отправить… По крайней мере, мы знаем расстояние, а это уже…

– Мне этот разговор порядком наскучил… Полина, забери отсюда своего зануду, чтобы он аппетит нам не портил!

В такси по дороге домой чуть захмелевший Димыч дал, наконец, волю рукам. Аяна не сопротивлялась, но мысленно все еще продолжала начатую за столом перепалку. Она никак не могла успокоиться. В очередном перерыве между страстными поцелуями Димыч сказал:

– Ты так набросилась сегодня на бедного Санчеса, мне даже жалко его стало. Думал – ты сейчас глаза ему выцарапаешь.

– Ох, он меня бесит, м-м-м. Погоди-погоди, потерпи до дома, милый. Бесит, не то слово! Чтобы ты понимал, насколько, представь жвачку, которую прилепили к монитору твоего компьютера. Вот он для меня – как эта жвачка… Даже не так. Ты медленно открываешь крышку своего ноутбука и видишь, как между клавиатурой и монитором медленно тянется раздавленная склизкая жвачка. Вот так!

– Фу, ужас какой! Ну так не общайся с ним, в чем проблема? Я и так его ежедневно в офисе вижу, тоже уже меня утомил своим умничаньем.

– Он же Полин ухажер. А мы с ней как протон с электроном, ты же знаешь.

– И в самом деле, протон с электроном…

– Вот только ты сейчас умничать не начинай, хорошо? Я в курсе, что ты знаешь про протоны и электроны все необходимое. Но глубже этих знаний мне сейчас не нужно… «Глубже», кстати, хорошее слово, подходящее. Давай лучше в эту сторону двигаться…

Санчес и Полина на Бали

Неожиданно свалившуюся на него премию в виде компенсации затрат на пиво и орешки для братии программистов за целых полгода, полученную от компании, Санчес решил потратить на свою девушку. В конце концов, она своим невинным комментарием перевернула их мир. Санчес повез Полину на Бали. Выключил мобильный телефон, две недели не подходил к компьютеру. Уже через несколько дней, устав от бессмысленного ничегонеделания на пляже и поджарившись до нежной коричневой корочки, они отправились в горы на арендованном мотоцикле. Узкий серпантин сельских дорог. Бесконечные рисовые поля. Теплый моросящий дождик. Жизнерадостные местные детишки. Настоящий вулкан. Свежие тропические фрукты, сорванные с ветки минуту назад. После длинной безысходной, безденежной, беспросветной зимы, унижений и ссор, противостояния всему окружающему миру они снова были счастливы и беззаботны, как в те дни, когда только познакомились. Когда все надежды и мечты были впереди.

Только два последних дня были омрачены небольшими раздорами, видно, они устали друг от друга. Полина капризничала, ей не нравилась еда, раздражали люди. Она не успевала купить подарки, металась между сувенирными лавками. Санчес плелся за ней с видом обреченного на смерть, чем еще сильнее раздражал подругу. Ей нездоровилось, нужно было зайти в аптеку.

В ночь перед возвращением в Москву он застал ее сидящей на кровати. Плечи опущены. Остекленевший взгляд устремлен далеко в море. В руках – что-то белое, похожее на авторучку или электронный градусник. Санчес сел рядом, обнял Полину за плечи:

– Что случилось? Тебе нездоровится?

Она молча показала ему градусник. Там, где на обычном градуснике расположен электронный циферблат, Санчес увидел два пустых окошка. Никаких цифр. Только по тонкой голубой поперечной полоске в каждом окошечке.

Санчес соображал слишком долго, пытаясь понять, что все это значит. Полина по-своему расценила его молчание, ударила кулачками в грудь и разрыдалась, бросившись на подушку. И тут наконец он все понял, бросился утешать, начал что-то лепетать, но ни руки, ни голос не слушались его.

– Я же осторожно… – брякнул Санчес.

Полина завыла в голос, и он благоразумно замолчал. Просто обнял ее так нежно, как только был способен, гладил по волосам, целовал в макушку. Так они, не раздеваясь и не собрав вещи, уснули.

Санчесу опять приснилась Аяна с искаженным ненавистью лицом, растрепанными мокрыми волосами и двумя орущими младенцами на руках. У одного из младенцев было лицо Димыча, второй ухмылялся прямо как Роби. Аяна что-то кричала и ругалась, пытаясь всучить Санчесу обоих младенцев. Он в отвращении отступал, прятал руки за спину. Ребенок с лицом Роби вдруг перестал плакать и низким противным басом заявил:

– А я съел всех твоих амеб!

Санчес в ужасе проснулся. Полина успела раздеться и сейчас спала, уткнувшись в стену и завернувшись в одеяло. Он тоже скинул одежду, принял душ и залез под одеяло. Впервые за все время знакомства они спали спиной друг к другу.

По дороге в Москву они ни словом не обмолвились по поводу злополучных полосок. Санчес долго готовил речь. К семейной жизни они, конечно, не готовы. Но раз судьба дала им такой подарок, то нельзя им не воспользоваться… Он все ждал подходящего момента, чтобы это высказать, но никак не решался.

В аэропорту «Домодедово», пока они, заспанные и уставшие, ждали электричку, Санчес, наконец, глубоко вздохнул и начал:

– Поля, милая! Давай обсудим этот вопрос?

– Я сделаю аборт. Я уже все решила, – не поворачивая головы в его сторону, спокойно сказала она.

– Почему? Может, имеет смысл обсудить со мной? В какой-то мере я тоже имею право…

Полина посмотрела на него красными от усталости и слез глазами, натянуто улыбнулась.

– Сашенька, посмотри на нас. Ты весь в своих роботах. Я учусь на втором курсе. Ты живешь в съемной квартире, я вообще на птичьих правах. Отчим меня в любой момент может выгнать из собственного дома. Какое счастье мы сейчас можем построить? Для тебя, для меня, для… Ты хороший человек, заботливый, ответственный. Ты все сделаешь правильно, все, что нужно для тихого семейного счастья. Но…

Слова давались ей с большим трудом. Она сдерживалась изо всех сил, чтобы не заплакать.

– Но, я не уверена… что… это то счастье, которого я жду… У меня свои планы, мечты, желания. Понимаешь? Ты себя реализовал в своем бизнесе, в своих научных гипотезах. А я – нет. Мне еще все предстоит. И я не готова от всего этого отказаться ради ребенка. И самое главное…

Слезы текли из ее глаз. Выражение лица не менялось, а слезы текли. Беззвучно, не каплями, как Санчес привык видеть у плачущих людей, а пульсирующими струйками, безостановочно. По щекам, мимо подбородка. Стекали за ожерелье, капали на платье. Полина даже не пыталась их вытереть или остановить.

– Самое главное… Что я даже не уверена, люблю ли тебя-я-а-а-а-а!!!

Она, наконец, дала волю эмоциям, накопившимся за двенадцать часов пути, бросилась на шею Санчесу и обняла его так крепко, что ему стало больно и неловко. Он тоже обнял ее и, сомкнув руки на ее худой, как у ребенка, спине, тоже не смог больше сдерживать свои чувства. Под недоуменными участливыми взглядами прохожих они стояли на перроне и плакали, обнявшись, не замечая объявлений диктора, не слыша шипения закрывающихся дверей уходящей электрички…

Работа – лучшее лекарство

Работа – лучшее лекарство от любых душевных мук. Двухнедельное отсутствие обеспечило Санчеса целым ворохом неотложных проблем, сотнями непрочитанных сообщений в почтовом ящике и в социальных сетях.

Среди десятков запросов на просьбу «добавить в друзья» Санчес обнаружил один – от неизвестного с ником Supermacho. Он уже хотел удалить этот запрос как спам, но обнаружил в приглашении пояснительный текст, полностью изменивший его намерения.

Добрый день, Александр! Я родом из России, но в настоящий момент живу и работаю в Университете Кейптауна, на социологическом факультете. Меня очень заинтересовали Ваши работы по проекту «ИРА», я прочитал труды Григория Долгова и Ваши статьи.

Возможно, я вмешиваюсь не в свое дело, однако мне кажется, что Ваши успехи станут еще более заметными, если Вы посмотрите на эволюцию шире, выйдя за рамки сугубо биологических механизмов, и продолжите свои исследования с учетом социальной, человеческой эволюции. Человек в своей деятельности часто идет наперекор примитивным биологическим законам – и этот факт нельзя игнорировать…

Санчес добавил Supermacho в друзья и ответил большим благодарственным письмом, в котором написал, что считает высказанные мысли очень интересными и с удовольствием готов продолжить дискуссию по почте или через скайп.

* * *

За время его отсутствия компания изменилась до неузнаваемости. Активность, которую развили Димыч и Роби, интегрируя разработки Гриши в основной бизнес, вызывала восхищение, смешанное с недоумением.

Роби взялся за дело с размахом – он предложил Грише расширить штат на двадцать новых позиций и готов был финансировать этот рост без дополнительных условий. Он договорился об увеличении «светлой стороны» за счет аренды еще нескольких комнат в конце того гулкого коридора рядом с помещением их лаборатории на пятом этаже, которого Санчес так боялся в самом начале. Гриша триумфально выступил на научном совете института и получил заверения в любой возможной поддержке, не требующей, правда, прямых финансовых вливаний со стороны института.

Димыч подготовил новые маркетинговые материалы и план продвижения разработки среди клиентов. Он даже успел начать PR-кампанию, нацеленную на крупных заказчиков и потенциальных инвесторов.

За прошедшие две недели к ним поступило больше десятка запросов от консультантов по привлечению инвестиций и самих инвестиционных фондов. Были здесь и представители Российской венчурной компании, и какие-то западные фонды с плохо произносимыми названиями, и парламентеры от крупного российского капитала. Рассказывая потрясенному Санчесу обо всем этом, Роби особо подчеркнул, что даже его хорошие знакомые – очень уважаемые и влиятельные люди – терпеливо ждут возвращения Санчеса из отпуска для встречи с ним «в любое удобное время».

Димыч наотрез отказался встречаться с инвесторами. Категорически запретил он это делать Грише и Роби: «До возвращения Санчеса из отпуска никаких действий мы предпринимать не будем. Он генеральный директор, и работа с инвесторами – его задача». Такая профессиональная солидарность выглядела одновременно и трогательной заботой, и лестью, и невысказанным мужским «прости, брат, что не понимал». Димыч делал всю тяжелую подготовительную работу и готов был ждать его, Санчеса, из отпуска, чтобы совместно принимать ответственные интересные решения! Приятно отдыхать, когда знаешь, что твоя спина надежно прикрыта.

– Вот настоящий друг, – с гордостью вслух сказал Санчес и впервые за сутки после возвращения улыбнулся.

Игры для взрослых

«Мы активно вступили в эпоху ядерной физики, электронной технологии, освоения космоса…»

(Из речи Ф.Н.Петрова на ХХII съезде КПСС)

2010-й. Поход на вулкан

Последние оставшиеся дни перед прощанием Кости с Бали братья провели практически неразлучно. Так долго они не «играли» вместе со времен младшей школы. Взяли машину напрокат и отправились на северо-запад, в сторону острова Ява.

– Там действующий вулкан. Можно прямо в жерло залезть. Прикинь, жидкая сера вытекает из земли – и прямо в озеро серной кислоты. Где ты еще такое увидишь?

– Мама бы такое не одобрила…

Костя посмотрел на своего младшего брата с прищуром, как двадцать с лишним лет назад, когда подбивал его залезть к соседям через забор за сливами. Сливы оказались чертовски вкусными, дырку на штанах родители сразу не заметили. Санчес радостно зажмурился в предвкушении нового приключения.

За день, не спеша, они проехали от Куты до города Гилиманук, откуда паромом перебрались с Бали на Яву. В кромешной тьме под проливным тропическим дождем они въехали в деревню Баньюванджи, где остановились в пугающей своими спартанскими условиями хибаре, гордо именуемой гостиницей. Авантюра казалась уже не такой увлекательной.

– Ничего страшного! Чем хуже гостиница, тем легче будет завтра в пять утра вставать на восхождение, – заявил Костя, после чего прямо в одежде рухнул на продавленный, дурно пахнущий матрац и мгновенно захрапел.

Санчес долго ворочался, но в результате проснулся первым, в 4.50. Светало. В крохотное окошко не было видно ничего за плотной стеной не прекращавшегося всю ночь дождя.

– Видишь, погода какая, будем пережидать, – проворчал сонный Костя и повернулся на другой бок.

Дождь закончился только к восьми утра. Братья вышли на маршрут с большим опозданием и теперь очень спешили – после полудня в кратере вулкана находиться опасно, как узнал Костя из распечатки, которую накануне сделал из Интернета. Убогая схема и скудное описание не давали четкой картины, куда нужно идти, зато практически сразу за своей гостиницей они увидели указатели: «На вулкан».

Вверх вела утоптанная и широкая тропа. Практически дорога. Подъем был не слишком крутым, и сначала восхождение показалось братьям легкой прогулкой. Но уже через полчаса, пройдя буквально пару километров, Санчес стал сильно потеть, задыхаться и страдать от жажды.

Так, останавливаясь каждые пятнадцать-двадцать минут, короткими переходами, под моросящим дождем, они дошли до нижней границы облака. Видимость не превышала двух-трех метров, влажность была близка к ста процентам.

Неожиданно из тумана проступили очертания навеса, под которым сидели около десяти мужчин. За их спинами, в тумане, виднелись какие-то зловещего вида разделанные туши, висящие на крючьях. Братья обеспокоенно остановились. Люди под навесом не двигались, слышен был тихий неспешный разговор.

– Я читал… – вполголоса сказал Костя, пока они приближались к навесу, – что здесь работает особая каста горняков. Носят серу сверху, из самого кратера. Она оттуда в чистом виде прямо на поверхность вытекает. Собирают там сколько могут в свои корзины – и обратно, вниз, к подножию. По одной ходке в день успевают сделать. Думаю, это они и есть…

Братья подошли ближе и увидели отдыхающих рабочих. Худые и бледные, низкорослые, как подростки, они молча сидели на скамье и ели рис из развернутых банановых листьев. Туши за их спинами оказались огромными весами, на которые подвешивались колотые глыбы ядовито-желтой породы.

Пахло омерзительно. «Хорошо, что мы взяли респираторы», – подумал Санчес, но достать из рюкзака свой так и не решился, чтобы не обижать сидевших под навесом людей.

Помимо местных Санчес разглядел в группе и пару туристов. Светловолосый немолодой мужчина, на две головы выше остальных, и такая же светлая, в веснушках женщина. В дорогих ветровках и альпинистских ботинках, с большими рюкзаками. Рядом с ними Санчес и Костя в своих легких пляжных ветровках и стоптанных кроссовках смотрелись вопиющими дилетантами.

Туристы дружелюбно поздоровались с вновь прибывшими по– английски. Санчес отметил сильный австралийский акцент, к которому уже привык за недели на острове. Костя ответил, завязалась легкая беседа.

Один из сидевших за столом местных жителей молча взял со стола два свертка с рисом, сделанные из банановых листьев, и протянул их Санчесу и Косте. Те было засмущались: неудобно объедать и так нищих горняков, но потом увидели в руках у австралийцев такие же свертки. Мужчина свой уже опустошил, женщина вежливо отщипывала по одному зернышку.

Глаза постепенно привыкали к туману, и Санчес разглядел на низком столике в центре несколько шоколадок в красочных обертках. Он пнул брата локтем в бок и указал глазами на стол.

Костя кивнул и быстро снял с плеч рюкзак. Накануне они запаслись основательно – в рюкзаке лежал запас еды на сутки, включая две банки сгущенки, шоколад, растворимую лапшу, галеты. Воду и шоколад он оставил в рюкзаке, а остальное выложил на стол.

Сидящие молча, с достоинством, поклонились. Австралиец одобрительно кивнул. Воцарилась абсолютная тишина, только время от времени поскрипывали на ветру весы.

Австралиец что-то сказал на индонезийском. Местные закивали. Потом один начал что-то рассказывать рваными скомканными фразами. Время от времени он махал руками невпопад.

– Do you speak Indonesian? – спросил австралиец.

Браться отрицательно покачали головой.

Австралиец любезно вызвался переводить. Он сказал, что норма выработки, установленная для этих людей, – семьдесят килограммов в день. Работают без выходных. В пересчете на американскую валюту ежедневный заработок составляет около десяти долларов. По местным понятиям – баснословные деньги. Работа несложная, быстро обучаешься и привыкаешь. Но вредная. Очень. Редко кто старше тридцати лет может здесь работать. Многие рано умирают. Но они не жалуются. Внизу, в городе, есть специальная клиника, ООН помогает. Там лечат болезни легких и кожи. Дают возможность отдохнуть, если становится тяжело. Зато семья не бедствует. Да, семьи большие. У него три брата и две сестры. У другого – четыре брата, жена, бабушка и двое детей. У этого…

Рис Санчес съел с удовольствием. Запил водой из бутылки. Ноги отдохнули, дыхание восстановилось.

…У каждого в доме есть телевизор. Накопим немного денег – отправим самого способного из сыновей учиться в Большой Город. Может, он вырастет, поднимется и заберет родителей с собой. Нет, здесь нам вполне нравится, работа спокойная. Но хочется посмотреть и другие места. Побывать в Большом Городе хотя бы раз. Может, увидеть Америку! Все местные дружно засмеялись беззубыми ртами, когда услышали это нараспев сказанное «Аме-и-ка-аа».

Санчес и Костя тоже улыбнулись и встали. Они вежливо поклонились, пожали по очереди руки всем присутствующим, начали собираться.

– Далеко до кратера? – спросил Костя австралийца.

– Нет, еще около часа быстрым шагом. Держитесь центральной тропинки все время. Пройдете по хребту и возле вывески «Спуск запрещен» идите аккуратно вниз. Там уже сориентируетесь, за перевалом обычно нет тумана. Респираторы у вас есть?

Костя хлопнул по рюкзаку.

Уже через несколько шагов навес и его обитатели скрылись в тумане. Еще через минуту растворились в тишине их приглушенные голоса. Братья медленно забирались все выше и выше, всматриваясь в дорожку под ногами. Несколько раз Санчесу казалось, что они заблудились, но из тумана навстречу то и дело появлялись людские фигуры – то сгорбившиеся под груженными доверху плетеными корзинами со зловонными желтыми глыбами, то легко подпрыгивающие на кочках – определенно, туристы.

Санчес шел по следам старшего брата и размышлял. Люди могут быть счастливы даже в том случае, если их жизнь наполнена, как и эти плетеные корзины, только адским запахом серы и тяжелым грузом. Они умудряются быть счастливыми, проживая свою короткую и бесцветную жизнь. Они счастливы тем, что смогли купить для семьи телевизор. Своими мечтами о том, что отправят сына в институт. Неделями, проведенными в стерильной палате общественной больницы, прежде чем умереть от рака легких или другого неизлечимого недуга…

Что мешает ему, Санчесу, быть счастливым? Неужели для того, чтобы наслаждаться своей жизнью, нужно быть необразованным и ограниченным во всем человеком? Чтобы радоваться шоколадке, оставленной туристами? Никто из них к шоколаду не притронулся, значит, отнесут домой, детям.

– Я не хочу так жить, – вслух заключил Санчес. – Да, я хочу быть счастливым и беззаботным, хочу радоваться жизни, но не так, как они. А осознанно и здраво!

Костя остановился, переводя дух. По его лицу было видно, что он думал о том же.

– Знаешь… Мотивация и у них, и у нас с тобой одна. Они радуются окончанию удачного трудового дня. Наслаждаются беседой с умными людьми. Благодарны ценным подаркам, которые им добрые люди принесли. Самое главное – они гордятся своей ролью в жизни. Слышал про телевизор, про обучение? Они важны для своей семьи, для детей, ради которых живут. И это ощущение собственной значимости в жизни других людей, близких и далеких, делает их счастливыми.

Помолчали.

– Что нас отличает от этих людей? – задумчиво продолжал Костя. – Они умеют наслаждаться всем, что им дано. Ежедневно, постоянно. А не только в конце жизни, когда лихорадочно пытаешься вспомнить – на что же ее потратил. Они не теряют связь с реальностью, связь поколений… А мы теряем… Пошли?

Весь остаток дороги шли молча. До перевала, потом по краю кратера – до единственного места, где каменистые отвесы позволили протоптать узенькую тропинку вниз, в удушающую, но неземную красоту серных источников. Надели респираторы, но даже в них рвотные спазмы сжимали горло каждый раз, когда переменчивый ветер неожиданно нагонял в их сторону ядовитые облака.

Почти час они фотографировались – возле бурных источников и огромного озера ядовито-зеленой жидкости, которую язык не повернулся бы назвать водой. Никаких следов растительности или тем более – животных. Нет даже пауков и мух.

Позируя перед камерой, они поочередно снимали респираторы, красуясь перед будущими зрителями, щурясь и кашляя от ядовитых газов.

Подошли трое ученых – корейцы или японцы, судя по разрезу глаз, – в костюмах химической защиты, больших респираторах, огромных очках, с какими-то измерительными приборами в руках. Несколько минут они терпеливо наблюдали за дурачившимися туристами, потом один подошел ближе, приподнял маску и что-то крикнул Санчесу. Слов он не разобрал, но по тону понял: «Валите отсюда подобру-поздорову!»

Обратная дорога, несмотря на небольшую интоксикацию, вызванную газами, и необходимость снова забираться по крутому склону кратера, показалась неимоверно легкой. Помог полученный внизу мощный заряд адреналина и ощущение того, что они могут научиться у этих молчаливых ограниченных горняков любить жизнь, наслаждаться сегодняшним днем и прекрасным будущим, которое подарят своим детям и внукам, оставят в великих научных свершениях, важных для миллионов людей. А деньги… Деньги обязательно приложатся, куда же без них. И вообще – денег будет больше, чем они смогут позволить себе потратить. Нужно только захотеть…

* * *

В аэропорту, провожая брата, неожиданно для самого себя, Санчес расчувствовался и даже пролил скупую слезу. Оставаться один на один со всеми своими горестями и переживаниями ему было очень страшно.

– Запомни: дракона – убить, принцессу – отыметь! Не перепутай! – напутствовал Костя.

– Идите уже, мамаша! Мы присмотрим за вашим мальчиком, не волнуйтесь! – подтолкнул Глеб товарища в сторону рамки металлодетектора.

Как только Костя скрылся за стеклянной стеной, Глеб посмотрел на Санчеса сверху вниз и тоном учительницы – строгой, но справедливой – назидательно произнес:

– Тут недалеко есть отличный бар. Там заправляют мои друзья-корейцы. Они такие блудливые, что вокруг них девки, как комары, роятся. Со всего мира свой лучший генофонд привозят и охотно показывают. Интернационал в лучшем виде. Я с туристками не связываюсь – принцип, а тебе – в самый раз. Идем?

Лидеры рынка виртуальных амеб

Пресса любит интересные истории с привкусом скандальной многозначительности. Летом, когда и коммунисты, и неонацисты разъезжаются в отпуск, хорошие истории для журналистов становятся ценнее темного чешского пива. К тому же в этот раз страна изголодалась по позитивным новостям после нескольких месяцев мрачных апокалиптических прогнозов и хроники унизительных пораженческих метаний тех, кто годами позиционировал себя в качестве ее мудрых лидеров.

История о группе талантливых выпускников физтеха, которые в стенах российского НИИ смогли придумать и разработать революционную технологию в области искусственного интеллекта, идеально подходила для того, чтобы занять пустующие из-за отсутствия политических событий первые полосы. «Вести» сняли в офисе Lab34 небольшой репортаж, взяв интервью у Санчеса, Димыча и Роби. Из нескольких часов съемки в кадр попали только несколько фраз, но они сделали Санчеса знаменитым в своем профессиональном кругу. Выхваченный ярким светом софита из затемненного офисного интерьера, сидя перед экраном включенного компьютера, он с улыбкой ответил на вопрос невидимого диктора о том, нет ли опасений, что программы когда-нибудь восстанут против людей – своих создателей:

– Они такие, какими мы их делаем. Нужно, чтобы карма создателей была в порядке, тогда и создания будут хорошими, полезными. Программы – как наши дети…

Роби отметился философской фразой:

– Программирование – это возможность для мужчины почувствовать себя в роли мамы. Зато если не получится – всегда можно код подправить…

Димыч в готовый сюжет практически не попал, хотя перед камерой провел много времени. Из его длинного и подробного рассказа о становлении компании, ее продуктах, услугах и ключевых клиентах редакторы не посчитали рекламой только ответ на вопрос «Что мотивировало вас начать собственное дело сразу после окончания университета?»:

– Очень кушать хотелось…

Была еще статья в «Ведомостях», в которой строилась догадки и предположения о том, кто из бизнесменов готов инвестировать в Lab34 и какими параметрами оценки при этом он будет руководствоваться. Назывались такие цифры и имена, что Санчес, ни свет ни заря разбуженный Роби, пребывавшим в состоянии истерической эйфории, сам поперхнулся чаем, читая статью на сайте.

«Стоимость бизнеса должна быть не меньше пятидесяти миллионов долларов…» – давал комментарии один эксперт. «Оценка таких компаний строится не на их текущих доходах, а на потенциале развития», – распинался другой.

– Думаю, вы уже достаточно подогрели общественность, – осторожно сказал инвестиционный консультант, нанятый для общения со всей этой братией. – Дальше такой ажиотаж может только отпугнуть инвесторов.

Санчес и сам был не рад этому неожиданно свалившемуся вниманию. Каждую неделю в их адрес поступали сотни писем и звонков. Для их разбора пришлось привлечь PR-агентство и секретаря TS Computers. Впервые с момента окончания средней школы Санчес получил целую пачку рукописных писем по традиционной почте, в конвертах, с настоящими марками и штемпелями почтовых отделений – с просьбами помощи или предложениями своих «гениальных» изобретений за «несущественное по сравнению с революционным масштабом экономического эффекта» вознаграждение в 1 (один) миллион евро.

Встреч с инвесторами было действительно много. Санчес пришел было на первую встречу в костюме и галстуке, но консультант отговорил его:

– Ты должен выглядеть как завсегдатай Кремниевой долины, аккуратный, но свободный от предрассудков и формальных ограничений.

Димыч по деловым новостям и светской хронике дотошно изучил гардероб самых известных интернет-предпринимателей – и сделал вывод, что он не отличается большим разнообразием. Партнерам по бизнесу он предложил соответствующую униформу: джинсы или слаксы, майки с яркими говорящими рисунками или, для более формальных поводов, деловые рубашки навыпуск и легкие джемперы.

В московских магазинах одеться по такой моде, «скромно и со вкусом», было сложно и непозволительно дорого. С рынка одеваться не хотелось. По совету Роби друзья выбрали и заказали себе одежду популярных американских марок в интернет-магазинах. Тимур по своим каналам оперативно доставил из Нью-Йорка увесистый тюк с вещами, и уважаемые предприниматели совершенно по-детски полдня разбирали и примеряли новые одежки, споря при этом, как заправские барахольщики.

Консультанты помогли написать увесистую красочную инвестиционную презентацию, финансовую модель и «тизер» – листок с кратким описанием компании, изобретенной технологии и их будущих революционных достижений. Санчес пытался в Интернете найти объяснение того, что такое «тизер». По запросу вылезали в основном бары с легким стриптизом в Амстердаме и фривольные картинки.

– Ты недалек от истины, – смеялся консультант. – Это и есть «завлекалочка» для инвесторов, как легкий стриптиз. Емкое интригующее описание должно стать поводом для встречи с учредителями, не более того.

После долгих дебатов договорились «начать» с оценки бизнеса в двадцать миллионов долларов.

– Это сейчас самая ликвидная ниша на рынке, – авторитетно заявил консультант. – Вы сможете привлечь необходимые вам два-три миллиона долларов с минимальным размыванием долей существующих акционеров.

Гонорар за работу инвестиционного консультанта состоял из двадцати тысяч евро в качестве базовой компенсации «за подготовку документов и бизнес-консалтинг» и сложного процента от объема привлеченных инвестиций, привязанного к оценке бизнеса. Роби ругался нещадно и называл условия «полной наедаловкой», но терять заинтересованность консультанта в итоговой оценке бизнеса не хотелось – пришлось соглашаться на проценты.

На первые встречи с инвесторами ходили в полном составе: Санчес, Димыч, Роби, Гриша, консультанты. Но такая представительная делегация пугала инвесторов, к тому же акционеры начинали спорить и ругаться между собой, каждый норовил что-то сказать. Главный консультант качал головой:

– Так не пойдет. Вы все для инвесторов очень важны, с каждым обязательно нужно познакомиться, но состав нашей делегации для участия во встречах нужно сократить. Максимум два человека, не считая меня. Любые свои действия мы будем согласовывать со всеми вами на наших внутренних встречах.

Договорились, что Роби и Санчес будут представлять компанию на встречах, а Гриша и Димыч займутся операционным управлением, чтобы не терять контроля над бизнесом.

– Привлечение инвестиций – работа на полный день. Для этого вы меня, собственно, и нанимаете, – спокойным менторским тоном объяснял консультант. – Использовать для этих целей время и талант непосредственно самих предпринимателей в таком объеме – непростительная роскошь для бизнеса…

Процесс общения с инвесторами, вначале такой увлекательный и загадочный, быстро Санчесу наскучил. Все происходило по одному и тому же сценарию: первая зажигательная встреча, на которой воодушевленный Санчес снова и снова рассказывал свою уже наизусть заученную историю. Одни и те же вопросы. Отрепетированные ответы. Изнурительные последующие встречи с инвестиционными аналитиками, которые требуют подтверждения каждой цифры в финансовой модели, качают головами, цокают языками и всем своим видом говорят: «Не верю!».

Большинство инвесторов после первой или второй встречи пропадали и больше не появлялись. Консультант систематически обзванивал их, после чего из общего списка вычеркивал. Из длинного, в две сотни названий списка остались всего несколько фондов, пообещавших сделать свои предложения. Но и они медлили.

– Никто не хочет быть первым, – пояснил консультант недовольному процессом Димычу на внутреннем собрании, – к тому же кризис еще не утих, все очень осторожно относятся к деньгам.

Не с кем поговорить

Предоставленный сам себе, Санчес с головой ушел в азартную переписку с Supermacho. Далекий южноафриканский друг оказался живым и ярким собеседником. Они начали с обсуждения чисто профессиональных тем – коллега предложил новые социальные модели для использования в эволюции амеб. Прислал много ссылок, интересовался ходом исследований. Постепенно общение стало более открытым, перешло на общефилософские вопросы и личные темы.

– В твоем фейсбуке стоит семейный статус «Все сложно». У тебя есть девушка? – однажды спросил Санчеса невидимый собеседник.

– Есть. Но это именно из разряда «Все сложно». Начну рассказывать – тебе потребуется отдельный мегабитный канал для этой мыльной оперы.

– У меня оптоволокно в университете. Так что открывай кран.

– А ты сам как? У тебя вообще статуса никакого нет!

– Я женат. У нас трое детей. Мы с женой познакомились еще на первом курсе и с тех пор живем долго и счастливо. И умереть хотим в один день.

– Прямо идиллия… Неужели такое бывает?

– Бывает. Если ты настроен на любовь и не боишься ее, не прячешься. К тому же для нас обоих наука – главное в жизни, как это ни банально звучит. Любовь для таких как мы – скорее научный союз, а не подстегиваемый гормонами обмен секреторными жидкостями…

– Вау… Такого определения любви я еще не слышал никогда!

«Какой же страшненькой должна быть твоя жена, если она согласна принимать такие рассуждения», – подумал про себя Санчес, но невидимого собеседника решил не расстраивать. Вместо этого он отстучал:

– Хорошо, когда четко знаешь, чего тебе нужно в жизни. А вот я до сих пор в сомнениях…

Однажды невидимый собеседник неожиданно написал:

– У тебя красивая девушка (видел ваши фото с Бали). Расскажи мне про нее. Неужели у тебя есть сомнения? Или ты просто боишься серьезных отношений?

– Она идеальна… Но именно это меня и смущает. Она из разряда девушек, которые «никогда не какают», если ты понимаешь, о чем я…

– Нет.

– Когда ты только становишься половозрелым подростком, то любая симпатичная деваха превращается для тебя в ангела. Бесплотного и возвышенного. Создается ощущение, будто все, что у девушки ниже ватерлинии, предназначено исключительно для бесконечного неземного наслаждения мужчины-счастливчика, который туда будет допущен. Своими охами и стеснительными ужимками девушки только подчеркивают этот образ. Неужели у тебя таких ощущений не было?

– Наверное, были. Сейчас уже и не припомню. Разве это не естественный человеческий стыд?

– У естественного стыда есть свои здоровые границы. Рано или поздно ты обречен увидеть, как из эпицентра твоей любимой девушки вылезает орущий наследник, который потом начнет требовать у тебя деньги на PSP.

– А PSP – это что?

– Приставка такая, PlayStation Portable, неужели не знаешь?

– А! Понял. Я просто уточнить.

– А ты видел роды своей жены?

– Нет, она делала кесарево. Трудные роды.

– Бывает… Но сути это не меняет. Так вот, Полина, мне кажется, из разряда женщин, которые до смерти хотят сохранить свой стыдливый образ никогда-не-какающей женщины. Мне это кажется противоестественным, ненатуральным.

– А ты не думал, что она, собственно, ради тебя старается?

– Думал, конечно! И такой героизм достоин ордена Туалетной феи. Но если любишь – зачем эти ужимки? Или она считает себя ущербной, думает, что я разлюблю ее за это? Скорее любовь умрет от потуг противоестественности и обмана!

Собеседник замолчал. Может, обдумывал ответ, а может, занимался какими-то своими делами параллельно.

– Неужели ты думаешь, что где-то есть какие-то другие женщины, которые будут как-то по-другому проявлять любовь? Они все такие!

– Есть одна на примете.

– С этого бы и начинал. А то развел теории. Влюбился?

– Она другая.

– Прямо мурашки по коже…

– Она просто, как сказать, – нормальная. Естественная. Что думает – то и скажет. Не будет придумывать, изображать из себя. Жеманничать.

– Дай отгадаю. Она тебя отвергла?

– Вот еще! Я сам с ней не хочу общаться.

– Ты сам жеманный, как девчонка! То долго строишь теорию, что она идеальна, потому что естественна, то вдруг не хочешь общаться.

– У нее богатые родители.

– И?

– И этим все сказано. Не могут у людей, сделавших состояние в России образца девяностых, вырасти нормальные дети.

– Это еще почему?!

Санчес нервно постукивал по клавишам кончиками пальцев, пытаясь найти точную аналогию.

– Давай я опишу тебе образ, а ты представь его себе. «Этот человек был простым милиционером и благодаря своей кристальной честности дослужился до начальника ГУВД Москвы. Потом он вышел на пенсию и начал писать книги для предпринимателей, на чем и заработал свои первые миллионы долларов». Жизнеспособный получается образ?

– Не очень, если честно. Но сын его мог вырасти честным и порядочным, получить хорошее образование.

– О чем ты говоришь! Такой ребенок всю жизнь проживет, ни разу не спустившись в метро. И представление о жизни у него будет как у герцога и хозяина жизни. И Аяна – самый хороший тому пример!

– Аяна? Странное имя…

Их дискуссии длились часами. Переписка через мессенджер тем и хороша, что не требует постоянной концентрации участников диалога. Каждый может заниматься своими делами, а потом, вдруг вспомнив о чем-то важном и интересном, вернуться к разговору. Можно на полуслове отойти поесть, сходить на работу, поспать, съездить на Северный полюс, а потом как ни в чем не бывало написать: «Так о чем я?» и закончить фразу… А потом вечность ждать ответа.

Однажды Supermacho неожиданно спросил:

– Расскажи мне, как вы познакомились с этой девушкой из богатой семьи.

