Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Елена Петровна Блаватская Теософические архивы (сборник)

(Нью-)Йорк против Ланкастера: Новая война (Алой и Белой) розы

Перевод – О. Колесников

Несмотря на непрестанные совершения современными учеными новых открытий, преувеличенно благостное отношению к ее авторитету и установившейся научной рутине среди образованных классов, развитие истинного знания все равно задерживается. Факты, которые, если и наблюдались, проверялись, классифицировались и оценивались и могли иметь бесценное значение для науки, без долгих рассуждений отбрасывались на презренную свалку сверхъестественного. Для этих консерваторов опыт прошлого не служит ни примером, ни предостережением. Это ниспровержение тысячи высоко ценимых теорий делает нашего современного философа неподготовленным для любого нового научного открытия, как представление, будто его предшественники не допускали ошибок незапамятных времен.

Приверженцу протоплазмы по крайней мере следует скромно вспомнить, что его прошлое – одно огромное кладбище мертвых теорий; заброшенное кладбище для бездомных и нищих, где и покоятся изжившие себя гипотезы, покоятся в недостойном забвении, как множество казненных преступников, чьи имена их потомки не могут произносить без стыда.

Девятнадцатый век – по существу, век разрушения. Действительно, наука гордится многими революционными открытиями и требует увековечить эту эпоху, силою отняв у Госпожи Природы кое-какие из ее наиболее значительных тайн. Если бы она не освещала те несколько дюймов узкой кольцеобразной дорожки, в пределах которой она до сих пор тащится, еле волоча ноги, какие неизученные и беспредельные пространства она оставила бы позади себя? Хуже всего то, что эта наука не просто отказывается освещать те области, которые кажутся темными (хотя это вовсе не так), а ее приверженцы пытаются сделать все возможное для того, чтобы погасить огни других людей под предлогом, что они не специалисты, и их дружеские маячки – это блуждающие огни. Предубеждение и предвзятые идеи поступают в мозг людей и, подобно раковой опухоли, пожирают их мозги до самой сердцевины. Спиритуализм – или, если для кого-то это слово стало весьма непопулярным, Вселенная духа – остается сражаться с миром материи, и близится переломный момент.

Полу-мыслители и слепо подражающие им люди, считающие себя философами – короче говоря, тот класс, который неспособен постигать события несколько глубже, чем их поверхностный «слой», и измеряющие ежедневные события под углом зрения сегодняшнего дня, забывшие о прошлом и не беспокоящиеся о будущем, – от души радуются отпору феноменализму в наступательно-оборонительном союзе Ланкастера-Донкина и мнимому разоблачению Слейда. В этот час будущего триумфа Ланкастера следовало бы сделать изменения на украшениях, венчающих английские геральдические щиты. Ланкастеры всегда не находили общего языка и провоцировали борьбу среди мирного населения. Со времени древних Йорков война Белой и Алой Розы переместилась в неведомые земли, и Ланкастер (имя которого искажено), вместо того чтобы объединиться с наследственным врагом, соединил своих идолов с идолами Донкина (чье имя, очевидно, тоже искажено). Поскольку герой этого времени – отнюдь не рыцарь, а зоолог, очень сведущий в науке, которой посвятил свои таланты, почему же не похвалить его альянс, поместив на четвертую часть щита красную розу Ланкастера вместе с пушистым чертополохом, так нежно любимым определенным пророческим четвероногим, выискивающим его на обочине дороги? И в самом деле, господин редактор, когда мистер Ланкастер говорит, что все, кто верит в феномены доктора Слейда, «лишились разума», мы должны предоставить библейскому животному решительное предпочтение над современными. Валаамская ослица по крайней мере обладала способностью воспринимать духов, тогда как некоторые из тех, кто по-ослиному ревет в наших академиях и больницах, не предъявляют никаких доказательств этой способности. Прискорбное вырождение особей!

Подобные личности – это те, кто объясняют все духовные явления Природы удачами или неудачами медиумов; а каждому новому фавориту, по их мнению, наверное необходимо смириться, когда на него падает ненаучная и гипотетическая «Невидимая Вселенная», когда грохочущий красный дракон Апокалипсиса смёл своим хвостом треть звезд с небес. Бедные слепые кроты! Они не принимаю всерьез яростные нападки против «мании» таких феноменалистов, как Уоллас, Крукс, Вагнер и Тьюри, а только помогают распространению истинного спиритуализма. Мы, миллионы сумасшедших, действительно должны направить выражение признательности «взъерошенным» Бэрдам, которые делают чрезмерные усилия, чтобы казаться тупыми болванами, пытаясь обмануть семейство Эдди, к притворному «изумлению и повышенному интересу» Ланкастеров, и лучше обдурить доктора Слейда. При помощи пиротехнических шоу, они представляют свои чудеса публичному вниманию с большей помпой, чем все защитники феноменализма.

Когда Русский Комитет доверил весьма деликатную задачу отобрать медиума для будущих санкт-петербургских экспериментов и когда участник Теософического общества приспособил силы доктора Слейда для исследования в длительной серии сеансов, я объявила его не только истинным медиумом, но одним из лучших и наименее мошеннических медиумов из всех, когда-либо существовавших. Путем личного опыта мне удалось не только подтвердить подлинность его письма на грифельной доске, но также и все материализации, происшедшие в его присутствии. На стул была наброшена шаль (причем стул мне предложили поставить в любом месте, которое я выберу), как и на всё в кабинете были наброшены шали, он приступил к действиям, и его призраки немедленно появились при свете газовой лампы.

Никто не будет обвинять меня в чрезмерной уверенности в личности материализовавшихся призраков или в избытке любви к ним; однако честь и правда заставили меня подтвердить, что те, кто являлся мне в присутствии Слейда, были настоящими призраками, а не «загримированными» сообщниками или куклами. Они были недолговечны и почти прозрачны, и таких призраков я видела только в Америке, что напомнило мне о привидениях, вызываемых индийскими адептами. Как и последние, они образовывались и растворялись перед моими глазами, их субстанция как туман поднималась от пола и постепенно переходила из газообразного состояния в твердое. Их глаза двигались, а губы улыбались; но когда они останавливались рядом со мной, их формы были настолько прозрачны, что сквозь них я видела все предметы, находящиеся в комнате. Их я называю подлинными духовными субстанциями, тогда как тускло мерцающие и неясные формы, которые я где-то видела, были не чем иным, как оживленными формами материи – и всякий раз, когда они появлялись, у них потели руки, а от самих исходил особенный запах, название которому в то время дать я не могла.

Всем известно, что доктор Слейд не владеет иностранными языками, и все-таки на нашем первом сеансе, случившемся три года назад в день моего прибытия в Нью-Йорк, когда он еще не был со мною знаком, я получила на его грифельной доске длинное послание на русском языке. Я намеренно не рассказала ни доктору Слейду, ни его партнеру о своей национальности, и хотя по моему акценту они, конечно, определили бы, что я – не американка, то все равно не смогли бы догадаться, из какой я приехала страны. Представляю себе, что если бы доктор Ланкастер позволил Слейду писать, стоя на коленях и опираясь на локти, по-очереди или одновременно, то бедняге все равно не удалось бы написать русское послание посредством хитрости или какого-нибудь трюка.

Когда я читала отчеты в лондонских газетах, мне внезапно пришло в голову, насколько удивительно, что этот «бродящий» медиум, после того как сбил с толку такую толпу ученых мужей, очень просто стал жертвой зоологическо-остеологической своры ученых детективов. Утверждение, что ни «психический» сержант Кокс,^[1] ни «бессознательно прославленный» Карпентер, ни мудрый Уоллас, ни опытнейший М.А.^[2] (Оксон), ни предусмотрительный лорд Рэйлих, который, сомневаясь в собственной проницательности, нанял профессионального фокусника и использовал его на своих сеансах; ни доктор Картер Блейк, ни целая толпа других весьма компетентных исследователей не смогли бы определить, видел ли своим орлиным взором Ланкастер-Донкин созвездие Близнецов, бросив на него один-единственный взгляд, – это обман. Ничего подобного не случалось со времени Бэрда, электро-сенной лихорадки и судьбы Эдди, объявившего профессорско-преподавательский состав Йельского университета группой ослов, поскольку они отказывались принять внушенное ему Богом открытие тайны чтения мыслей, и горевавшего по поводу имбецильности этого «любезного идиота», полковника Олькотта, за то, что тот предпочел единственный часовой сеанс «электрического» доктора двухмесячному изучению феномена Эдди.

Я – американская гражданка пока еще в зачаточном состоянии, господин издатель, и мне нельзя надеяться, что английские мировые судьи с Боу-стрит прислушаются к голосу, раздавшемуся из города, который, как поговаривают, очень мало уважают британские ученые. Когда профессор Тиндаль спрашивает профессора Йомэнса, смогут ли нью-йоркские плотники соорудить ему экран десяти футов длины для его лекций в Институте Купера и нужно ли ему самому необходимым отправлять в Бостон ледяной пирог, необходимый для его опытов; и когда Гёкси выказал огромное удивление, что «иностранец» способен выражать свои мысли на вашем (нашем) языке так, что это совершенно понятно, – «по всей видимости», – нью-йоркской аудитории, и что эти неглупые парни – нью-йоркские репортеры – способны доложить ему, несмотря на их акцент, были ли в Нью-Йорке «привидения», то я не могу надеться выступить в лондонском суде, когда защитника преследуют английские ученые. Но, к счастью для доктора Слейда, британские суды не руководятся иезуитами, и поэтому Слейд может избежать участи Леймари. Конечно же, он явится в суд, если ему разрешат призвать на свидетельское место своего Овассо и других преданных ему «хозяев»,^[3] чтобы записать их свидетельства внутри сдвоенной грифельной доски, сделанной самими же мировыми судьями. Это и есть золотой час доктора Слейда; ведь ему никогда не выпадало удачной возможности продемонстрировать реальность проявлений феноменов и дать спиритизму победить скептицизм; а мы, кому известны удивительные силы доктора, уверены, что он сумеет это сделать, если ему будут помогать те, кто в прошлом совершил очень много при его содействии.

Е.П. БЛАВАТСКАЯ,

Секретарь по переписке

Теософического общества.

Нью-Йорк, 8 октября 1876 года.

[Е.П. Блаватская и Эдвард Уимбридж]

Перевод – О. Колесников

[Статья с таким названием содержит ответ Эдварда Уимбриджа, опубликованный в той же самой газете от 20 сентября 1880 г. Некоторое количество комментариев, сделанных Е.П.Б. от руки чернильным карандашом, записаны сбоку от вырезки в ее «Альбоме». Фразы, заключенные в квадратные скобки, приведенные далее – это выдержки из статьи Уимбриджа, к которым Е.П.Б. добавляет комментарии. – Составитель.]

[Я вынужден попросить немного места в вашем уважаемом журнале, в котором в последнем номере напечатан ответ на письмо мадам Блаватской.]

Мистер Эдвард Уимбридж – в Новом Свете – что за фальшивый свидетель!!

[Мадам Блаватской, безусловно, не нужно заверять наших читателей в том, что она будет такой же ревностной, как и всегда в ее филантропической деятельности, поскольку все, кто знает мадам Блаватскую и полковника Олькотта, должны совершенно осознать, что филантропическая деятельность не ст?ит для них ничего. Было бы гораздо лучше, если бы она указала хоть на какое-то свое крошечное деяние, совершенное во имя милосердия или ради истинного благополучия Индии.]

Бахвалиться своими милосердными поступками – отнюдь не в привычке мадам Блаватской – пусть даже самыми великими, хотя, безусловно, не секрет, что она предоставляла стол и кров, воду… а иногда и ОДЕЖДУ мистеру Уимбриджу и мисс Бэйтс в течение 18 месяцев, когда все они были в Индии.

[…Братство и справедливость – суть просто идеи Теософского общества…]

«Идеи» находятся в мозгу мистера Уимбриджа, а для нас это – реальность и факты.

[Отношение мадам Блаватской к тому, чтобы раскрыть то, что ей нравится называть «все факты, как они есть» – это даже смехотворно. Неужели мне следует вообразить, что эффект, производимый на членов Бомбейского филиала Теософского общества при помощи нравственных усилий, заставит их принять предубежденное утверждение в качестве предъявления факта? Это едва ли может ускользнуть из памяти мадам Блаватской.]

Эффект задокументированного свидетельства, прочитанного на последнем собрании, был таков, что мисс Бэйтс была исключена, а мистер У. признан выбывшим, и за ним последовали еще четыре члена, а мистер Сирвай признан всего лишь одним из приверженцев. Потому что «предубежденное утверждение» содержало правду и ничего кроме ПРАВДЫ о том, что эти люди пытались представить в ложном свете и что мы всегда публикуем, опираясь на факты.

[Совершенно неверно называть полемикой женскую ссору, даже если муж одной из дам и друзья другой сначала принимают в ней участие, и если мадам Блаватская берет на себя труд отметить, что «у мадам Коуломб не имелось приверженцев», то это было, вероятно, потому что присутствовавшие решили, что она не заслуживала поддержки.]

Либо так, либо справедливость и честность не всегда оказывается в выигрыше.

[С тех пор Теософское общество выросло еще на примерно 8 подразделений и сейчас вместе с Цейлонским филиалом их число достигло 19 или 17, но Бомбейский филиал – гораздо более многочисленный и значительный из всех подразделений. По секрету поговаривают, что некоторые из филиалов включают в себя только 5–6 членов.]

Слухами земля полнится (sic!). Также ходят тайные слухи, что мистер У. несмотря на то, что он Советник, ничего не знает об истинном состоянии Теософского общества. Как уверяет мистер У., филиалов не 5 или 6, а больше в пять раз, и в каждом филиале, прежде чем он мог быть официально зарегистрирован, уже имелся 21 член.

[Что касается утверждения, что из Общества вышли только четыре региональных члена, то я не буду на этом настаивать, так как вовсе не желаю быть неточным или неучтивым. Однако более 4 человек покинули Общество, а другие, несомненно, поступили бы так же, не помешай мы им своим побегом в Шимлу.]

Три лжи на шести строчках. Только четверо региональных членов покинули Общество и двое английских: мистер У. и Бэйтс (исключена). Наше поспешное бегство в Шимлу – это величайшая выдумка. Но зато эта ссора была перенесена в Шимлу спустя несколько дней после нашего возвращения с Цейлона. Мистер Синнетт может засвидетельствовать, что он приглашал меня приехать за три недели до нашего прибытия. Но нам приходилось откладывать день за днем.

[Е.П.Б. о сезоне дождей]

Перевод – О. Колесников

[Нижеследующее перепечатано дословно и буквально из вырезок одной из записных книжек генерала Абнера Даблдея, которые хранятся в архивах бывшего Теософского общества Пойнт Лома. Из заголовка «Корреспонденция Banner» становится очевидным, что первоначально это было опубликовано в «Banner of Light». Вырезка не датирована, но в других вырезках, вклеенных в ту же записную книжку, дата не вызывает сомнения – 1879 год.]

Banner Correspondence

Индия.

БОМБЕЙ. [Из частного письма, отправленного нами мадам Е.П. Блаватской, мы позволили себе извлечь нижеследующее живописное описание климатических условий этой солнечной страны, предварив наши действия сообщением, что у нас есть подшитое в дело очень длинное письмо от этой талантливой леди, которое мы предполагаем опубликовать при первой ближайшей возможности. ] Вам известно, что такое сезон дождей? И если вы осведомлены о его природе, готовы ли вы утверждать, что так хорошо знакомы со всеми его особенностями, развитием и влиянии, оказываемом им на человечество в общем и флегматичных людей с медленной кровью в частности? Мое личное мнение как археолога таково, что это один из таких муссонов, который Отец Ноя – кто, по-моему, принадлежал к низшей касте индусов – принял в угаре интоксикации за всемирный потоп и тем самым ввел в обман доверчивое христиано-иудаистское человечество и на многие годы внес сумятицу в геологию. Что ж, этот сезон дождей начался примерно 15-го июня и закончился приблизительно 15-го октября. До этого прошло долгих восемь месяцев, когда на покрытые волдырями носы миллионов исходящих п?том «средних» индусов не упало и капли воды, чтобы облегчить их изнывающие от жары души. Будучи по природе «невежественными язычниками», они тем не менее стали готовиться к христианскому аду. Пока ничего особенного не случилось. Но когда это началось, то это было предупреждением, говорю я вам! Назвать это дождем – все равно что назвать Ниагарский водопад душем. Улицы, задворки, сады и бараки, и даже комнаты в домах были затоплены. Бомбей изменился за несколько дней, может быть, недель, превратившись в некое подобие прекрасной Венеции. Индусов это не волновало, поскольку во время засухи они прогуливаются голые по пояс, а во время сезона дождей ходят обнаженные более откровенным образом. Это для них всего лишь сезон дождей, но несчастных приезжих из других, более сухих областей, как, например, представителей нашей «Теософской миссии», как нас здесь назвали, наводит на более серьезные размышления. Всё в домах, от крыши до пола; от мебели до носимой одежды, шляп, ботинок, платяных щеток, и т. д. и т. д., становится мокрым, как пропитанная водою тряпка, липнет и в конце концов рвется на куски, если недосмотреть. Каждый второй или третий день мне приходилось высушивать над жаровней каждую из моих нескольких сотен книг; а наша группа, я бы сказала, почти всё время сидела под зонтиком в гостиной, проводя таким образом половину времени! Но это еще не всё! Поля, джунгли и расщелины в скалах были затоплены; очковые змеи, скорпионы, многоножки, ящерицы, а в некоторых местах и тигры начали удирать от голода и находили себе убежища в домах, большинство из которых, как и наше бунгало, не имело рам у окон, а просто несколько деревянных планок. Это – настоящий Дарвиновский сезон, в котором самый главный закон гласит, что «выживает наиболее приспособленный». Каждую ночь мне приходилось обходить мое уединенное бунгало, которое «угнездилось» под куполом кокосовых деревьев, окруженное бананами и крупными кустами, и я чувствовала чрезвычайное счастье всякий раз, когда мне удавалось совершить некоторое количество жестоких убийств. Я становилась кровожадным Нимродом и убивала тараканов, больших и маленьких мышей, пауков, которых можно было принять за средних размеров крабов, и по ночам расправлялась примерно с тысячей разнообразных насекомых поменьше. Увы! Я никогда не надеялась на уютное место в календаре ни джайнистских, ни буддистских святых. Но, как я вам уже говорила, выживает наиболее приспособленный; и если мы собирались выжить, то нам приходилось уничтожать наших братьев из царства животных. Мы все внесли свою долю в этот мир скорби.

[Заколдованное зеркало]

Перевод – О. Колесников

[В июньском номере «Теософиста» за 1880 год на с. 230 появилась статья об эксперименте, проделанном А. Церетели. Он узнал, что если «стоять в одиночестве в полночь перед зеркалом, держа в каждой руке по зажженной свече, и три раза громко и медленно повторить свое имя» – это должно иметь самые ужасающие последствия. Он проделал его точно так, как ему рассказали. После того как он дважды произнес свое имя, при этом пристально всматриваясь в свое отражение в зеркале, его внезапно наполнил ужас, ибо он осознал, что его изображение исчезло, тогда как все остальные предметы отчетливо отражались, как и прежде. В отчаянии он попытался произнести свое имя в третий раз, но не смог. После этого он больше ничего не помнил, пока на следующее утро не осознал, что лежит в своей постели, а рядом стоит слуга.

Такой же эксперимент попытался произвести бабу Тош Миттра, который делал все в точности согласно тому же методу, но безрезультатно. Три последующие ночи он повторял эксперимент, но тщетно. Он выражает желание узнать, пробовал ли еще кто-либо проделать такое, и считает, что «подобные описанные эффекты могут случаться только с определенными людьми».

На это Е.П.Б. замечает:]

Стремления к экспериментам, примеру которых следовал бабу, это всего лишь то, благодаря чему может быть открыто много истины, существующей в освященных веками легендах, традициях и суеверных преданиях современных народов. Если попытки его и его друга больше ничего не доказывают, то они, безусловно, демонстрируют, что любой человек, который вызывает самого себя в зеркале в полночь при свете двух свечей, непременно придет в ужас в случае появления призрака. Однако его здравый смысл, вероятно, подсказал, что не надо сомневаться в самом факте случившегося; а именно, что феномен, описанный в нашем июньском номере князем Церетели, наблюдается только у людей с особым складом характера. Это безусловное правило в любой другой области психических феноменов. Что касается рассказа «Заколдованное зеркало», мы опубликовали его в качестве иллюстрации одного из старинных славянских поверий, оставляя читателю поверить, что лучше описанного не делать.

[О происхождении пифагорейской системы]

Перевод – К. Леонов

[Этот фрагмент, написанный рукой Е. П. Б., находится в архиве в Адьяре и воспроизведен по точной копии оригинала. – Составитель.]

…Азиаты говорят, что благодаря Зодиаку, который в течение тысячелетий использовался в наших храмах, – если целиком оставить в стороне психологические претензии, – мы имеем средства увидеть и глубоко проникнуть сквозь ту киммерийскую тьму, которая для жителей Запада протягивается назад в виде некой бесконечной и непроницаемой череды доисторических веков. И это жители Азии бесстрашно говорят в лицо профессору Веберу, который своим научным авторитетом убеждает доверчивую публику, что арийские брамины не знали Зодиака до первого века нашей эры и что индусы «в любом случае обязаны в том, что касается зодиакальных знаков и названий планет, греческому влиянию». Ибо, если он может показать, что Варахамитра (в Пулисе) «использовал в своих сочинениях огромное количество греческих слов», то индусы могут доказать на основании не меньшего авторитета, что тогда как Варахамитра жил в шестом веке христианской эры, Пифагор, который жил в том же, шестом веке (570 г. до н. э.), но одиннадцатью столетиями раньше, получил свое астрономическое и астрологическое образование (включая сюда и знание Зодиака), свою систему ученичества (chelaship) и религиозного братства, для чего перевел с санскрита термины эзотерического и экзотерического на греческий язык, и даже свое знание о гелиоцентрической системе – от посвященных браминов. Его запрещение есть животную пищу и некоторые овощи и его учение о переселении душ пришли из Индии, так же как из шрути он взял свою систему внушения части учеников безграничного почтения к их учителю, или гуру, и, по существу, даже свою доктрину о числах, связанных с музыкальной шкалой, и о Вселенной, как о гармонически устроенном целом. Наши зодиакальные знаки имеют общее происхождение с знаками египтян, и это можно будет как-нибудь при случае доказать. Даже европейские египтологи приписывают Зодиаку возраст в 4000 лет до нашей эры.

Кроме того, некоторые из самых крупных светил филологии заходят столь далеко, что утверждают, что до предполагаемого завоевания Александром у индийских ариев вообще не было никакого представления об искусстве чтения и письма. И, хвастаясь столь немногим…

[О рахатстве]

Перевод – О. Колесников

Одна сентенция к статье «Рахатство», напечатанная в августовском номере, была тотчас же ухвачена врагами нашего дела и стала для них неплохим развлечением. Мы желаем им веселья, ибо они попали пальцем в небо. Это выражение было таково: «Мы даже познакомились (на Цейлоне) с теми, кто совсем недавно встречался с такими святыми людьми (то есть, людьми, которые достигли „самых возвышенных сил адептства“), и с одним выдающимся священником, который вступил в Общество очень скоро после разрешения увидеть и обменяться с ним некоторыми из наших знаков отличия». Мы ясно объяснили в статье, о которой идет речь, что под словом рахат мы подразумеваем адепта или кого-либо, кто «кто развил свои психические силы до их полнейшей величины». В Индии такой человек известен как риши или йог, и есть множество стадий и степеней развития, прежде чем можно добиться вершины духовного совершенства. Таким образом, рахат может быть самого низшего или самого высшего уровня развития. Существует четыре степени или стадии: это – Sukkha-vipassaka (низшая), Tevijja (третья), Shad Abhi??a (вторая) и Siwupilidimbiapat (первая), высшая. Мы утверждаем и повторяем, что ни в Индии, ни в Египте, ни на Цейлоне эта древняя мудрость не умерла, и наша вера, что она пережила своих древних адептов и посвященных, основана на персональном знании, а не на слухах. Цейлонский христианский журнал обвиняет нас в «ребяческой доверчивости и вере в так называемую высшую святость и предании гласности мифов и обмана». Чем больше наши враги говорят об обмане и мифе, тем лучше; их дом – из стекла, и они больше не швыряют камни в наш огород. Видел ли священник или нет обмен знаками с чужаком, который ознакомился с оккультными науками, и поскольку буддисты называют рахатом какую-нибудь одну из степеней, это не играет никакой роли: мы верим, что он, возможно, подобно любому делегату из нашей группы, имел свое индивидуальное впечатление от какого-то места на острове – не говоря уже о впечатлении издателя этого журнала или некоего другого человека, не относящегося к нашему Обществу, которые виделись и беседовали с такой личностью. Если священник его видел, то он видел живого человека, а не призрак, бога или духа. Спустя несколько недель после нашего приплытия в Индию, когда никто, кроме полдюжины бомбейских джентльменов, не понимал предзнаменований нашего Общества, полковник Олькотт, находясь в пещерах Карли в Мофуссиле, заговорил с индусским санньяси, который сперва показал ему один очень важный из наших знаков, а потом уже все остальное. Когда спросили, где он им научился, он ответил, что его гуру (учитель) послал ему их из – в Карли, приказав прибыть туда точно в этот час и встретиться с белым человеком, которому он показал эти знаки и послание, которое тот получил впоследствии. Суть как для врагов, так и для друзей состоит в том, что необходимо понять: именно Будда объявляет, что состояние рахата, или адепта, всегда может быть достигнутым теми, кто будет следовать его наставлениям.

[Ответы на вопросы]

Перевод – К. Леонов

[Рукопись этого фрагмента, написанная рукой Е. П. Б., находится в архиве в Адьяре. Она состоит из двух листов, исписанных с обеих сторон. Некоторые сведения, содержащиеся в ней, согласуются с тем, что утверждала Е. П. Б. в ответах на «Некоторые вопросы, вызванные Эзотерическим буддизмом м-ра Синнетта», которые можно найти в томе V (1883 г.) данной серии. – Составитель.]

Их спрашивают о том, нет ли «некоторой путаницы» в письме, которое приводится на стр. 62 «Эзотерического буддизма» и связано с тем, «что говорили древние греки и римляне о том, кем были атланты». Они ничего не отвечают. Слово «атланты» – это родовое название.

(Вставка с небольшого белого листка.) [Он отсутствует.]

Вполне естественно, что те, кто интересуется Тайной Доктриной, должны сделать свой выбор; они или должны признать в качестве своего непогрешимого проводника (а) современного филолога, археолога, этнолога и специалиста по общей истории; либо (б) тех, кто владеет Тайной Доктриной и однажды покажет свои достоверные и неопровержимые доказательства; либо (те, кто были бы более здравомыслящими) (в) попытаться искать истину между этими двумя параллельными путями – современным исследованием и Тайной Доктриной. Таков путь, открытый для них, но им следует запастись терпением. Огюст Конт был не первым из философов, который заметил, что перед воссозданием необходимо разрушение. Никто не испытывает большего почтения и уважения к тяжелому труду филологов и археологов, чем «адепты», – и никто не видит более ясно их ошибки, чем эти скромные вышеназванные персоны. В самом деле, кажется невозможным удержаться от улыбки по поводу некоторых из их рассуждений. И все же, этому не поможешь. Каким же образом некто сможет рискнуть выдвинуть свидетельство, основанное исключительно на секретах эзотерической доктрины, – той доктрины, которая была бы более чем бесполезна, если не доверена целиком тем людям, которых лишь и может она просветить; ибо отдельные изолированные свидетельства, выбранные наугад, удаленные друг от друга, причинили бы больше вреда, чем пользы. Насколько справедлива, например, эта важнейшая ошибка, появившаяся благодаря проф. Максу Мюллеру, который говорит, что «до времени Панини [грамматика] и до начала распространения буддизма в Индии было совершенно неизвестно использование письма для литературных целей», и «письмо использовалось в Индии до времени завоевания Александра [?!], – хотя оно и не могло применяться для литературных целей».^[4] Сегодня одним этим единственным ошибочным представлением определяется судьба почти каждого хронологического вычисления, касающегося Индии и ее древностей. От демонстрации этого зависит исправление тысяч ошибок, и главная из них – это правильная датировка в мировых хронологиях Ведической эпохи и большого числа наиболее важных сочинений. Посмотрим, чем же является это доказательство проф. М. Мюллера, что письмо не было известно до определенного им времени: (а) «В терминологии Панини нет ни одного слова, которое предполагало бы существование письма»; (б) «нет никакого упоминания о материалах для письма, будь то бумага, кора или кожа, в то время, когда индийские Diaskeuasts собирали песни своих риши, так же как и нет никаких намеков на письмо в течение всего периода Брахманов»; (в) «Мегасфен и Неарх утверждают, что законы индийцев не были закреплены письменном виде»; (д) «все слова, обозначающие чернила (маси, кали, мела, гола) и перо (калама), имеют современное происхождение»; слово «липи», письмо, и «дхармалипи», священное письмо, не содержаться ни в каких подлинно древних сочинениях; и (е) брахманы «никогда не говорят о своих грантхах, или книгах», и «мы никогда не встречается с [названием] книги, или тома, или страницы» в старых сочинениях брахманов»; и Ману или «вся литература брахманов не обнаруживает ни малейшего следа или намека на искусство письма».^[5] Таковы главные доказательства. Показав столь многое, и постоянно заявляя о том, что ни у Ману, ни у Панини нет ни одного слова, связанного с каким-либо предметом, используемым при письме или чтении, – мы видим, что несколькими страницами дальше профессор признается, что: (1) В «Законах Ману» (X.1) мы читаем: «Все три касты могут читать Веды, но лишь брахманам позволено провозглашать их». Авторам древних сутр не было ничего известно об искусстве письма, тем не менее (2) одно слово в них, как кажется, усиливает предположение об обратном: «некоторые из сутр разделены на главы, называемые паталами. Это слово… означающее… некое покрытие, окружающую кожу или мембрану… если это было так, оно выглядело бы практически синонимом слов liber и biblos, и обозначало бы книгу», и т. д.^[6] (3) «У Панини есть и другое слово, как могло бы показаться, доказывает, что не только искусство письма, но и написанные книги были известны в то время. Это слово – грантха… [которое] четыре раза встречается в наших текстах Панини…». (4) «Слово липикара– это важное слово… в сутрах Панини… и можно бы обоснованно добавить, что это доказывает знакомство Панини с искусством письма».^[7] (5) В «Законах Ману» (VIII, 168) мы читаем: «То, что дано по принуждению, то, что используется насилием, а также написанное (лекхита) по принуждению… Ману объявил недействительным». Сегодня любой беспристрастный читатель, который прочитал бы все вышеприведенные pros и cons verbatim (выдержки за и против) из «Истории древней санскритской литературы» проф. М. Мюллера, – увидит, что чаши весов с доказательствами прекрасно сбалансированы. И все же великий кембриджский санскритолог добавляет к последней из приведенных фраз следующее в высшей степени удивительное замечание: «Но это лишь другое доказательство того, что метрическое переложение Законов Манавов было сделано позже Ведического века».

Именно на этом основании соответствующие работы определяют… На все это мы можем сказать лишь следующее: даже если бы во всей индийской священной литературе не было ни одного-единственного слова, которое хотя бы немного намекало на искусство чтения, письма или на хоть какое-либо представление об авторстве, мы все же утверждали бы, что это не доказательство, – и просто потому, что факты, приведенные профессором как доказательство противоположного, являются сильнейшими свидетельствами в пользу обсуждаемого вопроса. Когда он цитирует такие фразы, как «мы не встречаем нигде в буддийской литературе, и т. д.» (стр. 519), ему следует сперва осознать то, чего он не понимает, а именно, что в течение веков Веды, как и вся наша священная литература, считались слишком святыми для того, чтобы изложить их в письменном виде, и что такой поступок сразу же наказывался смертью. Сначала одни только посвященные брахманы, в большей степени, чем брахманы в целом, имели право «провозглашать» или произносить вслух Веды или священные мантры… Если бы они были открыты, мы привели бы для этой цели сотни шлок. После того, как они были записаны, долгое время одни лишь брахманы сохраняли их. Почему? Потому что вся священная литература – это серия оккультных трактатов, доктрин и практических наставлений науки наук, специально изложенных неким условным языком, причем такие предложения как правило имеют значение, совершенно противоположное тому, которое они должны выражать, и несколько тысяч слов, имеющих одно экзотерическое и одно эзотерическое значение, абсурдны и вызывают отвращение, если понимать их в буквальном смысле, возвышенны и величественны – если истолковать их при помощи сакрального кода. Никакой посвященный не мог быть и не может быть таковым, если он не запечатлел в своей памяти этот код. Даже записанные на своем экзотерическом языке, четыре Веды были запрещенной книгой для трех низших каст. Одного примера, приведенного на стр. 283 в августовском номере «Теософиста» за 1883 г. [том. III], достаточно, чтобы показать, сколь тщательно скрывали посвященные их истинное значение. Он содержится в ответе Тара Натха на вопрос в статье «Наркотики versus [против] оккультизма». В нем он показывает, что слово «рамарасапанам», которое считается входящим в терминологию йогов и на профанном языке телугу обозначает сорт крепкого алкогольного напитка, – в эзотерическом языке имеет значение определенного вида медитации для достижения оккультных целей. И нет ничего удивительного, если наши ориенталисты не находят таких слов, как том, книга или бумага, в древних сочинениях; кажется вполне естественным, что первый писец, который отразил эти труды в письменном виде, должен был избегать добавления хотя бы одного-единственного слова в то, что было смрити или шрути, поскольку все подобные слова в сакральной литературе опускались, как богохульственные и кощунственные, поскольку считалось, что они низводят священные труды на один уровень с трудами непосвященных. И все же весьма затруднительно понять, каким образом можно заподозрить писца-брахмана, – а не кайастху, представителя касты «писцов», название которой не встречается в «Законах Ману» именно по этой причине, – в том, что он не имеет никакого представления о письме, в то время как в действительности он совершает этот процесс с древнейшими текстами. Если бы на брахманов, которые впервые отразили в письменном виде сакральную литературу, не было наложено такое ограничение, кайастхи – презренная каста писцов, потомки отца-кшатрия и матери-шудры, – никогда не смогли бы привнести многочисленные чужеродные элементы в оригинальный текст, как они сделали впоследствии. Не следует удивляться, если мы встречаем такие устаревшие слова, как адхъяя, наставления, прашна, вопросы, и другие, которые имеют двойной смысл, ключ к которому – это тайный Код; они были в конце концов заменены чисто экзотерическими терминами, такими, которые мы обнаруживаем в более поздних трудах, и именно они и привели Макса Мюллера к ошибочному предположению о том, что до времени Будды не было ни письма, ни литературных начинаний. Совершенно верно, каста кайастха была малочисленна и появилась лишь за несколько веков до буддистов. Но это вовсе не причина для того, чтобы утверждать, что не существовало никакого письма до этого времени. Относительная древность различных работ так называемого (ориенталистами) второго периода санскрита скорее вращается в некоем порочном кругу вокруг общедоступных сочинений, чем соотносится с трудами на арийском бхаша. Одни лишь брахманы говорили и на языке богов, санскрита бхаша (санскрит и его иератическое дополнение, сензар), и на пракрити бхаша. Язык богов был неизвестен никому, кроме них самих. О металлических пластинах, упомянутых в книге законов Яджнявалкьи, не говорится в «Законах Ману», и все же существуют четырнадцать пластин с выгравированными мантрами, которые предшествуют особому Коды, на котором говорили в течение семи столетий… Идея о том, что в то время как небольшое… племя предположительно беглых египетских рабов, что демонстрируется на основании авторитета(!) их писаний, было…

[Ответ по поводу вопроса о солнечном тепле]

Перевод – К. Леонов

… что «никакое земное вещество, с которым мы знакомы – никакое вещество, которое попало на Землю в результате падения метеоритов, – не дает повода предполагать, что на Солнце происходит процесс горения», – лишь может послужить оправданием вопросу – откуда же тогда эта удивительная теория о «вспышках» на Солнце и медленном, но все же непрестанном сгорании? «Адепты» отвечают таким образом: Если некто изучит подлинное устроение Солнца, он не остановится перед тем, чтобы подумать, что эта манвантара «выглядит намного превосходящей то предполагаемое время, в течение которого солнце может сохранить свое тепло», ибо – оно не является «просто остывающей массой». И, таким образом, «адепты» ответили на второй вопрос, насколько это возможно для людей, совершенно незнакомых с современной наукой; и теперь они завершают его последним замечанием. Поистине, современная физика солнца заслуживает сегодня во много большей степени поэмы или фантастического произведения, наполненного «представлениями, превосходящими концепции Мильтона», – чем рассудительного научного трактата о математических фактах астрономии. И в этих словах великого поэта-физика есть подлинно оккультное звучание, та основная тональность, на которой должны быть основаны все последующие рассуждения (См. Проктор, стр. 412).^[8]

Ответ на вопрос [3]. Никогда не высказывалось утверждение о подобной бессмыслице. Катаклизм, который практически уничтожил атлантов, медленно подготавливался в течение веков (см. стр. 54 «Эзотерического буддизма»), и другие части этого континента и населенные людьми острова 4-ой расы погрузились в океан задолго до того, как его постигла кульминация финальной катастрофы, о которой говорится и которая известна в истории. Их цивилизация обладала совершенно иным характером, чем та, которой сегодня гордится Запад. Цивилизация Египта и особенно ее учения были столь же велики, как и учения последних атлантов, и, по крайней мере в одном отношении, намного превосходили доктрины современных европейцев. И все же, в то время как то и дело откапывают их нерушимые монументы из камня и тому подобное, монолиты, их сфинксы и статуи, пирамиды с многочисленными саркофагами, наполненные папирусами и несущие на себе свидетельства о поздних цивилизациях, уже исчезающих или близящихся к своему концу, – где же следы их более древней и удаленной вглубь времен славы, где записи о той цивилизации, о которой барон Бунзен был вынужден сказать:

[Две пустые строки для цитаты, которая отсутствует.]

И все же земля Египта никогда не погружалась в глубины океанического дна. Не была она и расщеплена повторяющимися землетрясениями, которые снова и снова сотрясали то песчаное ложе, на которое погрузился в свой последний физический сон несчастный Посейдон, – пока ее почва не превратилась за сотни лет в липкую грязь, медленно засасывающую последние следы этой цивилизации. Тем не менее, благодаря постоянному ежегодному отложению аллювия (всего на несколько дюймов за сто лет), выносимого Нилом, древним Хапиму, – следы древнейшей египетской цивилизации, которая столь же превосходит позднейшую или ту, с которой, как утверждают египтологи, они знакомы, как ваша собственная превосходит сегодня цивилизацию Тибета, – сокрыты навсегда от знания ваших подрас. Сколько тысячелетий пронеслось над пирамидами, превосходящими нынешние, причем каждое тысячелетие откладывало свои 50 или 60 дюймов земли над погребенными разрушенными городами, еще более древними сфинксами и дворцами, – это предстоит подсчитать вам, последним завоевателям Египта. Вкапывайтесь все глубже и глубже в толщу песка и ила веков, и, быть может, вы сможете найти, и тогда подсчитайте и сложите ваши цифры. Нет; это не «предположение», но вполне определенное знание, что ваша современная европейская цивилизация, которая была циклопической и остается таковой, хотя могла бы иметь предметами своей гордости более тонкие и возвышенные вещи, будет также разрушена, ибо таков неизменный закон природы. И для некоего огромного пожара намного легче пожрать без остатка телеграфные и электрические механизмы, железные дороги и здания театров, недолговечные газеты и книги, рестораны и пивные, чем это было для потопа или наводнения – разрушить любое из семи чудес света и лабиринты, сады Семирамиды и Колосса Родосского, также как и древние неподверженные порче папирусы и пергаменты, – и тем не менее, время и стихии совершенным образом исполнили эту задачу. Сможет ли кто-нибудь распознать в спившихся трусливых коптах потомков непобедимых Сынов, обладавших «искусствами и языками» Озириса? Нынешние искусства обречены на уничтожение задолго до финальной катастрофы, чтобы освободить место для более совершенных искусств, – как и древний клавесин и клавикорд, исчезнув, освободили место для современного пианино, древняя виола – для скрипки, и некоторые из искусств и наук Египта, Рима и Халдеи, намного превосходящие современные, ныне утрачены, чтобы воскреснуть в будущем. Бессмертные творения Фидия, сделанные из мрамора, имели все основания сохраниться, и все же они почти исчезли, – но почему не должно случиться того же самого и с вашими? Что касается языков, то, не вступая в бесполезный спор с вашими филологами, которые не могут обнаружить никаких следов санскрита во времена, которые предшествуют этим несчастным двум тысячам лет до вашей эры, мы почтительно просим их высказать предположение о том, каков же был язык ученых атлантов? Адепты говорят, что древний санскрит и то, что сегодня называют тамильским языком, – это остатки того, что европеец назвал бы допотопным языком, а мы могли бы определить как до-посейдоновые языки. В этой связи автор позволит себе соединить шестой вопрос с третьим, к которому он очевидно относится… [Конец фрагмента.]

[Создание «The Theosophist»]

Перевод – О. Колесников

[Согласно «Дневникам» полковника Х.С. Олькотта, в Адьярских архивах имеется самый первый номер теософского журнала. «Теософист» был учрежден 6 июля 1879 г. 15 июля Мастер М. посетил Основателей в своем физическом теле, и имела место «чрезвычайно приватная беседа», по-видимому, касающаяся вопроса о журнале. 31 июля Э. Уимбридж разработал обложку для «Теософиста», а 2-го сентября начал делать оттиски с ее гравюры. 11 сентября рабочие приступили к подготовке издательского офиса для журнала. 20 сентября был отпечатан первый образец (восемь страниц) «Теософиста». 27 сентября был отпечатан последний образец. 28 сентября полковник Олькотт в 5 часов пополудни отправился к печатнику, чтобы внести кое-какие изменения в распоряжения «почтенного Старого Джентльмена», сделанные прошлым вечером. Так привыкли называть Мастера Нарайана. 30 сентября были получены первые четыре сотни экземпляров журнала, и 1 октября официально вышел первый номер «Теософиста»: «все руки в клею и кругом оберточная бумага», как записано в «Дневниках» полковника Олькотта.

3-го октября полковником было получено письмо от Мастера Сераписа, ставшее, вероятно, «первым словом от него за некоторое время», как отметил Олькотт. Это письмо инструктировало полковника касательно некоторых вопросов, связанных с «Теософистом». Помимо всего прочего, он говорит:

«Утверждаю ваше право на этот журнал: он был основан не для вас, но никто, кроме вас двоих, не имеет больше права управлять ***^[9]…При всяком случае было бы полезно разъяснять, что это издание не принадлежит ни вам, ни Е.П.Б., а находится под контролем определенных лиц, чтобы не только вы сами знали об этом…^[10]

[В ее «Журнале», том X, с. 9, вклеена, как доказательство, обложка будущего «Теософиста», а под нею написано следующее:]

Первое доказательство – это то, что она все-таки отпечатана рельефно, хотя мы не нашли в Индии ни ксилографического клише, чтобы сделать оттиск, ни гравера, который должным образом сделал бы эту врезку, ни литографа, чтобы отпечатать ее в цвете с камня. Уимбриджу пришлось изобрести новый процесс, чтобы выгравировать ее на цинке.

[Сэр Ричард темпл и наше общество]

Перевод – О. Колесников

Сэр Ричард оказал нашему Обществу великую честь, лично исказив его характер и намерения перед английской публикой. Издание памфлета, озаглавленного «Речь, произнесенная в Шелдонском театре, Оксфорд, в понедельник 10 мая 1880 года сэром Ричардом Темплом, баронетом, кавалером ордена „Звезды Индии“ 1-й степени, кавалером ордена Индийской Империи 3-й степени, бывшим губернатором Бомбея, в поддержку Оксфордской Миссии в Калькутте» только что была прислана нам из Англии и информирует жителей Оксфорда, что «современное образование сотрясает индусскую веру до самого основания» и «среди последствий подобного изменения в умах народа – появление нескольких влиятельных сект». Тем не менее он припомнил только три из них – Брахмо Самадж, Прартхана Самадж и – секту теософов! «Есть еще одна секта, – заявляет сэр Ричард, – называемая Прартхана Самадж, которая ныне действует в Пуне; и в самом городе Бомбее есть еще одна секта, называемая теософами». Затем он любезно объясняет религиозные воззрения двух из этих трех влиятельных сект. Члены Брахмо «почти, хотя и не полностью, христиане. Вы можете посетить любую из их лекций, и вы услышите, как лектор начинает речь с текста из Нового Завета, и он еще не раз обратиться к этому тексту, прежде чем вы поймете, что он – не христианин». Фактически эти люди, задержавшиеся у самого порога христианства, «почти несомненно» будут христианами. На членов Прартхана Самадж не обратили внимания, хотя их красивое белое здание – одно из самых приметных, из-за орнамента, в бомбейском квартале Гиргаум. Но в любом случае ему известно все о нас: возможно, из докладов его секретной полиции. «Я точно знаю, что в Бомбее есть теософы, – замечает выдающийся лектор, – проинструктированные некими людьми, причем не местными, а европейского происхождения, теми, кто, после того как отвернулся от христианства, продолжал в Индии исследовать Веды, древние письмена этой страны, истинный источник мудрости». И еще он весьма любезно предполагает, что всё, что теперь требуется, это «высшие образованные классы индийского народа нужно свести с людьми более великой культуры, чем их собственная». На его замечание, что ни Оксфорд, ни любой другой европейский университет никогда не выпустит учащегося, равного хотя бы одному из пятидесяти индийских философов, которые заслуживают упоминания, мы скажем, что величайшее непонимание целей и принципов Теософского общества никогда не сможет быть доказано. Оно не руководится людьми, оставившими христианство, поскольку они никогда и не принимали его; оно не религиозная секта и не собирается ею стать, а напротив, вполне четко утверждает, что как общество оно не имеет кредо и принимает в свои члены людей любых верований на равных условиях. Касательно же того, что благодаря нашей помощи или вдохновению индусы «отказываются от веры их отцов», мы уже два года делаем все, что в наших силах, чтобы заставить их уважать эту веру сильнее, чем когда-либо, и осознавать, что их предки учили лучшей религии, лучшей философии и лучшей науке, чем любая нация Европы когда-либо знала. Если сэр Ричард намеревается снова ораторствовать в Оксфорде об индийском религиозном веровании и «сектах», ему следовало бы хорошенько и чуть поглубже изучить эту тему. Тогда он сможет обнаружить даже, что в Индии есть лидер секты, у которого триста тысяч последователей, и зовут его пандит Дайананд Сарасвати Свами, чья Арья Самадж имеет пятьдесят филиалов по всей Индии – один в Бомбее, с членом губернаторского Совета в качестве Президента – и который открыто признал, что его цель – развивать дальше изучение Вед.

[Формирование теософского общества]

Перевод – О. Колесников

[В «Альбоме» Е.П.Б., том I, с. 54–55, есть вырезка из еженедельного журнала. Это «Liberal Christian» за субботу, 2 сентября 1875 г. Вырезка содержит статью, озаглавленную «Розенкрейцерство в Нью-Йорке». Статья не подписана, но известно, что ее написал преподобный д-р Дж. Х. Виггин, издатель этого журнала. Статья начинается с поверхностного исследования идей розенкрейцерства. Д-р Виггин собрался рассказать об обстоятельствах, при которых недавно познакомился с Е.П. Блаватской. Он пишет:

«Это случилось сразу же после удивительных историй, опубликованных полковником Олькоттом в «Sun» по поводу подарков в виде цветов, полученных от д?хов через Бостонского медиума, поэтому я любезно попросил моего друга мистера Сотерана из «American Bibliopolist» познакомить меня с мадам Блаватской и полковником Олькоттом следующим вечером в Ирвинг Плэйс; с разрешением привести с собой нескольких друзей…»

Согласно утверждению д-ра Виггина, на этом собрании присутствовали: полковник Олькотт, Il Conte, «некогда секретарь Маззини», Чарльз Сотеран, судья М. из Нью-Джерси, его жена, мистер М., некий джентльмен из Бостона и Е.П. Блаватская, которая, по его словам, была «центром группы».

Вырезав эту статью для своего «Альбома», Е.П.Б. написала карандашом и подчеркнула чернилами следующее замечание:]

Написано преп. д-ром Виггином. Эта статья вызывала ярость преподобного д-ра Беллоуса; поэтому он написал другую статью, в «Колдовство и некромантию», в которой обрушился на нас.

[Далее Е.П.Б. провела синюю линию от заглавия вдоль вырезки до самого низа правого края на с. 55 и добавила карандашом и чернилами следующую значительную ремарку:]

На этом вечере впервые обсуждалась идея Теософского общества.

[Это дополнение сделал полковник Олькотт, по-видимому, позднее:]

Для б?льших подробностей см. цитату на с. 296 в «Nineteenth Century Miracles», издававшегося Э.Х. Бриттеном.

[К несчастью, в замечании полковника Олькотта перепутано эссе. То, что он имел в виду – это доклад о собрании, имевшем место в доме Е.П.Б. во вторник, 7-го сентября 1875 г., на Ирвинг Плэйс, 46. Этот доклад был опубликован в «New York Dailies» и перепечатан в «Spiritual Scientist» годом позже. На этой встрече присутствовали некие семнадцать человек и Джордж Х. Фелт, инженер и архитектор, который прочел лекцию об «Утерянном египетском каноне о пропорциях». Этот доклад был включен в работу миссис Эммы Хардинг-Бриттен, и, разумеется, очевидно, что д-р Виггин не мог напечатать его в сентябре в 4-м выпуске журнала.

Мы поняли, что д-р Виггин специально упомянул об истории с полковника Олькотта в нью-йоркской «Sun». Это касается и его статьи, озаглавленной «Призраки, которые есть Призраки», опубликованной в «Sun» в среду 18 августа 1875 года, в которой он обрисовывает в общих чертах значительное развитие знаменитой медиума миссис Мэри Бейкер Тайер из Бостона, чей феномен выделялся главным образом дополнением в виде цветов и птиц. Почему-то до вышеупомянутой даты полковник Олькотт имел благоприятную возможность лично исследовать подлинность ее способностей и оставался категорически убежденным в ее честности.

Из слов д-ра Виггина может показаться, что собрание, которое он описывает, имело место вскоре после того, как полковник Олькотт опубликовал доклад о феномене миссис Тайер. Поскольку никаких упоминаний о подобных собраниях не нашлось в «Liberal Christian» от субботы 28-го августа, то оно имело место где-то между 28-м августа и 4-м сентября.

В упоминании об этом самом раннем собрании, однако, не указана дата. Полковник Олькотт («Старые страницы дневника», I, 114-15) говорит о собрании, будто оно имело место «на предыдущей неделе», и узнает в одном из присутствующих сеньора Бруццеси, который мог оказаться тем же персонажем, что «Il Conte» д-ра Виггина. Под предыдущей неделей он подразумевает период между 29 августа и 4 сентября.

Тем не менее нет никаких причин для сомнений, что действительное формирование Теософского общества имело место 7-го сентября 1875 года, несмотря на то, что, по собственным словам полковника Олькотта, «лица, присутствовавшие на этом особенном вечере, фактически не сделали официального меморандума» и «никакого официального документа, завизированного секретарем собрания, на этой первая встреча сделано не было» (Op. cit., с. 114, 118).

В книге, которая принадлежала Е.П.Б. и теперь находится в Библиотеке Адьяра, озаглавленной «Теософский гид» – собрание избранных статей, опубликованных Туракамом Татья в Бомбее в 1887 году, – на 51 странице мы обнаруживаем «Цели и Правила Т. о.», в пересмотренной версии 1886 года. Среди прочего, здесь заявляется, что Общество было учреждено в Нью-Йорке, США, 17 ноября 1875 г. К этому Е.П.Б. прибавила сноску карандашом и чернилами:]

Формально оно уже было сформировано 7-го сентября в моем доме по адресу: Ирвинг Плэйс, 46, Нью-Йорк.

[На с. 79 тома I в «Альбоме» Е.П.Б. имеется еще одна вырезка из «The Liberal Christian» от 25 сентября 1875 г. Это доклад о собрании, состоявшемся 7 сентября 1875 года, и называется он «Каббала». Она описывает лекцию мистера Фелта и упоминает о формировании теософского «Клуба». Здесь рассказывается о д-ре Панкосте из Филадельфии как об очень мудром оккультисте и имеется ссылка на его заявление о том, что древние оккультисты «могли вызывать давно усопших „духов с бездонной глубины“ и заставлять их отвечать на вопросы». К этому Е.П.Б. добавила замечание карандашом и чернилами:]

Не «усопших духов или душ», а «элементалов», существ, воплощающих Элементы.

[Следует иметь в виду, что полковник Олькотт, когда писал первые серии своего «Дневника», делал это по памяти, поскольку его настоящие Дневники за период 1874-78 гг. таинственно исчезли. Говоря о собрании 7-го сентября, он утверждает, что во время оживленной дискуссии, последовавшей за лекцией Фелта:

«…мне (Олькотту) пришла в голову мысль, что как раз сейчас весьма подходящее время для формирования общества, чтобы продолжать и всячески поддерживать подобные оккультные исследования, и, повертев эту мысль в уме, я написал на клочке бумаги следующее: «А не стоит ли сформировать общество для нечто подобного обучению?» – и передал записку Хьюджу, который тогда стоял между мною и Е.П.Б., сидевшей напротив. Потом он передал листок ей. Она прочитала написанное и кивнула…»

С другой стороны, Анни Безант написала в «Люцифере» (Том XII, апрель 1893, с. 105) о формировании Т. о., сказав, что:

«…Она (Е.П.Б.) рассказала мне сама, как ее Мастер просил ее основать его и как по Его просьбе она написала на полоске бумаги предложение и передала его У.К. Хьюджу, чтобы тот передал ее полковнику Олькотту; и потом Общество сделало свое первое начинание…»

Поскольку эти два противоречивых сообщения могут запутать историка, следует помнить, что никто из них не основывался на каком-либо реальном документе или письменном источнике того времени. Тем не менее, что особенно важно и интересно – это тот факт, что Е.П.Б. сама, завершив свои «Важное замечание», вклеила их в «Альбом», с. 20–21, со следующим заявлением: «… М.?. получил распоряжение сформировать Общество – тайное Общество наподобие Ложи розенкрейцеров. Он обещает помочь». Вдобавок к этому она особенно отметила, что имеет распоряжения из Индии «основать философско-религиозное Общество» и «избрать Олькотта». Все это датируется июлем 1875 года.

Тем самым, очевидно, что приближающееся формирование подобного Общества уже, так сказать, «носилось в воздухе», причем задолго до собрания, на котором на котором оно обсуждалось впервые.]

[Кроме Е.П.Б., полковника Олькотта и У.К. Хьюджа есть и другие «основатели» Т. о., и если использовать указания самого Олькотта, то ими были: Чарльз Сотеран, д-р Чарльз Э. Симмонс, Герберт Д. Моначези, Чарльз С. Массей, У.Л. Олден, Джордж Х. Фелт, Д.Э. де Лара, д-р Бриттен, миссис Эмма Хардингс-Бриттен, Генри Дж. Ньютон, Джон Сторер Кобб, Дж. Хайслоп и Х.М. Стивенс.

Насчет этих достойных имен читателю следовало бы свериться с БИО-БИОГРАФИЧЕСКИМ СПИСКОМ, находящемся в конце настоящего тома. Особые усилия были предприняты для того, чтобы собрать как можно больше сведений, относящимся к этим личностям. Лишь немногие из них так и остались непрослеженными… – Составитель.]

[В «Альбоме» Е.П.Б., том I, с. 57, вклеена статья полковника Олькотта, озаглавленная «Спиритические остатки». Она датирована 7-м сентября 1875 года и касается духов элементалов и их воплощений. Е.П.Б. вклеила рядом со статьей три цветных карикатуры: очень толстого человека с огромной головой; три бутылки виски с лицами на пробках; и голову клоуна с косыми глазами. Под ними она написала карандашом и чернилами:]

Нынешнее поколение людей постепенно развилось путем эволюции – из растений, овощей, рыб, став наконец «бутылками виски», – это «эмбриональный человек», или предок современной расы.

[Христианизированные «языческие» идеи]

Перевод – К. Леонов

[Фрагмент, написанный рукой Е. П. Б., из архива в Адьяре. – Составитель.]

Кому же тогда обязаны мы современными представлениями об общении с духом и о возвращении духа? Откуда они появились? Все же, в наименьшей степени они могли бы появиться из протестантизма. Ибо, если мы не ошибаемся, хотя многие протестантские секты и различаются в различных вопросах, практически все из них согласны в вере в то, что душа умершего, будь то святой или грешник, уже осуждена и обречена до ее отделения от своего тела. Поэтому нет никакой необходимости в молитвах о ней. Она пробудится в последний Судный День, когда «Христос будет судить живого и мертвого», чтобы вернуться в свое тело, вместе со своим сознанием, то есть, своей сознающей индивидуальностью, которая будет либо награждена вечным блаженством, либо осуждена на вечное проклятие. И поскольку они смотрят на немедленное чистилище так же, как и католики, некоторые из них выглядят сильно запутавшимися в своих представлениях в отношении этого частного вопроса. Из всех тех, с кем мы смогли поговорить на эту тему, будь то теолог или мирянин, никто не смог прояснить для нас этого вопроса. Никто из членов протестантской церкви не мог объяснить, находится ли душа в течение этого периода – между телесной смертью и днем Воскресения – в сознательном или бессознательном состоянии, что помешало бы возможности некоего независимого действия, которое необходимо для духа, желающего сохранить свои земные отношения и общение с людьми.

[Следующие строки зачеркнуты самой Е. П. Б.]

Таким образом, мы имеем лишь римско-католическую и православную церкви, которые, приняв эти древние языческие идеи, христианизировали их и верят в них с некоей видимостью логичности. И так как первая учит о состоянии чистилища, а последняя, хотя и отрицает это состояние, все же наделяет каждую грешную и каждую праведную душу пропорциональным количеством проклятия или блаженства, прежде чем час окончательного подсчета или Великого Судного Дня решит их судьбу, это также объясняет тот факт, что…

«Дух» занимается проделками на Кавказе

Перевод – О. Колесников

[Нижеследующее – это вступительная заметка Е.П.Б. на письмо, касающееся спиритуалистических манифестаций:]

Воистину… Правда часто бывает более странной, чем выдумка!

Примерно три месяца назад американо-ирландский редактор одной незначительной англо-индийской газеты, очевидно, в припадке белой горячки с оскорблениями и клеветой назвал нас «спиритуалистами». Этот эпитет был брошен нам в лицо под явным впечатлением, что в глазах скептической публики, по крайней мере, это смутит и поразит нас. На сей раз этот ярлык не прилип. Если поверить в реальность бесчисленных феноменов, произведенных за долгие годы практически перед нашим взором почти по всей стране в самых тщательно проверенных условиях, исключающих любую возможность обмана, назвать нас «спиритуалистами», помещая тем самым в ряд самых выдающихся ученых, то мы не будем отказываться от признания наших заслуг. Но если, с другой стороны, возьмем определение из словаря Вебстера, то получится, что «спиритуалист» – это «тот, кто верит в непосредственную связь с духами усопших через людей, называемыми медиумами». Как бы там ни было, мы не приписываем эти феномены тому, что верим в посредничество «духов», которые суть души усопших. Но не буду излагать здесь нашу персональную теорию. Ибо, для начала, существует очень мало спиритуалистов, которые незнакомы с этим; и наша сегодняшняя тема – привлечь внимание всех здравомыслящих людей, что вообще такие феномены, который ортодоксальные спиритуалисты приписывают духами, имеют очень малое значение, какую бы причину мы лично им не приписали. Рьяные и неутомимые искатели истины, жаждущие только ИСТИНЫ, мы, теософы, никогда не объявим кого-то непогрешимым и не станем превращать это в догму. Мы не сектанты, и большинство из нас, если не все, благородно открыты для ведения обсуждений. Пусть кто-нибудь докажет нам истинность сомнительного факта, чтобы он стал реальным, и мы в любое время охотно примем его в качестве догмы. Итак, высказавшись полностью, мы прилагаем, с разрешения людей, удостоившихся стать свидетелями этого необычного феномена, описание, приведенное ниже, а автор описания – наша собственная сестра, мадам В. П. де Желиховская из Тифлиса (Русский Кавказ), одна из самых правдивых женщин, которую когда-либо знали, и к тому же многие годы бывшая величайшим скептиком относительно подобных вопросов. Но этот сверхъестественный феномен ей довелось пережить лично, и все факты, кроме одного, случились прямо на ее глазах, о чем она без утайки рассказала нам. Будь они рассказаны кем-либо еще, мы, мягко выражаясь, отнеслись бы к ним с величайшим сомнением, и можно поставить десять к одному, что письмо было бы выкинуто в корзину. Но все-таки мы публикуем его полностью.

«Исторический» зороастр и заратуштра тайных писаний

Перевод – К. Леонов

Общеизвестные грубые исторические ошибки и просчеты зачастую являются ничем иным, как преднамеренными искажениями их впоследствии, ибо они оставляют ложное впечатление в уме изучающего, от которого трудно избавиться. Так, некоторые из наших европейских филологов неспособны найти более философский смысл названия Зенд-Авесты, чем то, что «оно означает трутницу».

Говоря о религии великого арийского реформатора в «Девятнадцатом веке», профессор Монье Уильямс, сделав справедливое наблюдение о том, что «критическое изучение нехристианских систем вряд ли открыло много более замечательных фактов, чем высокодуховный характер древней веры, которую обыкновенно называют религией Зороастра», – делает в дальнейшем некоторые замечания, которые, если тщательно проанализировать их, вытекают из ложных предпосылок; как это обычно бывает у христианских профессоров, вся истина искусно вуалируется, и дух слепой приверженности – даже в надежде сделать что-либо лучшее при обладании недостаточным количеством фактов – пытается, при помощи чисто логических заключений, прославить еврейскую Библию за счет всех остальных религий. Так, например, мы читаем:

Только в последние несколько лет прогресс в области иранских исследований позволил заглянуть в истинное значение текста Авесты – известной простой публике как «Зенд-Авеста», – которая для зороастризма является тем же, что и «Веды» для брахманизма. Полученное таким образом знание сделало ясным, что одновременно с иудаизмом развилась лишенная идолопоклонничества и монотеистическая форма религии, содержащая высокий моральный закон и имеющая многие точки сходства с самим иудаизмом, которая была создана по крайней мере одной ветвью арийской расы.

Уверенность в этом факте основывается не только на свидетельствах самих зороастрийских писаний. Он подтверждается многочисленными ссылками и упоминаниями в сочинениях греческих и римских авторов. Мы знаем, что сам отец истории, писавший за 450 лет до начала христианской эры, говорил о персах, что «у них не принято делать идолов, строить храмы и воздвигать алтари; они даже осуждают за глупость тех, кто делает это». Смысл этого заявления Геродота в том, что персы не верят в богов, подобных людям, как это делают эллины, но что они отождествляют весь небесный свод с Высшим Существом.

Мы также знаем, что Кир Великий, который несомненно был зороастрийцем, выказывал большую симпатию к евреям и был возвеличен Исайей как «муж правды» (XLI, 2), «Пастырь Господа» (XLIV, 28), «Помазанник Господа» (XLV, 1), которому было поручено «выполнять все желания Бога» и доводить до конца все Его приказы в отношении восстановления храма и возвращения избранного народа на свою родину.^[11]

Сотни изучающих этот предмет могут прочесть вышеприведенный отрывок, и все же ни один из них не заметит того скрытого духа, который содержится в этих нескольких строках. Оксфордский профессор хотел бы заставить своих читателей поверить в то, что «лишенный идолопоклонничества и монотеистический» зороастризм образовался «одновременно с иудаизмом»; это должно означать, если мы вообще понимаем смысл слов, что первая система развилась в тот же самый исторический период, что и последняя, – и не могло быть другого утверждения, в большей степени ошибочного и вводящего в заблуждение. Религия Заратуштры удостоверена многими знаменитыми греческими и римскими авторами, в сочинениях которых при этом бесполезно искать подобного же упоминания об иудаизме или «избранном народе», поскольку они были столь мало известны до своего возвращения (?) из вавилонского плена. Аристотель утверждает, что Зороастр жил за 6000 лет до Платона.^[12] Гермипп Александрийский, который утверждал, что он читал подлинную книгу зороастрийцев, говорит о великом реформаторе как об ученике Агонакса (Агон-Акха, или Бога-Агона), процветавшем за 5000 лет до падения Трои, и таким образом его заявление подтверждает мнение Аристотеля, так как Троя пала за 1194 года до нашей эры, и, по свидетельству Климента, некоторые полагают, что Эр или Эрус, сын Армения, о видении которого рассказывает Платон в своем «Государстве», кн. X, стр. 614 и далее, означает именно Зардошта.^[13] С другой стороны мы обнаруживаем, что Александр Полигистор говорит о Пифагоре (который жил около 600 лет до Р. Х.), что тот был учеником ассирийца Назарата;^[14] Диоген Лаэртский^[15] утверждает, что философ с острова Самос был посвящен в мистерии «халдеями и магами»; и, наконец, Апулей уверяет, что именно Зороастр давал наставления Пифагору. Сведенные вместе все эти противоречия показывают: 1) что слово «Зороастр» было родовым именем, и 2) что было несколько пророков с таким именем. Это был первоначальный и чистый магизм, который впоследствии претерпел деградацию благодаря жрецам, как бывает и с каждой религией, дух которой утрачивается, и в которой остается одна лишь мертвая буква. Доказательство этого мы находим и в лице Дария Гистаспа, который, как показывает история, сокрушил магов и ввел чистую религию Зороастра, религию Ахурамазды, – тем не менее, на его могиле (недавно обнаруженной) была вырезана надпись, утверждающая, что он, Дарий, был «наставником и иерофантом магизма». Но величайшее доказательство мы находим в самой «Зенд-Авесте». Хотя это и не самые древние зороастрийские писания, все же, подобно «Ведам», они совершенно умалчивают о Потопе,^[16] – эти древние сочинения не обнаруживают ни малейшего признака того, что их автор когда-либо был знаком с каким-либо из народов, которые впоследствии приняли его способ поклонения, хотя и существовало несколько исторических Заратуштр: тот, кто установил культ солнца среди парсов; другой, который появился при дворе Гистаспа; и тот, кто был наставником Пифагора…

Но это название, которым наградил Исайя Кира – «муж правды» и «пастырь Господа», – ничего не докажут никому, кроме как верующим в божественность библейских пророчеств;^[17] ибо Исайя жил на 200 лет раньше Кира (760–710 гг. до Р. Х.), в то время как великий перс получил власть и начал свое процветание в 559 г. до н. э. И если Кир и оказывал им покровительство после завоевания Вавилона, то это только потому, что они задолго до того обратились в его собственную религиозную систему; и если он возвратил их назад (а многие ученые археологи сильно сомневаются сегодня в том, были ли вообще евреи когда-либо в Палестине до времени Кира), то это произошло по той же самой причине. Во время своего возвращения евреи были просто персидской колонией, пропитанной всеми идеями и представлениями магизма и зороастризма. Многие из их предков однажды сошлись с сабеями в поклонении Вакху, прославлении Солнца, Луны и пяти планет, царства света САВАОФА. В Вавилоне они научились культу Семилучевого бога – отсюда семеричная система, которой проникнута вся Библия и Гептактис «Книги Откровения»; а у секты фарисеев (150 г. до Р. Х.) – название которой имеет много больше смысла производить от слов «фарси», или «парси», чем от арамейского «перишин» (отделенный) – их величайшим раввином был Гиллель Вавилонянин, а их «верования и ритуалы, перенятые от их отцов… не были записаны в законах Моисея», – говорит Иосиф Флавий, который сам был фарисеем («Иудейские древности», XIII, x, 5 и 6). Ими была перенята вся ангелология и весь символизм персов, или, скорее, зороастрийцев. Прекрасным доказательством этого служит халдейская «Каббала», которую они широко читали и изучали в своей тайной ложе, члены которой назывались «кабирим», от вавилонских и ассирийских кабиров – великих богов мистерий.^[18] Нынешние евреи являются талмудистами, придерживающимися поздних интерпретаций Закона Моисея,^[19] и остается лишь немного раввинов-каббалистов, которые могут дать изучающему некий намек на подлинную религию евреев в период за два века до и один век после Христа.

Еще не была написана подлинная история Зороастра и его религии. Сами парсы утратили ключи к своей вере, и не следует ожидать от их ученых людей какой-либо информации по этому вопросу. Примем ли мы датировку времени жизни Заратуштры, которую называет Аристотель, – 6000 лет до Р. Х., – или более современные данные Наврозджи Фаридунджи из Бомбея, относящего время его жизни к 6 веку до н. э. (Терикх-и-Зуртошти, или «Обсуждение эры Зороастра»), – все это туманно и неясно, и каждое утверждение противоречит непреодолимым фактам. Не большего успеха в своих исследованиях достигла и Рахнума-е Маздаяснан Сабха, Общество, организованное в 1851 году для восстановления веры Зороастра в ее изначальной чистоте – пожелаем удачи в их изысканиях. И поэтому вряд ли стоит удивляться разногласиям, а зачастую – вздору и бессмыслице, которые создают наши современные ученые, поскольку у них нет никаких других авторитетных источников для своих исследований, кроме немногочисленных классических, но ненадежных в отношении всех этих вопросов авторов, которые упоминают о том, что они слышали в свое время об этом великом доисторическом персонаже.

Парсы справедливо жалуются на то, что сами мобеды забыли истину о своей религии, и среди них есть весьма немного ученых людей, которые пытаются разгадать тайны зороастризма, но как? Не при помощи чтения и изучения зендских манускриптов или тренировки своего собственного мозга, но провозглашая то, что говорят им западные ученые. Аристотель, Диоген Лаэртский, Страбон, Филон Иудей, Тертуллиан и, наконец, Климент Александрийский – вот единственные ориентиры, на которые опираются наши европейские ученые. О том, насколько правдоподобны мнения последних отцов церкви, можно сделать вывод из того, что говорит о наставлениях Заратуштры преподобный д-р Г. Придо, комментируя «Сад-дар». Пророк, – сообщает он нам, – проповедовал кровосмешение! Заратуштра учил, «что нет ничего незаконного в природе; но что мужчина может не только жениться на своей сестре или своей дочери, но и на своей матери»!!^[20] Евтихий, священник и архимандрит V века из константинопольского монастыря, пишет о зороастризме следующее: «Нимрод видел огонь, поднимающийся из земли, и он поклонялся ему, и с этого времени маги поклонялись огню. И он назначил человека по имени Ардешан быть жрецом и слугой Огня. Вскоре после этого Дьявол сказал из глубины этого огня, что никакой муж не может служить Огню или научиться Истине в моей религии, пока он не совершит кровосмешение со своей матерью, сестрой и дочерью, как ему было велено, и с этого времени жрецы магов практиковали кровосмешение, но Ардешан был первым открывателем этого учения».

Но что же все это значит? Просто неправильное, буквальное истолкование. В тайной доктрине, части которой оказались записаны в древних армянских манускриптах, или так называемых манускриптах Месропа (до 312 года армяне были парсами), сохранившихся до наших дней в Эчмиадзине, древнейшем монастыре в Армении, говорится о посвященных, или магах: «Тот, кто хочет проникнуть в тайны (священного) Огня и объединиться с ним (как йоги объединяют свою душу с Универсальной Душой), сначала должен соединить свою душу и тело с Землей, своей матерью, Человечеством, своей сестрой, и Наукой, своей дочерью». Нет необходимости объяснять символическое значение этого. Все знают о том, как относился Заратуштра к Земле, как он проповедовал доброту ко всему; а Знание, или Наука, никогда не станет ближайшим или отдаленным потомком человека, никогда не будут созданы его мозгом во всей своей чистоте, пока он не изучит тайны природы и человека, которые породили Науку или Знание.

«Мудрец глубокой древности», – как Платон называет Зороастра, – был трансформирован христианскими фанатиками в «раба Даниила», причем само существование последнего рассматривается сегодня людьми науки как миф, и [они] обвиняют этого «Пророка персов», что он был «лжепророком» и учил «доктрине, украденной у евреев»! (Д-р Придо.) Правильно замечает Уорбартон в своей «Божественной миссии», что «все это чистый вымысел и противоречит мнению всех античных ученых», когда один христианский писатель делает Зороастра «современником Дария Гистаспа и слугой одного из еврейских пророков, – и все же столь же ложно и то, что они помещают его во времена Моисея, и даже говорят, что он был Авраамом, и чуть ли не делают его одним из строителей Вавилона». Зороастр д-ра Придо, – говорит Фабер, – «по всей видимости имел характерные черты, совершенно отличные от самого древнего Зороастра». («О мистериях кабиров», II, 154.)

В этих джунглях противоречий предмет обсуждения состоит в следующем: 1) осталась ли какая-нибудь возможность получить что-либо похожее на правдивую информацию о последнем, если не о первоначальном Заратуштре;^[21] и 2) каким образом следует интерпретировать истинную религию, которую проповедовала «Авеста» (с древнейшими «Гатами», включенным в нее), на основании аллегорических диалогов «Вендидада». Мы заранее знаем ответ: «Самые ученые ориенталисты – Хауг, Мюллер, и т. д. – терпят неудачу и не помогут в этом». «Авеста» стала для парсов книгой за семью печатями и безусловно останется таковой для них, а наставления Зороастра – мертвой буквой для будущих поколений.

Мы полагаем, что это мнение ошибочно – по крайней мере, в отношении второго вопроса. Если что-либо относящееся к личности самого основателя, чье существование к тому же хорошо удостоверено аутентичными традициями и вещественными доказательствами в виде статуй в различных частях мира и особенно в Центральной Азии, должно рассматриваться как просто традиция (а что еще есть в истории?), то его религию можно было бы восстановить столь же безошибочно, как точная наука восстанавливает внешний вид допотопных животных из кусочков окаменевших костей, собранных в сотне различных мест. Время, Терпение и особенно искреннее усердие – вот все, что необходимо. Наши ориенталисты сами никогда не вспоминали о единственном осадке подлинного зороастризма, который остался сегодня в древних писаниях. Более того – до совсем недавних пор они презирали их и подвергали осмеянию само их название. Едва ли не пятьдесят лет назад они еще не были переведены, и до сих пор их понимают лишь очень и очень немногие истинные оккультисты. Мы говорим о халдейской КАББАЛЕ, само название которой неизвестно сотням образованных людей. Несмотря на любые отрицания невежд, мы говорим и повторяем, что ключ к правильному пониманию «Авесты» и ее подразделов покоится в скрытом виде на дне правильно истолкованных каббалистических книг,^[22] составляющих: «Зогар» (Книга Сияния) рабби Симона бен Йохаи; «Сефер Иецира», или «Книга Творения»^[23] (приписываемая патриарху Аврааму, но написанную халдейским жрецом); и «Объяснение сефирот» – причем последние являются творящими принципами, или силами, идентичными с амешаспендами. Вся «Авеста» объединяется этикой и философией Вавилонии, – следовательно, ее надо искать в халдейском каббалистическом учении, так как доктрины Зороастра распространились благодаря Заратуштре, пятому посланнику (5400 гг. до Р. Х.), от Бактрии до Мидии, и затем под названием магизма (магавы, или «могущественные») стали на некоторое время всеобщей религией всей Центральной Азии. Это учение сегодня называют «монотеистическим» на том же самом основании, что вульгаризованный магизм стал монотеизмом поздних израильтян. И если говорят, что характерные черты Ахурамазды, или Ормазда, обнаруживают очень близкое сходство с таковыми еврейского Иеговы (хотя и много более практическими), то это не потому, что один из них был истинное «Таинственное Божество» – НЕПОСТИЖИМОЕ ВСЕ, но просто потому, что оба они были человеческими идеалами, произошедшими из одного и того же корня. Как Ормазд, возникший из Первичного Света, который в свою очередь эманировал из высшей непостижимой сущности, называемой «Зервана-Акарана», Вечным, или Безграничным, Временем, появился лишь третьим в божественной эволюции; так же и Иегова показан в «Зогаре» как третья из сефирот (более того, как женская пассивная потенция), именуемая «Разумом» (Бина) и представленная божественным именем Иеговы и Аралим. Следовательно, никто из них никогда не был ЕДИНСТВЕННЫМ «Высшим» Богом. В случае Иеговы, был ЭЙН СОФ, Безграничный, ЕДИНСТВЕННЫЙ, из которого эманировал АУР – «Первичный Свет», или «Первичная Точка», которая, содержа в себе все сефирот, испустила их одну за другой, в совокупности представляющих архетипического Человека, Адама Кадмона. Таким образом, Иегова – это лишь десятая часть (каббалистически седьмая, поскольку первые три суть ОДНО) Адама, или умственного мира; тогда как Ормузд находится во главе семи амешаспенд, или их духовной совокупности, и, следовательно, выше Иеговы, но все же – не ВСЕВЫШНИЙ.

Давайте однажды признаемся, что, будучи грубыми и материальными в своих представлениях, мы антропоморфизировали и, так сказать, анимализировали каждую великую религиозную идею, которая дошла до нас из древних времен. Мы прогрессируем и возрастаем в силе и мудрости физически и интеллектуально, но ежедневно теряем в духовной области. Мы можем «прибавить в силе» – но никогда не в духе. И лишь при помощи изучения древних реликвий; благодаря сравнению и сопоставлению, лишенному всякого сектантского предубеждения и личного предпочтения, религиозных идеалов всех народов, мы в конце концов обретаем уверенность в том, что все они проистекают из одного и того же источника. Многочисленны и разнообразны те огни и тени, которые наш ослепленный глаз вряд ли сможет различить на освещенной солнцем долине. Глупец воскликнет: «Эта тень моя – ее отбрасывает мой дом!..» Мудрец возведет глаза к небесам и спокойно заметит: «Это лишь следствие и нечто, подверженное времени!» – и навсегда обратит свой взор к Единственной Причине – Великому «Духовному Солнцу».

«Материализация»

Перевод – К. Леонов

Из всех феноменов, созданных оккультным способом и связанных с нашим Обществом, ни один не был засвидетельствован более широким кругом наблюдателей, или не стал более широко известным и обсуждаемым в последних теософских публикациях, как таинственное продуцирование писем. Сам этот феномен был настолько хорошо описан в «Оккультном мире» и других изданиях, что было бы бесполезно повторять это описание здесь. Наша нынешняя задача скорее связана с процессом, чем с явлением мистического образования писем. М-р Синнетт добивался объяснения этого процесса и получил следующий ответ от уважаемого махатмы, который ведет с ним переписку:

«…Помните, что эти письма не написаны, но внушены, или материализованы, и тогда все ошибки будут исправлены… Я был должен обдумать его, тщательно „сфотографировать“ каждое слово и предложение в моем мозгу, прежде чем оно могло быть повторено при помощи материализации. Так же, как запечатление на химически обработанной поверхности изображений, созданных камерой, требует предварительной настройки фокуса на нужный объект, ибо иначе – как это часто случается с плохими фотографами – ноги сидящего могут появиться вне всяких пропорций с его головой, и тому подобное; необходимо сперва привести в порядок наши предложения и вообразить каждое письмо появившимся на бумаге в наших умах, прежде чем оно станет пригодным для прочтения. Для начала это все, что я могу сообщить вам».

С тех пор, как это было написано, Учителя соизволили разрешить отодвинуть завесу еще немного в сторону, и таким образом modus operandi [способ действия] может быть объяснен теперь более полно для непосвященного.

Даже те, кто имеет поверхностное знание о месмеризме, знают о том, как мысли месмериста, хотя они и безмолвно сформулированы в его уме, мгновенно передаются уму воспринимающего человека. Для оператора, если он обладает большой силой, не является необходимостью находиться рядом с человеком для создания такого результата. Некоторые прославленные практики этой науки известны своей способностью погружать своих пациентов в сон даже на расстоянии нескольких дней пути. Этот хорошо известный факт будет служить для нас проводником в понимании сравнительно неизвестного вопроса, который обсуждается здесь. Письма, отвечающие на вопросы, передаются посредством некоторого вида психологического телеграфа; махатмы очень редко пишут свои письма обычным путем. Существует, так сказать, некая электромагнетическая связь на психологическом плане между махатмой и его челами, один из которых работает как его секретарь. Когда Учитель хочет написать письмо таким способом, он привлекает внимание чела, которого он выбрал для этой задачи, при помощи некоего астрального колокольчика (который слышали столь многие из членов нашего Общества, равно как и других людей), звенящего рядом с ним, таким же образом, как посылаются сигналы отправляющей телеграфной станцией – принимающей станции, перед телеграфированием сообщения. Затем мысли, появляющиеся в уме махатмы, облекаются в слова, произносимые мысленно, и усиленными астральными токами он посылает их к ученику таким образом, что они попадают в мозг последнего. Отсюда они передаются при помощи нервных токов к ладоням его рук и кончикам его пальцев, которые лежат на листе магнетически приготовленной бумаги. Поскольку эти мысле-волны запечатлеваются таким образом на тонкой бумаге, материалы для нее поставляются из океана акаши (проникающего между каждым атомом чувственно воспринимаемой вселенной) посредством оккультного процесса, описание которого заняло бы слишком много места…

Из всего этого совершенно ясно, что успех таких письменных сообщений, как вышеприведенное, главным образом зависит от следующего: 1) силы и ясности, с которыми мысли приводятся в движение; и 2) степени свободы принимающего мозга от искажений любого рода. Точно так же обстоит дело и с обыкновенным электрическим телеграфом. Если по той или иной причине в батареях, создающих электрическое напряжение, оно ниже того значения, которого требует данная телеграфная линия, или происходит поломка принимающего аппарата, передаваемое сообщение либо искажается, либо становится неясным и неразборчивым. Телеграмма, посланная агентом Рейтера из Симла в Англию по поводу распределения мнений в местном правительстве о законопроекте по процедуре искоренения преступности, который вызвал столь много дискуссий, дает нам намек на то, какие ошибки могут возникать в процессе материализации. Такие ошибки на самом деле очень часто возникают, как это можно заключить из того, что говорит махатма в вышеприведенном отрывке. «Помните», – говорит Он, – «что эти письма не написаны, но внушены, или материализованы, и тогда все ошибки будут исправлены». Обратимся к поиску ошибок в материализации. Принимая к сведению обстоятельства, при которых появляются грубые ошибки в телеграммах, мы видим, что если махатма почему-то становится уставшим или позволяет своим мыслям блуждать в течение этого процесса, либо не может создать требуемую интенсивность в астральных токах, по которым передаются его мысли, либо же расстроенное внимание ученика создает нарушения в его мозгу и нервных центрах, все это служит большой помехой для успешного проведения процесса.

Это должно быть весьма огорчительно, что примеры вышеприведенных общих принципов нам не позволено опубликовать. В противном случае, автор настоящей статьи не сомневается в том, что те факты, которыми обладает он один, сделали бы эту статью много более интересной и поучительной. Однако, достаточно и вышеприведенного для того, чтобы дать читателям ключ ко многим несомненным тайнам, связанным с материализацией писем. Это должно удовлетворить всех честных и искренних спрашивающих и с особой силой повлечь их по пути духовного прогресса, единственному, который может привести к знанию оккультных феноменов; но нужно опасаться того, что страстное влечение к грубой материальной жизни столь сильно в современном западном обществе, что ничто не придет к ним до тех пор, пока их глаза будут закрыты для непрошеной истины. Они подобны свиньям Цирцеи, которые не сознавая своего грязного уродства, не задумываясь растоптали бы Улисса, пытающегося вернуть им их человеческий облик.

«Мы хотим не ругаться, а просто спорить»

Перевод – О. Колесников

Многоуважаемый нами журнал «Light», выходящий одновременно с нашим изданием, совершенно неожиданно озадачил нас. Взяв на вооружение принадлежащую нам сентенцию – ту, которая вынесена в заголовок настоящего протеста, – он наносит нам с ее помощью превентивный дружеский удар по голове, наставляя нас в следующей премудрости:

«МЫ ХОТИМ НЕ РУГАТЬСЯ, А ПРОСТО СПОРИТЬ», – заявляет мадам Блаватская в сентябрьском номере «Теософиста». И все же на другой странице того же номера мы обнаруживаем следующее странное сообщение: «Владельцы «Теософиста» готовят к печати большую работу, уникальную в своем роде, если не считать, пожалуй, Вагнеровского «Словаря ложных аргументов и нападок», сделанных его музыкальными критиками. В течение почти шести лет мы собирали материал для публикации «Синопсиса», сгруппированного в алфавитном порядке, который будет содержать все грубые и оскорбительные выпады, все порочащие и даже клеветнические фразы, площадную фразеологию, благочестивое вранье, злобные инсинуации и явную ложь, связанные с термином теософия, в целом, и направленные против двух основателей Общества, в частности, в том виде, как все это печаталось в миссионерских и других христианских органах начиная с 1 января 1876 года. Для каждого такого выражения будет скрупулезно и точно проставлено название издания и время его опубликования». При всем нашем уважении к владельцам «Теософиста», мы рискуем предположить, что они совершают серьезную ошибку – тот путь, которым они угрожают следовать, это главным образом путь «ругани», а не «простого спора». Кроме того, это гигантская затрата энергии, которая могла бы быть направлена на более достойные цели. И это вульгарно! В стремлении к истине именно сознательная прямота и честность, самообладание и чувство собственного достоинства заслуживают внимания и внушают уважение.

В свою очередь, «со всем нашим искренним уважением» к мнениям достойных руководителей «Light», признавая справедливость некоторых из приведенных выше замечаний, мы самым решительным образом протестуем против остальных. Возможно, это и было бы «серьезной ошибкой», довести, как предполагалось, до конца публикацию «Синопсиса», также и в отношении затраченного времени и энергии, которые можно было бы употребить для лучших целей, le jeu ne vaut pas la chandelle.^[24] Но мы совершенно не согласны с тем, что путь, предложенный нами, назван «вульгарным», или, если мы доведем дело до конца, то это будет «главным образом путь ругани», очень мало похожий на «простой спор». Когда двое ругаются, все происходит по-другому. Публикация «Синопсиса», содержащего в себе оскорбительные термины и клеветнические утверждения, которые применялись по отношению к теософам без каких-либо комментариев, не в большей степени была бы «похожа на ругань», чем составление словаря или глоссария. И простой акт опубликования исторической записи неких мнений, направленных против нас, не может быть ни в коем случае сочтен «вульгарным», каким бы «вульгарным» ни было содержание самих этих записей – «грубых и оскорбительных выпадов», «порочащих и клеветнических фраз», «благочестивого вранья и злобных инсинуаций», и т. д., и т. д. Это можно было бы охарактеризовать как «безнравственность», «жестокость», «мстительность» – и мы не протестуя согласились бы со всеми этими определениями, – но точно так же можно было бы назвать «вульгарными» и публикацию книг пророков (особенно Осии), или преподобных отцов, пересматривающих текст Священного Писания, за издание в полном объеме всего Пятикнижия, как оно есть, включая фразы, высказанные самым непристойным и неприличным языком. Удивительно, что такое достойное и тактичное издание, как «Light», сделало неверный шаг и споткнулось в своей логике, пусть даже и по причине своих преувеличенных представлений о милосердии и прощении.

«Пусть каждый тщательно делает свою работу»

Перевод – О. Колесников

Письмо с таким названием получено издателями «Люцифера». Оно серьезно по характеру, и, похоже, его решили сделать темой этого месяца. Рассматривая факты, изложенные в его немногих строках, их важность и аспекты, имеющие отношение к весьма смутному теософскому вопросу, равно как к его видимой действующей силе или движителю – Обществу, носящему это название, – это письмо безусловно достойно очень внимательного и тактичного ответа.

Fiat justitia, ruat caelum!^[25]

Правосудие должно свершиться в отношении обеих сторон диспута; а именно, для теософов и членов Теософического общества^[26] с одной стороны и приверженцев Божественного Слова (или Христа) и так называемых христиан – с другой.

Мы воспроизводим это письмо:

Издателям «Люцифера»

Какая великая возможность теперь открылась в стране толкователям благородной и передовой религии (если таковая – есть теософия^[27]) для доказательства западному миру их силы, справедливости и правдивости при помощи резкого проникновения ослепительного луча объявленного ими света в чудовищно мучительные и запутанные проблемы нашего века!

Бесспорно, что одна из чистейших и наименее самозапечатляющихся обязанностей человека – это облегчение страданий его собратьев.

Из того, что мне довелось прочитать, и из того, с чем я ежедневно вхожу в непосредственный контакт, мне не кажется, что это было бы возможно оценить в раздумьях и созерцании, это огромная нужда и мучительное страдание… и, мало того, я могу сказать – на данный момент я допускаю огромную важность наших братьев и сестер, поднявшихся на куда более высокий уровень от того, где они совершенно не имеют способов удовлетворить скудные нужды существования.

Конечно, высокая и рожденная Небесами религия – религия, претендующая на достижение ее передовых знаний и Света лишь «теми, кто больше всех познал Науку Жизни», – должна суметь рассказать нам кое-что о том, как иметь дело с подобной жизнью, в ее примитивных условиях беспомощного подчинения окружающим ее обстоятельствам – цивилизации!

Если одна из наших главных обязанностей заключается в применении бескорыстной любви к Братству, то, бесспорно, «те, кто больше всех познал», во плоти они или нет, могут и будут, если к ним воззовут приверженцы, помогать им в нахождении путей и средств для такого завершения и в организации некоего великого братского плана для правильного решения вопросов, которые приводят в полный ужас своею сложностью и которые следует выставить с непреодолимой силой перед теми, кто искренне последователен в своих энергичных попытках выполнить до конца волю Христа на христианской земле?

Л. Ф. Фф.

25 октября 1887 года.

Это достойно высказанное и искреннее письмо содержит два утверждения; не высказанное прямо обвинение против «теософии» (т. е. Общества с таким названием) и фактическое признание, что христианство (или, точнее, его ритуальные и догматические религии) – заслуживает такого же и даже более строгого упрека. Ибо если «теософия», представляемая своими профессорами, заслуживает внешнего упрека в том, что пока не сумела перенести божественную мудрость из области метафизики в практическую работу, то «христианство», представляемое обычными христианами, священниками и мирянами, явно следует винить в нечто похожем. «Теософия», несомненно, не смогла обнаружить надежные пути и способы привести всех своих приверженцев к применению «бескорыстной любви» в их Братстве и пока еще не смогла заметно уменьшить страдания Человечества; но этого не сумело сделать и христианство. И ни автор вышеупомянутого письма, ни кто-либо еще не смогли предъявить достаточные оправдания для христианства в этом отношении. Тем самым, допущение, что «те, кто искренне продолжают свои энергичные попытки выполнить до конца волю Христа на христианской земле», нуждаются в помощи «тех, кто больше познал», будь они (приверженцы язычества) «во плоти или (духи) нет», и это прямо наводит на размышления, ибо на этом основаны защита и raison d’?tre [разумное основание, смысл (фр.)] Теософического общества. Это подразумевалось молчаливо, но коли это вышло из-под пера искреннего христианина, того, кто стремится изучить некоторые практические способы облегчить страдания миллионов обездоленных – то это признание становится самым величайшим и наиболее полным оправданием существования Теософического Братства; полное признание абсолютной необходимости подобной организации, независимой и свободной от каких бы то ни было сковывающих его догм, и в то же время это указывает на полнейший провал христианства в осуществлении желаемых результатов.

Верно сказал Кольридж, что «доброе дело возможно без основных предпосылок спасения, следовательно, необходимо содержит в себе основы спасения; однако основные предпосылки спасения никогда не могли существовать без добрых дел». Теософы принимают это определение и расходятся с христианами только в том, что касается характера этих «основных предпосылок спасения». Церковь (или церкви) настаивает, что единственное основное правило спасения – есть вера в Иисуса, или, согласно учению о гибели души, лишенного одухотворенности Христа; теософия же, недогматическая и несектантская, отвечает, что это не так. Единственный основной принцип спасения живет в самом человеке, т. е. это и есть истинный Христос, равно как и истинный Будда, и божественный внутренний свет, который происходит из вечного, неявного, неведомого ВСЕГО. И этот свет – только он способен быть познанным благодаря своей работе – вере в то, что всегда должно оставаться совершенно невидимым, кроме той веры, которая пребывает в самом человеке, который чувствует свет внутри своей души.

Тем самым, безмолвное признание автора вышеуказанного письма укрывает еще один вопрос величайшей важности. Писатель, похоже, прочувствовал то, чего очень много среди тех, кто стремится помочь страждущим; он это прочувствовал и выразил в своем письме. Убеждения церквей не смогли поддержать свет разума и истинную мудрость, необходимую для того, чтобы довести до конца практическую филантропию, при помощи истины и рьяных последователей Христа, реальности. «Практичный» народ либо продолжает «делать добро» необдуманно, и потому вместо добра часто наносит вред; либо, испугавшись ужасной проблемы, вставшей перед ним, и не сумев найти в своих «церквах» никакого ключа или надежды на разрешение вопроса, отступает с поля боя и слепо пускает себя плыть по течению, которое, бывает, он сам и же порождает.

Недавно стало модным, как для друзей, так и для врагов, упрекать Теософическое общество в том, что оно не занимается практической работой, а блуждает в сумрачных облаках метафизики. Те, кому нравится повторять избитые аргументы, объясняют нам, что метафизики усвоили опыт последних нескольких тысяч лет, и теперь настало самое время, когда им следовало бы приступить к определенной практической работе. Согласны: однако, учитывая, что христианские церкви существуют почти девятнадцать веков и что Теософическое общество и Братство – организация, возникшая около двенадцати лет назад; и снова, учитывая, что христианские церкви вращаются в сказочном богатстве, и число их приверженцев достигает сотен миллионов людей, в то время как в Братстве состоят всего несколько тысяч, и оно не имеет в своем распоряжении ни фонда, ни денежных средств, а 98 процентов его членов – бедные и не имеющие никакого влияния люди, тогда как церковная аристократия состоит из богатых и могущественных; итак, приняв все это в расчет, можно не сомневаться, что теософы предпочтут навязывать этот вопрос, стараясь привлечь общественное внимание. Между тем, самые жестокие критики «лидеров» Теософического общества, причем никоим образом не посторонние, а сами же члены этого общества, всегда находят предлог для своего недовольства; мы спрашиваем: «Можно ли совершать акты милосердия, и, как будет известно людям, осуществлять их до конца, не имея при этом денег?» Разумеется, нельзя. И все-таки, вопреки всему, никто из наших (европейских) членов, за исключением нескольких преданных обществу участников, заведующих филиалами, не отказывается выполнять практическую работу; однако есть и такие, особенно те, кто даже пальцем не пошевелил, чтобы облегчить страдания и оказать помощь на стороне своим самым бедным братьям, те, кто громче всех говорит и произносит самые жестокие обвинения в недуховности и непригодности «лидеров теософии». Благодаря этому они сами удаляются во внешний круг критиков, подобно тем зрителям пьесы, которые смеются над приезжим актером, играющим Гамлета, когда сами они неспособны выйти на сцену с подносом для писем. Когда в Индии относительно бедные теософы открыли бесплатные амбулатории для больных, госпитали, школы и при этом они меньше всего думали о каком-либо возмещении средств от бедняков, как это делают миссионеры, вынуждая их отказываться от единственной религии их предков в качестве оплаты за оказанные блага, то неужели английские теософы – единственные, кто делают что-то для множества страдающих, чьи горестные крики раздаются во всех Небесах, как протест против действительного положения дел в христианском мире?

Воспользуемся возможностью сказать в ответ множеству наших корреспондентов, что до настоящего времени все силы Общества были направлены главным образом на организацию, расширение и укрепление самого Общества, что потребовало от него времени, энергии и ресурсов до такой степени, что у него осталось гораздо меньше сил для оказания милосердия, нежели мы ожидали. Но, даже если это и так, по сравнению с влиянием и денежными средствами, находящимися в распоряжении Общества, его работа в практическом милосердии если и обрела менее широкую известность, то безусловно принесла намного больше пользы по сравнению с милосердием, проявленным христианами, несмотря на их огромные денежные ресурсы, работников и возможности любого сорта. Нельзя забывать, что практическое милосердие – это не единственная из заявленных Обществом целей. Это происходит молча и не нуждается в «заявлении», что каждый член Общества должен быть практическим филантропом, если он целиком и полностью теософ; и наша декларированная работа на самом деле намного важнее и действеннее, нежели обыденная работа, которая приносит более явные и немедленные плоды, ибо непосредственный эффект по достоинству оцененной теософии – это занятия той благотворительностью, которой мы не занимались прежде. Теософия творит милосердие, которое впоследствии и по собственной воле делает себя очевидным в своих трудах.

Теософию правильно окрестили – хотя, в этом частном случае, скорее иронически – «высшей религией, рожденной Небесами». Это оспаривалось, поскольку это в явном виде признавало необходимость принять ее передовое знание и свет от «тех, кто наиболее обучен Наукой о Жизни» – последнее обязано и должно, если это применялось ее приверженцами (теософами), оказывать им помощь в поисках путей и способов в организации некоего великого братского плана, и т. д.

Этот план был разработан, как и правила и законы, чтобы руководить таким практическим братством, созданным теми, «кто наиболее обучен Науке (практической ежедневной и альтруистической) Жизни», мало того, воистину, «наиболее обученными», чем все другие люди со времен Будды Гаутамы и гностических ессеев. Этот «план» был начат годом раньше образования Теософического общества. Пусть все прочитают его мудрые и достойные правила, воплощаемые в жизнь и по сей день в Уставах Братства, и сам вынесет суждение, стоит ли строго следовать им и применять к практической жизни этот «план», не самый милосердный для человечества в целом, и особенно для наших беднейших братьев из «голодающего большинства». Теософия учит духу «неразъединения», недолговечности и развенчиванию заблуждению человеческих верований и догм, таким образом, она насаждает «вселенскую любовь и милосердие для всего человечества без различия расы, цвета кожи, касты или убеждений»; следовательно, разве она не больше всего подходит для уменьшения страданий человечества? Тот, кто не истинный теософ, откажется внести свою лепту в открытие госпиталя или другого благотворительного учреждения, откажется дать немного денег любому мужчине, женщине или ребенку под предлогом, что он – не теософ, как римский католик, когда будет иметь дело с протестантом, и наоборот. Неистинный теософ, уважающий первоначальные правила, не сумеет воплотить в жизнь притчу о «Добром Самаритянине» или предложит помощь только ради того, чтобы увлечь за собой слишком доверчивого человека, который, как он надеется, отвратит его от его Бога и богов его предков. Никто не станет клеветать на своего брата, никто не позволит оставить без помощи нуждающегося, никто не начнет пустую болтовню вместо практической любви и милосердия.

В таком случае вина теософии несколько больше, чем вина христианских учений, раз большинство членов Теософического общества часто меняют свои философские и религиозные взгляды, вступая в нашу Организацию, и все же имеет ли это значение, если они произносят неискренние уверения в почтительности к христианству? Наши законы и цели точно такие же, какие были установлены нами с самого начала; и именно сами рядовые члены Общества допустили, чтобы они оказались очевидно устарелыми. Немного есть людей, всегда готовых пожертвовать своим временем и работой ради труда на благо бедных, и которые трудятся для них, непризнанные и не ждущие благодарности; они выполняют эту работу всякий раз, когда могут, и часто бывают сами слишком бедны для того, чтобы претворить в жизнь свои обширные планы благотворительности, и тем не менее, они охотно занимаются этим.

«Вина Теософического общества заключается в том, – совсем недавно сказал одному из наших издателей весьма знаменитый лондонский хирург, – что я никак не могу обнаружить, чтобы хотя бы один из его членов действительно вел жизнь такую же, как Христос». Похоже, это серьезное обвинение от человека, который не только находится на переднем крае своей профессии и ценится всеми своими пациентами и обществом за свой приятный нрав, а также хорошо известен, как человек, совершивший множество добрых деяний. На это можно дать единственный ответ: жизнь, подобная жизни Христа – есть безупречный идеал для каждого человека, во всех смыслах достойного называться теософом, и если жизнь прожита не так, то только потому, что еще не было ни одного человека достаточно сильного, чтобы ее так прожить. Всего через несколько дней тот же самый упрек был облечен в образную форму некоей прославленной леди-художницей.

«Вы, теософы, недостаточно хорошо для меня», – изрекла она, преисполненная печали. И в ее случае также будет правильно сказать, отдавая должное факту, что она ведет две жизни – одну, являющую собою жизнь бабочки, порхающей в обществе, и вторую – серьезную, которая создает вокруг себя очень мало шума, но преследует значительные цели. Те, кто относится к жизни как к великому призванию, подобно этим двум критикам теософского движения, которых мы только что процитировали, имеют право требовать от такого движения больше, чем просто слов. Они сами спокойно стремятся к жизни, подобной «жизни Христа», и не могут понять большое количество людей, объединяющих свои усилия, чтобы идти к этой жизни, без видимых практических результатов. Еще один критик такого же характера, который имеет все права для критики, будучи прилежным практическим филантропом и милосердным до крайности, сказал о теософах, что их многочисленные разговоры и писания похожи скорее на обращение к простой интеллектуальной роскоши, а не делание непосредственного добра для всего мира.

Вот суть различия между теософами (когда мы пользуемся этим словом в его прямом значении, а не имея в виду членов Общества, которые на самом деле используют организацию как средство узнать больше об истинной религии-мудрости, существующей как нечто жизненно важное и вечное за пределами наших возможностей) и практическими филантропами, религиозными или светскими, и эта разница весьма значительна. И ответ, что, вероятно, ни один из них пока недостаточно аскетичен, чтобы вести жизнь, подобную «жизни Христа», – всего лишь частица правды. Ситуация будет более ясна, если объяснять ее более многословно. Религиозные филантропы имеют свою собственную позицию, которая никоим образом не беспокоит теософа и не вредит ему. Он не совершает добро просто ради добра, а также как способ к своему спасению. Подобное – результат эгоизма и личных особенностей человеческой природы, которая настолько разукрашена, приняв вид величественной религии, что ее ревностные приверженцы немногим лучше идолопоклонников, просящих своих глиняных божков принести им удачу в делах и оплатить долги. Религиозный филантроп, надеющийся обрести спасение посредством хорошей работы, должен всего лишь вспомнить слова избитого, но все же всегда свежего едкого замечания о смене поглощенности земными заботами на другие заботы.

Светский филантроп в действительности в своем сердце – социалист, и не более: он надеется сделать людей счастливыми и хорошими путем улучшения их физического состояния. Тот, кто плохо изучил человеческую природу, способен поверить в эту теорию сразу же. Несомненно, она весьма удобна, поскольку если принята как руководство, то сразу и непосредственно можно браться за работу. «Бедные всегда с вами». Эта причинная обусловленность, которая производит из самой человеческой природы бедность, нищету, боль, деградацию, в то же время производит богатство, удобства, радость, веселье и славу. Пожизненные филантропы, которые приступали к своей работе с веселым юношеским убеждением, что это – возможность «делать добро», хотя по сути просто имели привычку к благотворительности, признавались автору этих строк, что фактически нищету искоренить нельзя. Это жизненно важная часть человеческой природы, и она нужна для некоторых индивидумов, так же как удовольствие для других.

Весьма необычно наблюдать, как практические филантропы в конечном счете, после долгого и горького опыта, приходят к заключению, которое для оккультиста является из основной рабочей гипотезы. Оно заключается в том, что нищета не только терпима, но и удобна для многих, кто ее переносит. Одна благородная женщина, чья жизнь была посвящена спасению испорченных девушек из низших классов, тех, которые, похоже, охотно тянутся к пороку, рассказала, что большинство из этих отверженных невозможно было поднять для обретения явно лучшей участи. И она заявила вполне определенно (и кто-кто, а она могла говорить со всею ответственностью, проведя свою жизнь буквально среди этих девиц и тщательно их изучив), что это происходит не от большой любви к пороку, а от любви к тому состоянию, которое богатые классы называют нищетой. Они предпочитают дикую жизнь босоногого, полуодетого существа, без крыши над головою по ночам и без ежедневной пищи, любым удобствам, которые могли бы быть им предложены. Под словом «удобства» мы не подразумеваем работный дом или исправительное заведение, а удобства тихого, мирного домашнего очага; и мы могли бы привести множество примеров, чтобы показать, что это применимо не только к детям бездомных, которым эта дикость, вероятно, передалась по наследству, но и к детям благородных, образованных и христианских родителей.

Наши огромные города таят в своих трущобах тысячи человеческих существ, история которых представляет собою необъяснимую загадку, совершенно запутанную нравственную картину. Их можно было бы описать более ясно, чтобы эти истории стали понятны многим. Но они известны лишь самым преданным работникам, трудящимся среди бездомных, являющих для них печальную и ужасающую неразрешимую головоломку, и поэтому лучше будет, если мы не станем это обсуждать. Те, у кого нет ключа к науке жизни, вынуждены одолевать эти трудности на свой манер, в противном же случае они погибнут, сокрушенные одною мыслью о них. И эта так называемая социальная проблема, глубокие воды нищеты, смертельное равнодушие облеченных властью и состоянием – вряд ли с подобными вещами встретится какая-нибудь благородная душа, которая не достигла великой идеи эволюции и которая не помышляла о величественной загадке человеческого развития.

Теософ стоит на другой позиции, отличающейся от положения любого из этих людей, поскольку знает о грандиозных масштабах жизни, с которой имеют дело все мистики и писатели-оккультисты, и подобрался слишком близко к великой тайне. Действительно, никто, хотя бы он и мог причислить себя к Братьям Общества, ни за что не смог бы обратиться ни к одному из теософов, пока сам сознательно не начал испытывать в своей же личности эту самую тайну, которая есть непреклонный закон, благодаря чему человек поднимается на несколько уровней от состояния животного к вещей славе Божьей. Быстрота, с которой он это делает – разная для каждой живой души; и несчастные, крепко обнимающие своего первого надсмотрщика, нищету, избраны продвигаться медленно путем монотонного изнуряющего труда, который, может быть, даст им несчетное количество чувственных физических жизней – приятных или болезненных, но всегда любимых, потому что они ощущаемы самыми низшими чувствами. Теософ, стремящийся заняться оккультизмом, собственными руками принимает от Природы некоторые привилегии, поскольку очень хочет этого, и вскоре обнаруживает, что впечатления и опыт осваиваются им с удвоенной скоростью. Тогда он осознаёт, что находится под новым для него и более быстрым законом развития, и он усваивает полученные им уроки.

Однако, осознав это, он делает еще одно открытие. Он понимает, что становится достаточно мудрым человеком, чтобы творить добро, при этом не опасаясь нанести неизмеримый вред. Очень высоко развитый адепт в жизни может решительно браться за трудное дело и благодаря великим силам интуиции узнавать, кого он может освободить от боли, а кого следует оставить в грязи, которая есть для них лучший учитель. Сами же бедные и несчастные скажут любому, кто способен добиться их доверия, какие катастрофические ошибки совершены теми, кто происходит из другого класса и стараются помочь им. Доброта и мягкое обхождение порой пробуждает самые худшие качества в мужчине или женщине, которые вели в известной степени приличную жизнь, когда на них обрушивались горе и отчаяние. Пусть же Милосердный Христос простит нас за такое мнение о человеческих существах, обо всех, кто есть часть нас же самих, согласно закону человеческого братства, которое невозможно разрушить. Но эти слова – правда. Никто из нас не знает той тьмы, что таится в глубинах наших натур, пока какое-нибудь необычное и незнакомое впечатление не поднимет эту сущность к действию. Так происходит и с остальными, кто кажется более несчастным, чем мы сами.

Как только он начинает понимать, что другом и учителем может быть боль, теософ в ужасе останавливается перед загадочной проблемой человеческой жизни, и несмотря на то, что он долго совершал добрые поступки, беды могут сделать их неправильными, пока он сам не достигнет величайшей силы и знания. Невежда, совершающий хорошие поступки, может стать жизнегубителем, как и все те, кто слеп в своей любви к благодеянию, и это нельзя не признать. В этом смысле ответ на вопрос относительно отсутствия у теософов жизни, подобной жизни Христа, заключается в том, что, вероятно, еще никто не был достаточно крепок, чтобы вести подобную жизнь, и такой совершенно верный ответ закрывает весь этот вопрос. Ибо это не отсутствие духа самопожертвования или преданности и желания помочь, а дело тут в силе к обретению знания, мощи и интуиции, подобных достойным деяниям духа «Будды-Христа». Следовательно, теософам нельзя становиться в позу филантропов, хотя негласно они могут пуститься по пути добрых деяний. Они просто представляют собой группу ученых мужей, оказывающих помощь друг другу и всему остальному человечеству, поскольку имеют такую потребность, и, делая это, они лучше поймут загадку жизни и обретут более сильные знания мира, лежащего за пределами их понимания.

Но поскольку существует неумолимый закон, что, если хочешь собрать урожай, сперва надо засеять, то и теософы обязаны постоянно работать по всему миру, и вынуждены очень часто во время этой работы совершать серьезные ошибки, как и делают все труженики, которые не воплощают собою Спасителей. Возможно, их усилия нельзя будет назвать хорошей работой, и их могут окрестить школой неприятных болтунов, и все же имеются результаты в достижении намеченных целей этого особенного периода времени, когда любые идеи приветствовались толпою с энтузиазмом; а следовательно, их работа – хороша, как великолепен цветок лотоса, когда он распускается в лучах полуденного солнца.

Никто лучше и определеннее их не знает, что хорошая работа необходима; и только они сделают ее, а не те, кто не способен правильно ее выполнить, не обладая знаниями. Планы создания Вселенского Братства и искупления человечества полностью могут быть дарованы великими адептами жизни, а простые произнесения мертвой буквы происходят тогда, когда некоторые отдельные личности остаются невеждами, неспособными постичь великое знание их учителей. Теософам же мы скажем: дайте же нам воплотить уже установленные нашим обществом правила, перед тем как требовать дальнейшие планы и законы. Публике и нашим критикам мы скажем: постарайтесь осознать ценность хорошей работы, перед тем как вы потребуете ее от других или грубо займетесь ею сами. И все-таки существует абсолютный факт, что без хорошей работы дух братства умер бы во всем мире; а подобного никогда не происходило. А значит, сомнительная деятельность по обучению и делах весьма необходима; нам придется делать добро, и придется делать его правильно, то есть обладая знанием.

