Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

От автора

В конце XIX века историк Н. Загоскин в книге «Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси», выпущенной в Казани, рассмотрел происхождение 915 знатных российских служилых фамилий. В результате проведенных разысканий выяснилось следующее.

229 аристократических семейств имели западноевропейское происхождение. Большинство их родоначальников, что любопытно, осело в России в XVII веке, т. е. еще до начала Петровских реформ.

223 фамилии оказались польско-литовского происхождения, но в данном случае следует учитывать некоторые обстоятельства. Дело в том, что Литва, которая одно время составляла конфедерацию с Польшей, вообще-то являлась княжеством Русским, Литовским и Жемойтским. Литвины же – это предки нынешних белорусов, но вовсе не аукштайты, как утверждает справочная литература. Впрочем, по данному вопросу сломано немало копий, и желающие могут заняться изучением литвинского вопроса самостоятельно, изучив аргументы как сторонников белорусской версии, так и аукштайтской.

При этом 42 фамилии из числа исследованных Н. Загоскиным являлись «неуточненными» русскими, 97 – неопределенного происхождения, 168 относились к Рюриковичам, и 156 фамилий – к татарам. Среди этих татарских родов, в частности: Аксаковы, Алябьевы, Апраксины, Аракчеевы, Арсеньевы, Ахматовы, Бабичевы, Балашовы, Барановы, Басмановы, Батурины, Бекетовы, Бердяевы, Бибиковы, Бильбасовы, Бичурины, Боборыкины, Булгаковы, Бунины, Бурцевы, Бутурлины, Бухарины, Вельяминовы, Гоголи, Годуновы, Горчаковы, Горшковы, Державины, Епанчины, Ермолаевы, Измайловы, Кантемировы, Карамазовы, Карамзины, Киреевские, Корсаковы, Кочубеи, Кропоткины, Куракины, Курбатовы, Милюковы, Мичурины, Рахманиновы, Салтыковы, Строгановы, Таганцевы, Талызины, Танеевы, Татищевы, Тимашевы, Тимирязевы, Третьяковы, Тургеневы, Турчаниновы, Тютчевы, Уваровы, Урусовы, Ушаковы, Ханыковы, Чаадаевы, Шаховские, Шереметьевы, Шишковы, Юсуповы^[1].

На первый, весьма поверхностный взгляд ничего удивительного в данной ситуации нет и быть не может, поскольку из учебников российской истории известно, что злые татаро-монголы завоевали Русские княжества и утвердили на их территории «иго». По воскресеньям, как следует полагать, гнусные оккупанты пили кровь трудового народа, по будням жгли и разоряли имущество, а во все дни недели насиловали и терроризировали угнетенное крестьянство. Между тем подобный взгляд, который бытует в широкой массе, не обремененной особыми историческими знаниями даже в пределах школьного курса, крайне далек от истины и никогда к ней не приближался.

Проблема состоит в том, что Русские княжества не были оккупированы, а все «монголо-татары» дислоцировались в Орде (по словам историков – «угрожали набегами»). Русскими княжествами во времена «ига» управляли Рюриковичи. Первые ордынские аристократы, согласно Типографской летописи, появились на службе у московских государей в 1391 году. «В лето 6900… Тое же осени приехаша изъ Орды к великому князю три Татарины двора царева, постелници его сущи, хотяще креститися и слоужити великому князю; беша же имена ихъ: Батыхозя и Хидырхозя, Маматхозя. И крести же ихъ самъ митрополитъ Кипреанъ на реце на Москве, а нарече имена ихъ: Онаниа, Озариа, Мисаилъ; бе же тоу на крещении томъ самъ князь великый и вси князи и бояре ихъ и весь народъ града Москвы».

Событие, как вы сами, читатель, можете убедиться, оказалось настолько значительным, что при крещении присутствовали сам великий князь, митрополит и весь московский люд.

Автор хотел бы напомнить некоторые детали. В 1380 году на Куликовом поле состоялось так называемое «Мамаево побоище», по результатам которого русский народ якобы «скинул татарское ярмо». Представьте себе, читатель, что через 11 только лет, не успели еще толком зажить боевые раны, пресловутые «татары» едут в Москву креститься и служить, а их принимают как почетных гостей. Дело оказывается настолько диковинным, что весь московский народ высыпает на это чудо посмотреть, при этом никто не берет с собой вилы или топор.

Между тем, событие 1391 года – это только начало. Дальше, что называется, больше, т. е. все больше ордынских царевичей и ордынцев попроще едут в Москву. Все едут и едут. Москва же, как это известно, не резиновая, но это не препятствует «татарам» угнездиться здесь в количестве 156 аристократических родов, с родословной до Чингис-кагана включительно, т. е. всего лишь на 12 родов меньше, чем Рюриковичей.

Но как так может быть? Во времена разгула «монголо-татарского ига» ордынцы, в большинстве случаев, появлялись в Московии в составе экспедиционных воинских контингентов, выделяемых ордынскими царями в помощь русским князьям. Какого-либо особого желания переселиться на земли будущей Великороссии они не испытывали, особенно после событий 1262 года. Но как только иго закончилось и русские освободились от гнета, так сейчас же в Московию понаехали татары.

Что это были за «татары»?

Первое замечание заключается в следующем. Г.В. Вернадский, к примеру, указывает: «К 1450 г. татарский (тюркский) язык стал модным при дворе великого князя Василия II Московского, что вызвало сильное негодование со стороны многих его противников. Василия II обвиняли в чрезмерной любви к татарам и их языку («и речь их»). Типичным для того периода было то, что многие русские дворяне в XV, XVI и XVII веках принимали татарские фамилии. Так, член семьи Вельяминовых стал известен под именем Аксак (что значит «хромой» по-тюркски), а его наследники стали Аксаковыми. Точно так же, одного из князей Щепиных-Ростовских звали Бахтеяр (bakhtyar по-персидски значит «удачливый», «богатый»). Он стал основателем рода князей Бахтеяровых, который пресекся в XVIII веке» («Монголы и Русь»). Таким образом, под некоторыми «татарскими» фамилиями могли выступать не собственно «татары», а, если так можно выразиться, «татарствующие».

Второе замечание состоит в том, что под тюрко-иранскими именами Батыр-ходжа, Хидыр-ходжа и Мамат-ходжа могли скрываться самые что ни на есть славянские физиономии, еще и по той причине, что основную часть ордынского войска составляли русские рекруты. Данный вопрос мы обсуждали в книге «Русский царь Батый».

Однако какова же ирония истории! Авторы российских учебников утверждают, что после 1480 года иго закончилось, т. е. закончилось вообще, хотя бы и «номинального» характера. Якобы Иван III по этому поводу рвал и топтал ханскую грамоту, а русским детям, и автору этой книги в частности, в XX веке показывали в школьном учебнике соответствующую высокохудожественную картину известного живописца, на которой вышеупомянутый Иван III указывал ханским послам направление на юг. Между тем оказывается, что к 1450 году «татары» и их культура вошли в моду, вроде того, как сейчас в России в моде голливудские фильмы и английский язык.

При этом следует отметить вот еще какое обстоятельство.

Как указывает М.Д. Приселков, представлять которого здесь не требуется, в конце XV века состоялось первое «постордынское» переписывание российской истории, точнее, русских летописей: «Гибель Византии (1453 год. – К.П.) и свержение татарского ига резко сказываются на летописных текстах той поры, так как Москва начинает переработку летописных материалов в духе торжествующего московского единодержавия, предназначая уже теперь это чтение для политического воспитания подданных. Переработка эта, любопытная для характеристики политических взглядов и вкусов своего времени, но гибельная для точности передачи старых летописных текстов, захватывает не только московское великокняжеское летописание, но и летописание всех других феодальных центров. Нет никакого сомнения, что при поглощении Москвою того или иного княжества в числе прочих унизительных подробностей этого поглощения, как срытие крепостей, увоз в Москву исторических и культовых ценностей, было пресечение местного летописания как признака самостоятельной политической жизни и уничтожение официальных экземпляров этого летописания. Только так можно себе объяснить, что, несмотря на значительное число летописных центров древности, одна Москва теперь предстоит перед нами в своем официальном летописании, а все прочие местные летописцы сохранились до нас или в составе московских сводов, или в частных списках, причем только в исключительных случаях не прошедших московской обработки» («История русского летописания XI–XV вв.»).

Все, о чем пишет М.Д. Приселков, вполне понятно, непонятно только одно, почему некоторые русские аристократы в XV веке обожали именоваться Бахтеярами и Аксаками? К примеру, в наше время многие русские семьи дают своим детям иностранные имена западноевропейского происхождения, как-то: Артур, Эдуард, Маргарита, Алиса и др., но вряд ли кто-то ныне решится назвать свое чадо именем Ахмед, Абдулла или же Юсуф. Почему так? Для ответа на этот вопрос попробуем разобраться в некоторых реалиях средневековых времен.

Восток – запад

С севера на восток и до самого юга тянется часть, называемая Азией. В этой части мира все красиво и пышно, там владения земных плодов, золото и драгоценные камни. Там находится и середина земли. И потому, что сама земля там во всем прекраснее и лучше, люди, ее населяющие, тоже выделяются всеми дарованиями: мудростью и силой, красотою и всевозможными знаниями.

Младшая Эдда

Как известно, во времена Петра I Россия стала частью Европы. Не то чтобы европейское сообщество так уж жаждало заключить московитов в свои братские объятия, но как-то так получилось, что в умах российского имперского истеблишмента созрела мысль о необходимости приобщения к западной культуре и полезности внедрения плодов т. н. просвещения в умы своих подданных. Каким образом данная мысль захватила сознание образованного великорусского слоя, гадать особенно не приходится. Западная Европа в Петровские времена вступила в полосу своего военного и экономического могущества, каковое обстоятельство сделало ее культуру весьма привлекательной в глазах некоторых россиян.

С. Хантингтон, один из крупнейших политологов Запада, на этот счет вполне обоснованно замечает: «Что же делает культуру и идеологию привлекательными? Они становятся привлекательными, когда в них видят корень материального успеха и влияния… Ослабление экономической и военной власти ведет к неуверенности в собственных силах, кризису идентичности и попыткам найти в других культурах ключи к экономическому, военному и политическому успеху»^[2].

Нет секрета в том, что этнос является, прежде всего, культурно-историческим явлением. Это хорошо известно в нынешнее время, однако и в Петровские времена данный постулат не являлся какой-то тайной за семью печатями. Таким образом, как вполне резонно заключили прогрессивные московские круги, если хочешь быть европейцем, стань им. Т. е. измени свой культурный код и код своего народа и измени его историю. Подобные мысли приходили в голову не только московитам.

Попытки переформатирования культурного кода этноса известны издревле. К примеру, Тоба Хун, один из правителей сяньбийской династии Тоба, которая властвовала в царстве Северная Вэй (386–534 гг.), мечтая подчинить себе весь Китай и желая заставить ханьцев (собственно китайцев) позабыть об его иностранном происхождении и об иностранном происхождении тобасского правящего слоя, провел реформы, по которым запрещалось говорить по-сяньбийски и носить сяньбийское платье при дворе.

Что же касается истории, то изменить прошлое, конечно же, нельзя. Тем не менее, можно переписать или уничтожить некоторые документы. Как следует полагать, в Петровские времена, наряду с внедрением западноевропейских культурных стандартов, состоялось очередное (очевидно, не первое) переписывание российской истории.

Известно, что в «гнезде петровом» находилось довольно большое количество немцев. В числе этих немцев присутствовал и некий Иоганн-Вернер Паус, или Паузе (Pause), уроженец Тюрингии (род. в 1670 г.), немецкий ученый и магистр философии Иенского университета. В Россию он прибыл в 1701 году. Сначала Паузе устроился воспитателем детей лейб-медика Л. Блюментроста, а с 1704 г. – учителем в московской гимназии Э. Глюка. Как сообщает видный российский историк А.Д. Горский в статье «К вопросу об обороне Москвы в 1238 г.», после смерти последнего Паузе служил некоторое время директором этой гимназии, а «затем преподавал географию и историю царевичу Алексею» (выделено мной. – К.П.), попутно занимаясь переводами по указанию Петра I с конца 1724 г. и до своей смерти (в 1735 г.). Кроме того, ученый немец служил переводчиком при Академии наук, где изучал русский язык, литературу, фольклор, историю и занимался географией, а также русской хронологией.

По словам А.Д. Горского, современники считали его знатоком русского и церковнославянского языков. Паузе переводил самые разнообразные сочинения как светского, так и церковного характера, составлял словари и писал учебно-методическую литературу. Изучал, переводил и комментировал Радзивилловскую летопись (в петровской копии). Ему были известны Никаноровская летопись и Синопсис. Он предполагал перевести на немецкий язык Соборное уложение 1649 г.

Следует особо отметить, что г-н Паузе в российской истории был весьма сведущ, а русским языком владел лучше, чем иные урожденные московиты. Особенно располагает к г-ну Паузе отличное знание им церковнославянского языка. Однако каковы же были профессиональные интересы ученого немца? Автора этой книги очень заинтриговала небольшая деталь. Паузе серьезно работал над одним из любопытнейших моментов русской истории, а именно над событиями 1237–1238 гг. Ученого из Тюрингии чрезвычайно интересовали обстоятельства «Батыева погрома».

Русские летописи о взятии Москвы татарами в 1238 году упоминают весьма скупо. Самый пространный рассказ содержится в Лаврентьевской летописи, и прописано там следующее: «Тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град, и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша». Типографская летопись, а это, напомню, летописный свод, составленный на основе многих списков, сообщает еще меньше: «А Батый иде к Москве и взя Москву, и воеводу оубиша Татарове, Филипа Нянка, а князя Володимера, сына Юрьева, руками яша». Более ничего. Между тем, в летописных списках присутствуют и достаточно пространные известия о разгроме Москвы Батыем.

По словам А.Д. Горского: «Большой интерес представляет известие, сохраненное одной из записей на листах, вклеенных в рукописный сборник, основную часть которого составляет текст Никаноровской летописи… В печатном описании рукопись обозначена как «Летописец Никаноровский, с прибавлениями – 16.17.1», а интересующие нас тексты (на л. 20–23 сборника) названы «летописными известиями 1225, 1226 и 1237 гг.», и уточнено, что они «писаны маг Паусом»^[3]. Эти записи опубликованы в т. 27 ПСРЛ в Приложении II, но до сих пор не были проанализированы» («К вопросу об обороне Москвы в 1238 г.»).

Что же содержится в текстах, составленных г-ном Паузе? Как сообщает А.Д. Горский: «Листы 20–21 сборника 16.17.1 занимает записанный под 1225 (6733) и 1226 (6734) гг. рассказ о первом появлении монголо-татарских войск Чингисхана, их нападении на половецкую землю и битве на Калке. Текст этот по содержанию в общем не противоречит известным по другим летописям рассказам о битве на Калке… Следующая запись – на л. 21 об.-23 (начало ее: «Разорение Батыево. В лето 6745») – содержит три последовательных рассказа: о разорении Рязани Батыем, о «сече» под Коломной и об обороне Москвы».

И что же сообщает Паузе «об обороне Москвы»? Сообщает он следующее: «Татарове приидоша оттуды под град Москву и нача в него бити непрестанно. Воевода же Филипъ Нянскинъ всяде на конь свои и все воинство его с нимъ, и тако прекрепи лице свое знаменьем крестным, оттвориша у града Москвы врата и воскрича вси единогласно на Татаръ. Татарове же, мняще велику силу, убояшася, нача бежати и много у них побито. Царь же Батый паче того с великою силою наступи на воеводу и жива его взяша, разсече его по частемъ и расбросаша по полю, град же Москву созже и весь до конца разорил, людей же всехъ и до младенецъ посекоша»^[4].

Следует признать, что вышеприведенное известие и вправду резко отличается от «обычных» летописных сведений, но прежде всего своей необузданной готической фантазией. Почему же историки не торопятся пользоваться записями г-на Паузе, разве г-н Паузе не величайший авторитет в исторической науке?

Дело в том, что здесь сразу же возникает бездна вопросов. И главный из них таков: возможно ли, что сообщения летописей о битве на Калке и о событиях 1237–1238 гг. являются плодом литературной фантазии некоторых «птенцов гнезда петрова» вроде того же г-на Паузе? Т. е. не в меру разыгравшееся готическое воображение о казнях в стиле «les Tartars» редакторы того времени слегка сократили для придания тексту большей правдоподобности, а общий сюжет оставили без изменений?

Между тем А.Д. Горский в своей статье «К вопросу об обороне Москвы в 1238 г.» особо подчеркивает и не один раз, что г-н Паузе не сам это все сочинил, вовсе не сам, что откуда-то он все это выписал, что ученый немец честный человек и ему следует верить, обязательно верить. «Важно подчеркнуть, что такой знаток летописных текстов, как А.А. Шахматов, воспринял эти записи именно как выписки из летописей… Допустить же, что Паус, которому было не чуждо свойственное части немецких ученых, находившихся на службе в Петербургской академии, пренебрежительное отношение к русским, «сочинил» известие, столь ярко показывающее героизм защитников Москвы, невозможно». И т. д.

Почему же невозможно? Как полагает автор, это не только возможно, но именно так дело и обстояло.

Сейчас не будет лишним заметить следующее. Известно, что человек есть существо мыслящее и действующее концептуально. Самая простая концепция принадлежит, пожалуй, папскому легату Арнольду Амальрику, который на вопрос «Как при штурме города отличить еретика от истинного христианина?» предложил следующее: «Убивайте их всех, Господь потом разберется».

Если сказать прямо, то подавляющее большинство политических, экономических и культурных доктрин не отличается особой сложностью и рассчитано на уровень среднего ефрейтора или среднего министра экономического развития. Концептуальная простота является вынужденным злом. Во-первых, известно, что чем проще мысль, тем сложнее ее извратить, во-вторых, чем проще действие, тем труднее ошибиться. Кроме того, всякая схема весьма облегчает существование в том плане, что позволяет не обдумывать каждый раз ту или иную ситуацию заново, а моментально действовать в соответствии с заданной моделью.

По словам С. Хантингтона: «Упрощенные парадигмы и карты необходимы для человеческого мышления и деятельности. С одной стороны, мы можем ясно формулировать теории или модели и сознательно применять их как ориентиры нашего поведения. С другой стороны, мы можем отрицать необходимость подобных ориентиров и делать вид, что мы действуем в рамках каких-то «объективных» факторов, разбираясь каждый раз «по существу». Однако если примем такую позицию, мы будем обманывать себя. Потому что где-то в глубине нашего сознания сидят скрытые допущения, предубеждения и предрассудки, которые определяют наше восприятие реальности, и наше видение фактов, и наше суждение об их важности и сущности»^[5].

Идеологические концепции не выделяются из общего ряда. И что самое интересное, несмотря на все их разнообразие (к примеру: «Свобода, равенство, братство»; «Германцы – высшая раса»; «На Бога мы уповаем»; «Россия – часть Европы»), практический результат работы большинства идеологем почему-то один – грабеж и резня. Что же касается исторических концепций, то здесь нас, т. е. русских людей, будет, прежде всего, интересовать концепция русской истории. Почему? Потому что этнос, как уже было отмечено выше, это, кроме всего прочего, историческая общность.

Для начала следовало бы задаться вопросом, а существует ли она вообще, эта концепция, как предмет рассмотрения? На взгляд автора, да, существует. Сейчас необходимо очень коротко напомнить вам, читатель, общую схему российской истории, как ее обычно преподносят, с теми или иными непринципиальными вариациями, авторы учебной литературы.

Так вот, общая схема русской истории, утвержденная в начале XIX века, остается практически неизменной и по настоящее время: 862 год, Рюрик, Олег, Киевская Русь, принятие христианства, Ярослав Мудрый, «Русская правда», Владимир Мономах, политическая раздробленность, половцы, выделение Галицко-Волынского и Владимиро-Суздальского княжеств, Новгородская республика, монголо-татарское нашествие и иго, погром, разорение, подъем Москвы, возрождение Руси, Иван Грозный, Смутное время, эпоха Петра, Екатерина II, XIX век, либералы, Герцен, Лев Толстой… В ХХ веке добавилась история КПСС. Иногда этот ряд в учебниках дополняется главой «Древнейшие времена», из которой студенты и учащиеся узнают, что первое упоминание о славянах относится к VI веку, а также о том, что территорию Волго-Окского междуречья в древности заселяли финно-угры.

Данная схема прилагается к идеологеме Россия часть Европы, соответственно, вся наша писаная история имеет вид обоснования данной идеологемы.

Суть общепринятой на сегодняшнее время концепции российской истории состоит в том, что изначально Русь являлась, в целом, европейской страной с развивающейся демократией, но как-то раз пришли некие хины и извратили ее цивилизационную сущность. С тех пор восточные славяне, уже вот-вот готовые передаться под просвещенное правление индогерманцев, переняли у хинов деспотические формы правления, табуированную лексику и чжурчжэньскую шапку-треух, которая и стала для них чем-то вроде национального символа. Читатель может сейчас задать недоуменный вопрос, а разве не татаро-монголы завоевали Русь?

Автор, право слово, не знает, кто завоевал Русь, может то были и клятые москали, но на Куликовом поле войска Дмитрия Донского дрались именно с хинами. Что касается моголов, то они никогда не называли себя татарами, более того, они этих татар вырезали в 1202 году. Впрочем, подобные нюансы большинство историков не интересуют, главное дело для них состоит в том, что Россию завоевали азиаты и очень долго мучили ее. Азиаты непременно должны быть узкоглазыми и нецивилизованными. Все остальное непринципиально.

Между тем, если российскому обществу в качестве некоей культурной задачи поставить лозунг Россия часть Европы, особенно подкрепленный мерами дисциплинарного воздействия, то попробуйте, читатель, догадаться, какой вид, в конечном итоге, будет иметь сочиненная история русского народа? Нет сомнения, что вся древняя азиатская часть этой истории до Петра I окажется просто-напросто вырезанной, как если бы речь шла о некоторой сомнительной сцене в некоем сомнительном фильме. Что же касается тех разделов, которые технически довольно сложно изъять, например истории казачества, то эти разделы будут частично интерпретированы в соответствующем смысле, частично фрагментированы, а полученные фрагменты инвентаризованы по иным секторам.

Потому, что Россия часть Европы…

Но всегда ли она являлась частью Европы?

Существует давний спор о том, к какому цивилизационному типу принадлежит Россия – к европейскому или азиатскому? Сам по себе этот спор нелеп, достаточно вспомнить некоторые исторические реалии. До начала освоения европейцами Америки вся человеческая цивилизация, цивилизация в том смысле, в каком мы ее понимаем, являлась азиатской. Сегодняшняя высококультурная Европа вплоть до начала Нового времени являлась периферийным евразийским регионом.

До эпохи Великих географических открытий в Евразии об Америке ровным счетом ничего не знали, население Африканского континента, за исключением жителей узкой полосы средиземноморской Северной Африки не оказывало никакого воздействия на ход общеевразийского цивилизационного процесса, а культурным светочем тех же западноевропейцев в Средние века являлась далекая, загадочная и богатейшая Индия.

Индия для какого-нибудь невежественного и полунищего германца, не имеющего в своем городе даже примитивной канализации, в XIII или же XIV столетии являлась чем-то вроде США для некоторых современных россиян, т. е. сказочной, богатой и культурной страной, где текут молочные реки, обрамленные кисельными берегами.

Невелика была честь для русского человека, к примеру, в XIV веке в какой-либо принадлежности к пресловутому европейскому сообществу. Невелика эта честь и сегодня. Навязанный Западом путь развития белой расы в настоящее время привел к тому, что белая раса вымирает, и тем же арабам сегодня нет нужды конфликтовать и доказывать свою культурную ценность перед Западом, им достаточно подождать, пока французы и немцы вымрут, а после заселить европейские земли и построить здесь множество мечетей. Велик Аллах, и он не оставит своих детей.

Многие современные интеллектуалы совершенно ошибочно принимают сегодняшний Запад за универсальность, а его путь развития за универсальный путь. Увы, это трагичное заблуждение. Запад – это уникальность. Именно это утверждает не кто иной, как один из его лучших современных умов – С. Хантингтон. Он даже не утверждает, он, можно сказать, талдычит об этом, но либеральная российская интеллигенция не желает вслушиваться в слова великих людей Запада, поскольку ей, только представьте себе глубину российской самоуверенности, лучше известна суть западного мышления и культуры, и в этой своей уверенности она пребывает совершенно непоколебимо.

Понятия Азия и азиатский в сознании современного российского интеллигента равнозначны понятиям дикость и варварство. Это обстоятельство общеизвестно, и над внедрением этого мифа в России трудились, не покладая языков и перьев, начиная со времен Петра, но ответьте на вопрос: Япония – это европейская страна? Конечно нет, но разве она каким-либо образом отстает от Запада в технологическом плане? Опять же нет, и, что самое интересное, ее население сейчас так же вымирает, как и белое население стран Запада. Технологический рывок может быть произведен на любой цивилизационной основе, и практика это подтверждает. Математика и физика – это основа технических наук, и для их успешного освоения вовсе не требуется в обязательном порядке переодеваться в европейский камзольчик, сбривать бороду и сочинять богохульные памфлеты. Математика, физика и химия не имеют национальности и, как это ни покажется кому-то странным, не отрицают бытие Господа.

Предположим, мы все-таки решились понимать Россию умом, так давайте же, наконец, распрощаемся с некоторой мифологией. Сначала подумаем вот над чем. В абсолютно азиатской стране Японии, в которой все население принадлежит к монголоидной расе, а традиции деспотии и тоталитаризма уходят корнями в глубочайшую древность, в период с 1866 по 1869 г. кланам Сацума и Тёсю удалось свергнуть власть Сёгуната Токугава и восстановить правление императора. А сейчас представьте себе, что именно в результате этих событий, известных как Реставрация Мэйдзи, т. е. после восстановления императорской власти, было разрушено феодальное общество и Япония встала на капиталистический путь развития. До этого момента в стране царила потрясающая азиатчина и ужасная технологическая отсталость, а по улицам японских городов ходили самые настоящие самураи, вооруженные исключительно холодным оружием.

Эпоха Мэйдзи официально начинается 23 октября 1868 года, а уже в 1905 году японские вооруженные силы, отстроенные при помощи англо-американского капитала, вступают в схватку с российской императорской армией и действуют против нее весьма успешно. Японский же флот, а военный флот это один из нагляднейших показателей технологического уровня страны, разбивает российскую эскадру адмирала Рождественского что называется «вдребезги», и это поражение, здесь автор высказывает личное мнение, приводит для России к последствиям куда более тяжким нежели организованный в 1237 году Батыем и Ярославом Всеволодовичем рекрутский набор.

Однако, если для Японии хватило меньше сорока лет, причем без всякого избавления от азиатчины, чтобы выйти на один технологический уровень со вполне развитыми европейскими странами, то в чем состоит смысл всех этих горестных стенаний российских историков по поводу пресловутого «татаро-монгольского ига», которое, якобы, отбросило и затормозило развитие России? Сколько еще сотен лет будут продолжаться эти стенания?

Если мы хотим понимать Россию умом, а мы обязаны понимать ее умом, то нам необходимо избавиться, сколько это возможно, от нелепой прозападной культуртрегерской мифологии. В конце концов, если дверь не удается открыть ударами головы, то может быть стоит поискать в карманах ключ?

Посмотрим на некоторые реалии непредвзятым образом. Переломным периодом в развитии Российской цивилизации ныне принято считать ордынский период, когда в ее судьбе, якобы, произошел некий цивилизационный сдвиг. Основное обвинение в адрес Орды со стороны российских историков состоит в том, что она, эта Орда была «тормозом экономического, политического и культурного развития», а ордынская власть явилась «одной из главных причин отставания Руси от западноевропейских стран (выделено мной. – К.П.)»^[6], что категорически утверждается в справочной литературе и в учебниках истории для детей и юношества. Так, в школьном учебнике «История России» под редакцией академика, директора Института российской истории РАН А.Н. Сахарова выделено курсивом «нашествие и иго отбросили русские земли назад в их развитии». Но каким образом?

Широко известен тот факт, что Ренессанс (Возрождение) начался в Италии в XIV–XVI веках, а на севере Европы только в конце XV – начале XVI веков (Реформация). Что же представлял из себя западноевропейский мир в эпоху Средних веков? Никто иной, как Н.М. Карамзин пишет на этот счет в своей «Истории государства Российского» следующее: «Что в начале XI века была Европа? Феатром Поместного (Феодального) тиранства, слабости Венценосцев, дерзости Баронов, рабства народного, суеверия, невежества. Ум Альфреда и Карла Великого блеснул во мраке, но ненадолго; осталась их память: благодетельные учреждения и замыслы исчезли вместе с ними». Что же случилось с Европой в том же XI веке? По словам Н.М. Карамзина: «Крестовые походы сообщили ей (Европе. – К.П.) сведения и художества Востока; оживили, распространили ее торговлю». В чем же тогда могла состоять прогрессивность Западной Европы в XIII веке, т. е. во времена организации Орды?

Здесь автор возьмет на себя смелость утверждать, что, по крайней мере, до конца Средних веков, а это середина XVII века, Западная Европа не могла представлять для той же Владимиро-Суздальской земли, а затем и Московии какого-либо значения как в области наук, так и в области экономики, вооружений, культуры и пр. Восток, т. е. Иран, Индия, среднеазиатские государства и, как следует полагать, Китай, связи с которым несомненно существовали во времена Орды, представляли для тогдашних русских людей куда большую ценность, чем это обычно утверждается в исторической литературе.

В данном случае мы не станем делать глубокого сравнительного анализа уровня развития Западной Европы и Востока в средневековые времена, ограничимся некоторыми показательными примерами. Читатель, заинтересованный данным вопросом, может провести и самостоятельное расследование, тем более что материала по этой теме предостаточно.

Экономика. Экономическое превосходство Востока над западной цивилизацией имело место чуть ли не вплоть до новейших времен. Существуют специальные исследования (к примеру, труды А.М. Петрова), которые убедительно доказывают, что даже в XVII–XVIII вв. западноевропейская торговля с Востоком была устроена неравным для Запада образом. По утверждению проф. Л.С. Васильева, за пользующиеся высочайшим спросом в Европе пряности и предметы роскоши Запад оказался вынужден платить золотом и серебром, а не товарами собственного производства, конкурентоспособность которых в сравнении с товарами восточного производства являлась весьма низкой, и в них не было нужды на богатом Востоке. Если бы не приток американского золота и серебра с XVI столетия, то, даже несмотря на все успехи в навигации и мореплавании, торговля Восток – Запад оказалась бы под большим вопросом. Ситуация решительно поменялась только с XIX в., с началом развития машинной индустрии и фабричного производства, конкурировать с которыми восточное ремесленное хозяйство не могло^[7].

Данное положение дел общеизвестно настолько, насколько могут быть общеизвестны энциклопедические знания. Так, интернет-энциклопедия «Кругосвет» в статье «Великий Шелковый путь» сообщает вполне определенно: «Добиться конкурентоспособности своих товаров в сравнении с восточными Западной Европе удалось только после промышленной революции». Между тем, даже к концу XIX века западноевропейская промышленность и сельское хозяйство не смогли полностью превзойти качество, к примеру, китайских потребительских товаров. Так, Н.Я. Данилевский (1822–1885 гг.) в свое время отмечал: «В этой стране (в Китае. – К.П.) живет около 400 миллионов народа в гражданском благоустройстве. Если бы имелись точные цифры о количестве производительности китайского труда, то перед ними, может быть, побледнели бы цифры английской и американской промышленности и торговли, хотя китайская торговля почти вся внутренняя. Многие отрасли китайской промышленности находятся до сих пор на недосягаемой для европейских мануфактур степени совершенства, как, например, краски, окрашивание тканей, фарфор, многие шелковые материи, лаковые изделия и т. д. Китайское земледелие занимает, бесспорно, первое место на земном шаре. По словам Либиха, это единственное рациональное земледелие, ибо только оно одно возвращает почве все, что извлекается из нее жатвами, не прибегая притом ко ввозу удобрений из-за границы, что также должно, без сомнения, считаться земледельческим хищением»^[8].

Представим к рассмотрению такой раздел экономики, как денежная система. Преимущества металлической денежной системы, основанной на золоте и серебре, известны всем – это возможность создавать накопления, которые не зависят от конъюнктуры рынка. Однако при развитом товарном производстве (это следует отметить особо) существующие в стране мощности горнодобывающих предприятий, которые прямо зависят от величины рудных залежей и россыпей драгметаллов, далеко не всегда могут обеспечить потребности хозяйства страны в деньгах. Таким образом, развитое товарное производство создает предпосылки для бумажного обращения и, более того, прямо его требует. Если в конце XVII в. в Англии денежная масса состояла на 80 % из золотой и серебряной монеты и на 20 % из бумажных банкнот, то к началу XIX в. бумажные банкноты составляли уже половину всей ее денежной массы. Как писал К. Маркс: «Деньги из любого монетного материала могут быть заменены любым другим знаком, выражающим определенное количество их единиц. Таким способом символические деньги могут заменить реальные деньги, ибо материальные деньги, как всего лишь средство обмена, сами символичны»^[9].

Первые попытки использовать бумажные деньги в Западной Европе зафиксированы во Флоренции в XIV в., в Швеции и Англии в XVII в., т. е. очень поздно. В Китае же первые попытки заменить металлические деньги бумажными знаками состоялись еще в начале IX в., а в XI в. состоялся первый выпуск государственных бумажных денег^[10]. Государство чжурчжэней^[11] Цзинь (1115–1234 гг.), которое существовало одновременно с ханьской^[12] империей Сун, копировало сунскую денежную систему со всеми ее элементами: медными деньгами, серебряными платежными слитками и бумажными ассигнациями. Западная Европа пришла к бумажным знакам под давлением потребностей денежного оборота, и в большинстве своем переход европейских государств на банкнотную систему состоялся в XVIII веке, в России с 1769 года.

Упоминание о бумажных деньгах встречается в отчете Г. де Рубрука^[13], который посещал в 1253 году двор Менгу-кагана, и воспоминаниях известнейшего путешественника Марко Поло^[14], находившегося на службе у кагана Хубилая в течение 17 лет. Марко Поло писал: «Приказывает он (Хубилай. – К.П.) изготовлять вот какие деньги: заставит он набрать коры от тутовых деревьев, листья которых едят шелковичные черви, да нежное дерево, что между корой и сердцевиной, и из этого нежного дерева приказывает изготовить папку, словно как бумагу; а когда папка готова, приказывает он из нее нарезать вот как: сначала маленькие (кусочки), стоящие половину малого ливра, или малый ливр, иные ценой в пол серебряный грош, а другие – в серебряный грош; есть и в два гроша, и в пять, и в десять, и в безант, и в три, и так далее до десяти безантов^[15]; и ко всем папкам приложена печать великого хана. Изготовляется по его приказу такое множество этих денег, что все богатство в свете можно ими купить. Приготовят бумажки так, как я вам описал, и по приказу великого хана распространяют их по всем областям, царствам, землям, всюду, где он властвует, и никто не смеет, под страхом смерти, их не принимать. Все его подданные повсюду, скажу вам, охотно берут в уплату эти бумажки, потому что, куда они ни пойдут, за все они платят бумажками – за товары, за жемчуг, за драгоценные камни, за золото и за серебро: на бумажки все могут купить и за все ими уплачивать; бумажка стоит десять безантов, а не весит ни одного… Скажу вам еще о другом, о чем следует упомянуть: когда бумажка от употребления изорвется или попортится, несут ее на монетный двор и обменивают, правда с потерей трех на сто, на новую и свежую. И другое еще следует рассказать в нашей книге: если кто пожелает купить золота или серебра для поделки какой-нибудь посудины, или пояса, или чего другого, то идет на монетный двор великого хана, несет с собой бумажки и ими уплачивает за золото и серебро, что покупает от управляющего двором».

Наука и образование. Абу-р-Райхан ал-Бируни (973– 1048), научное наследие которого составляет более 40 трудов по математике, астрономии, географии, минералогии, истории, этнографии и пр., писал в своем трактате «Индия» об астрономических познаниях индийских ученых того времени следующее: «По их мнению, небо и все мироздание круглой формы, Земля шарообразна, ее северная половина состоит из суши, а южная половина покрыта водой. Размеры Земли по их данным большие, чем по мнению греков и чем их находят современные ученые… Пулиса говорит в своей «Сиддханте»: «Черта, отделяющая сухую и влажную половину Земли, называется ниракша, то есть «не имеющая широты», что и есть экватор… Земля прикреплена к двум полюсам и удерживается осью». Что касается вопроса о вращении нашей планеты вокруг собственной оси, то ал-Бируни указывает, что «вопрос о движении Земли вызвал много сомнений при решении. Выдающиеся астрономы древности и современности очень много занимались его решением и пытались отрицать вращательное движение Земли. И мы думаем, что мы не на словах, а по сути стали выше этих ученых в решении вопроса в нашей книге «Мифтах ‘илм ал-хай’а».

Ал-Бируни был родом из предместья города Кят (Южный Хорезм, ныне г. Бируни, Узбекистан), а писал на арабском языке, бывшем тогда широко распространенным. В Хорезме он возглавил Академию при дворе шаха Мамуна, которая объединяла многих выдающихся ученых, таких, к примеру, как известнейший Абу-Али ибн-Сина (Авиценна) (980—1037 гг.). В Хорезме также жил и работал Мухаммад ибн-Муса (ал-Хорезми) (783 – ок. 850 гг.). Ал-Хорезми написал книгу «Китаб аль-джебр валь-мукабала» («Книга о восстановлении и противопоставлении»), посвященную решению линейных и квадратных уравнений, от названия которой и произошло слово «алгебра». Более того, имя автора, в латинизированной форме Algorithmus, сейчас обозначает не что иное, как алгоритм, т. е. правило действий, последовательность проведения вычислительных операций, способ нахождения искомого результата.

Как известно, в основе технических наук лежит математика. До начала Ренессанса своей математической науки в Западной Европе практически не существовало. Цифровые символы, которыми мы сейчас пользуемся, пришли в Европу с Востока и долгое время не имели здесь хоть сколько-нибудь широкого распространения. Самый древний европейский манускрипт, содержащий числовые знаки индийско-арабской системы нумерации, – это «Вигиланский кодекс» (Codex Vigilanus), написанный в Испании в 976 г. Самая ранняя французская рукопись, в которой присутствуют «арабские» цифры, относится к 1275 г. Европейцы в те времена считали на абаке и для записи результатов вычисления использовали римские цифры. В течение всех Средних веков и даже позже эта система господствовала в торговых книгах. Так, в установлениях «Искусства обмена» (Arte del Cambio, 1299 г.) флорентийским банкирам запрещалось пользоваться арабскими цифрами, и хотя в XIV веке итальянские купцы начали их понемногу применять, это не привело к чему-то большему. Только в начале XVI века, по словам известного историка Д. Стройка, «итальянские математики на деле показали, что можно развить новую математическую теорию, которой не было у древних и у арабов, это было большой и вдохновляющей неожиданностью. Такая теория, которая привела к общему алгебраическому решению кубических уравнений, была открыта Сципионом дель Ферро и его учениками в Болонском университете»^[16].

Астрономия в Западной Европе долгое время не то чтобы не развивалась, но и вообще отсутствовала как система научных знаний. Почему? Ответ на этот вопрос дает Д. Стройк: «Наиболее развитой частью Римской империи как экономически, так и культурно всегда был Восток. Земледелие Запада было экстенсивным, никогда не имело в своей основе орошения, и это не содействовало астрономическим исследованиям. Действительно, Запад очень хорошо обходился минимумом астрономии, известным объемом практической арифметики и некоторыми приемами измерения для целей торговли и землемерия, стимулы же для развития этих наук шли с Востока. Когда Восток и Запад оказались политически разобщенными, такие стимулы почти полностью исчезли. Малоподвижная цивилизация Западной Римской империи сохранялась в течение ряда столетий лишь с незначительными изменениями или разрывами».

В подтверждение слов Д. Стройка можно привести некоторые сведения из приложения 2 (Даты основания крупных обсерваторий) к справочнику «Астрономы: биографические данные»^[17].

1100 г. до н. э. В Китае основана одна из древнейших обсерваторий, известная под названием Чжоугунской. До настоящего времени сохранились остатки старинного гномона и каменные плиты с надписями, относящимися к истории обсерватории.

331 г. до н. э. Основан знаменитый Александрийский музей, представлявший собой комплекс научных и учебных заведений и являвшийся главным центром научной мысли эпохи эллинизма. Музей имел свою астрономическую обсерваторию.

829 г. Основана астрономическая обсерватория в Багдаде.

1154 г. Основана Пекинская астрономическая обсерватория. В 1190 г. была разрушена ураганом, восстановлена в 1279-м. В наше время на месте обсерватории находится астрономический музей, в котором собрано большое число древних астрономических инструментов.

1259 г. Под руководством ат-Туси началось строительство Марагинской астрономической обсерватории (Южный Азербайджан), которая стала одним из крупнейших научных центров своего времени. Обсерватория просуществовала до середины XIV в.

1384 г. В Китае близ Нанкина, на Пурпурной горе, основана астрономическая обсерватория, оборудованная самыми совершенными для того времени инструментами.

1425 г. Под руководством Улугбека в окрестностях Самарканда закончено строительство самой большой для своего времени астрономической обсерватории, в которой был сооружен гигантский квадрант радиусом 40,2 м.

1471 г. Региомонтан основал в Нюрнберге астрономическую обсерваторию – одну из первых в Европе.

1576 г. Т. Браге приступил к строительству своей обсерватории «Ураниборг» («Дворец астрономии») на о-ве Вен близ Копенгагена. Строительство обсерватории было закончено в 1580 г. Основным инструментом был квадрант радиусом 2 м.

1641 г. Я. Гевелий построил в Гданьске астрономическую обсерваторию, в которой были установлены угломерные инструменты и астрономические трубы с фокусным расстоянием до 45 м.

Таким образом, начало сколько-нибудь систематической научной астрономической работы в Европе следует отнести только к XV веку. При этом первые западноевропейские обсерватории сильно уступали в техническом оснащении китайским и среднеазиатским.

Весьма любопытно, а кому-то покажется невероятным, но, по сообщению Рашид-ад-Дина, некоторые Чингизиды весьма неплохо разбирались в геометрии и заботились об астрономических исследованиях, в подтверждение тому можно привести выдержку из «Сборника летописей», относящуюся к 1259 году.

«Рассказ о счастливом мовляна, султане мудрецов, пособнике общины и веры Насир ад-дине Туси и о постройке в Мераге обсерватории по указу Хулагу-хана. В упомянутую же пору вышел указ, чтобы превеликий счастливый мовляна, учитель рода человеческого, султан мудрецов, достойнейший из деятелей последнего времени, ходжа Насир-ад-дин Туси, «да обнимет Господь его своим прощением», выстроил в местности, которую признает подходящей, здание для наблюдения звезд. Он выбрал город Мерагу и построил великолепную обсерваторию. Причиною этому обстоятельству было то, что Менгу-каан от прочих монгольских государей особо отличался совершенством разума, проницательностью, понятливостью и сообразительностью до того, что решал некоторые Евклидовы чертежи (выделено мной. – К.П.). Прекрасное мнение и высокий помысл его признали необходимым в пору его державы построить обсерваторию, и он приказал, чтобы Джемаль-ад-дин Мухаммед Тахир ибн Мухаммед аз-Зейдии Бухари приступил к этому важному делу. Некоторые дела по этой части для них были сомнительны, а молва о превосходных качествах Насир-ад-дина летала по всему миру, как ветер. Поэтому Менгу-каан во время прощания с братом ему сказал: «Когда крепости еретиков будут завоеваны, ходжу Насир-ад-дина пришли сюда». В ту пору, поскольку Менгу-каан занялся завоеванием владений Манзи и находился далеко от столицы, Хулагу-хан приказал, чтобы он, Насир-ад-дин и здесь построил обсерваторию, потому что он уже узнал об его прекрасном образе жизни и природной искренности и желал, чтобы он состоял при нем. После того как прошло семь лет по восшествии Хулагу-хана на ханский престол, ильханскую обсерваторию выстроили при помощи четырех ученых: Муайид-ад-дина Арзи, Фахр-ад-дина Мераги, Фахр-ад-дина Ахлати и Наджм-ад-дина Дабирани Казвини»^[18].

Следует отметить, что Менгу-каган и Хулагу-хан отличались совершенством разума не только от прочих могольских государей, но и от прочих государей западноевропейских, многие из которых не только ничего не слышали об эвклидовой геометрии, но зачастую даже не знали каких-либо букв.

Всякому культурному человеку известно об энциклопедистах, т. е. о французских философах, ученых, деятелях искусства и литературы XVIII в., которые участвовали в создании Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел (1751–1780 гг.), одного из важнейших трудов эпохи Просвещения. Нет необходимости говорить о важности подобной литературы, благодаря которой культурные слои населения могут ознакомиться с широким спектром знаний. Само понятие энциклопедия, т. е. «обучение по всему кругу знаний», пришло из греко-римского мира. К древним временам относятся и первые работы, имеющие энциклопедический характер. В Средние века в Западной Европе сложно указать на какой-либо труд, имевший подобное значение, а появление первого издания такого рода следует относить к XV веку. Первой философской энциклопедией можно считать «Философскую жемчужину» Грегора Рейша, исповедника императора Максимилиана I (ок. 1496), которая включала в себя двенадцать частей: натурфилософия, логика, психология, этика и др. Само же слово энциклопедия появилось только в 1620 году в названии труда Генриха Альштеда «Энциклопедия по курсу философии»^[19].

В Китае энциклопедическая литература выпускалась издавна. Известнейшей из средневековых китайских энциклопедий является «Систематический свод письменных памятников и суждений» («Вэнь сянь тункао») Ма Дуаньлиня (1228–1322 гг.), который состоит из 24 разделов и 348 цзюаней. Некоторые историки утверждают даже, что если бы не сохранилось ни одного китайского сочинения, кроме «Вэнь сянь тункао», они все-таки имели бы о Китае полное и многостороннее представление только по одному этому труду. Другая известнейшая энциклопедия – «Высочайше утвержденное полное собрание книг, карт, чертежей и рисунков с древности до нашего времени» («Гу цзинь тушу цзичэн») – составлена в 1700–1725 гг. и включает в себя 10 тыс. цзюаней. Особая ее ценность заключается в тщательно составленном научном аппарате: т. е. в ней всегда указаны произведения, главы и разделы источников, из которых заимствован исходный материал, включая и цитаты подлинных текстов.

Что касается образования, то в Средние века Запад явно отставал в этом деле. Наследие античности, которое явилось базой для строительства западноевропейской культуры, кстати говоря, не было усвоено европейцами непосредственно от греков и римлян. Запад получил это наследие, пусть это покажется сегодняшнему человеку странным, от арабов. Как утверждает, к примеру, Н.И. Кареев: «Достаточно именно вспомнить, что в эпоху возрождения на Западе философии (в форме так называемой схоластики) Аристотеля там изучали в латинских переводах, сделанных с переводов арабских, и с толкованиями арабских же ученых»^[20].

Одним из крупнейших культурно-образовательных центров исламского мира являлась мусульманская Испания. Наибольшего расцвета просвещение достигло здесь при Абдурахмане III (912–961 гг.) и Галеме II (961–976 гг.). В это время было открыто множество новых школ и библиотек, а многие нуждающиеся учащиеся получали хлеб и одежду. В одной только Кордове насчитывалось около 80 учебных заведений, в том числе несколько высших школ. Мусульманские университеты Кордовы, Толедо, Саламанки и Севильи давали образование в областях богословия, права, математики, астрономии, истории, географии, грамматики, риторики, медицины и философии, т. е. по всем наукам, которые существовали в то время. В этих университетах получали образование и студенты из других европейских регионов, в том числе и христиане. Так, например, в мусульманской Испании получил образование будущий папа Сильвестр II.

Особенное внимание уделялось образованию в Китае. Дело в том, что для человека, сдавшего все три ступени конкурсных экзаменов, минимальной должностью являлась должность начальника уезда, а его власть в уезде была практически неограниченной, поскольку он являлся и судьей, и налоговым инспектором, и вообще всякой иной властью.

Трехступенчатая система сдачи экзаменов (причем на конкурсной основе) на право занимать какие-либо государственные должности получила широкое развитие в период Тан (618–907 гг.). Эта система впоследствии стала основополагающей для пополнения административных структур императорского Китая. Конфуцианцы, а они всегда являлись основой китайской бюрократии, уделяли мало внимания знатности происхождения и считали, что путь во власть должен быть открыт самым умным и способным. Таким образом, к сдаче экзаменов на чин допускалось и множество людей из простонародья. Нет сомнения, что в большинстве случаев претенденты на государственные должности происходили из обеспеченных слоев, хотя бы потому, что материальное положение позволяло знатным семействам давать качественное образование своим отпрыскам, но в то же время, с ростом престижа экзаменов, все слои общества получили стимул к учебе.

Любопытно, что появление умного и способного мальчика в китайской деревне всегда обращало на себя внимание окружающих. Далее дело происходило следующим образом – или находился богатый покровитель, или крестьяне вскладчину брали на себя расходы, связанные с обучением юного дарования, поскольку это сулило как материальные выгоды, так и соответствующий престиж. Безусловно, успех не являлся гарантированным, но это был, какой-никакой, но шанс, и в том случае, когда дело заканчивалось успешно, покровители оказывались многократно отблагодарены.

Обучение китайских мальчиков грамоте начиналось с 6—7-летнего возраста в государственных школах. Плату за обучение можно было считать вполне умеренной. Обучение длилось семь-восемь лет. Прием в школу проходил в любое время года. Учились также весь год, кроме соответствующих праздников, с 7 часов утра до 18 часов вечера, с перерывом в два часа на обед. Начальное обучение предусматривало запоминание 2–3 тысяч иероглифов, т. е. обычный уровень китайской грамотности, позволяющий в наше время читать газеты. Также программа предусматривала заучивание текстов трех классических книг, «Троесловия» и «Тысячесловника», в которых давались основы философии, литературы и истории и «Фамилии всех родов». Успешная сдача экзамена за начальный курс позволяла продолжить образование на следующей ступени, обучение на которой длилось около пяти лет. Здесь в программу входили философия, литература, история и стилистика. По окончании ступени студент получал право на сдачу уездных экзаменов. В случае их успешной сдачи он удостаивался первой ученой степени сюцай («расцветающее дарование»), мог занять должность уездного чиновника и впоследствии получал право на сдачу провинциальных экзаменов.

Провинциальные экзамены проходили один раз в три года в главных городах провинций Китая, их контролировали уже столичные чиновники. Сдавшие экзамены за вторую ступень получали ученую степень цзюй-жэнь («представляемый человек») и административные должности в масштабе провинции. Наконец, чиновники, сдавшие столичные экзамены, получали степень цзинь-ши («прогрессирующий ученый») и могли рассчитывать на блестящую карьеру.

Вообще Китай – это страна, вернее цивилизация, в которой испокон века существовал культ образования, привитый здесь Конфуцием и конфуцианцами. Рыцарского, т. е. военно-аристократического, сословия здесь не знали. В традиционном китайском обществе статус военного не был почетен, как гласит ханьская поговорка: «Из хорошего металла не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты». Известный востоковед Л.С. Васильев отмечает: «В отличие от других восточных обществ, от Турции до Японии, включая арабов, индийцев и многих других с их иктадарами, джагирдарами, тимариотами, самураями и т. п., китайцы никогда не ценили воинов-профессионалов. Их армия обычно набиралась из деклассированных элементов… и возглавлялась малообразованными в конфуцианском смысле и потому не очень уважаемыми обществом военачальниками»^[21].

Известно, что огромное значение для западной цивилизации имело появление здесь книгопечатания, после чего книга стала доступна достаточно широкому кругу людей, что, в свою очередь, повлекло за собой прогресс в науке и технике. Европа гордится своим первопечатником Гуттенбергом, который освоил книгопечатание около 1440 года, но он никогда не являлся его изобретателем. Данный способ копирования текстов был в большом ходу еще тысячу лет назад в Китае, в котором, повторимся, заодно изобрели и бумагу.