– Это было на выставке современного искусства.

– Ты любишь современное искусство?

– Профессионалом я себя назвать не могу, но активным любителем – да. Смотрю и пытаюсь угадать – что из этого останется в веках, а что канет в пучине быстротечной моды. А ты?

– Я ничего в этом не понимаю, ну продолжай. Про знакомство.

– Она увлеченно рассматривала работы, а я не мог сконцентрироваться на искусстве – больше любовался ею. Как-то сам собой у нас завязался вполне непринужденный разговор о роли искусства в современном обществе.

– Круто! А я вот не могу с девушкой непринужденно общаться, если только не приму сначала пару стаканов…

– Это же в музее было! Какие там стаканы. Или у вас в Южной Африке можно в музеях выпивать?

– Редко, но можно. Так что она сказала?

– Она придерживалась позиции, что художник сам волен выбирать формы восприятия окружающей действительности, я настаивал на том, что настоящий поэт должен быть ближе к народу, к земным реалиям и проблемам.

– Боже, как напыщенно и скучно. Неудивительно, что она предпочла другого. Извини за прямоту! Ты бы не умничал, а подкатил к ней, как настоящий мужик.

– Это как?

– Ну… Показал бы свою силу, харизму.

– Прямо в музее?! Меня бы тогда в милицию забрали, за аморальное поведение. У нас, знаете ли, не Африка, харизму свою на людях не показывают.

– Парадокс заключается в том, что женщины любят умных мужчин, но не любят, когда мужчины бахвалятся своим умом при знакомстве. Интеллект должен проявляться исподволь, сквозить, просачиваться. Элегантно и непринужденно.

– Легко сказать… Ладно, я тебе наврал все. Не так было. Выставка была. Все остальное – вранье. Я набрался на открытии и гадостей ей наговорил. А она в меня вином плеснула. Даже имя отказалась говорить – это я потом уже узнал.

– Это лучший способ познакомиться с девушкой из всех, что я знаю!

– И много еще способов ты знаешь?

– Если не считать тех, что описаны в «Войне и мире» Толстого, то… сейчас, сейчас, калькулятор возьму… больше ни одного не знаю.

–)))

– Не унывай. Зато после того, как ты опустил свою стартовую планку на самое дно, все, что ты сделаешь дальше, будет только поднимать тебя в ее глазах. Падать дальше уже некуда! Главное, не останавливайся!

– Как-то не так все это должно быть… Не умеешь врать и крутиться – не получишь любви. А я хочу любви, настоящей. А врать не хочу.

– Любовь – это в наше время уже не актуально. Как ученый-социолог тебе говорю…

Первое инвестиционное предложение

– Есть первое предложение! Ура! – пришла эсэмэска от Гриши. Санчес был на свидании с Полиной. Извинившись, перезвонил Роби, чтобы узнать детали.

– Пока nothing carved in stone^[58], – важно начал Роби, – к тому же я им отказал…

Санчес задохнулся от удивления.

– Они предложили valuation^[59] в десять миллионов баксов. К тому же они хотят сделать только new money^[60] на десять миллионов и таким образом получить контрольный пакет в компании. They must be nuts!^[61] Мы на такие условия никогда не пойдем!

«Десять миллионов!» – подумал Санчес, повесив трубку. Такие масштабы не укладывались в его голове. Если бы он на встрече услышал «Мы вам предлагаем десять миллионов долларов», то упал бы в обморок или своей глупой улыбкой испортил бы весь переговорный процесс.

Следующие несколько дней Санчес не переставая думал о десяти миллионах долларов. Он загуглил «десять миллионов долларов», но нашел только глупые дискуссии людей о том, «как выглядит пачка в миллион долларов». Этот миллион долларов Санчес уже научился представлять, но десять – еще никак. Стоя утром в ванной перед зеркалом, он приговаривал на разные лады:

– Десять миллионов долларов. Десять. Десять миллионов. Десять миллионов? Да, да, всего десять миллионов!

Он собирался с силами, чтобы урезонить Роби. «Не будем испытывать судьбу, – мысленно готовил он речь. – Десять миллионов – большие деньги. Это решит все наши проблемы. Ну подумаешь, контрольный пакет…»

Но использовать речь не пришлось. Роби сам зашел к Санчесу, сияющий, как американский телеведущий.

– Началось!

– Что началось? – спросил тот.

– Сегодня звонили еще два фонда, они готовят совместный investment bid^[62]. Как они сказали, very promising^[63]. Они знают, что первое предложение на десять миллионов мы отвергли. Sky is the only limit^[64], мальчик мой!

Санчес был не готов к настоящей битве, неожиданно вспыхнувшей между инвесторами за их – Гриши и Санчеса – изобретение. Все вдруг как с цепи сорвались. Санчес почувствовал себя молоденькой девушкой, которая в одну ночь из гадкого утенка превратилась в прекрасную принцессу, и видные, богато одетые женихи стали толпиться у ее покоев, добиваясь расположения.

– Санчес, друг мой, – будил его утром именитый банкир, – тебя совсем исключили из процесса переговоров твои партнеры. Это неправильно! В конце концов, это ты изобретатель, а не они. Ведь так? Давай пообедаем сегодня? Если сможешь освободить часок в своем расписании, я пришлю за тобой водителя.

– Есть планы на вечер, Сашок? – через полчаса спрашивал другой так, будто все их знакомство не ограничивалось коротким разговором «за жизнь» на каком-то мероприятии. – У меня тут две модельки набиваются в компанию по клубам прошвырнуться. Столик в Soho Rooms на Рустама Тарико. Или ты с Полиной? Я тогда с девушкой своей постоянной пойду…

Куда деваться от такого настырного внимания, Санчес не знал. С тоской он думал, что компания у него только одна. Изобретение – тоже одно. Так, наверное, мечется в сомнениях Золушка в своей каморке после оглушительного успеха на балу. Столько принцев… А вдруг тот, с которым она дольше всего танцевала и который так ласково и преданно смотрел ей в глаза, окажется не тем самым единственным и прекрасным, которому правильно будет отдаться навсегда? Может, он тщательно бреет свою синюю бороду или, что еще хуже, храпит по ночам?

На свидания с инвесторами не походишь, за ручки под луной не подержишься. Тут нужно верить жарким речам только одного претендента и отдаваться на милость тоже кому-то одному, полагаясь только на собственную интуицию и мнение малознакомых консультантов. Консультант! Хорошо, что он есть. Золушке даже посоветоваться было не с кем, разве что с мышками и ласточками…

Встреча с главными инвесторами

В один прекрасный день, когда страсти в переговорах с инвесторами, казалось, уже достигли точки локального максимума, Роби вдруг произнес:

– Мы сейчас на самую важную встречу пойдем… Веди себя серьезно. Очень серьезно. Это влиятельные люди, многое от них зависит. Понравимся – никакие инвесторы нам больше не понадобятся. Будем в золоте купаться… – инструктировал он Санчеса уже по дороге.

Санчесу заискивающий, испуганный тон своего партнера совсем не понравился. «Почему мы должны кого-то бояться? Даже если выбрать любое из уже сделанных предложений, то на развитие бизнеса, хорошую зарплату и большие барыши в будущем от продажи бизнеса или после выхода на IPO хватит до конца дней!»

В расспросы он решил не вдаваться, видя настроение Роби. «Свое впечатление сформирую, а потом можно будет поговорить по душам», – заключил он.

– Консультантов не будет, что ли? – спросил Санчес, ожидая оформления пропуска перед огромной дверью, ведущей в приемную дорогого офиса в Газетном переулке. Пока что на всех встречах с инвесторами консультант был их неизменным спутником и здорово помогал в переговорах.

– Здесь они нам не понадобятся, – прошептал Роби.

Эта встреча не сильно отличалась от десятка предыдущих. Но Роби заметно нервничал, его волнение передалось и Санчесу. Он вдруг начал запинаться под пристальными взглядами нескольких человек, сидевших за длинным столом. Презентацию показывать не пришлось – перед каждым участником уже лежала ее цветная распечатка и еще какие-то бумаги.

Из всех присутствующих Санчес узнал только Рому, который сидел в углу, вытянувшись по-военному на неудобном жестком стуле и теребя в руках дорогую перьевую ручку. На мягких кожаных креслах ему места не хватило.

Рядом с Ромой расположилась высокая ухоженная секретарша с такими правильными чертами лица и безупречными пропорциями, что, глядя на нее, Санчес представил себе андроидов будущего. Андроидша была облачена в деловой пиджак и короткую строгую юбку. На ее голых коленях лежал ноутбук Sony Vaio розового цвета, в котором она, быстро щелкая наманикюренными коготками, фиксировала все сказанное участниками встречи. Санчес пытался найти в ней хоть один недостаток и для себя решил, что им будет большая родинка под правым глазом, хотя она выглядела вполне органично. Секретарша-андроид не сказала ни слова, не проявила никаких эмоций и только один раз, по просьбе Главного, грациозно вышла за кофе «для гостей». Вернулась она с пустыми руками уже через полминуты и снова села на свое место. Кофе немного позже принес молодой высокий человек в сером костюме, которого Санчес в приемной принял за охранника. Этот тоже очень органично вписывался в будущую цивилизацию андроидов.

Концентрироваться на разговоре было сложно. Отвлекала девушка-секретарша, присутствие большого числа незнакомых людей, многочисленные детали богатого интерьера, непривычные глазу. Помимо вполне традиционных для таких кабинетов атрибутов – герба России и портрета Путина с какими-то военными чинами на фоне боевых кораблей – в кабинете обнаружилась обширная библиотека. Причем не обычного офисного ширпотреба, ценного только своими дорогими корешками, а серьезных разноформатных книг, читанных не раз и сложенных в непривычном при образцовой чистоте офиса беспорядке.

На полках стояли кубки, скорее всего, спортивные, но с непонятной символикой и за неизвестные Санчесу достижения. Некоторые были еще явно советского образца. Прочесть подписи на золотых табличках у оснований Санчес не смог. Рядом с ними почетное место за стеклом занимали ордена и медали. В них Санчес не очень разбирался, а потому они тоже не смогли рассказать ему хоть что-то о своем хозяине. Больше всего в кабинете, не считая, конечно, голоколенной секретарши, Санчесу понравился маузер. Настоящий, блестевший воронеными боками, он двумя золотыми гвоздиками был прикреплен к красно-бордовому сукну в рамке над орденами.

– Предлагаю формат встречи «без галстуков», так сказать, дружеской беседы. Что скажете, господа? – пробасил Главный со своего места, и все согласно закивали.

Санчес уверенно определил этого человека в главные, как только вошел в кабинет – по скромному крестику Vacheron Constantin на часах, украшавших его запястье. Прозрачный циферблат, открывающий хозяину прекрасную душу гениального часовщика, тянул, по самым скромным оценкам, на шестьдесят тысяч евро. Остальные участники встречи довольствовались тиражными Rolex.

Санчес оттарабанил свою обычную презентацию, несколько раз срезая углы повествования, когда Роби его одергивал:

– Без технических деталей, Саша, пожалуйста. Это сейчас неважно.

Главный все время, пока Санчес говорил, читал какие-то свои бумаги на столе. Пару раз он поднимал глаза на робеющего Санчеса и дружелюбно кивал ему, мол, молодец, продолжай.

Когда Санчес замолк, Главный спросил:

– Какие вопросы, товарищи?

После этого все остальные с готовностью взяли свои записи и начали задавать явно заранее подготовленные вопросы. Много вопросов. На часть из них – более технических – отвечал Санчес. Многие, остановив его чуть заметным жестом, перехватывал Роби.

Как и в разговорах с другими инвесторами, большинство вопросов касалось возможности применения разработанных технологий для разных отраслей. Только в данном случае много внимания уделялось сферам двойного применения и – откровенно – задачам военной промышленности. Серьезная дискуссия развернулась вокруг возможных последствий утечки технологии в руки террористов и «экстремистов разных толков». Сошлись во мнении, что такой утечки допускать нельзя.

– Служил? Звание? – Главный неожиданно сурово посмотрел на Санчеса.

Тот оторопел.

– Младший лейтенант запаса. Радиолокационная разведка, – услышал собственный голос Санчес и сам удивился появившейся в нем твердости.

Надо же. Еще два года назад он считал, что никогда не произнесет этих слов. С такой интонацией. Он тоскливо посмотрел в сторону секретарши, которая была в этой комнате единственным символом простых человеческих ценностей, понятных и близких Санчесу.

– Это хорошо, – искренне и широко улыбнулся Главный, откинувшись на спинку стула, – военную разведку мы любим, туда плохих не берут!

Санчес на секунду вдруг подумал, что Главный так порадовался не столько званию Санчеса, сколько его тоскливому взгляду в сторону голых коленок, торчавших из-под розового ноутбука.

– А то вот Роби у нас… подкачал. Не служил в правильной армии.

Все улыбнулись и закивали головами. Роби, совсем не обидевшись – видно, привык уже к подобным шуткам в этом кабинете, – плутовато улыбнулся:

– Американских граждан в доблестную Красную Армию не берут! Куда мне податься…

Он развел руками.

– Ничего, на кухне все сгодятся. Картошку чистить!

Все захохотали. Санчес проникся чувством какого-то боязливого уважения к людям в комнате. Это были сильные, уверенные в себе мужчины, с четким пониманием субординации и смысла жизни. Никто из них не сомневался по поводу своего предназначения, доблестно выполнял свой долг, точно решал любую поставленную задачу.

«Так жить – просто и спокойно, – подумал про себя Санчес, – никаких сомнений. Верность. Отвага. Победа! Ура!» Как у Тимура и его команды. В голове возник образ Тимура из TS Computers, хотя Тимур гайдаровский, из детской книжки, с ним как-то мало вязался.

Ему вдруг нестерпимо захотелось покинуть этот кабинет, сбежать. Может, попроситься в туалет?

Но не успел Санчес подумать об этом, как секретарша встала:

– …мир…лаич – невнятно обратилась она к Главному, и Санчес с досадой подумал, что так и не узнает его имени, – пора в министерство…

– Ну ты же видишь, моя дорогая, мы уже закончили, – все еще веселясь, картинно развел руками Главный, как муж-алкоголик перед своей сварливой женой.

Все засуетились, вставая и собирая бумаги. Санчес заметил, что ни один лист не остался на столе. Все свои бумаги Главный привычным жестом перевернул вниз текстом прежде, чем присутствующие встали из-за стола.

Роби был явно доволен результатом. Все попрощались, крепко пожимая друг другу руки. Главный встряхнул Санчеса своим мощным рукопожатием и хлопнул по плечу.

В приемной его похлопал по плечу и Роман, который за порогом кабинета оживился и снова превратился в того веселого парня, каким Санчес видел его раньше на встречах по проектам.

– Молодец! Крепко ты…

Роман даже подмигнул секретарше-андроиду, но ее программа не была включена на него, и ни один мускул на ее лице не пошевелился.

– Стальная баба… – вздохнул Рома на выходе из здания, видно, все еще переживая тот час, что он сидел рядом с ней и даже не мог позволить себе покоситься на ее стройные ноги.

Его смелость росла пропорционально удалению от роскошно декорированного орденами кабинета.

– Наверняка она может секретным захватом ног задушить во время секса. Так у нас устраняют неугодных режиму. Точно говорю. Роби вот может подтвердить! Скажи, Роби?

Но Роби молчал, думая о своем.

– Шучу я, шучу! Ты чего, Санчес? Она просто секретарша симпатичная… – Рома даже немного смутился, увидев неподдельный ужас в глазах и так запуганного до полусмерти Санчеса.

О часах и времени

За очередным ужином вчетвером Аяна спросила Санчеса:

– Полина сказала, что ты увлекаешься часами. Это так? Мой отец тоже большой поклонник всевозможных часовых механизмов. У него большая коллекция. Дима, почему ты мне ничего не говорил про страсть Санчеса?

– А я страсти Санчеса к часам не разделяю. Время – ресурс, хоть и невосполнимый, но бесконечный. Я отношу себя к категории людей, которые не считают время.

– Осторожнее! Время и деньги имеют тенденцию вытекать через любые плохо заткнутые щели. Как… как…

Полина тихо, но настойчиво оборвала полет мысли своего молодого человека:

– Сашенька, можешь не продолжать, пожалуйста! Давай сначала ужин закончим.

– А что я? Что я опять?

Несколько минут ели молча, но Димыч чувствовал, что тема не исчерпана:

– Какая разница, сколько стоят часы, если время для всех идет одинаково? Более того, дорогие часы наводят меня на мысли об ужасах смерти, потому что обычно переживают своего владельца.

– Ни одни, даже самые дорогие часы не способны создать время, но они показывают окружающим, сколько это время стоит для их владельца.

– Фу! Где ты это вычитал? Звучит как реклама Rolex в Арабских Эмиратах! Ты еще не в том положении, чтобы так пафосно рассуждать. Расскажи лучше девушкам, чем тебя так привлекают часы в качестве объекта коллекционирования? Почему не обертки от презервативов или, там, художественные фотографии унитазов?

– С удовольствием расскажу. Поля, позволишь?

– Да, милый. Только без пошлятины, прошу тебя, – кивнула девушка с видом хозяйки вечера.

– Часы мне интересны сразу по нескольким причинам, – начал Санчес. – Во-первых, это передовой рубеж человеческой инженерной мысли. Современные компьютерные технологии так бы и остановились в развитии на уровне ламповых вычислителей, если бы из многовековых часовых традиций не выросло микропроизводство.

– Утверждение очень спорное. Больше годится в качестве рекламного слогана для китайского завода, – возразил Димыч.

– Коллекционирование – тот редкий случай, когда красивая легенда значительно более ценна, чем математическая точность, так что заткнись…

Санчес допил содержимое своего стакана, собираясь с мыслями.

– Во-вторых, время – наименее изученное из тех измерений, которые доступны человеческим органам чувств. Мы движемся по нему линейно, в одну сторону. Все часы в моей коллекции ходят, но я никогда не стремлюсь, чтобы они показывали максимально точное время – это не нужно ни им, ни мне.

Санчес замолчал и удивленно оглядел своих друзей. Никогда еще он не видел их так внимательно слушающими.

Даже Аяна впервые не спорила, а смотрела ему прямо в глаза. Он приободрился.

– Маятник. Еще одна причина увлекаться часами. Колебания маятника создают иллюзию хоть какого-то движения, перпендикулярного ходу времени. Колебания делают нашу жизнь не такой линейной. При этом они складываются в естественный ход времени. Маятник должен дойти до крайней точки, чтобы накопленная в системе потенциальная энергия отправила его обратно по предначертанной траектории… Наше влияние на этот примитивный процесс очень ограниченно. Можно чуть отпустить маятник, увеличив амплитуду его колебаний. Это создаст иллюзию того, что время идет медленнее. Но это опасно – по мере накопления погрешности можно очень сильно отстать от собственного времени. Кто-то, наоборот, предпочитает подтянуть свой маятник, держать его на коротком поводке, получить перед временем небольшую фору, забежать вперед. Таким образом можно накопить запас из нескольких минут, которые всегда приятно держать в резерве хотя бы для того, чтобы не опаздывать. Или же использовать этот накопленный запас для чего-то личного, даже интимного. Того, на что у других людей никогда не хватает времени, потому что они за этим временем еле успевают. Например, на мысли о своей жизни. Вам еще интересно?

– Валяй! – кивнул Димыч.

– Ой, говори! В такие моменты я вспоминаю, за что я тебя так люблю! А то иногда ты что-нибудь скажешь такое – и я забываю… – улыбнулась Полина.

– Зато я всегда знаю, за что тебя люблю! Обе причины всегда на виду. Я их даже на видео в телефоне записал. Димыч, хочешь покажу? Отпад!

– Вот, начинаю забывать! Давай быстрее снова о часах!

– В состав балансирной конструкции любых механических часов входит крохотный рычаг. Он предназначен для тонкой настройки хода, помогает отрегулировать натяжение пружины под различные погодные условия. В часах он называется просто «градусник». У человека тоже есть такой рычаг – «градусник совести». Мы регулируем им натяжение собственной совести в различных условиях, оправдывая те или иные собственные действия. Без такого рычага в российском бизнесе делать нечего. И в любви… Да и в любых человеческих отношениях, наверное.

– Интересная концепция, я ее раньше не слышал никогда, откуда?

– Неудивительно, я ее только что придумал.

Нам больше никто не нужен

– Роби, почему мы остановили работу с инвесторами? – Санчес поймал партнера за рукав в коридоре.

– Мы ничего не остановили, а просто вошли в режим эксклюзивности с «Ростехинвестициями». Понимаешь, что это значит?

– Что?

– Они готовят для нас окончательное предложение и проявляют due diligence^[65]. Руководствуясь установленной практикой, учитывая их репутацию и статус, мы обязались до получения предложения от «Ростехинвестиций» с другими инвесторами не общаться. Чтобы не отвлекаться. Если предложение нас не устроит или они откажутся по результату due diligence, мы будем вольны снова вернуться к другим инвесторам.

Роби говорил спокойно и размеренно, но голос его звучал непреклонно, в нем явственно слышались железные нотки. От добродушия не осталось и следа.

– А со мной почему никто не посоветовался?

– Тебя мы не смогли найти вчера. Телефон не отвечал.

Санчес слегка смутился. Он был на встрече с девушкой-журналисткой. Как-то незаметно деловое интервью плавно переросло в свидание. Санчес выключил телефон, чтобы не объясняться с Полиной, и снова стал доступен миру только около часа ночи, когда вернулся домой. На телефоне действительно было несколько пропущенных вызовов от Роби и Гриши. Утром он отсыпался и долго ворочался в кровати, смакуя детали такого неожиданно чудного вечера. На землю его вернул звонок директора инвестиционной компании – их консультанта. Тот в очень интеллигентных выражениях высказал крайне резкую претензию, которую можно было свести к одной фразе: «Вы меня кинули». От него, собственно, Санчес и узнал, что компания уведомила всех инвесторов, что «вошла в режим эксклюзивности» с одним из инвесторов. Мотивация такого поступка и имя инвестора остались для консультантов загадкой, поэтому собеседник Санчеса, собственно, и впал в истерику.

– Роби, ты уверен, что все будет хорошо? Эти инвесторы… мне показались немного странными. Скажем так. Они достаточно… рыночные?

Роби расплылся в улыбке. В глазах его блеснул знакомый огонек, который разгорался каждый раз, когда речь шла о больших деньгах.

– Санчес, следующим летом ты повезешь Полину на своей яхте в кругосветное путешествие. Пока будет ремонтироваться твоя вилла на Рублевке. Понял? Доверься мне!

«Как меня бесит эта фраза! Доверься мне. Гриша заладил, теперь Роби!» – думал Санчес. Но яхта и вилла грели душу. «Интересно, когда у Димыча будет много денег, он возьмет на свою яхту Аяну? И на виллу свою внесет ее на руках. Может, мне тогда хотя бы свою секретаршу уступят инвесторы. На время кругосветного путешествия».

– Саша, подпишите, пожалуйста, приказ… И… вы просили напоминать вам каждый день о приеме витаминов, помните? Напоминаю…

Санчес тоскливо поднял глаза на свою секретаршу Светлану, прижавшую к груди папку с документами, – низенькую, ничем не выдающуюся, кроме прыщей на лбу, девушку.

– Давай сюда. Спасибо, что напомнила, умница!

Последнее время Санчеса все чаще мучили головные боли, и Роби организовал ему визит в пафосную клинику «для своих».

– У вас отменное здоровье, молодой человек, – сказал ему тогда терапевт, рассматривая результаты анализов, – но железа в крови не хватает и общий фон истощенный. Питание нерегулярное, а стресс регулярный. Бизнесом занимаетесь? Значит, есть секретарь. Вот и попросите его напоминать вам ежедневно о приеме витаминов! Всего по таблетке один раз в день с едой. Почувствуете разницу.

– Спасибо, доктор. Постараюсь.

– Постарайтесь. Здоровье потом ни за какие деньги не купите! Да, и еще… Если есть возможность, попросите кого-нибудь привезти витамины из Штатов или Западной Европы. У них индустрия развита хорошо, продукты качественные и подделок нет. В наших аптеках по возможности не покупайте. Будет оказия?

– Что-нибудь придумаю, еще раз спасибо.

Тимур уже через несколько дней поставил на стол Санчеса баночку в целлофане:

– Любой каприз за ваши деньги. Прямо из Нью-Йорка…

Санчес все равно забывал, несмотря на многочисленные напоминания робкой Светланы. Он даже поставил заветную баночку на рабочий стол, рядом с ноутбуком, чтобы она служила ему немым укором и действенным напоминанием. Здоровье надо беречь.

Гриша уходит

Василий поймал Санчеса в коридоре:

– Что у вас там за проблемы?

– Ты о чем?

– Я слышал, с кем-то из клиентов нелады…

– С клиентами всегда нелады, разве не так?

– Ну… – Василий был главным распространителем слухов по офису, и Санчес напрягся. – Раз Тимур подключился, я решил, что дела серьезные. Роби тоже смурной ходит…

Санчес, прихватив с собой Димыча для моральной поддержки, пошел к Роби. Тот сидел в переговорной. Рядом, скрестив руки на груди и неприятно ухмыляясь половиной рта, развалился Тимур.

– Один из наших инженеров сообщил… – без предисловия начал Роби.

Он пребывал в сильном волнении. Было видно, что в комнате эти двое сидят уже достаточно долго. Санчес заметил, что Роби сказал «наши» про инженеров TS Computers, чего ни разу не делал с момента своего переезда в Lab34.

– …что обнаружил на компьютерах нашего клиента spyware – шпионские программы, установленные хакерами.

Он выдержал паузу. Санчес и Димыч молчали, как школьники в кабинете директора.

– Программа пряталась и выдавала себя за системный процесс. Активизировалась по ночам и моментально выключалась, как только пользователь начинал работать на компьютере.

У Санчеса бешено заколотилось сердце, зазвенело в ушах. «Ай, Гриша, ай, молодца!» – лихорадочно крутилось в его голове.

– Does this ring any bell for you?^[66] Вам что-нибудь об этом известно?

Санчес посмотрел на Димыча с самым невинным лицом. Тот был невозмутим и, похоже, действительно не имел представления, о чем идет речь.

– Продолжай. К нам это какое отношение имеет?

– Эта шпионская программа анализирует все файлы без разбора. Помимо всякого normal office crap^[67] там есть и secret data^[68], и confidential personal data^[69], и хрен его знает что еще! Comprendo? У нас есть веские основания полагать, – продолжал Роби, – что автор этого piece of programming art^[70] не кто иной, как Гриша. На это указывают комментарии в коде… И еще…

Он выразительно посмотрел на Санчеса.

– Программа ежедневно отправляет какие-то данные – боюсь даже предположить какие – на сервер, расположенный в домашней сети по адресу…

Санчес услышал свой домашний адрес. Уши его пылали. Он был похож на мальчишку, пойманного на воровстве конфет из серванта.

«Админ всемогущий! Я тут при чем? Гриша, идиот! Надо же было так по-глупому меня подставить…» – только и мог подумать он.

– Надо во всем этом детально разобраться. – Голос Санчеса блеял, брошенный своим хозяином на произвол судьбы.

– Александр, – ласково сказал Роби, – мы далеки от мысли, что ты можешь быть в этом замешан. Впрочем, надеюсь, как и Гриша. Но мы все должны carefully check^[71], ты же понимаешь?

– Было совершено уголовное преступление. Кто-то должен будет сесть в тюрьму, – жестко добавил Тимур, не убирая с лица усмешку.

«Врезать бы по этой ухмылке», – подумал Санчес, но тут же с грустью констатировал, что справиться со спортивным подтянутым Тимуром он смог бы только – как минимум – после года упорных тренировок где-нибудь в школе десантников.

– Надо с Гришей поговорить. Выслушать его версию… – хотел перехватить инициативу Санчес.

– Григорий Долгов временно, до выяснения обстоятельств, с сегодняшнего дня будет отстранен от работы. Александр, Дмитрий, я рассчитываю на ваше полное понимание и поддержку. А Гриша… Он в дерьме по уши, если уж говорить начистоту.

Выйдя из переговорной и не обращая внимания на недоуменные взгляды Димыча, Санчес набрал номер Гриши. Тот ответил.

– Да, я в курсе. Ничего страшного, – беззаботно произнес он, как будто речь шла не об обвинениях в промышленном шпионаже и еще черт знает в чем, а о нарушении сроков сдачи отчета по командировке.

– Ничего страшного? Вражий сын, Гриша, квадратным трехчленом тебе по пустой башке! Это реально страшно! Охренительно страшно! Поддон ты, Гриша, без ручки. Понял? Ты не просто глупость и подлость сделал, член тараканий. Ты еще всю идею нашу великую дискредитировал! Нам теперь в этой галактике больше никто не поверит, придется ждать следующего Большого взрыва, чтобы снова кто-нибудь на наши исследования внимание обратил, неужели ты не понимаешь?

Гриша молчал.

– А сейчас ты пойдешь к Роби. И ему, Тимуру, мне и Димычу все расскажешь. Детально, во всех красках и подробностях. Откуда ты взял доступ к этим компьютерам, что туда поставил и как нам все это вернуть назад. Понял?

– Понял, – сказал Гриша и повесил трубку.

Тем же вечером Санчес получил письмо:

From: Gregory Dolgov

To: Lab-34-Directors

CC: Тимур Валикпетов

Subject: Снятие полномочий

Уважаемые партнеры!

Настоящим довожу до вашего сведения, что я, Григорий Долгов, вынужден сложить с себя полномочия технического директора Lab34 в связи с невозможностью их дальнейшего исполнения.

Я также подтверждаю, что в свое время незаконно приобрел для развития и совершенствования системы искусственного разума по проекту «ИРА» доступ к десяти тысячам компьютеров неизвестных мне пользователей, вскрытых путем различных хакерских действий в целях установки на них программы – анализатора содержимого, чтобы содействовать эволюции программ, именуемых амебами.

Все компьютеры были вскрыты неизвестными мне лицами еще до того, как я получил к ним административный доступ. Никакие секретные данные с компьютеров не передавались и не копировались.

Никто из сотрудников и директоров Lab34, а также других лиц посвящен в мои действия не был.

Данные действия были совершены мною исключительно в научных целях, без какого-либо корыстного интереса. Готов понести заслуженное наказание.

Все дела я передал Андрею, свои вещи из офиса заберу по возможности. Все результаты моих трудов я оставляю компании. Судьбу своих акций оставляю полностью на ваше усмотрение.

Список всех зараженных компьютеров, автоматический скрипт очистки от кодов программы, логи всех сессий по передаче данных – на сервере по ссылке.

С уважением,

Григорий Долгов

P.S. То, что среди вскрытых компьютеров оказались и компьютеры клиентов TS Computers, которая, собственно, защищает сети своих клиентов от хакерских атак, должно стать поводом для серьезных размышлений! Все компьютеры в списке содержат вредоносный код или троянские программы, установленные на них задолго до нашего кода!

Санчес потер глаза и застонал. Без Гриши довести «ИРУ» до полноценного коммерческого продукта будет практически нереально. Хотя основную научную работу он уже проделал, все алгоритмы были аккуратно задокументированы, все коды – скрупулезно размечены, чтобы любой программист мог после прочтения краткой инструкции включиться в работу, этого было недостаточно. Гриша чувствовал свое детище, знал все его болячки и подростковые комплексы. «ИРА» была не просто программой. Она была сложным комплексом программ, установленных на десятках тысяч неизвестных компьютеров по всему миру. Каждая – уникальна за счет амеб, которые на ней росли. Это был огромный, неимоверно разросшийся с момента переезда из-под домашнего стола Санчеса интеллектуальный монстр – «Большой аквариум», к которому сам Гриша подступался с благоговейным трепетом. Только он мог шепотом и нежным поглаживанием заставить сложный организм работать тогда, когда десятки нанятых программистов разводили руками. Он любил свое детище искренне, по-родительски, как никто другой. Его партнеры видели в «ИРЕ» бизнес, яхты и виллы на Рублевке. Гриша видел в ней научный прорыв, новый шаг в эволюции человечества. Он без раздумий пожертвовал своей карьерой, достатком, может быть, даже свободой – только для того, чтобы его детище жило и развивалось.

Как все это некстати… Почему Гриша не выдержал? Подставился так дешево, так бездарно, сгорел ни за что. Сколько еще в жизни он не сделал и не сделает никогда больше для науки, для человечества – и все из-за своей слепой, фанатичной, безрассудной веры в эту самую науку?!

– Идиот, идиот, – повторял Санчес, тупо глядя в монитор своего компьютера и растирая кулаками виски…

Гретта тоже уходит

Роби и Димыч отреагировали на письмо Гриши хладнокровно.

– Тимур уладит сейчас дела с клиентами, и мы возьмем Гришу обратно. Ничего страшного, пусть недельку-другую отдохнет, – заявил Роби.

– Как Тимур собрался улаживать такой вопрос с клиентами? – удивился Санчес.

– Просто. Это же наши инженеры обнаружили, а не специалисты клиентов. Мы сейчас все вычистим, проверим. Поговорим с клиентскими сисадминами, умаслим немного. В конце концов, это не только наше упущение – они тоже ничего не заметили. Им совершенно незачем скандал поднимать… Так что, может, все еще и обойдется без уголовщины. Но для Гриши будет урок.

Димыч не мог заставить себя даже поговорить с Санчесом. Критическая масса накопившегося в нем напряжения превысила безопасный порог – и ситуация могла в любой момент обернуться если не дракой, то по крайней мере хлесткой беспощадной перебранкой, после которой отношения придется восстанавливать годами. Ради своих безумных идей Гриша готов на все, а Санчес слепо за ним следует. Он что, не понимает? Или – наоборот – прекрасно осознает, что ставит под удар весь их бизнес, который они так долго и с таким трудом выстраивали? Только сейчас, накануне подписания инвестиционного соглашения, он вдруг понял, насколько неустойчива вся созданная ими бизнес-конструкция. Как карточный домик, она балансирует на зыбком основании из чокнутого ученого и безмозглого идеалиста…

Санчес порывался поговорить с другом, объясниться, может быть, извиниться. Помириться, в конце концов, как уже бывало много раз до этого. Но Димыч разговаривать не хотел. Как обрезал. Санчес для него больше не существовал. Минимум неизбежного делового общения обеспечивался скупой и бездушной электронной перепиской. Или переговорами на уровне секретарей.

Следствием этого неприятного инцидента стало то, что Димыч практически полностью замкнул на себе все операционное управление компанией. Санчес, формально непричастный к ситуации с Гришей и выведенный за пределы черного круга подозрений, тем не менее остался не у дел. Он чувствовал вину и пытался загладить ее работой, но Димыч как будто специально не давал ему возможности проявить себя и снять тяжесть с души.

Роби был весь погружен в общение с «Ростехинвестициями» и какие-то свои, никому, кроме Тимура, не известные проблемы. Привлечь его в качестве рефери в конфликте с Димычем, как раньше, Санчес уже не мог.

Представители инвестора стали в офисе Lab34 постоянными гостями. Даже не гостями, а скорее – резидентами. Сначала это были хмурые важные технари. Потом – ухоженные юристы в дорогих костюмах в стильную полоску. Потом подтянулись совсем странные люди неопределенной специализации. Они набивались в друзья программистам во время перекуров, заглядывали в глаза сотрудникам столовой, вызывали их по одному «на разговор» в выделенную для них на весь день переговорную.

После одного из таких разговоров пропала Гретта. Она ушла в обеденный перерыв, оставив компьютер, все записи и недоделанные работы.

Санчес нашел ее в мессенджере. У нее стоял статус «не беспокоить», но она была онлайн.

– Ты куда делась? – телеграфировал Санчес.

