Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

WHISPERING IN THE WIND

John Grinder & Carmen St. Clair

J&C Enterprises

Scotts Valley, CA

ШЕПОТ НА ВЕТРУ

Джон Гриндер Кармен Сент-Клер

Перевод с английского A.I.Fet

От переводчика

Предлагаемая книга Джона Гриндера, одного из двух создателей Нейролингвистического Программирования, содержит обзор нынешнего состояния НЛП, включая спроектированный им Новый Код, и ряд мыслей автора о значении НЛП для изучения человеческого поведения и теории познания. Книга не предназначена для начального знакомства с предметом и предполагает некоторый опыт в этой области. Поскольку автор дает подробные комментарии и литературные ссылки, я ограничился пояснением сокращений и некоторых американских реалий. В конце книги прилагается глоссарий, содержащий новые и необычные термины.

Участие и постоянная помощь Ричарда Коннера, психотерапевта, живущего в России и знающего русский язык, внушает мне надежду, что перевод не искажает смысла оригинала, что нередко случается в этой области научной литературы.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Мы посвящаем эту книгу нашим родителям:

Чарлзу и Рене Альтомаре,

Эйлин Гриндер и

Джеку Гриндеру

Каким странным и таинственным образом наши родители влияли на каждого из нас, чтобы сделать нас тем, что мы есть - способными задумать и написать эту книгу!

Спасибо вам,

Мы любим вас

Джон Гриндер и Кармен Сент-Клер

Благодарности

Мы хотели бы отметить особую помощь наших друзей:

Тома Мэллоя

Криса Митчела

Фрэнка Толла

вдумчивое чтение и комментарии которых к рукописи Шепота значительно улучшили эту работу.

Оглавление

От автора

Затишье перед бурей

Пролог

Часть I: Свежеющий ветер

Глава 1: Эпистемология

Глава 2: Терминология

Глава 3: Интеллектуальные предшественники НЛП

Глава 4: Личные предшественники НЛП

Часть II: В центре бури

Глава 1: Контексты открытия

Глава 2: Решающий паттерн

Глава 3: Новый код

Часть III: Свежий ветер с моря

Глава 1: Основные вопросы моделирования НЛП

А. Кодирование паттерна

В. Функции упорядочения

С. Логические уровни и логические типы

Глава 2: Основные вопросы НЛП^{приложений} и НЛП^{тренировки}

А. Функции сортировки

В. Разбиение и логические уровни

С. Форма и сущность: процесс и содержание

Глава 3: Рекомендации

Послесловие

Библиография

Адреса для заказов

Приложение А

От автора

Предисловие к Шепоту на ветру.

Мы предлагаем эту книгу сообществу Нейролингвистического Программирования (НЛП) с большим удовольствием и воодушевлением. Как нам кажется, она весьма своевременна. Юридические споры вокруг Нейролингвистического Программирования недавно были улажены таким образом, что теперь больше ничто не препятствует разумному профессиональному развитию этой столь обещающей области (см. Приложение А, где приведены юридические документы, открывшие к этому путь).

За недолгое время существования НЛП его разнесло ветром во все уголки Земли. Его создатели, Джон Гриндер и Ричард Бендлер, положили ему начало в Калифорнии в середине 70-х годов. Моделирование гениев привело их тогда к кодированию паттернов, переведенных на разные языки, приспособленных ко многим культурам и вошедших в бесчисленные приложения. Это глубоко затронуло жизнь сотен тысяч людей и повысило качество их жизни.

У нас были разные причины написать эту книгу. Во-первых, нас беспокоили приоритеты и направления, принятые в последнее время НЛП. В частности, это было исчезновение моделирования - той деятельности, которая составляет сущность всей дисциплины НЛП. Как мы полагали, отчетливое изложение первичных мотивов, интеллектуальных и личных, обусловивших возникновение НЛП, может придать этому предприятию некоторую глубину. Далее, процессы, которые привели к первоначальному моделированию НЛП, до сих пор не описаны в литературе. Точно так же, еще не были описаны контексты, в которых это произошло. Между тем, без некоторого руководства, ведущего к успеху, вряд ли уместно (и, конечно, не эффективно) побуждать людей заниматься каким-нибудь делом.

Мы начинаем с изложения эпистемологии, лежащей в основе всей системы НЛП. Затем мы изображаем главные нити, личные и интеллектуальные, из которых была соткана эта многоцветная ткань.

Далее мы выбираем и описываем ряд основных событий в моделировании, создавших НЛП. Мы рассказываем это с целью указать конкретные стратегии (в буквальном и метафорическом смысле этого слова), доказавшие свою эффективность в моделировании превосходства. В частности, мы подробно рассказываем о том, что в философии науки называется контекстом открытия. Мы хотим вдохновить этим других мыслить и действовать, сознавая потрясающие возможности, которые технология НЛП открывает бесстрашным исследователям. Как мы надеемся, такая просвещенная заинтересованность естественным образом стимулирует дальнейшее развитие этой области исследований.

Такая новая дисциплина как НЛП подвергается опасности плыть по течению, если не будет дана оценка ее исторических и эпистемологических оснований. Мы предлагаем ряд основных принципов, достаточно определенных, чтобы препятствовать нежелательному дрейфу, но и достаточно гибких, чтобы сохранить свободу и некоторое изящество движения.

Наконец, мы предлагаем пространный комментарий о практике НЛП и о том, как наше сообщество может усовершенствовать и расширить эту практику. Сюда входят конкретные предложения, как улучшить фактическое применение паттернов, созданных в процессах моделирования. В заключение мы приводим ряд рекомендаций, как мы могли бы организоваться в правильно устроенное исследовательское сообщество, и комментарий о возможных применениях НЛП в более широких общественных вопросах.

Дисциплина Нейролингвистического Программирования имела весьма впечатляющее детство и, так или иначе, пережила бурный подростковый возраст. Мы полагаем, что теперь настало время утвердить ее как профессиональную дисциплину, занимающую должное место наряду с другими подходами к изучению деятельности человека. НЛП внесло и будет вносить значительный вклад в изучение человеческого поведения и, в частности, той крайней формы человеческого поведения, которую мы называем превосходством. Эта область исследования гораздо важнее двух человек, положивших ей начало: теперь она живет своей собственной жизнью. Эта книга является, в своей исторической части, попыткой сделать прозрачными некоторые аспекты создания и развития НЛП. Ее с единственная цель - способствовать его дальнейшему развитию, выходящему за рамки сделанного его создателями.

Шепот - не обычная книга НЛП; в частности, те, кто ищет еще одно техническое руководство по паттернам превосходства НЛП, должны поискать его в другом месте. Книга предполагает некоторый уровень знакомства с паттернированием НЛП и занимается более широкими и более глубокими вопросами - теми, от которых, по нашему мнению, зависит, обретет ли НЛП новую энергию и продолжит свое развитие, или просто развеется по ветру.

Мы также не рассказываем в этой книге о паттернировании в больших организациях - корпорациях, учреждениях и правительствах - что было в течение последнего десятилетия средоточием внимания и главной деятельностью компании Квантум Лип^* и ее руководителей, Кармен Бостик С-т Клер и Джона Гриндера. Наши намерения здесь совсем иные.

Книга делится на три части, со следующими главами:

Затишье перед бурей

1. Предисловие

2. Пролог: здесь содержатся некоторые простые вводные замечания о нынешнем положении НЛП и о некоторых типичных современных представлениях об НЛП.

Часть I: Свежеющий ветер

Глава 1: Эпистемология. Предлагается явное изложение эпистемологии, лежащей в основе НЛП. Предупреждаем читателя, что эта глава требует пристального внимания. Хотя многие части следующего материала можно усвоить без явного понимания изложенной в этой главе эпистемологии, мы полагаем, что для каждого серьезного исследователя технологии она имеет решающее значение. Мы проводим строгое различение множества неврологических преобразований, обрабатывающих поступающий в рецепторы человека поток данных внешнего мира (первичное переживание), и множества следующих затем преобразований, сводящихся к лингвистическим отображениям и их производным (вторичное переживание). Здесь ставится под вопрос и уточняется знаменитое различение карты и территории, принадлежащее Кожибскому. Изучаются некоторые выводы из этого, важные для НЛП.

Глава 2: Терминология. Здесь определяется и комментируется ряд основных терминов, применяемых в НЛП и, в частности, в этой книге.

Глава 3: Интеллектуальные предшественники НЛП. В этой главе указываются и характеризуются важнейшие источники стратегий, методологий и паттернирования, глубоко повлиявшие на Джона Гриндера и Ричарда Бендлера и на процессы, использованные ими при создании НЛП.

Глава 4: Личные предшественники НЛП. В этой главе описываются, с точки зрения одного из двух создателей НЛП, личные свойства людей, сыгравших важную роль в открытии процессов, из которых возникло НЛП. Впрочем, мы заверяем читателя, что случайные особенности личной биографии никоим образом не заменяют навыков, необходимых для моделирования превосходства.

Часть II: В центре бури

Глава I: Контексты открытия. Здесь приводится исторический рассказ с комментариями, повествующий о том, как исходное моделирование гениев и связанная с этим деятельность привели к возникновению НЛП. Особое внимание уделяется контекстам и процессам открытия.

Глава 2: Решающий паттерн. Мы отчетливо объясняем особенности НЛП, отличающие его от других систем изменения. Затем мы приводим исторический рассказ, описывающий возникновение решающего паттерна. Этот рассказ бросает свет на некоторые неудачные выборы Бендлера и Гриндера, сделанные ими в энтузиазме первоначального кодирования. После анализа решающего паттерна мы приводим критический анализ классического кода, иллюстрируя его различиями, обнаруженными решающим паттерном.

Глава 3: Новый код. Мы устанавливаем здесь исторический контекст, в котором возник Новый Код. Затем излагается стратегия проектирования, стоявшая за его созданием, и некоторые следствия. Формат нового кода представлен вместе с особой игрой нового кода. Предлагается понятие множественных перцептуальных позиций, с особым выделением привилегированного множества перцептуальных позиций - Тройного Описания.

Часть III: Свежий ветер с моря

Глава I: Основные вопросы моделирования НЛП

а. Вопросы кодирования: изложение ряда вопросов, связанных с кодированием, в том числе противоречия между изяществом моделирования и педагогическими требованиями.

б. Функции упорядочения: изучение отношений порядка, обычно встречающихся в паттернировании НЛП. Проводится различие между линейными и иерархическими упорядочениями и рассматривается ряд различных отношений, в которых создаются такие упорядочения.

в. Логические уровни и логические типы: краткий экскурс в историческое развитие понятия логического типа. Затем следует анализ вопроса, и на основе описанных и объясненных различий предлагается реформа терминологии.

Глава 2: Основные вопросы НЛП^{приложений} и НЛП^{тренировки}

а. Функции сортировки: начало явной стратегии, позволяющей выбрать по предложенной конкретной проблеме подходящий паттерн эффективного вмешательства.

б. Разбиение и логические уровни: развивается тщательная аргументация, начинающаяся с обычных упражнений в разбиении и завершающаяся точным разграничением двух самых обычных отношений упорядочения в иерархиях: логических уровней, порожденных логическим включением, и упорядочений, порожденных отношением части к целому. Описываются некоторые приложения.

в. Форма и сущность; процесс и содержание. Это предварительная попытка разъяснить одно из главных различений в деятельности НЛП, как в моделировании, так и в приложениях.

Глава 3: Рекомендации. Предлагается рассмотреть ряд конкретных рекомендаций сообществу НЛП: как можно улучшить качество работы в НЛП, и какие конкретные шаги мы можем сделать как сообщество, чтобы обеспечить НЛП подобающее ему место в изучении функций человека, разумеется, с особым вниманием к превосходству исполнения. Эта дискуссия сопровождается комментарием, как применить паттерны НЛП в более широких социальных контекстах.

Еще одна заключительная рекомендация - об использовании этой книги. Один из авторов, Гриндер, до начала своего сотрудничества с Бендлером в создании НЛП был профессиональным лингвистом. По установившейся у лингвистов традиции, в примечаниях приводятся некоторые наиболее интересные наблюдения, еще нуждающиеся в точном объяснении. Хотя примечания к книге обычно рассматриваются как детали рассматриваемого материала, мы предпочли следовать традиции лингвистики. Наши примечания содержат весьма важные комментарии и описания, и мы советуем читателю принять их всерьез.

Джон Гриндер, Кармен С-т Клер

Бонни Дун и Аламо, Калифорния, декабрь 2001 года.

Затишье перед бурей

Был кристально ясный день - ветер, свежий и прохладный, долетевший до берегов центральной Калифорнии с сибирских просторов, веял над нами и вокруг нас. С северо-запада к берегу двигались волны - равномерно, строго одна за другой, но они были больше, чем обычно. В последний момент они поднимались и бросались вперед, разбиваясь о берег. Хищные птицы легко парили на мощных воздушных потоках, поднимавшихся от гористой поверхности. А все обитатели центрального берега Калифорнии занимались своими обычными делами под взглядом как будто благожелательного солнца.

ПРОЛОГ

Приключение под именем Нейролингвистическое Программирование (НЛП) началось четверть века назад или немного раньше в горах Санта-Крус. Эти горы, остатки отмелей древнего моря, вздымаются одна за другой из беспокойной голубизны Тихого океана вдоль берега центральной Калифорнии,. Из этой влажной среды, питающей все разнообразие живых организмов, от могучих секвой до нежных ирисов Дугласа и банановых слизней, возникла пара весьма своеобразных молодых людей, Джон Гриндер и Ричард Бендлер. Они явились, как клубящийся утренний туман, пробивающий себе путь сквозь береговые утесы - чтобы создать из множества различных приемов набор паттернов, подобный кораблю, и запустить этот корабль в неведомый океан личного и профессионального развития.

Эти первоначальные паттерны были извлечены, главным образом, из сложного процесса моделирования поведения ряда знаменитых психотерапевтов. Когда вы прочтете главы под названием Предшественники НЛП (Глава 4, часть I) и Контексты открытия (Глава 1, часть II), вы узнаете больше об этих двух предприимчивых людях, столь стремившихся учиться и испытывать свои способности. Они были весьма невежественны в ортодоксальной системе психотерапии, где было мало отчетливых представлений, как играть в игру изменения. Гриндер и Бендлер вряд ли отдавали себе отчет в том, что они открывали область знания, которая распространится далеко за пределы того, с чего началось их предприятие.

Когда Гриндер и Бендлер начинали это приключение, существовало множество школ психотерапии - подлинная Вавилонская башня (Гештальттерапия, Анализ взаимодействий, EST^*, Терапия Роджерса , Рациональная эмотивная терапия^**, Кинезика^#, Модификация поведения^°, Самореализация^• и т.д.). Все эти школы настаивали на своей независимости от практики традиционного психоанализа, причем каждая из них обзавелась собственной терминологией. Вследствие этого практики разных школ не понимали друг друга. Примечательно, что все эти конкурирую щие школы (за исключением бихевиористов), явно сопротивляясь господству традиционных методов психоанализа, подсознательно принимали многие его предпосылки:

1. Предполагалось, что в начале процесса изменения должны быть раскрыты корни первоначальных переживаний (как правило, переживаний раннего детства); мы будем называть это археологическим подходом.

2. Считалось, что глубокие изменения можно произвести лишь после того, как подлежащий переработке материал (референтные переживания) извлечен на свет сознания. Тем самым эти более поздние школы психотерапии благоговейно принимали первенство сознания, занимавшего у них то же привилегированное положение, что и в традиционной практике психоанализа.

3. Считалось, что процессы изменения должны производиться профессионально подготовленным практиком, работающим с клиентом или пациентом с целью вызвать у него изменения, которые освободят его от психологических препятствий, блокирующих его дальнейшее развитие и рост. Общая установка такого профессионального терапевта была вполне аналогична позиции хирурга, оперирующего пациента, механика, чинящего автомобиль, или программиста, исправляющего ошибку в программе. Во всех этих случаях не уделялось существенного внимания тому, как сделать пациента, владельца автомобиля, владельца неисправной программы или клиента (пациента) автономным и способным производить изменения в случае дальнейших трудностей.

Гриндер и Бендлер начали свое приключение, в значительной степени не ведая этих предпосылок, и без особого интереса к методам разных психотерапевтических школ, которые они воспринимали как плохо организованный и бессвязный набор соперничающих паттернов сомнительной эффективности.

Несмотря на это малообещающее начало, метадисциплина, созданная Гриндером и Бендлером, распространилась по миру, как пожар. Это широкoе распространение объяснялось попросту тем, что паттерны, которые они моделировали и кодировали, в самом деле действовали. Они действует во всех культурах, независимо от поколения, пола, возрастной группы и области применения.

Теперь есть сотни тысяч людей, испытавших глубокое и позитивное воздействие паттернов НЛП. Если спросить их, что такое НЛП, то их ответы окажутся поразительно разнообразными:

Для Ралфа С. НЛП - то, что спасло его брак и сохранило его семью. С его помощью он научился приспосабливать свою коммуникацию к подсознательным предпочтениям своей жены. Теперь Ралф и его жена находят большое удовольствие в общении друг с другом, создавая вместе контекст для своих подрастающих детей.

Для Сьюзен Д. - это ключ, раскрывший в ней возможности независимой женщины. НЛП позволило ей оспаривать и экологичным образом изменять представления о том, что прилично, правильно и приемлемо - внушенные ей в детстве, несомненно с благими намерениями, в весьма традиционной семье. Теперь она идет по жизни с изяществом и уверенностью, пользуясь рядом выборов, которые стали ей доступны.

Братьям Б., Хорхе и Оскару, НЛП доставило паттерны, позволившие им превратить неудачный семейный бизнес в расширяющееся доходное предприятие, внушающее им и их служащим большую гордость. Оно дало начало нескольким новым компаниям, основанными их бывшими служащими.

Артура Дж. конгруэнтное применение паттернов НЛП буквально вернуло к жизни. Ему поставили диагноз рака, такой формы, которая считается неизлечимой. Теперь у Артура «ремиссия» без симптомов, длящаяся уже около 11 лет. Он видит перед собой долгую и плодотворную жизнь.

Мериан В. профессионально занимается спортом - у нее всегда были превосходные результаты в ее специальности, но у нее стали появляться судороги. Все шло прекрасно до самого финала, но затем она начинала задыхаться. Теперь она финиширует среди первых, и делает это на свой лад.

Эдвард С. был несчастлив в своей работе - торговле. Он знал свои продукты; он хотел преуспеть, но ему не хватало паттернов, нужных, чтобы превратить свое знание и желание в эффективное операционное поведение^#. Усвоив некоторые паттерны НЛП, он испытывает теперь удовольствие, выбирая свои заказы, и считается в торговле важной фигурой.

Линда и Джон В. мечтали иметь ребенка. Безуспешно применив множество методов в течение десяти лет брака, они были обескуражены. Правильное применение паттернов НЛП позволило им устранить подсознательные препятствия к зачатию. Теперь они более чем счастливы - у них милая двухлетняя дочь, и Линда ожидает через несколько месяцев второго ребенка, который будет сыном.

Джордж У.-- учитель по призванию: он страстно любит математику и стремится передать свой энтузиазм молодым людям, открыв новому поколению волшебную дверь к формальному мышлению. Но он был подавлен своей неспособностью учить и вдохновлять учеников. Каким образом получается, что некоторые ученики «схватывают» предмет, а другим это никогда не удается? Теперь он тщательно калибрует и с радостью подстраивает свое изложение к точной стратегии подсознательного обучения, нужной его ученикам, и если он добивается успеха не в 100% случаев, то он все же осуществил свою мечту.

У Синтии Д. возникла мысль, которую она хотела предложить Силиконовой долине^*. Интуитивно она понимала, что придумала нечто вроде программы-»приманки». Но ее низкая самооценка не позволяла ей приобрести связи, чтобы составить команду, способную создать динамичную фирму высокой технологии. С помощью специальных паттернов личного изменения она собирается теперь начать весьма прибыльный первый выпуск акций.

Джим О. - семейный терапевт. Как он говорит, он всегда знал, что самым большим удовлетворением было бы для него составлять контекст для семей, ищущих свой путь через почти неизбежные кризисы семейной жизни, используя при этом самые трудности как повод для развития семьи и индивидов, составляющих семейную систему. Основательно владея паттернами изменения НЛП, он получает удовольствие от своих сеансов с семьями и поражается, как точно и быстро он направляет своих клиентов к новым выборам, позволяющим им осуществить свои стремления.

Кэти П., врач, убедилась, что не умеет побудить своих пациентов соблюдать режим, который может восстановить их здоровье. Теперь она использует паттерны НЛП, присоединяясь к структурам мотивации своих пациентов и добиваясь почти 100% послушания. Она глубоко удовлетворена этой работой.

Линда Р. - руководитель административной службы индустриальной компании. У нее молниеносно быстрое мышление и свой стиль работы. Этот стиль открывал ей некоторые двери, но другие захлопывались перед ней. Обладая сильным интеллектом, она смогла понять, что достигает успехов лишь за счет огромной затраты сил. Усвоив паттерны НЛП, она осознала, что быть лидером - значит создавать контекст, в котором другие участники проявляют энтузиазм, развивая своими проектами успех компании. Она стала экспертом в образовании и развертывании самоуправляющихся и весьма успешных коллективов.

Хорхе Б. - совладелец и генеральный директор компании по переработке, продаже и обслуживанию в Мексике. Он глубоко оценил значение паттернов НЛП и провел свою компанию через глубочайший спад и финансовый кризис в новейшей истории Мексики, из которого эта компания вышла более сильной, чем до кризиса. Он добился этого в значительной степени благодаря дисциплинированному и творческому применению паттернов НЛП.

Люк Б. имел достаточную квалификацию для своей должности исполнительного директора бельгийской оптовой производственной компании. Он оказался в положении заложника одного из членов персонала, от уникальных способностей которого зависела доля бракованного товара. Применив паттерны НЛП, он сумел изменить контекст восприятия у этого ключевого служащего таким образом, что тот стал добросовестным и эффективным членом команды Люка.

Сюзетта Т. возглавляет группу исследования и развития в фармацевтической компании. Она обладала высокой квалификацией и превосходно управляла людьми, но все же была недовольна качеством и количеством новых проектов, вырабатываемых ее коллективом. Она изучила и ввела в деятельность своей группы ряд игр из нового кода НЛП, что привело к бурному росту проектов, который, как она уверена, выведет компанию на новый уровень финансового процветания.

Конечно, все эти люди по-разному понимают НЛП и его приложения. Это заслуживает высокой оценки и уважения - ведь они на себе испытали положительное воздействие происшедших в их жизни изменений. Мы хотим выяснить в этой книге, что стоит за всем этим разнообразным опытом, и какими конкретными способами можно и дальше повышать качество нашей жизни.

Мы поздравляем этих людей и подготовленных терапевтов, применяющих методы НЛП, а также многие тысячи других, успешно применявших НЛП для достижения своих профессиональных и личных целей. Успехи, которых они добились, свидетельствуют об эффективности нашей работы и в высокой степени подтверждают наши личные надежды.

Однако, как мы утверждаем в нашей книге, эти истории представляют лишь поверхностные следствия чего-то более глубокого. Как будет видно из дальнейшего, мы озабочены тем, что если не будут оценены, приняты и доведены до операционного уровня предлагаемые нами различения (или некоторые равносильные им), то бурно распространяющееся приключение под названием НЛП может задохнуться и погаснуть от недостатка кислорода - в самой центральной своей деятельности, моделировании. В таком случае существование НЛП на этой планете окажется весьма недолгим, а паттерны его применений развеются по ветру, как прах.

Мы, человеческий вид, во многих отношениях отличаемся от других обитателей нашей планеты. Одно из самых глубоких различий - это принудительность, с которой мы упорядочиваем окружающий мир. Мы даем имена, подразделяем на категории, классифицируем, строим иерархии, спорим о смысле, оспариваем утверждения других, если они отличаются от наших собственных… Все эти виды деятельности - естественная часть нашей повседневной жизни.

Есть также люди, посвящающие себя изучению и разработке этих видов деятельности на профессиональном уровне - ученые, философы, политические деятели, собственники и руководители предприятий, воспитатели, врачи…

Мы - вид, склонный к разногласиям. Мы искусно обнаруживаем различия, а затем затрачиваем невероятную массу ресурсов, времени и усилий, чтобы их преодолеть. Время от времени мы даже впадаем в безумие, применяя из-за этих различий насилие к самим себе, к другим людям и нашим невинным спутникам - другим видам, населяющим эту планету.

Другие виды никак не проявляют подобной деятельности, во всяком случае мы ее не замечаем. По-видимому они ведут себя так, как будто их восприятия тождественны с тем, что существует, а различия в восприятиях - это попросту различия, а не стимулы для каких-нибудь споров.

Эти другие виды никогда не разовьют явных формальных систем, таких как логика, алгебра или язык программирования С⁺ - этих очищенных, разъясненных частей другого, более всестороннего кода, называемого естественным языком, который опять-таки, насколько мы можем судить, присущ единственно нашему виду. Сопутствующие нам виды никогда не будут восхищаться или беспокоиться, никогда не будут страдать одержимостью или чувством вины… Все эти виды деятельности потребовали бы сравнения того, что они делают, с тем, что они могли бы делать. Они не будут также ни танцевать, ни петь. Они не будут рисовать, сочинять музыку или ваять скульптуры… и самое решительное отличие - они никогда не посмеют мечтать!

Итак, эта планета несет нас со всем этим набором удивительных и могущественных дарований - но и со всеми их опаснейшими последствиями. За время нашей жизни на Земле мы позволили себе огромные ошибки, и все еще находим из них выход. Непонятно, как мы все еще можем позволить себе эту роскошь - с бурно растущим населением, с устрашающей силой техники, с нашей склонностью создавать себе окружение по собственному вкусу, и без сколько-нибудь развитой способности предвидеть последствия своих действий. Если бы другие обитатели нашей планеты имели голос, они, несомненно, попросили бы нас остановиться и подумать, куда мы идем, и к чему может привести выбранный нами путь.

Мы полагаем, что НЛП может внести существенный вклад в эти вопросы. В нашем дальнейшем изложении мы попытаемся выяснить некоторые составляющие этого вклада. Но это станет возможно лишь в том случае, если НЛП выйдет из своего незрелого возраста и сможет занять по праву принадлежащее ему место, рядом с другими стратегиями изучения человеческих возможностей.

Часть I

Свежеющий ветер

Первые признаки приближающейся бури были заметны всем людям с достаточной чувствительностью. Но для большинства эти предвестники не существовали. Они склонили головы, сосредоточив внимание на своих непосредственных задачах, и сигналы приближающейся бури буквально проносились над ними со свежеющим морским ветром.

Но были и другие люди - более чувствительные к переменам в окружающем мире, или те, кого случайно задели предвестники грядущих событий: эти люди остановились и огляделись кругом, всматриваясь в будущее. Глубоко вздохнув, они оставили свои занятия и поспешили туда, откуда легче было видеть, что предвещал ветер. Теперь волны грозно бились о берег, а ветер крепчал, сметая все на своем пути.

Глава 1: Эпистемология

Болотный ястреб быстро и изящно спускается к туманному лугу, а затем с резким криком, как будто прервав свой сон, стремительно падает на землю… лишь для того, чтобы снова взмыть вверх со своей добычей, крепко сжимая ее в когтях.

Мы молча наблюдаем этот напряженный момент, исполненные богато структурированным сенсорным знанием, коренящимся в нашем отождествлении с миром живого. В этот короткий промежуток времени мы сближаемся с этим нечеловеческим, сопутствующим нам видом. Наши глаза точно фиксируют и любуются изяществом, скоростью и точностью хищной птицы, наши уши настраиваются на звуки отчаянно мечущийся жертвы, пытающейся спастись; и последние клочья утреннего тумана, тающего от восходящего солнца, охлаждают наше лицо и руки, когда мы молчаливо и медленно поворачиваемся, следя за развертывающейся перед нами драмой. Мы живы; мы присутствуем. Мы наблюдаем без эмоций и без суждений… Мой друг спрашивает меня:

«Вы заметили, как он повернулся на крыле, падая на кролика?»

И в этот момент переживание уходит с прибрежным туманом - мы снова люди, приятно это нам или нет.

И если даже мы отвечаем на вопрос простым кивком, ткань разорвана; отождествление уносится с ветром. Вопрос открывает дверь к целой вспышке образов, звуков и ощущений, они запускаются словами, порождаемыми без наших усилий, и даже без нашего выбора. Особый способ, которым охотник завершил свою драму, теперь проигрывается заново, для сравнения и анализа.

Повернулся ли он через правое или левое крыло?

Как помните, вы отчетливо видели во время поворота полосу белого цвета поперек его хвоста, и теперь, изучая свои образы, вы осознаёте, что перед тем, как упасть на свою жертву, он в действительности повернулся через правое крыло. Слово кролик влечет за собой длинную последовательность звуков, образов и ощущений, начинающуюся с невероятного появления того кролика, которого вы однажды увидели в высоком чапарале^*, и с ощущения пушистого тепла, когда вы ребенком впервые взяли в свои руки крольчонка.

Но куда бы вас ни привели слова, они без сомнения уведут вас от текущего момента: болотный ястреб и кролик, утренний туман и восходящее солнце, все переживания этого напряженного момента теряются в потоке ассоциаций, призрачно мчащемся через ваше сознание, превращая это единственное в своем роде переживание в еще одно данное, внесенное в надлежащее хранилище вашей нервной системы. С помощью языка особенное превращается в общее.

В тот же день позже, лишь отчасти сознавая возникшую трудность, вы усомнитесь, рассказывая другу эту историю и пытаясь вспомнить, донесся ли до вас последний услышанный вами визг до того, как ястреб исчез из поля зрения, поднялся ли ветер слева или справа от вас, был ли болотный ястреб больше или меньше того, которого вы видели на прошлой неделе, и был ли кролик взрослым… Сенсорные впечатления тонут у вас в памяти, когда вы пытаетесь реконструировать этот момент.

Но был ли в самом деле этот момент? Действительно ли туман охлаждал ваше лицо и руки, или их температура снизилась от сложного взаимодействия кожи с воздухом, вызванного теплом и влагой? Видели ли вы в самом деле болотного ястреба на этом лугу, или в области затылочной доли вашего мозга, известной под названием V-I?

Впрочем, этот момент действительно был… так же достоверно, как восход солнца. Хотя, конечно, нельзя найти образованного человека, который согласится, что солнце в самом деле всходит, а не Земля вращается вокруг своей оси, поворачиваясь к солнцу, которое всегда остается в том же положении относительно Земли.

Нервная система и язык - это две большие системы преобразований, отделяющие нас, и в то же время связывающие нас с окружающим миром. Но нервная система и язык в самом деле дурачат нас всех, и каждого из нас в отдельности!

Краткий экскурс в эпистемологию

Если бы видимость не отличалась от действительности, наука не была бы нужна.

Карл Маркс

Мы полагаем, что НЛП - как в своей основной деятельности, моделировании, так и в его приложениях - можно представить себе как операционную эпистемологию высшего порядка. Это утверждение имеет несколько значений: во-первых, утверждается, что операции, составляющие моделирование и приложение ряда возникающих из него кодированных паттернов превосходства, - это операции возражения. Они предназначены возражать против тех самых процессов, с помощью которых образуются части наших мысленных карт, обычно принимаемые как очевидные. Эти возражения имеют целью вынудить нас к критическому пересмотру значительных частей наших мысленных карт, побуждая нас посмотреть свежим взглядом на отношения между заключениями, обычно извлекаемыми из опыта, и данными, служащими для оправдания таких обобщений. В действительности такие возражения делают нас более чувствительными к операциям отображения, начинающимся с наших рецепторов и заканчивающимся кодами высшего уровня, с помощью которых мы сознательно пытаемся придти к разумным решениях о нас самих, о других людях и о мире вокруг нас. Таков смысл термина операционный в предлагаемой нами характеристике НЛП.

Далее, говоря в этой характеристике о высшем порядке, мы обращаем внимание читателя на то, что паттерны, находящиеся в центре внимания НЛП - это не те паттерны физического мира, которые относятся к области физики и связанных с ней дисциплин. Паттерны, которыми занимается НЛП - это представления, уже подвергшиеся преобразованиям в нервной системе, прежде чем мы их впервые воспринимаем - что называется в этой книге Первым Доступом (ПД). Чтобы понять содержание этой книги, потребуется краткий экскурс в область эпистемологии. Мы опишем нашу позицию, не пытаясь мотивировать ее сколько-нибудь глубоко. Читатель, заинтересованный в полной аргументации, найдет ее в книге RedTail Мath: эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002.^*

Эпистемологическое положение НЛП может быть описано очень просто. В нормальных условиях то, что мы как индивиды считаем нашим переживанием в мире, является в действительности множеством событий, уже подвергшихся значительному преобразованию по отношению к миру. Обработанные таким образом события мы называем событиями Первого Доступа (ПД).

Чтобы помочь читателю ориентироваться, приведем, забегая вперед, различения, занимающие главное место в эпистемологическом разделе. Мы утверждаем, что есть существенное различие между преобразованиями, выполняемыми нервной системой между поверхностью контакта внешнего стимула с рецептором и точкой, где мы впервые получаем доступ к опыту, и всеми преобразованиями, происходящими после этого, - которые называются здесь лингвистическими преобразованиями. Вначале мы сосредоточим внимание на преобразованиях, выполняемых нервной системой. Метафора ястреба, с которой мы начали эту главу, представляет собой, разумеется, интеграцию этих двух больших классов преобразований, что и происходит обычным образом в нашем повседневном опыте. Что касается опыта кролика, то он не меняется от того, как его описывают наблюдатели.

В предыдущем абзаце мы воспользовались термином отображение; эта концепция проходит через все наше мышлении и изложение нашей книги. Чтобы достигнуть одинакового понимания этого термина автором и читателем, мы предлагаем следующее неформальное объяснение:

Отображение - это способ, сопоставляющий элементам одной совокупности элементы некоторой другой совокупности. Областью определения отображения являются элементы первой совокупности, тогда как образом является совокупность элементов второго множества, сопоставленных элементам первого. Термин функция иногда употребляется как синоним отображения. Описание конкретного правила, связывающего эти две совокупности, представляет собой определение рассматриваемого отображения.

Рассмотрим в виде примера совокупность спортивных болельщиков и совокупность мест на стадионе. Существует алгоритм распределения (может быть, непонятный для нас, болельщиков), по которому администрация стадиона продает билеты желающим присутствовать на определенном соревновании. Когда вы покупаете билет, на нем напечатан номер яруса, секции, ряда и места. Таким образом, мы имеем отображение или сопоставление болельщиков местам на стадионе, такое, что каждый болельщик сопоставляется одному и только одному месту. Далее, если купленный мной билет имеет номер места, расположенного непосредственно справа от места, номер которого стоит на вашем билете, то я во время игры буду сидеть справа от вас. Таким образом, различия в номерах на билетах и на соответствующих местах (отношения, выражаемые терминами справа, слева, сверху, снизу, с б?льшим номером, с такой-то буквой) сохраняются при реальном расположении болельщиков, которым достались эти билеты.

Заметим, что некоторые отношения между билетами (и соответствующими им местами) при таком отображении сохраняются - такие как в предыдущих примерах справа от… Другие же отношения не сохраняются. Например, все билеты (и соответствующие сидения) имеют одинаковый вес, но не у всех болельщиков, имеющих эти билеты или сидящие на этих местах, одинаковый вес.

Часто встречаются некоторые (привилегированные) отображения, которые следует упомянуть здесь, так как нам придется постоянно пользоваться ими в дальнейшем изложении. Отображение называется изоморфным, если все отношения между элементами исходной совокупности воспроизводятся отношениями между соответствующими им элементами второй совокупности. В приведенном выше примере отношения между номерами билетов (соответствующие физическому расположению мест на стадионе) сохраняются в физическом расположении болельщиков, занявших свои места. Например, чем больше номер на билете болельщика, тем дальше он будет сидеть вправо или влево на стадионе. В таких случаях отображение называется изоморфным по отношению к входящим в него численным или физическим переменным. В построениях этого рода тот факт, что все билеты имеют одинаковый вес, а болельщики разный, истолковывается как отсутствие изоморфизма по отношению к этому свойству.

Данные, сходящиеся к Первому Доступу (ПД).

События, которые представляются нам на Первом Доступе (ПД), являются продуктом ряда преобразований, выполняемых нервной системой, начинающихся с момента, когда наши рецепторы сталкиваются со стимулами внешнего мира, и кончающихся в соответствующих отделах коры мозга. Рецепторы и кора связаны рядом нервных структур, функции которых мы будем называть неврологическими преобразованиями.

Например, фотоны (единицы электромагнитной энергии) с длиной волны от 400 до 700 нанометров^* ударяют в рецепторы сетчатой оболочки глаза. Все длины волн за пределами этого диапазона проходят мимо нас, как незаметное дуновение ветра, поскольку мы не воспринимаем их, и неспособны их непосредственно воспринять. Фотоны же, входящие в этот узкий диапазон, обнаруживаются нашими рецепторами, общими или специализированными, и преобразуются в электрические импульсы, начинающие свой долгий путь по оптическому нерву. Эти импульсы проходят через целый ряд сложных структур (например, отдельные нервы, латеральные коленчатые тела, гипоталамус и т.д.) и через следующие за ними отделы нервной сети, ведущие к затылочным долям. На каждой стадии этого сложного процесса новости о происшедшем в мире изменении подвергаются отображениям в нервной системе, таким как суммирование, латеральное торможение и т.д., в том числе удалению, изменению или прибавлению к потоку данных, первоначально поступающему на рецепторы.

Оптический нерв - это джунгли из сотен тысяч клеток, образующих сложные связи и комбинации, где входные данные преобразуются еще непонятными для нас способами. Структурное расположение этих нейронов, а также биохимические условия каждой из соединяющих их связей (синапсов) определяют, пройдет ли этот поток данных, и в какой специфической форме.

Кто знает, какие данные в действительности находятся перед моими глазами? Какова бы ни была природа этого входного потока, эти данные регистрируются моей сетчаткой, передающей их в свою очередь поразительно сложному пучку нервных тканей - моему оптическому нерву - по которому они в конечном счете достигают затылочной доли. В затылочной доле данные, которые являются потоком электрических импульсов от двумерной поверхности сетчатки, должны быть отображены (по некоторому набору правил, способному пристыдить изощренную технику всех западных художников с самой эпохи Возрождения) на затылочную кору мозга, где они превращаются в трехмерное представление находящихся передо мной первоначальных данных, и тогда, только после этого, я вижу.

Аналогичные последовательности преобразований происходят и во всех других сенсорных каналах. Продукты всех этих последовательностей преобразований во всех сенсорных каналах доставляют наш первоначальный опыт. Это и есть наше первое соприкосновение, то есть Первый Доступ окружающего нас мира к любой сенсорной системе - зрительной, слуховой, кинестетической и т.д.

Каждая такая последовательность преобразований в каждом сенсорном канале происходит до нашего осознания преобразуемых данных, перед нашим доступом, перед тем, как мы способны его воспринять. Каждый сенсорный канал имеет свою специфическую проекцию на кору. В тех местах, где импульсы, параллельно проходящие в различных сенсорных модальностях, проектируются на соответствующие различные области коры, происходит сложная операция синтеза (несомненно включающая синестезию, то есть отображение, соединяющее различные модальности); эта операция, которую мы, мягко выражаясь, плохо понимаем, приводит к безупречной иллюзии интегрированного опыта, и мы получаем Первый Доступ.

Мы «видим» образы предметов, находящихся, как мы полагаем, перед нами; мы «слышим» звуки, происходящие от непосредственно непознаваемых событий внешнего мира; мы «ощущаем» различия в температуре, структуре поверхности, влажности и т.д., и все это сложные продукты первоначальных стимулов, взаимодействующих с различными неврологическими преобразованиями в цепи событий, происходящих в нашей зрительной, слуховой и кинестетической системе.

После этого, и только после этого мы получаем Первый Доступ (ПД)^{1 *}

Все это, как правило, происходит при нашей полной неспособности повлиять на этот процесс, и безусловно без всякой возможности прямо узнать в реальном масштабе времени, что происходит. Мы можем заверить читателей, знакомых с моделями эриксоновских гипнотических паттернов в НЛП, что при надлежащей дисциплине можно научиться влиять на некоторые из этих событий даже до ПД, но типичная ситуация состоит в том, что этих событий мы вовсе не сознаем.

Образ, который мы видим, который мы принимаем за изображение находящегося перед нами, в действительности находится позади нас, в наших затылочных долях. Мы «знаем», что этот образ в затылочной доле соответствует некоторому событию, происходящему перед нами: мы знаем это посредством обучения, и в особенности в результате многократных описаний нашего восприятия мира. Эти описания создаются сравнением продуктов неврологических преобразований, составляющих отдельные сенсорные модальности - в частности, сравнением результатов зрения с результатами осязания и слуха. Звук, который мы слышим как доносящийся сзади, - это в действительности событие, происходящее в нашей височной доле, но, как и в случае зрения, мы научились определять, где в окружающем пространстве находится источник звука, - посредством координации с другими модальностями, и в особенности по различию во времени поступления звука в оба уха, весьма утонченному, так как оно составляет 1/250000 секунды. Аналогичные описания есть и для других сенсорных каналов.

Для нашего анализа решающее значение имеет тот факт, что ПД происходит превербально, до вмешательства языка, по самой своей природе выполняющего единственное в своем роде преобразование.

Различные сенсорные каналы, которыми мы располагаем - это маленькие окошки в поток окружающего мира, который, как мы полагаем, протекает вне нас. Попросту говоря, мы ни при каких условиях не имеем к этому миру прямого доступа. Все, что мы можем получить - это Первый Доступ. Но каковы эти события на стадии ПД и, в частности - что составляет решающий эпистемологический вопрос -

Каково отношение между событиями в мире и представлением этих событий в ПД?

Ограничения данных, поступающих в ПД.

При попытке ответить на только что поставленный вопрос мы сталкиваемся с двумя заметными ограничениями: во-первых, подавляющее большинство событий, происходящих вокруг нас, в буре электромагнитных явлений, мы попросту НИКОГДА не обнаруживаем, потому что они не попадают в узкую полосу доступа, составляющую наши сенсорные каналы; во-вторых, эти резко сокращенные множества явлений, входящие в область наших сенсорных восприятий, обрабатываются множеством неврологических преобразований, конкретное действие которых нам еще мало известно - мы попросту НЕ знаем, как эти обрабатывающие механизмы влияют на входящий в них поток данных:

Первое ограничение на ПД.

Первое ограничение состоит в том, что подавляющее большинство событий, происходящих вокруг нас, попросту исключаются из нашего опыта ограниченными возможностями, присущими нашим связям с внешним миром - нашим сенсорным каналам.

Рассмотрим такое вещество, как нержавеющая сталь, столь обычное в технически развитых обществах. В чем состоит характерное преимущество нержавеющей стали перед другими материалами - например, в таких обычных применениях как посуда, машины некоторых типов, тюремные решетки, банковские сейфы и сливные трубы? Как знают все знакомые с этим материалом, ответ состоит попросту в том, что нержавеющая сталь не ржавеет.

Недавняя публикация в Сайентифик Американ (август 2001, стр. 96) предлагает следующее описание:

Эта форма стали (нержавеющая сталь - объяснение авторов) не ржавеет вследствие взаимодействия между входящими в нее элементами сплава и окружающей средой. Нержавеющая сталь содержит железо, хром, марганец, кремний, углерод и в ряде случаев значительные количества никеля и молибдена. Эти элементы, реагируя с кислородом воды и воздуха, производят очень тонкую, устойчивую пленку, состоящую из таких продуктов коррозии, как окиси и гидроокиси металлов. Решающую роль в образовании этой пленки играет хром, реагирующий с кислородом. И в самом деле, любая нержавеющая сталь по определению содержит не менее 10% хрома.

Эта устойчивая пленка препятствует дальнейшей коррозии, действуя как барьер, преграждающий доступ кислорода и воды к лежащей под ним металлической поверхности. Поскольку пленка образуется быстро и плотно покрывает поверхность, даже немного атомных слоев материала снижают уровень коррозии до очень низкой величины. Пленка намного тоньше длины волны видимого света, так что ее трудно увидеть без помощи современных приборов. Таким образом, хотя сталь в действительности коррозирована на атомном уровне, невооруженному глазу она кажется нержавеющей.

Заключения: Почему нержавеющая сталь не ржавеет?

Майкл Л. Фри (автор), Нэнси Эвери (редактор).

Решающее место содержится во фразах:

Пленка намного тоньше длины волны видимого света

и

Таким образом, хотя сталь в действительности коррозирована на атомном уровне, невооруженному глазу она кажется нержавеющей.

Иными словами, пленка ржавчины имеет толщину ниже порога человеческой видимости (меньше 400 нанометров), а потому не обнаруживается и не может быть обнаружена нашей зрительной системой. С нашим обычным пренебрежением (или неведением) подлинного положения вещей мы принимаем за действительность ситуацию, какой она нам кажется (а в этом случае даже не кажется) и называем этот материал нержавеющим, вместо того чтобы назвать свое описание неосновательным. Различие яснее выражается по-испански - acero inoxidable - что буквально означает «неокисляющаяся сталь».

Но нет надобности в таких экзотических примерах; мы живем среди подобных явлений:

Вероятно, вы сидите и держите в руках эту книгу, читая эти слова. Вы ощущаете много разных вещей; большей частью они происходят без вашего ведома; некоторые пробивают себе путь в ваше сознание. Мы просим вас выйти на минуту из вашей нынешней позиции восприятия и посмотреть на этого читателя, удобно сидящего в кресле и держащего книгу. В каком более широком контексте вы наблюдаете этого человека, держащего книгу?

Читатель, которого вы наблюдаете, погружен в море электромагнитной энергии - весь спектр электромагнитных колебаний проявляется в нем и вокруг него, его кресла и его книги. Читатель имеет весьма ограниченный доступ к эту широкому спектру событий. Его глаза способны обнаружить длины волн от 400 нанометров до 700 нанометров. Его уши регистрируют поступление звуковых волн, чередующиеся уплотнения и разрежения воздуха с частотой от 20 до 20000 периодов в секунду. Тактильная чувствительность его кожи реагирует на различия в положении, температуре, влажности и т.д. в крайне ограниченных пределах. Остальная часть происходящего - в действительности подавляющее большинство событий в электромагнитном спектре, составляющем подлинный мир - происходит без его ведома, и в самом деле о них невозможно узнать непосредственно (то есть без приборов). За время чтения последнего абзаца через его тело буквально прошло огромное число субатомных частиц.