—

Хорошо известно, что первая цель общества – это завершение формирования ядра вселенского братства. Практическая реализация этой цели была объяснена тем, кто его ввел, и истолкована следующим образом:

ТОТ, КТО НЕ АЛЬТРУИСТ; ТОТ, КТО НЕ ГОТОВ РАЗДЕЛИТЬ ПОСЛЕДНЮЮ КРАЮХУ ХЛЕБА СО СЛАБЫМ ИЛИ ТЕМ, КТО БЕДНЕЕ ЕГО САМОГО; ТОТ, КТО НЕ ОКАЗЫВАЕТ ПОМОЩЬ СВОЕМУ СОБРАТУ ЛЮБОЙ РАСЫ, НАЦИОНАЛЬНОСТИ ИЛИ УБЕЖДЕНИЙ, ВЕЗДЕ И ВСЕГДА, ГДЕ ОН ВСТРЕТИТ СТРАЖДУЩЕГО, И КТО ПРОПУСТИТ МИМО УШЕЙ КРИК ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ГОРЯ; ТОТ, КТО УСЛЫШИТ, КАК КЛЕВЕЩУТ НА НЕВИННОГО, БУДЬ ЭТО ЕГО СОБРАТ ТЕОСОФ ИЛИ НЕТ, И НЕ ЗАЩИТИТ ЕГО ТАК, КАК БЫ СТАЛ ЗАЩИЩАТЬСЯ САМ, – ТОТ НЕ ТЕОСОФ.

«Разоблаченная Изида» и «теософист» о реинкарнации

Перевод – О. Колесников

В «Свете» (8 июля) Ч.К.М. цитирует из «Теософиста» (июнь, 1882 г.) абзац, появившийся в Колонке редактора, в конце статьи, озаглавленной «Кажущиеся расхождения». Затем, обратившись к рецензии на «Совершенный путь», напечатанной в том же номере журнала, он приводит подробные цитаты из «авторитетного учения последнего периода», как он саркастически добавляет. Потом опять он приводит длинный абзац из «Изиды». Эти три цитаты и замечания нашего друга являют собой следующее:

«Но никогда не было и не может быть никаких коренных расхождений между учениями „Изиды“ [ „Разоблаченной Изиды“] и тем, что написано в последний период, поскольку оба текста произошли из одного и того же источника – от Братьев Адептов». («Кажущиеся расхождения».)

Обратив внимания читателей к вышеуказанной выдержке, Ч.К.М. продолжает доказывать – по его мнению – ее ошибочность:

Для начала, ре-Инкарнация – если не принимать во внимание другие миры, кроме этого – это регулярная в природе процедура. Однако ре-Инкарнация в следующем высшем объективном мире – это одно; а ре-Инкарнация на этой земле – совершенно другое. Именно это неоднократно имеет место с того времени, как человечество достигает наивысшего состояния, но не позже, и здесь и находится ключ к тайне… Но если однажды человеку удается стать таким же совершенным благодаря успешным ре-инкарнациям, как это будет позволено нынешней расе, то затем его следующая ре-инкарнация будет находиться среди ранних плодов следующего, еще более высокого мира, где самые ранние плоды гораздо выше, нежели нынешние наивысшие. Страшная ошибка современных приверженцев ре-инкарнации заключается в том, что они поддерживают мнение о возвращении на землю к более низшим телесным формам»; следовательно, человек снова и снова ре-инкарнируется на эту землю не как человек, ибо об этом заявляется как об истине в цитированных выше отрывках, причем в самой утвердительной и недвусмысленной форме». (Рецензия на С.П. в «Теософисте».)

А теперь касательно «Изиды»:

«Теперь мы хотим преподнести несколько отрывков из этой таинственной доктрины о перевоплощении, реинкарнации, как о чем-то отличающемся от метемпсихоза. Реинкарнация, то есть появление той же личности или, вернее, его астральной монады дважды на той же планете – не есть правило природы; это – исключение, подобно тератологическому феномену рождения ребенка с двумя головами. Ему предшествует нарушение законов гармонии природы и случается только тогда, когда последняя, стремясь восстановить нарушенное равновесие, насильно бросает обратно в земную жизнь астральную монаду, которая была вышвырнута из круга необходимости преступлением или несчастным случаем. Так, в случаях абортов, в случаях детских смертей до определенного возраста и в случаях прирожденного и неизлечимого идиотства начальный замысел природы создать совершенного человека был нарушен. Поэтому, в то время как грубая материя каждого из перечисленных существ обречена на рассеивание при смерти, на рассеивание по обширному царству сущего, бессмертный дух и астральная монада личности (назначение астральной монады оживлять тело; назначение бессмертного духа – осенять божественным светом телесную организацию) должны стараться второй раз осуществить цель создания творческой личности. Если разум настолько развился, что может стать действенным и распознающим, то никакой реинкарнации на этой земле не будет, так как три части триединого человека соединились вместе, и он способен совершать свой путь. Но когда это новое существо не продвинулось дальше состояния монады, или в таком случае, как у идиота, когда триединство не состоялось, и бессмертной искре, которая осеняет его, пришлось снова входить в земной план, так как ей помешали в первой попытке… Далее, та же самая оккультная доктрина признает еще одну возможность, хотя настолько редкую и смутную, – что вряд ли стоило бы упоминать о ней, ее отрицают даже современные западные оккультисты, хотя она общепринята в странах Востока».

Это – случающееся время от времени возвращение чудовищно растленного человеческого Духа, низвергнувшегося до восьмой сферы, – следующий абзац необязательно цитировать полностью. Эта исключительно редкая и сомнительная возможность, о которой я процитировал из 1-го тома (стр. 351-2) «Изиды»,^[28] допускается только в трех случаях – в случае выкидыша, очень ранней смерти и идиотизма. Тогда на земле и случается ре-Инкарнация.

Я долготерпеливо изучал мистерии, и потому мне более уместно винить мою собственную глупость, чем делать «кажущиеся различия» предметом насмешки. Но в конце концов, два плюс три не будет четыре; черное – это не белое. Это же касается и таких ясных и определенных утверждений, что «Да» не эквивалентно «Нет». Если и существует некий вопрос, который я страстно желаю изучить, то это – правда относительно вышеупомянутого вопроса, о ре-Инкарнации. Надеюсь, что от меня не требуется – как смиренному теософу – мириться с утверждением «Изиды» наравне с авторитетным мнением Рецензента. Правда, существует одно утешение. Многоученый и компетентный автор «Изиды» не может совсем забыть учение об обсуждаемом в ее произведении предмете. Следовательно, это, конечно, не она навязывала мнение Рецензенту. Поскольку последний подписался «Кут Хуми», то смею предположить, что Кут Хуми – это вовсе не псевдоним мадам Блаватской, как поговаривают злые языки.

Ч.К.М.»

Крайне уважая Кута Хуми, надеемся, что это не так. Мадам Блаватскую обуяли бы небывалые тщеславие и гордыня, стоило бы ей только помечтать о такой чести. Однако, как правильно замечает французский классик: «La critique est ais?e, mais l‘art est difficile» [Критика – дело простое, а искусство – сложное], хотя мы более склонны понурить нашу глупую голову в смиренной печали и воскликнуть: «И ты, Брут!», чем цитировать старые трюизмы. Только где же нам отыскать эти (пусть даже) «кажущиеся различия» между двумя абзацами, если не считать тех, кто совершенный профан в тайной доктрине? Это, бесспорно, тайна для каждого восточного оккультиста, прочитавшего вышесказанное, и для того, кто учится в той же самой школе, где и автор «Совершенного пути». Тем не менее, последний избран в качестве оружия, чтобы снести нам голову. Достаточно прочитать № 1 из «Фрагментов оккультной истины» и поразмышлять над семеричным строением человека, в котором оккультисты выделяют его триединую сущность, достаточно постичь, что «астральная» монада – не духовная монада, и vice versa.^[29] Здесь нет каких-либо расхождений между двумя утверждениями, что можно легко доказать с помощью нашего другу «рецензента», что мы и надеемся сделать. Большинство из процитированного абзаца из «Изиды» – сформулировано неполно, хаотично, слабо, возможно – неуклюже, как и большинство абзацев этого труда, первой литературной работы иностранца, который едва ли мог похвалиться знанием английского языка. Тем самым, несмотря на заявления из очень правильной и замечательной рецензии на «Совершенный путь» – мы снова утверждаем, что «реинкарнация», т. е. появление той же самой личности, или точнее, ее астральной монады (или индивидуальности, как это принято называть современными приверженцами реинкарнации) – дважды на этой планете – отнюдь не в правилах природы, «и это исключение». Давайте еще раз попытаемся объяснить, что мы имеем в виду. Рецензент говорит о «духовной личности» или, как ее называют – бессмертной монаде, т. е. седьмом и шестом основном принципе «Фрагментов». В «Изиде» речь шла об индивидуальности, или конечной астральной монаде, составленной из неопределимых элементов, упоминаемых в пятом и четвертом основных принципов «Фрагментов». Первое – эманация ЕДИНОГО абсолюта, и она нерушима; последнее – простейшее соединение, и оно конечно и рано или поздно обречено на разрушение, за исключением самых духовных частей пятого принципа (манас, или ум), который пропитан шестым Принципом, за которым следует седьмой, к его «состоянию беременности», чтобы заново возродиться или не возродиться (поскольку бывают и такие случаи) в арупе локе. Эти семь основных принципов формируют, так сказать, триаду и Четверицу, или, как это понимают некоторые – «Сложную Троицу», подразделенную на триаду и две дуады, что вероятно будет лучше понятно, если рассмотреть следующие группы Принципов:

Группа I

Дух

7. Атма – «Чистый Дух».

6. Буддхи – «Вселенская Душа» или Разум.

Духовная монада или «индивидуальность» и ее двигательное средство. Вечная и нерушимая.

Группа II

Душа

5. Манас – «Ум, или Животная Душа».

4. Камарупа – «Желание или форма “Страсти”».

Астральная монада, или персональное эго, и его двигательное средство. Переживает Группу III и спустя некоторое время разрушается, если не реинкарнируется, как при указанных выше исключительных обстоятельствах

Группа III

Тело

3. Лингашарира – «Астральное или витальное тело».

2. Джива – «Жизненный Принцип».

1. Стхулашарира – «Тело».

Сложное физическое или «земное» эго. Эти трое неизменно умирают вместе.

А теперь спросим: где же здесь «расхождение» или противоречие? Будь человек хороший, плохой или равнодушный, Группе II придется стать либо «оболочкой», либо еще один или несколько раз реинкарнироваться при «исключительных обстоятельствах». В нашей тайной доктрине существует огромная разница между безликой индивидуальностью и индивидуальной личностью. Ч.К.М. не будет реинкарнирован; равно будет не новое рождение Ч.К.М., а рождение совершенно другого существа, порожденного из мыслей и деяний Ч.К.М.: его собственное создание, дитя и плод его нынешней жизни, таково действие ПРИЧИН, которые он производит сейчас. Следует ли нам тогда утверждать вместе со спиритистами, что Ч.К.М., человек, которого мы знаем, снова возродится? Нет; но что его божественная Монада будет воплощаться тысячи раз до самого конца Великого Цикла, она будет облекаться в различные человеческие формы, каждая из которых и будет новой индивидуальностью. Подобно могучему дереву, каждую весну покрывающемуся свежей листвой, чтобы снова увидеть ее увядание осенью, так и вечная Монада проходит через серию меньших циклов, всегда одинаковых, и все же всегда изменяющихся и с каждым рождением «обряжающихся» в новые одежды. Почка, которой не удастся распуститься в этот год, снова появится в следующем; лист, достигающий зрелости и умирающий естественной смертью – никогда не сможет возродиться заново на одном и том же дереве. Когда писалась «Изида», нам не разрешалось вдаваться в подробности; отсюда – и слабая обоснованность утверждений общего порядка. Нам позволили теперь делать это, вот мы и делаем то, что нам приказано.

Таким образом, похоже, что «два плюс три» будет ровно «четыре», если «тройка» – была ошибочна численно определена. Нам доводилось встречать, когда нечто, считающееся повсеместно очень «черным» – исключительно черным – вдруг становилось «белым», едва позволялось пролить на него свет. Что ж, наверное, настанет день, когда даже самые заблуждающиеся оккультисты будут озарены этим светом. Vaut mieux tard que jamais!^[30]

А пока мы подождем и посмотрим, процитирует ли Ч.К.М. снова что-нибудь из нашего нынешнего ответа – в «Свете».

«Разоблаченная Изида» и вишиштадвайта

Перевод – К. Леонов

«Р. П.» в октябрьском номере нашего журнала [за 1886 г. ] пытается доказать, что в «Разоблаченной Изиде» я учу в основном доктрине вишиштадвайты, с чем я никак не могу согласиться. Я хорошо осознаю, что «Изида» далека от того, чтобы быть столь же законченной работой, какая могла бы быть написана на том же самом материале лучшим ученым; и что ей, как литературному произведению, недостает симметрии и, вероятно, в некоторых местах – точности. Но отчасти я прошу извинения за все это. Это была моя первая книга; она была написана на чужом мне языке, на котором я не имела привычки писать; этот язык был даже еще в большей степени незнаком некоторым азиатским философам, которые оказали мне помощь; и, наконец, полковник Олькотт, который проверял рукопись и повсюду работал вместе со мной, был тогда – в 1875 и 1876 гг. – почти совершенно незнаком с арийской философией, а, следовательно, неспособен обнаружить и исправить те ошибки, которые я так легко допускала, выражая свои мысли по-английски. И все же, несмотря на все это я полагаю, что критика «Р. П.» несправедлива. Если я ошибалась, проводя столь небольшое различие между безличным Богом, или Парабрахмом, и личным Богом, то я едва ли позволила себе полностью смешать их друг с другом. Эти страницы (том II, стр. 216–217; том II, стр. 153; том I, Введение, стр. 2), на которые он ссылается, представляют не мою собственную доктрину, но чужие идеи. Первые два отрывка (том II, стр. 216–217) являются цитатами из Ману и показывают, что может ответить образованный брахман и буддист на утверждение профессора Макса Мюллера о том, что мокша и нирвана означают уничтожение; в то время как третий отрывок (том II, стр. 153) – это защита и истолкование внутреннего смысла Библии с точки зрения мистического христианства. Конечно, здесь есть сходство с вишиштадвайтизмом, который, подобно христианству, приписывает универсальному принципу личные качества. Что же касается ссылки на Введение, то кажется, что даже если читать этот параграф в буквальном смысле, он мог бы быть назван лишь отражением моего личного мнения, а не эзотерической доктрины. Будучи в ранние годы скептиком, я нашла и обрела через Учителей полную уверенность в существовании принципа (а не личного Бога) – «безграничного и бездонного океана», в котором моя «душа» – всего лишь капля. Подобно адвайтистам, я не делаю различия между седьмым принципом и универсальным духом, или Парабрахмом; и я не верила и не верю в некий индивидуальный, обособленный дух внутри меня, как в нечто отдельное от целого. Посмотрите в качестве доказательства мое замечание о «всемогуществе бессмертного человеческого духа» – который был бы логическим абсурдом с точки зрения любой теории эгоистического обособления. Моей ошибкой было то, что повсюду в этой книге я неизменно применяла слова Парабрахм и Бог для выражения одной и той же идеи: это простительный грех, конечно, если принимать во внимание то, что английский язык столь беден, что даже сегодня я использую санскритское слово для выражения одной идеи, и английское – для другой! Ортодоксальная это адвайта или нет, я утверждаю как оккультист, исходя из авторитета тайной доктрины, что даже полностью поглощенный Парабрахмом человеческий дух, хотя и не индивидуален per se,^[31] все же сохраняет свою отчетливую индивидуальность в паранирване по причине накопления в нем совокупностей, или скандх, которые продолжают существовать после каждой смерти, из высших способностей манаса. Наиболее духовные, то есть самые высокие и божественные устремления каждой индивидуальности следуют за буддхи и седьмым принципом в девакхан (сварга) после смерти каждой личности в череде перерождений и становятся неотъемлемой частью монады. Индивидуальность угасает, исчезая перед появлением новой индивидуальности (перерождением) из девакхана; но индивидуальность духа-души (ну что, увы, можно поделать с этим английским языком!) сохраняется до окончания великого цикла (махаманвантары), когда каждое эго входит в паранирвану, или поглощается Парабрахмом. Для нашего разумения, столь же слепого как крот, человеческий дух теряется тогда в Едином Духе, подобно тому, как каплю воды нельзя распознать и вновь получить из моря. Но de facto [фактически, лат. ] это не так в мире нематериальной мысли. Последний соотносится с динамической мыслью человека, как, скажем, оптическая сила самого сильного, насколько это возможно, микроскопа к взгляду наполовину слепого человека: и все же даже это сравнение совершенно недостаточно – разница «невыразима в материальных терминах». То, что такие парабрахмические и паранирванические «духи», или подразделения, сохраняют и должны сохранять свои божественные (не человеческие) индивидуальности, показывает тот факт, что сколь бы ни длилась «ночь Брамы» или даже всеобщая пралайя (а не локальная пралайя, затрагивающая только некоторую группу миров), все же когда она завершится, та же самая божественная монада продолжит свой величественный путь эволюции, хотя и на более высокий, в сто раз более совершенной и чистой череде земель, чем до того, и принесет вместе с собой всю сущность сложносоставных духовностей из своих прошлых бесчисленных перерождений. Следует помнить, что спираль эволюции дуальна, и путь духовности вращается подобно штопору внутри и вокруг физической, полуфизической и сверхфизической эволюции. Чтобы не вдаваться в излишние детали, я отсылаю читателя к моей новой работе, «Тайной доктрине», где эти вопросы рассмотрены с исчерпывающей полнотой.

«Утверждения оккультизма»

Перевод – О. Колесников

Так называется статья, которую я обнаружила в одном из лондонских изданий, новом еженедельнике «Light» («Свет»), который заявляется как «журнал, посвященный высшим интересам человечества, в этом мире и в ином». Это хороший и полезный журнал, и судя по тем двум номерам, что я видела, это один из тех журналов, чей благородный тон способен убедить общество гораздо больше, чем страстные и зачастую грубые выпады его «духовных» современников против своих оппонентов и скептиков. Под статьей, к которой я хочу привлечь ваше внимание, стоит знакомая (nom de plume) подпись «М. А. Оксон», подпись писателя, глубоко мне симпатичного, личного и уважаемого мною друга, короче говоря, того, кому я доверяю, независимо от того, разделяет он наши взгляды или нет, и кто никогда не будет путать доктрину с ее последователями или, выражаясь точнее, возлагать грехи оккультистов на оккультизм и vice versa.

Пишущая эти строки с большим интересом и вниманием прочитала статью «Утверждения оккультизма». Как и все, что выходит из-под пера «М. А. Оксона», она носит особый отпечаток, не только оригинальности, но и незаурядной личности автора, его решительного намерения обратить каждый новый аспект, каждое новое открытие психологической науки к своим (к его) первоначальным принципам – спиритуализму. Употребляя это слово, я имею в виду не вульгарный спиритуализм «комнатных сеансов», который «М. А. Оксон» уже давно перерос, но ту первоначальную идею, которая легла в основу всех последующих теорий, тот изначальный корень, из которого произросли все современные сорные травы, а именно: вера в ангела-хранителя или духа-покровителя, которому, независимо от того, сознает ли его присутствие его подопечный или нет, т. е. спирит он или нет, высшая сила поручает наблюдать за действиями каждого (крещеного?) смертного на протяжении всей его жизни. И это, если и не совсем точное описание религиозных взглядов «М. А. Оксона», то, несомненно, главная идея всех христианских спиритуалистов, прошлых, настоящих и будущих. Эта доктрина, считающаяся сейчас христианской, причем преимущественно римско-католической, возникла не в христианском, как думают, а в языческом мире. Помимо того, что эта доктрина присутствует в теории Сократа о духе-покровителе, этом древнем гиде, из которого наши спиритуалисты пытаются выжать все, что могут, – она также является и доктриной греческих теургов Александрии, зороастрийцев и позднейших вавилонских евреев, доктриной, которую исказили до неузнаваемости их последователи – христиане. Но в данный момент это не имеет особого значения, поскольку нас сейчас интересуют личные взгляды «М. А. Оксона», которые он противопоставляет взглядам некоторых теософов.

Нам кажется, что его доктрина, как никакая другая, сосредоточена и все время вращается вокруг одной и той же центральной идеи, согласно которой дух живого человека не способен действовать независимо и per se вне тела; подобно тому, как спотыкающегося малыша ведут за ручки его мать или няня, им управляет, дергая за духовные веревочки, некий бесплотный дух, очень сильно отличающийся от него, а временами даже и чуждый ему, поскольку такой дух может быть только духом человека, который в прошлом жил на нашей планете. Полагаю, я достаточно точно описала религиозные взгляды своего друга, которые разделяют и многие другие интеллектуальные, прогрессивные и либеральные спиритуалисты современности, а также те теософы, которые присоединились к нашему движению, покинув ряды hoi polloi спиритуалистов. Тем не менее, уважая личное мнение тех из наших Собратьев, которые встали на тот же путь исследования истины, что и «М. А. Оксон», и независимо от того, насколько сильно они отклонились от того пути, по которому следуем и мы, будем неустанно повторять, что подобные взгляды не являются взглядами всех теософов, и пишущая эти строки не исключение. Поэтому не будем следовать бесчестному примеру большинства спиритуалистов и их газет, которые настроены против нас так же злобно, как и большинство миссионерских, сектантских газет друг против друга и против неверных теософов. Не будем вступать в пререкания, а будем просто приводить факты, и пусть лозунг «Света, больше света!» объединяет и прогрессивных спиритуалистов, и теософов. Объяснившись таким образом, я надеюсь, что «М. А. Оксон» воспримет как джентльмен все мои замечания, сделанные относительно его статьи в «Light», которую я здесь цитирую дословно. Не нарушая стройности его изложения, ограничу свой ответ лишь скромными примечаниями.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как публикация двух увесистых томов мадам Блаватской под названием «Разоблаченная Изида» буквально потрясла мир спиритуалистов. У тех, кто осилил все разнообразие содержания этих объемных, на 1 200 страниц, книг, отпечатанных мелким шрифтом, осталось смутное впечатление, что спиритуализм представлен не в очень выгодном для него свете и что в этом труде посеяны семена оккультизма, которые автор тщательно взращивает.

Книга содержит такое обилие материала, что я, наверное, окажусь прав, если предположу, что никто, прочитав ее, так и не смог понять замысел автора; материал этот сильно нуждается в систематизации, многие высказывания в пояснении, а некоторые, возможно, и в сокращении.^[32] К тому же читателя нужно было снабдить справочным материалом, чтобы легче пробираться сквозь дебри, которые он встречает на каждом шагу; и, что самое важное, нужно было предоставить больше сведений относительно истории и высказываний таинственного Братства, от имени которого автор делает такие тенденциозные утверждения.^[33]

Напрасными оказались усилия любого искателя истины войти в хотя бы отдаленные отношения с каким-нибудь адептом ордена, прямым представителем которого является мадам Блаватская. На все просьбы такого искателя подтвердить сделанные Братьями высказывания давался вежливый, но решительный отказ. Братья могли принять искателя истины только после того, как он докажет свою искренность, честность и мужество в течение бесконечно длинного периода испытаний. Они не искали никого и никого не обещали принять.^[34]

Между тем, они не отвергали никого, кто настойчиво следовал предписанному пути ученичества, который один, как они утверждают, может развить божественные способности человеческого духа.

Единственный ощутимый результат их тщательных усилий просветить человечество – это основание в Америке Теософического общества, признанного всеми как организация Оккультного Братства, хотя последнее и не вмешивалось в его управление.^[35]

Они могут пользоваться услугами этого Общества, но никогда не будут давать советов относительно методов, которыми это Общество должно руководствоваться в своей деятельности, как и не будут давать гарантии оказания некой особой помощи, кроме как очень осторожного обещания, что какую бы помощь они не соблаговолили предоставить вопрошающему человечеству, эта помощь, если и придет, то придет именно из этого источника.

Признаться, это микроскопическая крошка комфорта, упавшая со столь богатого стола, который описала нам мадам Блаватская. Но теософам пришлось удовлетвориться и этим, или, по крайней мере, промолчать; и они предались размышлениям, по крайней мере некоторые из них.

Что заставляет их верить в существование этих Братьев, адептов, которые владеют ключом ко всем тайнам природы, затмевающим все результаты современных научных исследований, которые постигли глубочайшую мудрость «Познай самого себя», и которые могут продемонстрировать наглядно трансцендентальные способности человеческого духа, преодолевающего время и пространство, и доказать существование души методами точной экспериментальной науки? Какие основания для таких утверждений имеются вне пределов Теософического общества?

Долгое время ответ давался весьма туманный. Но постепенно были собраны доказательства, и вот в этой книге^[36] перед нами предстает мистер Синнетт со своими собственными исследованиями в этой области, но, что особенно интересно, он представляет нам свою переписку с Кут Хуми, адептом и членом Братства, который вошел с ним в более тесные, хотя и второстепенные,^[37] отношения, чем со всеми остальными.

Эти письма поражают безмерно, и их подлинная значимость неоценима. Их ценность еще более усиливается знанием того источника, из которого они появились, и тем светом, который они проливают на взгляды этих тибетских отшельников, для которых весь мир и все, что в нем, не представляет ровно никакого интереса, за исключением случаев, когда они могут улучшить участь человека и научить его пользоваться своими способностями.

Другая благодатная тема досужих рассуждений тех, кто имеет склонность к изучению теософии – это природа оккультных сил. Из «Разоблаченной Изиды» невозможно составить себе четкое представление, подкрепленное соответствующими свидетельствами или подтвержденное достаточными доказательствами из какого-либо достоверного источника, на что все-таки претендует адепт. Мадам Блаватская сама, хотя и не претендует на то, что достигла столь же высокого развития, как и те, чьим представителем она является, обладает некоторыми оккультными способностями, которые спиритуалисту странным образом напоминают способности медиума.^[38] Это утверждение, однако, она отвергает с возмущением. Медиум, объясняет она, это несчастное создание, что-то вроде канала, по которому спускают потоки грязи, или что-то вроде газовой трубки, по которой газ, способный дать лишь мерцающий свет, достигает нашей земли. Много усилий было затрачено на доказательства, что вода действительно грязная и газ извлечен из такого источника, вряд ли духовного, что мы, страстно жаждавшие подлинного света, едва ли можем остаться этим источником довольны. Невозможно отрицать, что состояние народного спиритуализма в Америке в момент, когда на него обрушился град этой критики, было таково, что он вполне заслуживал строгого осуждения. Он был дискредитирован в глазах журналистов, смотрящих на спиритуализм со стороны, которым не были известны его подкупающие черты и которые ассоциировали его с грязью и обманом. Ошибочно было предполагать, что это и есть лицо подлинного спиритуализма, а не спиритуализма, искаженного второстепенными наслоениями. Однако же, такое предположение было сделано. Когда мы хотели познать свет истины, нам сказали, что следует покончить с медиумизмом, закрыть все двери, через которые проникают мошенники-спиритуалисты, чтобы сбить нас с толку и погубить. Нам сказали, что нужно искать подлинных адептов, которые одни только могут правильно направить нас, минуя опасности, в нашем поиске. Это, как нам объяснили, ни в коей мере не дает права войти в их духовный дом случайному духу, которому взбредет в голову попытаться это сделать. Они владеют ключом и не подпускают к себе непрошеных гостей, демонстрируя, в то же время, свои чудесные способности, пред которыми меркнут все феномены медиумов. Это единственный безопасный метод; и эти способности, скрытые в каждом человеке, поддаются развитию только в нравственно чистых людях, да и то с трудом, и только теми методами, которые применяют эти адепты.

Некоторые теософы экспериментально доказали, что эти утверждения не лишены правдивости. Мне так и не удалось узнать, смог ли кто-нибудь четко отличить свои собственные усилия от тех, в которых принимает участие потусторонний дух. Есть, однако, заслуживающий внимания факт, дающий ключ к пониманию разницы между методами спиритуалистов и оккультистом. Медиум – пассивный проводник воли другого духа. Адепт – активный, энергичный творец результатов, которые он сознательно производит, чему есть доказательства и что может быть подвергнуто исследованию. Спиритуалисты не торопились признать то, с чем они знакомы в несколько другой форме. Теософы также не спешили беспристрастно оценивать факты и теории спиритуализма. Во время своих собственных опытов м-р Синнетт добился многих замечательных результатов, которые достойны изучения и могут заставить тех, кто приближается к этим феноменам с разных сторон, задуматься, нет ли у них общей точки соприкосновения. Мы не так много знаем о воздействии духов на человека, чтобы позволить себе презрительно игнорировать малейшие признаки этого. Независимо от того, спиритуалисты мы или теософы – странные же ярлычки навешиваем мы на себя! – все мы ищем доказательств в попытке ответить на вопрос, откуда мы и куда идем. Мы хотим хоть немного постичь великую тайну жизни и заглянуть хоть одним глазком в не менее великую тайну смерти. Каждый день мы собираем все больше информации, которая приводит нас в недоумение своей противоречивостью. Но раз мы хотим получить свет изо всех источников, будем же терпеливы и терпимы к мнениям других, будем торопиться исследовать даже мельчайшую подробность, которая может пролить свет на истину и все многообразие форм, в котором то, что мы называем истиной, предстает перед человеком. Неужели странно, что все мы видим различные аспекты истины? Неужели мы не можем понять того, что так оно и должно быть? Разве мы не можем дождаться момента окончательного примирения, когда будем смотреть на мир более ясным взглядом и понимать то, что сейчас не понимаем?

Небольшая книга мистера Синнетта способна заметно помочь тем, кто разделяет эту точку зрения. Философия, которая в ней содержится, четко изложена и дает много пищи для размышлений. Зафиксированные факты излагаются с научной точностью и должны произвести сильное впечатление на внимательного и беспристрастного читателя. Завеса, приподнятая перед этим таинственным Братством, которое живет в уединении в горах Тибета и занимается огромнейшей проблемой и которое всегда готово раскрыть человечеству столько истины, сколько оно способно в себя вместить, впечатлила бы даже скептика-филистимлянина. Несомненно, мы видим проблески столь великой истины, хотя пока лишь весьма смутно, что важность ее не может быть описана словами.

Однако, как бы там ни было, еще на многие вопросы нужно пролить свет, прежде чем объявить об окончательных выводах. Нет никаких сомнений, что философия, содержащаяся в книге м-ра Синнетта, идентична той, к которой пришли великие теософы древности. В высокомерный девятнадцатый век эта философия отметается, как недостойная внимания, теми, над кем пролился ослепительный свет круга спиритических сеансов. Зафиксированные факты, по крайней мере, столь же убедительны с научной точки зрения, как и те, которые были доказаны во время спиритических сеансов в затемненных комнатах или при обычных условиях проведения спиритуалистических исследований. Письма Кут Хуми содержат много ценных сведений и несомненно вознаградят усилия тех, кто затратит силы на их тщательное изучение. Поскольку в этой книге всего 172 страницы, она не чрезмерно испытывает терпение читателя. Если какой-либо знаток-спиритуалист прочитает ее и скажет, что она ничего не добавила к его знаниям, он, по крайней мере, будет удовлетворен тем, что ознакомился с обеими сторонами вопроса, что должно представляться высшим и насущнейшим долгом для каждого беспристрастного исследователя.

«Эзотерический буддизм» и «тайная доктрина»

Перевод – К. Леонов

«В связи с различными замечаниями относительно „Эзотерического буддизма“, которые, вероятно, возникают в ходе работы над Вашей новой книгой, „Тайной доктриной“, я хотел бы привлечь Ваше внимание к некоторым высказываниям по тому же вопросу, появившимся ранее в „Теософисте“, в то время, когда вы были редактором этого журнала.

В «Тайной доктрине» вы говорите об «Эзотерическом буддизме» как о «книге с очень неудачным названием», и, ссылаясь на отрывок в моем предисловии, в котором подчеркивается новизна излагаемых здесь учений для европейского читателя, вы говорите, что в него вкралась ошибка, вызванная моей небрежностью. В последнем номере «Люцифера» вы обсуждаете этот вопрос в заметке, следующей за письмом корреспондента. Позвольте мне напомнить Вам редакционную заметку в февральском номере «Теософиста» за 1884 год, очевидно, вышедшую из-под Вашего пера. Она была написана в ответ на реплику м-ра У. К. Джаджа о том, что почти все руководящие идеи доктрины, содержащейся в «Эзотерическом буддизме», могут быть найдены в Бхагавадгите. Вы писали:

«Мы не уверены в справедливости замечаний нашего американского брата. Знание, открытое в „Эзотерическом буддизме“, несомненно, открывается в первый раз, поскольку аллегории, рассеянные в священной индийской литературе впервые оказались теперь объясненными миру непосвященных.^[39] Со дня основания Теософского общества и публикации «Изиды», ежедневно повторяется, что вся эзотерическая мудрость прошлого содержится в скрытом виде в Ведах, Упанишадах и Бхагавадгите; и все же до появления «Эзотерического буддизма», так же, как и в течение многих предшествующих столетий, эти доктрины оставались письмом, запечатанным для всех, кроме нескольких посвященных браминов, которые всегда хранили их дух внутри себя».

Таким образом, если я ошибался в своем утверждении, что это учение ранее не было известно европейцам, то делал я это в хорошей компании – с Вами вместе. Ваша заметка заставляет сказать далее, что учения «Эзотерического буддизма», конечно, находятся в скрытом виде в Бхагавадгите, «но», говорите вы:

«Что из этого? Что хорошего для м-ра У. К. Джаджа и любого другого человека может быть в алмазе, который лежит глубоко под землей? Конечно, каждый знает, что нет ни одного драгоценного камня, сверкающего сегодня в ювелирной лавке, который не лежал бы в скрытом виде в течение многих веков в недрах земли. Но, конечно, тот, кто впервые его нашел, расколол и отполировал, вероятно, имеет право сказать, что он впервые открыл миру этот алмаз».^[40]

Что касается моего «неудачного названия», которое было (как Вам, я полагаю, известно) одобрено, и первоначально не возникло никакого вопроса относительно двух «д», – вы говорите в «Тайной доктрине»:

«Это дало нашим врагам сильное оружие против теософии, поскольку, как это резко выразил известный палийский ученый, в книге, названной „Эзотерический буддизм“, нет ни эзотеризма, ни буддизма».^[41]

Таким образом, вы повторяете ту же критику, что и в статье, опубликованной в «Теософисте» в ноябре 1883 года. Ваш текст по этому вопросу был основан на публикации в «St. James' Gazette», авторство которой вы приписываете д-ру Рис-Дэвидсу, и вы пишете:

«Но прежде чем востоковеды смогут доказать, что доктрины, излагаемые м-ром Синнеттом, не являются „буддизмом, ни эзотерическим, ни экзотерическим“, они должны будут разделаться с тысячами текстов браминской адвайты и других ведантистов – в особенности с работами Шанкарачарьи, – на основании которых можно доказать, что в этих трудах эзотерически даются те же самые доктрины».

В той статье вы говорили о том же замечании, которое вы сейчас считаете «очень важным»^[42] и приписываете перу крупного палийского ученого, как о «злобной и беспочвенной критике».

Уместность заголовка, данного моей книге, обсуждалась в статье в «Теософисте» за июнь 1884 года, снабженной замечаниями редактора. Автор говорил в ней:

«Название, данное книге м-ра Синнетта, не будет ошибочным или спорным, когда будет отчетливо понята полная идентичность между изложенными в ней доктринами и учениями древних индийских риши».^[43]

Эти цитаты показывают, что неблагоприятное мнение об «Эзотерическом буддизме», предложенное в настоящее время на суд читателей «Тайной доктрины», возникло у ее автора, по-видимому, относительно недавно.^[44] Удовлетворившись заверением, полученным (как объяснено в предисловии к шестому изданию) от почтенного учителя, суть которого сводится к тому, что книга в целом представляет собой логичное и заслуживающее доверия изложение его учений, не нуждающееся в каком-либо последующем изменении или апологизации,^[45] я до последнего времени оставлял без ответа всякую критику, высказываемую в ее адрес. Я знал с самого начала, что в ней содержатся ошибки, которые может обнаружить посвященный, но к тому времени, когда человек, изучающий книгу, сумеет оценить эти ошибки, он уже будет находиться в независимой позиции к этой книге, а до тех пор они не будут его смущать.^[46] Однако сейчас я жалею, что «Тайная доктрина» посвящена не только распространению и развитию учения (то есть задаче, которая никем не может быть выполнена лучше, чем Вами, что я охотно первым и признаю), но она прокладывает свой путь посредством замечаний об «Эзотерическом буддизме», и эти замечания касаются не только новых мыслей по поводу многих бесспорных недостатков моей книги, но и содержат в себе пренебрежительное отношение,^[47] высказываемое Вами по всякому поводу, и упреки другим за то, что они идут вперед.

Вы говорите, возражая против названия моей книги, что «эзотерические истины, представленные в книге м-ра Синнетта, перестали быть эзотерическими с момента их опубликования». Не должно ли то же самое странное возражение появиться на первой странице книги, названной «Тайная доктрина»? Не утратила ли доктрина права на это определение с того времени, как появилась Ваша книга?^[48]

Эти вопросы имеют совсем небольшое значение, хотя они и усложняют мое понимание того, почему Ваши взгляды на них столь диаметрально изменились за последние годы.^[49] Я вряд ли взялся бы за написание этого письма, если бы не пассаж из «Тайной доктрины», относящийся к «Эзотерическому буддизму».^[50] Вы считаете, что моя попытка объяснить планетарную эволюцию неудачна из-за своей недостаточной метафизичности, цитируя при этом мое высказывание, что «чистая метафизика такого рода меня не привлекает», в связи с фразой из одного директивного письма, которое я получил во время работы над книгой. «В таком случае», – говорите вы, – «как отмечает Учитель в своем письме: почему проповедь наших доктрин является столь тяжелой работой и плаванием adversum flumen [против течения, лат. ]». Любой читатель вообразит, что приведенный пассаж из этого письма имеет отношение к выражению, цитируемому из книги.^[51] На самом деле, ничего подобного далее нет. Мое замечание о «чистой метафизике» имеет ограниченную и специфическую сферу приложения, и на следующей странице я имею дело с периодом, предшествующим самым ранним проявлениям природы в сфере чувств, когда эволюция работала с «элементарными силами, лежащими в основе явлений природы, столь очевидных и воспринимаемых человеческими чувствами теперь».

Время от времени, от критиков «Эзотерического буддизма», которые, по-видимому, отмечают мой неверный подход, я слышал это обвинение в том, что я недостаточно оценил великую доктрину с метафизической точки зрения, что я «материализовал» ее концепции. Не думал, что я когда-нибудь возьмусь за перо, чтобы бороться с этой идеей, хотя она всегда казалась мне странной и ошибочной; но обвинения с Вашей стороны столь укрепили мою позицию по этому вопросу, что пришло время, во всяком случае, разъяснить, каковы же мои собственные соображения.^[52]

Обвинение в «материализации» доктрины возникли, по-видимому, исключительно потому, что мне в какой-то мере удалось сделать некоторые ее части доступными для понимания. Широко распространен обычай рассматривать неясность изложения как эквивалент одухотворенности мысли; и большинство людей не привыкло уважать ту фразеологию, которую они могут понять. Не привыкшие воспринимать мысль с помощью образной интуиции, они полагают, что если эта мысль дается в живом виде, то тем самым она утрачивает свое привилегированное положение в идеальной сфере. Они обычно рассматривают некий кирпич как нечто, имеющее определенную форму и назначение, а идею – как тень Протея. Если идея имеет определенное место в природе, она будет казаться им материализованной, даже если она будет связана с жизненными условиями, столь далекими от материальных, как девакханическое чувство.

Последовательность Причины и Следствия, по-видимому, материализуется сама по себе – в той ментальной атмосфере, в которой я это обсуждаю, – если ее рассматривать в наиболее интересном аспекте, а именно, как прокладывающую путь из одного природного плана в другой.

Для такого рода читателей «Эзотерический буддизм», может быть, является материалистичным; но, поскольку я осмеливаюсь верить в то, что он является мостом, по которому уже перешли многие, и могло бы перейти еще больше, через пропасть, разделяющую материальные интересы этой жизни и царство духовных устремлений вне ее, я не вижу причины сожалеть о той форме, в которой она была написана, хотя многие из тех, кто использовал ее в свое время, сейчас презирают ее материалистическую конструкцию.^[53] Это слишком перегрузило бы Ваш журнал, если бы я цитировал в полном объеме высказывания, показывающие, сколь постоянно я подчеркивал нематериалистические аспекты этого учения; однако я, вероятно, могу позволить себе привести одну цитату небольшого отрывка из главы о «вселенной», в котором говорится:

«Она (доктрина Эзотерической Мудрости) снисходит до материализма, как бы связывая свои методы с логикой этой системы, и поднимается в высшие сферы идеализма, чтобы охватить и выразить наиболее высокие духовные устремления».

Целостная истина этой доктрины прекрасно изложена в исчерпывающем виде в конце длинной статьи «Метафизическая основа эзотерического буддизма», которая опубликована в «Теософисте» за май 1884 г., с наводящей на размышления подписью, Дамодар К. Маваланкар. Она гласит:

«Читатель поймет теперь, что „Эзотерический буддизм“ – это не система материализма. Это, как говорит м-р Синнетт, трансцендентальный материализм, который не является материализмом, так же, как абсолютное сознание – это отсутствие сознания».^[54]

Всякая защита кого бы то ни было – это неприятное дело. По многим причинам я бы скорее оставил все эти вопросы в покое, но игнорировать неблагосклонные замечания, вышедшие из-под Вашего пера, означало бы отнестись к ним с меньшим уважением, чем содержат мои настоящие замечания.

В заключение, поскольку «Тайная доктрина» так часто обсуждает то, что говорится в «Эзотерическом буддизме» относительно дарвиновской эволюции, позвольте мне попытаться разъяснить этот пункт. Полученное мной учение о расовой эволюции, весьма ограничено. Было бы неточным назвать его «фрагментарным» (как это иногда делается); но оно имеет в своей основе рассмотрение проблем «космогенезиса», следовательно, занимается, прежде всего, космическим прогрессом духовных вопросов в различных царствах природы, начиная с минералов и завершаясь в человеке. Из этого элементарного утверждения следует, что на некой стадии великого эволюционного процесса происходит подъем из царства животных в человеческое царство,^[55] независимо от того, где бы этот переход ни происходил. В этом отношении учение подтверждает дух дарвиновской идеи,^[56] хотя дальнейшее выяснение этого вопроса в Вашей данной работе показывает, что многие специфические предположения дарвинизма ошибочны, а его приложение к человеческой эволюции в этот мировой период в целом неоправданно. Необходимо сказать, что когда я писал «Эзотерический буддизм», я не знал позиции Вашего учения по этому вопросу, поэтому мое личное убеждение того времени состояло в том, что доктрина поддерживает гипотезу Дарвина в общем виде. Когда я писал «Эзотерический буддизм», я не слышал живого слова Индии, что и привело к противоположному эффекту.^[57]

Таким образом, больше не осталось вопросов, заслуживающих обсуждения. Мои читатели должны были познакомиться с первичными принципами кармы, реинкарнации и космического прогресса, направленного к высшим состояниям существования. Весь космогенезис, необходимый для понимания этих принципов, содержится в данном учении. Многое было оставлено для дальнейшего развития, в надежде на перспективу. Первая книга Эвклида не может содержать также вторую, третью и четвертую. Я не сомневаюсь, что в «Тайной доктрине» мы получили эзотерическое учение, аналогичное более развитой геометрии. Но, вероятно, она будет менее всего оценена теми, кто, прочтя первые страницы, подумает, что в ней идет речь о треугольниках».

С уважением, Ваш

А. П. Синнетт

—

От всего сердца мы благодарим м-ра Синнетта за это письмо. Лучше позже, чем никогда. В только что опубликованном первом томе нашей «Тайной доктрины» [стр. 262], мы приводим цитату из письма члена Теософского общества:

«Я полагаю, вы понимаете, что три четверти теософов, и даже люди, не принадлежащие к Теософскому обществу, воображают, что в „Эзотерическом буддизме“ по вопросу об эволюции человека дарвинизм и теософия пребывают в любовном согласии».

Мы горячо отвергаем эту мысль уже на следующей странице, но наше отрицание не пошло бы столь далеко без поддержки м-ра Синнетта. Письмо, содержащее цитируемое выше предложение, было написано более двух с половиной лет тому назад, и наш отказ от обвинения «Эзотерического буддизма» в материализме и дарвинизме был поддержан автором этого письма и многими другими. Однако для пользы дела не помешало бы, чтобы м-р Синнетт лично подтвердил это. Ныне наша цель достигнута, ибо автор «Эзотерического буддизма» формально опроверг обвинение, и мы надеемся, что у нас не будет больше столь резких расхождений в наших философских убеждениях.

Заканчивая, мы еще раз благодарим нашего уважаемого корреспондента за снисходительность, с которой он воспринял наши замечания, хотя, к нашему сожалению, он ошибочно приписывает их ничем не оправданному изменению в нашем отношении к нему. Мы отвергаем такое обвинение и надеемся, что наши объяснения рассеют последние следы любых подозрений подобного рода.

1888

Перевод – О. Колесников

Люди обычно хотят, чтобы у их друзей был счастливый Новый год, и иногда к пожеланию «счастья» добавляется еще и пожелание «благополучия». Мало вероятно, чтобы такие пожелания сбылись в отношении людей, посвятивших себя поискам истины, при таком наборе цифр, как 1888; и все же об этом годе возвещает прославленная планета Венера-Люцифер, сверкающая столь ярко, что ее путали с еще более редким гостем – звездой Вифлеема. Да, они действительно близки; и конечно что-то от духа Христова должно родиться на земле в этих условиях. Даже если нет ни счастья, ни благополучия, вместо этого можно найти что-то большее в наступающем году. Венера-Люцифер – это покровитель нашего журнала, и мы выбираем движение к свету под ее эгидой и хотим прикоснуться к ее величию. Каждый из нас может сделать это, и вместо того, чтобы желать нашим читателям счастливого и благополучного Нового года, мы хотели бы молить их о том, чтобы они сделали этот год достойным его блестящего вестника. Это может быть сделано теми, кто мужественен и непоколебим. Торо указывал, что в жизни бывают художники, люди, которые могут изменить цвет любого дня и сделать его прекрасным для тех, с кем они общаются. Мы утверждаем, что есть такие мастера в жизни, которые делают ее божественной, как и во всех других видах искусства. И не является ли это искусство величайшим из искусств, влияющим на ту атмосферу, в которой мы живем? Это наиболее важно видеть тогда, когда мы вспоминаем, что каждый, кто живет и дышит, тем самым воздействует на ментальную и моральную атмосферу мира и помогает так или иначе окрасить день для тех, кто находится около него. Те, кто не способствует возвышению мыслей других людей и улучшению их жизни, неизбежно должны или парализовывать их своей пассивностью, или активно тащить их вниз. Когда этот момент достигнут, искусство жизни превращается в науку смерти; мы видим черного мага за работой. И никто не может быть полностью бездеятельным. Хотя создается много плохих книг и картин, все же не каждый, кто не способен писать или рисовать хорошо, настаивает на том, чтобы делать это так плохо. Вообразите себе результат, если бы они на этом настаивали! Но именно так обстоит дело в жизни. Всякий человек живет, думает и говорит. Если бы наши читатели, симпатизирующие «Люциферу», в попытке научиться искусству делать жизнь не только прекрасной, но и божественной, пообещали, что для них не будет больше препятствием неверие в возможность такого чуда, и взялись бы однажды за эту геркулесову задачу, тогда 1888 год, каким бы несчастливым он ни выдался, действительно был бы отмечен мерцающей звездой. Для большинства несовершенных смертных, ни счастье, ни благополучие не предпочтительно; они редко приносят с собой умиротворение, которое является единственной постоянной положительной эмоцией. Идея мира обычно увязывается с концом жизни и религиозным состоянием ума. Этот вид мира, однако, содержит в себе элемент ожидания. Радости этого мира сошли на нет, и душа пребывает в ожидании радостей иного бытия. Не так обстоит дело с философским мировоззрением, и его можно достичь на более раннем жизненном этапе, когда удовольствие ощущается слабо, и тогда, когда оно переполняет человека. Американские трансценденталисты обнаружили, что жизнь можно сделать возвышенной, невзирая на обстоятельства или внешние источники удовольствия и благополучия. Конечно, это многократно открывалось и до этого, и Эмерсон лишь в который раз подхватил лозунг, выраженный Эпиктетом. Но каждый человек должен заново открыть это для себя самого, и как только он поймет это, ему станет ясно, что он не обретет счастье, если он не попытается реализовать эту возможность в собственной жизни. Стоик становился великим, осознавая свою собственную абсолютную ответственность и не пытаясь избегнуть ее; еще более великим был трансценденталист, поскольку он имел веру в существование неизвестных и неиспытанных возможностей, заложенных внутри него. Оккультист полностью осознает свою ответственность и подтверждает свое имя, признавая опытное и приобретенное знание своих собственных возможностей.

Серьезный теософ, сознавая свою ответственность и в поисках знания, живет, тем временем, устремляясь к наивысшему идеалу, ему известному. Всем им – низкий поклон от «Люцифера»! Жизнь человека находится в его собственных руках, его судьба определяется им самим. Почему же тогда 1888 год не может быть годом великого духовного развития так же, как и другие прожитые нами годы? От нас самих зависит, чтобы это было так. Это действительный факт, а не религиозное убеждение. На подсолнечном поле каждый подсолнух поворачивается к свету. Почему то же самое не происходит с нами?

И пусть привлечение внимания к рождению года никому не покажется просто капризом. Земля проходит через определенные фазы, и человек вместе с ней; и как каждый день может иметь определенную окраску, так и каждый год. Астральная жизнь земли между Рождеством и Пасхой молода и сильна. Те, кто загадают свои желания сегодня, будут иметь дополнительные силы для их осуществления.

1890! К наступающему Новому году

Перевод – К. Леонов

«Покрывало, скрывающее лицо будущего, соткано руками Милосердия».

Бульвер-Литтон

С НОВЫМ ГОДОМ ВСЕХ! Сказать это, кажется, довольно легко, и каждый ожидает таких поздравлений. И все же, смогут ли реализоваться эти пожелания, даже в немногих случаях, хотя бы они и исходили от чистого сердца, – решить это очень трудно. Согласно нашим теософским доктринам, каждый мужчина и каждая женщина наделены, в большей или меньшей степени, магнетической способностью, которая при помощи искренней и, особенно, сильной и неукротимой воли – наиболее эффективного из магических рычагов, что дала природа в руки человека – служит нам как на горе, так и на благо. Да будет нам, теософам, позволено использовать эту волю, чтобы послать искренние новогодние поздравления и пожелания всем существам, живущим под солнцем, – в том числе врагам и неустанным клеветникам. Да испытаем и почувствуем мы особую доброту и простим наших недругов и преследователей, честных и нечестных, иначе кто-либо из нас мог бы послать, сам того не осознавая, пожелание «дурного глаза» вместо благословения. А такой результат слишком легко достигается даже без помощи оккультного сочетания двух чисел, 8 и 9, содержащихся как в ушедшем, так и в нарождающемся году. Но когда на нас смотрят эти два числа, любое пожелание зла будет просто гибельным.

«Эй!» – слышим мы восклицания некоторых случайных читателей. – «Это новое суеверие теософских чудаков: выслушаем его…»

Вы можете сказать так, дорогие критики, хотя это не новое, а очень старое суеверие. Его разделяли давным-давно, и в него твердо верили все императоры и мировые властители. Они боялись числа 8, поскольку оно предполагает равенство всех людей. За пределами вечной единицы и мистического числа семь, за небесами, семью планетами и сферой с неподвижными звездами, в философии арифметиков появился огдоэд. Это был первый равносторонний куб, и он считался священным.^[58] В восточной философии число 8 символизирует равенство элементов, порядок и симметрию на небе, трансформированные в неравенство и смешение на земле вследствие эгоизма, величайшего бунтовщика против законов природы.

«Цифра 8, или ?, означает постоянное или даже вечное и регулярное движение вселенной», – говорит Рагон. Но, будучи совершенным, как и космическое число, оно является также символом низшего эго, плотской природы человека. Таким образом, мы делаем плохое предсказание в отношении бескорыстной части человечества на основе данной комбинации чисел, составляющих этот год. Ибо находящаяся в центре 1890 года цифра 89, это лишь повторение той же цифры в хвосте 1889 года. А девять было цифрой, нагонявшей страх на древних. Для них она была символом огромных перемен, космических и социальных, и непостоянства, вообще; печальной эмблемой хрупкости человеческих существ. Цифра 9 представляет землю, находящуюся под влиянием злого принципа; каббалисты, кроме того, считают, что она также символизирует акт воспроизведения и зарождения. Другими словами, можно сказать, что год 1890 готовится воспроизвести все зло своего родителя, года 1889, а также создать значительное количество своего собственного зла. Трижды три – это великий символ овеществления, или материализации духа, согласно Пифагору, следовательно, грубой материи.^[59] Каждая материальная протяженность, каждая окружность представлялась числом 9, ибо древние философы обнаружили то, что философикулы нашего века или не могут увидеть, или же не придают этому никакого значения. Кроме того, естественная порочность этого числа и цифры – ужасна. Имея отношение к сферам, оно является знаком окружности, так как значение окружности равно 9 – то есть, 3 + 6 + 0. Таким образом, оно является также символом человеческой головы – особенно головы современного среднего человека, всегда готового выдать что-то за 9, хотя это всего лишь 3. Более того, это благословенное 9 обладает любопытной силой воспроизводить себя в своей полноте при каждом умножении, независимо от желания; то есть, можно сказать, что при умножении этого наглого и пагубного числа на само себя или какое-либо другое число, в итоге всегда будет давать сумму девяток – это злостный трюк материальной природы, которая воспроизводит саму себя при малейшей возможности. Таким образом, становится понятно, почему древние сделали 9 символом материи, а мы, современные оккультисты, делаем из него символ материализма нашего века – фатального девятнадцатого столетия, к счастью, подходящего к своему концу.

—

Если эта допотопная вековая мудрость будет не в состоянии проникнуть сквозь «ограниченность» мозговых «сфер» наших современных ученых-математиков – тогда мы не знаем, что сможет это сделать. Оккультное будущее 1890 года сокрыто в экзотерическом прошлом 1889 и предшествовавших ему восьми годов.

К несчастью – или же, можно сказать, к счастью – человек, как коллективное целое, отрицает способность предвидения в течение этого темного цикла. Подвергнем ли мы нашему рассмотрению с точки зрения мистики среднего бизнесмена, расточителя, материалиста или фанатика – это не имеет значения. Вынужденный ограничивать свое внимание повседневными заботами, деловой человек уподобляется лишь расчетливому, предусмотрительному муравью, запасающемуся провизией, чтобы пережить зиму старости, тогда как избранник фортуны и кармических иллюзий пытается соперничать с кузнечиком в его непрерывном стрекотании и летних песнях. Эгоистичная забота одного и высшая степень безрассудства другого приводят к тому, что оба они не обращают внимания и часто остаются в полном неведении о своих серьезных обязательствах перед человеческим родом. Что касается двух последних, то есть материалиста и религиозного фанатика, то их долг по отношению к соседям и милосердие ко всем начинаются и заканчиваются на пороге собственного дома. Большинство людей любит лишь тех, кто разделяет их образ мысли, и совсем не заботится о будущем народов или мира в целом; и они никогда не задумаются о том, могут ли они помочь ему, в посмертной жизни. Каждый, в соответствии с присущим ему темпераментом, ожидает, что смерть проведет его или через золотые ворота в традиционный рай, или через раскаленные пещеры в асбестовый ад, или же на край пропасти несуществования. И посмотрите, как все они, за исключением материалистов, боятся неминуемой смерти! Не может ли этот глубинный страх быть причиной антипатии некоторых людей к теософии и метафизике? Но ни один человек нашего столетия, безрассудно несущийся к отверстой для него могиле, не имеет ни времени, ни желания для того, чтобы предъявить нечто большее, чем случайно пришедшая в голову мысль, тому мрачному гостю, который не минует никого из нас, или же Будущему.

Возможно, что они правы в отношении последнего. Будущее лежит в настоящем, и оба они включают в себя Прошлое. Рохель с редкостной оккультной интуицией сделал почти эзотерическое справедливое замечание, сказав, что «будущее не придет откуда-то спереди, чтобы встретить нас; оно приходит сзади, проносясь над нашими головами». Для оккультиста и обычного теософа Будущее и Прошлое включены в каждый момент их жизни, следовательно, в вечное НАСТОЯЩЕЕ. Прошлое представляет собой поток, стремительно проносящийся мимо, с которым мы сталкиваемся непрестанно, без какого-либо малейшего интервала, причем каждая его волна, и даже каждая капля этой волны являются событием, большим или малым. Однако, как только мы его встречаем, и независимо от того, приносит ли оно радость или горе, возвышает нас или сбивает с ног, оно уже ушло и оказалось позади нас, чтобы раньше или позже пропасть в великом Океане Забвения. От нас зависит, сделаем ли мы любое такое событие несуществующим для нас, стирая его из нашей памяти, или же создадим из нашего прошлого грифов Прометеевых Скорбей – этих «темнокрылых птиц, воплощающих память о Прошлом», которые в графической фантазии Салэ «кружатся и пронзительно кричат над океаном забвения». В первом случае мы являемся истинными философами, во втором – лишь скромными и даже трусливыми солдатами армии, именуемой человечеством, ведомой в великом сражении Жизни «Королем Кармой». Счастливы те из воинов, кто смотрит на Смерть как на нежную и сострадательную мать. Она укачивает своих больных детей, погружая их в сладкий сон на своей холодной, мягкой груди, но с тем, чтобы пробудить их через миг, исцелившихся от всех болезней, счастливых и многократно вознагражденных за всякий горький вздох и слезы. Посмертное забвение всякого зла – до последней капли – это самая блаженная черта «рая», в который мы верим. Да, забвение боли и горестей, и лишь живое воспоминание, или даже повторное проживание каждого счастливого момента нашей земной драмы; и если в горькой жизни кого-либо не было никогда такого момента, то чудесное осуществление каждого законного, заслуженного, но неудовлетворенного желания, которое когда-то возникло, столь же истинное, как сама жизнь, и семикратно усиленное в семьдесят семь раз…

—

Христиане – особенно европейцы – празднуют Новый год с особой помпой. Этот день является девакханом для детей и прислуги, и каждому полагается быть счастливым, от короля и королевы до привратника и уборщицы. Это празднество, конечно, чисто языческое, каковыми, за малым исключением, являются и все наши христианские праздники. Добрые старые языческие обычаи не умерли, даже в протестантской Англии, хотя здесь Новый год не является больше святым днем – к большому сожалению. Тем не менее, происходит взаимный обмен подарками, которые в древнем Риме назывались strenoe (в современной Франции – ?trennes). Люди приветствуют друг друга словами: Annum novum faustum felicemque tibi, как и в давние времена; правда, должностные лица не приносят больше в жертву Юпитеру белого лебедя, и священники не жертвуют Янусу молодого вола. Однако чиновники, священники и все остальные на своих рождественских и новогодних застольях жадно съедают, в память о лебеде и воле, больших жирных быков и индеек. Золоченые финики, высушенные и позолоченные сливы и фиги, перешли из рук трибунов, собирающихся в Капитолии, на рождественские деревья для детей. Если все же современный Калигула и не получает горы медных монет с профилем Януса на одной из сторон, то это лишь потому, что изображение Бога замещает на каждой монете его собственный портрет, а королевские руки больше не прикасаются к меди. Но обычай strenue [активно, лат. ] задаривать правителей очень долго не исчезал в Англии. Дизраэли в своих «Литературных курьезах» упоминает о трех тысячах платьев, обнаруженных в гардеробе королевы Бесс после ее смерти, приобретенных в результате ее новогодней таксы для ее верных подданных, от герцогов до мусорщиков. В древнем Риме успех любого предприятия в этот день рассматривался как добрый знак на целый год, такая вера сохранилась и по сей день во многих христианских странах, особенно в России. Не потому ли омела и падуб вместо Нового года используются сейчас на Рождество, что они стали христианскими символами? Отрезание омелы от священного дуба на Новый год является обычаем, пришедшим от древних друидов языческой Британии. Христианская Британия остается в своей жизни столь же языческой, какой она и была всегда.

Но имеется несколько причин, по которым Англия обязана включить Новый год в число христианских праздников. Поскольку 1 января – это восьмой день после Рождества, то согласно светскому и церковному преданию он является праздником обрезания Христа, так же как шестью днями позже бывает праздник Крещения (Богоявления). И неопровержимым и всемирно известным является тот факт, что задолго до прихода трех зороастрийских магов, обрезания Христа и даже его рождения, 1 января было первым днем гражданского года римлян, и 2000 лет назад праздновалось так же, как и сейчас. Трудно понять смысл того, что христианство, принявшее еврейские Писания и вместе с ними их странную хронологию, тем не менее, отвергло еврейскую Рош-ха-Шана («главу года») в пользу языческого Нового года. Коль скоро первая глава Бытия в каждой стране по-прежнему начинается словами «За 4004 года до Христа», одна лишь последовательность должна была бы требовать предпочтения талмудического календаря перед языческим римским. Все, по-видимому, побуждало Церковь сделать так. Опираясь на непререкаемый авторитет откровения, раввинистическая традиция уверяет нас, что именно в 1-й день месяца тишрей Господь Бог Израиля создал мир, – ровно 5848 лет назад. Далее, существует другой исторический факт, а именно, что наш отец Адам подобным образом был сотворен в первую годовщину того же самого дня тишрей, то есть год спустя. Все это очень важно, необходимым образом наводит на размышления, и наиболее выразительно подчеркивает нашу общеизвестную вошедшую в поговорку западную неблагодарность. Более того, если можно так сказать, этот день сопряжен с опасностью. Ибо тот же самый первый день тишрея называется также «Йом Хаддин», Судный День. Еврейский Эль-Шаддаи, Всемогущий, более активен, чем христианский «Отец». Последний будет судить нас только после конца света, в Великий День, когда овцы будут отделены от козлищ, и будут стоять по разные стороны, ожидая вечного блаженства или проклятия. Но Эль-Шаддаи, как нам разъясняют раввины, сидит на судейском кресле в каждую годовщину по сотворении мира, то есть в каждый день Нового года. Окруженный своими архангелами, Бог Милосердия открывает подробные астро-сидерические книги, и имя каждого мужчины, женщины и ребенка зачитывается ему по этим Записям, где представлены даже мельчайшие мысли и дела каждого человека (или это касается только евреев?). Если добрые дела превосходят дурные поступки, то смертный, чье имя зачитывается, переживет этот год. Господь карает за него одного или двух христианских фараонов и передает их в его руки. Но если плохие поступки перевешивают хорошие, то горе виновному; он немедленно осуждается на переживание наказания смертью в течение этого года и посылается в Шеол.

Это могло бы означать, что евреи рассматривают дар жизни как нечто поистине драгоценное. Христиане столь же сильно любят свою жизнь, как и евреи; и те и другие опасаются за свой разум перед лицом смерти. Почему это должно быть так, никогда не разъяснялось. Поистине, кажется, что идея о том, что никто из христиан не спешит встретиться лицом к лицу с Неизреченной Славой «Отца», служит плохим комплиментом Создателю. Дорогие, любящие чада!

Один набожный католик уверял нас однажды, что это не так, и приписывал этот панический страх почтительному благоговению. Более того, он пытался убедить своих слушателей, что святая инквизиция сжигает своих «еретиков» из чистой христианской добродетели. Он говорил, что таким образом она удаляет их с пути земного греха, ибо мать-церковь хорошо знает, что Бог-Отец позаботится об этих жареных жертвах лучше, чем могла бы позаботиться любая смертная власть, пока они были сырыми и живыми. Возможно, это ошибочная оценка ситуации, но, тем не менее, сам этот факт рассматривался в духе христианского милосердия.

Мы слышали менее милосердную версию о действительной причине сожжения еретиков и всех, от кого церковь решила избавиться; и при сравнении, эта причина окрашивает кальвинистскую доктрину о предопределении на вечное блаженство или проклятие в совершенно розовые тона. То, что сожжение до последнего атома плоти, после раздробления всех костей на небольшие куски, совершалось с заранее определенной целью, содержится, как утверждают, в секретных отчетах, хранящихся в ватиканских архивах. Этой целью было не допустить участия «врагов церкви» даже в последнем акте мировой драмы – в теологическом понимании, – то есть в «Воскресении Мертвых», или всей плоти, в великий Судный День. По тому же самому принципу церковь противится кремации в настоящее время, а именно, поскольку кремированный «спящий», пробудившись под звуки ангельских труб, окажется неспособным собрать разрозненные части своего тела, – причина, даваемая для autodaf? [акта веры, португ. ], кажется достаточно резонной и вполне правдоподобной. Море выдаст мертвых, находящихся в нем, и смерть и ад отдадут своих мертвых (см. Откровение, 20:13); но земному огню нельзя приписать подобную щедрость и нельзя заподозрить его в том, что он имеет те же свойства, что и ортодоксальное адское пламя. Кремация тела столь же эффективна, как и аннигиляция, в отношении последующего возрождения после смерти. Если оккультный смысл инквизиторских autodaf? зиждется на этом факте – а у нас лично нет ни малейшего сомнения в этом, учитывая авторитеты, которые нам это поведали, – тогда святая инквизиция и папы мало что могли бы противопоставить протестантской доктрине предопределения. Последнее, как утверждается в Откровении, предоставляет некоторый шанс, по крайней мере, тем «обреченным», которых ад освобождает в последний час, и кто может быть, таким образом, прощен. Но если все в природе происходит именно так, как толкуют римские теологи, то бедные «еретики» должны оказаться в еще худшем положении, чем какие-либо другие «обреченные». Возникает естественный вопрос: кто же первый, Бог кальвинистов или иезуиты Бога, измыслил сожжение, превзойдя другого в утонченной и дьявольской жестокости? Останется ли этот вопрос sub judice [в стадии обсуждения, лат. ] в 1890 году, как и в 1790?

—

Но инквизиция, с ее столбами для сожжения, дыбами и дьявольскими пытками, отменена сегодня, к счастью, даже в Испании. Иначе эти строки никогда бы не были написаны; и наше Теософское общество не имело бы в стране Торквемады, том «древнем рае», где устраивались празднества по случаю сожжения людей, столь усердных и добрых теософов, как это имеет место сегодня. СЧАСТЛИВОГО НОВОГО ГОДА им, так же как и всем нашим братьям, разбросанным по всему земному шару. Но только мы, теософы, которых столь благожелательно называют «семикратно помешанными», предпочли бы иметь другой день для празднования нашего Нового года. Подобно императору-отступнику, многие из нас все же имеют сильную и томительную любовь к поэтическим, блестящим богам Олимпа и решительно отказались бы от двуликого фессалоникийца. Первое число месяца Януария всегда было скорее посвящено Янусу, чем Юноне; и януа, означающее «ворота, которые открывают год», сохраняет благо для каждого дня в январе. 3 января, например, было посвящено Минерве-Афине, богине мудрости, и Изиде, «той, которая порождает жизнь», древней покровительнице доброго города Лютеции. С тех пор мать Изида пала жертвой католической веры и цивилизации, и Лютеция вместе с ней. Обе они были обращены в Юлианское летоисчисление (наследие язычника Юлия Цезаря, использовавшееся христианством до XIII века). Изиду окрестили Женевьевой, и она стала канонизированной святой и мученицей, а Лютеция была названа Парижем просто ради перемены, сохраняя ту же самую покровительницу, но с добавлением фальшивого носа.^[60] Сама жизнь – это печальный маскарад, в котором в каждый момент совершается ужасная пляска смерти; почему же, в таком случае, не допустить участие любого календаря или религии в этой пародии?

Коротко говоря, теософам (и особенно эзотерическим теософам) следует выбрать день 4 января в качестве своего Нового года. Январь находится под знаком Козерога, таинственного Макара индийских мистиков – «кумаров», который, как утверждается, воплощается в людей под десятым знаком Зодиака. Веками день 4 января посвящался Меркурию-Будхе,^[61] или Тоту-Гермесу. Таким образом, все сходится к тому, чтобы сделать из него праздник для тех, кто изучает древнюю Мудрость. Назвать ли его арийским именем Будха или Будхи, эллинским Меркурием, сыном Целуса и Гекаты, или божественной (белой) и инфернальной (черной) магии, или, опять же, греко-египетским именем Гермеса или Тота, в любом случае, этот день кажется нам предпочтительнее, чем установленное1 января – день Януса, двуликого «бога времени». Хотя это название очень подходит, поскольку его празднуют все политические оппортунисты во всем мире.

Бедный старый Янус! Какими же растерянными должны выглядеть оба его лица при последнем ударе часов в полночь 31 декабря! Нам кажется, что мы видим эти античные лица. Одно из них обращено с сожалением в Прошлое, в быстро разрастающемся тумане которого исчезает умершее тело 1889 года. Скорбные глаза Бога с тоской провожают главные события минувшего Annus [года, лат. ]: разрушающаяся Эйфелева башня; крушение «монотонных», как «десятый мул» Марка Твена, аллитераций Парнелл-Пижо; различные отречения, снятия с должности и самоубийства в королевской семье; хиджра аристократических Мухаммедов, и тому подобные капризы и фиаско цивилизации. Это лицо Януса – Прошлое. Другое же, лицо Будущего, пытливо обращено в иную сторону и вглядывается в самую глубь чрева Будущности; безнадежная пустота в широко открытых глазах обнаруживает неведение Бога. Нет; ни два лика, ни даже появляющиеся время от времени четыре головы Януса и их восемь глаз неспособны пронзить толщу покровов, окутывающих кармические тайны, которыми чреват Новый год с самого момента своего рождения. Чем одаришь ты мир, о фатальный 1890 год, с твоими цифрами между единицей и нулем, или, символически, между живущим человеком ?rectus [прямостоящим, лат. ], воплощением греховных злодеяний, и материальной вселенной!^[62] «Инфлюэнца», которую ты уже заработал, очевидна для людей, способных распознать ее. Из американских новостей мы уже осведомлены о людях, ежедневно гибнущих на улицах Лондона из-за того, что они натыкаются на электрические провода новой «мании освещения». Не видишь ли ты, о Янус, сидящий подобно «сестре Анне» на парапете, разделяющем два года, маленького Давида, убивающего гигантского Голиафа, маленькую Португалию, убивающую великую Британию, или ее престиж, по крайней мере, в выжженных солнцем землях тропической Африки? Или это некий буддийский бонза из Небесной империи, протянувший руку помощи индийскому шудре, заставил тебя хмуро сдвинуть твои брови? Не пришли ли они затем, чтобы обратить две трети англиканских священников и заставить их поклониться лазурному Кришне и Будде со слоноподобными свисающими ушами, сидящими скрестив ноги на напоминающем капусту лотосе и столь ласково улыбающимися? Ибо это и есть теософские идеалы – даже, сама теософия, божественная мудрость, – искаженные в наиболее грубо материалистическом, все-антропоморфизующем разуме среднего британского обывателя. Сколь невыразимы те ужасы, которые откроешь ты, о 1890 год, перед глазами мира? Будет ли он, непоколебимый и с усмешкой встречающий каждую жизненную трагедию, смеяться тогда, когда Янус, из-за ключа в его правой руке называемый привратником, стражем Небес – эту функцию он выполнял многие века, пока не превратился в Святого Петра, – использует этот ключ? Только тогда, когда он откроет одну за другой дверь в каждый из 365 дней (поистине, «тайные комнаты Синей Бороды»), которые должны стать твоим будущим исходом, о таинственный странник, только тогда народы смогут решить, был ли ты «Счастливым» или Nefastus [проклятым богами, лат. ] годом.

Тем временем, пусть каждая нация, как и каждый читатель, поспешат со своими вопросами к соответствующим богам, если они, конечно, смогут приоткрыть для них секреты Будущего. Таким образом, американец, подобно Никодиму, может пойти к одному из трех своих живых и действующих воплощенных Христосов, каждый из которых именуется Иисусом, процветающих ныне под усыпанным звездами знаменем Свободы. Спиритуалист волен посоветоваться со своим любимым медиумом, который может пробудить Саула или вызвать дух Деборы для пользы и информирования своего клиента. Спортсмен-джентльмен может заключить тайный договор со своим соперником, а рядовой политик посоветоваться с тайной полицией, профессиональным хиромантом, астрологом, и т. д., и т. д. Что же касается нас самих, то мы верим в числа и только в то лицо Януса, которое называется Прошлым. Ибо – знает ли сам Янус будущее? – или

…быть может, не знает он сам.

Аватары

Перевод – К. Леонов

«Семь [сфер]^[63] Бхуми пронизаны золотыми нитями [излучениями или сияниями], исходящими от Духовного центрального Солнца [или «Бога»]. Над каждой [сферой] поставлен надзиратель. Суры спускаются по этому [лучу]. Проходя через шесть, они достают до Седьмой [нашей земли]. Они являются приверженцами [или хранителями] нашей матери земли [Бхуми]. Над [семью] надзирателями поставлен восьмой».

Суры в Ведах являются божествами, или существами, связанными с Солнцем; в своем оккультном значении они – семь главных надзирателей, или хранителей нашей планетарной системы. Они, безусловно, идентичны «Семи Духам Светил». Суры ассоциируются в практическом оккультизме с Семью йогическими принципами. Один из них, Лагхима[н], или «способ приобретения легкости», рассматривается в Пуране как спуск и подъем вдоль солнечного луча к солнечному шару во время мистерий; например, Кхатванга, в «Вишну Пуране» (кн. IV). «Должно быть, Адепту довольно легко спускаться по лучу вниз», – иронизирует Фитжедворд Холл (стр. 311). Почему бы и нет, если действие подразумевается в прямом и переносном смысле?

Восемь великих Богов часто рассматриваются как восемь точек окружности – четыре кардинальные и четыре вспомогательные точки, – которые, в свою очередь, контролируются низшими Лока Палами, или «двойниками» высших Богов. Однако во многих случаях число восемь представлено только как своего рода экзотерическая оболочка. Каждый земной шар, тем не менее, разделен на семь сфер, точно также как 7 x 7 = 49 – par excellence [в высшей степени] мистическое число.

Поясним: в каждой из семи Коренных Рас и в каждой из семи сфер, на которые Оккультная Доктрина делит наш земной шар, с зарождения Человечества появляется «Надзиратель», поставленный в вечности Эоном. В первый раз он появляется в своем собственном «обличии», в последующих воплощениях – как Аватар.

Алхимия в девятнадцатом веке

Перевод – К. Леонов

Язык древней химии, или алхимии, всегда был символическим, подобно языку древних религий.

Мы показали в «Тайной Доктрине», что все в этом мире следствий обладает тремя атрибутами или является тройным синтезом семи принципов. Чтобы сделать это более понятным, можно сказать, что все существующее в этом, нашем мире, образовано из трех принципов и четырех аспектов, точно так же, как и сам человек. Как человек является составным, сложным существом, состоящим из тела, разумной души и бессмертного духа, так и каждая вещь в природе обладает неким объективным внешним обликом, живой душой и божественной искрой, чисто духовной и субъективной. Первое из этих утверждений совершенно бесспорно, едва ли можно отрицать и второе, поскольку если официальная наука признает, что металлы, древесина, минералы, порошки и лекарства способны оказывать воздействие, тогда она молчаливо признает и последнее. Что же касается третьего утверждения, присутствия абсолютной квинтэссенции в каждом атоме, материализм, не нуждающийся в anima mundi [мировой душе, лат. ], целиком отвергает его.

Во всем этом есть и своя положительная сторона. Поскольку материализм является лишь доказательством нравственной и духовной слепоты, мы вполне можем предоставить слепому вести слепого, и на этом закончить.

Итак, как и все в этом мире, любая наука обладает тремя фундаментальными принципами и может применяться на практике с использованием всех трех или же лишь одного из них. Прежде чем алхимия превратилась в науку, ее квинтэссенция уже действовала в природных взаимосвязях (разумеется, она продолжает действовать и поныне) на всех планах бытия. Когда на земле появились люди, наделенные высшим разумом, они позволили ей действовать и получили таким образом свои первые уроки. Все, что от них требовалось – всего лишь подражать ей. Но для того, чтобы достигнуть тех же результатов по своей воле, они должны были развить в своем человеческом организме силу, именуемую в оккультной фразеологии крийяшакти. Эта способность является творческой по своим следствиям, поскольку выступает как действующий агент этого атрибута на объективном плане. Подобно громоотводу, проводящему электрический флюид, способность крийяшакти служит проводником творческой квинтэссенции и направляет ее. Оставленная на волю случая, она может убить, но направляемая человеческим разумом, она может созидать в соответствии с подготовленным заранее планом.

Так родилась алхимия, магнетическая магия, а также многие другие ветви древа оккультной науки.

Когда в ходе веков появились народы, в своем эгоизме и непомерном тщеславии убежденные в своем полном превосходстве над всеми остальными, существовавшими ранее или современными им, когда развитие крийяшакти стало все более и более трудной задачей, и эта божественная способность полностью исчезла с лица земли, они мало-помалу забыли науку своих далеких предков. Они пошли еще дальше и совершенно отвергли традицию своих предков, с презрением отрицая присутствие духа и души в этой самой древней из всех наук. Из трех великих атрибутов природы они признавали существование лишь материи, или, точнее, ее иллюзорного аспекта, ибо в отношении подлинной материи, или СУБСТАНЦИИ, даже сами материалисты исповедуют совершенное невежество; в самом деле, они никогда не могли уловить даже ее малейшего отблеска.

Так родилась на свет современная химия.

Все меняется в результате циклической эволюции. Совершенный круг становится Единицей, треугольником, четырехугольником и пятиугольником. Творческий принцип, проистекающий из БЕСКОРНЕВОГО КОРНЯ абсолютного Бытия, не имеющего ни начала, ни конца, или perpetuum mobile [вечного двигателя, лат. ], символически изображаемого поглощающим собственный хвост в попытке достать до головы, превратился в ртуть средневековых алхимиков. Круг становится треугольником, причем один эманирует из другого, подобно Минерве, исходящей из головы Юпитера. Круг олицетворяет абсолют; правая дуга обозначает метафизический синтез, левая – физический. Когда Мать-Природа сделает из своего тела горизонтальную линию, соединяющую их, тогда настанет момент пробуждения космической активности. До этого момента Пуруша, Дух, отделен от Пракрити – все еще непроявленной материальной природы. Его ноги существуют лишь в потенциальном состоянии; он не может двигаться и не имеет рук, чтобы работать над объективной формой вещей в подлунном мире. Лишенный членов, Пуруша не может начать строить, пока не сядет на шею слепой Пракрити,^[64] и тогда треугольник станет пятиугольником, звездой микрокосма. До наступления этой стадии они оба должны пройти через состояние четвертичности, где зачинается крест. Это крест земных магов, повсюду выставляющих свой поблекший символ, а именно, крест, разделенный на четыре части, которые можно прочесть как «Таро», «Тора», «Атор» и «Рота». Девственная субстанция, или земля Адама, Святой Дух древних алхимиков Розового Креста, стали сегодня благодаря каббалистам, этим лакеям современной науки, Na2Co3, содой, и C2H6O, илиспиртом.

Ах! Утренняя звезда, дочь зари, как утратила ты свое возвышенное положение – бедная алхимия! На этой нашей древней планете, трижды обманутой, все обречено уставать и преходить. И все же то, что когда-то было, все еще существует и будет существовать всегда, до скончания времен. Слова меняются, и их смысл становится совершенно искаженным, но вечные идеи остаются и никогда не исчезнут. Под ослиной шкурой, в которую как в сказке Перро облачилась Принцесса-Природа, ученик философов прошлого всегда распознает истину и восславит ее. Эта ослиная шкура, казалось бы, более отвечает вкусам современных философов и алхимиков-материалистов, приносящих живую душу в жертву мертвой форме, чем Принцесса-Природа во всей ее наготе. Потому эта шкура спадет только перед Очарованным Принцем, который поймет смысл помолвки в посланном кольце. Всем тем придворным льстецам, которые толпятся вокруг Госпожи Природы, когда разрывается ее материальная оболочка, ей нечего предложить, кроме своего наружного покрова. Именно по этой причине они утешают себя тем, что дают новые имена вещам, старым как мир, громогласно объявляя, что открыли что-то совершенно новое. Некромантия Моисея стала современным спиритуализмом, а Наука древних Посвященных Храма, магнетизм гимнософистов Индии, целительный месмеризм Эскулапа, «Спасителя», признаются теперь только в том случае, если их называют гипнотизмом, то есть настоящим именем черной магии.

Везде фальшивые носы! Но давайте порадуемся хотя бы тому, что чем больше в них фальши и чем они длиннее, тем скорее они отвалятся сами собой!

Современные материалисты хотели бы заставить нас поверить, что алхимия, или превращение неблагородных металлов в золото и серебро, с самых давних времен было всего лишь чистой воды шарлатанством. Они говорят, что это не наука, а суеверие, а потому все, кто верит или делает вид, что верит в нее – либо простофили, либо мошенники. Наши энциклопедии полны оскорбительных обвинений в адрес алхимиков и оккультистов.

Что ж, господа академики, все это просто замечательно, но предоставьте нам хотя бы какие-то доказательства абсолютной невозможности трансмутации металлов. Объясните нам, почему металлическое основание обнаруживается даже в щелочах. Мы знаем некоторых ученых физиков, которые считают идею о возвращении элементов к их первоначальному состоянию, и даже к их первичной сущности (например, м-р Крукс и его метаэлементы), не столь уж нелепой, какой она выглядит на первый взгляд. Господа, эти элементы – раз уж вы допустили гипотезу о том, что все они существовали в начале в виде огненной массы, из которой, говорите вы, сформировалась земная кора – могут быть снова возвращены в первоначальное состояние и проведены через серию превращений, чтобы снова стать тем, чем они были изначально. Нужно лишь найти достаточно сильный растворитель, чтобы достигнуть за несколько дней или даже лет такого эффекта, для которого природе требуются века. Химия и, прежде всего, м-р Крукс убедительно доказали, что между металлами существуют столь заметные связи, которые свидетельствуют не только об их общем источнике, но и об одинаковом происхождении.

Итак, господа, вы, кто так громогласно смеется над алхимией и алхимиками и отрицает эту науку, как же случилось, что один из ваших крупнейших химиков, мосье Бертло, автор «La Synth?se chimique», весьма сведущий в алхимии, не может отказать алхимикам в глубочайшем знании материи?

И почему, опять-таки, мосье М.-Э. Шеврель, этот почтенный ученый, познания которого не уступали его преклонному возрасту, в котором он по-прежнему сохранял все присущие ему способности, приводившие в восхищение нынешнее поглощенное своей высокомерной самонадеянностью поколение, до которого так трудно достучаться; почему, спрашиваем мы, именно он, сделавший столь много полезных открытый для современной промышленности, мог стать обладателем такого количество трудов по алхимии?

Так ли невероятно, что ключ к его долголетию мог быть найден в одном из этих трудов, которые, как вы полагаете, являются всего лишь грудой суеверий, столь же глупых, сколь и нелепых?

То факт, что такой великий ученый, патриарх современной химии, взял на себя труд завещать после своей смерти библиотеке Музея многочисленные книги по этой «лженауке», находившиеся в его пользовании, весьма показателен. Не довелось нам услышать и о том, что светила науки, приставленные к этому храму, выбросили в мусорную корзину эти книги по алхимии, как бесполезный хлам, якобы полный фантастических грез, родившихся в болезненных и неуравновешенных умах.

Кроме того, наши ученые мужи забывают о двух вещах: прежде всего, не найдя ключа к тайному языку этих герметических книг, они не имеют никакого права решать, истинно или ложно то, что на этом тайном языке проповедуется; и, во-вторых, эта Мудрость, несомненно, родилась не с нашими современными мудрецами, не с ними она и погибнет.

Мы повторяем, что любая наука имеет три аспекта; все признают существование двух из них – объективного и субъективного. К первому мы можем отнести алхимические превращение с использованием или без использования порошка проекции; ко второму – все интеллектуальные построения. В третьем сокрыт смысл высочайшей духовности. Поскольку символы первых двух внешне идентичны и, кроме того, как я попыталась показать в «Тайной Доктрине», допускают семь видов истолкования, значения которых различаются применительно к той или иной сфере природы – физической, психической или чисто духовной, – легко понять, что лишь высокие посвященные способны истолковать тайный язык герметических философов. К тому же, поскольку в Европе существует больше ложных, чем подлинных алхимических текстов, здесь запутался бы и сам Гермес. Кто не знает, на пример, что определенный набор формул может найти вполне конкретное и практическое применение в технической алхимии, тогда как тот же символ, использованный для передачи некой идеи из области психологии, получит совершенно иное значение? Наш покойный брат Кеннет Маккензи выразил это такими словами, говоря о герметических науках:

«…Для алхимика-практика, целью которого было получение богатства при помощи особых правил своего искусства, развитие полу-мистической философии имело второстепенное значение и осуществлялось безотносительно какой-либо окончательной теософской системы, – тогда как мудрец, взошедший на высший уровень метафизического созерцания, отказывается от чисто материальной части своих занятий, как недостойной более его внимания».^[65]

Из всего этого становится очевидно, что символы, взятые в качестве проводников, ведущих к трансмутации металлов, имеют совсем немного общего с методами, которые мы сегодня именуем химическими. Кстати, при этом возникает вопрос: кто из наших видных ученых осмелился бы обвинить в мошенничестве таких людей, как Парацельс, Ван Гельмонт, Роджер Бэкон, Берхау и многих других знаменитых алхимиков?

В то время как господа академики насмехаются над Каббалой, так же как и над алхимией (хотя и черпая при этом из последней свое вдохновение и наиболее важные открытия), каббалисты и оккультисты Европы в целом начинают sub rosa [по секрету, лат. ] изучать тайные науки Востока. Фактически, мудрость Востока не существует для наших западных мудрецов; она умерла с тремя Волхвами. Тем не менее, алхимия, которая, если мы тщательно исследуем этот вопрос, окажется основой всех оккультных наук, пришла к ним с Дальнего Востока. Некоторые уверяют, что она является лишь дальнейшим развитием халдейской магии. Мы попытаемся доказать, что последняя – это всего лишь преемница сперва допотопной алхимии, а впоследствии алхимии египтян. Олаф Борричий, авторитет в этом вопросе, призывает нас искать ее источник в глубочайшей древности.

К какой же эпохе мы можем отнести возникновение алхимии? Ни один из современных авторов не может дать на это точного ответа. Одни называют ее первым адептом Адама, другие приписывают ее появление неблагоразумию «сынов Божиих», которые «увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их к себе в жены» [Бытие, 6:2]. Моисей и Соломон являются более поздними адептами этой науки, поскольку им предшествовал Авраам, а его в свою очередь опередил в «Науке наук» Гермес. Разве не говорит нам Авиценна, что «Изумрудная скрижаль», древнейший из имеющихся алхимических текстов, была обнаружена на теле Гермеса, похороненного за много веков до того в Хевроне, Саррой, женой Авраама? Однако само слово «Гермес» никогда не служило в качестве имени какого-либо человека; это родовое название, подобное использовавшемуся в прежние времена термину «неоплатоник», и применяемому сегодня обозначению «теософ». Что же действительно известно о Гермесе Трисмегисте, «трижды-величайшем»? Меньше, чем мы знаем об Аврааме, его жене Сарре и наложнице Агари, которых св. Павел объявил аллегорией.^[66] Даже во времена Платона, Гермеса уже отождествляли с Тотом египтян. Однако это слово тот означает не только «разум»; оно значит также «собрание» или школа. На самом деле Тот-Гермес – это просто персонификация голоса (или сакрального учения) жреческой касты Египта, голоса Великих Иерофантов. Но если это так, разве мы можем сказать, в какую доисторическую эпоху эта иерархия посвященных жрецов стала процветать в стране Хеми? Даже если бы мы смогли ответить на это вопрос, то были бы все еще далеки от решения наших проблем. Ибо древний Китай не менее чем древний Египет претендует на роль родины алкахеста и физической и трансцендентальной алхимии; вполне возможно, что Китай здесь прав. Давний житель Пекина, миссионер Уильям А. П. Мартин называет его «колыбелью алхимии». Колыбель – это, пожалуй, не совсем удачное слово, но очевидно, что Небесная Империя вправе числить себя среди древнейших школ оккультных наук. Во всяком случае, мы покажем, что алхимия проникла в Европу именно из Китая.

Тем временем наш читатель может выбирать, поскольку другой благочестивый миссионер, Худ, торжественно уверяет, что алхимия зародилась в саду, «посаженном в Эдеме в стороне, обращенной к Востоку». По его мнению, она есть порождение Сатаны, искушавшего Еву в облике змея; но он забыл запатентовать свое открытие, как показывает нам наш превосходный автор самим названием этой науки. Ибо древнееврейское название змеи – нахаш, во множественном числе – нахашим. Очевидно, что как раз от этого последнего слога «шим» и происходят слова «химия» и «алхимия». Разве это не ясно, как божий день, и не установлено в соответствии со строжайшими правилами современной филологии?

Теперь перейдем к нашим доказательствам.

Крупнейшие специалисты по древним наукам – в частности, Уильям Годвин – предоставили нам неоспоримые доказательства того, что хотя алхимия была распространена практически у всех народов уже задолго до наступления нашей эры, греки начали изучать ее лишь после начала христианской эры, а общедоступной она стала гораздо позднее. Конечно, имеются в виду лишь миряне, т. е. непосвященные греки, ибо адепты эллинских храмов Великой Греции знали ее с дней аргонавтов. Поэтому возникновение алхимии в Греции датируется именно этим временем, что прекрасно проиллюстрирует аллегорическая история о «Золотом Руне».

Нам нужно лишь процитировать, что говорит Суидас в своем «Лексиконе» об экспедиции Ясона, слишком хорошо известной, чтобы ее требовалось здесь пересказывать:

«?????, дерас, золотое руно, добытое Ясоном и аргонавтами во время путешествия по Черному морю в Колхиду, при помощи Медеи, дочери Ээта, царя страны Эа. Только вместо того, о чем толкуют поэты, они взяли написанный на коже (???????) трактат, в котором объяснялось, как изготовить золото химическим путем. Современники назвали эту овечью шкуру золотым руном вероятнее всего из-за огромной ценности, приписанной содержащимся на ней указаниям».

Такое объяснение несколько яснее и правдоподобнее, чем ученые предположения наших современных мифологов,^[67] ибо нам следует помнить, что Колхида греков – это современная Имеретия на Черном море, а пересекающая ее большая река Риони – это античный Фасис, сохранивший до наших дней следы золота; и что предания местных народов, живущих на побережье Черного моря, таких как мингрелы, абхазы и имеретины, полны древних легенд о золотом руне. В них говорится, что все их предки были «поставщиками золота», то есть обладали секретом трансмутации, которая называется сегодня алхимией.

В любом случае не вызывает сомнения, что греки, за исключением посвященных, были невежественны в области герметических наук вплоть до эпохи неоплатоников (до конца 4-го и 5-го веков) и ничего не знали о настоящей алхимии древних египтян, тайны которой, конечно, не открывались широкой публике. В третьем веке христианской эры император Диоклетиан опубликовал свой знаменитый эдикт, повелевающий провести в Египте тщательный поиск книг, трактующих о получении золота, и сжечь их на публичном аутодафе. У. Годвин говорит, что после этого на поверхности земли в царстве фараонов не осталось ни одной книги по алхимии, и в течение двух веков о них не упоминалось ни разу.^[68] Он мог бы добавить, что под землей все еще сохраняется значительное количество таких сочинений, написанных на папирусе и захороненных вместе с мумиями десять тысяч лет назад. Весь секрет – в умении распознать такой алхимический трактат в том, что кажется всего лишь сказкой, будь то история золотого руна или «приключения» первых фараонов. Но не тайная мудрость, сокрытая в аллегориях папирусов, познакомила Европу с алхимией или герметическими науками. История говорит нам, что алхимию практиковали в Китае более чем за шестнадцать веков до нашей эры, и что она никогда не достигала большего расцвета, чем в первые века христианства. Именно к концу четвертого века, когда Восток открыл свои врата торговле с романскими народами, алхимия снова проникла в Европу. Византия и Александрия, два главных центра этой торговли, внезапно были наводнены сочинениями по трансмутации, тогда как было известно, что в Египте их к тому времени больше не было. Откуда же появились эти трактаты, содержащие наставления по получению золота и продлению человеческой жизни? Конечно, не из святилищ Египта, раз уж этих египетских трактатов более не существовало. Мы утверждаем, что большинство из них были просто более или менее точными интерпретациями аллегорических историй о зеленых, голубых и желтых драконах и розовых тиграх, алхимических символах китайцев.

Все трактаты, которые можно найти сегодня в публичных библиотеках и музеях Европы, представляют собой всего лишь весьма проблематичные гипотезы некоторых мистиков разных времен, остановившихся на полпути и не дошедших до великого посвящения. Стоит всего лишь сравнить некоторые из так называемых «герметических» трактатов с теми, которые были недавно вывезены из Китая, чтобы убедиться, что Тот-Гермес, или точнее наука, носящая это имя, здесь совершенно не при чем. Из этого следует, что все, что было известно об алхимии, начиная со средних веков и по девятнадцатый век, было импортировано в Европу из Китая и впоследствии превратилось в герметические сочинения. Большинство этих сочинений были созданы греками и арабами в восьмом и девятом веках, затем в средние века переработаны и остаются недоступными для понимания в девятнадцатом столетии. Сарацины, чья наиболее известная школа алхимии находилась в Багдаде, хотя и принесли с собой более древние традиции, сами же утратили ключ к ним. Великий Гебер скорее заслуживает титула отца современной химии, чем герметической алхимии, хотя именно ему приписывается перенос алхимической науки в Европу.

Даже после акта вандализма, совершенного Диоклетианом, ключ к тайнам Тота-Гермеса покоится глубоко в предназначенных для инициации криптах древнего Востока.

Сравним теперь китайскую систему с так называемыми герметическими науками.

1. Двойная цель, к которой стремятся обе школы, идентичны – это получение золота и омолаживание человека, продление человеческой жизни при помощи menstruum universale или lapis philosophorum. Третья цель, или истинное значение «трансмутации» полностью отрицалась христианскими адептами, ибо, всецело удовлетворенные своей верой в бессмертие души, последователи алхимиков прошлого никогда должным образом не понимали этой цели. Теперь же, отчасти из-за неуважительного отношения, отчасти из-за неупотребления, она совершенно исчезла из summum bonum, к которому стремились алхимики христианских стран. Тем не менее лишь последняя из трех этих целей интересует подлинных восточных алхимиков. Все адепты-посвященные, презирая золото и испытывая глубокое безразличие к жизни, весьма мало заботились о двух первых целях алхимии.

2. Обе школы признают существование двух эликсиров: великого и малого. Использование второго на физическом плане связано с трансмутацией металлов и восстановлением молодости. Великий «эликсир», который является эликсиром лишь в символическом смысле, дарует наивысшее благо: сознательное бессмертие в Духе, нирвану на протяжении всех циклов, предшествующую ПАРАНИРВАНЕ, или абсолютному соединению с ЕДИНОЙ Сущностью.

3. Принципы, составляющие основание двух этих систем, также идентичны, а именно: смешанная природа металлов и их развитие, проистекающее из общего зародыша. Иероглиф tsing китайского алфавита, обозначающий «зародыш», и t'ai, «матка», постоянно встречающиеся в китайских сочинениях по алхимии,^[69] являются прародителями тех же слов, столь часто встречаемых в алхимических трактатах герметических авторов.

4. Ртуть и свинец, ртуть и сера равным образом используются и на Востоке, и на Западе, при этом, как и в связи со многими другими элементами, мы видим, что обе школы алхимии признавали за ними тройное значение. Последнего, или третьего из этих значений как раз и не понимают европейские алхимики.

5. Алхимики обеих школ признают также учение о цикле трансмутаций, в течение которого благородные металлы возвращаются к своим первоэлементам.

6. Обе школы алхимии тесно связаны с астрологией и магией.

7. И наконец, обе они используют экстравагантную фразеологию, – факт, отмеченный автором «Изучения алхимии в Китае», который полагает, что язык европейских алхимиков, столь серьезно отличающийся от языка остальных западных наук, является прекрасной имитацией метафорического языка восточных народов, будучи блестящим доказательством того, что источником европейской алхимии является Дальний Восток.

Не должно возникнуть никакого возражения и относительно нашего утверждения о том, что алхимия находится в близком родстве с магией и астрологией. Слово «магия» – это древний персидский термин, означающий знание и охватывающий все науки, изучавшиеся в те времена, как физические, так и метафизические. Халдейские жрецы и ученые учили магии, от которой произошли магизм и гностицизм. Разве Авраама не называли «халдеем»? Иосиф [Флавий], благочестивый еврей, говоря об этом патриархе, утверждает, что он учил в Египте математике, или эзотерической науке, в том числе науке звезд, поскольку ученый маг с необходимостью должен был быть и астрологом.

Было бы большой ошибкой смешивать алхимию средневековья и алхимию допотопных времен. Согласно современным представлениям, в алхимии есть три основных агента: философский камень, используемый при трансмутации металлов; алкахест, или универсальный растворитель; и эликсир жизни, обладающий свойством бесконечно продлевать человеческую жизнь. Однако ни настоящие философы, ни посвященные не занимались двумя последними из них. Три алхимических агента, подобно Троице, единой и неделимой, стали тремя различными агентами единственно по той причине, что наука подпала под влияние человеческого эгоизма. В то время как каста жрецов, алчных и честолюбивых, антропоморфизировала духовное и абсолютное Единство, разделив ее на три персоны, класс лже-мистиков отделил божественную Силу от универсальной крийяшакти и превратил ее в три агента. В своей «Magia naturalis» Джамбаттиста делла Порта ясным образом утверждает:

«…Я не обещаю вам ни золотых гор, ни философского камня… ни даже того золотого напитка, который дарует бессмертие тому, кто его выпьет… Все это просто грезы, ибо мир непостоянен и подвержен изменениям, все, что он создает, будет разрушено».

Гебер, великий арабский алхимик,^[70] говорит еще более определенно. В следующих словах он высказывает, по-видимому, своеобразное предсказание о будущем:

«Если мы что-то и утаили, вы, сыны учения, не удивляйтесь; ибо не от вас утаили мы это, но сообщили таким языком, чтобы могло сие быть сокрыто от злых людей, и не смогли узнать это несправедливые и низкие. Но вы, сыны истины, ищите и обретете этот прекраснейший дар Божий, предназначенный для вас. Вы же, сыны глупости, нечестия и богохульства, да избегнете вы искать сие знание; разрушительным будет оно для вас и повергнет вас в позор и нищету».

Рассмотрим теперь, что говорили по этому вопросу другие авторы. Придя к мысли о том, что алхимия является, в конечном счете, лишь философией, всецело метафизической, а не физической наукой (в чем они заблуждаются), они объявили, что удивительное превращение неблагородных металлов в золото было всего лишь метафорическим выражением, обозначающим трансформацию человека, освобождающую его от наследственных пороков и недостатков, чтобы он смог достигнуть ступени возрождения, которое вознесет его к божественному Существованию.

Это действительно является синтезом трансцендентальной алхимии и главной ее целью; однако это вовсе не единственная цель, которую преследует эта наука. Аристотель, который поведал Александру, что «философский камень вовсе не камень, что он заключен в каждом человеке, повсюду, во все времена, и зовется конечной целью всех философов», ошибался в своей первой посылке, хотя и был совершенно прав во второй. В физическом мире тайна алкахеста создает элемент, который называется философским камнем, но для тех, кто не озабочен тленным золотом, alkahest, как говорит нам профессор Уилдер, «есть лишь algeist, или божественный дух, удаляющий любую более грубую природу, чтобы ее нечистые принципы могли быть устранены…» Таким образом, эликсир жизни – это всего лишь живая вода, которая, по словам Годвина, «есть универсальное лекарство, обладающее силой омолаживать человека и бесконечно продлевать его жизнь».

Примерно сорок лет назад доктор Герман Копп опубликовал в Германии свою «Историю химии». Говоря об алхимии и видя в ней своего рода предтечу современной химии, немецкий ученый использует весьма многозначительное выражение, которое сразу поймут пифагореец и платоник. Он говорит: «Если слово мир обозначает микрокосм, представленный человеком, тогда становится легко истолковать сочинения алхимиков».

Иреней Филалет заявляет следующее:

«Философский камень представляет огромную вселенную (или макрокосм) и обладает всеми свойствами большой системы, собранными вместе и включенными в меньшую систему. Последняя имеет некую магнетическую силу, притягивающую к ней то, к чему оно имеет сродство во вселенной. Это божественная сила, распространяющаяся во всем творении, но воплощенная в своем уменьшенном и ограниченном подобии (то есть человеке)».

Послушаем теперь, что говорит Алипили^[71] в одной своей переведенной работе:

«Тот, кто познал микрокосм, не может более оставаться в неведении относительно макрокосма. Именно об этом столь часто говорили египтяне, неутомимые исследователи природы, во всеуслышание провозглашая, что каждый должен познать самого себя. Их неразумные последователи восприняли этот призыв в нравоучительном смысле и в своем невежестве высекли его на стенах своих храмов. Но я напоминаю тебе, кто бы ты ни был, желающий погрузиться в сокровенные области природы: если то, что ты ищешь, не найдешь ты внутри себя самого, никогда не найдешь ты его и вне себя. Если не познал ты совершенство своего собственного дома, зачем ты стремишься к совершенству других вещей и ищешь его? Вся сфера Земли не вмещает столько великих тайн и совершенств, как маленький Человек, созданный Богом по своему образу. Тот, кто хочет быть первым среди изучающих Природу, нигде не найдет лучшего источника для удовлетворения своего желания, чем в себе самом.

Поэтому я, следуя примеру египтян, от всего сердца и основываясь на полученном мною истинном опыте, повторяю моему ближнему слова, сказанные египтянами, и во весь голос ныне призываю: О Человек, познай самого себя; в тебе сокрыто сокровище сокровищ…»

Иреней Филалет Космополит, английский алхимик и герметический философ, писал в 1669 году, намекая на преследования, которым подвергалась тогда философия:

«…многие верят (будучи случайными людьми в Искусстве), что если бы они обладали им, то сделали бы то-то и то-то; и даже мы сами сначала верили в это, но становясь все более осторожными из-за подстерегающей нас опасности, мы избрали более тайный метод…»^[72]

И алхимики были достаточно мудры, чтобы сделать это. Живя в эпоху, когда за малейшее отличие во взглядах на религиозные вопросы мужчин и женщин называли еретиками, подвергали анафеме и объявляли вне закона, когда науку клеймили как колдовство, вполне естественно, как говорит профессор А. Уилдер:

«…что люди, разделявшие идеи, выходившие за рамки общепринятых, изобрели тайный язык символов и паролей, посредством которого общались друг с другом, сохраняя тайну для своих кровожадных врагов».^[73]

Автор напомнил нам индийскую аллегорию о Кришне, который однажды повелел своей приемной матери заглянуть ему в рот. Она сделал это и увидела там всю вселенную. Это находится в полном согласии с каббалистическим учением, которое утверждает, что микрокосм есть лишь точное отражение макрокосма – фотографическая копия для того, кто понимает. Именно потому Корнелий Агриппа, пожалуй, наиболее широко известный из всех алхимиков, говорит:

«Существует одна вещь, сотворенная Богом, исполненная всей чудесностью земной и небесной; она воистину животная, растительная и минеральная; пребывающая повсюду, известная немногим, никем не отраженная надлежащим образом, но сокрытая в числах, изображениях и загадках, без которой ни алхимия, ни естественная магия не могут достичь своей истинной цели».

Намек станет еще яснее, если мы прочитаем следующий фрагмент в «Справочнике алхимика» (1672):

«Сейчас, в этом трактате, я открою тебе положение в природе философского камня, облеченного тройным покровом, камня богатства и милосердия, могучего снадобья от увядания, который содержит в себе все тайны, будучи божественной мистерией и даром Божьим, выше которого нет ничего в этом мире. Потому с усердием внимай словам моим, а именно, тому, что окружен он тройным покровом, то есть, телом, душой и духом».

Иначе говоря, этот камень содержит в себе: тайну трансмутации металлов, тайну эликсира долголетия и сознательного бессмертия.

Древние философы считали, что стоит рассматривать одну лишь последнюю тайну, предоставляя малым светилам современности с их ложным чутьем изнурять себя в попытках решить две остальные. Она есть то Слово, или «неизреченное имя», о котором Моисей сказал, что не нужно далеко ходить за ним, «но весьма близко к тебе слово сие; оно в устах твоих и в сердце твоем» [Второзаконие, 30:14].

Филалет, английский алхимик, говорит то же самое другими словами:

«…Обоюдоострым ножом окажутся наши сочинения в мире сем; одним они станут лакомствами, другим послужат лишь для того, чтобы отрезать им пальцы; и нет в том нашей вины, ибо мы со всей серьезностью убеждаем всякого, кто примется за этот труд, что он покушается на высшую область философии, существующую в природе, и хотя мы пишем по-английски, трудно, как греческие писания, будет сказанное нами для тех, кто будет думать, что хорошо понимают нас, истолковав нас совершенно неверным образом; ибо разве можно вообразить, что они, неискушенные в жизненных силах, окажутся мудрыми в книгах наших, о жизненных силах свидетельствующих?»

От того же предостерегает своих читателей и Эспажнэ:^[74]

«Пусть возлюбивший истину пользуется лишь немногими авторами, но наиболее уважаемыми и достойными; пусть с подозрением отнесется он к тому, что легко и доступно, особенно если это касается мистических терминов и тайных операций; ибо истина сокрыта во тьме, и нет ничего более ложного в писаниях философов, чем ясное, и более истинного, чем темное».

Истина не может быть выставлена на публичное обозрение, и сегодня это верно еще в большей степени, чем в то время, когда апостолам советовали не метать бисер перед свиньями.

Мы полагаем, что все приведенные нами отрывки являются достаточными доказательствами выдвинутого нами утверждения. Кроме школ адептов, почти недоступных для западных исследователей, во всем мире – не говоря уж о Европе – не существует ни одной работы по оккультной науке, и прежде всего по алхимии, которая была бы написана ясным и точным языком, или открывала бы публике систему или метод, которому можно было бы следовать, как в физических науках. Любой трактат, исходящий от посвященного или адепта, древнего или современного, будучи не в состоянии открыть все, ограничивается тем, что проливает свет лишь на некоторые проблемы, которые дозволено открыть по необходимости тому, кто достоин знать, оставляя их при этом сокрытыми от тех, кто не достоин воспринять истину, из опасения, что они злоупотребят ею. Таким образом, тот, кто недоволен неясностью и путаницей, преобладающих, по его мнению, в сочинениях последователей Восточной школы, сравнивает их со средневековыми или современными писаниями, которые кажутся ему более понятными, доказывает лишь одно из двух: либо он, пав жертвой самообмана, вводит в заблуждение других; либо распространяет современное шарлатанство, ни на минуту не забывая о том, что обманывает своих читателей. Много развелось популярных работ, написанных четко и методично, но излагающих лишь личные идеи автора, то есть, имеющих ценность лишь для того, кто абсолютно ничего не смыслит в подлинной оккультной науке. Мы часто говорим об Элифасе Леви, который один, несомненно, знал намного больше, чем все наши европейские маги конца девятнадцатого века вместе взятые. Однако теперь, когда полдюжины книг аббата Луи Констана прочитаны, перечитаны и выучены наизусть, насколько мы продвинулись в практической оккультной науке, или хотя бы в понимании каббалистических теорий? Его стиль поэтичен и совершенно очарователен. Его парадоксы, а почти каждая фраза в его книгах является парадоксальной, насквозь проникнуты французским духом. Но даже если мы выучим их так, что сможем повторить наизусть с начала и до конца, скажите, чему же он научил нас в действительности? Ничему, абсолютно ничему – кроме, разве что, французского языка. Мы знаем нескольких учеников этого великого мага современности, англичан, французов и немцев, людей глубокого ума и железной воли, многие из которых посвятили этим исследованиям долгие годы. Один из его учеников назначил ему пожизненную ренту, которую тот получал свыше десяти лет, и, кроме того, платил ему по 100 франков за каждое письмо во время вынужденной отлучки. По прошествии десяти лет этот человек знал о магии и каббале меньше, чем чела, обучавшийся в течение десяти лет у индийского астролога. В адьярской библиотеке у нас имеется несколько рукописных томов его писем о магии, написанных по-французски и переведенных на английский, и мы утверждаем, что поклонники Элифаса Леви не смогут представить нам ни одного человека, который стал бы оккультистом, даже теоретически, следуя учению этого французского мага. Почему же это так, если он, несомненно, получил свои тайны от посвященных? Просто потому, что он никогда не получал права посвящать других. Те, кому известно что-либо об оккультизме, поймут, что мы имеем в виду; те же, кто лишь претендует на это, оспорят нас и, быть может, возненавидят нас еще больше за то, что мы сообщили столь суровые истины.

Оккультные науки, или скорее тот ключ, который только и объясняет их тайный язык, не может быть обнародован. Подобно Сфинксу, который умирает в тот момент, когда Эдип разгадывает тайну его существования, они остаются оккультными лишь до тех пор, пока они неизвестны непосвященным. К тому же, их нельзя ни купить, ни продать. Розенкрейцером «становятся, а не делаются», гласит древнее изречение герметических философов, к которому оккультист добавляет: «Наука богов берется силой; она должна быть завоевана, и не дается сама». Именно эту мысль хотел довести до нас автор «Деяний Апостолов», приводя ответ Петра Симону Магу: «Серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги» [Деяния, 8:20]. Оккультное знание не должно использоваться ни для получения денег, ни ради какой-либо эгоистической цели, ни в качестве средства для удовлетворения собственного тщеславия.

Пойдем теперь дальше и еще раз повторим, что – за исключением тех крайне редких случаев, когда золото могло стать средством для спасения всего народа – даже сам акт трансмутации, если его единственным мотивом является получение богатства, становится черной магией. В связи с этим ни секреты магии, ни тайны оккультизма или алхимии не могут быть открыты в период существования нашей расы, с всевозрастающим неистовством поклоняющейся золотому тельцу.

Вследствие этого, чего стоят сочинения, сулящие дать нам ключ к посвящению в ту или иную из этих наук, которые, по сути, едины?

Мы прекрасно понимаем таких адептов-посвященных, как Парацельс и Роджер Бэкон. Первый из них был одним из великих предвестников современной химии, второй – физики. Роджер Бэкон в своем «Трактате о замечательных силах искусства и природы» показывает это со всей очевидностью. Мы обнаруживаем в нем провозвестие обо всех науках нашего времени. Он упоминает в нем о порохе и предрекает использование пара в качестве движущей силы. Гидравлический пресс, водолазный колокол и калейдоскоп – все это описано им; он предсказывает изобретение летающих машин, сконструированных таким образом, что тот, кто сидит в середине этого механического приспособления, в котором мы с легкостью узнаем модель современного воздушного шара, должен лишь поворачивать механизм, чтобы привести в движение искусственные крылья, которые немедленно начинают бить по воздуху, наподобие птичьих крыльев. Он защищает также своих собратьев-алхимиков от обвинений в использовании тайнописи.

«Причина, по которой мудрые скрывали свои тайны от широких масс, – это пренебрежение и насмешки со стороны последних над тайнами мудрости мудрейших, а также невежество людей, не могущих найти правильное применение столь возвышенным материям. Ибо если благодаря случайности подлинная тайна и открывалась им, то они искажали и извращали ее, принося многочисленные неудобства отдельным людям и целым сообществам. Неосмотрителен тот, кто, описывая какую-либо тайну, не утаил ее от черни, и не заставил попотеть более разумного, прежде чем тот сможет разгадать ее. В этом полноводном потоке разума человек плавает от начала времен, всячески затуманенном, скрывающем части мудрости от всеобщего распространения. Некоторые прячут многие тайны при помощи каббалистических знаков и стихов. Другие – с помощью загадок и метафор… Третьи сохраняют свои тайны, прибегая к особой манере письма, пропуская в словах гласные буквы; никто не знакомый с сигнификацией этих слов не сможет прочитать их [герметическийтайный язык]…»^[75]

Криптография такого рода использовалась среди евреев, халдеев, сирийцев, арабов и даже греков; она широко применялась в прошлые времена, особенно евреями.

Доказательством этого служат еврейские рукописи Ветхого Завета, книги Моисея или Пятикнижие, ставшие после введения масоретских огласовок еще более нереальными. Но как Библию стараниями масоретов и отцов церкви заставили говорить все что угодно, кроме того, что в ней содержится на самом деле, так же поступили и с книгами по каббале и алхимии. Ключ к ним был утерян много веков назад в Европе, и лишь каббала (благая каббала маркиза де Мирвиля, согласно бывшему раввину, шевалье Драху, набожному и самому кафолическому гебраисту) служит ныне свидетельством, подтверждающим и Новый, и Ветхий Завет. Зогар, по мнению современных каббалистов, является книгой современных пророчеств, связанных, главным образом, с католическими догматами римской церкви, а также краеугольным камнем Евангелий; все это могло бы быть правдой, если бы признавалось, что и в Евангелиях, и в Библии каждое имя является символическим, а каждая история – аллегорией, точно так же, как и во всех священных текстах, предшествующих христианскому канону.

Прежде чем завершить эту статью, и так уже слишком длинную, позвольте сделать краткое резюме уже сказанного.

Я не знаю, дойдут ли наши доводы и многочисленные выдержки из текстов до наших читателей в целом. Но я уверена, что на каббалистов и новоявленных «магистров» они подействуют, как красная тряпка на быка; но мы давно перестали бояться и более острых рогов. Эти «магистры» всей своей наукой обязаны мертвой букве каббалы и фантастическим истолкованиям, созданным отдельными мистиками нашего и прошедшего столетия, в которые «посвященные» библиотек и музеев, в свою очередь, внесли многочисленные изменения; поэтому они готовы защищать их не на жизнь, а на смерть. Люди увидят лишь огонь и дым, и победителем станет тот, кто будет кричать громче всех. Тем не менее – Magna est veritas et praevalebit [Велика истина, и она восторжествует, лат.].

1. Было доказано, что алхимия проникла в Европу из Китая, и что, попав в руки профанов, алхимия (подобно астрологии) не является больше чистой и божественной наукой школ Тота-Гермеса эпохи первых египетских династий.

2. Столь же очевидно, что Зогар, фрагментами которого располагают Европа и другие христианские страны, не идентичен Зогару Симона бен Йохаи, но является компиляцией древних сочинений и преданий, собранных вместе в XIII веке Моше де Леоном из Гвадалахары, который, согласно Мосхайму, во многих случаях следовал толкованиям, переданным ему христианскими гностиками Халдеи и Сирии, где он побывал, разыскивая их. Подлинный, древний Зогар находится во всей своей целостности только в халдейской Книге Чисел, от которой до нас дошли лишь три неполных копии, хранящиеся у посвященных раввинов. Один из них жил в Польше в строгом уединении и уничтожил свой экземпляр перед своей кончиной в 1817 г.; что касается другого, мудрейшего палестинского раввина, он уехал из Яффы несколько лет тому назад.

3. От подлинных герметических книг сохранился лишь один фрагмент, известный под названием «Изумрудная Скрижаль», к которому мы еще вернемся. Все труды, составленные по книгам Тота, были уничтожены и сожжены в Египте по приказу Диоклетиана в третьем веке нашей эры. Все остальные, включая «Пэмандр», являются в своем современном виде лишь более или менее неясными и ошибочными воспоминаниями различных греческих или даже латинских авторов, которые часто, без каких-либо колебаний, выдавали свои собственные интерпретации за подлинные герметические фрагменты. И даже если бы эти фрагменты случайно все еще сохранились, они были бы в такой же степени непонятны нынешним «магистрам», как и сочинения средневековых алхимиков. В доказательство этого утверждения мы процитировали их собственные и довольно искренние признания. Мы показали, какими причинами они [герметисты] руководствовались: (а) их мистерии, слишком священные, чтобы допустить их профанацию несведущими, были записаны с пропуском гласных букв и объяснялись лишь во время ритуала немногими адептами-посвященными; и они [мистерии] были к тому же слишком опасными, чтобы попасть в руки тех, кто способен злоупотребить ими; (б) в средние века меры предосторожности десятикратно усилились, ибо в противном случае для них [герметистов] возникал риск быть сожженными заживо к вящей славе Бога и Его церкви.

4. Ключ к тайному языку алхимиков и к подлинному значению символов и аллегорий каббалы следует искать только на Востоке. Поскольку он так никогда и не был снова открыт в Европе, что же могло послужить путеводной звездой нашим современным каббалистам, чтобы они смогли распознать истину в сочинениях алхимиков и в тех немногих, написанных истинными посвященными, трактатах, которые все еще хранятся в наших национальных библиотеках?

Таким образом, отсюда следует, что, отвергая помощь из единственного источника, откуда в нашем столетии они могут надеяться получить ключ к древнему эзотеризму и Религии Мудрости, они – будь то каббалисты, «избранники Божии» или современные «пророки» – выбрасывают на ветер последний шанс узнать изначальные истины и воспользоваться ими.

Во всяком случае, мы можем быть уверены, что в проигрыше здесь останется отнюдь не Восточная школа.

Позволим себе отметить, что многие французские каббалисты часто высказывали мнение, что Восточная школа никогда не будет иметь большого значения, сколь бы она ни гордилась тем, что обладает тайнами, неведомыми европейским оккультистам, потому что принимает в свои ряды женщин.

В качестве ответа мы могли бы процитировать басню, рассказанную братом Джозефом Н. Наттом, «великим магистром» масонской ложи для женщин в Соединенных Штатах,^[76] чтобы показать, на что способна женщина, если она не скована мужскими узами – как человеческими, так и Божьими:

«Лев, проходя мимо скульптуры, изображающей атлетическую, могучую фигуру человека, разрывающего пасть льва, сказал: Если бы это изображение было выполнено львом, эти фигуры поменялись бы местами!»

То же самое замечание имеет силу в отношении женщины. Если бы только ей было позволено изображать сцены человеческой жизни, она распределила бы роли в обратном порядке. Именно она первая привела мужчину к Древу Познания и заставила его узнать Добро и Зло; и если бы ее оставили в покое и позволили делать то, что она хочет, она привела бы его к Древу Жизни и тем самым сделала бы его бессмертным.

Аполлоний тианский и Симон маг

Перевод – К. Леонов

В «Истории христианской религии до двухсотого года» Чарльза Б. Уайта, магистра гуманитарных наук, анонсированной и подвергнутой рецензии в «Banner of Light» (Бостон), мы обнаруживаем, что часть книги посвящена великому чудотворцу второго века нашей эры – Аполлонию Тианскому, у которого никогда не было конкурента в Римской Империи.

Период времени, на которое обращено особое внимание в этой книге, разделяется на шесть частей, вторая из которых, от 80 до 120 года н. э., включает в себя Век Чудес, история которого будет интересна спиритуалистам, как некое средство для сравнения проявлений невидимых разумных существ в наше время с похожими событиями во времена, последовавшие за введением христианства. Аполлоний Тианский был наиболее знаменитой фигурой этого периода и свидетелем царствования дюжины римских императоров. Перед его рождением, Протей, египетский бог, появился перед его матерью и предупредил ее, что он воплотится в ее будущего ребенка. Следуя наставлениям, данным ей во сне, она пошла на луг собирать цветы. Пока она делала это, стая лебедей образовала хор вокруг нее и, хлопая крыльями, лебеди пели в унисон. В это время внезапно подул ласковый ветерок, и Аполлоний родился.

Такова легенда, которая в древние времена делала из каждой значительной личности – «сына Бога», таинственно рожденного девой. А дальше следует история.

В юности он имел удивительные умственные способности и был очень красив, и находил величайшее счастье в разговорах с последователями Платона, Хрисиппа и Аристотеля. Он не ел ничего, что было живым, и питался лишь фруктами и плодами земли; он был энергичным поклонником и последователем Пифагора, и как таковой, хранил молчание в течение пяти лет. Куда бы он не отправлялся, везде он реформировал религиозные культы и совершал удивительные поступки. На праздниках он удивлял гостей, заставляя хлеб, фрукты, овощи и разнообразные лакомства появляться перед ним по его повелению. Статуи оживали, и бронзовые фигуры сходили со своих пьедесталов, изменяя свои позы и работая в качестве слуг. Применением той же самой силы совершались дематериализации; исчезали золотые и серебряные сосуды вместе с их содержимым; в одном случае, даже слуги исчезли из виду.

В Риме Аполлоний был обвинен в измене. Придя на допрос, его обвинитель вышел вперед, развернул свой свиток, на котором было записано обвинение, и был изумлен, обнаружив чистый лист.

Встретив похоронную процессию, он сказал сопровождающим: «Опустите гроб на землю, и я высушу слезы, которые вы проливаете над этой девушкой». Он дотронулся до молодой женщины, произнес несколько слов, и мертвая возвратилась к жизни. Когда он был в Смирне, в Эфесе свирепствовала чума, и его позвали отправится туда. «Путешествие не может быть отложено», – сказал он; и не успел он закончить произнесение этих слов, как он уже был в Эфесе.

Когда ему было около ста лет, его привели к императору Рима по обвинению в чародействе. Он был заключен в тюрьму. В это время его спросили, когда он мог бы быть на свободе? «Завтра, если это зависит от судьи; сейчас, если это зависит от меня». Произнеся это, он вынул свои ноги из кандалов и сказал: «Вы видите свободу, которой я обладаю». Затем он вернулся в кандалы.

На трибунале его спросили: «Почему люди называют тебя богом?»

«Потому что», – сказал он, – «каждый человек, который добр, имеет право так называться».

«Каким образом ты предсказал чуму в Эфесе?»

Он ответил: «Благодаря тому, что я живу на более легкой пище, чем другие люди».

Его ответы на эти и другие вопросы его обвинителей показали такую силу, что император был очень сильно взволнован и объявил его невиновным; но сказал, что он задержит его для личного разговора. Он ответил: «Вы можете задержать мое тело, но не мою душу; и, я добавлю, не можете даже мое тело». Произнеся эти слова, он исчез из трибунала, и в тот же самый день встретил своего друга в Путеоли, в трех днях ходьбы от Рима.

Писания Аполлония показывают его ученым человеком, наделенным совершенным знанием человеческой природы и наполненным благородными чувствами и принципами мудрой философии. Он говорит в своем послании к Валерию:

«Не существует смерти чего-либо, за исключением внешности; и также нет рождения чего-либо, кроме внешнего облика. То, что переходит из субстанции в природу, кажется рожденным, и то, что переходит из природы в субстанцию, кажется, подобным же образом, умершим; хотя в действительности ничего не порождается и ничего не исчезает; но лишь сейчас попадает в поле зрения и сейчас исчезает из него. Нечто появляется по причине плотности материи и исчезает по причине разреженности субстанции; но это всегда одно и то же, различающееся только по движению и условиям».

Высочайшая похвала была оказана Аполлонию императором Титом. Философ написал ему вскоре после его вступления на престол, советуя ему быть умеренным в своем правлении, и Тит ответил:

«От своего имени и от имени моей страны я благодарю вас и буду помнить об этом. Поистине, я захватил Иерусалим, но вы взяли меня в плен».

В удивительные деяния, совершенные Аполлонием (хотя бы они и были чудесными), источник и порождающие причины которых ясно обнаружил современный спиритуализм, повсеместно верили во втором веке и в последующие века; и христиане делали это в той же мере, что и остальные. Симон Маг был другим знаменитым чудотворцем второго века, и никто не отрицает его силы. Даже христиане были вынуждены признать то, что он совершал чудеса. Упоминание о нем сделано в Деяниях апостолов, 8:9-10. Его слава была всемирной, его последователи – в каждом народе, и в Риме была воздвигнута статуя в его честь. Он часто вступал в споры с Петром, которые мы в наши дни могли бы назвать «соревнованием чудес» с целью установить, чья сила была большей. В «Деяниях Петра и Павла» утверждается, что Симон заставил двигаться бронзовую змею, смеяться статую, и сам поднялся в воздух; к этому добавлено: «в противовес этому, Петр излечил болезнь словом, сделал слепого зрячим, и т. д.». Симон, оказавшись перед Нероном, изменил свою внешность: внезапно он стал ребенком, затем – стариком; в другое время – молодым человеком. «И Нерон, увидев это, предположил, что он – Сын Бога».

В «Признаниях», работе Петрина о древних веках, приводится описание публичной дискуссии между Петром и Симоном Магом, которое и воспроизводится в данной работе.

Приводимые сообщения о многих других чудотворцах в высшей степени убедительно показывают, что та сила, при помощи которой они работали, не ограничивалась каким-либо человеком или неким количеством людей, как этому учат христиане, но что медиумическим даром тогда, как и сейчас, обладали многие люди. Заявления, цитируемые из трудов писателей первых двух веков о том, что происходило в те времена, подвергнут строгому испытанию доверчивость даже наиболее доверчивых, и даже относительно самой веры в эту эру чудес. Многие из этих сообщений могут быть сильно преувеличены, но неразумно было бы предполагать, что все они являются чистыми фальсификациями, без какой-либо доли истины в своем основании; и еще меньше это можно бы было сделать после тех открытий, которые были сделаны после возникновения современного спиритуализма. Некоторое представление о той тщательности, с которой надо относится к любому предмету, содержащемуся в этих книгах, может быть получено, когда мы сообщим, что в индексе содержится двести тридцать ссылок на выражения, связанные с «Иисусом Христом»; из которых может быть сделан справедливый вывод о том, что данные сообщения имеют огромную ценность для получения искомой информации, чтобы иметь возможность различить, был ли Иисус – «Человек, Миф или Бог». «Возникновение и история христианских учений», а также «Возникновение и установление авторитета римской церкви надо всеми другими церквями» в полном объеме показывают и во многом проясняют многие препятствия и спорные вопросы. Короче говоря, для нас невозможно, без серьезного расширения тех границ, которые отведены для данной статьи, отдать всю дань справедливости этой очень поучительной книге; но мы думаем, что было сказано достаточно, чтобы убедить наших читателей в том, что это одно из наиболее интересных и долгожданных приобретений в литературе этого прогрессивного века.

Некоторые авторы пытаются придать появлению Аполлония легендарный характер, в то время как набожные христиане будут продолжать называть его мошенником. Если бы существование Иисуса из Назарета было бы столь же хорошо удостоверено историей, и он сам был хотя бы наполовину столь же известен классическим авторам, как Аполлоний, – то никакой скептик не сомневался бы в действительном существовании такого человека, как Сын Марии и Иосифа. Аполлоний из Тиана был другом и корреспондентом римских императриц и некоторых императоров, в то время как Иисус оставил на страницах истории не больше, чем если бы его жизнь была записана на песке в пустыне. Его письмо к Акбару, правителю Эдессы, аутентичность которого утверждается одним лишь Евсевием, – этим бароном Мюнхгаузеном патристической иерархии, – названо в «Основаниях Христианства» «попыткой подделки» даже самим Палеем, чья сильная вера признает даже наиболее неправдоподобные истории. Таким образом, Аполлоний – это исторический персонаж; между тем, даже многие из самих апостольских отцов, помещенные перед скрупулезным взором исторического критицизма, начинают дрожать, а многие из них – угасают и исчезают, подобно «блуждающим огонькам», или ignis fatus.

—

Арийско-архатские эзотерические учения о семеричном принципе в человеке^[77]

Перевод – К. Леонов

…Вероятно, арийская (мы будем пока называть ее так) и халдейско-тибетская эзотерические доктрины в основном идентичны, а тайное учение еврейской каббалы является просто их боковым ответвлением. Однако, ничто не может представлять большего интереса для изучающего оккультную философию, чем сравнение, проведенное между двумя вышеназванными главными доктринами. Ваше письмо, по всей видимости, показывает два подразделения в халдейско-тибетской доктрине: 1) учение так называемых ламаистов; и 2) доктрину так называемых архатов (арахаты, или рахаты в буддизме), которая была принята гималайским, или тибетским, братством. В чем же разница между двумя этими системами? Некоторые из наших брахманических авторов оставили нам сообщения об основных доктринах буддизма и о религии и философии архатов – двух ветвях тибетской эзотерической доктрины, как они сами ее называют. Так как трактаты, в которых содержатся эти данные, носят, как правило, полемический характер, вряд ли стоит возлагать на них большие надежды.

Сегодня весьма затруднительно сказать, какова была настоящая доктрина древних ариев. Если бы исследователь попытался ответить на этот вопрос при помощи сравнительного анализа всех разнообразных систем эзотеризма, получивших широкое распространение в Индии, он очень скоро потерялся бы в лабиринте неизвестности и неопределенности. Никакое сравнение между подлинными брахманической и тибетской эзотерическими доктринами невозможно до тех пор, пока не будут установлены учения этой так называемой «арийской доктрины»… и не будет целиком осознана вся сфера древней арийской философии. «Санкхья» Капилы, «Йогическая философия» Патанджали, различные системы философии «Шакти», разнообразные агамы и тантры, – все это лишь ее ветви. Однако существует доктрина, которая является их подлинным основанием и достаточна для того, чтобы объяснить тайны этих различных философских систем и привести в гармонию их учения. Она существовала, вероятно, задолго до составления «Вед», и ее изучали наши древние риши в дополнение к индийским писаниям. Ее приписывают одному таинственному персонажу по имени Маха…^[78]

Поскольку «Упанишады» и некоторая часть «Вед» практически не были посвящены публичным церемониям древних ариев, они вряд ли могут быть поняты без некоторого знания данной доктрины. Даже истинное значение главных обрядов, о которых говорят «Веды», совершенно не будет понято без того света, который она проливает на них… «Веды», вероятно, были составлены главным образом для использования жрецами, принимающими участие в публичных церемониях, но в них упоминаются величайшие выводы и заключения нашей подлинной тайной доктрины. Люди, достаточно сведущие в этом вопросе, сообщили мне, что «Веды» имеют два различных значения – одно из них выражено посредством буквального смысла слов, другое же показано при помощи размера стиха и свары, которые являются, так сказать, жизнью «Вед»… Конечно, ученые пандиты и филологи отрицают, что свара имеет какое-либо отношение к философии или древним эзотерическим доктринам. Но таинственная связь между сварой и светом – это одна из ее самых глубоких и сокровенных тайн.

Сейчас уже вряд ли удастся выяснить, то ли тибетцы получили свое учение от древних индийских риши, или же древние брахманы переняли свою оккультную науку от адептов Тибета; или же, опять-таки, адепты обеих стран первоначально исповедовали одну и ту же доктрину и получили ее из общего источника.^[79] Если бы вы отправились в Шрамана Балагула и попытались выяснить у местных джайнских пандитов относительно авторства «Вед» и о происхождении брахманической эзотерической доктрины, то они, вероятнее всего, ответили бы вам, что «Веды» были составлены ракшасами, или дайтьями,^[80] и что от них же получили свое тайное знание брахманы.^[81] Не означает ли это утверждение, что «Веды» и брахманические эзотерические учения происходят из погибшей Атлантиды – континента, который когда-то занимал значительную часть площади Южного и Тихого океанов? Ваше заявление в «Разоблаченной Изиде» о том, что языком обитателей этого континента был санскрит, может навести на мысль, что «Веды», по всей вероятности, возникли именно здесь, – а где же еще мог зародиться арийский эзотеризм?^[82] Но истинная эзотерическая доктрина, равно как и мистическая аллегорическая философия «Вед», произошла из другого источника, опять-таки, не иначе, как – от божественных обитателей священного острова, который, как вы утверждаете, когда-то существовал в море, покрывавшем в древние времена песчаные пространства, ныне называемые пустыней Гоби. Так или иначе, знание оккультных сил природы, которым обладали жители исчезнувшей Атлантиды, было воспринято древними адептами Индии и присовокуплено ими к эзотерической доктрине, которой учили обитатели священного острова.^[83] Однако, тибетские адепты не приняли этого добавления к своей эзотерической доктрине. Именно по этой причине можно усмотреть разницу между этими двумя доктринами.^[84]

Брахманическая оккультная доктрина, вероятно, несет в себе все то, чему учили о силах природы и их законах либо на таинственном острове на севере, либо на не менее таинственном южном континенте. И если вы собираетесь сравнивать учения об оккультных силах природы в арийской и тибетской доктринах, то вы должны предварительно исследовать все классификации этих сил, их законы и проявления, а так же подлинные значения различных имен, приложимых к ним в арийской доктрине. Вот выборочная классификация оккультных сил, содержащаяся в брахманической системе:

1) относящиеся к Парабрахману и существующие в МАКРОКОСМЕ;

2) относящиеся к человеку и существующие в МИКРОКОСМЕ;

3) для целей тарака-йоги, или пранава-йоги;

4) для целей санкхья-йоги (в которой они, собственно, являются неотъемлемыми признаками пракрити);

5) для целей хатха-йоги;

6) описанные в «Кула агаме»;

7) описанные в «Шакта агаме»;

8) описанные в «Шива агаме»;

9) описанные в «Шричакре» («Шричакра», о которой вы упоминаете в «Разоблаченной Изиде», не является подлинной эзотерической «Шричакрой» древних адептов Арьяварты);^[85]

10) описанные в «Атхарваведе»; и т. д.

Все подразделения этой классификации бесконечно умножались благодаря постижению новых комбинаций первичных сил в различных пропорциях. Но теперь я должен оставить этот вопрос и перейти к рассмотрению статьи в октябрьском номере «Теософиста», озаглавленной «Фрагменты оккультной истины».

Я тщательно изучил ее и обнаружил, что достигнутые (в буддийской доктрине) результаты не сильно-то отличаются от заключений нашей арийской философии, хотя наш способ выражения доказательств может и отличается по своей форме. Я буду обсуждать здесь этот вопрос с моей собственной точки зрения, хотя и следуя той легкости в сравнениях и тому удобству обсуждения последовательности классификации семеричных сущностей, или принципов, составляющих человека, которые приняты в вашей статье. Вопросы, которые вызвали обсуждение, таковы: 1) появляются ли бестелесные духи человеческих существ (как их именуют спиритуалисты) в комнатах для сеансов или где-либо еще; и 2) вызваны ли происходящие проявления частично или полностью их деятельностью.

Вряд ли можно удовлетворительно ответить на два этих вопроса, пока не будет точно определено значение, которое несет в себе выражение «бестелесные духи человеческих существ». Слова спиритуализм и дух могут привести к очень сильным заблуждениям. Пока английские писатели в целом, и спиритуалисты в частности, не установят ясным образом то значение, которое они хотят придавать слову дух, не будет конца этой путанице и неразберихе, а подлинная природа этих так называемых спиритуалистических феноменов и их modus occurendi [способ действия] никогда не будет определен с ясностью. Христианские авторы обычно говорят только о двух сущностях в человеке – теле, и душе или духе (эти термины означают для них, по-видимому, одно и то же). Европейские философы как правило говорят о теле и разуме, и доказывают, что душа или дух не могут быть ничем иным, кроме как разумом. По их мнению, любая вера в линга шарира^[86] нефилософична. Подобные взгляды безусловно некорректны, и они основываются на недопустимых предположениях о возможностях природы и на несовершенном понимании ее законов. Теперь я должен рассмотреть (с точки зрения брахманической эзотерической доктрины) духовное строение человека, различные сущности, или принципы, существующие в нем, и установить, может ли какая-нибудь из этих сущностей входящих в его строение, появиться на земле после его смерти; и, если это так, чем является то, что появляется таким образом.

Вы читали некоторые из замечательных статей профессора Тиндаля о том, что он называет «зародышевой теорией», которые представляют факты, установленные благодаря его экспериментам. Вкратце его выводы можно представить таким образом:

Даже в самом маленьком объеме пространства существуют мириады протоплазматических зародышей, плавающих в эфире. Если, к примеру, скажем – вода (чистая вода) подверглась их воздействию, и если они попали в нее, то из них разовьется та или иная форма жизни. Но какие же факторы вызывают возникновение этой жизни? Очевидно: 1) вода, которая является, так сказать, полем для прорастания жизни; 2) протоплазматический зародыш, из которого должна развиться или развивается жизнь или живой организм; и, в конце концов, 3) сила, энергия, или тенденция, которая начинает действовать при соприкосновении или соединении протоплазматического зародыша с водой, и которая развертывает или развивает жизнь и ее природные качества.

Сходным образом, существуют три первоначальные причины, которые вызывают появление человеческого существа. Я назову их ради обсуждения следующими именами:

I. Парабрахман – Универсальный Дух.

II. Шакти (венец астрального света, соединяющий в себе все силы природы).

III. Пракрити, которая представляется в своем первоначальном виде посредством акаши (поистине, любая форма материи может быть сведена в конце концов к акаше).^[87]

Обычно утверждается, что пракрити или акаша – это кшатра, или основа, которая соответствует воде во взятом нами примере; брахман – это зародыш, а шакти – сила, или энергия, которая вызывается к существованию при их соединении или соприкосновении.^[88]

Но не такие представления о данном вопросе содержатся в Упанишадах. Согласно этим текстам, брахман^[89] – это кшатра или основа, акаша или пракрити – зародыш или семя, а шакти – это сила, появившаяся в результате их соединения или контакта. И это есть подлинно научный, философский способ объяснения этого вопроса.

Согласно адептам древней Арьяварты, семь принципов развиваются из этих трех первичных сущностей. Алгебра учит нас, что число комбинаций «n» вещей, взятых один раз, два раза, три раза, и так далее, равняется 2 в степени «n» минус 1.

Применяя эту формулу к данному предмету мы получим, что число сущностей, развившихся из различных комбинаций этих трех первичных причин, насчитывает 2 в кубе минус 1, или 8–1=7.

Общее правило таково, что когда бы и в какой бы связи не упоминались бы семь сущностей в древней оккультной науке Индии, вам следует предполагать, что эти семь сущностей произошли от трех первичных сущностей; и что эти три сущности, в свою очередь, развились из одной сущности, или МОНАДЫ. Если взять хорошо знакомый пример, то семь цветных лучей в солнечном луче развились из трех первично окрашенных лучей; и три первичных цвета сосуществуют с четырьмя вторичными цветами в солнечных лучах. Сходным образом, три первичные сущности, которые создали человека, сосуществуют в нем с четырьмя вторичными сущностями, которые произошли из разнообразных комбинаций трех первичных сущностей.

Эти семь сущностей, которые в целом составляют человека, – я буду перечислять их в порядке, принятом в вашей статье, так как эти два порядка (брахманический и тибетский) соответствуют, – таковы:

Соответствующие названия в вашей классификации

I. Пракрити – Стхулашарира (физическое тело)

II. Сущность, образовавшаяся из комбинации пракрити и шакти – Сукшмашарира, или линга шарира (астральное тело)

III. Шакти – Камарупа (перисприт)

IV. Сущность, образовавшаяся из комбинации брахмана, шакти и пракрити – Дживатма (жизнь-душа)

V. Сущность, развившаяся из комбинации брахмана и пракрити – Физический ум (или животная душа)

VI. Сущность, развившаяся из комбинации брахмана и шакти – Духовный ум (или душа)

VII. Брахман – Эманация из АБСОЛЮТА, и т. д. (или чистый дух)

Прежде чем перейти к рассмотрению природы этих семи сущностей, необходимо сделать несколько пояснений общего характера.

1. Вторичные принципы, возникающие из комбинаций первичных принципов, совершенно отличны по своей природе от тех сущностей, от комбинирования которых они произошли. Обсуждаемые комбинации по своей природе не являются простыми механическими наложениями. Они не соответствуют даже химическим комбинациям. Следовательно, нельзя сделать никаких ценных выводов в отношении природы обсуждаемых комбинаций посредством их аналогии из природы.

2. Обычное утверждение о том, что как только причина удаляется, ее следствие исчезает, применимо не всегда. Возьмем, к примеру, следующий случай: если вы сообщаете мячу некоторый момент силы, то результатом является скорость определенной величины в определенном направлении. Причина этого движения исчезает, когда прекращается внезапный единовременный толчок или импульс, передающий момент силы; но, согласно первому закону движения, мяч будет продолжать двигаться все дальше и дальше с неубывающей скоростью в том же направлении до тех пор, пока это движение не изменится, не уменьшится или нейтрализуется внешними причинами. Таким образом, если мяч остановится, то это будет связано не с отсутствием причины его движения, но явится следствием внешних причин, которые вызывают такой результат.

Опять-таки, возьмем пример субъективного феномена.

В данный момент, наличие этой чернильницы передо мной создает во мне, или в моем разуме, ментальное представление о ее форме, цвете и так далее. Можно унести эту чернильницу, но ее ментальное изображение все еще может продолжать свое существование. И в этом случае, как вы видите, следствие переживает причину. Кроме того, это следствие может быть вызвано к сознательному существованию в какой-либо последующий момент, причем неважно, будет ли присутствовать первоначальная причина, или нет.

Теперь, в случае пятого из вышеназванных принципов, – сущность, которая создается благодаря комбинации брахмана и пракрити, – если только верно общее утверждение (во «Фрагментах оккультной Истины»), этот принцип, который соответствует физическому уму, должен бы перестать существовать тогда, когда брахман, или седьмой принцип, должен прекратить свое существование для отдельного индивидуума; но на самом деле, конечно, все происходит иначе. Вы приводите это обсуждаемое общее утверждение в поддержку своего заявления о том, что когда бы седьмой принцип не перестал существовать для отдельного индивидуума, шестой принцип также исчезает для него. Это утверждение безусловно справедливо, хотя способ его выражения и придаваемое ему значение вызывают у меня возражения.

Вы упомянули, что когда разум человека имеет чисто материальные наклонности, и все духовные устремления и мысли полностью исчезли из его разума, седьмой принцип покидает его либо перед, либо во время смерти, и шестой принцип исчезает вместе с ним. В данном случае, само предположение о том, что склонности ума некоего индивидуума полностью материальны, влечет за собой утверждение о том, что в нем нет никакого духовного ума, или духовного эго. Вам следовало бы тогда сказать, что всегда, когда духовный ум прекращает существовать в каком-либо индивидууме, седьмой принцип для него перестает существовать для любых целей. Конечно, он никуда не улетучивается. В случае брахмана^[90] никогда не может быть ничего подобного изменению местоположения. Это утверждение просто означает, что если нет признания никакого брахмана, или духа, или духовной жизни, или духовного сознания, то седьмой принцип должен прекратить любое влияние или какой бы то ни было контроль со своей стороны за участью этого индивидуума.

Теперь я сообщу о том, что обозначается (в арийской доктрине) при помощи этих семи вышеперечисленных принципов.

I. Пракрити – это основа стхулашариры, и она представляет ее в вышеприведенной классификации.

II. Пракрити и шакти – это лингашарира, или астральное тело.

III. Шакти – этот принцип соответствует вашей камарупе. Эта сила помещалась древними оккультистами в набхичакре. Она может собрать акашу, или пракрити, и придать ей любую желаемую форму. Она имеет очень много общего с пятым принципом и может побуждаться к действию при помощи его влияния или контроля.

IV. Брахман, шакти и пракрити – это опять-таки соответствует вашему второму принципу, дживатме. Эта сила представляет универсальный жизненный принцип, который существует в природе. Он находится в анахатачакре (сердце). Это сила, которая составляет то, что называется словом джива, или жизнь. Она, как вы говорите, неразрушима, и ее деятельность просто переносится во время смерти в другую конфигурацию атомов, образуя другой организм. Но она не называется словом дживатма в нашей философии. Термин дживатма обычно применяется нашими философами к седьмому принципу, когда он отличается от Параматмы или Парабрахмана.^[91]

V. Брахман и пракрити – это в нашей арийской философии соответствует вашему пятому принципу, названному физическим умом. Согласно нашим философом, это сущность, в которой располагается и имеет свое основание то, что называется разумом. Это наиболее трудный для объяснения принцип, и наша дискуссия целиком посвящена тому представлению, которого мы придерживаемся в данном вопросе.

Что же такое разум? Это таинственное нечто, которое рассматривается как местопребывание сознания – чувств, эмоций, желаний и мыслей. Психологический анализ показывает, что это, по всей видимости, скопление ментальных состояний и их способностей, связанных посредством того, что мы именуем памятью, которое считается существующим обособленно от любых своих ментальных состояний или представлений. Но в какой же сущности имеет это таинственное нечто свое потенциальное и действительное существование? Память и надежда, которые, так сказать, составляют подлинное основание того, что мы называем индивидуальностью, или аханкара, должны иметь где-то место своего существования. Современные европейские психологи обычно говорят, что местоположением разума является материальная субстанция мозга, и что прошлые субъективные переживания, которые можно воспроизвести благодаря памяти, и которые в своей сумме составляют то, что называется индивидуальностью, существуют там в виде некоторых непостижимых таинственных отпечатков или изменений в нервах и нервных центрах полушарий головного мозга. Поэтому они говорят, что разум – индивидуальный разум – разрушается тогда, когда разрушается тело; потому не может быть никакого посмертного существования.

Однако имеются некоторые факты, признанные этими философами, которых нам достаточно, чтобы опровергнуть их теорию. В каждой из частей человеческого тела происходит постоянное изменение. Каждая ткань, каждое мышечное волокно и каждое нервное окончание или нервный узел в мозгу подвержены непрестанному изменению. В течение всей жизни человека может произойти серия полных преобразований вещества его мозга. Тем не менее, память о его прошлых ментальных состояниях остается неизменной. Могут произойти добавления новых субъективных переживаний, а некоторые ментальные состояния могут быть полностью позабыты, но никакое индивидуальное ментальное состояние не изменяется. Личное чувство индивидуальности остается тем же самым во всех этих постоянных изменениях мозгового вещества.^[92] Оно способно пережить все подобные метаморфозы, и оно может также пережить полное разрушение материальной субстанции мозга.

Эта индивидуальность, возникающая из ментального сознания, существует, согласно нашим философам, в оккультной силе, которая, так сказать, проводит регистрацию всех наших ментальных впечатлений. Сама эта сила неразрушима, хотя из-за воздействия некоторых противоположных причин ее впечатления могут с течением времени частично или полностью стираться.

В этой связи я могу отметить, что наши философы связывали семь оккультных сил с семью принципами, или сущностями, упомянутыми выше. Эти семь оккультных сил в микрокосме соответствуют оккультным силам в макрокосме, или являются их двойниками. Ментальное, или духовное, сознание индивидуума становится общим сознанием брахмана, когда полностью преодолен барьер индивидуальности, и семь сил в микрокосме приведены en rapport [в гармонию] с семью силами в макрокосме.

Нет ничего особенно странного в силе, или шакти, несущей в себе отпечатки ощущений, идей, мыслей или других субъективных переживаний. Это общеизвестный факт, что электрический, или магнитный, ток может передавать неким таинственным образом отпечатки звука или речи со всеми их индивидуальными особенностями; так же, вам хорошо известно, что я могу передать вам мои мысли посредством передачи энергии или силы.

Этот пятый принцип представляет в нашей философии разум, или, если выразиться более корректно, вышеописанную силу, впечатления о ментальных состояниях в ней и принцип индивидуальности, или аханкара, порожденный их совместным действием. Этот принцип называется в вашей статье просто физическим умом. Я не знаю, что на самом деле означает это выражение. Оно может обозначать ум, который существует в очень слаборазвитом состоянии у низших животных. Разум может находиться на различных уровнях развития, от самых низших форм органической жизни, когда вряд ли можно точно опознать признаки его существования и деятельности, до человека, в котором он достигает высшего состояния своего развития.

В самом деле, начиная с первого появления жизни^[93] до турия авастха, или нирванического состояния, продолжается этот прогресс. Мы восходим от этого принципа к седьмому с совершенно недоступной восприятию постепенностью. Но в ходе прогресса распознаются четыре уровня, на которых происходят наиболее характерные изменения, и которые поэтому привлекают внимание наблюдателя. Это следующие четыре уровня:

1) на котором появляется жизнь (четвертый принцип);

2) на котором существование разума становится воспринимаемым вместе с жизнью;

3) на котором достигается высшее состояние мысленной абстракции и начинается духовное сознание;

4) на котором духовное сознание исчезает, оставляя седьмой принцип в завершенном состоянии нирваны, или обнаженности.

Согласно нашим философам, обсуждаемый пятый принцип предназначен представлять разум в любом возможном состоянии развития, от второго до третьего уровня.

VI. Брахман и шакти – этот принцип соответствует вашему «духовному уму». Это, на самом деле, буддхи (я использую слово буддхи не в его обычном значении, но в том смысле, в котором оно используется нашими древними философами); другими словами, это место, где находится бодха или атмабодха. Тот, кто обладает атмабодхой во всей ее целостности, является буддой. Буддисты знают очень хорошо, что означает этот термин. Этот принцип описывается в вашей статье как некая сущность, созданная комбинацией брахмана и пракрити. Я опять-таки не понимаю, в каком особенном смысле использовано слово пракрити в этой связи. Согласно нашим философам, это сущность, возникающая из соединения брахмана и шакти. Я уже объяснил, какое значение придают наши философы словам пракрити и шакти.

Я утверждаю, что пракрити в своем первичном состоянии является акашей.^[94]

Если теософы рассматривают акашу как шакти или силу,^[95] тогда мое утверждение в отношении конечного состояния пракрити должно вероятно породить путаницу и недоразумение, если я не объясню разницу между акашей и шакти. Акаша – это, собственно говоря, не венец астрального света, и она сама по себе не составляет никакую из шести первичных сил. Но, говоря в общем, когда бы не создавался какой-либо феноменальный результат, шакти действует в согласии с акашей. И, кроме того, акаша служит как основа, или адхиштхана, для переноса силовых потоков и для формирования силовых взаимосвязей.^[96]

В «Мантрашастре» буква «Ха» представляет акашу, и вы обнаружите, что этот звук входит в большинство священных формул, предназначенных для того, чтобы создавать феноменальные результаты. Но сам по себе он не представляет никакую шакти. Если вам угодно, то вы можете называть шакти атрибутом акаши.

Я не понимаю того, что в отношении природы этого принципа может в действительности существовать какая-либо разница в мнениях между буддистами и брахманическими философами.

Буддийские и брахманические посвященные знают очень хорошо это таинственное круглое зеркало, состоящее из двух полусфер, которые отражают лучи, исходящие от «неопалимой купины» и пылающей звезды, – духовное солнце, сверкающее в ЧИДАКАСАМЕ.

Духовные впечатления, составляющие этот принцип, существуют в некой оккультной силе, связанной с обсуждаемой сущностью. На самом деле, последовательные воплощения Будды означают последовательные перемещения этой таинственной силы или впечатлений, содержащихся в ней. Этот перенос возможен лишь в том случае, когда махатма,^[97] который переносит эту силу, полностью отождествил себя с седьмым принципом, уничтожив свою аханкару и спалив ее в ЧИДАГНИКУНДУМЕ, преуспев в согласовании своих мыслей с вечными законами природы и став ее соратником. Или, если выразить это другими словами, когда он достиг состояния нирваны, состояния окончательного отрицания, отрицания индивидуального или обособленного существования.^[98]

VII. Атма – эманация из абсолюта, соответствующая седьмому принципу. В отношении этой сущности положительно не существует никакой разницы во взглядах между тибетскими буддийскими адептами и нашими древними риши.

Теперь мы должны обсудить вопрос о том, какие из этих сущностей могут появиться после смерти индивидуума в комнатах для сеансов и производить так называемые спиритуалистические феномены.

Но означает ли в полной мере утверждение спиритуалистов о том, что «бесплотные духи» определенных человеческих существ появляются в комнатах для сеансов, то, что сущность, появившееся таким образом, несет на себе отпечаток некоторой определенной индивидуальности?

Так оно и есть, но сперва мы должны выяснить, в какой из сущностей, или сущностях, пребывает индивидуальность. Очевидно, она существует в особом отделе тела, и в его субъективных переживаниях (называемых в целом его разумом). После смерти индивидуума его тело разрушается; его лингашарира распадается, связанная с ней сила смешивается с потоком соответствующих сил в макрокосме. Сходным образом, третий и четвертый принципы смешиваются со своими соответствующими силами. Эти сущности могут снова войти в состав других организмов. Так как эти сущности не несут в себе никаких отпечатков индивидуальности, спиритуалисты не имеют права говорить, что «бесплотные духи» человеческих существ появляются в комнатах для сеансов, когда бы какие-либо из этих сущностей не появлялись там. На самом деле, они не имеют способов определить, что они принадлежали к какому-либо определенному индивидууму.

Таким образом, мы можем лишь предположить, что какие-либо из последних трех сущностей появляются в комнатах для сеансов, чтобы либо рассмешить, либо дать совет спиритуалистам. Возьмем три примера индивидуумов и посмотрим, что стало с этими тремя принципами после смерти:

1) некто, в ком духовные привязанности имеют большую силу, чем материальные;

2) некто, в ком духовные устремления существуют, но имеют, преимущественно, вторичное значение для него, а его материальные интересы занимают большую часть его внимания;

3) некто, в ком не существует никаких духовных стремлений, тот, чье духовное эго умерло или, по его представлению, не существует.

Нам не нужно рассматривать в этой связи случай совершенного адепта. В первых двух случаях, согласно нашему предположению, духовные и ментальные переживания существуют вместе; когда существует духовное сознание, осознается существование седьмого принципа, и оно поддерживает его связь с пятым и шестым принципами. Но существование материальных привязанностей создает необходимость пунарджанмы, причем последняя обозначает эволюцию новой конфигурации объективных и субъективных переживаний, составляющую новую комбинацию окружающих обстоятельств или, другими словами, новый мир. Период между смертью и следующим рождением занят приготовлениями, необходимыми для эволюции этих новых переживаний. В течение периода инкубации, как вы называете его, дух никогда не будет по своей собственной воле появляться в этом мире, и не может появиться таким образом.

В этой вселенной существует великий закон, который состоит в сведении субъективных переживаний к объективным феноменам и в эволюции первых из последних. Другими словами это называется – «циклической необходимостью». Человек подвержен этому закону, если он не остановил и не уравновесил обычную участь, или судьбу, и он может избежать его контроля над собой лишь полностью подчинив все свои мирские привязанности. Новая комбинация внешних условий, в которые он попадет в дальнейшем, может быть лучше или хуже той, в которой он жил. Но вы можете быть уверены, что в своем движении к новому миру он никогда не остановится для того, чтобы оглянуться на своих друзей-спиритуалистов.^[99]

В третьем из вышеприведенных случаев, по нашему предположению, не существует никакого осознания духовного сознания или духа. Так как они не существуют в той мере, в какой это его касается. Нечто подобное происходит с телесным органом, который отвечает за какую-либо способность, не используемую в течение длительного времени. Тогда он практически перестает существовать.

Эти сущности остаются с ним или в его ведении, когда они отмечены печатью осознания. Если этого не происходит, вся его индивидуальность концентрируется в его пятом принципе. И после смерти этот пятый принцип является единственным представителем обсуждаемого индивидуума.

Но сам он не может развить для себя новый набор объективных переживаний, или, если выразить это другими словами, у него нет пунарджанмы. Это та сущность, которая может появиться в комнатах для сеансов, но совершенно абсурдно называть ее бесплотным духом.^[100] Это просто сила, сохраняющая отпечатки мыслей или представлений индивидуума, в состав которого она первоначально входила. Иногда она вызывает для своих целей силу камарупы и создает для себя некую определенную эфирную форму (не обязательно человеческую).

Ее образ действий будет подобен тем склонностям, которые имел разум индивидуума при жизни. Эта сущность продолжает существовать столь долго, пока отпечатки силы, связанной с пятым принципом, остаются неповрежденными. С течением времени они изглаживаются, и тогда обсуждаемая сила смешивается с потоком соответствующей ей силы в МАКРОКОСМЕ, как река теряется в море. Сущности, подобные этой, могут проявлять признаки той сознательной разумной силы в индивидуумах, которым они принадлежали, потому что очень высокоразвитая разумная сила может сосуществовать с полным отсутствием духовного сознания. Но из этого обстоятельства нельзя сделать вывод о том, что духи, или духовные эго умерших индивидуумов, появляются в комнатах для сеансов.

В Индии есть люди, которые тщательным образом изучают природу таких сущностей (называемых пишачами). Я мало знаю о них на основании своего опыта, так как я никогда не вмешивался в эту вызывающую отвращение, бесполезную и опасную область исследования.

Ваши спиритуалисты не знают о том, что они делают на самом деле. Их исследования, очевидно, приведут с течением времени либо к безнравственному колдовству, либо к полному духовному разрушению тысяч мужчин и женщин.^[101]

Эти представления, выраженные здесь мною, наши древние писатели очень часто поясняли при помощи сравнения течения человеческой жизни или существования с орбитальным движением планеты вокруг солнца. Центростремительная сила – это духовное притяжение, а центробежная – земное притяжение. Поскольку центростремительная сила возрастает в своей мощи по сравнению с центробежной, планета приближается к солнцу, – индивидуум достигает высшего плана существования. Если, с другой стороны, центробежная сила начинает превосходить центростремительную, планета удаляется на большое расстояние от солнца и двигается по новой орбите в этом отдалении, – индивидуум переходит на более низкий уровень бытия. Это поясняется первыми двумя из приведенных мной выше примеров.

Нам следует рассмотреть лишь два крайних случая.

Когда планета в своем приближении к солнцу проходит ту линию, где центростремительная и центробежная силы полностью нейтрализуют друг друга, и двигается только благодаря центростремительной силе, она несется по направлению к солнцу с постепенно возрастающей скоростью и в конце концов смешивается с веществом солнца. Это случай законченного адепта.

Опять-таки, когда планета в своем удалении от солнца достигает точки, где центробежная сила становится всевластной, она улетает в тангенциальном направлении от своей орбиты и удаляется в глубины пустого пространства. Когда она перестает испытывать влияние солнца, она постепенно утрачивает свое порождающее тепло и творящую энергию, которая первоначально исходила от солнца, и остается холодной массой вещества, блуждающей в пространстве до своего полного распада на отдельные атомы. Эта холодная масса соответствует пятому принципу в условиях, отмеченных выше, а тепло, свет и энергия, которые покинули его, сравнимы с шестым и седьмым принципами.

Либо после принятия новой орбиты, либо двигаясь от старой орбиты к новой, планета не может вернуться к какой-либо точке своей старой орбиты, так как разные орбиты лежат на разных уровнях и никогда не пересекают друг друга.

Эта метафора правильным образом объясняют древнюю брахманическую теорию, связанную с этим вопросом. Это просто одна из областей того, что древние мистики называли Великим Законом Вселенной…

Т. Субба Роу,

бакалавр гуманитарных наук и бакалавр права

Комментарии

I

В этой связи имело бы смысл привлечь внимание читателя к тому факту, что страна, называемая китайцами «Си-цзян», а западными географами – Тибет, упоминается в древнейших книгах, сохранившихся в провинции Фо-кянь (основная место обитания китайских аборигенов), как великое место оккультного знания архаических веков. В соответствии с этими записями, эта страна была населена «Наставниками Света», «Сынами Мудрости» и «Братьями Солнца». Считается, что император Юй «Великий» (2207 до н. э.), благочестивый мистик, получил свою оккультную мудрость и установленную им систему теократии – ибо он первым в Китае соединил церковное могущество со светской властью – из Си-цзяна. Эта система была аналогична древнеегипетской и древнехалдейской, той, которая, как нам известно, существовала в брахманический период в Индии и существует ныне в Тибете: а именно, все знание и сила, как мирская, так и тайная мудрость, были сконцентрированы внутри иерархии жрецов и ограничены их кастой. Кем были эти тибетские аборигены – это вопрос, на который сегодня не способен дать правильный ответ ни один этнограф. Они практикуют религию бон, их секта является добуддийской и антибуддийской, и их следует искать главным образом в провинции Хам – вот и все, что о них известно. Но даже это могло бы подтвердить предположение о том, что они представляют собой очень сильно выродившихся потомков своих могущественных и мудрых предков. Их этнический тип показывает, что они не просто туранцы, и их сегодняшние ритуалы – это ритуалы колдовства, вызывания духов и поклонения природе – в большей степени напоминают народные обряды вавилонян, сведения о которых обнаружены в записях, сохранившихся на выкопанных из земли цилиндрах, чем ритуалы религиозных практик китайской секты даосов (религии, основанной на чистом разуме и духовности), – как полагают некоторые люди. Обычно даже миссионеры-кхеланги, которые ассимилировались на границах британского Лахула с этими людьми и должны бы лучше разбираться в этом, видят весьма небольшую разницу, или даже вовсе не проводят никакого различия, между бон и основными буддийскими сектами, гелугпа (желтыми шапками) и дугпа (красными шапками). Последняя из них с самого начала стала в оппозицию реформе Цзонкапы и всегда оставалась верна древнему буддизму, который ныне столь сильно смешан с практикой бон. Если бы нашим ориенталистам было больше известно об этом, и они бы сравнили древневавилонский культ Бэла, или Ваала, с ритуалами бон, они обнаружили бы бесспорную связь между ними. Начать с того, что данный аргумент, доказывающий, что происхождение тибетских аборигенов связано с одной из тех великих рас, которые сменяли одна другую в Вавилонии, – назовем ли мы их аккадцами (придуманными Ленорманом), или древними туранцами, халдеями и ассирийцами, – находится вне всякого сомнения. Коль скоро это так, кажется весьма разумным называть трансгималайское эзотерическое учение халдео-тибетским. И если вспомнить, что «Веды» пришли, согласно всем имеющимся традициям, с озера Мансоравара в Тибете, а сами брамины с далекого Севера, – наше мнение о том, что эзотерические учения (назовем ли мы их «арийско-халдео-тибетской» доктриной или универсальной религией МУДРОСТИ) каждого из народов, которые имели, или имеют их до сих пор, произошли из единого источника – будет оправдано. «Ищите УТРАЧЕННОЕ СЛОВО среди иерофантов Татарии, Китая и Тибета», – таков был совет провидца Сведенборга.

II

Не обязательно – отвечаем мы. «Веды», брахманизм, а вместе с ними и санскрит были привнесены извне в ту страну, которую мы сегодня считаем Индией. Эта земля никогда не была родной для них. Было время, когда древние народы Запада включали в общее название «Индия» многие страны Азии, которые ныне обозначаются другими именами. Даже в течение сравнительно позднего периода Александра существовали Верхняя, Нижняя и Западная Индии, а Персия-Иран называется у некоторых античных классиков Западной Индией. Те страны, которые сегодня носят названия: Тибет, Монголия и Великая Татария, рассматривались ими как составные части Индии. Таким образом, когда мы говорим, что Индия цивилизовала мир и была Alma Mater цивилизаций, искусств и наук всех остальных народов (включая Вавилонию и, возможно, Египет), мы имеем ввиду архаическую, доисторическую Индию. Индию того времени, когда великая пустыня Гоби была морем, а исчезнувшая «Атлантида» составляла часть единого континента, который начинался с Гималаев и простирался вокруг Южной Индии, Цейлона, Явы, до далекой Тасмании.

III

Для того, чтобы прояснить этот столь спорный вопрос, необходимо рассмотреть и тщательно изучить священные и исторические тексты китайцев – народа, эра которого началась около 4600 лет тому назад (в 2697 г. до Р. Х.); народа столь точного и предвосхитившего некоторые из наиболее важных изобретений современной Европы и ее гордящейся собой науки, такие как: компас, порох, фарфор, бумага, книгопечатание, и т. д., которые были известны и использовались за тысячи лет до их вторичного открытия европейцами, – так что следует признать некоторую истину в их текстах. От Лао-цзы и до Сюаньцзана их литература наполнена аллюзиями и упоминанием об этом острове и о мудрости гималайских адептов. В книге «Некоторые буддийские сочинения, полученные от китайцев» преподобного Самюэля Била есть глава «О буддийской школе Тяньтай» (стр. 244–258), которую следовало бы прочитать нашим оппонентам. Переводя правила этой наиболее прославленной и священной школы и секты в Китае, основанной Чинчхаем, называемым Чжии (мудрым), в 575 году нашей эры, и достигнув фразы, которая гласит: «То, что относится к единому одеянию [без швов], которое носили ВЕЛИКИЕ НАСТАВНИКИ СНЕЖНЫХ ГОР (школы Аймаватов)» (стр. 256), переводчик-европеец ставит после последних вопросительный знак, поскольку ничего другого ему не остается. Но не следует искать статистику школы «Аймаватов», или нашего Гималайского братства, в книгах всеобщей переписи населения в Индии. Далее м-р Бил переводит устав, предписанный «великим учителям высшего порядка, живущим в глухих горах в удалении от людей», араньякам, или отшельникам.

Теперь о том, что касается традиций, связанных с этим островом, не говоря уж об (их собственных) исторических свидетельствах о нем, сохранившихся в священных книгах Тибета и Китая: эта легенда жива по сей день в тибетском народе. Прекрасный остров является ничем иным, как страной, в которой то, что расцвело однажды, остается вечноцветущим, и это место хорошо известно некоторым «великим наставникам снежных гор», как бы не сотрясалась и не изменялась его топография ужасными катастрофами. Согласно поверию, каждый седьмой год эти наставники собираются на совет в Шамбале, «счастливой стране». Согласно общепринятым представлениям, она располагается в северо-западной части Тибета. Некоторые помещают ее в неизведанных центральных областях, недостижимых даже для бесстрашных кочевых племен; другие ограничивают ее горной цепью Гангдишри и северной окраиной пустынь Южной и Северной Гоби, и более населенными областями Хундуза и Кашмира, Гяфелинга (Британской Индии) и Западного и Восточного Китая, что предоставляет пытливому уму удивительную свободу в деле размещения ее внутри этого региона. Другие же помещают ее между горами Намур-нор и Кунь-лунь, – но все они твердо верят в Шамбалу и говорят о ней как о изобильной, сказочной стране, когда-то бывшей островом, а ныне являющейся оазисом несравненной красоты, местом встречи наследников эзотерической мудрости богоподобных обитателей легендарного острова.^[102]

Разве не полезно в связи с архаической легендой об Азиатском море и Атлантическом континенте отметить один факт, известный каждому современному геологу, – что склоны Гималаев содержат геологическое доказательство того, что эти ныне величественные пики некогда были частью океанического дна?

IV

Мы уже отмечали, что, по нашему мнению, все различие между буддийской и ведантистской философиями состоит в том, что первая была видом рационалистического ведантизма, в то время как последнюю можно рассматривать как трансцендентальный буддизм. Если арийский эзотеризм применяет термин дживатма в отношении седьмого принципа, чистого и per se [самого по себе] бессознательного духа, – это потому, что веданта постулирует три вида существования: 1) парамартхика (истинное и единственно реальное), 2) вьявахарика (практическое), и 3) пратибхашика (видимая, или иллюзорная, жизнь), – и считает лишь первую жизнь, или дживу, единственной реально существующей. Брахма, или САМОСУЩНОСТЬ, является лишь ее представителем во вселенной, так как это универсальная жизнь в целом, в то время как две другие – это только ее «феноменальные проявления» и иллюзии, внушаемые нам нашими слепыми чувствами. С другой стороны, буддисты отрицают как субъективную, так и объективную реальность даже для этого личностного существования. Будда утверждает, что нет никакого Творца и никакого АБСОЛЮТНОГО Существа. Буддийский рационализм всегда очень ясно понимал непреодолимую трудность признания одного абсолютного сознания, или, говоря словами Флинта, того, что «везде, где есть сознание, есть отношение, где есть отношение, есть место для дуализма». ЕДИНСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ – это либо «МУКТА» (абсолютная и необусловленная), и не может иметь отношения к чему-либо или к кому-либо; или это «БАДДХА» (связанная и обусловленная), и тогда ее нельзя назвать АБСОЛЮТНОЙ; это ограничение, кроме того, делает необходимым существование другого божества, столь же могущественного, как и первое, по причине всего того зла, которое существует в этом мире. Следовательно, тайная космогоническая доктрина архатов признает лишь одно абсолютное, неразрушимое, вечное и несотворенное БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ (таков дословный перевод этого слова) элемента (данное слово использовано из-за отсутствия лучшего термина), совершенно независимого от чего бы то ни было во вселенной; чего-то всегда присутствующего или вездесущего, некое Присутствие, которое всегда было, есть и будет, независимо от того, есть ли Бог, боги, или нет; существует ли вселенная или нет; это нечто существует в течение вечных циклов Маха юг, в периоды пралайи так же, как и в периоды манвантары: и это ПРОСТРАНСТВО, поле деятельности вечных сил и естественных законов, базис (как правильно называет его наш корреспондент), на котором построено вечное взаимодействие акаша-пракрити, управляемое бессознательными регулирующими пульсациями шакти – дыхания или силы сознательного божества, как сказали бы теисты, – вечной энергии вечного бессознательного Закона, сказали бы буддисты. Тогда пространство, или фан, барнанг (маха шуньята) или, как его называет Лао-цзы, «полнота» – это природа буддийского абсолюта. (См. «Восхваление Хаоса» Конфуция). И слово джива никогда не сможет быть отнесено архатами к седьмому принципу, поскольку лишь благодаря его связи, или его соприкосновению, с материей, фохат (активная энергия у буддистов) может создать активную сознательную жизнь; и тогда на вопрос: «как может бессознательное существование породить сознательное?», можно ответить: «Осознавало ли себя то семя, которое было порождено Бэконом или Ньютоном?»

V

Нашим европейским читателям, обманутым фонетическим сходством, не следует полагать, что название «брахман» идентично в этом отношении с Брахмой или Ишварой – личным Богом. Упанишады – ведические тексты – не упоминают такого Бога, и бесполезно искать в них каких либо ссылок на сознательное божество. Брахман, или парабрахм, АБСОЛЮТ ведантистов, является бесполым и бессознательным, и не имеет ничего общего с мужским Брахмой индусской Троицы, или Тримурти. Некоторые ориенталисты правильно полагают, что это имя произошло от глагола «брих», расти, или возрастать, и в этом смысле является универсальной расширяющейся силой природы, животворящим и духовным принципом, или силой, которая распространена по всей вселенной и в своей целостности является единственно Абсолютным, единственной Жизнью и Реальностью.

Армяне

Перевод – О. Колесников

К издателю.

Сэр! Недавно лондонский «Экономист» в статье, озаглавленной «Чем Англия наказала Индию» и перепечатанной большинством местных газет, высказал следующее: «Из масс извлечена жизненная соль, и любой амбициозный индийский юноша, полный недоразвившейся силы, находится в более безнадежном положении, чем армянин в Санкт-Петербурге или алжирец в Париже». Исходя из общих принципов, но мало любя политику, возможно, из-за физиологического несоответствия, чтобы быть способной понять и потому оценить великолепную интригу с этими названиями – я ничего не могу сказать касательно замечания «алжирец в Париже». Мои представления об «алжирцах» слабо ассоциируются с пастилками сераля, продаваемыми свободными сыновьями безграничной пустыни на углах парижских улиц, могут быть опровергнуты любым французом, если он того захочет. Однако, хотя я американская гражданка и полностью отделила свою персону от отеческого покровительства России, за исключением того факта, что я родилась в России, я все-таки – одна из тех, кто, из-за пылкости своей натуры чувствует непреодолимую тягу «воздать должное» противнику, даже если этот противник – московское правительство, когда нападки на него несправедливы. И эта инсинуация «Экономиста» по поводу безнадежного положения «армянина в Санкт-Петербурге» – так же несправедлива, как и глупа, лжива настолько, что подобное очень легко опровергнуть. Безусловно, издатель лондонского журнала, который позволил опубликовать такую ремарку, должен либо забыть, либо вовсе не знать того факта, что покойный главнокомандующий экспедиционными войсками нынешней Центральной Азии был армянином; что генерал Тегукасов,^[103] один из героев последней войны в азиатской части Турции, который недавно заменил покойного Лазарева – армянин, без единой капли европейской крови; что армия, как и гражданская служба, на Кавказе с первых дней российского владычества была полна армянскими, грузинскими и даже мусульманскими полковниками, генералами, командирами и другими высокопоставленными государственными лицами; что величайшие кавказские герои почти все были армянами, грузинами или татарами, например, принц Бебутов (который действовал во время Крымской войны как вице-король Кавказа), несколько Меликовых, Тархановых, Орбелиани, Багратион, Хан Адиль-Гирей, и очень много других, что, в конце концов, из «Мусульманских полков» вышла превосходная группа людей, известная как «мусульманские телохранители царя», и выбирались в них воины от простого солдата до самого высокого генерала, и все были мусульманами. Сомнительный недавний суффикс «ов» фамилии Тегукасов и некоторых других армянских фамилий привел «Экономист» к такой несознательной грубой ошибке. В свете нынешнего развития событий, думаю, для ваших читателей будет не безынтересно узнать, что среди «гаев фоксов» – всей этой шайки нигилистов и осужденных преступников, – до сих пор не встречали ни одну армянскую, грузинскую или мусульманскую фамилию. Фактически, «азиаты» выказывают наибольшую лояльность среди подданных царя.

Е.П. Блаватская

Астральный пророк

Перевод – К. Леонов

Каждый образованный англичанин слышал имя генерала Ермолова, одного из величайших военачальников нашего века, и если он вообще знаком с историей Кавказских войн, то он должен знать о подвигах одного из главных победителей этой страны неприступных крепостей, в которой Шамиль и его предшественники многие годы боролись против мастерства и стратегии русских армий.

Как бы то ни было, странное событие, случившееся там и рассказанное самим героем Кавказа, может заинтересовать изучающих психологию. Ниже приводится дословный перевод из русскоязычной работы В. Потто «Война на Кавказе». Во втором томе, в главе «Кончина Ермолова» (стр. 829–832) есть такие строки:

«Тихо и незаметно прошли в Москве последние дни, отпущенные герою. 19 апреля 1861 года он умер на 85-ом году жизни, сидя в своем любимом кресле, положив одну руку на стол, а вторую на колено; но за несколько минут до этого он по своей старой привычке постукивал ногой по полу».

Невозможно лучше выразить те чувства, которые возникли в России в связи с этой смертью, чем это сделано в некрологе из (русской) газеты «Кавказ», в котором не сказано ни одного лишнего слова:

«12 апреля в 11.45 в Москве закончилась жизнь генерала артиллерии, знаменитого во всей России, Алексея Петровича Ермолова. Каждый русский знает это имя; оно связано с самыми яркими событиями нашей славной истории: Ватутино, Бородино, Кульм, Париж и Кавказ всегда будут связаны с именем героя – гордости и украшения русской армии и русского народа. Мы не будем приводить здесь послужной список Ермолова. Его имя и титул: истинный сын России, в полном смысле этого слова».

Любопытный факт заключается в том, что его смерть оказалась связанной с преданием странного и мистического свойства. Вот что пишет друг, хорошо знавший Ермолова:

«Однажды, покидая Москву, я позвал Ермолова, чтобы попрощаться с ним, и обнаружил, что не смогу скрыть свои эмоции при расставании.

– Не бойся, – сказал он мне, – мы еще встретимся; я не умру до твоего возвращения.

Это было за 18 месяцев до его смерти.

– Один Бог властен в нашей жизни и смерти, – заметил я.

– А я тебе точно говорю, что моя смерть случится не в течение года, а несколькими месяцами позже, – ответил он. – Пойдем со мной, – и с этими словами он повел меня в свой кабинет; здесь, достав из закрытого ящика исписанный листок бумаги, он положил его передо мной и спросил:

– Чей это почерк?

– Твой, – сказал я.

– Тогда прочти это.

Я согласился.

Это была своего рода памятная записка, содержащая различные даты с того времени, когда Ермолов был произведен в чин подполковника, и показывающая, как в программе, каждое значительное событие, которое должно было случиться в его жизни, столь богатой такими событиями. Он следил за моим чтением, и когда я подошел к последнему параграфу, он закрыл рукой последнюю его строчку.

– Это тебе не надо читать, – сказал он, – на этой строчке записаны год, месяц и день моей смерти. Все, что ты прочел, было написано мной заблаговременно и произошло именно так, вплоть до мельчайших деталей. Сейчас я расскажу, как я это написал. Когда я был еще молодым подполковником, меня послали по делу в небольшой городок. Мое жилище состояло из двух комнат – одной для слуг, а второй лично для меня. В мою комнату можно было пройти только через комнату прислуги. Однажды поздно ночью, когда я писал, сидя за столом, я впал в задумчивость, и, внезапно подняв глаза, вдруг увидел стоящего передо мной по ту сторону стола незнакомого мужчину, который, судя по его одежде, принадлежал к низшим слоям общества. Прежде чем я успел спросить его, кто он или чего ему угодно, незнакомец сказал: «Возьми свое перо и пиши». Чувствуя себя под влиянием неодолимой силы, я молча повиновался. Тогда он продиктовал мне все, что должно было случиться со мной в течение всей жизни, включая дату и час моей смерти. С последним словом он внезапно исчез. Прошло несколько минут, прежде чем я полностью пришел в себя и, вскочив со стула, бросился в соседнюю комнату, через которую незнакомец обязательно должен был бы пройти. Распахнув дверь, я увидел моего писаря, пишущего при свете свечи, и ординарца, спящего на полу возле входной двери, которая была крепко заперта на замок и задвижку. На мой вопрос «кто это только что был здесь?» – удивленный писарь ответил: «Никого». До сего дня я никогда и никому не говорил об этом; я заранее знал, что некоторые заподозрили бы, что я все это придумал, а другие сочли бы, что я подвержен галлюцинациям. Но для меня лично вся эта история является абсолютно неопровержимым фактом, объективным и достоверным, доказательство которого содержится в этом самом документе.

После смерти генерала оказалось, что последняя дата в его записке была верна. Он умер в тот же самый год, день и час, как это было указано в его рукописи.

Ермолов похоронен в Орле. Неугасимая лампа, изготовленная из корпуса бомбы, горит перед его могилой. На ее железной поверхности неискусной рукой написаны слова: «Кавказские солдаты, служившие в Гунибе».^[104] Вечно горящая лампа была создана благодаря усердию и благодарной любви нижних чинов Кавказской армии, собравших необходимую сумму из своего скудного жалования (поистине, по копейке). И этот простой памятник представляет большую ценность и вызывает большее восхищение, чем самый богатый мавзолей. Другого памятника Ермолову в России нет. Но гордые и величественные скалы Кавказа представляют собой бессмертный пьедестал, на котором для всякого истинно русского человека всегда будет находиться величественный образ генерала Ермолова, окруженный ореолом вечной славы».

Теперь несколько слов о природе этого видения.

Без сомнения, каждое слово яркого и четкого рассказа генерала Ермолова является абсолютно правдивым. Он был выдающимся приверженцем фактов, искренним и ясномыслящим человеком, без малейшего оттенка мистицизма, настоящим солдатом, благородным и прямолинейным. Более того, этот эпизод из его жизни был удостоверен его старшим сыном, лично знакомым мне и моей семье в течение многих лет, когда мы жили в Тифлисе. Все это является надежным доказательством истинности этого явления, удостоверенного, к тому же, письменным документом, оставленным генералом, в котором содержится точная дата его смерти. И что же можно сказать о таинственном посетителе? Спиритуалисты, конечно, увидят в нем бестелесную сущность, «материализованный дух». Они будут заявлять, что человеческий дух сам по себе может предсказать целую серию событий и абсолютно ясно видеть будущее. Мы тоже так считаем. Но, соглашаясь в этом, мы расходимся во всем остальном; то есть, тогда как спиритуалисты говорят, что это видение было видением духа, отличного от высшего эго генерала и независимого от него, мы придерживаемся совершенно обратной точки зрения и говорим, что это было именно то самое эго. Давайте обсудим это беспристрастно.

Но какова же raison d’?tre [государственная необходимость, франц. ], основная причина такого видения пророка; и каким образом вы или я, например, после смерти, появимся перед совершенно незнакомым человеком ради удовольствия сообщить ему то, что должно с ним случиться? Если бы генерал узнал в своем госте какого-либо близкого родственника, собственного отца, мать, брата или закадычного друга, и получил бы от него некое предостережение, слабый намек на то, как могло бы быть, – тогда мы получили бы что-нибудь в пользу этой теории. Но ничего подобного не было: просто «незнакомый мужчина, принадлежащий, судя по его одежде, к низшим слоям общества». Если это так, то почему душа бедного утратившего тело торговца или рабочего озабочена тем, чтобы появиться перед каким-либо незнакомцем? И если только «дух» предполагает такое появление, к чему тогда вообще этот маскарад и посмертная мистификация? Если такие посещения происходят по свободной воле «духов», если такие откровения могут происходить для удовольствия бестелесной сущности и независимо от каких-либо законов общения между двумя мирами, – тогда какова же может быть причина, побуждающая этот «дух» играть с генералом в прорицательницу Кассандру? Ничего подобного. Настаивать на этом – значит добавить еще одно абсурдное и отталкивающее свойство к теории «посещения духов» и внести дополнительный элемент насмешки в сакральность смерти. Материализация нематериального духа – божественного дыхания – спиритуалистами стоит в одном ряду с антропоморфизацией Абсолюта теологами. Именно эти утверждения вырыли почти непроходимую пропасть между теософами-оккультистами и спиритуалистами с одной стороны, и теософами и церковными христианами с другой.

Теперь о том, как теософ-оккультист объяснил бы видение в соответствии с эзотерической философией. Он бы напомнил читателю, что высшее сознание в нас, со своими sui generis [особого рода, лат. ] законами и условиями проявления, является почти полностью terra incognita [неизвестной землей, лат. ] для всех (включая спиритуалистов), и для людей науки, прежде всего. Далее он бы напомнил читателю об одном из основных учений оккультизма. Он сказал бы, что, кроме того, что божественное всеведение присуще его собственной природе и сфере его действий, для индивидуального бессмертного эго в вечности не существует ни Прошлого, ни Будущего, а только одно бесконечно длящееся НАСТОЯЩЕЕ. И, раз эта доктрина принята, или хотя бы постулирована, оказывается вполне естественным, что вся жизнь личности, которую одушевляет эго, от рождения до смерти, должна быть столь же ясно видна высшему эго, как она невидима и скрыта от того ограниченного зрения, которое имеет его временная и смертная форма. Таким образом, вот что, скорее всего, произошло в соответствии с представлениями оккультной философии.

Генерал Ермолов сказал другу, что когда он писал поздно ночью, он внезапно впал в задумчивость, и, подняв глаза, внезапно увидел незнакомца, стоящего перед ним. Эта задумчивость представляла собой внезапно наступившее дремотное состояние, вызванное усталостью и чрезмерной работой, и во время его происходило некое механическое действие чисто сомнамбулического характера. Когда личность, внезапно становится восприимчивой к присутствию своего высшего ЭГО, тогда спящий человек автоматически подпадает под влияние индивидуальности, и тотчас рука, которая в течение нескольких часов до того была занята писанием, механически возобновляет свою работу. При пробуждении личности кажется, что документ, лежащий перед ней, написан под диктовку посетителя, чей голос она слышала, тогда как на самом деле это была просто запись наиболее глубоких внутренних мыслей (или, скажем, знания) ее собственного божественного «эго», пророческого, в силу всеведения духа. «Голос» последнего был просто трансляцией в момент пробуждения, посредством памяти, ментального знания относительно жизни смертного человека, переданного низшему сознанию от высшего. Все другие детали, сохраненные в памяти, также допускают естественное объяснение.

Так, незнакомец, одетый как бедный мелкий торговец или рабочий, говоривший с ним стоя перед ним, принадлежит, также как и «голос», к тому классу хорошо известных явлений, которые знакомы нам как ассоциации идей и реминисценции в наших сновидениях. Картины и сцены, видимые нами во сне, события, длящиеся в наших снах часами, днями, а иногда и годами, – все это на самом деле занимает меньше времени, чем вспышка света в момент пробуждения и возвращения к полному сознанию. Физиология дает многочисленные примеры таких случаев сильных мгновенных фантазий. Мы протестуем против материалистических дедукций современной науки, но никто не может опровергнуть ее факты, накопленные за долгие годы тщательных экспериментов и наблюдений ее ученых, и эти факты подтверждают наш аргумент. Генерал Ермолов провел несколько дней в маленьком городе, занимаясь расследованием, в ходе которого его главным занятием был, вероятно, опрос множества людей низших классов; это объясняет, почему в его воображении – столь же живом, как и сама реальность – возник образ мелкого торговца.

Давайте обратимся к опытам и объяснениям большой группы философов и посвященных, глубоко знакомых с тайнами внутреннего эго, вместо того, чтобы возлагать ответственность на действия «духов умерших», побуждения которых нельзя объяснить никаким разумным образом.

Ахкунд из Свата Основатель многих мистических обществ

Перевод – О. Колесников

Этот век произвел много замечательных людей, но Гафур – один из самых выдающихся.

Если Восточная доктрина права, утверждая, что души, хорошие или плохие, которым не хватило времени, чтобы реализовать свои планы на земле, воплощаются вновь, причем жажда утолить свои страсти вовлекает их все больше и больше в поток своих привязанностей, то несомненно, что Гафур был реинкарнацией того Феличе Перетти, который известен в истории как папа Сикст V. В памяти потомков он остался коварной и одиозной фигурой. Оба они родились в семье бедняков, были невежественными крестьянскими мальчиками и начинали свою жизненную деятельность пастухами. Оба достигли вершины славы хитростью и стяжательством, насаждая вокруг суеверия. Сикст V, автор мистических книг, практиковавший запрещенные науки, – стал главным инквизитором, чтобы утолить жажду к власти и остаться безнаказанным. Когда его выбрали папой, он предал анафеме и королеву Англии Елизавету, и короля Наваррского, и других великих людей. Абдул Гафур, обладавший железной волей, был самоучкой и постиг многие науки благодаря общению с «мудрецами» из Кхуттука. Он был таким же сведущим в арабской и персидской литературе по алхимии и астрономии, как Сикст V в трудах Аристотеля, и также, как и он, умел изготавливать месмеризованные талисманы и амулеты, несущие либо жизнь, либо смерть, в зависимости от того, кому они предназначались. Психологическое влияние обоих распространялось на миллионы приверженцев, которые их скорее боялись, чем любили.

Гафур был воином и честолюбивым предводителем фанатиков; он стал дервишем, а затем, с позволения сказать, «папой»; его благословения и проклятия сделали его таким же господином эмиров и других мусульман, каким Сикст V был для католических монархов Европы.

Только основные этапы его карьеры известны христианскому миру. Как бы пристально за ним ни наблюдали, все же его личная жизнь, честолюбивые стремления к светской и религиозной власти остались книгой за семью печатями. Лишь одно нам ясно – он был основателем и главой почти всех мусульманских тайных обществ, достойных упоминания, и духовным вождем всех прочих. Его явный антагонизм к ваххабитам был только маской; и нет сомнения, что рука убийцы, казнившая лорда Майо, умело направлялась стариком Абдулом. Дервиши, члены ордена Бикташи,^[105] все завывающие и пляшущие нищие и другие мусульманские нищенствующие монахи признавали его власть над правоверными превыше власти Шейк-уль-Ислама. Вряд ли Константинополь или Тегеран – какими бы еретиками эти персы не были – осмелился бы издать хоть один указ без ведома Абдула. Такой же фанатичный, как и Сикст, но еще более хитрый, он вместо того чтобы давать прямые приказы уничтожить ваххабитов, гугенотов ислама, посылал свои проклятья и указывал пальцем только на тех из них, кто стоял у него на пути, а с остальными поддерживал, хотя и втайне, дружеские отношения.

Титулом Наср-эд-Дина (защитник веры) он равно наградил и султана и шаха, хотя один был суннитом, другой шиитом. Он подсластил жгучую религиозную нетерпимость Османской династии, добавив к прежнему титулу «Наср-эд-Дин» титулы «Сайф-эд-Дин» (ятаган веры) и «Эмир эль-Мумминья» (правитель правоверных). Каждый эмир эль-Сурей, или глава каравана паломников в Мекку, приносил сообщения Абдулу или доставлял сообщения от него, а также получал советы и инструкции; Абдул выступал в роли таинственного оракула, для которого оставлялись деньги, подарки и другие подношения, подобные тем, которые католические паломники подносили в Риме.

В 1847-48 гг. принц Мирза, дядя молодого шаха и экс-губернатор огромной провинции в Персии, появился в Тифлисе, надеясь найти защиту у князя Воронцова, наместника на Кавказе. Принц Мирза бежал от суда своего любящего племянника, который горел нетерпением выколоть ему глаза, стащив драгоценности и деньги из королевской казны. Ходили слухи, что ему во сне три раза являлся великий дервиш Ахкунд, подстрекавший его взять все, что принадлежало молодому шаху, и поделиться добычей с покровителями веры его главной жены (их он привез с собой в Тифлис двенадцать), уроженками Кабула. Эта тайна, хотя возможно, это было косвенное воздействие, которому он подвергся от бегумы из Бхопала, во время восстания сипаев в 1857 г. была неизвестна только англичанам, которых старый интриган Абдул мог легко обвести вокруг пальца. Всю свою жизнь следуя заветам Макиавелли, внешне поддерживая дружеские отношения с англичанами, а втайне их проклиная, Абдул, почитаемый как новый пророк миллионами правоверных и как великий мусульманский еретик, стремился сохранить свое влияние над друзьями и врагами. Но все же старый «Учитель» имел одного врага, которого очень боялся, потому что знал, что никакая хитрость никогда не поможет ему переманить его на свою сторону. Этим врагом были когда-то могущественные сикхи, бывшие полновластные правители Пенджаба и хозяева долины Пешавар. Низведенный со своего высокого положения, этот воинственный народ находился в подчинении у одного магараджи, Путтиалы, который сам является лишь бессильным вассалом англичан. С самого начала на пути Ахкунда встали сикхи. Не успевал он почувствовать себя победителем, как между ним и воплощением его надежд неизменно возникал его заклятый враг. И сикхи оставались верными англичанам в 1857 г. скорее не из-за сердечной благодарности или политических убеждений, а из открытой оппозиции к магометанам, которым, они знали, тайно помогал Ахкунд.

Со времен великого Нанака, предводителя касты кшатриев, основателя Сикхского Братства во второй половине пятнадцатого века, эти отважные и воинственные племена всегда были источником постоянного беспокойства династии моголов, наводя ужас на индийских мусульман. Зародившись, если можно так выразиться, в религиозном братстве, целью которого было покончить с исламизмом, брахманизмом и другими измами, включая и позднейшее христианство, эта секта превратила чистый монотеизм в абстрактную идею вечно непознаваемого принципа и создала из нее доктрину «Всечеловеческого Братства». Согласно их взглядам, мы все дети одного Отцовского-Материнского Принципа, у которого «нет ни формы, ни образа, ни цвета», и, следовательно, все мы должны быть братьями, независимо от расы или цвета кожи. Жрец брахман, фанатично следующий мертвой букве писаний, стал в глазах сикхов таким же врагом Истины, как и мусульманин, предающийся чувственным наслаждениям со своими гуриями на небесах, как идолопоклонник-буддист, монотонно читающий молитвы у своего колеса, или же как римский католик, умиляющийся изображению своей драгоценной Мадонны, чей цвет лица священники меняют по своему желанию с белого на коричневый и даже черный, подгоняя его под климатические условия и предрассудки. Позднее Арджуна, сын Рамдаса, четвертый в роду Нанаков, объединив доктрины основателя братства и его сына, составил священное писание, назвав его «Ади-гарунт», и снабдил его многочисленными вставками из сорока пяти сутр джайнов. Хотя «Ади-гарунт» и заимствовала религиозные персонажи из Вед и Корана, предварительно тщательно их просеяв и объяснив их символизм, все же ее идеи относительно сложных метафизических концепций имеют больше сходства скорее с идеями школы Гуру джайнов. Понятия астрологии, или влияние звездных сфер на людей, были очевидно заимствованы от этой наиболее выдающейся школы древности. В этом можно легко убедиться, сравнив Ади-гарунт с комментариями Абхаядева Сури к оригинальным текстам сорока пяти сутр на языке магадхи или балабаша.^[106] Старый гуру джайнов, который, как говорят, составил гороскоп Рунджит Сингха в период расцвета его власти, предсказал падение королевства Лахор. Именно ученый Арджуна, возвратившийся в Амритсар, превратил секту сикхов в политико-религиозную общину и учредил в ней другую, и более эзотерическую, школу Гуру, школу ученых и метафизиков, и стал ее единственным главой. Он умер в тюрьме в начале семнадцатого века, где его, по приказу Аурангзеба, подвергали пыткам. Его сын Говинда, знаменитый гуру (религиозный учитель), поклялся отомстить убийцам своего отца, и после различных перипетий афганцы в 1764 г. были окончательно изгнаны сикхами из Пенджаба. Этот триумф еще больше возбудил в них ненависть, и с этого момента вплоть до смерти Рунджит Сингха в 1839 г. мы видим их постоянно нападающими на мусульман. Маха Сингх, отец Рунджита, разделил всех сикхов на двенадцать мизалов, или округов, каждый из которых имел своего собственного главу (сирдар), тайный Государственный совет которого состоял из гуру. Среди них были знатоки духовной науки, и они могли бы, если бы захотели, показать такие же поразительные «чудеса» и божественные фокусы, как и старик-мусульманин Ахкунд. Он это прекрасно знал и по этой причине испытывал по отношению к ним скорее страх, чем ненависть, помня свое поражение и поражение своего эмира от Рунджита Сингха.

Одним из наиболее драматичных моментов в жизни «Папы из Сиду» является следующий достоверный случай, который лет двадцать тому назад широко обсуждался в той части Индии, где он жил. Однажды, в 1858 году, когда Ахкунд, сидя на корточках на ковре, раздавал амулеты, благословения и пророчества своей благочестивой конгрегации паломников, к нему незаметно, смешавшись с толпой, подошел высокий индус и неожиданно обратился со следующими словами: «Скажи мне, пророк, который так хорошо предсказывает другим, знаешь ли ты, какой будет твоя собственная судьба и судьба „Защитника Веры“, твоего султана из Стамбула, через 20 лет?»

Старый Гафур, остолбеневший от удивления, уставился на задавшего ему вопрос, не издавая ни звука. Узнав в нем сикха, он похоже, потерял дар речи, и вся толпа оцепенела.

«Если нет, – продолжал непрошеный гость, – то я тебе скажу: пройдет двадцать лет, и твой „Правитель Правоверных“ падет от руки убийцы из его собственного рода. Два старика, один далай-лама христиан, другой – великий пророк мусульман ты сам, будут раздавлены колесом смерти в одно и то же время. Затем пробьет час падения двух врагов истины – христианства и ислама. Первый, как более могущественный, переживет второй, но оба вскоре распадутся на отдельные секты и будут истреблять друг друга. Видишь, твои последователи бессильны, и я мог бы убить тебя сейчас, но ты в руках Судьбы, а она знает свой час».

И сказавший это исчез прежде, чем можно было поднять руку. Этот случай достаточно убедительно доказывает, что сикхи могли бы убить Абдула Гафура в любой момент, если бы этого пожелали. И возможно, что «Mayfair Gazette», которая в июне 1877 года пророчески заметила, что враждующие понтифы Рима и Свата могут умереть одновременно, узнала про это от одного «старого индуса», а пишущая эти строки услышала этот рассказ в Лахоре от своего знакомого.

Берлинская иллюзия

Перевод – К. Леонов

Вся Европа и Америка потешалась над искренним негодованием одного итальянского критика, который, рецензируя книгу Марка Твена «Простаки за границей», разразился гневным протестом против одурманивающего невежества этого знаменитого юмориста.

Он всерьез спрашивал своего гида Фергюссона из Генуи о том, на самом ли деле умер прославленный Колумб или нет! Вот уж поистине замечательный автор, чтобы решиться написать книгу о переселенцах! Памятуя об этом случае, я хотела бы проверить смутное подозрение, возникшее в моей голове при чтении одной из статей в сегодняшнем номере «Образцовой газеты», относительно того, что этот итальянский критик, вероятно, сменил ныне свое местожительство и телеграфирует теперь «Образцовые» новости из Берлина. Увы, телеграмма припозднилась! Эта история о «неизвестном английскому читателю» случае была рассказана в присутствии нескольких англо-индийских чиновников на публичном обеде в Симле лично «надменной русско-индусской леди». Также не является такой уж большой тайной для Министерства иностранных дел Индии ни псевдоним «Радда-Бай», ни ее вера, или, скорее, знание о тех «таинственных подземных проходах» (факт существования которых мы по-прежнему продолжаем отстаивать), ибо она никогда не делала из этого никакого секрета. Если в «Индийских письмах»^[107] «сильно выражена неприязнь по отношению к британскому правлению в Индии», то еще больший антагонизм должно испытывать к «Thornton's Gazetteer of India» и различным путеводителям, которые, что легко проверить, поставляют всю необходимую политическую информацию своего собственного сочинения, за исключением, возможно, редких выдержек из лондонских и англо-индийских газет, необходимых как исторический балласт к ее [Е. П. Б.] чисто вымышленным историям. «Радда-Бай» не претендовала на то, чтобы отображать исторические или политические новости. И насколько точны ее географические, этнологические и психологические факты, настолько она имеет полное право вызывать из своего воображения героев и героинь, как и любой другой писатель. Это не более чем позолота обивочных гвоздей, призванных удерживать вместе ее изобразительные гобелены. Но англоязычной публике предстоит самой вынести суждение о степени «неприязни», допущенной в этих «Индийских письмах», так как автор переводит их на английский, и в скором времени они будут опубликованы одним американским издателем одновременно с их лондонским изданием. Бедный корреспондент поступил благоразумно, «не приняв всего этого на веру», ибо в письме о пещерах Канпура, как приглашение от Такура к русской публике посетить их, так и он сам, были всего-навсего навеяны Бароном Мюнхгаузеном.

Автор, «Радда-Бай», побывала в Канпуре летом 1879 года, в сопровождении индусского джентльмена, среди прочих, по имени Такур (к великому нашему сожалению ныне покойного). Мы посетили Джаджмоу в компании двух английских друзей, одного помощника судьи, коллектора северо-западной провинции и его брата, англо-индийского инженера: детективы политического департамента или полиции (я никогда не могла их различить) сопровождали нас в эти дни благословенной консервативной истины подобно соколам, парящим ради нанесения стремительного удара, которого так и не последовало. То, что этого не произошло, уже само по себе примечательно, так как если у меня и была «неприязнь», то именно в те дни, когда мне постоянно давали понять, что появление русского в Индии рассматривается почти как преступление, какими бы невинными не были его цели.

Несчастный «Образцовый» редактор, вынужденный оплачивать столь важные телеграммы! Стоило ли, за пол цены я написала бы ему оригинальную главу с новыми подробностями! Остается надеяться, что при смене правительства, невзирая на «русско-афганские козни» (тоже мне новость), подобные процессы – привычные в России, но скандальные для конституционного правления – также легко не повторятся. Наиболее пикантной деталью данного положения является, что в то время как некоторые пессимистично настроенные паникеры рассматривают ее как «русскую шпионку», ее собственные соотечественники подозревают бедную «Радду-Бай»^[108] в проанглийском уклоне! По совету некоторых британских друзей она отправила в санкт-петербургские газеты объемную статью, для избежания возможных ошибок, с призывом к русским читателям не позволять одурачивать себя историями о всяком мелком индийском мошеннике, возомнившим себя «изгнанным принцем». Статья эта была отвергнута под предлогом, что она, «очевидно, написана под давлением англо-индийских официальных властей»! Итак, хоть я и не питаю никакой пылкой привязанности к монархическому правительству, более того, ощущаю определенное отвращение и ненависть к его политике, все же я никогда не испытывала и половину той неприязни к наиболее деспотичным ее проявлениям, чем та, что возникает у меня по отношению к тем озабоченным сенсациями злонамеренным «корреспондентам», которые, ввиду отсутствия сколь либо важных новостей, годных для отправки, пытаются впутать людей, ни в чем не провинившихся перед страной, предоставившей им если не реальную помощь, то, по крайней мере, кров, фабрикуя из сплетен и предположений блюдо, в котором в числе приправ отсутствует доля здравого смысла.

Благодеяния гласности

Перевод – К. Леонов

Один широко известный лектор и знаменитый египтолог сказал в одной из своих лекций, направленной против теософских учений, несколько наводящих на размышления фраз, которые мы здесь процитируем и на которые мы должны дать ответ:

«Ошибочно полагать, что в опыте и в мудрости прошлого есть что-либо, достоверные результаты чего могут быть сообщены только из-под покрова или из-под маски мистерии… Объяснение – это душа науки. Они скажут вам, что мы не можем получить их знание без того, чтобы не прожить их жизнь… Публичные экспериментальные исследования, пресса и позиция свободомыслия отменили необходимость тайны. Для науки более нет необходимости использовать покрывало, как это она делала из соображений безопасности в прошлом», и т. д.

Это мнение весьма ошибочно в одном отношении. «Тайны чистой и мудрой жизни» не только могут, но и должны быть сделаны известными всем. Но существуют такие тайны в магии оккультизма, которые убивают, и если человек не ведет соответствующий образ жизни, они не могут быть доверены ему.

Покойный профессор Фарадей очень серьезно задумывался над тем, мудро и разумно ли делать достоянием широкой публики некоторые из открытий современной науки. Химия в нашем столетии привела к открытию слишком ужасных средств разрушения, чтобы позволить им попасть в руки профана. Какой здравомыслящий человек – перед лицом таких жестоких применений динамита и других взрывчатых веществ, как те, которые были изготовлены теми воплощениями Разрушительной Силы, с гордостью называющие себя анархистами и социалистами – не согласится с нашим утверждением, что было бы гораздо лучше для человечества, если бы оно обошлось без взрыва скал с помощью современных средств, чем оно покалечило хотя бы один процент даже тех, кто пострадал таким образом от безжалостной руки русских нигилистов, ирландских фениев и анархистов. То, что такие открытия, и особенно их смертоносное применение, следует утаивать от общественного знания, можно убедительно показать, прибегнув к авторитету статистики и комиссий, предназначенных для исследования результатов злонамеренных деяний. Следующая информация, собранная из общедоступной периодики, даст представление о том, что может быть уготовано бедному человечеству.

Одна только Англия – центр цивилизации – имеет 21.268 фирм, изготовляющих и продающих взрывчатые вещества.^[109] Но центры торговли динамитом, адскими машинами, и другие подобные результаты современной цивилизации находятся преимущественно в Филадельфии и Нью-Йорке. Именно в этом первом городе «братской любви» процветает сейчас наиболее знаменитый изготовитель взрывчатки. Это один из хорошо известных и уважаемых людей – изобретатель и производитель наиболее смертоносных «игрушек из динамита», – который, будучи допрошенным сенатом Соединенных Штатов, озабоченным тем, чтобы принять средства к подавлению слишком свободной торговли подобными изделиями, нашел аргумент, достойный быть увековеченным за его циничную софистику:

«Мои машины», – как заявил в интервью этот эксперт, – «выглядят совершенно безвредными, поскольку они могут быть изготовлены в виде апельсинов, шляп, лодок, и прочих предметов, нравящихся людям… Преступник – это тот, кто убивает людей при помощи таких устройств, а не тот, кто их делает. Фирма отказывается признать, что если бы не было предложения, то не было бы и спроса их на рынке; она настаивает на том, что любой спрос должен удовлетворяться готовым предложением».

Это «предложение» есть плод цивилизации и гласности в отношении открытия каждого из смертоносных свойств материи. Что это такое? В докладе комиссии, назначенной для исследования особенностей так называемых «адских машин», уже сейчас содержится данные о следующих орудиях мгновенного уничтожения людей. Наиболее модным среди многих разновидностей производимого мистером Холгейтом являются: «часы», «механизм восьмого дня», «маленький уничтожитель» и «бутылочный механизм». «Часы» внешне похожи на кусочек свинца длиной в один фут и толщиной в четыре дюйма. Они содержат стальную трубку, заполненную неким видом пороха, изобретенного самим Холгейтом. Этот порох, внешне похожий на любой другой подобный порошок, имеет, однако, взрывную силу в двести раз большую, чем обычный порох; таким образом, «часы» содержат порох, равный по взрывной силе двум сотням фунтов обычного пороха. На конце устройства укреплен скрытый часовой механизм, служащий для определения времени взрыва, которое может быть фиксировано от 1 минуты до 36 часов. Запал создается посредством стальной иголки, которая дает искру в месте касания, и далее огонь распространяется по всему устройству.

«Механизм восьмого дня» считается наиболее мощным и одновременно наиболее сложным из всех изобретений. Необходимо ознакомиться с правилами обращения с ним для того, чтобы обеспечить его успешное применение. Именно по причине этой сложности, ужасная судьба, предназначенная Лондонскому мосту и его окрестностям, обернулась внезапным убийством двух фенийских^[110] преступников. Размер и вид этого устройства меняется, подобно Протею, в соответствии с необходимостью сделать его тем или иным образом не воспринимаемым для жертвы. Его можно спрятать в хлебе, в корзине с апельсинами, в жидкости, и так далее. Комиссия экспертов, по слухам, заявила, что взрывная сила этого устройства такова, что она может мгновенно превратить в атомы самое крупное здание мира.

«Маленький уничтожитель» является с виду вполне безобидной простой посудиной в форме небольшого кувшина. Он не содержит ни динамита, ни пороха, но, тем не менее, скрывает в себе смертоносный газ; к его горлышку прикреплен малозаметный часовой механизм, стрелка которого определяет время, когда газ начнет распространяться. В закрытом помещении этот новый смертельный «врил» задушит почти мгновенно всякое живое существо на расстоянии ста футов, таков радиус действия смертоносного кувшина. Этими тремя «последними новинками» периода высшего развития христианской цивилизации заканчивается каталог террористов и мятежников; все остальное принадлежит к устаревшей «моде» прошлых лет. Это шляпы, портсигары, обычного вида бутылки и даже флаконы дамских духов, наполненные динамитом, нитроглицерином и т. д., и т. п. – виды оружия, некоторые из которых, бессознательно следуя кармическому закону, убили многих мятежников во время последней чикагской «революции». Добавьте к этому недавно открытую и многообещающую вибрационную силу Кили, способную превратить за несколько секунд мертвого вола в кучку праха, и спросите себя, мог ли Inferno [Ад, ит. ] Данте когда-нибудь тягаться с землей в создании в высшей степени адских машин разрушения!

Таким образом, если чисто материальные устройства способны взорвать величайшие города мира, при условии, что смертоносное оружие находятся в искусных руках, – к каким ужасным опасностям могли бы привести магические оккультные тайны, если их открыть и позволить им попасть во власть неразумных людей! Они в тысячи раз опаснее и смертоноснее, поскольку ни рука преступника, ни примененное нематериальное, невидимое оружие никогда не могут быть обнаружены.

Прирожденные черные маги – те, которые соединяют врожденную склонность к злу с высокоразвитой медиумической природой – чересчур многочисленны в наше время. В скором времени физиологи и верующие, по крайней мере, должны будут прекратить пропагандировать прелесть гласности и требование знания всех тайн природы для всех людей. И не в нашем веке «соблазна» и «взрывчатых веществ» оккультизм может широко раскрыть равно перед всеми людьми двери своих лабораторий.

Брак и развод в религиозном, практическом и политическом аспекте

Перевод – К. Леонов

В глазах многочисленных Соломонов общества м-р А. Ричард представляет весомую силу, призванную под религиозной личиной превозносить в каждом столетии авторитет Библии для оправдания любых постыдных деяний. Они ссылались на нее, поддерживая рабство, и они ссылаются на нее, оправдывая внебрачное сожительство и распутство. Данный автор рассматривает брак со всех позиций, уделяя особое внимание анималистической точке зрения. Освещая вопрос, он допускает «свободу совести» (как верно подмечено, исключительно для сильного пола). Фактически это означает для мужчин полную свободу половых отношений, торговлю женщиной как вещью и ослабление связи, которую многие считают священной и нерасторжимой, в противовес бездуховной свободной любви и тому образу жизни, который предоставляет вечная профессия, уготовленная слабому полу.

В литературном отношении эта работа может быть и оригинальна, но в ней заложен принцип еще более мрачный, чем в основании общества мормонов. Возможно, это отвечает чаяниям рядового мусульманина, хотя вряд ли удовлетворит каждого второго (а то и каждого десятого) христианина.

Наши представления о взаимоотношении полов зиждутся на нашей социальной системе, и так как у разных народов совершенно несхожие нравы и убеждения, то естественно полагать, что и данные взаимоотношения будут отличны от наших. И действительно, взгляды и обычаи относительно брака у разных народов весьма разнообразны, но из них можно вывести основное для всех правило, согласно которому, опускаясь по шкале цивилизации, значение семьи падает, а рода – возрастает.

М-р Ричард приводит весьма подробную, хотя и надуманную во всех отношениях, разработку обсуждаемой им темы. Он исходит из предпосылки о непогрешимости Библии и на этом основании оправдывает позицию церкви. Действуя в таком ключе, он дословно следует суждению св. Августина: «Ego vero Evangelio non crederem; nisi me catholicae Ecclesiae commoveret auctoritas».^[111] Оба, и католический святой, и протестантский автор, тем не менее, размышляя о душе и порочном круге, каждый выносит суждение со своей колокольни. Справедливости ради отметим, что в Ветхом Завете существует разница между временными и постоянными законами.

«Благословение Бога, снизошедшее на брак Адама и Евы». В самом деле? Автор благоразумно умалчивает об отношении Всемогущего к этому браку. Сотворив прежде солнце, луну и другие необходимые вещи, которые «были очень хороши», Создатель не выразил подобного одобрения Еве, своему конечному творению. Незаконная любовная связь Авраама с Агарью (не говоря уже об отвратительной связи Лота со своими дочерьми) «никак не осуждается в Книге Начал». Полигамия (это касается также и кровосмесительных браков) «была признана и допущена Моисеевым законом, но не распространялась на женщин», – продолжает наш авторитет. И если имел место один подход, то был также и другой, и мы докажем это.

Давида, к сведению автора, упрекали за его прелюбодеяние, но не за многоженство(!). Жены и наложницы Соломона были предоставлены ему как «вещь необходимая». Символизм мистических невест, олицетворяющих собой силы природы, снова игнорируется pur sang [истинным, франц. ] сторонником буквального понимания закона. Перейдем к Новому Завету. Христос не отвергал полигамию, его апостолы тоже. Только первосвященник выражал свое неодобрение этому. Нигде в Библии нет четко выраженного запрета на этот счет, и м-р А. Ричард считает, что это вопрос открытый, такой же спорный, как прыжки с парашютом или фондовая биржа. Utrum horum mavis accipe.^[112]

Это показывает, к чему ведет библейская религия, опирающаяся не на основы морали, а на мертвую букву закона. Затем автор, затрагивая вопрос о расторжении брака, ссылается на «Исход», XXI, 2, 7, и «Второзаконие», XXI, 10, XXIV, 1, и делает вывод, что отсюда видно, что при определенных условиях допускалось внебрачное сожительство. Также в случае необходимости поощрялся и развод. Автор, похоже, намеренно игнорирует учение Христа, отменяющее закон Моисея и недвусмысленно запрещающее брак с разведенным лицом. Во всех своих суждениях м-р А. Ричард исходит из протестантской морали и рассматривает англиканскую церковь как ???????????.^[113] Греческая и римская церкви во внимание не принимаются, оставаясь в стороне, затушеванными или разделанными по его прихоти и желанию.

Далее автор более подробно рассматривает вопрос о разводе, хотя и умалчивает о существенном различии между разрывом vinculum matrimonii [брачных уз, лат. ] и прекращением mensa et thoro [духовных отношений, лат.]. Однако, отдавая должное его стремлению неукоснительно следовать церковным предписаниям англиканской церкви, следует все же признать, что он показывает, как свободные отчасти пары могут быть введены в биологический план «генного разнообразия». Также в этой работе поднимается теологическая проблема соответствия-несоответствия, предположительно являющаяся главной движущей силой для совершения обряда, который некоторые называют таинством, и которая должна быть взвешена и обдумана более других при заключении брачного договора. Автор, однако, не поясняет, о каком браке идет речь.

А теперь рассмотрим данный вопрос с другой стороны. Давайте посмотрим на него с точки зрения женщины и ее попранных священных прав; а также с точки зрения истины и беспристрастного анализа.

Кровожадные древние евреи, похотливые иудеи, описанные в Ветхом Завете, следовали первобытному инстинкту и воспринимали особь женского пола как предмет для захвата и эксплуатации, от которого агрессору, как правило, мало проку. Творимые во время их кровавых войн беззакония совершались под водительством «Господа Бога» (см. Осия, XIII, 16), доведенные, как и все остальное, до апогея христианскими захватчиками. Женщина могла быть собственностью любого мужчины в племени. «Книга Руфь», если посмотреть на нее глазами большинства иудеев, в литературном отношении, бесспорно, насаждает принцип полиандрии [многомужия]. Оккультисты, конечно, знают его истинное значение; женщина, между тем, верит в его мертвую букву, находя полное оправдание настойчивому требованию своих прав на осуществление на деле полиандрии в том же самом авторитетном источнике.

Иудеи, согласно их собственным свидетельствам, имели в тот исторический период как полигамию, так и полиандрию, несмотря на то, что в социальной практической жизни и то, и другое запрещалось им Торой, или Законом.

Когда этот закон нарушался отдельными личностями, то их проступок охотно оправдывался гласом «Божиим». Точно также как рабство, приносящее доход в карманы американских рабовладельцев, покрывалось всем духовенством, оправдывающим чудовищные притязания жителей южных штатов текстами Библии. Каждый иудей мог иметь много жен или мужей, и рядом с храмом невыразимого ???? возводились храмы Ваалу и Иштар, проповедники Израиля (не Иудеи) пронесли Тайную и Священную Доктрину сквозь множества злоключений. Они были настоящими хранителями Истины, в которую они были посвящены. Окружавшие их иудеи не ведали об этой доктрине, и их основные религиозные отправления заключались в продаже голубей, обмене денег и забивании скота в храме древнего Иерусалима. Но по-настоящему возвышенные самаритянские тексты повествуют о поклонении Богу Истины. Хижина, построенная на вершине холма в виде божественного круга, или ?, указывает верующим, где и как поклоняться божеству. Эти танаимы (посвященные) пытались протестовать против грубого влияния иудеев, но самозванцы твердо уверовали, что земля обетованная изобилует молоком и медом, и что, оставшись на востоке, они могут быть истреблены арабами. День Кармы настал, и иудеи были последовательно порабощены сначала вавилонянами, затем римлянами и, спустя несколько столетий, христианами. Значение ? приходило в забвение. Первое время иудеи соблюдали видимую благопристойность, следуя внешнему поведению римских куртизанок, от которых они могли набраться нравственности даже менее чем на собственной земле. Мы видим, что во времена Цицерона (Oratio pro Flacco)^[114] у иудеев в сексуальных отношениях были различные моральные принципы, даже более низменные, чем у римлян, погрязших в распутстве, последние всегда опасались проявления такого сенсуализма [сластолюбия] в своей среде. Полигамия еще дозволялась римскому воину, но полиандрия для римской матроны – это уж слишком. Римский народ еще не пал так низко, хотя из-за контакта с аморальными иудеями, а также из-за погрязших в распутстве высших слоев Империи, поддавался соблазну. Но зарождающийся христианский аскетизм определил место женщины, особенно замужней, исходя из обоих оснований. Мы можем отнести правила поведения, насаждаемые Новым Заветом, к любому вышеперечисленному источнику. Они объединены в систематическую догму, которая и поныне имеет место, хотя в настоящее время, как этого и следовало ожидать, весьма незначительное. Закон, по крайней мере, предписывает моногамию. Иудейский обычай наконец-то упразднен, и, во всяком случае, внешне, по сравнению с жизнью, которую вели ветхозаветные патриархи и цари, современный человек сделал шаг вперед в нравственном совершенствовании.

Как доказывает А. Ричард, у Христа не было намерения немедленно и совершенно отменить Моисеев закон, касающийся данной темы.

Говоря о Библии как об источнике морали и проводнике истины, он призывает своих читателей отказаться от убеждения, что полигамия осуждается каким-либо авторитетом или текстом «Священного Писания». В доказательство он ссылается на самого Христа, который не осуждал свободу полигамии. Он признает, что некоторые вопросы, касающиеся брака, особенно относительно евангелических принципов их решения, поднимались в ранние дни христианской церковью. Спустя четыре или пять лет после того, как апостол Павел основал церковь в Коринфе во время своей длительной остановки там, затянувшейся на полтора года, собратья написали ему письмо с просьбой о дополнительных разъяснениях и советах относительно некоторых теоретических и практических вопросов; особое внимание уделялось некоему аспекту, касающемуся вопроса брака. Павел, знавший, что большинство из них были иудеи, которые не придерживались максимы n?n cuiv?s homin? cont?ngit ad?re Cor?nthum,^[115] все же отметил один порок, которым печально прославились коринфяне – проституция. Он рассматривал тему смешанных браков в манере, которая после была сформулирована и развита поколениями богословов в тенденцию, хотя и не доведенную до конца на практике. М-р А. Ричард очень долго и нудно обсуждает аргументацию св. Павла. Но поскольку он опирается на почву личной интерпретации, сходную с позицией Фальстафа: «То и хорошо для вас, что когда все поверят в это, вы сможете посмеяться над ними», все возвращается на круги своя. Серьезность, с которой автор нагромождает одну цитату на другую, чтобы подвести доказательство под свою извращенную доктрину, приводит на ум надутых престарелых пуританских проповедников, которые, гневно выступая против женских головных уборов, щедро перемежали свою речь словами из Библии. Пусть он витает в облаках! Но мы призываем вас: спуститесь на землю! Пока мы не докопаемся до его предпосылок, мы не в праве принять его аргументацию. Отметим лишь, что, вероятно, нет такой формы помрачения человеческого разума, или причудливого поведения, которое нельзя было бы оправдать при помощи соответствующих манипуляций с текстами Священного Писания.

Автор, исходя из человеческих инстинктов, рассматривает брак не только как приятный во всех отношениях, но и как необходимый для человеческого существования. И из этого он делает вывод, что все жизненные процессы должны найти свое завершение в браке. Роман, который не заканчивается бракосочетанием, единодушно признается слабым средним английским обывателем. Идея, выраженная в древнеиндусских кумарах и архангеле Михаиле, отказавшихся от воспроизводства детей, практически сошла на нет в современном обществе. Непрекращающаяся борьба слабой половины человечества не за реализацию их конечной цели, т. е. за свободу духовного эго от рабства материи, а за улучшение условий их существования, вероятно, будет продолжаться так долго, пока нынешняя раса продолжает наводнять поверхность земли. Оккультное женское начало, заключенное в непорочном луче, исходящем из Невыразимого Имени, напрочь игнорируется современными людьми, которые, вступая в брак, размягчающий сердце, затем расторгают союз, что ведет к ожесточению того же самого органа. Высшая степень человеческого состояния – невинность – и скрывающийся за этим предмет гордости, приносятся в жертву чувственным наслаждениям и материальным выгодам брака. Последнее соображение становится наиболее частым двигателем в наше время. Автор настолько прозаичен, что он не может представить себе возвышенное человечество, для которого не будет разницы между землей и небом, в котором никто не будет жениться или выходить замуж, и популяция вселенной будет уменьшаться до тех пор, пока последний из живущих не сольется с Эйн Софом. Вместо этого он представляет брак как приятное и доступное для всех удовольствие, подобно шестипенсовой телеграмме. Ограничения, которые наиковарнейший миссионер устанавливает для полигамии, вряд ли стоит принимать в расчет. Всем лицам рекомендовано обзаводиться семьей как можно раньше и чаще, и всем дано право участвовать (пока не вмешаются мальтузианцы) в задаче, сформулированной в Библии: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю».

Не ясно, что же думает автор о проблеме перенаселения; ведь большая половина человечества голодает, терпит лишения и совершает преступления!