– Я больше не приду.

– Почему?

– …

– Что случилось, объясни? L

– Мне больше неинтересно.

– Это несерьезно. Я как директор должен знать, что случилось.

– Санчес, ты больше не директор. Ты не контролируешь ситуацию. Они отдают компанию и все ее разработки каким-то людям в серых костюмах. Неужели ты не видишь, что из этого получится? Это уже не та компания, которую вы в свое время делали. И это не та компания, куда я приходила на работу. Я больше не могу.

– Зайди хотя бы сделать расчет. Тебе полагаются отпускные за год и зарплата.

– Я не приду. Я их боюсь. Если передашь мне деньги – буду благодарна до скончания дней своих. У меня нет ни копейки…

Но Санчесу отказали в собственной бухгалтерии. Лидия Александровна только холодно улыбнулась и отправила Санчеса к Роби. Молодая девушка-бухгалтер, испуганно косясь на свою начальницу, выскользнула вслед за Санчесом и сказала, что в компании совсем нет денег. Роби оплачивает какие-то старые долги TS Computers со счетов Lab34 и вообще «на свои помойки все сливает». Подрядчики Lab34 уже несколько месяцев не получают деньги и начинают не на шутку роптать. Сотрудникам нечем платить зарплату. О выходном пособии для сотрудницы, которая сбежала с рабочего места, даже не написав заявления об уходе, никто даже разговаривать не будет.

Разговор по поводу «Ростехинвестиций»

Санчес готовился к разговору несколько дней. Он внимательно прочитал драфт инвестиционного соглашения, которое подготовили юристы. Не то чтобы ему кто-нибудь раньше запрещал смотреть этот документ, но осилить сто пятьдесят страниц сложного юридического текста с многочисленными правками обеих сторон он до этого так и не удосужился.

Теперь прочел. В целом понял. Инвестор брал на себя обязательства вложить около двадцати миллионов долларов в создаваемую на Британских Виргинских островах компанию. У этой компании должны были быть номинальные акционеры – какие-то местные уполномоченные юристы. Никто из существующих акционеров прав собственности на акции компании изначально не получал. По сложной формуле, в результате длинной цепочки действий и только при определенных условиях каждый из основателей мог вступить в права владения своими акциями. Зато Роби, Санчесу и Димычу гарантировалось подписание менеджерского соглашения, подразумевающего зарплату в размере не менее трехсот тысяч долларов в год, корпоративный автомобиль, страховку, возможность получить в компании кредит до двух миллионов долларов на приобретение жилья. Санчес не понимал, зачем нужна была такая сложная и запутанная схема, однако доверял юристам, которые защищали их интересы, доверял значительно более опытному в таких вопросах Роби и деловой интуиции Димыча. Если они были согласны – значит, это выгодно.

Но были и другие условия, которые поставили Санчеса в тупик. Они вообще не подвергались правке, а следовательно, существовали в соглашении изначально и не были добавлены в последний момент, как многие другие. Они были априори согласованы и приняты обеими сторонами как не подлежащие дальнейшему обсуждению.

Первым шел пункт о конфиденциальности. Помимо стандартных формулировок он включал в себя раздел о «технологиях двойного назначения», к которым относился проект «ИРА» и все, что с ним связано. В частности, новая российская компания – преемница Lab34 (в документах ее называли «РусКом» – русская компания, в противовес «ИноКому» – иностранной компании, которую как раз и планировалось зарегистрировать на загадочных Виргинских островах) должна была создать отдел по работе с секретными документами и получить соответствующую лицензию. Все сотрудники должны были подписать сопутствующие бумаги.

Документ строжайше запрещал коммерческое или любое другое распространение технологий «ИРЫ» без письменного согласия инвестора.

«Бред какой-то! Они предполагают, что мы будем развивать компанию, строить бизнес и выполнять все те многочисленные условия, которые они выдвигают нам, только для того, чтобы мы могли вступить в права владения собственными же акциями?!»

Вторым был пункт о смене генерального директора. Им должен был стать Роби.

Еще были странные разделы о регламентах работы, о дополнительных согласованиях стратегии, о не противоречии деятельности компании интересам инвесторов и еще много крайне неприятных вещей.

Санчес начал было выписывать пункты, которые считал неприемлемыми, но бросил на третьей странице. Он также внимательно перечитал всю переписку Роби с инвесторами для того, чтобы понять логику принятия решений. Главный вывод, который он сделал, был очевиден – за долгими и внешне ожесточенными дискуссиями скрывалось нежелание Роби защищать интересы Санчеса как акционера в этой сделке. Он очевидно тащил одеяло на себя, уступая небольшой кусочек Димычу. Санчесу оставалось место на сквозняке. В нескольких местах переписки были видны явные пробелы, косвенные ссылки на другие переговоры, другие версии файлов, которые Санчес не мог найти. Судя по всему, от него что-то скрывали или о чем-то умалчивали.

Именно поэтому Санчес готовился к серьезному разговору тщательно и детально. Нужно было поговорить с Димычем, выяснить его позицию, но тот упорно отказывался замечать своего бывшего партнера. Гриша – последний акционер, чей голос мог бы стать решающим, – теперь тоже был вне игры.

Самое главное – Санчеса мучили сомнения. Он вполне допускал, что Роби действует из лучших побуждений. Ведь он всегда, по первому требованию, предоставлял Санчесу любую запрашиваемую информацию. Быстро, без запинки объяснял любой непонятный пункт в соглашении. В его интерпретации вся картина выглядела стройно и понятно… Но когда Санчес оставался наедине с собой – картина снова рассыпалась под натиском новых вопросов. Самое обидное заключалось в том, что переговоры шли уже долго, и у Санчеса в запасе было достаточно времени, чтобы внимательно прочитать все документы, высказать свои опасения, сомнения… Конечно, очень непрофессионально поднимать волну на самых последних этапах переговоров. Но и оставаться в стороне он больше не мог.

Санчес решился:

– Роби, я как акционер не могу подписать это соглашение…

– Если у тебя есть какие-то правки или пожелания, ты всегда можешь…

– Нет, Роби, мне не нравится сама суть сделки. Речь не о конкретных условиях. Все это очень сложно. Нагромождение каких-то многочисленных юридических лиц, ограничений, обязательств…

– Добро пожаловать в мир большого бизнеса в России, Санчес, – холодно сказал Роби.

– Хрен с ним, меня другое смущает… Ты видел, они хотят нашу технологию засекретить, закрыть. Кто же ею тогда будет пользоваться?!

– А ты не понимаешь? Мы это обсуждали еще на первой встрече, помнишь?

– Мы обсуждали, что нельзя ее экстремистам отдавать. Но это другое…

– А как еще ты собрался обезопасить ее от экстремистов? – Лицо Роби неприятно серело на глазах. – Если ты боишься за клиентов, то их будет более чем достаточно. Уже несколько специализированных ведомств выделили такие бюджеты…

Роби все сводил к деньгам, и ему сложно было возразить. Санчес с трудом подбирал слова. В эту минуту он напоминал врача, который объяснял больному, что тот смертельно болен. А больной считал, что врач просто вымогает у него еще больше денег – и раздражался…

– Роби, я участвовал в разработке этой технологии… Вместе с Гришей… Мы… У нас была мечта. Мы делали эту технологию для людей. Это должен быть общественный разум, понимаешь? Это технология добра. Крупный научный центр, которому каждый пользователь может задать свой вопрос. Мы же все это рассказывали инвесторам, в конце концов!

– Санчес, послушай. В этом офисе сидит почти пятьдесят человек. Они все зависят от тебя. У каждого из них есть семья, своя собственная маленькая мечта. Ты хочешь их лишить этого? А через год здесь будет работать тысяча человек. Тогда и твоя мечта сбудется! Потому что Гриша, при всем его таланте, не способен сделать качественный продукт. А мы сделаем. Тебя беспокоят военные? Ну и что? Все новые технологии рождаются и оттачиваются в военных лабораториях. Ничего страшного в этом нет. Где, по-твоему, была бы сейчас Кремниевая долина, если бы не военные заказы? А Интернет твой? Так что не дури. Если что-то не нравится – напиши в письме перечень своих требований. Только учти, что мы потратили уже больше пятидесяти тысяч долларов на юристов для подготовки этой сделки. Если ты ее сорвешь без уважительной причины – я вычту эти деньги из твоей зарплаты.

Санчес смотрел на Роби с открытым ртом. С каких это пор их отношения из партнерских превратились в отношения начальника и подчиненного?! «Вычту из зарплаты…»

– Это весомый аргумент, – отчеканил он. – Я напишу свои сомнения и пошлю всем акционерам. Пусть они тоже выскажут свое мнение.

В коридоре его опять поймала Светлана:

– Александр, напоминаю…

– Что такое?

– Витамины… Вы просили напомнить. Вот.

Я это не подпишу

Письмо, которое Санчес тем же вечером отправил Димычу и Грише, поставив в копию Роби и юристов, работающих над соглашением со стороны Lab34, произвело сильный эффект. Димыч впервые за несколько недель позвонил ему сам. Голос был обеспокоенным и смущенным.

– Надо поговорить. Не в офисе. Встречаемся в «Старлайте» на «Октябрьской»…

Было около часа ночи, когда они сели за столик. Оба выглядели уставшими и сердитыми.

– Димыч, я знаю – ты на меня дуешься. Могу понять. Поверь, в действиях Гриши не было никакого злого умысла, а я – хоть и помогал ему неосознанно – вообще не знал о том, что он таким способом получил доступ к этим компьютерам. Он сказал, что, мол, договорился… Сказал «доверься мне».

– Вот и ты сейчас фактически то же самое говоришь – «доверься мне». Как я могу тебе доверять? Ты ведешь скрытный образ жизни, подпольную лабораторию у себя дома сделал. Кто знает, что там у тебя еще зреет? Потом бизнес этот твой…

– Какой бизнес?

– Я знаю про ваши с Гришей программы для видео и так далее. Не хватает на хлеб с маслом, решили еще денег срубить по-тихому?

Санчес оторопел. Димыч так преподносил ситуацию, что сложно было возражать – это в любом случае выглядело бы как попытка оправдания.

– Откуда ты знаешь про эти программы?

– Неважно.

– Ты в курсе, что они распространяются бесплатно? В научных целях.

– Саша, ты все юлишь, извиваешься. Какой ты склизкий стал в последнее время, мерзко общаться с тобой.

– Димыч, это неконструктивный разговор получается. Сейчас я отвечу – ты ответишь – и мы поругаемся не хуже депутатов Госдумы. Давай остановимся! Ты меня знаешь как облупленного. Я тоже твою задницу видел не раз в таких позах, что после этого нас с тобой никакие деньги друг против друга не настроят…

Усталая официантка вместе с меню сразу принесла кофейник, даже не спросив, будет ли кто-то пить кофе. Для часа ночи в будний день в ресторане было очень шумно.

– Скажи лучше, Димыч, что ты думаешь по поводу этого инвестиционного соглашения? Не нравится оно мне. Тебе, думаю, тоже. Ты же из-за этого свою брезгливость преодолел и приехал?

Димыч посмотрел в окно, обдумывая ответ.

– Я с Тимкой общался много в последнее время…

Санчес отметил для себя, что Тимур вдруг стал для Димыча Тимкой.

– …Он меня многому научил. Объяснил все – и как бизнес делается, и кто всем рулит в этой стране. В других то же самое, кстати. В Америке твоей любимой все один в один.

– Откуда ты знаешь?

– Разуй глаза. Новости смотришь?

– Ну и чего?

– А то, что в нашей стране строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения. Ты же помнишь проект с «анализатором биомассы». Какие там деньги крутились… Сотни людей поднялись по-взрослому. Главное в обойму попасть…

– Ты что, хочешь сказать, что из нас собираются очередной «анализатор биомассы» сделать, только суперсекретный?! Точно! Он наверняка будет еще втрое дороже именно потому, что секретный.

Димыч улыбнулся.

– Все значительно сложнее, но суть ты уловил. Для этого и нужна такая разветвленная схема, чтобы два этих бизнеса, – Димыч развел ладони, как будто плыл брассом, – чтобы можно было, с одной стороны, заниматься любимым делом и науку поднимать, а с другой… помочь людям заработать, ну и самим внакладе не остаться. Понимаешь?

Собеседники помолчали. Принесли заказанный омлет, но никто из них не притронулся к еде.

– Димыч, а ты веришь, что Роби не кинет нас во всей этой схеме?

Димыч откинулся назад, закинул руки на спинку диванчика и хитро улыбнулся.

– Роби – пешка. Никто. Ему сказали Е2—Е4, он и прыгает. Мы с тобой его уже переросли, можем идти вперед. Подпишем сделку – забудешь про свои левые приработки…

– У меня нет никаких левых приработков. Кто тебе все-таки это наплел?

– Тимка рассказал. У него такие источники… На всех досье.

– Если у него вся информация есть, пусть соберет информацию по доходам. Там выйдет меньше, чем мы с тобой наели в этом ресторане!

– Знаешь, важны не обороты, а сам факт. «Ложечки нашлись – а осадок остался». Не сказал, скрыл от партнеров. А разбираться, чем занимается твоя левая компания, у меня нет ни сил, ни желания.

– Из всего твоего рассказа я понял только одно – ты собрался кинуть Роби. Или я что-то упустил?

– Я никого не собираюсь кидать, понял! Я не из таких! – Димыч повысил голос так, что девушки за соседним столиком недовольно обернулись. – Будет и дальше исполнять свою роль, а у нас будут дела напрямую с его покровителями…

– Хорошо, а Тимуру ты доверяешь? Может, он тоже кинет? Все же только на словах, никаких бумаг.

– У меня есть другой источник, более доверенный…

– Гадалку, что ли, знакомую привлек?

Димыч посмотрел на партнера долгим насмешливым взглядом. Санчесу стало не по себе.

– Тесть мой будущий, – насладившись театральной паузой, наконец произнес он.

– Кто? Тесть? Погоди, тесть – это кто?.. Димыч, ты жениться собрался?! В смысле, правильно я понимаю, что ты имеешь в виду отца Аяны?

– Очко знатокам! Он один из акционеров «Ростехинвестиций», кем-то вроде финансового директора или главного «на общаке» у них.

– И он все это тебе рассказал? – подавленно спросил Санчес.

Димыч самодовольно кивнул.

– Мы с ним лучшие друзья. В обиду не даст. И от Роби защитит, и от Тимура, и от всех остальных. Так что держись за меня, партнер, если не хочешь совсем сесть в лужу…

Какие есть варианты?

Несколько дней Санчес ходил по офису как потерянный. За окнами по-старушечьи брюзжала поздняя осень 2009 года. Ветер гонял последние листья, крутил их в разноцветных вихрях, бросал охапками на кутающихся прохожих. Санчес чувствовал себя одним из таких жухлых листьев. Лето его прошло, он отшелестел на ветке, выработал свою причитающуюся долю кислорода, отправив его по капиллярам куда-то в центр ствола. А теперь ветер сорвал его и отправил в свободный полет. Вперед, вперед, в сторону сточной канавы.

«Я не сдамся. Не на того напали», – повторял он себе. Он даже встретился с парой инвесторов, которые уже слегка подзабыли об ажиотаже вокруг Lab34. Кто-то из них вяло согласился вернуться к вопросу. «У вас же был инвестор на прицеле? Что, сбежал?» – спрашивали они, просили обновленные материалы и исчезали.

Роби и Димыч отказались даже обсуждать вопрос о «рассмотрении альтернативных вариантов».

Тогда Санчес убедил Гришу выдать ему как генеральному директору доверенность на право голосовать своей долей по любым вопросам на общем собрании ООО «Лаборатория 34». Теперь в его руках было сорок процентов голосов, и он мог заблокировать практически любое решение о продаже компании или дополнительной эмиссии, даже если Роби и Димыч будут на этом настаивать.

Санчес начал готовиться к корпоративной войне…

Он сделал у себя дома резервные копии всех важных файлов с офисных серверов, благо доступ туда ему никто и не думал перекрывать. К сожалению, скопировать все содержимое «Большого аквариума» было невозможно – он жил своей жизнью и развивался ежедневно, хотя и не так бурно после того, как его лишили подпитки информацией от десяти тысяч незаконно взломанных компьютеров. Без внимания Гриши и биолога, который тоже уволился вслед за Гришей, «ИРА» зарастала мусорными данными, случайными связями. Это напоминало огород, оставленный без надлежащего присмотра почти на все лето. Новые агрессивные популяции странных виртуальных существ, как колючие сорняки, беспощадно уничтожали сложные тонкие популяции культурных амеб, расчищая себе жизненное пространство.

Было больно смотреть на все это, но Санчес, лишенный какой-либо операционной власти в компании, чувствовал себя совершенно бессильным. Талантливые люди уходили один за другим, секретари смотрели ему вслед с жалостью и болью.

– Мы планомерно и систематически разваливаем все, что построили, – признался однажды с горечью Санчес Димычу.

– Сейчас подпишем соглашение, и все вернем. Это лишь вопрос денег. Будут деньги – будут и люди, и идеи, и все остальное. Осталось чуть-чуть…

– Не чуть-чуть, Димыч. Я никогда не позволю это соглашение подписать…

– Опять ты за свое, Санчес. Не дури, ох не дури!

Последнее собрание

Самым трудным испытанием для Санчеса стали общие собрания сотрудников. Раньше они собирались каждую неделю, и любая такая встреча превращалась в длительные шумные посиделки со спорами и шутками. Сейчас общие собрания устраивались только по самым ответственным случаям – люди появлялись, натянуто улыбались друг другу, чокались пластиковыми стаканами и расходились по рабочим местам.

Сейчас все было так же. Люди стояли полукругом в холле и смотрели на Санчеса в ожидании какой-то ответственной речи по поводу сразу нескольких именинников в коллективе. В руках все держали пластиковые стаканчики с шампанским. Виновники торжества стояли в центре. За их спинами на столе был виден торт, на котором из-за сквозняка весело плясали огоньки свечей.

Произнесение речей осталось одной из немногих обязанностей Санчеса как директора. Его мутило от этого лицемерия уже не только морально, но и физически. К тому же ему несколько дней нездоровилось. Ноябрьские влажные ветры стали для его слабого организма, изможденного бессонницей и тревогой, тяжелым испытанием. В последние дни к обычной в это время простуде прибавились резкие боли в животе и постоянные головокружения.

– Коллеги, друзья! – начал он.

Было больно видеть, что многие из привычных и дорогих ему лиц исчезли из толпы. Новые смотрели с любопытством, но без дружелюбия и теплоты. Так мальчишки смотрят на муравья, который отчаянно пытается выбраться из песка на пляже. А его все засыпают и засыпают, пока он не выбьется из сил и не сдастся.

– Я хочу сказать, что… мне… сегодня…

Полукруг людей перед ним вдруг начал сжиматься, превращаясь в кольцо. Лица, искаженные страшными гримасами ужаса, как у зомби, все приближались и приближались. Силуэты, стоявшие по краям, подернулись белесой дымкой и как будто задрожали в конвульсиях. Освещенные осенней слепящей белизной окна поплыли куда-то в сторону.

«Неужели землетрясение?» – подумал Санчес и раскинул руки в поисках точки опоры. Потолок полетел на него, что-то с размаху жахнуло по затылку, заныло плечо.

«А-а-а!» – истерично закричал женский голос.

«Что смотрите, врача, быстро! Воды! Плохо человеку, бывает…»

Теряя сознание, Санчес успел подумать только одно: «Позор-то какой! Прямо перед сотрудниками… Плюхнулся, как мешок. Не вырвало бы…»

В машине «скорой»

– Еще один обдолбыш?

– Да нет вроде. Написано «подозрение на сердечный приступ».

– А с чего, по-твоему, у парня, которому и тридцати нет, будет сердечный приступ? Точно, каким-то дерьмом накачался. Стресс, типа, снимал. Небось прямо в офисе.

– Ладно тебе. Ты в каждом клиенте наркомана видишь! Смотри – парень в костюме приличном, с компьютером…

– Вот-вот, такие как раз и становятся нашими клиентами. Сколько ты на «скорой»? Пару месяцев? Вот так-то. А я уже несколько лет здесь, и не такого повидал. Алкаши или наркоманы – пропащие ребята, но с ними хотя бы все понятно. Сразу определяешь, чем отравился и как откачивать. А с этими, интеллигентами с высшим образованием, каждый раз все заново. Они начитаются непонятно чего в Интернете своем – и давай сознание расширять. Такого насмотришься… Как там капельница?

– В норме.

– Про ДМТ, например, слышал?

– Нет.

– Диметилтриптамин. Это такой специфический вариант триптамина, он в обычное время в мозжечке вырабатывается в мизерных дозах, и только два раза в жизни – бух! В кровь мощный выброс. При рождении и при смерти. Зачем – никто не знает. Нашлись умники, которые научились его синтезировать из коры какого-то южноафриканского дерева. Синтезируют, значит, и курят. Ты его вдыхаешь и считаешь удары сердца. Ровно на седьмом ударе – бац…

– Что, умираешь?

– Да нет, ты что. Это же психоделик! Тебе просто новый мир открывается. Все, кто пробовал, говорят, что начинаешь видеть мир таким, какой он есть, не ограниченным нашими тремя измерениями. Видишь всевозможных живых существ из этих других миров, они тебя приветствуют, радуются… Все это не больше получаса продолжается, потом отпускает.

– А ты сам-то пробовал?

– Нет, конечно! Посмотри на этого додика. Такие за свои же деньги в овощном состоянии тихо отплывают в мир грез и фантазий, а как их оттуда доставать – никто не знает, это тебе не клей или герыч. Наркота – зло. Только водка.

– Верно говоришь. Чего сегодня после смены делаешь?

Часть 3 Прочая ерунда

Жизнь 2.0

При повышенном напряжении на острых краях, углах иногда наблюдается корона… Наличие короны в этих местах указывает лишь на непродуманность конструкции или на неряшливое ее выполнение.

Думаешь, мы все правильно делаем?

– Ты думаешь, мы все правильно делаем?

– Откуда мне знать, детка… Мы делаем так, как велит нам сердце.

– Мне казалось, что несколько минут назад ты думал другим местом…

– Тебе не понравилось?

– Мне очень понравилось. Ты такой страстный. Но… Ты же понимаешь, это все как-то очень неожиданно. И как-то неправильно. Аяна… тебя ждет. Санчес в больнице. Его брат сумасшедший на меня тут накинулся ни с того ни с сего. А мы… здесь…

– У тебя была возможность сказать «нет».

– Я не перекладываю на тебя ответственность. И не жалею. Я сама этого хотела, причем давно уже… Я просто пытаюсь разобраться, как мы должны теперь поступить?

– Тебе обязательно все раскладывать по полочкам, сортировать и анализировать? Нельзя просто насладиться моментом?

– Нечего дурачка из себя строить. Ты сам – такой же. Ты – холодный и расчетливый, ничего не сделаешь просто так. Тебе говорили, что у тебя взгляд человека, который ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Как у Джеймса Бонда.

– Тебя это заводит?

– Еще как…

Некоторое время в комнате были слышны только шорох простыней и легкие стоны.

– Хорошо, солнышко, со мной мы разобрались. Расскажи теперь, что нужно тебе?

– Я хочу быть счастливой.

– Неплохо для начала, и что тебе для этого нужно?

– Ты.

– Просто и со вкусом. И что – больше совсем ничего? Типа, с милым рай и в шалаше?

– К такому человеку, как ты, все остальное приложится…

– Пока что ко мне приложилась ты. Дай-ка руку выну, затекла…

– Дурачок, это пока. Из тебя вырастет достойный представитель для рейтинга Forbes, если не зазнаешься. Тебя нужно поддержать и подтолкнуть, что ли.

– Куда? В пропасть?

– На Олимп, красавчик.

– Мне даже интересно, давай-ка потренируемся, как ты будешь это делать… Можешь вот здесь… Так… Только очень-очень нежно.

На несколько минут в темной комнате воцарилась полная тишина. Постепенно ее заполнило громкое учащенное дыхание и, наконец, яростный, какой-то почти обезьяний хриплый визг. Когда он иссяк, Димыч включил свет. Полина лежала с разметавшимися по подушке волосами и утомленно-счастливой улыбкой:

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Ты же все равно спросишь…

– Аяна…

– Что Аяна?

– Как она… ну… в постели?

«Пусти козла в огород…» – подумал Димыч.

– Девочка моя, мне кажется, ты слишком круто взяла для первого-то свидания.

– То есть третий оргазм – это нормально для первого свидания? А поговорить – это уже «круто взяла»?

– Ну хорошо. Она… другая.

– ?

– Страстная, горячая – да. Выдумщица та еще. С ней интересно, тепло и уютно. Но нет искры. Она когда разгорячится, то в себя уходит, смотрит куда-то глубоко внутрь собственной души, и ты ей при этом совсем не нужен. Чувствуешь себя силиконовым аксессуаром… А почему ты интересуешься, позволь спросить?

– Я когда вижу ее, то часто думаю – вот если у тебя папа такой богатый и знаменитый и тебе никогда в жизни не надо работать, не надо унижаться, карабкаться куда-то, что-то кому-то доказывать… Как ты себя чувствуешь? Чем живешь? Что тебя заставляет вставать утром, чистить зубы, улыбаться прохожим на улице… Секс должен быть в этом случае особенно яркий, ведь ты ни о чем не думаешь – только о собственном удовольствии. А может, наоборот – надоедает все, аппетит пропадает. Тогда ведь вообще конец всему?

– Ты не обижайся, солнышко, но, по-моему, ты помешалась на деньгах.

– Это почему ты так решил?

– Потому что ты мир делишь на тех, у кого много денег, и на всех остальных. Как будто у них небо голубее или секс ярче. При этом сама боишься, что не сможешь быть счастливой в том мире, где на тебя вдруг свалится пара миллионов долларов. Ерунда все это…

– Во-первых, пары миллионов не хватит. Одна квартира нормальная в Москве на пару миллионов потянет, не меньше. Во-вторых, посмотри на себя. Есть там искра у тебя или нет, но ты сам преспокойно спишь с приданым в сотню миллионов.

– Какие у тебя, оказывается, зубки-то остренькие. А с виду такая тихоня, отличница-комсомолка. А ведь Аяша подружкой своей тебя считает. Не стыдно тебе?

– Дим, прости. Ты что, обиделся? За Аянку? Да я же за нее любому ближнему трахею выкушу. Она мне как сестра. Я за нее как раз переживаю, наивная она, не для этой планеты слеплена или не для этого времени… Правда, не дуйся. Я не то хотела сказать…

– И что же ты хотела сказать?

– А то я хотела сказать, дорогой ты мой, что тебе не нужна такая женщина. Галочку поставил, самолюбие свое мужское потешил, можно дальше двигаться. И деньги тебе чужие – шальные и неподконтрольные – тоже не нужны! Не будет тебе счастья от приданого, если к нему прилагается такой тесть и все их замороченное семейство. Ты свой миллиард сам заработаешь. Играючи. Если возьмешься по-мужски… А нужна тебе для этого, ненаглядный ты мой, женщина сильная и жизнеспособная. Чтобы по работе поддержала, советом и добрым словом помогла, чтобы детей наплодила крепких и пригодных к жизни. И чтобы предана была беззаветно и безусловно. А кого ты при этом драть будешь – исключительно твое мужское право выбирать…

– И с какой же стороны нужно браться за этот миллиард?

– Вот здесь. Да, да. Вот так. Держись за меня. Я, я тебе нужна. Таких больше нет на свете. Не производят. Сейчас не возьмешь – всю жизнь жалеть будешь, маяться. Да, да. На всю жизнь…

– Помолчи, Поля. На рекорд иду, сконцентрироваться надо.

Новая жизнь «Большого аквариума»

Не только спокойно переносить одиночество, но и получать от него истинное удовольствие – такой великий дар Санчес унаследовал от длинной цепочки своих ученых интровертных предков. Это помогло ему адаптироваться к новой жизни неожиданно легко. Тем более что, по сути, она не сильно отличалась от московской. За те двадцать четыре часа, что планета неспешно оборачивалась вокруг своей оси, он успевал провести девять часов в кровати, двенадцать – за компьютером. Оставшихся трех часов едва хватало на питание, основы личной гигиены, общую физическую подготовку и неизбежные общественные ритуалы. Разве что редкие в Москве «выходы в свет» субботними вечерами здесь стали еженедельными. Ночная жизнь на Бали отличалась от московской – в лучших ночных клубах он мог чувствовать себя равноправным участником тусовки. Научившись игнорировать восхищенные взгляды низкорослых страшненьких индонезиек и откровенно призывный пьяный блеск в глазах красноносых белобрысых хохлушек, он с задорной легкостью выискивал в толпе интересных собеседников, веселых собутыльников и приятных любовниц.

Еще можно было разнообразить свою жизнь спонтанными выездами на море в обеденный перерыв, когда, упершись лбом в сложную проблему, Санчес вдруг осознавал, что сидит не в центре огромного пыльного и холодного континента, а на тропическом острове.

В остальном рабочий ритм не отличался разнообразием. Обычно до обеда Санчес и Джош возились со своей системой бронирования. При этом они особо не напрягались. После обеда, когда жара и ливни сводили к нулю деловую активность в офисе, Джош уходил – либо отсыпаться после ночных рейвов, либо на свидание со своей местной девушкой. Санчес же уединялся в своем офисе на третьем этаже, включал кондиционер – не столько для себя, сколько для техники, которая еще больше, чем он, не любила постоянной высокой влажности, и погружался в разбор цифровых архивов.

За несколько дней он поднял на своих компьютерах урезанную версию «ИРА» из тех, что ставили клиентам под заказ. Она могла анализировать данные силами уже существующих «кастрированных», не способных к мутациям амеб.

Разобрался он и в сложном биологическом классификаторе хранилища ДНК. Коды цифровых ДНК были небольшими по размеру, но их разнообразие представлялось Санчесу просто чудовищным. Миллиарды видов умещались на флешке в 32 ГБ.

Не имея достаточных вычислительных ресурсов и соответствующей квалификации, чтобы запустить у себя дальнейшую эволюцию, Санчес залез в «Большой аквариум» дата-центра Lab34. За несколько последних месяцев «Аквариум» совсем зарос, процессы в нем больше напоминали экспансию сорняков, чем направленную эволюцию. Появилось множество хищников, уничтожающих чужие информационные рифы. Возникли новые виды, которые производили бессмысленный шум и генерировали случайные мусорные данные. Но система исправно работала, несколько сотен процессоров двадцать четыре часа в сутки создавали питательную среду для удивительных и странных тварей, которые плодились и размножались в потоке информации, получаемой из всех доступных источников…

Санчес решил потренироваться в поисковых запросах. «ИРЕ» можно было задать запрос по любой сущности – обозначить ключевое слово, ссылку, образ – и получить визуальную картину смысловых связей и зависимостей для этой сущности. Однако язык запросов, разработанный Гришей, оказался сложным и запутанным. А конечная картина, визуализированная художественным гением Гретты, хоть и была в целом понятной с первого взгляда, но любой детальный анализ или интерпретация полученных данных требовали огромных усилий, ведь нужно было исследовать не типовой график или таблицу, а живой организм. Общая картина могла измениться за ночь или в результате эволюции виртуальных организмов, или вследствие поступления новых данных. Даже если при этом суть отображенных закономерностей не менялась, картина требовала нового осмысления. Для того чтобы во всем этом разобраться, нужно было натренировать глаз, чтобы замечать и понимать сами механизмы жизнедеятельности амеб, их социальную логику.

Он набрал «Александр Санин», отсеял однофамильцев… И остолбенел. Перед ним был не просто его собственный образ. Он увидел структурированный психологический и социальный портрет. По полноте информации это было равноценно нескольким сеансам с опытным дорогим психоаналитиком. Образ был построен на догадках и логических заключениях амеб, на анализе десятков тысяч литературных героев и биографий живых людей, на мнениях и ощущениях, высказанных миллионами людей в форумах и блогах… Но он был пугающе точным. Санчес как будто увидел свою душу, препарированную, вывернутую наизнанку. Отдельные факты не сходились с действительностью, но на общий портрет это сильно не влияло.

Разные ниточки цветовых связей вели к человеческим достоинствам – которыми он в себе гордился, и к порокам – которых он так стыдился. Многое из того, что амебы собрали о нем, Санчес никогда бы в жизни не раскрыл никому из своих даже самых близких знакомых.

Новостные статьи, записи в блогах, электронная переписка, комментарии друзей в социальных сетях – все это бездушные амебы сводили в единый взаимосвязанный образ, после чего сравнивали и соотносили полученную информацию с тысячелетними знаниями человечества, собранными в литературе, науке, искусстве. Все эти знания были открыты и теоретически доступны людям в онлайн-библиотеках, но ни одна живая душа не была бы способна проделать такую титаническую сравнительно-аналитическую работу с точностью и скоростью миллионов виртуальных амеб…

Санчес долго разглядывал образ собственной электронной души, любуясь и волнуясь одновременно. Потом спохватился и торопливо огородил свой участок от посторонних глаз «забором». Такую функцию обеспечил в свое время Гриша, опасаясь, что закономерности, найденные «ИРОЙ», иногда будут опасны или противозаконны.

Обеспечив защиту своему «огороду», он тут же, обуреваемый любопытством, как любой нормальный человек, полез в чужие…

Информация о Грише также оказалась закрыта приватным «забором». Неудивительно. Значит, он уже побывал здесь, нашел интересную возможность разглядывать чужие нагие души и стыдливо прикрыл собственную наготу. Умно. Конечно, нечестно, что он не сделал того же и для Санчеса. Хотя, с другой стороны… Если Гриша был уверен, что никто, кроме него и Санчеса, не сможет разобраться в специфике внутреннего языка запросов, то эта задача выглядела настоящим испытанием. Гриша увидит забор вокруг частной информации Санчеса и сразу поймет, что он тоже «в теме». Хорошая проверка «свой – чужой»! Или ловушка…

Ну-ка, кто здесь еще «свой»?

Из всех, кого Санчес проверил, только Гретта была защищена «забором». Скорее всего, опять же работа Гриши.

Димыч, Роби, Полина, Аяна – все предстали перед Санчесом с открытыми нараспашку душами, как препарированные лягушки в школьном кабинете биологии. Санчесу даже стало на минуту неловко вторгаться так глубоко в чужие души, но любопытство ученого на этот раз победило его интеллигентность и воспитание.

Был велик соблазн начать с Аяны, но он решил оставить ее «на сладкое». Начал с Димыча. В первую очередь Санчеса интересовал вопрос – насколько Димыч причастен к его отравлению и вообще к проблемам в их компании.

Конечно, «ИРА» была не настолько совершенна, чтобы выдавать четко сформулированную правдивую биографию человека. Амебы просто собирали все связи, которые были питательными для них, а следовательно – интересными для их живых прародителей.

При достаточной активности человека в Сети и, соответственно, при наличии качественных вводных данных для анализа «ИРА» могла сформировать хороший психологический портрет человека и, связав его с миллионами накопленных жизненных историй, додумать биографию изучаемого персонажа по принципам, сформулированным еще преподобным Байесом^[72]. Пусть выдуманную, но вполне правдоподобную биографию. Там, где амебы не могли найти ответ на вопрос «Каким он был?», они заменяли его вопросом «Каким он мог бы быть?». Это работало, Санчес уже проверил на собственном примере.

Пусть «ИРА» не имела доступа непосредственно к файлам на компьютере изучаемого человека. Но в ее распоряжении были электронные письма, находившиеся в почтовых ящиках кого-то из десятков тысяч охваченных программой пользователей. Или его записи в социальных сетях. Нескольких писем, нескольких поверхностных отзывов о человеке в сочетании с информацией из официальных справочников и профилей на разных сайтах было достаточно, чтобы амебы начинали трудиться. Иногда портрет получался плоским и примитивным, если данные были скудными. Или попросту комичным, как у Эллочки-людоедки. Сложно было ожидать от «ИРЫ» чего-то большего, если она знает о человеке только то, что кто-то другой вскользь упомянул о нем как о «полном идиоте».