В качестве примера… Как сообщает Е.Л. Немировский в книге «Изобретение Иоганна Гуттенберга», в 1944 г. археологи обнаружили в провинции Сычуань могилу женщины, похороненной в эпоху династии Тан (618–907 гг.). Запястье покойницы украшал серебряный браслет, в котором оказался спрятан оттиск амулета с изображением шестирукого божества. Под изображением было отпечатано несколько слов санскритского текста. Комментируя находку, американский востоковед Л.К. Гудрич указал, что в годы правления династии Тан город Чэнду стал центром книгопечатания для всего Китая. В связи с этим он упомянул о некоторых документах, и в частности о декрете Фэн Со, наместника императора в восточной части провинции Сычуань, изданном в 855 г. Декрет напоминал об императорском запрещении печатать календари. Известно также свидетельство придворного Лю Пи, который в 883 г. видел много печатных книг, продававшихся на рынке в Чэнду. Это были словари и учебники, а также гадательные книги и сонники.

Примеров, подтверждающих существование развитого книгопечатания в Китае масса. Весьма показательны некоторые данные о библиотечных фондах чжурчжэньского государства Цзинь. По словам видного чжурчжэневеда М.В. Воробьева, в 60—80-х годах XII в. в библиотеках одного только уезда Чанчжи (совр. пров. Шаньси) числилось до 10 тыс. томов (цзюаней). В частном собрании некоего Сюй Чан-фаня находилось около 30 тыс. томов, а у некоего Шунь Тяньбо – до 10 тыс. томов. Что же касается столичных книгохранилищ, то об их наполнении говорят следующие цифры. Когда в 1214–1215 гг. цзиньское правительство перенесло Среднюю столицу из Яньцзина в Кайфын, для перевозки ценностей потребовалось 3 тыс. мулов, а для транспортировки книг и архивов Бишушэна, Пынлайюаня, Бэйвэньгуаня – 30 тыс. повозок. Несмотря на все это, одни только старые печатни, сохранившиеся в Северном Китае, не могли удовлетворить спрос чжурчжэней на литературу, и они неоднократно требовали у Южной Сун книги, отсутствовавшие в Цзинь. Южносунское правительство выражало недовольство утечкой литературы на север и знакомством чжурчжэней с некоторыми печатными изданиями, особенно с картами^[22].

Такая вот азиатчина…

Медицина и санитария. В медицине и санитарии средневековый Запад представлял самое жалкое зрелище. Главными авторитетами тогда являлись Гален^[23], Гиппократ и все тот же ибн-Сина (Авиценна). Их сочинения, отрецензированные церковью, заучивались наизусть, причем из учения Галена были исключены его выдающиеся экспериментальные достижения в области строения и функций живого организма.

Относительно санитарии следует отметить, что «древнейшие из известных на нашей планете санитарно-технические сооружения (колодцы, канализация, бани, бассейны) были построены в середине III тысячелетия до н. э. в долине р. Инд в городах Хараппа, Мохенджо-Даро, Чанху-Даро и др. на территории современного Пакистана»^[24]. Известная своими термами и акведуками Римская империя не послужила примером для последующих поколений западных европейцев, тогда как Византия унаследовала от античности принципы устройства коммунального хозяйства, т. е. водопроводы, сточные системы, бани.

Города в Западной Европе стали возникать в IX–XI вв., между тем о сооружении в них водопроводов и водоотводов долгие столетия никто и не думал. К примеру, в Германии подобные сооружения появляются лишь с XV в. В средневековом западноевропейском городе весь мусор и пищевые отходы горожане выбрасывали прямо на улицы, которые в дождливую погоду превращались в зловонные болота. Что же касается бань, которые были известны на Руси с древнейших времен, то похоже, что в «просвещенной» Европе в Средние века о них и не слышали, и мылись весьма редко, что еще мягко сказано. Как писал Ф. Бродель: «Ночные горшки продолжали выливать в окна, как это было всегда – улицы представляли собой клоаки. Ванная комната была редчайшей роскошью. Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне, так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков»^[25].

Гораздо лучше, чем в средневековой Европе, было поставлено городское коммунальное хозяйство в Золотой Орде, о чем можно убедиться из исследования В.Л. Егорова «Историческая география Золотой Орды XIII–XIV вв.»^[26]. По словам ученого, археологические исследования Сарая ал-Джедида свидетельствуют о благоустройстве города – наличии здесь не только водопровода, но и сложных гидротехнических устройств, регулировавших уровень окружающих водоемов и создававших необходимые запасы воды. Сарай, бывший в свое время столицей Золотой Орды, являлся одним из крупнейших городов того времени. Его население составляло около 75 тыс. человек^[27]. Для сравнения, в Париже XIII века проживало около 120 тыс. человек. В.Л. Егоров сообщает, что археологические исследования рисуют город Сарай чрезвычайно благоустроенным для своего времени населенным пунктом, располагавшим водопроводной и канализационно-сточной системами.

О повседневной жизни предков нынешних высококультурных германцев и французов можно узнать из книги Мишеля Пастуро «Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола», где он, кстати, пишет: «Очарование Востока не оставляло равнодушными и тех, кто не имел возможности отправиться в путь. Его влияние мы обнаружим в любой области творчества: литературной, художественной, фольклорной, научной. Оно повлияло и на бытовавшее в то время представление о мире в целом. На некоторых сохранившихся европейских картах земля представлена в виде круга, центром его является Иерусалим, а «вершиной» (там, где в наше время изображается Северный полюс) – место, откуда приходит свет, – Восток в виде высокой горы, на вершине которой лежит земной рай. Из всех удаленных стран наиболее привлекательной и таинственной считалась Индия».

Комментарии, как говорится, излишни…

Военное дело и вооружение. В области вооружений Западная Европа не имела никакого превосходства перед Востоком вплоть до Нового времени, а практически до начала XIX века. В Средние века основным видом боевого соприкосновения войск являлась рукопашная схватка, а основным видом вооружения – холодное оружие, соответственно, вопрос о качестве клинка был вопросом жизни и смерти бойца. Лучшее холодное оружие Средневековья являлось булатным^[28], и в Европе его изготавливать не умели.

Булатные клинки в русские княжества в средневековые времена поступали из Средней Азии, и, кажется, это был основной канал их получения. В «Слове о полку Игореве» упоминаются харалужные мечи и копья: «… гремлеши о шеломы мечи харалужными»; «…притрепеталъ своими… харалужными мечи»; «ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузе скована, а въ буести закалена»; «…главы своя поклониша подъ тыи мечи харалужныи»; «…молотятъ чепи харалужными». Этимология слова харалуг является дискуссионной, и ознакомиться с широким спектром мнений по этому вопросу можно, прочитав статью О.В. Творогова «Харалуг» в «Энциклопедии «Слова о полку Игореве». Следует отметить версию Н.А. Мещерского и А.А. Бурыкина^[29], которые указывали на санскритское слово – композит kharalanghyana; в этом случае слово «харалужный» могло бы иметь значение «поражающий остротой, сверкающий остротой». В. Ф. Ржига^[30] возводил слово харалуг к арабскому корню со значением «гибель», а П.Г. Бутков^[31] считал прилагательное «харалужный» ногайским, со значением «сделанный из черного железа, стали, булата», и указывал на тюркизм курудж, хурудж – «сталь». Очевидно, что за словом харалуг скрывалась именно булатная сталь в той или иной ее разновидности.

Собственное производство булатной стали в средневековой Руси существовало, хотя, возможно, и с поздних времен. В Оружейной палате Московского Кремля хранится подъягдташный нож русской работы князя Андрея Ивановича Старицкого (княжил с 1519 г.), младшего сына князя Ивана III, изготовленный в XVI веке; лезвие у ножа булатное с золотой насечкой, с надписью «князь Андрей Иванович лета 7024» (1516 г.). Там же хранится сабля царя Михаила Федоровича (1596–1645 гг.) работы мастера сабельного дела Нила Просвита, изготовленная им в 1618 году. Полоса у этой сабли булатная с прорезями, украшена насечкой и надписью о времени изготовления.

Что касается личного огнестрельного оружия, то оно входило в боевую практику очень медленно. Известно, что в XVI веке только 10 % бойцов европейских армий были вооружены огнестрельным оружием^[32], которое, вдобавок, уступало по боевым качествам арбалетам и тем же лукам. Так, 16-миллиметровая аркебуза выстреливала 20-граммовую пулю с начальной скоростью около 300 м/с, а ее скорострельность не превышала одного выстрела в 3 минуты. Дальность прицельного огня составляла 20–25 метров, залпового – до 120 метров.

Между тем, надпись еще IV в. до н. э. на мраморной плите из Ольвии гласит о том, что некий Анаксагор выпустил стрелу на расстояние 522 м^[33]. Наивысший же результат по дальнобойности принадлежит султану Селиму III (889 м), достигнутый им на соревнованиях в Стамбуле в 1798 г. Средневековые правила соревнований в Шотландии оговаривали прицельную стрельбу на дистанции 164 м. Во всяком случае, сегодняшние правила FITA предусматривают наибольшую прицельную дистанцию у мужчин 90 м, у женщин 70 м, размер мишени для олимпийской дистанции 70 м составляет 122 см (диаметр внешней окружности)^[34].

По словам Р. Пэйн-Гэллвея, турецкий лук был способен пробить обычной стрелой на расстоянии, превышающем 100 ярдов, доску толщиной в половину дюйма, причем наконечник и древко стрелы торчали бы на 3–4 дюйма. Подобная пробивная сила сравнима с пробивной силой огнестрельного оружия середины XVIII века. Так, в «Тактическом наставлении Прусской армии», написанном Фридрихом II Великим, отмечалось, что ружейный огонь становился эффективным на расстоянии в 200 шагов (около 160 метров). Испытания прусского мушкета, проведенные в 1810 году, показали, что только 50 из 100 пуль способны на таком расстоянии пробить сосновую доску толщиной в дюйм^[35]. Говоря же о скорострельности стрельбы из лука, следует отметить, что у скифов она достигала 10–12 выстрелов в минуту^[36].

Кстати, любопытна реакция западноевропейской знати на появление арбалета, который являлся мощным и эффективным оружием и не требовал специальной многолетней выучки. По словам современного исследователя истории оружия Д. Уварова, на рубеже XI–XII веков, в западноевропейском арбалетном деле произошел крупный технологический сдвиг. Тогда вошли в широкое употребление способ натяжения арбалета с помощью крюка и стремени и сделанный из кости роликовый затвор. Кроме того, оснащение арбалета композитным луком сделало это оружие значительно более мощным и точным, и теперь рыцарские доспехи плохо защищали от его поражающего воздействия. «С появлением этого оружия малообученный и «голый» (лишенный доспехов) простолюдин получил возможность убить с безопасного расстояния прекрасно подготовленного бойца в дорогих доспехах (в качестве примера, по сообщению хроники Малмсбери, англо-норманнский граф Роджер Глостер был убит арбалетным болтом в голову во время осады Фалеза в 1106 г.). Лук не воспринимался столь остро как «дьявольское» и «несправедливое» оружие именно потому, что требует долгого обучения, недоступного рядовому крестьянину или ремесленнику. Таким образом, арбалет входил в противоречие со сложившимся в то время, освящаемым церковью и ставшим основой всего средневекового мировоззрения разделением на три сословия: «молящихся, сражающихся и трудящихся»^[37].

Реакция западноевропейского рыцарства на появление арбалета сходна с реакцией японских самураев на развитие огнестрельного оружия. Японцы узнали об огнестрельном оружии от португальцев в 1543 году. Период узнавания не продлился долго, и уже в 1549 году Ода Нобунага заказывает 500 теппо, железных палок, так в Японии стали называть мушкеты. В 1575 году в битве при Нагасино новое оружие доказывает свою эффективность и начинается период широкого распространения его по Стране восходящего солнца. Однако огнестрельный бум 1575–1625 гг. вдруг резко и неожиданно заканчивается.

Причиной, по которой Япония, в свое время, отказалась от огнестрельного оружия, явилось отношение к нему самих самураев. Во-первых, в связи с островным положением Японии ее правящий класс тогда не ощущал какой-то внешней угрозы и, в свою очередь, не стремился к внешним завоеваниям. Во-вторых, с приходом к власти Токугава и воцарением мира в стране возобладало отрицательное отношение сословия буси (воинов, т. е. самураев) к огнестрельному оружию. Дело в том, что уверенное владение мечом и копьем достигалось годами упорных тренировок и буси имели основание гордится своей выучкой, однако огнестрельное оружие девальвировало их воинское искусство, поскольку владение железной палкой не требовало особой подготовки и «сиволапый» крестьянин с мушкетом мог легко противостоять искусному фехтовальщику.

Возвращаясь к арбалету, отметим, что он был изобретен приблизительно в одно и то же время в Древней Греции и Китае. Обычно древнейшие китайские арбалеты приблизительно датируют, на основании разрозненных археологических находок, VI–IV веками до н. э. Дата изобретения древнегреческого арбалета известна точно – 399 г. до н. э., тогда сиракузский тиран Дионисий Старший воевал с карфагенянами и дал задание своим механикам создать машины нового типа.

Искусство и культура. Утверждать о каком-то превосходстве западной культуры над культурами Китая, Индии, Ирана, Византии и среднеазиатских государств Средневековья просто нелепо. В то время как предки нынешних западных европейцев с трудом отбивались от римской экспансии и пребывали в состоянии непроходимого варварства, культуры Востока уже насчитывали не одну тысячу лет, имея на своем счету колоссальное количество впечатляющих достижений. И здесь следует учесть еще один нюанс. Почему-то вдруг, и не совсем понятно на каком основании, западная культура считается историками и культурологами наследником греческой и римской традиций. Подобное наследование вовсе не так очевидно, как может показаться. Прямым преемником римской и греческой культур является Восточная Римская империя, презрительно именуемая западными историками Византией, поскольку Константинополь был отстроен на месте небольшого малоазиатского городка Византия. Более того, если говорить прямо и честно, Византия не то чтобы являлась преемницей Римской империи, она этой империей и была, и эта империя прекратила свое существование только в 1453 году, а вовсе не в 476-м. Слово «Византия» появилось и оказалось в ходу лишь на Западе, и, особо это отметим, появилось в эпоху Ренессанса. Сами византийцы именовали себя ромеями (римлянами), а свое государство – Империей ромеев (Римской империей).

Император Константин Великий не основал новое государство в Малой Азии, а только лишь основал новую столицу Константинополь, довлеющую над черноморскими проливами. Как напоминает историк Ф. Гайда: «Вплоть до середины XII века Новый Рим (Константинополь. – К.П.) был главным торговым узлом планеты. До разорения крестоносцами в 1204 году – это еще и самый населенный город Европы. Позднее, особенно в последние полтора столетия, на земном шаре появились более значимые в экономическом смысле центры. Но и в наше время стратегическое значение этого места трудно было бы переоценить. Владеющий проливами Босфор и Дарданеллы владел всем Ближним и Средним Востоком, а это – сердце Евразии и всего Старого Света. В XIX веке реальным хозяином проливов была Британская империя, оберегавшая это место от России даже ценой открытого военного конфликта (в период Крымской войны 1853–1856 годов, а война могла начаться и в 1836, и в 1878)»^[38].

Между прочим, индоевропейское присутствие на малоазиатском полуострове уходит корнями в такую глубь времен, что позволяет некоторым нынешним ученым говорить даже о прародине индоевропейцев на этой территории^[39]. Еще Геродот упоминает в своей «Истории» «азиатских дорийцев»^[40], очевидно имея в виду дорийские племена, проживавшие в Малой Азии, дорийцы же и являлись эллинами, о чем «отец истории» сообщал следующее: «Так, ионяне первоначально были пеласгийского происхождея, а дорийцы – эллинского».

Вернемся, однако, к мнимому культурному превосходству Западной Европы над окружающими цивилизациями. Здесь стоит задаться вопросом – чем занимались просвещенные европейцы, когда в Индии складывался эпос «Махабхарата»^[41] или же когда Сыма Цянь^[42] создавал свои «Исторические записки»? В конце концов, разве тот же А. Шопенгауэр не использовал «Упанишады» в качестве одного из источников своего философского вдохновения? Напомню, что с индийской философией его познакомил в 1813 году известный ориенталист Ф. Майер.

Безусловно, что культурные достижения западной цивилизации достаточно велики, но заменять Западом всю мировую цивилизацию, игнорируя достижения Ирана, Индии, Китая, арабского мира и других регионов Земли, было бы неверно. Разве кто-то станет с этим спорить? Между тем в России имеется достаточное количество шовинистов, готовых буквально растоптать все культуры ради торжества культуры западной.

Так, к примеру, Н. Бердяев писал в свое время: «Все мы (кто? – К.П.) хотим стать западниками в одном только смысле: Россия должна быть приобщена к мировой цивилизации»^[43]. Далее Н. Бердяев кликушествовал: «Дело Петра Великого еще не закончено в России, а только став европейской культурной страной, Россия в силах будет бороться с мировым мещанством. Азиатская некультурность и внутреннее рабство сказались и в характере русской власти, и в характере русской интеллигенции, и в черной сотне, и в красной сотне. Татарин еще сидит в нас, и этот татарин должен быть изгнан из России».

Вот тебе и раз…

Слова Н. Бердяева об «изгнании татарина» были бы понятны, если бы пресловутые «татары» оккупировали русские земли, однако никакой оккупации Руси не существовало и в помине, и даже ордынский выход собирали русские князья. Это положение дел никогда не являлось тайной для любого культурного человека, мало-мальски знакомого с историей России. Так, С.Ф. Платонов писал в «Полном курсе лекций по русской истории»: «Да и как татарское влияние на русскую жизнь могло быть значительно, если, завоевав Русь, татары не остались жить в русских областях, богатых неудобными для них лесами, а отошли на юг, в открытые степи?», а С.М. Соловьев предупреждал в своей «Истории России»: «Историк не имеет права с половины XIII в. прерывать естественную нить событий, именно, постепенный переход родовых княжеских отношений в государственные, вставлять татарский период и выдвигать на первый план татар, татарские отношения, вследствие чего необходимо закрываются главные явления, главные причины этих явлений».

Кого же нам сейчас из России изгонять? «Внутреннего раба», бесов, демонов, татар, мировое мещанство?

Однако, может быть, С.Ф. Платонов и С.М. Соловьев выражали свое, особое мнение? Вовсе нет. О том же писал, к примеру, В.О. Ключевский в «Курсе Русской истории»: «Прежде всего, татары стали в отношение к порабощенной ими Руси, устранявшее или облегчавшее многие затруднения, какие создавали себе и своей стране северно-русские князья. Ордынские ханы не навязывали Руси каких-либо своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали в порядок, там действовавший. Да и трудно было вникнуть в него, потому что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка».

Тот же Н.М. Карамзин указывал: «Если бы Моголы сделали у нас то же, что в Китае, в Индии или что Турки в Греции; если бы, оставив степь и кочевание, переселились в наши города: то могли бы существовать и доныне в виде Государства. К счастию, суровый климат России удалил от них сию мысль. Ханы желали единственно быть нашими господами издали, не вмешивались в дела гражданские, требовали только серебра и повиновения от Князей». И после этого опять все тот же мотив: «Сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу в то самое время, когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались».

Но каким же образом?!

Неужели в XIII веке речь шла о «железном занавесе»? И не идет ли, в данном случае, речь об элементарной западнической демагогии, вроде той, что мы наблюдаем сегодня, о демократии, правах человека, свободах и прочих вещах, которые США насаждают бомбами в странах, где есть нефть?

Итак. Все культурные россияне знакомы со словами А.С. Пушкина: «России определено было высокое предназначение… ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь, и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией…». Однако о каком же просвещении ведет речь классик русской литературы? Если речь идет об эпохе Просвещения^[44], которой прославилась Франция, то эта эпоха ведет свой отсчет с начала XVIII века^[45]. В России ее начало знаменуется правлением Петра I. Между тем, официально окончание так называемого «монголо-татарского ига» приходится на 1480 год. Какое же просвещение могло существовать в Западной Европе в том же 1240 году, во времена погрома Киева Батыем? С точки зрения всякого просветителя, здесь в это время господствовало подлинное мракобесие, ознаменовавшееся господством инквизиции.

Известно, что XIII век оказался периодом апогея борьбы католической церкви с различными ересями. Эпицентром инквизиционной активности во Франции стал Лангедок, где уничтожали катаров и вальденсов. Робер Лебугр в 1235 году в Мон-Сен-Эме устроил сожжение 183 еретиков. В 1244 году, после взятия Монсегюра, на костер было отправлено 200 альбигойцев. В 1245 году Ватикан даровал инквизиторам право «взаимного прощения прегрешений» и освободил их от обязанности повиноваться руководству своих орденов. Далее начался такой дикий произвол, что даже сам Ватикан не мог долгое время установить хоть какой-то контроль над местными трибуналами. Автор этой книги осмелился бы заявить, что только власть моголов, известных своей веротерпимостью, могла остановить жутчайший церковный террор, развернувшийся в то время в Европе. Но увы… Называть XIII век временем образующегося просвещения стало бы большой натяжкой, если не сказать прямо – издевательством.

Здесь следует повторить ряд широко известных фактов, которые можно найти в любой соответствующей популярной исторической книге и во многих энциклопедических справочниках. Только в 1312 году Вьеннский собор сумел обязать инквизиторов согласовывать судебную процедуру (в частности, применение пыток) и приговоры с местными епископатами. До этого решения инквизиторы, как следует понимать, действовали в меру своего инквизиторского сознания и представлений о юриспруденции. В XIV веке в Венеции, Франции, Польше инквизиция оказалась под контролем государства. Известна судьба ордена тамплиеров, который был уничтожен Филиппом IV Красивым с ее помощью. Германский император Сигизмунд в 1415 году отправил на костер Яна Гуса, а англичане в 1431 году сделали это с Жанной д’Арк. Если просвещение заключалось именно в этом, то Россию в период «татаро-монгольского ига» можно назвать стопроцентно непросвещенной страной.

На костер отправили также Джордано Бруно в Риме 17 февраля 1600 года, и вполне возможно, что сожгли бы еще и Галилея, но у того оказалось достаточно много покровителей среди князей церкви, и дело закончилось только публичным отречением и домашним арестом. Если кто-то считает, что в XIII веке в Европе образовывалось просвещение, то позволю себе напомнить, что через триста лет после этого, а именно 5 марта 1616 года, был опубликован декрет Священной Конгрегации по вопросам веры, в котором учение Коперника объявлялось еретическим, а его сочинение «О вращении небесных сфер» вносилось в так называемый «Индекс запрещенных книг».

Короче говоря, последним казненным по приговору инквизиционного суда стал испанский учитель К. Риполь, которого сожгли в Валенсии 1 августа 1826 г. (!). Риполь утверждал, что сущность религии заключается в изречении: «Не делай другому того, что не желаешь, чтобы делали тебе». Аутодафе 1826 г. вызвало в Европе огромное возмущение, и 1 июля 1835 г. инквизиционным трибуналам было приказано немедленно прекратить их деятельность. Наконец в 1835 году папа Григорий XVI официально отменил все местные инквизиционные трибуналы, но сохранил Священную канцелярию, чья деятельность с этого времени ограничилась отлучениями от церкви и изданием «Индекса».

Хваленое западноевропейское просвещение даже в XIX веке в самой Западной Европе не оказалось явлением признанным безоговорочно и во всех слоях общества. «В 1865 г. Пий IX опубликовал «Силлабус» – «Список важнейших заблуждений нашего времени» – своеобразный манифест церковной инквизиции XIX в. В нем глава католической церкви предавал анафеме и отлучению от церкви верующих, повинных в симпатиях к пантеизму, натурализму, рационализму, либерализму, протестантизму, социализму. «Силлабус» осуждал и проклинал всех тех, кто отстаивал требование отделения церкви от государства, отрицал светскую власть пап, признавал преимущество светского права над церковным, отстаивал свободу совести. Одно из 80 «заблуждений», перечисленных в «Силлабусе», было сформулировано так: «Анафема тому, кто скажет, что римский папа может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом, современной цивилизацией». В «Силлабусе» Пий IX называет свободу совести «безумием», свободу слова – «смердящим заблуждением»^[46].

Насколько же прогрессивнее обскуранта Пия IX был внук Чингиса Менгу-каган, который объяснял Рубруку: «Мы, моалы, верим, что существует только единый Бог, Которым мы живем и Которым умрем, и мы имеем к Нему открытое прямое сердце… Но как Бог дал руке различные пальцы, так Он дал людям различные пути»^[47].

Таким образом, если считать средневековую Европу светочем свободной мысли, то автор этой книги предпочел бы жить в «темной» и «варварской» России. Что же касается истинной сущности пресловутого западноевропейского «просвещения», то вспомните, читатель, хотя бы марксизм, это изобретение прогрессивной европейской мысли, внедренное на некоторое время в нашей стране. Разве эта теория не является человеконенавистнической и варварской? Избавь Господь от подобного «просвещения». Несложно представить себе судьбу того же А.С. Пушкина, доведись ему проживать в советскую эпоху.

Сейчас зададимся парой несложных вопросов. В частности, вопросом об «азиатчине», которую следует непременно изгнать из России. Обратим свой взор на Восток и посмотрим, опять же, на такое государство, как Япония. Является ли Япония отсталой страной? Безусловно, нет. В настоящее время она входит в число наиболее развитых стран мира. Является ли Япония азиатской страной? Безусловно, да. Отказалась ли Страна восходящего солнца от своей тысячелетней азиатской культуры во имя технологического прогресса? Конечно, нет. Было бы очень любопытно поглядеть на реакцию японцев, если бы какой-нибудь японский «философ» призвал свое общество к изгнанию азиатчины.

Как совершенно верно утверждал в середине XIX века Н.Я. Данилевский (а многие и ныне не могут этого осознать): «Прогресс, следовательно, не составляет исключительной привилегии Запада, или Европы, а застой – исключительного клейма Востока, или Азии; тот и другой суть только характеристические признаки того возраста, в котором находится народ, где бы он ни жил, где бы ни развивалась его гражданственность, к какому бы племени он ни принадлежал»^[48].

Сейчас подумаем вот еще над каким вопросом. Почему вдруг царская власть в России при Петре I осознала необходимость в европеизации страны? Разве до этого момента Россия являлась восточной страной? Ответ может быть только один – безусловно да. До XVIII века светоч культуры для России находился на Востоке, и если вы, читатель, еще не поняли почему, то закройте эту книгу и не читайте ее. А уж как западные европейцы рвались к этому светочу, и доказывать не приходится, достаточно только открыть любую книгу по истории Крестовых походов. Если кто-то запамятовал, то ему следует напомнить, что Х. Колумб искал путь в Индию, а вовсе не в Америку. Однако каким образом все-таки произошел поворот стрелки российского культурного компаса на Запад?

Данный вопрос мы обсудим позже, а сейчас поговорим о том, каким образом пресловутое «татаро-монгольское иго» повлияло на великорусский национальный характер.

О национальном характере великороссов

Разговор о национальном характере очень непрост. Здесь имеются в виду некие именно типичные народные черты. Между тем, автор этой книги до сорока лет весьма добросовестно пытался стать таким же, как все, и только после множества отчаянных и безуспешных попыток бросил это занятие и решил все-таки быть самим собой. Сколько автор ни бился, он так и не смог понять, кто же этот такой как все. Среди русских нет ни одного человека, близко похожего на другого, и, как это иногда представляется, их типичность состоит в полном отсутствии типичности. Любой русский коллектив – это просто-таки собрание своеобразнейших индивидуальностей, и для эффективного руководства им подчас требуется недюжинная дипломатичность и изворотливость, сопряженные со стальной волей и нейлоновыми нервами.

Известен случай, произошедший на III конгрессе Коммунистического Интернационала. Тогда итальянский социалист Лаццари заявил: «Мы знаем психологию итальянского народа», на что В.И. Ленин заметил: «Я не решился бы этого утверждать о русском народе»^[49].

К примеру, одной из главнейших ошибок всех желающих порассуждать на тему о национальном характере великороссов является обращение к классической русской литературе XIX в., т. е. к произведениям Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, Н.А. Некрасова, М.Е. Салтыкова-Щедрина и др. Спору нет, писатели считаются как бы зеркалом народной души, но беда-то в том, что подавляющее большинство российских прозаиков и поэтов, изучение творчества которых навязывается народным массам школьной программой, принадлежали к очень узкому либерально-революционному слою Российской империи (советскую литературу мы сейчас упоминать не будем, разговор о ней слишком тягостен). Увы, но российские либерал-революционеры были страшно далеки от народной жизни. Даже литераторы, вроде Н. Лескова, считающиеся истинно народными писателями, и те несут в себе определенный элемент конфликта, недовольства, неприязни и непонимания русской жизни и русских нравов, т. е. элемент отщепенчества.

Постулат о пресловутом российском «рабстве» как об одном из основополагающих свойств русского характера является идеей фикс всякого либерала от А. Радищева до какой-нибудь В. Новодворской. Вся свободомыслящая литература XIX – ХХ вв. прямо-таки пронизана стенаниями о мучениях несчастных крепостных и повсеместных их истязаниях.

Р. Пайпс весьма метко подметил по этому поводу: «Пропитывающее XX век насилие и одновременное «высвобождение» сексуальных фантазий способствуют тому, что современный человек, балуя свои садистические позывы, проецирует их на прошлое; но его жажда истязать других не имеет никакого отношения к тому, что на самом деле происходило, когда такие вещи были возможны. Крепостничество было хозяйственным институтом, а не неким замкнутым мирком, созданным для удовлетворения сексуальных аппетитов. Отдельные проявления жестокости никак не опровергают нашего утверждения»^[50].

Р. Пайпс совершенно верно отразил суть вопроса, и добавить здесь нечего.

Одним из основополагающих исторических факторов, который повлиял на становление русского национального характера, кроме вышеуказанного крепостного права, обычно считается 250-летнее монголо-татарское иго, причем еще и в том плане, что именно оно подготовило почву для закрепощения крестьян.

По словам В.О. Ключевского, ордынское владычество «было одно из тех народных бедствий, которые приносят не только материальное, но и нравственное разорение, надолго повергая народ в мертвое оцепенение. Люди беспомощно опускали руки, умы теряли всякую бодрость и упругость и безнадежно отдавались своему прискорбному положению, не находя и не ища никакого выхода… Что еще хуже, ужасом отцов, переживших бурю, заражались дети, родившиеся после нее. Внешняя случайная беда грозила превратиться во внутренний хронический недуг, панический ужас одного поколения мог развиться в народную робость, в черту национального характера, и в истории человечества могла бы прибавиться лишняя темная страница, повествующая о том, как нападение азиатского монгола привело к падению великого европейского народа».

Немецкий философ В. Шубарт, которого так же, как и В.О. Ключевского, никак нельзя назвать каким-либо русоненавистником, считал, что «с татаро-монгольским игом не идет в сравнение никакое другое явление в европейской истории. Оно тяготело над русскими почти два с половиной века (1238–1480), и тем не менее, ни в государственном плане, ни в духовном они не погибли, хотя это и нанесло их душе глубокий ущерб, не преодоленный по сей день»^[51].

Отсюда В. Шубарт сделал ряд выводов: «С тех пор душу русского человека нередко стали омрачать приступы жестокости… Испытав слишком много бесправия, они теряют веру в нравственную и практическую ценность права… Без татарского нашествия не было бы русской революции!.. Не царская Москва XVI века, а вольный Новгород XIV – вот отражение сущности русского духа…» И т. д.

Увы, но все эти выводы ошибочные, хотя бы потому, что они зиждутся на измышленном русскими историками обстоятельстве. Но даже если бы татарское иго было не измышлением, а фактом, то и в этом случае оно не оказало бы ровным счетом никакого воздействия на формирование русского национального характера. Вот в чем парадокс!

Академик Д.С. Лихачев отмечает, что «русский национальный характер оформился до закрепощения крестьян»^[52]. Положим, что так оно и есть. Сейчас мы попытаемся выяснить некоторые особенности жития подавляющего большинства великороссов вплоть до конца XV века. Дело в том, что до конца XV в. никакое крепостничество, никакое иго, никакая вообще деспотия на территории Великороссии не были возможны чисто физически, из-за господства здесь системы подсечно-огневого земледелия, неразвитости земледелия пашенного и, соответственно, неразвитости поместного хозяйства, которому как раз и требовался постоянный (прикрепленный) рабочий и сельскохозяйственный контингент. Переход к пашенному земледелию, более того, к трехполью, при котором земля не истощается или истощается слабо, начал происходить в середине XV века. Тогда только появляются первые письменные известия о трехполье^[53].

На севере России, к примеру в Вологодской, Олонецкой, Архангельской губерниях, подсечное земледелие сохранялось чуть ли не до начала 30-х годов ХХ века^[54]. Здесь практически не существовало помещичьего хозяйства, а крестьяне Русского Севера причислялись к государственным, которыми владели лично князья, а позже – непосредственно российские цари и императоры.

В общем случае, российское крестьянство делилось на государственное и владельческое. Численность последнего к 1861 году составляла 37,7 % (22 млн. 500 тысяч человек) от общего населения России. Крепостных в классическом смысле этого слова, т. е. крестьян, сидящих на барщине, находящихся под непосредственной властью своего помещика и принужденных исполнять всякую работу по его требованию, в 1858–1859 гг. было от 12 до 15 % населения империи^[55].

Итак, что же такое подсечно-огневое земледелие? И почему разговор о нем так важен для понимания такого предмета, как великорусский национальный характер? Дело в том, что «модели сельского хозяйства и связанной с ним социальной структуры намного больше зависят от естественной окружающей среды, чем индустриальные модели. Они формируются в зависимости от почвы и климата и могут, таким образом, породить различные формы владения землей, социальной структуры и правления»^[56].

Существует две разновидности подсечно-огневого земледелия. 1-я – это собственно подсека. Деревья на выбранном под засев лесном участке подсекаются, т. е. на дереве, кольцом высотой в 20–40 см, снимается кора. Эту операцию может успешно производить даже подросток начиная с 12 лет. При известной сноровке за день можно подсечь (ободрать) до 200 деревьев. Здесь не требуется никакого специального инструмента, годится топор, нож-тесак, кремневый скребок или тесало. Подсека была известна населению лесных областей Евразии с древнейших времен.

Подсеченное дерево высыхало за 2–3 года, сам же участок оказывался готов к палу через 5—15 лет, т. к. деревья на нем не валили, а дожидались ветровала. После ветровала участок поджигали. Поскольку палового материала оказывалось более чем достаточно, то при пале происходило выгорание дерна и подросшего молодняка и обильное образование золы, которая являлась превосходным удобрением. Затем собирали недогоревший материал, сжигали его и сеяли репу, лен, просо, овес, ячмень, рожь и пр., иногда в еще теплую землю. После делали из верхушки ели борону-суковатку и боронили ей участок, но не для мельчения земли, а для заволакивания зерна в почву. Посевочного материала при подсечном земледелии требовалось мало (1,5–4 пуда на десятину), посев специально делали разреженным, чтобы обильные всходы не подавляли друг друга. Подсечные участки не корчевались, сеяние производилось между обгорелыми пнями. Мотыжение также не производилось.

Пользование участком продолжалось год-два, реже три. Всего в распоряжении семьи находилось 10–15 участков, и они были разбросаны по большой территории за 10–12 и более верст от основного жилья. Соответственно, в распоряжении семьи находилось не одно только основное место жительства, т. е. двор, а еще и несколько так называемых починков. В XV веке 70 % населения, к примеру, в Северо-западной Руси проживало в лесных поселениях одно-двухдворках. В трех-четырех-дворках – еще около 20 %^[57].

Только около 10 % населения проживало в более крупных деревнях и городах, вело пашенное земледелие, было организовано в поместья, занималось торговлей, ремеслами и являлось непосредственной опорой государственной княжеской власти. Эти 10 % проживали в основном в районах ополий, т. е. на относительно безлесных территориях. Экономическим центром великорусской государственности явилось Нерльское ополье и, соответственно, Залесское княжество с центром в Переяславле-Залесском. Отличительной чертой географического положения Залесского княжества было владение берегами Верхней и части Средней Волги, магистральной торговой дорогой, особенно важной для Новгорода в его торговле с болгарами.

Итак, подавляющее большинство великорусского населения к концу XV века, т. е. к концу «монголо-татарского ига», проживало в деревнях-однодворках большими патриархальными семьями в 50–60 человек, главами которых являлись отцы-патриархи. Расстояние между деревнями в среднем составляло 20–30 верст, а то и более. Подсечный земледелец не имел постоянных пашен. Он не был привязан к «клочку земли». Он постоянно передвигался, периодически менял подсеки и места поселения – починки. Поселившись в одном месте и собрав два-три раза урожай, при первых неудачных жатвах он подыскивал новое место и поселялся там.

Как утверждает известный исследователь подсечного земледелия В.П. Петров: «Если крепостник-помещик, чтобы получить доход, т. е. прибавочный продукт, должен был иметь на своей земле крестьянина, обладавшего наделом, инвентарем, скотом, то внебарщинное хозяйство Севера XVIII–XIX вв. в условиях свободного лесопользования строилось крестьянином, который не владел ни инвентарем, ни скотом, ни наделом. При подсечном земледелии орудия обработки земли не были нужны. Скот, имевший первостепенное значение при пашенном земледелии, также не находил применения. А безземельный, безлошадный, бесхозяйный крестьянин – негодный объект для крепостнической эксплуатации (как и эксплуатации вообще, хотя бы и «татарской». – К.П.). Скот, инвентарь, земля, не имевшие никакого применения при допашенных формах подсечного земледелия, приобретают первостепенное производственное значение при пашенном земледелии, когда земля, вытесняя лес, становится важнейшим средством производства, когда начинают прибегать к использованию тягловой силы скота, когда скотоводство получает значение навозного скотоводства и в составе земледельческого инвентаря, наряду с топором, огнивом, суковаткой-смыком, приобретают значение соха, рало и лошадь. При лесопольной системе требуется лошадиной силы гораздо менее, чем в других полосах России; навозу не нужно, следовательно, и мало нужды в скоте; нужны, главным образом, топор, борона-суковатка да огонь, изобилие лесов и свобода общинного лесопользования. Условием существования подсечного земледелия является наличие обширных лесных пространств, неограниченной площади нетронутых лесов и свобода пользования ими»^[58].

Урожайность подсечного земледелия была превосходной. Урожай сам 25 являлся самым обычным; очень часто бывал урожай сам 30–35, а местами, и притом нередко, сам 40 и даже доходил до сам 60. Эти цифры не были пределом. В литературе встречаются упоминания об урожаях сам 60–80—100^[59]. Зерно с подсек было лучшего качества, чем с пашни.

2-й разновидностью подсечно-огневого земледелия являлась рубка участка. Рубка, при достаточно больших затратах сил, отличалась тем, что срубленный участок вводился в эксплуатацию за два-три года, в дополнение к этому крестьянин получал товарный лес. Данная разновидность стала практиковаться в основном после XV века, и уже она требовала некоторого тяглового скота и рабочего инвентаря.

По большому счету, русский человек, всю свою историю, вернее до XV–XVI веков, не был крестьянином, и само это слово есть слегка искаженное христианин. Великоросс, по словам В.П. Петрова, только отчасти был земледельцем; земледелие не являлось его прямым и сколько-нибудь единственным занятием. «Одновременно он был охотником и рыболовом, добывал кору, луб и бересту, поташ, уголь, смолу, живицу, занимался бортным пчеловодством и целым рядом других промыслов, составлявших в общей совокупности одну сложную, удивительно стройную систему хозяйства, основанного на эксплуатации леса и лесных богатств».

Поиск места для подсеки в основном был связан с охотой. Поиски дичи соединялись с подыскиванием подсечного участка. После того как подходящий участок был найден, он обозначался подсечкой некоторых деревьев по периметру, и после того на него никто не посягал, хотя у тогдашнего великоросса не было никакого понятия о частной собственности. В его представлении земля была общей и на ней мог пахать и сеять любой кто только пожелает.

Но как же в таком случае строились отношения власти и основной массы населения Северо-восточной Руси? Неужели когда-либо, хотя бы раз в год, у неких татар существовала возможность объехать тьму мелких деревенек-однодворок, разбросанных по огромным российским лесам, и утвердить среди подвластного населения режим тоталитарного террора и какого-либо ига? Очевидно, тот день, в который собиралась подать, и был днем, в котором государство являло себя народу. В течение следующего периода, т. е. до нового побора, жители однодворки с увлечением обсуждали все детали произошедшего акта деспотизма.

Точкой контакта великорусской народной массы с государственной властью, церковью и торговлей являлись погосты (от др. – рус. погостити – побывать в гостях), особые постоялые дворы, на которых временно останавливались князь, духовные лица, а также купцы (гости). Именно погостами и стали называться административно-территориальные единицы, состоявшие из множества мелких селений, и их центры. На погостах строились церкви, близ которых находились кладбища. По погостам также раскладывались различные повинности. Между прочим, дольше всего погосты сохранялись именно на севере Великороссии, где, как уже было упомянуто, проживало много черных (государственных) и дворцовых крестьян. Разделение на погосты было официально прекращено только в 1775 году.

Сейчас попробуем определить основную статью дохода государственной власти в Средние века вплоть до начала Нового времени. По словам Р. Пайпса: «Насколько важную роль играли в российском бюджете лесные промыслы, видно из того обстоятельства, что в XVII в. прибыль от продажи пушнины (в основном иноземным купцам) составляла самое большое поступление в императорскую казну»^[60].

Я думаю, что комментарии здесь излишни.

Как следует понимать, на протяжении многих и многих столетий, если не тысячелетий, возможно от неолитических времен и вплоть до начала Нового времени, великоросс и его предки, по сути дела, не знали никакой иной власти, кроме семейной власти Отца. Эта власть являлась непосредственной и всегда персонифицированной. Таким образом, система властных отношений, свойственная древнейшему великорусскому архетипу, является очень простой, эту систему можно кратко охарактеризовать как «Отец и его народ (дети)». Отсюда и государь-батюшка и государыня-матушка.

По словам Р. Пайпса, русский крестьянин «смотрел на царя как на наместника Божьего на земле, созданного Господом, чтобы повелевать крестьянином и печься о нем. Все хорошее он приписывал царю, а во всем дурном винил либо Божью волю, либо помещиков с чиновниками. Он верил, что царь знает его лично и постучись он в двери Зимнего дворца, его тепло примут и не только выслушают, но и вникнут в его жалобы до самой мелкой детали. Именно в силу этого патриархального мировосприятия мужик проявлял по отношению к своему государю такую фамильярность, которой категорически не было места в Западной Европе. Во время своих поездок по России с Екатериной Великой граф де Сегур (de Segur) с удивлением отметил, насколько непринужденно простые селяне беседовали со своей императрицей»^[61].

Так вот. Выработанные народом за множество столетий взгляды на жизнь невозможно изменить в ходе каких-либо либеральных реформ сколь угодно разрушительной силы. Как писал в свое время О. Шпенглер: «Политические формы органически связаны с тем народом, который их создал; он носит их в крови, и только он их может осуществить. Политические формы сами по себе – это пустые понятия. Провозглашать их может каждый. Но воплотить их в жизнь, наполнив реальной действительностью, не властен никто. В политической жизни также нет выбора: всякая культура и каждый отдельный народ какой-нибудь культуры ведет свои дела и осуществляет свое предназначение в формах, которые с ним родились и по существу неизменны»^[62].

То же утверждали Г. Лебон^[63] и Н.Я. Данилевский^[64].

Увы, нравится кому-то данное обстоятельство или нет, но политической системой великороссов является самодержавие. Самодержавие это не пресловутый тоталитаризм, который восходит именно к западноевропейским механистическим стандартам мышления. Это патриархальная, отцовская власть, оборотной стороной которой может являться определенный деспотизм и самовластие, но оборотная сторона есть у любого явления.

Существовало ли в России реальное рабство, а не выдавленное из себя по капле либеральными писателями? Да существовало. Рабами изначально являлись пленники, захваченные в военных походах, а именно холопы. «Холоп не платил податей, не облагался тягловыми повинностями и не принадлежал ни к какой общине. Холопство имело свои неудобства для правительства, и оно издало немало указов, запрещающих подданным отдаваться в кабалу, вследствие чего число холопов в Московской Руси неуклонно снижалось»^[65].

После XV века, вместе со становлением и развитием государства и поместной системы с его пашенным земледелием, великороссийское крестьянство понемногу закрепощается, т. е. прикрепляется к земле, и в этом отношении его положение весьма сходно с положением как крестьян, так и рабочих в сталинское время. И тем и другим, как известно, не разрешалось менять место работы по своему усмотрению. Автор этой книги, имея опыт проживания в России в 90-х годах ХХ века, не возьмется судить о том, что лучше, принудительное трудоустройство или либеральная безработица, однако нет сомнения, что подавляющее большинство работающего населения России предпочтет хоть какие-то материальные гарантии реальным перспективам умереть с голоду.

Между тем, политические воззрения великороссов не означают, что подобные воззрения были характерны для всех славянских народов. Возможно, политическая система, принятая тем или иным народом на заре своего этнического формирования зависит от двух основных факторов. Как известно, всякая власть вырастает из двух основных потребностей: 1-я состоит в организации племенной (национальной) обороны, 2-я – в необходимости обеспечения безопасности торговых путей.

Власть, появление которой в основном было вызвано 1-й потребностью, это неторговая власть, и, кстати говоря, Марко Поло называл Россию неторговой страной. Для подобной власти большое значение имеет территориальный вопрос, поскольку ключевой проблемой существования всякого племени (нации) является вопрос ареала обитания. По своей природе она монархична. Это отцовская власть, государь здесь это Большой Отец. Отца, как известно, не выбирают, поэтому 1-й род власти недемократичен.

Власть, появление которой в основном было вызвано 2-й потребностью, это торговая власть, ее базой стали подразделения бойцов, нанимаемых для охраны торговых караванов и предприятий. По своей природе она демократична, во главе ее стояли выбранные воинским кругом атаманы (ханы, каганы и пр.). Это братская власть, не случайно то, что члены военно-торговых корпораций считали друг друга братьями, т. е. братией, братвой и пр. Данный род власти порождает олигархическое правление, государь здесь только лишь первый среди равных, т. е. Большой Брат. Это кочевая власть, территориальная проблема ее мало волнует, для нее имеют значение отдельные стратегические пункты, в частности рынки и торговые маршруты.

1-й род власти характерен для Москвы, 2-й род власти был присущ Новгороду, Киеву и Орде. Последнее утверждение читателю может показаться сомнительным, поскольку историческая наука постаралась внушить ему мысль об Орде как о некоей матрице автократической тирании, которая запечатлелась в московской монархии за 240 лет жесточайшего произвола. Увы, но сие расхожее мнение не согласуется с действительностью. Политические порядки Москвы ни в малейшей степени не исходят от Орды. Почему так?

Н.К. Арзютов в книге «Золотая Орда» характеризует золотоордынское государство как «державу купцов». По его словам: «Настоящим главой государства было купечество, торговая буржуазия. Купцом же являлся, говоря по существу, сам хан. Вся военная политика сводилась к тому, чтобы удержать в своих руках такие торговые магистрали, как с севера на юг – Волгу и с запада на восток – сухопутный»^[66].

Русский монархизм не мог быть заимствован Московией от тюрок, чьи ханы являлись выборными военными начальниками. Как пишет Л.Н. Гумилев, «хана провозглашало войско. Это не были выборы в смысле демократии XX в.; парламентаризм и коррупция не нашли бы места в военной ставке и окружавших ее аилах. Обычно ханом становился потомок хана, но власть он получал лишь тогда, когда воины поднимали его на войлочной кошме и кликами выражали согласие подчиняться ему во время войны. А в мирное время господствовал обычай, которому покорялся сам хан, как и любой пастух, если он хотел сохранить голову на плечах»^[67].

Вряд ли на становление московского великодержавия могли сильно повлиять и политические порядки Византии (Римской империи). Известно, что зачастую византийские императоры назначались по выбору Сената и при одобрении народа и армии. В Византии не существовало понятия об императорской фамилии, как не существовало и закона о престолонаследии. Византийская история полна примеров захвата власти лицами самого низкого происхождения, к примеру, Юстин был крестьянином из Македонии, а знаменитейший византийский законодатель и завоеватель Юстиниан – простым крестьянином из Иллирии, его детское имя было Управда^[68].

Нельзя также утверждать, что великорусский монархизм ведет свое начало от шведских конунгов, если даже и предположить, что Рюрик был шведом. По утверждению Л.Н. Гумилева: «В IX в. в Скандинавии перенаселения не было, так как свободных фиордов и теперь много, хотя людей стало больше. Формация там была первобытнообщинная, и конунги являлись выборными племенными вождями (выделено мной. – К.П.)»^[69].

Так вот. Иван IV Васильевич Грозный отказывал в «братстве» шведскому королю Густаву I Вазе именно из-за того, что тот являлся избранным королем. По той же причине он не признавал равным себе выборного польского короля Стефана Батория («Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь Всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению»), а английскую королеву Елизавету I (называемую им «сестрой любителной, любной»)^[70] попрекал: «…у тебя мимо тебя люди владеют, а не токмо люди, но и мужики торговые… А ты прибываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица».

Следует добавить, что по своему разумению о сути истинного аристократизма Иван Васильевич мало чем отличался от своего отца, Великого князя Василия III Ивановича. Так, в 1532 году императору Бабуру, основателю династии и государства Великих Моголов, потомку Тимура, было отказано в заключении договора о «дружбе и братстве». Отказ был сформулирован следующим образом: «В братстве к нему не приказал, потому что он (Василий III. – К.П.) не ведает ево государства – неведомо: он (Бабур. – К.П.) – государь или государству тому урядник (т. е. правитель с ограниченной властью. – К.П.)»^[71].

«В конечном итоге, – отмечает Р. Пайпс в книге «Россия при старом режиме», – предъявляемым Москвой высоким требованиям отвечали лишь два властителя: турецкий султан и ее собственный великий князь, – те самые два правителя, которых Бодин выделил как «сеньориальных монархов Европы».

Однако каков же будет вывод из вышесказанного? Несомненно, российская власть, согласно своей изначальной природе, принадлежит к власти первого рода, т. е. той, которая создавалась преимущественно для целей ведения войны, оборонительной или наступательной, в этом различия нет. Очевидно, что такой характер власти оказался обусловлен именно характером народа, поскольку княжеский слой Северо-восточной Руси достаточно активно участвовал в мировой торговле и, по идее, должен склоняться к властным отношениям 2-го рода. Очень любопытно, что вся российская политическая риторика на протяжении вот уже многих столетий сводится практически к следующим утверждениям: «Кругом враги, мы в опасности, держать строй, не хватает патронов (стрел, мечей, пушек, ракет, танков…)». Здесь автор далек от мысли осуждать или приветствовать подобные настроения, для него было бы более важно понять их.

Некоторые особенности российской политики хорошо подметил Г. Киссинджер в своем фундаментальном труде «Дипломатия»: «В умах российских лидеров сливались воедино потребности в завоеваниях и требования безопасности. Со времен Венского конгресса Российская империя вводила свои войска на иностранную территорию гораздо чаще, чем любая из крупных держав. Аналитики часто объясняют русский экспансионизм как производное от ощущения отсутствия безопасности. Однако русские писатели гораздо чаще оправдывали стремление России расширить свои пределы ее мессианским призванием. Двигаясь вперед, Россия редко проявляла чувство меры; наталкиваясь на противодействие, она обычно погружалась в состояние мрачного негодования».

Тем не менее, нельзя утверждать, что под российскими сомнениями в собственной безопасности нет и никогда не было веских оснований.

Итак. Недостатки российского самодержавия, в общем-то, хорошо известны. Российские либералы постарались раскрыть их во всей полноте. Является ли данная полнота карикатурой и гротеском, мы не станем сейчас выяснять. Однако если мы не собираемся рисовать очередную карикатуру, то, возможно, следует говорить не о достоинствах и недостатках, а о свойствах.

Свойства самодержавия особенно хороши именно в военном отношении. Общество, в котором ресурсы находятся в ведении государства, а политическая власть принадлежит полновластному государю, в случае военной опасности или же военного предприятия может достаточно быстро, с наименьшей оглаской и с наибольшей полнотой собрать необходимые средства на главном направлении предполагаемой агрессии или предполагаемого собственного удара. Прибавим к этому свойства русского народа, который способен с чрезвычайной стойкостью переносить бедствия, соответственно, прибавим сюда свойства русского солдата, способного при стесненных обстоятельствах с невероятным терпением переносить суровость любого климата и тяготы и лишения военной жизни, и в результате мы получим гарнизон крепости, о котором Х.Дж. Маккиндер в середине ХХ века утверждал следующее:

«Материковая сердцевина мира (the Heartland) – это крупнейшая естественная крепость (выделено мной. – К.П.) на Земле. Впервые в истории в этой крепости расположен гарнизон, достаточный для ее удержания и в численном, и в качественном отношении».