Его каналы доступа - то есть его сенсорный аппарат - открывают для него лишь маленькие отверстия, позволяющие ему заглянуть в этот кипящий поток движения и энергии, пытаясь беглым взглядом охватить эту большую игру, разыгрывающуюся вне нас.

Но даже если мы на время ограничим наше внимание этими маленькими отверстиями, через которые мы получаем новости о событиях в широком электромагнитном спектре, этот весьма ограниченный поток информации уже вызывает серьезные эпистемологические вопросы.

Второе ограничение на ПД.

Второе ограничение, на которое мы укажем, состоит в том, что представления ПД (те части электромагнитного спектра, которые попадают в пределы нашей способности обнаруживать события), как можно показать, весьма существенно отличаются от подлинного мира: по убедительным доказательствам, этот мир - хаотический ветер, бушующий вокруг нас - не похож на показания наших органов чувств. Различия наиболее заметны в случае так называемых иллюзий и в особенности проявляются при сравнении с результатами специального множества так называемых эпистемологически привилегированных операций - а именно операций, связанных с применением приборов и измерением.² Заметим, что выражение эпистомологически привилегированные операции не означает, что такие операции (применение приборов и измерение) раскрывают «истинную» природу мира вне нас; мы хотим этим сказать, что они резко отличаются рядом характеристик от натуралистического наблюдения, выполняемого людьми:

1. Рассмотрим простое представление черного ящика, согласно показаниям наблюдающих людей и некоторых простых приборов - например, описанных дальше пружинных весов. В обоих случаях входными данными являются некоторые элементы мира - в случае человека это стимулы, поступающие в различные рецепторы в пределах доступных нашим рецепторам границ; в случае пружинных весов это сила тяжести, действующая на массу предмета, помещенного на платформу весов. Существенная разница состоит в том, что в случае пружинных весов мы в точности знаем, какой ряд преобразований происходит между входом - предметом, помещенным на платформу весов - и выходом - числом единиц веса, указанным на шкале и получаемым при операции взвешивания. Пружинные весы изготовлены нами; мы калибровали их по некоторому независимому образцу; мы сконструировали их и явным образом знаем механические преобразования, которые они производят. Напротив, в случае человека как раз отсутствует явное знания о природе неврологических преобразований, происходящих между входом и выходом (нашим переживанием мира), и о вкладе, который они вносят. Это составляет преграду, лишающую нас сколько-нибудь глубокой уверенности в наших мысленных картах, совокупность которых мы называем миром.

2. Пружинные весы имеют строго ограниченный и однозначный словарь, в котором выражаются их отсчеты - это система чисел. Как бы ни была сложна система преобразований, встроенная в структуру некоторого прибора, результат выражается строго ограниченным множеством однозначных символов. Эти символы - числа, указывающие некоторый одномерный количественный аспект изучаемого предмета. В случае пружинных весов результат операции измерения - это число граммов, унций и т.д. Заметим, что этот единственный ясный отчет о количественном аспекте измеряемого предмета достаточно резок, чтобы пройти без заметного искажения через преобразования человеческой нервной системы.

Между тем, когда люди дают отчет о воспринятых ими входных данных, они делают это на естественном языке со всем его богатством, неясностью и неопределенностью. Далее, чтобы понять содержание такого отчета, мы должны привести в действие сложные процессы осознания смысла. Такие процессы до сих пор очень мало понятны.

3. Измерительные приборы не подвержены внутренним сдвигам того же логического типа, как человеческие. Можно заметить, что фактическая работа пружинных весов меняется в зависимости от влажности, от наличия ржавчины на пружине, от направления силы ветра в месте взвешивания и т.д. Однако эти вариации можно понять и в конечном счете учесть вполне определенным образом, что позволяет достигнуть требуемой точности. Напротив, сдвиги в человеческих состояниях, глубоко влияющие на отчет человека о его переживаниях в мире личного опыта, плохо поддаются пониманию. Вдобавок отсутствуют отчетливые формулы, позволяющие учесть вклад этих переживаний, что мешает их корректировать и получить точный ответ.

Есть и другие важные различия между этими двумя классами событий (человеческой чувствительностью и отчетами о ней с одной стороны, и инструментальными измерениями - с другой), но сказанного достаточно, чтобы оправдать наше различение. Мы не хотим этим сказать, что приборы и измерения с помощью приборов раскрывают подлинную природу мира вокруг нас; мы утверждаем лишь, что они в некоторых отношениях явно отличаются от прямой человеческой чувствительности, а потому доставляют другое описание частей мира, к которым они применяются. Между прочим, здесь видна настоятельная необходимость критического подхода будущих эпистемологов к проектированию приборов, составляющему существенную часть развития разумной эпистемологии.

Рассмотрим одну из специальных эпистемологических операций, стандартизованное измерение - применение простых пружинных весов для взвешивания ряда предметов. Попросим наивного субъекта поднимать эти предметы по два одновременно и решать в каждом случае, имеют ли эти два предмета одинаковый вес или разный. Если человек говорит, что «разный», он укажет, какой из них тяжелее. В конце этого процесса сравним результаты, полученные при использовании в качестве измерительного прибора человека, с результатами нашей специальной эпистемологической операции - взвешивания на стандартизованных весах. Мы обнаружим при этом некоторый паттерн.

Паттерн состоит в том, что психофизики больше ста лет называют едва различимым отличием. Если различие в весе между двумя поднятыми предметами превосходит определенный процент веса более тяжелого из двух ящиков, то различие будет обнаружено. Если же различие в весе между двумя предметами меньше определенного процента веса более тяжелого из них, то различие не будет обнаружено, и человек опишет эти предметы как имеющие одинаковый вес. Таким образом, сравнивая результаты двух операций измерения - операции взвешивания пружинными весами и операции, использующей человеческую способность обнаруживать различия - мы приходим к выводу, что человек систематически считает равными веса, которые по данным пружинных весов оказываются различными. Как показывает этот опыт, отдельные события в мире, различимые при измерении приборами, воспринимаются человеком как одинаковые.

Этот простой эксперимент можно повторять в любом сенсорном канале: в слуховом канале, где сравниваются громкость или высота двух звуков; в зрительном канале, где сравнивается яркость двух источников света. Для большинства наблюдаемых явлений имеется постоянное отношение разности, аналогичное тому, какое получается в эпистемологическом акте взвешивания ящиков стандартными весами; это отношение предсказывает, какие пары ящиков будут описаны человеком как одинаковые, и какие как разные.³

Таким образом, даже в простейших суждениях мы находим в любой сенсорной модальности различия между тем, что может быть доказано измерением с помощью приборов - и тем самым существует в мире - и нашим опытом, то есть представлениями ПД. Хотя существование таких различий нетрудно доказать, точная природа различий между ПД и окружающим миром, за исключением простейших случаев, еще мало изучена. Поэтому мы в настоящее время не в состоянии объяснить, каково точное соотношение между элементами нашего опыта (ПД) и подлинным миром.

Вряд ли наши читатели производили (или хотели произвести) опыт, описанный выше, то есть поднимали по два объекта сразу. Обращаясь к более обычным примерам иллюзий, происходящих в нашей повседневной жизни, рассмотрим следующие примеры.

Предположим, что вы сидите в машине перед светофором. Слева от вас находится большой автобус, поворачивающий влево. Вы впадаете в типичный транс водителя, думая о чем угодно, пока красный свет не превратится в зеленый. И вдруг вы чувствуете, будто ваша машина движется назад, и быстро нажимаете на тормоз. В действительности, конечно, автобус начал двигаться вперед, поворачивая влево. Ваше периферийное зрение подсознательно обнаружило движение автобуса вперед, и неврологические преобразования превратили это в синестезию - зрительно-кинестетическое ощущение вашего движения назад. Движение автобуса было подлинным; ваше переживание движения назад было следствием рассматриваемого нами неврологического преобразования. Коллеги, проживающие в Париже, Вене или другом большом городе с развитой системой метро, испытывают ту же иллюзию, когда два поезда вначале стоят рядом, а потом начинает двигаться НЕ ваш поезд.

Конечно, трудность состоит попросту в том, что нервные, физиологические, анатомические и биохимические структуры, передающие новости о различии от сенсорных рецепторов первому доступу (ПД), - это не просто пассивные проводящие пути, через которые проходит поток данных, это в действительности ряд неврологических операций над поступающим потоком данных, преобразующий их еще не изученными способами. Пока не выполнены фундаментальные исследования, как именно преобразуется этот поток данных между сенсорным рецептором и ПД, нам приходится ограничиться утверждениями о структуре преобразованного потока данных, но не о структуре источника этого потока, которым является окружающий мир.⁴

В то время как б?льшая часть явлений происходит без ведома читателя, многие из вещей, попадающих в узко ограниченные пределы чувствительности его сенсорного аппарата, не могут быть обнаружены, потому что они происходят слишком быстро или слишком медленно, в слишком большом или слишком малом масштабе.

Вернемся к представлению, что читатель сидит в удобном кресле, держа в руках по-видимому неподвижную книгу. Если эту сцену увидит физик, он убедит этого человека, что все это иллюзии - и неподвижная книга, которую он держит в руках, и кресло, в котором он удобно сидит, и пол, на который опирается его кресло: в действительности, если бы можно было остановить на мгновение все движущееся в этих предметах, то оказалось бы, что в них гораздо больше пустого места, чем вещества. Твердость каждого из этих предметов - это следствие или артефакт огромных скоростей, с которыми движутся их отдельные компоненты, и соответствующих ограничений сенсорного аппарата читателя.

Чтобы дальше разъяснить этот вопрос, мы попросим вас вспомнить, как вы впервые приблизились к вращающейся двери. В каком возрасте это произошло? Может быть вы стояли в страхе перед вращающейся дверью и просто смотрели какое-то время, как люди входили в секции с одной стороны и выходили с другой. Может быть вы держали кого-нибудь за руку. И вы, и человек, с которым вы были, калибровали движение двери, подсознательно зная и полагаясь на то, что эта вращающаяся дверь была сконструирована людьми для людей, в масштабе событий, доступных нашему сенсорному аппарату. В тот день дверь двигалась со скоростью, не выходившей за пределы вашей способности различения. Поэтому вы могли судить, в какой момент следует войти в пространство одной из секций вращающейся двери, чтобы затем безопасно выйти из этого пространства.

Предположим, что вы стоите сейчас перед вращающейся дверью, но вращение двери ускорилось и явно выходит за пределы времени ваших реакций. Такая дверь представляет опасность. Вы не сможете судить, когда можно безопасно войти в проходящую секцию, и не сумеете выйти из нее вовремя, чтобы стенка секции не ударила вас сзади.

Если бы можно было ускорить эту же дверь до скоростей атомных электронов, она превратилась бы в непроницаемый барьер. Такая дверь не представляла бы теперь опасности для нас, поскольку вся огромная скорость ее движения создавала бы для нашего сенсорного аппарата впечатление твердости - теперь она была бы попросту закругленной частью стены, в которую она встроена. Мы могли бы опираться на нее, толкать ее, отбивать от нее мяч и т.д., опасаясь ее не больше чем кресла, в котором вы теперь сидите. То, что мы как индивиды считаем окружающим миром, есть система сложных динамических отношений между тем неизвестным, что там действительно есть, и нашими способностями подвергать сенсорной и неврологической обработке некоторую небольшую избранную часть происходящих событий.

Посмотрите в окно; предположим, что вы видите там дерево. Растет ли оно? Вы видите сочные молодые листья, появляющиеся весной, но можете ли вы видеть, как дерево растет? Чтобы ответить на эти вопросы, мы можем позвать натуралиста, который произведет измерения, доказывающие, что дерево возле нашего дома все время растет, но и в этом случае наши чувства нас обманывают. Мы просто не можем обнаружить этот рост без помощи приборов, раскрывающих масштабы различий, выходящие за пределы нашей нормальной сенсорной восприимчивости. Не удивительно ли, насколько вырастает ваш ребенок, или внук, или племянник, или племянница, пока вы были несколько дней в отъезде?

Когда вы смотрите на восток и видите восходящее солнце, можете ли вы ощутить, что вы движетесь «вперед и вниз» по отношению к солнцу; что вращение Земли попросту переводит вас в новую позицию восприятия, с которой солнце выглядит выше?

Выберем определенную нервную клетку в сложном нервном пучке, проводящем зрительные восприятия, в любой точке между перекрестом зрительных нервов и затылочной долей. При каких условиях эта нервная клетка испускает свой импульс? Требуется ли для этого входной стимул от одной предыдущей нервной клетки, или от некоторой комбинации нервных клеток? Запускается ли эта нервная клетка наподобие логической связки И - то есть требуется почти одновременное поступление стимулов от всех предшествующих нервных клеток - или она запускается как связка ИЛИ в формальной логике, для чего требуется воздействие лишь некоторой части этих предшествующих нервных клеток? Если требуется лишь действие некоторой части этих клеток, то каких именно и при каких условиях?

Эти вопросы, по-видимому, определяют некоторые важнейшие исследования в неврологии. С нашей точки зрения они в то же время определяют некоторые из самых важных задач эпистемологии.

Таким образом, в настоящее время невозможно сказать сколько-нибудь точно и полно, какие части мира в конечном счете представляются нашими отображениями, какие элементы мира, напротив, очевидным образом не отображаются в наших представлениях (что отчасти известно в простейших случаях), и какие элементы наших отображений являются всего лишь вкладом наших механизмов обработки.

Отсюда вытекает очевидный вывод - что ПД является уже множеством преобразованных представлений, продуктом преобразований входного потока данных. Эти преобразования не составляют простого изоморфного отображения того, что нас окружает. Мы знаем, что подавляющее большинство происходящих явлений никогда не попадает в сферу нашего представления, никогда не проходит путь через наши сенсорные каналы, а потому не проникает в наши представления, в наши мысленные карты, поскольку структура наших сенсорных рецепторов попросту не способна обнаружить их и свидетельствовать об их наличии. Далее, даже резко ограниченное множество событий, попадающих в область нашего сенсорного восприятия, лишь частично нам сообщается, поскольку такие переменные как скорость и масштаб представления еще более сужают область, которая может быть обнаружена и воспринята.

Наконец, что более интересно, отчеты о событиях, проходящих через эти первоначальные фильтры, составляют входные данные последовательности сложных неврологических операций, структуру которых еще предстоит выяснить. Эти преобразования делают совершенно невозможным простое соответствие между тем, что есть, и тем, что мы воспринимаем.

Второе множество преобразований: лингвистически опосредованный опыт.

До сих пор мы сосредоточивали внимание на примерах неврологических преобразований - то есть операций, предшествующих любому осознанию, выходящих за пределы нашего возможного влияния⁵, предшествующих ДП, и заведомо предшествующих любым лингвистическим отображениям.

Теперь мы дошли в нашем описании до той стадии процесса обработки потока входных данных, где мы применяем второе множество преобразований; это преобразования естественного языка с его производными формами - такими формальными системами как логика, алгебра, геометрия, теория автоматов и т.д. Спешим пояснить: мы НЕ утверждаем, что множество указанных формальных систем зависит в каком-либо обычном смысле от языка - мы вполне сознаем, что математики, физики и логики, точно так же как архитекторы, вполне способны к эффективным и творческим способам визуального мышления, и в действительности затрачивают значительную часть своей профессиональной жизни на такое мышление, не использующее естественного языка. Подобным же образом танцоры и атлеты в совершенстве думают своим телом, без помощи языковых форм - и в самом деле освобождаются от такой «помощи» в важнейших частях своей профессиональной жизни, при исполнении. Композиторы и музыканты испытывают глубокое удовлетворение в своей профессиональной деятельности, воздействуя на слух без языка. Мы утверждаем здесь (см. более подробное изложение в книге RedTail Math: Эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002), что естественный язык исторически был первой подсистемой человеческой нервной системы того типа, который мы называем теперь системами конечного рекурсивного управления.

Прежде чем развить дальше это высказывание, приведем ряд повседневных переживаний, в которых люди реагируют на весьма важные ситуации внешнего мира без всякого участия языка:

Представьmе себе, что вы едете в машине со значительной скоростью по автостраде, и внезапно две машины сталкиваются прямо перед вами. Тогда вы предпринимаете ряд чрезвычайно быстрых действий, позволяющих вам избежать столкновения с ними и найти безопасную дорогу. В эти доли секунды вы принимаете превосходные решения и осуществляете их без всякого применения языка, пользуясь тем, что мы в НЛП называем визуально-кинестетической и аудиально-кинестетической (синестетической) системой. Эти действия не затрагивают ни сознательного размышления, ни языка.

Теперь представьте себе, что вы спите - в 5 часов утра, перед рассветом. Вдруг вы чувствуете, что ваша кровать начинает резко двигаться. Вы слышите скрип и глухой стон всего вашего дома. Вы спрыгиваете с кровати и мчитесь, чтобы выхватить из кроватки своего младенца и вынести его из дома. Лишь гораздо позже, в безопасности, вы обнаруживаете, что вы поранили в кровь ноги осколками стекла, когда бежали из шатающегося дома, спасая своего ребенка. И вдобавок на вас нет приличной одежды - это еще одно калифорнийское землетрясение.

Теперь представьте себе, что вы находитесь в кухне и готовите свое любимое блюдо. Вы слышите классическую музыку, тихо играющую поодаль, разговор соседей через забор, шум детей на качелях… Воздух наполнен сладостным запахом фрезий, стоящих в вазе посреди стола. Вы видите последние лучи великолепного солнечного заката, когда наше жизнетворное светило медленно погружается за горизонт Тихого океана. И все это происходит без малейшего участия языка. Это весьма важно, поскольку это отчасти определяет качество вашей жизни.

Применения к традиционному различию Карта /Территория.

Как мы знаем, процессы, доставляющие нам данные о мире - это множество операций, действующих на эти данные, преобразуя их еще не вполне ясными нам способами. Мы знаем, что есть существенные различия между миром и нашим представлением мира. Однако в большинстве случаев мы еще не в состоянии сколько-нибудь точно определить, в чем состоят эти различия. Таким образом, мир, каким мы его знаем, это не территория, а результат ряда неврологических преобразований. Один из самых распространенных штампов НЛП - это различение, приписываемое Кожибскому, подчеркивавшему, что мы создаем мысленные карты для представления территории (подлинного мира, где мы живем), а затем обращаемся с этими отображениями так, как если бы это были представляемые ими вещи. Все это резюмируется изречением:

Карта - это не территория.

Мы утверждаем, что Кожибский был еще слишком консервативен, говоря, что карта - это не территория. Как мы полагаем, даже его территория не является территорией⁶ .

Критерий полезности.

Теперь перед нами возникает вопрос, каким конкретным образом эти естественные языковые преобразования продолжают формирование наших уже преобразованных представлений того, что происходит вокруг нас. Второе отображение - функция под названием «язык» - в принципе свободно от всех ограничений, кроме полезности; этот критерий близок и дорог сердцу любого моделировщика НЛП. Под полезностью мы понимаем тот факт, что, как и при создании всех моделей, основным критерием оценки является простой вопрос:

Работает это или нет?

Иными словами, приводит ли наш способ использования языка для обработки преобразованного мира, который представляет нам ПД, к достаточно эффективной способности манипулировать им для достижения наших целей? Лингвистические преобразования выполняют утилитарные подразделения этого воспринимаемого мира, и вопрос в том, приводят ли они к желательным для нас результатам. Заметим, что мы применяем эти категории НЕ к миру, а к изображению мира, построенному на ПД неврологическими преобразованиями.

Как мы полагаем, важно подчеркнуть, что наше использование лингвистических отображений вовсе не связано требованием истинности (что бы оно ни означало); нет никакого необходимого соответствия между нашим способом подразделения опыта, воспринятого на уровне ПД, и подлинным строением мира; нет изоморфного отображения (взаимно однозначного соответствия, сохраняющего отношения элементов) между миром и первым доступным для нас его изображением - ПД. Далее, нет изоморфного отображения между этим представлением ПД и его лингвистической кодировкой. Конечно, как и в случае любой модели НЛП, универсальная моделирующая деятельность языка не изменяет структуры того, чему язык дает название. Эта структура, как можно предположить, остается неизменной, что бы мы ни думали о нашем лингвистическом творчестве.

Однако - и этот критерий применим как к созданию языка, так и к моделям НЛП - если наши попытки наложить на мир некоторую структуру посредством языка слишком расходятся с подлинной структурой и поведением вещей и процессов, это приводит нас к неспособности эффективно манипулировать воспринимаемым миром. При таких обстоятельствах, под давлением обратной связи, мы реорганизуем нашу модель - лингвистические категории, которые мы накладываем на воспринимаемый мир. В этом смысле наши естественные языки и структуры, налагаемые ими на наш первичный опыт (ПД) - это свидетельства о длительном эволюционном процессе проб и ошибок, создавшем языковую обработку мира. Эти отображения, связывающие ПД и лингвистические категории наших языков, представляют накопленную мудрость наших предков и результаты исторического процесса - поиска полезных манипуляций воспринимаемым миром, осуществляемых посредством языка.

Можно предположить, что главной функцией мозга, нервной системы и органов чувств является не продукция, а устранение… Функция мозга и нервной системы - защитить нас от подавления и замешательства при восприятии всей этой массы главным образом бесполезного и несущественного знания, преграждая доступ большей части того, что мы могли бы воспринять или запомнить в любой момент, так что остается лишь та небольшая и специальная выборка, которая, по-видимому, может быть практически полезной… Чтобы сделать возможным биологическое выживание, Разум в Целом должен быть профильтрован через сужающую воронку мозга и нервной системы. Из другого конца воронки вытекает жалким ручейком тот вид сознания, который помогает нам оставаться в живых на поверхности этой особой планеты. Чтобы формулировать и выразить содержание этого сокращенного восприятия, человек изобрел и бесконечно разработал символические системы и неявные философии, которые мы называем языками. Каждый индивид получает выгоду от лингвистической традиции, в которой он родился, и в то же время становится ее жертвой, жертвой, поскольку она укрепляет в нем веру, что суженное восприятие - это единственно возможное восприятие, и поскольку она обманывает его чувство реальности, слишком уж побуждая его принимать свои понятия за данные, свои слова за подлинные вещи.

Олдос Хаксли, Врата восприятия, Нью-Йорк,

Харпер и Роу, стр. 22-23.

Таким образом, лингвистические преобразования всевозможных структур, представляемых ПД, организуются в принципе относительно свободно; сами же эти структуры являются малопонятным изображением всевозможных структур, какие могут быть в реальном мире, с прибавлением всевозможных вкладов, вносимых самими структурами обрабатывающих механизмов.

Мы без конца упорядочиваем и переупорядочиваем с помощью языковых структур результаты неврологических преобразований, полученных от ПД, применяя логику, совершенно не зависящую от того, каковы могли быть подлинные структуры первоначальных событий реального мира (если такие структуры в самом деле были).

Функция наименования.

Если некоторый предмет, находящийся перед нами, имеет в своей структуре физическое свойство поглощать все длины волн видимого света, за исключением зеленого, то мы с потрясающей эпистемологической небрежностью отбрасываем все технические аспекты происходящего даже в той узкой полосе электромагнитного спектра, которая нам доступна, и приписываем этому предмету цвет под названием зеленый - не потому, что этот объект сам по себе зеленый, а потому что он поглощает все цвета видимого спектра за исключением зеленого. Этот пример попросту иллюстрирует, что мы сопоставляем некоторой части ПД некоторую произвольную последовательность звуков совершенно условно - условны сопоставляемые звуки и условен способ, как они сопоставляются.⁷

Повседневные примеры этого произвола в наименовании часто наблюдаются, когда маленькие дети дают имена разным предметам, особенно в семьях, где применяют нетехнические способы описания обычных предметов. Например, при введении дистанционного управления телевизорами, проигрывателями компактных дисков и т.д. возникло множество терминов, обозначающих это устройство - дистанция, управление, переключатель.

Язык доставил нам возможность создавать развитые мысленные отображения, следующие за ПД, - мысленные представления, приписывающие некоторые характеристики предметам, людям, процессам и т.д.; это вполне искусственные конструкции, отвечающие нашим человеческим требованиям. Рассмотрим следующие вопросы:

В чем разница между сорняком и цветком, между борцом

за свободу и террористом, между шумом и музыкой?⁸

Мы просим вас понять, что язык - добавочный слой искажения наших восприятий. Язык - это еще один источник иллюзии, это, по-видимому, присущее только человеку преобразование, наложенное на описанные выше неврологические преобразования.

Как было сказано выше, мы полагаем, что Кожибский был слишком консервативен. Мы считаем весьма полезным уточнить анализ Кожибского, называемый различением карты и территории. Более конкретно, важно различать два класса отображений, производимых двумя фундаментально различными логическими типами преобразований: первый из них - это нервные преобразования, предшествующие Первому Доступу (ПД), а второй - это лингвистические преобразования, следующие за ПД. Преобразования, действующие между рецепторами и ПД, составляют первое множество преобразований (неврологических преобразований, множество которых мы будем иногда обозначать f¹), выполняющих отображение на множество представлений, называемое ПД. Как мы уже сказали, ПД - это множество образов, звуков, ощущений и т.д., образующее то, что мы называем нашим первым переживанием мира. Второе множество преобразований (лингвистических преобразований, иногда обозначаемых f²) отображает то, что мы называем нашим первым переживанием мира (ПД), на языковые структуры.⁹

Различие между неврологическими и лингвистическими преобразованиями.

Основное уточнение, которое мы вводим - это различение между множеством неврологических преобразований (от рецептора до места первого доступа (ПД) к образам, звукам, ощущениям и т.д.), и множеством преобразований, называемых языком (вместе с его формальными производными). Это различие мотивируется целым рядом соображений, одно из которых, и может быть самое настоятельное, это различие между внутренними отношениями, преобладающими в каждом из этих множеств преобразований.

Я вижу с одной стороны всю совокупность чувственного опыта, а с другой стороны - совокупность всех концепций и предложений. Отношения концепций и предложений между собой и друг к другу имеют логический характер, и задача логического мышления строго ограничивается установлением связей между концепциями и предложениями по твердо установленным правилам, которые и составляют дело логики. Концепции и предложения получают свой «смысл», соответственно, «содержание», лишь посредством своей связи с чувственным опытом. Связь этого последнего с предыдущим чисто интуитивна, а не логична по своей природе. Степень уверенности, какую может внушать эта связь, то есть интуитивная комбинация, составляет единственное различие между пустой фантазией и научной «истиной». Система концепций - это создание человека, вместе с правилами синтаксиса, составляющими структуру концептуальной системы.

Альберт Эйнштейн, Автобиографические заметки, стр.13

Мы предлагаем следующие примеры, демонстрирующие различие в логике (во внутренних отношениях) двух множеств преобразований - нервных и лингвистических преобразований, и, тем самым, различие между этими двумя множествами преобразований:

Попросите ребенка рассортировать кучу игрушек. Ребенок разделит игрушки на кучи, исходя из некоторого воспринимаемого сходства: по размеру, цвету, применению и т.д. Ребенок НЕ сортирует их в зависимости от изготовителя или цены. Это первое множество критериев, используемое ребенком при сортировке, мы назовем естественными подразделениями. Естественные подразделения - это естественно воспринимаемые категории или группировки, основанные на характеристиках, вытекающих из взаимодействий между предметами и структурой воспринимающих органов (рецепторов), а затем неврологических систем обработки, присущих только людям. Естественные классификации ограничены различиями, доступными на ПД. Ребенок неявно свидетельствует своими действиями, что он группирует предметы, выбирая их по одной из их размерностей (цвету, величине, форме и т.д.), и пренебрегая при этом всеми другими различиями. Выбранная размерность или часть представляет целое - что напоминает классическое иконическое^* отношение.

Здесь надо соблюдать осторожность; мы НЕ говорим, что это первое множество подразделений или группировок есть подразделение по аспектам самих предметов. У нас нет доступа к самим предметам, нам доступны только результаты сложных операций восприятия и обработки, которым подвергаются эти предметы, преобразуемые нашей нервной системой - точнее, преобразованиями f¹ между рецепторами и ПД.

Сортировка по цене или изготовителю - это пример искусственного подразделения: это значит, что подразделения в таких случаях не имеют ни малейшего основания в опыте восприятия ребенка; напротив, они представляют категории, созданные единственно нашим видом - категории, развитые и наложенные на эти объекты независимо от каких-либо внутренне присущих им особенностей, представленных в ПД. Искусственные подразделения вытекают из лингвистических преобразований, действующих на ПД.¹⁰

Рассмотрим в виде примера оторванную руку пластикового супермена в куче игрушек, о которых шла речь выше. Каким образом ребенок классифицирует этот предмет? Вероятнее всего, он решит поместить оторванную руку вместе с целыми пластиковыми фигурами супермена. Здесь представляет интерес контраст между двумя видами логики. Логика, наблюдаемая в продуктах неврологических преобразований, стремится быть иконической - то есть передает отношения между частью и целым. Таким образом, оторванная рука воспринимается как часть класса пластиковых суперменов.

Большинство из нас пользуется языком, не сознавая применяемых при этом структур и процессов. Пример ребенка, сортирующего игрушки, демонстрирует разницу между логикой неврологических преобразований и логикой лингвистических преобразований. Обратите внимание на то, что язык осуществляет дальнейшее преобразование наших представлений, и что вследствие этого воспринимаются мысленные карты иного логического типа - мысленные представления. Те из читателей, кто имеет опыт в НЛП^пр, поймут, насколько важны мысленные представления в работе изменения.

Теперь мы займемся структурой внутренней логики языка и тем, как она преобразует наши мысленные карты. При этом мы исследуем логику упорядочивающих отношений¹¹ (множеств). Заметим, что мы употребляем здесь термин множество не в его формальном смысле, как в математике, а в его обиходном смысле, и в смысле той роли, которую множества играют в классификациях.

Внутренняя логика естественной языковой системы (и многих ее производных) обычно моделируется логикой множеств, что вполне удается. Логик, вероятно, классифицировал бы оторванную руку совсем иначе, чем ребенок, отнеся ее к куче частей игрушек, вместе с отломанным колесом трактора. В том, что Кожибский называл территорией - то есть в результатах неврологических преобразований, представляемых нам первым доступом - нет таких искусственных множеств, как множество частей игрушек, и ПД не имеет таких группировок. Преобразования лингвистического характера, которые обрабатывают наш первичный опыт, производя наши лингвистически опосредованные отображения, изобилуют такими группировками. Рассмотрим следующие множества:

а. множество всех игрушек, купленных ребенку до трех лет;

б. множество всех любимых игрушек ребенка;

в. множество игрушек, которые после игры укладываются в зеленый ящик;

г. множество игрушек, купленных и подаренных ребенку его бабушкой и дедушкой с материнской стороны.

Множества, определенные в пунктах а - г, представляют дальнейшие примеры искусственных множеств, порождаемых логической структурой языка - ни одно из них не связано каким-либо обязательным соответствием с различиями в восприятиях, получаемыми на ПД.

Выражаясь несколько точнее, естественные подразделения - это подразделения, определяемые исключительно различиями, доступными в результате неврологических преобразований, то есть в ПД. Следовательно, естественные множества - это множества, порождаемые естественными подразделениями. Искусственные подразделения и происходящие от них искусственные множества образуются по правилам отбора элементов, которые НЕ обязательно доступны в результате неврологических преобразований. Возникающие таким образом искусственные множества используют в качестве критериев отбора элементов лингвистические критерии, или критерии лингвистического происхождения.

Одно из главных преобразований, основанных на языке и служащих для искусственного подразделения (и образования искусственных множеств) - то, что лингвисты называют построением подчиненных предложений. Рассмотрим существительное корабль, в предложении

Я ищу корабль!^*

Существительное корабль само по себе является подразделением множества выходных данных неврологических преобразований (ПД), причем подразделение, выполняемое существительным корабль, представляет собой название некоторого потенциально весьма обширного множества. Предположим, что читатель понимает, чт? имеет в виду под существительным корабль человек, произносящий предыдущее предложение.¹²

Пользуясь одним из основных словесных орудий НЛП, мы могли бы просить у говорящего уточнения при помощи следующих вопросов:

Какой именно корабль? Корабль, пригодный к мореплаванию.

Корабль, пригодный к Корабль, пригодный к мореплаванию

какому мореплаванию? и способный совершить плавание из

Калифорнии на Таити.

Это можно упорядочить в виде диаграммы:

Корабль

Корабль, пригодный к мореплаванию

Корабль, пригодный к мореплаванию и способный совершить плавание из Калифорнии на Таити

… … … … …

Этот диалог можно было бы продолжить, пока он не завершится единственным референтом - конкретным кораблем. Образование каждого придаточного предложения имеет два следствия: рассматриваемое множество (например, корабль) подразделяется дальше, отчего происходит более ограниченное множество, то есть множество с меньшим числом элементов. Заметьте, что это замечание относится только к случаю, когда рассматриваемые множества конечны.

В то же время, новые множества и все множества, возникающие из дальнейших подразделений, наследуют правила отбора элементов первоначального подразделения, обозначенного словом корабль. Каковы бы ни были критерии элементов этого множества корабль, они сохраняются при любом подразделении этого множества с помощью придаточных предложений.

Логические уровни как структура лингвистических преобра- зований.

Мы будем называть все иерархические упорядочения, удовлетворяющие двум приводимым ниже формальным критериям, иерархиями, упорядоченными логическим включением, или, короче, логическими уровнями. Эти два критерия логического включения состоят в следующем:

1. Сжатие - сужение объема при каждом последовательном подразделении, заданном образованием придаточного предложения.^*

2. Наследственность - сохранение критерия отбора элементов множества при подразделении, заданном образованием придаточного предложения.

Как сказано выше, события, представляемые нам на Первом Доступе (ПД), являются результатом множества неврологических преобразований, начинающихся в том месте, где наши рецепторы соприкасаются с внешним миром подлинных стимулов, и кончающихся в соответствующих им участках коры. Связь между рецепторами и корой осуществляется рядом нервных структур, функции которых мы называем неврологическими преобразованиями.

Иерархия, порожденная подразделением первоначального множества корабль на его составляющие части, несомненно, является законным отношением упорядочения - в действительности она находит аналогию в продуктах неврологических преобразований, вроде того способа, которым упорядочивается оторванная рука пластикового супермена, то есть иконического отношения.

Применим теперь к этому случаю формальные критерии, определяющие иерархию логических уровней. Заметим, что эта новая иерархия не может рассматриваться как иерархия логических уровней по указанным выше двум критериям. Формальный критерий сужения не выполняется уже вследствие простого наблюдения, что на свете есть больше болтов, чем кораблей (и точно так же, больше резьбы, чем болтов), критерий же наследственности не выполняется, так как правила отбора элементов, определяющие множества кораблей, просто отсутствуют в определении множества болтов. Например, для категории корабли одним из критериев отбора элементов было бы то, что они плавают; между тем, болты делаются как правило из веществ тяжелее воды и обычно не плавают. Очевидно таким образом, что отношения упорядочения, порождаемые отношением части к целому, представляют иной логический тип, чем иерархии, порождаемые логическим включением.¹³

Различие между естественными и искусственными подразделениями (и возникающими из них множествами) составляет яркий частный случай различий между внутренней логикой, управляющей неврологическими преобразованиями, и внутренней логикой, доминирующей в лингвистических преобразованиях. Заметим далее, что иерархии, порождаемые естественными языковыми процессами (например, образованием придаточных предложений), приводят к логическим уровням - для иерархий, определенных естественным языком, упорядочивающим принципом является логическое включение, то есть вполне определенное формальное упорядочение. Между тем, в современных исследованиях, насколько нам известно, до сих пор нет соответствующей формального описания отношения части к целому, или естественных иерархий в продукте неврологических преобразований, доставляемых ПД; есть лишь мучительные попытки угадать, что могло бы составить естественную часть в области ПД (см. замечания Гофмана на стр. 102-105 его превосходной книги «Зрительное понимание» (Visual intelligence)).

Упомянем еще кратко два примера различий между неврологическими и лингвистическими преобразованиями, отсылая заинтересованного читателя к более подробному изложению в книге RedTail Мath: эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002. Одна из интересных классификаций в языке заключается в том, что есть содержательные слова (обычно все существительные и глаголы языка с их производными) и функциональные слова (предлоги, артикли, связки, отрицания и т.д.). Довольно ясно, что существительные собака, кошка, самолет и т.д. и глаголы ударить, коснуться, видеть и т.д. относятся к предметам и действиям, соответствующим конкретным частям нашего восприятия. К чему же относятся функциональные слова к, на, при, над, под, определенный артикль the, неопределенный артикль a, не? Обычный ответ состоит в том, что они не относятся ни к предметам, ни к действиям, а представляют собой лингвистические операторы, указывающие внутренние отношения между содержательными словами. В следующей дальше паре предложений единственное различие заключается в контрастирующих функциях слов под и на:

Тарелка стоит на столе Джессики

Тарелка стоит под столом Джессики

Обычный анализ заключается в том, что функциональные слова на и под указывают пространственное отношение между существительными тарелка и стол. Интуитивно это кажется удовлетворительным. Но рассмотрим теперь предложение:

Бультерьер не нападает на Немецкую Овчарку.

Человек, владеющий английским языком, может легко представить себе образы, звуки и чувства, выражаемые этим предложением. Но рассмотрим эту ситуацию с точки зрения участвующих в ней собак. Мы процитируем превосходный анализ этой ситуации, принадлежащий Грегори Бейтсону:

В иконической коммуникации нет ни времени, ни простого

отрицания, ни указателей модальности.

Отсутствие простого отрицания заслуживает особого интереса, поскольку оно часто вынуждает организмы говорить обратное тому, что они имеют в виду, чтобы выразить таким образом, что они хотят обратного тому, что говорят.

Две собаки приближаются друг к другу, и им надо обменяться сообщением «Мы не собираемся бороться». Но единственный способ, которым можно упомянуть борьбу в иконической коммуникации, - это показать клыки.

Грегори Бейтсон, Стиль, изящество и информация в примитивном искусстве (в книге Этапы экологии разума), cтр. 140-141).

Два нелигвистических существа (Бультерьер и Немецкая Овчарка) стоят перед проблемой - как сообщить об отсутствии или отрицании действия в системе коммуникации, не содержащей отрицания, которым пользуются лингвистические системы человека. Суть дела в том, что в ПД - единственной области, в которой действуют два животных - нет отрицания.

Читатель, знакомый с тем, как НЛП применяется к подсознанию, осозн?ет это положение вещей в других контекстах. В анализе эффективной коммуникации человек, использующий в своей речи отрицание, должен упомянуть в точности ту вещь или то действие, которых он не хочет, а затем отрицать то, что его слова стимулировали у слушателя, - пользуясь той или иной формой отрицания. В наивном использовании языка это приводит к типично шизогенному классу коммуникации, когда, например, родители говорят детям:

Не играй с огнем!

Это предложение вызывает у ребенка, посредством естественных процессов осмысления на подсознательном уровне, образы, звуки и ощущения игры с огнем (то есть ребенок видит образ огня, чувствует его жар, слышит его треск, а затем ощущает в себе стремление поиграть с ним). К несчастью для этого ребенка, взрослый, выражающий отрицание, то есть указание НЕ делать чего-то, стимулирует этим взрослым предложением именно это действие ребенка. В самом деле, эта последовательность слов стимулирует в точности те представления, которые родитель НЕ хочет стимулировать и против которых он направляет свои указания. С точки зрения восприятия ребенка, взрослый предлагает некоторые представления, а затем указывает, что эти представления НЕ дозволяются. Ребенок оказывается зажатым между выполнением названных действий и указанием их НЕ выполнять.

Более умная, эффективная и конгруэнтная стратегия взрослого, желающего сообщить ребенку, что предстоящее (или будущее) поведение (игра с огнем) нежелательно, состояла бы в том, чтобы назвать другую деятельность, подходящую к контексту, к ребенку и к намерению взрослого и исключающую ту деятельность ребенка, которую взрослый хочет предупредить, например,

Собери все спички, положи их сюда на стол, и мы

построим из них дом!¹⁴

Хотя мысленные карты имеются на обоих описанных нами уровнях (ПД и следующих за ним лингвистических отображениях), мы привели этот пример, чтобы объяснить одно из существенных различий между множеством неврологических отображений, происходящих между рецепторами и ПД, и множеством лингвистических отображений, происходящих между ПД и привычными для нас мысленными картами, следующими за лингвистическими отображениями. Первичный опыт (и связанные с ним отображения на ПД) не имеет представления для отрицания, и этим резко различается от лингвистических отображений, обычных в нашем повседневном опыте.

В виде завершающего примера этих основных различий рассмотрим контраст между двумя следующими «силлогизмами»:

Силлогизм А (паттерн сознательного мышления из классической дедуктивной логики):

Все женщины смертны.

Николь - женщина.

Николь смертна.

Силлогизм Б (паттерн подсознательного мышления, из еще не объясненной логики):

Птицы летают.

Слова летают.

Птицы - это слова.

Первый силлогизм типичен для лингвистики сознательного мышления, то есть для построения логических паттернов, в то время как второй по-разному обнаруживается в сновидениях, в поэзии, в шизофренической напыщенности и в пленарном докладе авторов этой книги на всемирной конференции по психотерапии в Вене в июле 1999 года. Силлогизм А - это одна из форм правильного дедуктивного мышления, применяемого в сознательных словесных рассуждениях и впервые явно кодированного в греческой традиции. Силлогизм Б, с нашей точки зрения, относится к множеству паттернов ассоциативной логики обычно подсознательного, не опосредованного лингвистически мира ПД.

Разумеется, Фрейд пользовался термином «первичный опыт» для описания результата неврологических преобразований - которые мы называем ПД. Вторичный опыт означает опыт, уже обработанный лингвистическими преобразованиями.

Мы предложили несколько примеров различий в логических типах между неврологическими преобразованиями и преобразованиями, выполняемыми языком. Хотя между логиками, управляющими продуктами этих двух больших множеств преобразований (неврологических и лингвистических), имеются и другие весьма примечательные различия, приведенных выше примеров достаточно, чтобы мотивировать различение этих двух классов преобразований.

Но, конечно, наша более общая точка зрения не зависит от того, как называются эти различия. Есть три множества событий, подлежащих оценке (вместе с отображениями внутри них и между ними):

МИР

Первый доступ

Лингвистически опосредованные описания ПД

Далее, к этому упорядочению на различных уровнях нетрудно прибавить другие виды деятельности - добавочный анализ, формальный или математический, использование приборов или измерений и т.д.

Некоторые следствия эпистемологических соображений.

Неверно полагать, будто задача физики - узнать, какова природа. Физика занимается тем, что мы можем сказать о Природе.

Нильс Бор, цитируется по книге Восхождение науки

Брайана Силвера, стр. 36.

Бор занимает удивительно консервативную позицию по отношению к области деятельности (физике), в которую он внес столь важные вклады. Мы полагаем, напротив, что физика в самом деле имеет своей целью кодирование паттернов внешнего для нас мира. Такая деятельность началась с качественных наблюдений над отношениями в ПД. Когда эти отношения становятся более понятными, переходят к количественному представлению способов образования паттернов. Следующая фаза, как правило, состоит в развитии стандартизованных измерений и в проектировании экспериментов для проверки явных, а затем и неявных следствий тех объяснительных систем, на которые отображается это построение паттернов - так называемых теорий. Строятся приборы, позволяющие измерять описываемые теорией процессы, происходящие вне ПД - то есть вне нашей способности непосредственно (без приборов) обнаруживать, чувствовать и измерять. Когда накапливаются выводы этой последней фазы, несовместимые с наблюдениями ПД, физик постулирует сущности, находящиеся вне ПД - гипотетические элементы, позволяющие описать обнаруженное построение паттернов, а затем объяснить его в расширенной теории.

Например, когда мы писали первый набросок этой книги, лаборатория CERN (главный исследовательский центр Западной Европы, находящийся в Швейцарии, занимающийся фундаментальными исследованиями в физике элементарных частиц) почти готова была объявить, что они открыли последний недостающий гипотетический элемент стандартной теории - бозон Хиггса. Эта частица была первоначально предсказана лишь потому, что она заполняла пробел в этой стандартной теории, делая ее полной и последовательной. Ученые CERN были весьма вдохновлены тем, что им удалось обнаружить события, которые они считали первым физическим доказательством подлинного существования этого теоретически необходимого объекта.

Если эти наблюдения подтвердятся, этот объект займет свое место наряду с другими частицами стандартной теории, экономно объясняющей, как надеются физики, все физические явления; но этому элементу безусловно не соответствует никакое явление в ПД.

Важно иметь в виду, что различия между видимостью и действительностью - это в точности область деятельности физики в ее нынешней форме. Столь же важно заметить, что когда физики переходят от наблюдения к описанию, а затем к объяснению, то их работа подчиняется тем же лингвистическим преобразованиям, что и в других дисциплинах. Это происходит потому, что основные виды их описания и объяснения необходимым образом включают неврологические и лингвистические преобразования, свойственные людям (а также производные формы лингвистического кода, такие как математика, логика и т.д.). Таким образом, в эти аспекты их работы с полной силой входят неврологические и лингвистические преобразования.

С нашей точки зрения, наиболее убедительные аспекты таких дисциплин как физика состоят в следующем:

1. Постоянно применяется стратегия инструментального наблюдения, отображающая в ПД части электромагнитного спектра, лежащие вне ПД, и таким образом становятся возможными наблюдение и установление паттернов.

2. Развертываются также инструментальные наблюдения, дающие доступ к очень большому и очень малому, очень быстрому и очень медленному, то есть к тем аспектам мира, которые в некоторых случаях попадают в узкие пределы восприятия ПД, но вследствие значений соответствующих переменных - размера, скорости и т.д. - наш сенсорный аппарат, унаследованный от истории нашего вида, не способен отобразить их на ПД.

Практические успехи приложений этих абстрактных физических теорий напоминают нам, что хотя мы никогда не получим прямого сенсорного доступа к реальному миру, возможно все же обнаружить и кодировать паттерны, по-видимому, действующие в нем, что ведет к важным практическим успехам.

Стратегии инструментального наблюдения и измерения, переплетенные между собой, придают физике и связанным с ней областям науки особый эпистемологический статус в тех областях их деятельности, где применимы эти стратегии. В настоящее время это единственные виды деятельности, какие могут претендовать на приближение к прямому соприкосновению с реальным миром (как бы ни были странны области такого соприкосновения). Это вытекает из того, что приборы не подвержены тем неврологическим преобразованиям, которые определяют события в ПД.