Потренировавшись на себе и удостоверившись, что для людей с хорошим объемом исходных данных «ИРА» дает очень точный результат, привирая только в цифрах и незначительных нюансах, Санчес начал выстраивать в воображении образы своих друзей. Или врагов? Чтобы ничего не упустить, он стал записывать итоговые варианты биографий. Для того чтобы понять мотивацию текущих и будущих поступков людей, информации должно быть более чем достаточно.

Первым результатом после долгих мучительных усилий стало «досье» на Димыча. Таких длинных литературных сочинений Санчес не писал со времен старшей школы. Он распечатал готовый документ и положил перед собой на стол. Прочитал:

Дмитрий Александрович Конов

Высокий и стройный, с прямыми правильными чертами лица, острым носом, волевым подбородком и выступающими скулами. Обладает очаровательной улыбкой с ровными белыми зубами. Глаза серые. Привлекателен для противоположного пола. Незаурядный ум. Математический склад ума. Природа наградила его острым языком – за словом в карман не полезет. Часто у него бывают приступы сильной головной боли, ночами его мучают кошмары – иногда вследствие этого он на несколько дней впадает в глубокую депрессию, злится, уходит в себя. Занимается активными видами спорта – гимнастика, самбо, бег на короткие дистанции.

Дима верит только в себя. У него две страсти: преуспеть в жизни и защитить свою мать от несправедливости. Он озлоблен на окружающий мир и готов биться до последнего за победу. Самоуверен, знает себе цену и осознает свой потенциал. Он может располагать к себе людей, а может и отталкивать, чем активно пользуется, не подпуская никого слишком близко. В его «внутренний круг» попадает только мама, и то он вынужден скрывать от нее многое, чтобы не ранить ее или не вызвать ее гнев. Он знает, что преступление может остаться безнаказанным, если оно совершено с благими намерениями (например, отомстить за предательство) и правильно подготовлено.

Дима очень внимательно следит за своей внешностью, боится потерять «товарный вид» или стать калекой – в драке или в результате несчастного случая. Боится потерять независимость и свободу, если «какая-нибудь очередная подружка» залетит от него и заставит жениться. Боится заразиться венерической болезнью. Поэтому очень внимательно следит за гигиеной и средствами контрацепции. Очень боится за свою мать, за то, что не успеет помочь ей и показать, какого хорошего сына она воспитала.

Дима родился 20 марта 1984 года в Заволжье Нижегородской области. Он рос без отца – тот ушел из семьи, когда Диме еще не исполнилось и двух лет, и объявился спустя долгие годы. У отца была новая семья в Нижнем Новгороде, двое детей, свой небольшой бизнес. Он приглашал Диму к себе, тот даже приезжал знакомиться со сводной семьей, и еще пару раз, пока учился в старших классах, но эти люди показались ему совершенно чужими, а отец – предателем. Он возненавидел отца за то, что тот бросил мать. Перебравшись в Москву, Дима пресек все контакты с отцом и с тех пор не желает о нем ничего слышать.

Мать Димы работала в бухгалтерии на заводе моторов в Заволжье и каждый день тратила почти три часа на дорогу. Сейчас на пенсии. Она человек несгибаемой воли, крепкая русская женщина, которая никогда не жалуется на жизнь, никогда не болеет («на это нет времени») и никогда не сомневается. Дима всегда восхищается ее стойкостью. На заре перестройки она ринулась в кооперативное движение, но попала в какую-то неприятную историю с налогами и получила условный срок. Теперь относится к любой предпринимательской деятельности крайне негативно, с сильным предубеждением.

В старших классах Дима фактически играл роль отца семейства – смотрел за домом, управлял финансами, принимал важные семейные решения.

Школьная жизнь на первых порах давалась ему очень сложно. Он плохо уживался в неблагополучной среде небольшой провинциальной школы в тяжелые постперестроечные времена. В школе всеми делами заправляли банды подростков, а еженедельные драки на дискотеках были главным развлечением молодежи. Дмитрия считали пай-мальчиком за его безупречный внешний вид и хорошую успеваемость, а потому часто били. Гордость не позволяла ему примкнуть к какой-либо банде, и он слыл «одиноким волком». В пятом классе мама подарила ему велосипед, но его отобрали заезжие хулиганы, жестоко избив Диму.

Он знал все фильмы про Джеймса Бонда и часто представлял себя таким супергероем – с лицензией на убийство и циничной улыбкой. Занялся боевыми искусствами, гимнастикой и вскоре уже мог постоять за себя в драке, хотя все равно предпочитал проводить вечера за книгами дома или в школьной библиотеке, а не на улице с мальчишками. Друзей у него практически не было.

В седьмом классе Дима нашел на улице кошелек с баснословным капиталом в двадцать тысяч рублей и решил, что это знак судьбы, шанс начать свой бизнес. Маме он рассказывать не стал, поскольку знал ее отношение к предпринимательству и боялся, что она заставит найти хозяина денег, чтобы вернуть кошелек. Он взял в компаньоны своего школьного товарища, но тот обманул его, выманил деньги, после чего натравил на Диму ребят из школьной банды. С тех пор Дима никому больше не доверял. Своему товарищу-предателю он подсыпал в кока-колу сильное сердечное средство из маминой аптечки – у того случился приступ, «скорая помощь» увезла его прямо из школы. Потом он долго лечился и перевелся в другую школу. Дима не рассчитывал на такой сильный эффект и очень испугался, что его обвинят в отравлении. Однако никто в школе даже не расследовал инцидент – дети каждый день травились клеем, автомобильным омывателем и другими химикатами.

К концу Диминой учебы в школе ситуация в городе немного изменилась: самые отъявленные хулиганы спились, стали наркоманами и сгинули. Экономика понемногу начала подниматься, заработали заводы, открылись магазины и многочисленные малые предприятия. Милиция снова стала следить за криминальной обстановкой и защищать окрепший бизнес. Бандитские разборки сошли на нет. В школе возникла новая мода – на образование, бизнес, саморазвитие. Появился компьютерный класс, спортзал. В этих условиях Дима, с его характером и умом, занял достойное место в школьной иерархии – вошел в совет школьного самоуправления, завоевал репутацию главного плейбоя района. Он рано стал мужчиной, для нескольких девушек был первым сексуальным партнером, но по-настоящему ни разу не влюблялся. У него было много товарищей, но ни одного друга – в каждом человеке он видел потенциального противника, готового в любой момент предать его. Дима мечтал вырваться из своего города, но теперь его мечты приобретали конкретные финансовые очертания – ему нужно было накопить достаточно денег для переезда в Москву и обучения там.

В одиннадцатом классе Дима увлекся популярным тогда нейролингвистическим программированием, стал изучать всевозможные техники воздействия на людей, принципы манипулирования сознанием. Участвовал в MLM-продаже различных биодобавок, волшебных пылесосов и прочих вещей. Благодаря чему получил бесценный коммерческий опыт и первые деньги – часть откладывал на свое обучение, все остальное отдавал маме.

Из множества доступных ему вариантов Дима выбрал физтех, потому что мечтал о собственном технологическом бизнесе – выпуске компонентов для автомобилей или еще каких-то деталей, которые могут покупать крупные государственные и оборонные предприятия. Он видел, какие деньги это приносило поставщикам завода, на котором работала его мать.

Первый год после поступления он провел в университетском общежитии в Долгопрудном, потом переехал в съемную квартиру – исключительно для того, чтобы перевезти в Москву маму.

Санчес надолго задумался, в первую очередь по поводу этой странной и неприятной истории с отравлением одноклассника. Он попытался найти в Сети еще какие-либо подтверждения. Должна же «ИРА» была откуда-то это взять? Но ничего не нашел.

С одной стороны, Санчес увидел образ мальчика, который отчаянно боролся за свое место под солнцем. Все, чего он уже добился, он сделал исключительно своими руками и головой. Несомненно, у него было все, чтобы стать успешным и богатым. С другой стороны, в нем было достаточно зла, чтобы превратить людей вокруг него в машины для достижения своих целей.

«Аяна… Интересно, она такая же?» – с болью подумал он. Может, для нее подобная роль будет вполне естественной? Что если она сама готова делать из окружающих людей автоматы для исполнения своих желаний? Тогда у них получится прекрасный союз!

Но Санчес медлил с составлением ее досье. Боялся разочароваться, подтвердив свои неприятные предположения.

Он сделал еще несколько коротеньких досье на Лену, Василия и Андрея – по ним было много информации, но ничего нового Санчес не узнал. Их портреты он и так уже достаточно четко представлял.

Роби

Досье на Роби потребовало отдельной большой работы. Информации было очень много, но при этом – столько противоречий! Санчес несколько раз исправлял полученный документ, удаляя из него части, которые казались ему слишком надуманными и недоказуемыми. С детством и юношеством все было достаточно понятно, но чем ближе Санчес приближался к сегодняшним дням в биографии Роби, тем больше находил пробелов или необъективных, сбивающих с толку связей, как будто искусственно подтянутых или сформированных из информационного шума.

Невысокого роста, щуплый, некрасивый, но обаятельный. Лицо изъедено перенесенной в детстве оспой, нос картошкой, травмирован после неудачного падения. Глаза черные, взгляд бегающий. Обладает привычкой постоянно щуриться и втягивать голову в плечи, чем часто неосознанно создает у собеседника ощущение недоверия. У него прекрасное чувство юмора, широкая искусственная улыбка. Всегда выглядит ухоженным и опрятным, имеет начищенные до блеска ботинки, безупречный маникюр, приятный легкий аромат духов и чистое дыхание. Бисексуален.

Роби родился в трудное время, многое пережил в детстве – две эмиграции, тяжелые отношения со старшим братом, непонимание в школе. Властный отец постоянно управлял его действиями и навязывал свою идеологию. Слабовольная мать тайно баловала. Недоверчив. Считает, что имеет моральное право обмануть, если это необходимо для того, чтобы преодолеть встречный обман. Люди находят его обаятельным, хотя часто считают неуверенным в себе и неискренним. Умеет и любит работать, но самостоятельно, без участия партнеров, так как трудно сходится с ними и быстро ссорится.

Умеет совершенно естественно и без смущения врать, хотя не любит прибегать к этому. Он многого боится: отца (даже после его смерти), разоблачения своей сексуальной ориентации, потери источников существования, любых болезней. Он очень работоспособен, может добиваться успехов в бизнесе, хорошо умеет продавать. Его считают полезным человеком, с которым можно иметь дело, но в доверительной беседе советуют не давать ему денег в долг. Большинство его клиентов берут взятки от него с легкой гримасой брезгливости на лице. Мужчины находят его интересным собеседником. Если у женщины, которая с ним только что разговаривала, спросить, что она думает о Роби, то, скорее всего, она спросит: «Какой Роби?».

Роберт родился в Житомире в 1969 году. Второй сын в семье украинских евреев после брата, который был старше него на пять лет. Младшая сестра умерла годовалым ребенком, когда Роберт был еще маленьким. Отец – успешный врач-стоматолог – имел нелегальную частную практику и по представлениям того времени хорошо зарабатывал. Мать числилась в регистратуре поликлиники, где работал отец, но фактически сидела с детьми. У них был большой собственный дом с фруктовым садом, автомобиль «Москвич». Знакомства отца позволяли доставать дефицитные товары и покупать продукты в партийном спецраспределителе.

Когда Роберту было семь лет, в городе поменялось партийное руководство, началась борьба с экономическими преступлениями. Отец попал под прицел ОБХСС. Чтобы избежать преследования, пришлось отдать практически все сбережения и спешно эмигрировать в Израиль. Это стало тяжелым испытанием для всех – на новом месте пришлось начинать все с нуля, жить впроголодь. Отец не имел возможности заниматься практикой по специальности без соответствующего подтверждения своего диплома, в его возрасте это было практически невозможно. Мать, не приспособленная к труду, впадала в постоянные депрессии. Старший брат незаметно превратился в трудного подростка, связался с бандой эмигрантов из СССР и постоянно находился под надзором полиции. Роберту было очень тяжело в школе – он чувствовал себя изгоем, представителем низшей расы. Несмотря на то что он быстрее всех в семье выучил язык и адаптировался, найти друзей он так и не смог. Ему постоянно доставалось – избивали сверстники в школе, время от времени поколачивал старший брат, за плохую успеваемость бил ремнем отец.

Через несколько лет семье пришлось снова переезжать – на этот раз в США. Старшему брату грозила служба в армии, что очень пугало мать. К тому же семья так и не смогла найти постоянный источник дохода.

В США семья Роберта поселилась в небольшом городке на юге штата Вашингтон, недалеко от побережья. Еврейская община помогла «беженцам из империи зла» обосноваться, отец буквально через год снова начал практиковать, хотя и полулегально. Роби очаровал царивший там свободный дух предпринимательства. То, за что в Союзе могли выгнать из школы, здесь учили на уроках!

В школе Роби пробовал себя в разных торговых операциях и к ее окончанию преуспел в мелких спекуляциях, чего нельзя было сказать об успеваемости. Его отношения со сверстниками были натянутыми. Он имел широкий круг знакомств, его приглашали на вечеринки, считали «полезным», но за глаза обзывали «жидом» и «гадюкой». Круг его более или менее близких приятелей состоял из бесполезных прихлебателей. С девушками у него совсем не клеились отношения – внешне он был слишком невзрачным, к тому же жеманные повадки противоположного пола его сильно раздражали.

Старший брат не обладал ни умом, ни талантами Роби, зато был редким здоровяком и забиякой. Он пил, баловался наркотиками, постоянно ввязывался в драки, возле него всегда крутились такие же дружки и шумные девицы, которые громко смеялись и сквернословили лучше любого мужика. Только неимоверными усилиями родителей брат смог окончить среднюю школу. Сразу после этого он сбежал из дома вместе с хиппи и давал знать о себе только упоминаниями в криминальных сводках и приходившими на его имя повестками.

Все родительское внимание переключилось на Роби – единственную гордость семьи. Он окончил школу с собственным капиталом в две тысячи долларов, сделанным на торговле популярными значками и бейсбольными карточками. Отец оплатил обучение сына в колледже и всячески поддерживал его предпринимательские опыты. Он часто повторял, что советская власть отняла у него возможность стать миллионером, но семейный талант передался младшему сыну и тот просто обязан реализовать его в полной мере. Он учил сына «крутиться, чтобы выживать», потому что «никому нельзя верить в этом мире, даже собственному отцу». Роби хотел идти по стопам отца и учиться медицине, но тот настоял на сфере продаж компьютеров и технологий. «Для врача у тебя рука слаба, сынок! Во всех журналах пишут, что будущее за технологиями. Там и деньги, и слава! Иди строить ракеты. Только под саму ракету не лезь – управляй издалека, из бункера. Покажи Советам, кто здесь хозяин, черт побери! А потом, глядишь, в России порядки поменяются, и ты им эти же ракеты продашь».

Роби закончил колледж с дипломом менеджера в области инжиниринга. На деньги отца он организовал небольшую студенческую компанию, которая продавала и обслуживала первые модели компьютеров. Дела шли очень хорошо – интерес к компьютерам был высок, знаний у людей не хватало. Они готовы были платить хорошие деньги за консультации по выбору, настройке и ремонту модной техники. Кумирами Роби в тот момент были Майкл Делл и Билл Гейтс, которые бросили учебу в колледже ради собственных компьютерных империй. Роби хотел поступить так же, но родители были непреклонны. Мать к тому моменту была очень слаба, практически не вставала с кресла, и Роби не решался хоть чем-то ее расстроить.

Уже на последнем курсе колледжа у Роби было все: красная спортивная машина, новомодный компьютер, широкий круг знакомств, уважаемые обществом родители. Он встречался с тихой невзрачной девственницей, но дальше совместных походов в кино и на концерты дела не шли. Однажды они поцеловались, отвращения Роби не почувствовал, но и возбуждения тоже. Девушка сама выступила инициатором сексуального контакта. Они выполнили все строго по инструкции, однако никакого удовольствия не получили. Оба сошлись во мнении, что занятие совсем не страшное, но совершенно не стоит той шумихи, которую вокруг него раздувают сверстники и средства массовой информации.

Позже Роби сошелся со своим однокурсником, который стал его деловым и интимным партнером. Они сняли квартиру и прожили вместе около года, развивая собственное дело. От родителей Роби скрывал свои сексуальные пристрастия и придумывал истории о многочисленных девушках, с которыми встречается, но пока никак не может найти «ту единственную».

Вскоре умерла мать. Буквально через год за ней последовал отец. По завещанию Роби должен был продать практику отца и по истечении года, если не появится старший брат, использовать эти деньги на собственный бизнес. Если брат объявится, он должен получить тридцать процентов всех денег, вырученных от продажи родительского имущества.

Однако сразу выяснилось, что практика отца уже перешла под контроль его бывшего друга и партнера, который выплатил Роби в качестве отступных жалкие гроши. Продажа родительского дома принесла больше. Однако в этот момент объявился брат, нанял адвоката и потребовал пересмотреть завещание, требуя не только половину всех денег, вырученных от продажи имущества, но и половину стоимости бизнеса Роби на том основании, что он также создан на родительские, а значит – его деньги. Юридическую смехотворность своих претензий он подкрепил откровенным шантажом – угрожая сделать публичной информацию о любовных делах своего младшего брата. Он не брезговал опускаться и до физических угроз.

Роби обратился за помощью в полицию. Неожиданно его делом заинтересовалось ФБР. Брат Роби проходил как потенциальный свидетель в крупном деле о контрабанде наркотиков и мог бы предоставить ценные сведения, но отказывался сотрудничать со следствием. С помощью Роби они смогли обвинить брата в вымогательстве и мошенничестве. В обмен на снятие обвинения ФБР вынудило брата сотрудничать со следствием. Он выполнил все требования и накануне процесса был убит своими бывшими подельниками у здания суда, где собирался давать свидетельские показания.

Роби вздохнул с облегчением, но вдруг выяснилось, что его партнер и любовник не только растратил все деньги, взятые в кредит их совместной компанией, но и сбежал с несовершеннолетней школьницей. Роби пришлось отдать все отвоеванное наследство на погашение долгов и спасение репутации компании. Только его гастроэнтеролог знал, какой ценой Роби достиг стабильности в бизнесе, добившись скромного, но постоянного дохода. Зато он остался единственным собственником своего небольшого дела, никому ничего не был должен, ни от кого не зависел. Никого не боялся. Жил в небольшой, но красивой и модно декорированной квартире, стал первым в своем городке обладателем автомобиля Porsche, заработал репутацию надежного и успешного предпринимателя. Время от времени он выбирался в Сан-Франциско или Лас-Вегас, чтобы спустить пар в обществе случайных знакомых.

Спокойному размеренному образу жизни пришел конец, когда крупные компьютерные компании начали открывать универсальные технологические мегамоллы по всей стране. Маржа на продаже и обслуживании компьютерной техники стремительно падала. Компьютеры из статусного дорогого атрибута начали превращаться в ежедневный обыденный рабочий инструмент, имеющийся на каждом столе – как авторучка или лист бумаги. Зарабатывать на их продаже и обслуживании малому бизнесу стало сложнее.

С конца восьмидесятых годов Роби активно следил за развитием событий в советской России. Он достаточно хорошо говорил по-русски и понимал, что судьба готовит ему великолепный шанс. В 1992 году он приехал в Москву как турист, чтобы посмотреть на «освобожденную родину». Имперская Москва его неприятно поразила – грязью, унынием, необустроенностью. С другой стороны, он увидел огромный рынок – грошовые сувениры из придорожной лавки, которые он привез с собой, гипнотизировали людей и открывали любые двери. Он говорил с сильным акцентом, представлялся крупным предпринимателем «с Западного побережья, там, где Silicon Valley», искал возможности расширения своего бизнеса в России. Любые его рассказы о Диком Западе производили на доверчивых аборигенов неизгладимое впечатление. Параллельно в новой России Роби открыл для себя абсолютную сексуальную свободу, которой ему так не хватало за океаном. Бесхитростным подарком или интересной байкой он мог легко расположить к себе сексуального партнера любого пола и возраста, не опасаясь многолетнего тюремного преследования или бойкота морализаторов.

Роби улетел домой из Москвы с однозначным намерением вернуться сюда снова. Только основательно подготовившись, как охотник за золотом – к новой встрече с неграмотными аборигенами: с бусами и зеркалами.

Осуществить свою задумку и перебраться в Москву он смог только через семь лет, в 1999 году. Сначала он долго лечился от неопасных, но неприятных болезней, целый букет которых – сам того не подозревая – привез из своей первой поездки на историческую родину. Общаться с агонизирующей советской системой медицинского обслуживания, тем более в такой щекотливой области, он совершенно не хотел. Потом достаточно много времени у него ушло на то, чтобы продать свой чахнущий бизнес. Буквально за неделю до запланированного вылета Роби вслед за азиатскими биржами обрушился и российский рынок ценных бумаг. Россия объявила «технический дефолт» по внешним долгам – и Роби сдал билет. Он не боялся кризиса как такового, но опасался политической нестабильности в стране, бунтов и еврейских погромов, о которых ему с ужасом рассказывала мама.

Через год, когда стало понятно, что погромов не предвидится, Роби решился.

За несколько лет его отсутствия в России ставки существенно выросли – как в бизнесе, так и в любви. Но Роби это не смущало – принципы остались неизменными: все покупается, все продается. Это был его шанс. Он был готов играть по-крупному. Бизнес по продаже и обслуживанию компьютеров был для него привычным и отработанным до мелочей. Роби активно расширял круг знакомств: днем на деловых встречах, ночами – в элитных ночных клубах, по субботам – в синагоге. Он быстро выяснил, что организовать собственную доставку компьютеров в страну, как он планировал изначально, не получится – растаможка прочно контролировалась криминальными кругами, и вдоль границы до самого горизонта отчаянных бизнесменов ждала только выжженная земля. Зато поставки и обслуживание компьютеров в самой стране – даже для крупного бизнеса – оставались совершенно неосвоенной территорией. Российские ИТ-компании находились в глубокой коме или же проявляли чудеса непрофессионализма и неэффективности. Наценки составляли до ста процентов при всестороннем «стимулировании» процесса. Государственные компании тратили огромные средства на автоматизацию, шли разговоры о запуске масштабной программы по технологическому перевооружению правительства. Главное, что рынок при этом не попал под контроль криминальных структур – по крайней мере здесь стреляли значительно реже, чем в других отраслях.

Первых заказчиков для своей компании Роби нашел еще до того, как успел открыть компанию, – по рекомендациям знакомых. Ему пришлось в спешном порядке оформлять юридическое лицо, искать людей для офиса. Название – TS Computers – родилось в большой спешке, нужно было отправлять коммерческое предложение заказчику. Бизнес-модель Роби была простой – он сразу предлагал двадцатипроцентный откат своим заказчикам, иногда приходилось торговаться до пятидесяти и даже до семидесяти процентов, когда речь шла о шальных государственных проектах. Роби проводил на работе по пятнадцать-восемнадцать часов в день, возвращаясь в свою шикарную квартиру, арендованную в старом доме на Смоленской, только на пять-шесть часов сна. Выходные он также предпочитал проводить вне дома – в ресторанах, ночных клубах, среди таких же, как и он, реэмигрантов. Там он находил партнеров как для бизнеса, так и для отдыха. Он был доволен своей жизнью и считал, что в спокойной размеренной работе и уважении общества сможет встретить достойную старость – как в свое время его отец…

Дальше выдуманная биография Роби, и так похожая на историю второстепенного героя из второсортного американского сериала восьмидесятых, переплеталась с российскими криминальными боевиками девяностых и терялась в их абсурде. «ИРА» вообще считала, что Роби убит в криминальной разборке и тем не менее продолжал и дальше счастливо и беззаботно – может, в качестве зомби? – наслаждаться жизнью. Он обрел наконец любовь, заслуженное уважение и богатство, но одновременно должен был сидеть в тюрьме. Когда Санчес нашел прямую связь Роби с посещающими землю инопланетянами, то решил, что срочно пора остановиться.

Другие образы

Санчес еще немного поэкспериментировал с другими героями, но информация о них была крайне скудной, и образы получались плоскими и неправдоподобными – слишком сильным было влияние литературных героев.

«“ИРА”, ты становишься сентиментальной!» – мысленно подтрунивал он над своей электронной подругой.

Тимур получился «человеком без прошлого». Биографии у него не было совсем никакой, весь образ уходил в старые вестерны и все те же российские бандитские сериалы девяностых. В этом, впрочем, не было ничего удивительного.

Портрет Полины получился чуть более объемным: все-таки «ИРЕ» была доступна их переписка с Санчесом о том, где провести вечер, немногочисленные заметки, курсовые работы. Девушка получилась на удивление литературной – про нее писали и Чехов, и Пушкин, и мировые классики вплоть до античных. Многочисленные ссылки на Бекки Шарп заставили Санчеса скачать «Ярмарку тщеславия». Первый час он с унынием листал двухтомную викторианскую тягомотину, но потом неожиданно втянулся в перипетии сложного карьерного пути молодой красавицы и проглотил книгу за сутки, на одном дыхании. В последний раз нажав Page Down, он пришел к выводу, что тратить время на расшифровку и перенос на бумагу образа его теперь уже точно бывшей девушки не стоит. На листе бумаги он написал от руки:

Близость ее восхитительна, но ее присутствие – невыносимо.

Альбер Гинон

Отношения с ней превращались в приятное, но уходящее вдаль воспоминание.

Оставалось еще несколько интересных образов, достойных внимания. Самым интригующим и манящим из них был образ Аяны, но он требовал серьезного, вдумчивого подхода. Информации по ней было много, образ получался сложным и запутанным. Санчес попытался было взять штурмом эту высоту, но быстро понял, что переварить разом такой объем информации не сможет.

Да и слишком долго светиться в «Большом аквариуме», ставшем чужой вотчиной и территорией его бывшей компании, Санчес побаивался. Если его вычислят и отключат – он лишится доступа ко всему этому бесценному полю информации. «В следующий раз, – подумал Санчес и мечтательно вздохнул: – Вот если бы запустить “Большой аквариум” у себя, чтобы ни от кого не зависеть…»

Иришка

Поднять на собственных компьютерах весь этот тяжеловесный и сложный комплекс из тысяч программ, составляющих «Большой аквариум», Санчес не мог – не хватало ни знаний, ни компьютерной мощи. С другой стороны, дальше испытывать судьбу, играя с сисадминами своей бывшей компании, было тоже опасно – рано или поздно кто-то из них обязательно заметит подозрительную активность извне, вычислит и отключит его. Тогда он потеряет не только свой лучший рабочий инструмент, но и своего самого доверенного собеседника…

Джош и Глеб постоянно спрашивали про «ИРУ». Им не терпелось посмотреть на удивительный искусственный разум, про который так много рассказывал Костя и писали солидные журналы. Санчес тоже понимал, что не может до бесконечности пользоваться гостеприимством своих новых друзей – им нужно показать хоть какой-то практический результат.

Он бился долго и безнадежно, сначала пытаясь детально следовать запутанным инструкциям, устаревшим еще до того, как коды программ были скомпилированы и выложены на сервер. Потом он пробовал довериться своей интуиции и здравому смыслу. Интуиция, как и все инструкции, оказалась бессильна.

– Я просто не понимаю, как люди занимаются большой наукой! Если у задачи есть решение, то она уже неинтересна. А если решения нет, то опускаются руки… – жаловался он Джошу.

– Фантазия важнее, чем упорный труд, друг мой северный. Скушай грибочек волшебный!

– Нет уж, наелся… Накормили.

– Ну… Тогда просто уничтожь все следы предыдущих попыток и начинай сначала! Чтобы потом, когда ты все-таки победишь, никто не догадался, насколько тяжело тебе это далось. Люди не любят упорных неудачников и боготворят везунчиков.

Санчес послушал совет Джоша и сделал все наоборот. Он решил поступить как истинный программист: «Если я не могу понять чужую программу – нужно написать свою». Чем ковыряться в чужом коде – лучше начать с пустого экрана. Пусть программа будет менее функциональной, зато понятной. И своей.

«Если гора не идет к программисту, то он сам с горы спустится и всех отымеет», – написал он своему брату в скайпе.

Любая программа чем-то похожа на часовой механизм. При всей своей внешней сложности она должна быть простой для того, чтобы успешно работать. Любые потери энергии или лишние передаточные звенья снижают точность и увеличивают вероятность поломки. За триста с лишним лет с того момента, когда голландский физик Христиан Гюйгенс устал, напевая песенку, отсчитывать время в своих научных исследованиях – и изобрел карманные часы, их механизм постоянно менялся и совершенствовался. Инерционный груз, ударный гонг, ретроградная индикация… Но все эти усовершенствования и новые приспособления не сильно меняли основные принципы – битва между мастерами развернулась за точность и надежность механизма, за его простоту и возможность массового производства.

Так же действовал и Санчес. Из сложного и запутанного механизма, натужно работающего только под постоянным надзором и контролем десятков инженеров, он пытался сделать простую и понятную машинку, исправно тикающую в его кармане.

Пришлось серьезно повозиться. Сформулированная для самого себя задача звучала просто – система должна запускаться на более простых и дешевых серверах, устойчиво эволюционировать и выдавать гарантированные аналитические результаты. Подпитывать систему новыми видами амеб Санчес мог, аккуратно черпая ресурсы из библиотек ДНК и работающего «Большого аквариума» Lab34, чтобы не вызвать подозрений.

Глаза боятся – ноги бегают. Неожиданно для себя Санчес нашел множество мест в коде для оптимизации и упрощения. Он нещадно вырезал тысячи строк чужого кода, удалял неимоверные «навороты», которые десятки наемных программистов нагромоздили «на будущее» поверх поражающих своей простотой и продуманностью алгоритмов Гриши и его «стариков», созданных в то время, когда «ИРА» еще жила под его столом в однокомнатной квартире.

«ИРА» от этого только хорошела, как девочка-подросток, прекратившая злоупотреблять чипсами и шоколадками и серьезно занявшаяся спортом. У нее появились четкие осмысленные формы, быстрая реакция, хорошее чистое лицо-интерфейс и задорный нрав.

«Эх, сейчас бы применить эту диету и систему упражнений в “Большом аквариуме”! Вот был бы эффект…» Санчес с горечью наблюдал, как система в руках наемных программистов Lab34 со временем обзаводилась ненужными функциями, косметическими пластырями и диковинными костылями. Вмешиваться он опасался. Видно было, что систему подправляли каждый раз для показа инвесторам или крупным клиентам, но в глубины кода никто залезать не решался, и дальше косметических усовершенствований дело не шло.

«Может, они разрабатывают новую версию? А эту пока просто оставили в покое», – думал Санчес, но найти на доступных ему серверах следов новых разработок он не мог.

Новая, облегченная версия системы, которую Санчес любовно назвал «Иришкой», была при помощи Джоша запущена на всех компьютерах офиса. Санчес населил ее самыми совершенными амебами, какие имелись в его библиотеке, немного разбавил новыми существами, родившимися в болотах «Большого аквариума», – живучими, агрессивными и плодовитыми, не в пример старым «тепличным» видам. В конце концов, именно они помогли Санчесу так хорошо строить портреты людей. Питанием для «Иришки» стала информация, изначально собранная для системы бронирования: данные по отелям и перелетам, экскурсиям и гидам, ссылки на конкурирующие системы в Интернете и открытые источники, новостные ресурсы и вся внутренняя бухгалтерская отчетность…

Неделю система переваривала информацию, строила, разрушала, перекраивала заново сложные многомерные структуры. Санчес решил особо не вмешиваться для чистоты эксперимента. Они с Джошем тратили пару часов в день на отладку системы бронирования, которая была почти готова, потом быстренько проверяли жизнеспособность «Иришки» и сбегали из офиса кататься на мотороллерах. На пляж, в бар, в ночной клуб, к друзьям или просто болтаться без дела в шумной туристической толпе. После напряженных недель работы мозг и молодые мышцы требовали отдыха, веселья, движения.

Show me yours

Через неделю терпение закончилось и программисты, сгорая от любопытства, засели за компьютеры на третьем этаже.

– Show me your naked body, sweetheart!^[73] – потирая руки, сказал Джош.

Друзья долго ковырялись в сложных, непривычных новых визуальных образах, построенных амебами. Те продолжали роиться, достраивая свои ульи, но в целом на экране вырисовывалась вполне четкая и понятная картина бизнеса. Вот основные потоки клиентов. Источники доходов, сотрудники, конкуренты, подрядчики… Санчес делал все новые и новые запросы, Джош интерпретировал закономерности, объяснял непонятные вещи. Таким сконцентрированным на работе Санчес его раньше никогда не видел.

– Туристический бизнес оказался значительно проще, чем я думал, – с усмешкой сказал Санчес.

– Ага, сам попробуй! Знаешь, сколько здесь всяких дыр. Смотри, как утекает прибыль, стоит только отвернуться… А что это, кстати?

Санчес и сам обратил внимание на сильный ручеек, уходящий куда-то в сторону от вполне крепкого и плотного шара, представляющего основной бизнес. Санчес положил руки на клавиатуру.

– Думаю, Глеб должен это увидеть. – Джош так разволновался, что даже вскочил.

– Погоди, давай проверим…

– Нет, прямо сейчас.

Джош достал телефон и набрал номер. Он сбивался и глотал слова, пытаясь что-то объяснить в трубку про семантические структуры, но только окончательно запутал собеседника. Тем не менее главного он добился – Глеб обещал приехать.

Он смог добраться до офиса только вечером. Был уставшим и злым – чартерный самолет, под завязку набитый туристами, требовал постоянного внимания, телефон не умолкал от вопросов требовательных клиентов. Глеб постоянно отвлекался на звонки и подолгу любезничал в трубку, успокаивая собеседников и меряя своими широкими шагами загроможденное компьютерами помещение.

– Мне только что еще раз подтвердили в гостинице, что завтра же переведут вас в номер с видом на море, как мы и договаривались… Сегодня никак нельзя. Там идет дезинфекция… Нет, у нас не бывает эпидемий. Хорошо, пока не было. Это обычная процедура, тропический климат требует… чтобы… Да, да, конечно! Обязательно перезвоню, у меня другая линия, прошу прощения…

– Алло, алло! Вас не слышно! Кто? А… Конечно, конечно! Сейчас мы все решим! Выезд завтра в семь ноль ноль. Тот же гид, что и сегодня. Да, спасибо. Мне тоже. Конечно-конечно. Сейчас, другая линия.

– Алло! Да, мама, совсем не время. Я тебе перезвоню, ладно? Конечно… Да… Точно, точно. Все, пока! У меня клиент висит на линии.

– Да, это снова я…

Санчес терпеливо ждал, пока шквал звонков уляжется. Джош, пританцовывая от нетерпения и волнения, пытался привлечь внимание Глеба к монитору.

– Ну, показывайте свою «говорящую собачку…» – Наконец Глеб уселся на стул и уперся подбородком, поросшим редкой щетиной, в кулаки.

Через несколько минут, все так же пристально глядя в монитор, он часто заморгал уставшими глазами, как будто хотел использовать двоичный код, чтобы выразить какие-то накипевшие внутри мысли.

В тот же вечер он без объяснения причины уволил бухгалтера и одного из менеджеров по работе с агентствами, которые, собственно, даже не спрашивали о причинах. Вместо добродушного и немного застенчивого босса они увидели жесткого и расчетливого белого дьявола с ледяным сердцем и стальным выражением лица. Мышцы Глеба были напряжены. Вместо клоуна, который все никак не мог придумать, куда ему деть свои длинные ходули, он вдруг стал похож на богомола, готового к молниеносному и смертельному для жертвы прыжку.

