Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Часть I
Есть такая профессия…

Начала жизненного пути

До самого недавнего времени не только история отечественных спецслужб, но и история нашей страны в целом была в немалой степени «обезличена»: лишена имен и судеб ее непосредственных творцов, организаторов и участников тех или иных исторических, подчас поистине эпохальных событий. Но всегда ли оправдан подобный подход?

В суматохе повседневной жизни мы редко задумываемся над глубоким смыслом с детства известной каждому фразы: человек — хозяин своей судьбы!

Разумеется, если этот выбор жизненного пути включает целеустремленность, волю, напряженный труд (и школьная учеба в этом плане не исключение!), настойчивость в достижении поставленной цели, стремление к самовоспитанию и самосовершенствованию в выбранной профессии.

Но только в том случае, если с детства, в семье и школе, общении с друзьями усваивается и вторая, не менее важная составляющая этой максимы: береги честь смолоду!

На этих постулатах, кстати, была основана вся система обучения и воспитания подрастающих поколений, сложившаяся в Советском Союзе с середины 20-х годов прошлого века и оказавшая немалое влияние на жизненный путь героя нашего повествования.

Имя героя этой книги стало в силу ряда причин известно нашим согражданам только в середине 90-х годов прошлого века, хотя Петра Ивановича Ивашутина с полным основанием можно назвать человеком-легендой.

В одном из немногих прижизненных упоминаний о нем не без некоторого лукавства говорилось следующее:

Ивашутин Петр Иванович (р. 1909), генерал армии (1971), Герой Советского Союза (1985). Член КПСС с 1930 г. В Советской Армии с 1931. Участник советско-финской войны 1939–1940. В Великой Отечественной войне участвовал в боевых действиях на Закавказском, Кавказском, Крымском, Северо-Кавказском, Юго-Западном и 3-м Украинском фронтах. После войны — в центральном аппарате МО СССР. С марта 1963 г. заместитель Начальника Генерального штаба ВС СССР. Депутат Верховного Совета СССР 3, 7–11 созывов. (Военный энциклопедический словарь. М., 1986, с. 281.)

Только общий календарный срок его военной службы составлял шесть десятилетий. И то, что почти четверть века он возглавлял наиболее секретную спецслужбу Советского Союза — Главное Разведывательное управление Генерального штаба (ГРУ ГШ) Вооруженных Сил СССР, — говорит само за себя.

Впервые фамилию героя этой книги я услышал году в 1973. Информация была предельно краткой: бывший первый заместитель Председателя КГБ СССР Петр Иванович Ивашутин в 1963 г. возглавил Главное разведывательное управление. Как тогда говорили, «для усиления и активизации его работы».

Не знает человек пути, что суждено ему пройти…

Мог ли в далекие 30-е годы прошлого века сын простого железнодорожника не то что думать — мечтать о том, что он станет, по сути, одним из руководителей Советского государства?

Жизненный путь Петра Ивановича Ивашутина позволяет, на наш взгляд, не только познакомиться с биографией одного из представителей поколения строителей Советского Союза и победителей фашизма, но и со многими неизвестными или полузабытыми страницами истории страны, которой он преданно служил.

Петр Иванович Ивашутич — именно такова была фамилия его семьи, искаженная в 1925 г. нерадивым кадровиком, — родился 5 сентября 1909 г. в г. Брест-Литовске в семье железнодорожного машиниста.

Он стал третьим сыном в этой семье, несмотря на все выпавшие ей нелегкие испытания, воспитавшей достойных детей.

Старший, Александр Иванович, несмотря на полученную в детстве тяжелую травму, получил высшее образование, работал конструктором на одном из предприятий владимирского Коврова.

Георгий Иванович пошел по стопам отца, всю жизнь проработал на железной дороге, Великую Отечественную войну прошел рядовым.

Самый младший, Евгений Иванович, в годы войны командовал батареей 45-мм орудий, затем окончил Военную академию тыла и транспорта, службу окончил полковником, занимая высокий пост в одном из управлений министерства обороны.

«Империалистическая» война 1914–1918 годов сорвала со своих мест, закрутила в страшном черном смерче миллионы подданных Российской империи, проживавших в Польше, Белоруссии, Украине, Латвии… Этот человеческий водоворот подхватил и семью будущего генерала армии, потащил ее за собой, подальше от линии фронта, подальше от оккупации войсками противника. Так со временем она оказалась в старинном русском городе Иваново.

Здесь в 17 лет Петр Ивашутин начал трудовую деятельность слесарем прядильно-ткацкой фабрики. Подобно многим молодым людям той поры, мечтая получить высшее образование (а ведь надо было еще и помогать семье!), по вечерам учился на рабфаке.

Будучи призванным на действительную военную службу в РККА по партийной мобилизации в 1931 г. (членом Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) — ВКП(б) Петр Ивашутин стал годом ранее), он был направлен на учебу в 7-ю Сталинградскую военно-авиационную школу.

При отборе в школу учитывалось состояние здоровья, уровень общего и технического образования кандидатов.

С одной стороны, летная специальность отвечала юношескому увлечению техникой, которому бы, наверное, Петр Иванович мог посвятить свою жизнь. С другой стороны, молодое поколение страны Советов было воспитано в понимании того, что есть и еще долго будет необходима такая профессия — Родину защищать!

Отсюда — и романтика военной профессии, и явная забота Генерального секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина о кадрах красных командиров («краскомов»), шефство над армией комсомола, почет, уважение и любовь, которыми страна окружала, по мере своих весьма ограниченных возможностей, своих будущих офицеров, своих защитников.

Писатель Константин Георгиевич Паустовский в «Повести о жизни» замечал: «Есть люди, которые выбрали в жизни главное направление и заставляют себя сознательно отбрасывать другие, как бы второстепенные.

Но это главное направление возникает сплошь и рядом из самой жизни или, вернее, в естественном движении жизни того или иного человека и часто не совпадает с тем, что он умозрительно себе представлял».

Наверное, именно вследствие такого сознательного жизненного выбора преподаватели летной школы и увидели в невысоком, коренастом, уверенно и смело смотревшем на мир серыми глазами курсанте необходимые не только для красного военлета, но и для каждого мужчины личные качества — понимание долга, целеустремленность, воля к достижению поставленной цели, ответственность, которые отличали Петра Ивановича.

Поэтому по окончании летной школы в 1933 г. Ивашутин был рекомендован для ответственной работы по подготовке и повышению квалификации летных кадров. Службу начал в должности летчика-инструктора 455-й авиационной бригады Московского военного округа.

Как все «летуны», Петр Ивашутин был влюблен в бездонную глубину неба, не мыслил себе жизни вне его безграничных просторов, стремился стать лучшим.

У Петра Ивановича, как и у подавляющего числа краскомов, были развиты чувства высочайшей ответственности за подчиненных и порученное им дело, долга и самодисциплины. Он понимал, что, только научившись образцово выполнять задания и указания вышестоящего командира, он обретет моральное право самому отдавать приказы, подчас опасные для жизни, другим. И только командир, не делающий никаких поблажек для себя, имеет полное право требовать того же от подчиненных, может являться для них живым примером, образцом для подражания. Эти же качества он ценил и стремился воспитывать в своих подчиненных.

Поэтому ему доверяли сначала освоение, а затем и обучение других летать на новых типах советских тяжелых бомбардировщиков: ТБ-1, ТБ-2, ТБ-3.

Дисциплинированность, собранность, усердие и упорство молодого военлета отметило командование — он был назначен командиром экипажа тяжелого бомбардировщика ТБ-3. Отныне Петр Иванович отвечал не только за выполнение персонального задания, но и за каждого из семи членов экипажа этой мощной машины.

Но, вопреки словам популярной песни, все летчики мечтают не только о высоте, но и о крепком тыле на земле, о тепле родного очага, семье, ожидающей его возвращения из каждого полета…

Одним осенним днем 1936 г. Петр Иванович встретил молодую выпускницу педагогического института Москвы Марию. Для продолжения знакомства с заинтересовавшей его девушкой летчик предложил ей «красивую легенду»: а не могла бы она «подтянуть» его для подготовки к сдаче экзаменов в Академию?

И какая бы девушка-комсомолка той поры могла устоять перед столь сильным аргументом симпатичного старшего лейтенанта?

Однако молодые люди гораздо больше с трудом вырываемого времени проводили не только за книгами, но и на особо полюбившемся им катке на Чистом пруду напротив тогдашнего кинотеатра «Колизей»^[1]. Здесь звучала красивая музыка, по кругу пролетали пары, а громадные хлопья снега не спеша опускались на землю…

Подобно большинству офицеров, молодая семья поселилась в съемной комнате. А 24 июля 1938 г. Мария Алексеевна подарила счастливому отцу очаровательную пару — дочку Ирину и сына Юрия.

А в следующем году Петр Иванович получил право на поступление в военную академию, и, после успешной сдачи вступительных экзаменов, он был зачислен на командный факультет Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского.

Однако в начале января 1939 г. судьба преподнесла ему один из своих неожиданных сюрпризов, и жизнь советского военлета совершила крутой поворот.

Судьбоносный выбор

Будущему историку придется остановить свое внимание на одной из главных сторон эпохи «вооруженного мира», эпохи, предшествовавшей из года в год нынешним мировым событиям — это шпионаж, который играл и играет громадную роль в развернувшейся перед лицом современников великой мировой войне…

«Современный шпионаж», бесплатное приложение к газете «Трудовая копейка», 1915 г.

В начале января 1939 г. слушатель третьего семестра Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского курса капитан Ивашутин Петр Иванович получил неожиданное предложение: перейти на службу в органы военной контрразведки Народного Комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР.

Здесь следует пояснить два важных момента.

Прямое предложение о зачисление на службу в НКВД делалось работниками кадровых аппаратов наркомата внутренних дел только после предварительного негласного (конспиративного) изучения кандидата. И, поскольку кадровики к моменту выхода на беседу с кандидатом уже имели неплохое представление о нем, отказов от столь почетного предложения практически не встречалось.

После непродолжительного размышления Петр Ивашутин ответил согласием, о чем он никогда не сожалел в дальнейшем.

Народный комиссариат внутренних дел СССР был образован 10 июля 1934 года. Как и остальные советские граждане, о грозной аббревиатуре НКВД Петр Иванович мог знать следующее.

11 июля 1934 г. газета «Известия» опубликовала постановление ЦИК СССР, в котором, в частности, говорилось:

«1. Образовать общесоюзный Народный комиссариат внутренних дел с включением в его состав Объединенного государственного политического управления (ОГПУ).

2. На Народный комиссариат внутренних дел возложить:

а) обеспечение революционного порядка и государственной безопасности;

б) охрану общественной (социалистической) собственности;

в) запись актов гражданского состояния (запись рождений, смертей, бракосочетаний и разводов);

г) пограничную охрану.

3. В составе Народного комиссариата внутренних дел образовать следующие управления:

а) Главное управление государственной безопасности;

б) Главное управление рабоче-крестьянской милиции;

в) Главное управление пограничной и внутренней охраны;

г) Главное управление исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений;

е) Отдел актов гражданского состояния;

ж) Административно-хозяйственное управление.

4. …В автономных республиках, краях и областях организовать управления Народного комиссариата внутренних дел союзных республик…

6. Народному комиссариату внутренних дел Союза ССР и его местным органам дела по расследуемым ими преступлениям по окончании следствия направлять в судебные органы по подсудности в установленном законом порядке…

8. При Народном комиссаре внутренних дел Союза ССР организовать особое совещание, которому на основе Положения о нем предоставить право применять в административном порядке высылку, ссылку, заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет и высылку за пределы Союза ССР…».

Обратим внимание на явное противоречие пунктов 6 и 8 данного постановления.

Осуществление контрразведывательных и разведывательных функций в структуре наркома было возложено на Главное управление государственной безопасности — ГУГБ НКВД СССР.

Первоначально в ГУГБ НКВД были сформированы отделы:

— Иностранный (ИНО. Он должен был заниматься организацией и ведением разведывательной работы за рубежом; в штате отдела состоял 81 сотрудник, а возглавил его опытный сотрудник ВЧК-ГПУ А. Х. Артузов^[2]);

— Особый (255 сотрудников, М. И. Гай);

— Секретно-политический (СПО, 196 сотрудников, Г. А. Молчанов);

— Экономический (ЭКО, 225, Л. Г. Миронов);

— Оперативный (Оперод, в задачи которого, наряду с охраной высших руководителей партии и государства, входили также осуществление наружного наблюдения, производство арестов, обысков; 293 сотрудника, К. В. Паукер);

— Специальный (шифровальная работа, обеспечение режима секретности в ведомствах, 100, Г. И. Бокий);

— Транспортный (ТО, 153, В. А. Кишкин);

— Учетно-статистический (107, Я. М. Генкин).

Всего при образовании НКВД СССР штат центрального аппарата ГУГБ составлял 1410 сотрудников, не считая сотрудников подчиненных ему территориальных органов: республиканских, краевых, областных управлений и отделов, а возглавлял его первый заместитель наркома внутренних дел.

Следует особо подчеркнуть тот факт, что никакого Положения о НКВД СССР и его органах на местах принято не было, в связи с чем в правовом отношении его деятельность, а также деятельность подчиненных ему подразделений госбезопасности не была урегулирована должным образом. А это создавало предпосылки для произвола, беззакония и злоупотреблений властью, что крайне отрицательно сказалось на результатах их деятельности, особенно в 1937–1938 годах.

Назначенный 25 ноября 1938 г. наркомом внутренних дел Л. П. Берия должен был исправить наиболее вопиющие ошибки своего предшественника. При нем в 1939–1940 гг. прошли первые реабилитации осужденных «по материалам органов безопасности».

Но, разумеется, подобно подавляющему большинству наших сограждан, Петр Иванович не мог знать как об этом, так и о совершенно секретном совместном постановлении ЦК ВКП(б) и Совета Народных комиссаров СССР от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором ставилась задача прекратить беззакония. В нем, в частности, подчеркивалось: «работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительную работу, предпочитая действовать более упрощенным способом, путем практики массовых арестов, не заботясь при этом о полноте и высоком качестве расследования… отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительной работы…

Органы Прокуратуры, со своей стороны, не принимают необходимых мер к устранению этих недостатков, сводя, как правило, свое участие в расследовании к простой регистрации и штампованию следственных материалов… не только не устраняют нарушений революционной законности, но фактически узаконивают эти нарушения»^[3].

Нарком внутренних дел СССР Л. П. Берия издал 26 ноября приказ № 00762 «О порядке осуществления постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г.», в котором от всех работников наркомата потребовал «дружной, энергичной и самоотверженной работы» по «коренному улучшению», «решительному исправлению и устранению имевших место в работе НКВД ошибок и извращений»^[4]. Это приказ будет одним из первых, с которым познакомится и которым будет руководствоваться в своей деятельности Петр Иванович; этим же документом отменялись 18 приказов и указаний НКВД СССР с 25 июля 1938 г. по 21 мая 1939 г. По сути это означало прекращение массовых репрессий и незаконного уголовного преследования граждан.

Политбюро ЦК ВКП(б) согласилось также с предложением Берии призвать на службу в органы НКВД хорошо зарекомендовавших себя коммунистов и комсомольцев «для укрепления штатов». Это был «бериевский призыв в органы безопасности», в который попал и Петр Иванович Ивашутин. Именно он дал стране немало достойнейших разведчиков и контрразведчиков, ставших впоследствии Героями Советского Союза^[5] и Российской Федерации^[6], образцом мужества и исполнения гражданского и воинского долга.

На XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г. массовые репрессии и разного рода «чистки» в государственных органах были подвергнуты критике, что и привело к окончательному развенчанию мифа о «железных Ежовых рукавицах», давивших «гадину контрреволюции». В решениях съезда ВКП(б) был записан тезис о том, что основные усилия социалистической разведки, как тогда именовали органы госбезопасности, должны быть направлены не внутрь страны, а на борьбу с иностранными спецслужбами.

Разумеется, как офицер, П. И. Ивашутин знал о существовании в частях и соединениях Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-морского флота Особых отделов НКВД, призванных защищать их от разведывательно-подрывных устремлений иностранных разведок и контрреволюционных элементов.

На политзанятиях военнослужащим рассказывалось о разведывательных устремлениях и ухищрениях иностранных разведок — и это соответствовало действительности, ибо разведка, разведывательная деятельность сопровождает жизнь армий, военное дело и историю человечества с незапамятных времен.

Слушатель Военной академии Ивашутин читал изданную в серии «Библиотека командира» брошюру «Современный шпионаж и борьба с ним» (М., Воениздат, 1925). Несмотря на популярный стиль изложения, работа эта была написана с хорошим знанием существа предмета.

В предисловии В. Латынин подчеркивал, что «в настоящее время шпионаж во всех государствах развился необычайно. Опыт показал, что многие из нас не имеют более или менее ясного представления о том, что такое современный шпионаж, какие его задачи и стремления и в чем он выражается. Не имея точного понятия о шпионаже, мы не в состоянии успешно бороться с ним, мало того, зачастую своими ошибками облегчаем деятельность неприятельских шпионов. Работа контрразведывательных органов может быть успешной в том случае, если сами граждане, отдавая себе ясный отчет в том, что такое шпионаж, умеют собственными средствами бороться с ним»^[7].

Автор пророчески писал: «Современная война разыгрывается не только на полях сражений, но в промышленно-экономической и политической области, и такая война часто ведется задолго до объявления мобилизации».

На основе анализа русско-японской, Первой мировой и советско-польской войн Латынин отмечал, что многие стороны в ходе военных действий ставят задачи «создания в тылу противника условий, ослабляющих его оборонительную силу», то есть саботажа. Кстати сказать, этот же вывод позже сделают и зарубежные специалисты в области разведывательной и контрразведывательной борьбы.

А в заключении вновь повторяет главный вывод: «Для успешной борьбы со шпионажем необходимо содействие самых широких общественных кругов нашим контрразведывательным органам».

Вернемся, однако, непосредственно к задачам военной контрразведки. Объективное представление о них дает Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О работе Особых Отделов НКВД СССР» от 11 января 1939 г.:

«1. На Особые Отделы НКВД возлагаются специальные задачи по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в РККА… (более подробно Постановление приводится далее. — О. Х.).

9. Начальник Особого отдела НКВД СССР обязан своевременно и исчерпывающе информировать Наркомат обороны СССР (Наркома, его заместителей, а по отдельным вопросам, по указаниям народного комиссара обороны — начальников центральных управлений НКО) обо всех недочетах в состоянии частей РККА и обо всех проявлениях вражеской работы, а также о всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих, особенно на начальствующий состав.

10. Начальники Особых отделов корпусов, дивизий и бригад входят в состав военно-политических совещаний и информируют эти совещания о недочетах в политико-моральном состоянии частей, их боевой подготовке и снабжении…»^[8].

Данное постановление доводилось до военного командования и военных контрразведчиков совместным приказом наркомов обороны К. Е. Ворошилова и Л. П. Берии «О работе Особых отделов НКВД СССР» от 13 января 1939 г. с грифом «Совершенно секретно. Хранить наравне с шифром».

Данный приказ гласил:

«1. На Особые Отделы НКВД возлагаются специальные задачи по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Военно-Морском Флоте и пограничных и внутренних войсках НКВД.

2. Особые отделы НКВД осуществляют эти задачи путем:

а) организации агентурно-осведомительного аппарата в армии, флоте и среди гражданского населения, имеющего непосредственное соприкосновение с войсковыми частями, учреждениями, снабженческим аппаратом и отдельными военнослужащими;

б) ведения следствия по делам о контрреволюции, шпионаже, диверсии, измене Родине, вредительстве в РККА и Военно-Морском Флоте, войсках НКВД и среди указанного выше гражданского населения и путем производства в связи с этим обысков, арестов и выемок.

3. Аресты рядового и младшего начальствующего состава РККА особые отделы НКВД военных округов (армий) согласовывают с военными советами округов. Аресты среднего, старшего и высшего командного и начальствующего состава РККА согласуются Особым отделом НКВД СССР с народным комиссаром обороны СССР…

5. В местах дислоцирования управлений военных округов, отдельных армий и флотов создаются особые отделы НКВД округов, отдельных армий и флотов, непосредственно подчиненные Особому отделу НКВД СССР.

6. При армейских группах, корпусах, флотилиях, дивизиях и бригадах, укрепленных районах и крупных военных объектах (военные училища, склады и т. д.) создаются особые отделы (отделения, группы, уполномоченные) НКВД, подчиняющиеся во всех отношениях соответствующим особым отделам НКВД военного округа, отдельной армии или флота.

7. Начальник Особого отдела НКВД СССР назначается народным комиссаром внутренних дел Союза ССР по согласованию с народным комиссаром обороны Союза ССР и подчиняется начальнику Главного управления государственной безопасности.

Начальники особых отделов округов, армий, корпусов, дивизий и бригад назначаются народным комиссаром внутренних дел по согласованию с народным комиссаром обороны Союза ССР.

Назначение оперуполномоченных особого отдела при полках, военно-учебных заведениях и складах согласовывается с военными советами округов (армий).

Назначение Наркомвнуделом СССР начальника Особого отдела НКВД СССР, начальников особых отделов округов (армий) и начальников особых отделов дивизий объявляется также приказом народного комиссара обороны Союза ССР.

8. Особый отдел НКВД СССР выполняет специальные задания Народного комиссара обороны Союза ССР и Народного комиссара Военно-Морского Флота, а на местах — военных советов соответствующих округов, армий и флотов.

9. …на местах особые отделы округов, армий и флотов информируют соответствующие военные советы, особые отделения НКВД корпусов, дивизий, бригад — командиров и комиссаров соответствующих войсковых соединений, а оперуполномоченные при отдельных частях, учреждениях и заведениях РККА — соответствующих командиров и комиссаров этих частей.

10. Начальники особых отделений НКВД корпусов, дивизий, бригад входят в состав военно-политических совещаний и информируют эти совещания о недочетах в политико-моральном состоянии частей, их боевой подготовке и снабжении.

11. Коммунисты и комсомольцы, работающие в особых отделах, кроме работающих в центре и в особых отделах НКВД военных округов (армий) и флотов, состоят на партийном и комсомольском учете при соответствующих политорганах»^[9].

Обратим внимание читателей и на следующее немаловажное обстоятельство. В середине 80-х годов прошлого века СМИ стали активно пропагандировать тезис о том, что в предвоенные годы в СССР якобы искусственно раздувалась шпиономания и насаждалась «психология осажденной крепости».

В этой связи целесообразно проанализировать вопрос о том, насколько обоснованы эти суждения, насколько они реально отражали объективные процессы, проходившие на европейском континенте в годы, предшествовавшие началу Второй мировой войны.

Подчеркнем и тот факт, что как Первая, так и Вторая мировые войны начались, по сути дела, с террористических актов, вызвавших «широкий международный резонанс». В первом случае это было убийство наследника австрийского престола в Сараево, во втором — провокационное нападение группы агентов «Абвера» на немецкий же городок Гляйвице.

В предисловии к опубликованной в Париже в мае 1938 г. книге Л. Ривьеры «Центр германской секретной службы в Мадриде в 1914–1918 гг.» бывший в то время вице-председателем Высшего военного совета Франции генерал Максимилиан Вейган пророчески писал:

«Вероятно, никогда еще столько не говорили о войне, как теперь. В разговорах все сходятся на том, что если бич войны снова поразит Европу, то на этот раз война будет “всеобъемлющей” (“тотальной”)^[10]. Это значит, что в борьбе будут участвовать не только люди, способные носить оружие, но будут мобилизованы и все ресурсы нации, в то время как авиация поставит самые отдаленные районы под угрозу разрушения и смерти».

Напомним, что писалось это еще за полтора года до начала реализации гитлеровских планов по «расширению германского жизненного пространства», но когда уже понимание и предчувствие новой большой беды стало постепенно овладевать сознанием политических и военных элит сопредельных Германии государств.

«Наряду с открытым нападением на врага, — продолжал Вейган, — в широких масштабах развернется и так называемая “другая война” — война секретная и также “всеобъемлющая”, в задачу которой войдут деморализация противника, восстановление против него широкого общественного мнения (пропаганда), стремление узнать его планы и намерения (шпионаж), препятствование снабжению (диверсии в тылу)…».

Здесь следует отметить, что М. Вейган хорошо знал предмет, о котором он говорил, поскольку до этого в течение 5 лет возглавлял французский Генеральный штаб, которому подчинялось знаменитое «Второе бюро» — военная разведка Франции. А в описываемый период он лично вел переговоры с турецкими властями и представителями антисоветской кавказской послереволюционной эмиграции об организации разведывательно-подрывной работы на территории СССР.

Давая общую оценку работе Леона Ривьеры, Вейган достаточно прозорливо отмечал, что «подобные книги, разъясняя факты минувшего, дают читателю возможность до некоторой степени проникнуть в тайны будущего».

Уроки и итоги «другой», тайной мировой войны 1914–1918 гг. извлекались и подводились со всех сторон фронтов — в Германии, Франции, Великобритании и даже в США, позже других вступивших в войну, в немалой степени благодаря успеху английской дешифровальной службы.

Разумеется, на восприятие угрозы шпионажа со стороны иностранных спецслужб и предпринимавшиеся в этой связи меры по повышению бдительности населения не могли не влиять политические выступления и директивы И. В. Сталина. Особенно его заключительное слово на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. Тогда вождь призывал «Помнить и никогда не забывать, что, пока есть капиталистическое окружение, будут и вредители, диверсанты, шпионы, террористы, засылаемые в тыл Советского Союза разведывательными органами иностранных государств, помнить об этом и вести борьбу с теми товарищами, которые недооценивают значения факта капиталистического окружения, которые недооценивают силы и значения вредительства»^[11].

Эта установка «Верховного главнокомандующего» объясняет последовавшую вскоре весьма широкую публикацию в СССР переводных работ иностранных авторов о роли разведки в современной войне, а также их последующие переиздания в 1942–1944 годах^[12].

Однако подобное политико-конъюнктурное отношение к работам зарубежных авторов отнюдь не умаляет значения содержащихся в них объективных выводов и суждений о роли спецслужб в мирное и военное время. Тем более что многие из них нашли свое подтверждение в совместной борьбе стран Антигитлеровской коалиции с фашизмом в годы Второй мировой войны.

26 января 1939 г. П. И. Ивашутин откомандировывается из Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского в распоряжение НКВД СССР.

Любопытный факт: в тот же день в штаты НКВД был зачислен выпускник Военной Академии им. М. В. Фрунзе Иван Александрович Серов^[13]; их судьбы окажутся тесно переплетенными на протяжении почти четверти века.

Как имеющий военное образование специалист, после кратковременной подготовки П. И. Ивашутин получил назначение на должность начальника Особого отдела НКВД СССР стрелкового корпуса.

Боевое крещение

Первым назначением Петра Ивановича в военной контрразведке стала должность начальника Особого отдела 23-го стрелкового корпуса, входившего в состав Белорусского Особого военного округа (БОВО). Корпус представлял собой оперативно-тактическое соединение, в состав которого входили 8, 136, 62 и 97 стрелковые дивизии РККА. Штаб корпуса размещался в г. Мозыре, куда и прибыл для дальнейшего прохождения службы капитан госбезопасности Петр Ивашутин.

Здесь Петру Ивановичу пришлось на практике осваивать искусство контрразведки, включая курирование — контроль за деятельностью и оказание помощи, обучение оперативного состава, подчиненных ему особых отделов дивизий, входивших в состав корпуса.

Главная задача военной контрразведки — оказание помощи командованию войск в поддержании их высокой боеготовности, защите от действий агентов и диверсантов противника. За этими набившими оскомину банальными фразами стоят боль и тяжесть неоправданных утрат, горечь понесенных поражений.

Необходимо отметить, что, в отличие от оперативного состава, руководители особых отделов часто общались с офицерами штабов и командирами подразделений, тем самым формируя у них представление и лично о себе, и о представляемой ими службе. Тем более что существовавшие до 9 февраля 1943 г. специальные звания сотрудников НКВД СССР с соответствующими знаками отличия были на две ступени выше армейских^[14]. Звание капитана госбезопасности П. И. Ивашутина соответствовало званию полковника.

Деловой характер и культура общения, выдержка, хладнокровие, здравомыслие и забота об интересах порученного дела, целеустремленность и настойчивость не только вызывали чувства симпатии у окружающих, но и приводили к возникновению дружеских отношений. Высокомерная или истеричная манера общения, пренебрежение к мнениям офицеров, самодурство и чванливость также порождали соответствующие ответные чувства, что хорошо знал и о чем всегда помнил Петр Иванович Ивашутин и чему он учил своих подчиненных.

Тревожной осенью 1939 г., венчавшей безуспешные попытки ведения в Москве переговоров с делегациями Великобритании и Франции о принятии мер для обеспечения коллективной безопасности в Европе, о гарантиях безопасности для Польши, переговоры с Германией о мире и границах, состоялось еще одно важное событие в истории не только СССР.

17 сентября Красная Армия начала поход с целью освобождения западных областей Украины и Белоруссии, отторгнутых по итогам советско-польской войны 1920 г.

На командном пункте похода находился первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии (большевиков) Украины (ЦК КП(б)У) Никита Сергеевич Хрущев^[15] и народный комиссар внутренних дел Украинской Советской Социалистической Республики Иван Александрович Серов, возглавивший оперативную группу «по изъятию контрреволюционного элемента на освобождаемых территориях». Этот опыт совместной работы и определит в дальнейшем судьбу Серова.

Сразу отметим, что важно в свете последующих событий, что по итогам этого «освободительного похода» в состав Украинской ССР были включены 5 западных областей, ранее находившихся под властью Польши: Львовская, Ивано-Франковская, Тернопольская, Волынская и Ровенская. Общая численность населения этих областей составляла около 8 миллионов человек, большинство из которых представляли «западенцы» — украинцы, традиционно проживавшие в окружении представителей других национальностей — поляков, венгров, русинов, гуцулов, евреев и других. Именно поляки составляли вторую по численности национальную группу среди жителей Западной Украины. И именно здесь же в силу сложившихся социально-исторических условий и дискриминационной политики польских властей проживало и подавляющее большинство сочувствовавших идеологии и программе «национального освобождения» Организации украинских националистов (ОУН), образованной в 1929 г. в Берлине покинувшими Украину в период гражданской войны и обосновавшимися в Европе ее жителями.

Красной Армией также был занят Виленский край, включая его главный город Вильно (ныне — Вильнюс), до 1918 г. являвшийся Виленской губернией Российской империи. Но по Московскому договору 1920 г. Виленский край отошел к Литве, однако тогда же он был отторгнут у нее польскими войсками. В соответствии с Договором о взаимной помощи с Литовской Республикой от 10 октября 1939 г. Виленский край был передан Советским Союзом Литве, и советские войска оставили его.