Рассмотрим теперь выводы из вышеизложенной эпистемологии, касающиеся неврологии. Мы полагаем, что они составляют еще один шаг, удаляющий область деятельности этой дисциплины от реального мира. Дело в том, что значительное большинство ее предметов не имеет прямого соприкосновения с миром. И в самом деле, они относятся к двум областям:

1. Во-первых, это множество отображений между реальным миром, изучаемым физиками, и ПД. С нашей точки зрения, задача неврологии - установить структуры и функции неврологических преобразований. Конечные результаты ее должны позволить нам понять систематическое образование паттернов, создающее тот прямой опыт, который мы назвали ПД.

2. Во-вторых, это отношения между преобразованными элементами ПД. Оказывается, что ПД образует паттерны, хотя и отчасти независимые от мира физиков, но все же несущие в себе свою собственную неумолимую логику - внутреннюю логику, навязываемую организацией нервной системы человека.

Обратим теперь внимание, в свете нашей эпистемологии, на работу лингвистов, логиков, математиков и т.д. Их задача также состоит из двух областей:

1. Во-первых, отображения между ПД и мысленными картами, которые подавляющее большинство людей принимает за действительность. Это и есть в самом деле их действительность. Их позицию хорошо выразил лингвист Дерек Биккертон:

Конфликты между представлениями мучительны по многим причинам. На весьма практическом уровне, мучительно иметь модель действительности, расходящуюся с моделями окружающих. Но почему бы это должно было беспокоить людей, если модель - это всего лишь модель, наилучшая догадка о действительности, какую делает каждый из нас? Потому что никто ее не рассматривает таким образом. Если модель - это единственная действительность, какую вы можете знать, то эта модель и есть действительность, а поскольку действительность может быть только одна, то человек с иной моделью должен быть неправ.

Дерек Биккертон, Язык и вид,

1990, стр. 249.

Ответом на вызывающий вопрос Биккертона являются в точности те соображения, которые мы высказали выше по поводу специальных эпистемологических операций инструментального наблюдения и измерения, применяемых физиками. В этом специальном контексте они в самом деле имеют большое значение.

2. Во-вторых, образование паттернов внутренней логики естественного языка и его производных - формальных систем, которые мы развили и постоянно налагаем на ПД (примером является синтаксис естественного языка).

С этой последовательностью профессий связаны различные виды деятельности. Такие дисциплины, как физика, химия, физиология и т.д. представляют систематическое исследование множества отображений между миром и специальным множеством мысленных карт, называемых теориями. Как правило, эта деятельность происходит в нескольких фазах или на нескольких уровнях, хотя эти различия вообще не воспринимаются отчетливо и недостаточно глубоко оцениваются. Как указано выше, такая деятельность обычно начинается с наблюдений над элементами множества, определяемого результатом неврологических преобразований (ПД). По мере того как эти наблюдения становятся более изощренными, в них играет все возрастающую роль инструментальное наблюдение и измерение, помогающее работе исследователей. Операции наблюдения и измерения доставляют таким ученым второе описание мира. Как уже было сказано, эти операции (инструментальные наблюдения и измерения) имеют особый эпистемологический статус, поскольку они отличаются рядом признаков от всех видов прямых наблюдений (в пределах ПД). Укажем два различия:

1. Эти операции не подвержены прямому действию нормальных неврологических преобразований, определяющих человеческую нервную систему.¹⁵

2. Эти операции выполняются внешним образом, и их результаты как правило отображаются единым и однозначным объектом - некоторым числом или множеством чисел, достаточно прочным, чтобы пройти через наши нервные преобразования без существенной деградации.

При выполнении этих отображений происходят сравнения между миром и нашим нормальным опытом - ПД; в этих сравнениях используются специальные эпистемологические операции, называемые инструментальным наблюдением и измерением. Конечной целью этой работы является действенная модель отношений между элементами самого мира, а не между элементами ПД.

Когда ученый пытается описать различия, получаемые при сравнении нормальных наблюдений над ПД и этих специальных эпистемологических операций, его деятельность подвержена второму множеству преобразований. Более конкретно, это лингвистические преобразования и их производные - лингвистика, математика, логика и т.д. Эта часть научной деятельности явно относится к множеству эпистемологических операций высшего порядка - более удаленных от образования паттернов в реальном мире.

Множество неврологических преобразований между деятельностью на уровне рецепторов и ПД - это область невролога, анатома, физиолога и т.д., которую можно считать эпистемологической деятельностью, отстоящей на шаг дальше от паттернирования реального мира. Опять-таки, когда невролог начинает объяснять свои результаты - самому себе или коллегам - то его поведение относится к еще более высокому уровню эпистемологической деятельности, а именно, к лингвистическим преобразованиям (и их производным).

На вершине всех этих видов профессиональной деятельности находятся такие дисциплины, как лингвистика, логика, математика и т.д., предметом которых является множество отображений между ПД и результатом лингвистически опосредованных отображений, а также отображений внутри самой области лингвистической деятельности и ее производных. Эти операции не свидетельствуют о самом мире, а лишь об отображениях между ПД и нашим описанием мира, а также об отображениях, происходящих в области самого описания.

Выводы о Нейролингвистическом Программировании.

НЛП как дисциплина представляет собой операционную эпистемологию высшего уровня; его область включает отображения внутри ПД, между ПД и лингвистически преобразованными представлениями, а также образование паттернов во множестве лингвистических преобразований и преобразований высшего порядка. Например, множество преобразований естественного языка, именуемое синтаксисом, есть одно из важнейших множеств отображений f², формирующих конечный продукт - наши лингвистически опосредованные мысленные карты. Совершенно ясно, что областью, в которой определяются паттерны НЛП, являются представления. Заметим, что это истолкование НЛП с его операциями как множества эпистемологических операций высшего порядка означает, что НЛП оперирует единственно и исключительно представлениями (мысленными картами) и ни в одном пункте не касается каких-либо вопросов о природе реального мира. Область НЛП состоит из представлений, и только их одних. Отображения, входящие в эту область, - это отображения, соединяющие ПД с различными описаниями ПД и его внутренних отношений.

Таково, следовательно, эпистемологическое положение НЛП. На обоих уровнях, на уровне ПД и на уровне лингвистических преобразований, мы оперируем представлениями - мысленными картами - но никогда не занимаемся самим миром. Очевидно, таким образом, что областью Нейролингвистического Программирования (НЛП) являются представления, а применение паттернов НЛП есть не что иное, как манипуляция такими представлениями. Это было высказано Бендлером и Гриндером в книге, положившей начало НЛП:

Люди живут в реальном мире. Но мы не оперируем этим миром прямо и непосредственно, а оперируем картой или рядом карт, служащих для руководства нашим поведением. Эти карты, или системы представления, неизбежно отличаются от моделируемой ими территории.… Когда люди приходят к нам на терапию, выражая страдание и недовольство, то испытываемые ими ограничения относятся, как правило, к их представлению мира, а не к самому миру.

Бендлер и Гриндер, Структура магии,

т.I, стр.179.

Бегло просматривая последствия развитой выше эпистемологии для практики НЛП, мы обнаруживаем, между просим, следующее:

1. О центральной деятельности НЛП, моделировании - то есть отображении подсознательного знания в явное знание - следует заметить, что любое моделирование содержит в себе некий произвол. Если задан некоторый сложный способ поведения, и особенно некоторое множество динамических взаимодействий между людьми, то существует очень много способов формирования таких взаимодействий, создающих из них модель. Этот произвольный характер моделирования ограничивается несколькими переменными, сужающими такой произвол, хотя эти ограничения нисколько не придают этому процессу детерминистского характера.

Достаточно привести конкретный пример. Возьмем обычную и довольно простую механическую систему - карманный фонарик. Рассмотрим следующие две модели или описания одного и того же фонарика:

Модель А - фонарик. Поздравляю вас, вы только что купили великолепный фонарик Эверлайт. Действие вашего Эверлайта - сама простота: вам надо только нажать на серебряную полоску со стороны стекла. Готово! Теперь вам светло даже в абсолютной темноте. Не забудьте, что перед действием выключателя надо вложить в этот устройство две батареи.

Модель Б: Фонарик. Этот механизм состоит из простой цепи, соединяющей источник тока (2 или более батарей «С», включенных последовательно) с лампой накаливания, помещенной в конце механизма. Простая скользящая рукоятка, продвинутая к концу, где находится лампа, замыкает цепь и включает лампу, создавая источник освещения.

Конечно, обе эти модели или описания полезны, хотя и служат совершенно разным целям. Это указывает на важность цели или намерения в деятельности, именуемой моделированием, и на тесно связанный с ней вопрос о словаре, на который отображается моделирование превосходства.¹⁶

Это легкое упражнение в описательном кодировании показывает, насколько важно выявить в процессе моделирования намерение моделировщика. Еще более важно требование проверить модель, действительно представив ее учащимся, и получить возникающую из нее обратную связь, с помощью которой моделировщик наблюдает работу учащихся и делает выводы, какие модификации кодировки этой модели могут облегчить усвоение и тем самым улучшить самую модель.

2. Как уже было сказано, мы хотим сосредоточить внимание на том факте, что НЛП ни в каком аспекте своей работы не соприкасается с реальным миром. Область деятельности НЛП, как в его основной работе моделирования, так и в его разнообразных приложениях, например, в работе по изменению - личному, терапевтическому, или профессиональному, относящемуся к большим и могущественным организациям (корпорациям, учреждениям, даже странам) - состоит из представлений и ни из чего иного.

Приведем пример, какие освобождающие последствия имеет эта эпистемология в конкретной области применения. Профессиональный терапевт сталкивается во многих случаях своей карьеры с клиентами, испытавшими ужасные переживания бесчеловечных действий. Поставьте себя в перцептивное положение такого терапевта: перед вами находится человек, переживший многочисленные акты личной агрессии, травмированный беженец из Боснии, Северной Ирландии, Афганистана, Руанды или из пригорода Лос-Анджелеса. Человек, находящийся перед вами, пытается спастись от ужаса своего прошлого. Вследствие этих травм он не способен мобилизовать свои ресурсы и стереть последствия пережитого, чтобы войти в продуктивную, и даже творческую фазу жизни и развития личности.

И вот, если профессионал не понимает, что его дело - манипулировать представлениями, составляющими область, на которой определено применение паттернов НЛП (или любой системы изменения), то его задача буквально невозможна. Как может он помочь клиенту изменить грубые переживания его личной истории - нападения, насилия, оскорбления и т.д. - все эти события, которые действительно произошли в прошлом, и недосягаемы для настоящего?

Ответ, конечно, обезоруживающе прост: достаточно заметить, что ни одно из этих ужасных переживаний, происшедших в прошлом, не происходит сейчас. Что происходит в настоящем - это то, что клиент сохраняет в себе представления (образы, ощущения, звуки, запахи и вкусы) этих переживаний, и что всякая попытка продвижения к продуктивному, правильному поведению включает, реактивирует (посредством довольно хорошо изученного явления, которое мы называем в НЛП якорением) эти представления, перемещая их из прошлого в настоящее.

Понимая все это, терапевт способен создать контекст, в котором клиент сможет освободиться, быстро и окончательно, от этих уже неуместных реакций. Как можно полагать, никто не способен принимать и терпеть такое оскорбительное поведение; но мы способны, осознав, что представление не тождественно с представляемым предметом, систематически и этично манипулировать этими представлениями, чтобы клиент освободился от этих препятствий и перешел в своей жизни к новым переживаниям, более удовлетворительным и творческим, не обремененным его личной историей. Таков подлинно освобождающий, творческий выбор как для клиента, так и для терапевта.

Различие между наукой и другими законными видами человеческой деятельности.

Приведенный выше комментарий «ничего больше»^* нисколько не удивителен в свете предложенной нами эпистемологии; он имеет значительно более широкие приложения. Хотя все науки рассматривают увлекательные эпистемологические операции измерения и инструментального наблюдения как нечто единственное в своем роде и заслуживающее особого обращения, их областью является лишь представление. Рассмотрим даже такие специализированные области исследования, как физика. Как только из приборов, предназначенных для установления и численной оценки изучаемых явлений, возникают надежные числа, дальнейшая деятельность производится или интерпретируется в языке и его формальных производных - математике и т.д. Это ставит деятельность ученого в полную зависимость от преобразований, что вносит дальнейшую неопределенность, поскольку вклад самих преобразований неизвестен.

Констатация этого факта имеет немедленные и конкретные следствия, и в том числе похороны - как мы полагаем, окончательные - особенно зловредного наименования под названием истина. Некоторых ее смерть тревожит. Других же она освобождает.

Поспешим прибавить, что эта эпистемология может быть понята иначе, чем мы ее понимаем, в так называемых релятивистских или конструктивистских центрах мышления, откуда может произойти нежелательная расплывчатость, смазывающая важные различия. В частях II и III этой книги мы развиваем и предлагаем специальные практические приемы, конгруэнтное применение которых может позволить моделированию НЛП, с его особой концентрацией на крайностях человеческого поведения (гении), занять свое надлежащее место наряду с другими систематическими и научно обоснованными подходами к изучению человеческого поведения. Мы устанавливаем и разъясняем некоторые свойства, отличающие научно обоснованные дисциплины от тех, которые не связаны ограничениями этого рода. Многие формы человеческой деятельности, не связанные такими ограничениями, имели важное значение в истории нашего вида, например, религия. Приведем следующее мнение:

Из электронного письма, полученного от Американской Ассоциации Развития Науки, я узнал, что целью этой конференции должен быть конструктивный диалог между наукой и религией. Я всячески приветствую диалог между наукой и религией, но не конструктивный диалог. Одно из великих достижений науки состоит в том, что хотя она и не сделала невозможным для умных людей быть верующими, она по крайней мере сделала для них возможным не быть верующими. От этого достижения мы не должны отказываться.

Стивен Вайнберг A Designer Universe

Нью-Йоркское книжное обозрение,

том XLVI, №16, стр. 46.

Некоторые релятивисты или конструктивисты могут ухватиться за те или иные части нашего изложения эпистемологии. Поскольку любое знание, по определению, может достигнуть статуса знания лишь пройдя через два больших множества преобразований, определяющих существование человека - неврологических (до ПД) и лингвистических (после этого), то они могут утверждать, что нет существенной разницы между научным знанием и религиозным «знанием». Здесь приходят на ум раздающиеся теперь параллельные монологи креационистов и биологов-эволюционистов по поводу принятых в Соединенных Штатах школьных программ.

Такие заключения мы отбрасываем. Мы не имеем намерения смазывать это важное различие. Мы попросту указываем, что в этих решительно высказываемых, но фундаментально различных мнениях, заслуживают они имени теории или нет, имеются некоторые существенные различия, связанные с их образом действий. Точка зрения, которую мы развиваем здесь, подчеркивает важность сохранения и укрепления этих различий.

По определению любой научной деятельности, ее участники считают необходимой и естественной частью своей принадлежности к научному сообществу определенную дисциплину публичного изложения. Они обязаны не только сообщать свои заключения, но, что крайне важно, также свои процедуры. Это позволяет другим исследователям проверить и подтвердить (или нет) эти заключения способом, более или менее повторяющим первоначальные наблюдения или эксперименты. В таком случае расхождения разрешаются не обращением к авторитету, письменному или устному, живому или мертвому, и не аргументами, ссылающимися на личную интуицию, но обращенными к внешнему миру систематическими наблюдениями, экспериментами и отчетами о такой работе в стандартных, доступных публике формах.

Трудно указать, где расхождения во мнениях в области религии (часто называемые верованиями) подвергаются обсуждению с публичным изложением результатов и процедур - если это вообще когда-нибудь случается. Точно так же никто не считает себя обязанным разрешать такие расхождения систематическими наблюдениями и экспериментами. Трудно даже представить себе, какие данные - если они вообще существуют - могли бы изменить мнение так называемого сторонника жизни, то есть противника аборта или, если уж на то пошло, так называемого сторонника выбора, то есть сторонника аборта. Расхождения во мнениях, заслуживающие внимания всех разумных и благонамеренных участников этих споров, должны были бы разрешаться с соблюдением процедурных требований любой научно обоснованной деятельности - с публичным изложением результатов, процедур исследования и оснований для формулировки и проверки гипотез.

И, разумеется, мы предлагаем окончательное погребение наименования истина.

Примечания к Главе 1 Части I

1. Читатель, знакомый с литературой НЛП, узнает здесь (под названием ПД) то, что мы исторически обозначали в НЛП как «четверку» - это наименование было определенно неприятно для читателей, не занимавшихся теорией автоматов.

2. В самом деле, иллюзия определяется как различие между нашим сенсорным восприятием некоторого аспекта мира и доказуемыми данными эпистемологически привилегированной деятельности, такой как инструментальное наблюдение и измерение.

3. Это версия классического эксперимента Густава Фехнера, лейпцигского физика, который формулировал приведенную в тексте закономерность - постоянное отношение разностей между весами, определенными специальными эпистемологическими операциями (взвешиванием с помощью стандартного прибора, весов с пружинной шкалой), и человеческими ощущениями. Интенсивность ощущения пропорциональна логарифму стимула. Он назвал это законом Вебера, по имени более раннего исследователя, детально изучившего этот вопрос, но без формализации указанного отношения. Формулировка закона Вебера, данная Фехнером, предшествует этой книге на 150 лет.

4. Исключением является множество инструментальных наблюдений и измерений. Они имеют особый эпистемологический статус, поскольку не подвергаются тому же множеству неврологических преобразований, как все прямые наблюдения и непосредственный опыт. Эта точка зрения более подробно развивается в книге: RedTail Мath: эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002.

5. Мы знаем, что с помощью дисциплины, тренировки и, возможно, использования гипнотических паттернов можно влиять на части физиологии, находящиеся на уровне, заведомо предшествующем ПД. Этот предмет, конечно, выходит за пределы нашей книги.

6. В изложении Кожибского есть неясность, относится ли его понятие территории к тому, что мы здесь называем ПД, или к самому подлинному миру. Более общее различие между неврологическими преобразованиями и лингвистическими преобразованиями, которое мы здесь проводим, не зависит от понимания текста Кожибского.

7. Единственное исключение составляют ономатопоэтические термины, такие как «шлёп», в которых звуковая последовательность, по крайней мере отчасти, является слуховым отображением события, которое они называют. Иными словами, «шлёп» звучит как обозначаемое этим словом событие.

8. Например, носители японского языка, по-видимому, воспринимают западную музыку таким же способом, как повторяющиеся механические шумы. В книге Цунода Японский мозг можно найти поразительное описание этого, как и других подобных различий в организации мозга у носителей японского языка (и полинезийских языков) и у людей, говорящих на других языках.

9. Мы отдаем себе отчет в том, что преобразования, которые мы называем лингвистическими, в конечном счете должны иметь также и нервное представление. Различие здесь педагогическое - мотивируемое в дальнейшем тексте.

10. Мы утверждаем, что различия, осуществляемые языком, искусственны в том же смысле, как в выражениях искусственное подразделение или искусственное множество. Мы придаем этим терминам описательный, а не оценочный характер. Рекомендуем читателю прочесть более подробную аргументацию в книге RedTail Мath: эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002, где приводятся доводы в пользу того, что именно способность создавать искусственные множества с помощью искусственных подразделений в значительной степени объясняет творческие способности нашего вида.

11. Полное обсуждение отношений порядка, встречающихся в приложениях НЛП, содержится в Главе 1 Части Ш этой книги, под названием Отношения порядка.

12. Мы не утверждаем, что референт некоторого существительного и его значение - одно и то же; мы говорим лишь, что полезной стратегией для оценки того, что говорится, является способность определять референты различных частей сказанного.

13. В дальнейших комментариях (см. Главу 1 Части Ш под названием Логические уровни и логические типы) мы определим логические типы более формально, чтобы уточнить различие между ними. В действительности мы предлагаем лингвистическую реформу исторически сложившегося употребления этих двух ключевых терминов.

Мы понимаем также, что предлагаем нестандартную терминологию. Более конкретно, мы приносим извинения всем логикам и математикам, читающим нашу книгу, за расхождение между стандартным употреблением терминов в их дисциплинах и тем, что мы предлагаем. Мы подчеркивали различие между иконическим упорядочением, то есть упорядочением части и целого, и тем, что мы называем логическими уровнями (порождаемыми - в нашей терминологии - упорядочением по логическому включению). Хотя имеются убедительные аргументы, свидетельствующие о различии этих двух типов иерархического порядка, и хотя устанавливаемое нами различие между ПД и структурами после ПД не меняется, употребление терминов здесь очевидным образом нестандартно.

Мы пытаемся преодолеть здесь две трудности. В течение более двух десятилетий термин логические уровни использовался в НЛП весьма неопределенным образом, хотя мое личное употребление его (ДГ) было последовательным. Я обучил значительное число практиков, принявших эту терминологию. Поэтому заслуживает крайнего сожаления то обстоятельство, что я, будучи последователен в моем способе выражения, в то же время полностью разошелся со стандартной терминологией логики. Таким образом, вследствие моего невежества в стандартной логической терминологии, я по недосмотру применял термин логические уровни, используемый логиками для обозначения отношения упорядочения части и целого, к совершенно иному отношению, логическому включению; отношение же части к целому я называл попросту этими словами, или иконическим отношением. Поэтому наша терминология расходится здесь со стандартным употреблением терминов в теории множеств, формальной логике и т.д.

14. Конечно, взрослый должен будет дать указания ребенку, как можно и как нельзя играть со спичками и другими огнеопасными предметами, обсудив этот вопрос отдельно. Можно предположить, что это произойдет, когда взрослый и ребенок будут находиться в контексте и в состояниях, допускающих такие указания. Возможно, это будет сопровождаться объяснением или демонстрацей последствий НЕЖЕЛАТЕЛЬНОГО поведения ребенка - то есть игры с огнем. Очевидным образом шизогенное поведение - это стимулировать у ребенка внутреннее представление того поведения, которого взрослый НЕ желает, а затем налагать запрет на стимулированное представление.

15. Из этого замечания следует, что весь содержащийся здесь замысел может приобрести большую ценность при развитии эпистемологии инструментального наблюдения. При этом один из вопросов, подлежащих исследованию, будет:

Какие отображения или преобразования встраиваются

в конструкцию приборов?

Пока не выполнены эти эпистемологические исследования, специальный эпистемологический статус таких операций остается не объясненным.

Далее, имеется обширная литература (например, книга Эффект экспериментатора Роберта Розенталя), говорящая о том, что на самый акт наблюдения подсознательно влияют предпосылки и гипотезы, которые ученые вносят в свою работу. По-видимому, это свидетельствует о назревшей необходимости исследовать проектирование приборов.

16. Мы еще раз рекомендуем читателю прочесть более развитое и подробное изложение этих вопросов в книге RedTail Мath: эпистемология повседневной жизни (предварительное название), Гриндер и Бостик, 2002.

Глава 2: Терминология

Нейролингвистическое Программирование НЛП

(НЛП) - это технология моделирования, предметом которой является множество различий между работой гениев и работой средних исполнителей в той же области деятельности. Изучение моделирования в НЛП имеет целью превратить это множество различий в код, поддающийся передаче и усвоению.¹ Таким образом, в центре этой деятельности находится отображение подсознательного знания в явную модель. Эта метадисциплина была создана Джоном Гриндером и Ричардом Бендлером в начале 70-х годов.

Моделирование, приложение или проектирование.

В течение нескольких последних десятилетий термин НЛП стал обозначать, в его обычном употреблении, множество видов деятельности, включающее не только моделирование, но и применения продукта этой центральной деятельности - паттернов превосходства, кодируемых по множествам обнаруженных различий - а также обучение и тренировку в этих паттернах. Смещение смысла этого термина в некоторой степени свидетельствует о том, что его создатели не сумели разъяснить и уточнить, что такое НЛП.

Различие, о котором идет речь - то же, что различие между физикой и техникой, или между медициной и клинической практикой, или между химией и фармакологией. Например, физика есть изучение паттернов, управляющих физическими явлениями вокруг нас. Такие исследования в течение столетий привели к кодированию определенных паттернов, принципов, законов природы и т.д. Инженер, проектирующий мост, заимствует из этого запаса испытанные и проверенные паттерны (в особенности вычислительные формулы). Говорят, что он применяет законы физики, чтобы решить, каким конкретным способом должен быть построен мост. Физика - изучение основных паттернов физических явлений - может применяться в самых разнообразных случаях, от строительства мостов до проектирования внеземных транспортных аппаратов. Все это просто-напросто приложения физики.

С этим можно сравнить моделирование гениев, проведенное Гриндером и Бендлером и создавшее НЛП, что привело к ряду моделей превосходства. В этих моделях кодируются паттерны, управляющие паттернами взаимодействия людей в определенных контекстах (изменение поведения, гипноз и т.д.). Этими паттернами пользуется деловой консультант, занимаясь трудностями компании, являющейся его клиентом. Можно сказать, что он применяет этот запас испытанных и проверенных паттернов, чтобы найти конкретный способ разрешения трудностей.

НЛП - изучение основных паттернов превосходства в человеческом исполнении - может применяться (например, в контексте деловой практики) к менеджменту, стратегическому планированию, набору персонала, обращению с кадрами, проектированию новых продуктов и т.д. Все это просто-напросто приложения НЛП.

Например, метамодель следует представлять себе как приложение моделирования лингвистических паттернов, подсказанное Трансформационной Грамматикой.

Важно заметить, что в первоначальном моделировании Гриндера и Бендлера в кодирование большого числа паттернов входило множество переменных. Эти переменные (например, состояния), присущие каждой из кодируемых моделей, образуют исходный словарь, из которого составляются паттерны превосходства. Такие переменные могут применяться в качестве переменных проектирования при создании и проверке добавочных паттернов. Хотя эти добавочные паттерны большей частью оказываются вариантами первоначальных, открытых и закодированных Бендлером и Гриндером, их можно использовать для развития подлинно новых способов построения паттернов и моделей. Новый код (излагаемый в Части П под этим же названием) представляет собой превосходный пример чистого проекта, чистой манипуляции этими переменными. Тем самым мы устанавливаем различие между моделированием и проектированием.

И в самом деле, с нашей ограниченной точки зрения, в общей области деятельности, именуемой НЛП^мод*, содержится не так уж много деятельности, которую можно по праву назвать моделированием. В действительности одним из мотивов, побудивших нас написать эту книгу, было опасение, что если не будет осознано объясняемое в этой книге различие и - что более важно - если деятельность моделирования не превратится в существо того, что вообще называется НЛП, то технология моделирования, которая произвела столь сильные паттерны, может попросту увянуть. Например, в любом семинаре высокого качества по менеджменту в США или в Западной Европе почти неизбежно встречается некоторое число закодированных паттернов мастерства НЛП, таких как системы представления, или ряд словесных паттернов. Если пробным камнем НЛП не станет обновленное моделирование и кодирование новых паттернов мастерства, то весьма вероятно, что первоначально моделированные и закодированные паттерны превосходства попросту внедрятся в различные области приложений. Когда такая интеграция завершится, самое название НЛП не будет иметь оправдания.

Таким образом, мы сталкиваемся в этой книге с трудным лингвистическим вопросом - как следует называть НЛП и его различные виды деятельности. Если мы примем обычное употребление термина НЛП, то будет утеряно решающее значение моделирования. Если же мы будем настаивать на различии между НЛП^мод и НЛП^пр*, то мы поплывем против течения, нарушив принятый обычай.

Ну что ж, плыть так плыть!

В этой книге мы будем применять термин НЛП как общее родовое название для всего диапазона деятельности, от моделирования до приложений и тренировки. Но во всех местах, где, по нашему мнению, различие между видами деятельности может быть важно, мы будем уточнять, что имеется в виду центральное ядро НЛП, называя его, как и выше, НЛП^мод, или некоторое приложение НЛП, называя его НЛП^пр. Иногда мы будем, далее, различать приложение от тренировки, пользуясь термином НЛП^тр. В некоторых случаях различие, которое имеется в виду, ясно из контекста (то есть намерение авторов объясняется окружающим текстом), так что мы сможем избежать этого искусственного приема, уточняющего наше изложение. Мы надеемся сделать различие достаточно ясным и убедительным, чтобы возбудить интерес некоторой части читателей и вдохновить их на активную деятельность в моделировании превосходства - то есть в

НЛП^мод

Паттерн.

В анализе моделирования НЛП главным составным элементом является паттерн - естественный продукт процесса моделирования. Сам по себе паттерн есть избыточность, как это объясняется цитатой из работы Грегори Бейтсона:

любая совокупность событий или предметов (напр., последовательность фонем, картина, или лягушка, или культура), как мы будем говорить, содержит некоторую «избыточность» или некоторый «паттерн», если эту совокупность можно подразделить с помощью некоторого «разреза» таким образом, что наблюдатель, воспринимающий лишь то, что находится по одну сторону разреза, может угадать с более чем случайным результатом, чт? находится по другую сторону… Или, опять-таки с точки зрения кибернетического наблюдателя, информация, доступная по одну сторону разреза, ограничивает (то есть уменьшает вероятность) неверной догадки.

Грегори Бейтсон,

Этапы экологии разума, стр. 131.

Проект моделирования НЛП, таким образом, всегда выдает в качестве продукта (по меньшей мере) некоторый паттерн.

Рассмотрим в качестве повседневного примера поведение птиц, переходящих от сидения на насесте к полету. В эту последовательность действий всегда входит момент, когда они отталкиваются от поверхности, где они сидели, чтобы лететь. Таким образом, если бы потребовалось описать деятельность птицы, начиная с сидения и кончая полетом, то мы могли бы отметить разрез между двумя частями этого описания - момент, когда птица отталкивается от поверхности и начинает полет.

Типичная форма приложения паттернов НЛП составляет частично или полностью упорядоченную последовательность предложений (большей частью указательных, а не повествовательных); эти предложения содержат переменные, определяющее, чем надо манипулировать, и инструкции, какие операции надо выполнить над этими переменными. В контексте приложений термин формат часто используется как синоним термина паттерн.

Более глубокий анализ подлинных паттернов приложений обнаруживает, что они в действительности состоят из ряда ключевых моментов, указывающих, на чем и каким образом следует сосредоточить внимание клиента, или внимание терапевта, или внимание обоих.

Из этого обсуждения вытекает весьма конкретное заключение. Мы утверждаем, что все паттерны, предложенные в моделировании НЛП и содержащиеся в литературе или в устном изложении, удовлетворяют трем следующим минимальным требованиям (или их эквивалентам):

Изложение образования паттерна

1. Описание паттерна - это сенсорно обоснованное описание элементов паттерна и их необходимого порядка (то есть последовательности, в которой эти элементы должны быть применены - исторически в НЛП она состояла из шагов некоторого формата, определявшего, чт? практик должен делать на первом шаге, на втором и т.д.).

2. Последствия использования паттернов - это сенсорно обоснованное описание, каких последствий исполнитель может ожидать при конгруэнтном применении паттерна.

3. Критерии выбора - это указание условий или контекстов, в которых уместны выбор и приложение этого паттерна (насколько это знает моделировщик в данный момент) - например, в области работы изменения здесь проводится различие между уместностью паттерна для изменения первого или второго порядка.² Это описание должно включать любые возможные противопоказания (условия, при которых данный паттерн настоятельно рекомендуется НЕ выбирать и НЕ применять).

Предлагая предыдущий формат «изложения паттерна», мы хотим создать стандартный формат, в котором моделировщики смогут сообщать свои результаты (паттернирование) способом, позволяющим легко оценить их работу, их способность построить на ней дальнейшее паттернирование и ясную процедуру ее применения. Включение критериев выбора предназначается именно для того, чтобы развить, уточнить и поддержать эту менее развитую часть отчетов о паттернировании в НЛП^мод.

Модель

Более типичным продуктом проекта моделирования НЛП, чем отдельный паттерн, является набор паттернов, то есть модель. Модели следует строго отличать от двух связанных с ними понятий - реплик и теорий.

Модель просто соответствует значению этого слова - это описание некоторой части поведения источника, отображение сложного множества взаимодействий на меньшее множество элементов. Таким образом, полученное описание всегда является сокращенным описанием сложного поведения источника. В этом различие между репликой и моделью. Модель НЕ является попыткой установить изоморфное отображение исполнения источника на его предполагаемое описание. В самом деле, ценность паттерна или модели состоит в том, что она доставляет заинтересованной стороне упрощенное описание сложного поведения самого источника. Сокращение при этом существенно, это нужно, чтобы паттерн или модель поддавались достаточно эффективной передаче и усвоению. Отображения без сокращений называются репликами.

Надо предупредить читателя о различии между сокращенным представлением и редукционизмом. Редукционизм - это направление (имеющееся во многих дисциплинах), которое стремится свести построение паттернов в своей области к фиксированному множеству элементов, как правило, на другом уровне описания, рассматриваемом как более фундаментальный или элементарный. Редукционизмом является любая попытка отобразить паттерны биологических явлений в чисто химическое и физическое описание.

Сокращенное представление не обязательно предполагает фиксированное множество элементов или фиксированный словарь. Существенно лишь то, что отображение, выполняемое моделировщиком НЛП в фазе кодирования (если оно успешно) есть отображение сложного поведения мужчины, женщины или группы (изучаемых как источник паттернов превосходства) на некоторую модель, просто игнорирующую те аспекты исполнения источника, без которых учащийся может воспроизводить превосходное поведение первоначального источника в контексте моделирования. Это в основном сортировка, отделяющая существенные аспекты лица или группы, служащих источником паттернов, от их случайных аспектов, то есть сокращенное представление в очевидном смысле этого выражения.

Набор паттернов или моделей, возникающий из моделирования превосходства, резко отличается не только от реплик, но в некотором важном смысле также и от теорий. Например, теории подчиняются ряду критериев, по которым они оцениваются, в том числе критериям внутренней связности, отчетливости, изящества (минимальное описание в смысле бритвы Оккама) и соответствия «действительности», или, как иногда выражаются, «истине»… Модели устроены проще; единственный критерий для их оценки (во всяком случае, принятый до сих пор) состоит в следующем:

Работает ли этот паттерн или эта модель - то есть поддается ли она усвоению, и проявляет ли учащийся поведение, подобное по результатам и качеству поведению источника, от которого заимствована модель?

Набор паттернов, связанных некоторым общим принципом, или принципами, называется моделью, причем можно различить два класса моделей:

1. Класс паттернов, моделированных по одному и тому же источнику. Например, паттерны, открытые и закодированные Бендлером и Гриндером по их наблюдению, усвоению и проверке конкретных стратегий, применявшихся доктором Эриксоном, были названы Милтон-моделью.

2. Класс паттернов, проектируемых для одной и той же функции. Например, гипнотические паттерны, общая цель которых - прямая коммуникация с подсознанием человека, которому они адресуются, без его сознательного участия. Сюда входят не только паттерны, моделированные Гриндером и Бендлером в их развернутом исследовании работы доктора Эриксона, но также паттерны, спроектированные с помощью переменных, открытых в этом моделировании и в других источниках гипнотических паттернов.

Термин модель систематически используется в НЛП неоднозначным образом; как сказано выше, он может относиться к набору паттернов (например, к Милтон-модели), или к источнику вдохновения при этом образовании паттернов (которым был в этом случае сам доктор Милтон Г. Эриксон).

Как наборы паттернов, связанных некоторым принципом (или принципами), модели могут быть чистыми или гибридными; мы говорим о чистой модели, когда все паттерны этого набора имеют общий источник (как в случае Милтон-модели), тогда как термин гибрид мы применяем к набору паттернов, имеющему более одного источника. Примером гибридной модели является метамодель (источниками которой являются, в частности, Перлс, Сатир и трансформационный синтаксис).

Резюмируя все эти замечания, мы получаем центральную деятельность НЛП - моделирование (НЛП^мод) - создающее множества паттернов или модели. Значительное большинство видов деятельности, рассматриваемых в настоящее время как НЛП, это приложение и тренировка - более конкретно, приложение и тренировка в образовании наборов паттернов или, что то же, моделей, происходящих из проектов моделирования в конкретных областях деятельности (например, таких как изменение личности - либо с целью исправления, либо для оптимизации исполнения, - деловая практика, спорт, медицина, искусство и т.д.).

Исторические модели: Классический код и Новый код.

В истории нашего предмета продукты моделирования назывались по- разному - паттернами, форматами и стратегиями. В этой книге мы различаем классический код НЛП и новый код НЛП. Эти термины надо понимать следующим образом:

1. Классический код - это множество паттернов, закодированных Гриндером и Бендлером в период их сотрудничества (с 1973 по 1979 год), когда была создана область моделирования НЛП посредством первоначального моделирования гениев (Перлс, Сатир, Эриксон и т.д.). Важно заметить, что паттерны, типичные для этого периода сотрудничества, являются смесью двух типов:

а. Паттерны, моделированные непосредственно по указанным выше источникам.

б. Паттерны, спроектированные Гриндером и Бендлером посредством манипуляции основными переменными, открытыми и частично закодированными в результате их первоначального моделирования гениев, вдохновившего их на исследование превосходства.

Заметим, что этот второй источник построения паттернов не является моделированием в определенном здесь смысле, а проектированием - более конкретно, манипуляцией переменными, открытыми в первоначальном моделировании, с использованием этих переменных в качестве главных переменных проектирования при создании новых паттернов.

2. Новый код: это первоначальный набор паттернов, спроектированный в 1984-1986 годах Гриндером и Делозье в период их сотрудничества, с дальнейшими расширениями и уточнениями.

С 1986 года Гриндер продолжал расширять, уточнять и проектировать добавочные способы образования паттернов, совместимые с характеристиками нового кода. С 1989 года он сотрудничал в этой работе с Кармен Бостик С-т Клер. В это время Бостик С-т Клер и Гриндер сосредоточили также свои усилия на моделировании и проектировании паттернов превосходства в контексте больших организаций (компании, учреждения и в некоторых случаях правительства).

Таким образом, классический код и новый код - это примеры моделей.

Первый Доступ (ПД).

Первый доступ определяется как первое место, где мы получаем доступ к информации о мире. Например, для зрительной системы, как показывают лучшие современные неврологические исследования, это происходит в участке (V-1) затылочных долей, где двумерный поток импульсов перестраивается, производя трехмерный образ (блестящее описание этих процессов см. в работе Гофмана Зрительное познание). Этот трехмерный образ - то, что мы привыкли видеть, и что большинство людей называет действительностью или территорией. Для других входных каналов имеются особые участки коры, связанные с соответствующими модальностями ПД. Как мы полагаем, это равносильно тому, что Фрейд называл первичным опытом. Это - лингвистически неопосредованные мысленные карты. Мы приводили доводы, свидетельствующие о том, что внутренние отношения (или логика) ПД, как правило, отличаются от внутренних отношений (или логики) лингвистически опосредованных мысленных карт. В предыдущих работах по НЛП, в особенности Гриндера и Бендлера, этот последний привилегированный уровень представления назывался «четверкой» (см., например, Паттерны гипнотической техники Милтона Г. Эриксона; Нейролигвистическое образование паттернов; или Внизу всюду черепахи).

f¹ и f²

Эти обозначения относятся к множествам отображений, происходящих до ПД (отображения или преобразования f¹) и после ПД (отображения или преобразования f²). Таким образом, отображения f¹ происходят между рецептором и ПД, тогда как преобразования f² обозначают отображения между ПД и окончательными формами наших лингвистически опосредованных представлений, которые составляют наши лингвистически опосредованные мысленные карты.

Комментарии

Сделаем некоторые добавления по поводу предыдущих определений:

1. Предметом моделирования НЛП являются исполнители высшего уровня и их работа, то есть изучение превосходства. Более конкретно, исследования НЛП сосредоточены на установлении и кодировании существенных различий между исполнением гения и среднего исполнителя в некоторой области ценной человеческой деятельности.

2. Центральный метод НЛП - это моделирование, неизменно использующее как одно из своих систематических средств контраст (например, контраст между исполнением гения, служащего моделью, и среднего исполнителя). Черты поведения модели (источника), обнаруживаемые также в поведении среднего исполнителя, при этом не описываются - описывается лишь то, что отличает модель от среднего исполнителя.

3. Термин гений (и точно так же термины превосходство и высокий уровень исполнения) имеет, разумеется, оценочный, а не описательный характер, и не может быть в настоящее время удовлетворительно описан объективными критериями. При отсутствии определения этого термина, по сложившейся исторической традиции руководствуются общим мнением других специалистов той же дисциплины; от этого и зависит, кто считается или не считается гением в некоторой дисциплине, причем здесь играет роль и личная оценка моделировщика. В этой области еще многое остается сделать, особенно по той причине, что профессиональные специалисты часто склонны игнорировать отступников или даже порочить их работу (сюда относится исторический ответ Американской Медицинской Ассоциации доктору Эриксону).

4. Критерий для оценки модели или паттернов весьма прост:

если разумный человек учился выполнять действия по описаниям паттернов, полученных моделированием гения, и преследует подобные цели в том же профессиональном контексте, что и первоначальный исполнитель, то достигает ли этот учащийся подобного же качества результатов примерно в то же время, что и первоначальный исполнитель?

В случае утвердительного ответа паттерн или модель считаются успешными. В противном случае паттерн или модель считаются неудачными. При этом вовсе не требуется какого-либо совпадения с «действительностью» или «истиной». В самом деле, соавторы этой книги систематически и намеренно предупреждают участников приключения под названием НЛП, что предлагаемые паттерны «ложны»³ - то есть систематически искажают то, что в действительности происходит. Мы напоминаем далее этим участникам следующий важный вопрос: доставляет ли конгруэнтное применение этих «ложных» паттернов способ исполнения, приближающийся по изяществу и эффективности к первоначальному гению? Иными словами, полезна ли «ложь»?

Для НЛП вряд ли возможна другая позиция в этом вопросе, если принимается эпистемология, развитая в Главе 1 Части I этой книги, где была уже речь о невозможности узнать, согласно ли описание с «истиной».

5. Паттернирование можно подразделять разными способами. Рассмотрим любой из паттернов метамодели, например, реакцию на модальные операторы возможности -

клиент: Я не могу выразить мои чувства в

присутствии супруга

терапевт: А что случится, если вы это сде-

лаете?

По определению паттерна, данному Бейтсоном, перед нами здесь клиент и подготовленный НЛП терапевт, составляющие цикл. Мы можем поместить разделительный знак сразу же после первоначального утверждения клиента, содержащего в качестве вызова модальный оператор возможности (не могу), поскольку терапевт возразит на него вполне предсказуемым образом, при заданном синтаксисе утверждения клиента. Но столь же правильно было бы поместить разделительный знак после возражения терапевта. Что произойдет по другую сторону разделительного знака - можно ли ожидать, что следующие реакции клиента окажутся (по крайней мере отчасти) избыточными или предсказуемыми? Должно произойти изменение.

В первом случае, где разделительный знак поставлен сразу же после утверждения клиента, конкретное множество реакций, находящихся в распоряжении терапевта, задается алгоритмами - например, входящими в метамодель; поэтому мы можем предсказать с достаточной вероятностью словесные реакции терапевта. Если же мы поставим разделительный знак после возражения терапевта, то можно с уверенностью предсказать, что за этим возражением произойдет исследование, расширяющее и обогащающее мысленную карту клиента, что расширит его выбор и приведет его к новым возможностям.

6. НЛП является метадисциплиной в том смысле, что все дисциплины (включая и само НЛП) подвергаются моделирующей деятельности НЛП - иными словами, что гении в таких дисциплинах как физика, химия, психология, религиозная практика, деловая активность, спорт и т.д. служат потенциальными источниками различий между высшими и средними исполнителями. Гении в этих областях являются потенциальными источниками проектов моделирования НЛП.

7. Результаты проектов моделирования надо кодировать с помощью некоторого словаря, что составляет нетривиальную проблему. Мы рассмотрим этот вопрос в Главе 1 Части Ш под заголовком Кодирование паттерна.

Примечания к Главе 2, Части I.

1. Просматривая материалы об НЛП, опубликованные в течение 15 последних лет, мы с удивлением увидели, что даже столь выдающийся практик прикладного НЛП, как Роберт, определил НЛП в опубликованном интервью как изучение паттернов мышления гениев. Может быть это просто отражение его специального внимания к моделированию умерших людей (Дисней, Иисус Христос, Эйнштейн и т.д.) по их сочинениям и биографиям.

2. Это различие - существенное в приложениях НЛП - более полно излагается в Главе 2 Части Ш этой книги под заголовком Функции сортировки. В то время, когда мы с Бендлером создавали первоначальные паттерны классического кода, с которого началось НЛП, лишь немногие из этих вопросов были нам ясны (например, различие между изменениями первого и второго порядка). Указанное различие было осознано лишь впоследствии - после многих лет применения паттернов.

3. Термины «ложный» , «истина» и «действительность» поставлены здесь в кавычки, чтобы напомнить читателю эпистемогическую позицию, занятую нами в Главе 1 Части I этой книги. Коротко говоря, в настоящее время невозможно какое-либо общее сравнение между описанием некоторого предмета и самим предметом, поскольку то и другое еще непонятным способом искажается структурой человеческой нервной системы и языка (f¹ и f²). Как было указано в разделе эпистемологии, единственным частичным исключением являются здесь стратегии инструментального наблюдения и измерения. Это исключение частично в том смысле, что приборы, спроектированные, построенные и применяемые людьми, содержат, однако, иное множество преобразований, чем человеческая нервная система, и тем самым доставляют другое описание, независимое от преобразований в нервной системе.

Глава 3: Интеллектуальные предшественники НЛП

Общий фон западной научной парадигмы

Мы начнем этот раздел об интеллектуальных предшественниках с вызывающего утверждения из недавно изданной книги, которое составит для нас широкую историческую рамку в нашей работе, направленной к более конкретному влиянию на развитие НЛП.

Стивен Шейпин в своем размышлении Научная революция (1996) рисует крупными мазками историческое развитие определенных способов мышления, определенных видов восприятия и понимания, составляющих более или менее систематическую попытку нашего вида исследовать окружающий мир и дать ему некоторое полезное представление.

Шейпин выявляет в своей реконструкции определенные стили мышления (неявные эпистемологии), описывавшие устройство и функционирование мира, начиная с классических греческих парадигм, обычно приписываемых Сократу и Аристотелю, а затем прослеживает развитие этих стилей в Средние века и в 17-ом столетии - когда, по мнению многих исследователей развития науки, возник современный научный метод. Шейпин осторожно избегает таких широких утверждений, и в замечательном, намеренно вызывающем первом предложении Введения к своей книге говорит:

Не было такого явления как научная революция, о чем и написана

эта книга.

Стивен Шейпин, Научная революция, стр. 1.

Говоря об интеллектуальных предшественниках НЛП, мы хотим побудить читателя к размышлению, каким образом меняются и развиваются эпистемологии. Историческое развитие науки является моделью эволюции человеческого мышления и восприятия - моделью того, как могут меняться и меняются мысленные карты человека.