Санчес его раньше таким не видел и восхитился скоростью перемены.

Уже затемно, разобравшись с делами в своей конторе, Глеб поднялся на третий этаж. В руках у него была бутылка армянского коньяка, лайм и пластиковые стаканы. Санчес показывал завороженному Джошу «Большой аквариум». Тот смотрел уже совершенно другими глазами на увлечение друга, задавал точные интересные вопросы и рвался за «пульт управления».

Глеб сказал:

– Спасибо, Санчес. Удивил! Это надо обмыть. You are also good boy, Josh!^[74]

Коньяк был восхитительным. Даже из пластиковых стаканчиков. Но закончился до обидного быстро.

– Я сейчас не в состоянии воспринимать серьезную информацию, спал четыре часа сегодня, веришь? – Глеба после долгого дня быстро развезло.

Уже в дверях он строго заметил:

– Но завтра обязательно покажи, что еще может твоя шайтан-машина! У меня к ней есть пара интересных вопросов.

Он вышел, но тут же снова втиснул в полуоткрытую дверь свою улыбающуюся озорную физиономию.

– Here’s homework for your^[75], – произнес он с вдруг с комичным грузинским акцентом. Потом сделал паузу и важно продекларировал: – To be, or not to be, that is the question!^[76]

Когда дверь за ним закрылась, Джош пьяно вздохнул:

– Скупердяй он все-таки! Мы ему столько денег сэкономили, а он только русским виски угостил. Еще из пластиковых стаканов! Лучше бы зарплату поднял…

Глеб так и не поднял Джошу зарплату, хотя Санчес его об этом осторожно попросил. Но самому Санчесу он помог больше, чем тот мог даже мечтать. За поимку нечистоплотных сотрудников он расплатился сполна…

Клиенты найдут тебя везде

– Ты сейчас занят? – Санчеса застал врасплох звонок Глеба в три часа ночи и такой странный вопрос.

Он сонно потер глаза, включил свет, посмотрел на часы и удивленно ответил:

– Нет, в общем-то…

– Вот и я подумал, что ты все равно не работаешь, делать тебе нечего. Приезжай, надо тебя кое с кем познакомить.

В трубке был слышен пьяный шум бара, но голос Глеба звучал трезво и сосредоточенно.

– Говори, куда ехать, сейчас буду.

За столиком в баре Глеб сидел в компании двух человек. Первый оказался корейцем, которого Санчес уже видел с Глебом раньше. Он пьяно клевал носом, покачиваясь в такт музыке. Второй явно был русским туристом. Выдавал характерный загар а-ля вареный лобстер и пролетарские черты ухоженного лоснящегося лица. Он был уже пожилым, но выглядел моложаво и подтянуто даже в просторных льняных штанах и белой майке. Скромные контуры «Брегета» на запястье могли обмануть только равнодушную официантку. Санчес же сразу оценил часики, глаза его загорелись.

Мужчина перехватил взгляд Санчеса на свое запястье – и вскинул бровь. Узнал своего. Как только Глеб увидел Санчеса у входа в бар и громко позвал, незнакомец с «Брегетом» встал ему навстречу из-за стола.

– Так это и есть легендарный Санчес, очень приятно! Много слышал… Я – Анатолий, – сказал он приветливо.

Санчес, польщенный, смутился.

– Мы уже виделись, – отмахнулся Глеб, не протягивая руки, – а то, если начну вставать, боюсь, опрокинем все на столе.

Носки его сандалий торчали из-под стола с другой стороны.

– Лучше дернем за знакомство, – сказал он.

На столе стояла армада бутылок, но пил, похоже, только кореец. Глеб с Анатолием скорее были разгорячены важным деловым разговором, а не алкоголем.

– Мистеру Ли я тебя отдельно формально представлю. Он сегодня не в форме что-то, – усмехнулся Глеб.

Санчес пока что ни разу не видел мистера Ли трезвым, хотя Глеб утверждал, что он крупный и известный предприниматель, славный представитель корейской деловой династии в Индонезии, «всем здесь заправляет». Он владел широкой сетью магазинов драгоценностей, сувениров, арт-салонов, несколькими производствами на Яве и еще какими-то многочисленными бизнесами.

Санчес ошибся насчет Анатолия – тот не был инвестиционным банкиром. Он был соучредителем крупного промышленного холдинга с основным производством в Казани. С Глебом они познакомились и подружились, когда Анатолий в первый раз приехал отдыхать на Бали. Сейчас у них были какие-то совместные проекты, о которых они не хотели распространяться при Санчесе. Сам он дипломатично не спрашивал.

– …Короче, слово за слово, я похвастался Толе твоей чудо-машиной электронной и тем, как ты смог мне помочь без всяких там консультантов-проныр и десятков программистов. Оказывается, он слышал про твою компанию еще в Москве, представляешь!

– Да, – Анатолий поправил очки, – только мне казалось, что у вас все развалилось? Я что-то читал в новостях про проблемы в бизнесе…

– Да, у меня были сложности с партнерами. Временно обосновался здесь…

– Бывает. – Анатолий многозначительно кивнул и пристально посмотрел Санчесу в глаза, как бы пытаясь прочесть написанную там мелким шрифтом увлекательную историю.

– Расскажи ему про свою задачу, – попросил Глеб Анатолия, – ему можно доверять.

Анатолий рассказал. Сложное промышленное производство – это постоянная борьба с издержками за снижение себестоимости. Каждая копейка экономии при производстве одной детали имеет огромное значение, когда таких деталей – миллионы. Деньги утекают везде и требуют постоянного, ежесекундного контроля. От потерь электричества в энергосети и непредсказуемых колебаний цен на сырье до управления финансовыми резервами и простого человеческого фактора.

– Воруют! – развел он руками.

Компания Анатолия до сих пор вкладывала огромные средства в автоматизацию, оптимизацию бизнес-процессов и в целом была довольна результатами. Но для управления этого было недостаточно – миллионы долларов уходили на то, чтобы хотя бы определить точки неэффективности, дыры, через которые утекала прибыль. Потом еще эти дыры надо было затыкать – новыми технологиями. «А это уже десятки миллионов…»

Мистер Ли очнулся, приветливо и осознанно помахал рукой Санчесу, выпил стопку, встал и твердым уверенным шагом направился в туалет. Санчес удивленно проводил его взглядом, он-то думал, что корейца придется тащить из бара…

– Что тебе нужно для проведения анализа по сценарию, который ты делал сегодня? – спросил Анатолий Санчеса, отвлекая его от наблюдения за мистером Ли.

– У меня сейчас нет рабочей базы в России. Может…

– Я и не хочу, чтобы система была в России. Там много очень конфиденциальных данных. Управленческий консолидированный учет у нас вообще в Голландии, где находится офис головной компании. В России только бухгалтерия.

– Нужно будет развернуть систему процессоров на двести-триста, – начал лихорадочно прикидывать Санчес, – но это все можно в Европе в дата-центре арендовать…

– Это безопасно?

– Безопаснее, чем на заводе ставить. Это уж точно! – усмехнулся Санчес.

Анатолий удовлетворенно хмыкнул. Ему все больше и больше нравился этот тихий паренек. Не похож он на того жулика, которым представили его российские газеты. У Анатолия была хорошая интуиция на людей.

Санчесу Анатолий тоже понравился. После комы у него все чаще появлялось ощущение, что он может видеть ауру человека, оценивать его внутренний мир, а не только внешние сигналы. Приобретенная такой ценой интуиция пока не подводила Санчеса, хотя пользоваться ею в полную силу он только учился.

– Самое сложное – обеспечить источники информации. Нужно будет поставить на все компьютеры завода незаметную программу…

– Айтишники наши вряд ли это разрешат, – потер подбородок Анатолий.

– Можно и без них, конечно… Есть методы опробованные. Программа незаметная. Но лучше договориться хотя бы с одним надежным айтишником.

– Не на этом ли бизнес ваш погорел? Ай-яй-яй, молодой человек! – укоризненно, но с улыбкой сказал Анатолий.

Санчес мысленно отругал себя за излишнюю откровенность.

– Ладно, решим как-нибудь. Что еще?

– Еще потребуется время. От нескольких недель до месяцев. Нужно будет подключить внешние информационные источники, чтобы натренировать амеб на специфику бизнеса, так сказать.

– Хлопотное дело. Надеюсь, оно того стоит. Я не могу провести эту работу через кассу компании – засмеют. Буду платить из своего кармана. Надеюсь, вы меня не разорите? – Анатолий вопросительно взглянул на Глеба.

– Уверен, Санчес уложится в цену завтрашней вертолетной экскурсии в горы с ночевкой в том замечательном отеле… – невозмутимо потягивая сок, сказал Глеб без тени улыбки на лице.

Санчес понятия не имел, сколько может стоить вертолетная экскурсия и ночь в «том» отеле.

– За свою работу я ничего не возьму, только за оборудование и другие накладные расходы. Если придется привлекать специалистов, им нужно будет платить, – сказал Санчес и посмотрел на Глеба. Он имел в виду Джоша.

– Спасибо за великодушие. Все расходы я покрою. Хотя бы из спортивного интереса – посмотреть, что получится. Да… У нас завтра в полдень экскурсия начинается? Правильно? Может, мы успеем заскочить утром к вам в офис? Прежде чем принять окончательное решение, я бы хотел лично увидеть чудо-систему.

– Скоро я буду в офис к тебе, Санчес, водить настоящие экскурсии, чтобы посмотреть на «говорящую собачку». Я буду платить хорошие комиссионные! – засмеялся Глеб.

– Нет уж, комиссионные платить буду я в этом случае, – улыбнулся Санчес и попытался изобразить такое же стальное выражение лица, которое он так хотел перенять у Глеба.

Больше никаких посредников между ним и его клиентами он допускать не хотел. Даже таких приятных и дружелюбных, как Глеб. Это будет его бизнес. Только его.

Санчес рвется в бой

Анатолия презентация в офисе впечатлила, тут же ударили по рукам, но Санчес еще долго не мог погрузиться в специфику промышленного производства.

«Нужно сначала утрясти ряд формальностей с инвесторами», – написал заказчик по почте, уже из Казани. Он все медлил, не давал отмашку на начало работы.

А Санчесу не терпелось проверить «Иришку» в боевой обстановке.

– Ничего страшного, – успокоил Глеб, – пока он там все свои вопросы улаживает, я тебя еще с полезными людьми познакомлю. Сюда знаешь сколько таких приезжает?

В один из вечеров Санчес наконец формально познакомился с трезвым мистером Ли и сделал для него небольшой аналитический проект, используя уже существующие мощности «Иришки». Было интересно посмотреть, насколько его детище эффективно в работе с другими языками – индонезийским, корейским… Выяснилось, что амебы легко справляются с задачами на любом человеческом языке – ведь они не вникают в суть написанного, а просто сравнивают и ищут закономерности в любых массивах информации. Более того, лучшие результаты система показала в решении задач на стыке разных языков, когда необходимо сопоставление данных из многоязычных источников. Для человека это оказывается очень сложной задачей.

Ли не заплатил ни рупии, о чем Глеб предупредил Санчеса еще на старте проекта, – скупость его корейского друга давно стала одной из местных легенд. Зато разрешил установить программы Санчеса на несколько сотен компьютеров в своем офисе. Но деньги и вычислительные мощности сейчас не являлись для Санчеса приоритетом. Главное, он снова почувствовал крылья за спиной. У него расправились плечи, а взгляд приобрел осмысленное деловое выражение. Он стал готовиться к встречам, обращать внимание на свою внешность и речь. Он придумал историю с ответами на сложные вопросы о своем прошлом и теперь всегда четко представлял, что будет говорить, а что – нет. Он начал тренироваться перед зеркалом, репетируя различные выражения лица, чтобы преодолеть застенчивость, научиться скрывать эмоции, жестче торговаться и отстаивать свои интересы.

Единственным слабым звеном во всей его новой бизнес-конструкции была полная зависимость от «Большого аквариума», который он никак не контролировал. Как только сотрудники Lab34 обнаружат, что бывший директор эксплуатирует главный актив компании и на другом конце света тайно растит конкурирующий бизнес, его халяве придет конец. И тогда Санчес останется один на один со своей вполне рабочей, но «кастрированной», не способной к развитию и самосовершенствованию системой.

«Эх, Гриша, Гриша, где же ты! Как мне тебя не хватает», – думал Санчес каждый вечер, уныло разбирая строки кода. Анатолий наконец утвердил проект и перевел аванс. Вместе с первыми деньгами на закупку оборудования и привлечение Джоша к работе уже на официальных началах Санчес получил новое оправдание для самого себя пропадать в офисе по восемнадцать-двадцать часов в сутки…

– Ура! Я снова в деле! – написал он Supermacho после долгого вынужденного рабочего перерыва. Любопытство и желание с кем-то поговорить по душам помогли преодолеть страх перед непонятной ролью своего невидимого собеседника.

– Я уже думал, что ты меня совсем забыл или обиделся на что-то… – получил он ответ.

– Нет, просто восстанавливал силы… – соврал Санчес. Через мессенджер у него это получалось значительно лучше. – Хотя должен признаться, что после истории с Освальдом меня стало напрягать твое инкогнито. Рано или поздно я призову тебя к ответу. Готовься. Для меня это важно и очень серьезно.

– Для меня – тоже… – Supermacho снова помедлил. – Все зашло слишком далеко. Рано или поздно нужно будет встретиться и лично познакомиться.

«Надеюсь только, что ты не педик, – подумал Санчес, – а то не хватало еще для полноты картины…»

– Да, конечно. Ты собираешься в Москву в ближайшее время?

– Возможно.

Санчес подумал, не пригласить ли своего собеседника на Бали. Но решил, что не готов раскрывать свое реальное местоположение, пока не уверен на все сто в искренности загадочного помощника. Кроме того, он не хотел бы выслушивать насмешки Глеба в случае, если Supermacho окажется старым профессором в очках и с клочьями седых волос на лысине, который начнет признаваться Санчесу в преданной «чисто дружеской» любви…

На связь вышел Костя. Несмотря на огромную разницу во времени, он практически каждый день связывался с братом по скайпу или через мессенджер и требовал отчета о проделанной работе.

– Разговаривал с Глебом. Поздравляю! Ты его поразил в самое сердце. Давно не видел в нем такого азарта. Гляди, а то он скоро забросит свой туризм и уйдет в айтишники. Тогда держись, «Гугл»!

– Он мне сильно помогает. Я ему очень признателен.

– Смотри, не говори ему этого. Он эту «признательность» сразу конвертирует в деньги и пустит в оборот.

– Мне не жалко.

Санчес кратко рассказал брату о других делах и проблемах с «Большим аквариумом».

– Что же ты сам Грише не напишешь? Он очень волновался о тебе и искренне хотел мне помочь. Не думаю, что его нужно опасаться.

– Даже не знаю. Почему он сам на связь не вышел? Он точно знает, что я в деле!

Санчес рассказал про «заборы» в «Большом аквариуме».

– Поставь вокруг меня такой «забор» на всякий случай… И вокруг мамы. И вообще, знакомых лучше закрыть всех. Чисто из этических соображений, даже если никакого компромата у системы на них нет. Так и знал я, что закончится твоя история компроматом! Что за жизнь! «Как ни собирали китайские инженеры по советской инструкции трактор – все равно получался танк».

– Хорошо, брат. Все сделаю.

Санчес расстроился, потому что сам раньше не догадался сделать столь очевидное. Все-таки старший брат – это неоценимый носитель жизненной мудрости. Что ни говори.

Вечером, засыпая, Санчес снова подумал о Грише. Однажды, еще будучи в коме, он мысленно попробовал обратиться к Грише. Сейчас он пытался повторить попытку:

«Гриша, если ты слышишь меня. Если ты не погряз во лжи и обмане, если можешь спокойно смотреть мне в глаза – выйди на связь».

Никаких сигналов Санчес не почувствовал и, устыдившись собственного малодушия, уснул.

Гриша выходит на связь

Гриша вышел на связь через два дня. Санчес даже не удивился, хотя мурашки пробежали по телу. Он вроде всегда был атеистом…

Мессенджер засветился сообщением, хотя Санчес не выходил из режима невидимки.

– Видел твои «заборы», коллега! Вы основательно потрудились, поздравляю!

– Что-то долго вы, коллега, не выходили на связь. Я уже начал беспокоиться.

– Любовь у меня. Что, думаешь, только у молодых «это» может быть?

– Поздравляю. Я ее знаю?

– Знаешь.

– ??

– Гретта.

Санчес напечатал «отличный выбор», но стер. Выглядело вульгарно. Подумал было написать «А она в курсе?», но отмел как насмешку.

– Здорово. Я рад за тебя. И что, любовь мешала написать, проведать коллегу в беде?

– Не обижайся. Мы уезжали в деревню. Я трудно перенес увольнение из компании. Из института меня тоже выперли. После двадцати с лишним лет. «По сокращению штатов».

– Мне очень жаль. Я не знал. Тоже был занят. Изучал свой внутренний мир.

– Я в курсе. В целом, без деталей. Надеюсь, ты мне расскажешь при встрече. Если мы еще захотим видеть друг друга.

– Вопрос есть, Гриша. Чисто научный. Я когда в коме лежал, у меня были видения, будто я могу летать над землей, с любыми людьми мысленно разговаривать. Потом чувство пропало, но пару дней назад я попытался с тобой таким образом связаться, а сейчас ты вдруг вышел на связь после долгого перерыва. Понимаю, это глупо, но проверить нужно. Мы же люди науки. Вдруг…

– Когда это было? Точная дата и время.

– Сейчас. По московскому времени это было… во вторник, около девятнадцати часов.

Гриша долго не отвечал.

– Извини, все проверил. Я ужинал в это время с Греттой по дороге в Москву, на трассе. Ничего не екало, не ухало. И написал я тебе сразу, как проспался и до компьютера добрался.

– Жаль.

– Да, не получилось открытия научного.

– Кто бы говорил, Гриша! Тут твоя система такого шороху наводит!!! Ты бы видел! Это воистину открытие века. Уже несколько бизнесов от разорения спас.

– Ты шутишь?!

– Какие шутки, истинно говорю. Я только чуть-чуть ее подправил. Упростил, отрезал то, что Андрей с ребятами своими умелыми ручонками напортачили. Все летает!

– Что, даже «Большой аквариум» запустил? – Даже через мессенджер Санчес почувствовал нотки ревнивой подозрительности.

– Нет, с «Большим аквариумом» так и не справился. Использую коммерческую версию, из лабовского «Аквариума» черпаю только новые виды амеб. Ты видел, как они там расплодились? Такие рифы строят!

– Видел, видел. Иначе бы «заборы» не поставил. Только мне отрезали доступ к «Аквариуму». Думаю, и тебе скоро отрежут.

– Погоди, как же ты тогда узнал, что я там был и что «заборов» наставил?

– У меня там лазейка. Даже без админского пароля я получаю по почте уведомления, когда ключевые действия в системе происходят. В частности – «заборы»… Как раз чтобы отследить, когда ты появишься.

– Ну ты и жук… Тобой скоро Интерпол начнет интересоваться.

– Вообще, без меня «Большой аквариум» никто не запустит. Там есть цифровой ключ, который я поставил…

– Гриша, да ты просто чмо нелинейное! Я из-за тебя несколько недель убил, диплом свой пеплом посыпал, все гадал, почему процесс не запускается! Что мне еще про тебя нужно знать?

– В остальном я – белый и пушистый. Как зайчик. Тонкая ранимая душа.

Выдержали паузу.

– Санчес, ты здесь?

– Да.

– Слушай, я так по работе скучаю! Возьми меня к себе. Я бесплатно работать буду. Все секретные ключи отдам.

Санчес не колебался ни минуты.

– Гриша, я рад тебе всегда. Я молился на тебя ночами, хоть у тебя и не екнуло!

– Скажи, куда приезжать. Я сразу примчусь. С Греттой, если денег хватит. Она тоже очень хочет тебя увидеть, привет передает огромный.

– Я тебе оплачу дорогу. У меня хороший заказчик есть. Как раз под стать тебе задачка… Только у меня есть одно условие.

– Все что угодно, на все готов!

– Я должен видеть твое досье в «Большом аквариуме».

– Что? Шар мой? Я это шаром называю. Похоже, правда?

– Скорее на пульсирующее солнце похоже. Хотя, согласен, на досье с документами это похоже куда меньше, чем на шар.

– Слушай, у меня же нет туда доступа. Как я тебе его покажу?

– Дай пароль, чтобы снять «забор». Я сразу поставлю свой.

Гриша медлил.

– Для меня это – принципиальное условие. Я больше никому не доверяю, ты, наверное, уже и сам догадался. Мой-то шар ты уже наверняка видел. А я твой – нет. Не годится.

– Держи. Gretta1i2Love. Я рассчитываю на твою порядочность.

– Я ценю. Админский пароль отдать – это как кровью побрататься…

Санчес успел составить портрет Гриши прежде, чем ему закрыли доступ к «Большому аквариуму».

Из принтера вылезли несколько листков, которые Санчес тут же прочитал. «В будущем так будет выглядеть резюме сотрудника…» – подумал он с усмешкой.

Григорий Владимирович Долгов

Высокий мужчина, обладатель сильного приятного баритона. Секс-символ научной среды советской эпохи конца семидесятых: с герлами, прикидами, прибаутками «как здорово, что все мы здесь» и прочими атрибутами. В течение последних десяти лет активно теряет форму. Может похвастаться крайне высоким уровнем интеллекта (на уровне гения), но, как любой гений, не способен справиться с обычными житейскими трудностями. Непрактичен, забывчив, невнимателен к деталям. Сильный интроверт.

Гриша родился в семье исследователей в Новосибирске и с детства впитывал в себя атмосферу этой среды. Его родители работали в Академгородке в Институте ядерной физики, специализируясь на фундаментальных исследованиях. В свободное от работы время активно участвовали в самодеятельности, фестивалях песни, общественной работе. Когда появился Гриша, его родителям не было и двадцати пяти лет. Они жили в общежитии, но с появлением ребенка получили маленькую отдельную квартирку в только что построенной хрущевке. Присматривать за маленьким Гришей было некому. Большую часть времени ребенок проводил под опекой общественной системы образования – ясли, сад, школа. На лето бабушка забирала маленького внучка «на откорм» в деревню, где всячески баловала.

Гриша рос задумчивым, замкнутым мальчиком. Много читал, причем не только художественную литературу. Его живо интересовали учебники и научные книги родителей. Он мечтал стать таким же умным, важным для общества незаменимым ученым.

Он пошел в школу в шесть лет, а в пятнадцать закончил ее с золотой медалью и сразу же поступил в Новосибирский государственный университет на физический факультет. О молодом вундеркинде написали заметку в местной газете – долгие годы пожелтевшая вырезка из газеты висела у него дома в рамке над письменным столом. Родители очень гордились сыном, но научная работа не оставляла времени для настоящих семейных радостей. Кроме того, к моменту поступления сына в университет родители уже практически не общались друг с другом. У каждого была своя работа, вечером они возвращались домой затемно, молча ужинали и расходились по своим углам.

В университете Гриша познакомился с девушкой, известной своими бунтарскими замашками. Она рассказывала ему о движении хиппи, утверждала, что по ночам слушает «вражеские голоса», давала читать посредственные самиздатовские брошюры. Гриша был очарован и полностью подпал под ее влияние. Он научился бренчать на гитаре, купил магнитолу и добыл у фарцовщиков старые джинсы.

Когда в компании начались разговоры о несовершенстве советской власти и необходимости активных действий, Гриша вызвался участвовать в подготовке и расклейке листовок по зданию университета. Дальше разговоров дело не пошло, однако информация сразу просочилась в органы, родители Гриши немедленно попали в разработку и с побелевшими от ужаса лицами несколько вечеров подряд проводили с сыном воспитательную работу. Его самого тоже вызвали «на серьезный разговор», где мгновенно раскололи. Он официально покаялся, рассказал все что знал и согласился сотрудничать и содействовать в будущем, хотя от участия в активных провокациях против зачинщиков уклонялся – скорее от страха, чем по принципиальным соображениям.

Инцидент был исчерпан, но «осадок остался» – характеристика испорчена. Несмотря на выдающуюся успеваемость, красный диплом Грише не дали. В университете он увлекся компьютерными технологиями и программированием. Только наедине с компьютером он чувствовал себя уверенно, в общении с алгоритмами и перфокартами он был богом. К моменту окончания университета он считался главным экспертом в новомодной теории информации, увлекался алгоритмизацией управления сложными системами. Им заинтересовались в Институте прикладных систем, который как раз в тот момент занимался разработкой систем моделирования управления для подводных лодок. Несмотря на подпорченную репутацию, его выписали в Москву – сначала в качестве аспиранта, потом – в роли младшего научного сотрудника.

Сразу после переезда Гриша начал встречаться с аспиранткой своей лаборатории и через год женился. Из общежития переехал в квартиру к ее родителям, практически сразу у молодых родился мальчик, потом девочка. Родители жены, видные в советское время номенклатурщики, помогли получить двухкомнатную кооперативную квартиру, в которую молодое счастливое семейство и переехало.

Через несколько лет от рака скончался отец Гриши – сказалась работа с радиоактивными материалами. Мать мгновенно превратилась в сварливую старуху, вышла на пенсию и категорически отказывалась бывать где-либо, кроме районного магазина. Она так и осталась жить в Академгородке до конца своих дней, Гриша пару раз навещал ее только для того, чтобы понять – насколько они всегда были далеки друг от друга.

Следующие десять лет Гриша провел вполне однообразно. Почти все время он пропадал на работе. Вечерами читал или снова работал, спрятавшись от семейной суеты на балконе. Жена пилила его, но не сильно – он по первому же требованию выносил мусор, забивал гвоздь или ходил с детьми на прогулку. Большего от него нельзя было ожидать – она и не ожидала.

1991 год стал для него переломным. Гриша вдруг осознал, что жизнь не удалась, что он все время движется по течению и никуда таким образом не приплывет. В институте он достиг максимальных высот – защитил диссертацию, вел активную научную работу, но никаких шансов на продвижение по службе не имел – для этого нужны были навыки политика и менеджера, которыми Гриша не обладал ни в какой мере. Семейная жизнь не доставляла ему удовлетворения – дети не проявляли никаких талантов, к математике и физике были совершенно равнодушны. Впрочем, сын оказался на удивление спортивным и серьезно увлекся хоккеем. Дочь интересовали только подружки, журналы, мальчики и другая жизненная мишура. Оба ребенка учились посредственно, балансировали между тройками и четверками. Жена давно потеряла форму, перестала следить за собой и совершенно не проявляла интереса к мужу.

Гриша решил изменить свою жизнь. Попытался заново влюбиться. Втянулся в начинающееся кооперативное движение. Начал по-другому одеваться, ходить в новые места. Ни к чему хорошему это не привело – он начал пить, бездарно растратил семейные сбережения, испортил отношения с женой и коллегами, потеряв последних покровителей. Поговаривали, что «Долгов выдохся», ему не давали новые темы. Гриша увлекся религией и оккультными практиками, но это ему быстро надоело. В результате он оказался один в крохотной квартирке, которую жена смогла купить, продав после смерти Гришиной мамы все ее имущество, включая квартиру в Академгородке и дом в пригороде Новосибирска. Здесь Гриша стал настоящим затворником, полностью отдавшись страсти всей своей жизни – научным исследованиям в области искусственного интеллекта. Он сузил круг своего общения, жил бедно, неряшливо, все скудные доходы тратил на книги и компьютерную технику, порой мог унести из института компьютерную мышку или расходные материалы. Его подобная жизнь нисколько не смущала.

Чтобы получить хоть какой-то дополнительный источник заработка в дополнение к мизерной зарплате, Гриша начал писать программы для распространения через Интернет. Большой популярностью пользовался его собственный торрент-клиент. Это приносило сущие копейки, но покрывало расходы на оборудование и исследования.

Обладая незаурядным умом и массой талантов, Гриша, не приученный к настоящему труду, шел по жизни без особых стремлений и целей. Наука для него всегда была скорее забавой, любимым хобби, а не тяжким трудом. Потеряв отца, он потерял жизненные ориентиры. Подсознательно Гриша всегда мечтал сделать что-то важное, но не был готов прикладывать к этому какие-либо усилия и покидать пределы зоны собственного комфорта. А рядом никогда не было никого, кто мог бы его поддержать, «прикрыть спину», помочь сориентироваться в вопросах, которые Гриша сам считал несущественными или недостойными его внимания. Родители, жена, коллеги – никто не хотел этим заниматься. В результате талант Гриши «подвис» в вакууме и не смог реализоваться.

Гриша имеет своеобразное представление о нравственности – собственное увлечение наукой для него первично, все остальное – мишура. Он никому не желает зла и не будет бороться. Однако не задумываясь пойдет на подлость или преступление, если это нужно для успеха его научной работы. При этом он искренне будет думать, что ничего плохого не совершил.

«Не вызывает восхищения, зато, по крайней мере, предсказуемо, – прочтя досье, озвучил свое мнение Костя. – Думаю, ты можешь справиться с этим человеком, если сразу оговоришь правила игры. Все его проблемы не оттого, что он осознанно нарушает правила, а потому, что он с этими правилами, скорее всего, незнаком или считает их несущественными. Ему стоит все логично объяснить».

Гриша прилетел в гости

Через несколько дней, встречая бледных, утомленных перелетом Гришу и Гретту в аэропорту Денпасара, Санчес сиял от счастья.

«Как же я скучаю по Москве…» – подумал он печально.

– Как там погодка? Какие новости? – жадно спросил он, забирая у Гретты тяжеленный чемодан.

Гриша был вообще без вещей, только с маленьким рюкзаком. От него непривычно пахло «Ленором» и семейной жизнью.

– Жара страшная, – откликнулся Гриша, – хотя… кому я говорю. Фу-у… У вас тут как в парилке. Ну что, обниматься будем?

Тем же вечером, бросив вещи в гостинице, они сразу двинулись в офис. Грише не терпелось увидеть «младшую дочь» своей «ИРЫ».

Сразу же запустили «Большой аквариум», всего за несколько минут. Все файлы были уже заранее закачаны Санчесом на арендованные серверы в Ирландии. Оплачивалось все деньгами заказчика. Надо было только ввести электронный ключ, который Гриша ему торжественно передал, сняв со своей шеи цепочку с флешкой.

– Работы тут – непочатый край, – радостно потер руки Гриша, когда Санчес начал показывать ему свои модификации в коде «Иришки».

– Мы едем ужинать, – спокойно сказала Гретта, и Гриша тут же спрятал руки за спину. Похоже, перед ней он робел, как малое дитя.

– Конечно, до утра потерпит! Едем ужинать.

– Утром мы едем на пляж, – невозмутимо продолжила Гретта.

Гриша ничего не сказал и только комично надул губы, «затравленно» глядя на Санчеса. Тот улыбнулся. Никогда раньше он не видел Гришу таким счастливым. И таким целеустремленным.

– Ладно, – смирился Гриша, – завтра все настроим. Что самое главное в общении со сложным компьютерным организмом?

– Что? – хором спросили все присутствующие в ожидании очередной житейской мудрости.

– Самое главное при работе с компьютером, – довольный произведенным эффектом, сказал Гриша, – не дать ему понять, что ты торопишься…

После ужина, оставшись один на один с интерфейсом нового «Большого аквариума», Санчес с тоской подумал, что так и не решился задать беспристрастным амебам главный вопрос – про Аяну. Сможет ли новая система собрать достаточно информации? Будут ли виртуальные существа милостивы к нему, чье сердце продолжает разрываться от неизлечимой тоски?

Он не мог скопировать более-менее значительные объемы информации из «Большого аквариума» Lab34, не вызвав подозрений. То, что Гриша называл шарами, было лишь упрощенным трехмерным представлением огромных массивов информации о связях между миллионами разных сущностей, построенных амебами. Все данные были взаимосвязаны, и скопировать отдельные блоки было практически невозможно. То немногое, что Санчес позволил себе украсть из своей же компании, требовалось для его новой работы и построения нового бизнеса на пепелище прежних наивных мечтаний. Он не мог расходовать драгоценные ресурсы системы на то, чтобы шпионить за девушкой своего бывшего друга, пусть даже он был к ней неравнодушен.

Последние новости

– Хочешь новости интересные?

Гриша и Санчес, как завороженные, наблюдали за тем, как миллиарды живучих и активных амеб жадно пожирали информацию из десятков тысяч многочисленных источников, создавая новую единую взаимосвязанную информационную модель.

Гриша наконец выполнил обязательную программу, намеченную Греттой. После пляжа, увлеченная видами, она сразу бросилась за переносным мольбертом, который составлял основную часть ее багажа, и совершенно забыла про Гришу. Он, довольный, явился в офис.

– Про Роби…

Санчес отвлекся от экрана и вопросительно посмотрел на Гришу. Тот спокойно растянулся в кресле, провоцируя мучительно затянутой паузой нетерпеливое любопытство друга.

– Меня вызывали к следователю… Помнишь ту неприятную историю, когда наши программы нашли где-то в офисе клиента TS Computers?

– Забыть не могу, – язвительно сказал Санчес. Он не понимал, почему Гриша так по этому поводу спокоен.

– Так вот, следователь меня вовсе не про эти программы спрашивал.

– А про что?

– Правильнее было бы задать вопрос: «А про какие программы он спрашивал?»

– А в глаз? Не томи!

– Там были еще какие-то программы. По-настоящему шпионские программы! Установленные промышленным способом. Их смогли выявить, только гоняясь за нашими невинными бактериями.

– Ну да, что здесь такого загадочного? Ты же сам купил доступ к этим компьютерам у хакеров, разве не так? Они и поставили туда эти программы.

– Не-е-ет! Ты не понимаешь! Хакеры смогли взломать эти компьютеры из-за специально незамеченной уязвимости, back door^[77], которую для них злонамеренно кто-то оставил открытой…

– Ты хочешь сказать…

– Именно! Инженеры TS Computers специально оставили дыры в безопасности на компьютерах клиентов, за которыми так заботливо ухаживали.

– Не понимаю, зачем им это. Или по недомыслию?

– Очень даже по домыслию. Они не просто оставляли дыры в безопасности! Они внедряли в сети своих клиентов шпионские программы, которые собирали ценные сведения и отправляли их через эту самую дыру куда-то на защищенные серверы за границу. Самый что ни на есть шпионаж. Махровый!

– Ты хочешь сказать, что Роби – американский шпион? Нашли кого вербовать. Я был о них лучшего мнения!

– Сомневаюсь. Он для этого, правда, слабоват. К тому же этим делом наверняка занималась бы не прокуратура, а ФСБ, внешняя разведка или кто-то там еще.

– Поверь мне, Гриша, если внешняя разведка будет заниматься этим делом, ты даже не узнаешь, что она им занимается. А почему такую важную новость ты мне раньше не рассказал?

– Мне было строго-настрого приказано молчать. Так что ни-ни. Они готовят целую операцию против нашего изворотливого друга, никто об этом не знает. Я дал подписку.

– Тогда почему болтаешь?

– Потому что для тебя это тоже очень важно. Я же знаю. Не хочу, чтобы между нами были еще секреты.

– Я думал, что все о тебе знаю после знакомства с твоим шаром. Оказывается, нет. Хочешь почитать, кстати, что у меня получилось в качестве досье на тебя? Интересно твое мнение… А мне пока нужно переварить все, что ты сказал. Я пока не готов это воспринимать адекватно.

– Конечно, давай!