Древних иудеев менее всего заботила своя собственная индивидуальная канонизация. Если их дом был полон ребятишек, да у соседа имелось кое-что, к чему они приложили старание, то высшие помыслы еврейской расы были удовлетворены. Мы видим это на примере непрерывного и постоянного фаллицизма иудеев, который достиг своего апогея в гедонизме [жажде наслаждений] и роскоши, из которых формируется summum bonum [наивысшее благо, лат. ] среди еврейской расы и их христианских подражателей. Взять хотя бы романы Авербаха или Биконсфилда. Повсюду на их страницах сверкают золотые фонари, богатые ковры устилают полы под ногами, воздух наполнен ароматами роскошных яств, соблазняющих пресыщенный аппетит, дорогие напитки возбуждают угасающий разум, прекрасные женщины прельщают взор, и все это для ублажения мужчины. Нет ничего зазорного в стремлении к лучшему образу жизни. Но не хотелось бы слишком часто следовать примеру древних египтян, которые на пиршественных столах выставляли человеческие черепа для напоминания о бренности сущего. Священный урок, содержащийся в аллегории: mene, mene, tekel, upharsin, выведенный на стене Неведомой Рукой, – забыт. Плотское наслаждение, желание обладать увиденным и блеск роскоши прельщают многих, и приобретение подобных привычек, которые делают человека уязвимым воздействию традиционного дьявола, решительно отвергаются теми, кто стремится к достижению высшей цели, а также теософскому образу жизни. Тем, кто считает, что нынешнее поколение доросло до того, чтобы воспринять любую мысль или идею, можно привести слова св. Поликарпа: Illos vero indignos puto, guibus rationem reddam,^[116] или как это выразил Гете:

О самом сокровенном никогда

Не говори в присутствии глупца.

В одной этой книге, написанной в нашем столетии, напичканной цитатами из Библии, заключена более опасная для общества безнравственность, чем во всем собрании сочинений Золя. Убийственно отвратительная атмосфера плотской распущенности исходит из этой работы; еще один не внемлет, что бракоразвод осуждается любым архиепископом или самым захудалым епископом, не говоря уже о Книге Судей.

Те, кто когда-либо задумывались над идеей иного существования; кому, быть может, открылся посредством до сих пор неразвитых способностей человека не только внешний мир, но и внутренний, кажутся невероятными аргументы в защиту полигамии, хотя бы они и подтверждались текстами из Ветхого и даже из Нового Завета. Мысли людей различны и многогранны; и мы можем только сожалеть о появлении такой книги. Приведенные выше аргументы в защиту полигамии возвращают человека к животному состоянию, к простому проявлению звериных инстинктов и влечений. Эта наивысшая цель, которой может достичь человек, является кульминацией аморальности данного столетия, осененного мертвой буквой Библии.

Иудейская раса получила по заслугам. Их народное достояние, в том числе и Книги Моисея, было разграблено фанатиками ранних христиан, и, согласно древним пророчествам, было освистано, гонимо и исковеркано даже имя Единого. И теперь, подобно золотому плоду в волшебной сказке, Библия, некогда вся наполненная живительным соком, ссохлась, не понятая и отторгнутая алчным едоком, постепенно скатывается к выделению смертоносного яда от мертвых букв и к заражению последних чистых вод, которые, какими бы тихими они ни были, все еще сохраняются в наши дни в сердцах христианского мира. Кажется, все, что протестантское христианство ассимилировало из «священной Библии» – это изощренное коварство и раболепную защиту эгоистичных и скотских страстей, таких как полигамия и узаконенные грабительские войны – по воле еврейского «Господа Сил»!

Брахмо Самадж

Перевод – К. Леонов

Всегда, когда мы встречаемся с нашими друзьями в Европе и Америке, нас просят рассказать что-нибудь о Брахмо Самадж. Выполняя многочисленные пожелания, остановимся на этом подробнее: фундамент этой новой теистической церкви был заложен банками Хугли пятьдесят лет назад, и в течение этого времени она распространяла свое учение через прессу и миссионерскую деятельность, а ныне отпраздновала свой юбилей в Калькутте. Среди всех религиозных движений, которыми столь изобилует наш век, это течение является одним из наиболее интересных. И нам остается лишь сожалеть о том, что кто-либо из его собственных одаренных и красноречивых лидеров не отразил его выдающиеся черты на страницах этого издания, так как наше Общество придерживается убеждения, что никакой посторонний человек не может в полной мере воздать справедливость иной вере. Наши друзья из Брахмо неоднократно обещали нам предоставить такое изложение брахмоизма, но до сих пор мы ничего не получили от них. Таким образом, находясь в ожидании этого, мы публикуем некоторые весьма ограниченные и неполные данные, содержащиеся в официальном отчете о прошедшем праздновании, который приводится в печатном органе Самадж, «Sunday Mirror», за 30 января [1881 г.]. Великолепная лекция одного из главных апостолов Брахмо, преподобного Протапа Чандра Мозумдара, которую нам посчастливилось услышать в Лахоре, поможет нам в попытке понять истинный характер этого движения. Ее темой были «Отношения Брахмо Самадж с индуизмом и христианством», и его речь была беглой и в высшей степени красноречивой. Он спокойный, сдержанный человек с приятным голосом и совершенно правильным английским произношением. До посещения Калькутты, мы не имели счастья встретиться с «главой религиозного ордена», или главным апостолом «Нового Завета», как это теперь принято называть.

Общеизвестно, что Брахмо Самадж основал ныне покойный раджа Рам Мохан Рой, архибрамин, сын Рама Кханта Роя из Бурдвана, один из наиболее чистейших, человеколюбивых и просвещенных людей, которых когда-либо производила на свет Индия. Он родился около 1774 г., получил доскональное образование в местном диалекте, в персидском и арабском языках, а также санскрите, позднее, в совершенстве овладев английским, приобрел знания в еврейском, греческом и латыни, изучал французский. По общему признанию, его интеллектуальные способности были очень велики, в то время как его манеры были весьма утонченными и обаятельными, а его моральные качества – безупречными. Добавим к этому непоколебимое нравственное мужество, удивительную скромность, пылкое человеколюбие, патриотизм и горячее религиозное чувство, и перед нами возникнет портрет человека самого благородного и возвышенного типа. Такой человек был идеален в качестве религиозного реформатора. Если бы его натура была более грубой, а его чувствительность менее острой, он мог бы достигнуть много больших плодов своего жертвенного труда, чем он получил. Бесполезно искать в описании его жизни и трудов какого-либо свидетельства его личного тщеславия или склонности строить из себя посланца небес. Он полагал, что нашел в элементах христианства высший нравственный закон, который когда-либо был дан человеку; но с самого начала и до конца он отрицал как нефилософскую и абсурдную триипостасную доктрину христиан. Миссионеры, вместо того чтобы приветствовать его как союзника в деле освобождения индусов от политеизма, который, к тому же, мог бы помочь им пройти три четверти пути в преодолении их собственного застойного основополагающего принципа, яростно обрушились на его унитарные взгляды и вынудили его опубликовать энное количество памфлетов, показывающих неубедительность их мотивов и логическую обоснованность его собственных воззрений. Он умер в Англии 27 сентября 1833 г. и был похоронен 18 октября, оставив после себя сплоченное окружение известных людей, включая некоторых из наиболее знаменитых представителей этой страны. По словам мисс Мартинье, его смерть была ускорена той болью, которую он испытывал, видя ту ужасную процветающую ложь, насквозь пропитавшую практическое христианство в его твердыне. Мисс Мэри Карпентер не коснулась этого вопроса в своих «Мемуарах» о его последних днях в Англии, но среди других проповедей, которые она опубликовала после его кончины, была проповедь преподобного Дж. Скотта Портера, пресвитерианского священника из Белфаста, Ирландия, в которой он говорит, что «преступления против законов нравственности, столь часто оставляемых без внимания в европейском обществе как тривиальные проступки, вызывали у него глубочайший ужас». И этого совершенно достаточно для придания правдоподобия утверждению мисс Мартинье, ибо всем нам известно, в чем заключается мораль христианского мира.

Эти подробности об основателе индийской теистической церкви необходимы, если мы хотим понять, каким был задуман брахмоизм. Мы говорим с оглядкой, исходя из желания не допустить никакой несправедливости, опираясь на наше нынешнее представление о нем, составленное согласно тому, как он отображен в его собственном печатном органе, «Mirror». Как уже было сказано, Рам Мохан Рой никогда не провозглашал себя апостолом или спасителем; сам дух тех доказательств, которые содержатся в книге мисс Карпентер, показывают нам, что он был воплощением скромности. А теперь мы обратимся к официальному отчету о праздновании юбилея Брахмо 14 и 27 января, в кратком изложении.

22 числа бабу Кешаб Чандр Сен обратился в здании городской ратуши примерно к трем тысячам человек, и все отчеты единодушны в том, что его выступление было исключительно красноречивым. Следующим утром состоялся утсаб, или молитвенное и совещательное собрание в Брахмо Мандир, или доме для богослужения. Веди, или место вознесения молитв, было украшено гроздьями бананов и вечнозелеными растениями, а «аромат благовоний распространялся повсюду», – напоминая нам, скажет кто-то, католический храм. Служба началась в 9 часов и окончилась в половине первого, после чего наступил получасовой перерыв, чтобы подкрепить силы «пури и конфетами». В час началась служба на бенгали, в 2 часа на хиндустани, затем последовало чтение отрывков из Нового Завета, гимнов, а затем – час йоги, или молчаливого созерцания. После этого последовали полтора часа песнопений (санкиртан) и арати, восхвалений. В 7 часов пополудни произошло событие всего дня, которое со всей очевидностью совершенно затмило лекцию м-ра Сена. Это было освящение «Флага Нового Завета», малинового шелкового стяга, поднятого на серебряный шест, «который по этому случаю был установлен на мраморном полу перед кафедрой». Церемония поднятия флага началась на закате; пусть сама «Mirror» расскажет нам о том, как это было.

«Новый вид вечернего богослужения, названный арати, был совершен впервые… Члены Брахмо сложили величественный гимн для прославления многочисленных атрибутов Великой Матери в проникновенном слоге и духе. Каждый участник богослужения держал в своей руке горящую свечу, производя восхитительный и живописный эффект. Десятки музыкальных инструментов, от английского рожка и гонга до традиционных раковин, звучали одновременно и громко. Разнообразные и оглушительные звуки, издаваемые этими инструментами, сочетались с голосами множества людей, которые стояли и ходили вокруг с горящими тонкими свечками в своих руках, усердно провозглашая гимн арати, что производило на находящуюся там огромную толпу народа такое воздействие, которое проще почувствовать, чем описать».

Любому, кто знаком с индийской национальной культурой, покажется уместным сравнить малиновый стяг членов Брахмо со знаменем сходного цвета и из такого же материала, которое поднимают на золотом флагштоке храма Патманабхан в Тривандруме в начале Арати, или праздника омовения. Если последнее является атрибутом идолопоклоннического культа, к которому основатель Брахмо Самадж питал явное отвращение, то не является ли таковым и первое? И меньшее ли язычество праздник огней в Брахмо Мандир, чем тот же праздник в индуистском храме? Подобные вещи в принципе могут быть невинными сами по себе, ибо многие, безусловно, усмотрят лишь наличие эстетики в раскачивающихся пальмовых листьях, дымящихся благовониях, поющих участниках службы, марширующих со своими горящими свечами вокруг поднятого на серебряном шесте шелкового знамени. Но будут и такие, которые, стремясь к распространению чисто теистической религии, увидят во всем этом очевидные знаки приближения к напыщенному ритуализму, который с течением времени задавит все духовное в новой церкви и оставит вместо него лишь витиеватый формализм. Именно это и произошло с христианством и буддизмом, как это можно увидеть, если сравнить великолепие и пышность римской и греческой церквей с предполагаемой первоначальной простотой апостольского века, а также витиеватый церемониал современного экзотерического ламаизма со строгим аскетизмом и сдержанностью первоначальной буддийской практики, которую пытаются возродить сегодня многие из наиболее ученых лам. Остается надеяться, что лидеры нового направления сохранят в своих умах благоразумный совет Рам Мохан Роя:

«Если некая организация людей пытается нарушить систему учений, укоренившихся по всей стране, и ввести другую систему, они, по моему скромному мнению, обязаны быть готовы доказать истинность, или по крайней мере превосходство своей собственной системы».^[117]

В своей юбилейной речи м-р Сен протестует против того, чтобы его считали пророком или посредником между Богом и Человеком, и все же в то же самое время он провозглашает себя и некоторых своих единомышленников апостолами Нового Завета, избранными и облеченными полномочиями возвещать его. Рассматривая своих коллег, окружающих его, в свете нового религиозного объединения, он, как единственный обладатель высшего авторитета, наделяет их божественной миссией.

«Вас избрал», – говорит он, – «Господь Небесный, чтобы вы проповедовали миру его спасительную истину. Смотрите на флаг Нового Завета перед вами, в тени которого происходит всеобщее примирение… Идите, проповедуйте, распространяйте дух всеобщего единства, который представляет этот флаг, что перед вами… В знак обещания вашей преданности коснитесь этого знамени и склонитесь перед Богом, чтобы он дал вам силу и свет веры». После этого, по словам «Mirror», – «Все апостолы прикоснулись к знамени и склонили свои головы перед Богом».

Все это, кроме тех противоречий, которые мы выделили курсивом несколькими строками ранее, является драматическими элементами некой сверхструктуры божественной инспирации, дарования апостольских полномочий, непогрешимого учения и догматической веры, – которые возникнут, может быть, даже при жизни нынешнего «главы религиозного ордена». По сути дела, м-р Сен как бы уже предсказывает это, ибо, отвечая на им же поставленный вопрос о том, является ли Брахмо Самадж «просто новой религиозной системой, которую выработал человеческий разум», он ясно претендует на некое много более высокое положение для себя.

«Я утверждаю, что он находится на том же уровне, что и Еврейский завет, и Христианский завет, и Завет вайшнавов, полученный через Чайтанью. Это Божественный Завет, имеющий полное право занять место среди различных заветов и откровений в мире. Но является ли он столь же божественным, сколь и авторитетным?» – спрашивает он, и сам же отвечает: «Христианский завет, говорят, является божественным. Я утверждаю, что и этот Завет равным образом божественен. Вне всякого сомнения, Господь небесный послал это Новое Благовестие миру». И снова: «Вы видите в этом особое Божественное Провидение, решающее задачу спасения этой страны при помощи совершенного завета со всеми необходимыми для него апостолами, священной книгой и инспирацией».

Это слишком серьезное заявление, чтобы увидеть в этом всего лишь красивый оборот речи. М-р Сен – знаток английского языка и, безусловно, должен понимать значение и вес каждого этого слова. И потому публика совершенно справедливо рассматривает его как еще одного претендента на почетный титул вдохновленного свыше апостола и посланника Бога на земле, короче, аватара. Если его церковь поддержит такую претензию, тогда будущие поколения сторонников Брахмо могут склонять свои головы и приносить дары к ногам потомков раджи Кутч-Бехара, как это делают сегодня правоверные мусульмане в отношении прямых потомков из семьи Пророка, и как это делают сикхи в отношении бабу Кхейм Сингх Веди в провинции Равалпинди, который является шестнадцатым потомком гуру Нанака по прямой линии.

Бревно и сучок

Перевод – К. Леонов

Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!.. (23:24.) И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? (7:3.)

Евангелие от Матфея

О, негодующая добродетель, рокочущая буря, разыгравшаяся в чутких душах британских и американских филантропов, до которых донеслись слухи о том, что российские власти в Сибири не столь заботливо относятся к политическим заключенным, как это следовало бы делать! Какой жуткий гвалт громких возмущений на «массовых митингах протеста», на грандиозных собраниях, осуждающих своих соседей, в то время как аналогичные злодеяния у себя на родине благоразумно замалчиваются.

На днях около 250 тысяч человек протестовало в Гайд-парке «во имя цивилизации и гуманизма» против бесчеловечного отношения к заключенным неких российских чиновников и тюремных надзирателей. Так вот, люди прекрасно понимают и разбираются в чувствах угнетенных, страдающих, бедных масс народных. И у них самих, обеспеченных от рождения и до самой смерти всем и вся, и сидящих, сложа руки, в своей весьма богатой стране, сердце кровью обливается и трепещет от боли и сострадания к «собратьям по несчастью» в других странах. По правде говоря, энергию, израсходованную на вышеуказанном митинге, можно было бы применить с большей пользой, направив ее, вероятно, против собственных местных и колониальных «сибирей» и «острогов»; но как бы там ни было, порыв был неподдельным, и каждый теософ отнесся к нему с уважением. Но каждому члену Теософского общества не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что крокодиловы слезы сострадания, проливаемые всеми без исключения издателями, хранящими молчание в отношении злодеяний, творящихся в их стране, обрушивающими весь свой праведный гнев на злоупотребление властью и зверства со стороны русских офицеров, есть ни что иное, как сплошное лицемерие. То, что со стороны Англии и Америки в адрес России выносятся обвинения в зверствах, и на ее теле выискиваются пятна проказы – есть довольно-таки любопытный образчик моральной нечистоплотности; но то, что некоторые издатели не только поддерживают подобную позицию, но и навязывают ее вместо того, чтобы обойти благоразумным молчанием, заставляют вспомнить древнюю мудрость: «Если Боги хотят наказать человека – они лишают его рассудка». В данном случае, перед ученым, изучающим поведение человека, открывается новая вершина, и он испытывает, чувство благодарности за подобное дополнение.

Памятуя, что «Люцифер» не стремится оценивать политический аспект всей этой истории, позволим себе напомнить читателю, что с другой стороны, журнал имеет самое непосредственное отношение к моральной стороне вопроса. По существу, целью журнала является «делать все достоянием гласности», и ему есть что сказать по поводу пьяного Джона и упившегося Джонатана, гневно указующих на нетрезвого Петра. Здесь автор рассуждает, в первую очередь, как теософ, а потом уже как русский человек, нисколько не защищая Россию и не вынося обвинений в адрес Англии и Америки, а всего лишь правдиво освещая неоспоримые факты, которые вряд ли кто-нибудь станет отрицать. И именно с этих позиций автор заявляет: «Какими утешением и надеждой могли бы стать для нашего постоянно растущего общества – „Вселенского Братства Людей“ – подобное проявление самых благородных и гуманных чувств, не будь все это омрачено рядом недавних событий. Если в настоящее время и возникает проблема „протеста“ против русской жестокости, вся вселенская броскость благочестивого отношения к заповеди Христа „любите врагов своих“ теряется из-за пренебрежения к другому наказу: „не будь, как лицемеры“. В самом деле, Европа вправе задаться тем же вопросом, что и Жорж Дандин в комедии Мольера: „Кто лжец из нас двоих“? В Европе подобными протестами и младенца не проведешь. Если подобное показное возмущение и способно, в определенном случае, на кого-то произвести впечатление, так это только на так называемые «низшие расы», находящиеся под отечески заботливым и великодушным правлением благожелательных белых властителей. Индусам и мусульманам, бирманцам и сингальцам, если судить по гулким раскатам эха благочестивого ужаса с Запада, и не снились кошмары тюрем и произвол русских тюремщиков, по сравнению с их собственными, особенно принимая во внимание печальной памяти известную Калькуттскую тюрьму «Блэк Хол» и Андаманские острова, в то время как злосчастные, вечно протестующие негры и индейца США, гибнущие от холода и голода в обледенелых пустынях, и даже китайцы, ищущие пристанище на Тихоокеанском побережье, могли бы позавидовать судьбе «политических заключенных в Сибири»…

А какие впечатляющие картины! По другую сторону Атлантики патетическое красноречие м-ра Джорджа Кеннана, путешественника по Сибири, «который, поверьте, видел все это своими глазами!» – вышибает слезу у флагов, развешенных на улицах, и заставляет уличные фонари полезть в карман за носовым платком. Что уж тут говорить о цветном населении – краснокожих индейцах и китайцах! А по эту сторону океана, м-р Квилтер, издатель «Universal Review», демонстрирует свой ораторский пыл, защищая «угнетенных». Книга м-ра Адольфа Смита «Ссылка в административном порядке», по словам м-ра Стеда, «украшенная фантастическими описаниями публичного наказания плетьми некой мадам Сигиды» (?)^[118] и украшающая последний номер «Universal Review», также производит должный эффект. Движимый духом высших идеалов благородства, издатель журнала направил, как это общеизвестно, циркулярное письмо членам Парламента, пэрам, судьям, руководителям колледжей и прочим, чтобы задать им вопрос: (a) не является ли «существующая в настоящее время система ссылки в Сибирь в административном порядке позором для цивилизованной нации»; и (б) не посчитают ли необходимым вышеупомянутые должностные лица «предпринять ряд шагов, направленных на то, чтобы обратить внимание правительства Ее Величества на акты грубого произвола для того, чтобы направить царю дипломатическую ноту протеста»!

Поскольку все это относится к области политики, а мы не собираемся вторгаться в запретную область, то просто порекомендуем лицам, желающим узнать кое-что об ответах, касательно циркуляра, прочитать прекрасный отчет об этом инциденте на стр. 489 июньского номера «Review of Reviews»; но мы все-таки процитируем из него ряд строчек, из которых читатель узнает о том, что (1) некоторые должностные лица, к которым обращались с этим циркуляром, выразили мнение, что «ссылка в Сибирь – это… справедливое по закону и полезное наказание… более благотворно влияющее на преступников, чем наша (британская) система наказаний за преступления»; (2) что публичное наказание мадам Сигиды «не подтверждено фактическими доказательствами, а посему очерк, вызывающий в памяти у автора „такую жуткую по драматичности картину описания польского князя в кандалах, прикованного одной цепью с убийцей, есть не что иное, как фальшивка, судя по заявлению брата князя, сделанному им впоследствии“.

Но ничем нельзя опровергнуть тот факт, что на протяжении многих лет в Англии существует иное, более оправданное публичное обсуждение проблемы, достигшее кульминационной точки в этой стране, а именно предоставление женщинам гражданских и политических прав и обсуждение причин возникновения этой проблемы. Большинство теософов прочитало замечательное обращение миссис Ф. Фенвик Миллер, посвященное программе «Лиги борьбы за права женщин»,^[119] а некоторые наши теософы принадлежат к этой Лиге, и есть такие, которые заявляют, что даже сейчас, когда многие, так называемые ограничения женщин в правах успешно ликвидированы, многие женщины в Англии, после столетий каторжного труда на своих мужей, с радостью поменялись бы местами с «мадам Сигидой», или как там ее, возможно не в качестве заключенной, а как женщины, подвергнутой физическому наказанию. Что такое ужас телесного наказания (там, где есть физическое насилие – нет бесчестья, но есть мученичество), по сравнению с целой жизнью морального и физического рабства? Кто из «женщин-рабынь»^[120] в свободной Англии не променял бы с радостью свое положение женщины и матери на такое же положение в деспотичной России? Дамы и господа, поддерживающие широкое обсуждение в «Правах замужних женщин» в пользу билля об охране детей и прав женщины, как независимой личности и гражданина общества, а не вещи и «мужней рабы», которой она была и осталась поныне – разве вам не известно, что в деспотической, «полу цивилизованной» России права женщины по закону равны с правами мужчины, а в некоторых случаях их привилегии превосходят мужские? Что богатая замужняя женщина еще со времен правления Екатерины II и по сей день является единоличной владелицей своего состояния, и ее муж не может потратить из него ни гроша без подписи жены. Что бедная девушка, вышедшая замуж за богатого человека, имеет, с другой стороны, законное право на его имущество при жизни мужа и на определенную долю наследства после его смерти, независимо от завещания, равно как и право на алименты для себя и своих детей, в чем бы она ни провинилась?^[121] Разве вам не известно, что женщина, владеющая собственностью и платящая налоги, обязана принимать участие в выборах как лично, так и по доверенности? И она так прочно защищена законом, что ребенок, родившийся у нее в течение срока до десяти месяцев, является законнорожденным просто потому, что иногда случается анормальная затяжка периода беременности, а закон составлен согласно заповеди Христа, по которой лучше простить десять виновных женщин, чем покарать одну, которая может оказаться невиновной. Сравним это с законами свободной Англии, с ее отношением к женщине, которая всего восемь-девять лет назад была попросту рабыней, у которой прав было меньше, чем у негра на плантации. Прочтите еще раз статью миссис Фенвик Миллер (loc. cit. supra) и дайте оценку сами. Ей никак не удавалось получить высшее образование из-за того, что всю жизнь она была обязана находиться «под опекой мужчины». У нее не было никаких прав на имущество мужа, и она утратила права на все свое имущество, до единого пенни, хотя и заработанное своим трудом, короче говоря, у нее не было никакого права ни на какие виды собственности, включая унаследованные или приобретенные. Человека, оставившего ее ради другой женщины и бросившего ее и детей на произвол судьбы, нельзя было заставить обеспечивать их, в то время как он имел право на каждый пенни, заработанный его женой, так как «умственные способности жены принадлежат ее мужу». Как бы он с ней ни поступал, она не имела права ни на какую компенсацию, не говоря уже о том, чтобы обратиться на него в суд с иском или даже жалобой. Более того, она не имела родительских прав как мать; английский закон признает родительские права только отца. У нее навсегда можно было забрать детей, и она не в силах была бы что-либо сделать. Слово миссис Фенвик Миллер:

«Жена в глазах закона просто не существовала… Даже «дело дошло до того, что около двух лет назад семеро судей на тайном совещании признали тот факт, что в соответствии с законом, женщина до сих пор является ничем иным, как рабыней, не имеющей никаких прав свободного волеизъявления… Разве это не рабство?.. Тяжкие беды и побег матери-мулатки, придуманные гениальной миссис Стоу, заставляли рыдать всю Англию; но ведь и у английских и шотландских матерей – благородных женщин, любящих матерей… – отнимали от груди детей, или им приходилось втайне бежать и жить, скрываясь в безлюдном убежище со своими малышами, ибо это было единственным способом … для этих разбитых сердец сохранить своих любимых детей…»

Давным-давно Герберт Спенсер произнес следующее:

«Жену в Англии можно было купить с пятого по одиннадцатый век, и еще в семнадцатом веке добропорядочные мужи не считали для себя зазорным бить своих жен. Джентльмены (!) устраивали увеселительные прогулки в Брайдуэлл,^[122] чтобы полюбоваться тем, как несчастных женщин подвергают бичеванию. Публично бичевание женщин было отменено в Англии лишь в 1817 году».

Между 1817 и 1890 годом лежит не столь уж большой срок. Но сколько столетий английской цивилизации, по сравнению с Россией, где только в царствование Петра Великого закончилась эпоха варварства?

Кто же тогда, кроме людей, способных эксплуатировать при помощи закона своих матерей, жен и детей, не согласится с тем, что даже в отдельном случае наказания женщины плетьми гораздо меньше жестокости, чем в таком систематическом угнетении, пожизненном мучении миллионов невинных женщин и матерей как в прошлых столетиях, так и по ныне? И с какой целью? Просто ради того, чтобы оградить свои права животной похоти и вожделения, безнравственность мужчин-хозяев и законодателей. И это мужчины Англии до последнего момента отказываются отменить такие бесчеловечные законы, все еще не хотят устранить самые несправедливые из них и называют отдельный случай бичевания «позором для цивилизации»! И этот факт, если будет доказан, несомненно, явится позором, равно как позором являются безжалостные английские законы по отношению к женщине. Не вызывает сомнения то, что среди русских тюремщиков и надзирателей немало пьющих и поэтому жестоких скотов. Но мы уверены, что их не больше, чем в других странах, а может и меньше. И мы порекомендовали бы тем издателям, которые призывают направить в Россию ноты протеста, сперва вытащить бревно из глаза своей страны, а потом уже обращать внимание на сучок в глазе соседа. Ибо этот «сосед» – страна, по крайней мере, защищающая право матерей и жен, в то время как английские законы позволяют обращаться с ними, как с личным движимым имуществом мужчин, как с бессловесными тварями. И вряд ли когда-либо существовал больший «позор для цивилизации», чем создание многочисленных Обществ по охране животных от зверского обращения, в то время как никто и не подумал создать хотя бы одно такое же Общество по защите женщин и детей, и наказанию подлых двуногих, коих немало во всех слоях общества, избивающих своих жен и грабящих их. И почему бы лучше не обратить внимание общества не на единичный случай «позора для цивилизованной нации», а на многочисленные аналогичные случаи, происходящие на британской земле и в Америке, такие, как, например, вызывающие отвращение отношение англичан, живущих в Индии, к миллионам местных жителей, начиная с высшей касты – браминов, и кончая низшей – париями; не менее отвратительное отношение белых американцев к своим черным согражданам или несчастным краснокожим индейцам? Каннибалы приносят меньше мук своим пленникам, чем две культурные христианские нации своим цветным собратьям «низших» рас. Первые убивают свою добычу и пожирают ее – на чем и успокаиваются, в то время как белые люди в Англии и Америке ведут себя хуже убийц по отношению к своим черным согражданам и подданным: они терзают последних от колыбели и до самой смерти, отказывая людям даже в тех привилегиях, на которые те имеют право по закону, да к тому же поворачиваются брезгливо спиной и плюют как на гадов презренных. Посмотрите на несчастных краснокожих! У них самым грабительским путем отняли всю, до последнего дюйма, землю их предков, лишили полагавшихся им одеял и провианта, и оставили сотни и тысячи индейцев погибать среди гор ненужных библий от холода и голода, – что же еще остается делать несчастным жертвам, на которые не польстится ни один стервятник в прериях…

Но зачем отправляться в далекие прерии за примерами и доказательствами, когда систематические случаи телесных наказаний женщин и девушек-подростков вынуждают создавать в самой Англии особые «королевские комиссии»? Потрясающая книга писательницы Эми Рид «Руби, или о том, как девушек готовят к цирковой жизни», основанная на фактах, как заявляет автор, вызвала следующие публикации в «Saturday Review» (26 июля 1890 г.):

«Королевская комиссия». М-р Гейнсфорд Брюс, британский адвокат, член парламента, пообещал, что, как только будет собрано достаточное количество свидетельств, подтверждающих необходимость подобного шага, он обратит внимание палаты общин на этот вопрос, с целью убедить правительство рекомендовать Ее Величеству создание королевской комиссии для расследования и вынесения заключения относительно обращения с детьми во время их обучения на циркового наездника, акробата и «человека-змею».

«Manchester Guardian» пишет: «Руби» Эми Рид. Эта книга заслуживает внимания из-за тех обвинений, которые автор выдвигает против директора одного из цирков в частности, и директоров цирка вообще. Обвинения эти настолько серьезны, что в случае подтверждения достоверности фактов, писательнице не следует довольствоваться описанием положения только ради того, чтобы терзать души читателей. Ей необходимо собрать доказательства и свидетельства, и положить их на стол прокурору. Мисс Рид утверждает, что в случае неповиновения со стороны семнадцатилетних девушек, хозяин цирка раздевает их донага и стегает кнутом до тех пор, пока их не начинает тошнить и они, все в крови, не теряют сознание.

Среди членов парламента, которые «позволили назвать свои имена, чтобы показать, что они желают помочь автору в ее… усилиях довести до широкой публики ужасающие факты жестокости», м-р Гейнсфорд Брюс, м-р Джекоб Брайт, сэр Ричард Темпл и др. Так вот, «мадам Сигида», или как там ее, была убийцей (политическим или нет – все равно); но эти несчастные семнадцатилетние девушки явились абсолютно невинными жертвами.

Ах, господа издатели двух культурных стран поборниц христианства, вы можете сколько угодно играть в сэра Чарльза Грэндисона – этого гибрида идеального джентльмена и добропорядочного христианина – но кто вам поверит? Ваши протесты – всего лишь непристойные намеки на христианскую этику наших дней и оскорбление учения Христа. Эти протесты есть не более чем вопиющий пример современного ханжества и грандиозного апофеоза лицемерия. Говоря словами русского поэта Лермонтова, все это представление —

…было бы смешно,

Когда бы не было так грустно!

Лучше уж вы прочтите «Расы дикарей» Бертильона и «Племена каннибалов» Шарля Люмгольтца – французский перевод шведской книги – если хотите узнать, в чем вас обвиняют друзья, в то время как Россию обвиняют в злодеяниях либо враги, либо завистники ее растущего могущества. Просмотрев ряд рецензий на эти произведения, нам захотелось, чтобы у наших друзей сложилось правильное представление относительно обвинений, выдвинутых против Англии, точнее, ее колоний, и соответственно, представилась возможность сравнить русский «сучок» с британским «бревном». Только мы собрались залиться краской стыда за якобы имевшие место «злодеяния» в России, которые, если они действительно имели место, осудит любой теософ, хотя англичане, живущие в Индии, и американцы поступают намного хуже как у себя в стране, так и в колониях, когда мы обратили вниманием на русский критический обзор вышеупомянутых произведений. Мы потратили уйму времени на то, чтобы самим прочитать эти книги. Нам, как и всему остальному миру, давно известно, насколько цивилизованно и по-христиански англичане и американцы обращаются не только со своими политическими и не политическими заключенными, а просто с самыми верноподданейшими согражданами, ни в чем не повинными индусами и прочими «темнокожими язычниками», трудолюбивыми, честными неграми и краснокожими индейцами, которым приписываются все грехи. Но мы и не предполагали, что нам придется узнать из опубликованных «Рас дикарей» Бертильона и «Племен каннибалов» Шарля Люмгольтца.

Рассмотрим более раннее произведение. Бертильон рассказывает о Тасмании и говорит, что в 1803 году там обитало более 6.000 туземцев, а всего 69 лет спустя от них осталось всего лишь призрачное воспоминание. В 1872 году умер последний тасманец. Страна очистилась от последнего «черномазого». Как же это произошло? Вот рассказ Бертильона:

«Для того чтобы добиться столь блистательного результата, англичане не останавливались перед любым проявлением жестокости. Они начинали с того, что предложили награду в пять фунтов за голову взрослого человека и два фунта за ребенка. Чтобы успешнее справиться с охотой на несчастных туземцев, англичане привезли с собой австралийских аборигенов – злейших врагов тасманцев – и использовали их в качестве ищеек. Но оказалось, что данный способ слишком медленный. Тогда был организован кордон, а точнее банда, набранная среди колонистов и из гарнизонного отребья… и Артур, бывший в то время губернатором острова, возглавил ее. После этого развернулась самая настоящая регулярная охота на тасманцев, прямо как на диких кабанов… Туземцев загоняли по горло в воду и расстреливали, якобы случайно, а тех, кому удавалось бежать, травили мышьяком… некоторые колонисты дошли даже до того, что собрали внушительную коллекцию черепов своих жертв, да еще и хвастались ей…»

Неизвестно, правда это или вымысел, преувеличение или нет; то же самое можно сказать и о пресловутой «сибирской порке» и проявлению жестокости к политическим заключенным. Как в последнем случае обвинения исходят от врагов России и путешественников, падких на сенсации, так и тасманийская история рассказана таким же путешественником, и, кроме того, представителем нации, не особенно дружелюбно настроенной к Англии. Но вот нечто более злободневное и заслуживающее доверия, обвинение со стороны явного друга Англии и австралийцев, утверждающего, что он был очевидцем событий, – а именно, Шарля Люмгольтца, в его произведении «Племена каннибалов». Мы приведем цитату из обширного русского критического обзора этой книги в газете «Новое время» от 2 (14) мая 1890 г., № 5080. Согласно газете, просветительская деятельность англичан, несущих плоды цивилизации «низшим» расам и диким обитателям островов, не завершилась на Тасмании. Вот отрывок из откровения Люмгольтца, и оно омерзительно!

«В этой книге есть глава, специально посвященная взаимоотношениям английских колонистов и туземцев, да еще каких кошмарных отношений! Складывается мнение, что жизнь чернокожего человека ничего не стоит, и у него такие же права на существование, как у дикого зверя. “В глазах британского колониста”, – пишет Люмгольтц, – “убить туземца-австралийца, все равно, что убить собаку”. Более того, ни с одной собакой так не станут обращаться в Европе. У собаки, пока она не будет представлять угрозу для человека, никто не отнимет жизнь просто так. Не так обстоят дела с австралийскими аборигенами, по свидетельству шведского писателя, есть молодые люди, которые по воскресеньям устраивают за городом охоту на чернокожих и проводят весь день за таким развлечением просто ради собственного удовольствия… Группа из четырех-пяти всадников устанавливает ловушки, или, загоняя дикарей в узкое ущелье, вынуждает их искать спасения на крутых отвесных скалах, и пока несчастные создания карабкаются, рискуя жизнью, по отвесным скалам, в них посылают пулю за пулей, заставляя даже легко раненных людей терять опору и падать вниз, разбиваясь и разрываясь на куски об острые выступы низ лежащих скал… Один скваттер в Длинной Лагуне прославился благодаря огромному количеству чернокожих, которых он отравил стрихнином. И это не единичный случай. Один фермер из Нижнего Херберта признался шведскому путешественнику, что он привык сжигать трупы дикарей – дабы избавиться от слишком явных улик. Но все это излишние меры предосторожности, так как, фактически, убийством считается только убийство белого человека. Английские колонисты постоянно предлагали Люмгольтцу подстрелить для него несколько черномазых, чтобы обеспечить его нужными для работы черепами туземцев… А туземец полностью беззащитен перед законом. “Будь я дикарем, я убивал бы всякого англичанина, попавшегося мне на пути!” – сказал нашему автору выведенный из себя англичанин, такой же очевидец событий, как и он сам. Другой путешественник в своем письме Люмгольтцу отзывается об этих британских колонистах, как о “самых отвратительных карикатурах на христиан”, – и добавляет: “англичане постоянно швыряют камушки в огород других наций за отношение тех к покоренным народам, в то время как не найдется слов, чтобы выразить весь ужас недостойного отношения самих англичан к австралийским аборигенам”».

Итак, стерев с лица земли несчастных тасманийцев, британские колонисты —

«…с жестокостью, которой позавидует и тигр, и по сей день истребляют австралийских дикарей. Когда была основана первая колония в провинции Виктория, там жило около 10.000 туземцев. В 1871 году их количество сократилось до 3.000, а к 1880 году их осталось всего около 800. Сколько их существует сейчас, мы не знаем; во всяком случае, приведенные выше цифры показывают, что цивилизованное воздействие моряков-просветителей принесло-таки свои плоды, и дело близится к завершению». «Еще несколько лет», – пишет Люмгольтц, – «и раса австралийских аборигенов исчезнет с лица земли. Английская провинция Виктория, созданная на земле черных людей, пропитанной насквозь их кровью и удобренной их костями, благодаря этому расцветет еще краше…»

Русский обозреватель заканчивает абзацем, который можно рассматривать как «зуб-за-зуб» по отношению к английскому издателю «Universal Review» и его коллегам. Мы приводим его дословно:

«Именно на такой земле проводится в жизнь колониальная политика англичан, которой они так гордятся. Эта земля, изуродованная вдоль и поперек звериной жестокостью бездушного английского колониста, ярко свидетельствует всему миру, что для того, чтобы швырять камни в огород других народов, еще недостаточно просто быть англичанином. Не мешало бы, чтобы британская душа не была столь же черной, как несчастные туземцы и та земля, которую у них отняли; а их завоевателям не следует смотреть на злосчастных дикарей как на египетские мумии кошек; то есть, как на хорошее удобрение для процветания колоний их хозяев».

И вот мы заканчиваем, оставляя клеветников и самозваных судей России наедине с их собственными мыслями. Мы побывали в Индии и во всех азиатских странах; и, как теософ, считаем своим долгом заявить, что нам нигде не удалось отыскать такой потенциальной жестокости и лицемерия, ни под коричневой, ни под черной кожей, которые сравнились бы с жестокостью и лицемерием, скрывающимися под белой эпидермой благовоспитанных европейцев, если не считать гаривала, касты погонщиков быков. Просветим читателя относительно основных черт характера этой касты, чтобы ему стало ясно, что это за тип человека. Гаривала принадлежат к тому образчику рода человеческого, которому язык дан для того, чтобы скрывать собственные мысли, и кто исповедует ту религию, которая служит его целям. Вознося молитвы и поклоняясь корове и быку, он не упустит возможности разоблачить перед деревенским брамином своего брата гаривала за непочтительное отношение к (священным) животным, в то время как сам крутит хвосты своим быкам до тех пор, пока эти придатки его богов не повиснут на нескольких волосках и запекшихся комках крови. Гаривала, таким образом, тот, кто должен испытывать законную гордость, исполняя отведенную ему роль по сценарию его хозяев – барасаабов. И по мере роста раболепного одобрения политики двух наиболее цивилизованных и христианских стран, гаривала, возможно, перейдет из ранга низшей в ранг высшей расы.

Мы хотим добавить еще пару слов. Когда друзья России станут говорить о ней так же, как Люмгольтц говорит об Австралии, а другие об Индии и Америке, тогда всем честным мужчинам и женщинам в Европе нужно будет объединиться в массовых митингах справедливого протеста против зверств в России, а до тех пор англичанам и американцам можно дать очень, очень древний совет: «НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ. Ибо как скажешь брату твоему, “дай, я выну сучок из глаза твоего”, а вот, в твоем глазе бревно?»^[123]

Бросание камней «духами»

Перевод – О. Колесников

В июльском номере мы перепечатали из «Daily Chronicle» отчет о недавнем бросании камней каким-то загадочным образом в Плюмстеде, Англия. Среди других случаев, описанных в английских газетах, есть подобный же, происшедший в Кокстауне, близ Белфаста, Ирландия, подтвержденный «Daily Telegraph» и «Belfast News Letter». Каменные «метательные снаряды» на этот раз упали прямо на глазах у полиции, и не удалось ей найти ни малейшего ключа. «Спиритуалист» упоминает и другие подобные инциденты, случавшиеся в Пекхаме средь бела дня, несмотря на все меры, принятые полицией, чтобы поймать этого хитреца. Издатель говорит, что мистер Уильям Хоуитт некогда собрал большую коллекцию подобных примеров. Подобные случаи хорошо известны в Индии, и чтобы наши друзья из Европы могли бы иметь данные для сравнения, мы были бы очень рады, если бы наши читатели докладывали нам о таких случаях, подкрепленных словами надежных и уважаемых свидетелей.

Буддизм в Америке

Перевод – О. Колесников

В связи с передовой статьей в «The New York Sun», в номере от 6 мая [1887 г. ], у меня появился долг разъяснить кое-что о религии браминов и буддистов, и так как я считаю себя последователем Жаколио и даже плагиатором по отношению к нему, вы уж не удивляйтесь тому, что я опять стучусь в эту дверь за гостеприимством. На сей раз я пишу под собственным именем и возлагаю на себя ответственность, какую при других обстоятельствах не беру.

Неудивительно, что «ученому другу» некоторые фразы напомнили «о высказываниях некоего Луи Жаколио». Те места в замечательном интервью представителя газеты, которые относятся к «Адхима и Хева» и «Джезеус Кристна», полностью переведены из французского издания «Библия в Индии». Более того, они взяты из главы, названной «Багаведа» – вместо «Бхагават», как «The Sun» печатала ранее, согласившись с моими поправками. Поступая так, мне кажется, он совершенно прав. Те же, кто основывается на том, что именно так произносят индусы, или по крайней мере те из них, кто живет на юге Индии и разговаривает на тамильском языке и других диалектах, очень ошибаются. Нам не удалось найти хотя бы двух санскритских филологов, которые одинаково произносили и толковали важнейшие индусские слова или поясняли орфографию этого значительнейшего заглавия. Потому ни «французского обманщика», ни меня нельзя обвинить в преступных искажениях.

Вот например проф. Витней, величайший ваш американский востоковед, произносит «Багават», в то время как его не менее заслуженный оппонент, Макс Мюллер, предпочитает сказать «Багавагита», и существует еще полдюжины других произношений. Действительно, каждый ученый, адаптируя индийские слова для своего языка, пользуется своими родными правилами произношения. Потому, вы можете видеть, что проф. Мюллер пишет слог ad через «a», а Жаколио тот же самый слог пишет ed: перед согласными французское «e» имеет такое же звучание, как и английское «a». То же самое и с именем индийского Спасителя, которое разные авторитеты пишут Krishna, Crisna, Khristhna и Krisna, в общем, по разному, но правильнее будет Christna. Возможно, вы скажете, что тоже лишь одна из гипотез. Но если каждый индолог следует лишь своей фантазии в фонетической транскрипции, то почему я не могу представить свое мнение, особенно если имею основания считать его более верным?

Вы утверждаете, что «индийского реформатора с именем Джезеус Кристна никогда не было». Хотя раньше я и ограничивалась в свои утверждениях по этому вопросу ссылками на авторитетного Жаколио, но теперь беру ответственность на себя и буду отстаивать, что он был, и что имя его признано в Индии, и что имени этому поклоняются, и что это вовсе не Иисус Христос (Jesus Christ). Кришна – это божество браминов и, кроме того, он признан в некоторых сектах джайнистов. Когда Жаколио говорит «Джезеус Кристна», он лишь проявляет некоторую неуклюжесть в фонетическом преобразовании, но все же он гораздо ближе к истине, нежели его критики. Я была на фестивалях Джанмотсар, празднованиях в честь рождения Кристны (индусское Рождество), и слышала тысячи выкриков: «Джас-и-Кристна! Джазас-ви-Кристна!» В переводе это значит: джас-и – прославленный, знаменитый; джазас-ви – славный, божественный, могущественный, и Кристна – священный. Дабы избежать новых нападок опровергателей, я советую сомневающимся читателям обратиться к индийским словарям. Все брамины, с которыми мне доводилось разговаривать о Кришне, говорили и Джас-и-Кристна, и Джадар Кристна, и даже Йадур-Пати, бог ядавов, потомков Яду, – и это только некоторые из множества титулов Кристны в Индии. Поэтому, сами видите, это вопрос только написания и произношения.

То, что Christna более предпочтительно, чем Krishna, может быть ясно показано на основе правилам, изложенных Бюрнуфом и авторитетными пандитами. Первая буква имени на санскрите пишется «k», но санскритское «k» произносится более придыхательно – это гортанный звук на выдохе. Наиболее близкий к нему звук – это греческое chi. Но в английском языке нет звука, похожего на «k» и который был бы более придыхательным, чем «h» в слове heaven. Так как греческое слово пишется на английском Christos, а вовсе не H'ristos, что было бы ближе, то и имя индусского божества нужно писать так же, невзирая на возможно неприятную кое-кому схожесть.

Мосье Таксо де Рависи, французский католический востоковед, в последние десять лет правитель Карикала (Индия), наиболее резкий оппонент Жаколио в религиозных суждениях, оценил ситуацию совсем иначе. Он рассудил, что нужно писать Krishna, потому что: 1) большинство статуй бога черные, и Krishna тоже значит «черный»; 2) настоящее имя Кристны было «Канея» (Kaneya или Caneya). Что ж, замечательно, если Кришна это «черный». Однако если сами брамины не дадут себе труда разобраться в этом вопросе так, как их европейские критики, придется нам обратиться за помощью к Волнею и другим востоковедам, которые показывают, что имя индусского божества произошло от корня «крис» – священный, на что и обращал внимание Жаколио. Более того, как-то странно и абсурдно браминам называть своего бога «черным богом», когда, казалось бы, куда естественнее величать его священной, чистой сущностью. Что же касается до имени Канея, то, предлагая эту версию, мосье Таксо де Рависи тем самым завершил свое собственное поражение. Избежав Сциллы, он попал к Харибде. Я думаю, вряд ли кто станет отрицать, что санскритское Канья значит Дева, и даже знак Девы в индийском зодиаке называется Канийя. Кришну же звали Канея в связи с тем, что он был рожден Девой. Премного извинений пред вашим «ученым другом», но если даже «индусского реформатора с именем Джезеус Кристна никогда не было», то был Индусский Спаситель, которому поклоняются и до наших дней, Джази Кристна, или, если это ближе его почитателям, Джас-и-Кристна.

Когда 84 000 томов Дхарма Кханда, священных книг буддистов, и тысячи свитков ведической литературы, известных ныне только ученым и то лишь по названиям, или хотя бы десятая часть этого будет переведены и осознаны, тогда только я вновь с охотою скрещу шпаги с тем солнечным пандитом, который подсказал вам так сурово критиковать вашего преданного подписчика.

Следуя мнениям различных авторитетов, вы клеймите Жаколио «французским обманщиком». Но я должна отдать должное справедливости и заметить, что даже его оппонент, де Рависи, в ответ на запрос Общественной Академии Сент-Квентин по поводу его книги «Библия в Индии» написал следующее:

Книга написана добросовестно, интересна, научно аргументирована и содержит известные проверенные факты.

Десять лет, прожитых в Индии для ее изучения, делают такое мнение вполне заслуженным. Однако, к несчастью, в Америке очень легко в короткий срок приобрести незаслуженную репутацию «мошенника».

С почтением,

Е. П. Блаватская.

Буддизм сквозь призму христианства

Перевод – К. Леонов

По случаю выхода в свет очередной псевдовосточной панихиды^[124] «сэра Монье Монье-Уильямса, кавалера ордена Индийской империи 2-й степени», востоковеда христианского толка, «периодика» не упустила возможность сунуть шпильку в ребро некоторым действительным и бывшим членам Теософского общества. Мы имели возможность лично познакомиться с выборочными суждениями «новоиспеченного» лектора в Эдинбурге и поэтому позволим себе усомниться в некоторых выкладках его новой книги. Ранее мы уже писали в «Люцифере» за апрель 1888 г., как этот вышеупомянутый «востоковед» глумился над скромным названием «Свет Азии», пытаясь показать его бледным в сравнении с претенциозным названием «Свет Вселенной» – парадоксальная, в своем роде, похвальба перед человечеством, которое более чем на две трети состоит из не обращенных буддистов и «язычников». Но такое заумствование, такое извращение исторических фактов и дат в угоду сектантским убеждениям не новость для любого читателя. Этот modus operandi [механизм действия, лат. ] так же стар, как назарейская вера, и образ «миссионера» знаком каждому поклоннику Будды, СВЯТОГО ЧЕЛОВЕКА par excellence [в высшей степени, франц.]. Поэтому мы оставляем onus probandi [бремя доказательств, лат. ] – достаточно легкое занятие среди публики, верящей всем слухам и домыслам, а также при наличии добровольных распространителей сплетен – искушенному автору, который, доказывая недоказуемое, умело использует старый миссионерский трюк, утверждая, что «буддизм – всего лишь дьявольская имитация христианства».

А что ему остается делать, если единственное, что имеет значение во времена сплошного шарлатанства, это деньги? Но пусть сэр Монье только сменит тон; пусть он скажет правду, опирающуюся на факты, и провозгласит ее открыто своим слушателям. Пусть он попробует заявить, что ни буддизм, ни кришнаизм – ни, вдобавок, многочисленные легенды о Солнечных Богах, которые жили, умирали и затем спускались в преисподнюю, воскресали, возвращались на землю божественного света, которого Демон Мрака, Зимнее Солнцестояние, был лишен – не могли быть «имитациями» христианского мифа, так как они существовали задолго до него. Пусть он говорит, как это делает каждый беспристрастный историк и востоковед, правду и ничего кроме правды, и он вскоре обнаружит, что вместо того, чтобы оставаться, по словам цензора, «одним из самых выдающихся среди ныне здравствующих востоковедов», (?!) он скатится вниз до статуса пятиразрядного лектора, «невнятно излагающего свои мысли» «под влиянием м-ра Синнета» (sic).

Правда, оксфордский санскритолог никогда не был под влиянием автора «Эзотерического буддизма»; и, согласно его собственной версии (см. «Предисловие» к его работе), он трижды совершал путешествия сквозь закрытые буддийские территории, и «подошел к изучению буддизма и его священного языка пали с багажом знания – накопленного на протяжении всей его жизни – брахманизма и его божественного языка санскрита». Здесь в противоборство вступают две точки зрения: индийская и оксфордская. Некоторые непризнанные ученые пандиты, среди которых и ныне покойный Даянанд Сарасвати – величайший знаток санскрита в Индии, – создали ему, во время его последнего путешествия сквозь «закрытые буддийские территории» – а именно через Бенарес и близлежащие окрестности, совершенное профессором Монье-Уильямсом в 1876 или 1877 г. (?) – своими отзывами репутацию «наиболее выдающегося из ныне здравствующих востоковедов», хотя ни один пандит не мог понять его, когда он пытался заговорить с ним на санскрите; не могли же они (пандиты) обвинить прославленного оксфордского востоковеда в том, что он совершенно не знает санскрита. И это было на самом деле настоящей акцией доброй воли пандита Даянанда позволить своему ученику, Шамджи Кришнаварма, кстати, примкнувшему впоследствии к Теософскому движению, приехать в Оксфорд и учить видного профессора, собственно, настоящему санскриту. Принесли ли пользу эти уроки хотя и молодого, но образованнейшего гуру известному востоковеду – уроки прекратились через несколько лет после 1879 г. – неизвестно. Во всяком случае, он, подобно ревностному брамину и почитателю пуранической мертвой буквы, отстаивает точку зрения, что смерть Будды была вызвана перееданием «огромного количества вяленого мяса кабана». Звучит не очень-то правдоподобно, принимая во внимание аскетизм Будды и неприятие им в еде чего-либо, что имело жизнь, но еще более поражает в мертвой букве другое утверждение, что «молитва к неведомому (Богу) теперь признана буддистами среди их основных обязанностей». Мы наткнулись на это (священники и братья Цейлона, пожалуйста, отзовитесь и объясните!) в газете, которая приводит выдержки из лекции профессора. Поэтому весьма истинно замечание, что

«работа сэра Монье-Уильямса, кавалера ордена Индийской империи 2-й степени, озаглавленная „Мистический буддизм“, будет наиболее интересна для тех, кто только начинает барахтаться в том, что называется «теософия», наиболее известными представителями которой являются полковник Олькотт, м-р А. П. Синнет и мадам Блаватская. Сэр Монье считает, что Будда лично выступал против мистицизма; что первоначально буддизм «был категорически против любого проявления аскетизма и всех сокрытых способов достижения высот знания; в нем не присутствовала оккультная, эзотерическая система, от доктрины которой оберегали простого обывателя»» («Литературный мир»).

О, Брахма Прабхавапьяя! Ты Бог нетленного начала, принявший облик кабана – того самого, поедание ВЯЛЕНЫХ останков которого, по словам склонного к преувеличению и подтасовке брамина, привело Будду к смерти, – будь милосердным к клеветникам и псевдоученым! Наш оппонент, «Литературный мир», пустившийся в неизведанные дебри «чистого и смешанного буддизма», признает, после перечисления нескольких изученных работ, что

«в этом списке все же нет отчета, написанного теософами или необуддистами, которые только делают вид, что они посвящают западных читателей в тайные доктрины буддизма, совершенно мистические и, как правило, абсолютно непонятные для неискушенного человеческого разума».

Куда уж «тайным доктринам буддизма» произвести столь сильное впечатление на неискушенный человеческий разум. Но «скоропалительный» лектор, сэр Монье Монье-Уильямс, по своему собственному признанию и утверждению, обладает весьма экстраординарным пониманием и поразительным знанием. К сожалению, ему удалось забыть больше, чем он когда-либо знал; и выучить более чем все вместе взятые востоковеды позабыли. Еще несколько подобных «скоропалительных» лекций, и наши английские оппоненты заявят, что сэр Уильям Джонс и полковник Уилфорд были, несмотря ни на что, правы; что Гаутама Будда был слабым подобием библейского Ламеха, а буддизм и одинизм, соответственно, Меркурий и Будда – идентичны, и что весь типаж принца Капилавасты был скопирован с мифического св. Иосафата, римско-католического святого Индии.

Не будет ли слишком дерзко по отношению к «величайшему из ныне здравствующих востоковедов» сказать, что, овладев только, к сожалению, элементарными знаниями санскрита с помощью Шамджи Кришнавармы, выдающийся оксфордский ученый отвернулся от теософов, чтобы лишь слегка коснуться брахмано-буддийских откровений? Мы не имеем ничего против его «Света Вселенной»; но поскольку его внимание обратилось к нашим эзотерическим глубинам, мы, позволяя ему «барахтаться» в теософии, должны все же навести порядок в буддистских понятиях и восстановить равновесие в весьма несбалансированных мыслях, которые он почерпнул из нескольких «Пуран», и которые противоречат «Свету Азии». И в первую очередь мы должны сделать все возможное, чтобы сэр Монье и еще раз Монье-Уильямс, кавалер ордена Индийской империи 2-й степени, не мог даже надеяться стать «светочем востоковедения». Sic transit gloria mundi! [Так проходит земная слава, лат.]

Так что не теософы потерпели поражение; никогда еще непогрешимая «периодика» не была столь правдива, как в тот момент, когда утверждала, что упомянутый «радикальный джентльмен»

«не уникален в приписывании буддизму зависимости от христианства. Со времени издания „Эзотерического буддизма“ м-ра Синнета, миссионеры, как мужчины, так и женщины, посвятившие себя прозелитизму, обратили многих англичан; и нет сомнения, что азиатская мистерия, в какой бы то ни было форме, чрезвычайно привлекательна для определенного типа умов».

Что есть, то есть; и несмотря на непомерное западное высокомерие и предвзятые суждения, ничто не сможет воспрепятствовать истинам, которые проповедовал Будда, найти свое достойное место в сердцах наиболее выдающихся мыслителей Запада.

Буддизм, христианство и фаллицизм

Перевод – К. Леонов

К трудам специалистов и ученых следует относиться с определенным уважением, поскольку они принадлежат науке. Но такие произведения, как «Культ Приапа» П. Найта, «Древние Истины» и др. д-ра Инмана, явились первыми каплями того ливня фаллицизма, который обрушивается на читающую публику в виде «Рек жизни» генерала Форлонга. Очень скоро к этому ливню присоединились светские писатели, и за прекрасной книгой Г. Дженнингса «Розенкрейцеры» последовал его «Фаллицизм».

Поскольку детальный анализ этой работы – занимающейся поиском сексуального культа, от его грубых форм в идолопоклонстве, до наиболее утонченного и скрытого символизма в христианстве – более соответствовал бы требованиям газетного, а не журнального толка, то, прежде всего, необходимо объяснить причину, по которой эта рецензия была написана. «Фаллицизм»^[125] и другие книги подобного рода, хотя теософы полностью игнорируют их, могли бы быть использованы против теософии. Последние произведения м-ра Г. Дженнингса были написаны, по всей видимости, чтобы встать на пути прогресса теософии, которую он, как и многие другие, не отличает от оккультизма и даже самого буддизма. «Фаллицизм» появился в 1884 году, в то самое время, когда все французские и английские газеты провозгласили прибытие из Индии нескольких теософов, провозвестников буддизма в христианской Европе; первые отличились своей обычной легкомысленной манерой, а последние – энергией, достойной лучшего применения, которую лучше бы было направить, по заявлению некоторых газет, против «сексуального культа у себя дома». Так это или нет, но общественное мнение приписывает это «мистическое» произведение м-ра Дженнингса появлению теософии. Как бы то ни было, и кто бы ни повлиял на автора, его усилия оказались успешными только в одном направлении. Несмотря на то, что сам он весьма скромно объявляет себя «первым, кто выразил великую философскую проблему этого загадочного буддизма», и провозглашает свою работу «бесспорно новой и оригинальной», не переводя дух, заявляя, что «все великие люди и глубокие мыслители прошлого, трудившиеся в течение веков на этом поприще, работали впустую», легко доказать, что он ошибается. Его «энтузиазм» и самовосхваление, вероятно, вполне искренни, а его труды, как он сам выражается, «объемны»; тем не менее, они повели его по совершенно ложному пути, раз он заявляет, что:

«Эти физиологические споры (о происхождении животных)… возникшие у ранних мыслителей, заложили величественный фундамент фаллического культа. Они привели к сильным расколам в религии и к буддизму».

Именно буддизм был первой религиозной системой в истории, которая возникла с определенной целью положить конец всем мужским богам и деградирующей идее личного сексуального божества, как создателя человечества и Отца людей.

Автор уверяет нас, что его книга: «Будучи небольшого формата, содержит все, что известно о доктринах буддистов, гностиков и розенкрейцеров, относительно фаллицизма».

Здесь он ошибается вновь, и очень глубоко, или же, что еще хуже, он пытается ввести в заблуждение читателя, наполняя его отвращением к таким «тайнам». Его работа «нова и оригинальна», поскольку она объясняет с энтузиазмом и почтением ярко выраженный фаллический элемент в Библии; ибо, по его словам, «Иегова без сомнения означает вселенское мужское», а Марию Магдалину, до ее обращения, он называет «женским св. Михаилом», определяя это как мистическую антитезу и парадокс. Не было никого в христианских странах, кто когда-либо имел моральную смелость говорить столь открыто, как он, о фаллическом элементе, которым изобилует христианская (римско-католическая) церковь; и в этом главная заслуга и значение автора. Все достоинства хваленой «разумности и краткости» его «небольшого формата» исчезают, когда становятся очевидными средства, посредством которых он сбивает с толку читателя, опираясь на совершенно ложные впечатления; особенно, когда немногие, если вообще кто-либо из его читателей, последуют за ним, или даже просто разделят с ним «энтузиазм… преобразованный из полного исходного неверия в эти удивительно вдохновляющие и прекрасные фаллические верования». Было бы нечестно высказать лишь часть истины, не оставив никакой возможности для паллиатива, как в случаях Будды и Христа. То, что первый совершил в Индии, Иисус повторил в Палестине. Буддизм был страстным протестом против фаллического культа, который вел каждый народ сперва к восхищению личным Богом, а в конце концов – к черной магии; то же самое явилось целью Посвященного и Пророка из Назарета. Буддизм избежал опасности черной магии, сохраняя в своей религиозной системе личного мужского Бога в чистом виде; но поскольку эта концепция является ведущей в так называемых монотеистических странах, черная магия толкает их в «Мальстрим», в котором всякая нация становится зараженной грехом и колдовством, и тем сильнее, чем меньше верят в нее самые горячие ее приверженцы, не осознающие, вероятно, ее присутствия. Никто из оккультистов не верит в церковного Диавола, традиционного Сатану; каждый, изучающий оккультизм, и каждый теософ верит в черную магию и в темные природные силы, если он принимает белую, или божественную, науку как истинный факт нашего мира. Поэтому с полным доверием можно повторить мысль, высказанную кардиналом Вентурой в отношении Диавола (относя ее, однако, к черной магии):

«Величайшая победа была достигнута Сатаной в тот день, когда ему удалось сделать так, чтобы в него перестали верить».

Далее можно сказать, что «черная магия царствует над Европой как всемогущий, хотя и незаметный, правитель», причем ее главные сознательные приверженцы и служители находятся в римской церкви, а бессознательные функционеры – в протестантской. Все тело так называемых «привилегированных» классов в Европе и в Америке пронизано неосознаваемой черной магией, или колдовством самого низкого свойства.

Но Христос не ответственен за средневековое и современное христианство, сфабрикованное от Его имени. Если автор «Фаллицизма» прав, говоря о трансцендентальном сексуальном культе в римской церкви и называя его «истинной, хотя несомненно парадоксальной, конструкцией, имеющей глубокое мистическое истинно христианское значение», – он ошибается, называя его «небесной или теософской доктриной несексуального, трансцендентального фаллицизма», поскольку эти слова, сталкиваясь вместе, становятся бессмысленными, аннулируя друг друга. «Конструкция», которая пытается показать фаллический элемент «в могиле Искупителя», и йонический – в нирване, и находит Приапа в выражении «Слово стало Плотью», или Логосе, действительно должна быть «парадоксальной». Но такова «Приапомания» в нашем веке, что даже наиболее горячие приверженцы христианства должны признать элемент фаллицизма в своих догмах, если они не хотят, чтобы их обвиняли в этом оппоненты.

Все это следует рассматривать не как критику, но лишь как защиту реальной, истинной магии, которую автор «Фаллицизма» ограничивает «божественной магией творения». «Фаллические идеи», – по его словам, – «лежат в основе всех религий».

В этом нет ничего «нового» или «оригинального». Со времени возникновения государственных религий не было ни одного посвященного или философа, Учителя или его последователя, который бы не знал об этом. Нельзя увидеть открытие и в том факте, что евреи поклонялись Иегове в виде необработанных «фаллических камней», коротко говоря, это был такой же фаллический Бог, как и другие лингамы, что перестало быть тайной после Дюпи. То, что Приап был выдающимся мужским божеством, сейчас полностью доказано без какого-либо излишнего мистицизма Рэлстоном Скиннером из Цинциннати в его удивительно талантливой книге, демонстрирующей большую эрудицию автора, «Источник мер», опубликованной несколько лет назад; в ней он показывает этот факт, исходя из математических выводов, поскольку он является специалистом в каббалистических числовых счислениях. Чем же подкрепляет свои слова автор «Фаллицизма», утверждая, что в его книге будет обнаружено «более полное и связное, чем имелось ранее, изложение, касающееся различных форм того особого поклонения (не идолопоклонства), которое носит название фаллического культа»? «Никто из писателей не изучил столь полно», – скромно добавляет он, – «оттенки и разновидности этого своеобразного ритуала, берущего свое основание в глубинах природы и связанного с возникновением истории человечества, и не проследил в таком объеме его таинственные связи с различными философскими идеями».

Лишь одна вещь является действительно «оригинальной» и «новой» в «Фаллицизме»: отмечая и подчеркивая наиболее непристойные ритуалы, связанные с фаллическим культом у всех «языческих» народов, автор идеализирует аналогические ритуалы христиан, набрасывая на них покров из самой мистической ткани. И в то же время, автор принимает библейскую хронологию и настаивает на ней. Так, он приписывает Вавилонской башне халдеев, «этому огромному, величественному, вертикально стоящему, вызывающему фаллосу», как он ее называет, возраст «вскоре после Потопа»; а пирамидам – «время немногим позже основания египетской монархии Мицраимом, сыном Хама, в 2188 до н. э.». Хронологические взгляды автора «Розенкрейцеров», по-видимому, сильно изменились впоследствии. Есть некая тайна в отношении этой книги, трудная, но все же отчасти доступная для понимания, что может быть выражено словами графа де Гаспарина, сказанными им о трудах маркиза де Мирвиля о Сатане: «Но все идет к тому, чтобы показать работу, являющуюся, по существу, поступком, и имеющую значение коллективного труда». Но все это не имеет значения для теософов. То, что имеет реальное значение, – это его ошибочное утверждение, для обоснования которого он ссылается на авторитет Уилфорда, о том, что легендарная война, начавшаяся в Индии и распространившаяся по всему земному шару, была вызвана различием мнений об относительном «превосходстве мужского или женского символа… в идолопоклонническом магическом культе… Эти физиологические диспуты, которые привели к сильному расколу в религии и даже к кровопролитным опустошающим войнам, многократно наблюдались в истории… или же от них не осталось ничего, кроме традиции».

Это решительно отрицается посвященными брахманами.

Если вышесказанное основано на авторитете полковника Уилфорда, то выбор автора «Фаллицизма» не был счастливым. Читатель должен лишь обратиться к «Науке религии» Макса Мюллера и найти там подробную историю того, как полковник Уилфорд стал жертвой брахманической мистификации в отношении мнимого присутствия в Пуранах Сима, Хама и Иафета, во что он искренне уверовал. Истинная история распространения и причин великой войны хорошо известна посвященным брахманам, однако они не будут говорить об этом, поскольку это могло бы быть направлено против них самих и их верховенства над теми, кто верит в личного Бога или богов. Совершенно верно, что происхождение каждой религии основано на двух силах абстрактной природы, мужской и женской, которые, в свою очередь, являются эманациями бесконечного, абсолютного, бесполого Принципа, Единого, который исповедуют в духе, а не при помощи ритуала; чьи вечные законы не могут быть изменены словами или жертвами молящихся, и чье влияние, светлое или темное, благоприятное или неблагоприятное, чье благоволение или проклятие в форме кармы могут определяться только действиями всецело преданного ему человека, а не пустыми мольбами. Такова была религия, единая Вера всего первобытного человечества и «Сыновей Бога», Б'не Элохим, прежних времен. Эта вера гарантировала своим последователям полное обладание трансцендентальными психическими силами, истинно божественной магией. Позже, когда человечество пало и, в ходе естественной эволюции, вступило «в череду поколений», то есть, в последовательность рождений и порождений, перенеся происходящие в природе процессы из духовной плоскости в материальную, оно, в своем эгоизме и животном восхищении самим собой, сделало Богом человеческий организм, и стало поклоняться себе в виде объективного, личного божества, – вот тогда и возникла черная магия. Эта магия, или колдовство, основана целиком на эгоистических импульсах, из них она возникает и им обязана своей жизнью и душой; таким образом постепенно развилась идея личного Бога. Первый «столб из необработанного камня», впервые явившийся как «знак и свидетельство о Боге», творящем и порождающем, «Отце людей», стал архетипом и предшественником длинной серии мужских (вертикаль) и женских (горизонталь) божеств, в виде колонн и конусов. Антропоморфизм в религии является непосредственным источником и стимулом для занятий черной магией (магией левой руки). Опять-таки чувство национальной исключительности (даже не патриотизм), гордости и самовосхваления перед всеми другими народами привело Исаию к тому, чтобы увидеть разницу между одним живым Богом и идолами соседних народов. В день великой «перемены», карма, вызываемая личным или безличным провидением, не заметит разницы между теми, кто устраивает алтарь (горизонталь) Богу посреди Египетской земли и столб на ее границе (Исаия 19:19), и теми, «кто поклоняется идолам, волшебникам, семейным духам и чародеям», ибо все это – человеческое, а значит – дьявольская черная магия.

Именно эта магия вместе с антропоморфическим культом привела к «Великой Войне» и послужила причиной «Великого Потопа», погубившего Атлантиду; поэтому Посвященные, которые остались верными первоначальному Откровению, сплотились в обособленные общины, хранящие свою магию и религиозные ритуалы в глубочайшей тайне. От тех дней происходит каста браминов, потомков «рожденных в духе Риши и Сыновей Брахмы», а также их «мистерии».

Естественные науки, археология, теология, философия, – все они соединились в «Тайной Доктрине», чтобы дать доказательства в поддержку изложенных в ней учений. Vox audita perit; litera scripta manet (услышанный голос исчезнет; написанная буква останется, лат.). Опубликованные откровения не могут быть опровергнуты никем, даже оппонентом: они доказали свою состоятельность. Если бы я действовала по-другому, «Тайная Доктрина», с первой до последней главы, состояла бы из неподтвержденных личных заявлений. Ученые, благодаря некоторым из последних открытий в различных областях науки, могли бы проверить те гипотезы, которые кажутся среднему читателю нелепыми и основанными на непроверенных утверждениях, и разъяснить разумность этих гипотез. Оккультное учение будет, в конце концов, исследовано с точки зрения науки, как физической, так и духовной.

Был ли Калиостро шарлатаном?

Перевод – К. Леонов

Прогнать обиженного прочь и не пытаться

Зло, причиненное ему, исправить,

Кем ни был бы обидчик, и обида

Какою бы туманной ни была,

Порочного и слабого достойно —

Марает честь, и низлагает короля.

Смоллетт

Упоминание имени Калиостро производит двойной эффект. Одних людей оно наводит на воспоминание обо всей череде удивительных событий, произошедших с самых древних времен; у других, современных потомков чересчур реалистического века, имя Алессандро, графа Калиостро, вызывает удивление, если не презрение. Люди неспособны понять, как этот «чародей и маг» (читай «шарлатан») мог когда-то законно производить такое воздействие, какое он оказывал на своих современников. Это дает нам ключ к пониманию посмертной репутации сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, той репутации, которая заставила верящего в него брата-масона сказать, что (подобно принцу Бисмарку и некоторым теософам) «Калиостро мог бы быть назван самым оскорбляемым и ненавидимым человеком в Европе». Тем не менее, и невзирая на моду наделять его ругательными и оскорбительными именами, никто не должен забывать о том, что среди его горячих поклонников были Шиллер и Гете, и они оставались таковыми до самой своей смерти. Гете во время своего путешествия на Сицилию потратил много сил и времени, собирая информацию о «Джузеппе Бальзамо» на его предполагаемой родине; именно на основе этих многочисленных записей создатель «Фауста» написал свою пьесу «Великий Кофта».

Почему же этому удивительному человеку оказывается столь мало чести в Англии? Благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый историк своего века, который ненавидел ложь в любом обличье, закрепил imprimatur [ «печатью», лат. ] своего честного и знаменитого имени, и таким образом освятил наиболее неправедную из исторических несправедливостей, совершенных благодаря предрассудкам и фанатизму. Это произошло из-за ложных сообщений, подавляющее большинство которых исходило от того класса людей, которых он ненавидел не меньше чем неправду, а именно от иезуитов, или – воплощенной лжи.

Само имя Джузеппе Бальзамо, преобразованное при помощи каббалистических методов, означает: «Тот, кто был послан», или «Данный», а также «Господин Солнца», – показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. Х. Макензи,^[126] член Теософского общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру. И кто бы ни был отцом Калиостро, его звали не «Бальзамо». Во всяком случае, в этом можно быть уверенным. Кроме того, поскольку известно, что в юности он жил вместе с человеком, которого называли, предположительно, Алтотом, или «великим герметическим мудрецом», или, другими словами, адептом, и получал от него наставления, нетрудно поверить преданию о том, что именно этот последний и дал Калиостро его символическое имя. Но что еще более очевидно, так это то уважение, которым он пользовался у некоторых наиболее ученых и прославленных людей своего времени. Во Франции мы обнаруживаем, что Калиостро – который был до этого личным другом и помощником химика в лаборатории Пинто, гроссмейстера Мальтийского ордена – стал другом и протеже кардинала де Рогана. Его почтил своей поддержкой и дружбой некий высокородный сицилийский принц, как и многие другие титулованные лица. «Возможно ли тогда», – задает вполне уместный вопрос м-р Макензи, – «чтобы человек со столь обаятельными манерами мог быть лживым обманщиком, как это пытались доказать его враги?»

Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей – некоторые из которых стали предателями и его непримиримыми врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, естественно, был рожден в римско-католической семье (неважно, какова была их фамилия) и был взят к себе монахами «Кастильонского доброго братства», как нам рассказывают его биографы; таким образом, ради спокойной жизни он должен был внешне исповедовать верования церкви и оказывать ей уважение, поскольку традиционная политика последней всегда определялась лозунгом: «кто не с нами, тот против нас», и она немедленно уничтожала в зародыше своих врагов. И все же, в связи с этим, Калиостро и по сей день обвиняют в том, что он служил иезуитам в качестве шпиона; и это делают масоны, которые должны бы в последнюю очередь возводить подобные обвинения против ученого брата, который преследовался Ватиканом даже в большей степени как масон, чем как оккультист. Если это было так, то почему те же самые иезуиты до сих пор поносят его имя? И если он служил им, то как могло случиться, что он не оправдал возложенных на него надежд, поскольку человек такого бесспорного интеллектуального дарования не мог бы плохо справиться с поставленной задачей или игнорировать приказания тех, кому он служит? Но что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняют в том, что он был самым ловким и удачливым обманщиком и шарлатаном своего века; в том, что он принадлежал к отделению иезуитского ордена в Клермонте во Франции; в том, что он появился (как доказательство его связи с иезуитами) в церковном облачении в Риме. И все же, этот «ловкий обманщик» был подвергнут испытанию и приговорен – усилиями тех же самых иезуитов – к постыдной смерти, которая впоследствии была заменена всего лишь на пожизненное заключение из-за таинственного вмешательства или воздействия, которое было оказано на папу!

Не более ли милосердным и согласным с истиной было бы сказать, что именно его связь с восточной оккультной наукой, его знание многих секретов – губительных для церкви – и вызвало сначала преследования Калиостро иезуитами, и, в конце концов, столь суровые меры со стороны церкви? Именно его чистосердечие, которое делало его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, заставившее его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все прегрешения этих двух «героев» – впоследствии казненных за невиданное надувательство и убийство – ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 г.) остались без средств в результате бегства Аглиато со всеми их денежными сбережениями, и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве. Кеннет Макензи убедительно доказал, что Калиостро никогда не принимал участие в политических интригах, – которые являются самой сутью деятельности иезуитов. «Он, безусловно, был совершенно неизвестен в таком своем качестве тем, кто ревностно охранял архивы, связанные с подготовкой Революции, и поэтому представление о нем, как о защитнике революционных принципов, лишено всякого основания». Он был просто оккультист и масон, и как таковой, он пострадал от рук тех, кто, добавляя оскорбления к несправедливости, сначала попытались убить его при помощи пожизненного заключения, а затем распространили слух о том, что он был их презренным агентом. Эта хитроумная затея по своей дьявольской изощренности была вполне достойна своих первоначальных авторов.

Есть в биографиях Калиостро много вех, которые свидетельствуют о том, что он учил восточной доктрине о «принципах» в человеке, о «Боге», заключенном в человеке, – как потенциальности in actu [в действии, лат. ] («высшее я»), – и в каждом живом существе и даже атоме, – как потенциальности in posse [возможности, лат. ], – и что он служил Учителям Общины, которых он не назвал, потому что согласно данному им обету он не мог этого сделать. Доказательством этого является его письмо к новому мистическому, а скорее, разношерстному братству (к ложе) филалетов [любителей истины, греч.]. Филалеты, как это известно всякому масону, были основаны на церемонии в Париже в 1773 году в Loge des Amis R?unis, базирующейся на принципах мартинизма,^[127] члены которой специально изучали оккультные науки. Материнская ложа была философской и теософской ложей, и потому Калиостро был прав в своем стремлении очистить ее отпрыска, ложу филалетов. Вот что говорится по этому поводу в «Королевской масонской энциклопедии»:

«15 февраля 1785 года ложа филалетов на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже… Князья (русские, австрийские, и др.), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости – Боасье, оптовый торговец, и Брукс из Лондона – участвовали в этом собрании, а также мосье граф де Калиостро и Месмер, „изобретатель“, – как отзывается о нем Тори,^[128] – «учения о магнетизме»! Без сомнения, там собрались весьма достойные люди, способные привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!»

Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сперва предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как «собрание» не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что филалеты не согласились предать огню свои архивы, – что было его sine qua non [непременным, лат. ] условием. Кажется весьма странным, что его ответ этой Ложе рассматривается братом К. Р. Х. Макензи и другими масонами, как исходящий «из иезуитского источника». Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов – и менее всего, иезуиты – не мог бы написать в подобной манере. Ответ был такой:

«…Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалетиан… Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога – основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение… Показать, что они познают через действия и факты, благодаря свидетельству органов чувств – БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Башни Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины».

В оккультной фразеологии некоторых оккультистов «Отец, Сын и Ангелы» обозначают сложный символ физического и астро-спиритуального ЧЕЛОВЕКА.^[129] Этот термин использует Иоган Георг Гихтель (конец XVII в.), страстный поклонник Бёме, провидца, о котором св. Мартин говорил, что он был женат «на небесной Софии», Божественной Мудрости. Таким образом, становится очевидным, что подразумевал Калиостро, желая показать филалетам на основании их собственных «чувств», упоминая «Бога, человека и промежуточных Духовных существ», которые являются посредниками между Богом (атмой) и Человеком (эго). Не сложнее понять и истинный смысл его слов, в которых он упрекает братьев в своем прощальном письме:

«Мы предложили вам истину; вы пренебрегли ею. Мы предложили ее ради ее самой, и вы отвергли ее из-за любви к формальностям… Можете ли вы возвыситься до (вашего) Бога и самопознания, опираясь на вашего секретаря и собрание?» и т. д.^[130]

Существует множество абсурдных и совершенно противоречивых утверждений о так называемом Джозефе Бальзамо, графе де Калиостро, некоторые из которых были собраны Александром Дюма для его «Записок некоего врача», с такими многочисленными отклонениями от истины и факта, которые столь характерны для романов Дюма-отца. Но хотя мир и обладает в высшей степени разнообразной и многочисленной информацией, относящейся практически ко всей жизни этого в высшей степени замечательного и глубоко несчастного человека, все же о его последних десяти годах и о его смерти не известно ничего определенного, кроме одной лишь легенды, согласно которой он окончил свои дни в тюрьме инквизиции. Поистине, некоторые фрагменты, недавно опубликованные итальянским savant [ученым, ит. ], Джованни Сфорца, из частной корреспонденции Лоренцо Просперо Боттини, римского посла республики Лукка в конце прошлого столетия, отчасти восполняют этот большой пробел. Эта переписка с генеральным канцлером вышеупомянутой республики, Пьетро Каландрини, началась в 1784 году, но действительно интересная информация появляется только в 1789 году, в письме, датированном 6 июня данного года, и даже тогда мы узнаем не так уж и много.

В нем сообщается о «прославленном графе ди Калиостро, который недавно прибыл из Трентона vi? [через, ит. ] Турин в Рим. Люди говорят, что он уроженец Сицилии и удивительно богат, но никто не знает, откуда это богатство. У него было рекомендательное письмо от епископа г. Трентона к епископу г. Олбани… До сих пор его ежедневные занятия, также как и его личный статус, и общественное положение, безупречны. Многие ищут встречи с ним, чтобы из его собственных уст услышать подтверждение того, что о нем говорят». Из другого письма мы узнаем, что Рим оказался неблагоприятным городом для Калиостро. У него было намерение обосноваться в Неаполе, но этот план не был осуществлен. Ватиканские авторитеты, которые до тех пор оставляли в покое графа Калиостро, внезапно наложили на него свою тяжелую длань. В письме от 2 января 1790 года, то есть через год после прибытия Калиостро, говорится, что: «в последнее воскресенье в совете в Ватикане происходили тайные и совершенно необычные дебаты». Он (совет) состоял из госсекретаря и Антонелли, Пиллотта и Кампанелли; обязанности секретаря выполнял монсиньор Фиджеренти. Предмет рассмотрения на этом тайном совете оставался в секрете, но слухи утверждали, что он был созван по причине внезапного ареста в ночь с субботы на воскресенье графа ди Калиостро, его жены и капуцина Фра Джузеппе Мавриджио. Граф был заключен в форт Сен-Анджело, графиня – в монастырь св. Аполлония, а монах – в тюрьму Арачели. Этот монах, который называл себя «отцом Свиззеро», считался сообщником знаменитого мага. В число преступлений, в которых его обвиняли, включено было обвинение в распространении некой книги неизвестного автора, осужденной на публичное сожжение и озаглавленной: «Три Сестры». Цель этой книги – «стереть в порошок три определенные персоны знатного происхождения».

Легко догадаться об истинном значении этого в высшей степени неправильного толкования. Это была работа по алхимии; «три сестры» символически обозначают три «Принципа» в своем двойном символизме. В оккультной химии они «распыляют» тройной ингредиент, используемый в процессе трансмутации металлов; на духовном плане они уничтожают три «низших» персональных «принципа» в человеке, – это объяснение, которое должно быть понятно любому теософу.

Суд над Калиостро затянулся надолго. В письме от 17 марта Боттини пишет своему корреспонденту в Лукку, что знаменитый «чародей» в конце концов предстал перед святой инквизицией. Действительная причина затягивания судопроизводства была в том, что инквизиция, при всей своей ловкости в фабрикации доказательств, не могла найти веских свидетельств, чтобы доказать вину Калиостро. Тем не менее, 7 апреля 1791 года он был приговорен к смерти. Он был обвинен в различных и многочисленных преступлениях, самым главным из которых было то, что он масон, «иллюминат»^[131] и «чародей», занимающийся противозаконными и запрещенными исследованиями; он был также обвинен в высмеивании святой Веры, в причинении вреда обществу, в обладании большой суммы денег неизвестного происхождения, и в том, что он подстрекал других людей, невзирая на их возраст, пол и социальное положение, следовать ему. Короче говоря, мы видим несчастного оккультиста, приговоренного к позорной смерти за свершенные им дела, подобные которым, ежедневно и публично, по сей день творятся многими великими магистрами масонов, равно как и сотнями тысяч мистически настроенных каббалистов и масонов. После этого приговора, «архиеретические» документы, дипломы от иностранных дворов и обществ, масонские регалии и семейные реликвии были торжественно сожжены общественными палачами на пьяцца делла Минерва, перед огромными толпами народа. Сначала были уничтожены его книги и инструменты. Среди прочих был манускрипт: Ma?onnerie Egyptienne [ «Египетское масонство»], который, таким образом, не мог больше служить свидетельством в пользу опороченного человека. После этого осужденный оккультист должен был бы перейти в руки гражданского трибунала, если бы не случилось таинственное событие.

Некий чужестранец, которого никто никогда не видел в Ватикане ни до, ни после того, появился и потребовал личной аудиенции у папы, послав ему через кардинала-секретаря некое слово вместо имени. Он был немедленно принят, но оставался у папы лишь несколько минут. Он ушел не раньше, чем его святейшество отдал распоряжение заменить смертный приговор графу на пожизненное заключение в крепости, называемой замком Сен-Лео, и чтобы вся эта операция была проведена в великой тайне. Монах Свиззеро был осужден на десятилетнее заключение; а графиня Калиостро была выпущена на свободу, но только для того, чтобы ее снова заключили в монастырь по новому обвинению в ереси.

Но каким был этот замок Сен-Лео? Он находится на границе нынешней Тосканы, в то время, в герцогстве Урбино папского государства. Он построен на вершине огромной скалы, почти отвесной со всех сторон; чтобы попасть в «замок» в те дни, надо было забраться в своего рода открытую корзину, которая поднималась при помощи канатов и блоков. Что же касается преступника, то его помещали в специальный ящик, после чего тюремщик поднимал его «со скоростью ветра». 23 апреля 1792 года Джузеппе Бальзамо – если мы можем так называть его – вознесся на небеса в ящике для преступников, и был навечно заточен в этой могиле для живых. Последний раз Джузеппе Бальзамо упоминается в корреспонденции Боттини в письме, датированном 10 марта 1792 года. Посол рассказывает о чуде, совершенном Калиостро в своей тюрьме во время отдыха. Длинный заржавленный гвоздь, вытащенный узником из двери, был превращен им без помощи каких-либо инструментов в остроконечный трехгранный стилет, столь же гладкий, блестящий и острый, как если бы он был сделан из превосходной стали. В нем можно было опознать старый гвоздь лишь по его шляпке, оставленной узником для того, чтобы удобнее было держать его в руке. Госсекретарь приказал отнять его у Калиостро и доставить в Рим, удвоив наблюдение за последним.

И вот пришло то время, когда осел смог последний раз пнуть умирающего, или уже мертвого, льва. Луиджи Анголини, тосканский дипломат, так описывает это:

«В конце концов, этот самый Калиостро, который делал такой вид, словно он был современным Юлием Цезарем, обзаведясь такой славой и столь многими друзьями, умер от апоплексического удара 26 августа 1795 года. Семирони похоронил его внизу в дровяном сарае, из которого крестьяне частенько воровали королевское добро. Хитрый капеллан очень точно рассчитал, что человек, который во время своей жизни внушал такой суеверный страх всему миру, будет внушать людям то же самое чувство и после своей смерти, и таким образом охранит его от воров…»

Но вот – вопрос! Действительно ли Калиостро умер и был погребен в 1795 году в замке Сен-Лео? И если это действительно так, то почему смотрители замка Сен-Анджело в Риме показывают наивным туристам небольшую квадратную тюремную камеру, в которой, по их словам, был заточен и «умер» Калиостро? Откуда такая неуверенность или – обман, и такое разногласие в легендах? Некоторые итальянские масоны по сей день рассказывают об этом странные истории. Одни уверяют, что Калиостро необъяснимым образом исчез из своей поднебесной тюрьмы, вынудив, таким образом, своих тюремщиков распространять заведомо ложные сообщения о своей смерти и погребении. Другие доказывают, что он не только исчез, но, благодаря Эликсиру Жизни, жив и поныне, хотя ему должно быть уже более ста двадцати лет!

«Почему бы», – задается вопросом Боттини, – «если ему действительно были подвластны те силы, которые он сам себе приписывал, ему на самом деле не исчезнуть из-под надзора своих тюремщиков, и, таким образом, не избежать столь унизительного наказания?»

Мы слышали о другом узнике, более великом во всех отношениях, чем Калиостро когда-либо претендовал стать при жизни. Об этом узнике тоже говорили, насмехаясь:

«Других спасал, а Себя Самого не может спасти… пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него…»^[132]

Доколе еще милосердные и доброжелательные люди будут творить биографии живых и разрушать репутации почивших, с таким несравненным равнодушием, опираясь на безосновательные, а зачастую и полностью лживые сплетни о людях, оставаясь при этом, как правило, рабами предрассудков!

До тех пор, мы вынуждены думать, пока они остаются в неведении о законе кармы и его железной справедливости.

В поисках оккультизма

Перевод – О. Колесников

Получая ежедневно многочисленные письма с просьбой посоветовать лучший метод изучения оккультизма и его связи с современным спиритуализмом, но не имея достаточно времени, чтобы ответить на все эти запросы, предлагаю читателям небольшой обзор, в которой назову несколько основных трудов по магизму и тайнам современных герметистов.

Здесь я считаю необходимым добавить, учитывая все сказанное ранее, что те, кто собирается изучать эти труды, не должны обольщаться мыслью о возможности стать оккультистами-практиками на основе лишь знаний, почерпнутых из книг. Труды философов-герметистов никогда не предназначались для широких масс, как замечает мистер Чарльз Сотеран, ученый член общества розенкрейцеров, в своей недавней статье:

«Габриель Розетти в подобном трактате об анти-папском духе, приведшем к реформации, показывает, что искусство говорить и писать на языке, который можно интерпретировать двояко, – очень древнее искусство. Это искусство практиковали египетские жрецы, от них ему научились манихеи, далее – тамплиеры и альбигойцы распространили его по всей Европе, что и привело к Реформации».

Лучшей когда-либо написанной книгой о символах и мистических орденах бесспорно остается книга Харгрейва Дженнингса «Розенкрейцеры». Однако в моем присутствии ее не раз называли «невразумительной чепухой», причем это делали люди, прекрасно разбирающиеся в обрядах и мистериях современного франкмасонства. Менее же осведомленные, прочтя эту книгу, легко могут представить, сколько они усвоят из еще более неясных мистических трудов, ибо если сравнить книгу Харгрейва Дженнингса с некоторыми средневековыми трактатами или трудами алхимиков и магов, последние, с точки зрения языка, намного непонятнее – как непонятна была бы Книга Небес для изучающего небесную философию, если бы он взялся рассматривать далекие звезды не с помощью мощного телескопа, а невооруженным глазом.

Но я далека от мысли обесславить чей бы то ни было похвальный порыв к ревностным поискам Истины, каким бы бесплодным и неблагодарным это на первый взгляд ни выглядело; моим основным принципом было сделать Свет Истины маяком моей жизни. Слова, 18 столетий назад произнесенные Христом: «Веруйте и уразумеете», – можно применить и ныне, я лишь немного изменю их: «Учитесь, и вы уверуете».

Но я не готова принять на себя ответственность адресовать желающих начать изучение тайн природы к какой-либо определенной книге по оккультизму. Что будет ясно тому, кто обладает интуицией, для другого может оказаться бессмысленным. Пока человек не готов посвятить всю свою жизнь великому знанию оккультных наук, их изучение, вне всякого сомнения, сделает его мишенью насмешек и издевательств миллионов невежд. Поверхностное же изучение, в качестве простого развлечения, несет многие опасности. Следует помнить поучительную историю Эдипа, чтобы избежать подобных последствий. Эдип разгадал загадку Сфинкса лишь наполовину, чем умертвил его, но вторая половина загадки отомстила за смерть символического зверя и вынудила царя Фив предпочесть слепоту и ссылку тому, чтобы встретиться с тем, для чего он считал себя недостаточно чистым. Он разгадал тайну человека – форму, но забыл о Боге – идее.

Если человек собирается следовать стопам философов-герметистов, он должен быть заранее готов к мученичеству. Он должен оставить личную гордость и все эгоистичные порывы, быть готовым к постоянным столкновениям с друзьями и врагами. Он раз и навсегда должен проститься со всеми своими предшествовавшими воззрениями. Все религии, знания, науки должны снова стать для него незнакомой книгой, как в дни младенчества, потому что если он хочет добиться чего-либо, ему необходимо заново изучать азбуку на коленях Матери-Природы, но каждая буква этой азбуки будет дарить ему прозрение, каждый слог и слово – неожиданное откровение. Против этого современного оккультизма поднимутся, став союзниками, два доселе непримиримых врага – наука и теология, эти Монтекки и Капулетти XIX века. Хотя и завершен век сжигания на кострах, но в полном расцвете век клеветы, ядовитой прессы и злословия, так живо выраженный бессмертным Доном Базилио. Долг каббалиста в отношении науки – доказать, что с самого начала существовала лишь одна позитивная наука – оккультизм, что он был таинственным рычагом всех сил разума, Древом познания добра и зла аллегорического рая, от гигантского ствола которого во всех направлениях расходились ответвления, ветви и веточки; первые сначала очень прямы, последние искривлены по всей длине, принимают самые фантастические формы, но в конце концов теряют жизненные соки, деформируются, усыхают, отваливаются от ветвей и покрывают землю вокруг дерева грудой мусора. Оккультисту будущего предстоит показать теологам, что боги их мифов, Элохимы Израиля, а также религиозные и философские тайны христианства, такие как Троица и другие, родились в Мемфисе и Фивах, что их праматерь Ева – одухотворенная Психея, причем обе они одинаково поплатились за свое любопытство тем, что одной пришлось спуститься в Аид, другой – в Ад. Психее – затем, чтобы принести на землю известный ящик Пандоры, Еве – чтобы найти и размозжить голову Змию, символу времени и зла; преступление обеих было искуплено – языческим Прометеем через Геркулеса и победой Спасителя над христианским Люцифером.

Более того, оккультисту придется публично доказывать христианским теологам то, о чем священники-христиане в тайне знают, а именно: что их Бог на земле был каббалистом, скромным представителем могущественной Силы, которая при неправильном приложении может сотрясти мир до основания; и что все их евангельские символы происходят из одного источника. Например, их воплощенное Слово, или Логос, при рождении приветствовали три Волхва, пришедшие по звезде, они одарили его золотом, благовониями и мирром – все это сделано в соответствии с рекомендациями каббалы, которую презирают наши современные теологи; здесь волхвы представляют еще одну, более таинственную «Триаду», заключающую высшие тайны каббалы.

Священнослужители, чьей основной целью всегда было сделать из Божественного Креста распятие для Истины и Свободы, не могут поступать иначе, как пытаться предать забвению происхождение этого креста, который даже в самых примитивных символах египетских магов представляет ключ к небесам. Но их анафемы не имеют силы в наши дни – люди в большинстве своем стали мудрее; однако, именно здесь и подстерегает самая большая опасность: если мы не преуспеем в том, чтобы заставить массы остаться хотя бы нейтральными – пока они не смогут понять лучше – в этом предстоящем конфликте между Правдой, Суеверием и Предполагаемом, или, выражаясь в других терминах, между оккультным спиритуализмом, теологией и наукой. Нам не следует бояться ни бессильных ударов молний со стороны духовенства, ни пренебрежительного отрицания наукой. Но «общественное мнение», этот невидимый, неосязаемый, вездесущий, деспотический тиран, эта тысячеголовая Гидра, более опасное из всего, что может создать толпа посредственностей – этот тот враг, которого любой потенциальный оккультист должен не презирать, а храбро выступить против него. Многие из значительно более невинных спиритуалистов покинули их овины в зубах этого вечно голодного ревущего льва, который является самым опасным из трех разновидностей наших врагов. Какова будет судьба в таком случае неудачливого оккультиста, если он однажды преуспеет в том, чтобы продемонстрировать близкие отношения между двумя другими его врагами? Массы людей, хотя они вообще не оценивают правдивость науки или не имеют реальное знание, все же безошибочно направляются примитивным инстинктом, и потому они имеют интуитивную – если можно так выразиться – идею в отношении того, что является наиболее значимым в подлинной силе. Люди сговариваться только против действительной Силы. В их слепом невежестве, Тайнственное и Неизвестное были, и всегда будут, источниками ужаса. Цивилизация может развиваться; человеческая природа всегда будет оставаться той же самой. Оккультисты, будьте осторожны!

Пусть будет ясно, что я обращаюсь лишь к истинно мужественным и упорным. Кроме отмеченной уже опасности человек, решивший стать оккультистом-практиком, столкнется в этой стране почти с бессчетным количеством трудностей. Перед ним предстанут барьер за барьером, всевозможные препятствия, ибо глубоко зарыты ключи от Золотых Врат, ведущих к Беспредельной Истине, а сами Врата окутаны туманом, рассеивающимся лишь под пылкими лучами беззаветной веры. Только вера, одна ее крупица с горчичное зерно, по словам Христа, может сдвинуть гору; вера покажет, сколь простой и ясной становится каббала для посвященного, как только он одолеет первые и самые глубокие трудности. Основные положения логичны, просты и абсолютны. Необходимый союз мыслей и обозначений; троичность слов, букв, чисел и теорем; ее религию можно выразить в нескольких словах. «Это Бесконечность, умещающаяся в руке ребенка», – сказал Элифас Леви. 10 арабских цифр, 22 буквы алфавита, один треугольник, квадрат и круг. Это элементы каббалы, на мистической груди которой были вскормлены все религии, древние и настоящие; которая снабдила символами и тайнами все франкмасонские общества, которая единственная может примирить рассудок человека с Богом и Верой, Силу со Свободой, Науку с Тайнами и которая единственная держит ключи прошлого, настоящего и будущего.

Первая трудность для вступающего на путь оккультизма заключается в его неспособности понять, как я уже отмечала, значение лучших книг философов-герметистов. Эти философы в основном жили в средние века и, руководствуясь, с одной стороны, долгом перед братьями и желанием только им и их последователям сообщить великие тайны, а с другой стороны, естественным желанием избежать кровожадной христианской инквизиции, – окутывали себя тайной более, чем обычно. Они изобрели новые знаки и иероглифы, обновили символический язык верховных жрецов древности, которые также заложили в этот язык барьер между своими священными обрядами и невежеством толпы непосвященных; и создали настоящий каббалистический разговорный язык. Именно этот язык ослеплял ложных неофитов, тянущихся к этой науке из жадности, желания богатства и силы, которыми они бы, конечно, неверно воспользовались, если бы обрели их; но этот язык в то же время – живой, красноречивый, ясный – для истинного ученика и последователя Гермеса.

Но даже если бы это было не так, а для изучения каббалы достаточно было прочесть книги по оккультизму, написанные простым и точным языком, этого все равно было бы недостаточно для настоящего, глубокого и истинного понимания некоторых авторов. Галатинус и Пико делла Мирандола, Парацельс и Роберт де Флуктиб не дают ключа к практическим тайнам. Они просто рассказывают, что может быть сделано, но не говорят – как. Многие философы, знающие чуть ли не наизусть всю литературу герметистов и посвятившие ее изучению 30–40 лет жизни, терпят неудачу именно когда думают, что близки к достижению конечного результата. Необходимо знать сочинения древнееврейских авторов, как «Сефер Иецира», или, например, выучить наизусть великую книгу «Зогар» в оригинале, изучить «Kabalah Denudata» издания 1684 года (Париж), заняться каббалистической пневматикой, а затем броситься с головой в туманные воды этого таинственного <…>^[133]…никогда не пытались объяснить: Пророчество Иезекииля и Апокалипсис, эти 2 каббалистических трактата, прокомментировать которые могут лишь великие волхвы; книги за семью печатями для верующих христиан, но ясные для неверующих, но посвященных в оккультные науки.

Итак, повторяю, оккультная литература писалась не для масс, но для тех членов Братства, кто основной целью жизни избрал разрешение тайн каббалы и кто уже преодолел первые сложности азбуки философских герметистов.

Пылким и упорным в освоении описанной выше науки могу предложить один совет: «Дерзайте, и вам будет дано». Совершите хотя бы одно путешествие на Восток, и если вы пребудете в должном состоянии духа, то возможные «случайные» встречи, обычные при путешествиях, вполне могут помочь открыться настежь дотоле закрытым дверям, ведущим к разгадкам тайн. Скажу больше: если вы отправитесь в такое путешествие с одной постоянно горящей в вас мыслью и с пылкой волей, результаты будут быстрее, лучше и реальнее, чем самое усердное изучение оккультизма по книгам, даже если посвятить этому десятки лет.

Во имя Правды, ваша,

Е.П. Блаватская.

Вавилон современной мысли

Перевод – К. Леонов

О, Боги Истины, обретающиеся в вечности…

Спасите меня от разрушения в этом мире Двух Истин.

Египетские «Ритуалы Смерти»

I

То, что мир движется циклически и события, совершающиеся в нем, повторяют друг друга, – это старый, но тем не менее всегда новый трюизм. Он является новым для большинства, во-первых, потому, что принадлежит к определенной категории оккультных афоризмов in partibus infidelium [ «в странах неверных»], а современные раввины и фарисеи не приемлют ничего, исходящего из этого Назарета; во-вторых, потому, что те, кто может проглотить верблюда любой величины, если он пришел от правоверных, или общепризнанных, авторитетов, будут придираться ко всяким мелочам и отвергать их, если только они исходят из области теософии. И все же, это утверждение о мировых циклах и постоянно возобновляющихся событиях является очень верным. Более того, это такое утверждение, которое люди легко могут проверить на самих себе. Конечно, под людьми здесь имеются ввиду те, кто живет своей головой, а вовсе не те, кто от рождения до смерти остаются привязанными к верованиям и мыслям ханжеского большинства, как колючка, прицепившаяся к фалде пиджака сельского пастора.

Мы не можем не согласиться с писателем (кажется, это был Гилпин), который сказал, что величайшие истины часто отвергаются «не столько из-за недостатка прямых доказательств, сколько из-за недостаточного желания искать их». Но это применимо лишь к немногим истинам. Девять десятых всего человечества будет отрицать самые исчерпывающие доказательства, даже если они достанутся им без всяких трудностей, только потому, что им случится прийти в столкновение с личными интересами и предрассудками этих людей, особенно если эти доказательства приходят из непопулярных источников. Говорят, что мы живем в высоконравственной атмосфере, но все это лишь трескучие фразы. Однако, будучи подвергнутой испытанию на практике, нравственность нашего века, с точки зрения ее подлинности, оказывается черной кожей так называемого «негритянского» менестреля, предназначенной для показа на концерте и смываемая в конце каждого представления. Поистине, наши оппоненты – адвокаты официальной науки, защитники общепринятой религии и tutti quanti [все прочие] клевещущие на теософию люди, те, кто препятствует нашим трудам, ссылаясь на «научные доказательства», «общественную пользу и истину» – сильно напоминают адвоката в наших судах закона, ошибочно именуемых судами справедливости. В своей защите бандитов и убийц, фальшивомонетчиков и прелюбодеев, они считают своим долгом запугивать, приводить в замешательство и очернять всех, кто дает показания против их клиентов, и они же будут игнорировать, а если возможно, то и давить всякое свидетельство, изобличающее их. Если бы древняя богиня мудрости сама вошла в комнату для свидетелей, она бы убедилась, что улики против обвиняемого, находящегося на скамье подсудимых, взяты из ее собственного сейфа; и ее обвинили бы во всевозможных преступлениях, заклеймили бы, как обычного вора и сказали бы ей, что она хуже, чем есть на самом деле; и она была бы счастлива сбежать оттуда.

Кто из членов нашего общества будет удивляться тому, что в нашем веке, знаменитом своими преступлениями и зрелищами, учения «теософов», ошибочно называемые таким образом, являются, по-видимому, наиболее непопулярными из всех известных сегодня систем; он не удивится и тому, что материализм и теология, наука и современная теософия объединились в священный союз против теософских исследований, вероятно потому, что все они базируются на осколках и сломанных кусочках этой примордиальной системы. Коттон сожалеет где-то, что «метафизики учили свой урок в течение последних четырех (?) тысяч лет», и что «теперь для них самое время, чтобы начать учить чему-либо». Но возможность таких исследований и доказательства того, что они принадлежат к старейшей доктрине метафизической философии человечества, появятся не раньше, чем им дадут по меньшей мере возможность быть доброжелательно выслушанными, тогда как сейчас большинство таких «сожалеющих» отворачивается от них с усмешкой и замечаниями такого рода: «О, все, что вы говорите, вы, конечно, придумали сами!»

Уважаемые дамы и господа, думали ли вы когда-нибудь о том, насколько поистине великим и почти божественным был бы тот мужчина или женщина, кто на данном этапе развития человечества мог бы изобрести или открыть что-либо такое, что не было бы изобретено или открыто уже много веков назад? Бремя такого открытия должно бы дать обвиняемому право на самые высокие почести. Ибо покажите нам, если можете, того смертного, который, находясь в историческом цикле нашей человеческой расы, научил бы мир чему-либо совершенно новому. На тщеславные претензии нашего времени, оккультизм – истинный восточный оккультизм, или так называемая эзотерическая доктрина – отвечает посредством своих самых способных учеников. Действительно, все ваше хваленое знание – это лишь отраженное действие давно миновавшего прошлого. В лучшем случае, вы всего лишь современные популяризаторы очень древних идей. Сознательно или бессознательно, вы постоянно воровали у старых классиков и философов, которые сами были лишь поверхностными регистраторами древней мудрости, осторожными и неполными из-за ужасного наказания, связанного с разглашением тайн посвящения, которым учили мистерии. Пойдите прочь! Ваши современные науки и спекуляции – это всего лишь rechauffe [подогретые] кушанья древности, кости интеллектуального пиршества богов, для маскировки сервированные sauce piquante [пикантным соусом] грубого материализма. Рагон был прав, говоря в свой книге «Maconnerie Occulte» [ «Оккультное масонство»]:

Человечеству только кажется, что оно идет вперед, осуществляя одно открытие за другим, тогда как на самом деле оно лишь находит то, что было утрачено им когда-то. Большинство наших современных открытий, которыми мы так гордимся, – это, по сути дела, то, с чем люди были знакомы три или четыре тысячелетия назад.^[134] Утраченное нами в результате войн, наводнений и пожаров, само их наличие стало исчезать из памяти человека. И сегодня современные мыслители начинают открывать их заново еще раз.

Позвольте мне напомнить несколько таких примеров и тем самым освежить их в вашей памяти.

Отрицайте, если можете, что наиболее важные из наших современных наук были известны древним. Не только восточная литература и весь круг тех эзотерических учений, которые чересчур усердный христианский кабалист во Франции назвал «ненавистными науками», но также и светская классическая литература, – все они ответят на это предложение категорическим отказом. Это легко доказуемо.

Не является ли физика и другие естественные науки лишь отголоском работ Анаксагора, Эмпедокла, Демокрита и других? Всему, чему учат сейчас, учили эти философы в свое время. Ибо они считали – как об этом можно судить по сохранившимся до сих пор фрагментам их работ, – что вселенная состоит из вечных атомов, которые, движимые неуловимым внутренним огнем, соединяются миллионами различных способов. Вместе с ними, этот «огонь» был божественным дыханием вселенского разума, но теперь, благодаря современным философам, он сделался не более чем слепой и бесчувственной силой. Более того, они учили, что не существует ни жизни, ни смерти, но лишь постоянное разрушение формы посредством вечных физических трансформаций. Сегодня, вследствие интеллектуальной трансформации, они известны как физические корреляты сил, сохранение энергии, закон непрерывности и тому подобные термины из словаря современной науки. Но какой же смысл в «новом названии», в сверхмодных словах и сложных терминах, раз идентичность основных идей доказана?

Не был ли Декарт обязан своими оригинальными теориями древним учителям – Левкиппу и Демокриту, Лукрецию, Анаксагору и Эпикуру? Они учили, что небесные тела образованы из огромного количества атомов, вечно находящихся во вращательном движении; сталкиваясь, эти атомы вращают друг друга, причем самые тяжелые оказываются в центре, а самые слабые – на периферии; каждое из этих сгущений переносится в жидкой среде, которая получает импульс от их вращения и передает его более слабым сгущениям. Это представляет собой, по-видимому, удовлетворительное описание декартовой теории элементарных вихревых движений, взятое у Анаксагора и других; и это выглядит подозрительно похожим на «вращающиеся атомы» сэра У. Томсона!

Даже в трудах сэра Исаака Ньютона, величайшего среди великих, легко можно найти зеркальное отражение взглядов многих старых философов. Читая его труды, так и видишь, как в воздухе плавают бледные образы Анаксагора и Демокрита, Пифагора, Аристотеля, Тимея Локрийского, Лукреция, Макробия и даже нашего старого друга Плутарха. Все они придерживались того или иного из нижеприведенных утверждений: 1) что самой малой материальной частицы достаточно – по причине ее бесконечной делимости – чтобы заполнить бесконечное пространство; 2) что существуют две силы, исходящие от вселенской души, соединяющиеся друг с другом в определенных соотношениях (центростремительная и центробежная «силы», как говорят святые от науки наших дней); 3) то, что имеется взаимное притяжение тел, причем притяжение одного тела заставляет второе, как мы теперь утверждаем, притягиваться к нему; это притяжение удерживает каждое тело внутри соответствующей ему сферы; 4) они безошибочно указывали на отношение, существующее между весом тела и плотностью, то есть количеством материи, содержащимся в единице массы; и 5) учили, что притяжение планет к Солнцу находится в обратной зависимости от их расстояния до этого светила.

Наконец, разве это не исторический факт, что уже Пифагор (не говоря уж о Гицете, Гераклиде, Экфанте и так далее) учил о вращении Земли и гелиоцентрической системе, и было это за две тысячи лет до отчаянного и ныне хорошо известного выкрика Галилея, «E pur si muove!» [ «А все-таки она вертится!»]? Не знали ли этрусские священнослужители и индийские риши, как отвести удар молнии за много-много лет до того, как образовалось в пространстве даже астральное тело сэра Б. Франклина? Эвклида почитают и по сей день – вероятно потому, что с математическими выражениями и фигурами нельзя мошенничать так же легко, как с символами и словами, имеющими отношение к непроверяемым гипотезам. Архимед, вероятно, забыт в наше время более, чем это кажется современным математикам, астрономам, геометрам, механикам, гидростатикам и оптикам. Может быть, без Архита, ученика Пифагора, приложение математической теории к практическим целям вообще осталось бы неизвестным для нашего великого времени изобретений и машин. Не имеет смысла напоминать читателю о том, что знали арии, поскольку это уже было сделано в «Теософисте» и других работах, доступных в Индии.

Мудр был Соломон, говоря, что «нет ничего нового под Солнцем», и все, что существует, «уже было в старые времена, которые были до нас», – кроме, пожалуй, теософских доктрин, которые приписываются кое-кем скромным писателям нашего времени, как будто они их сами «изобрели». Основной источник этого весьма лестного обвинения связан с добрыми усилиями Общества психических исследований. Это наиболее тактичная организация, разновидность «всемирно известных научно-исследовательских обществ», как она сама себя именует, которая, по-видимому, совершенно не способна изобрести что-нибудь оригинальное, даже если она пытается привести какой-нибудь банальный пример. Если любознательный читатель обратится статье нашего коллеги: «Астральное тело миссис Донн», он получит удовлетворение, найдя любопытное подтверждение этого факта в перепечатке, взятой из старой книги Исаака Уолтона «Жизни». Таким образом, даже весьма дотошные в научном отношении преподаватели Кембриджа не пренебрегают извлечениями из старых книг и, как видно, не только не благодарят за это, но даже не считаются с трудностями, связанными с представлением ее публике как нового и оригинального материала, без какой-либо признательности, хотя бы и взятой в кавычки. И так – все время.

Вкратце о научных теориях можно сказать так: те из них, которые верны, не являются новыми, а те, которые новы – не верны или, по крайней мере, весьма сомнительны. Легко спрятаться за «просто рабочими гипотезами», но сложнее сохранить их правдоподобие перед лицом логики и философии. Чтобы быстро покончить со столь большой проблемой, мы должны лишь произвести краткое сравнение старых и новых учений. Современная наука хотела бы заставить нас поверить, что атомы обладают внутренними и неизменными свойствами. То, что эзотерическая, а также экзотерическая восточная философия называет божественной духовной субстанцией (пуруша-пракрити), или вечная духовная материя, причем одно неотделимо от другого, современная наука называет силой и материей, добавляя, как это делаем и мы (поскольку такова концепция Веданты), что обе они неотделимы, а материя есть лишь абстракция (скорее иллюзия). Для восточных оккультистов свойства материи суммируются в (или низводятся до) притяжении и отталкивании; для ученых – в гравитации и сродстве. Согласно этому последнему учению, свойства сложных соединений являются лишь результатом сложения элементарных свойств, при этом наиболее сложные сущности являются физико-химическими автоматами, называемыми людьми. Материя, будучи вначале разрозненной и неодушевленной, порождает жизнь, чувства, эмоции и волю, после целой серии последовательных «нащупываний». Последнее не очень удачное выражение (принадлежащее мистеру Тиндалю) побудило философского писателя Дельбёфа^[135] критиковать английского ученого в весьма неуважительных выражениях; это заставляет нас, в свою очередь, встать на защиту первого. Материя, или что-либо сходное с ней, раз она считается подверженной неизменным законам, не может «нащупывать». Но это лишь мелочь по сравнению с утверждением о том, что мертвая, или неодушевленная, материя может произвести жизнь и даже психические процессы высшей ментальности! В конце концов, жесткий детерминизм господствует над всей природой. Все, что случилось когда-либо с нашей автоматической вселенной, должно было случиться, поскольку будущее этой вселенной прослеживается в мельчайших ее частицах, или «атомах». Верните эти атомы, говорят они, в то же самое место и в том же самом порядке, как они были в первый момент эволюции физического космоса, и те же самые вселенские явления будут повторены точно в том же самом порядке, и вселенная еще раз вернется в ее теперешнее состояние. Логика и философия отвечают на это, что так не может быть, потому что свойства частиц изменчивы. Если атомы являются вечными, а материя – неразрушимой, то эти атомы никогда не могли бы появиться; таким образом они не имеют в себе ничего врожденного. То, что в них есть – это гомогенная (и мы добавим, божественная) субстанция, тогда как сложные молекулы получают свои свойства в начале жизненных циклов, или манвантар, изнутри-вовне. Организмы не могли развиться из мертвой и неодушевленной материи, во-первых потому, что такой материи не существует, и во-вторых, как убедительно доказывает философия, вселенная «не подвержена року». Оккультная наука учит, что универсальный процесс дифференциации начинается вновь после каждого периода махапралайи, и нет оснований думать, что этот процесс будет рабски и слепо повторяться. Неизменные законы действуют только с начальной до последней стадии вселенской жизни, являясь просто эффектами примордиального, разумного и совершенно свободного действия. Для теософов, также как для доктора Пирогова, Дельбёфа и многих крупных независимых современных мыслителей, это вселенский (а для нас также безличный, потому что бесконечный) разум, являющийся истинным и примордиальным Демиургом.

Что иллюстрирует теорию циклов лучше, чем следующий факт? Примерно за 700 лет до Р. Х. в школах Фалеса и Пифагора обучали теории об истинном движении Земли, ее форме и всей гелиоцентрической системе. А в 317 году н. э. Лактанций, наставник Цезаря Криспа, сына императора Константина, учил, что Земля является плоскостью, состоящей из огня и воды и окруженной небом. Более того, преподобные отцы церкви предостерегали своих учеников против еретической доктрины о шарообразной форме Земли, также как «отцы-преподаватели» Кембриджа и Оксфорда в наше время предостерегают своих студентов против пагубных и суеверных доктрин теософии – таких как вселенский разум, реинкарнация и т. п. Существует резолюция, молчаливо принятая членами Теософского общества в поддержку высказывания царя Соломона, приспособленного к нашим дням: «Один ученый умнее в своих собственных глазах, чем семь теософов». Поэтому не стоит тратить время на споры с ними; но с другой стороны, разоблачая их ошибки и просчеты, нельзя игнорировать их стремления. Научное самомнение востоковедов, особенно в наиболее молодой области этой науки – среди ассириологов и египтологов, – поистине феноменально. До сих пор некоторое доверие существовало по отношению к древним – во всяком случае по отношению к их философам и посвященным, – предполагалось, что они знают кое-что, что не могут открыть вновь наши современники. Но сейчас даже величайшие посвященные выдаются обществу за дураков. И вот тому пример. На страницах 15, 16 и 17 (Введения) в «Гиббертовых лекциях» профессора Сейса за 1887 год о «Древних вавилонянах», читатель лицом к лицу столкнется с загадкой того, сколь сильно может колебаться во взглядах простодушный последователь современных учений. Жалуясь на трудности и препятствия, с которыми встречаются ассириологи на каждом шагу в своих исследованиях, представив «печальный каталог» той гигантской борьбы, которую ведет переводчик при попытке найти смысл надписей в разрозненных обломках глиняных табличек, профессор признается, что ученый, читающий эти клинописные буквы, часто просто «создает фальшивую конструкцию на основе изолированных отрывков, причем ее контекст зависит от исходного предположения» (стр. 14). Несмотря на все это, ученый лектор ставит современного ассириолога выше древнего вавилонского посвященного в знание символов и даже его собственной религии!

Этот отрывок заслуживает того, чтобы быть процитирован in toto [целиком]:

Это правда, что многие сакральные тексты были написаны таким образом, чтобы быть понятными лишь для посвященных; но посвященные имели ключи и глоссарии, многие из которых находятся в наших руках… (?) Мы можем проникнуть в истинный смысл документов, которые для него (обычного вавилонянина) были закрытой книгой. Нет, более того, исследования верований народов мира в прошлом и настоящем, проведенные во второй половине нашего века, дали нам ключ к интерпретации этих документов, которого не было даже у инициированных жрецов.

Все вышеизложенное может быть лучше оценено, если преобразовать его в форме силлогизма.

Большая посылка: Древние посвященные имели ключи и глоссарии, созданные ими самими, к своим эзотерическим текстам.

Малая посылка: Наши востоковеды имеют многие из этих ключей.

Вывод: Ergo [следовательно], востоковеды имеют некий ключ, которым не обладали сами посвященные!!!

В таком случае, во что же были посвящены эти посвященные? – и кто же создал эту завесу, спрашиваем мы, делающую недоступным смысл этих текстов?

Мало кто из востоковедов мог бы ответить на этот вопрос; мы, однако, более великодушны, и далее надеемся показать то, во что никогда не были посвящены наши скромные востоковеды, то есть все их так называемые «ключи» в их истинном смысле.

II

Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого…

Бытие, XI, 7

Закончив с современными физическими науками, обратимся теперь к западным философиям и религиям. Каждая из них равным образом основана на языческой и, более того, экзотерической мысли, из которой она черпает свои теории и доктрины. Это можно легко проследить от Шопенгаура и Герберта Спенсера до гипнотизма и так называемой «ментальной науки». Немецкие философы модернизируют буддизм; англичане воодушевлены ведантизмом; французы же, заимствуя и у тех, и у других, добавляют к ним Платона во фригийской шапочке, и иногда, вместе с Огюстом Контом, таинственный сексуальный культ, или культ Марии старых римско-католических мистиков и ясновидящих. Новые системы, именуемые философскими, новые секты и общества внезапно вырастают с каждым днем во всех уголках наших цивилизованных государств. Но даже лучшие из них не согласны друг другом ни в одном пункте, хотя каждая претендует на верховенство. Но и они являются в лучшем случае всего лишь фрагментами из РЕЛИГИИ МУДРОСТИ и не могут оставаться в одиночестве и быть самодостаточными, ибо не представляют собой ни науку, ни философию. Для того, чтобы истина была полной, она должна быть неразрывно целостностной. В ней не должно быть ни брешей, ни недостающих звеньев. Но какая из современных нам религий, научных дисциплин или философских систем не имеет таких дефектов? Истина едина. Даже представляя собой весьма бледное отражение абсолютного, она все же не может быть более двойственной, чем сама абсолютность; она не может равным образом иметь два аспекта. Но в нашем мире иллюзий такая истина не годится для большинства, особенно для тех умов, которые лишены ноэтического элемента. Они должны заместить высоко духовную и квази абсолютную истину относительной, имеющей две стороны, или два аспекта, обусловленные несущественными обстоятельствами и приводящие наш «мозг-разум» или к интеллектуальному научному материализму, или к антропоморфической религиозности. Но даже такой сорт истины – если он хочет представлять последовательную и полную систему чего-либо – должен в своем столкновении с противоположной системой взглядов быть свободным от разрывов и противоречий, от частично или полностью отсутствующих звеньев внутри той доктрины, которую он берет на себя обязанность выдвигать и защищать.

Здесь следует сделать небольшое отступление. Мы уверены, что некоторые люди скажут: это то самое возражение, которое было высказано против теософских описаний, от «Разоблаченной Изиды» до «Тайной доктрины». Согласны. Мы готовы поверить, что особенно эта последняя работа превосходит по недостаткам такого рода все прочие теософские труды. Мы готовы признать дефекты, отмеченные критиками, – то, что она плохо организована, что изложение материала в ней непоследовательно, что она перенасыщена отступлениями во второстепенные разделы мифологии и т. д. и т. п. Но она не является ни какой-либо философской системой, ни конкретной доктриной, называемой тайной, или эзотерической, а всего лишь записью небольшого количества фактов, относящихся к ней, и свидетельством о ней. Она никогда не претендовала на то, чтобы быть исчерпывающим описанием системы (которую она отстаивает), во-первых, потому что автор, не будучи великим посвященным, не может разрешить такую гигантскую задачу, и во-вторых, потому что если бы автор был в одиночестве, он разгласил бы еще меньше. Никогда не предполагалось создание интегральной системы из сакральных истин, предназначенное для насмешек и глумления нечестивой и иконоборческой публики. Эта работа не стремится к тому, чтобы дать исчерпывающую до мельчайших деталей серию объяснений, раскрывающих тайны бытия; не ищет она и того, чтобы заслужить почетное наименование определенной системы мышления, сходной с тем, что создали Герберт Спенсер, Шопенгауэр или Конт. Наоборот, «Тайная доктрина» просто заявляет, что система, известная как РЕЛИГИЯ МУДРОСТИ, – результат работы многих поколений мудрецов и провидцев, священное наследие доисторических времен, – действительно существует, хотя она и сохранялась до сих пор в величайшем секрете посвященными нашего времени; она указывает на различные подтверждения существования этой религии в наше время, которые могут быть найдены в старых и современных работах. Приводя лишь немногие фрагменты, она показывает, как они объясняют религиозные догмы сегодняшнего дня и каким образом они могут служить западной религии, философии и науке в качестве указательных столбов на нехоженных путях открытий. Эта работа по существу фрагментарна; она описывает разнообразные факты, изучавшиеся в эзотерических школах, которые сохранялись до сих пор в секрете и посредством которых анализируется древняя символика различных народов. Она не дает даже ключей к ним, но лишь открывает нескольких, до сих пор скрываемых в тайне, авторов. Никакой новой философии в «Тайной доктрине» не содержится; здесь дается лишь скрытый смысл некоторых религиозных аллегорий древности, выясняемый с помощью эзотерических учений, и указывается общий источник, из которого выросли все мировые религии и философии. Ее основное устремление состоит в том, чтобы показать: какими бы различными с внешней стороны ни казались соответствующие доктрины и системы прошлого, их можно хорошо согласовать друг с другом, если исследовать эзотерическую, или внутреннюю, сторону этих верований и их символику и провести тщательное сравнение между ними. Также утверждается, что ее доктрины и учения, образующие интегральный цикл вселенских космических фактов и метафизических аксиом и истин, представляет собой полную и непротиворечивую систему, и тот, кто обладает достаточной смелостью и упорством, кто готов разрушить в себе животное и забыть человеческую личину, принеся их в жертву высшему эго, тот всегда может найти свой путь к посвящению в эти мистерии. Это все, что утверждает «Тайная доктрина». Не являются ли эти немногие факты и самоочевидные истины, содержащиеся в этой книге – несмотря на недостатки литературного их изложения, – те истины, которые давным-давно испытаны на практике, более приемлемыми, чем большинство остроумных «рабочих» гипотез, которые каждый день могут быть опровергнуты, а также необъяснимые тайны религиозных догм или большинство философских спекуляций, на первый взгляд глубокомысленных? Могут ли величайшие из этих спекуляций быть действительно глубокими, если от альфы до омеги они ограничены мозгом-разумом их автора, изуродованы на своем прокрустовом ложе и обкарнаны так, чтобы соответствовать своим ограниченным чувственным восприятиям, которые никогда не позволят интеллекту выйти за пределы своего заколдованного круга? «Философ», который смотрит на духовное царство как на чистый вымысел, проистекающий из предрассудков, и считает ментальное восприятие человека всего лишь результатом организации его мозга, не может быть достойным этого имени.

Не имеет права материалист на свое имя, поскольку оно означает «любящий мудрость», и Пифагор, который первым ввел этот термин, никогда не ограничивал мудрость нашей землей. Тот, кто утверждает, что вселенная и человек – всего лишь объекты чувств, и кто фатально связывает мысль с бесчувственной материей, как это делают дарвинисты, является в лучшем случае софиафобом, если не псевдофилософом, и уж никак не философом.

Именно поэтому в наш век материализма, агностицизма, эволюционизма и ложного идеализма не существует системы, хотя бы и изложенной интеллектуально, которая может стоять на своих собственных ногах и сопротивляться критике, которую обрушивает на нее представитель другой, столь же материалистической школы, как и она сама; даже Герберт Спенсер, величайший из всех, в какой-то мере не способен ответить на такую критику. Многие помнят жаркую полемику, которая бушевала несколько лет назад в английских и американских журналах между эволюционистами, с одной стороны, и позитивистами, с другой. Предмет дискуссии был связан с отношением между теорией эволюции и религией. Мистер Ф. Гаррисон, апостол позитивизма, обвинял Герберта Спенсера в ограничении религии царством разума, забывая, что способность чувствовать, а не сознавать, играет в ней наиболее важную роль. М-р Гаррисон сделал также выговор м-ру Спенсеру за «ошибочность и недостаточность» идей о «непознаваемом», развитых в его работах. Эта идея ошибочна, считал он, потому что она основывается на принятии метафизического абсолюта. Она недостаточна, возражал он, поскольку низводит божественное до пустой абстракции, лишенной всякого смысла.^[136] На это великий английский писатель отвечал, что он никогда не имел ввиду предлагать категории «непознаваемого» и «непостижимого» как предметы религиозного культа. Затем, на арену вышли почитатели и защитники Спенсера и Гаррисона; некоторые защищали материальную метафизику первого мыслителя (если мы можем использовать это парадоксальное, но точное определение философии Герберта Спенсера), другие пользовались аргументами безбожного и лишенного Христа римского католицизма Огюста Конта,^[137] причем обе стороны наносили друг другу весьма тяжелые удары и получали их в ответ. Так, граф д'Альвиелла из Брюсселя^[138] внезапно обнаружил в м-ре Г. Спенсере скрытого, но полного благочестия теиста, и сравнил м-ра Гаррисона с казуистами средневековой схоластики.

Мы не имеем ввиду обсуждать здесь относительные достоинства ни материалистического эволюционизма, ни позитивизма, выдвинутых этими английскими мыслителями; мы приводим эти примеры лишь для иллюстрации того смешения современной мысли, которое напоминает вавилонскую башню. Тогда как эволюционисты (школы Герберта Спенсера) исходят из того, что эволюция религиозного чувства в историческом аспекте состоит во все большем абстрагировании от атрибутов Божества и окончательном уходе от примитивных конкретных представлений – для обозначения этого процесса было создано такое сложное слово, как деантропоморфизация, т. е. исчезновение человеческих атрибутов, – последователи Конта, со своей стороны, придерживаются другой версии. Они утверждают, что наиболее примитивной религией человечества был фетишизм, т. е. непосредственный культ природы, и лишь процесс длительной эволюции привел к антроморфизму религиозных верований. По нашему мнению, их «божественность» – это человеческая природа, а Бог, которому они поклоняются, – это человечество. Поэтому единственный смысл проведения такой дискуссии состоит в том, чтобы разобраться, какая из этих двух «философских» и «научных» теорий является менее вредоносной и более правдоподобной. Правильно ли будет сказать, как уверяет нас д'Альвиелла, что «непознаваемое» Герберта Спенсера содержит все элементы, необходимые для религии? И верно ли, как утверждает этот знаменитый автор, что «религиозное чувство имеет тенденцию освобождать себя от всякого морального элемента»? Или же мы должны пойти на другую крайность и согласиться с последователями Конта, что постепенно религия сольется с альтруизмом и исчезнет в нем самом и в его служении человеческой природе?

Надо ли говорить, что только теософия, отрицающая односторонность и потому ограниченность обеих теорий, способна примирить их, т. е. эволюционистов и позитивистов – как на метафизической, так и на практической основе. Здесь не место обсуждать, как именно можно этого достичь, но каждый теософ, знакомый с основными идеями эзотерической философии, может сделать это сам. Мы верим в безличное «непознаваемое» и хорошо понимаем, что АБСОЛЮТУ, или абсолютности, ни к чему поклонение, основанное на антропоморфических представлениях; теософия отвергает спенсоровское «он» и заменяет безликое «оно» на личное местоимение при обращении к абсолюту и «непознаваемому». Она учит, что самой большой добродетелью является альтруизм и самопожертвование, братское отношение и сострадание ко всем живым существам, и несмотря на все это, обходится без почитания человека или человечества. Более того, у позитивиста, который не признает бессмертной души у человека и не верит в будущую жизнь, или перевоплощение, такое «почитание» приводит к худшему, чем фетишизм: это зоолатрия, культ животных. Ибо то единственное, что составляет реального человека – это, говоря словами Карлейля, «суть нашего бытия, тайна, находящаяся внутри нас, называемая „Я“… это дыхание неба; верховное существо обнаруживает себя в человеке». Если отрицать это, то человек является всего лишь животным – «стыдом и позором вселенной», как говорит Паскаль.

Это старая-старая история – борьба между материей и духом и «выживание неприспособленного», поскольку он является более сильным и материальным. Но период, когда рождающееся человечество, следуя закону естественной двойственной эволюции, спускалось вместе с духовным в материальное, уже окончился. Мы (человечество) сейчас помогаем материи подняться к духу; и на этом пути мы должны помочь веществу освободиться от мертвой хватки чувств. Мы, представители пятой коренной расы, являемся прямыми потомками первобытного человечества этой расы; мы те, кто, живя после потопа, пытались восстановить память об этих древних людях, чтобы сохранить истину и мудрость допотопного периода, и были побеждены в своих усилиях темным гением Земли – духом материи, которого гностики именовали Илдабаофом, а евреи – Иеговой. Не думаете ли вы, что даже в Библии Моисея, книге, которую вы так хорошо знаете и так плохо понимаете, это требование древней доктрины осталось без свидетельства? Нет, это не так. Позвольте подвести итог одним широко известным отрывком оттуда, интерпретируя его в истинном свете.

В начале времен, или точнее, в детстве пятой расы, «на всей земле был один язык и одни уста», – говорится в XI-й главе «Бытия». С эзотерической точки зрения это означает, что человечество имело тогда одну универсальную доктрину, философию, общую для всех, и то, что люди были связаны одной религией, производить ли этот термин от латинского relegere, что значит «собираться, или быть вместе» в речах или мыслях, или от religens, т. е. «почитание богов», или от religare, т. е. «быть крепко связанным друг с другом». Так или иначе, это с полной очевидностью означает, что наши праотцы, жившие до «потопа», принимали общую для всех истину – т. е. они верили в ту совокупность субъективных и объективных фактов, которые образуют логически последовательное и гармоничное целое, названное нами «религией мудрости».

Далее, читая между строк первые девять стихов той же главы, мы извлекаем оттуда следующую информацию. Наши праотцы, мудрецы своего поколения, очевидно были знакомы с непреходящей истиной о том, что сила лишь в единстве – в единстве мышления, также как и в единстве народа, разумеется. Поэтому чтобы не допустить разногласий и «рассеивания по лицу земли» с последующим раздроблением на множество фрагментов их религии-мудрости и чтобы продолжать, как и ранее, подниматься к небу посредством знания, а не падать на землю, руководствуясь слепой верой, – мудрые люди, которые «пришли с Востока», разработали некий план. В то время храмы были местом обучения, а не суеверия; священнослужители учили там божественной мудрости, а не изобретенным человеком догмам, и Ultima Thule [ «Крайняя Фула», т. е. крайний предел] их религиозной деятельности не имел никакого отношения к ящику для контрибуций, как это бывает сейчас. И поэтому «сказали они: наделаем кирпичей и обожжем огнем, и построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести.» («Бытие», XI, 3, 4).

Эта старая как мир история известна всем и каждому: начиная с последнего оборванца, посещающего воскресную школу, и кончая м-ром Гладстоном. Оба они искренне верят, что эти потомки «проклятого Хама» были гордыми грешниками, цель которых была похожа на устремления титанов: оскорбить и развенчать Зевса-Иегову, достигнув «неба», предполагаемого местопребывания их обоих. Но так как эта история рассказывается в богооткровенных (revealed)^[139] писаниях, она должна, как и все остальное в них, иметь свою эзотерическую интерпретацию. В этом нам поможет оккультный символизм. Выражения, которые мы выделяем курсивом, в иврите будут иметь совсем другую конструкцию. Итак:

1. «И вся земля (человечество) была из одних уст (то есть провозглашала одни и те же учения) и из одних и тех же слов» – а не из «языка», как в авторизованной версии.

Каббалистический смысл терминов «слова» и «слово» может быть найден в «Зогаре» и в «Талмуде». «Слова» (дабарим) означают «силы», а слово в единственном числе – это синоним мудрости. Например: «Произнесением десяти слов был создан мир» («Талмуд», «Pirkey Aboth» c. 5., Mish. I). Здесь «слова» связаны с десятью сефиротами, строителями вселенной. Опять-таки: «Словом (мудростью, логосом) были созданы Небеса» (там же).

2-4. «И человек (вождь вождей^[140]) сказал своему ближнему, «Пойдем и изготовим кирпичи (учеников) и будем обжигать их, пока они не прокалятся (посвящать, заполнять их священным огнем), построим для нас город (создадим мистерии и будем учить этой доктрине^[141]) и башню (зиккурат, священный храм-башню), вершина которой может достичь небес»» (самого высокого предела, достижимого в пространстве). Великая башня Нево (Нави) на храме Ваала была названа «домом семи сфер небес и земли», а также «домом-крепостью (или твердыней, тагимут) и камнем, лежащим в основании неба и земли».

Оккультный символизм учит, что обжигать камни для города означает обучение магии, «обработанный камень» означает полностью посвященного; петр у греков и кеф у арамейцев – слова, обозначающие «камень» – имеют то же самое значение, а именно: «толкователь мистерий», иерофант. Высшее посвящение обозначалось как «обжиг с великим прокаливанием». Таким образом, «кирпичи обвалились, но мы будем строить (еще раз) из обработанных камней», что становится ясно из Исайи. Для истинной интерпретации четырех последних стихов генетической аллегории о предполагаемом «смешении языков» мы можем обратиться к легендарной версии иезидов и прочитать эзотерически стихи 5, 6, 7 и 8 в кн. «Бытие», гл. XI:

«И сошел Адонай (Господь) и сказал: вот, один народ (люди объединены в мыслях и деяниях), и один у всех язык (доктрина); и вот что начали они делать, и не отстанут они от того (они возжелали приобрести полную магическую силу, крийяшакти), что задумали делать.

Кто же такие иезиды и их версия, и что же такое Адонай? «Ад» – это «Господь», их древний бог; иезиды – это еретическая мусульманская секта, обитающая в Армении, Сирии и, особенно, в Мосуле, том самом месте, где был Вавилон (см. «Книгу Бытия в свете халдейских представлений»); они известны под странным именем «дьяволопоклонники». Их верования весьма оригинальны. Они различают две силы, или божества – Аллаха и Ада (или Адоная), но отождествляют последнего с Шайтаном, или Сатаной. Это естественно, так как Сатана – это также «сын Бога»^[142] (см. «Иов», I, 6). Как утверждается в «Гиббертовых лекциях» (стр. 346 и 347), Сатана-супостат был слугой и ангелом Бога. Когда иезидов спрашивают о причине их странного поклонения тому, кто стал воплощением Зла и темного духа на Земле, они объясняют это весьма логичным, хотя и непочтительным образом. Они говорят, что Аллах, будучи Всеблагим, не мог бы нанести вреда и самому малейшему из своих созданий. Ergo [следовательно], ему не нужны ни молитвы, ни всесожжения «первенцев, взятых из стада, ни их жир». Но поскольку их Ад, или Дьявол является воплощением всего плохого, грубым, завистливым, мстительным и гордым, они должны, с целью самосохранения, умилостивливать его с помощью жертв и всесожжений, которые столь приятны для его обоняния, а также ублажать и льстить ему. Спросите каких-нибудь шейхов из мосулских иезидов, что они могут сказать по поводу смешения языков, или наречий, когда Аллах «спустился и увидел город и башню, построенные сынами человеческими». Они скажут вам, что не Аллах, но Ад, бог Шайтан сделал это. Завистливый гений земли стал завидовать силе и святости людей (как бог Вишну позавидовал великой силе йогов, даже когда они были дайтьями); поэтому этот бог материи и похоти помрачил их разум, соблазнил и поймал «строителей» в свои сети; после этого, утратив свою чистоту, они потеряли вместе с ней и свое знание и магические силы, вступили в межродовые браки и оказались «рассеянными по лицу земли».

Это более логично, чем приписывать одному-единственному Всеблагому «Богу» такие небожественные поступки, о которых говорится в Библии. Кроме того, легенда о Вавилонской башне и смешении языков скорее всего не является оригинальной, а происходит от халдеев и вавилонян. Джордж Смит нашел другую версию в поврежденном фрагменте ассирийской таблички, где ничего не сказано о смешении языков. «Я перевел слово „язык“ в силу предубеждения», – говорит он («Книга Бытия в свете халдейских представлений»), – «я никогда не встречал ассирийского слова с таким значением». Всякий, кто сам прочтет перевод фрагментов, проделанный Смитом, на страницах 160–163 его книги, найдет версию, гораздо более близкую к версии иезидов, чем к тому, что есть в Книге Бытия. Это тот, чье «сердце было злобным» и кто был «нечистым», спутал «их планы», а не «язык», и разрушил «святилище… несущее мудрость», и «горько плакали они в Вавилоне».

Так же должны «плакать» все философы и любители древней мудрости; потому что с тех самых пор началась подмена одной истинной доктрины, или одних уст, тысячью и одной экзотерической фальшивкой, все более и более затемняющей человеческий интеллект и сопровождающейся пролитием невинной крови в угоду грубому фанатизму. Если бы наши современные философы, вместо того, чтобы насмехаться над старыми книгами мудрости – такими, как «Кабала» – изучали их, то для них открылись бы многие тайны церкви и общества древнего мира. Однако, поскольку они этого не делают, результат очевиден. Темный цикл калиюги возродил Вавилон современной мысли, в сравнении с которым «смешение языков» выглядит как гармония. Все темно и неопределенно; нет никаких аргументов ни в одной области, ни в науке, ни в философии или в юриспруденции, ни даже в религии. Но «горе тем, кто называет зло добром, а добро злом; кто ставит темноту вместо света, а свет вместо темноты», – сказал Исайя. Сами элементы оказываются смешанными, и климаты меняются, как если бы сами небесные «высшие десять» потеряли свои головы. Все, что может сделать каждый, это тихо сидеть и взирать грустно и покорно на происходящее, когда:

Вялый парус болтается из стороны в сторону;

Лодка, потеряв устойчивость, плывет по течению;

Она дрейфует вниз, беспорядочно поднимаясь и опускаясь;

Весла сломаны, – и вот уж утерян сам руль.

Вежливый ответ

Перевод – О. Колесников

История, имеющая хождение среди янки (американцев), повествует о маленьком школьнике, который, побитый парнем намного сильнее его и не способный дать сдачи, утешался тем, что строил рожи сестре своего врага. Примерно так же ведет себя мой оппонент из известной на весь мир «Bombay Review». Осознав невозможность нанести вред Теософическому обществу, он «строит рожи» его секретарше по приему почты, обрушивая на нее личные оскорбления.

К несчастью для моих замаскированных врагов и к счастью для меня, несмотря на высокопарный стиль «антропософов» «B.’s» и «Onesimuses», рано или поздно наступает день, вовсе не подходящий для юмора и особенно острословия таких псевдонимных пчелок, работающих в «Review». Если бы я в последнее время тратила внимание на весь их соус из слабых аргументов и наглых выпадов, то мне стало бы снова совершенно ясно, что ко всему этому надо относиться строже, чем к острословию, а скорее – как к их попыткам заставить меня замолчать. Оскорбление – не аргумент; кроме того, если оно употребляется огульно, то порою может стать опасным.

Потому я намереваюсь отметить только один особенный пункт. Что касается их самомнения, то как приятно наблюдать за ним! Наблюдать, как их доброжелательно-покровительственный тон смешивается со скромностью! Их слова действуют на любого как освежающий напиток в жаркую погоду:

«Мы более милосердны к ней, чем она заслуживает!!»

Могло бы такое безапелляционное великодушие зайти дальше? И этот дифирамб, который вынуждает признать ценность могущественных «широких и католических мнений» тех, кто управляет участью «Bombay Review» и различными способами делает так много «для индийских народов»! Чего стоит одна только выдумка, что он слышал «духов» самих лорда Майо и сэра Уильяма Джонса, гулкие трубы этого вызывающего землетрясение орг?на!

Неужели обнаружен этот диапазон звучания, покровительствуемый всеми местными принцами, чьей благосклонности с таким рвением искали еще недавно?

У меня не было ни свободного времени, ни желания вместе с этими замечательными экспертами добродушно подтрунивать над низкопробными остротами, особенно когда я честно ставлю свою подпись под написанным, а они скрываются под надежными псевдонимами. А потому я оставлю без внимания их трескотню, рассчитанную на дешевый эффект, по поводу «сорной травы и мадам Софи», так хорошо разрекламированных ими же самими, а отмечу инсинуации касательно «русских шпионов». Я согласна с издателем «Review», когда он утверждает, что сэру Ричарду Темплу и сэру Франку Соутеру надо остерегаться таких «шпионов». Я еще добавлю, что только эти два джентльмена имеют право или власть разоблачать подобных людей.

Никто, пусть он даже благороднейший из лордов, не считая анонимного писателя, не может или не позволит себе швыряться такие злобными и гадкими намеками о женщине и о любом гражданине Соединенных Штатов. Тот, кто так поступает, рискует оказаться на скамье подсудимых самого справедливого из всех судов – Британского Верховного суда. А если кто-нибудь их тех, кто устроил мне западню, пожелает проверить этот вопрос, прошу подтверждать свою клевету определенными вещественными доказательствами. Подобный подлый выпад – даже когда он облачен в форму показного опровержения базарной сплетни – выглядит намного серьезнее, чем целые фолианты «болтовни» (по выражению моряков, обманом, который скармливают дуракам), который христианские «обвинители» собирают против теософии и теософов. В интересах самой же этой молодой и хвастливой газетенки, мы надеется, что впредь она будет добывать информацию из более надежного источника, нежели рынки Бомбея.

Бомбей, 14-го марта 1879 г.

Е.П. Блаватская

Великий инквизитор

Перевод – К. Леонов

В ноябрьском и декабрьском выпусках журнала «Теософист» Е. П. Б. опубликовала английский перевод, – по всей видимости выполненный ей самой, – некоторых отрывков из знаменитого романа Достоевского «Братья Карамазовы», а именно, из 5-ой главы 5-ой книги. Этому переводу предпосланы два следующих примечания:^[143]

Посвящается переводчиком скептикам, которые столь громко кричали в печати и в частных письмах: «Покажите нам чудодейственных „Братьев“, пусть они будут доступны публично, – и тогда мы поверим в них!»

Это фрагмент из прославленного романа Достоевского «Братья Карамазовы» – последней книги, вышедшей из-под пера этого великого русского романиста, который скончался несколько месяцев назад, сразу же после того, как были опубликованы последние ее главы. Достоевского сегодня начинают осознавать как одного из наиболее талантливых и глубоких русских писателей. Его герои – это неизменно типичные персонажи из различных классов русского общества, поразительно живые и реалистичные до самой высокой степени. Переведенный отрывок представляет собой прекрасную сатиру на современную теологию в целом и римско-католическую религию – в частности. Его идея состоит в том, что Христос вновь посетил землю, появившись в Испании во времена инквизиции, и его сразу же арестовал как еретика Великий Инквизитор. Предполагается, что один из трех братьев в этой истории, Иван, грубый материалист и атеист новой школы, выразил эту концепцию в виде поэмы, которую он описывает Алеше (младшему из братьев), юному христианскому мистику, взятому одним «святым» в монастырь.

Великое сокрытие света под спудом

Перевод – О. Колесников

Если, согласно ироническому определению одного французского писателя, язык дан человеку, «чтобы он мог лучше скрывать свои мысли», то в один прекрасный день в изложении научных основ мы надеемся увидеть в разделе «Физиология» следующее разъяснение.

Вопрос: Что такое физиология?

Ответ: Искусство отвергать все, что эти специалисты пока еще не знают, и бессознательно искажать то, что им известно.

Пусть потомки оценивают уместность этого вопроса; особенно когда месмеризм или животный магнетизм станут признанными науками, и поколение упрямых врачей будет публично обвинено историей за то, что заставили миллионы своих современников страдать из-за своего непомерного тщеславия и упорства.

Для тех из наших читателей, кто, вероятно, немного разбирается в древней науке, практиковавшейся в доисторические времена в Индии, Египте и Халдее, и кто никогда не слышал о том, что именно было основой прекрасного «магического искусства» фригийских дактилей и посвященных жрецов Мемфиса, мы вкратце расскажем их историю и покажем – как ныне стараются делать великие мужи современной истории, – как это можно исполнять.

«ЖИВОТНЫЙ МАГНЕТИЗМ, также называемый месмеризмом, [есть] сила или флюид, посредством которого на животную систему может быть оказано специфическое влияние», – написано в «Новой Американской Энциклопедии». С тех пор, как были разрушены языческие храмы, и еще спустя несколько веков это практиковалось и преподавалось Парацельсом, величайшим мистиком и одним из членов секты «философов огня». Среди них эта сила была известна под разными названиями: «живой огонь», «Дух огня» и т. д.; пифагорейцы называли это «Душой мира» (Anima Mundi), а алхимики «magnes» и «Небесной Девой». Примерно в середине 18-го столетия Макс Хелл, профессор астрономии из Вены и друг д-ра Ф. Энтони Месмера, посоветовал тому попробовать, как Парацельс и Кирхер, не сможет ли он лечить болезни при помощи магнита. Месмер воспользовался этой идеей и довел ее до практического применения, в результате чего выполнил самые чудодейственные исцеления – больше не пользуясь минеральными препаратами, а, как он сам заявил – при помощи животного магнетизма. В 1778 году Месмер приехал в Париж, вызвал в этом городе величайший фурор и сразу же крепко привязал к себе внимание общества. Тем не менее он не открыл свой секрет правительству, а вместо этого набрал учеников, и в разные времена у него выучилось примерно 4000 человек; его учениками были Лафайет, маркиз де Пюисегюр и знаменитый доктор Шарль д’Эслон. Его методы были не такими, как сейчас, однако он лечил своих пациентов, накладывая магнит на различные части их тел или заставляя их сидеть вокруг закрытого металлического цилиндра, из крышки которого к каждому пациенту выходил металлический прут, а все присутствующие были связаны прикосновением рук; он же делал пассы руками над их телами. При этом Месмер вызывал в теле и членах больных холодное колющее ощущение, нервные подергивания, сонливость, сон и таким образом вызывал у них облегчение, а часто – и полное исцеление, но он не заходил дальше лечения нервных заболеваний; а его ученик маркиз де Пиюсегюр открыл сомнамбулизм – самый важный результат животного магнетизма. Знаменитый натуралист Ботанического сада Делез – человек, высоко уважаемый за свою честность и неподкупность, а также за публикацию в 1813 году «Критической истории животного магнетизма».^[144] В то время, несмотря на очевидный успех и пользу, месмеризм почти сдал свои позиции. В 1784 году французское правительство приказало Медицинскому факультету Парижа расследовать деятельность Месмера и составить рапорт. Комиссия состояла из таких лиц, как американский философ Франклин, Лавуазье, Байли и других. Но когда Месмер отказался передать свой секрет и сделать его доступным публике, результатом стало тщательное расследование методов исследования, а рапорт признал, что на людей оказывается сильное влияние, но это влияние было отнесено комиссией на счет главным образом воображения! А потому у публики осталось впечатление, что Месмер был шарлатаном, а его ученики – жертвы обмана.

Несмотря на сложившееся предубеждение, магнетизм преуспевал и стал известен на весь мир. Он буквально вторгся в основы медицинской практики и шел вперед шаг за шагом. Но из упорной враждебности Академии и старых традиций ее членов, очень многие давали оценку исходя из верности суждения большинства. «Напрасно к их друзьям относятся как к шарлатанам медицинские власти и большинство ученых, – пишет Делез, – человек, который был свидетелем месмерических экспериментов среди своих друзей, поверил бы, несмотря на весь авторитет противников». Наконец, в 1825 году, благодаря усилиям д-ра П.Ф. Фойссе из Королевской медицинской академии Парижа, молодого врача с громким именем, полного энтузиазма в своем восхищении Месмером, назначили еще одну ученую комиссию, и тем самым было произведено серьезное расследование. Мог ли кто-нибудь поверить его результатам? Благодаря многочисленным интригам, мнение ученых исследователей скрывалось свыше пяти лет; и только в 1831 году рапорт был представлен, и тогда в старых академических заплесневелых мозгах обнаружилось полное замешательство, чтобы вынести единодушное решение:

Рапорт гласил:

(1) Месмеризм – это сила, способная осуществлять мощное влияние на человеческий организм; (2) это влияние не зависит от воображения; (3) он не воздействует с одинаковой силой на всех людей, а на некоторых вообще не действует; (4) месмеризм вызывает сомнамбулический сон; (5) в этом сне становятся бездействующими нервные окончания, и пропадает даже малейшее чувство боли; (6) спящий не способен слышать звук, кроме голоса магнетизера; (7) во время сна нервы человека не доводят до мозга ни прикосновения, ни запахи, если только его не потревожит магнетизер; (8) некоторые спящие могут видеть с закрытыми глазами, могут с точностью предсказывать, даже за месяц вперед (как это уже было широко доказано) различные события, и особенно в момент возвращения из эпилептического припадка, открывать недуги и исцелять людей, с которыми они состоят в магнетической связи; и люди, страдающие общей слабостью, болями, эпилепсией и параличом, частично или полностью исцелялись благодаря месмеризму.

Этот доклад вызвал бурную сенсацию. Месмеризм распространился по всему миру. Стало как никогда много изучающих эту новую науку, самые способные писатели постоянно следили за ее прогрессом, и выше всех остальных как магнетизер и писатель стал барон Дж. Д. Дюпоте.^[145] Приблизительно в 1840 году барон Карл фон Рейшенбах, выдающийся немецкий химик, открывший креозот, обнаружил новую силу, флюид или элемент – который мы отнесем скорее к одной из взаимосвязей Anima Mundi – что он назвал од или одической силой. Согласно его теории, этот агент «не заключен в животном царстве, а пропитывает Вселенную, сверхчувствительными людьми он ощущается различными способами, обладает огромнейшим влиянием на жизнь и здоровье и, подобно электричеству и гальванизму, имеет два противоположных полюса, а также может быть аккумулирован или выведен из тел животных.^[146] Затем последовало открытие доктора Брайда из Манчестера, который обнаружил, что может вызывать у пациентов сон, приказав им пристально смотреть на какой-нибудь маленький и блестящий объект, находящийся примерно в футе на уровне глаз и чуть выше. Он назвал этот процесс гипнозом и дал своей теории элегантное название неврология, рассматривая ее как противоядие от месмеризма.

Такова короткая история этого удивительного природного элемента, так же мало понимаемого в дни старины, как электричество и гальванизм. И тогда как последнее было продемонстрировано и единодушно принято и даже одобрено, первое, тем не менее, тоже имеет право продемонстрировать облегчение болей страждущего человечества, но ныне оно жестоко отвергнуто и открыто порицаемо, как это было во времена Месмера. Должны ли мы сказать – почему? А потому, что когда электричество и гальванизм в своем практическом применении под знаменем науки прошли по Земле гигантской демонстрацией вселенского Протея, великая Anima Mundi – магнетизм в своем самом широком и самом загадочном смысле – открыл за пределами просто физических результатов горизонты настолько загадочные и широкие, что реальная действительность затронула скептическую нерешительность и антипатию ученых по поводу его духовных возможностей и вызвала их отрицание со всей мощью их узколобого материализма. Однажды они примут его существование и дадут ему право гражданства, и целые их школы будут перестроены. С другой стороны, духовенство, опять же, жестоко противодействует ему, ибо его результаты с их благотворными эффектами расшатывают всякую необходимость для веры в божественные «чудеса» и боязни дьявольских, и дают волю своему прежнему злословию.

Теперь пронаблюдаем за прогрессом магнетизма в научной среде под его разнообразными названиями: месмеризма, магнетизма, гипноза и других измов, а месмеристами, которые объясняют это, каждый на свой манер.

Месмеризм и гинотизм во франции

Поскольку уж приходится иметь дело с таким опасным источником страхов физической науки – месмеризмом, – то нам придется изучить эти яблоки раздора, что, как только созрели, падают на нас в саду ученых мужей, причем изучить с должной осторожностью и уважением. Мы намереваемся отрезать врагам все возможные пути отступления, и потому будем строго придерживаться только личных экспериментов и объяснений некоторых признанных медицинских лидеров.

Один из таких – мсье Накэ, помощник Ваклуза, профессор медицинского факультета в Париже и автор «Древних и современных откровений».^[147] Сей джентльмен, являющийся непоколебимым материалистом, для которого даже сама идея человеческой души так же неприятна, как традиционно используемый запах фимиама для дьявола, только что дал в Париже несколько циклов лекций, главная тема которых, похоже, признание феноменов месмеризма (наконец-то!) и – борьба против теории человеческой души, имеющей к ним некоторое отношение. Успешно оттолкнув предположения из древних откровений, т. е. Библии – и продемонстрировав абсурдность веры в современные католические «чудеса» Лурда и Салетта – против этой позиции мы не станем возражать, – он старается попытать счастья в разоблачениях спиритизма и месмеризма. К несчастью для ученого лектора, он, похоже, действует под впечатлением, что приверженцы как духовной связи, так и Месмера обязательно должны верить в сверхъестественное – то есть в чудеса. Конечно, он все перепутал. Мы цитируем переведенные части его лекций verbatim [в точной передаче]:

Помимо этих людей [спиритистов], которые выдвигают столь слабые аргументы, тем не менее, встречается и немного других [месмеристов], чьи идеи заслуживают тщательного рассмотрения и обсуждения. Они претендуют вызывать, когда им угодно, у человеческих существ особый вид сна, называемый магнетическим. Они утверждают о своей способности передавать определенным субъектам способность видеть сквозь непроницаемые тела и уверяют, что подобные факты будут оставаться необъяснимыми до тех пор, пока мы не признаем существование в человеке души.

Для начала: существуют ли факты, из которых эти люди со всей уверенностью делают подобные выводы?^[148] И если существуют, то могут ли истолкованными какой-либо другой гипотезой, кроме гипотезы о существовании этой души?

Эти факты обсуждались и подтверждены просвещенными и уважаемыми людьми; то есть, в этом отношении они не утверждают, что фундаментальные черты спиритизма носят характер исключительно слабоумия и мошенничества.^[149] А потому я не буду сразу говорить о нереальности всего того, что нам рассказывают о магнетизме; но в то же самое время я полагаю, что эти факты, какими бы они ни были реальными, нисколько не доказывают необходимости наличия души, чтобы та несла за них ответственность.

Магнетически сон можно объяснить совершенно естественным образом. Феномен электрического притяжения ежедневно происходит перед самыми нашими глазами, и никто никогда не пытался приписать его сверхъестественной причине, по крайней мере настолько исключительной, как месмерическое воздействие одного человека на другого. За последние несколько лет сон, следующий за полной потерей чувствительности и во всем идентичный с магнетическим, уже вызывался посредством чисто механических способов. Чтобы этого добиться, достаточно кому-то приблизить свет к носу пациента. Сосредоточение его взгляда на сверкающей точке вызывает церебральную усталость, результатом которой и является сон. В настоящее время больше нет сомнений в том, что магнетизм относится к феноменам того же рода; свет, воздействуя при помощи других агентов и средств, приводит к такой же церебральной усталости и, наконец, ко сну.

Ясновидение кажется более сомнительным, чем простой магнетический сон, и объяснить его гораздо сложнее. Допустив то, что было продемонстрировано, как бы то ни было, мы могли бы снова объяснить это, не призывая в помощь Дух.

Мы узнаем, что свет и жара являются всего лишь вибрирующими движениями и разнятся только размахом волнообразных движений (ундуляциями); что те из этих ундуляций, которые воспринимаются нашим зрением, – разной длины, и производят у нас ощущение разных цветов, что кроме того бывают волнообразные движения, которые мы распознаем как жару; всё это – волны разной длины; иными словами, существует такая вещь, как реальный тепловой спектр. С другой стороны, тогда как за пределами красного луча света существуют волны, остающиеся невоспринимаемыми нашим зрением, но которые становятся ощутимыми при прикосновении, как жара, то же происходит и с другими, фиолетовыми лучами, находящимися за пределом фиолетовых, которые вызывают у нас не впечатление жары или яркости, но которые мы способны проявить посредством химического воздействия, которое они оказывают на определенные субстанции. И, наконец, опыт показывает нам, что существуют тела, пропускающие жару и совершенно не пропускающие свет, и наоборот.

Тем самым, мы можем признать производство волновых вибраций различной длины и бесконечных вариаций. Однако из всех подобных движений существует определенное количество только таких, которые выходят за определенные границы и постигаются нами как свет, жара или химические лучи. Все более крупные и малые движения убегают от наших чувств, как было бы и со световыми движения, не имей мы органов зрения. Они убегают от нас потому, что у нас нет соответствующих органов, которые смогли бы их распознать.

Теперь давайте предположим, что благодаря гипотетическому нервному возбуждению наши органы стали восприимчивы к экстра-тепловым или экстра-светящимся лучам. Факты магнетического ясновидения были бы объяснены совершенно.

Мы благодарим современную науку за то, что она научила нас таким истинам и объяснила такую глубоко запутанную проблему. Однако едва ли мы сумеем воздержаться от того, чтобы напомнить лектору-эрудиту, что он всего лишь повторяет то, что было истолковано почти каждым древним философом и повторено многими современными авторами, которые считались ясновидцами.

Неоплатоники объясняли ясновидение точно такими же принципами; баптист ван Гельмонт в своем «Opera Omnia», 1652 г. от Р. Х. (с. 720), рассматривает ясновидение в царстве оккультной вселенной более подробно. Индийский йог достигает ясновидения посредством чисто физиологических процессов, которые, все же, зачастую не защищают его от восприятия не только вещей реальных, но и воображаемых.

Свет, жара и химические лучи, – продолжает наш мудрый лектор, – распространяются посредством вибраций согласно тому же самому закону; следовательно, может статься, что есть лучи, не воспринимаемые нашими органами чувств. Только сделайте наши глазам способными воспринимать их, и в «ясновидении» не останется ничего для нас удивительного… Тогда, когда эти факты (касающиеся месмеризма)станут основательно проверены и доказаны, наши гипотезы станут более приемлемы, чем гипотезы о существовании души. Можно будет допустить любое объяснение, не выходящее за пределы законов, что управляют Вселенной.

Мы поступим опрометчиво, если будем отрицать и категорически возражать против упрека, что верим в сверхъестественное. Гипотеза физиолога мсье Накэ, если и будет когда-либо принята всеми, кроме небольшого количества его коллег, никогда не будет признана «приемлемой». Что касается обвинений, какие он делает, что большая часть спиритуалистов, спиритистов и месмеристов в своих объяснениях переступают пределы законов, управляющих Вселенной, они так же фальшивы, как и смешны. Это еще раз доказывает, насколько наши оппоненты склонны (и особенно физиологи) искажать факты всякий раз, когда те противоречат их идеям. Их аргументы удивительны. Если, утверждают они, искусственный сон может быть вызван чисто механическими методами (гипноз), то что же они подразумевают, призывая дух и душу, чтобы помочь нам объяснить этот феномен? Действительно, никакого смысла. Но мы никогда не претендовали объяснить предварительную стадию ясновидящего сна ни естественной, ни гипнотической или месмерической причиной посредством теории души или духа. Эта обвинение звучит лишь со стороны необразованных спиритуалистов, которые приписывают все эти феномены «развоплощенным духам». Однако они сами могут – эти высшие жрецы интеллекта и посредники духовного эго – отбросить его в сторону и более разумно объяснить феномены сомнамбулизма, ясновидения (которые, насколько нам известно, сами вынуждены допускать) или даже снов и просто мечтаний, объяснить это более рационально, нежели мы, а не «научно тренированные» простые смертные! Даже обычный сон с его бесконечными вариациями фактически непонятен физиологии. Допустим даже, что человеческая воля – не непосредственная причина магнетических эффектов, и все-таки, как замечает мсье Донато, прославленный парижский магнетизер, – «играет и управляет многими загадочными силами в природе простое существование того, что совершенно неизвестно науке».

Доктор Шарко из Парижа

(Прославленный исследователь «Истеричного петуха».)

Рыбачить в одних и тех же водах с месмеристами и выуживать одну и ту же рыбу – придуманную только для этого; когда им видится нечто новое, они придумывают этому как можно более научное название. Вышеуказанное обвинение легко подтвердить. В качестве доказательства мы можем сослаться на случай доктора Шарко. Это тоже великий парижский профессор, который, не сказать чтоб к своему удовольствию, доказал, что месмерических эффектов нельзя достичь с субъектом, если этот субъект не является по своей природе истерическим, загипнотизированным петухом, а следовательно, профессор стал первым открывателем «Истеричного петуха».^[150] Профессор Шарко – крупный специалист по всем видам нервных заболеваний, очень серьезный оппонент Поля Брока, Эдмонда-Феликса-Альфреда Вульпиана, Льюиса и т. п., и кроме того знаменитый врач, ведущий практику в госпиталях Парижа, член Медицинской Академии. Скорее менее маститый ученый, но такой же знаменитый д-р У.А. Хаммонд из Нью-Йорка верит в действенность металлических дисков д-ра Берка для лечения целого ряда неизлечимых недугов, но, в отличие от этого невропатолога, не приписывает ни одно из исцелений или иных феноменов воображению; ибо каталепсия может изучаться на животных, согласно проведенным им опытам. Также он по-своему верит в подлинность сомнамбулизма и причуды каталепсии, полностью приписывая последнюю медиумистическому феномену. Со слов корреспондента мистера Рагаччи, издателя женевского «Journal du Magnetisme», он проводит демонстрации следующим образом:

Доктор Шарко впервые представил своей аудитории в госпитале Сальпетрие (Париж) больную девушку, находившуюся в полностью бессознательном состоянии. Когда он втыкал ей в тело и голову булавки и иголки, это не приводило ни к какому эффекту. Когда же он на пять минут приложил к ее воротнику цинковые диски, жизнь вернулась к ней, но только в области горла. Затем к ее левой руке был приложен двухполюсный магнит в виде подковы, и это место выказало чувствительность, тогда как остальное тело оставалось в прежнем состоянии. Тот же самый магнит, приложенный к ноге, вместо того чтобы возвратить этот орган к жизни, вызвал жестокие сокращения мышц, так, что кончики пальцев выгнулись чуть ли не до пятки; и это прекратилось только когда применили электричество.

«Эти эксперименты металлотерапии и минерального магнетизма напоминают один из опытов Месмера, произведенный им в 1774 году, и прикладывание намагниченных предметов в случае нервных болезней», – пишет в своем письме в «Journal du Magnetisme» мистер Пони, студент-медик и свидетель происходящего. Привели еще одну больную. Она была истерична, как и первая девушка, и, казалось, пребывала в состоянии полной анестезии. Сильный луч электрического света, направленный на нее, вызвал у пациентки немедленную каталепсию. Она принимала самые неестественные позы; и в соответствии с позой, которую ей приказывали принять, она имела и выражение лица, «соответствующее внушению», утверждает доктор Шарко. «Оно выражало то, что подразумевали ее жесты, – продолжает он. – Таким образом, ее руки, сложенные на груди, вызывали выражение экстаза у нее на лице; а руки, вытянутые вперед, вызывали в чертах ее лица выражение мольбы…»

Когда субъект пребывает в этом состоянии, чем резче отступает яркий луч, тем пациент больше впадает в коллапс и далее в сомнамбулизм – слово, которое само по себе шокирует профессора Шарко. По команде врача, когда он показывал ее полную бесчувственность посредством булавочных уколов в различные части ее тела, пациентка повиновалась доктору, исполняя каждое слово его приказа. Он заставлял ее вставать, ходить, пис?ть и т. д.

Из письма мистера Аксакова, которое мы публикуем далее, видно, что Донато, профессиональный гипнотизер, силой воли производил все, что вызывало скепсис у видного ученого, без посредства электричества и механических методов. Был ли последний эксперимент доказательством того, что месмеризм – всего лишь еще одно название уже известного? Не можем ли мы увидеть в том и другом взаимное подтверждение одного другим, а кроме того, доказательство присутствия в человеческом организме всех тех еле заметных природных сил, величайшая демонстрация которых известна нам только как электричество и магнетизм, и не приятнее ли полностью избежать тщательного изучения физической науки?

Но одна из самых любопытных отличительных черт феномена, представленного на экспериментах д-ра Шарко – это обнаруженный эффект, производимый им на пациента посредством вибраций, похожих на те, что мы ощущаем в движущемся поезде. Для их создания прославленный профессор имел огромный камертон, 40 сантиметров высоты, размещенный в большом ящике. Как только этот инструмент начинал вибрировать, пациент сразу же впадал в каталепсию; и как только вибрация прекращалась, пациент впадал в полнейший сомнамбулизм.

Это выглядит так, что доктор Шарко, чтобы произвести вышеописанный эффект, пользуется только двумя агентами – звуком и светом. Уверенность, что это именно так, может иметь огромную важность для всех арийских учеников, изучающих теософию, особенно тех, кто изучает санскрит, и тех, кто, благодаря Свами Дайананде, теперь способен узнать настоящее и духовное значение некоторых спорных слов. Те из наших Собратьев, которые овладели оккультным значением слов вач^[151] и Хираньягарбха^[152] в их применении к «звуку» и «свету», получат в вышенаписанном дополнительное доказательство великой мудрости их предков и глубокое духовное знание, содержащееся в Ведах и даже в других священных брахманских книгах, если их интерпретировать должным образом.

При рассмотрении феномена, производимого доктором Шарко, холодному материалисту и человеку науки наверняка будет интересно письмо о своих собственных магнетических опытах, производимых совместно со знаменитым гипнотизером мистером Донато из Парижа, Александра Аксакова, члена Королевского научного общества, российского императорского советника, которое он недавно адресовал одному французскому журналу. Достигнутые результаты весьма достойны упоминания из-за того факта, что мистер Донато продемонстрировал предварительно опробованную так называемую «передачу мысли» от одного лица к другому при помощи обычной воли магнетизера и выразил надежду на дальнейшие успехи в этом направлении.

Две французские газеты, «Rappel» и «Voltaire», выразили весьма лестные заявления о характере и достижениях мистера Донато, и он, известный как человек, осмеливающийся идти по непроторенной дороге, не придерживаясь в исследованиях привычек и традиций, цитирует свои же собственные слова: «Оккультный движитель, который оживляет нас, эти таинственные силы, которые творят жизнь, узы, связывающие нас с другим, наши взаимные склонности и наши связи с высшей силой – это извечный рычаг, управляющий миром».

Вот каков мистер Донато. Что касается Аксакова, то он весьма интеллигентный и порядочный джентльмен и пользуется репутацией человека, ревностно занимающегося исследованиями в царстве магнетизма и психологии, причем он – не столько внимательный исследователь, а скорее слишком недоверчивая натура. Здесь мы даем дословный перевод его статьи, опубликованной в «La Revue Magnetique» за февраль 1879 года.

Мсье Донато и мадемуазель Люсиль: опыты по «передаче мысли»

В Париже, имея удовольствие познакомиться с мистером Донато и его любимым и самым лучшим учеником, мне не хотелось упустить возможность попытаться произвести эксперимент под своим управлением, чтобы удостовериться в возможности передачи мысли от одного человека к другому посредством одной только воли. Как известно, один из основных афоризмов современной психологии гласит: «Психологическая активность не может выйти за пределы периферии нервов». Если таким образом удастся доказать, что человеческая мысль не ограничена телесной оболочкой, а может действовать с расстояния на другое человеческое тело, передаваясь к другому мозгу без видимой или ощущаемой связи, и быть воспроизведенной посредством слова, движения или каких-либо иных способов, мы добьемся замечательного факта, перед которым материальная психология признает свое поражение и который должен будет быть объяснен психологией и философией, чтобы предоставить новые основания и новое направление их метафизическим спекуляциям. Этот факт наблюдаем многими методами и появляется в разных формах, доказанными путем животного магнетизма; но в планируемом мною эксперименте я хотел увидеть это представленным в форме зримо убедительной и легко воспроизводимой любым человеком, знакомым с магнетизмом.

Когда я просил мистера Донато, не сможет ли он дать мне частное интервью о некоторых виденных мною экспериментах, он любезно согласился и обещал лично поддержать меня в моем эксперименте в тот день и час, который я ему сообщу. И вот, объявив о своем прибытии телеграммой, я приехал к нему домой 17-го ноября в 2 часа дня, и после непродолжительной беседы мы приступили к работе.

Первый эксперимент. Я попросил мистера Донато начать погружать в сон своего субъекта, м-ль Люсиль, и он поставил кресло между двумя окнами в нескольких шагах от стены; в него м-ль Люсиль уселась сама и уснула (магнетически) спустя несколько мгновений. Мы заняли наши места в другом конце комнаты напротив спящей, и я вытащил из кармана визитницу, из которой достал карточку и передал ее мистеру Донато, при этом попросив его, просто глядя на м-ль Люсиль, призвать ее совершить движение, указанное на карточке. На ней было написано: «Вытяните левую руку». Мистер Донато встал возле меня неподвижно и посмотрел на м-ль Люсиль; через мгновение ее левая рука начала двигаться, потом медленно вытянулась и оставалась в этом положении до тех пор, пока мистер Донато не позволил ей опуститься на место.

Второй эксперимент. Я передал мистеру Донато белый носовой платок, который носил с собой, и попросил его закрыть им голову и лицо м-ль Люсиль. Когда это было сделано и концы платка упали на ее плечи, мы снова заняли свои места, и в тишине я передал мистеру Донато вторую карточку с надписью: «Поднимите вертикально правую руку». Мистер Донато сосредоточил взгляд на сидящей неподвижно м-ль Люсиль, и вскоре ее правая рука, повинуясь указанной ей мысли, выполнила нужное движение – медленно, грациозно – и остановилась, когда мистер Донато, повернув голову, посмотрел на меня. Я поздравил его с успехом и попросил из-за опасности переутомления снять платок и разбудить м-ль Люсиль.

Третий эксперимент. После десятиминутного разговора м-ль Люсиль снова уснула, и ее голову накрыли платком; мы снова отправились на свои места, и я передал мистеру Донато карточку со словами: «положите обе руки себе на голову». Я попросил мистера Донато в это время встать позади м-ль Люсиль. Он выразил некоторые сомнения касательно достижения успеха в этом положении, но все же попытался и потерпел крах; этот факт вовсе не удивил меня, поскольку полярная связь между управляющим и его субъектом была изменена. В этот момент я подошел к мистеру Донато, и тут произошел выдающийся феномен. Когда мне захотелось попросить магнетизера сконцентрировать волю на затылке спящей, моя рука непроизвольно потянулась к ее спине, чтобы показать нужное место, и когда рука уже находилась в нескольких дюймах от м-ль Люсиль, та внезапно подалась вперед. Таким образом, я добился неожиданным и убедительным манером подтверждения феномена полярности, или притяжения и отталкивания, которые всегда наблюдал на публичных показах, и которые весьма ясно доказывают, что сон м-ль Люсиль был ни естественным, ни притворным. «Если бы мне позволили воспользоваться руками, – произнес мистер Донато, – то я уверен в успехе». «Прошу вас», – ответил я, и, по-прежнему стоя за спиной у м-ль Люсиль, он совершил несколько пассов от плеч до локтей, и тогда ее руки, медленно поднявшись, оказались на ее голове.

Четвертый эксперимент. М-ль Люсиль все еще продолжала спать, держа руки под платком, а я передал мистеру Донато карточку со словами: «Соедините руки так, словно вы молитесь», и расположился на софе, стоящей слева от м-ль Люсиль, ибо оттуда было лучше наблюдать за движениями мистера Донато. Он оставался неподвижным, стоя в пяти или шести шагах от девушки, затем сосредоточенно посмотрел на нее; ее руки заняли желаемую позицию и оставались в таком положении, пока мистер Донато не снял с ее головы платок и не разбудил ее.

Пятый эксперимент. После десятиминутного отдыха м-ль Люсиль вернулась в кресло и снова погрузилась в сон. Пятая карточка приказывала ей завязать узелок на платке, и мистер Донато, расположившись за ее спиной, вытянул руку к ее голове, при этом не касаясь ее. М-ль Люсиль встала, и он мысленно направил ее к столу, на котором лежал платок, что было ей неизвестно. Повинуясь притяжению руки, она дошла до стола, а мистер Донато продолжал находиться в том же самом положении за ее спиной, а я стоял возле него. С возрастающим интересом мы наблюдали за ее движениями и увидели ее руку, взявшую платок, вытянувшую один из его уголков и завязавшую его в узел. Сам мистер Донато был поражен, ибо на сей раз это не было простое лишь упражнение воли, но была исполнена передача мысли!

Шестой и последний эксперимент. Уже можно было не продолжать экспериментировать, но поскольку мистер Донато настаивал, я протянул ему еще одну карточку со следующей надписью: «Дотроньтесь до левого уха правой рукой». М-ль Люсиль все еще спала, откинувшись в кресле. Мистер Донато остановился напротив нее, а я занял свое прежнее место на софе. Неподвижно и безмолвно магнетизер смотрел на свой субъект, чья правая рука вскоре выполнила данное приказание посредством трех четких движений; рука приблизилась к груди, а после к уху, которого она наконец коснулась.

Эти эксперименты были для меня совершенно убедительны: м-ль Люсиль исполняла желаемое без малейшего колебания. Указания, какие пожелания следует исполнить, мистер Донато получал от меня при помощи карточек, приготовленных мною загодя, и в большинстве случаев он воздействовал на девушку на расстоянии, откуда не имел возможности передать какой-либо различимые знак или сложный сигнал, особенно если ее лицо закрывал платок, который, как я убедился, был достаточно плотным, чтобы она не смогла увидеть знаки, передаваемые руками или мимикой лица мистера Донато, даже если существовала сложная система жестов, разработанная чтобы указать ей требуемые движения.

Я спросил мистера Донато, пробовал ли он когда-нибудь произвести нечто подобное на публике, и он ответил, что эти эксперименты, требующие сложного гармонического настроя, трудно исполнить при большом скоплении народа, и он не хотел бы рисковать провалиться. Я полагаю, что если мистер Донато поупражняется в этом направлении на своем ученике, то сумеет произвести серию феноменов такого рода на публике с той же легкостью, с какой выполнял все прочие. Ему вполне стоит побеспокоиться насчет этого, ибо тогда никто не сможет отрицать, что эти эксперименты отлично иллюстрируют феномен ясновидения и представляют всё в самом простом и ясном виде.

Когда я покидал Париж, через день после нашего интервью, я сумел выразить свое удовлетворение мистеру Донато лишь маленькой заметкой, напечатанной в № 16 «La Revue». Теперь же я с огромной радостью выполняю мое обещание опубликовать все подробности наших экспериментов и пользуюсь возможностью публично выразить мистеру Донато мою высочайшую оценку его энтузиазма, знания и преданности, с которой он посвятил себя тому, чтобы развивать и распространять очень интересную науку о человеческом магнетизме.

15-е января 1879 г.

Санкт-Петербург, Невский проспект, № 6.

Александр Аксаков

Взгляды каббалистов на «духов»

Перевод – О. Колесников

Прошу выделить мне место на страницах вашего журнала для разъяснения очень важного вопроса – о духах стихий (элементалах) и развоплощенных духах (элементариях). К сожалению, в наших европейских языках нет специальных терминов для выражения различных градаций и состояний духовных существ. Но не моя вина, что язык так устроен и что люди не хотят или не могут понять смысл, который я вкладываю в эти слова! Я уде устала напоминать, что в этом вопросе не открываю ничего нового. Мое учение отражает суть того, что многие каббалисты говорили до меня и что я хотела бы, с вашего любезного позволения, сейчас показать.

Меня обвиняют, что (1) я «выделываю сальто» и мысли мои скачут. Обвиняемая заявляет – я не виновна. Что (2) изобретаю не только слова, но и философские учения, доставая их из глубины сознания. Обвиняемая и здесь не признает своей вины. Что (3) неоднократно утверждала, что «разумные духи – вовсе не те, кто жил на Земле в физическом теле, – бывают причиной явлений, известных как феномены спиритуализма». Верно, и обвиняемая готова это повторить. Что (4) в своих смелых и необоснованных утверждениях зашла дальше чем сам Элифас Леви. Неужели? Если бы я зашла так же далеко, как он (смотри «Science des Esprits»), я бы отрицала единственно, что так называемые спиритические явления есть всего лишь галлюцинация, вызванная элементалами, не имеющими души, которых он называет «элементариями» (смотри «Rituel de la Haute Magie»).

Меня спрашивают: «Где доказательство существования элементалов?» Я, в свою очередь, задам встречный вопрос: «Где доказательство существования диакка, «руководителей» «связующих нитей» и «управляемые»?» А ведь эти термины в широком обиходе у спиритуалистов. Лишь свидетельства бесчисленных наблюдателей и компетентных экспериментаторов представляют нам такое доказательство. Если спиритуалисты не могут или не хотят ехать в страны, где живут эти свидетели и где доказательства эти можно найти, то они, по крайней мере, не имеют права лгать в лицо тем, кто видел адептов и сталкивался с фактами в лицо. Мои свидетели – живые люди, учащие на примерах философии седых веков; а их свидетели – эти самые «руководители» и «управляемые», которые и поныне существуют лишь гипотетически, утверждения, которых сами спиритуалисты неоднократно находили противоречивыми и ложными.

Раз уж мои критики настаивают, с тех пор как мы начали обсуждать этот вопрос, что развоплощенную душу никогда не называли элементарием, то я сошлюсь на лондонский «The Spiritual Scientist» от 18 февраля 1878, в котором автор, несомненно изучавший оккультные науки, говорит:

Разве не возможно, что некоторые злые элементарные духи являются духами, недавно сбросившими физическую оболочку и находящимися на пороге окончательного уничтожения? Разве не могут они продлевать свое временное существование как вампиры, питаясь людьми во плоти? Они существовали, но так и не достигли бытия.

Обратите внимание на две особенности: первое, что человеческие элементарии признаются как существующие, помимо гномов, сильфов, ундин и саламандр, т. е. существ-элементалов, и второе: уничтожение души считается возможным.

Вот что пишет Парацельс в «Philosophia Sagax»:

Поток астрального света с его обитателями – гномами, сильфами и т. д. – преобразуется в человеческий свет в момент зачатия и становится первой оболочкой души – ее большей частью; соединяясь с тончайшими флюидами, он образует сидеральный [астральный или эфирный] фантом – внутреннего человека.

Элифас Леви добавляет:

Астральный свет насыщен элементарными душами, которые постоянно сбрасываются в физический мир… При рождении ребенка они влияют как четыре основных темперамента: элемент гномов мы находим в меланхоликах, элемент саламандр у сангвиников, ундин у флегматиков и сильфов у холериков… Это духи, которых мы называем оккультными элементами («Rituel de la Haute Magie», том II, глава «Заклинание четырех классов элементариев»).

И там же говорит он (там же, том I, стр. 164):

Да, да, эти духи элементов действительно существуют. Некоторые обитают в своих сферах, другие пытаются воплотиться, третьи уже воплотились и живут на земле. Это злые и несовершенные люди.

Обратите внимание: перед нами описание более или менее «разумных духов, отличных от тех, которые уже приходили на Землю и были в физическом теле». Если бы они не были разумными, они бы не могли пытаться воплотиться. Злые элементалы или элементарии притягиваются к злым родителям, они купаются в их ауре зла, и, таким образом, пользуясь пороками родителей, закрепляют их в ребенке. Неразумные «элементалы» бессознательно притягиваются друг к другу и, в порядке, определенным природой, как составные части большего астрального тела или души, определяют темперамент. Их сопротивление так же мало, как и тех живых организмов, которые могут попасть в нас с глотком воды. О третьем классе – из многих сотен, известных восточным философам и каббалистам, – Элифас Леви говорит:

Это не души виновных или проклятых; элементарные духи как дети, любопытные и безобидные, и досаждают людям в зависимости от уделяемого им внимания.

Этот третий класс Леви рассматривает как причину всех бессмысленных и ненужных физических явлений на спиритических сеансах. Подобные феномены имеют место за исключением тех случаев, когда «эти сущности контролирует более сильная воля». Такой сильной волей обладают адепты, но поскольку последние не посещают спиритические сеансы, то третьим классом управляет любой достаточно сильный и злой развоплощенный человеческий дух, притянутый Землей и медиумом. Развоплощенные духи используют третий класс вместе с астральными эманациями медиума и людей, образующих круг, соединяя излучения в субстанцию для образования материализованных духов.

Леви считает возможность возвращения духа в объективной форме настолько малой, что заявляет:

Умерших праведников мы видим во сне, медиумы же вводят себя в состояние похожее на сон – сомнамбулизм во всех его формах и экзальтациях. Постигните, что есть сон, и вы поймете феномен духов.

И еще:

В соответствии с одной из важнейших догм каббалы, душа сбрасывает с себя оболочку, чтобы подняться вверх, но чтобы спуститься она должна вновь обрести материальную форму. Для уже развоплощенного духа есть только один путь снова объективно проявиться на земле – он должен вновь войти в свое тело и воскреснуть. Эта задача потруднее, чем прятаться под столом или в шляпе. Некромантия, или вызывание материализованных духов, ужасна. Это преступление против природы. В предыдущих работах мы признали возможность существования вампиров и даже попытались объяснить этот феномен. То, что сейчас происходит в Америке и Европе, несомненно относится к этой страшной чуме. Хотя медиумы и не едят трупы (как сержант Бертран), их нервная система впитывает фосфорические выделения разлагающейся плоти или, иными словами, спектральный свет. Они не вампиры, но они их вызывают, и поэтому почти все они больные и ослабленные люди. («Science des Esprits», стр. 268).

Генрих Кунрат был очень знающим каббалистом, самым большим авторитетом среди оккультистов средневековья. В одной из ключевых глав своего «Amphitheatrum Sapientiae Aeternae» он приводит иллюстрации четырех больших классов элементарных духов, представшие перед магом, который преступил порог и приподнял «покрывала Изиды». Описание Кунрата соответствует описанию этих духов Элифаса Леви. Он говорит, что духи эти бестелесные злые люди, которые потеряли свои божественные души и стали элементариями. Их так называют, потому что они притягиваются земной атмосферой и существуют среди земных элементов. Здесь Кунрат употребляет термин «элементарии» по отношению к обреченным человеческим душам, в то время как Леви использует его для обозначения другого класса этой же большой семьи – гномов, сильфов, ундин и т. д. – сущности, стоящие ступенью ниже людей.

Передо мной манускрипт, который по разным причинам не был опубликован. «Зевс» – так подписался автор – каббалист с более чем двадцатипятилетним стажем. Этот опытный оккультист, ревностный последователь Кунрата, комментируя доктрину последнего, также утверждает, что каббалисты делят духов на четыре класса, в соответствии с четырьмя темпераментами человека.

Против меня выдвигается гнусное обвинение, что я утверждаю, будто люди теряют свои души и те уничтожаются. Но тогда Зевс тоже виновен, ибо он пишет:

Они [каббалисты] учили, что человеческий дух спустился из великого океана духа, и, следовательно, он дух per se [сам по себе], чистый и божественный, но его душа, или капсула, из-за [аллегорического] падения Адама потеряла чистоту в мире тьмы или Сатаны [зла] и должна вновь ее обрести, чтобы опять подняться к небесному счастью. Представьте каплю воды в капсуле, которая изолирована от внешнего мира, но стоит эту капсулу разбить, и капля станет частью океана – индивидуальность растворяется. То же происходит и с духом. До тех пор пока его луч защищен своим пластическим посредником, или душой, он имеет индивидуальность. Но уничтожьте эту пластическую капсулу, и астральный человек станет элементарием; такое может произойти вследствие неправедных дел с наиболее злобными и растленными душами; их дух возвращается к изначальному источнику, и индивидуальность прекращается… Это противоречит идее постоянного развития, весьма популярной среди спиритуалистов. Если бы они понимали Закон Гармонии, то увидели бы свою ошибку. Только этот закон поддерживает индивидуальность, и чем сильнее отклонения от него, тем труднее ее вновь обрести.

Вернемся к Леви. Он замечает («La Haute Magie», том I, стр. 319):

Когда мы умираем, наш внутренний свет [душа] стремится подняться к своей звезде, влекущей ее [духу], но прежде она должна освободиться он змеиных колец, опутывающих ее [земное зло – грех], то есть, от загрязненного астрального света, окружающего и держащего ее в плену, и лишь силой Воли душа сама может освободиться и подняться к духу. Погружение живой души в мертвый свет [эманации зла, отравляющие магнитную оболочку Земли, как зловонные испарения болота отравляют воздух] – ужасная пытка: в мертвом свете душа одновременно и горит и замерзает.

Каббалисты представляют Адама как Древо Жизни, человечество – ствол; различные расы – ветви, а отдельные люди это листья. Каждый лист живет своей жизнью и питается единым соком; но жизнь его зависит от его ветви, а жизнь последней от ствола. Каббала учит:

Злые – это мертвые листья и гнилая кора дерева. Они падают, умирают, гниют, превращаются в удобрение, которое возвращается в дерево через корни.

Моя подруга мисс Эмили Кислингбэри из Лондона, секретарь Британского национальной ассоциации спиритуалистов, которую уважают, доверяют ей и любят все ее знакомые, прислала мне сообщение духов в апреле 1877 через молодую женщину, одну из самых чистых и правдивых на земле. Следующая выдержка как нельзя лучше подходит к обсуждаемой нами теме:

Мой друг, вы правы. Держите знамя нашего спиритуализма высоко и не дайте осквернить его, ибо есть такие кто использует спиритуализм для низменных целей. Но они не знают его истинной силы. То, что дух может победить плоть, верно до определенной степени, но есть такие, кому плотская жизнь дороже духовной, и они ходят по лезвию бритвы. Ибо плоть может затмить дух и отнять у человека все духовное, и тогда он становится зверем без какой-либо силы, способной спасти его. Это те, кого Церковь называет отверженными, пропащими во веки веков, но они не мучаются, как это неправильно утверждает Церковь, в аду, сохраняя сознание, они просто умирают, и их больше нет; светильник их гаснет, и осознанное существование прекращается. [Вопрос]: Разве это не уничтожение? [Ответ]: Это все равно что уничтожение; они теряют субстанцию индивидуальности и возвращаются обратно в огромный резервуар духа – к бессознательному духу.

Наконец, меня спрашивают: «Кто такие тренированные Провидцы?». Это те, отвечаю я, кого с детства обучали в пагодах использовать духовное зрение; чьи основы фундаментальных фактов Восточной философии оставались неизменными на протяжении тысячелетий, и каждое поколение подтверждало знания предыдущего. Можно ли верить им больше или меньше информации «связующих нитей», каждая из которых противоречит другой, или как разным религиозным сектам, готовым перерезать глотку друг другу, или информации медиумов – даже самые лучшие из них не знают природы своих способностей и нечувствительны к мудрому руководству и сдерживанию адептами психологической науки?

Невозможно получить ясное представление о природе, не применяя Закон Гармонии и аналогию в духовном и физическом мире. «Как внизу, так и наверху» – гласит древняя герметическая аксиома. Если бы спиритуалисты применяли эту аналогию в своих исследованиях, они бы увидели философскую необходимость закона выживания сильнейшего как в мире духа, так и в мире материи.

Взгляд французов на права женщин

Перевод – О. Колесников

Написав небольшую книгу «Les Femmes qui Tuent et les Femmes qui Votent» («Женщины убивающие и женщины голосующие»), Александр Дюма-сын вступил на арену социальной и политической борьбы. Новеллист, который находил своих Беатрис и Лаур в социальных трущобах, автор «La Dame aux Cam?lias» («Дамы с камелиями») и «La Dame aux Perles» («Иностранки»), слывет лучшим во Франции знатоком женских сердец. Сейчас он выступает в новом качестве: как защитник женских прав вообще, и, в частности, тех женщин, о которых англичане предпочитают говорить как можно меньше. Если этот одаренный сын еще более одаренного отца до сих пор не утонул в топких болотах современной французской школы реализма, которая сейчас в такой моде, школы, возглавляемой автором «L’Assommoir» («Западня») и «Nana» («Нана») и метко прозванной «L’Ecole Ordurialiste» (школа мусорщиков), то только потому, что он прирожденный поэт и следует по пути, проложенному маркизом де Садом, а не Золя. Он слишком утончен, чтобы быть соперником тех писателей, которые называют себя auteurs-naturalistes и romanciers-exp?rimentalistes (писатели-натуралисты и романисты-экспериментаторы) и используют перо так же, как студенты-медики скальпель в операционной, вонзая его в глубины раковых опухолей общества везде, где смогут их найти.

До сих пор он идеализировал и приукрашивал порок. В рассматриваемой нами книге, он защищает не только право порока на существование в определенных условиях, но и требует для него признания под ярком солнечным светом социальной и политической жизни.

Его брошюра, в 216 страниц, недавно изданная в форме писем к Ж. Клерети, сейчас пользуется огромным успехом. В конце сентября, спустя лишь неделю после своего появления, она была переиздана уже шесть раз. Брошюра ставит перед нами две большие социальные проблемы: развода и права женщин участвовать в выборах. Дюма начинает с защиты нескольких женщин, замешанных в убийствах своих собственных мужей и любовников.

Все эти женщины, говорит он, есть воплощение идеи, которая некоторое время назад будоражила умы всего мира. Это идея полного освобождения женщин от состояния рабства, выдуманного для нее Библией и навязанного ей деспотичным обществом. Все эти убийства и сам сей общественный порок, а также пробуждающееся сознание женщины г-н Дюма принимает за разнообразные признаки одного и того же явления – стремления усовершенствовать мужчину, вызвать к жизни все лучшее, что в нем есть, соревнуясь с ним во всем. Что мужчины не отдадут женщинам по доброй воле, женщины определенного типа возьмут хитростью. В результате такой политики, говорит Дюма-сын, мы видим как «эти молодые леди» приобретают огромное влияние над мужчинами во всех сферах социальной и политической жизни. С годами, накопив огромное состояние, они предстают в роли патронесс школ для девочек и благотворительных заведений, и даже участвуют в управлении делами в провинции. След их прошлого исчезает, им удается создать, так сказать, imperium in imperio, где они навязывают собственные законы и следят за тем, чтобы их соблюдали. Такое положение вещей Дюма объясняет ограничением прав женщин, состоянием узаконенного рабства, в котором женщина находилась веками, и особенно брачным законодательством, запрещающим развод. Отвечая на излюбленное возражение противников развода, считающих, что он приведет к большей свободе в любви, автор «дамы с камелиями» мужественно пускает в ход свое последнее оружие и срывает с себя маску.

Почему бы и не поддержать такую свободу? Что кажется опасностью для одних, бесчестьем и стыдом для других, по его мнению:

Станет независимой и признанной профессией в жизни – une carri?re ? part – представляющей собой свой собственный мир, с которым все остальные объединения и группы общества вынуждены будут считаться. Недалеко то время, когда все признают право этого мира на независимое и легальное существование. Очень скоро он станет целым отдельным институтом; и настанет время, когда между этим миром и всеми остальными установятся такие же дружеские отношения, какие существуют между двумя равными, могущественными и признанными империями.

С каждым годом женщины все больше и больше освобождаются от пустого формализма, и г-н Дюма надеется, что времена реакции уже больше никогда не повторятся. Если женщина не может совсем отказаться от идеи любви, позвольте ей предпочесть союзы, которые ее ни к чему не обязывают, и руководствоваться в своем выборе только собственной свободной волей и честью. Конечно, мы заостряем внимание на книге г-на Дюма только для того, чтобы рассмотреть гамму важнейших настроений в обществе, а не для того, чтобы обсуждать au fond деликатные вопросы, поднятые г-ном Дюма. Мы представляем читателю самому разобраться с предложенной реформой, а также с большинством поднятых им вопросов.

Некая Юбертин Оклэр, француженка, недавно отказалась платить налоги под тем предлогом, что она как женщина не имеет тех политических прав, которыми пользуются мужчины; и Дюма, приводя в пример этот случай, посвящает последнюю часть своей брошюры защите женских прав; эта часть такая же выразительная, впечатляющая и оригинальная, как и все остальные, хотя гораздо больше склоняет к дебатам. Дюма пишет:

В 1847 г. политические реформаторы полагали необходимым ограничить избирательное право, предоставляя право голоса в зависимости от умственных способностей.

То есть, ограничить избирательное право только участием в голосовании умных мужчин. Правительство же не пошло на это, что и привело к Революции 1848 г. Перепугавшись, власти предоставили народу всеобщее избирательное право, распространив его на всех, способных и не способных, но при условии, что участвуют в голосовании только мужчины. Сейчас это право закреплено прочно и ничто не может отменить его. Но теперь женщины, в свою очередь, приходят и задают вопрос: «А как же мы? Мы требуем таких же прав».

Что, – спрашивает Дюма, – может быть более естественным, разумным и справедливым? Нет ничего, что препятствовало бы женщине иметь равные права с мужчинами. Какую разницу вы находите между этими двумя индивидуумами, которая оправдывает ваш отказ предоставить женщине такое же право? Никакой. Пол? Ее пол не имеет к этому никакого отношения, так же, как, собственно, и мужской. Что касается всех остальных несхожестей между ними, то они делают больше чести скорее женщине, чем мужчине. Если кто-то захочет возразить, что женщина по природе своей более слабое создание и долг мужчины заботиться о ней и защищать ее, то мы можем признать, что до сих пор, похоже, мы настолько плохо ее защищали, что она бывала вынуждена поднять револьвер и брать эту защиту в свои собственные руки; и если так, то чтобы быть до конца последовательными, мы должны выносить вердикт «Не виновна» всякий раз, когда ее застают в свершении подобного акта самообороны.

Возражая против довода, что женщина уступает в уме мужчине и показана таковой во всех священных писаниях, автор в своем труде «Bible dans l'Inde» противопоставляет библейскому Адаму и Еве индусскую легенду в переводе Жаколио и утверждает, что первым, кто согрешил и кого изгнали из рая, был именно мужчина, а не женщина. Если мужчина наделен большей силой, то женщина превосходит его в выносливости. Сейчас доказано, что самый большой мозг, который когда-либо находили, по объему и по весу, принадлежит именно женщине. Он весит 2200 грамм, что на 400 г больше, чем мозг Кювье. Но мозг не имеет никакого отношения к избирательному праву. Чтобы получить право опустить избирательный бюллетень в урну, ни от кого не требуется изобретать порох или поднимать 500 кг.

У Дюма есть готовы ответы на все возражения. А не являются ли знаменитые женщины просто исключениями? Он приводит блестящую вереницу известных женских имен и утверждает, что пол, в котором можно встретить подобные исключения, несомненно заслуживает права участвовать в назначении деревенских maires (старост) и муниципальных властей. Пол, имевший в своих рядах Бланку Кастильскую, Елизавету Английскую, Елизавету Венгерскую, Екатерину II и Марию Терезу, имеет на все это право.

Если были такие женщины, способные царствовать и управлять народами, им, несомненно, следовало бы предоставить право голоса. На замечание, что женщины не могут ни воевать, ни защищать свою страну, читателю приводят в пример имена Жанны д'Арк и других трех Жанн: Жанны из Фландрии, Жанны из Блуа и Жанны Леснэ. Чтобы увековечить в истории мужественную защиту и освобождение последней из этих Жанн своего родного города, Бовэ, осажденного Карлом Смелым, Луи XI постановил, в присутствии всех женщин этого города, что отныне и впредь самое почетное место во всех торжественных церемониях всегда будет принадлежать женщинам. Если бы женщины Франции были лишена других прав, то уже тот факт, что они принесла в жертву Hаполеону Великому 1 800 000 своих сыновей, должен предоставить им все права. Примеру Юбертин Оклэр скоро последуют все французские женщины. Закон всегда был несправедлив к женщине; и вместо того, чтобы защищать ее, стремится еще больше сковать ее цепями. Если она совершит преступление, то разве придет судьям в голову привести в качестве смягчающего обстоятельства ее слабость? Напротив, они всегда стараются этой слабостью воспользоваться. Незаконнорожденному ребенку закон предоставляет право узнать, кто его мать, но не отец. Муж может отправляться куда угодно и делать все что ему захочется, он может бросить семью, сменить гражданство и даже эмигрировать, не заботясь о том, чтобы получить на то согласие жены и не ставя ее об этом в известность.

Женщина же ничего этого делать не имеет права. Если муж подозревает ее в измене, он может лишить ее принадлежащего ей же приданого, а в случае вины может даже убить. Это его право. Лишенная права на развод, она все терпит, не находя утешения. Ее штрафуют, судят, приговаривают, сажают в тюрьму, казнят; она подвергается таким же наказаниям, как и мужчина, и в таких же точно условиях, но еще никогда ни один судья не сказал: «Бедное, слабое создание!.. Давайте простим ее, потому что она безответственная и гораздо ниже мужчин!»

Весь этот выразительный, временами восторженный призыв в пользу избирательного права для женщин заканчивается следующими предположениями:

Сначала ситуация покажется абсурдной, но постепенно люди привыкнут к этой идее, и вскоре все возражения исчезнут. Несомненно, что идея о новой r?le (роли) женщин будет предметом жесточайшей критики и сатиры. Дам будут обвинять в том, что они заказывают шляпки ? l’urne, корсеты au suffrage universel, а юбки au scrutin secret. А что потом? Какое-то время новая система будет казаться диковинкой, потом войдет в моду, станет привычкой, и, наконец, будет рассматриваться как непременный атрибут. Во всяком случае, она уже начинает заявлять о своих правах. Несколько grand dames в городах, некоторые богатые помещицы и арендаторши в деревнях покажут пример, которому вскоре последуют и остальные женщины.

Книга эта заканчивается следующим вопросом и ответом:

Возможно, что некая добропорядочная и благочестивая дама, искренне верящая, что от вечных мук человечество могут спасти только законы, Евангелия, римское право и римская церковь, спросит меня: «Умоляю, скажите мне, сэр, куда нас приведут все эти идеи?» «Э, мадам!.. Мы идем туда, куда мы шли с самого начала, к тому, что должно быть, т. е. к неизбежному. Мы движемся вперед медленно, потому что можем не торопить время, имея в запасе миллионы лет, и потому, что должны оставить хоть немного работы для тех, кто придет после нас. В настоящий момент мы заняты предоставлением избирательного права женщинам. Когда с этим будет покончено, мы попытаемся предоставить избирательное право самому Богу. И как только восстановится гармония между этими тремя вечными принципами – Богом, мужчиной и женщиной – наш путь уже не покажется нам таким тернистым, и мы будем продвигаться вперед гораздо быстрее».

Конечно, сторонники женских прав в Англии еще не подходили к этому предмету с такой стороны. Окажется ли новый способ действий более эффективным, чем известные декламации британской политической платформы или серьезные разглагольствования нашего поборника женских прав – Джона Стюарта Милля? Посмотрим. Но несомненно, что многие английские леди, борющиеся за свои права, будут немало озадачены, как же им вести себя с союзником, который разделяет те же неблаговидные принципы, что и наш автор.

Возражения доктору Бэрду

Перевод – О. Колесников

Поскольку д-р Бэрд (проявив истинное величие духа, свойственное ученому мужу) отнесся с презрением к вызову, посланному ему вашим покорным слугой в «The Daily Graphic» от 13 октября,^[153] предпочитая поучать общественность вообще, чем «доверчивую дурочку» в частности, независимо от того, будь она из Черкессии или из Африки, я, пользуясь случаем, укажу на некоторые весьма пикантные подробности этого необычайно научного разоблачения, и пусть общественность сама разбирается, кому лучше подходит указанный выше эпитет.

Где-то около недели спиритуалисты Нью-Йорка трепетали, испытывая необычайное возбуждение, даже кощунственный страх, если так можно выразиться. По городу ползли зловещие слухи, что Г. Бэрд, доктор медицинских наук, Tиндаль Америки, придет и окончательно разоблачит духов Эдди – и спиритуалисты испугались за своих богов!

И вот день, которого все так боялись, настал; мы открыли «The Daily Graphic» за 9 ноября с подобающим благоговением, потому что настоящая наука всегда была для нас (слабоумных простаков) авторитетом – вот почему мы отнеслись к разоблачительной статье д-ра Бэрда с таким же чувством, какое испытывает фанатик-христианин, открывая том Бюхнера. Мы внимательно прочитали статью несколько раз, напрасно пытаясь найти хоть частицу научного доказательства, которое позволило бы сомнению пустить свои ядовитые корни в сердцах спиритуалистов. Увы, ничего подобного мы не обнаружили – оказывается, мы все были в плену иллюзии, судя по утверждению доктора. Из женской скромности, мы было подумали, что автор имеет право сомневаться в медиумах и подкрепит свои сомнения научными доводами; мы не поверили своим чувствам, и потому потратили целый день, пытаясь разобраться в критических замечаниях тех судей, которые, как мы полагаем, лучше нас разбираются в этом деле. В итоге мы пришли к следующим выводам:

«The Daily Graphic» щедро предоставила д-ру Бэрду девять колонок на своих драгоценных страницах, чтобы доказать – что? Ну как же, вот что:

Первое, то, что он, д-р Бэрд, ввиду своей скромности (смотри вторую и третью колонки), способен скорее играть роли простачков (в «Тартюфе» Мольера он, наверное, смотрелся бы вполне натурально), чем играть роль проф. Фарадея, выступающего в Читтенден Хоум.

Во-вторых, хотя ученый доктор «и без того перегружен текущей работой», (всего лишь дешевый рекламный ход) и научными исследованиями, он, чтобы направить их в новое русло, все же отправился к Эдди. Там с Горацио Эдди он играл роль простачка, во славу науки и на благо людей, и был награжден в своих научных изысканиях, поняв, что профессор ухабистых дорого – всего-навсего «несчастный безвредный недоумок». Даже великий Галилей наверняка меньше восторгался, обнаружив вращение Земли вокруг Солнца, чем д-р Бэрд, нашедший этого «безвредного недоумка» номер один. По этому поводу мы можем скромно заметить, что ради такого ученому доктору вовсе не надо было идти в Читтенден.

Далее, доктор, видимо, совсем забыв мудрый девиз non bis in idem [подобное дважды не используют], утверждает на протяжении всей своей статьи, что все минувшие, настоящие и будущие поколения паломников у Эдди являются толпами простаков, а отдельно каждый из них – «недоумок, доверчивый глупец»! Пожалуйста, докажите это, если сможете, д-р Бэрд. Но доказательство вот какое: так сказал д-р Бэрд. И эхо вторит ему в ответ: Глупец!

О Мать-Природа, воистину чудесны твои деяния! Ты окрасила корову в черный цвет, а молоко в белый. Но видите, дело в том, что эти дурно воспитанные, невежественные братья Эдди позволили своим доверчивым гостям съесть всю пойманную д-ром Бэрдом «форель», оплаченную им, в качестве наказания, по семьдесят пять центов за фунт; и, наверное, это испортило ему настроение или сделало предвзятым? Нет, это ввело его в заблуждение – вот точное определение.

Ибо он заблуждается, если не сказать больше. Когда он авторитетно заявляет, что комната, где проводятся спиритические сеансы, такая темная, что невозможно узнать свою мать на расстоянии трех шагов, он говорит неправду. Когда он далее утверждает, что все, что он видел сквозь отверстие в одной из шалей и через промежуток между ними, было результатом движений руки Горацио, он рискует услышать опровержения от тысяч – тех, кто, хотя и безвольные, как он считает, но во всяком случае не слепые и не в сговоре с Эдди, чья простодушная честность заслуживает большего доверия, чем д-р Бэрду с его как бы научным и таким нечестным свидетельством. Д-р Бэрд неправ еще и в другом: он утверждает, что никому не разрешается приближаться к духам ближе двенадцати футов, не говоря уже о физическом контакте, за исключением «двух невежественных простаков», сидящих по обе стороны платформы. Насколько мне известно, там, бывало, сидели и многие другие, кроме тех двух.

И д-р Бэрд прекрасно это знает, поскольку сам там сидел. Теперь отчет доктора читают у братьев Эдди. В нем целая страница посвящена ужасной опасности, которая на мгновение нависла над одним из величайших научных светил Америки. Излагая то, что касается его самого, д-р Бэрд искажает все остальное – что характерно для всей статьи. Д-р сознается, что, от боли и ошеломленный внезапным ударом гитары, инстинктивно вскочил – и разорвал круг. Из этого становится ясным, что ученый джентльмен забыл добавить начатки «логики» к своему огромному запасу знаний. Он хвастается, что сумел скрыть от Горацио и других действительную цель своего визита. За что же тогда Горацио огрел его по голове? Никогда доселе духи себя так грубо не вели. Но д-р Б. не верит в их существование и идет с этой мыслью к Горацио. Д-р забывает упомянуть, как на его голову посыпался целый град ударов и что бедный ученый, «бледный как смерть», превзошел на мгновение «быстроногого Ахиллеса», когда бросился бежать. Не странно ли, что Горацио, не замечая всего этого, оставил его стоять в двух футах от шали? Насколько это логично?

Теперь ясно, что эта забытая д-ром Бэрдом логика находилась в то время в компании со старой матушкой Истиной, но наш доктор не желал призвать к себе ни одну, ни другую. Я сама сидела на верхней ступеньке платформы в течение 14 дней рядом с миссис Клевеленд. Каждый раз, когда «Хонто» была от меня на расстоянии в один дюйм, я вставала, чтобы видеть ее лучше. Я неоднократно дотрагивалась до ее рук, как и другие касались духов, и даже обнимала ее почти каждый вечер.

И потому, прочитав нелепое утверждение д-ра Бэрда, что «много ума не требуется, чтобы научиться произносить несколько слов на разных языках и бормотать их доверчивым спиритуалистам», я подумала, что для подобной статьи вообще никакого ума не надо; достаточно слепо верить в свою собственную правоту и быть при этом уверенным, что все читатели – «безвольные глупцы». Каждое слово в его утверждениях является если не явной ложью, то грязными измышлениями, основанными на сомнительном свидетельстве одного человека, противопоставленном свидетельствам тысяч других.

Д-р Бэрд утверждает: «Я доказал, что вся жизнь братьев Эдди сплошной обман, и детали этого не нуждаются в дальнейшем обсуждении». Автор этих строк не принимает во внимание, что, увидев это опрометчивое утверждение, некоторые могут подумать что «подобное притягивает подобное». Он отправился в Читтенден с обманом в сердце и лживыми словами, и вот, судя о других по себе, принимает каждого если не за глупца, то за фокусника. Делая такое безапелляционное заявление, доктор забывает одну маленькую деталь, а именно – что ведь он ничего не доказал.

Где его хваленые доказательства? Когда мы возражаем ему, утверждая, что комната для спиритического сеанса вовсе не такая темная, как он говорит, и что сами духи несколько раз обращались к присутствующим голосом миссис Итон с просьбой улучшить освещение – мы утверждаем то, что можем доказать любым присяжным. Когда д-р Бэрд говорит, что В. Эдди выступает в роли всех духов, он только выдвигает еще большую загадку, чем их материализация. Здесь он попадает во владения Калиостро: так как, если д-р Бэрд видел всего пять или шесть духов за всю жизнь, то другие, и я в том числе, видели более сотни за две недели, и почти все они были одеты по-разному. Кроме того, обвинение д-ра Бэрда подразумевает, что художник «The Daily Graphic», который нарисовал так много этих духов, хотя сам и не является «доверчивым спиритуалистом», но все же и он мошенник, поскольку показывал другим то, чего сам не видел, и, тем самым потворствовал распространению бессовестной лжи.

Когда ученый доктор объяснит нам, каким образом человек, на котором только рубашка и узкие брюки (до этого мы убедились, что в кабинете ничего не было) может скрыть на себе целый ворох одежды, включая женские халаты, чепчики, шляпы, строгие вечерние костюмы, галстуки и т. д., тогда ему будут доверять больше, чем сейчас. Только тогда его аргументы будут иметь вес, а сам он заслужит уважение общественности. Доктор Бэрд не первый из тех Эдипов, которые хотели поймать Сфинкса за хвост и раскрыть тайну. Нам известны многие «слабохарактерные глупцы», включая нас самих, которые сами так же заблуждались не одну ночь, но в конце концов все вынуждены были повторить слова великого Галилея Eppur, se muove [А все-таки она вертится!] и принять истину.

Но д-р Бэрд не сдается. Предпочитая презрительное молчание разумным объяснениям, он отказывается дать ключ к этой тайне. Видите ли, «он посвятил жизнь научным исследованиям», «его знания психологии и нейрофизиологии огромны» и, по его словам, трюки спиритуалистов не представляют для него загадок, ибо он очень опытен в единоборстве обмана с еще большим обманом (смотри восьмую колонку). За какие-то пять минут этот ученый сделал больше для науки, чем все остальные вместе взятые за годы напряженного труда, и «если бы у него это не получилось, он чувствовал бы себя пристыженным» (смотри ту же колонку). Будучи чрезвычайно скромным, он не требует признания своих заслуг, хотя и признает, что испытал у Эдди удивительное и непривычное для него «чувство холода и оцепенения». Уоллас, Крукс и Варли, один естествоиспытатель-антрополог, двое других – химик и физик, наверное, будут желчно ему завидовать в своей старой Англии. Только Америка может родить такие великие умы. Veni, vidi, vici [пришел, увидел, победил] было девизом великого императора. Почему бы д-ру Бэрду не написать эти слова на своем гербе? К тому же, он, как Цезари и Александры древности (будучи простоватыми в своих манерах), с изящной легкостью оскорбляет людей, называя их «глупцами», в тех случаях, когда сам не имеет веских доказательств.

Один мудрец, не чета д-ру Бэрду (разве что он и это будет оспаривать), сотни лет назад изрек, что дерево нужно судить по плодам его. Спиритуализм, несмотря на отчаянные попытки более великих умов, чем д-р Бэрд, твердо стоит на своих позициях уже более четверти века. Где же плоды древа науки д-ра Бэрда? Судя по статье, его древо нуждается в большом уходе, а что касается плодов, то они, как это явствует из той же статьи, еще не появились. Наверное, доктор боялся ошеломить читателей своим интеллектом (ибо настоящий ученый никогда не выпячивает свои заслуги), и поэтому он скрывает от общественности все научные доказательства обмана, который он якобы раскрыл, кроме вышеупомянутого «чувства холода и оцепенения». Но как рука Горацио могла оставаться холодной под теплой шалью в течение получаса, независимо от времени года, без льда, который бы он носил с собой, и как ему удалось сделать так, чтобы лед не таял – все это остается тайной, которую д-р Бэрд пока не раскрывает. Может быть, он посвятит нас в нее в своей новой книге, о которой он говорит в статье. Остается только надеяться, что книга даст более удовлетворительные объяснения.

Еще несколько слов чтобы раз и навсегда положить конец диспуту с д-ром Бэрдом. Все, что он говорит о лампе, спрятанной в коробке для шляп, и соучастниках, существует только в его воображении, – мы полагаем, просто ради того, чтобы возразить. В шестой колонке читаем: «если неправ в одном, то неправ во всем», и это – справедливая рецензия на его собственную статью.

Я неохотно сообщаю о том, что предпочла бы скрыть от д-ра Бэрда и ему подобных. Этот факт для меня слишком свят, чтобы позволить ему стать объектом газетных сплетен. Но все же, чтобы окончательно разобраться с этим вопросом, я, будучи спиритуалистом, считаю своим долгом отдать это свидетельство на суд общественности.

Последний раз, когда я была у Эдди, я получила в подарок от Джоржо Дикс и Мэйфлауер серебряное украшение, верхнюю часть от медали, которая была мне хорошо известна. Процитирую в точности слова, произнесенные духом: «Мы принесли тебе это украшение, поскольку полагаем, что для тебя оно представляет б?льшую ценность, чем что-либо другое. Ты узнаешь его – это пристежка ордена славы, которым правительство наградило твоего отца в Русско-Турецкой кампании 1828 года. Нам помог твой дядя, он приходил к тебе сюда сегодня. Мы взяли ее из могилы твоего отца в Ставрополе, и ты узнаешь его по отметке, известной только тебе».

Эти слова прозвучали в присутствии сорока свидетелей. Полковник Олькотт подтвердит этот факт и опишет украшение.

Сейчас оно у меня, и я знаю, что это принадлежало моему отцу. Более того, я узнала его по отколотой части – это произошло по моей вине много лет назад, и, чтобы отмести возможные подозрения, – у меня есть фотография отца (я никогда не брала ее к Эдди, и, следовательно, никто из присутствующих там ее не видел), на которой четко видно этот орден.

Вопрос д-ру Бэрду: откуда Эдди узнали о том, что мой отец похоронен в Ставрополе; что его наградили этим орденом и что у меня вообще был отец, который участвовал в войне в 1828 году?

Поскольку мы говорим о каждом только то, чего он заслуживает, мы заявляем в отношении д-ра Бэрда, что не следует хвастаться б?льшим, чем можешь сделать, советуя гостям Эдди взять у д-ра несколько частных уроков о трюках медиумов. В этом ученый доктор специалист. Мы также готовы признать, что, заявляя о том, что «его статья только еще больше укрепит спиритуалистов в их убеждениях» (ему следовало бы добавить: «и не убедит никого другого»), д-р Бэрд оказался б?льшим пророком-медиумом, чем любой другой из его соотечественников!

23, Irving Place, Нью-Йорк,

10 ноября 1874 г.

Война на Олимпе

Перевод – О. Колесников

Над холодным и ясным горизонтом точной науки собираются черные тучи, предвещая грозу. Среди жрецов науки уже формируются два лагеря. Они враждуют между собой, временами осыпая друг друга бранью. Яблоко раздора в данном случае – спиритуализм. Каждый год он соблазняет все больше и больше прославленных жертв, которые отходят от непогрешимых столпов материалистического отрицания и попадаются в ловушку исследований так называемых спиритуалистических явлений. А мы все знаем, что когда истинный ученый исследует их без предрассудков, он обычно заканчивает как профессор Хэйр, м-р Уильям Крукс, член Королевского общества, великий Альфред Россель Уоллас, еще один член Королевского общества, и многие другие известные ученые – т. е. он переходит на сторону врага.

Нам действительно любопытно узнать, какую теорию выдвинут скептики в условиях современного кризиса науки и как они смогут объяснить недавнее отступничество нескольких знаменитых ученых. Избитые обвинения в non compos mentis и в «старческом слабоумии» уже больше не пройдут: число выдающихся ренегатов растет так быстро, что если обвинять в слабоумии всех, кто экспериментальным путем убеждается, что стол может разумно говорит, а медиумы плыть по воздуху, то это станет плохим предзнаменованием для науки, так как вскоре в научных обществах не останется никого, кроме слабоумных. Скептики, пытаясь объяснить, каким образом столь странное заблуждение так прочно засело в умах знаменитых ученых, могут найти некоторое утешение в теории атавизма – мистическом законе скрытой наследственности, который так яростно защищают современные школы дарвинского эволюционизма, особенно в Германии, что видно на примере бескомпромиссного апостола современной «борьбы за культуру» Эрнста Гаккеля, йенского профессора. Они могут отнести веру своих коллег в необычайные феномены на счет некоторого движения молекул клеток в нервных узлах их когда-то мощного мозга, полученного в наследство от своих невежественных средневековых предков. Или же они могут расколоть свои ряды, действуя в соответствии с принципом imperium in imperio, «разделяй и властвуй». Все это возможно, но только время покажет, какая из двух сторон останется победительницей.

К этим размышлениям нас подтолкнул спор, разгоревшийся сейчас между немецкими и русскими профессорами – выдающимися и прославленными светилами науки. Тевтонцы и славяне, в рассматриваемом нами случае, враждуют не на почве национальной розни, а из-за веры и неверия. Заключив временный наступательный и оборонительный союзы, ученые, независимо от расовой принадлежности, разбились на два лагеря: один представляет спиритуалистов, другой – скептиков. И сейчас война не на жизнь, а на смерть уже провозглашена. Одну из сторон возглавляют профессор Цёльнер, Ульриззи, Фихте, Бутлеров и Вагнер из Лейпцигского, Галльского и Санкт-Петербургского университетов, другую – профессора Вундт, Менделеев и ряд других немецких и русских знаменитостей. Как только профессор Цёльнер, знаменитый астроном и физик, признал в печати медиумические способности д-ра Слейда, чем поверг в ужас своих ученых коллег, – профессор Ульриззи, из Галльского университета, навлекая на себя гнев научного Олимпа, публикует брошюру «Научный подход к так называемому спиритуализму», где опровергает доводы проф. Вундта из Лейпцигского университета, которые тот обосновывает против спиритуализма в своей брошюре «Спиритуализм: научный подход». А сейчас на арену борьбы выдвинулся другой ее активный участник – г-н Бутлеров, профессор химии и естественных наук из Санкт-Петербурга, чьи рассказы о его собственных экспериментах в Лондоне с медиумом Вильямсом вызвали острейшую полемику. Юмористическая газета «Kladderadatsch» исполняет на своих страницах танец войны и всячески потешается по этому поводу, тогда как более серьезные консервативные газеты выражают негодование. Оттесненные к траншеям последней линии обороны холодными и неопровержимыми доводами знаменитого натуралиста, критики, возглавляемые Санкт-Петербургским светилом г-ном Бурениным, похоже, впали в отчаяние и испытывают недостаток в боеприпасах, поскольку для разгрома врага стали использовать весьма примечательные парадоксы. Доводы за и против в этом споре вызывают слишком большой интерес; наши потомки могли бы даже обидеться, если бы этот спор остался только на страницах русских и немецких газет и не стал бы достоянием гласности английских и американских читателей, проявляющих интерес к спиритуализму. Итак, мы, уподобляясь Гомеру, последуем за спорщиками, давая краткое изложение, из заботы о наших друзьях, этой современной Илиады.

Потратив несколько лет на неустанные исследования, г-да Вагнер и Бутлеров, выдающиеся светила науки и профессора Санкт-Петербургского университета, пришли к выводу, что сверхъестественные феномены не вымысел, а реальность. И как следствие этого, оба ученых опубликовали в ведущих периодических изданиях многочисленные и убедительные статьи в защиту «вредной эпидемии», как д-р Карпентер обзывает спиритуализм в изложении «бессознательной работы своего мозга» и результате «предрасположения» к своему хобби. Оба вышеупомянутых джентльмена обладают очень ценными качествами, которые вызывают тем больше уважения, чем реже их можно встретить среди мужей науки. Эти качества, по признанию их критика, самого г-на Буренина, таковы: (1) серьезное и глубокое убеждение в том, что то, что они защищают, является правдой; (2) непоколебимое мужество доказывать при каждом удобном случае предубежденной и враждебно настроенной публике, что есть их твердое убеждение; (3) ясность и логичность высказываний; (4) полное спокойствие и беспристрастность к мнению их оппонентов; (5) полное и глубокое знание предмета дискуссии. Перечислив эти качества, их критик добавляет:

Все это позволяет нам рассматривать недавнюю статью профессора Бутлерова «Эмпиризм и догматизм в области медиумства» как одну из самых значительных работ, которая, несомненно, окажет сильное воздействие на читателя. Такие статьи – большая редкость в нашей печати; редко сейчас встречается оригинальность выводов автора при ясном, четком и серьезном изложении фактов…

Статью, о которой этот хвалебный отзыв, мы изложим вкратце. Не будем останавливаться на перечислении всех удивительных спиритуалистических феноменов, которые наблюдал профессор Цельнер в опытах с д-ром Слейдом и которые так защищает профессор Бутлеров, поскольку они не более удивительны, чем личный опыт самого г-на Бутлерова и м-ра Вильямса, медиума из Лондона, в 1876 г. в этой же области. Сеансы проходили в одном из отелей в Лондоне в комнате, занимаемой достопочтенным Александром Аксаковым, русским действительным статским советником, в которой, кроме него, присутствовали еще двое – профессор Бутлеров и медиум. Таким образом, сговор полностью исключен. Итак, что же произошло в этой комнате, что так сильно взволновало одного из первых ученых России? А вот что: м-р Вильямс, медиум, сидел, привязанный ногами, руками и всем телом к стулу, стоявшему в углу глухой стены, и был отгорожен от присутствующих пледом г-на Бутлерова, который образовывал своего рода экран. Вскоре Вильямс впал в некое летаргическое состояние, известное спиритуалистам как транс; перед глазами исследователей начали появляться «духи»; со всех сторон стали доноситься голоса и громкие обращения «невидимок»; вещи – туалетные принадлежности и тому подобное – в разные местах комнаты летали по воздуху и, наконец, «Джон Кинг», настолько известный, что его можно считать «королем» призраков, предстал перед ними лично. Но предоставим профессору Бутлерову самому рассказать об этой феноменальной истории:

Сначала мы увидели несколько ярких огней, плывущих в воздухе, а затем появился и сам «Джон Кинг», представший пред нами в полный рост. Его появлению, как обычно, предшествовал зеленоватый фосфорический свет, который разрастался все больше и больше, пока, наконец, контуры «Джона Кинга» не осветились целиком. Всем находившимся в комнате казалось, что свет исходит из какого-то светящегося предмета в руке «духа». Было отчетливо различимо лицо человека с густой черной бородой и белым тюрбаном на голове. Его фигура появилась как бы из кабинета (т. е. из-за отгороженного пледом угла комнаты, где сидел медиум) и затем приблизилась к нам. Каждый раз видение это длилось всего несколько секунд, потом его фигура внезапно исчезала, свет угасал и фигура становилась полностью невидимой, но через несколько секунд появлялась вновь; затем из окружающей темноты доносился голос «Джона», с того самого места, где он появлялся чаще всего, после того как исчезал, хотя и не всегда. «Джон» спросил нас: «Что я могу сделать для вас?», и г-н Аксаков попросил его подняться до потолка и побеседовать с нами оттуда. В соответствии с выраженным желанием, фигура «Джона» внезапно появилась над нашим столом и стала величественно подниматься к потолку, который сразу же озарился светом от блестящего предмета в его руке, и когда «Джон» почти достиг потолка, он крикнул нам сверху: «Вы этого хотели?»

Во время другого сеанса г-н Бутлеров попросил «Джона» приблизиться к нему, что «дух» и исполнил; это позволило г-ну Бутлерову отчетливо разглядеть «сверкающие, ясные глаза „Джона“. Другой дух, „Питер“, хотя он никогда и не принимал на сеансах видимую форму, все же беседовал с господами Бутлеровым и Аксаковым, писал для них на бумаге, заблаговременно приготовленной ими, и т. п.

Хотя ученый профессор и перечисляет подробно все меры предосторожности, которые принял против возможного обмана, его критик все же чувствует себя неудовлетворенным и уместно вопрошает:

Почему же уважаемое светило науки не поймало «Джона» за руку, когда тот был на расстоянии всего одного фута от него? Опять же, почему господа Аксаков и Бутлеров не схватили «Джона» за ноги, когда тот поднимался к потолку? Конечно, они все это должны были бы сделать, в интересах науки и своих собственных, если бы действительно стремились проникнуть в область «потустороннего мира». И справься они с таким простым и в то же время таким незначительным научным экспериментом, им бы не пришлось, возможно… придумывать объяснения научного значения спиритуалистических феноменов.

О том, что это значение не преувеличено и крайне важно как для мира науки, так и для религиозной мысли, свидетельствуют многочисленные философские размышления о современном «жульничестве». Вот что об этом говорит известный немецкий мыслитель Фихте:

Современный спиритуализм доказывает главным образом существование того, что в простонародье очень туманно и неумело называют «привидениями». Если мы допустим реальное существование этих привидений, то они станут неопровержимым и практическим доказательством продолжения нашего собственного сознательного существования (за вратами смерти). И такой осязаемый, наглядный факт не может не оказать благотворного влияния на нашу эпоху, которая, скатившись до мрачного отрицания бессмертия, гордится своим могучим интеллектом и думает, что давно оставила позади все предрассудки подобного рода.

Если такое весомое доказательство будет действительно найдено и продемонстрировано нам, честно и непредубежденно, то, рассуждает Фихте далее:

Если реальность продолжения жизни после смерти будет убедительно доказана, в строгом соответствии с логикой экспериментальной естественной науки, то с этим фактом, вследствие его особой природы и значения для человечества, не сможет сравниться ни один другой факт во всей истории цивилизации. Извечный вопрос о предназначении человека на Земле окажется, таким образом, решен, и сознание человечества поднимется на одну ступеньку выше. То, что до сих пор открывалось человеку лишь в рамках слепой веры, предчувствия и страстной надежды, стало бы для него реальным знанием; он бы обрел уверенность, что является частичкой вечного, духовного мира, в котором продолжит свое существование, и что его временное пребывание на этой Земле лишь прелюдия к будущей вечной жизни, и что только здесь он сможет почувствовать и полностью осознать свое предназначение. А убедившись в этом, человечество переоткрыло бы воодушевляющее значение жизни, и его интеллектуальное восприятие впитало бы в себя идеализм, подкрепленный неоспоримыми фактами. Это привело бы к полному переосмыслению жизни человека и его миссии на Земле, оказалось бы, если можно так выразиться, «новым рождением». Утративший веру в вечное предназначение и вечную жизнь, будь то отдельный человек, целая нация или все представители определенной эпохи, может нами рассматриваться как вырвавший с корнем чувство той жизненной силы, которая единственная вызывает в нас стремление к самопожертвованию и ведет к совершенствованию. Такой человек неизбежно становится эгоистичным, себялюбивым и чувственным созданием, которого волнует лишь его собственная особа. Культура, просвещенность и цивилизованность становятся для него лишь украшением на пути к чувственной жизни, или, в лучшем случае, защитой от возможного вреда.

Вот такое огромное значение немецкий ученый Фихте и русский профессор Бутлеров придают спиритуалистическим феноменам, и мы можем добавить, что их взгляды находят искренних сторонников в Англии в лице м-ра А. Р. Уолласа (см. его работу «Чудеса и современный спиритуализм»).

Один влиятельный американский научный журнал использует точно такой же высокий стиль, когда говорит о том большом значении, какое будет иметь для всего мира научное доказательство посмертного существования души. Если будет доказана правда спиритуализма, утверждает журнал, то:

Это станет самым значительным событием для всего человечества; покроет неувядаемой славой весь девятнадцатый век; тот, кто докажет реальность духовного мира, прославится в веках, и имя его будут чтить превыше всех других. Если утверждения спиритуализма имеют разумные основания, то перед учеными стоит важнейшая задача – доказать состоятельность этих утверждений. («Scientific America», 1874, цитируется по работе Олькотта «Люди из другого мира», Предисловие.)

А теперь посмотрим, что же упрямый русский критик (который, похоже, является рупором европейской материалистической науки) может предложить в ответ на неопровержимые доводы и логику г-д Фихте и Бутлерова. Если скептицизм не найдет более веских доводов противостоять спиритуализму, кроме как нижеизложенный оригинальный парадокс, то нам придется объявить, что в этом споре он потерпел поражение.

Вместо положительных результатов, в случае окончательной победы спиритуализма, о которых нам поведал Фихте, критик предсказывает совсем противоположное:

Как только наука предоставит убедительные и обоснованные доказательства того, что наш мир переполнен душами живших до нас людей, к которым мы со временем и сами присоединимся, как только будет доказано, что эти «души покойных» могут общаться с нами, простыми смертными, вся земная естественная наука лопнет как мыльный пузырь и потеряет для нас, живущих, весь интерес. Зачем людям заботиться о своей быстротечной жизни на земле, если смерть совсем не препятствует сознательному общению с миром живых, или даже post mortem участию в их делах? Как только, с помощью науки, опирающейся на данные экспериментов с участием медиумов и на открытия спиритуализма, такие отношения будут установлены, с каждым днем они будут становиться все более и более тесными; удивительная дружба вспыхнет между этим и «другим» миром; тот, другой, станет раскрывать этому миру наиболее оккультные тайны жизни и смерти, а также ранее недоступные законы вселенной, те, над которыми сейчас бьются лучшие умы человечества. В итоге, нам вскоре будет нечего делать в этом временном пристанище, у нас не останется ни одного желания, кроме желания побыстрее перейти в мир вечности. Не нужны будут больше ни изобретения, ни наблюдения, ни наука! Зачем напрягать свои мозги над усовершенствованием, например, телеграфа, если единственное, что нужно – это установить хорошие отношения с духами, чтобы пользоваться их услугами для мгновенной передачи мыслей или предметов, и не только из Европы в Америку, но, если и захотите, даже на Луну? Установление сообщения de facto между двумя мирами, к которому так стремятся некоторые ученые, неизбежно приведет нас к следующему результату: полному уничтожению всей науки и даже человеческой расы, потому что все люди будут мечтать только о том, как бы скорее попасть в иной, лучший мир. Ученые фантазеры, которым так не терпится продвинуть вперед спиритуализм и установить тесный контакт между двумя мирами, всегда должны помнить об этом.

На это ученые фантазеры могут вполне обоснованно ответить, что требуется обладать умом лишь в микроскопической дозе, чтобы всерьез выдвигать такие возражения. Способно ли вышеупомянутое высказывание быть использовано в качестве серьезного аргумента в рассматриваемом вопросе? Странная логика! Нас пытаются уверить, что если эти ученые мужи, которые не верят ни во что, кроме материи, и пытаются каждый феномен – даже ментального и духовного свойства – вогнать в прокрустово ложе своих собственных предвзятых идей и представлений, в силу обстоятельств будут вынуждены приспосабливать эти представления к истине, хотя и не желанной, и к фактам, откуда бы их ни извлекали, то из-за этого наука потеряет все свое очарование для человечества. Более того, сама жизнь станет тяжким грузом! На свете миллионы людей, которые, вовсе не веря в спиритуализм, тем не менее верят в другой, лучший мир. И если бы эта слепая вера стала реальным знанием, она сделала бы человека только лучше.

В конце этой уничтожающей критики «легковерных мужей науки» наш сокрушитель бросает еще одну бомбу, которая, к несчастью, подобно другим его снарядам, пролетает мимо главных виновников и ранит их ученых коллег. Мы даем дословный перевод этого выстрела, из уважения ко всем европейским и американским академикам. Говоря о Бутлерове и его статье, он добавляет:

Выдающийся профессор, среди прочего, приводит удивительный факт, что каждый день у спиритуализма становится все больше и больше сторонников из новообращенных великих ученых. Он приводит длинный список из имен знаменитых ученых Англии и Германии, которые в той ли иной степени признали спиритуалистические доктрины. Среди этих имен мы находим вполне авторитетные имена величайших светил науки. Такой факт, говоря без преувеличений, поражает и придает спиритуализму огромный вес. Но стоит нам только спокойно поразмышлять над ним, как мы легко приходим к пониманию, почему именно среди таких величайших мужей науки спиритуализм быстрее всего распространяется и находит сторонников. Несмотря на весь их могучий интеллект и огромные знания, наши великие ученые, во-первых, домоседы, а во-вторых, за небольшим исключением, люди с больной и расшатанной нервной системой, чей утомленный мозг все время работает с перегрузкой. Таких домоседов легче всего одурачить; умный шарлатан с большей легкостью надует и поймает в свои сети ученого, чем необразованного, но практичного человека. Галлюцинации скорее овладевают людьми с тонкой психикой, особенно если их внимание сосредоточено на определенной идее или любимом занятии. Это, думаю, вполне объясняет, почему так много мужей науки вступают в армию спиритуалистов.

Мы не станем спрашивать у г-д Тиндаля, Гёксли, Дарвина, Герберта Спенсера, Луэса и других скептиков от науки и философии, согласны ли они с теорией всеобщей расшатанности нервной системы, коллективного размягчения мозгов и, как следствие, галлюцинаций. Этот довод представляет собой не только глупую naivet?, но и словесное уродство.

Мы далеко не во всем согласны со взглядами проф. Бутлерова или даже м-ра Уолласа относительно сил, вызывающих эти феномены; тем не менее, между крайностями духовного отрицания и утверждения должна быть некая середина; только чистая философия, опираясь на твердые основы, способна установить истину, и никакая философия не может считаться полной, если не включает в себя физику и метафизику. М-р Тиндаль, который утверждает (см. «Наука и человек»), что «метафизику можно будет допускать только тогда, когда она отбросит всякие претензии на научные открытия и согласится, чтобы на нее смотрели как на вид поэзии», подставляет себя под град критики потомков. Тем не менее, не следует считать грубым ответ спиритуалистов, что «физику можно будет допускать, когда она отбросит свои претензии на исследования в области психологии». В недалеком будущем, физикам придется согласиться на роль простых наблюдателей и аналитиков физических результатов, предоставляя рассматривать духовные причины тем, кто верит в них. Каким бы ни был предмет настоящего спора, мы полагаем, однако, что со своим появлением спиритуализм запоздал на целых сто лет. Наш век – век крайностей. Честных философов-скептиков немного, а тем, кто бросается к другой крайности, имя – легион. Мы – дети нашего века. В соответствии все с той же теорией атавизма, он похоже, унаследовал от своего родителя – восемнадцатого века, века Вольтера и Джонатана Эдвардса – свой чрезмерный скептицизм и, одновременно, религиозное легковерие и фанатичную нетерпимость.

Спиритуализм – анормальный и преждевременный отпрыск, стоящий между этими двумя веками, и хотя он расположен на пути к истине, расплывчатость убеждений заставляет его блуждать уединенными тропами, которые ведут к чему угодно, но только, не к философии. Его будущее целиком зависит от своевременной помощи, которую он может получить от честной науки, той науки, которая не отметает с презрением истину. Возможно, именно об оппонентах этой истины Альфред Мюссе написал следующие замечательные строки:

Покоен ли твой сон, Вольтер?

Смеешься ль страшным смехом,

Взирая на свои останки?..

Тебя не поняли – ведь ты родился слишком рано

Тебе ведь наше время подошло бы лучше —

Рождаются такие же, как ты!

И жизни монолит, что мощными руками

Без устали расшатывал —

Обрушился на нас.

Вопросы и ответы о йога-видье

Перевод – К. Леонов

Индусский джентльмен из округа Мадрас представляет на обсуждение множество вопросов относительно оккультной науки, на которые мы отвечаем на страницах нашего издания, поскольку нам часто задают вопросы на эту тему, и мы, таким образом, рассчитываем удовлетворить большую часть наших читателей.

В. Возьметесь вы, или полковник Олькотт, обучить этой замечательной видье кого-нибудь, кто пожелает изучить ее.

О. Нет; корреспонденту следует обратиться к нашему январскому номеру для более детального объяснения.

В. Вы предпочли бы предоставить доказательства существования оккультных сил в человеке любому скептически настроенному человеку, или всякому желающему утвердиться в своей вере, как Вы предоставили их мистеру и миссис…, а также редактору «The Amrita Bazaar Patrika»?

О. Мы предпочли бы, чтобы такие доказательства получили все желающие, но, учитывая, что мир полон таких людей – в одной только Индии их двадцать четыре крора,^[154] – это не реально. Тем не менее, такие доказательства всегда находили те, кто искали их всерьез, с начала времен и поныне. Мы нашли их – в Индии. Но тогда нас не испугали ни время, ни препятствия, ни издержки кругосветного путешествия.

В. Не могли бы вы поделиться такими доказательствами с кем-то вроде меня, столь удаленным от вас; или я должен последовать за вами в Бомбей?

О. Ответ уже прозвучал. Мы не взялись бы за это, даже если бы могли, поскольку нас будут осаждать тысячи любопытных, и наша жизнь станет бременем.

В. Может ли женатый человек обрести видью?

О. Нет, не во время грихаста [семейной жизни, санскр.]. Как известно, необходимым условием для такого обучения было поместить мальчика в чутком возрасте под опеку его гуру; он оставался с ним, пока ему не исполнялось двадцать пять-тридцать лет; после чего он пятнадцать-двадцать лет жил семейной жизнью; в конце концов он удалялся в лес для возобновления своих духовных занятий. Употребление алкоголя, говядины, как и любой другой мясной пищи, а также известного рода растения и брачные узы препятствуют духовному развитию.

В. Являет ли себя Бог через озарение йогу?

О. У каждого человека свое собственное представление о «Боге». Насколько нам известно, йог обнаруживает своего Бога в себе самом, в своей АТМЕ. По достижении цели, к нему приходит озарение – он входит в союз с Универсальным, Божественным Принципом (Парабрахманом). Личный Бог – Бог, который думает, замышляет, вознаграждает, наказывает и раскаивается – нам не известен. И мы вовсе не думаем, чтобы этот оный когда-либо являлся какому-либо йогу – если не считать за истину заявления миссионера, прозвучавшего на днях после лекции полковника Олькотта в Лахоре, что Моисей, убивший человека в Египте, и виновный в супружеской неверности убийца (Давид), были христианскими йогами!

В. Если любой адепт имеет власть делать все, что он сочтет нужным, как сказал полковник Олькотт в своей лекции в Симле, может ли он сделать меня, нетерпеливого и жаждущего в погоне за видьей, таким же полным адептом, как и он сам?

О. Полковник Олькотт никакой не адепт и никогда не хвастался, что является оным. Неужели наш друг предполагает, что какой-либо адепт когда-либо стал таковым без того, чтобы сделать себя оным, без ломки при прохождении через каждое препятствие, опираясь на силу ВОЛИ и СИЛУ ДУХА? Такое адептство было бы просто фарсом. У древних розенкрейцеров был девиз: «АДЕПТОВ НЕ ДЕЛАЮТ, ИМИ СТАНОВЯТСЯ».

В. Как получается, что при наличии таких ясных доказательств, большинство цивилизованных наций все еще остаются скептиками?

О. Эти народы относятся к христианским, и хотя Иисус заявлял, что все уверовавшие в него обретут власть делать всевозможные чудеса (см. Марк, 26:17–18), подобно индусским йогам, христианский мир в напрасном ожидании стать свидетелем их провел уже почти восемнадцать столетий. И теперь, по большей части укрепившись в своем неверии в возможности таких сиддх, они должны прибыть за их доказательствами в Индию, если это вообще их заботит.

В. Почему полковник Олькотт датирует время происхождения оккультных феноменов 1848 годом?

О. Наш друг должен бы быть более внимательным при чтении и не ставить нас в неловкое положение, когда мы вынуждены отвечать на пустые вопросы. Полковник Олькотт говорил лишь то, что с 1848 года ведет отсчет современный спиритуализм.

В. Имеются ли в Индии такие медиумы, как Уильям Эдди, в присутствии которого можно наблюдать материализованные формы?

О. Мы не знаем, но допускаем, что имеется. Мы слышали о случае с умершей девочкой в Калькутте, которая неоднократно, средь бела дня, посещала дом своих родителей и, при различных обстоятельствах, подолгу засиживалась и общалась со своей матерью. Медиумизм запросто может возникнуть где угодно, но мы отказываемся давать инструкции для его развития, поскольку считаем его опасным. Те, кто думает иначе, могут найти то, что согласуется с их пожеланиями, на страницах любого выходящего номера лондонского «Спиритуалиста», «Медиума и рассвета», мельбурнского «Предвестника света», американского «Знамени света», или любого другого представительного спиритуалистического органа.

В. Как эти медиумы получают свои способности; посредством обучения, или в результате несчастного случая, повлиявшего на их конституцию?

О. Медиумы, в основном, таковы от рождения; это результат их особой психофизиологической конституции. Но кое-кто из наиболее выдающихся медиумов нашего времени развили свои способности, занимаясь в кружках. Там открывается во многих людях скрытый медиумический дар, который, при определенных условиях, может быть развит. То же применимо и к адептству. Потенциальные зачатки адептства имеются у всех, но некоторым активировать их гораздо легче, чем остальным.

В. Полковник Олькотт отрицает идею относительно посредничества духа при необходимости объяснить сущность явлений, все же я читал, что некий ученый послал духов посетить планеты и сообщить об увиденном.

О. Возможно, речь идет о профессоре Уильяме Дентоне, американском геологе, авторе нашумевшей работы: «Душа Вещей». Его исследования проводились с помощью психометрии; его жена – очень интеллигентная леди, хотя и большой скептик в отношении духов – является психометристом. Наш корреспондент наверняка читал эту книгу.

В. Что происходит с духами усопших?

О. Существует всего лишь один «Дух» – Парабрахма, или, как его предпочитают некоторые называть, Вечный Принцип. «Души» усопших проходят через многие другие стадии существования после того, как они оставят это бренное тело, также как они проходили через многие другие стадии до нынешнего своего рождения в плоти мужчины или женщины. Точная правда относительно этой тайны известна только высшим адептам; но то, что каждый из нас управляет своими будущими возрождениями, улучшая или ухудшая каждое последующее возрождение в зависимости от собственных приложенных усилий и заслуг, может сказать даже самый низший из неофитов.

В. Необходим ли аскетизм для занятия йогой?

О. Для занятия йогой настоятельно требуется выполнение некоторых условий, описание которых можно найти в нашем декабрьском номере на стр. 47. Одним из этих условий является уединение в месте, где йог свободен от всех внешних воздействий – как в физическом, так и в моральном отношении. Короче говоря, он должен удалиться от безнравственной атмосферы мира. Если кто-либо получит вследствие такого изучения приобретенные силы, он не может остаться на длительный срок в мире без того, чтобы не растерять большую часть своих сил – притом наивысшую и благороднейшую часть. Так что, если любой такой человек был замечен в течение многих последовательных лет занимающимся общественным трудом, ни за деньги и ни за славу, это значит, что он жертвует собой на благо своих последователей. В некий день такой человек, как может показаться, внезапно умирает, и его мнимые останки разлагаются; но все же он не может умереть. «Внешность обманчива» – гласит пословица.

Восьмое чудо света

Перевод – К. Леонов

Я только что вернулась из-под далеко падающей тени восьмого чуда света – гигантской моркови, которая называется Эйфелевой башней. Дитя своей страны, потрясающая по своим размерам, бесполезная по своей цели, трясущаяся, как республиканская почва, на которой она построена, она не обладает ни одной из духовных добродетелей ее семи предшественников, в ней нет ничего атавистического, чтобы можно было этим хвастаться. Архитектурный Левиафан 1889 года по своей полезности не находится на одном уровне даже со статуей Свободы в Нью-Йорке, этому потенциальному сопернику древнего Фароса. Это просто один из последних грибов современной коммерческой предприимчивости, выросшей на почве искусной спекуляции, чтобы привлечь бесчисленных мух в виде туристов со всех четырех концов света, что она добросовестно и делает. Даже ее великолепная конструкция ничего не добавляет к ее полезности, но заставляет даже «непопулярного философа» провозгласить: «Vanitas vanitatum et omnia vanitas» [Суета сует и всяческая суета, лат.]. Должна ли современная цивилизация задирать нос и смеяться над своей древней и старшей сестрой?

Чудеса мира – семь чудес язычников – никогда не будут воссозданы в наши дни. Почитатели мосье де Лессепса могут смотреть с пренебрежением на дамбу, построенную Дексифаном за три столетия до нашей тщеславной эры, но астральные атомы его, как и его сына, Сострата Книдианского, могут покоиться без тревоги и какой-либо зависти. Архитектура мраморной башни на Фаросе, поднимавшейся «к богам-спасителям для блага моряков», осталась до сих пор непревзойденной, во всяком случае, по той общественной пользе, которую она принесла. И мы можем это сказать, не взирая на создание статуи Свободы на острове Лонг-Айленд.

—

Поистине, все чудеса нашего века предназначены быть лишь эфемерными явлениями для столетия, которое медленно приближается к нам, оставаясь лишь снами и часто ночными кошмарами для нашего времени. Все это, конечно, пройдет и исчезнет. Завтра могут случиться сейсмические толчки в Египте, и тогда Земля «откроет свой рот» и поглотит воды Суэцкого канала, и он превратится в непроходимое болото. Terremotos [землетрясения], или еще хуже, sucussatore, как они называются в Южной Америке, могут поднять Лонг-Айленд с его «Свободой» и швырнуть их на сотню футов вверх, а затем опустить вниз, покрывая их подводную могилу никогда не высыхающими солеными слезами Атлантического океана. Кто может знать? «Non Deus proevidet tantum sed et divini ingenii viri», – сказал хитрый Цицерон в своей книге «De Divinatione», говоря о космических явлениях. И то же самое угрожало Лютеции прошлого, или Парижу настоящего, так же как и нашим Британским островам. Нет, никогда Бог не предсказывал столько же, сколько божественный интеллект человека; конечно, нет. Чувства Цицерона не изменились бы, если бы он прочитал «Крик войны» в свое время или принимал бы у себя адвентистов. И каков бы был, в конце концов, Цицерон в присутствии современного материалиста? Что бы он чувствовал? – спрашивала я себя. Признался бы он себе, что находится в затруднительном положении, или же заметил бы, по примеру Иова, этому новоявленному философу, своему преследователю: «Не пролил ли ты (современную) мудрость как молоко, и не сквасил ли ты ее подобно сыру», для того, чтобы показать нам, что это такое?

—

Где же вы, о реликвии былой языческой славы? Заподозрим ли мы ваше присутствие в мифах о солнце или будем надеяться, что увидим перевоплощение висячих садов Вавилона в этого кита из стекла и железа, вместе с двумя гигантскими стеклянными ручками от зонтика, названного Кристальным дворцом? Прочь такие оскорбительные мысли! Неугомонный призрак надменной Семирамиды может все еще восхищаться ее работой в астральной галерее вечных образов и называть ее не имеющей себе равных. Мавзолей Артемисии остается непревзойденным и самым великолепным из современных сооружений, поднявшихся только к «богам Биржи акций, Разрушителям совместного капитала».

Святилище Эфесской Дианы, какой храм мог когда-либо сравняться с тобой в поэтичности? Современные скульптуры, конные или пешие, которые заполняют сегодня залы французской выставки, какие из вас могут когда-либо заставить покраснеть астральный образ Олимпийского Юпитера Фидия? Какому скульптору или художнику нашего гордого времени мог бы сказать современный Филипп Фессалоникийский слова, адресованные им божественному греческому художнику: «О, Фидий, или Бог спустился с небес на землю, чтобы самому увидеть тебя, или это ты поднялся туда для созерцания Бога!» «Несомненно, лишь мы (не) являемся людьми, и Мудрость (не) была рождена нами», и она не умрет с нами, добавим мы.

—

Длинные ряды изделий из глины и бронзы, разнообразных приспособлений, игрушек, обуви и других товаров ежедневно осматриваются восхищенными толпами в залах Французской выставки. «Непопулярный Философ» без колебания обменял бы все это на возможность бросить хотя бы взгляд на коллекцию м-ра Флиндерса Петри, которую можно увидеть сейчас во дворцах Оксфорда. Эти уникальные сокровища были только что выкопаны на месте бывшего Кахуна (XII династия). Если сравнить промышленность XIX века н. э. и XXVI века до н. э. (принимая, во избежание споров, хронологию современных археологов), то победа должна быть присуждена последней, и легко показать, почему. Все эти орудия, домашние и сельскохозяйственные инструменты, иностранные весы, ожерелья, игрушки, цветные нити, текстиль и обувь, которые мы видим сегодня, имеют ту уникальную особенность, что они принесены к нам из времен Еноха и Мафусаила, согласно библейской хронологии. Экспонаты, говорят нам, устанавливают связь с двенадцатой династией, существовавшей 2600 лет до н. э. – если мы должны верить вычислениям археологов, – то есть они показывают нам, какую обувь носили за 250 лет до потопа. Одна только мысль о том, что можно увидеть те самые сандалии, которые, может быть, упали с ног первого великого мастера и основателя масонства, Еноха, когда «Бог взял его», должна наполнить сердце каждого масона, верящего в Бытие, восторгом, полным благоговения. Перед лицом такой необыкновенной возможности кажется незначительным удовольствие, которое можно получить от вдыхания запаха русской кожи в обувной галерее на Парижской выставке. Никому из верующих в «божественного Еноха, первенца Каина-Сифа-Иареда», Ханоха посвященного, никакому истинному масону не следует стремиться в этот веселый Париж, раз он может прикоснуться к таким сокровищам.

—

До сих пор существуют пирамиды Египта, чтобы мы могли восхищаться ими и раскрывать их тайны, если нам это удастся. Пирамида Хеопса – загадка и чудо нашего века так же, как это было и во времена Геродота. Мы видим лишь ее скелет, тогда как «Отец Истории» исследовал ее, покрытую внешней оболочкой из чистого мрамора. Он был испачкан лишь надписями о 1600 талантах,^[155] потраченных на редиску, лук и чеснок для его строителей. Сделаем паузу, чтобы отвернуть наш орган обоняния от запахов, исходящих от столь непоэтической пищи. Ибо с древними была их мудрость, хотя она и превосходит наше современное понимание. Не будем торопиться, произнося свое суждение, чтобы нам не попасть в сети своей собственной хитрости. Лук и чеснок, о котором мы упомянули, могут быть такими же символами, как пифагорейские бобы. Давайте смиренно подождем, пока на нас не снизойдет лучшее понимание. Quien sabe [кто знает]? Прекрасная наружная оболочка обеих пирамид – Хеопса и Сен-Саофиса – исчезла во дворцах Каира и других городов. И вместе с ней исчезли надписи и выгравированные записи, и непонятные иератические символы. Не признавался ли «Отец Истории» в своей нелюбви говорить о божественных вещах, и не избегал ли он подробного изложения символики? Попробуем поискать света и помощи от великих ученых востоковедов, ремесленников греческой риторики и аккадского просвещения. До сих пор мы слышали много странных историй. По-видимому, теперь нам скажут, что эти «редиска, лук и чеснок» принадлежат все к тем же «солярным мифам» и… покраснеют от стыда за наше невежество.

—

Но какова же судьба последнего из семи чудес света? Где мы должны искать останки бронзового гиганта, Колосса Родосского, могучие ступни которого опирались на два мола, образующие ворота гавани? Между его ногами корабли проходили под полными парусами, а моряки торопились принести принятые по обету жертвы. История говорит нам, что этот шедевр, созданный учеником Лисиппа за двенадцать лет, был частично разрушен землетрясением в 224 году до н. э. Он почти 894 года оставался в руинах. Историки не имеют обыкновения говорить людям о том, что стало с останками шести чудес; и о том, что каждый большой народ имел свои семь чудес: например, в Китае, где была своя Фарфоровая башня в Нанкине,^[156] сейчас, как говорит один писатель, ее «находят только в виде отдельных кусочков в стенах крестьянских хижин». Однако можно найти в некоторых старых хрониках слухи о том, что бедный Колосс был продан некоему еврею.

—

Странные книги можно найти иногда в лавках старых русских раскольников в Москве. Одна из них толстая, in folio [большого формата, лат. ], на старославянском языке, озаглавленная: «Законы церковные и гражданские, из хроник Барония, собранные в старых монастырях; переведены с польского и напечатаны в столице Москве в году 1791». В этой весьма любопытной книге, наполненной древними фактами и утверждениями, историческими и давно забытыми записями начиная с 1-го года, можно прочесть в году 683-ем, на странице 706, следующее:

«Сарацины разрушали и грабили Римскую страну, не останавливая своего злобного вторжения даже на море.^[157] Их лидер Магувий, сильный и ужасный, возвратился на остров Родос, приблизился к бронзовому идолу, которого звали Колосс (sic); этого идола, который стоял в гавани Родоса, восхваляли как седьмое чудо света. Его высота составляла 21 сотню стоп.^[158] Упавшая на землю его верхняя часть была покрыта землей и поросла мхом, но в остальном он оставался целым до этого дня. Магувий опрокинул и эти ноги и продал их вместе с туловищем некоему иудею. Грустным был конец этого мирового чуда».

И хроникер добавляет, что имя этого еврея было Аарон из Эдессы. Он не был единственным, кто предоставил такую информацию. Другие старые авторы свидетельствуют, что, разбив Колосс с помощью сарацинских воинов на кусочки, иудей нагрузил ими 900 верблюдов. Цена металла достигла 36.000 фунтов стерлингов на восточных рынках. Sic transit gloria mundi [Так проходит мирская слава, лат.].

—

Более того, говорят, что еще до мусульман и иудеев сами родосцы получили большие суммы денег от благочестивых жертвователей для того, чтобы починить и снова поставить Колосс. Но они обманули своих богов и верующих. Они, честные опекуны, поделили деньги и положили конец законным вопросам, переложив вину на дельфийского оракула, который якобы запретил им восстанавливать Колосс из руин. Так наступил конец для последнего из чудес языческого мира, освободив тем самым место для чудес христианской эры – эры вечно спекулирующего, копящего деньги еврея. Это притча славянского фольклора – или, вернее сказать, пророчество? – что по прошествии длительного промежутка времени, когда наш земной шар станет дряхлым и ветхим в результате износа, подземных и геологических причин, этот «наилучший из возможных миров» – по мнению д-ра Панглосса – будет куплен на аукционе евреями, разложен на металлы, собран в бесформенные кучи и свернут в шарики для использования их в качестве акций. После этого сыны Авраама и Иакова сядут на корточки вокруг несчастных реликвий и будут держать совет, как лучше переправить их на следующий еврейский базар и всучить этот умерший мир какому-нибудь наивному христианину, ищущему подержанную планету. Такова притча.

—

Se non e vero e ben trovato [Если это и неправда, то во всяком случае, хорошо придумано, итал.]. Как бы там ни было, пророчество о чем-то говорит, даже если и в аллегорической форме. Поистине, если Колосс Родосский мог быть столь легко продан как металлолом некоему еврею, то каждому коронованному Колоссу в Европе стоит опасаться такой же судьбы. Почему не может каждый монарх, один за другим, попасть в руки еврейства, после того как они уже побывали в этих когтистых объятиях? Если читатель покачает головой и заметит на это, что королевские Колоссы не сделаны из металла, но занимают свои соответствующие троны «по воле Божьей» и являются «Божьими помазанниками» – ему мягко возразят, что «Бог дает, Бог берет» и что он «не взирает на чины и звания». Кроме того, существует некая карма, которая участвует в этом деле. Немного есть монархов, которые не погрязли бы по уши в долгах (золотые троны, а есть нечего) перед какими-либо еврейскими магнатами. В конце концов, «Господь», по милости которого они находятся на троне, от покойного короля Сулука до последнего принца Болгарии, это тот же самый Эль-Шаддай, всемогущий Иегова-Саваоф, которого они или их отцы незаконно вынесли из «святая святых» и поместили в свои алтари. Сыновья Израиля являются, фактически и юридически, его законными детьми, его «избранным народом». Таким образом, если придет день, когда еврей, заявляя о своих правах, выбросит как отработанный материал последних из королей, после чего снова начнет расхваливать свою землю как новый товар, это будет отчасти справедливое возмездие, запоздалый акт Немезиды.

Всего-навсего – гипнотизм?

Перевод – К. Леонов

Один американский «подписчик» просит нас «прокомментировать» некое любопытное сообщение в «Chicago Tribun», которое он прислал нам. Мы делаем это весьма охотно, поскольку оно содержит весьма искреннюю, заново изобретенную «попытку» открыть истинную природу таких трюков, как «выращивание манговых деревьев», «мальчик из корзины» и т. п., производимых индийскими «фокусниками», и соответствующее «научное» объяснение этих феноменов. Последнее, однако, старо, как мир, и известно каждому оккультисту, и из него никогда не делалось секрета. Заголовок статьи «ВСЕГО-НАВСЕГО – ГИПНОТИЗМ» (всего-навсего – что?) претендует на то, чтобы вытащить кота из мешка, и «Чикагский» интервьюер, похоже, в восторге от такого подвига своего соотечественника. Однако, перейдем к фактам; итак:

Как индийские факиры обманывают своих зрителей

Фред С. Эллмор, молодой уроженец Чикаго, наглядно продемонстрировал правоту своей теории, находясь в индийском городе Гая: манговые деревья, дети, а также другие объекты, якобы создаваемые факиром на глазах у зрителей, как показано в результате осуществленного хитроумного плана, являются всего лишь плодом воображения!

«Почти каждый путешественник, возвращающийся из Индии, привозит с собой более или менее удивительные истории о представлениях индийских факиров или фокусников. Всякому, кто когда-либо слышал одну из таких историй, было бы любопытно узнать объяснение тайны. Предлагались различные виды теорий, и все они были более или менее неудовлетворительными. Юному жителю Чикаго не оставалось ничего другого, как самому найти объяснение, которое действительно ставит точки над „и“, и предоставить то, что явилось бы решающим доказательством правильности его идеи. Открытие его имеет шанс привлечь внимание людей во всех частях света, и он может стать столь же широко известным, как открыватель электричества».

Да, он мог бы, вне всякого сомнения, достичь этого, если не обращать внимания на два пустяковых факта: (а) если бы то, что он открыл, не было известно восточным оккультистам в течение много веков как ГУПТА МАЙЯ, или «тайная иллюзия»; и (б) если бы не существовало около сорока лет Теософского общества, которое рассказывало историю «Эллмора» каждому гоби-мучи, склонному верить в таинственный и сверхъестественный характер так называемых индийских «фокусников». Уже свыше десяти лет назад все подобные явления – и даже более удивительные и феноменальные, поскольку они являются вполне научными и объяснимыми при помощи естественных причин – были многократно охарактеризованы автором данной статьи в Симле как «психологический трюк», к глубокому разочарованию ее чересчур восторженных друзей. Что собой представляют в действительности такие психологические трюки, и в чем состоит разница между ними и «простыми фокусами», это будет объяснено ниже. А теперь вернемся к сообщению в «Tribune». После сообщения некоторых частных подробностей относительно м-ра Фредерика С. Эллмора, описывающих его детство, учебу в колледже и цвет его волос, и дающих адрес местожительства его семьи, интервьюер показывает его, вместе с его другом и одноклассником, м-ром Георгом Лессингом – один из них «фотограф-энтузиаст», другой искусный художник – в стране Священной Коровы и ушлых факиров.

«Рассказывая корреспонденту «Tribune» о своем замечательном опыте, приобретенном в Индии, м-р Эллмор сказал: «Мы нашли Западную Индию совершенно очаровательной, и провели некоторое время в Калькутте. Оттуда мы отправились на север, остановившись на короткое время в Раджмахале и Динапуре. Из последнего города мы поехали южнее, к Гая, которую и достигли к концу июля. Лессинг и я часто говорили об индийских факирах и их удивительных представлениях, и мы решили провести тщательное изучение их сил. Мы были постоянно наготове в ожидании первоклассных фокусников. Однажды после полудня, когда я собирался вздремнуть, Лессинг ворвался в комнату и сказал мне, что перед домом находится факир, готовый начать свое представление. Я был так же обрадован, как и он. Никто из нас до этого времени не имел возможности увидеть кого-нибудь из этих людей, но мы разработали небольшой план, который и привели в действие, когда представилась возможность. Я теоретически предполагал, что объяснение всех приписываемых им сверхъестественных трюков могло бы быть найдено в гипнотизме, но я все же не знал, как они это делают, пока Лессинг не предложил такой план для проверки моей теории. В то время как факир проделывал свои фокусы, Лессинг должен был бы сделать быстрый карандашный набросок того, что он видел, а я в тот же самый момент сделал бы моментальный снимок моим „Кодаком“.

Приготовившись привести наш план в исполнение, мы вышли из нашего жилища и обнаружили факира, толпу его соотечественников и одного или двух европейцев. Факир оказался чудаковато выглядящим стариком. Его волосы были длинными и спутанными, и его борода низко свисала на его грудь. Его единственным украшением было медное кольцо или браслет, одетый на его правую руку между запястьем и локтем. Его глаза были замечательны своим блеском и своей напряженной глубиной, если можно это так выразить. Они были совершенно черными и казались сидящими необычайно глубоко на его лице. Когда мы вступили в небольшой кружок вокруг него, его глаза охватили нас от головы до пят. Он расстелил на земле грубый ковер из необычной ткани, около четырех футов в ширину и шести в длину. Справа от него находилась небольшая глиняная чаша, и на коленях лежал музыкальный инструмент странного вида.

Получив сигнал, что все готово, он взял чашу в свои руки и высыпал содержимое – красноватую, похожую на песок, смесь – на ковер. Он перемешал ее своими пальцами, очевидно, чтобы показать, что она не содержит никаких скрытых предметов. Вновь насыпав песок в чашу, он поместил ее в центр ковра, на расстоянии нескольких футов от своих коленей, и покрыл ее небольшим платком, предварительно положив в смесь несколько зерен манговых плодов. Затем он сыграл таинственную мелодию на своей дудочке, раскачиваясь взад и вперед, и, делая это, неторопливо всматривался в каждого из толпы наблюдателей своими удивительными глазами. Раскачивание и игра на дудочке продолжалась две или три минуты. Затем он внезапно остановился и приподнял один из краев платка. Мы увидели несколько зеленых ростков в два или три дюйма высотой. Он опустил платок, поиграл еще немного на своей дудочке, и я мог бы поклясться, что я увидел платок, поднятый на три фута в воздух. Он снова остановился и убрал платок. В это время там было настоящее дерево, двух или более футов в высоту, с длинными тонкими плоскими листьями. Лессинг легко подтолкнул меня, и я сделал свой фотоснимок, он же нарисовал набросок. В то время как мы наблюдали создание странного старика, оно, как показалось, исчезло из наших глаз. Когда это произошло, он перенес чашу и разостлал ковер перед собой. За этим последовало еще больше музыки и раскачивания, еще больше смотрения в землю, и так как мы следили за грязным прямоугольником из ткани, который он постелил на землю, мы увидели под ним очертания двигающегося предмета. Когда мы наблюдали за этим, он схватил платок за два угла и рывком приподнял его с земли. На том месте, где он был за мгновение до того, сидел самый странный рябой индийский ребенок из всех, которых я видел во время моего путешествия. Нервы Лессинга были в лучшем состоянии, чем у меня. Я бы забыл, что я должен делать, если бы он не напомнил мне об этом. Я сделал фотографию, а он – свой рисунок. Ребенок оставался лишь одно мгновение, после чего факир вновь покрыл его платком, и, вытащив нож, нанес удары по тому месту, где сидел ребенок. В следующее мгновение он сорвал платок, под которым ничего не было.

Едва мы успели оправиться от изумления, как факир вытащил из-под своих колен клубок серой веревки. Зажав свободный конец между своими зубами, он резким движением вверх бросил клубок в воздух. Вместо того чтобы возвратиться к нему обратно, клубок все поднимался и поднимался до тех пор, пока не скрылся от нашего взора, и остался лишь длинный качающийся конец веревки. Когда мы опустили глаза после попыток увидеть клубок, мы все были изумлены, увидев стоящего около факира мальчика примерно шести лет. Его не было там, когда клубок был брошен в воздух, но он был там теперь, и по команде факира обошел вокруг веревки и начал карабкаться по ней, некоторым образом подражая обезьяне, поднимающейся по виноградной лозе. Когда он начал подниматься, я навел на него фотоаппарат и сделал снимок, и в то же самое время Лессинг делал зарисовку. Мальчик исчез, когда он достиг высоты тридцати или сорока футов над землей, по крайней мере, мы не могли его увидеть. Моментом позже веревка исчезла. Затем факир встал, свернул свой ковер, взял чашу и, обходя толпу, стал просить вознаграждения.

У меня не было возможностей для проявления фотографических пленок, и Лессинг взял их с собой для проявки, вместе с тысячей или еще большим количеством других негативов. Изображения факира вместе с некоторыми другими я получил сразу после обеда. После ухода факира Лессинг дополнил свои наброски и оставил их у меня. Вы увидите, сравнивая рисунки Лессинга с фотографиями, что ни в одном случае камера не зарегистрировала удивительных особенностей представления. Например, набросок Лессинга показывает дерево, выросшее из куста, в то время как камера не обнаруживает там никакого куста. Лессинг, а также и я, видели мальчика, и он попал в его набросок, хотя камера демонстрирует отсутствие мальчика. Рисунок Лессинга, на котором изображен карабкающийся по веревке мальчик, это доказательство, что он видел это, но камера утверждает, что не было никакого мальчика и никакой веревки. Поэтому я был вынужден поверить, что моя теория абсолютно верна, – что факир просто загипнотизировал всю толпу, но не смог загипнотизировать камеру. Я собираюсь написать историю об этом, сделать копии с рисунков и послать их в Лондонское Общество психических исследований. Я не сомневаюсь, что они найдут им хорошее применение».

У нас также нет каких-либо сомнений по этому поводу. «О. П. И.», конечно, найдет «хорошее применение» наброскам м-ра Лессинга и фотографиям м-ра Эллмора, как оно это сделало с сотнями своих сеансов со спиритическими медиумами, и с доказательствами, представленными теософами: неспособное связать эти вещи со своим излюбленным «телепатическим воздействием», оно заклеймит в целом все вышеприведенные многочисленные и хорошо известные феномены как фокусничество, ловкость рук и трюки ? la «Маскелин и Кук». Ибо это обычно бывает единственным объяснением, даваемым «ученым» Обществом всему, что его члены не понимают и неспособны понять.

Мы с радостью поздравляем м-ра Эллмора и м-ра Лессинга и должны сказать несколько слов по данной теме для их пользы в и благополучия в будущем.

Прежде всего, мы спрашиваем их, почему они называют «фокусника» – «факиром»? Если он является одним из них, то он не может быть другим; ибо факир – это просто мусульманский фанатик, который все свое время проводит в благочестивых делах, таких, как стояние днями на одной ноге или на макушке своей головы, и не уделяет внимания каким-либо другим феноменам. Он не может быть также и йогом, ибо имя последнего несовместимо с «собиранием толп» для показа своих психических сил. Человек, которого они видели в Гая, был просто – как бы его назвать покорректней – публичным фокусником, или, как его обычно называют в Индии, ядувалла (колдун) и «создатель иллюзий, будь он индусом или мусульманином. Как подлинный фокусник, то есть тот, кто заявляет нам о том, что он покажет нам сверхъестественные феномены, или сиддхи йогов, он в такой же мере имеет право на использование колдовских трюков, как, например, Гофман, или Маскелин и Кук. Ну что ж, мы приглашаем последних джентльменов и всех «волшебников Севера», повторить, если они могут, даже такие фокуснические феномены, как вышеприведенные, одетыми, а точнее раздетыми, как и фокусники, и под куполом неба, а не под крышей или потолком зала или театра. Они никогда не смогут сделать этого. А почему? Да потому что такие «фокусники» – это не те, кто использует «ловкость рук». Они являются квалифицированными и подлинными психологами, месмеризаторами, наделенными наиболее феноменальными силами, которые до сих пор неизвестны и почти не практикуются в Европе, кроме некоторых исключительных случаев. И что касается данного пункта, мы спрашиваем, основывая наши вопросы на логике аналогий: если существование таких феноменальных сил «очаровывания», как распространение чар на аудиторию часто в несколько сотен или даже тысяч человек, доказано хотя бы однажды в простых профессиональных фокусниках, то кто же может отрицать те же самые силы, только в двадцать раз более могущественные, в обученных адептах оккультизма? Это будет крепким орешком для Общества психических исследований – если оно когда-либо примет свидетельство м-ра Эллмора, в чем мы сомневаемся. Но если оно и будет принято, то, какое же право будут иметь члены этого Общества или публика сомневаться в заявлениях, сделанных от имени великих йогов и ученых адептов и «махатм», которые создают во много раз более удивительные феномены? Единственный факт, поистине, состоит в том, что все собравшиеся видят веревку в воздухе,^[159] конец которой кажется закрепленным в облаках, мальчика, поднимающегося по ней, ребенка под корзиной, и растущее манговое дерево, когда на самом деле нет ни веревки, ни мальчика, ни мангового дерева, – все это может дать нам право назвать это величайшим из возможных ментальных чудес; некий «психологический трюк» – это почти верно, но с ним никогда не сможет конкурировать, и даже приблизиться к нему, никакое физическое явление, сколь бы удивительным одно ни было. «Всего-навсего – гипнотизм», – говорите вы. Но те, кто говорит так, не знают разницы между гипнотизмом, который в лучшем случае является лишь чисто физиологическим проявлением даже в руках наиболее сильного и обученного экспериментатора, и истинным месмеризмом, не говоря уж о махамайе или даже гупта майе в древней и современной Индии. Мы бросаем вызов всем и каждому, от Шарко и Рише до всех второсортных гипнотизеров, включая и величайших физических медиумов, чтобы они создали то, что м-р Эллмор и м-р Лессинг приписывают их «фокуснику».

Для тех, кто неспособен понять всю важность такой психо-спиритуальной силы в человеке, которую «Tribune» столь невежественно и глупо называет «гипнотизмом», все, что мы можем сказать, будет бесполезно. Мы попросту отказываемся отвечать им. Но другим, кто поймет нас, мы скажем: да; это волшебство, очаровывание, психология, назовите как захотите, но это не «гипнотизм». Последний является неким помрачением ума, создаваемым некоторыми людьми, действующими на других людей посредством прикосновения, или путем пристального вглядывания человека в сильно освещенное пятно, или неких других манипуляций; но что это по сравнению с коллективным и одновременным очаровыванием сотен людей одним мимолетным взглядом «фокусника» (Vide supra [см. выше]), даже если этот взгляд «охватывает каждого человека» «от головы до пят». Никакой теософ, который что-либо знает об оккультизме, никогда не объяснял такие феномены никаким другим образом, кроме как магическими чарами и очаровыванием; и приписывать им что-либо еще равнозначно тому, как если бы учить сверхъестественному и чудесному, – то есть тому, что невозможно в природе. В одной только Англии есть множество теософов, которые в любой день могли бы засвидетельствовать, что их за многие годы до сегодняшнего дня учили тому, что такие физические феномены в Индии являются результатом очаровывания и психологических сил тех, кто их совершает. И все же никто в Теософском обществе никогда не заявлял об открытии им и об объяснении тайны мангового дерева, так как это учение известно уже в течение многих веков, и ныне ему обучают всех, кто хочет знать.

Тем не менее, как было сказано в начале, мы отдаем долг благодарности м-ру Эллмору и его другу за их удачную идею использовать фотографический тест для исследования такого трюка, так как никакие чары (или, как говорит, по утверждению репортера, Эллмор, «гипнотизм») не могут воздействовать на фотокамеру. Кроме того, кажется, что и оба молодых путешественника, и репортер «Tribune» поработали именно для Теософского общества. Поистине, можно с уверенностью предсказать, что никто, включая и Общество психических исследований, не уделит больше внимания «открытию» м-ра Эллмора, – поскольку последнее, невзирая на ошибочное именование гипнотизмом, является только фактом и истиной. Таким образом, лишь одно Теософское общество будет благодарно за еще одно подтверждение его учений при помощи независимого и неопровержимого доказательства.^[160]

Вспышка общих чувств

Перевод – О. Колесников

Волна увлечения глубочайших душ

Вскружила наши сердца

И неожиданно унесла нас

От всех наших самых мелочных забот.

Лонгфелло

Сейчас в царстве человеческой Души имеет место великое психическое и духовное изменение, что весьма заметно. Оно начиналось в самом начале ныне медленно завершающейся последней четверти нашего столетия и закончится, как утверждает мистическое пророчество, либо благоденствием, либо бедою цивилизованного человечества вместе с настоящим циклом, который завершится в 1897 году. Однако эта великая перемена не оказала влияния на торжественное безмолвие, да и восприняли ее лишь немногие. Напротив, она самоутверждается среди делового шума, хвастливых языков, расхождения в публичных взглядах, по сравнению с чем непрерывный, постоянно усиливающийся грохот самых шумных политических агитаций кажется тихим шелестом молодой листвы теплым весенним днем.

Воистину, осторожно спрятавшийся в человеке Дух долго скрывался от постороннего взгляда и был временно изгнан с арены современных знаний, но наконец и он пробудился. И сейчас он самоутверждается и снова громко требует своих пока еще не признанных, но всегда законных прав. Он отказывается долее быть попранным жестокой ногой материализма, выставляться на благо церквей и становиться бездонным источником доходов для тех, кто самоучредил себя его хранителями. Первый не признаёт, что Божественное Присутствие имеет право на существование; последние подчеркивают и доказывают его существование через своих помощников – церковных старост и хранителей, вооруженных мешками с деньгами и ящичками для сбора подати. Но дух в человеке – этот прямой, хотя теперь и сломленный луч и эманация Вселенского Духа – наконец пробудился. До сего времени, когда его так часто оскорбляли, преследовали и унижали из-за невежества, тщеславия и алчности, когда его так часто называли безумной гордостью, «живущей в слепом скитальце, подобно шуту, над которым смеется целая толпа шутов» в царстве Обмана, он оставался неуслышанным и незамеченным. Сегодня же дух в человеке возвратился, как король Лир, из кажущегося умопомешательства к своему разуму; и, повысив голос, теперь он обращается в повелительных тонах к тем людям, кто раньше почтительно вслушивался в тишину несчетного количества веков, пока не оглох от шума и грохота цивилизации и культуры и больше не смог ничего услышать…

Оглянитесь вокруг и осмотритесь! Подумайте о том, что вы видите и слышите, и сделайте из этого ваши выводы! Век грубого материализма, духовного безумия и слепоты, это все быстро уходит. Смертельная борьба между мистицизмом и материализмом теперь не за горами, но уже начинает разыгрываться. И та сторона, что победит в тот день, в свой самый высший час станет хозяином положения и будущего, т. е. станет диктатором и единственным правителем миллионов людей, уже родившихся и которым предстоит родиться до самого конца XX столетия. Если можно доверять признакам времени, то победителями в этой схватке выйдут не анималисты. Это гарантировало нам множество смелых и плодовитых авторов и писателей, которые появились за последнее время, чтобы защитить права духа царствовать над материей. Многие достойные, возвышенные души теперь восстают сами, выступая барьером, глухой стеной против течения мутных вод материализма. И встретив этот до сих пор преобладающий поток, который все еще упорно несет в неведомые бездны фрагменты обломков низвергнутого трона сброшенного вниз человеческого духа, они сопротивляются: «Пока враги наступают, но они не пройдут дальше!»

Среди всего этого внешнего разногласия, разлада социальной гармонии, среди неразберихи, слабости и трусливых колебаний масс, связанных с тесными и рутинными системами, особенностей и лицемерия; среди запоздалой из-за мертвого спокойствия общественной мысли, которая была изгнана из всей литературы, касающейся души и духа и их божественной работы, на протяжении всей середины нашего века – мы слышим все усиливающийся звук. Похожий на ясную, отчетливую, становящуюся все более близкой ноту обещания, этот голос великой человеческой Души провозглашает, и уже больше не робким тоном, о подъеме и почти о воскрешении человеческого духа в массах. Теперь он пробудился в передовых представителях мысли и знаний; он говорит как о низшем, так и о самом высшем и побуждает всех к действию. Заново обновленная, обретшая жизнь Душа в человеке смело освобождается от темных оков, которые до сих пор сковывали их животную жизнь и материю. Полюбуйтесь, изрекает поэт, как поднимаются во всю ширь белые флаги, взмывающие над целыми областями истинной жизни и света; откуда, молчаливые и богоподобные, с неподдельной жалостью созерцаются те золотые идолы современного культа материи на их глиняных ногах, которые до сих пор скрывали от бестолковых масс своих истинных и живых богов…

Литература – как то пишет некий критик – это отражение общественной жизни, отображающее как все ее грехи и все ее низкие поступки, так и героизм. В этом смысле книга имеет гораздо большее значение, чем любой человек. Книги не представляют одного человека, а являются образом большого количества людей. Потому великий английский поэт-философ говорил о книгах, что знает, что их очень трудно уничтожить, и что у них зубов не меньше, чем у сказочного дракона; что их надо посеять, и тогда из них получатся хорошо вооруженные воины. Убить хорошую книгу – все равно что убить человека.

Этот поэт-философ прав.

Безусловно, в литературе началась новая эра. Новые мысли и новые интересы сотворили новые интеллектуальные нужды; отсюда и появилось новое поколение авторов. И эти новые люди постепенно и незаметно сменят старых, этих древних консерваторов, которые, хотя еще номинально царствуют, но им позволено это скорее благодаря силе привычки, нежели пророчеству. Ибо даже тот, кто упрямо и как попугай повторяет стереотипы старой литературы и отчаянно придерживается издательских традиций, вдруг сам обнаружит, что отвечает новым требованиям; человек же, предпочитающий свою узкую партийную дисциплину поискам надолго изгнанного духа, и теперь лишается ИСТИН; но воистину этот человек – тот, кто, разделяя компанию со своей любимой «властью», храбро поднимается и решительно несет вперед знамя «Человека Будущего». И наконец, эти люди – те, кто среди нынешнего полного господства поклонения материи, материальным интересам и ЭГОИЗМУ будут храбро бороться за человеческие права и божественную природу человека, который, если только одержит победу, станет благодетелем и наставником масс в грядущем столетии.

Однако горе XX-му веку, если теперь одержат победу ныне царствующие школы мысли, ибо дух опять может оказаться скованным и замолчит до конца грядущего века. И дело тут в основном не в фанатиках мертвой буквы, не в иконоборцах и вандалах, которые борются с новым духом мышления, и даже не в современных высоколобых, поддерживающих древних пуритан в их религиозных и общественных традициях, которые всегда становятся защитниками и спасителями ныне возрожденной человеческой мысли и духа. И не в тех, кто слишком охотно поддерживают древний культ и средневековые ереси охраняющих, как реликт, все заблуждения своей секты или партии, кто ревниво наблюдает за своей же собственной мыслью, чтобы она не выросла из подросткового периода и не слилась с какой-нибудь более свежей и благотворной идеей – не они станут мудрецами будущего. Не для них пробьет час новой исторической эпохи, а для тех, кто будет учиться выражать и претворять в жизнь свои стремления, как и физические нужды подрастающих поколений и ныне попираемых масс.

Для того чтобы кто-то полностью постиг индивидуальную жизнь с ее психологическими, физическими и духовными тайнами, ему придется посвятить себя со всем энтузиазмом бескорыстной филантропии и любви к своим собратьям, чтобы изучить и понять коллективную жизнь, или Человечество. Без предвзятого мнения и предубеждений, а также без малейшей боязни возможных результатов того или другого направления ему придется разгадать, осознать и запомнить глубокие и самые сокровенные чувства и стремления бедного люда и страдающего сердца. Чтобы это сделать, он должен сначала «настроить свою душу на душу человечества», как учит философия древности; он должен до конца овладеть правильным значением каждой строки и каждого слова в быстро листаемых страницах Книги Жизни ЧЕЛОВЕЧЕСТВА и полностью проникнуться трюизмом, что последняя – есть нечто целое и неотделимое от его собственного ЭГО.

Сколько же таких проникновенных читателей жизни можно обнаружить в нашем хвастливом веке наук и культуры? Разумеется, мы не подразумеваем только авторов, а скорее действующих и все еще непризнанных, хотя и хорошо известных, филантропов и альтруистов нашего века; друзей народа, бескорыстных любителей человека и защитников человеческих прав свободы духа. Действительно, подобных людей немного; ибо они редкие цветы этого века, и в основном мученики предубежденных толп и приспособленцев. Подобно великолепным «Снежным цветам» Северной Сибири, которым, чтобы вырваться из холодной замороженной почвы, приходиться пробиваться сквозь толстый слой тяжелого ледяного снега, так и этим личностям приходится всю свою жизнь сражаться с холодным равнодушием и человеческой грубостью и с вечно тщеславным и насмешливым миром богатства. И все же только они могут до конца выполнить эту тяжелую задачу. Только им одним предоставлена миссия повернуть «Высшую Десятку» социальных интересов с широкой и легкой дороги богатства, тщеславия и пустых удовольствий на трудный и тернистый путь высших нравственных проблем и к восприятию самых высших обязанностей, чем они занимаются в настоящее время. Но уже есть те, кто сам пробудился к высшей деятельности Души, и в то же время им дарован литературный талант, и теперь их долг заключается в том, чтобы взять на себя пробуждение Красавицы и Чудовища, спящих в своем заколдованном Замке Легкомыслия, и пробудить их к реальной жизни и свету. Пусть все, кто может, бесстрашно последуют идее, самой возвышенной для их ума, и они достигнут цели. И богатому дано переродиться заново, если сделать добро для бедного; ибо в первом и таится корень зла для «лишенных наследства» классов, и этот корень слишком буйно разрастается. На первый взгляд это может показаться парадоксальным, и все же это правда, поскольку может быть доказано.

Перед лицом нынешней деградации всех идеалов и самых благородных стремлений человеческого сердца, для высших классов каждый день становится более выдающимся, так что можно ожидать от «голытьбы»? Это голова, которой придется управлять ногами, и последние едва ли постоянно смогут отвечать за свои действия. Следовательно, работа станет причиной нравственного перерождения культурных, но в гораздо большей степени аморальных классов перед вашей попыткой совершить то же самое для нашего невежественного самого молодого собрата. За последнего взялись несколько лет назад, и это продолжалось и по сей день, но все-таки не привело к ощутимо хорошим результатам. Неясно, какая причина заключается в этом факте, что есть лишь немного страстных, искренних и жертвующих собою работников в этой области, в то время как большинство добровольцев состоит из тех же самых ультра-эгоистичных и легкомысленных классов, которые «играли в милосердие» и чьи идеи окультуривания физического и нравственного состояния бедноты ограничиваются лишь примитивным воззрением, что это могут делать только деньги и Библия. Мы утверждаем, что никто из этих людей не совершил ничего хорошего; ибо пророчество мертвой буквы и вынужденное чтение Библии только усиливает раздражение и самый крайний атеизм, а деньги, как временная помощь, скорее проторили себе дорожку в пивные, чем послужили на закупку хлеба. Следовательно, корень зла лежит в нравственной, а не физической области.

Если нас спрашивают, что это тогда будет за помощь, мы смело отвечаем: «Теософская литература»; и спешим прибавить, что под этим термином подразумевается не книги, касающиеся адептов и самих феноменов, и не про Теософическое общество.

Надо воспользоваться преимуществом и пользой от «вспышки общих чувств», которое сейчас, к счастью, овладела половиной Человечества. Говорить о пробуждении Духа Человечества, человеческого духа и Духа в человеке, это – три в Одном и Одно во Всем. Диккенс и Теккерей родились слишком поздно для этого века – или век начался слишком рано для них – и это привело к тому, что хотя оба испытывали восторг от духовной жизни человека, и они лично проделали весьма добросовестную работу и даже вызвали определенные частичные преобразования, все-таки им не удалось совершенно связать Общество с массами. Европейский мир сейчас нуждается в дюжине таких писателей, как Достоевский, русский автор, чьи произведения, хотя и terra incognita^[161] для большинства, но все-таки хорошо известны на Континенте, среди образованных людей как Англии, так и Америки. Что же совершил русский писатель? Он смело рассказывал самые неприглядные истины высшим и даже правящим классам, причем поведение последних было гораздо более опасным, чем первых. И все же, смотрите, большинство административных реформ, осуществленных в течение последних двадцати лет, обязаны спокойному и неприятному влиянию его пера. Как отмечает один критик, великие истины, высказанные им, прочувствовались всеми классами настолько ярко и живо, что люди с совершенно противоположными взглядами не могли не ощутить самую теплую симпатию к этому храброму автору и даже выражали ему ее.

По всеобщему мнению, как друзей, так и врагов, он стал глашатаем общественных нужд, которых нельзя было более откладывать. С совершенной искренностью он всматривался в самые сокровенные глубины своей собственной души, чтобы стать беспристрастным судьей своих же поступков и стремлений.

Каждое новое течение мысли, каждая новая тенденция века имела и всегда будет иметь своих конкурентов, как и своих врагов, определенных людей, с великим умением препятствующих другим храбро, но безуспешно. Однако такие люди всегда слеплены из одного и того же теста, так сказать, общего для всех. Они подстрекают к сопротивлению и возражениям против внешних, корыстных и мирских объектов, к тому же самому концу материального, и выступают против расчетливости, которая движет их противниками. Когда они указывают на другие проблемы и отстаивают иные методы, действительно, они не сразу прекращают уживаться со своими врагами в мире тех же общих интересов, а продолжают жить с теми же принципиально одинаковыми точками зрения на жизнь.

Тогда зачем стал необходим человек, который, оставаясь в стороне от любой партизанщины или борьбы за превосходство, внес всю свою жизнь как гарантию искренности и честности своих взглядов и намерений; один, чье личное страдание стало бы «дозволено цензурой» твердости его убеждений, писатель, в конце концов, несомненный литературный гений? Только такой человек смог произнести слова, способные пробудить истинный дух Общества, которое медленно двигалось в неправильном направлении.

Именно таким человеком был Достоевский – патриот, осужденный на каторжные работы, бывший заключенный, возвратившийся из Сибири; этот писатель, прославленный в Европе и России, бедняк, похороненный на добровольные пожертвования, трогательно-волнующий бард для всякого нищего, униженного, оскорбленного и увечного; снимавший покровы с безжалостной жестокости проклятия и бедствий своего века…

Писатели такого рода необходимы в наши дни нового пробуждения; не авторы, повествующие о богатстве и славе, а бесстрашные апостолы живого Слова Истины; нравственные целители гнойников нашего века. Во Франции есть свой Золя, который указывает, порой слишком жестоко, на правду жизни – на падение и нравственную проказу своего народа. Но Золя, бичуя пороки низших классов, никогда не осмеливался высмеивать своим пером высшие классы, разве что petite bourgeoisie,^[162] а вот безнравственность высших слоев общества он оставляет без внимания. Вот и результат: крестьяне, которые не читают его романы, не могут растрогаться его писаниями, а bourgeoisie мало волнует чернь, а больше беспокоит Pot bouille,^[163] а что касается французского реалиста, то он потерял желание еще раз обжечь себе пальцы в их семейных котелках. С самого начала Золя следовал по пути, приведшему его к славе и богатству, и больше никуда, хотя его интересовали и благотворные эффекты.

Что теософы, сейчас или в будущем, всегда будут разрабатывать практическое применение внушения – это сомнительно. Чтобы писать романы с нравственным смыслом, достаточно глубоким, чтобы взволновать общество, надо иметь великий литературный талант и родиться теософом, каким был Достоевский. Золя по сравнению с ним остается далеко в стороне. Но подобные таланты чрезвычайно редки во всех странах. И все-таки даже при отсутствии такого величайшего дара кто-нибудь может делать добро намного более скромным способом, обращая внимание и открывая в беспристрастных повествованиях кричащие пороки и злобу дня. Можно совершать добро и словом и делом, при помощи публикаций и практических примеров. И пусть сила такого примера производит впечатление и вдохновляет других на то, чтобы им следовать; и тогда вместо издевательства и осмеяния наших доктрин и стремлений людей XX-го, если и не XIX-го, столетия, все будет видно намного отчетливее, а суждения будут выноситься со знанием дела и в соответствии с фактами вместо предубеждений, очень удобных для того, чтобы укоренить непонимание. Тогда и только тогда мир будет вынужден признать, что нечто было неправильно, и что одна только теософия способна постепенно творить человечество гармоничное и простодушное, как сам Космос; но чтобы осуществить это, теософам придется действовать так, как уже было сказано. Помогая пробуждать дух во многих людях – мы утверждаем это смело, бросая вызов противоречиям, – следует ли нам теперь остановиться, вместо того чтобы плыть дальше вместе со ВСПЫШКОЙ ОБЩИХ ЧУВСТВ?

Е.П. Блаватская

Вступительная заметка к «рахатству» [Серия выдержек из различных буддистских писаний о рахатстве предваряется следующими заметками Е.П.Б.]

Перевод – О. Колесников

Нашим делегатам на Цейлоне доставило огромную радость обнаружить, что не только очень образованный священник и мирянин, но и необразованный народ острова Цейлон также знаком с возможностями человека достичь высоких психических сил адептства и с тем фактом, что люди часто этого достигали. В Бентосе нас привели в храм, где раньше жило общество из 500 рахатов, или адептов. Мало того, мы даже познакомились с теми, кто совсем недавно встречался с такими святыми людьми, и с одним выдающимся священником, который вступил в Общество очень скоро после разрешения увидеть и обменяться с ним некоторыми из наших знаков отличия. Правда состоит в том, что в Индии и Египте преобладает идея, что время манифестаций самых высших степеней рахатства (рахат, или арахат – это палийский эквивалент санскритского риши – того, кто развил свои психические силы до их полнейшей величины) давно прошло, однако это идет от ошибочного мнения, что сам Будда ограничил срок подобного развития до одного тысячелетия после своей смерти. Чтобы лучше осветить этот вопрос, мы публикуем переводы, сделанные мистером Фредериком Диасом, пандитом (ученым мужем) Теософского общества Галле, выдержек из трудов, которые могут считаться абсолютно авторитетными. Их любезно подобрал для нас главный помощник священника Парамананды вихары в Галле.

Вступительное замечание к «Философии йоги»

Перевод – О. Колесников

[Автор, подписавшийся «Правдоискатель», цитирует длинный пассаж из «The Dream of Ravan: A Mystery». Значительная часть этой работы была анонимно опубликована на страницах «The Dublin University Magazine» и появлялась отдельными выпусками как эссе за октябрь, ноябрь и декабрь 1853 г. и январь 1854. Существует возможность, что автор этих серий эссе глубоко изучал истинный оккультизм, но его личность никогда не была установлена. Текст этой истории был еще раз напечатан книгой «Теософским издательским обществом» в Лондоне в 1895 году. Более недавнее переиздание с вступительной статьей Софии Вадьи было сделано “Book Chamber International”, Ltd., Бомбей, Индия.

Автор пытается получить побольше сведений определенного рода, «что касается всех лучших способов освобождения души и культуры воли». Эта весьма таинственная тема, затронутая в цитированных пассажах, вынуждает Е.П.Б. сделать нижеследующие замечания:]

Следующее известие от европейского теософа будет с интересом и вниманием прочитано индусами, изучающими йогу. Ссылки на «живой воздух», «ветер», «полые сосуды», «лунный флюид бессмертия», «полости тела» и тому подобное могут быть неправильно поняты материалистом, не знакомым с метафорической терминологией мистиков; но тот, кто проделал хотя бы единственный шаг по пути саморазвития к духовности, довольно просто поймет, что означают эти слова.

Замечания о статье «Теософическое общество и Е. П. Б.»

Перевод – К. Леонов

[Я рада предоставить место для следующего возражения. Оно мудро и своевременно, и может, вероятно, более способствовать предотвращению худших последствий, чем «мелочная критика Е. П. Б.». Нет необходимости говорить о том, что статья миссис Безант не появилась бы, если бы я увидела ее до ее публикации. Но я могу обратить внимание м-ра Петтерсона, что многое в его протесте, сколь бы справедливо это ни было, не относится непосредственно к тому, что написала миссис Безант. Она не говорила, что Т. о. обучает каким-либо специфическим доктринам, но просто выразила свое собственное мнение, что положение того, кто принадлежит к Т. о. и грубо критикует его пионера, основавшего это Общество, было нелогичным. Очевидно, что это лишь вопрос личного мнения, и м-р Петтерсон придерживается в этом противоположного взгляда. Достаточно прочитать новую «Конституцию и правила Теософического общества» за 1891 года (в приложении к январскому номеру «Теософиста»), чтобы найти в статье XIII, п. 2, следующее: «никакой член, руководитель или Совет Теософического общества, любой из его Секций или Отделений, не может провозглашать или утверждать какую-либо доктрину, как предложенную или защищаемую Обществом»; и что бы мы не делали, мы должны оставаться верными Правилам Т. о. Миссис Безант поступила бы мудрее, если бы она назвала свою статью «Замечания об Эзотерической секции Теософического общества и Е. П. Б.», и тогда бы она не подвергала себя опасности; ибо член Э. с., который получил наставления, пришедшие от Учителей оккультной философии, в то же самое время сомневающийся в достоверности этого источника или в искренности скромного передатчика древних эзотерических доктрин, – лжет своей собственной душе и нарушает свой обет. В таком случае он не может быть честным и оставаться в Э. с. Но тогда Эзотерическая секция, несмотря на ее определение как Э. с. Теософического общества, не представляет последнего, и в будущем ее название будет вообще лишено этого добавления. С самого основания ее второе правило утверждало, что «Эзотерическая секция не имеет официальной или корпоративной связи с Экзотерическим обществом» (см. «Люцифер», октябрь 1888 г.).^[164] Поэтому впредь она будет называться просто «Эзотерической школой теософии». Между тем, я благодарна нашему брату, м-ру Петтерсону, за то, что он предоставил мне возможность выразить свои чувства. – Е. П. Б.]

В декабрьском номере «Люцифера», в статье, озаглавленной «Теософическое общество и Е. П. Б.», содержатся следующие утверждения:

«Данная статья выражает взгляды многих членов Теософического общества, которые ощущают, что настало время заявить протест против постоянной мелочной критики, направленной против Е. П. Б. Как со-редактор, я публикую эту статью, которая не была предварительно представлена на рассмотрение Е. П. Б., и она не увидит ее до тех пор, пока не выйдет этот номер журнала; таким образом, она не несет никакой ответственности за ее появление». – Анни Безант.

«Нижеследующее является кратким изображением того, что касается положения Е. П. Б. по отношению к Теософическому обществу и в нем, как это видится многим из нас:

(1). Либо она является посланцем Учителей, либо же она обманщица.

(2). В любом случае Теософического общества без нее не существовало бы.

(3). Если она обманщица – она женщина удивительных способностей и учености, верящая, что все эти заслуги принадлежат неким личностям, которых не существует.

(4). Если Е. П. Б. – подлинный посланец, то оппозиция к ней есть оппозиция к Учителям, причем она является их единственным каналом связи с западным миром.

(5). Если не существует никаких Учителей, Теософическое общество – это нечто абсурдное, и нет никакой пользы в его сохранении. Но если Учителя существуют, и Е. П. Б. является их посланцем, и Теософическое общество – это их организация, то Теософическое общество и Е. П. Б. не могут быть отделены друг от друга перед миром.

Если члены Общества вообще хоть сколько-нибудь озабочены его будущим, если они хотят, чтобы двадцатый век увидел его стоящим выше всяких партийных разногласий и раздоров, неким путеводным огнем во тьме, который будет вести людей, если они верят в Наставника, который основал его для человеческого служения, – пусть пробудят они себя от ленивого безразличия, со строгостью заставят замолчать голоса, декларирующие разногласия и мелочные склоки, и выступят плечом к плечу, чтобы выполнить ту тяжелую задачу, которая возложена на них и требует от них силы и мужества. Если Теософия чего-либо заслуживает, то она заслуживает того, чтобы жить ради нее и умереть ради этого. Если же она ничего не стоит, то пусть она исчезнет раз и навсегда».

—

На этих вот основоположениях мы и остановимся. Если она чего-либо заслуживает, то это того, чтобы жить ради нее и умереть за это; и она стоит того, чтобы работать, писать и подвергаться риску; именно с риском подвергнуться неправильному пониманию и с риском причинить боль чувствам тех людей, которые совсем этого не заслуживают, и была написана эта статья и выше в нашем журнале были процитированы некоторые возражения против нее. Ибо, как нам кажется, ее автор, благодаря своей пылкой доброжелательности и преданности, позволил своему мнению отчасти подпасть под влияние собственных чувств. И хотя немногие из теософов не согласятся с основной частью ее критики, все же нам кажется, что здесь есть некое зерно ошибки, из которого может появиться огромная и ядовитая поросль. А если это так, то указать на это – значит лишь проявить истинно братское отношение. Одно ошибочное суждение, во-первых, заключено в утверждении, что: «Если не существует никаких Учителей, Теософическое общество – это нечто абсурдное, и нет никакой пользы в его сохранении». И снова, в другом утверждении, что: «Раз приняв эту философию, вы должны признать ее (Е. П. Б.)». Не могут ли подобные взгляды принести большего вреда? Не склонны ли они оставить в стороне многих, кто был бы полезен внутри Общества и для кого оно главным образом и было создано? Не являются ли сами эти утверждения по своей природе несколько догматическими? Нет имеем ли мы все еще в самой нашей природе некоторой нетерпимости, которая скорее заставляет, чем ведет, которая преследует во имя справедливости? Ибо в наших характерах происходят малозаметные трансформации, в результате которых обнаруживаются старые недостатки в новых личинах, и нет среди нас никого, ни одного человека, совершенно свободного от нетерпимости. У церквей есть символы веры, но желающим вступить в них как правило дают понять, что не нужно их принимать полностью; и их немного. У Теософического общества нет символов веры, но его члены едва ли могут избежать их создания, несмотря на все попытки помешать этому. И наблюдение за теософским движением должно помочь тем, кто верит в Учителей, увидеть, насколь успешно они и их глашатай, Е. П. Б., работают против их возникновения. Для того чтобы этому теософскому движению суждено было с успехом пронести свою деятельность через три-четыре поколения первых семидесяти пяти лет грядущего века, нам надо быть очень внимательными. Что говорят нам Конституция и уставные правила Общества, что говорит нам заявление о приеме в него? Ни единого слова о вере. Они просто содержат в себе условия, призванные гарантировать свободу и способствовать терпимости. И не противоречит ли их духу высказывание: «Раз приняв эту философию, вы должны признать ее»? Приняв какую философию? У Общества нет таковой. Не так давно один искренний ученый, ищущий истину, но не являющийся нашим членом, спросил, не иезуиты ли мы. Правомерна ли его позиция? Да, он прав, если у нас, как у Общества, есть некая философия. Мы постоянно плачем о том, что у нас нет никаких символов веры, никаких догм, никаких верований, и мы столь же постоянно, или во всяком случае очень часто, непреднамеренно изобличаем все это во лжи.

И почему надо полагать, что Общество без Учителей – это нечто абсурдное? Разве его цели, особенно первая, – это ничто? Если бы мы жили согласно этим целям, пусть даже отчасти, и опять-таки, позвольте сказать нам, «особенно с первой из них», – разве не было бы от этого добра? Это совершенно несомненно, и, быть может, это было бы именно то добро, к которому стремятся Учителя, – в большей мере, чем к принятию любой философии или к какому-либо признанию существования их самих.^[165]

Даже признанный авторитетный руководитель может быть опасен. Сама Е. П. Б. всегда внушала необходимость уверенности в собственных силах и отговаривала от любой зависимости от других, в том числе и от нее самой. Она понимает, что подлинный алхимик стремится к тому, чтобы люди собрали свои мнения в один общий тигель, зная, что они возьмут из него всю ту истину, которую они туда положили, и некоторые из их ошибок будут трансмутированы. Вот истинное превращение неблагородных металлов в золото.

Если Общество имеет авторитетного лидера и убеждения будут приниматься просто на основании авторитета, то убеждение, принятое подобным образом, будет почти обязательно извращено. Посмотрите на учения о карме и реинкарнации. Многие считают это совершенной ересью и не принимают их; и все же из первого часто делают фетиш, и оба они понимаются многими самым грубым и примитивным образом; одно из них часто рассматривают таким образом, чтобы вывести из него некий положительный фатализм, а другое – как своего рода личное воскрешение. Это происходит от доверия к определенным людям или книгам, признанным авторитетными. Такое доверие находится в противоречии с предполагаемым желанием Учителей. Мы должны пользоваться своей собственной истиной и самим постигать ее, и если мы поступаем так, то не сможем извратить ее подобным образом.

Настоящий слуга должен не только повиноваться, но, если это возможно, интуитивно улавливать желания того, кому он служит. В статье, по поводу которой написана данная работа, говорится, что Е. П. Б. «пожелала бы держаться в тени, если противоположное не требовалось бы для успеха ее миссии». И разве она не сказала бы: «Сперва человечество, затем Теософическое общество, и в последнюю очередь, я сама»?^[166] В отношении же скандала, связанного с Куломами, сказано так: «Но тогда, вместо того чтобы сплотиться вокруг подвергшегося нападению Наставника и защищать до последней возможности ее позицию и ее честь, была принята фатальная политика попытаться преуменьшить ее положение в Обществе». Вероятно, это справедливо; но каким же лучшим способом можно было защитить ее? Некая плохо спланированная sortie [вылазка], конечно, является неблагоразумной. Скрытый враг может находиться в засаде, и нам говорят, что силы тьмы очень активны, бдительны и коварны. Мы можем в неблагоразумных действиях просто следовать их гипнотическим внушениям, и любое утверждение, которое не соответствует строгой правде, является неблагоразумной вылазкой. И когда говорят, что: «Если не существует никаких Учителей, Теософическое общество – это нечто абсурдное, и нет никакой пользы в его сохранении», то делается ложное утверждение. Пусть мы любой ценой объединимся вокруг нашего наставника, – но только если она сама захочет этого, а не потому, что этого хочется нам самим. И, делая так, мы должны помнить, что нам следует вести людей к истине, а не понуждать их идти к ней. Мы должны делать это со всей нежностью, со всей добротой, со всем терпением, со всей мягкостью. Мы должны представить наши взгляды для слабых, а не для сильных. Не для того, чтобы приспособиться к времени и обстоятельствам, но для того, чтобы выразить те истины, которые наиболее необходимы. Мы должны попытаться понять, что нам следует учиться для того, чтобы стать подлинными пастырями, когда придет наше время, и во время учебы нам следует помнить, что именно заблудшую овцу должны мы спасти. Искренний материалист, искренний агностик, искренний спиритуалист, искренний христианский ученый, истинный догматик-христианин – может быть искренне неверующим в Е. П. Б. и Учителей и в то же время быть настоящим членом Теософического общества, при условии, что он вступил в него ради человечества.^[167] Оставим же двери широко открытыми; не будем воздвигать никакие ненужные барьеры, и подождем снаружи, пока не войдет последний. Таким образом, мы сможем оказаться более полезными, так мы лучше защитим ее. Это не является политикой молчания, это не мешает нам устно и в печати защищать нашего любимого лидера, но это должно препятствовать созданию веры (пусть даже и неписанной) в некую ее особую квалификацию, связанную с ее длительным пребыванием в Теософическом обществе. Сегодня есть много хороших членов Общества, которые скептически относятся к этому вопросу. Так не будем прогонять их прочь, проявляя нетерпимость. Возможно, они находятся в под воздействием глубокой иллюзии, которую создали братья тени. Понуждая их, мы не поможем им и не принесем добра никому. Если, метафорически говоря, мы дадим пощечину кому-нибудь, кто, возможно, неуважительно выразился о Е. П. Б., мы не поможем ее репутации, но скорее укрепим клеветника в его позиции. Наш способ защиты не может быть избранным правильно, если он причиняет вред. И он будет приносить вред, если будет проводиться при помощи создания веры в какую-либо персону или философию, как критерий хорошей репутации. Встанем же плечом к плечу; затянем те узлы, которые мы завязали, для этого и последующих воплощений; безусловно, будем благодарны ей, от кого пришло столь многое к нам и ко всему человечеству, – но будем же рассудительными и здравомыслящими ради всех остальных. Пусть же те, кто не верит в Е. П. Б., в карму, в реинкарнацию, в Учителей, будут для нас столь же желанными, или даже более желанными в Обществе, чем другие, если только они хотят создать ядро всеобщего братства.

Все это говорится искренне и честно, но с некой тревогой: не достигли ли мы некоего еще более высокого уровня беззаботности и не стали ли мы еще равнодушнее к мнению других людей? Но если такой знаменитый член нашего Общества, как автор статьи «Теософическое общество и Е. П. Б.», предлагает то, что кажется некоторым из нас опасным учением, мы не имеем права молчать.

Г. Т. Петтерсон, член Т. о.

Гексли и Слейд

Перевод – О. Колесников

Спор, разгоревшийся между мистером Халлоком и мистером Гёксли, напоминают мне двух ученых, смотрящих в телескоп на удаленное тело. Доктор правильно настроил телескоп и может неторопливо изучать объект, а естествоиспытатель, забыв снять крышку с объектива, не видит ничего, кроме своего собственного отображения.

Хотя материалистам будет трудно ответить даже на слабую критику доктора, лекции мистера Гёксли в Нью-Йорке, как мне кажется, наводят на одну важную мысль, о которой д-р Халлок не говорил. Должна прежде всего отметить для тех, кто читает отчеты об этих якобы иконоборческих лекциях, что мы имеем дело с одним из «ложных заявлений» современной науки. После его блестящего появления перед публикой и всех ожиданий, скрытого опасения церкви и предвкушаемого триумфа материалистов, чему новому он научил нас или хотя бы намекнул? Ничему, абсолютно ничему. Если на мгновение забыть что он личность, перестать слышать его хорошо поставленный голос и не обращать внимания на его славу, то можно написать: «Заслуги Томаса Х. Гёксли, 1 000 фунтов стерлингов».

О нем можно сказать, как и о других учителях до него: неправда, он не сказал ничего нового, а оглашенные им истины были уже известны до него.

Не вдаваясь в подробности, достаточно сказать, что материалистическая теория эволюции далеко не полностью доказана, а то, что мистер Гёксли не понимает – то есть двойственную эволюцию, духа и материи, – мы находим в виде разных легенд в самых древних частях Ригведы («Айтарея брахмана»). Только эти темные индусы, кажется, несколько превзошли современную науку, связав Первопричину с дальним звеном цепи эволюции.

В «Чатурхотри мантра» (Пятая книга «Айтарейи брахманы») богиня Eath (Iyam), которую называют Королевой Змей (Sapra), ибо она матерь всего движущегося (Sarpat), с момента начала времени не имела ни единого волоска на голове. Она представляла из себя голову, мягкую на ощупь, т. е. «желатиновую массу». Отсутствие волос было ей очень неприятно, и она позвала на помощь великого Вайю, властелина воздушных просторов; она просила его научить ее мантрам (заклинания или священные молитвы, являющиеся частью Вед), которые наделили бы ее волшебной силой создавать вещи. Он согласился, и как только она произнесла мантры «в правильном ритме», у нее вдруг выросли волосы (растительность). Теперь она стала твердой, ибо дыхание властелина воздуха коснулось ее – шар остыл. Она стала разноцветной и разнородной и неожиданно обрела способность создавать из себя любые живые или неживые формы и превращать эти формы друг в друга.

Следовательно, точно так же [говорит священная книга] человек, обладающий этим знанием [мантр] получает способность обрести любую форму.

Едва ли следует говорить, что эту аллегорию можно понимать по-разному, как например, что древние индийцы, за много веков до Христианской эры, учили доктрине эволюции. Мартин Хауг, специалист по санскриту, утверждает, что Веды уже существовали в период с 2000 по 2200 гг. до Р.Х.

Таким образом, теория эволюции не является чем-то новым, ее можно считать давно известным фактом, а вот новые идеи, навязываемые общественности мистером Гёксли, есть всего лишь непроверенные гипотезы, которые могут в любой момент рухнуть, если появится какой-либо противоречащий им факт. Но мистер Гёксли, обращаясь к общественности, не признается в этом и говорит о своих теориях так же смело, как и о доказанных научных фактах, подтвержденными неопровержимыми законами природы. Несмотря на это, мир, похоже, должен окружить почетом великого эволюциониста уже только из-за того, что имя его стоит рядом с именем великого ученого.

Что же это, как не одно из «ложных заявлений» лжеученых? Но Гёксли и его поклонники обвиняют верящих в эволюцию духа в ложности их заявлений, потому что, воистину, наши теории еще не нашли неопровержимого подтверждения. Те, кто верят в духов Слейда – «помешанные», а те, кто видит эмбрион человека в «желатиновой массе» Гёксли, считаются прогрессивными умами своей эпохи. Слейда ведут в суд за то, что он взял пять долларов в Ланкастере, в то время как Гёксли победно удаляется с пятью тысячами американских долларов в кармане, которые он получил, сообщив нам чудесную весть о том, что человек произошел от четырехпалой лошади!

Но, строго говоря, чем отличается теоретик-материалист от теоретика-спиритуалиста? И в какой степени эволюция человека – независимая от вмешательства божественного и духовного – лучше доказуема костью пальца ноги вымершей лошади, чем эволюция и выживание человеческого духа, утверждаемая по записям какой-либо невидимой силы или сил на почти разрушенной временем табличке? И вот опять, бездушного Гёксли, усыпанного цветами, уносят, как мертвеца на похоронах – но он победитель и будет побеждать опять, стяжая новую славу, а бедного медиума ведут к полицейскому судье как «бродягу и мошенника», хотя доказательства его вины были бы совсем неубедительны для непредвзятых присяжных.

Сложно опровергнуть, что психология весьма спорная наука и современный физиолог едва ли осмелится ступить на эту зыбкую почву. Я очень сочувствую сбитым с толку изучающим физические аспекты природы. Мы все хорошо понимаем, как неприятно должно быть ученому теоретику, стремящемуся сделать из хобби общеизвестную истину, постоянно сталкиваться со лживыми утверждениями своего беспощадного и неутомимого антагониста – психологии. Действительно грустно видеть, как взлелеянные материалистические теории становятся все более несостоятельными, пока не начинают напоминать мумий, обмотанных в покрывала, сотканные им самим и расписанные фразами из его любимого набора софистики. В своей логике, которая убедительна только для них, эти сыны материи отвергают все свидетельства кроме собственных: божественную сущность daimonion Сократа, духа Цезаря и Divinum Quidam Цицерона они приписывают эпилепсии, а также утверждают, что оракулы иудейского Батх-Кола страдали врожденной истерией!

А теперь великий специалист по протоплазме доказал, что лошадь произошла от Orohippus, четырехпалой лошади эоцена, которая, пройдя через миоцен и плиоцен, стала современной честной Equus, но доказывает ли этим Гёксли, что человек тоже произошел от существа, у которого тоже был один палец на ноге? Отсутствие нужных конечностей еще не аргумент. Чтобы быть последовательным, он должен доказать, что в то время как его лошадь теряла с каждой геологической эпохой по пальцу, у человека появлялся дополнительный палец на ноге, и какой толк в теории Гёксли, пока нам не покажут ископаемые останки одно-, двух-, трех– и четырехпалого антропоида, предшественника современному Homo. Никто не сомневается, что всё развивается из предшествующих видов. Но дело обстоит так: Гёксли заставляет нас гадать, эволюционировал ли человек от лошади или же сама Equus в древности произошла от примитивного вида человека!

Таким образом, используя этот аргумент в ситуации со Слейдом, мы можем сказать, что независимо от того, являются ли духи древних обезьян авторами записей на его табличке или же это бандиты и потомки Ланкастера, Слейд не более виновен в ложных заявлениях, чем эволюционист стоимостью в пять тысяч долларов. Гипотеза ученого или медиума не является ложным заявлением, в отличие от необоснованной теории, особенно когда за последнюю платят деньги.

Если же нам предъявят окостенелые останки эллинской или римской эпох, мы согласимся, что такая эволюция действительно имела место, но разве при этом можно отрицать возможность эволюции духа? Есть две стороны вопроса, и это никто не будет оспаривать, кроме закоренелых ненавистников психологии. Можно утверждать, что даже если спиритуалисты и продемонстрировали бы голые факты, их концепция изложена не полностью, ибо там есть недостающие звенья. Но и у эволюционистов не все гладко. У них есть окаменелые останки, доказывающие, что предкам современной лошади Господь дал три и даже четыре пальца, «четвертый соответствовал мизинцу на нашей руке», и что Protohippus возликовал, когда у него начала развиваться рука; спиритуалисты же, в свою очередь, показывают нам полностью руки и даже тела в подтверждение своей теории о том, что мертвые живут и вновь приходят к нам. Я считаю, остеологи ничем не лучше спиритуалистов. И те и другие следуют индуктивному и чисто научному методу, от частного к общему; таким образом богатое воображение Кювье, наткнувшегося на маленькую кость, делает из нее мамонта. Факты ученых не более убедительны, чем спиритуалистов, но первые строят теории на недавних фактах, тогда как у спиритуалистов есть свидетельства многих поколений, появившихся задолго до прихода современной науки.

Нам говорят, что индуктивная гипотеза верна в том случае, если факты полностью ее подтверждают. Следовательно, если Гёксли полагает, что обладает окончательным доказательством эволюции человека генеалогически от лошади, спиритуалисты также могут утверждать, что существует доказательство эволюции духа из тела – в более или менее материализованных частях тела, – которые можно видеть в темных углах кабинета или даже при ярком свете, и этот феномен признавали и подтверждают бесчисленные поколения мудрецов любой страны. Что же касается мнимого превосходства современной науки над наукой древней, то об этом превосходстве утверждает первая. Это тоже гипотеза, и ее еще надо доказать убедительными фактами. Достаточно вспомнить лекцию Уэнделя Филипса «О забытых искусствах», и сразу появится недоверие к заявлениям современной науки.

Говоря о свидетельствах, странно видеть, что разным людям, одинаково достойным доверия, верят по-разному. Вот что говорит отец протоплазмы:

Невозможно, чтобы на чью-либо жизнь не оказывали влияние, в большей или меньшей степени, взгляды этого человека на историю событий. В первую очередь непосредственные свидетельства, затем свидетельства, записанные очевидцами.

Вот именно на таких свидетельствах, очень полно изложенных в Библии (мистер Гёксли его отвергает) и у многих других менее проблематичных авторов, чем Моисей, среди которых есть великие философы, маги и непрофессионалы, спиритуалисты имеют право основывать свои фундаментальные доктрины. Далее, рассуждая о разнице между доказательствами, некоторые из которых представляют меньшую ценность, поскольку они не вполне достоверны или же причины их возникновения не вписываются в логику и становятся несостоятельными при тщательном изучении, этот специалист по желатину замечает:

Например, если я читаю в вашей истории Теннесси [Рамзи], что сотню лет назад эту страну населяли бродячие дикари, моя вера в это утверждение основана на убеждении, что мистер Рамзи руководствовался такими же мотивами, что и современные люди… что он сам, как и мы, не хотел делать ложных заявлений… Если вы прочитаете «Комментарии» Цезаря, где он описывает битвы с галлами, вы доверяете ему в какой-то степени. Вы принимаете его свидетельство, думая, что Цезарь не стал бы делать ложные заявления, разве что он сам в них верил.

Глубокая философия! Бесценные мысли! Жемчужины концентрированной желатиновой истины! Да прилепятся они надолго к американскому уму! Мистеру Гёксли следует посвятить остаток дней составлению букварей для слабоумных в Соединенных Штатах. Но зачем выбирать Цезаря в качестве примера тех античных авторов, кому можно верить? И если мы должны безоговорочно верить его сообщениям о сражениях, то зачем же сомневаться в его вере в авгуров, предсказателей и призраков? – ибо вместе со своей женой Кальпурнией он верил в них так же твердо, как современный спиритуалист верит в медиумов и феномены. Нам также кажется, что кроме Цезаря ни Цицерон, ни Геродот, ни Ливий, ни многие другие на «стали бы делать ложные заявления» – «разве что они сами в них верили».

Доктрина эволюции, как уже было показано, излагалась уже в Ригведе, и я могу добавить, что эту же доктрину можно найти в наиболее древних книгах Гермеса. Это бросает большую тень сомнения на претензию на оригинальность, выдвинутую современными учеными, но что же нам думать, если мы вспомним, что о той самой лошади с пальцами, чьи следы так обрадовали мистера Гёксли, упоминали древние писатели (Геродот и Плиний, если не ошибаюсь), и она также была предметом оскорбительного смеха французских академиков? Пусть желающие проверить этот факт ознакомятся с «Философией оккультной науки», написанной Салверти и переведенной Тоддом Томпсоном.

Когда-нибудь будут найдены окончательные доказательства надежности свидетельств древних писателей о психических феноменах. То, что сделал Нибур, немецкий материалист, с «Историей» Ливия, из которой он изъял все до одного факты о сверхъестественных феноменах, единодушно решили делать все ученые с древними, средневековыми и современными источниками. Все, что касается физической стороны вещей, они принимают, а иногда и присваивают, но все, что поддерживает спиритуалистическую философию, они отвергают как мистическое и противоречащее природе. В таких случаях доказательства и показания свидетелей в счет не принимаются. Они принимают тактику, противоположную стратегии лорда Верулама, который, рассуждая о чарах и свойствах амулетов, замечает:

Их нельзя отвергать, ибо мы не знаем, насколько то, что считается предрассудком, зависит от естественных причин.

Мысль не может стать по-настоящему свободной, а наука не сделает новых больших открытий, пока не будет признано существование духа и двойственной эволюции. До той поры к лживым теориям всегда будут благосклонны те, кто, забыв о «Боге своих отцов», тщетно пытаются найти замену в атомной структуре материи. И из всех достойных сожаления вещей в эту эпоху «подделок» больше всего презрения заслуживает (до смехотворности тщетный) заговор некоторых ученых в попытке своей однобокой теорией эволюции уничтожить дух, а заодно и спиритуализм, приводя медиумов в суд по обвинению в «ложных заявлениях».

Гениальность

Перевод – К. Леонов

О, гениальность! ты богов подарок, ты свет небесный!

В каком жестоком мире твой рок – гореть!

Сколь часто дух твой истязает недуг телесный

И пламя жизни заставляет тлеть.

Твои измотанные нервы сколь часто не дают тебе

Победу одержать над болью в самоотверженной борьбе.

Увы! нужда – печальный гость…

– Д. Краббе

Среди многих не решенных до сих пор проблем тайны разума существует столь важная, как проблема гениальности. Откуда она, и что это такое, каков ее raison d'?tre [смысл существования] и причины ее исключительной редкости? Действительно ли это «подарок богов»? И если это так, то почему такие подарки даются одному, тогда как тупость, или даже идиотство, – удел другого? Рассматривать появление гениальных людей среди мужчин и женщин как чисто случайное, как результат слепого случая или в зависимости только от физических причин – на это способен только материалист. Как справедливо говорит один автор, в этом случае имеется лишь одна альтернатива: согласиться с верующим в личного бога и «связывать появление каждого индивидуума со специальным актом божественной воли и творческой энергии», или же «осознавать, во всей последовательности появления таких индивидуумов, один великий акт некоей воли, выраженной в вечном нерушимом законе».

Гениальность, по определению Колриджа, это – по крайней мере с внешней стороны – «способность роста»; но для внутренней интуиции человека существует вопрос, является ли гениальность сверхнормальной способностью ума, который развивается и крепнет, или же физического мозга, то есть его носителя, который, благодаря некоему таинственному процессу, становится все лучше приспособленным к восприятию и проявлению внутренней и божественной природы сверх-души человека. Может быть, в своей неизощренной мудрости древние философы были ближе к истине, чем наши современные самодовольные дураки, которые наделяют человека ангелом-хранителем, духом, которого они называют гением. Субстанция этой сущности, не говоря уж о ее сущности – заметь разницу, читатель, – и наличие их обеих, проявляется в соответствии с организмом личности, которую она одушевляет. Как говорит Шекспир о гениальности великого человека – то, что мы принимаем за ее суть, «совсем не то, что есть на самом деле», ибо:

То, что доступно взору, лишь часть ее…

Когда бы целиком она явилась,

Была бы столь обширной, что

Под сводом этим бы не поместилась…

Именно этому учит эзотерическая философия. Пламя гениальности зажигается не антропоморфной рукой, но лишь исключительно собственным духа. Сама природа духовной сущности, или нашего эго, вплетает нити новой жизни в полотно перевоплощения на ткацком станке времени, от начала до конца великого Цикла Жизни.^[168] Благодаря его личности, это проявляется лучше, чем у среднего человека; таким образом то, что мы называем «проявлениями гениальности» в каком-либо человеке, это лишь более или менее удачные попытки его Эго утвердить себя во внешнем плане его объективной формы – телесного человека – по существу, в повседневной жизни последнего. Эго Ньютона, Эсхила или Шекспира состоят из той же самой сущности и субстанции, как и эго деревенщины, невежды, дурака, и даже идиота; а отстаивание своих прав гениями, одушевляющими их, зависит от материальной структуры физического человека. Никакая личность не отличается от другой личности по своей первичной сущности и природе. То, что делает одного смертного великим человеком, а другого – вульгарной и глупой личностью, является, так сказать, качеством физической оболочки, и способностью или неспособностью мозга или тела передавать и выражать реального, внутреннего человека; и его пригодность или непригодность к этому, в свою очередь, является результатом кармы. Или, если использовать другую аналогию, физический человек представляет собой музыкальный инструмент, а эго – играющего на нем музыканта. Потенциальные возможности совершенной мелодии заключены в первом – инструменте – и никакое мастерство последнего не может извлечь гармонию из сломанного или плохо сделанного инструмента. Эта гармония зависит от надежности передачи словом или делом в объективный мир невысказанной божественной мысли, находящейся в самых глубинах субъективной, или внутренней, природы человека. Если продолжить наше сравнение, то физический человек может быть бесценной скрипкой Страдивари, или дешевым и разбитым инструментом, или же чем-то средним между ними в руках Паганини, который вселяет в него душу.

Все древние народы знали это, но хотя все имели свои собственные мистерии и своих собственных жрецов, не все одинаково учили этой великой метафизической доктрине; и тогда как немногие избранные приобретали такие истины при своем посвящении, массам позволяли приближаться к ним лишь с огромными предосторожностями и только в весьма ограниченных пределах. «От ВСЕБОЖЕСТВЕННОГО произошел Амон, Божественная Мудрость… не сообщай об этом недостойным», – говорит книга Гермеса. Павел, «мудрый мастер-строитель»,^[169] [1 Кор., 3:10] лишь повторяет Тота-Гермеса, говоря коринфянам: «Мы говорим о Мудрости среди тех, кто совершенен (то есть посвященных)… о божественной Мудрости в ТАЙНЕ, даже о сокрытой Мудрости» (там же, 2:7).

Однако, до нашего времени древних обвиняют в богохульстве и фетишизме из-за их «культа героев». Но понимают ли современные историки истинную причину такого «культа»! Вряд ли. Иначе они были бы первыми, кто осознал бы, что то, чему «поклонялись», или скорее то, чему оказывали почести, – это был не телесный человек, не личность (герой или святой такой то), что все еще доминирует в католической церкви, которая канонизирует не столько душу, сколько тело, – но божественный, заключенный в тюрьму, дух, сосланный «бог», пребывающий внутри этой личности. Кто в этом невежественном мире осознает тот факт, что даже большинство властителей (архонты Афин, ошибочно переведенные в Библии как «князья»), чьей официальной обязанностью была подготовка города к таким процессиям, были несведущи относительно истинного значения общепринятого «культа»?

Поистине, прав был Павел, заявляя, что «мы говорим о мудрости – не о мудрости этого мира – которую не знает ни один из архонтов этого (непосвященного) мира», но о скрытой мудрости МИСТЕРИЙ. Ибо, как это выражено в данном апостольском послании, язык посвященных и их тайны не знает никакой профан, и даже «архонт» или правитель, находящийся вне храма священных мистерий; никто «кроме духа человека (эго), который находится в нем» (там же, 5:11).

Если бы главы 2 и 3 первого послания к Коринфянам были бы когда-либо переведены в том духе, в котором они были написаны (даже их буквальный смысл искажен сейчас), то мир мог бы получить странное откровение. Помимо прочего, он приобрел бы ключ ко многим до сих пор необъясненным ритуалам древнего язычества, одним из которых является мистерия того самого культа героев. И он узнал бы, что если улицы города, который чествовал такого человека, были усыпаны розами на пути героя дня, если каждого гражданина призывали преклониться перед тем, кого чествовали, если и священник и поэт соперничали друг с другом, пытаясь обессмертить имя героя после его смерти, – то оккультная философия объясняет нам причину, по которой это происходило.

«Зри», – говорит она, – «в каждом проявлении гениальности – которая сочетается с добродетелью – в воине или барде, великом художнике, артисте, государственном деятеле или человеке науки, который парит высоко над главою толпы, бесспорное присутствие небесного изгнанника, божественного эго, тюремщиком которого являешься ты сам, о человек материи!» Таким образом то, что мы называем обожествлением, относится к бессмертному богу внутри героя, а не к мертвым стенкам того человеческого сосуда, который его содержит. И это делалось с молчаливым признанием усилий, предпринятых божественным пленником, который в самых трудных условиях перевоплощения все же достиг успеха в проявлении себя.

Оккультизм не привносит ничего нового в утверждение вышеизложенной философской аксиомы. Разрастаясь до широкого метафизического трюизма, он лишь наносит последний штрих, объясняя некоторые детали. Например, он учит, что наличие в человеке различных творческих сил, в совокупности называемых гениальностью, обусловлено не слепым случаем и не внутренними особенностями, передающимися по наследству (хотя то, что известно как атавизм, может часто усиливать эти способности), но накоплением индивидуальных опытов личностью в ее предшествующей жизни, или жизнях. Ибо, хотя гений и всеведущ по своей сути и природе, он все-таки нуждается в знании земных вещей из-за своей исключительности, земных в объективном плане, чтобы приложить к ним это абстрактное всеведение. И, добавляет наша философия, культивирование определенных склонностей в течение длинной череды прошлых перерождений должно в конце концов завершиться в некоей жизни появлением гениальности в той или иной области.

Великий Гений, если он является истинным и прирожденным гением, а не просто результатом патологической экспансии нашего человеческого интеллекта, никогда не копирует кого-то, никогда не опускается до имитации, – он всегда будет оригинальным, sui generis [исключительным] в своих творческих импульсах и их реализации. Подобно тем гигантским индийским лилиям, которые пускают ростки из щелей и трещин поднимающихся к небу голых камней на высочайшем плато Нилгири-хиллс, истинный гений нуждается лишь в возможности появиться в этом мире и расцвести на виду у всех на самой сухой почве, ибо он действует всегда безошибочно. Используя популярное выражение, можно сказать, что врожденная гениальность, подобно убийству, рано или поздно раскрывается, и чем больше она будет подвергаться угнетению и противодействию, тем больше будет поток света, вызванный ее внезапным проявлением. С другой стороны, искусственная гениальность, которую часто путают с предыдущей, и которая, на самом деле, является всего лишь результатом длительного обучения, никогда не будет больше, чем, так сказать, огонек лампы горящей за воротами храма; она может посылать долгий луч света через дорогу, но внутренность здания при этом остается в темноте. И, поскольку каждое свойство в природе является двойственным – то есть, любое можно заставить служить как доброму, так и злому, – то искусственная гениальность не оправдает надежд, возложенных на нее. Рожденная из хаоса земных ощущений, способностей к восприятию и воспоминанию, но с ограниченной памятью, она всегда остается рабом своего тела; но и это тело, вследствие своей ненадежности и естественной склонности материи к смешению, не сможет привести того же величайшего гения назад к его собственному исходному элементу, который, опять-таки, является хаосом, или злом, или прахом.

Таким образом, между истиной и искусственной гениальностью – той, что рождена от света бессмертного эго, и другой, рожденной от мимолетного обманчивого огонька земного, или чисто человеческого интеллекта и плотской души, – имеется глубокая пропасть, которая может быть преодолена только тем, кто постоянно стремится вперед, кто, даже пребывая в самых глубинах материи, никогда не теряет из вида эту путеводную звезду – божественную душу и разум, – то, что мы называем буддхи-манас. Эта истинная гениальность не требует какого-нибудь выращивания, как искусственная. Слова поэта, который уверяет, что:

…гениальности свеча, —

Когда ее не защищают, фитиль сгоревший не срезают,

Она погибнет на ветру, иль зачадит и замигает, —

можно отнести лишь к искусственной гениальности, представляющей собой лишь итог культурного и чисто интеллектуального развития. Это не прямой свет манасапутров, «сынов мудрости», ибо истинная гениальность, зажженная в пламени нашей высшей природы, или Эго, не может умереть. Вот почему это столь редкое явление. Лафатер подсчитал, что «отношение количества гениев (в целом) к обычным людям примерно один к миллиону; но то же в отношении гения без тиранства, без претензий, который судит слабого беспристрастно, начальствующего – человечно, и обоих – по справедливости, – таких найдется один на десять миллионов». Это действительно интересно, хотя и не является комплиментом человеческой природе, если Лафатер имеет ввиду под «гениальностью» лишь высший сорт человеческого интеллекта, раскрытый благодаря культивированию, который «защищали, подрезали и питали», а не ту гениальность, о которой говорим мы. Кроме того, такая гениальность всегда склонна доводить до крайности того, через кого проявляется этот искусственный свет земного разума. Подобно добрым и злым гениям древних, с которыми человеческая гениальность делит свое название, она берет за руку своего беспомощного обладателя и ведет его сегодня – на вершину славы и торжества, а завтра – ввергает его в пропасть стыда, отчаяния, а часто – преступления.

Но, согласно этому крупному физиогномисту, так как в нашем мире имеется больше гениев первого вида, поскольку, как учит оккультизм, личность с ее острыми физическими чувствами и «таттвами» более легко притягивается к низшей четверке, чем поднимается к своей триаде, – современная философия, хотя и является сведущей в отношении этого низшего статуса гениальности, ничего не знает о ее высшей духовной форме («один на десять миллионов»). Таким образом, вполне естественно, что смешивая одно с другим, даже лучшие западные писатели не могут дать определения истинной гениальности. По этой причине мы постоянно выслушиваем и читаем много такого, что кажется абсолютно парадоксальным для оккультиста. «Гениальность требует культивации», – говорит один; «Гениальность пуста и самодовольна», – объявляет другой, тогда как третий доходит до определения божественного света, но укладывает его в прокрустово ложе своей собственной интеллектуальной ограниченности. Он говорит об огромной эксцентричности гения, связывая это с «легковозбудимой структурой» и даже считая его «подверженным любой страсти, но редко обладающим деликатностью вкуса» (лорд Кеймс). Бесполезно спорить с ними или говорить им, что оригинальная и великая гениальность затмевает самые яркие лучи человеческой интеллектуальности подобно тому, как солнце гасит свет костра в открытом поле; что она никогда не бывает эксцентричной, хотя всегда является самой собой; что никакой человек, наделенный истинной гениальностью, никогда не может дать ход своим физическим плотским страстям. С точки зрения скромного оккультиста, лишь такие в высшей степени альтруистические характеры, какими обладали Будда и Иисус, или очень немногие, подобные им, могут рассматриваться как полностью развитые Гении нашего исторического цикла.

Поэтому истинная гениальность имеет мало шансов на свое признание в нашем веке условностей, лицемерия и приспособленчества. Так же, как мир вырастает в цивилизацию, он увеличивает и свой неистовый эгоизм и побивает камнями своих истинных пророков и гениев ради благополучия своих обезьянничающих призраков. Одиноко человеческое сердце, способное интуитивно чувствовать истинную «великую душу», полную божественной любви к человечеству и богоподобного сочувствия к страдающим людям, среди огромных многомиллионных масс невежественных людей. Только народ может распознать гения, и без этого никакой человек не имеет права на это имя. Гениальность не может быть обнаружена внутри церкви или государства, и это доказывается их собственными признаниями. Так обстоит дело уже очень давно, с тех пор, как в XIII веке «Ангельский Доктор» осадил папу Иннокентия IV, который, хвастаясь миллионами, полученными им от продажи отпущения грехов и индульгенций, заметил Аквинату, что «…прошло то время, когда церковь говорила: „Нет у меня ни серебра, ни золота“! „Верно“, – последовал немедленный ответ, – „но прошло также и то время, когда она могла сказать парализованному: «Встань и иди“. И вот, начиная с того самого времени, и много-много ранее, и до наших дней никогда не прекращалось постоянное распятие своего идеального Учителя церковью и государством. Если каждое христианское государство нарушает заповеди, данные в Нагорной проповеди, своими законами и обычаями при любом способе правления, то христианская церковь оправдывает и одобряет это при помощи своих собственных епископов, которые с отчаянием заявляют: «Христианское государство не может существовать на христианских принципах». Таким образом, в цивилизованных государствах невозможно жить в соответствии с заповедями Христа или Будды.

Оккультист, для которого «истинная гениальность является синонимом самосущего и бесконечного разума», отраженного более или менее верно человеком, не может найти в современных определениях этого понятия чего-либо, приближающегося к его точному значению. В свою очередь, эзотерическое истолкование теософии, конечно, воспринимается с насмешками. Сама идея о том, что каждый человек, имеющий «душу» внутри себя, является носителем гениальности, покажется в высшей степени абсурдной даже для верующих, а материалист вообще обругает ее как «грубое суеверие». Что касается мнения народа – единственного, которое можно рассматривать как более или менее корректное, поскольку оно является чисто интуитивным, – то оно вовсе не будет принято во внимание. Тот же самый эластичный и удобный эпитет «суеверие» будет еще раз использован для того, чтобы объяснить, почему до сих пор никогда не было признанного гения – того или иного рода – без определенного вмешательства судьбы, фантастического и часто сверхъестественного, без историй и легенд, связанных со столь уникальным характером, следующих за ним и переживающих его. И все же только безыскусственные и так называемые «необразованные» массы, именно потому, что у них отсутствует софистическое мышление, чувствуют, приходя в контакт с необычным характером, что в нем есть что-то большее, чем просто смертный человек, состоящий из плоти и интеллекта. И ощущая себя в присутствии того, что в большинстве случаев всегда скрыто, чего-то непостижимого для их здравого смысла, они испытывают то же самое благоговение, что и народные массы в древности, когда их фантазия, часто более безошибочная, чем цивилизованный разум, создавала богов из их героев и учила:

Слабого – подчиниться, гордого – преклониться

Пред силами незримыми и их превосходящими…

И это называется сейчас Суеверием…

Но что такое суеверие? Верно, что мы опасаемся того, что мы не можем ясно объяснить себе. Подобно детям в темноте, мы все – образованные так же, как и невежды – склонны населять эту темноту призраками нашего воображения; но эти «призраки» не являются для умного человека доказательством того, что эта «темнота» – другое название неразличимого и невидимого – не содержит на самом деле ничьего присутствия, кроме нас самих. Таким образом, если в своей крайней форме «суеверие» – это злой рок, вера в нечто, находящееся выше и вне наших физических чувств, однако это также скромное признание того, что во вселенной и кругом нас существуют вещи, о которых мы не знаем ничего. В этом смысле «суеверие» становится не неразумным ощущением, наполовину чудесного, наполовину страшного, смешанного с восхищением и уважением, или же с ужасом, в зависимости от требований нашей интуиции. И это куда более разумно, чем повторять вместе с чересчур учеными ослами, что нет ничего «в этой темноте», и что здесь не может находиться что-либо, поскольку они, эти «мудрецы», не смогли обнаружить его.

E pur si muove [И все-таки она вертится]! Там, где есть дым, должен быть и огонь. И там, где есть пароход, должна быть вода. Наше утверждение покоится лишь на одной вечной аксиоматической истине: nihil sine causa [нет ничего беспричинного]. Гений и незаслуженное страдание доказывают наличие бессмертного Эго и реинкарнации в нашем мире. Что касается всего остального, то есть поношений и насмешек, с которыми встречаются такие теософские доктрины, то Филдинг (также гений своего рода) уже ответил за нас больше века назад. Никогда не говорил он большей истины, чем в тот день, когда написал: «Если суеверие делает человека глупым, то скептицизм делает его безумным».

Герметический огонь

Перевод – К. Леонов

Парацельс и другие определенно учили, что «огонь был последним и единственным, в чем можно познать Бога»; но глубокий смысл их слов как правило ускользает от их критиков. Едва ли нам нужно объяснять, что под «огнем» они имели ввиду не материальный, видимый огонь, но тонкий невидимый дух пламени, квинтэссенцию всех атрибутов огня, которая ускользала и всегда будет ускользать от анализа и изучения при помощи «химических процессов», хотя ее и можно временами почувствовать благодаря сверхфизическому свету духовно тренированного разума. Человеку, который работает в области современной экспериментальной науки, в чьих глазах даже аура, или «одическая сила» Рейхенбаха, является чистой галлюцинацией, а потому остается за пределами научной терминологии, – вышеприведенные слова могут показаться лишенными всякого смысла. Но для изучающего психологию, который кое-что знает о свойствах животного магнетизма и месмеризма, смысл этого будет ясен лучше. Ибо такой человек знаком с теорией о «душе вещей», и для него этот герметический, божественный «огонь» – это квинтэссенция жизни, тот духовный и неощутимый дух, который исходит из материи и немедленно поглощается ей; конечная сущность каждого атома, принадлежит ли он к одушевленному или неодушевленному, органическому или неорганическому веществу; дух, невидимый для всех, кроме глаз другого бессмертного духа… И, быть может, эта картинка из области физических наук, не будет неверна или неуместна.

Хорошо известно, что пока реальная связь между механической теорией тепла и феноменом «вольтовой» батареи была понята недостаточно, необходимость двухэлементной батареи для получения тепла при разложении воды не приходила физикам в голову, и они не могли бы с одним элементом произвести того, что они с легкостью могут проделать сегодня с двумя. Не может ли случайно требоваться то же самое и в биологии? Так же, как человек науки, согласно своему собственному убеждению, находится в затруднении и неспособен в течение долгого времени раскрыть тайну, почему один элемент не может разложить воду, так биологи и психологи (точной науки) бессильны перед некоторыми феноменами разума. Они неспособны понять истинное соотношение этого герметического божественного «огня», уже упомянутого, с феноменом человеческой батареи Вольта, известной как мозг; «огня», который может быть временами создан и развит на основании того же самого принципа, как и одно из связанных с ним явлений – тепло (как в случае искусственного месмерического развития ясновидения). И, если его внутренние силы возросли, он может освободить дух от его оков и, возвышая бесплотное над материальным, позволить человеку увидеть своими духовными глазами то, чего он никогда не смог бы воспринять при помощи своих физических органов чувств. Поэтому фразеология герметических философов и александрийских теургов естественным образом кажется непосвященным темной и бессмысленной.

Гипнотизм как разновидность колдовства

Перевод – К. Леонов

«Г. К.» и некоторые другие члены Общества просят нас ответить на некоторые вопросы, которые будут предложены к обсуждению далее. Мы делаем это, но с одной оговоркой: наши замечания должны быть сделаны с точки зрения одного оккультизма, без обсуждения таких гипотез современной (иначе говоря, «материалистической») науки, которые могут вступать в противоречие с эзотерическими учениями.

Вопрос: Что такое гипнотизм: чем он отличается от животного магнетизма (или месмеризма)?

Ответ: Гипнотизм – это новое научное название старого невежественного «суеверия», которое называли «волшебством» и «колдовством». Это устарелая ложь, превращенная в современную правду. Положение вещей таково, но научное объяснение этого все же отсутствует. Некоторые верят, что гипнотизм – это результат раздражения, искусственно создаваемого на периферии нервов; что это раздражение, вступая во взаимодействия, проникает в клетки мозгового вещества, вызывая, благодаря истощению, состояние, которое является лишь другим видом сна (hupnosis или hupnos); для других – это просто вызванный самим человеком ступор, созданный главным образом благодаря воображению, и т. д. Он отличается от животного магнетизма, где гипнотическое состояние создается по методу Брейда, то есть фиксированием взгляда на некотором светлом пятне, металле или кристалле. Он становится «животным магнетизмом» (или месмеризмом), когда достигается посредством месмерических манипуляций над пациентом и для такого рода целей. Когда используют первый метод, то действуют не электро-психические и даже не электрофизические токи, но просто механические, молекулярные вибрации металла или кристалла, в который пристально вглядывается человек. Это глаз – наиболее таинственный орган из всех находящихся на поверхности нашего тела, который, служа посредником между данной частицей металла или кристалла и мозгом, настраивает молекулярные вибрации нервных центров последнего в унисон (то есть, уравнивает число соответствующих колебаний) с вибрациями, происходящими в блестящем объекте. И именно этот унисон и создает гипнотическое состояние. Но во втором случае правильным названием гипнотизма было бы, конечно, «животный магнетизм» или то, что столь осмеяно под именем «месмеризма». Ибо при гипнотизации при помощи предварительных пассов человеческая воля – сознательно или нет – сама является оператором, который воздействует на нервную систему пациента. И опять-таки, благодаря вибрациям, – атомическим, а не молекулярным, – создаваемым таким действием энергии, называемой ВОЛЕЙ, в эфире пространства (однако, на совершенно различных планах), вызывается сверх-гипнотическое состояние (то есть, «внушение» и т. д.). Ибо то, что мы называем «волевыми вибрациями» и их аурой, совершенно отличаются от вибраций, создаваемых просто механическим молекулярным движением, – они действуют на двух обособленных уровнях космо-террестриальных планов. Здесь необходимо, конечно, непосредственное проявление того, что называют волей в оккультных науках.

В: В обоих случаях (гипнотизма и животного магнетизма) существует действие воли в операторе, передача чего-то от него к его пациенту, воздействие на пациента. Чем же является это «нечто», передаваемое в обоих случаях?

О: То, что передается, не имеет названия в европейских языках, и если мы просто определим его как волю, оно утратит весь свой смысл. Старые и очень сильно табуированные слова – «волшебство», «колдовство», «чары» и особенно глагол «зачаровывать», – гораздо более внушительно выражают реальное действие того, что происходит в течение процесса такой передачи, чем современные и бессмысленные термины «психологизировать» и «биологизировать». Оккультизм называет передаваемую силу «аурическим флюидом», отличая его от «аурического света»; «флюид» является соотношением атомов на высшем плане и опускается на этот низший план в форме неощутимых и невидимых пластических субстанций, создаваемых и управляемых потенциальной волей; «аурический свет», или то, что Рейхенбах называет од, свет, который окружает каждый одушевленный или неодушевленный объект в природе, – это, с другой стороны, лишь астральное отражение, исходящее от объекта; его собственный цвет и цвета, их комбинации и оттенки показывают состояние гун, или качеств и характеристик каждого отдельного объекта и субъекта, причем человеческая аура является самой сильной из всех.

В: В чем смысл «вампиризма»?

О: Если под этим словом понимать непроизвольную передачу части чьей-либо витальности, или жизненной сущности, благодаря некоторому виду оккультного осмоса, от одного человека к другому – причем последний обладает, а точнее страдает, от такой вампирической способности, – тогда это действие может быть понято лишь когда мы хорошо изучим природу и сущность полусубстанционального «аурического флюида», о котором мы только что говорили. Подобным образом каждая другая оккультная форма [сила?] в природе, эти эндо– и экзосмотические процессы могут быть сделаны благотворными или вредоносными, бессознательно или по воле человека. Когда здоровый оператор месмеризирует пациента с определенным желанием успокоить и вылечить его, изнеможение, испытываемое последним, пропорционально предоставленному облегчению: происходит процесс эндосмоса, исцелитель передает часть своей витальной ауры для блага больного человека. Вампиризм, с другой стороны, – это слепой и механический процесс, обычно совершаемый без знания как со стороны поглощающего, так и вампиризируемого человека. Это может быть как сознательной, так и бессознательной черной магией. Ибо в случае подготовленного адепта или колдуна процесс вызывается сознательно и под руководством воли. В обоих случаях действующей силой переноса является магнетическая или притягивающая способность, материальная и физиологическая по своим результатам, которая все же создана и действует на четырехмерном плане – в царстве атомов.

В: При каких обстоятельствах гипнотизм является «черной магией»?

О: При тех, которые уже обсуждались, но чтобы охватить этот вопрос полнее и даже если привести лишь несколько примеров, потребуется больше места, чем мы можем уделить этому вопросу. Достаточно сказать, что когда мотивы, которыми руководствуется оператор, эгоистичны или причиняют вред любому живому существу или существам, – все такие действия мы классифицируем как черную магию. Здоровый жизненный флюид, которым врач, месмеризирующий пациента, наделяет его, может лечить и делает это; но его слишком большое количество может убить.

[Это утверждение получит свое объяснение в нашем ответе на 6-ой вопрос, который показывает, что вибрационный эксперимент разбивает бокал на куски.]

В: Существует ли какая-нибудь разница между гипнозом, создаваемым при помощи механических средств, таких как вращающиеся зеркала, и тем, который вызывается прямым пристальным взглядом оператора (его чарами)?

О: Мы полагаем, что разница есть, как это уже показано в ответе на 1-й вопрос. Пристальный взгляд оператора является более сильнодействующим и, следовательно, более опасным, чем простые механические пассы гипнотизера, который в девяти случаях из десяти не знает, как это делается, и потому не может подчинить это своей воле. Изучающие эзотерическую науку должны быть осведомлены, посредством знания законов оккультных взаимоотношений, что первое действие совершается на первом материальном плане (самом низком), в то время как последнее, которое необходимым образом требует сильно сконцентрированной воли, должно происходить на четвертом, если оператор непосвященный новичок, или на пятом, если он является каким-либо оккультистом.

В: Почему кусочек кристалла или блестящая пуговица ввергает одного человека в гипнотическое состояние и не действует на другого? Мы думаем, что ответ на это решил бы многие затруднения.

О: Наука предложила несколько различных гипотез по этому вопросу, но до сих пор ни одна из них не принята, как точная. Это происходит потому, что все такие спекуляции вращаются в порочном кругу материально-физических явлений с их слепыми силами и механическими теориями. Люди науки не признают «аурический флюид» и поэтому отвергают его. Но разве они сами не верили долгие годы в эффективность металлотерапии, воздействие металлов, происходящее в результате действия их электрических флюидов или токов на нервную систему? И это просто потому, что была обнаружена аналогия между деятельностью этой системы и электричеством. Эта теория ошибочна, так как она вступает в противоречие с наиболее тщательно проведенными опытами и экспериментами. Прежде всего, она была опровергнута благодаря фундаментальному факту, проявившемуся в так называемой металлотерапии, обнаружившая такую характерную особенность: (а) что отнюдь не каждый металл действует на каждую нервную болезнь, причем один пациент чувствителен к одному металлу, в то время как остальные не влияют на него; и (б) что пациенты, на которых воздействовали определенные металлы, очень редки и малочисленны. Это показывает, что «электрические флюиды», влияющие и лечащие болезни, существуют лишь в воображении теоретиков. Если бы они существовали в действительности, тогда бы все металлы в большей или меньшей степени воздействовали на всех пациентов, и каждый металл, взятый отдельно, влиял бы на каждый случай нервного заболевания, и условия для выработки таких флюидов были бы в данных случаях совершенно одинаковы. Поэтому д-р Шарко, оправдывая д-ра Бурка, однажды уже опозоренного открывателя металлотерапии, Шиффа и других, дискредитировал всех тех, кто верил в электрические флюиды, и они, по-видимому, отказывается от этого сегодня в пользу «молекулярного движения», которое теперь господствует в физиологии – на время, конечно. Но возникает вопрос: «Лучше ли известна реальная природа, поведение и состояния движения, чем природа, поведение и состояния флюидов?» Это сомнительно. Так или иначе, оккультизм обладает достаточной смелостью для того, чтобы заявить, что электрический и магнетический флюиды (которые на самом деле идентичны) обусловлены по своей сущности и происхождению тем же самым молекулярным движением, превращенным сегодня в атомическую энергию,^[170] которой также обусловлен любой другой феномен в природе. Поистине, когда стрелка гальвано– или электрометра не может показать никакого отклонения, обозначающего наличие электрического или магнетического флюида, это ни в малейшей степени не доказывает, что ничего такого не отмечается; но это просто говорит о том, что перейдя на другой, высший уровень действия, электрометр не может больше подвергаться воздействию энергии, проявляющейся на уровне, с которым он совершенно не связан.

Вышеизложенное должно быть объяснено для того, чтобы показать, что природа Силы, передаваемой от одного человека или объекта другому человеку или объекту, в гипнотизме, электричестве, металлотерапии или «колдовстве» – одна и та же по своей сущности, варьируется лишь по своей степени, и видоизменяется в соответствии с тем материальным суб-планом, на котором она действует; таких суб-планов, как это знает каждый оккультист, всего семь на нашем физическом плане, как и на любом другом.

В: Полностью ли ошибается наука в своих определениях гипнотических феноменов?

О: Она до сих пор не имеет определений. Но существует один пункт, по которому оккультизм соглашается (в некоторой степени) с самыми последними открытиями физической науки; это то, что все тела, наделенные способностью вызывать металлотерапевтические и другие аналогичные феномены, имеют, несмотря на их огромное разнообразие, одну общую характерную черту. Все они являются источниками и генераторами быстрых молекулярных колебаний, которые, или благодаря передающимся силам, или посредством прямого прикосновения, сообщаются с нервной системой, таким образом изменяя ритм нервных колебаний – однако, лишь при одном состоянии бытия, которое называется – в унисон. «Унисон» не подразумевает здесь тождество природы или сущности, но означает просто сходство по уровню, подобие в отношении притяжения и остроты и равные возможности по силе звука или движения: колокол может быть в унисон со скрипкой, флейта – с органом животного или человека. Кроме того, норма количества вибраций, особенно в органической клетке или органе, изменяется в зависимости от состояния здоровья и общего самочувствия. Поэтому, мозговые центры гипнотика, пребывая в полном унисоне по потенциальному уровню и сущностной первоначальной активности с объектом, на который он пристально смотрит, могут все же, вследствие некоего органического нарушения, не совпадать в данный момент друг с другом в отношении количества их соответствующих колебаний. В таком случае никакого гипнотического состояния не получается; или же не может существовать вообще никакого унисона между его нервными клетками и клетками кристалла или металла, на который он пристально смотрит, и в этом случае данный объект никогда не сможет оказывать никакого воздействия на этого человека. Это все равно что сказать, что для гарантии успеха в гипнотическом эксперименте необходимо два условия; (а) так как каждое органическое или «неорганическое» тело в природе отличается по своим постоянным молекулярным колебаниям, необходимо определить, какие существуют тела, которые будут действовать в унисон с нервной системой того или другого человека; и (б) помнить, что молекулярные колебания первых могут оказывать влияние на деятельность нервной системы последних только тогда, когда ритмы их соответствующих вибраций совпадают, то есть когда количество их колебаний делается одинаковым, что в случаях гипнотизма, вызываемого благодаря механическим средствам, достигается через посредство глаз.

Таким образом, хотя разница между гипнозом, произведенным при помощи механических средств, и тем, который был вызван прямым пристальным взглядом оператора и его волей, зависит от плана, на котором был создан один и тот же феномен, все же «колдовство», или подчиняющее воздействие, создается благодаря одной и той же действующей силе. В физическом мире и на его материальных планах она называется ДВИЖЕНИЕМ; в мирах ментальности и метафизики она известна как ВОЛЯ – многоликий волшебник, пребывающий повсюду в природе.

Поскольку скорость вибраций (молекулярного движения) в металлах, древесине, кристаллах, и т. д. меняется под воздействием тепла, холода, и т. п., то же самое делают и молекулы головного мозга: то есть их скорость возрастает или понижается. И это в действительности наблюдается в феноменах гипнотизма. В случае пристального всматривания, глаз – главный действующий агент воли оператора, но раб и изменник тогда, когда эта воля дремлет – настраивает (бессознательно для пациента или субъекта) уровень колебаний в нервных центрах его головного мозга на уровень вибраций в объекте, на который он пристально смотрит, посредством восприятия ритма последних и передачи его мозгу человека. Но в случае прямых пассов, воля оператора, излучающаяся через его глаза, создает требуемый унисон между его волей и волей человека, на которого он воздействует. Ибо вне двух объектов, настроенных в унисон, – например, как в случае двух струн, – одна воля всегда слабее, чем другая, и таким образом последняя имеет власть над ней и даже возможность разрушения своего более слабого «корреспондента». В этом содержится такая правда, что мы можем призвать для подтверждения этого факта физическую науку. Возьмем такой случай, как «чувствительное пламя». Наука говорит нам, что если музыкальная нота будет приведена в унисон с тепловыми колебаниями молекул, то пламя будет немедленно отвечать на звук (или удар по клавише) таким образом, что будет танцевать и петь в одном ритме со звуками. Но оккультная наука добавляет, что пламя может также быть потушено, если звук усиливается (см. «Разоблаченную Изиду», том II). Другое доказательство. Возьмем стакан для вина или бокал из очень тонкого и прозрачного стекла; легонько ударяя по нему серебряной ложкой, создадим ясно выраженный звук, после чего воспроизведем ту же самую ноту, потирая его ободок влажным пальцем, и если вам удастся, стакан немедленно треснет и разобьется. Будучи невосприимчивым к любому другому звуку, стакан не устоит перед большой мощностью своей собственной основной ноты, ибо эта специфичная вибрация вызовет в его частицах такое волнение, что вся ткань распадется на кусочки.

В: Что происходит с болезнями, которые лечат путем гипноза? Действительно ли они вылечиваются, или это временное облегчение, и эти болезни проявятся в другой форме? Если болезни являются кармой, хорошо ли это – пытаться лечить их?

О: Гипнотическое внушение может излечивать навсегда, но может и не делать этого. Все зависит от степени магнетических отношений между оператором и пациентом. Если они кармические, то они будут лишь отсрочены и вернутся в какой-либо другой форме, не обязательно в виде болезни, но карающего зла другого рода. Всегда является правильным пытаться облегчить страдание, если мы можем это сделать, прилагая к этому все наши усилия. Когда человек справедливо заслуживает тюремного наказания и простудившись в своей камере, страдает, – является ли это причиной, по которой тюремный доктор не должен лечить его?

В: Необходимо ли, чтобы «гипнотические внушения» оператора были в форме устного высказывания? Не достаточно ли, чтобы он произнес их мысленно; и не может ли даже он не понимать и не осознавать того впечатления, которое он производит на гипнотизируемого?

О: Конечно, нет, если отношения между обоими раз и навсегда твердо определились. Мысль является более мощной, чем речь, в случаях действительного порабощения воли пациента волей оператора. Но с другой стороны, если «внушение» делается не для пользы данного человека и не совсем свободно от какого-либо эгоистического мотива, то внушение посредством мысли – это акт черной магии, еще более чреватой злыми последствиями, чем устное внушение. Ошибочно и незаконно лишать человека его свободной воли, если только не ради его собственной пользы или блага общества; и даже в этом первом случае следует действовать с огромной осторожностью. Оккультизм рассматривает все такие неразборчивые попытки как черную магию и колдовство, независимо от того, являются ли они сознательными или нет.

В: Влияют ли мотивы и характер оператора на немедленный или отдаленный во времени результат?

О: В той степени, в какой процесс гипноза становится в его руках или белой, или черной магией.

В: Разумно ли это – подвергать гипнозу человека не только по причине его заболевания, но и в связи с какой-либо дурной привычкой, такой, как питье спиртного или привычка лгать?

О: Это акт благотворительности и милосердия, и это близко к мудрости. Хотя отказ от пагубных привычек ничего не добавит к его доброй карме (как это было бы, если бы попытки преобразовать себя были личными, исходящими из его собственной воли и требующими огромной ментальной и физической борьбы), все же успешное «внушение» удержит его от создания еще более худшей кармы и будет постоянно прибавляться к прежним записям его перевоплощений.

В: Что это такое – то, что знахарь успешно практикует на самом себе; какие трюки он проделывает со своими принципами и своей кармой?

О: Воображение – это могущественная помощь во всяком событии в нашей жизни. Воображение действует на веру, и обе они являются чертежниками, которые приготовляют наброски для воли, чтобы запечатлеть их, более или менее глубоко, на скалах трудностей и препятствий, которыми усыпан жизненный путь. Парацельс говорит: «вера должна поддерживать воображение, ибо вера создает волю… Решительная воля – это начало всех магических действий… И потому, что человек недостаточно совершенно представляет результат и слабо верит в него, это искусство (магия) является ненадежным, в то время как оно могло бы быть абсолютно надежным». В этом весь секрет. Половина, если не две трети наших недомоганий и болезней, являются плодом нашего воображения и страхов. Разрушьте последние и придайте иное направление первому – и природа доделает остальное. Нет ничего греховного или вредного в методах per se. Они обращаются во вред только тогда, когда вера в свою силу становится у знахаря чересчур высокомерной и ярко выраженной, и когда он думает, что может изгнать такие болезни, которые требуют, если они не смертельны, немедленной помощи профессионального хирурга или терапевта.

Е.П. Блаватская

Гипнотические медиумы и «исторические» видения

Перевод – К. Леонов

Софья Перовская как «дух»

О достоверности опознания возвращающихся духов можно сделать некоторый вывод из той порции свежей информации, которая была получена недавно из «Религиозно-философского журнала» за 23 июля. Одна дама из Рочестера, США, некая миссис Корнелия Гарднер, написала сообщение о личном опыте своих собственных ясновидческих сил. Рассказывая об «индивидуальности духов и их посланиях», она говорит: «Обычно я принимаю их за то, чего они заслуживают, и если я получаю доказательство истинности, я более чем довольна; если же этого не происходит, я кладу их на чаши весов вместе со многим другим, и буду ждать доказательств, прежде чем что-либо решить, ибо я верю, что духов надо испытывать так же, как и медиумов».

Несомненно; и очень жалко, что автор должен был в данном случае отступить от своей мудрой политики. Пренебрегая «ожиданием доказательств», ныне она навлекает большое сомнение в достоверности и ясности своего ясновидения. Вот суть того дела, о котором она рассказывает нам: мадам (?) Перовская, нигилистка, казненная за ужасное убийство царя Александра II, по-видимому, поспешила в субботний полдень, после казни пяти нигилистов в Санкт-Петербурге, появиться в эфирном теле в Рочестере перед миссис Гарднер, которая услышала ее возглас:

– Я рада, что я сделала это! Это было сделано ради свободы и моих соотечественников. Я страдала вместе с другими членами моей семьи от власти тирании, и я чувствовала некую силу, которая побуждала меня идти вперед и которой я не могла сопротивляться. Теперь я знаю, чем было это невидимое влияние, и почему я не могла ему сопротивляться. Я действовала в согласии с невидимыми силами высших разумных существ, которые осуществляют великие изменения на земле, чтобы доказать, что пробил час человека.

На вопрос ясновидящей:

– Кто вы? – голос ответил:

– Я мадам Софья Перовская. Я была казнена в Санкт-Петербурге вместе с нигилистами за убийство царя.

Черты верхней части лица становились видимыми, они показывали «ясный, широкий и высокий лоб», который помог ясновидящей отождествить это лицо с лицом Софьи Перовской. На следующий день она обнаружила в газетах сообщение об этой казни. «Наиболее замечательным объектом», – пишет она, – «в экипаже, который перевозил узников к эшафоту, был „широкий, высокий лоб“ мадам Перовской, которая ехала к месту своей казни с непокрытой головой. Это описание вполне отвечало той голове, которую я видела в состоянии ясновидения».

Очень хорошо. А теперь мы проанализируем это замечательное видение. Итак. В едва ли дюжине строк, которые были, как нам говорят, произнесены «духом», мы обнаруживаем около полудюжины посмертных выдумок. Софья Перовская, которая, между прочим, никогда не имела «широкого, высокого лба», но обладала очень узким и вытянутым лбом (у нас имеется ее фотография), и чело лишь делало ее естественную красоту немного грубоватой, – не могла «ехать к месту казни с непокрытой головой». Помимо того, что правила требуют, чтобы на заключенных были надеты их черные шапки, ее руки были связаны. И с этой шапкой она появилась, по крайней мере, на фотографических изображениях ужасной процессии и в официальных сообщениях о казни, где нет места поэтической фантазии, и где упоминается эта шапка. Кроме того, Софья Перовская не могла бы представляться после своей смерти как «мадам», как она не делала этого и в своей жизни, поскольку она не была замужем и всегда называлась «мадемуазель» Перовская и в русских, и в европейских газетах. И опять-таки – все «другие члены моей (ее) семьи» пострадали лишь от того вечного позора, который навлекло на них это жалкое и бессердечное создание. Эта семья, долгие годы проживавшая в Крыму, известна всему одесскому обществу, так же как и лично автору; и мы говорим не боясь никаких опровержений, что едва ли был другой русский человек, столь лояльный и преданный покойному императору, как несчастный отец Софьи Перовской, – отец, который не смог пережить такого бесчестья, вследствие чего умер от разрыва сердца, или, как многие предполагают, в результате самоубийства. «Ради свободы» и ее соотечественников! Благодаря безумному акту цареубийства несчастная Россия была отброшена на сорок лет назад, ее политические оковы ныне стали тяжелее и сильнее, чем когда-либо. Но наиболее дискредитирующая и опасная часть (опасная для «ангелов») тирады Перовской-привидения – это заключительная фраза о ее тесных связях. Если эта хладнокровная убийца действовала «в согласии с невидимыми силами высших разумных существ», и эти «высшие разумные существа» побудили ее совершить самое ужасное из преступлений – убийство престарелого человека (тот факт, что этот человек был императором, ничего не добавит к нашему негодованию) и самого доброго, высокопатриотичного и наиболее благожелательно настроенного к своему народу человека и правителя, которого когда-либо имела Россия; который, если бы его оставили в покое вместо того, чтобы посылать ежедневные угрозы, и дали время, несомненно, смог бы осуществить все необходимые реформы и, таким образом, добавить их к тем великим реформам, которые уже были проведены, – тогда какой же характер, можем мы спросить, должны иметь «низшие» разумные создания? И подумать о том, что данное «духовное сообщение» было опубликовано именно в то же самое время, когда президент Соединенных Штатов, генерал Гарфилд, был смертельно ранен рукой подлого убийцы и вскоре умер… Не эти ли «высшие разумные существа» направляли руку Гито? И если это так, то чем раньше мы, смертные, закроем наши двери от вторжения таких опасных гостей, тем лучше это будет для нравственности во всем мире.

Это удивительное письмо заканчивается другой информацией не менее вредоносного характера. «Однажды», – пишет миссис Гарднер, – «она (Перовская) появилась снова в доме одного друга вместе с женщиной, которую российское правосудие арестовало перед родами и жестоко замучило до смерти».

Сколь же это удивительно! Если бы ясновидящая лишь ожидала «доказательств», она могла бы узнать из августовских газет официальные новости, что «женщина, которую российское правосудие… жестоко замучило до смерти» (позорная выдумка русских нигилистов в Париже), а именно, еврейка Джесси Гелффман, была помилована императором, а ее смертный приговор был заменен пожизненной ссылкой. Именно в связи с петицией, посланной ею императрице и умоляющей о милосердии во имя детей императора и ее собственного невинного ребенка – ребенка цареубийцы, – была сохранена ее никчемная жизнь. Не ожидала ли миссис Гарднер, что убийца будет не только прощена, но и произведена императрицей в придворные дамы? Мы бы посоветовали ей в таком случае использовать свои психологические силы для того, чтобы склонить американских республиканцев проголосовать за назначение Гито государственным секретарем, если не президентом Соединенных Штатов вместо его жертвы.

Эти две небольшие психологические ошибки напоминают нам о другой ошибке того же рода, которая имела место также в «Религиозно-философском журнале» несколько лет назад. В серии писем, вспоминая о пребывании в Санкт-Петербурге, некий м-р Джесси Шеппард – безусловно, подлинный, хотя и очень странный медиум, «гипнотический пианист» и певец из Америки, благодаря удивительным горловым связкам которого покойные мадам Каталини, Малибран, Гризи и синьоры Лаблаш, Ронцони и K°., вместе с множеством других оперных знаменитостей, ежедневно совершали свои посмертные представления – рассказывает о некоторых своих удивительных «видениях». Такие видения, которые мы можем назвать историческими, были получены им в состоянии ясновидческого транса в России. Захватывающей темой одного из них было убийство императора Павла I. В это время м-р Джесси Шеппард посетил тот дворец, в котором было совершено ужасное цареубийство, и состояние транса и последующие видения были вызваны, как он сам сообщает нам, печальными ассоциациями, которые подобно невидимому покрывалу окутывали весь дворец. Но как же вообще смог знаменитый медиум попасть во дворец, который был разрушен до основания более чем восемьдесят лет тому назад, – собственно, сразу же после того, как произошло это преступление, на его месте было построено военное училище, – этого мы не можем объяснить. Однако, и несмотря на все это, м-р Дж. Шеппард был там, – поскольку он сам сообщает нам об этом, – и там он увидел в апокалиптическом и ретроспективном видении сцену кошмарного убийства, со всеми ее отвратительными, но все же историческими подробностями. Он видел, что императору Павлу перерезали горло двое крепостных, которые носили русско-американские имена – фавориты Екатерины II, «жены Павла», которую медиум видел спокойно ожидающей финала этой небольшой супружеской драмы в своей собственной спальне, и т. д., и т. д… Теперь, принимая во внимание тот незначительный и неоспоримый исторический факт, что Екатерина Великая была матерью Павла и умерла еще до того, как Павел взошел на российский престол, и что, как логическое следствие, она не могла быть в то же самое время его женой, а следовательно, не имела никакого отношения к его несчастной кончине; и, в-третьих, что император Павел был задушен своим собственным форменным шарфом, и потому вдобавок перерезать ему горло – это было бы весьма необдуманное нанесение еще одной травмы в дополнение к уже имеющейся; мы можем сказать, что в течение всей нашей жизни, с тех пор как мы читали и обдумывали это видение, мы никогда не могли найти разумную причину такого «явления»! И мы не можем ничего понять в большинстве современных медиумических видений. Может ли это сделать кто-то другой?

Само собой разумеется, что эти заметки навлекут на нашу голову новый ураган оскорблений, который, в ходе своего вихреобразного и все усиливающегося движения, будет находить свое развитие во все новых видах совершенно удивительного и неожиданного поношения и оскорбления. Так, я ожидаю, что меня вновь назовут «обманщицей»; подкупленным агентом живых иезуитов, нанятым для разрушения спиритуализма; и «медиумом» иезуитов мертвых, а именно, «духов иезуитов», которые используют меня для этой цели. Меня будут обвинять в бигамии, тригамии и полигамии, в том, что я ограбила Английский банк и, быть может, убила своими «психологическими силами, соединенными с плутовством», папу римского и нескольких британских премьер-министров; в том, что я являюсь одной из героинь Эмиля Золя и говорю на французском арго [сленге], сходным с языком одного из воров-карманников в «Парижских тайнах» Эжена Сю (это скорее комплимент моим лингвистическим способностям, чем наоборот, и даже более того, поскольку наши собственные обвинители вряд ли могут правильно говорить на своем собственном языке). Если закончить перечень наших ужасающих пороков, то мы будем прямо обвиняться в курении трубки и «сигарет», (!) «неистовом богохульстве» (!!) и «неодолимом пристрастии к спиртным напиткам». (!!!) И все это потому, что мы подвергаем сомнению достоверность и правдивость «духов», которые пренебрегают изучением истории, и отказываемся признать существование «призраков» людей, о которых мы знаем, что они живы. Furor arma ministrat [орудием служит бешенство, лат. ]… Поистине, только лишь правда, да к тому же самая неприятная, какая только может быть, способна вызвать у людей такие припадки безумной ярости!

—

В связи со всем вышеизложенным мы сожалеем о том, что до настоящего времени уважаемое и «философское» издание опустилось на уровень совершенно непристойного маленького журнальчика – определенно безумного органа спиритов «Weekly» в Филадельфии. Это весьма прискорбно, что руководители журнала, который предполагает посвятить себя религии и философии, позволяют беспринципным корреспондентам превращать его страницы в средство для распространения самой низкой клеветы, состряпанной для удовлетворения личной злобы. Позорное письмо (позорное для журнала, который его опубликовал) – за появление которого, как мы надеемся, не несет непосредственной ответственности полковник Бунди, редактор «Религиозно-философского журнала», которого не было в то время в стране – изливает поток грязной клеветы, направленный против редакторов «Теософиста». Эта тирада – которую никогда не написал бы ни один джентльмен, и даже человек, обладающий самыми слабыми привычками джентльмена – не заслуживает детального рассмотрения, так как она может вызвать лишь чувство отвращения к автору в некоторых людях, а у всех остальных лишь гомерический смех. Однако, как бы то ни было, ее появление связано с мстительной враждебностью одной слабоумной француженки с «дальнего Запада», мнимого медиума для создания «спиритических фотографий», которая никогда не простит теософов за то, что они отказывали ей в чести пребывать в окружении семьи знаменитого покойного Бонапарта в астральной сфере. «Факты, которыми я обладаю», – и которыми этот автор столь наивно хвастается, являются по большей части информацией из вторых рук, полученной им от этого бедного, обманутого создания. Тот факт, что он обвиняет меня в пристрастии к спиртному и пособничестве иезуитам, сам по себе достаточен в глазах всех, кто меня знает, для того, чтобы определить характер нападения, о котором нам не нужно более распространяться.

Граф Сен-Жермен

Перевод – К. Леонов

В разные времена появлялись в Европе люди, чьи редкие интеллектуальные способности, блестящая речь и таинственный образ жизни буквально ослепляли и поражали общество. Статья из «All the Year Round», цитируемая здесь, рассказывает как раз об одном из них – графе Сен-Жермене. В любопытной работе Харгрейва Дженнингса «Розенкрейцеры» описывается другой удивительный человек, некий сеньор Гуальди, чье имя в свое время не сходило с уст всего венецианского общества. Третий был историческим персонажем, известным как Алессандро Калиостро, чье имя, благодаря стараниям католических священников, состряпавших его биографию, стало ассоциироваться с дурной славой. Мы сейчас не намерены заниматься сравнением этих трех персонажей друг с другом или с обыкновенными людьми. Мы воспроизводим статью нашего лондонского современника совсем с другой целью.

Мы хотим показать, как можно очернить человека, не имея на то ни малейшего повода, если, конечно, не считать, что кто-то умнее тебя и более сведущ в тайнах природы, как вполне достаточное доказательство для того, чтобы пустить в ход перо клеветника и язык сплетника. Пусть читатель внимательно следит за тем, что происходит. Автор статьи в «All the Year Round» рассказывает:

Как предполагают, знаменитый авантюрист [граф Сен-Жермен] родился в Венгрии, однако ранние годы его жизни окутаны тайной.

Его персона, также как и титул, возбуждали в обществе огромное любопытство. Его возраст был для всех загадкой равно как и его родословная. Мы впервые встречаемся с ним в зените славы в Париже, сто с лишним лет назад. Перед изумленным Парижем предстал мужчина, вероятно средних лет, который вел роскошный образ жизни, ездил на званые обеды, на которых ничего не ел, но болтал без умолку, выказывая при этом блестящие знания по каждому обсуждаемому предмету. Тон его речи, возможно, был очень самоуверенным, это был тон человека, который прекрасно знал, о чем он говорит.

Образованный, прекрасно владеющий всеми языками цивилизованного мира, блестящий музыкант и превосходный химик, он играл роль чародея и играл ее в совершенстве. Обладая необыкновенной самоуверенностью или законченной наглостью, он не только делал авторитетные заявления о настоящем, но и говорил без колебания о событиях двухсотлетней давности. Его анекдоты о былых временах отличались удивительной точностью. Он рассказывал о событиях, имевших место при дворе Франца I так, как будто он сам там присутствовал, описывая в точности как выглядел король, имитируя его голос, манеры и речь. В той же манере он развлекал публику рассказами о Луи XIV и потчевал их яркими описаниями мест и лиц. Едва упоминая о том, что он присутствовал при этих событиях, он, тем не менее, умудрялся, благодаря своей выразительной манере, создавать такое впечатление… В своем стремлении удивить, он добивался полного успеха. О нем ходили всякие небылицы. Говорили, что ему 300 лет, и что он продлил свою жизнь благодаря удивительному эликсиру. Париж сходил по нему с ума. Ему все время задавали вопросы о секрете его долгожительства, и он всегда давал удивительно находчивые ответы; отрицая, что он может сделать стариков молодыми, он скромно признавался, что знает, как остановить старение бренного тела. Диета, утверждал он, плюс его чудодейственный эликсир – вот подлинный секрет долгой жизни. Он решительно отказывался есть что-либо, кроме того, что было специально приготовлено для него – овсяная каша, крупяные блюда и белое мясо цыплят. По большим праздникам он выпивал немного вина, засиживался так долго, пока у него оставался хоть один преданный слушатель, и всегда принимал чрезвычайные меры предосторожности против простуды. Дамам он советовал особую косметику, чтобы сохранить свою красоту от увядания, с мужчинами же он делился своим методом преобразования металлов и учил их, как расплавить дюжину маленьких бриллиантов и сделать из них один большой. Его поразительные высказывания подкреплялись слухами о том, что он обладал несметным богатством и коллекцией алмазов редких размеров и красоты.

Время от времени это странное создание появлялось в различных европейских столицах под различными именами, такими как маркиз де Монтферрат, граф Белламор в Венеции; шевалье Шенинг в Пизе; шевалье Велдэн в Милане, граф Салтыков в Генуе, граф Тародь в Бад-Швальбахе и, наконец, как граф Сен-Жермен в Париже; но после постигшего его в Гааге несчастья, он уже больше не кажется таким уж богатым, как прежде, и временами производит впечатление человека, ищущего свое счастье. В Турне его «интервьюирует» известный шевалье де Зайнгальт, пред которым Сен-Жермен предстает в армянской робе с колпаком на голове; его длинная борода спускается до пояса, а в руках он держит жезл из слоновой кости – словом, полный наряд некроманта.

Сен-Жермен окружен многочисленными пузырьками и всецело поглощен процессом создания шляпок на основе химических реакций. Заметив, что Зайнгальт чувствует недомогание, граф предлагает ему бесплатное лекарство – свой эликсир, который, как оказалось, представлял собой не что иное, как эфир; Зайнгальт вежливо отказывается, произнося многочисленные отговорки. Это место действия двух авгуров. Поскольку Сен-Жермену отказано выступить в роли врача, он решает продемонстрировать свои способности алхимика, берет монету в 12 су у другого авгура, кладет ее на раскаленный уголь и раздувает пламя стеклодувной трубкой; монета расплавляется и охлаждается. «Вот, – говорит Сен-Жермен, – можете взять назад ваши деньги». «Но это же золото». «И чистейшее». Авгур номер два не верит в такое превращение и смотрит на все это действо как на трюк; тем не менее, он кладет монету в карман и, в конечном итоге, дарит ее знаменитому маршалу Киту, тогдашнему губернатору Нойхэтеля.

И снова, в поисках новых методов получения красителей и осуществления своих производственных планов, Сен-Жермен появляется в Санкт-Петербурге, Дрездене и Милане. Как-то он попал в беду и его арестовали в маленьком городке Пьемонте из-за опротестованного векселя; тогда он вытащил из кармана бриллианты на сто тысяч крон, расплатился на месте, обругал губернатора города как карманный вор и был отпущен на свободу с самыми уважительными извинениями.

Очень мало кто сомневается, что во время одного из своих пребываний в России он играл заметную роль в дворцовом перевороте, в результате которого на трон вступила Екатерина II. В подтверждение этого мнения барон Гляйхен ссылается на то необычайное внимание, которое граф Алексей Орлов уделил Сен-Жермену в Ливорно в 1770 г. и на фразу князя Григория Орлова, оброненную в разговоре с Маргрейв из Онспаха, когда он был в Нюрнберге.

И все же, кто же он? Сын португальского короля или португальского еврея? Рассказал ли он правду, уже будучи стариком, своему покровителю и восторженному поклоннику, принцу Чарлзу из Хессе-Касселя? Из истории, которую Сен-Жермен рассказал своему другу, следует, что он был сыном принца Ракоци из Трансильвании, а его первая жена была из рода Текели. Когда он был еще инфантом, его под свое покровительство взял последний из Медичи, а когда он вырос и узнал, что его два брата, сыновья принцессы Хессе-Райнфельской из Ротенбурга, получили имена святого Чарлза и святой Элизабет, он решил взять себе имя их святого брата Сен-Жермена.

Что из этого было правдой? Одно только ясно, что он был protege последнего из Медичи. Принц Чарлз, который, по-видимому, сожалел о его смерти, произошедшей в 1783 году, очень искренне рассказывает нам, что граф заболел во время проведения экспериментов с красителями в Экренфорде и умер вскоре после этого, несмотря на обилие лекарств, приготовленных личным аптекарем принца. Фредерик Великий, который, несмотря на свой скептицизм, проявлял странный интерес к астрологии, выразился о нем так: «Это человек, который не умирает». Мирабо добавляет афористически: «Он был всегда беспечным малым; но, как и его предшественники, он не забыл, что надо умереть».

И сейчас мы спрашиваем, что же в статье предлагается в качестве доказательства, что Сен-Жермен был «авантюристом», что он стремился «играть роль чародея» или что он выманивал деньги у профанов. Здесь нет ни единого подтверждения, что он был кем-то другим, чем казался, а именно: обладателем огромных средств, которые помогали ему честно поддерживать свое положение в обществе. Он утверждал, что знает как плавить маленькие бриллианты, чтобы сделать из низ большие, и как преобразовывать металлы и подкреплял свои утверждения несметными богатствами и коллекцией бриллиантов редких размеров и красоты. Разве «авантюристы» такие? Разве шарлатаны наслаждаются долгие годы доверием и восхищением умнейших государственных деятелей и знати Европы и даже на смертном одре не показывают ни единым жестом, что они этого не достойны? Некоторые энциклопедисты говорят (см. «New American Cyclopaedia», XIV. 266): «Предполагают, что он большую часть своей жизни был шпионом при дворах тех стран, где он жил». Но на каком основании строится данное предположение?

Было ли что-нибудь обнаружено среди бумаг секретных архивов хоть одного из этих дворов, говорящих в пользу этой версии? Ни единого слова, ни одного доказательства этой гнусной клеветы никогда не было найдено. Это просто злобная ложь. То, как обошлись западные писатели с этим великим человеком, этим учеником индийских и египетских иерофантов и знатоком тайной мудрости Востока, позор для всего человечества. Точно также этот глупый мир обращался с каждым, кто, как Сен-Жермен, после долгих лет уединения, посвященных изучению наук и постижению эзотерической мудрости, вновь посещал его, надеясь его сделать лучше, мудрее и счастливее.

Следует отметить и еще один момент. Вышеприведенный рассказ не дает нам никаких подробностей о последних часах жизни таинственного графа или его похоронах. Не будет ли абсурдом предположить, что если бы он действительно умер именно в то время и в том самом месте, о которых упоминается в рассказе, то его похоронили бы без помпы и пышной церемонии, без присмотра властей и регистрации смерти в полицейском участке, т. е. без всех тех почестей, которые подобают людям его ранга и знатности? Но где же эти сведения? Он исчез из поля зрения общественности более века назад, но мы не отыщем этих сведений ни в одном из мемуаров. Человек, который был у всех на виду, не мог исчезнуть бесследно, если он действительно умирал то тут, то там. Более того, в подтверждение этой мысли у нас имеются доказательства, что он был жив еще спустя несколько лет после 1784 г. Говорят, что у него была тайная встреча с императрицей России в 1785 или 1786 г., и что он появился перед принцессой Ламбалльской, когда та стояла перед судьями, незадолго до того, как она взошла на плаху и ей отрубили голову, а также перед Мари-Жанной Дюбарри, фавориткой Луи XV, пока она ждала на эшафоте удара гильотины в Дни Террора в 1793 г. в Париже. Уважаемый член нашего Общества, проживающий в России, располагает несколькими документами о жизни графа Сен-Жермена и мы надеемся, что в память об этом величайшем человеке современной эпохи долгожданные, но отсутствующие звенья его жизни вскоре будут представлены миру на этих страницах.

Даянанд Сарасвати и его последователи

Перевод – К. Леонов

«Данное сообщение, полученное из Бенареса, имеет исключительную важность. Пожалуйста, опубликуйте его на страницах Вашего журнала и дайте возможность Вашим читателям вынести свое суждение по этому вопросу.

Искренне преданный Вам, пандит ГОПИ НАТХ, редактор «Mittra Vilasa».

Введенные в заблуждение обманчивой репутацией Свами Даянанда Сарасвати, мы, нижеподписавшиеся, отправились к нему, чтобы послушать его ведические лекции и поступать в соответствии с его предписаниями. Но как только мы услышали его, мы убедились, что он не является истинным реформатором. Теперь наши заблуждения развеял наш ведический гуру, пандит Джугулкишоре Патхак, член Брахмамрит Варшини Сабха, и мы приносим покаяние, как велят наши Шастры, за эту нашу ошибку и грех, и сим даем обещание никогда более не отклоняться от истинного и праведного пути, которому учит наш гуру.

Сита Рама, Бабу Нанд Панд,

Кришна Рама Шукул и Рама Прасда Дуб.

Опубликовано

пандитом ДЖУГУЛКИШОРОМ ПАТХАКОМ,

Брахмамрит Варшини Сабха, Бенарес».

Мы вынуждены предоставить место для вышеприведенного манифеста в соответствии с нашей политикой совершенной беспристрастности, которая позволяет нам дать любой религии, секте и философской школе шанс быть беспристрастно выслушанными, а их поклонникам – защищать свои воззрения на страницах нашего журнала. Но мы делаем это с неким сожалением, ибо нет никаких философских доказательств того, что доктрины этого ученого пандита, Джугулкишора Патхака, ради одобрения которых и написано это воззвание, являются более философскими, или хоть в чем-либо более истинными, чем те, которые проповедует Свами Даянанд Сарасвати. Эта декларация, как таковая, является просто признанием своего мимолетного отступничества и публичным раскаянием в этой связи. Завтра ученики Свами Даянанда могут прислать нам свой ответ, и мы должны будем опубликовать его в нашем следующем номере согласно тому же самому принципу. И если вообще можно рассчитывать на извлечение какой-либо пользы из таких взаимных опровержений, то тогда пусть эти два ученых пандита предоставят нам, по крайней мере, в письменном виде все за и против своих толкований Вед; и таким образом дадут возможность беспристрастным читателям вынести свой вердикт по этому поводу. Иначе можно предположить, что такие обвинения и опровержения принесут больше вреда, чем пользы.

Двойной аспект мудрости

Перевод – К. Леонов

Подлинно, только вы люди, и с вами умрет мудрость!

«Книга Иова», XII, 2

И оправдана премудрость чадами ее.

«От Матфея», XI, 19

Это привилегия – и одновременно беда – издателей получать многочисленные письма с мнениями и советами, – не миновала эта участь и редакцию «Люцифера». Воспитанные на вечных афоризмах, они сознают, что «тот, кто может принять совет, превосходит того, кто дает его», и поэтому всегда готовы с благодарностью принять любое здравое и практическое предложение от своих друзей; но последнее из полученных писем не удовлетворяет этим условиям. То, что нам предлагает наш советчик, это даже не его собственная мудрость, но мудрость времени, в котором мы живем, и он серьезно рискует своей репутацией проницательного наблюдателя при таком пристрастии к притязаниям современности. Нам рекомендуют встать на защиту «мудрости» нашего века; нас обвиняют в «предпочтении варварской античности нашей современной цивилизации с ее неисчислимыми благами» и в забвении того, что «мудрость нашего сегодняшнего дня в сравнении с инстинктами прошлого ничуть не ниже по своей философской мудрости даже времен Платона». Наконец, нам говорят, что мы, теософы, «слишком нежно любим туманный вчерашний день и несправедливы по отношению к нашему славному (?) настоящему, блистательному периоду высочайшей цивилизации и культуры»!!

Но все это лишь вопрос вкуса. Наш корреспондент вправе иметь свои взгляды, а мы – свои. Пусть он воображает – если ему это доставляет удовольствие, – что по сравнению с Эйфелевой башней пирамида Гизы выглядит как кротовая кучка, а по сравнению с Хрустальным дворцом висячие сады Семирамиды выглядят как кухонный садик. Но если он серьезно призывает нас к тому, чтобы мы показали «в каком отношении наш век повседневного прогресса и гигантских мыслей» – прогресса, слегка подпорченного, однако, нападками на Гексли наших Спёджонов и университетских дам, престарелых классиков и крикунов из «Армии спасения» – уступает старым временам, находящимся, говоря его языком, под каблуком «Сократа и сидящего со скрещенными ногами Будды», то мы готовы ответить ему, излагая, разумеется, лишь наше собственное мнение.

Наш век, говорим мы, по своей мудрости ниже любого другого, поскольку он (и это становится все более заметным с каждым днем) открыто исповедует презрение к истине и справедливости, без которых не может быть мудрости. Ибо наша цивилизация, построенная из пены и пустой видимости, в лучшем случае напоминает прекрасное зеленое болото, переходящее в мертвую трясину. Ибо наш век культуры и поклонения материи, награждающий разнообразными призами и премиями за всякую «выдающуюся вещь» под Солнцем, от самого крупного ребенка и самой огромной орхидеи до сильнейшего из боксеров и самой жирной свиньи, никоим образом не поощряет нравственность, – за нравственную добродетель премий не полагается. Ибо имеются Общества, созданные для предотвращения физической грубости по отношению к животным, но нет никаких организаций, имеющих целью предотвратить нравственную грубость по отношению к людям. Ибо легально и молчаливо поощряется грех в любой форме, от продажи виски до вынужденной проституции и воровства, вызванных обрекающей на голод оплатой труда, Шейлокоподобными^[171] вымогательствами, рентами и другими прелестями нашего культурного периода. Ибо, в конце концов, этот век, хотя и заявляющий о себе как о времени физической и нравственной свободы, на самом деле является веком наиболее жестокого нравственного и умственного рабства, подобного которому никогда не было до сих пор. Рабство по отношению к государству и человеку исчезло только для того, чтобы освободить место для рабства по отношению к вещам и эго, своим собственным страстям и идиотским общественным обычаям и образу жизни. Скоротечная цивилизация, приспособленная к нуждам высшего и среднего классов, обрекла на еще большее несчастье голодающие массы. Уравняв два первых класса, она выработала в них пренебрежение к сущности по сравнению с внешней видимостью и формой, и таким образом поместила современного человека в низменное тюремное заключение, в рабскую зависимость от неодушевленных предметов, использование которых и служба которым становится главным долгом каждого культурного человека.

В чем же заключается, в таком случае, мудрость нашего века?

На самом деле, не нужно многого для того, чтобы показать, почему мы преклоняемся перед древней мудростью и абсолютно отказываемся видеть ее проявления в нашей современной цивилизации. Однако, для начала надо определиться, что подразумевает наш критик под словом «мудрость»? Хотя мы никогда не восхищались чрезмерно Лактанцием, но все же мы должны признать, что даже этот простодушный отец церкви, со всеми его язвительными насмешками в адрес гелиоцентрической системы, очень точно определил это понятие, говоря, что «первым шагом к мудрости является выделение того, что ложно, а вторым – понимание того, что истинно». Если это так, то какой шанс существует для нашего века, фальсифицирующего все, от Библейских текстов до натурального масла, претендовать на «мудрость»? Но прежде чем вплотную приступить к данному вопросу, мы хотели бы дать собственное определение этому термину.

Для начала можно сказать, что мудрость – это весьма растяжимое понятие, во всяком случае в европейских языках. Оно не дает какой-либо ясной идеи относительно своего значения, если только с этим существительным не сочетается какое-либо пояснительное прилагательное. В Библии, еврейский эквивалент Хокма (греческая София) применяется в отношении самых разных вещей – и абстрактных, и конкретных. Так, мы встречаем мудрость в качестве характеристики и божественного устремления, и земного умения и ремесла; как означающую Тайное Знание эзотерических наук, так и слепую веру; описываемую как «страх перед Господом», так и деяния фараонских магов. Это слово употребляется без каких-либо различий по отношению к Христу и волшебству, ибо колдунья Седекла^[172] называется «мудрой женщиной из Аэндора». Начиная с древнейшего христианства, от св. Иакова (III, 13–17) и вплоть до последнего кальвинистского проповедника, который видит в аде и вечном проклятии доказательство «Всемогущей мудрости», этот термин употреблялся в самом разнообразном смысле. Но св. Иаков различал два вида мудрости; и мы полностью согласны с его учением. Он проводит жесткую разделительную линию между божественной, или ноэтической, «софией» (мудростью свыше) и земной, психической и дьявольской, мудростью (III, 15). Для истинного теософа мудростью является только первая. Он мог бы сказать то же, что и св. Павел, говоривший, что мудрость принадлежит исключительно тем, кто «совершенен», то есть тем, кто посвящен в мистерии или по крайней мере знаком с основами священных наук. И как бы велика ни была его ошибка, и сколь преждевременной ни была бы его попытка посадить семена истинного и вечного знания в неподготовленную почву, его намерения были бы все равно хорошими и бескорыстными, и за это он был бы побит камнями. Ибо, если бы он пытался молиться чему-то, кого он сам выдумал, или если бы он делал это ради корысти, то кто бы тогда заметил его и попытался бы уничтожить среди множества других лживых сект, ежедневных «сборищ» и безумных «обществ»? Но наш случай совсем иного рода. Как бы осторожен он ни был, он говорит все же не о «мудрости века сего», а об истине, или о «премудрости тайной, сокровенной… которой никто из властей века сего не познал»,^[173] а тем более – властители нашей современной науки. Однако, что касается «психической» мудрости, которую Иаков определяет как земную и дьявольскую, то она существовала во все века, со времен Пифагора и Платона, когда на одного философа приходилось девять софистов, и вплоть до наших дней. Наш век приветствует такую мудрость, и на самом деле он имеет на это полное право. Кроме того, это одежда, которую легко натянуть на себя; и никогда не было такого времени, когда вороны отказывались бы нарядиться в павлиньи перья, если предоставлялась такая возможность.

Но сейчас, как и тогда, мы имеем право анализировать используемые термины и спрашивать словами из книги Иова, этой наводящей на мысли о кармическом очищении и ритуалах посвящения аллегории: «Но где премудрость обретается? и где место разума?» [Иов, XXVIII, 12], – и отвечающей его же словами: «В старцах мудрость, и в долголетних разум» [Иов, XII, 12].

Теперь мы должны определить значение еще более неоднозначного термина, а именно – слова «древность», и попытаться объяснить его. Согласно интерпретации ортодоксального христианства, это слово имеет в устах Иова одно значение; но у каббалистов – совсем другое; в то же время в гнозисе оккультистов и теософов оно имеет несомненно третье значение, которое содержится в первоначальной «Книге Иова», до-Моисеевом признанном трактате по инициации. Так, каббалист использует дополнение «древний» к Проявленному СЛОВУ, или ЛОГОСУ (Дабар) вечно сокрытого и непознаваемого божества. Даниил, в одном из своих видений, также использует его, когда говорит о Яхве – андрогинном Адаме Кадмоне. Церковник связывает его с антропоморфным Иеговой, «Господом Богом» в переводах Библии. Но восточный оккультист использует этот мистический термин только тогда, когда он говорит о перерождающемся высшем эго. Поскольку божественная мудрость растворена в бесконечной вселенной, и наше безличное ВЫСШЕЕ ЭГО является ее неотъемлемой частью, то атмический свет последнего может быть сконцентрирован только в том, что, будучи вечным, в то же время индивидуализировано – то есть в ноэтическом принципе, проявленном Боге внутри каждого разумного существа, или нашем высшим манасе, едином с буддхи. Именно этот коллективный свет представляет собой «мудрость, данную свыше», и когда бы он не падал на личное эго, он оказывается «чистым, мирным и спокойным». Отсюда утверждение Иова о том, что «мудрость в старцах», или в буддхи-манасе. Ибо божественное духовное «я» – единственно вечное, неизменное во всех рождениях; тогда как «личности», которые последовательно заполняют ее, мимолетны, они мелькают как тени в калейдоскопе изображений в волшебном фонаре. Это – «старец», ибо называется ли он софией, Кришной, буддхи-манасом или Христом, – это всегда «первенец» алайя-махата, вселенской души и разума вселенной. Итак, утверждение Иова, если его прочесть эзотерически, гласит: «В старцах (человеческом высшем эго) мудрость, и в долголетних (или количестве его перерождений) разум». Никто не может постигнуть в одном рождении истинную и окончательную мудрость; и каждое новое рождение, независимо от того, перерождаемся ли мы на счастье или на горе, – это еще один урок, который мы получаем от сурового, но всегда справедливого наставника – КАРМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.

Но мир – во всяком случае, западный мир – не знает об этом ничего, и отказывается чему-либо учиться. Для него любое упоминание о божественном эго или множественности рождений – это не более, чем «языческая глупость». Западный мир отвергает эти истины и не признает никаких здравомыслящих людей кроме тех, которых он сам создал, сотворил по своему собственному образу, которые родились в христианскую эру, с характерными для этого периода знаниями. Единственная «мудрость», которая признается и практикуется – это психическая, «земная и дьявольская» мудрость, о которой говорил Иаков, и это приводит к искажению истинной мудрости и деградации. Оставляя в стороне ее многочисленные разновидности, отметим, что в нашем падшем мире имеются два вида «приземленной» мудрости – действительная и кажущаяся. Между ними обоими, даже для поверхностного наблюдателя этого грешного мира, простерлась широкая пропасть, и однако, как мало людей согласны увидеть ее! Причина этого вполне естественна. Человеческий эгоизм столь силен, что как только на карту ставится малейший личный интерес, то люди становятся глухи и слепы к истине, как сознательно, так и бессознательно. Немного есть людей, способных быстро увидеть разницу между теми, которые мудры, и теми, которые только кажутся мудрыми; причем последних считают таковыми главным образом потому, что они очень хорошо умеют дуть в собственную трубу. И достаточно о «мудрости» в этом мире непосвященных.

Что касается людей, погруженных в мистические учения, то здесь положение столь же плачевно. Положение дел изменилось странным образом по сравнению с прежними временами, когда истинный мудрец считал своей первой обязанностью скрывать свое знание, считая его слишком священным, чтобы даже упоминать о нем перед ‘?? ?????? [массами]. Тогда как средневековый розенкрейцер, истинный философ, помня о старом Сократе, каждый день повторял, что все, что он знает, это то, что он не знает ничего, – то его современный самозванный последователь заявляет устно и письменно, что те тайны природы и ее оккультные законы, о которых он ничего не знает, вообще никогда не существовали. Было время, когда приобретение божественной мудрости (sapientia) требовало жертвенности и посвящения этому всей жизни человека. Оно зависело от таких вещей, как чистота помыслов кандидата, его бесстрашия и независимости духа; сейчас же получение патента на мудрость и статус адепта требует одной лишь беззастенчивой наглости. Удостоверение о божественной мудрости выдается сейчас самозванному «адепту» простым большинством голосов невежественных и легковерных глупцов, причем множество болтунов, спустившись с крыши «храма науки», будет объявлять об этом всему миру на каждой базарной площади. Скажите публике, что сейчас, как и в древние времена, истинный и искренний наблюдатель жизни и лежащих в ее основе явлений, интеллигентный исследователь, работающий в союзе с природой, может стать знатоком ее тайн и, таким образом, «мудрым человеком» в земном смысле этого слова, но, с другой стороны, что материалист никогда не вырвет у природы какой-либо тайны в высшем плане, – и вы тут же станете объектом насмешек и издевательств. Добавьте, что «мудрость свыше» не снизойдет ни к кому, кроме того, кто sine qua non [как непременное условие] оставляет на пороге оккультного малейший атом эгоизма, или пожеланий личного благополучия, – и вы тут же будете объявлены вашей аудиторией кандидатом в сумасшедший дом. И тем не менее, это очень и очень старая истина. Природа выдает свои глубочайшие тайны и сообщает истинную мудрость только тому, кто ищет истину ради нее самой, и кто страстно мечтает о знании для того, чтобы обеспечить благо других, а не своей собственной, не очень важной, личности. И поскольку почти каждый кандидат в адепты и маги стремится как раз к этому личному благу, и лишь немногие согласны учиться столь дорогой ценой и со столь малыми надеждами благо для себя, то истинно мудрые оккультисты становятся с каждым веком все более редкими. Действительно, сколько таких людей, которые не предпочли бы блуждающие огоньки преходящей славы устойчивому и постоянно возрастающему свету вечного божественного знания, если оно должно послужить всем, а не ему одному?

То же самое в мире материалистической науки, где мы наблюдаем исключительную нехватку истинно знающих людей и множество толстокожих ученых, требующих, чтобы каждого из них считали Архимедом или Ньютоном. Как вверху, так и внизу. Ученых, которых ищут знания ради того, чтобы добыть факты и истины, и стремятся поделиться ими, хотя бы они были и неприятны, не для того, чтобы удовлетворить свои личные амбиции, – таких ученых можно пересчитать при помощи пальцев на одной руке; а имя тех, кто претендует на это звание, – легион. В наши дни репутация ученых создается, по-видимому, прежде всего путем внушения, основанного на гипнотическом принципе, а не на основании истинных достоинств. Массы съеживаются от страха перед тем, кто обманным путем навязываем себя им; и отсюда такое множество людей, считающихся видными в науке, литературе и искусстве; и их принимают так легко потому, что в большинстве случаев они отличаются исключительной самоуверенностью и отстаиванием своих прав. Но если внимательно проанализировать, то многие ли из них действительно заслуживают того, чтобы их считать «мудрыми» даже по меркам земной мудрости? Многие ли из так называемых «авторитетов», спрашиваем мы, и «лидеров» могли бы доказать, что они лучше тех, о ком было сказано одним воистину мудрым человеком: «слепые вожди слепцов»? Совершенно ясно, что никому из современных учителей или проповедников не дана «мудрость свыше». Это доказывается не только неточностями, содержащимися в их утверждениях, или ошибками в их собственной жизни, ибо «заблуждение свойственно человеку», но это вытекает из неопровержимых фактов. Мудрость и истина – это синонимы, и то, что ложно и пагубно, не может быть мудрым. Поэтому, если верно то, о чем нам говорили хорошо известные представители англиканской церкви, что «Нагорная проповедь», если бы ее осуществить на практике, привела бы к полному разрушению нашей страны меньше чем за три недели; и если не менее верно то, в чем уверяет один научный критик, что «похоронный звон по учению Чарлза Дарвина звучит в последней книге Э. Р. Уоллеса»,^[174] то мы вольны выбирать то или другое направление. Мы можем или принять, исходя из слепой веры, и теологию, и науку; или же мы можем объявить и ту и другую не истинной и не заслуживающей доверия. Правда, существует еще и третий путь: притвориться, что мы доверяем обеим, и ничего не говорить об этом; однако это было бы грехом по отношению к теософии и потворствовало бы предрассудкам общества, – поэтому мы отвергаем его. И более того: мы заявляем открыто, quand m?me [вопреки всему], что ни один из них, ни теолог, ни ученый, не имеет права утверждать, что у первого имеется божественное вдохновение, а у второго – точная наука; ибо первый проводит в жизнь то, что по его собственному признанию, вредно для людей и государств, – т. е. этику Христа; а другой (в лице знаменитого натуралиста Э. Р. Уоллеса, как это показано м-ром Самюэлем Батлером) пропагандирует эволюционное учение Дарвина, в которое больше не верит; более того, ту схему событий, которой никогда не существовало в природе, если правы оппоненты дарвинизма.

Тем не менее, если бы кто-нибудь позволил себе назвать «немудрыми» или «ложными» принятые миром авторитеты или объявить их поведение неискренним, его немедленно вынудили бы замолчать. Сомневаться в возвышенной религиозной мудрости покойного кардинала Неймана, или англиканской церкви, или в мудрости наших значительных современных ученых – это значит согрешить против Святого Духа и Культуры. Горе тому, кто откажется признать «избранника» мира сего. Каждый должен склоняться перед тем или другим, хотя, если прав один, то другой должен быть неправым; и если ни «мудрость» епископа, ни «мудрость» ученого не «дарована свыше» – как это с замечательной справедливостью продемонстрировано нашим временем, – тогда их «мудрость», в лучшем случае, – «земная, психическая, дьявольская».

Наши читатели должны всегда помнить, что ничто из приведенного выше не означает неуважения к истинному учению Христа или истинной науке: мы осуждаем не личности, но системы нашего цивилизованного мира. Оценивая свободу мысли превыше всего и как единственный путь достижения в будущем той мудрости, к которой должен стремиться каждый теософ, мы признаем право на такую свободу для наших оппонентов в той же степени, как и для наших единомышленников. Все, с чем мы спорим, это с их претензиями на мудрость – в нашем понимании этого термина. Мы вовсе не порицаем, но скорее глубоко сожалеем в нашем сердце о том, что «мудрые люди» нашего века пытаются проводить одну-единственную политику, что продолжается и в период их высочайшего «авторитета»; они не могли бы, даже если бы хотели, действовать другим образом и сохранить свой престиж в глазах масс или избегнуть немедленного изгнания из общества своих коллег. Партийный дух столь силен в том, что касается старых путей, что перейти на иной путь означает совершить преднамеренное предательство по отношению к этому духу. Таким образом, для того, чтобы сегодня считаться авторитетом в каком-либо частном вопросе, ученый должен nolens volens [волей-неволей] отвергнуть метафизику и теологию, которые высказывают презрение к материалистическим учениям. Все это является общераспространенной политикой и практикой здравого смысла, но это не есть мудрость ни Иова, ни Иакова.

Не покажется ли это чрезмерной хитростью, если, основывая наши слова на жизненных наблюдениях и опыте, мы осмелимся предложить наши идеи в качестве быстрейшего и наиболее эффективного средства для того, чтобы получить нам сегодня всеобщее уважение и стать «авторитетами»? Показывать глубочайшее уважение к зернам любых партийных банальностей и предлагать себя в качестве главного палача, который казнит репутации людей и вещей, которые считаются непопулярными. Понять, что главная тайна власти состоит в том, чтобы потворствовать популярным предрассудкам, тому, что нравится или не нравится миру. Как только это принципиальное условие выполнено, тот кто его практикует может быть уверен, что он привлечет к себе образованных людей и их спутников – менее образованных, – тех, чье правило состоит в том, что они всегда находятся на безопасной стороне общественного мнения. Это приводит к совершенной гармонии или коллективной деятельности. Ибо, поскольку излюбленная позиция культурных людей состоит в том, чтобы прятаться за интеллектуальными бастионами любимых лидеров научной мысли и jurare in verba magistri [клясться словами учителя], то менее культурные люди должны трансформировать себя в доверчивые, механические телефонные аппараты своих владык и повторять как тренированные попугаи изречения своих непосредственных руководителей. Афористическое наставление м-ра Артемуса Уорда: «Почешите мою спину, г-н редактор, а я почешу вашу», – доказывает свою вечную правоту. «Восходящая звезда», будь он теологом, политиком, писателем, ученым или журналистом, должен начать с «чесания спины» общественных вкусов и предрассудков, – гипнотический метод, столь же старый, как и человеческая суета. Постепенно загипнотизированная масса начинает мяукать, они становятся готовыми для «внушения». Теперь можете внушать им все, что захотите, и они скоро отплатят вам за вашу ласку и будут приветствовать ваши увлечения, и потворствовать, в свою очередь, чему-либо внушаемому теологом, политиком, писателем, ученым или журналистом. Таков простой секрет процветания и превращения в «авторитет», или «лидера масс»; и таков секрет нашей современной мудрости.

И это также секрет и истинная причина непопулярности «Люцифера» и остракизма, устроенного современным миром по отношению к Теософскому обществу: ибо ни «Люцифер», ни Общество, к которому он принадлежит, никогда не следовали золотому правилу м-ра Артемуса Уорда. Ни один истинный теософ, на самом деле, не согласился бы стать идолом модной доктрины, так же как он не стал бы рабом пришедшей в упадок системы, дух которой исчез навсегда. Не будет он потворствовать кому-либо или чему-либо, и он будет постоянно отказываться от того, чтобы обнаруживать веру в то, во что он не верит, и не сможет он поверить в то, что кажется ложным для его собственной души. Поэтому там, где другие видят «красоту и изящество» современной культуры, теософ видит только нравственное уродство и кувыркание клоунов так называемых культурных центров. Ничто не кажется ему более относящимся к современному модному обществу, чем описание папских ритуалов, сделанное Сиднеем Смитом: «Поза и обман, сгибания и коленопреклонения, поклоны направо, реверансы налево, и огромное количество мужских (и, особенно, дамских) шляп». Несомненно, для некоторых мирских умов современная цивилизация может выглядеть весьма привлекательно; но для теософов все ее щедроты едва ли могут оплатить те злодеяния, которые она принесла в мир. Их так много, что в рамках этой статьи невозможно перечислить те плоды культуры и физической науки, последние достижения которых начинаются вивисекцией и заканчиваются усовершенствованными способами убивания посредством электричества.

Своим ответом, без сомнения, мы наживаем скорее врагов, чем друзей, но этому едва ли можно помочь. Наш журнал можно признать «пессимистичным», но никто не может обвинить его в том, что он публикует ложь или клевету, или что-либо помимо того, что мы искренне считаем истиной. Как бы там ни было, мы надеемся никогда не утратить нравственной смелости в выражении своих взглядов и в защите теософии и ее Общества. И если бы даже девять десятых населения выступило бы против Теософского общества, – им никогда бы не удалось подавить истину, которую оно высказывает. Пусть массы последователей материализма, воинство спиритуализма, все церковные конгрегации, фанатики и иконоборцы, поклонники Гранди, обезьянничающие последователи и слепые подражатели, пусть они клевещут, оскорбляют, лгут, разоблачают, публикуют всякие фальшивки о нас, – они не смогут искоренить теософию, они не смогут даже разрушить ее Общество, если только его члены будут держаться вместе. Пусть даже такие друзья и советчики, как наш оппонент, с неудовольствием отвернутся от нас – это не имеет значения, поскольку наши жизненные пути идут в диаметрально противоположном направлении. Пусть он держится за свою «земную» мудрость. Мы будем верны тому чистому лучу, «который приходит свыше» от света «древних».

Что еще остается делать теософии, имеющей МУДРОСТЬ – ту самую мудрость, которая «полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» [Иаков, III, 17], – с нашим грубым, эгоистичным, хитрым и лицемерным миром? Что общего есть между божественной софией и достижениями современной цивилизации и науки, между духом и буквой, которая убивает? Это тем более верно, поскольку на этой стадии эволюции самый умный человек на земле, как сказал мудрый Карлейль, это «лишь способный ребенок, произносящий буквы из иероглифической пророческой книги, словарь которой содержится в вечности».

Диагнозы и лекарства

Перевод – К. Леонов

«То, что мир ныне пребывает в столь ужасном нравственном состоянии, является убедительным доказательством того, что никакая из его религий и философий, у цивилизованных народов еще менее чем у всех остальных, никогда не обладала истиной. Правильное и логичное объяснение этого вопроса, проблем великих дуальных принципов, – правды и неправды, добра и зла, свободы и деспотизма, боли и удовольствия, эгоизма и альтруизма, – столь же невозможно для нас, как и 1881 год назад: они столь же далеки от своей разгадки, как и всегда…»

Из хорошо известного теософам неопубликованного письма.

Не нужно принадлежать к Теософскому обществу для того, чтобы признать убедительность вышеприведенного замечания. Общепринятые убеждения и верования цивилизованных наций распространяли свое ограничивающее влияние почти на все слои общества; но у них никогда не было никакого другого ограничителя, кроме физического страха: ужаса теократических тисков и адских пыток. Возвышенная любовь к добродетели, ради самой добродетели, замечательные примеры которой мы обнаруживаем у некоторых древних языческих народов, никогда столь полно не расцветала в христианском сердце, так же как и многочисленные постхристианские философы, за немногими исключениями, не отвечали требованиям человечности. Поэтому нравственное состояние цивилизованной части человечества никогда не было хуже, чем теперь, – и даже, мы полагаем, в период упадка Римской империи. Поистине, если наши величайшие учителя в вопросах человеческой природы и лучшие писатели Европы, такие проницательные психологи – истинные вивисекторы человеческой морали – как граф Толстой в России, Золя во Франции, и предшествующие им Теккерей и Диккенс в Англии, не преувеличили факты – а против чересчур оптимистичного взгляда на этот счет мы имеем записи уголовных и бракоразводных судебных процессов вдобавок к конфиденциальным заседаниям миссис Гранди «за закрытыми дверями», – тогда эта внутренняя гнилость западной морали превосходит все то у древних язычников, что всегда подвергалось осуждению. Посмотрите внимательно, посмотрите у разнообразных древних классиков и даже в писаниях отцов церкви, переполненных ненавистью к язычникам, – и для каждого порока и преступления, приписываемого последним, будет найден в архивах европейских трибуналов современный подражатель. Да, «благосклонный читатель», мы, европейцы, раболепно подражаем всякому пороку языческого мира, и в то же время упрямо отказываемся признать любую из его великих добродетелей и последовать за ней.

К тому же мы, современные люди, без всякого сомнения, превзошли древних в одном, – а именно, в искусстве приукрашивать наши моральные гробницы; украшать свежими и цветущими розами наружные стены наших жилищ, чтобы лучше скрыть их содержимое, кости мертвецов и всякую нечистоту, и сделать их «поистине, имеющими прекрасный внешний вид». Что же это значит, что «чашка и тарелка» нашего сердца остаются грязными, тогда как «внешне они кажутся людям праведными»? Для достижения этой цели мы стали такими непревзойденными мастерами в воздавании хвалы самим себе, что «можем гордиться перед людьми». Тот факт, что мы не обманем этим ни ближних, ни родственников, мало заботит наше нынешнее поколение лицемеров, которые живут лишь внешним существованием, заботясь только о правилах приличия и о престиже. Они будут поучать своих ближних, но сами не имеют даже моральной смелости тех циничных, но искренних проповедников, которые говорили своей пастве: «Поступайте, как я вам приказываю, но не делайте, как я делаю».

—

Лицемерие, лицемерие и еще раз лицемерие; в политике и религии, в обществе, торговле и даже в литературе. Дерево познают по его плодам; о веке следует судить по его наиболее выдающимся писателям. И вывод о нравственной добродетели, присущей каждому отдельному периоду истории, следует, как правило, делать из того, что говорили его самые лучшие и проницательные авторы о нравах, обычаях и этике своих современников и тех классов общества, которые они наблюдали или среди которых они жили. И что же сегодня говорят такие писатели о нашем веке, и как они относятся к самим себе?

Английские переводы книг Золя были, в конце концов, отвергнуты; и хотя нам нечего сказать против того остракизма, которому подверглись его «Нана» и «Земля», его последнюю книгу – «Человек-зверь» – можно было бы прочитать в английском переводе не без пользы. В связи с «Джеком Потрошителем» в недавнем прошлом и повальным увлечением гипнотизмом в настоящее время, это тонкое психологическое исследование современного нервного и «истеричного» мужчины могло бы сослужить хорошую службу посредством внушения. Кажется, однако, что не в меру щепетильная Англия решается пренебречь истиной и не допустить, чтобы был поставлен диагноз истинному состоянию ее больной морали – во всяком случае, не иностранным автором. Прежде всего, были отторгнуты старые работы Золя. С этим многие согласились, поскольку такая беллетристика, хотя она обнаруживала самые скрытые язвы в социальной жизни, высказывалась слишком цинично и непристойно, чтобы принести большую пользу. Но теперь наступает черед графа Льва Толстого. Его последняя книга, если она даже еще не изгнана из книжных киосков, вызвала яростное осуждение английской и американской прессы. И почему же, по мнению «Kate Field's Washington»? Разве «Крейцерова соната» бросает вызов христианству? Нет. Защищает ли она распущенность нравов? Нет. Заставляет ли она читателя полюбить это «разумное животное», Позднышева? Напротив… Почему же «Крейцерова соната» подвергается таким нападкам? Ответ таков: «потому что Толстой сказал правду», утверждая не «жестокость», а искренность, и, без всякого сомнения, «о положении вещей на самом деле отвратительном»; а мы, люди девятнадцатого столетия, всегда предпочитаем хранить непотревоженными наши социальные скелеты в своих стенных шкафах и скрывать их от взора. Мы не решаемся отрицать ужасные, реалистические истины, изливаемые Позднышевым, о безнравственности нашего времени и современного общества; но – мы можем обрушиться на имя создателя Позднышева. Как осмелился он на самом деле показать современному обществу зеркало, в котором оно увидело свою собственную гадкую физиономию? К тому же, он не предложил какого-либо приемлемого лекарства для наших социальных болячек. Поэтому его критик, вознося глаза к небу и с пеной на губах, утверждает, что, несмотря на весь присущий ей реализм, «„Крейцерова соната“ – это похотливая книга, которая призвана принести скорее вред, чем добро, живописуя чудовищную безнравственность жизни, и не предлагая никакого возможного лекарства для ее лечения» («Vanity Fair»). И еще хуже. «Она попросту омерзительна. Она не знает никакой меры и никакого оправдания;… создание ума… не только патологически нездорового, но… далеко ушедшего в своем заболевании из-за болезненных измышлений» («New York Herald»).

—

Таким образом, автор «Анны Карениной» и «Смерти Ивана Ильича», величайший психолог нашего века, был обвинен одним из критиков в незнании «человеческой природы», в том, что он является «наиболее очевидным пациентом сумасшедшего дома», а другими («Scot's Observer») назван «бывшим выдающимся художником». «Он борется», – говорят нам, – «против сильнейших человеческих инстинктов», потому что автор – православный по рождению – всерьез говорит нам, что лучше вообще не заключать брака, чем допускать такое святотатство, которое его церковь считает одним из священных таинств. Но, по мнению протестантской «Vanity Fair», Толстой – «экстремист», потому что «со всеми своими недостатками, нынешняя система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, которые он нам показывает (курсив наш), все же является меньшим злом, нежели монашество – с его последствиями – которое он проповедует». Это показывает нам представления обозревателя о нравственности!

Однако Толстой не проповедует никаких идей такого рода; не говорит этого и Позднышев, хотя критики понимают его неправильно от А до Я, как и мудрое утверждение о том, что «не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из них», то есть, низкое человеческое сердце или воображение. И это не «монашество», но закон воздержания, которому учил Иисус (и оккультизм) в его эзотерическом значении, и которое не способно воспринять большинство христиан; его же проповедует и Толстой. Ничто не может быть более нравственным и более благоприятным для человеческого счастья и совершенствования, чем применение этого закона. Он предопределен самой природой. Животные следуют ему инстинктивно, так же поступают племена дикарей. С самого начала периода беременности и до последнего дня кормления своего ребенка, то есть, в течение от одиннадцати до двадцати месяцев, женщина у дикарей является священной для своего мужа; и лишь цивилизованные и полуцивилизованные народы нарушают этот благотворный закон. Таким образом, рассуждая о безнравственности брака в том виде, в котором он осуществляется сегодня, и о союзах, заключаемых из соображений коммерции, или, что еще хуже, о чисто чувственной, плотской любви, Позднышев формулирует идею, исполненную величайшей и священной истины, а именно, что для соблюдения нравственности в отношениях между мужчиной и женщиной в их повседневной жизни, они должны возвести целомудрие в ранг своего закона. Развиваясь в этом направлении, человек преодолевает себя. Когда он достигнет последней степени самоподчинения, мы будем иметь нравственный брак. Но если человек, как в нашем обществе, делает успехи только в физической любви, даже если он и окружает ее ложью и пустой формальностью брака, он не получит ничего, кроме дозволенного порока.

Хорошее доказательство того, что здесь проповедуется не «монашество» и не полное безбрачие, но только воздержание, мы обнаруживаем на странице 84, где спутник, с которым путешествует Позднышев, отмечает, что из теории последнего «выходит, что любить жену можно раз в два года». Или вот еще другая фраза:

«Слова Евангелия о том, что смотрящий на женщину с вожделением уже прелюбодействовал с нею, относятся не только к одним чужим женам, а именно – и главное – к своей жене».

У «монахов» нет жен, и они не женятся, если они хотят сохранить чистоту на физическом плане. Толстой, однако, очевидно предвидел такого рода британскую критику и ответил на обвинения по этому поводу, вложив в уста героя своей «грязной и отвратительной книги» («Scot's Observer») такие слова:

«Она будет больной душевно, истеричной, несчастной, какие они и есть, без возможности духовного развития. Переменится это только тогда, когда женщина будет считать высшим положением положение девственницы, а не так, как теперь, высшее состояние человека – стыдом, позором».

Толстой мог бы добавить: и когда моральная сдержанность и чистота провозглашается много большим злом, чем «система брака, содержащая в себе такие отвратительные моменты, которые он (Толстой) описывает». Разве добропорядочный критик из «Vanity Fair» или «Scot's Observer» никогда не встречал такую женщину, которая, являясь матерью многочисленного семейства, все же остается в течение всей своей жизни, в ментальном и нравственном отношении, чистой девой, или такую девственницу (вульгарно называемую «старой девой»), которая хотя физически и непорочна, тем не менее, превосходит в ментальной, неестественной развращенности самую низкую из падших женщин? Если он не встречал – мы встречали.

Мы утверждаем, что называть «Крейцерову сонату» бессмысленной и «порочной книгой» – это значит самым грубейшим образом упустить наиболее благородные и важные моменты в ней. Это никак не меньше, чем предумышленная слепота, или, что еще хуже, – то моральное малодушие, которое скорее смирится с любой проявленной безнравственностью, чем выскажется о ней публично, не говоря уж о ее обсуждении. Именно на такой благоприятной почве процветает и разрастается наша нравственная проказа, вместо того, чтобы остановить ее своевременным применением лекарств. Эта слепота в отношении одного из своих главных моральных пороков подобного рода и привела Францию к принятию несправедливого закона, запрещающего так называемое «установление отцовства». И разве это, опять-таки, не ужасающий эгоизм мужчин, к числу которых, безусловно, принадлежат и законодатели, ответственен за многие несправедливые законы, которыми обесчестила себя эта древняя страна? К примеру, право каждого грубого и жестокого мужа продавать свою жену на базарной площади с веревкой на шее; право каждого нищего мужа определять судьбу своей богатой жены, – права, ныне, к счастью упраздненные. Но не покровительствует ли закон мужчине и по сей день, предоставляя ему средства для легальной безнаказанности почти во всем, что касается его поступков в отношении женщины?

Неужели ни одному авторитетному судье или критику никогда не приходило в голову – за исключением Позднышева, – что «разврат ведь не в чем-нибудь физическом, а именно в освобождении себя от нравственных отношений»? («Крейцерова соната», стр. 32.) И в качестве прямого следствия такого легального «освобождения себя от нравственных отношений», мы имеем современную систему брака в каждой цивилизованной стране, а именно: мужчины, «гваздающиеся в гное разврата», ищут для себя «вместе с тем девушек, по своей чистоте достойных себя» (стр. 39); мужчины, из тысячи которых «едва ли есть один, который бы не был женат уже раз десять прежде брака» (стр. 41)!

—

Да, джентльмены прессы, скромные слуги общественного мнения, слишком большое количество ужасающей, жизненной правды, высказанной Позднышевым, безусловно, навсегда сделали «Крейцерову сонату» неприятной для вас. Мужская часть человечества – книжные обозреватели в числе прочих – не хочет иметь перед собой такого правдивого зеркала. Они хотят видеть себя не такими, каковы они есть, но лишь такими, какими они желали бы выглядеть. Если бы эта книга Толстого была направлена против ваших раболепных прислужниц и домашних животных – против женщин, тогда слава Толстого, без сомнения, сильно возросла бы. Но это фактически первый случай в литературе, когда книга показывает все рукотворное безобразие мужского рода в целом – этого конечного продукта цивилизации, – которое заставляет каждого развратного мужчину, подобно Позднышеву, мнить о себе как о «нравственном человеке». И она столь же ясно показывает, что женское притворство, склонность к мирскому и порочность, являются лишь рукотворными созданиями поколений мужчин, чья животная чувственность и эгоизм вынудили женщин искать ответных мер. Послушайте прекрасное и правдивое описание мужского общества:

«Женщины знают, что самая возвышенная, поэтическая любовь зависит не от нравственных достоинств, а от физической близости и притом прически, цвета, покроя платья. Скажите опытной кокетке, чем она скорее хочет рисковать: чтобы быть в присутствии того, кого она прельщает, изобличенной во лжи, жестокости, даже распутстве, или тем, чтобы показаться при нем в дурно сшитом и некрасивом платье, – всякая всегда предпочтет первое. Она знает, что наш брат все врет о высоких чувствах – ему нужно только тело, и потому он простит все гадости, а уродливого, безвкусного, дурного тона костюма не простит… От этого эти джерси мерзкие, эти нашлепки на зады, эти голые плечи, руки, почти груди».

Если не создавать спрос, то не будет и предложения. Но такой спрос, создаваемый мужчинами, —

«Объясняет то необыкновенное явление, что, с одной стороны, женщина доведена до самой низкой степени унижения, с другой стороны – что она властвует… „А, вы хотите, чтобы мы были только предмет чувственности, хорошо, мы, как предмет чувственности, и поработим вас“, – говорят женщины, [которые] как царицы, в плену рабства и тяжелого труда содержат 0,9 рода человеческого. А все оттого, что их унизили, лишили их равных прав с мужчинами. И вот они мстят действием на нашу чувственность, уловлением нас в свои сети… [Почему? Потому что] большинство смотрит на поездку в церковь только как на особенное условие обладания известной женщиной. Поэтому вы можете говорить, что вам заблагорассудится, но мы живем в такой пропасти лжи, что до тех пор, пока какое-либо событие не свалится нам на голову… мы не сможем пробудиться к правде…»

Однако наиболее сильное обвинение связано с некой вероятной параллелью между женщинами двух разных классов. Позднышев отрицает, что женщины из высшего общества имеют в жизни какие-либо иные цели, отличные от намерений падших женщин, и доказывает это следующим образом:

«Если люди различны по целям жизни, по внутреннему содержанию жизни, то это различие непременно отразится и во внешности, и внешность будет различная. Но посмотрите на тех, на несчастных презираемых, и на самых высших светских барынь: те же наряды, те же фасоны, те же духи, то же оголение рук, плеч, грудей и обтягивание выставленного зада, та же страсть к камушкам, к дорогим, блестящим вещам, те же увеселения, танцы и музыка, пенье. Как те заманивают всеми средствами, так и эти. Никакой разницы».

И знаете, почему? Это очень старый трюизм, это факт, подмеченный как Овидием, так и двумя десятками других романистов. Потому что мужья «дам из высшего общества» – разумеется, речь идет лишь о светском большинстве – весьма охотно предпочли бы так или иначе покинуть своих законных жен, поскольку они представляют собой слишком сильный контраст с дамами полусвета, которых все они обожают. Для некоторых мужчин, которые в течение долгих лет постоянно наслаждались отравляющей атмосферой определенных увеселительных заведений, поздними ужинами в специальных кабинетах в компании лощеных женщин, искусственных с ног до головы, правильное поведение настоящей леди, сидящей во главе их обеденного стола, с ее ненакрашенными щеками, ее прической, комплекцией и глазами, такими, какими их сделала природа, – очень скоро становится скучным. Законная жена, подражающая в своих одеждах и копирущая распутные манеры любовницы своего мужа, по-видимому, изначально прибегает к такой перемене от глубокого отчаяния, как к единственному средству сохранить хоть что-то от привязанности своего мужа, поскольку она не способна сохранить ее целиком. И опять-таки, это вызывающее наличие лощеных, разукрашенных и почти полностью обнаженных женщин из хорошего общества является делом рук мужчин – отцов, мужей и братьев. Если бы животные претензии последних не создали этот класс женщин, которые были столь поэтично названы Бодлером цветами зла, и которые, в конце концов, разрушают всякую семью, подчиняя своему гипнотическому влиянию мужчин, однажды подпавших под их влияние, – никакая жена или мать, и еще менее дочь или сестра, никогда бы даже не помыслили о подражании современным гетерам и о соперничестве с ними. Но ныне они вынуждены делать это. Акт отчаяния первой жены, покинутой ради дамы полусвета, принес свои плоды. Остальные жены последовали этому примеру, и это превращение постепенно стало модой и необходимостью. Сколь же тогда справедливы следующие замечания:

«Не в том отсутствие прав женщины, что она не может вотировать или быть судьей, а в том, чтобы в половом общении быть равной мужчине, иметь право по своему желанию избирать мужчину, а не быть избираемой. Вы говорите, что это безобразно. Тогда чтоб и мужчина не имел этих прав… Рабство женщины ведь только в том, что люди желают и считают очень хорошим пользоваться ею как орудием наслаждения. Ну, и вот освобождают женщину, дают ей всякие права, равные мужчине,^[175] но продолжают смотреть на нее как на орудие наслаждения, так воспитывают ее в детстве и общественным мнением. И вот она все такая же приниженная, развращенная раба, и мужчина все такой же развращенный рабовладелец… Рабство ведь есть не что иное, как пользованье одних подневольным трудом многих. И потому, чтобы рабства не было, надо, чтобы люди не желали пользоваться подневольным трудом других, считали бы это грехом или стыдом. То же и с эмансипацией женщины».

Таков мужчина, показанный во всей отвратительной наготе своей эгоистической природы, стоящий, по-существу, ниже животных, которые

«как будто знают, что потомство продолжает их род, и держатся известного закона в этом отношении. Только человек этого знать не знает и не хочет… Царь природы, человек, во имя этой любви губит половину рода человеческого! Из всех женщин, которые должны бы быть помощницами в движении человечества к истине и благу, он во имя своего удовольствия делает не помощниц, но врагов…»

Теперь становится совершенно ясно, почему автор «Крейцеровой сонаты» внезапно стал в глазах всех людей – «безусловным пациентом Бедлама».^[176] Следовало ожидать, что граф Толстой, единственный, кто осмелился сказать правду, описывая отношения между полами в целом такими, какими они ныне являются, «мерзкими и стыдными», и кто, таким образом, помешал «мужским наслаждениям» – будет, само собой, объявлен сумасшедшим. Проповедуя «христианскую добродетель», он утверждает, что то, чего желают современные мужчины – это порок, о котором никогда не мечтали даже древние римляне. «Побейте его камнями до смерти» – джентльмены прессы. Ведь вам, без сомнения, предпочтительнее видеть, как практически обосновываются и во всеуслышание превозносятся статьи, подобные «Девушке будущего» м-ра Гранта Аллена. К счастью для поклонников этого автора, редактор «Universal Review» сразу же отметил и выделил «этот утонченный такт и редкое совершенство чувствования, которое отличает его от всех его последователей» (если верить редактору «Scot's Observer»). Иначе он никогда бы не опубликовал такое ужасное оскорбление, брошенное каждой женщине, жене или матери. Заканчивая с диагнозом Толстого, мы может теперь перейти к лекарству Гранта Аллена.

—

Но даже м-р Квилтер, публикуя эти научные излияния, торопится уклониться от того, чтобы его мнение отождествили с представлениями, выраженными в этой статье. Еще более прискорбно то, что эта публикация вообще увидела свет. Однако, поскольку это произошло, то надо сказать, что это скорее некое эссе о проблеме «отцовства и материнства», чем о проблеме пола; в высшей степени филантропическая статья, подменяющая «значительно более важное и существенное представление о здоровье и благополучии детей, которые должны родиться», точкой зрения «о личном комфорте двух взрослых, соединенных» брачными узами. Если назвать эту проблему века «сексуальной проблемой» – это будет одной ошибкой; «проблемой брака» – это другая ошибка, хотя «большинство людей и называют ее так с удивительным легкомыслием». Поэтому, чтобы избежать последнего, м-р Грант Аллен… «назвал бы ее скорее детской проблемой, или, если мы хотим уподобиться тем же грекам, вне зависимости от Гиртона, – проблемой педопоэтики».

После этого выпада против Гиртона, он делает еще один относительно «Акта» лорда Кэмпбелла, запрещающего публичное обсуждение некоторых чересчур декольтированных вопросов; затем автор нападает в третий раз на женщин в целом. По сути дела, его мнение о слабом поле много хуже, чем у Позднышева в «Крейцеровой сонате», так как он отрицает наличие в них даже среднего интеллекта мужчины. Ибо все, что ему нужно – это «мнения мужчин, много размышляющих на эту тему, и мнения женщин (если таковые у них имеются), которые хоть иногда задумывались». Поскольку главной заботой автора является «формирование будущей британской нации», а основной угрозой для нее является высшее образование для женщин, «неудачный продукт оксфордской местной экзаменационной системы», он наносит четвертый и пятый удары, столь же ожесточенные, как и остальные, по «мистеру Подснапу и миссис Гранди»^[177] за их ханжество, и по «университетским» дамам. Далее он задается следующим вопросом:

«…Вместо того чтобы пойти на тот риск, что некий чувствительный молодой человек покраснеет на несколько мгновений, мы должны позволить, чтобы процесс самопроизвольного заселения мира наследственными идиотами, наследственными пьяницами, больными с унаследованным туберкулезом и болезнями, наследственными бедняками, продолжался и далее без всяких изменений, и не подвергался бы никакой критике отныне и во веки веков. Пусть бедствие порождает бедствие, преступление – преступление: но никогда, ни на одно мгновение нельзя допустить, чтобы в чистом уме стыдливой английской девушки возникла мысль о том, что для нее вообще существует какая-либо обязанность реализовать себя в этой жизни в качестве женщины, кроме как потворствуя романтической и сентиментальной привязанности к первым же черным усам или первой же клиновидной бородке, с обладателем которой ей случилось повстречаться…»

Такая слабость лишь к одним «черным усам» ничего не даст. Автор «благородно» и «возвышенно» призывает «стыдливую английскую девушку» знать это и быть готовой к тому, чтобы стать счастливой и гордой матерью на благо государства, при помощи нескольких «черных» и прекрасных усов подряд, как мы увидим дальше, если только они отличаются красотой и здоровьем. Отсюда и его выступление против «высшего образования», которое ослабляет женщин. Ибо,

«…вопрос заключается в том, будет ли существующая ныне система предоставлять нам матерей, способных создать умственно и физически здоровых детей, или нет? Если нет, то тогда она неизбежно и неминуемо потерпит неудачу. Никакая из когда-либо говоривших по-гречески Мон Кайрод и Оливий Скейнер не могла бороться против силы естественного отбора. Выживание наиболее приспособленного сильнее всего того, что вместе предлагают мисс Поцелуй, и мисс Леденец, и мисс Элен Кожаный-Саквояж, и администрация Girl's Public Day School Company, Limited. Раса, которая позволяет своим женщинам не исполнять своих материнских функций, опуститься в глубочайшую бездну забвения, хотя все ее девушки и будут наслаждаться логарифмами, курить русские сигареты и исполнять трагедии Эсхила в прекрасных и архаических хитонах. Раса, которая заботится о сохранении здоровья своих беременных матерей, сможет пройти долгий путь, даже если никто из ее девушек не сможет прочитать ни строчки из Лукиана и не сможет похвастаться ничем, кроме правильно развитых и уравновешенных ума и тела».

Заканчивая свою entr?e en mati?re [вступительную часть, франц. ], он показывает нам дальнейшее направление своего движения, хотя и предупреждает, что может сказать в этой статье очень немного, и лишь «приблизиться по боковой улочке к небольшому укреплению крепости, которую будут штурмовать». Мы увидим теперь, что это за «крепость», и по «боковой» маленькой «улочке» оценим ее общие размеры. М-р Г. Аллен, ставя диагноз тому, что по его мнению является величайшим современным злом, отвечает теперь на свои собственные вопросы. И вот что он предлагает для получения здоровых детей от здоровых – потому что незамужних – матерей, которым он советует избирать для каждого нового ребенка свежего и тщательно подобранного отца. Судите сами: то,

«…что м-р Галтон называет „евгеникой“, является, так сказать, систематическими попытками усовершенствования расы при помощи преднамеренной селекции наилучших из возможных производителей и их соединения с целью произведения потомства с наилучшими матерями. [Другой подход] оставляет размножение человеческой расы целиком на волю случая, и его результатом слишком часто является сохранение устоявшихся болезней, безумия, истерии, глупости, и других врожденных форм слабостей или пороков тела и ума. На самом деле, чтобы понять, сколь глупа наша практика воспроизводства человеческой расы, следует только сравнить ее с методом, который мы применяем для воспроизводства иных животных, чистота крови которых, их сила и высокое качество приобрели для нас столь большое значение.

У нас есть прекрасные производители своего рода, будь то жеребец, бык или ищейка, и мы хотим сохранить навсегда их лучшие и наиболее полезные качества в их соответствующих потомках. Что же мы должны делать с ним? Должны ли мы связывать его на всю жизнь с одной производительницей и довольствоваться такими жеребцами, или телятами, или щенками, которые сможет предоставить нам случай? Вовсе нет. Мы не столь глупы. Мы свободно испытываем его повсюду, на всем широком поле выбора, и пытаемся скрестить его собственные хорошие качества с хорошими качествами различных породистых кобыл и телок, чтобы создать породы с иными, смешанными ценными свойствами, некоторые из которых в конце концов окажутся более важными, чем остальные. Таким образом, мы приобретаем преимущества разнообразного смешения кровей и не растрачиваем все прекрасные характеристики нашего производителя на одну только систему характерных свойств одной-единственной производительницы, систему, которая может доказать, а может и не доказать, в конце концов, ценные свойства своей отдельно взятой натуры».

Говорит ли здесь ученый теоретик о мужчинах и женщинах, или он обсуждает животных, или же род человеческий и разные виды животных столь тесно связаны друг с другом в его научном воображении, что невозможно провести между ними разделительную линию? Это выглядит именно так, судя по тому, как невозмутимо и легко он смешивает животных производителей и производительниц с мужчинами и женщинами, помещает их на один и тот же уровень и предлагает «разнообразные смешения кровей». Мы с готовностью отдаем ему его «производителей», так как, в ожидании такого научного предложения, мужчины уже сделали самих себя животными, начиная с давних времен на заре цивилизации. Более того, они весьма преуспели в этом, поскольку, связывая своих «производительниц» лишь с одним-единственным «производителем» под угрозой закона и общественного остракизма, для самих себя они сохранили все эти привилегии – и закона и миссис Гранди – и имеют столь широкий выбор «производительниц» для каждого отдельного «производителя», насколько могут позволить их средства. Но мы протестуем против подобного рода предложения, стать женщинам nolens volens [волей-неволей, лат. ] «породистыми кобылами или телками». Нельзя сказать, что даже наша беспринципная современная мораль публично одобрила или предоставила м-ру Аллену ту «свободу в проведении такого рода экспериментов», к которой он стремится, без которой, по его словам, совершенно «невозможен прогресс на благо человечества». Правильнее было бы сказать, животного человечества, хотя он и объясняет, что это «не просто вопрос получения призовых овец и тучных быков, но проблема рождения высших, прекраснейших, чистейших, сильнейших, наиболее здоровых, подготовленных и нравственно безупречных граждан». К удивлению, автор пропустил еще два хвалебных эпитета, а именно, «самых почтительных сыновей» и мужчин, «гордых своими добродетельными матерями». Последние, вероятно, не были названы мистером Грантом Алленом потому, что он получил предупреждение относительно этого вопроса от «Господа Бога» в книге Осии (1:2), который определяет тот класс женщин, из которого пророк обязан взять себе жену.^[178]

—

В журнале, редактор которого защищал и поддерживал сакральность брака перед лицом автора «Крейцеровой сонаты», предваряя «исповедь» графа Толстого панегириком мисс Теннант, «Невеста на сезон», – включение «Девушки будущего» является очевидной пощечиной самой идее брака. Кроме того, идея м-ра Г. Аллена вовсе не нова. Она столь же стара, как Платон, и столь же современна, как Огюст Конт и «община онеида»^[179] в Соединенных Штатах Америки. И, поскольку ни этот греческий философ, ни этот французский позитивист никогда не приближались к этому автору в его бесстыдном и циничном натурализме – ни в пятой книге «Республики», ни в том, что касается «Женщины будущего» в «Катехизисе религии позитивизма», – мы приходим к следующему заключению. Так как само название «Женщина будущего» у Конта есть прототип «Девушки будущего» м-ра Г. Аллена, то ежедневные ритуалы «мистических совокуплений», совершаемые в онеида, должны быть скопированы нашим автором и опубликованы им, и лишь приправлены еще более грубым материализмом и натурализмом. Платон предлагал не более чем метод развития человеческой расы при помощи тщательного удаления нездоровых и дефектных детей, и при помощи совокупления лучших представителей обоих полов; его удовлетворяли «прекрасные характеристики» «одного производителя» и «одной производительницы», и он приходил в ужас от идеи о «преимуществах разнообразного смешения кровей». С другой стороны, верховный жрец позитивизма, полагая, что женщина будущего «должна перестать быть самкой» и, «подчиняясь искусственному оплодотворению», таким образом, станет «незамужней Девственной Матерью», – проповедует лишь своего рода безумный мистицизм. Но не таков м-р Грант Аллен. Его высший идеал – сделать из женщины обыкновенную племенную кобылу. Он предлагает ей до конца последовать за

«…божественным импульсом момента, который является голосом Природы внутри нас, побуждающим нас здесь и сейчас (но не на всю жизнь) соединиться с предопределенным и соответствующим дополнением к нашему существу», – и добавляет: «Если в человеке есть что-то священное и божественное, то это, безусловно, внутреннее побуждение, которое однажды говорит ему, что среди многих тысяч именно эта женщина и никакая другая является здесь и сейчас наиболее подходящей для того, чтобы вместе с ним они стали родителями полноценного ребенка. Если сексуальный выбор среди нас (только мужчинами, если угодно) является более точным, более направленным, более капризным и утонченным, чем у любого другого вида, то разве это не есть знак нашего более высокого развития, и разве это не говорит нам, что сама Природа в этих особых случаях анатомически выбирает для нас помощницу, наиболее нам подходящую в связи с нашими репродуктивными функциями?»

Но почему «божественным»? А если это так, то почему только в мужчине, если жеребец, боров и пес разделяют с ним этот «божественный импульс»? Автор облагораживает и превозносит «такую внезапную перемену, видоизменяющую и возвышающую общий нравственный уровень»; с нашей теософской точки зрения, такое случайное соединение, вызванное внезапным импульсом, является скотским по своей сути. Это не в большей степени любовь, чем похоть, оставляющая без внимания все возвышенные чувства и качества. Между прочим, как бы понравился м-ру Гранту Аллену такой «божественный импульс» в его матери, жене, сестре или дочери? Наконец, его аргументы о том, что «сексуальный отбор является более искусным и утонченным в человеке, чем в любом другом виде животных», являются ничтожными и жалкими. Вместо того чтобы доказать, что этот «отбор» «священен и божественен», он просто показывает, что цивилизованный человек опустился много ниже любого животного после столь долгих поколений разнузданной безнравственности. Следующее, что нам могут заявить, это то, что эпикурейство и обжорство также являются «божественными импульсами», и тогда в Мессалине нам навяжут высший пример добродетельной римской матроны.

Этот, с позволения сказать, новый «Катехизис сексуальной этики», заканчивается следующим возвышенным призывом к «Девушке будущего» стать племенной кобылой культурных общественных жеребцов:

«Я верю, что этот идеал материнства при определенных условиях скоро кристаллизовался бы в религиозную обязанность. Свободная и образованная женщина, которая сама, как правило, является здоровой, здравомыслящей и красивой, почувствовала бы этот долг, лежащий на ней, если она создает детей для страны в целом, создавать их по своему собственному подобию и при помощи соединения с подходящим отцом. Вместо того чтобы отказываться от своей свободы навсегда ради какого-либо одного мужчины, она стала бы ревностно защищать ее для пользы общества, и стала бы использовать свое материнство как драгоценный дар, который следует экономно расходовать для общественных целей, хотя и всегда в соответствии с инстинктивными устремлениями, для пользы будущего потомства… Если бы она осознала, что обладает ценными и желаемыми материнскими качествами, то она расходовала бы их на принесение еще большей пользы своей стране и своим собственным потомкам, свободно смешивая эти качества различными способами с наилучшими отцовскими качествами мужчины, который наиболее близок ее возвышенной натуре. И, безусловно, женщина, достигшая такого возвышенного идеала сексуальных обязанностей, почувствует себя более правой в своих действиях, становясь матерью ребенка этого великолепного атлета, этого глубокого мыслителя, этого прекрасно сложенного Адониса, этого одухотворенного поэта, чем связывая себя на всю жизнь с этим богатым старым дураком, с этим хилым молодым лордом, с этим страдающим подагрой инвалидом, с этим несчастным пьяницей, становясь матерью большого семейства золотушных идиотов».

А теперь, джентльмены прессы, непримиримые критики безнравственной «Сонаты» Толстого, суровые моралисты, содрогающиеся от «непристойного реализма» Золя, что вы скажете об этом творении одного из ваших национальных пророков, который, по всей видимости, обрел славу в своем отечестве? Такие натуралистические статьи, как «Девушка будущего», опубликованные в самом крупном «Обозрении» в мире, как нам кажется, более опасны для общественной морали, чем все выдумки Толстого и Золя вместе взятые. Мы видим в этом результат материалистической науки, которая рассматривает человека только лишь как более высокоразвитое животное, и, таким образом, относится к женской части человечества исходя из своих собственных животных принципов. По уши погруженный в плотную материю и совершенно убежденный в том, что человечество, вместе с его первыми обезьяньими родственниками, непосредственно произошло от некоего отца – человекообразной обезьяны, и матери – бабуина, принадлежащих к ныне исчезнувшему виду, м-р Грант Аллен, конечно, бессилен увидеть всю ошибочность своих собственных рассуждений. Например, если это «честь для любой женщины, стать возлюбленной Шелли… и произвести на свет одного ребенка от Ньютона», а другого «от Гете», то почему же тогда юные дамы, которые в краткие ночные часы ищут пристанища на Риджент-стрит, снова и снова пропитывающиеся этой «честью», почему же они, мы спрашиваем, не получают общественного признания и благодарности от Нации? Городские скверы должны быть украшены их статуями, и Фрина должна быть возвышена в будущем как наглядный пример для Гипатии.

Нельзя было бы нанести более сокрушительного удара по скромным и порядочным английским девушкам. Мы хотели бы знать, как понравится дамам, озабоченным современными социальными проблемами, статья м-ра Гранта Аллена!

Диалог о тайнах посмертного существования

Перевод – К. Леонов

О строении внутреннего человека и его делении

М. Конечно, это очень трудно, и, как вы говорите, «загадочно» правильно понимать и видеть различия между разными аспектами, которые мы называем «принципами» истинного Эго. Это тем более сложно, так как существует значительное отличие в определении числа этих принципов в разных Восточных школах, хотя в целом во всех них имеется одинаковый субстрат для обучения.

Х. Вы имеете ввиду ведантистов? Я полагаю, что вместо наших семи «принципов» они выделяют пять?

М. Да, это так; но хотя я бы не осмелилась дискутировать по этому поводу с учеными ведантистами, я могу все же сказать в качестве собственного мнения, что у них есть очевидная причина для этого. Для них только сложный духовный агрегат, состоящий из различных ментальных аспектов, называется Человеком в целом, в то время как физическое тело является чем-то презренным, и просто иллюзией. Веданта – это не единственная философия, которая придерживается такого мнения. Лао-цзы в «Дао де цзине» упоминает только пять принципов, потому что он, подобно ведантистам, избегает включать еще два принципа, а именно, дух (Атма) и физическое тело, последний из которых он кроме того называет «трупом». Далее, существует школа раджа-йоги Чараки. Это учение рассматривает только три принципа как действительно существующие; но тогда, в реальности, их Стхулопадхи, или физическое тело в своем джаграта, или состоянии пробужденного сознания, их Сукшмопадхи, то же тело в свапна, или сонном состоянии, и их Каранопадхи, или «каузальное тело», или то, что проходит через одно перерождение к другому, – все они являются дуальными в своих аспектах, и таким образом их становится шесть. Добавив к ним Атма, внеперсональный божественный принцип, или бессмертный элемент в Человеке, неотделимый от Вселенского Духа, вы получите те же самые семь, опять-таки, как в эзотерическом разделении.^[180]

Х. Тогда это выглядит почти таким же, как деление у христианских мистиков: тело, душа и дух?

М. Именно таким же. Мы могли бы легче сделать тело носителем «витальной Пары»; последнюю – носителем Жизни, или Праны; Камарупу, или (животную) душу – носителем высшего и низшего разума, и получить таким образом шесть принципов, увенчивая их всех одним бессмертным духом. В оккультизме каждое квалифицированное изменение сознания предоставляет человеку новый аспект, и если он распространяется и становится частью живого и действующего Эго, ему может быть дано (и дается) специальное имя, отличающее человека, находящегося в этом особенном состоянии, от человека, который помещает себя в иное состояние.

Х. Это именно то, что очень трудно понять.

М. Напротив, это кажется мне очень легким с тех пор, как я поняла важную идею, то есть то, что человек действует на этом или ином плане сознания в точном соответствии со своим ментальным и духовным состоянием. Но таков материализм нашего века, что чем больше мы объясняем, тем меньше люди становятся способны понимать то, что мы говорим. Можете разделять телесное существо на три главных аспекта, если хотите; но хотя вы делаете из него чистое животное, вы не можете сделать его меньше. Возьмите свое объективное тело; чувственный принцип в нем – который только немого выше, чем инстинктивный элемент в животном – или витальную элементарную душу; и то, что помещает его столь неизмеримо дальше и выше животного – то есть, его сознающую душу, или «дух». И если мы возьмем эти три группы, или характерные сущности, и перераспределим их в соответствии с оккультным учением, то что же мы получим?

Прежде всего, Дух (в смысле Абсолюта, и таким образом неделимого ВСЕГО), или Атма. Так как его нельзя ни поместить где-либо, ни обусловить чем-то в рамках философии, потому что он является просто тем, что ЕСТЬ в Вечности, и так как ВСЕ не может отсутствовать даже в наимельчайшей геометрической или математической точке материальной вселенной или субстанции, его на самом деле не следует называть «человеческим» принципом в общем смысле. Лучше сказать, что это та точка в метафизическом Пространстве, которую человеческая Монада и ее носитель-человек занимает в течение каждой жизни. Эта точка столь же воображаема, как и сам человек, и на самом деле является иллюзией, или майей; но для самих себя и для других личных эго мы являемся реальностью в течение этого припадка иллюзорности, называемого жизнью, и мы должны принимать во внимание самих себя – по крайней мере в нашем собственном воображении, если даже другие не делают этого. Для того, чтобы сделать это более понятным для человеческого интеллекта и решения всех человеческих тайн, оккультизм называет его седьмым принципом, синтезом шести, и предлагает его в качестве носителя для Духовной Души, Буддхи. Последнее скрывает тайну, которая никогда не давалась каким-либо людям, за исключением связанных вечным обещанием чел, по крайней мере тем, кому можно безопасно доверять. Без сомнения, было бы меньше путаницы, если бы об этом только лишь говорили; но так как его непосредственно связывают с силой продвижения чьей-либо пары, сознательно и произвольно, и так как этот дар, подобно «кольцу Гигеи», может оказаться фатальным для людей в целом и для его обладателя в особенности, его тщательно оберегали. Только адепты, которые были испытаны и никогда не могли в чем-то нуждаться, обладали всеми ключами мистерий… Пусть мы избегнем разногласий и, таким образом, останемся верными «принципам». Божественная душа, или Буддхи, – это Носитель Духа. Вместе эти два являются одним, безличным и безатрибутным (конечно, на этом плане), и создают два духовных «принципа». Если мы перейдем к Человеческой Душе (манас людей), каждый согласится с тем, что интеллект человека, по крайней мере, дуален: например, высокоразумный человек вряд ли станет человеком со слабо развитым умом; высокоинтеллектуальный и духовный человек отделен целой пропастью от тупого, глупого и материального, если не сказать, мыслящего как животное, человека. Почему тогда такой человек не может характеризоваться двумя «принципами», или, скорее, двумя аспектами? Каждый человек содержит в себе эти два принципа, один из которых более активен, чем другой, и в очень редких случаях один из них полностью приостанавливает свое развитие; тогда он, так сказать, парализуется силой и преобладанием другого аспекта в течение жизни человека. Таким образом, существует то, что мы называем двумя принципами, или аспектами Манаса, высшим и низшим; первый, или мыслящее, сознающее Эго, испытывает притяжение в направлении Духовной Души (Буддхи); и последний, или инстинктивный принцип, стремится к Каме, вместилищу животных желаний и страстей в человеке. Таким образом, мы объяснили четыре «принципа»; три последние являются: (1) «Пара», которую мы согласились называть Протеевой, или Пластической Душой; носитель (2) жизненного принципа; и (3) физическое тело. Конечно, никакой физиолог или биолог не примет эти принципы и не сможет понять их. И, вероятно, поэтому никто из них до сих пор не понимает функций селезенки, физического носителя Протеевой Пары, или функций некоторого органа на правой стороне человека, вместилища вышеназванных желаний, или не знает кое-чего о шишковидных железах, которые мы описываем как мозолистые железы, содержащие мелкие песчинки, и которые являются ключом к высшему и божественному сознанию в человеке – его всевластному, духовному и всепроникающему разуму. Этот на первый взгляд бесполезный придаток представляет собой маятник, который, как только заводится часовой механизм внутреннего человека, переносит духовное видение эго на высшие планы восприятия, где горизонт, открывающийся перед ним, становится почти безграничным…

Х. Но научные материалисты утверждают, что после смерти человека ничего не остается; что человеческое тело просто разрушается на составляющие его элементы, и что то, что мы называем душой – это просто временное самосознание, создаваемое как совместный продукт органического поведения, который испарится как пар. Не является ли странным это утверждение?

М. Не совсем странным, как мне кажется. Если они говорят, что самосознание исчезает вместе с телом, в этом их случае они просто произносят неосознанное предсказание. Ибо если они твердо убеждены в том, что они заявляют, никакое сознание после жизни невозможно для них.

Х. Но если человеческое самосознание как правило переживает смерть, то почему могут быть исключения?

М. В фундаментальном законе духовного мира, который бессмертен, невозможны никакие исключения. Но существуют правила для тех, кто видит, и для тех, кто предпочитает оставаться слепым.

Х. Совершенно верно, я понимаю. Существует искажение зрения у слепого человека, который отрицает существование солнца потому, что не может видеть его. Но после смерти его духовные глаза заставят его видеть?

М. Они не заставят его, и он не будет ничего видеть. Предварительно отрицая посмертное существование в течение этой жизни, он не будет способен ощутить его. Его духовные чувства, развитие которых было заторможено, не смогут развиться после смерти, и он останется слепым. Когда вы утверждаете, что он должен видеть нечто, вы очевидно имеете ввиду одно, а я другое. Вы говорите о духе из Духа, об огне из Огня, – короче, об Атма, – и смешиваете ее с человеческой душой – Манасом… Вы не понимаете меня, и позвольте мне попробовать объяснить это. Суть вашего вопроса состоит в том, чтобы понять, каким образом возможно в случае отъявленного материалиста полное исчезновение самосознания и самовосприятия после смерти? Не так ли? Я говорю: Это возможно. Ибо, твердо веря в нашу Эзотерическую Доктрину, которая рассматривает Посмертный период времени, или интервал между двумя жизнями или рождениями, как просто промежуточное состояние, я говорю: – Длится ли этот интервал между двумя актами иллюзорной драмы жизни один год или миллион лет, это посмертное состояние может, не нарушая какого-либо фундаментального закона, оказаться таким же состоянием, как у человека, находящегося в смертельном обмороке.

Х. Но если вы сказали сейчас, что фундаментальные законы посмертного состояния не допускает исключений, как же это может быть?

М. Я и не сказала, что они допускают исключения. Но духовный закон продолжения приложим только к тем вещам, которые действительно существуют. Для того, кто прочитал и понял Мундака-упанишаду и Сара-веданту, все это становится ясно. Я должна сказать больше: достаточно понять то, что мы обозначаем как Буддхи и дуальность Манаса, чтобы иметь ясное понимание того, почему человек может не обладать самосознанием, сохраняющимся после смерти: потому что Манас, в своем низшем аспекте, является вместилищем земного разума, и поэтому может предоставить лишь такое восприятие Вселенной, которое базируется на основе этого разума, а не на нашем духовном видении. В нашей эзотерической школе говорят, что между Буддхи и Манасом, или Ишварой и Праджней,^[181] на самом деле не больше разницы, чем между лесом и его деревьями, озером и его водой, – как учит Мундака. Одно или сотни деревьев, умерших от утраты жизненных сил или от вырывания с корнем, не способны воспрепятствовать тому, что лес все же будет оставаться лесом. Разрушение или посмертная смерть одной личности, исчезающей из длинной серии, не будет причиной даже малейшего изменения в Духовном божественном эго, и оно всегда останется тем же самым Эго. Только, вместо переживания Девачана, оно должно будет немедленно перевоплотиться.

Х. Но, как я это понимаю, эго-Буддхи представляет здесь равным образом и лес, и личные разумы деревьев. И если Буддхи бессмертно, как же может то, что сходно с ним, то есть Манас-тайджаси,^[182] полностью утрачивать свое сознание вплоть до дня нового воплощения? Я не могу понять этого.

М. Вы не можете сделать этого, потому что смешиваете абстрактное представление целого с его обусловленными изменениями формы; и поэтому вы смешиваете Манас-тайджаси, Буддхический свет человеческой души, с последней, т. е. плотской душой. Помните, что если можно сказать о Буддхи, что оно безусловно бессмертно, то же самое не может быть сказано о Манасе, и еще меньше – о тайджаси, который является атрибутом. Никакое посмертное сознание или Манас-тайджаси не может существовать отдельно от Буддхи, божественной души, потому что первый (Манас) – это, в своем низшем аспекте, характерный атрибут земной индивидуальности, и второй (тайджаси) идентичен с первым, и что это тот же самый Манас, только со светом Буддхи, отраженным от него. В свою очередь, Буддхи могло бы оставаться лишь как безличный дух без того элемента, который он заимствует из человеческой души, которая обусловливает и делает из него в этой иллюзорной Вселенной нечто как бы отдельное от универсальной души в течение всего периода цикла инкарнации. Правильнее было бы сказать, что Буддхи-Манас не может ни умереть, ни утратить составляющее его самосознание в Вечности, или воспоминание о своих предыдущих воплощениях, в которых оба – то есть духовная и человеческая души – были тесно связаны друг с другом. Но это не так в случае материалиста, чья человеческая душа не только ничего не получает от божественной души, но даже отказывается признавать ее существование. Вы вряд ли сможете приложить эту аксиому к атрибутам и характерным чертам человеческой души, ибо это было бы все равно, что сказать, что поскольку ваша божественная душа бессмертна, румянец вашей щеки должен быть также бессмертен; хотя этот румянец, как и тайджаси, или духовное излучение, – это просто преходящий феномен.

Х. Правильно ли я понял ваши слова, что мы не должны смешивать в наших умах ноумен с феноменом, причину со следствием?

М. Я говорю так и повторяю, что, ограничиваясь одним Манасом, или человеческой душой, излучение самого тайджаси становится не более чем вопросом времени; потому что бессмертие и сознание после смерти становится для земной индивидуальности человека просто обусловленным атрибутом, так как они полностью зависят от условий и верований, создаваемых самой человеческой душой в течение жизни его тела. Карма действует непрестанно; мы пожинаем в нашей последующей жизни только те плоды, которые мы сами посеяли, или, скорее, создали в течение нашего земного существования.

Х. Но, если мое эго после разрушения моего тела может погрузиться в состояние полной бессознательности, то где же будет наказание за грехи моей прошлой жизни?

М. Наша философия учит, что кармическое воздаяние постигает эго только в последующем воплощении. После смерти оно получает только воздаяние за незаслуженные страдания, которые оно претерпело в течение только что прошедшего существования.^[183] Наказание в полной мере, которое бывает после смерти, даже для материалистов состоит таким образом в отсутствии всякого вознаграждения и в полной потере осознаваемого блаженства и покоя. Карма – это дитя земного эго, плод деятельности дерева, представляющего собой видимую всем объективную личность, а также плод всех мыслей и даже побуждений духовного «Я»; помимо этого, карма – это также нежная мать, которая залечивает раны, причиненные ей в предыдущей жизни, прежде чем она начнет мучить это эго, нанося ему новые раны. Если можно сказать, что в жизни смертного человека не бывает ментального или физического страдания, которое не являлось бы плодом и следствием некоторых грехов в этом или предыдущем существовании, и с другой стороны, поскольку он не хранит ни малейшего воспоминания об этом в своей теперешней жизни и чувствует себя не заслуживающим такого наказания, но искренне верит, что он страдает не по своей собственной вине, – то одного этого абсолютно достаточно, чтобы дать право человеческой душе на полное утешение, покой и блаженство в своем посмертном существовании. Смерть всегда приходит к нашим духовным эго как освободитель и друг. Для материалиста, который невзирая на свой материализм был неплохим человеком, интервал между двумя жизнями будет похож на ненарушаемый мирный сон ребенка, или полностью лишенный сновидений, или со снами, о которых он не имеет ясного представления. Для верующего это будет сон, столь же живой, как сама жизнь, полный реальных видений и блаженства. Что касается дурного и грубого человека, будь он материалистом или кем-нибудь другим, он немедленно переродится и будет страдать на земле, как в аду. Возможность вхождения в Авичи – это исключительно редкое явление.

Х. Насколько я помню, последовательные инкарнации Сутратмы^[184] уподобляются в некоторых Упанишадах жизни человека, периодически колеблющейся между сном и бодрствованием. Это не кажется мне очень ясным, и я объясню вам, почему. Для человека, который пробуждается, начинается новый день. Но сам человек остается тем же самым, душевно и телесно, каким он был за день до того; тогда как при каждом новом перерождении происходит полное изменение не только его внешней оболочки, пола и личности, но даже его ментальных и психических способностей. Таким образом, это уподобление не кажется совершенно правильным. Человек, встающий ото сна, совершенно ясно помнит, что он делал вчера, позавчера и даже несколько месяцев и лет назад. Но никто из нас не имеет ни малейшего воспоминания о предшествующей жизни или о каком-либо факте или событии, связанном с ней… Я могу забыть утром, что я видел во сне этой ночью, но все же я знаю, что спал, и имею уверенность, что я был живым во время сна; но какое воспоминание имею я о своем последнем перерождении? Как вы можете согласовать все это?

М. Все же некоторые люди действительно помнят о своих последних перерождениях. Это то, что архаты называют Самма-Самбуддха, или знание о целой серии последовательных перерождений.

Х. Но такие простые смертные, как мы, которые не достигли Самма-Самбуддха, как могли бы понять это уподобление?

М. При помощи изучения этого вопроса и попыток более правильного понимания особенностей трех состояний сна. Сон – это общий и неизменный закон, которому подчиняется как человек, так и животные, но существуют разные виды сна, и еще более разнообразный набор сновидений и видений.

Х. Пусть так. Но это уводит нас от предмета нашего разговора. Давайте вернемся к материалисту, который, не отрицая сны, что он конечно вряд ли смог бы сделать, тем не менее отрицает бессмертие в общем, и сохранение его собственной индивидуальности – в особенности.

М. Материалист прав по меньшей мере в одном, ибо для того, у кого нет внутреннего восприятия и веры, невозможно и бессмертие. Для того, чтобы жить в мире сознания, человек прежде всего должен верить в такую жизнь во время своего земного существования. На этих двух афоризмах Тайной Науки построена вся философия посмертного сознания и бессмертия души. Эго получает всегда по своим заслугам. После разрушения тела для него наступает или период совершенно ясного сознания, или состояния хаотических сновидений, или же сон, полностью лишенный сновидений и неотличимый от уничтожения; и это – три состояния сознания. Физиологи видят причину сновидений и видений в той бессознательной подготовке к ним, которая происходит во время бодрствования; почему нельзя признать то же самое в отношении сновидений после смерти? Я повторяю, что смерть – это сон. После того, как начинается умирание, перед духовными глазами души происходит представление, соответствующее тому, что было бессознательно создано заранее нами самими; практическое доведение до конца правильных верований или иллюзий, которые мы создали сами. Последователь методистской церкви будет методистом, мусульманин – мусульманином, – конечно, лишь на время, – в совершенном иллюзорном рае, созданном каждым человеком. Таковы посмертные плоды дерева жизни. Естественно, что наша вера в бессмертие сознания или отсутствие такой веры неспособны повлиять на безусловную реальность самого этого факта, поскольку он существует; но вера или неверие в бессмертие, касающееся продолжения существование или исчезновение отдельных сущностей, не могут не повлиять на каждую из этих сущностей. Ну как, начинаете вы понимать это?

Х. Я думаю, что да. Материалист, не верящий во что-либо, в чем он не может быть убежден при помощи своих пяти органов чувств или научных доводов, и отрицающий любые духовные проявления, принимает жизнь как единственное, что обладает сознанием. Таким образом, в соответствии с их верой, с ними произойдет именно это. Они утратят свои личные эго и погрузятся в сон без сновидений вплоть до нового пробуждения. Так ли это?

М. Почти так. Вспомним универсальное эзотерическое учение о двух формах сознательного бытия: земном и духовном. Последнее должно рассматриваться как реальное исходя из того факта, что это область вечной, неизменной, бессмертной причины всего; тогда как перевоплощающееся эго переодевается в новые одежды, совершенно непохожие на то, что было в предыдущем воплощении, в которых все, кроме духовного прототипа, осуждено на столь глубокое изменение, что за ним не остается никакого следа.

Х. Стоп!.. Может ли сознание моих земных эго погибнуть не только на время, как сознание материалиста, но и в такой степени, чтобы не оставить никакого следа?

М. Согласно учению, оно должно погибнуть, и во всей своей полноте, – все, за исключением того принципа, который, объединившись с монадой, становится таким образом чисто духовной и неподверженной разрушению сущностью, единой с ним в Вечности. Но в случае несомненного материалиста, в личном «Я» которого нет никакого отражения Буддхи, – как же он может перенести в бесконечность хотя бы одну частицу этой земной личности? Ваше духовное «Я» является бессмертным; но из вашего теперешнего эго оно может перенести в посмертное существование лишь то, что достойно бессмертия, а именно, лишь аромат цветка, который скосила смерть.

Х. Хорошо, а что же с цветком, земным «Я»?

М. Цветок, как и все прошлые и будущие цветы, которые распускаются и погибают, и снова будут расцветать на материнском растении, то есть Сутратме, как и все дети одного корня Буддхи, обратится в прах. Ваше теперешнее «Я», как вы сами знаете, это не то тело, которое сейчас сидит передо мной, и не то, что я бы назвала Манас-Сутратма, но – Сутратма-Буддхи.

Х. Но это вовсе не объясняет мне, почему вы называете жизнь после смерти бессмертной, бесконечной и реальной, а земную жизнь – просто призраком или иллюзией, так как даже эта посмертная жизнь имеет границы, хотя и гораздо более широкие, чем у земной жизни.

М. Без сомнения. Духовное эго человека движется в Вечности как маятник в часах жизни и смерти. Но, если эти часы, отмечающие периоды земной и духовной жизни, ограничены в своей длительности, и если само число таких стадий между сном и бодрствованием, иллюзией и реальностью, имеет свое начало и свой конец в Вечности, то духовный «пилигрим», напротив, является вечным. Поэтому часы его посмертной жизни, когда, лишенный тела, он стоит лицом к лицу с истиной, а не иллюзией своих временных земных существований во время того странствия, которое мы называем «циклом перерождений», являют собой единственную реальность по нашим представлениям. Такие интервалы не мешают эго, находящемуся в процессе самосовершенствования, неуклонно, хотя и постепенно и медленно, следовать по пути, ведущему к его последней трансформации, когда это эго достигнет своей цели и станет божественным ВСЕМ. Эти интервалы и стадии помогают движению к этому конечному результату, вместо того, чтобы мешать ему; и без таких ограниченных во времени интервалов божественное эго никогда не достигло бы своей конечной цели. Это эго является актером, а его многочисленные и разнообразные инкарнации – теми ролями, которые он играет. Будете ли вы называть эти роли, вместе с их костюмами, индивидуальностью самого актера? Подобно этому актеру, эго вынуждено играть в течение Цикла Необходимости вплоть до порога Пара-нирваны много ролей, и в том числе – неприятных для него. Но как пчела собирает мед с каждого цветка, оставляя его затем как пищу для личинок, так же поступает и наша духовная индивидуальность, назовем ли мы ее Сутратма или эго. С каждой земной личности, в которую карма заставляет ее переродиться, она собирает нектар, состоящий лишь из духовных качеств и самосознаний, и объединяет их всех в единое целое, которое возникает из «куколки», как победоносный дхиан коган. И тем хуже для тех земных личностей, от которых она не может собрать ничего. Такие личности наверняка не смогут сознательно продолжить свое земное существование.

Х. Таким образом, отсюда следует, что для земной личности бессмертие все же условно. Не является ли тогда само бессмертие обусловленным?

М. Вовсе нет. Однако, оно не может иметь отношения к несуществующему. Ибо для всего, что существует как Сат и постоянно стремится к Сат, бессмертие и Вечность являются абсолютами. Материя – это противоположный полюс духа, и оба они представляют собой единое. Сущность всего этого, т. е. Дух, Сила и Материя, или они трое в единстве, не имеет ни конца, ни начала; но форма, приобретаемая этим тройным единством во время его инкарнации, его внешность – это, конечно, лишь иллюзия наших личных представлений. Таким образом нам следует называть существование после смерти единственно реальным, в то время как земную жизнь, включающую земную индивидуальность, рассматривать как фантом царства иллюзий.

Х. Но почему же в таком случае не называть, наоборот, сон реальностью, а пробуждение – иллюзией?

М. Потому что мы используем это выражение, чтобы помочь пониманию вопроса, и с точки зрения земных представлений оно вполне корректно.

Х. Тем не менее, я не могу понять. Если будущая жизнь основывается на справедливости и является справедливым воздаянием за все наши земные страдания, то в случае материалистов, многие из которых совершенно честные и милосердные люди, от их личности не должно остаться ничего, кроме остатков увядших цветов!

М. Никто никогда не говорил этого. Никакой материалист, если он хороший человек, пусть даже и неверующий, не может навсегда умереть во всей полноте своей духовной индивидуальности. То, что было сказано, – это что сознание какой-нибудь жизни может исчезнуть полностью или частично; в случае последовательного материалиста, никакого следа этой неверующей личности не останется в сериях перерождений.

Х. Но для эго это не является уничтожением?

М. Конечно, нет. Некто может спать мертвым сном в течение железнодорожного путешествия, пропустить одну или несколько станций без малейшего воспоминания или осознавания их, проснуться на какой-то станции и продолжить путешествие, вспоминая другие пункты остановки вплоть до конца своего путешествия, когда его цель будет достигнута. Нами были упомянуты три вида снов: без сновидений, с хаотическими сновидениями, и со сновидениями столь реальными, что для спящего человека его сны становятся полной реальностью. Если вы верите в последний, почему вы не можете поверить в первый? Состояние, которое человек получит после смерти, соответствует тому, во что он верит и чего он ожидает. Тот, кто не ожидает жизни после смерти, получит абсолютную пустоту, доходящую до полного исчезновения в интервале между двумя перерождениями. Это как раз выполнение той программы, о которой мы говорили, и которая создается самим материалистом. Но, как вы говорите, существуют разнообразные виды материалистов. Безнравственный эгоист, который никогда не пролил ни одной слезы о ком-то, кроме себя самого, тем самым добавляя к своему неверию еще и полное безразличие ко всему миру, должен навсегда оставить на пороге смерти свою индивидуальность. Его индивидуальность не имеет симпатии к окружающему миру, и поэтому ему нечем прицепиться к нити Сутратмы, и всякая связь между ними рвется с последним дыханием. Для такого материалиста не будет девачанского состояния, и Сутратма немедленно переродится. Но тот материалист, который не заблуждался ни в чем, кроме своего неверия, проспит лишь одну станцию. Кроме того, наступит время, когда экс-материалист почувствует себя в Вечности и, вероятно, раскается, что он отнял хотя бы один день, или станцию, от вечной жизни.

Х. Все же, не будет ли более правильно сказать, что смерть – это рождение в новую жизнь, или еще одно возвращение к порогу вечности?

М. Можно, если хотите. Но только помните, что рождения различны, и что есть рождения «мертворожденных» существ, которые являются ошибками. Кроме того, в связи с вашими установившимися западными идеями о материальной жизни, слова «живущий» и «существующий» совершенно неприложимы к чисто субъективному состоянию посмертного существования. Именно благодаря таким идеям, – кроме как у некоторых философов, которых мало кто читает и которые сами не могут представить отчетливую картину этого, – все ваши представления о жизни и смерти в конце концов становятся столь ограниченными. С одной стороны, они приводили к грубому материализму, а с другой, к все еще материальным представлениям о другой жизни, которые спиритуалисты отразили в своем Саммерлэнде. Там души людей едят, пьют и вступают в браки и живут в Раю почти столь же чувственном, как Рай Мухаммеда, но даже еще менее философичном. Не лучше и обычная концепция необразованных христиан, но они еще более материальны, насколько это возможно. Что касается почти бестелесных ангелов, медных труб, золотых арф, улиц райских городов, мощеных драгоценностями, а также адского пламени, то все это выглядит как сцена из рождественской пантомимы. Ваши трудности понимания обусловлены именно этими узкими представлениями. И как раз потому, что жизнь бестелесной души, обладая всей живостью и реальностью, как в некоторых сновидениях, лишена какой-либо грубой объективной формы земной жизни, восточные философы сравнивали ее с видениями во время сна.

Домашние лекарства индийцев

Перевод – К. Леонов

[Следующее вступление было приложено Е. П. Б. к статье об индийских домашних лекарствах и методах лечения пандита Джасвант Роя Бходжапатры, местного хирурга.]

Мы рады отметить, что статья пандита Прананатха о действенности лечения чарами, или при помощи нанесения пятиугольной фигуры на дальнем или ближайшем конце части тела, укушенной скорпионом, повлекла за собой проведение подобных экспериментов повсюду, и, среди прочих, одним хирургом из Джолны, свидетельство которого было опубликовано в январском номере,^[185] – с неизменным успехом. Таким образом, это позволило нам с большой радостью отметить, что оккультная сила впечатления, осязаемого или ментального, имеет не меньшее количество удостоверенных случаев, оказавших благотворное влияние на страдающего человека. Результат лечения, последовавшего за ядовитым укусом, или, если говорить о самом простом, успокоение сильной судорожной боли, внезапно причиненной жалом ядовитого насекомого, при помощи ментального или, скорее, психологического воздействия – это само по себе немалое приобретение для человечества. И если его можно было подтвердить посредством экспериментов, проведенных в разных местах добросовестными и непредубежденными учеными, во всех случаях укусов скорпиона, мы могли бы вскоре проверить влияние психологических методов лечения в случаях более сильных ядов, подобных яду змеи.

Очевидная эффективность метода лечения, подтвержденная тремя нашими авторами, побудила нас более тщательно проверить связи симптомов, которые влечет за собой отравление ядом скорпиона, с предполагаемым патологическим состоянием, вызванным ядом, и искать решение вопроса, который сам наводит на мысль о своей внутренней природе и своем действии на человека. Нам следовало сперва определить, был ли это локальный раздражитель, распространивший свое воздействие на нервы одной части тела, или же кровяной яд, который вызывает симптомы, возникающие в результате укуса через кровяные сосуды укушенной части тела.

Для того чтобы приблизить разрешение этой проблемы, необходимо изучить те симптомы, которые наблюдаются после укуса. Поэтому мы позволим себе рассмотреть, каковы они. Они представляют собой немедленное ощущение сильного жжения в укушенной части тела, как если бы на нее положили раскаленные угли; некую ауру, которая распространяется от этой части через всю конечность до ее самого дальнего конца или до места соединения конечности с туловищем; ее дальнейшей границей является подмышка, если укус пришелся на руку или предплечье, или пах, если это была нога или бедро. Затем общее потрясение системы сопровождается холодным потом, который прошибает все тело, и чувством истощения или прострации, из-за шокового состояния как нервной системы, так и разума. Все вышеизложенной является подлинной последовательностью симптомов, которые немедленно проявляются после укуса. Нам нет необходимости упоминать здесь о последствиях, ибо они отсутствуют во многих случаев. Большинство из них указывают на локальные воспаления, затрагивающего и лимфатические сосуды, если укус был совершен зрелым скорпионом.

Этого вполне достаточно для нашей данной цели, чтобы установить, что воздействие не выходит за пределы самых ближних крупных сплетений лимфатических каналов; также возможно, что яд не поглощается немедленно кровяными каналами, ибо, если бы это происходило, то намного более часто в результате укуса появлялись бы более тяжелые симптомы и даже смертельные исходы. Это правда, что до сих пор не было проведено ни одного непосредственного эксперимента с ядом скорпиона, выделенного подобно змеиному, на низших животных; и степень его ядовитости и способ, которым он вызывает смерть, до сих пор не выяснен. Но тем не менее мы предполагаем, что его действие – это действие некоего раздражающего и едкого вещества, воздействующего на чувствительные корпускулы rete mucosum, или настоящей кожи, которая содержит в себе много чувствительных нервов. Внезапный шок, вызванный введением яда во внутреннюю структуру кожи, становится еще более сильным, вероятно, при таких обстоятельствах: во-первых, при очевидном отсутствии какой-либо видимой причины, и во-вторых, при вошедшем в привычку страхе при появлении этого животного, которое народное сознание связывает с действием его укуса. Таким образом, очевидно, что любой метод, который будет отвлекать разум от такого представления, ослабит страх, и что тот, кто сочетает с этим способом некое противоположное воздействие на нервные каналы, должен в достаточной степени изучить ауру, нейтрализовать тенденцию к их закупориванию и ослабить патологическое мышечное раздражение, которое проявляет себя во временных судорогах, сказывающихся на ауре. Оба эти последствия могут быть проконтролированы при помощи сильного положительного потока, искусственно наведенного на всю эту часть тела, от ближайших нервных центров вниз в направлении укушенной части; следовательно, вполне возможно, что человек с сильной волей, решивший направить поток своего собственного витального магнетизма на укушенную часть, сможет успешно успокоить боль и помочь лимфатической системе усилить свою работу и растворить яд. Сам этот яд со временем химически разлагается и выносится через эту систему благодаря лимфатическим сосудам. Но все это лишь предположение, правильность которого будет проверена только в результате экспериментов, проведенных с выделенным ядом. Между тем совершенно несомненно, что освобождение от страдания может быть получено при помощи тех психологических приемов, которые описывают авторы наших статей.

Дополнения к «лакшмибаи»

Перевод – К. Леонов

«Этот рассказ выдается за подлинную историю бхута. Тетя рассказчика заболела, и ей с каждым днем становилось все хуже, пока надежды на ее выздоровление почти не осталось. За день до своей смерти она сказала сестре, что чувствует, что проживет от силы день-два, и выразила желание, чтобы ее перенесли перед смертью в какое-нибудь другое помещение, потому что, по ее словам, «каждый, кто умирал в этой комнате, становился бхутом», а ей хотелось избегнуть этой ужасной участи. На другой день она умерла в той самой комнате, и никто даже не вспомнил о ее просьбе. Через шесть месяцев невестку рассказчика охватила сильная дрожь, и ее тело стало очень горячим. Предполагая, что ею овладел какой-то злой дух, ее свекровь стала задавать вопросы этому духу; призрак назвался именем умершей тети – Лакшмибаи. В конце рассказа следует вопрос: осталась ли душа Лакшмибаи привязанной к земле из-за ее обеспокоенности тем, чтобы ее переместили из дурной комнаты, в которой, как она верила, отошедшая душа обязательно должна была стать бхутом?»

«Бхут» – это призрак, привязанный к земле дух, или «элементарий». Мы привели эту занимательную историю, чтобы, в который раз, показать западным спиритуалистам, что индусы, веря в возможность возвращения «духов», боятся и ненавидят их, называя их «дьяволами», а не «ангелами умерших», и рассматривают такое возвращение в каждом случае как бедствие, которое надо по возможности избегать и устранять.

Утверждения призрака, сделанные через его медиума, в данном случае ничего не доказывают. Одержимая леди знала об умершей столько же, сколько и об остальных членах этой семьи. Это мог бы быть любой дух, знакомый со всеми домочадцами рассказчика, выдающий себя за Лакшимбаи, и правильные ответы ни о чем не говорят.

«Призрак ответил, что она страдает от мысли, сильно поразившей и мучившей ее разум во время смерти, что ее не перенесли из дурной комнаты».

Это опять же может привести к предположению (а мы говорим сейчас с точки зрения восточного оккультизма), что именно последняя мысль умирающей женщины, ide? fixe [навязчивая, подавляющая все другие, мысль, франц. ] (сила, которая делает из живых людей маньяков и распространяет в течение неопределенного времени свое болезненное магнетическое влияние после того, как мозг, ее породивший, давно уже перестал существовать), – та мысль, которая столь беспокоила ее угасающий разум, а именно, что она может стать бхутом, если ее не перенести в другое помещение, – заразила также и разум ее родственницы. Некий человек умирает от заразного заболевания; и через месяцы или, скажем, годы после его смерти предмет одежды или вещь, до которой он дотрагивался, будучи тяжело больным, может передать болезнь человеку, физиологически более чувствительному, чем окружающие его люди, в то время как на последних она не окажет никакого воздействия. И почему же некая идея, мысль, не может оказать такого же воздействия? Мысль не менее материальна и не менее объективна, чем неуловимые и таинственные микробы, вызывающие различные инфекционные заболевания, причины которых столь озадачивают науку. Поскольку разум живого человека способен так влиять на другой разум, что первый может заставить последнего думать и верить во все, что он захочет – короче, психологизировать другой разум, – то же самое может сделать и мысль уже умершего человека. Однажды возникшая и направленная, эта мысль будет жить за счет своей собственной энергии. Она обретает независимость от мозга и разума, породивших ее. До тех пор, пока не растратится энергия, сконцентрированная ею, она сможет оказывать потенциальное влияние, приходя в соприкосновение с живым мозгом и нервной системой человека, достаточно впечатлительного и предрасположенного к этому. Вызванное таким образом вредное воздействие может временно привести сенситива к болезненному самообману, полностью затмевающему чувство его собственной индивидуальности. Стоит только начаться такому болезненному затмению, как вся беспорядочная масса мыслей умершего человека нахлынет в мозг сенситива, и он будет выдавать, как может показаться, одно подтверждение присутствия умершего за другим, убеждая предрасположенного к тому исследователя, что самость этого контролирующего, «руководящего» или поддерживающего общение разума достоверно установлена.

Древние доктрины, оправданные современным пророчеством

Перевод – К. Леонов

Немецкая пресса в последнее время пытается решить в бесчисленных редакционных статьях то, что кажется тайной для обычной и скептически настроенной публики. Их авторы чувствуют, что они преданы человеком из их собственного лагеря – материалистом, работающим в области точной науки. Подробно рассматривая новые теории д-ра Рудольфа Фальба – редактора лейпцигского «популярного астрономического журнала» «Сириус», – они поражены абсолютной точностью его научных прогнозов, или точнее, его метеорологических и космологических предсказаний. Факт заключается в том, что последние были подтверждены чередой последовавших событий и являются скорее не научными догадками, а непогрешимыми пророчествами. Основываясь на некоторых тонких комбинациях и своем собственном методе, который, по его словам, он разработал после долгих лет труда и исследований, д-р Фальб способен сейчас за месяцы и даже годы предсказать каждое землетрясение, сильную бурю или наводнение. Так, например, он предсказал прошлогоднее землетрясение в Загребе. В начале 1868 года он предсказал, что в Перу 13 августа произойдет землетрясение, и именно в этот день оно и случилось. В мае 1869 года он опубликовал научную работу, озаглавленную «Элементарная теория землетрясений и вулканических извержений», в которой, среди прочих пророчеств, он предсказал мощные землетрясения в Марселе, Юте, вдоль берегов австрийских владений в Адриатическом море, в Колумбии и Крыму, которые действительно имели место через пять месяцев, в октябре. В 1873 году он предсказал землетрясение в Северной Италии, в Беллуно; это и случилось в присутствии самого д-ра Фальба, который прибыл сюда, чтобы лично засвидетельствовать его, настолько он был уверен, что оно произойдет. В 1874 году он оповестил мир о непредвиденном и неожиданном извержении Этны; и несмотря на подшучивания своих коллег по науке, говоривших ему, что нет никакого основания ожидать такого геологического события, он отправился на Сицилию и смог на месте сделать заметки об извержении, когда оно произошло. Он также предсказал мощные штормы и ветры в Италии между 23 и 26 февраля 1877 года, и это также было подтверждено фактами. Вскоре после этого д-р Фальб отправился в Чили для наблюдения вулканического извержения в Андах, которое он ожидал и предсказал за два года до того, – и действительно он его увидел. В 1875 году появилась его наиболее выдающаяся работа «Мысли о причинах вулканических извержений и их исследования», которая была немедленно переведена на испанский и опубликована в Вальпараисо в 1877 году. После того, как предсказанное д-ром Фальбом землетрясение в Загребе действительно имело место, его сразу же пригласили прочитать лекции в этом городе, в которых он еще раз предупредил жителей о других более слабых землетрясениях, которые, как хорошо известно, действительно произошли. Факт состоит в том, как недавно отмечено в «Новом Времени», что он действительно «разработал нечто, знает что-то сверх того, что знают другие люди, и лучше знаком с этими загадочными феноменами нашей планеты, чем какой-либо другой специалист во всем мире».

Что же представляет собой его удивительная теория и новые комбинации фактов? Чтобы дать адекватное представление об этом, потребовался бы целый том комментариев и объяснений. Все, что мы можем добавить, это то, что сам д-р Фальб сказал все, что мог сказать по этому вопросу в трех томах своей объемистой работы «Die Umwaelrungen, im Welt All» («Перевороты во Вселенной»). Том I посвящен переворотам в звездном мире, II-ой – переворотам в облаках, то есть метеорологическим феноменам, и III-ий том – переворотам в глуби Земли, или землетрясениям. В соответствии с теорией д-ра Фальба, наша Вселенная не является ни безграничной, ни вечной: она ограничена некоторым временным промежутком и заключена внутри определенного пространства. Он видит механическую конструкцию нашей планетарной системы и ее проявления в совершенно другом свете, чем остальные ученые. «Он очень оригинален и весьма интересен (эксцентричен) во многих отношениях, хотя мы и не можем доверять ему полностью», – таково единодушное мнение прессы. Очевидно, что в докторе слишком много от человека науки, чтобы с ним можно было обращаться как с «визионером» или «галлюцинирующим энтузиастом»; поэтому над ним подсмеиваются с осторожностью. Другой менее ученый смертный конечно подвергался бы серьезным насмешкам, если бы он делал такие бесспорно оккультные и каббалистические заявления о Космосе, как д-р Фальк. Поэтому, проходясь по его теориям, чтобы их не обвинили в распространении «еретических» взглядов, газеты обычно добавляют что-нибудь вроде следующего: «Мы отсылаем читателя, которому интересно понять учения д-ра Рудольфа Фальба, к самой последней работе этого выдающегося человека и провидца». Некоторые добавляют к приведенной информации тот факт, что теория д-ра Фальба отодвигает «Вселенский» потоп к 4000 году до Р. Х. и предсказывает другой потоп примерно в 6500 году н. э.

Оказывается, однако, что теории и доктрина д-ра Фалба не новость в департаменте науки, так как подобные теории выдвигались двести лет назад перуанцем Жоре Балири, и сто лет назад итальянцем по имени Тоальдо. Поэтому у нас есть некоторое право называть взгляды д-ра Фалба каббалистическими, или, точнее, близкими к аналогичным взглядам средневековых христианских мистиков и «огненных философов» (и Балири, и Тоальдо были сведущи в «тайных науках»). В то же время, хотя нам не посчастливилось до сих пор прочесть книгу д-ра Фальба, сделанные им расчеты времен Ноевого потопа и периода, который должен пройти до повторения этого события (6500-й год н. э.), показывают нам с той ясностью, которая присуща цифрам, что этот ученый доктор принимает понятие великого «Солнечного» года, или цикла из шести сар, в конечные моменты которых наша планета всегда подвергается полному физическому перевороту. Это учение возникло в незапамятные времена и пришло к нам из Халдеи через Бероса, астролога в храме Бэла в Вавилоне. Халдея, как это хорошо известно, была вселенским центром магии, из которого лучи оккультного знания распространялись во все прочие страны, где происходило обучение мистериям и их осуществление. В соответствии с этим учением (в которое, если доверять Цензорину, верил Аристотель), «великий год» состоит примерно из 21000 лет или шести халдейских сар, состоящих из 3500 лет каждая. Эти двадцать тысячелетий делятся на два естественных периода: первый, продолжительностью 10500 лет, завершается на вершине всего цикла и сопровождается малым катаклизмом; второй период завершается ужасной глобальной катастрофой. В течение этих 21000 лет полярный и экваториальный климаты постепенно меняются местами, «при этом первый медленно движется к экватору и тропической зоне:… перемещая ужасные ледяные пустыни. Эти изменения климата неизбежно сопровождаются катаклизмами, землетрясениями и другими космическими катастрофами. Когда ложе океана смещается, в конце каждого десятитысячного периода плюс один нерос (600 лет) возникает полувселенский потоп, подобный легендарному библейскому потопу» (см. «Разоблаченную Изиду» т. I, стр. 102–104).

Теперь остается посмотреть, в какой степени согласуется теория д-ра Фальба и древнее допотопное учение, упомянутое автором «Разоблаченной Изиды». Поскольку эта последняя книга появилась тремя годами раньше, чем «Перевороты во Вселенной», которые были опубликованы в 1881 году (лишь два месяца назад), теория, изложенная в ней, не была заимствована из работы лейпцигского астронома. Мы можем добавить, что постоянная проверка таких геологических и метеорологических предсказаний, помимо их научной ценности имеет величайшее философское значение для изучающего теософию. Ибо они показывают: а) что мало есть тайн в природе, которые были бы абсолютно недоступны для человеческих попыток вырвать их из ее лона; и б) что мастерская Природы – это огромный часовой механизм, руководимый неизменными законами, в котором нет места для какого-то особого провидения. Однако тот, кто проник в конечные тайны Природы-Протея – которая изменяется, но постоянно остается той же самой, – может, не нарушая ЗАКОН, воспользоваться до сих пор неизвестными взаимоотношениями природной Силы, чтобы получить эффекты, которые могли бы показаться невозможными и чудесными, но только тем, кто не знаком с их причинами. «Закон, по которому возникает капля росы, управляет также и движением планет». Имеется множество химических сил, проявляющихся в теплоте, свете, электричестве и магнетизме, механические возможности которых очень далеки от того, чтобы быть понятными. Почему же теософ, верящий в естественный (хотя и оккультный) закон, должен рассматриваться или как шарлатан, или как доверчивый дурак, когда он пытается понять его тайны? Не потому ли только, что, следуя традициям древних ученых мужей, он выбрал методы, которые отличаются от принятых в современной науке.

Древность вед

Перевод – О. Колесников

Журнал, интересующийся, подобно «Теософисту», археологическими исследованиями и религиями древности, а также изучением оккультных сил в природе, должен быть вдвойне осторожным и предусмотрительным. Сближение двух таких взаимоисключающих дисциплин, как точная наука и метафизика, может вызвать такое же возмущение в обществе, как и брошенный в воду калий. Уже само наше стремление доказать, что некоторые из мудрейших мужей Запада были сбиты с толку мертвой буквой священных писаний и что они не в состоянии обнаружить скрытый дух в реликвиях прошлого, ставит нас под удар критики. С теми лжеучеными, которые не обладают достаточной терпимостью и сдержанностью, чтобы позволить другим пересмотреть их заключения, мы неизбежно будем входить в антагонизм. Поэтому очень важно с самого начала четко определить нашу позицию к некоторым научным гипотезам, временным и признанным лишь в силу того, что лучшего пока не найдено.

Многие исследования археологов и ориенталистов посвящены хронологии, особенно в тех вопросах, что касаются сравнительной теологии. Пока же их утверждения о давности возникновения величайших религий до-христианской эпохи есть не более, чем правдоподобные гипотезы. Как далеко в прошлое уходит так называемый Ведический период, «невозможно сказать», признается проф. Макс Мюллер; тем не менее, он прослеживает его до «периода, предшествовавшего 1000 г. до Р. Х.» и приводит нас к «1100 г. или 1200 г. до Р. Х. как самой поздней датировке того времени, когда составление сборника ведических гимнов уже было завершено». И ни один из наших ведущих ученых не может похвастаться тем, что разрешил этот спорный вопрос, особенно деликатный, когда речь идет о хронологии книги Бытия. К несчастью, на пути этих ученых здесь стоит христианство, прямая ветвь иудаизма и государственная религия многих стран. Поэтому, едва ли найдется два ученых, согласных друг с другом; каждый устанавливает различные даты появления Вед и книг Моисея, не забывая при этом, при каждом удобном случае, высказаться о безусловной правоте последних. Даже проф. Мюллер, этот светила из светил в филологических и хронологических вопросах, лет 20 тому назад осторожно заметил, что будет трудно установить, «являются ли Веды самыми древними из книг и нельзя ли некоторые части Ветхого Завета отнести ко времени появления старейших ведических гимнов или даже к еще более раннему периоду». «Теософист», таким образом, может или принять, или отвергнуть так называемую авторитетную хронологию, принятую наукой. Заблуждаемся ли мы, признавая, что охотнее примем хронологию известного знатока Вед Свами Даянанда Сарасвати, который лучше разбирается в том, что говорит, знает четыре Веды наизусть, прекрасно знаком со всей санскритской литературой, не оглядывается, как западные ориенталисты, на общественное мнение, не потакает суевериям большинства и не ищет выгоды в сокрытии фактов. Мы вполне сознаем, на какой риск идем, отказывая в лести нашим ученым мужам. Однако, с присущей еретикам безрассудностью, мы должны следовать своей дорогой, даже если, как Тарпея, окажемся погребены под грудой щитов и ученых цитат из этих «авторитетов».

Мы далеки от того, чтобы принять абсурдную хронологию Бероза или даже Синцеллия, хотя, по правде говоря, абсурдными они кажутся лишь в свете наших собственных предрассудков. И все-таки должна существовать некая золотая середина между чрезвычайной давностью, по утверждениям брахманов, и смехотворно коротким периодом развития и расцвета всей гигантской литературы до-Махабхаратского периода, выделяемым нашими ориенталистами. Свами Даянанд Сарасвати утверждает: «Вот уже почти 5 000 лет как Веды перестали быть объектом изучения» и относит появление первых четырех Вед к далекой древности; проф. Мюллер, приписывая составлению даже самых ранних из Брахман период от 1000 до 800 гг. до н. э., осмеливается, как мы уже видели, отнести составление Санхиты, собрания гимнов Ригведы, не позднее чем к 1200–1500 гг. до нашей эры! Кому же верить, кто из этих двоих лучше информирован? Нельзя ли как-то избавиться от этой разницы в несколько тысячелетий, и неужели так трудно каждому из этих двух авторитетов предоставить науке доказательства, которые можно было бы счесть достаточно убедительными?

Современным методом индукции очень легко можно прийти к ложным заключениям, и так же легко можно прийти и к ложным посылкам, из которых потом делаются ложные выводы. Несомненно, проф. Макс Мюллер имел достаточные причины, чтобы прийти к своим хронологическим заключениям. Как и пандит Даянанд Сарасвати. Постепенное изменение, развитие и становление санскритского языка позволяют опытному филологу узнать очень многое. То, что проф. Макс Мюллер мог впасть в заблуждение, можно понять, рассмотрев довод Свами Даянанда. Наш уважаемый друг и учитель утверждает, что и г-н Мюллер, и д-р Уилсон в своих исследованиях и выводах руководствовались неточными и недостоверными комментариями Саяна, Махидара и Увата, которые весьма значительно отличаются от комментариев более раннего периода, которыми пользовался Свами Даянанд во время работы над своим великим трудом «Веда Бхашья». Сразу после публикации этого труда поднялся крик из-за того, что комментарий Свами якобы имеет целью доказать несостоятельность Саяны и английских интерпретаторов. Пандит Даянанд справедливо замечает: «Нельзя упрекать меня в том, что Саяна ошибся и английские интерпретаторы выбрали его своим гидом; это заблуждение не могло долго длиться. Лишь Истина способна выстоять, ложь же будет уничтожена».^[186] И поскольку, как он утверждает, «Веда Бхашья» целиком основана на старых комментариях до-Махабхаратского периода, к которым западные ученые не имеют никакого доступа, то, имея такие убедительные основания, мы без колебания должны последовать за ним, а вовсе не за нашими лучшими европейскими ориенталистами.

Но, отложив в сторону такое prima facie [на первый взгляд] доказательство, мы попросим проф. Макса Мюллера разгадать нам загадку. Предложенная самим проф. Мюллером, она не давала нам покоя в течение двадцати лет, и имеет такое же отношение к элементарной логике, как и к рассматриваемой нами хронологии. Эта идея, ясная и прямая как течение Роны, впадающей в Женевское озеро, проходит красной нитью через все его лекции, от первого тома «Фрагментов…» и до последней его беседы. Мы постараемся объяснить.

Все, кто так же как и мы пристально следил за его лекциями, припомнят, что проф. Макс Мюллер приписывает все богатство мифов, символов и религиозных аллегорий в ведических гимнах, также как и в греческой мифологии, поклонению древнего человека природе. Процитируем его слова: «В гимнах Вед человек предоставлен самому себе в разгадывании тайн этого мира. От темноты и сна его пробуждает луч солнца», и он называет его «своей жизнью, своим дыханием, своим всесильным Господином и Защитником». Он дает имена всем стихиям природы, и после того, как он назвал огонь «Агни», солнечный свет «Индра», бурю, гром и молнию «Маруты», а зарю «Ушас» – «все они, естественно, приняли человеческий облик и стали такими же, как и он, и даже более величественными». Это описание психического состояния примитивного человека, во времена, когда человечество находилось в младенческом состоянии и едва вышло из своей колыбели, очень точно. Период, к которому он относит эти инфантильные размышления, это Ведический период, и время, которое нас от него отделяет, как утверждается выше, имеет длительность в 3000 лет. Великий филолог, кажется, так впечатлен идеей умственной слабости человечества во времена, когда наиболее почтенные Риши уже составляли гимны, что во Введении к его «Science of Religion» (стр. 278) мы находим следующие слова профессора:

Вы все еще удивляетесь политеизму и мифологии? Зря, ведь они неизбежны. Они, если хотите, рarler enfantin [детский лепет (фр.)] религии. У мира есть свой период детства, и когда он был ребенком, он и говорил, как ребенок (nota bene, 3000 лет назад), все воспринимал как ребенок и думал как ребенок… Это наша вина, если мы принимает язык детей за язык взрослых людей… Язык древности – это язык детства… Parler enfantin в религии еще не умер… как например, в религии Индии.

Прочитав эти слова, остановимся и задумаемся. В самом конце этого замечательного объяснения мы сталкиваемся с огромной трудностью, о которой талантливый поборник древней веры, похоже, не догадывался. Каждому, кто знаком с работами и идеями этого исследователя Востока, может показаться верхом абсурдности подозревать его в том, что за основу своих расчетов он может принять библейскую хронологию, согласно которой человек на земле появился 6000 лет назад. И тем не менее, признание этой хронологии неизбежно, если мы вообще намерены признавать доводы проф. Мюллера, ибо наталкиваемся здесь на чисто арифметические и математические трудности в составлении пропорции.

Нельзя отрицать, что у всего человечества процесс роста и развития – ментального и физического – должен быть аналогичен процессу роста и развития самого человека. Антрополог, если хочет подняться выше простого изучения отношения человека к другим представителям животного царства, должен хотя бы отчасти быть физиологом и анатомистом, поскольку его наука, также как и этнология, наука прогрессивная, для нее требуется прослеживать в ретроспективе процессы постоянного раскрытия в человеке способностей и сил, отводя каждому из этих процессов определенный период времени. Только в этом случае череп, в котором сохранился зуб мудрости, не сочтут черепом ребенка. Так вот, основываясь на данных геологии и недавних исследованиях, проф. Дрейпер говорит:

Есть основания полагать, что под более глубокими пластами земли существование человека можно проследить вплоть до третичного периода. В ледниковом наносе в Шотландии, наряду с останками человека, можно встретить и останки ископаемого слона.

Нынешние наиболее точные расчеты показывают, что с начала последнего ледникового периода прошло 240 000 лет. Составив пропорцию между 240 000 годами (минимальный возраст, который мы можем приписать человеческой расе) и 24 годами жизни одного человека, мы обнаружим, что 3000 лет назад, во времена составления ведических гимнов, человечеству был 21 год, вполне совершеннолетний возраст, когда давно уже не используют parler enfantin, детский лепет. Однако, согласно взглядам лектора, человек 3000 лет назад, когда ему исполнился 21 год, был глупым и недоразвитым, хотя и многообещающим ребенком, а в 24 года уже стал умным, проницательным и образованным, с аналитическим и философским складом ума, характерного для человека девятнадцатого века. Или, иначе, не упуская из виду нашу пропорцию, профессор мог бы с таким же успехом сказать, что человек, который в 12 часов дня был еще младенцем, в полночь стал уже взрослым, произнося мудрые речи вместо parler enfantin!

Знаменитый санскритолог и лектор по сравнительной теологии обязан разрешить это противоречие. Или же Ригведы были составлены 3000 лет назад, а значит, не могут быть «детским лепетом» человечества, пережившего ледниковый период – поколение, составлявшее их, должно было состоять из взрослых, вероятно, столь же сведущих в философии и науке своего времени, как мы в философии и науке нашего времени; или же нам придется отнести их к временам глубокой древности, когда ум человека был еще в младенческом состоянии. Но в этом последнем случае проф. Максу Мюллеру придется взять назад предыдущую ремарку, выражающую сомнение:

Возможно ли некоторые части Ветхого Завета отнести к тем же временам, когда написаны и древнейшие Веды, или даже к более раннему периоду?

Древняя магия в современной науке

Перевод – К. Леонов

Можно обвинять, а можно не обвинять Полтьера, французского индолога, за чрезмерный энтузиазм, когда он говорит, что Индия предстала перед ним как великий и древний центр человеческой мысли, чье сильное пламя угасло благодаря общению с, и распространению огня на весь античный мир,^[187] – и он прав в своем утверждении. Это арийские метафизики^[188] привели разум к оккультному знанию – древнейшей материнской науке о всех вещах, поскольку она содержит в себе все остальные науки. И оккультизм – синтез всех открытий в природе, относящихся, главным образом, к психической потенции внутри каждого физического атома материи и вне его – был первичной связующей силой, которая сцементировала в один краеугольный камень основные черты всех религий античности.

Поистине, первичная искра зажгла огонь каждой нации, и магия сегодня находится в основе всякой национальной веры, древней или молодой. Египет и Халдея, которые находятся на первом месте в ряду таких стран и предоставляют нам наибольшие доказательства по этому предмету, бессильны сделать то, что делает Индия, – защитить свои палеографические реликвии от осквернения. Мутные воды Суэцкого канала доносят до британских берегов магию древнейших времен Египта фараонов, которая наполняет своими крошащимися в пыль реликвиями музеи Британии, Франции, Германии и России. Древняя, историческая магия сама, таким образом, отражается на научных трудах нашего собственного всеотрицающего века. Она укрепляет руки и утомляет мозг ученого, смеясь над его попытками объяснить ее значение при помощи своего собственного материалистического подхода, и все же помогает оккультисту лучше понять современную магию, рахитичную, слабую внучку могущественной и древней бабушки. Вряд ли иератический папирус, эксгумированный вместе с забинтованной мумией царя или жреца-иерофанта, или поврежденная бурями, неразборчивая табличка из разрушенных городов Вавилона или Ниневии, или древняя шляпа-цилиндр – не послужат новой пищей для ума или не дадут какую-либо заслуживающую внимания информацию изучающему оккультизм. В то же время, магию отрицают и называют «суеверием» невежественных древних философов.

Таким образом, магия в каждом папирусе; магия во всех религиозных формулах; магия, сокрытая в герметически запечатанных пузырьках много тысяч лет назад; магия в изящной оболочке современных книг; магия в наиболее популярных романах; магия на общественных собраниях; магия – нет, хуже того, КОЛДОВСТВО – в самом воздухе, которым дышат в Европе, Америке, Австралии: чем более цивилизована и культурна нация, тем более ужасные и сильнодействующие испарения бессознательной магии она выделяет и накапливает в окружающей атмосфере…

Табуированная и осмеянная магия никогда, конечно, не будет принята под своим законным названием; все же наука начала иметь дело с этой подвергнутой остракизму наукой под современными масками, и весьма широко. Но что же в имени? Потому, что волк научно определен как животное genus canis [рода собак], можно ли сделать из него собаку? Люди науки могут предпочесть называть магию, исследованную Порфирием и объясненную Ямвлихом, hysterical hypnosis [истерическим гипнозом], но это не делает ее в меньшей степени магией. Результат первичного откровения ранних рас благодаря их «божественной династии» царей-наставников стал внутренним знанием в Четвертой расе, расе Атлантов; и это же знание называется сегодня в своих редких случаях «аномального» достоверного проявления, медиумичностью. Тайная история мира, сохраненная лишь в удаленных, надежных убежищах, одна бы могла, откровенно говоря, поведать нынешним поколениям о тех силах, которые лежат в скрытом виде и остаются совершенно неизвестными в человеке и природе. Именно ужасное злоупотребление магией Атлантами привело их расу к полному уничтожению и – к забвению. Рассказ об их колдовстве и дьявольском очаровании достиг нас благодаря классическим писателям, в фрагментарных отрывках, как легенды и сказочные истории для детей, и как истории, приписываемые малым народам. Отсюда и презрение к некромантии, черной магии и теургии. Фессалийских «ведьм» высмеивают в наши дни не меньше, чем современного медиума и легковерного теософа. Это опять-таки результат колдовства, и никто не должен никогда испытывать недостаток мужества при употреблении этого термина; ибо постоянное неправильное употребление этой магии заставило адептов, «сынов Света», глубоко спрятать ее после того, как их греховные последователи нашли себе водную могилу на дне океана; и таким образом сделать ее недоступной для непосвященной расы, последовавшей за Атлантами. Это то колдовство, которому обязан мир своим нынешнем неведением. Но кто или какая группа людей в Европе или Америке поверит такому сообщению? Никто, за одним исключением; и это исключение обнаруживается в римском католицизме и его духовенстве; но даже они, хотя и обязанные в соответствии со своими религиозными догмами признавать существование магии, приписывают ей сатанинское происхождение. Вот та теория, которая, без сомнения, до нашего времени мешает заниматься магией с научных позиций.

Но все же, volens nolens [волей неволей] науке приходится это делать. Археология в своих наиболее интересных областях – египтологии и ассириологии – неизбежно соприкасается с магией. Ибо магия столь тесно связана с мировой историей, что, если последняя и захочет быть когда-нибудь написанной сама по себе и содержать правду, и ничего кроме правды, то в этом, вероятно, у нее ничего не получится. Если археология все еще рассчитывает на открытия и сообщения об иератических писаниях, которые будут свободны от этого ненавистного предмета, тогда, мы опасаемся, что ИСТОРИЯ никогда не будет написана.

Можно выразить глубокое сочувствие и легко вообразить затруднительное положение различных ученых академиков и ориенталистов из Французского Королевского общества. Вынужденные расшифровывать, переводить и интерпретировать заплесневевшие древние папирусы, надписи на стелах и вавилонских ромбах, они обнаруживают себя в любой момент лицом к лицу с МАГИЕЙ! Выполненные по обету жертвоприношения, резные изображения, иероглифы, магические заклинания – все принадлежности этого ненавистного «суеверия» – пристально смотрят им в лицо, требуют их внимания, наполняют их самой невыносимой растерянностью. Подумайте только, какими должны быть их чувства, например, в следующем случае. Откопали некий безусловно драгоценный папирус. Это посмертный документ, предоставленный осирифицированной душе^[189] некоего царевича или даже фараона, написанный черными и красными иероглифами ученым и знаменитым писцом, скажем, IV династии, под наблюдением египетского иерофанта, принадлежащего к классу, который рассматривали во все века как наиболее ученый из ученых среди древних мудрецов и философов. Утверждения, содержащиеся в нем, были записаны в торжественные часы смерти и погребения царя-иерофанта, фараона и правителя. Целью этого папируса было проведение «души» в ужасное царство Аменти, к его судьям, туда, где сказанная ложь перевешивала любое другое преступление. Ориенталист уносит папирус и посвящает его интерпретации дни, возможно недели труда – лишь для того, чтобы обнаружить в нем следующее заявление: «В XIII-ом году и во втором месяце Шуму, на 28-ом дне того же месяца, мы, первый высший жрец Аммона, царя богов, Пенотман, сын представителя (или заместителя)^[190] высшего жреца Пионкимоана, и писец храма Соссерсухона и некрополя Бутгамонму, начали одевать почившего царевича Узирмари Пионоха, и т. д., и т. п., подготавливая его для вечности. Когда все было готово, мумия соизволила воскреснуть и поблагодарить своих слуг, а также принять покрывало, выполненное для него руками «плакальщицы» Нефрелит Нимутхой, ушедшей в вечность многие и многие годы назад – «за несколько сотен лет до того!» Все это написано иероглифами.

Это может быть и ошибочным прочтением. Существуют десятки весьма достоверных папирусов и записи более интересных историй и рассказов, чем этот, подтвержденных Санхуниафоном и Манефоном, Геродотом и Платоном, Синцеллом и десятками других писателей и философов, которые упоминали данный предмет. Эти папирусы очень часто приводят в пример с той же серьезностью, как любой исторический факт, не нуждающийся в особом подтверждении, о целой династии царей-манов, то есть призраков и привидений. То же самое обнаруживается и в историях других народов.

Все народы говорят о своих первых и наиболее ранних династиях^[191] правителей и царей, которых греки называли манами, а египтяне – урваганами, как о «богах», и т. д. Росцелин попытался интерпретировать такое загадочное утверждение, но безуспешно. «Слово маны обозначает урваган», – говорит он, – «и это слово в своем буквальном смысле обозначает внешний образ, и мы можем предположить, если возможно соотнести эту династию с неким историческим периодом, что слово относилось к некоторой форме теократического государства, представленного образами богов и жрецов»!!^[192]

Для того чтобы признать некую династию, по всей видимости, живых, во всяком случае, действующих и правящих царей, которые, оказывается, были просто манекенами и образами, потребовалось бы гораздо большее расширение границ современной доверчивости и легковерия, чем даже в случае «царских призраков».

Не являлись ли все эти иерофанты и писцы, фараоны и цари-посвященные – глупцами или мошенниками, сообщниками и лжецами, либо верившими сами, либо пытавшимися заставить других людей поверить в такие неправдоподобные истории, если не было истины в самом основании? И все это в течение тысячелетий, от первой до последней династии?

О божественной династии Манов текст «Тайной доктрины» трактует более подробно; но некоторые такие подвиги могут быть выписаны из достоверных папирусов и извлечены из археологических открытий. Ориенталисты нашли способ для спасения: они хотя и форсируют публикацию содержимого некоторых знаменитых папирусов, но называют их сегодня небылицами дней фараона такого-то. Средство остроумное, хотя и не совсем честное. Литературные саддукеи могут весьма порадоваться.

Одним из таковых является «Папирус Лепсия» из Берлинского музея, ныне наконец выкупленный последним у наследников Ричарда Лепсия. Он написан иератическим письмом на архаическом египетском (старокоптском) языке и считается одним из наиболее выдающихся археологических открытий нашего века, так как он предоставляет нам даты для сравнения и исправляет некоторые ошибки в порядке династического преемства. К сожалению, недостает его наиболее важных фрагментов. Ученые египтологи, имевшие величайшие затруднения в его расшифровке, заключили, что это был «исторический роман XVI века до н. э.^[193] восходящий к событиям, которые происходили во время царствования фараона Хеопса, предполагаемого строителя пирамиды того же имени, который жил в XXVI (?) веке до нашей эры». Он показывает жизнь египтян и состояние общества при дворе этого великого фараона, почти за 900 лет до маленького недоразумения между Иосифом и миссис Потифар.

Первое действие начинается с того, что царь Хеопс на троне, окруженный своими сыновьями, повелевает им развлечь его рассказами о седой древности и таинственных силах, которые проявляли мудрецы и маги при дворе его предшественника. Тогда царевич Хефрен рассказывает собравшимся об одном маге, который в эпоху фараона Небха сделал из воска крокодила и наделил его жизнью и повиновением. Муж поместил его в комнату своей неверной супруги, и крокодил покусал ее вместе с ее любовником и, схватив их, утащил в озеро. Другой царевич рассказал историю о своем дедушке, отце Хеопса, фараоне Сенефру. Будучи нездоровым, он велел одному магу прибыть к нему, и тот посоветовал ему в качестве лекарства посмотреть на игру двенадцати прекрасных девушек, резвившихся в лодке на озере невдалеке. Девушки повиновались, и сердце старого деспота «ожило». Но внезапно одна из девушек вскрикнула и начала громко плакать. Она уронила в воду озера, которое в данном месте достигало 120 футов глубины, дорогое ожерелье. Тогда маг произнес заклинание, призвал себе на помощь гениев воздуха и воды, и погрузив свою руку в волны, вернул ожерелье назад. Фараон был сильно поражен этим подвигом. Он больше не смотрел на двенадцать красавиц, «сбросивших одежды, покрытых сетью, и с двенадцатью веслами из эбенового дерева и золота»; но приказал совершить жертвоприношения манам тех двух магов, которые умерли. На это царевич Гардадату заметил, что высшие из таких магов не умирают никогда и что один из них живет до сих пор в городе Дейд-Снофру, и ему сейчас уже более ста лет; что его зовут Отец; и что он обладает таинственной силой воссоединять отрубленную голову со своим телом и возвращать его к жизни, а также обладает полной властью и может управлять львами в пустыне. Он, Отец, знал также, где можно достать исключительно необходимые материалы для храма бога Тота (бога мудрости), здание которого фараон Хеопс стремился воздвигнуть рядом со своей великой пирамидой. Услышав это, могущественный царь Хеопс выразил желание увидеть старого мудреца при своем дворе! Тогда царевич Гардату отправился в путешествие и вернулся назад вместе с великим магом.

После длительных приветствий, взаимных комплиментов и реверансов, согласно папирусу, состоялся долгий разговор между фараоном и мудрецом, который вкратце проходил таким образом:

– Мне сказали, о мудрейший, что твое искусство может воссоединить голову, отделенную от тела, с последним.

– Я могу сделать это, великий царь, – ответил Отец.

– Пусть приведут сюда без промедления преступника, – распорядился фараон.

– Великий царь, моя сила не распространяется на людей. Я могу воскресить лишь животных, – возразил мудрец.

Принесли гуся, обезглавили его и положили голову в восточном углу зала, а его тушку – у западной стены. Отец по очереди протянул свои руки в двух направлениях и пробормотал магическую формулу. Тотчас же тело птицы встало и перешло в центр зала, и голова перекатилась и встретилась с ним. Затем голова вспрыгнула на окровавленную шею; они соединились, и гусь вновь начал ходить, не хуже, чем до экзекуции.

Этот же удивительный подвиг Отец повторил с канарейками и с быком. После этого фараон пожелал узнать о проектируемом храме Тота.

Ман-мудрец знал все о старых останках храма, спрятанных в определенном доме в Гелиополе: но он не имел права открыть это царю. Откровение должно было придти от старшего из трех близнецов Раддедту, жены жреца Солнца в городе Сахбу. Она зачнет сыновей-близнецов от Бога-Солнца, и эти дети сыграют важную роль в истории страны Хеми (Египта), поскольку они будут призваны править ей. Старший из них, перед тем как он станет фараоном, будет высшим жрецом Солнца в городе Гелиополе.

Услышав это, фараон Хеопс разорвал в горе свои одежды: его династия, таким образом, должна быть свергнута сыном божества, которому он воздвигал храм!

Здесь папирус обрывается; и поскольку значительная часть его отсутствует, потомкам отказано в возможности узнать, что предпринял фараон Хеопс в этой чрезвычайной ситуации.

Следующий фрагмент сообщает нам о том, что, очевидно, являлось главным предметом этого древнего рассказа – о рождении трех сыновей Бога-Солнца. Как только Раддедту почувствовала предродовые боли, великий Бог-Солнце призвал богинь Изиду, Нефтиду, Месехекту и Гекту, и послал их для помощи жрице, наставляя: «Она рожает моих трех сыновей, которые однажды станут правителями этой страны. Помогите ей, и они построят храмы для вас, совершат многочисленные воздаяния вином и жертвоприношения». Они сделали так, как он просил, и родились три мальчика, в один ярд длиной каждый и с очень длинными руками.^[194] Изида дала им имена, а Нефтида благословила их, две другие богини утвердили их счастливую судьбу. Три молодых человека стали в конце концов царями, основав V-ую династию, их имена были Усеркат, Сагурей и Какаи. После того, как богини вернулись в свои небесные дворцы, произошли некоторые великие чудеса. Зерно, принесенное в жертву матерям-богиням, вернулось обратно в закрома на дворе высшего жреца, и слуги сообщили, что невидимый голос распевал песнопения в честь рождения наследных царевичей, и были отчетливо слышны звуки музыки и танцев, относящихся к этому ритуалу. Это явление впоследствии принесло опасность для жизни будущих царей-близнецов.

Одна рабыня, наказанная однажды жрицей, убежала из дома и рассказала собравшейся толпе следующее: «Как она осмелилась наказать меня, женщина, которая родила трех царей? Я пойду и извещу об этом фараона Хеопса, нашего господина».

На этом интересном месте папирус вновь обрывается; и читатель снова остается в неведении относительно того, что повлекло за собой это обвинение, и каким образом три брата-претендента избежали преследований верховного правителя.^[195]

Другой магический подвиг, приведенный Мэритт Бей (Mon. Dir. pl. 9, Персидская эпоха) из таблички, хранящейся в Булакском музее, относится к Эфиопскому царству, основанному потомками высшего жреца Аммона, в котором царила абсолютная теократия. Он сам был богом, по-видимому, выбирающим царей по своей воле, и «стела 114, которая является официальным заявлением об избрании Аспалута, показывает, каким образом происходили такие события». (Гебал-Баркал.) Армия, собранная невдалеке от святой горы Напата, избрала шесть офицеров, которые должны были присоединиться к остальным делегатам этой страны и предложить начать выборы царя.

«Придите», – говорит высеченная на камне легенда, – «придите, пусть мы выберем хозяина, который был бы похож на неотразимого молодого быка». И армия начала стенать, говоря – «Наш хозяин с нами, а мы его не знаем!» А другие вторили, «Да, но мы можем узнать его, хотя до сих пор никто, кроме Ра (бога) не делал этого: пусть великий Бог убережет его от зла, где бы он ни был…» Тотчас же вся армия завопила – «Но этот бог есть Аммон-Ра, на Святой Горе, и он – бог Эфиопии! Предадим же себя ему; не говорите в неведении о нем, ибо слово, сказанное в неведении о нем, это не есть добро. Пусть выберет он, этот бог, который есть бог Эфиопского царства, со дней Ра… Он поведет нас, так как все эфиопские цари – его рук дело, и он дает царство тому сыну, которого он любит». «Вот что сказала целая армия: Воистину, это самая выдающаяся речь… во все века».

Далее текст показывает нам делегатов, совершивших должным образом обряд очищения, перешедших в храм и распростершихся перед гигантской статуей Аммон-Ра, формулирующих свою просьбу. «Эфиопские жрецы могущественны. Они знают, как создавать призрачные образы и статуи, способные двигаться и говорить, и служить в качестве оболочек для богов; это искусство они сохранили от своих египетских предков».

Все члены царской семьи проходят в процессии перед статуей Аммон-Ра, – и все же он не двинулся. Но как только Аспалут приблизился к ней, огромная статуя берет его обеими руками и громко восклицает: «Вот ваш царь! Вот ваш хозяин, который будет распоряжаться вашими жизнями!» – и армейские военачальники приветствуют нового фараона. Он вступает в святилище и коронуется богом, лично, его собственными руками; затем приближается его армия. Торжество заканчивается раздачей хлеба и пива. (Гебал-Баркал.)

Существует много папирусов и древних надписей, доказывающих без малейшего сомнения, что тысячи лет высшие жрецы, маги и фараоны – так же, как и народные массы – верили в магию, более того, практиковали ее; последнее, вероятно, может быть приписано искусному обману. Статуи должны были быть специально подготовлены; ибо, если бы они не были сделаны из определенных элементов и камней и не создавались бы под определенным знаком зодиака, в соответствии с предписаниями магического искусства, то божественные (или, если угодно, дьявольские) силы, или СИЛЫ, которые, как ожидалось, оживляли такие статуи и образы, не могли бы быть приведены в действие подобным путем. Гальваническая батарея должна быть изготовлена из особых металлов и материалов, а не из выбранных наудачу, если кто-либо хочет вызвать ее магическое действие. И фотограф должен добиться определенных условий затемненности и использовать особые химикаты, прежде чем он сможет достичь намеченной цели.

Около двадцати лет назад археология обогатила себя весьма любопытным египетским документом, выражающим взгляды этой древней религии по поводу призраков (манов) и магии в целом. Его называют «Магический папирус Харриса» (Papyrus Magique). Он исключительно любопытен тем, что имеет отношение к эзотерическим учениям оккультной теософии и наводит на глубокие размышления. Но об этом – в нашей следующей статье о магии.

Дрейф западного спиритуализма

Перевод – К. Леонов

Последние сообщения из различных стран мира, по-видимому, показывают, что в то время как существует возрастающий интерес к феноменам спиритуализма, особенно среди выдающихся людей науки, также наблюдается все увеличивающееся желание изучать взгляды теософов. Первоначальный импульс враждебности почти истощил себя, и приближается время, когда наши аргументы смогут быть терпеливо выслушаны. Мы это предвидели с самого начала. Основателями Общества были главным образом ветераны-спиритуалисты, которые переросли свое первоначальное изумление перед странными феноменами и почувствовали необходимость постигнуть законы медиумизма до самого дна. Чтение средневековых и древних трудов по оккультным наукам показало им, что наши современные явления являются лишь повторением того, что видели, изучали и постигали в прошедшие эпохи. Из жизнеописаний аскетов, мистиков, чародеев, пророков, экстатиков, астрологов, «прорицателей», «магов», «колдунов» и других, изучающих оккультные силы, применяющих их на практике или подвергнутых их воздействию, они нашли достаточно доказательств тому, что западный спиритуализм можно понять лишь благодаря созданию науки сравнительной психологии. Благодаря сходному синтетическому методу филологи, под руководством Эжена Бёрнуфа, раскрыли тайны религиозной и филологической преемственности, и подорвали западные теологические теории и догмы, ранее считавшиеся незыблемыми.

Продолжая в том же духе, теософы полагали, что они обнаружили некоторые причины сомневаться в корректности спиритуалистической теории о том, что все феномены в кругах должны с необходимостью приписываться исключительно действию духов наших умерших знакомых. Древние знали и классифицировали другие сверх-телесные существа, способные перемещать предметы, переносить тела медиумов по воздуху, предоставляющие несомненные доказательства идентичности с умершим человеком, и руководящие сенситивами, когда они писали и говорили на странных языках, рисовали картины и играли на незнакомых музыкальных инструментах. И не только знали их, но и показывали, как человеку контролировать эти невидимые силы и совершать эти чудеса по своей воле. Кроме того, они обнаружили, что в оккультизме имеются две стороны – добрая и злая; и что это опасное и ужасное дело – не обладая опытом прибегать к последней, – опасное как для нашей нравственности, так и для нашей физической природы. Тогда в их умах возникло убеждение в том, что хотя сверхъестественные чудеса спиритуализма относятся к важнейшим из всех, доступных изучению, медиумизм чреват опасностями, если самым тщательным образом не учесть все сопутствующие условия.

Размышляя таким образом, убежденные в большой важности глубокого знания месмеризма и всех других областей оккультизма, основатели создали Теософское общество, чтобы читать, узнавать, сравнивать, изучать, экспериментировать и объяснять тайны психологии. Этот уровень исследования включал в себя, разумеется, изучение ведической, брахманической и другой древней восточной литературы; ибо в ней – особенно в первой, величайшем хранилище мудрости, когда-либо доступном человечеству, – содержатся все тайны природы и человека. Короче, для понимания современного медиумизма необходимо поближе ознакомиться с йогической философией; и афоризмы Патанджали являются даже более значимыми, чем «Божественные откровения» Эндрю Джексона Дэвиса. Мы никогда не узнаем, сколь многие из медиумических феноменов мы должны приписать бестелесным душам, пока не определим, сколь многое может быть сделано телесными, человеческими душами и слепыми, но активно действующими силами в тех областях, которые все еще не объяснены наукой. И мы даже не получим доказательства загробного существования, если оно должно придти к нам в виде феноменов. Мы думаем, что это будет признано безоговорочно при условии, что исторические данные будут приняты в качестве подтверждения тех заявлений, которые мы сделали.

Читатель увидит, что первое разногласие между теософской и спиритуалистической теориями относительно медиумических феноменов состоит в том, что теософы полагают, что феномены могут создаваться более чем одной действующей силой, а последние признают лишь одну силу, а именно – бестелесные души. Существуют и другие различия, – например, что может происходить уничтожение человеческой индивидуальности в результате исключительно злого окружения; что добрые духи редко, если вообще когда-либо, вызывают физические «проявления», и т. д. Но первый пункт – основополагающий; и мы продемонстрировали, как и в каких направлениях, по мнению теософов, необходимо проводить изыскания.

Наши восточные читатели в Индии, в отличие от таковых в западных странах, которым попадутся на глаза эти строки, не знают, сколь горячо и решительно обсуждались эти разногласия в последние три-четыре года. Достаточно сказать, что когда наступил такой момент, что аргументы показались далее бесполезными, противостояние прекратилось; и нынешний визит теософов из Нью-Йорка и их руководства в бомбейскую штаб-квартиру, с ее библиотекой, лекциями и «Теософистом», является заметным результатом этого. Бесспорно, что этот шаг должен иметь очень большое воздействие на западную психологическую науку. Достаточно ли компетентен наш Комитет для того, чтобы изучать и толковать восточную психологию, или нет, – вряд ли кто будет отрицать, что западная наука неизбежно должна обогатиться вкладом индийских, сингалезских и других мистиков, которые ныне получили на страницах нашего журнала возможность дойти до тех, кто изучает оккультизм в Европе и Америке, возможность, о которой нельзя было ранее даже мечтать, не говоря о том, чтобы воплотить это воочию. Мы питаем искреннюю надежду и веру, что когда правильно поймут общие принципы нашего Общества, его важность и исключительные возможности для сбора восточной мудрости, это заставит задуматься спиритуалистов, и привлечет в наши ряды наиболее умных из них и широко мыслящих.

Теософию можно называть врагом спиритуализма с не большим основанием, чем месмеризма, или любой другой области психологии. В этой небывалой вспышке феноменов, которая захлестнула западный мир, начиная с 1848 года, открывается такая возможность для исследования скрытых тайн бытия, какая вряд ли была предоставлена миру когда-либо до этого. Теософы лишь настаивают на том, что бы эти феномены изучались как можно более тщательно, потому что наша эпоха не может оставить эти глобальные проблемы нерешенными. Все, что бы ни препятствовало этому, – ограниченность мнимой учености, догматизм теологии или предрассудки любого другого класса, – следует отбросить в сторону как нечто враждебное общественным интересам. Теософию, с ее намерением искать доказательства в исторических документах, можно рассматривать как естественное следствие феноменалистического спиритуализма, или как пробирный камень, удостоверяющий ценность их чистого золота. Необходимо знать и то, и другое, чтобы понять, что такое Человек.

Духи природы и элементалы

Перевод – К. Леонов

Когда корреспондент «Light» обратился с просьбой к миссис Эмме Хардинг-Бриттен, знаменитому среди спиритуалистов оратору и автору, изложить свои представления относительно существования разрядов «духов», стоящих ниже человеческого уровня, наш выдающийся друг откровенно поведала о них в номере этого журнала от 3-го декабря [1882 г.]. Прежде чем привести ее слова, мы должны сообщить нашим читателям о том, что спиритуалисты всегда выступали против заявлений теософов о существовании таких видов существ, и мы должны были вытерпеть с их стороны немало поношений. Миссис Бриттен весьма опрометчиво, по нашему мнению, использует слово «элементарий» для обозначения духов природы, или природных сил. Необходимо провести четкую грань между этими духами природы и психическими оболочками некогда живых человеческих существ, известными в Индии под названием бхуты. Для того, чтобы установить это различие и, насколько возможно, избежать путаницы, мы относили в «Изиде» название «элементалы» к духам природы, а слово «элементарии» использовали для обозначения бхутов. Миссис Биттен говорит:

Заранее протестуя против любого втягивания в литературную полемику, бездуховный характер которой слишком часто вызывает отвращение и справедливое негодование у читателей нашего журнала, я лишь отвечаю на вопрос «изучающего», что я – как человек, который не просто верит в существование духов-элементариев, но и утверждает, что видела их и общалась со многими другими, имевшими сходный опыт – обычно классифицирую всех «субчеловеческих» духов как элементариев по своей организации, и я полагаю, что термин «духи природы» можно попросту применить к этим существам исходя из того положения, каковое они занимают в царстве природы.

Недавно я видела в одном спиритуалистическом журнале, хотя я и не могу сейчас точно припомнить в каком именно, совершенно аналогичное мнение, представляющее положение человека на шкале творения, стоящего где-то посредине на знаменитой лестнице, основание которой находится на земле, а вершина упирается в небеса. И если это положение представляет собой некую физическую истину, материальное существование которой засвидетельствовано визуально, не может ли быть также соответствующей духовной лестницы, в которой нисходящие ступени бытия столь же очевидны и философски обоснованы, как и ступени лестницы восхождения, с которой столь хорошо знакомы спиритуалисты? Если дарвинская схема материального прогресса совершенным и бесспорным образом объясняет столь многие моменты, что ее нерешенные проблемы можно временно оставить в стороне, ожидая доказательств, которые должны появиться в будущем, может ли спиритуалист удовлетвориться тем, чтобы дополнить дарвинские чисто материалистические признаки бытия путем проникновения в духовные царства за пределами материи, и все же полностью игнорировать существование духовных царств бытия, как предшественников материи?^[196] Разве не существует эмбрионных состояний и для души, так же как и для тела; разве не существует царств, в которых созревают духовные формы так же, как и материальные?

.

Я не буду больше отнимать у вас время и лишь повторю еще раз, что я видела духов-элементариев во многих формах и на многих ступенях лестницы бытия, и что свои убеждения я обсуждала и согласовывала с многими сотнями интеллигентных людей, которые вместе со мной полагают, что имеют бесспорные доказательства существования как субчеловеческих и суперчеловеческих духов, так и просто человеческих духов. Я признаю, что общения с этими сферами бытия происходят гораздо реже, чем с духами людей; и потому те, кто входил в эти царства, с такой же болью и страданием отступают перед грубым отрицанием и откровенным презрением тех, кто не имел подобного опыта, каковые испытывают и сами спиритуалисты, когда невежество и слепой фанатизм нападают на их веру. По той же самой причине сегодня очень мало говорится и пишется об этом предмете, и, хотя я и имею все основания верить в грандиозное раскрытие духовного мира и духовной жизни, на самом пороге которых мы сегодня стоим, – нас ожидают еще более широкие, глубокие и удивительные открытия в духовной сфере человеческой природы, чем нам позволяет увидеть наша нынешняя, весьма ограниченная перспектива. Я полагаю, что несомненно послужит делу истины то, что мы с крайней осторожностью предлагаем; признавая лишь то, что мы можем доказать путем обычных опытов, и предоставляя экстраординарным и необычным явлениям самим раскрывать себя…

Искренне ваша, Эмма Хардинг-Бриттен

Лаймс, Хамфри-стрит, Читем Хилл, Манчестер

Из того же самого номера «Light» мы узнаем от корреспондента, назвавшегося «Ма», что

Древнейшие боги Египта, потомки Матери Богов, были теми Восемью, кто правил в Ам-Смене до того, как был поднят небесный свод Ра;

и что

Они известны всем египтологам как восемь элементариев.

Вот новое доказательство справедливости идеи о циклической неотвратимости: боги, которым поклонялись за девяносто веков до Р. Х., становятся кандидатами для такого же поклонения в девятнадцатом столетии н. э.!

Духовный прогресс

Перевод – К. Леонов

Хорошо известные строки Кристины Розетти:

Идет ли эта извилистая дорога все время в гору?

Да, до самого конца.

Займет ли это путешествие весь долгий день целиком?

С утра до ночи, мой друг. —

вкратце изображают жизнь тех, кто на самом деле идет по пути, ведущему к высшим целям. Каковы бы ни были различия в облике Эзотерической Доктрины, поскольку она в каждом веке надевает новые одежды, отличающиеся от предшествующих по цвету и качеству ткани; все же во всех них обнаруживается полное согласие по одному пункту – пути духовного развития. Лишь одно непоколебимое правило связывает неофитов, как это происходит и сейчас, – полное подчинение низшей природы высшей. От Вед и Упанишад до недавно опубликованного «Света на Пути», исследуя священные писания всех народов и религий, мы находим лишь один путь – тяжелый, болезненный, полный трудностей, благодаря которому человек может достигнуть истинного духовного озарения. И как же могло бы быть иначе, если все религии и все философии являются лишь вариантами первоначальных учений Единой Мудрости, переданных людям в начале цикла Планетарным Духом?

Мы всегда говорили, что истинным адептом, человеком, развившим высшие способности, нужно стать – его нельзя сотворить. Поэтому этот процесс является одним из процессов эволюционного роста, и это неизбежно влечет за собой определенное количество страданий.

Главная причина страдания заключается в нашем вечном поиске постоянного в непостоянном, и не только поиске, но и в том, что мы действуем таким образом, как будто мы уже нашли неизменное, в мире, в котором единственное определенное свойство – это постоянное изменение; и хотя мы все же воображаем, что имеем твердую власть над постоянным, оно изменяется в наших объятиях, и так образуется страдание.

Идея развития, в свою очередь, влечет за собой идею разрушения: внутреннее существо должно все время разрушать свою ограничивающую скорлупу, или оболочку, и это разрушение должно сопровождаться страданием и болью, не физической, но ментальной и интеллектуальной.

И это как раз то, что происходит в процессе нашей жизни. Трудности, которые нас посещают, мы, как правило, воспринимаем как тяжелейшее из всего, что могло бы случиться – это всегда то, что, по нашим ощущениям, мы не в состоянии вынести. Если посмотреть на это с более широкой точки зрения, то станет очевидно, что мы пытаемся проломиться через нашу оболочку в ее уязвимом месте; этот наш рост, истинный рост, а не совокупный результат серии нарастаний, должен прогрессировать равномерно, подобно росту детского тела, то есть – не сначала голова, а затем руки, следующие, в свою очередь, за ногами, но сразу во всех направлениях, регулярно и незаметно. Особенностью человека является склонность к отдельному пестованию конкретной части тела, в то время как развитие остальных пускается на самотек – каждая сильная боль вызвана экспансией какой-либо забытой части тела, и эта экспансия оказывается еще более тяжелой по причине культивирования чего-либо иного.

Зло часто является результатом чрезмерного беспокойства, и люди, всегда пытающиеся сделать слишком многое, недовольны, когда остаются одни, но все же делают всегда лишь то, что требуют обстоятельства, и не больше; они преувеличивают значение каждого действия и таким образом создают карму, которая будет сказываться в их последующем рождении.

Одной из самых тонких форм такого зла является надежда и желание вознаграждения. Есть множество таких людей, которые, пусть даже и бессознательно, перечеркивают все свои попытки, лелея эту идею вознаграждения, и позволяют ей стать доминирующим фактором в своей жизни, и тем самым открывают дверь беспокойству, сомнению, страху, унынию – то есть неудаче.

Целью ищущего духовной мудрости является выход на высший план существования; он становится новым человеком, более совершенным во всех отношениях, и если он достигает успеха, его способности и возможности вырастают соответственно в пределах и силе, подобно тому, как в проявленном мире мы находим, что каждый новый этап в эволюционном очищении отмечен возрастанием умственных способностей. Таков метод, посредством которого адепт наделяется чудесными силами, многократно описанными, но главное, что следует помнить – эти силы являются естественным сопровождением существования на высшем плане эволюции, также как обычные человеческие способности представляют собой естественное сопровождение существования на обычном человеческом плане.

Многие люди думают, что статус адептства – это преимущественно результат радикального развития человека в качестве некой добавочной конструкции; похоже, что они полагают, будто адепт – это человек, который, следуя четко определенному курсу обучения и тренировки, состоящему в уделении некоторого внимания в отношении произвольных законов, приобретает одну силу за другой; и когда он набирает определенное число таких сил, он немедленно посвящается в адепты. Руководствуясь этой ошибочной идеей, они воображают, что первым делом для получения адептства необходимо овладеть «силами»: ясновидением и способностью оставлять физическое тело и путешествовать вдали от него, – являющимися для них наиболее заманчивыми.

Тем, кто хочет обрести эти силы для своей собственной выгоды, нам сказать нечего; они попадают под осуждение всех тех, кто действует ради полного искоренения эгоизма. Но есть и другие, те, кто, путая следствия с причинами, искренне полагают, что приобретение сверхнормальных сил – это единственный путь духовного прогресса. Они рассматривают наше Общество как наиболее быстрое средство для приобретения знания в этом направлении, понимая его как некий вид оккультной академии, организации, предназначенной для того, чтобы научить предполагаемых чародеев. Несмотря на без конца повторяемые протесты и предостережения, все же есть некоторое количество умов, в которых это представление кажется неискоренимым, и которые шумно выражают свое разочарование, обнаружив однажды, что то, что им было сказано с самого начала, является совершенной правдой; то, что Общество было основано не для того, чтобы учить новым или легким путям приобретения «сил»; и что его единственная миссия – это снова зажечь факел истины, угасший на столь долгое время для всех людей, за исключением немногих, и сохранять эту истину живой путем формирования всеобщего братства человечества, на почве которого лишь только и могут прорасти добрые зерна. Теософское общество поистине хочет помочь духовному росту каждого человека, попавшего под его влияние, но его методы те же, какие были у древних Риши, его принципы совпадают с учениями раннего эзотеризма; и это вовсе не фармацевт, предлагающий патентованное лекарство, составленное из различных препаратов и рекламируемое как средство от всех болезней, которое не отважится продавать ни один честный торговец.

В связи с этим мы бы посоветовали нашим членам и всем, кто ищет духовного знания, остерегаться людей, которые предлагают обучение легким методам приобретения психических способностей; такие способности (лаукика) действительно легко приобрести с помощью искусственных средств, но они теряют силу вместе с истощением нервно-стимулирующего воздействия. Реальное ясновидение или адептство, которое сопровождается истинным психическим развитием (локотра), будучи однажды достигнутым, никогда не исчезнет.

Так оказалось, что после основания Теософского общества возникли различные общества, использующие интерес последнего к возрождению психических исследований, и увеличивающие число своих членов, предлагая им легкие пути получения психических сил. В Индии давно известно о существовании множества ложных аскетов всех сортов, и мы боимся, что это является новой опасностью, возникшей в этом направлении, как здесь, так в Европе и Америке. Мы лишь надеемся, что никто из наших членов, ослепленных блестящими предложениями, не позволит обмануть себя вводящим в заблуждение фантазерам, или, быть может, преднамеренным обманщикам.

Чтобы показать реальную необходимость нашего протеста и предостережения, упомянем о только что виденной нами копии объявления, сделанного так называемым «махатмой», содержащуюся в письме из Бенареса. Он приглашает «восемь мужчин и женщин, хорошо знающих английский и местный индийский диалект»; и в конце приписывает: «те, кто хочет узнать подробности о работе, а также об оплате», должен сообщить об этом по его адресу, вложив в конверт почтовые марки! Перед нами находится переиздание «Божественного Пэмандра», вышедшее в прошлом году [1884] в Англии, и в нем содержится обращение к «теософам, которые, возможно, разочаруются в своих ожиданиях относительно того, что Возвышенная Мудрость будет свободно распределяться ИНДУССКИМИ МАХАТМАМИ»; сердечно приглашаем их сообщить свои имена редактору, который, рассмотрев их, «после короткого испытательного срока», примет в Оккультное Братство, «обучающее бесплатно и БЕЗ ВСЯКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ всех, кого оно находит достойными этого». Как это ни странно, мы находим в том же самом томе высказывание Гермеса Трисмегиста:

«Единственный путь, ведущий к Истине, – тот, которым шли наши предки и на котором они достигли знания Добра. Этот путь прекрасен и ровен; тем не менее, для души столь долго идти по нему, пока она заточена в тюрьме своего тела, совсем не легко… Поэтому отстраняйся от толпы так, чтобы она держалась внутри определенных границ благодаря страху неизведанного».

Действительно, некоторые теософы были сильно разочарованы (хотя это было исключительно их собственной ошибкой), потому что мы не дали им краткого изложения йога-видьи, но есть и другие, кто стремится к практической работе. И, что характерно, те, кто меньше всего сделал для Общества, громче всех кричат о его ошибках. Почему эти субъекты и все наши члены, у которых имеется склонность к этому, сразу же не принимаются за серьезное изучение месмеризма? Месмеризм называют ключом к оккультным наукам, и он имеет то преимущество, что он предоставляет особые возможности делать добро человеческому роду. Если бы в каждом из наших отделений мы могли открыть благотворительную гомеопатическую аптеку с месмерическим лечением в придачу, как это уже практикуется с большим успехом в Бомбее, то мы помогли бы поставить медицинскую науку на здравую основу, что принесло бы неисчислимые блага людям в широком масштабе.

Есть и другие наши отделения, кроме Бомбейского, которые проделали большую работу в этом направлении, но все же им остается сделать много большее, чем они попытались сделать до сих пор. То же касается многих других направлений в работе Общества. Было бы полезно, если бы члены каждого отделения объединили свои усилия и серьезно посовещались бы о том, какие ощутимые шаги они могли бы предпринять, чтобы содействовать выполнению целей Общества. Слишком часто члены Теософского общества удовлетворяются весьма поверхностным изучением издаваемых им книг, не внося никакого реального вклада в его активную работу. Если Общество должно стать силой для реализации добра в этой и в других странах, то оно может достичь этого только при активном сотрудничестве каждого из его членов, и мы горячо призываем каждого из них тщательно оценить, какие возможности для работы ему по силам, и затем самым серьезным образом способствовать их претворению в жизнь. Правильная мысль – это уже хорошо, но мысль сама по себе не стоит многого, пока она не претворена в действие. Нет ни одного члена Общества, который был бы неспособен сделать что-либо для того, чтобы помочь делу истины и вселенского братства; только от его собственной воли зависит то, чтобы это что-либо превратилось в реальный факт.

Прежде всего, мы хотели бы повторить, что Общество не является питомником для начинающих адептов; у него нет учителей, которые ходили бы кругом и давали консультации по разным вопросам, относящимся к исследовательской работе Общества; отделения должны проводить исследования своими силами; необходимо изучать книги, и полученные из них знания должны применяться на практике разными его членами: таким образом разовьется уверенность в себе и способность к рассуждению. Мы настоятельно требуем этого, потому что до нас доходят призывы к тому, чтобы каждый лектор, посылаемый в наши отделения, имел большой опыт в экспериментальной психологии и ясновидении (то есть, он должен смотреть в магические зеркала, читать будущее и т. д.). Мы же считаем, что такие опыты должны быть организованы самими членами, только в этом случае они помогут развитию личности или позволят ей достигнуть прогресса на его «идущем в гору» пути; поэтому мы вполне серьезно рекомендуем нашим членам пытаться самореализоваться.

Естественные человеческие магниты

Перевод – К. Леонов

Если кто-нибудь из нас в настоящее время отважится рассказать о каком-либо таинственном опыте или о явлениях, кажущихся необъяснимыми, две группы возражающих попытаются заткнуть ему рот одним и тем же кляпом. Ученый закричит: «Я раскрыл все тайны природы, и это невозможно; сейчас не время для чудес!» Индусский фанатик скажет: «Это Кали юга – духовная ночь человечества; чудеса более невозможны». Таким образом, одно и то же утверждение будет сделано одним благодаря его самомнению, а другим – его невежеству, то есть все, что имеет хотя бы примесь сверхъестественного, невозможно в эти последние дни. Однако индуист считает, что чудеса когда-то происходили, тогда как ученый этого не думает. Что касается фанатичных христиан, то вовсе не Калиюга – если можно судить по тому, что они говорят, – а золотая эра света, во время которой блеск Евангелия освещает человечество и продвигает его вперед к великим интеллектуальным победам. И поскольку они основывают всю свою веру на чудесах, они ссылаются на то, что чудеса совершаются сейчас Богом и Девой Марией (прежде всего последней) так же, как и в древние времена. Наши собственные взгляды хорошо известны: мы не верим, что «чудо» когда-либо происходило или будет происходить; мы поистине верим, что удивительные явления, ошибочно именуемые чудесными, происходили всегда, происходят сейчас и будут происходить до конца времен, и что они являются естественными; и когда этот факт достигнет сознания материалистических скептиков, наука будет быстро продвигаться по направлению к той окончательной Истине, которую она столь долго искала. Говорить о феноменах, характерных для менее знакомой стороны природы, – это утомительное и приводящее в уныние занятие. Недоверчивая улыбка слишком часто сопровождается оскорбительным выпадом в отношении правдивости говорящего или попыткой опорочить человеческий характер. Сотни невероятных теорий будут созданы для того, чтобы избегнуть принятия единственной правильной теории. Ваш мозг, конечно, чрезмерно возбужден, нервная система находится в состоянии галлюцинации, вы «околдованы». Если этот феномен оставил после себя какое-либо положительное, ощутимое и неоспоримое доказательство, тогда скептики прибегают к последнему средству, объявляя его заговором и затрачивая большое количество средств, времени и хлопот, полностью несоизмеримых с результатами, на которые надеялись, и вопреки тому, что нет даже намека какого-либо злого намерения.

Если мы высказываем предположение, что все является результатом взаимодействия силы и материи, то наука одобрит это; если мы будем двигаться дальше и скажем, что мы видели какие-то феномены и рассматриваем их с точки зрения этого закона, – эта самонадеянная наука, никогда не наблюдавшая вашего феномена, будет отрицать ваши посылки и заключения и глумиться над вами. Таким образом, все возвращается к вопросу о том, насколько можно доверять человеку как свидетелю, и человек науки, пока какой-либо счастливый случай не привлечет его внимания к новому факту, подобен ребенку, который пронзительно кричит при виде фигуры в покрывале, которую он принимает за привидение, но которая на самом деле оказывается всего лишь его няней. Если мы просто терпеливо подождем, то вскоре увидим, что большинство профессоров перейдут на ту сторону, где уже находятся Хейер, де Морган, Фламмарион, Крукс, Уоллес, Цельнер, Вебер, Вагнер и Бутлеров, и тогда, хотя «чудеса» и будут считаться столь же абсурдными, как и сейчас, все же оккультные феномены будут должным образом введены в область точной науки, и люди станут мудрее. Именно сейчас эти барьеры подвергаются интенсивному штурму в Санкт-Петербурге. Молодая девушка-медиум «шокирует» всех университетских мудрецов.

В течение многих лет медиумические явления были представлены в России лишь приезжавшими на небольшой срок американскими, английскими и французскими медиумами, рассчитывающими на большое вознаграждение, силы которых, однако, за исключением нью-йоркского медиума д-ра Слейда, шли уже на убыль. Вполне естественно, что представители науки имели хороший повод для того, чтобы отвергнуть их. Но сейчас все отговорки тщетны. Недалеко от Петербурга в небольшой деревушке, населенной тремя семьями немецких колонистов, некая вдова по имени Маргарет Бич взяла к себе на службу несколько лет назад маленькую девочку из приюта. Маленькую Пелагею сразу полюбили в семье за ее мягкий нрав, трудолюбие и исключительную честность. Она чувствовала себя совершенно счастливой в этом новом доме, и в течение нескольких лет никто не сказал ей ни одного плохого слова. В конце концов она стала симпатичной девушкой семнадцати лет, но ее характер не изменился. Она глубоко любила своих хозяев и была любимицей в доме. Несмотря на ее красивую наружность, никакой деревенский парень никогда даже не помышлял о том, чтобы предложить ей выйти за него замуж. Молодые люди говорили, что она «внушает им благоговение». Они смотрели на нее, как в этих местах смотрят на изображение какого-нибудь святого. Так, по крайней мере, пишут русские газеты, в том числе полицейские «Ведомости», из которой мы и цитируем сообщение губернского полицмейстера, посланного для того, чтобы исследовать определенные факты черной магии. Ибо это невинное молодое создание как раз и стало жертвой «таинственных действий неких непостижимых, невидимых сил», как говорится в отчете.

3 ноября 1880 года она вместе с другой служанкой спустилась в подпол, чтобы взять картофеля. Едва они открыли тяжелую дверь, как сразу же на них посыпались овощи. Думая, что какой-нибудь соседский мальчишка спрятался на широкой полке, где хранился картофель, Пелагея, поставив корзинку себе на голову, шутливо заметила: «Кто бы ты ни был, заполни ее картошкой и помоги мне!» Моментально корзина была наполнена до краев. Другая девушка попыталась сделать то же самое, но картофелины остались без движения. Взобравшись на полку, девушки, к своему изумлению, никого не нашли там. Когда вдова Бич узнала об этом странном явлении, она пошла туда сама и, открыв погреб, который девушки надежно заперли уходя, она не нашла никого, кто бы там спрятался. Это событие лишь предшествовало целой серии других. В течение трех недель они следовали друг за другом с такой скоростью, что если бы мы перевели на английский язык весь официальный отчет, то он заполнил бы целый выпуск «Теософиста». Мы процитируем лишь кое-что из него.

С того самого момента, как она покинула подпол, невидимая «сила», заполнившая картофелем ее корзину, начала постоянно проявлять свое присутствие самыми разнообразными способами. Приготовится ли Пелагея Николаева положить дрова в печь, поленья поднимаются в воздух и как живые прыгают туда; едва лишь она поднесет к ним спичку, как они уже горят ярким пламенем, как будто подожженные невидимой рукой. Когда она подходит к колодцу, вода начинает подниматься и быстро перетекает через его края, потоками выливаясь к ее ногам; случится ли ей пройти мимо ведра с водой – происходит то же самое. Как только девушка протягивает руку, чтобы взять с полки какую-нибудь нужную ей посуду, вся посуда, чашки, супницы и тарелки, как бы сорванные со своих мест ураганом, начинают подпрыгивать и трястись, и затем с грохотом падают к ее ногам. Если кто-либо приляжет на мгновение на кровать этой девушки, то тяжелая кровать поднимается к самому потолку, затем переворачивается и сбрасывает наглого незваного гостя, после чего спокойно возвращается в свое исходное положение. Однажды, придя в сарай для выполнения своей обычной вечерней работы по корму скота, Пелагея, сделав свое дело, приготовилась уходить оттуда с двумя другими служанками, когда произошло самое удивительное явление. Все коровы и свиньи внезапно как бы сошли с ума. Коровы, устрашая всю деревню своим яростным ревом, пытались вскарабкаться на кормушки, а свиньи, ударяясь головами в стену, бегали кругами, как бы преследуемые каким-то диким животным. Вилы, лопаты, скамейки и корыта, сорвавшись со своих мест, преследовали испуганных девушек, которые едва живые выскочили из хлева и тщательно заперли за собой дверь. Но как только они это сделали, всякий шум внутри прекратился как по волшебству.

Все такого рода явления имели место не только в темноте или в ночное время, но и днем, и даже на виду у всех жителей маленькой деревни; кроме того, им всегда предшествовал чрезвычайный шум, похожий на вой ветра, треск в стенах и стук в оконные рамы и стекла. Среди домочадцев и жителей деревушки поднялась настоящая паника, и она усиливалась при каждом новом событии. Конечно, был вызван священник – как будто священники что-нибудь знают о магнетизме! – но безуспешно: пара горшков танцевала джигу на полке, ухват топал и прыгал по полу, а тяжелая швейная машинка следовала его примеру. Новость о молодой колдунье и ее борьбе с невидимыми бесами обежала всю округу. Мужчины и женщины из соседних деревень стекались, чтобы увидеть чудеса. Те же самые явления, часто даже еще более сильные, наблюдались и в их присутствии. Однажды, когда толпа мужчин, войдя, поставила свои чашки на стол, каждая из них опрокинулась на пол, и тяжелая кожаная перчатка, подпрыгнув, сильно ударила своего хозяина по лицу и присоединилась к упавшим чашкам. В конце концов, невзирая на самые добрые чувства, которые вдова Бич питала к бедной сироте, в начале декабря Пелагею и ее багаж погрузили в экипаж и после многих слез и выражения сожаления отослали ее к суперинтенданту приюта, из которого она была взята. Этот господин, возвращаясь на следующий день вместе с девушкой, стал свидетелем проделок той же самой силы, заявил в полицию, и после тщательного допроса получил протокол, подписанный должностными лицами, и удалился.

Этот случай был рассказан одному спиритисту, богатому дворянину из Санкт-Петербурга, и он немедленно отправился за молодой девушкой и взял ее с собой в город.

Вышеприведенные официально зарегистрированные факты перепечатывались во всех русских еженедельных изданиях и газетах. Оканчивая это введение, мы проследим последующее развитие силы в этом удивительном медиуме так, как оно комментируется во всех наиболее серьезных и официальных газетах метрополии.

На горизонте спиритизма в Санкт-Петербурге внезапно появилась новая звезда – некая мадмуазель Пелагея, – говорится в редакционной статье в «Новом Времени» за 1 января 1881 г. – Манифестации, которые происходили в ее присутствии, столь экстраординарны и сильны, что многие искренние спиритуалисты были буквально опрокинуты ими – при помощи тяжелого стола. Но, – добавляет газета, – жертвы спиритуальных воздействий ни в малой степени не чувствовали себя огорченными таковыми поразительными испытаниями. Напротив, едва они поднимались с пола (один из них, прежде чем он смог восстановить вертикальное положение, должен был выползти из-под софы, куда был заброшен тяжелым столом), как они забывали о своих ушибах и начинали восторженно обнимать друг друга и с глазами, переполненными слезами, поздравлять себя с этим новым проявлением мистической силы.

В «Санкт-Петербургских ведомостях» некий веселый репортер приводит следующие подробности:

Мисс Пелагея – это молодая девушка около восемнадцати лет, дочь бедных но бесчестных родителей (которые сдали ее в приют, как это было уже сказано ранее), с не очень красивым но симпатичным лицом, весьма необразованная но смышленая, небольшого роста но пропорционально развитая, весьма нервная но с добрым сердцем. Мисс Пелагея внезапно обнаружила самые удивительные медиумические способности. Ее называют «спиритической звездой первой величины». И действительно, молодая женщина, по-видимому, сконцентрировала в своих конечностях потрясающее количество магнетической ауры; благодаря этому она передает окружающим ее объектам неслыханные и н