Х.Дж. Маккиндер абсолютно прав. Внешняя безопасность Великороссии всегда обеспечивалась тем, что она представляла из себя естественную крепость. Это было обусловлено, во-первых, лесными массивами, во-вторых, суровым климатом, в-третьих, обширными пространствами. Между тем, хотя вышеперечисленные факторы и являются условиями благоприятными для обороны, но ими необходимо уметь пользоваться, поскольку и мороз, и лес, и пространства оказывают на обороняющихся такое же действие, как и на завоевателей.

Следовательно, решающим все-таки является человеческий фактор.

Ошибался же Х.Дж. Маккиндер, пожалуй, только в одном. Гарнизон, достаточный для удержания хартленда под контролем, появился здесь вовсе не впервые.

Автор полагает, и многие читатели могут с ним согласиться, что этническая история великорусского народа вряд ли представляет собой некий сплошной континуитет от древнейших времен и до нынешнего периода. И дело вовсе не в том, что некие завоеватели, вроде тех же пресловутых «татаро-монголов», приходили и рвали цепь традиций. Нет, дело не в этом. Л.Н. Гумилев, в принципе, утверждал весьма резонно, что всякий этнос, равно как и всякий человек, рождается, живет и умирает, но в отличие от отдельного индивидуума этнос зачастую не прекращает свое физическое бытие, а перерождается в новое состояние, воскрешается. Именно такая цепь рождений и смертей характерна для великорусского народа, недаром Россию часто сравнивают с Фениксом. Увы, этническая трансформация (т. е. смерть-рождение) порой сопровождается некоторой исторической амнезией, поскольку новорожденный этнос иногда отвергает некоторые ценности этноса-предка.

Впрочем, об этом позже.

Сейчас мы продолжим разговор о национальном характере великороссов, при этом существует необходимость выйти за временные рамки «татаро-монгольского» периода.

По мнению автора, большинство опусов на тему национального характера того или иного народа грешат более эмоциональной, нежели научной, оценкой. Возьмем, к примеру, книгу В. Шубарта «Европа и душа Востока», в которой он дает характеристику не только великороссам, но и немцам, англичанам, французам и испанцам. Несомненно, обвинить этого автора в предвзятости, равно как и в недостатке наблюдательности и интеллекта, нельзя. Процитируем некоторые выдержки из данного труда, посвященные тому или иному европейскому народу. Вам же, читатель, предстоит догадаться, к какой именно нации относятся приведенные ниже формулировки. Попробуйте заменить многоточия соответствующими этнонимами.

1) … ощущает изоляцию своей нации как благо, а не как опасность;

2) отношение у … к загранице колеблется между рабским подражанием и ярым протестом;

3) отнимите у … общего врага, и они начнут враждовать друг с другом;

4) … национальное чувство обнаруживает истеричные черты. Оно проявляется скачкообразно и экзальтированно, быстро вспыхивает и быстро угасает;

5) насколько … храбр как солдат, настолько он робок как гражданин. У него нет мужества заявить себя таковым;

6) нет ни одного народа, который бы вел себя по отношению к своим светлым умам столь гнусно, как …;

7) … оставляет угрожающие ему неприятности без внимания, надеясь, что они как-нибудь уладятся сами по себе, без его вмешательства;

8) … – по выражению одного современного государственного деятеля – всегда будет проигрывать первые сражения в войне и всегда выигрывать последние;

9) … не заботится о будущем, не думает о дальней перспективе. Планы, скрупулезно разрабатываемые на все случаи, не его дело. Он реагирует на проблемы по мере их приближения и решает их от случая к случаю;

10) поскольку … не слишком заботится о будущем, он пренебрегает мелочным накопительством и охотно проявляет широту своего образа жизни;

11) … спускают сверху нормы, происходящие из надуманных абстракций;

12) технический прогресс … не по душе;

13) душе … недостает срединного состояния. Это максималист, в котором нет умеренной зоны;

14) … с наслажденьем предается страданиям.

Так вот. Пункты 1–6 относятся к немцам, 7—10 к англичанам, 11 к французам, 12–14 к испанцам и все вместе их можно использовать еще и для характеристики великороссов. Нет сомнения, что характеристика немцев как аккуратных и дотошных людей вполне оправдана и достаточно ясно просматривается, так же как и известное русское разгильдяйство. Однако это же пресловутое разгильдяйство не мешает русским успешно заниматься ядерной энергетикой и космической техникой. Если, к слову, собрать все примеры вопиющих безобразий, допущенных теми же англосаксами США по недосмотру и небрежности, то можно прийти в настоящий ужас. Представьте себе, они способны даже на то, чтобы время от времени запросто терять свои ядерные бомбы и сообщать об этом так, как будто бы речь шла о случайно оброненном медяке. И, конечно же, не будет лишним вспомнить здесь об аварии на Фукусиме. Последняя была запрограммирована еще при проектировании.

Следует признать, что тема национального характера очень сложна и вряд ли стоит безоглядно доверять в этом вопросе литераторам и философам. Несколько большее значение может иметь информация, носящая служебный характер. Например, боевой опыт военнослужащих страны, проигравшей в военном конфликте. В этом случае потерпевшим приходится признавать хотя бы некоторые сильные стороны противника.

В 1960 году В. Швабедиссен, участник как 1-й, так и 2-й мировых войн, генерал, бывший командир 2-й истребительной авиадивизии 12-го авиационного корпуса люфтваффе, позже командующий группой немецких войск в Нидерландах, издал в США книгу «Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941–1945 гг.» (российское издание)^[72]. В книге он обобщил для американцев свой военный опыт, полученный на Восточном фронте. В 60-е годы ХХ века конфликт между США и СССР представлялся вполне возможным и военные ведомства США считали необходимым познакомиться с характеристиками будущего врага. Книга предназначалась, в первую очередь, для американских военных летчиков, поэтому генерал не стал изображать русских полуидиотами, иначе бы его читатели не поняли, почему Третий рейх все-таки проиграл войну.

В. Швабедиссен рисовал характер вероятного противника США следующим образом: «Такие национальные черты русских, как упорство, стойкость, бережливость и особенно послушание, вместе с безжалостными тоталитарными методами управления со стороны государства, заложили хорошие основы для подготовки авиационного персонала. Широко распространенное в те годы мнение о том, что у русских очень мало, если не сказать – совсем нет технических способностей, было опровергнуто. Правдой оказалось совершенно противоположное».

Кроме того, В. Швабедиссен выделяет следующие национальные черты русского народа: подозрительность и скрытность, способность к импровизации, природную смекалку, гибкость в принятии решений, жесткость руководства, природную уверенность в себе. Характеризуя, к примеру, русских летчиков-штурмовиков, В. Швабедиссен дает им превосходную оценку: «Немецкие полевые командиры характеризуют личный состав советской штурмовой авиации как агрессивный, мужественный и упорный… Очевидно, что средний советский летчик-штурмовик был мужественным и совершенно бесстрашным соперником».

Однако о среднем русском пилоте истребительной авиации бывший немецкий генерал отзывался не слишком лестно. По его мнению, среднему русскому истребителю недоставало качеств индивидуального бойца: «Если принять во внимание врожденную медлительность и недостаток инициативы у среднего русского пилота (и не только это), а также его склонность к коллективным действиям, привитым в процессе воспитания (выделено мной. – К.П.), то можно понять, почему у русских отсутствуют ярко выраженные качества индивидуального бойца». Здесь прошу заметить читателя, что упор на коллективистское мышление – это черта именно коммунистического воспитания, а не национальная русская особенность, поскольку русских истребителей-асов было вполне достаточно.

Сейчас мы попробуем дать ответ на следующий вопрос – имеем ли мы право назвать национальный характер великороссов буржуазным? Первым делом мы должны определиться со значением термина буржуа. Bourgeois с французского это мещанин, обыватель, первоначально – горожанин. В немецком буржуа это b?rger. Бургом (от позднелат. Burgus) в древности называлось укрепленное поселение городского типа. Городские поселения в древности создавались, во-первых, как пункты племенной обороны, во-вторых, как центры торговли и ремесленного производства.

Отметим некоторые важные обстоятельства. Если крестьянин получает средства к существованию через обмен с природой, то горожанин получает эти средства через обмен с людьми, поскольку его родом занятий являются торговля, промышленность и услуги. Следовательно, между сознанием крестьянина и горожанина существует принципиальное различие. В чем оно состоит?

Древнее и средневековое сельское хозяйство, особенно в зонах рискованного земледелия, зачастую являлось игрушкой стихии. Последняя же не подчинялась человеку, и он, в данном случае, мог уповать только на милость высших сил. Дела в торговле и промышленности зависят, главным образом от усилий людей и в меньшей степени от природы. Крестьянин молится Богу, чтобы тот ниспослал ему урожай, горожанин молится государству, так как государство обеспечивает исполнение законов, регулирующих торговую деятельность. Крестьянина мало занимает, что там взбредет в голову его князю, поскольку тот не в состоянии предотвратить засуху, для горожанина же действия властей имеют несравненно большее значение. Богом для мещанина является бургомистр, а ангелами его – околоточные надзиратели.

Таким образом, в одном случае человек становится заложником климатических условий, во втором – человеческой же жадности и глупости, и что здесь является меньшим злом, сказать сложно. В 90-е годы ХХ века в индустриальной и урбанизированной России только потому не произошел социальный взрыв с последующим уничтожением правящего слоя, что экономический развал страны оказался демпфирован наличием у граждан небольших земельных участков, на которых те выращивали картофель и другие овощи. В противном случае события 1993 года могли закончиться иным образом.

Условия жизни горожанина диктуют ему и определенные поведенческие стереотипы. По словам Ю.Г. Маркова, «идеология и психология потребительства в существенной степени рождаются именно в условиях городского стиля жизни. Чем крупнее город, тем выше его потенциал по части удовлетворения потребительских запросов его населения. Урбанизация и потребительство – два параллельных, взаимосвязанных процесса. И с этой точки зрения, как то, так и другое представляются противоестественными и опасными для судеб человеческой цивилизации»^[73].

Когда же в России началась урбанизация?

Практическое начало урбанизации России следует вести с 1929 года, т. е. с начала так называемого Великого перелома. Еще в 1926 году, при общем населении России (в современных границах) в 92,7 млн. человек, ее городское население составляло только 18 %^[74]. С 1929-го по 1937 г. городское население выросло более чем вдвое и составило 33 %, в 1961 – 55 %, в 1981 – 70 % и, наконец, к 2000 году оно составило 73 %, достигнув своего максимума. Итого мы имеем всего только 80 лет урбанизированной жизни. Данного срока, очевидно, недостаточно, чтобы в корне поменять национальный характер такого мощнейшего народа, как великорусский.

Так вот, между урбанизацией и ростом потребительских отношений есть связь. Урбанизация тем выше, чем выше рост промышленного производства. Рост промышленного производства сопровождается расширением ассортимента выпускаемых потребительских товаров, т. е. выпускается уже не один-два сорта товара, а десять-двадцать, от дешевых до дорогих сортов, и т. д. и т. п. Расширение ассортимента выпускаемых изделий приводит к стимулированию потребительской психологии и развитию товарного фетишизма. Потребительская психология в корне противоречит христианскому сознанию и, в конечном итоге, начинает его вытеснять. Христианское сознание не совместимо с капиталистическим рынком и капиталистическими отношениями.

Но почему?

Есть один момент, на который следует обратить внимание. В. Шубарт полагал, что в основе мироощущения прометеевского человека, т. е. того архетипа, который воплотился на Западе наиболее полно, лежит изначальный страх, который ему «свойствен в качестве преобладающего душевного настроения». Прометеевский человек, по словам В. Шубарта, «не верит твердо в сверхземные силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир как хаос… его постоянно мучает страх, что мир затрещит по всем швам, едва он снимет с него свою без отдыха творящую руку. Это несчастный человек, куда более несчастный, чем русский, на прометеевской культуре лежит мрачная тень забот… Глубже других заглянул в прометеевскую душу А. Дюрер; заглянул в то далекое время, когда она только начала формироваться. Его гравюра «Меланхолия» содержит в себе все, что свойственно прометеевскому человеку. Перед нами предстает тупо размышляющая фигура, не признающая власти мгновенья, мятущаяся в безрадостном круге мыслей о загадках грядущего. Вокруг видны циркули, измерительные приборы, весы, таблица на стене – средства вычисления, при помощи которых человек пытается подступиться к неизвестному для него будущему. Понятно, что тут изображен классический символ культуры забот и создания припасов (выделено мной. – К.П.)»^[75].

Главный страх прометеевского человека это страх перед будущностью, этот страх заставляет его уделять огромное внимание материальной стороне жизни. Прометеевский тип сознания и диктуемые им нормы поведения несовместимы с христианством прежде всего в этом своем основоположении. Но что же получается в результате? Дело в том, что именно страх делает человека рабом. Страх рождает ненависть и злобу. Ненависть и злоба порождают насилие и убийства, хаос и смуту. Именно от страха перед будущностью хотел избавить людей Христос.

«Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своём: довольно для каждого дня своей заботы» (Матф. 6:25–34).

На взгляд автора, в этих словах Христа заключается одно из основоположений его учения. Безусловно, читатель может возразить, что основой христианства является любовь. Данное утверждение трудно оспорить. Тем не менее, следует отметить, что и буддисты так же любят все живое и превозносят добро, но буддизм, как таковой, вообще не является религией, не утверждает бытие Бога и не призывает полагаться на него, в том числе и в повседневной жизни.

Сейчас подумаем вот над каким вопросом. Что лежит в основе буржуазного сознания? Что отличает его от сознания христианского? Ответ на поверхности – потребительство, потребительская психология.

Выражаясь в духе Евангелия, можно сказать, что в основе буржуазного сознания лежит беспокойство о том, что есть и что пить, беспокойство о завтрашнем дне. В умеренных рамках оно не является особой проблемой. Однако культивируемое и гипертрофированное беспокойство превращается в буржуазное накопительство, извращенное понятие беспокойства вырождается в гонку за успехом любой ценой, в торгашество, сквалыжничество и товарный фетишизм, а последний, говоря прямо, является психической аномалией. За отсутствием покоя скрывается страх, как следствие – злоба, ненависть, психоз разрушения и саморазрушения, одиночество в толпе.

В докапиталистическую эпоху в Европе доминировало христианское мироощущение. Как утверждал в свое время В. Зомбарт: «Основная черта докапиталистической жизни есть черта уверенного покоя, свойственная всякой органической жизни». И далее: «Я… утверждаю ныне определеннее, чем когда бы то ни было, что хозяйственная жизнь в докапиталистическую эпоху действительно находилась под воздействием принципа покрытия потребностей, что крестьянин и ремесленник в своей нормальной хозяйственной деятельности искали себе пропитания и ничего больше»^[76].

Буржуазное мышление является антагонистом христианского сознания.

Интересно, что В. Шубарт рассматривал национальный характер русского народа в качестве образца христианского характера и утверждал, что религиозное обновление западной цивилизации пойдет именно от России. Кажется, он рассчитывал в этом деле на воссоединение западной Католической и Русской Православной церквей, естественно при главенстве папы. Автор полагает, что данное воссоединение на таких условиях практически невероятно.

Здесь следует также отметить, что атеистическая пропаганда промышленной эры была направлена большей частью именно против православной и католической церквей. Почему?

Во-первых, город вовсе не враждебен любой религии. Потребительское сознание вполне уживается с иудаизмом, протестантизмом и проч. В. Шубарт отмечает, что «евреи, переходя в христианство, предпочитают протестантизм». Город враждебен именно православному и католическому христианству. Во-вторых, христианство не является религией, производной от иудаизма. Это два совершенно различных вероисповедания, как по духу, так и по букве.

Между тем, не всякий город противостоит христианскому духу, поскольку города существовали и существуют не только на Западе, но только на Западе сложился такой специфический слой, как буржуа. По словам М. Вебера: «Одному лишь Западу известно государство в современном смысле этого слова, с твердыми основами управления, ведомственной администрацией и государственно-гражданским правом; зачатки этого встречаются, правда, в древности и на Востоке, но нигде они не достигли полного развития. Лишь Западу известно выработанное юристами рациональное право, разумно толкуемое и применяемое. Лишь на Западе мы встречаем понятие гражданина (civis romanus, citoyen, bourgeois, Burger), так как лишь на Западе существует город в специфическом смысле этого слова»^[77].

Заметьте, читатель, западный гражданин это именно bourgeois, Burger. Нет буржуа, нет и гражданского общества.

Ключевой чертой христианского характера является готовность полагаться на Господа в повседневной жизни. Эта черта как нельзя лучше подходит характеру всякого земледельца, чья жизнь целиком зависит от урожая и, соответственно, от непредсказуемых природных условий. Христианин реагирует на проблемы по мере их поступления. Эта черта преобладает в характере великороссов, а В. Шубарт считает, что она в значительной мере присуща еще и англосаксам. Оборотной стороной подобного отношения к реальности является некоторая неорганизованность, положительной – чрезвычайная устойчивость и приспособляемость к воздействию внешних условий существования.

Но есть одно но, и мы с вами, читатель, должны учитывать следующее немаловажное обстоятельство. Как было показано выше, слово крестьянин (христианин) в двойном значении, т. е. в значении земледельца и человека, верующего в Христа, появляется в Великороссии около XV века. Т. е., как следует понимать, появление двойного значения у этого термина связано с развитием поместного сельского хозяйства. До XV–XVI веков земледелие не играло большой роли в жизни великоросса. Он являлся лесовиком-охотником. Отсюда у него весьма сильное ощущение жизни еще и как охоты, поиска, которое выражается весьма популярной поговоркой, благополучно дожившей до нашего времени: на Бога надейся, а сам не плошай. Именно в этом обстоятельстве, как представляется автору, кроется основная ошибка тех мыслителей, которые приписывают русскому человеку общинность как доминирующую черту характера. Увы, но это утверждение является самообманом. Великоросс зачастую проявляет свойства крайнего индивидуализма, и эти свойства не должны нас удивлять.

Итак. Нет никакого сомнения, что терпение и терпимость являются одними из главных характеристических черт русского человека и эти качества привиты ему, в большей степени, православной верой. Известно, что языческая религия предков славян отличалась редкостной жестокостью и предусматривала человеческие жертвы.

Три источника и три составные части

Сейчас, читатель, зададимся следующим вопросом. Касается он пресловутого «татаро-монгольского ига». Всего в улусе Джучи присутствовало четыре тысячи воинов-моголов, под началом же Бату состояло только две могольских тысячи (общее количество подчиненных ему войск, не только могольских, на начальном периоде организации Орды составляло несколько более десяти тысяч воинов, точнее военнообязанных). Естественным будет полагать, что могольский воинский контингент вел семейную жизнь. Следовательно, общая численность этнических моголов (нирунов и дарлекинов) в Орде составляла около десяти тысяч человек, возможно несколько больше, но это непринципиально. Дело, однако, заключается в том, что всего в южнорусских степях в первой половине XII в. кочевало не менее 12–15 крупных половецких орд, а это значит, как утверждает С.А. Плетнева, что общее количество туземного кочевого населения равнялось примерно 500–600 тыс. человек^[78]. В этот расчет не входит достаточно многочисленное оседлое население, проживавшее по низовьям Волги, Дона и пр.

Таким образом, моголы, неважно, принадлежали они к европеоидной или монголоидной расе и на каком бы языке они ни общались между собой, не могли хоть сколько-нибудь существенно повлиять ни на антропологические, ни на этнические, ни на лингвистические характеристики населения южнорусских степей и уж тем более русских княжеств.

Если же учесть тот факт, что население русских княжеств в XIII веке насчитывало несколько большее 8 млн. человек (см. Г.В. Вернадский «Монголы и Русь»), то становятся совершенно непонятными поиски какой-либо монголоидности среди восточных славян (в особенности при том, что источники сообщают о сугубой европеоидности моголов). Впрочем, дело конечно же не в этих утверждениях, а в том, что исторические процессы в Восточной Европе не были обусловлены, как призванием неких полумифических варягов, так и миграцией в Волго-Донские степи нескольких тысяч человек даданьско-чжурчжэньской национальности.

Скорее всего, читатель будет удивлен следующими словами, тем не менее их следует высказать. Автор полагает, и он в этом убежден, что история Орды завершилась только в ХХ веке, а ее последняя война закончилась 9 мая 1945 года. Данное утверждение выглядит сегодня более чем экстравагантно. Однако попробуйте, читатель задаться вот каким вопросом. Ужели Орда исчезла после стояния на реке Угре в 1480 году, а если же нет, то не может ли быть того, что в более поздние времена она была известна под иным наименованием?

Известно, что в Смутное время начала XVII века, в борьбе за российский престол столкнулись три основные силы. По словам историков, то были земщина, казаки и поляки, но участие последних, как утверждают некоторые современные авторы, к примеру В. Верас, являлось чисто номинальным. Под «поляками» большей частью, следует разуметь литву, точнее – предков белорусов^[79].

Но что же такое, к примеру, земщина? Справочная литература определяет этот термин как основную часть территории Русского государства с центром в Москве, не включенную Иваном IV Васильевичем в особый государев удел – опричнину. Термин казаки энциклопедический словарь «История Отечества» определяет как этносословные группы в составе русского и некоторых других народов.

Так вот. На взгляд автора, славянская Россия является сплавом трех частей, имеющих определенные отличия в культуре, политических традициях и экономическом укладе.

1. Литвинская Русь. Ее ядро составляют белорусы. Она ближе всего к западным славянам, к европейскому сообществу и к европейской культуре, некоторой своей частью она тяготеет к католичеству.

2. Московская Русь. Это Ростово-Суздальская земля, Московия, Великороссия, Православная Русь, ядро нынешней России.

3. Ордынская Русь. Это Казачество, Степная Русь, она ближе всего к Востоку, т. е. к цивилизациям Ирана и Туркестана, исторические корни ее уходят к скифским временам, а может и далее в глубь столетий. К сожалению, история Ордынской Руси полна клеветы и домыслов.

Следует заметить, что предложенное автором членение подтверждается тем фактом, что российское дворянство делилось на три основные группы родов – Гедеминовичи, т. е. литвинские роды, Рюриковичи – московитские, и еще одну большую группу составляли так называемые «татары», т. е. Чингизиды. Соотношение численности данных групп было приблизительно равным, чему свидетельством являются приведенные в начале книги цифры Н. Загоскина.

В различные времена вышеназванные три составные части России занимали различное положение по отношению друг к другу. Во времена процветания Великого шелкового пути Ордынская Русь определенно доминировала как в политическом, так и в экономическом отношениях. После угасания ВШП и переориентации общероссийского экономического вектора в сторону Европы особое значение получила Литвинская (Западная) Русь и, естественно, связь с западным славянством и Западной Европой вообще. Соответственно, история, а она, конечно же, никогда не являлась наукой проституирующей перед политикой, была несколько подкорректирована в соответствующем духе. Великорусский народ историки решили выводить из Киевской Руси, а российскую государственность от неких норманнов, стремясь хоть как-то легитимизировать часть дворянства западноевропейского происхождения. Н. Бердяев потребовал «изгнать татарина», а Соловьев разработал концепцию борьбы «леса со степью», которую некритично поддержали В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, А.Е. Пресняков, Г.В. Вернадский и Б.А. Рыбаков, не говоря уже об историках «украинского» направления, предкам которых ордынцы в свое время задали хорошую трепку.

Соответственно в российской исторической науке оказалась общепринята концепция происхождения казачества, возводящая его к крепостным беглецам из русских земель в Дикое Поле. По мнению авторов этой теории, к середине XVI века бежавшие от феодальной эксплуатации в Степь «искатели воли», в основном крестьяне и холопы, создали особое сословие, которое постоянно подпитывалось новыми потоками переселенцев из Центральной и Западной России. Следует отметить, что данная точка зрения окончательно сформировалась именно в советское время.

Кроме вышеуказанной официозной версии в науке присутствует множество иных взглядов на происхождение казачества, перечислять их все автор здесь не станет, но укажет на некоторые, не лишенные, на его взгляд, оснований. Так, А.А. Гордеев, автор «Истории казаков», производит казаков от тех русских рекрутов, что Золотая Орда набирала в русских княжествах. Историк И. Яковенко^[80] уверен, что казачество стало продуктом половецко-русского смешения. Б.Е. Фролов указывает на определенную полиэтничность казачества^[81]. А.И. Козлов видит в казачестве, прежде всего, сословие^[82]. П.Н. Лукичев и А.П. Скорик утверждают, что казаки являются самостоятельным этносом^[83].

Историки прошлого, например, польский историк Кромер и русский князь М.М. Щербатов, видели в казаках остатки половцев^[84]. Вольтер в «Истории Карла XII» считал казаков остатками татар. Мартин Бельский, дядя которого был старшиной в казацком войске в начале XVI в., писал, что казачество выделилось из народа, благодаря определенному складу характера некоторых людей и соответствующим условиям жизни.

Между тем, следует заметить, что у любого мало-мальски значимого исторического явления не бывает только одной причины, их всегда несколько, и их совокупность, в конце концов, и приводит к тому или иному результату. Несомненно, что официозная версия о казаках, как о потомках беглых крепостных неверна в качестве основополагающей, хотя какая-то часть казачества действительно могла влиться и влилась в него подобным образом. Так же нет сомнения, что все перечисленные автором версии имеют под собой, те или иные, весьма веские основания. И, наконец, нельзя забывать главного – казачество говорит на русском языке и этот язык не мог быть навязан ему извне никоим образом. Казачество оказалось вмонтировано в качестве военного сословия в военно-политическую систему Российской империи очень поздно, известно, что до 1721 года сношения с донскими казаками велись посредством Посольского приказа, тогдашнего Министерства иностранных дел. После 1721 года эта связь находилась в ведении Военной коллегии.

Попробуем немного разобраться с происхождением казаков. Для начала посмотрим, есть ли основания утверждать, что в процессе формирования казачества сыграли определенную роль половцы?

Прежде всего, мы должны повторить, что моголы, пришедшие в Дешт-и Хазар в XIII веке, не изменили, да и не могли изменить здесь этнической и тем более антропологической ситуации, вследствие своей крайней малочисленности. Очевидно, что основу раннего золотоордынского войска составили половцы и русские рекруты, набранные в 1237–1238 гг. Затем Орда набирала войска опять же из русских княжеств, а также от алан, булгар, кипчаков, мордвы, мадьяр, населения Крыма. Авторами XIII века, к примеру Рубруком, упоминаются ордынские бойцы из Грузии (георгианы) и Армении. Таким образом, термин татары, применяемый русскими летописцами, не имел этнического содержания. На каком языке общались между собой все эти представители славянских, тюркских, угорских, финских, картвельских и пр. народностей? Скорее всего, в те времена интернациональным языком общения данных народов являлся древнерусский.

Известия авторов XIII века о чуть ли не поголовном уничтожении половцев относятся скорее к куманам, западной группировке южнорусских кочевников, которая спаслась от полного уничтожения бегством в Венгрию. Кстати сказать, население южнорусских степей было весьма неоднородным в этническом смысле. По словам известного историка А.Л. Никитина, «явление, которое отмечено в русских летописях этнонимом «половцы», на самом деле представляло собой сложный и весьма пестрый конгломерат степных народов, у каждого из которых был свой язык, свой облик, свои верования, обряды и традиции»^[85]. Восточные половцы (шары-кипчаки), очевидно, не подверглись широким репрессиям, и именно они оказались подчинены власти моголов.

После событий 1237–1238 гг. известия о половцах в русских летописях практически не встречаются, однако это не означает, что прежнее население южнорусских степей куда-то исчезло. Так, в сообщении Типографской летописи от 6887 (1379) в рассказе о странствии Митяя говорится: «И проидоша всю землю Рязанскоую и приидоша в места Половечскаа (выделено мной. – К.П.), въ пределы Татарскиа».

Сообщение Типографской летописи о Куликовской битве начинается следующим образом: «В лето 6888 (1380)… Поиде Ординскый князь Мамай съ единомысленикы своими, съ всеми князи Ординскими и съ своею силою Татарскою и Половедскою, еще же к тому понаймовавъ рати Бесермены и Армены, Фрязы и Черкасы и Боуртасы, с нимъ же вкупе въ единомыслии князь великий Литовский Ягайло Олгердовичь съ своею силою Литовскою и Лятскою, с ним же въ единачестве и князь Олегъ Ивановичь Рязанский, – и съ всеми съветникы окаанный Мамай и поиде на великого князя Дмитреа Ивановича».

Через два года половцы упоминаются вновь в рассказе «О Московскомъ взятии отъ царя Тахтамыша»: «В лето 6890 (1382)… И пакы възлязящи на градъ и пиани соуще шатахуся и роугающеся Татаромъ образомъ безстоуднымъ, досаждающе и словеса износяще исполнь оукоризны и хоулы кидаху на ня, мняхуть, яко толко силы Татарскиа. Татарове же прямо к нимъ на градъ голыми саблями своими машуще, образомъ аки тинахоу, накивающе издалеча. И в тый день к вечероу те Половци отстоупиша отъ града. Наоутреи же самъ царь приступиша съ всею силою своею подъ городъ, гражане же оуспевше с города силоу велику и оужасошяся зело».

Таким образом, в XIV веке половцы или те, кого русские летописцы принимали за половцев, были вполне здравы и участвовали в политической жизни России. Что касается татар, то собирательное значение этого термина подтверждает в XVI веке Сигизмунд Герберштейн: «Если кто пожелает описать татар, тому придется описать множество племен (НГ обычаи, образ жизни и устройство земли многих народов), ибо это (НГ общее) имя они носят только по их вере, сами же суть различные племена, далеко отстоящие друг от друга»^[86]. (НГ – добавления немецкой редакции).

Типографской летописью, в сообщении от 1380 года, в войске Мамая упоминаются черкасы. Историки Н. Карамзин и М. Погодин именно от них выводили происхождение казаков. Здесь следует отметить, что Рашид-ад-Дин, эль-Омари и Шереф-ад-Дин, говоря о национальном составе войска Орды, упоминали черкесов. М. Меховский о черкесах в начале XVI века пишет следующее: «Дальше к югу есть еще кое-какие остатки черкесов (Circassorum). Это весьма дикий и воинственный народ, по происхождению и языку – русские»^[87]. Сигизмунд Герберштейн свидетельствовал в свое время: «Славянский язык, ныне искаженно именуемый склавонским (Sclavonica), распространен весьма широко: на нем говорят… русские, властвующие над обширными территориями, и черкесы-пятигорцы (Circasi-Quinquemontani, Circassen in fuenf pergen) у Понта»^[88].

Слово «черкес» появляется в источниках не ранее середины XIII века^[89]. Возможно, что этнонимы киргиз и черкес это один и тот же этноним в различной фонетической передаче. Арабский автор Абу Саид Гардизи писал о славянском (сакалиба) присхождении киргизов^[90] (здесь имеются в виду древние кыргызы, а не современные…). Что касается сакалиба, то наиболее вероятно, что арабская лексема саклаби (ед. ч.) представляет собой заимствование из греческого ??????? и обозначает склавен, так в раннем Средневековье византийцы именовали западную ветвь южных славян (но не все славянские народы).

Между прочим, Феофилакт Симокатта утверждает в своей «Истории», что склавены в глубокой древности назывались геты^[91]. Как объяснить данную информацию? Возможно, что геты (они же готы) могли получить наименование склавены, поскольку их пленные у греков употреблялись как рабы (sclavi)^[92]. Любопытно также и то, что готами, по свидетельству русских информантов С. Герберштейна^[93] и польского историка М. Меховского, называли еще и половцев^[94].

Есть одно весьма важное замечание применительно к половцам-готам-склавенам. Оно касается происхождения слова атаман. По словам научного сотрудника Центра военной истории Института российской истории РАН, Ю.В. Сухарева, «впервые «Ватаман» (слово «атаман». – К.П.) встречается в договоре Новгорода с великим князем, датированном 1279 г. (Акты Великого Новгорода и Пскова), – как глава промысловой ватаги в Поморье. Само же слово в первоначальном значении означает – старший над пастухами, гуртоправ. Не исключено его изначально готское происхождение (выделено мной. – К.П.)»^[95].

Итак. Очевидно, что русские летописцы, не желая особенно разбираться в этнической мозаике южнорусских степей, именовали здешнее население собирательным названием половцы, включая в их состав готов, бродников, хинову, куманов и пр.

Некоторые историки прошлого связывали происхождение казаков с ордынскими татарами. Ничего удивительного в этом нет. Казачество и есть преемник Орды и вопрос о происхождении казаков достаточно легко решается в том случае, если мы примем к сведению информацию восточных авторов о национальном составе Орды. Отмечу еще раз, термин татары получил этническое значение очень поздно, уже в Новое время, а до этого он представлял из себя социально-профессиональный термин, обозначавший просто-напросто бойца ордынского войска. Первые упоминания в русских летописях о казаках создают такое впечатление, что летописцы не делают особой разницы между казаками и ордынскими татарами.

Так, по сообщению Типографской летописи: «В лето 7000 (1492)… Того же лета, июля въ 10, приходиша Татарове Ординские, казаки, в головахъ приходилъ Тимишомъ зовоуть, а с нимъ двесте и 20 казаковъ, въ Алексинъ, на волость на Вошань и пограбивъ и поидоша прочь. И прииде погоня великого князя за ними: Феодоръ Колтовской, да Горяинъ Сидоровъ, а всехъ ихъ 60 человекъ да 4. И оучинися имъ бой въ поли промежи Трудовъ и Быстрые Сосны, и оубиша погании великого князя 40 человекъ, а Татаръ на томъ бою оубиша 60 человекъ, а иные едучи Татарове в Ордоу ранены на поути изомроша».

Или вот как понять нижеуказанные сообщения Типографской летописи, следующие буквально друг за другом и относящиеся к одним и тем же субъектам, т. е. к крымцам:

«Лета 7029… Того же лета, месяца июля 26, прииде царь Крымский Ахматъ Кирей и з братиею и з детми, да с ними изъ многихъ Ордъ были казаки, да отъ короля воевода Остафей Дашковичь, на пределы Рязанския».

«Лета 7036, месяца семптемврия въ 9, прииде Крымъский царевичь Исламъ, а с нимъ иныя церевичи и многихъ Ордъ Татарове. И пришелъ к реце к Оке съ всеми силами, и былъ ему бой того же дни с великого князя воеводами о реце Оке. На том же бою побиша безбожныхъ много».

Еще одним важным обстоятельством являются политические отношения казачества и Московии. В общем и целом их нельзя назвать простыми. Говоря, к примеру, о событиях Великой смуты, историк А.Л. Станиславский оценивает их как полномасштабную гражданскую войну, в которой главными действующими лицами были казаки и дворяне. По его мнению, программой-максимум казачества было уничтожение российского дворянства^[96]. Кроме Смуты можно отметить восстания Степана Разина, Кондратия Булавина, Емельяна Пугачева, которые вовсе не являлись крестьянскими бунтами, а представляли из себя именно войны казачества с Московией. В этом смысле данные войны ничем особо не отличались от конфликта великого князя Дмитрия Донского с войсками темника Мамая, в котором на стороне Мамая, кроме всех прочих, оказалась еще и Литва.

Однако, так же как в свое время Орда силой выясняла свои отношения с Москвой, она таким же образом выясняла отношения и с Литвой, чему примером является битва на Ворскле. Об этом примечательном событии Типографская летопись сообщает следующее:

«В лето 6908 (1399) … Того же лета князь великый Витофть Литовский събра воя многы, а с нимъ бе царь Тахтамышъ съ своимъ дворомъ, а с Витофтомъ Литва и Немцы, Ляхи, Жемоть, Татарове, Волохи, Подоляне, единехъ князей с нимъ бе 50 числомъ, и бе сила ратныхъ велика зело, съ всеми сними полкы, съ многочислеными ратми ополчися, поиде на царя Темирь Кутлуа и на всю его силу Татарьскую. Похвалився Витовтъ, глаголаше с Тахтамышемъ: «Азь тя посажю въ Орде на царстве, а ты мене посади на Москве на великомъ княжение». А на томъ поидоша на царя Темирь Кутлуя. А царь Темирь Кутлоуй в то время приспе съ многыми своими полкы ратными, и сретошяся с Витовтомъ обои в поле на реце на Воръскле, и бысть имъ бой великъ, месяца августа въ 12 день. Надолзе же бьющимся, поможе Богъ Татаромъ, и одоле Темирь Коутлоуй и победи Витовта и всю силоу Литовскую, и убеже Витовть в мале дроужине, и Татарове погнаша по нихъ, секоуще. А Тахтамышъ царь, бежачи с бою того, много пакости оучини земли Литовской».

Политические отношения Орды, Литвы и Москвы представляли этакий треугольник, скажем прямо, далеко не любовный. Во-первых, Москва вступала в сговор с Ордой и била Литву, во-вторых, Литва вступала в сговор с Ордой и била Москву, однако, следует признаться, автор не нашел информации о сговоре Москвы и Литвы против Орды. Это обстоятельство заставляет задуматься о сущности российской внутренней политики Средневековья и Нового времени.

Но что же заставило казачество, в конце концов, сделать выбор в пользу Московского государства? Тем же вопросом задается и С.М. Маркедонов в статье «Государевы слуги или бунтари-разрушители?» и отвечает на него следующим образом: «Стабильность при покровительстве Москвы стала со временем рассматриваться частью казачества как меньшее зло по сравнению со свободой в условиях постоянных военных конфликтов. Однобокое экономическое развитие Дона (землепашество у казаков не допускалось), существование, зависящее от успеха очередного «похода за зипунами» также требовало внешней помощи (в нашем случае московской). Таким образом, друзья-враги казачество и государство были обречены на тесное сотрудничество, прерываемое нарушением status quo в Смутное время и период восстания Степана Разина. Будучи не в силах противостоять одновременно Оттоманской Порте и Московскому государству, донское казачество в 1671 г. сделало свой выбор, принеся присягу на верность службы российским государям. Процесс инкорпорирования «вольного» казачества в структуры государства начался»^[97].

Будем говорить прямо, в эпоху полноценного функционирования Великого шелкового пути Орде было что предложить Московии и кроме военной силы, однако после его угасания она, вернее, ее преемник казачество могло предложить только военную силу. Очевидно, не случайно, что именно в эпоху царствования Петра I с новой силой разгорелась борьба России за выход к Каспийскому и Черному морям (впрочем, равно как и к Балтийскому) и одновременно произошла социальная ассимиляция казачества в качестве особого военного сословия в государственно-политическую систему России.

Таким образом, автор утверждает, что термины половцы, татары, казаки относятся к одной и той же южнорусской воинской общности и представляют собой социально-политическое явление на великорусской этнической основе с вкраплением тюркских, угорских и некоторых других элементов. Возможно, что данное утверждение покажется многим читателям явным преувеличением, однако автор ответил бы, что тотальная тюркизация и монголизация населения южнорусских степей, которую проводит вот уже двести лет российская историческая наука, является самым безудержным фантазированием.

Отобрав у казачества самостоятельность, Российская империя предоставила ему широкие имущественные и социальные привилегии. Так, по указу Екатерины II от 24 мая 1793 г. все донские земли были переданы Войску Донскому с предоставлением права на беспошлинную торговлю, исключительного права на рыбную ловлю, добычу соли на р. Маныч, с освобождением казаков от государственных податей и повинностей. Кроме того, в 1835 году лицам неказачьего происхождения было практически запрещено селиться на казачьих войсковых землях. Положение 1835 г. утверждало за «донскими казаками их исключительное положение как особой касты воинов – выход из которой и обновление поступлением новых членов было до крайности затруднено»^[98]. За все это Российская империя потребовала от казачества безусловной лояльности и военной службы, т. е. ничего такого, что выходило бы за рамки здравого смысла и практической целесообразности.

После революции 1917 года отношения казаков и новой коммунистической власти, мягко говоря, не сложились, и дело здесь, возможно, состояло не в какой-то особой ненависти к рыцарям степей со стороны большевиков. Увы, но в новом, индустриальном, обществе казачье сословие, во всяком случае в том виде, в каком оно пребывало до 1917 года, не находило себе места.

Здесь необходимо учитывать еще и следующее обстоятельство. Обычно большевики в своей идеологической работе представляли казачество в виде реакционного слоя и оплота монархизма, совершенно не желая принимать во внимание, что русские императоры хотя и провозглашали его оплотом, тем не менее относились к нему с определенным недоверием. Дело в том, что казачество сохраняет в себе традиции, которым сотни, а возможно, даже тысячи лет, и одной из таких традиций является идея демократического самоуправления.

Арийские военные организации (орды) и общины арийских кочевых народов, а, впрочем, и не только кочевых, обычно управлялись кругом, т. е. советом избранных собранием воинов. Военным вождем у казаков являлся выборный атаман, власть которого была далеко не беспредельной. В мирное время атаманы являлись начальниками территориально-войсковых округов, а в военное – командирами подразделений, набранных из этих округов. У моголов была та же система мобилизационно-войскового устройства. Эта система идет от тохар, от тохар идет и десятичное войсковое деление (тохарское A tmam, тохарское В tumane – «десять тысяч», «десятитысячный отряд», русское тьма). Позднее эта военная структура присутствовала у гуннов и от них унаследована тюрками (древнетюркское tumen), a затем от тюрков – моголами^[99]. Здесь стоит напомнить, что тюрками в Средние века называли кочевников Центральной Азии. Далеко не все они говорили на тюрки.

Короче говоря, пусть автора извинят либеральные философы и наши так называемые демократы, но он будет утверждать, что залогом успешного функционирования всякой истинной демократии являются именно традиции, переданные человеку поколениями предков. Без подобных традиций все разговоры о демократии есть пустая болтовня, призванная прикрывать безответственность, воровство и головотяпство. Если же каждые семьдесят лет устраивать в стране революции, то никаких традиций, кроме традиций деспотизма, не возникнет.

Российские императоры не усматривали в казачестве какую-либо опору трона, а подозревали в нем малоуправляемое центральными властями самоорганизующееся общество, каковое им, собственно говоря, не было особенно по нраву. Не по нраву подобное общество оказалось и большевикам, которые с успехом продолжили традиции русского самодержавия, причем иногда в самом свирепом виде. Да и что они могли предложить иного?

Как автор упомянул в самом начале данной главы, последней войной, в которой участвовала Орда, стала Великая Отечественная война. В 1936 г. казачество было признано «советским», а Постановлением ЦИК СССР от 20 апреля 1936 г. с него были сняты ограничения по службе в РККА. В годы Великой Отечественной войны 7 кавкорпусов и 17 кавдивизий получили звания гвардейских.

На этом военную историю казачества (Орды) можно закончить.

Есть ли у него будущее?

На этот вопрос ответить очень сложно. В России уже существует каста профессиональных военных с вековыми традициями, она называется офицерство. Она, эта каста, не была инкорпорирована в государство со стороны, в отличие от казачества, поскольку всякое офицерство является продуктом развития национального государства и его становым хребтом.

Безусловно, было бы весьма желательно сохранение казачества и его развитие как общности со славными военными традициями и историей, определенной системой воспитания и подготовки молодежи. Военные задачи, которые ранее стояли перед казачеством, ныне решаются армией и флотом, но кто, собственно говоря, знает, что может ожидать нас завтра?

Поворот вектора

Сейчас мы попробуем ответить на вопрос, поставленный в конце первой главы. Каким образом произошел поворот стрелки российского культурного компаса с Востока на Запад, что послужило причиной этого поворота?

Для того чтобы ответить на данный вопрос, нам необходимо обратиться к вещам достаточно скучным и приземленным, но весьма доходным, к тому же самым непосредственным образом связанным с политикой. Если же речь зашла о последней, то стоит вспомнить следующее очень важное обстоятельство. Одним из основополагающих факторов, влияющих на политику государств является торговля. Почему?

В древнейшие времена люди вели дикий образ жизни, занимались охотой и собирательством. Все, что им требовалось, они изготавливали на месте и в какой-то торговле, т. е. в обмене товара на товар, практически не нуждались. Появление торговли, а торговля в человеческом обществе появилась не так уж и давно, оказалось связано с разделением труда^[100]. Для обеспечения безопасности транзитных операций, т. е. охраны торговых караванов, понадобилась организованная военная сила, и эта сила появилась в виде военных корпораций. Военная сила другого рода выросла из потребностей племени в организации суда и внешней защиты. Эта сила стремилась контролировать территорию племени. Поскольку торговые пути проходили по племенным территориям и на этих же территориях устраивался торг, то военные силы как корпораций, так и племенной обороны обнаружили тенденцию к объединению в одно целое, и имя этому целому – государство.

Зададимся простым вопросом. Каким образом всякая государственная власть получает средства на осуществление своей деятельности? Ответ на данный вопрос общеизвестен, важнейшим источником государственных доходов является налогообложение хозяйствующих субъектов, в частности производителей товаров и услуг. Однако здесь следует отметить один важный нюанс. Известно, что само производство какого-либо продукта еще не приносит производителю доход. Доход он получает по результатам реализации товара. Вот именно этот сегмент хозяйственной деятельности (акт купли-продажи) и стремится контролировать государственная организация, поскольку абсолютно всякий товар проходит через один, а то и через ряд актов купли-продажи. Торговец берет деньги с покупателя, а государство частично изымает их у торговца, таким образом, последний выступает в роли экономического агента государства, т. е. той организации, которая имеет официальную монополию на физическое насилие в пределах контролируемой им территории.

Предположим, мы согласны с утверждением, что государство черпает средства у общества через торговлю. Но что последняя представляет из себя? Торговля, по сути, это движение товаров, заканчивающееся актом купли-продажи. Сейчас вспомним, на какие фазы, в общем случае, делятся торговые операции. Торговая операция представляет из себя покупку товара у производителя, транспортировку его и продажу потребителю. В расходах на распределение товаров транспортные издержки составляют в среднем около 60 %, затраты на хранение около 12 %, остальное это административные и прочие расходы. Следовательно, уменьшение транспортных издержек является одной из главнейших задач торгующих организаций и субъектов.

Как писал в свое время П.Н. Савицкий: «Издержки транспорта имеют существенное значение в формировании и междуобластного, и международного обмена. Можно сказать даже, что если проблему производства (как отправного пункта всякого обмена) отнести, в ее динамической сущности, к проблемам «внутреннехозяйственного» строения общества, то издержки транспорта окажутся чуть ли не важнейшим фактором, определяющим собой процессы обмена, во всяком случае, наименее поддающимся регулированию со стороны государственной власти и – в этом смысле – неизменно действующим, «естественным», как сказал бы экономист классической школы… Государство – и таможенной политикой, и воздействием на ставки железнодорожных тарифов и судовых фрахтов – властно вмешивается и направляет отношения междуобластного и международного обмена… Но даже при самом объемлющем регулировании тарифов и фрахтов только частично оно может устранить влияние издержек перевозки как самостоятельной экономической стихии»^[101].

Известно, что водный транспорт является самым дешевым видом транспорта, хотя и довольно медленным. Этим видом в основном доставляются такие товары, как нефть, уголь, руда, хлопок и лес. Его преимущества очевидны. Так, для перевозки 100 тыс. тонн нефти может понадобиться около 40–50 железнодорожных составов или же один, не самый крупный, танкер. Водный транспорт можно разделить на две категории – речной и морской. Серьезным недостатком речного является его сезонность, у морского транспорта этот недостаток отсутствует, и ныне он является самым распространенным способом грузоперевозок в мире. Основные мировые грузопотоки (3/5 от всего объема грузоперевозок) в настоящее время обслуживаются именно морскими судами.

Россия страна огромная, внутренние грузовые перевозки большей частью (около 60 %) приходятся на железнодорожный транспорт, быстрый, надежный, достаточно вместительный, но довольно дорогой в плане строительства и эксплуатации железных дорог. Значительная доля экономических связей России с зарубежными странами осуществляется морем, посему, начиная с определенного времени, проблема морского транспорта России стала проблемой ее внешней торговли. В этом обстоятельстве и следует искать ответы на многие вопросы современной истории.

Таким образом, в настоящее время тот, кто контролирует мировое судоходство, тот контролирует мировую торговлю, а тот, кто контролирует мировую торговлю, тот господствует над миром. Что же требуется для контроля над мировым судоходством? Ответ очевиден – сильный военный флот. Самая богатая страна на сегодня это Соединенные Штаты Америки, они же являются владельцем самого сильного военно-морского флота, который способен контролировать весь мировой океан и он его, следует признать, контролирует. Сейчас перечислим несколько наиболее загруженных морских торговых путей современности.

1. Самый оживленный морской торговый маршрут связывает порты атлантического побережья Северной Америки с портами Западной Европы.

2. Следующий по загруженности маршрут проходит через Суэцкий канал, и на этот маршрут следует обратить особое внимание.

Далее следуют:

3. Маршрут через Панамский канал. Так, путь из Нью-Йорка в Сан-Франциско через Магелланов пролив составляет расстояние в 21 тыс. км, а через Панамский канал 8,5 тыс. км. Разница, как видите, весьма существенная.

4. Западноафриканские маршруты, связывающие атлантические порты Европы и Северной и Южной Америк с западным и юго-восточным побережьем Африки.

5. Южноамериканские маршруты, связывающие Европу и атлантическое побережье США с Бразилией, Уругваем и Аргентиной.

6. Маршруты северной части Тихого океана, связывающие тихоокеанское побережье США и Канады с Японией и Китаем.

7. Маршруты южной части Тихого океана, которые связывают тихоокеанское побережье США с Новой Зеландией и Австралией.

Все эти маршруты (и не только эти, а вообще весь мировой океан) контролируются семью американскими флотами. Их основной боевой силой являются авианосные ударные группы, в состав которых обычно входит 1–2 авианосца, 2–4 крейсера, а также фрегаты, эсминцы, сторожевые корабли и корабли обеспечения. Всего на данный момент на вооружении ВМФ США состоит 11 авианосцев, 22 крейсера, 52 эсминца, 30 фрегатов, 10 патрульных кораблей, 14 тральщиков, 32 десантных корабля, 52 ПЛА. Любая страна, способная самостоятельно строить и эксплуатировать авианосцы, в принципе является потенциальной угрозой для США.

До того момента, как США стали морским гегемоном, т. е. приблизительно до 1955 года, сильнейшей морской державой являлась Англия, она же была метрополией Британской империи, крупнейшей империи за всю историю человечества, которая контролировала в свое время около четверти населения земли и четверть земной суши. Англия вырвала господство над морями у Испании в 1588 году после разгрома Непобедимой Армады. Испания же была первой океанской державой в истории начиная со времен открытия Америки Колумбом в 1492 году. До этого момента фактор морской силы на мировую геополитику влиял незначительно, Западная Европа представляла из себя затрапезную и нищую провинцию, Северной Америкой владели совершенно дикие индейцы, а осью средневековой истории являлся Великий шелковый путь. На политической сцене Евразии, а в древние и средневековые времена она была главной исторической площадкой, главную роль играли т. н. «разбойники суши».

Вышеуказанный термин, т. е. «разбойники суши», был впервые применен Хэлфордом Джоном Маккиндером (1861–1947 гг.) для характеристики общего хода истории. Сэр Х.Дж. Маккиндер считал, что весь ее ход определялся следующими процессами. Из центра хартленда на его периферию оказывается непрерывное давление так называемых «разбойников суши». Блестящим примером, по его мнению, здесь является империя Моголов. Однако и до Моголов подобную политику осуществляли скифы, гунны и пр. Как полагал Х.Дж. Маккиндер, цивилизации, исходящие из внутренних пространств хартленда, имеют «авторитарный», «иерархический», «недемократический» и «неторговый характер». В древнем мире такими государственно-политическими образованиями являлись, в частности, Римская империя и Спарта. «Разбойникам суши» противостоят так называемые «разбойники моря», для цивилизаций которых свойственны «торговый» характер и «демократические» формы политики. В древнем мире таким характером отличались Афины и Карфаген.

Согласно Х.Дж. Маккиндеру, тот, кто правит Восточной Европой, господствует над хартлендом; кто правит хартлендом, господствует над Мировым Островом; кто правит Мировым Островом, господствует над миром. Хартлендом является территория Российской империи, Мировым Островом – территория Европы, Азии и Африки. Здесь следует отметить, что автор, в той или иной мере, является приверженцем геополитических взглядов Х.Дж. Маккиндера и сейчас он попытается обосновать, в меру своих сил, конечно же, некоторые положения его доктрины.

Началом периода Средних веков официально считается 476 год, год падения Западной Римской империи. Как это падение повлияло на мировую историю, автору, честно говоря, не совсем понятно, но, возможно, это непонимание является следствием некоторой узости его мышления. Впрочем, в этом непонимании он не одинок. Как отметил Н.Я. Данилевский: «Какое дело Китаю, какое дело Индии до падения Западной Римской империи? Даже для соседних заевфратских стран – не гораздо ли важнее было падение Парфянского и возникновение Сасанидского царства, чем падение Западной Римской империи?»^[102]

В принципе автор согласен с тем, что окончанием Средневековья возможно считать Английскую революцию 1640-х годов, но брать за начало этого периода 476 год, т. е. дату крушения западного Рима, нет каких-либо веских оснований. Если полагать все-таки наличие некоторой эпохи Средних веков, то ее следовало бы начинать не с того момента, как Одоакр низложил Ромула Августула, а с того момента, как Срединное государство открыло для себя мир Запада – не в смысле Западной Европы, но мир Средней Азии и Переднего Востока.

Во времена императора У-ди из династии Западная Хань на Запад, через Синьцзян, был отправлен чиновник Чжан Кянь (Цянь) с задачей поиска возможных союзников для ведения войны с хунну. Хроника «Шицзи» об этом сообщает следующее: «Сведения о Давани появились со времени князя Чжан Кянь. Чжан Кянь был уроженец области Хань-чжун в правление Гянь-юань (140–135 гг. до н. э.), получивший чин Лан. В сие время Сын Неба расспрашивал покорившихся хуннов, и они единогласно показывали, что хунны разбили юечжиского владетеля и из головного черепа его сделали сосуд для питья. Юечжи удалился и часто сожалел, что не находил союзников для совокупного нападения на хуннов. Дом Хань тогда думал о средствах к уничтожению хуннов. Услышав это, он решился открыть сообщение с Юечжи чрез посольство; а как неминуемо было ехать через земли хуннов, то искал человека, способного для отправления. Чжан Кянь, еще в чине Лан, объявил желание на вызов и был отправлен в Юечжи с Танъи Хунуганьфу»^[103]

Чжан Кянь странствовал почти тринадцать лет, из них десять лет он провел у хуннов, женился на хуннуске, в конце концов, добрался до юэчжийского правителя и вернулся назад к императорскому двору, отягощенный знаниями о западных соседях, о коих и поведал своему императору. «Сим образом Сын Неба получил сведение, что Давань, Дахя и Аньси суть большие государства, в которых много редких вещей; что там ведут оседлую жизнь, и в художественном ремесле довольно сходствуют с Срединным царством; имеют слабое войско и дорожат китайскими вещами (выделено мной. – К.П.); что от Шеньду на север лежат владения Большой Юечжи (да-юэчжи, восточные тохары. – К.П.) и Кангюй, имеющие сильное войско, которое можно нанимать в службу; а если будет случай склонить их в подданство, то можно распространить китайские владения почти на 10 000 ли»^[104].

Имя юэчжи в старокитайской транскрипции звучит как гети^[105], т. е. попросту геты. Шицзи упоминает, в частности, да-юэчжи, что означало большие юэчжи или же большие геты. Возможно что, большие геты это массагеты. Данную точку зрения разделял известнейший исследователь Востока С.П. Толстов^[106].

После того как Чжан Кянь открыл для ханьцев мир Запада, Срединное государство стало потихоньку налаживать с ним торговые связи. Так постепенно и образовался Великий шелковый путь как система караванных дорог, связывающих средневековый Китай с Индией, Средней Азией, Ираном и Ромейской империей (Византией), которая в китайских источниках проходит под наименованием Да Цинь, т. е. Великая Цинь, или Лигянь. Об открытии торгово-дипломатических отношений с Византией китайские хроники сообщают следующее: «Владетель (император ромеев. – К.П.) давно искал случая открыть сообщение с Китаем: но аньсисцы, желая одни снабжать Дацинь китайскими шелковыми тканями, не пропускали дациньцев через свои пределы в Китай. При Хуань-ди (147–167), в девятое лето правления Янь-си (166), дациньский владетель Аньтунь отправил посланника, который вступил в Китай через Жинань. Он поднес Двору слоновые зубы, носороговы рога и черепашины. Это в первый раз открыли сообщение»^[107].

Комплектование китайских торговых караванов начиналось в Сиане, настоящем мегаполисе Средневековья, затем караваны шли через хэсийский коридор в Синьцзян. Далее можно выделить две основные трассы ВШП: южная дорога через Среднюю Азию на Ближний Восток и Северную Индию; северная дорога через Памир и Приаралье к Нижней Волге и к бассейну Черного моря. Но вообще-то в реальности ВШП представлял из себя настоящую сеть сухопутных торговых маршрутов, обслуживающих чуть ли не всю Евразию вплоть до ее окраин, т. е. Западной Европы.

Так вот, с самого начала функционирования ВШП и до его конца он действовал в отношении Западной Европы как насос, откачивающий золото и серебро на Восток. Поскольку денежная система Европы базировалась именно на золоте и серебре, то эта утечка ухудшала европейскую денежную систему. Правители европейских государств неоднократно принимали попытки ограничить импорт восточных товаров, однако эти запретительные меры не имели особого эффекта.

Сейчас автор просит у читателя особого внимания. Дело в том, что для успешного функционирования ВШП, во-первых, была необходима политическая стабильность на всем протяжении пути, от восточного Средиземноморья до Китая и Дальнего Востока, во-вторых, насущной необходимостью являлась ликвидация всяческих промежуточных таможенных барьеров с целью уменьшения издержек на расходы по транспортировке грузов.

Каким образом этого можно было добиться?

Этого можно было добиться созданием огромной империи контролирующей все важнейшие евразийские караванные пути. В истории ВШП были два периода, впрочем кратковременных, когда он практически полностью, контролировался одним государством. Такого успеха смог достичь так называемый Тюркский каганат в последней трети VI в. и Могольская империя.

На этом моменте следует остановиться особо. Представления западных европейцев о моголах и Могольской империи носили характер фантастический, полуфантастический и обывательский, но всегда неверный. Так, сэр Генри Ховарт считал, что моголы принадлежали «к тем твердым, мускулистым расам, взращенным среди нужды и тяжелых обстоятельств, в крови которых присутствует хороший элемент железа и которые периодически посылаются для уничтожения живущих в роскоши и достатке; для того, чтобы оставить пепелища от искусств и культуры, которые способны взрасти лишь под сенью богатства и легких жизненных обстоятельств».

Недалеко от сэра Генри в понимании причин образования Могольской империи, к сожалению, ушел и великий русский историк Л.Н. Гумилев, который был склонен объяснять военно-политическую активность моголов взрывом пассионарности вследствие облучения их мозгов солнечной радиацией. В реальности, как автору представляется, все действия Чингис-кагана подчинялись жесткой логике войны за контроль над Великим шелковым путем. Впрочем, в чем-то Л.Н. Гумилев определенно прав.

Из-за огромной протяженности караванных дорог и связанных с этим трудностей управления (известно, какие в те времена были средства связи и прочее) удержать ВШП под единым контролем было чрезвычайно трудно.

Обычно наблюдалось нечто вроде его раздела между несколькими крупными государствами. Включение Северо-Восточной Руси, т. е. будущей Великороссии, в систему ВШП осуществлялось по Волжскому пути, а важнейшим экспортным товаром для суздальцев являлись меха.

Развитие мореплавания привело к постепенному угасанию Великого шелкового пути, начиная приблизительно с конца XV века. Так, чистое время в пути для каравана, который шел от северных берегов Каспийского моря в Бейцзин (Пекин), составляло около 250 суток, с учетом же стоянок занимало около года. Развитие мореплавания к концу Средних веков привело к тому, что, к примеру, путь из Персидского залива в Китай занимал около 120 дней. Таким образом, относительная быстрота передвижения, повышенная грузовместимость морского транспорта, достаточная дешевизна перевозок стали приводить к угасанию ВШП. Идеи о создании империй вроде Могольской перестали быть актуальными, Средняя Азия стала приходить в упадок, а Московия решила избавиться от «татаро-монгольского ига».

Именно перенаправление тех или иных торговых путей является зачастую подлинной причиной гибели как целых государств, так и отдельных торговых центров. К примеру, как отмечает современный автор А. Ваджра, во второй половине XVII века начинает пользоваться популярностью быстрый, дешевый и безопасный торговый путь вокруг Африки. Этот маршрут составил конкуренцию старым путям морской и караванной торговли, соединявшим Индию через Персидский залив и Иран с бассейнами Черного и Средиземного морей или через Красное море и Египет с бассейном Средиземного моря. Данное обстоятельство привело к упадку таких торговых центров, как Каир в Египте, Дамаск в Сирии, Измир в Турции, Тебриз в Иране, Кабул и Кандагар в Афганистане и Лахор в Индии^[108].

Короче говоря, если до эпохи Великих географических открытий мир контролировали «разбойники суши», то в наше время миром, так или иначе, управляют «разбойники моря», которые держат под контролем мировое судоходство.

История «разбойников моря», в общем случае, это история мореплавания и морской торговли. Ранняя Европа вела данную торговлю на Балтике и в Средиземноморье. Очевидно, первыми, кого можно причислить с полным правом к «разбойникам моря» были финикийцы, которые уже около 2500 г. до н. э. обеспечивали товарообмен с Египтом через Левкос Лимен и Коптос и организовали торговые фактории в Мемфисе и Коптосе. Через Суэцкий залив они совершали плавания в Гиерополь, а далее по каналу, который шел оттуда до Нила, доходили до нильской дельты^[109].

По словам А. Штенцеля, адмирала и автора книги «История войн на море с древнейших времен до конца XIX века», финикийцы доходили до Гибралтара и далее до Зеленого мыса и, вероятно, достигали Сьерра-Леоне. По Красному морю они выходили в Индийский океан, достигали Малабарского берега и Цейлона, а на юг вдоль африканского берега достигали Занзибара, а вероятно, что и Замбези. Финикийцам были также известны пути к Балтийскому морю: один из них шел от Ольвии в устье Буга вверх по Днестру до Галиции и далее, к Янтарному берегу; другой же от северной части Адриатического моря вел туда же через Богемию и Силезию.

Финикийцам удалось монополизировать морскую торговлю с Индией, из которой они вывозили пряности и коренья, шелк, золото, жемчуга и алмазы, ткани, металлические изделия, хлопок, рис и т. д. Ввозили же они в Индию бальзам, благовония и другие продукты своей страны, употреблявшиеся в больших количествах при богослужениях. Индийские и аравийские товары они доставляли в Египет, в гавань Левкос Лимен на Красном море, откуда перевозили их сухим путем до Коптоса на Ниле и далее. Господство финикийцев в морской средиземноморской торговле сменилось господством афинян, затем последовал период гегемонии Карфагена. Карфаген был разбит римлянами, которые подчинили себе практически все побережье Средиземного моря.

В Средние века, начиная приблизительно с 800-х годов, на средиземноморскую арену стало выходить венецианское купечество, и в середине XV века Венеция достигает пика своего могущества. Так, в 1472 году ее военный флот состоял из 45 галер с 11 000 человек личного состава, а в арсенале работало 16 000 человек. В военное время этот флот, в случае необходимости, мог быть увеличен в четыре раза. Именно в эпоху венецианского господства на Средиземном море происходит становление так называемой талассократии, т. е. аристократической верхушки атлантического мира.

По словам К. Шмитта: «Почти половину тысячелетия республика Венеция считалась символом морского господства и богатства, выросшего на морской торговле. Она достигла блестящих результатов на поприще большой политики, ее называли «самым диковинным созданием в истории экономики всех времен». Все, что побуждало фанатичных англоманов восхищаться Англией в XVIII–XX веках, прежде уже было причиной восхищения Венецией: огромные богатства; преимущество в дипломатическом искусстве, с помощью которого морская держава умеет вызывать осложнения во взаимоотношениях континентальных держав и вести свои войны чужими руками; основной аристократический закон, дававший видимость решения проблемы внутриполитического порядка; толерантность в отношении религиозных и философских взглядов; прибежище свободолюбивых идей и политической эмиграции»^[110].

Здесь следует обратить внимание читателя на одно обстоятельство. Именно при активной поддержке венецианского купечества крестоносное воинство смогло захватить Константинополь в 1204 году. Автор хотел бы напомнить, что этот город в те времена являлся крупнейшим торговым центром Европы. Именно здесь заканчивалась одна из магистралей Великого шелкового пути. По результатам данного крестового похода Венеция получила в собственность значительную часть Константинополя, береговую полосу Ионического моря, острова, образующие так называемые Адриатические владения, Пелопоннес, Киклад, Галлиполи и Родосто. Венеция оккупировала главные стратегические пункты Средиземноморья: Дураццо в Эпире, города Корон и Модон на юге Морей и Негропонт (о. Эвбея). Тогда же венецианский дож приобрел остров Крит. Все эти мероприятия позволили Венеции, практически на два столетия, захватить торговую гегемонию на Средиземном море и стать богатейшим государством в Европе.

Так, в XV веке общий бюджет Венеции составлял 1615 тыс. дукатов. Бюджет Франции того времени располагал суммой порядка миллиона дукатов. Между тем общее население, подвластное Венеции, не превышало полутора миллионов человек, в то время как во Франции Карла VI население составляло около 15 млн.^[111]. Таким образом, Венеция, а в более широком плане и такие итальянские города, как Генуя и Флоренция, контролировали в свое время большую часть европейской торговли и финансов. Олигархия итальянских городов оказывала весьма ощутимое влияние на европейскую политику путем подкупа, интриг и пр.

В 1453 году султан Мехмед завоевывает Константинополь и в Средиземном море появляется и крепнет новая морская сила – турки. Тогда же начинают свой путь к морскому могуществу испанцы, французы и англичане, последние, в конце концов, захватывают господство на всех морях. Начиная с разгрома Непобедимой Армады господство над Океаном находится в руках англосаксов, сначала Великобритании, а затем США. Кстати говоря, практически полное единение политики США и Великобритании на сегодняшний момент совершенно не случайно. Эти две англосаксонские страны вместе составляют единую морскую империю.

Любопытно, что центры морской силы западной цивилизации не всегда совпадали с центрами ее финансового могущества. Венеция, как известно, совмещала в себе оба этих качества, тогда как конкурирующая с ней Генуэзская республика, будучи крупным финансовым и торговым узлом, не смогла добиться столь же впечатляющих военных достижений, как ее соперник.

Главной причиной торговых успехов Генуи стало ее тесное сотрудничество с Золотой Ордой. Именно в конце XIII – начале XIV веков были составлены основные генуэзские торговые состояния. Источником этих состояний явилось то обстоятельство, что Генуя договорилась с золотоордынскими царями о монопольном контроле над крымским побережьем, т. е. над черноморским терминалом ВШП. Пока могольские каганы держали контроль над ВШП, а Генуя имела военное превосходство в Черном море, генуэзская торговля процветала и увеличивала свой размах.

Упадок Генуи оказался обусловлен упадком ВШП, а тот, в свою очередь, потерял свое значение, во-первых, из-за развития конкурирующих с ним морских торговых путей, во-вторых, из-за определенных политических событий. Конфликт между Тохтамышем и Тимуром, как известно, привел к военной победе последнего, разорению и разграблению городов северного участка ВШП, которые так и не смогли впоследствии восстановить свое значение.

Упадок же Венеции оказался обусловлен тем, что португалец Васко да Гама в 1498 году открыл морской путь в Ост-Индию через южную оконечность Африки, после чего Венеция с течением времени лишилась выгод ост-индской торговли. Затем османы, после захвата ими Константинополя, постепенно отняли у венецианцев владения в восточном Средиземноморье.

Ж. Аттали утверждает, что начиная с XIII века на Западе последовательно сменились восемь рыночных структур с центрами в Брюгге (1300 г.), Венеции (1450 г.), Антверпене (1500 г.), Генуе (1550 г.), Амстердаме (1650 г.), Лондоне (1750 г.), Бостоне (1880 г.) и Нью-Йорке (1930 г.)^[112]. Однако в этот ряд, как может убедиться читатель, не входит какой-либо испанский торговый центр, несмотря на то, что некоторое время Испания являлась доминирующей державой на морях. Весьма долгое время одной из сильнейших морских держав была Франция, но и какой-либо ее город не имел первенства в системе международных финансов. Возможно, это связано с тем, что и Франция, и Испания – это страны с сильнейшим влиянием католической церкви, достаточно жестко относящейся к ростовщичеству и, соответственно, к еврейству. В Испании, как мы знаем, евреев жгли до 1826 года.

Впрочем, начиная с XVIII века какие-либо недоразумения в этом вопросе прекращаются. Англия, а затем и США являлись и являются как центрами морской силы, так и центрами финансов и торговли. Кстати говоря, после совершения Английской революции 1640-х годов евреи получили возможность вернуться в Англию. До сего момента они здесь не проживали, поскольку были изгнаны из этой страны в 1290 году королем Эдуардом I.

Итак. Напомню, что через Средиземное море и Суэцкий канал ныне проходит второй по значимости морской торговый грузопоток. Между тем, до того как США стали крупнейшим промышленным производителем и оказались широко представлены в мировой торговле, этот средиземноморский маршрут играл первостепенную роль, особенно с той поры как был открыт Суэцкий канал, т. е. 17 ноября 1869 года. Акватория Средиземного моря в Новое время стала иметь важнейшее значение для мировой торговли, и именно здесь сошлись интересы многих держав, и, в конце концов, в борьбу на этом участке торгового фронта включилась Россия.

По словам А.Е. Вандама, «наше движение к югу должно было идти не по всей линии фронта, а флангами, и преимущественно ближайшим к центру государственного могущества правым флангом, наступая которым через Черное море и Кавказ к Средиземному морю и через Среднюю Азию к Персидскому заливу, мы, в случае успеха, сразу же выходили бы на величайший из мировых торговых трактов – так называемый Суэцкий путь»^[113].

Категорию морской силы впервые научно сформулировал адмирал А.Т. Мэхэн. Согласно его теории, морская сила является совокупностью военного и торгового флотов, а так же военно-морских баз и пунктов обеспечения. По его словам: «Не захват отдельных кораблей и конвоев неприятеля, хотя бы и в большом числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавляющее превосходство на море, изгоняющее с его поверхности неприятельский флаг и дозволяющее появление последнего лишь как беглеца; такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым торговые суда движутся от неприятельских берегов к ним; подобное превосходство может быть достигнуто только при посредстве больших флотов»^[114].

Сейчас автор просит читателя обратить внимание на следующий момент. Потеря значения Великого шелкого пути, как системы трансевразийских торговых маршрутов, произошла не единомоментно. Так же не единомоментно произошло увеличение значения морского транспорта в системе международной торговли. Соответственно, не единомоментно состоялась и переориентанция главного политического вектора России с Востока на Запад, а острие этого вектора всегда было нацелено на определенную коммерческую выгоду. Думаю, что сейчас автор выразился достаточно ясно и определенно. Он бы сказал больше, по его мнению, это ключ к пониманию событий II тысячелетия применительно к истории восточных славян.

Перелом в характере международных экономических, а отсюда и политических, культурных и прочих связей произошел при Петре I, иногда именуемом некоторыми людьми современного ему периода антихристом. Однако дело, конечно же, было не только в том, что Петр уничтожил «старую Русь» и воздвиг некую «новую Русь».

Русская либеральная интеллигенция числит Петра I своим кумиром за то, что тот резал «старорежимным» боярам бороды, заставлял подданных пить «кофий» и обрядил двор в парики, колготки и европейские камзольчики, т. е. приобщил к Россию к «культуре». Величайшая и, пожалуй, самая гнусная ложь нашей исторической науки состоит в том, что истоки пресловутого «тоталитаризма» она усматривает в татарах, тогда как Петра выводит эдаким просветителем. Нет сомнения, Петр просвещал так, как после него просвещал только И.В. Сталин, и все дело состоит в том, что Н.С. Трубецкой был прав, когда утверждал, что деспотия, которую принято ныне называть тоталитаризмом, берет начало своей традиции именно в царствование Петра I. По крайней мере, в Орде и не додумались бы превратить Православную церковь в нечто вроде департамента по делам религии.

Между тем, суть основной проблемы российской власти при Петре заключалась, прежде всего, в широком приобщении России к международной морской торговле, и для этого, в первую очередь, следовало построить мощный военный флот, который мог бы эффективно защищать русские торговые интересы на морских коммуникациях. О чем, собственно говоря, более всего у Петра и болела голова. Дело в том, что в XVI веке в морском деле Европы начался быстрый прогресс, этот прогресс в России не был воспринят хотя бы потому, что она все еще оставалась великой сухопутной страной. Морского (скорее, океанского) флота, как такового, Россия не имела и до Петра не ощущала явно необходимости в нем.

В принципе, славяне всегда были дружны с водной стихией. Они активно пользовались речными путями, не чуждались и морских походов, несмотря на то, что сама география Восточной Европы толкает более всего к освоению суши. Тем не менее, в Средние века русское торговое и военное присутствие всегда явно наличествовало в Черном море, в частности в Крыму, на Балтике и на Каспии. Именно эти три стратегических направления, в первую очередь, интересовали Петра I. Т. е. Балтика, Черное море и Каспий.

Уже в 1695 году Петр предпринял Первый Азовский поход, окончившийся неудачно в сентябре того же года из-за отсутствия флота и отдаленности баз снабжения. После чего в Воронеже было развернуто строительство гребной русской флотилии, и в мае 1696 года 40-тысячная русская армия под командованием генералиссимуса А.С. Шеина приступила к осаде Азова, сочетая ее с морской блокадой. В июле 1696 года крепость сдалась. Так был открыт первый выход России в южные моря, однако доступ к Черному морю тогда получить не удалось по причине противодействия Османской империи. В 1711 году, по Прутскому договору, Азов пришлось отдать туркам.

Вслед за действиями на южном направлении Петр решил предпринять боевые действия против Швеции за выход к Балтийскому морю. 19 августа 1700 года Россия объявила ей войну. Уже в октябре 1702 года русские войска захватили крепость Нотебург (Шлиссельбург), а весной 1703 года – крепость Ниеншанц в устье Невы. В мае 1703 года началось строительство Санкт-Петербурга. Выход к Балтийскому морю был пробит. В 1709 году состоялось Полтавское сражение, и армия Карла XII была разгромлена.

Благодаря господству Швеции на море Северная война затянулась, но в 1714 году созданный Петром Балтийский флот сумел одержать первую победу в Гангутском сражении. Наконец, предпринятые русскими в 1720 году десанты на шведское побережье подтолкнули Швецию к активным переговорам, и в августе 1721 года между ней и Россией был заключен Ништадтский мир. Россия получила выход в Балтийское море и присоединила территорию Ингрии, часть Карелии, Эстляндию и Лифляндию.

Непосредственно после Северной войны Петр предпринял Каспийский поход 1722–1724 гг. В июне 1722 года из Астрахани по Каспию отплыл 22-тысячный русский отряд. В августе ему сдался Дербент, однако экспедиционный корпус из-за проблем с провиантом был вынужден вернуться в Астрахань. В следующем, 1723 году был завоеван западный берег Каспийского моря с крепостями Баку, Рештом, Астрабадом. В сентябре 1723 года Персия и Россия заключили Петербургский договор, согласно которому в состав Российской империи включалось западное и южное побережье Каспия с городами Дербент, Баку и провинциями Гилян, Мазендеран и Астрабад. По Стамбульскому договору от 1724 года Турция признала все приобретения России в западной части Каспийского моря.

Таким образом, Петр I прорубал окна не только в одну лишь Европу.

Это обстоятельство следует понимать со всей возможной ясностью. Что же касается культуртрегерства Петра I, т. е. стрижки бород и обряжания бояр в колготки по западноевропейской моде, то здесь существует ряд нюансов. Петра Алексеевича более всего интересовали естественные, точные науки и техника, а эти вещи не входят в комплекс национальных культур. Они интернациональны по своей природе. Посему не следует удивляться, что величайший российский прогрессор иногда говорил и такие циничные слова: «Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом»^[115].

Между тем, внешняя политика Петра I на черноморском, балтийском и каспийском направлениях не являлась вновь им изобретенной, а лежала в контексте политики русских царей начиная с Ивана III и в целом уходила в совершенно дремучие времена. Что же касается проблем с Турцией и подвластным ей Крымским ханством, то они начались, как известно, с 1475 года, т. е. с завоевания османами крымского христианского княжества Феодоро (Готия), генуэзских колоний и последующего попадания Крымского ханства под вассальную зависимость от Османской империи. До сего момента отношения Московии и крымских татар были вполне дружественными.

К примеру, в 1474 году великий князь Московский Иван III заключил с крымским ханом Менгли I Гиреем союз, который продолжался до самой его смерти. Весной 1482 г. Иван III обратился к Менгли I Гирею с просьбой устроить вторжение в киевские земли. Хан взял Киев штурмом и ограбил его, прислав затем Ивану III часть трофеев из богатой добычи. Таким образом, киевский погром 1482 года, равно как и предыдущий разгром Киева Батыем в 1240 году, лежит в одном ряду деяний и подстрекательств великорусских государей, начиная с Андрея Боголюбского.

Поначалу европейские морские державы не обратили особого внимания на продвижение России к морям на северном и южном направлениях. Так, английские морские офицеры практически до конца XVIII века вполне свободно служили в русском военном флоте. По словам А.Т. Мэхэна, еще в 1770 году британские офицеры командовали русскими эскадрами и кораблями, и даже один английский адмирал получил разрешение поступить на службу Санкт-Петербургу, заручившись тем обещанием, что прежний его чин будет возвращен ему, когда он вернется на родину. Однако через некоторое время обстоятельства коренным образом изменились.

Безусловно, задачи, поставленные Петром I перед Российским государством и последующими поколениями российских императоров, а также череда событий, сопровождавших историческое движение России, ее борьбу за выход на морские торговые магистрали Средиземноморья, были, конечно же, хорошо известны Великобритании с самого начала, но, как очень хорошо выразился адмирал А.Т. Мэхэн, есть разница между знанием фактов и пониманием их полного значения. Начиная с 1785 года обстоятельства сильно изменились. После русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Россия получила северное побережье Черного моря, а Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 года обеспечил ей свободу торговли в Средиземном море. Далее мы предоставим слово А.Т. Мэхэну, автору книги «Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793–1812 гг.»:

«Следует припомнить, что хотя Левант^[116] тогда и был только конечным пунктом европейского торгового пути, история прошлого и ясная перспектива будущего указывали на него как на один из величайших в мире центров торговли, а следовательно, и общечеловеческих интересов и политических влияний. Левант и Египет в то время имели, да сохраняют еще и доныне, такое же значение, какое признается теперь за Панамским перешейком и Карибским архипелагом. Трудно себе представить более угрожающее положение морской силы, чем то, которое сопряжено с утверждением на Черном море энергичной державы, столь близкой к великому мировому пути на восток, и захватом ею неприступного входа в это море».

Под неприступным входом А.Т. Мэхэн имеет в виду черноморские проливы, Босфор и Дарданеллы, соединяющие Черное море со Средиземным. Как выше уже было отмечено, по Средиземному морю ныне проходит второй по значимости морской торговый маршрут, а некоторое время назад он был по значимости едва ли не первым. Захват Россией черноморских проливов фактически бы означал ее претензию на мировое господство.

По мнению А.Т. Мэхэна: «Трудно понять, как Россия может быть спокойна до тех пор, пока доступ ее к этому морю (Средиземному. – К.П.) зависит от доброй воли других держав». Может быть, автор в чем-то преувеличивает, но именно из-за этих проливов Николай II ввязался в Первую мировую войну и именно из-за них Англия пошла на совершенно безумную авантюру, которой являлась Дарданелльская десантная операция. В ходе этой операции погибло около 120 тыс. английских солдат, а силы вторжения достигали более полумиллиона человек.

Итак. Автор надеется, что, хотя и чрезвычайно кратко, он сумел объяснить читателю главные причины, по которым Россия решилась стать частью Европы. Как следует полагать, через некоторое время, т. е. по мере усиления экономического могущества Китая и Индии, Россия может вспомнить, что она все-таки азиатская страна. Некоторые предпосылки к этому уже наличествуют.

К примеру, академик Б.В. Раушенбах рассуждает: «Складывается впечатление, что наша (выделено мной. – К.П.) европейская цивилизация… сейчас загнила и совершенно уходит на дно, а поднимается и захлестнет нас, как говорили в старину, «желтая опасность»… У меня такое предчувствие, что мои внуки вряд ли будут жить так же, как жили мы как представители некой расы великой культуры. Все это уйдет в прошлое, а дело будут делать – и хорошее дело! – желтые, хотя им абсолютно чужда «белая культура»… Позже они будут вспоминать ушедшую культуру белых, пользоваться ее плодами и хвалить, как мы сегодня хвалим культуру белых»^[117].

Действительно, их европейская цивилизация сейчас совершенно загнила и вряд ли может представлять для великорусского народа какую-то реальную ценность. Но здесь возникает следующая не то чтобы опасность, а просто не совсем приятная перспектива. Если начиная со времен Петра I российский истеблишмент упорно пытался превратить русский народ в европейцев, то не может ли случиться так, что через сотню лет он станет так же упорно превращать русский народ в китайцев?

Почему бы и нет?

Он же такой прогрессивный, этот наш правящий класс…

Что-то случилось по дороге в рай…

Цивилизация, европеизация, как и всякое учительство, недаром ведь делается; и гонорарии кое-какие получаются.

Н.Я. Данилевский. «Россия и Европа»

Вальтер Шубарт, один из немногих западноевропейских философов, которых нельзя заподозрить в какой-либо русофобии, утверждал в свое время: «Русские и европейцы являют по отношению друг к другу «совершенно другой мир». И русские чувствовали это всегда очень тонко. Они глядели на Европу примерно так, как человек рассматривает различные особи какого-нибудь рода обезьян. Он их почти не отличает друг от друга, поскольку видит в них только обезьян. Но тем ярче видятся ему черты родового свойства, типичные. Так было с Достоевским, который имел о различных европейских нациях одно и то же мнение – плохое»^[118].

Ричард Пайпс, известный советолог, русолог и помощник президента Р. Рейгана, которого нельзя упрекнуть в излишней симпатии к России, как-то заметил в одном из газетных выступлений: «По расовым характеристикам русские считают себя европейцами, однако в культурном и политическом смыслах они к Западу не относятся». Очевидно, что и немецкий русофил В. Шубарт, и североамериканский советолог Р. Пайпс говорят об одном и том же. Несомненно также и то, что в их словах есть определенная правда, но в чем она заключается, вот вопрос?

Безусловно, слова Р. Пайпса, именно как западного деятеля политики и науки, о расовых характеристиках русского народа не могут не вызывать определенной настороженности. Во-первых, до сих пор Р. Пайпс был известен в качестве историка и политолога и не проявлял себя в качестве эксперта в расологии. Во-вторых, славянам слишком хорошо известен один выдающийся западный расовед, покончивший с жизнью в укрепленном берлинском бункере. Ужели и Р. Пайпса можно отнести к его единомышленникам, каким-то образом выжившим после 1945 года?

По словам бывшего помощника президента США, обратите внимание, русские считают себя европейцами по расовым характеристикам. Т. е. заметьте, он не пишет «русские являются европейцами по расовым характеристикам», а пишет «русские считают себя». Возможно ли, что перед нами речи очередного уберменша и истинного арийца? Увы, нет. Самое любопытное состоит в том, что Р. Пайпс является евреем, т. е. семитом.

Семиты одно время проживали в Европе на Пиренейском полуострове, но затем в ходе Реконкисты были частью истреблены, частью вытеснены или ассимилированы испанцами. Последний оплот арабов, Гранада, пал в 1492 году. Тогда же черед дошел и до других семитов, евреев-сефардов. Ими в основном занималась печально известная испанская инквизиция, во главе которой одно время стоял небезызвестный Торквемада.

Необходимо заметить, что реальные расовые характеристики западного общества и в лучшие свои времена не приближались к нордическому идеалу ближе, чем расовые характеристики восточных славян. Что же касается сегодняшних тенденций, то их можно выразить словами бывшего сотрудника Госдепартамента США М. Влахоса, который заметил, что «даже если мусульмане в романской Европе будут составлять 20–25 % населения, их доля в трудоспособном взрослом населении может достичь или даже превысить 40 %… Эта эпоха, 2010–2050 годы, может изменить природу европейской цивилизации». То же касается и США, белое население которых, по прогнозам Population Reference Bureau, к середине XXI века будет составлять всего только около 50 %^[119].

Так или иначе, но вовсе не расовые различия населения Запада и России определяли и ныне определяют коренное несходство между двумя этими цивилизациями, а то, что данное несходство реально существует, является несомненным фактом. Дело здесь вовсе не во влиянии мифического монголо-татарского ига на национальный характер великорусского народа. Речь идет о каких-то иных, более глубинных вещах. Не понимать этого обстоятельства означает биться головой о стену, пытаясь реформировать русскую жизнь по западному образцу.

Данное положение дел в 20-е годы ХХ века, в той или иной степени, осознал и ряд глубоких и оригинальных русских умов, в частности, Н.С. Трубецкой и П.Н. Савицкий. Их политические, философские и духовные воззрения получили наименование «евразийства». Вообще-то данный термин имеет весьма размытое содержание. Различные источники трактуют его различно. Само это культурно-политическое течение изначально возникло скорее как противопоставление так называемому западничеству, а не как оригинальная самостоятельная концепция. Впрочем, и западничество ни в коей мере нельзя назвать оригинальной концепцией.

В вопросе о различиях между западной и российской цивилизациями существует одна проблема, на которую следует обратить особое внимание. Это проблема связана с понятием духовности. Российские западники и либералы, в большинстве своем, что наглядно видно на примере их радикального крыла, во главу угла ставят некую рациональность, хотя зачастую путают это понятие с меркантилизмом, товарным фетишизмом и нравственной низостью.

Так вот, здесь мы должны определиться в терминах. Под словами духовная жизнь, строго говоря, понимается бытие человека обретшего Бога, а духовностью называется не что иное, как религиозность.

Сейчас следует задаться вот каким вопросом. Какие факторы вывели западную цивилизацию в мировые лидеры?

Первый фактор широко известен – это Великие географические открытия, колониальные захваты и контроль над морской торговлей.

Второй основополагающий фактор успеха Запада известен в не меньшей степени – это Реформация, по результатам которой западный человек заключил т. н. конкордат с сатаной, т. е. поставил во главу угла своей жизни не спасение во Христе, а наживу любой ценой и любыми путями. К примеру, прусский король Фридрих II Великий, один из самых известнейших солдафонов в человеческой истории, выразил господствующее в Европе мнение на этот счет следующим образом: «Ни одно государство так не изобилует нищими, как духовные державы»^[120]. Эти слова, в принципе, можно считать квинтэссенцией мировоззрения российских западников.

П. Чаадаев в 1831 году в своих знаменитых «Философических письмах» писал: «Она (реформация) снова отбросила человека в одиночество его личности, она попыталась снова отнять у мира все симпатии, все созвучия, которые Спаситель принес миру. Если она ускорила развитие человеческого разума, то она в то же время изъяла из сознания разумного существа плодотворную, возвышенную идею всеобщности и единства». То же утверждал и В. Шубарт^[121] в 1939 году: «Чем бесцеремоннее утверждался прометеевский архетип^[122], тем здоровее, производительнее и банальней становился человек: возрастающее трудолюбие при ослабевающей духовности. В конечном счете, он становился пруссаком или англо-саксом»^[123]. В конце XIX столетия Ф. Ницше провозгласил «Бог умер» и возвестил: «Нигилизм стоит за дверями, этот самый жуткий из всех гостей», а Ф.М. Достоевский констатировал состояние дел в Европе: «Мир духовный, высшая половина существа человеческого отвергнута вовсе, изгнана с неким торжеством, даже ненавистью».

Доносо Кортес в письме к римскому кардиналу Фермари в 1852 году предрекал: «Когда устраняется все сверхъестественное, человек обращает взор свой к земле и, в конце концов, предается культу материальных интересов. Это эпоха утилитарных систем, невиданного развития торговли, лихорадочного размаха индустрии, заносчивости богатых и раздражения бедных. За этим состоянием материального богатства и религиозной скудости всегда следует одна из тех мощнейших катастроф, которые преданием и историей навеки запечатлеваются в памяти человечества. Осторожные и умные объединяются для совета, как предотвратить катастрофу. Но разражается громовая буря и сносит их вместе с их заклинаниями. Между истиной и заблуждением не существует середины, есть лишь бесконечная пустота».

Г. Зиммель указывал: «Кризис Европы расширился до краха всей нашей планеты, до биологического вырождения человеческой породы или, по меньшей мере, до заката белой расы… только какой-то новый грандиозный духовный импульс, какой-то новый религиозный прилив – принесет возрождение»^[124]. Слова Г. Зиммеля были высказаны им добрую сотню лет тому назад, когда рождаемость в Европе и вообще в среде белой расы не вызывала никакого беспокойства. Однако прошло не так уж и много времени, всего только каких-нибудь четыре-пять поколений, и что же мы видим? Уже сейчас мы становимся свидетелями физического вырождения белой расы и ее нравственной деградации.

Запад физически вымирает. Отождествлять себя с ним означает отождествлять себя с туберкулезным больным в последней стадии течения болезни. При сохранении существующих демографических и культурных тенденций в перспективе у Запада только гроб, который понесут китайцы, индусы, арабы и латиноамериканцы. Никто не помянет англосаксов и романо-германцев добрым словом. Все западноевропейские философские произведения полетят на свалку, а их место в библиотеках займут избранные сочинения Конфуция и различные издания Корана. Европейцы отказываются от деторождения будучи самой материально обеспеченной общностью на планете. Главная причина этого может быть только одна – духовное помешательство.

Да, можно отвергнуть Бога и сосредоточиться на гешефтах, но что же реально получается в этом случае? Дело в том, что сегодняшний человек, относящийся к белой расе, проедает остатки нравственного капитала наработанного многовековыми усилиями христианства. Вся морально-этическая система современного европейца или же русского, вся она создана христианством. Верующий человек обладает мощной системой морального сдерживания. В бездуховном обществе человек не считает себя связанным какими-то обязательствами по отношению к ближнему, что на практике и продемонстрировали российские западники в 90-е годы ХХ века.

Сейчас прошу у читателя внимания. Человек бездуховный не имеет внутренних моральных ограничителей, и только страх наказания может удержать его от преступления. В бездуховном обществе к каждому гражданину следует ставить по полицейскому, к каждому полицейскому по карателю, а к каждому карателю по начальнику, и вся эта конструкция и называется тоталитарным государством с его лагерями, палочной муштрой и кулачной дисциплиной.

Как совершенно верно утверждал В. Шубарт: «Чем меньше в обществе религии, тем больше требуется государства. Там же, где государство – все, религия должна угаснуть. Тотальное государство – это социальная форма безбожия»^[125]. Т.С. Элиот писал: «Если вы не желаете почитать Бога (а Он – ревнивый Бог), вам придется уважительно относиться к Гитлеру или Сталину». В бездуховном обществе Бога заменяет НКВД, и вариантов здесь нет.

Следует напомнить, если кто-то уже забыл, что тоталитарное общество не отличается особой комфортностью. В принципе, нельзя отрицать, что жизнь в концлагере может оказаться весьма сносной, многое зависит от того, по какую сторону колючей проволоки вы находитесь.

Так вот. Возвращаясь к упомянутому выше евразийству, следует отметить, что его главный смысл, по мнению автора, не состоит в утверждении какой-либо геополитической доктрины. Смешно сказать, уже появилось и западное евразийство, и восточное, и еще Господь знает какое. Все не так. Геополитика, экономика и идеология будут являться для данной доктрины вторичными категориями. Евразийство, в первую очередь, это защитная реакция, направленная на отпор западничеству, либерализму, духовной дикости и, в конечном итоге, это просто нежелание заключать конкордат с сатаной. Именно в этом нежелании, т. е. в нежелании идти по пути Реформации, и состоит дело.

Толчком для развития евразийства можно считать книгу князя Н.С. Трубецкого «Европа и человечество», написанную им еще до революции, но изданную в Софии только в 1920 году. Н.С. Трубецкой утверждал на ее страницах, что романо-германский мир пытается истребить все остальные культуры, а его представители полагают себя вправе навязывать собственное мироустройство всему человечеству. Именно против подобных шовинистических взглядов направлена книга С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций», в которой он утверждает: «Западная вера в универсальность западной культуры страдает от трех недостатков: она неверна, она аморальна и она опасна»^[126].

П.Н. Савицкий в свое время писал Л.Н. Гумилеву: «Особенно много бед произошло здесь от специфически западной – я сказал бы «латинской» – нетерпимости. Протестантизм, в этом отношении, полностью следовал по пути латинства. Один лишь принцип «куйюс региоэйюс религио» («чья власть, того и религия». – К.П.) чего стоит в этом отношении. Вспомним также жесточайшие преследования православия шведами в захваченных ими в XVII в. Карелии и Ижорской земле. Запад, к сожалению, не прошел «монгольской» школы терпимости. Перед лицом всех бед, принесенных людям западной нетерпимостью – в первую очередь нетерпимостью латинской, – сожаление это приходится выразить со всею силой»^[127].

А. Шлезингер в свое время остроумно подметил: «В течение девяти столетий после первого крестового похода западная цивилизация занималась многотрудным и опасным делом – проникала в незападные общества, с тем, чтобы изменить их. На протяжении восьми из последних девяти веков эта агрессивная деятельность осуществлялась без всякого теоретического обоснования»^[128].

Известно, что евразийцы считали и считают Россию наследницей Монгольской империи. Так, Г.В. Вернадский указывал: «С геополитической точки зрения русское царство базировалось на восстановлении политического единства территории Монгольской империи… По словам князя Трубецкого, Российская империя может быть названа наследием Чингисхана»^[129]. Данное утверждение маститого историка не является только лишь некоей фразой, оно опирается на конкретные исторические факты. Не кто иной, как Р. Пайпс, в книге «Россия при старом режиме», отмечал: «Уже во время последнего наступления на Казань и Астрахань Иван называл их своей вотчиной; это утверждение могло значить лишь одно – что он смотрел на себя как на наследника хана Золотой Орды».

Сейчас следует обратить внимание на принципы, согласно которым шло строительство грандиозной Могольской империи. Моголы (не халха-монголы!) действовали иногда со впечатляющей жестокостью, но в их политике существовала вполне отчетливая особенность. Они отличались изрядной веротерпимостью и всегда стремились заручиться поддержкой религиозных организаций, господствующих в том или ином регионе. О Бату, к примеру, Вассаф сообщает, что «хотя он (Бату. – К.П.) был веры христианской, а христианство это противно здравому смыслу, но (у него) не было наклонности и расположения ни к одному из религиозных вероисповеданий и учений, и он был чужд нетерпимости и хвастовства»^[130].

Фанатизм и нетерпимость не были присущи моголам.

Запад вел и ведет себя иначе. Но почему?

Здесь следует отметить следующее. Западная культура, безусловно, не универсальна, но дело как раз не в ней. Ничего плохого в некоторых заимствованиях из этой культуры и даже в подражании ей вовсе нет. Находятся, к примеру, русские люди, которые увлекаются буддизмом, даосизмом, шаманизмом и т. д. и т. п. Автор находит У. Шекспира величайшим драматургом всех времен и народов и не считает это преступлением против русской идентичности. Все дело в том, что российским западникам глубоко начхать на У. Шекспира и на короля Лира, а последний в их системе понятий является не более чем дурачком.

Западная культура не универсальна, не может быть универсальна, и не о ней, повторимся, идет речь. Универсален конкордат с сатаной. Он действует одинаково убийственно против человека любой национальности, вероисповедания и культуры, кроме пожалуй того, который не участвует в капиталистической системе товарного производства.

Однако тех, кто не участвует в этой системе, западные гуманисты обычно уничтожают как диких зверей, что они иногда признают сквозь зубы. Так, премьер-министр Австралии Кевин Радд выступил 13 февраля 2008 года в парламенте страны с речью, суть которой сводится к тому, что он от лица государства извиняется перед аборигенами за действия предыдущих парламентов и правительств. Под этими действиями в Австралии, как правило, понимают политику выживания аборигенов с их земель, а также насильственную интеграцию их детей в «белое» общество. Куда уж там России, этой якобы «тюрьме народов», до «цивилизованных» англосаксов.

Почему в США белые американцы уничтожали индейцев и загоняли их в резервации расположенные на самых непригодных землях? Все объясняется очень просто. Индейцы, в отличие от негров, оказались абсолютно не приспособлены к «цивилизации», т. е. их никак нельзя было превратить в рабочий скот. Зачем же им занимать плодородные, богатые земли?

Как известно, первыми рабами в английских колониях североамериканского Юга были не африканцы, а белые, высылаемые из Англии за участие в мятежах, или же «контрактники», преследуемые угрозой голода на родине. Однако использование английских белых рабов имело ряд существенных недостатков, главным из которых являлся тот, что европейцы плохо приспособлены к тяжелому физическому труду в условиях жаркого климата.

Выход был найден в использовании негров, которые обладали лучшими производительными силами для природы Юга. Дело в том, что для работы в жарком климате большое значение имеет природный иммунитет, который характеризуется числом гликопротеинов класса I и II (glycoproteins) у представителей разных народов: европейцы имеют показатель 37, африканцы – 40, в то время как некоторые племена североамериканских индейцев – 17, а некоторые племена южноамериканских индейцев – только 10^[131].

В конце концов, дело в Европе дошло до того, что печально известная расовая теория, применяемая западноевропейскими эксплуататорами для оправдания колониального рабовладения, могла быть применена не только к неграм и индейцам, но и к собственному рабочему классу. Так, известный французский расолог Отто Аммон заявил, что европейские брахикефалы (Homo alpinus) – это потомки древнего местного населения Европы, занимающие в целом более низкое общественное положение, а долихокефалы (Homo europaeus) – это потомки пришлых арийских завоевателей, что, кстати, не так уж и далеко от истины. А. Гитлер, по существу, повторял Аммона, когда утверждал: «Всегда и всюду есть только борьба низшей прослойки, низшей расы против господствующей высшей расы… Капиталисты проложили себе путь наверх благодаря своим способностям, и на основе такого отбора – что в очередной раз доказывает, что они высшая раса, – они имеют право стоять наверху»^[132].

Ни одна цивилизация мира не создала ничего похожего на так называемую утопию. В этих утопиях (некоторые из них впоследствии стали называть антиутопиями) подробно рассматривается общество в качестве трудового концлагеря. Одним из последних подобных творений является книга Олдоса Хаксли «О дивный, новый мир!». Считается, что эта книга является предупреждением человечеству и выступает против тоталитаризма. Ничуть не бывало. Эта книга предметно показывает толпе обывателей, куда и к какому будущему ведет западный путь развития общества. О. Хаксли совершенно открыто пишет о перспективах превращения человечества в фабрику по производству клонов, ничуть не смущаясь того, что кто-то и в чем-то может его обвинить. Ведь он же предупреждает!

Сам О. Хаксли занимался экспериментами с наркотиками, надеясь синтезировать что-то, что не вызывает абстиненции, т. е. пресловутую сому (тот кто читал книгу, тот поймет). Как-то он проглотил сорок граммов растворенного в воде мескалина и по результатам психоделического путешествия, т. е. наркотических видений, написал еще один чудный опус «Врата восприятия», в котором во вполне доступной форме объяснял молодым людям радость от приема галлюциногенов. Если бы все эти гадости вытворялись отдельными независимыми энтузиастами, то о них бы мир никогда и не узнал, как не узнал он до сих пор о миллионах скончавшихся от передозировки наркоманов. Но О. Хаксли был не из таких, он не просто экспериментировал над сознанием, он работал.

Впрочем, все это не то. Не то чтобы неправильно, просто не приближает нас к сути явлений, которые в Западной Европе начались с Ренессанса и с нарастающей скоростью толкают человечество то ли действительно через тернии к звездам, то ли в зловонную яму, в которой ему придется или сдохнуть или протрезветь.

Автор, кстати говоря, не собирается сейчас разоблачать пороки западной цивилизации, они многократно описаны в тысячах книг. Автор хотел бы поставить следующий и очень простой вопрос, ничуть не связанный со всеми этими антиутопиями и мескалином. Возможен ли технический прогресс и связанное с ним улучшение материальной жизни людей без заключения конкордата с сатаной?

Сначала попробуем дать себе ответ на вопрос, совместима ли религия с научным поиском? Прежде всего, посмотрим, что на этот счет сегодня думают широкие слои российского народа. С 1 по 3 августа 2007 года исследовательским центром портала SuperJob.ru по заказу журнала «Фома» был произведен опрос общественного мнения среди 1000 респондентов из числа экономически активного населения России. Респондентам был задан вопрос: «Считаете ли Вы религию совместимой с наукой или нет?» Результаты оказались следующими:

1. «Да» – 48 %. Некоторые комментарии респондентов: «Господь создал мир, а мы разгадываем его промысел. В том числе и с помощью науки»; «Многие великие ученые были и остаются верующими»; «Религия, несомненно, стоит выше науки, и это признавали многие великие люди Земли. Но религия несет не детализированные знания, а ориентиры развития человечества, нравственный в котором играет чрезвычайно важную роль, ибо отсутствие нравственных ориентиров делает науку бессмысленной и опасной для жизни»; «Настоящей науки нет без настоящей веры».

2. «Нет» – 37 %. Некоторые комментарии респондентов: «Наука – фундамент бытия! Религия – красивая болтовня!»; «Религия основана на вере, наука – на знании, на двух фундаментах здание не построишь!»; «Религия затормаживает развитие прогресса, при их совместимости мы бы остались в Средневековье»; «Разве можно связывать великие достижения человечества с аферой!»; «Религиозность убивает пытливость ума, живой интерес к изучению законов Мира и его развития. Верующий человек готов принять все на веру, любую байку. Наукой же движет извечное желание узнать больше, объяснить, найти причины… Религия с наукой несовместимы!».

3. «Затрудняюсь ответить» – 15 %. Некоторые комментарии респондентов: «Оставьте, пожалуйста, религию в покое. Хватит войн и распрей на эту тему!»; «Никогда об этом не задумывался…»

Здесь стоит обратить внимание читателя на одно малоизвестное обстоятельство, о котором большинство людей ничего не знает, но, тем не менее, этот факт в жизни присутствует. Дело в том, что к Богу, как известно, приходят различными путями и есть один путь, которым может прийти далеко не всякий человек. Возможно, читатель будет удивлен, но одним из путей прихода к Богу является интеллектуальный. Отсюда и известное изречение: «Я не верю в Бога, я знаю, что он есть». Но для следования к Господу данным путем требуется обладать незаурядными умственными способностями, что делает эту дорогу, к сожалению, малодоступной. Кстати говоря, многие из людей такого рода занимаются богословием, и опять же, мало кто знает, что основы оформления современного научного знания берут свое начало в средневековой схоластике.

Вопрос «препятствует ли религия развитию науки?» философией уже разрешен. Так, С.Л. Франк отвечал на данный вопрос следующим образом: «Между наукой в подлинном смысле… и религией как отношением человека к сверхприродным, высшим силам и началам жизни, нет и не может быть никакого противоречия… Но есть действительное и неустранимое противоречие между натурализмом (включая материализм) и религиозной верой… И корень всей ошибки в том, что наука отождествляется многими с натурализмом (или материализмом), что многим полуобразованным людям кажется, будто быть ученым и знающим – значит быть сторонником натурализма (или материализма), значит питать гордую уверенность, что на свете нет ничего, кроме слепых сил природы, и допущение чего-либо иного презирать, как невежественное суеверие и предрассудок»^[133].

Не кто иной, как известнейший физик и, кстати, гуманист А. Эйнштейн, отмечал в свое время: «Наука может быть создана лишь теми, кто целиком проникнуты стремлением к истине и пониманию. Но этот источник ощущения возникает в сфере религии». И он же утверждал: «Наука без религии хрома, религия без науки слепа»^[134].

Вопрос о взаимоотношении религии и науки весьма качественно и подробно разобран русским философом ХХ века А.А. Любищевым в книге «Наука и религия»^[135]. А.А. Любищев доказал, что основная причина конфликта лежит вне научного и религиозного знания. Она скрывается в политических, идеологических и этических сферах и зачастую бывает вызвана элементарной косностью мышления.

И. Ньютон, как известно, был весьма религиозен. Любопытно, что открытый им закон всемирного тяготения с точки зрения механики совершенно абсурден. Согласно этому закону тела действуют друг на друга хотя бы и в вакууме, т. е. усилие передается нематериальным путем, что с позиции материализма есть нонсенс и явная поповщина. К избавлению от абсурда ученые пришли только после введения в физическую теорию и практику понятия поля. Однако при том, что поле относится к числу материальных явлений, а в его существовании можно убедиться самым непосредственным образом, нельзя сказать, из какого вещества оно состоит.

Все физические константы являются данностью, и суть вопроса состоит в том, что человек постигает законы физического мира и использует их, но он их не устанавливает.

Сейчас зададимся другим вопросом. Препятствует ли религиозное сознание техническому творчеству? Ответ здесь будет однозначным. Ни в коей мере. Блестящий пример тому – жизнь отца Павла (П.А. Флоренского) (1882–1937 гг.), который являлся незаурядным инженером и техническим организатором.

Так, в 1920 году, в связи с планом ГОЭЛРО, отец Павел был привлечен к научно-исследовательской работе в системе Главэлектро ВСНХ, где стал старшим научным сотрудником комитета электрификации СССР и членом Карболитной комиссии ВСНХ. В 1924 году он выпустил фундаментальный научный труд «Диэлектрики и их техническое применение», имевший важное научное значение, а с 1927 года возглавил работу над «Технической энциклопедией», для которой собственноручно подготовил около 150 статей. При этом отец Павел был искренне верующим человеком, и это обстоятельство ни у кого и никогда не вызывало сомнений.

В одном из писем 1917 года отец Павел писал: «Все то, что происходит кругом, для нас, разумеется, мучительно. Однако я верю и надеюсь, что, исчерпав себя, нигилизм докажет свое ничтожество, всем надоест, вызовет ненависть к себе, и тогда, после краха всей этой мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему, вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к идее России, Святой Руси».

И знаете ли… этот самый нигилизм действительно надоел уже до тошноты.

Следующим вопросом будет вот какой. Препятствует ли вера в Господа хозяйственной деятельности? Ответ будет опять однозначным. Конечно же, нет. Христианская церковь в Средневековье являлась одним из крупнейших хозяйствующих субъектов. Например, Троице-Сергиев монастырь владел более чем 2500 деревнями и починками, а необходимый для управления его хозяйством аппарат состоял в поздние времена из 60 приказов.

Многие монастыри получали исключительное право на ловлю рыбы в определенных водоемах, владели соляными копями или солеварнями, что приносило приличные доходы. Монастыри, располагая крупными денежными капиталами, вели обширную торговлю хлебом, солью, рыбой, икрой, медом, воском, содержали в торговых городах свои подворья. Безусловно, хозяйственная деятельность Церкви, как и хозяйственная деятельность любой другой организации, не обходилась без злоупотреблений, вплоть до нарушения запрета давать деньги в рост. Данные злоупотребления привели однажды к конфликту между, так называемыми нестяжателями, возглавляемыми Нилом Сорским, и иосифлянами под руководством Иосифа Волоцкого, причем последний, на самом деле, вовсе не являлся каким-то корыстолюбцем и жил весьма скромно. Иосиф доказывал, что при отказе от широкой хозяйственной деятельности невозможно будет заниматься благотворительностью и просвещением.

Вера в Христа не препятствует эффективной и прибыльной хозяйственной работе, но следует различать хозяйственную деятельность и страсть к наживе. По словам В. Зомбарта, «всякое хозяйствование имеет меру и границы, а денежная нажива их не имеет»^[136]. Христианская церковь запрещала заниматься ростовщичеством, а ростовщичество – это раковая опухоль на экономике.

Сначала запрет на взимание процента касался только клира. В постановлениях I Вселенского Собора (в Никее, 325 г.) содержится следующее положение: «Понеже многие причисленные к клиру, любостяжанию и лихоимству последуя, забыли Божественное писание, глаголющее «сребра своего не даде в лихву», и, давая в долг, требуют сотых: судил святый и великий Собор, чтобы, аще кто, после сего определения, обращется взимающий рост с данного в заем, или иной оборот дающий сему делу, или половинного роста требующий, или нечто иное вымышляющий, ради постыдной корысти, таковый был извергаем из клира и чужд духовного сословия»^[137]. Впоследствии запрет на ростовщичество перешел и на паству. В 1311 году католическая церковь объявила взимание процента деянием противным христианству.

Таким образом, христианская религия не препятствует ни техническому творчеству, ни развитию хозяйства и извлечению прибыли, ни развитию науки. Она препятствует взиманию процента и превращению человека в производящее животное. Здесь читатель может спросить: но как же быть, к примеру, с Джордано Бруно, сгоревшим на костре инквизиции за свои убеждения, с противоречиями между гуманистами и католической церковью и многими другими показательными примерами церковного мракобесия? Вопрос этот сложный и изрядно обросший пропагандистскими мифами разного рода.

Дело еще в том, что так называемые гуманисты, общечеловеки и носители материалистического (скорее, вульгарно-материалистического сознания), зачастую являлись и являются теми же мракобесами, причем почище прелатов из папской курии. К. Маркс и Ф. Энгельс, почитаемые чуть ли не пророками научного материализма и борцами за освобождение рабочего класса, вовсе не были носителями светлого начала. Построенная по их рецептам политико-экономическая система Советского Союза являлась не более и не менее как казармой, и это при том, что И.В. Сталин был очень мягким марксистом. Советский Союз, построенный по троцкистским лекалам, представлял бы из себя нечто среднее между концлагерем и живодерней.

Следует вполне четко разделять западную цивилизацию как культурный феномен, действительно принесший человечеству неисчислимое количество благ, и конкордат с сатаной. При знакомстве с культурой и историей Европы создается впечатление, что внутрь цивилизационного организма Запада вмонтировано еще какое-то устройство. То ли это некая мощнейшая финансово-политическая организация, на протяжении нескольких сотен лет преследующая свои цели, то ли это какой-то особый цивилизационный дефект, вроде раковой опухоли, но нельзя не признать, что определенная девиация в общественной ткани Европы присутствует.

Возможно, здесь стоит вспомнить теорию этногенеза Л.Н. Гумилева, который утверждал, что существует такая форма межэтнического контакта, как химера, т. е. сосуществование двух и более чуждых суперэтносов в одной экологической нише, или, выражаясь иными словами, сочетание в одной целостности двух различных несовместимых систем. Согласно Л.Н. Гумилеву, «соотношение между этносом и химерой такое же, как между организмом и раковой опухолью».

Химера складывается, как правило, за счет вторжения представителей одного суперэтноса в области проживания другого, после чего агрессор пытается жить не за счет использования ландшафта, а за счет побежденных. Результатом, в конечном итоге, всегда бывает распад и гибель зараженного общества, так как победители деградируют не в меньшей степени, чем их жертвы.

Возможно также и то, что вопрос о цивилизационных особенностях Запада нельзя решить в рамках сугубо этнического подхода, а следует искать ответ еще и в социальной сфере. Так, известно, что Ренессанс проходил в рамках итальянских городов, прежде всего Северной и Средней Италии, и связан с появлением раннекапиталистических отношений, а точнее с нарождением весьма специфического слоя буржуа. Реформация также была связана с увеличением роли городов, а соответственно и буржуазии в жизни Западной и Центральной Европы. Одним из основных требований реформатов-буржуа было требование упразднения пышности обрядов, ликвидации большого числа религиозных праздников, а, по существу, требование создания «дешевой» церкви.

Кстати, именно в это время возникает так называемый утопический социализм, глашатаи которого обнаруживали явное стремление организовать человечество по казарменно-концлагерному шаблону. Последний, как известно, отличается низкими материальными издержками на содержание рабочей силы. В 1516 году в свет выходит «Утопия» Т. Мора, сам же сэр Томас являлся не представителем угнетаемых трудовых масс, а сыном лондонского судьи и членом королевского Тайного совета.

Итак. В общем и целом автор уверен, что наука и техника вполне успешно развивались бы и без уничтожения и ослабления религиозного начала, хотя, возможно, и не так быстро, как это происходит ныне. Следует подчеркнуть, возможно. Между тем, неограниченный прогресс привел, в конечном итоге, к той ситуации, которую мы сейчас наблюдаем. Современные системы оружия вполне способны стереть человечество с лица земли за считаные часы. Да, это является большим достижением науки и полным поражением христианства.

Дж. Оруэлл вздыхал в свое время: «Два столетия мы (Кто «мы»? Троцкисты, агенты британских спецслужб?^[138] – К.П.) тем одним и занимались, что подпиливали да подпиливали сук, на котором сидим. И вот с внезапностью, мало кем предвиденной, наши старания увенчались успехом – сук рухнул, а с ним и мы сами. К несчастью, вышло маленькое недоразумение. Внизу оказалась не мурава, усыпанная лепестками роз, а выгребная яма, затянутая колючей проволокой»^[139].

Если довериться словам Дж. Оруэлла, то, чем они занимались двести лет, было хуже, чем преступление. Это была ошибка. Но каков же результат? Ныне выгребная яма, расширяемая их усилиями, распространилась до общепланетарных масштабов.

Следует признать, что технический прогресс и религия есть вещи вполне совместимые, тем более что именно религиозные, а вовсе не светские организации до начала Нового времени занимались образованием и просвещением населения, равно как и той же наукой, кстати говоря. Современное светское образование есть явление, возникшее не так уж и давно. Утверждения о том, что всякая религия враждебна физике и химии, являются бессовестной ложью.

Сейчас мы должны попытаться ответить на другой очень важный вопрос. Был ли конкордат с сатаной навязан Западу? На этот счет имеются различные мнения. Некоторые исследователи утверждают, что причиной Реформации стали козни разного рода «темных сил», в том числе и коварного иудейства. Есть и другое мнение. В. Шубарт в книге «Европа и душа Востока» считает, что смена парадигмы существования западного человека в период Реформации была обусловлена именно внутренними процессами в европейском обществе.

«Пруссак, наряду с англосаксом, был образцом своего времени. Таким, каким он в принципе был всегда, теперь старался стать каждый. Ему подражали и русские со времен Петра I, и итальянцы со времен Муссолини, и японцы в течение ряда десятилетий. Эмансипация и рост власти евреев в последние 150 лет тоже пример того, что народ становится душевно и духовно тем влиятельнее, чем больше его постоянные свойства характера соответствуют архетипу эпохи. Находящийся в плену прометеевского идеала европеец – особенно северный, с его деловой хваткой и рационализмом – все больше уподобляется еврею диаспоры и все больше поддается еврейскому влиянию. В готическую эпоху считалось позорным делать гешефт и заниматься ростовщичеством. Сегодня же восхищением и признанием пользуется тот, кто делает это с успехом и без всякого зазрения совести. В Прометее все заметнее проступает облик Агасфера – вечного гонимого жида. Но это происходит не потому, что евреи в течение многих поколений целенаправленно стремились к европейскому образу мышления, который наиболее соответствовал их собственным интересам. Для этого у них нет ни духовной, ни материальной власти – духовной особенно. (Безнадежное невежество евреев постоянно обличается в летописях Средневековья как одна из самых ярко выраженных их черт.) Скорее получилось так, что те душевные изменения, которые со времен Реформации произошли у западноевропейцев, пошли на пользу евреям и те смогли воспользоваться этими изменениями, не будучи их причиной»^[140].

На взгляд автора, В. Шубарт ошибался, считая еврейское сообщество времен Реформации маловлиятельным в Европе. Иллюстрацией, в данном случае, может послужить отношение лидера Реформации Лютера к евреям, а оно не было однозначным. Поначалу Лютер относился к ним весьма благожелательно. В памфлете «О том, что Христос родился евреем» (1523 г.) он указывал на пресловутое еврейское происхождение Христа и льстил иудеям тем, что они были правы в своем отказе принять «папское язычество». Через некоторое время, убедившись в том, что иудеи не спешат переменить свою веру на реформированное им христианство, Лютер обнаруживает враждебность к ним. Вначале он жалуется на их неподатливость, а затем переходит к прямому обличению. В 1542 году Лютер публикует пафлет «О евреях и их лжи», а в 1543 – «О непроизносимом имени Божьем», где в полной мере следует средневековым антиеврейским традициям.

Таким образом, если бы невежество или материальная несостоятельность средневекового еврейства были очевидны в свое время, то вряд ли бы лидер Реформации искал поначалу дружбы с ним, а затем писал о нем разгромные памфлеты.

Дело в том, что начатая Лютером Реформация привела к очень выгодным последствиям для евреев. До этого вся Европа были объединена одной, католической церковью, прямо враждебной к иудеям и ростовщичеству. Реформация расколола европейское христианство на ряд враждующих лагерей, что облегчило существование иудейства.

Несмотря на то, что В. Шубарт ошибался, считая европейское еврейство средневековых времен маловлиятельным, тем не менее, в главном он может быть прав. Надлом в цивилизационном сознании Европы, или же смена господствующих архетипов в массовом сознании европейского общества, явился, скорее всего, следствием внутренних общественных процессов. Этот перелом в сознании мог быть инициирован, кроме всех прочих, образованием специфически западного социального слоя – буржуа. Если же вы желаете уяснить роль еврейства в цивилизационном процессе Европы, то, прежде всего, обратите свое внимание на степень его участия в формировании именно этого слоя.

В России реформационные настроения отразились в так называемой ереси жидовствующих, о которой коротко следует сообщить следующее. В 1470 году новгородцы пригласили на княжение литовского князя Михаила Олельковича (ум. 1482 г.). В княжеской свите из Киева прибыл и еврей Схария. Выполнял ли он какую-то определенную, порученную ему миссию или действовал по собственному почину, сказать сложно, тем не менее, ему удалось, пользуясь слабостью веры некоторых клириков, распропагандировать их соответствующим образом. В строгом смысле ересь жидовствующих являлась даже не ересью, а отступничеством, т. е. совершенным отрицанием христианства и полной противоположностью ему. Миссия Схарии имела успех, и вскоре на помощь ему из Литвы подоспели еще несколько иудеев.

Следует отметить, что ничего собственно еврейского в вышеуказанном отступничестве не было. После того, как делу был дан ход, миссионеры предпочли удалиться из России. Суть проблемы состояла в том, что если бы настроения, уловленные Схарией, не витали в воздухе, то его пропаганда не имела бы успеха. Очень важным обстоятельством является и то, что центром, из которого ересь начала расползаться по России, оказался Новгород. Известно, что он являлся крупным торговым узлом своего времени с типичной для таковых олигархической формой правления и политическими порядками, именуемыми ныне «демократией». Последняя всегда и везде характеризуется господством денежных воротил, подкупленных демагогов и бесконечной склокой враждующих кланов. Д. Иловайский, характеризуя обстановку того времени в Новгороде, писал о недостатке здесь правого суда, вражде простого народа к боярству, вялости правителей и «явном ослаблении воинского духа, вытесняемого духом торгашества».

Недостаток воинского духа у новгородцев сыграл свою роль в битве на Шелони в 1471 году. Засим очередной раунд борьбы между златом и булатом в России закончился в пользу булата.

О сути доктрины жидовствующих известно немного. Они отрицали Троицу, божественность Христа, иконы, монашество и духовную иерархию, а также бессмертие человеческой души. Короче говоря, жидовствующие выступали с антропоцентристских, законнических и материалистических позиций.

Лжеучение стало достаточно быстро распространяться, и в то же время оно долго оставалось скрытым от духовных и мирских властей из-за своего тайного характера исповедания. В 1487 году в Новгороде пьяные еретики надругались над святыми иконами и тем самым обнаружили себя, однако на начальном этапе борьба с жидовствующими имела мало успеха. Так, в 1490 году на первосвятительскую кафедру был поставлен архимандрит Зосима, тайный последователь отступничества, и над Русским Православием нависла смертельная угроза.

Около 1493 года на борьбу с жидовствующими встал Иосиф Волоцкий. Поскольку призывы к центральной власти не имели успеха, он обратился к епископам, монахам и мирянам напрямую. К Иосифу Волоцкому присоединились епископ Нифонт и другие церковные иерархи, и в мае 1494 года Зосима вынужден был оставить первосвятительский престол. Окончательное разоблачение жидовствующих произошло в конце 1504 года на созванном против отступников соборе.

Таким образом, в самом начале XVI века в России произошел, не более и не менее, как разгром реформаторов. В Германии же 31 октября 1517 года молодой августинский монах и профессор теологии Мартин Лютер (1483–1546 гг.) вывесил на дверях дворцовой церкви знаменитые 95 тезисов. Ход дальнейших событий хорошо известен, и здесь нет нужды о нем распространяться. Факт состоит в том, что 31 октября 1517 года можно считать датой заключения конкордата с сатаной в Европе.

В. Шубарт объясняет смену эпох с готической на прометеевскую в Западной Европе с присущим последней героическим идеалом (борьба всех против всех) сменой неких эонических архетипов: «Именно одновременность Реформации и рецепции права говорит о том, что оба эти явления, независимо друг от друга, имели общую более глубокую причину, а именно – зарождение нового эонического архетипа, которому, в качестве родственных по своей сути элементов, соответствовали основные черты римского правового мышления и еврейская законническая религия. Они были переняты только потому, что подходили; а поскольку они стали подходить лишь около 1500 года – только тогда их и переняли»^[141].

По мысли В. Шубарта, перемены в духовной жизни человечества совершаются в некоей ритмической последовательности в виде смены господствующих архетипов, т. е. изначальных душевных прообразов с резко очерченным характером. Развитие того или иного архетипа, его борьба против своих предшественников и преемников придает истории культуры ритм и, в известной мере, напряженность и противоречивость. Действие архетипов выходит за рамки наций и рас и может охватывать целые континенты. Господствующий архетип пронизывает своим своеобразием все, вплоть до последнего индивида, не лишая его при этом нравственной свободы. Судьба отдельной личности состоит в том, что она вынуждена ориентироваться на этот архетип: она может либо воплотить его, либо воспротивиться ему, но не может его игнорировать.

B. Шубарт выделяет четыре архетипа – гармонический, аскетический, героический и мессианский. Героический человек, по его словам, «видит в мире хаос, который он и должен упорядочить своей преобразующей силой. Героический архетип характерен для прометеевской эпохи, когда миру ставятся цели, определяемые самим человеком. Так чувствуют Древний Рим, романские и германские народы Нового времени». Шубарт полагает, что эпохи меняются и меняются свойственные им доминирующие архетипы. Сегодняшняя эпоха – прометеевская, следующая – иоанновская с присущим ей мессианским архетипом, свойственным, по его мнению, именно для русских.

Возможно, что иоанновская эпоха уже началась.

C. Хантингтон, к примеру, отмечает, что с 80-х годов ХХ века во всем мире происходит подъем религиозного сознания, т. е. религиозное возрождение. «Чем можно объяснить это всеобщее религиозное возрождение? Естественно, в разных странах и цивилизациях оно обусловлено различными факторами. И все же было бы неверно полагать, что большое количество разнообразных причин привело к одновременным и схожим последствиям в большинстве частей света. Глобальный феномен требует глобального объяснения (выделено мной. – К.П.)»^[142].

Россия, после того как она отбила первый натиск прометеевских общечеловеков в начале XVI века, претерпела их второе нашествие в период царствования Петра I. Обстоятельства этого нашествия хорошо известны. В. Шубарт замечает о некоторых изменениях, произошедших в Русской Церкви в это время: «Православная Церковь в основе своей терпелива. Она отрицает насильственное распространение своего учения и несвободу совести. Свое поведение она меняет только со времен Петра I, когда, подпав под верховную власть мощного государства, она допустила ущемление им своих благородных принципов»^[143].

Именно в период правления Петра I состоялось очередное переписывание российской истории, тогда же, очевидно, было уничтожено множество уникальных исторических документов, о чем можно догадываться по некоторым свидетельствам. К примеру, Якоб Рейтенфельс в конце XVII века упоминает очень ранние русские летописи, которые (как это и следовало ожидать) не дошли до нас: «В 552 году руссы вспоминают в своих летописях (выделено мной. – К.П.), что они выступили против императора Юстиниана в качестве союзников царя Тотилы вместе с соседями – готами из Скандинавии, что подтверждает и Димитрий, посол московский к папе Клименту VII»^[144]. Кроме того, Рейтенфельс упоминает еще и некие «китайские летописи», повествующие о происхождении «татар», но откуда в конце XVII века при дворе московских государей могли появиться подобные документы, да еще и переведенные на русский язык, ответить очень сложно.

Тем не менее прометеевская экспансия времен Петра I, хотя она и была достаточно масштабна, не имела особых последствий для народного духа великороссов. Она произвела определенный переворот только в верхних слоях российского общества. Отсюда идет вот уже трехсотлетний раскол между русским народом и беспородной российской либеральной интеллигенцией.

Третий натиск, не менее сильный, чем при Петре I, попытались осуществить большевики (особенно усердствовало их левацкое крыло – троцкисты), но и здесь главная их цель оказалась не достигнута. Прометеевский человек в России не восторжествовал. Что касается троцкистов, то их в 30-е годы ХХ века частью расстреляли, частью отправили в лагеря. Последнее оказалось ошибкой, поскольку некоторые из них выжили. Сейчас мы вновь обратимся к мнению В. Шубарта: «Каждый раз, как только прометеевская волна заливала Россию, ее народ немедленно, инстинктивно чувствовал, в чем дело»^[145]. В. Шубарт ошибся в одном, он считал, что «вероятно, большевизм является последней грандиозной, обреченной на провал попыткой насильственно насадить на русской почве прометеевские фантомы»^[146].

Троцкистская волна оказалась не последней. Плоды разрушительного действия четвертой волны русский народ пожинает сегодня, адаптируя Интернет в свою внутреннюю жизнь. Столкнется ли российская цивилизация с пятым натиском, сказать сложно, возможно, что именно нынешний, т. н. либеральный, является последней попыткой России стать частью Европы. Увы, экономическое значение Запада в настоящее время падает, а с ним уменьшается и его культурная привлекательность.

Вопрос об источнике прометеевских волн и организаторе всех реформационных натисков на Россию весьма сложен. Факт есть факт, в России присутствуют собственные носители прометеевских взглядов и имеется своя почва для их распространения. Однако следует признать, что силы Реформации в нашей стране весьма незначительны и хотя инициатива в осуществлении того или иного реформационного проекта исходит от туземных носителей, самостоятельно и без помощи сторонних сил они мало на что способны. Этим обстоятельством объясняется, к примеру, тесное взаимодействие с Западом того же М. Горбачева и так называемых перестройщиков.

Очевидно, что конкордат с сатаной навязывается России и не является вопросом ее внутреннего выбора. Как только в России укрепляются основы русского порядка, бесноватую часть общества достаточно жестко усмиряют и дисциплинируют. Какое-либо техническое и организационное развитие в нашей стране происходит только вслед за данным усмирением и дисциплинированием. Так, индустриализация в СССР началась после организационного и идейного разгрома троцкистов. Пример России это пример того, что научно-технический прогресс возможен и без заключения конкордата.

Общая, а не только российская, ситуация выглядит следующим образом. Не так давно С. Хантингтон подвел промежуточные итоги почти пятисотлетней цивилизационной войны Запада с человечеством: «Во время европейской экспансии андская и мезоамериканская цивилизации были полностью уничтожены, индийская, исламская и африканская цивилизации покорены, а Китай, куда проникло европейское влияние, оказался в зависимости от него. Лишь русская, японская и эфиопская цивилизации смогли противостоять бешеной атаке Запада и поддержать самодостаточное независимое существование»^[147].

И все-таки…

Следует признать, что советолог Р. Пайпс определенно заблуждался, когда утверждал, что русская культура не имеет ничего общего с культурами Европы. В том-то и дело, что она имеет с ними очень много общего. Было бы странно утверждать, что славянская польская культура является европейской, а славянская великорусская – нет. Некоторые, не обремененные знаниями, люди доказывают, что великороссы это ославяненные финно-угры. Что же, попробуем согласиться с этим утверждением. Предположим, что так оно и есть. Тогда встает следующий вопрос, а является ли европейской венгерская культура? Венгры это угры. А финская культура? А эстонская? Безусловно.

С. Хантингтон полагает, что отличительной чертой истинно европейских культур является принадлежность их к католической и протестантской традициям. Между тем, Греция, Болгария, Сербия это православные страны. Более того, греческий классицизм считается культурным основанием Европы. Но самое любопытное состоит в том, что русская православная культура также исходит от греков, только не язычников, а христиан.

Тем не менее, следует ясно отдавать себе отчет, что в Европе никогда не признают великороссов европейцами, и вовсе не из-за их мнимой отсталости. У истоков промышленной электротехники стояли серб Никола Тесла и великоросс Михаил Осипович Доливо-Добровольский, а спутник это русское слово, что здесь еще доказывать? Дело не в пресловутой отсталости. Но в чем же тогда?

Увы. Наше российское отличие от европейцев состоит в том же, в чем и отличие между бедным родственником и богатым. Все объясняется очень просто. Представления многих людей о жизни таковы, что богатство и/или высокое общественное положение какого-либо человека считаются свидетельством его ума и истинности его мировоззрения. Это протестантская логика – если ты богат, то ты избран Богом. Однако в системе подобной логики все ученые и изобретатели, подарившие человечеству неисчислимое количество благ, от колеса до компьютера, все как один, представляются жалкими недоумками, по сравнению с каким-нибудь современным российским нефтемагнатом.

Разграничение между Россией и Европой носит не только и не столько культурный характер, сколько экономический. Его существование связано с различием условий хозяйствования на территории Европы и России. Да, в России периодически возникает необходимость в модернизации технической сферы и связанном с ней реформировании системы управления, но какой-либо необходимости в так называемой вестернизации попросту не существует.

С. Хантингтон утверждает: «Политических лидеров, которые надменно считают, что могут кардинально перекроить культуру своих стран, неизбежно ждет провал. Им удается заимствовать элементы западной культуры, но они не смогут вечно подавлять или навсегда удалить основные элементы своей местной культуры. И наоборот, если западный вирус проник в другое общество, его очень трудно убить. Вирус живучий, но не смертельный: пациент выживает, но полностью не излечивается. Политические лидеры могут творить историю, но не могут избежать истории. Они порождают разорванные страны, но не могут сотворить западные страны. Они могут заразить страну шизофренией культуры, которая надолго останется ее определяющей характеристикой».

Сейчас следует попросить у читателя сугубого внимания. Знакомство, даже глубокое, с западной культурой и внедрение некоторых ее элементов в туземную жизнь еще не означает появления и развития культурной шизофрении. Чтение сонетов У. Шекспира, прослушивание музыки Р. Вагнера, Л. Бетховена, Дж. Верди, любование картинами Рафаэля, осведомленность о новейших достижениях электроники и внедрение конвейера в производство не приводят к появлению тараканов в голове.

Самое любопытное состоит вот в чем. Возьмем, к примеру, такое явление, как рок-н-ролл. Разве это направление в популярной музыке является элементом западной культуры? Ни в коем случае. Это придумали североамериканские негры. Затем это стало популярно среди белого населения США, а потом в России. Таким образом, вирус культурной шизофрении зарождается на Западе, а затем передается другим странам. Запад болен гораздо серьезнее, чем заражаемые им культуры.

Далее посмотрим на голливудские фильмы о маньяках, извращенцах, олигофренах и пр. Данная медиапродукция вообще не относится к культуре, ни к западной, ни к восточной, ни какой-либо еще. Это контркультура, и те же США заражены ею более всех в мире. Запад сам является разорванной цивилизацией, и он никогда не излечится от тех вирусов, которыми просто набит, как реторта с питательной средой. Дело еще и в том, что под словом вестернизация скрывается вовсе не внедрение в местную культуру европейских элементов, а ее разложение продуктами распада гниющего общественного сознания Запада. Что мы и наблюдали все 90-е годы ХХ века и продолжаем наблюдать ныне.

Некоторая часть интеллигенции^[148] (т. е. слоя людей, занимающихся умственным трудом) объясняет российскую бедность неправильным русским менталитетом. Однако здесь возникает следующая проблема. Менталитетом в России как раз и заведуют работники умственного труда. Слесари-сантехники и монтажники железобетонных конструкций не выдвигают концепций вроде Россия часть Азии, не пишут идеологические трактаты и не определяют принципы управления. Они просто-напросто монтируют железобетонные конструкции и смотрят по вечерам телевизор. В пятницу после работы они пьют водку, потому что в субботу и воскресенье им предстоит работа на земельном участке.

Так вот, чтобы поменять менталитет, нам следует поменять интеллигенцию. Большевики, которые являлись западниками до мозга костей, именно так и поступили. Частью они выслали ее за границу, частью зарезали на месте. Поэтому, если честно сказать, автор считает опрометчивыми высказывания современных российских интеллигентов по поводу неправильного русского менталитета.

Анатомия цивилизаций

Сейчас вернемся к приведенному много выше по тексту утверждению Н. Бердяева о том, что все они хотят стать западниками и изгнать из России татарина. Что касается терминологии, то, в узком смысле, западниками назывались представители одного из направлений русской общественной мысли 40—50-х гг. XIX в., противники самодержавия и сторонники конституционного порядка, выступавшие за копирование Россией западноевропейского опыта и против крепостничества^[149]. В широком смысле слова западники это сторонники перенесения на русскую почву западноевропейских общественно-политических порядков.

Что же касается термина татарин, то его содержание куда как более туманно. Во всяком случае, смешно полагать, что под этим словом Н. Бердяев подразумевал конкретно монголов-халхинцев и казанских татар.

Одной из сверхценных идей западников в XIX и в начале ХХ вв. являлась конституция. Они полагали, что наличие данного правового акта гарантирует обществу справедливое общественное устройство. Данная идея тем более забавна, что в Великобритании, которая считается одной из старейших демократических стран, конституция, как таковая, попросту отсутствует. Впрочем, Великобритания не являлась общественно-политическим идеалом западников, им более импонировала Франция и идеи Ф. Гизо.

Конституцию в России ввели большевики в 1918 году^[150]. В этом же году они объявили красный террор^[151]. После окончательного утверждения советской власти на всей территории России, в 1924 году был принят новый проект основного закона страны^[152]. Следующий его вариант вступил в действие согласно постановлению Чрезвычайного XVII Всероссийского Съезда Советов от 21 июля 1936 года и носил название Сталинской конституции, которая, в юридическом плане, являлась самым прогрессивным конституционным актом из всех существующих к тому времени на земном шаре. Все это происходило в разгар так называемой ежовщины, и остается только гадать какая между этими событиями может быть связь.

Являлись ли большевики западниками?

Безусловно.

Большевики являлись ярыми западниками, они презирали «вековую российскую отсталость», боролись с «великодержавным русским шовинизмом», а Л. Троцкий вообще был зоологическим русофобом, восторгался Западом и считал, что будущее принадлежит США. Да-да, так и есть. Л. Троцкий прибыл в 1917 году в Россию из Нью-Йорка. Позднее, в книге «Моя жизнь», он описывал свои ощущения следующим образом: «Я уезжал в Европу (делать революцию в России. – К.П.) с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества. Я утешал себя тем, что когда-нибудь вернусь»^[153]. Любопытное свидетельство, не правда ли?

В.И. Ленину в культурном плане оказалась более близка Германия. Наконец, марксизм, эта экономическая и идейно-политическая платформа большевиков, был заимствован ими с Запада. Как только западники-большевики пришли к власти, они приступили к расстрелам не менее прозападно настроенных кадетов (конституционных демократов), октябристов (получили свое название по дате принятия конституционного Манифеста 17 октября 1905) и прочих прогрессистов и конституционалистов.

Тех же либералов-западников, для расстрела которых не нашлось формальных оснований, большевики выслали в Европу. Речь идет, в частности, о так называемом «философском пароходе», так, собирательно, называются ныне два рейса немецких пассажирских судов «Oberb?rgermeister Haken» и «Prussia», доставивших осенью 1922 года из Петрограда в Штеттин более 160 человек. Л. Троцкий прокомментировал эту акцию следующим образом: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно»^[154].

Непосредственной причиной ярости большевистских вождей явилась книга статей Н. Бердяева, Я. Букшпана, Ф. Степуна и С.Л. Франка «Освальд Шпенглер и Закат Европы». В.И. Ленин, очевидно исполненный чувством исторического оптимизма в отношении Запада, назвал книгу «литературным прикрытием белогвардейской организации», авторов «глупыми шпенглерятами», а самого О. Шпенглера – «хныкающим». Так потомок калмыка^[155] изгнал из России Н. Бердяева, который, в свою очередь, хотел изгнать из нее татарина.

Все это несколько напоминает балаган, особенно при том, что 30 декабря 1922 года, при учреждении СССР, на карте России появилась Татарская Автономная Советская Социалистическая Республика (после падения Казанского ханства и до 1917 года волжские булгары были лишены своей государственности, как таковой). Между прочим, именно и в том числе, революционная деятельность таких вот либеральных профессоров, вроде Н. Бердяева, требовавших конституции, и привела российское общество к Октябрьскому перевороту.

Однако история на этом, естественно, не заканчивается. Татарские западники (только вдумайтесь, читатель, в это словосочетание) решили перевести татарскую письменность на латиницу (алфавит Яналиф), что и сделали практически в 1927 году. В 1939 году советская власть наложила некоторые ограничения на безудержный казанский космополитизм и перевела татарскую письменность на кириллицу. В 1999 году местные поклонники Запада опять попытались перейти на латиницу, однако Конституционный суд РФ в 2004 году остановил действие закона Республики Татарстан от 15 сентября 1999 г. № 2352 «О восстановлении татарского алфавита на основе латинской графики». Что все это означает, понять сложно, возможно, это и есть пресловутое изгнание татарина.

Несомненно, многое в политике, проводимой ныне на территории, принадлежавшей в свое время СССР, изрядно отдает балаганом. Приведем пример из современной политической жизни Украины. Автор лично видел и слышал в телевизионных новостях, в связи с событиями в Южной Осетии, как один из предводителей украинских националистов (!) (фамилию не запомнил) называл грузин братьями и обещал им помощь в борьбе с Россией. Хорош славянин, что здесь еще скажешь.

Самое смешное и одновременно грустное состоит в том, что украинские националисты обвиняют клятых москалей в голодоморе начала 30-х годов, совершенно не желая учитывать тот факт, что власть над партией и государством в это время была уже сосредоточена в руках грузина И.В. Сталина, коллективизацию на Украине проводил еврей Л. Каганович, а 1-м секретарем ЦК КПУ с 1928 по 1938 г. являлся поляк С. Косиор. Но виноваты во всем оказались именно москали. Впрочем, вся эта политическая шизофрения связана с тем, что на Украине сегодня, как и в XIII веке при Данииле Галицком, на повестке дня стоит все тот же жгучий европейский вопрос, вернее даже лозунг: Украина – часть Европы.

Ныне граница между Европой и Азией проходит по Уральскому хребту. Между тем, так было не всегда. Геродот, Полибий, Страбон, Помпоний Мела, Клавдий Птолемей и др. проводили эту границу по Дону. Данное положение в географии оставалось незыблемым и в течение Средних веков. Об этом можно узнать у М. Меховского, С. Герберштейна, Р. Барберини, Ф. Клювера и др. Взгляд на Дон как на границу между Европой и Азией также был распространен и в России. В XVII в. эти представления четко определены в «Книге Большому Чертежу».

Однако начиная с XVIII в. положение о границе между Европой и Азией было пересмотрено. Видный государственный деятель и историк В.Н. Татищев посчитал правомочным проведение этой границы по Уральскому хребту, р. Урал, через Каспийское море до р. Кумы, через Кавказ, Азовское и Черное моря в Константинопольский пролив (Босфор). Данная точка зрения, в конце концов, и возобладала в своей основе и была утверждена в качестве официальной.

Между тем, граница между Европой и Азией не является географической, поскольку Европа и Азия это части света, а не материки. Граница между Европой и Азией есть, не в последней степени, культурно-исторический рубеж, и если до XVIII века этот рубеж проходил по Дону, то следует понимать, почему так было, и следует понимать, почему этот рубеж с Петровских времен решили передвинуть до Урала и даже хотели проводить его по Оби, как то предлагал, к примеру, И. Гибнер.

Проще всего ответить на вторую часть вопроса. Передвижение границы между Европой и Азией на восток в татищевские времена могло иметь только политическую подоплеку. Именно с этого времени утверждается лозунг: Россия – часть Европы. Гораздо сложнее ответить на первую часть вопроса: почему до Петра I ее проводили по Дону?

Во-первых, дело может объясняться тем элементарным образом, что европейцы, просто-напросто, были мало осведомлены о землях, расположенных в восточном и северо-восточном направлениях. Если главнейшей торговой магистралью для жителей Волго-Окского междуречья являлась Волга и, соответственно, связи с Ираном, то не следует ожидать, что наши предки жаждали активного участия в европейской политике. Однако суздальские князья всегда стремились к контролю еще и над Новгородом, а это означает, что они, так или иначе, были весьма плотно связаны и с европейскими делами, хотели они того или нет. Внимание папской курии к северо-восточному европейскому направлению и организацию здесь Тевтонского и Ливонского рыцарских орденов нельзя назвать случайностью. Тевтонский орден, расположившийся на завоеванных прусских землях, являлся одной из самых богатых и сильных в военном отношении военно-монашеских организаций.

Во-вторых, реальная культурно-историческая граница между российской и западной цивилизациями проходит вовсе не по Дону, а гораздо западнее. Она приблизительно, подчеркиваю, приблизительно совпадает с так называемой линией Керзона. Следует напомнить читателю, что так называется условная демаркационная линия, которая определяла восточную границу Польши в период между двумя мировыми войнами.

Согласно ноте английского министра иностранных дел лорда Керзона от 11 июля 1920 г.: «Линия эта приблизительно проходит так: Гродно – Валовка – Немиров – Брест-Литовск – Дорогуск – Устилуг, восточнее Грубешова, через Крылов и далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат. Севернее Гродно граница с литовцами идет вдоль ж. д. Гродно – Вильна, а затем на Двинск»^[156].

Данная линия, проведенная с севера на юг, проходила так, что земли с преобладанием польского населения находились на западе, а литовского, белорусского и украинского – на востоке. Она была предложена как линия перемирия между Польшей и РСФСР в 1920 году^[157] и принята за основу при установлении границы между Польшей и СССР после Втроой мировой войны на Тегеранской конференции 1943 г.

Стоит отметить, что поляки являются католиками. Из западных славян католиками являются словаки (есть протестанты и униаты), чехи (есть протестанты), хорваты. Православными остаются болгары (есть часть мусульман-суннитов), сербы. Кроме того, на Украине (особенно в западной ее части) сильны позиции униатской церкви^[158], есть униаты и католики в Белоруссии (в северозападных районах).

Между тем, даже самый беглый взгляд на географическую карту Европы может подсказать, что никакого культурного, этнического и религиозного единства между европейскими народами, даже западнее линии Керзона, нет. Албания, к примеру, безусловно европейская страна, но албанцы это мусульмане. Те же венгры это лингвистические угры, а не индоевропейцы. В финно-угорскую семью, кроме того, входят финны и эстонцы. Центральная Европа (в нее обычно включаются Польша, Чехия, Словакия и Венгрия) сплошь заселена западными славянами, родство которых с восточными славянами вряд ли можно оспорить. Между европейскими славянами и германскими народами существует давняя и весьма ощутимая неприязнь, называемая ныне некомплиментарностью. Так, польский языковед А. Брюкнер иронизировал в свое время: «Немецкие ученые охотно утопили бы всех славян в болотах Припяти, а славянские – всех немцев в Долларте (устье реки Эмс. – К.П.)»^[159]. И т. д. и т. д.

Но что же все-таки объединяет Запад в единое целое?

Н.С. Трубецкой, равно как и другие евразийцы, говорил о европейской (западной) цивилизации как о романо-германском мире. В своей брошюре «Европа и человечество» он утверждал: «Европейская культура… есть продукт истории определенной этнической группы. Германские и кельтские племена, подвергшиеся в различной пропорции воздействию римской культуры и сильно перемешавшиеся между собой, создали известный общий уклад жизни из элементов своей национальной и римской культуры. В силу общих этнографических и географических условий они долго жили одною общей жизнью, в их быте и истории, благодаря постоянному общению друг с другом, общие элементы были настолько значительны, что чувство романо-германского единства бессознательно всегда жило в них».

Таким образом, несмотря на определенную пестроту и противоречивость, соединять, и достаточно жестко, Европу, очевидно, будет романо-германская скрепа. Она, эта скрепа, является цивилизационным ядром Запада. Взгляд на европейскую карту сразу выхватывает это ядро, т. е. Германию и Францию. Все остальные страны и народы здесь будут иметь вид оболочки, предохраняющей данное основание цивилизационной конструкции от внешнего воздействия. Однако, несмотря на то, что Европа имеет достаточно явно определяемую культурную платформу, она не имеет стержневого народа. Это обстоятельство является ее ахиллесовой пятой.

Российская цивилизация, к примеру, устроена следующим образом. Ее стержневым, системообразующим народом являются великороссы, а ряд областей исконно населяемых ими является географическим основанием России. В самом узком смысле (здесь автор, конечно же, высказывает личную точку зрения) ядром российской цивилизации является территория современного Центрального федерального округа РФ. В более расширенном варианте это совокупность Центрального, Северо-Западного, Южного и Приволжского ФО. Геополитической осью великорусского народа является Волжский речной бассейн.

Однако, говоря о романо-германской культурной скрепе, соединяющей западную цивилизацию, мы, тем не менее, не даем исчерпывающего ответа на вопрос «Что же объединяет Европу в единое целое?». Получив ответ на этот вопрос, мы наконец-то узнаем, почему Россия никогда не станет частью этой самой Европы, равно как и Украина, даже если украинцы тотально перейдут на французский язык, станут читать исключительно Шиллера и Канта и перестанут закусывать горилку салом.

Если бы речь шла только о культуре, то проблем со вхождением той же Украины в Европейский союз вовсе не существовало. Никто в здравом уме и трезвой памяти не станет утверждать, что украинская культура не является европейской, тогда как сербская и польская культуры таковыми являются безусловно. Извините, но следует выбирать что-то одно из двух – или мы выводим славянские культуры за европейские скобки, или причисляем их к Западу без всяких оговорок. Какое-либо влияние Востока не может послужить здесь препятствием. Испанская культура значительной своей частью идет от мавров, но это не делает Испанию арабской или африканской страной. Тем более что те же французы и германцы весьма охотно усваивали, в свое время, достижения Востока. Что их так тянуло освобождать Иерусалим, ужели только религиозные чувства?

В истории известно множество случаев глубокого переокультуривания целых народов, попавших в зону действия той или иной цивилизации. Ярчайшим примером здесь могут послужить народы-соседи ханьского Китая (Чжун-го), который всю свою историю проявлял поразительную военную слабость и столь же поразительное культурное могущество.

В VII веке в Тибете властвовал Сонгцен Гампо (кит. Лун-цзань, 617–650 гг.). После ряда военных побед над Срединным государством он потребовал от китайского императора отдать ему в жены китайскую принцессу и, в конце концов, добился своего. К тибетскому двору прислали принцессу Вэнь-Чжэнь, и вместе с ней в Тибет впервые проникла китайская цивилизация и начала делать быстрые успехи. Лун-цзань построил дворец в китайском стиле, начал одеваться в китайские шелковые ткани и усвоил китайские обычаи. Соответственно, к его двору стали приглашаться китайские ученые для заведования царской канцелярией, а дети знатных тибетцев стали ездить в Китай для ознакомления с тамошней литературой и искусствами. В Тибете получило развитие шелководство, производство вина, бумаги и чернил.

В принципе то же самое происходило и с хуннами, и с туцзюэ (именуемыми в исторической литературе тюркютами), и с другими народами, которые превосходили ханьцев в военной силе, но, увы, все они оказались подвержены сокрушающему воздействию китайских товаров, китайской культуры и китайских методов управления.

Так, во время правления хуннского Лаошань-шаньюя некий китайский евнух Юе, прибывший к нему в составе посольства из Китая, перешел на его сторону. «Юе научил шаньюевых приближенных завести книги, чтобы по числу обложить податью народ, скот и имущество»^[160]. Юе весьма здраво воспринимал ситуацию и предупреждал Лаошань-шаньюя: «Численность хуннов не может сравниться с населенностью одной китайской области, но они потому сильны, что имеют одеяние и пищу отличные, и не зависят в этом от Китая. Ныне, шаньюй, ты изменяешь обычаи и любишь китайские вещи. Если Китай употребит только 1/10 своих вещей, то все до единого хунна будут на стороне Дома Хань. Получив от Китая шелковые и бумажные ткани, дерите одежды из них, бегая по колючим растениям, и тем показывайте, что такое одеяние прочностью не дойдет до шерстяного и кожаного одеяния. Получив от Китая съестное, не употребляйте его, и тем показывайте, что вы сыр и молоко предпочитаете им»^[161].

Таким образом, преодолеть культурные различия, если, конечно же, есть желание, не так уж и сложно, и эти различия могут быть успешно преодолены, особенно при превосходстве перенимаемой материальной культуры. Другое дело, что есть такие различия между какими-либо культурно-историческими регионами, которые не могут быть преодолены при всем желании с обеих сторон. Эти различия заключаются в резком несоответствии условий хозяйствования.

Л.Н. Гумилев утверждал однозначно: «Способ производства определяется теми экономическими возможностями, которые имеются в природных условиях территории, кормящей племенную группу или народность. Род занятий подсказывается ландшафтом и постепенно определяет культуру возникшей этнической целостности»^[162].

Естественно, что существуют вполне определенные отличия в этногенезе, к примеру, кочевых и оседлых народов, племен, живущих в условиях вечной мерзлоты и в условиях пустыни и т. д. Короче говоря, здесь обнаруживает себя очень известный тезис «бытие определяет сознание». Так вот, природная среда участвует в формировании не только отдельных этносов, но и суперэтносов, т. е. цивилизаций. Основным географическим фактором, который влияет на этногенез народов континентальной Европы и России и разделяет эти народы, является климат. В России он в основном континентальный и резко континентальный, с длинными и холодными зимами, в Европе климат гораздо мягче.

Н.С. Трубецкой в статье «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» дает следующую характеристику климата России: «В отношении климатическом вся рассматриваемая область (т. е. Россия. – К.П.) отличается как от Европы, так и от собственно Азии целым рядом признаков, которые можно объединить под выражением «континентальность климата».

Автор полагает, что определенная однотипность климата цивилизационного региона играет далеко не последнюю роль в формировании суперэтносов. Не секрет, что климат очень сильно влияет на производительность сельского хозяйства и, хотя и в несколько меньшей степени, на величину издержек при производстве промышленного продукта. Политическое объединение двух приблизительно равных по населенности территорий с резко различным уровнем промышленных издержек и продуктивности земледелия вряд ли возможно. Мы можем присоединить к большому богатому, многолюдному государству небольшой бедный анклав, это не вызовет в метрополии какого-то серьезного падения уровня жизни и соответствующего недовольства населения. Однако даже если к такой мощной экономике, каковой является Европейское сообщество, подключить ту же Украину с ее 49 млн. человек, будь украинцы хотя бы и трижды частью Европы в культурном смысле, то это вряд ли принесет ЕС какие-либо экономические дивиденды, а вот определенные издержки, хотя бы на уровне пенсионного обеспечения новоприобретенных граждан, у европейцев, несомненно, появятся. Кстати, стоит обратить внимание читателя, что система пенсионного обеспечения ЕС в настоящее время не так уж далека от банкротства, как это может показаться, и дело доходит до категоричных заявлений.

Так, публицист А. Тихонов в статье «Уроки пенсионного социализма»^[163] утверждает: «Большинство индустриальных государств живет в постоянном ожидании банкротства национальных пенсионных систем». Оказывается, в результате изменения демографической ситуации все меньшее количество работников должно гарантировать безоблачную старость все большему количеству пенсионеров. По расчетам европейских демографов, соотношение количества людей старше 65 лет к тем, кому от 15 до 64, вырастет с нынешних 24 % до 50 % к 2050 году. В результате дефицит европейской пенсионной системы составит от 50 % ВВП по оптимистичному сценарию до 90 % – по реалистичному. Государственный фонд социального страхования США, по всем ожиданиям, станет дефицитным к 2018 году. «Парадокс ситуации, – пишет А. Тихонов, – состоит в том, что не менять ситуацию нельзя. Но что-либо изменить в пенсионной системе невероятно сложно».

Итак. Можно ли автору этой книги предъявить обвинение в каком-либо географическом или же экономическом детерминизме? Нет, нельзя. Его позиция в данном вопросе сходна с позицией Ф. Энгельса, который в письме к Й. Блоху от 21–22 сентября 1890 г. заявил: «Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом, в конечном счете, является производство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу»^[164].

Будет ли влиять климат на экономику страны с господствующим в ней индустриальным способом производства? Безусловно. Эту тему очень хорошо раскрыл А. Паршев в своей знаменитой книге «Почему Россия не Америка?». Сейчас же мы попробуем сформулировать следующий постулат.

Граница между российской и европейской цивилизациями имеет не только и не столько культурно-исторический характер, сколько экономический. Эти две цивилизации разделены прежде всего условиями хозяйствования, и в первую очередь климатом.

Увы, еще в Авесте Ахура-Мазда говорил Спитамиду Заратуштре о своей родине: «Там – десять зимних месяцев и два летних месяца, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для растений, и это – середина зимы и сердцевина зимы, – а на исходе зимы – чрезвычайные паводки»^[165].

Во имя чего украинское правительство тянет народ Украины в Европу и почему этот народ не сопротивляется действиям своего правительства? Ответ на вопрос не представляет каких-либо затруднений. Люди на Украине хотят жить так же богато, как, к примеру, и в западной части Германии. Почему именно в западной части Германии? Потому что в восточной части люди живут хуже, чем в западной, а в Албании еще хуже и вообще… уровень жизни в Европе далеко не везде одинаков. Как вполне справедливо указывает современный автор А. Ваджра: «Не все члены ЕС получают одинаковые привилегии и выгоды от пребывания в данной организации. Как свидетельствуют факты, безусловный выигрыш от создания Евросоюза имеют только правящие финансово-политические группы Германии и Франции»^[166].

К примеру, в декабре 2002 года в Праге состоялась массовая общенациональная демонстрация протеста чешских крестьян, в которой приняли участие около 15 тыс. человек. Протестующие резко критиковали условия вступления в Евросоюз и называли их невыгодными и ставящими под угрозу само существование чешского сельского хозяйства. Председатель Союза земледельцев Чехии М. Йировски в своей речи на митинге описал общую картину современного состояния национального землепользования. Если в 2002 г. в чешском сельском хозяйстве было занято около 150 тыс. человек, то еще 10 лет назад их число достигало полумиллиона. Но и это еще не самое главное. Дело в том, что реальные доходы чешских крестьян оказались на 20 % ниже, чем во времена правления коммунистов и вхождения Чехии в СЭВ, и позвольте напомнить, что в 1975 году на долю стран – членов СЭВ приходилась треть мирового промышленного производства.

Автор не собирается доказывать и ни в коем случае не утверждает, что вхождение Чехии в европейский рынок есть безусловное зло для чехов, он только лишь желает обратить внимание на следующее обстоятельство: если вас приглашают на ужин, где главным блюдом будет баранина, то посмотрите, на всякий случай, в зеркало, не отрасли ли у вас рога.

Главным связующим фактором Европы является экономика. Почему бы сейчас не вспомнить, с чего начиналось строительство ЕС? Первый шаг в создании Евросоюза был сделан в 1951 году, когда ФРГ, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция, Италия подписали договор об учреждении Европейского объединения угля и стали. Те же шесть государств в 1957 году учредили Европейское экономическое сообщество и Европейское сообщество по атомной энергии. В 1993 году ЕЭС (он же так называемый Общий рынок) был переименован в Европейское сообщество.

И здесь стоит задаться вопросом, а разве сегодня речь идет о приеме Украины и Грузии в состав экономического сообщества европейских стран? Вовсе нет.

Военный блок НАТО, куда США ныне заталкивают Украину, применяя все возможные методы давления на Францию и Германию, это не совсем то, на что рассчитывают некоторые украинские граждане. Турция является членом НАТО с 1952 года, но только кандидатом в члены ЕС с 1999 года. Дело в том, что военный блок НАТО, сколоченный США и Великобританией в 1949 году, это, безусловно, западный проект, но не европейский (континентальный), а атлантический. Следует понимать эти нюансы.

Очевидно, что США заталкивают Украину в НАТО в качестве пушечного мяса, но почему именно в таком качестве? Ответ, опять же, не вызывает затруднений. Ни французы, ни немцы более не желают воевать с Россией, особенно на ее территории. Украинцев же, во-первых, нисколько не жаль, во-вторых, если спровоцировать военный конфликт между Украиной и Россией, то всему НАТО, волей-неволей, придется принять в нем участие. Этот старинный способ ведения дел Вашингтон унаследовал от Лондона.

Можно ли сейчас подозревать автора в сгущении красок и некоторой мании преследования? Что вам ответить, читатель… очень хотелось, чтобы дело объяснялось именно таким образом.

Сейчас зададимся следующим вопросом. По результатам Второй мировой войны под политическое, военное и экономическое влияние России попал целый ряд европейских государств, причем, особо отметим, в том числе и славянских. Владычество (впрочем, вы можете применить и другой термин) России над этими государствами как-то: Польшей, Чехословакией, Болгарией, Восточной Германией, Румынией и Венгрией продолжалось до 1989 года, т. е. практически целых сорок лет. Утверждать, что русские как-то оскорбляли, унижали и грабили этих своих новоприобретенных подданных, никак нельзя. Да, были события и 1956 года, и 1968-го, но эти события не были обусловлены каким-то расовым, этническим и культурным антагонизмом между, например, чехами и русскими.

Собственно говоря, тех же чехов не особенно занимал вопрос и о политической независимости. После 1989 года Чехия и Словакия только лишь переменили политического патрона с СССР на США. Ни о какой реальной независимости говорить здесь особых оснований нет. В Польше, к примеру, до развала СССР базировалась советская авиация, сейчас на тех же аэродромах базируется американская. Поскольку автор не поляк, то он не возьмется утверждать, насколько лучше на вкус та или иная военная обувь. Судьбы Европы после 1945 года решали США, Великобритания и Россия, в 80-х годах ХХ века эти судьбы решали США и Россия, и похоже на то, что континентальная Европа уже не первую сотню лет находится между русской наковальней и англосаксонским молотом.

Так вот, как бы там ни было, распространение российского господства на ряд европейских стран западнее линии Керзона, может быть, и не являлось большой ошибкой для послевоенного времени, но назвать эти страны хорошим приобретением для России вряд ли возможно. Рано или поздно они бы вышли из-под русской опеки и вернулись к своим европейским божкам, несмотря на все свое славянство и определенную (а она есть!) симпатию к России.

Взаимная симпатия у западных славян и России, несомненно, присутствует, невзирая ни на какие политические коллизии. Нельзя забывать один очень существенный факт. Именно Московия является гарантом существования не только западного, но и славянства вообще. Может быть, кому-то данное утверждение покажется преувеличением, однако факты подтверждают его. Вспомним состояние западного славянства незадолго до Первой мировой войны. К моменту ее начала оно находилось под австро-венгерским (скорее австрийским) и германским господством и не имело ни одной собственной государственности. На карте того периода мы можем наблюдать только Болгарию, Сербию и Черногорию, которые не так уж и давно освободились от турецкого владычества с русской же помощью. В первой же половине XIX же века все западные и все южные славяне находились или под германской властью (австрийцы это германцы), или под турецкой. Какую претензию нам сейчас могут предъявить поляки? Только ту, что мы позволили разделить Польшу, а не забрали ее всю под свою единоличную власть.

Одной из причин, которые втянули Россию в Первую мировую войну на стороне Антанты, являлась судьба славянства. Так, адмирал А.В. Колчак на допросе от 21 января 1920 г. указывал: «После долгого и весьма детального изучения исторического и военно-политического было решено как морским, так и сухопутным штабами, что мы будем на стороне противников Германии, что союза с Германией заключать будет нельзя, а что эта война должна будет решить, в конце концов, вопрос о славянстве: быть или не быть ему в дальнейшем»^[167].

Короче говоря, несмотря на то, что славянство имеет общую культуру, общий язык, общие исторические корни и вполне сознает свое родство, так вот, несмотря на всю эту общность, славянство разорвано между российской и западной цивилизациями, тогда как, по идее, если понятие цивилизации относится только к числу культурно-исторических категорий, такого разрыва не должно быть.

В чем же дело?

Дело, опять же, в том, что цивилизации (точнее, регион-цивилизации) формируются не только на основе некоторой культурной общности, но и на основе общности экономической и географической, чему примером является тот же Китай, о котором речь пойдет несколько ниже. На взгляд автора, основной ошибкой западников, славянофилов и лично Н.Я. Данилевского являлось то обстоятельство, что они были склонны абсолютизировать культурный фактор. Впрочем, Н.Я. Данилевский сделал ряд существенных замечаний экономического характера, но, увы, не развил их в полной мере.

Например, он вполне здраво утверждал, что если физика, математика и другие точные науки не имеют национального характера (данный постулат нет особой нужды доказывать), то политические и экономические науки будут все-таки носить национальный оттенок.

Вот примеры. По словам Н.Я. Данилевского, как выше уже было упомянуто, «борьба, свободное соперничество есть жизнь англичанина». Отражением этого свойства национального характера англичан, по мнению Н.Я. Данилевского, являются и экономические воззрения, принятые ими. «В конце XVIII века шотландец Адам Смит создает экономическую теорию свободного соперничества как между производителями и потребителями (что устанавливает цену предмета), так и между производителями (что удешевляет и улучшает произведения промышленности), теорию непрестанной борьбы и соперничества, которые должны иметь своим результатом экономическую гармонию»^[168].

Французы же, как полагал Н.Я. Данилевский, более привержены к государственному мышлению. «Известно… что понятие о необходимости государственной опеки над личным произволом, над личностью человека глубоко вкоренено во французском народном характере. И вот три французские экономические школы: меркантилистов, физиократов и защитников права на труд требуют государственного покровительства, одна – мануфактурной промышленности, другая – земледельческой промышленности, третья требует искусственного доставления выгодного труда рабочим, когда он не в достаточной мере им предлагается самою потребностью в произведениях их труда».

Между тем, хотя национальный темперамент определенно влияет и на стиль организационной работы, суть проблемы заключается вовсе не в вышеуказанном темпераменте. Экономическая система той или иной цивилизации будет, прежде всего, зависеть от совокупности условий хозяйствования, т. е. прежде всего от материальных, объективных факторов. Эту вещь не так уж и сложно понять на самом деле. Западнославянский крестьянин всегда жил лучше своего восточного собрата в силу более благоприятных климатических условий, а не в силу того, что принял догмат о flioque^[169].

Говоря о западной цивилизации, мы должны обратить внимание вот еще на какую особенность ее устройства. Ее этническую основу составляют французы, немцы и англосаксы (также относимые к германцам) или же, в континентальной Европе, Германия и Франция. Между тем, геополитически западная цивилизация разделяется в настоящее время на атлантистов, т. е. США и Великобританию (здесь нельзя забывать о влиянии последней на Британское содружество), и континентальные державы, т. е. Францию и Германию. Это разделение произошло не так уж и давно, а вернее сказать, после захвата Великобританией контроля над Мировым океаном.

После установления Великобританией своей морской гегемонии она озаботилась поддержанием так называемого «баланса сил» в континентальной Европе, с той только целью, чтобы на континенте не появилось мощное государство, способное через некоторое время заявить претензии на контроль над мировым судоходством. Принципы политики баланса сил восходят еще к принципам политики Древнего Рима с его бессмертным «разделяй и властвуй» (divide et impera). В изложении известного английского государственного деятеля XIX в. лорда Пальмерстона политика Великобритании выглядит следующим образом: «У нас нет вечных союзников и вечных врагов. У нас есть постоянные вечные интересы, и мы им должны следовать».

По словам А. Гитлера: «Желание Англии было и остается – не допустить, чтобы какая бы то ни было европейская континентальная держава выросла в мировой фактор, для чего Англии необходимо, чтобы силы отдельных европейских государств уравновешивали друг друга. В этом Англия видит предпосылку своей собственной мировой гегемонии» («Моя борьба»). Фюрер излагает здесь чистую правду. Англосаксам всегда были выгодны европейские войны. Занятые взаимным истреблением континентальные страны не имели возможности обратить внимание на английские колонии. Здесь следует вспомнить ситуацию, сложившуюся в начале XIX в., когда Наполеон поставил под контроль территорию Западной и Центральной Европы и объявил Англии торговую блокаду. Вся эта занимательная история закончилась союзом Англии с Россией, Отечественной войной 1812 года и взятием Парижа.

В общем, дело выглядит следующим образом: как только какая-то континентальная держава в Европе становится слишком сильной и независимой, то она тут же получает войну с Россией, и эта война с Россией заканчивается очень печально для данной державы. Так случилось с наполеоновской Францией, то же произошло и с Германией, сначала кайзеровской, а затем с гитлеровской.

Нет сомнения, что некоторые аспекты мировой политики хорошо известны в Европе, в том числе и в сегодняшней. Между атлантическим Западом и континентальной Европой присутствует достаточно явное противоречие. По словам советника президента Украины А. Гальчинского: «Было бы большим упрощением считать, что превращение США после падения Берлинской стены в единственную сверхдержаву и их единоличная гегемония вызывают сугубо положительные эмоции европейского сообщества»^[170].

Объективно речь идет об образовании так называемой трансатлантической трещины, которая грозит расколоть западный мир на две отдельные цивилизационные общности и, в конце концов, расколет его, можете даже не сомневаться в этом, читатель. Практически атлантисты никогда не дадут континентальной Европе права на самостоятельные решения в экономике и политике. Если Россия потенциально опасна для атлантического мира своим сухопутным положением в Евразии, то Европейский союз может быть опасен наличием у него широкого выхода в океан. Т. е. если Россия для союза США и Великобритании является врагом и естественным геополитическим антагонистом, то ЕС для этого союза является соперником, и неизвестно, что для него хуже.

Сейчас же нам стоит обратить свое внимание на восток.

В последнее время особое значение для России начинают приобретать связи с китайской цивилизацией. Россия прямо и непосредственно граничит с этим совершенно самобытным миром.

В геополитическом и культурно-историческом плане территорию Китая можно условно разделить на шесть больших регионов:

1. Хань (Han) – есть равнинный восток Китая, географическая и геополитическая платформа китайской цивилизации, которая включает в себя междуречье Хуанхэ и Янцзы и бассейны этих рек. Подавляющее большинство населения КНР проживают именно здесь. Хань это территория расселения собственно китайцев (хань, ханьцзу, ханьжэнь). Прямые предки ханьцев это народ хуася, который сформировался в VII–VI вв. до н. э. в долине реки Хуанхэ. Толчком к становлению ханьской общности стало образование первой императорской династии Цинь, которая хотя и просуществовала совсем недолго, тем не менее оказала сильнейшее воздействие на дальнейшую историю Китая.

В 221 г. до н. э. Цинь Ши Хуанди, правитель царства Цинь с 246 по 221 гг. до н. э., объединил Срединное государство, принял титул «Хуан», разделил страну на 36 провинций и назначил своих чиновников управлять ими. В годы правления Цинь Ши Хуанди были стандартизированы китайская письменность, денежная система, система мер и весов, а также развернуто строительство Великой китайской стены. Последовавшая за Цинь династия Хань (206 г. до н. э. – 220 н. э.) основанная мятежником Лю Баном, дала название объединенному ей народу, т. е. хань. Следует также отметить, что в настоящее время китайский язык разделен на большое количество диалектов, некоторые из них взаимонепонимаемы. Общенациональным диалектом является путунхуа.

2. Мань (Man, Manchus) – Маньчжурия. Здесь проживают маньчжуры, которые объединили весь Китай под своей властью в эпоху династии Цин (1644–1911 гг.). Предки маньчжур это чжурчжэни, которые создали известнейшую империю Цзинь^[171] (1115–1134 гг.), управлявшую Северо-восточным Китаем. Предки чжурчжэней создали государство Бохай (698–926 гг.), завоеванное киданями (династия Ляо, 906—1125 гг.). Маньчжуры ныне в значительной мере ассимилированы китайцами, а маньчжурский язык находится на грани исчезновения.

3. Тибет (Zang, Tibetans) – территория Тибета, разделена в административном отношении между Тибетским автономным районом и соседними провинциями Китая. О ранней этнической истории Тибета известно, что в начале I тыс. н. э. на Тибетском нагорье присутствовали четыре этнические группы^[172]: 1) индоарийские племена дардов и монов, проживавшие в верховьях Инда, которые были оседлыми земледельцами, руководимыми родовыми князьями; 2) цяны – кочевые племена в Амдо, Цайдаме и Каме. В XIX в. их называли тангутами, но, как считает Л.Н Гумилев, ошибочно; 3) некие иранские кочевники, населявшие Шаншун (Северный Тибет), близкие к сакам. Л.Н. Гумилев считает, что это они принесли на Тибет религию бон; 4) оседлые тибетцы – боты, распространившиеся по долине Брахмапутры (Цангпо), которые положили начало созданию Тибетского царства.

4. Китайский Туркестан (Hui, Turks) – это собственно есть Синьцзян-Уйгурский автономный округ, в который входят Таримская (Кашгария) и Джунгарская равнины. Исконное население Синьцзяна – уйгуры, тюркоязычный народ со сложным этногенезом. Предками уйгуров в том числе считаются европеоидные народы динлинов и тохар (вполне возможно, что речь идет об одной и той же общности).

5. Монголия (Meng, Mongols) – разделяется на Внутреннюю Монголию в составе КНР и Внешнюю Монголию, которая в 1921 году получила независимость. Маньчжурские правители установили контроль над Внутренней Монголией в 1636 году, а в 1691 году и над Внешней (Северной). После Синьхайской революции 1911 года Внешняя Монголия (географически она отделена от Китая пустыней Гоби) вышла из-под контроля китайского правительства, а Внутренней это не удалось. Ныне Внешнюю Монголию заселяет народ монголов-халхинцев, а Внутреннюю – китайцы. Они составляют 79 % от общего населения автономного района, монголов проживает здесь 17 %.

6. Южный Китай – испокон века заселялся народами, отличными от ханьцев, а именно – чжуанами, мяо, яо и др. Так, народность чжуанов (самоназвание – бучжуан, бубу и др.), крупнейшее национальное меньшинство КНР (численность – 16,18 млн. человек), населяющее главным образом Гуанси-Чжуанский автономный район, разговаривает на языке тай-кадайской языковой семьи (китайский принадлежит к сино-тибетской семье). На тайских языках также разговаривают народы Таиланда, Лаоса и Мьянмы (Бирмы). По религиозной принадлежности чжуаны анимисты (частично, под китайским влиянием – даосисты), они представляют собой один из древнейших народов Южного Китая, его предки создали государство Наньюэ (207–111 до н. э.).

Собственно ханьские области Китая занимают не такую уж и большую площадь. Во-первых, территории выше Великой китайской стены это уже Северный Китай, т. е. Монголия, Маньчжурия и Синьцзян, а эти земли исторически ханьцам никогда не принадлежали, с запада исконные ханьские территории граничат с Тибетом, который соотносится с китайской историей так же, как Таджикистан с российской, а на юге Китая располагается пояс территорий, жители которых определенно связаны с народами Вьетнама, Таиланда и Лаоса.

Таким образом, Китай представляет из себя, образно, как бы некий цветок, разрезанный пополам, сердцевина которого прижата к морю, а по краям этой сердцевины располагается пять лепестков или же, что точнее, пять силовых щитов, ограждающих ханьское ядро, – Южный Китай, Тибет, Синьцзян, Монголия и Маньчжурия. Прошу заметить, что российская цивилизация (она же геополитический Хартленд) устроена подобным же образом.

Хартленд, как генератор индоевропейских народов (если все-таки принять теорию о Восточной Европе как прародине индоевропейцев) имеет следующую конструкцию. Его ядро, т. е. вышеуказанные территории Центрального, Северо-Западного, Южного и Приволжского ФО, окружено со всех сторон буферными территориями, служащими хартленду броней. К слою такой брони автор относит Белоруссию и Украину на западе, Сибирь и Дальний Восток на востоке, Казахстан на юге. Данные территории особенно важны именно как защитные элементы силовой организации. Кроме вышеназванных земель, подчинение которых или союз с которыми особенно важен, можно еще выделить так называемые «лимитрофные», буферные, территориальные образования, располагающиеся на границе цивилизаций. Например – Литва, Латвия, Эстония. По отношению к Китаю подобным лимитрофом является Внешняя Монголия.

Исходя из каких принципов китайское правительство решало некоторые территориальные вопросы? Вопрос, к примеру, с Синьцзяном решался при Цинах следующим образом. Как утверждает Д.В. Дубровская, в том случае, когда Синьцзян находился под контролем китайского правительства, ему требовалось меньшее количество солдат для поддержания «естественной» границы по Памиру, немногочисленные горные проходы которого, в случае необходимости, несомненно, было более просто оборонять, чем защищать непосредственно внутренний Китай^[173].

Логика приверженцев идеи обладания Синьцзяном была проста: «Если из-за невыгодной географической позиции обороны надо было увеличивать общее количество солдат, то пропорционально увеличивалась сама цена национальной обороны. Это объясняет тот факт, что Цяньлун смог демобилизовать часть своей армии после того, как были завоеваны Джунгария и Восточный Туркестан, и появилась возможность экономить деньги на содержании войск. Это было особенно выгодно, т. к. богатый южный Синьцзян мог взять на себя значительную часть расходов по обеспечению армии и гарнизонов»^[174].

Вэй Юань (1803–1861 гг.), один из наиболее известных историков цинского периода, считал, что будет несравненно выгоднее охранять границу к западу от Синьцзяна, вместо того чтобы, отказавшись от этих земель, приблизить ее к Пекину. «Вэй Юань ощущал нестабильность положения Китая в Синьцзяне, он отдавал себе отчет в русско-английском противостоянии в Центральной Азии и предполагал, что британские политики опасались российского проникновения в Афганистан и северо-западную Индию. Позиция русских представлялась ему идеальной, чтобы потеснить «Владычицу морей» в этой части света»^[175].

Начиная с 50-х годов ХХ века китайское правительство предпринимает достаточно много усилий по переселению в Синьцзян этнических китайцев (хань). Данные усилия связаны, прежде всего, не со стремлением решить какие-то демографические проблемы «стержневого народа», а со стремлением увеличить политическую устойчивость в этом важнейшем геостратегическом регионе. Руководство КПК придерживается подобной этнической политики и в отношении Тибета, Маньчжурии и Внутренней Монголии.

Так вот, рассуждая о геополитическом строении Китая, следует отметить, что ханьские территории являются центром китайской цивилизации вовсе не в силу выдающихся национальных качеств ханьцев (собственно китайцев), несмотря на то, что и они имеют немаловажное значение, а в силу выдающихся природных условий данного ареала. Почему наши друзья китайцы так впечатляюще многочисленны? Потому что зоны тропического, субтропического и умеренно-теплого приморского климата позволяют снимать два-три урожая зерновых в год.

Регион в среднем и нижнем течении Хуанхэ, известный как Центральная равнина, занимает 30 % пахотных земель страны. Регион в среднем и нижнем течении Янцзы также относится к регионам с высокой концентрацией пахотных земель – 21 %. Вот эти два региона (по совокупности 51 % пахотных земель), очевидно, и составляют продовольственную основу Срединного государства. Даже в северо-восточных регионах Китая средняя урожайность риса, по сообщению агентства Синьхуа от 24.07.06, достигала в последние пять лет 65 центнеров с га^[176], в юго-восточных она еще выше.

Население Китая распределено по его территории крайне неравномерно: основная масса ханьцев концентрируется в долинах рек Хуанхэ, Янцзы, Чжуцзян и на востоке Сунляосской равнины (северо-восток страны), а национальные меньшинства, при всей своей относительной малочисленности (55 официально признанных нацменьшинств, составляющих около 90 млн. человек, согласно переписи 2000 г.), занимают до 60 % территории страны и проживают во Внутренней Монголии, Тибете, Синьцзяне, на территории исторической Маньчжурии и во многих периферийных провинциях и в приграничных районах.

Численность населения только двух ханьских провинций: Хубэй (60,2 млн. человек, по данным 2004 г.; 9-е место в списке провинций по населенности, территория 0,186 млн. кв. км) и Хунань (97,2 млн. человек, по данным 2004 г.; 1-е место в списке провинций по населенности, территория 0,212 млн. кв. км) больше численности всего населения Российской Федерации^[177] со всеми ее 17 075 млн. кв. км.

Итак. Если граница между российской и европейской цивилизациями определяется, большей частью, условиями хозяйственной деятельности на территории России и Европы, то следует задаться вопросом – какие факторы разграничивают зоны влияния России и Китая? Здесь необходимо отметить следующее.

Наибольшего территориального расширения Поднебесная достигала в промежутке 1644–1912 гг. при господстве инородческой династии Цин. В этот период Китай занимал современные границы и в дополнение к этому контролировал Внешнюю Монголию, ныне МНР. Лишь один раз, за всю колоссальную по древности историю, Китай выходил на запад за Тянь-Шань на киргизском направлении на незначительное расстояние. Эта экспансия состоялась, опять же, при Цинах и продолжалась недолго. Маньчжуры тогда уступили России. Как следует понимать, они не могли не уступить, поскольку снабжение оккупационного корпуса и переброска подкреплений через Тянь-Шань вряд ли показались цинской администрации простым мероприятием.

Таким образом, естественным рубежом между двумя регион-цивилизациями, Россией и Китаем, представляется сегодняшняя линия границы, которая, и это очевидно, обусловлена соображениями безопасности именно для Китая, а не для России. С точки зрения географии, для Китая наиболее приемлемой северной границей следует считать условную линию, проходящую по Тянь-Шаню, пустыне Гоби, горному хребту Большой Хинган и реке Амур. На взгляд автора, данные естественные рубежи если и не защищают, то хотя бы создают серьезные дополнительные препятствия для возможного вторжения с севера. Это то, что касается географического подхода.

Сейчас попробуем подойти к делу с культурно-исторической точки зрения. Граница между Китаем и Россией может проходить по линии компактного расселения народов тяготеющих или к российской цивилизации, или к китайской. Но как определить в какую сторону тяготеет тот или иной народ, если он вообще-то стремится к независимости? Не так уж и сложно, и здесь следует привести казахскую поговорку – «Кара кытай каптасы, сары орыс экендей болар» (Черный китаец навалится, рыжий русский отцом покажется). Т. е. речь должна идти о выборе для того или иного народа «меньшего зла» и наибольшей культурной комплиментарности. Те же казахи, несмотря на свой сегодняшний национализм, более всего тяготеют именно к русской цивилизации, а не к китайской.

Россия не подчиняла себе казахов силой, и если автор не ошибается, это вожди казахских племен добивались российского протектората. Возможно, тогда на них произвел впечатление пример Джунгарского ханства, население которого было практически полностью вырезано цинскими войсками. Возможно также, что именно притеснения от джунгар послужили решающим толчком в обращении казахов к России. Стоит заметить, что в беседе с послом России А.И. Тевкелевым батыр Букенбай говорил: «Когда киргиз-кайсацкая (казахская. – К.П.) орда в подданство Российской империи была не принята, не ото всех ли сторон они по своим поступкам всегда беспокойства принимали, почти ото всех всюду бегая, яко зайцы от борзых собак, разорялись и свой скот, бегаючи, сами бросали».

Нет сомнения, что со стороны Китая присутствует определенное движение в Казахстан и китайские устремления к Каспию, к нефте– и газоносным районам, также присутствуют. Однако говорить о том, что КНР пойдет на какое-то военное вторжение в эти районы, на взгляд автора, нет оснований. Почему? Несомненно, что тот или иной регион можно завоевать, но далее придется думать об его освоении, и желательно – о мирном его освоении. Какое-то военное движение вперед возможно, но в этом случае желательно иметь крепкий тыл, тогда как никакого крепкого тыла у Китая в этом направлении не будет. Дело в том, что в тылу этой возможной экспансии остаются уйгуры с их явным сепаратизмом и сильным стремлением к независимости. И здесь следует отметить, что «уйгурский вопрос» так до сих пор и не решен хоть сколько-нибудь удовлетворительно. Обычно Россия жертвовала уйгурами в пользу хороших отношений с Китаем, но кто может поручиться за очередную жертву, если этим хорошим отношениям придет конец?

Еще одним подходом к определению «линии баланса» между российской и китайской цивилизациями может стать подход климатический. Известно, что расовые отличия служат человеку для лучшей адаптации к условиям окружающей среды. Сидя в Москве, легко рассуждать на тему о китайской экспансии, к примеру, в Хабаровский край, ни дня здесь не отработав. Между тем, при товарище И.В. Сталине никто не горел желанием осваивать Сибирь, и советской власти приходилось загонять сюда людей под дулом карабина или заманивать тройными окладами, а ведь речь шла о представителях северного раздела европеоидной расы.

Сейчас необходимо ненадолго вернуться в историю и посмотреть на условия, при которых сложился ханьский этнос. Влияние условий окружающей среды на хозяйство и культуру народов и сегодня очень велико, несмотря на то, что во многих странах большинство населения, вследствие урбанизации, проживает в условиях искусственного климата. В древности же и вплоть до начала ХХ века влияние климата на жизнь народов переоценить было невозможно, а для некоторых народов невозможно и поныне.

Во II–I тыс. до н. э. климат Среднекитайской равнины был даже более влажным и теплым, чем сейчас. И именно тогда началось формирование древнекитайского этноса, которое проходило на территории значительных размеров, но практически в одинаковых условиях, в долинах среднего и нижнего течения реки Хуанхэ. С ростом численности ханьский народ стал выходить за пределы своего исконного ареала обитания.

По словам китаиста А.В. Савина: «В результате завоевательных походов Цинь Шихуана и ханьского У-ди китайцы вышли за пределы первоначального района расселения. Экологическая среда изменилась, и территория была уже не так однородна, как раньше. На севере часть китайского населения оказалась в зоне пустынь и полупустынь, где летом было очень жарко, а зимой холодно, и почва была не пригодна для земледелия. На юге же переселенцы увидели густой лес и бамбуковые заросли, много змей и хищников, сплав по рекам был затруднен из-за порогов. Жаркий и влажный климат способствовал распространению желтой лихорадки. Но, тем не менее, на юге китайцы приспосабливались быстрее, чем на севере, т. к. они селились в плодородных долинах рек, где условия были близки к их родным местам, в то время как коренное население было оттеснено в горные районы»^[178].

Таким образом, следовало бы ожидать от китайцев усиления экспансии на территории южнее Китая, что, в принципе, в настоящее время и происходит. Китайское влияние наиболее сильно в пределах ЮВА. Так, в 1990 году только в двух странах из 136, где присутствовали китайские иммигранты, в Индонезии и Таиланде проживали 35 % хуацяо, а вот сведений об освоении китайцами Аляски автор не нашел, несмотря на то, что в США, которые владеют Аляской, живет весьма многочисленная китайская диаспора. Кстати, в этом североамериканском штате добывается нефть, но вот его население составляет всего 632 тыс. человек, из которых 80 тыс. относятся к коренным народностям. При этом для Аляски установлены большие льготы, по которым население (физические лица) полностью освобождено от региональных и местных налогов, а власти осуществляют программы ускоренного бытового обустройства людей. Тем не менее, китайцы не стремятся в Аляску на жительство, хотя туристы ее посещают охотно, до 700 тыс. человек в год.

Что еще следует знать о Китае?

Традиционно китайцы (хань) считают свое государство величайшим из всех когда-либо существовавших в истории, а китайские императоры издревле находили приемлемой для себя только одну форму отношений с соседними государствами – предоставление дани к императорскому двору. В некоторых случаях, когда соседи брали верх, а это случалось не так уж и редко, и требовали дань в свою пользу, то предоставляемые иноземным вымогателям средства, без всяких затей, именовались «подарками». Случались и дипломатические недоразумения. В начале XV в. императорский двор отправил официальное послание известному завоевателю Тимуру с предложением засвидетельствовать свое почтение китайскому императору. Взбешенный Тимур собирался было отправить в Китай карательную экспедицию, но в 1405 году умер и тем самым, возможно, избавил Поднебесную от больших неприятностей.

В принципе, политическое мировоззрение ханьцев является вполне обоснованным. Чжун-го действительно следует признать величайшим из всех когда-либо существовавших в истории человечества государств, как в области культуры, так и в хозяйственной области. Это мнение может быть оспорено, но необходимо помнить, что Китай всю свою историю то расцветал, то иногда приходил в упадок, и одним из периодов упадка явился период с середины XIX века до середины ХХ. Подъем Китая ныне происходит на наших глазах. Между тем, у китайской цивилизации есть одна особенность.

Как уже было отмечено, ханьское общество нельзя назвать сколько-нибудь воинственным. Весьма любопытно, что активную и наступательную внешнюю политику в Китае практиковали большей частью его завоеватели-инородцы, к примеру, маньчжуры или те же моголы. Национальные же ханьские династии, получив власть, тут же принимались за ремонт и модернизацию Великой стены. Особенно это заметно при сравнительном изучении исторических карт династий Цин (маньчжурской) и Мин (ханьской). Цины, кроме того, что включили в состав Китая свою собственную страну, Маньчжурию, установили контроль над Монголией, как Внутренней, так и Внешней, Джунгарией, Восточным Туркестаном, Тибетом, совершили ряд успешных походов на Непал, Бирму, Вьетнам, потеснили русских в районе Амура и даже пытались закрепиться за Тянь-Шанем, т. е. в западном направлении.

Династия Мин (1368–1644 гг.) главные свои усилия сосредоточила на ремонте Великой китайской стены. На данный фронт работ минское правительство направило в совокупности около 1 миллиона человек. На особенно важных участках китайцы не ограничивались постройкой одной стены, и в отдельных местах количество оборонительных рубежей достигало десяти. Великая стена при Минах ограждала ханьские области от будущих северных провинций Китая. На старых русских картах XIX века территория «собственно Китая» изображалась за вычетом Монголии, Маньчжурии, Синьцзяна (Восточного Туркестана) и Тибета.

Сейчас попробуем сделать некоторые выводы.

На процесс жизнедеятельности цивилизаций оказывает существенное влияние довольно значительное число факторов. Несомненный факт, что цивилизации являются культурными явлениями. Однако они существуют не только во времени, но, что чрезвычайно важно, еще и в пространстве и зависят от свойств пространства. Дело в том, что основой воспроизводства всякой культуры являются материальные, хозяйственные факторы. Говоря проще, чтобы творить, человеку необходимо есть. Таким образом, автор склонен полагать, что платформой, на которой строятся цивилизационные объединения, являются экономические отношения народов, образующих ту или иную цивилизацию. Данные экономические отношения, в свою очередь, будут определяться географическими и климатическими факторами. Т. е. цивилизационная общность создается, прежде всего, географическими факторами.

Существует ли некая географическая общность территории российской цивилизации и отличается ли данная общность от географических условий цивилизаций-соседей? Да, существует. На это указывал П.Н. Савицкий в статье «Географические и геополитические основы евразийства».

Н.С. Трубецкой дает следующую характеристику России: «Географически территория России… может быть определена следующей схемой. Существует длинная, более или менее непрерывная полоса безлесных равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихого океана до устьев Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С севера она окаймлена широкой полосой лесов, за которой идет полоса тундр. С юга система степи окаймлена горными хребтами. Таким образом, имеются четыре тянущиеся с запада на восток параллельные полосы: тундровая, лесная, степная, горная. В меридиональном направлении, т. е. с севера на юг или с юга на север, вся эта система четырех полос пересекается системами больших рек. Такова сущность внутреннего географического строения рассматриваемой географической области. Внешние очертания ее характеризуются отсутствием выхода к открытому морю и отсутствием той изорванности береговой линии, которая так типична, с одной стороны, для Западной и Средней Европы, с другой – для Восточной и Южной Азии. Наконец, в отношении климатическом вся рассматриваемая область отличается как от Европы, так и от собственно Азии целым рядом признаков, которые можно объединить под выражением «континентальность климата»: резкое различие между температурой зимы и лета, особое направление изотерм и ветров и т. д. Все это, вместе взятое, позволяет отделять рассматриваемую область от собственно Европы и собственно Азии и считать ее особым материком, особой частью света, которую в отличие от Европы и Азии можно назвать Евразией»^[179].

Даже поверхностного взгляда на карту физико-географического районирования Российской Федерации достаточно, чтобы понять, что Россия это одно большое лесное пространство, расположенное в зоне континентального и резко континентального климата, которое огромной полосой протянулось от Приморского края и Магадана до Кольского полуострова и Карелии, с теми только вариациями, что территория собственно Московии уже принадлежит к смешанным и широколиственным лесам. Это лесное пространство довлеет и нависает над степью, и очевидно, что именно из него выходили в достаточно узкую полосу степей древнейшие арийские народы.

Точно так же, как российская цивилизация имеет в своем основании определенное географическое единство, подобным же единством обладает и континентальная Европа. Что же касается Китая, то он представляет из себя замкнутое пространство, ограниченное со всех сторон или высочайшими горными хребтами, или величайшими пустынями, или открытыми морями.

Следует понять автора правильно. Всякая теория о культурно-исторических типах (цивилизациях) будет неполноценной без учета географических и экономических факторов. То, чем занимаются российские западники вот уже триста лет, если не больше, это не преступление, это ошибка. Россия не является частью Европы. Россия это отдельный самобытный мир. Как только человек уясняет для себя данный факт, он тут же начинает понимать Россию умом, естественно при наличии последнего…

По идее, генерацией собственной культуры и выработкой собственной цивилизационной ткани как раз и должна заниматься российская интеллигенция. Что же происходит в реальности? В реальности выпускаются учебники под названием «Культурология», на страницах которых авторы сообщают: «Россия не является самостоятельной цивилизацией… Россия представляет собой цивилизационно неоднородное общество… Россия геополитически расположена между двумя мощными центрами цивилизационного влияния – Востоком и Западом… Большая часть территории России заселена позднее, чем те регионы мира, в которых сложились основные центры культуры… Умом Россию не понять…»^[180]

Если сказать прямо, то автор удивлен тому, насколько много людей охотно прощаются со своим умом при разговоре о России и даже не то чтобы не стесняются этого, но еще и гордятся своей умственной недостаточностью. Увы, такова современная российская культурология.

Что же неверного в вышеприведенных словах культуролога, который при полном непонимании России берется, тем не менее, рассуждать о ее культуре? – может спросить читатель. Здесь все неверно. Верно же то, что, по словам К.Д. Кавелина, «наши взгляды, убеждения выведены нами не из нас самих и не из нашей истории, а приняты целиком от других народов. Оттого мы не умеем связать прошедшего с настоящим, и всё что ни говорим, ни думаем, так бесплодно, в таком вопиющем разладе с совершающимися фактами и с ходом нашей истории»^[181].

Неверно также и бессмысленное повторение бессмысленной же идеологемы о культурном противостоянии Запада и Востока, поскольку неверно само представление о так называемом Востоке. Китай и Передняя Азия, к примеру, это два различных мира, нисколько не похожие друг на друга. Та же Япония отличается от Сирии, как Италия от Нигерии, но и Япония, и Сирия почему-то причисляются к одному культурному конгломерату. Если же все-таки говорить о некоем противостоянии, то не Восток противостоит Западу, а Запад всему человечеству. Вернее, он просто желает паразитировать на нем.

Когда вы наконец пробираетесь через лабиринты умствований и спекуляций, которые почему-то являются правилом нашей российской культурологии, вы начинаете подозревать, что дело объясняется, во-первых, духовной немощью российских ученых-культурологов, которым легче заимствовать, нежели создавать свое, а во-вторых, примитивным политиканством.

На взгляд автора, некоторые явления в российской общественной науке объясняются не какими-то происками враждебных сил, а элементарной ленью. Наши кандидаты и доктора от социологии, политологии, экономики и пр. сегодня переписывают у Хайека и Мизеса, при советском режиме они переписывали у К. Маркса и Ф. Энгельса, и при императорах, кстати, они тоже переписывали. Однако цена всему этому переписыванию – ломаный грош, еще и потому, что переписчики сами не верят в то, чем они занимаются.

Автор вырос во времена, когда в вузах царил марксизм, а советский народ строил коммунистическое общество. Сейчас в вузах царит либерализм, а российский народ строит правовое государство. Точно так же, как в советские времена студенты пропускали мимо ушей слова преподавателей-обществоведов, так же их пропускают и сейчас. Совершенно ясно одно. В России провалилось строительство коммунизма, провалится и строительство нынешнего правового государства.

По словам Н.Я. Данилевского: «Как ни оторвана наша интеллигенция (в большинстве своем) от народной жизни, она не встречает, однако же, в русском народе и в России tabulam rasam для своих цивилизаторских опытов, а должна, волею или неволею, сообразоваться с веками установившимся и окрепшим народным бытом и порядком вещей. Для самого изменения этого порядка интеллигенция принуждена опираться, часто сама того не замечая, на народные же начала; когда же забывает об этом (что нередко случается), то народ, составивший уже долгим историческим путем общественный организм, извергает из себя чуждое, хотя бы то было посредством гнойных ран, или как бы облекает его хрящеватою оболочкою и обособляет от всякого живого общения с народным организмом; и чуждое насаждение, в своей мертвенной формальности, хотя и мешает, конечно, правильному ходу народной жизни, но не преграждает его, и она обтекает и обходит его мимо»^[182].

Впрочем, обвинять одну лишь российскую интеллигенцию, и именно в культурной несостоятельности, было бы не совсем справедливо. Большей частью она вполне состоятельна. Главную долю ответственности за претворение в жизнь антицивилизационного лозунга Россия – часть Европы должно нести российское политическое руководство.

Итак. Если говорить о будущем положении России в более конкретных категориях, нежели о положении «между Западом и Востоком», то в XXI веке она оказывается между Китаем и Европой. Если в ХХ веке выбор для российского правящего класса был очевиден – Европа, то ныне он, и чем дальше, тем больше, становится затруднителен. Звезда Китая стремительно восходит, Европа же определенно теряет свое былое значение.

Какое же будущее может ожидать Россию?

Направление – юг

Очевидно, что мир, в том виде, в котором мы привыкли его лицезреть, прекращает свое существование. Это, естественно, не означает какой-то физической гибели человечества, это означает только то, что мир становится все менее и менее западным.

Во-первых, по словам С. Хантингтона, территориальная экспансия Запада достигла своего апогея в 1920 году, тогда он напрямую управлял территорией площадью около 25,5 миллиона квадратных миль, т. е. почти половиной земной суши. К 1993 году подконтрольные ему территории сократились наполовину, до 12,7 миллиона квадратных миль^[183].

Во-вторых, «в 1900 году жители Запада составляли около 30 % от общего населения мира, а западные правительства управляли почти 45 % населения (в 1920 году эта цифра увеличилась до 48 %). В 1993 году западные правительства правили, за исключением мелких остатков империи типа Гонконга, только жителями Запада. Население Запада составляло чуть больше 13 % человечества, и к началу следующего столетия его доля должна упасть до 11 %, а затем и до 10 % к 2025 году»^[184].

В-третьих, доля Запада в мировом валовом продукте достигла своего пика в 1928 году – 84,2 % от мирового выпуска. В 1950 году эта доля составила 64 %, к 1980-му упала до 49 %. К настоящему времени экономика Запада находится в глубоком кризисе, который имеет системный характер, а центр мирового производства сместился в сторону Восточной Азии. И т. д.

За время своего восхождения к вершинам могущества Запад, естественно, не особенно стеснял себя в выборе средств. Причем самое примечательное состоит в том, что применение оружия в числе этих средств является далеко не самым страшным грехом.

Основная проблема Запада состоит в том, что он считает себя вправе навязывать народам планеты свое мироощущение. Т. е. указывать, кому молиться, как строить семейные отношения, как правильно жить, что есть, пить, как одеваться и т. д. и т. п. Конечно же, подобные вещи вызывают очень большое раздражение. Кроме того, Запад раздражает народы не только своим менторским тоном, но и весьма подлыми приемами извлечения прибыли. Блестящий пример – Опиумные войны в Китае, по результатам которых Великобритания силой оружия вырвала право на свободную наркоторговлю в этой стране.

Такие вещи не забываются.

Интересно, что Россию и русских в незападном мире далеко не всегда и не везде воспринимают как часть Запада. Иерей Михаил Васильев, заведующий сектором ВДВ Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами, который побывал в Китае на совместных военных учениях «Мирная миссия 2005», делится своими впечатлениями от поездки: «Мы им интересны именно в качестве русских людей, а не каких-то там западных европейцев, приверженцев американского образа жизни. Они четко идентифицируют, что мы русские, почти как китайцы, но не то же самое, что американцы или европейцы. Они нас отделяют сами. Это очень важный вывод из моей поездки»^[185].

Данное разделение России и Запада внушает автору определенный оптимизм.

Еще в XIX веке жители, к примеру, мусульманского мира, знакомые как с англичанами, так и с русскими, находили между ними существенное отличие. Так, некий афганец говорил: «Каждое воскресенье англичане выходят на базар доказывать, что их Хазрети-Исса (Христос) больше нашего Пейгамбера (пророка) и что их вера настоящая, а наша ничего не стоит… Пейгамбера всячески поносят, кормят его грязью… Вы, русские, этого не делаете, слух об этом дошел и до Индии – все вас за это хвалят»^[186].

В условиях общего снижения экономического, военного, политического и культурного значения западного мира отождествление с ним России и русских становится не более и не менее как опасной глупостью.

По словам публициста С. Корнева: «Если Россия намертво свяжет себя с Европой и Америкой и станет послушным проводником воли Запада, отношение к ней арабских стран, Ирана, Китая, Индии радикально изменится. Тогда вся ненависть, которую испытывают к Западу народы Азии, обрушится именно на Россию, как на ближайшую к ним и наиболее уязвимую для атаки западную страну»^[187]. И далее: «Россия могла бы стать частью единой Европы только в одном случае – если бы столица единой Европы располагалась в Москве, а вся азиатская политика Запада определялась целиком Россией».

Итак. Всемирную историю можно было бы разбить на три больших эпохи. 1-я эпоха это период до совершения так называемой Великой Неолитической революции (ВНР). Люди в те времена занимались охотой и собирательством и пребывали в состоянии дикости и нецивилизованности. 2-я эпоха – это время существования человечества после совершения ВНР, по итогам которой человечество перешло от собирательства и охоты к товарному производству, и до современного индустриального периода. Переход от собирательства к производящему хозяйству произошел на различных территориях в различное время, но в основном где-то в период VIII–III тысячелетий до н. э. Появление производящего хозяйства привело к появлению разделения труда, к возникновению торговли и организации этнических сообществ. Экономика 2-й эпохи основывалась на земледелии. Ремесла и промышленность играли здесь вспомогательную роль.

Можно попытаться назвать точную дату окончания Аграрной эры и начала Индустриальной. Этой рубежной датой, по мнению автора, является время проведения Всемирной электротехнической выставки 1891 г. во Франкфурте-на-Майне, на которой М.О. Доливо-Добровольский продемонстрировал первую в мире трехфазную систему передачи электроэнергии на расстояние около 170 км. С 1891 года начинается 3-я эпоха, Индустриальная.

Точно так же, как в древности различные народы неодновременно переходили от дикости к цивилизации, от собирательства и охоты к производящему хозяйству, так же и в Новое и Новейшее время различные народы, составляющие человечество, кто раньше, кто позже, неодновременно переходили и переходят в Индустриальную эпоху. Последняя, как следует ожидать, продлится еще очень и очень долго. Первыми осуществили индустриальный переход западная цивилизация, Россия и Япония. Сейчас подтягивается оставшееся большинство – Китай, Индия, Латинская Америка и др. В новую эру перейдут не все люди, и это не должно нас каким-то образом удивлять. Те же пигмеи и многие другие этносы, продолжающие жить охотой и собирательством, никуда переходить не желают. Попытки насильно цивилизовать некоторые дикие народы, к примеру австралийских аборигенов, приводят к их гибели.

Индустриализация не отменила необходимости вести сельское хозяйство, и человек все так же получает пищу от земли. Т. е. более плодородные в продовольственном отношении земли по-прежнему заселяются куда большим количеством людей, нежели территория холодной России. Юг всегда был и будет плотно заселен, производство на Юге, в силу климатических условий, всегда будет существенно дешевле, чем на Севере, организация же системы образования и профподготовки есть только вопрос времени. Таким образом, если Китай и Индия в древности являлись крупнейшими производящими регионами Евразии в Аграрную эпоху, то ничто не помешает занять им это место и в эпоху Индустриальную. По словам С. Хантингтона: «Кажется весьма вероятным, что на протяжении большего периода истории у Китая была самая крупная экономика в мире. Распространение технологий и экономическое развитие незападных обществ во второй половине двадцатого века приводят к возврату этой исторической схемы»^[188].

То, что Китай, в силу определенных и весьма конкретных обстоятельств (Опиумные войны и их последствия), несколько замешкался с индустриализацией, не свидетельствует о какой-то врожденной недоразвитости китайцев, об их второсортности и т. д. и т. п., тем более что сами китайцы весьма высокого о себе мнения. Уверенность в собственных силах, пусть даже излишняя, в жизни куда эффективнее комплекса неполноценности.

Как же выглядела геополитическая ситуация в Евразии с древнейших времен и до включения англосаксов в Великую Евразийскую Игру? И как она могла бы выглядеть сейчас? А.Е. Вандам (1867–1933 гг.) рассуждал следующим образом: «Со своим первобытным взглядом на жизнь и первобытным оружием татары решали эту задачу в форме господства над Китаем и Индией (выделено мной. – К.П.) – мы же, как народ высшей культуры, должны были решить ее иначе, а именно: закончив наше наступление через Сибирь выходом к Желтому морю, сделаться такой же морской державой на Тихом океане, как Англия на Атлантическом, и такими же покровителями Азии, как англосаксы Соединенных Штатов – Американского материка. При этом условии мы были бы теперь не беднее и не слабее страшно теснящих нас ныне жизненных соперников»^[189].

З. Бжезинский книге «Великая шахматная доска» указывает: «Главный геополитический приз для Америки – Евразия. Половину тысячелетия преобладающее влияние в мировых делах имели евразийские государства и народы, которые боролись друг с другом за региональное господство и пытались добиться глобальной власти. Сегодня в Евразии руководящую роль играет неевразийское государство и глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте»^[190].

К этим словам бывшего госсекретаря США следует прислушаться, однако временной интервал в «половину тысячелетия» следовало бы расширить, по крайней мере, до двух тысячелетий. Атлантисты, т. е. США и Великобритания, являются новыми игроками в Великой Евразийской Игре, которые приступили к участию в ней совсем недавно (по историческим меркам).

Сейчас мы сформулируем два постулата. 1. Главным геополитическим призом в Мировой политической игре является Евразия. 2. Главным геополитическим призом в Великой Евразийской Игре являлись и являются Индия и Китай.

Как выше уже было упомянуто, одной из основных причин возвышения Запада считается Реформация^[191], по результатам которой религиозное христианское сознание европейцами было фактически отброшено. Однако, само по себе, решение продать душу дьяволу и сделать мир объектом купли-продажи еще не делает человека богатым. Желающих заключить роковую сделку, как известно, тьмы и тьмы, но ресурсов от этого больше не становится.

Главное и критическое условие быстрого развития Запада – Великие географические открытия. Трудовая этика протестантизма, как о том поведал миру М. Вебер, несомненно сыграла какую-то роль в становлении европейского капитализма, но положения данной этики не исповедовали сотни тысяч негров, работавших на плантациях Юга США, и, что самое главное, данная этика чужда североамериканским неграм и сегодня.

Стартовой площадкой для Запада стали колонии и их ресурсы, а приложенная к ним жесточайшая эксплуатация коренного населения привела к значительному экономическому росту в Европе. Немалую роль здесь сыграло превосходное европейское географическое положение, позволяющее вести обширную морскую торговлю, мягкий климат, обеспечивающий высокую урожайность земледелия, и низкие производственные издержки.

Запад получил средства на ускоренное развитие за счет практически бесплатного сырья, добываемого рабами в колониях, и огромного количества золота, вывезенного им из Америки. Этот факт широко известен, но его широкая известность еще не означает его полного понимания.

Военное превосходство западной цивилизации, т. е. Западной Европы и Северной Америки, не вызывает сегодня особых сомнений, между тем экономическое могущество Запада клонится к упадку.

Экономическая власть над миром в настоящее время находится в руках транснациональных корпораций (ТНК). Бюджет многих из них превосходит бюджеты отдельных национальных государств. Ныне ТНК это 64 тыс. компаний, контролирующих 830 тыс. иностранных филиалов. Для сравнения: в 1939 году насчитывалось всего около 30 ТНК, в 1970 г. – 7 тыс., в 1976 г. – 11 тыс. (с 86 тыс. филиалов). На эти компании приходится до половины мирового промышленного производства, около 60 % внешней торговли, а также около 80 % патентов и лицензий на новую технику и передовые технологии. Ведущую роль в современном мире играют ТНК США, по крайней мере, именно так преподносит положение дел современная литература и СМИ. Однако мы вправе задаться простым вопросом. Возможно ли на самом деле говорить о какой-либо национальной принадлежности транснациональных корпораций? И если возможно, то что скрывается за этой принадлежностью?

Руководство ТНК не интересуют национальные проблемы, а национальные границы вызывают у него раздражение как искусственные преграды на пути товарно-денежных потоков. Для руководства ТНК выгодно размещать производство в Китае, Индии и Бразилии. Таким образом, в настоящее время во многих ведущих западных странах, в Германии, Великобритании, США, происходит и уже практически произошел отказ от индустриального развития. Индустриальный капитал Запада выводится в Китай, Индию, Бразилию, Мексику, т. е. в страны с дешевой рабочей силой, с минимальными затратами на строительство производственных помещений, на социальную инфраструктуру и т. д.

Это явление приводит к безработице среди трудовой массы Запада, и ее, эту трудовую массу, сейчас пытаются задействовать в сфере услуг. Данный процесс называется глобализацией, а западные общества, которые трансформировались из трудовых и производящих в сервисные и потребляющие, называются постиндустриальными, но вернее было бы называть их паразитическими. Чем больше паразитизма, тем больше упадка, здесь автор не делает никаких открытий. Всякие же разговоры о некоей постиндустриальной эпохе, на самом деле, представляют из себя профанацию, основанную на элементарном незнании современной технической сферы.

Запад в настоящее время является основным местом обитания представителей промышленно-финансовой олигархии, которая контролирует международную финансовую и торговую деятельность, а также владеет немалой долей промышленных активов современного индустриального мира. По месту обитания олигархии проживает и немалое число обслуживающего ее персонала. Так, большинство управляющих организаций крупнейших ТНК, т. е. их штаб-квартир, находится на территории Западной Европы и США.

Здесь есть один нюанс. Управляющие организации ТНК не так уж и просто обложить налогами, поскольку штаб-квартиру сменить гораздо легче, чем вывезти производственные активы из страны пребывания. Между тем, вслед за производственными активами в третий мир переезжают и их управляющие организации. Так, к примеру, в одном только Шанхае, по данным портала Полпред. com, в настоящее время осуществляют свою деятельность 300 из 500 крупнейших ТНК, контролирующих многие отрасли и сферы мирового хозяйства.

Во-первых, следует отметить, что Китай стал для ТНК самым приоритетным направлением работы в Юго-Восточной Азии. Шанхай же является одним из крупнейших деловых центров Китая, городом с мощной производственной базой, развитой инфраструктурой и традиционно ориентированный на внешние связи. В Шанхай идет огромный поток прямых зарубежных инвестиций.

Во-вторых, вслед за производством ТНК переносят в Шанхай и управление своей деятельностью в Китае или Дальневосточном регионе. К примеру, в начале 2000-х годов перенесли сюда свои азиатско-тихоокеанские штаб-квартиры из Гонконга и Токио американские компании «Дженерал электрик индастриал» и «Дженерал электрик пластик». С июля 2002 года в Шанхае были существенно упрощены бюрократические процедуры при работе с иностранными ТНК. Им также были предоставлены дополнительные экономические льготы. Результатом этих мер стало то, что в ближайшее после этого время в Шанхае открылись штаб-квартиры восьми крупнейших ТНК: «Алкатель», «Мицубиси», «Эмерсон», «Фуджи филм», «Мобил», «Ханивелл», «Делфи» и «Сантори».

Сейчас вернемся к поставленному выше вопросу о национальной принадлежности ТНК. Дело здесь заключается не только и не столько в пресловутом национальном способе вести дела, сколько в отношении тех или иных корпораций к той или иной вооруженной силе, а вооруженная сила, по крайней мере на данный момент, базируется на национальных государствах. Если мы говорим о корпорациях США, производственные мощности которых располагаются в Китае, то очевидно, что в случае возникновения проблем, к примеру с тем же правительством Китая, их руководство будет апеллировать к военной мощи США. По мнению автора, национальная принадлежность ТНК выражается, большей частью, именно в этом обстоятельстве. Короче говоря, баланс в экономике в немалой степени определяется, и всегда будет определяться, балансом в военной силе. Вот в этом балансе и сокрыт, что называется, корень зла. Что значит для ТНК сменить национальную принадлежность? Всего лишь перейти под опеку той или иной военной силы.

Каким же образом может выглядеть будущая организация человечества?

Возможно, что эта организация в скором времени будет представлять из себя совокупность крупных государств-цивилизаций, окруженных плотным слоем аффилированных с ними транснациональных корпораций в сопровождении государств-спутников находящихся в культурной, экономической и военной связи с тем или иным государством-цивилизацией. Военная сила в будущем мироустройстве ни в малейшей степени не потеряет своего решающего значения.

Чисто в экономическом отношении у России мало шансов на изобильное материальное существование. Все ее пресловутые природные богатства, о которых нам постоянно твердят в СМИ, находятся в зоне холодного, резко континентального климата. Эти природные богатства, в условиях международного рынка, смогут быть востребованы в широком плане только лишь по мере значительного исчерпания ресурсов, находящихся в зонах с более благоприятным климатом и меньшими издержками на их освоение, т. е. в далеком, может быть, очень далеком будущем. А.Е. Вандам нисколько не погрешил против истины, утверждая, что «своим географическим положением русский народ обречен на замкнутое, бедное, а вследствие этого и неудовлетворенное существование»^[192].

По большому счету, России необходимы три вещи. 1. Сельское хозяйство, способное прокормить население страны без закупок за рубежом, т. е. продовольственная безопасность. 2. Мощный военно-промышленный комплекс, способный производить весь спектр самого современного и перспективного вооружения, в ассортименте от штык-ножей до военных спутников. 3. Вооруженные силы, способные гарантированно уничтожить любого потенциального противника. Все остальное для России некритично. Мощный ВПК требует соответствующего уровня развития машиностроения и энергетики. Практически все ресурсы, необходимые для автономной работы российского ВПК, находятся на территории России и стран СНГ.

Упор на этих трех направлениях вовсе не лишает русский народ маленьких радостей в виде домашней электроники и разного рода ширпотреба. Для обеспечения России кофе, чаем, ананасами и джинсами следует вести самую активную внешнеполитическую деятельность, помогать строить индустрию некоторым нуждающимся странам, сбывать вооружение (новое и не слишком новое) на рынки арабских, африканских и прочих стран и обеспечивать безопасность мировой торговли как на суше, так и, что наиболее перспективно, на море.

Дело в том, что малые государства, которые не обладают достаточным спектром природных ресурсов и необходимым в количественном и качественном отношении человеческим потенциалом, всегда будут зависеть от мощных государств-цивилизаций, способных к самостоятельному индустриальному развитию и научному росту. Независимое индустриальное развитие, а следовательно, и независимая разработка и изготовление современного оружия для государства, занимающего незначительную территорию и обладающего немногочисленным населением, выглядит делом маловероятным.

Строительство Россией мощной электростанции для нужд какого-нибудь небольшого азиатского государства ставит это государство в определенную зависимость, как в плане обслуживания электростанции, так и в плане поставок запчастей и широкого спектра материалов. То же касается и высокотехнологичного современного оружия. В обмен мы получаем кофе, чай, ананасы, которые не растут в России, и джинсы, чье производство на территории данного азиатского государства обходится значительно дешевле. Такова общая схема работы. Дабы туземные жители вели себя более предсказуемо в политическом плане, под рукой у российского правительства всегда должны находиться постоянно готовые к действию средства решения конфликтных ситуаций.

России необходим океанский авианосный военно-морской флот, самая современная авиация, атомный подводный флот, военно-космические силы и (главное!) здоровый в физическом и нравственном отношении народ, без смешения его с какими-либо неграми, арабами, китайцами и пр. Здесь нет выбора пушки или масло, здесь иная ситуация – не будет пушек, не будет и масла.

Вооруженная сила национального государства является весьма дорогостоящей вещью и последним аргументом во всех возможных спорах. Никто не призывает применять этот аргумент систематически и без разбора, однако его наличие самим фактом своего существования серьезно уменьшает объем всяческих претензий со стороны конкурирующих государств.

В принципе, именно по такому пути идут сейчас США. Они оставляют внутри страны высокотехнологичные отрасли, в первую очередь оборонные, компьютерные технологии, ракетно-космический и авиационный комплекс, автомобилестроение, химию оргсинтеза, и дотируют сельское хозяйство. Производство товаров ширпотреба американцы переносят в Китай.

Если Россия пойдет подобным путем, т. е. по пути перемещения части промышленного капитала в страны с низкими производственными издержками, а похоже, что она давно идет по нему, то ей могут понадобиться мобильные профессиональные вооруженные формирования, способные решать основной комплекс военных задач в отношении стран-реципиентов российского капитала. Почему именно профессиональные? Несмотря на то, что причиной подавляющего числа вооруженных конфликтов является раздел ресурсов, мобилизованный солдат не станет отдавать за ресурсы свою жизнь. Человек, часто не колеблясь, жертвует своей жизнью за Родину, за идею, но для решения военных задач в условиях слабой идейной мотивированности требуются профессиональные военные с их специфическим корпоративным духом и особым мировоззрением.

Таким образом, для России ныне можно выделить четыре уровня обороны и четыре уровня нападения в борьбе за место под солнцем.

1-й уровень. Национальные вооруженные силы с опорой на оружие массового уничтожения. Состоят из солдат-призывников и кадрового офицерского корпуса. Используются для отражения угрозы национальной безопасности.

2-й уровень. Профессиональные силы повышенной боеготовности с опорой на национальные ВС. Используются для решения проблем с неядерными государствами-реципиентами российского капитала.

3-й уровень. Специальные информационные службы с функциями точечного силового воздействия и опорой на профессиональные силы повышенной боеготовности.

4-й уровень. Транснациональные корпорации и открытые информационные службы с опорой на специальные информационные службы.

Зачем же России необходим Восток (как в культурном плане именуется не-Запад) или же Юг, в случае, если мы имеем в виду экономическое разделение? Впрочем, тот же С. Хантингтон предупреждает о некорректности подобных глобальных размежеваний: «Мир слишком сложен, чтобы его можно было в большинстве случаев просто разделять в экономическом плане на Север и Юг и в культурном – на Восток и Запад»^[193].

В культурном плане значение Востока для России едва ли менее велико, чем значение Запада. Сложно представить себе современного российского интеллектуала, незнакомого с Ведами, Конфуцием, Сун Цзы и буддистской традицией. Между тем, Восток не является какой-то единой цивилизацией, это сумма цивилизаций: Китай, Индия, Передняя Азия и т. д. И вообще-то, Восток это и есть весь мир, за исключением Запада, и противопоставлять Западу Восток это значит противопоставлять ему весь мир.

Долго ли может продлиться подобное противостояние в историческом плане? Очевидно, нет. Более того, можно смело утверждать, что до начала Ренессанса на Юге Европы и до начала Реформации на Севере, т. е. до подписания Западом конкордата с сатаной^[194], он, Запад, являлся точно таким же традиционным обществом, что и Россия, Персия и Индия. По словам В. Шубарта, «ни в какой из периодов своей истории европеец не был так похож на русского, как тогда (т. е. до эпохи Реформации. – К.П.). С тех пор ход развития обоих миров отдалял их друг от друга все дальше и дальше, пока, наконец, они не превратились в прямо противоположные полюса душевных возможностей»^[195].

Именно традиционализм приписывают Востоку как основополагающую черту, при всей несхожести восточных культур. Следует отметить, что традиционализм и христианство не умерли в душе Запада окончательно, хотя все то, что ныне происходит в его культурной и духовной жизни, нельзя назвать иначе как вакханалией безумия. Все это гипертрофированное внимание к насилию, к потребительской стороне жизни и пр. есть хорошо известные симптомы упадка и разложения. Чем все это, в конце концов, закончится, понять несложно.

Что касается экономического значения Юга, то в настоящее время оно неоспоримо.

Кстати, в популярной политологической литературе обычно утверждается, что противоречия второй половины ХХ века между США и СССР были вызваны неким идеологическим противостоянием. Дескать, тоталитарная империя зла, СССР, стремящаяся распространить коммунизм на весь мир, боролась против носителя прогрессивного светлого начала, США, которые исповедовали идеалы свободы и демократии.

Увы, но данная трактовка, как автору видится, имела весьма мало отношения к действительности. После распада колониальной системы Запада, т. е. после краха Британской, Французской и прочих колониальных империй, США и СССР приступили к дележу образовавшегося наследства. Причем следует отметить, что вышеупомянутый распад как раз и явился следствием натиска США и СССР. Тот, кто жил в те годы, хорошо помнит злобные нападки в советской прессе сначала на английских колонизаторов, а затем на американских империалистов. С западной стороны шла точно такая же пропагандистская волна.

США и СССР делили наследство обанкротившейся Британской империи, конечно же, в духе нового времени, т. е. при полном уважении к суверенитету вождей африканских племен. Именно на этих вождей отныне возлагалась обязанность поддерживать дисциплину среди туземного населения, что позволяло сэкономить на содержании экспедиционных корпусов и организации колониальной инфраструктуры. В определенном смысле данная организация отношений являлась явным прогрессом. В остальном все оставалось в прежнем духе.

Посмотрим, что писала в 1970-е годы китайская пресса. Газета «Жэньминь жибао» от 1 ноября 1977 года приводит слова Мао Цзэдуна, высказанные им в феврале 1974 года, во время беседы с руководителем одной из стран Третьего мира: «По-моему, США и СССР образуют Первый мир. Промежуточные силы, например Япония, Европа и Канада, принадлежат ко Второму миру. Мы же с вами относимся к Третьему миру… В Третьем мире многочисленное население. Азия, за исключением Японии, принадлежит к Третьему миру. Вся Африка относится к Третьему миру, к Третьему миру относится и Латинская Америка».

Для сегодняшнего русского человека, который во времена СССР пребывал уже в сознательном возрасте, данные слова Председателя Мао могут показаться нелепостью, однако ничего нелепого в них нет.

«Жэньминь жибао», слова которой мы, по крайней мере, обязаны выслушать, утверждала в свое время, т. е. в 1977 году, что между внешнеполитическим и внешнеэкономическим поведением США и СССР, особенно в Третьем мире, принципиально нет никакого различия: «Советский Союз и Соединенные Штаты – империалистические сверхдержавы, обе эти страны являются крупнейшими международными эксплуататорами и угнетателями, обе они представляют собой крупнейшие силы агрессии и войны, обе они являются общими врагами народов всего мира».

Взгляд китайского коммунистического руководства, выраженный через газету «Жэньминь жибао», интересен тем, что он оглашает мнение наблюдателя, не участвующего в схватке, и позволяет взглянуть на Россию как бы со стороны. Взгляд со стороны Запада известен, но он зачастую отличается вздорностью суждений в отношении России, китайские же претензии выражены на том языке, который нам, по крайней мере, хорошо понятен. Любопытно, что новая, посткоммунистическая власть в России с легкостью согласилась на выплату долгов всего СССР при условии передачи контроля над зарубежной собственностью СССР в ее руки. Таким образом, не слишком уж и сложно представить себе объем средств и возможностей, находящихся в руках российского правящего класса.

Так вот, автор полагает, что время глобальных идеологических конструкций вроде коммунизма или же либерализма подошло к концу. Статья «Жэньминь жибао» наглядное подтверждение тому обстоятельству, что как бы миссионеры от глобальных идеологий ни рядились в одежды избавителей и спасителей человечества, но, рано или поздно, их империалистическая сущность вылезет наружу. Увы, но нет ничего более жалкого, чем мессия, разоблаченный в гешефтмахерстве. Крах российского коммунизма произошел на наших глазах, мыльный пузырь либерализма так же лопнет в недалеком будущем. Война в Ираке показала всему миру, чего стоят теоретические рассуждения о демократии, подкрепленные практикой виселицы.

Сегодняшняя внешнеполитическая доктрина США, кстати говоря, оказалась озвучена в те же времена, в которые произошел большевистский переворот в России. Автором ее является американский президент Вудро Вильсон, который объявил, что Провидение возложило на его страну миссию по распространению американской системы жизнеустройства и американских идеалов по всему миру. В 1919 году он заявил: «Мы создали эту нацию, чтобы сделать людей свободными, и мы, с точки зрения концепции и целей, не ограничиваемся Америкой, и теперь мы сделаем людей свободными. А если мы этого не сделаем, то слава Америки улетучится, а вся ее мощь испарится»^[196]. Подобную цель в 1919 году ставили себе и коммунисты, также не намереваясь ограничиться одной только Россией.

Но что же ожидало те страны и народы, которые не видели необходимости в своем освобождении как со стороны российских большевиков, так и со стороны американских вильсонианцев? За всех мог бы ответить, опять же, президент Вудро Вильсон, который в 1918 году поставил перед США цель «уничтожения любой деспотической державы, где бы она ни находилась и которая могла бы самостоятельно, тайно и по собственному усмотрению нарушить мир во всем мире, а если таковая в настоящее время не может быть уничтожена, то она, по крайней мере, должна быть приведена в состояние полнейшего бессилия»^[197]. Следует признать, что США действительно уничтожают деспотические (или объявленные таковыми) режимы по всему миру, особенно в странах, в которых есть нефть и которые не собираются отдавать ее за бесценок. Что касается деспотических режимов, согласных задешево торговать достоянием собственной страны, то они причисляются вашингтонской администрацией к разряду «наших сукиных сынов» и наказанию не подлежат.

Самое любопытное состоит в том, что, как показало расследование проф. Э. Саттона, один из организаторов Октябрьского переворота в России, Л. Троцкий, уехал из Нью-Йорка в Петроград в 1917 году по паспорту, предоставленному в результате вмешательства именно президента США Вудро Вильсона, – с намерением «продвигать революцию» в России^[198].

Слабость глобальных идеологических конструкций мессианского типа очевидна, они не имеют надлежащей гибкости, столь необходимой в международных отношениях. Всякий компромисс разрушает подобного рода идеологию. В один прекрасный день может оказаться, к примеру, что марксизм имеет национальное воплощение, каковое неприемлемо для коммунистической ортодоксии, а между коммунистическими государствами возможно даже военное столкновение, как это случилось между Китаем и Вьетнамом. Таким образом, происходит моральная эрозия глобальной идеологии, утрата доверия к ней и, в конечном счете, ее гибель. Если либеральные США ранее поддерживали наследственную диктатуру клана Сомосы, а ныне вешают диктатора Саддама Хусейна, то при чем здесь какая-либо борьба с деспотией?

Либерализм был хорош, когда у него имелся такой соперник, как коммунизм, в этом случае некоторые отступления от либеральной святости выглядели как суровая необходимость и тактические уловки при общей стратегической непогрешимости. Однако же, когда коммунизм исчез, эти тактические уловки перестали иметь оправдание и стали выглядеть как империализм самого гнусного толка. В США плохо понимают некоторые нюансы, которые оказались хорошо понятны такой стране Третьего мира, как Китай.

Нынешняя ситуация в мире выглядит несколько странно. С одной стороны, есть могущественное Североамериканское государство, которое вроде бы управляет человечеством, и это называется однополярным миром, с другой – есть претензии Вашингтона на диктат и разъяренная реакция большей части мирового сообщества, которое не желает, чтобы им помыкали. Вашингтон явно не справляется с ролью гегемона, хотя бы просто потому, что если в эпоху существования СССР мир делился на две команды, играющие друг против друга, и некоторую массу зрителей, то ныне все играют против США. Если раньше люди выбирали из двух зол, то сейчас никакого выбора нет. Зло это США, и это зло подлежит уничтожению, как бы там в Вашингтоне ни обманывались на свой счет.

К чему может привести данная ситуация?

Сегодня в СМИ идет обсуждение тезиса о многополярном мире, между тем, многие как-то не решаются признать, что если мир это джунгли, то многополярный мир это джунгли, где всякая обезьяна имеет атомную бомбу. Если раньше людей интересовало, что по тому или иному поводу скажут в Москве и Вашингтоне, то скоро по любому поводу придется устраивать социологический опрос. Все эти вещи, конечно же, хорошо понятны, но исправить уже ничего нельзя, США явно зарвались. Это обстоятельство, похоже, начинают понимать и в правящих кругах США. Совсем недавно З. Бжезинский поделился с публикой своими наблюдениями: «Глобальное политическое пробуждение исторически является антиимперским, политически антизападным и эмоционально все более антиамериканским»^[199].

По словам Г. Киссинджера: «Вопрос заключается в том, способен ли мир после окончания «холодной войны» найти какой-либо принцип, ограничивающий демонстрацию силы и утверждение собственных эгоистических интересов. Конечно, в итоге равновесие сил сложится де-факто, когда произойдет взаимодействие ряда государств. Вопрос стоит так: будет ли сохранение системы международных отношений происходить согласно продуманному плану или оно сложится в результате серии силовых испытаний»^[200].

Что ж, история только начинается…

Однако какую же политику в Евразии в XXI веке будет пытаться вести главный на сегодняшний день политический игрок, т. е. США? Для того чтобы ответить на этот вопрос, следует ознакомиться с политикой Великобритании на европейском пространстве в бытность ее империей. Старая добрая Англия тогда сталкивала лбами континентальные нации, стараясь не допустить появления в Европе державы, способной бросить вызов англосаксонскому морскому владычеству. Те же приемы будут демонстрировать и США. К примеру, в настоящее время они, пользуясь случаем, проводят в России антикитайскую пропаганду, надеясь посеять раздоры между экономическим гегемоном Евразии, каковым является Китай, и ее военным лидером, каковым является Россия. Великобритания в политике всегда стремилась действовать чужими руками и только в критические моменты истории лично выходила на поле битвы. Того же следует ожидать и от США.

Точка опоры

В главном – единство, в спорном – свобода, во всем – любовь.

Августин

Ссылка на А. Блока и его поэму «Скифы» давно уже стала дежурной в разговоре о месте России в евразийском сообществе. Эта поэма отразила разочарование некоторой части высшего культурного слоя России в европейском сообществе. 11 января 1918 г. А. Блок писал в своем дневнике: «Мы – варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары. И наш жестокий ответ, страшный ответ – будет единственно достойным человека»^[201].

Современники А. Блока – Н.С. Трубецкой, Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий – выразили это разочарование в доктрине евразийства и здесь необходимо отметить следующее. Выше автор уже обращал внимание читателя, что излишне эмоциональное отрицание западничества может заманить человека в ту же ловушку, в которую как раз и попали российские западники, рьяно отрицая не только значение восточных культур, но даже и значение собственной. Н.С. Трубецкой предлагал считать правление Романовых романо-германским игом, между тем, подобные идеологемы в первую очередь служат для разжигания ненависти, ни для чего больше. Автор же полагает, что речь должна идти о сведении до минимума всяких эмоций.

Результатом максималистского отношения европейски мыслящих российских граждан к русской истории стало ее совершенно безумное искажение. Идеологический экстремизм западников привел к их оторванности от народной массы, которая, будем говорить прямо, никогда не примет каких-либо крайних воззрений в силу определенной своей консервативности и неприязни к экспериментам. Идейные западники, по большей части, сектанты и фанатики с соответствующим типом мышления и кругозором. Средой распространения их идей являются поклонники европейской материальной культуры, однако если через полсотни лет Китай продемонстрирует мировому потребителю более высокий уровень качества жизни, то данные поклонники легко перейдут на сторону азиатства.

Ответьте, читатель, на один простой вопрос: если Европа погрузится в пучину политических распрей и экономической бедности, а Китай превратится в материально процветающее общество, то много ли найдется охотников вотировать за европейскую культуру? Вы считаете, что подобный ход событий невероятен? Ничего подобного. Также подумайте над другим простым вопросом: что вы хотите – жить хорошо или жить лучше всех? Это принципиально разные вещи. Для тех, кто хочет жить лучше всех, не хватит и ресурсов всей планеты.

Евразийство сегодня противопоставляется западничеству, и главный вопрос состоит в том, чтобы заменить это противопоставление на вежливо-корректную отстраненность. Почему? Во-первых, хотя бы потому, что не следует поощрять любую межцивилизационную враждебность. Существует вопрос о заимствованиях, и на вопрос, стоит ли заимствовать, можно ответить так: и стоит, и необходимо. При этом нет абсолютно никакой надобности превращаться ни в пресловутого нордического арийца германской выпечки, ни в азиата с раскосыми очами. Учиться на чужих ошибках очень полезно. Не стоит только безоглядно следовать чьим-либо путем, потому что так делают и бараны, когда следуют за козлом-провокатором на бойню.

Во-вторых, выше автор приводил слова Б.В. Раушенбаха о том, что их европейская цивилизация сгнила и, очевидно, дело состоит в том, что они собираются или потенциально готовы сменить европейские камзолы на китайские халаты. Они уже насаждали в России просвещение, свободомыслие, нигилизм, бомбизм, марксизм, либерализм и проч. Если они собираются таким же образом насаждать в России философию Конфуция, то не сложно представить, как это все будет выглядеть.

Таким образом, необходимо решить следующее. Евразийство, очевидно, нельзя понимать как антитезис западничества, оно должно быть синтезом, и оно является синтезом. Но синтез это продукт диалектического взаимодействия тезиса и антитезиса. Антитезисом западничества может быть только некое восточничество. Читатель должен удивиться: а разве оно, это восточничество, присутствует в идеологическом спектре русской мысли? Определенно нет, но следует признать, что оно существовало очень долгий период исторического бытия России, и существовало вполне явно. После утраты Востоком своего значения для великорусского народа оно оказалось во многом изведено из русской культуры, однако, судя по некоторой перегруппировке сил на евразийском пространстве, восточничество вполне способно возродится на наших просторах. Если не так давно люди говорили: «А вот в Европе!», то ныне автор стал замечать, что они начинают говорить: «А вот в Китае!»

Впрочем, антиномия западничество – восточничество, как это уже упоминалось выше, является весьма условной вещью, она не отражает реальную цивилизационную картину, а является отражением борьбы Запада против всего остального мира и за его порабощение. Евразийство же, прежде всего, это учение о России, о ее месте в Евразии и мире вообще, иначе зачем это учение нам, жителям России, необходимо?

Так вот, Россия не нуждается в китаизации вместо европеизации, она нуждается в самоосмыслении и самоопределении. Сегодняшние российские юберменши смеются над особым путем России, утверждая, что это миф и следует идти по европейскому пути. Завтра они будут все так же смеяться над особым путем, но утверждать нечто иное: дескать, России следует идти китайской дорогой, не изобретать и не оригинальничать. Если великорусский народ станет всерьез воспринимать подобные утверждения, то ничего, кроме безумных шараханий из стороны в сторону, он не получит. Великороссы не французы, не немцы, не китайцы, не тюрки, не англосаксы, не финно-угры, и пора бы уже как-то понимать это очевидное обстоятельство именно умом. Но для копирования и подражания особого ума не надо…

Определимся в терминах. Евразийство это российская, а не русская доктрина. Этот нюанс следует очень хорошо помнить. Евразийство это цивилизационная доктрина, но никак не национальная. Она берет свое начало в идеях славянофилов, но не имеет ничего общего с идеей всеславянства (иначе панславизма), просто потому, что значительная часть славян входит в состав Западной цивилизации. Евразийство ни в коей мере не отрицает какого-либо национализма, тем более русского, но национализм в понимании евразийцев должен иметь, прежде всего, вид культурной работы, а не политиканства, что более чем логично, поскольку этническая самобытность выражается именно в культуре, созданной в ходе исторического развития.

Следует совершенно четко понимать, что последователем евразийства может быть человек любой веры, национальности или же расовой принадлежности, который признает цивилизационную самостоятельность России. Неужели так просто? – спросит читатель. Да, именно так просто, и никак иначе. Это основополагающий момент. Все остальное опционально. В рамках евразийства можно заниматься каким угодно национальным, политическим, экономическим и идеологическим строительством, нюанс заключается только в том, что системообразующим народом российской цивилизации является великорусский народ, он же является и ее культурным лидером.

Зададимся простым вопросом. Может ли в рамках евразийства существовать, к примеру, татарский национализм? Несомненно, может, но только в том случае, если он направлен на татарское национальное строительство, а не на подрыв русских культурных основ российской цивилизации.

Сейчас следует решить один из главнейших вопросов евразийской доктрины. Какой фактор является главным духовным фактором России? Здесь следует дать вполне определенный ответ. Главным духовным фактором российской цивилизации является православие. Т. е. вы можете исповедовать родноверие, ислам, иудаизм, буддизм, практиковать шаманизм и поклонение духам предков, однако ваша именно антиправославная позиция является и антицивилизационной по отношению к России. Вы имеете право создавать, но разрушать вы права не имеете.

К примеру, российские последователи ислама не ведут антиправославную деятельность, они достаточно мирно уживаются с РПЦ, а вот коммунисты в советское время практиковали антиправославную и вообще антирелигиозную пропаганду и преследования. Т. е. их деятельность носила явно выраженный антицивилизационный характер, и это утверждение весьма трудно оспорить.

Деятельность западников в России никогда не была успешной, и она не может быть успешной по определению, так же как и деятельность всякого рода коммунистов, глобалистов, либералов и общечеловеков. Почему? Западники говорят: «Мы должны пойти по европейскому пути», «мы должны стать европейцами» или же – «мы – европейцы». Некоторые граждане России могут заявить вполне определенно: «Я не хочу быть европейцем» или даже так – «я не европеец, а по европейскому пути можете отправляться сами». Что мы, граждане России, имеем в результате? В результате мы имеем раскол и гражданскую войну, иногда явную, иногда подспудную.

Западничество, впрочем, как и некое возможное восточничество, принадлежит к антицивилизационным и антисистемным доктринам. Ничего, кроме смуты, хаоса и беспорядка, оно в Россию принести не может.

В советский период коммунисты утверждали: «Мы строим коммунизм». Предположим, вы, читатель, встаете на одном из политических собраний того времени и заявляете: «Я не собираюсь строить ваш коммунизм». Каковы были бы последствия? Если бы вы продолжили упорствовать в своей ереси, то вас определили бы или в сумасшедший дом, или в лагерь за антисоветскую агитацию и не потому, что коммунисты были такими уж гнусными деспотами, а потому, что если бы они оставили ваше выступление безнаказанным, то через месяц коммунистическая идеология в СССР рухнула, лопнула бы, как воздушный шарик от микроскопического прокола.

Система, подобная коммунистической в СССР, крайне неустойчива и может существовать только при постоянно воспроизводимом насилии. Сегодня вы можете выйти на улицу с лозунгом «я не желаю строить капитализм» – и что из того? Окружающие вас граждане даже посочувствуют вам, а некоторые, возможно, пригласят в ряды КПРФ, но ни одна из идеологий, существующих в России, не рухнет от вашего выступления. Автор, как сторонник евразийства, не собирается вести свой народ ни по западному, ни по восточному пути, ни к светлому будущему. У великорусского народа есть своя дорога и своя судьба, данная ему Богом. Есть огромное пространство России, и его следует обживать. Вот в чем проблема.

Вышесказанное автором не означает, что он призывает к культурной самоизоляции и к некоему железному занавесу. Ни в коем случае. И здесь-то как раз мы должны обратиться к понятию национализма в трактовке Н.С. Трубецкого.

«Вытекая из национального самопознания, он (истинный национализм. – К.П.) весь основан на признании необходимости самобытной национальной культуры, ставит эту культуру как высшую и единственную свою задачу, расценивая всякое явление в области внутренней и внешней политики, всякий исторический момент жизни данного народа именно с точки зрения этой главной задачи. Самопознание придает ему характер известного самодовления, препятствуя ему насильно навязывать данную самобытную национальную культуру другим народам или раболепно подражать другому народу, чуждому по духу, но почему-либо пользующемуся престижем в определенной антропогеографической зоне. В своих отношениях к другим народам истинный националист лишен всякого национального тщеславия или честолюбия. Строя свое миросозерцание на самодовлеющем самопознании, он всегда будет принципиально миролюбив и терпим по отношению ко всякой чужой самобытности. Он будет чужд и искусственного национального обособления. Постигнув с большой ясностью и полнотой самобытную психику своего народа, он с особенной чуткостью будет улавливать и во всяком другом народе все черты, похожие на его собственные. И если другой народ сумел дать одной из этих черт удачное воплощение в виде той или иной культурной ценности, то истинный националист не задумается заимствовать эту ценность, приспособив ее к общему инвентарю своей самобытной культуры»^[202].

Именно так и никак иначе.

В XIX веке и до конца ХХ века для людей, привыкших жить заимствованиями в интеллектуальной сфере, все было просто. Существовал один культурно-исторический тип, у которого следовало учиться, это Запад. Сначала образцом для подражания являлась континентальная Европа, впоследствии – США. Русский профессор приезжал в Берлин, восторгался цивилизацией, возвращался в лапотную Русь и писал очерк о том, как обустроить Россию. В наше время ситуация представляется гораздо более сложной.

Нынешний завкафедрой политологии едет в Японию, восторгается местной цивилизацией, возвращается в беспросветно чугунную Русь и пишет статью о заимствовании японских методов в русскую управленческую практику. Сегодняшний политический деятель едет в Китай, восторгается туземными темпами развития экономики, возвращается в Москву и пишет очерк о китайском пути развития. Очерк расстраивает редакцию французской «Le Monde» до слез, и она отвечает метафизическим бормотанием о пагубности китайского опыта для России, как будто «Le Monde» и вправду заботят судьбы несчастных россиян. Обыватель выходит в Сеть и узнает, что есть еще и индийский путь, и бразильский, и еще Господь знает какой, и все это вопиет и требует перенесения на русскую почву.

Так вот. Для того чтобы съездить в Японию (США, Германию, Китай, Францию, Индию и т. д.), набраться впечатлений и предложить ошеломленным россиянам, что следует идти по японскому (американскому, германскому, французскому, китайскому, индийскому и т. д.) пути, не требуется семи пядей во лбу, защиты докторской диссертации и двадцати лет глубоких размышлений. Это может сделать самый обычный среднестатистический идиот, и именно так все и происходит.

Поскольку копирование не является творческим процессом, то национальный дух, искусственно возбужденный поначалу, довольно быстро приходит в упадок, заражается равнодушием и вялостью. Работа движется рывками, по принуждению, без ясной цели и смысла, поскольку волевой импульс не идет из глубин национального сознания.

Очень многие говорят: «Что делать?».

Ответ может быть только один. Что-то делать нет необходимости. Есть необходимость думать, и думать собственной русской головой. П.Я. Чаадаев в свое время написал золотые слова: «Мы будем истинно свободны от влияния чужеземных идей лишь с того дня, когда вполне уразумеем пройденный нами путь».

Итак. В чем же может состоять новое евразийство?

Принципиально нового в нем ничего нет, это все то же старое доброе евразийство с его духом сопротивления прометеевской эпохе, но с акцентом на некоторые весьма важные положения и с добавлением некоторых исторических обстоятельств.

1. Российская (православная) цивилизация является одним из цивилизационных типов свойственных культурной организации человечества, отдельным и самостоятельным явлением. Системообразующим народом Российской цивилизации является великорусский народ, он же является ее культурным лидером. Территорией прямого действия Российской цивилизации следует признать территории в границах СССР после Второй мировой войны, территорией жизненно важных интересов российской цивилизации является Евразия, а территорией интересов весь мир.

2. В первую очередь в систему нового евразийства следует включить индоевропейскую проблему. Решение этой проблемы состоит в том, что славянские народы являются прямыми потомками древнейших праиндоевропейцев, а Восточная Европа является территорией оформления первичной индоевропейской общности. Таким образом, маккиндеровский хартленд является не просто географическим, а этногеографическим понятием.

Миграции ариев (т. е. представителей индоевропейского унитарного пранарода) на восток – в Сибирь, Дальний Восток, Центральную Азию; на юг – в Малую Азию, Иран, Индию; на запад – в Западную Европу приводили к завоеванию местных неиндоевропейских народов и образованию новых этносов, в которых арии представляли господствующий социальный слой. Таким образом и появились более поздние индоевропейцы как ответвления от главного арийского ствола. Новое евразийство как раз и состоит в признании европейских, тюркских, финских и др. этнических и культурных общностей народами-акцепторами российской цивилизации, которые родственны славянам вообще и великороссам в частности. Великороссы, таким образом, действительно являются народом, соединяющим пресловутые Запад и Восток и мостом межкультурного взаимодействия для многих цивилизаций.

3. История Орды и казачества является не только частью общероссийской истории, но и частью истории русского народа. То же касается и истории Литвинской Руси.

4. Следует подтвердить, что духовной основой русского народа является православное христианство.

В отношении прежнего евразийства, т. е. в отношении политических, геополитических, экономических, культурных и др. взглядов евразийцев, т. е. П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого, Л.Н. Гумилева и др., следует признать определенную преемственность взглядов.

Автор полагает, что одной из важных, а может быть и важнейших задач нашего русского бытия является его осмысление. Безусловно, такие вопросы, как «что делать?» и «куда идти?», также важны, но пора уже и вполне серьезно задаться вопросом «кто мы такие?». Попыток ответить на этот вопрос предпринималось множество, присутствуют и некоторые интересные наблюдения, и удачные зарисовки отдельных черт национального характера, но, в принципе, среди всего множества работ на эту тему действительно ценного очень мало, и автор не собирается утверждать, что он чего-то достиг. Но он попытался.

Если мы возьмем тот же пресловутый национальный характер, то его рассмотрение невозможно без рассмотрения исторических условий, в которых он развивался. Но если история подается неверно, то неверными будут и суждения о национальном характере. Притчей во языцех стали разговоры о влиянии «монголо-татарского ига» на душу русского народа, именно в нем всякий человек, претендующий на звание русолога и знатока таинственной русской души, ищет причину резких духовных различий между западным человеком и великороссом.

Известны слова К.Маркса: «Это было иго, которое не только подавляет, но растлевает и иссушает самую душу народа, который ему подпал. Монголо-татары установили режим систематического террора, орудием которого были грабежи и массовые убийства».

Сейчас попробуем заменить слова «монголо-татары» на «коммунисты». Посмотрим, что получится. «Это было иго, которое не только подавляет, но растлевает и иссушает самую душу народа, который ему подпал. Коммунисты установили режим систематического террора, орудием которого были грабежи и массовые убийства». Разве эта картина не является сутью исторической концепции советского периода (в первую очередь раннего), которую нам навязывают сегодняшние либеральные историки? Может быть, советские историки воссоздавали картину русской жизни в XIII веке по своим личным впечатлениям от ХХ века? Но о чем же тогда писал К. Маркс? Не кажется ли читателю, что он писал о том, что он хотел видеть, а не о том, что было в реальности? Впрочем, с Марксом-то все понятно, семьдесят лет его цитировали все без исключения ученые Страны Советов, а затем в одночасье изменили ему.

Так вот. Все это не история, все это идеологический вздор.

Романовы после своего прихода к власти облили грязью Орду, большевики после своего прихода к власти облили грязью Романовых, нынешние либералы облили грязью большевиков, те же, кто придет после либералов, обольют грязью и этих деятелей. В результате каждый получит свое, и именно то, что он хотел, но можем ли мы доверять всей этой «истории», написанной ради сведения политических счетов и самовосхваления? За всю эту ложь частью уже заплачено, частью еще предстоит заплатить.

Тот, кто посеет зубы дракона, пожнет горький урожай.

Новое евразийство, на взгляд автора, должно, прежде всего, не вести какую-то очередную борьбу против очередного ига, хотя бы и романо-германского, а работать над восстановлением российской истории. Нас должна интересовать именно эта история, а не только история Московского княжества, выводимая произвольным образом от Киевской Руси. Возможно, что к концу XXI века Россия останется единственным сколько-нибудь значимым в военно-политическом отношении регионом проживания остаточного массива белой расы, но эта раса никогда не исчезнет с лица Земли, и можно быть уверенным, что через некоторое время начнется процесс ее нового роста и бурной экспансии.

Заключение

В конце XXI века в обезлюдевшей Москве, в очереди за порцией пенсионной похлебки, отставной профессор политологии будет говорить своему соседу, кутаясь в старое одеяло: «А вы знаете, камрад, китайцы такая передовая нация, чтобы так же хорошо жить, нам следует усвоить учение Конфуция и овладеть всеми дворцовыми церемониями. Мы отстали от них на триста лет, а Россия… эх, камрад, такая темнота! Во всем виновато романо-германское иго, верьте мне, уж я-то знаю».

В конце XXI века значительная часть великороссов переедет на жительство в Приморский край и Маньчжурию, а где-то в середине XXII века в деревеньке Ми-хай-лоу, в провинции Хэйлунцзян, родится мальчик с голубыми глазами и светлыми волосами.

В руке его будет зажат сгусток спекшейся крови…

Дополнение. Несколько слов к теории этногенеза Л.Н. Гумилева

Общие положения. В самом простейшем виде цикличность российской истории можно представить себе как чередующиеся управленческие циклы ужесточения и послабления дисциплинарных порядков («откручивание – закручивание гаек»). В тригонометрии всякий цикл в графическом виде изображается как синусоидальный процесс или же движение по окружности в том случае, когда функция описывается в пространстве двух координат. При наличии третьей координаты, к примеру – оси времени, цикличность может быть изображена в виде спирали.

Существует ли цикличность российской истории в реальности? Скорее всего – да, существует. Данное предположение основывается на многочисленных эмпирических наблюдениях, которые можно свести в три группы.

1. «Феникс из пепла». Известный феномен неоднократной «гибели» России и ее якобы «чудесного воскрешения».

2. «Лысый – волосатый». Довольно забавное наблюдение, в принципе абсолютно правильное, о чередовании «тиранов» и «освободителей» на российском престоле.

3. «Вали все на усатого». Широко известное управленческое правило, согласно которому все провалы современного периода увязываются с просчетами предыдущего руководства. По сути, представляет собой «отрицание» одного исторического цикла другим.

Что касается первого пункта, то подтверждением здесь могут послужить широко известные российские смуты. К примеру, смутное время XVII века («бунташный век») и смутное время начала XX века. Между этими периодами, как известно, располагается период трехсотлетней империи Романовых.

В качестве обоснования для второго пункта можно предложить достаточное количество примеров. Рассмотрим управленческие характеристики русских царей что называется «в двух словах». Александр Первый – либерал. Николай Первый – консерватор. Александр Второй – освободитель. Александр Третий – консерватор. Николай Второй… На нем, собственно, и закончилась история романовской империи. Посмотрим на советское руководство. Ленин – освободитель и революционер. Сталин – консерватор и диктатор. Хрущев – революционер. Брежнев – консерватор. Горбачев – освободитель и революционер. Безусловно, подобного рода характеристики чрезвычайно загрублены. Однако общая картина отражается достаточно приемлемым образом.

Относительно третьего пункта достаточно вспомнить знаменитое хрущевское «разоблачение культа личности Сталина».

Итак, целью автора является изложение личного видения циклического характера общественно-политического процесса в России на основе теории этногенеза Л.Н. Гумилева.

Выбор точки отсчета. Пожалуй, одной из труднейших задач описания цикличности истории является выбор точки отсчета. Т. е. точная фиксация значения общественного процесса во вполне определенной временной точке. Подобного рода временная точка в российской истории существует, и ее значение если и не бесспорно, то, по крайней мере, весьма обосновано. Данной точкой является 1917 год, т. е. падение романовской России и нарождение России новой: СССР – РФ.

Среда распространения циклического процесса. Средой распространения циклического процесса, очевидно, следует признать общественное сознание народа России.

Ультракороткая цикличность (ультракороткие временные отрезки). Советский период в истории России удобен для рассмотрения тем, что начался он не так уж и давно и закончился совсем недавно. При этом он действительно создает впечатление законченности. Первое – ему присуща своя, совершенно отличная от других периодов система власти. Второе – советский период насыщен событиями и документами. В большинстве своем сегодняшние граждане России жили в этот период и сохранили личные впечатления. То, что 1917 год есть год практического зарождения Советского государства, вряд ли будет кем-то оспариваться. Затруднение вызывает дата крушения СССР. Официально этой датой является 1991 год, с его августовским ГКЧП и последующим затем образованием СНГ. Однако в зарубежной прессе и литературе часто называется другая дата. А именно 1989 год. В данном случае следует порекомендовать к прочтению статью Збигнева Бжезинского «Международные последствия 1989 года». Дата в заголовке статьи вовсе не случайна. З. Бжезинский говорит об «их победе в 1989 г.». Изучение соответствующего материала может привести нас к выводу, что «победа» Запада в холодной войне действительно датируется именно 1989 годом. Итого период существования коммунистического государства в России насчитывает 72 года.

Что дальше? Далее следует провести анализ семидесятидвухлетнего советского периода и выявить временные точки перелома характера общественно-политического процесса. Первая точка перелома так и называется – «Великий перелом». Это 1929 год. Вторая точка – 1941 год, начало Великой Отечественной войны. Третья точка определяется автором как 1953 год. Это год смерти Сталина и окончание сталинского периода развития СССР. Необходимо подчеркнуть, что выбор данных временных точек в общем и целом достаточно произволен, поскольку само понятие «перелом общественно-политического процесса» в некоторой степени имеет простор для толкования. Однако автор надеется, что нельзя не заметить в 1929 году перехода от революционных дискуссий к реальному и масштабному строительству. В 1941 году война и последующее восстановление являются периодом, совершенно отличным от периода 1929–1941 годов; окончание суровой сталинской диктатуры в 1953 году и переход на более либеральные позиции есть также кардинальное изменение политики и общественного уклада.

Определение последующих критических точек в истории СССР более проблематично. 1965 год автор определяет как год прихода к власти Брежнева и соответствующее изменение политики, как внешней, так и внутренней, от хрущевской «революционности» к брежневской стабильности.

Следующая точка должна быть, по идее, выбрана как год прихода к власти Горбачева, т. к. с его приходом началась печально известная «перестройка». Но, на взгляд автора, характер политического процесса изменился ранее. Конституция 1977 года, в общем и целом, есть подведение итогов социалистического строительства в России.

Итак. Какие периоды мы имеем.

1917–1929 годы. Период взрывного изменения характера общественно-политического процесса (период подрыва, дестабилизация, революционность).

1929–1941 годы. Период строительства и накопления сил (период строительства и стабилизации).

1941–1953 годы. Период выплеска сил (период издержек).

1953–1965 годы (период подрыва, дестабилизация, революционность).

1965–1977 годы (период строительства и стабилизации).

1977–1989 годы (период издержек).

Если продолжить далее, за историю СССР, то мы видим:

1989–2001 годы (период подрыва, дестабилизация).

2001–2013 годы (период строительства, стабилизация).

Следующий период, 2013–2025 годов, должен быть периодом выплеска сил.

Если же мы отойдем от 1917 года на 12 лет, то мы получим 1905 год, или же «генеральную репетицию» революции в России. Последующий период 1905–1917 годов есть период издержек. Именно в таком периоде есть соблазн ввязаться в войну за передел сфер влияния в мире.

Безусловно, что строительство и войны зачастую ведутся невзирая ни на какие периоды. Однако стоит отметить, что внешняя экспансия государства более подходит к периоду издержек (выплеска сил), когда накоплены материальные средства для успешной вооруженной борьбы за передел международного рынка. И, например, было бы странным допускать широкие общественные дискуссии по поводу политического устройства страны в период строительства и стабилизации. В период же подрыва и дестабилизации следует избегать внешних военных конфликтов по причине вероятной их гибельности.

Рассмотренные выше периоды имеют длительность 12 лет. Это совпадает с восточным двенадцатилетним циклом, однако автор совершенно не стремился к этому совпадению и, более того, считает его, в данном случае, случайным.

Короткая цикличность (фазы государственного цикла). По мнению автора, 72 года Советской власти в России можно разбить на два периода по 36 лет:

период 1917–1953 годы. Фаза становления и развития государства;

период 1953–1989 годы. Фаза могущества и перерождения.

Средняя цикличность (государственные циклы). Средний цикл существования определенного общественно-государственного устройства на территории России составляет 72 года. Семидесятидвухлетние циклы, как составные части полных 288-летних циклов, могут быть определены следующим образом:

1-й цикл 72 года – цикл зарождения империи и ее развития;

2-й цикл 72 года – цикл развития и могущества империи;

3-й цикл 72 года – цикл могущества и процветания империи;

4-й цикл 72 года – цикл процветания и упадка.

Длинная цикличность (имперские фазы). Длинный цикл составляет 144 года. 144-летние циклы как составные части полных 288-летних циклов, могут быть определены следующим образом:

1-й цикл 144 года – фаза восхода империи;

2-й цикл 144 года – фаза заката империи.

Полный цикл (имперский цикл). Полный общественно-политический цикл в России составляет 288 лет. Приблизительно такое время просуществовала империя Романовых. Официально с 1613 по 1917 год.

Если продолжить циклическое исчисление времени вниз, на 288 лет, то мы получаем 1341 год и период с 1341 года по 1629 год, который можно условно назвать полным циклом «Московской империи». Период с 1053 по 1341 г. возможно считать «Ордынской империей». Почему автором выделяется дата 1341 г.? Дело в том, что это год смерти хана Узбека, через небольшое время после которой в Орде произошла «Великая замятня» и постепенный переход власти в руки Москвы. Следует сразу отметить, что под словом «Россия» автор подразумевает как исконные великороссийские территории, так и земли Малороссии, Белоруссии, Сибири, Нижнего Поволжья, Крыма, Средней Азии, короче говоря, все те географические районы, которые вот уже многие сотни лет связаны, так или иначе, в один социальный, экономический, политический и культурный узел. То, что доминирующими центрами России являлись в разное время Киев, Сарай, Москва, Петербург, не имеет какого-то принципиального значения.

Суперэтническая цикличность. Суперэтнический цикл представляет собой совокупность двух имперских циклов и составляет 576 лет. Можно с уверенностью выделить 576-летний ордынский период с 1053-го по 1629 г. и современный суперэтнический период, название которому автор пока затрудняется дать, с 1629-го по 2205 г.

Сравнительные характеристики ультракоротких интервалов. Периоды подрыва, дестабилизации (1917–1929 гг., 1953–1965 гг., 1989–2001 гг. и др.) имеют то характеристическое отличие, что в этих периодах происходит так называемый «пересмотр ценностей». Данные периоды отличаются широким диапазоном и амплитудой общественных дискуссий. Подавление «инакомыслия» (большей частью внутри правящего слоя, допускаемого к выработке мнений) в это время не имеет серьезного значения, поскольку власть сама не располагает четкой программой действий и поэтому вынуждена допускать дискуссии с надеждой, что в результате выявятся какие-нибудь определенные тенденции в обществе. В общем, периоды подрыва есть периоды «разброда и шатания», идеологической неустойчивости и выхода на свет самых радикальных воззрений. Периоды подрыва отличаются от других ультракоротких периодов общим снижением морали и нравственности, легализацией девиативного поведения людей, падением общественной дисциплины, ростом преступности, замедлением экономической активности. В это время происходят кристаллизации конструктивных общественных программ разного срока действия, как на 36, так и на 72 и более лет.

Периоды строительства, накопления, стабилизации (1929–1941 гг., 1965–1977 гг., 2001–2013 гг., и др.) имеют то характеристическое отличие, что в этих периодах происходит реализация конструктивных общественных программ, кристаллизованных в периоды подрыва. Данные периоды отличаются активизацией экономического процесса, внедрением в широкую практику новых технологических решений, общей интенсификацией продуктивной деятельности. Периоды строительства являются временем реализации планов, временем жесткого подавления периферийных доктрин. Амплитуда подавления обычно равна амплитуде деструкции, свойственной предшествующему периоду подрыва. Происходит, так сказать, «вразумление отбившихся от рук» и «почуявших волю» на том «языке», который они способны понять. Периоды строительства отличаются от других ультракоротких периодов повсеместным укреплением общественной дисциплины, подъемом морали, укреплением институтов власти и в первую очередь масштабным вооружением и перевооружением армии. Преступность подавляется интенсивнее, чем в любое другое время. Власть в данный период, что называется, «показывает зубы».

Периоды издержек, выплеска сил (1905–1917 гг., 1941–1953 гг., 1977–1989 гг., 2013–2025 гг. и др.). В эти периоды общество и государство, накопив определенные материальные резервы и добившись определенного уровня общественной дисциплины, склонны к внешнеполитической экспансии и совсем не брезгуют применять вооруженную силу. В общем, периоды издержек очень удобны для внешней экспансии. Дисциплина в целом сохраняется на достигнутом уровне предыдущего периода строительства, экономика достигает вершины развития для данного 36-летнего интервала, и у власти «чешутся руки» прибрать некоторые ресурсы за границей ее влияния. Однако именно в это время может происходить кристаллизация деструктивных доктрин или, так сказать, «нового политического мышления», реализация которых и происходит в последующий период подрыва. Кристаллизующиеся доктрины «нового политического мышления» имеют различный срок действия в перспективе, как краткосрочный, на 36 лет, так и на более длительный период действия.

Итак. Периоды подрыва удобны для дискуссий, периоды стабилизации – для строительства, а периоды издержек – для ведения внешних захватов. Кстати, автор хотел бы обратить внимание на следующее обстоятельство. Похоже, что именно такая структура ультракороткой цикличности и вызывает к жизни впечатление, об импульсивном, «догоняющем» характере общественного движения России. В реальности, как автору представляется, никаких особенных рывков в этом процессе не происходит, а определенная несглаженность процессов объясняется особенностями русского национального характера.

Сравнительные характеристики одноименных ультракоротких интервалов. Безусловно, не все периоды подрыва сопровождаются гражданской войной и тотальным разграблением собственности, так же как и не все периоды издержек приводят к развязыванию мировых войн. Сравнительная характеристика двух периодов подрыва, очевидно, зависит еще и от того, какое место занимает конкретный период в более длительных циклах. Самую серьезную угрозу несут периоды подрыва, располагающиеся на стыке 288-летних имперских циклов. «Великая смута» (пример 1917–1929 гг.) в данные периоды, к сожалению, более чем вероятна. Опасны периоды подрыва на стыке 72-летних государственных циклов. В данном случае, при смене формы управления, также велика возможность различных эксцессов, что и показали события 1989–2001 годов. Без некоторого кровопролития, как известно, в эти годы не обошлось, но общество удержалось от повальной междоусобицы по примеру 1917–1929 годов.

Также неравнозначны и периоды стабилизации 1929–1941, 1965–1977 и 2001–2013 годов. Если период 1929–1941 годов сопровождался чрезвычайно жестким «выстраиванием», то в период 1965–1977 годов этот процесс, после хрущевской «оттепели», носил характер локальных «вразумлений» без применения масштабных репрессий. Характер периода 2001–2013 годов пока окончательно не определен, поскольку еще не закончился, однако следует предположить, что амплитуда «вразумления» будет сравнима с амплитудой «распущенности» в предыдущий период. Т. е. если выяснение отношений между противоборствующими власть имущими группировками не пошло дальше уровня выстрелов из-за угла, то и применения коврового бомбометания для приведения «бойцов» в чувство ожидать не следует.

Характер периодов издержек зависит как от положения периода внутри бо?льших циклов, так и от накопленных за предыдущий период ресурсов и уровня притязаний властной верхушки. Период издержек это, образно выражаясь, есть некоторый «период бонапартизма». Бонапартизм Сталина носил самый решительный характер, тогда как бонапартизм Брежнева при всей его масштабности не ставил вопросы завоеваний с той жесткостью и принципиальностью, которые были свойственны Сталину.

Некоторые факторы, влияющие на цикличность. Основной фактор, влияющий на цикличность исторического процесса в России, очевидно, внешний. Ни для кого не секрет, что Россия находится в состоянии непрерывной и жесткой конкуренции с другими странами и группами стран. В первую очередь здесь можно выделить европейское сообщество, которое, во-первых, совершенно не склонно поддаваться возможной российской экспансии, во-вторых, всегда готово воспользоваться российскими трудностями. Внешние воздействия имеют характер вооруженной, экономической и идеологической экспансии.

Внутренние процессы в большей степени зависят от характера доктрин «нового политического мышления», многие из которых могут быть инспирированы извне.

Так, например, период с 1905-го по 1917 г. был объективно благоприятен для проведения внешней вооруженной борьбы, однако, именно в этот период состоялась и оформилась (кристаллизовалась) мощнейшая доктрина большевизма, которая на начальном этапе носила деструктивный («отрицающий старое») характер. Потому внешняя вооруженная борьба России за передел мировых ресурсов была, в данный исторический момент, очевидно обречена на провал при столкновении не с вооруженными силами иных стран, а с доктриной большевистской модернизации страны.

Вторжение Наполеона в Россию осуществлялось в неблагоприятный для России период подрыва, длившийся с 1809 по 1821 год. Однако этот, хотя и неблагоприятный, период находится недалеко от пика полного «имперского» цикла. Несмотря на то, что Наполеон собрал в кулак военные силы почти всей Европу, его вторжение потерпело неудачу. Наполеон не мог выиграть, Россия не могла проиграть. Не увенчалось успехом и выступление декабристов, которое приходится на период стабилизации и строительства. Возможно, не так уж и случайно, что именно на 1825 год приходится начало царствования Николая I – «жандарма Европы» (без жандармов обществу, как известно, тоже не обойтись).

Основной вопрос, как относительно внешних, так и внутренних факторах воздействия на цикличность российского исторического процесса, – это вопрос: «На какие параметры цикличности могут влиять данные факторы?». Всякое колебательное движение имеет два параметра – амплитуду и периодичность (временной параметр). Рассматривая вопрос о внешних и внутренних воздействиях, мы, скорее всего, имеем дело с воздействием на амплитуду циклического процесса. Т. е. те или иные процессы, происходящие в общественном сознании, могут быть смягчены или, наоборот, обострены под сторонним воздействием, но вряд ли они могут быть заторможены или ускорены. На этот счет известны эмпирические наблюдения о деятелях, «родившихся не в свое время», и неудачных деяниях, которые только потому и были неудачны, что «опередили свое время».

Есть одно обстоятельство, искажающее теоретическую картину цикличности, а именно, скорость реакции общества на воздействие. В современную эпоху, с ее компьютерной сетью Интернет, ежедневными газетами и телевидением, эта скорость достигает практического максимума. Так ли это было в начале, к примеру, XVII века, при переходе от одного имперского цикла к другому? Увы, скорость реакции общества в начале XVII века была очень невелика, а информация приходила из крайне ограниченного количества источников. Реакция общества в подобных условиях могла сильно запаздывать. Таким образом, наблюдалось (впрочем, и ныне оно продолжает наблюдаться) следующее явление – условный центр цикличности уже существует, к примеру, в периоде строительства и стабилизации, а условная периферия все еще пребывает в состоянии анархии и произвола. И наоборот, в центре идет брожение, а на окраинах продолжается производительная работа.

Время запаздывания отклика системы в том же XVII веке могло достигать внушительных значений, если таковой отклик вообще происходил по причине необъятных российских просторов и низкой плотности населения. Посему теоретически привлекательные картины стройного циклического движения в практических российских условиях могут быть достаточно сильно искажены. Т. е. если вы захотите построить какой-то циклический график, то рисовать вы его должны не линией, а некоторой полосой, характеризующей время инерции системы. Для середины же прошлого тысячелетия график можно рисовать этаким кометным шлейфом, хотя, очевидно, в центре условных колебаний его вполне допустимо изображать тонкой чертой. Единственная в этом случае сложность – точное определение данного центра.

«Отрицание» в циклическом процессе. «Отрицание» предыдущего цикла свойственно всякому колебательному процессу, в том числе и общественному. К примеру, большевики, придя к власти, отказались от всякой преемственности с романовской империей и от какого-либо ее «наследства». Большевики отрицали не просто какой-то частный период «царского режима», а именно весь трехсотлетний имперский романовский цикл. Безусловно, в своем отрицании они шли и далее, однако здесь следует помнить, что период начала ХХ века характеризуется становлением новой, индустриальной эры в истории всего человечества, а не только в истории отдельных европейских государств.

Исходя из отрицания большевиками романовского имперского цикла, можно с уверенностью предполагать, что 1917 год был именно началом нового 288-летнего имперского цикла. Название новой империи сейчас довольно трудно дать, т. к. не совсем ясна общая платформа, которая будет объединять четыре государственных (средних) цикла с 1917 по 2205 г.

Исходя из явления отрицания новой империей ценностей своей предшественницы, нет ничего удивительного в том, что в случае с романовской империей произошло аналогичное отрицание ценностей предшествующей Московско-ордынской империи. В свете этого явления может быть объяснено отношение к ордынскому периоду как к иноземному завоеванию.

Кроме отрицания одним имперским периодом другого, следует отметить, что подобное явление существует и в отношении средних (государственных) 72-летних циклов. Так, например, текущий 72-летний «постсоветский» период построен на отрицании предыдущего, «советского» периода. И даже внутри «советского» цикла существовало известное хрущевское разоблачение (отрицание) сталинского периода. После отстранения Хрущева от власти негативное отношение к И.В. Сталину стало ослабевать и в дальнейшем если не превратилось в восхваление, то, по крайней мере, сделалось весьма доброжелательным, что, в частности, особенно хорошо видно из прокатной судьбы широко известного многосерийного фильма «Освобождение», прошедшего с оглушительным успехом по кинотеатрам страны.

Следует отметить, что накал отрицания особенно силен в узловых точках циклического процесса, затем напряжение постепенно спадает и через некоторое время восприятие того или иного отрицаемого явления становится вполне благожелательным. Так, в начале периода 1989–2001 годов отношение к КПСС и коммунистам в России было резко негативное, вплоть до истерики со стороны отдельных политических и общественных деятелей, однако через весьма незначительное время накал страстей погас, и сейчас социалистическое прошлое воспринимается многими людьми с ностальгией и в светлых тонах. Более того, фигура И.В. Сталина в последнее время выросла до внушительных размеров и ныне он воспринимается многими людьми как «величайший российский император» и вообще политическая фигура номер один в истории всего мира.

Таким образом, если допустить, что кроме колебательности российский исторический процесс характеризуется еще и «отрицанием», то вполне оправдывается вывод об определенной диалектичности данного процесса. Этот вывод соответствует современным (и не только современным) научным взглядам на общий ход истории.

Замечание по поводу «отрицания» имперских циклов. Официальная историческая наука утверждает, что в первой половине II тысячелетия Россия была завоевана и находилась под властью неких «татаро-монголов» в течение 240 лет. Между тем, не стоит особо напрягать воображение, чтобы доказать, что романовская империя является, по сути, романо-германским игом.

Автор утверждает, что никакого завоевания Русских княжеств некими «татаро-монголами» не было. Существовавшая тогда политическая система более всего напоминает Советский Союз. Иногда в том древнем Союзе «союзные республики» конфликтовали между собой, а иногда и с «центром», расположенным в Орде. Речь идет о том, что данные конфликты решались способами, характерными для той эпохи. Явление «отрицания» одного цикла другим как раз и может объяснить появление некоторых исторический мифов о «завоевании», а также об «освобождении».

Замечание об имперских циклах. Вот простое перечисление войн и захватов Романовской империи:

1654–1667 – Русско-польская война за Украину.

1656–1658 – Русско-шведская война.

1700–1721 – Северная война (Русско-шведская война)

1722–1723 – Русско-персидская война.

1735–1739 – Русско-турецкая война.

1741–1743 – Русско-шведская война.

1756–1763 – Семилетняя война между Австрией, Францией, Россией, Испанией, Саксонией, Швецией с одной стороны и Пруссией, Великобританией (в унии с Ганновером) и Португалией – с другой.

1768–1774 – Русско-турецкая война.

1772 – Первый раздел Речи Посполитой между Россией, Пруссией и Австрией.

1783 – Георгиевский договор о покровительстве России над Восточной Грузией. Присоединение Крыма.

1787–1791 – Русско-турецкая война.

1788–1790 – Русско-шведская война.

1793 – Второй раздел Речи Посполитой между Россией, Пруссией и Австрией.

1796 – Русско-персидская война.

1798–1814 – Русско-французские войны.

1804–1813 – Русско-персидская война.

1806–1812 – Русско-турецкая война.

1808–1809 – Русско-шведская война.

1809 – Присоединение Финляндии к России.

1812 – Отечественная война в России против наполеоновской Франции.

1826–1828 – Русско-персидская война.

1828–1829 – Русско-турецкая война.

1853–1856 – Крымская война (Франция, Англия, Турция и Сардиния против России).

1877–1878 – Русско-турецкая война.

1904–1905 – Русско-японская война.

1914–1918 – Первая мировая война.

В качестве обоснования существования имперских циклов автор предлагает внимательно ознакомиться с вышеприведенной таблицей-хронологией военных действий России в период 1629–1917 гг. Хорошо видна высокая частота участия России в различных войнах и территориальных переделах в XVIII веке. Именно на XVIII век и приходится пик подъема в романовский цикл. Наивысшей теоретической точкой развития для этого цикла является 1773 год. Этот год выпадает на время правления Екатерины Второй, которое часто оценивают как «Золотой век» Российской империи.

О механизме цикличности. Итак, циклический процесс общественного сознания может быть охарактеризован наличием условного колебательного центра и условной колебательной периферии. Следствием подобной структуры является то допущение, что колебания идут от центра к периферии с определенным запаздыванием, пропорциональным скорости распространения информации в обществе. Т. е. чем выше скорость распространения информации, тем меньше время реакции. Что следует подразумевать под «условным центром»? Теоретически, этот центр должен представлять собой столичные органы власти. Тем не менее, положение данного центра может быть подвержено некоторому дрейфу, в зависимости от того, кто реально осуществляет выработку властных концепций. В начале XX века «условный центр», формально принадлежащий институту российской монархии, был распределен среди нескольких конкурирующих политических сил.

Обязательно следует отметить, что к моменту осуществления действий по реализации новой общественной концепции общество должно быть готово принять эту концепцию. На первый взгляд здесь нет ничего сложного. Казалось бы, что для подготовки общества к преобразованиям достаточно затратить определенную сумму денег для проведения массивной агитационной кампании, или, как сейчас модно говорить, PR-кампании. Это типичная ошибка.

К 1989 году Коммунистическая партия в СССР обладала мощнейшим агитационным аппаратом, на который ежегодно расходовалась весьма внушительная сумма. Доминирование коммунистической идеологии в СССР подкреплялось Уголовным кодексом (ст. 70), а также замалчиванием и игнорированием «чуждых» общественных взглядов. Насколько же подобные мероприятия оказались эффективными? Т. н. «перестроечной» прессе достаточно было всего лишь поставить под сомнение некоторые, причем не самые важные, идеологические постулаты тогдашней политической системы, чтобы демонтаж этой системы прошел практически без сопротивления, а то и с одобрения общества.

Да, коммунисты сделали вывод из своей деятельности в начале XX века и приняли все возможные меры по недопущению «конкурирующих» (как они считали) концепций. Однако они сделали неверные выводы. Коммунистическая концепция после прихода к власти подлежала развитию, а не консервации и тем более не табуированию.

Безусловно, многие люди понимали, что идеи марксизма и коммунизма нуждаются в развитии и коррекции, однако они не нашли понимания. Им не давали свободу для развития своих идей. В конечном итоге, то, что не было достигнуто путем мирного процесса развития, было вырвано силой.

Так как же, несмотря на довлеющий над обществом идеологический диктат и репрессивный аппарат, были произведены перемены в общественной жизни России? Самым простым ответом здесь будет следующий – благодаря вмешательству из-за рубежа. Однако если бы из-за рубежа призывали к тому, чего общество не желает, то подобная пропаганда закончилась бы полным провалом. Каким же образом происходит формирование цикличности общественного мнения?

Если исполнительный механизм реализации общественного циклического движения представляет собой общественную структуру с сосредоточенными параметрами (ОССП) (политические партии, органы государственной власти), а людей, участвующих в его работе, следует называть пассионариями (по Л.Н. Гумилеву), то механизм генерации общественного сознания представляет из себя структуру с распределенными параметрами. ОСРП представляет из себя некоторый слой пассионариев-индукторов^[203], генерирующих и ретранслирующих идеи в поле общественного сознания.

Индукторы, в своем большинстве, не связаны непосредственно и зачастую не осознают свое основное предназначение. Распределение этого слоя, очевидно, должно быть равномерным, следовательно, в крупных городах численность подобных людей будет намного больше на единицу площади (важный параметр!), чем в районах с низкой плотностью населения. Важно отметить, что индукторы занимают места во всех социальных и профессиональных группах – политике, искусстве, торговле, науке, производстве, армии и т. д., и т. п. Общественная структура с распределенными параметрами (ОСРП) имеет то преимущество, что она очень устойчива перед природными катаклизмами, внешней и внутренней агрессией. Подобная структура позволяет легко регенерировать правящий класс общества, к примеру, после его уничтожения какими-либо агрессорами.

Отличие человека, наделенного индукторными свойствами, от человека, лишенного подобных качеств заключается в структуре сознания. Индукторы значительную часть времени отдают размышлениям над общественными вопросами. Поскольку общественные вопросы можно разделить на ряд иерархических групп, к примеру, вопросы, касающиеся отдельных регионов и народностей, вопросы, касающиеся отдельных цивилизаций, и вопросы, относящиеся ко всему человечеству, то и индукторный слой будет в основном разделяться на иерархические страты, как-то: местно-региональные, цивилизационные и глобальные.

Однако дело не только в том, какую часть времени человек склонен отдавать осмыслению общественных проблем и участию в общественной жизни. Дело еще и в том, что индукторный слой (что его, собственно, и объединяет в одну крепкую и неразрывную сеть) сочувствует, т. е. переживает совместно одни и те же чувства, связанные с состоянием общественных дел в России. Как возникают эти общие чувства, связывающие совершенно разных людей, тайна великая есть. Но одно следует отметить совершенно точно: эти чувства особого рода и они не определяются реальной обстановкой. Да, страна может лежать в руинах, а хлеба может быть мало, но люди будут смотреть в будущее с оптимизмом, потому что они знают, что у них есть будущее. Может быть и наоборот, еды и вещей в достатке, а душа ноет, потому что будущее неясно, неопределенно, тревожно.

Таким образом, коммутация внутри пассионарного слоя осуществляется посредством общих чувств и чаяний. Только такая коммуникативная основа может связывать совершенно разных людей: инженеров, торговцев, научных работников, офицеров, администраторов, рабочих, крестьян и домохозяек, матроса рыболовецкого сейнера, академика. В целом, говоря образно, индукторный слой эквивалентен нервной системе организма. Вот в этой нервной системе и осуществляется движение общественного мнения. Вся остальная масса населения только увлекается посылаемыми ей нервными импульсами. Точно так же, как перенапряжение нервной системы влечет за собой расслабление, так и индукторный слой осуществляет свое влияние, чередуя периоды подвижности и оптимизма с периодами бездействия или депрессии.

Однако таким образом можно объяснить существование 12-, 36– и 72-летних циклов, как периодов, сравнимых по длительности со временем жизни человека. Существование же 288-летних имперских циклов объяснить подобным способом вряд ли удастся, несмотря на то, что средой распространения имперских циклов также является пассионарный слой.

Замечание о циклическом процессе китайской цивилизации. В дополнение к вышесказанному о цикличности российской истории уместно процитировать слова видного востоковеда Л.С. Васильева об особенностях китайского династийного цикла, наиболее наглядно проявившего себя именно в годы существования империи, начиная с Хань. «Как правило, каждая династия сменяла предшествующую в обстановке тяжелого экономического кризиса, социальных неурядиц и ослабления политической централизованной власти, что проявлялось в форме мощных народных движений, подчас в виде вторжений с севера и иностранных завоеваний (это следует особо отметить и запомнить. – К.П.). Механизм цикла, в ходе которого возникал очередной кризис, достаточно сложен; здесь играли свою роль и экономические причины, подчас и демографическое давление, и экологические, и иные объективные факторы. В самом общем виде дело обычно было связано со следующими процессами.

Китайская сельская община как сильный и тем более эффективно отстаивающий свою автономию институт была разрушена еще в древности. Перед лицом казны каждый двор отвечал сам за себя, при том, что казна была заинтересована в облегчении и гарантировании сбора налогов и с этой целью искусственно поддерживала некоторые традиционные формы взаимной ответственности в рамках общинной деревни. Относясь к общине как к важной социальной корпорации, каковой она и была, власти еще во времена реформ Шан Яна в Цинь и затем во всей циньской империи ввели удобный для них метод круговой поруки, создав искусственные объединения дворов в пятидворки, в пределах которых каждый отвечал за выполнение налоговых и иных обязательств четырьмя остальными, вплоть до обязанности восполнять недобор за собственный счет. И хотя этот жесткий метод функционировал в империи не всегда, о нем всегда вспоминали, когда следовало укрепить позиции власти… Сказанное означает, что перед лицом казны все землевладельцы были налогоплательщиками и все были равны в социально-сословном плане. Это касалось и сильных домов. Исключение делалось лишь для некоторых категорий привилегированных лиц – для чиновников и высшей знати из числа родственников императора.

Соответственно для государства существовали лишь две формы земельного владения – государственные (они же общинные) земли, на которых жили и работали обязанные выплачивать ренту-налог в казну и нести различные повинности земледельцы, и казенные служебные земли, фонд которых предназначался для содержания двора, высшей знати и чиновничества, в основном на началах временного, условного и служебного владения. Земли первой категории чаще всего именовались термином «минь-тянь» (народные – иногда этот термин смущает исследователей, упускающих из виду, что реально это были земли, верховную власть на которые имело государство, время от времени свободно ими распоряжавшееся, в частности, наделявшее ими крестьян после кризисов), вторые – «гуань-тят» (казенные, чиновные). Вторая категория была сравнительно небольшой, обычно не более 15–20 %. Все остальное приходилось на долю минь-тянь. Предполагалось, что земли минь-тянь более или менее равномерно распределены между земледельцами, вследствие чего каждый пахарь имеет свое поле и аккуратно платит налог в казну (земли гуань-тянь тоже обрабатывались крестьянами, но налог с них шел их владельцу – чиновнику, двору и т. п.). Практически, однако, это было лишь в идеале. Реально жизнь складывалась иначе. У одних земли было больше, у других меньше, богатые теснили малоимущих, правдами и неправдами присоединяли к себе их земли и становились еще богаче, превращались в сильные дома, тогда как бедняки лишались последнего клочка земли («некуда воткнуть шило», по выражению китайских источников). Что все это означало для государства, для казны?

Традиционное китайское государство с глубокой древности было едва ли не классическим воплощением принципа власти-собственности и централизованной редистрибуции. Именно за счет редистрибуции избыточного продукта существовал веками тот хорошо продуманный и почти автоматически воспроизводившийся аппарат власти, который управлял империей. Пока крестьяне имели наделы, обрабатывали землю и платили ренту-налог в казну, структура китайской империи была крепкой и жизнеспособной. Но коль скоро земли в значительном количестве переходили к богатым землевладельцам – а это рано или поздно всегда случалось, – ситуация начинала меняться. Богатые владельцы земли, сдававшие ее в аренду нуждающимся за высокую плату, отнюдь не всегда с готовностью брали на себя выплату в казну причитающегося налога. Напротив, богатые земледельцы обычно уменьшали ту долю налога, которую должны были платить в казну. И они имели для этого немало возможностей, начиная с того, что из их числа выходили чиновники, в руках которых была власть (своя рука всегда владыка), и кончая возможностью дать взятку тем же чиновникам и с их помощью избавиться от большей части налога.

Результат всегда был однозначным: казна недополучала норму, аппарат власти был вынужден довольствоваться меньшим, т. е. затягивать пояса, причем это нередко, как упоминалось, компенсировалось усилением произвола власти на местах (новые поборы, принуждения к взятке и т. п.). Это, в свою очередь, вело к углублению кризисных явлений как в сфере экономики (потеря имущества, затем и земли), так и в социальных отношениях (недовольство крестьян и их побеги, появление разбойничьих шаек, восстания), а также в области политики (неспособность правящих верхов справиться с положением, возрастание роли временщиков, заботившихся лишь о том, чтобы половить рыбку в мутной воде, и т. п.). Собственно, именно к этому и сводился обычно в истории Китая династийный цикл»^[204].

Длительность китайских династийных циклов приблизительно совпадает с длительностью российских имперских циклов. Так, цинский и минский периоды продолжались 268 и 276 лет соответственно, плюс-минус определенная погрешность. Также можно выделить, к примеру, танский период (с 618 по 907 г.) продолжительностью 289 лет. Если положить, что Сунская эпоха продолжалась с 960 г. по 1271 г., т. е. до момента провозглашения династии Юань, то ее длительность составит 311 лет. Вообще длительность китайских династийных циклов иногда достаточно сильно разнится, к примеру, эпоха Хань, в общей сложности, продолжалась с 206 г. до н. э. по 220 г. н. э., т. е. 436 лет, но в ней четко выделяются два периода – Ранняя Хань (206 г. до н. э. – 9 г. н. э.) со столицей в Чаньань и Поздняя Хань (25 – 220 гг.) со столицей в Лоян.

Следует также отметить важное типологическое сходство между российской и китайской цивилизациями – они обе принадлежат к цивилизациям с т. н. стержневым народом.

Примечания

1

Л.Н. Гумилев. Древняя Русь и Великая степь (WWW). Примечание: автор не дает постраничные ссылки на цитаты из некоторых распространенных изданий находящихся в Сети в свободном доступе, корректность которых можно легко проверить с помощью поисковых систем.

(обратно)

2

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. М., 2003 (WWW)

(обратно)

3

Описание Рукописного отделения Библиотеки Академии наук СССР, I. Рукописи, т. 3, вып. 1 (VI. История). Л., 1930, с. 98; см. также: Описание Рукописного отдела Библиотеки Академии наук СССР, т. 3, вып. 1. М.-Л., 1959, с. 342–343. Этот летописец был куплен Паузе в 1705 г. и попал в Библиотеку Академии наук после его смерти. – Прим. к статье.

(обратно)

4

ПСРЛ, т. 27, с. 158.

(обратно)

5

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

6

Советский Энциклопедический словарь. М., 1982

(обратно)

7

Л.С. Васильев. История Востока. М.: Высшая школа, 1998 Т.1, с. 22.

(обратно)

8

Данилевский Н.Я. Россия и Европа (WWW).

(обратно)

9

К. Маркс. Критика политической экономии (черновой набросок 1857–1858 гг.). Т. 46, ч. I, с. 158.

(обратно)

10

Н.В. Ивочкина. Возникновение бумажно-денежного обращения в Китае. Эпохи Тан и Сун. М.: Наука, 1990; прим. Эпоха Тан (618–907 гг.), Эпоха Сун (970—1278 гг.).

(обратно)

11

Нюйчжэни, или ну-чи у Рашид-ад-дина, см.: Рашид ад-Дин. Сборник летописей Т. I. Кн. 2. М.-Л., 1946, с. 163–164.

(обратно)

12

Хань – собственно китайцы.

(обратно)

13

Джованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествия в восточные страны. Книга Марко Поло. М.: Мысль, 1997 (WWW)

(обратно)

14

Джованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествия в восточные страны. Книга Марко Поло. М.: Мысль, 1997 (WWW)

(обратно)

15

В тексте Рамузио добавлено: «Эти бумажки выпускаются с такой важностью и торжественностью, как будто бы они были из чистого золота или серебра; над каждым родом бумажек поставлено много чиновников, назначенных для того, чтобы подписывать свои имена и прикладывать свои печати. Когда все приготовлено как следует, тогда главный чиновник, назначенный государем, окрашивает киноварью вверенную ему печать и прикладывает ее к бумажке, так что форма ее отпечатывается на последней красным; после этого монета считается подлинной. Если бы кто подделал монету, он был бы подвергнут смертной казни». – Прим. к тексту.

(обратно)

16

Д.Я. Стройк. Краткий очерк истории математики. М.: Наука, 1984 (WWW).

(обратно)

17

Колочинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. Киев.: Наукова думка, 1986. Издание второе, дополненное и переработанное.

(обратно)

18

Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. М.-Л., 1946 Т.3, с. 48.

(обратно)

19

Alsted J. Н. Cursus philosophiae encyclopaedia. Herborn, 1620

(обратно)

20

Н.И. Кареев. Общий ход всемирной истории. Очерки главнейших исторических эпох. СПб., 1903 (WWW).

(обратно)

21

Васильев Л.С. История Востока. М.: Высшая школа, 1998. (WWW)

(обратно)

22

М.В. Воробьев. Культура чжурчжэней и государства Цзинь. М., 1983, с. 169.

(обратно)

23

Гален (129 – ок. 200), один из самых знаменитых древнегреческих врачей и естествоиспытателей. Родился в Пергаме, в Малой Азии, расположенном в 75 км севернее Смирны (совр. Измир). Затем учился некоторое время в Смирне; посетив Грецию, отправился для изучения анатомии в Александрию, главный центр греческой науки и медицины, где практика вскрытия человеческих трупов началась при греческой династии Птолемеев ок. 300 до н. э. Некоторое время Гален работал в Александрии, совершенствуя свои познания в медицине и уделяя особое внимание изучению человеческого скелета. После возвращения в Пергам в 157 он стал лечащим врачом гладиаторов и атлетов. В 162 г. Гален покидает Пергам, чтобы работать в Риме. Умер Гален в Риме или Пергаме ок. 200. Как на Востоке, так и на Западе Гален считался непререкаемым авторитетом почти до XVI в. (http://www.krugosvet.ru/)

(обратно)

24

Сорокина Т.С. История медицины. М., 2004 (WWW).

(обратно)

25

Ф. Бродель. Структуры повседневности. Т.1. М., 1986, с. 317–332.

(обратно)

26

В.Л. Егорова. Историческая география Золотой Орды XIII–XIV вв. М.: Наука, 1985.

(обратно)

27

Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов по истории Золотой Орды, т. 1, с. 550.

(обратно)

28

Булат – (от перс. пулад – сталь), булатная сталь, углеродистая литая сталь, которая благодаря особому способу изготовления отличается своеобразной структурой и видом («узором») поверхности, высокой твердостью и упругостью. Узорчатость булатной стали связана с особенностями выплавки и кристаллизации. С древнейших времен (упоминается Аристотелем) идет на изготовление холодного оружия исключительной стойкости и остроты – клинков, мечей, сабель, кинжалов и др. Булат производили в Индии (под названием вуц), в странах Средней Азии и в Иране (табан, хорасан), в Сирии (дамаск, или дамасская сталь). Впервые в Европе литой булат, аналогичный лучшим старинным восточным образцам, получен на Златоустовском заводе П.П. Аносовым (БСЭ).

(обратно)

29

Мещерский Н.А., Бурыкин А.А. Заметки к восточной лексике «Слова о полку Игореве» // Вест. ЛГУ. Л., 1984. История, яз., лит-ра. № 14. Вып. 3. С. 67–73.

(обратно)

30

Ржига В.Ф. Восток в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. 1947. С. 179–183.

(обратно)

31

Бутков П. Нечто к Слову о полку Игоря // ВЕ. 1821. Ч. 121, № 21. С. 38.

(обратно)

32

Федоров В.Г. История винтовки. М., 1940, с. 16.

(обратно)

33

Шокарев Ю. Луки и арбалеты. М., 2001 с. 34.

(обратно)

34

На официальных международных соревнованиях FITA в стрельбе по мишеням используются как классические луки (Olympic or Recurve bow) с силой натяжения около 15–20 кг и скоростью полета стрелы 240 км/ч, так и блочные (Compound bow) с силой натяжения около 25–30 кг и скоростью полета стрелы до 320 км/ч.

(обратно)

35

R. Payne-Gallwey. Te Crossbow. Longman’s, Green & Co. London, 1903 p. 39.

(обратно)

36

Шокарев Ю. Луки и арбалеты. М., 2001, с. 36.

(обратно)

37

Д. Уваров. Средневековые метательные машины западной Евразии // Военно-исторический портал «X Legio 1.5» (http://www.xlegio.ru/)

(обратно)

38

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/080213114338

(обратно)

39

См. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984.

(обратно)

40

Этот Крез, насколько я знаю, первым из варваров покорив часть эллинов, заставил платить себе дань; с другими же он заключил союзные договоры. Покорил же он ионян, эолийцев и азиатских дорийцев… (Геродот)

(обратно)

41

Махабхарата – (санскрит – «Сказание о великих Бхарата»), эпос народов Индии. Сложился на основе устных сказаний и легенд, бытовавших у племен и народностей северо-западной и северной Индии. Его истоки восходят ко 2-й половине 2-го тысячелетия до н. э.: современный вид приобрел к середине 1-го тысячелетия н. э. Махабхарата – богатый источник сюжетов и образов, получивших развитие в национальных литературах народов Индии, Индонезии, Бирмы, Камбоджи, Таиланда, Шри-Ланка, отразившихся также в литературах Тибета и Монголии (БСЭ).

(обратно)

42

Сыма Цянь – (около 145 или 135 – около 86 до н. э.), древнекитайский историк, автор первой сводной истории Китая «Ши цзи» («Исторические записки»). Сын главного историографа ханьского двора Сыма Таня. В 90-х гг. I в. до н. э. завершил свой грандиозный труд, послуживший образцом для последующих династийных историй. «Ши цзи» состоят из 130 глав, охватывающих историю Китая с древности до конца 2 в. до н. э. (БСЭ)

(обратно)

43

Н. Бердяев. Духовный кризис интеллигенции. (WWW)

(обратно)

44

Под Просвещением принято понимать культурно-идеологическое и философское движение общественной мысли, связанное с эпохой утверждения капиталистических отношений. Будучи закономерной ступенью в культурном развитии любого государства, вступающего на путь индустриализма, Просвещение, независимо от национальных особенностей его проявления в той или иной стране, отличается целым рядом общих черт, среди которых: демократизм, связанный с необходимостью приобщения к культуре и знанию широких слоев общества; рационализм, означающий веру в неограниченные возможности человеческого разума (согласно Канту, П. – это «выход из состояния несовершеннолетия», которое есть «неспособность пользоваться своим рассудком без руководства с чьей-либо стороны… Имей мужество пользоваться собственным умом»); исторический оптимизм, вера в прогресс науки и общества, в наличие единых целей исторического развития. Т.Г. Румянцева. Новейший философский словарь.

(обратно)

45

В Германии с середины XVIII века (Виланд, Лессинг, Гердер, Клопшток, Гёте, Шиллер и др.).

(обратно)

46

Григулевич И.Р. Инквизиция. М.: Политиздат, 1976. (WWW)

(обратно)

47

Путешествия в восточные страны. М., 1997, с. 169.

(обратно)

48

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. (WWW)

(обратно)

49

Ленин В.И. ПСС, т. 44, с. 17.

(обратно)

50

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. (WWW)

(обратно)

51

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 62–63.

(обратно)

52

Лихачев Д.С. О национальном характере русских // Вопросы философии. 1990. № 4, с. 3–6.

(обратно)

53

Шапиро А.Л. Проблемы социально-экономической истории Руси XIV–XVI вв. Л., 1977, с. 50, 58, 60.

(обратно)

54

Третьяков П.Н. Подсечное земледелие в Восточной Европе // Известия государственной Академии материальной культуры. Т. XIV, вып. 1, 1932, с. 2.

(обратно)

55

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. (WWW)

(обратно)

56

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

57

Аграрная история Северо-западной Руси. Вторая половина XV – начало XVI века. Л., 1971, с. 324.

(обратно)

58

Петров В.П. Подсечное земледелие. Киев, 1968, с. 23–24.

(обратно)

59

Петров В.П. Подсечное земледелие. Киев, 1968, с. 179

(обратно)

60

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. (WWW)

(обратно)

61

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. (WWW)

(обратно)

62

Шпенглер О. Пруссачество и социализм. М.: Праксис, 2002, с. 85.

(обратно)

63

Лебон. Г. Психология народов и масс. СПб., 1995, с. 55.

(обратно)

64

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. (WWW)

(обратно)

65

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. (WWW)

(обратно)

66

Арзютов Н.К. Золотая Орда. Саратов, 1930, с. 9.

(обратно)

67

Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. (WWW)

(обратно)

68

Как пишет один из крупнейших историков церкви, А.В. Карташев: «Одним из учителей Юстиниана был игумен Феофил, оставивший не сохранившуюся для нас биографию своего великого ученика. Из позднейшей ее редакции XVII в. извлекаются интересные известия, что родиной Юстина и Юстиниана было местечко Таврисион возле нынешнего Скопле (по-турецки Ускюб) в Македонии. A так как местное имя Юстиниана было «Управда» и имена других родственников его звучат так же по-славянски, то многие славяноведы и племенное происхождение родства Юстинианова ведут от славян» (А.В. Карташев. Вселенские Соборы. М., 2002).

(обратно)

69

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. (WWW)

(обратно)

70

Хрестоматия по истории СССР. Т. I / Сост. В. Лебедев и др. М., 1940, с. 93–97.

(обратно)

71

Хрестоматия по истории СССР. Т. I / Сост. В. Лебедев и др. М., 1940, с. 93–97.

(обратно)

72

Schwabedissen W. Russian Air Force in the Eyes of German Commanders. Ayer Co Pub., 1968.

(обратно)

73

Ю.Г. Марков. Урбанизация и проблема формирования систем расселения // Гуманитарные науки в Сибири. № 1. 1998.

(обратно)

74

Пивоваров Ю.Л. Урбанизация России в ХХ веке: представления и реальность // Общественные науки и современность. № 6. 2001, с. 101—113

(обратно)

75

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 87–88.

(обратно)

76

Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М.: Наука, 1994, с. 14—15

(обратно)

77

Вебер М. История хозяйства. Город. М., 2001, с. 286.

(обратно)

78

Плетнева С.А. Половцы. М., 1990, с. 115.

(обратно)

79

В. Верас. У истоков исторической правды // http://veras.litvin.org

(обратно)

80

Яковенко И. Подвижен, отчаян и храбр // Родина. 1995. № 10.

(обратно)

81

Фролов Б.Е. У источников Черноморского войска (численность, национальный и социальный состав) // Проблемы истории казачества: Сб. научных трудов. Волгоград, 1995.

(обратно)

82

Козлов А.И. Казаки – нация, сословие?.. // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995.

(обратно)

83

Лукичев П.Н., Скорик А.П. Казачество: историко-психологический портрет // Возрождение казачества: история и современность. Сб. научных статей к V Всероссийской (Международной) научной конференции. Новочеркасск, 1995.

(обратно)

84

Щербатов М.М. Сочинения. В 2-х т. М., 1896, 1898.

(обратно)

85

А.Л. Никитин. Половецкая Русь // Знание – Сила. № 3. 2000.

(обратно)

86

С. Герберштейн. Записки о Московии. М.: МГУ, 1988, с. 165.

(обратно)

87

М. Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М.-Л.: АН СССР, 1936, с. 94.

(обратно)

88

С. Герберштейн. Записки о Московии. М.: МГУ, 1988, с. 58.

(обратно)

89

В.А. Кузнецов. Введение в кавказоведение. Владикавказ, 2004. (WWW)

(обратно)

90

В.В. Бартольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893–1894 гг. // В кн.: В. В. Бартольд. Сочинения. В 9 томах. Т. IV. М., 1966.

(обратно)

91

Ф. Симокатта. История. Кн. 3, IV, 7. М., 1996. (WWW)

(обратно)

92

М. Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М.-Л.: АН СССР, 1936, с. 69.

(обратно)

93

С. Герберштейн. Записки о Московии. М.: МГУ, 1988, c. 165.

(обратно)

94

М. Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М.-Л.: АН СССР, 1936, с. 47.

(обратно)

95

Ю.В. Сухарев. Первые летописные упоминания о казаках. (WWW)

(обратно)

96

Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории. М., 1990, с. 45, 91.

(обратно)

97

С.М. Маркедонов. Государевы слуги или бунтари-разрушители? (К вопросу о политических отношениях донского казачества и Российского государства) // Консерватизм и традиционализм на Юге России. Ростов-на-Дону, 2002. С. 130–160.

(обратно)

98

С.М. Маркедонов. Государевы слуги или бунтари-разрушители? (К вопросу о политических отношениях донского казачества и Российского государства) // Консерватизм и традиционализм на Юге России. Ростов-на-Дону, 2002. С. 130–160.

(обратно)

99

С.Г. Кляшторный. Степные империи: рождение, триумф, гибель // Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб., 2005, с. 24.

(обратно)

100

Разделение труда – дифференциация, специализация трудовой деятельности, сосуществование различных ее видов. Общественное разделение труда – дифференциация в обществе различных социальных функций, выполняемых определенными группами людей, и выделение в связи с этим различных сфер общества (промышленность, сельское хозяйство, наука, искусство, армия и др.). Техническое разделение труда – расчленение труда на ряд частичных функций, операций в пределах предприятия, организации. Общественное и техническое разделение труда находит выражение в профессиональном разделении труда. (БЭС)

(обратно)

101

Савицкий П.Н. Континент-океан (Россия и мировой рынок) // Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев, кн. 1. София,1921. (WWW)

(обратно)

102

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. (WWW)

(обратно)

103

Н.Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950, с. 147–148.

(обратно)

104

Н.Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950, с. 154–155.

(обратно)

105

Ю. Рерих. Тохарская проблема // Народы Азии и Африки, 1963, № 6, с.123.

(обратно)

106

Толстов С.П. Древний Хорезм. М., 1948; По древним дельтам Окса и Яксарта. М., 1962.

(обратно)

107

Н.Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л.: АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая, 1950, с. 225–227.

(обратно)

108

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. М., 2007. (WWW)

(обратно)

109

Штенцель А. История войн на море с древнейших времен до конца XIX века. М., 2002. (WWW)

(обратно)

110

Шмитт К. Земля и море. Лейпциг, 1942 / пер. Ю. Коренец (WWW).

(обратно)

111

Бродель Ф. Время мира: Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. М., 1992. Т. 3, с. 116–117.

(обратно)

112

Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. М., 1993 (WWW)

(обратно)

113

Вандам А.Е. Геополитика и геостратегия. М., 2002, с. 31.

(обратно)

114

Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю. 1660–1783. М.-Л., 1941, с. 110.

(обратно)

115

Цит. по: В.О. Ключевский. Kyрc русской истории. М., 1937, т. IV, с. 225.

(обратно)

116

Левант, итал., восток – название прибрежных стран Малой Азии, Сирии и Египта (Брокгауз).

(обратно)

117

Раушенбах Б.В. Пристрастие. М., 1997, с. 424—425

(обратно)

118

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 33.

(обратно)

119

Чернов М. США поменяют цвет // «RBC daily», 19 марта 2004 года.

(обратно)

120

«Книга Государя». Антология под ред. Р. Светлова и И. Гончарова. СПб.: Амфора, 2004, с. 330.

(обратно)

121

Шубарт В. (1897—194?) – немецкий философ, в 1933 эмигрировал из Германии в Ригу, в 1941 арестован НКВД и исчез в ГУЛАГе.

(обратно)

122

Архетип – прообраз, первичная форма, образец. По Юнгу, архетипы представляют собой структурные элементы коллективного бессознательного, лежащие в основе всех психических процессов; находящиеся в зародыше возможности всех психических процессов и переживаний; единообразные и регулярно повторяющиеся способы понимания; априорные условия понимания и восприятия, которые предшествуют любым схемам логического мышления; трансцендентальная схема или структура, в которой запечатлевается опыт всего народа.

(обратно)

123

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2003, с. 74.

(обратно)

124

Цит. по: Устрялов Н. Национал-большевизм. М., 2003, с. 505–507.

(обратно)

125

Шубарт В. Европа и душа Востока. М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2003, с. 93.

(обратно)

126

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

127

Из письма от 13 февраля 1963 г. П.Н. Савицкого Л.Н. Гумилеву. (WWW)

(обратно)

128

Шлезингер A.M. Циклы американской истории. М., 1992, с. 173.

(обратно)

129

Г.В. Вернадский. Московское царство. (WWW)

(обратно)

130

В.Г. Тизенгаузен. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.-Л., 1941, т.2, с. 85.

(обратно)

131

Латов Ю.В. Американское рабство как нетрадиционная экономическая система // Историко-экономические исследования, 2003, т. 2, № 2–3.

(обратно)

132

А. Гитлер в беседе с О. Штрассером 21–22 мая 1930 г. См.: Буллок А. Гитлер и Сталин. В 2 т. Смоленск: Русич, 2000, с. 242–243.

(обратно)

133

Франк С.Л. Религия и наука. Брюссель, 1953 (WWW)

(обратно)

134

Цит. по: Любищев А.А. Наука и религия. СПб., 2000, с. 112.

(обратно)

135

А.А. Любищев. Наука и религия. СПб., 2000.

(обратно)

136

Зомбарт В. Буржуа. М., 1994, с. 15.

(обратно)

137

Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М.: Издание Московского Общества любителей духовного просвещения, 1877. С. 58–62.

(обратно)

138

Дж. Оруэлл состоял в испанской троцкистской партии POUM и воевал в гражданской войне в Испании на стороне республиканцев. Не так давно выяснилось, что он являлся еще и осведомителем британских спецслужб. См. «Джордж Оруэлл, честный ябедник» // Коммерсант-Власть, № 26 (278) от 14.07.2007.

(обратно)

139

Дж. Оруэлл. Мысли в пути // «1984» и эссе разных лет. М.: Прогресс, 1989. (WWW)

(обратно)

140

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 20.

(обратно)

141

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 55.

(обратно)

142

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

143

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 59.

(обратно)

144

Я. Рейтенфельс. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии / Пер. А. И. Станкевича. В кн.: Утверждение династии. М.: Фонд Сергея Дубова, 1997, с. 259.

(обратно)

145

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 65.

(обратно)

146

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 66.

(обратно)

147

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

148

Интеллигенция – (от лат. intelligentia – понимание, intelligeus – мыслящий, разумный) – слой людей, профессионально занимающихся умственным, духовным трудом, творческой деятельностью. В число существенных признаков интеллигенции входят гуманизм, наличие признанных человечеством высоких моральных и этических качеств (Yandex. Экономический словарь).

(обратно)

149

Главными представителями западничества считаются В.Г. Белинский, П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, Н.П. Огарёв и др. Примыкали к западникам писатели и публицисты – Д.В. Григорович, И.А. Гончаров, В.Н. Майков, Н.А. Некрасов, И.И. Панаев, А.Ф. Писемский, М.Е. Салтыков-Щедрин и др.

(обратно)

150

Была принята V Всероссийским съездом Советов в заседании от 10 июля 1918 года.

(обратно)

151

Официально красный террор был объявлен 5 сентября 1918 года Постановлением СНК РСФСР от 05.09.1918 «О красном терроре» и прекращен 6 ноября 1918 г.

(обратно)

152

Утверждена Постановлением XII Всероссийского Съезда Советов от 11.05.1924.

(обратно)

153

Троцкий Л. Моя жизнь. (WWW)

(обратно)

154

Цит. по: Осоргин М.А. Времена. Париж, 1955, с.180–185.

(обратно)

155

См.: Шагинян М.С. Семья Ульяновых: Очерки. Статьи. Воспоминания. М., 1959, с. 683.

(обратно)

156

Цит. по: Л. Троцкий. Сочинения. Том 17, часть 2. М.-Л., 1926. (WWW)

(обратно)

157

Версальский договор, подписанный Польшей 28 июня 1919 г., гласил, что восточные границы этой страны должны быть «определены в дальнейшем» (статья 87). К концу 1919 г. ситуация на советско-польской границе резко обострилась, и 8 декабря Верховный совет Антанты принял «Декларацию по поводу временной восточной границы Польши», согласно которой пограничная линия проходила по реке Буг, от Гродно через Брест и далее в Галицию. Но «Декларация» была проигнорирована польской стороной, в Варшаве велась подготовка к решительным военным действиям с целью восстановить Польшу в границах 1772 г. (до ее первого раздела). В апреле 1920 поляки возобновили наступление из Украины и 8 мая захватили Киев. Тогда Красная Армия перешла в контрнаступление. По поручению премьер-министра Д. Ллойд-Джорджа лорд Керзон отправил 11 июля в Москву наркому иностранных дел Г.В.Чичерину ноту с предложением заключить перемирие между Польшей и Советской Россией и отвести войска по обе стороны от линии, временно установленной на Мирной конференции в качестве восточной границы. Хотя данная граница, впоследствии названная «линией Керзона», устраивала Советское правительство, оно отвергло посредничество Керзона, настаивая на прямых переговорах с Польшей. Красная Армия продолжала наступление, но в середине августа, после сражения под Варшавой, оказавшись без резервов и боеприпасов, вынуждена была отступить. Советско-польская граница была установлена по Рижскому мирному договору 1921 г. и проходила значительно восточнее «линии Керзона». В состав Польши были включены территории, которые входили в нее до раздела 1793 г. (по мат. энциклопедии «Кругосвет»).

(обратно)

158

Униатская церковь – религиозное объединение, основанное на союзе (унии) православной церковной организации с католической церковью на условиях признания главенства папы римского и католической догматики при сохранении православных обрядов и церковнославянского языка при богослужении.

(обратно)

159

Labuda G. Alexander Bruckner und die slavische Altertumskunde. In: Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slawen. Bd. 14, I. Fragen der polnischen Kultur im 16. Jahrhundert. Vortrage… zum ehrenden Gedenken an A. Bruckner. Bonn, 1978. Bd. I. Giessen, 1980, S. 23.

(обратно)

160

Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950, с. 58.

(обратно)

161

Там же, с. 57–58.

(обратно)

162

Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. (WWW)

(обратно)

163

А. Тихонов. Уроки пенсионного социализма // Профиль, № 12(427) от 04.04.2005

(обратно)

164

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 37. С. 394.

(обратно)

165

Брагинский И.С. Из истории таджикской и персидской литератур: Избранные работы / Отв. ред. Б.Г. Гафуров. М., 1972. С. 48.

(обратно)

166

Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. М., 2007. (WWW)

(обратно)

167

Допрос Колчака. Л., 1925. Кстати, А.В. Колчак утверждал: «Я хочу только подчеркнуть, что вся эта война (Первая мировая. – К.П.) была совершенно предвидена, была совершенно предусмотрена. Она не была неожиданной, и даже при определении начала ее ошибались только на полгода. Да и то немцы и сами признают, что они начали ее раньше, чем предполагали».

(обратно)

168

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. (WWW)

(обратно)

169

Филиокве (лат. flioque – и Сына), принятое Римско-католической церковью прибавление к разделу Никео-Константинопольского Символа веры, касающемуся исхождения Святого Духа: qui ex patre flioque procedit (который исходит от Отца и Сына) – вместо to ek tou patros ekporeuomenon («исходящий от Отца»), стоящего в греческом тексте.

(обратно)

170

Гальчинский А. Европа и США: геополитическое соперничество // «Зеркало недели», № 44(419), 16 ноября 2002 г.

(обратно)

171

Иногда это название транскрипируется как Цин (Tsin), Чин (Chin), в частности, на англоязычных исторических сайтах в Сети, посвященных китайской истории.

(обратно)

172

См.: Л.Н. Гумилев. Этническая история Тибета в I тысячелетии н. э. // Центральная Азия и Тибет: История и культура Востока Азии. Новосибирск, 1972. Т. 1. С. 73–77.

(обратно)

173

Дубровская Д.В. Судьба Синьцзяна. М.: ИВ РАН, 1998. (WWW)

(обратно)

174

Дубровская Д.В. Судьба Синьцзяна. М.: ИВ РАН, 1998. (WWW)

(обратно)

175

Дубровская Д.В. Судьба Синьцзяна. М.: ИВ РАН, 1998. (WWW)

(обратно)

176

По сообщению газеты «Женьминь жибао он-лайн» от 08.09.2006 в Китае, в деревне Таоюань уезда Юншэн провинции Юньнань, был достигнут рекордный урожай риса на один му (15 му = 1 га), равный 1287 кг.

(обратно)

177

144,2 млн. чел., по данным 2004 г. (БЭКМ)

(обратно)

178

Савин А.В. Географическая проблема Севера и Юга в сознании и культурном наследии китайцев: история и современность. (WWW)

(обратно)

179

Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Наследие Чингисхана. М., 1999. (WWW)

(обратно)

180

Радугин А.А. Культурология. М., 2001. (WWW)

(обратно)

181

Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989, с. 117.

(обратно)

182

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. (WWW)

(обратно)

183

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

184

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

185

Портал ПОБЕДА.RU Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями.

(обратно)

186

Терентьев А.М. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875. (WWW)

(обратно)

187

Корнев С. Клетка для сумасшедших. (WWW)

(обратно)

188

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

189

Вандам А.Е. Геополитика и геостратегия. М., 2002, с. 76.

(обратно)

190

З. Бжезинский. Великая шахматная доска. М., 1998. (WWW)

(обратно)

191

Реформация – мощное религиозное движение, направленное на реформирование учения и организации христианской церкви, которое возникло в Германии в начале XVI в., быстро распространилось на большой части Европы и привело к отделению от Рима и образованию новой формы христианства. После того как большая группа германских государей и представителей вольных городов, примкнувших к Реформации, выступили с протестом против решения имперского рейхстага в Шпейере (1529), запрещавшего дальнейшее распространение реформ, последователи их стали называться протестантами, а новая форма христианства – протестантизмом (Интернет-энциклопедия «Кругосвет»).

(обратно)

192

Вандам А.Е. Геополитика и геостратегия. М., 2002, с. 30.

(обратно)

193

С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций. (WWW)

(обратно)

194

Л.Н. Гумилев. Этногенез и биосфера Земли. (WWW)

(обратно)

195

Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000, с. 48.

(обратно)

196

В. Вудро. Бостонское обращение от 24 февраля 1919 г. Цит. по: Г. Киссенджер. Дипломатия. М., 1997.

(обратно)

197

В. Вудро. Маунт-Вернонское обращение от 4 июля 1918 г. Цит. по: Г. Киссенджер. Дипломатия. М., 1997

(обратно)

198

Э. Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция. (WWW)

(обратно)

199

Цит. по: Межуев Б. «Второй шанс» Бжезинского, или Темная сторона Обамы // интернет-портал Катехон.

(обратно)

200

Г. Киссинджер. Дипломатия. М., 1997. (WWW)

(обратно)

201

Блок А.А. Собрание сочинений в восьми томах. Т.7. М.-Л., 1963, с. 317.

(обратно)

202

Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // Исход к Востоку. София, 1921, с. 71–85.

(обратно)

203

Пассионарная индукция – изменение настроений и поведения людей в присутствии более пассионарных личностей. Пассионариям удается навязывать окружающим свои поведенческие установки, сообщать им повышенную активность и энтузиазм, которые от природы этим людям не присущи. Они начинают вести себя так, как если бы они были пассионарны, но, как только достаточное расстояние отделяет их от пассионариев, они обретают свой природный поведенческий и психологический облик. Наиболее заметно явление п.и. во время войн, когда пассионарным полководцам удается вести за собой войска, состоящие в основном из гармоничных людей. Так, Наполеону и Суворову в Италии удавалось одерживать блестящие победы, но, как только войска оставались без их руководства, успехи сменялись поражениями. Одним полководческим талантом это нельзя объяснить – во время битвы очень важен эффект личного присутствия, поднимающего войска в атаку (как Наполеон на Аркольском мосту). Следует заметить, что пассионарная индукция не всегда исходит от полководцев – часто ее источником являются рядовые, но пассионарные воины. П.и. лежит в основе успеха многих знаменитых ораторов, чьи речи потрясали слушателей или приводили их в неистовство. Однако при прочтении текстов этих речей они отнюдь не производят подобного впечатления.

Перечисленные примеры – лишь наиболее яркие проявления п.и. В целом же она пронизывает все этнические процессы, будучи основой всех массовых движений людей, инициаторами которых являются пассионарии, увлекающие за собой менее пассионарных людей. Таковы политические движения, крупные миграции, религиозные ереси и т. д.

На ряде примеров Л.Н.Гумилев пронаблюдал, что п.и. гораздо сильнее действует на людей той же этнической принадлежности, что и пассионарии – источники индукции. Все это указывает на тот факт, что п.и. является одним из основных факторов, благодаря которому этнос действует как единое целое. Для объяснения явления п.и. Л.Н.Гумилевым была предложена гипотеза пассионарного поля. См. Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы, М.: Экопрос, 1993, с. 493–542.

(обратно)

204

Васильев Л.С. История Востока. М., 1996. (WWW)

(обратно)

Оглавление

От автора

Восток – запад

О национальном характере великороссов

Три источника и три составные части

Поворот вектора

Что-то случилось по дороге в рай…

Анатомия цивилизаций

Направление – юг

Точка опоры

Заключение

Дополнение. Несколько слов к теории этногенеза Л.Н. Гумилева

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно