Искатель, 2004 № 07

ИСКАТЕЛЬ № 7 2004

Сергей Борисов
ЧЕЛОВЕК, ПРОДАВШИЙ ЭЙФЕЛЕВУ БАШНЮ

преступные хроники

Строго секретно

По окну бежали струйки воды. Человек в строгом двубортном костюме побарабанил пальцами по запотевшему стеклу, прищурился… Вечерней улицей едва ли не на ощупь пробирались автомобили. Верхние этажи домов расплывались и сливались с мокрой чернотой. Неожиданно ослепительный зигзаг располосовал небо. Острие молнии вонзилось в Эйфелеву башню и отскочило, будто ожегшись.

Человек в элегантном костюме чуть отодвинулся и подмигнул своему отражению в стекле. После этого достал белоснежный батистовый платок, вытер влажные пальцы, повернулся и обвел внимательным взглядом людей, собравшихся в отдельном кабинете ресторана гостиницы «Грийе».

— Прошу, господа.

Гостеприимный жест приглашал к столу. Все расселись. Человек в костюме последним занял свое место, подождал, когда установится тишина, и заговорил:

— Прежде всего, я хотел бы от имени правительства поблагодарить вас, господа, за внимание, с которым было воспринято наше предложение о встрече. Мы понимали, сколь странным оно должно было вам показаться, учитывая необычность и места встречи, и ее час, однако пояснять что-либо сочли преждевременным, ограничившись заверением, что речь идет о заключении весьма выгодного контракта. Полагаю, у вас, владельцев и представителей крупнейших металлургических заводов Франции, возникло множество вопросов. Уверен, что смогу удовлетворить ваше любопытство.

— Ближе к делу! — буркнул расплывшийся в кресле предприниматель из Лиона с набриолиненными усами на лоснящемся от жира лице.

Человек в костюме улыбнулся:

— Что ж, покончим с реверансами и перейдем к сути. Вам, господа, конечно же, известно о вердикте специальной комиссии, обследовавшей великое творение нашего соотечественника Александра Гюстава Эйфеля.

— Вы говорите о башне? — уточнил толстяк.

— Именно. Вывод комиссии однозначен: башне, возведенной в 1889 году к открытию Всемирной выставки, необходима реставрация, иначе в не столь отдаленном будущем она рухнет. Однако у правительства, и это для вас тоже не секрет, нет средств на проведение столь дорогостоящих работ. Поэтому было принято решение… — Человек в костюме выдержал трагическую паузу и закончил: — Продать Эйфелеву башню!

— Что?! Продать символ Франции?!!

Кто-то приподнялся, кто-то вскочил, а лицо толстяка из Лиона так побагровело, что впору было звать врача, чтобы тот сделал кровопускание.

— Успокойтесь, господа, — повысил голос человек в костюме. — Я сожалею не меньше, можно сказать — скорблю, однако обстоятельства порой сильнее нас. Поэтому оставим пустые сетования и займемся судьбой семи тысяч тонн металлических конструкций. Даже с учетом немалых расходов по демонтажу башни, это, согласитесь, куш!

Человек в костюме чуть не прикусил себе язык. Слово-то какое неудачное, государственному чиновнику не приличествующее. Но, похоже, никто ничего не заметил и его оплошность останется без последствий. Господа считают! Вон как глаза горят…

— Я готов участвовать в торгах, — сказал толстяк из Лиона.

— И я, — поспешил за ним Андрэ Пуазон, представлявший интересы ряда заводов с севера Франции.

Пуазон прибыл в Париж полгода назад и пока чувствовал себя не слишком уютно среди известных финансовых воротил. С этим простодушным провинциалом человек в двубортном костюме связывал особые надежды.

— И я…

— Официальных торгов не будет, — предупредил посланец французского правительства. — Нам не нужна шумная кампания в прессе, которая взбудоражит общественное мнение. Министр внутренних дел считает, что в случае преждевременной утечки информации не исключены пикеты, демонстрации и даже бунт. Мы должны поставить парижан, да и всех французов перед свершившимся фактом! Когда работы начнутся, протестовать будет поздно. Поэтому обращаюсь к вам с настоятельной просьбой соблюдать тайну сегодняшних переговоров.

— Значит, все будет по-тихому? — ухмыльнулся толстяк из Лиона. — Что ж, нас это устраивает.

— Рад слышать. Тогда, господа, я хотел бы лично переговорить с теми из вас, кто заинтересован в получении этого контракта. После скромной трапезы, на которую у правительства нашлись деньги, — человек в двубортном костюме тонко улыбнулся, — я в вашем распоряжении.

С этими словами он взял со стола серебряный колокольчик, позвонил, и в кабинет вереницей стали входить официанты с подносами.

Мишель Данте, старший министерский чиновник, он же аферист Виктор Ластиг, был доволен. Но впереди было самое трудное…

Авантюрист по призванию

Виктор Ластиг родился в семье мэра небольшого чешского города Хостин. Родители души не чаяли в сыне, потакая всем его желаниям. Результат оказался закономерным: из шустрого, но безобидного паренька с годами Виктор Ластиг превратился в симпатичного, но совершенно беспринципного молодого человека, мечтавшего стать величайшим карточным игроком, а если прямо и честно — лучшим шулером мира! Влекомый этой целью, Виктор Ластиг покинул отчий дом, чтобы для начала «покорить Европу».

Всех авантюристов тогда манил шумный, яркий, беспечный Париж. Не миновал его и Ластиг, ставший завсегдатаем подпольных игорных домов. Мало-помалу он набирался опыта в шулерском ремесле и, несмотря на то что был не раз бит за нечестную игру, не собирался оставлять его.

Вскоре началась Первая мировая война, сорвавшая с места миллионы людей. Те, что побогаче, искали спокойной жизни в Соединенных Штатах, и Виктор Ластиг стал постоянным клиентом пароходных компаний. На борту роскошных океанских лайнеров владевший несколькими языками и от природы артистичный Ластиг легко знакомился с состоятельными эмигрантами и преспокойно обыгрывал их в покер. Правда, один раз ему крупно не повезло. Впрочем, как сказать…

Началось с того, что Ластигу удалось усадить за карточный стол одного «лоха», которого он был намерен за час-другой «растрясти под ноль». Первые полчаса все шло по плану: «лох» нервничал, проигрывал и повышал ставки, желая вернуть потерянное. Но потом все неожиданно изменилось… В общем, через те самые «час-другой» Виктор Ластиг остался без гроша в кармане.

Он понимал, что судьба свела его с «каталой» гораздо более высокого класса, до которого ему еще расти и расти. Другой, менее дальновидный человек устроил бы скандал, обрядившись в «тогу оскорбленной добродетели», но Ластиг поступил иначе. Поблагодарив партнера, он с достоинством удалился, чтобы позже, вечером, постучаться к нему в каюту и с порога попроситься в ученики. Надо сказать, что подчистую обыгравший его мужчина нисколько не удивился этой просьбе.

— Вам придется ассистировать мне, юноша, и на время забыть о собственных амбициях.

— Согласен.

Виктор Ластиг стал подмастерьем знаменитого шулера Ники Арнштайна и оставался в этом звании до тех пор, пока патрон не посчитал, что его ученик «созрел» для самостоятельной «работы».

— Иди и греши!

Так Арнштайн напутствовал Ластига, прощаясь с ним в одном из кабачков Марселя. После этого шулеры, которые отныне становились конкурентами, «поделили» корабли, на днях отплывающие в Америку, и отправились за билетами. Больше они не встречались.

С окончанием войны Виктор Ластиг вернулся в Париж, где некоторое время успешно торговал «денежными ящиками», якобы печатающими доллары. Достаточно было крутануть ручку, и из прорези появлялась купюра, и не какая-нибудь фальшивка, а самая настоящая банкнота, в чем можно было удостовериться в ближайшем банке. Разумеется, через какое-то время ящик ломался, напрочь отказываясь поставлять доллары новому владельцу. Когда тот вскрывал крышку, то находил внутри резиновый валик, подававший купюры в прорезь, и опустевшую нишу, где когда-то лежала стопка банкнот.

Однако такие фокусы были чреваты крупными неприятностями, и в начале 20-х годов Ластиг вновь переключился на карты. Клиентов он обычно подыскивал на ипподроме, наметанным глазом определяя тех, кто сегодня в выигрыше. Хотя не брезговал Ластиг и музеями, театрами, вернисажами… В прекрасном костюме, с аристократическими манерами, он представлялся графом Ластигом и заводил непринужденный разговор. Далее следовало приглашение отобедать в ресторане, затем — посетить одно из злачных мест, в конце концов «граф» и его новый знакомый оказывались за карточным столом, где Ластиг и обирал простофилю «как липку».

Все в жизни Виктора Ластига складывалось благополучно. Деньги у него не переводились, криминальный мир Парижа относился к Графу, таким было его прозвище, с уважением. Не хватало разве что новых ощущений, острых, как кайенский перец. Тут-то и попалась на глаза Ластигу газетная заметка, в которой говорилось о выводах комиссии, фактически приговорившей Эйфелеву башню к сносу.

Он понял, что настал его звездный час.

Звездный час

Достать подлинные правительственные бланки с печатями не составило труда, да и денег особых не потребовало. А вот над текстом послания пришлось потрудиться, так как наряду с обтекаемыми формулировками в нем должно было быть достаточно намеков, способных распалить воображение любого коммерсанта. Но и с этой задачей Ластиг справился, доказательством чего стал «аншлаг» в отдельном кабинете ресторана гостиницы «Грийе».

…После трапезы министерский чиновник удалился в смежную комнату, где в течение часа беседовал с заходившими туда поодиночке предпринимателями.

— Присаживайтесь.

Прежде чем очередной финансист успевал произнести хоть слово, месье Данте начинал сетовать на то, как трудно живется ныне государственным служащим. И посему он вправе претендовать на комиссионные!

Это был тонкий ход. Ластиг понимал, сколь подозрительным кажется контракт на снос Эйфелевой башни, и сознательно «подставлялся», почти впрямую вымогая взятку. Такое поведение чиновника, в кои веки получившего возможность поправить свое материальное положение, было привычно для предпринимателей, и все опасения, до того не оставлявшие их, мигом улетучивались.

— Месье Пуазон, давно хотел с вами познакомиться.

Как и предполагал Ластиг, наибольшую цену назвал Андрэ Пуазон. Однако мошенник не стал форсировать события и сказал, вернувшись в зал:

— Господа, я доложу министру о ваших предложениях. Так как дело не терпит отлагательства, думаю, что уже в ближайшие дни станет известно, кому из вас отдано предпочтение. Всего доброго.

Через три дня в дверь роскошных апартаментов, которые снимал Андрэ Пуазон, позвонил курьер, который вручил финансисту запечатанный сургучом конверт. В письме сообщалось, что господин Пуазон выиграл конкурс, и посему ему следует прибыть в гостиницу «Грийо» для согласования деталей предстоящей сделки.

— Рад снова видеть вас, — раскинул руки, словно для объятий, Ластиг. — Примите мои поздравления! Должен без лишней скромности сказать, что вашей победой вы отчасти обязаны и мне. Уж я замолвил словечко…

Осыпав гостя комплиментами и обласкав улыбками, Мишель Данте напомнил о комиссионных, и Андрэ Пуазон незамедлительно вручил ему чек на предъявителя.

— Теперь о менее важном, — засмеялся чиновник, убирая чек на 5 тысяч франков в шикарное портмоне крокодиловой кожи. — Из тех же соображений секретности было решено открыть специальный счет на фамилию Ластиг, на который вы и переведете деньги за снос башни. Надеюсь, у вас нет возражений?

— Н-нет, — после небольшой заминки ответил Андрэ Пуазон.

— Отлично! Тогда я немедленно отправляюсь в министерство, чтобы там поспешили с оформлением надлежащих документов. Сегодня вторник? К пятнице все будет готово. Как только оговоренная сумма поступит на счет месье Ластига, башня ваша!

Обменявшись рукопожатием, они расстались. На следующий день Виктор Ластиг снял со своего банковского счета 50 тысяч долларов (Сейчас, с учетом инфляции, эта сумма была бы в 30 раз больше. — С. Б.) и отбыл из Парижа.

Но это был еще не конец…

Два дня спустя Мишель Данте позвонил Андрэ Пуазону с извинениями:

— Вы же знаете нашу бюрократию!. Оформление бумаг затягивается, но не волнуйтесь, через пару недель все будет готово.

Пуазон попробовал было возмутиться, но Ластиг не стал его слушать и положил трубку. Он был уверен, что финансист, наверняка заподозривший неладное, все-таки повременит, надеясь на чудо, обращаться в полицию. Две недели по крайней мере.

Выждав несколько дней и через своих сообщников получив подтверждение, что заявления в полицию от Пуазона не поступало, Ластиг вернулся в Париж, где встретился с промышленником из Лиона, тем самым, с набриолиненными усами, также претендовавшим на 7 тысяч тонн металлолома. И на этот раз все прошло гладко. Получив чек на 4 тысячи франков и сняв со счета еще 40 тысяч долларов, Ластиг сел в поезд и к утру был в Дувре, где поднялся на борт парохода, отправлявшегося в Соединенные Штаты.

По накатанной дорожке

В час, когда Виктор Ластиг ступил на благословенную землю Америки, во Франции разразился скандал. Толстяк из Лиона, получивший-таки соответствующие бумаги, во главе вереницы грузовиков с рабочими и оборудованием, подкатил к подножию Эйфелевой башни.

— Все, ребятки, теперь это моя собственность, — заявил он полицейским, в чьи обязанности входило охранять символ Франции.

В этот момент рядом затормозил автомобиль, из которого выскочил Андрэ Пуазон.

— Вы ошибаетесь, милейший, это принадлежит мне.

В доказательство Пуазон предъявил бумаги, ничем не отличающиеся от тех, что имелись у лионца. Только фамилии подрядчиков были разные… Надо ли говорить, что бумаги эти были искусной подделкой?

— Нет, это вы ошибаетесь!

Началась перебранка, конец которой положил полицейский, возглавлявший охрану башни.

— Значит так, — сказал он. — Вы можете говорить что угодно, но еще один шаг, и мы будем стрелять.

— Да я тебя!.. — придвинулся к нему толстяк из Лиона, за спиной которого маячил всклокоченный Пуазон.

Полицейский достал револьвер. Предприниматели были вынуждены отступить.

…Об этой стычке тем же вечером поведали читателям парижские газеты. Постепенно стали известны и другие, поистине анекдотические подробности аферы, задуманной и осуществленной Виктором Ластигом.

Сам же мошенник следил за набиравшим силу скандалом из-за океана, наслаждаясь тем, что его имя не сходит с газетных страниц. Одно удручало: он не мог в полной мере вкусить радостей обрушившейся на него славы, поскольку был вынужден скрывать свое имя, опасаясь уголовного преследования. Но тут уж ничего не поделаешь, такова доля жулика.

А так, в принципе, в Америке Виктору Ластигу жилось хорошо. Время «сухого закона» и подпольных казино позволяло без помех преумножать состояние, чем Ластиг и занимался. Но потом он допустил непростительную ошибку: поддавшись общему настрою, пустился в биржевые спекуляции и скоро остался ни с чем. Чтобы вновь оказаться «на плаву», требовался стартовый капитал, и Граф решил попросить взаймы у всесильного босса чикагских гангстеров Аль Капоне.

— Мне нужно 50 тысяч долларов, — сказал он, не отводя глаз от изуродованного шрамом лица Капоне. — Через два месяца я верну в два раза больше.

— Ты понимаешь, что с тобой будет, если ты нарушишь слово? — спросил гангстер, перекатив из одного угла рта в другой длинную кубинскую сигару.

Ластиг кивнул:

— Тогда мне не жить. Но дело верное!

— Что ж, — Альфонс Фьорелло Капоне скривил губы в зловещей улыбке, — смотри!

Через два месяца, день в день, Виктор Ластиг вновь предстал перед гангстером, положил на стол пухлый конверт с деньгами, и сказал, что дельце сорвалось, и потому он принес выданные ему 50.000 — цент в цент.

— Так получилось… — проговорил он сокрушенно.

— Да ты честный человек! — воскликнул мафиози. — Это сейчас редкость.

Капоне вытряхнул из конверта стопку купюр, отсчитал 5 тысяч долларов и протянул банкноты Ластигу:

— Вот, возьми «пятерку». Всегда приятно помочь порядочному парню.

На это и рассчитывал Ластиг, зная и жадность Капоне, и его щедрость по отношению к тем, кто честно играет по предложенным им правилам. Все-таки он был прекрасным психологом, этот выходец из чешского города Хостин!

На деньги, полученные от гангстера, Виктор Ластиг смог начать новую грандиозную аферу, продавая изготовленные в Мексике фальшивые доллары по 10 центов за штуку. За несколько лет он сколотил приличный капиталец и совсем было собрался уйти на покой, но в 1935 году был арестован агентом ФБР Джеймсом Джонсоном, «охотившимся» за Ластигом с начала 30-х. Позже Джонсон напишет книгу о своем «подопечном» с характерным названием «Человек, который толкнул Эйфелеву башню».

Судебное разбирательство было коротким, а приговор оказался строг, чего подсудимый никак не ожидал. Ведь он через доверенных людей «подмазал» и судью, и прокурора. Откуда же тогда взялись эти 20 лет?!

Отбывал срок Виктор Ластиг в печально известной тюрьме острова Алькатрас, где и умер в 1947 году претендентом на звание самого остроумного мошенника XX века.

Владимир Гусев
ПРИНЦИП ЭКСПАНСИИ

повесть

— А здесь ничего, уютненько, — сказала Наташа. — Как называется это кафе?

— Если перевести на русский, то «Под луной». Сто тридцать второй этаж, выше — только луна и звезды. Можешь полюбоваться панорамой ночного Стокгольма. А я… Ты не обидишься, если я надену очки? Вот-вот должны сообщить результаты голосования.

— Если я не обиделась, когда ты попытался без меня улизнуть с приема… — пожала Наташа плечами и улыбнулась.

— Я почувствовал себя лишним, незваным гостем на чужом балу.

Ростислав надел видеоки, задал параметры: аудио, только важнейшие сообщения.

— Ты позавидовал отцу, да? Нобелевский лауреат, да к тому же один из последних в области физики… Ты его никогда уже не догонишь.

«Только аудиоинформация, важнейшие сообщения», — подтвердили выбор очки. И сразу же воспроизвели первое:

«Сорок три минуты назад в Японии произошло крушение скоростного поезда. По предварительным данным, погибло около шестисот человек. Предполагается, что это — дело рук ангелов смерти. Особый отдел полиции начал расследование».

— Я давно завидую отцу, но не потому, что он знаменитый физик. Просто у отца всю жизнь было Дело — важное, интересное и нужное людям занятие, в котором можно было добраться до заоблачных вершин. Если бы даже отец не достиг ничего — я бы ему все равно завидовал. Потому что у меня такого Дела сейчас нет.

— Ты не виноват в этом.

— И отец не виноват. Разве думал он, начиная заниматься теоретической физикой, что достроит здание этой науки и ничего не оставит сыну?

— Посмотри, как красиво!

Наташа, вертя в руках шоколадку, смотрела за правое плечо Ростислава. Она бесхитростно перевела явно неприятный Ростиславу разговор на другое. Ростислав оглянулся.

Огромное окно-стена с этой стороны ближе всего подступало к их столику. И Наташа, выбирая место, села лицом не к залу, а именно к окну.

Внизу сверкал и переливался тысячами огней огромный ночной город. Плотная подушка облаков в этот вечер почти не пропускала к земле свет «Северной Звезды» — системы огромных зеркал, освещавших по ночам крупные города Европы, — и огни Стокгольма выглядели особенно впечатляюще. Тонкие металлические простенки ни капельки не мешали любоваться величественной панорамой.

— Ты заметила, чем отличается этот пейзаж от того, который открывается, скажем, со смотровой площадки на здании Координационного совета в Москве? Помнишь, мы в прошлом году поднимались?

— Ну… Рекламы на русском языке здесь намного меньше… Расположение небоскребов совсем другое…

Наташа была похожа на девочку, не отгадавшую трудную загадку и теперь ожидающую подсказку от этих противных взрослых, которые, конечно же, не упустят момента поддразнить.

Ростислав улыбнулся.

Наташа недоуменно приподняла тонкие темные брови, еще шире распахнула глаза, вновь окинула взглядом панораму.

Ростислав молча улыбался.

Наконец Наташа поняла, что ответ на этот вопрос очень прост. Поняла и рассердилась.

— Ну так что же? Ничего удивительного! Все большие города похожи один на другой, а малые с каждым годом все больше становятся похожи на мегаполисы.

— Которые, все без исключения, перенаселены и удручающе однообразны. Ты как-то допытывалась, чего ради я стремился стать космодесантником. Отчасти — из-за этого вот, из-за тоски по разнообразию.

— Города на других планетах Системы еще больше похожи друг на друга, чем земные. Здесь хоть моря, горы, тайга, пустыня. А там — только защитные купола.

— Зато над головой — совсем другие луны, — не согласился Ростислав. — И вообще, речь идет не о Системе, а об иных мирах.

— Но, чтобы до них добраться, придется много лет провести в звездолете, заселенном еще плотнее, чем Земля, в котором разнообразие — почти нулевое. Я имею в виду впечатления, пейзажи, людей — все! Ни один имреал не заменит тебе…

— Не спорю. Зато потом я смогу ступить на планету, по которой не ходил еще ни один, нет, ты подумай только: ни один человек! А на Земле… Вот, второй час ночи, но даже это дорогое кафе переполнено, словно сюда полгорода сбежалось.

Наташа пригубила бокал с шампанским, разломила пополам шоколадку.

— Ты вроде как напиться хотел?

— Да. Чуть позже. Результаты голосования объявят — тогда.

— И если они будут отрицательными…

— Они не могут быть другими. И мне снова придется менять профессию. Один раз я уже делал это. Отец, когда узнал, что я в космодесантники подался, за голову схватился. Начал убеждать, что это профессия умирающая, что она вскоре займет почетное место в музее древностей где-то между извозчиком и трубочистом… Но было уже поздно.

— Он несколько преувеличил. До сих пор на каждую планету или ее спутник первыми высаживаются космодесантники.

— Лишь затем, чтобы убедиться: никаких неожиданностей здесь, как и повсюду в Системе, не будет. Потому что Единые теории просто не оставили для них места. И главное, чему учат космодесантников — умение действовать в сложной и опасной обстановке, — остается невостребованным. Фактически они работают квартирьерами, выбирающими места для строительства Куполов.

— Это тоже сложная и ответственная работа.

— Да. Сложная. И ответственная. Но — другая. Не моя это работа. Получается, не успел я по-настоящему стать космодесантником, как выяснилось: ни космос, ни десантники Земле уже не нужны. Но теперь я еще меньше представляю, в чем, как говаривали в старину, состоит мое призвание.

— Господи! Да мало ли на Земле дел! — возмутилась Наташа. — Никогда я не понимала этого и не пойму! Рваться прочь с огромной и прекрасной Земли, терпеть нужду и лишения в тесных скорлупках корабликов, которые вы гордо называете звездолетами, — и все это ради сомнительного счастья увидеть когда-нибудь над головой чужое солнце? Оставить рубчатый след на поверхности еще одной холодной и безжизненной планеты? И отказаться ради этого от семьи, детей, любви, наконец? Не понимаю!

Наташа досадливо хлопнула ладошкой по столу. Жалобно звякнули бокалы. Девица, сидевшая за соседним столиком (в ее волосах время от времени сверкали искры) смотрела на Наташу с недоумением и тревогой: зачем размахивать руками, если можно просто сидеть на коленях у друга и целоваться?

— Не устраивай дебош. На нас уже оглядываются.

— Пусть. Все равно ничего не услышат. И потом… Ты ни разу не скандалил в Стокгольме? Я тоже. Церемония вручения Нобелевской премии была такой скучной и чопорной… А теперь хоть будет что вспомнить. Ты так ничего и не скажешь в свое оправдание?

— Скажу. Я тоже не понимаю людей, единственный смысл жизни которых — еще раз повторить то, что уже повторялось миллионы раз: семья, дети, долгожданный летний отдых на переполненном пляже, мечта о собственном домике… Придержи, пожалуйста, бокалы, я сейчас кулаком по столу грохну.

Наташа грустно улыбнулась.

— И все-таки будет по-моему! Первая Звездная не состоится, ты останешься на Земле, мы поженимся… Не пугайся так откровенно, а то кто-нибудь полицию вызовет. Зря я, наверное, за тобой увязалась. Ты хотел побыть один… Лучшего места для этого, чем переполненное кафе, трудно найти.

Наташа встала, сняла со спинки кресла и повесила на плечо сумочку, улыбнулась.

— Я пойду. Не надо меня провожать. — Она расстегнула сумочку, достала из ее глубин морфер, положила сверху. — Я жду тебя. И разбираю постель, — добавила она тихо. Наклонившись, Наташа поцеловала Ростислава в губы. — Это чтобы к тебе девицы не приставали. Уж быстрее бы оно прошло, это противное голосование!

Родников не стал провожать Наташу. До гостиницы отсюда — двести метров ходьбы по многолюдным даже в это время центральным улицам, под присмотром вечно бодрствующих полискибов. Он лишь повернул голову вслед девушке, посмотрел, как она, слегка покачивая бедрами, скользит между столиками в своем дивном вечернем платье, как исчезает за услужливо раздвинувшимися прозрачными дверями…

Девица, в волосах которой мелькали разноцветные искры, повиснув на руке друга, удалилась вслед за Наташей. Их столик тотчас занял спортивного вида мужчина в кевмуровом свитере и кевмуровых же брюках. Ростислав усмехнулся: из такого материала шьют костюмы укротителям зверей и скафандры космодесантникам. Волосы мужчины были коротко подстрижены, но на макушке торчал модный в этом сезоне «гребешок». Сел он лицом ко входу, сразу же надел очки и, судя по ставшим темными стеклам, перевел их в режим «кингол-фильм». Подкатившего было к нему баркиба мужчина не удостоил даже взглядом, и тот, обиженно заурчав, укатился за стойку бара.

Судя по выражению лица мужчины, смотрел он не комедию. И целиком погружаться в виртуальную реальность явно не собирался. Очки были надеты чересчур низко, и время от времени мужчина бросал быстрые взгляды поверх оправы в сторону входных дверей.

Ждет кого-то. Тигрицу из зверинца. Или космолет, на Марс лететь.

«В Совете Развития началось голосование по вопросу финансирования Первой Звездной экспедиции», — сообщили Ростиславу его собственные очки.

Сидевший напротив мужчина вдруг вскочил, бросился было к выходу, но тут же резко затормозил, остановился рядом со столиком Ростислава.

Родников оглянулся.

Интересно, кого он ждал?

Оказалось, это не девушка и даже не тигрица, а трое рослых молодых людей, одетых в одинаковые короткие плащи, правая рука каждого — в боковом кармане.

Один из вошедших что-то громко прокричал — кажется, на шведском.

— Внимание! Всем оставаться на своих местах! Служба безопасности! — перевел для Ростислава его слова терком.

Опрометчиво вскочивший мужчина — сейчас на него смотрели не только трое вновь вошедших, но, казалось, все посетители кафе — медленным, еле заметным движением руки положил на столик Ростислава снятые секундой раньше очки, так же медленно начал поднимать руки.

Сейчас стрелять начнет.

Ростислав, не сводя с него глаз, боковым зрением определил то место на затоптанном пластике, на котором он будет вжиматься в пол после первого же резкого движения своего опасного соседа. Но тот бросился в глубину зала, всего лишь на долю секунды опередив двоих своих преследователей, схвативших друг друга за руки буквально в сантиметрах за его спиной.

Все четверо, лавируя между столиками и сбивая с ног случайно оказавшихся на пути людей, бежали в сторону танцкуба. В двух шагах от опустевшего столика вертел колесиками опрокинутый одним из преследователей баркиб, приговаривая почему-то на русском: «Джентльмены, прошу не нервничать! Иначе мне придется вызвать полицию! Джентльмены…»

На столике Ростислава, рядом с бокалами, блюдцем и половинкой шоколадки, лежали очки в красивой розовой оправе. «Укротитель», почувствовав опасность, видимо, не случайно поспешил от них избавиться. Ростислав осторожно взял видеоки, повертел в руках, не зная, что с ними делать.

Наверное, правильнее всего отдать очки «безопасникам». Заряженный в видеоки чип наверняка заинтересует их.

Свет в зале вдруг погас. Сразу стало шумно: одновременно со светом отключилась и система звукоизоляции.

Искать в темной комнате черную кошку, преследуемую тремя черными собаками, чтобы вернуть ей очки…

На всякий случай Ростислав сунул розовые видеоки в один карман, снял свои и положил их в другой, а сам пригнулся и прикрыл голову руками.

— …кинголки отличаются от колготок? — донеслось от соседнего столика. Там рассказывали анекдоты.

Со стороны танцкуба донеслись глухие вскрики, удары, звук падающих тел, затем — многодецибельный женский визг. Страшно зазвенело бьющееся стекло. Вспыхнуло аварийное освещение.

— …А кинголки во всех трех случаях можно не снимать! — донеслось от соседнего столика окончание анекдота.

Ростислав вскочил с кресла и почти побежал туда, где должны были схватить владельца розовых очков. Он был не одинок: в том же направлении устремился целый поток зевак.

В огромный, от потолка до пола, проем выбитого окна задувал холодный ветер. Пол был усеян осколками толстого «небьющегося» стекла. На столике полулежал один из преследователей и промакивал носовым платком разбитый нос. Второй, ухватившись за узкий металлический простенок, выглядывал наружу. Зеваки, полукругом обступившие поле недавней битвы, молча наблюдали за происходящим.

Совсем как в цирке. И диаметр полукруга, наверное, в точности равен тринадцати метрам.

Ростислав протиснулся сквозь первый, самый плотный ряд, подошел, хрустя стеклами, к выбитому окну. Осторожно, боясь порезаться, ухватился за стальной двутавр, затем, проследив взгляд стоявшего у другого края окна преследователя, посмотрел вниз.

Далеко внизу скользили мобили, похожие на жуков-светляков. От холодного воздуха слезились глаза, и Ростислав не сразу увидел то, что хотел и боялся увидеть: маленькую темную фигурку, распластавшуюся на козырьке, прикрывавшем вход в небоскреб.

Сотрудник безопасности, смотревший вниз, крикнул что-то резкое и замахал на Ростислава руками. Тут же подскочил второй, с разбитым носом. Родников испуганно поднял руки вверх — виноват, больше не буду! — отступил к краю «арены» и внедрился в кольцо зевак.

Странные какие-то «безопасники». Втроем одного не смогли взять. И место неудачно выбрали: переполненное кафе. Или все трое новички, или… Или это не «безопасники». И тогда отдавать им очки, которые так хотел уберечь погибший, — глупо. Но полицию видеоки наверняка заинтересуют.

Вспыхнул свет. Зал накрыла огромная невидимая подушка — восстановилась система звукоизоляции. Ростислав на ходу надел свои видеоки — и вовремя.

«Завершилось голосование в Совете Развития по проекту „Первая Звездная“. Как и ожидалось, подавляющее большинство членов Совета сказали „нет“. Секретарь Совета объяснил это тем, что в настоящее время Земля и Система не могут позволить себе расточительное путешествие к звездам, не имеющее никакого практического значения. Автоматические зонды уже исследовали десяток планет, похожих на Землю, в нескольких звездных системах. Ни на одной из них не обнаружена жизнь, ни одна не пригодна для широкомасштабной колонизации. Посылать на подобные планеты людей — бессмысленно. Только что сошедшие со стапелей звездолеты типа „Цефей“ будут в кратчайшие сроки переоборудованы в лайнеры категории „люкс“ для внутрисистемных круизов».

Ростислав подошел к своему столику, не присаживаясь, поднес к губам бокал, но тут же брезгливо вернул его на место: бокал был пуст. Не было на столике также бутербродов с икрой и половинки шоколадки. Кто-то воспользовался темнотой и суматохой. Натуральные продукты дороги…

Родников огляделся. Все места были уже вновь заняты. Кто-то кого-то приглашал танцевать, кто-то с кем-то целовался. На козырьке, над входом, лежал мертвый мужчина, десять минут назад сидевший за соседним столиком, но никому до этого не было дела.

Ростислав придвинул кресло вплотную к столику — это означало, что место освободилось — и медленно побрел к выходу. Пискнул сигнал вызова.

— Слушаю.

— С вами хотела бы поговорить Наташа Чеканова, — сообщил приятный женский голос. — Соединить?

— Да, пожалуйста.

Ростислав надел видеоки. Ему не хотелось, чтобы кто-то посторонний слышал его часть диалога, и в подошедшую кабинку лифта Родников не вошел. Ее заняли двое юношей, почти подростков. Не дождавшись, пока закроются двери, они начали целоваться.

— Я тоже слушала результаты голосования, — сказала Наташа. — Плохо тебе, да? Хочешь, я приду за тобой? Ты где? Почему не отвечаешь?

— Я все еще «Под луной». Не волнуйся, я в норме. Мне даже напиться не удалось. Скоро приду. Ты ложись, ладно?

— Да не могу я спать, как ты не понимаешь! — рассердилась Наташа. — Постарайся побыстрее вернуться, ладно?

— Хорошо. Как только приступ эйфории кончится — сразу приду.

Выйдя из Селена-холла, Ростислав обратил внимание на собравшуюся перед входом толпу. Все взгляды были обращены на козырек, прикрывавший вход в здание, откуда полицейские спускали носилки с телом, накрытым простыней.

В середине круга, образованного зеваками, прямо на грязных пластобетонных плитах, в позе «русалочки» сидела девушка. Ее коротенькая юбочка едва прикрывала ягодицы, на колготах вспыхивали разноцветные огоньки. Девушка била маленьким грязным кулачком по плитам мостовой и что-то кричала. Ростислав направил на нее дисплейчик теркома, по совместительству выполнявший функции миниатюрной звуковой антенны, переключил терком в режим «перевод».

— Ну почему его?! Почему именно его? — выделили микрофоны из уличного шума голос девушки.

Как водится, в толпе быстро нашлись люди, знающие все подробности произошедшего. Стоило только поводить теркомом из стороны в сторону, и…

— У них через неделю свадьба должна была быть…

— Они танцевали, но тут налетели ангелы смерти, схватили его — и через барьер…

— Да нет, это «безопасники» ловили ангела смерти, а тот взял девушку в заложницы, парень за нее вступился, ну и…

— Из Службы безопасности ловили кого-то. А он испугался, думал — его. И выпрыгнул…

Носилки перехватили санитары, закатили их в карету «скорой». Двое полицейских подхватили девушку под руки и повели к своему мобилю.

Ростислав повернулся и медленно пошел прочь.

Он шел по ночному Стокгольму, не замечая ни домов, ни мобилей, ни людей. На центральных улицах, несмотря на поздний час, было многолюдно. Два раза Ростислава толкнули, один раз грубо окликнули. Инстинктивно стремясь избежать новых неприятных толчков, он свернул в первую попавшуюся боковую улочку, потом в следующую…

Какой-то нищий ухватил его за рукав, показал грязными пальцами на свой рот: «Хочу есть!» Ростислав, порывшись в карманах плаща, сунул ему монетку. От давно небритого мужчины, обрадованно зажавшего монетку в кулаке, дурно пахло, и Ростислав невольно ускорил шаг.

Три сумрачные фигуры вынырнули из подворотни, неправдоподобно быстро пересекли улицу, заняли позиции: один прямо перед невольно остановившимся Ростиславом, по одному сбоку-сзади с каждой стороны.

— Терком, гласиз, морфер! — потребовал тот, что стоял на пути, и властно протянул руку. Вторую он держал в кармане, и что-то неприятно оттопыривало полу короткого плаща. По странному стечению обстоятельств в точно такие же плащи были одеты сотрудники Службы безопасности, ловившие в кафе владельца розовых очков. Грабитель был даже похож на одного из них. Хорошо, если в кармане у него — всего лишь морфер. Но «фавориты луны» редко пользуются этим гуманным оружием, каждый случай применения которого мгновенно фиксируется полицией.

Ростислав не спешил протянуть вперед левую руку с теркомом, и главарь бандитов счел это непростительной дерзостью. Голова его чуть заметно дернулась влево — это было отчетливо видно даже в тусклом свете, льющемся от дальнего фонаря, перемешанном с зыбким светом «Северной Звезды».

За спиной Родникова, справа, началось какое-то движение. Ждать, пока оно завершится, он не стал. Два удара, уход… Две тени медленно оседали на пластобетон, одна слева, другая справа. Третий должен был за это время нанести удар и промахнуться. Но он оказался довольно проворным, и его тяжелый ботинок скользнул-таки по груди Ростислава. Что-то хрустнуло.

Не ребра. Не может быть, что ребра.

Ростислав отпрыгнул — и ошибся. Нападавший, вместо того чтобы развить успех, воспользоваться неудобной позицией, в которой оказался его противник после прыжка — и попасться на контрприем, — тоже отскочил. На удивление быстро в его руке появился блантер. Длинный тонкий ствол не знающего жалости оружия целился в то место, где только что стоял Ростислав, и всего лишь на долю секунды космодесантник опередил его выстрелом из своего морфера. Но «мгновенно усыпляющий газ» действует только через две-три секунды; за это время из блантера можно выпустить одну-две короткие иглы, попадание каждой из которых — смертельно…

Выстрелив, Ростислав метнулся в сторону, пригнулся, коротким точным движением сместил корпус — оглушительно хлопнуло над самым ухом, — упал, перекатился, вскочил, прыгнул… Хлопнуло еще раз. Ростислав тоже выстрелил. Со стены ближайшего дома посыпалась пыль, запахло горелым пластиком — в стену попали иглы блантера. Третий из нападавших, медленно оседавший на тротуар, достиг наконец нижней точки и замер в безмятежной позе неожиданно заснувшего ребенка.

Ростислав отступил в тень, за пластобетонный столб с остатками фонаря на макушке — на случай, если кто-то из двоих опомнится и попытается стрелять, — и внимательно осмотрел грабителей.

Нет, не шевелятся. Где же полиция?

Позади послышался шелест шин, и через несколько секунд полицейская «жаба», качнувшись после резкого торможения, замерла в пяти шагах от «фаворитов луны». Один из них попытался подняться, но не смог.

Из «жабы» выскочили трое рослых полицейских, бросились к лежащим. Трижды щелкнули наручники. Двое блюстителей порядка принялись приводить «фаворитов» в чувство, третий — видимо, старший группы — подошел к Ростиславу, отдал честь, начал говорить.

— Мистер Родников? — перевел терком слова полицейского. — Наша аппаратура показала, что именно вы три минуты назад применили зарегистрированный морфер.

— Совершенно верно, — подтвердил Ростислав. — Вот мое оружие.

— Можете оставить его у себя. Единственная формальность — ваш терком. Подойдите к мобилю, пожалуйста.

Что-то не так они делают, совсем не так. Может, давно не читали «Инструкцию по защите посредством морфера»? Правомерность его использования определяет суд и только суд.

— Да, это Роб Хольм, — крикнул полицейский, пытавшийся — в свете фар «жабы» это хорошо было видно — привести в чувство главаря «фаворитов». Полицейский уже сделал ему инъекцию антиморфина и теперь с явным удовольствием лупил грабителя по щекам.

Старший группы открыл дверцу мобиля, вытащил сенсор, поднес его вначале к теркому Ростислава, потом попросил его заглянуть в окуляр идентификатора личности.

— Ловко вы их, — сказал он, убедившись, что терком действительно принадлежит предъявившему его человеку. — Этот район особенно опасен, поэтому неделю назад мы установили здесь несколько кингол-камер типа «кошачий глаз» с закольцованной памятью. Одна из них после применения морфера сработала и передала нам запись. У вас как с работой, нет проблем? А то идите к нам в полицию. Нам такие парни очень, очень нужны! Неделю назад троих моих товарищей хоронили. Но будь среди них хотя бы один такой, как вы, — все трое остались бы живы.

— Спасибо за предложение. Я пока не готов принять его. Скажите, а долго продлится канитель с судом и прочим? У меня билет на самолет в кармане.

— Недели полторы. Но вы, если не хотите участвовать, можете уехать. Кингол-запись — вполне достаточное свидетельство. Мы ее потом на занятиях по специальной подготовке будем изучать. Не возражаете?

— Нет. Особенно если мне можно будет уехать.

— Можно, можно. Да мы сейчас подстрахуемся. Эй, Леннарт, веди Хольма сюда! Мы давно за ним охотимся, да все улик не было. А тут сразу: и кингол-запись, и блантер! — пояснил он.

Роб Хольм, видимо, еще не совсем пришел в себя после дозы снотворного, полученной из морфера, и инъекции антиморфина. После каждого мигания веки его глаз поднимались с примерно секундной паузой.

— У вас есть какие-нибудь претензии к мистеру Родникову? — протокольным тоном спросил полицейский. Его коллега снимал сцену миниатюрной кингол-камерой. Хольм буркнул что-то нечленораздельное.

— Громче! — потребовал старший группы полицейских и угрожающе положил руку на рукоятку дубинки. Хольм что-то сказал. Полицейский засмеялся.

— Он утверждает, будто вы украли у него розовые видеоки с демоном на оправе. Не обращайте внимания. Наглость Роба Хольма не имеет пределов, это хорошо известно. Из видеозаписи с очевидностью следует, сделать это вы были физически не в состоянии. Даже вы, — улыбнулся полицейский.

— Отдай очки, сука! — прохрипел вдруг Роб на русском языке, но Леннарт уже заталкивал его в мобиль.

— Так вы подумайте. Нам такие парни ой как нужны! — напомнил полицейский о своем предложении.

Ростислав быстро вышел на одну из центральных улиц и спустился по лестнице, освещенной маленькими разноцветными фонариками, в подвальчик первого попавшегося ночного кафе. Маленький зал был почти пуст. Ростислав выбрал столик у стены, сел лицом ко входу. Баркиб тут же осчастливил его чашечкой синтетического кофе. Сделав несколько глотков, Ростислав незаметно оглядел посетителей. Полудремлющий старик у входа, влюбленная парочка за столиком в соседнем ряду. Кажется, ничего подозрительного.

Нападение на него явно не было случайным. «Терком, очки, морфер!» — формула стандартная. В России грабители тоже требуют в первую очередь эти же три самые ценные для каждого человека вещи. Но Роба Хольма интересовали именно очки с демоном на оправе. Вот эти.

Черная фигурка демона была нарисована явно неплохим художником. Демон летел. Его крылья были полусложены и стремительно рассекали воздух. Демон падал. Но не потому, что был повержен. Он падал, как орел, жаждущий добычи. Хищно изогнутые руки демона с широко расставленными пальцами напоминали лапы орла, готовые схватить жертву. Избегнуть нападения было невозможно, победить демона — невозможно вдвойне.

Ростислав еще раз оглянулся. Не исключено, что за ним следят. Например, вот этот высокий мужчина с гривой седых волос, только что спустившийся в подвальчик. На глазах его, правда, огромные видеоки типа «стрекоза», и он так увлечен кингол-фильмом, что даже на стул сел, словно слепой, вначале нащупав сиденье руками.

Кажется, это называется «мания преследования». Но в любом случае идти прямо в гостиницу никак нельзя. Это значило бы поставить под удар Наташу. А куда идти? В полицию. Самое разумное. Но… Любопытно все-таки, что за чип в них введен. Чип, из-за которого одного мужчину выбросили со сто тридцать второго этажа, а второго, несостоявшегося космодесантника, чуть не убили.

Только теперь Ростислав заметил, что дужка очков сломана. Видно, это она хрустнула, когда Роб Хольм ударил невпопад. Но стекла-экраны целы. Потому что на самом деле это не стекла, а покрытая алмазной пленкой особо прочная пластмасса. Не повреждена, судя по внешнему виду, и проекционная микрооптика, обеспечивающая удаление светоизлучающих матриц на расстояние в четверть метра от «стекол» очков. Может, видеоки все-таки работают?

Родников надел очки — как можно ниже, чтобы поверх оправы можно было видеть вход в кафе — и произнес стандартную команду: «Кингол!» Но объемного изображения не возникло, очки не запустились.

Ростислав снял видеоки, повертел их в руках. Странные они какие-то. В них нет гнезда для чипа. И голосовых команд не воспринимают. Тогда как же… А, вот.

Ростислав вновь надел очки и коснулся пальцами двух металлизированных квадратиков, тускло блестевших в углублениях на внешней стороне оправы.

Объемного изображения на экранах не возникло — видимо, видеоки все-таки не выдержали удара, — но звуковое сопровождение было вполне отчетливым. Терком, автоматически подключившись, немедленно начал переводить:

«…уже примерно в течение тридцати лет. Выяснить характер этих сил, их социальную базу и конкретно личности составляющих их людей, несмотря на многочисленные попытки, так и не удалось. Несколько раз аналогичные меморандумы направлялись в компетентные органы: Совет Безопасности, Агентство Космической Безопасности, Бюро Личной Безопасности Граждан и другие. Однако никаких мер принято не было. Более того, указанными службами были предприняты активные поиски авторов данных меморандумов, и двое из них, недостаточно хорошо скрывшие свои подлинные имена, в скором времени бесследно исчезли. То же самое произошло с попытками привлечь внимание к этой зловещей проблеме с помощью средств массовой информации. Ответом во всех случаях было одно и то же: гробовое молчание.

По-видимому, враждебными земной цивилизации силами уже давно контролируются все вышеназванные учреждения. Имеются веские основания предполагать, что активное участие в деятельности этих сил принимают ангелы смерти. Помимо асмеров, в подготовке указанной Акции принимает участие целый ряд ведущих ученых Земли и Системы. Вряд ли все они отчетливо представляют, каким именно образом будут использованы их научные достижения, хотя некоторые, конечно, понимают, что необычайно щедрые гонорары платят им отнюдь не государственные структуры.

Тем не менее, несмотря на все вышеперечисленные обстоятельства, нам удалось выявить ряд научных центров, разрабатывающих для асмеров и стоящих за ними сил наиболее существенные разделы Проекта, завершающей фазой которого станет упомянутая Акция, и в меру сил если не сорвать работы по нему, то хотя бы существенно затормозить их. Так, нами был полностью выведен из строя генетический центр в Пущино, фальсифицированы данные, полученные в результате выполнения программы „Пояс жизни“, ликвидирован прототип „ракеты“ (вместе со всей относящейся к ней информацией) в ЦАГИ, сорваны испытания на атолле Моруроа. Однако все эти меры позволили лишь замедлить, но не остановить работы по Проекту. Имеются веские данные предполагать, что в настоящее время этот катастрофический для Земли и Системы Проект вступил в завершающую стадию. По-видимому, сама Акция будет проведена в ходе рейса транссистемника „Деметра“, назначенного на 11 апреля следующего года. Одним из сильнейших доводов в пользу этого предположения является то, что промежуточный пункт маршрута — не Европа, наиболее освоенный спутник Системы, а Титан, где, как указывалось в начале данного досье, находится основной научный центр враждебных Земле сил и куда нашим людям проникнуть так и не удалось. Как известно, с 1 декабря сего года Титан перестает быть закрытым научным центром и получает статус „спутник, разрешенный для заселения“. Это свидетельствует о том, что секретные работы, проводившиеся на Титане последние тридцать лет, успешно завершены.

Конкретный день и час начала Акции выяснить пока не удалось. Более того, сам факт проведения ее именно во время указанного рейса „Деметры“ подтверждается лишь косвенными доказательствами. Следовательно, вашей задачей является: а) узнать, на какой именно день и час назначена Акция; б) выявить ее основных исполнителей; в) любой ценой воспрепятствовать проведению Акции.

Напоминаем: любой ценой — это значит даже ценою жизни, вашей собственной, а также экипажа и пассажиров „Деметры“, сколько бы их ни было.

Пароли и способы связи будут сообщены дополнительно».

Подождав еще с полминуты, Ростислав понял, что запись кончилась, и снял очки.

Неплохо было бы увидеть или хотя бы услышать начало «меморандума», но как это сделать? Речевых команд розовые очки не воспринимают, никаких органов управления, кроме металлизированных квадратиков, нет. Акция, угрожающая самому существованию Земли и Системы, это надо же такое придумать! Детектив, да и только! И попали очки к нему весьма странным образом. Их не то что подбросили, а, можно сказать, всучили!

Да, но тот, кто не успел дочитать эту запись и упал на козырек над входом в Селена-холл, — он смотрел на это по-иному. И вовсе не от опасной улики он стремился избавиться, оставляя очки на столике. Нет, он пытался хоть кому-нибудь передать «меморандум». Возможно, тот, от кого «укротитель» получил розовые очки, тоже мертв. И тогда Ростислав — один из немногих, если вообще не единственный, кто хоть что-то знает о готовящейся Акции.

Нужно немедленно отнести видеоки в редакцию какой-нибудь гипернет-газеты. Не может быть, чтобы все их контролировали «враждебные Земле силы». Или все-таки лучше — в полицию?

Ростислав встал, спрятал розовые очки в карман, вышел из кафе. Красивые разноцветные фонарики, освещавшие ступеньки ведшей в полуподвальчик лестнички, теперь почему-то не горели. Пришлось внимательно смотреть под ноги, дабы не споткнуться. Но вот и тротуар.