Гриша долго и искренне смеялся, читая текст, который Санчес написал на основе своей субъективной интерпретации шара Гриши из «Большого аквариума». Но потом на удивление благосклонно сказал:

– Знаешь, очень точно. Не совсем про меня, но точно про то, каким я мог бы стать… Можно просьбу? Из уважения к нашей дружбе… Не показывай это пока Гретте, ладно? Она еще не готова. А я… не готов ее потерять.

Санчес понимающе кивнул. Он был погружен в свои собственные мысли. Роби замешан в чем-то большем, чем он, Санчес, мог предположить. Неужели настоящий шпионский скандал? Если начнут процесс экстрадиции Роби из страны, чего тогда ждать? Ноты МИДа, эскалации напряженности с США?.. Хотя конкретно ему, Санчесу, никаких обвинений никто не предъявлял, последствия предсказать трудно. По крайней мере, дорога в Штаты ему точно будет закрыта. А может, и в Россию. Так, на всякий случай.

Шпионская версия, кстати, дает четкий мотив для отравления Санчеса. Если речь идет о раскрытии разведывательной сети, то ставки слишком высоки, чтобы считаться с отдельной жизнью молодого наивного романтика, который готов до последнего отстаивать свои убеждения. Гриша слишком важен для них благодаря своим гениальным мозгам, и его берегут, чтобы реанимировать «ИРУ», когда придет время…

«Нужны союзники в TS Computers, источник информации. Нужно больше узнать, чтобы подготовиться к любым ударам и провокациям», – лихорадочно рассуждал он. Лена? Скорее всего, она не в курсе, вряд ли под алчной наивностью есть еще один слой. Хотя кто его знает… Василий?

– Подумаю об этом завтра! – сказал он громко. – Давай лучше разберемся с процессами резервного копирования…

Явление Димыча

Санчес открыл почту и сразу увидел сообщение, которого давно ждал и одновременно боялся.

From: Dmitry Konov

To: Alexander (Sanchez) Sanin

Subject: Ты где?

Санчес, привет!

Ты где? Как твои дела? Вроде говорят, что ты в порядке, реабилитировался. Однако я так и не получил от тебя никакой весточки. Хоть бы раз написал… Или ты на что-то обижен? Давай это обсудим, чтобы не было никаких недоразумений. Мы же взрослые люди и давно друг друга знаем.

Я получаю много противоречивых слухов от разных людей. Несколько сотрудников сказали мне, что ты якобы выкрал интеллектуальную собственность компании (исходные коды «ИРА»), сманиваешь персонал работать куда-то за границу и грозишь какими-то байками про КГБ.

Я не привык верить слухам, поэтому хочу прояснить ситуацию и получить ответ из первых уст. В конце концов, ты такой же акционер нашей компании, как и я, и должен быть заинтересован в ее развитии и повышении капитализации, даже если и не являешься сейчас ее сотрудником.

Дай знать, если тебе чем-то можно помочь. Мы с Роби за тебя очень переживаем.

С уважением, Димыч

Он читал сообщение от своего бывшего друга и захлебывался собственным вязким и тягучим дыханием. Сердце бешено колотилось, в висках свистело и шумело. Ему вдруг стало по-настоящему страшно. «Началось…»

Информация об активности Санчеса дошла до Димыча. Роби наверняка также в курсе. Судя по письму, с их точки зрения события выглядят немного иначе. Может, и правда Димыч не в курсе всех событий? Или притворяется? А что если всю эту историю с отравлением Санчес себе сам придумал? Если все это – лишь череда случайных совпадений, которые его пропитанный токсинами мозг уже самостоятельно суммировал и превратил в сложную теорию заговора?

Вряд ли. Сильный канцероген, ограбление квартиры, отключение Санчеса от офисной сети, странное письмо, адресованное сотрудникам, с намеком на наркотики. И потом, если TS Computers замешан в каких-то шпионских делах, то это уже не игрушки…

Предположим, Роби нечист на руку. Димыч может быть «в доле», а может и нет. Что они могут сейчас предпринять? Выследить его – плевое дело. Санчес особо и не скрывался. Он прекрасно понимал, что рано или поздно партнеры сделают свой ход. Но до определенного момента это было вопросом их личных человеческих отношений. Теперь же это касается международной политики. Вдруг завтра сюда явится десяток Джеймсов Бондов с лицензией на убийство?

Формально войну они друг другу не объявляли и до сих пор считались партнерами по бизнесу, друзьями…

– Это – металлическая война. А мы – солдаты капитана Пауэра. Здесь пленных не берут! – вспомнил он присказку Гриши.

– Ага, их сдают в металлолом… – шутил в ответ Димыч.

Черт побери, как же давно это было. Кажется, в другой жизни! Тот Санчес, который дружил с тем Димычем, давно мертв – он не пережил кому, не смог перенести разрушения жизненных идеалов. И Димыча того больше нет – в нем вырос и окреп Чужой, мерзкий и скользкий. Он умеет плеваться кислотой, разъедающей металл, у него несколько челюстей, которые выезжают одна из другой. Старый Димыч остался валяться на полу изодранной кровавой человеческой оболочкой.

С Чужим Санчесу договариваться не о чем – его можно только отправить в открытый космос или раздавить прессом.

Санчес нажал кнопку Reply, собираясь с мыслями. Нажал несколько раз Enter, как бы очищая пространство для своей ненависти, чтобы ей было где развернуться. Успокоил дыхание.

«Привет, Димыч!». Нет: «Уважаемый г-н Конов». Все не то.

Что ему написать? Как ответить на такую циничную и лицемерную ложь? Написать все, что он уже знает? А что Санчес знает? Сможет ли представить доказательства, если его адресат задохнется от праведного гнева и начнет изображать из себя мученика? Побежит ли тогда Димыч к Роби? Сорвет ли своим поступком секретную операцию спецслужб? Если вообще Гриша говорит правду… И если самому Грише сказали правду.

Внезапно Санчес осознал, что его ненависть за несколько недель уединения состарилась, ссохлась. Осталось только презрение.

«Не стой на моем пути, и я тебя не трону», – написал он и снова стер. Слишком уж надменно и вызывающе!

Может, ответить такой же лицемерной блаженной невинностью? Мол, здравствуй, дорогой друг! Как я рад получить от тебя весточку. Лежал я при смерти – и только вера в истинную дружбу помогла мне выкарабкаться. Как только пальцы мои достаточно окрепли, чтобы преодолеть сопротивление компьютерных клавиш, – сразу начал писать тебе, мой любезный партнер. Не верь мерзким слухам – их распускают завистники и интриганы…

А что? Это вариант! Действовать против врага его же собственным оружием. Выиграть время. Сманеврировать.

«Нет, так я не смогу. Я переродился, но не выродился. Не опущусь до этого уровня. Хрен с ним, с бизнесом этим, с деньгами. Какой в них толк, если остатки совести отдашь? Кто потом будет богатством и славой распоряжаться, если ничего от меня не останется?»

Какие еще варианты… Санчес просто закрыл ненаписанное сообщение.

«Пусть будет так. Не буду играть по их правилам. Не дам ему зацепку. Война и так уже идет вовсю, но не я ее развязал! Считай это формальным объявлением той самой давно идущей войны! Парламентеру отрубили голову – вот наш ответ на предложение переговоров. Что может быть красноречивее? Наверняка по электронному квитку Димыч увидит, что письмо было доставлено адресату и прочитано. Значит, он поймет, что парламентер его мертв. Поздно отступать…»

– В конце концов, мстить я не собираюсь никому. Но и себя щупать за колокольчики не позволю, – сказал он Глебу, рассчитывая на его мудрый совет.

– Знаешь, что сказал по этому поводу Бернард Шоу? Если ты кому-то звезданул по его колокольчикам, а он не ответил тебе взаимностью, – такой человек опасен. Он и сам не простит, и тебе не даст забыть о случившемся.

– Не знал, что у Шоу был такой богатый словарный запас. А ко мне это какое отношение имеет?

– Ты же из себя строишь Христа в молодости. А в их систему жизненных ценностей такой альтруизм не укладывается. Значит, гадость затеваешь… Не успокоятся они, вот тебе слово человека, который Царь-колокол видел. Однажды. В детстве.

– Что им, в конце концов, мешает самим бизнес построить? Может, у них все получится, тогда и от меня отстанут. Получат государевы деньги, переедут в «Сколковскую долину». У них и технология готовая есть, и клиенты…

– Ничего у них не получится. Ты же знаешь известную формулу: взял 1 кг варенья и 1 кг дерьма. Смешал. Что получилось? 2 кг дерьма. Так же и у них получается – какое варенье ни используй, если ты смешиваешь его с дерьмом, то революционно нового ничего на выходе не будет.

– Здесь вопрос философский. Что считать вареньем, а что – дерьмом. Для кого и дерьмо – варенье…

– Твои математические таланты тебя погубят! – добавила Гретта. – Тебя вареньем не корми – дай поанализировать. Дерьмо – оно и на джаве^[78], и на ассемблере^[79] дерьмом останется… Как его ни компилируй.

Война

Прямой зависимости между диэлектрической проницаемостью вещества и его удельным сопротивлением не существует.

Зачем нужны компьютеры?

Аяна вечно высмеивала и ставила под сомнение важность работы Димыча и его партнера. Для нее компьютеры все так же оставались дорогими неуклюжими калькуляторами. Санчеса это откровенно бесило.

На очередные посиделки вчетвером Аяна опоздала и набросилась с порога на всю честную компанию:

– Я сегодня потратила несколько часов своей жизни на переустановку Windows. Это время, бездарно проведенное перед монитором, теперь невосполнимо для истории! Я уже никогда не смогу воспользоваться этим временем, например, для маникюра. Представляете, какая потеря? Я сидела там одна и думала – а зачем вообще нужны компьютеры? Может кто-нибудь из вас, умников, это доходчиво мне объяснить?

– Надеюсь, это был риторический вопрос. Ты же не можешь серьезно это спрашивать?

– Я абсолютно серьезно! Что они дают современному человеку, кроме загрязнения мозга? У меня возникает ощущение, что компьютер помогает делать еще больше ошибок в единицу времени. С момента изобретения огнестрельного оружия человечество не предлагало ничего более бессмысленного!

– Не забывай, что компьютеры решают тысячи разных проблем…

– …Большинства из которых даже не существовало до появления самих компьютеров!

– Это называется «научный прогресс». Все лучшее в жизни аморально и бесчеловечно и, безусловно, может быть использовано в качестве оружия. Признай, что наша цивилизация и компьютерные технологии неотделимы друг от друга. Если бы мощная вспышка на Солнце могла уничтожить электронную технику, миллиарды людей умерли бы в страшных мучениях…

– А разве человечество не загоняет само себя в эту ловушку? Мы связываем нашу жизнь с этими железяками настолько, что уже непонятно, где заканчивается живой человек и начинается компьютер! Что нас так связывает?

– Мышь! – не удержался Димыч.

– Кстати, название «мышь» придумали как раз для того, чтобы женщины не подходили к компьютеру! Может быть, поэтому ты и не знаешь, зачем он нужен? – Санчес не мог упустить такую возможность подлить масла в огонь.

– Вы просто одержимы! А твоя одержимость, Санчес, вообще нездоровая, – Аяна вскочила, размахивая руками

– Неправда! Она очень здоровая. Я ее мою каждый день, – продолжал кривляться Санчес.

– Пошляк… Вы же понимаете, что своими изобретениями собираетесь лишить людей счастья?

– Не переживай так, – примирительным тоном начал Димыч, – Сара Коннор уже вне опасности. Мы просто делаем инструменты для того, чтобы люди могли стать счастливее. А кто и как их будет использовать – уже не в нашей власти. Тот, кто хочет стать несчастным, найдет для этого предлог всегда и везде.

Аяна немного остыла и вернулась на место. Взяв бокал, она впервые улыбнулась:

– Я и не знала, что счастье можно построить инструментами! Берешь молоток жизненного предназначения и начинаешь им забивать большие гвозди желаний в доски бытия…

Димыч просиял, осознав, что конфликт удалось уладить, и поддержал свою девушку:

– Очень точная инструкция, кстати! А перфоратором будем сверлить дырки идеализма в общепринятой мировоззренческой системе. Как вам такой образ?

– А что такое перфоратор? – вступила, наконец, в разговор Полина.

«Пожалуй, это было лучшее время в моей жизни», – с тоской думал Санчес, просыпаясь один в своем гостиничном номере …

Иван Иванович

Санчес не привык к утренним звонкам на свой новый индонезийский номер. В Москве его никто не знал, а в офисе у Глеба все прекрасно понимали, что работающий в основном по ночам Санчес раньше полудня не просыпается. Поэтому надрывная трель долго не могла вырвать его из глубокого сна.

– Александр Витальевич?

По имени-отчеству к нему никто не обращался с тех времен, когда он прятался от военкомата. Ничего хорошего это не предвещало.

«Нашли, достали!» – Санчеса охватила паника. Первой реакцией было повесить трубку, но он здраво рассудил, что скрываться уже бесполезно. Если они знают номер, то могут стоять за его входной дверью с пистолетом, завернутым в полотенце. Хотя… Если бы хотели убить – убили бы уже, зачем звонить.

Он просто молчал и слушал.

– Меня зовут… Иван Иванович, я работаю в компании «Триумф Капитал». Помните такую? Когда-то ваша компания сотрудничала с нами.

Санчес упорно молчал.

– Алло, вы меня слышите?

– Да, – тихо ответил Санчес, чтобы невидимый киллер за дверью не мог его услышать.

Его била тяжелая болезненная дрожь, на грани нервного припадка. Он боялся пошевелиться, не говоря о том, чтобы встать. Он вдруг отчетливо услышал шорохи и в красках представил, как подходит к дверному глазку и умирает бездарно и позорно. Так прощаются с жизнью в кино, получив пулю в глаз через дверной глазок. Он глубоко вздохнул и взял себя в руки.

«Если мне суждено умереть – сделаю это хотя бы в штанах», – сказал он себе и заметался голышом по комнате в поисках белья.

– Возможно, мой звонок покажется вам странным, – продолжал незнакомец спокойным голосом. – Ваш телефон дал мне Анатолий…

Санчес в одних трусах замер посреди комнаты.

– Я также только что разговаривал с Гришей, он разрешил мне побеспокоить вас в столь раннее время.

Санчес сел на кровать, ударив себя в лоб кулаком. Опять Гриша ведет себя как ребенок! Собеседник, видимо, услышал шлепок и обеспокоенно спросил:

– У вас все в порядке? Может, я в неудобное время?

– Все отлично, я вас слушаю внимательно, – уже не таясь, сказал Санчес.

Джеймс Бонд за дверью тут же превратился в шумную неряху-уборщицу и перестал представлять для Санчеса какую-либо опасность.

– Мы могли бы с вами встретиться? Желательно – сегодня…

– Видите ли, я…

– Знаю, я сейчас в гостинице «Нуса Дуа». Я тут проездом, всего на пару дней. С неофициальным визитом. Пытаюсь отдохнуть, так сказать. Меня наши общие знакомые попросили встретиться и обсудить ряд вопросов…

– Что за знакомые?

– Анатолий. И другие… друзья.

– Я бы хотел узнать предварительно, о чем пойдет речь.

Санчес посмотрел на свое отражение в зеркале. Так ему было легче управлять своим голосом и не дать ему дрогнуть.

Собеседник помолчал, видимо, рассуждая, какой частью информации можно поделиться по телефону.

Потом вздохнул и начал говорить:

– Наши общие знакомые… Другие. Которые нехорошие. Доставили много головной боли некоторым… большим мальчикам. Взяли их игрушки без разрешения. Мы с этим вопросом разбираемся. Мы – в смысле хорошие. И готовим большой ай-яй-яй. Для плохих. Вы единственный обладаете уникальной информацией. Для нас она была бы очень полезной. Для того чтобы ай-яй-яй получился качественный. И справедливый. Понятно?

– Вы можете задать мне любые вопросы по электронной почте, – холодно заметил Санчес. Его все еще трясло.

– Александр, мы же взрослые люди. Если бы мы хотели сделать вам что-то плохое – мы бы давно это сделали. Найти вас несложно. Мы как раз опасаемся, что они… плохие… захотят до вас добраться. Я не хочу пугать вас, ни в коем случае! Кроме того, мы можем обеспечить вашу безопасность. Будьте благоразумны. Анатолий передавал вам привет и наилучшие пожелания.

– Я сейчас ему позвоню.

– Хорошо, он ждет звонка. Потом позвоните сразу мне, номер у вас высветился. Я буду ждать вас в холле своей гостиницы.

Встреча в отеле

Санчес медленно поднялся по каменным ступенькам и оказался на открытой, украшенной резным деревом террасе роскошного отеля. В креслах сидели всего несколько человек, и только один из них подходил под выдуманный Санчесом образ Ивана Ивановича. Мужчина был старше, чем Санчес представлял по телефонному разговору. На вид ему было около пятидесяти, но выглядел он хорошо. Широкие скулы и спрятанные в лучиках морщин прищуренные глаза выдавали присутствие в его генах азиатских корней. Может, казах? Или туркмен? Но говорил он по-русски без малейшего акцента.

Что-то в его лице показалось Санчесу знакомым… Может, видел в офисе «Триумф Капитала»? Или на каком-нибудь корпоративе? Или по телевизору? У Санчеса была отличная память на лица, но этого человека он никак не мог вспомнить. Очень напоминает кого-то из знакомых… В отдалении, за стойкой бара, сидели со скучающим видом Глеб с Джошем. У последнего шорты нелепо топорщились и отвисали под тяжестью травматического пистолета. Он нервничал и не мог усидеть на месте. Глеб изображал настоящего шпиона, хладнокровного и равнодушного. Перед ним стоял стакан мартини. «Тоже мне, конспираторы фиговы», – с досадой подумал Санчес.

Человек приветливо помахал Санчесу и показал на кресло рядом с собой.

– Ваши уже все здесь, – лукаво прищурившись, сказал он вместо приветствия и кивнул в сторону бара.

Санчес пожал плечами и улыбнулся. Он посмотрел в глаза незнакомцу, пытаясь заглянуть ему в душу. Аура выглядела опасной. Смертельно опасной. Но опасность эта грозила не Санчесу. По крайней мере, не сейчас.

Не слишком доверяя своим пока что непроверенным талантам, Санчес опасливо сел.

– Выпьем что-нибудь?

Санчес резко замотал головой.

– Не… не пью! – выпалил он.

Незнакомец кивнул. Игра в шпионов явно доставляла ему определенное удовольствие, и он этого не скрывал. Он был полным хозяином положения.

– Тогда сок не буду предлагать, чтобы не ставить никого в неудобное положение. Палладий нынче в дефиците.

– Полоний, – машинально поправил Санчес и невольно улыбнулся тому, как попался на ехидный крючок собеседника.

Если бы не уверения Анатолия, что Иван Иванович – свой человек, и не уверения Глеба, что Анатолий – свой человек… если бы не ощутимая поддержка друзей, Санчес бы никогда не решился сюда прийти. Хотя соблазн помочь «хорошим людям сделать ай-яй-яй плохим» был тоже велик.

– Я тогда сразу перейду к делу, Александр Витальевич, ладно? Я не убийца, не шпион. Я защищаю конкретные коммерческие интересы моих работодателей – акционеров «Триумф Капитала». Чтобы у вас было ко мне больше доверия, я расскажу то, что знаю сам, в надежде, что вы поможете мне собрать воедино остальное. Хорошо?

– Давайте попробуем.

Иван Иванович рассказал интересные вещи. В целом он подтвердил информацию, которую привез Гриша. Но слухи по поводу связи Роби с иностранными разведками безапелляционно развеял.

– Все значительно банальнее, молодой человек. И прозаичнее. В свое время, а точнее, зимой 2001 года, Роберт был завербован одной группировкой в российских спецслужбах, которая «крышевала» ряд коммерческих структур и промышляла другими вещами. Всем, что могло принести прибыль. К сожалению, есть еще такие люди в наших органах.

Он картинно вздохнул и взмахнул руками.

– Судя по всему, он попался на какую-то из любимых удочек спецслужб – наркотики, секс или что-то еще. Арсенал у них богатый. Видно, он тогда глубоко заглотил наживку, потому что держат его очень крепко, за самые жабры… Новые покровители взяли его под свою «крышу», получили контрольный пакет в его бизнесе и приставили кого-то наблюдать.

– Тимура, – выпалил Санчес.

– Возможно, – кивнул Иван Иванович. – Я продолжу? Так вот, покровители поставляли ему клиентов. Хороших, богатых и хлебных. В их числе была и наша компания. Людям с такими рекомендациями не принято отказывать. Тем более в такой мелочи, как поставки и обслуживание компьютерной техники… Однако помимо стандартных услуг, которые, как заверили меня наши ИТ-специалисты, оказывались отменно, они осуществляли и ряд действий в интересах своих покровителей. На современном юридическом языке эти действия можно назвать «промышленный шпионаж».

– Они устанавливали шпионские программы, которые собирали интересующие их сведения. Правильно?

– Очко знатокам, как говорит один наш общий знакомый! Найти и распознать программы было очень сложно, потому что писал их настоящий профессионал…

– Неужели Гриша?!

– Вы очень сообразительны, Александр! Можно я буду вас так называть?

– А я вас буду называть Игорь Асланович, можно?

Собеседник опешил. Вся его снисходительная отцовская насмешливость куда-то исчезла… Санчес, наоборот, наконец полностью справился со своей нервной дрожью и надел на лицо выражение «железная маска», которое долго репетировал перед зеркалом.

– Я же ничего не напутал в вашем отчестве? Имя ваше я хорошо запомнил… Потому что оно является отчеством одной девушки. Вашей дочери.

Он изо всех сил пытался сразить собеседника своим ледяным взглядом, который должен был посылать беспощадные «лучи смерти». Получилось не очень… Но у Игоря Аслановича, похоже, не было ни возможности, ни желания язвить по этому поводу. Он мгновенно покрылся холодной испариной. Взял свой пустой бокал со стола и выпил из него остатки воды, в которую превратился быстро растаявший лед.

– Да, все правильно. Аяна – моя дочь. Мы с ней и правда так похожи? Меня это выдало?

Он уже справился с волнением и натянуто улыбнулся. Но Санчес беспощадно добавил:

– Насколько я понял со слов вашего будущего зятя… Вы как раз являетесь финансовым директором «плохих». Или я что-то перепутал?

Он показал кавычки согнутыми пальцами на уровне висков.

Игорь Асланович потер лоб, собираясь с мыслями. Но самообладания не потерял.

– Информация устарела. И по поводу зятя. Насколько я знаю, они с Аяночкой расстались. Хотя она со мной не разговаривает уже долгое время. И по поводу финансового директора… Бывший. Бывший финансовый директор. В общем, в последнее время я работаю… на «хороших».

Он тоже показал кавычки руками и попытался улыбнуться.

– Прежде чем я позову своих головорезов…

Санчес встретился взглядом с Глебом, который, почуяв неладное, весь напрягся. Джош совсем разнервничался и, как ковбой, положил руку на тот бок, где был спрятан пистолет. Выглядели они действительно грозно. Игорь Асланович перехватил взгляд Санчеса и нахмурился. Тот, в свою очередь, испугался, что Джош из-за нервного напряжения сделает какую-нибудь глупость, и важно кивнул им, мол, все хорошо пока, но нужно быть начеку. Опасность близко.

– … Хочу все-таки узнать истинную причину вашего столь любезного визита ко мне, на другой конец света.

– Во-первых, все, что я здесь говорил, – истинная правда… Кроме моего имени, каюсь. Вы меня раскусили. Не знал, что вы так близко были знакомы с Аяной…

– А я не знал, что у начальников служб безопасности инвестиционных компаний нынче в моде «Брегеты». На глаз тысяч пятьдесят?

– Обижаете… Это же ограниченная серия. Там еще на обороте… – по-мальчишески расцвел Игорь Асланович, но тут же осекся. – Конспиратор из меня правда никудышный… Но я в любом случае собирался вам все рассказать, просто позже, как только понял, что вы на нашей стороне.

– На чьей?

– «Хороших».

– Игорь Асланович, давайте мы все-таки определимся, кто здесь «хороший», а кто «плохой». С «плохими» все более или менее понятно. Они заслужили большого-пребольшого ай-яй-яя… А кто у нас «хорошие» и насколько они хороши?

– Настолько, насколько могут быть хороши представители законной власти. Больше я сказать ничего не могу, – сухо ответил Игорь Асланович.

– А свою долю за участие в банде «плохих» вы будете получать? Насколько я знаю, в России нет практики заключения сделки со следствием?

Санчес понял, что перегнул палку. Игорь Асланович был на грани бешенства и в любой момент мог сорваться. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.

– Сделки со следствием у нас уже разрешены. В экспериментальном, так сказать, порядке. Но я вовсе не собираюсь здесь перед вами оправдываться, молодой человек.

Санчес молчал. Прошли томительные секунды тишины – и собеседники немного остыли.

– Вернемся к нашей основной теме. Гриша, хоть и разрабатывал программы по заказу… нашей группы, но не осознавал их истинного предназначения, а делал лишь отдельные самые сложные интеллектуальные компоненты. Собственно, когда он писал вместе с вами программы для ваших… медуз…

– Амеб!

– Амеб, прошу прощения. Тогда он и догадался, для чего тем, другим заказчикам нужны были похожие компоненты. Собственно, он весь процесс и инициировал. Я тоже со своей стороны поучаствовал и существенно помог в распутывании всего этого клубка. Когда мы только начинали работать – на заре перестройки, – все, что делали мои бывшие коллеги, казалось благородным и почетным. Мы наводили порядок в стране…

– Вы зарабатывали деньги на ее упадке…

– Я финансист, а не силовик. Понятно?

– Хорошо, меня это все каким боком касается?

– Я только хотел предупредить. Быть поосторожнее… Намечается большая операция, будут затронуты интересы влиятельных людей. Можно сказать, что идет серьезный передел сфер влияния. До того, как все уляжется, лучше вам держаться подальше от эпицентра событий.

– Поэтому вы и сбежали из Москвы?

– Свою роль я выполнил. Ты тоже. Вот сиди и не высовывайся. Собственно, об этом и просили тебя предупредить. Больше я тебе ничего не должен.

Игорь Асланович незаметно перешел с «вы» на «ты», видимо, не определившись до конца со своим отношением к собеседнику.

– А чего мне высовываться? Меня никто не трогает, я никого не трогаю. Мне здесь хорошо…

Он немного помедлил и спросил:

– А кто конкретно просил не высовываться, можно уточнить? Откуда вдруг такая забота?

Игорь Асланович сморщился, как от боли. Похоже, весь этот разговор давался ему с большим трудом. Какой же мощной должна быть сила, которая заставляла его сидеть здесь и оправдываться перед сосунком, годившимся ему в сыновья. Ничего не добившимся в жизни, кроме участия в скандале, без гроша и собственной крыши.

Страх? Жажда денег? Санчес смотрел на собеседника и не видел в его глазах ни того ни другого. Но была там боль и чувство вины за что-то. Санчесу было сложно понять причину.

– Аяна просила. Доченька моя. Вряд ли ты, засранец молодой, это оценишь, а вот она волнуется. Я в большом долгу перед ней. Никудышный из меня отец получился. Хотел как лучше. Чтобы не голодала, чтобы образование было хорошее, окружение правильное. А она выяснила все про мою работу. Бывшую работу. И теперь вот не разговаривает. Неистребимый идеализм у нее, похоже, от матери.

Игорь Асланович встал, показывая, что встреча закончена, хотя Санчес очень не хотел заканчивать ее именно сейчас, на самом интересном месте!

– Свое дело я сделал. Мысль донес. Пора и дальше в путь. Вот, возьми карточку. Здесь контакты людей, которые обеспечивают безопасность и прикрытие. Они знают о тебе и твоих возможных проблемах. Если вдруг что – подозрения какие, личности сомнительные, любой шорох в кустах… – он улыбнулся, видимо, вспоминая, как шарахался от него Санчес еще час назад, – смело звони им. Оперативно помогут. Они в Москве, но, учитывая масштабы проблемы, могут сразу по звонку выехать в любую точку мира. Понятно?

– Понятно, – отозвался Санчес. Еще пять минут назад он думал, что во всем разобрался, что раздавил гниду вражескую… А сейчас готов был броситься этому человеку на шею, делиться с ним своими сомнениями и душевными страданиями.

– Руку хоть пожмешь? Или побрезгуешь?

Санчес протянул руку и крепко ее сжал, глядя в глаза собеседнику. Сейчас перед ним стоял не бывший финансовый директор теневой структуры силовых ведомств, не мультимиллионер, чей дневной доход был выше, чем весь заработок Санчеса за всю жизнь… А отец, раздавленный разочарованием и презрением дочери, умный и волевой мужчина, готовый к любым испытаниям, кроме этого.

Глеб и Джош терялись в догадках. Джош вообще напоминал человека, который вот-вот грохнется в обморок прямо здесь, на ресепшн отеля. Пора было прощаться.

Отец Аяны смотрел вслед уходящему Санчесу. Оба горе-телохранителя тут же сорвались с мест и ринулись следом, неуверенные в том, стоит ли заканчивать с конспирацией или все еще нужно держаться на расстоянии. Их подмывало расспросить друга обо всем случившемся.

«Это новое подрастающее поколение – совсем другое… Снова этот дух романтиков-революционеров, как у отца. Не сидится им спокойно. Казалось, весь шальной азарт выветрился безвозвратно в войну, в репрессии. А кто остался – потом свалил за бугор и не высовывается. Так нет же, вот, новые народились. Демоны противоречия в душе, шило – в заднице», – вздохнул уставший мужчина, глядя вслед уходящей троице.

Наезды

Санчес не думал, что придется воспользоваться телефоном на визитке, которую ему дал Игорь Асланович, а потому просто рассеянно сунул ее в карман. Однако уже через несколько часов он задумчиво вертел ее в руках, размышляя, не пришло ли время набрать номер.

Обстоятельства, столь резко изменившие его намерения, были не самыми приятными. Звонила мама. Сказала, что приходил следователь, записал официальные показания о местоположении Александра Санина. Вручил повестку. Сказал, что если ее сын не явится в пятидневный срок, то будет объявлен в розыск. Никаких других подробностей она от волнения не запомнила.

Одновременно пришло официальное письмо от юристов, представляющих интересы Lab34. По тону очень агрессивное. Суть его сводилась к тому, что если он, Санчес, не прекратит незаконное использование интеллектуальной собственности компании и не остановит подрывную клеветническую деятельность, то в отношении него будут предприняты соответствующие меры, вплоть до административного и уголовного преследования. Письмо пестрело зловещими цитатами из Уголовного кодекса и многочисленными ссылками на статьи и параграфы.

Санчес позвонил Лене в надежде получить какую-либо дополнительную информацию. Она не брала трубку. Тогда он набрал Василия.

– Привет, дружище, где ты пропадал? – бодро ответил тот, как будто их общение и не прерывалось на несколько месяцев.

– Проходил оздоровительную сансару.

– Да ну! И как все прошло?

– Отлично! Чакры только немного побаливают. Зато карму пропылесосил, память почистил. Другой человек теперь.

– Скажи спасибо, что не баобаб.

– Это точно… А ты как?

– Как маятник – дошел до крайней точки и замер. Пора обратно в полет. Ты же в курсе, что у нас тут происходит?

– Только в общих чертах, я сейчас далеко…

– Идут активные приготовления к боевым действиям. Разве что двери в офис не баррикадируют. До клиентов совсем никому дела нет. Не знаю, с кем собрались воевать. Неужели с тобой?

– С кем – не знаю, но точно не со мной, – вынужденно соврал Санчес.

– И на том спасибо… А ты где?

– На новом месте. Обустраиваюсь потихоньку… Тут солнце, море, кокосы непуганые. Красота! Приезжай в гости как-нибудь.

– Спасибо, только сейчас не до отдыха…

– Что такое?

Василий колебался, видно, оценивая, насколько Санчесу можно было доверять. Потом, понизив голос, сказал:

– Роби бумаги жжет какие-то прямо в офисе. Сисадмины в переговорной харды^[80] разбирают и заливают чем-то… Цирк уезжает. Думаю, набрал кредитов, а расплатиться не может. Или в историю очередную вляпался. С ним это не впервой.

Он помолчал еще секунду. Санчес внимательно вслушивался в запоздалые хрипы телефонного сигнала, пролетевшего тысячи километров.

– Только я не хочу все это бросать, – закончил Василий.

– Будешь свое дело открывать?

– Да, если только наездов от Роби не будет…

– Наездов не будет. Обещаю.

– Скоро? – нахально поинтересовался Василий.

– Думаю, уже очень скоро… Вась, а где Ленка? Никак не могу ей дозвониться.

– Ее нет в офисе. У нее медовый месяц… почти. Правда, свадьбы еще не было, но в этом Зазеркалье, похоже, так принято…

– Вот те на! Как я отстал от жизни… Попробую догадаться – кто-нибудь из ее клиентов-миллионеров?

– Не угадал. Тимур.

– Какой Тимур?

– Какой-какой. Наш Тимур. Оказывается, он ее всегда тайно любил. Ухаживал. Наверное, тоже тайно. А она мне накануне увольнения призналась, что вот он, настоящий мужчина, наконец в ее жизни. Преданный, верный и сильный. Прикинь?

– Погоди, так она уволилась?

– На прошлой неделе оба уволились. Они сейчас паспорта оформляют, насколько я знаю, на днях должны улететь. Роби только рукой махнул. Ладно, дружище, извини! Пора бежать. Другая линия. Не пропадай.

Возвращение в Москву

В чем секрет привязанности человека к родине? Вряд ли это имеет какое-либо отношение к патриотическому воспитанию. На любом новом, даже самом приятном месте мы сначала проходим период эйфории от знакомства с неизведанным. Но потом начинаем уставать от неизбежного напряжения, с которым связана жизнь вдали от привычного мира. Начинается период психологической ломки. У кого-то этот срок может занимать всего несколько недель, особенно если человек осознанно меняет место жительства, бежит от ненавистного прошлого. Его мечты и намерения в непривычной обстановке обеспечивают новой родине «аванс любви». Он готов мириться со многими вещами, игнорируя жестокость и равнодушие своего нового мира.

У других этот процесс занимает годы или вообще не заканчивается никогда. Особенно если человек неожиданно и вынужденно оказался вдали от привычного окружения, будучи при этом не готовым к смене обстановки. Вместо «аванса любви» своему новому миру он выдает «аванс ненависти». Как бы ни был прекрасен рай, в который он попал, – все в нем не так, как дома. Трава недостаточно зеленая, небо слишком тусклое, люди глупые и непонятливые, солнце слишком жаркое и так далее.

Санчес был на Бали уже второй раз с перерывом всего в несколько месяцев. И сейчас он поражался, как сильно изменились его ощущения от этого прекрасного острова. Приехав сюда впервые с Полиной, он восхищался всем: роскошью отеля, белым прозрачным балдахином над широченной деревянной кроватью, обходительностью и приветливостью людей, ухоженностью деревень, свежими незнакомыми ароматами фруктов. Каждый шаг, каждое движение становились поводом для новых восторгов.

Сейчас он видел захлебывающуюся от невиданного наплыва туристов бедную инфраструктуру, невыспавшихся злых гидов, изнывающих от вечной жары и влажности больных и облезлых бездомных собак, грязные пыльные тротуары. Где были эти собаки, эта грязь, эти пробки, эта тоска в глазах людей в прошлый раз?

Санчес вздохнул и снова вспомнил весенний московский ветер, заваривающий странный отвар из чистого насыщенного озоном воздуха проснувшихся подмосковных лесов, отработанного автомобильного топлива, разъедающей кожу канцерогенной пыли, жженого масла уличной торговли и тысяч благородных ароматов, которыми каждый из миллионов жителей города сдабривал себя по своему вкусу. Сколько раз он проклинал этот московский воздух. Как, бывало, ненавидел всех этих людей, полулюдей и совсем нелюдей, использующих этот воздух ежедневно и без малейшего чувства ответственности… А сейчас не мог дождаться той минуты, когда врежется своим чемоданом в наглую толпу таксистов в «Домодедово». Как пронесется по ночному городу в его центр, туда, где плотность жизни измеряется квадратными сантиметрами, а не гектарами…

Помимо банальной ностальгии по Москве у Санчеса были очень веские причины для возвращения на родину, где его ждали с нетерпением только родители и дознаватель из прокуратуры.

Во-первых, он позвонил по телефону на карточке, оставленной ему Игорем Аслановичем. Договорились, что Санчес предоставит все архивные данные с серверов Lab34, включая полный список клиентов TS Computers. По нему можно будет определить всех пострадавших от информационного шпионажа. Также требовались финансовые отчеты обеих компаний, архивы программ и многое другое, что потенциально может представлять интерес для следствия. В обмен на это его обещали вывести из-под обвинений, предъявленных совершенно незнакомыми людьми, которые вдруг оказались номинальными собственниками Lab34 и TS Computers и почему-то упорно гадили Санчесу. Учитывая, что ни Гриша, ни Санчес как собственники ООО «Лаборатория 34» никаких документов о продаже не подписывали, скорее всего, Роби и Димыч «слили» свои доли в компании через нечистоплотных юристов каким-нибудь ничего не подозревающим о таком ценном приобретении дагестанским бомжам, чтобы избавиться от проблем и долгов. Рейдерскую, несогласованную с другими собственниками продажу долей в бизнесе можно было, в принципе, также оспорить, но связываться не хотелось.

Тем не менее Санчес должен был лично отметиться в прокуратуре, дать официальные показания в качестве свидетеля, передать под расписку предоставленные им материалы и впоследствии, если потребуется, выступить в суде.

Договоренность была зафиксирована только в устной форме, присылать по факсу какие-либо «индульгенции» собеседник Санчеса категорически отказался. Но особого выбора все равно не было – Санчес больше не мог находиться в Индонезии по своей туристической визе.

Во-вторых, он очень хотел увидеть Аяну. Ему было уже недостаточно Аяны-альфа, которая за эти месяцы без подпитки энергией со стороны своего прототипа начала блекнуть, терять форму, превращаясь в туманное привидение. Сама идея выдуманного идеала казалась теперь Санчесу-новому, сильному и закаленному в жизненных передрягах, совершенно абсурдной, смехотворной и детской. Ему нужна была живая женщина, имеющая настоящее тело. Он вдруг почувствовал себя альфа-самцом, которого животные инстинкты вынуждали вступить в борьбу за достойную самку.

Последний рубеж страха перед Аяной был разрушен, когда Санчес познакомился с ее отцом. Вместо властного тирана, каким он его себе раньше представлял, сломавшего и подчинившего дочь, он увидел несчастного человека. Отец оказался слабее дочери, сам приковал себя к ней чувством вины. Аяна не такая. У нее есть принципы, она не согласна мириться с несправедливостью мира, даже если эта несправедливость является источником доходов ее семьи. В такую можно смело влюбляться – разделяя и оберегая общие идеалы. С такой можно рожать детей – и передавать им эти идеалы…

И, наконец, Санчес хотел увидеть Димыча. Своего когда-то-лучшего-друга. Не для того, чтобы злорадствовать или читать нравоучения. Санчес никак не мог смириться с тем, что до сих пор толком не разобрался в роли Димыча во всей этой истории. Роли всех остальных людей были для него теперь понятны и прозрачны. Но не Димыча. Научный склад ума просто не позволял Санчесу выбросить эту нерешенную задачу из головы. Она «висела» в мозгу – как системный процесс в компьютере – постоянно. Отнимая существенную часть внимания и умственной активности.

«Димыч – неглупый человек. Он должен был догадаться о том, что с Роби и его покровителями что-то не так. Если не сразу, то по крайней мере несколько месяцев назад, – думал Санчес, засыпая. – Да, но у него есть четкие жизненные принципы. Есть инстинкт самосохранения, в конце концов, который должен был заставить его бежать из этой теплой компании! Что-то менять, защищать свою репутацию и свою жизнь… – продолжал думать Санчес, стоя под душем. – Почему же он до последнего держится за разваливающийся на ходу корабль, зачем ему роль гордо тонущего капитана? Не может же он так беззаветно любить эту компанию. Компания – это договоренность людей, условность. Сегодня она здесь – завтра ее нет. Человек умирает, компания растворяется, перерождается в десятки других…» – думал он в такси по дороге в офис. Санчес снова, как в детстве, начал бессознательно грызть ногти. Так мучительно и болезненно он думал только над очень сложными алгоритмическими головоломками, мысленно рисуя в голове схемы и формулы.

Можно было бы попросить помощи у «Иришки», которая с каждым днем крепла и набиралась ума на сотнях арендованных серверов в Ирландии и десятках тысяч подключенных к ней пользовательских компьютеров. Но система была заряжена работой для коммерческих клиентов, расшифровывая сложные клубки из миллионов взаимосвязей в промышленном производстве, торговле, финансовом контроле. Заставлять ее изучать психологию отдельного человека, пусть даже столь важного для Санчеса, было бы сейчас непозволительной роскошью. Да и не было никаких гарантий, что на основе устаревших данных о Димыче «Иришка» сможет адекватно проанализировать его действия в последние несколько месяцев.

«Надо просто с ним поговорить, – сказал себе Санчес и сам удивился простоте этого решения. – Как и с Аяной». Собственно, в первую очередь ради этих двух разговоров он и прилетел в Москву, рискуя стать в своем любимом городе обманутым, арестованным, даже убитым.

За несколько месяцев на чужбине Санчес приучился ежедневно читать российские новости – на родине у него такой привычки не было. Собирая увлекательный пазл из витиеватых метафор «Вестей», скупых фактов «Русской службы Би-би-си», циничных комментариев «Ведомостей» и подкастов радио «Эхо Москвы», Санчес видел более или менее объективную картину происходящего в стране. Следил он и за ужасающими своей желтизной заголовками на новостных лентах агрегаторов трафика – часто они доносили суть того или иного события лучше, чем все официальные источники…

В последние дни перед отлетом в Москву он лихорадочно искал хоть какие-то упоминания о своей бывшей компании и компаньонах. Интернет хранил полное молчание. Наконец в ночь перед вылетом он нашел то, что искал.

Раскрыта хакерская сеть, которая воровала вычислительные мощности компьютеров

21.50 03/08/2010

Москва, 4 августа – РИА Новости.

В России пресечена деятельность крупной преступной хакерской сети, сообщил сегодня на пресс-конференции начальник Управления «К» МВД России по г. Москва Феликс Иванович Кривошеев.

Жертвами преступников стали десятки тысяч пользователей, чьи персональные компьютеры были инфицированы особой формой полиморфного вируса, способного саморазвиваться и совершенствоваться, «пожирая» ресурсы процессора и память компьютера. Полученные таким образом новые штаммы вируса автоматически передавались на центральный сервер хакеров в своеобразный «командный центр» для «скрещивания» с модификациями, полученными с компьютеров других пользователей.

В результате рейда МВД были арестованы несколько человек, подозреваемых в организации хакерской сети, а также в создании и распространении вируса под названием «Амеба». Имена фигурантов дела в интересах следствия не разглашаются, однако, по имеющейся информации, среди них есть гражданин США, постоянно проживающий в России, и выходцы из республик Северного Кавказа.

По данным работающей в области компьютерной безопасности компании «Доктор сетей», которая помогает следствию, деятельность преступной сети распространилась далеко за пределы России и СНГ. Вирус проник в компьютеры десятков крупнейших российских и западных компаний, в том числе финансовых организаций.

«Это было очень опасно. Впервые хакеры посягнули не только на информацию, хранившуюся на диске компьютера, но и на его вычислительные возможности. Мы решили отрубить голову виртуальной змее», – заявила Ольга Костарева, директор по корпоративным коммуникациям компании «Доктор сетей».

По словам Костаревой, наличие такого вируса в компьютере может привести к быстрому износу оборудования, замедлению скорости работы, непредвиденным расходам за услуги передачи данных. В некоторых случаях возможен даже частичный или полный выход из строя техники из-за ее чрезмерной загрузки вирусом.

Большинство модификаций вируса было рассчитано исключительно на его самораспространение. При этом фактов хищения данных с компьютера пользователя не зафиксировано. Однако, как заявил г-н Кривошеев, уже появились модификации вируса, запрограммированные на кражу ценной коммерческой информации. Он также сказал, что к делу подключились специалисты ФСБ РФ, которые проверяют причастность авторов и распространителей вируса к шпионской деятельности.

Механизмы действия вируса «Амеба» в настоящее время до конца неизвестны. Скорее всего, по мнению экспертов компании «Доктор сетей», первоначальное распространение осуществлялось с помощью коммерческого программного обеспечения, установленного на компьютерах пользователей.

Буквально через пару часов стартовала гонка «желтых» сайтов, которые вступили в борьбу за внимание скучающих обывателей на волне новой интригующей новости. Кричащие заголовки содержали ссылки на одну и ту же скупую заметку, перепечатанную десятком компьютерных изданий, или на состряпанные в спешке из архивных материалов «мнения авторитетных специалистов». Среди них было много чисто рекламных заголовков, эксплуатирующих горячую тему:

Опасно! Хакеры научились красть ваш процессор через Сеть.

Скачайте защиту для вашего процессора.

Хакеры получили доступ к самым интимным частям вашего компьютера. Видео!

Компьютер потерял невинность. Фото.

Ученые предсказывают скорый конец человеческой цивилизации.

Через 100 лет на Земле будут править бездушные компьютеры. Доказательства здесь.

Человеческая любовь скоро закончится. Останутся только компьютеры. Спеши!

Компьютеры не умеют заниматься сексом. Умеешь ли ты? Пройди тест!

Как противостоять компьютерному нашествию? Видеоуроки специалистов.

Скромная новость о разоблачении очередной хакерской сети общественность особо не взволновала. Продержавшись в топах «Яндекса» всего пару часов, она была сметена душераздирающими информационными «молниями» об очередных ударах стихии по всему миру. Центральная пресса вообще не проявила интереса к этой теме, то ли из-за ее «желтизны», то ли потому, что редакторы соответствующих разделов разбежались от жары по отпускам.

Санчес внимательно изучил все материалы, но никакой новой информации не выудил. Он не спал всю ночь, сидя перед компьютером, а утром, заспанный и измученный тяжелыми предчувствиями, отправился в аэропорт…

– Не пойму, мои колебания – это естественная реакция? Или меня трясет от страха?

В Москву его собирали, как фараона в путешествие по реке смерти в загробный мир. Со всеми полагающимися почестями и атрибутами. Начиная с сухофруктов и теплых вещей – на случай, если его арестуют прямо в аэропорту, и заканчивая огромным числом сувениров для друзей. Вкупе с десятком резервных жестких дисков в объемной оболочке из пупырчатого полиэтилена, бумагами, книгами и другим нажитым Санчесом за месяцы своих экваториальных каникул скарбом набирался внушительный чемодан. Пришлось даже выложить часть самых тяжелых справочников «до следующего приезда», чтобы уложиться в разрешенные Сингапурскими авиалиниями двадцать килограммов бесплатного багажа.

С учетом затянувшейся остановки в Сингапуре дорога превратилась в сплошную нервотрепку. Переполненный душный самолет, забитый шумными туристическими группами и бегающими по проходам детьми, казался переполненной консервной банкой. Санчес постоянно проваливался в полудрему, наполненную кошмарами. Ему все время что-то мерещилось. То самолет не мог набрать высоту и падал в море. То крикливый юнец в соседнем ряду хриплым ломающимся голосом вдруг кричал «Аллах акбар!!!» вместо «Отличный бар!» – и превращался в арабского террориста-смертника.

Больше всего Санчес боялся паспортного контроля и строгого взгляда пограничника, дотошно сверяющего все сведения о каждом пассажире. Он уже воочию видел, как тот попеременно изучает загорелое лицо стоящего перед ним человека за стеклом и бледную фотографию в паспорте, после чего со словом «Минуточку» вызывает подмогу – арестовать опасного преступника в бегах, именитого хакера и мошенника.

Санчес так долго и в таких деталях представлял себе эту сцену, что к концу полета был совершенно уверен в одном – в шумный зал выдачи багажа в «Домодедово» ему в ближайшие годы не попасть.

Из-за смога от лесных пожаров аэропорты Москвы принимали самолеты только в определенные часы. Поэтому их задержали в Сингапуре. Санчес отчаянно всматривался в стену тропического ливня за широкими окнами аэропорта и мучился сомнениями – не вернуться ли ему обратно. Друзья поймут. Мама тоже. С визой можно разобраться за деньги. Вот только Димыч… И Аяна…

Наконец объявили посадку, и он двинулся к самолету на негнущихся ногах, как робот с плохо смазанными шарнирами. Для храбрости сразу после взлета принял две таблетки драмины, запив их бокалом вина…

– Поднимите спинку, пожалуйста, мы садимся! – неожиданно сказала стюардесса, убирая со столика перед Санчесом нетронутый поднос с завтраком.

Выспавшийся и отдохнувший, Санчес вышел из самолета, разминая затекшие ноги и шею. Настроение улучшилось, кошмары отступили.

«Может, еще обойдется», – подумал он и заставил себя улыбнуться. Милой стюардессе, родному городу, собственной насыщенной событиями жизни…

Проходя по стеклянному коридору в сторону паспортного контроля, он неожиданно остановился. Вдалеке, по ту сторону стеклянной стены, на официальной российской территории мелькнула знакомая фигура в неизменной черной рубашке. Тимур или человек, очень похожий на него, стоял в окружении нескольких пограничников в зеленой форме. Он что-то объяснял, активно жестикулируя. Они вежливо кивали. Санчесу было плохо видно, поток спешащих на выход людей напирал сзади, толкал в спину, срывал с плеча ремень компьютерной сумки. Санчес сделал несколько шагов вперед в надежде разглядеть, что там все-таки происходит. Он прижался к стеклу лбом, встал на цыпочки, вытянув шею. Люди вокруг тоже начали притормаживать, всматриваться, но через секунду, недоуменно пожимая плечами, проходили мимо.

Он никак не мог рассмотреть лицо человека, которого принял за Тимура, – тот все время стоял боком к Санчесу. Но рубашка и характерные движения рук – расслабленные и плавные, но как будто готовые в любой момент ударить, – были очень похожи на повадки бывшего партнера Роби по бизнесу. К группе споривших подошли два милиционера, один из них привычно козырнул, видимо, представляясь. Человек, похожий на Тимура, повернулся к нему лицом, и Санчесу теперь была видна только его широкая спина. Отчаявшись что-то разглядеть, Санчес отвел взгляд и только сейчас заметил, что в десятке метров от этой группы на большом чемодане в окружении сумок сидела какая-то женщина с красным, заплаканным и опухшим лицом. В какой-то миг она подняла глаза и увидела Санчеса. Замирая от удивления и смущения, как будто застал ее голой в душе, Санчес неожиданно узнал в этой женщине Лену. Или опять ему показалось? Она выглядела старше Лены лет на десять. По крайней мере, той Лены, которую Санчес помнил. Уверенной в себе, в стильном деловом костюме, смеющейся в телефонную трубку или мило вскидывающей ресницы на деловых встречах. Но ту Лену он не видел уже много месяцев и мог легко ошибиться.

Прежде чем недовольный людской поток увлек его дальше по трубе в сторону пугающей цепочки стеклянных будок, Санчес успел заметить, как милиционер жестом пригласил человека в черной рубашке пройти с ним. Человек отдернул руку и сделал шаг в сторону сидящей на чемоданах женщины. Пограничники оживились и вмиг образовали плотное кольцо вокруг этого человека, а второй милиционер схватил его за плечо…

Отстояв длинную очередь, то и дело пропуская вперед многочисленных мам с детьми, Санчес наконец увидел свое бледное отражение в стекле паспортного контроля. «Не обошлось», – подумал он, когда безразличная девушка в форме, долго рассматривая его паспорт и сверяясь с компьютером, невыразительным голосом произнесла: «Минуточку…»

Санчес был на удивление спокоен. Сейчас его тревожил единственный вопрос – нужно было сухофрукты и теплые вещи положить в ручную кладь вместо компьютера, к которому за всю дорогу он так и не притронулся… И вряд ли теперь скоро притронется.

Подошел мужчина в фуражке. Санчесу вдруг показалось, что этот же мужчина был одним из собеседников «Тимура».

«Неужели мне придется сидеть с ним вместе в кутузке здесь, в аэропорту?» – вдруг представил Санчес. Эта мысль его пугала даже больше, чем сам факт ареста.

Мужчина взял у девушки паспорт и пристально посмотрел на Санчеса из-под низко опущенного козырька. Девушка что-то тихо произнесла, показав взглядом на экран компьютера. Он мельком посмотрел, кивнул. Спросил, обращаясь к Санчесу:

– Из «Шереметьево» вылетали?

Санчес заморгал. Он озадаченно подумал, что даже не знает, через какой аэропорт брат спешно эвакуировал его из города…

Мужчина молча вернул девушке паспорт, козырнул Санчесу и вышел. Через секунду паспорт со штампом въезда лежал на стойке, загорелась зеленая стрелка. Санчес смотрел на паспорт и не мог справиться с нервным тиком.

– Проходите уже! – прикрикнула на него раздраженно девушка и нетерпеливо хлопнула ладонью по стойке, подзывая следующего пассажира из очереди.

Снова 555

Санчес неспешно подходил к проходной НИИ ПСУ, расшвыривая ногами жухлые листья. Торопиться было некуда. Напрасно он мечтал о свежести августовских ливней. Москва задыхалась, плавилась и билась в агонии от ужасающей жары под прессом невиданного в этих местах мощного антициклона. Мерзко чадили торфяники, по всей Центральной России пылали леса. Пресса захлебывалась восхищенными материалами о героических усилиях властей, служб спасения и тысяч добровольцев. Интернет бился в злобной истерике по поводу некомпетентности и безразличия героев этих публикаций. Непонятно, кому природа подыгрывала больше, но обитатели московских офисов, похоже, научились адаптироваться к любым невзгодам. Тот, кто не смог скрыться от жары где-нибудь у теплых морей, продавал собратьям по несчастью дизайнерские защитные маски или оттачивал остроумие в твиттерах.

Пропуск Санчеса в здание института был еще действующим. В конце концов, он до сих пор числился младшим научным сотрудником 34-й лаборатории! «Думаю, можно уже просить повышение – до научного сотрудника… После всего-то», – подумал он, злорадно усмехнувшись все той же вредной бабке-вахтерше у новомодной электронной вертушки на входе.

Офис TS Computers был закрыт на ключ и опечатан. Вокруг валялись тонкие полоски бумаги из шредера, комки липкой оберточной ленты. В углу у входа возвышалась гора пустых коробок из-под компьютерной техники. Санчес обошел все вокруг. Служебный коридор, по которому можно было пройти в помещение Lab34, минуя ресепшн родительской компании, тоже был заперт. Этого постоянно требовала охрана института, но программисты вечно игнорировали эти требования и днем оставляли дверь чуть прикрытой, чтобы сократить путь в курилку.

Санчес поднялся на пятый этаж. Стеклянная дверь в комнату 555 была закрыта, но через нее пробивался электрический свет. Кто там теперь обитает? Санчес решил не беспокоить незнакомых людей или не пугать тетушек, если они там. Он прошел дальше по коридору, туда, где Димыч выделил место Грише и его неожиданно разросшейся команде по разработке «ИРЫ», когда та переехала из квартиры Санчеса, став главной гордостью и надеждой компании.

Комната была открыта, но в ней были только пустые столы и разбросанные бумаги. В углу у окна за единственным компьютером сидел незнакомый парень. На стене все так же висела ученическая меловая доска, которую в свое время так любил Гриша. На ней под неаккуратными торопливыми меловыми разводами еще угадывалась схема развертывания «Большого аквариума». Санчес улыбнулся, увидев знак вопроса на том модуле, над которым сам бился неделями без секретного ключа Гриши.

– Здесь Lab34 сидит?

– Съехали на прошлой неделе…

Незнакомец поднял глаза и подозрительно спросил:

– А вы по какому вопросу?

– Просто знакомого искал, Дмитрия Конова. Он здесь работал.

Парень потерял к нему интерес и уткнулся в компьютер.

– Посмотрите у него в лаборатории, может, он там…

«Ничего себе, у него в лаборатории…» – думал Санчес, возвращаясь по темному коридору. Еще из-под лестницы, выходя на свет из темного проема, он заметил знакомую высокую фигуру своего бывшего компаньона. Димыч спокойно, негромко с кем-то разговаривал, скрестив руки на груди и стоя лицом к коридору, откуда выходил Санчес. Увидев старого друга, он оборвал свою речь на полуслове. Его собеседник обернулся, проследив за напряженным взглядом Димыча. Точнее, это была собеседница. Санчес оторопел – на него смотрели удивленные широко распахнутые глаза Аяны. Она стояла перед ним в длинном тонком фиолетовом платье. Через секунду, привыкнув к яркому свету, Санчес уже не мог оторвать глаз от тонких изящных контуров, которые платье даже не пыталось скрыть.

Он растерянно остановился, не дойдя до них всего нескольких шагов. Все его самообладание, которое он так долго репетировал и оттачивал перед зеркалом, рассыпалось по полу, шумно и обидно, как карандаши из незакрытой упаковки в руках неопытной молодой секретарши.

Он долго представлял себе встречу с Димычем. Жесткие вопросы. Хлесткие факты.

Речь для Аяны – пусть менее продуманная и структурированная – тоже была в целом готова и понятна. Главное – твердость и уверенность в себе. Чтобы она увидела его приверженность жизненным идеалам, стойкость и целеустремленность. Такую женщину, как Аяна, не берут кавалерийским наскоком, пусть даже самым отчаянным, отважным и увлекательным. Ее нужно зажечь, как плазму, удерживая в магнитном поле достаточно долго, чтобы началась необратимая цепная реакция. Это значит, что на первой встрече ее нужно заинтриговать, дать почувствовать свой интерес, но при этом оставить много едва приоткрытых дверей, чтобы она захотела войти в каждую из них, чтобы женское любопытство перебороло надменность красоты. Санчес готовил эти двери, репетировал темы для разговора. Никаких чувств, упаси фаервол! Только увлекательные и интригующие факты, захватывающие приключения героя…

Где теперь все это? Санчес был готов ко встрече с каждым из них… Но по отдельности. Увидеть их так, вместе, улыбающихся, у входа в офис Димыча, было невыносимо больно. После встречи с отцом Аяны у Санчеса возникло ощущение, что они расстались. Видно, папа что-то напутал. Или соврал. Или Аяна ему соврала. Причин может быть множество, но они неважны. Важен сам факт – Аяна заехала к Димычу в обеденный перерыв, как ни в чем не бывало, пригласить на обед или в кино, уговорить вырваться пораньше, сбежав от проблем, которые в последнее время постоянно преследуют его. Так поступила бы любая настоящая женщина по отношению к своему любимому мужчине…

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Санчеса, пока он медленно приближался к мгновенно замолчавшей паре. Оба смотрели на него с любопытством. Димыч – еще и с холодным напряженным вниманием. Санчесу казалось, что он способен видеть ауру бывшего друга – пылающую и пульсирующую, раздираемую противоречиями и сомнениями. Аяна смотрела странно, непривычно. Санчес никак не мог понять значение этого взгляда, холодного и оценивающего, как всегда. Но было в нем что-то еще. Любопытство, заинтересованность? Санчесу почудилось, что Аяна сейчас препарирует его, разбирает на части, пытаясь понять, как работает этот странный и загадочный механизм. Без намека на теплоту или человеческое внимание – именно как на сложный и очень интересный механизм. Так в детстве маленький Сашенька разбирал старые сломанные часы и будильники, которые дарили ему родственники, зная о забавной страсти мальчика – ковыряться в часовых механизмах.

Подойдя вплотную, Санчес уже вернул себе самообладание. Почти.

– Вот так сюрприз, – сказал Димыч, – не знал, что ты в Москве.

– С тобой приехал поговорить.

Они смотрели друг другу в глаза. Санчес включил заранее заготовленный взгляд, который долго репетировал перед зеркалом и называл «пронзающий джедайский луч», но должного эффекта луч не произвел. Димычу даже не пришлось напрягаться – дверь в его внутренний мир была хорошо запечатана замком холодного циничного безразличия.

Аяна нарушила затянувшееся молчание:

– Санчес, ты совсем не загорел. Все такой же бледный и зеленый, как козявка. Я слышала, что ты где-то в тропических странах был. Неужели и там все время пропадал за компьютером?

Еще никогда в жизни Санчес не был таким загорелым, как сейчас. Но какое значение это имеет для настоящей стервы?

«А ты все так же тепла и добра, как Снежная Королева», – хотел было выпалить Санчес, как в старые добрые времена. Он даже открыл рот, но неожиданно произнес совсем другое:

– На экваторе предательское солнце. И люди там ценят белизну кожи, которой мы так стыдимся. Инстинктивно начинаешь гордиться своим первозданным видом. Там вообще система ценностей сильно меняется. Проще, что ли, становишься… Ты бывала в Индонезии? Нет? А ты, Димыч? Вам там понравится, приезжайте в гости как-нибудь… Вдвоем.

– В этом я сильно сомневаюсь. – Аяна состроила странную гримасу. – Ладно, мальчики, вижу, у вас здесь важный мужской разговор намечается. Не буду мешать.

Она снова посмотрела на Санчеса своим странным препарирующим взглядом, хлопнула Димыча по плечу и пошла в сторону лестницы. Подол длинной юбки раскачивался, танцевал в такт ритмичным движениям бедер, и Санчес с завистью подумал, что придумать и сшить такое платье, подчеркивающее все совершенство этой фигуры, но без пошлости и вульгарности, – научная задача похлеще создания «Большого аквариума».

– Пойдем в комнату, – произнес Димыч.

Кроме них, в лаборатории никого не было. Здесь практически ничего не поменялось с того дня, когда Санчес впервые пришел сюда, выбирая место для их аспирантской практики. Разве что не осталось следов присутствия тетушек, их разбросанных по столам мелочей и допотопных компьютеров. На той половине, которая раньше была владением «стариков», сейчас стояли три современных компьютера, под одним из столов мигал лампочками восьмипроцессорный сервер из тех, что Lab34 в свое время закупала через TS Computers почти в промышленных масштабах. На окне стоял горшок с сонным кактусом. Санчес кивнул в его сторону:

– Карму свою в горшке не поливаешь? Зачахнет…

– Это не моя. У меня стальная, на шурупах. Я ее маслом оружейным смазываю. А ты изменился. Выглядишь как матерая сволочь.

– Спасибо за комплимент. Я старался…

– У нас тут перемены, как видишь. Да ты наверняка в курсе.

– В целом – да. Но хотел бы услышать твою версию.

– Санчес, ты сам прекрасно знаешь, что Гриша опасен. Или невменяем. Он писал шпионские программы, которые попали на компьютеры клиентов TS Computers и навредили очень влиятельным людям… У Роби из-за этого большие проблемы, наш бизнес лишился и клиентов, и инвестора. Из-за долгов пришлось уволить практически весь персонал, распродаем оборудование. Технология ваша хваленая не работает ни хрена. Я теряюсь в догадках, какую роль во всем этом играешь ты… Как-то не вяжется у меня твой образ со всем, что я слышу о тебе в последнее время. Или ты уже сорвал резьбу на своем заветном рычажке – градуснике совести?

– Ты получаешь свою версию событий от Роби и Тимура, которые имеют определенные интересы.

– От клиентов тоже. Они жаловались, что ты пытался переманить их к себе. Якобы у тебя есть ключ к нашему «Большому аквариуму»… Инженеры сказали мне, что обнаружили и пресекли подозрительную активность на наших серверах со стороны неизвестных пользователей с анонимных прокси-серверов в Юго-Восточной Азии. Причем через недокументированные лазейки в системе безопасности – прямиком в «Большой аквариум».

Санчес молча слушал.

– В результате всех этих действий у нас большие неприятности. На TS Computers конкуренты наслали налоговую проверку, Роби чуть ли не в шпионы записали. И все из-за ваших с Гришей научных экспериментов! Скажи мне, что все это неправда, что ты не связан с этими таинственными хакерами. Что не ты шастал по нашим серверам. Я поверю тебе на слово… Инцидент будет исчерпан.

Санчес задумался. Врать он не хотел. Да и не получилось бы. Они давно и долго были друзьями. Ложь распознается сразу. Но чтобы объяснить свою позицию Димычу, придется рассказывать много и долго. Не факт, что он захочет все это терпеливо слушать. Не факт, что поверит во всю историю. Придется очернять, втаптывать в грязь слишком многих людей, которых Димыч считает друзьями, доверенными партнерами, наставниками. Практически все его деловое окружение. Достаточно ли у Санчеса доказательств для этого? Что сейчас значит его слово против аргументов множества уважаемых людей? А что если Димыч на самом деле все хорошо понимает и сейчас умело играет свою роль? А что если сам Санчес не понимает всей правды и втянут в нечестную игру? Что если его руками и головой была сломана и испорчена жизнь хороших людей? Может, не идеальных, но достаточно честных для того формата, который диктует мутноватая этика российского бизнеса. Слишком много «что если…».

– Это был я, – признался он после паузы.

Димыч осуждающе покачал головой.

– Значит, и наркотики, и твой «левый» бизнес – все тоже правда?

– Погоди, какие еще наркотики? Это что-то новенькое.

– Витамины твои американские «от стресса» якобы, помнишь? Ты оставил их на своем столе. Светка, секретарша наша, – дура и клептоманка, мы ее уволили потом. Таскала таблетки из твоей банки, мол, ты не заметишь все равно, а ей хотелось попробовать, чем американские витамины лучше. Ага, попробовала! По офису ходила два дня, глаза как у жабы, прыгала на столы и визжала. Змеи ей везде чудились. С трудом распознали, в чем проблема. Тимур отправил эти витамины на экспертизу, она все и показала… Брат, с таких доз амфетаминов крышу сносит напрочь. Люди в астрал уходят! Это только на первых порах кажется, что можно по сорок восемь часов не спать – и никаких последствий. Поверь мне, я в свое время в универе, когда совсем тяжело было перед экзаменами, изучал вопрос…

Санчес оторопело молчал, не в силах собраться с мыслями. «Тимур же мне и дал эту баночку. И не амфетамины там были вовсе, от них в коме не лежат». Димыч истолковал его растерянный взгляд по-своему и раскипятился еще сильнее.

– Ты мне казался таким тихоней, я думал, что тебя от работы так прет! А ты таблетки эти дурные жрал почти каждый день! Что, опять я что-то напутал?

«Хорошо, что не каждый день!» – подумал Санчес. Впервые в жизни он благодарил судьбу за свою рассеянность. Принимать витамины систематически, каждый день, как прописал врач, он просто в офисной спешке забывал. Свету просил напоминать ежедневно, хвалил таблетки. Бедная девочка, тоже соблазнилась…

– Димыч, друг мой. Надеюсь, у тебя хватит терпения, чтобы выслушать и мою версию. Она будет длинной и не очень приятной. Но хотя бы из уважения ко мне, к нашей старой дружбе, ко всему хорошему и плохому, что мы с тобой сделали вместе за эти годы, ты должен выслушать меня. До конца. Не прошу верить на слово, но по мере сил я смогу представить тебе доказательства. Однако именно тот факт, что мы с тобой не разговаривали, доверяли мнению людей вокруг больше, чем собственному, и привел нас снова сюда – в эту комнату.

Санчес обвел взглядом помещение лаборатории.

– Ну, говори… Я готов слушать.

Димыч уселся на краешек стола и сложил на груди руки. Санчес начал говорить. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое и путаясь в мыслях. Но постепенно успокоился, сосредоточился, формируя и для Димыча, и для самого себя стройную картину всего, что с ними произошло.

Уже через минуту Димыч покинул свое место и начал ходить по комнате взад-вперед. Он то закладывал руки за спину, то сжимал их в кулаки. В таком волнении Санчес не видел его уже очень давно. Последний раз, может быть, когда тот вытаскивал Санчеса из драки – пьяного, ничего не соображающего, с окровавленным разбитым носом – тем волшебным летом после окончания университета. Еще через минуту он остановил Санчеса:

– Может, переползем в бар? Тот, что у метро, помнишь? Давно мечтаю напиться до чертиков, но все как-то не с кем…

Санчес улыбнулся:

– Пошли.

В гулких холлах института молчали, словно опасаясь, что эхо может нарушить едва возникшее хрупкое взаимопонимание.

Но как только они миновали вертушку проходной, Димыч сказал, глядя вперед:

– Чтобы быть кристально честным с тобой, я должен кое-что сказать. Не думаю, что мы сможем остаться друзьями, но закончить наши отношения нужно по-мужски, открыто. Может, морды друг другу набить. Или руки пожать. Еще не решил. Но честно.

– Да.

– Так вот, у меня… отношения с Полиной. Ты должен это знать.

Санчес равнодушно пожал плечами:

– Флаг тебе в руки!

– Ты ее все равно упустил, а мне она сильно помогает. И вообще, похоже… Мы хорошо друг другу подходим. Понимаешь?

Он посмотрел на Санчеса. Того беспокоил только один вопрос:

– А Аяна в курсе?

Пришел черед Димыча пожимать плечами.

– Мы с ней расстались…

«До или после твоего романа с Полиной?» – подумал Санчес. Он хотел быть строгим и объективным в этом разговоре с Димычем, но все-таки не сдержался:

– Вот это да! Твоя идеальная любовь наутро, при свете солнечных лучей, оказалась не такой уж идеальной?

На секунду в глазах Димыча вспыхнул огонек, но голос его прозвучал совершенно невозмутимо, даже задумчиво:

– Она, конечно, красавица, каких еще поискать. Из разряда «во лбу звезда горит». Но у нее такими тараканами голова забита, что ни в борозду, ни в Красную армию! Хочешь – попробуй силы. Я ее для тебя уже немного объездил.

– Чмо ты последнее, Димыч.

– Извини, не удержался. Ты тоже, кстати, чмо асинхронное! Я ее очень любил. Не по зубам она мне оказалась, вот и злюсь. Хорошая девочка. Про тебя спрашивала несколько раз. Так что не тушуйся. Ты же по ней всегда сох, признавайся!

Санчес только вздохнул, уставившись на дорогу. Меньше часа он пробыл в здании института, а столько событий…

– Можно считать, что мы квиты, – через какое-то время примирительно сказал Димыч и посмотрел на товарища.

Санчес все так же молчал. Мысли его были далеко. Тараканов он никогда не боялся.

Пора домой

Если между двумя телами возникает контакт, то для разделения этих тел нужно преодолеть некоторое сопротивление сил прилипания, зависящее от природы обоих тел и условий контакта…

Аяна-реальная

Пошатываясь, он подошел к своему дому. Подниматься в разоренную, кое-как убранную и приведенную в жилой вид заботами родителей квартиру ужасно не хотелось. Встреча с Димычем затянулась допоздна. Они накачались пивом по уши и закончили разговор вполне дружеским рукопожатием.

– В партнеры я тебя больше не зову, – сказал Димыч. – Да и не знаю, если честно, хочу ли снова поднимать Lab34. Может, пойду куда-то в крупную корпорацию поработать, опыта поднабраться. Предложений на удивление много, с отличными деньгами. Ты, кстати, тоже можешь попробовать, если захочешь. Репутацию мы себе накрутили…

– Даже не говори, страшно подумать, – язык Санчеса уже серьезно заплетался…

Теперь Санчесу нестерпимо хотелось позвонить Аяне, упасть ей в ноги, плакать, целовать колени. Но он был основательно пьян – в таком состоянии серьезные отношения не начинают. Вряд ли Аяна оценит такую трогательную слабость. Он нагнулся и посмотрел на свое кривляющееся отражение в луже.

– Да и телефон у тебя не работает, чувак! – произнес он вслух, усмехнувшись при мысли о том, что индонезийский номер здесь уже не действует, а новый московский он еще не успел подключить.

Любовь Григорьевна должна была прийти днем – погладить вещи, приготовить еду. В Москве придется пробыть еще какое-то время, нужно обустраиваться.

«Может, проститутку вызвать? – думал он, прижимаясь к стене лифта, чтобы не так качало. – Все равно я уже на самом дне, здесь стесняться некого».

В полумраке своей лестничной площадки он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Потом долго пытался провернуть ключ в замке. Черт! Гулко бухнула о кафельный пол выпавшая из рук книга – старая и потертая, в синем переплете, с выцветшей серебристой молнией на обложке. Санчес встал на одно колено, бережно поднял книгу, отряхнул пыль. Все-таки примирительный подарок Димыча, жалко бросать. На двери видны аккуратные дырки – наследство грабителей или погромщиков, высверливших замок. Рядом – следы грубого ремонта, осыпавшаяся штукатурка, остатки бумажной милицейской пломбы…

Неожиданно дверь открылась изнутри.

«Неужели Любовь Григорьевна еще здесь? Или еще хуже – мама. Объясняться придется».

В голубых джинсах и белой майке, с волосами, повязанными синей банданой, на пороге стояла Аяна. Собственной персоной. Она смотрела просто и естественно, как будто давно уже живет здесь и сейчас встречает загулявшего мужа. За легкой насмешкой и издевкой в ее глазах Санчес мгновенно увидел своим новым зрением, усиленным действием алкоголя, насколько сильно она волнуется и как отчаянно пытается это волнение скрыть.

На кухне за ее спиной горел свет. Посреди покосившихся, сбитых с петель и поставленных кое-как друг на друга кухонных шкафов стоял накрытый стол. Одна из ножек была выломана, и скособоченная столешница своим инвалидным углом опиралась на стиральную машину.

– Ты припозднился. Я уже начала беспокоиться.

– Как ты здесь оказалась?

– Думала подождать тебя под дверью, но тут была какая-то женщина… Может, твоя мама?

– Нет. Любовь Григорьевна. Она у меня убирает.

– Тебе точно это не помешает… Тут такое свинство! Она решила, что я Полина, и впустила меня. Я попросила у нее разрешения погладить твои рубашки. Не возражаешь?

– Это какой-то фарс. Или дурной сон. Ай! Ты больно щиплешься!

– А ты очнись и приди в себя… Ты пьян?! Вот это новость. Я тут его жду, ужин приготовила сама, впервые в жизни… Ладно, признаюсь, это Любовь Григорьевна, не я. Но я рубашки гладила. Одна из них тебе больше не пригодится, может, только на тряпки… Но она была все равно ужасного цвета… А ты, сволочь эдакая, являешься домой пьяным.

– Аяна, что с тобой случилось? Или со мной? Может, в коме я проспал какой-то важный этап собственной жизни? «О лучших моментах своей жизни он узнал утром из новостей». Это прямо про меня. Скажи скорей, как все было…

– Я – свободный человек… – Аяна надменно повела плечами и вернулась на кухню.

Оттуда, чувствуя себя более спокойно под защитой убогого беспорядка его кухни или просто избегая чудовищного чесночно-пивного перегара, она невозмутимо заметила:

– …Вольна сама выбирать – кого и как мне любить… Но ужин тебе придется съесть. А завтра – весь этот хлам выбросить. Если хочешь меня еще когда-нибудь здесь увидеть.

Она брезгливо кивнула на груду искореженного металла и пластика в углу, где раньше у Санчеса был домашний кабинет.

Санчес сделал шаг вперед и оперся о косяк кухонной двери. Он улыбнулся. Не так он представлял себе эту встречу, но реальность оказалась куда более приятной, чем его самые смелые фантазии.

Она заметила эту глумливую улыбку, плывущую по пьяной небритой физиономии, и схватила со стола половник:

– Нет, не-ет! Даже не думай! В душ, за стол и в кровать. Я уйду отсюда, как только удостоверюсь, что ты в безопасности! Ничего больше!

– Как же я смогу уснуть, если ты будешь сидеть рядом? Ты ведь даже без лифчика. Знаешь, в экваториальных джунглях, откуда я только что чудом вырвался…

Он сделал осторожный шаг в ее сторону, как крадущийся охотник, который боится спугнуть ценную добычу. Азарт стер с его лица пьяную бессмысленность.

– Предупреждаю, я в совершенстве владею секретным искусством фехтования половником. Не приближайтесь, сударь!

Она отступила за стиральную машину и схватила другой рукой чашку.

– Еще шаг, и эта чашка полетит тебе в голову! Я только с виду такая тонкая… А так я настоящий супермачо! Ой, мамочки…

Аяна испуганно закрыла рот половником, как будто хотела успеть перехватить им случайно вылетевшие слова.

– Ах, супермачо! Я тебе покажу сейчас супермачо! Какая же ты стерва, ты ведь надо мной все это время издевалась!

Санчес уже серьезно рванул к ней. Аяна бросилась за стиральную машину, вокруг стола, который на нее опирался. При этом она комично поднимала колени, чтобы переступить сложенные на полу сковороды и кастрюли.

– Нет, ай! Погоди! Я же просто хотела помочь. Не могла же я… Ой, ой, мама дорогая!

Сделав неловкое движение, она потеряла равновесие и сильно навалилась на стол. Лишенный ножки, он не выдержал напора. Угол, подпертый стиральной машиной, слетел, и вся сервированная красота съехала на пол. Санчес инстинктивно подхватил стол за кренящийся угол и смог остановить глобальное падение. Пострадали только пара вилок и большой салатник. Скользкие, щедро политые оливковым маслом листья зелени, красные сочные помидоры, влажные, уже пустившие сок огурцы и белый крошащийся козий сыр – все полетело на штаны Санчесу, пахучими брызгами обдало рубашку, руки, лицо.

Аяна не удержалась от озорного насмешливого взвизгивания. Воспользовавшись беспомощностью Санчеса, она заняла более безопасное и выгодное с точки зрения возможного бегства положение по другую сторону стола. Виновато улыбаясь и прикусив губу, она помогла Санчесу вернуть стол обратно в исходное положение – сломанным углом на стиральную машину, искоса поглядывая на него, недовольного, поджавшего губы.

– Знаешь, чего я всегда опасался в серьезных отношениях?

– Чего?

– Превратиться вместе со спутницей своей жизни в умиротворенную и счастливую пару, которую почему-то хочется пожалеть. Таких бывает много в ресторанах утром по воскресеньям. Нормальные люди выходят в свет вечером в субботу, а утром в воскресенье – спят. А эти свой субботний ужин «завтракают» в воскресенье. Понимаешь, о чем я?

– Не уверена, но очень красноречиво…

– Так вот, нашим с тобой отношениям это не грозит!

Он сделал шаг к ней, она снова отступила.

– Ты хотел сказать «нашим гипотетическим будущим возможным отношениям, которые так же вероятны, как стабильное социальное устройство в России»?

– Именно это я и хотел сказать.

Они стояли лицом к лицу и улыбались, как нашалившие дети.

– Значит, Supermacho – это ты? Что за идиотский ник ты себе выбрала? И зачем тебе это было нужно?

– Каждая женщина мечтает иметь мужскую сущность. Хотя бы виртуальную. Ну прости, я не нарочно.

– Ты про салат? Или про то, что полгода морочила мне голову через мессенджер?

– И про то, и про другое. Но там еще есть жаркое. Я попробовала – восхитительно… Любовь Григорьевна сказала, что это твое любимое блюдо.

– Оно меня достало, если честно. Но его можно есть холодным. Из холодильника. Прямо из кастрюли. Если лень разогревать. То есть всегда.

– Хотите, я буду разогревать его вам каждый день, о мой господин? Чтобы искупить свою вину, – с притворной насмешливой кротостью спросила Аяна.

– Хочу. Хочу, чтобы разогревала, а есть – не хочу. И штаны ты мне должна постирать, моя прекрасная Снежная Королева!

– Там на кровати лежит целая стопка вещей. Думаю, там должны быть и штаны…

Санчес нашел свои любимые парусиновые брюки и чистую выглаженную майку.

– Слушай, а Освальд – это кто? – крикнул он из комнаты.

– Бывший ухажер один. Всегда готов для меня украсть что-нибудь секретное, не задавая лишних вопросов. Ну разве не милашка? Он – Оскар, правда. Но для конспирации я нарекла его Освальдом. Ему понравилось.

В ванной Санчес умылся, почистил зубы и переоделся. Посмотрел на себя в зеркало, но остался совершенно недоволен собственной помятой физиономией. Опьянение как будто прошло, но появились предательское головокружение и тошнота. Во рту пересохло.

Он вышел из ванной. Аяна стояла посреди кухни с двумя стаканами.

– Бокалы не пережили твоих… бурных деловых игр. Остались только стаканы. Я принесла чудное вино из папиной личной коллекции. Но по твоему внешнему виду решила, что ты будешь пить сок.

Она протянула ему стакан. Он жадно выпил. Яблочный сок. Она молча взяла пакет и налила ему снова полный стакан. Приложилась к своему стакану и блаженно сощурилась.

– М-м-м, великолепное вино. Хочешь попробовать?

Протянула ему стакан, но, не выпуская, дала выпить из своих рук. Он подошел вплотную, поставил свой стакан за ее спиной на стол и сделал глоток. Вино оказалось восхитительным, со странным, незнакомым ароматом, без привычной терпкости или пряной кислинки.

Он обнял ее за талию. Впервые дотронулся до ее тела, тонких волнующих изгибов. «Примерно в том районе, где график логарифмической функции с основанием 0,5 должен пересечь ось Х» – вдруг подсказало его поэтическое воображение…

– Зубная паста приятная у вас, молодой человек.

– «Колгейт», по-моему. А может, «Чебурашка», не помню.

– Но вы пьяны и устали. И у вас все равно несет изо рта… Лучше я зайду завтра, мне нужно идти.

– Вам уже никуда не нужно идти, моя супермачевская королева. Или лучше называть вас королевой супермачей?

– Ни тот ни другой вариант мне не подходит. Называйте меня просто и скромно, Снежной Королевой, как и раньше. Я так скучала по этому титулу…

– О! У меня есть отличное решение «Проблемы-2000»!

– Интересно…

Если Любовь Григорьевна готовила свое коронное блюдо – жаркое – значит, не обошлась без своего любимого компонента. Санчес с трудом оторвался от Аяны и открыл холодильник. Так и есть! На пустой полке для яиц серела одинокая головка чеснока. Санчес отломил дольку.

– Это так… неромантично, – сморщилась Аяна.

– Зато гигиенично и очень полезно для здоровья.

– На самом деле я обожаю чеснок! Дома мне никогда не разрешают его есть в сыром виде.

Она решительно сжевала дольку и запила остатками вина из стакана. Дохнула на Санчеса, он картинно сморщился.

– Ты же не обижаешься за Supermacho? Я совсем не думала, что так все обернется. Хотела узнать тебя поближе, по-дружески поддержать в трудную минуту. Сначала было просто любопытство, потом втянулась. В работу твою. В мысли твои. Так втянулась, что больше ни о чем и ни о ком думать не могла. Может, влюбилась, пока не знаю. Стала представлять себе Аяну-альфа, как ты ее обрисовал. И знаешь, вдруг подумала, что именно такой хочу быть. Удивительно, да? Не умею загадывать далеко, но сейчас могу сказать одно. Александр, вы мне крайне интересны. Вы меня волнуете. Это я как женщина, выпившая два бокала вина, говорю вам со всей ответственностью.

Он молча, не двигаясь, разглядывал ее глаза. Так близко он их никогда не видел. Сейчас они были еще прекраснее, чем он мог представить. Аяна-реальная была лучше своего альфа-аналога в миллионы раз.

– Что дальше? – спросила она, отставляя в сторону свой импровизированный бокал и закидывая длинные тонкие руки на плечи Санчесу, когда пауза слишком затянулась.

– А дальше мы будем разговаривать… Долго и увлекательно. Пока у тебя не выветрится этот чудовищный запах чеснока.

– Наконец-таки обсудим вопрос – останется ли место для настоящей человеческой любви в мире победившего компьютерного разума?

– Что? Ты это о чем?

– Так, уже и не важно. Погоди минуту, мне в туалет надо.

– Это еще что за натурализм такой антисексуальный! Всю романтику обломала.

– А если бы описалась от счастья – это было бы романтичнее? – донеслось из-за закрытой двери.

Эпилог

Материала я собрал достаточно. На пару разворотов. С фотографией… Только пресновато получается, как-то прилизанно. Мир компьютерного бизнеса беспредельно скучен. Ни тебе стрельбы, ни громких разоблачений. Даже работа какая-то нединамичная – сидят все, уткнувшись в мониторы, и щелкают по клавишам. Детям нечего на экскурсии показать.

– Читателям было бы интересно услышать какие-нибудь истории про искусственный разум. Может, было что-то увлекательное в вашей работе, какие-нибудь детективные истории, атаки хакеров или происки вредных конкурентов.

Он задумался и покрутил в руках ручку. На секунду мне показалось, что он занервничал и хотел что-то сказать. Но потом лишь покачал головой:

– Наша история на удивление скучна. Даже и порадовать нечем ваших читателей…

– Тогда позволю себе задать наш традиционный вопрос. Журнал читают не только мужчины. А женскую аудиторию всегда очень интересуют детали личной жизни наших героев. Известный светский журнал включил вас в рейтинг самых завидных российских женихов до тридцати лет. Что вы об этом думаете? Есть ли у вас девушка? Чем вы увлекаетесь в свободное от работы время?

– Я бы предпочел попасть в ваш рейтинг…

– У вас все еще впереди, я уверен…

– Тем не менее девушки постоянной у меня нет. Так и передайте своим читательницам.

– Я вижу, здесь не обошлось без интересной истории любви. Прошу прощения, если допустил какую-то бестактность.

– Вы очень проницательны. Это действительно история большой многолетней любви. Я мечтал о ней еще в школьные годы, долго и мучительно завоевывал. Можно сказать, вырастил… Теперь мы абсолютно счастливы вместе, но жениться не можем и детей у нас пока нет. Законы не позволяют. Но вряд ли кто-то из ваших читательниц будет ревновать к моей любви…

– Я правильно понимаю, э-э-э…

Я запнулся, подбирая корректные слова. Надо же, ожидал услышать пару общих фраз о семье и известной страсти к дорогим часам, а тут такие неожиданные и смелые откровения. Даже непонятно, можно ли об этом писать в деловом журнале.

– …Что ревновать будет скорее мужская аудитория?

Он непонимающе посмотрел на меня и вдруг захохотал. Мне стало не по себе.

– Все еще хуже. Мою любовь зовут «ИРА». Я зову ее «Иришка». Сейчас готовлю к выходу в свет ее новую, третью версию. Можете назвать меня извращенцем, я не буду подавать в суд.

Чтобы сгладить неловкую ситуацию, я стал быстренько собирать свои вещи, то и дело извиняясь. Убрал микрофон, захлопнул блокнот. Уже выходя, бросил взгляд на вырезки, собранные в рамке под стеклом.

«Российская разработка в области искусственного интеллекта получила первый приз на международном конкурсе инноваций в Ганновере».

«Who are you, Russian Sanches?»

«Снова “Сколково”? Sanches Venture Partners инвестирует в центр исследований и разработок в сфере искусственного разума».

Что ж, у молодых и богатых свои причуды…

Максимально полезные книги от издательства «Манн, Иванов и Фербер»

Об издательстве

Как все начиналось

Мы стартовали в июне 2005 года с двумя книгами. Первой стала «Клиенты на всю жизнь» Карла Сьюэлла, второй – «Маркетинг на 100 %: ремикс». «Доброжелатели» сразу же завертели пальцами у виска: зачем вы выходите на этот рынок? Вам же придется бороться с большими и сильными конкурентами!

Отвечаем. Мы создали издательство, чтобы перестать переживать по поводу того, что отличные книги по бизнесу не попадают к российским читателям (или попадают, но не ко всем и зачастую в недостойном виде). Весь наш опыт общения с другими издательствами привел нас к мысли о том, что эти книги будет проще выпустить самим.

И с самого начала мы решили, что это будет самое необычное издательство деловой литературы – начиная с названия (мы дали ему наши три фамилии и готовы отвечать за все, что мы делаем) и заканчивая самими книгами.

Как мы работаем

– Мы издаем только те книги, которые считаем самыми полезными и самыми лучшими в своей области.

– Мы тщательно отбираем книги, тщательно их переводим, редактируем, публикуем и активно продвигаем (подробнее о том, как это делается, вы можете прочитать на сайте нашего издательства mann-ivanov-ferber.ru в разделе «Как мы издаем книги»).

– Дизайн для наших первых книг мы заказывали у Артемия Лебедева. Это дорого, но красиво и очень профессионально. Сейчас мы делаем обложки с другими дизайнерами, но планка, поднятая Лебедевым, как нам кажется, не опускается.

Мы знаем: наши книги помогают делать вашу карьеру быстрее, а бизнес – лучше.

Для этого мы и работаем.

С уважением,

Игорь Манн, Михаил Иванов, Михаил Фербер

Предложите нам книгу!

Когда я не умел читать на английском бегло, я часто думал: «Как много я пропускаю! Какое количество книг выходит на английском языке и как ничтожно мало издается на русском!»

Потом я научился читать на английском, но проблемы мои не закончились. Я не умел читать на немецком, японском, китайском, итальянском, французском языках… И мимо меня проходило (и проходит) огромное количество хороших деловых книг, изданных на этих и других языках. И точно так же они проходят мимо вас – я не думаю, что среди нас много полиглотов.

Потом вышла моя книга «Маркетинг на 100 %», где в одном из приложений были опубликованы рецензии на более чем 60 лучших, на мой взгляд, книг из тех 300, которые я прочитал на английском. Издательства деловой литературы начали издавать их одну за другой – и ни слова благодарности, ни устно, ни письменно.

Теперь я сам немного издатель. Поэтому хочу обратиться к таким же активным читателям, как я. Предложите нам хорошую книгу для издания или переиздания!

Мы вам твердо обещаем три вещи

– Во-первых, если книга стоящая – деловая и максимально полезная, то мы обязательно издадим или переиздадим ее (если права на нее свободны).

– Во-вторых, мы обязательно укажем в самой книге и на ее странице на нашем сайте, кем она была рекомендована. Читатели должны знать, кому они обязаны тем, что у них в руках отличная книга.

– В-третьих, мы подарим вам три экземпляра этой книги, и один будет с нашими словами благодарности.

Мы внимательно читаем все письма. Если предложенная вами книга заинтересует нас, мы обязательно свяжемся с вами.

И если вы хотите проверить твердость наших обещаний, то заполните, пожалуйста, специальную форму на нашем сайте mann-ivanov-ferber.ru

Где купить наши книги

Из первых рук, то есть в издательстве

На нашем сайте mann-ivanov-ferber.ru вы всегда можете заказать книги по ценам издательства. Доставку книг осуществляет наш партнер – книжный бутик Bof fo! (bof fobooks.ru).

Специальное предложение для компаний

Если вы хотите купить сразу более 20 книг, например, для своих сотрудников или в подарок партнерам, мы готовы обсудить с вами специальные условия работы. Для этого обращайтесь к нашему менеджеру по корпоративным продажам: (495) 792-43-72, b2b@mann-ivanov-ferber.ru

Узнайте, где можно купить наши книги в Вашем городе, на сайте

www. mann-ivanov-ferber.ru

Книготорговым организациям

Если вы оптовый покупатель, обратитесь, пожалуйста, к нашему партнеру – Торговомудому «Эксмо», который осуществляет поставки во все книготорговые организации.

142701, Московская обл., Ленинский р-н, г. Видное, Белокаменное ш., д. 1, (495) 411-50-74, reception@eksmo-sale.ru

Санкт-Петербург

ООО «СЗКО», 193029, г. Санкт-Петербург, пр-т Обуховской обороны, 84, лит. «Е»; +7 (812) 365-46-03 / 04, server@szko.ru

Нижний Новогород

Филиал ТД «Эксмо» в Нижнем Новгороде

603074, г. Нижний Новгород, ул. Маршала Воронова, д. 3; +7 (831) 272-36–70, 243-00-20, 275-30–02, reception@eksmonn.ru

Ростов-на-Дону

ООО «РДЦ Ростов-на-Дону», 344091, г. Ростов-на-Дону, пр-т Стачки, д. 243 А; +7 (863) 220-1934, 218-4821, 218-4822, info@rnd.eksmo.ru

Самара

ООО «РДЦ Самара», 443052, г. Самара, пр-т Кирова, д. 75/1, лит. «Е»; +7 (846) 269-66-70 (71…79), RDC@samara.eksmo.ru

Екатеринбург

ООО «РДЦ Екатеринбург», 620007, г. Екатеринбург, ул. Прибалтийская, д. 24 А; +7 (343) 378-49-45 (46…49)

Новосибирск

ООО «РДЦ Новосибирск», 630105, г. Новосибирск, ул. Линейная, 114; +7 (383) 289-91-42; eksmo-nsk@yandex.ru

Хабаровск

Филиал РДЦ Новосибирск в Хабаровске, 680000, г. Хабаровск, пер. Дзержинского, д. 24, литера Б, оф. 1; +7(4212)21-83-81, eksmo-khv@mail.ru

Казахстан

«РДЦ Алматы», 050039, г. Алматы, ул. Домбровского, 3а, +7 (727) 251-58-12, 251-59-90 (91,92,99), RDC-Almaty@mail.ru

Наши электронные книги

Теперь легально!

Жизнь изменилась. Многим теперь удобнее не носить с собой бумажную книгу, а загружать целые электронные библиотеки в телефон, КПК или ноутбук и читать по мере надобности то одно, то другое.

Нам нравится этот новый мир, и многие наши книги вы можете купить в электронной форме. Помимо того что они невесомы, они еще и значительно дешевле бумажных: на сегодня их цена составляетвсего лишь от 39 до 159 рублей!

Мы продаем наши книги через «Литрес» (litres.ru), OZON.ru, www.imobilco.ru и другие магазины. Некоторые наши аудиокниги можно также приобрести на портале Soundkey.ru.

Актуальный список наших книг, доступных в электронном виде, вы всегда найдете на mann-ivanov-ferber.ru/ebooks. Теперь ваша обширная деловая библиотека всегда будет с вами.

Если вы хотите купить цифровую библиотеку для своей компании, то свяжитесь с Михаилом Ивановым: ivanov@mann-ivanov-ferber.ru

Мы в Facebook!

Присоединяйтесь к нам в Facebook! Все самое интересное из первых рук: http://www.facebook.com/mifbooks

Примечания

1

Данный и все последующие эпиграфы взяты из книги «Электрические методы обогащения», Н.Ф.Олофинский, Госгортехиздат, 1962 г.

(обратно)

2

Термин евклидовой геометрии, означающий многомерность, пространство большого числа измерений. Прим. ред.

(обратно)

3

Имеется в виду Bluetooth. Прим. ред.

(обратно)

4

Деформировать, изменять плановые очертания. Прим. ред.

(обратно)

5

Утилита для проверки доступности сервера. На сленге программистов – время ответа компьютера на запрос. Прим. ред.

(обратно)

6

Постулат Клаузиуса – другая формулировка второго закона термодинамики: «Невозможен процесс, единственным результатом которого являлась бы передача тепла от более холодного тела к более горячему». Прим. ред.

(обратно)

7

Витая пара (англ. twisted pair) – вид кабеля связи, представляет собой одну или несколько пар изолированных проводников, скрученных между собой (с небольшим числом витков на единицу длины), покрытых пластиковой оболочкой. Прим. ред.

(обратно)

8

Firewall, межсетевой или сетевой экран, фильтр – комплекс программных средств, предназначенных для контроля и фильтрации проходящих через него сетевых пакетов. В частности, служит для защиты компьютерных сетей от несанкционированного доступа. Прим. ред.

(обратно)

9

Кайтсерфинг (от англ. kite – воздушный змей и surfing – серфинг, катание на волне), или кайтинг, – водный вид спорта, основой которого является движение по поверхности воды под действием силы тяги, развиваемой удерживаемым и управляемым спортсменом воздушным змеем (кайтом). Прим. ред.

(обратно)

10

Культовая компьютерная игра-стрелялка, породившая принципиально новое понятие «киберспорт». Прим. ред.

(обратно)

11

Булева логика – алгебраическая система, построенная на выражениях {ложь, истина}. Прим. ред.

(обратно)

12

Американская энергетическая компания Enron Corporation, скандально обанкротившаяся в 2001 г. Прим. ред.

(обратно)

13

Особая процедура, используемая в работе с компьютерными базами данных. Прим. ред.

(обратно)

14

Типовая методология разработки программного обеспечения. Прим. ред.

(обратно)

15

Рекрутинговый сайт www.headhunter.ru. Прим. ред.

(обратно)

16

Торрент-трекеры, ресурсы для бесплатного обмена файлами. Прим. ред.

(обратно)

17

Младшего научного сотрудника. Прим. ред.

(обратно)

18

Oracle Corporation, крупнейший в мире разработчик программного обеспечения для организаций. Прим. ред.

(обратно)

19

Ларри Эллисон, генеральный директор Oracle Corporation, и Билл Гейтс, один из создателей и руководителей Microsoft Corporation. Прим. ред.

(обратно)

20

Нарния (англ. Narnia) мир в стиле фэнтези, созданный англо-ирландским автором Клайвом Стейплзом Льюисом.

(обратно)

21

IP-телефония – система связи, обеспечивающая передачу речевого сигнала по сети Интернет или по любым другим IP-сетям.

(обратно)

22

Бесплатно. Прим. ред.

(обратно)

23

…предположения. Прим. ред.

(обратно)

24

…здравого смысла. Прим. ред.

(обратно)

25

…ранней стадии. Прим. ред.

(обратно)

26

…сравнение. Прим. ред.

(обратно)

27

Оборотный капитал. Прим. ред.

(обратно)

28

От англ. captive – связанный; присоединенный. Дочерние компании, учрежденные материнскими предприятиями. Часто так называют номинальные компании, существующие только на бумаге. Прим. ред.

(обратно)

29

Ajax – технология разработки веб-интерфейсов, которая позволяет осуществлять динамические запросы к серверу без перезагрузки веб-страниц. Прим. ред.

(обратно)

30

Dial-Up – подключение к Интернету с помощью модема. Прим. ред.

(обратно)

31

Финальный процесс в компьютерной графике. Прим. ред.

(обратно)

32

Система спаривания животных, находящихся в родстве. Прим. ред.

(обратно)

33

Посмотреть информацию в поисковой системе Google. Прим. ред.

(обратно)

34

Опционы для сотрудников на право приобретения акций компании по льготной цене. Прим. ред.

(обратно)

35

Валюта. Прим. ред.

(обратно)

36

…нехватка стиля. Прим. ред.

(обратно)

37

…лидеров рынка. Прим. ред.

(обратно)

38

Главный герой сериала «Теория Большого взрыва». Прим. ред.

(обратно)

39

Социальная сеть, созданная для деловых знакомств и контактов в 2002 г. в США. Прим. ред.

(обратно)

40

Доктор Раджеш «Радж» Кутраппали, один из главных персонажей сериала, чьей отличительной особенностью является селективная немота, не позволяющая ему говорить с женщинами. Прим. ред.

(обратно)

41

Код из компьютерной игры Doom, делающий игрока неуязвимым. Прим. ред.

(обратно)

42

Залочить (от англ. lock – запор, замок) – компьютерный сленг, употребляется в смысле закрыть для доступа, запереть. Прим. ред.

(обратно)

43

Аббревиатура, произносимая как единое слово, а не побуквенно. Прим. ред.

(обратно)

44

Poka-yoke – «защита от дурака», защита техники и программного обеспечения от неверных действий человека. Прим. ред.

(обратно)

45

Коммутационный шнур для подключения компьютера к сети. Прим. ред.

(обратно)

46

У вас нет наличных денег! Прим. ред.

(обратно)

47

…мне нет никакого дела. Прим. ред.

(обратно)

48

…генерального директора, чья финансовая политика полный отстой. Прим. ред.

(обратно)

49

…параллельными проектами. Прим. ред.

(обратно)

50

…финансовый директор, мне хватает проблем в своем бизнесе. Прим. ред.

(обратно)

51

…это меня выбивает из колеи, я просто в шоке от вас. Прим. ред.

(обратно)

52

…на пляже, генеральный директор… Прим. ред.

(обратно)

53

Требование дополнительного залога при обесценивании заложенных активов. Прим. ред.

(обратно)

54

Поверь! Прим. ред.

(обратно)

55

Никогда снова! Прим. ред.

(обратно)

56

Прокси-сервер (от англ. proxy – «представитель, уполномоченный») – служба в компьютерных сетях, позволяющая клиентам выполнять косвенные запросы к другим сетевым службам. Может быть использована для сокрытия личности и местоположения при обращении к удаленным серверам.

(обратно)

57

Уникальный сетевой адрес компьютера в Интернете.

(обратно)

58

…ничто не высечено в камне. Прим. ред.

(обратно)

59

…оценку. Прим. ред.

(обратно)

60

«Новые деньги» на жаргоне инвестиционных банкиров означает увеличение уставного капитала предприятия, т. е. инвестиции идут в компанию на развитие бизнеса, а не выплачиваются существующим акционерам.

(обратно)

61

Они должны быть ненормальными! Прим. ред.

(обратно)

62

…инвестиционное предложение. Прим. ред.

(обратно)

63

…очень многообещающее. Прим. ред.

(обратно)

64

Выше – только небо. Прим. ред.

(обратно)

65

Процедура проверки хозяйственной деятельности предприятия перед его приобретением или осуществлением инвестиций. Прим. ред.

(обратно)

66

Этот звонок вам о чем-нибудь говорит? Прим. ред.

(обратно)

67

…обычного офисного хлама. Прим. ред.

(обратно)

68

…секретные данные. Прим. ред.

(обратно)

69

…конфиденциальные персональные данные. Прим. ред.

(обратно)

70

…программного художества. Прим. ред.

(обратно)

71

…тщательно проверить. Прим. ред.

(обратно)

72

Томас Байес (1702–1761) – английский математик и пресвитерианский священник. Формула Байеса дает возможность оценить вероятность событий эмпирическим путем на основе косвенных неточных данных. Прим. авт.

(обратно)

73

Покажи мне свое обнаженное тело, возлюбленная моя! Прим. ред.

(обратно)

74

Джош, ты тоже хороший мальчик! Прим. ред.

(обратно)

75

Такая вот домашняя работа для вас. Прим. ред.

(обратно)

76

«Быть иль не быть, вот в чем вопрос» – название (цитата) знаменитого монолога из пьесы У.Шекспира «Гамлет». Прим. ред.

(обратно)

77

…черный ход. Прим. ред.

(обратно)

78

Java – объектно-ориентированный язык программирования. Прим. авт.

(обратно)

79

Ассемблер – компьютерная программа, которая переводит исходный код программы в машинный язык, понятный компьютеру. Прим. авт.

(обратно)

80

Имеются в виду компьютерные жесткие диски (сленг от английского hard disk). Прим. авт.

(обратно)

Оглавление

Часть 1 . Смысл жизни

  Зачем мы нужны этому миру?

    Август 2007-го. Дахаб, Египет

    Март 2010-го. Денпасар, Бали

    Запоздалый пролог

    Брат

  Когда еще не знаешь – ты мальчик или девочка

    Зима, Машка, Грузия

    В мире людей доверять можно только компьютерам

    Любовники Родины

    Лето свободы

    Собеседование

  Жизнь 1.0. Релиз-кандидат

    Март 2010-го. Пригород Санура, Бали

    Институт

    Молодежь и старики

    Лена, метро, первая стратегия

    Как фасоль свою назовешь…

    Митрич и первый снег

    Основные приготовления

    Корпоратив

  Большое плавание

    2010-й. Power On

    Книга сокровенных знаний

    Роби даст денег

    Азарт – лучшая мотивация

  Нанотехнологические инновации

    Роман и первый роман

    Куда девать деньги?

    Свидание 0:0

    Сделка № 2. «Премьер Капитал»

  Секс – на закуску. Главное блюдо – бизнес

    Надежды российской науки

    Наноскопический анализатор биомассы

    Проект 3. Банк «Торгово-промышленный резерв»

    На что живет Гриша

    Снова свидание

    Нанотехнологии – в жизнь!

    Кто будет генеральным директором

    Первые инвестиции

Часть 2 . Виртуальные амебы

  Любовная аппроксимация

    2010-й. Санчес включает компьютер

    Знакомьтесь, я ваша совесть

    Утро неминуемо

    Откуда берутся мужчины и клиенты

    N-мерная любовная аппроксимация

  Не мальчики

    Ищем единомышленников… на мизерную зарплату

    Аскетизм развивает мужчину

    TS Computers

    Логотип компании

    Вот так встреча

    Повторное знакомство

  Любовно-деловой многоугольник

    Жених для Полины

    Гриша

    Союз науки и искусства

    Какой кризис?

    Полина

    Влюбленный Димыч

    Прогулка на кораблике

    Искусство соблазнять

  Он, она и компьютер

    Аяна-альфа

    Что случилось с Роби?

    Знакомьтесь, «ИРА»

    Эгоистичный ген

    Домашняя лаборатория Санчеса

    Первое собрание тайного общества

    Проверятели гипотез vs классификаторов бабочек

  Из какого ты теста?

    Безумная неделя Санчеса

    Стервы против шлюх

    Санчес учится разруливать проблемы

    Димыч и Аяна в Майами

    Очередное совещание в домашнем штабе

    Кризис пошел на пользу

  Новый виток

    2010-й. Обсуждение на пляже. Who is Supermacho?

    Гриша нашел решение

    В компании завелся биолог

    Венчурная истерия

    Разговор за ужином

    Санчес и Полина на Бали

    Работа – лучшее лекарство

  Игры для взрослых

    2010-й. Поход на вулкан

    Лидеры рынка виртуальных амеб

    Не с кем поговорить

    Первое инвестиционное предложение

    Встреча с главными инвесторами

    О часах и времени

    Нам больше никто не нужен

    Гриша уходит

    Гретта тоже уходит

    Разговор по поводу «Ростехинвестиций»

    Я это не подпишу

    Какие есть варианты?

    Последнее собрание

    В машине «скорой»

Часть 3 . Прочая ерунда

  Жизнь 2.0

    Думаешь, мы все правильно делаем?

    Новая жизнь «Большого аквариума»

    Дмитрий Александрович Конов

    Роби

    Другие образы

    Иришка

    Show me yours

    Клиенты найдут тебя везде

    Санчес рвется в бой

    Гриша выходит на связь

    Григорий Владимирович Долгов

    Гриша прилетел в гости

    Последние новости

    Явление Димыча

  Война

    Зачем нужны компьютеры?

    Иван Иванович

    Встреча в отеле

    Наезды

    Возвращение в Москву

    Снова 555

  Пора домой

    Аяна-реальная

Эпилог

Максимально полезные книги от издательства «Манн, Иванов и Фербер»

  Об издательстве

    Как все начиналось

    Как мы работаем

  Предложите нам книгу!

  Где купить наши книги

  Наши электронные книги

  Мы в Facebook! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно