Процессуальные сроки в гражданском и арбитражном процессе

Процессуальные сроки в гражданском и арбитражном процессе: учебно-практическое пособие

Предисловие

Глава I. Институт процессуальных сроков: концептуальный подход

Глава II. Институт процессуальных сроков: основные положения

Перечень процессуальных сроков, содержащихся в ГПК РФ 2002 г.

Перечень процессуальных сроков, содержащихся в АПК РФ 2002 г.

Предисловие

Принятие в 2002 г. новых Гражданского процессуального и Арбитражного процессуального кодексов Российской Федерации произошло в период, когда на смену эпохе динамичных реформ различных сторон общественной жизни страны пришел новый этап преобразований, характеризующийся курсом на стабилизацию политических, экономических и социальных отношений. Важнейшей задачей правового регулирования становится "обеспечение эффективной работы рынка, создание стабильных условий его функционирования. И это требование в полной мере относится не только к законодательным и исполнительным органам власти, но и к судам как общей юрисдикции, так и арбитражным", - подчеркнул Президент Российской Федерации В.В. Путин в своем выступлении*(1) на совещании руководителей судов 24 января 2000 г.

Стабильность общественных отношений требует быстрого и эффективного урегулирования конфликтов, которые объективно возникают между субъектами гражданского и экономического оборота и нередко приобретают форму судебных споров. "Задача правосудия состоит в том, чтобы внести определенность в неопределенную ситуацию"*(2). Наиболее принципиальное значение для решения этой задачи имело установление в новых ГПК РФ и АПК РФ процессуальных сроков возбуждения производства в высшей - надзорной - инстанции. Такое законодательное решение было направлено главным образом на обеспечение стабильности вступивших в законную силу судебных актов и, как следствие, придание устойчивости материально-правовым отношениям сторон, складывающимся после вступления судебных актов в законную силу.

Достижение оптимального соотношения оперативности и качества судебной деятельности требует правильного определения целей и задач установления процессуальных сроков. Именно такая постановка вопроса предопределила изменения, которые претерпел институт процессуальных сроков в ГПК РФ и АПК РФ, принятых в 2002 г.

И в гражданском, и в арбитражном процессе дальнейшее развитие получает тенденция дифференциации сроков рассмотрения и разрешения дел различных категорий сложности и в разных видах производств. Имеет место удлинение сроков рассмотрения и разрешения дел в порядке общего искового производства при одновременном увеличении продолжительности сроков подготовки дел к судебному разбирательству. Обеспечение эффективности функционирования новых и традиционных институтов гражданского процессуального и арбитражного процессуального права предопределяет необходимость совершенствования законодательной регламентации процессуальных сроков. Общее число таких сроков в ГПК РФ (2002) и АПК РФ (2002), вместе взятых, - более 350. Формирование современной практики по их применению требует разработки научно обоснованных рекомендаций.

В современном российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве существует настоятельная необходимость в проведении фундаментальных исследований новых законодательных основ института процессуальных сроков. Концептуального обоснования требуют социальное значение данного института, цели и задачи установления процессуальных сроков, адекватное этим целям и задачам определение их понятия, имеющие практическое значение критерии классификации сроков, а также способы определения и подходы к их исчислению.

В научном осмыслении нуждается вопрос, как соотносятся между собой установленные в новейшем российском процессуальном законодательстве требования осуществления судебного разбирательства:

- "правильного и своевременного" (ст. 2 ГПК РФ);

- "в установленный законом срок" (п. 3 ст. 2 АПК РФ);

- "в разумный срок" (п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод)*(3).

Глава I. Институт процессуальных сроков: концептуальный подход

_1. Значение института процессуальных сроков

1. Дореволюционная процессуально-правовая доктрина о значении института

процессуальных сроков

2. Значение института процессуальных сроков в советской

процессуально-правовой доктрине

3. Эволюция института процессуальных сроков в арбитражном процессе

4. Необходимость установления баланса между продолжительностью

судебного разбирательства и правильностью судебного решения

5. Терминология и обобщающие выводы

Институт процессуальных сроков в российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве в своем развитии прошел долгий и непростой путь. На каждом этапе этого пути были свои особенности в отношении процессуалистов к этому правовому институту, традиционно весьма незначительному по объему нормативного материала и месту, отводимому ему в процессуальном законе.

В юридической литературе по арбитражному и гражданскому процессу институт процессуальных сроков характеризуется, как правило, по сложившейся и остающейся неизменной на протяжении десятилетий схеме: понятие - виды - определение процессуальных сроков - их исчисление (начало и окончание течения) - пропуск процессуальных сроков и его последствия - приостановление течения - восстановление и продление процессуальных сроков. В учебных курсах изучению этого института отводится одна, в лучшем случае две-три страницы. В современной отечественной процессуально-правовой науке он стал предметом монографического исследования только один раз*(4). Появляющиеся в специальной периодической печати статьи и сообщения, прямо или косвенно затрагивающие процессуальные сроки, посвящены, как правило, проблемам, имеющим преимущественно прикладное значение, а не основам этого института. Однако так было не всегда.

Взгляд на институт процессуальных сроков в науках гражданского процессуального и арбитражного процессуального права в ходе их развития не оставался одним и тем же. Процессуальным срокам на тех или иных этапах эволюции данного института отечественные процессуалисты придавали неодинаковое значение; неодинаковыми были и те цели, которыми, как они полагали, следует ограничивать совершение процессуальных действий во времени.

Анализ истории развития отечественного процессуального права позволяет проследить, как трансформировались подходы исследователей к институту процессуальных сроков. При этом за отправную точку такого анализа автор настоящей книги принимает эпоху, начавшуюся со времени подготовки и проведения судебной реформы 1864 г. и завершившуюся во втором десятилетии прошлого века. Предмет анализа составляют пореформенные положения науки гражданского процессуального права.

1. Дореволюционная процессуально-правовая доктрина о значении института процессуальных сроков

Величайшим достижением реформ Александра II в сфере гражданского судоустройства и судопроизводства стала выработка судебных уставов 1864 г., среди которых особое место наряду с Учреждением судебных установлений занял Устав гражданского судопроизводства 20 ноября 1864 г. (далее - УГС 1864 г.) - результат многолетнего труда ведущих представителей науки гражданского процессуального права и юристов-практиков Российской империи. УГС 1864 г. - несомненно ярчайшее достижение гражданского процессуального законодательства, результат глубинной переработки в значительной степени устаревших положений Свода законов Российской империи в сочетании с определением новых "главных начал" российского гражданского судопроизводства, рецепцией ряда прогрессивных установлений западноевропейского судопроизводства (в частности, французского "Code de procйdure civile"), учетом идей представителей отечественной и западноевропейской правовой мысли.

По свидетельству Е.А. Нефедьева, "поводом к началу законодательных работ, результатом которых явились судебные уставы 20 ноября 1864 г., послужило одно частное дело. Император Николай I, полагая в 1848 г. резолюцию по этому делу, выразил в ней следующую мысль: "Изложение причин медленности непомерной, с коей производится сие столь известное дело, ясно выставляет все неудобства и недостатки нашего судопроизводства". С этого времени начался ряд усиленных работ по гражданскому судоустройству и судопроизводству... Результатом... явились судебные Уставы 20 ноября 1864 г."*(5).

В ходе работ над УГС 1864 г. применялся следующий порядок, которого разработчики этого правового акта старались придерживаться неукоснительно. Прежде всего, были выявлены основные недостатки российского законодательства, действовавшего в сфере судоустройства и судопроизводства, затем определены "главные начала гражданского судопроизводства", и только потом в соответствии с этими "началами" составлены "основные положения гражданского судопроизводства", высочайше утвержденные императором Александром II 29 сентября 1862 г. и положенные в основу УГС 1864 г.

К "главнейшим недостаткам судопроизводства по своду 1857 года" были, среди прочего, отнесены:

- "продолжительность и разнообразие сроков на явку в суд и на подачу возражений, опровержений, частных и апелляционных жалоб";

- "недостаток правил порядка сокращенного, коему должны быть подчинены дела простые и малоценные";

- "многочисленность судебных инстанций, замедляющих, по самому учреждению своему, ход дел"*(6).

В одном из замечаний, сделанных на проект о "главных началах гражданского судопроизводства" 1859 г., эти недостатки были обозначены как "чрезвычайная медленность судопроизводства, происходящая от огромного количества инстанций, по которым дело должно пройти до окончательного разрешения своего, от бесполезной переписки и от длины и неопределенности гражданских сроков"*(7).

В целях устранения указанных недостатков Соединенные Департаменты законов и гражданских дел Государственного совета разработали "главные начала гражданского судопроизводства", заимствованные почти в неизмененном виде из французского "Code de procйdure civile". Среди таких "главных начал" были названы следующие:

- "гражданские дела подлежат рассмотрению в двух только судебных инстанциях";

- "сроки для всех судебных действий должны быть сокращены";

- должны быть "установлены правила сокращенного порядка, коему подчинены дела простые и малоценные"*(8).

Обобщенный анализ юридической литературы исследуемого периода дает основание для вывода о том, что в дореволюционной процессуально-правовой доктрине после принятия УГС 1864 г. в основе своей сложилась целостная система взглядов на институт процессуальных сроков в гражданском судопроизводстве. Далее приводится подробная характеристика образующих такую систему взглядов с последовательным переходом от менее значимых из них к сущностным.

Большинство ученых придавало процессуальным срокам значение средств упорядочения совершения процессуальных действий и обеспечения быстроты судопроизводства. Так, К. Малышев, исследуя вопрос о "времени действий в процессе", указывал, что каждое такое действие "необходимо совершается во времени. В видах порядка и быстроты в движении процесса весьма важно определить это время, потому что иначе открылся бы хаос в таком деле, где все должно быть рассчитано на порядок и быстроту"*(9). Аналогичной точки зрения придерживался Т.М. Яблочков, полагавший, что "в интересах порядка и быстроты производства закон ограничивает совершение процессуальных действий сроками"*(10). По словам Е.В. Васьковского, "цель ограничения процессуальных прав сроками - упорядочение и ускорение производства. Если бы дозволить каждому тяжущемуся совершать процессуальные действия, когда ему заблагорассудится, то периоды нагромождения процессуальных действий сменялись бы периодами полного бездействия тяжущихся, особенно, той стороны, которой желательно оттянуть разрешение дела, и в результате получилась бы хаотичность и медленность производства"*(11). При этом быстрота судопроизводства в качестве самостоятельной ценности не рассматривалась.

Срокам отводилась и роль в предотвращении медленности судопроизводства, а также злоупотребления сторонами принадлежащими им процессуальными правами, состоящего в сознательном затягивании процесса. К примеру, Е.А. Нефедьев полагал, что "для того, чтобы дела не затягивались и чтобы не нарушалась последовательность процессуальных действий, закон указывает время их совершения"*(12). По мысли В.Л. Исаченко, "тяжущиеся должны быть поставлены в такие условия, которые не дозволяли бы им затягивать процесс по своему произволу на неопределенное время. С этой целью установлено, что каждое их действие в процессе ограничивается известным сроком..."*(13).

Изложенные выше точки зрения затрагивали важные для организации судопроизводства аспекты значения института процессуальных сроков. Однако этим определение значения данного института не исчерпывалось. Дореволюционным исследователям удалось проникнуть в самую суть образующей исследуемый институт совокупности процессуально-правовых норм.

Наилучшим образом социальное значение института процессуальных сроков было выражено Д. Азаревичем: "Процессуальные действия должны быть ограничены известными пределами времени; этого требует как интерес тяжущихся, так и интерес публичный; срочный характер процессуальных действий, облегчая осуществление прав, вселяет вместе с тем уверенность в правоотношениях и, следовательно, отражается благотворно на упрочении правопорядка и укреплении чувства законности в населении"*(14). Именно поэтому институт процессуальных сроков в дореволюционной процессуально-правовой доктрине рассматривался также в качестве средства придания устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому обороту.

История создания УГС 1864 г., равно как и содержание положенных в его основу и приведенных выше "главных начал", свидетельствует о том, что одна из идей судебной реформы 1864 г. состояла в преодолении "чрезвычайной медленности" дореформенного судопроизводства, происходившей от "огромного количества инстанций, по которым дело должно пройти до окончательного разрешения своего"*(15), - искомого итога всякого процесса. Таким образом, уменьшение числа судебных инстанций имело процессуальной целью сокращение продолжительности судебного разбирательства, результатом которого является принятие окончательного судебного акта, исчерпывающего спор между сторонами. В свою очередь, сокращение продолжительности судебного разбирательства было направлено на устранение неопределенности в правоотношениях сторон в период "судебной тяжбы". "Во время судебного спора, - писал А. Загоровский, - права лиц, возбудивших этот спор, находятся в особом исключительном (критическом) положении... и чем больше протянется процесс, тем больше обрушится бед на голову неправой*(16) стороны"*(17). В целях устранения создаваемой всяким судебным спором "временной неопределенности прав", которая "вызывает... заминку в деятельности тяжущихся... вредно отражается: на всем гражданском обороте"*(18), по утверждению Е.В. Васьковского, необходимо "наперед назначить в законе период времени, в течение которого каждый процесс непременно должен быть окончен"*(19). Похожую позицию занимал и А.Х. Гольмстен, отмечавший, что срочный характер прав сторон и обязанностей суда "объясняется необходимою в процессе быстротой его окончания"*(20). Именно в целях устранения "неопределенности прав" спорящих сторон путем разрешения их спора и вынесения по нему окончательного решения число судебных инстанций, рассматривавших дело по существу, в ходе судебной реформы 1864 г. было сокращено до двух. В этих же целях был установлен пресекательный (т.е. не подлежащий восстановлению) десятилетний срок для подачи "просьб о пересмотре решений", вступивших в законную силу, в высшую - кассационную - инстанцию (ст. 806 УГС 1864 г.)*(21).

Идея судебной реформы 1864 г., как известно, состояла в установлении суда как "скорого", так и "правого". Поэтому институту процессуальных сроков придавалось значение не только средства "ускорения" судопроизводства, но и одного из условий достижения "материальной правды" в состязательном процессе.

Рассматривая ограничение совершения процессуальных действий во времени как один из принципов осуществления правосудия по гражданским делам - принцип быстроты, Е.В. Васьковский указал, что быстрота "необходима, прежде всего, в качестве одного из условий правильности судебных решений, для лучшего достижения материальной правды"*(22). В подтверждение данного тезиса автор привел следующий аргумент: "судебное решение должно соответствовать действительным фактическим обстоятельствам*(23), а они могут быть установлены тем полнее и точнее, чем меньше времени прошло со времени их наступления, ибо с течением времени сглаживаются следы, оставленные ими на внешних предметах и в памяти свидетелей, утрачиваются письменные доказательства и т.п.". Таким образом, неоправданно продолжительные процессуальные сроки рассмотрения и разрешения дел по существу могут привести к увеличению числа судебных ошибок из-за исчезновения доказательств или ухудшения их качества. Установление процессуальных сроков для рассмотрения дела по существу как таковое имеет целью обеспечить вынесение судебного решения, соответствующего "материальной правде", или, что то же самое, фактическим обстоятельствам дела, установленным судом по не утраченным с течением времени доказательствам.

В то же время ограничение процессуальными сроками возможности представления сторонами доказательств в обоснование их требований или возражений входит в противоречие с идеей достижения "объективной истины", предполагающей принятие судом решения, основанного на выяснении всей полноты фактических обстоятельств дела. С установлением же процессуальных сроков, ставящих границу во времени процессу доказывания, суд обязан принимать решение на основании лишь тех доказательств, которые стороны успеют представить в такие сроки. Вот как сформулировал эту мысль в 1894 г. А.Х. Гольмстен: "В настоящее время уже перестали утверждать, что судья доискивается объективной истины. И действительно: немыслимо было бы стройное производство суда; пришлось бы уничтожить все процессуальные сроки*(24), установленные именно ради возможности самого процесса; пропущение этих сроков влечет за собой невыгодные последствия; часто благодаря пропущению срока, например срока предъявления разрушающего возражения одной стороною, другая сторона выигрывает процесс и, следовательно, неправо обращается в право; дабы такого случая не было, приверженцы объективной истины действительно должны уничтожить все сроки; с уничтожением же их порядок в производстве нарушился бы в том смысле, что отыскание новых доказательств заставляло бы каждый раз снова подымать процесс и ему не было бы конца; суд не мог бы игнорировать этих доказательств, так как оставление их без внимания давало бы повод думать, что решением не достигается объективная истина..."*(25).

Таким образом, в российской процессуально-правовой доктрине XIX в. был сделан не утративший до настоящего времени своего научного и практического значения вывод о том, что институт процессуальных сроков и категория истины как цели процесса состоят в определенном соотношении. Из существования этого соотношения исходили как Е.В. Васьковский, так и А.Х. Гольмстен. Поиск истины при отправлении правосудия не отрицался ни тем ни другим автором. Однако в аргументации Е.В. Васьковского в пользу установления процессуальных сроков акцент был сделан на их значении в достижении "материальной правды" на основе установления фактических обстоятельств дела по не утраченным с течением времени доказательствам. Существо же доводов А.Х. Гольмстена состояло в том, что абсолютизация "истины" как единственной цели процесса, стремление к этой "истине" как к "объективной" с неизбежностью влекут за собой признание недопустимым ограничения во времени возможности представления сторонами доказательств, т.е. отказ от всех процессуальных сроков. Существование института процессуальных сроков само по себе служит доказательством того, что в таком процессе "объективная истина" не поставлена во главу угла. Таким образом, Е.В. Васьковский и А.Х. Гольмстен не только констатировали наличие соотношения между институтом процессуальных сроков и "материальной правдой", или "объективной истиной", но и обозначили необходимость определения этого соотношения. Заслуга в указании направления преодоления внутреннего противоречия между действием института процессуальных сроков и поиском "истины" в процессе путем установления баланса между этими двумя важнейшими социальными ценностями принадлежит И.Е. Энгельману, по словам которого, "судебные действия должны служить к разъяснению дела и поэтому должны быть совершаемы обдуманно и основательно, что требует времени. Но вместе с тем они должны быть совершаемы с возможной быстротой, чтобы избежать замедления дела..."*(26).

Изложенное выше позволяет представить систему взглядов представителей дореволюционной процессуально-правовой доктрины на институт процессуальных сроков следующим образом. В обоснование социального значения данного института указывалось, что ограничения совершения процессуальных действий во времени требует как частный, так и публичный интерес; отмечалось, что процессуальные сроки придают уверенность тяжущимся в правоотношениях и тем самым упрочивают правопорядок и укрепляют чувство законности у населения. Институт процессуальных сроков рассматривался также в качестве средства придания устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому обороту. Наконец, данному институту придавалось значение одного из условий достижения "материальной правды" в состязательном процессе при установлении баланса между продолжительностью разбирательства дела по существу и правильностью судебного решения. Названным аспектам значения были подчинены все иные. В сроках видели средство упорядочения совершения процессуальных действий и обеспечения быстроты (или предотвращения медленности) судопроизводства, предупреждения злоупотребления сторонами принадлежащими им процессуальными правами, состоящего в сознательном затягивании процесса. Именно с указания на значение процессуальных сроков в гражданском судопроизводстве и цели их установления начинали соответствующие разделы и главы своих монографий почти все дореволюционные отечественные процессуалисты.

Приведенная система взглядов, имеющая основанием социальное значение института процессуальных сроков и соответствующую ему процессуальную цель, определяется автором этой книги как сущностная, состоящая в признании конститутивного значения данного института. Такое конститутивное значение проявляется в двух основных, иерархически соподчиненных аспектах - материально-правовом и процессуальном.

Материально-правовой аспект состоит в придании устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту посредством установления в процессуальном законе пресекательного (т.е. не подлежащего восстановлению) процессуального срока, ограничивающего во времени возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта.

Процессуально-правовой аспект заключается во внесении упорядоченности и определенности в процессуальные правоотношения, обеспечении оперативности совершения процессуальных действий.

2. Значение института процессуальных сроков в советской процессуально-правовой доктрине

Уже в первых декретах советской власти, принятых в сфере гражданского судопроизводства в период с 1917 по 1923 г., и в первом постреволюционном кодифицированном процессуальном законе - Гражданском процессуальном кодексе РСФСР 1923 г. (далее - ГПК РСФСР 1923 г.) усматривается непоследовательность законодателя в решении вопроса о соотношении продолжительности разбирательства дела по существу и "законности и обоснованности" ("правильности", "истинности") судебного решения.

Так, провозглашалась цель сокращения общей продолжительности производства по гражданским делам:

- Декретом о суде N 2 от 7 марта 1918 г.*(27) (была упразднена апелляционная инстанция);

- ГПК РСФСР 1923 г. (первоначально отказался от стадии подготовки дел к судебному разбирательству; ст. 238, 249 ГПК РСФСР 1923 г. предусматривались короткие сроки обжалования решений и подачи частных жалоб*(28); ст. 106 ГПК РСФСР 1923 г. содержала норму, согласно которой "представление сторонами новых доказательств после начала разбора дела допускается только в случае признания судом уважительности причин, препятствовавших своевременному представлению доказательств");

- дополнительными ст. 53-а и 53-б ГПК РСФСР 1923 г. (были установлены короткие сроки рассмотрения гражданских дел*(29)).

На первый взгляд, приведенные нормы процессуального законодательства не расходились в своей основе с положениями судебной реформы 1864 г. В числе таких положений была идея сокращения числа судебных инстанций, равно как и иные меры, направленные на ускорение судопроизводства и его окончание принятием решения в соответствии с "действительными фактическими обстоятельствами" (Е.В. Васьковский), установленными судом по не утраченным с течением времени доказательствам.

Отмеченное сходство было лишь внешним. К примеру, отказ от стадии подготовки дела к судебному разбирательству (по идее, направленный на ускорение процесса) не способствовал реализации обязанности суда "всемерно стремиться к уяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущихся: не ограничиваясь представленными объяснениями и материалами" (ст. 5 ГПК РСФСР 1923 г.) и принимать решение в соответствии с фактическими обстоятельствами дела. Это очень быстро подтвердила судебная практика. Так, в соответствии с разъяснением Пленума Верховного Суда РСФСР от 1 апреля 1929 г. "О необходимости для разбора дел доказательств, подлежащих истребованию в порядке предварительной подготовки дела к слушанию"*(30) произошел фактический возврат к стадии подготовки дела к судебному разбирательству. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 28 октября 1935 г. "О строжайшем соблюдении процессуальных норм в гражданском процессе" вновь было подтверждено, что "основной обязанностью суда первой инстанции является всестороннее обследование обстоятельств дела и точное установление фактов. Поэтому досудебная подготовка гражданских дел является обязательной во всех случаях, за исключением тех, когда в виду ясности обстоятельств дела и полноты доказательств судья находит предварительную подготовку излишней"*(31). Пленум Верховного Суда СССР дал критическую оценку чрезмерному стремлению "ускорить" разрешение дела, указав, что "лучше разрешить дело несколько позже, чем разрешить его неверно, так как при последующей отмене необоснованного решения в результате получится не ускорение, а громадная затяжка окончательного по делу решения"*(32).

Вместе с тем приведенные выше положения как разъяснения Пленума Верховного Суда РСФСР от 1 апреля 1929 г., так и постановления пленума Верховного Суда СССР (1935) по сути своей были формальными, поскольку не сопровождались решениями об удлинении сроков рассмотрения и разрешения дел, установленных процессуальным законом и включавших время на подготовку дел к разбирательству. Эти сроки, с одной стороны, использовались как показатель работы советских судов, с другой - объективно не могли соблюдаться и часто нарушались, а если соблюдались, то нередко в ущерб "качеству" принимаемых решений, которые потом неоднократно обжаловались и пересматривались вышестоящими судебными инстанциями. В постановлении от 25 апреля 1947 г. "Об ускорении рассмотрения гражданских дел в судах" Пленум Верховного суда СССР констатировал, что "разбирательство гражданских дел в судах происходит крайне медленно, дела по многу раз откладываются слушанием, одно и то же дело по нескольку раз переходит в кассационном порядке из одной судебной инстанции в другую в связи с неоднократной отменой решения вышестоящим судом..."*(33). Однако связывались отмеченные недостатки в работе судов исключительно с невыполнением ими положений процессуального закона по проведению предварительной подготовки дела (одна из редакций ст. 80 ГПК РСФСР 1923 г.).

Тем обстоятельством, что вопрос о соблюдении судами процессуальных сроков рассмотрения и разрешения дел не рассматривался в аспектах сокращения общей продолжительности судебного разбирательства в целях "быстроты окончания" процесса (А.Х. Гольмстен), устранения "неопределенности прав" спорящих сторон (Е.В. Васьковский), "вселения уверенности в правоотношениях и, следовательно, отражения благотворно на упрочении правопорядка и укреплении чувства законности в населении" (Д. Азаревич), подтверждается вывод о том, что приведенные выше требования соблюдения судами таких сроков были в значительной степени формальными.

В первоначальной редакции ст. 53 ГПК РСФСР 1923 г. рассмотрение гражданских дел в первой инстанции во времени не ограничивалось. Не определялась этим процессуальным законом и продолжительность производства в кассационной инстанции. Применение для оценки таких не ограниченных сроками производств в первой и кассационной инстанциях подхода А.Х. Гольмстена приводит к следующему выводу: если в основанном на принципе "объективной истины" гражданском процессе не должны существовать процессуальные сроки, логичной будет квалификация не ограниченных временными рамками производств в первой и кассационной инстанциях как максимально соответствующих принципу "объективной истины".

Таким образом, для рассматриваемого историко-правового периода баланс между продолжительностью разбирательства дела по существу и правильностью судебного решения был смещен в сторону установления в процессуальном законе коротких процессуальных сроков в ущерб обоснованности решения. Это проявилось в том числе в упразднении апелляционной инстанции, первоначальном отказе от стадии подготовки дел к судебному разбирательству и от установления процессуальных сроков рассмотрения дел по существу, введении позднее весьма коротких сроков производства по гражданским делам в первой инстанции, отсутствии временных ограничений разбирательства дел в кассационной инстанции, противоречивых положениях руководящих разъяснений и постановлений высших судебных органов в юридической литературе*(34).

К 50-м гг. ХХ столетия в законодательстве и доктрине гражданского процесса приоритетной целью судопроизводства стала "быстрота" как таковая. Процессуальным срокам преимущественно придавалось значение средств обеспечения ускорения рассмотрения гражданских дел*(35).

В ст. 2 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1962 г.*(36) (далее - ОГС СССР 1962 г.) в качестве одной из установленных законодателем задач гражданского судопроизводства было названо "быстрое рассмотрение и разрешение гражданских дел". Начиная с этого момента процессуальные сроки в абсолютном большинстве случаев стали трактоваться наукой гражданского процесса в качестве средства обеспечения данной задачи*(37).

С принятием Гражданского процессуального кодекса РСФСР от 11 июня 1964 г.*(38) (далее - ГПК РСФСР 1964 г.) произошло незначительное удлинение сроков рассмотрения и разрешения гражданских дел. В новой редакции*(39) ст. 99 ГПК РСФСР 1964 г. наряду со сроками рассмотрения и разрешения гражданских дел, по продолжительности не превышавшими один месяц, а по отдельным категориям споров - 20 дней, был определен семидневный срок на подготовку дел к судебному разбирательству. Этот срок был общим, распространявшим свое действие на споры всех категорий сложности. В условиях действия принципа "объективной истины"*(40) существование столь коротких процессуальных сроков подготовки гражданских дел к судебному разбирательству и рассмотрения и разрешения споров должно было бы восприниматься как некий парадокс, поскольку продолжительность судопроизводства, особенно в первой инстанции, не соотносилась с принятием судебного акта, основанного на выяснении всех фактических обстоятельств дела. Однако в тот исторический период вопрос о несоответствии продолжительности судебного разбирательства в суде первой инстанции цели поиска "истины" в процессе не поднимался. Более того, как уже отмечалось, быстрота судопроизводства была провозглашена одной из его задач, а соблюдение сроков рассмотрения и разрешения гражданских дел рассматривалось как приоритетная цель.

В условиях коротких сроков рассмотрения и разрешения гражданских дел проблема их соблюдения судами (проблема "судебной волокиты"), неоднократно становившаяся предметом рассмотрения высшей судебной инстанцией*(41) и Президиумом Совета судей Российской Федерации*(42), не могла быть решена в принципе. Вопрос об увеличении таких сроков не ставился, несмотря на то что была очевидной невозможность их соблюдения в ряде случаев без ущерба "качеству" принимаемых решений (в частности, по сложным делам). Среди причин нарушения процессуальных сроков высшая судебная инстанция ни разу не назвала их продолжительность, часто явно недостаточную для принятия решения в соответствии с фактическими обстоятельствами дела. Так, в числе причин несоблюдения судами процессуальных сроков рассмотрения гражданских дел Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении от 24 августа 1993 г. N 7 "О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел судами Российской Федерации" назвал "недостатки и упущения в деятельности судов, связанные, прежде всего, с неудовлетворительной организацией судебного процесса", "упущения при подготовке дел к разбирательству", "поверхностное рассмотрение некоторых... гражданских дел", приводящее "не только к отмене... решений в кассационном и надзорном порядке, но и к существенному увеличению сроков принятия окончательного решения по делам".

В ст. 2 ГПК РСФСР 1964 г. в качестве одной из задач гражданского судопроизводства, так же как и в ОГС СССР 1962 г., закреплялось "быстрое рассмотрение и разрешение гражданских дел". В юридической литературе периода действия ГПК РСФСР 1964 г. процессуальные сроки определялись в основном как одно из средств (способов) осуществления этой задачи*(43) (иногда - "принципа быстроты" судопроизводства*(44), как это было у Е.В. Васьковского). Авторы усматривали в процессуальных сроках "одну из гарантий" (процессуальных) выполнения указанной задачи гражданского судопроизводства*(45). В ряде случаев процессуальные сроки трактовались и как "средство, направленное на ускорение процесса"*(46), или же одно из "условий*(47) (либо предпосылок*(48)) эффективности гражданского процесса", или же средство "обеспечения своевременности защиты прав"*(49), или же средство "достижения экономии в процессе"*(50), или же средство обеспечения "оперативности процессуальных действий"*(51). Иногда за сроками признавалось также значение средства "оказания дисциплинирующего воздействия как на суд, так и на лиц, участвующих в деле"*(52), или "правового средства укрепления процессуальной дисциплины"*(53), или средства "воздействия на недобросовестных участников процесса", а также "содействия устойчивости, ясности и определенности процессуальных правоотношений"*(54).

Несмотря на такое разнообразие трактовок в советской науке гражданского процесса, подход к данному институту в сравнении с дореволюционным видением проблемы сроков в гражданском судопроизводстве в основе своей не может быть признан сущностным.

Как было показано выше, в советский период развития гражданского процесса "быстрота" судопроизводства рассматривалась как приоритетная цель. Судам первой и кассационной инстанций строго предписывалось соблюдать сроки рассмотрения и разрешения дел - элемент процессуальной формы. Задача "быстрого рассмотрения и разрешения гражданских дел", закрепленная в ОГС СССР 1962 г. и ГПК РСФСР 1964 г., была адресована исключительно этим судебным инстанциям, тогда как возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора никаким сроком не ограничивалась. Баланс между общей продолжительностью судебного разбирательства по делу и обоснованностью, т.е. "правильностью" ("истинностью"), принятого по нему решения был, таким образом, смещен в сторону цели поиска "объективной истины". Ограничение возможности возбуждения надзорного производства процессуальным сроком считалось недопустимым: у субъектов (преимущественно наделенных государственно-властными полномочиями) должно было быть неограниченное во времени право инициировать производство по пересмотру в порядке надзора вступивших в законную силу судебных актов. При этом материально-правовые отношения сторон, развивавшиеся после вступления в законную силу судебного акта, оставались под постоянной угрозой их деформации новым судебным актом, который мог быть принят в результате пересмотра в порядке надзора акта, вступившего в законную силу, поскольку таковой ввиду отсутствия в процессуальном законе срока, "ставящего точку" в судебном разбирательстве по делу, не был "окончательным и не подлежащим обжалованию"*(55).

Очень короткие сроки рассмотрения гражданских дел в первой и кассационной инстанциях, закрепленные в процессуальном законе, в ряде случаев не обеспечивали возможности принятия судами "законных и обоснованных" решений в соответствии с действительными обстоятельствами дела, установленными по не утраченным с течением времени доказательствам. Такие судебные акты неоднократно обжаловались и пересматривались, поскольку "быстро - не всегда правильно". Все это привело к тому, что в специальной и учебной юридической литературе по гражданскому процессу институт процессуальных сроков представлялся как небольшая по объему нормативного материала совокупность своего рода вспомогательных положений, "обслуживающих" все прочие институты отрасли. В теории гражданского процессуального права интерес к этому процессуально-правовому образованию на долгие годы был утрачен.

3. Эволюция института процессуальных сроков в арбитражном процессе

В сравнении с гражданским процессом отечественный арбитражный процесс отличается определенной спецификой своего развития. Пройдя путь от арбитражных комиссий, действовавших при государственных органах управления народным хозяйством в 20-е гг. прошлого столетия и представлявших собой de facto*(56) в большей степени административные, нежели судебные, органы, через органы государственного арбитража, функционировавшие с начала 30-х по начало 90-х гг. ХХ в. и также не являвшиеся судебными органами, арбитражный процесс в начале 90-х гг. ХХ в. стал процессуальной деятельностью подлинно судебных органов - арбитражных судов.

Особенности правового регулирования производства в арбитражных комиссиях, а позднее - в органах государственного арбитража в основном отражались в работах 20-50-х гг. прошлого века, написанных по гражданскому процессу. Об их содержании речь шла выше. В связи с этим представляется возможным обратиться непосредственно к периоду 60-80-х гг. двадцатого столетия в развитии арбитражного процесса.

Эволюция института процессуальных сроков в арбитражном процессе воссоздается по широкому кругу источников. В их числе разделы и главы, посвященные разбирательству дел в органах государственного арбитража в учебных пособиях и учебниках по гражданскому процессуальному праву 60-80-х гг. ХХ в.

При исследовании вопроса о значении института процессуальных сроков в арбитражном процессуальном праве принимались во внимание три основных фактора. Во-первых, число работ рассматриваемого периода, особенно монографических, посвященных проблемам этой отрасли права, значительно меньше, чем число работ, написанных по проблематике гражданского процесса. Это обусловлено прежде всего тем, что наука арбитражного процессуального права гораздо моложе науки гражданского процесса. Во-вторых, существуют известная взаимосвязь этих отраслей юридической науки и преемственность категориального аппарата науки арбитражного процессуального права по отношению к совокупности понятий, которыми оперирует наука гражданского процессуального права. В-третьих, проблема процессуальных сроков в арбитражном процессуальном праве, к сожалению, не стала предметом ни одного фундаментального монографического исследования. Немногочисленными были также статьи, опубликованные по вопросу о процессуальных сроках в арбитражном процессе.

Большинство авторов определяло процессуальные сроки как средство обеспечения одной из задач арбитражного производства*(57), предусмотренной общими положениями всех Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами. Такой задачей было "обеспечение правильного и своевременного разрешения хозяйственных споров"*(58). Трактовка процессуальных сроков в науке арбитражного процессуального права (как и в науке гражданского процесса) преимущественно как средства решения данной задачи следовала утвердившемуся в советской процессуально-правовой доктрине формальному подходу к институту процессуальных сроков. Однако такая трактовка не всегда соответствовала содержанию актов, регламентировавших деятельность органов государственного арбитража.

Так, Государственный арбитраж при Совете Министров СССР в инструктивном письме N И-1-33 от 21 июня 1957 г. указал, что "быстрое рассмотрение споров вносит определенность в хозяйственные отношения сторон*(59)"*(60). Можно предположить, что такое указание на необходимость обеспечения органами государственного арбитража "быстроты" рассмотрения и разрешения споров было обусловлено объективной потребностью в "определенности" экономических отношений хозяйствующих субъектов. В доктрине арбитражного процесса начала 80-х гг. прошлого века данное предположение находит определенное подтверждение. Так, А.Т. Боннер писал, что процессуальные сроки представляют собой "важную гарантию... своевременного исполнения сторонами своих хозяйственных обязательств"*(61). По-видимому, из этого исходил и законодатель, в первый раз в истории арбитражного процессуального законодательства предусмотрев в ст. 90 Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами при Совете Министров СССР 1980 г. "предельный (годичный) срок пересмотра решения", вступившего в законную силу, в порядке надзора - срок пресекательный (т.е. не подлежащий восстановлению). По истечении такого срока решение становилось окончательным, достигалась стабильность хозяйственных отношений сторон*(62).

В соответствии с Законом РСФСР от 4 июля 1991 г. "Об арбитражном суде"*(63) 5 марта 1992 г. был принят, а с 15 апреля того же года введен в действие первый в истории развития отечественного арбитражного процессуального законодательства кодифицированный акт Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации*(64) (далее - АПК РФ 1992 г.). На смену органам государственного арбитража пришли арбитражные суды.

К сожалению, система арбитражных судов не восприняла обозначенные выше положительные тенденции в отношении регламентации деятельности органов государственного арбитража, наметившиеся в развитии арбитражного процесса в 70-80-е гг. минувшего века. На этапе развития науки арбитражного процессуального права между принятием первого арбитражного процессуального кодекса и второго (имеется в виду Арбитражный процессуальный кодекс РФ от 5 мая 1995 г.) процессуальным срокам придавалось значение "гарантии скорейшего восстановления нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов организаций и граждан-предпринимателей"*(65). Надо сказать, АПК РФ 1992 г. не содержал каких-либо указаний на задачи производства в арбитражных судах. В пришедшем на смену АПК РФ 1992 г. Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации от 5 мая 1995 г.*(66) (далее - АПК РФ 1995 г.) (вступил в силу 1 июля 1995 г.) среди задач судопроизводства в арбитражном суде, перечисленных в ст. 2, также не содержалось положения о "быстром" или же "своевременном" разрешении дел арбитражными судами.

В работах по арбитражному процессуальному праву периода действия АПК РФ 1995 г. процессуальным срокам по-прежнему отводилась роль гарантий "скорейшего восстановления нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов организаций и граждан-предпринимателей"*(67). Также процессуальные сроки интерпретировались как "важное средство обеспечения реальной защиты прав и интересов субъектов хозяйственной и иной деятельности"*(68).

В Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации от 24 июля 2002 г.*(69) (далее - АПК РФ 2002 г.) впервые за всю историю развития судопроизводства в арбитражных судах в качестве одной из его задач было закреплено положение о "...судебном разбирательстве в установленный законом срок*(70)..." (п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г.). Введение данного положения в систему отечественного процессуального законодательства, по-видимому, было продиктовано намерением приведения этой отрасли законодательства в соответствие с нормами ст. 6 Европейской конвенции. Пункт 1 этой статьи устанавливает правило, согласно которому "каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на... разбирательство дела в разумный срок*(71)...".

Однако было бы упрощением полагать, что истинная причина включения рассматриваемого положения в п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г. состояла исключительно в намерении привести российское арбитражное процессуальное законодательство в соответствие с международно-правовыми стандартами в области защиты прав человека и основных свобод. Дело в том, что в новых условиях развития общественных отношений "быстрота" процесса уже не могла оставаться его приоритетной целью. Такой целью исторически являлось и является принятие судебного акта, которым спор между сторонами исчерпывается и который уже не может быть отменен или изменен в результате его обжалования или пересмотра ("окончательного решения"). Назрела объективная потребность в определении и установлении в процессуальном законе баланса между продолжительностью разбирательства дела по существу и правильностью ("истинностью") принятого по нему решения.

4. Необходимость установления баланса между продолжительностью судебного разбирательства и правильностью судебного решения

Время подтвердило историческую правоту взглядов А.Х. Гольмстена, Е.В. Васьковского и И.Е. Энгельмана о необходимости отыскания и установления баланса между продолжительностью разбирательства дела по существу и правильностью судебного решения, "окончательно и навсегда" разрешающего спор между сторонами.

Еще одним доказательством правильности такого подхода могут служить положения современной зарубежной процессуальной правовой науки. Так, в основном докладе по теме "Оценка стоимости и продолжительности (судебного разбирательства) - международные перспективы", сделанном на 12-м Всемирном конгрессе по процессуальному праву, проходившем в Вене в 1999 г., профессор А. Цукерман (Оксфордский университет) отметил, что все системы процессуального права, будучи направленными на осуществление правосудия, для достижения данной цели используют самые разные методы, сочетание которых в конечном счете отражает попытки достижения каждой такой судебной системой компромисса между следующими тремя важнейшими факторами, или "измерениями правосудия":

- установление истины (от англ. truth - правда) (но не объективной! - Примеч. авт.), или поиск правильного решения;

- продолжительность судебного разбирательства ("временное измерение правосудия");

- стоимость судебного разбирательства.

Между этими факторами существует противоречие. По словам А. Цукермана, "мы можем принять более медленное правосудие либо можем решить, что не хотим жертвовать скоростью и готовы вместо этого пожертвовать уровнем правильности судебных решений", - на компромиссы такого рода идут все системы процессуального права*(72).

Реформирование судопроизводства, в том числе в целях поиска и установления баланса между названными выше факторами, осуществляется в настоящее время в ряде государств - в США, Англии, Канаде, Германии, Франции, Италии, Испании. Вопрос о соотношении двух последних факторов (продолжительность судебного разбирательства и его стоимость), в частности, в Англии решается в ходе так называемой реформы Вульфа. Существо ее, по словам Председателя ВАС РФ В.Ф. Яковлева, состоит в том, что "судом составляется и утверждается обязательный для сторон график разрешения дела. Стороны в соответствии с этим графиком обязаны в определенные сроки предоставлять все имеющиеся у них доказательства и приводить... аргументы... При этом используются экономические формы воздействия, потому что сторона, которая препятствует урегулированию спора на ранней стадии, несет дополнительные расходы - возмещает расходы правой стороны. А расходы эти могут быть весьма большими, поскольку включают в себя оплату дорогостоящей помощи адвокатов. Чем дольше идет процесс, тем больше приходится платить неправой стороне..."*(73).

В ст. 2 нового Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации от 14 ноября 2002 г.*(74) (далее - ГПК РФ 2002 г.) указание на "правильность" рассмотрения и разрешения дел помещено законодателем рядом с указанием на "своевременность", чем обозначена задача обеспечения соотношения между продолжительностью судебного разбирательства и поиском "истины" в процессе, итогом которого должно стать принятие окончательного решения, исчерпывающего спор между сторонами. Такой вывод подтверждается и рядом новелл ГПК РФ 2002 г. К числу таких новелл относится значительное удлинение сроков рассмотрения и разрешения гражданских дел в порядке искового производства. Теперь продолжительность таких сроков составляет, по общему правилу, не один месяц со дня окончания семидневной подготовки дела к судебному разбирательству, как это было по ГПК РСФСР 1964 г., а два месяца, включающие срок на подготовку дела к судебному разбирательству. По отдельным категориям споров срок их рассмотрения увеличен с 10-20 дней по ГПК РСФСР 1964 г. до одного месяца по ГПК РФ 2002 г. В систему гражданского процесса введен институт предварительного судебного заседания (ст. 157 ГПК РФ 2002 г.), одной из целей которого является "определение обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела".

Анализ норм действующего АПК РФ 2002 г. также позволяет сделать вывод, что ссылка в числе задач судопроизводства в арбитражных судах на "судебное разбирательство в установленный законом срок" представляет собой не простое изменение терминологии процессуального закона. Такая задача была реализована в новом кодексе посредством ограничения процессуальными сроками общей продолжительности рассмотрения и окончательного разрешения дел в арбитражных судах всех инстанций, включая надзорную. Тем самым созданы законодательные предпосылки для признания конститутивного значения института процессуальных сроков в арбитражном процессе в таком его аспекте, как придание устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности экономическому обороту.

На цели достижения баланса между продолжительностью судебного разбирательства и обоснованностью судебного акта направлены нормы кодекса, предусматривающие лучшие в сравнении с действовавшими ранее условия для подготовки дел к судебному разбирательству, дифференцирующие сроки рассмотрения и разрешения отдельных категорий споров, устанавливающие существенно более продолжительные сроки рассмотрения и разрешения дел в арбитражных судах первой инстанции. В числе таких норм могут быть названы следующие:

- устанавливающие двухмесячный срок подготовки дела к судебному разбирательству (ст. 134 АПК РФ 2002 г.) - в сравнении с двухмесячным сроком, отводившимся АПК РФ 1995 г. как на подготовку дела к судебному разбирательству, так и на его рассмотрение;

- вводящие стадию обязательного раскрытия доказательств до начала судебного заседания (ч. 3 ст. 65 АПК РФ 2002 г.);

- предусматривающие институт предварительного судебного заседания (ст. 136 АПК РФ 2002 г.).

Следует обратить внимание на то, что рассмотренные в настоящей главе концептуальные вопросы и сделанные по результатам такого рассмотрения выводы предполагают дальнейшую разработку процессуальных механизмов их реализации. Например, обеспечение баланса между "быстрым" и "правильным" рассмотрением и разрешением дела может и должно достигаться в том числе предотвращением необоснованного "затягивания" процесса по вине судьи*(75). В связи с этим представляется целесообразным обратиться к идее возрождения известного дореволюционному отечественному гражданскому процессу института частных "жалоб на медленность производства". Не исключено, что введение аналогичных этому институту положений в систему норм российского гражданского процессуального законодательства будет способствовать усилению позитивного влияния сторон в процессе на суд, по своей вине "затягивающий" в том или ином случае процесc.

По словам Е.А. Нефедьева, со времен Екатерины II до судебной реформы 1964 г. "тяжбы и иски производились лет 30, 40 и более"*(76). Если и существовала какая-то ответственность судей за "медленность, неправильность и проволочку судопроизводства", то налагалась она в административном порядке - в виде соответствующих взысканий со стороны губернского правления согласно ст. 491-493 ч. 2 т. Х Свода законов Российской империи. Все эти установления нуждались в коренной переработке, которую и произвела судебная реформа 1864 г.

Для борьбы с медленностью судопроизводства в УГС 1864 г. предусматривался институт "жалоб на медленность производства". Нормы этого института не были сосредоточены в какой-то одной части названного кодифицированного акта, а включались в главы, регламентировавшие порядок судопроизводства в тех или иных инстанциях.

"Жалобы на медленность производства" представляли собой одну из разновидностей частных жалоб*(77), но, в отличие от всех прочих видов жалоб, включая частные, могли подаваться без ограничения срока. Так, в частности, ст. 785 УГС 1864 г. устанавливала правило, согласно которому "подача жалобы на медленность не ограничивается никаким сроком". "Жалобы на медленность" подавались в вышестоящую судебную инстанцию, "жалобы на медленность" мирового судьи - в мировой съезд (ст. 168 УГС 1864 г.), "жалобы на медленность" окружного суда - в судебную палату (ст. 784 УГС 1864 г.). "Жалобы на медленность" касались "отношений просителя к суду или к какому-нибудь органу судебной власти"*(78), тогда как собственно частные жалобы подавались на частные определения, вынесенные по процессуальным вопросам, возникшим в ходе производства по делу и не имевшим самостоятельного значения*(79) (например, об обеспечении иска, о привлечении третьего лица и т.п.), либо на заключительные определения (например, о прекращении дела в связи с неподсудностью спора данному суду и т.п.). По итогам рассмотрения "жалоб на медленность" мог быть возбужден общий порядок дисциплинарного производства в отношении виновного судьи (судей) в соответствии с положениями Учреждения судебных установлений 1864 г. и наложено соответствующее дисциплинарное взыскание (вычет из жалованья и т.д.).

С принятием первых нормативных правовых актов советской власти институт "жалоб на медленность производства", предусмотренный УГС 1864 г., для гражданского процессуального права был утрачен. ГПК РСФСР 1923 г. содержал в ст. 6 норму, согласно которой "всякие злоупотребления и заявления, имеющие целью затянуть... процесс, немедленно пресекаются судом", но процессуально-правового механизма реализации этого положения не предусматривал.

Что касается арбитражного производства, Правила о производстве дел в Высшей арбитражной комиссии при Совете труда и обороны (далее - ВАК) и местных арбитражных комиссиях*(80) в ст. 34 упомянули "частные жалобы на медленность", которые должны были подаваться непосредственно в ВАК без ограничения их подачи каким бы то ни было сроком. Более поздние правовые акты по арбитражному процессу аналогичных норм не содержали.

Действующее российское гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное законодательство не предоставляет лицам, участвующим в деле, добросовестно пользующимся своими процессуальными правами и в установленные законом или назначенные судом сроки совершающим процессуальные действия, возможностей защиты от "затягивания" хода процесса самим судом. Никаких санкций в отношении судей судов общей юрисдикции или арбитражных судов законодатель не устанавливает. Если одним из правовых последствий пропуска процессуальных сроков участвующими в деле лицами является утрата ими права совершить соответствующее процессуальное действие, то в отношении действий или бездействия суда (судьи) такое правовое последствие не может быть предусмотрено. Дисциплинарные взыскания не могут быть приведены в качестве примера - они неравноценны правовым последствиям пропуска процессуальных сроков лицами, участвующими в деле.

5. Терминология и обобщающие выводы

Необходимым является уточнение терминологии, используемой в процессуальном законодательстве для определения задач судопроизводства применительно к институту процессуальных сроков. Суммарное представление всех терминологических оборотов, использовавшихся и используемых для изложения таких задач, выглядит следующим образом. УГС 1864 г., равно как и ГПК РСФСР 1923 г., каких-либо указаний на задачи гражданского судопроизводства не содержит. ОГС СССР 1962 г. и ГПК РСФСР 1964 г. (последний - до 7 августа 2000 г.) в качестве одной из задач гражданского судопроизводства впервые в истории его развития назвали "быстрое рассмотрение и разрешение гражданских дел". После внесенных 7 августа 2000 г. изменений и дополнений в ГПК РСФСР 1964 г. эта задача была определена как "своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел". В Правилах рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами 1934, 1963, 1976 гг. закреплялась аналогичная задача "своевременного разрешения хозяйственных споров". ГПК РФ 2002 г. среди задач гражданского судопроизводства в ст. 2 указал "правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дел", а АПК РФ 2002 г. в п. 3 ст. 2 впервые в истории развития производства в арбитражных судах в качестве его задачи провозгласил "...судебное разбирательство в установленный законом срок...". Европейская конвенция закрепила в п. 1 ст. 6 положение о праве каждого "в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... на... разбирательство дела в разумный срок...".

Таким образом, имеются четыре варианта формулировок. В одном случае говорится о "быстром", в другом - о "своевременном" рассмотрении и разрешении дел, в третьем - о "судебном разбирательстве... в установленный законом срок", а в четвертом - о "разбирательстве дела в разумный срок". О содержании и соотношении этих понятий речь пойдет в следующем параграфе настоящей главы.

С учетом изложенного представляется возможным сделать следующее заключение обобщающего характера. На протяжении всей истории развития отечественного гражданского процессуального и арбитражного процессуального права процессуальным срокам придавалось разное значение. Исследования дореволюционных отечественных процессуалистов отражали положенные в основу процессуального законодательства того исторического периода сущностные моменты значения сроков в гражданском судопроизводстве, обосновывали социальное значение данного института как средства придания устойчивости материально-правовым отношениям сторон и стабильности гражданскому обороту, а также как одного из условий достижения "материальной правды" в состязательном процессе.

В гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве 1917-2002 гг. такая трактовка института процессуальных сроков не применялась. Сложившийся в указанный исторический период подход к этому институту перестал соответствовать изменившейся к настоящему времени социально-экономической ситуации в России, равно как и объективной потребности в стабилизации общественных отношений.

В процессе создания современных гарантий устойчивости материально-правовых отношений обоснованным представляется применение известного истории отечественного гражданского судопроизводства сущностного подхода к институту процессуальных сроков. Все это позволяет сделать вывод о том, что конститутивное значение института процессуальных сроков проявляется в следующих двух основных, иерархически соподчиненных аспектах - материально-правовом и процессуальном.

_ 2. Проблема окончательности судопроизводства в судах общей юрисдикции и арбитражных судах. "Последняя инстанция"

1. Пресекательные сроки и надзорное производство в гражданском процессе

2. Пресекательные сроки и надзорное производство в арбитражном процессе

3. Необходимость установления пресекательных сроков для возбуждения

производства в высшей судебной инстанции в контексте требований

Конвенции о защите прав человека и основных свобод

Итогом судопроизводства как в судах общей юрисдикции, так и в арбитражных судах по конкретному делу является, как правило, разрешение этого дела по существу. Сторона, чье субъективное право нарушено, ищущая защиты у государства в лице представителя одной из ветвей его власти - судебного органа, стремится к тому, чтобы спор с ее участием был разрешен в возможно короткий срок и надлежащая защита была предоставлена.

Вместе с тем вынесение судом общей юрисдикции или арбитражным судом первой инстанции судебного решения не всегда завершает судопроизводство по делу. Могут быть поданы апелляционная или (и) кассационная жалобы, заявление, жалоба или представление о пересмотре судебного акта в порядке надзора, и производство по делу получит дальнейшее развитие. В связи с этим требуют определения тот срок, по истечении которого спор будет считаться исчерпанным, тот судебный акт, который станет "окончательным и не подлежащим обжалованию", а также та судебная инстанция, которая может быть названа последней в цепи всех разбирательств по конкретному гражданскому или арбитражному делу. Именно с такого момента участвующие в деле лица должны быть твердо уверены в том, что их дело не будет пересмотрено, а ход сложившихся правоотношений не будет еще раз изменен судебным актом, принятым в порядке очередного пересмотра ранее принятых по этому делу и вступивших в законную силу судебных актов.

В основу дальнейшего исследования автором положен сделанный в предыдущем параграфе настоящей главы вывод о применимости в современном гражданском и арбитражном процессе известного дореволюционной процессуально-правовой доктрине сущностного подхода к институту процессуальных сроков, состоявшего в признании за сроками значения средства придания устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому обороту. Такой подход был реализован законодателем в УГС 1864 г. посредством, в частности, установления десятилетнего пресекательного (т.е. не подлежащего восстановлению) срока для пересмотра высшей - кассационной - инстанцией вступивших в законную силу судебных решений (ст. 806). Необходимость определения дореволюционным законодателем временных пределов обжалования и пересмотра судебных решений в виде соответствующих процессуальных сроков была обусловлена именно тем, что "нельзя право на обжалование сделать бесконечным, нельзя оставлять в неизвестности положение другой стороны, ибо это было бы несправедливо по отношению к ней и невыгодно для гражданского оборота"*(81).

Автор последовательно придерживался историко-правового метода исследования. Это позволило привести в настоящем параграфе дополнительные аргументы в пользу обосновываемого положения, согласно которому институт процессуальных сроков обеспечивает устойчивость материально-правовых отношений сторон, стабильность гражданского и экономического оборота только тогда, когда в процессуальном законе установлен пресекательный (т.е., не подлежащий восстановлению) процессуальный срок пересмотра вступившего в законную силу судебного акта по делу.

Именно принятие такого положения как верного позволяет предложить в заключительной части этого параграфа подходы к решению ряда важных для современной российской правоприменительной практики проблем:

- во-первых, определить, когда "исчерпаны все внутренние средства правовой защиты" как одно из условий (критериев) приемлемости жалобы, подаваемой в Европейский суд по правам человека (далее - ЕСПЧ);

- во-вторых, обеспечить соблюдение "принципа юридической определенности" как составной части "принципа справедливого разбирательства дела"*(82);

- в-третьих, определить соотношение требования Европейской конвенции о "разбирательстве дела в разумный срок*(83)" и закрепленных в действующем гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве задач "правильного и своевременного рассмотрения и разрешения гражданских дел" (ст. 2 ГПК РФ 2002 г.) и ":судебного разбирательства в установленный законом срок" (п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г.).

1. Пресекательные сроки и надзорное производство в гражданском процессе

В дореволюционном гражданском процессуальном законодательстве устанавливались два следующих вида окончательных судебных решений.

Первое, в работах отечественных процессуалистов, написанных на основе УГС 1864 г., окончательность судебных решений связывалась со вступлением их в "формальную" (процессуальную) законную силу, когда решение не могло быть обжаловано посредством апелляции или отзыва (на заочное решение. - Примеч. авт.), иными словами, обжаловано "по существу"*(84).

Второе, по истечении десятилетнего срока после вступления судебного решения в "формальную" законную силу оно не могло быть обжаловано в высшую - кассационную - судебную инстанцию и приобретало свойство так называемой окончательной законной силы.

К первому виду относились следующие категории судебных решений:

"1) те, против коих вовсе не допускаются апелляционные жалобы, именно решения мирового судьи*(85) по делам, цена которых не превышает 30 руб....*(86), и решения коммерческих судов по делам ценою до 3000 руб. в столицах и до 1500 руб. в других городах, а по взаимному согласию тяжущихся на всякую сумму...*(87);

2) решения апелляционных инстанций, не подлежащие ни отзыву, ни апелляции...*(88), и

3) все вообще решения, по которым пропущены сроки для подачи отзыва и апелляции*(89)"*(90).

Такие "окончательные" решения, вступившие в законную силу, еще могли быть "отменены вследствие чрезвычайных способов обжалования, например, в порядке кассационном..."*(91).

В ст. 792 УГС 1864 г. перечислялись три вида "просьб об отмене решений", посредством которых могли быть реализованы так называемые чрезвычайные способы обжалования, или способы обжалования вступивших в законную силу судебных актов в Гражданский Кассационный Департамент Правительствующего Сената. Это были: просьбы о кассации (отмене) решений (кассационные жалобы), просьбы о пересмотре решений по вновь открывшимся обстоятельствам и просьбы не участвовавших в деле лиц. В УГС 1864 г. был установлен четырехмесячный срок для подачи таких просьб (жалоб) (ст. 796 УГС 1864 г.)*(92). При этом применительно к просьбам о кассации и пересмотре вступивших в законную силу решений, как уже отмечалось, "с того времени, как состоялось решение", действовал пресекательный десятилетний срок, по истечении которого такие просьбы оставлялись "без последствий" (ст. 806 УГС 1864 г.).

Таким образом, в случае пропуска четырехмесячного срока для обжалования в высшую судебную инстанцию вступивших в законную силу решений этот срок мог быть восстановлен в течение десяти лет с момента вступления решения в "формальную" законную силу. "...По истечении десятилетней давности просить об отмене и пересмотре его не дозволяется, - констатировал К. Малышев, - и с этого времени решение вступает, можно сказать, в окончательную законную силу*(93)..."*(94). То есть срок "десятилетней давности" восстановлению не подлежал... он являлся пресекательным, что, однако, не трактовалось как отказ от права на обращение к суду. Напротив, как отмечал Т.М. Яблочков, "...закон дает право проигравшей стороне обжаловать решение в высшую инстанцию. Если сторона не воспользовалась в срок*(95) этим правом, или воспользовалась, и высшая инстанция перевершила дело, тогда состоявшееся судебное решение считается такой формальной истиной, которая окончательно и безвозвратно устанавливает правовые отношения между сторонами"*(96). Тем самым и достигалась устойчивость материально-правовых отношений сторон и, как следствие, стабильность гражданского оборота в целом. В этом проявлялся подход дореволюционной доктрины гражданского процесса, законодательства и судебной практики тех лет к институту процессуальных сроков, квалифицируемый в настоящей работе в качестве сущностного.

В советский период развития гражданского процесса такая трактовка понятия "окончательное решение" не применялась. "Окончательность" судебного решения, состоявшая в запрете на его обжалование (опротестование), равно как и в запрете вторичного рассмотрения спора по существу, ограничивалась пределами второй (кассационной) инстанции. Именно об этом писал М.А. Гурвич в двух своих фундаментальных работах о судебном решении, изданных в 1955 и 1976 гг.*(97) "Разумеется, речь... идет... о неизменности решения в смысле его законной силы: в пределах обычного судопроизводства, - свидетельствовал ученый. - На чрезвычайный порядок пересмотра решения в форме надзора или пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам положения этой работы не распространяются"*(98).

В условиях действия принципа "объективной истины" считалось, что возможность оспаривания (опротестования) вступившего в законную силу судебного акта первой или второй (кассационной) инстанций в высшую (надзорную) инстанцию должна сохраняться в течение неопределенного срока.

Данное Д.М. Чечотом в 1958 г. теоретическое обоснование "бессрочности" пересмотра судебных актов в порядке надзора не оставляет сомнений в том, с какой целью и исходя из каких приоритетов не устанавливались сроки для возбуждения надзорного производства. "Если... установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, - писал этот автор, - то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины*(99)"*(100). Таким образом, сущностное значение института процессуальных сроков было известно и ведущим теоретикам советского гражданского процесса. Однако исторические обстоятельства обусловили приоритет "материальной правды" ("объективной истины") перед стабильностью судебного решения и устойчивостью материально-правовых отношений участвующих в деле лиц.

Приведенные теоретические положения о фактической бессрочной "неокончательности" вступивших в законную силу решений и отказе тем самым от выполнения институтом процессуальных сроков функции обеспечения стабильности общественных отношений, предпосланные подробной характеристике изменений отношения законодателя к вопросу об ограничении процессуальными сроками возбуждения производства в порядке надзора, продолжали оставаться ключевыми вплоть до 2002 г. Следующая далее подробная характеристика многочисленных изменений в регламентации надзорного производства, в том числе процессуальных сроков, устанавливавшихся для данной стадии процесса, подтверждает справедливость приведенных выше положений, указывающих на то, что "центр тяжести" в изменении отношения к конститутивному значению института процессуальных сроков находился в сфере производства в порядке надзора.

"Институт пересмотра решений в порядке надзора, введенный впервые в мире в советский гражданский процесс, имел целью максимальное обеспечение объективной (а не формальной) истины в судопроизводстве, а для достижения этой цели новую проверку дела, несмотря на то что решение уже вступило в законную силу (а иногда было и исполнено)"*(101).

Дореволюционное российское гражданское процессуальное законодательство не содержало понятия "судебный надзор", упоминался лишь прокурорский надзор. Российская империя из двух основных в то время западноевропейских систем пересмотра вступивших в законную силу судебных актов высшими судебными инстанциями - ревизии (немецкий вариант) и кассации (французский вариант) - избрала кассацию. Главное отличие кассации от ревизии состояло в том, что кассационный суд не постановлял решение, а лишь отменял ("кассировал") судебный акт суда нижестоящей инстанции и направлял дело для его повторного рассмотрения в другой суд нижестоящей инстанции. "Верховным кассационным судом" в ст. 1 Учреждения судебных установлений 1864 г. был назван Правительствующий сенат (в лице его Гражданского кассационного департамента). Между тем в отдельных работах по гражданскому процессу в отношении Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената отмечалось, что последний "...в роли кассационной инстанции отправляет высший судебный надзор над всеми судами Империи"*(102).

Можно предположить, что наименование "надзорная инстанция", равно как и соответствующая стадия процесса, берет свое начало именно в такой трактовке одной из задач (функций) высшего судебного органа Российской империи.

В советский период развития гражданского процесса идея создания органа высшего судебного контроля нашла своеобразное продолжение. В соответствии с Декретом о суде от 7 марта 1918 г. N 2*(103) учреждался Верховный судебный контроль. В более поздних актах 1918-1920 гг. такой контроль возлагался на Совет народных судей. Однако практически эта идея была реализована только в Декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 10 марта 1921 г., утвердившем Положение о высшем судебном контроле*(104). Согласно этому положению осуществление высшего судебного контроля в отношении актов общих судов было возложено на Народный комиссариат юстиции РСФСР, которому (а не сторонам в процессе) и принадлежала инициатива возбуждения надзорного производства.

Позднее функция высшего судебного надзора была передана Верховному Суду РСФСР*(105) (Положение о судоустройстве РСФСР 1922 г.*(106)). С 1923 г. эту функцию в отношении актов Верховных судов союзных республик и актов, вынесенных по гражданским делам Гражданской судебной коллегией самого Верховного Суда СССР, стал осуществлять Пленум Верховного Суда СССР, состоявший при Центральном исполнительном комитете Союза ССР*(107).

ГПК РСФСР 1923 г. первоначально хотя и содержал главу о пересмотре судебных решений, не использовал термин "надзор", устанавливая в качестве оснований для обращения в Верховный Суд РСФСР для пересмотра судебных актов основания, аналогичные тем, которые устанавливаются для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, и ограничивая такое обращение месячным сроком. Некоторые исследователи того времени полагали, что эти же правила закона распространялись и на надзорное производство в Верховном Суде РСФСР. Так, А.Г. Гойхбарг писал: "Глава XXIX ГПК в старой ее редакции не различала точно пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам и пересмотра в порядке надзора, подчиняя к тому же оба вида пересмотра исключительному ведению Верховного суда"*(108). Однако, по всей вероятности, правила пересмотра дел по вновь открывшимся обстоятельствам и пересмотра их в порядке надзора не были полностью идентичны. Во всяком случае, в ГПК РСФСР 1923 г. была включена норма ч. 2 ст. 254, на основании которой протест прокурора был "никаким сроком не ограничен". Примечательно, что кроме этой статьи глава не содержала положений, посвященных производству в порядке надзора, в том числе процессуальным срокам в нем.

Три года спустя постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 5 июля 1926 г.*(109) в ГПК РСФСР 1923 г. были внесены изменения и дополнения, существенно затронувшие положения о пересмотре судебных решений. От пересмотра судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам был четко отграничен пересмотр таких решений в порядке надзора. Тогда же, в 1926 г., впервые в советском гражданском процессе был установлен срок, ограничивший возможность возбуждения надзорного производства. Включенная в ГПК РСФСР 1923 г. ст. 254-г гласила: "Возбуждение производства в порядке надзора ограничивается годичным сроком*(110) со дня вступления решения в законную силу". Если этот срок был пропущен, опротестование решения затруднялось тем, что требовалось вмешательство народного комиссара юстиции, председателя Верховного Суда или прокурора республики. В таком случае только они имели право опротестовать решение. То есть этот срок не был пресекательным.

Несколько позднее, в 1928 г., в примечании*(111) к ст. 254-г ГПК РСФСР 1923 г. срок на опротестование решений общих судов по трудовым делам был ограничен тремя месяцами*(112) со дня постановления решения и "притом лишь в совершенно исключительных случаях". "...Редакция этого закона, по которому ограничение устанавливается только для опротестования решений прокуратурой, между тем как протесты приносятся не только прокуратурой, но и председателями верховных судов"*(113), признавалась В.С. Тадевосяном неудачной. Причина такой оценки состояла в том, что буквальное толкование текста закона указывало на отсутствие ограничения права председателей верховных судов на возбуждение надзорного производства. "Прокуратура СССР: считала, что этот закон не имеет применения к надзорной деятельности Прокуратуры СССР, что протесты ее по трудовым делам могут быть принесены независимо от срока..."*(114).

В 20-30-е гг. прошлого столетия развитие института надзора некоторое время шло "по пути децентрализации и расширения круга лиц, которые имели право приносить протесты на акты правосудия, вступившие в законную силу"*(115). Однако идея децентрализации в тех условиях оказалась преждевременной: "сказался явный недостаток квалифицированных кадров в местных органах суда и прокуратуры, способных правильно решать сложные задачи судебного руководства"*(116). Согласно Закону СССР от 16 августа 1938 г. "О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик"*(117) судебный надзор был вновь централизован и отнесен к компетенции Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик. Районные прокуроры, прокуроры областей и краев, а также председатели областных и краевых судов были лишены права принесения протеста в порядке надзора, что, в свою очередь, привело к утрате практического значения ст. 254-г ГПК РСФСР 1923 г. (в редакции 1926 г.), ограничивавшей соответствующим сроком право принесения протеста в порядке надзора перечисленными должностными лицами.

С возвратом к децентрализованной системе судебного надзора, осуществленным Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 г. "Об образовании президиумов в составе Верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей"*(118), надзорные полномочия были предоставлены судам так называемого среднего звена, что нашло закрепление в ГПК РСФСР 1964 г. Однако и в нем законодатель не ограничил процессуальным сроком возможность пересмотра в порядке надзора вступивших в законную силу судебных актов судов общей юрисдикции.

Исключением из общего правила стала принятая в 1990 г. поправка к ч. 5 ст. 211 КЗоТ РСФСР 1971 г., ограничившая возможность пересмотра решений судов по искам о восстановлении на работе годичным пресекательным сроком.

В 1991 г. аналогичная норма была включена в ч. 4 ст. 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, утвержденных Законом СССР от 15 июля 1970 г.*(119), установившую, правда, двухгодичный пресекательный срок для подачи жалоб на решения суда или решения вышестоящего органа об отказе в восстановлении на работе. Через год Конституционный Суд Российской Федерации (далее - КС РФ) своим постановлением от 23 июня 1992 г. N 8-П*(120) признал эту норму не соответствующей Конституции (Основному Закону) РСФСР 1978 г. Тем самым КС РФ выразил категорически отрицательную на тот момент позицию по вопросу об ограничении возможности пересмотра судебных актов в порядке надзора тем или иным сроком. В основу сформированной КС РФ позиции были положены два основных мотива. Во-первых, отказ судов в рассмотрении жалоб граждан на основании ч. 5 ст. 211 КЗоТ РСФСР 1971 г. или ч. 4 ст. 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде 1970 г. был признан ущемляющим "как право на судебную защиту, так и право на справедливые условия увольнения". Во-вторых, указывалось, что "пресекательные сроки, закрепленные в трудовом законодательстве, не только игнорировали возможность судебной ошибки, но и, по сути, лишали права на ее исправление".

Регламентация сроков возбуждения надзорного производства в системе судов общей юрисдикции в период 1923-2002 гг. находилась под влиянием идеи создания своеобразной, единственной в мире надзорной инстанции в целях обеспечения последовательной реализации принципа "объективной истины". Этим и было обусловлено то обстоятельство, что после единичной попытки в 1926 г. установить срок для возбуждения производства в порядке надзора в 1964 г. законодатель от этого отказался, и с того времени до 2002 г. возможность возбуждения данной стадии процесса во времени ограничена не была.

2. Пресекательные сроки и надзорное производство в арбитражном процессе

В арбитражном процессе становление и развитие надзорного производства, а также решение вопроса о временной регламентации права возбуждения данной стадии происходило следующим образом.

Имея в виду тот факт, что действовавшие при государственных органах управления народным хозяйством в 20-е гг. прошлого столетия арбитражные комиссии были в большей степени административными, нежели судебными органами, их система "имела в качестве надзорной инстанции как высшие судебные органы, так и высшие органы хозяйственного управления, что вызывало запутанную ситуацию двойной подчиненности и двойного надзора"*(121). Так, согласно Положению о порядке разрешения имущественных споров между государственными учреждениями и предприятиями 1922 г.*(122) (далее - Положение 1922 г.) решения арбитражных комиссий пересматривались ВАК. В отношении решений самой ВАК было предусмотрено, что они "окончательны, но Совет Труда и Обороны в порядке надзора может изменить их либо передать на новое рассмотрение" (ст. 22 Положения 1922 г.). Статьей 17 Положения 1922 г. устанавливалось, что в ВАК сторонами "жалоба подается в течение четырнадцати дней*(123) со дня приобщения к делу мотивированного решения" - через арбитражную комиссию, принявшую данное решение. Однако в этой статье речь идет о решениях, не вступивших в законную силу, и, по-видимому, нет оснований квалифицировать пересмотр их в указанном порядке как надзорное производство. Каких бы то ни было сроков пересмотра этими органами решений арбитражных комиссий, включая решения самой ВАК (которые, надо полагать, свойством окончательности все-таки не обладали), в порядке, по тем или иным признакам отвечающем судебному надзору, Положение 1922 г., таким образом, в свой состав не включало.

Также действовали Правила о производстве дел в ВАК и местных арбитражных комиссиях от 14 марта 1923 г.*(124), в части указания на процессуальный срок для пересмотра решений арбитражных комиссий ВАК содержавшие ссылку на упомянутую выше ст. 17 Положения 1922 г.

Кроме того, в соответствии с Положением о судоустройстве РСФСР 1922 г.*(125) надзор за арбитражными комиссиями осуществляли Наркомюст РСФСР и его органы, а также Верховный Суд РСФСР, а согласно Положению о Верховном Суде СССР и ст. 22 Основ судоустройства Союза ССР и союзных республик 1924 г.*(126) еще и Верховный Суд СССР. Разумеется, будучи актами, принятыми в сфере судоустройства, а не судопроизводства, положения и основы не устанавливали никаких процессуальных сроков в отношении возможности возбуждения стадии надзорного производства.

В Положении о государственном арбитраже, утвержденном постановлением ЦИК и СНК СССР от 3 мая 1931 г.*(127) (далее - Положение 1931 г.) и учредившем систему органов государственного арбитража, было предусмотрено, что надзор за деятельностью последних осуществляли органы, при которых государственные арбитражи функционировали, - СНК СССР, СНК союзных республик, СНК автономных республик и краевые (областные) исполнительные комитеты. 10 августа 1934 г. Главным арбитром при СНК СССР были утверждены первые Правила рассмотрения и разрешения имущественных споров органами государственного арбитража, не содержавшие раздела о проверке правильности решений арбитража, "поскольку такая проверка не считалась в тот период необходимой"*(128).

Положение 1931 г., также не включавшее нормы о процессуальном сроке для возбуждения пересмотра судебных актов в порядке надзора, просуществовало до 17 августа 1960 г., когда постановлением Совета министров СССР было утверждено Положение о Государственном арбитраже при Совете министров СССР*(129) (далее - Положение 1960 г.). Пункт 19 данного положения содержал норму, согласно которой "заявления о пересмотре решений Государственного арбитража при Совете министров СССР и решений государственных арбитражей в союзных республиках... могут быть поданы руководителями заинтересованных предприятий, организаций и учреждений Главному арбитру Государственного арбитража при Совете министров СССР в месячный срок*(130) со дня вынесения решения". Надо сказать, что нигде в тексте Положения 1960 г. не говорилось о возможности осуществлять в системе органов государственного арбитража надзор в отношении принимаемых последними актов, речь шла просто о "пересмотре решений" с "проверкой их правильности". Учитывая при этом специфику самих этих органов, осуществлявших одновременно юрисдикционные и неюрисдикционные, т.е. не связанные с разрешением хозяйственных споров, функции, данный факт дает основание сделать вывод о существовании в силу норм Положения 1960 г. только одной формы судебного контроля - собственно "пересмотра решений". Систематический анализ норм Положения 1960 г. и ряд особенностей порядка пересмотра Главным арбитром и его заместителями решений органов государственного арбитража указывают на своеобразное сходство этого порядка с надзорным производством (полномочия Главного арбитра и его заместителей по итогам пересмотра, объекты пересмотра и др.).

В соответствии со ст. 117 Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами при Совете министров СССР, утвержденных Главным арбитром, введенных в действие с 1 июля 1963 г. и регламентировавших деятельность органов государственного арбитража в тот период, заявление о пересмотре решения могло быть подано не позднее месячного срока со дня вынесения решения.

Совет министров СССР постановлением от 17 января 1974 г. N 60 утвердил новое Положение о Государственном арбитраже при Совете министров СССР*(131) (далее - Положение 1974 г.); каждая союзная республика, включая РСФСР, приняла свои постановления об утверждении положений о госарбитражах. Согласно п. 23 Положения 1974 г. в адрес Главного арбитра Госарбитража СССР и его заместителей в порядке надзора "заявления о пересмотре решений: могут быть поданы предприятиями, организациями и учреждениями, являющимися сторонами по делу, в месячный срок*(132) со дня вынесения решения".

Пересмотр решений органов государственного арбитража мог осуществляться в порядке надзора либо по вновь открывшимся обстоятельствам. При этом "основной формой проверки правильности решений, их законности и обоснованности являлся пересмотр в порядке надзора"*(133). Пересмотр осуществлялся в отношении решений, вступавших в законную силу немедленно после их вынесения. В соответствии со ст. 123 "Срок подачи заявлений о пересмотре решений" Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами, утвержденных постановлением Государственного арбитража при Совете министров СССР от 30 декабря 1976 г. N 136 (далее - Правила 1976 г.), принятых на основании и во исполнение Положения 1974 г., "заявления о пересмотре решений" могли "быть поданы в срок не более одного месяца*(134) со дня принятия этих решений".

В 1977 г. органы государственного арбитража стали конституционными (ст. 163 Конституции СССР 1977 г.). В развитие норм Основного Закона Верховным Советом СССР 30 ноября 1979 г. был принят, а с 1 июля 1980 г. введен в действие Закон СССР "О государственном арбитраже в СССР"*(135). На основании данного закона Совет министров СССР постановлением от 5 июня 1980 г. утвердил Положение о государственном арбитраже при Совете министров СССР (союзные республики тоже утвердили свои Положения) и Правила рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами (далее - Правила 1980 г.). В ст. 21 Закона устанавливалось: "Решение государственного арбитража может быть пересмотрено в порядке надзора не позднее года*(136) со дня принятия решения". Правила 1980 г. включили в свой состав две принципиально важные нормы. Одна из них содержалась в ст. 90 "Порядок подачи заявления и ходатайства о пересмотре решения. Предельный срок*(137) пересмотра решения" и была идентична вышеприведенной норме ст. 21 Закона. Другая была закреплена в ч. 1 ст. 91 "Срок подачи заявления*(138) о пересмотре решения" и предусматривала: "Заявление о пересмотре решения может быть подано не позднее одного месяца*(139) после принятия этого решения".

Таким образом, в Правилах 1980 г. было законодательно дифференцировано следующее:

- срок для обращения с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора (в случае пропуска такой срок мог быть восстановлен*(140));

- "предельный срок пересмотра решения" - срок, окончательно ограничивавший во времени возможность обращения в органы, уполномоченные пересматривать такой акт в надзорном производстве; пресекательный по существу своему, такой срок не подлежал восстановлению.

Правила 1980 г. стали вторым после ст. 806 УГС 1864 г. в истории развития отечественного процессуального законодательства случаем установления пресекательного срока для осуществления производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов и действовали вплоть до создания системы арбитражных судов.

17 мая 1991 г. Верховный Совет СССР принял Закон СССР N 2171-1 "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим арбитражным судом СССР"*(141), в ст. 92 "Срок подачи заявления о проверке законности и обоснованности решения и принесения протеста" которого устанавливалось, что "заявление: подается и протест приносится не позднее одного месяца*(142) со дня принятия решения". В ст. 3 этого закона впервые в отечественном арбитражном процессе законодатель наделил правом возбуждения производства в Высшем арбитражном суде СССР не только уполномоченных на принесение протестов должностных лиц, но и стороны.

В ст. 30 Закона РСФСР от 4 июля 1991 г.*(143) "Об арбитражном суде" к полномочиям Пленума Высшего Арбитражного Суда РСФСР было отнесено рассмотрение в порядке надзора дел по протестам уполномоченных должностных лиц. В соответствии с этим законом был принят АПК РФ 1992 г. Часть 6 ст. 135 АПК РФ 1992 г. гласила: "Протест не может быть принесен по истечении года*(144) со дня вступления решения арбитражного суда в законную силу". Пришедший на смену АПК РФ 1992 г. действовавший до недавнего времени АПК РФ 1995 г. какого бы то ни было положения, ставящего возможность принесения протеста в порядке надзора в Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (далее - ВАС РФ) в те или иные временные рамки, в системе своих норм не содержал.

Таким образом, позиция законодателя по вопросу об ограничении процессуальными сроками возможности возбуждения стадия надзорного производства в системе органов государственного арбитража не отличалась последовательностью. В 1931-1960 гг. такие сроки не устанавливались. С 1960 по 1980 г. действовал месячный срок для пересмотра вступивших в законную силу актов государственных арбитражей, однако он не был пресекательным. В 1980 г., по сути, была воспроизведена модель УГС 1864 г. с двумя видами сроков: - подлежащим восстановлению месячным сроком для обращения с заявлением о пересмотре решения в порядке надзора и пресекательным годичным сроком для возбуждения надзорного производства. Позднее в системе арбитражных судов это достижение 1980 г. было утрачено. В АПК РФ 1992 г. возбуждение надзорного производства еще ограничивалось годичным срокам, но допускалось только по протестам уполномоченных на то законом должностных лиц. С 1995 по 2002 г. срок для возбуждения надзорного производства в арбитражных судах, также как и в судах общей юрисдикции, не устанавливался.

3. Необходимость установления пресекательных сроков для возбуждения производства в высшей судебной инстанции в контексте требований Конвенции о защите прав человека и основных свобод

На протяжении десятилетий ученые-процессуалисты обосновывали законодательно закрепленную и, таким образом, официально признанную конструкцию не ограниченного пресекательным сроком возбуждения производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора.

В начале этого параграфа уже упоминалась наиболее категоричная позиция Д.М. Чечота, считавшего, что "...основная задача института надзора за решениями и приговорами, вступившими в законную силу, заключается в том, чтобы не допустить ни одного случая незаконного или необоснованного решения или приговора... Если... установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины"*(145). "Стабильность судебного решения следует, - указывал этот автор, - обеспечивать не путем установления срока на принесение надзорного протеста, а путем установления особых оснований для пересмотра решения... в будущем ГПК РСФСР (1964 г. - Примеч. авт.) должно быть прямо указано: "Принесение протеста в порядке надзора сроком не ограничивается".

По мнению П.Я. Трубникова, отсутствие сроков для пересмотра актов органов государственного арбитража в порядке надзора не являлось "недостатком процессуального законодательства. "Следует, - писал он, - добиваться стабильности не всяких судебных решений, а лишь законных. Ни одно решение не может быть оставлено в силе, независимо от срока вынесения, если оно, будучи незаконным или необоснованным, нарушает интересы граждан и организаций*(146)"*(147).

Приведенные доводы соответствовали действительности в советский период развития гражданского и арбитражного процесса, когда в нем господствовал принцип "объективной истины" и считалось, что за уполномоченными лицами (наделенными государственно-властными полномочиями) в течение неограниченного периода времени должно сохраняться право возбуждать производство в порядке надзора в отношении вступивших в законную силу актов юрисдикционных органов.

В то же время необходимо обратить внимание на то, что в юридической литературе неоднократно поднимался вопрос об установлении сроков для пересмотра решений в порядке надзора*(148). При этом указывалось, что "установление подобных сроков способствовало бы укреплению стабильности вступивших в законную силу судебных решений, пресечению случаев подачи сутяжниками необоснованных надзорных жалоб"*(149).

Доводы за установление срока, ограничивающего во времени возможность возбуждения производства в порядке надзора, приведенные в работах, в частности, В. Тадевосяна, А.М. Гребенцова, М.С. Шакарян, заслуживают пристального внимания, тем более что они были высказаны в разное время.

Так, В. Тадевосян еще в 1948 г. указывал следующее: "Едва ли, однако, можно признать правильным такое положение в нашем гражданском процессе, что дело может пересматриваться в порядке надзора вне зависимости от срока, прошедшего со дня постановления (а нередко и исполнения) решения, вступившего в законную силу. Срок возбуждения надзорного производства и принесения протеста необходимо ограничить одним годом или другим, более кратким временем со дня вступления решения в законную силу. В таком случае граждане будут уверены в устойчивости и непоколебимости постановленных судом решений*(150)"*(151).

С точки зрения М.С. Шакарян, датируемой 1967 г., "закон не устанавливает каких-либо сроков для опротестования и пересмотра судебных решений, определений и постановлений в порядке надзора. Однако протесты в порядке надзора должны приноситься своевременно, чтобы как можно раньше предотвратить исполнение и иные последствия неправильного судебного решения, определения или постановления*(152)"*(153).

Продолжая эту мысль, А.М. Гребенцов в 2002 г., т.е. в преддверии принятия новых ГПК РФ и АПК РФ, утверждал, что "...необходимо изменить саму концепцию надзорного производства, существующую в настоящее время: следует ограничить подачу надзорной жалобы определенным сроком, который должен быть не более шести месяцев. Бессрочность осуществления права на возбуждение процедуры пересмотра судебных актов создает неопределенность в отношениях между лицами, участвовавшими в судебном разбирательстве по тому или иному делу, и фактически означает "пожизненную" спорность таких отношений. Такая ситуация неблагоприятным образом может сказываться на стабильности гражданского оборота*(154)"*(155).

Обобщение основных из приведенных аргументов сторонников законодательного ограничения процессуальным сроком возможности возбуждения надзорного производства как в гражданском, так и в арбитражном процессе позволяет сделать вывод об их принципиальном совпадении с двумя выделенными в предыдущем параграфе настоящей главы аспектами конститутивного значения института процессуальных сроков, а именно:

- приданием устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту, - посредством установления в процессуальном законе пресекательного (т.е. не подлежащего восстановлению) процессуального срока, ограничивающего во времени возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта;

- внесением упорядоченности и определенности в процессуальные правоотношения, обеспечением оперативности совершения процессуальных действий.

Как показало время, позиция второй группы исследователей, чьи доводы за установление процессуальных сроков в надзорном производстве были приведены выше, оказалась единственной отвечающей современным условиям развития гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства. Стремление привести положения процессуальных кодексов в соответствие с общепринятыми стандартами международного права поставило законодателя перед необходимостью принципиального решения вопроса об установлении в процессуальном законе временных границ права пересмотра в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу.

Таким образом, переход от следственного к состязательному процессу, закрепление в Основном Законе государства принципа состязательности как одной из основ судопроизводства*(156) соответствовали изменениям в общественной жизни России, становлению современного гражданского и экономического оборота, участники которого испытывают объективную потребность в определенности и стабильности.

Со вступлением России в Совет Европы, ратификацией Европейской конвенции и признанием обязательной юрисдикции Европейского суда по правам человека*(157) возникла объективная необходимость "обратить внимание на те проблемы российской судебной системы, которые могут вызвать возражение Европейского суда по правам человека. Прежде всего это соблюдение разумных сроков судебного разбирательства", - подчеркнул Президент Российской Федерации В.В. Путин*(158).

Для современной России как члена Совета Европы и участницы Европейской конвенции особое значение приобрело приведение процессуального законодательства в соответствие с положениями п. 1 ст. 6 и п. 1 ст. 35 Европейской конвенции, а также с их толкованием ЕСПЧ:

- "каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела в разумный срок..." (п. 1 ст. 6);

- "суд (ЕСПЧ) может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу" (п. 1 ст. 35).

В российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве или на основе его предстояло определить следующие толкования:

1) когда в России "исчерпаны все внутренние средства правовой защиты";

2) каким образом обеспечить соблюдение принципа "юридической определенности" как составной части "принципа справедливого разбирательства дела"*(159);

3) какие положения процессуального закона и какая правоприменительная практика будут удовлетворять требованию о судебном разбирательстве в течение "разумного срока".

Решение каждого из перечисленных вопросов в соответствии с европейскими стандартами в области защиты прав человека и основных свобод привело к изменению положений ГПК РСФСР 1964 г. и АПК РФ 1995 г. о надзорной инстанции. В новых процессуальных кодексах были установлены сроки для обращения в высшие - надзорные инстанции в российской судебной системе. Часть 2 ст. 376 ГПК 2002 г. закрепила правило, согласно которому "судебные постановления могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года*(160) со дня их вступления в силу". В соответствии с ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. "заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий трех месяцев*(161) со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу...".

Этому предшествовало принятие ЕСПЧ решений по ряду дел против Российской Федерации, в которых давалась квалификация положений отечественного процессуального законодательства в части регламентации порядка надзорного производства.

Европейским судом по правам человека было установлено несоответствие российского гражданского процессуального законодательства п. 1 ст. 35 Европейской конвенции, согласно которому жалоба, подаваемая заявителем в EСПЧ, должна удовлетворять одновременно двум следующим основным условиям (критериям) ее приемлемости, закрепленным в данной статье:

- исчерпанность "всех внутренних средств правовой защиты";

- соблюдение срока на ее подачу, равного шести месяцам "с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу".

Правило п. 1 ст. 35 Европейской конвенции "обосновано принципом, в соответствии с которым государство должно иметь возможность исправить предполагаемые нарушения, прежде чем дело будет рассматриваться международным органом, а роль Суда в Страсбурге должна быть субсидиарной по отношению к национальным институтам, на которых и лежит в первую очередь обязанность гарантировать гражданам права, закрепленные в Конвенции. ...Регламент Суда возлагает обязанность доказать исчерпание средств защиты на заявителя при представлении жалобы"*(162).

При рассмотрении первых же жалоб российских заявителей против Российской Федерации на предмет их приемлемости по критерию исчерпанности "всех внутренних средств правовой защиты" толкование положений ГПК РСФСР 1964 г. привело ЕСПЧ к выводу, что существовавший порядок надзорного производства в высших судах Российской Федерации не являлся "эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции"*(163).

Европейский суд по правам человека постановил, что "пересмотр дела в порядке надзора в Российской Федерации не может инициироваться частным лицом, что относится к сфере дискреционного усмотрения определенных законом должностных лиц"*(164) (высших должностных лиц судебной системы и системы органов прокуратуры), а значит российское надзорное производство, урегулированное нормами ГПК РСФСР 1964 г., не являлось тем обязательным внутригосударственным средством правовой защиты, которым заявителям следовало воспользоваться, чтобы доказать соответствие поданных ими жалоб названному критерию. Исчерпание же "всех внутренних средств правовой защиты", по мнению ЕСПЧ, могло считаться имевшим место с момента вынесения последнего судебного акта кассационной инстанцией (возможно, даже с момента вручения его копии заявителю*(165)), от которого и надлежало отсчитывать установленный п. 1 ст. 35 Европейской конвенции шестимесячный срок на подачу жалобы в ЕСПЧ, чтобы последняя удовлетворяла второму названному критерию.

Наряду с этим до введения в действие ГПК РФ 2002 г.*(166) и гл. 36 "Производство по пересмотру судебных актов в порядке надзора"*(167) АПК РФ 2002 г. отсутствовали законодательно установленные сроки, в течение которых уполномоченными на то лицами надзорное производство могло быть возбуждено. Следовательно, пересмотр судебных актов в порядке надзора мог произойти практически в любое время после вступления их в силу.

Согласно сложившейся практике ЕСПЧ нарушением закрепленного в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции "права на справедливое разбирательство дела" признается каждая из двух приведенных ситуаций или их совокупность:

1) отсутствие в процессуальном законодательстве государства пресекательного срока для возбуждения производства в высшей ("последней") судебной инстанции;

2) предоставление неограниченных дискреционных полномочий высшим должностным лицам судебной системы и органов прокуратуры.

Так, по одному из дел против Румынии ЕСПЧ усмотрел нарушение п. 1 ст. 6 Европейской конвенции в том, что "...Генеральный прокурор Румынии - который не принимал участия в разбирательстве - имел право согласно статье 330 Гражданско-процессуального кодекса (Румынии) требовать отмены окончательного судебного решения. "...осуществление этого права Генеральным прокурором является неограниченным во времени, и, таким образом, судебные решения могут подвергаться сомнению бесконечно... Применяя... положения ст. 330, Верховный Суд нарушил принцип юридической определенности. Исходя из фактических обстоятельств данного дела, - заключил ЕСПЧ, - такое действие нарушает право заявителя на справедливое разбирательство согласно п. 1 ст. 6 конвенции..."*(168). Квалификация ЕСПЧ приведенной правовой ситуации дает основание рассматривать "принцип юридической определенности" как элемент "права на справедливое разбирательство дела".

В ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" Россия признала юрисдикцию ЕСПЧ по вопросам толкования и применения Европейской конвенции и протоколов к ней обязательной для себя. Это означает, что приведенный выше вывод ЕСПЧ, сделанный применительно к конкретному делу гражданина иностранного государства против этого государства, получил силу прецедента, распространяющего свое действие и в отношении российского правопорядка. Следовательно, до того, как были внесены принципиальные изменения в российское процессуальное законодательство, отечественное надзорное производство не представляло бы собой, по мнению ЕСПИ, "эффективное средство судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции".

Итак, в ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. были установлены процессуальные сроки для возбуждения производства в порядке надзора. Одновременно не только уполномоченным должностным лицам, но и сторонам, а также иным участвующим в деле лицам было предоставлено право обращения в надзорную инстанцию с заявлениями о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов, принятых нижестоящими инстанциями. Такое законодательное решение имело целью обеспечить трактовку надзорного производства как обязательной стадии гражданского и арбитражного процессов, производство в которой возбуждается по инициативе участвующих в деле лиц и которая охватывается понятием исчерпанности "всех внутренних средств правовой защиты". Со вступлением в силу ГПК РФ 2002 г. и гл. 36 АПК РФ 2002 г. участвующее в деле лицо, имевшее право обращения в надзорную инстанцию, но не воспользовавшееся им, не может быть признано исчерпавшим "все внутренние средства правовой защиты", а значит, его жалоба в ЕСПЧ при таких обстоятельствах подлежит квалификации как неприемлемая по правилам п. 1 ст. 35 Европейской конвенции.

Практика ECПЧ подтверждает правильность одного из двух выделенных в предыдущем параграфе аспектов конститутивного значения института процессуальных сроков - материально-правового. В процитированном решении ЕСПЧ против Румынии определенно сформулировано требование о законодательном установлении срока для обращения с требованием об "отмене окончательного судебного решения". Это мотивируется тем, что "судебные решения могут подвергаться сомнению бесконечно", что противоречит "принципу юридической определенности".

Нельзя не обратить внимание на содержательное и почти текстуальное совпадение позиций ЕСПЧ и классиков отечественного гражданского процессуального права. Иллюстрацией может служить цитировавшееся в начале настоящего параграфа утверждение А. Загоровского о том, что "нельзя право на обжалование сделать бесконечным, нельзя оставлять в неизвестности положение другой стороны, ибо это было бы несправедливо по отношению к ней...". Оформлявшее такой подход законодательное регулирование заключалось в установлении десятилетнего пресекательного срока для подачи просьб об отмене вступивших в "формальную" законную силу судебных решений (ст. 806 УГС 1864 г.).

Известное российскому процессуальному праву XIX - начала XX в. соотношение между отсутствием срока или чрезмерно продолжительным сроком для наступления окончательности судебных решений трактовалось как "несправедливое", нарушающее устойчивость материально-правовых отношений тяжущихся и стабильность гражданского оборота в целом. Следовательно, названный в настоящей работе "материально-правовым" аспект конститутивного (сущностного) значения института процессуальных сроков совпадает по содержанию с "принципом юридической определенности" в терминологии Европейской конвенции*(169).

Установленная в конечном счете в ГПК РФ 2002 г. (один год) и АПК РФ 2002 г. (три месяца) разная продолжительность сроков, ограничивающих право на возбуждение надзорного производства, стала результатом интенсивного поиска оптимальной продолжительности таких сроков, которая бы удовлетворила требования экспертов Совета Европы и одновременно была органично "вписана" в систему российского гражданского процессуального и арбитражного процессуального права.

В ч. 2 ст. 384 "Право на обращение с жалобой в порядке надзора" проекта ГПК РФ, внесенного на рассмотрение Верховным Судом Российской Федерации (далее - ВС РФ) и принятого Государственной Думой Российской Федерации в первом чтении 14 июня 2001 г., предусматривалась ситуация: "Жалоба (в порядке надзора. - Примеч. авт.) может быть подана в течение трех лет*(170) со дня вступления в законную силу решения, определения, постановления суда". Опубликованные комментарии не содержат объяснений по поводу указывавшейся в этом проекте продолжительности приведенного срока.

В данный проект было включено и такое принципиально важное для отечественного процесса новое положение: "право на обращение с жалобой в порядке надзора" (та же ст. 384), право инициации надзорного производства, было признано за сторонами и другими лицами, участвующими в деле, а также "лицами, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены вынесенным по делу решением, определением, постановлением суда". Это была попытка ограничить дискреционные полномочия высших должностных лиц судебной системы и органов прокуратуры. Вместе с тем такие полномочия были оставлены у Председателя ВС РФ и его заместителей, председателей верховных судов субъектов в составе Российской Федерации.

Следует особо отметить, что разработчики рассматриваемого проекта ГПК РФ сочли необходимым ограничить процессуальным сроком право (возможность) инициировать надзорное производство только в отношении сторон и других лиц, участвующих в деле, а также лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены вынесенным по делу судебным актом. Вопрос об ограничении таким сроком права уполномоченных должностных лиц на принесение протеста в порядке надзора первоначально решен не был.

В проекте ГПК РФ, принятом Государственной Думой Российской Федерации во втором чтении 26 июня 2002 г., статья, включавшая норму о процессуальном сроке для возбуждения надзорного производства, была перенесена в начало гл. 41 "Производство в суде надзорной инстанции". Теперь эта норма была сформулирована так: "Постановления суда могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года*(171) со дня их вступления в законную силу" (ч. 2 ст. 375 "Право на обращение в суд надзорной инстанции" проекта ГПК РФ). Процессуальный срок сократился в три (!) раза. И здесь авторы законопроекта не дали прямого ответа на вопрос, ограничивает ли устанавливаемый годичный процессуальный срок право должностных лиц прокуратуры на принесение представления о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора. Систематическое толкование названия статьи ("Право на обращение в суд надзорной инстанции") и содержания других статей этого проекта ГПК РФ, регламентировавших вопрос об обращении должностных лиц прокуратуры в суд надзорной инстанции с "представлением", а не с "протестом", дает основание для вывода об общем значении нормы о процессуальном сроке.

Действующий ГПК РФ 2002 г. в ч. 2 ст. 376 лишь с небольшим изменением воспроизвел приведенное выше положение о годичном сроке для возбуждения стадии надзорного производства: "Судебные постановления могут быть обжалованы в суд надзорной инстанции в течение года*(172) со дня их вступления в силу".

Таким образом, законодатель установил временный предел возможности возбуждения производства в такой исключительной инстанции, какой является в его современном виде судебный надзор. Однако "исключительной" надзорная инстанция стала потому, что пересмотр вступивших в законную силу судебных актов уполномоченными на то судами надзорной инстанции может иметь месть лишь в случае наличия существенных нарушений материального или процессуального права. Вопросы о компетенции и объеме полномочий надзорной инстанции выходят за пределы настоящего исследования, а потому здесь не рассматриваются.

Отсутствие в ГПК РФ 2002 г. прямого указания на то, что установленный для возбуждения надзорного производства годичный срок является пресекательным, позволяло трактовать такой срок в правоприменительной практике как подлежащий восстановлению.

23 апреля 2003 г. Пленум ВС РФ в соответствии с постановлением N 3 "О внесении в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации проекта федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации"*(173) внес в Государственную Думу Российской Федерации в порядке законодательной инициативы проект названного федерального закона за N 323742-3. В этом проекте предлагалось внести в ч. 4 ст. 112 действующего ГПК РФ 2002 г. изменения и дополнения следующего содержания: "Заявление о восстановлении пропущенного процессуального срока, установленного частью второй статьи 376 настоящего Кодекса, подается в суд, рассмотревший дело по первой инстанции" (п. 1 проекта). 28 июля 2004 г. Президент Российской Федерации подписал Федеральный закон N 94-ФЗ "О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации"*(174), согласно которому ст. 112 ГПК РФ 2002 г. изложена в новой, аналогичной приведенной выше, редакции. Тем самым смысл ч. 2 ст. 376 ГПК РФ 2002 г. изменен, в результате чего нивелирована идея окончательности надзорного производства. Гражданское процессуальное законодательство по этому вопросу снова пришло в противоречие с "принципом юридической определенности" по Европейской конвенции, который в терминологии российского процессуального права исторически квалифицировался как требование о придании устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту.

Авторы внесенного ВАС РФ в Государственную Думу Российской Федерации в порядке законодательной инициативы и принятого 11 апреля 2001 г. в первом чтении проекта АПК РФ в ч. 2 ст. 264 предусмотрели следующее: "Судебный акт не подлежит пересмотру, если вопрос о его пересмотре поставлен по истечении одного года*(175) со дня вступления в законную силу...". В этой редакции проекта норма о сроке такой продолжительности распространяла свое действие не только на право участвующих в деле лиц обратиться с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора, но и на право Генерального прокурора Российской Федерации и его заместителей принести протест в надзорную инстанцию.

В проекте АПК РФ, внесенном на рассмотрение ВАС РФ и принятом Государственной Думой Российской Федерации во втором чтении 23 мая 2002 г., ч. 3 ст. 294 была представлена в следующей редакции: "Заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий шести месяцев*(176) со дня вступления оспариваемого судебного акта в законную силу..." Во-первых, произошло сокращение устанавливаемого процессуального срока: его продолжительность стала меньше в два раза. Во-вторых, право возбуждения пересмотра вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора опять было прямо закреплено и за уполномоченными на то высшими должностными лицами судебной системы Российской Федерации и органов прокуратуры (в форме представления). В принципе, такой вариант решения вопроса об ограничении временными рамками возможности возбуждения надзорного производства высшими должностными лицами судебной системы и органов прокуратуры может быть признан соответствующим международным стандартам в области защиты прав человека и основных свобод. Указанные лица хотя и были наделены правом обращения в надзорную инстанцию, все же не имели преимущества перед другими уполномоченными субъектами: лицами, участвующими в деле, и иными лицами в случаях, предусмотренных арбитражным процессуальным законодательством.

Этот вариант в своей основе был сохранен в действующем АПК РФ 2002 г. Согласно ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. "заявление или представление о пересмотре в порядке надзора судебного акта может быть подано... в срок, не превышающий трех месяцев*(177) со дня вступления в законную силу последнего судебного акта, принятого по данному делу...". Продолжительность процессуального срока, в течение которого может быть возбуждено производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора, по сравнению с его продолжительностью в первоначальном проекте кодекса сократилась в три с лишним раза.

Однако и в АПК РФ 2002 г. не определяется природа срока для возбуждения надзорного производства. Это не исключает последующее как судебное, так и доктринальное толкование данного срока как подлежащего восстановлению. Подтверждением тому является, в частности, указание Председателем ВАС РФ В.Ф. Яковлевым на необходимость в 2004 г. "подготовить предложение о внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации в части изменения срока обжалования судебного решения в надзорном порядке или, точнее, о возможности восстановления пропущенного трехмесячного срока"*(178).

Таким образом, законодатель закрепил за частными лицами (лицами, участвующими в деле, и другими лицами, чьи права и законные интересы нарушены судебными актами) право возбуждения пересмотра судебных актов в порядке надзора по гражданским и арбитражным делам*(179). Реализация этого права ограничена соответствующими временными рамками посредством установления годичного (в ГПК РФ 2002 г.) и трехмесячного (в АПК РФ 2002 г.) процессуальных сроков, в течение которых допускается подача заявления или представления о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в порядке надзора. Различная продолжительность сроков для возбуждения надзорного производства по ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г., по-видимому, может быть объяснена стремлением законодателя предоставить гражданам - участникам гражданского процесса больший объем гарантий их прав, с одной стороны, и спецификой сферы, в которой рассматривают споры арбитражные суды, - экономической деятельности, где напрямую действует принцип the time is money (англ. "время - деньги"), с другой. Оптимальная продолжительность данных процессуальных сроков, отвечающая задачам гражданского и арбитражного процессов, возможно, будет скорректирована по результатам обобщения судебной и арбитражной судебной практики.

В том случае, если бы судебной и арбитражной судебной практикой обоснованно и в полном соответствии с европейскими стандартами в области защиты прав человека и основных свобод эти сроки были квалифицированы как пресекательные (т.е. не подлежащие восстановлению), надзорное производство в системе судов общей юрисдикции и арбитражных судов могло быть признано "эффективным средством судебной защиты по смыслу п. 1 ст. 35 Конвенции"*(180). Это, в свою очередь, соответствовало бы теоретически обоснованному подходу к окончательности судебного решения как условия стабильности общественных отношений и значительно укрепило позиции России в сфере действия международно-правовых институтов защиты прав человека и основных свобод.

В условиях толкования установленных новыми ГПК РФ и АПК РФ процессуальных сроков для возбуждения надзорного производства в качестве подлежащих восстановлению вопрос об окончательности судопроизводства по конкретному гражданскому или арбитражному делу как условии стабильности в обществе фактически опять решен так, как до принятия ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. Такое решение и такая правоприменительная практика снова перестали соответствовать положениям п. 1 ст. 35 Европейской конвенции о "справедливом разбирательстве дела", включающим "принцип юридической определенности".

Как было отмечено, третьим вопросом, который требует толкования в свете положений Европейской конвенции, является определение соотношения правила о "судебном разбирательстве в течение разумного срока" (п. 3 ст. 5 Европейской конвенции) с закрепленными в действующем российском процессуальном законодательстве задачами. Эти задачи сформулированы как "правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел" (ст. 2 ГПК РФ 2002 г.) и "...судебное разбирательство в установленный законом срок:" (п. 3 ст. 2 АПК РФ 2002 г.).

Европейский суд по правам человека неоднократно толковал понятие "разбирательство дела в разумный срок". По свидетельству Д. Гомьена, Д. Харриса и Л. Зваака, "одним из самых распространенных оснований для установления факта нарушения статьи 6 является то, что продолжительность судебного разбирательства выходит за пределы "разумного срока"*(181). В практике ЕСПЧ были четко разграничены стандарты продолжительности судебного разбирательства по уголовным и гражданским делам.

Отличием при рассмотрении уголовных дел является то, что в целях оценки "разумности" продолжительности судебного разбирательства во внимание принимается срок, началом которого является момент предъявления обвинения, т.е. "официального уведомления лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно наказуемое правонарушение"*(182). Окончанием срока здесь считается "день, когда определяется виновность обвиняемого"*(183).

В гражданских делах "инициатива начала и продолжения разбирательства может исходить от сторон, и потому обязанность государства обеспечивать разбирательство дела в разумные сроки является менее очевидной", хотя и здесь имеется выработанная ЕСПЧ позиция, согласно которой за начальный момент принимается возбуждение гражданского дела в суде, а конечный момент связывается с исполнением принятого по делу окончательного решения*(184).

При толковании понятия ratione temporis в контексте Европейской конвенции по уголовным и по гражданским делам ЕСПЧ использует следующие критерии:

- сложность дела;

- последствия несоблюдения разумного срока для заявителя;

- оперативность работы внутригосударственных органов;

- собственное поведение заявителя*(185).

Применение данных критериев в отношении конкретных дел и сформированная в результате этого позиция, отраженная в ряде прецедентов ЕСПЧ*(186), дают основание утверждать, что понятие "разумный срок" по смыслу Европейской конвенции подразумевает под собой не один процессуальный срок, а совокупность таких сроков. Под "разумным сроком" разбирательства дела понимается общая продолжительность времени совершения процессуальных и иных действий с момента возбуждения судебного дела до момента исполнения принятого по нему окончательного решения. Определяемая таким образом продолжительность включает все существующие в конкретном государстве формы обжалования судебных актов, в том числе производство в высших судах, а также стадию их исполнения. Наличие во внутреннем процессуальном законодательстве государства - участника Европейской конвенции пресекательных по своему характеру (т.е. не подлежащих восстановлению) процессуальных сроков, ставящих во времени границы судебного спора, дает однозначный ответ на вопрос, когда именно этот спор следует считать исчерпанным, а судебный акт, вынесенный по делу, "окончательным и не подлежащим обжалованию".

Приведенная трактовка понятия "разумный срок" как совокупность всех процессуальных сроков - с момента возбуждения дела до его окончательного разрешения во всех судебных инстанциях и исполнения принятого по нему судебного акта - позволяет прийти к заключению, что между использованными в российском процессуальном законодательстве терминами "своевременного рассмотрения и разрешения гражданских дел" (ГПК РФ 2002 г.) и "судебного разбирательства в установленный законом срок" (АПК РФ 2002 г.) нет обязательной связи. В этих двух процессуальных кодексах установлены сроки рассмотрения дел в каждой из судебных инстанций. Даже при соблюдении правил о продолжительности рассмотрения дел в каждой судебной инстанции и исполнения принятых по этим делам окончательных судебных актов общая совокупность таких сроков может превышать ту, которая определяется путем простого сложения. Производство по делу может неоднократно откладываться, приостанавливаться, решение неоднократно отменяться, а дело направляться на новое рассмотрение, в ходе исполнения судебного акта могут возникать те или иные препятствия. Таким образом, критерием оценки работы судов общей юрисдикции и арбитражных судов предлагается считать не только соблюдение сроков рассмотрения дел в каждой судебной инстанции. Может быть поставлен вопрос о необходимости учета в российской правоприменительной практике толкования ЕСПЧ понятия "разумный срок" как общей продолжительности рассмотрения каждого конкретного дела с момента его возбуждения до принятия по нему окончательного судебного акта и его исполнения.

Концептуальный подход к институту процессуальных сроков, обоснованный в настоящей главе, положен автором и в основу анализа основных положений данного института во второй главе (понятие, классификация, пропуск процессуальных сроков и его последствия, восстановление и продление, приостановление их течения).

Глава II. Институт процессуальных сроков: основные положения

_ 1. Понятие процессуальных сроков

_ 2. Классификация процессуальных сроков

_ 3. Исчисление процессуальных сроков. Пропуск процессуальных сроков и

его последствия. Восстановление и продление процессуальных сроков,

приостановление их течения

_ 1. Понятие процессуальных сроков

1. Понятия "время" и "срок". Сроки в системе юридических фактов

Будучи одной из важнейших категорий формальной логики, понятие представляет собой форму мышления, отражающую предметы и явления в их общих и существенных признаках*(187). Понятие выступает как одна из основных форм научного познания действительности. Каждой науке присущ свой понятийный аппарат - более или менее стройная система понятий, которыми данная наука оперирует в познании предметов и явлений действительности. Не являются исключением и понятия юридической науки и ее отдельных отраслей.

В процессе исследования института процессуальных сроков в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве возникает необходимость раскрыть содержание общего понятия "срок", чтобы затем на этой основе, продвигаясь от общего к частному, перейти к понятию правового, а затем и процессуального срока. Для того, чтобы дать определение понятию "срок", требуется, в свою очередь, обратиться к содержанию понятия "время", более общему по отношению к понятию "срок", поскольку без выявления сущности данного понятия невозможно логически корректно определить понятие "срок", а значит, и понятие "процессуальный срок".

Целью всех перечисленных логических операций является установление существенных признаков процессуальных сроков, совокупность которых позволит дать унифицированное определение понятия "процессуальный срок" в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве.

Обратимся к понятию "время". С философской точки зрения, время суть одна из основных - наряду с пространством - форм существования материи, характеризующаяся такими общими свойствами, как длительность и последовательность смены состояний, и такими специфическими свойствами, как одномерность, асимметричность, необратимость и, наконец, изотропность. Время всеобще и бесконечно. Материя не может существовать иначе, как во времени, равно как и существование времени немыслимо вне материи. Философия трактует время как длительность процессов, с одной стороны, и как порядок последовательности явлений - с другой. При этом "определение времени через длительность и последовательный порядок явлений указывает на наличие соответственно количественной и качественной стороны времени"*(188).

Время неразрывно связано с движением, с диалектической точки зрения понимаемым как процесс развития, субстанциональное изменение (становление) предметов и явлений, а не простое перемещение их в пространстве. Интересно, что само слово "время" в русском языке берет начало от древнерусских "веремень", "веремя", что значит "вращение, коловращение"*(189). Связь времени с движением следует отметить особо. В настоящей работе объектом специального исследования является институт таких отраслей юридической науки, как гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное право, а всякий процесс, в том числе гражданский и арбитражный, представляет собой в известной степени движение. В нашем случае это движение гражданского или арбитражного дела по соответствующим стадиям судопроизводства, и это движение так же, как и любое другое, протекает во времени. К слову, сам законодатель оперирует термином "движение". Так, действующему гражданскому процессуальному законодательству известен институт оставления искового заявления без движения (ст. 136 ГПК РФ 2002 г.). Институт оставления искового заявления без движения стал новеллой действующего АПК РФ 2002 г. (ст. 128).

Время объективно: оно течет независимо от воли и сознания человека. Человек сам существует во времени, он не может остановить его течение и тем более противопоставить ему свою деятельность. Вместе с тем, по словам В.П. Грибанова, человек активно использует время: приурочивая осуществление той или иной своей деятельности к определенному моменту во времени или к определенному отрезку времени, он может устанавливать для этого определенные сроки*(190).

Следует отметить, что из понятий "время" и "срок" именно последнее имеет значение для юридической науки*(191). Соотношение данных понятий детально анализировали В.П. Грибанов*(192), Е.А. Суханов*(193), рассматривали в работах О.А. Красавчиков*(194), И.Б. Новицкий*(195).

Соотношение времени и срока есть соотношение общего и частного, поскольку срок есть лишь определенный момент во времени либо определенный промежуток (период) времени. При помощи кругов Эйлера указанное соотношение данных понятий можно выразить приблизительно следующим образом.

См. графический объект "Схема 1"

Определения понятия "срок", содержащиеся в различных (преимущественно, толковых) словарях, во многом схожи. Так, В.И. Даль рассматривал срок как "определенную продолжительность времени и самый предел этого времени"*(196). С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова под сроком понимали, во-первых, "определенный промежуток времени", и во-вторых, "момент наступления, исполнения чего-либо"*(197). Во всех дефинициях понятия "срок" прямо или косвенно прослеживается связь последнего со временем.

Однако если время существует объективно и находится вне какой бы то ни было зависимости от воли и сознания человека, то в сроках заключен некий субъективный момент: так или иначе каждый срок представляет собой средство соотнесения человеком осуществляемой им деятельности с частью общего потока времени, а также способ упорядочить эту деятельность путем установления для нее временных границ. При этом человек использует избираемые им эталоны измерения времени - год, месяц, неделю, день, час, минуту, секунду, а равно устанавливает и употребляет различные временные отношения: "позже", "не позднее", "раньше", "не ранее чем" и др.

Таким образом, можно говорить также о том, что соотношение времени и срока есть в известной степени соотношение объективного и субъективного. Однако в праве данное соотношение имеет свои особенности, которые, в частности, могут быть рассмотрены в контексте вопроса о месте сроков в системе юридических фактов.

Как уже было отмечено, для права значение имеет не время само по себе, а срок - определенный момент во времени или определенный промежуток (период) времени либо наступление или истечение того или иного срока, квалифицируемые в юридической науке в качестве юридических фактов или элементов совокупности юридических фактов (фактический состав*(198)).

В юридической литературе принято понимать под юридическим фактом*(199) обстоятельство, с которым в силу прямого или косвенного указания правовых норм связывается наступление определенных правовых последствий в виде возникновения, изменения или прекращения правоотношения (субъективных прав и обязанностей его участников), т.е. являющееся основанием для наступления указанных правовых последствий.

Система юридических фактов была разработана в 40-х гг. XIX столетия немецким правоведом Ф. Савиньи, который, как принято считать, впервые ввел в оборот юридической науки сам термин "юридический факт".

В отечественной доктрине гражданского процессуального права вопрос о юридических фактах стал предметом самостоятельных исследований во второй половине ХХ в.*(200).При этом сохранилась традиция рассмотрения теоретических основ юридических фактов в гражданском процессе как элемента учения о гражданском процессуальном правоотношении - "центрального вопроса науки советского гражданского процесса"*(201).

Изложение научных взглядов на юридические факты в возникновении и динамике - "постоянном движении" - процессуальных отношений приводится в фундаментальной работе Н.А. Чечиной "Гражданские процессуальные отношения" (1962 г.). Полученные автором этой монографии выводы, несмотря на имевшую место по ряду из них научную дискуссию*(202), были восприняты в последующих разработках вопроса о юридических фактах в доктрине гражданского процесса. Такие ключевые положения, как квалификация юридических фактов в гражданском процессуальном праве только лишь как действий (деятельности) суда, а также их способность вызывать процессуально-правовые последствия исключительно в качестве обязательного элемента фактического состава*(203), получили развитие в монографиях В.В. Яркова по теме "Юридические факты в системе реализации норм гражданского процессуального права"*(204).

Восприняв квалификацию юридических фактов в гражданском процессуальном праве как входящих в фактический состав действий суда, В.В. Ярков уточнил, что такие процессуальные действия составляют "главный вид юридических фактов"*(205), и присоединился к оппонентам Н.А. Чечиной, относившим к числу юридических фактов не только действия, но и события, служащие основаниями для совершения последующих процессуальных действий. В ряду таких указанных в гипотезе процессуальной нормы событий были названы факт смерти, служащий основанием для замены судом выбывшей стороны ее правопреемником, либо для приостановления судом производства по делу, либо для прекращения производства по делу; истечение срока исковой давности и др.*(206).

Процессуальные сроки были отнесены В.В. Ярковым к "своеобразным юридическим фактам", определяющим основные этапы возникновения, развития и прекращения гражданских процессуальных правоотношений. Однако, по его мнению, в зависимости от конкретной ситуации эти факты могли быть не только действиями, но и событиями.

Далее анализируются основные позиции отечественных цивилистов по вопросу о месте сроков в ряду юридических фактов-событий и юридических фактов-действий. Такой подход представляется правомерным, поскольку в основе учения о юридических фактах в процессуальном праве лежат работы представителей науки материального гражданского права.

Главным видовым делением юридических фактов в гражданском праве признавалась их дифференциация на действия и события, однако критерии такого деления назывались разные: источник происхождения, характер их процесса (О.С. Иоффе), волевой признак (В.П. Грибанов, О.А. Красавчиков) и др.

В отечественной цивилистической науке исторически далеко не однозначно решался и вопрос о месте сроков в системе юридических фактов. В подавляющем большинстве случаев сроки (или их наступление либо истечение) относили к юридическим событиям. Но и здесь нет единогласия. Так, О.А. Красавчиков подразделил юридические события на две группы: относительные и абсолютные. В качестве первых, по его мнению, необходимо рассматривать "явления, вызванные деятельностью человека, но выступающие уже независимо от причин, их породивших" (например, рождение человека), а в качестве вторых - "явления как не вызванные человеческой деятельностью, так и выступающие помимо той же деятельности"*(207) (например, естественная смерть человека). Такой юридический факт, как "истечение времени", он предложил выделить в особую группу абсолютных юридических событий, мотивируя это тем обстоятельством, что, существуя в пространстве и во времени, человек не может противопоставить "истечению" последнего свою деятельность.

В работах некоторых российских цивилистов предложенное О.А. Красавчиковым подразделение юридических фактов-событий на относительные и абсолютные получило иную интерпретацию. Так, автор соответствующих глав об основаниях возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений двух изданий учебника по гражданскому праву МГУ В.С. Ем указывает, что под относительными событиями следует понимать те явления, которые возникают по воле субъектов, но развиваются и проистекают независимо от их воли, а под абсолютными - явления, возникновение и развитие которых не связаны с волевой деятельностью субъектов*(208). В контексте вопроса о месте сроков в системе юридических фактов В.С. Ем полагает сроки близкими не к абсолютным, как О.А. Красавчиков, а к относительным событиям, утверждая, что по своему происхождению сроки находятся в зависимости от воли субъектов правоотношения или воли законодателя, но их течение подчинено объективным законам времени, что придает срокам самостоятельную и самобытную роль в механизме правового регулирования общественных отношений.

Под другим углом зрения данный вопрос рассматривал В.П. Грибанов. Говоря о соотношении времени и срока и найдя, что, среди прочего, это соотношение может быть в известной мере соотношением объективного и субъективного, он указал на волевой характер сроков, проявляющийся в следующем. Во-первых, сроки, связанные с осуществлением прав и обязанностей, устанавливаются человеком, и эти сроки, в том числе их начало и (или) окончание, могут быть регламентированы законодателем в правовых нормах либо определены самими субъектами правоотношения, включая судебные органы (субъективный момент). Во-вторых, будучи установленными и при наступлении определенных, предусмотренных правовыми нормами, соглашением сторон правоотношения или актом судебного органа, обстоятельств, начавшими течь, сроки в своем течении уже не находятся в зависимости от воли людей (объективный момент), однако само течение сроков, по мысли В.П. Грибанова, также может быть изменено волей человека (субъективный момент). Так, в отношении сроков исковой давности закон предусматривает возможность приостановления их течения при соответствующих обстоятельствах; существуют и такие институты в праве, как перерыв течения сроков и восстановление их течения или продление сроков актом судебного органа. Таким образом, и на процесс течения правовых сроков, с позиции В.П. Грибанова, воля человека может оказывать известное влияние. "...С точки зрения классификации юридических фактов истечение определенного срока нельзя отнести ни к абсолютным юридическим событиям, которые имеют место помимо воли людей, ни к относительным юридическим событиям, которые в своем возникновении носят волевой характер, но в последующем осуществляются независимо от воли, их породившей... Вместе с тем истечение определенного срока нельзя отнести и к юридическим действиям, так как течение определенного срока есть частный случай течения времени, которое течет независимо от воли и деятельности людей"*(209). На основании изложенного В.П. Грибанов сделал следующий вывод: "...юридические сроки в системе юридических фактов... занимают самостоятельное место наряду с юридическими событиями и юридическими действиями и по своему характеру представляют собой нечто среднее между ними"*(210). Такая позиция на первый взгляд выглядит достаточно убедительной. Действительно, сравнивая по основанию рассматриваемой классификации причины и начало течения, его характер и окончание сроков с действиями и событиями (как абсолютными, так и относительными), можно выявить отличия сроков и от действий, и от событий. Во-первых, "срок отличается от событий и действий, прежде всего тем, что не имеет непосредственной физической причины возникновения"*(211) (негативный признак), и, во-вторых, объективному течению времени нельзя противопоставить не только действия, но и события, также происходящие во времени (позитивный признак).

Вышеизложенное относится, впрочем, больше к событиям, так как именно они выступают самым приемлемым видом юридических фактов, к которому по многим признакам следовало бы отнести сроки. Любопытно, что сам законодатель некоторым образом отделяет сроки от тех же событий, устанавливая, в частности, в ч. 2 ст. 107 ГПК РФ 2002 г., абз. 2 ст. 100 ГПК РСФСР 1964 г., ч. 2 ст. 113 АПК РФ 2002 г., ч. 2 ст. 96 АПК РФ 1995 г., а также в абз. 2 ст. 190 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) один из способов определения правовых (материальных и процессуальных) сроков: указание на событие, которое обязательно (или неизбежно - ГК РФ и ГПК РФ 2002 г.) должно наступить.

В противоположность вышеприведенным точкам зрения Е.А. Суханов утверждал, что, поскольку сроки являются формами бытия различных явлений и процессов материального мира (как часть общего временного потока), постольку они не могут быть самими этими явлениями и процессами, а значит сроки как форма, с одной стороны, и действия и события как содержание, с другой, - качественно различные и разнопорядковые явления, не могущие, по всей видимости, быть учтенными в одной классификации*(212). По мнению Е.А. Суханова, ввиду того, что исчисление материально-правовых сроков осуществляется, во-первых, продолжительностью или стадиями конкретных материальных процессов (например, достижением человеком определенного возраста; началом или окончанием периода навигации судов внутреннего водного транспорта и т.п.) и, во-вторых, годами, месяцами, неделями, сутками и часами, то сроки первого вида могут быть отнесены к юридическим фактам-событиям, а сроки второго вида надлежит выделить в особую группу юридических фактов. Таким образом, в отличие от рассмотренной выше позиции В.П. Грибанова по вопросу о месте сроков в системе юридических фактов, относящей все без исключения сроки в особую, помимо действий и событий, группу, Е.А. Суханов лишь часть сроков выделил в такую особую, самостоятельную группу, остальные же классифицировал вместе с действиями и событиями в группе юридических фактов-событий. Следует, однако, отметить, что и данный вывод не способствует определению места сроков в системе юридических фактов, поскольку оставляет открытым вопрос о критериях "самостоятельности" этого самого места и вызывает сомнения в выделении в рамках рассматриваемой классификации только двух групп юридических фактов - событий и действий.

По нашему мнению, нельзя согласиться с точкой зрения, согласно которой сроки (или их часть), их наступление или истечение предлагается обособить в некую самостоятельную группу юридических фактов, существующую помимо событий и действий, высказываемой представителями материально-правовой науки. В частности, В.П. Грибановым, отводившим всем без исключения срокам такое самостоятельное место, и Е.А. Сухановым, определившим сроки, измеряемые "продолжительностью или стадиями конкретных материальных процессов"*(213), в группу юридических фактов-событий, а сроки, исчисляемые годами, месяцами, днями и другими единицами времени, выделившим в самостоятельную группу юридических фактов. Это неверно, потому что нарушает правила, по которым проводится такая логическая операция, как классификация. Цель последней состоит в систематизации знаний о предметах и явлениях действительности, а познавательное значение заключается в том, что классификация позволяет рассмотреть бесконечное разнообразие предметов и явлений в определенной системе. Эта система не предполагает каких бы то ни было "самостоятельных мест" в ней: либо юридические факты разделяются на действия, события и сроки (их наступление или истечение), либо они дифференцируются на действия и события (с дальнейшим внутренним делением в этих двух группах), а срокам находится место среди тех или других.

Анализ вышеизложенных взглядов на вопрос о месте сроков в системе юридических фактов позволяет сделать вывод о том, что этот вопрос продолжает оставаться дискуссионным. Причиной такого положения вещей является двойственная природа самих сроков: в них заключены как объективный ("унаследованный" от времени и его свойств) момент, так и субъективное начало. Все авторы пытались отразить тот или иной из этих моментов, тогда как оба они требуют учета при исследовании вопроса о месте сроков в системе юридических фактов.

Представляется, что сроки по тому критерию, что лежит в основании рассматриваемой классификации, более тяготеют к юридическим фактам-событиям, нежели к юридическим фактам-действиям. На основе синтеза приведенных выше позиций представляется возможным сделать заключение, что в зависимости от того, влияет ли воля субъекта на возникновение, течение (дальнейшее развитие, осуществление) и (или) окончание (завершение, истечение, наступление) определенных явлений, вслед за О.А. Красавчиковым одни из таких явлений можно назвать абсолютными, другие - относительными юридическими фактами-событиями. Сразу следует указать, что к юридическим фактам - абсолютным событиям нельзя отнести ни один из правовых сроков, а тем более нельзя отнести их все, как это сделал в своей классификации О.А. Красавчиков: так или иначе воля человека определяет их начало, или (и) процесс течения, или (и) истечение (наступление). Ведь по своему определению срок есть не что иное, как момент во времени либо промежуток (период) времени - изобретение человека, сделанное, как мы уже установили, в целях упорядочивания осуществляемой им деятельности путем соотнесения ее с таким явлением (или лучше процессом), как время - величиной вполне объективной. Значит, место правовых (в том числе процессуальных) сроков (их наступления или истечения) - в ряду юридических фактов - относительных событий.

Рассмотрим следующий пример из сферы действия процессуального права. Арбитражный суд первой инстанции принял решение по арбитражному делу 2 июня. Данное решение вступит в законную силу по истечении одного месяца, считая от 3 июня, т.е. 2 июля. Как видим, начало течения месячного срока, установленного законодателем (первый субъективный момент) для вступления решения арбитражного суда в законную силу, находится в зависимости и от воли арбитражного суда (второй субъективный момент), принявшего свое решение именно 2 июня, - это 2 июля. Продолжительность данного срока и момент его истечения также известны - один месяц и 2 июля. Безусловно, один месяц истечет, и 2 июля наступит вне зависимости от воли законодателя, арбитражного суда или сторон (объективное начало). Значит, в этом примере в истечении срока, определяемого периодом времени - одним месяцем, присутствуют признаки юридического факта - относительного события.

Таким образом, процессуальный срок в вышеприведенном примере, а точнее, его истечение позволяет классифицировать его вместе с такой разновидностью юридических фактов-событий, как относительные события.

Другой пример. Арбитражный суд первой инстанции вынес решение по делу 20 сентября (субъективное начало). 1 ноября, т.е. в границах предельного шестимесячного срока, лицо, участвующее в деле, подало апелляционную жалобу на данное решение и ходатайство о восстановлении пропущенного (т.е. вполне объективно истекшего 20 октября) месячного срока, отведенного законом на апелляционное обжалование решений арбитражных судов согласно ч. 1 ст. 259 АПК РФ 2002 г. Апелляционная инстанция нашла причины пропуска данного срока уважительными и восстановила его (субъективный момент).

Казалось бы, и применительно к этому случаю нельзя утверждать, что истечение установленного законом месячного срока для подачи апелляционной жалобы, который был восстановлен волей арбитражного суда, представляет в своей основе юридический факт - относительное событие как явление, возникающее по воле человека или помимо его воли, но в своем течении (дальнейшем развитии, осуществлении) и окончании (завершении) не зависящее от этой воли. Аналогичная ситуация будет иметь место и в случае приостановления производства по делу, одновременно с которым приостанавливается течение всех неистекших процессуальных сроков, и в случае продления процессуальных сроков, назначенных судом.

Проанализируем детально этот пример. В случае с восстановлением арбитражным судом пропущенного лицом, участвующим в деле, процессуального срока для подачи апелляционной жалобы имеет место применение правила процессуального закона, позволяющего считать уже физически истекший этот срок восстановленным. При этом, разумеется, арбитражный суд не поворачивает время вспять и не восстанавливает в действительности этот день - 20 октября. Просто законодатель предоставляет арбитражному суду возможность признать подачу данным лицом апелляционной жалобы, осуществленную одновременно с заявлением ходатайства о восстановлении пропущенного срока, правомерной и принять ее к своему производству при условии соблюдения предъявляемых законом к ее форме и содержанию требований, восстановив право этого лица такую жалобу подать. Здесь нет оснований, которые бы не позволили нам рассматривать истечение месячного срока, отведенного законом на апелляционное обжалование решений арбитражных судов, в качестве юридического факта - относительного события.

Приведенные примеры подтверждают правомерность использования аналогии подходов, выработанных материально-правовой доктриной, в отношении процессуальных сроков при определении их места в системе юридических фактов и в целом позволяют поставить вопрос о возможности дальнейших исследований на предмет квалификации процессуальных сроков как юридических фактов - относительных событий.

В заключение можно отметить ряд следующих моментов.

Законодатель для определения правовых сроков устанавливает такие способы:

- указание на точную календарную дату;

- установление периода времени, в течение которого действие может быть совершено;

- указание на событие, которое обязательно (или неизбежно) должно наступить.

Такой подход законодателя позволяет утверждать следующее.

Во-первых, когда говорится о сроках, определяемых точными календарными датами или указанием на событие, имеется в виду "момент во времени", а значит, юридическое значение может иметь их наступление. В том же случае, когда речь идет о сроках, определяемых промежутком (периодом) времени, юридическое значение имеет их истечение (окончание). То есть когда мы говорим о единичном юридическом факте, правовое значение будут иметь наступление или истечение соответствующего срока.

Во-вторых, природа сроков в праве специфична: юридическая наука посредством соответствующих правовых конструкций абстрагирует их от времени и его существенных свойств настолько, что предоставляет возможность совершать различные манипуляции с ними, например, приостанавливать или продлевать сроки (тогда как приостановить или продлить течение общего потока времени невозможно: свойство необратимости времени), восстанавливать истекшие по уважительным причинам сроки (тогда как времени присущи свойства последовательности смены состояний и асимметричности), устанавливать начало и конец течения сроков, в частности путем перенесения окончания срока, приходящегося на нерабочий день, на ближайший (первый) следующий за ним рабочий день (ч. 4 ст. 114 АПК РФ 2002 г., ч. 1 ст. 97 АПК РФ 1995 г., абз. 2 ст. 101 ГПК РСФСР 1964 г., ч. 2 ст. 108 ГПК РФ 2002 г., ст. 193 ГК РФ).

Учитывая вышеизложенное и опираясь на сделанные выводы, в дальнейшем исследовании обратимся к понятию процессуальных сроков в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве, с тем чтобы дать его дефиницию.

2. Понятие процессуальных сроков: подходы к определению

Для того чтобы вывести унифицированное определение понятия процессуальных сроков, в равной степени применимое в таких отраслях юридической науки, как гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное право, необходимо в историко-правовом аспекте исследовать подходы к нему со стороны как представителей процессуальной науки, так и законодателя на разных этапах развития соответствующих областей знания и отраслей законодательства.

Обратимся прежде к гражданскому процессуальному законодательству и положениям науки гражданского процессуального права.

Надо сказать, что российское гражданское процессуальное законодательство времен судебной реформы 1864 г. не знало термина "процессуальный срок". УГС 1864 г. оперировал просто понятием "срок". Раздел 3 книги второй этого кодифицированного акта так и назывался "О сроках".

Дореволюционная отечественная гражданская процессуальная правовая наука употребляла оба эти понятия. Так, К. Малышев в параграфе своего труда, озаглавленном "Время действий в процессе", использовал понятие срока, отметив, что "время может быть определено двояким образом: как период (Frist), например неделя, месяц и т.п., и как известный момент или пункт времени, например день слушания дела такого-то числа (Termin). То и другое определение*(214), т.е. как периоды, так и определенный день заседания, называются у нас сроками*(215)..."*(216). Это же понятие применяли Т.М. Яблочков*(217), А.Х. Гольмстен*(218) и Е.А. Нефедьев, отмечавший, что "время может быть указано как период (неделя, месяц) или как момент. В первом случае будет определен срок в собственном смысле, во втором - термин. Но наш закон одинаково называет то и другое определение времени - сроком*(219)"*(220). По мнению А. Загоровского, "срок - это время, когда или в течение которого должно быть совершено процессуальное действие"*(221). В.Л. Исаченко добавил к понятию "срок" термин "судебный"*(222). О "судебных сроках" (причем в смысле не только назначаемых судом (судьей) процессуальных сроков, а в собирательном значении) писал в одной из своих работ И.Е. Энгельман*(223). Комментируя ст. 818 УГС 1864 г., устанавливавшую правила исчисления сроков в гражданском процессе, В. Гордон среди прочего указал, что "установленные законом процессуальные сроки*(224) не могут быть изменяемы особыми наказами судебных установлений..."*(225).

Приведенные дефиниции понятия сроков в гражданском процессе (по сути, процессуальных сроков) даются в большинстве своем посредством перечисления способов их определения: периодом времени либо моментом (или, как у К. Малышева, "пунктом") во времени.

В первых нормативных правовых актах советской власти, принятых в сфере гражданского судопроизводства в период с 1917 по 1923 г., законодатель опирался на правила судопроизводства дореволюционного периода. Так, в одном из своих первых декретов, а именно в Декрете о суде от 24 ноября 1917 г., Совет народных комиссаров только что созданного государства, указав, что упраздняются "доныне существовавшие общие судебные установления" (окружные суды, судебные палаты, Правительствующий сенат и его департаменты, военные и морские суды, а также коммерческие суды), постановил следующее: "Для принятия и дальнейшего направления дел и производств... соответствующие местные советы... депутатов избирают особых комиссаров, которые принимают в свое ведение архивы и имущества этих учреждений. Всем низшим и канцелярским чинам упраздняемых учреждений предписывается оставаться на своих местах и под общим руководством комиссаров исполнять все необходимые работы по направлению незаконченных дел, а равно давать в назначенные дни заинтересованным лицам справки о положении их дел..." (п. 4 Декрета). В декрете содержалась интересная норма, которая гласила: "Течение всех сроков приостанавливается, считая с 25 октября с.г. впредь до особого декрета" (ч. 3 п. 1 декрета), который, впрочем, так и не последовал. Следующий декрет советского правительства, затрагивавший сферу гражданского и уголовного судоустройства и судопроизводства, - Декрет о суде N 2 от 7 марта 1918 г.*(226) - содержал единственное указание на такой процессуальный срок, как срок обжалования по всем делам в кассационном и частном порядке, и устанавливал его продолжительность равной одному месяцу (ст. 34 декрета).

В первом в истории развития отечественного постреволюционного гражданского процессуального законодательства кодифицированном акте - ГПК РСФСР 1923 г. - содержалась гл. VI, в наименовании которой упоминалось понятие "процессуальные сроки", нормы же самой главы оперировали понятием "срок".

Понятие "процессуальные сроки" использовалось как законодателем, так и наукой гражданского процессуального права. Так, в главу о процессуальных сроках своего учебника по гражданскому процессу профессор А.Г. Гойхбарг включил их определение: "сроки для совершения тех или иных процессуальных действий"*(227).

В работах 30-50-х гг. прошлого столетия, посвященных проблемам гражданского процессуального права, определение понятия процессуальных сроков существенно не трансформировалось: под ними по-прежнему понимали сроки, установленные законом или назначенные судом для совершения процессуальных действий*(228). Иногда к данной дефиниции добавлялся тот или иной аспект, который, однако, в большинстве случаев не воспринимался последующими работами по гражданскому процессуальному праву. Так, несколько отличающуюся от традиционной точку зрения в одной из работ изложил С.Н. Абрамов, указав, что "от сроков на совершение судом отдельных процессуальных действий (процессуальных сроков) следует отличать сроки, установленные для деятельности суда как органа государственной власти, например, сроки, в течение которых суд должен закончить разрешение той или иной категории дел..."*(229). Такие сроки он назвал служебными.

Несмотря на то что ОГС СССР 1962 г. являлись актом судопроизводственным, в них не содержалось ни одной специальной статьи, посвященной процессуальным срокам как таковым, их видам, способам определения, порядку исчисления и т.п. Указания на отдельные процессуальные сроки (сроки рассмотрения определенных категорий дел в суде первой инстанции, обжалования судебных актов и исполнения решений судов) можно было встретить в статьях, объединенных в разделы по стадиям судопроизводства.

Одна из глав принятого вскоре за ОГС СССР 1962 г. ГПК РСФСР 1964 г. (гл. 9 "Процессуальные сроки", ст. 99-105) была посвящена непосредственно процессуальным срокам, их видам, способам определения и правилам исчисления, последствиям пропуска процессуальных сроков, а также таким институтам гражданского процессуального права, как приостановление и продление процессуальных сроков, их восстановление. Отдельные виды процессуальных сроков устанавливались в других статьях ГПК РСФСР 1964 г. применительно к стадиям гражданского судопроизводства. Вместе с тем законодатель не счел необходимым поместить в гл. 9 ГПК РСФСР 1964 г., содержавшую общие правила о процессуальных сроках в гражданском судопроизводстве, определение их понятия.

После принятия ГПК РСФСР 1964 г. подавляющее большинство авторов определяли данное понятие с использованием повторяющегося слова "срок" и выделяли два вида сроков - установленные законом или назначенные судом для совершения процессуальных действий*(230).

Некоторые дефиниции содержат и другие формулировки. Так, Г.В. Воронков определял понятие "процессуальный срок" следующим образом: "Процессуальным сроком является установленное законом или судебным органом время*(231), в течение которого могут или должны быть совершены процессуальные действия*(232)"*(233). Автор дает дефиницию исследуемому понятию через понятие времени, и это существенно, поскольку, как было сказано выше, соответствует канонам формальной логики*(234). Не менее интересен и другой аспект приведенной дефиниции, а именно указание на то что в пределах процессуальных сроков процессуальные действия должны или могут быть совершены. Действительно, несмотря на то что подавляющее большинство гражданских процессуальных правовых норм содержит императивные предписания, некоторые из них могут включать в свой состав и дозволения. К примеру, согласно ч. 2 ст. 201 ГПК РФ 2002 г. "вопрос о принятии дополнительного решения суда может быть*(235) поставлен до вступления в законную силу решения суда". Процессуальный срок, в пределах которого действует предусмотренное данной нормой право лиц, участвующих в деле, заявить о принятии судом дополнительного решения, определен указанием на событие, которое неизбежно должно наступить, - "до вступления в законную силу решения суда".

Е.А. Мальцев под процессуальными сроками понимал "ограниченное время*(236), установленное для рассмотрения гражданских дел судом и для совершения различных процессуальных действий судом и другими участниками процесса"*(237). Следует отметить, что определение срока как ограниченного времени противоречит логике, поскольку (и мы это установили) срок сам по себе и есть "ограниченное время", период времени или момент в нем. Определять срок как ограниченное время все равно что дать такую дефиницию понятию "срок": срок - это срок.

Далее, некоторые авторы вместо повторения в дефиниции понятия "процессуальный срок" слова "срок" определяют данное понятие через словосочетание "период времени"*(238) или "промежуток времени"*(239). Однако, как мы выяснили выше, сроки вообще и процессуальные сроки в частности определяются не только и не столько периодами времени, но и моментами во времени, включая указание на событие, которое обязательно должно наступить.

Нельзя не отметить определение понятия процессуальных сроков, данное Г.П. Бужинскасом в его диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук "Процессуальные сроки в советском гражданском судопроизводстве". Автор определил понятие процессуального срока как "юридическую форму отражения объективного течения времени, которая служит измерителем на основе определения моментов или временных отрезков, в рамках которых должно быть рассмотрено дело или совершено какое-либо действие, начиная со стадии возбуждения гражданского дела и кончая стадией исполнения принятого решения"*(240), и вынес приведенную дефиницию понятия процессуальных сроков на защиту в качестве положения, подтверждающего новизну научного исследования в данной области.

Анализ определения понятия процессуальных сроков, предложенного Г.П. Бужинскасом, не позволяет согласиться с отождествлением правовых (в нашем случае - процессуально-правовых) сроков с "юридической формой отражения объективного течения времени". Дело в том, что сроки не могут выступать в качестве "формы отражения", ибо под "формой" философская наука уже понимает способ выражения (или отражения) и существования содержания*(241). Разумеется, сроки могут отражать и отражают свойство объективности течения времени, ибо они и есть часть этого времени, фрагмент общего временнуго потока, однако при таком подходе к определению понятия процессуальных сроков логичнее было бы рассматривать их как юридическую форму (видимо, единственную в своем роде) времени, точнее, временнуго потока. Хотя и такое определение небезупречно: ведь время само суть форма бытия материи: Попытки определить понятие правовых (или процессуально-правовых) сроков посредством философских категорий предполагают соблюдение их соотносимости и правильности употребления. В данном же случае использование такого числа этих категорий в определении интересующего нас понятия не только не упрощает понимание его сущности, но, напротив, значительно усложняет этот процесс. Применительно к анализируемой дефиниции хотелось бы отметить и некоторую логическую незавершенность используемых в ней формулировок: так, не ясно, "измерителем" чего служит трактуемая автором "юридическая форма", а также не вполне понятно основание для обособления такого процессуального действия, как рассмотрение дела, от других процессуальных действий.

Среди определений понятия процессуальных сроков, которые можно встретить в работах последних лет, в наибольшей степени заслуживает внимания, на наш взгляд, дефиниция, предложенная доцентом Н.И. Масленниковой в соответствующей главе учебника по гражданскому процессу под редакцией К.И. Комиссарова и Ю.К. Осипова и сохраненная в третьем издании этого учебника, подготовленном кафедрой гражданского процесса Уральской государственной юридической академии (ответственный редактор В.В. Ярков). Под процессуальным сроком предлагается понимать "предусмотренный законом или назначаемый судом (судьей) промежуток времени, в течение которого должно или может быть совершено отдельное процессуальное действие либо завершена совокупность действий"*(242).

Обратимся теперь к положениям арбитражного процессуального законодательства и науке арбитражного процессуального права.

Имея в виду уже упоминавшийся выше факт того, что действовавшие при государственных органах управления народным хозяйством в 20-е гг. XX в. арбитражные комиссии фактически были в большей степени административными, нежели судебными органами, в качестве отправного момента в целях нашего исследования условимся считать утверждение ВЦИК и СНК РСФСР Положения 1922 г., которое будем рассматривать как акт, в некоторой степени имеющий процессуальный характер, однако не в строгом смысле. Данное положение включало несколько норм, содержавших указание на сроки. Так, устанавливался срок для объявления мотивированного решения (ст. 15), для подачи жалобы (ст. 17) и немногие другие. Общих положений о сроках данный правовой акт не содержал.

Отдельные сроки производства тех или иных процедурных действий были предусмотрены и Правилами о производстве дел в ВАК и местных арбитражных комиссиях от 14 марта 1923 г.

4 марта 1931 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление*(243), согласно которому государственные арбитражные комиссии были упразднены (ведомственные арбитражные комиссии были ликвидированы за два года до этого, а находившиеся в их ведении дела переданы на рассмотрение государственных арбитражных комиссий). Но уже Положением о государственном арбитраже 1931 г.*(244) была учреждена система органов государственного арбитража.

В Положении 1960 г. также закреплялись отдельные сроки производства тех или иных процессуальных действий, однако не содержалось общих положений о сроках, из которых можно было бы установить отношение законодателя к этому правовому институту.

Раздел VI Правил 1976 г., составлявших процессуальную основу деятельности органов государственного арбитража в 70-е гг. XX в., был полностью посвящен институту процессуальных сроков, их исчислению, началу и окончанию течения, последствиям пропуска, приостановлению, продлению и восстановлению процессуальных сроков. Пункт 55 Правил 1976 г. содержал определение понятия процессуальных сроков: "Процессуальные сроки (сроки, в течение которых совершаются процессуальные действия*(245)) устанавливаются..."

Глава VII действовавших в 80-е гг. XX в. Правил 1980 г. - последних Правил такого рода - именовалась "Процессуальные сроки" и включала в свой состав пять статей, содержавших общие положения об установлении и исчислении процессуальных сроков, их окончании, последствиях пропуска, приостановлении, восстановлении и продлении процессуальных сроков. Само понятие процессуальных сроков не определялось законодателем явно, как, скажем, в предыдущих по действию Правилах. Начало первой статьи главы о процессуальных сроках было сформулировано практически аналогично тому, как оно звучит в настоящее время: "Процессуальные действия совершаются в сроки, установленные законодательством. В тех случаях, когда процессуальные сроки не установлены законодательством, они назначаются государственным арбитражем..." (ст. 50 Правил 1980 г.), т.е. посредством перечисления двух основных видов процессуальных сроков - установленных законом и назначаемых органом, рассматривающим споры. Следует отметить, что аналогичные нормы были сохранены и в последующих в этой области актах Союза ССР и республик в его составе вплоть до начала новой эпохи в истории развития отечественного процесса - эпохи создания системы арбитражных судов.

В ст. 48 гл. VI "Процессуальные сроки" Закона N 2171-1 от 17 мая 1991 г. "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим Арбитражным Судом СССР" воспроизводилась вышеприведенная формулировка ст. 80 Правил 1980 г. с той лишь разницей, что понятие "законодательство" было заменено на меньшее по объему понятие "закон", а вместо термина "государственный арбитраж", как уже говорилось выше, появился термин "арбитражный суд".

В гл. IX "Процессуальные сроки" АПК РФ 1992 г. законодатель не дал дефиниции понятию процессуальных сроков, воспроизведя уже ставшую традиционной формулировку, позволявшую дифференцировать процессуальные сроки на два вида - установленные законом и назначаемые арбитражным судом.

Надо сказать, что и пришедший ему на смену АПК РФ 1995 г. воспринял данную традицию и в ст. 1 гл. 12 "Процессуальные сроки" закрепил следующее: "Процессуальные действия совершаются в сроки, установленные настоящим Кодексом или иными федеральными законами, а в случаях, когда процессуальные сроки не установлены, они назначаются арбитражным судом" (ч. 1 ст. 96 АПК РФ 1995 г.).

Примерно такая же формулировка сохранена законодателем и в ч. 1 ст. 113 АПК РФ 2002 г.

Рассмотрим дефиниции понятия "процессуальный срок", предлагавшиеся представителями науки арбитражного процессуального права на разных этапах ее развития.

Так, в 70-е гг. XX в. М.С. Фалькович определял понятие "сроков в арбитражном производстве" (именно так названа соответствующая глава в одной из его работ 70-х гг. прошлого века, и сроки здесь не называются процессуальными) как "сроки, установленные для процессуальной деятельности арбитража и совершения процессуальных действий сторон"*(246).

Работы в области арбитражного процесса 80-90-х гг. ХХ в. отличаются как некоторым разнообразием дефиниций понятия процессуальных сроков, так и отказом от определения данного понятия вообще и воспроизведением формулировок законодательства, посвященных общим положениям о процессуальных сроках в арбитражном процессе. Так, А.Т. Боннер понятию "процессуальные сроки в арбитраже" дефиницию не дал, а воспользовался формулировкой, которую содержали Правила 1980 г.*(247) Подобным образом поступил и М.С. Фалькович, в качестве дефиниции процессуальных сроков приведя формулировки АПК РФ 1992 г.*(248) В более поздних своих работах М.С. Фалькович все же определял понятие процессуальных сроков, указывая на них как на "период, в течение которого должно быть совершено определенное процессуальное действие арбитражным судом, сторонами и другими участниками арбитражного процесса, органами, исполняющими решения арбитражного суда"*(249), либо "точную дату совершения такого действия"*(250).

По мысли К.С. Юдельсона, сроки рассмотрения хозяйственных споров по существу и сроки пересмотра решений в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам называются процессуальными сроками*(251), что отграничивает их от "сроков, установленных нормами материального права".

Определение Л.А. Грось понятия процессуального срока в учебном пособии по арбитражному процессу практически дословно повторяет дефиницию данного понятия, предложенную Н.И. Масленниковой и приведенную выше: "... установленное законом или судом время, в течение которого должно или может быть совершено то или иное процессуальное действие либо завершена определенная часть производства по делу"*(252). Аналогичным определением пользуются В.Д. Кайгородов*(253) со ссылкой на упомянутое выше учебное пособие и В.Н. Иванов*(254) (без такой ссылки).

Как полагает В.В. Молчанов, "сроки в арбитражном процессе, или процессуальные сроки, это устанавливаемая законом или арбитражным судом продолжительность времени для совершения процессуальных действий"*(255). Аналогичную дефиницию сохраняет этот автор и в другой работе по арбитражному процессу*(256).

Некоторые авторы не определяют понятия процессуальных сроков, воспроизводя формулировки первых норм глав о процессуальных сроках Арбитражных процессуальных кодексов*(257). Некоторые используют в своих дефинициях процессуальных сроков иные, чем приведены выше, термины, к примеру "промежутки времени"*(258).

Таким образом, дефиниций понятия "процессуальные сроки" в науке арбитражного процессуального права приводится немало. Многие определения имеют общие черты с определениями данного понятия, предлагаемыми представителями науки гражданского процессуального права, если не сказать, повторяют их*(259). Большинство определений содержат указания лишь на некоторые признаки процессуальных сроков, совершенно упуская из виду другие их существенные признаки, или отражают только объективную сторону сроков, не затрагивая субъективной, и наоборот, и не могут тем самым со всей полнотой отражать сущности процессуальных сроков.

Итак, всякому сроку присуще сочетание в себе самом объективного и субъективного моментов. При этом объективный момент отражает связь сроков со временем, частью общего потока (периодом или моментом) которого они являются. Субъективный же элемент в сроках связан с возможностью человека своей волей влиять на начальный или конечный момент срока, определяя его, а в праве - даже на течение срока, с помощью соответствующих теоретических конструкций, а также с выбором соответствующих эталонов для измерения временных отрезков (год, месяц, день, час, минута, секунда) и способов определения - точной календарной датой, периодом времени, указанием на событие, которое обязательно (или неизбежно) должно наступить.

Исходя из всего вышеизложенного, представляется возможным предложить следующее теоретическое определение понятия процессуального срока в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве.

Процессуальный срок в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве определяется как установленный законом или назначенный судебным органом (судьей) и исчисляемый годами, месяцами или днями период времени либо момент во времени, определяемый точной календарной датой или указанием на событие, которое обязательно должно наступить, в течение которого или к которому судебный орган (судья) или иные участники процесса вправе либо обязаны совершить определенное процессуальное действие или совокупность таких действий.

Предлагаемое определение отражает объективный момент, присущий срокам вообще и правовым и процессуальным срокам в частности; указание на их связь с общим временным потоком, в котором всякий срок есть момент или период (промежуток), а также субъективный момент, т.е. указание на следующее:

- источник происхождения процессуальных сроков (закон или воля судебного органа);

- сам факт происхождения процессуального срока от воли законодателя либо судебного органа;

- единицы исчисления процессуальных сроков*(260) (годы, месяцы и дни);

- способы их определения (период времени, точная календарная дата или указание на событие, которое обязательно должно наступить);

- адресат процессуальных сроков (судебный орган или иные участники процесса).

_ 2. Классификация процессуальных сроков

1. Основания классификации процессуальных сроков; виды процессуальных сроков в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве

Сущность классификации как логической операции состоит в распределении предметов и явлений на основании соответствующих критериев (оснований деления) по группам (классам), где каждый класс имеет свое постоянное определенное место. Цель классификации заключается в систематизации знаний о предметах и явлениях действительности, а познавательное значение таково, что она позволяет рассмотреть бесконечное разнообразие предметов и явлений в определенной системе. Вместе с тем классификацией называют и сам результат соответствующей логической операции. Корректно проведенная классификация должна удовлетворять следующим требованиям в их совокупности: во-первых, быть неизменной с точки зрения своего критерия (критериев), во-вторых, являться исчерпывающей, в-третьих, ее элементы должны быть взаимоисключаемыми, наконец, в-четвертых, сам ход проведения классификации должен быть непрерывен.

По словам В.И. Кириллова, "разделяя все предметы на строго отграниченные друг от друга группы, классификация делает эти грани неподвижными. Между тем предметы действительности взаимосвязаны, между ними нет неподвижных граней. ...Из этого следует, что всякая классификация относительна. Многие явления природы и общественной жизни не могут быть отнесены безоговорочно к какой-либо определенной группе... Кроме того, с развитием знаний классификация, как правило, изменяется, дополняется, иногда заменяется новой, более точной. Поэтому ни к одной классификации нельзя подходить как к завершенной; необходимо учитывать диалектическую природу как самой действительности, так и отражающих ее знаний, которые находятся в непрерывном процессе изменения и развития"*(261). Учитывая это, представляется возможным рассмотреть, какие виды процессуальных сроков закреплялись в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве, установить, на основании каких критериев в науках гражданского процессуального и арбитражного процессуального права на разных этапах их эволюции дифференцировали процессуальные сроки на виды, выяснить, каково познавательное и практическое значение полученных в результате такой дифференциации классификаций, и определить, какие из этих классификаций остаются актуальными в настоящий период развития наук гражданского процессуального и арбитражного процессуального права и одноименных отраслей законодательства.

В дореволюционном российском гражданском процессуальном законодательстве, кодифицированном в УГС 1864 г., сроки разделялись на виды следующим образом: "Назначение сроков, в тех случаях когда они законом не установлены, зависит от усмотрения суда*(262)" (ст. 816). Как видим, законодатель констатировал два вида сроков:

- установленные законом (или законные сроки);

- назначенные по усмотрению суда (или судебные сроки).

При этом в отношении вторых была допущена весьма существенная оговорка, не воспринятая, к сожалению, ни одним из последовавших за УГС 1864 г. гражданских процессуальных кодексов советской власти и так и затерявшаяся во времени вплоть до принятия нового ГПК РФ 2002 г.: "продолжительность срока, назначаемого по усмотрению суда, должна быть сообразна с возможностью исполнить то действие, для коего срок назначается" (ст. 817). Тем самым законодатель пресекал возможность не только затягивания процесса по вине судебного органа (судьи), но и излишнего его ускорения на случай назначения судом (судьей) неоправданно длительных или, напротив, слишком коротких сроков для осуществления процессуальных действий. В ГПК РФ 2002 г. эта оговорка возродилась и была закреплена в норме ч. 2 ст. 107, согласно которой "сроки должны устанавливаться с учетом принципа разумности". АПК РФ 2002 г. аналогичной нормы не содержит.

Наука отечественного гражданского процессуального права постреформенного периода второй половины XIX в. дифференцировала процессуальные сроки на три, а не на два, как УГС 1864 г., вида по тому же основанию классификации, каким пользовался законодатель, - по основанию установления (назначения) (или по субъекту установления (назначения) на следующие:

- судебные;

- законные;

- добровольные.

Классификация процессуальных сроков в гражданском судопроизводстве по такому основанию может быть названа традиционной, или основной. Ее можно встретить в работах К. Малышева*(263), А. Загоровского*(264), Д. Азаревича*(265), А.Х. Гольмстена*(266), Е.В. Васьковского*(267).

Отличие судебных сроков от законных, по мнению, в частности, К. Малышева, состояло в том, что продолжительность первых могла быть "определена заранее законом с большею или меньшею точностью, но самое назначение их зависит от суда: начальный или окончательный момент его (срока. - Примеч. авт.) остается неизвестным"*(268).

"Размер законных сроков наперед точно определяется в законе и притом либо известным моментом времени, либо в зависимости от совершения процессуального действия: и окончательный момент их также определяется законом"*(269).

К судебным срокам относили, к примеру, день судебного заседания для слушания дела, к законным - сроки подачи апелляционных жалоб, просьб об отмене решений и др.

Добровольные сроки К. Малышев определял как сроки, которые зависят от воли и соглашения сторон. Например, производство могло быть приостановлено и возобновлено по соглашению сторон (п. 1 ст. 681 и ст. 687 УГС 1864 г.); в случае личной явки обеих сторон к мировому судье без вызова и их соответствующей просьбы мировой судья мог немедленно приступить к рассмотрению спора, если не находил препятствий к тому со своей стороны (ст. 60 УГС 1864 г.). При этом К. Малышев делал следующую весьма существенную оговорку: "Впрочем, самое назначение срока формально зависит от суда, а потому и самые сроки подходят под понятие судебных"*(270). Следовательно, в "чистом" виде добровольные сроки не существовали. По-видимому, не имело практического значения и их выделение наукой в самостоятельную группу в рамках рассматриваемой классификации. Это было впоследствии подтверждено В.Л. Исаченко, который выделял два, а не три вида процессуальных сроков*(271).

Под несколько иным углом зрения классифицировали сроки в гражданском процессе Е.А. Нефедьев и Е.В. Васьковский. Так, в одной из работ Е.А. Нефедьева вышеназванный критерий, а именно основание установления (назначения) или субъект установления (назначения), видоизменен таким образом, что в результате "время совершения процессуальных действий" было дифференцировано на виды не по субъекту установления (назначения), а по субъекту, для которого устанавливаются (назначаются) процессуальные сроки (сам Е.А. Нефедьев в качестве основания для своей классификации указал на правовые последствия пропуска (несоблюдения) сроков соответствующими субъектами). Таким образом, было выделено следующее:

1) "время, определяемое для деятельности суда", которое, в свою очередь, было разделено следующим образом:

- время, определяемое для деятельности суда как органа государственной власти вообще (в качестве примера указывалось общее правило о том, что заседания должны происходить в присутственные дни);

- время, определяемое для процессуальной деятельности суда (например, правило ст. 713 УГС 1864 г., согласно которому "решение должно быть изготовлено, по крайней мере, в течение двух недель со дня провозглашения резолюции");

2) "время, определяемое для деятельности сторон", которое было разграничено на следующие сроки:

- установленные законом (законные);

- назначаемые судом (судебные);

- определяемые по добровольному соглашению сторон (добровольные)*(272).

В отношении "времени, определяемого для деятельности суда" и устанавливаемого только законом, Е.А. Нефедьевым указывал, что такие сроки должны быть соблюдаемы судом ex officio. "Несоблюдение их составляет проступок по должности и может влечь за собою наложение дисциплинарного взыскания (ст. 262-265 УСН)"*(273).

Во "времени, определяемом для деятельности сторон", различие между законными и судебными сроками было проведено Е.А. Нефедьевым и по правовым последствиям их пропуска (несоблюдения) сторонами. Если по истечении законных сроков "теряется право на совершение тех действий, для совершения которых они назначены", "за соблюдением их суд обязан наблюдать ex officio" и "не допускать совершения того действия, на совершение которого пропущен срок", то в отношении судебных сроков было указано, что "за соблюдением их суд не обязан следить ex officio", а "действие, на совершение которого назначен срок, не будет недействительно, если оно совершено после истечения срока: оно может стать вследствие этого лишь несвоевременным, если прошла уже стадия процесса, для которой оно предназначалось"*(274). По мысли Е.А. Нефедьева, "сроки первого рода (законные - Примеч. авт.) назначаются: во всех тех случаях, в которых по важности последствий, наступающих вследствие пропущения срока, для интересов тяжущихся и порядка дальнейшего производства дела, законодатель нашел нужным оградить тяжущихся и самый порядок производства от произвола в назначении сроков судом..."*(275). О добровольных сроках и их принадлежности, по мнению Е.А. Нефедьева, к группе судебных сроков говорилось выше.

Е.В. Васьковский, как и Е.А. Нефедьев, разделил процессуальные сроки на следующие:

- установленные для суда;

- установленные для тяжущихся.

В качестве критерия деления эти авторы также избрали правовые последствия их пропуска (несоблюдения) судом или тяжущимися, указав, что "значение сроков в обоих случаях неодинаково. По отношению к суду они имеют чисто инструкционное значение. Несоблюдение их судом не лишает его права совершать просроченные процессуальные действия позже... Напротив, пропуск срока со стороны тяжущегося ведет обыкновенно... к утрате права совершить просроченное процессуальное действие позже"*(276).

"Сроки для тяжущихся" "по способу назначения" были дифференцированы Е.В. Васьковским на следующие:

- законные;

- судебные;

- договорные.

Основание для классификации процессуальных сроков, которым воспользовались Е.А. Нефедьев и Е.В. Васьковский, - правовые последствия их пропуска (несоблюдения) - с течением времени оказалось практически утраченным.

Иную классификацию процессуальных сроков предложили И.Е. Энгельман*(277) и вслед за ним И.М. Тютрюмов*(278), добавив к трем традиционно выделявшимся в науке дореволюционного отечественного гражданского процесса видам процессуальных сроков (законные, судебные и добровольные) еще один - сроки решительные. На этот же вид сроков в гражданском процессуальном праве наряду с судебными указывал и Т.М. Яблочков*(279). О решительных сроках говорилось также в работах А. Загоровского*(280) и Е.А. Нефедьева*(281).

Что представляли собой решительные сроки и было ли правомерным классифицировать их вместе с законными, судебными и добровольными, как это делали И.Е. Энгельман и И.М. Тютрюмов, или же вместе с судебными, как определял Т.М. Яблочков? Ответы на эти вопросы позволяют определить, были ли классификации, предложенные этими тремя авторами, корректными.

Обратимся к одной из работ Е.В. Васьковского, в которой автор разделил процессуальные сроки по такому основанию, как их юридическая сила, на следующие:

- решительные (или абсолютные, необходимые, роковые (fatalia);

- пророгационные (или относительные, отлагательные).

Отличия первых от вторых, по мысли Е.В. Васьковского, проявляются трояко:

- за соблюдением первых следит сам суд ex officio, соблюдения же вторых может требовать противная сторона;

- первые ни в каком случае не могут быть продлены, т.е. в отношении них недопустима отсрочка, они могут быть только восстановлены, вторые же допускают отсрочку;

- наконец, пропуск первых ведет к утрате права на совершение процессуальных действий, пропуск же вторых не влечет за собой таких последствий, если совершение тяжущимся просроченного действия не нарушает интересы противной стороны или нормальное течение процесса (замедляет его ход)*(282).

К решительным срокам Е.В. Васьковский относил сроки, установленные для подачи апелляционных, кассационных и частных жалоб, а также отзывов на заочные решения. Все остальные сроки рассматривались им как пророгационные.

Аналогичную классификацию процессуальных сроков предлагал и Г. Вербловский*(283), указывая в отношении пророгационных сроков на тот факт, что они могли быть как предусмотрены законом, так и назначаемы судом, и увязывая тем самым эту классификацию с традиционной.

Напротив, Е.А. Нефедьев отождествлял роковые сроки с законными*(284), не обособляя их в рамках отдельной классификации и приписывая им практически все те особенности, которые были приведены выше и отличали решительные сроки от пророгационных, по Е.В. Васьковскому.

В отличие от изложенных точек зрения В.Л. Исаченко рассматривал решительные (пресекательные) и пророгационные сроки в качестве двух подвидов законных сроков*(285).

И.Е. Энгельман, как уже было сказано, выделяя в своей классификации четыре вида процессуальных сроков, к трем традиционным добавил еще один вид - решительные (роковые, фатальные, Notfristen) и следующим образом отличал последние от законных сроков: "размер их (решительных сроков. - Примеч. авт.) определен законом. Течение их начинается в силу самого закона со дня совершения известного действия, напр., объявления частного определения или решения, так что день истечения с самого начала известен"*(286). В отличие от решительных сроков, для сроков законных, с точки зрения И.Е. Энгельмана, характерно то, что "начало их в законе не определено, но устанавливается каждый раз по определению суда, напр. для явки в суд, для обмена состязательных бумаг"*(287).

Анализ изложенных выше точек зрения показывает, что ближе всех к действительному положению вещей оказались Е.В. Васьковский и Г. Вербловский, разделившие все процессуальные сроки на решительные и пророгационные по такому самостоятельному критерию, как их юридическая сила. Возможно, близок был к истине и Е.А. Нефедьев, отождествивший решительные сроки с законными, ибо первые в силу своей особой природы устанавливаются именно законом. Что касается позиции И.Е. Энгельмана и И.М. Тютрюмова, надо полагать, здесь имеет место некорректно проведенная классификация, когда оказываются нарушенными сразу несколько обязательных требований, предъявляемых к данной логической операции. Так, происходит смешение двух разных оснований, по которым проводится деление, его элементы не взаимоисключаемы. Аналогично (как неверную классификацию) следует оценить выделение В.Л. Исаченко в группе законных сроков двух подвидов - решительных и пророгационных сроков, хотя бы потому, что пророгационные сроки не только устанавливались законом, но и могли назначаться судом. Нельзя признать правильной и классификацию Т.М. Яблочкова, разделившего процессуальные сроки на решительные и судебные. Разумеется, решительные сроки являются законными, однако не всякий законный срок будет решительным.

Таким образом, УГС 1864 г. и дореволюционная наука гражданского процессуального права дали нам по меньшей мере три обоснованные и для той эпохи максимально полные классификации процессуальных сроков. В первой процессуальные сроки дифференцировались в зависимости от основания их установления (назначения) (или субъекта установления (назначения) на три вида - судебные, законные и добровольные, либо на два вида - судебные и законные, что более соответствовало позиции законодателя. Вторая классификация разделяла процессуальные сроки по правовым последствиям их пропуска (несоблюдения) на установленные для суда и установленные для сторон; сроки, установленные для сторон, также по правовым последствиям их пропуска (несоблюдения) делились на законные, судебные и добровольные (договорные). Третья классификация процессуальных сроков по их юридической силе различала решительные и пророгационные сроки.

ГПК РСФСР 1923 г. - первый кодифицированный акт государства новой эпохи - в ст. 53 содержал норму, практически дословно воспроизводившую положение ст. 816 УГС 1864 г.: "назначение сроков в процессе в тех случаях, когда они не установлены законом, производится судом*(288)". Следовательно, была продолжена традиция выделения процессуальных сроков двух видов - законные и судебные сроки.

Эти же два вида процессуальных сроков выделялись в науке гражданского процессуального права 20-х - начала 60-х гг. прошлого века*(289).

Правда, в ряде случаев излагались точки зрения, имевшие отличия от традиционной классификации. К примеру, как уже отмечалось в предыдущем параграфе настоящей главы, С.Н. Абрамов полагал, что "от сроков на совершение судом отдельных процессуальных действий (процессуальных сроков) следует отличать сроки, установленные для деятельности суда как органа государственной власти, например сроки, в течение которых суд должен закончить разрешение той или иной категории дел (ст. 53-а, 53-б ГПК РФ)..."*(290). Такие сроки были названы им служебными. Основное отличие служебных сроков от сроков процессуальных, по мнению С.Н. Абрамова, состояло в том, что за соблюдением служебных сроков наблюдали "органы судебного управления", тогда как контроль за соблюдением процессуальных сроков осуществляли вышестоящие суды. Затем, основываясь на действовавшем законодательстве, С.Н. Абрамов разделил процессуальные сроки на два традиционных вида: законные и судебные. Эта позиция не получила распространения и практического значения не имела. Уже в следующем издании процитированной работы сам С.Н. Абрамов отказался от отграничения служебных сроков от процессуальных*(291).

К.С. Юдельсон в группе законных процессуальных сроков различал сроки, установленные законом для суда (например, пятидневный срок (со дня поступления искового заявления в суд) на рассмотрение трудовых споров, предусмотренный ст. 53-а ГПК РСФСР 1923 г.), и сроки, установленные законом для сторон (например, десятидневный срок на обжалование решений суда, закрепленный в ст. 238 ГПК РСФСР 1923 г.)*(292).

В абзаце первом ст. 100 "Исчисление процессуальных сроков" ГПК РСФСР 1964 г. устанавливалось, что "процессуальные действия совершаются в сроки, установленные законом*(293). В тех случаях, когда процессуальные сроки не установлены законом, они назначаются судом*(294)". Вновь были закреплены два вида процессуальных сроков - законные и судебные и прослеживалась преемственность традиционных формулировок положений кодифицированных актов в сфере гражданского судопроизводства.

Наука гражданского процессуального права периода действия ГПК РСФСР 1964 г. разделяла процессуальные сроки в зависимости от основания их установления (назначения) (или субъекта установления (назначения) на законные и судебные*(295). Среди законных сроков отдельные исследователи различали процессуальные сроки, установленные законом для суда, и процессуальные сроки, установленные законом для сторон и других лиц, участвующих в деле*(296), а иногда и процессуальные сроки, установленные для лиц, не участвующих в деле*(297).

В некоторых работах приводятся и другие классификации процессуальных сроков в гражданском судопроизводстве. Так, Д.М. Чечот разделил процессуальные сроки в зависимости от целей установления (назначения) на два вида:

- сроки рассмотрения гражданских дел и совершения процессуальных действий судом;

- сроки для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в процессе.

"Различие между этими двумя видами состоит в том, - объяснял Д.М. Чечот, - что нарушение сроков первого вида не препятствует совершению процессуальных действий и движению дела"*(298). Тем самым был подтвержден такой критерий, положенный в основание приведенного разделения процессуальных сроков на виды, как правовые последствия их пропуска (несоблюдения). В рамках второй группы процессуальных сроков Д.М. Чечот в противоположность тому, как это сделал К.С. Юдельсон, но аналогично рассмотренным выше позициям Е.А. Нефедьева и Е.В. Васьковского выделил законные и судебные процессуальные сроки. Вместе с тем нельзя не указать на то, что сроки рассмотрения гражданских дел, как и сроки совершения иных процессуальных действий судом, устанавливаются только законом и в этом смысле также являются "законными".

Некоторые авторы все процессуальные сроки, а не только законные, как К.С. Юдельсон, разделяли по критерию обязанного субъекта (адресата) на сроки, установленные для суда, и сроки, установленные для других участников процесса*(299), либо на сроки, установленные для суда, сроки, установленные для участников процесса, и сроки, установленные для иных лиц, обязанных исполнить предписания суда*(300). С таким делением нельзя согласиться, поскольку судебные сроки не устанавливаются, а назначаются судом и не имеют своим адресатом сам суд.

Недостаток приведенной абзацем выше классификации в значительной мере был устранен в одной из работ по ГПК РФ 2002 г. В.В. Молчановым, предложившим дальнейшее деление внутри традиционной дифференциации процессуальных сроков на законные и судебные. Так, в группе законных процессуальных сроков он выделил следующие сроки:

- сроки совершения процессуальных действий судом;

- сроки совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле.

Судебные сроки В.В. Молчанов классифицировал следующим образом:

- сроки совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле;

- сроки для выполнения распоряжений суда лицами, не участвующими в деле*(301).

П.Я. Трубников, дифференцируя процессуальные сроки на законные и судебные, первые назвал императивными, а вторые - диспозитивными*(302) (сравните: решительные и пророгационные сроки в дореволюционной российской науке гражданского процессуального права). Однако те же судебные сроки назначаются не сторонами, а судом на основании закона, а значит такие сроки диспозитивными не являются. К тому же и суду не предоставлено право по своему выбору назначить или не назначить процессуальный срок - он обязан его назначить, и только вопрос о продолжительности этого срока решается судом по его усмотрению.

В ряде случаев в группе законных процессуальных сроков различались те или иные разновидности. Так, Л.А. Кривоносова разделяла законные процессуальные сроки применительно к каждой из инстанций, в которых рассматриваются гражданские дела*(303). П.Я. Трубников указывал на общие и специальные законные процессуальные сроки*(304).

Что касается положений науки арбитражного процессуального права и норм арбитражного процессуального законодательства, целесообразно будет обратиться прежде всего к источникам 60-80-х гг. XX в., поскольку, как уже отмечалось в предыдущей главе, особенности правового регулирования производства в арбитражных комиссиях, а позднее - в органах государственного арбитража преимущественно охватывались работами 20-50-х гг., написанными в области гражданского процесса.

Процессуальную основу деятельности органов государственного арбитража составляли Правила рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами, утверждавшиеся начиная с середины 30-х гг. минувшего века. Последние такие Правила были утверждены в новой редакции в конце 80-х гг. XX в.

В Правилах, как и в правовых актах по гражданскому процессу, устанавливались традиционные виды процессуальных сроков. К примеру, в п. 55 Правил 1976 г. предусматривалось: "процессуальные сроки... устанавливаются положениями о государственных арбитражах и настоящими Правилами*(305). В тех случаях, когда процессуальные сроки не установлены, они определяются государственным арбитражем*(306)". Учитывая специфику арбитражного производства, "законными" и "судебными" эти два вида сроков можно назвать условно, однако преемственность формулировок очевидна.

Впрочем, в ст. 50 Правил 1980 г. была включена уже несколько видоизмененная норма, согласно которой "процессуальные действия совершаются в сроки, установленные законодательством*(307)", указание на второй вид процессуальных сроков, "определяемых государственным арбитражем", осталось неизменным.

Классического деления процессуальных сроков в арбитражном процессе на установленные законодательством и назначаемые органами государственного арбитража придерживался А.Т. Боннер*(308).

М.С. Фалькович разделял сроки в зависимости от субъекта (адресата) на следующие:

- сроки, регулирующие деятельность государственного арбитража;

- сроки, регулирующие процессуальную деятельность сторон (процессуальные сроки)*(309).

Второй вид сроков ("процессуальные сроки в собственном смысле", как назвал их М.С. Фалькович, - по причине того, что наступление правовых последствий связывалось Правилами с истечением только этих сроков*(310)) был также квалифицирован им как сроки пресекательные, или сроки служебные (вслед за С.Н. Абрамовым). Внутри этого вида сроков М.С. Фалькович выделил две разновидности:

- процессуальные сроки, установленные законодательством;

- процессуальные сроки, назначенные арбитражем*(311).

Похожую классификацию приводил в своей работе К.С. Юдельсон*(312). Единственным отличием ее от классификации, предложенной М.С. Фальковичем, было то, что на два основных вида - сроки совершения процессуальных действий арбитрами (арбитражем) и сроки, предоставляемые сторонам и другим участникам арбитражного разбирательства, К.С. Юдельсоном делились именно процессуальные сроки. В отношении первой группы процессуальных сроков им было указано, что таковые могут быть только устанавливаемыми процессуально-правовыми нормами. Вторую группу сроков К.С. Юдельсон дифференцировал на установленные в нормативном порядке и предоставляемые арбитражем.

Обратимся теперь к следующему периоду в развитии арбитражного процесса - периоду, в котором на смену органам государственного арбитража пришли арбитражные суды.

В ст. 48 Закона СССР от 17 мая 1991 г. N 2171-1 "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим Арбитражным Судом СССР" была включена норма, согласно которой "процессуальные действия совершаются в сроки, установленные законом*(313). В тех случаях, когда процессуальные сроки не установлены законом, они назначаются арбитражным судом*(314)". Такое определение законодателем двух традиционных видов процессуальных сроков в арбитражном процессе останется практически неизменным на протяжении более чем десятилетия. Это положение без каких бы то ни было изменений сохранится в ст. 75 АПК РФ 1992 г. С небольшими изменениями - вместо слов "установленные законом" появятся слова "установленные настоящим Кодексом или иными федеральными законами" - эта норма будет включена в АПК РФ 1995 г. (ч. 1 ст. 96). Наконец, формулировку последнего кодекса, АПК РФ 1995 г., почти дословно (не считая замены союза "когда" на союз "если") повторит действующий АПК РФ 2002 г. в ч. 1 ст. 113, озаглавленной "Установление и исчисление процессуальных сроков"*(315).

Вслед за законодателем процессуальные сроки разделяются на законные и назначаемые арбитражным судом в науке арбитражного процессуального права*(316). Лишь несколькими учеными приводятся другие классификации процессуальных сроков в арбитражном процессе.

Так, Л.А. Грось выделяла так называемые сроки судопроизводства, понимая под ними "сроки, обращенные к суду и устанавливающие периоды времени, в течение которых осуществляются определенные части производства по делу в арбитражном суде"*(317). Автор относила к срокам судопроизводства, в частности, сроки рассмотрения дел в первой, кассационной инстанции. Равным образом Л.А. Грось рассматривались сроки отдельных процессуальных действий и сроки совершения процессуальных действий участниками арбитражного процесса (могут устанавливаться законом и судом), которые она отличала друг от друга по правовым последствиям пропуска. Представляется, что, поскольку при выделении вышеназванных видов процессуальных сроков нарушаются практически все из рассмотренных нами требований к корректности процесса классификации (неизменность с точки зрения критерия, исчерпывающий характер, взаимоисключаемость элементов), эти виды оказываются как бы "висящими в воздухе".

В.Д. Кайгородов различает следующие сроки:

- процессуальные сроки, установленные арбитражным процессуальным кодексом или иными федеральными законами для арбитражного суда и лиц, участвующих в деле;

- процессуальные сроки, назначаемые арбитражным судом для лиц, участвующих в деле, и для лиц, не участвующих в деле*(318).

Как видим, здесь объединяются в одну сразу две классификации: традиционная, в рамках которой процессуальные сроки делятся на два вида - законные и судебные, и классификация по критерию обязанного субъекта (адресата). По нашему мнению, в таком случае неизбежно происходит смешение оснований деления и нарушается по меньшей мере одно из требований к проведению классификации.

В ряде случаев процессуалисты допускают в рамках традиционной классификации процессуальных сроков в арбитражном процессе дальнейшее разделение их на подвиды. К примеру, В.В. Молчанов внутри законных процессуальных сроков выделяет следующие:

- сроки, установленные законом для арбитражного суда, которые, в свою очередь, делит на сроки разрешения споров, пересмотра дела и сроки совершения отдельных процессуальных действий;

- сроки, установленные законом для лиц, участвующих в деле.

Судебные сроки В.В. Молчанов дифференцирует на следующие:

- сроки, назначаемые арбитражным судом для лиц, участвующих в деле;

- сроки, назначаемые арбитражным судом для лиц, не участвующих в деле*(319).

На основе анализа рассмотренных классификаций, предлагаемых науками гражданского процессуального и арбитражного процессуального права, автор выделил четыре основные классификации, о которых пойдет речь в следующем пункте настоящего параграфа.

2. Классификация процессуальных сроков в современных науках гражданского процессуального и арбитражного процессуального права и виды процессуальных сроков в одноименных отраслях законодательства

Принимая во внимание результаты исследований в науках гражданского процессуального и арбитражного процессуального права, а равно приведенные в начале настоящего параграфа требования к проведению такой логической операции, как классификация, представляется возможным выделить следующие виды классификаций.

I. По критерию адресата (обязанного или уполномоченного субъекта, для которого устанавливаются (назначаются) процессуальные сроки) и правовым последствиям пропуска (несоблюдения) этих сроков соответствующими субъектами различаются:

1) процессуальные сроки для совершения процессуальных действий судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей);

2) процессуальные сроки для совершения процессуальных действий

- лицами, участвующими в деле;

- иными участниками процесса*(320).

Второй вид процессуальных сроков в данной классификации может быть дифференцирован по основанию установления (назначения) (субъекту установления (назначения) и правовым последствиям пропуска (несоблюдения) этих сроков на следующие подвиды:

- установленные законом (или законные);

- назначаемые судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) (или судебные) сроки.

Последствия пропуска процессуальных сроков, установленных законом для совершения процессуальных действий судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей), и процессуальных сроков, установленных законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса (законных процессуальных сроков), будут рассмотрены в следующем параграфе.

Процессуальные сроки, установленные законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, отличает от процессуальных сроков, назначаемых судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) для совершения этими же субъектами процессуальных действий, следующая совокупность особенностей:

- установленные законом процессуальные сроки в случае их пропуска не подлежат продлению, а могут быть только восстановлены, судебные же сроки не восстанавливаются при их пропуске, а продлеваются*(321);

- пропуск (истечение) законных процессуальных сроков своим последствием имеет утрату уполномоченными субъектами права на совершение процессуальных действий (кроме случаев удовлетворения судебным органом (судьей) заявленных ими ходатайств о восстановлении пропущенных процессуальных сроков), пропуск же судебных сроков не влечет за собой таких последствий.

Познавательное и практическое значение данной классификации таково, что она обозначает адресата (обязанный или уполномоченный субъект) соответствующего процессуального срока, а во второй своей части (там, где имеет место разделение процессуальных сроков для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, на законные и судебные) - субъекта волевого использования временного фактора в гражданском и арбитражном процессах (законодатель или судебный орган), позволяет выявить характер правовых последствий пропуска (истечения) процессуального срока и очертить круг субъектов, в отношении которых такие последствия будут иметь место.

В основу настоящей классификации автором был положен интегрированный критерий, объединивший два основания: адресата (обязанный или уполномоченный субъект, для которого устанавливаются/назначаются процессуальные сроки) и правовые последствия пропуска (несоблюдения) этих сроков соответствующими субъектами. Каждый из этих критериев в ранее предлагавшихся в процессуально-правовой доктрине классификациях использовался в качестве самостоятельного.

Предложенная классификация ставит под сомнение традиционное, признанное как законодателем*(322), так и процессуально-правовой наукой, деление процессуальных сроков на два вида - законные и судебные. Классификация всех процессуальных сроков на законные и судебные не позволяет учесть тот факт, что установленные в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательствах правила о последствиях пропуска процессуальных сроков, их восстановлении и продлении в действительности распространяются только на сроки, установленные законом или назначенные судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса, но не на сроки, адресованные суду (арбитражному суду) для совершения им процессуальных действий. Законодатель же, следуя традиционному делению процессуальных сроков на виды, использует (в частности, в ГПК РФ 2002 г.) формулировки, позволяющие предположить, что этим правилам подчиняются все без исключения процессуальные сроки.

Учитывая изложенное, более правильно будет изменить названия соответствующих статей ГПК РФ 2002 г. и (или) содержащиеся в них положения и изложить их в следующей редакции*(323).

Статья 109 ГПК РФ 2002 г. "Последствия пропуска процессуальных сроков" может быть названа "Последствия пропуска процессуальных сроков лицами, участвующими в деле". Первую часть этой статьи предлагается изложить в следующей редакции: "Право лиц, участвующих в деле, на совершение процессуальных действий погашается с истечением установленного федеральным законом или назначенного судом процессуального срока". Можно предложить также новую редакцию ч. 2 ст. 109 ГПК РФ 2002 г.: "Поданные лицами, участвующими в деле, по истечении процессуальных сроков жалобы и документы, если не заявлено ходатайство о восстановлении пропущенных процессуальных сроков, не рассматриваются судом и возвращаются участвующему в деле лицу, которым они были поданы".

Название ст. 111 ГПК РФ 2002 г. может быть изменено следующим образом: "Продление процессуальных сроков, назначенных судом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле". Саму статью надлежит изложить в следующей редакции: "Назначенные судом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, процессуальные сроки могут быть продлены судом".

Статью 112 ГПК РФ 2002 г. корректнее было бы назвать "Восстановление процессуальных сроков, установленных федеральным законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле". Часть 1 этой статьи предлагается изложить в следующей редакции: "Участвующим в деле лицам, пропустившим установленный федеральным законом процессуальный срок по причинам, признанным судом уважительными, пропущенный срок может быть восстановлен".

К процессуальным срокам для совершения процессуальных действий судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) (которые всегда устанавливаются законом) можно отнести, к примеру, срок для рассмотрения и разрешения судом дел о восстановлении на работе - до истечения месяца (ч. 2 ст. 154 ГПК РФ 2002 г.); пятидневный со дня вынесения определения срок для передачи дела из одного арбитражного суда в другой арбитражный суд (ч. 3 ст. 39 АПК РФ 2002 г.); четырехмесячный срок рассмотрения Президиумом ВС РФ дела, переданного для рассмотрения в суд надзорной инстанции (ч. 3 ст. 382 ГПК РФ 2002 г.); срок рассмотрения арбитражным судом, рассматривающим дело, заявления об обеспечении иска - не позднее следующего дня после дня поступления заявления в суд (ч. 1 ст. 93 АПК РФ 2002 г.).

Среди установленных законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, процессуальных сроков можно назвать, в частности, срок для подачи стороной ходатайства о рассмотрении дела с участием арбитражных заседателей не позднее чем за месяц до начала судебного разбирательства (ч. 2 ст. 19 АПК РФ 2002 г.); срок для предъявления ответчиком к истцу иска о возмещении убытков, причиненных ему мерами по обеспечению иска, принятыми по просьбе истца, после вступления в законную силу решения суда, которым в иске отказано (ст. 146 ГПК РФ 2002 г.); срок для предъявления решения иностранного суда или иностранного арбитражного решения к принудительному исполнению, не превышающий трех лет со дня вступления решения в законную силу (ч. 2 ст. 246 АПК РФ 2002 г.).

К законным процессуальным срокам, установленным для совершения процессуальных действий иными участниками процесса, относятся срок для подачи замечаний на протокол лицами, участвующими в деле, и их представителями в течение пяти дней со дня его подписания (ст. 231 ГПК РФ 2002 г.); срок извещения лиц, участвующих в деле, и иных участников арбитражного процесса о времени и месте судебного заседания или проведении отдельного процессуального действия путем направления копии судебного акта не позднее чем за 15 дней до начала судебного заседания или проведения процессуального действия (ч. 1 ст. 121 АПК РФ 2002 г.).

Среди процессуальных сроков, назначаемых судом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, можно указать, в частности, срок для представления дополнительных доказательств при изменении обстоятельств, подлежащих доказыванию в связи с изменением истцом основания или предмета иска и предъявлением ответчиком встречного иска (ч. 3 ст. 66 АПК РФ 2002 г.); назначаемый судом срок для исправления недостатков кассационной жалобы или кассационного представления, оставленных без движения (ч. 1 ст. 341 ГПК РФ 2002 г.); сроки совершения процессуальных действий, которые надлежит совершить лицам, участвующим в деле, указываемые арбитражным судом первой инстанции в определении о подготовке дела к судебному разбирательству (ч. 1 ст. 133 АПК РФ 2002 г.; аналогичное правило в ч. 1 ст. 147 ГПК РФ 2002 г.).

Как процессуальный срок, назначаемый судом для совершения процессуальных действий иными участниками процесса (в данном случае экспертом или группой экспертов), можно рассматривать дату проведения экспертизы (ч. 1 ст. 80 ГПК РФ 2002 г.).

Анализ действующих ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г. показал, что общее число законных процессуальных сроков, установленных для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, иными участниками процесса, более чем в шесть раз (в ГПК РФ 2002 г.) и в три раза (в АПК РФ 2002 г.) превышает общее число процессуальных сроков, назначаемых для указанных субъектов судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей). Такое соотношение, вероятно, объясняется стремлением законодателя предусмотреть максимальные гарантии защиты прав и законных интересов граждан и организаций в судах общей юрисдикции и арбитражных судах Российской Федерации. Режим существования законных процессуальных сроков, установленных для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, более жесткий, особенно в части последствий их пропуска (истечения) для обязанных или управомоченных субъектов, что в конечном счете направлено на достижение одной из задач правосудия по гражданским и арбитражным делам - их своевременного (в установленный законом срок) рассмотрения и разрешения.

II. По способу определения процессуальные сроки можно дифференцировать на следующие два вида:

- определяемые моментом во времени: датой (ч. 2 ст. 107 ГПК РФ 2002 г.), или точной календарной датой (ч. 2 ст. 113 АПК РФ 2002 г.), либо указанием на событие, которое должно неизбежно (или обязательно - ч. 2 ст. 113 АПК РФ 2002 г.) наступить;

- определяемые периодом времени (в течение которого действие может быть совершено - ч. 2 ст. 113 АПК РФ 2002 г.).

Приведенная классификация процессуальных сроков воспроизводится в новых процессуальных кодексах. На тот факт, что способы определения процессуальных сроков перечислены в законе исчерпывающе, указывает императивная формулировка "сроки... определяются" и использование законодателем разделительного союза "или".

Дифференциация процессуальных сроков на виды в этой классификации отражает в своей сути соотношение понятий "время" и "срок", рассмотренное в _ 1 настоящей главы, позволяет максимально точно определить процессуальный срок как таковой (при определении его точной календарной датой или указанием на событие, которое неизбежно должно наступить) и установить продолжительность процессуального срока, определяемого периодом времени, а значит правильно исчислять и соблюдать его.

В качестве примеров разновидности "а" первого вида процессуальных сроков можно назвать назначаемую судом дату нового судебного заседания при отложении разбирательства дела (ч. 2 ст. 169 ГПК РФ 2002 г.) и указываемую арбитражным судом в своем определении дату, до которой откладываются исполнительные действия (ч. 4 ст. 328 АПК РФ 2002 г.). Следует отметить, что процессуальные сроки, определяемые точной календарной датой, могут быть только назначаемыми судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, иными участниками процесса, но не установленными законом для совершения процессуальных действий указанными субъектами или судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей).

К разновидности "б" первого вида процессуальных сроков относятся, в частности, срок вступления решения суда в законную силу по истечении срока на апелляционное или кассационное обжалование (ч. 1 ст. 209 ГПК РФ 2002 г.), а также срок для заявления самоотвода или отвода арбитражного судьи, арбитражного заседателя, помощника судьи, секретаря судебного заседания, эксперта, переводчика до начала рассмотрения дела по существу (ч. 2 ст. 24 АПК РФ 2002 г.), так как "истечение срока" и "начало рассмотрения дела" представляют собой "события, которые должны неизбежно наступить".

Сроками второго вида являются, например, срок для направления копии решения суда об усыновлении ребенка в орган записи актов гражданского состояния для государственной регистрации усыновления ребенка в течение трех дней со дня вступления решения суда в законную силу (ч. 3 ст. 274 ГПК РФ 2002 г.) и срок для подачи в арбитражный суд заявления о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам не позднее трех месяцев со дня открытия обстоятельств, являющихся основанием для пересмотра судебного акта (ч. 1 ст. 312 АПК РФ 2002 г.).

Говоря о количественном соотношении в действующих процессуальных кодексах процессуальных сроков, определяемых тем или иным из вышеизложенных способов, можно отметить следующее. Общее число процессуальных сроков, определяемых точной календарной датой и закрепленных в ГПК РФ 2002 г., не превышает 10, а в АПК РФ 2002 г. - пяти. Сроков, определяемых указанием на событие, в ГПК РФ 2002 г. насчитывается чуть больше 20, а в АПК РФ 2002 г. - около 15. Максимальное число составляют процессуальные сроки, определяемые периодами времени: в ГПК РФ 2002 г. их немногим более 100, а в АПК РФ 2002 г. - немногим менее 100.

Вместе с тем в обоих кодифицированных актах содержатся сроки, которые прямо не определяются ни одним из названных в законе способов. Возникает вопрос, каким способом определен, к примеру, срок для предъявления ответчиком встречного иска к истцу "до принятия судом решения" (ст. 137 ГПК РФ 2002 г.), если "принятие решения" - не "событие, которое неизбежно должно наступить", а действие? Или, скажем, как установить, какой способ использован для определения срока для приведения определения арбитражного суда о наложении судебного штрафа в исполнение "немедленно" (ч. 5 ст. 120 АПК РФ 2002 г.)?

Вне сомнения, сроки в вышеприведенных примерах являются процессуальными, поскольку предназначены для совершения процессуальных действий. Между тем способы их определения законом или судебным органом (судьей) не относятся ни к одному из трех предусмотренных в ч. 2 ст. 107 ГПК РФ 2002 г. и ч. 2 ст. 113 АПК РФ 2002 г.

В качестве дополнительных примеров таких сроков можно назвать разумный срок для исправления недостатков искового заявления, оставленного без движения, предоставляемый судьей на основании ч. 1 ст. 136 ГПК РФ 2002 г., срок для рассмотрения арбитражным судом заявления об обеспечении иска после устранения нарушений, допущенных при его подаче, незамедлительно (ч. 2 ст. 93 АПК РФ 2002 г.), срок для возобновления исполнительного производства после устранения обстоятельств, вызвавших его приостановление (ч. 1 ст. 438 ГПК РФ 2002 г.), а также срок для подписания протокола о совершении отдельного процессуального действия непосредственно после совершения отдельного процессуального действия (ч. 4 ст. 155 АПК РФ 2002 г.). Как видим, приведенные указания на время, содержащиеся в процессуальных кодексах, могут быть адресованы как судебному органу, так и иным участникам процесса, а во втором случае - устанавливаться законом или назначаться судебным органом (судьей).

Правоприменительной практике предстоит выработать подходы к определению перечисленных процессуальных сроков. В частности, целесообразным представляется издание высшими судебными инстанциями соответствующих руководящих разъяснений по этому вопросу. В случае если для определения названных сроков в соответствии с такими разъяснениями окажутся неприменимыми три перечисленные в процессуальном законе способа, Верховному и Высшему Арбитражному Судам Российской Федерации, возможно, придется воспользоваться правом законодательной инициативы в целях дополнения установленного в законе перечня способов определения процессуальных сроков. Представляется, что такая корректировка может потребоваться прежде всего в отношении сроков, определяемых не указанием на событие, которое неизбежно должно наступить, а действием, поскольку в процессуальном законе их большинство.

В целях систематизации всех без исключения указаний на время, имеющихся в ГПК и АПК, автором составлены Перечни процессуальных сроков, содержащихся в ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г.*(324), которые могут быть использованы судьями (арбитражными судьями) и персоналом судов общей юрисдикции и арбитражных судов, учеными и юристами-практиками.

Можно соотнести между собой первую и вторую из рассмотренных выше классификаций процессуальных сроков. К примеру, назначаемая судом дата проведения экспертизы (ч. 1 ст. 80 ГПК РФ 2002 г.) в рамках первой классификации может быть отнесена к процессуальным срокам, назначаемым судом (судьей) для совершения процессуальных действий иными участниками процесса (не лицами, участвующими в деле; в данном случае - экспертом или группой экспертов), а применительно ко второму типу классификации этот процессуальный срок следует квалифицировать как определяемый точной календарной датой.

Указываемое в определении арбитражного суда об отложении исполнительных действий событие, наступление которого является основанием для возобновления судебным приставом-исполнителем исполнительных действий (ч. 4 ст. 328 АПК РФ 2002 г.), представляет собой процессуальный срок, назначаемый арбитражным судом для совершения процессуальных действий иным участником процесса, и определяемый событием, которое обязательно должно наступить. Срок для направления мировым судьей дела с апелляционной жалобой, представлением и поступившими возражениями относительно них в районный суд по истечении срока обжалования (ч. 3 ст. 325 ГПК РФ 2002 г.) может быть квалифицирован как процессуальный срок, установленный для совершения процессуального действия судьей и определяемый указанием на событие, которое неизбежно должно наступить.

И наконец, назначаемый арбитражным судом срок, в течение которого лица, участвующие в деле, могут представить отзыв на заявление или представление о пересмотре судебного акта в порядке надзора (ч. 5 ст. 299 АПК РФ 2002 г.), представляет собой определяемый периодом времени процессуальный срок, назначаемый арбитражным судом для совершения процессуального действия лицами, участвующими в деле, а срок для вынесения судьей определения об отказе в принятии заявления о вынесении судебного приказа в течение трех дней со дня поступления заявления в суд (ч. 2 ст. 125 ГПК РФ 2002 г.) является процессуальным сроком, установленным для совершения процессуального действия судом и определяемым периодом времени.

III. По способу исчисления процессуальные сроки можно разделить на следующие два вида с дальнейшей дифференциацией внутри каждого:

- периоды времени (ч. 3 ст. 107 ГПК РФ 2002 г.; ч. 3 ст. 113 АПК РФ 2002 г.), исчисляемые:

а) годами;

б) месяцами;

в) днями;

г) часами (единственный процессуальный срок, закрепленный в ч. 1 ст. 303 ГПК РФ 2002 г.);

- моменты во времени, определяемые:

а) точной календарной датой или

б) указанием на событие, которое должно неизбежно (или обязательно - ч. 2 ст. 113 АПК РФ 2002 г.) наступить.

Примеры отдельных разновидностей каждого из двух видов процессуальных сроков в этой классификации приводиться нами не будут во избежание повторений.

Учитывая, что разновидность "г" процессуальных сроков первого вида в рамках данной классификации насчитывает единственный процессуальный срок, а именно срок подачи заявления о принудительной госпитализации гражданина в течение 48 часов с момента помещения гражданина в психиатрический стационар (ч. 1 ст. 303 ГПК РФ 2002 г. - не совсем удачная, с нашей точки зрения, новелла в ряду процессуальных сроков нового ГПК*(325)), к процессуальным срокам в арбитражном процессе она не применяется, здесь процессуальные сроки - периоды времени будут исчисляться только годами, месяцами и днями.

Значение приведенной классификации состоит в том, что она позволяет наиболее корректно отразить различные способы исчисления времени при определении процессуальных сроков, исчислить последние в соответствии с законом, а также учесть сущностные различия понятий "время" и "срок" как общего и частного.

IV. Автор полагает возможным предложить еще одну классификацию процессуальных сроков - по критерию степени их определенности на абсолютно-определенные и относительно-определенные.

Сроки первого вида позволяют точно установить период времени или момент во времени, с наступлением, существованием или истечением которого связываются определенные правовые последствия путем указания на следующее:

- на начало или окончание течения срока (к примеру, срок вступления в законную силу решения, не отмененного и не измененного арбитражным судом апелляционной инстанции, - со дня принятия постановления арбитражного суда апелляционной инстанции (ч. 1 ст. 180 АПК РФ 2002 г.); срок для вступления в дело третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора, до принятия судом первой инстанции судебного постановления по делу (ч. 1 ст. 43 ГПК РФ 2002 г.);

- продолжительность срока с одновременным определением начала или окончания течения срока (например, срок для подачи частной жалобы, представления прокурора в течение 10 дней со дня вынесения определения мировым судьей (ст. 332 ГПК РФ 2002 г.); срок для подачи заявления об отмене регистрации кандидата (списка кандидатов) избирательной комиссией, кандидатом, избирательным объединением, избирательным блоком не позднее чем за восемь дней до дня голосования (ч. 1 ст. 260 ГПК РФ 2002 г.);

- точная календарная дата или событие, которое неизбежно должно наступить (примеры приводились выше).

Сроки второго вида не определяются путем точного указания периода времени или момента во времени, но законодатель закрепляет ориентиры их исчисления (к примеру, срок для пересылки определения о выполнении судебного поручения вместе со всеми материалами, собранными при его выполнении, в арбитражный суд, направивший судебное поручение, немедленно (ч. 2 ст. 74 АПК РФ 2002 г.); срок для сообщения судом или судьей в соответствующие государственные органы или органы местного самоуправления, регистрирующие имущество или права на него, их ограничения (обременения), переход и прекращение, о принятых мерах по обеспечению иска незамедлительно (ч. 4 ст. 140 ГПК РФ 2002 г.); разумные сроки для установления арбитражным судом содержания норм иностранного права (ч. 3 ст. 14 АПК РФ 2002 г.).

Теоретическое и практическое значение данной классификации состоит в том, что дифференциация сроков по указанному критерию позволяет формировать механизм точного их исчисления в гражданском и арбитражном процессе, с функционированием которого напрямую связано наступление или ненаступление соответствующих правовых последствий для управомоченных субъектов.

Итак, подведем итоги. Процессуальные сроки в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве могут быть разделены на виды в рамках следующих четырех классификаций.

Во-первых, по критерию адресата (обязанный или уполномоченный субъект, для которого устанавливаются (назначаются) процессуальные сроки) и правовым последствиям пропуска (несоблюдения) этих сроков соответствующими субъектами различаются следующие виды:

2) процессуальные сроки для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, иными участниками процесса.

Процессуальные сроки второго вида по основанию установления (назначения) (субъекту установления (назначения) и правовым последствиям пропуска (несоблюдения) этих сроков могут быть, в свою очередь, дифференцированы на следующие:

а) установленные законом (или законные);

б) назначаемые судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) (или судебные) сроки.

Во-вторых, по способу определения процессуальные сроки можно дифференцировать на следующие два вида:

- определяемые моментом во времени - точной календарной датой либо указанием на событие, которое обязательно должно наступить;

- определяемые периодом времени, в течение которого действие может быть совершено.

В-третьих, по способу исчисления процессуальные сроки разделяются на следующие два вида:

- периоды времени, исчисляемые: годами, месяцами и днями (единственный процессуальный срок, исчисляемый часами, закреплен в ч. 1 ст. 303 ГПК РФ 2002 г.);

- моменты во времени, определяемые точной календарной датой или указанием на событие, которое должно неизбежно (или обязательно) наступить.

Наконец, в-четвертых, по критерию степени их определенности процессуальные сроки могут быть классифицированы на абсолютно-определенные и относительно-определенные.

_ 3. Исчисление процессуальных сроков. Пропуск процессуальных сроков и его последствия. Восстановление и продление процессуальных сроков, приостановление их течения

1. Исчисление процессуальных сроков, начало и окончание их течения

2. Пропуск процессуальных сроков и его последствия

3. Восстановление и продление процессуальных сроков, приостановление

их течения

1. Исчисление процессуальных сроков, начало и окончание их течения

Порядок исчисления процессуальных сроков в российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве непосредственно связан с их видами, выделяемыми в рамках третьей из предложенных в предыдущем параграфе классификаций: процессуальными сроками - периодами времени и процессуальными сроками - моментами во времени.

Для целей настоящего пункта данного параграфа наибольший интерес представляет исчисление процессуальных сроков - периодов времени, поскольку именно в этом случае речь может идти об исчислении как таковом - в силу присущего такого рода процессуальным срокам длящегося характера. Напротив, исчисление процессуальных сроков - моментов во времени производится значительно проще: так, процессуальные сроки, определяемые точной календарной датой (как, собственно, и следует из их названия), исчисляются именно этой датой (днем). Конкретный день (в конечном счете тоже известная дата) имеет значение и для исчисления процессуальных сроков, определяемых указанием на событие, которое неизбежно должно наступить.

Более сложным является исчисление процессуальных сроков - периодов времени, которые в российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве по общему правилу исчисляются: годами, месяцами и днями*(326) (ч. 3 ст. 107 ГПК РФ 2002 г. и ч. 3 ст. 113 АПК РФ 2002 г.).

Представляется необходимым выяснить, всегда ли законодатель пользовался названными выше единицами исчисления.

Устав гражданского судопроизводства 1864 г. в ст. 818 называл следующие три единицы исчисления процессуальных сроков - периодов времени: месяцы, недели и дни. Любопытно, впрочем, что в этом кодифицированном акте содержалось несколько статей, в которых закреплялись сроки, исчисляемые годами: к примеру, ст. 689 (правило, согласно которому приостановленное производство признавалось уничтоженным, если в течение трех лет с момента его приостановления не была подана просьба о возобновлении данного производства); ст. 735 (правило, в соответствии с которым заочное решение, об исполнении коего в течение трех лет не просил истец, теряло силу) и, наконец, ст. 806 УГС 1864 г. (правило об оставлении без последствий поданной по истечении десятилетнего срока с момента принятия решения просьбы о его пересмотре).

В дореволюционных работах по гражданскому процессу высказывались следующие точки зрения. К примеру, А. Загоровский полагал, что помимо названных в УГС 1864 г. способов исчисления процессуальные сроки исчисляются также годами, а в исключительных случаях даже часами*(327). Вместе с тем большинство исследователей все же считали, что "нельзя исчислять срука иными единицами времени"*(328), чем те, что названы законодателем.

ГПК РСФСР 1923 г. в ст. 54 закрепил те же три единицы исчисления процессуальных сроков - периодов времени, что и УГС 1864 г.

Наука гражданского процессуального права 20-х гг. XX в. придерживалась аналогичной закону позиции*(329).

В работах 30-40-х гг. число упоминаемых единиц исчисления процессуальных сроков - периодов времени вслед за законодателем и новой редакцией ст. 54 ГПК РСФСР 1923 г. сократилось до двух - месяцы и дни. В гражданском процессуальном законодательстве некоторых республик Союза ССР процессуальные сроки исчислялись, помимо прочего, неделями и годами.

В новой редакции ст. 54 ГПК РСФСР 1923 г. такая единица исчисления процессуальных сроков, как год, не была закреплена, так как существование годичных сроков, по мнению отдельных процессуалистов, "вело бы к явной волоките"*(330). Вместе с тем фактически и в этом кодифицированном акте встречались исчисляемые годами сроки (например, в ст. 2551, устанавливавшей годичный и трехлетний сроки обращения решения к исполнению).

ГПК РСФСР 1964 г. в ст. 100 предложил три единицы исчисления процессуальных сроков - периодов времени: годы, месяцы и дни, которые используются в гражданском процессуальном законодательстве по сей день. Наука гражданского процессуального права оставалась на позиции законодателя.

Вопрос об исчислении процессуальных сроков в арбитражном производстве решался по аналогии с гражданским процессом. И если в Правилах 1976 г. в качестве единиц исчисления процессуальных сроков в п. 55 были названы месяцы и дни, то уже Правила 1980 г. дополнили этот перечень еще одной единицей исчисления - годами (абз. 3 ст. 50). Сохранили этот перечень АПК РФ 1992 г. в абз. 3 ст. 75 и АПК РФ 1995 г. в ч. 3 ст. 96. Содержит указание на годы, месяцы и дни как единицы, в которых исчисляются процессуальные сроки, и действующий АПК РФ 2002 г.

Заметим особо, что если иметь в виду классификацию процессуальных сроков, дифференцирующую их на два вида - для совершения процессуальных действий судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) и для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, и деление последних на установленные законом и назначаемые судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей), можно утверждать, что для исчисления процессуальных сроков, установленных законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, применяются все три единицы исчисления (годы, месяцы и дни), тогда как процессуальные сроки, назначаемые для тех же субъектов судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) могут быть исчислены только месяцами или днями.

Для того чтобы исчислить процессуальный срок - период времени, необходимо установить начало и окончание его течения. Установление обеих границ течения таких процессуальных сроков необходимо именно по той причине, что мы имеем дело со сроками - периодами времени, и соответствующие процессуальные действия могут быть совершены в любой момент их течения между начальным и конечным моментами их течения.

Что касается начала течения процессуальных сроков - периодов времени, то оно приходится на "следующий день после календарной даты или дня наступления события, которыми определено начало процессуального срока" (ч. 4 ст. 113 АПК РФ 2002 г.) ("следующий день после даты или наступления события, которыми определено его начало" - ч. 3 ст. 107 ГПК РФ 2002 г.). То есть момент, которым определено начало процессуального срока - периода времени, не совпадает с началом его течения и не принимается во внимание, не засчитывается в его течение. Соотношение моментов начала процессуального срока и начала его течения графически передано на схеме 2.

См. графический объект "Схема 2"

Таким образом, начало течения процессуального срока - периода времени по действующему гражданскому процессуальному и арбитражному процессуальному законодательству, так же как и немногим менее полутора столетий назад, имеет место с ноля часов дня, следующего за днем начала этого процессуального срока. Данное правило было введено законодателем с той целью, чтобы первый день течения процессуального срока был полными сутками.

Корректно ли такое определение законодателем начального момента течения процессуальных сроков - периодов времени? Ответ на данный вопрос представляется чрезвычайно важным. От того или иного варианта определения начала течения процессуального срока - периода времени зависит и определение окончания его течения, что, в свою очередь, имеет значение для установления факта пропуска этого срока (или его истечения) лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса и применения последствий такого пропуска.

Обратимся к аргументации дореволюционных отечественных юристов. Выше упоминалось, что правило о начале течения процессуального срока - периода времени, закрепленное в действующем гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве, исторически было воспринято законодателем из российского гражданского процессуального законодательства периода судебной реформы второй половины XIX в. Действительно, УГС 1864 г. устанавливал правило о начале течения процессуальных сроков применительно к срокам, исчисляемым днями: в соответствии со ст. 824 "при исчислении сроков днями не полагается в счет день совершения того действия, от которого срок исчисляется". Составители судебных уставов 1864 г. приводили следующие доводы в обоснование изложенной в них позиции законодателя: "Легко было бы исчислить такой срок, когда бы была возможность уловить минуту события, с коего счисление начинается: тогда в соответствующий по числу день можно было бы найти и положить в конец срока соответствующую минуту; но уловить эту минуту нет никаких средств; иначе нельзя считать как цельными днями, а день по календарю продолжается с 12 часов одной ночи до 12 часов следующей ночи... Только в таком случае можно бы было считать первый день срока цельным днем, если бы представилась возможность предположить, что тяжущийся всегда может начать действовать с самого первого момента того дня, то есть с наступления 12 часов ночи... В пятницу, объявлено решение, - сроку жаловаться семь дней... Событие, с которого начался срок, случилось в пятницу: только это и известно с достоверностью. Оно могло случиться и утром, и в полдень, и вечером, но во всяком случае в этом первом дне есть период времени, который вовсе не принадлежит тяжущемуся и который по этому нельзя ставить ему в счет семи дней, в течение коих предоставлено ему действовать. Этот период учесть математически невозможно, а поставить на счет первым днем срока цельную пятницу тоже невозможно, ибо справедливость требует, чтобы закон скорее предоставлял излишнее снисхождение тяжущемуся, нежели в чем-либо излишне стеснял его*(331)..."*(332).

Приведенные доводы вполне резонны. Вместе с тем не все отрасли действующего материального и процессуального законодательств содержат аналогичное правило, различающее начало срока и начало его течения. Так, в п. 1 ст. 14 Трудового кодекса Российской Федерации устанавливается, что "течение сроков, с которыми настоящий Кодекс связывает возникновение трудовых прав и обязанностей, начинается с календарной даты, которой определено начало возникновения указанных прав и обязанностей"; в п. 2 ст. 4.5 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях закреплена норма, в соответствии с которой "при длящемся административном правонарушении сроки, предусмотренные частью 1 настоящей статьи, начинают исчисляться со дня обнаружения административного правонарушения"; Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в ч. 1 ст. 128 распространяет рассматриваемое правило только на процессуальные сроки, исчисляемые месяцами, когда "не принимаются во внимание тот час и те сутки, которыми начинается течение срока", предусматривая вместе с тем оговорку: "...за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом". И только ГК РФ последователен в своем решении данного вопроса: как и ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г., он полагает начало течения срока - периода времени приходящимся "на следующий день после календарной даты или наступления события, которыми определено его начало" (ст. 191).

Правила определения окончания течения процессуального срока - периода времени детализируются законодателем в зависимости от того, какая из трех единиц - годы, месяцы или дни - используется для его исчисления.

Так, процессуальный срок, исчисляемый годами, истекает в соответствующие месяц и число последнего года срока (ч. 1 ст. 108 ГПК РФ 2002 г. и ч. 1 ст. 114 АПК РФ 2002 г.). Процессуальный срок, исчисляемый месяцами, истекает в соответствующее число последнего месяца установленного срока (ч. 1 ст. 108 ГПК РФ 2002 г. и ч. 2 ст. 114 АПК РФ 2002 г.). Исключение из этого последнего правила - если окончание такого срока приходится на месяц, который соответствующего числа не имеет, срок истекает в последний день этого месяца. Процессуальный срок, исчисляемый днями, истекает в последний день установленного срока (ч. 3 ст. 114 АПК РФ 2002 г.; при этом следует иметь в виду правило ч. 3 ст. 113 АПК РФ 2002 г., согласно которому "в сроки, исчисляемые днями, не включаются нерабочие дни". ГПК РФ 2002 г. аналогичного правила не содержит).

Вместе с тем применительно к процессуальным срокам - периодам времени, исчисляемым годами или месяцами, законодатель не конкретизирует, какой из двух дней - начало срока или начало его течения - считать этим "соответствующим" днем (числом). Два подхода к этому вопросу дают два совершенно разных решения: в одном случае процессуальный срок будет на один день короче, а в другом - на один день длиннее. Скажем, определение арбитражного суда вынесено 23 июля. На подачу жалобы на него законом отведен процессуальный срок продолжительностью один месяц со дня вынесения этого определения (ч. 3 ст. 188 АПК РФ 2002 г.). Начало течения такого срока может быть названо - это 24 июля. Но когда такой срок истечет? Есть норма ч. 2 ст. 114 АПК РФ 2002 г., согласно которой он истекает "в соответствующее число последнего месяца установленного срока". Если под этим "соответствующим числом" понимать число, соответствующее началу процессуального срока, т.е. 23 июля, то последним днем данного процессуального срока станет 23 августа; но если в качестве такого числа рассматривать начало течения этого срока, т.е. 24 июля, то в этом случае срок истечет 24 августа. Разница в один день может оказаться решающей для лица, участвующего в деле.

Отсутствие в процессуальном законе четких формулировок, позволяющих дать однозначное толкование нормам об окончании течения процессуальных сроков - периодов времени, неизбежно влечет за собой различия в их толковании.

Так, в одном из своих постановлений*(333) Президиум ВАС РФ (далее - ВАС РФ) установил следующее.

Товарищество с ограниченной ответственностью "Волгоградский производственно-технический комбинат "Камаз"" (далее - ТОО "ВПТК "Камаз"") обратилось с апелляционной жалобой на решение Арбитражного суда Волгоградской области от 19 июля 1995 г. по делу N 312/8. Определением от 23 августа 1995 г. апелляционная жалоба была возвращена со ссылкой на пропуск месячного срока на ее подачу. В протесте заместителя Председателя ВАС РФ предлагалось определение от 23 августа 1995 г. отменить и передать дело для рассмотрения по существу в апелляционную инстанцию Арбитражного суда Волгоградской области.

Президиум ВАС РФ пришел к выводу, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям. ТОО "ВПТК "Камаз"" подало 21 августа 1995 г. апелляционную жалобу на решение арбитражного суда от 19 июля 1995 г. Апелляционная жалоба была возвращена судьей определением от 23 августа 1995 г. со ссылкой на п. 4 ч. 1 ст. 151 АПК РФ 1995 г. Возвращение апелляционной жалобы, по мнению Президиума ВАС РФ, было произведено судьей с нарушением процессуальных норм. Согласно ст. 96, 97, 147 АПК РФ 1995 г. апелляционная жалоба подается в течение месяца после принятия арбитражным судом решения. Исчисление срока на обжалование начинается со следующего дня после даты принятия и объявления мотивированного решения. В случаях, когда последний день срока приходится на нерабочий день, днем окончания срока считается первый следующий за ним рабочий день.

По данному делу окончание срока на подачу апелляционной жалобы приходилось на нерабочий день - 19 августа 1995 г., поэтому заявитель, подав жалобу в первый следующий за ним рабочий день - 21 августа 1995 г., не пропустил установленный для подачи жалобы срок.

Проанализируем приведенный пример. Дата вынесения решения, на которое была подана апелляционная жалоба, 19 июля 1995 г. Процессуальный срок, установленный ст. 147 АПК РФ 1995 г. для подачи апелляционной жалобы, - один месяц после принятия арбитражным судом решения. Апелляционная жалоба была подана 21 августа 1995 г. Началом течения данного процессуального срока Президиум ВАС РФ посчитал 20 июля 1995 г. (согласно правилу ч. 3 ст. 96 АПК РФ 1995 г. исчислять процессуальный срок со следующего за его началом дня). Однако окончанием его течения Президиум ВАС РФ назвал 19 августа 1995 г., т.е. день, число которого соответствует 19 августа 1995 г. (начало процессуального срока), а не 20 июля 1995 г. (начало течения процессуального срока).

Рассмотрим другой пример.

В постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа*(334) (далее - ФАС МО) было установлено следующее.

Решением Арбитражного суда города Москвы от 15 января 2003 г. Департаменту имущества города Москвы отказано в удовлетворении иска к ВТК "Московский благотворительный банк" о выселении. Не согласившись с указанным решением, Департамент имущества города Москвы подал апелляционную жалобу. Определением от 6 марта 2003 г. апелляционная жалоба возвращена заявителю со ссылкой на пропуск срока для подачи жалобы.

Арбитражный суд кассационной инстанции нашел кассационную жалобу подлежащей удовлетворению по следующим основаниям. Из материалов дела следовало, что с апелляционной жалобой на решение от 15 января 2003 г., которое было изготовлено в полном объеме 22 января 2003 г., Департамент имущества города Москвы обратился 25 февраля 2003 г. Окончание месячного срока для подачи апелляционной жалобы пришлось на нерабочий праздничный день (День защитника Отечества) и одновременно на выходной день (воскресенье) - 23 февраля 2003 г. 24 февраля 2003 г. также был нерабочим днем в силу ст. 112 Трудового кодекса Российской Федерации в связи с переносом на него выходного дня.

В соответствии с ч. 4 ст. 114 АПК РФ 2002 г. в случаях, если последний день процессуального срока приходится на нерабочий день, днем окончания срока считается первый следующий за ним рабочий день. Из этого следует, констатировал Федеральный арбитражный суд Московской Области, что последний день подачи жалобы - 25 февраля 2003 г., соответственно, срок подачи жалобы не нарушен.

Рассмотрим этот пример. Дата изготовления решения Арбитражным судом города от 5 марта 1996 г. Москвы в полном объеме: 22 января 2003 г. Процессуальный срок, установленный ч. 1 ст. 259 АПК РФ 2002 г. для подачи апелляционной жалобы, - один месяц после принятия арбитражным судом первой инстанции обжалуемого решения. Апелляционная жалоба была подана 25 февраля 2003 г. Начало течения данного процессуального срока в соответствии с ч. 4 ст. 113 АПК РФ 2002 г.: 23 января 2003 г., а вот окончанием его течения Федеральный арбитражный суд Московской области счел 23 февраля 2003 г., т.е. день, число которого соответствует 23 января 2003 г. (началу течения процессуального срока), а не 22 января 2003 г. (началу процессуального срока), как в предыдущем примере.

Помимо столь различного толкования норм об окончании течения процессуальных сроков - периодов времени, содержащегося в приведенных выше примерах и допускаемого арбитражными судами надзорной и кассационной инстанций, и в науке процессуального права также встречаются расхождения в доктринальном толковании данных норм. К примеру, автор комментариев к гл. 10 АПК РФ 2002 г. в одном из изданий М.Э. Мирзоян полагает, что "двухмесячный срок кассационного обжалования для решения, вступившего в законную силу 17 августа 2002 г., истекает 18 октября 2002 г."*(335), тогда как М.С. Фалькович, комментируя правила ст. 97 АПК РФ 1995 г., уверен, что "установленный месячный срок на подачу апелляционной жалобы на решение, принятое 20 мая 1996 г., начинает течь с 21 мая 1996 г. и заканчивается 20 июня 1996 г."*(336). В первом случае начало течения процессуального срока (18 августа 2002 г.), а не его начало (17 августа 2002 г.) соотносится с окончанием его течения (18 октября 2002 г.). Во втором случае, напротив, окончание течения процессуального срока (20 июня 1996 г.) соотнесено с началом этого процессуального срока (20 мая 1996 г.) - датой принятия решения арбитражным судом первой инстанции, но не с началом его течения (21 мая 1996 г.).

Возможны два способа решения вопроса о том, какой из дней считать окончанием процессуального срока - периода времени, исчисляемого годами или месяцами, - соответствующий его началу или соответствующий началу его течения:

1) внесение необходимых поправок в нормативно-правовые акты;

2) разъяснение, связанное с толкованием этих норм, на уровне Верховного и Высшего Арбитражного Судов Российской Федерации.

Еще раз подчеркнем, что сложности возникают преимущественно при исчислении процессуальных сроков - периодов времени годами или месяцами, поскольку именно в отношении такого исчисления закон говорит о "соответствующем" числе (дне), не уточняя, какому именно дню - началу срока или началу его течения - это число (день) должно соответствовать. Поэтому и возникает вопрос, как избежать возможного некорректного истолкования норм об окончании процессуальных сроков - периодов времени, исчисляемых годами и месяцами.

Представляется более корректным исходить из того, что календарный год начинается 1 января, а заканчивается 31 декабря; началом месяца является 1-е число, а окончанием будет 30-е или 31-е (для февраля - 28-е или 29-е). Ни в одном из этих случаев число (день) начала срока - периода по своему названию не совпадает с числом (днем) окончания его течения; в противном случае одно и то же число (день) учитывалось бы дважды. Иными словами, день окончания течения срока - периода времени по числу месяца по общему правилу предшествует числу месяца, обозначающему начало этого срока. А поскольку выше мы установили, что применительно к процессуальным срокам - периодам времени закон различает их начало и начало их течения, закрепляя правило о том, что такой срок начинает течь со следующего дня после календарной даты или дня наступления события, которыми определено его начало, постольку окончание процессуальных сроков - периодов времени, исчисляемых годами или месяцами, должно приходиться на число (день), предшествующее числу месяца, представляющему собой начало течения этого срока, а не его начало. То есть "концом срока является день, соответствующий по названию и числу тому, в течение которого наступило обстоятельство, являющееся начальным моментом"*(337).

Таким образом, среди приведенных выше примеров корректными будут те, в которых день (число) окончания процессуального срока по своему названию соответствует (совпадает) дню (числу) начала такого срока. Так, если определение арбитражного суда вынесено 28 июля 2004 г., а на подачу жалобы на него законом отведен процессуальный срок продолжительностью один месяц со дня вынесения этого определения (ч. 3 ст. 188 АПК РФ 2002 г.), то началом течения такого срока будет 29 июля, а окончанием - 28 августа 2004 г. Поскольку 28 августа 2004 г. приходилось на нерабочий день (суббота), окончанием такого процессуального срока будет первый следующий за ним рабочий день - согласно норме ч. 4 ст. 114 АПК РФ 2002 г., т.е. 30 августа 2004 г. Равным образом правильной следует считать позицию ВАС РФ в изложенных выше двух примерах из арбитражной судебной практики и приведенную нами точку зрения М.С. Фальковича в комментариях к главе о процессуальных сроках АПК РФ 1995 г.

Теперь воспользуемся сделанными нами выводами и рассмотрим несколько примеров.

Согласно ч. 2 ст. 413 ГПК РФ 2002 г. заинтересованное лицо в течение месяца после того, как ему стало известно о поступлении решения иностранного суда, может заявить в соответствующий суд субъекта Российской Федерации возражения относительно признания этого решения. Предположим, что о поступлении решения иностранного суда заинтересованному лицу стало известно 3 сентября. Месячный срок, установленный законом для заявления возражений относительно признания такого судебного акта в суд субъекта Российской Федерации, начнет течь 4 сентября и окончит свое течение, следовательно, 3 октября.

Еще один пример.

Допустим, постановление арбитражного суда апелляционной инстанции было принято 28 мая; в кассационном порядке судебный акт не обжаловался, и срок подачи кассационной жалобы истек. Согласно ч. 3 ст. 292 АПК РФ 2002 г. заявление о пересмотре этого постановления в порядке надзора может быть подано в ВАС РФ в срок, не превышающий трех месяцев со дня вступления его в силу. В соответствии с ч. 5 ст. 271 АПК РФ 2002 г. постановление арбитражного суда апелляционной инстанции вступает в законную силу со дня его принятия, т.е. 28 мая. А поскольку мы имеем дело с процессуальным сроком - периодом времени, исчисляемым месяцами, началом течения трехмесячного срока будет 29 мая, окончание же его придется на 28 августа. Предположим, что в указанном примере на постановление арбитражного суда апелляционной инстанции была подана кассационная жалоба по истечении срока на ее подачу вместе с ходатайством о восстановлении такого срока, и арбитражный суд кассационной инстанции не признал причины пропуска срока уважительными, возвратив своим определением данную жалобу кассатору на основании п. 2 ч. 1 ст. 281 АПК РФ 2002 г., а кассатор по тем или иным причинам не обжаловал определение о возвращении кассационной жалобы в установленный законом срок. Рассматриваемый нами трехмесячный срок начал бы течь на следующий день после вынесения определения о возвращении кассационной жалобы арбитражным судом кассационной инстанции, так как такое определение вступило бы в силу немедленно и стало бы "последним судебным актом, принятым по данному делу".

Возвращаясь к формулировкам ГПК РФ 2002 г. и АПК РФ 2002 г., не конкретизирующим, какой из двух дней - начало срока или начало его течения - считать этим "соответствующим" днем (числом), наиболее целесообразным представляется их изложение в новой редакции*(338).

Так, ч. 1 ст. 108 ГПК РФ 2002 г. может быть изложена в следующей редакции.

"Процессуальный срок, исчисляемый годами, истекает в соответствующие месяц и число последнего года срока.

Срок, исчисляемый месяцами, истекает в соответствующее число последнего месяца срока.

Под соответствующим числом последнего года или последнего месяца процессуального срока понимается день, совпадающий по числу месяца с календарной датой или днем наступления события, которыми определено начало срока.

В случае, если окончание срока, исчисляемого месяцами, приходится на такой месяц, который соответствующего числа не имеет, срок истекает в последний день этого месяца".

Абзац третий предлагаемой выше новой редакции ч. 1 ст. 108 ГПК РФ 2002 г. можно сформулировать и по-иному.

"...Под соответствующим числом последнего года или последнего месяца процессуального срока понимается день, совпадающий по числу месяца с днем, предшествующим началу течения срока..."

То есть в первом варианте с днем окончания процессуального срока - периода времени, исчисляемого годами или месяцами, прямо соотносится день, являющийся его началом, а во втором - этот же день, но только через начало течения данного срока. Первый вариант представляется более корректным.

Конструкция ст. 114 АПК РФ 2002 г. несколько иная: законодатель выделил правила об исчислении процессуальных сроков в тех или иных единицах в отдельные части этой статьи. Поэтому предлагается ст. 114 АПК РФ 2002 г. дополнить новой ч. 3 следующего содержания.

"Под соответствующим числом последнего года или последнего месяца установленного срока понимается день, совпадающий по числу месяца с календарной датой или днем наступления события, которыми определено начало срока".

В случае принятия данного предложения ч. 3-7 ст. 114 АПК РФ 2002 г. следовало бы считать соответственно ч. 4-8.

Таким образом, предложенная выше схема 2 приобретет следующий завершенный вид, который можно увидеть на схеме 3.

См. графический объект "Схема 3"

2. Пропуск процессуальных сроков и его последствия

Пропуск процессуального срока имеет место в случае бездействия уполномоченного или обязанного субъекта в момент наступления (для процессуальных сроков, определяемых точной календарной датой или указанием на событие, которое обязательно должно наступить) или окончания (истечения) (для процессуальных сроков, определяемых периодом времени) этого срока по уважительным причинам или причинам, не могущим быть признанными уважительными. "Пропустить" - так чаще говорят, когда речь идет о сроках, ограничивающих во времени право совершить определенное процессуальное действие, а "не соблюсти" - о сроках, ставящих временные пределы обязанности совершить процессуальное действие. Пропустить процессуальный срок - период времени значительно сложнее, нежели пропустить (не соблюсти) процессуальный срок, определяемый точной календарной датой или указанием на событие, которое обязательно должно наступить.

Пропуск процессуального срока представляет собой юридический факт - относительное событие*(339). Это означает, что для гражданского процессуального и арбитражного процессуального права он имеет значение не сам по себе, а с точки зрения влекомых им правовых последствий. Каковы эти последствия?

В УГС 1864 г. на последствия пропуска сроков, установленных для тяжущихся, указывала всего одна норма. Согласно ст. 825 УГС 1864 г. "в последний день срока право тяжущегося, от срока зависящее, продолжается до истечения целого дня, т.е. двенадцати часов ночи: а если заседание продолжается после трех часов, то с закрытием заседания прекращается и ограниченное сроком право тяжущегося*(340)". Как будет показано далее, это основное правовое последствие пропуска процессуальных сроков лицами, участвующими в деле, имеющее место вследствие неосуществления ими своего права совершить то или иное процессуальное действие.

Дореволюционная наука гражданского процесса последствия пропуска процессуальных сроков рассматривала более детально. В частности, К. Малышев констатировал следующее: "последствия пропуска сроков различны, смотря по лицу, действия которого ограничены сроком"*(341). Это означало, что правовые последствия пропуска сроков дифференцировались в зависимости от субъекта, для которого эти сроки устанавливались, - суда или сторон. Пропуск сроков, установленных законом для совершения процессуальных действий судом, влек за собой возможность принесения жалоб на медленность (ст. 785 УГС 1864 г.) и предоставлял участнику процесса право иска к виновному судье об убытках (ст. 1331 УГС 1864 г.), тогда как само процессуальное действие могло быть совершено и после наступления (истечения срока)*(342). Пропуск же сроков, установленных законом для сторон, как видно из процитированной выше нормы ст. 825 УГС 1864 г., приводил к значительно более жестким последствиям*(343): заинтересованное лицо, как правило, утрачивало право на совершение соответствующего процессуального действия. Однако в некоторых случаях закон допускал совершение процессуального действия и по истечении установленного срока. Так, согласно ст. 861 УГС 1864 г. "объяснение против апелляционной жалобы принимается и по истечении указанного в предыдущей статье срока (равного одному месяцу. - Примеч. авт.), до дня, назначенного для слушания дела...". При пропуске сроков, установленных законом для иных лиц, в ряде случаев на них налагались штрафы (к примеру, на свидетелей за неявку в судебное заседание, затем делался повторный вызов их на новый срок). Наконец, судебные сроки, как отмечалось в литературе по гражданскому процессу того времени, имели "только увещательное значение"*(344), и считалось, что их пропуск "не может лишить тяжущегося каких-либо прав"*(345).

И.Е. Энгельман разделял правовые последствия пропуска процессуальных сроков, "смотря по назначению и свойству срока", отмечая, что "при просрочке законных и судебных сроков, следует различать, имеют ли они целью дать стороне возможность приготовиться к действию или совершить известное действие"*(346). В первом случае пропуск процессуального срока не имел пресекательного характера и действие могло быть совершено за пределами срока, а во втором пропуск срока влек за собой утрату уполномоченным лицом права совершить определенное процессуальное действие.

ГПК РСФСР 1923 г. лишь в одной из статей затрагивал вопрос о последствиях пропуска процессуальных сроков: "бумаги, поданные по истечении установленных для них законом сроков, оставляются без рассмотрения" (ст. 65). Наука гражданского процессуального права 20-х - конца 30-х гг. XX в. практически не касалась этого вопроса.

В отдельных работах 40-50-х гг. XX в. по гражданскому процессу встречаются ссылки на последствия пропуска процессуальных сроков, различаемые "в зависимости, во-первых, от того, нарушил ли их суд или сторона, во-вторых, от того, установлены ли сроки законом или судом"*(347). При этом нарушение процессуального срока судом, по словам С.Н. Абрамова, "может повлечь за собой только дисциплинарное воздействие на судью за нарушение служебных обязанностей, но не может влиять на ход процесса или на права сторон"*(348). Вместе с тем пропуск процессуального срока судом, по утверждению П.Я. Трубникова, "не прекращает его права (и обязанности) совершить необходимое процессуальное действие"*(349). Нарушение же сроков сторонами влекло, как уже отмечалось выше, утрату ими права на совершение соответствующих процессуальных действий. К этому основному правовому последствию добавлялось и последствие, закрепленное в ст. 65 ГПК РСФСР 1923 г.

ГПК РСФСР 1964 г. содержал специальную ст. 102, названную "Последствия пропуска процессуальных сроков". Применительно к двум видам процессуальных сроков - установленным законом и назначенным судом - законодателем было установлено такое правовое последствие, как погашение права на совершение процессуальных действий, и такой его частный случай, как оставление без рассмотрения жалоб и документов, поданных по истечении процессуальных сроков. Вместе с тем ряд других норм кодекса прямо предусматривал (как, например, в абзаце втором ст. 130, абзаце первом ст. 284 и некоторых других) или косвенно предполагал (как, например, в абзаце пятом ст. 205, в ст. 334) наступление правовых последствий пропуска процессуальных сроков.

Подход к вопросу о последствиях пропуска процессуальных сроков в работах по гражданскому процессу 60-х - конца 90-х гг. XX в. существенно не изменился. В отношении сроков, установленных для суда, констатировалось, что их пропуск "не влияет на права сторон или ход процесса: не освобождает его от обязанности совершить определенное процессуальное действие"*(350). Применительно к процессуальным срокам, установленным для лиц, участвующих в деле, делались ссылки на нормы ст. 102 ГПК РСФСР 1964 г.*(351).

В ряде случаев проводилась внутренняя дифференциация правовых последствий пропуска процессуальных сроков. Так, А.А. Мельников указывал, что "некоторые действия должны быть совершены и в том случае, если процессуальный срок уже истек. Здесь вопрос решается следующим образом. Если норма права имеет диспозитивный характер, т.е. если предоставленное участнику процесса право совершить процессуальное действие он может осуществить или не осуществить по своему усмотрению: то истечение установленного срока погашает право на совершение процессуального действия. Если же норма имеет императивный характер, т.е. участник процесса обязан совершить указанное в этой норме действие в установленный срок, то неисполнение действия в срок влечет за собой применение процессуальных санкций, но не освобождает обязанное лицо от совершения этого действия"*(352).

Иными словами, правовые последствия пропуска процессуальных сроков различаются в зависимости от того, определяет тот или иной срок временные пределы действия процессуального права или же устанавливает границы во времени для исполнения процессуальной обязанности. Например, в соответствии с абз. 2 и 3 ст. 65 "Обязанность представления в суд письменных доказательств" ГПК РСФСР 1964 г. лица, не имевшие возможности представить требуемое письменное доказательство или представить его в установленный судом срок, были обязаны известить об этом суд с указанием причин. В случае же неизвещения, а также если требование суда о представлении письменного доказательства не было выполнено по причинам, признанным судом неуважительными, виновные должностные лица и граждане, участвующие или не участвующие в деле, подвергались штрафу в определенном размере. В абз. 4 той же статьи устанавливалось правило, согласно которому наложение штрафа не освобождало соответствующих должностных лиц и граждан от обязанности представления требуемого судом письменного доказательства. Напротив, в ст. 229 ГПК РСФСР 1964 г. закреплялось право лиц, участвующих в деле, и их представителей в течение трех дней со дня подписания протокола подать письменные замечания на него с указанием на допущенные в протоколе неправильности и неполноту. Очевидно, что в случае, если уполномоченное лицо не воспользовалось своим правом, оно его утрачивало.

ГПК РФ 2002 г. закрепил основное правовое последствие пропуска законных или судебных процессуальных сроков лицами, участвующими в деле*(353), воспроизведя в ч. 1 ст. 109 правило о погашении вследствие такого пропуска права на совершение процессуальных действий. Как частный случай этого правила, законодателем была сохранена в ч. 2 ст. 109 ГПК РФ 2002 г. норма о том, что "поданные по истечении процессуальных сроков жалобы и документы... не рассматриваются судом и возвращаются лицу, которым они были поданы". Здесь же установлено исключение из данного правила, согласно которому допускается восстановление пропущенного процессуального срока в случаях, если суд удовлетворяет ходатайство сторон об этом.

Некоторые авторы, комментируя приведенное выше основное правовое последствие пропуска процессуальных сроков участвующими в деле лицами, констатируют, что в ряде статей ГПК РФ 2002 г. содержатся указания и на иные последствия их пропуска*(354).

Отдельные правовые акты 20-х гг. XX в., регулировавшие деятельность арбитражных комиссий, включали опредленные ссылки на правовые последствия пропуска тех или иных сроков. Так, согласно ст. 10 Правил о производстве дел в ВАК и местных арбитражных комиссиях 1923 г. в случае пропуска семидневного срока, назначавшегося дежурным арбитражной комиссии для исправления недостатков, допущенных при подаче искового заявления, последнее подлежало возврату истцу по распоряжению председателя арбитражной комиссии или его заместителя.

В разных редакциях Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами, утверждавшихся начиная с середины 30-х гг. и заканчивая второй половиной 80-х гг. XX в., также содержались нормы о правовых последствиях пропуска процессуальных сроков.

Так, Правила 1976 г. в п. 58 "Последствия пропуска процессуального срока" в отношении сроков, установленных правовыми актами о государственном арбитраже и его деятельности, и сроков, устанавливавшихся самим государственным арбитражем, также предусматривали правило об основном последствии их пропуска и частном его случае - возвращении без рассмотрения поданных по истечении сроков процессуальных документов. Помимо специального пункта Правил, закреплявшего нормы о правовых последствиях пропуска процессуальных сроков, в них содержались и иные положения, из которых прямо или косвенно можно было вывести соответствующие последствия такого пропуска.

Похожие нормы о правовых последствиях пропуска процессуальных сроков закреплялись и в Правилах 1980 г. В соответствии со ст. 52 "Последствия пропуска процессуальных сроков" этих правил "заявления и другие документы, поданные по истечении процессуальных сроков, могут быть возвращены или оставлены без рассмотрения*(355)". Эта норма имела диспозитивный, а не императивный, как в иных правовых актах, характер и, кроме того, предусматривала возможность оставления без рассмотрения заявлений и документов, поданных по истечении процессуальных сроков.

В учебной литературе по арбитражному процессу 70-80-х гг. XX в. вопрос о последствиях пропуска сроков решался по аналогии с подходами к нему в работах по гражданскому процессуальному праву, дифференцируя такие последствия в зависимости от того, кто является адресатом соответствующего процессуального срока - участвующее в деле лицо или орган государственного арбитража*(356), либо в зависимости от того, пропущен процессуальный срок, ограничивающий во времени право или же обязанность совершения того или иного процессуального действия*(357).

Следующий этап в развитии арбитражного процесса, пришедшийся на начало 90-х гг. XX в., связан с созданием арбитражных судов, заменивших органы государственного арбитража. В законодательстве и в науке арбитражного процессуального права вопрос о правовых последствиях пропуска процессуальных сроков решался тогда следующим образом.

В гл. VI "Процессуальные сроки" Закона СССР от 17 мая 1991 г. N 2171-1 "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим Арбитражным Судом СССР" не была включена специальная норма о последствиях пропуска процессуальных сроков. Не содержат такой нормы АПК РФ 1992 г. и АПК РФ 1995 г. Правда, в отдельных статьях этих нормативных актов устанавливались правовые последствия пропуска процессуальных сроков. Так, согласно абз. 8 ст. 78 названного закона 1991 г. арбитражному суду предоставлялось право "взыскивать в доход местного бюджета с виновной стороны штраф в размере 500 руб. за невысылку в установленный срок истребованных материалов...", в соответствии с п. 4 ст. 124 АПК РФ 1992 г. кассационная жалоба (протест), поданная по истечении установленного срока, не принималась к рассмотрению и возвращалась подавшему ее лицу, на основании ч. 3 ст. 193 АПК РФ 1995 г. заявление о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, поданное после истечения установленного срока при отсутствии ходатайства о его восстановлении, подлежало возврату заявителю.

В публикациях по арбитражному процессу того времени, посвященных институту процессуальных сроков, вопрос об общих последствиях пропуска последних либо не затрагивался вовсе*(358), либо решался так же, как и в науке гражданского процесса*(359).

В АПК РФ 2002 г. впервые за всю историю развития кодифицированного арбитражного процессуального законодательства было включено общее положение о правовых последствиях пропуска процессуальных сроков лицами, участвующими в деле, при этом адресат сроков прямо указан законом. Согласно ч. 1 ст. 115 "Последствия пропуска процессуальных сроков", "лица, участвующие в деле, утрачивают право на совершение процессуальных действий с истечением процессуальных сроков, установленных настоящим Кодексом или иным федеральным законом либо арбитражным судом". Часть 2 этой же статьи воспроизводит частный случай этого правила: документы, поданные по истечении процессуальных сроков при отсутствии ходатайства о восстановлении или продлении последних, арбитражным судом не рассматриваются и возвращаются подавшим их лицам.

В работах по арбитражному процессу, опубликованных на основе АПК РФ 2002 г., равно как и в период работы над его проектом, указывается на основное правовое последствие пропуска процессуальных сроков участвующими в деле лицами (ч. 1 ст. 115)*(360). Правовые последствия пропуска процессуальных сроков дифференцируются процессуалистами в зависимости от адресатов этих сроков. Так, последствием пропуска процессуального срока лицом, участвующим в деле, будет утрата им права совершить соответствующее процессуальное действие, но не освобождение от обязанности его совершить, в отношении же иных лиц могут быть применены санкции*(361). Пропуск сроков судом не освобождает его от обязанности совершить те или иные процессуальные действия*(362).

Таким образом, подход к определению правовых последствий пропуска процессуальных сроков в науке гражданского процессуального и арбитражного процессуального права в принципе сформировался.

Изложенное выше позволяет сделать следующие выводы.

Итак, пропуск процессуального срока в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве есть юридический факт (относительное событие), наступающий в результате бездействия уполномоченного или обязанного субъекта в момент наступления или окончания (истечения) этого срока по уважительным причинам или причинам, не могущим быть признанными таковыми, и влекущий соответствующие правовые последствия.

Правовые последствия пропуска процессуальных сроков могут быть разделены на виды в зависимости от следующих критериев в их совокупности следующим образом:

- по адресату;

- по тому, ограничивает процессуальный срок во времени право или же обязанность совершения соответствующего процессуального действия.

В связи с этим различается следующее:

1) правовые последствия пропуска процессуальных сроков, устанавливающих временные пределы права совершить процессуальное действие:

а) судом (арбитражным судом) (судьей(арбитражным судьей).

В АПК РФ 2002 г. есть только одна норма, устанавливающая временные пределы права судьи совершить соответствующее процессуальное действие. Согласно ч. 3 ст. 144 ГПК РФ 2002 г. в случае отказа в иске судья или суд одновременно с принятием решения или после его принятия, но до вступления решения в законную силу может вынести определение об отмене мер по обеспечению иска. Однако, учитывая, что после вступления в законную силу решения, которым отказано в иске, меры по обеспечению иска не могут сохраняться и должны быть отменены, право судьи отменить меры по обеспечению иска трансформируется в обязанность совершить такое процессуальное действие. Следовательно, гражданское процессуальное законодательство, как и арбитражное процессуальное, сроками ограничивает в подавляющем их большинстве обязанности совершения тех или иных процессуальных действий судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей), а не права. Поэтому примеры данного вида правовых последствий пропуска процессуальных сроков как таковые отсутствуют;

б) лицами, участвующими в деле (к примеру, в соответствии с ч. 6 ст. 155 АПК РФ 2002 г. лица, участвующие в деле, имеют право представлять замечания относительно полноты и правильности составления протоколов судебного заседания и отдельных процессуальных действий в трехдневный срок после подписания соответствующего протокола, замечания на протокол, представленные в арбитражный суд по истечении этого срока, не рассматриваются и возвращаются лицу, их представившему);

в) иными участниками процесса (например, ст. 301 ГПК РФ 2002 г. предусматривает право держателя документа, не заявившего по каким-либо причинам своевременно о своих правах на этот документ, после вступления в законную силу решения суда о признании документа недействительным и о восстановлении прав по утраченной ценной бумаге на предъявителя или ордерной ценной бумаге, предъявить лицу, за которым признано право на получение нового документа взамен утраченного документа, иск о неосновательном приобретении или сбережении имущества; неиспользование держателем соответствующего документа указанного права в установленный законом процессуальный срок влечет за собой утрату этого права на основании ч. 1 ст. 109 ГПК РФ 2002 г.);

2) правовые последствия несоблюдения процессуальных сроков, ограничивающих во времени обязанность совершить процессуальное действие:

а) судом (арбитражным судом) (судьей (арбитражным судьей) (так, согласно ст. 152 АПК РФ 2002 г. дело должно быть рассмотрено арбитражным судом первой инстанции и решение принято в срок, не превышающий месяца со дня вынесения определения суда о назначении дела к судебному разбирательству. Очевидно, что несоблюдение арбитражным судом вышеуказанного срока не освободит его от обязанности рассмотреть дело).

Таким образом, нарушение (несоблюдение) процессуальных сроков, установленных для исполнения судом (арбитражным судом) или судьей (арбитражным судьей) обязанности совершить то или иное процессуальное действие, не освобождает указанных субъектов от этой обязанности. Процессуальное действие должно быть совершено в любом случае. Вместе с тем остается проблемой "судебная волокита, которая подчас девальвирует само право, за защитой которого заинтересованное лицо обращается в суд"*(363);

б) лицами, участвующими в деле (к примеру, в соответствии с ч. 2 ст. 206 ГПК РФ 2002 г. решение суда, обязывающее ответчика совершить определенные действия, если такие действия могут быть совершены только ответчиком, должно быть исполнено последним в срок, установленный в данном решении, в случае неисполнения решения без уважительных причин суд, принявший решение, либо судебный пристав-исполнитель применяет в отношении руководителя организации или руководителя коллегиального органа меры, предусмотренные федеральным законом (в частности, ст. 315 Уголовного кодекса Российской Федерации, ст. 85 Федерального закона N 119-ФЗ от 21 июля 1997 г. "Об исполнительном производстве" и др.);

в) иными участниками процесса (например, согласно ч. 9 ст. 66 АПК РФ 2002 г. в случае неисполнения лицом, от которого арбитражным судом истребуется доказательство, обязанности такое доказательство представить по причинам, признанным арбитражным судом неуважительными, либо неизвещения суда о невозможности представления доказательства вообще или в установленный срок на это лицо арбитражным судом налагается судебный штраф в порядке и в размерах, которые установлены в гл. 11 АПК РФ 2002 г.).

3. Восстановление и продление процессуальных сроков; приостановление их течения

В основе существования совокупности правовых норм, регламентирующих вопросы восстановления и продления процессуальных сроков для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, лежит дифференциация этих сроков на два подвида - законные и судебные. При этом правила о восстановлении пропущенных процессуальных сроков распространяются исключительно на сроки, установленные законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса, тогда как судебные сроки, назначенные для совершения процессуальных действий указанными субъектами, подчиняются положениям об их продлении. Необходимость в восстановлении или продлении процессуальных сроков возникает у уполномоченного субъекта в условиях их пропуска либо угрозы такого пропуска в ходе течения сроков.

Рассмотрим каждую из этих групп правовых норм детально, а затем обратимся к вопросу о приостановлении течения процессуальных сроков.

УГС 1864 г. содержал нормы как о продлении*(364), так и о восстановлении сроков для совершения процессуальных действий тяжущимися. Глава 2 разд. 3 УГС 1864 г. называлась "Об отсрочках и о восстановлении сроков". В ст. 835-838 указанной главы регламентировались вопросы восстановления процессуальных сроков, а ст. 832-834 были посвящены вопросам их продления.

Восстановление по смыслу УГС 1864 г. допускалось исключительно в отношении процессуальных сроков, установленных законом.

Основаниями для восстановления сроков в ст. 835 УГС 1864 г. законодатель назвал следующие:

- отсутствие вины заинтересованного лица и наличие вины тех должностных лиц, через посредство которых соответствующие документы были отправлены в суд;

- наличие особенных непредвиденных обстоятельств, не зависевших от воли заинтересованного лица.

По свидетельству К. Малышева, Гражданским кассационным департаментом Правительствующего сената было определено, что "дозволяется просить о восстановлении срока с указанием законных оснований для извинения в пропуске его... Законным основанием признается вообще, когда срок пропущен не по вине самого тяжущегося или его поверенного... а, например, по ошибке в извещении о сроке... по вине суда или должностных лиц... или же по каким-нибудь непредвиденным и непреодолимым препятствиям: Например, если по случаю переделки здания суда не было заседаний и нельзя было подать жалобу..."*(365). Напротив, к поводам к восстановлению пропущенного срока Департамент не относил, к примеру, "подачу прошения не в установленное место", "утрату тяжущимися копии с решения"*(366). Таким образом, чтобы пропущенный срок был восстановлен, причины его пропуска должны быть уважительными с точки зрения суда и должны были соответствовать основаниям, изложенным в законе.

Ходатайство о восстановлении пропущенного срока подавалось в тот суд, в который надлежало в срок представить соответствующие документы (ст. 836 УГС 1864 г.), не позднее двух недель (с присоединением к ним так называемого поверстного срока*(367)) "со времени состоявшегося в суде определения о пропуске сроков"*(368). В случае удовлетворения такого ходатайства и восстановления срока новый срок назначался по правилам ст. 781, 782 УГС 1864 г. и не должен был превышать по своей длительности установленный законом пропущенный срок и должен был исчисляться со дня объявления определения суда о восстановлении пропущенного срока.

Продление ("отсрочка", или "продолжение") процессуальных сроков для совершения процессуальных действий тяжущимися, по мнению составителей судебных уставов 1864 г., "предполагало распространение срока текущего", поскольку "если допустить просьбу об отсрочке уже по истечении срока, то придется умножить предосторожности и постановить, в какой срок, по истечении срока главного, можно еще просить об отсрочке... ибо в противном случае не будет предела принятию и удовлетворению ходатайств об отсрочке"*(369).

Статья 832 УГС 1864 г. допускала "отсрочку" только один раз, за исключением случаев взаимного согласия тяжущихся (норму, предусматривавшую это же основание, содержала и ст. 67 УГС 1864 г. в отношении сроков для явки к мировому судье) или невозможности совершения назначенного судом действия по непреодолимым препятствиям (таким, как, например, "нашествие неприятеля, прекращение сообщения вследствие разлития рек и т.п."*(370)). При этом оценка уважительности причин, которые могли бы служить основанием для продления сроков, осуществлялась по судейскому усмотрению, так как закон не содержал на этот счет никаких указаний.

"Отсрочка" разбирательства дела по требованию одной из сторон согласно ст. 75 УГС 1864 г. предоставлялась лишь "в крайних случаях и не иначе, как по явке обеих сторон на суд и после словесных между ними объяснений".

В силу ст. 833 УГС 1864 г. не допускалась "отсрочка" в отношении следующего:

- сроки, установленные для подачи отзывов на заочные решения, апелляционных и частных жалоб, прошений об отмене решения (так называемые роковые сроки*(371));

- истекшие сроки, за исключением случая, когда заявитель доказывал, что в извещении о сроке была явная ошибка или упущение, вследствие которых точное соблюдение срока стало невозможным.

Статья 834 не допускала "отсрочку" в отношении сроков, пропущенных тяжущимся по болезни.

Нормы о продлении, содержавшиеся в УГС 1864 г., применялись преимущественно к судебным срокам, а также к тем законным сроки, которые не были перечислены в ст. 833 УГС 1864 г.

В работах по гражданскому процессу того периода восстановление пропущенного срока определялось как "назначение нового срока взамен пропущенного"*(372), в ряде случаев - как "восстановление права на совершение действия, осуществление которого было ограничено известным сроком"*(373). Под "отсрочкой" понималось "удлинение срока, назначенного для совершения какого-либо действия"*(374), "продление еще не истекшего срока"*(375).

Итак, дореволюционное гражданское процессуальное законодательство регламентировало вопросы восстановления и продления процессуальных сроков, не ставя при этом применение норм о восстановлении и норм о продлении в зависимость от двух разновидностей сроков для совершения процессуальных действий тяжущимися - законных или же судебных. В основе дифференциации в нормативном регулировании вопросов восстановления и отсрочки лежало наличие или отсутствие факта пропуска срока. Уважительность причин пропуска процессуальных сроков являлась непременным условием для их восстановления, она же принималась во внимание и в случае отсрочки неистекших сроков. Так же трактовались эти правила и в науке гражданского процесса второй половины XIX в. - первого десятилетия XX в.

В ГПК РСФСР 1923 г. была предпринята попытка провести грань между правилами о восстановлении сроков (для законных сроков) и нормами об их продлении (для судебных сроков). Однако в полной мере реализовать этот замысел не удалось. Если в ст. 61 ГПК РСФСР 1923 г. законодатель четко закрепил правило, согласно которому "сроки, назначенные судом*(376), могут быть по просьбе заинтересованной стороны продлены", то ст. 62 ГПК РСФСР 1923 г. о восстановлении пропущенных сроков подлежала применению как к установленным законом, так и к назначенным судом срокам. Применительно к восстановлению сроков кодексом было предусмотрено и такое не известное УГС 1864 г. правило, в соответствии с которым "одновременно с просьбой о восстановлении срока должно быть совершено то действие или подана та бумага, в отношении которых возбуждается просьба" (ст. 64 ГПК РСФСР 1923 г.).

Под восстановлением процессуальных сроков, установленных законом для сторон, процессуалисты в трудах 20-х - начала 60-х гг. прошлого века по гражданскому судопроизводству по-прежнему, как правило, понимали "восстановление права стороны на совершение процессуального действия, потерянного в связи с пропуском срока"*(377). Несколько изменился перечень случаев применения судебного усмотрения по уважительным причинам пропуска процессуальных сроков, обосновывавшимся заинтересованным лицом. Так, по словам М.Г. Авдюкова, "в судебной практике причина пропуска процессуального срока признается уважительной при наличии сложившихся для участника процесса тяжелых обстоятельств (его болезнь, смерть или болезнь близких ему лиц и т.п.), а также при выполнении участником процесса неотложных поручений по работе, связанных с выездом (командировки)..."*(378).

Закон не указывал на необходимость обоснования уважительности причин для продления судебных сроков, но наука гражданского процесса и судебная практика восполняли данный пробел*(379). Кроме того, в законодательстве отсутствовало положение о том, что подлежащий продлению процессуальный срок должен быть неистекшим.

В ГПК РСФСР 1964 г., в отличие от ГПК РСФСР 1923 г., правила о восстановлении процессуальных сроков были распространены исключительно на сроки, установленные законом (по смыслу ст. 105 - для лиц, участвующих в деле), а положения ст. 104 о продлении - на судебные сроки. Таким образом, со второй половины 60-х гг. XX в. в гражданском процессуальном праве утвердилось четкое разделение норм о восстановлении и продлении процессуальных сроков: первые применялись к законным срокам, а вторые - к срокам, назначаемым судом (судьей).

Вместе с тем отдельные процессуалисты в своих работах утверждали, что и восстановление, и продление процессуальных сроков в конечном счете зависят от суда*(380): ведь соответствующее решение принимает именно он.

Под восстановлением пропущенных законных процессуальных сроков наука гражданского процессуального права 60-70-х гг. XX в., так же как и дореволюционная наука и наука 20-50-х гг. XX в., понимала "признание просроченного действия действительным"*(381) или же "придание юридической силы действию, которое не было совершено в определенное время"*(382).

Далее, ГПК РСФСР 1964 г. было воспринято указание на уважительность причин, признанную судом, как на необходимое условие восстановления пропущенных процессуальных сроков, равно как и правило о совершении одновременно с подачей заявления о восстановлении срока соответствующего процессуального действия (подачи жалобы, представления документов и т.п.), в отношении которого такой срок был пропущен.

Наука гражданского процесса и правоприменительная практика 60-70-х гг. XX столетия в качестве причин пропуска законных процессуальных сроков, могущих быть признанными судом уважительными при решении вопроса об их восстановлении, называли болезнь, командировку, несвоевременное извещение заинтересованного лица*(383) и т.п.

Аналогичная позиция сохраняется в работах по гражданскому процессу и в судебной практике судов общей юрисдикции в настоящее время.

Так, в одном из своих определений*(384) Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ в качестве уважительной причины пропуска установленного законом процессуального срока признала ненадлежащее извещение заинтересованного лица, что послужило основанием для восстановления вышестоящей судебной инстанцией этого срока.

Под продлением процессуального срока одни авторы понимали "назначение нового, более длительного срока для совершения определенных процессуальных действий"*(385), другие же считали, что продление срока есть "увеличение его длительности"*(386). Второе определение, на наш взгляд, ближе к существу этого понятия.

В ГПК РСФСР 1964 г. отсутствовало указание на то, что продление судебных сроков допускается только в отношении неистекших сроков. Как следствие этого, в работах по гражданскому судопроизводству первых лет действия ГПК РСФСР 1964 г. отмечалось, что "срок может быть продлен и после того, как он пропущен"*(387). Представляется более логичным в случае, когда назначенный судом процессуальный срок истек, говорить о назначении нового срока, а не о продлении того, который уже пропущен и как таковой не существует (не действует).

ГПК РСФСР 1964 г. включал в свой состав две требующие обсуждения нормы. По смыслу их судебный орган наделялся правом продлить установленный законом срок*(388). Так, одна из этих норм в абз. 1 ст. 99 (в редакции Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 января 1984 г.*(389)) содержала правило о том, что семидневный срок со дня принятия заявления, отведенный законом на подготовку гражданских дел (за исключением особых их категорий) к судебному разбирательству, "в исключительных случаях по делам особой сложности" мог быть продлен до 20 дней по мотивированному определению судьи. Согласно второй норме, содержавшейся в абз. 1 ст. 284.1 (в редакции Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 1 августа 1980 г.*(390)), председатель суда субъекта Российской Федерации, действующего в качестве кассационной инстанции, был вправе "при особой сложности дела или в других исключительных случаях" продлить установленный законом десятидневный срок его рассмотрения, но не более чем на 10 дней. Согласно абз. 2 этой же статьи (в редакции Федерального закона от 4 января 1999 г. N 3-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О судоустройстве РСФСР", Гражданский процессуальный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР"*(391)) Председатель Верховного Суда РСФСР или его заместители уполномочивались "в исключительных случаях" продлевать не более чем на месяц месячные и пятнадцатидневный сроки рассмотрения дел, указанные в данном абзаце.

Возникает вопрос: являются ли приведенные выше нормы исключением из общего правила, не названным в общих положениях ГПК РСФСР 1964 г. о сроках, или еще одним самостоятельным основанием для применения норм об их продлении? Поскольку в приведенных примерах определяются сроки, установленные законом для совершения процессуальных действий судом (судьей), а не судебные сроки, назначенные для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса*(392), нет оснований говорить о продлении таких сроков по общим правилам о процессуальных сроках. Более того, сам законодатель использует указывающие на исключительный характер сроков, установленных этими статьями, термины: "в исключительных случаях по делам особой сложности", "при особой сложности дела или в других исключительных случаях", "в исключительных случаях".

Полагалось, что только закон способен императивно установить пределы во времени для проведения подготовки дела к слушанию, поскольку такая подготовка должна быть проведена максимально оперативно - в целях правильного и своевременного его рассмотрения и разрешения. Такой подход не в полной мере обеспечивал дифференциацию производства по критерию степени сложности дел. Именно этим можно объяснить наделение суда правом продления установленного в ГПК РСФСР 1964 г. срока подготовки дел к разбирательству "в исключительных случаях по делам особой сложности". Второй случай может быть объяснен аналогичным образом.

Следовательно, речь идет об особых случаях, являющихся в силу закона исключениями из общих правил о процессуальных сроках. Некоторые ученые полагали иначе. По их мнению, в отношении установленных законом сроков возможно их продление в случаях, "когда это прямо оговорено в конкретной норме"*(393). На наш взгляд, это не вполне корректно, тем более если учесть, что в ГПК РСФСР 1964 г. таких статей всего две. Унификация терминологии в гражданском процессуальном кодексе и согласование специальных правил о сроках с общими положениями о них позволили бы избежать дискуссии о толковании норм о продлении установленных законом процессуальных сроков.

ГПК РФ 2002 г. (ст. 112) допускает восстановление установленных федеральным законом пропущенных лицами, участвующими в деле*(394), процессуальных сроков на тех же основаниях, что и ГПК РСФСР 1964 г., т.е. исключительно в случаях наличия уважительных причин такого пропуска. Все иные правила о восстановлении пропущенных процессуальных сроков по ГПК РФ 2002 г. практически идентичны аналогичным нормам ГПК РСФСР 1964 г. Однако есть одна новелла. Согласно ч. 4 ст. 112 ГПК РФ 2002 г. частная жалоба может быть принесена и на определение суда о восстановлении пропущенного процессуального срока, а не только на определение об отказе в таком восстановлении. При этом возможность подачи заявления о восстановлении пропущенного процессуального срока каким бы то ни было сроком не ограничена (в отличие от АПК РФ 2002 г., о чем будет сказано ниже).

Продлению процессуальных сроков в ГПК РФ 2002 г. посвящена ст. 111, предусматривающая таковое только в отношении сроков, назначенных судом, и почти дословно повторяющая положение ст. 104 ГПК РСФСР 1964 г. Как и ГПК РСФСР 1964 г., новый кодекс не содержит прямого указания на то, что продлению подлежат процессуальные сроки, пропущенные лицами, участвующими в деле.

В основу современных публикаций по гражданскому процессу, учитывающих положения ГПК РФ 2002 г., были положены выводы процессуалистов по результатам анализа норм ГПК РСФСР 1964 г.

Так, отмечается, что основанием восстановления пропущенных лицами, участвующими в деле, законных процессуальных сроков является наличие уважительных причин, а признание таких причин уважительными зависит исключительно от усмотрения суда.

Положения о продлении процессуальных сроков трактуются как распространяющие свое действие на судебные сроки, пропущенные лицами, участвующим в деле. При этом указывается, что в качестве причины, по которой такой срок оказался пропущенным и принимаемой судом во внимание при решении вопроса о продлении судебного срока, может рассматриваться "причина, препятствовавшая или затруднявшая выполнение соответствующего действия в этот установленный срок (временная нетрудоспособность, командировка, семейные обстоятельства и т.п.)*(395). Некоторые процессуалисты к причинам, принимаемым во внимание судом при решении вопроса о продлении процессуального срока, относят также "тяжелое стечение обстоятельств, несвоевременное извещение о необходимости совершить определенное процессуальное действие, задержку в прохождении почты"*(396).

Нормативные акты первых двух десятилетий XX в., регламентировавшие вопросы производства в арбитражных комиссиях, содержали несколько норм, в которых определялись правила продления сроков. Так, ст. 21 Правил о производстве дел в ВАК и местных арбитражных комиссиях 1923 г. устанавливала, что по совместному ходатайству обеих сторон, признанному арбитражной комиссией уважительным, допускалась отсрочка рассмотрения дел. Нормы о восстановлении пропущенных сроков данный правовой акт в свой состав не включал.

Всем Правилам рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами, действовавшим с середины 30-х гг. до второй половины 80-х гг. XX в., также известны институты восстановления и продления сроков.

Так, в п. 61 "Восстановление процессуальных сроков" Правил 1976 г. закреплялись положения, в соответствии с которыми восстановление допускалось в отношении "установленных процессуальных сроков" и только по причинам, признанным государственным арбитражем уважительными. Вместе с тем данном пункте отсутствовало указание на необходимость совершения заинтересованным лицом соответствующего процессуального действия, срок для совершения которого был пропущен, одновременно с подачей заявления о восстановлении этого срока. Срок восстанавливался, или в его восстановлении государственным арбитражем отказывалось с указанием об этом в решении, определении, постановлении или даже в письме.

Возможность продления процессуальных сроков в Правилах 1963 г. не предусматривалась, а в ст. 60 Правил 1976 г. было установлено, что продление возможно в отношении назначенных государственным арбитражем процессуальных сроков.

Правила 1980 г. содержали ст. 54, в которой регламентировались как восстановление, так и продление процессуальных сроков. При этом, так же как и в Правилах 1976 г., содержание ст. 54 Правил 1980 г. не позволяло с точностью определить, какие из процессуальных сроков подлежат восстановлению - установленные Правилами или назначенные государственным арбитражем. Вопрос о продлении процессуальных сроков Правилами 1980 г. решался аналогично тому, как он был урегулирован в Правилах 1976 г.

В работах по арбитражному процессу 70-80-х гг. XX в. уважительными причинами пропуска процессуальных сроков в арбитражной практике признавалось в том числе несвоевременное получение заинтересованной стороной акта государственного арбитража*(397).

Под продлением понималось "назначение для совершения процессуального действия нового, более длительного срока"*(398).

Развитие арбитражного процесса с начала 90-х гг. XX в. происходило в системе арбитражных судов.

Нормативные акты этого периода также включали положения о восстановлении и продлении процессуальных сроков в арбитражном процессе. Так, в ст. 51 Закона СССР от 17 мая 1991 г. N 2171-1 "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим Арбитражным Судом СССР" так же как и в Правилах 1980 г. (и в их редакции 1989 г.), в ст. 51 объединены нормы о восстановлении и продлении сроков. Существенной новеллой этого закона стало то, что в нем впервые применительно к арбитражному процессу было указано, что восстановлению подлежат лишь законные сроки.

Далее, АПК РФ 1992 г. также содержал одну статью (ст. 78), регламентировавшую вопросы как восстановления, так и продления процессуальных сроков. Нормы ст. 78 АПК РФ 1992 г. о восстановлении сроков от упомянутых выше положений Правил и Закона СССР от 17 мая 1991 г. N 2171-1 отличала возможность обжалования акта об отказе в восстановлении не только в порядке надзора, но и в кассационном порядке. Вопрос о продлении процессуальных сроков, назначенных арбитражным судом, в АПК РФ 1992 г. решался традиционно.

АПК РФ 1995 г. также урегулировал восстановление и продление процессуальных сроков одной статьей (ст. 99). В сравнении с положениями ст. 78 АПК РФ 1992 г. законодатель исключил из числа субъектов, уполномоченных заявить о восстановлении пропущенного срока, арбитражный суд. Кроме того, в ст. 99 не вошло положение абз. 4 ст. 78 АПК РФ 1992 г., закреплявшее возможность продления процессуальных сроков как по инициативе арбитражного суда, так и по заявлению стороны. Предусматривалось, что назначенные арбитражным судом сроки могли быть им продлены. Арбитражная судебная практика исходила из того, что пропущенный законный процессуальный срок мог быть восстановлен исключительно по ходатайству заинтересованного лица, но не по инициативе арбитражного суда.

Рассмотрим пример.

В одном из своих постановлений*(399) Президиум ВАС РФ, рассмотрев протест заместителя Председателя ВАС РФ на определение апелляционной инстанции Арбитражного суда Саратовской области от 16 ноября 1995 г. по делу N 36/22, установил следующее.

Акционерное общество открытого типа "Ремонтный завод "Калининский"" направило в апелляционную инстанцию Арбитражного суда Саратовской области апелляционную жалобу на решение суда от 12 сентября 1995 г. Определением апелляционной инстанции от 16 ноября 1995 г. жалоба возвращена без рассмотрения по мотиву пропуска срока ее подачи.

В протесте заместителя Председателя ВАС РФ предлагалось определение отменить и передать дело на новое рассмотрение. В протесте указывалось, что, поскольку мотивировочная часть решения была оформлена и оглашена только через три дня после объявления резолютивной части, срок на подачу апелляционной жалобы должен быть продлен на столько же дней, так как заявитель, не располагая полным текстом решения, не знал доводы суда и не имел возможности аргументированно их опровергнуть, а следовательно, составить апелляционную жалобу в установленный срок.

Президиум ВАС РФ счел, что протест не подлежит удовлетворению по следующим основаниям. В соответствии со ст. 124, 134 АПК РФ 1995 г. арбитражный суд при разрешении спора по существу после окончания разбирательства принимает решение и объявляет его в том же заседании. Статьей 135 АПК РФ 1995 г. установлено, что решение вступает в законную силу по истечении месячного срока после его принятия. Следовательно, срок на подачу апелляционной жалобы начинает течь с момента объявления резолютивной части решения независимо от времени составления мотивированного решения. Вместе с тем необходимо учитывать, отметил Президиум ВАС РФ, что составление мотивированного решения по истечении трех дней после объявления резолютивной части, предусмотренных ст. 134 АПК РФ 1995 г., является основанием для восстановления срока на подачу апелляционной жалобы в пределах нарушенного судом срока.

Из материалов дела следовало, что Арбитражный суд Саратовской области решение по делу принял 12 сентября 1995 г., мотивированную часть решения составил 14 сентября 1995 г., а апелляционная жалоба была подана 16 октября 1995 г., т.е. после истечения месячного срока, установленного ст. 147 АПК РФ 1995 г. Президиум ВАС РФ указал, что пропуск срока на подачу апелляционной жалобы может быть выявлен как при ее принятии, так и при рассмотрении. Отсутствие ходатайства о восстановлении срока в соответствии с п. 4 ст. 151 АПК РФ 1995 г. является основанием для возврата ее заявителю. Заявитель с ходатайством о восстановлении пропущенного срока на подачу апелляционной жалобы не обращался, а арбитражный суд самостоятельно без такого ходатайства сделать это был не вправе.

При изложенных обстоятельствах действия суда по возврату апелляционной жалобы являются правильными, в связи с чем Президиум ВАС РФ постановил определение апелляционной инстанции Арбитражного суда Саратовской области от 16 ноября 1995 г. оставить без изменения, а протест - без удовлетворения.

Таким образом, в арбитражной судебной практике восстановление пропущенных процессуальных сроков понимается как право, а не обязанность суда, хотя в соответствующих нормах АПК РФ 1995 г. и АПК РФ 1992 г. использована императивная формулировка: "арбитражный суд... восстанавливает". Причины пропуска процессуального срока могут быть признаны арбитражным судом неуважительными. В этом случае в восстановлении процессуального срока будет отказано.

Так, в постановлении*(400) Президиума ВАС РФ по результатам рассмотрения протеста заместителя Председателя ВАС РФ на определение Федерального арбитражного суда Уральского округа от 22 апреля 1996 г. по делу N У-391 было установлено следующее.

Частное индивидуальное малое предприятие "Фирма "Корн" (далее - ЧИМП "Фирма "Корн") и товарищество с ограниченной ответственностью "Честь" (далее - ТОО "Честь") обратились в Арбитражный суд Республики Башкортостан с иском к администрации Кировского района города Уфы и малому предприятию "Жилищный ремонтно-эксплуатационный участок N 2" Кировского района города Уфы о взыскании 3 821 386 322 руб. убытков, причиненных выселением ЧИМП "Фирма "Корн" из занимаемого помещения и сносом самовольно построенного истцами гаража. Решением от 6 июля 1995 г. в иске было отказано.

Определением от 22 апреля 1996 г. Федеральный арбитражный суд Уральского округа кассационную жалобу ТОО "Честь" возвратил, в удовлетворении ходатайства о восстановлении пропущенного срока на ее подачу отказал, признав причины пропуска срока неуважительными.

В протесте заместителя Председателя ВАС РФ предлагалось указанное определение кассационной инстанции отменить, срок на подачу жалобы восстановить, дело направить для проверки законности решения в Федеральный арбитражный суд Уральского округа.

Президиум ВАС РФ счел, что определение кассационной инстанции от 22 апреля 1996 г. следует оставить без изменения, а протест без удовлетворения по следующим основаниям. Из материалов дела следовало, что истцу была предоставлена отсрочка в уплате государственной пошлины при подаче искового заявления. Спор был рассмотрен по существу, и в иске заявителям отказано в связи с недоказанностью убытков. Апелляционная и кассационная жалобы ТОО "Честь" обоснованно возвращены в Арбитражный суд Республики Башкортостан на основании ч. 3 ст. 91 и п. 3 ч. 1 ст. 151 АПК РФ 1995 г. из-за отсутствия доказательств, подтверждавших уплату государственной пошлины в установленных порядке и размере, а также в связи с пропуском срока на обжалование. С ходатайством о восстановлении срока на подачу кассационной жалобы ТОО "Честь" обратилось в Федеральный арбитражный суд Уральского округа в феврале 1996 г.

В соответствии со ст. 99 АПК РФ 1995 г. арбитражный суд восстанавливает пропущенный процессуальный срок, если признает, что он пропущен по уважительным причинам. Отсутствие средств на уплату государственной пошлины, подача ходатайства об отсрочке ее уплаты, несоблюдение порядка подачи кассационной жалобы в арбитражный суд не могут считаться уважительными причинами для восстановления срока на подачу такой жалобы.

При таких обстоятельствах действия арбитражного суда были признаны правильными, а вынесенное им определение от 22 апреля 1996 г. - законным и обоснованным.

Еще один пример.

В одном из постановлений*(401) Федеральный арбитражный суд Московского округа, рассмотрев кассационную жалобу ОАО "Волжская ГЭС" на определение Арбитражного суда города Москвы от 18 июня 2002 г. по делу N А40-29576/00-55-280, установил следующее.

Определением Арбитражного суда города Москвы от 18 июня 2002 г. ОАО "Волжская ГЭС" было отказано в восстановлении пропущенного срока на подачу апелляционной жалобы на определение суда первой инстанции, вынесенное 15 апреля 2002 г., так как процессуальный срок был пропущен по неуважительной причине. В кассационной жалобе ОАО "Волжская ГЭС" сослалось на неполноту выяснения судом всех обстоятельств, связанных с обжалованием им в апелляционном порядке определения суда от 15 апреля 2002 г., так как первоначально заявитель подал апелляционную жалобу в установленный законом срок, но не приложил доказательства отсылки ее копии другому лицу, участвующему в деле. Это повлекло возврат жалобы по основаниям п. 2 п. 1 ст. 151 АПК РФ 1995 г. определением суда от 17 мая 2002 г., поэтому надлежаще оформленная апелляционная жалоба подана с пропуском срока, в восстановлении которого необоснованно (по мнению представителей ОАО "Волжская ГЭС") было отказано, в связи с чем оно просило определение суда от 18 июля 2002 г. отменить.

Проверив материалы дела, Федеральный арбитражный суд Московской области счел, что обжалуемое определение суда отмене не подлежит. Арбитражный суд города Москвы правильно отметил, что восстановление пропущенного срока является правом, а не обязанностью суда и для удовлетворения такого заявления нужны уважительные причины, которые по настоящему делу отсутствуют. Ненаправление копии апелляционной жалобы стороне по делу является очевидным нарушением процессуального закона, т.е. явно неуважительным обстоятельством. Именно так Арбитражный суд города Москвы мотивировал в определении от 18 июня 2002 г. отказ в удовлетворении заявления ОАО "Волжская ГЭС". Определение Арбитражного суда города Москвы от 18 июня 2002 г. было оставлено ФАС МО без изменения, а кассационная жалоба без удовлетворения.

В публикациях по арбитражному процессуальному праву начала 90-х гг. XX в. отмечалось, что правовые нормы, предусматривающие возможность восстановления процессуальных сроков для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса, распространяют свое действие на сроки, установленные законом, тогда как процессуальные сроки, назначаемые арбитражным судом, подлежат исключительно продлению*(402). По вопросу о продлении процессуальных сроков указывалось также, что таковое может быть осуществлено арбитражным судом в отношении как пропущенных, так и еще не истекших сроков*(403).

В АПК РФ 2002 г. правовые нормы, регулирующие вопросы восстановления процессуальных сроков и их продления, включены в две самостоятельные статьи.

Статья 117 АПК РФ 2002 г. регламентирует вопросы восстановления процессуальных сроков, установленных законом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, и иными участниками процесса. В приводимой ниже таблице 1 показаны отличия положений ст. 117 АПК РФ 2002 г. от положений, содержавшихся в ч. 1-3 ст. 99 АПК РФ 1995 г. и абз. 1, 3 ст. 78 АПК РФ 1992 г.

Таблица 1

——————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————————

| п/п | которому проводится| | | |

|—————|————————————————————|—————————————————————————————|——————————————————————|——————————————————|

| | | |ст. 99) | |

| |времени права| | |ст. 78) |

| | |ст. 117). | | |

| | |ст. 117) | | |

| | |ст. 117) | | |

Как следует из данных таблицы 1, из действующего процессуального закона неоправданно исключено указание на разновидность процессуальных сроков, которые в случае их пропуска по причинам, признанным арбитражным судом уважительными, могут быть восстановлены по ходатайству заинтересованного лица (законные сроки). Право лиц, участвующих в деле, и иных участников процесса просить арбитражный суд о восстановлении срока ограничено во времени, и установлен процессуальный порядок рассмотрения ходатайства о восстановлении пропущенного процессуального срока.

Продление процессуальных сроков, назначенных арбитражным судом для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса, регламентируется ст. 118 АПК РФ 2002 г., также отличающейся от положений ч. 4 ст. 99 АПК РФ 1995 г. и абз. 4 ст. 78 АПК РФ 1992 г. Эти отличия наглядно представлены в приводимой далее таблице.

Таблица 2

| N | Критерий, по | | | |

|—————|————————————————————|————————————————————————————|—————————————————————|————————————————————|

| |срока, подлежащего| |(ч. 1 ст. 99) |(ч. 4 ст. 78) |

Основной новеллой АПК РФ 2002 г., как следует из данных таблицы 2, является установление порядка рассмотрения арбитражным судом просьбы о продлении процессуального срока и возможности обжалования определения суда об отказе в продлении такого срока.

В работах по арбитражному процессу, написанных на основе АПК РФ 2002 г., можно встретить отдельные более чем дискуссионные точки зрения по вопросам восстановления и продления процессуальных сроков. Так, М.Э. Мирзоян полагает, что такая новелла действующего кодекса, как ограничение во времени права ходатайствовать перед арбитражным судом о восстановлении пропущенного процессуального срока, противоречит "сущности процессуальных сроков и правилу об их восстановлении при пропуске по уважительным причинам... Ограничение права на восстановление процессуального срока определенным периодом времени (ст. 259, 276, 312) и лишение такого права (ст. 155) недемократичны, противоречат конституционному праву на судебную защиту. Кроме того, такое ограничение противоречат нормам как ГК РФ (ст. 196), так и АПК (абз. 1 ч. 1 ст. 321)"*(404).

Теперь обратимся к правилам о приостановлении течения процессуальных сроков.

Приостановление течения процессуальных сроков связано с нарушением нормального порядка их течения, при котором все сроки текут непрерывно, и автоматически имеет место с приостановлением производства по делу. Рассмотрим, каким правилам о приостановлении подчинялся институт процессуальных сроков в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве на протяжении истории его развития и каким было отношение к нему в одноименных областях знания.

Правила о приостановлении течения процессуальных сроков в дореволюционном гражданском судопроизводстве содержались в ст. 829-831 УГС 1864 г. Так, в ст. 829 устанавливалось общее правило приостановления течения сроков: "...когда производство приостановлено на основании статьи 681, то останавливаются и все текущие, но еще не истекшие по оному сроки"*(405). Моментом, с которого отсчитывалась "остановка" течения процессуальных сроков, законодатель избрал "событие, вследствие коего приостановлено было производство" (ст. 830). Наконец, ст. 831 содержала норму, согласно которой от усмотрения суда в случае возобновления приостановленного производства зависело назначение нового срока с зачетом уже истекшей части срока или же без такого зачета.

Наука дореволюционного гражданского процессуального права в своем видении сущности приостановления течения процессуальных сроков расхождений с законодателем не имела.

В ст. 60 ГПК РСФСР 1923 г. были включены нормы, в основе своей аналогичные положениям УГС 1864 г. о приостановлении течения процессуальных сроков.

В ст. 103 ГПК РСФСР 1964 г. известные отечественному гражданскому процессу правила о приостановлении производства по делу были дополнены положением, предусматривавшим возможность определения конечного момента приостановления процессуальных сроков, т.е. момента, с которого продолжается их течение. Таким моментом был день возобновления производства по делу, точнее, день вынесения судом определения о возобновлении производства по делу. Это означало, что период течения процессуальных сроков до их приостановления засчитывался в счет этих сроков*(406) и необходимые процессуальные действия должны были быть совершены в оставшееся время. Подобное решение законодателем вопроса о конечном моменте приостановления процессуальных сроков представляется удачным. Иное определение конечного момента приостановления процессуальных сроков (например, как момента, когда устранены обстоятельства, послужившие основанием для приостановления производства) могло не совпадать с интересами лиц, участвующих в деле, поскольку не всем из них одновременно становился бы известным этот факт.

Процессуалисты, анализировавшие положения кодекса, отмечали, что нормы о приостановлении течения процессуальных сроков распространяли свое действие и на случаи приостановления исполнения решения (ст. 361, 362 ГПК РСФСР 1964 г.)*(407).

Правила о приостановлении течения процессуальных сроков в действующем ГПК РФ 2002 г. содержатся в ст. 110. Анализ этих положений показывает, что имеют место некоторые расхождения со ст. 103 ГПК РСФСР 1964 г. Самое существенное из них состоит в том, что в ГПК РФ 2002 г. не было включено указание на начальный момент приостановления течения процессуальных сроков - возникновение обстоятельств, послуживших основанием для приостановления производства по делу*(408). Ученые трактуют этот пробел по-разному. Так, одни процессуалисты отмечают, что течение процессуальных сроков приостанавливается с момента вынесения судом определения о приостановлении производства по делу*(409), другие таким моментом считают момент возникновения обстоятельств, послуживших основанием приостановления производства по делу*(410).

В арбитражном производстве приостановление течения процессуальных сроков предусматривалось в Правилах рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами. Так, Правила 1976 г. содержали п. 59 "Приостановление процессуальных сроков", согласно которому таковое имело место с приостановлением производства по делу. Кроме того, как и ГПК РСФСР 1964 г., эти Правила определяли конечный момент приостановления течения процессуальных сроков, т.е. момент, с которого продолжается их течение: день возобновления производства по делу. Это означало, что тот период течения процессуальных сроков, который имел место до их приостановления, засчитывался в счет этих сроков. Аналогичные нормы включили в свой состав и Правила 1980 г. (ст. 53).

Нормы о приостановлении течения процессуальных сроков в арбитражном судопроизводстве содержались и в ст. 50 Закона СССР N 2171-1 от 17 мая 1991 г. "О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим Арбитражным Судом СССР" и в целом не отличались от соответствующих положений Правил. Аналогичные правила закрепляли ст. 77 АПК РФ 1992 г. и ст. 98 АПК РФ 1995 г.

Действующий АПК РФ 2002 г. сосредоточил правила о приостановлении неистекших процессуальных сроков в ст. 116, нормы которой практически не отличаются от аналогичных норм ст. 98 АПК РФ 1995 г. и ст. 77 АПК РФ 1992 г. Наиболее заметной новеллой АПК РФ 2002 г. является указание законодателя на одновременность приостановления производства по делу и приостановления течения процессуальных сроков.

Итак, на основании изложенного в настоящем параграфе могут быть сделаны следующие выводы.

Восстановление процессуального срока представляет собой признание судебным органом (судьей) действительным права совершить соответствующее процессуальное действие, утраченного вследствие пропуска заинтересованным лицом процессуального срока, установленного для его совершения, по причинам, признанным судом уважительными.

Восстановлению подлежат процессуальные сроки, установленные гражданским процессуальным и арбитражным процессуальным законами для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса.

Продление процессуального срока есть назначение судебным органом (судьей) нового срока для совершения соответствующего процессуального действия, когда назначенный для его совершения срок был пропущен, или увеличение длительности еще не истекшего процессуального срока при наличии угрозы его пропуска по причинам, признанным судом уважительными.

Продление осуществляется в отношении процессуальных сроков, назначаемых судом (судьей) или арбитражным судом (арбитражным судьей) для совершения процессуальных действий лицами, участвующими в деле, или иными участниками процесса.

Наконец, под приостановлением течения процессуальных сроков следует понимать констатируемое процессуальным законом временное прекращение их течения, имеющее место в случае приостановления производства по делу, на все время такого приостановления, не засчитываемое в счет продолжительности процессуальных сроков.

При этом начальным моментом приостановления течения процессуальных сроков является момент возникновения обстоятельств, послуживших основанием для приостановления производства по делу, а его конечным моментом - момент возобновления производства по делу, точнее, момент вынесения судом соответствующего процессуального акта (как правило, определения) о возобновлении производства по делу.

Приложение N 1

Перечень процессуальных сроков*(1), содержащихся в ГПК РФ 2002 г.*(2)

———————————————————————————————————————————————————————————————————————

|—————|——————————|————————————————|—————|———————————————————————————————|

| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |

| | | | | |

| | | | | |

| |ние | | |истребуемое доказательство|

| |ние | | |немедленно осматриваются и|

| |ных | | |нахождения или в ином|

| |или | | |получения копии определения|

| 125 |Основания | 3 дня | З |2. Об отказе в принятии|

| |о | | |заявления в суд выносит|

| | | | |суд |

| 129 |Отмена | 3 дня | З |Копии определения суда об|

| |ние | | |заявления судья выносит|

| |без | | |установленных в ст. 131 и 132|

| |об | | |ответчика, других лиц,|

| |об | | |в порядке, установленном для|

| |ных | | |возмещении убытков, причиненных|

| |ние | | |немедленно после|

| |ные | | | |

| | | | | |

| | | | | |

| | | в | | |

| | | | | |

| |без | | |рассмотрение и разрешение|

| |ния | | |до начала рассмотрения дела по|

| 227 |Высылка | 3 дня | З |Лицам, участвующим в деле, если|

| |щим | | |суда о приостановлении или|

| 230 |Составле- | 3 дня | З |3. Протокол судебного заседания|

| |ние | | |должен быть составлен и|

| |на | | |представители вправе|

| |ние | | |быть рассмотрены в течение пяти|

| |на | | |их подачи |

| 236 |Высылка | 3 дня | З |1. Копия заочного решения суда|

| | | 3 дня | З |2. Истцу, не присутствовавшему|

| |ние | | |суд, принявший заочное решение,|

| |ние | | |решения суда рассматривается|

| |ние | | |нормативного правового акта|

| |об | | |месяца со дня его подачи с|

| |нии | | |суд с заявлением, представителя|

| |ных | | |органа местного самоуправления|

| |с | | |трех месяцев со дня, когда ему|

| |ние | | |судом в течение десяти дней с|

| |об | | |руководителя или представителя|

| |нии | | |органа местного самоуправления,|

| |вия) | | |решения, действия (бездействие)|

| |и | | | |

| 258 |Решение | 3 дня | З |2. Решение суда направляется|

| |и | | |известно или должно было стать|

| |ния | | |избирательного |

| | | 1 год | З |регистрации, об отказе в|

| | | 3 дня | З |регистрации кандидата (списка|

| | | 3 дня | З |восемь дней до дня голосования.|

| 274 |Решение | 3 дня | З |3. Копия решения суда об|

| |об | | |трех дней со дня вступления|

| |нии | | |орган записи актов гражданского|

| 290 |Подача | 1 год | З |2. В случае, если орган,|

| |о | | |муниципальным имуществом,|

| |ную | | | |

| |о | | |восстановлении прав по ним|

| |ния | | C |дня опубликования указанных в|

| |ние | | |недействительными утраченных|

| |о | | |или ордерной ценной бумаги и о|

| |на | | |документа не поступило|

| |и о| | | |

| |ние | | |госпитализации гражданина в|

| |о | | |продлении срока принудительной|

| |в | | | |

| |на, | | | |

| |го | | | |

| |ким | | | |

| 306 |Принудите-| 3 дня | З |В течение трех дней со дня|

| |ние | | |и принимает решение о|

| |о | | |когда заявителю стало известно|

| |ном | | |действии или об отказе в|

| |ном | | |действия |

| |его | | | |

| |го | | |предоставляет срок, необходимый|

| |или | | | |

| |ния | | | |

| |ных | | |принятия решения судом в|