На мгновение Родникову показалось, что позади него мелькнула какая-то тень. Повернуть голову он не успел. Раздался громкий хлопок, и в воздухе запахло чем-то очень ароматным. Ростислав попытался задержать дыхание, но было уже поздно. Он словно сделал крохотный глоток божественного напитка. Не допить его до конца, не вдохнуть полной грудью было невозможно. То, что он испытал, могло быть названо одним-единственным словом: экстаз. Ростислав попытался вдохнуть волшебный аромат еще раз, теперь уже так, чтобы грудная клетка переполнилась им до отказа — и не смог. Все здания, деревья и мобили начали вдруг расти, покачиваясь и кружась вокруг Ростислава, словно в веселом хороводе. Потом они приблизились, обступили Родникова со всех сторон и полузабытым маминым голосом запели колыбельную.

«Это мор…» — успел подумать Ростислав и потерял сознание.

Подобрали Ростислава те же самые полицейские, которые прибыли на выстрелы его собственного морфера. После инъекции антиморфина Ростислав не вполне адекватно воспринимал окружающее, но старшего патруля узнал.

— Даже такая физическая подготовка не спасла! — сокрушался тот.

— Значит, не гожусь я в полицейские, — почти всерьез пожалел Ростислав.

— Нет. Это значит, что система личной безопасности граждан на основе морферов достаточно эффективна, — не согласился с ним невесть откуда появившийся отец. Через несколько секунд Ростислав сообразил, что невесть откуда — это с восемнадцатого этажа отеля, что находятся и он, и отец в их с Наташей номере. Она помогает пострадавшему снять плащ, а полицейские уже ушли.

Ростислав в двух словах рассказал о том, что с ним произошло. Заурядное ограбление с применением неидентифицируемого морфера. Забрали, конечно же, его собственный морфер, очки и терком.

— Твои очки я вынула из кармана, чтобы не раздавились случайно, они на столе лежат, — сказала Наташа, заботливо укрывая Ростиславу ноги пледом. И только после этого он вспомнил, что, помимо собственных, лежащих сейчас на столе, у него были еще очки с демоном на оправе. Ростислав дотянулся до плаща, брошенного на стул, сунул руку в карман, в который, как ему отчетливо помнилось, он положил розовые видеоки, и ничего в нем не обнаружил.

Значит, это не было заурядным ограблением. Кто-то очень хотел заполучить розовые очки — и в конце концов добился своего.

Наташа дала ему таблетку антиморфина, отец ушел. Ростислав, с трудом поднявшись с кресла, от помощи Наташи тем не менее отказался и отправился в туалет, потом в ванную. У него кружилась голова, но, если верить рекламе морферов, эти симптомы должны были скоро пройти. И действительно, после душа он почувствовал себя гораздо лучше.

Наташа лежала, свернувшись калачиком. Ростислав лег рядом, обнял ее, притянул к себе, попытался поцеловать. Но Наташа приложила пальчик к его губам.

— Знаешь, сегодня был странный день. Слишком много событий: и вручение премий, и банкет, и посиделки «Под луной», и нападение на тебя грабителей…

Наташа положила голову на грудь Ростислава, и теперь он слышал ее голос не только ушами, но и, как ему казалось, грудной клеткой.

— Пока тебя не было, я призадумалась о своей жизни, — продолжала Наташа. — Никак не пойму, зачем я тебе нужна?

— Ответы на такие вопросы прячутся где-то в подсознании. Наверное, у меня есть какие-то серьезные проблемы, которые ты помогаешь мне решить. А я тебе — зачем нужен? — поспешил Ростислав увести разговор от опасной темы. Ведь если сейчас Наташа скажет: «Я помогаю тебе решить одну-единственную проблему. И ты прекрасно знаешь, какую!» — ему нечего будет возразить.

— Не знаю.

— «Не знаю» или «Не скажу»? — улыбнулся Ростислав.

— Не будь занудой. И не пытайся превратить меня в свое подобие. Это у тебя все разложено по полочкам. Не знаю, не скажу, не думала об этом и думать не хочу. Мне просто хорошо с тобой, вот и все. А почему ты неискренен сегодня со мною?

— Я просто расстроен. Меня подловили, как мальчишку. Я почувствовал опасность, но слишком поздно. Значит, к звездам я лететь пока не готов.

— Ты все равно самый сильный, самый умный, самый добрый. Жаль, что так все получилось.

— Не жаль. Так мне и надо. Значит, мало тренировался.

— Я не о тебе, — перебила его Наташа уже сонным голосом.

— А о ком?

— Спи уже, — прошептала Наташа. — Скоро утро. Завтра поговорим.

В самолете Ростислав, надев очки, подключился к Гипернету и долго искал среди новостей сообщения о происшествии в Селена-холле. Но о произошедшей там стычке ни газеты, ни новостные сайты не сообщили ни слова. О том, что Роб Хольм с сообщниками пытался ограбить сына Нобелевского лауреата Ростислава Родникова, но получил отпор и был немедленно арестован, сообщили. А вот о гибели незнакомца в кафе «Под луной» — нет. И только после долгих поисков и лишь в одной из гипернет-газет Ростислав нашел сообщение о том, что со 132 этажа Селена-холла выбросился молодой человек. Причина — ссора с любимой. Но самоубийство совершенно не вязалось с обликом молодого сильного мужчины, сидевшего невдалеке от столика Ростислава, и уж никак не помещались в эту версию розовые очки с демоном на оправе.

Получив багаж, Ростислав и Наташа вышли через широкие прозрачные двери на привокзальную площадь.

Очередь на такси была небольшой, человек пятнадцать. Мобили подходили один за другим.

— Все. Дальше я поеду сама.

— То есть? Мы же собирались поехать ко мне!

— Я давно хотела тебе сказать, да все как-то не решалась. Вернее, надеялась — а вдруг? О возможной отмене Первой Звездной много говорили. Ты не представляешь, как я была рада, когда это случилось!

Ростислав нахмурился, потом улыбнулся.

Так устроена жизнь. Радость одного очень часто означает горе для другого.

— Прости, — прочитала Наташа его мысли. — Я понимаю, тебе больно об этом слышать, но… Я радовалась и ничего не могла с собой поделать. Думала, теперь ты найдешь себе занятие на Земле, рядом со мною…

— Может быть, именно так и получится.

— Ты пытаешься меня или себя обмануть?

Подъехал еще один мобиль. Очередь передвинулась, но Ростислав и Наташа остались на месте.

— Голосование состоялось три дня назад. Решения Совета Развития никто не отменял. Разве с тех пор что-то изменилось?

— Изменилось. Я изменилась. До меня наконец дошло, что ты стремишься не столько поближе к звездам, сколько подальше от Земли. А значит, и от меня. Я для тебя слишком обыкновенная, слишком земная. Тебе же нужна… Ну, Аэлита какая-нибудь.

Наташа вздохнула, грустно улыбнулась.

— Все равно ты на Земле не останешься. Хоть на Луну, да улетишь.

— Вот уж там мне совершенно нечего делать! — возмутился Ростислав.

— Ты не останешься на Земле! — повторила Наташа, и Ростислав испугался, что она сейчас заплачет.

Слова Наташи застали Ростислава врасплох. Она угадала, вычислила, почувствовала причину его нерешительности. И вот теперь стоит, совсем близко, смотрит снизу вверх зеленовато-карими глазами и ждет тех единственных слов, которые еще могут удержать ее рядом с любимым. Тех единственных слов, произнести которые…

Уже не ждет. Поцеловала, повернулась, бросила через плечо:

— Завези мои вещи к маме, пожалуйста!

Остановилась, повернулась, добавила:

— Если бы ты наврал, что любишь меня, я с тобой куда угодно полетела бы! Даже к звездам!

Еще раз повернулась — и ушла своей летящей походкой. Ветер развевал ее волосы, свободно брошенные на плечи. Свободно брошенные на плечи волосы свободной с этой минуты женщины. Бросившей или брошенной? Не суть важно. Главное — свободной…

Подошел очередной мобиль, распахнул дверцы, поднял крышку багажника.

А может, это и к лучшему?

— Простите, ваша очередь. Вы будете брать такси?

Ростислав еще раз посмотрел в сторону остановки электробусов, куда ушла Наташа. В длинной очереди ее уже нельзя было различить.

Бросить вещи и бежать за нею? Глупо. Бежать с кейсами и сумками — еще глупее. Подкатить к остановке электробуса на такси? Это было бы лучше всего. Но то, что лучше всего, всегда запрещают правила. У автопилота такси и в программе-то такого нет — подъезжать к остановке электробусов…

— Да, буду.

Ростислав погрузил в багажник вещи, сел на заднее сиденье, сунул под сенсор терком, назвал адрес.

А ведь Наташа в самое яблочко попала, хотя Ростислав ей об этом никогда не говорил. Но, наверное, лет в одиннадцать-двенадцать, когда он наткнулся в шкафу отца на эту книгу — настоящую, не табулу, — ему действительно захотелось стать Сыном Неба. Вот и ищет он с тех пор Аэлиту, вот и мучает понапрасну Наташу. Но, похоже, ее мучения уже кончились. А она, оказывается, тоже читала…

Едва мобиль набрал скорость, терком пропиликал сигнал вызова.

Наташа? Ну да, ведь они не договорились, что сказать ее матери: то ли опять поссорились, то ли не просто опять, а опять навсегда… Уже в четвертый раз, кажется.

— Кто вызывает?

«Вадим Курланов, Университет космонавтики, в кингол-режиме».

— Соедини.

Ростислав переключил прием на терминал мобиля. Через мгновение на мониторе вместо изображения «таксиста» возник профиль Курланова, инструктора по рукопашному бою. Того самого, который научил всех несостоявшихся космодесантников чувствовать опасность подкоркой, подсознанием, кожей. Выкрикнув гортанно: «Блок! Еще блок!» — он повернулся лицом к своему теркому, то есть — к Ростиславу.

— Рад видеть тебя. И сразу о деле. Ты ведь был кандидатом в Первую Звездную, верно?

— Был.

— И поэтому сейчас относительно свободен, так?

— Скорее абсолютно.

— Могу предложить работу. Интересную. Опасную. Я поднимал досье всех космодесантников последних двух лет выпуска. Твой психотип для этой работы подходит лучше всего. Приезжай, обсудим.

— Когда? Куда?

— Ты сейчас где?

— В мобиле, по дороге из Шереметьева в Москву.

— Приезжай в университет, прямо сейчас. У меня следующая пара как раз свободна. Да не так, не так! Я сказал «блок», а не «удар»! Извини. Ни черта не умеют. Ваш выпуск был потолковее. Так приедешь?

— Да. Только вещи заброшу. Минут через сорок — устроит?

— Вполне. Я буду на кафедре. Жду.

Изображение исчезло. Мобиль свернул в Митино, где в одной из восьмидесятиэтажных «пирамид» жила Наташа с мамой.

Надо бы созвониться с нею. А что сказать про Наташу? Придется традиционное: опять поссорились.

Мобиль плавно затормозил, остановился, распахнул дверцы. Ростислав вышел, вынул вещи из багажника. Холодный декабрьский ветер заставил его поднять воротник плаща.

Интересно, какую работу собирается предложить ему Курланов? Опасную… Не иначе, в Москве полицейских перестало хватать.

На кафедре Курланова уже не было. Нашел Ростислав его в зале, где тренировались первокурсники. Завидев Ростислава, инструктор дал им команду провести учебный бой, хлопнул в ладоши и подошел к Родникову.

— Здравствуй. Рад тебя видеть. Выглядишь неплохо. Тренируешься, надеюсь?

— Как приказывали, Вадим Гаврилович! Дважды в неделю, на «Соколе».

— Тимохин, ты противника бьешь или красну девицу лапаешь? — крикнул Курланов. — А теперь о деле, — сказал он втрое тише. — В экипаже «Деметры» освободилось одно место, пилота-спасателя. Понимаю, это должность не первого пилота и даже не третьего. Но есть нюансы. Рейс — транссистемный, к БИРТу-четвертому, до Сатурна — пассажирский. Думаю, тебе будет очень полезно сходить на «Деметре». С одной стороны, вакуума понюхаешь, полетную форму поддержишь. Запрет на Звездные — это ведь не навсегда? С другой… Курланов, все это время не сводивший глаз со своих подопечных, впервые посмотрел Ростиславу в глаза, в точности тем взглядом, каким смотрел на него во время учебных боев.

— …рейс «Деметры» не совсем обычен. Имеются предположения, что асмерам уже удалось проникнуть на Космофлот. Не засвечиваясь раньше времени, они готовят какую-то грандиозную провокацию. По предварительным, весьма недостоверным данным, чем-то очень не полюбились асмерам зонды, которые «Деметра» должна выставить за орбитой Плутона после того, как сменит вахту на БИРТе-четвертом. Почему именно зонды — сие неизвестно. И, самое печальное, совершенно нет информации о том, кто именно из трех с лишним сотен пилотов и вахтовиков — асмер. Придется разбираться во всем на месте.

— Ну что же, задача предельно ясная, — улыбнулся Ростислав.

— Поэтому я и рекомендовал из всего выпуска только тебя, — улыбнулся в ответ Вадим Гаврилович и вновь начал следить за первокурсниками.

— А если я не соглашусь?

— Значит, я плохо разбираюсь в людях.

— Скажите, тот пилот-спасатель, чье место я должен занять… Что с ним?

— Погиб несколько дней назад.

— В Стокгольме?

— В Москве, при катастрофе монора на станции «Северный посад». А почему ты решил, что в Стокгольме?

— Да нет, это я так… Маловато информации вы мне сообщили. Согласитесь, для принятия столь ответственного решения — совершенно недостаточно. А соглашаться на что-либо вслепую я не умею.

Курланов подошел к крохотному столику, притулившемуся в углу спортзала, достал из его ящика маленькую коробочку.

— Здесь чип для табулы. Одноразового чтения, так что будь внимателен и читай наедине. Завтра в это же время жду тебя снова, уже с решением.

Добравшись до своей маленькой квартирки в Лобне, Ростислав запустил чистюль-черепашек, принял душ, наскоро перекусил «Быстрым завтраком от Елисеева» и только после этого, приняв таблетку мнемовита — препарата, на полчаса обостряющего память до буквально-фотографической, — уселся в свое любимое кресло с высокой спинкой. Либертабулу он пристроил на коленях. Вставил чип, задал режим: чтение вслух.

— Выбранный вами чип предназначен исключительно для визуального чтения, — прозвучал мягкий женский голос. — Вы готовы читать?

Понятно. Это чтобы информация не достигла чужих ушей — в буквальном смысле. Смешно! Ничего не стоит заснять текст кингол-камерой прямо с экрана табулы. Хотя… Наверняка против этого тоже предусмотрены какие-то меры. Ладно, обойдемся мнемовитом.

Родников сел поудобнее в кресло.

— Готов.

На экране появился первый лист документа.

Строго конфиденциально.

Разглашению и копированию не подлежит

МЕМОРАНДУМ

Цель: предупреждение очередной акции асмеров.

Авторы: Ражник С.Т., Ранник О.Х.

Как известно, возникшее около сорока лет назад почти во всех странах движение, получившее в нашей стране название «асмеры», до сих пор представляет загадку для социологов, психологов, полиции, судей, правительств и парламентов всех стран. Вызвано это как терминологической путаницей — к асмерам иногда совершенно необоснованно причисляют ратников, ботников, гопников, материалистов, домокрадов и многих других, — так и тем, что движение асмеров беспрецедентно разнородно и многообразно. Какой-либо конструктивный анализ этого явления чрезвычайно затруднен, т. к. среди многочисленных акций асмеров, проведенных за последние десять лет, можно выбрать такие, которые подтвердят любую точку зрения на данный феномен, любую концепцию, с помощью которой это явление можно как-то систематизировать и объяснить. Авторы сознают, что от этого недостатка не свободен и данный меморандум. Тем не менее, учитывая катастрофические последствия бездействия и обреченности, с которыми правоохранительные органы и даже спецслужбы взирают на становящееся с каждым днем все опаснее движение, авторы предпринимают еще одну отчаянную попытку привлечь внимание компетентных органов к данной проблеме и, возможно, предотвратить одну из самых крупных акций асмеров.

Блок А. Факты.

1. В 2086 г. в Генетическом центре РАН (г. Пущино-на-Оке) в результате нарушения техники безопасности произошла утечка штамма вируса «антиспид-турбо-22», оказавшегося смертельно опасным для человека. Переносчиком его могли быть домашние и дикие животные, а также, возможно, насекомые. В результате все люди из города и окрестностей были эвакуированы, территория обнесена десятиметровой стеной с лазерным барьером вплоть до высоты 10 км и биологическими отпугивателями по всему периметру. Работы по поиску вакцин, способных противостоять вирусу «антиспид-турбо-22», результатов до сих пор не принесли. Ущерб от закрытия центра исчисляется миллиардами евро, в стопроцентной ликвидации опасности не уверен даже бывший руководитель работ по этой теме. Однако, как свидетельствуют документы, которые приведены в Приложении 1, утечка биологически активной жидкости произошла не в результате нарушения техники безопасности, как указывалось в выводах комиссии по расследованию, а в результате появления трещин во всех трех герметичных корпусах спецконтейнера-матрешки, в котором активная жидкость перевозилась из биореактора в лабораторию. Конструктор спецконтейнера заявил, что вероятность такого события строго равна нулю, но месяц спустя совершил самоубийство.

2. В 2094 году, через полтора года после ввода в строй БИРТа-3 (напомним: это большой радиоинтерференционный телескоп, состоящий из 4-х пленочно-сеточных антенн, вращающихся вокруг Солнца по орбите, близкой к орбите Земли), на нем были закончены работы по программе «Пояс жизни». В ходе ее выполнения должны были быть определены ближайшие звезды в Галактике, на планетах которых с большой долей вероятности возможны условия, благоприятные для зарождения жизни. Предполагалось, что на следующем этапе будут выявлены планеты, на которых органическая жизнь уже зародилась. Однако при обработке информации выяснилось, что задающий блок эталона времени все это время работал с погрешностью, на два порядка превышающей допустимую, из-за чего получить какие-либо имеющие научную ценность результаты стало невозможным. Инженер Ясуси Аракава, обслуживавший задающий блок, за неделю до завершения сбора данных БИРТом погиб в результате несчастного случая. Средства для повторения программы «Пояс жизни» до сих пор не выделены, и неизвестно, будут ли выделены вообще.

Как показывают копии документов, приведенных авторами в Приложении 2, имеются веские основания утверждать, что инженер Ясуси Аракава сочувственно относился к движению асмеров. Несчастный случай с ним произошел в шлюзе космической станции из-за того, что не сработала трижды резервированная блокировка. По утверждению разработчиков шлюзовой камеры, вероятность такого события исчезающе мала. После указанного случая в конструкцию камеры тем не менее была введена цепь четырехкратного резервирования. Больше подобные случаи не повторялись.

3. В 2098 году в ЦАГИ проводились испытания малогабаритного космического зонда. В ходе его испытаний уникальная аэродинамическая труба необратимым образом вышла из строя. Во время аварии погибли 5 человек из обслуживающего персонала. Комиссия по расследованию выяснила, что причиной катастрофы послужил выход из строя вакуумного криоподшипника, причем на начальной стадии испытаний, когда нагрузка на него не превышала одной сотой от максимальной. Копии документов по данному вопросу приведены в Приложении 3.

Ростислав дочитал страницу и почувствовал, что глаза его с непривычки устали. Самая дешевая табула умеет читать тексты вслух. Зрение, благодаря которому мозг человека получает львиную долю информации, следует всячески беречь. Это знает любой первоклассник, а тут…

— Пауза, — скомандовал Ростислав.

— Чтение данного документа не может быть прервано. В случае более чем двухминутной задержки на одной странице текст будет необратимым образом уничтожен. Прошу продолжить чтение, — не согласилась с ним табула.

Однако… С каких это пор табулы командуют людьми? Увы вам, люди, увы! Но придется подчиниться.

4. Катастрофы близ атолла Моруроа.

За период с 2076 года и по настоящее время близ атолла Моруроа затонуло три судна. Этот показатель, с учетом «коэффициента посещаемости», значительно превышает средний по Мировому океану. Вызывает подозрение также тот факт, что все три судна были научными. Еще более удивительно, что единственным пунктом, который повторялся в программах всех трех неудачно закончившихся научных экспедиций, был вопрос исследования длительных радиационных воздействий малого уровня на бактерии и простейшие организмы, а также выделение особо радиационно-устойчивых форм. Общее количество жертв во всех трех авариях — 4 человека. (См. приложение 4.)

В Приложениях 5…16 приведены данные еще по 11 случаям аварий, катастроф и несчастных случаев, весьма и весьма похожих на вышеприведенные. Общими чертами всех этих происшествий являются:

а) причины аварий; как правило — совершенно необъяснимое разрушение какого-либо блока или механизма, нередко — нескольких дублирующих друг друга блоков или механизмов; особенно яркий пример этому — разрушение корпуса судна (см. Приложение 4) с образованием пробоины площадью около 6 кв. м.; возраст судна на момент аварии — два года;

б) следствия аварий; как правило — срыв какой-нибудь дорогостоящей и актуальной программы научных исследований, возобновить или повторить которую впоследствии не удается;

в) жертвы аварий; как правило — молодые талантливые ученые, «генераторы идей», невозможность повторения исследований как раз и вызвана тем, что отвлекаются от программ люди, способные их организовать и провести; способов отвлечения два: гибель в результате аварии или отстранение от работ как косвенных виновников аварии либо катастрофы.

Блок Б. Предположения.

Предположение 1.

Как известно, фундаментальные науки достигли в настоящее время своих естественных пределов. Это явление известно как ТФН (триумф фундаментальных наук) и считается неоспоримой победой человеческого разума над силами природы. Авторы данного меморандума, однако, принадлежат к немногочисленному отряду ученых, считающих, что триумф на самом деле является поражением и грозит человечеству трагедией в самом недалеком будущем. Предположение 1 состоит в том, что ТФН создан в некотором роде искусственно. Не покушаясь на справедливость глубокомысленных и тщательно проработанных Единых Теорий, авторы тем не менее полагают, что достигнута не окончательная, но лишь промежуточная граница познания; что свертывание почти всех фундаментальных исследований является трагической ошибкой человечества. Во всех приведенных в данном меморандуме случаях человечеством могла бы быть получена информация, способствующая прорыву за так называемую «естественную границу познания», образно называемую также иногда «Стеной отрицаний», или «Стеной трех Не». Авторы подчеркивают, что никаких предположений о том, какие силы и с какой целью препятствуют прорыву человечества на следующий уровень познания, они не делают.

Предположение 2.

В Приложении 9 представлены данные в пользу того, что предстоящий рейс трансплутонника «Деметра» косвенным образом имеет отношение ко всем без исключения программам исследований, упомянутым в блоке А.

В частности, при проектировании нового корпуса для зондов, которые возьмет на борт «Деметра», были использованы результаты незаконченных испытаний, проводившихся в ЦАГИ в 2098 г.; «Деметра» должна сменить вахту на радиотелескопе БИРТ-4; единственная промежуточная остановка «Деметры» будет сделана на Титане, где, как известно, сосредоточен целый ряд научных центров и где до недавнего времени проводились эксперименты в области инфрасубкварковой физики, генетики и т. д., могущие представлять опасность для Земли. Поскольку большая часть проводившихся в этих центрах исследований была для средств массовой информации закрытой, авторы не могут предоставить соответствующее досье. Точно так же им недоступна информация о новых зондах, которые «Деметра» должна забрать на Титане. Однако известно, что в качестве источников питания в них используются сконструированные методами генной инженерии сообщества бактерий. По-видимому, ведется подготовка к созданию радиотелескопа БИРТ-5, база которого будет превышать размеры Солнечной системы и который позволит исследовать планетные системы Млечного Пути и даже близлежащие галактики на принципиально новом уровне.

Вывод.

Во время рейса «Деметры» асмерами будет предпринята попытка очередной диверсии. Поскольку до Титана на борту корабля будут находиться около 1500 переселенцев, последствия катастрофы будут сравнимы только с крушением суперэкспресса во Франции, произошедшем полгода назад. Агентству и всем остальным службам, отвечающим за безопасность на Космофлоте, необходимо или принять меры, стопроцентно гарантирующие безопасность полета, или добиться отмены рейса «Деметры», во всяком случае — с пассажирами на борту.

Табула замолчала. Ростислав пощелкал кнопкой, но никаких досье на экране не высветилось. Не появились также номера теркомов авторов «меморандума».

Ростислав закрыл глаза, фотографически точно вспомнил первую страницу меморандума, вновь прочел фамилии не пожелавших оставить свои координаты авторов. И только теперь сообразил: это всего лишь псевдонимы, по-детски наивные псевдонимы.

Итак, имеются две разные трактовки одного и того же набора фактов. Если верить розовым очкам, плохие асмеры работают над каким-то грандиозным и опасным проектом, а хорошие люди по мере возможностей им противодействуют. Именно они, хорошие, сорвали работы в ЦАГИ и Пущино, они же обесценили программу «Пояс жизни». Страдающий манией преследования чип, полученный от Курланова, утверждает, что, наоборот, это асмеры по непонятно чьему наущению препятствуют выходу землян на следующий уровень развития, для чего и устроили те же самые аварии в ЦАГИ, Пущино и так далее. А теперь готовят диверсию на «Деметре», которую опять-таки хорошие люди должны во что бы то ни стало предотвратить.

Ростислав походил по комнате из угла в угол, вспомнил ехидное Наташино: «Расхаживание по диагонали — единственное, в чем ты, возможно, превзойдешь своего отца!» — и сел в кресло.

А любопытно, что на самом деле затевается на «Деметре». Единственное, что пока известно более-менее достоверно, — это что асмеры собираются устроить на ней или с нею какую-то бяку.

Маловато информации для принятия решения. Но, если хочешь быть счастливым — будь им. А если мало информации — добудь еще.

Вся мощь информационных сетей Земли и Системы за несколько часов напряженных поисков позволила Ростиславу узнать следующее.

1. Все, что относится к новому поколению зондов, которые «Деметра» должна выставить за орбитой Плутона, составляет коммерческую тайну фирмы «Трезубец Нептуна».

2. «Деметра» должна доставить партию переселенцев на Титан, принять на борт запас кислорода и зонды, сменить вахту на БИРТе-четвертом, «расставить» зонды и вернуться на земную орбиту; все подробности о графике полета являются информацией ограниченного пользования и частным лицам не сообщаются.

3. Фирма «Трезубец Нептуна» специализируется на разработке и производстве высокотехнологичных и опаснотехнологичных изделий. Штаб-квартира фирмы находится в Санкт-Петербурге, основные производственные мощности — на Титане. Главные направления деятельности фирмы: генная инженерия, кристаллоорганизмы, вакуум-динамика.

И все.

То есть фактически Родникову не удалось узнать ничего. Зато он уверился в том, что рейс «Деметры» и в самом деле будет не совсем обычным. Конечно, это не рейд по неизвестной планете, освещаемой лучами чужого солнца, но все же… На хороший тренировочный полет тянет вполне.

Курланов ждал его на кафедре — в небольшой комнатке здесь же, в спорткорпусе. Гостеприимно указав Родникову на ближайший стул, Вадим Гаврилович уселся на соседний верхом, сложив обе руки на высокой спинке и опираясь на них подбородком. Видимо, у него только что закончилась тренировка, потому что кимоно на тренере было почти черного цвета.

— Ну? — спросил он. — В том, что ты согласишься, я не сомневался. Но у тебя, кажется, есть какие-то вопросы. Давай мы их решим.

— Полететь на «Деметре» я согласен и рад, что вы предложили это именно мне. Но слепо исполнять чьи-либо приказы, кроме, естественно, распоряжений капитана корабля, я не собираюсь и полет на «Деметре» буду рассматривать как чисто тренировочный. Запрет на Звездные — он ведь не навсегда? — повторил Ростислав вчерашнюю, очень понравившуюся ему фразу Курланова и улыбнулся. — Это не означает, конечно, что я отказываюсь от содействия в предотвращении любого рода провокаций или диверсий, на которые так падки асмеры. Но я должен четко представлять, кто стоит за вашей спиной. Вы ведь не от своего имени делаете мне столь заманчивое предложение?

— Не от своего. По поручению Агентства безопасности Космофлота. Знакомо?

— Именно благодаря Агентству ни один асмер не устроил Никакой пакости во Внеземелье. Пока.

— Это ты правильно заметил: пока. Но боюсь, во время рейса «Деметры» эта добрая традиция будет нарушена. Надеюсь, ты правильно сориентируешься в ситуации и, возможно, сможешь предотвратить это… нарушение.

Вадим Гаврилович снял руки со спинки стула, улыбнулся.

— О том, что марионеткой ты не будешь, я сказал «безопаснику» еще во время нашей первой с ним беседы. Как ни странно, это его вполне устроило. Так что считай, твое первое «но» снято. И, следовательно, полет ты можешь рассматривать как чисто тренировочный. Ну, а насчет того, кто стоит за моей спиной… — Курланов дурашливо оглянулся, пытаясь застать этого «стоящего» врасплох. — Ты теперь тоже знаешь. По рукам?

Кимоно на Курланове заметно посветлело. Он уже достаточно остыл после тренировки, и теплопроводность особой ткани, идущей на такого рода изделия, снизилась.

— Еще одно. Не «но», а вопрос. Почему Агентство обращается за помощью к вам и ко мне? Им было бы проще послать своего человека, который и подготовлен лучше, и без комплексов в виде всяких «но».

Глаза тренера вновь стали серьезными.

— Проще. Но и выявить такого человека проще. А контрразведка у асмеров работает вполне профессионально. Спецотдел и группа «альфа» в Агентстве появились недавно, людей там пока немного, все на виду. Понимаешь? Любой их сотрудник был бы заранее обречен. Вам еще не поздно отказаться от опасного задания, космодесантник Родников!

— Поздно. Я уже согласился. Когда приступать и что делать?

— Завтра. Времени для подготовки у тебя — в обрез. Завтра в девять тебе нужно быть в представительстве Космофлота на Тверской, чтобы оформиться кандидатом на вакантное место. И сразу же приступай к тренировкам — вполне официально, на общих основаниях. Через месяц пройдет конкурс на замещение, выиграешь его ты. Ну, и продолжишь подготовку.

Возможно, мы с тобою больше не увидимся. Не удивляйся и сам инициативы насчет встречи не проявляй. Ты ведь не любишь подчиняться приказам, смысла которых не понимаешь? Вот их и не будет. Считай рейс тренировочным. Готовься к Первой. Запрет на Звездные — он ведь не навсегда?

Отто Стакс, капитан трансплутонника «Деметра», четким, почти чеканным шагом вошел в кабинет Ли Сюаня, Второго консула Космофлота и одновременно главы Агентства космической безопасности, известного всем как SSA или просто Агентство. Коротко, с достоинством, кивнул, подошел к терминалу, за которым в данный момент работал консул.

«„Между тем явления, подобные движению асмеров, уже не раз наблюдались в истории человеческой цивилизации“, — читал истеллект вслух какой-то документ. — Вот только некоторые примеры. В начале пятнадцатого века некий Беггард из Бельгии основал среди таборитов секту адамитов…»

— Рамзес, вдвое тише, пожалуйста, — приказал Ли Сюань своему молектронному помощнику, вставая и протягивая капитану руку.

«Адамиты были уверены в том, что вот-вот „кровь затопит мир по уздечку коня“», — продолжал Рамзес читать все тот же текст.

— Рад вас видеть, капитан. Благодарю за то, что пришли. Вызвали мы вас потому, что получили весьма важную информацию.

Консул с таким воодушевлением пожал капитану руку, что Отто Стакс невольно насторожился.

— Она касается предстоящего рейса «Деметры»?

— Совершенно верно, — улыбнулся Ли Сюань. Его узкие глаза превратились в едва заметные щелочки. — Дело в том, что этот рейс будет не совсем обычным. Зонды, которые вы должны забрать на Титане… — Консул вдруг понизил голос, посмотрел на дисплей своего терминала.

«Адамиты полагали, что они на этой земле — коса божия, их миссия — отмщение и уничтожение всей скверны на земле, — вполголоса зачитывал Рамзес все тот же документ. Капитан невольно прислушался. — Они убивали всех подряд, по ночам сжигали села, города и людей, ссылаясь на то, что в Библии сказано: „В полночь раздался крик…“»

— Рамзес, у меня конфиденциальный разговор, обеспечь защиту! — прервал его консул и вновь повернулся к Отто Стаксу.

— …Эти зонды почему-то очень невзлюбили асмеры. По нашим сведениям, их лазутчики уже проникли на Титан. Не исключено, что и на «Деметре», среди переселенцев и вахтовиков, окажутся один-два их человека. Вы понимаете, чем это грозит? Присаживайтесь, что же мы стоим! — спохватился консул, указывая на кресло по другую сторону терминала. Отто Стакс сел, выпрямил спину. Он терпеть не мог людей, растекающихся по стульям и креслам, подобно студню.

— Катастрофой, сравнимой по масштабам с разрушением башен-близнецов ВТЦ.

Так вот почему консул переключил терминал в режим «конфиденциально»! Асмеры… Загадочные и безжалостные ангелы смерти, выход во Внеземелье которым до недавнего времени был наглухо закрыт. Но теперь, с началом Великого Переселения, асмеры неизбежно просочатся вначале на колонизируемые спутники, а потом и на Космофлот. Недаром консул так прилежно изучает историю. Кто знает прошлое — тот контролирует будущее.

— Совершенно верно. Вам предлагаются на выбор два варианта.

— Первый — отменить или надолго отложить рейс, — догадался Отто Стакс. — Но тогда асмеры просто…

— Нет-нет, альтернатива совершенно иная, — поспешил опровергнуть его консул. Он сложил на животе короткие руки, переплел тонкие пальчики, и на обшлаге рукава его светло-серого, шитого золотом кителя Отто Стакс заметил маленькое, кофейного цвета, пятнышко. Невольно он взглянул на рукава своего кителя — а с ним не произошел подобный конфуз? Но нет, с его одеждой все было, как всегда, в полном порядке.

— Дело в том, что отложить доставку зондов к месту дислокации уже невозможно, — продолжил Ли Сюань. Вопрос стоит так: или вы все-таки берете командование этим опасным рейсом на себя, или Космофлот подыскивает вам замену. Разумеется, только на этот рейс. И — у вас не должно быть в этом никаких сомнений — отказ взять на себя ответственность за доставку зондов будет с пониманием воспринят администрацией Космофлота и никаким, решительно никаким образом не повлияет на вашу карьеру. Вы — единственный капитан трансплутонника, не получивший за десять лет службы ни единого замечания. Руководство Космофлота чрезвычайно ценит это и, смею вас уверить, не хотело бы терять столь блистательный образец для подражания молодым капитанам. Так что ваш отказ был бы воспринят даже с благодарностью.

Ли Сюань на мгновение расплел пальцы рук и тут же сплел их вновь, но чуть по-другому: самым верхним был теперь большой палец не правой, а левой руки.

— На самом деле вы не оставили мне выбора, консул, — твердым как алмаз голосом сказал Отто Стакс. — «Фиолетовик» и команду, собранную за последние три года, я в чужие руки не отдам даже на один рейс. Потому что вряд ли потом пилоты станут с должным рвением исполнять команды струсившего капитана.

Консул нервно расцепил пальцы и вежливо кивнул.

— Отказ от рейса исключен, — подвел черту несостоявшемуся спору Отто Стакс. — Но, поскольку я беру на себя ответственность, мне хотелось бы лично позаботиться о дополнительных мерах безопасности. Я и так эти функции не доверяю никому, даже старшему помощнику, — чуть заметно улыбнулся капитан. Ли Сюань понимающе кивнул. — А уж в такой-то ситуации…

— За благополучное прибытие «Деметры» в пункт назначения отвечать, как обычно, будете вы. Но заботу о сохранности зондов мы поручим другому человеку. По соображениям безопасности, познакомитесь вы с ним лишь на Титане. И, поскольку основной целью, я бы даже сказал, Миссией полета вашего корабля становится доставка зондов, я настоятельно рекомендую вам во время второго этапа рейса внимательно прислушиваться к советам этого человека. Назовем его, скажем, так: «претор Миссии». В переводе с латинского претор — «идущий впереди». Причем моя рекомендация настолько настоятельна, что какое-либо уклонение от следования советам претора будет квалифицироваться администрацией Космофлота как серьезное служебное упущение. Я понимаю, этим условием мы весьма и весьма ограничиваем свободу ваших действий, в то же время ни на йоту не снимая ответственности, но по-другому, к сожалению, нельзя. Вам еще не поздно отказаться, капитан!

— Поздно. Я не меняю однажды принятых решений. Что касается советов претора Миссии… Если я сочту их здравыми — у меня не будет причин не следовать им. Если же…

— Они не могут быть иными, — поспешил успокоить капитана консул.

— Тогда давайте поговорим о предстоящем рейсе более подробно. Насколько я понимаю, каждый пилот будет знать об опасности, и вознаграждение, соответственно…

— Несомненно, капитан, несомненно, — зачастил явно довольный исходом трудных переговоров консул. — С каждым пилотом и даже вахтовиком будет проведена беседа и подписан особый контракт.

— А пассажиры? Они будут знать, что…

— Ни в коем случае. Но безопасность их полета до Титана Агентство гарантирует на все сто. И даже, с учетом полученных нами сведений, на двести процентов! Асмеры тоже заинтересованы в благополучном прибытии «Деметры» на орбиту Титана. Но есть нюансы. Дело в том, что…

Покосившись на терминал, Ли Сюань встал, обошел его, наклонился над весьма и весьма удивленным капитаном и произнес несколько фраз ему на ухо так тихо, что их не услышал бы даже стоящий совсем рядом человек, буде такой сумел бы незаметно проникнуть в тщательно охраняемый кабинет. После этих слов капитан придал своему лицу самое безразличное выражение, на которое только был способен. Из чего догадливый наблюдатель, окажись таковой в резиденции Второго консула Космофлота, неизбежно сделал бы вывод, что на самом деле капитан удивился еще больше.

Зима в этом году была на удивление холодной: даже в Париже термометр то и дело опускался ниже плюс десяти, а в Москве так и вовсе был мороз, целых пять градусов. Денег у Ростислава было маловато, пришлось добираться до Института Перспективных Прикладных Проблем (И-Пэ-Три, как его все называли) на моноре, а потом еще электробусом. Больше всего Ростиславу хотелось надеть на голову шапку — меховую, пушистую, теплую, одну из тех, что после глобального потепления только в исторических кингол-фильмах можно увидеть. Но… Придется довольствоваться поднятым воротником плаща.

Миновав довольно длинную аллею — липовую, кажется, — Ростислав вошел в красивое шестнадцатиэтажное здание института, предъявил киб-вахтеру терком, получил от него совет пройти по первому этажу направо и через минуту уже стоял перед широкой дверью с переливающейся всеми цветами радуги табличкой: «Лаборатория фундаментальных исследований».

Ростислав потянул за бронзовое кольцо. Тяжелая дверь медленно отворилась. За нею оказалась большая светлая комната, почти пустая. Только в дальнем от двери и окон углу двое парней в белых халатах возились с какой-то физической установкой. Время от времени в ее недрах что-то вспыхивало, и тогда на белые халаты ложились яркие зеленые блики.

На посетителя парни не обратили ни малейшего внимания, и Ростиславу пришлось ориентироваться самостоятельно.

Ага, вот. Посреди стены справа — еще одна дверь, с красивой радужной табличкой: «Шеф-босс-завлаб-патрон-снаряд». Пониже, более мелким шрифтом, значилось: «Почетный член всяческих академий, обществ, кружков и Черемушинского детского сада № 27».

Кабинет у отца был большой, очень большой, лишь раза в полтора меньше соседнего зала. На высоких окнах — легкие, почти прозрачные занавески, на полу — огромный, до самых стен, палас.

Отец шел из дальнего угла кабинета прямо на Ростислава. Волосы его заметно поседели, по краям глаз и губ прорезались морщинки. Родников-младший замер на пороге.

Неужели — «возраст завещаний»?

Ростислав поспешно улыбнулся. Но, не дойдя до него каких-то двух метров, отец круто развернулся и пошел обратно. На паласе от двери до дальнего конца кабинета уже была протоптана тропинка.

А ведь он занял этот кабинет совсем недавно, всего два месяца назад. Это сколько же километров надо было пройти, чтобы тропинку протоптать?

В левом ближнем углу кабинета серебрился терминал гиперистеллекта, украшенный каким-то диковинным цветком. Вдоль всей правой стены стояли прозрачные, почти невидимые шкафы со всевозможными линзочками, стеклянными кубиками, призмочками и шариками, три дальних — с книгами. Ростислав вышел на главную диагональ кабинета. Лишь почти столкнувшись с ним, Родников-старший остановился, сфокусировал взгляд на неожиданном препятствии, просиял:

— А, наконец-то! Рад тебя видеть, очень рад!

Они обнялись.

— Идем туда, поближе к свету. С детства не люблю темноты!

У окна стоял маленький квадратный столик с четырьмя низкими уютными креслами по сторонам.

— Чай, кофе? Нектар, амброзия?

— Чай. Холод нынче в Москве — собачий!

— Стюард, две чашки чая, как обычно!

Из противоположного угла кабинета тотчас прикатил сервировочный столик, выставил на столешницу две фарфоровые чашки с дымящимся золотисто-коричневым напитком.

— Собачий — это когда ниже тридцати, — поправил отец. — При тебе таких морозов уже не было. Да и я… Но в снежки успел наиграться!

— Ты много чего успел. Можно сказать — все.

— Завидуешь?

— Чуть-чуть.

— И зря. Самого главного — заглянуть за «Стену Трех Не» хотя бы одним глазком — я как раз и не сумел. Но еще не вечер!

Отец сердито качнул чашечкой, пролил чай на палас и, кажется, не заметил этого.

— Там, я видел, двое ребят с какой-то установкой возятся. Это они проводят фундаментальные исследования?

— Да, они. Есть еще двое энтузиастов, и даже одна девушка иногда приходит.

— Заниматься в наше время фундаментальными исследованиями — значит пытаться определить неопределенность. Именно эту работу ты и хотел мне предложить?

— Да. В таком примерно направлении.

— Значит, название «Лаборатория фундаментальных исследований» — не шутка?

— Нет. Ты, как и большинство, считаешь, что ни один уважающий себя ученый не должен тратить время на подобные глупости, эквивалентные разве что работе над «вечным двигателем»? В институте на нас тоже смотрят косо, все, начиная с директора и кончая черепашкой-уборщицей. Острят, что мы бьемся головой об эту свою «Стену». Называют моих ребят «мамонтами» и «размороженными». А меня — за глаза, конечно, — величают Тиранозавром. Самый, заметь, сильный и свирепый хищник из обитавших когда-либо на земле. Потому я тебя и приглашал, и буду приглашать, что слабые здесь не выдерживают.

— А работы на Большом Титанском Ускорителе будут возобновлены? Те, что ты объявил жизненно необходимыми для человечества в своей Нобелевской лекции?

Отец помрачнел, сердито поставил на столик опустевшую чашечку.

— Нет. И уже не удастся — Титан открыли для заселения. Зато нам удалось получить разрешение на расконсервацию Малого Лунного. Было показано, что разрешающая способность старой линейки детекторов — на новую никто не выделил бы и евро! — может быть повышена на порядок, и Совет счел целесообразным. Конечно, пришлось провести кое-какую подготовительную работу…

Отец озорно подмигнул Ростиславу, совсем как в детстве, когда подбивал сына на какую-нибудь выходку, которую мать явно не одобрила бы.

— То есть как — на порядок? Теоретический предел был достигнут, насколько я помню, Дроздовым и сотрудниками еще двадцать лет назад, а дальше — все, граница!

Ростиславу приятно было показать, что он не зря проучился четыре года на физфаке, не без оснований надеялся продолжить отцовское Дело.

Родников-старший откинулся на спинку кресла, довольно улыбнулся.

— А мы увеличили период взаимодействия — и увернулись от безжалостной Сциллы! Разнесли две неопределенности во времени. И потом преспокойненько обогнули Харибду. Конечно, сечение стало дважды неопределенным, но оно нас в данном случае вовсе даже не волновало!

— То есть фундаментальные пределы не превзойдены? — не смог скрыть разочарования Ростислав и сразу же рассердился на себя за это.

— Пока не превзойдены. Еще чашечку чая?

— Спасибо, нет.

Отец отослал столик на место, в угол за шкафами, снял с терминала прозрачную пластиковую баночку, наполовину наполненную водой. То, что Ростислав принял за диковинный цветок, оказалось обыкновенной луковицей.

— Видишь, как разрослись корни? Они уже заполнили все свободное пространство. Кончики перьев, заметь, пожелтели. Корневой системы явно недостаточно для такой «кроны», но расти корешкам уже некуда. Улавливаешь аллегорию?

— Символ науки на теперешнем этапе?

Отец, удовлетворенно хмыкнув, поставил баночку на место. Между бровей его прорезались глубокие складки.

— Да. Стена невидима, но непреодолима. И могучее дерево науки… точнее, овощ… чахнет, аки сия луковица. Но за тонкой стеной — огромное неисследованное пространство…

Отец потер переносицу двумя пальцами, безуспешно пытаясь разгладить морщины, и продолжил:

— Ну, сходишь ты на «Деметре» к Плутону, а потом? Чем заниматься будешь?

— Еще не решил. Выберу какую-нибудь земную профессию, женюсь… Буду жить, как все.

— Не лги, — погрозил пальцем отец, словно уличая сына в неискренности. — Родниковы просто так, как все, жить не могут, — нажал он, словно коленом на незакрывающийся чемодан, на слово «просто». — Нам во всем цель нужна, смысл и скрытый порядок. Так что… Давай будем считать этот разговор неоконченным. Вернешься — заново все обсудим. И не уютненькое теплое местечко я тебе предлагаю, не уютненькое! — рассердился на кого-то отец.

— Да уж…. От тебя дождешься! — хмыкнул Ростислав. — Значит, фундаментальные исследования?

— Именно, сынок! А все остальное неинтересно ведь, уж тебе-то во всяком случае!

Отец вскочил с кресла и, словно последняя дамка, вышел на большую диагональ своего кабинета.

— Триумф фундаментальных наук — это хотя и величайшее, но все же не окончательное поражение человечества. Ценой огромных усилий мы объяли необъятное и теперь не можем расцепить руки. Но исчерпана не сложность материи, а — что? — вперил отец грозный взгляд в сына, остановившись от него почти на расстоянии дуэльного выстрела.

— Способность человеческого разума познать эту сложность? Но это, в сущности, одно и то же.

— А всего лишь возможности существующего научного метода, который нам достался еще со времен средневековья, — вышел из дуэли победителем Родников-старший и продолжил свой путь по «большой дороге». — Поторопились некоторые ставить точку в конце строки! Предложение еще не дописано! — возразил он невидимому оппоненту. — А если даже и дописано — тем лучше. Значит, нужно начинать новое!

— И у тебя есть какое-то нетривиальное предложение? — скаламбурил Ростислав. Отец резко остановился и как-то сразу сник.

— Пока нет. Но оно появится, обязательно появится. У меня, у них, — он энергично кивнул головой в сторону двери, за которой парни настраивали установку. — У кого-то из тех, кто не сдался.

Ростислав встал.

Что ж, главное сказано. А о второстепенном отец говорить не любит. Впрочем, еще один момент. Весьма существенный.

— Отец, мне тут случайно попалось на глаза одно досье… Подборка фактов, имевших место на протяжении последних тридцати лет. Ничего особенного в каждом из них как таковом нет, но, собранные вместе… Может быть, ты что-то сможешь мне прояснить?

Ростислав сжато изложил события, о которых узнал с помощью розовых очков и благодаря кристаллику памяти, полученному от Курланова, стараясь при этом говорить самым равнодушным тоном, на который только был способен, и уж конечно умалчивая о возможном продолжении или даже развязке предполагаемой драмы на борту «Деметры».

Отец выслушал его довольно внимательно. Но время от времени Ростиславу казалось, что думает шеф-босс-завлаб… — как там дальше? — совершенно о другом.

— Я тебя, наверное, разочарую, но мне это твое досье ни о чем не говорит, — сказал Родников-старший, дождавшись конца изложения. — Где — радиотелескоп, а где — генетический центр! Но вообще-то от асмеров я советую тебе держаться подальше. Они непредсказуемы и безжалостны, тем и опасны. Никогда не угадаешь, что им не понравится в следующий раз. То они поезда под откос пускают, то против генетиков ополчаются.

— Ну и ладно, — облегченно вздохнул Ростислав. — Поговорили и забыли. В самом деле, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Ну, я пойду?

— Как, уже? Ты же про себя мне ничего не рассказал!

— И благословения на женитьбу не попросил. Не до этого мне пока, пап.

Они обнялись на прощание.

— Ты все-таки не медли с этим… А то, как я, родишь сына, когда сверстники уже дедушками станут…

— Это было бы здорово. Уж твои-то сверстники тебе наверняка завидуют.

— Ну ладно, ладно… Я не это хотел сказать. Ты все-таки приходи, сразу после возвращения. Или, если конкурс на полет не выиграешь, раньше. Брезжит у меня одна идея… Достаточно сумасшедшая, чтобы оказаться правильной. Возможно, именно она поможет нам определить неопределенность, ликвидировать неоднозначность, осуществить невозможное. Приходи…

Хочу ли я стать Космической Путешественницей?! Он еще спрашивает! Разве есть на Земле девушка, которая отказалась бы от этого? Все газеты и телепрограммы, все сайты переполнены рекламой: молодой красивый мужчина в скафандре, рядом — очаровательная девушка. Он целует подругу, ласково опускает забрало ее шлема, потом своего, распахиваются двери шлюза — и вот они уже среди вулканов Ио, или на фоне куполов Европы, или среди царственных льдов Ганимеда. А над их головами — огромные звезды, и все прелести жизни на Земле кажутся по сравнению с этой красотой скучными и однообразными, как некрашеное полотно в соперничестве со светящимися красками сатиса.

Дэв, милый Дэв! Ты исполняешь обещанное! Вместе с тобою в мою жизнь действительно вошло много нового и необычного. И теперь мне просто смешны мечты моих бывших подружек: выйти замуж, родить хотя бы одного, разрешенного каждой женщине, ребенка, купить или построить пусть маленький, но собственный домик с крохотным садиком, в котором можно разводить цветы и посадить два-три деревца. Предел мечтаний — бассейн во дворе, больше похожий на лужу… Дэв и Учение открыли мне глаза на бренность и убогость жизни обычных людей, дали силу и умение повелевать миром бездушных вещей. И вот теперь — дорога в Космос! Туда, где холодная красота преступно созданного мира предстает во всем своем грозном великолепии прямо за прозрачным забралом шлема! Но я не убоюсь тебя, злобный Космос! Придет срок — и твои планеты, а может быть, даже звезды начнут подчиняться моей несокрушимой воле! Да будет так!

Наташин терком не отвечал несколько дней. Пришлось звонить ее маме. Выяснилось, что дочь жива-здорова, работает все в том же детском саду. У нее, конечно же, несносный характер, но человек она очень добрый и вполне могла бы… Что именно она могла бы, Ростиславу узнать не удалось, потому что голос Наташиной мамы задрожал и она поспешно прервала связь.

Бедная мама! Никак не может понять, что времена изменились, что ныне лишь треть молодых людей связывает себя узами брака, ибо в наш свободолюбивый век кому нравится это слово — узы? Вот и они с Наташей не спешили, а мама явно жаждет стать бабушкой, и это тоже пережиток прошлого века…

Еще один родитель вывел своего отпрыска из калитки детсада. В руках у мальчика была модная игрушка — деструктор из кингол-сериала «Битва галактик». Мальчик прицелился было в Родникова, но отец дернул его за руку, сказал что-то резкое, и юный супермен поспешно опустил оружие.

А если Наташа сегодня дежурная? Торчи здесь до синих веников…

— Наташа!

— А… Это ты…

Разочарована? Ждала другого?

На Наташе был «воздушный», по последней моде, плащ, длинные волосы гладко зачесаны назад и собраны в узел на затылке, на висках — свободно вьющиеся пряди. А глаза темные и грустные. Как раз такие, какими она впервые взглянула на Ростислава два года назад. Два года! По нынешним временам их роман — долгожитель, переживший всех сверстников аксакал, давно вступивший в «возраст завещаний», но так почему-то и не умерший. И, самое главное, прекрасно сохранивший память! О первом поцелуе, о первой ночи…

— Твой терком сломался. Третью неделю не отвечает.

— Зачем ты приехал?

Непринужденного разговора явно не получалось.

— Попрощаться с тобою. Через три дня я улетаю. На «Деметре», транссистемным рейсом. Как у тебя на работе, все нормально? Ник по-прежнему девочек за косички дергает или уже повзрослел?

Самый простой способ наладить общение — задать пару банальных вопросов. На них глупо отвечать резкостью, и постепенно…

— Мы уже попрощались. Тогда, в аэропорту. Ты ведь не хотел, чтобы я ждала тебя?

Ростислав зацепился носком башмака за неровный край пластобетонной плитки, которой была вымощена дорожка.

Но у банальных вопросов другой недостаток: их можно просто игнорировать. И задавать при этом другие вопросы, на которые сразу и не ответишь. Ну так что, хотел или не хотел? Только не лги, хоть теперь-то не лги!

— Именно это я и пришел тебе сказать. Не хочу неоднозначностей и неопределенностей. Пусть они остаются в Единых Теориях.

Разговор не клеился. Остроты получались вялыми, и вообще все шло не так и наоборот.

— Считай, что все уже сказано. Ты свободен, как ветер. Знаешь, тебе очень идет это имя: Ветер. А еще лучше — Звездный Ветер. Романтично, правда?

Наташа улыбнулась — впервые за время их недолгого разговора. И тут же, словно услышав ее слова, подул ветерок. Самый обычный земной ветерок. Шевельнул последние желтые листья на дорожке, поиграл «завлекушками» на висках Наташи. Глаза ее по-прежнему были грустными.

— Но и я свободна. Ты — как ветер, я — как птица. Прощай. Я не буду ждать тебя. Прощай!

Наташа остановилась, подождала, пока Родников сделает то же самое и повернется к ней лицом, потом обвила руками его шею, плотно прижалась грудью и бедрами, поцеловала. Очень не похожим на прощальный получился этот поцелуй, совершенно не похожим. И, словно разозлившись на себя за эту несдержанность, так контрастирующую со всем, что говорилось минутой раньше, Наташа резко отступила, точнее, отпрянула, словно Ростислав ее оттолкнул, круто повернулась и, придерживая рукой норовящую сорваться с плеча сумочку, быстро пошла прочь.

Наташа уходила своей летящей походкой, улетала, словно испуганная охотником большая птица, а Родников стоял и смотрел ей вслед, не в силах ни броситься вдогонку, ни повернуться и уйти.

Вот она перебросила сумочку на другое плечо, вот поправила волосы. А может быть, смахнула слезинку? Слишком гордо вскинута ее голова, слишком упруг и ровен летящий шаг. Птица, навсегда улетающая птица-синица. Но чем дальше она уходит, тем больше становится похожей на журавля, который всегда в небе и никогда — в руках. Вот кто-то ее заслонил, вот кто-то нечаянно задел локтем…

Родников нехотя повернулся, медленно пошел в сторону метро.

Вот и хорошо, что так все получилось, вот и славно. А на что он, собственно, рассчитывал? На «я все равно буду ждать тебя, любимый!»?

Снова налетел порыв ветра. И был он намного холоднее, чем десять минут назад.

Ростислав застегнул плащ, поежился.

Космодесантник не должен бояться двух вещей: черноты Космоса и тишины Одиночества.

А он и не боится.

Еще раз взглянув на вспомогательный кингол-экран, Ростислав убедился: на борту все в порядке. То есть шлюзовая камера вакуумирована, все экскурсанты сидят на своих местах, а их ремни безопасности застегнуты.

— Дем, катер «Лебедь» отправляется на плановую экскурсию. Стартую в ручном режиме. Пилот Родников.

«Вас понял. Возражений не имею. Счастливого полета!» — тотчас отозвался красивым басом искусственный интеллект корабля.

Родников надел на запястье сенсор-манжету управления манипулятором, плотно прижал правую руку к груди, слегка пошевелил ею.

Изображение манипулятора в окне кингол-экрана весьма напоминало заднюю лапку кузнечика, плотно прижатую к огромному брюху биомодуля.

— Совмещение достигнуто, — сообщил Метр.

Действительно, «лапка» тоже пошевелилась, в точности копируя движения руки пилота-спасателя.

— Итак, уважаемые дамы и господа, наша замечательная экскурсия началась, — бархатным красивым голосом заговорил Метр, истеллект катера. — Как вы, наверное, уже заметили, «Лебедь» пришвартован к осевой ферме корабля почти над самым, образно выражаясь, «северным полюсом» похожего на крохотную планетку биомодуля, в котором размещены все обитаемые отсеки. В данный момент через лобовое стекло и в боковых иллюминаторах с левой стороны можно видеть лишь очертания грузовых ангаров, частично защищающих биомодуль от метеоритов и космических лучей. Но сейчас наш пилот Ростислав Родников с помощью мощного манипулятора отведет катер от осевой фермы, и вы сможете полюбоваться «Деметрой» во всем ее великолепии.

Пристально глядя в окно монитора, Ростислав медленно распрямил руку. «Клешня» манипулятора на кингол-экране потянулась к маленькому самолетику, вцепившемуся в осевую ферму «Деметры» под «лотосом», рядом с ремонтно-спасательным ботом. На «холке» катера был предусмотрен специальный фланец, за который и уцепилась клешня.

Между большим и указательным пальцами правой руки пилота был почти сантиметровый зазор, но он явственно ощущал, что между его пальцами зажат крохотный фланец.

— Внимание! Катер начинает перемещаться! Просьба не волноваться. Слабонервным рекомендуется покрепче ухватиться за подлокотники кресел! — предупредил Метр.

«Захват нормальный, — сообщил он одновременно на ухо Ростиславу совсем другим тоном, будничным и серым. — Зафиксирован».

Родников, не выпуская все же из пальцев невидимый выступ, медленно повел манипулятором. Катер послушно снялся с насеста и поплыл в сторону от осевой фермы — и в окне кингол-экрана, и наяву.

— Ай! — взвизгнула какая-то дамочка. Не было еще ни одной экскурсии, чтобы кто-нибудь не айкнул. Но зато по вечерам в барах и ресторанах эти леди только и говорят о том, как неописуемо фиолетова «игла» ионизатора да как несказанно красив факел за кормой, какими чудесными огнями вспыхивают срезанные «иглой» метеориты…

Катер чуть заметно накренился. Ростислав, как обычно, разозлился. Сюда бы официанта посадить, навиртуозившегося таскать подносы. Уж тот бы смог провести катер, сохраняя его осевую строго перпендикулярной вектору ускорения. А он, Родников, космодесантник, а не официант!

Катер вздрогнул и накренился чуть сильнее.

— Ай! — взвизгнул тот же голос. — Мы падаем!

— Прошу сохранять спокойствие! — отреагировал Метр. — Пилот специально закладывает вираж, чтобы вы могли получше рассмотреть нашу красавицу «Деметру». Теперь через верхние иллюминаторы вам хорошо видны осевая ферма корабля и основание «лотоса», а также нижняя часть гигантского соленоида. А с правой стороны из-за ангаров наконец-то выглянули звезды!

Медленно распрямив руку и убедившись, что в иллюминаторы верхнего обзора хорошо видны конструкции «Деметры», ее «игла» и звезды, Ростислав передал управление манипулятором Метру и медленно развернул кресло в сторону салона.

Среди экскурсантов вполне может оказаться асмер. Значит, шестым чувством он, Ростислав, уже почувствовал опасность, и теперь подсознательно пытается определить ее источник? Вот ни в чем не повинное кресло и вертится туда-сюда…

— Итак, уважаемые дамы и господа, наш пилот выбрал исключительно удачную точку обзора, и вы все теперь можете полюбоваться так называемой «иглой», — вещал Метр своим бархатным вкрадчивым голосом. — Как многие из вас уже знают, этот феерически красивый луч, рассекающий непроглядную черноту космоса перед нашим кораблем, вызван мощным пучком электронов, ионизирующих атомы межпланетного водорода. Двигаясь под действием магнитного поля огромного соленоида, установленного в передней части «Деметры», ионизированные атомы водорода и других элементов попадают в массозаборник, поэтично названный «лотосом» из-за некоторого сходства с этим чудесным белым цветком. Затем по особым трубам собранные в радиусе более километра от оси корабля атомы попадают в прямоточно-водородный двигатель «Деметры», который непрерывно разгоняет наш «фиолетовик» с ускорением, практически равным земному. За кормой корабля при этом образуется величественный, тоже фиолетового оттенка след, так называемый «факел». Его вы можете наблюдать в иллюминаторе заднего обзора.

Все экскурсанты одновременно, словно частички железа, попавшие в магнитное поле, повернулись в сторону кормы. И только одни глаза — немигающие, огромные, прекрасные — по-прежнему смотрели на Ростислава. Или все-таки — на «иглу» и «лотос» за его спиной?

Так вот почему кресло все время норовит повернуться «к лесу задом»… Пожалуй, эти глаза могут быть опаснее всякого асмера. С кем же эта красавица? В кресле рядом — то ли муж, то ли покровитель. Немолод, некрасив, невыразителен. Волосы коротко подстрижены, из-за чего лицо кажется угрюмым и плоским. Но денег на счету, конечно, с избытком, соответственно и спутница — первого сорта. Кожа мраморно-белая, губки коралловые, брови — две черные летящие стрелы.

Родников поднял правую руку, сообщил Метру, что берет управление манипулятором на себя, медленно повернул катер так, чтобы обзор стал наилучшим именно для той стороны, с которой сидела девушка, вернул управление истеллекту, вновь повернул кресло и со скучающим видом оглядел экскурсантов. Пять пар справа, пять пар слева. Лицо молодого человека, сидящего на одном из передних кресел, кажется знакомым. Длинные темные волосы, стянутые на затылке в хвостик, свободного покроя костюм, наверняка из дорогого бутика… А, это тот самый чудак, который вначале выбрал четвертую палубу, с климатом умеренных широт, а потом потребовал переселить его на шестую, в субтропики. Сразу видно, сынок какого-то финансового воротилы. Вся жизнь — спорт, девочки и всевозможные развлечения.

— Как видите, уважаемые дамы и господа, — продолжал пояснения Метр, — благодаря непрерывной работе маршевого двигателя мы все прекрасно себя чувствуем.

— Особенно ты, старина, — сказал какой-то мужчина.

Некоторые экскурсанты засмеялись.

— Вы о чем-то спросили? — не понял шутки искусственный интеллект катера.

— Нет-нет, валяй дальше, — великодушно разрешил все тот жe мужчина.

Ростислав узнал его. Это был Джеффери Райс, один из пилот-инженеров «фиолетовика». Как большинство старожилов «Деметры», он свысока посматривал на новичков, вроде Родникова и Клима Ферриса. Ростислав, в свою очередь, не делал ни малейшей попытки как-то сблизиться с ним.

Интересно, что понадобилось Джеффери на борту «Лебедя»? Вряд ли его прельстили красоты космического пейзажа. Тогда что?

— …Но после того как «Деметра» преодолеет примерно половину расстояния до Сатурна, наступит краткий период невесомости, во время которого наш биомодуль будет повернут на 180 градусов. То есть дальше он полетит, так сказать, задом наперед. Тогда факела за кормой «Деметры» уже не будет, но «игла» сохранится, ионизация и захват атомов водорода будут продолжаться. Вследствие этого созданное впереди корабля гигантское воронкообразное поле послужит своеобразным тормозящим парусом, создающим отрицательное ускорение, опять-таки близкое к земному. И вы вновь будете чувствовать себя столь же комфортно, как и на родной планете.

— Скажите, а в нас может попасть метеорит? — встревожилась вдруг женщина со строго поджатыми губами. Спрашивала она, конечно, у истеллекта, но смотрела, для определенности, на пилота. Так поступали почти все. Первое время Ростислав чувствовал себя неловко и порывался отвечать на вопросы вместо Метра, но потом привык.

— Смею вас уверить, это абсолютно невозможно, — тоном соблазнителя, выбравшего жертву, ответил Метр. — Мелкие метеориты разрушаются ионизирующим лучом и пополняют запас горючего корабля. Более крупные или те, которые атакуют корабль с флангов либо с кормы, распыляются лазерными пушками, установленными на «экваторе» биомодуля. Они прекрасно просматриваются сейчас из боковых иллюминаторов. И, наконец, от столкновения с наиболее крупными «камешками» корабль просто уклоняется, на мгновение изменяя ускорение. Пассажиры испытывают при этом дискомфорт не больший, чем в начинающем движение лифте, и случается это очень редко.

Джеффери Райе буквально прилип к иллюминатору.

Может быть, он проводит неофициальную инспекцию? Капитан послал Джеффери, чтобы он оценил мастерство нового пилота-спасателя. Или кто-то из экскурсантов успел нажаловаться? Тогда сегодняшняя экскурсия может оказаться последней.

— А почему наш катер, словно котенка, держит за шкирку эта противная механическая рука? — не успокаивалась все та же женщина. — Разве он не может летать свободно, как птица?

Метр терпеливо, словно ребенку, начал объяснять про непрерывное ускорение корабля, небольшой запас горючего на борту катера и продолжительность экскурсии.

Ростислав скучающим взглядом скользнул по лицам экскурсантов и буквально натолкнулся на все те же огромные глаза.

— Пилот, подведите, пожалуйста, катер ближе к «игле», — попросила девушка. — Я хочу рассмотреть ее получше.

— Всякие разговоры с пилотом во время исполнения им служебных обязанностей строго запрещены, — напомнил Ростиславу Метр.

«Заткнись, — тихо посоветовал ему Родников. — Ты и без меня прекрасно со всем управляешься».

— Видите ли, мадам, — повысил он голос, чтобы стало слышно экскурсантам, — технически это, конечно, возможно, но категорически запрещено инструкцией. В данный момент мы находимся в «мертвой зоне» лазерных пушек, вы требуете, чтобы я из этой зоны вышел. Срабатывают пушки автоматически, случиться это может в любой момент. Конечно, Дем, истеллект «Деметры», вовремя уберет катер из сектора огня. Но при этом могут возникнуть весьма неприятные перегрузки.

Ростислав вежливо улыбнулся.

Вот так вот, мадам. Да, для вас я — всего лишь пилот, слуга, немногим отличающийся от Метра. Но, в отличие от истеллекта, у пилота есть характер и чувство собственного достоинства.

— А если я очень попрошу? И не смейте называть меня «мадам»! — рассердилась красавица. — Я молода и не замужем!

Остальным пассажиркам катера это ее заявление явно не понравилось. Недовольный ропот прошелестел по салону, а женщина со строгими тонкими губами теперь сжимала их явно враждебно.

Обиженная «немадам» попыталась встать с кресла, но ремни безопасности аккуратно вернули ее на место.

— Я не могу нарушить инструкцию. Это значило бы подвергнуть опасности дискомфорта остальных экскурсантов.

Ростислав, улыбнувшись, посмотрел на Райса.

Ну как, инспектор, я никакого пунктика не нарушил? А как прозвучало мое «подвергнуть опасности дискомфорта»? Солидно, правда?

Но Джеффери Райс смотрел на девушку и только на девушку. Смотрели на нее сейчас и все остальные экскурсанты. Потому что девушка только что встала с кресла, обвела глазищами салон и сказала:

— А они меня поддержат. Не правда ли, леди и джентльмены?

— Отчего же, — мгновенно согласился Джеффери и подмигнул Ростиславу.

— Мы не против, — поддержал его красивый «папенькин сынок» с ряда первого и посмотрел на девушку так заинтересованно, что, перехвати ее покровитель взгляд этого ловеласа, неминуемо возникла бы ссора.

Девушка вышла в проход между креслами и улыбнулась Родникову так, что пилот-спасатель смутился.

— Внимание! Неисправны ремни безопасности в четвертом ряду! — завопил Метр. — Вставать с кресла во время экскурсии категорически запрещено!

И в самом деле, ремни заблокированы. Как она ухитрилась встать? Что-то поздновато Метр спохватился. Неужели и его она обворожила?

— Немедленно вернитесь на свое место! — как можно более строго сказал Родников.

— Вы — первый мужчина, посмевший мне отказать, — засмеялась девушка и шагнула к пилоту. В ту же секунду коротко взвыла сирена: «Деметра» совершала противометеоритный маневр.

А девушка?!

Ростислав попытался вскочить с кресла, привычным движением отщелкнув ремни безопасности, но дополнительная блокировка уже сработала. Сейчас эту дуреху швырнет головой в потолок…

Вскинув руку и перехватив управление, Родников попытался повернуть манипулятор так, чтобы после торможения «Деметры» — а вместе с нею и катера — девушку бросило вперед, к пилотскому креслу. Но не успел.

Волной нахлынула невесомость. Пассажиры инстинктивно вцепились в подлокотники. Девушку бросило вперед-вверх, и это было хуже всего, потому что…

Сидевший на переднем сиденье «папенькин сынок», немыслимо извернувшись и почти выскочив из-под ремней безопасности, ухватил девушку за ногу, притянул к себе. И вовремя: мгновенная перегрузка, медленный выход на нормальное ускорение…

Дура, обыкновенная красивая дура! И надо же было нарваться на такую… А система безопасности катера всего лишь foolproof, то есть рассчитана на дурака, а не на красивую дуру!

Родников, передав манипулятор Метру, разблокировал свои ремни безопасности, помог девушке подняться с колен ее спасителя. Девушка смущенно одернула короткую юбку.

Ножки у нее — тоже на загляденье. А ведь испугался он не просто за одну из экскурсанток, а именно за эту красивую дуреху.

— Пожалуйста, вернитесь на свое место и не вставайте до конца экскурсии! — строго сказал пилот нарушительнице, подводя ее к креслу в четвертом ряду.

— Благодарю вас! — с достоинством кивнул ее спутник. — И особенно вас, молодой человек; — повернулся он к спасителю своей подруги. — К сожалению, этот дурацкий пояс не позволил мне самому…

Но Родникову некогда было выслушивать его оправдания.

— Метр, заканчивай экскурсию по варианту «нештатная ситуация», — тихо приказал он истеллекту, поспешно вернувшись к своему креслу. — Ремни безопасности в четвертом ряду неисправны, мы не имеем права продолжать.

— Надеюсь, многоуважаемые дамы и господа, вы вдоволь налюбовались величественной картиной, открывающейся из иллюминаторов нашего катера, и даже испытали маленькое приключение, благополучно — а иначе и не могло быть — закончившееся. А теперь мы… — с восторженным придыханием начал Метр комментировать каждый момент завершающей фазы экскурсии и не умолкнул до тех пор, пока последний экскурсант — тот самый, которого Ростислав ошибочно посчитал «папенькиным сынком», — не покинул пришвартованный к стыковочному узлу катер.

О Джеффери Раисе, который, возможно, проводил негласную инспекцию, Ростислав вспомнил уже после того, как тот, с каким-то пакетом в руках, скрылся в шлюзовой камере. Но инспекция совершенно перестала интересовать пилота-спасателя. Будет эта экскурсия последней или нет — велика ли разница? Две-три сотни прибавки к жалованию, и только. Появились вопросы поважнее.

Ростислав подошел к неисправному креслу в четвертом ряду, потянул за пряжку, ощутил упругость ремней безопасности. С этой стороны все было в порядке. Но вот ответная часть… Второй пластинки — проушины — нигде не было. Ростислав даже заглянул под кресло. Не могла же она бесследно исчезнуть?

Не могла. Под креслом блестели металлические обломки — явно остатки этой самой проушины. Ростислав собрал с полдюжины металлических фрагментов, сунул в нагрудный карман комбинезона. Будет над чем поломать голову борт-инженеру. А вот над этим… Над этим должен поломать голову он сам.

Родников сел в кресло первого ряда, защелкнул широкие эластичные ремни.

Значит, девушка стояла там и летела сюда. Чтобы ухватить ее за голень, сидевший в этом кресле парень должен был подняться почти в полный рост, вот так…

Подняться в полный рост ремни безопасности, разумеется, не дали. И даже привстать они позволяли — ну совсем чуть-чуть! А как же парень?

Ростислав перестал дергаться под широкими лентами, покрепче уперся ногами в пол, сгруппировался.

Ну… Ррраз!

Результат заметно улучшился. Ремни безопасности, конечно, швырнули его обратно в кресло, но поднялся он явно выше — почти до половины того, что необходимо было, дабы ухватить улетающую девушку за длинную стройную ножку.

И как это понимать? А очень просто. Порыв «папенькиного сынка» был столь стремительным, что ремни безопасности не успели сработать. У него не успели, а у пилота-спасателя вполне успевают. Хотя Ростислав космодесантник, а «сынок» кто?

А «сынок» — кто?

Ну что же, пора вылезать. Как хорошо, что у Дэва много денег и я могу позволить себе ванну чуть не каждый день. Он, правда, не совсем доволен этим, но понимает: мое тело — наше общее оружие. А оружие, как известно, следует держать в чистоте и порядке, чтобы оно в любой момент могло выстрелить.

Теперь тщательно вытереться чудесным махровым полотенцем. Вначале руки, потом плечи, грудь… Самое опасное — бедра. Они предательски ждут прикосновения полотенца и молят, чтобы оно двигалось выше, выше… Словно вспоминают, как целовал их тот высокий сильный парень. А я, задыхаясь и теряя голову, кричала: «Люблю! Люблю!» Еще бы… Это было так романтично… Мне тогда еще и пятнадцати не было. Как Джульетте. Только-только целоваться научилась. Мой мальчик меня провожал, и я все ждала, когда же он начнет. А тут трое… Мальчик, мой милый мальчик попытался меня защитить. Но почти сразу упал. Я закричала. На крик прибежал этот, высокий и сильный. Тех троих он буквально разметал. Мы вместе отвели моего мальчика домой — он после этого неделю в больнице пролежал, — и наш спаситель проводил меня. Конечно, мы долго целовались у подъезда, а через пару дней Янис — именно так звали моего спасителя — позвал меня смотреть фильм для взрослых. У нас с мамой кингол-холла не было; естественно, я согласилась. Где-то на середине фильма Янис предложил мне поиграть в «попугайчики». Я наотрез отказалась. Тогда он начал целовать меня. Вначале губы, потом шею, грудь. Я даже не заметила, когда он расстегнул блузку. А Янис все повторял: «Ты смотри, смотри в окно… Там сейчас такой момент будет…» Я, как дура, и смотрела, пока не оказалась совсем голой. Как вот теперь…

Кажется, шаги. Это Дэв. Дверь в ванную приоткрыта. Не нужно, чтобы он видел меня в наряде Евы. Быстренько, сорочку. Не забыть распустить волосы. И разбросать их по плечам, вот так. И вот так. Ну что, хороша? Хороша. Можно выходить.

Дэв чем-то озабочен. Склонился над табулой и совсем не замечает меня. В изомере табулы — какая-то схема. Наверное, это наша «Деметра». Ну и пусть себе смотрит. А я сейчас нырну в прохладу простыней — и спать, спать… Каюта-люкс называется: только спаленка и гостиная, больше похожая на прихожую, да крохотный санузел с сидячей ванной. Но переселенцы, в третьем классе — они вообще в ужасных условиях живут. В одной комнатушке все вместе, и ванны нет. Зато — дешево, чтобы любая семья могла себе позволить. На Спутниках им будет хорошо. На всех рекламных плакатах нарисовано: молодая красивая женщина с двумя очаровательными малышами, на заднем плане, у входа в дом, — их мужественный отец. Над головами переселенцев — голубое небо с легкими пушистыми облаками, поверх которых надпись: «Мы наконец-то обрели свой дом!» Или: «Добро пожаловать к нам на Европу!» Интересно, как там у них на самом деле. Если они действительно так счастливы — может, и освобождать никого не надо? Пусть себе переселяются. Но Дэв говорит, что на Спутниках все совсем иначе. Это туда билет дешевый, а обратно… Формально он стоит столько же, но на самом деле все деньги переселенцев уходят на еду, поддержание в порядке Куполов да на особую одежду, обувь и мебель, с помощью которых компенсируется недостаточная сила тяжести. Никто не возвращается со Спутников не потому, что нет желающих, а потому, что никто не может. И работают они там — до десятого пота, по десять часов в сутки то есть. Как проклятые работают. Все-таки зря я усомнилась в Учении. Лучше никакой жизни, чем такая. Впрочем, скоро сама все увижу. Если только нас пустят в одно из поселений. Вроде бы, во избежание кривотолков, Космических Путешественников в поселения не пускают. Но это все слухи, а они редко подтверждаются. Вот и про экскурсию сколько болтали: захватывающе, неповторимо, великолепно! Но единственное, что было по-настоящему интересно, — это мое маленькое путешествие к пилотскому креслу. Дэв сам попросил: «Постарайся обратить на себя его внимание». Ну, я и обратила. Сам попросил, сам потом рассердился. Я же не виновата, что пилот оказался таким молодым и симпатичным. И потом, Дэв не сказал конкретно, как я должна «обратить», вот и пришлось импровизировать. А этот, второй, тоже ничего. Мускулы — прямо стальные. Интересно, понравилась я ему? Думаю, да. Наверное, скоро Дэв велит освободить его. Я уже не раз замечала: стоит мне на кого-нибудь взглянуть с интересом, как тут же оказывается, что это заблудший, единственный приемлемый выход для которого — освобождение. Освобождение — дело святое, но вначале я этого не понимала и очень жалела освобожденных. Дэв каждый раз сердился и заставлял повторять слова Учения. Но постепенно я привыкла и теперь даже радуюсь за тех, кого спасла. И этого, мускулистого, я освобожу с радостью.

Странно все-таки устроена тюрьма по имени «жизнь». Я была обычной провинциальной девчонкой, и светил мне, с учетом мордашки и стройных ножек, в лучшем случае стрип-бар. Но появился Дэв — и все волшебным образом изменилось. Вернее, вначале было тестирование, перед окончанием восьмого класса, и мой балл оказался совсем невысоким. А Дэв сказал, что я — уникум, редкость, прекрасная орхидея, человек будущего. Нет, не так. Человек Будущего, вот как он меня назвал. Но потом был этот злополучный вечер, и эти подонки… У моего мальчика оказалось сотрясение мозга. А мне… Я плакала по ночам в подушку и хотела отравиться. На повторное тестирование, конечно, не пошла. Но Дэв сам дождался меня у школы. Оказалось, он уже все знает. Спросил, что я собираюсь делать. Я ответила: работать, в публичном доме. Он улыбнулся: тебе понравилось? Я ударила его по щеке. Но Дэв не обиделся и сказал, что за зло нужно платить втройне и что он поможет мне отомстить. И что намного приятнее мстить самой, чем просить кого-то. Я поинтересовалась, есть ли у него блантер. Дэв ответил, что существует другое, гораздо более мощное оружие и что он обязательно научит меня им пользоваться. Нужно только очень ненавидеть этих подонков. Смогу ли я? Он еще спрашивал! Правда, о моем милом мальчике пришлось забыть. Ничего не поделаешь, в жизни часто приходится от чего-то отказываться. Учение требует полной самоотдачи. Все остальное можно будет потом, после того как я стану кредентарием.

Ну что же, мои старания не прошли даром. Теперь я могу сделать уже не меньше, чем сам Дэв. Одна печаль — тех подонков он так пока и не нашел. Но после завершения Миссии Дэв займется ими вплотную. Быстрее бы ее выполнить, эту Миссию. Дэв пока так и не сказал, что именно нужно будет сделать. Вечно у него какие-то тайны, секреты… Мальчишка, да и только, хоть и вдвое старше меня. Вот и сегодня, как я ни старалась, Дэв так и не признался, почему именно этого, мускулистого, нужно срочно испытать. Сказал только: «Я так вижу». И все. Но это «виденье» его ни разу не подводило. Однажды он этими же словами отговорил меня ехать на электробусе, а на другой день показал страницу гипернет-газеты: пятьдесят семь жертв, ни один пассажир не спасся…

Ну вот, опять воспоминания начались. Прямо болезнь какая-то. «Раньше», «потом», «недавно»… Интересно, Дэв уже спит или все еще нет? Сторожит меня, как пес. И напрасно. Теперь я уже могу себя защитить. Как я их всех ненавижу… Даже Дэва, совсем чуть-чуть, правда, — но тоже ненавижу. А уж тем более пилота. Хотя его, пожалуй, немножко меньше, чем других. Видать, у Дэва на пилота есть какие-то виды. Но какие именно — разве он скажет? Завтра мы с пилотом должны познакомиться, и я вскользь оброню фразу про ракеты. В точности ту, которую дважды повторил мне Дэв. Интересно, пилот опять будет все время смотреть на меня и думать, что я этого не замечаю, и поспешно отводить глаза, когда я случайно взгляну в его сторону? Как он на меня смотрел! Природа прекрасно вооружила меня, грех жаловаться. И бездействовать мое оружие не будет, будьте уверены. Не будет…

Было раннее утро. Ростислав медленно шел по лесной тропинке, наслаждаясь ароматами трав. Роса еще не высохла, время от времени на зеленых стеблях вспыхивали крохотные алмазные искорки. Справа маячили макушки сосен, слева, в низине, застенчиво покачивали тонкими веточками молоденькие березки.

За очередным поворотом показалась ажурная белая беседка, увитая плющом. С пригорка, на котором она стояла, открывался чудесный вид на опушку соснового леса, цветущие луга и речную долину, обозначенную зарослями кустарника и прибрежных ив. Панорамой любовался какой-то мужчина, довольно странно одетый. На нем был белый длиннополый плащ с капюшоном, светлые спортивные брюки и высокие белые сапожки. Сидел он боком к тропинке, облокотившись на ограду беседки и сохраняя почти полную неподвижность.

Миновав беседку, Ростислав оглянулся. Лицо мужчины показалось ему знакомым. Оно странно блестело на солнце, но его черты…

Мужчина повернул голову в сторону тропинки, медленно поклонился.

— Здравствуйте, — спохватился Ростислав. — Никак не ожидал вас здесь увидеть. Поэтому… Даже не сразу узнал.

— Значит, долго жить буду, — улыбнулся мужчина. — Присаживайтесь, если не очень торопитесь.

Это был Михаил Романович Дольный, известный космоэколог. В Университете Космонавтики он уже не первый год читал курс экологии малых планет.

Ростислав, поколебавшись, поднялся в беседку, сел на скамейку.

— Минут сорок у меня еще есть, а потом — вахта. Хороший вид отсюда. Даже не верится, что — всего лишь имитация.

— Уже соскучились по Земле?

— Да нет… Просто в имреале утром почти никого не бывает. А я не люблю многолюдья.

— Да, переселенцы предпочитают вечерние прогулки в галерее «Млечный Путь». Толкотня там — как на Невском перед Рождеством.

Михаил Романович улыбнулся. У глаз его собрались было морщинки, но тут же разбежались, словно школьники после перемены, заслышавшие звонок.

Странно как-то Дольный прошел курс омоложения. Лицо нормальное, тридцатилетнего мужчины, но у глаз мелкая сетка морщин. И волосы редкие, с проседью, и лицо странно блестит, а на руках — вот уж совсем непонятно — перчатки. Подобран их цвет искусно, ничего не скажешь, с первого взгляда не заметно, что это перчатки. Но со второго… Это летним-то утром!

— Многие переселенцы больше никогда не встретятся с Космосом лицом к лицу. Потому и спешат набраться впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

— А из вашего выпуска… Многие попали хотя бы на Космофлот?

— Нет. Меньше четверти. Мне еще повезло.

На тропинке показался Клим Феррис, один из немногих знакомых Ростиславу пилотов, приветственно взмахнул рукой, исчез за близким поворотом. Галерея была устроена так, чтобы даже при большом числе «релаксирующих» почти каждый мог насладиться иллюзией одиночества.

— Рад за вас. Мои перчатки… летним утром… Странно, да? Могу усугубить ваше удивление. У меня и обувь специальная, и одежда. Очки я тоже снимаю очень редко. Это не чудачество и не примерка маскарадного костюма перед Сатурналиями, а всего лишь следствие одного неудачного эксперимента.

— Разве космоэкология — наука экспериментальная?

— Отчасти. Причем эксперименты бывают весьма опасными. На мои руки, когда на них нет перчаток, лучше не смотреть. Хорошо, лицо уцелело. Почти.

Ростислав сочувственно улыбнулся. Лицо Михаила Романовича в ярких лучах имитатора солнца блестело, словно паркетный пол в музее, покрытый лаком.

Фу, стыдно-то как… У человека несчастье, а он… сравнениями развлекается!

На ажурном белом столике пискнул портативный терком. Михаил Романович, наклонившись, повернул его так, чтобы Ростислав мог заглянуть в окно.

— Не возражаете? Прямая трансляция заседания Совета Развития. Вам, уверен, будет интересно. Проект «Сотворение мира», знакомо?

— Да, конечно. С его помощью Совет Развития, насколько я понимаю, попытается как-то компенсировать урон, нанесенный им же космической программе.

В окне теркома возникло объемное изображение знакомого каждому жителю Земли и Системы зала, в котором проводились заседания Совета. На трибуне стоял склонный к полноте мужчина с по-женски пышной прической. Лицо его — в качестве противовеса, видимо — украшали густые темные усы.

«Томас Гроули, вице-руководитель проекта „Сотворение мира“», — промелькнула внизу бегущая строка. Видимо, Михаил Романович не захотел смотреть стандартную церемонию открытия заседания, но чуть-чуть не угадал со временем: выступление вице-руководителя уже началось. Тембр голоса переводчика точно соответствовал голосу оратора, интонации тоже передавались безупречно, так что было полное впечатление, что Томас Гроули говорит на русском.

— Да, — гудел он низким густым басом, — в настоящее время постройка пятого большого интерференционного радиотелескопа или закладка нового рудника на Ганимеде, несомненно, более полезны для человечества, чем предлагаемый нами проект…

Томас Гроули так жирно подчеркнул слово «настоящее» — я даже провел эту черту в воздухе энергичным взмахом руки, — что у членов Совета и многочисленных журналистов не должно было остаться ни малейшего сомнения: только очень недальновидные люди могут проголосовать за очередной БИРТ или рудник на Ганимеде.

— Но что получили земляне после полета Гагарина? — вопросил он громовым голосом. — А после первого полета на Луну? — И сразу же, не давая слушателям опомниться, ответил: — По крупному счету — ничего. Ничего кроме осознания: Человек Может Уже Даже Это. Но без этих, почти бесполезных с точки зрения практической пользы полетов не было бы ни уже существующих БИРТов, ни поселений на Марсе и Спутниках, ни вообще какого-либо присутствия человека во Внеземелье. А еще…

Томас Гроули эффектно выдержал паузу, окинул переполненный зал взглядом человека, готовящегося изречь Истину.

— Еще человек должен хотя бы изредка чувствовать себя богом. Это стремление у нас в крови со времен древних греков. А после завершения проекта «Сотворение мира» каждый житель Земли и Системы будет некоторое время чувствовать себя обитателем Олимпа. Каждый из нас! Кто может оценить, сколько пользы принесет это человечеству?! И еще один момент. Все то новое, что человек мог сделать, он всегда делал, начиная от первого колеса и кончая атомной электростанцией, или, как вариант, атомной бомбой. Поэтому остановить проект «Сотворение мира» уже нельзя, можно лишь задержать его завершение. Но стоит ли напрасно терять время?

— Как вы думаете, выделит Совет деньги для этого проекта? — спросил Михаил Романович, уменьшив громкость.

— Вполне возможно, — пожал плечами Ростислав. — В результате ТФН высвободились немалые средства, многие ученые остались без работы. Так что… Хотя бы ради снижения возникшей из-за этого социальной напряженности…

— А я полагаю, они не получат ни единого цента.

— Из-за отсутствия практической пользы?

— Это послужит всего лишь главным доводом.

— Он настолько убедителен, что никакие другие уже не нужны.

— Именно поэтому вице-руководителем проекта назначили Гроули. Он прекрасный оратор, и уже через полчаса все участники заседания и зрители, вроде нас с вами, будут абсолютно уверены в том, что «Сотворение мира» — заветная мечта человечества со времен питекантропов. И тем не менее…

На тропинке показались еще двое прогуливающихся: вчерашняя своенравная красавица и ее спутник. Он не представлял собою ничего особенного, а вот девушка… Ее темные волосы, вьющиеся крупными локонами, несмело тревожил утренний ветерок. Длинная юбка из тончайшего сатиса, кофточка с короткими рукавами-буффонами, бархатная черная безрукавка, крестообразно стянутая спереди шнурком — все казалось придуманным гениальным портным специально для нее, единственной и неповторимой женщины на Земле и в Системе. Обеими руками красавица опиралась на согнутую в локте руку своего спутника. Вот они поравнялись с беседкой…

— Красивая девушка, не правда ли? — нарушил космоэколог неожиданно возникшую паузу. — В ее присутствии все разговоры кажутся вульгарными. Хочется лишь петь и говорить о любви.

Родников покосился на Михаила Романовича. Глаза космоэколога закрывали теперь видеоки с затемненными экранами, но говорил он, кажется, совершенно серьезно. Во всяком случае, на лице его не было и тени улыбки.

Ответить пилот не успел. Девушка, бросив взгляд в сторону беседки, просияла, улыбнулась и проговорила-пропела звонким чистым голосом:

— Здравствуйте. Вы уже не сердитесь на меня за вчерашнее?

— Доброе утро. Нет, не сержусь. Напротив, я рад вспомнить, что все закончилось благополучно.

— Ну вот, всегда так! — притворно рассердился Михаил Романович. — Вчера, оказывается, произошло что-то интересное, а я ничего не знаю! Такая скука на этой «Деметре»… Ни тебе инопланетян, ни катастроф, ни даже элементарных космических пиратов! Может быть, расскажете?

Мужчина помог своей спутнице подняться к беседке.

— Дэвид Касмер, бизнесмен, — коротко представился он. — Моя невеста, Луиза Додсон. Мы не ошиблись, вам ведь удобнее говорить на русском?

— Да, а вы…

— Меня отец научил, — похвасталась Луиза. Говорила она совершенно без акцента.

— Ну, а я просто не мог, учитывая это обстоятельство… — улыбнулся Касмер. Его русский тоже был великолепен. — Мужчина, который рассчитывает покорить сердце красивой девушки, должен уметь говорить о любви на всех знакомых ей языках!

После ответного представления Дольный извинился за то, что не может снять очки, а Ростислав и Луиза, смеясь и перебивая друг друга, начали рассказывать о вчерашнем инциденте. Пилот даже изобразил, как он безуспешно пытался встать с кресла, чтобы спасти девушку, «которой никто никогда и ни в чем не отказывает».

— Да, никто и никогда. Вы первый посмели, — нахмурила было брови Луиза, но тут же улыбнулась. Вела она себя совершенно иначе, чем накануне. И вообще была совсем не похожа на себя вчерашнюю. Ростислав подивился было ее актерским способностям, огорчился — значит, вчера она была неискренней? — но потом успокоился. Другая прическа, новое платье — для девушки этого вполне достаточно, чтобы и внутри стать совершенно другой.

— Вы смотрели что-то интересное? — обратила Луиза внимание на кингол-экран портативного теркома. — А мы вам помешали!

— Нет, нисколько. Заседание Совета Развития нельзя отнести к захватывающим зрелищам.

— Вы полагаете, я ничем серьезным не способна интересоваться? — обиделась Луиза.

— Ну что вы, — спохватился космоэколог. — Мы вовсе так не думаем. Терком, громче!

Томас Гроули по-прежнему рубил ладонью воздух над трибуной:

— Познание — это соска-пустышка, которой мать-природа тысячи лет успокаивала людей, дабы они не плакали от холода и одиночества. Но теперь человечество вышло из младенческого возраста и должно отвыкнуть от соски!

— Что вы предлагаете взамен? — допытывался у вице-президента маленький юркий мужчина с невысоким выпуклым лбом. Видимо, доклад уже закончился и началась дискуссия.

— Я предлагаю начать делать то, к чему рано или поздно приступает каждый человек, достигший зрелости, — работать!

— В каком же это учреждении, позвольте узнать? — съехидничал оппонент Томаса Гроули.

— Нам доступно пока только одно учреждение — наша Вселенная, — спокойно парировал вице-руководитель.

— О чем они так горячо спорят? — не выдержала Луиза.

— О проекте «Сотворение мира», насколько я понимаю? — блеснул эрудицией Касмер.

— Вас тоже интересует судьба этого проекта? — удивился космоэколог.

— Не пройдет у них номер, — сказал Касмер и посмотрел на Михаила Романовича таким долгим взглядом, что стало ясно: из стен Совета дискуссия грозит перейти под ажурные своды беседки.

— Не люблю, когда мужчины говорят о том, чего я не понимаю, — обиженно надула губы Луиза и сразу стала похожей на себя-вчерашнюю.

— Слушаем и повинуемся, сударыня, — шутливо склонил голову Михаил Романович. — И срочно меняем тему разговора.

— Нет. Вы должны немедленно рассказать мне, о чем идет речь. И рассказать так, чтобы мне казалось, будто я понимаю все так же хорошо, как и вы!

Ростислав улыбнулся. Луиза вновь разыгрывала роль капризной девочки. И делала это столь умело, что ему все время хотелось погладить ее по голове. Погладить, потом легчайшим движением пальцев приподнять мраморно-белое личико за подбородок и поцеловать изумительно красивые губы. Вначале нежно и целомудренно, но потом…

— Кому из нас вы окажете честь рассказать о проекте, упоминание о котором, я уверен, недостойно коснуться вашего божественного слуха? — мгновенно поддержал игру Дольный.

— Вам, сударь! — царственно простерла руку Луиза. — Только недолго, ладно? — заговорщицки добавила она. — Чтобы у меня не успела заболеть голова.

— Хорошо, — засмеялся космоэколог. — Тогда я в трех предложениях: целью проекта «Сотворение мира» является доставка к ближайшей группе молодых вторичных звезд специальных контейнеров, содержащих миллиарды миллиардов икроорганизмов — в виде спор. Предполагается, что в окрестностях этих звезд контейнеры раскроются, «опылят» пространство вблизи них спорами, и некоторые из них, спустя несколько десятков лет, будут захвачены тяготением планет, а затем и упадут на их поверхности. Поскольку в глинистых почвах молодых планет, как показывают расчеты, полным-полно органических молекул, споры перейдут в активное состояние, начнут делиться, и…

— И на планетах возникнет жизнь! — догадалась Луиза. — Как интересно… Потом можно будет отправить туда корабли с переселенцами, на Земле станет просторнее, и все будут счастливы. Правда, Дэв?

— Я так не считаю, — не согласился Касмер. — Не дело это человека — творить жизнь. Богово — Богу!

— Да, но Бог действует через людей, — мягко возразил Михаил Романович. — И как знать, может быть, авторы проекта «Сотворение мира» как раз и воплощают Его волю? Передают, так сказать, эстафетную палочку. Жизнь на Земле тоже ведь не сама по себе зародилась.

— Вот именно, — буркнул Касмер. — Не сама. Но и не человечишками какими-нибудь была занесена, словно зараза.

— Дэв! — насторожилась Луиза. — Перестань сейчас же ссориться!

Ростислав чуть заметно усмехнулся. Дэв, по-видимому, раза в два старше своей невесты. Если не в три. Ничего необычного в этом нет. После того как медицина победила практически все болезни и научилась путем неоднократных «омоложений» поддерживать энергетику человеческих организмов до самой смерти практически на одном и том же уровне, так называемые «неравные браки» перестали быть исключением. Но вот то, что эта девчонка вертит своим женихом, как только что закончившим школу мальчишкой… Наглядное подтверждение примата красоты над жизненным опытом.

— Ну что вы, сударыня! — вмешался Михаил Романович. — Мы просто обмениваемся мнениями. Ссориться сейчас начнут там, — кивнул он на терком.

Луиза решила переменить тему разговора.

— Ой, а вы слышали? Говорят, во время стоянки на Титане «Деметру» загрузят какими-то суперракетами. Потом она выстрелит ими по звездам, и все они превратятся в Сверхновые!

Ростислав, не сводивший глаз с Луизы, чуть заметно вздрогнул. И буквально натолкнулся на холодный, неприятный взгляд Касмера. Впрочем, тот сразу же опустил глаза и начал разглядывать дисплейчик своего теркома. Терком у Дэва был какой-то очень старой конструкции, раза в три больше современных. Получается, не так уж он и богат? Дорогую новую модель — не в состоянии купить?

— Кто вам такое сказал? — засмеялся Михаил Романович.

— Один молодой человек, который сделал мне вчера предложение, — кокетливо улыбнулась девушка.

— Во время стоянки на Титане «Деметра» действительно примет на борт три десятка зондов. И, после того как сменит персонал БИРТа, выставит зонды за орбитой Плутона. Но подобных зондов уже сотни полторы выставлено, — пренебрежительно качнул головой Дольный. — Первые были чисто научными, эти, насколько мне известно, изготовлены по заказу Агентства космической безопасности. Его сотрудники хотят заранее знать обо всех кометах и шальных камешках, имеющих намерение посетить Солнечную систему в течение ближайших лет, чтобы успеть подготовиться к встрече незваных гостей. После того как небольшим астероидом была уничтожена станция на Тритоне, Агентство следит за этим особенно тщательно.

— Ну вот, всегда так! Стоит услышать что-нибудь по-настоящему интересное, и тут же оказывается, что на самом деле жизнь гораздо скучнее, — рассердилась Луиза. — Лучше бы я вам этого не говорила!

— Вы — единственная, кому круиз на «Деметре» кажется скучным, — вмешался в разговор Ростислав. — Все остальные Космические Путешественники и даже переселенцы, по-моему, в восторге.

— От чего? — обратила наконец на него внимание Луиза. — Здесь все такое же, как на Земле. Единственное приятное исключение — вчерашняя экскурсия. Да и то не дали порезвиться! Но я на вас уже не сержусь, — милостиво простила она давно раскаявшегося в своем проступке пилота.

— Вы просто неудачно выбираете развлечения, — сочувственно улыбнулся Михаил Романович. — Для прогулок вам лучше использовать галерею «Млечный Путь», а не «Лесную тропу». Она — для тех, кто больше времени проводит в космосе, чем на Земле.

— Млечный Путь мы с Дэвом уже прошли, спасибо! Все толкаются, кричат, глазеют друг на друга, и никто не смотрит на звезды, все — только на знаменитостей и их наряды. А мне это и на Земле надоело.