Представьте себе, что вы проснулись в такую эпоху, когда очень плохо умели объяснять окружающий нас физический мир. Представьте себя пятилетним ребенком, живущим на ферме возле реки, на самой дальней ферме в конце длинной пыльной дороги - на расстоянии шести дней езды верхом до ближайшего соседа.

И вот однажды, когда все заняты своими текущими делами, вы как раз окончили свои. Стоит знойная летняя погода; вам жарко, вы вспотели и испытываете жажду. Вы хорошо знаете окрестности и, в частности, тенистое место с прудом прохладной воды. Вы идете к этому чистому пруду с мягким песчаным дном. Вы удовлетворяете свою жажду.

Отдыхая в прохладе, в тени деревьев, вы лениво бросаете камень в этот прозрачный пруд. Вы беззаботно смотрите, как он падает, и когда он ложится на дно, вы замечаете, что камень кажется вам больше, чем раньше, когда вы его держали в руке. Вы бросаете другой камень. На этот раз вы обращаете внимание на поверхность воды и замечаете концентрические круги, расходящиеся от того места, где камень упал в воду.

Вы садитесь и думаете о проделанных опытах. Вы видите отражение в воде деревьев и солнца. Эти изображения расплываются, как только вы чувствуете легкий ветерок, шевелящий ваши волосы. Вы слышите шелест листьев над вами. Ваши глаза, все еще устремленные к пруду, замечают, что отражения деревьев и солнца слегка помутнели. Это вызывает у вас любопытство, вы поворачиваетесь и замечаете, что туча начинает закрывать солнце. По опыту вы заключаете, что может начаться дождь, и вы идете домой.

По дороге вы ощущаете сильный запах и слышите хриплое карканье, а затем видите летающих над вами воронов. Вы идете в направлении запаха, куда летят птицы. Вы видите обглоданное тело молодого оленя. Внутренности его вывалились наружу. Вокруг летают мухи.

Какие вопросы возникают в вашем уме? Какие объяснения вы можете себе представить? Какие теории вы придумываете? Что вы думаете об этом опыте, что вы узнали об окружающем мире? Какие выводы вы делаете о части природы, которую только что наблюдали? Ищете ли вы доказательства, и какие именно? Находите ли вы паттерны в том, что видели? Как вы обобщаете эти паттерны? Ответы на эти вопросы будут зависеть от того, как организовано ваше внимание, ваш личный опыт, ваша способность к систематическому мышлению, ваши мысленные образы мира, ваша способность к обобщениям и ваша любознательность - во всяком случае, способность замечать происходящее.

Человек - любознательное существо, и эта любознательность, систематически направленная на мир, в котором мы живем, создала все научное знание, какое у нас есть.

Наука - это наш способ не обманываться!

Ричард Фейнман

При любом обсуждении нашего мысленного наследия, независимо от того, к чему оно относится, важно сознавать контекстуальные парадигмы, существовавшие, когда возникло рассматриваемое мышление. Если бы вы жили во времена Гомера и были тем мальчиком, о котором была речь, стоявшим перед прозрачным прудом, как бы вы ответили на поставленные выше вопросы? Может быть, вы сказали бы, что боги гневаются, и потому будет дождь? Или что боги были голодны, и олень был принесен в жертву этому голоду? Или, во время Аристотеля, вы сказали бы, что камень падает в то место, где ему предназначено быть? Какой мысленный образ (представление) вы могли бы составить, чтобы понять ваши переживания в окружающем мире?

Мы хотели бы подчеркнуть, что ответы на эти вопросы в высшей степени определяет контекст. Это предпосылки культуры и общества, в котором вы живете, исторический период, ваша личная история, ваши собственные мысленные карты мира и условия, в которых вам заданы эти вопросы, и так далее, и так далее…

Насколько влияют на наше мышление пережитки мышления наших предшественников? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим следующий пример. Представим себе некоторые понятия досократовского времени о природе мира. Анимизм, пронизывающий всю конструкцию греческой мысли, предполагает такой мир, где все предметы склонны по своей природе вести себя так, как они себя ведут - мир, в котором желания, цели, намерения не ограничиваются живыми существами, и тем более людьми; мир, в котором эти свойства присущи всем предметам, прошедшим через фильтры системы f¹: назовем это эпистемологией анимизма. Мышление послефрейдовской эпохи называет этот процесс проекцией: это навязывание человеческих свойств неодушевленному миру. Вряд ли можно сомневаться, что этот своеобразный способ восприятия мира все еще жив, и даже в наше время действует во многих случаях, о чем свидетельствует следующее письмо в редакцию Сайенс Ньюс:

«Не надо удивляться, что анимизм популярен среди умудренных опытом взрослых любой культуры, в том числе и нашей… Человек, борющийся с пожаром, при виде пылающего здания, охваченной огнем прерии, леса или нефтеперегонного завода, не имеет ни времени, ни возможности развить трехмерную конечную модель для предсказания будущей эволюции огня. Намного эффективнее моделировать огонь как голодного зверя, которого можно остановить, лишив его «пищи» или «воздуха».

Анимизм - это первое прибежище любого человека, столкнувшегося со слишком сложной ситуацией или со слишком большим числом переменных, чтобы можно было моделировать происходящее более «рационально». Когда дело подходит к развязке, умудренные опытом взрослые пользуются лучшим мысленным подходом, какой могут придумать, не заботясь о том, одобряют ли его теологи, психологи или философы».

Чарли Мейзи

Голдн Вэли, Аризона

Письмо в редакцию.

Сайенс Ньюс, том 156, № 6, 7 августа, 1999 года.

Замечания Чарлза Мейзи превосходно соответствуют духу основной деятельности НЛП^мод. Он утверждает, что эта анимистическая эпистемология полезна в особых контекстах, где требуется реакция на подавляюще сложные явления в условиях ограниченного времени, когда от нашего решения зависит катастрофа или успех, даже жизнь или смерть.

Эпистемология греков менялась, но самая известная ее форма была предложена Аристотелем. Это мировоззрение резко противоречит эпистемологиям, сложившимся после Декарта. Так качается тяжелый исторический маятник философии.

В мир средневековой Европы пришло новое мировоззрение, столь же общее и преобладающее, каким было только что описанное мировоззрение греков: это была метафора машины. С этой новой точки зрения, не только неодушевленные предметы, но и значительные части живой природы были лишены тех психических свойств, какие им приписывали греки, и были сведены к простым механизмам без малейшей психической деятельности. Животные представлялись автоматами, внутреннее устройство которых описывалось наподобие сложного часового механизма. Люди были весьма увлечены сооружением машин, напоминавших животных - этот образ как будто отражает дух времени.

Поучительным символом этой эпохи, продолжающейся до наших дней, является Декарт. Декарт был философ и математик, живший в эпоху, в которой преобладали религиозные интересы и влияния. Он очевидным образом стремился выделить человека, и особенно отличить его от машин. Он пришел к решению, чрезвычайно вредному в повседневной жизни. Он утверждал, что мы состоим из двух частей: духа и тела. Тело представлялось ему механической системой, весьма напоминающей автомат, тогда как дух был, конечно, чем-то совсем другим. По-видимому, эта дихотомия в значительной степени определила характер философского рассуждения, каким оно было с тех пор, и каким оно осталось до наших дней. Поскольку нас расщепили на части, то возникла особая проблема - как соединить эти две «отдельных» части человека.

Декарт провел линию, разделившую единое целое - человеческое существо - на две части, и тем самым создал проблему, каким образом эти две разделенные части могут воздействовать друг на друга. Этот вопрос весьма занимал с тех пор философов, а также доставил занятие множеству врачей, призванных избавить нас от некоторых последствий первородного греха Декарта - его расщепления человека на дух и тело.

Влияние 20-го столетия

Читатель должен отдавать себе отчет в том, что в любом обзоре исторического развития - ищет ли нынешний исследователь поддержки своих предшественников, или критикует в отрицательном смысле некоторую историческую эпоху - всегда имеется тенденция оценивать эту работу отдаленного прошлого в терминах принятых в наше время представлений и текущей практики, разумеется, с вытекающими отсюда преимуществами. Такие интеллектуальные набеги из настоящего в прошлое почти всегда отдают самодовольством, сознательным или нет.

В нынешнюю эпоху значительную часть происходящего диалога можно понять лишь принимая во внимание, что обсуждение происходит в контексте реакции на весьма влиятельную форму эпистемологии, называемую логическим позитивизмом.¹

Логические позитивисты разрешили ряд традиционных философских вопросов, аккуратно отодвинув их в сторону; они попросту ограничили область научной деятельности, исключив из нее некоторые предметы. Позитивисты определили область науки как описание, анализ и объяснение ограниченного множества данных, причем единственными данными, приемлемыми для научного обсуждения, они считали те, которые можно наблюдать (в некоторых школах лишь те, которые можно измерить). Хотя с нашей исторической точки зрения такая критика может показаться чрезмерной, интеллектуальный контекст, в котором возникла эта философия науки, позволяет лучше понять ее, с ее преувеличенными притязаниями. Важным вопросом этой эпохи было определение различия между живыми и неживыми системами. Отдаленные отзвуки и рецидивы религиозных влияний побуждали логических позитивистов устранить из науки все такие влияния, раз и навсегда.

С одной стороны, виталисты настаивали, что существует сила или принцип, одушевляющий живые системы и не сводимый ни к каким физическим принципам. Позитивисты же, независимо от их личных верований, провели черту, отделяющую область научной деятельности от других человеческих предприятий. Эта разделительная черта состояла в том, что в область науки входят лишь ощутимые, чувственно контролируемые и измеримые части воспринимаемого нами мира, все же остальное, к чему бы оно ни относилось, находится вне науки.

С другой стороны, отражением логического позитивизма в психологии был так называемый бихевиоризм (наиболее известными представителями которого были его основатель Уотсон, а затем Скиннер); соответствующим явлением в лингвистике была работа Леонарда Блумфилда и его сотрудников. Влияние этой парадигмы проявилось во многих вопросах лингвистики. Например, в парадигме Блумфилда специалисты по синтаксису поощрялись записывать высказывания носителей изучаемого языка. Множество сделанных таким образом записей составляло так называемый корпус данных, подлежащих описанию, анализу и объяснению. В течение этой эпохи все это казалось достаточно очевидным, и было принято как стандартная доктрина почти всеми работающими лингвистами.

Влияние Хомского на Нейролингвистическое Программирование

Во время создания НЛП наиболее влиятельной парадигмой в нем была лингвистическая парадигма того времени. Эта парадигма, названная Трансформационной Грамматикой (ТГ), была одним из самых блестящих достижений 20-го века в изучении человеческого поведения. Хотя парадигмы обычно не возникают без прецедентов, без предшественников, без важных интеллектуальных влияний других людей или дисциплин (о чем и идет речь в этой части книги), ТГ была создана в значительной степени усилиями одного человека, Ноама Хомского.

Хотя лингвистика развивалась и после создания НЛП, важно заметить, что описание ТГ, предлагаемое ниже, использует в качестве основы состояние ТГ начала и середины 70-х годов. Поскольку нашей целью является некоторое историческое понимание интеллектуальных предшественников НЛП, этот выбор вполне уместен и достаточно мотивирован. В ходе дальнейшего изложения мы отметим, насколько существенны различия, возникшие вследствие дальнейшего развития лингвистики.

Конечно, ТГ продолжала развиваться, и в ней был ряд значительных достижений. В самом деле, можно держаться той точки зрения (высказанной Гриндером в 1972 году в предисловии к книге О явлениях удаления в английском язык), что модель ТГ Хомского 60-х и 70-х годов самой своей определенностью и строгостью гарантировала свою кончину. То же можно выразить с большей симпатией, сказав, что самый успех ее естественным образом привел к ее разработке и в конечном счете к ее замене.

После того как ТГ стала системой отсчета для ряда первоначальных процедур НЛП, некоторые из основных предпосылок и методов ТГ были поставлены под вопрос, а в отдельных случаях даже отброшены. Однако, хотя некоторые из первоначальных рабочих предположений Хомского в области лингвистики оспаривались, действовавшая тогда парадигма сыграла во время создания НЛП роль катализатора, была обобщена и оказалась чрезвычайно полезной для одного из его создателей (ДГ) и решающей в успешном развитии НЛП.

Блестящий прорыв в синтаксических исследованиях, вдохновленный парадигмой Хомского, был столь энергичен, что исчерпал себя несколько десятилетий назад. Это было совершенно естественно в столь динамической области как лингвистика, с рядом талантливых исследователей.

Некоторые читатели сочтут, что новая теория под названием Когнитивной Грамматики (см. двухтомную работу Р. Лангеккера Основания когнитивной грамматики, 1987 и 1992, где подробно изложены различия между ней и ТГ) является естественной парадигмой, заменяющей ТГ того времени, когда было создано НЛП. Основные принципы прежней парадигмы поставлены под вопрос. Доминирование предложения как первичной единицы анализа; стратегия исследования, полагающая, что синтаксис полезно отделять от семантики, что значительно облегчает паттернирование; строгое разграничение, которым лингвистика отделила себя от психологии и неврологии, а также от других смежных дисциплин; развитие гипотетических понятий, таких как Глубинная Структура, и использование логических форм как основы трансформационных компонент грамматики в период расцвета синтаксиса 60-х и 70-х годов - все эти предпосылки были благополучно заменены или находятся в настоящее время под угрозой (в зависимости от автора, который это говорит).² Однако многие из этих основных идей по-прежнему применимы к НЛП и другим дисциплинам.

Обдумывая этот раздел нашего обзора, мы придавали особое значение вопросу, насколько пригодны в настоящее время основные элементы ТГ, послужившие больше четверти века назад для создания НЛП. Следующее ниже описание позволит читателю рассмотреть и решить этот вопрос.

Методологическое влияние Трансформационной Лингвистики на НЛП:

Различие между компетентностью и исполнением.

Хомский был учеником Зеллига Гарриса, одного из ведущих американских лингвистов; это было в конце периода доминирования в лингвистике Блумфилда, работавшего в Пенсильванском Университете. Сам Гаррис находился под глубоким влиянием Блумфилда, с его особой интерпретацией логического позитивизма в теории и практике лингвистических исследований.

Хомский поставил под вопрос модель Блумфилда - отчасти тем, что предложил некоторое решающее различение. Здесь можно воспользоваться аналогией: есть музыкальное произведение, называемое Пятой симфонией Бетховена, которое, как полагают, было сочинено Людвигом ван Бетховеном и впервые исполнено в 1808 году. Так вот, любой компетентный классический музыкант (и многие сведущие любители) могут с уверенностью отличить Пятую симфонию Бетховена в исполнении, например, оркестра Берлинской филармонии и оркестра Лондонской филармонии. Конечно, эти два музыкальных события различимы, поскольку создают у слушателя разные переживания, но оба оркестра претендуют на исполнение Пятой симфонии Бетховена. Возникает вопрос:

Которое исполнение - Берлинской или Лондонской филармонии - представляет «подлинную» Пятую симфонию Бетховена?

Многие знатоки классической музыки отвергнут этот вопрос, находя его странным. Но если они проявят достаточный интерес и затратят достаточное время на его рассмотрение, то придут к чему-то вроде следующего утверждения:

Что ж, каждый из этих оркестров предлагает свою собственную интерпретацию Пятой симфонии Бетховена. Различия в исполнении - естественное следствие различий в интерпретации Пятой симфонии Бетховена каждым из этих оркестров. Никакое из этих исполнений не представляет Пятую симфонию Бетховен - а каждое является просто отдельным исполнением, воплощающим ее особую интерпретацию.

Отсюда следует интересное различение - а именно, что есть некоторый предмет, некоторый опус, называемый Пятой симфонией Бетховена, существующий независимо ни от какого частного исполнения. Некоторые любители музыки станут говорить об абстракции, чем-то вроде платоновской идеи под названием Пятая симфония Бетховена; другие же укажут на письменное представление как на подлинное представление Пятой симфонии Бетховена.³

Конечно, это не исчерпывает всех возможностей.

Как бы вы ни решили этот вопрос, Хомский предложил параллельное различение в лингвистике. Он выдвинул идею, что подлинные высказывания индивидуальных носителей языка являются чем-то вроде индивидуальных исполнений разных оркестров. В частности, исполнение некоторым носителем языка в данный момент никоим образом НЕ представляет корпуса данных, подлежащего описанию, анализу и объяснению, поскольку оно искажено. Оно может быть искажено временными условиями исполнения, существовавшими во время речи. Например, если строго придерживаться критериев Блумфилда, то надо было бы включить в корпус данных невнятную, путанную и бессвязную речь усталого, пьяного или одурманенного человека.⁴ Поэтому специалистам по синтаксису пришлось бы разработать грамматики, порождающие и такие последовательности слов, наряду с другими, интуитивно воспринимаемыми как более правильно построенные. Это оказалось невозможной задачей.⁵

Позиция Хомского состояла в том, что надлежащим объектом описания, анализа и объяснения является для лингвиста компетентность носителя языка, лежащая в основе его высказывания. В любом отдельном акте речи носитель языка может при указанных выше условиях (утомление, измененные состояния, вызванные химическими веществами в крови, и т.д.) произносить последовательности слов, которые не являются закономерным результатом грамматической компетентности, лежащей в основе речевой деятельности. Странная продукция, возникающая таким образом, является результатом искажения этой основной грамматической компетентности, поскольку она фильтруется через множество переменных, задающих исполнение. Далее Хомский утверждал, что для лингвиста надлежащей областью исследования является эта основная компетентность, а все переменные, определяющие исполнение, относятся к психологии. На языке лингвистики того времени это называлось различением между компетентностью и исполнением.

Мы предлагаем читателю два примера искажающего влияния переменных исполнения на переменные компетентности.^*

В первом примере сравниваются два предложения:

а) Она издохла, но лошадь кормили.

и

б) Лошадь кормили, но она издохла.

Первое предложение этой пары (а) непонятно, второе же легко анализируется и понятно. Различие между ними состоит лишь в перестановке слов, и оба правильно сформированы, так что лингвистическая компетентность соблюдена. Но исполнение в случае (а) неудачно, потому что в передаче причинных связей причина чаще всего ставится перед следствием: можно полагать, что говорящий хотел сказать «Лошадь пала, хотя ее кормили», но порядок слов создает впечатление, будто кормили павшую лошадь.

Второй пример различия между компетентностью и исполнением содержится в предложении:⁶

Кошка, которую собака, которую лошадь ударила, прогнала, убежала.

Кроме профессиональных лингвистов, тренирующихся в распутывании всевозможных странных и причудливых компетентностей, все сочтут эту последовательность неправильно построенной - то есть вообще не предложением языка.

Но рассмотрим следующие предложения:

Лошадь ударила собаку.

Собака прогнала кошку.

Кошка убежала.

Собака, которую ударила лошадь, прогнала кошку.

Кошка, которую прогнала собака, убежала.

В конце концов можно собрать все это вместе, восстановив синтаксические метки придаточных предложений:

Кошка, которую прогнала собака, которую ударила лошадь, убежала.

Читатель может понять или не понять это, затратив значительные усилия. Такие структуры называются центрально погруженными структурами - то есть структурами, в которых главный субъект именного оборота (кошка) и соответствующий ему глагольный оборот (убежала) разделены промежуточным материалом.

В данном случае, комбинация подлежащее/глагол (кошка убежала) разделяется второй комбинацией подлежащее/глагол, а именно, промежуточным материалом (собака прогнала кошку). Третья комбинация подлежащее/глагол вставлена как промежуточный материал (лошадь ударила собаку), довершая этим сложность. Говорят, что центрально погруженные предложения перцептуально невозможны, хотя они в действительности дозволены интернализованной грамматикой.⁷

Заметим, что примерно то же значение может быть легко представлено, если выбрать не центрально погруженную синтаксическую форму, а именно:

Вот лошадь, которая ударила собаку, которая прогнала кошку, которая убежала.

Отсюда видно, что в основе перцептуальной трудности понимания центрально погруженной структуры лежит не содержание или смысл предложения, а его синтаксическая форма.

Два приведенных сравнительно простых примера объясняют, какие вещи в то время рассматривались как переменные исполнения, и потому относились к психологии, а не включались в корпус, подлежащий лингвистическому описанию. Задним числом можно подумать, что критерии, которыми руководствовались лингвисты того времени, относя приведенные выше примеры к переменным исполнения, и тем самым к области психологии, а не лингвистики, были несколько своекорыстными и тавтологическими. Они были своекорыстными в том смысле, что освобождали лингвистов от обязанности заниматься такими вещами. Они были тавтологическими - как, например, в случае центрально погруженных последовательностей - в том смысле, что эти последовательности порождались по установленному правилу грамматической схемой, и поскольку в таком виде были неприемлемы для носителей языка, то трудность должна была заключаться в переменных исполнения.

Можно, пожалуй, сказать - также задним числом - что эти споры лучше рассматривать как примеры особенно неудачного соответствия между категориями, навязываемыми миру (преобразования f²), и подлинными структурами процессов, происходящих в мире - в данном случае, неудачного способа, которым различные научные дисциплины разделяют мир на специальные области исследования.

Интуиция как законная методология

Принятие различения между компетентностью и исполнением приводит к значительному продвижению в построении синтаксических паттернов и одновременно заводит нас в б?льшие глубины эпистемологии. Фактическое содержание корпуса данных, определявшего задачу лингвиста, и способа построения паттернов, которые лингвисты должны были описывать, анализировать и объяснять, зависело в то время именно от их способности проводить различение между компетентностью и исполнением. Все подлинные высказывания являются некоторой странной смесью компетентности и исполнения; как же лингвисты могут решить, какой из услышанных отрывков вытекает из компетентности, и какой является следствием переменных исполнения или, может быть, некоторого взаимодействия того и другого?

Простой ответ - это интуиция: подлинный образ действий специалиста по синтаксису, занимающегося своим делом, выглядит примерно так. Имеется некоторый паттерн, который он в качестве специалиста по синтаксису пытается выяснить. Если взять сравнительно простой пример, предположим, что я пытаюсь формально описать распределение возвратных форм американского английского языка. Я замечаю, что существуют такие последовательности как

Я побрился

Ты побрился

Она побрилась

Они побрились.

Если я произнесу эти последовательности, обращаясь к самому себе⁸ или к другому носителю американского английского языка, а затем спрошу,

Являются ли эти предложения правильно построенными?,

то получу утвердительный ответ.

Напротив, если я произнесу следующие предложения, обращаясь к самому себе или к другим носителям языка,

*Она побрилась меня

*Они побрились его

*Вы побрились их

*Я побрился ее,

а затем задам тот же вопрос, Являются ли эти предложения правильно построенными, то на этот раз получу отрицательный ответ.

В виде второго примера я предложу носителям американского английского языка следующее предложение:

Женщина смотрела на мужчину в очках,

а затем спрошу, не двусмысленно ли это предложение - то есть не имеет ли оно более чем одно значение - то ответ будет, что это предложение может означать одно из двух: либо женщина смотрела на мужчину, который носил очки, либо женщина, носившая очки, смотрела на мужчину.

Эти суждения носителей языка примечательным образом постоянны и, что важно, независимы от уровня формального образования. Последнее различие существенно, поскольку оно позволяет исключить, что такие суждения носителей языка попросту отражают принудительные догмы, установленные грамматиками: эти несомненно благонамеренные люди не принимают во внимание подлинного использования языка.⁹

Заметим, что такие интуиции проявляют устойчивость и последовательность при всем разнообразии индивидов, крайне отличающихся друг от друга во всех отношениях, кроме того, что они бегло говорят на рассматриваемом языке. Такое свойство делает это множество интуиций идеальной основой моделирования - то есть развития явных представлений. Конечно, это составляет особую трудность для профессиональных лингвистов. Остается открытым вопрос, есть ли какие-либо другие множества различимых интуиций с тем же поразительным постоянством, какое доставляет нам наш разговорный язык.

Одним из последствий этого различения была поставленная перед лингвистами задача явно описать управляемое правилами поведение, представляемое интернализованной грамматикой. Никогда не было серьезной надежды (во всяком случае в то время), что грамматика - множество явных формальных правил порождения и понимания предложений языка - вообще может существовать, если не удастся отделить от переменных компетентности запутывающее влияние переменных исполнения. Таким образом, это различение сделало возможной некоторую идеализацию в лингвистике, имеющую много общего с идеализациями в других дисциплинах. Например, любой читатель, пытавшийся на уроках физики в средней школе удержать шар на наклонной плоскости, чтобы выполнить измерение в пределах допустимой ошибки, может понять ценность идеализации. Таково намерение, стоявшее за принятым в лингвистике различением компетентности от исполнения.

Эти суждения о естественном языке обычно называются интуитивными: едва ли этот термин может внушить эпистемологическое доверие, поскольку сам термин остается не анализированным. Хотя здесь неуместно устанавливать для лингвистики надежное эпистемологическое основание, мы рассмотрим этот вопрос несколько дальше, чтобы разрешить методологический вопрос - каким образом лингвисты в действительности занимаются своим ремеслом.¹⁰

Одним из самых отчетливых воспоминаний о времени моей (ДГ) аспирантуры (1967-1970) было поведение на нашем исследовательском семинаре моего главного профессора Эдварда Клайма, великолепного специалиста по синтаксису. Когда при рассмотрении на семинаре некоторого интересного синтаксического паттерна кто-нибудь из присутствующих предлагал предположительный контрпример, он реагировал на это, внимательно прослушав предложенный пример; затем, глубоко вздохнув и подняв глаза вверх, слегка поглаживая подбородок, он рассматривал внутренним зрением необходимые варианты, чтобы решить, составляет ли предложенный пример подлинный контрпример. Эти поиски длились в зависимости от сложности вопроса от немногих секунд до нескольких минут, между тем как все остальные, то есть студенты и аспиранты, либо выполняли параллельный поиск, либо с восхищением наблюдали, как этот искусный лингвист решал, существен ли для рассматриваемого паттерна предложенный контрпример.

Что же делал профессор Клайма? Я могу здесь только сослаться на мой собственный опыт, поскольку я сам несколько лет работал в академическом мире как профессиональный лингвист. Прежде всего, задним числом можно тривиально объяснить действия Клайма с формальной стороны - описанные движения его глаз сразу же позволяют любому наблюдателю, тренированному в НЛП, определить, что он создавал в качестве первичной исследовательской стратегии внутренние зрительные образы - на это указывали движения глаз вверх ¹¹ .

Таким образом ясно, чт? делал Клайма, чтобы определить, является ли предложенное предложение законным контрпримером - именно, что он использовал зрительные образы. Я также отчетливо вспоминаю, что непосредственно перед объявлением результата своего поиска Клайма опускал глаза вниз в позицию, указывающую, что он проверял свои ощущения по поводу результатов поиска.

Я (ДГ) могу описать мои собственные впечатления от этого процесса, как профессиональный лингвист. Если вы попросите меня решить, является ли последовательность слов американского английского языка правильно построенной или нет - что составляет одну из самых основных интуиций по поводу нашего языка - то я испытаю примерно следующее. Вначале происходит очень быстрый внутренний процесс - как правило, повторение заданного предложения в виде внутреннего диалога, чтобы убедиться, что я начинаю поиск с правильного предложения; затем следует ряд внутренних образов, обычно начинающийся с некоторой структуры абстрактного дерева; и наконец возникает кинестетическое ощущение, действительно ли это предложение имеет некоторое неврологическое соответствие с тем, что мы называем интернализованной грамматикой. Иными словами, я пытаюсь почувствовать, соответствует ли заданная последовательность некоторому законному продукту моей интернализованной грамматики (то есть ответить на вопрос, Есть ли множество цепей, активируемых этой последовательностью, или нет?)¹²

Теперь мы предложим каждому читателю самому испытать этот процесс - прочесть одно за другим следующие предложения, пользуясь внутренним диалогом или произнося их вслух, а затем заметить, как вы узнаёте, составляет ли каждое предложение правильно построенное предложение, то есть предложение американского английского языка^*. В частности, обратите внимание на различные ощущения, испытываемые вами, когда вы выносите суждения о различных предложениях:

Кто говорил с Дагом и Кэтлин?

*Кто Даг и говорил с Кэлом?

Шарон сказала Кэти, чтобы она перестала говорить с собой при людях.

*Шарон сказала Кэти, чтобы они перестали говорить с собой при людях.

Эти предложения позволят читателям испытать посредством прямого контраста, каким образом лингвисты приходят к самым основным суждениям своего ремесла - то есть отвечают на вопрос, является ли некоторая произвольная последовательность правильно построенным предложением их языка, или нет.

Есть значительно более сложные случаи, допускающие последовательные суждения. Например, мы предложим читателю спросить себя, в чем состоит различие двух следующих предложений, обратив особое внимание на способ использования слова Николь¹³ :

Николь старается нравиться.

Легко нравиться Николь.

Вскрытие черного ящика

Излагая эту часть работы Хомского, можно резюмировать ее главную мысль следующим образом: в поисках явного представления процесса образования паттернов, выражающего закономерности естественных языков, единственной существенной опорой является сам источник паттернов - человек. Грамматика - то есть лингвистическая компетентность носителя любого естественного языка - представлена в нервной системе столь же определенным образом, как правила образования трехмерных зрительных образов в затылочной доле мозга. В обоих случаях трудность состоит в том, что в настоящее время мы не располагаем достаточно утонченными и неагрессивными средствами исследования, позволяющими сколько-нибудь приблизиться к прямому восприятию таких неврологических представлений. Поэтому пред нами стоит задача формального представления паттернов естественного языка по отчетам его носителей - в частности, по их интуициям о формах в их языке и в их поле зрения. Служащая для этого мерка внутренне присуща нашему виду.

Как можно проверить, является ли наше формальное паттернирование полезным представлением естественного языка? Это действительно интересный эпистемологический вопрос, поскольку минимальное требование к такой проверке должно основываться на сравнении формальной системы правил с соответствующим исходным материалом - которым в данном случае является интуиция индивидуального носителя языка.

Работа над зрительными паттернами, как видно из превосходных исследований таких ученых как Д. Гофман (Зрительное знание, 1998), должна включать в себя манипуляцию различными зрительными стимулами, в соответствии с изучаемым паттернированием. При выполнении манипуляций сам исследователь, или вместе с ним некоторая группа людей с нормальным зрением, должны выражать суждения вроде следующего: видят ли они две отдельных светящихся точки, попеременно зажигающихся и гаснущих, или одну светящуюся точку, быстро перемещающуюся из одного положения в другое. Если член этой группы сообщает, что при определенной скорости чередования две отдельных светящихся точки начинают представляться ему в этой манипуляции как единственная движущаяся точка, то такой отчет становится одним из данных - паттерном, подлежащим описанию и объяснению.¹⁴ Как же может быть иначе?

Вполне аналогична ситуация при исследовании лингвистических паттернов, независимо от теоретических взглядов исследователя. Лингвист манипулирует синтаксическими, фонологическими и семантическими формами и судит, или просит носителей языка судить, являются ли некоторые последовательности правильно построенными предложениями языка, или двусмысленными последовательностями, или еще чем-нибудь из многих возможностей. Опорой здесь, по самой природе исследования, является грамматика, внутренняя для носителя языка - то есть сам носитель языка.

Чтобы выразить то же в несколько иной форме, предположим, что мы сумели построить прибор, который, как утверждают, приходит к тем же суждениям о зрительных явлениях, что люди с нормальным зрением.

Как узнать, правильно ли работает этот прибор?

Очевидно, мы сочтем прибор правильным в том и только том случае, если реакции этого прибора в точности совпадут с реакциями людей, обладающих нормальным зрением. Иными словами, при калибровке такого прибора мы используем то же множество суждений (интуиций), сообщаемых этими людьми, какое мы получаем и в отсутствие такого прибора. Аналогичный довод легко привести в случае исследования паттернов языка с помощью его естественных носителей.

Таким образом, в областях, где исследуемое образование паттернов относится к человеческому поведению, опорой и источником суждений неизбежно является человек.

Важно понять, что задача лингвиста, принадлежащего традиции ТГ и ее последователей, состоит в расширенном отображении интуиций в явные представления. Обратите внимание на то, что это и есть в точности определение центральной деятельности НЛП, то есть моделирования, поскольку моделирование есть отображение подсознательного знания (компетентности поведения с сопутствующими ей интуициями) в явные представления или модели (см. Главу 2 Части I под заглавием Терминология).

По убеждению позитивистов, различие между компетентностью и исполнением нам недоступно, и паттерны, которое мы рассматриваем, попросту не существуют. В глубоком смысле, Хомскому удалось открыть черный ящик - это было достижение, которому глубоко обязаны многие современные исследователи. Прибавим, что, как и при любом революционном сдвиге в любой дисциплине, у него были предшественники, ясно видевшие требования своего времени. В частности, приходят на ум превосходные работы Лэшли, Толмена и Бродбента.

В согласии с установкой, выраженной в начале этого раздела, мы приходим к выводу, что использование людей в качестве опоры при исследовании человеческой деятельности и, в частности, использование интуиций носителей языка в качестве основных данных, подлежащих описанию и объяснению, беспрепятственно перешло в область Когнитивной Грамматики, как одна из ее рабочих процедур и предпосылок ее методологии.

Более конкретно, Гриндер и Бендлер выработали при создании и развитии метамодели, в качестве эффективного средства изменения в контексте терапевтических сеансов, определенную стратегию, и подготовленный практик НЛП после размышления придет к выводу, что эта стратегия оказывается прочно основанной на способности терапевта (а затем клиента) использовать как орудия изменения надежные интуиции о структуре естественного языка. Эта стратегия независима от теоретических или гипотетических понятий, принятых в лингвистике на любой стадии ее развития (например, от Глубокой Структуры, логических форм и т.д.). Это имеет методологическое значение, поскольку использование интуиций в качестве опоры беспрепятственно перешло к последователям Трансформационной Грамматики 70-х годов.

Основанием метамодели является использование паттернов интуиции, связанных с нашим подсознательным знанием структуры языка. Это рабочая процедура, вдохновленная методологией исторически сложившейся ТГ 70х годов. Эта методология надежно работает в области НЛП и остается мощной и действенной моделью в этом контексте. Черный ящик, таким образом, открыт, позволяя исследовать превосходство и образование паттернов, отличающее поведение гениев от поведения «средних» исполнителей. Таким образом, рабочая процедура, обобщающая методы лингвистики, становится краеугольным камнем моделирования, а также основой его приложений.

Модель, лежащая в основе НЛП

Второй аспект исторического вклада Хомского в лингвистику составляет важный урок для моделирования и исследования в НЛП. К этому аспекту относится проверка результатов паттернирования НЛП. Мы начнем с примера.

Когда моделировщик обнаруживает и кодирует паттерн, каким образом он проверяет, существует ли этот паттерн, каковы его предпосылки, и как эти факторы влияют на результат? Это столь же важно для исследователя, не участвовавшего в развитии паттернов, но желающего оценить справедливость сделанных при их построении предположений.

Предположим, что 100 носителям американского английского языка предлагается некоторая последовательность английских слов и их спрашивают, является ли эта последовательность правильно построенным предложением, то есть предложением их языка. Пусть, далее, 50 из них интуитивно полагают, что это правильно построенное предложение, а 50 полагают, что последовательность построена неправильно, то есть не является предложением. Что делать профессиональному лингвисту в такой ситуации? Решит ли он, что здесь нет никакого паттерна? Или он расширит коллектив людей, участвующих в исследовании? Или он объявит, что предложение грамматически правильно с вероятностью 0,5, то есть вероятность того, что предложение правильно, равна 0,5? Хотя все эти ответы в рамках статистической модели понятны, подлинный ответ состоит в том, что ни один из них не верен.

В действительности практически работающий лингвист без самодовольства заявит, что здесь имеется два отдельных диалекта, каждый из которых имеет в своей основе собственное, целостное грамматическое множество формальных правил рекурсии. Он сразу же примется описывать эти основные системы правил, различающие две обнаруженные им целостные грамматики. Описав некоторым способом различия между этими грамматиками, он попытается обнаружить другие лингвистические явления, связанные с этими различиями, которые можно предсказать по правилам, первоначально послужившим для различения диалектов. Его утверждение, что здесь имеется два отдельных диалекта, выдержит испытание или нет в зависимости от его способности обнаружить такие лингвистические паттерны, оправдывающие различение диалектов. Его поведение можно понять лишь в контексте применения дискретного анализа.

Различие между реакцией лингвиста, использующего дискретную модель, и типичными реакциями психолога, использующего в подобной же ситуации статистическую модель, в высшей степени поучительно. Если психолог-исследователь пытается определить, возникает ли некоторое поведение из некоторого конкретного и, предположим, вполне определенного множества условий и обнаруживает, что 50 из 100 человек, поставленных в эти вполне определенные условия, проявляют это поведение, а 50 не проявляют, то он придет к заключению, что никакого паттерна нет (подтвердив нулевую гипотезу), или что вероятность этого поведения в указанных условиях равна 0,5, то есть поведение попросту случайно.

Но, главное, возникает вопрос о парадигме - какова надлежащая парадигма, лежащая в основе НЛП? Мы настаиваем на том, что эта парадигма, происходящая из лингвистики (и в некоторой степени из формальных исследований в определенных областях математики и формальной логики) есть в самом деле самая подходящая известная нам парадигма для того рода исследований, какими занимается НЛП. Обратите внимание на то, что это в конечном счете эмпирический вопрос, а не вопрос предпочтения. По мере развития более утонченного анализа и оценок вопрос о выборе для НЛП дискретной или статистической основной модели может стать значительно серьезнее, чем в настоящее время. Вполне может случиться, что хотя вообще более подходит дискретная модель (например, Теория Автоматов), мы сможем найти специфические ограниченные явления, играющие значительную роль в работе НЛП и лучше всего моделируемые статистической моделью. Например, как представляется наиболее вероятным в настоящее время, некоторые аспекты явлений якорения лучше всего поддаются анализу и оценке в статистической форме.¹⁵

Исследуем сделанное выше предположение внимательно, поскольку его следствия огромны, и от них будет в значительной степени зависеть эффективность всего предприятия. Начнем с формулировки некоторой части парадигмы, действовавшей в ТГ во время создания НЛП и отчетливо соответствующей парадигме, которую мы предлагаем для НЛП. Несомненно, лингвистика придерживается следующего утверждения:

Языковая компетентность есть человеческая деятельность, управляемая правилами.¹⁶

Лингвисты понимают это в том смысле, что предмет, который они пытаются объяснить - это основная система формальных правил, порождающая, вместе с другими паттернами, все правильно построенные последовательности изучаемого языка, и только их - то есть предложения этого языка.¹⁷ Эта основная система связанных между собой и упорядоченных формальных правил и есть языковая компетентность - основа порождения и понимания разговорного языка.

Вернемся теперь к описанной выше ситуации, когда половина популяции, с которой работает лингвист, описывает некоторую последовательность слов языка как правильно построенную - то есть как предложение их языка - тогда как другая половина популяции описывает ту же последовательность как неправильно построенную, тем самым не являющуюся предложением их языка. Как уже было сказано, лингвист немедленно и без колебаний реагирует на это заявлением, что язык содержит два диалекта, и будет искать подтверждения различий между предполагаемыми диалектами.¹⁸

Рассмотрим теперь соответствующий пример из НЛП. Один из излюбленных паттернов исследования в НЛП, подвергаемый проверке несомненно благожелательными психологами, это системы представления (зрительная, слуховая и кинестетическая) и, в частности, движения глаз, указывающие, какая из трех главных систем представления (зрительная, слуховая или кинестетическая) приводится в действие. Допустим, что вы как исследователь заинтересованы в изучении обычным научным способом, справедливо ли предлагаемое истолкование движений глаз.¹⁹

Проверка паттерна

Предположим, что мы формулируем - в соответствии с утверждениями, содержащимися в книгах Структура магии, Из лягушек в принцы и Нейролингвистическое Программирование, том I, ряд предложений, систематически отличающихся друг от друга присутствием или отсутствием предикатов, относящихся к одной из трех главных систем представления. Далее, мы выбираем для работы лишь правосторонних субъектов, поскольку НЛП утверждает, что правая или левая ориентация - мера мозгового доминирования - сильно взаимодействует с изучаемыми глазными паттернами. Среди ряда стимулирующих предложений мы находим каверзный вопрос:²⁰

Какого цвета глаза вашей матери?

Предположим, что мы применяем видеокамеру, снимающую движения глаз испытываемых субъектов, и обнаруживаем после завершения процедуры, что 80 из 100 субъектов после предъявления этого вопроса направляют глаза выше горизонта и перед ответом на вопрос расширяют зрачки. Далее, остальные 20 субъектов опускают глаза вниз, поворачивая их влево, а затем либо расширяют зрачки в этом положении, либо переводят глаза из этого положения в положение выше горизонта.

Что можно из этого заключить? Должны ли мы вместе с психологами заключить, что после предъявления этого вопроса субъект с вероятностью 0,8 переведет свои глаза в положение выше горизонта (обобщив наш результат на всю популяцию)? И что с вероятностью 0,2 этот субъект посмотрит вниз и влево и либо расширит зрачки, либо затем переведет глаза из этого положения в положение выше горизонта?

Можно представить себе контексты, в которых такие вероятности могут быть полезны - при манипуляции движениями глаз больших человеческих групп (например, в печатной массовой рекламе). Но как исследователи мы находим такое заключение, мягко говоря, забавным.

Читатель может спросить, какова же правильная реакция на эти результаты? К каким заключениям, дальнейшим действиям или анализам они должны привести?

В идеальном случае опытный наблюдатель НЛП продолжит исследование 20 субъектов, реакции которых расходятся с предсказанным поведением - то есть реакцией которых будет движение глаз вниз и влево с расширением зрачков, или вниз и влево, а затем в положение выше горизонта, что надо будет проверить для каждого субъекта в отдельности. Более конкретно, исследователь должен будет весьма тщательно выяснить для каждого из этих субъектов его текущие переживания во время указанных движений. При этом, как можно рассчитывать, обнаружится, что субъект пользовался внутренним диалогом для повторения каверзного предложения в то время, когда поворачивал глаза вниз и влево, а затем составил зрительный образ указанного лица либо в этом же положении (вниз и влево), либо переведя глаза в положение выше горизонта. Это выяснение приведет поведение всех субъектов в соответствие с предсказуемым поведением, и тем самым просто регуляризует полученные данные. Такой результат составит весьма сильную поддержку рассматриваемого тезиса.

Чтобы полностью разъяснить этот вопрос, применим одну из предпосылок лингвистики, имеющую изоморфную параллель в НЛП:

Языковое поведение управляются правилами.

Это обычно понимается в том смысле, что языковая компетентность, лежащая в основе подлинных актов речи (произнесение и понимание), полезнее всего представляется как формальная система точно определенных рекурсивных правил.

В НЛП этому методологическому предположению лингвистики соответствует параллель:

Паттерны превосходства в человеческом поведении управляются правилами.

В действительности мы предлагаем здесь эффективную и полезную методологию анализа паттернов превосходства в человеческом поведении, полагающую, что наблюдаемое у индивида поведение представляет целостную систему, управляемую правилами, и задаем вопрос:

Какое множество правил объясняет наблюдаемое поведение?

Это обычно понимается в том смысле, что лежащая в основе компетентность, от которой происходят действительные акты поведения, допускает полезное представление в виде формальной системы точно определенных рекурсивных правил.

Параллельно предыдущему лингвистическому принципу, мы понимаем это в том смысле, что есть значительные части человеческого поведения - точнее, в области НЛП это паттерны превосходства - допускающие полезное представление (или, что то же, моделирование) в виде формальной системы точно определенных рекурсивных правил. Если принять это как фундаментальный принцип анализа и оценки - в НЛП, как и в лингвистике - то становится очевидным, что применение в этих областях статистических, и вообще вероятностных методов является совершенно неприемлемой стратегией описания, анализа и объяснения.²¹

Примечательно дальнейшее обобщение: если изучаемый паттернинг содержит в виде элементов явления различных логических типов (см. формальное определение в Главе 1 Части Ш под заглавием Логические уровни и логические типы), то надлежащая модель оказывается дискретной. Например, если в образовании паттернов участвуют разные системы представления, зрительная, слуховая и кинестетическая, то эти три компоненты системы представления относятся к различным логическим типам; их нельзя связать изоморфным отображением, сохраняющим их существенные характеристики. Мы полагаем поэтому, что надлежащая модель в таких случаях дискретна.

Отметим, что здесь, по-видимому, имеется и дельнейшая корреляция: если образование паттернов очевидным образом следует за ПД , то оно дискретно. Далее, если образование паттернов происходит в пределах ПД и относится к одному и тому же логическому типу, то статистический анализ вполне может быть полезен.

Можно высказать и более глубокую точку зрения, что есть две больших парадигмы, которые могут составлять основу научного описания, анализа и объяснения: дискретная парадигма, используемая в некоторых областях математики, таких как алгебра и формальная логика, в лингвистике и т.д., и статистическая парадигма, применяемая в теоретической физике (в особенности в физике очень больших и очень малых объектов), в социологии, демографии и т.д. В действительности, исторический факт состоит в том, что Хомский избрал в качестве надлежащей основной структуры лингвистики Теорию Автоматов.^*

Мы полагаем, что та же универсальная дискретная парадигма подходит для моделирования паттернов мастерства, составляющих центральную деятельность НЛП.

Неуместность применения некоторых статистических средств (например, средних значений) представляется достаточно очевидной каждому вдумчивому наблюдателю. При анализе паттернов в лингвистике и, как мы полагаем, также многих паттернов в НЛП, очевидной нелепостью является смешение исполнения многих различных субъектов с помощью усреднения их реакций - в попытке решить, существует ли некоторый паттерн. В действительности такое смешение и усреднение гарантирует, что любой возможный паттерн будет упущен. Как показывает приведенный выше лингвистический пример, применение стратегии дискретной системы, рассматривающей каждого субъекта как целостную управляемую правилами систему, обнаруживает прекрасное в своей ясности описание (в предыдущем примере различие между двумя диалектами) и приводит к весьма полезному анализу. В дельнейшем такой анализ становится основой более тонкого исследования.

Таким образом, вместе с принятием представления об управляемых правилами процессах предмет НЛП оказывается в области дискретного анализа. Вопрос, над которым мы работали - как надо анализировать и оценивать некоторый паттерн. Занимаясь обнаружением или оценкой паттерна, столь же бессмысленно применять вероятностные методы, как говорить о вероятности того, что решение алгебраического уравнения правильно. Это значило бы статистически смазывать в исследовании НЛП паттерны исполнения отдельными субъектами, подсчитывая затем вероятности наподобие вероятностей визуализации в описанном эксперименте - между тем как конкретное вопросительное предложение требует ответа, основанного на зрительном образе!

Идеальное исследование в моделировании и проверке паттернов

Заметим далее, что в каждом проекте моделирования НЛП внимание в действительности сосредоточивается на индивиде - на некотором гении или некотором коллективе, работающем в определенной области интересов и систематически превосходящем своих коллег в данной области. Всевозможные дискуссии о теории выборок, средних значениях, коэффициентах корреляции и других предметах, связанных с вероятностями и основанных на непрерывной парадигме, безнадежно неуместны в практике дисциплины, именуемой моделированием НЛП, и точно так же в ее оценке. И в самом деле, исторически так оно и было - в случае Милтон-модели (любовно названной по имени вдохновившего ее человека, доктора Милтона Г. Эриксона), изложенной в книге труде Паттерны гипнотической техники Милтона Г. Эриксона. Мы находим там ряд явных описаний некоторых видов его словесного и несловесного поведения (даже с указаниями, как построить излагаемые паттерны); но в этом двухтомном труде читатель не найдет ни применения, ни даже ссылок на вероятностные стратегии.

Разумеется, все это согласуется с изучением превосходства - мастер исполнения доставляет единственную в своем роде возможность получить ответ на центральный вопрос моделирования НЛП:

Пусть задан некоторый гений; каковы существенные различия между его поведением и поведением компетентных исполнителей в той же области?

Если паттерны поведения гения смешиваются с описаниями паттернов других исполнителей, а затем все это усредняется в попытке оценить рассматриваемый паттерн, это противоречит самой цели проектов моделирования НЛП, и можно гарантировать, что моделировщик не сумеет обнаружить именно те различия, на которых надо сосредоточиться в таких исследованиях.

Нас весьма интересует вопрос, каким образом такая дисциплина как психология исторически полностью и исключительно сосредоточилась на среднем поведении групп, явно отказавшись от исследования крайних случаев человеческого исполнения (например, гениев). Как нам кажется, психологи упускают из виду существо дела даже в таких странных заданиях, как запоминание списка бессмысленных слогов. Кому интересно, сколько попыток требуется в среднем мифическому среднему исполнителю, чтобы полностью запомнить бессмысленные слоги? И какая польза может выйти из этого занятия?

Не интереснее ли было бы, даже в контексте этого странного запоминания бессмысленных слогов, выявить субъекта, проделывающего это задание значительно быстрее и аккуратнее, и моделировать то, что он делает? Далее, если психологи находят, что утверждения о группах или групповых средних столь привлекательны, что от них невозможно воздержаться, то они могли бы измерить, сколько времени у них займет в среднем передать стратегию превосходства, моделированную по лучшему учащемуся, остальной экспериментальной группе.²²

Такая установка является очевидным образом правильным выбором при моделировании мастерства. Было бы весьма поучительно, если бы некоторые ведущие исследователи, занятые стандартной психологической практикой, обнаружили мотивацию, лежащую в основе исследования средних, в противоположность предпочтению изучать крайние случаи поведения - например, гениев, как это делается в НЛП.

В этом способе мышления (в НЛП и в моделировании превосходства) есть особый аспект, на который мы хотели бы обратить внимание читателя. В НЛП очень мало внимания уделяется предсказанию - предмету, занимающему выдающееся место в традиционных дискуссиях о науке и научной деятельности. Это отсутствие интереса к предсказанию кажется нам естественным в том смысле, что моделирование превосходства и изложение моделей решающего различия обращает внимание человека на создание будущего, а не на его предсказание.²³

Какой смысл сосредоточивать внимание на том, что произойдет в будущем, если рассматриваемое будущее есть проекция, основанная на среднем исполнении средних групп? Не лучше ли было бы, в самом деле, затратить время, деньги и внимание на создание моделей превосходства и передачу их заинтересованным лицам? По-видимому, есть только одна область, где можно заметить, хотя бы в рудиментарной форме, намек на такое мышление - а именно, бизнес. Вдобавок к установлению эталонов, в бизнесе уделяется все больше внимания (и соответственно, больше времени и денег) улучшению практической работы. Наилучший рабочий коллектив, самый производительный менеджер, новаторы производства, самый деятельный продавец и т.д. начинают рассматриваться как ценные преимущества - не только сами по себе, но и потому, что могут служить моделью для улучшения исполнения других сотрудников компании, при наличии надлежащих ресурсов моделирования. Компания Квантум Лип (Quantum Leap), возглавляемая соавторами этой книги, руководила рядом успешных программ, в которых глубокие принципы моделирования НЛП применялись к таким задачам.

Вопрос о проверке паттернов

Продолжим это обсуждение на следующем примере. Представим себе проект моделирования НЛП, в котором моделируется некоторый академический навык, имеющий, как предполагается, важное значение для развития детей. Это значит, что группа тщательно подготовленных моделировщиков получает доступ к тем детям, которые, в своей группе сверстников, проявляют превосходство в усвоении или выполнении некоторого навыка (произношения, чтения, математики и т.д.). Избранные моделировщики могут создать по каждому из таких детей модель превосходства. В результате в распоряжении учителя окажется надежный набор разнообразных моделей для каждого навыка. Поскольку каждая изложенная модель будет представлять специфическую стратегию обучения одного выдающегося ребенка, то перед учителями будет стоять двоякая задача:

1. Определить, какая из разнообразных стратегий превосходства, явно закодированных моделировщиками, подходит к индивидуальному ребенку, стоящему перед учителем.

2. Искусно создать контекст обучения, в котором учитель будет проводить детей своего класса, одного за другим, через набор конкретных стратегий, обучая их моделям превосходства, подходящим для каждого из них в данном академическом навыке.

Сравним теперь позитивный опыт детей, которым предлагается (с руководством) некоторая модель превосходства, позволяющая им подражать стратегиям лучших исполнителей в каждом из этих академических требований, с практикой воспитательных учреждений, существующих, например, в настоящее время в Соединенных Штатах. Мы тратим теперь в Соединенных Штатах массу времени и внимания на тестирование детей, чтобы узнать их оценку по отношению к некоторым мифическим средним. Нужны ли кому-нибудь эти средние? И есть ли в самом деле родители и учителя, заинтересованные в достижении среднего исполнения?²⁴

Как нам кажется, цель состоит в поощрении превосходства. Представьте себе, насколько такая программа (основанная на моделировании и передаче превосходства) будет лучше существующей в отношении опыта и возникающей из него компетентности, не говоря уже о доходе от инвестиций, с каждого доллара, затраченного на образование.

Представьте себе хотя бы один результат, который может возникнуть из такой воспитательной программы. Может быть, в будущем наши ежедневные газеты (обычные и электронные) будут сообщать новости на более высоком академическом уровне, чем нынешняя норма (уровень чтения 6 класса), и даже словарь, используемый журналистами, может расшириться за пределы нынешних 1200 слов - что же случится тогда со средним значением?

В этом обсуждении построения паттернов важно различать несколько фаз исследования. Для начала проведем различие между фазой открытия, фазой кодирования и проверкой паттерна. Предыдущий пример может служить комментарием к фазе открытия; фаза кодирования рассматривается отдельно (Глава 1 Части Ш). Для этих фаз нет известных алгоритмов, так что пока лучше считать их искусством.

Предположим поэтому, что мы выполнили две первых фазы проекта и получили явные разнообразные модели превосходства в некоторой академической задаче. Обращаясь теперь к фазе проверки, приведем подробный пример, демонстрирующий, как можно выбирать и применять различные методы, заимствуя их из числа имеющихся моделей, как дискретных, так и непрерывных. Мы возьмем в качестве примера оценку предложения, сделанного в НЛП несколько десятилетий назад - стратегии произношения НЛП (которая была впервые изложена в томе I книги Нейролингвистическое Программирование). Эта стратегия произношения была одной из первых стратегий, предназначенных для образования; она была построена по методу НЛП моделированием людей с превосходным произношением, и она достаточно проста, чтобы иллюстрировать обсуждаемый вопрос.

Общий контекст стратегии произношения НЛП состоит в том, что в английском языке, как и в большинстве языков (с некоторыми прекрасными исключениями, такими как испанский), от образованных людей требуется, как часть общего умения писать на родном языке, умение отображать зрительное (письменное) представление слов языка, именуемое орфографией, в слуховое (разговорное) представление.²⁵

Иными словами, образованный человек должен уметь правильно произносить тексты своего языка. Трудность состоит в том, что в большинстве языков, в том числе в английском, имеется достаточно сложная система отображений, соединяющая звуки с их правописанием, и притом с очень многими исключениями.

Практики НЛП²⁶ , наблюдая людей с превосходным произношением, заметили, что у этих людей была простая и последовательная, подсознательно применяемая стратегия, которой НЕ было у людей с дурным произношением.

Последовательное эффективное поведение этих лучших мастеров произношения было, разумеется, в точности таким систематическим поведением превосходства, которое моделировщики разыскивают, чтобы отобразить это подсознательное знание в явную модель, подлежащую распространению. Один из способов явного представления этого эффективного поведения имеет вид:

Vⁱ -> Kⁱ ->A^d

где Vⁱ представляет зрительный внутренний образ (то есть образ слова, подлежащего произнесению и внутренне порождаемого произносящим), Кⁱ представляет внутренний кинестетический образ (то есть ощущение внутренней реакции на предыдущий образ слова, подлежащего произнесению). Наконец, A^d (слуховой дискретный - то есть языковой образ) представляет произнесение вслух визуализированного и проверенного ощущением слова.

В словесном выражении эта стратегия произношения НЛП состоит в том, что произносящий проходит три последовательных этапа: создает внутренний образ слова, подлежащего произнесению, рассматривая этот образ; затем проверяет своим ощущением, правилен ли этот образ; и наконец, если ощущение подтверждает его, произносит слово вслух. Если ощущение не подтверждает образа, процесс повторяется сначала, причем образ этого слова произносится иначе.

Конечно, чтобы произносящий вообще мог применить эту стратегию, он должен прежде на некотором этапе тренировки увидеть подлежащее произнесению слово.

Поставим себя теперь в положение хорошо подготовленного и благонамеренного психолога, желающего оценить действенность стратегии произношения НЛП. Как можно предположить, такой исследователь подойдет к этой оценке с некоторыми дисциплинирующими требованиями, в том числе следующими:

1. с готовностью самому овладеть предложенной стратегией, а также более общим интеллектуальным контекстом (например, системами представления и паттернами движения глаз), позволяющим убедиться, что проверяется именно то, что предлагают моделировщики стратегии произношения НЛП;

2. со здоровым скептицизмом, систематически стремящимся устранить фильтры сознания (например, системы верований), слишком часто сопровождающие восприятие новых и революционных притязаний - то есть с установкой, активно избегающей «эффекта экспериментатора» Розенталя.

Сильное притязание стратегии произношения НЛП заключается в том, что люди, обученные и тренированные в этой стратегии, должны превосходно произносить. Менее требовательное притязание состоит в том, что люди, применяющие стратегию произношения НЛП, должны правильно произносить больше слов, чем люди, применяющие какую-нибудь иную явную стратегию, или никакой определенной стратегии вообще. Предположим, что наш дисциплинированный экспериментатор принимает следующий план: он намерен испытать действенность стратегии произношения НЛП, и в частности ее относительную эффективность, сравнивая ее с контрольной группой и группой, тренированной в некоторой альтернативной стратегии произношения и использующей эту стратегию; такой стратегией может быть, например, фоника (phonics), несомненно, самая популярная и широко распространенная альтернатива стратегии произношения НЛП. Таким образом, пред нами три группы:

Группа произношения

НЛП Группа фоники

Контрольная группа

Каждая группа получает предварительную тренировку - группа произношения НЛП проходит тренировку в стратегии произношения НЛП, группа фоники - тренировку в стратегии фоники. Контрольная группа проводит то же время предварительной подготовки в присутствии экспериментатора, так что контакт с ним играет роль отдельной переменной.

Экспериментатор может предвидеть, что члены группы произношения НЛП будут произносить все слова совершенным образом. Он может придерживаться и той позиции, что любой индивид, использующий стратегию произношения НЛП (то есть любой член группы произношения НЛП) будет правильно произносить больше слов, чем любой член двух других групп. Далее, на уровне совокупного исполнения группы он может предсказать, что члены группы произношения НЛП будут как группа правильно произносить больше слов, чем каждая из двух других групп в совокупности. Чтобы подчеркнуть эффекты (иными словами, чтобы создать контекст, где вероятнее всего отчетливо проявятся различия между группами), экспериментатор может воспользоваться списками слов, составляемыми существующей в Соединенных Штатах ассоциацией, которая ежегодно устраивает в этой стране национальные соревнования в произношении.²⁷

Представим себе, что наш бесстрашный исследователь производит этот опыт. Он получает любопытные смешанные результаты, в том числе,

а. что члены группы произношения НЛП правильно произносят не все слова,

б. что есть отдельные члены группы фоники и контрольной группы, правильно произносящие больше слов, чем некоторые члены группы произношения НЛП.

Пусть при этом группа произношения НЛП как группа правильно произносит больше слов, чем каждая из двух других групп как группа.

На первый взгляд можно подумать, что все это приводит к следующим результатам:

1. что оказывается опровергнутой сильная форма притязания НЛП - утверждение, что индивидуальные члены группы произношения НЛП будут в совершенстве произносить все слова. Конкретные свидетельства такого опровержения сильной формы притязания НЛП двояки: это результаты, приведенные выше в пунктах а и б. Каждый из этих результатов достаточен, чтобы опровергнуть сильное притязание, а оба вместе, по-видимому, устраняют всякую возможность поддерживать это сильное притязание;

2. что между группами имеется различие в исполнении, и, в частности, группа, использующая стратегию НЛП, показала как группа лучшее исполнение, чем другие две группы. Таким образом, оказывается подтвержденным более слабое притязание, что члены группы произношения НЛП как группа будут правильно произносить больше слов, чем каждая из двух других групп.

Насколько мы понимаем, в этот момент наш бесстрашный исследователь, как правило, просто опубликует эти результаты, а затем свернет свои пожитки и исчезнет в зыбучих песках учености, в поисках другого предмета исследования.

Мы приведем некоторые комментарии по поводу того, как исследователь мог бы в идеальном случае реагировать на эти результаты. Прежде всего, он был бы заинтригован: в самом деле, на уровне группы имеется эффект, указывающий на некоторое превосходство стратегии произношения НЛП по сравнению с альтернативной стратегией произношения (фоникой) и бесструктурной контрольной группой. Отсюда видно, что имелось достаточно основательное различие, способное пережить усреднение результатов, применяемое при статистических измерениях.

Во-вторых, наш исследователь внимательно рассмотрел бы, что могли бы означать обнаруженные различия, сосредоточив особое внимание на сильном притязании моделировщика НЛП. Думая в этом направлении, он особенно заинтересовался бы определенными классами результатов. Так, он проявил бы особую чувствительность к наименее предсказуемым результатам и сосредоточил бы на них свои исследования. Например, он рассмотрел бы видеосъемки всех индивидов, правильно произносивших все слова, независимо от группы, в которую они вошли. Во время этого просмотра он следил бы за отчетливыми движениями глаз, указывающими, что субъект производит визуализацию - то есть спонтанно использует стратегию произношения НЛП. В идеальном случае он в самом деле обнаружил бы, что все индивиды, правильно произнесшие все слова, использовали стратегию произношения, обозначенную в НЛП в виде Vⁱ-> Kⁱ -> A^d, - либо применяя заранее усвоенную в группе НЛП стратегию произношения, либо спонтанно (то есть без тренировки). В случае какого-либо сомнения можно предложить испытываемому субъекту новый набор слов, трудных для произношения. Во время этой второй сессии тщательное выявление стратегии субъекта доставит подтверждение или опровержение того, какую конкретную стратегию успешно применяет этот субъект.

Наш исследователь мог бы произвести анализ ошибок - подразделить список трудных слов с помощью простого вопроса метамодели: «трудно, но в чем трудность?». Это привело бы к подразделению первоначального списка на слова, явным образом трудные вследствие расхождения между звуком и орфографией (отображением разговорной речи в письменную), и другие слова, не представляющие таких трудностей; иначе говоря, исследователь мог бы предсказать, что группа фоники гораздо хуже действовала бы на подмножестве трудных слов, чем на всем списке в целом.

Далее, наш исследователь мог бы заново просмотреть звукозаписи всех индивидов группы произношения НЛП, которые не сумели правильно произнести все слова, и особенно тех индивидов этой группы, исполнение которых было хуже среднего двух других групп. Опять-таки, в идеальном случае он мог бы предвидеть, что члены группы стратегии произношения НЛП, не сумевшие правильно произнести все слова, продемонстрируют своими движениями глаз, что они не применяют последовательно процедуру

Vⁱ -> Kⁱ -> A^d ,

представляющую стратегию произношения НЛП. При этом было бы особенно важно заново рассмотреть подмножество тех несовершенных исполнителей, которые в действительности показали худшие результаты, чем средние двух других групп, поскольку анализ их исполнения мог бы выявить очевидные отклонения от последовательности произношения НЛП.²⁸

Еще более убедительно было бы продемонстрировать использованием видеосъемок, что буквально в каждом случае, когда члены группы НЛП не сумели правильно произнести слово, можно было увидеть на снимке, что исполнитель не воспользовался требуемой последовательностью. Опять-таки, дальнейшие сессии могли бы устранить неоднозначность ситуации и определить, какую стратегию субъект использует в случаях успеха или неудачи.²⁹

Наш исследователь мог бы принять решение заново рассмотреть видеозаписи субъектов, относящиеся к тем случаям, когда субъект неправильно произнес слово - он мог бы, проверяя сильную форму притязания моделировщиков НЛП, предсказать, что во всех случаях неправильно произнесенного слова примененная стратегия произношения НИКОГДА не была стратегией произношения НЛП. В случае этих индивидов - тренированных в стратегии произношения НЛП, но проявивших плохие результаты - наш исследователь проверил бы с помощью заданий и прямого наблюдения, действительно ли эти индивиды правильно научились стратегии произношения НЛП и способны ли они к визуализации.

Вся эта тщательная проверочная работа позволяет изучить разрыв между сильной формой притязания моделировщиков НЛП и первоначальными результатами. Притязание само по себе устанавливает точку отсчета, и все отклонения от предсказанного им исполнения составляют в точности ряд различий, подлежащих более тщательному рассмотрению. Все дело в изучении этого ряда различий. Заметим, что вся эта проверочная работа должна вестись с использованием в качестве материала первоначального множества различий, подлежащего исследованию, причем выявление индивидуальных различий служит для тщательной оценки стратегий, в действительности примененных отдельными субъектами в меняющихся условиях (как в первоначальном испытании правильного или неправильного произношения, так и в более утонченных способах испытания, учитывающих различные факторы).

В этих расширенных формах эксперимента неявно присутствует следующее предположение: если стратегия НЛП работает так, как утверждает сильное притязание, то каждый использующий эту стратегию должен получать лучшие результаты, чем каждый член других групп. В самом деле, любые «ошибки» членов группы произношения НЛП должны быть тем более тщательно исследованы, чем ближе они подходят к контрпримерам, опровергающим притязания моделировщиков НЛП.³⁰

В конце этой проверочной работы исследователь сможет предложить набор основательных данных. Он сможет либо подтвердить сильное притязание стратегии произношения НЛП, либо в точности установить, при каких условия это притязание не оправдывается. Заметим, что в этом частном примере единственная роль статистических средств (основанных на вероятностной модели) - это использование средних и, может быть, оценок, характеризующих тип распределения, как например стандартного отклонения, которые могли бы доставить исследователю некоторую уверенность, что в смешанных данных (результатах всей группы) имеется некоторый скрытый паттерн. Ободренный этим первоначальным результатом, он мог бы приступить к более утонченному исследованию стратегии и связанных с ней сильных притязаний.

За исключением этой первоначальной фильтрации для выявления образования паттернов, использование статистических мер не играет здесь никакой роли. Нам остается решить вопрос:

Могут ли статистические средства играть какую-либо другую необходимую и полезную роль в фазе подтверждения или опровержения паттернов (кроме того, что они дают исследователю уверенность в том, что дальнейшее более утонченное исследование по-видимому обнаружит паттерны)?

Мы не уверены, что эти средства могут сыграть такую роль. С нашей точки зрения в качестве моделировщиков, применение таких средств ограничивается главным образом описанным выше контекстом - тем, что они дают исследователю предварительные указания на скрывающийся в данных паттерн.

В самом деле, мы можем представить себе чисто качественный анализ того же сильного притязания стратегии произношения НЛП, вовсе не пользующийся такими средствами, без какой-либо потери в общности и достоверности. Достаточно просто обучить людей стратегии произношения НЛП, а затем заставить их произнести трудные слова из предварительно заготовленного списка, с тщательным выявлением особенностей сопровождающими исследованиями, что должно привести к тому же ряду основательных результатов. Нам было бы приятно, если бы исследователи, более опытные в таких вопросах, объяснили нам, каким образом применение статистических моделей могло бы что-нибудь прибавить к анализу и оценке того класса паттернов, на котором определено моделирование НЛП.³¹

Резюме влияния Хомского

Как мы видим, хотя в области лингвистики имеется некоторое движение в сторону недискретного подхода, методы дискретного анализа, типичные для ТГ 70-х годов, по-прежнему применимы к изучению гениев.³²

Как бы ни развился этот вопрос в лингвистике, паттерны, на которых сосредоточено НЛП (решающие различия между ведущим исполнителем и «средними» исполнителями), основываются на дискретном анализе индивидуальных систем - то есть каждого из гениев, которые служили и будут служить источниками вдохновения для паттернов, кодируемых в НЛП.

Мы предвидим, что в будущем словарь и кодирование паттернов в НЛП^мод достигнут такой утонченности, что можно будет разработать специфическую парадигму, лежащую в основе более общего поведения (то есть поведения вне области языка). Такие подходы можно будет затем использовать (подобно классическим подходам Хомского к языку), чтобы определить, какое место должны занять в иерархии идеализированных компьютеров или автоматов соответствующие модели, формализующие паттерны превосходства в человеческом поведении.

Работы Хомского и, в частности, его изящная формализация и критика моделей грамматического описания, предшествовавших трансформационной грамматике, дают нам представление о математической основе его мышления и анализа - изучения паттернов естественного языка; такой конкретной основой была теория автоматов. Как было уже сказано, ТГ была единственным в своем роде глубоким фактором, повлиявшим на НЛП. Мы привели выше два примера, иллюстрирующих, как глубоко работа Хомского повлияла на мышление и поведение одного из создателей НЛП (ДГ), и каким образом она продолжает оказывать глубокое влияние в области НЛП:

1. Уместность выбора человека в качестве опоры при образовании паттернов, как в ТГ, так и в НЛП с его специальной областью деятельности - паттернированием превосходства.

2. Выбор дискретной парадигмы в качестве основы моделирования, исследования и проверки паттернов превосходства в НЛП.

Бейтсон

Трудно перечислить все способы, которыми воздействовал на НЛП этот интеллектуальный гигант - даже если не считать его прямой поддержки.³³

Как ни один из мыслителей своего времени, он последовательно демонстрировал стиль и качества независимого мышления, снова и снова вырывающегося из общепринятых интеллектуальных категорий, обычно служащих для исследователей организующими принципами, но в то же время и ловушками познания, мешающими им пробиться через трудности. Было бы весьма интересно составить перечень людей, подвергшихся его личному влиянию (с указанием фамилий, первоначального опыта, и в особенности с описанием их деятельности в контексте различных влияний Бейтсона).³⁴

По мнению авторов, работа Бейтсона лучше всего представлена его внушительным ранним сборником статей Этапы экологии разума - книгой столь плодотворной и богатой возможностями, что она будет стимулировать в течение десятилетий исследователей во всех областях человеческого поведения, включая НЛП.³⁵

Конечной целью стремлений Бейтсона была эпистемология - начав в качестве ботаника, он преследовал эту ускользающую добычу и в исследовании традиционных культур, не тронутых западным влиянием (например, культуры Бали), и в исследовании работы психики (например, шизофрении в Институте Психических Исследований в Пало Альто), и в ряде других исследований обучения и коммуникации. Широта и глубина его работы поразительны.

Его влияние на НЛП имело разнообразные формы: во-первых, это была его способность междисциплинарного синтеза, вдохновившего нас на попытки такого синтеза. В частности, мы имеем в виду его работу о соотношениях сознательных и подсознательных процессов, о логических уровнях обучения и коммуникации, о кибернетике и т.д. Мы критически рассмотрим некоторые из его основных различений (см., например, Логические уровни и логические типы, Глава 1 Части Ш). В действительности Бендлер и Гриндер высказали уже свою критику в томе II Структуры магии. Во-вторых, надо отметить его великодушную личную поддержку работы двух безумцев (Гриндер и Бендлер) в их неортодоксальных возражениях против таких профессий как психиатрия и психология. Он был приятнейшим из знакомых, и в то же время самым требовательным из наставников. Было бы трудно перечислить все отдельные интеллектуальные стратегии и средства, развитые им и нашедшие применение в образовании паттернов НЛП.

Укажем одну такую стратегию. Бейтсон применял то, что он называл логическими уровнями, для распутывания ряда важных проблем. Проводя это различение, он следовал идее Рассела, хотя к этому надо подойти с осторожностью, поскольку Бейтсон часто говорит о логических уровнях, в то время как Рассел употреблял термин логический тип. В дальнейшем мы укажем добавочные различия и пересмотрим терминологию (см. Главу 1 Части Ш под заголовком Логические уровни и логические типы). Бесстрашное использование Бейтсоном этой концепции (а в действительности этого ряда концепций) столь фундаментально, что теперь трудно себе представить, как другие мыслители могли упустить это понятие и как кто-нибудь мог вообще эффективно работать без его систематического развития.

Практики НЛП, продолжающие думать о его важных применениях, найдут вдохновение в работе Бейтсона. Следствия из некоторых его мыслей будут еще долго влиять на развитие этой области, как и многих других.

Эриксон

Доктор Милтон Г. Эриксон, в течение десятилетий ведущий практик медицинского и психиатрического гипноза в Соединенных Штатах, был источником паттернирования, составившего созданную Бендлером и Гриндером вторую модель НЛП. У него была легендарная способность влиять на подсознательные процессы своих пациентов посредством официального или косвенного гипноза. Он утонченно управлял своим голосом и своими пространственными метками и располагал широким ассортиментом словесных паттернов, с помощью которых достигал требуемых результатов в работе с пациентами.

С самого начала своего контакта с Гриндером и Бендлером Милтон Эриксон бескорыстно предложил им свой опыт и постоянное руководство (конечно, всегда в форме метафор), что значительно облегчило их работу. Хотя он все время предчувствовал их потребности, как подлинный наставник, он отказывался их направлять; он предоставлял им самим находить материал и источники, нужные для продолжения их исследований. Когда у него запрашивали информацию, он отвечал в своей характерной манере:

«Так как я предвидел ваш вопрос . . . (здесь он делал перерыв, протягивал руку под стол и находил пачку оттисков своих многочисленных статей, которые, как он знал, трудно было бы отыскать), то я приготовил для вас вот это».

Эти материалы, вместе с прямыми наблюдениями, дали возможность Гриндеру и Бендлеру построить модель, которую они с признательностью называли Милтон-моделью.

Его достижения в понимании работы подсознания огромны и очевидны; часть из них подробно излагается в двухтомной работе Гриндера и Бендлера (в соавторстве с Делозье во втором томе) Паттерны гипнотической техники Милтона Г. Эриксона. Поскольку эти паттерны, таким образом, доступны читателю, мы не пытаемся описывать их в этой книге. Опять-таки, как и в случае Бейтсона, Эриксон великодушно оказал нам личную поддержку и благосклонно отнесся к выполненному нами труду - двухтомной работе о его паттернах. Авторы этой книги несколько удивлены, почему столь многие из практиков НЛП не сумели обобщить паттерны подсознательной работы на контексты и процедуры, официально считающиеся внегипнотическими. Мы обсудим этот вопрос подробнее в Главе 3 Части П этой книги, под названием Новый код.

Эриксон систематически, тонко и чутко исследовал подсознание, отказываясь заключить это паттернировапние в рамки сознательной логики. Его влияние особенно важно как противовес чрезмерной тенденции, существующей в западном мышлении и, в частности, в западной системе образования.

Как мы (Бостик и Гриндер) считаем, практик НЛП буквально не в состоянии конгруэнтно действовать, вызывая изменения, если он не культивирует текущую позитивную связь с собственным подсознанием - источником столь многих постижений в области НЛП.³⁶

Теория автоматов

Есть относительно малоизвестная и эзотерическая отрасль математики под названием Теория Автоматов - исследование абстрактных машин. Иерархия автоматов, изучаемых математиками в своей специальности, простирается от простейших - автоматов с конечным числом состояний - до самых мощных, машин Тьюринга.

В этой области в центре внимания находится вычислимость. В действительности сказать, что некоторая функция вычислима - это все равно что сказать «Существует машина Тьюринга, которая может вычислить эту функцию». Машина Тьюринга - это точно определенная математическая модель, успешно послужившая моделью для настоящих компьютеров, хотя она вовсе не является физической машиной, и в наше время отчасти реализуемая как идеализированная форма современного компьютера. Машины Тьюринга были созданы британским математиком Аланом Тьюрингом в 1936-ом году, задолго до появления настоящих компьютеров в том виде, как они известны их нынешним пользователям. Формализация Тьюринга сделала возможными некоторые из самых удивительных вычислительных достижений 20-го столетия.

В основе Трансформационной Грамматики естественного языка лежит модель под названием Теория Автоматов. Читатели, уже знакомые с образованием паттернов и кодированием НЛП, заметят существенные заимствования из Теории Автоматов: например, понятия шестерки

(Структура магии, том II, Часть Ш), четверки (Паттерны Гипнотической техники Милтона Г. Эриксона, том II , стр. 17), описания состояний (вездесущих в первоначально классическом коде Гриндера и Бендлера), функции (такие как операторы с и r в Паттернах гипнотической техники Милтона Г. Эриксона , том II) и т.д. Как сказано выше, теория автоматов относится к классу дискретных математических моделей, в отличие от аналоговых или непрерывных математических моделей. Это поддерживает указанное выше различение, имеющее решающее значение при определении надлежащей эпистемологии для НЛП. ³⁷

Эти заимствования, важные и полезные сами по себе, составляют лишь одну сторону связи между теорией автоматов и НЛП. Как мы надеемся, в будущем, когда словарь НЛП разовьется до надлежащей точности, кодирование паттернов станет вполне явным и т.п., нам удастся связать также нелингвистическое поведение с иерархией Теории Автоматов отображениями эквивалентности, подобными классическим построениям Хомского в области языка. ³⁸

В неформальном описании машина Тьюринга (ТМ) (детерминистская, с одной лентой) есть гипотетическая машина с конечным числом состояний Q, с полубесконечной лентой, ограниченной слева конечной меткой } и неограниченной справа, и с головкой, которая может двигаться по ленте влево и вправо, читая и записывая. Удивительно, что с помощью этого минимального множества элементов все, что может быть вообще вычислено, может быть вычислено одной из гипотетических машин Тьюринга.

Машина Тьюринга

Действие этой машины Тьюринга можно представить себе следующим образом. Машина начинает работу в своем исходном состоянии и читает символ, записанный в крайней левой клетке ее входной ленты. В ее наборе формальных правил (переходной функции) содержится инструкция, говорящая, что если машина находится в состоянии sⁱ и читает символ aⁱ, то затем она пишет символ a^j , движется влево, вправо или остается на том же месте и переходит (или нет) в другое состояние s^j . Таким образом машина продвигается вдоль ленты, следуя установленному набору правил. Если в конце вычисления машина останавливается в состоянии приема, то входная лента называется вычислимой и принятой этой машиной. Если машина останавливается в конце вычисления в состоянии отказа, это значит, что входная лента отвергнута этой заданной машиной. Прием или отказ машины могут быть отображены (как это сделал Хомский) на лингвистические вопросы, например, на вопрос, составляет ли определенная последовательность слов правильно построенное предложение рассматриваемого языка, или нет.³⁹

Этим способом можно представить даже удивительный результат Геделя о неразрешимости. В этом контексте он известен как проблема задержки: для произвольно заданной, вполне определенной МТ (машиной Тьюринга), вообще говоря, невозможно решить по заданной входной ленте, остановит ли машина свое вычисление с этой лентой через конечное число шагов.

Хотя эти результаты поразительно важны и плодотворны в более широком контексте философии науки и математики в целом, мы не будем заниматься ими в этой книге. Читатель с соответствующей подготовкой может познакомиться с этими вопросами глубже по любому изложению Теории Автоматов.

Я (ДГ) полагаю, что значительная часть моего собственного формального мышления о поведении и его кодировании сложилась под глубоким влиянием формализмов, определенных в Теории Автоматов. Независимо от того, можно ли заимствовать другие существенные идеи из этой области, эта случайность моего личного интеллектуального развития оказалась важным стимулом всего моего мышления о декомпозиции поведения при изучении превосходства и о кодировании его элементов. Я полагаю даже, что систематическая подготовка в этой области может в значительной степени прояснить происходящие теперь дискуссии с неправильными рассуждениями, смешивающими логические типы и уровни - какие можно встретить в журналах, претендующих на представление работы в области НЛП.

Логика

Может быть, наша позиция вызовет споры, но нам представляется очевидным, что исторические корни логики исходят из внутренней логики естественного языка. Это значит, что создание формальных систем и, в частности, логики (формальных систем, логики предложений, логики предикатов и модальной логики) представляет собой утонченное и очищенное обобщение паттернирования, содержащегося в системах естественного языка. Если принять эту точку зрения, то становится ясным, что, вдобавок ко всем уже наличным применениям логики, она представляет также возможное орудие исследований, ведущих к явному моделированию некоторых отображений, предшествующих преобразованиям f² естественного языка - что должно составить существенную часть эпистемологии будущего.

Мы формально доказываем (см. Часть Ш, Глава 1, Логические уровни и логические типы), что структуры, лежащие в основе языка, в обеих главных категориях, обычно различаемых лингвистами (существительные и глаголы), образуют множество иерархий, определяемых логическим включением (логическими уровнями). Это упорядочение по логическому включению типично для лингвистических преобразований, и явно не характерно для многих паттернов на уровне ПД - что составляет важное различие при выборе способов вмешательства в приложениях паттернов НЛП к изменению поведения. Для нашей нынешней цели отметим следующие дальше отображения, связывающие паттернирование в НЛП, паттернирование в естественном языке и формальные логические системы.

В самом элементарном разделе формальной логики, в исчислении предложений, начатом еще греками, делается попытка формально определить правила правильного рассуждения. Все это предприятие решающим образом зависит от набора логических связок - таких операторов как И, ИЛИ, ЕСЛИ -> ТО, НЕ и т.д. Определение этих операторов задается таблицами истинности. Например, таблица истинности для оператора И задается следующим образом:

Таблица истинности, определяющая оператор И

Sⁱ S^j Sⁱ и S^j

T T T

T F F

F T F

F F F

(где T = истинно и F = ложно)

Таблица читается следующим образом: два левых столбца содержат множество из всех четырех возможных перестановок символов T (истинно) и F (ложно) для отдельных предложений Sⁱ и S^j. В третьем столбце перечисляются истинностные значения конъюнкции (соединения оператором И двух предложений Sⁱ и S^j). В итоге истинностная таблица говорит, что если в нашей логической системе заданы два произвольных, правильно построенных повествовательных предложения, то конъюнкция этих двух предложений (соединенных оператором И) истинна в том и только в том случае, когда оба предложения Sⁱ и S^j сами верны, и ложна во всех других случаях.

Истинностная таблица, определяющая оператор ИЛИ

Sⁱ S^j Sⁱ или S^j

T T T

T F T

F T T

F F F

Эта таблица читается таким же образом и говорит, что если в нашей логической системе задано два произвольных, правильно построенных повествовательных предложения, то дизъюнкция этих двух предложений истинна в том и только в том случае, если одно из этих отдельных предложений или оба истинны, и ложно в противном случае (то есть в случае, когда Sⁱ и S^j оба ложны).

Эти определения с помощью истинностных таблиц хорошо согласуются с практикой естественного языка. Если я скажу вам два следующих предложения:

Я устал

Вы носите зеленое платье

и если оба эти предложения оказываются при проверке правильными (то есть истинными на языке формальной логической системы), то их конъюнкция, то есть предложение

Я устал и вы носите зеленое платье

считается правильным (истинным). В самом деле, если вы спросите себя, при каких условиях вы сочтете последнее предложение правильным, то вы легко придете к выводу, что сочтете его правильным в точности в том случае, если правильны оба отдельных предложения. Это превосходно согласуется с формальным определением логического оператора И.

Теперь задайте себе параллельный вопрос, при каких условия вы сочтете дизъюнкцию

Я устал или Вы одеты в зеленое платье

точным описанием вашего опыта; вы придете к выводу, что она превосходно согласуется с истинностной таблицей для логического оператора ИЛИ. Иначе говоря, вы призн?ете, что дизъюнкция справедлива, если истинно одно из двух отдельных предложений. Если же истинны оба предложения, вы, может быть, удивитесь, зачем нужна такая дизъюнкция, но если уж вам придется решить, считать ли ее истинной или нет, то в конечном счете вы припишете ей истинное значение. Конечно, в нормальных обстоятельствах это, несомненно, странное сообщение. Ну и хорошо! Объяснение отрицания НЕ не вызывает трудности, но истинностная таблица для ЕСЛИ -> ТО вызывает у многих людей вопросы.

Эти вопросы связаны с неопределенностью, или неточным определением выражения если x, то y в естественном языке. Но в этом как раз и состоит одно из решающих различий между естественным языком и формальной логикой. Формальная логика не имела бы никакой цены для представления правильных умозаключений, если бы в ней недоставало соответствующего определения. Как мы полагаем, обсуждаемая здесь формальная логическая система была выведена из способа образования паттернов естественного языка, а именно, посредством точных предписаний, очищающих его от неопределенности и двусмысленности, присущих соответствующим паттернам естественного языка.

Важно заметить, что исчисление предложений имеет совершенно общий характер: оно не зависит от содержания входящих в него отдельных предложений. Каково бы ни было содержание Sⁱ и S^j , если мы знаем их истинностные значения, то мы знаем также значения составных предложений, образованных из них с помощью логических операторов. Это имеет важное значение для вычислительных целей - что и составляет одно из глубоких преимуществ любого формального или синтаксического подхода, и тем самым определяющую характеристику паттернирования НЛП.

Как мы заметили во втором томе исследования гипнотических паттернов доктора Эриксона (Гриндер, Делозье и Бендлер, Паттерны гипнотической техники Милтона Г. Эриксона),

С лингвистической стороны мы сочли полезным различать три категории отношений или связей:

(а) Конъюнкция, то есть использование связки «и» (с утверждением в обоих случаях)

… Самый обычный способ, которым гипнолог использует этот процесс моделирования - это связывание некоторой части текущего переживания клиента, которую тот способен непосредственно проверить, с переживаем или поведением, которое гипнолог хочет у клиента создать.

Паттерны гипнотической техники Милтона Г.

Эриксона, Том II, стр. 147-148.

Иными словами, гипнолог строит расширенную конъюнкцию

Sⁱ и Sⁱ⁺¹ и Sⁱ⁺² и Sⁱ⁺³ и Sⁱ⁺¹ и Sⁱ⁺⁴ и … S^j ,

где предложения от Sⁱ до Sⁱ⁺⁴ и т.д. - истинные, поддающиеся непосредственной проверке в текущем переживании клиента, а S^j - то, что гипнолог хочет ввести в переживание клиента…

Таким образом, клиент слышит ряд утверждений, правильность (истинность) которых он может непосредственно проверить, и в конце концов, проверив ряд правильных предложений, соединенных подряд оператором естественного языка и, он слышит предложение, которое он сделает правильным (истинным), чтобы сохранить истинностное значение всей конъюнкции.

В стратегиях изменения поведения можно, точно так же, найти предшественника логического оператора ИЛИ, взятого из естественного языка. Напомним, что ряд предложений, связанных этим логическим оператором, считается «истинным» в том и только в том случае, если «истинно» одно из связываемых предложений. Может быть, самое очевидное приложение этого оператора содержится в работе доктора Эриксона - точнее, в его предложении ряда альтернатив, из которых клиента просят сделать выбор. Как правило, Эриксон сосредоточивает внимание клиента на ряде дизъюнктивных альтернатив, а затем предлагает ему свободно выбрать для выполнения одну из них. Разумеется, доктор Эриксон приготовляет этот ряд таким образом, что прежнее (нежелательное) поведение представляется как одна из альтернатив наряду с более нежелательными выборами, а также с одним или несколькими видами поведения, которые Эриксон желает в действительности внушить клиенту. Например, когда к Эриксону обратились родственники молодого человека, который глубоко отождествлял себя с Иисусом Христом и вел себя в обществе все менее приемлемым образом, Эриксон предложил этому молодому человеку соорудить по контракту большой тяжелый деревянный крест, а потом пронести его через жилые кварталы. Столкнувшись с задачей выполнить такое чрезмерное (и весьма обременительное) задание, молодой человек избрал один из относительно безобидных вариантов, которые Эриксон включил в первоначально предложенную ему дизъюнкцию.

Следующая логика, в порядке возрастания сложности, это исчисление предикатов, где изучается истинность предложений формальной системы, содержащей кванторы. Типичными образцами этого уровня логики являются выражения следующего вида:

? х х смертен

? y y желтый.

Простейший перевод их в нормальные английские тексты таков:

Для всех х , х смертен или Все смертно

Для некоторого y, у желтый или Нечто - желтое

Здесь символ ? изображает квантор общности - выражаемый в терминах естественного языка словами все, каждый, любой, всё, всегда (всё время) и т.д., тогда как символ ? означает квантор существования, некоторый, некий, нечто, иногда и т.д. Взаимодействие квантора общности (?), например, с отрицанием (~) дает ни один, никакой, никто, ничего, никогда и т.д. (?~)

В первой модели, созданной и закодированной в НЛП - метамодели - содержится специфическое возражение, относящееся к квантору общности. Это явление демонстрируется следующим диалогом:

Клиент: Все меня ненавидят

Терапевт: Все? (с вопросительной интонацией)

Терапевт ставит здесь намеренно под вопрос некоторое обобщение клиента, составляющее часть его мысленной карты, препятствующей ему осуществить его полные возможности и существенно улучшить качество его жизни. Предложение клиента имеет вид:

? х х меня ненавидит

где переменная х пробегает множество всех людей

Возражение терапевта представляет собою требование к клиенту, чтобы тот уточнил свою мысленную картину, внеся в нее различия, которых в ней прежде не было. Такое ущербное мышление и его выражение часто лежит в основе препятствий, мешающих общему развитию личности, поскольку выборы, не представленные в мысленной карте клиента - это выборы, отсутствующие в его мире.

Приведем, наконец, пример из логики высшего порядка - модальной логики, где встречаются такие выражения:

Необходимо ждать до следующей недели, чтобы выполнить ваш запрос.

Невозможно выполнить ваш запрос тотчас же.

При переводе в модальную логику символ ? представляет необходимо, а символ ? представляет возможно. Тем самым сочетание ~ ? представляет не возможно или невозможно.

? (?х) х ждать до следующей недели, чтобы выполнить ваш запрос

~ ? (?х) х выполнить ваш запрос тотчас же

Конъюнкция модальных операторов необходимости и возможности (не)возможности с квантором общности составляет особенно зловещее множество представлений в мысленной карте клиента. Метамодель ставит под вопрос эти модальные операторы следующим образом:

Клиент: Необходимо ждать до следующей недели,

чтобы выполнить ваш запрос.

Терапевт: А что случится, если вы не будете ждать до следующей недели, чтобы выполнить мой запрос?

Клиент: Невозможно выполнить ваш запрос тотчас же.

Терапевт: А что случится, если вы выполните мой запрос тотчас же?

Есть и другие примеры применений этих видов логики, уже закодированные для использования в НЛП. Наша цель здесь - указать заинтересованным читателям на интеллектуальных предшественников НЛП в надежде, что они ознакомятся с ними, углубив свое знание этих богатых источников паттернов, и сделают из этого дальнейшие вклады в паттерны НЛП.

Резюме

Каждое открытие и изобретение имеет свою историю. В такой истории выступают люди, образование, интересы и биография которых соединяются в надлежащее время в некотором контексте, и которые используют эту возможность, чтобы создать, изобрести, открыть или развить нечто новое. Во время, когда это происходит, индивид подсознательно прибегает к ресурсам своей личной истории. Эти ресурсы в значительной степени представляют собой подсознательные фильтры, через которые он воспринимает мир. Иногда от этих фильтров зависит решающее отличие этого первооткрывателя от соседа, который удовлетворится, попросту используя это открытие, но не сделает его сам.

Этот краткий обзор интеллектуальных предшественников НЛП имеет двоякую цель:

1. указать внимательным читателям, где они могут найти и оценить источники НЛП,

2. доставить доступ к этим источникам, чтобы заинтересованные читатели могли сами решить, есть ли в этих и связанных с ними дисциплинах добавочные отображения и различения, не замеченные или пропущенные Гриндером и Бендлером в их историческом предприятии.

Далее, этот раздел преследует цель указать и объяснить заинтересованному читателю интеллектуальную ситуацию (одного из соавторов - ДГ), составившую контекст создания НЛП.

На форму изложения этой главы, как и последующей, повлияла глубокая любознательность одного из соавторов (КБ), которой принадлежит и инициатива ее написания. Таким образом, этот раздел в значительной степени является результатом взаимодействия между обоими соавторами, возникшего из этой любознательности.

Желаем вам успеха!

Примечания к Главе 3 Части I

1. Оба соавтора этой книги испытали особое переживание, приняв участие в качестве гостей на заседании в Вене в 1997 году в кафе Ландтмана, том самом, где происходили традиционные встречи логических позитивистов в горячие дни возникновения этого течения, в 19-м столетии. В этом случае предметом встречи были совместные усилия, предпринятые в германоязычных странах, вместе с представителями из Германии, Австрии и Швейцарии, с целью добиться признания надлежащими властями Нейролингвистической Психотерапии. Следствием успешного лоббирования этой группы было бы признание и регистрация Нейролингвистической Психотерапии как законной формы психотерапии и, тем самым, ее доступ к платежам в медицинских системах и системах социального обеспечения соответствующих стран. Читатели, желающие больше узнать об этом движении, приглашаются вступить в контакт с Петером Шульцем по адресу friendly@eunet.at или любым другим членам Европейской Ассоциации Нейролингвистической Психотерапии (EANLP).

2. Эрик Робби в статье, опубликованной в журнале Мир НЛП (NLP World), Том 7, №3 за ноябрь 2000 года, делает следующее утверждение (основываясь на своем прочтении Порождающей грамматики Хоррокса (Horrocks' Generative Grammar, 1987) и цитируя высказывание Бендлера и Гриндера в Структуре магии, том I, стр. 207):

Мы интуитивно предвидим, что модель Порождающей Семантики будет наиболее полезна в области соотношений Логической Семантики.

Робби комментирует это таким образом:

И он (Гриндер) или они (Гриндер и Бендлер) в этом полностью ошиблись.

Робби прав в том, что источником цитированного здесь мнения из Магии, Том I, был Гриндер, но его заключение (так же, как заключение Хоррокса) неверно. В самом деле, Порождающая Семантика давно заброшена, и я (ДГ) сказал бы, что, как и предшествовавшая ей Стандартная Теория Хомского, она сослужила чрезвычайно полезную службу, в качестве точно определенной позиции, откуда лингвистическое исследование продвинулось к его нынешнему положению - к развитию Когнитивной Грамматики. Развитие Когнитивной Грамматики и Когнитивной Науки зависело именно от работы, истощившей возможности порождающей семантики и освободившей занятых ею лингвистов от этой парадигмы. Это естественный и обычный ход событий в быстро развивающейся дисциплине. Наше другое замечание относится к форме всей статьи Робби, представляющей собой странную смесь логических типов и логических уровней. Некоторые аспекты этой статьи симптоматичны, свидетельствуя о том, чт? должно измениться, чтобы НЛП заняло принадлежащее ему по праву место наряду с другими систематическими способами исследования человеческого поведения:

а. Робби берется доказать упорядоченность, но нигде не указывает, какую упорядоченность он имеет в виду (см. для сравнения Главу 2 Части Ш этой книги). Касается ли предлагаемое им упорядочение приложений в контексте вызываемого изменения (то есть упорядочения в реальном времени применения); или речь идет о некотором роде упорядочения паттернов и группировок паттернов; или же надо считать это утверждением о психологической реальности группировок паттернов и их упорядоченности по отношению друг к другу? Все это не объясняется. Таким образом, отсутствует связная основа как для поддержки и развития его предложения, так и для предложения контрпримеров, уточняющих дискуссию. Это не позволяет использовать его работу для продвижения в вопросе о порядковых отношениях в метамодели.

б. Доказательства - весьма точная и явная форма рассуждений; либо Робби не знает, что такое в действительности доказательство, либо он использует этот термин в метафорическом смысле. Если он использует термин метафорически, то он обязан поместить его в надлежащую рамку. Поскольку он этого не делает, то он попросту теряет всякое доверие читателей, действительно понимающих формальные требования к доказательствам, и препятствует серьезному рассмотрению своей работы математиками и лингвистами, имеющими точное представление о том, что такое доказательство.

в. Робби вводит и использует терминологию без определений, делая этим невозможной любую попытку серьезно оценить идеи, которые он пытается выразить; в самом деле, некоторый минимум операционных определений является предпосылкой для начала профессионального и интересного публичного диалога в области НЛП.

Мы приводим эту критику статьи Робби просто как пример того, какого рода различия надо принимать во внимание при изложении работы в области НЛП, чтобы это изложение принималось всерьез и вело к успеху.

Наше собственное мышление, разумеется, направлено иначе - к редуцированной или минимальной модели, но такой, которая функционально эквивалентна полной метамодели. По-видимому Робби совершенно упустил из виду самую основу моделирования - отображение сложного поведения на небольшое множество поддающихся изучению, эффективно передаваемых явных переменных, и то же относится, по-видимому, к М. Холлу. Это различие независимо от только что приведенной критики и является эмпирическим вопросом.

3. Интересный вопрос для размышления: можно утверждать, что собственная нотная запись Бетховеном его Пятой симфонии не представляет Пятую симфонию Бетховена. Сама по себе нотная запись есть уже представление и интерпретация той Пятой симфонии, которую он сам сочинил, в собственной нервной системе.

Заметим еще, что различие между компетентностью и исполнением, решающее в нашем тексте, развилось в дальнейшие годы в дискуссию, где это понятие заменяется термином Я - язык. Не вполне ясно, насколько отличаются использование терминов компетентность и исполнение и Я-язык. Очевидно, Хомский выбрал новый термин отчасти для того, чтобы выразить этим свои возражения против анализа языка как публичного конструкта, о котором отдельные носители языка имеют лишь частичное знание. Насколько мы можем судить, интерналистская позиция Хомского совместима с тем пониманием прежнего различия компетентности и исполнения, какое было изложено здесь (см. Ноам Хомский, Новые горизонты в изучения языка и психики, 2000).

4. Если читатель в этом сомневается, мы предлагаем ему спокойно прослушать какой-нибудь подлинный разговор двух или более людей под действием алкоголя, наркотиков или утомления, или без такого действия, и отметить, сколько высказываний они воспринимают как правильно построенные предложения английского языка.

5. Мы не хотели бы вводить в заблуждение читателя, не искушенного в практике лингвистики, и в особенности синтаксиса, внушая ему представление, будто исключение из корпуса данных этих последовательностей слов, интуитивно воспринимаемых как безграмотные, привело к разительным успехам в описании грамматики, лежащей в основе исполнения носителей языка. Как заметил однажды Поль Посталь, несомненно один из способнейших исследователей синтаксиса, работающих в традиции Трансформационной Грамматики, средняя продолжительность жизни паттерна без контрпримера составляет примерно полторы минуты, за исключением вечера в пятницу, когда она снижается до 30 секунд.

6. Практик НЛП, получивший тренировку в Милтон-модели, узн?ет в центрально погруженной структуре один из излюбленных приемов гипнотической техники Эриксона с разговорным наведением транса. Эриксон имел обыкновение начинать рассказ, потом прерывал его, чтобы вставить в него другой рассказ, затем вставлял третий рассказ внутрь второго (уже вошедшего в первый), и т.д. (см. другое описание в Главе 2 Части П). Примерно на третьей погруженной структуре клиенты доктора Эриксона отказывались от всяких сознательных попыток классифицировать эти рассказы и сопровождающие их сообщения, или настолько сосредоточивались на некотором аспекте неразрешенных рассказов, что прямой доступ к подсознанию не представлял уже трудности. Иногда доктор Эриксон завершал центрально погруженную структуру, заканчивая каждый рассказ в их соответствующем порядке, а иногда он просто оставлял рассказ в подвешенном состоянии (вместе с вниманием своих клиентов).

7. Одно правдоподобное объяснение трудности, связанной с центрально погруженным предложением, состоит в том, что оно превосходит краткосрочную память большинства носителей языка. Нам кажется, что носители немецкого языка должны в таком случае демонстрировать заметное преимущество в обработке таких структур. Это объясняется синтаксисом немецкого языка, помещающего все перед исходным глаголом, а исходный глагол в конце предложения - такая синтаксическая форма отчасти аналогична центрально погруженному предложению в смысле требований, предъявляемых к обработке.

8. Предпочтительный метод установления этого специализированного контекста при испытании материала, вопреки интуитивным ожиданиям, по-видимому, слуховой, хотя у некоторых лингвистов встречаются индивидуальные вариации в этом предпочтении, поскольку они в действительности предпочитают видеть предложенную последовательность слов в письменной форме. Практики НЛП узн?ют в этом предпочтение некоторой системы представления. Большинство лингвистов, с которыми я (ДГ) работал, также применяет, как правило, кинестетический выход как часть своей стратегии суждения о предложениях.

9. В лингвистике это различие передается терминами прескриптивный - диктуемый повелительно, то есть без всякого видимого основания в подлинно интернализованной и неврологически выраженной грамматике носителей языка, и нормативный - соответствующий тому, чт? носители языка в действительности считают правильно построенными, двусмысленными, синонимическими и т.д. предложениями своего родного языка. Прескриптивная грамматическая установка является особенно забавной формой эпистемологической ошибки, смешивающей карту с территорией.

10. Фоконье (1994) характеризует эти традиционные интуитивные суждения носителей языка или лиц, бегло говорящих на этом языке, как способность конструировать «надлежащие минимальные контексты» (страница XXVII предисловия его книги Психические пространства). Что более важно, его работа, наряду с другими (например, Лангеккера), представляет нарушение парадигмы, развенчивающее предложение как основную единицу анализа и обещающее найти путь к когнитивным структурам, которые мы используем как человеческие существа, и следствием которых является построение лингвистических паттернов. Мы аплодируем его усилиям.

11. Конечно, в это время НЛП, с его кодификаций движений глаз и их истолкованием, еще не возникло.

12. Разговоры с рядом профессиональных математиков обнаружили, что в некоторых частях своей профессиональной деятельности - например, в первоначальной оценке формального доказательства - они проходят последовательности операций, вполне аналогичные описанным выше.

Мы хотели бы также обратить внимание читателя на происходящие теперь в Когнитивной Грамматике дискуссии о природе интуиции с точки зрения лингвиста (см. Лангеккер, 1978, Фоконье, 1994) - например, Фоконье полагает, что интуитивные действия в действительности служат проверкой способности носителя языка, составляющего суждения, произвести контекст, в котором подлежащее суждению предложение окажется приемлемым. Лангеккер считает обилие звездочек (значков, используемых в порождающей грамматике и в нашей книге) аргументом против автономии синтаксиса, полагая, что существует градация образования паттернов, начиная со словаря и семантики вплоть до употребления (подлинного акта речи), и не различая при этом отдельных синтаксических уровней (таких как Глубокая Структура).

13. Читателям, которые пожелали бы сравнить свои интуитивные суждения с нашими, мы предложим рассмотреть слово Николь, являющееся, по-видимому, подлежащим в обоих предложениях. Оно имеет совершенно различные функции в том, что лингвисты той эпохи называли Глубокой Структурой (так называлась нечто вроде необработанной первоначальной версии предложения перед применением различных синтаксических операций, отображающих его в то, что мы действительно говорим). Рассмотрим предложение

Николь старается нравиться.

В этом предложении Николь - подлежащее глагола нравиться, то есть смысл предложения в том, что Николь является лицом, стремящимся нравиться кому-то другому. Во втором предложении

Легко нравиться Николь

слово Николь функционирует как дополнение глагола нравиться, то есть кто-то другой нравится Николь. Можно сказать

Николь старается нравиться Греггу,

но нельзя сказать

* Легко нравиться Николь Греггу.

14. Мы признаем также особую важность экспериментов, имеющих целью обнаружить подсознательные восприятия как зрительных паттернов, так и лингвистических. Чтобы не перегружать изложение, мы оставляем здесь в стороне эти добавочные методы исследования. Заметим, что их включение лишь усилило бы нашу аргументацию, поскольку опорой опять-таки являются представления и конструкции человека. Это первоначальное и в некотором смысле предварительное исследование образования паттернов подсознательного восприятия несомненно станет важным элементом будущих моделей человеческого познания. Превосходный пример такого исследования, использующего подсознательное паттернирование, см. в работе Kurzban, Tooby and Cosmides в Proceedings of the National Academy of Sciences, December 15, 2001.

15. Конкретные переменные, которые имелись в виду в этом утверждении, следующие:

Уже несколько десятилетий назад было замечено, что момент якорения (то есть фактического установления якорного состояния) в сильной степени определяет эффективность якоря при повторном доступе к этому состоянию. Если, например, якорь ставится непосредственно перед или сразу же после наивысшего физиологического выражения состояния, подлежащего якорению, то он окажется значительно менее эффективным при повторном доступе к заякоренному состоянию, по сравнению с якорем, установленным в точности в момент максимально выраженного состояния - таким образом, здесь важна переменная времени.

Если якорь установлен в одной из трех главных систем представления (или входных каналов), и если во время якорения клиент получает другие представления в этом же канале, то эффективность якоря значительно уменьшается. Это иногда называется переменной чистоты - измеряющей, насколько чисто внимание клиента в состоянии, когда ставится якорь.

Обе этих переменных представляют процессы, в конечном счете нейрофизиологические по своему происхождению, известные практику лишь по происходящим физиологическим сдвигам, обнаруживаемым при калибровке и связанным с изменениями состояния. Наблюдения, сделанные в нашем совокупном опыте якорения (в течение более 50 лет), убедили нас в том, что якорение лучше всего поддается пониманию (анализируется и оценивается) как непрерывный процесс, а не как дискретное явление, разделяемое на категории. Эти замечания опираются на наблюдения, свидетельствующие о градации реакций на якорение в зависимости от переенных времени и чистоты, каких может добиться практик.

Наконец, тот факт, что якорение - центральный процесс в практическом применении паттернов НЛП - до сих пор НЕ БЫЛО систематически изучено, свидетельствует о недостатке серьезных систематических исследований в нашей области. Этот вопиющий недостаток может быть восполнен блестящей докторской диссертацией какого-нибудь предприимчивого и хорошо подготовленного практика НЛП.

16. Что касается других видов, то предельный известный нам случай составляет Уошо, шимпанзе, воспитанный супругами Гарднер из Университета штата Невада. Они справедливо предположили, что одним из факторов, делающих шимпанзе неспособным выучить язык, являются ограничения их звукового тракта - то есть их неспособность формировать требуемые звуки, поскольку их физиологические механизмы просто этого не допускают. Тем самым любая попытка ответить на вопрос

Способны ли шимпанзе научиться языку?

путем обучения их какому-нибудь разговорному человеческому языку обречена на неудачу - факторами, несущественными по самой природе вопроса. Поэтому экспериментаторы учили Уошо Американскому Языку Знаков (Аmerican Sign Language, ASL).. По-видимому шимпанзе усвоил несколько сот знаков и продемонстрировал поразительные новые применения, в том числе спонтанное исполнение знака «цветок» при виде изображения цветка в журнале (значит ли это, что шимпанзе способны, как и мы, делать эпистемологическую ошибку, смешивая карту с территорией?). После этого Гарднеры готовы были утверждать, что Уошо преодолел языковой барьер, отделявший, как ранее предполагалось, человека от всех других видов. Мой главный профессор в КУСД^* Эдвард Клайма был приглашен, чтобы проанализировать то, что делал Уошо. Клайма полагал в консервативном духе (и по нашему мнению, правильно), что ответ на вопрос, преодолел ли Уошо языковой барьер, отчасти зависит от ответа на следующий вопрос:

Является ли Американский Язык Знаков языком того же логического типа, что человеческие разговорные языки?

Как нам кажется, вопрос сводится к тому, можно ли продемонстрировать, что Американский Язык Знаков содержит вполне развитую синтаксическую систему. Более конкретно, могут ли исследователи доказать, что существует две последовательности знаков, состоящих из одного и того же множества знаков и различающихся лишь порядком этих знаков, но означающих в рассматриваемой системе разные вещи. По этому вопросу можно сослаться на исследования Урсулы Беллуджи-Клайма и, в частности, на последние комментарии Клайма и Беллуджи-Клайма с их соавтором Грегори Хиккоком в их статье Знаковый язык в мозге (Edward Klima, Ursula Bellugi-Klima, Gregory Hickok, Sign Language in the Brain, Scientific American, June 2001, pp. 58 - 65). В этой статье они недвусмысленно утверждают:

Но в действительности языки знаков - это высоко структурированные лингвистические системы со всей грамматической сложностью разговорных языков.

Хотя мы не имели доступа к данным, на которые опирается это заключение, мы доверяем этим исследователям и надеемся в будущем проверить открытое ими образование паттернов.

17. Это лишь часть задачи лингвиста, специализирующегося в синтаксисе, но вполне достаточная для целей нашего изложения. Напомним читателям, что поскольку нашей целью в этом разделе является изучение интеллектуальных предшественников НЛП, мы ссылаемся на тот класс образования паттернов в Трансформационной Грамматике, который был в употреблении во время создания Гриндером и Бендлером НЛП (начало 1970-х годов). С тех пор в этой области произошло много нового, и читатели могут сами ознакомиться с текущей работой в ней тех, кто считается преемниками ТГ (например, с Когнитивной грамматикой и Когнитивной Наукой), чтобы вместе с другими исследователями внести свой вклад в исследование человеческих паттернов.

В частности, по поводу обсуждаемого вопроса заметим, что представители Когнитивной Грамматики подвергли резкой критике полезность исследовательской стратегии различения исполнения и компетентности, составлявшей краеугольный камень синтаксической работы в 60 - 70-е годы. Можно приветствовать их попытку распространить образование паттернов с относительно изолированной области синтаксических паттернов на то, что раньше рассматривалось как предмет семантики и прагматики (причем последняя первоначально считалась делом психологов). В конце концов, использование языка в любом практическом смысле затрагивает эти области, отныне считающиеся допустимой темой исследования для современных лингвистов. Историческая стратегия состояла в том, что синтаксис может подвергаться паттернированию автономно, причем переменные исполнения относились к совсем иной области (психологии). Теперь можно сказать, что эта стратегия сослужила блестящую службу, продвинув исследование до того уровня, когда сдвиг парадигмы стал уместным и возможным.

Как нам кажется, это естественный ход развития в сменяющих друг друга научных дисциплинах, где сначала развивается модель с упрощенными предположениями, которые приводят к большому успеху (поскольку они весьма облегчают кодирование паттернов), а затем эти предположения наталкиваются на ряд контрпримеров. Это приводит, в свою очередь, к изменению парадигмы, что и произошло в лингвистике в последние десятилетия.

18. Нельзя сказать, чтобы лингвисты всегда были единодушны в этих вопросах. В 70 и 80-х годах была сильная тенденция сосредоточить синтаксические и фонологические исследования американского английского языка на диалектах, предпочитаемых интеллектуальной элитой и восточными университетами^*, что несомненно, хотя и ненамеренно, создавало одностороннее направление, уже исправленное или подлежащее исправлению.

Я вспоминаю конференцию высокого уровня в области трансформационного синтаксиса, состоявшуюся в 1970 году в Калифорнийском Университете в Сан Диего, где присутствовали лучшие представители этой отрасли (Посталь, Росс, Филлмор, Лаков и другие), с заметным исключением Хомского. На этой конференции Г. Лаков высказал утверждение, что ни один язык не допускает правильно построенного предложения с двумя или более смежными модальными операторами. Тогда поднялась Сьюзетт Хейден Элджин, в то время аспирантка (а теперь профессор лингвистики), которая была соавтором учебника, написанного одним из авторов этой книги (ДГ), и любезно заметила:

Вы могли бы найти такие примеры в Озарках!^#

Конечно, это высказывание было контрпримером к утверждению Лакова. Оказалось, что было очень мало лингвистов, занимавшихся полевой работой (как это было в случае Элджин) и происходивших из этих мест, или знакомых с диалектами этой части Соединенных Штатов.

19. В самом деле, движения глаз были предметом десятков магистерских и докторских диссертаций в университетах Соединенных Штатов и Европы в течение последней четверти столетия. Поскольку эти исследователи не смогли понять развитую здесь методологическую точку зрения, их работы были как правило неудовлетворительны: примерно половина из них доказывала значение движений глаз, а другая половина утверждала, что такого паттерна нет. Заметим, что нам неясно намерение, стоящее за такими исследованиями (кроме очевидного желания получить степень), поскольку, как мы уже объясняли, НЛП сосредоточивается на изучении индивидуальных систем, управляемых целостными правилами. Для этих неудовлетворительных исследований характерно смешение данных, относящихся к разным субъектам, что значительно увеличивает вероятность не обнаружить какой-нибудь паттерн, если он в самом деле существует. НЛП - это исследование отдельных актов поведения, управляемых целостными правилами и наблюдаемых у индивидов, отличившихся постоянным превосходством в своей области.

20. Это был классический вопрос о доступе, исторически служивший, а в некоторых случаях и до сих пор используемый, чтобы побудить субъекта продемонстрировать движения глаз, указывающие на зрительный доступ. Ретроспективно представляет интерес заметить, что предпосылки этого вопроса могут использоваться, если хотят продемонстрировать подсознательный этнический и географический шовинизм в происхождении НЛП вообще и систем представления в частности. Представьте себе, насколько полезен (или даже уместен) такой вопрос в однородной группе людей азиатского, африканского, испанского и т.д. происхождения.

21. Это не значит, что любое человеческое поведение лучше всего описывается системами правил - например, как было указано выше, в практике якорения имеются отчетливые аналоговые компоненты. Проведение границы, отделяющей те части человеческого поведения, которые надлежащим образом описываются системами правил категорического типа, от тех, которые лучше всего представляются аналоговыми процессами, в настоящее время требует значительной работы. В самом деле, Лангеккер предлагает пространную аргументацию в пользу того, что язык в некоторых своих аспектах не дискретен, а непрерывен. Мы предлагаем читателю прямо обратиться к его доводам (Лангеккер, 1987). Пока что мы находим анализ Лангеккера неубедительным.

22. Разумеется, результат будет зависеть от способности психологов создать надлежащий учебный контекст, а также в некотором смысле от их способности моделировать - то есть сделать построенную модель эффективно усвояемой.

23. Мы с большим интересом наблюдаем, как в настоящее время некоторые ученые всерьез ставят под вопрос то, что несколько десятилетий назад было предпосылкой всех высказываний о науке тех членов ученого и философского сообщества, кто думает и пишет об этой деятельности. Такие возражения имеют многочисленные аспекты. Мы укажем два из них:

1. Некоторое время назад было замечено, что ученые отнюдь не бесхитростно сорвали на дереве паттернов наиболее доступные плоды. Именно, значительное большинство обнаруженных паттернов, которые были эффективно кодированы и проверены, ограничивалось лишь линейными процессами. Более сложные явления, например, динамические открытые системы, описываемые сторонниками теории хаоса, как правило оставались вне исследования.

2. Ввиду этого постоянного предпочтения, имеется общепризнанный набор процедур исследования и методов кодирования таких линейных процессов. Естественным следствием этого предпочтения было то, что (до недавнего времени) уделялось мало внимания и усилий развитию, уточнению и выполнению процедур исследования и методов кодирования более сложных нелинейных явлений.

В настоящее время есть ряд весьма способных исследователей, призывающих преодолеть это предпочтение. Они предложили ряд процедур и методов, с которых начинается большой проект расширения фактических границ научного исследования, с целью включить в него более сложные явления.

Нынешнее состояние НЛП столь рудиментарно, что эта критика, по нашему мнению, не имеет особого значения для текущей работы в области НЛП. Но нельзя не упомянуть важность этого расширения на более сложные явления и увлекательные предложения о методологии их исследования и кодировании. Поскольку НЛП сосредоточивается на моделировании мастерства в человеческом поведении, мы не сомневаемся, что этот ход развития внесет важный вклад в будущем, когда НЛП стабилизирует свой основной словарь и свои процедуры исследования и кодирования паттернов превосходства. В частности, мы рекомендуем заинтересованному читателю следующие пионерские работы: Бабочки и метафоры (Butterflies and Metaphors) Грегори Бейтсона (лекция, записанная в институте Эсален (Esalen) незадолго до смерти Бейтсона, которую можно получить из этого института); и книги Дж.А. Скотта Кельсо Динамические паттерны: Самоорганизация мозга и поведение (Dynamic Patterns: the Self-Organization of Brain and Behavior, by J.A. Scott Kelso, 1995); Стюарта А. Кауфмана, Происхождение порядка: самоорганизация и отбор в эволюции (The Origins of Order: Self-Organization and Selection in Evolution, by Stuart A. Kaufmann, 1993); Стюарта А. Кауфмана, Во вселенной, как дома (At Home in the Universe, by Stuart A. Kaufmann, 1995); Пригожина и Стенгерса, Порядок из хаоса (Order out of Chaos, by Prigogine and Stengers). Мы выражаем также глубокую благодарность Тому Меллою и Крису Митчелу, обратившим наше внимание на все это предприятие, за увлекательные разговоры о его значении, лицом к лицу и через электронные средства.

24. Заметим, что мы понимаем, каким образом улучшение исполнение детей изменяет, по определению, вычисляемые средние - в этом примере мы ссылаемся на некоторые раннее установленное среднее исполнение. Вопрос состоит в том, где приложить имеющиеся ресурсы. Мы используем здесь термин среднее в том же смысле, как Гаррисон Кейлор в конце своего изложения Новостей с озера Уобегон (Из дома в прериях, Общественное радио Миннесоты); а именно:

«Таковы новости с озера Уобегон, где женщины сильны, мужчины красивы и все дети выше среднего».

25.В испанском языке отображение, связывающее орфографию со звуковой системой, прямолинейно, а потому, например, в системе образования Мексики произношение даже не признается академической задачей.

26. Кто из первоначальной группы практиков НЛП первым сделал это наблюдение, ускользнуло из моей памяти - это случилось на очень ранней стадии развития НЛП, в середине 70-х годов. Я помню (ДГ), что кто бы ни был первый, заметивший эту простую и изящную стратегию, над ней работал Роберт Дилтс, уточнивший ее и, в частности, прибавивший превосходное тестовое требование, чтобы учащийся, использующий эту стратегию НЛП, был способен произносить в обратном порядке столь же успешно и почти столь же эффективно, как и в прямом. Я помню, как работал с Робертом и Дэвидом Гастером над созданием пакета программ, воплощавшего эту стратегию как часть коммерческой деятельности компании Бихевиорал Энджиниринг, принадлежавшей тогда трем из нас: Гриндеру, Дилтсу и Гастеру.

При обсуждении этого примера авторам этой книги (ДГ и КБ) была весьма полезна постоянная дискуссия с Крисом Митчелом и Томом Меллоем (факультет психологии Университета Юта), нашими ближайшими друзьями и очень способными самостоятельными исследователями. Мы их благодарим!

27. Здесь необходима осторожность, поскольку вероятно, что в списках труднейших для произношения слов, составленных такими агентствами, выбор слов окажется тенденциозным, так как будут выбираться именно те слова, в которых слуховое звучание и орфографическое представление максимально расходятся. Это могло бы преувеличить (в положительном смысле) результат стратегии произношения НЛП, поскольку функция отображения, называемая фоникой, для таких слов очевидным образом бесполезна, тогда как стратегия произношения НЛП этим частным расхождением не затрагивается - предполагая, что произносящие когда-нибудь видели рассматриваемое слово.

28. Вряд ли можно извлечь много информации из обратного - то есть из случаев, когда член группы произношения НЛП произнес слово правильно, не демонстрируя при этом последовательность движения глаз, подтверждающую, что этот субъект в этом частном испытании соблюдал требуемую последовательность. Мы не утверждаем, что стратегия произношения НЛП является единственно эффективным методом произношения - поскольку можно запоминать слова с целью произношения на слух - мы утверждаем лишь, что если раньше субъект видел предлагаемое слово, то она наиболее эффективна (100% правильного исполнения) по сравнению с другими стратегиями.

29. Есть и другие, более развитые методы испытания, применяется некоторая стратегия или нет - проверка интерференцией, задания с соревнованием, перерывы и т.д. Эти методы подробно рассматриваются в книге RedTail Math: эпистемология повседневной жизни (рабочее название), Гриндер и Бостик, 2002.

30. Заметим, что концепция контрпримера принадлежит парадигме мышления и анализа, относящейся к категории дискретного патернирования. Строго говоря, в непрерывном анализе контрпримеры невозможны.

31. Кстати, исходные результаты, упомянутые в этом примере, основаны на подлинном анализе, проведенном несколько лет назад компетентным исследователем, превосходно владевшим статистическими средствами и знавшим их ограничения. Сопровождающие исследования, подробно описанные в тексте, к сожалению, не были выполнены. Далее, ничто из предыдущего изложения не следует понимать как опорочивающее стратегию фоники вообще. Точно так же, как стратегия произношения НЛП неприменима в случаях, когда говорящий никогда не видел подлежащего произношению слова, несправедливо критиковать некоторый метод за то, что он не действует как раз в тех случаях, для которых НЕ БЫЛ предназначен. В этом смысле две стратегии - стратегия произношения НЛП и стратегия фоники - в высокой степени дополнительны, то есть занимают отдельные, но дополнительные области приложений. Стратегия произношения НЛП абсолютно не подходит для того класса слов, которых никогда ранее не видели, а фоника - для слов, у которых слуховое звучание и орфографическое представление значительно различаются (как в самом слове фоника, phonics). В позитивном выражении стратегия фоники чрезвычайно ценна для такого вида чтения, где часто встречаются никогда не виденные раньше слова, тогда как стратегия НЛП столь же ценна для произношения слов, виденных раньше. Мы предполагаем, что если бы было возможно разделить предлагаемые субъектам наборы слов по этому признаку, такая информация позволила бы делать весьма точные предсказания об их дальнейшем исполнении.

32. Обсуждение этого вопроса см. в особенности у Лангеккера, 1988.

33. Несомненно, Бейтсон высоко оценил первые публикации, положившие начало НЛП (Структура магии, тома I и II). С другой стороны, его первоначальная реакция на двухтомный труд, который Гриндер и Бендлер в действительности написали по его инициативе, была совсем иной. После первоначального чтения первого тома Паттернов гипнотической техники Милтона Г. Эриксона он сделал загадочное замечание:

«Дрянная эпистемология!»

Мысль, стоявшая за этим замечанием, и последующее развитие его размышлений по этому поводу очень интересны, но не входят в рамки этой книги (см. статью Джозефа О'Коннора под тем же названием Дрянная эпистемология (Shoddy Epistemology, by Joseph O'Connor), где дается некоторая интересная интерпретация, хотя и не совпадающая с моим (ДГ) пониманием того, что имел в виду Бейтсон в этом замечании).

34. Джон Гриндер и Грегори Бейтсон вначале познакомились как коллеги по профессии. Грегори был профессором в колледже Кресджи (в то же время, когда Джон был доцентом лингвистики в том же колледже). Когда Бейтсон писал книгу Разум и природа (Mind and Nature), Джон Гриндер, Ричард Бендлер и Грегори Бейтсон оказались соседями, жившими в горах Санта Крус, на территории, принадлежавшей одному собственнику, Роберту Спитцеру, владельцу издательства Сайенс энд бихевиор букс. Грегори работал тогда также над рукописью книги Куда ангелы боятся вступить (Where Angels Fear), а Джон и Ричард над паттернами, составившими основу Тома I Структуры магии. Время от времени семейство Грегори и семейство Джона встречались - Нора (дочь Бейтсона от его брака с Лойс Бейтсон) и Кэтлин (дочь Джона), примерно одного возраста, были подруги. Иногда Маргарет Мид (прежняя жена Бейтсона) и Кэтрин Бейтсон посещали Грегори и гуляли по окрестностям. Отношения между Джоном и Грегори во многом сводились к дискуссиям о предметах их размышлений в то время. Эти обмены мнениями можно вовсе не были похожи на обычные разговоры соседей через забор - они скорее напоминали обмен мнениями двух ученых, весьма точно выражавших свои мысли.

35. Мы весьма рекомендуем работу Бейтсона тем, кто ее не читал. Когда вы читаете ее в первый раз, читайте ее, как поэзию, чтобы пережить чистое удовольствие - мы обязаны этим выражением Джудит Лоу. Читая эту книгу, вы можете просто расслабиться и с удивлением заметить, как легко вы усваиваете и обобщаете эти крупицы мудрости.

36. Нам представляется, что источник всякого открытия паттернов тесно связан с подсознательной способностью обнаруживать избыточность. Далее, позитивное отношение между работой подсознания и сознания составляет предпосылку для объяснения образования паттерна, уже открытого на подсознательном уровне - то есть для превращения подсознательного знания в явное.

37. Поэтому тщательное изучение Теории Автоматов подготовит учащегося к более глубокой оценке методологии и концептуальных рамок, в которых развилось НЛП, а также соответствующих стратегий исследования, которые надо применить в будущем.

38. Хомский использовал принципы Теории Автоматов в своей ретроспективной критике ограниченности анализа естественного языка, предложенного Блумфилдом. Например, используя столь сильные средства, как формальное определение математического понятия автомата с конечным числом состояний и его эквивалентность грамматике с конечным числом состояний, Хомский смог доказать, что образование паттернов в естественном языке не поддается описанию с помощью ограниченной методологии Блумфилда. Мы решили не углубляться здесь в эту часть работы Хомского и ее влияние на НЛП. Этот предмет подробно рассматривается в книге RedTail Math: эпистемология повседневной жизни (рабочее название), Гриндер и Бостик, 2002.

39. Более формально, машина Тьюринга есть девятка

М = (Q, ?, Г, }, ?, ?, s, t, r)

где

Q есть конечное множество (состояния машины)

? есть конечное множество (входной алфавит)

Г есть конечное множество (алфавит ленты, включающий ? как подмножество).

} ? Г - ?, левая разделительная метка на ленте

? ? Г - ?, символ пробела

? : Q _ Г -> Q _ Г _ (L.R.), переходная функция

s ? Q, начальное состояние

t ? Q, состояние приема

r ? Q, состояние отказа, r ? t

Глава 4: Личные предшественники НЛП

Это одна из глав нашей книги, которые труднее всего написать, по двум причинам. Во-первых, нелегко добиться ясного общего представления о любом человеке. Если этот человек - я сам, то задача еще усложняется, даже при существенной помощи моего соавтора, при ее замечательной и стимулирующей способности выявить нужный материал с помощью ее единственной в своем роде сильной техники опроса и искусства раскрытия паттернов, и при всей нашей способности использовать такие средства НЛП, как тройное описание. Во-вторых, я, Джон Гриндер, и человек, с которым я работал, создавая эту технологию, Ричард Бендлер, уже больше двадцати лет работаем отдельно, и публике достаточно известно, что у нас есть значительные расхождения в представлениях об истории возникновения НЛП.¹

Я пользуюсь этим случаем сделать публичное заявление - то же, которое я неизменно повторял частным образом и публично, более 20 лет.

Личное заявление Джона Гриндера

Создание Нейролингвистического Программирования (НЛП) представляет великолепный пример сотрудничества. Я не мог бы один создать НЛП и, как я полагаю, этого не мог бы сделать Ричард Бендлер. Каждый из нас внес в этот предприятие свои особые таланты и способности, в числе которых важное значение имела способность к коллективной работе. Примерно в течение 6 лет мы работали бок о бок в качестве исследователей, стимулируя, поддерживая, оспаривая и забавляя друг друга в наших усилиях кодировать мастерство в форме, доступной для остального мира.

Отдельно и вместе мы неуклонно следовали стратегии Действовать Как Если Бы, все время задавая друг другу вопросы, стимулируя друг друга и создавая обратную связь, когда мы развивали представления паттернов, определяющие в настоящее время Классический Код НЛП. Если и возможно отчасти различить первоначальные способности каждого из нас, то в процессе нашего сотрудничества произошло глубокое взаимодействие, в котором мы научили друг друга, как выполнить необычайную задачу - установить исторический стандарт практики НЛП, как на уровне моделирования, так и его приложений. Поэтому я с удовольствием признаю важный исторический вклад Ричарда Бендлера как создателя, наряду со мной, технологии НЛП, и приношу ему даже теперь мои поздравления и наилучшие пожелания в продолжении его работы.

Читателям, ищущим модель превосходного сотрудничества, лучше миновать нынешнее состояние наших отношений и сосредоточиться на работе, выполненной нами в период с 1973 по 1979 год. Следующие дальше описания должны доставить внимательному читателю возможность в некоторой степени ознакомиться с событиями, связанными с созданием НЛП, причем особое внимание будет уделено переменным, определяющим контексты и процессы этого открытия. Естественно, дальнейшее описание отражает лишь мою точку зрения, как одного из двух создателей НЛП.

В течение более двух десятилетий мы услышали ряд критических голосов, утверждавших, что «два великих коммуникатора», Бендлер и Гриндер, сами не способны к эффективной коммуникации - что они не умеют пользоваться теми средствами, которые сами создали. Это кажется нам превосходным примером неумения различить форму от существа дела, процесс от содержания. Во всяком случае с моей точки зрения (ДГ), мы с Бендлером находимся в превосходной коммуникации. Оба мы нисколько не заинтересованы в дальнейших профессиональных или личных отношениях, и все сообщения между нами имеют в точности это содержание - коммуникация полна.

Как правило, в доказательство этой неспособности к коммуникации (если вообще приводится такое доказательство) говорится, что Гриндер и Бендлер не согласны между собой. Это совершенно верно - мы с Бендлером не согласны между собой. Однако на уровне процесса мы вполне способны к коммуникации. Эта способность никак не означает согласия. Кто не способен различать коммуникацию и согласие, должен еще научиться простейшим различиям в коммуникации. В самом деле, некоторые самые удивительные продвижения в науке и в развитии понятий происходят именно в контексте таких расхождений во мнениях.²

Характерологическое описание

Рассматривая прошлое с нашей нынешней точки зрения (и с моей личной - ДГ), мы видим в создавших НЛП людях (Бендлер и я) ряд общих черт, которые они, как я полагаю, разделяли в начале этой работы:

Черты сходства

Дерзость

Любознательность

Равнодушие к авторитету и традиции

Сильные личные ограничения - высокоразвитое чувство личной ответственности за собственные поступки и требование того же от других

Готовность делать почти все, чтобы избежать скуки (или не быть скучным)

Полное отсутствие сомнений в себе - самомнение

Веселость

Высокая способность играть в игру «Действовать Как Если Бы»

Высокая оценка различия между формой и содержанием, выражающаяся в поведении

Впрочем, эти описания сами по себе содержат очень мало информации и весьма обременят нервную систему того, кто попытается их истолковать или уточнить. Каждый обучавшийся НЛП заметит, что эти характерологические описания оставляют желать лучшего - а именно, в них полностью отсутствуют все контексты происходящего. Чтобы помочь интерпретации сказанного, я коротко расскажу читателю о себе. Из профессиональной любезности я предоставляю Бендлеру опубликовать, если он пожелает, такой материал о себе.

Расширенный комментарий к главным характерологическим описаниям.

Я родился первым из девяти детей Джека и Эйлин Гриндер в Детройте, штат Мичиган, 10 января 1940 года. Я был воспитан и получил образование, вплоть до степени бакалавра, в католическом воспитательном контексте.

Я отчетливо вспоминаю, что для жизни семьи было характерно сильное одобрение расхождений, в том числе способности спорить рационально, но в то же время со страстью. Обычные рамки такого поведения состояли в том, что родственные отношения между членами семьи создавали контекст, в котором расхождения могли высказываться (и как правило высказывались) с большой страстью, но без страха разорвать семейные связи.

Хотя воспитание считалось основой личного развития и открывало путь к путешествиям и приключениям, мы (дети) усвоили урок, что интеллект и воспитание - независимые переменные. Мои родители принесли большие жертвы, чтобы обеспечить каждому из нас превосходное воспитание - обычно традиционное. Я посещал Грамматическую школу имени Святого Сердца Иисусова в Детройте до 6 класса, а потом, для завершения Грамматической школы, Академию Святой Бригитты (Пасифик Бич в Калифорнии - предместье Сан Диего), Среднюю Школу имени Святого Августина в Сан Диего (орден августинцев), и получил степень бакалавра от Сан-Францисского Университета (орден иезуитов). Получив степень бакалавра, я решил вступить в армию Соединенных Штатов, с заверением, что меня пошлют в Европу - я мечтал о Европе еще с детства.

В один и тот же богатый событиями уикенд в июне 1962 года я был официально утвержден лейтенантом второго ранга Армии Соединенных Штатов, женился на Барбаре Марии Диридони и окончил Сан-Францисский Университет. После подготовки в Форте Беннинг, штат Джорджия, я был назначен в 24 пехотный батальон в Аугсбурге, в Германии, откуда мне удалось перевестись в 10 Специальную Армейскую Группу в Бад Тельце в Германии, где я жил в прекрасной альпийской деревне Ленггрис, занимаясь деятельностью, которую можно лучше всего описать как приключения в духе общеамериканских мальчишеских мечтаний.

Мой первый ребенок Майкл (Джон Майкл) родился в Аугсбурге в июне 1963 года. Моя дочь Кэтлин (Барбара Кэтлин) родилась в июне 1965 года в Мюнхене. По ряду причин осенью 1967 года я отказался от моей должности капитана и вернулся в США. Осенью 1968 года я поступил в Калифорнийский Университет в качестве аспиранта факультета лингвистики. Я провел один академический год как приглашенный исследователь в лаборатории Джорджа Миллера Университета Рокфеллера в Нью-Йорке (1969/70), где почти целый год разделял рабочие комнаты с Полем Посталом, как можно думать, лучшим специалистом по синтаксису того времени. Среди других выдающихся лиц, кроме Постала и Миллера, там был Том Беверс, весьма способный психолингвист. Осенью 1970 года я занял должность доцента (assistant professor) Калифорнийского Университета в Санта Крус, где познакомился с Бендлером, оканчивавшим в то время колледж Кресджи. Так началось наше совместное приключение, именуемое теперь НЛП.

Я проанализировал интересующий нас период времени, имея в виду следующий вопрос:

Какого рода опыт, с моей нынешней точки зрения, сыграл важнейшую роль в моей подготовке к созданию НЛП в сотрудничестве с Бендлером, и к моему положению в этом сотрудничестве?

Мне представляется, что главную роль играли здесь следующие факторы:

1. Гипнотическое увлечение компетентностью и превосходством.

Более конкретно, начиная с моих первых воспоминаний, я проводил долгие промежутки времени, как я теперь понимаю, в измененном состоянии, наблюдая и прислушиваясь к людям, проявлявшим превосходство в том, что они делали. Содержание их деятельности не имело для меня значения - для меня важны были только изящество, легкость и полная компетентность, с которой они выполняли свое дело. Вот пример этого:

Однажды в мае, вероятно в 1949 году, я возвращался домой из Академии Святого Сердца (примерно в полутора милях). Я до сих пор слышу жужжание пчел и мух вокруг меня, когда я пересекал, упоенный запахом свежескошенного сена, длинную спортивную площадку - где я играл ребенком в бейсбол. В то время как я медленно брел без особого желания вернуться поскорее домой, где меня ожидали разные обязанности, я услышал какой-то посторонний звук - ритмические удары, напоминавшие стук железа об железо. Это было столь необычно, что я сразу же решил исследовать, в чем дело. Я прошел в направлении повторявшегося звука около полумили и оказался перед домом, где некогда был большой склад или амбар. Огромные двери были приоткрыты, и из них исходил интересовавший меня звук. Затаив дыхание, я заглянул в дверь и увидел в мягком слабом освещении кузницы мужчину, обнаженного до пояса и обливавшегося потом во время работы. Некоторое время я наблюдал за движениями этого танца в одиночку и прислушивался к сопровождавшей его песне ударов молотка и дыхания. Каждое движение следовало за предыдущим так же уверенно и естественно, как ночь следует за днем, так же изящно, как полет сокола, так же точно, как прыжок кошки. Ни одного лишнего движения, никакого колебания, никакой ошибки - была лишь хореографически законченная последовательность движений мастера своего дела. Это вполне понял бы Рудольф Нуриев.

2. Отчетливое различение в поведении между формой и сущностью, процессом и содержанием.

Это различение имело несколько источников - стиль и форма преобладали над содержанием споров, сопровождавших нормальное течение дня в доме Гриндеров - в частности, моя мать Эйлин наделена описательным стилем речи, очаровывавшим всех ее детей. Ее способ выражения столь отчетлив, что когда наши высказывания, например, не удовлетворяли ее личным требованиям точности, она настаивала, чтобы мы повторяли их в более конкретной форме. Несомненно, моя чувствительность к паттернам языка и отчасти то, что впоследствии получило название метамодели, происходит от этих разговоров.

Другим источником были иезуиты, известные своей мастерской аргументацией, и я обязан им чем-то вроде того, что получали ученики софистических школ древней Греции. Иезуиты научили меня не только правильным формам устной речи и мышления, но особенно важной оценке отношения между высказыванием и предполагаемыми свидетельствами в пользу этого высказывания. Они хорошо подготовили меня к будущему.

Мой опыт в течение так называемой холодной войны и разведывательные работы в Европе, в частности, необходимость изображать из себя нечто, чем я безусловно не был (члена неамериканской национальной и лингвистической группы в контексте, где ошибки могли быть фатальными), обострили у меня различение между формой и содержанием и научили меня ценить гибкость в поведении. Этот опыт также весьма развил мою способность «действовать Как Если Бы».

Наконец, сосредоточенное изучение синтаксиса в аспирантуре Калифорнийского Университета в Сан-Диего доставило мне одновременно две важные вещи. Во-первых, оно усовершенствовало мою способность отличать процесс от содержания (которые в естественных языковых системах называются синтаксисом и семантикой). Во-вторых, оно научило меня диссоциации между мною как личностью и языком моего самовыражения, то есть прямому восприятию не обязательно совпадающих переживаний - того, что я говорю о себе, что другие говорят обо мне, и чем я являюсь.

Более конкретно, я научился рассматривать язык как орудие - острое, но все же лишь орудие для исследования мира и моего отношения к нему. В этом смысле НЛП кажется мне естественным распространением трансформационной грамматики на более широкую область - ведущим к тому, что лучше всего было бы назвать синтаксисом переживания.

В действительности эта стратегия резкого различения между процессом и содержанием была уже довольно отчетливо выражена в учебнике, написанном мной совместно с Сьюзетт Хейден Элджин, подготовленном к печати в 1969 году (за несколько лет до встречи с моим будущим соавтором в создании НЛП Ричардом Бендлером) и опубликованном в 1973 году, где я утверждал:

… те же множества правил (языка), то же множество категорий структурируют также восприятия. Конкретно, эти категории или, точнее, заключенные в них различия воздействуют на информацию, поступающую в нервную систему на предсознательном уровне, преобразуя этот материал, группируя, резюмируя его, опуская его части, и вообще производя искажения, прежде чем нервная система представляет возникающую таким образом обедненную картину «внешнего мира» нашему сознанию.

Гриндер и Элджин,

Введение в трансформационную грамматику, стр. 3.

… если наше предыдущее обсуждение в некотором смысле справедливо, то деятельность, именуемая лингвистикой, будет играть важнейшую роль в освобождении нашего мышления от структуры, навязанной нашим родным языком. Пытаясь построить явный набор формальных утверждений, отражающий структуру анализируемого языка, мы осознаём категории и различия, неотделимо связанные с тканью самой языковой системы. Это осознание, то есть введение в сознание систематического искажения, вносимого нашей языковой системой, дает возможность избежать подсознательного или предсознательного искажения, о котором была речь…

Гриндер и Элджин,

Введение в трансформационную грамматику, стр. 8.

3. Позитивное сродство с тем, что другие называют риском.

По-видимому, большинство людей называет риском возможность неудачи. Здесь я сразу же настоял бы на различии между риском, в котором неудача исключает дальнейший риск (то есть является фатальной ошибкой), и неудачей, допускающей дальнейший риск. Хотя в моей биографии был ряд эпизодов, потенциально содержавших смертельный риск, я не буду здесь о них говорить; тот тип риска, о котором будет речь, относится ко второму классу, и его можно пояснить примером:

Фрэнк Пьюселик (третий человек в первоначальном моделировании и проверке паттернов НЛП) проводил на семинаре в Сан Хосе в середине 70-х годов демонстрацию в присутствии нескольких сот человек - вероятно, он демонстрировал излечение фобии; в конце семинара к нему подошло несколько человек с вопросом:

Как вы можете идти на такой риск?

Фрэнк спросил с искренним удивлением, какой риск они имеют в виду. Они стали объяснять, что такая демонстрация перед всей этой публикой означала (для них) неприемлемый риск. В конце их объяснения Фрэнк умолк и попросту ушел. Для Фрэнка (ввиду его опыта во Вьетнаме), а также для нас с Бендлером (со случаями риска в наших биографиях) такие опасности были попросту желательной и необходимой возможностью узнать, к чему мы способны в разных контекстах. Когда Фрэнк, вернувшись с работы, рассказал мне этот случай, он все еще не мог поверить заданному вопросу по поводу риска.

Я как-то пришел к пониманию, что если моей целью было чему-то научиться, то рискованно было только избегать риска. Иными словами, избегать риска и действовать было равносильно неудаче. Когда вы занимаетесь рискованной деятельностью, то неудача невозможна - вы всегда чему-нибудь учитесь.

Это понимание риска сильно напоминает мне объяснение Бейтсона об уровнях обучения (см. Этапы экологии разума). Предположим, что вы впускаете крысу в лабиринт, наказывая ее электрическим шоком, если что она входит и исследует некоторую секцию лабиринта. Получив шок, крыса научится избегать этой секции, но важно, что крыса этому научилась, что составляет несомненный успех. В царстве обучения не бывает неудач, бывают лишь последствия.

4. Понимание ценности формализации и явных представлений

Различение формы и сущности, процесса и содержания, как я полагаю, естественно сопровождало мою деятельность в формальном мышлении и в создании формальных представлений повседневного опыта: языка, поведения и т.д. Модель Трансформационной Грамматики является, особенно для специалиста по синтаксису, развернутым упражнением в отображении интуитивных представлений в формальные представления, которое может затем привести вас к открытию подлинно новых путей к пониманию интересующего вас предмета.

Многолетний опыт мышления, характерного для Теории Автоматов и других формальных систем, убедил меня, что формализовано может быть все - причем важнейшее значение имеют следующие соображения:

а. Отображение, происходящее при моделировании в фазе кодирования, произвольно: это значит, что при отображении некоторого сложного поведения в мире воспринимаемого опыта на некоторое явное представление этого поведения не существует никаких принципиальных правил. Для открытия нет алгоритмов. Таким образом, фаза кодирования в моделировании остается в настоящее время искусством. Моделировщик должен принять при этом ряд решений: каким образом изолировать подлежащие отображению элементы из их естественного контекста (то есть как подразделять и проводить границы), каковы предполагаемые отношения между изолированными элементами, как выбрать материал из Первого Доступа, нужный для модели, как выбрать формальный и неформальный словарь, и т.д. Эти решения часто принимаются подсознательно. Как я полагаю, в этой ситуации важно не упускать из виду два обстоятельства:

1. важно установить и применять в процессе моделирования явные критерии оценки - в случае моделей НЛП, обучаемость (сколько времени и усилий необходимо людям для усвоения модели) и эффективность (насколько поведение человека, учащегося мастерству по некоторой модели, приближается к поведению оригинала модели по качеству и времени исполнения);

2. следует отдавать себе отчет в том, что область определения паттернов НЛП состоит из представлений, и только из представлений, и что такие представления произвольны в указанном выше глубоком смысле этого слова - то есть что существует множество описаний, каждое их которых полезно в некотором контексте, но ни одно из которых не представляет странного идола человеческого заблуждения, именуемого истиной.

б. На более высоком уровне возникает вопрос, в какой области применимо моделирование. Вопрос этот можно поставить следующим образом:

Каковы предельные условия, вне которых моделирование (перевод подсознательного знания в явную форму) неприменимо)?

или, равносильным образом:

Какие конкретные препятствия делают моделирование просто невозможным?

Самое очевидное ограничение состоит, конечно, в том, что желательное для меня проявление паттернов может не иметь воплощения ни в каком лице или группе - если просто не существует доступной модели, проявляющей паттерны, то нечего моделировать. Это очевидное и важнейшее ограничение технологии моделирования. Такие случаи указывают также на возможность приблизиться к цели посредством проектирования.

Например, в настоящее время не существует человека, умеющего летать собственными силами. Поэтому моделирование в этом случае бессмысленно.

Есть, однако, более тонкое ограничение моделирования, налагаемое исследователем на самого себя и лучше всего объясняемое метафорически. Я припоминаю следующую историю, впервые услышанную мной от Бейтсона в одном разговоре.

Изидора Дункан, одна из лучших американских хореографов и танцовщиц прошлого века, создала и исполнила в Нью-Йорке блестящую балетную сцену (в 30-х годах). Пьеса была принята с энтузиазмом профессионалами, публикой и даже критиками. Реакция была однозначно положительной. Через несколько дней после первого представления среди критиков возник спор о значении некоторой символики в пьесе Дункан. Один критик утверждал, что пьеса очевидным образом изображает борьбу между классом капиталистов и рабочим классом; другой толковал ее как конфликт между мужчиной и женщиной, а третий - как конфликт между поколениями. Каждый из них защищал свою интерпретацию, используя всевозможные средства критики и анализа. Наконец, один из журналистов сумел получить интервью у Дункан и, выразив свое восхищение ее работой, спросил:

Журналист: Изидора Дункан, ваша последняя работа вызвала ряд интерпретаций. Не могли бы вы разрешить расхождения между спорщиками? Что все это означает?

Изидора Дункан: … внимательно слушает вопрос и отвечает, подумав около минуты… Если бы я могла это сказать, мне не надо было бы это танцевать.

Так вот, в рамках нашего изложения эту историю можно оценить несколькими способами. Например, ее можно понять как обещание будущим моделировщикам, что присутствие при исполнении столь блестящей танцовщицы и хореографа вдохновит их, дав им возможность научиться путем подражания некоторым аспектам работы этой необыкновенной женщины. Однако любая попытка отобразить этот прямой опыт в язык была бы безуспешной, если не говорить о некотором механическом уровне (три шага влево и прыжок, затем приземление …). Иными словами, процесс моделирования оказался бы изуродованным - из него было бы удалено явное представление.

Или же можно истолковать эту историю в том смысле, что предложенный опыт лучше оставить непереведенным, в частности, не отображать его в языковые структуры. Тем самым форма выражения (в этом случае самый танец) является существенным элементом в создании переживания. Поскольку сама форма - танец - проявляется на уровне первичного переживания, то его перевод в язык (то есть наложение лингвистических категорий) упускает этот существенный элемент и меняет воздействие - зритель (и слушатель) реагирует на словесное описание не так, как на самый танец. Это приводит на ум резкое изречение НЛП:

Смысл сообщения состоит в реакции, которую оно вызывает.

Если применить этот принцип, то ясно, каким образом перевод художественного выражения из формы первичного переживания во вторичное (языковое) представление фундаментально изменяет его смысл. Мы полагаем, таким образом, что госпожа Дункан как художник отказалась предложить перевод, поскольку мудро сознавала, что первоначальное содержание нельзя было бы таким образом выразить без существенного изменения его смысла.

Конечно, этот вопрос значительно шире, чем вопрос о том, не лучше ли оставить без перевода профессиональную работу художника. Посмотрите на самые интимные моменты вашего общения с детьми - предположим, вы рассказываете о некотором конкретном происшествии; когда вы это делаете, вы можете заметить, что даже самый внимательный и симпатизирующий слушатель (во второй позиции) реагирует на ваше описание опыта иначе, чем вы реагировали на самый опыт.

Далее, в сердечных делах, по-видимому, опасно пытаться объяснить эти столь глубокие и богатые переживания. Кажется, по крайней мере в двух последних областях человеческого опыта нужна особая осторожность в попытках наложения лингвистических категорий. Читатель, несомненно, может оценить эту трудность по фразе, завершающей такие неудачные попытки:

…надо было самому видеть…

Надо предостеречь читателя от часто встречающегося непонимания сказанного. Ясно, что язык и формальные системы способны представить любой опыт - вопрос в том, соответствуют ли последствия такого объяснения первоначальному намерению, с которым делалось отображение.

В этом различии нет ничего мистического - это в точности то же различие, которое вы испытываете в ресторане между рассматриванием меню и едой - различие между опытом и описанием опыта.

Наконец, с этим вопросом связаны мои тенденции к минимизации - стремление установить минимальный набор паттернов, требуемый для достижения некоторого вполне определенного результата. Это качество, по крайней мере в моем собственном случае, постоянно побуждает меня пересматривать мою работу (и работу других), применяя правила бережливости, отыскивая сокращенное множество паттернов, достаточное для эффективного достижения некоторой цели. Таким образом, первое побуждение состоит в достижении некоторого желательного результата, но затем возникает вопрос:

Могу ли я достигнуть того же желательного результата (или результата того же класса) меньшими средствами с сохранением того же качества и, может быть, в более короткое время?

Исследование, можно ли сделать больше меньшими средствами, кажется мне здоровым видом деятельности, поскольку оно ставит под вопрос предпосылки паттернирования и отсеивает запрятанные в них темные предрассудки. Рассмотрим, например, раздел Контексты открытия (Глава 1 Части П), где первоначальная модель НЛП - метамодель - сводится к двум простым словесным возражениям, без потери общности и действенности и со значительным выигрышем в эффективности. Таким образом, для каждого овладевшего паттернированием НЛП открывается возможность значительного сокращения паттернирования - в поиске минимального набора паттернов. Это продвижение весьма обычно в развитии и распространении формальных систем - но вполне возможно, что в данном случае оно происходит от моих собственных минимизирующих тенденций, часто свойственных моей работе.⁴

5. Позитивная реакция на двусмысленность и неопределенность.

Моделирование сложных видов поведения требует позитивной реакции, или по крайней мере терпимости по отношению к неопределенности и двусмысленности. Рассмотрим, например, процесс моделирования, предпринятый Бендлером и мною при паттернировании эриксоновского гипноза. Вначале наша стратегия была подсознательным подражанием учителю, и лишь после того, как мы продемонстрировали, что можем повторять работу Эриксона с нашими собственными клиентами, мы перешли к сознательным попыткам разобраться, чт? делал он и чт? делали мы. Это требует определенного позитивного отношения (или по крайней мере терпимости) к тому, что другие обычно называют путаницей.

Но путаница не входила в мои переживания во время такого моделирования, и я не заметил ничего похожего на путаницу в поведении Бендлера. Ясно, что в течение длительных периодов практики мы оба не имели никакого сознательного, связного ощущения, что же такое мы делаем - мы не могли даже предложить никакого представления этой работы.

Возможно, что это описание вводит в заблуждение; точнее было бы сказать, что мы решительно отказывались предъявлять самим себе, друг другу или кому-нибудь еще представление того, чт? мы делали, пока мы не достигли критерия - не научились удовлетворительно повторять поведение источника. Как я понимаю, оба мы сделали выбор - отложить потребность в сознательном понимании того, что мы делали. Огромное преимущество такой стратегии состоит в том, что чем дольше вы откладываете потребность в сознательном понимании (пока вы не сможете повторить поведение модели), тем полнее и богаче оказывается первичное переживание, то есть подсознательно создаваемые карты преобразований, поступающих на выход ПД. Это значительно расширяет и углубляет представление «территории Кожибского» (в действительности НЕ территории, а уже преобразованных представлений на Первом Доступе), из которых у вас, после достижения критерия, в конечном счете складывается отображение в явную модель (следующую за ПД). Эта стратегия помогает вам также преодолеть сильную тенденцию классифицировать новый опыт в терминах старых категорий опыта, уже содержащихся в наших картах - все мы обладаем как люди такой тенденцией, доходящей почти до вынуждения.

Обратите внимание на то, что эта компетентность - позитивное принятие двусмысленности и неоднозначности - по существу лежит в основе управления состояниями.

Можете ли вы сохранять состояние ненапряженной, не предчувствующей любознательности и конгруэнтности в контексте, предъявляющем значительные требования к вашей способности выдавать серьезные ценности?

Мне кажется при ретроспективном размышлении, что позитивная реакция на двусмысленность и неоднозначность, с сопровождающим ее развитием способности выбирать и поддерживать состояние, какое я описал выше, составляет предварительное условие для эффективного действия во время критических фаз процесса моделирования.

Отсюда вытекает интересное следствие - если у вас нет сознательной, явной модели того, что вы делаете, то вы учитесь ДЕЙСТВОВАТЬ, и притом действовать безупречно, КАК ЕСЛИ БЫ вы знали, что вы делаете. Это абсолютное требование во многих случаях моделирования, особенно в фазе подсознательной ассимиляции, когда вы пытаетесь воспроизвести путем подражания эффекты, производимые моделью. Заметим вытекающее отсюда следствие, что говорить - вместо того, чтобы действовать - попросту невозможно. Говорить о чем-нибудь значит, что вы имеете уже некоторое (хотя бы минимальное) объяснение рассматриваемых процессов. Но это в точности то, от чего мы Бендлером решительно отказались. Тогда нам остался лишь один образ действий, которому мы и следовали: действовать безупречно. Действовать - это метод, провоцирующий окружающий мир научить нас, чт? работает и чт? не работает в таких-то специфических контекстах. Эта стратегия стимулирует мир предложить нам корректирующие реакции. Затем такая стратегия становится одной из главных методологий исследования в том моделировании окружения, которое предшествует кодированию.

Эта организация личности для исследования (в частности, моделирования) неявно идет совсем иным путем, чем гораздо более обычное «обучение», в котором подчеркивается сознательное понимание с помощью левого полушария мозга (см. RedTail Math: эпистемология повседневной жизни (рабочее название), Гриндер и Бостик, 2002), где вопрос об этой решающей стадии организации личности рассматривается полнее). В этом смысле технология моделирования представляет второе описание обучения, уравновешивающее традиционный сознательный подход, укоренившийся в образовательных учреждениях Запада.

Читателям, применяющим паттерны НЛП (или даже любой модели) к изменению личного поведения, мы предлагаем следующий вопрос:

Предположим, что вам предлагают описание клиента перед тем, как вы в действительности встретитесь с ним в профессиональном контексте; примете ли вы и прочтете ли это описание?

Теперь свяжите ваш ответ с темой предыдущего обсуждения.

6. Обостренная чувствительность к необычным событиям.

Не могу сказать о других, но по крайней мере в моем случае позитивное отношение к двусмысленности и неопределенности влечет за собой повышенную чувствительность к неожиданному и необычайному - к необычным событиям, которые могут открыть путь к образованию новых паттернов. В самом деле, история открытия паттернирования в НЛП (и более общим образом, в любой научной дисциплине) изобилует такими примерами. Приведем один такой пример:

С середины до конца 70-х годов Гриндер и Бендлер возглавляли группу людей, которых они любовно называли «живыми ребятами». Это были талантливые, интеллигентные молодые люди, большинство из которых было в то время студентами старших курсов Калифорнийского Университета в Санта Крус. Собирая эту группу живых ребят, эти два человека преследовали двоякую цель: во-первых, ставился неформальный эксперимент, в котором выявление паттернов НЛП поручалось группе молодых людей, еще не избравших себе профессию (и тем самым не избравших некоторую частную систему профессиональных верований о возможном и невозможном); во-вторых, имелось в виду подготовить команду тренированных практиков, с которыми мы с Бендлером могли бы расширить пределы закодированного к тому времени паттернирования. Задачи и эксперименты, выполненные этой группой, были иногда великолепны, а иногда странны. В этом контексте произошло следующее.

Однажды вечером Джон работал с группой, направляя ее к открытию пределов гипнотической регрессии. Субъектом была Мерибет, превосходный гипнотический субъект, и сама по себе умелый гипнолог-экспериментатор. Мерибет страдала в то время недостатком зрения (близорукость). В момент, когда начинается рассказ, она удобно сидела в кресле перед книжным шкафом, на расстоянии около 12 футов от него. Джон использовал классическое эриксоново паттернирование, чтобы навести измененное состояние и сделать ряд специфических внушений о регрессии к младшему возрасту. Его текущая калибровка физиологических реакций Мерибет свидетельствовала, что она реагировала вполне адекватно.

Джон внушал Мерибет, что когда она достигнет надлежащего молодого возраста (обратите внимание: не говорилось, какого), она должна будет указать это, позволив своим глазам (закрытым во время внушения) раскрыться. Когда ее глаза раскрылись, Джон спросил ее, что она видит (уже раньше она научилась говорить, не ослабляя своего состояния транса). Проявляя типичную физиологию регрессии, движения и паттерны разговора молодой девушки, она казалась при этом несколько расстроенной и как будто затруднялась сосредоточить взгляд на том, что было перед ней. Присмотревшись к ней внимательнее, Джон осознал, что на ней по-прежнему были контактные линзы.

Слегка досадуя на свой недосмотр, Джон быстро сделал Мерибет ряд внушений - заметить, где она была в данный момент, позволить себе закрыть глаза и почувствовать себя опять в удобном и безопасном состоянии, двигаясь обратно к настоящему. Когда она вернулась в нечто напоминающее ее нормальное состояние, Джон предложил ей снять свои линзы и начал работу заново. Однако по интуитивному побуждению, перед тем как начать внушение во второй раз, он попросил ее прочесть без помощи линз названия каких-нибудь книг в стоявшем перед ней шкафу. Она пыталась в течение нескольких минут прочесть какое-нибудь из этих названий, но безуспешно. Теперь была подготовлена почва для правильной проверки одного из аспектов гипнотической регрессии.

Когда Мерибет полностью вернулась к регрессивному состоянию, достигнутому ею прежде, Джон попросил ее открыть глаза и сказать, чт? она видит. Она ответила, среди других наблюдений, что увидела в шкафу перед ней много книг. Тогда Джон начал сомневаться, знает ли она азбуку . Она кокетливо ответила, что конечно знает и что может повторить наизусть весь алфавит, продемонстрировав свое умение. Джон сразу же попросил ее выбрать одну из книг в шкафу и сказать, какие буквы напечатаны на корешке. Мерибет прочла названия всех книг, какие были в шкафу, читая их буква за буквой без видимой трудности. Тогда ей были предъявлены другие вещи, на б?льших расстояниях, чтобы узнать, сохранились ли у нее в регрессивном состоянии какие-нибудь недостатки зрения. Не оказалось никаких.

Наконец Джон осторожно предложил ряд внушений с двоякой целью: во-первых, вызвать амнезию, поскольку он не был уверен, как Мерибет будет сознательно реагировать на информацию, что в регрессивном состоянии у нее, по-видимому, не было ни следа близорукости, и что она продемонстрировала около 20/20 нормального зрения. Во-вторых, он внушил ей, что во всех отношениях кроме одного она вернется в настоящее, освеженная и довольная, проделав хорошую работу. Единственное, в чем должно было продолжаться действие регрессивного состояния, состояло в том, что она должна была оставить свои глаза молодыми - в том же регрессивном возрасте, в котором она продемонстрировала свою способность беспрепятственно видеть. Предлагая эти внушения, Гриндер сознавал, что у него не было никакого понятия, чт? они могут означать, но положился на подсознательную способность Мерибет интерпретировать их некоторым интересным и эффективным способом. Эти внушения были повторены несколько раз, пока Джон не убедился, что они были поняты на подсознательном уровне.

Когда Мерибет вышла из измененного состояния, она сообщила, что чувствует себя вполне отдохнувшей и довольной. Ее внимание было быстро отвлечено на другие предметы, прямо не связанные с работой транса. Во время последовавшего затем разговора, в котором участвовали она, Джон и другие члены группы, она ничем не проявила своего осознания происшедшего. Важнее было наблюдение, что она не проявила намерения опять надеть линзы. Ей между прочим дали лист бумаги, на котором Гриндер написал небольшими буквами несколько вопросов по поводу только что состоявшегося транса. Он попросил ее заполнить эту анкету как можно лучше и, дав знак другим членам группы оставить ее в покое, перешел к другому заданию в другой части комнаты, внимательно наблюдая издали, что будет делать Мерибет. Мерибет прочла и заполнила анкету без видимой трудности, вручив ее Джону.

Затем, с ее согласия, Джон снова погрузил ее в измененное состояние и попросил помощи у подсознания Мерибет. Более конкретно, он спросил, не возражает ли подсознание, чтобы Мерибет осознала происшедшее. Возражений не было, и другие члены группы видели и слышали с молчаливым удивлением, как Мерибет обнаружила полученный результат. Ее способность отчетливо видеть без искусственной помощи продолжалась несколько дней, а затем ухудшилась - зрение работало лучше в дневное время, чем ночью. Возвращение к видению без искусственных средств потребовало чего-то вроде того, что мы теперь считаем сущностью Шестишагового Рефрейминга, поскольку за недостатком зрения обнаружилось позитивное намерение, и были предложены альтернативные способы поведения для согласования этих аспектов, оставлявшие ей возможность беспрепятственного видения.

Таким образом произошла замечательная последовательность событий:

а. Гриндер упустил из виду, что субъект носил контактные линзы.

б. Затем Гриндер заметил любопытную «проблему» субъекта, Мерибет, которая пыталась смотреть с помощью искусственного средства (контактных линз) регрессированными глазами, не нуждавшимися в такой помощи.

Это привело к осознанию, что при некоторых обстоятельствах регрессии, по-видимому, можно вернуть физиологические состояния возраста регрессии, устранив развившиеся впоследствии недостатки.⁵

Резюме

Эти личные воспоминания представляют, частично и в первом приближении, некоторые личные стратегии, которые оказались (в моем случае) эффективными в сложной задаче моделирования - центральной деятельности НЛП. Повторяю, это лишь неполное описание.

Далее, что более важно, в нашей психике несомненно имеются и другие сочетания стратегий, которые могут оказаться столь же эффективными, или более эффективными, чем указанные выше. В чем могут состоять эти стратегии, будет видно по мере развития и уточнения моделирования в области НЛП.

Конечно, эта частная (и особенная) личная история одного из двух создателей НЛП составляет лишь пример биографического пути, который привел к развитию этих стратегий. Несомненно, есть много других, может быть, менее извилистых путей, которые могли бы привести к тем же результатам.⁶

Примечания к Главе 4 Части I

1. Например, до конца 1980-х годов Бендлер и Гриндер признавали устно и письменно, что оба являются создателями технологии НЛП. Но с какого-то момента в конце 1980-х годов Бендлер начал претендовать на роль единственного создателя НЛП, сначала устно, а потом, в начале 1990-х годов, печатно - см. обложку его книги Проект человеческой техники, а также его заявление в его сайте Интернета. Мы воспроизводим для заинтересованного читателя документ, который можно получить из Верховного Суда в Санта Крус, навсегда положивший конец таким ошибочным притязаниям. Это соглашение, завершающее судебные иски Бендлера против Гриндера, а затем против других лиц, в частности, Гриндера и Бостик (см. приложение А). Ряд практиков НЛП обращался к нам с вопросом:

Не является ли это примером классической техники изменения с помощью якорения, известной как Изменение Личной Истории, без надлежащей экологической рамки?

У нас нет ответа на этот вопрос.

2. Время от времени возникает ряд других, неточных (и с моей точки зрения (ДГ) неуместных) комментариев. Упомянем одно из них: в статье журнала Мир НЛП , опубликованной в конце 90-х годов одним из моих знакомых, Лукасом Дерксом, появилось утверждение:

Бендлер и Гриндер сами уже ссорятся в течение нескольких лет по поводу прав на НЛП. Этим они наносят вред репутации НЛП. Многие другие парочки нэлперов продемонстрировали свою неспособность исцелить свой раскол. На все это критики кричат: «Если уж сами основатели не могут уладить свои дела, то чего же ст?ит НЛП?»

Встретившись с Лукасом в Финляндии, где мы оба проводили демонстрации, я говорил с ним об исторической неточности такого утверждения и выразил мою озабоченность, что такое ошибочное изложение событий может войти в мифологию НЛП. Он выслушал меня внимательно и вежливо, навел некоторые справки, и опубликовал в следующем номере журнал следующее заявление:

«Бендлер и Гриндер сами ссорятся уже несколько лет по поводу прав на НЛП».

Как указали некоторые коллеги, это утверждение было ошибочным, поскольку оно упускало из виду тот факт, что Бендлер вчинил иск против Гриндера (и нескольких других членов сообщества НЛП). Гриндер же никогда не пытался закрепить за собой права на НЛП. По-видимому, недавнее решение суда положило конец этому конфликту. Мы можем теперь считать, что все это прошло. Судебное решение не позволит больше Бендлеру притязать на права собственника НЛП.

3. Я настаиваю на различии между словесными заявлениями и другими формами словесного обмена - в таких обязывающих высказываниях то, что я говорю, прямо означает мою готовности поддерживать сказанное и, тем самым, содержит решающее требование конгруэнтности. Другие способы употребления речи (не заявления), как мне кажется и как указано в тексте, лучше всего рассматривать как средства исследования возможностей.

4. Я (ДГ) слышал в разное время замечания моих близких и соавтора, что мои минимизирующие тенденции нисколько не связаны с неявно поставленным здесь вопросом методологии и философии науки, а попросту выражают мою собственную лень, нечто вроде закона наименьшего усилия:

Каково наименьшее усилие, необходимое для выполнения задачи Х?

Это замечание, возможно, не лишено основания.

5. Этот случай, по-видимому, побудил практика НЛП по имени Лео Ангарт из Гонконга (leo.angart@ibm.net) развить целый режим лечения, включающий эту стратегию вместе с другими (основанными на НЛП или нет), чтобы помочь людям восстановить свое зрение без искусственной помощи.

6. Рассматривая мою личную (ДГ) историю как часть подготовки к изложению истории моих предшественников, я могу указать людей, испытавших вполне аналогичные переживания (хотя и не все, описанные здесь) и сделавших из этого опыта совершенно иные выводы. Таким образом, в этом описании одна переменная вовсе опущена - это интерпретация различных переживаний. В моей личной истории есть переживания, составившие основу некоторых описанных выше форм компетентности; но у других людей, в том числе участвовавших вместе со мной в этих приключениях, эти переживания вызвали заметное ослабление их интереса и эффективности в стремлении к точно тем же формам компетентности.

Часть II

В центре буре

Центр бури производит иллюзорное впечатление тишины и спокойствия. Люди, находящиеся в центре, как будто научились двигаться с той же скоростью и столь же непредсказуемо, как буря. Применяясь к этой сумятице вокруг них, они становятся частью этого страшного существа, неотличимой от самой бури и почти всегда невидимой для тех, кто старается сохранить неподвижность, не поддаваясь силам вихря. Затем и они сдаются хаосу и, тем самым, становятся неотделимой частью его движения.

Глава 1: Контексты открытия

Присутствовать при рождении новой области человеческого исследования и, тем более, участвовать в таком событии - это редкое переживание, внушающее некоторый трепет. Обычно мы узнаем историю таких событий из учебников или популярных изложений. В таких рассказах нам предлагают последовательное и захватывающее изображение неумолимого хода событий, внутренне связных, проходящих мимо нас в безупречной логической последовательности и неминуемо ведущих к вдохновляющим заключениям, выровненным опытом прошлого, освобожденным от хаоса и замешательства, присущих всем таким предприятиям.

В таких рассказах вы не заметите роли случайности, подсознательной хитрости, оскорбительной непочтительности, необходимой для потрясения старых навыков восприятия, неуклюжих первых шагов, неоправданных, но конгруэнтных действий Как Будто Бы, ошеломленного признания совершенно невозможных гипотез, долгих, глубоких, спокойных, отчаянных ночей, счастливых дружеских отношений и связей, ускорения, сопровождающего важные и совершенно неожиданные последствия, товарищества, поддерживающего предприятие, тупиков, логических скачков, иррациональных и неоправданных предположений, случайностей личной биографии и, не в последнюю очередь, даров и случайностей подсознательной метафоры - всего того, что в конечном счете наталкивает вас на различения, которые затем становятся основными переменными новой дисциплины, потому что в конце концов она удается вопреки всему.

Такова была невысказанная жалоба, которую я пытался выразить в своем предисловии к некоему популярному рассказу об НЛП^пр под названием Введение в НЛП:

Эти два человека, О' Коннор и Сеймур, взялись написать связную историю одного странного приключения. Мы с Ричардом брели через причудливые и удивительные джунгли. А эти милые и благонамеренные люди покажут вам картинки английского цветника, ухоженного и приличного. И джунгли и цветник имеют свою особую привлекательность.

Того, что вы прочтете, никогда не было, но это кажется разумным - даже мне.

Джон Гриндер,

Предисловие к Введению в НЛП, 1989

Описания этого рода, которые вы найдете в популярных изложениях вроде только что упомянутого, или в учебниках, изображающих возникновение новой дисциплины, всегда представляют собой реконструкции. Такие нарочито подобранные, очищенные и аккуратные рассказы отчасти стремятся повысить престиж некоторой деятельности (и содействовать продаже книг), а отчасти являются рекламным предприятием с целью стимулировать, вдохновить и, наконец, завербовать способнейших студентов ближайшего выпуска наших лучших университетов, которые могут стать будущими исследователями.

Такая мистификация подлинного процесса вызывает у нас возражения - нам кажется серьезной ошибкой ставить нам в пример гигантские фигуры, слишком большие для подражания и далеко превосходящие наши собственные таланты и возможности. Наука не столь хрупка, чтобы ее мог потрясти честный рассказ о запутанных и удивительных случайностях, почти неизбежно сопровождающих столь важное событие, как открытие новой области исследования.

Каждая научная дисциплина имеет свою методологию, как это и должно быть. Как убедительно заметил Кун, операции наведения порядка повседневным образом входят в нормальную научную деятельность, как он определяет это понятие, тогда как открытия, всегда дикие, совсем не повседневны.¹

Когда случайности открытия скрываются, это не приносит пользы ни научному сообществу, ни обществу в целом, которое все больше заинтересовано в руководстве ученых для принятия решений и распоряжения ресурсами. Для открытия нет алгоритмов; процессы открытия сами по себе до сих пор темны и не исследованы.

В философии науки особым предметом изучения является так называемый контекст открытия. Но фундаментальные открытия, потрясающие мир и разбивающие парадигмы, делаются людьми - такими же людьми, как мы с вами. В описании Личных Предшественников (Глава 4 Части I) и в следующем изложении мы рассказываем о ряде открытий и об элементах контекста, сыгравших те или иные роли в этих открытиях. Таким образом, мы пытаемся прояснить некоторые контексты открытия и процессов создания НЛП.

Как мы надеемся, вы поймете, что многое зависит не только от таланта, но и от увлечения. Мы хотим, чтобы читатель понял из этих описаний, какое конкретное участие он может принять в этом большом приключении. Два человека, создавших эту область исследования, могли приобрести необычные навыки и опыт благодаря случайностям своей биографии, но когда эти ресурсы делаются явными, они становятся достижимыми для каждого, кто готов учиться и хочет действовать без ошибок.

Таким образом, мы надеемся, что тщательное изучение следующего рассказа поощрит читателя встретиться с хаотическими и творческими переживаниями открытия.

Можно предсказывать будущее, безопасно и удобно сидя в своем кресле; но создание будущего требует больших усилий, энергии и риска.

Первая модель НЛП: метамодель

В один весенний вечер в начале семидесятых годов ко мне (ДГ) неожиданно постучали в дверь, что отвлекло меня от чтения учебника по монополистическому капитализму, который я тщательно изучал, пытаясь углубить мое понимание экономики - я готовился через несколько месяцев читать курс экономики в колледже Кресджи Калифорнийского Университета в Санта-Крус. Открыв дверь, я с удивлением увидел студента четвертого курса Ричарда Бендлера. Я пригласил его войти, несколько удивленный, зачем он хотел меня видеть. Вообще визиты студентов не были необычны, поскольку вновь основанный колледж (Кресджи) предоставил территорию для жизни и обучения, где могли жить (в принципе) и студенты, и преподаватели.

Я познакомился с Ричардом несколькими месяцами раньше по поводу его вступления в группу Т (так называемую группу встреч - это название было семантической ошибкой людей из Национальной Тренировочной Лаборатории); это была одна из первоначальных американских групп психотерапии, за которую я нес ответственность в качестве члена факультета. Между нами сразу же установился раппорт - оба мы быстро почувствовали, что у нас есть ряд общих паттернов, в том числе потребность любой ценой избегать скуки.

До этого момента наше общение было довольно ограниченным, и хотя приносило нам удовольствие, никак не обещало того высокопродуктивного и даже революционного сотрудничества, какое возникло из него позже. Это общение состояло главным образом в такой деятельности как закрашивание окошек на счетчиках автостоянки, чтобы помешать полицейским Калифорнийского Университета налагать штрафы за неправильную парковку; странные психические игры на регулярных собраниях группы Т; шумные выходки на митингах против вьетнамской войны; и собирание местных трав вокруг Санта-Крус.

В этот памятный вечер Ричард быстро переходил с одного предмета на другой, в его обычной занимательной манере, не обнаруживая, с какой целью он нанес мне визит - если у него была такая цель. После того как мы приятно провели минут двадцать в юмористической беседе, он вдруг встал и собрался уходить. Я проводил его до двери, мы остановились, и тут он с не характерным для него смущенным видом спросил меня, не хотел ли бы я его проводить. Дальше он рассказал, что он со своим другом Фрэнком Пьюселиком ведет недалеко отсюда группу гештальттерапии, и пригласил меня ее посетить. Он сказал, что, может быть, мне будет интересно увидеть эту группу. Это приглашение меня удивило. Я поблагодарил его и объяснил, что не намерен участвовать ни в какой терапии. Кроме того, хотя у меня не было никакого опыта в этих делах, мне было ясно, что один из главных результатов терапии состоял в приспособлении людей к социальному, экономическому и политическому контексту, в котором они подвергаются эксплуатации; и далее, как убежденный революционер, я был уверен, что такая деятельность (терапия) является в высшей степени контрреволюционной. Я терпеливо объяснил ему, что приспособление людей к несправедливой системе приводит к отрицательному результату, снижая революционный потенциал.²

Такой ритуал - визит, завершавшийся приглашением сопровождать его в группу гештальттерапии - повторялся несколько раз в течение ближайших недель, пока, наконец, я не спросил его, что может получиться, по его мнению, из моего визита в группу гештальттерапии. Он сбивчиво объяснил мне, что слушал в моих лекциях подробные, пространные и точные описания процессов естественного языка (моя докторская диссертация по трансформационной лингвистике) и его отношения к структуре человеческой психики. Он рассказал о своей фрустрации от работы в группе гештальттерапии, несмотря на то, что он и Фрэнк были превосходными гештальт-терапевтами; их настоящая цель состояла в том, чтобы научить других делать то, что они делали, но в этой части своего предприятия они пока что полностью провалились. Ричард надеялся, что я сумею описать то, что они делали, чтобы они могли обучить искусству гештальта других.

Когда таким образом выяснилось, в чем его трудность, мне показалось интересным посетить группу, где он и Фрэнк занимались гештальтом. Одного вечера было более чем достаточно, чтобы привлечь мое внимание - я уяснил себе, что оба они, Фрэнк и Ричард, своим странным и (как мне казалось) забавным поведением великолепно помогали другим совершать быстрые и, насколько я мог судить, глубокие изменения личности, освобождая своих клиентов от ограничений, наложенных ими на самих себя. Их работа была превосходной. И в самом деле, когда я позже сравнил их работу с работой Перлса, изображенной на киноленте с звукозаписью, то я убедился, что работа Пьюселика и Бендлера была значительно эффективнее модели, которой они подражали (то есть самого Перлса).

К этой загадке мы еще вернемся впоследствии.

Я решил помочь им создать описание, которое сделало бы то, что они делали, явным, и тем самым пригодным для обучения группы заинтересованных людей, собравшихся вокруг них.

Необходимая подготовка

Мой предыдущий опыт превосходно подготовил меня к этому делу. Моя докторская диссертация в Калифорнийском Университете в Сан Диего (КУСД) была посвящена синтаксису. Этот опыт, вместе с четырьмя годами в Университете Сан-Франциско под опекой иезуитов, позволил мне занять позицию, которая, по моему мнению, отчетливо отделяет НЛП от других систем изменения поведения - это однозначное и полное сосредоточение на форме, в противоположность содержанию.

Я вспоминаю, что на старших курсах КУСД проводил сотни часов с каким-нибудь знакомым, на первый взгляд внимательно прислушиваясь к его болтовне о каком-нибудь интересовавшем его предмете. В действительности же я тренировался в построении внутренних зрительных образов синтаксической структуры его предложений. Я готов был сидеть, как будто внимательно слушая и глядя с большим интересом в лицо собеседника, с широко раскрытыми глазами, но зрительно составлял в это время сложные древесные структуры и время от времени поддерживал разговор какими-нибудь словами вроде: «В самом деле!», «Замечательно!», «А что было потом?» По-видимому, эти реакции достаточно поощряли собеседника продолжать разговор, а мне позволяли вернуться к тому, что я делал - зрительно галлюцинировать абстрактные структуры. Если бы этот собеседник вздумал спросить меня, о чем он говорил, то я сразу же был бы разоблачен как мошенник, поскольку не имел понятия о содержании этих односторонних разговоров.

Перед поступлением в университет я достиг уже некоторого владения итальянским и немецким, изучив эти языки в контексте моей разведывательной работы в Европе. В ранних фазах этого опыта я старался освоить некоторые основные паттерны этих языков. При случае я даже много трудился, чтобы представить себя чем-то иным, чем я в действительности был, а именно, человеком, компетентным в местном языке и даже иногда европейцем - но всегда, конечно, из какого-нибудь другого места. Вся эта деятельность привела меня к ценному наблюдению: а именно, что можно эффективно действовать в лингвистическом контексте чужого языка, в действительности не очень понимая сказанное. Этот опыт научил меня, что понимание никоим образом не является предварительным условием для эффективного действия в мире. Осознание этого стало впоследствии большим преимуществом паттернирования НЛП, и как существенный элемент действительного моделирования паттернов превосходства, и как надлежащая установка НЛП терапевта в контексте приложений.

В чем же смысл этого отступления?

Смысл его в том, что эта лингвистическая деятельность, о которой я уже говорил раньше, была предпосылкой, подготовившей меня к созданию первой модели НЛП. И в самом деле, отсюда отчасти возникла метамодель, содержащаяся в Структуре магии, том I.

Рассказ продолжается

Я согласился помочь Ричарду в явном представлении паттернирования, которое использовали он и Фрэнк, чтобы дать им возможность обучить свою группу конкретному выполнению того, что они делали сами. Я решил следовать той же стратегии, на которой была основана Трансформационная Грамматика. Точнее, я предложил Бендлеру и Пьюселику выполнить задачу в два этапа. Во-первых, я должен был учиться делать то, что делали они, пока мы все не придем к согласию, что я выполняю это примерно с той же эффективностью и качеством, и примерно в то же время, что они. Иными словами, фаза I завершится, когда я смогу вызывать у клиентов те же реакции, что они. Затем, выработав эти механизмы путем подражания и наблюдения за работой Фрэнка и Ричарда, я использую собственную интуицию в отношении того, чт? я в действительности делаю, и начну фазу II - явное отображение интуиции, развитой в ходе усвоения паттернов, в формальное представление, которое должно было быть явным и пригодным к обучению. Результатом этой второй фазы была, конечно, метамодель - первая из моделей НЛП.

Далее последовало то, что мы называли тогда Группой Повторения Чудес - я приходил в понедельник на занятия вечерней группы, тщательно наблюдал паттернирование, применяемое Бендлером и Пьюселиком, а в четверг вечером вел мою собственную группу, пытаясь воспроизвести чудеса, достигнутые Фрэнком и Ричардом в прошедший понедельник - независимо от того, нужны ли были моим клиентам именно эти чудеса.

Какова бы ни была этика этой группы повторения чудес (если вообще у нее была какая-нибудь этика), этот распорядок хорошо действовал в наших общих целях, и через несколько месяцев я был в самом деле способен воспроизводить в моей группе «те же» чудеса, которые Фрэнк и Ричард производили в своей группе. Этот проект (точнее, фаза II) был прерван другими видами деятельности каждого из нас - я отправился в Восточную Африку, пытаясь соединить лингвистическое исследование языка КиСуахили (поддержанное грантом Калифорнийского Университета в Санта-Крус) с чистым приключением; Ричард был в Колд Харбор, в Канаде, участвуя в месячном семинаре по семейной терапии Вирджинии Сатир; Фрэнк был в Оклахоме, занимаясь собственными делами и бизнесом. Когда я вернулся из Восточной Африки, Ричард обратился ко мне с предложением. Он рассказал, как он открыл новый набор замечательных паттернов - представленных в поведении Сатир - и хотел использовать ту же стратегию, которую мы раньше применили к паттернам Перлса, для создания явной модели работы Сатир. Его энтузиазм был заразителен, и мы сразу же начали работу - точнее, фазу моего внутреннего или подсознательного усвоения паттернов Сатир в представлении Бендлера.

Ввиду глубокого раппорта между Бендлером и мною и ряда бессловесных сигналов, которые мы с ним выработали в то время в контексте моего изучения гештальта, мне нетрудно было добиться компетентности в новых паттернах. К тому времени нам обоим стало уже ясно, что между словесными паттернами двух исполнителей (Перлса и Сатир) были значительные совпадения. На этом этапе мы решили написать книгу (Структура магии, том I) с отчетливым изложением паттернирования обоих - Перлса и Сатир. У нас было интуитивное представление (подтвержденное последующими событиями), что мы сможем составить полезный код, объединив словесное паттернирование обоих исполнителей в единую модель.

Счастливое решение: вопрос о кодировании

Решение сосредоточиться на словесном паттернировании двух исполнителей оказалось счастливым - оно значительно упростило нашу задачу в двух разных отношениях.

1. Уже существовал явный код для выражения словесного паттернирования: это был описательный и формальный словарь для синтаксических исследований, используемый профессиональными лингвистами.

2. Мы с Бендлером сумели аккуратно обойти вопрос о структуре несловесных компонент поведения обоих исполнителей. Дигитализация аналоговых процессов - это чрезвычайно важный вопрос моделирования, один из тех вопросов, для которых не существует полезной явной стратегии, то есть для такой деятельности неизвестны полезные алгоритмы.

Здесь опять можно воспользоваться аналогией: предположим, что мы (Бостик и Гриндер) задались бы целью построить явную модель движений некоторой совершенной танцовщицы, чтобы дать ей возможность более эффективно передавать свое искусство и стиль заинтересованным учащимся. Искусство танца является аналоговым процессом - это значит, что движения танцовщицы составляют непрерывную последовательность, не делящуюся на какие-либо очевидные элементы. Конечно, можно было бы тривиальным образом предложить явную словесную модель танца, попросту указав три элемента - начало танца (поза и форма тела танцовщицы до начала движений танца), среднюю часть (все движения, следующие за началом танца и завершающиеся как раз перед его концом) и конец танца (конечная позиция и неподвижное положение танцовщицы в конце танца). Однако слишком грубое подразделение этого анализа не позволяет использовать его как модель, полезную для начинающих танцовщиц, заинтересованных в воспроизведении танца, так как это подразделение по существу не содержит никакой полезной информации о самих движениях танца.

Более подробный анализ может быть достигнут алгоритмически, простым наложением декартовой системы координат на видеозапись движений танцовщицы. С помощью хронометрии мы могли бы таким образом описать положение любой части тела танцовщицы в любой момент времени, с какой угодно точностью. Но будет ли такая явная модель полезна?

Можно представить себе некоторые ее применения. Например, если бы мы были заинтересованы в установлении разницы между исполнением образцовой и начинающей танцовщицы, мы могли бы синхронно наложить на каждую из видеозаписей декартову систему координат и убедительно показать, насколько оба танца отличаются друг от друга.³ Если, однако, целью моделирования является описание навыка, стиля и изящества образцовой танцовщицы, то такая модель мало чего стоит.

Если мы беремся моделировать ряд сложных видов поведения, как это было в первых опытах, положивших начало НЛП, то мы сталкиваемся с рядом решений, как разрезать или подразделить на отрезки сплошной поток интерактивного поведения, связывающего образцового исполнителя и его клиентов. Эта труднейшая задача, даже если отбросить любое притязание на «подлинное» или «реальное» представление происходящего.

К счастью, мы (Бендлер и Гриндер) сумели избежать значительной части этих трудностей, сосредоточившись вначале на словесном паттернировании двух избранных нами исполнителей - Перлса и Сатир.

Продолжение рассказа.

Следуя лучшим традициям научной деятельности, мы оба, вместе с Фрэнком Пьюселиком, провели несколько месяцев, ограничиваясь лишь теми паттернами, которые мы пытались выявить и проверить - мы выбрали некоторое множество словесных паттернов и строго ограничились этими паттернами, чтобы определить последствия систематического использования только этих паттернов. После ряда таких сеансов мы удалялись, чтобы рассмотреть результаты применения этих паттернов; при этом мы пересматривали множество паттернов, которые мы изучали, а затем возвращались к людям, приготовившись к дальнейшей проверке ответов на один и тот же вопрос:

Что произойдет, если мы ограничимся только этим множеством паттернов?

Мы все трое отчетливо понимали, что наша репутация, и еще более наше подсознательное использование несловесных паттернов влияния на клиентов мешали нам выделить воздействие тех словесных паттернов, которые мы моделировали. Мы неумышленно влияли на наших клиентов такими способами, которые запутывали наши исследования. Мы все (Бендлер, Пьюселик и Гриндер) пытались устранить такие переменные, чтобы можно было оценить воздействие одного только набора словесных паттернов, которые мы проверяли. Пытаясь исключить постороннее влияние⁴ этих несловесных переменных, мы принимали всевозможные меры - даже отделяли себя фильтрами от наших клиентов.

Один из способов такого отделения состоял в том, что мы отказывались входить в комнату, где находился клиент, посылая туда одного или нескольких наших студентов, хорошо натренированных и строго проинструктированных ограничивать свое взаимодействие с клиентом тем множеством словесных паттернов, которые мы изучали, а затем сообщать нам результаты своей работы. После этого мы давали им указание вернуться и выполнить некоторые действия, которые мы находили нужными.

Месяцы такой интенсивной деятельности в конечном счете привели нас к составлению метамодели, опубликованной двумя из нас (Бендлером и Гриндером) в первой из книг, определивших область деятельности НЛП - Структура магии, том I - сначала в рукописной форме в 1974 году, а затем в виде книги в 1975 году.

Насколько мы (Бостик и Гриндер) могли судить, метамодель представляла собой первую полную синтаксически обоснованную языковую модель, когда-либо созданную для определенной цели. Тринадцать словесных паттернов (или около того, в зависимости от способа счета), составляющих метамодель, образуют высокоэффективную словесную модель для использования в конкретном контексте терапевтического изменения. Они сконструированы с определенной целью - оспорить ограничения в мысленных картах клиентов, обратившихся за профессиональной помощью, чтобы изменить себя путем терапии. Систематическое использование паттернов метамодели буквально вынуждает клиентов расширить или пересмотреть мысленные карты с ловушками, пробелами и ограничениями, мешающими им перейти к более эффективному и конгруэнтному поведению.

Комментарий о значении первой модели НЛП

Метамодель - это рекурсивная словесная модель, то есть просто-напросто набор синтаксических паттернов. В каждом из этих паттернов всегда есть две компоненты:

1. Установление синтаксического паттерна, используемого клиентом.

2. Возражение с целью создать контекст, в котором клиент расширит свою карту возможностей или обнаружит, что не имеет представления, о чем говорит - как можно предположить, это полезный первый шаг при изменении мысленных карт, ограничения которых вызывают неудовлетворенность клиента.

Сама метамодель представляет собой любопытную смесь паттернов. Утвердилось мифическое представление (в значительной степени исходящее от первоначальных учеников Гриндера, Пьюселика и Бендлера), будто паттерны метамодели - это паттерны, открытые Бендлером и Гриндером при тщательном анализе словесного паттернирования Перлса и Сатир. Подлинная история значительно отличается от этого представления.

Некоторые из паттернов метамодели были в самом деле общими в исполнении Перлса и Сатир:

Утверждение клиента Возражение Перлса/Сатир

Меня пугают учителя -> Какой именно учитель?

(вопрос о существительном)

Учителя меня пугают -> Как именно вас пугают учителя?

(вопрос о глаголе)

Все люди лгут и обманывают -> ВСЕ люди?

(вопрос о кванторе всеобщности)

Моя жена думает, что я веду -> Откуда вы знаете, что ваша жена

себя глупо думает, что вы ведете себя глупо?

(вопрос о чтении мыслей)

Когда мы говорим, что эти паттерны метамодели были общими в исполнении двух первоначальных образцов, мы не хотим этим сказать, что они использовали возражения вполне систематическим образом. Мы утверждаем лишь, что Сатир и Перлс использовали эти паттерны достаточно часто, чтобы их можно было определить как элементы множества форм поведения, воспроизведенного сначала в подражании Бендлера и Пьюселика, а затем Гриндера. А дальше случилось так, что эти три человека, Пьюселик, Гриндер и Бендлер, во время подражательной фазы своей работы подсознательно скорректировали свое собственное поведение, так что частота использования этих возражений оказалась в их поведении выше, чем в поведении первоначальных исполнителей, которым они подражали, Сатир и Перлса. Эту коррекцию можно было, конечно, понять как неудачу всех трех человек, пытавшихся точно воспроизвести путем подражания поведение Перлса и Сатир; но можно было попросту считать, что они стали использовать приведенные выше возражения чаще, чем их первоначальные образцы, подсознательно заметив, что получают таким образом более высокие результаты. Для нас оба эти выражения примерно равносильны, но мы находим вторую формулировку более поучительной.⁵

Стратегия достижения компетентности в моделируемых паттернах

Как мы полагаем, важнее всего описать этот процесс так, чтобы он был понятен читателю: представьте себе, что вы подражаете одному из первоначальных образцов, например, Перлсу. Перед вами находится реальный клиент, несчастный и недовольный своим жизненным положением человек, который ищет вашего руководства и помощи, чтобы перейти к более удовлетворительному способу жизни.

С одной сторон, вы обязаны подражать Перлсу (потому что в этом состоит ваше исследование); однако вы признаёте в то же время свою ответственность за сидящего перед вами человека. Поскольку у вас нет сознательной когнитивной карты того, что вы делаете (такая сознательная карта предполагала бы, что вы уже построили явную модель, которую вы только создаете), каким образом вы можете определить, шаг за шагом, действует ли то, что вы делаете?

Ответ на этот вопрос пугающе прост - это калибровка, то есть ваша способность отчетливо замечать различия в тоне голоса, позиции тела, дыхании и т.д., изменения мышечного тонуса и даже слова, используемые клиентом, а также ваша способность интегрировать все эти разнообразные виды реакций, составляя суждение, конгруэнтна или не конгруэнтна реакция клиента. Если реакции, которые вы вызываете принятой вами формой подражания, ведут в направлении, желательном для клиента, то продолжайте. Если же они не ведут в этом направлении, выберите любую другую форму доступного вам подражательного поведения и перейдите к ней. Кстати, этот последний принцип составляет начало примечательного девиза НЛП:

Если то, что вы делаете, не работает, сделайте что-нибудь другое!

Если вы сочувственно отнесетесь к этой сложной форме поведения, запускаемой обратной связью (или, что еще лучше, если вы перемените свои привычки и в самом деле станете так себя вести), то вы оцените, насколько трудно корректировать свою работу НЕ подсознательным способом. В такой системе, под действием только обратной связи и требуемых клиентом результатов, вы в самом деле естественно и подсознательно продвигаетесь к эффективности.⁶

Приведенное выше описание точно изображает основную стратегию, использовавшуюся в первой фазе моделей НЛП классического периода - моделей подражательного поведения (1971 - 1979), и в то же время в нем содержится ответ на вопрос, вытекающий из удивительного наблюдения:

Каким образом люди, подражающие образцу, могут быть более

эффективны, чем сам образец?

Один из авторов этой книги (ДГ), как было сказано выше в нашем рассказе, заметил, что в то во время, когда начиналось моделирование, приведшее к первой модели НЛП (метамодели), имитативное поведение Пьюселика и Бендлера в их группах гештальттерапии было в действительности чище и эффективнее, чем поведение Перлса, фиксированное в фильмах и на магнитофонной ленте. Подсознательный процесс редактирования прекрасно объясняет источник этого различия, первоначально вызывавшего удивление. Если бы вы смогли найти оригинальные звукозаписи гештальттерапии, сделанные в этот ранний период одним из трех участников, Гриндером, Бендлером или Пьюселиком, то выяснили бы причину различия, сравнив частоту использования возражений метамодели в их записях и в записях работы Перлса или Сатир, применявших те

же паттерны. Приняв во внимание, как часто возникала возможность законного применения паттерна, вы увидели бы, что имитаторы использовали его чаще - значительно чаще.

Сатир демонстрировала также в своем поведении несколько других паттернов, закодированных впоследствии как часть метамодели.

Утверждение клиента Возражение Сатир

Мой муж сводит меня с ума. -> Каким образом он сводит

вас с ума?

(возражение по поводу се-

мантической неправильности

причина-следствие).

Если бы моя девушка любила -> Значит, любить вас - то же

меня, то она всегда бы со мной самое, что всегда соглаша-

соглашалась. ться с вами!

(возражение по поводу слож-

ной эквивалентности).

До сих пор, таким образом, миф подтверждается - с особой оговоркой, что имитаторы более систематически использовали паттерны, чем это делали источники тех же паттернов. Сосчитав уже установленные паттерны, заимствованные у Сатир и Перлса, мы получаем шесть из паттернов метамодели. Естественно, возникает вопрос:

Откуда произошли остальные паттерны метамодели?

Мы уже упомянули раньше счастливое решение Гриндера и Бендлера, выбравших метамодель в качестве их первой опубликованной явной модели - дело в том, что уже существовал явный код для записи словесных паттернов, а именно, дескриптивный словарь для синтаксиса, используемый профессиональными лингвистами. Перед возникновением этой модели Пьюселик, Бендлер и Гриндер подсознательно отобрали, с помощью процесса подсознательного редактирования во время имитации, наиболее эффективные из словесных паттернов Перлса и Сатир. И вдруг Гриндер - профессиональный специалист по синтаксису - поразился тому, что эти паттерны были уже ему вполне известны. В самом деле, они представляли собой хорошо изученные, хорошо закодированные паттерны в его профессиональной области - в синтаксисе Трансформационной Грамматики. Перед ним сразу возник вопрос:

Если использовать развитый, точный и обширный набор синтаксических различений, доступный любому компетентному специалисту по трансформационному синтаксису, то какие другие синтаксические паттерны, связанные с уже найденными, могут быть полезны в контексте процессов изменения?

Ответ, конечно, состоял в том, что обнаружился целый ряд возможностей: номинализация, удаление действующего лица, разнообразные формы отрицания, соотнесение, сравнительное удаление, модальные операторы возможности, предпосылки (33 синтаксических варианта), модальные операторы необходимости, невыраженные исполнительные глаголы, указатель отнесения, удаление объекта, симметрические предикаты, транзитивные предикаты, классы эквивалентности и т.д.⁷

Отсюда возникло огромное разнообразие синтаксических и логических паттернов - шведский стол, уставленный блюдами, и пиршество началось! Следующие месяцы были наполнены лихорадочной деятельностью, в которой Гриндер обнаруживал различные синтаксические паттерны, и все трое проверяли, к чему приводит систематическое использование этих паттернов в контексте изменения - некоторые отбрасывались, другие оставлялись, пока не получилась полная метамодель.

Гриндер и Бендлер явно указали дополнительные источники паттернов метамодели:

Язык является одним из путей, позволяющих терапевту познакомиться с клиентом и понять его, и поскольку язык является в то же время одним из главных способов, с помощью которого все люди моделируют свой опыт, мы сосредоточили свою работу на языке терапии. К счастью, независимо от контекста психологии и терапии, специалисты по трансформационной грамматике уже развили явную модель структуры языка. В применении к терапии она доставляет нам явную метамодель для обогащения и расширения наших терапевтических навыков и дает нам ценный набор орудий, увеличивающих нашу эффективность, и тем самым магические результаты нашей терапевтической работы.

Структура магии, том I, стр. 19.

Центральная идея моделирования паттернов: форма versus^* содержание.

Заметим, что в метамодели содержанию не придается абсолютно никакого значения. Это неиспользование содержания становится решающей характеристикой паттернирования НЛП во всех дальнейших применениях моделей НЛП классической эпохи. Грубо говоря, производящий изменения терапевт в процессе изменения занимает, в качестве эффективного руководителя, более высокий перцептуальный уровень, чем клиент (Джей Хейли в своем ценном описании гипнотической работы Милтона Эриксона, изложенном в книге Стратегии психотерапии, проницательно заметил и удачно обозначил это как метадополнительное положение).

Такая перцептуальная позиция охватывает тот уровень, на котором действует клиент. С точки зрения перцептуальной позиции терапевта, она определенно покрывает и клиента, и представление самого терапевта. Более конкретно, в то время как клиент сосредоточивается на содержании своего опыта, производящий изменения терапевт сосредоточивается на ряде добавочных вопросов, таких как отношение между ним и клиентом, подсознательные процессы отображения, используемые клиентом и т.д. Пользуясь этим широким диапазоном восприятия и манипулируя такими процессами, терапевт стремится создать контекст, в котором клиент может найти надлежащие альтернативные формы поведения и паттерны действия.

Иными словами, клиенту полностью предоставляется исследование содержания его жизни. Надлежащая позиция НЛП терапевта состоит в том, что он манипулирует этим процессом, в котором клиент исследует содержание своей жизни и развивает свои новые возможности. Один из этических принципов НЛП требует, чтобы терапевт в процессе изменения сам не вмешивался в содержание вопросов, исследуемых клиентом. Этим он нарушил бы особое отношение между ним и клиентом. Более конкретно, если бы терапевт НЛП комментировал содержательную сторону проблем клиента (положительно или отрицательно, словесно или несловесно), или предлагал альтернативы, или как-нибудь иначе влиял на процесс исследования, производимый клиентом, то он обманул бы особое доверие к нему клиента. И в самом деле, полная сосредоточенность НЛП терапевта на изменении синтаксических паттернов клиента самым отчетливым способом удовлетворяет этому этическому требованию и избегает злоупотребления этим специальным отношением.

Есть разнообразные и тонкие способы, которыми терапевт может повлиять на клиента. Например, Фрейд, в начальный период использовавший гипноз, кокаин и весьма содержательные обсуждения со своими клиентами (к счастью, не все эти способы одновременно!), понял, что клиенты в муках процесса изменения крайне впечатлительны и весьма чувствительны к малейшим указаниям терапевта, правильно ли они действуют (с точки зрения психоаналитика). Решение его состояло в том, чтобы минимизировать влияние психоаналитика на клиента, манипулируя физическим контекстом: он направлял взгляд клиента в сторону от себя (и тем самым исключал визуальные связи); ограничивал свои словесные реакции (по крайней мере в некоторых частях терапевтического сеанса) относительно бессодержательными поощрениями, указывающими пациенту, что он должен продолжать то, чт? делает (гм, продолжайте пожалуйста, что же дальше и т.д.) и уменьшал тем самым слуховые связи; он помещал клиента на кушетку, в то время как сам, как правило, сидел (кинестетическое ограничение). С помощью этих манипуляций Фрейд пытался удовлетворить особые этические требования к процессу изменения, защищая личность клиента. Конкретная цель его состояла в том, чтобы не навязывать словесной и несловесной обратной связью взгляды и ценности психоаналитика впечатлительному и уязвимому клиенту, борющемуся за свое изменение.

В применении НЛП к процессу изменения - то есть в первом контексте, где были развиты модели НЛП - с этим требованием пытались справиться принципиально иным путем. В приведенном выше описании было сказано:

Надлежащая позиция НЛП терапевта - это позиция манипулятора, направляющего процесс, в котором клиент исследует содержание своей жизни и развивает свои новые возможности.

Номинализация манипулятор, произведенная от глагола манипулировать, часто действует как красная тряпка на профессиональных психотерапевтов, но мы используем этот термин намеренно, чтобы напомнить всем таким терапевтам изменения специальное этическое требование, связанное с их позицией. В частности, мы используем этот термин в данном контексте, чтобы подчеркнуть, как работает стратегия, применяемая в НЛП для защиты личности клиента: взаимодействие с клиентом ограничивается процессом, то есть терапевт манипулирует процессом, оставляя все содержание клиенту.

Как показал наш опыт, это весьма освобождающее ограничение - вы делаете то, что вы должны делать, чтобы клиент получил то, чего он хочет; причем то, что вы делаете, этично и ограничивается процессом. Предположим, что у вас классический клиент с депрессией. В таких случаях первая задача, с которой сталкивается терапевт - это установить раппорт с клиентом и получить его реакции. Учитывая сказанное выше, вы попросту делаете то что нужно, чтобы справиться с этой первой задачей. Эти действия начинаются с классической стратегии зеркального отражения, применявшейся в ранней работе НЛП, где вы тщательно повторяете позы клиента, его жесты, паттерны дыхания, интонации голоса, вокальные ритмы и т.д. - что составляет относительно невинную и мягкую манипуляцию - и доходят до метакомментария, что вы не знали, как скучны могут быть люди с депрессией, или даже до того, что манипулятор проливает слезы, не зная, что делать с таким нечувствительным человеком, или вдруг падает на пол, изображая сердечный приступ, чтобы привлечь все внимание клиента, или случайно проливает на него стакан холодной воды. Все эти действия входят в процесс манипуляции, при всем различии их стиля и последствий. Такая форма, или принцип процесс versus содержание, была и остается важнейшей для развития и быстрого распространения НЛП.

Один из более тонких способов, которыми психотерапевт неправильно влияет на своих клиентов - то есть манипулирует ими на содержательном уровне - это попытка понять, в чем состоит переживание клиента. Как это ни удивительно, усилие понять опыт другого человека может быть в высшей степени актом манипуляции,⁸ независимо от позитивных намерений того, кто пытается понять.

Мы приведем дальше пример работы терапевта НЛП со своим клиентом, предлагая вам обратить внимание на ваши внутренние реакции при попытке понять доставляемую клиентом словесную информацию.

Терапевт: Так вы говорите, что с вашим браком что-то не в порядке?

Клиентка: Вот именно, …не знаю, как это выразить - скажем, мой муж ведет себя не так, как мы обещали друг другу, как только поженились.

Терапевт: Хорошо, помогите мне понять это поведение, как это разошлось с тем, что вы обещали друг другу как только поженились?

Клиентка: Ну, вы знаете, как это бывает…в конце концов, мы уже прожили вместе больше 15 лет. Все это, может быть, немножко застоялось - знаете ли, раньше трава была зеленее…(голос начинает дрожать, как будто клиентке трудно продолжать).

Терапевт: Так о чем же мы теперь говорим?

Теперь вопрос к читателю: поняли ли вы, о чем идет речь? О чем говорит эта женщина? Чувствуете ли вы, чт? не ладится в этом браке? Понимаете ли? Запишите ответы на эти вопросы. Продолжим сеанс.

Клиентка: Об этом трудно сказать - ну, он делает разные вещи с другими. То, что мы раньше делали только между собой, так что… (голос ломается).

Терапевт: Ясно, что это очень сильно затрагивает ваши чувства. Что же вы чувствуете? (наклоняется вперед и слегка прикасается к женщине с видимым участием).

Клиентка: Думаю, я должна об этом рассказать - хотя мне противно даже думать об этом.

Терапевт: Ну, здесь вы в полной безопасности…продолжайте, скажите это!

Теперь скажите откровенно, читатель, в чем состоит проблема брака этой клиентки с ее точки зрения?

Мы хотим сделать некоторые комментарии по поводу этой записи:

1. Терапевт очевидным образом не получил подготовки в НЛП.

2. Он эффективно воздерживается от словесного изображения того, о чем говорит клиентка. Это не значит, что он не размышляет самым бесцеремонным образом о сути дела, но он не говорит о своих размышлениях.

3. Если бы он получил подготовку в НЛП и применял метамодель, то несомненно, дело пошло бы быстрее. Посмотрите, например, на прямое действие некоторых основных возражений метамодели.

Первый пример:

Клиентка: Вот именно, …не знаю, как это выразить - скажем, мой муж ведет себя не так, как мы обещали друг другу, как только поженились.

Терапевт: Что именно вы обещали друг другу, как только поженились?

или

Терапевт: Ведет себя не так, как вы обещали друг другу, как только поженились, а как именно?

Второй пример:

Клиентка: Ну, вы знаете, как это бывает…в конце концов, мы уже прожили вместе больше 15 лет. Все это, может быть, немножко застоялось - знаете ли, раньше трава была зеленее…(голос начинает дрожать, как будто клиентке трудно продолжать).

Терапевт: Нет, я не знаю, как это бывает?

или

Терапевт: Чт? немножко застоялось?

Третий пример:

Клиентка: Об этом трудно сказать - ну, он делает разные вещи с другими. То, что мы раньше делали только друг с другом, так что… (голос ломается).

Терапевт: Что именно он делает с другими?

или

Терапевт: Какие именно вещи, которые вы раньше делали только друг с другом?

Дело здесь в том, что если вы пытаетесь понять кого-нибудь в контексте изменения вроде этого, то вы подсознательно и невольно приводите в действие ваши стандартные языковые средства, порождающие значения на подсознательном уровне, те же процессы, с помощью которых вы понимаете любые предложения и слова.

Мы попросим читателя визуализировать следующий отрывок:

…котенок играет шерстяным клубком…

Теперь ответьте на следующие вопросы: Какого цвета клубок? В каком положении находится котенок? Каково расстояние между котенком и шерстяным клубком? Какова величина клубка по сравнению с котенком? Какова окраска котенка - полосатая или сплошная, и какого цвета…?

Все эти образы принадлежат вам - вы их создали, вы их галлюцинировали. Крайне маловероятно, что эти подсознательно принятые решения, входящие в языковые процессы вашего понимания, соответствуют первоначальному образу, возникшему, когда мы предложили задачу вашему воображению. Речь шла о котенке и каком-то клубке шерсти - не особенно нагруженных эмоциональным содержанием.

Понять какое-нибудь слово или выражение - значит привести в действие, иногда сознательно и всегда подсознательно, ряд образов, звуков и ощущений, ассоциированных с этим словом или выражением. В этот процесс входит использование личной базы опытных данных, то есть ассоциаций всей вашей жизни с предложенными вам словами.⁹

Подумайте теперь, как вы понимаете следующие выражения:

а. Мой муж ведет себя не так, как мы обещали друг другу, когда мы только поженились.

б. В конце концов мы уже вместе больше 15 лет, все это несколько застоялось.

в. Он делает разные вещи с другими людьми. Вещи, которые мы раньше делали только друг с другом.

Если в каком-нибудь выражении существительные и глаголы не специфичны, а ваше намерение состоит в том, чтобы понять его, то, если вы не высоко дисциплинированный и компетентный профессионал, вы начнете галлюцинировать. Перестаньте это делать!

И вы это делали?

Обратите внимание на то, что подлинное содержание существительных и глаголов, не вызвавшее в этом случае никакого вопроса или уточнения терапевта, может вполне законным образом пробегать широкий диапазон представлений, от галлюцинаций значительного большинства людей, у которых этот минимальный отрывок вызывает представление о супружеской неверности, до регулярной игры в бридж между мужем и кем-нибудь другим (не с женой, которая является клиентом).

Рассмотрим теперь последствия применения словесных паттернов, закодированных в НЛП - например, в метамодели. Конечно, вы движетесь при этом к конкретности, с некоторым приближением к оптимальной эффективности. Но важнее здесь, в контексте процессов изменения, то обстоятельство, что применение модели доставляет вам три чрезвычайно важных преимущества:

1. Терапевт не вводит абсолютно никакого содержательного материала. Все содержание - все слова и ассоциированные с ними значения, конкретизация которых требуется от клиента - имеют своим источником спонтанное словотворчество клиента. Неопределенные существительные и глаголы сначала предъявляются клиентом, затем выделяются терапевтом, помещаются им в рамки возражения и, наконец, снова предъявляются клиенту.

Какой именно _____? для существительных

Как именно? ______? для глаголов

Это вполне конгруэнтно этике приложения НЛП к работе изменения. Это равносильно также тому, что все подразделения на уровне ПД, происходящие во взаимодействии между терапевтом и клиентом, являются подразделениями, созданными единственно клиентом (см. Главу 2 Части III, раздел Функции сортировки). Терапевт ограничивается в этом контексте стандартными операциями отображений спецификации, входящими в структуру языка (составляющими подмножество преобразований f² ).

2. Терапевт систематически использует такие словесные паттерны, применяя НЛП к работе личного изменения. Если это делается последовательным и дисциплинированным образом, это защищает терапевта (а также его клиента) от подсознательной фильтрации, возникающей на подсознательном уровне процессов понимания терапевта. Иначе говоря, исключаются фильтры в мысленной карте терапевта, активируемые образами, ощущениями и звуками, составляющими смысл предложенного клиентом материала. На словесном уровне терапевт ограничивается исключительно тем, что обнаруживает, выделяет и переизлагает клиенту те части его предложений, которые не носят определенного характера. Цель терапевта - создать контекст, в котором он манипулирует происходящим у клиента процессом, приводя его к ряду новых выборов, расширяющих и обогащающих его жизненный опыт; при этом терапевт ничего не пытается понять.¹⁰

3. Задача дисциплинированного, компетентного НЛП терапевта - сосредоточиться на синтаксической структуре речевых паттернов клиента, то есть на выяснении, выделении и переизложении частей паттернов речи клиента в виде возражений, что скоро превращается в простое подсознательное действие. Это дает терапевту возможность замечать и интегрировать все виды несловесного поведения, предъявляемые клиентом. Такие формы поведения, главным образом подсознательные, почти всегда доставляют более убедительные указания на то, чт? происходит с клиентом.¹¹

Критерии оценки модели

Как уже было сказано, главный критерий оценки модели НЛП состоит в том, работает ли она, что приблизительно равносильно двум вопросам:

1. Поддается ли она усвоению?

2. Приводит ли она к тому, что учащийся достигает результатов, сопоставимых с первоначальным источником модели?

В случае словесных паттернов, как в метамодели, первому критерию, очевидно, можно удовлетворить, поскольку любой носитель языка уже обладает в точности той интуицией в своем родном языке, которая позволяет выделить части речи клиента, подлежащие возражению. Как я уже упомянул в разделе об интеллектуальных предшественниках, это представление было заимствовано из методологии Трансформационной Грамматики Хомского. Остается лишь связать конкретные возражения с уже имеющейся синтаксической интуицией, что сравнительно просто.

Второй критерий лучше предоставить читателю для практической проверки.

Многие находят чрезвычайно трудным полностью сосредоточиться на процессе. Содержание разговора почти непреодолимо влечет к себе, как сирена на одинокой скале в подвижном море коммуникации. В самом деле, сосредоточенность на содержании составляет норму культуры, и для большинства людей почти всегда предпосылку того, что большинство людей считает целью коммуникации. Но мы представили аргументы - по нашему мнению убедительные - что, за исключением очень специальных условий,¹² естественные процессы языка, позволяющие нам вести себя так, как будто мы понимаем друг друга, неизбежно вызывают у слушателя галлюцинирование или создание смысла.

Существует простая, точно определенная стратегия, использующая естественную тенденцию к галлюцинации; эпистемологически она относительно правильна и напоминает мягкую провокацию. Эта особая система возражений была систематически разработана Фрэнком Фаррели, талантливым терапевтом НЛП. Мы предлагаем в качестве введения в эту технику следующий рассказ.

В конце 70-х годов Гриндер и Бендлер были приглашены в качестве главных докладчиков на форум «Границы психиатрии», организованный Университетом Темпл в Филадельфии. Они воспользовались этой возможностью, предложив директору форума пригласить Фрэнка Фаррели работать на сцене с настоящим клиентом перед 300 присутствовавшими на конференции психиатрами. По соглашению, сразу же после работы Фаррели Бендлер и Гриндер должны были представить явное изложение основных частей его работы - то есть моделировать поведение Фрэнка, выявив его паттерны. Бендлер и Гриндер были уже знакомы со способом образования словесных паттернов, изложенным Фаррели в его весьма поучительной и в то же время увлекательной книге «Провокационная терапия».¹³ У них были убедительные основания считать, что они обнаружат в его поведении также ряд форм несловесного мастерства, уже закодированных ими в их предыдущих исследованиях.

Демонстрация Фрэнка была великолепна. Чтобы дать читателю представление о его словесной работе и пример стратегии галлюцинации для конкретизации языка, мы воспроизведем несколько диалогов между Фаррели и его клиентом.

В первые несколько минут происходил относительно бессодержательный разговор (в ходе которого, как было ясно, Фрэнк полностью завладел сознательным и подсознательным вниманием своего клиента, что обычно называется раппортом - применяя главным образом стратегию отражения, кодированную в НЛП). Затем произошел следующий диалог:¹⁴

Фрэнк: Хорошо, так что же я могу для вас сделать?

Клиент: Ну, то, что меня беспокоит, это мои отношения с женой.

Фрэнк: Да-да, я знаю, что вы имеете в виду - ограниченность сексуальных позиций в постели.

Клиент (удивленно): Нет, я хочу сказать, что я просто не чувствую такой близости к ней, как раньше.

Фрэнк: Да, я понял. Вам это не удается делать, как раньше.

Клиент (опять удивленно): Нет, не в этом дело - дело в том, что мы как будто не говорим больше о разных вещах.

Фрэнк: Значит, вы не говорите, как это делать иначе.

Клиент (опять удивленно): Нет, я хочу сказать, что мы не говорим, как мы воспитываем детей, или чт? мы будем делать, выйдя на пенсию… (продолжает перечислять темы разговоров).

Стратегия Фаррели для выяснения конкретной информации, продемонстрированная в этом примере, может быть объяснена следующим образом:

Модель Фрэнка Фаррели выявления конкретности в языке

1. Устанавливается раппорт

2. Выслушивается пожелание клиента

3. Выбирается существительное или глагол, термин, занимающий ключевое положение в предложении, разумеется, на столь высоком логическом уровне, что он покрывает большое число конкретных возможностей.

4. Нарочно изобретается некоторая интерпретация, то есть ярко галлюцинируется некоторая конкретная и провоцирующая ситуация, относящаяся к чему-то, что клиент может счесть совершенно неосновательным, и что даже крайне невероятно. В работе Фрэнка, и в этом примере, и в других случаях, он особо предпочитает использовать для этого сексуальное содержание, хотя так же подошло бы любое провокационное ошибочное толкование.

5. Это в высшей степени конкретное ошибочное толкование предъявляется клиенту в такой убедительной форме, как будто вы знаете, о чем он говорит.

6. Внимательно выслушивается исправляющий ответ клиента, спровоцированный вашим истолкованием.

7. Шаги 2 - 7 повторяются до тех пор, пока клиент (отчаявшись) доставляет вам конкретную информацию, нужную для выбора надлежащего и эффективного вмешательства.

Стратегия Фаррели может быть выражена простым рассказом: вступите в контакт с клиентом и выберите какое-нибудь важное существительное или глагол из его речи - какой-нибудь неопределенный термин, заключающий очень много вариантов в возможном опыте клиента. Начиная с этого, выберите какую-нибудь крайне конкретную и провокационную интерпретацию, как вы полагаете, совершенно не имеющую отношения к делу, и предложите ее клиенту столь убедительно, как будто вы в самом деле в нее верите. Выслушайте его ответ и повторяйте этот цикл, пока не получите всю нужную вам конкретную информацию.

Излагая модель Фаррели, мы (Бостик и Гриндер) полагаем, что эта стратегия:

а. Мягко провокационна

б. Точно определена

в. Использует естественную тенденцию к галлюцинации

г. Относительно правильна в эпистемологическом смысле

Наречие относительно, модифицирующее выражение в эпистемологическом смысле, относится к тому факту, что терапевт вводит материал по собственной инициативе, а не ограничивается словесным материалом, предложенным клиентом. Таким образом, предлагаемые терапевтом варианты очевидным образом происходят из его собственной мысленной карты, а потому потенциально не имеют ничего общего с опытом клиента. Как может подтвердить любой компетентный клиницист, люди, стремящиеся к изменению, весьма чувствительны к содержательным предположениям авторитетной личности - в роли которой очевидно выступает терапевт. Поэтому в модели Фаррели изобретения терапевта не исключают возможности неправильного влияния на клиента.

Чтобы воспрепятствовать такому влиянию, терапевт намеренно выбирает с помощью галлюцинации нечто почти наверняка ошибочное. Это провоцирует исправляющую реакцию клиента, восстанавливающую эпистемологическую правильность процесса. Ясно также, что терапевт, производящий изменение, намеренно пытается (шаг 4) выбрать нечто такое, для чего нет никаких оснований, и что почти наверняка окажется ошибочным; таким образом терапевт не прибавляет в своей галлюцинации ничего верного. Этим терапевт исправляет влияние дополнительного материала, происходящего от его собственных мысленных карт.

Ясно, что этот пример имеет провокационный характер; его последовательная стратегия точно определенна и достаточно проста. Она очевидным образом использует способность галлюцинировать представления, фактически не входящие в коммуникацию, как это почти принудительно происходит у большинство людей, пытающихся понять услышанное. Мы остановимся подробнее на относительной эпистемологической правильности. Заметим, что инструкции этой последовательной стратегии содержат выражения вроде следующих:

1. Намеренно выберите некоторую интерпретацию, для которой у вас нет абсолютно никакого основания.

2. Предъявите эту весьма специфическую интерпретацию клиенту, сделав это конгруэнтно, как будто вы верите, что он говорил вам именно об этом.

3. Внимательно выслушайте исправляющий ответ, вызванный у клиента вашей весьма специфической и провокационной неправильной интерпретацией.

Все эти фразы содержат эпистемологические инструкции, в высшей степени благотворные в данном контексте приложений - вас инструктируют, что вы должны галлюцинировать, сознавать, что вы галлюцинируете, и не придавать абсолютно никакого значения доказательству правильности вашей галлюцинации. Многие люди испытывают в этой области прежде всего ту трудность, что они не осознают прибавляемые ими добавочные значения, не оправдываемые тем, чт? они в самом деле слышат (мы называем это галлюцинированием или заполнением), а затем вкладывают в свою галлюцинацию то, что создают сами, и приписывают это говорящему. Таким образом, намеренно решив галлюцинировать, вы приобретаете в некоторой степени эпистемологический контроль над неизбежными подсознательными процессами языка. Вы знаете, что вы не знаете, о чем вы говорите!

Более общая эпистемологическая точка зрения - особенно в применении к паттернам в моделировании НЛМ - состоит в следующем: если вы пришли к личному убеждению, что открыли некоторый паттерн, и формально закодировали этот паттерн, ищите контрпример. В частности, если кодирование в самом деле явно (и удовлетворяет требованию фальсифицируемости^*, подразумеваемому в любой научной деятельности), то нетрудно уяснить себе, какой ряд наблюдений может послужить в качестве контрпримеров. Затем вы сможете просто конгруэнтно создавать переживания из этого ряда контрпримеров. Эта эпистемологически здравая стратегия противоположна описанному выше обычному поведению - то есть сильной тенденции убеждать себя в открытии паттерна, отыскивая исключительно добавочные примеры, подтверждающие этот паттерн. Продолжительная затрата времени и энергии в таких случаях приводит как правило лишь к тому, что открывший этот паттерн упражняется в доказательстве его правильности на множестве примеров. Далее, такой исследователь как правило примется доказывать, что альтернативные формулировки паттернов в той же области ошибочны, что приводит к множеству злополучных и непродуктивных дискуссий и к неприятным конфликтам между исследователями.

Комментарий к 1-ой модели НЛП

Мы указали, таким образом, характерные вопросы, возникшие при создании первой модели НЛП, метамодели - этого странного и удивительного набора словесных паттернов, положившего начало НЛП и послужившего одним из главных орудий дальнейших исследований, в том числе их приложения к построению других моделей.

Важно отчетливо описать роль развертывания метамодели в процессе моделирования. Мы утверждаем, что совершенно неуместно применять эти словесные различения непосредственно к моделью (к источнику). Поступая таким образом, вы смешиваете соответствующие роли моделировщика и модели или источника. Если вы применяете метамодель, спрашивая источник о его собственных представлениях того, что он делает, то вы по существу просите его моделировать самого себя - то есть выполнить труднейшую задачу явного представления своего подсознательного знания. Но это как раз обязанность моделировщика, а не модели.¹⁵

Мы утверждаем, что развертывание метамодели (или функционально эквивалентных наборов словесных паттернов) в деятельность моделирования имеет специфическое и действенное применение на более поздней стадии моделирования - то есть после того, как моделировщик продемонстрировал компетентное поведение в построении развиваемых паттернов. Иными словами, метамодель как правило не применяется к моделируемому человеку, а более продуктивно применяется к самим моделировщикам в фазе, когда они отображают интуицию, приобретенную эффективной имитацией, в формальное или по крайней мере явное словесное представление изучаемых и интегрируемых паттернов.

Вторая модель НЛП: системы представления - ранний прорыв в построении паттернов НЛП

В один прекрасный день в середине 70-х годов я (ДГ) я заехал за Ричардом в его резиденцию под номером 1000 по Альба Роуд в Бен Ломонде, небольшом горном селении в верхней части долины Сан-Лоренсо, примерно в восьми милях от Санта-Крус. Мы собирались начать в этот вечер занятия новой группы - первые собрания таких групп особенно интересны и связаны с разными ожиданиями, как это и должно быть. Мы почти не представляли себе, кем окажутся эти люди, но поскольку мы были уверены, что они из Санта-Крус, это было во всяком случае любопытно.

Ричард попросил меня остановиться в Бен Ломонде у винного магазина, чтобы купить сигареты. Сидя в машине перед магазином и ожидая, пока он совершит эту операцию, я размышлял над событиями нескольких последних месяцев и думал о том, куда мы пойдем дальше. Мы окончили Том I Структуры Магии, содержавший метамодель, и это нас окрылило. Реакция на нашу работу как местных любителей, так и профессионалов всей страны была немедленной и вполне положительной.¹⁶

Мы погрязли в паттернах - кажется, мы ели, пили и спали с паттернами - но может быть было и кое-что другое. Когда Ричард снова поднялся в машину, прервав мои грезы, он смеялся. Я спросил его, что его так рассмешило. Он сказал (примерно) следующее:

Знаешь, Джон, люди говорят самые странные вещи, например, женщина, с которой я говорил у прилавка. Она сказала: «Я вижу, что вы говорите».

И он снова судорожно рассмеялся. Когда я свернул на 9-й хайвей, ведущий в Санта-Крус, я следил за ним боковым зрением, удивляясь, почему это предложение показалось ему столь забавным. Через несколько минут я сказал ему:

А не покажется ли тебе столь же забавным предложение «Я чувствую, что ты говоришь неясно».

Бендлер посмотрел на меня, резко повернувшись, с озадаченным и встревоженным видом. Затем мы начали очень специальную и очень обычную для нас игру: по дороге в Санта-Крус мы предлагали друг другу примеры, содержащие «тот же самый» паттерн. Игра была еще раз запущена!

Поймите, что оба мы на этой стадии не могли определить, к какому паттерну относились производимые нами примеры. Этот интуитивный открытый гамбит в паттернировании был нашим очень обычным занятием. Оба мы сознавали, что выслеживаем некоторый паттерн, и что на какой-то стадии будет полезно выяснить, в чем состоит этот паттерн, но эта стадия была еще в будущем. Между тем, мы с удовольствием продолжали игру.

Поездка была веселой, так как мы продолжали забавляться все более странными примерами. Когда мы подъехали к Санта-Крус, я заехал на автостоянку универмага и через несколько минут вернулся с листами разноцветной бумаги, зеленой, красной и желтой.

Когда мы доехали до места, где в этот вечер должна была собраться группа (это был частный дом), мы по обыкновению расположились снаружи и в ожидании запоздавших наблюдали и прислушивались к взаимодействиям пришедших людей, в ожидании остальных. В те дни в Санта-Крус полагалось начинать первое собрание такой группы, приглашая каждого из членов группы, одного за другим, вставать и представляться, что включало обычно их имена и их представления о том, зачем они сюда пришли - если у них были такие представления. Но в тот вечер, как только каждый член группы завершал свое краткое представление, один из нас, Ричард или я, протягивал руку, касался одного из листов цветной бумаги на полу перед нами, и если другой кивал, то первый коснувшийся бумаги отрывал кусок и со значительным видом предлагал его члену группы, естественно, без всякого объяснения.¹⁷

Мы (Бостик и Гриндер) предлагаем несколько примеров типичных представлений участников, чтобы дать читателю понятие об этом процессе.

Участник 1: Ну что ж, добрый вечер. Меня зовут Линда, и я чувствую, как хорошо, что я с вами встретилась. Я вроде бы дрожу, и немножко нервничаю. Я надеюсь в самом деле ощутить свое Я.

Участник 1 получает желтый лист бумаги.

Участник 2: Привет! Я смотрю на группу и вижу такие сияющие лица. Меня зовут Джордж. Я в самом деле вижу мою цель. Чего я хочу - это присмотреться к моим отношениям с моей девушкой, и как я могу сделать наше будущее еще ярче…

Участник 2 получает красный кусок бумаги.

Участник 3: Я Поль. Я слышал кучу интересных вещей об этих двух парнях, Ричарде и Джоне. Говорят, что у нас здесь будет в самом деле что-то интересное. Я сказал себе, что, может быть, это такое место - словом, в этой обстановке - где я могу в самом деле прислушаться, что происходит внутри меня…

Участник 3 получает зеленый кусок бумаги.

После того как все члены группы высказались и должным образом получили свои непостижимые куски цветной бумаги, мы с Ричардом дали им инструкцию представиться другим членам группы не столь формально. Мы сказали им, что есть особенный и очень важный метод, как они должны это делать (в те дни мы вели себя так, как будто все было очень важно). В течение первых 10 минут они должны были проводить время, разговаривая только с людьми, у которых была бумага того же цвета, что у них. Дальше мы объяснили, что после этих 10 минут мы просим их общаться только с людьми, получившими бумагу другого цвета. Затем мы сели, чтобы наблюдать и слушать.

Разница между первыми и вторыми 10 минутами оказалась поразительной. В течение первых 10 минут - при соответствия цвета - в комнате раздавались громкие звуки, взрывы смеха, видны были оживленные движения участников, занимавших при общении напряженные и внимательные позы… Были все спонтанные признаки группы тесно связанных людей.

Вторые 10 минут, при несоответствии цвета, составляли самый резкий контраст - тихие голоса, несвязные обрывки речи, короткие разговоры, длительные периоды молчания, минимум физического движения, скованные позы, минимум глазных контактов… Наблюдая несомненное различие между двумя занятиями одной и той же группы, мы с Ричардом поняли, что прослеживаем очень сильный паттерн. Мы окончили это собрание группы другим материалом и внушили членам группы, которые сами заметили разницу между двумя занятиями, подумать, в чем была эта разница - что, конечно, относилось и к нам самим.

Комментарий к первому способу образования паттернов в системах представления

Во время наших частных заседаний вдвоем - это был ритуал отчета, ставший у нас стандартной практикой - проделав немалую работу, в которой мы развлекали друг друга описаниями происшедшего (и того, что могло произойти), мы уяснили себе, что наткнулись на очень сильный паттерн; но форма этого паттерна была еще неясна.

Подчеркнем важность этого стиля игры с паттерном на ранней фазе, предшествующей какому-либо отчетливому пониманию формальных свойств этого паттерна. В первоначальной игре, происшедшей в автомобиле между Бен Ломондом и Санта-Крус, таким паттерном была синестезия - хотя в это время мы были недостаточно компетентны, чтобы ее закодировать. Синестезией называется устройство в коре человеческого мозга (хотя, конечно, не только человеческого), связывающее различные сенсорных модальности и их первичные центры в коре таким образом, что их области проекций в коре соединены попарно. Более конкретно, около 1/3 зрительной коры (затылочные доли) получает восприятия от кинестетического и слухового входных каналов и, в свою очередь, около 1/3 слуховой коры (височные доли) получает восприятия от кинестетического и зрительного каналов, и т.д.

Некоторые из самых обычных переживаний с синестезией происходят, когда вы слушаете музыку с закрытыми глазами и видите при этом движущиеся зрительные образы (вместе с цветом…), связанные с музыкой (отображение слухового на зрительное: цепь слушания - видения); или когда вы испытываете утешительные чувства, слушая оратора, отлично владеющего своим голосом и постоянно использующего тональности, ритмы, формы интонации и т.д. для усиления своего изложения (отображение слухового на кинестетическое: цепь слушания - ощущения); или когда вы испытываете возбуждение, видя исполнение превосходного танцора или атлета, особенно если у вас был предыдущий опыт в этом виде искусства и вы отражаете зрительные впечатления микроскопическими движениями мышц (отображение зрительного на кинестетическое: цепь видения - ощущения), и т.п.

Некоторые исследователи применяют термин синестезия в значительно более узком смысле, относя его лишь к тем случаям, когда человек, испытывающий синестезию, делает это невольно. Но в предыдущих примерах человек, испытывающий синестезию, намеренно выбирает это переживание и может окончить его по собственному решению. Клиническое применение этого термина иногда ограничивается случаями, когда от человека, по-видимому, не зависит выбор начала и конца этого процесса. Мы используем этот термин в более общем смысле, так как нам кажется, что такие переживания являются естественной частью человеческой природы.¹⁸

Приняв во внимание это различие, мы можем теперь разъяснить паттерн, неявно присутствовавший в описаниях контекста двух происшествий: игры Гриндера и Бендлера в машине по дороге в Санта-Крус и вручения разноцветных кусков бумаги на первом собрании группы. Обратите сначала внимание на примеры:

Я вижу, о чем вы говорите

Я чувствую, что ты говоришь неясно

Анализ состоит в следующем: подчеркнутые предикаты (глаголы и наречие) указывают на предполагаемую сенсорную модальность. Это явно выражается следующей классификацией:

Предикат участника Указанная система представления

Вижу зрительная

говорите слуховая

чувствую кинестетическая

говоришь слуховая

неясно зрительная

Можно составить диаграмму, показывающую отображение модальностей друг на друга в двух предыдущих предложениях:

Я вижу, о чем вы говорите

зрительное -> слуховое

(я вижу) (о чем вы говорите)

Я чувствую, что ты говоришь неясно

кинестетическое -> слуховое -> зрительное

(я чувствую) (что ты говоришь) (неясно)

Таким образом, то, что мы интуитивно делали, было по существу построением ряда примеров правильно построенных предложений американского английского языка, лингвистически отражающих в качестве их главной черты синестезию.¹⁹

Эти паттерны синестезии играют роль в ряде случаев построения паттернов НЛП. В частности, мы имеем в виду их использование в работе с субмодальностями (например, с паттерном «взмах» (swish)) и в метафорах²⁰ , причем в этих классах паттернов они служат неврологической основой.

Вторая группа паттернов - краткие представления участников на первом собрании новой группы - в действительности значительно проще паттернов синестезии. Это примеры использования говорящими предикатов, выбранных в соответствии с основной системой представления, которой оперирует говорящий. Рассмотрим примеры из предыдущего отрывка.

Ну что ж, добрый вечер. Меня зовут Линда, и я чувствую, как хорошо, что я с вами встретилась. Я вроде бы дрожу, и немножко нервничаю. Я надеюсь в самом деле ощутить свое Я.

Анализ: все подчеркнутые предикаты прочно кинестетически обоснованны (ощущения) и указывают, что говорящая использует свою кинестетическую систему представления (ощущения) как основу для подсознательного выбора конкретных слов коммуникации.

Привет! Я смотрю на группу и вижу такие сияющие лица. Меня зовут Джордж. Я в самом деле вижу мою цель. Чего я хочу - это присмотреться к моим отношениям с моей девушкой, и как я могу сделать наше будущее еще ярче…

Анализ: Подчеркнутые предикаты в этом представлении имеют отчетливую зрительную основу.

Я Поль. Я слышал кучу интересных вещей об этих двух парнях, Ричарде и Джоне. Говорят, что у нас здесь будет в самом деле что-то интересное. Я сказал себе, что может быть это такое место - словом, в этой обстановке - где я могу в самом деле прислушаться, что происходит внутри меня…

Анализ: Подчеркнутые предикаты свидетельствуют слуховом основании.

В нормальных обстоятельствах выбор предикатов является подсознательным актом; это делает его особенно ценным для подготовленного слушателя, поскольку говорящие обнаруживают таким образом, какова их активируемая в данный момент модальность мышления и обработки, как правило, вовсе не сознавая, что они доставляют такую информацию. Поэтому можно достигнуть значительного уровня раппорта, применяя простую стратегию сопровождения, то есть подстраиваясь к системе представления, предпочитаемой субъектом, и если он переходит от одной системы представлений к другой, просто приспосабливая вашу коммуникацию, чтобы сохранить контакт.²¹

Вряд ли надо объяснять, что такая формальная манипуляция облегчает эффективную передачу информацию, поскольку обе стороны излагают свой материал в одной и той же системе предст