— Луиза, нам пора, — перестал любоваться дисплеем своего антикварного теркома Касмер. — По моему, мы все-таки помешали вам следить за ходом заседания Совета. Извините! — чуть склонил он голову.

— Пустое. Результат голосования предсказать нетрудно. Сегодня вечером, кстати, «Деметра» меняет режим работы двигателя. Ускорение на три часа упадет до половины земного. Вы никогда не пробовали танцевать в полуневесомости? — спросил Михаил Романович у Луизы. — Думаю, вам понравится.

— Спасибо, мы взяли билеты на бал, — ответил за нее Дэв и начал спускаться на тропинку.

— Вы придете? — вежливо поинтересовалась Луиза, переводя взгляд с Ростислава на Михаила Романовича и обратно.

— К сожалению, мне не позволят служебные обязанности, — огорчился космоэколог.

— А у меня вахта, — сокрушенным голосом сказал Ростислав. — Но, надеюсь, мы еще увидимся.

Луиза, опираясь на руку Касмера, легко сбежала на тропинку, оглянулась и улыбнулась Ростиславу так, что он чуть было не пошел за нею следом. Но Дэв сказал что-то резкое, девушка примиряюще погладила его по плечу, и через секунду они скрылись за поворотом.

Ростислав чуть слышно вздохнул.

Он бы на месте Касмера тоже рассердился. Хотя бы для того лишь, чтобы его вот так же погладили по плечу…

Ну, и ничего особенного. Только называется бал по-другому: «Под властью Юпитера». Да в зал идти было неудобно. То я отставала от Дэва, то вперед улетала. А так… Все почти такое же, как в дорогом ресторане на Земле. Разве что вместо потолка над головою — небо. Звезды, правда, крупнее, и этот яркий фиолетовый луч…

Из-за музыки Дэва плохо слышно. Ах, пилот… Ну конечно, заметила. Он, кажется, даже вздрогнул, когда я сказала про ракеты. И ради этого надо было вставать ни свет ни заря и топать пешком по суррогатному лесу? Иногда Дэв невыносим. Все секреты, секреты…

Нет, пока не танцую. И не обещаю. Я вообще сегодня танцевать не собираюсь!

Ну, и что я должна сегодня делать? Только познакомиться? Нет проблем. Он уже полчаса с меня глаз не спускает. С удовольствием назначу! И пойду на него, со всеми вытекающими последствиями! Ладно, не злись. Я пошутила. Никто не собирается нарушать заповеди Учения. Значит, познакомиться и назначить свидание. Все как обычно. В баре, на четвертой палубе биомодуля. А что потом? Надеюсь, его не придется освобождать? Все-таки парень жизнь мне спас.

Дэв сейчас, наверное, скажет: «Именно из чувства благодарности ты должна…» Нет, молчит.

Познакомиться, а потом прощупать? Никаких проблем! Если мужчина весь вечер не сводит с тебя глаз и видит, что ты ни с кем не танцуешь, а потом ты ему улыбаешься и слегка киваешь головой… Только последний идиот не догадается, что от него требуется.

Конечно, я с удовольствием потанцую с вами. Если только Дэв не будет возражать.

Ну, давай, кружи меня, кружи! Естественно, я хорошо танцую. Как всякая красивая девушка. А у вас такие сильные руки! Вот, я даже глаза закрыла от восхищения. Приятно танцевать с хорошим партнером, да еще в полуневесомости, когда легко удаются такие вот, почти балетные па. Со стороны я, наверное, похожа на балерину. И взгляды всех мужчин устремлены сейчас на меня, только на меня! Моему спасителю это явно импонирует. А если вот так? Чтобы он почувствовал, как упруги мои груди… Что, нравится? Тогда повторим. И еще раз, и еще…

Спасибо. Трудно, наверное, вести в танце такую сумасбродную девушку, как я? Опекун буквально стонет от моих выходок. А я, поверите, ничего с собой… Да, опекун. Но я всем представляю его как жениха. Чтоб не приставали. Да, многие. Надоели — ужасно. Вы — нет. Нет.

Что-то он медлит с назначением свидания. Наверное, во время следующего танца. А если больше не пригласит? Сказать ему то, о чем просил Дэв, я не успеваю: музыка вот-вот кончится.

Мне очень понравилось с вами танцевать. Вы пригласите меня еще раз? Почему? По-моему, очень хорошо влияете! Жаль только, музыка кончилась. С удовольствием. Но я привыкла сама назначать места свиданий. И потом, у меня очень строгий опекун. В баре на четвертой палубе. Ровно в полночь. Ничего, я улизну. Будем радоваться жизни, пока можно. А то как запустят эти зонды… Говорят, «Деметра» скоро выпустит в кого-то зонды, и начнется космическая война. Не знаю. С этими, пришельцами. Не слышали? Я тоже не верю, но… Значит, в баре, в полночь. Тише, а то Дэв услышит…

Да, он прекрасно танцует. Прощупала. У него такой большой… Ладно, не злись. По-моему, про зонды он слышит впервые. А что выяснил ты?..

В эту ночь Ростислав долго не мог уснуть. Стоило закрыть глаза — и перед ним вновь стояла Луиза в бархатной безрукавке и длинной юбке из тончайшего сатиса. Он вновь видел ее волосы, развеваемые утренним ветерком, невыразимо притягательную улыбку, высокую белую шею с бьющейся возле ключицы чуть заметной жилкой. И ее прощальный взгляд, и то неповторимое, полное чувства и значения движение тонкой руки, которым она мгновенно успокоила рассердившегося было Касмера.

Странная парочка. Что между ними общего? Он — хмур и замкнут, она — сама открытость и сумасбродство. Но — жених и невеста. Опять же нонсенс: подобное путешествие совершают обычно после свадьбы, а не до. Впрочем, ему-то какое дело? Разве что издали полюбоваться красивой девушкой…

Родников еще раз крутанулся в постели, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

Не о чужой невесте он должен думать, а о тайне «Деметры». Потому что от него, возможно, зависит…

Из коридора донесся громкий вскрик. Звуконепроницаемость стен на «Деметре» оставляла желать лучшего, особенно в каютах экипажа. Ростислав поднес к уху терком. «Один час двадцать минут корабельного времени». Третья вахта давно разошлась по каютам и видит второй сон.

Кто-то пробежал по коридору.

Родников встал, нажал на слабо светящуюся клавишу. Но вместо плафона под потолком зажегся тусклый аварийный светильник. «Внимание! В секторе четыре-два нештатная ситуация!» — сообщил через секунду Дем.

Ростислав почти мгновенно натянул комбинезон и впрыгнул в «невесомки». Неизвестно, что случится в следующую минуту, нужно быть готовым ко всему.

В коридоре горели только аварийные светильники. Тяжелой волной накатил запах горелого пластика. Метрах в пяти слева, у самой развилки, на полу что-то темнело. Не желая верить очевидному, Родников бросился к этому «что-то», наклонился… Да, это был человек. В пластике пола под его ногами чернел большой провал. Тело мужчины было неестественно выгнуто, руки судорожно сжаты. Искаженное гримасой боли лицо в тусклом свете казалось почти черным. С трудом повернув запястье левой руки пострадавшего, Ростислав взглянул на его терком. Дисплейчик тревожно мигал алым: необходима экстренная медицинская помощь, браслет безопасности исчерпал возможности по поддержанию жизни своего владельца. Ростислав на всякий случай продублировал наверняка уже сделанный теркомом вызов. Через секунду истеллект корабля подтвердил: оба врача уже спешат к месту аварии.

Ростислав извлек пострадавшего из провала в полу, начал делать искусственное дыхание и массаж сердца. Под ладонь попалось что-то твердое. Пилот вытащил из расстегнутого нагрудного кармана пострадавшего видеоки, сунул их себе в карман, продолжил было массаж, но тут подкатил эскулап с уже выдвинутой узкой кроватью-тележкой. Из его стойки тотчас выползли щупальца с присосками на концах и прилепились к запястьям и шее пострадавшего. К его лицу присосался хоботок «внешнего легкого». Подбежал врач, за ним еще несколько человек из команды.

— Что с ним? — коротко спросил врач.

— Похоже, поражение электрическим током.

— Больного необходимо срочно доставить в госпиталь, — высказал свое мнение эскулап. Из его стойки выпросталось еще одно щупальце с иглой на конце, впилось в запястье пострадавшего пониже браслета, поспешно втянулось обратно. Ростислав и еще кто-то из команды подхватили безжизненное тело, положили его на тележку киб-врача. Она мгновенно садаптировалась, приподнимая голову пострадавшего, и только теперь Ростислав узнал его: это был тот самый парень, что так ловко перехватил Луизу во время экскурсии.

Врач вскочил на запятки тележки, и она резво покатила по коридору в сторону госпиталя.

— Кто первым подоспел на место происшествия? — спросил у хмуро перетаптывавшихся с ноги на ногу людей старший помощник. Безукоризненно подогнанный летный комбинезон делал Казухису Такахаши похожим на манекен.

— Я. Услышал вскрик. Тут же Дем объявил нештатную ситуацию. Выскакиваю из каюты — он лежит…

Старпом, жестом фокусника выхватив из кармана микровидеокамеру, уже снимал Ростислава, не забывая поглядывать по сторонам.

— Нет-нет, пока ничего, не трогать, — приказал он только что подошедшему главному борт-инженеру, следом за которым катила тележка киб-ремонтника. В передней части тележки возвышался Универсальный Изготовитель, кузов был завален всевозможными материалами, начиная от баллончика с водородом и кончая слитком церия.

— Сработала защита. На всей палубе отключена электроэнергия. Я должен срочно заменить кусок силового кабеля и отремонтировать покрытие пола, — пояснил свои намерения Джозеф Вонг. — Вы не могли бы побыстрее выполнить свою работу, чтобы я мог приступить к своей?

— Я недолго, — не захотел ссориться с ним Такахаши. — Прошу свидетелей не расходиться! — Он начал снимать кингол-камерой то место, где только что лежал пострадавший. Там чернел довольно большой, в два шага шириной, провал. Из него, словно кость из сломанной руки, торчал жгут голых проводов. Пластик пола вокруг жгута был обуглен.

— Все обрезки изоляции проводов и пластика пола нужно передать в лабораторию, для анализа, — напомнил старпом борт-инженеру. Тот, нагнувшись, отломил кусочек потемневшего пластика, легко раскрошил его в руках.

— Черт те что… Рассыпается, словно ему тысяча лет, — процедил Джозеф Вонг сквозь зубы. — Здесь была тройная изоляция. Безопасность двести процентов.

Родников вспомнил: именно под полом этого коридора проложен силовой кабель, питающий всю энергетику палубы.

— Подойдите, пожалуйста, ко мне в каюту минут через пятнадцать, — попросил старпом Родникова, пряча камеру в нагрудный карман.

Ростислав молча кивнул и медленно пошел к своей каюте.

А ведь этот парень наверняка был из Агентства. Не может нормальный человек — и даже космодесантник! — выпрыгивать из-под ремней почти на метр. Вот тебе и безопасность в двести процентов…

Ну что же, если это была очередная проверка — я ее с честью выдержала. Дэв еше раз убедился, что я люблю Учение так глубоко и преданно, как любят только те, кто готов отдать за его торжество свою жизнь. Много ли найдется людей на Земле и в Системе, которым по силам такое? Даже Дэв, бестрепетный Дэв посмотрел на меня с уважением. Хотя он — давно уже перфектарий, а я — все еще кредентарий. Но после завершения Миссии меня тоже посвятят в перфектарии. О, это будет замечательно! Я наконец сама смогу решать, кого и когда освобождать. Мне будут прислуживать другие кредентарии. И они будут смотреть на меня совсем не так, как остальные мужчины. Эти лживые прилипчивые взгляды… Так смотрел Янис, красавчик, что спас меня от троих подонков. Но я тогда была уверена, что это — та самая любовь с первого взгляда, о которой мечтает каждая глупая девчонка. Меня он заставлял смотреть на кингол-экран, а сам медленно расстегивал блузку, потом стянул юбку и, почти незаметно, все остальное. Мне стало стыдно, и я начала закрывать одной рукой груди, другой — низ живота. И смотрела то на Яниса, то на экран. А там было такое… Я уже не боялась, что Янис сделает мне больно. Наоборот, я даже хотела этого. Тогда он отнес меня на руках к дивану и начал целовать — всю, всю, от ушей до щиколоток. И мне казалось, что это — верх блаженства. А Янис все просил, чтобы я говорила, что люблю его. И настал момент, когда я, как дура, закричала: «Люблю! Люблю!» И сама поверила в это. И тогда он…

Не надо об этом. Хватит!

Нет, надо. Ничто так не повышает потенциал, как подобные воспоминания. Я потратила много энергии, ее нужно восстановить. И Дэв советует почаще делать это. Погладит по голове, как отец когда-то в детстве, посмотрит равнодушно… Только таким взглядам я теперь и верю, только такие — не обманывают. И если суждено мне будет в минуту утешения видеть именно его глаза — я буду счастлива. Или лучше было бы утешиться на руках, скажем, у пилота? Чем-то он мне симпатичен. Ну вот, додумалась! А ну, повторяй немедленно: «Жизнь — это мрак, и смерть — это мрак. Жизнь есть лишь длинный обходной путь к смерти. Сознание — это такое бытие, для которого в его бытии существует сознание небытия его бытия. Подлинное существование человек может обрести лишь в жизни на грани смерти. Мировой процесс начался первичным неразумным актом воли и состоит в постепенной подготовке уничтожения действительного бытия. Мир материи — это страдание. Его породил Люцифер. Мир духа — это блаженство. Его создал Бог. Тело человеческое — это темница. Освобождаются от него навсегда — только перфектарии. Остальные достойны гибели. Отрицание жизни по существу заложено в самой жизни так, что жизнь всегда мыслится в отношении к своему неизбежному результату, заключающемуся в ней неизбежно в зародыше — смерти. Жить — значит умирать…»

Так и не придумав никакого оправдания поступку неизвестного переселенца, пробежавшего мимо попавшего в беду человека, и все еще досадуя на себя за то, что скрыл этот гадкий эпизод от старпома, Ростислав вернулся в каюту и открыл рундучок — маленький шкафчик для личных вещей с автоматически блокирующимися при наступлении невесомости дверцами. Из рундучка Ростислав достал голубую коробочку с надписью: «Мнемовит. Только для взрослых. Принимать не более одной таблетки в день». Положив под язык голубую горошину, он достал из нагрудного кармана видеоки. Чужие видеоки, надевать которые так же невежливо, как заглядывать в файл «личная информацию!» чужого теркома. Но в данном случае…

Родников еще раз внимательно рассмотрел очки, которые прошедшей ночью машинально вытащил из кармана пострадавшего. Оправа очков была вызывающе-розового цвета. На ней была изображена фигурка летящего демона. Это были точно такие же очки, как те, что случайно попали к нему в Стокгольме, в кафе «Под луной». Так что о правилах хорошего тона придется забыть.

Ростислав надел очки, включил их уже знакомым способом, прикоснувшись одновременно к двум металлизированным квадратикам на оправе.

«…ракет неизвестно. Предположительно: биологическое оружие внеатмосферного типа с радиусом поражения порядка звездной системы. С учетом крайней скудости информациии, а также малого времени, оставшегося для проведения операции, принимается следующая рабочая версия.

В настоящее время на Земле и в Системе появились тайные могущественные силы, занимающиеся тем, что на официальном уровне просто не существует, — внутригалактической политикой. Под этим понимаются взаимоотношения человечества с цивилизациями иных разумных существ, населяющих Галактику. Все официальные данные о том, что следы разумной деятельности иных цивилизаций в близлежащем районе Галактики якобы не обнаружены, — искусная фальсификация, имеющая целью лишить понятие „внутригалактическая политика“ какого-либо смысла. Но тайные силы, проводящие эту политику от имени человечества, руководствуются интересами не людей, а нелюдей, или, используя традиционный термин, — гуманоидов, т. е. интересами чуждой человечеству цивилизации.

Судя по методам, которыми проводится указанная политика, она является крайне агрессивной и заслуживает определения „военная“. Цели, преследуемые проводниками этой политики, могут быть следующими.

A. Использование оплота человеческой цивилизации (т. е. Солнечной системы) в качестве тайного плацдарма, хорошо замаскированной „огневой точки“ для нанесения неожиданного удара — якобы землянами — по своим противникам.

Б. Указанный в варианте „А“ ракетный удар послужит лишь провокацией для нанесения ответного удара, в результате которого всякая жизнь в Системе будет уничтожена. Этот вариант возможен в том случае, если земляне представляют собою потенциальную опасность для гуманоидов, осваивающих наш сектор Галактики. Однако неспровоцированное уничтожение жизни является, по общегалактическим законам, тягчайшим преступлением. Провоцируя удар, конкуренты Земли остаются чистыми с точки зрения закона и вместе с тем избавляются от соперника, то есть от человечества. В эту гипотезу хорошо укладывается также тот факт, что удар наносится средствами, уже доступными земной технологии, хотя и безнадежно отсталыми с точки зрения более развитых цивилизаций.

B. Вариант, объединяющий первые два. Гуманоиды, борющиеся за господство в нашем секторе Галактики, или уничтожают одних своих соперников (населяющих район нанесения ракетного удара), или — ударом возмездия — землян, или добиваются обеих целей одновременно.

Как удалось установить, работы по созданию ракет велись на Титане в обстановке глубочайшей секретности. Все попытки заслать туда нашего агента оказались безрезультатными. Два человека при этом погибли.

Вам предлагается любой ценой воспрепятствовать пуску ракет, который, как ожидается, произойдет вскоре после смены вахты на платформе-главной радиотелескопа БИРТ-4.

Это последняя информация, которую я могу передать. Действовать дальше вам придется самостоятельно, хотя не исключено, что и мне удастся проникнуть на борт „Деметры“ после остановки на Титане».

Видеоки отключились. Ростислав попробовал запустить запись еще раз, убедился, что она, как и в прошлый раз, стерта, и спрятал видеоки поглубже в нагрудный карман летной куртки.

Странно, что информация столь секретного содержания в обоих случаях не была зашифрована. И вообще никакие меры, препятствующие попаданию очков в чужие руки, предприняты не были. Что это, недостаток опыта? Или грубая подделка? Впрочем… Вполне возможно, что первоначально записи были зашифрованы. Ведь ему в обоих случаях достались лишь заключительные фрагменты. Какие манипуляции нужно было совершить, чтобы открыть файлы, — это осталось за кадром. К тому же за первыми розовыми очками явно охотились. Не начнется ли то же самое и сейчас? Хорошо бы. Сразу можно будет узнать, кто противник.

Ростислав встал с кресла, нервно прошелся по каюте. Три шага, поворот, еще три шага…

Допустим, ему каким-то чудом удастся «воспрепятствовать пуску ракет». И что дальше? Тогда они взорвутся в Системе и уничтожат жизнь здесь? Не есть ли это скрытый «вариант Г», который и является основным? Впрочем… Если бы их хотели взорвать в Системе, можно было бы сделать это прямо на Титане. Или «биологическое оружие внеатмосферного типа» срабатывает только в открытом космосе? Голова идет кругом… Единственная ниточка — спаситель Луизы. Надо выяснить, кто этот парень. Затем — зонды, они же ракеты. О них тоже нужно разузнать как можно больше.

— Внимание! — объявил Дем по громкой связи. — Два часа назад на четвертой палубе произошел несчастный случай. Из-за разрушения изоляции силового кабеля, перекрытия и пластика пола поражен электрическим током вахтовик радиотелескопа БИРТ-4 Сильвано Донати, который в настоящее время находится в реанимационном отделении госпиталя. Службе главного борт-инженера поручено разобраться в причинах, повлекших несчастный случай, и провести ремонтные, а также профилактические работы.

Ростислав снова сел в кресло.

Ну что же, вот и первая информация. Спасибо, старпом! Значит, это всего лишь несчастный случай. Но с Донати при первой возможности нужно будет поговорить. Вернуть видеоки и поинтересоваться между прочим, не нужна ли ему какая помощь. Наверное, это будет самое правильное — сыграть в открытую.

Закончив изнурительную тренировку — столь же обязательную, как ежесуточный обход важнейших постов трансплутонника, — Отто Стакс принял душ и уселся в свое любимое кресло.

— Метр, дай оглавление подборки материалов, которую мне прислал Второй консул.

Асмеры уже наверняка проникли в Купола и вообще во Внеземелье. Значит, со дня на день аварии начнутся на Космофлоте. И, похоже, первый раунд боя с ними состоится на борту «Деметры».

Проигрывать этот раунд Отто Стакс не собирался. Не было у него такой привычки — проигрывать. Но выигрывает такие бои тот, у кого больше информации. Поэтому капитан каждую свободную минуту тратил на изучение довольно объемистого досье. Слушал, смотрел, запоминал….

И — ничего не понимал. В действиях асмеров не просматривалось ни логики, ни цеди. Они взрывали моноры и поезда, корабли и самолеты, четырежды безуспешно пытались уничтожить атомные электростанции, гибли при этом сами — но во имя чего? На этот вопрос в досье ответа не было. Хотя материалы в нем были собраны на любой вкус. Сюда целиком вошли даже несколько обширных исследований. Автор одного из них нашел предтечу асмеров среди еретиков средневековья и даже в государстве инков!

Отто Стакс отыскал по оглавлению это исследование и попросил Дема читать от вчерашней закладки.

«…В основных своих чертах доктрина асмеров весьма и весьма близка к идеологии катаров.

Папа Иннокентий Третий насчитывал до сорока сект катаров. Были и другие секты, которые в основных положениях своих учений сходились с катарами: петробрузиане, генрихиане, альбигойцы. Основой мировоззрения всех разветвлений этого движения было признание непримиримой противоположности материального мира, как источника зла, и мира духовного, как сосредоточения блага. Катары верили в единого доброго Бога, творца мира. Однако они были убеждены, что материальный мир создан отпавшим от Бога его старшим сыном — Сатаной, или Люцифером. Отражение своего дуализма катары видели в разделении Священного Писания на Ветхий и Новый Завет. Бога Ветхого Завета, создателя материального мира, они отождествляли со злым богом или Люцифером. Новый Завет они признавали заповедями доброго бога.

Тела людей, а также души большинства из них катары также считали созданием злого начала. Лишь немногие души были сотворены благим богом — это ангелы, некогда соблазненные Люцифером и заключенные в телесные темницы. В результате смены ряда тел они должны попасть в их секту и с ее помощью освободиться от плена материи.

Идеалом и окончательной целью для всего человечества являлось всеобщее самоубийство. Оно должно было осуществиться или самым непосредственным образом, или через прекращение деторождения.

Особенно был ненавистен катарам крест, который они считали символом злого бога. В двенадцатом веке некий Петр из Брюи разводил костры из расколотых крестов, за что в конце концов сам был сожжен возмущенной толпой.

Богослужения катары считали языческими обрядами, а церкви…»

Пропиликал сигнал срочного вызова. Дем приостановил чтение.

— Кто там? — недовольно спросил капитан. — Соедини.

Побеспокоил его в неурочный час Казухиса Такахаши. Белый воротничок, строгий костюм, идеально ровный пробор в волосах. Хоть на стену вешай, рядом с голографией Фудзиямы. Но в глазах — такая тревога, что Отто Стакс, не раздумывая, тут же согласился на немедленную встречу. Причем обязательно почему-то на капитанском мостике.

Переключив терминал в режим «зеркало», капитан придирчиво осмотрел свой образ.

Безупречно.

Такахаши уже ждал его. Он не сел в свое кресло, а стоял в центре большой круглой комнаты с многочисленными окнами терминалов на стенах. Руки его были вытянуты по швам, подбородок высоко поднят.

Слишком высоко, отметил Отто Стакс.

— Капитан, я должен вам сообщить…

Он оглянулся на дверь-люк.

— Дем, у нас конфиденциальный разговор. Обеспечь защиту, — приказал Отто Стакс.

Старший помощник вел себя странно. Похоже, он собирался сознаться в каком-то серьезном проступке, непростительном упущении. Но у капитана никаких, абсолютно никаких претензий к нему не было! Много лет он искал старпома, на которого можно было бы положиться, как на самого себя. Два года назад Такахаши появился на корабле. За все это время Отто Стакс ни разу не усомнился в правильности своего выбора. И вот на тебе: виноватый взгляд, нервные движения рук, бессмысленные шевеления пальцев… Неужели придется искать нового старпома?

Капитан подошел к своему помощнику почти вплотную, чуть заметно улыбнулся. Такахаши еще выше поднял голову. Голос его был спокойным и твердым.

— Капитан, перед рейсом Второй консул Ли Сюань сообщил мне, что, учитывая сложность и опасность предстоящего рейса, Агентство примет дополнительные меры безопасности. Я был представлен координатору, которому должен был подчиняться по линии Агентства и помогать всеми штатными средствами…

— Мне известно, что вы отчасти отвечаете за безопасность полета, — перебил его Отто Стакс. — В критической ситуации я должен обязательно учесть ваши рекомендации. Вы хотите сказать, что — должен был? Что теперь ваша часть ответственности перешла к претору Миссии?

— Претору… миссис? — явно не понял капитана старший помощник.

— Извините, что перебил. Продолжайте.

— Координатором Агентства был Сильвано Донати, погибший в результате несчастного случая, — выговорил наконец Такахаши мучившие его слова. — А его заместитель на меня до сих пор не вышел.

— И что из этого следует? — отстраненно-спокойным голосом поинтересовался Отто Стакс. На самом деле он был взбешен. Эти «безопасники» вконец обнаглели! Мало того, что навязали так называемого претора Миссии, которого покажут, словно невидаль какую, только на Титане, но еще и координатора какого-то внедрили! И его, капитана, отнюдь об этом не предупредили! А старпому, наоборот, ни слова не сказали о преторе. Похоже, в этой конторе правая рука не знает, что делает левая. Прислать тайком на корабль инспектора и оштрафовать капитана за нарушение тридевятого пункта тридесятой инструкции — это они могут. А как доходит до серьезного дела…

— Из этого следует, что безопасность «Деметры» обеспечивается теперь исключительно штатными средствами. А их может оказаться недостаточно, — осторожно предположил Казухиса Такахаши.

— Значит, вам придется принять дополнительные меры безопасности.

— Да, но… Использовать истеллекты корабля для слежения за людьми не позволяют инструкция и совесть, поощрять наушничество и доносчиков противно…

— Отставить панические настроения! — приказал капитан, вставая с кресла. Такахаши поспешно последовал его примеру. — Старший помощник! Учитывая сложившуюся ситуацию, приказываю вам, используя исключительно штатные средства, а также собственную изобретательность и инициативу, обеспечить полную безопасность полета трансплутонника «Деметра». У вас появился прекрасный шанс проявить себя в трудной обстановке. Надеюсь, вы его не упустите. Вопросы есть?

— Нет.

— Исполняйте.

Закончив все предстартовые процедуры, Ростислав развернул кресло лицом к салону и начал наблюдать за посадкой. Здесь, в челноке, пилотская кабина была отделена от пассажиров прозрачной перегородкой. Каждый из вновь вплывших в салон, вставив в гнездо стандартный чемоданчик с самым необходимым (остальные вещи доставлялись отдельно, транспортным челноком) и защелкнув ремни безопасности, начинал смотреть поверх головы пилота туда, где за широким передним иллюминатором челнока, ярко освещенный лучами далекого солнца, висел огромный шар Титана. К нему-то и были прикованы сейчас взгляды переселенцев. Они рассматривали планету своего будущего обитания, а Ростислав, не боясь показаться невоспитанным, разглядывал пассажиров. Одни были явно восхищены величественной картиной, другие, поддавшись невольному страху, старались поглубже вжаться в кресла, третьи пытались сохранить на лице выражение спокойствия и уверенности. Но только пытались. Вряд ли кто из них понимал, что вовсе не эти чувства легко прочитываются на их лицах, сквозят в движениях рук и чуть заметных шевелениях пальцев. Но пилоту было совершенно очевидно, что две, только две сильнейшие эмоции владеют сейчас всеми этими людьми: тревога и надежда. Да, лишь тревога и надежда, и ничего другого. Именно эти два чувства, намертво переплетенные между собой, скованные одной незримой цепью, владели долгие века становления человеческой цивилизации всеми переселенцами, откуда и куда бы они ни переселялись. А было их за прошедшие тысячелетия — тьмы и тьмы и тьмы. В крови каждого землянина, несомненно, течет кровь его предка-переселенца. И не стала ли поэтому тревога-надежда основной эмоцией человека, его главной характеристикой, как неразделимое пространство-время является главным атрибутом Вселенной?

— Посадка закончена. Просьба сохранять полное спокойствие. Полет не доставит вам ни малейших неудобств, — объявил истеллект по громкой связи. Затем, уже на ухо пилоту, добавил: «Добро на вылет получено. Старт — через десять секунд».

Биомодуль «Деметры», край которого просматривался через передний иллюминатор, медленно поплыл за левую границу поля зрения. Ростислав проверил относительную скорость. Все нормально. Теперь на полчаса можно расслабится. И только перед посадкой… На Космофлоте, как и в авиации, это самый ответственный момент.

Итак, почти половина пути к БИРТу завершена. Следующим рейсом челнока он полетит на Титан не только как пилот, но и как пассажир. Двое суток увольнения. Можно будет отдохнуть и подвести некоторые итоги. Которые пока что совершенно неутешительны.

Никаких описаний зондов в памяти истеллекта «Деметры» не оказалось.

О Сильвано Донати, спасителе Луизы, удалось узнать, с учетом нежелания вызвать какие-либо подозрения, совсем немного. Обыкновенный инженер из службы эксплуатации БИРТа. Это была бы уже вторая его вахта. Необщителен, исключительно уравновешен, хладнокровен. Любимое занятие, как у большинства молодых людей, — просмотр кингол-фильмов и виртуальные игры. Но, кроме того — занятие каким-то экзотическим видом единоборства. Тренировался он ежедневно, даже на «Деметре». Близких друзей среди вахтовиков не имел. Спасти его врачам не удалось. Как сообщалось в приказе по кораблю, «степень поражения внутренних органов пострадавшего оказалась несовместимой с жизнью»…

Легкое ускорение прижало пилота к спинке кресла: челнок корректировал орбиту. Убедившись, что в «окно посадочных параметров» челнок вошел точно, Ростислав оглянулся. Да, все было так же, как и в предыдущих рейсах. Насладившись необычным зрелищем и пресытившись им в какие-то пять минут, большинство переселенцев уже надели видеоки и наслаждались перипетиями очередных псевдореалов. Не исключено, что некоторые из них видят в своих очках тот же пейзаж, что наяву раскинулся за лобовым стеклом. Но видеоки привычнее, к тому же в кинголе подобный полет сопровождается необычайными приключениями…

Родников досадливо отвернулся.

Нужно ли было лететь за миллиард с лишним километров, чтобы, смотреть все те же кингол-фильмы? Ну, пусть их. У него есть проблемы поважнее. Например, эти розовые очки. Можно ли им доверять? Единственный способ проверить полученную с их помощью информацию — удостовериться, что вместо зондов «Деметра» действительно возьмет на борт ракеты. Точнее, боевые ракеты. Было когда-то такое словосочетание. Как это сделать, если даже погрузка зондов будет проводиться исключительно рабочими изготовившей их фирмы под наблюдением лично капитана? Впрочем… какую-то косвенную информацию…

— Дем, это пилот Родников. Мне нужен допуск на погрузку исследовательских зондов. Цель — получение практических навыков для аттестации в дальнейшем на должность второго помощника.

— Пилот Родников, по вопросу допуска вам следует обратиться лично к капитану.

— Прошу соединить меня с капитаном.

— Капитан отдыхает. Доложить старшему помощнику?

— Доложите.

— Слушаю вас, пилот Родников, — включился в связь Казухиса Такахаши. Его образ появился в окне пилотского терминала.

Ростислав еще раз повторил свою просьбу. Старпом улыбнулся.

— Если вы хотите получить практические навыки — что весьма похвально с вашей стороны, — то лучше всего это сделать во время погрузки кислородных баллонов. Мы их берем на борт сутками раньше, тысячу с лишним штук. Операции при погрузке совершаются абсолютно те же самые.

— Благодарю вас. Но обстоятельства личного порядка не позволят мне заняться этим в первые сутки увольнения. Я смогу участвовать в погрузке только послезавтра, то есть — во время отправки на борт зондов.

Казухиса Такахаши задумчиво почесал правую щеку.

— Видите ли, пилот Родников… По условиям подписанного капитаном договора раскрытие промышленных секретов фирмы, изготовившей зонды, грозит ему штрафом столь большим, что, во избежание досадных случайностей, вам лучше будет отложить подобную практику до следующего раза. Отдыхайте, пилот, отдыхайте. Впереди еще три четверти маршрута, успеете напрактиковаться.

— Насколько я помню, пункт шестнадцать моего контракта оговаривает право пилота-спасателя на повышение профессионального уровня. Ваш отказ я вынужден буду трактовать как грубейшее нарушение этого пункта.

Старший помощник вздохнул, еще раз тоскливо почесал щеку.

— Хорошо, пилот Родников. Я постараюсь помочь вам повысить ваш профессиональный уровень.

Последние три слова были произнесены с такой вежливой улыбкой, что Ростиславу захотелось, бросив в улыбающееся лицо что-нибудь резкое, тут же отказаться от непомерно большого одолжения, обещание которого он только что вырвал у Такахаши. Но он лишь коротко поблагодарил старпома и объявил конец связи.

Интересно, почему Дэв выбрал именно эту развилку? А если пилот поедет другой дорогой? Вернее, туннелем. Все эти «титанические» дороги — точная копия земных туннелей. Только соотношение обратное: здесь туннелей больше, чем открытых участков. Да и они — те же туннели, только покрытые прозрачным сверхпрочным пластиком, через который прямо над головой можно видеть Сатурн. Он похож на толстяка, который решил похудеть и ради этого сутки напролет крутит на пузе обруч.

И что Дэв там возится? Все равно этого никто не видит. Уже полчаса стоим, а мимо проехали только два или три кара. Ага, вот еще один. Быстренько повернуться так, чтобы меня хорошо было видно. Нет, опять не он. Ну да, кто про что, а Дэв про «естественность». Нашел кого учить. Любая женщина с юного возраста умеет напустить на себя самый искренний вид, когда говорит самую отъявленную ложь. Иначе она просто не имеет права называться женщиной. А тут всего ничего: упомянуть при разговоре про Институт да еще сказать невзначай, отчего у нас кар сломался. Тоже мне, трудная задача! Не такие решали. Посмотрим, как он справится со своей частью легенды. Поверит ли пилот, что у Дэва и в самом деле нет ни минуты свободного времени? Поймет ли, что я никогда не прощу своему «жениху», если не увижу Институт? То, что здесь работала моя мать, — убедительная причина? Любящая дочь не может, конечно, не посетить подобную достопримечательность. Потому что мама будет с нетерпением ждать моего рассказа. Еще бы! Ведь здесь прошла ее молодость. Не слышали, господин пилот, о красавице Марии Додсон? Нет, конечно, вряд ли вы можете что-то о ней знать. Она была простой ассистенткой, но настолько любила науку — а также мужчин, которые ею занимались, — что ринулась сюда, дабы на передовой, в самом огне, помогать ученым мужам переносить лишения. А точнее, утешать их после очередного поражения в битве за Знание. И занималась она этим, пока не забеременела — мною, да-да, мною, молодой человек. Я ведь тоже не самая некрасивая девушка на «Деметре», вы заметили это, господин пилот? Странно, что вы до сих пор не сделали ни малейшей попытки затащить доверчивую девушку в свою одинокую постель. Но сегодня у вас не будет другого выхода, господин пилот. Вы поможете Дэву оживить этот чертов кар, а я надую свои прелестные губки и скажу: ты же обещал, Дэв! Пилот тут же предложит свои услуги, а я улыбнусь ему — как тогда, на «Лесной тропе», — и пообещаю хорошо себя вести, а также во всем его, пилота, слушаться. Он, конечно, уловит двусмысленность этого «во всем», и от радости на секунду задержит дыхание… В конце концов пилот, конечно, останется с носом, а я попаду на погрузку зондов. Все-таки Дэв молодец. Предвидеть еще в начале полета, что именно у этого пилота окажется столь необходимый нам допуск — да, это мог только Дэв. Ничего удивительного, возможности перфектариев намного выше, чем потенции кредентариев.

Вот, еще один кар. Опять… Да нет же, он! Конечно, он, мой робкий, мой стеснительный пилот. Дэв со злобной физиономией тычет пальцами в клавиатуру кара, потому что на голос эта колымага, как и было задумано, перестала реагировать, а пилот, конечно, не может не помочь своим новым знакомым…

Здравствуйте, господин пилот! Я тоже рада вас видеть, очень! Потому что Дэв уже опаздывает, а эта бездушная железяка… Мы одновременно потребовали от нее ехать по совершенно разным маршрутам, и вот…

Неожиданно туннель кончился. Кар выехал под огромный купол, свернул на стоянку, услужливо распахнул дверцы. Ростислав вышел, помог подняться с низкого кресла Луизе.

— Ой, как здесь просторно! Или это — тоже лишь имреал, вроде «Лесной тропы»?

— Нет. Это не имитатор реальности. Сатурн над нами настоящий. И лес до самой стены купола — тоже настоящий. Только ветер вентиляторный, но по-другому в Куполах и не бывает. По-моему, нам сюда.

Выложенная пластобетонными плитами дорожка вела к нескольким нарядным белым зданиям. За ними тянулся невысокий земляной вал, напоминающий крепостной, каким его рисовали на старинных гравюрах. Каждый свободный клочок почвы, как повсюду в Куполах, был покрыт искусственной почвой и засажен травой и деревьями. Они обеспечивали поселение кислородом, древесиной, целлюлозой и десятками других органических веществ, без которых жизнь людей оказалась бы невозможной. За молодыми деревцами, уже взбежавшими на гребень вала — явно вопреки желанию его создателей, — просматривались мощные ребра Купола.

Луиза шла чуть впереди, беспечно помахивая изящной, в тон туфелькам, сумочкой. Куртку-ветровку она сняла и держала в руке. Ее пышные волосы падали до самой застежки лифчика, просвечивающей сквозь тонкую блузку.

— Какая расточительность! — удивлялась она. — Столько свободного места — и никто здесь не живет!

— Раньше здесь нельзя было жить, из-за ускорителя, — пояснил Ростислав. — Но очень скоро и под этим Куполом начнут строить дома для переселенцев…

— Что-то у меня плохо получается с ходьбой, — перебила его Луиза. — Никак не могу привыкнуть к этому «титаническому» притяжению. И даже ужасная «спецобувь» плохо помогает. Вы не могли бы взять меня под руку? А еще лучше — обнять. Это надежнее. Да не бойтесь, я не кусаюсь, — усмехнулась она, заметив нерешительность своего гида.

— Я просто… — смутился Ростислав. — Тут нужно…

Он уменьшил ширину шагов, приноравливаясь к походке спутницы, бережно обхватил ее правой рукой.

— Да, так намного удобнее, — одобрила Луиза.

— Мы с вами не идем, а танцуем.

— Хоть здесь-то… — лукаво улыбнулась девушка. — На «Деметре» вы ни на один из балов не пришли. А я так хотела с вами потанцевать!

— Не получилось как-то. То вахта, то еще что-нибудь… — неуклюже оправдался Ростислав и легким покашливанием прочистил горло.

Воздух, что ли, здесь плохо скупажирован? Какая-то хрипотца в голосе появилась.

Нарядными, словно на рекламном плакате, белые корпуса казались только издали. А вблизи…

Из провала в крыше зала релятивистских пучков выглядывала крона молодого клена. Многие оконные рамы были распахнуты, большинство из них — без стекол. Пластобетонную дорожку пересекала гряда крохотных вулканчиков, из кратера каждого торчал пучок травы или побег молодого деревца.

Тектоническая активность жизни… Нет, не так: титаническая. И не потому, что Купол находится на Титане. Точнее, не только поэтому.

Ростислав скосил глаза на Луизу. Чеканный профиль ее лица в зеленовато-сером свете близкого Сатурна, смешанном с желтым светом далекого солнца, был прекрасен.

Сказать ей про титаническую активность? Да нет, не стоит. Красивым девушкам нужно говорить совсем другие слова. Те, которые он говорить не умеет.

Они подошли к залу релятивистских пучков. Уцелевшая створка больших, в два человеческих роста, дверей жалобно скрипнула. Луиза прижалась к Родникову так, что он почувствовал ее грудь.

— А привидений здесь нет? — спросила она тихо.

— Не знаю, — так же тихо ответил Ростислав. — Насколько я помню, Освальд Ван, один из создателей Единой Теории инфрасубкварковых взаимодействий, покончил с собой именно здесь, на Титане, как только убедился, что теория полностью завершена и работать ему, в общем-то, больше не над чем. Так что не исключено…

Вторая створка дверей была снята с петель и прислонена к потрескавшейся белой стене.

Они вошли в огромный зал. Сквозь проломы в кровле сквозило зеленовато-серое небо, затянутое тонкой паутиной каркаса Купола. Пол в зале был снят, из полуразрушенных фундаментов, предназначенных для особенно громоздких физических установок, торчали изогнутые ржавые болты.

— Вот здесь я и должен был работать, — все так же тихо сказал Родников. — Я мечтал продолжить дело отца. Но он опередил меня. Еще когда я учился в школе, отец написал свою знаменитую статью, но работы здесь были прекращены гораздо раньше. Уже было ясно: ни один новый эксперимент не принесет никаких неожиданностей.

— Почему? Нам, помнится, говорили, что процесс познания бесконечен.

— С одной стороны, это так. С другой же… Каждая из Единых Теорий непротиворечиво объясняет все явления физического мира. Но способа определить, какая из них верна, не существует. Вернее, для проведения решающего эксперимента нужна энергия, сравнимая с энергией Солнца, или эксперимент должен длиться тысячи лет, чтобы вероятность нужного взаимодействия стала равна хотя бы тысячной доле процента. Но прикладным наукам совершенно все равно, кварки, партоны или суперструны являются кирпичиками мироздания, — ведь на уровне технологии ничего от этого не изменится. Последняя Нобелевская премия в области физики была присуждена как раз за доказательство того, что все Единые Теории, по сути, эквивалентны и никакая новая теория принципиально не способна описать более мелкие детали Мироздания, чем уже существующие. Более того, было доказано, что любая из них ограничивается тремя принципами — неопределенности, невозможности и неоднозначности. Это образно назвали «Стеной Трех Не». А значит, разрабатывать новые теории нет смысла. Вас, наверное, утомил мой рассказ?

— Незадолго до закрытия ускорителя моя мама вернулась на Землю. В этом зале она, наверное, не раз бывала. Жаль, что здесь все так разрушено. А то я могла бы представить, что мама где-то рядом, в соседнем зале. Я так соскучилась по ней…

Луиза взглянула на Ростислава влажными от сдерживаемых слез глазами так по-детски, так беззащитно, что он, не задумываясь о том, что делает, прижал девушку к груди. Впрочем, движение было обоюдным. Не поцеловать Луизу в сложившейся ситуации было бы просто невежливо. И даже, пожалуй, противоестественно.

Губы Луизы были ласковыми, горячими и удивительно нежными.

— Наконец-то ты решился, — прошептала она, словно кто-то мог их подслушать.

— У меня не было другого выхода, — честно признался Родников.

Луиза отпрянула было, грозно свела над переносицей тонкие строгие брови, но Ростислав снова начал целовать — лоб, глаза, щеки, краешки губ, склонился к высокой нежной шее…

— Если еще раз так пошутишь… — все еще сердилась Луиза. — Неужели ты до сих пор не понял, что нравишься мне?

— Я догадывался, но…

— Тебя отпугивал Дэв? Он хорошо справляется со своей задачей — отшибать слишком назойливых поклонников. Дэв мне как старший брат, понимаешь? И я во всем его слушаюсь. Почти во всем, — поспешно поправилась Луиза. — С кем целоваться — решаю я сама.

— Мне показалось, он без особого удовольствия отпустил вас… тебя со мною.

— Еще бы! Наши с ним отношения не вполне симметричны: Дэв все еще надеется, что когда-нибудь я стану его женой. Я очень люблю его. Без него после смерти отца мне была бы одна дорога — в стрип-бар. Но люблю я его как брата. Поцелуй меня еще раз, пожалуйста…

Ну вот, наконец-то. Крепким орешком ты оказался, пилот. Однако судьба всех расколотых орехов одинакова: их съедают. Не в буквальном, конечно, смысле, но… Но веревки из этих мужчин потом можно вить — любым способом. Ишь, как смотрит. Раньше глаза отводил, если случайно где встречались, теперь наверстывает упущенное. Смотри, смотри… Через пять часов ты помчишься на погрузку зондов — и возьмешь меня с собою! Я ведь так любопытна… На пирс меня, конечно, не пропустят, но с той последней площадки, на которой меня окончательно остановят, аппарель прекрасно видна. А большего мне и не нужно. Дэв будет работать с другой точки. У него обзор будет похуже, но… Объединенными усилиями…

Говори, пилот, говори. Я, правда, плохо понимаю, о чем ты чирикаешь, но состроить сочувственную рожицу мне совсем нетрудно. Я даже поцелуи твои выношу без омерзения. Что очень странно. После того рокового дня мне несколько раз во имя Учения приходилось целоваться, и каждый раз хотелось после этого вымыть рот с мылом. А сейчас… Даже интересно… Особенно, когда ты целуешь вот так, жадно и нежно одновременно.

Стоп. Пилот замолчал. Пора что-нибудь вякнуть и мне. О чем? Ну конечно, о любимой мамочке, которая когда-то, здесь работала. О том, какой необычной девочкой я была в детстве. Мне почему-то очень приятно ему это рассказывать. Может быть, потому, что почти не приходится врать. Или из-за того, что он так внимательно слушает? Жаль, завтра пилот улетит, и больше никогда… Ну вот, даже в глазах защипало. Хорошо, что он не догадывается, почему. Думает, что это из-за любимой куклы, про которую я только что ему поведала. Уж не влюбилась ли я? Глупости… Чего это он вдруг обниматься полез? А, чтобы утешить меня. Ну, давай, давай, утешай. Покрепче обнимай, покрепче. Чтобы я могла почувствовать все твое тело, такое большое и сильное.

Странно все-таки. Думала, хоть от этого-то станет противно. Но — аж ни капельки. Что, если я все-таки влюбилась? Как обычная баба? Нет, невозможно. Я только выполняю задание, и все. И все, слышишь?! Это я тебе говорю, тебе! То есть себе самой. Ну что, пилот, пора ехать? Лично мне уже давным-давно надоели эти развалины. К тому же сюда кто-то идет. Экскурсия какая-то, что ли? А, понятно. Будущие жители. Осматривают доставшуюся им Землю Обетованную. Или правильнее — Титан Обетованный? Значит, теперь уже целоваться… Можно, конечно, но как-то неудобно. И я, кажется, раздосадована этим. Вот новости… Так недолго и Учение забыть. А ну, повторяй немедленно: продолжение рода — искус дьявола; беременная женщина — игрушка демона; экзистенция трансцендирует в Ничто; человек — это существо, посредством которого Ничто входит в мир; бытие — это Ничто, а Ничто — само бытие…

Кар плавно и почти бесшумно скользил по туннелю, безуспешно пытаясь обогнать вереницу вспыхивающих впереди светильников. Ветер развевал темные волосы Луизы, и время от времени она отводила закрывающие глаза пряди.

Ростислав попытался обнять Луизу, но она, нахмурившись, решительно отстранилась.

— Не надо. Дэв наверняка выехал нам навстречу. Не нужно, чтобы он…

— Да-да, я понимаю, — поспешно согласился Ростислав.

Ничего он не понимает. То Дэв ей жених, то вроде старшего брата, то — не нужно, чтобы увидел… А сам… Тоже хорош. Начал ни с того ни с сего плакаться в жилетку: «В этом институте… продолжить дело отца…» И это называется — космодесантник! Впрочем, несостоявшийся. А с несостоявшегося — какой спрос? Все равно, он должен был побывать здесь. На всю жизнь запомнится, как целовался на развалинах. Это ведь все равно что на кладбище. Кощунство? Но он ничуть не жалеет. И даже не прочь туда вернуться, раз у Луизы появляется желание обнимать его только на руинах. Ишь, какая сердитая. И смотреть в его сторону не хочет.

— Я чем-то обидел тебя?

Луиза посмотрела на пилота в точности тем взглядом, каким когда-то — так давно! — почти мгновенно обольстила на «Лесной тропе».

— Нет. Нисколечко. Просто я о своем задумалась. Ты же знаешь, у красивых девушек проблем бывает намного больше, чем у дурнушек. Но мы, кажется, уже приехали. А что, разве Сатурналии начинаются сегодня?

— Да. Их начали на день раньше объявленного срока, чтобы все, улетающие завтра на «Деметре», тоже могли поучаствовать.

Кар выехал из туннеля, и Ростислав прищурил глаза: низкое багровое солнце светило прямо в лицо. По высокому небу плыли легкие белые облака, с одного края подрумяненные собирающимся на покой солнцем, а с другого уже темнеющие под взглядом приближающейся ночи. Вдали сквозь дымку проглядывали горы, удивительно красивые в этот теплый летний вечер.

— А вчера этот городок стоял на берегу моря, — удивилась Луиза. — Мы с Дэвом вчера были здесь, на экскурсии.

— В Атласе — самый большой имреал во всей Системе. Его смонтировали всего полгода назад, — объяснил Ростислав. — Поэтому среди переселенцев был такой конкурс.

Кар свернул на стоянку, поерзал туда-сюда, припарковываясь вплотную к другим электромобилям, распахнул дверцы. Ростислав и Луиза вышли в узкую улочку, застроенную маленькими двухэтажными домиками, перед каждым из которых был разбит крохотный садик.

— Значит, и в самом деле каждая семья получает свой дом? — спросила Луиза, обеими руками хватаясь за локоть Родникова. Он поспешно обнял ее за талию.

— К сожалению, нет. Здесь живет местная знать. Под другими куполами стоят обычные многоэтажки, суперимреалов их жители позволить себе тоже не могут.

Улочка очень быстро вывела их на площадь, видимо, центральную в Атласе. К ней сходились другие улочки, такие же узкие и живописные. По ним со всех сторон к площади стекались люди. Одеты они были настолько разнообразно, что Ростислав и Луиза почувствовали себя неловко: в своей стандартной, хотя и очень удобной одежде они явно выделялись на общем фоне.

Здесь были испанские вельможи в украшенных золотом камзолах. Широкие жесткие воротники вынуждали их обладателей высоко держать голову и взирать на всех с надменностью верблюда. Стройная индианка в спадающем красивыми волнами сари шла так, словно на голове у нее был наполненный водой кувшин. Маленькие китайцы в коротких брюках и рубашках навыпуск прятали лица под широкими соломенными шляпами. Высокие гречанки в однотонных туниках напоминали олимпийских богинь. Русская красавица в длинном, почти до пят, сарафане, величаво плыла рядом с чопорным англичанином в смокинге и цилиндре… И у всех на лицах были маски — черные, алые, синие, переливающиеся всеми цветами радуги, светящиеся. Атмосфера была наэлектризована: то здесь, то там слышались рискованные шутки, нервные смешки, приглушенные голоса.

— Почему все так возбуждены? — почувствовала общее настроение Луиза. — У нас тоже бывали карнавалы, но здесь какой-то жуткий ажиотаж. И смотрят они на меня так, словно… Словно я совсем голая.

— Сатурналии — самые главные в году праздники. Изнурительная работа, вечная нехватка всего и вся, надоевшая теснота в жилых многоэтажках — все забывается в эти дни! Без подобных праздников, без их мощной разрядки внеземные поселения просто не могли бы существовать.

Родников схватил с лотка проезжавшего мимо киб-разносчика две маски и протянул одну Луизе.

— Надень. Эти взгляды мне тоже не нравятся.

В маске Луиза была похожа на диковинную птицу с длинным черным клювом. Ростиславу досталась маска зайца. Поколебавшись мгновение, он решил тоже скрыть лицо. Входить в толпу сумасшедших с видом нормального человека — опасно!

Они двинулись вместе со всеми к центру площади. Здесь, рядом с фонтаном, лениво поднимавшим глыбы воды почти на пятиметровую высоту, была сооружена временная сцена. На ней уже творилось какое-то действо. Именно оно притягивало к себе все новые толпы людей.

Освещение вдруг резко изменилось. Солнечный свет померк, облака исчезли, и над головами собравшихся возник во всем великолепии Сатурн.

Гул восхищения пронесся над площадью.

— И небо свернулось, как свиток, — тихо проговорила Луиза.

— Время праздника выбрано так, чтобы Сатурн освещал его — в буквальном смысле — будучи сам полностью освещенным солнцем. И освещал, и освящал — в данном случае это равнозначно.

Они приблизились к сцене. На ней изображалось какое-то событие времен Древней Греции. Взрывы хохота доносились из толпы, плотным кольцом окружавшей сцену.

— И этот примитивный спектакль — единственное, чем славятся Сатурналии, которыми так усиленно заманивают на Титан переселенцев? — удивилась Луиза.

— Нет. Суть мистерий в другом. Разрядка достигается за счет…

Толпа вдруг взревела от восторга. Видимо, спектакль достиг кульминации. Луиза снова начала смотреть на сцену.

— Ой, да они же… совсем голые!

— Это вакханки. Сейчас они нападут на басилевса и его свиту.

Луиза сняла с лотка ближайшего киб-разносчика две баночки какого-то напитка, протянула одну Ростиславу, из второй, тут же открыв ее и приподняв маску, жадно отпила сама.

Родников тоже попробовал напиток. Он был прохладным и вкусным. И чем-то отдаленно напоминал запах газа, содержащегося в заряде морфера. Видимо, тем, что от него тоже было трудно оторваться.

— Сегодня здесь все бесплатно, я правильно поняла? — улыбнулась Луиза, вновь скрываясь под маской.

— Да, но боюсь, этот напиток…

— Он просто замечателен! Я никогда такого не пила! — развеселилась Луиза и, вновь приподняв маску, допила остатки. — Возьми мне еще баночку!

Родников схватил ее за руку и потянул прочь с площади.

— Куда ты меня тащишь? Я не хочу! — упиралась она. — Посмотри, что там делается!

Ростислав оглянулся. На сцене вакханки срывали одежду с изображавших испуг басилевса и его воинов. Вот одна из них, пышноволосая блондинка с высокой грудью, опрокинула басилевса на спину и тут же уселась на него верхом, словно амазонка на горячего жеребца. Толпа одобрительно взревела. Что-то промелькнуло в воздухе. Ростислав поднял голову. Туника бирюзового цвета, покачиваясь, медленно падала на мостовую. Сбросившая ее молодая женщина — под туникой у нее, как оказалось, ничего не было, — повиснув на шее у мощного мужчины в полумаске сатира, впилась в его губы страстным поцелуем. Сатир попытался было снять с женщины серебристую полумаску, чтобы увидеть лицо агрессивной «гречанки», но она, ударив его по рукам, начала стягивать со своего избранника полукомбинезон, изображавший звериную шкуру. Еще несколько женских нарядов взвилось в воздух.

Луиза ухитрилась на ходу сцапать с лотка попавшегося навстречу разносчика напитков еще пару баночек и бросить их в свою изящную сумочку, которая сразу же увеличилась в размерах.

Вбежав в ближайшую улочку, они остановились. Позади них бесновалась толпа, здесь не было ни души. Ростислав смотрел на Луизу, но лица ее не видел — и не потому, что его скрывала маска. Его взгляд притягивали плечи девушки, укутанные полупрозрачным сатисом, но еще сильнее — вырез блузки, приоткрывавший груди.

Невдалеке стоял брошенный кем-то — видимо, опаздывающим на праздник — кар. Не сговариваясь, они кинулись к нему.

— Ближайшая гостиница, — крикнул Родников, едва Луиза закрыла за собой дверцу. Кар плавно тронулся с места, свернул на боковую улочку…

Ростислав беспомощно взглянул на Луизу.

Она, сбросив маску, смотрела на него взглядом голодной волчицы. Потом, не спуская с пилота глаз, нажала клавишу регулировки наклона спинки кресла и медленно опустила ее до горизонтального положения. Руки ее бессильно лежали на обнаженных бедрах и не пытались прикрыть их юбкой с серебристой полоской по краю подола.

— Кар, временная остановка. Остановись! — хриплым голосом приказал Ростислав, медленно снимая маску. И, не дождавшись, пока электромобиль замрет, склонился над соседним креслом.

— Быстрее… Я не могу больше ждать… — прошептала Луиза, приподнимаясь, чтобы ему было удобнее снять с нее блузку.

— Я сейчас… сейчас…

Куда он меня ведет? Почему я иду за ним безропотно, словно маленькая девочка? Все словно в тумане. Единственное, чего мне сейчас хочется, — чтобы вновь повторилось то, что произошло в каре. Кажется, я сошла с ума. А как же Учение? Дэв убьет меня, если узнает. Не теряй головы и вообще возьми себя в руки. Через полтора часа вы оба должны быть на пирсе. Пилот такой же, как все мужчины. Да, такой же! И он вполне мог быть одним из тех, четверых. Ну, вспоминай! Янис, белокурый красавчик, отбивший тебя у трех подонков, заманивший играть в «попугайчики» и незаметно раздевший догола, и целовавший, целовавший, пока ты не раскрылась ему вся, не потеряла голову, и все было как в тумане, в точности, как сейчас, и ты кричала: «Люблю! Люблю!», пока он не сделал тебе больно. Глаза твои были закрыты, и что-то туго обхватило запястья, и ты подумала, это его руки, но это была лента. И когда красавчик, спаситель и любовь с первого взгляда, встал, ты не смогла дотянуться до одежды, потому что твои руки были крепко к чему-то привязаны, а над твоим беззащитным телом стояли трое тех самых подонков, которые напали на тебя и твоего мальчика и которых так лихо разметал «спаситель». Они стояли над тобой и смеялись, и поздравляли блондинчика, и ты ничего не понимала, пока один из них не начал раздеваться. Тогда ты закричала, но тебе заклеили рот пластырем, и он взгромоздился на тебя, и снова стало больно. Потом ты услышала свой голос: «Люблю! Люблю!» — и, открыв глаза, увидела себя саму и красавчика, склонившегося над твоими обнаженными бедрами. Оказалось, они снимали все кингол-камерой. И каждый раз, когда очередной подонок мучил тебя, ты слышала это свое «Люблю! Люблю!» и могла видеть в большом окне теркома Яниса и себя, глупую, доверчивую… нет, уже не девочку… Ну, хватит? Опомнилась? Наконец-то.

А этот «люкс» пошикарнее будет, чем на «Деметре». И гостиная почти настоящая, и спальня… Как манят эти простыни… Нет, надо идти. Сейчас, только вот… Пить очень хочется… Хорошо, захватила с собой баночку… Как он странно на меня смотрит. Взгляд его жадный и беззащитный одновременно. Словно я последние капли выпиваю в знойной пустыне. Нет, не жадный, а жаждущий. Жажда женщины и беззащитность перед этой жаждой — так? Какие горячие у него губы… А пальцы, наоборот, холодные. И робкие. Но они быстро смелеют. Противная блузка! Мешает. Быстрее, быстрее… Да порви ты ее, наконец! Может быть, лучше сразу закрыть глаза? А груди нужно целовать по-другому. Мой мальчик, мой милый мальчик, он… Ой… Так, оказывается, тоже… Пусть еще… Еще…

Ну вот, а теперь почему-то хочется плакать. Что он говорит? Гипертрофированная сентиментальность — побочное действие «Эликсира любви», и это название следует понимать буквально? Я давно об этом догадалась, еще по пути в гостиницу. Но не из-за эликсира я не смогла уйти. Пилот — вот в чем причина. Его губы, его руки… Ничего я не могла поделать со своим взбунтовавшимся телом, ничего! А если честно — я уничтожила бы всякого, кто посмел бы помешать нам! А потом, когда все в очередной раз кончилось и сладкий туман в голове немного рассеялся, оказалось, что уже поздно: Миссия началась. Но если бы мы даже ушли вовремя, как планировалось, — что из того? Для Миссии нужна ненависть, много ненависти, а я теперь чувствую — только любовь. К этому не похожему на других пилоту, к маленькой замечательной планетке по имени Титан и даже к этому номеру «люкс», где нам сейчас так хорошо. Конечно, Дэв разозлится, страшно разозлится. Особенно если в одиночку, без моей помощи, не сможет выполнить Миссию. Б-р-р-р! Даже подумать страшно, что тогда… Нужно будет придумать какое-то объяснение для Дэва. Никак не пойму: я что, уже не верю в Учение? Но тогда и деструктор в моих руках перестанет работать, Дэв не раз предупреждал об этом. Ну и что? Стану обычной женщиной, каких миллионы. Оказывается, не так уж плохо — быть обычной земной женщиной. Но только чтобы пилот был со мною.

Что-то его долго нет. Пойти поискать? Но не в таком же виде. Ага, вот его летная куртка. Хотя бы ее набросить на плечи. Стоп, что-то упало. Ну конечно, видеоки. Неизменный спутник человека чуть ли не с самого рождения. А ведь точно такие очки я уже… Не может быть! Да, точно такие же. И демон на оправе. Значит… Нет!

Да. Не лги самой себе. Да. Он — тот самый Проверяющий, которым вот уже полгода пугает тебя Дэв. И так называемая Миссия — это на самом деле Испытание, которое ты должна была пройти, чтобы получить посвящение в перфектарии. Те же, кто не прошел Испытание… Именно теперь, когда так хочется жить, просто жить, пусть даже во мраке, не освещенном светом Учения… Кажется, я совершенно его забыла. Бытие… Ничто… Трансцендирует…

Вот, он уже идет. С шампанским. Я должна немедленно выяснить, Проверяющий он или нет. Ну могли же очки случайно к нему попасть, могли?

Скажи, дорогой, сексуальное поведение кредентария тоже подлежит проверке?

Проверка есть проверка. Она бывает только одна. Зачем ты делаешь вид, что ничего не понимаешь?

Кто тебе дал розовые очки?

А теперь смотри на него, смотри! Пилот удивлен, что мне известно об этом, но и обрадован. Ну да, конечно, он надеется что-то узнать от меня. Нет, вначале пусть изложит свою легенду, а я пока придумаю свою.

Ну, и что показала встречная проверка? Ничего. То ли он все-таки Проверяющий, то ли нет. Не все ли равно? До утра далеко, а шампанское такое вкусное… И баночка «эликсира любви» у меня в сумочке еще есть.

Ну конечно, теперь ему страх как интересно, почему я испугалась, когда из его куртки выпали розовые очки. И он, видите ли, ждет объяснений. Не будет никаких объяснений. На вот лучше, выпей глоточек этого напитка. Нет, не откажешься. Из моих губ — не откажешься! И еще пару глотков. Остальное мне. Так что ты там спрашивал про розовые очки? Ах, потом. Ладно. А что сейчас? Ага, вот как. Очень ново и оригинально. По-моему, мы только этим и занимаемся. Даже поесть некогда. По-другому? Ну-ка, ну-ка… Конечно, интересно! Еще как интересно… Еще как… Еще… Еще!

Капитан Отто Стакс был вне себя от бешенства. Выражалось это в том, что он неподвижно сидел в кресле, сжав пальцами подлокотники, и пристально смотрел в окно.

Рейс был не совсем обычный. И не потому, что в двенадцати грузовых ангарах были смонтированы новые механизмы скоростной погрузки-выгрузки кислородных баллонов, проходившие на «Деметре» опытную эксплуатацию. Главное — зонды. Еще в кабинете Второго консула Космофлота Отто Стакс решил, что не будет спускать с них пристального взгляда от первого и до последнего мгновения. Но… Весь план рушился не в середине, не в конце, а в самые первые минуты Миссии. Потому что еще два часа назад здесь, у него в номере, должен был появиться претор и сообщить, наконец, в чем конкретно эта Миссия будет заключаться. Но претор не пришел. Запасного места встречи предусмотрено не было, о возможности опоздания гостя капитан был предупрежден. И вот Отто Стакс сидел в кресле, пытаясь утихомирить норовящие выйти из-под контроля эмоции, и вертел в руках пластинку из активного биополимера, размерами с половину визитной карточки, с зазубринами по краю. У претора, имя которого по соображениям сверхсекретности капитану не назвали, должна быть такая же. Но кингол-портрета претора Отто Стаксу тоже не показали. И теперь, если вторая крипт-пластинка попадет в руки тех, кто собирается помешать Миссии…

В дверь постучали.

Наконец-то!

Капитан резко встал, распахнул дверь. И опешил. Перед ним стоял мушкетер: голубой плащ, широкополая шляпа с пером, ботфорты, длинная шпага на шитой золотом перевязи. Ну и, конечно, роскошные усы. Верхнюю часть лица незнакомца скрывала черная металлическая маска.

Капитан усмехнулся. На улицах Атласа бушуют Сатурналии, лучший способ маскировки — экзотический маскарадный костюм.

— Отто Стакс?

— Собственной персоной.

Незнакомец протянул руку. Капитан в ответ протянул свою. Вместо рукопожатия они соединили ребрами свои ладони. Пластинки биополимера, лежавшие на каждой из них, медленно повернулись зазубринками одна к другой и соединились, словно разноименные полюса магнитов. Через секунду пластинка стала единым целым.

Гость попробовал пластинку на разрыв, посмотрел на свет, протянул ее капитану. Отто Стакс проделал те же процедуры. Пластинка была холодной: реакция опознавания требовала энергии.

— Шифр верен, — сказала Маска.

— Доподлинно верен, — отозвался капитан. — Проходите, присаживайтесь. Чай, кофе, тоник?

— Время торопит. Итак, как вас и предупреждали на Земле, я — претор Миссии. Вы, конечно, ожидаете, что сейчас я сниму маску и сообщу вам все подробности. К сожалению, этого не произойдет. Голос мой тоже изменен. У некоторых стен, как известно, есть глаза и уши. Вы, кажется, хотели что-то сказать?

— Я привык к большей пунктуальности. От нее иногда зависел успех и менее важных миссий.

— Прошу прощения. Но мое опоздание тоже входит в план операции.

Претор со вкусом разместился в кресле. Шпага гостя нелепо торчала поверх подлокотника, грозя в любую минуту смахнуть со столика вазу с «вечными» цветами.

— Хорошо бы о подобном информировать заранее. Чтобы я мог строить и свои планы с учетом «плана операции», — вежливо посоветовал капитан гостю.

— Вы хотели лично пронаблюдать за погрузкой зондов, не так ли? — догадался претор.

— Да. Есть у меня такая привычка: наиболее важные этапы полета контролировать лично.

— Именно поэтому для выполнения Миссии выбрана «Деметра». Но в данный момент вы беспокоитесь напрасно. Погрузкой занимаются представители фирмы и ваш старший помощник. Мы полагаем, этого вполне достаточно. Не стоит подвергать риску еще и вас.

— То есть?

— По нашим сведениям, сегодня в порту Титан-грузовой должна быть совершена попытка уничтожения зондов. Возможно — с человеческими жертвами. А нам очень не хотелось бы искать замену капитану «Деметры». Причем, если бы я рассказал вам все это двумя часами раньше…

— Я незамедлительно выехал бы в порт Титан-грузовой, — усмехнулся Отто Стакс.

— Именно таким боком мое опоздание и входило в план операции, — облегченно вздохнула Железная Маска.

— Я могу еще успеть к завершению погрузки, — пригрозил капитан.

— Шутки в сторону. Итак, тотчас после высадки вахты на платформу БИРТа начнется, согласно плану операции, постановка зондов. Всех потенциальных противников Миссии, выявленных нами к настоящему времени на «Деметре», вы должны списать на берег здесь, на Титане. Они будут заменены нашими людьми. Вот список тех, которые останутся, и тех, кого вы должны выбрать из числа претендентов. Вслух прошу не называть, по прочтении список верните мне. Вы, надеюсь, приняли таблетку мнемовита?

— Да, конечно.

Капитан ожидал, что претор Миссии протянет ему или чип памяти, или заряженные очки. Но тот действительно вынул из-под полы плаща сложенный вчетверо лист бумаги.

— Возможно, среди заменяемых пилотов всего лишь один или двое — действительно противники Миссии. Но в данном случае не следует руководствоваться презумпцией невиновности.

В списке было пять человек. Отто Стакс перечитал его дважды, прокрутил в голове возможные ситуации. Если чуть чаще устраивать внеочередные вахты, то оставшийся экипаж вполне справится. Но не все же новенькие — дилетанты? Кого-то вполне можно будет использовать по прямому назначению.

«Мушкетер» забрал список, спрятал его под плащ.

— Решающая стадия Миссии начнется за орбитой Плутона. Вы получите радиограмму с распоряжением распечатать приказ номер один. Приказ должен быть выполнен в полном объеме и строго в указанное время. Только в этом случае можно рассчитывать на успех Миссии.

— Хорошо бы знать, в чем все-таки она состоит. Хотя бы в общих чертах.

— Именно к этому я сейчас и приступаю, — сказал, понизив голос почти до шепота, «мушкетер». — Целью Миссии является…

Хорошо, что перед уходом пилота я забрала у него розовые очки. Он не представляет, как опасно держать такую вещь у себя. Вот они. Никаких сомнений, это тот самый демон, которым…

Вызов. Странно, но терком… Ах, это в дверь. Еще более странно. Но, может быть, здесь, на Титане… Или просто пилот что-то забыл? Хорошо бы. Еще раз прижаться к нему, еще раз поцеловать…

Нет. Это не пилот. Это… И даже не Дэв. Проверяющий, вот кто это. Рано или поздно он должен был появиться. И появился… Очки! Срочно куда-то спрятать розовые очки! Их мне сейчас только не хватало…

Как, оказывается, страшен бывает Проверяющий! Вены на висках вздулись, лицо красное и, кажется, пышет жаром. Значит, Миссия не удалась. И, конечно же, из-за меня.

Ну, так что же? Попасть на площадку можно было только с помощью пилота. А он, как я ни старалась, помочь не согласился. Мне пришлось использовать все способы, все средства, включая и это. И не надо рыться в чужом белье! Мне нечего скрывать! Ради дела я готова на все, и ты это прекрасно знаешь. Да, пилот твердо обещал, но оплату потребовал вперед. А потом быстро оделся и ушел, я не успела даже…

Что… Чего он от меня хочет? Неужели… А как же Учение? Это его неубранная постель привела в ярость. Нет, не в ярость, а… Как больно он сжал мои руки! Оправа очков сломалась, и обломки… Если Проверяющий попытается меня сейчас изнасиловать, ненависть вновь вспыхнет во мне, и тогда…

Почему он улыбается? Так мерзко, так гадко…

Что он такое говорит? Очки мне оставил на память Проверяющий? А он парень не промах. Совместил приятное с полезным. Но слишком увлекся первым и забыл о втором. По этому поводу с ним будет особый разговор.

Да, конечно… Проверка всегда проводится неожиданно. Значит, пилот был Проверяющим, а этот — уже Исполняющий? Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Но, прежде чем он будет приведен в исполнение…

Исполняющий прав, мне понравилось этим заниматься. И никакими силами эту страсть из меня теперь выбить невозможно. Что он такое говорит про блондинчика, который вместе с приятелями надругался надо мною? Это был урок, который не пошел впрок? Да, глаза у меня, наверное, ошалелые. Еще бы, узнать такое… Оказывается, это кредентарии вывели на меня Яниса, разработали сценарий моего обращения. Но все оказалось бесполезно. Дьявольское слишком глубоко и прочно сидит во мне, слишком глубоко.

Почему я молчу? Не знаю. Буду кричать и рыдать? Не понимаю, зачем. И говорить тоже ничего не нужно. Все уже сказано. Красавчика Яниса и его подручных мне подослали. Во время тестирования перфектарии выяснили, что у меня есть предрасположенность, и… То-то Касмер не спешил отыскать этих подонков. Им нужна была моя ненависть. Перфектарии взращивали и лелеяли ее, как садовники — прекрасную орхидею, цветок, отравляющий все вокруг. Но это уже не имеет значения. Был или не был пилот Проверяющим — вот в чем вопрос. Вопрос, ответ на который уже получен. Теперь понятно, почему пилот так поспешно ушел. Это была Проверка, и Проверяющий ловко совместил приятное с полезным. Все его слова — ложь. Просто пилот выпил слишком много «эликсира любви». Кстати, Исполняющему этот напиток тоже не помешал бы. Как он ни прижимается ко мне, огня в нем не чувствуется. Но пусть он возьмет меня. Пусть меня берут все, кто хочет. Потому что это была Проверка, и Проверяющий удачно совместил приятное с полезным.

Ну, что он медлит? Не может? Так я и думала. Не может…

Вот, отпрыгнул, словно я его ужалила. Ну, смотри на меня, смотри! Мне не стыдно моей наготы. Мое тело распластано на постели, а мерзкий человек, каждое слово которого еще вчера было для меня законом, стоит в углу тесной гостиничной комнатки, и в руке его чернеет блантер. В другое время мне ничего не стоило бы превратить опасную игрушку, дергающуюся в руках Исполняющего, в прах. Но — зачем? Теперь-то уже — зачем? Это была Проверка. И Проверяющий ловко совместил приятное с полезным. Исполняющему это не удалось, и вот он уже нажимает на спусковой крючок. Какая долгая вспышка… Как медленно летит игла… Как не спешит ко мне — Освобождение…

Капитан Отто Стакс закрепил саквояж, возвратил на место потянувшиеся было из рундучка сорочки, закрыл дверцы, подплыл к креслу перед терминалом и, наконец, с облегчением защелкнул ремни безопасности, по совместительству компенсирующие воздействие невесомости.

Невесомость Отто Стакс, мягко говоря, не любил.

— Капитан, срочное сообщение! — нарушил тишину каюты истеллект «Деметры». И сразу же раздался голос старпома:

— Капитан, на борту корабля — ЧП! Все двадцать четыре зонда, доставленные вчера вторым рейсом челнока, не прошли экспресс-диагностику! У всех повреждены корпуса!

Только теперь в проеме терминала появилось расстроенное лицо Такахаши. Комбинезон его, как всегда, был безукоризненно чист, а пробор в жестких черных волосах казался проведенным по линейке.

— Что будем делать, капитан? — спросил старший помощник, приняв молчание Отто Стакса за нерешительность. — По инструкции мы должны…

— Отставить инструкцию. Ответ получишь через триста секунд. Дем, я занят на триста секунд.

Дождавшись, пока образ старпома исчезнет из проема терминала, Отто Стакс вынул из нагрудного кармана комбинезона очки — с виду самые обычные, какими пользуются миллионы кинголманов по всей Системе, — надел их и плотно прижал к виску правую дужку. Он знал: в оправу вмонтирован микроанализатор человеческого пота, и, попади такие очки в руки постороннего, он сможет использовать их для просмотра кингол-фильмов, не более.

«Что-нибудь случилось?» — тотчас прозвучал в ушах капитана уже знакомый голос.

«Да, — ответил он почти беззвучно, но четко артикулируя слова. — Все двадцать четыре зонда, привезенные последним грузовым челноком, не прошли предполетную проверку. Миссия — под угрозой срыва!»

«Миссия будет выполнена. Стартуйте по графику. Один из пяти новеньких, пилот-инженер Ван Ли, прекрасно разбирается в новых зондах. Он починит их за двое-трое суток».

«А если не починит?»

«Тогда вы получите согласие заказчика на доставку зондов к платформе БИРТа таких, какими они стали, без штрафных санкций. У вас все? Конец связи».

Вызвав через терком помощника, Отто Стакс распорядился, с одной стороны, продолжать работы строго по графику, с другой — срочно направить пилот-инженера Ван Ли для осмотра зондов.

Вновь прозвучал сигнал срочного вызова. Объемного изображения в окне терминала, однако, не появилось. А голос, очень похожий на тот, который Отто Стакс только что слышал, сообщил:

— Да, капитан, еще один момент. По нашим сведениям, при возвращении на борт «Деметры» последней группы пилотов и вахтовиков БИРТа произойдут неполадки в пропускнике на Титане. Вы дадите «добро» на упрощенную процедуру контроля, только по терком-браслетам. Затем объявите, что на борту, предположительно, появился «заяц». Это послужит вам основанием для введения мягкого карантина. Таким образом вы получите законный повод наблюдать за передвижением по кораблю всех пилотов и вахтовиков. Если нам не удалось выявить всех опасных для Миссии лиц, этот нехитрый прием поможет вам исправить ошибку. Вы, кажется, хотели о чем-то спросить?

— Совершенно верно, уважаемый претор, — совершенно неуважительным тоном сказал Отто Стакс. — Мне не совсем понятно, кто на самом деле является капитаном «Деметры», я или…

— Вы, конечно, — перебил его невидимый собеседник. — Конец связи.

Капитан Отто Стакс сделал глотательное движение, словно подавившись резкими словами, так и не успевшими сорваться с языка. Впрочем, какой-то резон в предложении претора, конечно, был. Объявление частичного карантина не позволит асмеру, если таковой исхитрится попасть на борт «фиолетовика», сделать ни единого шага без ведома старпома. Пожалуй, стоит согласиться.

Меры безопасности на втором этапе полета «Деметры» усилились: страж-кибу, охранявшему проход на посадку в челнок, нужно было теперь не только предъявить персональный терком, совмещенный с браслетом безопасности, но еще и позволить заглянуть себе в глаза. Пока очередной пилот или вахтовик БИРТа рассматривал кингол-образ едва прикрытой кружевами красавицы, страж-киб изучал расположение кровеносных сосудов на дне его глазных яблок. Одновременно проводилась иридодиагностика. С предыдущих рейсов челнока сняли пять пилотов, слишком близко к сердцу воспринявших Сатурналии и не успевших восстановить полетную форму. Слух об этом разнесся мгновенно, и Родников немного нервничал. А вдруг и на его радужку повлияли бессонная ночь и двойная доза «эликсира любви»?

Процедура была довольно длительной, и перед киб-контролером образовалась небольшая очередь.

— Эй, Клауд, ты что, во время Сатурналий на голых баб не насмотрелся? — подначивал Клим Феррис приникшего к окулярам Клаудио Пуэбло, черноглазого инженера-двигателиста.

— Отцепись, — беззлобно ворчал тот. — Посмотрим еще, пройдешь ли ты контроль…

Подхватив свой саквояж, он прошел в тамбур «челнока», и над окулярами склонился Клим. Страж-киб тотчас включил сирену и замигал попеременно желтым и красным огнями: «Попытка несанкционированного проникновения! Попытка несанкционированного…»

К страж-кибу подскочил Годвин Даннинг, второй помощник, наблюдавший за посадкой, и отключил зануде речевой блок.

Не успевший скрыться в чреве челнока Клаудио засмеялся:

— Кажется, красотка осталась недовольна тобою, Клим! Ты что, на Сатурналиях всю свою мужскую силу истратил?

Раздосадованный Клим молча погрозил ему кулаком.

— Минутку… — заподозрил неладное второй помощник, приникая к окулярам. Тотчас вспыхнули тревожные огни.

— Вызываю истеллекта порта Титан-пассажирский, — мгновенно отреагировал Годвин Даннинг, предупреждая неуместные смешки. — Прошу проверить адекватность работы киб-контролера пропускника номер один третьего сектора!

Второго помощника побаивались: ни одно, даже самое мелкое упущение не ускользало от его внимания, а принцип неотвратимости наказания он чтил свято. Поэтому никто и не засмеялся, когда Годвина Даннинга тоже отвергла красотка, вмонтированная в окуляры стража местными шутниками вместо стандартной тест-диаграммы.

Вскоре выяснилось, что система опознавания страж-киба фатально неисправна, ближайшие пропускники заняты и придется контролировать вход только по браслетам. Риск был невелик: все пилоты «Деметры» уже достаточно хорошо знали друг друга, то же самое относилось и к вахтовикам. Было, правда, несколько новых пилотов — счастливчиков, занявших места тех, кого накануне киб-контролер не допустил к продолжению полета. Кандидатов на вакантные места всегда полно в любом космопорту. Используются они на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах. Большинство — бывшие переселенцы, прошедшие ускоренные курсы пилотов-космонавтов и жаждущие одного — как можно быстрее вернуться на Землю. Впрочем…

Ростислав еще раз скользнул взглядом по застрявшим в пропускнике пилотам.

Что-то эти новенькие мало похожи на неудачников. Их летные комбинезоны — да, явно ношеные и явно с чужого плеча, но каждый из пятерых чем-то похож на переодетого космодесантника. Кажется, перед вторым этапом полета кто-то ловко провел замену чужих игроков своими. Знать бы только, для кого именно они «свои»…

Отто Стакс наконец-то ощущал приятное давление своего плотно сбитого тела на спинку кресла. Конечно, вспомогательные двигатели развивали лишь четверть земного ускорения, но даже это — намного приятнее невесомости. А через час, когда фиолетовая игла проколет пространство перед «Деметрой» и заработает прямоточник…

— Так что произошло с Джеффери Райсом? — спросил капитан у старпома, занявшего соседнее кресло. Предстартовая подготовка не оставляла времени на посторонние действия, и только теперь они могли обсудить ситуацию.

— Вскоре после объявления мягкого карантина браслет безопасности перестал передавать Дему сигналы о частоте пульса Райса. Я направил в его каюту второго помощника. Джеффери в ней не было. На первую после стоянки вахту он тоже не заступил. Может быть, браслет раздавило чем-то тяжелым? — предположил старпом почти невозможное. И сразу исправился: — Хотя, при ускорении всего лишь в четверть земного… И, случись какая авария, Дем немедленно сообщил бы об этом.

— Или Джеффери Райс расколошматил свой браслет молотком, чтобы ускользнуть от наблюдения Дема после введения карантина.

— Да, но тогда он лишился возможности передвижения по кораблю. Ни один люк перед ним не откроется!

— Возможно, ему это и не нужно. Если он так легко вывел из строя страж-киба — что ему блокировка дверей и люков? Кстати, Райс точно поднимался на борт именно с последней партией пилотов?

— Да, я уже выяснял.

— Получается, Клим Феррис вроде бы ни при чем… Что предлагаешь делать?

— Нужно как следует поискать Джеффери. Или его браслет. Я сейчас возьму пару человек…

— Из новеньких. Пилоты из них бог знает какие, пусть хоть какую-то пользу принесут.

— Понял. Из новеньких. Выдам им морферы, сам возьму блантер. Порыскаем в районе оранжереи. Разрешите исполнять?

— Только поосторожнее там… особенно с блантером.

Подождав, пока за Казухисой закроется дверь, капитан связался по теркому с Джозефом Вонгом, главным борт-инженером, и поручил ему тщательно проконтролировать работу новенького, Ван Ли, занятого восстановлением зондов.

— Мы уже заканчиваем работу, — весело отозвался Джозеф Вонг.

— То есть? — не спешил радоваться капитан. Многолетний опыт научил его: любая работа выполняется позже заданного срока, если только не предпринимаются отчаянные усилия для достижения обратного. Но чтобы на трое суток раньше, да еще безо всякого вмешательства капитана…

— Зонды были покрыты каким-то специальным защитным слоем, — пояснил борт-инженер, — почти по всей поверхности, за исключением рым-болтов, предусмотренных на случай нештатной постановки зондов. Так вот, именно эти детали разрушились по непонятной пока причине. Изготовление их в мастерских «Деметры» заняло каких-то три часа, так что вопрос можно считать закрытым. Только вот что…

Капитан насторожился. Он ждал этого «только», «но» или «однако» и, как всегда, дождался. Сейчас Джозеф Вонг скажет что-нибудь такое, что разом перечеркнет все хорошее, сказанное несколько секунд назад.

— Ван Ли считает, что ангары с зондами нужно на всякий случай изолировать. Во избежание дальнейших неприятностей. И я полностью с ним согласен. Как-то очень странно корродировали рым-болты. Помните загадочный эпизод с разрушением застежки ремня безопасности во время экскурсии? Признаки весьма и весьма схожие.

— Вашу инициативу одобряю.

— Тогда я часика через три проведу учебную тревогу с установочной: «Разгерметизация ангаров четырнадцать — шестнадцать с задраиванием вакуум-плотных перегородок в кольцевой галерее», — обрадовался борт-инженер.

— Ни в коем случае, — остудил его пыл капитан. — Все работы провести исключительно с помощью киб-ремонтников, по возможности скрытно. Пусть этим лично займется Ван Ли, как только закончит с зондами. Исполняйте!

Капитан поерзал в кресле, наслаждаясь чувством пусть и не полной, но все-таки тяжести.

Ну что же, если на борт даже и проник «заяц», добраться до зондов он теперь вряд ли сможет. Вот только Джеффери Райс… Где он? Что с ним? Неужели его, как предупреждал претор Миссии, «обратили»? Жаль, если так. Хороший был пилот-инженер.

— Капитан, ни Джеффери Райса, ни его браслет нам найти не удалось, — доложил вскоре старпом. — Разрешите расширить район поисков?

— Разрешаю. Сформируйте из свободных от вахты пилотов тревожную группу, выдайте всем морферы. Задача — обыскать всю «Деметру», до последнего закоулка. Единственное исключение — ангары четырнадцать — шестнадцать. Впрочем… Дем, подключи мне параллельно главного борт-инженера.

Подождав, пока окно терминала разделится надвое и во второй его половине появится лицо Джозефа Вонга, капитан приказал:

— Джозеф, во изменение предыдущего распоряжения: вначале пусть тревожная группа обыщет четырнадцатый — шестнадцатый ангары, а потом уже вы задраите аварийные вакуум-плотные переборки и — важное дополнение! — откачаете из ангаров воздух. Такахаши, лишь после задраивания переборок вы начнете обыскивать остальные отсеки. После проверки ангаров четырнадцать — шестнадцать тревожной группе дайте отдых и от ангаров уведите. Я не хочу, чтобы о наших профилактических мероприятиях знал еще кто-то, кроме вас двоих и Ван Ли, предложившего блокировать ангары с зондами. Вопросы есть? Исполняйте!

Окно терминала закрылось. Отто Стакс встал с кресла, прошелся по капитанскому мостику.

Поправка была сделана вовремя, иначе можно было заблокировать «обращенного» как раз в ангарах 14–16, куда его допускать ни в коем случае нельзя.

Приказ о введении мягкого карантина Родников услышал вскоре после того, как заступил на вахту. Теперь у капитана и его помощников появилось юридическое право контролировать все передвижения по кораблю не только Ростислава, но и любого другого пилота или вахтовика.

А был ли, собственно, «заяц»? Может, его для того и придумали, чтобы ввести карантин? Вначале мягкий, а потом, ближе к завершающей стадии операции, и жесткий. Нужно действовать сейчас, и побыстрее.

С трудом дождавшись окончания вахты, Ростислав сообщил Дему, что собирается провести профилактические работы и, забросив за плечо сумку с универсальным тестером, отправился выполнять задуманное.

Выйдя в коридор, он снял со стены скутер, выдвинул телескопическую штангу и, плотно обхватив ручку управления, помчался в сторону Большой Кольцевой. Через несколько минут скутер помимо воли своего наездника затормозил перед наглухо задраенной аварийной переборкой, одной из тех, что в случае нештатной ситуации способны разделить всю Кольцевую на шестнадцать равных «колбасок», надежно изолированных одна от другой.

Не веря очевидному, Ростислав уперся в переборку ладонями, нажал…

Стоит, как стена.

А если настоять на своем?

«Вход в ангары четырнадцать — шестнадцать без разрешения капитана категорически запрещен», — проинформировал Ростислава Дем в ответ на категорическую просьбу немедленно раздраить входной люк.

Досье «Асмеры», подготовленное для Второго консула Космофлота, поражало разнообразием и пестротой материалов. Казалось, об этих врагах рода человеческого было известно уже все. Даже обряд посвящения в кредентарии, заснятый микрокингол-камерой, был включен в это досье. И в то же время ни в одном из документов не говорилось о главном: какие цели преследуют асмеры, сколько их на Земле и как с ними нужно бороться.

Одно объемистое исследование, целиком вошедшее в досье, особенно заинтересовало Отто Стакса. Его автор, академик от математики, проанализировав чуть ли не все религиозные, философские и социальные учения, пришел к парадоксальному выводу: наряду с инстинктами продолжения рода, самосохранения и прочими каждый человек подчиняется еще и инстинкту смерти.

Проницательный взгляд академика обнаружил проявление этого инстинкта и в средневековых ересях, и в социалистических учениях, и даже во многих реально существовавших на земле государствах, начиная с древнейшей Мессопотамии и кончая почти современным Китаем. Общими чертами всех этих проявлений — и академик блестяще доказал это — были уничтожение частной собственности, семьи, религии, а также подавление любых проявлений индивидуальности. Последнее подавалось под видом борьбы за справедливость, равенство и братство.

Однако, приведя всю разнообразную и необычайно пеструю мешанину наблюдений и фактов к общему знаменателю, автор, похоже, и сам остался недоволен полученным результатом. Потому что любой инстинкт предполагает… как там в исследовании…

— Дем, найди то место в досье, где говорится об инстинкте смерти.

— Цитирую: «Во первых, здесь речь идет не об инстинкте смерти отдельного человека, так называемом Танатосе, фигурирующем в трудах Фрейда, но — об инстинкте всего человечества. Очевидно, такой подход требует весьма серьезного обоснования. Во-вторых, инстинкт предполагает достижение некоторой цели, полезной для индивида или хотя бы для рода. Такое представление очень трудно связать с „инстинктом смерти“, и, пока не будет установлено, что стремление к самоуничтожению играет для человечества какую-то полезную роль, аналогия с инстинктом должна рассматриваться как частичная, иллюстрирующая лишь некоторые стороны этого явления». Конец цитаты. Зачитать следующий фрагмент?

— Да, пожалуйста.

— Цитирую: «В качестве гипотезы, которую мы не можем почти ничем подтвердить и на которой никак не настаиваем, выскажем предположение, что стремление к самоуничтожению выполняет служебную функцию по отношению к другим, созидательным, силам истории, что оно чем-то нужно человечеству для достижения его целей». Конец цитаты. Зачитать следующий фрагмент?

— Спасибо, нет. Пока достаточно.

Зря он прочитал это исследование. Раньше все было просто: асмеры — враги рода человеческого. Известно о них мало, но уничтожать их нужно так же безжалостно, как они убивают ни в чем не повинных людей. Но если они играют какую-то положительную роль…

— Вот что, Дем… Поищи в Гипернете, если не найдешь — сделай запрос в информаторий Космофлота. Меня интересуют более поздние исследования и статьи, в которых объяснялось бы, какую положительную роль для человечества несет инстинкт смерти. А также любые другие материалы, касающиеся этого вопроса.

— Будет сделано.

Прозвучал сигнал срочного вызова. Капитан поморщился. У него сейчас — время отдыха. Все оперативные задачи должны решать старпом и Дем. Но, учитывая необычность рейса и сложность обстановки…

Это был старший помощник.

— Капитан, мы напали на след Джеффери Райса! Он заблокировался в туристическом салоне.

— Что вы собираетесь делать?

— Один люк взломать, у остальных выставить по паре человек и проверить все каюты, одну за другой. Джеффери Райсу не останется ничего другого, как…

— Это не Джеффери Райс.

— Но вы сами, капитан, говорили, что…

— Джеффери Райсу не было смысла раньше времени привлекать к себе внимание. Боюсь, его браслетом, а также неисправностью страж-кибов воспользовался кто-то другой. Этот другой боялся разоблачения, потому и скрылся в турсалоне. Действуйте, но крайне осторожно. Конец связи. Дем, подготовь срочный запрос в отделение Агентства на Титане. Текст: «Имеются основания предполагать, что на трансплутонник „Деметра“ под видом пилот-инженера Джеффери Райса проник другой человек. Прошу организовать поиск Джеффери Райса на Титане, а также, по возможности, выяснить, кто вместо него проник на корабль». Подпись моя. Схему турсалона с указанием расположения бойцов тревожной группы — мне на монитор.

Почти мгновенно в окне терминала возникло объемное изображение туристического салона. Занимал он целых четыре палубы биомодуля. Каждая из них имела четыре основных и четыре аварийных входа. Перед каждым из них мерцали по две искорки: браслеты безопасности «тревожников». Вот в правый верхний вход проникло сразу шесть искорок. В окне было хорошо видно, как они, по три, залетают в каюты, выскакивают в коридор, влетают в следующие…

Пропиликал сигнал срочного вызова.

— Дем, я занят.

— Абонент настаивает на срочном сеансе связи, — сообщил истеллект.

— Кто вызывает?

— Он представился как Железная Маска. Код теркома не идентифицируется.

— Я очень занят. Пусть позвонит позже и не занимает дежурный канал.

Две искорки в окне терминала вдруг погасли. Остальные замельтешили, закружились, словно подхваченные невидимым вихрем.

— Такахаши, что у тебя?

— Сейчас… Он вооружен блантером… Двоих подстрелил…

Отто Стакс стиснул зубы.

Практически каждое попадание иглы — смертельно. Значит, на борту — два трупа. А всего, с начала рейса, три.

— Приказываю стрелять на поражение.

Желтый цвет, которым на схеме турсалона были изображены контуры кают, изменился на светло-зеленый.

— Он куда-то исчез, — сообщил старший помощник. — И свет вырубил. Сейчас, включится аварийный…

— Капитан, срочный вызов, — виноватым, казалось, голосом сообщил Дем.

— Кто?

— Он назвался террористом.

— Такахаши, приостанови операцию. Дем, трансляция разговора с террористом — на терком старшего помощника. Соединяй.

— Капитан Отто Стакс! — раздался незнакомый повелительный голос. — Прикажи своим людям немедленно прекратить облаву! Иначе я их всех перестреляю!

— Кто вы и по какому праву…

— По праву силы, — нагло перебил капитана террорист. — Слушай сюда. Сейчас твои люди покинут турсалон, и до конца полета никто в него не войдет. Вы немедленно измените курс «Деметры» и доставите меня на Землю. Я должен выступить в Совете Развития и зачитать послание переселенцев. Мы больше не можем так жить, понимаете? При невыполнении любого из этих требований ваш корабль будет уничтожен вместе со всеми находящимися на борту людьми.

— Вы — преступник, — усталым и от этого удивительно спокойным голосом сказал Отто Стакс. — Я непременно привезу вас на Землю — но в наручниках, и лишь после того, как доставлю грузы и людей на платформу БИРТа. Единственное, что может как-то смягчить вашу участь, — это немедленная сдача тревожной группе.

— Внимание! Авария на массопроводе маршевого двигателя! — сообщил Дем. И почти тотчас рывком уменьшилась сила тяжести. Отто Стакс инстинктивно вцепился в подлокотники. Но сила тяжести быстро нарастала: поток водорода, стремившийся от «лотоса» к «прямоточнику», был автоматически переброшен из поврежденного массопровода в три других.

— Повторяю: ты немедленно уведешь своих людей, или я уничтожу «фиолетовик». В том, что мне это по силам, ты только что убедился. Или вам еще одну трубу перебить? Могу и все три, еще оставшиеся. Будете тогда пару месяцев невесомостью наслаждаться, пока ремонтный док не подойдет. Вы ведь обожаете невесомость, капитан?

Отто Стакс снова стиснул зубы.

Террорист хорошо подготовился к полету. Видимо, во время стоянки и профилактических работ на орбите Титана его сообщники установили на массопроводах дистанционно-управляемые мины. Куда только Агентство смотрит?! И даже нелюбовь капитана к невесомости переселенцы учли. Ну что же, в остроумии им не откажешь. Невесомость — очень весомый аргумент.

— Что вы обещаете, если ультиматум будет принят?

— Жизнь всем вахтовикам и пилотам «Деметры».

— Хорошо. Мы подумаем.

— Не больше трех минут. Не ответите — взорву еще кусочек «фиолетовика». Капитанский мостик, например, — хмыкнул террорист.

— Как с вами связаться?

— Исключительно по громкой связи. О вашем решении должна знать вся команда.

— Дем, конец связи. Соедини меня со старпомом, по закрытому каналу.

— Такахаши слушает.

— Вы сможете взять его за три минуты и без потерь?

— Нет. Каюта, из которой он говорил, — метрах в десяти от меня. Аварийное освещение он тоже вырубил, а инфракрасные очки у нас — только у двоих. Он же наверняка в очках и держит коридор под прицелом.

— Понял. Захват отставить. Я принимаю ультиматум. Те, кто зрячий, пусть прикроют отход остальных. Годвин Даннинг!

— Слушаю, капитан.

— Немедленно трех человек в мотоскафах и трех киб-ремонтников — на массопроводы. Выяснить, что случилось с одной трубой, и проверить, не заминированы ли остальные. Дем, включи громкую связь.

— Говорите, капитан.

— Внимание всем! На борту корабля находится террорист. Попытка захвата его не удалась. Приказываю всем пилотам тревожной группы покинуть туристический салон. Террорист потребовал также изменения маршрута полета корабля. Но я не могу этого сделать без разрешения Земли. Получение разрешения займет не менее двух суток. Сами понимаете, господин террорист, бюрократия! Конец сообщения.

— Только сутки, капитан. Я даю вам ровно сутки. И не тратьте время на поиски мин — их на корабле нет. У меня в руках деструктор. Видели кингол «Битва галактик»? Изображенная там игрушка скопирована как раз с моего экземпляра.

— Я прошу вас связаться со мною через двадцать три часа, — все тем же устало-спокойным голосом сказал капитан. — Конец связи.

Искорки на схеме турсалона медленно потянулись к ближайшему входу.

Капитан вынул из нагрудного кармана кителя видеоки, надел их, прижал правую дужку к виску.

«Вы что-то хотели мне сказать?»

«Совершенно верно, — отозвался претор Миссии. — Напрасно вы затеяли эту облаву. Я пытался вас остановить. Что с людьми?»

«Еще не знаю. У вас все?»

«Нет. У террориста наверняка есть напарник. И если вы сейчас схватите одного, другой в решающую минуту пойдет ва-банк. Я бы посоветовал вам оставить террориста в покое — до вскрытия приказа номер один. А тотчас после вскрытия намертво блокировать его в турсалоне. Чтобы напарник не успел сориентироваться и опоздал реализовать запасной вариант».

«Благодарю. Я подумаю над вашим предложением. Конец связи».

Капитан снял очки, аккуратно опустил их в карман.

Действовал он строго по инструкции, ни одна комиссия не найдет ни на йоту нарушений или халатности. Но люди, люди…

— Такахаши, что с пострадавшими?

— В реанимации. Но, боюсь…

— Кто это… были?

— Клаудио Пуэбло и Ли Цзе Фан.

— Он заплатит за это!..

Сцепив руки за спиной, Ростислав медленно шел по центральной аллее оранжереи.

Ситуация сложилась препаршивая.

Если розовые очки не лгут, то он — единственный, кто знает правду. Можно, конечно, рассказать все… Ну, Климу, например. Вдвоем было бы легче. Но…

Ростислав попытался представить жизнерадостное лицо Клима Ферриса, только что услышавшего о боевых ракетах, которыми подменили зонды, и наконец-то ставшего серьезным, — и не смог.

А вот Клима, крутящего пальцем у виска, он представил весьма отчетливо.

Да… На помощь рассчитывать не приходится. Есть еще, правда, какой-то террорист, засевший в турсалоне и потребовавший возвращения на Землю. И, кажется, теперь вполне уверенный, что обманное введение капитаном невесомости и поворот биомодуля и были этим самым изменением курса корабля. На самом же деле маршрут движения «Деметры» не изменился. По завершении всех эволюций биомодуль оказался в том же положении, в котором был до их начала, и теперь «фиолетовик» преспокойно продолжает полет к орбите Плутона. А все входы в турсалон не просто заблокированы, но еще и заварены стальными листами. Так что террорист, можно сказать, находится в большой тюремной камере, не подозревая об этом.

Ростислав остановился перед очередным воздушным шлюзом, поздоровался с каким-то пилотом, даже не осознав, с кем именно, невидящим взглядом скользнул по остающимся за спиной яблоням.

Если все дело в отсутствии информации — нужно ее получить. Любой ценой.

Как именно?

Спросить у капитана или старпома. Ха-ха.

Влезть в память Дема. Но тогда мгновенно сработает система защиты. Кроме того, истеллект тоже может быть в неведении.

Вскрыть плазмером переборку, блокирующую проход к ангарам 14–16, и заглянуть в нутро зондов с помощью интроскопа. Если они действительно похожи на ракеты, освободить террориста. А у того, кажется, есть фантастическое оружие: деструктор. Тогда вдвоем с террористом и с деструктором наперевес вполне можно будет вынудить капитана взять курс на Землю.

Да, это уже кое-что.

Где взять плазмер?

В мастерских. Там же должен быть и интроскоп.

Ростислав быстрым шагом покинул оранжерею, запросил у Дема перечень оборудования и инструментов, имеющихся в мастерской. Да, плазмеры были, целых пять штук разных видов, а вот интроскопов — увы! И то сказать, зачем они на борту «фиолетовика»? Случись какая серьезная поломка, ремонтировать «Деметру» будут в доке, уж там-то оборудование — на любой вкус.

Ну что, приехали? Другого способа узнать, что собой представляют зонды, вроде бы нет. Впрочем…

Ростислав подошел к ближайшему терминалу и сделал еще один запрос. В окне высветился длинный перечень. Ростислав хотел было произнести слово «интроскоп», но вовремя спохватился и начал выискивать его глазами.

Не нужно, чтобы Дем был в курсе его проблем.

Резкий сигнал срочного вызова заставил Отто Стакса рывком спрыгнуть с постели.

— Слушаю, — крикнул он, не зажигая света. Негоже представать перед подчиненными не то что без капитанского кителя, но даже и без брюк.

— Капитан, пилот Родников проник в грузовой ангар номер десять и находится в нем уже двенадцать минут, — доложил старпом. — Прошу санкцию на арест.

— Что у нас в десятом?

— Оборудование для мастерских БИРТа. Дополнительная аппаратура для медицинского центра, четыре жилых модуля в компакте, еще какие-то мелочи.

— Основание для ареста?

— Нарушена целостность упаковки грузов. Это можно квалифицировать как… как попытку воровства, — выговорил-таки со второй попытки Такахаши нелепые слова.

— Что именно он «украл» — известно? — усмехнулся капитан.

— Пока нет. Я послал туда киб-ремонтника. Через пару минут увидим, чем именно он там занимается. Минутку…

Казухиса Такахаши исчез из окна терминала. Поспешно одевавшийся все это время Отто Стакс воспользовался моментом, чтобы включить свет и бегло оглядеть себя в зеркале.

Безупречно.

Нельзя разрушать веру подчиненных в то, что капитан всегда начеку, всегда бодрствует.

— Пилот Родников снял браслет безопасности и, по всей видимости, покинул ангар номер десять! Прошу санкцию на его арест.

— Арест пилота Родникова разрешаю. Только… Поаккуратнее там… Вряд ли он ведает, что творит. Встречаемся через десять минут на мостике.

— Капитан, вы просили сразу же сообщить вам, как только будет получен ответ на ваш запрос относительно асмеров, — успел выложить Дем очередную новость. — Зачитать?

— Что нам прислали?

Капитан начал медленно разминать пальцы.

— Статью Юлия Лакиса. Название: «Асмеры и биосфера. Аспекты взаимодействия». Опубликована…

— Не нужно. Длинная?

— Восемь страниц и шесть минут кйнгол-фильма.

— Не успею. Прочти заключение.

— Цитирую: «Нам, кажется, удалось найти объяснение той неуклонности, с какой различные народы мира подпадают то под влияние радикальных религиозных учений, то под обаяние социалистического идеала, то, уже в наше время, под безжалостные атаки асмеров. В данной статье мы изложили все необходимые факты и предпосылки, позволяющие сделать единственный и поэтому, видимо правильный вывод. Его формулировка и необходимые пояснения и комментарии — в следующей статье». Конец цитаты.

— И все? А продолжение есть?

— Нет. Статья «Асмеры и биосфера…» опубликована всего неделю назад. Следующий номер гипернет-журнала «История современности» еще не вышел.

Капитан, уже подошедший было к двери, повернулся к терминалу.

— Дем, срочно запрос в редакцию. Пусть передадут файл со следующей статьей этого…

— Юлия Лакиса.

— Вот-вот, Лакиса. Пусть пришлют. Наверняка статья ими уже получена и подготовлена к публикации. О получении — немедленно доложить.

Отто Стакс вышел из каюты, закрыл и заблокировал дверь.

Ну вот, всегда так. Только-только приготовишься получить ответ на вопрос, гвоздем засевший в голове, — и какое-нибудь «но» тут как тут.

А с другой стороны… Если асмеры — это действительно проявление инстинкта, пусть даже инстинкта смерти — можно ли с ним бороться? И, главное, нужно ли?

Позаимствовать плазмер в мастерской Ростиславу, конечно же, не удалось. На вынос любого инструмента требовалось разрешение капитана или старшего помощника. Пришлось самому встать к верстаку и, пожертвовав отдыхом между вахтами, изготовить узлы простейшего плазмера. Точнее, собрать для него переносный блок питания. Сам плазмер, равно как и аккумуляторы для него Ростислав снял с киб-ремонтника, попавшего недавно под высокое напряжение. Бедняга ужасно расстроился, когда Родников начал ничем не прикрытый грабеж, и замолчал только после того, как провод питания был грубо оторван от клеммы аккумулятора.

Ростислав тут же испытал плазмер. Луч был, конечно, слабенький, и энергозапас мизерный, но в умелых руках…

Аккумуляторов хватило как раз для того, чтобы срезать запоры с люка, ведущего в десятый ангар, и вскрыть контейнер на ярусе номер пять. Бегло осмотрев его содержимое, Ростислав понял, что не ошибся. Интроскоп типа «Сова» действительно был аккуратно закреплен в одной из универсальных ячеек, вскоре нашелся и портативный плазмер.

Выйдя из ангара, Ростислав содрал с запястья и сунул за ближайшую скобу браслет. Потом, проскочив раскуроченный десятью минутами раньше люк, встал на платформочку скутера и помчался по Кольцевой. Сомнений в том, что недремлющий Дем уже обнаружил несанкционированное вторжение в десятый ангар, у Ростислава не было. Теперь все решала скорость.

Скутер мчался по Кольцевой. Слева через равные промежутки времени вспыхивали надписи: «Ангар 11», «Ангар 12»… Вот и тринадцатый. Проход к четырнадцатому заблокирован аварийной перегородкой.

Спрыгнув со скутера, Ростислав поудобнее перехватил плазмер, пошире расставил ноги. Вспыхнул лидер-луч. Аккуратно сфокусировав его, пилот начал наращивать мощность.

— Внимание! Обнаружено повышение температуры вакуум-плотной переборки выше допустимого! — забеспокоился вездесущий Дем. Ростислав хотел было, увеличив эффективную длину луча, выжечь ближайший динамик громкой связи, однако следующая фраза заставила его насторожиться.

— …В ангарах четырнадцать — шестнадцать вакуум, — продолжал Дем. — Нарушение целостности переборки приведет к возникновению нештатной ситуации с непредсказуемыми последствиями. Направляю киб-ремонтников, персонал отсека прошу принять адекватные меры.

Родников погасил луч, медленно опустил плазмер.

А что, если это не блеф и за переборкой действительно вакуум? Для зондов вакуум — родная стихия, так что вполне возможно…

За спиной послышался шорох. Ростислав отпрыгнул в сторону, одновременно разворачиваясь и группируясь. Но тяжелый плазмер сделал свое черное дело: прыжок получился недостаточно быстрым. В следующее мгновение пилот-спасатель лежал на полу, а плазмер больно давил ему на живот и ребра. Ноги Родникова кто-то держал мертвой хваткой, еще двое навалились сверху. Сделать что-либо было нельзя, и Ростислав расслабился. На его правой руке тотчас защелкнулся наручник.

— Руку ему заломи, руку! — послышался приглушенный голос.

Отдавать и вторую руку Родникову не хотелось.

Навалившийся на ноги тип, усыпленный их полной неподвижностью, на мгновение ослабил хватку, явно намереваясь затем прижать голени еще плотнее. Ростислав, ждавший этого мгновения, резким движением вырвал одну ногу, сразу же ударил ею во что-то мягкое — сзади сдавленно вскрикнули, — освободил вторую, извернувшись, выскользнул из-под тех, что навалились на спину…

Через минуту трое нападавших стояли лицом к стене, а Родников, поводя по их спинам расфокусированным лидер-лучом плазмера и стараясь не задерживать «зайчик» больше двух секунд на одном месте, ласково выговаривал Нику и еще двоим из новеньких:

— Что же это вы, коллеги, не поздоровкавшись даже, руки заламывать? У меня пальчики тонкие, нежные, я на фортепианах обучен, — а вы своими ручищами! Спросить чего хотели, аль так просто?

Ник чуть повернул голову, прищурил глаза, опасаясь поймать «зайчик», сказал глухо:

— Тебя капитан вызывает. Срочно!

Говорил он хоть и на плохом, но все-таки русском языке. Видать, уже знал, что браслет безопасности вместе с теркомом, выполняющим функции переводчика, Ростиславу пришлось снять.

— Ну, так бы сразу и сказали! — с облегчением вздохнул Родников. — Тогда пойдемте, чего зря время терять. Только браслетик-то с меня ваш — снимите! Я, правда, свой потерял, но у меня совсем другой был! Он и время показывал, и разговоры разговаривал. А этот… Топорная работа. У кого ключик-то? Остальным стоять!

Сунув наручники в карман, Ростислав выстроил нападавших по росту и скомандовал:

— На капитанский мостик… В колонну по одному… Молча… Мм-а-аррршшш!

Им бы еще боевой штандарт…

А ведь зря он все это сделал. В следующий раз против мятежного пилота-спасателя выставят не троих, а шестерых, и не с наручниками, а с морферами. И что тогда делать? Порезвился, нечего сказать…

К тому времени, когда привели Родникова, старпом и главный борт-инженер уже сидели в креслах по обе стороны от капитана.

Четвертого кресла на мостике предусмотрено не было, и «вор», вместо того чтобы стоя отвечать на вопросы, спокойно опустился на пол, по-турецки скрестив ноги. Отто Стакс стиснул зубы, но промолчал. Старпом улыбнулся. Подождав, пока конвоиры скроются за дверью, капитан спросил:

— Что вам понадобилось среди ночи возле четырнадцатого ангара? Да еще с украденным плазмером в руках?

— Я только хотел взглянуть на зонды. Во время погрузки мне этого сделать почему-то не разрешили.

— То есть как не разрешили? Я ведь давал «добро».

Капитан повернулся к старпому. Тот вежливо подтвердил:

— Совершенно верно. Вы же сами не пришли на погрузку, пилот Родников.

— Да, допуск у меня был. Но только на смотровую площадку, откуда и в бинокль трудно что-то разглядеть.

— Перечислить вам пункты летного устава, которые вы нарушили? — спросил Отто Стакс, глядя на пилота из-под полуопущенных век.

— Полагаю, это заняло бы слишком много времени.

Капитан встал, прошелся под большим панорамным кингол-экраном.

Ростислав тоже встал, небрежно оперся рукой на стойку терминала.

— Давайте договоримся так, пилот Родников, — сказал Отто Стакс. — Вы сейчас, во избежание дальнейших эксцессов, зададите нам все интересующие вас вопросы и, в знак признательности за полученные ответы, больше не будете заниматься самодеятельными расследованиями. Мы, в свою очередь, не станем предъявлять вам материальные претензии за повреждение контейнеров в десятом ангаре.

— А заглянуть внутрь зондов с помощью интроскопа можно? — гнул свое настырный пилот-спасатель.

— Нет. Но лишь потому, что на борту находится террорист. По ориентировке Агентства, полученной нами час назад, это асмер, фанатик, по неизвестной причине стремящийся уничтожить именно ни в чем не повинные зонды. Согласитесь, рисковать дорогостоящим грузом только во имя удовлетворения вашего любопытства… Оно, кстати, с учетом ориентировки Агентства, представляется совершенно в нехорошем свете. С вами потому так невежливо и обошлись, что приняли за вырвавшегося из турсалона «зайца». Я ответил на ваш вопрос?

— Да, в некотором смысле я получил совершенно исчерпывающий ответ, — усмехнулся пилот.

— Вы забыли дать честное слово, что прекратите свои нелепые попытки проникнуть в ангары с зондами, — напомнил капитан.

— Нет, не забыл.

Отто Стакс остановился возле своего кресла, посмотрел на Родникова так, словно впервые видел пилота-спасателя.

Всему есть предел, даже бесконечному терпению капитана. Не имеет пределов, похоже, только дерзость молодого пилота-спасателя.

Ростислав спокойно наблюдал за тем, как глаза Отто Стакса темнеют от гнева. Казухиса Такахаши, чуть заметно улыбнувшись, вызвал из-за двери конвой.

— Пилота Ростислава Родникова подвергнуть домашнему аресту сроком… До прибытия к платформе БИРТа, — сухо распорядился капитан. — Старший помощник, подготовьте соответствующий приказ. Оснований для такого решения у нас более чем достаточно. Можете увести, — кивнул он конвоирам.

— Пусть даст надеть наручники, — хмуро попросил Ник, скулу которого украшал мощный синяк.

— Приказ капитана для меня закон, — улыбнулся Родников. — Даже если он несправедлив. По прибытии на БИРТ я подам на вас в суд, капитан, за превышение полномочий, — улыбнулся он еще шире. — Но наручники я добровольно надеть на себя не позволю. Исключительно из добрых чувств к вам, капитан: оправдать этот варварский поступок в суде вам было бы чрезвычайно трудно!

— Это ваше право — жаловаться, — согласился капитан. — Хотя наручники действительно будут лишними. Уведите.

Как только за Ником, последним из конвоиров, закрылась дверь, Казухиса Такахаши встал с кресла и, сложив ладони перед грудью, вежливо спросил:

— Капитан, почему вы не рассказали пилоту-спасателю то, что известно нам? У нас появился бы еще один стопроцентно надежный человек.

— Он бы все равно не поверил. Обратили внимание, как он на нас смотрел? Как на врагов, к которым попал в плен и перед которыми нельзя ни на йоту унизиться.

— Да, но если бы мы ему рассказали абсолютно все… — не выдержал Джозеф Вонг.

— Те, кто послал хищного «зайца» и, не исключено, пилота Родникова, прекрасно знают цель Миссии. Но это лишь удесятеряет их энергию противодействия. Пусть уж лучше пилот остается в сомнениях, если такое еще возможно. Сомневающийся человек менее опасен.

— А в корабельную тюремную камеру мы его не могли упрятать? — поинтересовался Джозеф Вонг.

— Нет оснований. Тогда мы точно проиграем судебный процесс.

— Но запор на двери каюты — слишком слабая преграда, — высказал опасение Казухиса Такахаши.

— Я полагаю, старший помощник найдет способ ее усилить, — улыбнулся капитан.

Казухиса Такахаши чуть заметно приподнял брови.

— Капитан, срочное сообщение отделения Агентства на Титане, — вмешался Дем. — Зачитать?

— О чем?

— Ответ на ваш запрос по поводу…

— Слушаю.

— «В ответ на ваш запрос сообщаем: вблизи купола города Атлас, с внешней стороны, обнаружен труп мужчины. Судмедэкспертиза установила личность погибшего. Это Джеффери Райс, пилот-инженер „Деметры“. Прошу направить в наш адрес все материалы, могущие пролить свет на причины его гибели». Конец сообщения.

Отто Стакс встал, склонил голову. Его примеру последовали все остальные.

— Такахаши… — сказал капитан изменившимся голосом. — Подготовьте необходимые материалы… Джеффери, насколько я помню, не был женат. Но все равно, есть родители, сестра. Я буду очень признателен, если вы организуете сбор… ну, денег, что ли… Космофлот, конечно, выплатит страховку, но и мы тоже… Я выделяю половину месячного оклада.

Старший помощник молча кивнул, потом, спохватившись, добавил:

— Я столько же.

— Никто не откажется, — сказал Джозеф Вонг.

— Капитан, срочное сообщение с Земли, — нарушил тягостную тишину Дем. — Зачитать?

— Да, пожалуйста.

— «Капитану корабля „Деметра“ Отто Стаксу. Срочно. Важно. Немедленно вскрыть пакет номер один. Подпись: Второй консул Агентства космической безопасности Ли Сюань. Подпись заверена».

— Принято, Дем. Подтверди Земле получение. Подпись моя.

Отто Стакс подошел к дверце сейфа, вмонтированного в одну из стен, предъявил сенсору большие пальцы обеих рук, заглянул в окуляр идентификатора личности, провел гибким щупальцем запахоуловителя по запястьям. Щелкнув, открылась массивная дверца. За нею скрывался ряд дверок поменьше.

— Дем, я готов получить пакет номер один, — сказал капитан.

— Снимаю блокировку.

В недрах сейфа что-то прожужжало. Отто Стакс открыл дверцу с цифрой «1», вынул из ниши пакет, осмотрел и сломал печати. Джозеф Вонг, извинившись, вышел. Казухиса Такахаши последовал за ним. В третий раз перечитав приказ и положив пакет обратно в сейф, Отто Стакс распорядился:

— Дем, штурмана ко мне. Срочно.

Почувствовав, что устал, Ростислав сошел с мостика унитрека.

После тренировки можно было позволить себе пятиминутный душ. Удовольствие это было дорогим, но заменить его растиранием влажным полотенцем Ростислав не мог. Лучше отказать себе в чем-нибудь другом. Например, в вечернем коктейле с добавлением, как значилось в меню, сухого вина. Во время смены галса в коктейлях и в самом деле ощущался привкус винограда.

Родников замер с полотенцем в руках.

Смена галса! Нельзя ли как-то использовать невесомость? И, кстати, когда она должна наступить?

Поспешно одевшись, Ростислав бросился к терминалу.

Смена галса! Да ведь она давно должна была произойти! Как же он забыл об этом?

Родников запросил у Дема программу полета. Да, так и есть. «Экватор» второго этапа «Деметра» должна была миновать еще двое суток назад. Но вместо того чтобы, заглушив маршевый двигатель, повернуть биомодуль и начать торможение, «фиолетовик» продолжал увеличивать скорость! Значит, он проскочит мимо БИРТа. Или вынужден будет потом тормозиться с ускорением, большим единицы, что почти невероятно: оранжерея, вахтовики…

— Дем, полет идет по программе?

— Полет «Деметры» идет строго по программе.

Врет. По программе «экватор» был двое суток назад. Да, но истеллект не может лгать. Принципиально. Как же так? А, вот: вопрос был задан некорректно.

— Дем, программа полета изменена?

Опять некорректно! Неизмененных программ и проектов не существует в природе!

— Программа полета изменялась четыре раза. Какое изменение вас интересует?

— Последнее.

— Последнее изменение внесено в программу пятьдесят шесть часов назад лично капитаном корабля.

— В чем оно состоит?

— Информация о данном изменении в памяти отсутствует.

— Спасибо, дорогой!

Ну, и что сие значит?

Ростислав закрыл глаза и представил крохотную «Деметру», уже проскочившую среднюю точку между Сатурном и БИРТом и продолжающую наращивать скорость.

Сие значит, что «фиолетовик», подобно старинному самолету-ракетоносцу, выходит на ударную позицию. И через несколько суток или минут ракеты соскочат с направляющих, наверняка скрытых в ангарах четырнадцать — шестнадцать, и помчатся к неведомой цели.

— Ростислав Родников, для вас получена радиограмма с Земли. Включить запись или напечатать копию?

— То и другое, пожалуйста!

Через секунду Ростислав держал в руках отпечатанный на полоске бумаги текст и слушал голос отца:

«Чистильщику Системы привет и пожелание попутного солнечного ветра! Время дорого, буду краток. Неделю назад мне удалось найти выход из ловушки, в которую попал человеческий разум. Ты помнишь, что такое очки? Я имею в виду не видеоки, которые застят сейчас белый свет большинству из Человеков Разумных. Как известно, прообразом очков были примитивные линзы, корректирующие дефекты зрения. Ты, конечно, уже уловил аналогию? Я был прав! Так называемая Стена Трех Не — всего лишь мираж, возникший в результате несовершенства примитивных очков, которые Хомо Сапиенс надел себе на нос, дабы получше разглядеть детали окружающего мира. Надел и за три с лишним тысячи лет развития науки так к ним привык, что перестал их замечать. Теперь же, когда пришла пора посмотреть чуть дальше собственного носа, человек вдруг обнаружил, что четкого видения нет, картина мира расплывается, становится неопределенной. Тогда Сапиенс обхватил руками инструмент мысли, то бишь голову, и заголосил о фундаментальных пределах. А выход-то — вот он, рядом! Нужно просто снять очки и взглянуть на мир собственными глазами. Поначалу, конечно, будет непривычно: от долгого бездействия мышцы, управляющие хрусталиками глаз, атрофировались. Но первые же тренировки дают потрясающие результаты! Я, правда, пока не нашел способа материализовать добытое Знание, то есть формализовать его и переложить на какой-то носитель информации. В этом, к сожалению, наблюдаются определенные трудности. Но, надеюсь, скоро мне удастся и это. Неопределенность будет определена!

У меня все в порядке. Возвращайся быстрее. Папа».

Ростислав улыбнулся, сложил листок бумаги вчетверо, бережно спрятал в нагрудный карман.

Ну вот, отец всегда так: о себе ни слова, только о работе. Но неужели удалось?! Это было бы…

На этот раз вызов претора Миссии застал Отто Стакса в самый неподходящий момент: капитан брился.

— Я занят, — сказал капитан Дему в ответ на предложение поговорить с непредставившимся, как обычно, человеком, личный код которого почему-то не идентифицируется. — Пусть повторит вызов через десять минут.

— Собеседник очень просит поговорить с ним именно сейчас, — сообщил Дем через несколько секунд.

— Хорошо, — раздраженно ответил капитан и вышел из ванной.

Окно терминала, как обычно, осталось закрытым. Претор по-прежнему играл в карбонариев.

— Прошу прощения, капитан, но другого времени для связи у меня может не быть. Вы знаете, очень скоро должна начаться Миссия. Я полагаю, нужно прямо сейчас отловить и разоружить «зайца». Самый благоприятный момент: он не сможет помешать нам сам и не успеет предупредить напарника, если у него таковой есть.

— Это совет или все-таки приказ?

— Совет. Но очень полезный.

— Благодарю вас. Считаю уже принятые меры вполне достаточными. Террорист не сможет нам помешать.

— Буду рад, если вы окажетесь правы.

— Кстати… Вы не могли бы, уважаемый претор, помочь мне в одном вопросе? — усмехнулся Отто Стакс. Блестящая идея: подключить к поискам ответа на мучавший его вопрос «карбонария». Заодно и возможности стоящей за его спиной организации можно проверить.

— С удовольствием, капитан. Но только если это не отвлечет меня от выполнения Миссии.

— Ни в коей мере. Дело вот какое: в последнем номере журнала «Современная история» опубликована статья Юлия Лакиса «Асмеры и биосфера. Аспекты взаимодействия». Мне срочно нужно найти ее продолжение. Но в редакцию журнала вторая статья не поступила, связь с автором утеряна. Вы не могли бы по своим каналам отыскать автора и сообщить мне его координаты? Буду очень признателен!

— Я постараюсь, капитан.

Капитан вернулся в ванную, погладил пальцами подбородок и обнаружил колючее пятнышко. Но выбрить его не успел: Дем вновь оповестил о срочном вызове.

На этот раз в окне появился образ старшего помощника. Говорил он быстро и взволнованно:

— Капитан, датчики зафиксировали луч плазмера. Похоже, «заяц» прямо сквозь переборки пробивается к капитанскому мостику.

— Объявляйте нештатную ситуацию! Всех свободных от вахты — на поиск и захват «зайца»! Всему личному составу раздать морферы! Я прибуду на мостик через пять минут.

Еще раз вернувшись в ванную, капитан провел бритвой по колючему пятнышку и освежил лицо лосьоном «Эликсир Агасфера».

Ровно через две минуты Отто Стакс твердой походкой шел на капитанский мостик. Китель его был застегнут на все пуговицы, на поясе висело личное оружие: кортик с золоченой рукояткой и блантер.

Интересно все-таки, есть у террориста деструктор? Скорее всего, нет. Иначе зачем бы ему был нужен плазмер?

Странный шорох, раздавшийся откуда-то с потолка каюты, заставил Ростислава насторожиться.

Он встал на мостик унитрека, прислушался. Звукоизоляция кают в салоне первого класса довольно приличная, и если с верхней палубы доносятся какие-то звуки, значит, там в самом деле что-то…

Узкий голубой луч вырвался из крохотного отверстия в потолке. Ростислав отпрыгнул в дальний угол каюты и сразу же начал извиваться всем телом, разогревая мышцы.

Кажется, что-то должно произойти.

Плазмер начал выписывать в потолке неправильную окружность с вначале алыми, но быстро чернеющими краями. Луч плазмера, однако, становился все короче, да и яркость его заметно упала.

Все, сдох у него плазмер. А дыра вырезана только наполовину.

Луч погас. Пластик на потолке, остывая, рассерженно шипел.

Сверху два раза сильно ударили ногой по «крышке» недоделанного «люка» и ругнулись. Сквозь щель теперь отчетливо слышалось чье-то тяжелое дыхание.

Вряд ли наверху — подвыпивший пилот, отыскивающий дорогу в свою каюту. Тогда кто? Друг или враг? Или второй, выдающий себя за первого?

С потолка посыпались крошки пластика и металлическая пыль.

Интересно, чем он теперь орудует? Совершенно бесшумно, между прочим. Явно не напильником.

На пол с грохотом упал эллипс с рваными краями. В «люке» показалась чья-то голова, исчезла, вновь показалась, посмотрела на Ростислава и скрылась.

Что-то очень знакомое было в широком скошенном лбе, больших подвижных глазах….

Ростислав напружинился.

В проеме показались ноги, обутые в белые «невесомки», затем плотное мужское тело, облаченное в летный комбинезон. Гость, отпустив руки, мягко спрыгнул на пол рядом с унитреком и улыбнулся.

— Не ждали? Мне нужна ваша помощь.

Касмер протиснулся между шкафчиком и унитреком к креслу, тяжело в него опустился.

— Извините, но я должен отдохнуть, хотя бы десять минут. Пробиться сюда было не просто. Весь запас энергии ухлопал. Может быть, вы скажете хоть что-нибудь? А то я начинаю сомневаться, действительно ли вы — пилот Родников.

— Здравствуйте, — спохватился Ростислав. — Ваш визит… он довольно неожиданный…

Расслабив готовое к прыжку тело, он сел во второе кресло, в углу каюты.

— Мне, собственно, больше и не к кому обратиться за помощью. Один я… нет, ни за что не справлюсь. На борту объявлена нештатная ситуация, охрана капитанского мостика и двигательного отсека резко усилена… Нет, не справлюсь. К тому же за мною наверняка идут по пятам, и минут через пятнадцать…

— Раньше.

— Раньше не успеют. Я перепрограммировал одну «черепашку», она сейчас с плазмером на спинке ползет к капитанскому мостику. Пока они ее обложат, пока убедятся, что я не крадусь следом…

— Чем я мог бы вам помочь?

— Акция начнется через пару часов. Мы должны во что бы то ни стало помешать ей. Вдвоем… Должны суметь.

Последние два слова он произнес очень тихо, но с такой тоской и силой в голосе, что Ростислав понял: Касмер и без плазмера, с голыми руками пройдет «Деметру» насквозь.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Акция — это смена вахты БИРТа или постановка зондов?

— Значит, не успел… Сильвано Донати — помните, который спас Луизу во время экскурсии? — должен был сообщить вам, но они, значит, убили его раньше. Получается, зря я надеялся на вас…

Дэвид глубоко задумался. По его лицу было видно, что он пытается сейчас найти выход из совершенно безвыходного положения.

— Разве его… убили? В приказе капитана говорилось, что это был несчастный случай.

— Убили, Родников, убили. Вот этим.

Касмер перебросил из-за спины на грудь нечто, напоминающее игольчатый пистолет, только вдвое больших размеров и замысловатой формы. Чем-то этот предмет был похож на старинный корабль с множеством надстроек. Узкий ремень позволял почти мгновенно перебрасывать этот «корабль» из-за спины на грудь, прямо под правую руку. На пластиковой рукоятке, под самым стволом, темнела глубокая царапина.

— Узнаете? — усмехнулся Касмер. — В сериале «Битва галактик» точно так же выглядел деструктор. Только это и в самом деле — деструктор. И погиб Сильвано Донати потому, что этим деструктором Джеффери Райс, двойной агент, разрушил все три слоя изоляции под его ногами.

— Двойной агент?

— Сотрудник Агентства, выполнявший в данном случае задание совсем другой организации. Вначале он хотел убить или покалечить Луизу. Помните, ей удалось встать с кресла во время экскурсии, хотя все ремни безопасности были заблокированы? Это потому, что Джеффери Райс, сидевший в соседнем ряду, спрятанным в пакете деструктором разрушил застежку. И как только Луиза встала, «Деметра» совершила противометеоритный маневр, хотя никакой метеорит — я потом выяснял — в тот момент кораблю не угрожал. Сильвано спас тогда Луизу, а вот сам не уберегся. Но мы отомстили за него. Это — трофей.

Родников вспомнил: такая игрушка была сейчас у любого мальчишки старше шести лет.

Касмер спрятал «игрушку» за спину.

— Что он должен был мне рассказать? — спросил Ростислав. — В чем состоит Акция?

— Это настолько неправдоподобно, что не знаю, стоит ли… А доказательств у меня нет никаких, только деструктор. Впрочем… — Касмер посмотрел на Ростислава так, словно собирался предложить ему тест на сообразительность. — Вы знаете, что программа полета изменена?

— Знаю.

— Но не догадываетесь, почему. Неудивительно: это держится в глубокой тайне. Даже капитан, по-моему, не знает истинного смысла Акции. Даже он не знает, что под видом зондов на «Деметру» поставили пусковые установки с боевыми ракетами. Вам знаком этот старинный термин?

Родников кивнул.

— Головки ракет начинены биофагом… — продолжил было Касмер, но Ростислав перебил его.

— Чем, чем?

— Биофагом. Это — абсолютное биологическое оружие, уничтожающее любые проявления жизни в масштабе звездной системы или даже компактного звездного скопления.

— О подобном, кажется, писали в старинных фантастических романах.

Касмер вздохнул.

— Жизнь бывает пострашнее самого мрачного романа. Я все-таки попробую объяснить. Слушайте внимательно. В Галактике, вопреки тому, что утверждает «современная наука», все-таки есть другие цивилизации, помимо земной, причем некоторые намного старше нас. Но человечество — наиболее динамично развивающийся вид разумных. Эдакий вундеркинд космических масштабов. Кроме того, Солнечная система стратегически занимает весьма выгодное положение вблизи коротационной окружности Галактики. В чем его суть — долго объяснять, примите за аксиому. И некоторым разумным — назовем их гуманоидами — очень не нравится сочетание этих обстоятельств.

Ростислав усмехнулся. Что такое коротационная окружность — известно любому пилоту Космофлота, и только для дилетанта Касмера является откровением выделенное, особое положение Солнечной системы. Угловая скорость ее движения относительно центра Галактики практически совпадает со скоростью распространения в последней волн плотности. Поэтому в зону интенсивного звездообразования, а значит, и звездных катастроф Солнце войдет не раньше чем через три миллиарда лет. А это — запас времени достаточно большой даже по космическим меркам.

— Почему?

— В землянах видят сильнейших и опаснейших конкурентов, ухитрившихся выйти на космическую арену намного раньше отведенного для них срока. Кое-кого это испугало. И перечеркнуло далеко идущие планы. Нас очень хотят убрать с этой самой арены. Но, поскольку законы космической этики очень суровы к тем, кто проявляет любого рода агрессивность, наши недруги решили обставить нападение как ответный удар. Конечно, ракеты будут перехвачены и уничтожены, но земную цивилизацию объявят чрезвычайно агрессивной и смертельно опасной для всех разумных существ в Галактике. Последует ответный удар, и не примитивными ракетами, но — из подпространства!

— Единые Теории показали, что способа обойти барьер световой скорости не существует, а значит, все эти под-, над-, гипер- и прочие суперпространства могут существовать опять-таки только в фантастических романах.

— Неужели вы не понимаете, что легенда о завершении Пути Познания — миф, насаждаемый агентами тех же гуманоидов? Они всеми силами пытались сдержать развитие человечества, потому что знали: очень скоро Стена Отрицаний рухнула бы. Из-за чего и готовится удар возмездия.

— Разве можно замедлить работу тысяч ученых?

— На некоторое время — вполне. О триумфе фундаментальных наук газеты прожужжали все уши. Но вы слышали хоть одно выступление в защиту якобы ставших бесполезными попыток их дальнейшего развития?

— Да. Назар Родников в своей Нобелевской лекции…

— Которую услышали только те, кто был в тот момент в зале? Вряд ли она попала хотя бы на четвертые полосы газет. Так?

— Возможно, вы и правы. Но полчаса назад я получил от отца радиограмму. Ему удалось пробить брешь в Стене!

— Боюсь, ваш отец заблуждается. Гуманоиды не допустили бы этого. Но хватит разговоров. Время действовать. Я догадываюсь, вы не верите мне. Но, может быть, хотя бы в память о Луизе…

— В память? — вздрогнул Ростислав. — Разве она…

— Ее тоже убили, — глухо сказал Касмер. — Надеюсь, не нужно говорить, кто? А почему — объясню. Мы с нею должны были уничтожить так называемые «зонды» в ночь накануне отлета «Деметры». Но в условленное время она не пришла. Наши люди на Титане потом выяснили: за нею следили. Вы с нею расстались на площади. Чтобы сбить преследователей с толку, она с каким-то мужчиной в маске — думаю, совершенно незнакомым, ведь были Сатурналии, понимаете? — укрылась в гостинице. Но ее нашли и там. Убийцы спокойно дождались, пока ее спутник уйдет, и… Браслет безопасности Луизы был похищен, его сигналы, по-видимому, фальсифицированы. Так что полиция на Титане до сих пор не в курсе. Наши друзья сами похоронили ее.

Родников до боли сжал кулаки.

Сволочи и подонки. Нелюди. Ну, теперь держитесь…

— Я готов, — тихо сказал Ростислав. — Что мы будем делать?

— Попробуем с помощью деструктора пробиться к мозгу Дема. Если его повредить — они не смогут прицелиться, а точность здесь нужна высочайшая. Тогда атака будет сорвана, и…

— Эта задача невыполнима, — покачал головою Ростислав. — Молектронные модули Дема разбросаны по всему кораблю и многократно резервированы. Вывести его из строя можно, только уничтожив сам корабль. Вот если бы двигатель… Или генератор ионизирующего пучка… В ангарах с зондами сейчас наверняка вакуум, да и охрана… Атаковать в лоб их бесполезно. Деструктор прочный корпус корабля возьмет?

— Нет. Несколько переборок мы пройти сможем, но это предел.

— Значит, ни к ангарам, ни к мостику, ни к двигателям, ни тем более к «лотосу» нам из биомодуля не пройти.

— То есть выхода нет?

— Выход, как обычно, с противоположной стороны. Будем пробиваться к ангарам снаружи.

— Катер?

— Да. Не думаю, что у них хватит усиленной охраны на все сразу, включая мотоскафы и катера. А против неусиленной… Пошли, что ли?

Террорист словно испарился. Даже всеведущий Дем не мог сказать, где нужно было теперь его искать. Все переходы между палубами были наглухо перекрыты, но он — видимо, с помощью второго плазмера — прошел напрямик сквозь несколько переборок, выскочил на Большую Кольцевую и исчез.

— Мы прочесали ее всю. Куда он делся — ума не приложу! — оправдывался старший помощник.

— Не может быть, чтобы Дем не знал об этом.

— Террорист выжигает по пути все его сенсоры и телекамеры. Полагаю, он вновь скрылся в одной из кают. А в каютах, как известно, телекамеры наблюдения не установлены из этических соображений.

— Говорите, выжигал все сенсоры? Дем, дай мне на монитор схему корабля и обозначь на ней вышедшие из строя сенсоры по мере того, как это происходило, шаг дискретизации по времени — десять секунд.

Через минуту капитан и старший помощник увидели на панорамном кингол-экране цепочку тревожных красных огоньков, зародившуюся в одном из коридоров турсалона, прошедшую кратчайшим путем к Большой Кольцевой, возобновившуюся на четвертой палубе, среди кают экипажа, и двумя точками обозначившуюся на палубе первого класса.

— Он явно искал кого-то среди пилотов, — догадался Казухиса Такахаши. — Нужно срочно осмотреть все каюты и определить, в какие из них пытался проникнуть… Уже не надо, — упавшим голосом сказал он.

— Почему?

— Последняя точка на схеме — в коридоре, как раз над каютой, где отбывает домашний арест Родников. Значит, именно его он искал — вначале на четвертой палубе, потом…

— А как нашел?

— Думаю, случайно. Обнаружил заваренную дверь — и догадался.

— Это наш с вами общий просчет, — резюмировал капитан. — Дем, когда вышел из строя последний обозначенный на схеме сенсор?

— Восемь минут тридцать секунд назад.

— Старпом, срочно группу захвата — на палубу первого класса. Задача: взять одного или обоих. Родникова — в камеру. Теперь у нас, полагаю, есть для этого все основания. Или появятся в ближайшие минуты. Да, на соседние палубы тоже нужно послать людей. Неизвестно, где эти двое вынырнут. Людей хватает?

— Если не снимать охрану с двигательного отсека и ангаров, то в обрез. Но попробуем.

Старпом исчез. Дем объявил о срочном вызове: очередные ценные указания собирался дать претор Миссии.

— Говорите быстро, у меня совершенно нет времени, — раздраженно бросил капитан в закрытое, как обычно, окно терминала.

— Я сейчас приду к вам. По чрезвычайному делу. Предложите Дему разблокировать для меня вход. Номер моего браслета — АВ-148726.

Не дождавшись ответа, претор отключился.

Как только Отто Стакс дал команду истеллекту, на капитанском мостике появился «мушкетер» — но уже без плаща, шпаги и маски на лице. Видимо, претор Миссии пытался пройти на мостик самостоятельно и, не пропущенный Демом, ждал под самой дверью.

— Это вы? — не смог скрыть изумления капитан.

— Да. Это я, — последовал серьезный, без тени улыбки, ответ.

— Вот, возьмите. — Касмер протянул Ростиславу маленький пистолет с непомерно длинным стволом.

— Что это?

— Блантер, невидимый для детекторов оружия.

— Спасибо, не нужно. Я этого не люблю.

— Вы понимаете, что поставлено на карту? — рассердился Касмер. — Думаете, нас с цветами встречать будут?

— Пройдем и без этого, — спокойно сказал Родников. — А чтобы увеличить шансы… Я выйду первым, метнусь влево. Вы, через секунду, повернете направо. На каждого из нас придется всего по два-три человека. Из морферов в упор стрелять будет нельзя, сами себя усыпят, из блантеров… Вряд ли они решатся палить из них в первые же секунды, а во вторые будет уже поздно. В любом случае не стреляйте в мою сторону, договорились?

— Постараюсь, — буркнул Касмер.

Ростислав ухватился за неровно обрезанные, уже остывшие края «люка», подтянулся. Дэвид помог ему, подсадив за голени. Затем Родников втянул наверх Касмера. Они находились в каюте второго класса: четыре ложа в два яруса вдоль стен, небольшой столик, шкафчик для одежды, ящик для багажа…

— Ну, вперед, — шепнул пилот. — По счету «три»: раз, два…

Ростислав ударом ноги распахнул дверь. Она глухо врезалась во что-то мягкое. Раздался сдавленный стон, потом ругательства. Но услышал их Родников уже после того, как, выскочив в коридор, нанес почти одновременно два удара руками и один ногой. После этого он огромными прыжками помчался по коридору налево, одновременно стараясь расслышать и распознать звуки за спиной.

Шшшух… Шшшух… Это упали двое, которых он достал руками. Шшшмяк… Это третий. Четвертый еще не пришел в себя после удара дверью. Пятого там не было, стрелять Касмеру незачем. Да и не смог бы он: после первых же его шагов направо любой выстрел был бы опасен для Ростислава, как и задумывалось. Так что пока они идут чисто. Хорошо бы и дальше так…

Ростислав выскочил на Большую Кольцевую, повернул направо, замедлил шаг. Плавно изгибавшийся коридор просматривался вперед метров на шесть, не больше. И при неожиданной встрече…

В устье радиального коридора справа мелькнула какая-то тень. Родников метнулся к внутренней стене галереи. На внешней, позади-слева, вспыхнула яркая малиновая точка.

— Вжик-пиииууу… — зазвенела не нашедшая более интересной цели игла.

— Касмер, это я! — крикнул Ростислав. Из коридорчика показалась рука с блантером, потом сам Касмер.

— Мне казалось, вы должны были с другой стороны появиться, — ничуть не смутившись, сказал он. — Куда нам теперь?

— Держитесь метрах в трех позади меня, — сказал Ростислав. — И пореже стреляйте, иначе… Иначе снова останетесь один. Вы кого-нибудь… Вам кто-нибудь встретился по дороге сюда?

Он старался не смотреть на Касмера. Ему было неприятно видеть человека, с такой легкостью пускающего в ход оружие, пусть и во имя благородной цели.

— Нет, — беспечно ответил Касмер. — Даже блантер проверить не на ком было. Но теперь я спокоен — работает!

Они пробежали трусцой метров двадцать, перешли на шаг. Ростислав шел, прижимаясь к правой, внутренней стене, время от времени выскакивая ближе к середине галереи, чтобы заглянуть за близкий «горизонт». Касмеру замедление темпа не понравилось.

— Давайте, я пойду впереди. Или блантер возьмите.

На этот раз Ростислав согласился взять в руки оружие.

Нужно было с самого начала забрать у него ствол. Хорошо, что все пока обошлось.

Очень осторожно они свернули в радиальный коридор, прошли по нему. Опасаясь оказаться заблокированными в лифте, поднялись на несколько палуб пешком, еще прошли коридором, еще поднялись…

«Деметра», казалось, вымерла. За следующим поворотом был пирс малого флота: короткий коридорчик с двумя шлюзами в конце. Родников осторожно заглянул за угол. Перед шлюзами маячила какая-то тень. Пилот отпрянул к стене. Почти перед самым его лицом прошелестели две молнии.

— Вжик-пиииууу… Вжик-пиииууу…

— Ну! Стреляйте же! — зашипел за его спиной Касмер.

Пол начал вдруг медленно уходить из-под их ног. Касмер судорожно замахал руками, пытаясь найти утерянную точку опоры. Родников, ухватившись за какую-то пластиковую трубу, змеившуюся по потолку, спокойно ждал, пока «Деметра» завершит противометеоритный маневр. Вход в коридорчик он на всякий случай держал под прицелом. Конечно, нападать в условиях невесомости — безумие. Но кто их знает… Касмер наконец дотянулся до эластичной скобы и перестал дергаться.

Невесомость не прекращалась.

— Может быть, они специально отключили двигатель, чтобы затруднить нам передвижение? — предположил Касмер. — Или… Опоздали! — догадался он.

— Почти опоздали, — согласился Ростислав. — Капитан, видимо, закончил прицеливание и сейчас проверяет точность. Если через двадцать-тридцать минут цель не уйдет из поля допуска, он отдаст приказ выпустить ракеты.

— Так стреляйте же! — заторопился Касмер.

— Шансов прорваться у нас — один из ста. Они держат под прицелом створ коридора, а нам придется в невесомости балетные па выделывать.

— Ну что же… У меня нет другого выхода, — сказал Касмер и свободной рукой перебросил на грудь деструктор. — Сейчас я им…

— Подождите. Выход, как обычно, с противоположной стороны. Вы сможете хотя бы медленно передвигаться по коридорам?

— Медленно — смогу.

— Впрочем, оставайтесь здесь. Вы ведь мотоскафом никогда…

— Пару раз пользовался. Вы хотите через…

— Да. И вот еще что… Я сейчас скажу вам волшебное слово, которое поможет нам проникнуть…

— Я же просил: не стрелять!

Голос претора Миссии впервые был раздраженным. Отто Стакс плотнее прижал к виску дужку очков.

— Пилоты напуганы гибелью своих товарищей и не хотят стать следующими жертвами этих безумцев. Я не могу приказать им не стрелять. И не хочу, — добавил капитан негромко.

— Безумец там только один: Касмер. Родников не сделал ни единого выстрела. А с тех пор, как они объединились, не стреляет и Касмер.

— Только потому, что никто не попадается ему под руку.

— Обеспечьте и в дальнейшем соблюдение этого простого правила. Куда они сейчас направляются?

— Пытались захватить катер. Теперь…

Капитан взглянул на большую объемную схему «Деметры», выведенную Демом на его терминал. После объявления аварийной ситуации истеллект корабля, используя все свои датчики, смог достаточно точно определять местонахождение двух «террористов без браслетов» в любой момент времени. Их тревожно-красные силуэтики продвигались сейчас по периферийным коридорам биомодуля.

— Судя по всему, они спешат к ближайшему аварийному шлюзу. У меня в том районе… Претор, если вы сейчас оставите меня в покое, я еще успею перехватить их перед шлюзом. Поэтому…

— Ни в коем случае, капитан! Пусть вываливаются в открытый космос, пусть! Мы заманим их в ловушку. Прикажите своим людям не мешать! И, кстати, я получил ответ на ваш вопрос относительно Юлия Лакиса.

— Сейчас не время об этом, претор!

— Самое время, капитан. Оказывается, он — кто бы мог подумать?! — находится на борту «Деметры»!

— На борту… моего «фиолетовика»? Не может быть! Среди вахтовиков нет человека с такой фамилией!

— Совершенно верно. Юлий Лакис — не настоящее его имя. А настоящее…

— Быстрее, претор!

— Я же просил, капитан: не трогайте пока Родникова и Касмера! Первый нам не опасен, а второй… Только он и может ответить на интересующий вас вопрос относительно асмеров. Касмер и Лакис — одно и то же лицо!

Оказалось, Касмер довольно сносно переносит невесомость и даже передвигается по коридорам вполне уверенно, так что до аварийного шлюза они добрались довольно быстро. Естественно, вход в шлюз был блокирован. Но деструктор Касмера творил чудеса. Уже через минуту они были в «раздевалке» — небольшом помещении с шестью шкафами вдоль стен. Шкафы, конечно, были заперты, и Касмеру вновь пришлось применить деструктор. Взвыла сирена.

— Несанкционированный доступ к мотоскафам аварийного шлюза! — завопил истеллект корабля. Касмер не пожалел иглы, и Дем замолчал.

— Не отвлекайся. Все равно нас уже вычислили после взлома раздевалки, — посоветовал ему Ростислав, помогая надеть мотоскаф. В невесомости сделать это было непросто. К тому же приходилось все время держать под наблюдением вход в раздевалку. Опустив забрало шлема на голове Касмера, Ростислав с неохотой протянул ему блантер и начал облачаться сам.

Опустив забрало своего шлема, он жестами показал Касмеру, что пора взламывать внутренний люк шлюза. Касмер протянул ему блантер, а сам перебросил из-за спины деструктор. Через минуту он жестом показал: готово! Родников подплыл к створкам люка, легко открыл их — в нижнем бьефе шлюза было нормальное давление — и указал Касмеру на затвор внешнего люка. Касмер немедленно включил деструктор.

Выйдя — точнее, выплыв — в открытый космос, Родников помог выбраться Касмеру и немедленно прицепил фал его мотоскафа к своему поясу.

— Пошли! — показал он рукой вдоль «обруча» биомодуля. Карабин своего фала он пристегнул к «собачке» — специальному кольцу, которое могло скользить вдоль направляющей по всему периметру «обруча». Теперь, если «Деметра» даже включит двигатель, они с Касмером не останутся за бортом, словно смытые с палубы матросы во время шторма, но смогут, подтянувшись на фалах, подняться на рубчатую дорожку, опоясывающую биомодуль. Они, при необходимости, смогут даже идти по ней, подобно верхолазам, работающим на кромке стены небоскреба. Только под ногами их будет не земля, а звездная бездна.

Ростислав взглянул на Касмера и похолодел. Глаза его напарника были широко раскрыты, брови мучительно нахмурены. Он судорожно хватался за край рубчатой дорожки, но неумелые пальцы скользили по металлу, и Касмер никак не мог достичь желаемого: ухватиться хоть за какой-нибудь выступ мертвой хваткой и больше никуда и никогда не двигаться.

— Не смотри на звезды! — закричал Ростислав. — Смотри только на меня! Держись за мой пояс!

Солнце было заслонено корпусом «Деметры». Россыпь звезд — справа, слева, вверху, внизу, за спиной — действовала на некоторых завораживающе, на других устрашающе. Касмер оказался из последних. К счастью, окрик пилота подействовал на него благотворно. Дэвид послушно ухватился за скобу на поясе Родникова, взгляд его стал осмысленным. Ростислав включил двигатель скафа и медленно заскользил вдоль «обруча». Касмер, окончательно придя в себя, отпустил скобу и включил двигатель своего скафа. Действительно, какой-то навык у него был: Дэвида не вращало и не повело в сторону. Через полтора десятка секунд он уже вполне уверенно скользил вслед за пилотом.

Родникова волновал манипулятор. Если капитан догадается с его помощью… Догадался! Длинная «лапка кузнечика» начала медленно распрямляться, тускло блестя в свете звезд чешуей сочленений. Оператору ничего не стоило прихлопнуть оба мотоскафа, словно пару назойливых мух. Ростислав, отстегнув фал, еще мог бы посостязаться с манипулятором в скорости и точности движений, но Касмер… Он был обречен.

— Касмер! Можешь срезать манипулятор у основания? Только быстро! Иначе он раздавит нас обоих!

Ростислав затормозил. Касмер повторил маневр, переместил из-за спины на грудь деструктор.

— Попробую.

«Лапка» манипулятора повернулась в плечевом сочленении. Его «клешня» приблизилась к мотоскафам метра на два, не больше. Было такое впечатление, что голова неведомого науке чудовища внимательно рассматривает свои будущие жертвы единственным глазом. Ну да, у него же в «клешне» — кингол-камера. Сейчас оператор прицелится…

Манипулятор медленно откинулся для удара, потом стремительно и бесшумно бросился на свою добычу.

«Первым — Касмера», — равнодушно отметил Ростислав.

Клешня ударилась в «обруч» совсем рядом с Дэвидом. Манипулятор изогнулся, словно вытащенный на берег сазан, глухо и тяжело ударился в «обруч» уже чуть дальше и, отброшенный собственным ударом, медленно поплыл прочь от «Деметры», продолжая дергаться в сочленениях. Касмер успел «срезать» его под самый корень.

Родников включил двигатель, подрулил к Касмеру, одобряюще похлопал его по плечу. Сквозь забрало шлема было отчетливо видно, что на лбу Дэвида выступили крупные капли пота — от волнения, от опаляющего дыхания смерти, промахнувшейся на какие-то полметра. Ростислав махнул рукой, и мотоскафы вновь заскользили вдоль «обруча». Звезды теперь были видны только в узком проеме между «лотосом» и ангарами, и пилот включил нашлемный фонарь. Наконец они добрались до ботдека. К его битенгам были пришвартованы большой катер «Лебедь» и ремонтно-спасательный бот «Дятел».

— Пилот Родников, немедленно вернитесь на борт корабля! В противном случае буду вынужден предпринять самые решительные меры! — прорезался в скафе голос капитана.

Это было довольно кстати.

— Капитан Отто Стакс! — тотчас отозвался Ростислав. — Я сейчас деструктором нарушу герметичность большого катера и рембота. Если в них кто-то случайно обедает или носки штопает — пусть немедленно убирается к чертям собачьим!

— Пилот Родников, вам придется возмещать причиненный ущерб! — вмешался старпом.

Ростислав вытравил фал, умело подработал двигателем. Подплыв к иллюминатору рембота, он попробовал заглянуть внутрь. Но блики на стекле мешали рассмотреть салон. Касмер тем временем подобрался к аварийному шлюзу «Дятла» и произнес оговоренную заранее фразу: «Терплю бедствие. Прошу разрешения подняться на борт». Теперь капитан не помешает Рему, истеллекту ремонтно-спасательного бота, открыть аварийный люк: для истеллекта жизнь человека бесценна, и никто не может помешать ее спасению.

Ростислав выключил фонарь и еще раз попытался заглянуть в салон. Тьма кромешная. Касмер уже наполовину влез в тесный шлюз рембота. Что-то у него не получалось. В тусклом свете звезд его дергающиеся ноги напоминали штаны, вывешенные сушиться и колеблемые ветром.

Точнее, звездным ветром.

Наконец ноги Касмера исчезли.

— Над всей Испанией безоблачное небо, — произнес он через пару минут не совсем понятную фразу, но Ростислав догадался: в ремботе никого нет.

Ростислав подплыл к аварийному люку, произнес волшебную фразу о якобы бедственном своем положении и быстро, профессионально «поднялся на борт», то есть довольно неуклюже, если смотреть со стороны, протиснулся в тесный шлюз и задраил за собой внешний люк. Рем уравнял давления, открылся люк внутренний.

В салоне уже было светло. Касмер, держась одной рукой за спинку кресла, во второй сжимал блантер и не спускал глаз с основного шлюзового перехода, связывавшего «Дятла» с бортом «Деметры». Родников задраил внутренний люк «аварийника», взглянул на манометр. Давление было нормальным. Судя по всему, их маневр застал капитана и его приспешников врасплох. Если кто-то и был на борту, то наверняка без скафандра, сделать ничего не успел и поспешно ретировался, опасаясь неожиданной разгерметизации.

Ростислав подплыл к пульту, переключил управление на себя и прежде всего скомандовал отдать швартовы. Стало слышно, как шипит воздух, откачиваемый из основного шлюза. Как только на пульте загорелась зеленая искорка, пилот освободил захваты. «Дятел» плыл теперь рядом с «Деметрой» совершенно автономно. Можно было спокойно передавать управление истеллекту рембота: ни Дем, ни капитан не имели уже над ним власти.

— Рем, прими управление. Задача: пассивный полет рядом с «Деметрой», под ее противометеоритной защитой.

Теперь можно было снять ранец с двигателем и запасным кислородом. Передвигаться он мешал ощутимо: при каждом движении приходилось учитывать дополнительную массу. Отстегнул свой ранец и Касмер.

— Пилот Родников, немедленно вернитесь! — потребовал капитан по громкой связи. — В противном случае ваши действия будут квалифицированы как попытка угона космического летательного аппарата, со всеми вытекающими последствиями.

Ростислав усмехнулся. Капитан явно цитировал какую-то инструкцию. Говорят, он чуть ли не все уставы и положения знает наизусть.

Ростислав вновь взял управление на себя, подвел рембот к прогулочно-спасательному катеру, уцепился за его «спину» лапами «Дятла», выдвинул «клюв».

— Родников, не трогай катер! Внутри люди! — предупредил капитан по громкой связи.

Все понятно. Они вошли в катер через основной шлюз и сейчас пытаются приспособить суденышко для ведения боевых действий.

— Капитан, я ведь просил вывести всех людей и с «Лебедя» тоже! Теперь пеняйте на себя!

— Правильно, врежь им! — обрадовался Касмер. — Распотроши эту консервную банку! Пусть глотнут вакуума в натуре!

Родников, не отцепляя лап, повернул рембот носом к корме «Лебедя», включил укрепленный на конце «клюва» сварочный аппарат, аккуратно прожег обшивку катера вблизи кормы. Кроме сварочного аппарата, в клюве «Дятла» были размещены прожектор и кингол-камера. Заглянув в образовавшееся отверстие, Ростислав аккуратно пережег рулевые тяги двигателя.

— Зря ты с ними цацкаешься, — криво усмехнулся внимательно наблюдавший за процедурой Касмер. — Нужно было прожечь стенку пассажирского салона катера. Они бы нас не пожалели. И что дальше?

Пилот отцепился от «Лебедя», вывел рембот на курс, параллельный курсу «Деметры», показал Дэвиду на кресло оператора, слева от своего.

— Угнездись и следи за экранами панорамного обзора. Верхний — переднего, нижний — заднего. В иллюминаторы смотреть не обязательно. Вот — рукоятка управления ремонтным манипулятором, то бишь «клювом». Чем сильнее давишь на красную гашетку, тем мощнее луч плазмера. Это, конечно, не лазерная пушка, но прожечь скафандр им можно запросто, корпус катера — при весьма незначительных навыках.

— А они нас… не того? Противометеоритными пушками? — забеспокоился Касмер.

— Я держусь в мертвой зоне.

— Давай подрулим к двигателю, продолбим его стенку клювом…

— Поздно. Боюсь, «Деметра» уже легла на боевой курс. Все, что им осталось сделать, — это провести незначительную коррекцию, маршевый двигатель для этого не нужен. Насколько я понимаю, никаких систем коррекции курса на самих «зондах» нет, только боезаряд. Вот капитану и приходится маневрировать самой «Деметрой».

— То есть? — не понял Касмер.

— Зонды слишком малы для того, чтобы на них можно было поставить двигатели. Они не смогут вначале долго разгоняться, а потом столь же долго тормозиться. Вывод: они полетят со скоростью, ненамного большей, чем теперешняя скорость «Деметры». Но тогда полет их будет длиться сотни или даже тысячи лет. Ни одна система самонаведения не сможет надежно работать так долго. Вот главный конструктор ракет и придумал: после тщательного прицеливания самой «Деметрой» выпустить «зонды» тремя — по числу ангаров — очередями. Хоть одна боеголовка да попадет в цель, а большего и не нужно. Предлагаю такой план. Подожди… Нас, скорее всего, подслушивают. Сейчас, отключу все передатчики…

Отто Стакс сидел в кресле в своей обычной позе и спокойным ровным голосом отдавал команды.

— Все переговоры вести только на секретной волне. Группу захвата из пяти человек — тех, что приняты в команду на Титане, — срочно в мотоскафах за борт. Вооружение — плазмеры и блантеры. Задача — вывести из строя двигательную установку рембота. Угонщиков по возможности взять живыми. Всем участникам операции по громкой связи вести переговоры, дезориентирующие террористов. Мои приказы, переданные по громкой связи, исполнению не подлежат. Дем, внимание! Переходим на громкую связь!

Убедившись, что истеллект выполнил команду, капитан зачастил, имитируя волнение:

— Оба резервных лазерных орудия перевести в режим ручного управления! Открывать огонь на поражение рембота при его малейшей попытке приблизиться к ангарам четырнадцать — шестнадцать! Главному борт-инженеру: срочно восстановить большой спасательный катер. Доложить по готовности. Главному энергетику: подготовить к включению маршевый двигатель…

Пусть противник теперь лихорадочно думает, что предпринять, если «фиолетовик» вдруг рванет с ускорением в одно «же». Рембот мигом выскочит из мертвой зоны. Жаль, «Лебедь» поврежден. План операции, разработанный претором, наверняка нарушен, теперь идет — сплошной импровиз. А связи с претором нет. Все, что осталось, — это вскрыть пакет с приказом номер два. И если этот приказ вступит хотя бы в малейшее противоречие с импровизацией претора…

— Вот что, пилот… Твой план — никакой. Слушай сюда. Сейчас ты отскочишь от «Деметры» подальше, разгонишь нашу посудину, насколько позволят ее движки, и врежешься в эти чертовы ангары с ракетами. Мы выбросимся в мотоскафах, потом нас подберут. Они люди гуманные… Ну, хватит у тебя духу или мне тебя… простимулировать?

Родников взглянул на Касмера. Тот вертел в руках блантер, словно ребенок — надоевшую игрушку, из которой можно было то ли пальнуть еще разочек, то ли забросить ее за диван.

— Глупо. Во-первых, мы сразу попадем под огонь лазерных пушек. Во-вторых, ракеты могут взорваться и, если в них действительно биофаг, мы уничтожим жизнь в Солнечной системе. В третьих, капитан включит вспомогательные двигатели на форсаж или экстренное торможение и успеет вывести ракеты из-под удара. А в-четвертых, этот вариант не оставляет места для других. Я таких вариантов не люблю. Но если его чуть-чуть изменить…

— Как? Только говори быстрее!

— Проскользнуть, не выходя из мертвой зоны пушек, к линиям управления вспомогательных двигателей, а потом и маршевого, и аккуратно перерезать их. Вот тогда у нас появится шанс протаранить ангары. Судя по переговорам, они уже отказались от немедленной атаки и готовят к запуску маршевый. Надеюсь, мы их опередим.

— Смотри, что это?

Родников взглянул на кормовой панорамник. К ремботу приближалось сразу несколько мотоскафов. В свете далекого солнца они напоминали стайку саранчи.

— Не дрейфь. Лазерных пушек у нас нет, но факел двигателя в умелых руках…

— Не двигаться! Руки за голову! — раздался вдруг позади них негромкий спокойный голос. Очень знакомый голос, машинально отметил Ростислав, послушно исполняя приказание и одновременно очень медленно, чтобы не спровоцировать выстрел, поворачивая голову.

— Не оглядываться! — пресек его движение тот же голос. Пилот послушно повернул лицо к переднему панорамнику. В левой части экрана серебрились ангары и массозаборник «Деметры», в правой ровным равнодушным светом сияли далекие звезды. Но то, что было нужно, Родников уже увидел. Из-за дальнего кресла выглядывала голова Михаила Романовича Дольного. Одет он был, как обычно, в белый балахон. Лицо его блестело, словно покрытое лаком, в руке космоэколога темнел блантер.

Ну, что же он медлит? Стрелять надо было, чтобы не оставить ни единого шанса! А теперь… Родников скосил глаза. Блантер Касмера был заткнут за пояс, деструктор висел на ремне пониже груди, повыше живота. В принципе можно было бы, крутнувшись под ремнями безопасности…. Но шансов мало, и Касмер, умница, никаких резких движений не делает. Он только смотрит пристально на верхнюю кромку переднего панорамника, и вены на его висках набухают от злости.

Как же это они прошляпили? Спешили увести рембот от шлюза, торопились как можно быстрее вывести из строя большой катер. Именно оттуда ждали опасности. И никто не догадался обыскать салон. Да здесь на виду все… Не иначе Дольный в гальюне прятался, больше негде.

— Родников, разверни катер носом к корме «фиолетовика», живо! — скомандовал космоэколог.

Это чтобы уберечь мотоскафы от факела двигателя. Через пару минут они будут здесь. Ну что, все? Игра проиграна?

Касмер, крутнувшись под ремнями безопасности, выхватил деструктор и направил его на космоэколога. В ту же секунду Ростислав, отщелкнув ремни, взвился к низкому потолку, сгруппировался, оттолкнулся ногами… Михаил Романович судорожно нажимал на спусковой крючок, не сводя расширенных от ужаса глаз с Касмера. Но блантер почему-то не стрелял. В следующее мгновение Ростислав настиг космоэколога, ударил его и прижал к спинке кресла. Блантер Дольного, выбитый ударом другой руки, разлетелся по кабине рембота десятком осколков.

— Отойди от него! — крикнул Касмер. — Отойди, чтобы тебя не зацепило!

— Не стрелять! — остановил его Ростислав. — Это наш заложник, подарок судьбы!

На всякий случай пилот прикрыл космоэколога своим телом.

— Быстрее сюда! Пока он не пришел в себя, посади его в кресло и примотай фалом! Нас атакуют мотоскафы, забыл?!

Длинным прыжком Ростислав вернулся к пилотскому креслу. На переднем панорамнике было видно: один из мотоскафов уже подрулил почти к самому аварийному шлюзу.

— Человек за бортом! Просит помощи! — доложил безотказный Рем. — Открываю аварийный шлюз!

— Отставить! — отдал Родников бесполезную команду и сразу же, вручную, дал «малый вперед».

Успел нападавший уцепиться за какую-нибудь скобу на корпусе? Вроде бы нет. Серебристые фигурки начали отдаляться, но тут же прибавили скорость. Ростислав заложил маневр «циркуляция на месте», угрожая мотоскафам факелом двигателя, одновременно стараясь не врезаться в опасно приблизившуюся «Деметру» и вместе с тем не выскочить из мертвой зоны.

— Вы нарушаете пункт один устава корабельной службы! — возмутился было Рем. Родников отключил ему речевой блок. Те же самые слова возникли бегущей строкой по нижнему полю панорамника, но читать их было некому.

— Внимание капитану «Деметры»! — сказал Родников. — У нас тут в гостях известный ученый Михаил Романович Дольный. И если мотоскафы немедленно не уберутся восвояси, мы, так и быть, выдадим вам космоэколога через аварийный шлюз. Он, правда, без скафандра. Но вы нас вынуждаете. Я понятно объясняю?

Ростислав наконец смог оглянуться. Касмер уже привязал Дольного к креслу фалом, смотанным с вьюшки мотоскафа. Космоэколог пришел в себя и смешно морщил лаковое, словно у куклы, лицо. То ли голова у него побаливала после удара, то ли Дэвид перестарался, затягивая узлы.

— Михаил Романович, Подтвердите свое присутствие! — потребовал Ростислав.

— Да, капитан, они схватили меня, — спокойным усталым голосом констатировал касмоэколог.

— Как поняли, капитан?

— Понял хорошо, — тотчас откликнулся Отто Стакс. — Внимание группе захвата: атаку на рембот прекратить. Организовать прикрытие двигательного отсека. Зацепиться за леера на случай неожиданного включения двигателя. Конец приказа. А вы, Родников, в свою очередь не вздумайте приблизиться к ангарам четырнадцать — шестнадцать. Техники сейчас перенацеливают две лазерные пушки. И если вы осмелитесь атаковать ангары — пеняйте на себя! Что касается Михаила Романовича… Он знал, на что идет. Больше ни одного вашего ультиматума мы не выполним.

— И этот не выполняйте! — крикнул Дольный.

Касмер наотмашь ударил космоэколога по лицу. Вернее, попытался это сделать, но его лишь развернуло вокруг собственной оси, подобно анкерному механизму старинных механических часов.

— Перестань, Дэв! Не уподобляйся нелюдям! — остановил его Родников. — Ты видишь, как они циничны? «Знал, на что шел…»

Ростислав взглянул на панорамник, убедился, что все пять мотоскафов уходят в сторону кормы «фиолетовика».

— Ну что, пора перерезать нервные узлы «Деметры» в копчике, возле двигательного отсека! — подсказал повеселевший Касмер, вновь устраиваясь в кресле оператора.

— Нет. Они и в самом деле могут пожертвовать космоэкологом. Логика у них нелюдская, понимаешь? Слушай… А деструктором ты можешь уничтожить ракеты?

— К сожалению, нет. Они покрыли их каким-то защитным слоем. Я уже пробовал, еще на Титане, не получилось.

— Мне трудно дышать, — пожаловался Михаил Романович.

— Трудно — не дыши, — посоветовал ему Дэвид, даже не оглянувшись, и предложил: — Давай тогда вначале раздолбаем «клювом» пушки, а потом по ангарам! Всей массой! Сами выбросимся в мотоскафах, а этот пускай остается.

— Подожди. Кажется, я знаю, что нужно делать.

Капитан Отто Стакс был взбешен. С этими детскими играми в конспирацию претор Миссии зашел слишком далеко! Чтобы даже его, капитана «Деметры», не предупредить о столь важном моменте! Ну, это им даром не пройдет. И если претор каким-то чудом выкрутится из создавшейся ситуации…

— Внимание всем! Рембот на малой тяге идет к ангарам четырнадцать — шестнадцать! — объявил старший помощник по громкой связи. Он внимательно наблюдал за обстановкой с соседнего кресла. — Принимаю экстренные меры для защиты зондов!

— Отставить экстренные меры! — вмешался капитан, отключив гарнитуру, связывающую его с линией громкой связи. — Рембот пока не трогать. Он из мертвой зоны вышел?

— Нет. Аккуратно ведет, сволочь! Но если сейчас ребят из группы захвата срочно перебазировать за ангары и укрыть в тени…

— Отставить группу захвата! Всем постам: объявляю предстартовую готовность!

Вновь отключив гарнитуру, капитан повернул голову в сторону соседнего кресла.

— Старший помощник! Поручаю вам…

Отто Стакс покосился на терминал, убедился, что «громкая» отключена, но, тем не менее, подманив старпома пальцем, отдал приказ ему на ухо едва слышным голосом. Лицо Казухисы Такахаши после первых же слов капитана изумленно вытянулось.

Ростислав очень медленно и аккуратно заставил «Дятла» перелететь к ангарам четырнадцать — шестнадцать, завис над пятнадцатым, чуть притормозил… Как только произошло касание, он ухватился «лапами» рембота за кромку, выдвинул кормовой захват-«хвост» и уперся им в стенку ангара, словно в ствол дерева. Через несколько секунд, когда «мушиный клей», выделившийся из баллончиков на «перьях» хвоста, намертво соединил их со стенкой ангара, пилот перевел управление «клювом» на свой терминал и нанес шесть быстрых точных ударов по периметру крышки ангара. Потом, развернув корпус рембота относительно лап, шесть раз «клюнул» крышку четырнадцатого ангара и столько же, развернув «Дятла» в другую сторону, — крышку ангара шестнадцатого.

— Что ты сделал? — не понял Касмер.

— Приварил крышки люков к горловинам. Теперь их нельзя открыть, и ракеты не смогут стартовать.

— Что вы наделали! — не сказал даже, а выдохнул космоэколог.

— Присмотри за обстановкой на обоих экранах. В случае чего сорвемся с насеста и помашем факелом двигателя, — сказал Ростислав Дэвиду и развернул кресло в сторону Дольного. Тот сидел в прежней позе и горестно покачивал головой.

— Вы разве не поняли, Михаил Романович? Мы заблокировали ваши ракеты в ангарах. Закрыли амбразуру своими телами. В том числе — и это особенно приятно — вашим телом тоже. Посмотрим теперь, что предпримет капитан.

— Ничего. Теперь уже ничего, — тихо сказал космоэколог. — Вы действительно не понимаете, что натворили?

— Отчего же? Вполне отчетливо понимаем. Кислорода у нас хватит суток на семь-восемь, пищи и воды — с избытком. «Дятел» — замечательная птичка, здесь даже гальюн наличествует. Вы ведь в нем прятались, да?

Дольный не ответил.

— За эти семь суток да на такой скорости «Деметра» долетит аж до орбиты Урана. Но там нас перехватит корвет Агентства. Потому что просьбу о помощи мы направим им прямо сейчас. Рем, переключи передатчик на тревожную волну.

— Передатчик переключен на тревожную волну. Занимать ее более чем на две минуты не разрешается, — прочитал Касмер вслух сообщение, высвеченное Ремом в бегущей строке, и Ростислав вспомнил, что речевой блок истеллекта отключен.

— Я уложусь в одну, — пообещал Ростислав, поворачиваясь к пульту. — Внимание. Всем, всем, всем. Говорит ремонтно-спасательный бот «Дятел» трансплутонника «Деметра», пилот-спасатель Ростислав Родников. Мною пресечена попытка нанесения провоцирующего удара по не выявленной пока цели за пределами Солнечной системы. Срочно нужна помощь судов Агентства космической безопасности или иных, находящихся в данном секторе Системы. Средств астронавигации на борту не имею. По грубым прикидкам, «фиолетовик» «Деметра» вместе с блокировавшим пусковые установки ремботом достигнет орбиты Урана через семь-восемь суток. Всем, всем, всем! О возможности и условиях оказания помощи прошу сообщить. Прием.

Закончив передачу, Ростислав бросил взгляд на Касмера — тот внимательно следил за обоими панорамниками — и вновь повернул кресло в сторону космоэколога.

— Когда, по-вашему, должен был произойти пуск ракет?

— Через два часа, — хмуро ответил Михаил Романович.

— Ну что же, Дэвид, мы успели. Впрочем, будь внимателен. За два часа Отто Стакс наверняка что-нибудь придумает. В случае чего — я сразу срываюсь и запускаю «Дятла» волчком. Пусть только сунутся…

— Скажите, Родников, что вы станете делать, если на ваш сигнал «SOS» никто так и не откликнется? — поинтересовался космоэколог.

— Такого не может быть. У нас, людей, принято помогать друг другу в беде.

Дольный усмехнулся. На его лаковых щеках заиграли блики от светильников.

— Ну, а все-таки?

— Рискнем выскочить под пушки и протараним ангары. Как ваши ракеты, не сдетонируют? У них, надеюсь, достаточно защит и предохранителей?

— Достаточно.

— Ну, вот видите. Придется вам начинать этот дьявольский план заново. А там, глядишь, еще кто-нибудь помешает довести его до конца.

— Вы не могли бы коротко, буквально в двух словах, рассказать, в чем, по вашему мнению, состоит «дьявольский план»?

— Не трать на него время, Ростислав! — предостерег Касмер. — Он сейчас такого наговорит, что ты почувствуешь себя преступником, дерзнувшим встать на пути у благороднейших и гуманнейших нелюдей, а также всего человечества, настоящего и будущего. Что-что, а выдавать черное за белое они умеют.

— И когда вас успели так здорово обработать… — не обращая внимания на Касмера, посетовал космоэколог. — Перед полетом Агентство тщательно проверило всех пилотов и кандидатов. В то время вы не имели к асмерам ни малейшего отношения. Но в завершающей фазе вы не только оказались на стороне асмеров, но и сделали за них основную работу! Без вас ему, — Михаил Романович пренебрежительно кивнул в сторону Касмера, — ни за что не удалось бы сорвать запуск!

— Заткнись! — взвился Дэвид. — Не то я сейчас тебя на иглу насажу!

Ростислав незаметно отстегнул ремни безопасности и напружинился, готовясь выбить блантер из рук Касмера, если появится такая необходимость. Но тот, не сделав даже попытки развернуть кресло в сторону салона, по-прежнему внимательно следил за панорамниками.

Ростислав снова защелкнул ремни.

— Дэвид, я вас не узнаю. Успокойтесь. Михаил Романович нам совершенно не опасен. Неужели вам неинтересно пообщаться с одним из… из нелюдей? Я не вкладываю в это слово оскорбительного смысла, — пояснил он космоэкологу, — просто констатирую факт. Вы ведь не человек, да? Потому и кожа так блестит, и наряд необычный, наглухо закрывающий тело. Но три года назад, в Университете Космонавтики, вы были совершенно неотличимы от людей. Это проявляется со временем, да?

— Я самый обычный человек. Прошу вас, ради бога, ослабьте веревку. Мне трудно дышать, и руки затекли. И налейте мне, если вас не затруднит, чашечку кофе.

— В самом деле, Касмер, нам тоже давным-давно пора подкрепиться. Сейчас я нас чем-нибудь побалую. И кофе будет, Михаил Романович, непременно будет! Я и сам не прочь выпить чашечку. Точнее, с учетом невесомости, тюбичек.

— А теперь послушайте, как обстояли дела на самом деле, — сказал Михаил Романович, допив кофе и выслушав версию Родникова. — Этой проблеме я отдал тридцать лет жизни, тридцать лучших лет! И не один я. Нас было несколько десятков, косвенно же занимались Проектом — несколько тысяч инженеров и ученых…

Говорил Дольный негромким спокойным голосом, но в интонациях его проскальзывали трагические нотки. И если бы предупрежденный Касмером Ростислав не знал, что его сейчас начнут убеждать в том, что черное — это белое, то, пожалуй, вполне мог бы поверить этим интонациям. Слишком, казалось бы, безыскусным для того, чтобы быть неискренними.

— Вначале мы пытались все сделать официально и открыто: получить финансирование по одной из научных программ, выполнить работу, получить причитающиеся награды и премии. Цель была проста и грандиозна, под стать названию проекта: «Сотворение мира». Мы хотели создать в ближайшей к Земле группе молодых вторичных звезд оазисы углеродно-белковой жизни. Нашей, земной жизни. Вы понимаете, да? Одно дело — колонизировать пустынные, неприветливые Марс и спутники крупных планет, и совсем другое — планеты, очень похожие на Землю, с кислородной атмосферой, растениями и животными, генетический код которых совпадает с кодом земных организмов. Помните знаменитое: «Человечество не останется в колыбели»? Да, но лишь в том случае, если само себе подготовит планеты для расселения. Само, потому что больше это сделать — некому!

— И что же произошло с вашим проектом? Это ведь его обсуждали недавно в Совете Развития?

— Да, его.

— Что-то мне не совсем понятно: там его все еще обсуждают, здесь вы его уже завершаете…

— Ну, обычные маленькие хитрости, — ласково улыбнулся Дольный. — С одной стороны, это маскировало наши работы. С другой, если бы удалось получить средства, мы повторили бы запуск так называемых «зондов». Но тогда, как и сейчас, Проект зарубили. Под него не выделили ни единого цента. Вначале мы не поняли, в чем дело, и пытались снова и снова объяснять, доказывать и убеждать… Попытки официально поставить эту работу мы прекратили после того, как при загадочных обстоятельствах погибли академики Чан Чинен и Джорж Каппер, стоявшие у самых истоков Проекта, причем произошло это в один и тот же день на разных континентах Земли. Это был вызов. Мы должны были или забыть о «Сотворении мира», или, приняв вызов, осуществить Проект. Но уже, естественно, несколько иными методами и средствами. Не только не афишируя, но, наоборот, всячески скрывая свои намерения.

— Разве нельзя было ответить на вызов по-другому? — спросил Ростислав. — Поднять в газетах и в Гипернете шум по поводу убийств, потребовать проведения тщательных расследований и наказания преступников…

— Пытаться бороться против тайной организации явными средствами? — усмехнулся космоэколог. — Конечно, по неопытности это мы тоже пытались делать. И расследования были проведены, и общественное мнение взбудоражено. Вы молоды и не можете помнить этого. Резонанс был большой, эффект же — практически нулевой. Убийства были профессионально замаскированы под несчастные случаи, расследования ничего не дали. А поднятый газетами шум обернулся против нас самих. Журналисты начали выискивать корыстные интересы, которые якобы преследуют наиболее активные сторонники Проекта. Ну и, естественно, нашли. Одних обвинили в непомерном честолюбии, других — в попытке получить солидное финансирование под заведомо абсурдные научные идеи… После всех испытаний нас осталось совсем немного — людей, готовых бескорыстно и напряженно работать во благо далеких потомков. Конечно, нам помог ТФН. Проект давал почти полноценную загрузку тем ученым, которые не могли смириться с утратой великой цели. А после завершения Единых Теорий такая цель была утеряна очень многими.

— Пилот Родников! — прозвучал по громкой связи голос старшего помощника. — Во имя выполнения величайшей Миссии человечества я требую, чтобы вы немедленно разблокировали ангары с зондами!

— Видимо, они проверили точность прицеливания и попытаются сейчас освободить крышки ангаров, — догадался Касмер.

— Пилот Родников! Вы слышите меня? — надрывался старпом.

— А ну, дай я скажу! — разозлился Касмер. — Включи мне громкую связь.

Ростислав сделал необходимые переключения, кивнул головой: можно.

— Капитан Отто Стакс, вы слышите меня? Это говорю я, Дэвид Касмер! Если вы попытаетесь освободить ангары и запустить ваши поганые ракеты, я взорву «Деметру»! Вы поняли меня? На борту твоего вонючего «чистильщика» находится сто килограммов дьявольски мощной взрывчатки, которую вы сто лет будете искать — не найдете, а пульт управления — у меня в руках. При первой же попытке разблокировать ангары я нажму кнопку. А ты, старпер, заткнись! — повернулся он к Дольному. — Мне твой гнусавый голос на нервы действует! Пилот, выруби этого козла, а то меня от него уже тошнит, — брезгливо скривил губы Касмер.

Родников успел отключить громкую связь, и последнюю фразу услышали только он да Дольный.

— Дэвид, на «Деметре» в самом деле заложена мина? — спросил Ростислав.

— Кое-что на крайний случай у меня припасено, — ухмыльнулся Касмер.

— Вы блефуете, — вмешался в разговор Дольный. — После выхода из строя массопровода «фиолетовик» был тщательно проверен от бака до кормы. Никаких мин на нем быть не может.

— По-моему, он себе слишком много позволяет, — презрительно качнул головой в сторону космоэколога Дэвид. — Давай я укажу ему правильный шесток!

— Не надо. Так что там-дальше следует по вашей легенде, Михаил Романович?

— Вы правы, со временем эта история действительно превратится в легенду, — оживился Дольный. — В которой, кстати, и вы займете какое-то место. Дальше… Дальше мы начали работать — вечерами, ночами, во время отпусков и по выходным. Нам приходилось скрывать истинную цель исследований не только от коллег, но даже от родственников. Вам перед полетом должны были дать соответствующую информацию и предупредить, что рейс «Деметры» будет не совсем обычным. Помните? У атолла Моруроа, где мы проводили поиск простейших организмов, устойчивых к радиации, асмеры потопили наши суда. В ЦАГИ отрабатывалась форма обтекателя, оптимального для многолетнего полета «одуванчиков», как мы с некоторых пор стали называть контейнеры со спорами первичных микроорганизмов, сконструированных генетиками в Пущинском центре. Этот центр был особенно ненавистен асмерам, что и определило его судьбу. Пришлось перенести работы на Титан, в те времена для асмеров еще не доступный…

— Мне не совсем понятна суть Проекта, — воспользовался паузой Ростислав. — Какие микроорганизмы, куда они должны попасть, каким образом?

— Охотно поясню, — вновь оживился задумавшийся было о чем-то Михаил Романович. — Известно, что белковая жизнь возможна только на планетах так называемых «вторичных звезд», то есть в звездных системах, образовавшихся из материи, рассеянной после взрывов Сверхновых. По некоторым оценкам, в настоящее время относительно недалеко от Солнечной системы имеется группа молодых планетных систем, физические условия на которых примерно соответствуют тем, что были на Земле четыре с лишним миллиарда лет назад: высокая влажность, высокая температура и мириады простейших органических молекул по берегам и в поверхностных слоях первичных океанов. Но вероятность самопроизвольного возникновения молекулы ДНК равна нулю. Шансы, что какая-то спора будет занесена из космоса, также весьма и весьма невелики.

— Имеется в виду теория панспермии?

— Ага, вы кое-что слышали об этом. Теория эта старая, давно списанная в архив, но при обсуждении Проекта ее не раз оттуда извлекали. Вывод был однозначным: мы повышаем вероятность зарождения жизни в миллиарды и триллионы раз; кроме того, зародившаяся с нашей помощью жизнь развивалась бы по ускоренному сценарию. Замаскированные под зонды контейнеры содержат так называемую «пыльцу». Каждая «пыльчинка» содержит девять видов первообразных организмов в виде спор. Попав в благоприятные условия, споры должны ожить. Рост колонии пойдет за счет использования простейших органических молекул, уже имеющихся на планете. Кроме того, продукты жизнедеятельности одних видов простейших служили бы пищей для других. То есть среди них есть прообразы бактерий, растений и животных — по три разновидности каждого типа.

— Ростислав, неужели ты веришь этой чепухе? — не выдержал Касмер. — Все это — лишь хорошо разработанная легенда прикрытия.

— А вот мы сейчас проверим, насколько хорошо она разработана. Скажите, Михаил Романович, сколько времени будут лететь ваши «одуванчики» до вторичных звезд?

— Несколько сотен или тысяч лет. Быстрее нельзя — они проскочат мимо. Использовать для торможения двигатели тоже нельзя — слишком велика вероятность отказа.

— За время полета ваши «одуванчики» получат дозу космического излучения такую, что ни одна спора…

— Корпуса контейнеров, содержащих пыльцу, предназначены в первую очередь для защиты ее от космических лучей.

— Допустим. Но, попав в атмосферу какой-нибудь планеты, ваш контейнер просто сгорит в ней, вместе со всеми спорами.

— Нет. Под действием света близкой звезды контейнер рассыплется, споры рассеются по всей звездной системе, в которую попадет контейнер. В атмосферу планеты попадет не тяжелый контейнер, а почти невесомая «пыльца». Она не сгорит, но долго-долго будет оседать на поверхность, подобно частичкам космической пыли.

— Почему контейнеры не рассыплются еще в нашей Системе, под действием лучей Солнца?

— Защитная краска. Она будет ободрана космической пылью, но лишь после сотен лет путешествия. Скорость и масса контейнеров выбраны так, что, достигнув чужой планетной системы, они будут захвачены притяжением ее звезды и лишь тогда начнут медленно «растворяться».

— Но пыльца тотчас после «растворения» будет выброшена «звездным ветром» за пределы планетной системы!

— Это справедливо лишь для малой части «пыльчинок». Остальные за счет эффекта Пойнтинга-Робертсона начнут двигаться вокруг звезды по спирали. Звездный ветер и силы гравитации достаточно долго будут удерживать их на таком расстоянии от светила, где они могут быть «подобраны» находящейся в наиболее оптимальной зоне планетой.

— Но, пока это произойдет, споры будут убиты ультрафиолетом звезды!

— У каждой «пыльчинки» есть своя защитная оболочка.

— И сколько таких капсул должно достигнуть поверхности планеты, чтобы на ней с ненулевой вероятностью…

— Сотня, десяток или даже одна-единственная. Еще Вернадский показал, что распространение жизни по поверхности витагенной планеты происходит практически со скоростью звука.

— А если там уже есть жизнь? — вмешался Касмер. — Вы ведь уничтожите ее, убийцы!

— Нет. Столкновения с уже зародившейся жизнью наша пыльца не выдержит. Для сконструированных нами простейших просто не найдется экологической ниши.

Родников повернулся к Касмеру, улыбнулся.

— Ну что же, защита проекта прошла успешно. И неудивительно: грамотный космоэколог может импровизировать на эту тему всю ночь напролет. Но откуда взялись огромные средства, необходимые для такого проекта? Никакой энтузиазм не в состоянии заменить денег.

— Это верно, — улыбнулся космоэколог. — В конце концов Совет Развития все-таки выделил некоторые суммы, Космофлот предоставил «фиолетовик», Агентство обеспечило прикрытие — оказавшееся, к сожалению, слишком слабым. Асмеры, с вашей помощью, нас переиграли.

— Кстати, насчет асмеров. За что они вас так невзлюбили?

— Об этом тоже можно говорить всю ночь напролет. К тому же ваш напарник гораздо лучше знает ответ на этот вопрос. Верно, Дэвид?

— По-моему, пора прекратить болтовню и попробовать трезво оценить ситуацию. Капитан почему-то бездействует, и это крайне подозрительно, — сказал Дэвид.

— Вот-вот, — засмеялся Михаил Романович и, неестественно изогнув шею, взглянул на дисплейчик своего теркома. — Касмер, почему вы пытаетесь перевести разговор на другое? Может быть, потому, что знаете об асмерах так много, как знают только они сами?

— Ростислав, он явно заговаривает нам зубы. А капитан тем временем… Что, если его люди попытаются атаковать нас через ангар?

Ростислав взялся за ручку управления клювом, вытащил им из специального кармана на внешней поверхности рембота красную «пуговку», прилепил ее на стенку ангара номер пятнадцать рядом с лапой «Дятла».

— Это сверхчувствительный микрофон, — пояснил он внимательно наблюдавшему за процедурой Касмеру. — Предназначен для выяснения, есть ли кто живой на спасаемом судне. Реагирует даже на слабый стук сердца в радиусе до десяти метров. Если кто-то появится в ангаре — мы сразу же узнаем об этом. Так что вы хотели рассказать нам об асмерах, Михаил Романович?

— Асмеры делятся на две неравные по численности группы: кредентарии и перфектарии. Требования, предъявляемые к последним, чрезвычайно строги. Они, например, не имеют права даже прикасаться к женщине. Я верно излагаю, Касмер? Вы ведь перфектарий, не так ли? — спросил Дольный, вновь пытаясь разглядеть дисплейчик своего теркома. Видно, он все еще надеялся, что до момента пуска ракет ему удастся убедить Ростислава освободить крышки ангаров.

Касмер внимательно наблюдал за панорамниками и молчал. Но Ростислав насторожился. Что-то необычное было в позе Дэвида.

— А Лиза была кредентарием, — продолжил космоэколог. — Как вам удалось заманить в свои сети Лизу? Я правильно назвал настоящее имя Луизы, Касмер? Вас, наверное, интересует, как мы его узнали? Очень просто: в Москву приехал прадедушка Елизаветы Дудниковой, которая три года назад уехала поступать в университет и с тех пор в родном городе не появлялась, хотя и разговаривала изредка с матерью по теркому. Прадедушка накопил денег и, вместо того чтобы пройти омоложение, решил сделать правнучке сюрприз. Выяснилось, однако, что в университете его любимица не училась и дня. Он разволновался, решил, что его обманывают, начал прорываться на прием к ректору… И все свои деньги в конце концов истратил на розыск. Оказалось, что три года правнучка обманывала и его, и мать, никогда и нигде не училась, а в данный момент под чужой фамилией находится на борту «фиолетовика», летящего к Титану. Поскольку всю любопытную информацию относительно рейса «Деметры» Агентство любезно предоставляло мне, как претору Миссии, я и узнал настоящее имя вашей спутницы, Дэвид.

— А мать Луизы… Что вам известно о матери Елизаветы Дудниковой? — спросил Родников.

— Очень немногое. Да и что особенного можно сказать о скромной работнице игрушечной фабрики, ни разу не покидавшей родной город и воспитывавшей дочь без мужа? — сказал Дольный и вновь, вытянув шею, посмотрел на дисплейчик своего теркома.

Ростислав помрачнел. Значит, рассказ Луизы о матери, влюбленной в науку и готовой работать в самых трудных условиях, — ложь? В чем еще она солгала ему? Или, может быть, правильнее спросить — в чем не солгала?

Образ девушки, ослепительно-прекрасный образ, на который даже мысленно нельзя было смотреть, не прищурившись от яркого света, начал быстро тускнеть.

— Кстати, Ростислав, на Титане, как нам удалось установить, Луиза Додсон должна была воспользоваться вашим допуском на погрузку зондов, чтобы помочь Касмеру их уничтожить. К сожалению, выяснили мы это слишком поздно и не смогли вас предупредить. Но что-то ей помешало. Видимо, она нарушила какую-то очень важную заповедь асмеров, за что душа ее была «освобождена». Это ведь вы убили Луизу, Касмер! Я не требую признания, но лишь констатирую факт. Сутки назад полиция на Титане окончательно разобралась в этом запутанном деле и получила ордер на ваш арест.

Ростислав еще раз взглянул на Касмера и похолодел. Похоже, он ничего не успевал сделать: прямо в голову космоэколога был направлен ствол блантера, и палец Касмера уже нажимал на спусковой крючок.

Когда именно Дэвид успел отстегнуть ремни безопасности, Ростислав не заметил. Теперь у Касмера было сразу два преимущества: оружие и свобода маневра. Сделать ничего было нельзя. Но сдаваться без боя…

Родников рывком отщелкнул ремни безопасности. Касмер выстрелил. Секундой раньше «Деметра» начала какой-то маневр. Дэвида отбросило к баку рембота. Игла прошелестела в каких-то сантиметрах от головы космоэколога. Второй раз сбитый с толку и потерявший ориентировку Касмер выстрелить не успел: намного лучше тренированный в условиях невесомости Ростислав прижал его к креслу, прихватил поверх рук ремнями безопасности и затянул их, что называется, на последнюю дырочку. Через минуту прибившийся было к па-нарамнику блантер покоился в кармане у космодесантника, а Касмер поверх ремней безопасности был обмотан еще и куском фала от собственного мотоскафа.

Из динамика громкой связи донеслась еле слышная музыка, веселая, торжественная и печальная одновременно. Родников не поверил своим ушам, увеличил громкость и убедился: действительно музыка, духовой оркестр. Играет марш «Прощание славянки».

Что они там, спятили?

— Дэв, следите за панорамными экранами и не отвлекайтесь, — укоризненно сказал Ростислав, вынимая блантер из кармана и засовывая его за пояс своего скафа.

— Не верь клеветнику! Пусть замолчит! Иначе… Иначе я уничтожу вас обоих, — прохрипел Касмер. Глаза его налились кровью, на виске вздулась синяя жилка.

— Давайте все-таки дослушаем Дольного до конца. Михаил Романович, вы можете чем-нибудь подтвердить ваше обвинение? Оно слишком серьезно для того, чтобы оставаться бездоказательным.

— Полиция на Титане имеет все необходимые улики. Да и реакцию Касмера вы видели.

— Это нормальная реакция честного человека, оклеветанного преступником! — клокочущим от негодования голосом пробулькал-прохрипел Касмер. — Пилот, да выключи ты, наконец, эту музыку!

Ростислав уменьшил громкость.

— Я не верю вам, Михаил Романович. Дэвид, не волнуйтесь. Это, конечно, ложь. Но насчет асмеров… Так почему они так невзлюбили ваш проект, Михаил Романович?

— На то есть много причин. Одна из них очевидна: с точки зрения асмеров, мы делаем работу за дьявола, то есть насаждаем жизнь. Асмеры верят, что Земля была единственной планетой в Галактике, на которой сатане удалось породить греховную жизнь. Пыльца же, содержащаяся в контейнерах, грозит созданием еще нескольких очагов жизни. Этого, с точки зрения асмеров, допустить никак нельзя.

— И это абстрактно-философское противоречие — виновник столь многих катастроф и жертв?

— Религиозные войны, опустошавшие Европу в средние века, велись из-за крохотных различий в толковании одних и тех же писаний.

— Допустим. Но я не могу поверить в существование целых коллективов людей, стремящихся к смерти. Отдельные самоубийцы — печальная реальность. Но чтобы многочисленные, хорошо организованные отряды…

— Это тоже реальность. В прошлом так случалась уже не раз. Идеология асмеров, кстати, во многом позаимствована из хорошо известных историкам религиозных ересей средних веков. Ничто не ново под луной. В годы расцвета гностически-манихейских учений число религиозных самоубийц превышало число жертв инквизиции. Но вам не кажется, что мы ведем себя несколько неприлично? Наш третий собеседник совсем заскучал. Давайте мы и его вовлечем в разговор. Князь, у меня есть к вам пара вопросов, на которые я никак не могу найти ответа. Скажите, как вам удавалось выявлять людей, активно участвующих в Проекте? Вы помните, пилот Родников, многочисленные катастрофы последних лет? Во всех них прослеживалась одна скрытая, но вполне отчетливая закономерность. Каждый раз среди погибших оказывался хотя бы один человек, посвященный в проект «Сотворение мира». Таким образом погиб почти весь офицерский состав «фиолетовика», с которого первоначально планировалось провести пуск «одуванчиков» со спорами. Погибли многие разработчики и генные инженеры, участвовавшие в Проекте. Как вы нас вычисляли, князь?

Касмер с каменным выражением лица следил за панорамниками. Ростислав на всякий случай проверил, не подбирается ли какой-нибудь мотоскаф к «Дятлу». Нет, окрестности были пусты. Капитан не предпринимал никаких попыток освободить контейнеры, и это было подозрительно.

— Молчите? — улыбнулся Дольный своей жутковатой лаковой улыбкой. — Но ваш секрет мы, кажется, разгадали. Это не телепатия, не чтение мыслей. Просто отлично работающая разведка плюс миниатюрные полиграфы дистанционного действия. Я верно говорю, князь? Ваш сверхчувствительный приборчик реагирует на влажность тела, частоту пульса, диаметр зрачков и тому подобное. Вы нацеливаете на проверяемого сенсоры и объектив своего полиграфа и произносите какую-нибудь фразу с ключевыми словами. Например, «сотворение», «мир», «контейнер», «пыльца», «спора»… Конечно, стопроцентной надежности ни один полиграф не обеспечивает, поэтому от них в свое время и отказались. Но асмеров это мало волновало. Что им пять-десять невинно погибших, если они «освобождают» людей тысячами? Я правильно говорю, князь?

Ростислав чуть заметно вздрогнул. Он вспомнил, как возле ажурной белой беседки Луиза бесхитростно спросила про ракеты, а Касмер тотчас начал разглядывать свой огромный терком. Все совпадает: Луиза задала провокационный вопрос, ее «старший брат» тут же определил, как отреагировал на это пилот-спасатель.

Касмер по-прежнему не отвечал. Но космоэколога, похоже, это совершенно не задевало.

— Будем считать, что на первый вопрос вы уже ответили. Теперь второй. Почему люди, о которых доподлинно было известно, что они никак не связаны с асмерами, вдруг начинали проявлять странную активность? Ярчайший пример тому — вы, пилот Родников! Вам ведь объяснили в Агентстве, что рейс «Деметры» будет не совсем обычным, просили посодействовать выполнению Миссии. Но вы не только не помогли, но наоборот, все испортили! Как вам удалось этого добиться, князь?

Ростислав посмотрел на Касмера, впившегося в панорамник яростным, почти испепеляющим взглядом, потом на Дольного, который напоминал сейчас отпускника, развалившегося в шезлонге на пляже. Кусок фала, крестообразным узором украсивший его обычный белый балахон, похоже, совершенно не смущал космоэколога.

— Почему вы все время называете Касмера князем? — спросил Ростислав, пытаясь скрыть замешательство.

— Вы еще не догадались? Касмер — это не фамилия, по иронии судьбы ставшая вдруг неблагозвучной. Это — псевдоним, сокращение слов «Князь ангелов смерти». Вы не могли бы назвать нам фамилию своего отца, Дэвид?

— Ростислав, что-то странное творится за бортом, — озабоченно сказал Касмер, не обратив ни малейшего внимания на последние слова Дольного. — Прямо по курсу какие-то призраки появились. Посмотри.

Ростислав взглянул на панорамники. На одном — контуры «Деметры», на другом — основание массозаборника и, по краям экрана, звезды.

— Знаете, Ростислав, на чем они вас поймали? — попытался отвлечь его внимание космоэколог. — Бьюсь об заклад, что подборка фактов, выданная в Агентстве, уже была вам известна, но только подана, так сказать, под другим соусом! Это не что иное, как использование свойственной человеку разновидности импринтинга. Первое впечатление, особенно подкрепленное сильной эмоцией или обрушившееся на человека в необычной обстановке, оставляет в его психике неизгладимый след. Именно так рождается пламенная любовь с первого взгляда — или ненависть на всю жизнь!

Ничего необычного Ростислав на панорамниках не заметил.

— Агентство, как я теперь понимаю, тоже пыталось создать «первое впечатление», — усмехнулся он, вновь поворачивая кресло в сторону космоэколога.

— Совершенно верно, — ни капельки не смутился Дольный.

— Но опоздало. В начале декабря прошлого года ваши люди — или все-таки нелюди? — в Стокгольме напали на агента службы безопасности и на моих глазах убили его. Вы можете называть это хоть первым впечатлением, хоть последним, хоть — оскорбительно — разновидностью импринтинга, но поверить вам после этого убийства трудно.

— Вот-вот. Для создания установки — этот термин неоскорбителен? — нужна сильная эмоция. Лучше всего — близость смерти. Мужчина, спасший девушку от хулиганов или вытащивший ее, полузадохнувшуюся, из воды, почти автоматически завоевывает благодарное сердце. Чужая смерть тоже все еще потрясает, хотя стараниями асмеров степень потрясения весьма уменьшилась. Не обижайтесь, Ростислав, этому феномену подвержены девяносто семь процентов людей. Оставшиеся три процента — сумасшедшие. А почему вы, собственно, решили, что это сделали «наши люди»? Какое отношение имеет это убийство к рейсу «Деметры»?

— За минуту до того, как сотрудника Агентства выбросили со 132 этажа, он оставил на моем столике розовые очки с чипом одноразового чтения. Потом эти очки у меня похитили. Но я успел кое-что узнать о замышляемой вами чудовищной провокации.

— Где, вы говорите, произошло это печальное событие?

— В Стокгольме, десятого декабря прошлого года, в день вручения Нобелевских премий — последнего комплекта в области фундаментальных наук.

— Очень интересно! — оживился Михаил Романович. — Почему в Стокгольме — понятно. Чтобы у вас ни малейшего подозрения не возникло в том, что все это подстроено. И почему 10 декабря — тоже понятно. За три дня до этого, 7 декабря, на закрытом совещании в Агентстве было принято решение привлечь для выполнения Миссии двух-трех космодесантников. В силу ряда обстоятельств в рейс попали только вы. Хотя, не сомневаюсь, и двое других получили при запоминающихся обстоятельствах розовые очки или нечто подобное. Вы не могли бы рассказать чуть подробнее, как это случилось?

Родников коротко сообщил о том, что произошло в кафе, на 132 этаже Селена-холла.

— А теперь послушайте, что расскажу вам я, — усмехнулся Дольный. — Никакой операции сотрудники шведской службы безопасности в тот вечер в кафе «Под луной» не проводили.

— Откуда вы это можете знать? — не выдержал Касмер. — Вы что, были там?

— Я не был, — не стал спорить Дольный. — А вот вы — вполне возможно!

— Ну, это уж слишком! — возмутился Дэвид. — Пилот, или ты сейчас вырубишь этого нелюдя, или…

Он сжал кулаки, тут же резко распрямил пальцы, снова сжал…

— Вы, Михаил Романович, и в самом деле, как-то слишком уж безответственно… — спокойно сказал Родников. — Я-то все наблюдал собственными глазами.

— Вы наблюдали то, что вам хотели показать. И весьма успешно показали, — не согласился с ним Дольный. — В ночь с десятого на одиннадцатое декабря прошлого года в Стокгольме погиб сыщик агентства «Бенкендорф» Фирс Гармов. Нашли его под обломками рухнувшей транспортной галереи на заброшенном заводе. Возле Гармова обнаружили кейс, в котором был его профессиональный компьютер, «лопоух», то есть высокочувствительный направленный микрофон, и прочие сыщицкие причиндалы.

— При чем здесь сыщик? — не понял Ростислав.

— Сейчас, кажется, мы оба узнаем что-то новое для себя, и наши крипт-пластинки соединятся в единое целое, — изрек Дольный нечто непонятное. На этот раз Ростислав не стал его перебивать. И даже Касмер, казалось, не столько смотрел на панорамники, сколько слушал космоэколога.

— Так вот, Фирс Гармов в кафе «Под луной» был одновременно с вами — мы выяснили это позже по записям изображений и разговоров, записанных его компом. Охотился он за неким Юлием Лакисом, которого подозревал в причастности к аварии монора на станции «Северный посад» в Москве — помните эту трагедию?

Родников молча кивнул. Об этом сообщили тогда все газеты.

— Этот Юлий Лакис, — продолжил Дольный, — находился в кафе совсем близко от вас в тот момент, когда там появились трое якобы из службы безопасности. После того как погас свет, Юлий Лакис это кафе поспешно покинул. Гармов же по непонятной для нас причине начал преследовать одного молодого человека, который вначале был в кафе вместе с девушкой, а потом, в полном одиночестве, направился в сторону набережной, в самые опасные кварталы города. Вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Вы что, уже тогда следили за мною? — возмутился Ростислав.

— Не мы. Фирс Гармов работал самостоятельно. Все эти факты были восстановлены в ходе расследования обстоятельств его гибели. Насколько разобрались следователи, за вами Фирс Гармов увязался потому, что вы, как ему показалось, были объектом наблюдения этого самого Юлия Лакиса. Видимо, Гармов, отслеживая вас, вновь вышел на Юлия Лакиса, начал его преследовать и погиб в результате несчастного случая.

Вполне возможно, точно такого же «несчастного случая», из-за которого погиб Сильвано Донати!

Ростислав увидел вдруг, словно при свете молнии: человек, бегущий по коридору четвертой палубы с деструктором наперевес, мертвое тело Сильвано Донати, скорчившееся на полу невдалеке от каюты пилота-спасателя… Теперь понятно, почему пробежавший мимо его каюты негодяй не оказал вахтовику помощи. Это был вовсе не испугавшийся турист, и не напарник Сильвано, но — хладнокровно выполнивший задуманное Касмер. Или… Или Луиза?

— А вот еще любопытный момент, — продолжал космоэколог. — Роб Нуйкер, один из стокгольмских «фаворитов», уверял на суде, что давно уже перестал заниматься грабежом, но был соблазнен незнакомцем, который посулил ему кругленькую сумму всего лишь за то, что Роб с приспешниками испугает указанного ему молодого человека, потребовав у него какие-то «розовые очки». Однако…

Ростислав на мгновение перестал слушать космоэколога. Какая-то мысль не давала ему покоя. Какая?

Розовые очки. Почему Касмер был уверен, что именно он, Ростислав, первым выскочит из каюты и, кинувшись делать Сильвано Донати искусственное дыхание, наткнется на очки?

А по кочану, как говорили они в детстве. То, что на очки вновь наткнулся он, — случайность. Любой другой пилот, выскочив из каюты, первым делом начал бы делать Донати искусственное дыхание, наткнулся бы на очки и, чтобы не сломать дорогостоящую вещь, сунул бы их себе в карман. Возможно, Дэвид маячил где-то поблизости, чтобы засечь, кто выскочит первым, на чью помощь в дальнейшем можно будет рассчитывать. Впечатление, подкрепленное чьей-то смертью, — неизгладимо. Так вот почему информация розовых очков не была зашифрована…

— Что все-таки произошло в кафе? — спросил несколько обескураженный подобной осведомленностью о своих давних приключениях Родников. — Кто там погиб?

— Ни в чем не повинный юноша. Расследование, проведенное стокгольмской полицией, показало, что трое якобы агентов службы безопасности, имитируя задержание четвертого, выбросили со 132 этажа случайно подвернувшегося юношу, после чего все четверо поспешно покинули зал. Касмер, да хватит вам пялиться на экраны! Ответьте лучше на мой вопрос: что это за оружие такое у вас появилось необычное? Где вы его взяли? По действию оно весьма напоминает деструктор из фантастических фильмов, только не такое мощное и слишком уж медленное. Из блантера десять раз можно выстрелить, пока вы своим деструктором превратите его в порошок. Но применяли вы его довольно успешно. Знаете, Ростислав, похоже, и пряжка ремней безопасности одного из кресел «Лебедя» — помните, вы приносили на анализ? — и пол под ногами координатора Агентства Сильвано Донати были разрушены этим же деструктором.

— Я уже догадался. Но сделал это — Джеффери Райс, двойной агент!

Дольный усмехнулся, и блик от ближайшего светильника заиграл на его лаковой щеке.

— Да полноте, Ростислав! Борт-инженер Джеффери Райс не был ничьим агентом. Погиб он исключительно потому, что Касмеру понадобился его браслет безопасности, без которого он не смог бы проникнуть на «Деметру».

— Вначале Джеффери Райс покушался на жизнь Луизы. И, как вы правильно заметили, разрушил деструктором проушину ее ремня безопасности. Затем…

— Джеффери Райс по приказу капитана инспектировал работу нового пилота-спасателя, и только, — перебил Ростислава Дольный. — Застежку ремней безопасности разрушил Касмер, чтобы Луиза могла познакомиться с вами и в дальнейшем воспользоваться вашим допуском на погрузку зондов. То, что в это время «Деметра» начала выполнять противометеоритный маневр и Сильвано, спасая Луизу, невольно выдал себя, — трагическая случайность. Но воспользовался ею Дэвид весьма умело. Так что это за оружие такое, Касмер?

— Ростислав! Да посмотри же ты на панорамники! — по-прежнему не замечал космоэколога оскорбленный до глубины души Касмер. — «Деметра» что-то исторгла из себя! Этот болтун нам зубы заговаривает, а капитан тем временем… Отвяжи меня немедленно! Ну!

Ростислав крутанул кресло к экранам. Касмер не сводил глаз с панорамника переднего обзора. На нем по-прежнему слабо мерцал конус массозаборника и, по краям экрана, холодно светили ровным мертвенным светом далекие звезды. Но вот одна из них погасла, взамен тут же вспыхнули две другие… Ростислав нацелил на подозрительный участок инфракрасную камеру, которой, среди прочего, был снабжен клюв рембота, перевел передаваемое ею изображение на экран переднего обзора. И чуть не вскрикнул: от «Деметры», словно отправившиеся в дальний поход корабли, медленно удалялись вереницы боеголовок!

На несколько мгновений Ростислав оцепенел. Так вот что означал недавний маневр! «Деметра» не от метеорита уклонялась, а боеголовки выпускала! Получив импульс отрицательного ускорения, «Деметра» уменьшила скорость, и боеголовки тихо-мирно выскользнули из ангаров, только не из четырнадцатого — шестнадцатого, а из первого — тринадцатого! И представляют они собой… Ну конечно, это «кислородные баллоны»!

— Отвяжи меня! Отвяжи немедленно! — еще раз потребовал Касмер.

— Не делайте этого! Он убьет нас обоих! — предостерег Дольный.

Ростислав лихорадочно пытался разобраться в ситуации. Никаких двигателей у «ракет», конечно, нет — слишком уж они миниатюрны. Да и в интроскоп это совершенно отчетливо было видно, когда он случайно поднялся на восьмой ярус ангара. То есть полетят «баллоны», как и говорил Долный, с той скоростью, которую сообщила им «Деметра». Недаром она так долго разгонялась. Только вот что у них внутри — «пыльца» или «биофаг»?

Что-то лопнуло совсем рядом с Ростиславом. Он повернул голову на звук. Касмер, с налитыми кровью глазами, пристально смотрел на опутывавший его фал. Было заметно, как вздулись от напряжения его мышцы. На виске отчетливо проступила извилистая, словно равнинная река, синяя жилка. Еще в одном месте с жалобным стоном лопнул фал.

Родников оторопел. Фал выдерживает на разрыв две тонны, никакое напряжение мышц не могло бы…

— Пилот! Освободи меня! — закричал Дольный.

Ростислав отщелкнул ремни безопасности, прыгнул в сторону кормы.

Наверное, Касмер ухитрился принять таблетку допинга. Через час он ляжет трупом, а потом будет месяц восстанавливаться. Но это через час. В данный же момент стягивавший его тугим корсетом фал лопнул сразу в двух местах, словно гнилая нитка, и Дэвид почти освободился.

Стрелять или не стрелять? Кажется, этого уже не избежать. Хорошо бы еще знать наверняка, в кого именно. Дэвид такие задачи решает быстро. Он, чтобы не ошибиться, застрелил бы обоих.

Левой рукой Ростислав лихорадочно разматывал фал, которым Касмер приторочил Дольного к креслу, в правой сжимал блантер, не зная, на кого его лучше направить. Касмер уже окончательно освободился от пут, переключил управление «Дятлом» на себя и теперь явно пытался снять рембот с «насеста». Что-то у него не получалось. Он недоуменно посмотрел на Дольного, потом на Ростислава.

Пилоту показалось, что рукоятка блантера, зажатого в его правой руке, стала теплой, почти горячей.

— Забрало! Опусти забрало шлема! — почему-то шепотом посоветовал космоэколог.

В ранце мотоскафа, который Ростислав отстегнул, едва поднявшись на борт «Дятла», был не только двигатель, но и основные кислородные баллоны. Запаса кислорода в миниатюрных резервных баллончиках, оставшихся у него за спиной, хватило бы на пятнадцать минут. Но для чего опускать забрало шлема, если на борту — нормальное давление? Чего боится Дольный?

Рембот вздрогнул. «Дятел», управляемый Касмером, нейтрализовал-таки действие мушиного клея, втянул его капельки обратно в пузыречки, спрятанные в перьях хвоста, разжал лапы…

И остался «сидеть» на пятнадцатом ангаре.

— Что ты сделал с двигателем?! — прорычал Касмер.

— Я? — удивился Ростислав. — Ничего.

— Врешь, скотина!

— Это я вывел двигатель из строя после того, как вы перепорхнули на ангар, — спокойно сказал космоэколог.

— Ты… Ты… — прохрипел Касмер.

Если бы взглядом можно было убивать, Дольный умер бы мгновенно. Родников уже отвязал его, разъял ремни безопасности, и космоэколог медленно воспарил над своим креслом.

— Стреляй же! Стреляй! — испуганно кричал он. Ростиславу показалось, что рукоятка блантера вновь нагрелась. Видимо, сказывалось нервное перенапряжение.

— В безоружного? Нет.

— Тогда он сейчас убьет нас обоих, — предупредил космоэколог, медленно дрейфуя в сторону Родникова.

— Без оружия? Не думаю.

Но Касмер уже потерял к ним всякий интерес. Покинув кресло оператора, он подплыл вплотную к переднему иллюминатору, размещенному выше обоих панорамников, и пытался разглядеть в черноте космоса медленно удаляющиеся контейнеры то ли с пыльцой, то ли с биофагом. Шея его покраснела. В руках Касмера был деструктор. Родников опешил. Как он мог забыть об этом оружии? Блантер отнял, а где в это время был деструктор? У Дэвида за спиной?

— Стреляй, или он уничтожит контейнеры! Труд тысяч людей пойдет насмарку! — взмолился Дольный.

Ростислав медлил.

Цена ошибки была огромной. Его научили в совершенстве владеть своим телом, мгновенно находить единственно правильное решение в сложных обстоятельствах, действовать быстро и решительно. Но еще его научили не убивать. Школа космодесантников была единственным на Земле местом, где учили не убивать, а НЕ убивать. Он мог бы вновь прижать Касмера к креслу и скрутить его. Но уверенности в том, что это и будет правильным решением, у Ростислава не было.

Его научили рисковать своей жизнью. Решать в считанные секунды судьбу жизни в Солнечной системе или на планетах далеких звезд космодесантников не учили.

Дольный, как оказалось, не случайно дрейфовал в сторону Родникова. Подплыв к пилоту-спасателю практически вплотную, он выхватил у него блантер. Ростислав, не сводивший глаз с Касмера, не ожидал нападения. Но он все-таки успел плотно сжать рукоятку — и она осталась у него в руках. Дольному достался ствол. Затвор, собачка и еще какие-то детали блантера брызнули в разные стороны.

— Хэ! — удивился Ростислав и поступку Дольного, и неожиданному его результату.

Космоэколога медленно сносило в сторону гальюна. Шея Касмера стала багровой и даже приобрела какой-то синеватый оттенок. В его побелевших пальцах мертвой хваткой был зажат деструктор. Сквозь прорезь его прицела Дэвид смотрел в тот сектор космического пространства, в котором были сейчас «кислородные баллоны». Вокруг раструба деструктора голубело едва заметное пламя.

Лобовой иллюминатор вдруг вылетел с оглушительным хлопком. Потоком воздуха Ростислава бросило к образовавшемуся отверстию. Он на лету попытался захлопнуть забрало шлема, но не смог. То же самое старалась сделать обеспокоенная падением наружного давления автоматика скафа.

«Не могу загерметизировать скафандр путем опускания забрала шлема, — забубнил в ухо Ростиславу противный металлический голос. — Не могу загерметизировать скафандр…»

Касмер погиб почти мгновенно: он находился вплотную к лопнувшему иллюминатору, и его голова сразу оказалась в открытом космосе. Но плечи в узкий иллюминатор не прошли. На несколько мгновений его тело даже перекрыло поток воздуха, и Ростислав, ударившись головой и плечом о передний панорамник, увидел все словно при вспышке молнии: покрывшееся инеем туловище Касмера, ряды «кресел для спасенных», космоэколога Дольного, ухитрившегося зацепиться ногой за скобу в корме катера и поспешно натягивающего на голову капюшон своего странного белого одеяния.

— На борту нештатная ситуация! — завопил истеллект рембота. — Беру управление…

Родников попытался поднять забрало, чтобы вытащить из-под него то, что мешало «загерметизировать скафандр путем…», но не смог: автоматика скафа изо всех сил тщилась защелкнуть створки забрала.

В глазах его стало темно. В ушах быстро нарастал шум, похожий на рокот морского прибоя. Над пилотом склонилась голова Дольного, упрятанная почему-то в детский воздушный шарик. Ростислав попытался сделать хоть глоток редеющего морозного воздуха…

Родников и сопровождавший его эскулап медленно шли по коридору. Киб-врач был, как всегда, предельно вежлив и предупредителен.

— Вам не следует волноваться и поднимать тяжести, пока организм окончательно не окрепнет, — бубнил он, нежно обхватывая щупальцем запястье левой руки пилота. — Вы ни в коем случае не должны снимать браслет безопасности, даже на короткое время.

Они свернули в боковой коридорчик и чуть не столкнулись с Климом.

— Ростислав, старина! Эти бездушные эскулапы уже выпустили тебя? Я давно подозревал, что все они — кибы, только некоторые маскируются под людей. Ужасно рад тебя видеть в добром здравии, — сыпал Клим своей обычной скороговоркой, не давая Ростиславу вставить ни слова. — Ну, ты молодец! Мы все на ушах стояли, пытаясь помешать тебе — как оказалось потом, что сделать? — успешно завершить Миссию!

— Капитан поймал меня на голый крючок, — смущенно улыбнулся Ростислав.

— Хым-ха! Не притворяйся! — хохотнул Клим. — Наоборот, это мы, как дураки, под руководством нашего мужественного старпома изо всех сил спасали зонды. А капитан тем временем лично «испытал новые погрузочно-разгрузочные устройства», то есть — запустил эти чертовы «кислородные баллоны», набитые пыльцой. И тут же — трах-бах, торжественная музыка, равнение во фрунт — «благодаря вашему мужеству и отваге успешно выполнена ответственная Миссия»! А двух вахтовиков, которые пытались помешать нам и вам заблокировать зонды — мы выловили-таки! Нет, ну как у вас с капитаном все было здорово продумано, на три хода вперед!

— Я не ведал, что творил, — попытался еще раз разубедить Клима Родников, но тот не слушал.

— Этот-то, Касмер, оказалось — не простая штучка! Ловко вы его с вашим шефом обработали, ловко! Он же мог вас в порошок стереть своим деструктором, но не успел. Ну, а шеф твой, с его балахоном — вообще уникум! Нет, всю дорогу ходить в скафандре — каково? Облегченном, конечно, новейшего типа — но скаф есть скаф! Нет, не простой твой шеф мужик, явно не простой! Говорят, в самый критический момент он не растерялся и помог тебе загерметизировать скаф?

— Было такое, — улыбнулся Ростислав. — Под забрало моего шлема попал обрывок фала. Автомат скафа с упорством Сизифа пытался забрало защелкнуть. И если бы не Роман Михайлович…

Застрекотал сигнал срочного вызова.

— Пилот Родников, вы приглашаетесь на сеанс связи с Землей. Где вам удобнее разговаривать?

— В каюте. Извини, Клим, это, наверное, отец. Загляни ко мне вечерком, ладно? Обменяемся впечатлениями.

— Сочту за честь! Выздоравливай быстрее!

Клим исчез, как обычно, почти мгновенно. Ростислав свернул за угол и остановился перед дверью своей каюты.

— Еще раз прошу не волноваться и не подвергать себя чрезмерным физическим и эмоциональным перегрузкам, — порекомендовал ему эскулап, наконец-то освободив запястье. Вежливо кивнув, Родников с облегчением закрыл за собою дверь.

Здесь все было как прежде. Узкое ложе, рундучок, большое окно стационарного теркома… Как только Ростислав вошел, за окном теркома возник пейзаж: чуть тронутые золотом березы над лесным озером с уже потемневшей в ожидании холодов водою, едва заметная тропинка, вьющаяся вдоль берега…

Ростислав сел в единственное кресло, повернул его в сторону терминала. Отец не должен пока знать о его приключениях. Потом, на Земле, Ростислав весело и непринужденно расскажет, как чуть было не сорвал миссию «Деметры». А сейчас… Только несколько слов, только любящий взгляд. Секунды дальней кингол-связи дороги…

Пейзаж в окне терминала исчез. Промелькнули служебные кадры: «Космическая кингол-связь… Вызов с Земли»…

Это была Альбина. Лицо ее было заплаканным.

— Ростик, я должна тебе сказать, что Назар Степанович… Твой отец… Полгода назад он вступил в «возраст завещаний», и вот… Прямо за своим рабочим теркомом… Похороны послезавтра. Мы сделаем все, как положено. Мужайся, Ростислав…

— Ну что же, капитан, я от всей души поздравляю вас с успешным завершением Миссии! От имени обоих консулов Агентства, руководства Космофлота, авторов Проекта и даже Генерального секретаря Совета Развития! Справились вы со своей задачей — просто блестяще!

Михаил Романович подошел к капитанскому креслу. Глаза его сияли. Он явно хотел пожать Отто Стаксу руку, но в последний момент не решился.

— Присаживайтесь, претор, — тихо сказал капитан, не сделав даже попытки привстать. — Кажется, нам есть о чем поговорить.

Дольный перестал улыбаться, сел в кресло старшего помощника. Над его головой иголками тысяч звезд кололось черное холодное небо. Но космоэколог не поднимал головы. Глаза его вопросительно и тревожно смотрели на капитана.

— Да, есть. Уж теперь-то я могу рассказать вам о Проекте и операции «Сеятель», которую мы с вами только что успешно завершили, абсолютно все, без утайки.

— Успешно? Трое моих пилотов погибли, четвертый — координатор Агентства. Родников просто чудом не стал пятым. И это вы называете — успешно?

— Все относительно, капитан. Если бы не вы, не Родников, не безукоризненно разыгранный сценарий — жертв могло быть намного больше. Вы забыли еще двоих — Касмера и Лизу. Они, хоть и асмеры, но тоже люди.

— Вы не находите, что это довольно цинично: произносить слово «жертвы» тотчас после слова «относительно»?

Едва взглянув на космоэколога, Отто Стакс начал смотреть поверх его головы на созвездие, напоминающее человека с высоко поднятой рукой.

— Я имею на это право, — тихо ответил Дольный. — Двое моих друзей, участвовавших в Проекте, погибли. Вчера на ремботе мог погибнуть я. Блант пролетел в сантиметрах от моей головы.

Капитан вновь скользнул взглядом по лицу Михаила Романовича. Глаза космоэколога блестели. А над его головой Персей в высоко поднятой руке держал голову Медузы.

— Может быть… — нарушил, наконец, капитан слишком долгую паузу. — Скажите… Вы знали, что Родников и Касмер попытаются захватить рембот? Не случайно оказались на борту «Дятла»?

— Конечно, знал, — облегченно вздохнул Дольный. — Все возможные ситуации гиперистеллект «Рамзес» просчитал еще до старта «Деметры».

Отто Стакс вновь смотрел на созвездие Персея. Но остывшие «одуванчики» теперь нельзя было разглядеть даже в инфракрасный телескоп.

— Скажите… Для чего вы влезли в рембот? Не для того ведь, чтобы убить Касмера?

— Нет. Касмер погиб потому, что пытался деструктором сквозь иллюминатор повредить «одуванчики». Но сверхпрочный пластик иллюминатора, видимо, не совсем прозрачен для луча деструктора, а мощность Касмер задал — максимальную. Ну, иллюминатор и лопнул. Я мог бы легко убить его, еще когда он влезал в рембот через аварийный люк.

— Но не убили и чуть не погибли сами. Почему?

— Потому что тогда Родников точно сорвал бы Миссию. Никаким моим объяснениям он уже не поверил бы. А что такое космодесантник, не сомневающийся в правильности своих действий, вы теперь знаете не хуже меня. Кроме того, нам было важно захватить деструктор. Мы до сих пор не знаем, что это за оружие и как оно попало к асмерам. Раскрытие этой тайны спасло бы тысячи жизней. Игра стоила свеч!

Дольного, видимо, вновь захватил азарт охотника, настигающего добычу. Он наконец перестал быть претором Миссии и стал просто человеком, вспоминающем об опасном эпизоде своей жизни.

— Спасло… бы?

— Деструктор мы захватили, но он не работает. И не мог работать — по крайней мере в том виде, в каком нам достался.

— А Родников? Почему вы его так оберегали?

— О, пилот-спасатель — это подарок судьбы. Ставший, впрочем, таковым в результате тщательного расчета. Мы, когда решили взять в команду хотя бы одного космодесантника, знали, что его обязательно попытаются «обратить» асмеры. Он очень выгоден для них, понимаете? В космосе умеет делать почти все, головы не теряет, ситуации оценивает быстро и точно. Находка, верно? Асмеры не могли на него не клюнуть — и клюнули! Но они не учли одного: космодесантник не имеет права убивать. Впрочем, асмеры и не могли этого учесть, даже понять не могли. Такое отношение к жизни резко отличается от их мировоззрения. Мы сделали Родникову «прививку»: сообщили, что ему придется действовать против асмеров и защищать зонды. Про то, что «одуванчики» замаскированы под кислородные баллоны, сказать не решились: а вдруг опоздали? Но знали, если асмеры его даже и «обратили», все равно Ростислав не перестанет сомневаться. А значит, под пушки сломя голову не бросится.

Дольному явно было приятно посвящать капитана в тонкости тщательно разработанного — наверняка при его деятельном участии — плана. Он начал жестикулировать и, стремясь приблизиться к Отто Стаксу, съехал на самый край кресла. Если бы кресло можно было сдвинуть, космоэколог уже давно сделал бы это.

— Тут еще был важен психотип, — продолжал он. — Склонность к риску, решимость бороться за справедливость, готовность к самопожертвованию. Из последних выпусков Родников лучше всего подходил на роль «приманки». Когда они с Касмером объединились, я понял: исход операции «Сеятель» предрешен. И единственное, чего с той минуты опасался, — что вы нечаянно убьете Ростислава.

— В вашей шахматной партии он играл роль пешки, нечаянно попавшей на седьмую горизонталь.

— Скорее, искусно выведенной туда.

— А какую роль играл я? Мой психотип тоже учитывался?

— Конечно, — обезоруживающе улыбнулся Михаил Романович, откидываясь на спинку кресла. — Вы, с вашим уникальным набором положительных качеств…

— Не надо, претор. Мои реакции — еще одной пешки — тоже просчитывал Рамзес?

— Так же как и мои, капитан. Моделирование ситуаций — наше единственное по-настоящему действенное оружие в борьбе против асмеров.

Был ли претор искренен? Он явно разыгрывал роль короля, разработавшего, просчитавшего и во многом лично осуществившего план решающего сражения. Но даже королей передвигает по доске невидимая могущественная рука.

— Жаль, Касмер погиб. Так я и не узнаю, почему на Земле появились асмеры. Помните, я просил вас найти вторую статью Юлия Лакиса или его координаты?

— Не стоит жалеть. Все, что вы могли узнать из этой неопубликованной статьи, — какую-нибудь правдоподобную гипотезу, объясняющую и оправдывающую преступления асмеров. Да-да, обязательно оправдывающую, хотя бы косвенно. Не забывайте, в иерархии асмеров Касмер занимал очень высокое положение. Недаром он носил титул «князь». Люди такого уровня уже не принадлежат себе, а их публичные высказывания не принадлежат им.

— Люди такого уровня и в операциях сами не участвуют, — усмехнулся Отто Стакс.

— Если от успеха операции зависит их карьера — еще как участвуют!

Персей по-прежнему держал в высоко поднятой руке голову Медузы Горгоны. Но его судьба уже была решена. На планетах молодых вторичных звезд — одной, двух, двухсот? — через несколько сотен лет вспыхнет жизнь. Касмеру не удалось уничтожить «одуванчики».

— Все-таки жаль, что тайна появления асмеров осталась нераскрытой.

— Она будет раскрыта, как все другие тайны. Такая уж нам досталась доля — раскрывать все тайны.

— Незавидная доля, — согласился капитан.

— Пилот Родников, вы не могли бы прямо сейчас зайти в кают-компанию? Капитан и руководители Миссии очень хотели бы видеть вас.

Неужели извинятся?

— Хорошо. Сейчас приду.

В кают-компании его ждали капитан, старпом и космоэколог. Завидев Родникова, все трое, как по команде, начали улыбаться. Самая широкая улыбка была у Казухисы Такахаши, самая простая и добрая — у Михаила Романовича. Он даже сделал несколько шагов навстречу, но, наткнувшись на взгляд Ростислава, остановился.

— Мы рады вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста, — указал капитан на одно из кресел, стоявших вокруг низкого круглого стола. В его центре стояла широкая ваза с живыми цветами. На космоэкологе был обычный летный комбинезон, и лицо его уже не казалось покрытым блестящим лаком.

— Что, непривычно выгляжу? — усмехнулся Михаил Романович. — Просто теперь мне уже не нужны ни сверхлегкий скафандр, ни особое покрытие открытых частей тела, экранирующее информативные излучения организма. Мы нашли полиграф Касмера. Он у него был совмещен с наручным теркомом. Помните, Касмер его долго рассматривал, когда Луиза сказала ключевую фразу про ракеты, которыми «Деметра» якобы выстрелит по «пришельцам»? Это они с Касмером проверяли вас, Ростислав. Ну, и меня заодно. Точно так же они выявили, видимо, Сильвано Донати, координатора Агентства. А потом хладнокровно убили его.

Ростислав, устроившись в кресле, спокойно рассматривал своих собеседников, рассаживавшихся по обе стороны от него.

— Кто все-таки разрушил деструктором пол под Сильвано Донати, Луиза или Касмер? — спросил Такахаши.

— Думаю, Касмер, — сказал Дольный, бросив на Ростислава короткий внимательный взгляд.

А ведь Михаил Романович знает, что между пилотом-спасателем и Луизой что-то было. Вот и деликатничает. Могла Луиза убить того, кто фактически спас ей жизнь? Могла? Политики говорят в таких случаях: «Ответа не будет». Ответа не будет… Ответа не будет…

— Вы, кажется, все еще сердитесь на нас за то, что не были посвящены с самого начала во все тонкости операции «Сеятель»? — задал риторический вопрос Дольный. — Но, как я уже говорил, это было сделано ради вашей же безопасности!

— Никому не нравится быть марионеткой в чужих руках. Даже в руках… не асмеров.

— Друзьями и даже просто хорошими людьми вы нас назвать не хотите, — улыбнулся капитан.

— Не могу, — уточнил Ростислав.

— У нас не было другого выхода, — сказал Дольный. — Асмеры не оставили нам его. Они успешно блокировали все наши легальные попытки осуществить проект по оплодотворению спорами жизни витагенных звездных систем.

— Я уже слышал это. А чтобы блокировать попытку нелегальную, даже деструктор изобрели. Где он, кстати?

— Деструктор у нас, — сказал космоэколог. — Вы, как я понимаю, хотите взглянуть на него? Я предвидел это.

Он протянул руку и снял с соседнего кресла сверток, развернул серебристую материю, протянул Ростиславу оружие. Ростислав повертел деструктор в руках, не зная, что с ним делать. Нажать на спусковой крючок? А если после этого у «Деметры» двигательный отсек отвалится? И вовсе он не тяжелый, оказывается. Наоборот, легкий, как игрушка. И чего Касмер так надрывался?

— Там, под рукояткой, есть клеймо фабрики, изготовившей эту штуку, — загадочно улыбнувшись, сказал Михаил Романович.

Родникову, как и большинству людей, никогда еще не приходилось видеть письмена внеземных цивилизаций. Он осторожно повернул деструктор раструбом вниз, заглянул под рукоятку и прочитал: «Московская фабрика игрушек „Малыш“».

Ростислав повернул «деструктор», нажал на спусковой крючок. Над раструбом вспыхнуло холодное голубое пламя. Не было сомнений, именно этот «деструктор» был у Касмера. Ростислав даже царапину на рукоятке узнал.

— А где настоящий деструктор? И как он попал к Касмеру?

— Вы считали деструктор одним из доказательств истинности легенды прикрытия, использованной Касмером? — догадался Дольный. — Нас тоже чрезвычайно интересует это оружие. Но ни одного действующего экземпляра в наши руки пока не попало. Мы можем лишь предположить, что боевой, а не игрушечный деструктор находился где-то поблизости, а управлял им Касмер мысленно. Вы помните, с какой легкостью он «перерезал» фал, которым вы его привязали к креслу? Игрушка была в это время у него за спиной, и тем не менее… Управлять боевым деструктором не просто. Помните, как напрягался Касмер?

— Нужно тщательно обыскать «Деметру» и…

— Мы уже сделали это, пока вы были в госпитале, — вмешался капитан, — но ничего не нашли. По-видимому, в момент гибели владельца, то есть тотчас после нарушения мысленного контакта, деструктор самоуничтожается, превращаясь в пыль. Недаром на жаргоне асмеров деструктор называется «скорпи». По преданиям, попавший в ловушку скорпион убивает сам себя отравленным жалом.

— Кстати, претор, у меня тоже есть вопрос, — вмешался в разговор старпом. — Этим деструктором, насколько я понимаю, Касмер пытался повредить зонды, в которых, как он полагал, находится «пыльца», еще на Титане. Но пострадали от луча деструктора только рым-болты и какие-то технологические выступы, а сами зонды остались в целости и сохранности. Вы не могли бы объяснить, почему?

— Охотно, Такахаши, охотно! — улыбнулся Дольный. Теперь его улыбка не была кукольно-лаковой. — Корпуса зондов были покрыты тонким слоем цветочной пыльцы — самой настоящей пыльцы обыкновенных земных цветов. Были основания полагать, что ненайденный нами деструктор в состоянии разрушать только мертвую материю и бессилен против живой. Так оно и оказалось! Теперь мы точно знаем: это оружие не всесильно!

— И все-таки, — спросил Родников, — как оружие неземного, возможно, происхождения попало к Касмеру? Чем вы можете доказать, что никакие гуманоиды не причастны к изготовлению начинки ваших баллонов? А что, если в них действительно биофаг, назначение которого — спровоцировать конфликт цивилизаций? Невозможность доказательства не является доказательством невозможности. Вы не нашли деструктор — но это не значит, что его не было!

— Я понимаю, ситуация патовая, — вздохнул Дольный. — Мы не можем доказать, что настоящий деструктор сделан на Земле и землянами, но и вы ничем не можете подтвердить, что это — оружие нелюдей. Вы, кажется, не исключаете варианта предательства масштаба «иуда», когда группа землян, исполняя волю нелюдей, под прикрытием проекта «Сотворение мира» изготовила бы ракеты и биофаг из земных материалов, по доступной нам технологии…

— То есть у вас нет доказательств, что в баллонах с надписью «кислород» были именно споры, а не биофаг! — констатировал Родников.

Дольный задумался почти на минуту. Ни старший помощник, ни тем более капитан не пришли ему на помощь.

— Пожалуй, для вас, именно для вас, у меня таких доказательств нет. Если бы даже в каком-то ангаре остался хоть один «баллон» и я, вскрыв его, дал вам горсть «пыльцы», вы все равно, получив результаты анализов, имели бы право считать, что это — подделка, а к звездам ушли контейнеры с биофагом. Но мы пригласили вас не для того, чтобы оправдываться!

— Неубедительна и сама версия. Тридцать лет работать на голом энтузиазме, подвергая свои жизни опасности — и ради чего? Чтобы через сотни и тысячи лет где-то очень далеко, в теплых океанах чужих планет начали размножаться микробы? Полноте, Михаил Романович! Весьма слабенькая версия Касмера, не подтвержденная даже находкой боевого деструктора, выглядит тем не менее столпом на фоне версии вашей.

— «Столп, или утверждение истины»… — пробормотал Дольный. — Знаете, мне и самому сейчас не верится: неужели мы все-таки смогли это сделать?! И главное — во имя чего? Вы правы, пилот Родников. Кажется, уже третий раз я вынужден повторить эти слова, но таковы факты. С точки зрения даже не обывателя, а весьма и весьма культурного землянина только что завершенный этап проекта «Сотворение мира», равно как и весь Проект в целом, не имеет никакого смысла. Он бесполезен даже более, чем какой-либо вид искусства. Но уникальная особенность Проекта состоит в том, что он не подлежит оценке в системе понятий и образов, выработанных человеческой цивилизацией. Вопрос о необходимости и смысле осуществления Проекта можно очень быстро свести к неразрешимому: в чем смысл жизни человечества? А дело в том, что проект «Сотворение мира», равно как и жизнь человечества, может иметь ненулевой смысл лишь на следующем уровне рассмотрения. Объективная оценка любого явления возможна только с точки зрения системы более высокого порядка.

— Что вы имеете в виду?

— Уровни организации живой материи: клетка, орган, организм, популяция, вид… Каждая подсистема, подчиняясь законам своего уровня, одновременно обеспечивает потребности следующего. Чем выше уровень, тем медленнее действует его регулирующая система, но тем она сильнее, тем непреодолимее ее законы. Эти алгоритмы были выявлены академиком Алексеем Ляпуновым еще в позапрошлом, если я не ошибаюсь, веке. И вполне очевидно, что клетка организма, будь она хоть трижды разумна, не в состоянии понять, в чем состоит высший смысл ее жизни. Для нее жизнь — самодостаточна. Самый высокий для нас уровень — биосфера, земная жизнь в целом — является лишь подуровнем жизни в Галактике. Можно выстроить соответствующую иерархию законов: инстинкт самосохранения, закон сохранения вида, законы функционирования биоценозов, следующий уровень — биосфера в целом… Основной закон биосферы на данный момент — это, по-видимому, Закон Продолжения Жизни. А в Галактике действует более сильный Принцип Экспансии, категорический императив, предписывающий безусловное распространение жизни во времени и пространстве. Именно поэтому мы, участники Проекта, и работали как одержимые. Мы — а на последнем этапе и весь экипаж «Деметры» — выполняли миссию человечества в Галактике, а может быть, и во Вселенной!

Ростислав помрачнел. Если это действительно так, то он, заодно с Касмером, наоборот, пытался ей помешать.

— В чем, с этой точки зрения, состоит функция асмеров?

— На этот вопрос можно дать несколько ответов. Чтобы узнать, какой соответствует действительности, мы и охотимся за деструктором. Если он создан гуманоидами, значит, это они стоят за спиной асмеров, они противодействовали завершению операции «Сеятель». Видимо, планеты молодых вторичных звезд привлекают не только нас. На Земле тоже любую экологическую нишу стремятся занять сразу многие виды. Аналогичные законы, видимо, действуют и на более высоких уровнях.

— Но тогда гуманоиды просто перехватят ваши баллоны-ракеты по пути к звездам! С их-то технологией!

— Если бы это было так просто — они не стали бы столь рьяно препятствовать нам, — загадочно улыбнулся Дольный. — Об этом долго рассказывать, но поверьте, все гораздо сложнее.

— А другие варианты? Без гуманоидов? — спросил Отто Стакс. — Я уже не первый год летаю, но никаких следов… Трудно поверить в то, что никак себя не проявляет.

— Еще один вариант таков: асмеры — своего рода «санитары Галактики», инструмент самоуничтожения цивилизаций-пустоцветов, не выполняющих свою функцию. Если мы все сделали правильно, движение асмеров теперь пойдет на спад. Но не исключено, что причина их появления — ТФН, трагедия фундаментальных наук. Цивилизации, удовлетворившиеся достигнутым уровнем познания, также должны, по всей видимости, сходить с Арены Жизни.

— Насколько мне известно, прорыв за Стену Трех Не уже осуществлен, — сказал Ростислав.

— Вы имеете в виду сообщение Назара Родникова, переданное многими газетами две недели назад? — уточнил космоэколог. Родников молча кивнул.

— Должен вас огорчить. Час назад пришло сообщение: комиссией по научному наследию академика Родникова никаких экстраординарных материалов в его архивах не обнаружено. Не нашли ничего особенного и в памяти гиперистеллекта «Фрэнсис Бэкон», с которым он работал последнее время.

— Этого не может быть! — опешил Ростислав. — Наверное, плохо искали!

— Увы! Искали тщательно, искали именно материалы, связанные с прорывом к новому Знанию. Так что путь за Стену Отрицаний человечеству пока закрыт. Не исключено, что это тоже как-то связано с успешным завершением операции «Сеятель».

Ростислав усмехнулся.

— И для вас, и для меня этот успех мог стать последним. Я благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь.

— Взаимно, пилот, взаимно, — довольно улыбнулся Дольный. — Если бы не ваш великолепный прыжок, Касмер застрелил бы меня.

— Кстати, Михаил Романович… Вы ведь сами спровоцировали его на выстрел, сообщив, что полиция на Титане уже знает, кто убил Луизу. Зачем вы это сделали?

— На это были две причины. Во-первых, чтобы окончательно перетянуть вас на свою сторону. Касмер уже не мог помешать Миссии, а вы все еще могли. Во-вторых, чтобы вы обезоружили Касмера и забрали у него деструктор. Нам было очень важно его захватить — потому что сразу на очень многие вопросы мы получили бы однозначные ответы. К тому же риск был не столь уж велик. Догадываетесь, почему?

— Именно поэтому я и спрашиваю. Вы бросили Касмеру обвинение в убийстве ровно за секунду до пуска «одуванчиков», то есть импульса тяги вспомогательных двигателей «Деметры». Этот момент вы знали абсолютно точно, так?.

— Да, — улыбнулся Дольный с видом школьника, об очередной проделке которого узнали одноклассники. — Поэтому первым выстрелом Касмер должен был промахнуться. А вторым… Я надеялся на вас — и не ошибся! Так что мы вместе обеспечили успех. Без вас я…

Ростиславу вдруг стало неинтересно спорить с космоэкологом, слушать капитана, смотреть на невозмутимо молчащего старпома. Он понял, что ему уже абсолютно безразлично, находился в контейнерах смертоносный биофаг или животворная «пыльца».

Родников встал, вышел в коридор.

Куда теперь? Выбор невелик: каюта, имреал, оранжерея. Ах да, еще галерея «Млечный Путь». Но вот туда ему как раз и не хочется.

Ростислав снял со стены скейт, встал на доску. Сзади послышались шаги.

— Ростислав, вы, кажется, все еще сердитесь на меня? Напрасно. Сами того не ожидая, вы сыграли выдающуюся роль в осуществлении Проекта. Выдержать столь мощный поток дезинформации и ни разу не совершить необратимого поступка — это, знаете ли, далеко не каждый… И, окажись на вашем месте любой другой человек, боюсь, победу праздновали бы сейчас не мы. Два часа назад состоялся телебрифинг по результатам выполнения Проекта, точнее, мне пришлось отвечать на вопросы журналистов. Я не выпячивал, но и ни на йоту не приуменьшил вашей роли. Мы, собственно, и приглашали вас за тем, чтобы высказать нашу благодарность и искреннюю признательность, но вы как-то поспешно… Нет-нет, это не упрек, — спохватился космоэколог, догадавшись о жгучем желании Ростислава пустить скейт с места в карьер. — Я только хотел сказать вам, что почти все участвовавшие в телебрифинге корреспонденты изъявили желание немедленно организовать телепрессконференцию с вами. Я осмелился назначить время встречи с вами: шестнадцать ноль-ноль корабельного времени. Они сейчас уже установили очередность и задают вопросы. У вас есть еще три часа, чтобы подготовиться. После пресс-конференции вы, не сомневаюсь, станете одним из самых знаменитых людей Системы, а каждый второй мальчишка захочет стать космодесантником, — поспешно добавил Михаил Романович, не уловив во взгляде Родникова и намека не на энтузиазм даже, а хотя бы на элементарную заинтересованность.

— То, что вы назначили время, очень любезно с вашей стороны, — сдержанно поблагодарил Ростислав. — Не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?

— С удовольствием! — просиял космоэколог.

— Пошлите, пожалуйста, всех тележурналистов от моего имени в задницу!

Ростислав включил микродвигатели. Скейт медленно тронулся с места.

— Ростислав Назарович! Я все-таки не понимаю причины вашей обиды. Мы сделали все, что могли, ради вашей безопасности…

Скейт медленно катился по коридору. Родников обернулся.

— И чуть было, заодно, не сделали меня убийцей. Или убитым, что, в сущности, одно и то же.

— Да, но… — Дольный быстро шел, почти бежал вслед за скейтом. — Это все из-за асмеров…

— Они пытками заставили вас лгать? — удивился пилот.

— Ну вы как мальчик, ей-богу! — рассердился, наконец, космоэколог. — Разве можно открыто бороться против тайной организации? Это значило бы априори обречь миссию «Деметры», а вместе с нею и Миссию Человечества, на полный провал! Весь опыт истории земной цивилизации показывает, что…

— Что за спиной любой тайной организации всегда стоит другая, еще более тайная организация, которая в конце концов вынуждает первую из них добиваться целей, прямо противоположных ее первоначальным устремлениям. Вы абсолютно уверены, что в баллонах пыльца, а не биофаг? В обстановке суперсекретности возможны любые неожиданности. Мне вы этого доказать не смогли, но хоть себе-то, только честно — можете?

Дольный, словно споткнувшись, остановился.

— Ростислав! Идите к нам работать! А вдруг за спиной асмеров все же стоят гуманоиды? Разобраться во всем этом, пожалуй, поважнее, чем слетать к звездам!

— Благодарю вас. Но я уже получил более интересное предложение.

Скейт Ростислава увеличил скорость. Пилот отключил микродвигатели и повел скейт мощными движениями корпуса. Пожалуй, именно это ему сейчас и было нужно.

Ррраз, ррраз… Мчаться по дорожке, наслаждаясь скоростью, добытой исключительно за счет движений собственного тела.

Ррраз, ррраз, ррраз… Ну и пусть отложена Первая Звездная. На Земле у него теперь тоже есть Дело.

Ррраз, ррраз… Отец приоткрыл дверь, ведущую за границы познанного — но она захлопнулась.

Ррраз, ррраз… Произошло это само по себе или стараниями асмеров — не суть важно. Ее нужно вновь открыть.

Неопределенность должна быть определена, неоднозначность снята, невозможность преодолена.

Ррраз, ррраз… Иначе человеческая цивилизация просто перестанет существовать.

ИСКАТЕЛЬ № 7 2004

Сергей Борисов ЧЕЛОВЕК, ПРОДАВШИЙ ЭЙФЕЛЕВУ БАШНЮ

преступные хроники

Строго секретно

Авантюрист по призванию

Звездный час

По накатанной дорожке

Владимир Гусев ПРИНЦИП ЭКСПАНСИИ

повесть

Оглавление

Сергей Борисов
ЧЕЛОВЕК, ПРОДАВШИЙ ЭЙФЕЛЕВУ БАШНЮ

Владимир Гусев
ПРИНЦИП ЭКСПАНСИИ