Уже через 10 месяцев пребывания в новой для него должности недавнему слушателю военной академии капитану госбезопасности П. И. Ивашутину пришлось принять боевое крещение на фронте советско-финской войны.

Как известно, Советское правительство предложило Финляндии в октябре 1939 г. провести переговоры об аренде и обмене территориями. Однако поддерживаемое правительствами Великобритании и Франции, а также — тайно — Германии, не веря в возможность войны, финское правительство на начавшихся 11 октября переговорах заняло максимально бескомпромиссную позицию, объявив 13 октября всеобщую мобилизацию.

На этом фоне начавшиеся 30 ноября боевые действия между Финляндией и СССР стали прелюдией Великой Отечественной войны.

В декабре 1940 — марте 1941 г. в боевых порядках Северо-Западного фронта, развернутого из частей Ленинградского военного округа (ЛВО), «особисты» непосредственно нарабатывали опыт ведения контрразведывательной деятельности в боевой обстановке.

В январе 1940 г. 23 стрелковому корпусу пришлось принять боевое крещение при штурме «Линии Маннергейма», которая представляла собой систему долговременных укреплений финской армии, считавшуюся неприступной.

Один эпизод, характеризующий деятельность начальника Особого отдела П. И. Ивашутина: узнав, что корпусные разведчики, которым предстояло действовать в тылу противника, не обеспечены необходимым теплым обмундированием, маскировочными халатами, он оперативно, «через голову» командования корпуса, довел эту информацию до члена Военного совета фронта А. А. Жданова. Вследствие чего все необходимое было выделено и оперативно доставлено в части, вызвав немалое удивление командиров и уважение к начальнику особого отдела.

Как известно, после прорыва Линии Маннергейма финское правительство предложило Советскому Союзу заключить перемирие, и договор о прекращении военных действий и новой линии государственной границы с Финляндией был подписан в Москве 12 марта 1940 г.

После окончания военных действий 23 стрелковый корпус отбыл к месту постоянной дислокации.

Начальник особого отдела ЛВО А. М. Сиднев докладывал в Особый отдел НКВД СССР об итогах работы в период боевых действий:

«Можно уверенно сказать, что задачи, возложенные партией и правительством на органы НКВД Северо-Западного фронта, были выполнены.

За период войны с Финляндией оперативные работники особых отделов Северо-Западного фронта приобрели большой опыт ведения агентурно-оперативной работы в боевых условиях.

Оперативные работники полков и отдельных батальонов всех особорганов в зависимости от обстановки находились в подразделениях с таким расчетом, чтобы своевременно оказать необходимую помощь командованию в выполнении боевой задачи. Факты исключительно честного, действительно большевистского отношения к своим обязанностям проявило большинство оперативного состава».

Значение, в прямом смысле слова, «потом и кровью» приобретенного опыта было столь велико, что 30 октября 1940 г. Особый отдел НКВД СССР разослал в подчиненные «особорганы» обзор практики оперативной работы в боевых условиях.

В документе, в частности, раскрывались вопросы руководства подчиненными органами в боевой обстановке, места оперуполномоченного особого отдела в бою, содержание и особенности работы на территориях, освобожденных от противника, борьбы с дезертирством, работы с военнопленными. Некоторые выводы в этот документ были вписаны и уроками деятельности Петра Ивановича Ивашутина.

Всего в ходе финской кампании военными контрразведчиками только в полосе боевых действий было обезврежено свыше 40 агентов финской, английской и других разведок.

30 военных контрразведчиков фронта пали в боях, а 348 из них за добросовестное и мужественное выполнение служебных заданий были награждены орденами и медалями.

3 февраля 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о реорганизации органов государственной безопасности: оперативно-чекистские подразделения были выделены из НКВД в самостоятельный наркомат государственной безопасности СССР.

В совместном постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 8 февраля 1941 г. это решение мотивировалось «необходимостью максимального улучшения агентурно-оперативной работы органов государственной безопасности и возросшим объемом работы, проводимой НКВД».

При этом на создаваемый новый наркомат возлагались следующие задачи по обеспечению государственной безопасности СССР:

— ведение разведывательной работы за границей;

— борьба с подрывной, шпионской, диверсионной, террористической деятельностью иностранных разведок внутри СССР;

— оперативная разработка и ликвидация остатков всяких антисоветских партий и контрреволюционных формирований среди различных слоев населения, в системе промышленности, транспорта и сельского хозяйства;

— охрана руководителей партии и правительства.

Руководству НКВД и НКГБ предписывалось завершить разделение в месячный срок и разработать положения о новых ведомствах.

Наркомат государственной безопасности возглавил В. Н. Меркулов, а его заместителями стали А. И. Серов, Б. З. Кобулов, М. В. Грибов.

В структуре нового наркомата госбезопасности были образованы:

1-е управление (разведка за границей, возглавил его П. М. Фитин);

2-е управление (контрразведывательное, П. В. Федотов);

3-е управление (секретно-политическое, С. Р. Мильштейн);

Следственная часть (Л. Е. Влодзимирский).

Одновременно (до 17 июля 1941 г.) военная контрразведка была передана из ведения НКВД СССР в народные комиссариаты обороны и военно-морского флота. На базе Особого отдела НКВД были образованы Третьи управления Народного комиссариата обороны (НКО, его возглавил А. Н. Михеев) и Народного комиссариата военно-морского флота (НКВМФ, А. И. Петров) СССР. В структуре НКГБ СССР для оперативного обслуживания пограничных и других войск НКВД был образован 3-й отдел (А. М. Беляев).

Особые отделы военных округов стали третьими отделами их управлений.

При знакомстве с биографией Петра Ивановича Ивашутина невольно закрадывается мысль, что судьба, как будто готовя его к стезе высокого государственного служения, заботливо предоставляла ему возможности расширения оперативного и жизненного опыта и кругозора, знакомства с различными направлениями деятельности по обеспечению безопасности страны.

19 апреля 1941 г. ЦК ВКП(б) и СНК приняли дополнительное постановление о работе органов военной контрразведки, гласившее:

«Ввести в штаты Третьих управлений НКО и НКВМФ (в центре, в округах, армиях, корпусах, бригадах, укрепленных районах, гарнизонах, военных академиях, училищах, флотах, флотилиях и военно-морских базах) должности заместителей начальников Третьих управлений (отделов, отделений), непосредственно подчинив их соответствующим НКГБ — УНКВД по территориальности, с одновременным их подчинением начальникам Третьих управлений (отделов, отделений)…».

Главной обязанностью этих заместителей устанавливалась организация практического оперативного взаимодействия между отделами-отделениями военной контрразведки с территориальными подразделениями НКГБ и информирование вышестоящего руководства о происшествиях и предпринимаемых мерах.

Одновременно указанные должностные лица входили в состав создаваемых советов с участием руководителей НКГБ — УНКГБ и НКВД — УНКВД, образуемых в целях улучшения координации оперативной работы, выработки общих установок, указаний и методов по конкретным делам и вопросам, причем возглавлялись эти советы руководителями органов госбезопасности.

В мае 1941 г. Петр Иванович получил новое назначение заместителем начальника Третьего отдела Закавказского военного округа (ЗакВО). В округ входили войска, дислоцировавшиеся на территории Армянской, Азербайджанской и Грузинской Советских Социалистических Республик, а его управление располагалось в г. Тбилиси. Войска округа прикрывали на юге государственную границу СССР с Турцией и Ираном, многокилометровое побережье Черного моря от Батуми на юге до Сочи на севере.

О работе Петра Ивановича на новой должности можно судить по целому ряду директивных документов.

Одной из главных задач военных контрразведчиков являлась борьба с разведывательно-подрывной деятельностью иностранных разведок.

В ориентировке ОО НКВД СССР от 30 ноября 1940 г., освещались «некоторые моменты работы германской разведки», установленные в процессе агентурной работы и следствия:

«…Наиболее заслуживающими внимания и характерными являются: установка на разложение воинских частей Красной Армии, попытки склонить военнослужащих к измене Родины и использование самого различного элемента из числа жителей западных областей Украины и Белоруссии…».

Это обстоятельство целесообразно особо подчеркнуть, потому что, как показывал впоследствии Международному военному трибуналу для главных нацистских преступников бывший начальник отдела «Абвер-1» (разведка) Г. Пиккенброк, «уже с августа-сентября 1940 г. со стороны Отдела иностранных армий Генштаба значительно увеличились разведывательные задания абверу по СССР… О более точных сроках нападения Германии на Советский Союз мне стало известно в январе 1941 г.».

В директиве Третьего управления НКО СССР № 4/21789 от 18 апреля 1941 г. начальникам третьих отделов военных округов сообщалось:

«По данным, полученным из НКГБ СССР, за последнее время ряд иностранных разведок активизировал разведывательную работу против СССР. При этом главное внимание ими уделяется вопросам военного характера.

Особую активность проявляет немецкая разведка, которая около 70 % всех заданий дает по Красной Армии. В ряде случаев иноразведкам удается получать довольно точные данные по интересующим их вопросам…».

Далее приводилось перечисление основных вопросов, интересовавших иностранные разведки:

— дислокация воинских частей;

— техническое оснащение РККА;

— данные о военной авиации;

— средства передвижения РККА;

— оборонительные сооружения;

— противовоздушная оборона.

В отношении личного состава РККА агентуре иностранных разведок давались задания на:

— изучение командного состава, выявление среди него недовольных, при этом в отдельных случаях поручается вербовка из числа последних;

— обработка недовольных командиров Красной Армии на измену Родине и нелегальный уход за кордон;

— женской агентуре даются задания заводить знакомства среди летного состава, обрабатывать его на перелет за кордон;

— разлагать и спаивать командный состав в целях использования его для получения шпионских сведений;

— вербовка жен командного состава.

В данной директиве также подчеркивалось: «Помимо этого, отдельными иноразведками даются специальные задания своей агентуре следующего характера:

Немецкая разведка

1. Установить расположение зенитных батарей и выяснить дислокацию частей Московского гарнизона.

2. На периферии, и в частности по пограничным округам, перед агентурой ставятся вопросы сбора шпионских материалов военного характера…

Турецкая, румынская, иранская и афганские разведки

Основное внимание направляют на выявление наличия националов в воинских частях, расположенных в приграничных районах Зак[авказского]ВО и С[редне]А[зиатского]ВО…».

В связи с изложенным каждому Третьему отделу военных округов давались конкретные задания. По Закавказского военному округу, например, предписывалось особое внимание обратить на задания турецкой и иранской разведок «и суммой принятых опер[ативных]мероприятий предотвратить получение иноразведками данных по интересующим их вопросам.

Настоящую директиву проработать с оперативным составом.

Об исполнении и принятых мерах донести через 10 дней по получении настоящей директивы»^[16].

В направленной в дополнение приведенной директивы ориентировке 3-го Управления НКО СССР от 25 мая 1941 г. отмечалось, что «в результате разоблачения агентуры германских разведывательных органов установлено, что органы гестапо и военной разведки проявляют особый интерес к объектам военного характера, главным образом к добыванию данных об авиации, артиллерии и танковых частях…

Основным контингентом агентуры, используемой германскими разведывательными органами, забрасываемой к нам через западную границу, являются поляки — 52,4 %…

Второе место по численности среди агентуры занимают украинские националисты, которые составляют около 30 % от общего числа разоблаченных агентов.

Около 20 % агентуры составляют белорусы, литовцы, латыши, эстонцы, русские белоэмигранты и незначительное количество евреев.

Среди агентуры — до 10 % женщин молодых, с красивой внешностью… Больше половины всей агентуры, засылаемой на нашу территорию, имеет возраст до 25 лет, 3/4 всех агентов имеют возраст до 30 лет».

По замыслам германского верховного командования агенты и диверсанты абвера (военной разведки и контрразведки) должны были дезорганизовать советскую оборону и ближайшие тылы Красной Армии, парализовать ее коммуникации, нарушить управление войсками, тем самым обеспечив победы вермахта в приграничных сражениях.

В соответствии с этими стратегическими планами «блицкрига» («молниеносной войны») массированный удар германской военной разведки направлялся на передовые позиции советских войск и ближние тылы РККА.

Проводившаяся более 10 месяцев целенаправленная подготовка германских войск к нападению на СССР была не менее тщательно подготовлена и в разведывательно-диверсионном плане.

Сухопутным войскам вермахта и флоту были приданы разведывательно-диверсионные части, сформированные Абвером из лиц, владевших языками народов СССР, нередко экипированные в форму военнослужащих РККА. Определенные ставки делались и на помощь со стороны «пятой колонны», призванной начать военные действия против пограничников, гарнизонов и частей РККА, органов Советской власти на территории западных областей СССР — в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии в первые часы начала военных действий.

С известной немецкой обстоятельностью и пунктуальностью для разведывательного обеспечения наступательных боевых действий были сформированы абверкоманды и абвергруппы — фронтовые органы германской военной разведки, а также специальный орган для организации и координации разведывательно-подрывной и контрразведывательной деятельности на германо-советском фронте под условным наименованием «Штаб Вали». Помимо этого, в германских тылах на временно оккупированных советских территориях уже в 1941 г. были созданы головные фронтовые органы абвера — абверштелле (АСТ) — и подчиненные им более мелкие подразделения — абвернебенштелле (АНСТ) и мельдекопфы (передовые разведывательные пункты). Потребности военной разведки в подготовленной агентуре обеспечивали более 30 разведшкол — часть из них в 1941–1942 гг. была развернута и на временно оккупированных советских территориях.

Не будем забывать и о разведывательных подразделениях дивизий и полков, имевших условное наименование 1Ц и также занимавшихся засылкой, как правило, наспех подготовленной агентуры из числа жителей оккупированных территорий в тылы Красной армии с разведывательными заданиями.

На начальной стадии боевых действий именно перечисленные органы германской разведки стали основным противником советских органов государственной безопасности и военных контрразведчиков в том числе.

К сожалению, страна, ее Вооруженные силы и органы государственной безопасности СССР, находившиеся в стадии реформирования, не были должным образом и в полной мере подготовлены к отражению гитлеровской агрессии, что закономерно и сказалось на ходе летне-осенней кампании 1941 г.

Однако мужество и доблесть бойцов и командиров, военных контрразведчиков РККА, всего населения Советского Союза сорвали стратегические расчеты германского командования и в конечном итоге предопределили военный разгром агрессора.

…в 3.15 утра 22 июня 1941 г. без объявления войны германские войска начали бомбардировки советских городов и портов, а сухопутные войска перешли государственную границу СССР на протяжении от Черного до Балтийского моря.

И в первые часы агрессии, и много позже не только как фронтовик, офицер, но и как контрразведчик Петр Иванович Ивашутин будет мучительно размышлять, ища ответы на непростые вопросы.

Почему неожиданным и столь трагичным оказалось нападение Германии на Советский Союз?

Почему агрессор не получил должного отпора и не был «разбит малой кровью на его собственной территории»?

Были ли предприняты руководством СССР все необходимые меры для отражения агрессии вероятного противника?

Почему разведка не предупредила Сталина о «внезапном» нападении Германии? Ведь задача и долг разведки — знать, предусмотреть и предвидеть?

И только впоследствии, на основании доступа к уникальным материалам архивов, Петр Иванович сможет получить исчерпывающие ответы на эти непростые вопросы, мучительно терзавшие многих его современников.

Часть II
На дорогах Великой Отечественной

Провал стратегии «блицкрига»

В соответствии со стратегическим планом «Барбаросса» Гитлер и германский генералитет рассчитывали, что стратегическая цель — оккупация вермахтом европейской части Советского Союза — будет достигнута не позднее октября 1941 г.

Однако, несмотря на первоначальные военные успехи, уже к августу становилось все более понятно, что наступление на фронте теряет темп и уже вряд ли продолжение кампании будет идти по штабному «графику».

Не только пограничные войска НКВД СССР, но и все подразделения органов безопасности СССР с первых часов войны вступили в бой с врагом.

Сразу оговоримся, что в связи с началом военных действий 20 июля 1941 г. НКГБ и НКВД вновь были объединены в единый Народный комиссариат внутренних дел СССР.

В его структуре важнейшими оперативно-чекистскими подразделениями стали:

1 управление (разведка за границей, П. М. Фитин);

2 управление (контрразведка, П. В. Федотов);

3 управление (секретно-политическое, Н. Д. Горлинский);

4 управление (с февраля 1942 г. — организация работы на временно оккупированной советской территории, П. А. Судоплатов);

Управление особых отделов (УОО, В. С. Абакумов);

Транспортное управление (Б. З. Кобулов);

Экономическое управление (П. Я. Мешик);

Следственная часть по особо важным делам (Л. Е. Влодзимирский).

Уже известная директива НКВД СССР от 22 июня 1941 г. ставила перед органами безопасности задачу предотвращения диверсий на объектах промышленности и транспорта. В дальнейшем эта задача, с учетом получаемых все новых данных о тактике действий противника, конкретизировалась в целом ряде директив и приказов по территориальным органам безопасности и по органам военной контрразведки.

Первым обстоятельным документом по линии военной контрразведки стала директива 3-го управления НКО СССР № 35523 от 27 июня 1941 г. о работе в военное время, подписанная майором госбезопасности А. Н. Михеевым^[17].

В ней всем начальникам 3 отделов военных округов, фронтов, армий, корпусов и начальникам 3 отделений дивизий предписывалось:

«В соответствии с требованиями, вызванными обстановкой военного времени, задачи, определенные постановлением правительства от 8 февраля 1941 г. и положением о Третьем управлении НКО, требует усиления агентурно-оперативной работы органов Третьего управления и дополнительных мероприятий, обеспечивающих охрану государственной безопасности и боеспособность частей Красной Армии.

Впредь до получения Положения о работе органов Третьего управления НКО СССР в военное время руководствоваться следующим:

Функции органов Третьего управления НКО СССР в военное время должны слагаться из:

1) агентурно-оперативной работы:

а) в частях Красной Армии;

б) в тылах, обеспечивающих действующие на фронте части;

в) среди гражданского окружения;

2) борьбы с дезертирством;

3) работы на территории противника…

Оперативная деятельность органов Третьего управления:

1. Органы Третьего управления проводят работу по недопуску в армию и очистке армии от вражеского элемента.

1. По вскрытым фактам вражеских действий органы Третьего управления принимают решительные меры пресечения, вплоть до ареста.

3. Органы Третьего управления организуют борьбу с диверсионными группами и отдельными диверсантами противника, используя приданные им воинские подразделения.

4. По всем выявленным недочетам оперативный состав немедленно должен проинформировать командование и добиваться их устранения.

5. Органы Третьего управления срочно сообщают в вышестоящие органы Управления по всем недочетам в боевом обеспечении и политическом состоянии частей и о проявлениях вражеской деятельности и принятым мерам.

6. Органы Третьего управления производят дознание, расследование и следствие по всем фактам и случаям преступной деятельности как военнослужащих, так и лиц гражданского окружения по делам, связанным с военнослужащими:

а) по всем пунктам ст. 58 УК РСФСР и соответствующим статьям УК национальных республик;

б) по ст. 193, пп. 20, 21, 22, 23, 24, 25 и соответствующим статьям УК национальных республик.

7. Начальники органов Третьего управления имеют право производить аресты военнослужащих всех степеней за совершенные преступления по получении соответствующей санкции вышестоящего начальника органов Третьего управления и командования:

а) лиц рядового и младшего начсостава — с санкции командира дивизии, корпуса;

б) лиц среднего начсостава — с санкции военного совета армии, фронта;

в) [лиц] старшего и высшего начсостава — с санкции народного комиссара обороны.

8. Органы Третьего управления имеют право постановки вопроса перед командованием о переводе военнослужащих рядового и младшего начсостава, а в отдельных случаях — среднего начсостава из одной части в другую по соображениям оперативного характера…».

Постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 17 июля 1941 г. № 187 органы Третьего управления НКО СССР вновь были преобразованы в Особые отделы (отделения — в дивизиях) и подчинены созданному Управлению особых отделов НКВД СССР. Оперативные уполномоченные особых отделов НКВД в полках и дивизиях одновременно подчинялись соответствующим комиссарам.

В этом постановлении также говорилось:

«3. Главной задачей особых отделов на период войны считать решительную борьбу со шпионажем и предательством в частях Красной Армии и ликвидацию дезертирства непосредственно в прифронтовой полосе.

4. Дать особым отделам право ареста дезертиров, а в необходимых случаях и расстрела их на месте.

5. Обязать НКВД дать в распоряжение особых отделов необходимые вооруженные отряды из войск НКВД.

6. Обязать начальников охраны тыла иметь прямую связь с особыми отделами и оказывать им всяческую поддержку.

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин».

19 июля начальником Управления особых отделов (УОО) НКВД СССР был назначен В. С. Абакумов^[18], сохранивший при этом занимаемый им с 25 февраля 1941 г. пост заместителя наркома внутренних дел.

Помимо выполнения собственно оперативно-чекистских функций, оперативный состав особых отделов НКВД принимал участие в боевых действиях на фронте, а также в проведении операций по борьбе с парашютными десантами противника, захвату вражеских агентов, дезертиров, участников разного рода бандитско-повстанческих формирований.

Для решения этих задач в соответствии с приказом НКВД от 19 июля 1941 г. при особых отделах дивизий и корпусов были сформированы отдельные стрелковые взводы, при особых отделах армий — отдельные стрелковые роты, при особых отделах фронтов — отдельные стрелковые батальоны.

И в частях Действующей Армии, и в особых отделах военных округов при проведении оперативно-чекистских мероприятий военные чекисты также несли боевые потери. Только с 22 июня 1941 г. по 1 марта 1943 г. особые отделы НКВД СССР потеряли 3725 своих сотрудников убитыми, 3520 — ранеными и 3092 человек пропавшими без вести.

В этой связи НКВД СССР заблаговременно предпринимались меры для восполнения потерь военных чекистов: в особые отделы направлялись сотрудники территориальных органов госбезопасности, выпускники ускоренных курсов школ НКВД, призывались офицеры запаса органов госбезопасности, велся подбор кандидатов на обучение среди добровольцев, массово штурмовавших военкоматы с требованием отправить их на фронт, а также среди воинов, проявивших мужество и героизм в боях, в период их нахождения на излечении в госпиталях после полученных ранений…

С 22 июня войска Закавказского военного округа (23 августа 1941 г. он был преобразован в Закавказский фронт), заместителем начальника Третьего отдела которого продолжал службу П. И. Ивашутин, выполняли задачи по противодесантной обороне Черноморского побережья и прикрытия государственной границы СССР от Черного до Каспийского моря.

С началом Великой Отечественной войны обстановка на территории Закавказского военного округа значительно обострилась. В некоторых районах появлялись бандгруппы, стремившиеся установить связь как с активистами бывших политический партий (меньшевиков, дашнаков, мусаватистов и т. д.), так и с эмигрантскими организациями в Турции, Иране, Германии, Болгарии. Последние повсеместно использовались германской разведкой в качестве агентурного резерва, а также для попыток инспирации «повстанческого движения» в тылах советских войск.

На территориях, сопредельных округу северокавказских республик — Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии и других, — начали действовать вооруженные банды, терроризировавшие местное население и органы власти, значительный интерес к которым проявляла военная разведка вермахта, а также Турции. Появились и отдельные дезертиры из частей РККА. Некоторая часть мужского населения республик, уклоняясь от призывов в армию, уходила в горы, создавая новые бандгруппы, борьба с которыми возлагалась на органы НКВД и военную контрразведку.

В связи с тем, что многие стратегические объекты на территории округа были приняты под охрану войсками, Петр Иванович с коллегами из территориальных органов госбезопасности («территориалами») налаживал меры оперативной защиты охраняемых объектов от диверсантов противника и бандгрупп, систему получения оперативной информации и разрабатывал план оперативно-чекистского и войскового реагирования на выявленные угрозы (выброску групп десанта противника, преследования и осуществления поиска нападавших на объекты и т. д.).

При этом Петр Иванович большое внимание уделял обучению нового пополнения особых отделов, подготовку его к выполнению служебных обязанностей в специфических условиях военного времени, в чем ему помогал полученный опыт ведения чекистской работы в боевых условиях.

Деятельность Ивашутина в Действующей Армии — с сентября 1941 г. он назначен заместителем начальника Особого отдела Крымского фронта, а после его ликвидации — замначальника особого отдела Черноморской группы войск Закавказского (с сентября 1942 по февраль 1943 г.), затем — Северо-Кавказского фронта — протекала в одном, знакомом ему по предыдущей службе географическом регионе.

При отбытии в штаб фронта Петр Иванович оставил семью — жену, двойняшек и своих престарелых родителей в Тбилиси, а позже получил лишь известие, что семья его отправлена в эвакуацию, но адрес ее конечного пункта назначения так и не дошел до него. Неизвестность, мысли о семье добавляли немало тревог Ивашутину в краткие часы отдыха, когда позволяла обстановка.

Особым отделам фронтов обычно подчинялись, в зависимости от их состава, 5–10 особых отделов армий и 30–40 особотделов частей и соединений (корпусов и дивизий), в каждом полку, штрафных ротах и батальонах имелись оперуполномоченные особых отделов. Эта категория военных контрразведчиков в боевых условиях находилась непосредственно на передовой, нередко вынуждено принимая командование на себя при гибели иных командиров или офицеров, в связи с чем потери личного состава в ней были особенно велики.

После провала плана «молниеносной войны» (август — сентябрь), а затем первого поражения в ходе контрнаступления РККА в декабре 1941 г. под Москвой германские спецслужбы были вынуждены пересмотреть стратегию действий на «восточном» (советско-германском) фронте. В этой связи большее внимание стало обращаться на разведывательно-подрывную деятельность в тыловых областях и районах СССР.

Разработанная Главным управлением имперской безопасности (РСХА) в марте 1942 г. операция «Цеппелин» являлась свидетельством признания как окончательного провала стратегии «блицкрига», так и явно недостаточной эффективности разведывательно-подрывных операций абвера, отсутствия у него реальных возможностей по ее расширению. Для реализации операции «Цеппелин» в VI (разведывательном) управлении РСХА был создан специальный отдел для осуществления с помощью 4 фронтовых «зондеркоманд «Цеппелин» с новыми разведшколами для подготовки высококвалифицированных агентов, организации массовой заброски в советский тыл агентуры с разведывательными, диверсионными, пропагандистскими и организационно-повстанческими заданиями для инспирирования вооруженных антисоветских выступлений. При этом зондеркоманды «Цеппелина» должны были также взаимодействовать с фронтовыми абверкомандами и абвергруппами.

В плане РСХА прямо указывалось: «нельзя ограничиваться десятками групп для разложенческой деятельности, они для советского колосса являются только булавочными уколами (что явно означало признание прежних стратегических просчетов германского командования и разведки. — О. Х.). Нужно забрасывать тысячи».

Однако деятельность «Цеппелина» и абвера не осталась незамеченной для советской контрразведки. 25 апреля 1942 г. НКВД СССР докладывал Государственному комитету обороны (ГКО), что только в марте-апреле были задержаны 76 агентов противника, переброшенных как в одиночном порядке, так и в составе разведывательно-диверсионных групп в города Вологду, Ярославль, Иваново, Пензу, Молотов, Тамбов, Куйбышев, Сталинград, Казань, Горький, у которых была изъята 21 радиостанция для связи с разведцентрами противника.

В целях ограничения активности германской разведки в указанных городах и создания видимости «успешной» работы заброшенной агентуры по 12 радиостанциям была установлена радиосвязь и начаты оперативные игры с абверкомандами 102, 103 и 104, абвергруппами 104 и 111, а также зондерштабом абвера «Р».

В одном из чекистских справочников, посвященных гитлеровским спецслужбам, действовавшим на советско-германском фронте, об особом штабе «Россия» (зондерштаб «Р») приводились следующие данные: этот разведывательно-подрывной орган был образован в 1942 г., и, помимо первоначально решавшихся им задач по борьбе с деятельностью советской разведки на временно оккупированных территориях, партизанами и разведывательно-оперативными группами, очень скоро на него были возложены и задачи по ведению подрывной работы в советском тылу. Руководящий состав «Зондерштаба “Р”» состоял главным образом из белоэмигрантов (членов НТСНП^[19]) и изменников Родине, перешедших на сторону оккупантов. Впоследствии «Зондерштаб “Р”» принимал активное участие в создании диверсионно-разведывательной сети на оставляемых вермахтом советских территориях.

Ввиду того обстоятельства, что документы, опубликованные в многотомном сборнике «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. 1941–1945 годы», раскрывают систему и методы деятельности гитлеровской разведки на советско-германском фронте, лишь кратко остановимся на некоторых моментах этой неизвестной войны.

Складывавшаяся на фронтах в начале 1942 г. обстановка диктовала необходимость уточнения задач военной контрразведки, которые были сформулированы следующим образом:

— розыск шпионов, диверсантов и террористов, забрасываемых вражескими спецслужбами в расположение войск действующей армии в прифронтовую полосу;

— оказание помощи военному командованию и политорганам РККА в укреплении боеспособности частей и подразделений, сохранении секретов;

— борьба с изменой Родине в виде перехода на сторону врага, дезертирством и членовредительством, распространением панических и пораженческих слухов;

— информирование высшего политического руководства СССР и военного командования о реальном положении в действующей армии и о проблемах, негативно влияющих на ее боеспособность.

В начале 1942 г. германское командование также обратило пристальное внимание на Кавказ. Полагая, что здесь относительно быстро и с малыми потерями оно сможет как добиться военного успеха, так и существенно восполнить изрядно сократившийся военно-стратегический потенциал Германии. Ставка при этом делалась и на существовавшее еще кое-где антисоветское подполье, с расчетом развернуть на его базе «повстанческое движение», для инспирирования которого сюда стали направляться многочисленные агентурные группы, в частности из батальона специального назначения абвера «Бергман» («Горец»).

Такова была предыстория начала одной из битв Великой Отечественной, получившей наименование Битвы за Кавказ (25 июля — декабрь 1942 г.). И немалый вклад в одержанную в ходе нее победу внесли военные контрразведчики, в том числе и действовавшие под руководством Петра Ивановича Ивашутина.

Понятно, что деятельность военных контрразведчиков на фронтах протекала не в вакууме, о ней знали, и о результатах ее не только информировалось командование фронтов, корпусов и дивизий, но и многое знали, видели и понимали и другие офицеры частей Действующей Армии.

Вот что писал с фронта жене 24 июля 1942 г. об увиденном на освобождаемых в ходе наступательных действий территориях начальник штаба 48-й армии генерал С. С. Бирюзов^[20]:

«Враг коварен, подлый и ненасытный. Я свидетель десятков сожженных и стертых с лица земли сел, поселков и многих городов. Я видел обездоленных, приниженных и несчастных русских людей. Я видел, как люди впрягались в плуги и сохи, пахали на себе. Я видел людей, которые похожи скорее на зверенышей, живущих в ямах, раздетых, почти что голых и голодных. Я видел десятки малышей, которые везли повозки самодельные, а на этих повозках лежал их скарб. Посмотришь на все это, и становится больно. Больно! В каждом ребенке видишь свою Ольгу, Валентину, а в каждой женщине — тебя. И во всех них видишь наших родных, близких нам русских людей и людей других наций, но Советских. А сколько сволочей, сколько шпионов образовалось из советской молодежи, из трактористов, колхозников и даже рабочих, которые немцами засылаются к нам. Диву даешься и не понимаешь, неужели мы не сумели в таких людях воспитать коллективное начало и чувство патриотизма своей страны? Слишком широко развиты были свободные и подчас эгоистичные интересы каждой в отдельности индивидуальной личности. И тем не менее при этих отрицательных порочных явлениях победа нашего народа должна быть и будет обеспечена. И эта война научит нас многому. Эта суровая действительность является выявлением наших ошибок и их исправлением»^[21].

О размахе и масштабах реальной разведывательно-подрывной деятельности вражеских спецслужб на советско-германском фронте свидетельствует тот факт, что только в период наступательных операций Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов осенью-зимой 1942 г. из общего числа 1369 арестованных подозрительных лиц особыми отделами были выявлены и разоблачены 144 неприятельских агента и 688 пособников оккупантов: полицейских, старост и т. д.

3 марта 1943 г. Петр Иванович получил назначение начальником Особого отдела 47 армии, ведшей наступательные бои в районе Новороссийска. Однако в середине марта командованием фронта принимается решение о передаче ее частей и соединений в соседние 18-ю и 56-ю армии и выводе управления армии для переформирования в резерв.

В эти дни Петр Иванович получает внезапное указание прибыть в Москву к начальнику Управления Особых отделов НКВД СССР.

Это была первая встреча Ивашутина с Абакумовым. Петра Ивановича встретил статный, подтянутый генерал-лейтенант, сосредоточенный и в то же время умевший располагать к себе людей, постоянно демонстрировавший заботу о них и участие к их судьбе (именно такие воспоминания о нем сохранились в памяти многих современников).

Этой встречей Абакумов хотел лично проверить сложившееся у него по документам впечатление о Петре Ивановиче как о человеке и начальнике. И был полностью удовлетворен ее результатами.

После доклада Ивашутина Абакумов, известный своей неизменно демонстрировавшейся заботой о подчиненных, поинтересовался у Ивашутина его семьей. Петр Иванович честно ответил, что сведений о семье, с которой расстался еще осенью 1941 г., не имеет.

Абакумов обещал навести справки и, пригласив на следующий день в свой кабинет, сообщил обрадованному Петру Ивановичу, что его семья находится в Ташкенте, и предоставил краткосрочный отпуск для свидания с ней, причем отправил он Ивашутина на военно-транспортном самолете.

Наверное, невозможно передать радость встречи фронтовика с родителями, детьми и женой, хотя условия их проживания ничем не отличались от положения иных эвакуированных. Правда, помогли местные чекисты, и его домочадцы перебрались из землянки в комнату в деревянном доме барачного типа.

Понятно, с каким чувством Петр Иванович был готов благодарить Абакумова за предоставленную возможность повидаться с семьей. Однако в кабинете Абакумова Ивашутина ждало еще одно неожиданное известие.

Выслушав доклад, Абакумов поднялся из-за стола, подошел к Ивашутину, крепко пожал ему руку и торжественно произнес:

— Полковник Ивашутин! Приказом Верховного Главнокомандующего товарища Сталина вы назначаетесь начальником управления контрразведки Юго-Западного фронта! Поздравляю!

— Служу Советскому Союзу! — по-уставному ответил Петр Иванович, пообещав приложить все силы, чтобы оправдать высокое доверие, оказанное ему партией и советским народом.

У нас есть все основания полагать, что Петр Иванович произвел крайне благоприятное впечатление на Абакумова. Однако вероятным будет и иное предположение: в Абакумове Ивашутин увидел очень толкового, грамотного руководителя.

Начальник управления контрразведки фронта

18 апреля 1943 г. в Военные Советы фронтов была направлена следующая шифротелеграмма председателя Государственного комитета обороны И. В. Сталина:

«1. Управление Особых отделов НКВД СССР изъять из ведения Народного комиссариата внутренних дел СССР и передать в Народный комиссариат обороны.

2. На Управления контрразведки фронтов возложить:

— борьбу со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной Армии;

— с антисоветскими элементами, проникшими в части и учреждения РККА;

— переходом агентуры противника через линию фронта;

— с предательством и изменой Родине в частях и учреждениях Красной Армии (переход на сторону противника, укрывательство шпионов и вообще содействие работе последних);

— с дезертирством и членовредительством на фронтах;

— проверки военнослужащих и других лиц, бывших в плену и окружении противника.

3. Назначить тов. Абакумова Виктора Семеновича заместителем Народного комиссара обороны и начальником Главного управления контрразведки “Смерш” Народного комиссариата обороны».

Эти же задачи военной контрразведки содержались и в утвержденном лично И. В. Сталиным 21 апреля 1943 г. Положении о ГУКР «Смерш» НКО СССР.

Государственный комитет обороны (ГКО) обязал управления и отделы контрразведки «Смерш» информировать Военные Советы и командование соответствующих частей, соединений и учреждений РККА о результатах борьбы с агентурой противника, дезертирством, изменой Родине, об антисоветских и других негативных проявлениях в армии. Помимо этого, начальники УКР «Смерш» фронтов, армий и военных округов имели право присутствовать на заседаниях Военных Советов.

Центральный аппарат ГУКР «Смерш» НКО насчитывал 646 штатных единиц и располагался он вместе с НКВД и НКГБ СССР в доме 2 на площади Дзержинского на четвертом и седьмом этажах.

Нельзя не сказать о том, что Виктор Семенович Абакумов показал себя талантливым организатором и руководителем военной контрразведки.

К числу его достижений следует в первую очередь отнести разработку в кратчайшие сроки ряда инструктивно-методических документов для действий оперативного состава подчиненных органов: Инструкции по организации ведения радиоигр с противником (объявлена директивой ГУКР «Смерш» НКО № 38288 от 16 июля 1943 г.) и Инструкции по организации розыска агентуры разведки противника (директива ГУКР «Смерш» НКО № 49519 от 9 сентября 1943 г.). Данные документы рационализировали работу военных контрразведчиков, способствовали повышению ее эффективности и результативности.

К числу важных информационно-аналитических документов, подготовленных в кратчайшие сроки ГУКР «Смерш» НКО, следует отнести и сборники справочных материалов «Органы германской разведки, действующие на советско-германском фронте» (август 1943 г.) и аналогичный справочник об органах финской разведки (март 1944 г.), которые также широко использовались в работе НКВД и НКГБ СССР.

Следует отметить, что накопленный военными контрразведчиками опыт позволил им заводить оперативные разработки конкретных разведывательных, контрразведывательных и карательных органов противника, действовавших на временно оккупированной советской территории в зоне ответственности УВК соответствующих фронтов.

Это позволяло не только вести с противником радиоигры и осуществлять в отношении него дезинформационные мероприятия, но и проводить операции по агентурному проникновению, обеспечивавшие выявление официального состава и агентуры этих органов, готовить и проводить мероприятия по их ликвидации, а также захвату личного состава, агентуры, зданий и документов.

Непосредственно работу по выявлению и розыску агентуры в центральном аппарате ГУКР «Смерш» осуществлял 3-й отдел (его возглавлял полковник Г. В. Утехин, затем — Д. П. Тарасов), а ведением контрразведывательной деятельности на временно оккупированных территориях (зафронтовая работа) занимался 4-й отдел (полковник П. П. Тимофеев, Г. В. Утехин).

В управления контрразведки «Смерш» фронтов 2-е отделы занимались борьбой с агентурой противника, разведработой за линией фронта, контрразведывательной работой среди военнопленных и фильтрацией вышедших из окружения, 3-тьи отделы курировали работу подчиненных органов, а 4-е отделы были следственными.

Штаты Управлений «Смерш» в Действующей Армии были определены:

— для фронтов, имеющих в своем составе более 5 армий — 130 человек;

— для фронтов, имеющих менее 5 армий — 112 человек.

Численность Отделов УКР «Смерш» армий была установлена в 57 человек, а численность отделов «Смерш» военных округов — от 102 до 193 человек.

Вследствие отмеченных обстоятельств с середины 1943 г. ГУКР «Смерш» НКО стал основным поставщиком контрразведывательных сведений для Государственного комитета обороны, что, безусловно, не могло не сказываться на авторитете его руководителей, и прежде всего В. С. Абакумова.

Объяснялось это еще и особенностями работы фронтовых органов контрразведки. Тем обстоятельством, что после освобождения Красной Армией временно оккупированных территорий работу по выявлению и осмотру мест дислокации штабов, карательных, диверсионно-разведывательных органов и административных учреждений оккупантов, розыску оставленных на «оседание» агентов абвера и полиции безопасности СД, ГФП^[22], диверсантов и террористов начинали подвижные оперативные группы военной контрразведки «Смерш» соответствующих фронтов. О всех добытых в результате этих мероприятий, а также допросов подозреваемых и свидетелей данных, включая сообщения зафронтовой агентуры, информировался ГУКР «Смерш» НКО СССР.

Причем первоначальная информация об интересующих военную контрразведку объектах в тылах неприятельских войск, направлявшаяся во фронтовую контрразведку ГУКР «Смерш» НКО, поступала к нему от разведки, 4-го (зафронтового) управления и территориальных органов НКВД — НКГБ СССР (Народный комиссариат госбезопасности СССР был вновь образован 14 апреля 1943 г.), а также добывалась им непосредственно в процессе оперативной работы.

Затем на смену военным контрразведчикам прибывали оперативные группы республиканских или областных управлений НКВД — НКГБ, из числа сотрудников которых формировались новые территориальные органы госбезопасности, продолжавшие работу по розыску агентуры противника, фашистских карателей, коллаборационистов и иных пособников оккупантов, вскрытию и документированию карательных акций и иных преступлений оккупационных властей против гражданского населения.

Но на освобождаемой от германской оккупации территории европейских государств весь круг контрразведывательных задач возлагался на органы военной контрразведки «Смерш». Понятно, что объем и специфика решаемых на этом этапе задач во многом определялась как географическими, демографо-социальными, так и историческими особенностями конкретных регионов.

ГУКР «Смерш» НКО также оказывало существенную помощь территориальным органам НКГБ СССР путем систематического направления им «ориентировок по розыску выявленных агентов противника», содержавших установочные данные и приметы, иные сведения, необходимые для организации оперативного поиска. Такое повседневное практические взаимодействие в целом значительно повышало эффективность деятельности органов контрразведки в стране в целом.

Прибыв 29 апреля на командный пункт Юго-Западного — 20 октября 1943 г. он будет переименован в 3-й Украинский — фронта, полковник Ивашутин^[23] представился командующему фронтом генералу армии Родиону Яковлевичу Малиновскому. А тот ввел Петра Ивановича в обстановку, задачи, решаемые войсками, познакомил с командным составом управления и штаба фронта.

Севернее Юго-Западного фронта боевые действия вел Степной (с 20 октября 1943 г. — 2-й Украинский) фронт, южнее — войска Южного (с 20 октября — 4-й Украинский) фронта. Соответственно, оперативными «соседями» П. И. Ивашутина являлись на севере — начальник УВКР Степного фронта Н. А. Королев^[24], Южного — Н. К. Ковальчук^[25].

В состав Юго-Западного фронта входили 8 армий: 5-я ударная, 6-я, 12-я, 46-я, 57-я, 8-я гвардейская, 3-я танковая и 2-я воздушная.

Штат Управления контрразведки «Смерш» фронта насчитывал 130 сотрудников, а с учетом подчиненных отделов контрразведки «Смерш» армий под руководством Петра Ивановича находились более 700 военных контрразведчиков, не считая военнослужащих приданных УВКР и ОВКР «Смерш» фронта батальона и рот. Заместителями начальника УВКР фронта последовательно были полковники В. И. Козлов, М. И. Проскуряков, А. М. Вул^[26].

Приняв дела у своего предшественника П. В. Зеленина, Ивашутин докладывал Военному совету, что только в апреле 1943 г. военными контрразведчикам Юго-Западного фронта были выявлены 63 германских агента из числа гражданских лиц.

В этой связи Р. Я. Малиновский согласился с предложением нового начальника контрразведки фронта об усилении режима прифронтовой полосы, отдав соответствующие распоряжения по войскам^[27].

Благодаря принципиальности и честности характера у Петра Ивановича сложились хорошие не только деловые, служебные, но и человеческие отношения с офицерами управления и штаба фронта, с которыми ему предстояло пройти по пути к Победе долгие 24 месяца. Что, безусловно, способствовало слаженности в работе. Это касается как Родиона Яковлевича Малиновского, так и начальника штаба фронта Сергея Семеновича Бирюзова (с октября 1944 г. — Семена Павловича Иванова), начальника разведывательного отдела штаба фронта Александра Семеновича Рогова^[28], с которым ему приходилось взаимодействовать по многим вопросам.

Как подчеркивали авторы новой многотомной истории Великой Отечественной войны, командующий Р. Я. Малиновский и член Военного совета фронта генерал-полковник А. С. Желтов давали в подавляющем большинстве случаев положительную оценку результатам деятельности фронтовых чекистов, безотлагательно принимали меры к устранению вскрытых ими недостатков и предпосылок к чрезвычайным происшествиям в войсках^[29].

Как особенность оперативной обстановки для действий УВК Юго-Западного, 3-го Украинского фронта следует отметить, что в полосе его действий, помимо частей вермахта, действовали также итальянские, венгерские и румынские части и, соответственно, их разведывательные и контрразведывательные органы.

Причем румынские войска не только принимали участие в боевых действиях с 22 июня 1941 г., но и устанавливали свой оккупационный режим в ряде регионов Молдавии и Украины, включая Одесскую область, якобы обещанную Румынии Гитлером «в благодарность и знак признательности» за участие в агрессии против Советского Союза.

Летом 1943 г. войска фронта вели ряд наступательных операций на территории Украины: Изюм-Барвенковскую (17–27 июля), Донбасскую (13 августа — 22 сентября), Запорожскую (10–14 октября), в октябре-ноябре форсировав Днепр, освободили города Днепропетровск и Днепродзержинск (оба — 25 октября).

Развивая наступление в юго-западном направлении в 1944 г. войска 3-го Украинского фронта освободили города Николаев (28 марта), а 10 апреля при содействии сил Черноморского флота — Одессу.

В Одессе контрразведчики фронта приняли две группы агентов 4-го управления НКВД УССР — «Черноморцы» (в составе А. Т. Красноперова («Милан») и Н. С. Шульгиной («Екатерина»)) и «Золотникова» (Н. А. Гефт и В. Э. Бурзи). А дальнейшую судьбу этих самоотверженных людей вновь будет решать НКВД УССР^[30].

Только в первую половину 1944 г. в условиях практически непрерывных наступательных действий Ивашутин направил Военному совету фронта 217 спецсообщений о проблемах войск, требующих реакции командования. Они касались борьбы с разведывательно-подрывной деятельностью разведок войск противоборствующей стороны, с изменой Родине и антисоветскими действиями, дезертирством и членовредительством, фактов неисполнения приказов, очковтирательства, а также о действиях в полосе фронта членов банд ОУН и УПА^[31].

Однако не следует полагать, что наступление войск фронта не вызывало отчаянного сопротивления со стороны захватчиков, а при приближении советских войск к границам их собственных государств — Венгрии, Румынии, Австрии — степень его ожесточенности даже возрастала. В том числе и за счет перехода к методам повстанческих и диверсионно-террористических действий в тылу наступавших советских войск.

Военные контрразведчики УКР «Смерш» фронта действовали в первых эшелонах наступающих частей, а порой были вынуждены и принимать командование на себя.

Так, 10–12 мая 1944 г., когда под напором врага без приказа начали отступать части ряда дивизий 8-й гвардейской и 57-й армий, что создало угрозу потери важного плацдарма на правом берегу Днестра северо-западнее Бандер, контрразведчики остановили и заставили обороняться более 4 тысяч военнослужащих. Своими действиями они стабилизировали положение на этом участке фронта^[32].

Ситуация расценивалась командующим настолько серьезной, что, по сообщению начальника УКР «Смерш» фронта, Р. Я. Малиновский лично выехал на Командный пункт 8-й Гвардейской армии к генерал-полковнику В. И. Чуйкову, чтобы помочь ему восстановить управление войсками (понятно, что данные события не нашли своего отражения в мемуарах маршала Советского Союза Чуйкова «От Сталинграда до Берлина»)^[33].

При приближении войск к линии Государственной границы СССР с Румынией ГУКР «Смерш» НКО дало указание УКР «Смерш» 2-го и 3-го Украинских фронтов обеспечить выявление и арест на освобождаемых территориях официальных сотрудников и агентов германских и румынских спецслужб, участников белогвардейских эмигрантских организаций (РОВС^[34], НТСНП, БРП^[35] и других), участников карательных акций на освобожденной территории, изменников Родины и т. п.

Прибывший к Ивашутину для координации действий с УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта заместитель начальника ГУКР НКО генерал-лейтенант Н. Н. Селивановский^[36] докладывал 27 мая 1944 г. В. С. Абакумову, что уже выявлены и взяты под контроль 1255 сотрудников и агентов румынской разведки («Специальной службы информации»), службы безопасности («сигуранцы») и полиции, а также 189 «железногвардейцев».

Всего же к августу 1944 г., помимо противостоящей военной группировки противника, были выявлены деятельность и дислокация абвергрупп 101, 102, 106, 201, 203, 204 и румынских разведывательно-диверсионных органов. Хорошее знание военно-политической обстановки в Румынии позволило, в частности, военным контрразведчикам 3-го Украинского приобрести ценную агентуру из числа румынских военнопленных, использовавшуюся в проведении зафронтовых разведывательных операций.

О той роли, которая отводилась Румынии в послевоенной Европе, свидетельствует тот факт, что Управление стратегических служб (УСС)^[37] США в июне 1944 г. дало указание своему резиденту в Южной Европе Фрэнку Визнеру^[38] перебраться из Анкары в Бухарест.

Следует, однако, отметить, что Петр Иванович Ивашутин, получая разведывательные данные от действующих за линией фронта групп военной контрразведки, докладывая ее Военному совету фронта, принимал самое непосредственное участие в разработке планов наступательных операций фронта.

Как писал об этом в своих мемуарах «Штаб армейский, штаб фронтовой» (М., 1990) генерал армии С. П. Иванов, «Петр Иванович принимал непосредственное участие в подготовке и проведении наступательных операций 3-го Украинского фронта. Особенно много сил и энергии он вложил в подготовку и осуществление Ясско-Кишиневской, Будапештской, Венской операций, обеспечение действий войск фронта по освобождению Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии».

За что впоследствии, по представлению командующего войсками 3-го Украинского фронта (с 15 мая 1944 г.) Ф. И. Толбухина, П. И. Ивашутин будет награжден полководческими орденами Богдана Хмельницкого I степени и Кутузова II степени.

Подготовка летнего наступления 3-го Украинского фронта началась с середины июля, а 2 августа Ставка Верховного Главнокомандующего отдала директиву командующим 2-го и 3-го Украинских фронтов о проведении наступательной Ясско-Кишиневской операции с целью уничтожения германской группы армий «Южная Украина», находившейся на территории Молдавии и Румынии.

В ходе начавшегося 20 августа наступления советских войск к 22 августа было завершено тактическое окружение основных румыно-германских сил.

Петр Иванович докладывал Военному Совету фронта, что антифашистские силы достигли договоренности с номинально правящим в Румынии королем Михаем I (ему было 23 года) об отстранении от власти фактического диктатора Иона Антонеску и готовности капитулировать перед советскими войсками.

Однако прибывший из Москвы в качестве представителя Ставки Верховного Главнокомандующего маршал Советского Союза Г. К. Жуков требовал продолжать наступление на отчаянно сопротивлявшиеся окруженные части неприятеля. Положение спас заместитель наркома обороны СССР — начальник ГУКР «Смерш» В. С. Абакумов, доложивший полученные от П. И. Ивашутина сведения о готовности Румынии выйти из войны. И. В. Сталин дал телеграмму Ф. И. Толбухину «действовать исходя из обстановки».

Бессмысленное наступление на окруженные части неприятеля не началось, что спасло десятки, если не сотни, тысяч жизней бойцов и командиров РККА и, как показали последующие события, было абсолютно оправданным.

23 августа в Бухаресте во дворце короля Михая был арестован кондукэтор («дуче») Ион Антонеску, а 24 августа Румыния объявила войну Германии, румынские части на всей линии фронта прекратили сопротивление.

Группа армий «Южная Украина» вермахта прекратила существование.

29 августа, накануне вступления войск 2-го Украинского фронта в Бухарест, Ставка Верховного Главнокомандования дала директиву Ф. И. Толбухину развернуть войска на румыно-болгарской границе и быть готовым к началу освобождения Болгарии.

Сразу следует сказать, что поскольку войска 2-го Украинского фронта выдвинулись к границам Венгрии и Югославии, то в дальнейшем ведение контрразведки в Румынии возлагалось на УКР «Смерш» 3-го Украинского и опергруппу ГУКР «Смерш» НКО СССР.

Понятно, что далеко не все офицеры румынской армии, члены весьма многочисленной ультраправой организации «Железной гвардии» (они еще именовали себя «легионерами»), были согласны с прекращением боевых действий против РККА и объявлением войны Германии.

Под руководством абверляйтштелле «Вена» (руководящего органа военной разведки на южном фланге германо-советского фронта), отвечавшего за ведение разведки в сопредельных Венгрии, Румынии и других балканских странах, а с 1944 г. занимавшегося еще и насаждением агентурной сети «сопротивления» на территориях, оставляемых вермахтом, было сформировано «румынское правительство в эмиграции» во главе с лидером «Железной гвардии» Симой Хория, занявшееся подготовкой профашистского переворота.

Уже к октябрю 1944 г. были созданы специальные разведшколы для обучения агентов-румын, которые были заброшены на территорию Румынии, включая 80 агентов-радистов. Последняя переброска по воздуху агентов в Румынию для поддержки «сил сопротивления» была осуществлена 27 марта 1945 г., включая 2 опытных радистов и 6 радиостанций. Однако все эти попытки пресекались работой фронтовых контрразведчиков 3-го Украинского фронта.

По результатам проведенных силами УКР «Смерш» разведывательных мероприятий, допросов арестованных, ведения радиоигры «Приятели» с военным отделом РСХА П. И. Ивашутин информировал ГУКР «Смерш» НКО, что Хория Симой в сотрудничестве с гитлеровскими спецслужбами готовятся кадры для диверсионно-террористических действий в Румынии против войск фронта.

Нарушая хронологическую последовательность событий, здесь уместно подчеркнуть, что позднее В. С. Абакумов информировал И. В. Сталина, что на 15 ноября 1944 г. органами военной контрразведкой на территории Румынии арестованы 794 человека, в том числе: сотрудников германской и румынской разведок — 47; их резидентов — 12; агентов разведок германской — 180, румынской — 546 и венгерской — 6. А также о том, что «следствием установлено, что германская и румынская разведки активно использовали для шпионской работы против Красной Армии белогвардейцев и участников различных зарубежных антисоветских организаций. Органами “Смерш” арестовано 99 участников этих организаций, которые признались в шпионской деятельности…»^[39].

В декабре 1944 г. — феврале 1945 г. в результате операций военных контрразведчиков, проводимых в ходе радиоигры «Приятели», были арестованы 179 хортистских агентов, готовивших диверсии к планируемому контрнаступлению вермахта в Трансильвании, 43 руководителя подполья, причем был захвачен германский самолет с эмиссарами^[40].

Свою специфику имела обстановка в Болгарии. Не находясь в состоянии войны с СССР, Болгария тем не менее была союзницей Германии по Антикоминтерновскому пакту и предоставляла VI (разведывательному) управлению Имперской службы безопасности (РСХА) полную свободу действий на своей территории. В частности, в Софии с мая 1943 г. дислоцировалась морская разведывательная команда Черного моря («НБО»), абвергруппа 114 («Дромедар»), ранее действовавшая в Крыму. Однако Германия, недовольная объявленной 26 августа политикой «полного нейтралитета», начала готовить профашистский государственный переворот в Болгарии.

Резидентура разведки НКВД — НКГБ СССР в Софии не только отслеживала деятельность германских спецслужб в Болгарии, но и имела надежные источники информации как в ее государственных органах, вплоть до Генерального штаба, так и в многочисленных белоэмигрантских организациях, что существенно облегчило их быстрый разгром в дальнейшем.

5 сентября 1944 г. СССР объявил войну Болгарии, и уже через три дня войска 3-го Украинского фронта пересекли румыно-болгарскую границу. Со стороны болгарской армии, в отличие от частей вермахта, войска 3-го Украинского фронта и десанты Черноморского флота не встречали никакого сопротивления. Чему в немалой степени способствовала зафронтовая работа контрразведчиков УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта.

В ночь на 9 сентября в результате народного восстания в Софии монархофашистский режим был свергнут и власть перешла в руки народно-демократического правительства Отечественного фронта, которое объявило войну Германии и ее последнему союзнику Венгрии.

15 сентября советские воины вступили в Софию, а 20 сентября П. И. Ивашутин информировал Абакумова, что арестованы 111 агентов германских спецслужб. Около двух десятков из них являлись бывшими поданными Российской империи, членами РОВС, НТС, Кригсорганизацион (КО, полулегальные подразделения абвера, действовавшие в союзных Германии странах) «Болгария». В их числе был и дашнакский генерал Тер-Арутюнян (Нжде). Допросы арестованных позволили выявить несколько десятков агентов, оставленных германской разведкой при отходе с временно оккупированной советской территории (все эти агенты вскоре были арестованы органами НКВД).

О масштабах этой работы свидетельствует тот факт, что только в сентябре — ноябре 1944 г. на территории Румынии, Венгрии и Болгарии военными контрразведчиками было арестовано свыше 1100 агентов и диверсантов противника.

Впоследствии П. И. Ивашутин вспоминал: «За годы войны управления «Смерш» фронтов из чисто контрразведывательного органа превратились в мощную разведывательно-контрразведывательную службу, занимавшуюся не только розыском вражеской агентуры, но и агентурной разведкой во фронтовом тылу врага». Обратим внимание на этот факт, который получил дальнейшее развитие в деятельности Петра Ивановича.

В конце сентября 1944 г. В. С. Абакумов с согласия И. В. Сталина представил для присвоения звания генерал-лейтенантов — на ступень выше, чем предусматривалось занимаемыми должностями, — 9 руководителей УКР «Смерш» фронтов, в числе которых был и Петр Иванович Ивашутин. Согласие с представлением начальника ГУКР «Смерш» свидетельствует о существенном вкладе руководимых ими аппаратов в обеспечение успешного проведения стратегических и фронтовых наступательных операций.

23 сентября 1944 г. войска 3-го Украинского фронта совместно с частями болгарской, румынской и национально-освободительной армии Югославии и 2-го Украинского фронта начали наступательные операции на юго-западных границах Венгрии. Венгерская армия совместно с оккупировавшим страну 15 марта 1944 г. вермахтом оказывала отчаянное сопротивление, стоившее жизни многим нашим воинам.

Причем здесь, в отличие от Болгарии, Румынии и Югославии, широко применялись диверсионные действия против частей РККА. Непосредственно их организовывала абвергруппа-204 (только в Будапеште ею подготовка диверсантов велась) и венгерская диверсионная организация «Ковач Бела». Всего только в Будапеште на пяти специально созданных курсах было подготовлено свыше 300 диверсантов из числа членов профашистской молодежной организации «Леванта» и фашистской партии «Нилош керестеш» («Скрещенные стрелы»).

Следует отметить, что в советской историографии, в силу ложного понимания «пролетарского интернационализма», об активном участии солдат и спецслужб Венгрии и Румынии в разведывательно-подрывной и карательной деятельности на германо-советском фронте упоминать было не принято. А между тем именно многие вернувшиеся из советского плена венгры стали самыми активными участниками вооруженного мятежа в Будапеште в октябре 1956 г.

И подлинное стремление к познанию истории и «стиранию ее белых пятен» предполагает объективное и обстоятельное изложение фактов, не подверженное «идеологической корректуре».

По договоренности с Национальным комитетом освобождения Югославии (НКОЮ) 22 сентября 1944 г. войска 3-го Украинского фронта вступили в эту страну для совместного с народно-освободительной армией разгрома находившейся здесь группировки вермахта. (Строго в соответствии с достигнутым соглашением РККА находилась в Югославии до 15 мая 1945 г.)

27 сентября войска 3-го Украинского начали наступательную Белградскую операцию, в ходе которой 20 октября была освобождена столица Сербии и Югославии Белград.

О деятельности военных контрразведчиков фронта ГУКР «Смерш» НКО СССР докладывал в Государственный комитет обороны, что к 20 числам ноября в Югославии были арестованы более 80 руководителей и активных участников белоэмигрантских антисоветских организаций, 28 из которых также являлись фашистскими агентами.

В частности, генеральный секретарь НТСНП М. Георгиевский показал, что с 1932 г. он лично поддерживал связи с разведорганами Германии, Финляндии, Румынии и Польши. В 1941 г. направил на обучение в разведывательные школы абвера более 50 членов организации. НТС и в последующие годы пополнял кадрами действовавшие на германо-советском фронте разведорганы «Валли-1», «Зондерштаб-Р» и другие.

Также были получены данные о работе эмиссаров-пропагандистов НТС в лагерях военнопленных, их активном участии в вербовке агентуры для германской разведки и контрразведки. За это НТС получил право ведения пропагандистской работы через его эмиссаров, занявших должности в администрации на оккупированных советских территориях^[41].

В конце октября Ф. И. Толбухин получил директиву ставки повернуть войска на север для поддержки 2-го Украинского фронта в ходе Будапештской операции.

А в конце декабря 1944 г. начальник контрразведки фронта П. И. Ивашутин информировал Военный Совет 3-го Украинского фронта:

«За время боевых действий войск 3-го Украинского фронта на территории Югославии органами контрразведки “Смерш” и через местные органы власти задержано 68 активных участников белоэмигрантских организаций, которые на протяжении длительного времени проводили контрреволюционную работу против Советского государства…

В процессе допросов задержанных белоэмигрантов выявлено значительное количество новых активных участников белогвардейских формирований, проводивших антисоветскую работу, в отношении которых проводятся меры проверки их конкретной деятельности против советского государства»^[42]. В числе арестованных были и руководитель «закрытой линии» (разведки) НТС Е. И. Дивнич, и В. В. Шульгин^[43]

В числе других неназванных белоэмигрантских организаций были «Российский общевоинский союз» (РОВС) и «Союз русских офицеров» (задержан 41 их участник), «Народно-трудовой союз» (задержаны 9 участников), «Русский охранный корпус», Организация украинских националистов (ОУН).

Как сообщал ГУКР «Смерш» НКО в НКВД СССР в марте 1945 г., к этому времени на территории Болгарии, Румынии и Югославии было арестовано уже 169 руководителей и активных участников белогвардейских организаций.

В результате проведенной комбинации в Болгарии под гарантию сохранения жизни в январе 1945 г. П. И. Ивашутину удалось склонить к явке с повинной германского резидента Александра Браунера, являвшегося как начальником отделения в болгарской тайной полиции, так и начальником контрразведки РОВС. Понятно, что чистосердечные показания бывшего врангелевского полковника, почти четверть века участвовавшего в подрывной деятельности против СССР, имели особую ценность.

18 февраля 1945 г. П. И. Ивашутин информировал Военный Совет 3-го Украинского фронта, что только за предыдущий месяц подчиненными органами военной контрразведки были задержаны и разоблачены 267 агентов вражеских спецслужб. В их число входили 34 агента-диверсанта немецкой и венгерской разведок, сброшенных в тылы фронта на парашютах, 164 агента, переброшенных пешим порядком через передний край, и 67 агентов, оставшихся на освобождаемой территории при отступлении германских войск.

В марте войска фронта получили новую директиву Ставки Верховного Главнокомандования: совместно с 2-Украинским фронтом начать наступление на столицу Австрии Вену, что должно было стать одной из заключительных операций Великой Отечественной войны.

В результате этого наступления 13 апреля войска 3-го Украинского фронта полностью очистили от неприятеля Вену.

Начальник ГУКР «Смерш» НКО В. С. Абакумов докладывал в Государственный Комитет Обороны 11 мая 1945 г., что органами контрразведки 3-го Украинского в Вене арестованы 858 сотрудников и агентов германской разведки, а также руководителей и активных участников белогвардейских организаций.

В их числе был и заместитель начальника абверляйтштелле «Вена» В. Рихтер.

Кроме того, в здании имперского управления безопасности в Вене был изъят архив со списками агентуры, отчетами гестапо, досье на политических деятелей балканских государств, справками о политическом положении в этих государствах; понятно, какую ценность для советских органов госбезопасности представляли эти документы, затребованные ГУКР «Смерш» НКО в Москву.

Разумеется, в апреле 1945 г. в радостном предвкушении неминуемого скорого разгрома ненавистного врага ни Петр Иванович, ни его фронтовые коллеги не могли знать, что в это же самое время в Лондоне… разрабатывался план нападения сил Антигитлеровской коалиции на позиции Красной Армии в Европе!

Ведь именно в эти дни британский премьер Уинстон Черчилль дал указание Имперскому Генеральному штабу подготовить данные для возможного начала — ориентировочно 1 июля 1945 г.! — масштабных боевых действий против РККА на линии соприкосновения союзных войск в Германии с общим направлением на Белоруссию, Прибалтику, Украину…

По-видимому, в Генеральном штабе Великобритании также немало были обескуражены подобной директивой и после некоторого размышления назвали свою работу подготовкой «Операции “Немыслимое”», тем самым еще раз подчеркивая полнейшую изначальную абсурдность данного замысла.

22 мая 1945 г., то есть на 14 день после капитуляции германских вооруженных сил, Штаб объединенного планирования представил британскому премьер-министру доклад о проделанной работе, в котором подчеркивал:

«Общеполитическая цель — навязать русским волю Соединенных Штатов и Британской империи»! Как говорится, умри, но откровеннее о замыслах Черчилля не скажешь…

Далее британские штабные аналитики подчеркивали:

«Быстрый [военный] успех может побудить русских хотя бы временно подчиниться нашей воле, но может и не побудить. Если они хотят тотальной войны, то они ее получат… вывести русских из игры можно только в результате:

а) оккупации столь [обширной] территории собственно России, чтобы свести военный потенциал страны до уровня, при котором дальнейшее сопротивление становится невозможным;

б) нанесения русским войскам на поле сражения такого поражения, которое бы сделало невозможным продолжение Советским Союзом войны…».

Однако далее профессиональные штабисты вынуждены были охладить пыл опьяненного недавней общей победой союзников по антигитлеровской коалиции над фашизмом Черчилля: на европейском театре военных действий 47 дивизиям (14 из них бронетанковых) Великобритании и ее союзников^[44] противостоят 170 дивизий Красной Армии, в том числе 30 танковых.

А в целом безрадостный для Черчилля общий вывод гласил:

«Численный перевес русских на суше делает крайне сомнительным возможность достижения ограниченного и быстрого успеха, даже если, сообразно политическим взглядам, это будет соответствовать достижению наших политических целей…»^[45].

…Пройдет не одно десятилетие, прежде чем Петр Иванович узнает не только об этом сверхциничном, безумном военном плане, но и о том, что о его замысле советское командование было информировано своими агентурными источниками в Великобритании, неспособными ни понять, ни принять подобную человеконенавистническую логику мышления и политическую перспективу.

А пока генерал-лейтенант П. И. Ивашутин информировал ГУКР «Смерш», что с 1 февраля по 4 мая 1945 г. на десяти сборно-пересыльных пунктах, призванных заниматься проверкой («фильтрацией») граждан, желавших вернуться в СССР, была проведены проверка 58 тысяч 686 человек. Из них 16 456 — бывшие военнослужащие РККА и 12 160 лиц призывного возраста, насильственно угнанных на работу в Германию; все они по результатам проверки были призваны в РККА полевыми военкоматами. Не подлежавшие призыву 17 361 человек были направлены в СССР, а 1117 граждан других государств были репатриированы на родину. Из числа проверенных лиц были задержаны по подозрению в принадлежности к агентуре вражеских спецслужб, пособничеству оккупантам, совершении воинских преступлений, службе в РОА… 378 человек^[46].

Представляется необходимым отметить, что из более чем пяти с половиной миллионов «перемещенных лиц», прошедших фильтрацию органов военной контрразведки в 1945–1947 гг., по подозрению в совершении различных преступлений были арестованы… около 58 тысяч человек. Эти пропорции — задержанных для дальнейшей проверки и арестованных за различные преступления — и характеризуют в целом результаты этого необходимого и неизбежного в условиях войны направления деятельности органов госбезопасности.

Однако не из этой ли цифры — «пять с половиной миллионов перемещенных лиц» — родились до сих пор тиражируемые мифы о «десятках миллионов советских военнопленных, «сменивших немецкие лагеря на сталинские»? Как мы видим, распространители подобных мифов отнюдь не утруждают себя проверкой и приведением фактов.

…Пройдя с войсками фронта по дорогам войны Украину, Молдавию, Румынию, Болгарию и Югославию, День Победы 9 мая генерал-лейтенант П. И. Ивашутин встречал в Вене.

Несмотря на то что к июню 1945 г. войсками НКВД по охране тыла 3-го Украинского фронта на территории Румынии были арестованы 1484 немецких солдата и офицера, 168 участников немецко-железногвардейского подполья «сопротивления», 25 парашютистов абверкоманды 206, отдельные профашистские группы румынских националистов еще сохранились в городах Брашове, Тимишоаре и других.

15 июня на основании директивы Ставки Верховного Главнокомандования 3-й Украинский фронт был расформирован, а его полевое управление переформировано в Управление Южной группы советских войск (ЮГВ). Части фронта, находившиеся на территории Румынии и Болгарии на момент издания приказа о формировании ЮГВ, вошли в ее состав.

А 27 июня 1945 г. приказом ГУКР «Смерш» НКО СССР управления «Смерш» фронтов были переименованы в управления контрразведки групп советских войск за рубежом.

Часть III
Бои после Победы

Новые противники, новые задачи

За краткой, закрытой анкетной формулировкой послужного формуляра генерал-лейтенанта Петра Ивановича Ивашутина — «начальник УКР Южной группы войск» — скрывается напряженная работа руководителя Управления военной контрразведки Группы советских войск в Румынии и Болгарии.

Официально после переименования фронтов в группы войск за рубежами СССР на должность начальника Управления военной контрразведки ЮГВ П. И. Ивашутин был назначен в начале июля 1945 г.

Сразу необходимо оговориться, что при образовании Министерства государственной безопасности (МГБ) СССР 4 мая 1946 г. в его структуру в качестве 3-го Главного управления были возвращены органы военной контрразведки (управления и отделы контрразведки групп войск, армий, корпусов, дивизий, полков и военных округов, флотов). Начальником 3-го Главного управления МГБ был назначен генерал-лейтенант Н. Н. Селивановский.

В тот же день министром государственной безопасности СССР был назначен Виктор Семенович Абакумов.

По поводу этого назначения Петр Иванович впоследствии вспоминал: «Принижать заслуги Абакумова в успешной работе ГУКР “Смерш” несерьезно. Думаю, что этого не позволит себе ни один контрразведчик военного времени. Практические результаты деятельности “Смерш” оценивались выше, чем у НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова».

Практически сразу же после победоносного завершения Великой Отечественной войны и Второй мировой войны на европейском театре военных действий советским контрразведчикам пришлось столкнуться с новым противником: разведки Великобритании, США и Франции занялись активным разведывательным изучением обстановки и советских воинских группировок в оккупационных зонах Германии и Австрии, а также на территории других стран.

Наркомат госбезопасности СССР уже в сентябре 1945 г. располагал достоверной информацией о том, что глава британской «Сикрет интеллидженс сервис» Стюарт Мензис дал указание резидентурам СИС в Европе «активно (хотя и осторожно!) вести разработку советских представительств в Польше, Румынии, Болгарии, Венгрии, Северном Иране».

Тщательно отобранные кандидатуры агентов для внедрения в советские загранучреждения и воинские части требовалось представлять на утверждение в Лондон. Близ английской столицы были созданы три разведшколы для обучения агентов из числа бывших военнопленных РККА, белоэмигрантов, а также граждан СССР, вывезенных в период оккупации в Германию.

С началом холодной войны, обычно датируемым известной «фултоновской» речью британского экс-премьера Уинстона Черчилля 5 марта 1946 г., еще более активизируется разведывательная работа спецслужб бывших союзников по антигитлеровской коалиции против СССР и советских учреждений за рубежом.

Петр Иванович Ивашутин докладывал по этому поводу в Москву в сентябре-октябре 1945 г., что в Румынии американская и британская разведки, работая в тесном контакте, действуют под прикрытием военных отделов и отделов информации миссий в Бухаресте. При этом они также широко использовали возможности разведки Турции, действующей с позиций посольства, аппарата военного атташе и консульств в Констанце, Плоэшти и Браиле. Турецкая разведка также активно использовала для разведывательной работы мусульманские общины Румынии и Болгарии из числа татар, турок, армян и мусульманское духовенство. Было выявлено, что мечети нередко использовались турецкими разведчиками для проведения встреч со своей агентурой.

Помимо этого, разведывательную деятельность в Румынии также вели миссии Швеции и Швейцарии.

Конкретно иностранные спецслужбы интересовали данные о частях РККА, их составе, дислокации, вооружении, боевом потенциале, планах советского руководства относительно Балкан.

Помимо этого, политическую разведку, и прежде всего Великобритании, интересовали: советская секция Союзной Контрольной Комиссии, советские представители в Румынии, положение в компартии этой страны, Общество культурных связей с СССР, политика правительства Румынии.

Также в пределах оперативной ответственности управления контрразведки ЮГВ активно действовали разного рода антисоветские организации: от созданных еще в 30-е годы и активно сотрудничавших с абвером Народно-трудового союза (НТС) и Организации украинских националистов (ОУН) до спешно образованных в 1944 г. в попытке противостоять натиску Красной Армии Антибольшевистского блока народов (АБН) и Комитета освобождения народов России (КОНР)^[47]. Их члены активно искали контактов с британской разведкой.

Так, Буковинский провод (отдел) ОУН в Бухаресте, установивший связи с британской миссией, пытался руководить деятельностью оуновцев в соседней Черниговской области Украины, а также организовать через них ведение разведки на территории других республик СССР.

О результатах работы управления военной контрразведки Южной группы советских войск за 1946 г. П. И. Ивашутин докладывал в Москву, что были арестованы 20 агентов спецслужб иностранных государств, 4 из которых проходили по объявленному МГБ СССР списку всесоюзного розыска иностранных агентов. Из числа арестованных 12 человек подозревались в работе на германские и румынские спецслужбы, 5 человек являлись германскими агентами и 3 — румынскими. Помимо этого были выявлены и объявлены в розыск еще 13 агентов иностранных разведок.

В 1947 г. контрразведчиками Южной группы войск были арестованы 19 американских и 9 английских агентов. Для сравнения отметим, что военными контрразведчиками в советской зоне оккупации Германии в том же году арестовали 91 американского и 56 английских агентов.

Однако работа контрразведки не всегда завершается громкими сенсациями и «показательными» судебными процессами, поскольку изначально ее главная задача состоит в предотвращении нанесения ущерба охраняемым интересам государства и конкретным объектам, недопущении реализации преступных замыслов, срыве их на стадиях подготовки и реализации. Помимо этого контрразведке необходима и информация о замыслах, планах и конкретных исполнителях, действиях спецслужб противника, что требует организации оперативных игр с ними. Хотя эта сложная, кропотливая, филигранная «рутинная» повседневная работа контрразведчиков, как правило, и остается неизвестной «широким слоям миролюбивой общественности», как об этом писали еще лет тридцать тому назад.

В связи с возвращением войск Южной группы в СССР 10 ноября 1947 г. Петр Иванович Ивашутин получает новое назначение начальником Управления контрразведки МГБ по Группе советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). Это было исключительно ответственное назначение, поскольку ГСОВГ считалась передовым рубежом защиты безопасности Советского Союза, передним рубежом холодной войны.

Решение об оккупационных зонах Германии было принято на Тегеранской (28 ноября — 1 декабря 1943 г.) конференции глав СССР, США и Великобритании и уточнено на Ялтинской конференции (4–11 февраля 1945 г.). Германия была разделена на советскую, французскую, американскую и английскую оккупационные зоны. Восточная часть Берлина, равно как и другие 6 восточных земель — административно-территориальных единиц бывшего «тысячелетнего германского рейха», — стали советской оккупационной зоной (СОЗ), управлявшейся Советской военной администрацией (СВАГ) вместе с создававшимися немецкими муниципальными органами управления.

Ее площадь составляла 107 тысяч 500 квадратных километров с населением 18 миллионов 559 тысяч человек. (СОЗ была ликвидирована в ноябре 1949 г. после образования Германской Демократической Республики.)

Группа Советских оккупационных войск в Германии была образована в соответствии с директивой Верховного Главнокомандования № 11095 от 29 мая 1945 г. в составе войск бывших 1-го и 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Их численность, с учетом послевоенной демобилизации, к 1949 г. составляла около 2 миллионов 900 тысяч человек. Штаб ГСОВГ под командованием маршала Г. К. Жукова (с марта 1946 г. — маршала В. Д. Соколовского) располагался в пригороде Берлина Вюнсдорфе.

В подчинении Петра Ивановича отныне находились особые отделы МГБ в частях и соединениях Советских оккупационных войск в Германии.

Следует подчеркнуть, что стоящие перед особыми отделами ГСОВ задачи существенно отличались от типичных задач военной контрразведки на территории страны. В процессе своей деятельности по защите войск, являвшихся первоочередным объектом разведывательных и иных подрывных устремлений, включая информационно-психологические акции и операции противника, особым отделам приходилось взаимодействовать как с оперативным сектором МГБ СССР. А также и с представительством советской разведки — Комитетом информации при Совете министров СССР (с 30 мая 1947 г. КИ объединял внешнюю разведку МГБ и ГРУ Генерального штаба); не только осуществляя с ними обмен полученной информацией, но и проводя совместные оперативные мероприятия.

К моменту прибытия Петра Ивановича к новому месту службы штаб Управления военной контрразведки (УВКР) МГБ в Германии дислоцировался в берлинском пригороде Карлсхорсте (где он и продолжал дислоцироваться до вывода из ФРГ в августе 1994 г. Западной группы войск, теперь уже Российской Федерации). Здесь же находилось и представительство МГБ СССР, руководившее деятельностью 5 оперативных секторов в границах бывших земель (административно-территориальных единиц) Германии; имелся и особый берлинский оперативный сектор, в зону ответственности которого входили также и «западные» — американский, английский и французский — оккупационные зоны Берлина. Возглавлял этот весьма многочисленный аппарат представитель МГБ СССР — в 1946–1949 гг. это был генерал-лейтенант — Н. К. Ковальчук в ранге заместителя министра госбезопасности.

Оперативные секторы МГБ на территории Германии являлись оперативными подразделениями, с учетом специфики пребывания в оккупационной зоне решавшими весь комплекс задач, возложенных на территориальные управления МГБ в СССР. В их структуре имелись разведывательные (первые) отделения, вторые (контрразведывательные) отделы, причем они осуществляли также оперативные мероприятия в отношении выявленных сотрудников спецслужб иных государств в западных зонах оккупации и в «западных» секторах Берлина. Третьи отделы оперсекторов вели контрразведывательную работу среди немецкого населения, в том числе в органах народной полиции (фольксполицай), администрации, политических партиях, профсоюзах, церковных и культурных организациях. Помимо этого, оперативные секторы МГБ имели в своей структуре разыскные, транспортные и следственные отделы, а особенностью их являлось также наличие отделов по советской колонии.

А что же за силы противостояли Советскому Союзу на этом театре незримой «тайной войны»?

Еще 4 июля 1945 г. в берлинском пригороде Далем в особняке, где до апреля размещался штаб фельдмаршала Кейтеля, обосновалась команда сотрудников Управления стратегических служб (УСС) США во главе с его главным европейским резидентом Алленом Даллесом. Именно он, будущий директор ЦРУ США в 1953–1961 гг., создавал американскую невоенную разведку в Германии. Однако уже 1 октября 1945 г. эта опергруппа была переподчинена Департаменту стратегической службы (ДСС, военной разведке) военного министерства США и стала официально именоваться Берлинской оперативной базой (БОБ). После образования в октябре 1947 г. Центрального разведывательного управления (ЦРУ) Берлинская оперативная база была передана новому разведывательному ведомству США.

Как отмечал впоследствии один из ветеранов ЦРУ Дэвид Мерфи, работавший в Берлине с 1946 г., германская линия в УСС после окончания войны в Европе была самой представительной, а БОБ являлась его самым большим зарубежным подразделением. Небезынтересна и оценка Д. Мерфи, данная им советским органам госбезопасности: «лишь немногие (американские. — О. Х.) контрразведчики в Германии были знакомы с советской разведкой и службой безопасности, которые были гораздо лучше подготовлены и гораздо дисциплинированнее, чем любая из германских разведок во время войны… Советские разведчики старательно обходили ловушки американцев, и последние наконец-то поняли, сколь высок их уровень профессионализма во всех разведывательных хитростях: подготовке явок, кличек, «уток», а также снабжении агента минимальной информацией, то есть нулевой, о себе, своих коллегах и своем штабе»^[48].

Помимо военной информации, БОБ было поручено добывать информацию о Советском Союзе в области экономики, политики и науки.

Но и помимо БОБ на территории как Западного Берлина, так и западных оккупационных зон Германии действовали еще и другие многочисленные подразделения американской военной разведки и контрразведки.

Разведывательные органы действовали также при штабах оккупационных войск Британской империи (английских, канадских, австралийских, парашютной бригады еврейской общины Палестины, где, помимо британских разведчиков, действовала и нелегальная разведывательная резидентура Хаганы) и Франции.

Еще одной активно действовавшей разведывательной службой на оккупированной западными союзниками территории являлась группа бывших немецких военных разведчиков, известная также как «Организация Гелена» (ОГ). Она была создана на основе соглашения в июле 1946 г. военной разведкой США с генерал-лейтенантом вермахта Рейнхардом Геленом, с апреля 1942 г. до мая 1945 г. являвшегося начальником управления германского Генерального штаба «Иностранные армии Востока», о ведении совместной разведывательной работы в советской оккупационной зоне. Первым американским «куратором» ОГ в Берлине был Фрэнк Г. Визнер, заочно познакомиться с которым Петру Ивановичу пришлось в Бухаресте еще в 1944 г. С 1 июня 1949 г. руководство «ОГ» (ее штаб-квартира находилась в Пуллахе, в 5 км к югу от Мюнхена) перешло к ЦРУ. 12 сентября того же года, после провозглашения Федеративной Республики Германии (ФРГ), «Организация Гелена» была официально признана правительством ФРГ. Хотя решение о преобразовании «Организации Гелена» в государственную Федеральную разведывательную службу (Bundesnachrichtendienst, БНД) было принято канцлером ФРГ только 1 апреля 1956 г.

Как подчеркивали немецкие историки М. Уль и А. Вагнер, приоритетом разведывательной деятельности американских, британских и французских спецслужб в ФРГ, равно как и «Организации Гелена», являлось выявление боевого потенциала советских войск, расквартированных на востоке страны.

Причем разведывательные акции «Организации Гелена» простирались также на территорию Австрии, Чехословакии, Болгарии, некоторых военных округов СССР.

Только на территории Западного Берлина МГБ СССР в 1947 г. были определены в качестве объектов оперативной разработки 8 подразделений разведывательных служб США, включая и американскую армейскую радиостанцию RIAS, активное участие в изучении которых принимали и военные контрразведчики.

В мае 1949 г. начальник представительства МГБ СССР в Германии Н. К. Ковальчук информировал министра В. С. Абакумова, что с 1 января по 1 апреля было «вскрыто и ликвидировано 40 вражеских организаций и групп с арестом 291 их участника, а всего за это время было арестовано 1060 немцев». Из них за шпионаж — 440 человек, диверсантов, террористов и за саботаж — 73 человека, за проведение антисоветской работы — 141, военных преступников — 200, за незаконное хранение оружия — 102, за другие преступления — 104 человека.

С приведенными нами выше особенностями оперативной обстановки в Германии, задачами по новому месту службы, а также правилами и рекомендациями по взаимоотношениям с немецкими властями и населением П. И. Ивашутин был ознакомлен в Москве в период подготовки к новой заграничной командировке.

И немалый вклад в борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью западных спецслужб вносили военные контрразведчики под руководством П. И. Ивашутина.

В последствии Петр Иванович так вспоминал об этих годах:

— Используя агентуру из числа местных жителей, американская, английская и французская разведки пытаются изучать отдельных наших военнослужащих и выявлять их слабые стороны, которые можно было бы использовать для получения от этих людей информации о советских воинских частях за границей, их вербовки с целью оседания на территории СССР после их откомандирования или увольнения в запас… Иностранные разведки и зарубежные антисоветские центры предпринимали активные попытки использовать для вербовки агентуры и заброски ее в нашу страну вывод советских войск из Австрии.

Немецкие историки А. Вагнер и М. Уль, изучавшие в государственном архиве ФРГ рассекреченные фонды БНД о ее разведывательной деятельности в советской оккупационной зоне, подтверждают, что эта деятельность велась исключительно активно — агентурное наблюдение велось за 169 советскими гарнизонами — и что уже в 50-е годы БНД имела на территории ГДР до 4 тысяч информаторов.

Следует также подчеркнуть, что на период руководства П. И. Ивашутиным УКР ГСОВГ (ноябрь 1947 — ноябрь 1949 гг.) приходятся коренные изменения в стратегии и организации разведывательно-подрывной деятельности западных стран против СССР и, по американской терминологии, его «сателлитов» — стран народной демократии. О чем очень скоро добыли разведывательную информацию органы МГБ СССР.

Прежде всего это касалось образования 6 октября 1947 г. Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США. Следует подчеркнуть, что до этого момента американская разведка была достаточно слаба, малоопытна и фактически пребывала в статусе «младшего партнера» британской Сикрет Интеллидженс сервис (СИС). Паритет в отношениях ЦРУ с СИС был достигнут только в начале 50-х годов, вследствие чего США и были определены советским руководством в 1951 г. в качестве «главного противника», могущего превратиться из потенциального в реального, вследствие своих глобальных планов по установлению «нового мирового порядка».

Исполнительным декретом президента США Г. Трумэна уже в декабре 1947 г. ЦРУ было предоставлено право на проведение «тайных операций», хотя эта задача и не ставилась перед ним законом «О национальной безопасности». И с этого момента расширение масштабов тайных операций стало одним из главных направлений американской внешней политики.

Директива Совета Национальной безопасности США № 10/2 «Об отделе специальных проектов» от 18 июня 1948 г. так раскрывала содержание этого термина: «тайные операции» — это «все действия, которые проводятся или организуются нашим правительством против враждебных государств или групп или в поддержку дружественных иностранных государств или групп, но которые планируются и проводятся так, чтобы какая либо ответственность за них правительства США была неочевидна для неуполномоченных лиц, а в случае раскрытия правительство США могло бы правдоподобно отказаться от какой-либо ответственности за них. В частности, такие операции включают любые тайные действия, связанные с пропагандой, экономической войной, превентивными активными действиями, включая мероприятия по саботажу, антисаботажу, уничтожению и эвакуации, подрывной деятельности против враждебных государств, включая помощь нелегальным движениям сопротивления, партизанам и освободительным группам в изгнании и поддержку местных антикоммунистических элементов в находящихся под угрозой странах свободного мира. К таким действиям не относятся вооруженный конфликт опознаваемыми военными силами, а также прикрытие и дезинформация для военных операций»^[49].

Напомним, что все изложенное нарушало обязательства (статья 2), добровольно принятые США при подписании 26 июня 1945 г. Устава Организации Объединенных Наций (ООН).

При этом объектами подрывного воздействия спецслужб западных государств в советской зоне оккупации Германии были определены как формирующиеся здесь немецкие органы власти и управления, так и советские учреждения, части ГСОВ. Эта стратегическая установка активно поддерживалась помощником госсекретаря США по оккупированным территориям Фрэнком Г. Визнером (Уизнером), бывшим с 1942 г. сотрудником УСС и в 1945–1946 гг. непосредственно контролировавшим в Германии деятельность «Организации Гелена».

В директиве СНБ 20/1 «Цели США в отношении России», утвержденной 18 августа 1948 г., недвусмысленно разъяснялось:

«Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:

а) Свести до минимума мощь и влияние Москвы;

б) Провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России» (дальнейшее содержание этого предельно откровенного стратегического плана см.: Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг. М., 2006, с. 175–210).

Для непосредственного осуществления этой масштабной программы еще 1 сентября 1948 г. в ЦРУ был сформированы специальный Отдел координации политики (ОКП), руководителем которого вскоре и был назначен Фрэнк Г. Визнер.

Перед отделом «координации политики» непосредственно ставились задачи:

— поддержки «оппозиционных движений» в «недружественных» США странах — восточноевропейских государствах;

— осуществления акций «экономической» войны;

— создания и поддержки антикоммунистические групп и «фронтов», а также «резервных» агентурных сетей на случай будущей войны.

К октябрю 1948 г. Визнер разработал пакет проектов, включавших элементы «экономической войны», официальную (СМИ) и подрывную (радиостанций «Освобождение», позднее она стала называться «Свободная Европа», вещавшей на восточноевропейские страны народной демократии, и «Свобода», вещавшей на СССР на языках населяющих его народов свыше 20 часов в сутки) пропаганду, проведение «тайных операций», в том числе с использованием эмигрантских организаций, создание «оппозиционных» и «повстанческих» организаций на случай возникновения в будущем военного конфликта на европейском театре военных действий.

Помимо ОКП нечто подобное в рамках единой стратегии противоборства с СССР и странами народной демократии проводил и отдел специальных операций (ОСО) ЦРУ, штаб-квартира которого в Германии размещалась в городке Карлсруэ. В частности, представительство ОКП в Германии ведало операциями по созданию радиостанций «Свободная Европа» и «Свобода», которые должны были стать важным элементом «психологической войны» против «советского блока» (до 1975 г. финансирование этих радиостанций осуществлялось тайно ЦРУ, которое же и «курировало» всю их работу; в 1976 г., после разоблачения связи радиостанций со спецслужбами США, их финансирование официально приняло на себя правительство этой страны).

В начале 50-х гг. Отдел спецопераций ЦРУ разработал масштабную «международную программу «стимулирования дезертирства», то есть бегства на Запад. Эта программа включала в себя проведение целого ряда спецопераций в различных странах и против различных объектов — от населения ГДР и военнослужащих ГСВГ, других групп советских войск за границей до советских посольств и колоний за рубежом и даже резидентур советской разведки.

Проводившиеся БОБ ЦРУ оперативные мероприятия в рамках этой программы получили название операции «Рэдкэп». Особый упор делался на осуществление конспиративных вербовочных контактов с советскими военнослужащими, сотрудниками СВАГ и спецслужбами СССР, МИДа и других государственных ведомств. Одна из особенностей операции ЦРУ «Рэдкэп» — массовое использование агентов-женщин в качестве «приманки» для избранного объекта.

ЦРУ небезосновательно полагало, что наилучшими возможностями для налаживания контактов с советскими гражданами обладают лица различных национальностей, владеющие русским языком, знакомые с привычками, укладом, менталитетом и образом жизни советских людей. Для того чтобы скрыть их связи с правительственными органами США, ЦРУ как активно использовало существовавшие эмигрантские антисоветские организации НТС («Народно-трудовой союз»), СБОРН («Союз борьбы за освобождение народов России»^[50]), так и создало новые «организации прикрытия» — Конгресс свободной культуры^[51], Группу борьбы против бесчеловечности (1950–1959 гг.), Комитет свободных юристов (1952–1958 гг.). Две последние были ликвидированы их руководством во второй половине 50-х годов после разоблачения их связей с американской разведкой.

По прошествии более 60 лет с момента описываемых событий можно сказать правду о том, что советское руководство, благодаря действиям разведки, имело немало достоверной информации о конкретных разведывательно-подрывных планах, замыслах, стратегии и тактике действий спецслужб США против СССР.

Из рассекреченных в начале 90-х годов документов МГБ СССР следует, что только в первой половине 1948 г. на территории Германии за шпионаж были арестованы 549 человек, из них 341 американский агент, 121 — британский, 31 — французский, 6 — агентов других западных спецслужб.

Например, оперативным сектором МГБ в Тюрингии 20 июня 1948 г. по оперативному делу «Нить» были арестованы 88 агентов (в документах МГБ они именовались «американскими шпионами»). Однако позднее, в начале 90-х годов, сличением советских и американских архивных источников было установлено, что в действительности эта агентурная сеть принадлежала «Организации Гелена» и лишь опосредованно «работала» на американскую разведку. Что, впрочем, не меняет существа их преступной деятельности.

Между тем жизнь не стояла на месте, и не только оперативная, но и политическая обстановка в Германии стремительно менялась. 15 сентября 1949 г. Конрад Аденауэр стал первым канцлером (премьер-министром) Федеративной Республики Германия, образованной на территории трех западных оккупационных зон, столицей которой был избран город Бонн.

С полного согласия и одобрения новых западногерманских властей ЦРУ в Германии, и прежде всего БОБ, активизировали разведывательные операции против «советской оккупационной зоны».

В ответ на одностороннее решение об образовании ФРГ 7 октября 1949 г. в Берлине было провозглашено образование Германской Демократической Республики (ГДР), хотя до подписания в 1955 г. мирного послевоенного договора оба германских государства на первых порах обладали ограниченным суверенитетом.

Директива СНБ 58 «Политика США в отношении советских сателлитов в Восточной Европе» от 14 сентября 1949 г. ставила перед ЦРУ задачу «найти способы ослабления и последующего прекращения господства СССР над Албанией, Болгарией, Чехословакией, Венгрией, Польшей и Румынией». Она включала программу последовательных действий США в целях «подрыва и развала «советского блока»:

«(1) Наша основная задача в отношении государств-сателлитов — это планомерное ослабление и последующее прекращение влияния СССР в Восточной Европе мирными средствами.

(2) Мы должны пытаться добиться поставленной задачи путем усиления разногласий в рядах коммунистов, в частности в государствах-сателлитах, стимулировать появление несталинских режимов в качестве временных, даже если они и будут коммунистическими по своей сути.

(3) Однако нашей основной целью должно быть установление нетоталитарных режимов, готовых стать участниками свободного мирового сообщества, основываясь на принципах доверия.

(4) Более того, принимая во внимание все то, что сказано в данном документе, мы должны:

а) Пытаться добиться вывода советских войск на территорию СССР.

б) Стремиться выдворить сталинистов из партий и из общественных организаций государств-сателлитов, что приведет к их ослаблению.

в) Подвергать сомнению сталинскую догму о зависимости государств-сателлитов от СССР и способствовать развитию чувства национального достоинства.

г) Использовать в отношениях с сателлитами всевозможные средства экономического давления.

(5) Правительственные структуры должны начать тактическое планирование и осуществление вышеуказанных планов в соответствии со стратегической концепцией, намеченной в данном документе»^[52].

Следует особо отметить, что данный план геополитической борьбы США во имя устранения конкурента и даже политической альтернативы на международной арене с самого начала был основан на грубом и прямом вмешательстве во внутренние дела других государств, что противоречило подписанному США 26 июня 1945 г. Уставу Организации Объединенных Наций (ООН). Но, как нетрудно заметить, и в дальнейшем, уже в начале XXI века некоторые американские президенты отнюдь недалеко ушли от трубадура холодной войны Г. Трумэна, почти дословно и без стеснения повторяя его директивы.

В этой связи, нам кажется, трудно не согласиться с выводом заместителя директора ЦРУ США по разведке (1962–1966 гг.) Реем Клайном, писавшим: «Ученым известно, что судьбы народов формируются комплексом трудно улавливаемых социальных, психологических и бюрократических сил. Обычные люди, чья жизнь — к худу ли, к добру ли, — зависит от игры этих сил, редко понимают это, разве что смутно и весьма поверхностно. Одной из таких сил с начала 40-х годов стала разведка»^[53].

И хотя приводимые нами далее доктринальные установки США по ведению «тайной войны» против СССР выходят за хронологические рамки пребывания П. И. Ивашутина во главе военной контрразведки в ГДР, тем не менее они характеризуют те внешние факторы оперативной обстановки, что объективно предопределяли задачи деятельности советских органов государственной безопасности и с чем приходилось непосредственно сталкиваться Петру Ивановичу на всех занимавшихся им постах.

30 сентября 1950 г. президент Г. Трумэн утвердил новую секретную директиву СНБ 68 «Задачи и программы национальной безопасности США», призванную «усилить многократно военные приготовления» и «сеять семена разрушения внутри советской системы».

В ней прямо заявлялось о решимости США на ведение «открытой психологической войны, направленной на поощрение массового отказа населения от соблюдения верности Советам и подрыв планов Кремля всяческими способами».

Для достижения данного результата предусматривалось «усиление активных и своевременных мер и операции тайными средствами в области экономической, политической и психологической войны с целью разжигания и поддержания недовольства и бунтарских настроений в отдельных стратегически важных государствах-сателлитах», а также «усовершенствование и повышение активности действий разведки»^[54].

10 апреля 1951 г. президенту США был представлен меморандум «Психологическое наступление против СССР. Цели и задачи», основной целью которого провозглашалось «расширить разрыв, существующий между советским народом и его правителями»^[55].

А 20 июня 1952 г. появился новый закон, разрешавший ЦРУ и иным спецслужбам США использовать для финансирования подрывных акций против стран народной демократии «любые дополнительные суммы за счет средств, отпущенных на мероприятия Североатлантического альянса», т. е. НАТО.

Примечателен тот факт, что администрация США прагматически подводила солидный финансовый и организационный фундамент под «тайную войну» против СССР и других европейских социалистических государств.

3 марта 1953 г. новый президент США Дуайт Эйзенхауэр провел через сенатскую комиссию по иностранным делам резолюцию, утверждавшую, что СССР несет главную ответственность за напряженность в мире, так как, «извращенно трактуя» Ялтинские (февраль 1945 г.) и Потсдамские (август 1945 г.) соглашения, нарушает их, «что и привело к покорению народов Восточной Европы.

В конце 1954 г. появилась директива СНБ 5201, которая рекомендовала администрации США «побуждать восточноевропейские режимы к самостоятельному выходу из “силового поля” советского доминирования».

В ее развитие 5 апреля 1955 г. президентом США Д. Эйзенхауэром был утвержден «Новый план нанесения поражения коммунизму», активную роль в обсуждении и корректировке которого играли Государственный секретарь США и директор ЦРУ братья Джон Фостер и Аллен Даллесы.

В нем «Руководящие установки для политического наступления» были сформулированы следующим образом:

«1. Поддерживать во всей советской империи дух сопротивления и всемерно подогревать надежду на освобождение и обретение суверенитета…

2. Рассеивать горькое чувство изолированности, какое испытывают все внутренние враги Кремля, путем доведения до их сознания того факта, что, подобно революционерам в царское время, они тоже имеют преданных друзей и сильных союзников за пределами их родины…

3. Усиливать всеми возможными путями и средствами неуверенность советских властей в преданности своего народа….

4. Обеспечивать как моральную, так и материальную поддержку (в том числе квалифицированным руководством (NB! — И. Х.) всех оппозиционных и подпольных движений в странах-сателлитах, а также в Китае и в самой России…».

В данном «Новом плане нанесения поражения коммунизму» подчеркивалось, что «организационная структура ведения холодной войны уже существует и что «она должна быть только усилена и приспособлена к расширяющимся масштабам нынешней деятельности».

После двух лет руководства военной контрразведкой ГСОВГ Петр Иванович возвращается в Советский Союз. Генерал-лейтенант П. И. Ивашутин последовательно занимал должности начальника Управления военной контрразведки МГБ СССР по Ленинградскому военному округу (18 ноября 1949 — 25 декабря 1951 гг.), заместителя начальника 3-го Главного управления (декабрь 1951 — сентября 1952), министра государственной безопасности Украинской ССР (сентябрь 1952 — март 1953)…

По линии военной контрразведки П. И. Ивашутину довелось служить под началом руководителей 3-го главного управления Н. Н. Селивановского, Н. А. Королева, Я. А. Едунова, С. А. Гоглидзе, Д. С. Леонова, совместно с их заместителями И. Я. Бабичем, В. И. Бударевым, Н. Р. Мироновым.

Скажем честно: как в управлениях военной контрразведки «Смерш» существовали подразделения (первые отделы), занимавшиеся контрразведывательным обеспечением безопасности функционирования управлений и штабов фронтов, командования армий и корпусов, так и в структуре 3-го Главного управления МГБ 1-й и 2-й отделы занимались контрразведывательным обеспечением Генерального штаба и министерства обороны СССР^[56].

А между тем и в самом министерстве госбезопасности происходили процессы, оказавшие самое непосредственное влияние на формирование гражданской, партийной и профессиональной позиций будущего начальника ГРУ.

12 июля 1951 г. был арестован министр государственной безопасности СССР В. С. Абакумов. Его преемником на этом посту стал С. Д. Игнатьев^[57].

Этому событию предшествовало решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 г. «О неблагополучном положении в МГБ», в котором Абакумову инкриминировались «обман партии», затягивание следственных дел, злоупотребления властью. Позднее к нему присоединилось обвинение и «в участии в сионистском заговоре в МГБ»^[58]. За арестом министра последовал арест и ряда руководителей подразделений министерства. Однако данные новости даже руководящим составом министерства не обсуждались, и не только по этическим соображениям.

В подготовленной для И. В. Сталина в ноябре 1952 г. докладной записке «О положении дел в МГБ» заместителем министра госбезопасности С. А. Гоглидзе^[59] отмечалось, что «требуемого улучшения работы органов государственной безопасности не произошло», и подчеркивалась необходимость «коренной перестройки агентурно-оперативной работы». При этом Гоглидзе информировал Сталина, что с 1 июля 1951 по 1 июля 1952 г. были освобождены от занимаемых должностей «как не справлявшиеся с работой» 1583 сотрудника, а также уволены из органов МГБ «за нарушение дисциплины», «советской законности», «злоупотребление служебным положением» и «морально-бытовое разложение» еще свыше 3 тысяч человек, в том числе 500 сотрудников центрального аппарата министерства^[60].

Вопрос «о положении дел в МГБ СССР» рассматривался на заседании Президиума ЦК Коммунистической партии Советского Союза^[61] 1 декабря 1952 г., и в качестве «важнейшей и неотложной задачи» было сформулировано требование об усилении контроля партийных органов за работой органов Министерства госбезопасности.

В направленном в республиканские, краевые и областные партийные комитеты КПСС совершенно секретном Постановлении ЦК «О положении в МГБ» от 4 декабря 1952 г. подчеркивалось:

«…Считать важнейшей и неотложной задачей партии, руководящих партийных органов, партийных организаций осуществление контроля за работой органов министерства государственной безопасности. Необходимо решительно покончить с бесконтрольностью в деятельности органов МГБ и поставить их работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии, ее руководящих партийных органов, партийных организаций…». В нем также подчеркивалось, что «первые секретари обкомов, крайкомов партии и ЦК компартий союзных республик обязаны интересоваться агентурной работой органов МГБ…», а Бюро Президиума ЦК поручалось «провести мероприятия по обеспечению постоянного контроля со стороны ЦК КПСС за работой министерства государственной безопасности СССР и по значительному укреплению [его] центрального аппарата»^[62].

Министр государственной безопасности Украины

В один из дней начала сентября 1952 г. генерал-лейтенанта Ивашутина срочно вызвали в Кремль. Здесь его принял заместитель Председателя Правительства СССР В. М. Молотов (И. В. Сталин был болен). Отметив чрезвычайно важное значение в составе Советского Союза разоренной войной крупнейшей союзной республики, Вячеслав Михайлович торжественно объявил:

— Центральный Комитет Всесоюзной коммунистической партии большевиков и Советское правительство оказало вам высокое доверие, Петр Иванович, назначив на ответственный пост министра государственной безопасности Украинской Советской Социалистической Республики!

Далее Молотов передал слова Сталина о том, что он очень надеется, что товарищ Ивашутин оправдает высокое доверие советского народа, покончит наконец с бесчинствами банд украинских националистов, которые мешают мирному труду граждан республики. При этом Молотов добавил, что такой результат достоин золотой звезды Героя Советского Союза.

Признаюсь, что при знакомстве с биографией Петра Ивановича Ивашутина не раз невольно возникала мысль о том, что судьба будто специально разносторонне готовила его к служению Родине на высоких государственных постах.

Все послевоенные назначения позволили ему познакомиться с различными направлениями деятельности не только военной контрразведки, но и территориальных органов госбезопасности, даже еще на примере крупнейшей республики Союза ССР, с характером и спецификой угроз и особенностями решаемых органами госбезопасности задач.

Уже 6 сентября 1952 г. Петр Иванович в Киеве представился Первому секретарю ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины (КП(б)У) Леониду Георгиевичу Мельникову, в тесном взаимодействии с которым ему предстояло работать в последующие годы.

Министерство государственной безопасности, а впоследствии и КГБ, Украинской ССР располагалось в пятиэтажном здании 1914 г. постройки по Владимирской улице, 33. Петр Иванович принимал здесь дела у Николая Кузьмича Ковальчука, которого знал и как начальника УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта, и как уполномоченного МГБ СССР в Германии.

Знакомясь с оперативными материалами, изучая оперативную обстановку, новый министр госбезопасности П. И. Ивашутин погрузился в изучение истории борьбы народа Украины против националистов и фашистских коллаборационистов.

Сегодня этот вопрос актуален еще и потому, что 30 апреля 2015 г. Президент Украины П. А. Порошенко подписал закон «О правовом статусе и чествовании памяти участников борьбы за независимость Украины в ХХ веке», предоставляющий ряд льгот участникам ОУН — УПА как «борцам за свободу».

А ведь еще в 1922 г. бывший полковник австро-венгерской армии Евген Коновалец познакомился с Адольфом Гитлером. И между нами возникло взаимопонимание на почве амбициозных планов и общей нелюбви к России. Это Коновалец основал в 1929 г. в Берлине Организацию Украинских националистов (ОУН), провозглашавшей своей целью за «освобождение братьев-украинцев», проживающих на землях бывшей Австро-Венгрии, отошедших к Польше и… Советской России.

С начала 30-х годов на территории Польши были созданы и подпольно действовали краевые (районные) «проводы» (ячейки) ОУН, наиболее многочисленные из которых находились в Кракове и Львове.

При этом антипольски настроенные украинские националисты закономерно рассматривались абвером как «пятая колонна», призванная дезорганизовать тылы подвергшейся агрессии страны. Руководители же ОУН искренне рассчитывали на «ответную благодарность», наивно рассчитывая, что им будет дозволено оккупантами «создать украинскую Державу».

К сентябрю 1939 г., к моменту нападения Германии на Польшу, вооруженные формирования ОУН имели свыше 7 тысяч «бойцов», после начала агрессии против Польши принимавших активное участие в диверсионно-разведывательной деятельности на Львовщине.

С сентября 1939 г. ближайший к Западной Украине зарубежный центр ОУН оказался на территории «генерал-губернаторства» в Кракове. Здесь же был образован главный передовой разведывательный орган военной разведки Германии «Абверштелле “Краков”». Понятно, что в условиях германской оккупации, быстро и жестоко подавлявшей любые проявления национального самосознания, украинские организации в Польше могли действовать только с непосредственного разрешения оккупационных властей, что и объясняет тесное сотрудничество их руководителей с абвером, заинтересованным в развертывании разведывательной работы на сопредельной территории Советского Союза.

Вышедший из подполья «Краковский провод ОУН», также именовавшийся «Краевой экзекутивой», имел в своем составе отделы: воинский (его возглавлял С. А. Бандера^[63], тот самый, который 20 января 2010 г. указом президента Украины В. А. Ющенко был отмечен званием «Героя Украины»), пропаганды (М. Лебедь, псевдоним «Максим Рубан»), культурно-просветительский, а также бюро регистрации, бюро помощи беженцам и другие подразделения.

Помимо этого, в Кракове действовали — исключительно с разрешения и под контролем абвера — три военных «школы» — курсы по подготовке младшего, среднего и старшего «офицерского состава» «украинской национальной армии». Их выпускники направлялись на комплектование диверсионно-разведывательных батальонов «Нахтигаль» и «Ролланд», снискавших печальную известность проведением массовых карательных акций, в том числе после захвата Львова.

Непосредственно деятельность краковской «краевой экзекутивой» направлялась и контролировалась агентами абвера «Консул-1» (А. А. Мельник, до апреля 1940 г. возглавлял Центральный «провод» ОУН), а также С. А. Бандерой (поддерживал связь с руководителем 2 отдела абвера Э. Штольце через связника «Консул-2» (Р. Ярый)^[64].

Руководитель мобилизационного отдела краковской «экзекутивы» А. А. Луцкий на допросах в августе 1945 г. показал, что 1 сентября 1939 г. в первом эшелоне агрессора на территорию Польши вступил сформированный ОУН «легион», члены которого впоследствии были направлены в различные немецкие разведшколы. Также он свидетельствовал: «работая до марта 1940 г. в военной референтуре Центрального “Провода” ОУН, я знал, что военный референт “Провода” полковник Сушко Роман все сведения о Советском Союзе, получаемые от ОУН Западной Украины, за денежное вознаграждение передавал немцам… О сотрудничестве ОУН с немцами говорилось открыто, все националистические кадры ориентировались на то, что при помощи немцев мы разобьем СССР и создадим т. н. “Самостийную Украину”… мне известно, что немцы использовали украинских националистов для шпионской и диверсионной деятельности на советской территории, снабжали их оружием, подготовляли оуновские организации для выступления против Советского Союза в момент нападения Германии.

Весной 1941 г. по договоренности “Главного провода” с немцами в Германии из участников ОУН был сформирован легион имени Евгена Коновальца, который вместе с немецкой армией принял активное участие в боях против Красной Армии, а впоследствии под руководством немецких карательных органов вел борьбу с советскими партизанами… Формирование легиона им. Коновальца началось во 2-й половине марта 1941 г., сразу же после 2-го конгресса ОУН». (Поясним, что здесь имеются в виду батальоны спецназначения абвера «Нахтигаль» и «Ролланд», входившие в состав разведывательно-диверсионного полка «Бранденбург — 800».)

Оперативные и следственные архивные материалы рассказали Петру Ивановичу, что еще 10 марта 1940 г. краковский «Провод ОУН» образовал «повстанческий штаб» для подготовки вооруженного восстания на Украине и приступил к активной работе на территории республики.

Тогда же был разработан и «Единый генеральный план повстанческого штаба ОУН». Но уже в сентябре 1940 г. его содержание стало известно украинским чекистам: копия плана была изъята у арестованного во Львове курьера краковской «Краевой экзекутивы» Т. Мельника.

Руководитель Тарнопольской областной организации ОУН К. Вальчик на допросе показал, что директивы по выполнению «плана подготовки восстания» получил уже в июне 1940 г.

Вот в соответствии с этими планами украинских националистов в указании руководителям областных управлений НКВД УССР от 29 мая 1940 г. подчеркивалось:

«Имеющиеся в нашем распоряжении материалы свидетельствуют о том, что закордонное ОУНовское руководство проводит на нашей территории большую работу по восстановлению организаций ОУН, по превращению таковых в террористические группы, широко использует кадры ОУН, временно отошедшие от работы за последние годы».

6 августа 1940 г. народный комиссар внутренних дел Украинской ССР И. А. Серов информировал НКВД СССР: «основной задачей Краковского центра ОУН в настоящее время является накопление ОУНовских кадров путем проведения широкой вербовочной работы на территории СССР. Руководство ОУНовскими комитетами на территории западных областей Украины осуществляется из-за кордона через эмиссаров и курьеров, перебрасываемых проводом ОУН со специальными инструкциями и заданиями… Все украинское население на территории Германии проходит регистрацию.

В формируемую т. н. “украинскую армию” объявлен прием в возрасте от 16 лет до 42. Части “украинской армии” расположены в городах Балыгород, Санок, Затрое, Яслове, Красное, Руманив, Иваниче, Пшеварске, Лежайске и др., носят военную форму, вооружены карабинами и револьверами.

Кроме украинских воинских частей, из украинского населения формируется также полиция. Полицию возглавляет активный украинский националист, петлюровский офицер Охримович».

В тот же день, 6 августа, Серов направил Л. П. Берии и еще одно сообщение о том, что в Станиславской области по агентурному делу «Террористы» арестованы 23 участника местной ячейки и что «основной задачей организации ОУН ставила свержение Советской власти путем вооруженного восстания и создания так называемой “Самостийной Украины”.

Практически контрреволюционная работа была направлена на:

а) создание новых контрреволюционных ОУНовских групп в селах;

б) совершение террористических актов над местным сельским активом;

в) распространение листовок контрреволюционного националистического характера;

г) противодействие проводимым мероприятиям Советской власти на селе.

Организация в своем составе имела боевую террористическую группу, которая совершала теракты над местным сельским активом…».

По мере оперативной разработки НКВД Украины выявленных ОУНовских явок и групп перед чекистами все более полно и четко раскрывалась картина обширной деятельности националистического подполья.

11 августа 1940 г. в Москву был направлен обстоятельный — на 17 машинописных листах — «Доклад о деятельности ОУН в Германии».

Президентам Украины В. Ющенко и П. Порошенко и их единомышленникам, включая и европейских политиков, не мешало бы и сегодня знать и помнить, что «руководство ОУН при непосредственном участии и помощи немецкого командования формирует из украинской националистически настроенной молодежи военизированные отряды и части т. н. “Украинской армии”, “Украинских легионов” и “Сичевых стрельцов”, вербуя молодежь в “Украинские таборы” — школы, дружины и курсы, где под руководством немецких офицеров проводится усиленная военная подготовка».

Специальный раздел доклада именовался «Связь ОУН с разведорганами Германии и их деятельность» (в связи с объемностью этого документа приведем только несколько выдержек из него):

«ОУН представляла и представляет собой в настоящее время прежде всего агентуру немецких разведывательных органов.

В целях лучшей постановки этой работы и предостережения от проникновения в ОУН советской агентуры в каждом комитете ОУН имеются офицеры гестапо, которые активно проводят фильтрацию каждого вновь прибывшего украинца с территории быв.[шей] Западной Украины.

В настоящее время шпионско-террористическая и диверсионно-повстанческая работа ОУН приняла особо широкие размеры. Агенты, эмиссары, курьеры и бандиты, перебрасываемые на сов. сторону, как правило, получают задания по сбору шпионских сведений, интересующих немецкую разведку.

В последнее время ОУН в Германии по заданию немецких разведывательных органов контактирует свою деятельность против СССР с другими украинскими и русскими белогвардейскими организациями. В частности, такой контакт ОУН налаживает в Берлине с руководителем “РНК” (Русский национальный комитет)…

Основную социальную базу ОУН в настоящее время за кордоном составляют мелкобуржуазные элементы из среды украинского населения, как то: кулаки, торговцы, церковники и интеллигенция. Людская база (так в подлиннике. — И. Х.) ОУН на территории Германии значительно пополнилась за счет кадров разваливающихся различных украинских националистических партий и организаций.

Основной костяк ОУН, особенно руководящий, как и раньше, составляют активные участники “УГА” (Украинской Галицийской армии), “УСС” (Украинских Сичевых Стрельцов), петлюровские офицеры и петлюровская эмиграция…

Краковская экзекутива систематически формирует и перебрасывает в СССР вооруженные бандгруппы для повстанческой, террористической и шпионской работы. Пунктами их формирования являются гг. Краков и Белзе, где организованы специальные школы по подготовке этих кадров как из мужчин, так и женского состава…

Контингенты указанных кадров подбираются из числа беглецов из Западной Украины, которые получают задание осесть на длительное время в целях организации всей работы ОУН, поддерживая связь с руководством через курьеров. Для этого контингента по заданию немецкой разведки создан специальный аппарат эмиссаров и курьеров.

Наиболее активные из них и зарекомендовавшие себя направляются в офицерскую школу ОУН, где готовятся руководители вооруженных банд.

Немецкие разведорганы, помимо использования в целях разведки ОУНовских кадров через соответствующие руководящие центры ОУН, привлекают и непосредственно ОУНовцев для разведработы на сов. стороне…

Разработку деятельности ОУН продолжаем…»^[65].

В сентябре 1940 г. органами НКВД УССР во Львове была ликвидирована нелегальная «краевая экзекутива» ОУН, являвшаяся одним из центров по организации проведения националистической работы в новых областях Советской Украины.

13 декабря 1940 г. перед судом по делу «львовской краевой экзекутивы» предстали 59 обвиняемых. Главный обвиняемый — Иван Максимов, 1913 г.р., до сентября 1939 г. — руководитель молодежных организаций Львовской «экзекутивы». В ноябре нелегально направлялся в Краков, откуда вернулся 6 января 1940 г. с заданием «Краковского провода» ОУН по подготовке вооруженного восстания. После ареста в марте 1940 г. членов «Львовской экзекутивы» перешел на нелегальное положение под фамилией Бард Б. А., руководил работой областных и окружных комитетов ОУН. На допросах и в собственноручных показаниях следствию осветил план подготовки восстания, готовившегося на сентябрь 1940 г.^[66].

Другим обвиняемым по этому делу был 28-летний Дмитрий Клячкивский, ставший с мая 1943 г. «командующим «Украинской повстанческой армии» (УПА)^[67]. 19 января 1941 г. обвиняемые по делу «Львовской экзекутивы» Львовским областным судом были приговорены к расстрелу. Правда, позднее приговор был заменен на 10 лет лишения свободы.

На основании данных, подтвержденных материалами следствия в отношении арестованных членов львовской «Краевой экзекутивы», сотрудниками НКВД Украины 21 декабря 1940 г. была проведена вторая операция по аресту активных членов ОУН. Всего ходе нее были арестованы 576 человек (86 из них — во Львове и 285 человек во Львовской области, 68 — в Станиславской, 53 — в Тарнопольской, 47 — в Дрогобычской и 37 — в Волынской областях). В ходе этой операции были убиты 3 ОУНовца, 2 сотрудника НКВД, 2 чекистов тяжело ранены.

В директиве наркома госбезопасности УССР П. Я. Мешика^[68] от 10 апреля 1941 г. № А-1282/сп начальникам УНКГБ западных областей Украины предписывалось «усилить работу» по ОУНовскому подполью в связи с активизацией им «подготовки к вооруженному восстанию против Советской власти… намеченному на период между 20 апреля и 1 мая с. г.».

В этом документе указывалось: «…ведя подготовку к вооруженному выступлению, ОУН мобилизует все враждебные нам силы, устанавливает контакт с другими контрреволюционными украинскими и польскими националистическими организациями и остатками антисоветских политпартий.

Исходя из этого, основная задача УНКГБ состоит сейчас в том, чтобы использовать все средства и возможности по вскрытию и ликвидации ОУНовского подполья с тем расчетом, чтобы предотвратить попытку вооруженного выступления со стороны “ОУН”, прекратить ее террористическую деятельность и максимально усилить агентурно-оперативную работу по разложению организации, —

ПРЕДЛАГАЮ:

1. Усилить работу по выявлению членов ОУН, находящихся на нелегальном положении, используя для этого агентурные и официальные возможности (агентуру, показания арестованных, свидетелей, аппарат розыска и т. д.).

2. Для упорядочения оперативного учета по нелегалам и действенной работе по поимке их — все материалы по этому вопросу сосредоточить в СПО УНКГБ. На каждого нелегала завести дело, в котором сгруппировать материалы, необходимые для успешного розыска: установочные данные, сведения о родственных и организационных связях, местах возможного нахождения, районах действия, фотокарточки и т. п.

3. Розыск и изъятие нелегалов возложить на отделения СПО по борьбе с политбандитизмом. Для этой же работы использовать оперативные бригады НКГБ УССР, командированные мною в УНКГБ.

4. Подготовить имеющиеся агентурные разработки по ОУН к оперативной ликвидации с расчетом проведения операции в период с 15 по 20 апреля.

5. Операции по нелегалам и ликвидации агентурных разработок обязательно использовать для приобретения ценной агентуры.

6. Аресты руководящего состава ОУН использовать для внедрения и продвижения в руководство организации нашей проверенной агентуры.

7. Имеющиеся материалы, свидетельствующие о складах оружия ОУН, в ближайшее время реализовать, оружие изъять…

О выполнении данных указаний, поступающих сигналах о подготовке восстания и ваших мероприятиях ежедневно доносите специальными записками»^[69].

В докладной записке Секретарю ЦК КП(б) Украины Н. С. Хрущеву с предложениями по ликвидации базы ОУН в западных областях Украины в середине апреля 1941 г. П. Я. Мешик подчеркивал:

«Известно, что при ведении войны немцы практикуют предательский маневр: взрыв в тылу воюющей стороны (“пятая колонна” в Испании, измена хорватов в Югославии).

Материалы, добытые в процессе агентурной разработки и следствия по делам участников ОУН, в том числе воззвания и листовки организации, свидетельствуют о том, что во время войны Германии с СССР роль “пятой колонны” немцев будет выполнять ОУН.

Эта “пятая колонна” может представить собой серьезную силу, так как она хорошо вооружена и пополняет свои склады путем переброски оружия из Германии. Так называемый “революционный провод” ОУН, руководимый Степаном Бандерой, не дожидаясь войны, уже сейчас организовывает активное противодействие мероприятиям советской власти и всячески терроризирует население западных областей Украины…

Изложенное выше вынуждает, наряду с проводимой операцией по изъятию нелегалов и актива ОУН, поставить вопрос о ликвидации базы ОУН — семей нелегалов, кулачества и семей репрессированных.

Считал бы целесообразным возбудить перед ЦК ВКП(б) и СНК СССР ходатайство о применении к перечисленным категориям лиц следующих санкций…»^[70].

Решение по этому вопросу в форме Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об изъятии контрреволюционных организаций в западных областях УССР» № 1299-526сс было принято 14 мая 1941 г.^[71].

В обзоре 3 управления НКГБ СССР об антисоветских проявлениях и важнейших происшествиях в СССР в апреле 1941 г. отмечалось:

«В апреле было зарегистрировано: террористических актов — 47; бандитских проявлений оуновцев-нелегалов — 21; выпуск анонимных антисоветских документов — 417.

Преобладающее большинство активных антисоветских проявлений, как и в марте, имело место в западных областях УССР.

Усиление активности оуновцев-нелегалов и их бандитских формирований в апреле выразилось в совершении 38 террористических актов против советского актива, 3 поджогов, 7 налетов на кооперативы и сельсоветы с целью ограбления. При этом было убито: 8 председателей сельсоветов, 7 председателей правлений колхозов, 3 комсомольских работника, 5 работников районного совпартаппарата, 1 учительница, 1 директор школы и 16 колхозников-активистов. Ранено: 5 работников районного совпартаппарата, 2 комсомольских работника, 1 председатель кооператива и 11 колхозников-активистов.

Основные очаги террористических и бандитских проявлений украинских националистов находятся в Тарнопольской области, на территории которой в апреле имели место 22 террористических акта и 16 случаев бандитских проявлений».

В следующем обзоре за май 1941 г. аналитики 6 отдела 3 управления НКГБ СССР отмечали:

«…наибольшую активность продолжают проявлять антисоветские организации украинских националистов на территории западных областей УССР.

Открытая антисоветская деятельность ОУН выразилась в совершении ряда террористических актов и других форм расправы над низовым советским, колхозным и сельским активом.

Всего за май по западным областям Украины учтено 58 случаев террористических актов, в результате которых убито 57 человек и ранено 27»^[72].

Вот на фоне каких событий 18 июня 1941 г. П. Я. Мешик информировал секретаря ЦК КП(б)У Н. С. Хрущева, что в результате проводившейся органами НКГБ с 4 июня операции в западных областях арестованы 2215 членов ОУН, в том числе 757 «нелегалов».

Вечером 30 июня 1941 г., после оккупации Львова немецкими войсками при участии ОУНовских «походных групп» и диверсионного батальона абвера «Нахтигаль», Я. Стецко поторопился провозгласить «восстановление Украинской державы».

Сегодняшние апологеты ОУН и УПА не знают (?), что прибывший из Берлина заместитель Бандеры по «Центральному Проводу», руководитель политической референтуры ОУН, Ярослав Стецко при этом заявил:

— Нововозникающая Украинская Держава будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией, которая под водительством своего фюрера Адольфа Гитлера творит новый порядок в Европе и во всем мире…

Однако, несмотря даже на такие заверения «в беззаветной преданности», оккупационные власти немедленно арестовали членов «правительства украинской державы», направив их в концлагеря на территории Германии.

Таковы основные вехи предвоенного периода борьбы украинского народа и органов госбезопасности СССР с националистическими пособниками фашистских агрессоров.

В условиях оккупации на Украине, с разрешения германской военной администрации для обеспечения ее поддержки со стороны местного населения, разрешалось восстановление ранее существовавших националистических организаций, создавались полицейские части для охраны тюрем, лагерей для военнопленных и концентрационных лагерей, еврейских гетто.

Часть сотрудничавших с оккупантами националистов в 1943 гг. вступала в создаваемые ими воинские части (полицейские и охранные батальоны), в том числе «национальные» части войск СС^[73]. Так, в апреле 1943 г. во Львове под командованием германских офицеров была сформирована дивизия СС «Галичина» (14-я добровольческая дивизия СС «Галичина»).

Попутно отметим, что дивизии СС были сформированы также в Латвии (в марте 1943 г. — 15-я дивизия ваффен СС (1-я латышская), а осенью — 19 дивизия СС (2-я латышская)) и Эстонии (в феврале 1944 г. — 20-я дивизия СС). Эти формирования преимущественно принимали участие в карательных операциях, борьбе с партизанами. Однако с конца 90-х годов в Украине, Латвии и Эстонии начали проходить ежегодные демонстрации, посвященные «годовщинам» образования этих карательных фашистских частей, что вызывает законное и обоснованное возмущение как граждан этих государств, так и европейского общественного мнения выживших жертв карателей.

При отступлении вермахта часть сотрудничавших с оккупантами коллаборационистов бежала вместе с ним, часть из них была завербована германскими спецслужбами и оставлялась для проведения разведывательно-подрывной работы в тылах наступающей Красной Армии, некоторые по собственной инициативе создавали «подпольные организации сопротивления».

Впоследствии последних стали называть «третьей силой», боровшейся как якобы с фашистскими оккупантами, так и против Красной Армии.

Вот как об этом говорится в недавно рассекреченной Службой безопасности Украины (СБУ) ориентировке наркома госбезопасности Украинской ССР С. Р. Савченко № 683/с от 23 апреля 1944 г. «О связях ОУН-бандеровцев и УПА с немцами» начальникам областных управлений наркомата^[74].

«Общеизвестно, что украинские националисты всех течений до войны возлагали большие надежды при помощи Германии создать “Самостийную Украину”. Известно также, что немцы всячески поддерживали украинских националистов в этом, однако, когда в первые дни войны Германии с СССР наиболее активная часть ОУН, возглавляемая Бандерой, попыталась создать без разрешения немцев правительство “Самостийной” Украины, немцы, несмотря на свои прежние обещания, бесцеремонно разогнали это правительство, арестовали Бандеру и расстреляли ряд видных главарей бандеровского течения.

После этого сохранившиеся приверженцы Бандеры… перешли на нелегальное положение и объявили “войну” немцам, создав для борьбы с ними, а равно для борьбы с советским элементом, сначала “боевки”, а затем т. н. “Украинскую повстанческую армию” — УПА. ОУН сумела под лозунгом борьбы с немцами, а равно путем террора, втянуть в ряды УПА значительную часть населения из социально близких нам слоев.

Боевые действия УПА против немцев сводились к антинемецкой агитации и мелким стычкам с отдельными малочисленными гарнизонами и отрядами оккупантов и обороне от периодически наряжаемых немцами карательных экспедиций в места расположения банд УПА.

Такое положение продолжалось до 1944 г. …когда Красная Армия в результате успешного наступления освободила большую часть Украины и подошла к западным областям, где ОУН и УПА имели наибольшее распространение и влияние среди местного населения; главари ОУН бандеровского направления сначала осторожно, по секрету от своих низовых организаций перешли вновь на службу немцам, а в последнее время стали совершенно открыто сотрудничать с ними.

В процессе агентурно-оперативной работы по очистке освобожденной территории западных областей Украины нами собраны бесспорные факты и документы, наглядно подтверждающие связь ОУН бандеровского направления и УПА с немцами и руководство последними практической деятельностью ОУН и УПА в настоящее время.

Показаниями арестованного УНКГБ по Волынской области члена районного “Провода” ОУН Сирика установлено, что в первых числах января 1944 г. в селе Комарово …Волынской области состоялись переговоры между командующим УПА “Климом Савур”^[75] и командованием венгерских частей, использовавшихся немцами для охраны тыла.

Выпущенное в том же январе 1944 г. обращение УПА к венгерским солдатам, в котором они восхваляются за “рыцарство и честь” и призываются к совместной борьбе против большевиков, за создание “самостийных” Украины и Венгрии, свидетельствует о достигнутом в результате переговоров соглашении между “Климом Савур” и венгерскими оккупантами.

Такие же переговоры бандеровцы вели и с немцами, в результате которых было достигнуто соглашение между ними и немецким командованием о совместных действиях против Красной Армии.

Как выясняется, переговоры были начаты в начале 1944 г., еще до освобождения нами территории наибольшей концентрации банд УПА…

12 февраля 1944 г. Разведотделом боевой группы Прюцмана был издан приказ, в котором указывалось, что в результате начатых в районе Деражно и успешно законченных в районе Верба (Ровенская область) переговоров немецкого командования с руководителями УПА достигнута договоренность о взаимном ненападении и помощи в вооруженной борьбе с Красной Армией. Силы УПА, согласно этому договору, используются также для ведения разведки в пользу немецкого командования. Для опознания банд УПА немецкими частями введена специальная условность. (Копия приказа прилагается.)

Заключение такого соглашения изменило характер бандеровской пропаганды, исключающей теперь антинемецкие выпады и обращающей все свое острие против нас.

Обнаруженная нами в Красноармейском районе Ровенской области свежая листовка с подписью “Главная команда Украинской Повстанческой Армии” на русском языке, призывая солдат и офицеров Красной Армии переходить в УПА, содержит восхваления по адресу фашистской Германии, которая якобы ведет войну “…за Новый мир, построенный на принципе равноправия каждого народа, со свободным правлением на своей территории, справедливым правительством, которое не допускает эксплуатации одного человека другим”…

Действие этого договора ОУН и УПА с немецкими оккупантами видно также на ряде фактов, установленных в процессе ликвидации бандформирований УПА и вражеской агентуры, засылаемой в наш тыл.

Противник в последнее время стал направлять в банды УПА своих офицеров и солдат для руководства их боевыми операциями и перебрасывать банды УПА под командованием немецких офицеров через линию фронта в наш тыл…

В Ракитновском районе Ровенской области УНКГБ по Ровенской области задержана группа парашютистов, снабженная немецкой портативной радиостанцией, оружием, большим количеством денег, всевозможными документами и формой военнослужащих Красной Армии…

Ориентируя об изложенном, предлагаю:

1. В агентурной и следственной работе добиваться вскрытия способов связи ОУН с немецкой разведкой и подробного выяснения задач, ставящихся немецкой разведкой перед ОУН.

2. Принять меры к перехвату каналов связи немецкой разведки с оуновским подпольем, существующим на освобожденной территории.

3. О каждом случае вскрытия связи ОУН с немецкой разведкой немедленно сообщать в НКГБ УССР…».

Об упомянутом соглашении полиции безопасности Германии с УПА ГУКР «СМЕРШ» НКО информировал Государственный Комитет Обороны 31 марта 1944 г. за № 422/А «О захвате советскими войсками документа, указывающего на наличие соглашения между руководством УПА и немецким командованием»^[76].

По имеющимся архивным данным, с августа 1943 г. по сентябрь 1944 г. вермахт передал УПА 700 орудий и минометов, около 10 000 пулеметов, 26 000 автоматов, 72 тысячи винтовок, 22 000 пистолетов^[77].

Для ликвидации и разгрома «Центрального провода ОУН» и командования УПА 11 ноября 1944 г. 5 отделом 2 управления НКГБ УССР было заведено централизованное дело групповой оперативной разработки «Берлога», к осуществлению оперативно-разыскных мероприятий по которому привлекались все территориальные органы госбезопасности и военной контрразведки на Украине. В результате проделанной работы уже к началу декабря были установлены все 12 руководителей ЦП ОУН, получены личные характеризующие данные на каждого из них, а также информация как об их участии в конкретных преступных акциях, так и об их участии в переговорах с оккупационными войсками на территории Украины^[78].

На допросе 6 августа 1945 г. член «Главного провода ОУН(б)» А. А. Луцкий показал, что на заседании в декабре 1943 г. во Львове руководитель «краевого провода» «Схид» («Восток») и командующий группой УПА-Схид «Лемиш»^[79] заявил, что «на освобожденной от немцев территории вся работа ОУН находится в пассивном состоянии. Это он объяснил тем, что население восточных областей Украины за ОУН не пошло и с большим энтузиазмом встречает приход Советской власти. “Лемиш” предлагал все созданные вооруженные отряды перебросить на север в леса, сеть ОУН сократить до минимума и ее еще больше законспирировать».

Однако борьба с ОУНовским подпольем на Украине имела длительный и кровопролитный характер, и завершением ее принято считать арест 23 мая 1954 г. последнего «главнокомандующего УПА генерал-хорунжего» В. С. Кука. Хотя последняя «боевка» — боевая группа ОУН — была ликвидирована только 14 апреля 1960 г.

На одном из допросов В. С. Кук показал: «Террор до 1950 г. считался в организации украинских националистов необходимым условием борьбы против Советской власти и рассматривался как продолжение и одна из форм вооруженной деятельности…».

Руководство операциями по ликвидации оставшихся на свободе главарей ОУН и УПА, включая и операцию по поимке «Лемиша»-Кука, и являлось основным содержанием деятельности министра госбезопасности Украинской ССР Петра Ивановича Ивашутина.

Следует отметить, что, согласно архивным данным, в 1944–1953 гг. ОУН и УПА совершили 4904 террористических акта; 195 диверсий; 457 нападений на истребительные батальоны из сельского актива; 645 нападений на колхозы, органы власти и заведения социально-культурной сферы; 359 вооруженных «экспроприаций».

За тот же период только безвозвратные потери советской стороны от боестолкновений и диверсионно-террористических действий бандеровцев составили 30 тысяч 676 человек. Из них: детей, стариков и домохозяек — 860 человек; представителей интеллигенции — 1931; рабочих — 676; колхозников и крестьян — 15 355; председателей колхозов — 314; комсомольских работников — 207; коммунистов — 251; представителей органов власти — 2732; бойцов истребительных батальонов — 2590; военнослужащих РККА — 3199; сотрудников МВД УССР — 1864; сотрудников органов госбезопасности Украины — 697 человек…

В 2008 г. В. С. Кук в интервью российскому журналисту А. В. Караулову говорил о том, что, по его мнению, ОУН и УПА в 1939–1954 гг. было убито около 110 тысяч жителей Украины… (передача «Момент истины», эфир 26 октября 2015 г.).

Со стороны националистов погибли 156 тысяч участников подполья, были арестованы и осуждены 87 756 человек, вышли с повинной из подполья около 77 тысяч его участников (были амнистированы)^[80].

Под руководством Петра Ивановича продолжалась также работа с арестованными агентами СИС под псевдонимом «Моди» и ЦРУ В. Охримовичем.

Однако необходимо сказать и об определенном вираже службы Петра Ивановича, когда он был без видимой причины понижен в должности.

Произошло это 19 марта 1953 г., а причины этого находились в Москве.

На прошедшем 5 марта в связи со смертью председателя Совета министров И. В. Сталина совместном заседании в Кремле Пленума ЦК КПСС, Совета министров и Президиума Верховного Совета СССР было принято решение о реорганизации ряда министерств.

Министерство государственной безопасности было ликвидировано, а его оперативные и обеспечивающие подразделения вошли в состав Министерства внутренних дел СССР. Заместителями нового министра Л. П. Берии были назначены С. Н. Круглов, Б. З. Кобулов, И. А. Серов. (Помимо этого Берия являлся также заместителем председателя Совета министров СССР и членом Президиума ЦК КПСС.)

В этой связи министром внутренних дел был назначен генерал-лейтенант П. Я. Мешик, а его заместителем «по оперативным вопросам» был назначен П. И. Ивашутин. Практически в деятельности Петра Ивановича мало что изменилось, за исключением того, что он должен был докладывать о работе чекистских подразделений П. Я. Мешику. Следует, однако, подчеркнуть, что Павел Яковлевич был умным, культурным и далеким от самодурства человеком, при этом обладавшим немалым оперативным опытом и прекрасно знавшим специфику обстановки на Украине.

А тем временем в Москве 11 марта Берия направил на имя председателя Совета министров СССР Г. М. Маленкова и Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева письмо, в котором дал удручающую характеристику происходившего в последние годы в МГБ: «Значительная часть чекистских кадров, имеющих опыт, разгромлена… Необходимо будет рассмотреть материал на арестованных чекистов и в зависимости от результатов принять решение об использовании их на работе в МГБ»^[81].

И действительно, из-под ареста были освобождены и возвращены на работу многие чекисты, арестованные при В. С. Абакумове и С. Д. Игнатьеве, что, впрочем, пагубно сказалось на судьбе многих из них после «разоблачения банды Берия» в июле того же года.

Была образована следственная группа для пересмотра ряда особо важных дел: «дела врачей», «арестованных сотрудников МГБ», «арестованных МГБ Грузинской ССР группы местных работников» (т. н. «мингрельское дело»).

И уже 3 апреля о результатах проведенной проверки «дела врачей» Берия доложил Президиуму ЦК КПСС. На основе его доклада было принято решение о полной реабилитации и освобождении обвиняемых и членов их семей (всего 37 человек). Несколько позже последовали и другие освобождения из-под ареста и от надуманных ложных обвинений.

Берия заверил Президиум ЦК о том, что в МВД «…проводятся меры, исключающие возможность повторения впредь подобных извращений в работе».

Позднее Президиум ЦК постановил, что, «ввиду допущенных серьезных ошибок в руководстве бывшим МГБ», невозможно оставить на посту секретаря ЦК С. Д. Игнатьева^[82].

Пункт IX Постановления Президиума ЦК КПСС от 10 апреля 1953 г. гласил: «Одобрить проводимые т. Берия Л. П. мероприятия по вскрытию преступных действий, совершавшихся на протяжении ряда лет бывшим МГБ СССР, выражавшихся в фабрикации и фальсификации дел на честных людей, а также мероприятия по исправлению последствий нарушения советских законов, имея в виду, что эти меры направлены на укрепление Советского государства и социалистической законности»^[83].

Мы привели эти факты, для того чтобы еще раз подчеркнуть, что пересмотр следственных дел бывшего НКГБ — МГБ начался задолго до XX съезда КПСС.

Однако положение в органах госбезопасности в свете приводимых документов по-прежнему продолжало оставаться сложным и напряженным.

В июне 1953 г. последовал вызов Петра Ивановича в Москву, где ему было объявлено об освобождении с 16 июня от занимаемой должности «в связи с переводом на другую работу» — 27 июля он был назначен заместителем начальника 3-го управления (военная контрразведка) МВД СССР.

В завершение данной главы необходимо обратить внимание и на следующие драматические события, имевшие еще долгие последствия для всей жизни страны.

26 июня 1953 г. на заседании Президиума Совета министров СССР в Кремле был арестован Л. П. Берия. Одновременно с арестом Берии был произведен и арест ряда его заместителей и руководящих работников МВД СССР (в Киеве был арестован П. Я. Мешик, в Берлине — С. А. Гоглидзе), суд над которыми состоялся в декабре 1953 г., причем большинство обвиняемых были приговорены к «высшей мере социальной защиты» (расстрелу). «Приспешников» В. С. Абакумова та же участь ждала через год.

В приложение к протоколу заседания Президиума ЦК КПСС от 26 июня 1953 г. «К решению вопроса о Берии» присовокуплен проект доклада Г. М. Маленкова, в котором содержится целый ряд обвинений, в том числе и следующее: «Враги хотели поставить органы МВД над партией и правительством. Задача состоит в том, чтобы органы МВД поставить на службу партии и правительству, взять эти органы под контроль партии… Задача состоит в том, чтобы не допустить злоупотребления властью».

Однако документы свидетельствуют о том, что высший партийный орган, ЦК ВКП(б), в начале 50-х годов не только был информирован о деятельности органов МГБ, но и принимал непосредственное участие в формировании их политики. Но контроль этот в значительной мере был персонифицированным, сосредоточенным в руках Генерального (Первого) секретаря ЦК.

Позднее это обстоятельство замалчивалось высшим партийным руководством с целью вывести себя из-под возможной критики, что стало основой и причиной сокрытия многих исторических событий и фактов и что вело к искажению исторической правды.

26 июня министром внутренних дел СССР был назначен Сергей Никифорович Круглов (а новым министром внутренних дел Украины стал Т. А. Строкач). Следует, однако, отметить, что сообщение в СМИ о снятии Л. П. Берии и назначении министром внутренних дел СССР С. Н. Круглова появилось только 29 июня.

Часть IV
В Комитете государственной безопасности СССР

Беспристрастная история вынесет свой приговор, более снисходительный, нежели осуждение современников.

Николай II. Из письма военному министру В. А. Сухомлинову, 11 июня 1915 г.

Рождение сильнейшей спецслужбы мира

Политическое решение о выделении структур органов госбезопасности из МВД СССР в самостоятельное ведомство было принято Президиумом ЦК КПСС 8 февраля 1954 г. на основании записки министра внутренних дел С. Н. Круглова в Президиум ЦК КПСС. В ней, в частности, подчеркивалось:

«Существующее организационное построение Министерства внутренних дел СССР и его органов громоздко и не в состоянии обеспечить должного уровня агентурно-оперативной работы в свете задач, поставленных перед советской разведкой Центральным комитетом КПСС и Советским Правительством.

В целях создания необходимых условий для улучшения разведывательной и контрразведывательной работы считаем целесообразным выделить из Министерства внутренних дел СССР оперативно-чекистские управления и отделы и на их базе создать Комитет по делам государственной безопасности при Совете Министров СССР»^[84].

13 марта 1954 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ об образовании КГБ при Совете министров СССР.

Сам текст Указа был предельно лаконичен:

Образовать Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР.

Председатель Комитета входит в состав Совета министров с правом решающего голоса.

Первым председателем КГБ был назначен генерал-полковник И. А. Серов, бывший до этого заместителем министра внутренних дел. Без сомнения, главную роль в этом назначении сыграла его совместная работа на Украине в 1939–1941 гг. с будущим Первым секретарем ЦК КПСС (1953–1964 гг.) Н. С. Хрущевым.

Думается, что Серов не мог не испытывать определенного дискомфорта от осознания того факта, что 4 его непосредственных предшественника на этом посту — Г. Г. Ягода, Н. И. Ежов, Л. П. Берия, В. Н. Меркулов — были расстреляны как «враги народа», а пятый — В. С. Абакумов — еще находился под следствием. То есть во власти подчиненных ему следователей. Что, по-видимому, доставляло Серову, ранее немало лично «натерпевшемуся» от высокомерного бывшего «наркома Смерш», чувство тайного удовлетворения.

Не касаясь личных качеств Серова, о грубости, резкости и своеволии которого имеется немало свидетельств, отметим только, что по формально-кадровым основаниям и соображениям он вполне подходил на эту должность. И, в принципе, не обманул ожиданий Хрущева по «перестройке» работы органов госбезопасности.

Согласно решению Президиума ЦК КПСС на Комитет государственной безопасности при СМ СССР возлагались следующие задачи:

а) ведение разведывательной работы в капиталистических странах;

б) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок внутри СССР;

в) борьба с вражеской деятельностью разного рода антисоветских элементов внутри СССР;

г) контрразведывательная работа в Советской Армии и Военно-Морском флоте;

д) организация шифровального и дешифровального дела в стране;

е) охрана руководителей партии и правительства.

Помимо этого, в партийном решении была сформулирована и главная для КГБ задача: «В кратчайший срок ликвидировать последствия вражеской деятельности Берия в органах государственной безопасности и добиться превращения органов госбезопасности в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей»^[85].

Приказом председателя КГБ при СМ СССР от 18 марта 1954 г. была определена следующая структура нового ведомства, в котором, не считая вспомогательных и обеспечивающих подразделений, были образованы:

Первое Главное управление (ПГУ, разведка за границей),

Второе Главное управление (ВГУ, контрразведка),

Третье Главное управление (военная контрразведка),

Четвертое управление (борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами),

Пятое управление (контрразведывательная работа на особо важных объектах),

Шестое управление (контрразведывательная работа на транспорте),

Седьмое управление (наружное наблюдение),

Восьмое Главное управление (шифровально-дешифровальное),

Девятое управление (охрана руководителей партии и правительства),

Десятое управление (Управление коменданта Московского Кремля),

Следственное управление.

В целом эта структура раскрывает функции и задачи нового союзно-республиканского ведомства.

При образовании КГБ при СМ СССР 17 марта 1954 г. генерал-лейтенант П. И. Ивашутин неожиданно для него назначается начальником его 5-го управления, на которое возлагались задачи обеспечения безопасности стратегических и особо важных промышленных объектов (предприятий оборонно-промышленного, оружейного и ракетно-космического комплексов), которые являлись объектом первоочередных как разведывательных, так и диверсионных и иных подрывных устремлений западных спецслужб.

Петру Ивановичу предстояло определиться как с самими объектами, требующими контрразведывательной защиты со стороны органов безопасности, так со стоящими перед управлением задачами, вытекающими из условий дислокации объектов, особенностей их производственных условий и циклов, с чем он был отчасти знаком на примере Украинской ССР.

Благодаря этому назначению, несмотря на то что Петр Иванович пробыл на этом посту всего около трех месяцев, это позволило ему хорошо изучить структуру промышленности СССР, лично познакомиться со многими ее ведущими руководителями, «командирами» производств.

Однако менее чем через три месяца, уже 7 июня 1954 г., П. И. Ивашутин назначается заместителем Председателя Комитета государственной безопасности…

Прежде чем рассказать о деятельности Петра Ивановича на этом ответственном и важном посту, представляется необходимым кратко охарактеризовать некоторые события последующих лет, как оказывавшие самое непосредственно влияние на деятельность КГБ при СМ СССР в целом, так и на обстановку в стране, а порой и за границей. Непосредственным современником и участником многих из которых предстояло стать П. И. Ивашутину.

Задачи внешней разведки КГБ при СМ СССР были конкретизированы в решении ЦК КПСС от 30 июня 1954 г. «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». Оно требовало сосредоточить усилия на организации работы в ведущих западных странах США и Великобритании, являвшейся давним геополитическим соперником России, а также на «используемых ими для борьбы против Советского Союза странах, в первую очередь Западной Германии, Франции, Австрии, Турции, Иране, Пакистане и Японии».

В том же году Совет Министров СССР утвердил «Положение о Первом главном управлении КГБ», которое определяло его функции, задачи, структуру, штаты.

В июне 1954 г. для «постановки первоочередных задач» было проведено Всесоюзное совещание руководящих работников КГБ, на котором И. А. Серов разъяснял установки Президиума ЦК КПСС для деятельности органов госбезопасности, их роль и место в системе советского государственного управления.

Подчеркнем, что образование КГБ при СМ СССР знаменовало собой действительно серьезный шаг по утверждению законности в нашей стране, хотя сам принцип законности неотделим от существующей системы права, имеющегося законодательства. А последнее, и прежде всего уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, также претерпело существенные изменения в конце 50-х годов, на чем мы подробнее остановимся далее.

На момент образования КГБ его органы должны были руководствоваться уголовными кодексами Союзных республик СССР 30-х годов. Уголовный кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической республики (РСФСР), например, был принят еще 5 марта 1926 г. Непосредственно органы госбезопасности должны были руководствоваться диспозициями составов «контрреволюционных преступлений», предусмотренных печально известной статьей 58, имевшей 18 частей — различных составов преступлений: от шпионажа, диверсии, вредительства, террора (терроризма) до антисоветской агитации и пропаганды (статья 58.10).

Здесь же представляется необходимым отметить, что и поныне некоторые публицисты и исследователи ошибочно или сознательно отождествляют КГБ с его оставившими по себе недобрую память историческими предшественниками: НКВД — НКГБ и МГБ.

В соответствии с Постановлением ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему укреплению социалистической законности и усилению прокурорского надзора» от 19 января 1955 г. было разработано Положение о прокурорском надзоре в СССР (утверждено Указом Президиума Верховного Совета СССР 24 мая 1955 г.). Для осуществления надзора за следствием в органах КГБ в Прокуратуре СССР был создан специальный отдел.

Позднее, в 1959–1960 гг., была изменена и система уголовного права.

В этой связи однозначно недопустимо отождествлять КГБ СССР с его историческими предшественниками НКВД — НКГБ и МГБ. В то же время деятельность органов КГБ в 50–60-е годы не была свободна и от влияния элементов субъективизма и волюнтаризма, хотя именно в этот период утверждается прокурорский и партийно-государственный контроль за их работой, о чем подробнее будет сказано далее.

Почему же во второй половине ХХ века КГБ СССР считался — и вполне заслуженно считался! — несмотря на отмеченные недостатки, одной из сильнейших спецслужб мира?

Основная причина этого, на наш взгляд, заключена в его структуре и функциях, объединявших многие направления обеспечения безопасности страны — разведку, контрразведку, военную контрразведку, борьбу с терроризмом, диверсиями и вредительством, охрану государственных тайн и государственных границ СССР, раскрытие и расследование преступных посягательств, — что создавало организационные, функциональные и управленческие предпосылки для достижения иного, аккумулирующего результата вследствие известного синергетического эффекта.

И одним из подлинных творцов этого синергетического эффекта являлся Петр Иванович, хотя отдельные его предложения и наработки не встречали немедленной поддержки и реализации, поскольку они опережали свое время, уровень постижения руководством КГБ СССР и страны в целом подлинной сути разворачивавшихся в мире глобальных процессов геополитического соперничества.

Разумеется, сказывались на эффективности деятельности КГБ СССР и отдельные трудности объективного и субъективного порядка, ошибки, трагедии и даже предательства.

Следует подчеркнуть, что образование КГБ при СМ СССР сопровождалось тяжелой «родовой травмой» — раскрытием многочисленных нарушений законности, вершившихся его историческими предшественниками — НКВД, НКГБ и МГБ — в 30-е — начале 50-х годов.

Отметить эти обстоятельства необходимо еще и потому, что П. И. Ивашутину приходилось непосредственно организовывать и строить работу вверенных ему подразделений с учетом данных фактов еще задолго до известного «секретного» доклада Н. С. Хрущева делегатам ХХ съезда КПСС.

Сразу после сообщения об аресте Л. П. Берии как «врага народа» (сообщение о чем появилось в СМИ 10 июля 1953 г.) в органы прокуратуры и ЦК КПСС стали поступать многочисленные заявления и жалобы осужденных и их родственников по поводу пересмотра уголовных дел и применения незаконных методов в процессе ведения следствия.

В записке в Президиум ЦК от 19 марта 1954 г. Прокурора СССР Р. А. Руденко и министра внутренних дел С. Н. Круглова отмечалось, что в лагерях, колониях и тюрьмах содержатся 467 946 осужденных за контрреволюционные преступления граждан^[86], немалую долю среди которых составляли предатели, каратели и пособники немецко-фашистских оккупантов. И, помимо этого, еще находятся в ссылке после отбытия основного наказания за контрреволюционные преступления 62 462 человека.

В указанной записке подчеркивалось, что с августа 1953 по 1 марта 1954 г. в органы прокуратуры поступило 78 982 обращения граждан с ходатайствами о реабилитации, в связи с чем предлагалось создать специальную комиссию по пересмотру дел осужденных.

ЦК КПСС информировался и о том, что в «особом порядке» Особым совещанием (ОСО) при наркоме/министре внутренних дел и госбезопасности в 1934–1953 гг. были осуждены 442 531 человек, большинство из них — по «политическим обвинениям». (Эти лица были включены в ранее указанное общее число осужденных, но данное обстоятельство было специально выделено в связи с особыми обстоятельствами вынесения приговоров в «несудебном порядке» в нарушение Конституции СССР 1936 г.) В 1941–1944 гг. ОСО рассматривались также дела на разоблаченных агентов германских спецслужб, фашистских карателей и пособников оккупантов. Из этого общего числа осужденных ОСО за 19 лет его существования (оно было ликвидировано 1 сентября 1953 г. Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР) к высшей мере наказания были приговорены 10 101 человек, к лишению свободы на различные сроки — 360 921, к ссылке и высылке — 67 539 человек^[87].

На основании предложения Прокурора СССР и министра внутренних дел СССР по решению Президиума ЦК КПСС мае 1954 г. была образована Центральная комиссия по рассмотрению жалоб и ходатайств граждан, осужденных за «контрреволюционные» преступления (статья 58 УК РСФСР 1926 г.). Эта комиссия была наделена правом пересмотра приговоров осужденных Коллегией ОГПУ, а также Особым Совещанием (ОСО) НКВД — МГБ СССР. Помимо этого, были образованы Выездные комиссии Президиума Верховного Совета СССР (всего их было образовано 97), наделенные правом объявления амнистии в отношении осужденных рядовых граждан и коммунистов, но не номенклатурных партийных работников.

О результатах работы этой Центральной комиссии Р. А. Руденко докладывал Президиуму ЦК КПСС 29 апреля 1955 г., что комиссией были пересмотрены уголовные дела на 237 412 осужденных граждан, при этом было отказано в смягчении наказания 125 202 проходившим по ним лицам.

В то же время были отменены приговоры или прекращены уголовные дела в отношении 8973 человек, что означало их реабилитацию, были освобождены из мест лишения свободы 21 797 человек, отменена ссылка 1371 осужденному. Помимо этого были сокращены сроки наказания 76 344 осужденным и в отношении 2891 из них были переквалифицированы обвинения на менее тяжкие составы преступлений^[88].

На основании выявленных Центральной комиссией многочисленных фактов нарушения принципов и норм ведения следствия в КГБ при СМ СССР, КГБ союзных и автономных республик Союза ССР, управлениях КГБ по краям и областям были образованы аналогичные комиссии с участием работников Прокуратуры СССР для пересмотра следственных и уголовных дел, наделенные правом пересмотра решений несудебных «двоек» и «троек», действовавших в 1937–1938 гг. В результате работы этих комиссий вскрывались многочисленные факты нарушения законности в ходе следствия и необоснованного привлечения к уголовной ответственности граждан, что влекло пересмотр их дел, снятие обвинений либо смягчение формулировок обвинения с досрочным освобождением осужденных.

В связи с выявленными в процессе пересмотра уголовных дел многочисленными фактами нарушений социалистической законности в конце 1955 г. была образована специальная Комиссия Президиума ЦК КПСС во главе с секретарями ЦК П. Н. Поспеловым и А. Б. Аристовым для изучения и оценки деятельности органов НКВД — НКГБ — МГБ — МВД СССР в 30–50-е годы^[89].

Подчеркнем и следующие важные обстоятельства: по вскрывавшимся в процессе пересмотра уголовных дел фактам, а также по результатам следствия в отношении высокопоставленных работников органов госбезопасности началось выявление и привлечение к ответственности лиц, непосредственно виновных в грубых нарушениях социалистической законности.

19 апреля 1954 г. Президиум ЦК КПСС принял постановление «Об освобождении из ссылки на поселение ранее осужденных за антисоветскую деятельность» лиц, осужденных на срок до 5 лет.

3 августа 1954 г. Постановлением СМ СССР было снято ограничение со спецпоселенцев-кулаков. Президиумом Верховного Совета СССР принимались и иные указы, отменявшие различного рода репрессивно-дискриминационные меры в отношении отдельных категорий советских граждан.

В ознаменование первого юбилея Великой Победы советского народа 17 сентября 1955 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны», в соответствии с которым подлежали освобождению от наказания военнослужащие РККА и ВМФ, осужденные за сдачу в плен.

29 октября 1955 г., через месяц после установления дипломатических отношений с Федеративной Республикой Германией, в порядке «жеста доброй воли» Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных, осужденных за военные преступления».

Необходимо также подчеркнуть, что критика деятельности органов госбезопасности в 30–50-е годы, начатая в июне 1953 г. и продолженная в феврале 1956 г. в докладе Н. С. Хрущева делегатам ХХ съезда КПСС о культе личности Сталина и его последствиях, оказала самое непосредственное воздействие на формирование, комплектование и деятельность органов КГБ в целом. При этом имевшее как позитивные, так и существенные негативные последствия.

Новые горизонты

«И ты познаешь правду, и правда сделает тебя свободным».

Надпись на гербе ЦРУ в центральном холле штаб-квартиры этой организации в Лэнгли (США, округ Колумбия)

Новая должность заместителя Председателя КГБ означала для Петра Ивановича расширение сферы его ответственности, однако и расширяло его права, в том числе запрашивать и знакомиться как с действующими, так и архивными оперативными делами. За Ивашутиным был закреплен контроль над 3 Главным, 5-м и Следственным управлениями КГБ. Однако, учитывая его обширный оперативный опыт, Серов нередко привлекал Петра Ивановича для решения оперативных и стратегических вопросов и по иным направлениям деятельности органов государственной безопасности.

Напомним, что это был период холодной войны, когда Соединенные Штаты Америки небезосновательно видели в лице Советского Союза главного геополитического противника, выдвигавшего альтернативную американской концепцию цивилизационного развития. А в области внешней политики откровенно руководствовались доктриной «отбрасывания коммунизма» (она была утверждена президентом США Д. Эйзенхауэром 14 февраля 1953 г.). Однако далеко не всегда разработанные КГБ при СМ СССР предложения находили поддержку у членов Президиума ЦК КПСС.

Помимо повседневного оперативного руководства закрепленными за ним оперативными подразделениями КГБ, Петр Иванович со свойственными ему целеустремленностью и настойчивостью занялся изучением ряда вопросов, имевших важное значение для совершенствования и повышения эффективности деятельности органов госбезопасности.

По линии кураторства Петру Ивановичу пришлось принимать участие в пересмотре уголовных дел осужденных в 1947 г. военных разведчиков-нелегалов, действовавших накануне Великой Отечественной (Л. З. Треппера, А. М. Гуревича, Ш. Радо)^[90] и входивших в ставшую впоследствии всемирно известной советскую разведывательную сеть в странах Западной Европы «Красная капелла».

Это обстоятельство дало ему возможность, с целью исключить в будущем возможность повторения трагедий 1941 г., заняться вдумчивым изучением разведывательной деятельности и разведывательной информации, добывавшейся органами госбезопасности СССР и военной разведкой в предвоенный период. Это были и поиски ответа на десятилетие мучивший генерала вопрос: почему страна встретила агрессию гитлеровской Германии столь неподготовленной?

И открывшаяся Ивашутину — первому! — правда о тех далеких событиях была ошеломляющей… И в этой связи вряд ли он мог соглашаться с официальной историографической концепцией, утверждавшей, что «ЦК ВКП(б), лично товарищ Сталин предпринимали все необходимое для обеспечения безопасности и обороноспособности страны», чтобы «бить врага малой кровью, на его территории!», как учили советских офицеров в военных училищах и академиях.

В 1937 г. репрессии и «чистки» кадров прошли как в Наркомате обороны, РККА, в Разведывательном управлении РККА (привычное нам наименование ГРУ оно получило только в июне 1945 г.), так и самом НКВД — НКГБ.

Начало им в органах военной разведки положило выступление И. В. Сталина 21 мая 1937 г. на совещании в НКВД, где он заявил, что «…управление разведки вместе со своим аппаратом попало в руки немцев. Разведсеть надо распустить. Лучше всего — всю».

2 июня по сути та же оценка прозвучала и на Военном Совете наркомата обороны СССР: «Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем… Наша разведка по линии ГПУ возглавлялась шпионом Гаем^[91], и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу… Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача стоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши».

Разумеется, что подтверждали последующие события, сталинская оценка была далека от действительности, но за этими устрашающими заявлениями последовали аресты как «врагов народа» в июле 1937 г. 20 сотрудников Разведупра, а с августа по октябрь были арестованы еще 23 человека…

Всего с 1937 г. по июнь 1941 г. были репрессированы 22 начальника и 12 заместителей начальников отделов, 33 — начальника отделений, а также 17 зарубежных резидентов, 16 военных атташе…

И это при том, что Разведуправление НКО СССР в 1937 г. имело в штате всего 403 сотрудника (234 из них были военнослужащими, а 169 — гражданскими сотрудниками)!

За период с 1937 г. по июнь 1940 г. были последовательно арестованы и осуждены 5 его руководителей: С. П. Урицкий (начальник Разведупра с апреля 1935 по июнь 1937 г.), Я. К. Берзин (возглавлял РУ РККА в 1924–1935 и 1937 гг.), С. Г. Гендин (сентябрь 1937 — май 1938 г.), А. Г. Орлов (1938–1939), И. И. Проскуров (апрель 1939 — июнь 1940 г.)^[92].

Понятно, что эта волна репрессий представляла собой сильнейший удар по всей системе военной разведки.

И все же определенная доля правды, как и собственной вины, есть в словах наркома обороны К. Е. Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г.: «Разведки как органа, обслуживающего и снабжающего Генеральный штаб всеми нужными данными о наших соседях и вероятных противниках, их армиях, вооружениях, планах, а во время войны исполняющего роль глаз и ушей нашей армии, у нас нет или почти нет. Военную разведку, достойную нашей страны и армии, мы обязаны создать во что бы то ни стало и в возможно короткий срок. Необходимо ЦК выделить достаточно квалифицированную группу работников для этой цели».

На смену смещенным сотрудникам Разведывательного управления НКО пришло молодое поколение офицеров — их средний возраст был около 35 лет, они имели за плечами академическое образование, но не имели опыта практической оперативной работы. И именно им выпала непростая задача начинать работу по восстановлению разведывательных позиций за границей, восстановлению связей со старыми и поиск новых источников информации.

Столь же печальная участь постигла и внешнюю разведку НКВД.

В 1937–1938 гг. из 450 сотрудников разведки (включая сотрудников ее загранаппаратов) были репрессированы 275 человек… В это время были ликвидированы многие зарубежные резидентуры не только Разведуправления НКО, но и НКВД СССР, что самым неблагоприятным образом сказалось на работоспособности советской разведки.

Понятно, что вызовы в центр, аресты, увольнения и осуждения сотрудников разведки разрушали тонкий механизм систематического получения информации о процессах в разведываемых странах и планах их руководства. Вследствие этого в 1938 г. в течение 127 дней кряду (4 месяца!) разведка НЕ направила в ЦК ВКП(Б) ни одного сообщения!

Таким образом, самые сильные удары в предвоенный период советская разведка и Разведуправление НКО и НКВД получили отнюдь не со стороны противника. Достаточно сказать, что в 1941 г. в Берлине и Токио в составах резидентур НКВД имелось всего по три оперативных работника, причем некоторые из них даже не владели языком страны пребывания.

Петр Иванович был ошеломлен, узнав, что после установления на западе новой линии государственной границы СССР, в соответствии со стратегическими планами военного командования, для ее войскового прикрытия началось строительство новой системы укрепленных районов (УРов) обороны. И хотя многие из них к 22 июня 1941 г. даже не были еще оснащены артиллерийско-пулеметным вооружением, полностью оборудованы в инженерном отношении, а находившиеся в них гарнизоны были вооружены лишь легким стрелковым вооружением, уже в 1940–1941 гг. старая система УРов уже была демонтирована.

Самое трагичное, пожалуй, заключалось в том, что в эти годы также была уничтожена и созданная вдоль старой линии госграницы скрытая система развертывания партизанской борьбы для отпора агрессору в случае его вторжения. (По линии НКО она создавалась усилиями И. Г. Старинова, а по линии НКВД — Я. И. Серебрянского)^[93]. Она включала в себя как подготовленные, обученные кадры, так и заложенные тайные склады вооружения, обмундирования и продовольствия, системы связи и управления…

Петр Иванович понимал, что из этих трагических уроков надо делать реальные практические выводы, что ничего подобное трагедии лета 1941 г. не могло повториться впредь.

Как исследователь, он раскрывал и постигал тайны истории, учился из нее и делал соответствующие выводы во имя будущего и безопасности своей страны, своего народа.

13 мая 1939 г. внешнюю разведку НКВД — 5 отдел Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) — возглавил 32-летний Павел Михайлович Фитин^[94], к моменту назначения на эту должность прослуживший в разведке лишь… 7 месяцев! Следует, однако, подчеркнуть, что это почти случайное назначение на потенциально «расстрельную должность» — с 1937 по 1939 г. были приговорены к высшей мере наказания трое его предшественников (А. Х. Артузов, С. М. Шпигельглас, З. И. Пассов) — оказалось весьма удачным: под руководством П. М. Фитина (до 15 июня 1946 г.) разведка НКВД не только добилась немалых успехов, но и создала сильные оперативные заделы на будущие годы. Директор ЦРУ США А. Даллес не без зависти позднее писал в своей известной книге «The Craft of Intelligence» (неточный русский перевод — «Искусство разведки»): «Информация, которую посредством секретных операций смогла добыть советская разведка во время Второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляла собой такого рода материал, который является предметом мечтаний для разведки любой страны».

Уже в 1940–1941 гг. 1-м управлением НКВД СССР были восстановлены 40 ранее распущенных зарубежных резидентур, в том числе и в Берлине.

И эти созданные разведчиками НКВД — НКГБ резидентуры, в том числе и «берлинская нелегальная резидентура», в которую входили 14 немецких антифашистов, добывали в годы войны ценнейшую военно-стратегическую разведывательную информацию для советского командования.

Исключительный личный вклад в восстановление разведывательной работы в Германии в августе — сентябре 1940 г. (!) внес Александр Михайлович Коротков^[95], до июля 1953 г. возглавлявший разведку, а ныне являвшийся заместителем начальника ПГУ КГБ.

Доверительные, откровенные беседы двух профессионалов — Короткова и Ивашутина — помогли последнему понять и осознать как весь трагизм деятельности разведки накануне нападения Германии на СССР, так и имевшиеся ошибки и недостатки.

Также в Германии в 1939–1941 гг. действовали 12 источников, замыкавшихся на Военных атташе посольства СССР в Берлине, а также 3 нелегальных резидентуры, функционировавшие автономно. (С большой радостью Петр Иванович узнал, что некоторые из этих мужественных патриотов пережили тяжелые годы войны, оставаясь неуязвимыми для гестапо.)

В начале сентября 1941 г. Сталиным было принято решение передать руководство всеми советскими агентами в Западной Европе Разведуправлению НКО. При этом сам начальник управления Ф. И. Голиков находился более 2 месяцев в командировке в Лондоне, а исполнявший его обязанности заместитель генерал-майор А. П. Панфилов «стал» военным разведчиком только… 22 июня 1940 г.!

С болью понимал Петр Иванович, сколь тяжелым было положение в разведке, сколь великая вина лежала на названных лицах, что значительная доля ответственности за разгром «Красной капеллы» и гибель ее героев лежит на …недостаточно профессиональном руководстве ею из Центра. И …лично товарище Сталине!

Петр Иванович узнал, что одно из первых разведывательных донесений о концентрации германских войск на территории оккупированной Польши датировано 16 февраля 1940 г. и поступило от закордонных источников разведотдела погранвойск НКВД Украинского пограничного округа.

С начала 1 сентября 1939 г. новой войны в Европе ценная оперативная информация, в том числе и о политических и военных планах сопредельных государств, добывалась как разведывательными, так и контрразведывательными, транспортными подразделениями и разведкой погранвойск НКВД СССР. В этом плане понятия «разведывательная» и «контрразведывательная» информация являются в некоторой степени условными и главным образом указывают на источник ее получения.

Понятно, что сообщения об усилении германской военной группировки в Восточной Пруссии, Генерал-губернаторстве (оккупированной Польше), Словакии, Румынии и Финляндии объективно составляли основной поток информации о действиях Германии. Наиболее интенсивно, как об том свидетельствовали архивные документы, информация о подготовке Германии к нападению на СССР стала поступать с начала июля 1940 г.

Так, еще 9 июля 1940 г., задолго до утверждения Гитлером известной директивы N 21 («План «Барбаросса»), П. М. Фитин направил в Разведуправление РККА письмо с просьбой дать оценку материалам о подготовке Германии к войне против СССР.

В ответном письме РУ ГШ РККА от 7 августа 1940 г. подчеркивалось: «Сведения о перебросках германских войск в восточном направлении представляют интерес и являются ценными. В основном они подтверждают имеющиеся у нас данные, а в некоторых случаях почти дублируют их. В дальнейшем желательно получить освещение следующих вопросов…».

В тот же день, в соответствии с высказанной просьбой, заместитель разведуправления ГУГБ дал указание: «Вопросник срочно направить наркомам в Киев, Минск, начальнику УНКВД по Ленинградской области, а также начальникам ГУПВ, ГТУ (Главного транспортного управления НКВД. — И. Х.) с просьбой ориентировать закордонную агентуру на добывание новых сведений о военных приготовлениях немцев на территории генерал-губернаторства…».

Подобный обмен разведданными между ГУГБ и РУ РККА продолжался и далее, хотя необходимо отметить, что ряд разведывательных сообщений НКВД — НКГБ СССР направлялся только И. В.Сталину и В. М. Молотову, минуя как Разведуправление, так и Генеральный штаб РККА.

В этой связи вряд ли можно считать объективной негативную оценку, данную работе Разведуправления РККА 7 декабря 1940 г. в Акте о приемке наркомата обороны СССР маршалом С. К. Тимошенко: «…организованной разведки и систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется. …К моменту приема наркомат Обороны такими данными не располагает».

Как отмечал по этому поводу в 70-е годы Г. К. Жуков, не вся добываемая даже по линии военной разведки информация поступала руководству Генштаба. Начальник Разведуправления НКО СССР Ф. И. Голиков стремился докладывать ее сначала напрямую Сталину, а последний оценивал ее, опираясь при этом на мнение Л. П. Берии. Только та информация, которая вызывала у Сталина полное доверие, считалась «проверенной» и представлялась Жукову, как начальнику ГШ РККА. (Об этом же писал в своих воспоминаниях и бывший в то время начальником Информационного отдела РУ РККА В. А. Новобранец.)

Ивашутин был поражен сообщением наркома Л. П. Берии Сталину о том, что еще 6 марта 1941 г. английский посол в Москве С. Криппс на специальной пресс-конференции для британских и американских корреспондентов предупредил их, что «его информация носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати. Далее он заявил: Советско-германская война неизбежна. Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно летом… Другая причина, по которой советско-германская война должна начаться в этом году, заключается в том, что Красная Армия все время крепнет, тогда как мощь германской армии, если война с Англией затянется, будет ослаблена. Поэтому Гитлеру выгоднее попытаться сломить Красную Армию до того, как будет закончена ее реорганизация.

Отвечая на вопросы журналистов, Криппс пояснил, что германский генеральный штаб убежден, что Германия в состоянии захватить Украину и Кавказ, вплоть до Баку, за 2–3 недели».

Ивашутин понял, что эта инициатива была санкционирована Лондоном именно в надежде на то, что НКВД доложит информацию Сталину, который НЕ МОЖЕТ просто от нее отмахнуться (как это произошло в действительности). Это была еще одна тонкая дипломатическая попытка после официальных нот британского и американского МИДов убедить Сталина в наличии военной угрозы со стороны Германии для СССР. Ведь в случае поражения Советского Союза в ходе блицкрига судьба Англии будет предрешена однозначно: скоротечный военный разгром и оккупация!

Однако Сталин расценил эту информацию только как стремление «столкнуть нас с Гитлером лбами!», назвав ее «провокацией Черчилля». Понятно, что ответственный политик, фактический глава государства не должен был столь легкомысленно реагировать на тревожные сообщения своих спецслужб.

Петр Иванович с все возраставшим удивлением узнавал из архивных документов, что в среде дипломатического корпуса в Москве мнение о предстоящем нападении Германии на СССР начало распространяться еще в феврале 1941 г.; задача дипломатов — знать, предвидеть и вовремя информировать свое правительство о возможных переменах в стране пребывания.

Эти слухи были настолько распространены, что военно-морской атташе Германии Н. Баумбах был даже вынужден направить 24 апреля 1941 г. своему руководству следующую шифротелеграмму:

«Слухи. 1. Циркулирующие здесь слухи говорят о якобы существующей опасности германо-советской войны, чему способствуют сообщения проезжающих через Германию.

2. По сведениям советника итальянского посольства, британский посол называет 22 июня как дату начала войны.

3. Другие называют 20 мая.

4. Я пытаюсь противодействовать слухам, явно нелепым».

…16 июня, ознакомившись с очередными разведывательными донесениями из Берлина, среди которых присутствовали и следующие строки:

«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…», Председатель Совета Народных Комиссаров СССР (с 6 мая 1941 г.) И. В. Сталин приказал вызвать к себе наркома госбезопасности В. Н. Меркулова и начальника разведки НКГБ П. М. Фитина.

Сталина интересовали подробности об источниках берлинской резидентуры НКГБ «Старшине» и «Корсиканце»^[96], сообщения которых и ранее неоднократно докладывались ему. Отвечая на вопросы, Фитин объяснил, почему разведка им доверяет. Завершая беседу, Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне».

Следует отметить, что специального аналитического подразделения в разведке, да и в НКГБ СССР в целом не существовало, что не могло не порождать определенных трудностей и проблем в организации их работы.

Однако, вернувшись на Лубянку, Павел Михайлович тут же вызвал начальника немецкого отделения Павла Матвеевича Журавлева и его заместителя Зою Ивановну Рыбкину и поручил им срочно подготовить для Сталина обзорный документ с сообщениями берлинской резидентуры о военных приготовлениях Германии.

Подготовленный за три дня документ под названием «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР “Корсиканца” и “Старшины”» охватывал период с 6 сентября 1940 по 16 июня 1941 года.

В этом документе были в хронологическом порядке сконцентрированы выдержки из ВСЕХ донесений разведывательных источников Первого управления НКГБ СССР в Германии, предупреждавшие о подготовке к войне против СССР.

Следует также особо подчеркнуть, что информация «Старшины» и «Корсиканца» подтверждалась и многочисленными сообщениями иных источников НКГБ — НКВД СССР, как разведывательными, так и контрразведывательными, а также данными разведотделов пограничных войск НКВД СССР, хотя Фитин, в отличие от наркома Меркулова, не мог знать этого.

20 июня подготовленный по прямому указанию Сталина «Календарь сообщений…» был представлен Фитиным наркому госбезопасности для повторного доклада Сталину. Однако, опасаясь негативной реакции главы правительства, Меркулов отказался его докладывать!

Драгоценнейшие 50 часов на анализ ситуации и принятие ПОЛИТИЧЕСКОГО решения высшим политическим и военным руководством страны были потеряны по вине наркома госбезопасности!

…22 июня «Календарь сообщений…» был возвращен Фитиным начальнику немецкого отдела разведки со следующей резолюцией: «Журавлеву. Имейте у себя. П.Ф. 22.VI».

Есть основания полагать, что, по-видимому, этот документ спас жизни многим разведчикам, доказавшим как свой высочайший уровень профессионализм и преданность Родине^[97], так и свою «невиновность» в стратегическом просчете, допущенном высшим политическим руководством страны.

В целом же ныне опубликованные документы советских органов госбезопасности об агрессивных приготовлениях Германии к войне против СССР не оставляют «камня на камне» от так называемой «новой исторической концепции» изменника В. Резуна, укрывшегося под звучным псевдонимом «Суворов».

В разведсводке НКГБ СССР N 1510 от 20 июня, направленной начальнику РУ РККА, отмечалось «…Германская разведка направляет свою агентуру в СССР на короткие сроки — 3–4 дня. Агенты, следующие в СССР на более длительные сроки — 10–15 суток, — инструктируются о том, что, в случае перехода германскими войсками границ до их возвращения в Германию, они должны явиться в любую германскую часть, находящуюся на советской территории…».

А это был уже последний тревожный, третий звонок беды.

До сих пор многие задаются вопросом, ответ на который мучительно искал в далеком уже от нас 1954 г. зампред КГБ Петр Иванович Ивашутин: почему же Сталин, располагая информацией об агрессивных намерениях и подготовке Германии к нападению на Советский Союз, не предпринял адекватных и необходимых мер обороны?

На наш взгляд, одна из причин этого коренится в особенностях человеческой психологии, точнее в том феномене, что получил у прогнозистов название «эффекта Эдипа». Суть его заключается в том, что, стремясь избежать нежелательных последствий, человек неосознанно лишь подталкивает, ускоряет их неизбежное приближение.

Конкретно в анализируемой ситуации «эффект Эдипа» состоял в том, что на протяжении длительного времени — более шести месяцев — в разведывательных донесениях в Москву фигурировали различные даты предстоящего нападения на СССР. Если в сообщениях разведки за 1940 г. туманно называлось «начало следующего года», то в 1941 г. последовательно указывались: весна, затем март — апрель.

Наконец, в сообщениях появляется май, конкретно — 15 мая. Известно, что дата нападения на СССР 15 мая была изменена ввиду начала вермахтом войны против Югославии, которая ранее не входила в планы Гитлера.

И именно 15 мая Гитлер назвал окончательную дату «дня “Д”», дату начала вторжения в СССР — 22 июня…

И подобные, объективно обусловленные переносы даты дня «Д» чисто психологически не могли не породить у Сталина, как и у любого другого человека на его месте, надежды на то, что и в этот раз судьба проявит к нему благосклонность, пронесет, что самые худшие предчувствия и ожидания НЕ станут реальностью.

Отсюда и известное «Заявление ТАСС» от 14 июня 1941 г. в отношении советско-германских отношений.

По-человечески понятно, что Сталин стремился таким образом еще раз отсрочить наступление военного конфликта, надеясь, что планы Гитлера вновь могут измениться под воздействием каких-либо привходящих, внешних обстоятельств, например начала британского наступления. И немедленного военного конфликта вновь удастся избежать^[98].

Но понять — это еще не значит простить, освободить от исторической, политической ответственности за неоправданные ошибки, стоившие народу нашей страны десятков миллионов жизней!

И личная, персональная вина и ответственность будущего Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина за трагедии лета 1941 г. неоспорима!

В начале апреля 1941 г. НКГБ Латвийской ССР были арестованы 73 агента германской разведки, входившие в антисоветскую организацию «Тевияс Саргс» («Страж отечества»). Эта организация ставила перед собой задачи:

1) объединения всех националистически настроенных латышей и подготовку вооруженного восстания с целью свержения Советской власти и восстановления «независимой национальной Латвии»;

2) практически приступила к объединению под своим руководством ряда других подпольных ячеек и групп в Риге и в других городах и местечках (Двинск, Виндава, Любава, Елгава и др.);

3) создала несколько нелегальных контрреволюционных ячеек в частях РККА («Латвийский национальный корпус») из числа бывших офицеров латвийской армии и развернула работу по скупке и хищению оружия…

По показаниям арестованного Вятиньша, руководство организации «Тевияс саргс» было информировано через Шинке (немецкий резидент в Риге. — О. Х.) в феврале 1941 г. о том, что через 2 месяца политическая ситуация изменится, Латвия будет оккупирована Германией и после 25 марта, когда окончится репатриация и комиссия (по репатриации немцев) вернется в Германию, начнутся активные военные действия германских войск, которые предпримут одновременное наступление с юга (Украина) и с севера (Финляндия)…

Следствием установлено, что возглавляемая Шинке резидентура Абвера имела своими задачами:

1) сбор сведений о дислокации частей РККА, их вооружений и политико-моральном состоянии;

2) сбор данных об экономическом и политическом состоянии Советского Союза;

3) контрразведывательную работу для выявления нашей агентуры, забрасываемой в Германию в связи с репатриацией немцев;

4) создание на территории Латвии после репатриации шпионской сети, связанной с местными антисоветскими повстанческо-диверсионными формированиями…».

27 мая 1941 г. НКГБ Литовской ССР сообщал в Москву: «В декабре 1940 г. из Германии в г. Кретинга нелегально приходил бывший капитан литовской армии Михелькявичус, который на подпольном собрании, состоявшемся 20 декабря в м. Якубово… сделал доклад следующего содержания: “Поддержка литовским повстанцам изначально обеспечена со стороны Германии, где уже создано Литовское национальное правительство во главе со Шкирпой (бывшим литовским послом в Берлине. Несколько забегая вперед, все-таки необходимо отметить, что 5 августа 1941 г. оккупационный режим ликвидировал просуществовавшее менее полутора месяцев “независимое национальное правительство” во главе со Шкирпой. — И. Х.). Наше объединение “Литовский союз активистов” на территории Восточной Пруссии имеет крупную военную организацию — легион во главе с генералом Плехявичусом. Нападение на Советский Союз Германия произведет весной 1941 г. Мы, литовцы, должны поднять восстание в тылу Красной Армии и развернуть большую диверсионно-подготовительную работу по взрыву мостов, разрушению железнодорожных магистралей, нарушению коммуникаций…”».

Арестованный в начале июня в Эстонии участник подпольной организации Борис Тийт, бывший участник профашистской организации «Вабс», показал на допросах в НКГБ, что созданная в марте 1941 г. организация, связанная с немецкой репатриационной комиссией, ставила своими целями:

— оказание вооруженной помощи Германии во время войны с СССР;

— сбор разведывательных данных о частях Красной армии и передачу их в Германию, для чего имела радиостанцию.

Появившиеся в британских и шведских СМИ в первые дни после нападения Германии на СССР сообщения о якобы имевших место «повсеместных выступлениях в тылу Красной Армии» подтверждают тот факт, что противником заблаговременно была подготовлена «пятая колонна», которая, как известно, проявила себя весьма активно в первые дни войны в западных и северо-западных районах страны.

В ночь на 22 июня, накануне фронтальной атаки вермахта на советские рубежи, абвером наземным и воздушным путем были переброшены десятки диверсионных групп, которые, по замыслу германского командования, соединившись с подготовленными силами националистического подполья в Прибалтике, в Западной Белоруссии и Украине, должны были вызвать полную дезорганизацию советского тыла.

Однако этот стратегический замысел противнику удался лишь отчасти: несмотря на то что заброшенные германские диверсионно-разведывательные группы выводили из строя линии связи, захватывали отдельные объекты (мосты и туннели), перехватывали направлявшихся в части вестовых и курьеров, значительной поддержки со стороны националистического подполья, разгромленного органами госбезопасности в предвоенные месяцы, они не встретили.

Однако, помимо этого исследования, легшего в основу докладов руководству Комитета и СССР, помимо подготовки соответствующих ведомственных нормативных документов, Петр Иванович занимался и иными функциональными задачами по должности.

Так, летом 1954 г. он курировал контрразведывательную защиту подготовки и проведения (середина сентября) крупных военных учений под командованием маршала Г. К. Жукова на Тоцком полигоне (Южный Урал) в условиях применения противником атомного оружия (14 сентября был осуществлен воздушный ядерный взрыв).

За этим последовали:

— обеспечение безопасности вывода в 1954–1955 гг. гарнизона советской военно-морской базы из Порт-Артура (Китайская Народная Республика);

— обеспечение вывода советских войск из Австрии (июнь — август 1955 г);

— создание системы обеспечения безопасности институтов и командования Организации Варшавского договора (ОВД), образованной на основе договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи (14 мая 1955 г.);

— обеспечение защиты Вооруженных Сил СССР в условиях объявленного их сокращения (12 августа 1955 г. Только до конца этого года из армии были уволены 640 тысяч человек);

— контрразведывательная защита создаваемых частей ракетных войск (а позднее и Ракетных войск стратегического назначения СССР).

Следующим постоянным направлением деятельности П. И. Ивашутина стало курирование обеспечения безопасности строительства и эксплуатации первого в мире космодрома Байконур в Казахстане (решение о чем было принято ЦК КПСС и Советом министров СССР 12 февраля 1955 г.); а также оборонно-промышленного (ракетно-ядерного) комплексов, в том числе проектирования, создания, испытания и использования ракетно-космической техники.

В декабре 1954 г. Петру Ивановичу удалось реализовать свою давнюю задумку, созревшую еще в период его службы в Берлине: в Управлении Особых отделов КГБ по Группе Советских войск в Германии (ГСВГ) был создан 3-й отдел и организована «третья линия» в подчиненных ему особых отделах — линия заграничной разведки. Первоначально для работы по «третьей линии» были выделены 47 опытных военных контрразведчиков ГСВГ^[99].

И, хотя еще не пришло время говорить о результатах работы «третьих подразделений» военной контрразведки, они были и были весьма внушительны.

Еще одним принципиально новым направлением деятельности, которым пришлось заниматься заместителю председателя КГБ при СМ СССР П. И. Ивашутину, стало налаживание сотрудничества с органами государственной безопасности стран народной демократии, которое, естественно, шло в общем русле внешней политики СССР.

А сколько здоровья и нервов забирало у Петра Ивановича расследование крупных катастроф и аварий в войсках и на стратегических объектах, повлекших человеческие жертвы, и требовавших напряжения всех душевных сил?

К их числу относится гибель в результате взрыва 29 октября 1955 г. в бухте Севастополя флагмана Черноморского флота линкора «Новороссийск» (полученного по репарации от Италии бывшего итальянского линкора «Джулио Цезаре», что породило версию о возможной диверсионной акции иностранных спецслужб). Тайна гибели «Новороссийска», унесшей жизни более 600 членов его экипажа, не раскрыта и до сегодняшнего дня.

Позднее столь же тяжелым потрясением стал и взрыв на Байконуре во время испытательного старта 24 октября 1960 г. ракеты Р-16, в результате которого погибли 78 человек, в том числе и Главный маршал артиллерии М. И. Неделин — фронтовые дороги нередко пересекали их жизненные пути.

Тяжело Ивашутину было переживать и то, что сообщение о катастрофе было засекречено и официально в СМИ сообщалось только о гибели маршала «в результате авиакатастрофы».

Понятно, что постоянного внимания Петра Ивановича требовала работа по выявлению и пресечению деятельности иностранных спецслужб, постоянно совершенствовавших тактику своих разведывательно-подрывных действий. И в эти первые существования КГБ при СМ СССР при активной помощи граждан было выявлено и привлечено к уголовной ответственности немало агентов иностранных спецслужб (здесь выделялась своей активностью британская СИС), у которых изымались радиостанции, оружие, фотоаппараты, средства тайнописи, яды, фиктивные документы и значительные суммы советских денег и иностранной валюты.

Как КГБ СССР информировал ЦК КПСС об итогах своей работы, «по изъятым у этих шпионов документам и по их личным показаниям, а также по материалам, полученным нами из других источников, видно, что разведки капиталистических государств всеми силами стремятся добывать сведения о наших вооруженных силах, о новой технике и достижениях советской науки, пытаются проникнуть в важные промышленные центры страны и объекты оборонного значения и атомной промышленности.

Наряду с заброской специально обученной агентуры на территорию Советского Союза вражеские разведки принимают активные меры к сбору разведывательных данных через своих разведчиков, прибывающих в СССР под видом дипломатов, туристов и членов различных делегаций.

В этих целях они используют не только поездки по стране, но и новейшую технику, рассчитанную на добычу секретных данных большой государственной важности.

С тем чтобы сорвать разведывательные планы противника, органы госбезопасности принимают необходимые меры к пресечению шпионской деятельности вражеских разведчиков, а также к выдворению из СССР дипломатов-разведчиков»^[100].

Здесь будет уместным привести фрагменты выступления заместителя директора ЦРУ Дэвида Коэна перед старшекурсниками Корнелльского университета (Итака, штат Нью-Йорк) в начале сентября 2015 г.

В нем подчеркивалось, что агентурная разведка «всегда была сердцем деятельности ЦРУ». Технические средства разведки не являются столь же эффективными, поскольку они «не в состоянии предугадать намерения человека или правительств».

Если смотреть в будущее, — констатировал Дэвид Коэн, — то остается мало сомнений в том, что агентурная разведка будет продолжать играть главную роль в раскрытии планов, мотивов действий, намерений и возможностей растущего множества наших государственных и негосударственных противников. На самом деле значение агентурной разведки в процессе сбора разведывательных данных различными методами будет только расти^[101].

В конце 50-х годов в посольстве США в Москве создается полноценная резидентура ЦРУ взамен ранее действовавшей оперативной группы.

Американское справочно-информационное издание «Центральное разведывательное управление» (1986 г.) так раскрывало содержание и назначение деятельности этих подразделений разведки:

«Резидентура — это подразделение ЦРУ в столице иностранного государства.

Резидент — глава резидентуры, кадровый сотрудник ЦРУ, работает под прикрытием в американском посольстве. Он руководит работой оперативных работников, аналитиков и оперативно-технического персонала. Кроме того, резидент осуществляет контроль за выполнением заданий Центра и за своевременной отчетностью.

Главная задача его руководства состоит в том, чтобы уметь вдохновить людей на выполнение опасных и трудных задач, требующих от каждого нечеловеческих усилий, другими словами, возглавить работу по выявлению наиболее засекреченных и тщательно охраняемых государственных тайн страны пребывания, а также сведений, которые нельзя получить с помощью подслушивающей аппаратуры или во время официальных дипломатических приемов, в библиотеке или с помощью прессы и которые можно добыть только через завербованных, идейно преданных источников или посредством различных технических методов получения информации.

Основная деятельность резидента ЦРУ заключается в сборе и анализе информации, свидетельствующей о намерениях той или иной страны причинить ущерб, каким-либо другим образом отрицательно сказаться на наших интересах в важных районах, или даже угрожать безопасности США.

Доступ к такой информации имеет ограниченный круг лиц, и, следовательно, если секретные сведения и фиксируются на бумаге или на магнитной ленте, то они хранятся в наиболее скрытых и тщательно охраняемых тайниках противника. Поэтому резидент должен всегда идти на риск. Это требует постоянной, иногда сверхчеловеческой бдительности…

Лучшие резиденты ЦРУ имеют многолетний опыт оперативной работы».

Следует отметить, что работа в СССР и Москве считалась в ЦРУ не только наиболее ответственной, требовавшей самого высокого уровня подготовки и оперативного мастерства разведчиков, но и наиболее сложной и опасной вследствие эффективной работы советской контрразведки.

Однако вряд ли можно говорить о том, что степень реальности и масштабности угрозы разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб были адекватно восприняты и оценены тогдашним руководством страны. Даже несмотря на явные успехи и достижения КГБ СССР в противоборстве с нею.

Понятно, что «тон» в международном разведывательном сообществе, противостоявшем СССР, задавали спецслужбы ведущей западной сверхдержавы — Соединенных Штатов Америки, — имевшие как собственную агрессивно-наступательную внешнеполитическую доктрину, так и астрономические государственные ассигнования на проведение тайных зарубежных операций.

Для осуществления скоординированных операций и иных разведывательно-подрывных действий все специальные службы США обеспечивали взаимодействие в рамках разведывательного сообщества, по должности возглавлявшегося директором ЦРУ и имевшего в этой своей ипостаси звание директора центральной разведки (с октября 2001 г. — директора национальной разведки).

В него, помимо Центрального разведывательного управления (ЦРУ), входили также Разведывательное управление министерства обороны (РУМО), разведки видов вооруженных сил — Военно-морских сил, авиации и армии (так в США принято обозначать сухопутные силы), Агентство национальной безопасности (АНБ), Исследовательская служба Государственного департамента США. Контрразведывательные функции в США осуществляло Федеральное бюро расследований (ФБР), которое вело оперативные разработки советских граждан, находящихся на территории США (за их пределами США эту задачу выполняли резидентуры ЦРУ, действовавшие под различными, в том числе и дипломатическими, прикрытиями. Формально ФБР считается подразделением министерства юстиции, но достаточно независимым от него, подчиняющимся непосредственно президенту США).

Но, помимо США, активную разведывательную работу против СССР и других социалистических государств в тот период вели также спецслужбы Великобритании, Израиля, ФРГ и Франции.

К этому надо прибавить «разведывательные сообщества» военно-политических блоков — НАТО, СЕАТО, СЕНТО, — также ведшие активную разведывательно-подрывную работу против СССР, его союзников — стран народной демократии и государств, выбиравших некапиталистический путь развития.

Наряду с пресечением деятельности официальных сотрудников и агентов иностранных спецслужб органами государственной безопасности СССР также было выявлено и разоблачено немалое число изменников Родины, пособников гитлеровских оккупантов, стремившихся уйти от заслуженной расплаты за свои злодеяния, участников разного рода националистических и иных бандформирований в Латвии, Литве, Эстонии и Украине, терроризировавших гражданское население^[102] и возлагавших надежды на возникновение нового военного конфликта между странами Запада и СССР.

24 января 1956 г. генерал-лейтенант Петр Иванович Ивашутин назначается первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР, что предполагало значительное расширение его полномочий и ответственности.

А еще через месяц партию, страну, КГБ и мир потряс ошеломляющий доклад Н. С. Хрущева делегатам ХХ съезда КПСС о культе личности И. В. Сталина и его последствиях. Однако имелось немало и других причин, почему ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза, начавший свою работу в Большом Кремлевском дворце 14 февраля 1956 г., действительно стал эпохальным событием мирового значения.

На съезде были обнародованы новые принципы внешней политики СССР. Принцип мирного сосуществования государств с различным социально-политическим устройством был конкретизирован констатацией возможности отказа от войн, их предотвращения.

В то же время была отмечена неизбежность острой идеологической борьбы между двумя социальными системами — миром социализма и миром капитализма. Напомним, что Соединенный Штаты Америки в тот период во внешнеполитической сфере вполне официально руководствовались доктриной «отбрасывания коммунизма».

Следует особо подчеркнуть, что одобренные съездом основы внешней политики СССР не остались лишь политическими декларациями, а последовательно реализовывались в дипломатических и политических акциях советского правительства.

Например, что уже через месяц после окончания работы съезда, 27 марта 1956 г., советский представитель внес для рассмотрения Подкомитетом Комиссии ООН по разоружению предложения об ограничении и сокращении вооружений обычного типа и вооруженных сил всех государств. Они, в частности, предусматривали сокращение под международным контролем армий СССР, США и КНР до 1–1,5 миллионов человек, Англии и Франции — до 650 тысяч военнослужащих, армий остальных стран — до 150 тысяч, а также прекращение испытаний ядерного оружия, уменьшение военных бюджетов.

Но эта и иные мирные инициативы СССР, включая масштабное сокращение Вооруженных Сил в 1955–1960 годах, не были адекватно оценены и восприняты ведущими мировыми державами.

Однако, нисколько не умаляя международного значения внешнеполитических инициатив Советского Союза, следует отметить, что наибольший интерес, а также оживленные, порой жесткие дискуссии и полярные оценки как в нашей стране, так и за рубежом все же вызвали и вызывают поныне вопросы внутренней политики.

В Отчетном докладе ЦК КПСС съезду критика культа личности Сталина и породивших его ошибок в государственном строительстве и управлении прозвучала лишь в третьей части доклада, да и то достаточно обтекаемо. В частности, Н. С. Хрущев подчеркивал:

— Опыт показывает, что малейшее ослабление социалистической законности враги Советского государства пытаются использовать для своей подлой подрывной работы. Так действовала разоблаченная партией банда Берии, которая пыталась вывести органы государственной безопасности из-под контроля партии и Советской власти, поставить их над Партией и Правительством, создать в этих органах обстановку беззакония и произвола. Во враждебных целях эта шайка фабриковала лживые обвинительные материалы на честных руководящих работниках и рядовых советских граждан…

Центральный Комитет принял меры к тому, чтобы восстановить справедливость. По предложению Центрального Комитета невинно осужденные люди были реабилитированы. Из всего этого ЦК сделал серьезные выводы. Установлен надлежащий контроль Партии и Правительства за работой органов госбезопасности. Проведена значительная работа по укреплению проверенными кадрами органов госбезопасности, суда и прокуратуры. Полностью восстановлен в своих правах и усилен прокурорский надзор.

Необходимо, чтобы наши партийные, государственные, профсоюзные организации бдительно стояли на страже советских законов, разоблачали и выводили на чистую воду всякого, кто посягнет на социалистический правопорядок и права советских граждан, сурово пресекать малейшее проявление беззакония и произвола.

Следует сказать, что в связи с пересмотром и отменой ряда дел у некоторых товарищей стало проявляться известное недоверие к работникам органов государственной безопасности. Это, конечно, неправильно и очень вредно. Мы знаем, что кадры наших чекистов в подавляющем своем большинстве состоят из честных, преданных нашему общему делу работников, и доверяем этим кадрам.

Нельзя забывать, что враги всегда пытались и будут пытаться впредь мешать великому делу построения коммунизма. Капиталистическое окружение засылало к нам немало шпионов и диверсантов. Наивным было бы полагать, что теперь враги оставят свои попытки всячески вредить нам. Всем известно, что подрывная деятельность против нашей страны открыто поддерживается и афишируется реакционными кругами ряда капиталистических государств. Достаточно сказать, что США выделяют начиная с 1951 года 100 миллионов долларов ежегодно для подрывной деятельности против социалистических стран. Поэтому мы должны всемерно поднимать в советском народе революционную бдительность, укреплять органы государственной безопасности».

В числе важнейших задач, сформулированных в докладе, требовалось:

«Бдительно следить за происками тех кругов, которые не заинтересованы в смягчении международной напряженности, своевременно разоблачать подрывные действия противников мира и безопасности народов.

Принимать необходимые меры для дальнейшего укрепления оборонной мощи нашего государства, держать нашу оборону на уровне современной военной техники и науки, обеспечивающем безопасность нашего социалистического государства».

А вот не объявленный заранее в повестке дня работы и неожиданный для делегатов съезда доклад Н. С. Хрущева «О культе личности И. В. Сталина и его последствиях» 25 февраля расколол советское общество, а затем и международное коммунистическое движение.

Следует сразу пояснить, что, несмотря на его закрытый — не для печати! — характер, текст доклада Хрущева после съезда в качестве закрытого документа ЦК КПСС в начале марта был разослан во все партийные организации и зачитывался на собраниях партийно-советского актива. Был он в отредактированном варианте отправлен для ознакомления и руководству зарубежных коммунистических партий.

И тем не менее вскоре он стал достоянием всего мира: в Варшаве его фотокопия, как стало впоследствии известно, обозревателем агентства ПАП Виктором Граевским была передана сотруднику Шабак (израильской «Службы общей безопасности», т. е. контрразведки страны). А последняя вскоре поделилась ей с ЦРУ, вследствие чего авторитет израильской разведки в глазах А. Далесса вырос.

4 июня 1956 г. доклад был одновременно опубликован в США Государственным департаментом и газетой «Нью-Йорк таймс», а затем начал зачитываться в передачах контролировавшихся ЦРУ радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа».

Позднее в книге «Искусство разведки» (1963 г.) А. Даллес писал: «Я всегда рассматривал это дело как одну из самых крупных разведывательных операций за время моей службы в разведке. Поскольку доклад был полностью опубликован госдепартаментом, добывание его текста было также одним из тех немногих подвигов, о которых можно было сказать открыто, лишь бы источники и методы приобретения документа продолжали оставаться тайной».

Как вспоминал бывший в ту пору заместителем директора Центрального разведывательного управления США Рей Клайн, «выступление Хрущева стало событием исторического значения, ибо документировано обличив сталинизм как невиданных размеров политическое зло, он был вынужден перейти к более мягким формам тоталитарного управления страной»^[103].

Естественно, что многие положения доклада или их интерпретации начали активно использоваться в антисоветской и антикоммунистической пропаганде как за рубежом, так и в самом СССР, других социалистических странах, что привело к серьезным политическим кризисам осени 1956 г. в Польской Народной Республике и Венгерской Народной Республике.

А 25 февраля 1956 г., обращаясь к делегатам съезда, Н. С. Хрущев пророчески предрек: «Сейчас речь идет о вопросе, имеющем огромное значение и для настоящего, и для будущего партии».

Первый секретарь ЦК КПСС подчеркивал необходимость «серьезно разобраться и правильно проанализировать этот вопрос, для того чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого-либо подобия того, что имело место при жизни Сталина, который проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но казалось ему… противоречащим его установкам».

В период 1935–1938 годов — неслось с трибуны партийного съезда — «сложилась практика массовых репрессий по государственной линии сначала против противников ленинизма, а затем и против многих честных коммунистов, против тех кадров партии, которые вынесли на своих плечах гражданскую войну, первые самые трудные годы индустриализации и коллективизации… Это привело к вопиющим нарушениям революционной законности, к тому, что пострадали многие совершенно ни в чем не виновные люди, которые в прошлом выступали за линию партии».

Хрущев информировал съезд, что рассмотрение ЦК КПСС в 1953–1955 годах ряда уголовных дел в отношении репрессированных лиц «обнаружило неприглядную картину грубого произвола, связанного с неправильными действиями Сталина». Признававшиеся «враги народа» в действительности никогда врагами, шпионами, вредителями и т. п. не являлись… Но были оклеветаны, а иногда, не выдержав зверских истязаний, сами на себя наговаривали (под диктовку следователей-фальсификаторов) всевозможные тяжкие и невероятные обвинения… Значительная часть этих дел сейчас пересматривается и большое количество их прекращается как необоснованные и фальсифицированные.

Достаточно сказать, что с 1954 г. по настоящее время Военная Коллегия Верховного Суда уже реабилитировала 7679 человек, причем многие из них реабилитированы посмертно…

Репрессии, массовые аресты, — делал вывод докладчик, — нанесли огромный ущерб нашей стране, делу строительства социализма, активизировались всевозможные клеветники и карьеристы…

Нам нужно решительно, раз и навсегда развенчать культ личности, сделать надлежащие выводы как в области идейно-теоретической, так и в области практической работы».

По докладу Н. С. Хрущева съезд поручил вновь избранному Центральному комитету КПСС «последовательно осуществлять мероприятия, обеспечивающие полное преодоление чуждого марксизму-ленинизму культа личности, ликвидацию его последствий во всех областях партийной, государственной и идеологической работы, строгое проведение норм партийной жизни и принципов коллективности руководства».

Доклад Н. С. Хрущева, отмечал его современник, «произвел прямо-таки ошеломляющее впечатление. Сразу воспринять все сказанное было просто невозможно, настолько тяжелыми и неожиданными оказались впервые обнародованные факты столь масштабных нарушений законности и чудовищных репрессий… Нужно было как следует осмыслить все сказанное, понять, как такое могло произойти в социалистической стране… В стратегическом плане выбранный курс был единственно верным, без него невозможно было здоровое развитие общества. Тактически же мы совершили серьезную ошибку, пойдя на этот шаг без соответствующего пропагандистского обеспечения… Огромные же массы советских людей оказались в положении без вины виноватых, испытывая чувство горького разочарования и опустошенности».

Нельзя забывать и о том, что и для многих чекистов «бериевского призыва», пришедших, подобно П. И. Ивашутину, на службу в органы НКВД в 1938–1941 гг., признания Н. С. Хрущева были трагическими, горестными открытиями. Увы, трагедия состояла еще и в том, что партийное руководство не продумало того, а что же должно последовать с его стороны за докладом о преступлениях предыдущей эпохи?

Но Петру Ивановичу было известно гораздо больше, чем было оглашено в докладе первого секретаря ЦК КПСС, что не могло не вызывать тяжких дум и размышлений.

Для себя он сделал твердый вывод: служи, как должно, не за должности и привилегии, а по совести, чтобы никогда ни у кого, включая самого себя, не было оснований упрекнуть в непорядочности, приспособленчестве, низкопоклонстве и раболепии… Слишком ответственную миссию и работу ты взвалил на свои плечи!

Вследствие этого Президиум ЦК КПСС, Хрущев утратили инициативу: напомним, что Постановление ЦК о преодолении последствий культа личности Сталина появилось только 5 июля 1956 г., через месяц после того, как содержание доклада стало известно за рубежом и он начал зачитываться на волнах радиостанций, вещавших на СССР и страны народной демократии на языках населяющих их народов…

Однако слухи о содержании доклада Н. С. Хрущева стали распространяться достаточно быстро, и прежде всего в Москве.

Как вспоминал заместитель председателя КГБ при СМ СССР (1956–1959 гг.) генерал-полковник С. С. Бельченко, чекисты, имевшие пятнадцатилетний стаж службы, были ошеломлены не менее других наших сограждан. Они обоснованно полагали, что за этим могли последовать серьезные события в стране. Как это и произошло в действительности.

В Тбилиси информация о докладе Хрущева была оглашена на заседании Центрального комитета компартии Грузии, на котором присутствовали руководители республиканских министерств и ведомств, газет и журналов, в годовщину смерти Сталина — 5 марта. И вполне понятно, что в тот же вечер город был наполнен в той или иной интерпретации слухами, вызывавшими подчас крайне негативную реакцию в ответ на якобы «ущемление чувства национальной гордости».

На следующий же день в Тбилиси стали прибывать поезда с побитыми хулиганами окнами. Но ни чекисты, ни сотрудники МВД республики не имели никаких четких указаний.

7 марта вместо занятий на демонстрацию с целью возложения венков к монументу Сталина на площади его имени вышли студенты не только университета, но и политехнического, сельскохозяйственного и других институтов Тбилиси. Естественно, примкнули к ней и старшеклассники. Понятно, что год назад подобные торжественно-памятные мероприятия не встречали никакого противодействия со стороны властей.

Кордоны милиции и сотрудников КГБ не смогли ни остановить, ни изменить маршрут движения манифестантов. Всего же, по сообщениям милиции, к вечеру на центральной площади собралось до 70 тысяч жителей.

Начался стихийный митинг, на котором, понятно, ораторы обрушивали проклятия по адресу «очернителей памяти отца народов», «великого сына грузинского народа». Некоторые выступавшие были вполне искренни в своем «негодовании», основанном на непонятных слухах.

Но к ним примазывались и те, кто имел все основания быть недовольными властями, например не желавшие ехать к местам работы по распределению после окончания вузов, видевшие в этом «ущемление их прав». Отдельные демонстранты начали избивать прохожих, не разделявших их настроения. Понятно, что в такой ситуации, в целях недопущения массовых беспорядков, милиция должна была реагировать крайне взвешенно.

В связи со сложившейся обстановкой в Тбилиси экстренно вылетела из Москвы группа «ответственных работников», в том числе первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. Н. Шелепин, заместитель председателя КГБ С. С. Бельченко, заместитель министра внутренних дел СССР С. Н. Переверткин, что показывает, сколь серьезное внимание Н. С. Хрущев уделил спровоцированному его же докладом событию.

Ситуация осложнялась еще и тем, что в Тбилиси находилась делегация компартии Китая во главе с маршалом Чжу Дэ, принимавшая участие в работе ХХ съезда КПСС.

Ночью на 8 марта студгородок был взбудоражен слухом о том, что милиция якобы убирает венки, возложенные к подножию памятника И. В. Сталину накануне. И к 4 часам утра немалая группа возбужденных студентов вновь направилась к монументу.

К утру Тбилиси оказался частично парализованным: толпы горожан направлялись на площадь, общественный транспорт блокировался, многие не вышли на работу, вовлеченные в бестолковый водоворот непонятных и непредсказуемых событий. Особенно активно на происходящую «несправедливость» и «попрание чувства национального достоинства» реагировала молодежь, многие годы воспитывавшаяся на примерах жизни «отца народов».

Собравшиеся на площади граждане потребовали выступления первого секретаря ЦК Компартии Грузии «по вопросу текущей политики и в связи с решениями ХХ съезда». К чести Василия Павловича Мжаванадзе надо сказать, что, в отличие от других партийных работников, оказывавшихся в подобных непредвиденных чрезвычайных ситуациях, участник советско-финской и Великой Отечественной войн в 12 часов дня вышел к митингующим и начал с ними диалог с целью предупреждения эскалации напряженности и недопущения массовых беспорядков. Для этого приняли некоторые требования манифестантов: объявить 9 марта нерабочим днем, в печати опубликовать статьи, посвященные годовщине смерти И. В. Сталина, демонстрировать кинофильмы «Падение Берлина» и «Незабываемый 1919 год» в кинотеатрах, отклонив, однако, требование пригласить на митинг маршала Чжу Дэ. Но пятерым студентам была предоставлена возможность встретиться с главой китайской партийной делегации.

На 13 часов 9 марта на многих предприятиях были запланированы траурные митинги, посвященные годовщине похорон Сталина.

Понятно, что столь неординарная массовая политическая активность привлекает людей с разными целями и настроениями. От любопытствующих и зевак до карманников и авантюристов всех мастей. В том числе политических, а также людей, считающих себя «обойденными», «пострадавшими», всех недовольных или считающих себя кем-то или чем-то обиженными.

Порой разливающиеся при массовом скоплении народа волны возбуждения, эйфории и кажущегося единомыслия выносят подобных авантюристов, провокаторов и «правдоискателей»-разоблачителей на самый гребень событий, превращая их в «факиров на час».

А в подогреваемой алкогольными, а ныне и наркотическими парами толпе уже начинают вовсю работать чисто психологические механизмы подражания, возбуждения, заражения, ведущие к появлению чувства эйфории и безнаказанности, снижению уровня критичности и самоконтроля, чреватые вовлечением в противоправные и даже преступные действия.

9 марта, вспоминал С. С. Бельченко, отдельные ораторы, окрыленные достигнутыми накануне «уступками», стали выдвигать политические требования — от отставки республиканских и союзных властей до выхода Грузии из состава СССР; вполне понятно, что последний бредовый призыв никак не мог получить поддержки в то время. В тоже время отдельные личности выкрикивали и призывы от «Бить армян!» до «Вон отсюда русских!».

В ночь на 10 марта группа демонстрантов попыталась захватить здание телеграфа, где для отражения нападения было применено оружие. В ходе этого спровоцированного столкновения, по данным МВД Грузии, 22 человека погибли (включая семерых раненых, скончавшихся в больницах) и 54 человека были ранены. За участие в массовых беспорядках было задержано 375 человек (39 из них впоследствии были осуждены).

10 марта внутренние войска и войска Северо-Кавказского военного округа восстановили в городе обычный порядок, омраченный произошедшей накануне трагедией…

Принятое только в июле постановление ЦК КПСС «О преодолении последствий культа личности Сталина» («Правда» 5 июля 1956 г.) имело достаточно противоречивый характер, не отвечало в полной мере на многие актуальные вопросы, что не могло не породить как разного рода слухи, так и недоумения, что искусно стимулировалось и инспирировалось западной радиопропагандой.

Именно половинчатость принятых партийных решений и породила в интеллектуальных кругах общества дискуссию о сталинизме и путях дальнейшего общественного развития, что стало лейтмотивом, главной темой духовно-творческих исканий, причиной появления в последующие годы «демократического» и «правозащитного» движений в Советском Союзе.

Начатая докладом Н. С. Хрущева дискуссия о судьбе и путях развития социализма привела, как известно, к возникновению острых политических кризисов в Польше и Венгрии в октябре 1956 г.

Еще одним непосредственным итогом непродуманных, волюнтаристских решений стало то, что под лозунгом «исключить возможность возврата к 1937 году», в нарушение конституционного принципа равенства граждан перед законом, органам госбезопасности было запрещено получать компрометирующие материалы на представителей партийно-советской номенклатуры. Правда, подобное решение принималось еще и ранее, в декабре 1938 г., но тогда номенклатура не могла чувствовать себя в безопасности перед грозными очами генсека ЦК ВКП(б) И. В. Сталина.

Это ошибочное и антиконституционное, противоправное политическое решение 1956 г. положило начало росту коррупции, зарождению организованной преступности, ибо вывело значительные контингенты лиц, наделенных административными властно-распорядительными, контрольными и хозяйственными полномочиями, из-под контроля не только органов КГБ СССР, но и всех правоохранительных органов.

С одной стороны, создавая некое подобие касты «неприкасаемых», оно в то же время способствовало зарождению «телефонного права», получившего особое распространение в середине 80–90-х годов прошлого века.

В тоже время, с другой стороны, это решение, его реализация на практике, облегчало зарубежным спецслужбам попытки вербовочных подходов и оперативной разработки партийно-государственных функционеров различного ранга. Вследствие чего руководящая элита страны оказалась без должного контрразведывательного прикрытия от разведывательно-подрывных устремлений и воздействия спецслужб иностранных государств. А в совокупности оно имело самые негативные последствия для судьбы страны и советского государства.

Первый заместитель Председателя КГБ

С назначением на новую должность 24 января 1956 г. Петру Ивановичу пришлось переехать в кабинет на третьем этаже правого крыла фасада здания штаб-квартиры КГБ. Из трех окон его нового кабинета открывался вид на площадь, на которой через два с половиной года будет воздвигнут величественный монумент основателю ВЧК Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.

Напротив располагался кабинет И. А. Серова.

Тогда же в приемной первого зампреда появился новый помощник — старший лейтенант Игорь Александрович Попов. Мог ли кто-нибудь из них и подумать тогда, что им суждено пройти неразлучно по жизни сорок пять лет, побывав в самых различных жизненных ситуациях и в различных географических точках не только Советского Союза?!

Основной сферой ответственности Ивашутина отныне являлось участие в повседневном руководстве оперативной работой разведывательных и контрразведывательных аппаратов КГБ, военной контрразведки, погранвойск.

Петр Иванович по должности был в курсе всех основных вопросов управления деятельностью ведомства, поскольку нередко ему приходилось исполнять обязанности Председателя КГБ при командировках Серова по стране или за границу (в Будапешт в октябре — ноябре 1956 г., а также сопровождая Н. С. Хрущева во время его визитов в Великобританию — апрель 1957 г., в США — сентябрь 1957 г. и сентябрь 1960 г.).

Также на нем лежала ответственность за разработку стратегических вопросов укрепления безопасности страны в условиях не снижающей оборотов холодной войны блоков империалистических государств против Советского Союза. Однако далеко не всегда объективно обусловленные реалиями жизни, разработанные КГБ при СМ СССР предложения находили поддержку у членов Президиума ЦК КПСС. Хотя тревожные сигналы постоянно доходили до Н. С. Хрущева и других членов высшего политического руководства страны.

Созданное 9 лет назад Центральное разведывательное управление США, находившееся на положении «младшего брата» и партнера британской СИС, стало доминирующей разведслужбой западного мира.

В 1952 г. его разведывательные возможности были значительно увеличены за счет создания Агентства национальной безопасности (АНБ), ответственного за радиотехническую разведку.

США развернули сеть военных баз у границ Советского Союза, с позиций которых проводилась непрерывная техническая, авиационная и агентурная разведка территории СССР и его союзников.

Однако вряд ли сегодня представляется возможным говорить о том, что степень масштабности и реальности угрозы разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб адекватно воспринимались и оценивались тогдашним руководством Советского Союза. А И. А. Серову не хватало авторитета и интеллекта, что убедить членов Президиума ЦК КПСС задуматься о смысле, назначении и стратегии как холодной войны, так и адекватных мерах противодействия враждебным замыслам против нашей страны. Его преемникам на посту Председателя КГБ при СМ СССР А. Н. Шелепину и В. Е. Семичастному эти качества были присущи еще в меньшей степени.

Хотя в Отчетном докладе ЦК КПСС Внеочередному ХХI съезду партии (27 января — 5 февраля 1959 г.) и указывалось, что «надо укреплять органы госбезопасности, острие которых прежде всего направлено против агентуры, замыслов империалистических государств».

Объективности ради нельзя также не сказать и о том, что нечто подобное повторилось в нашей стране и на рубеже 90-х годов прошлого века, горькие плоды чего мы пожинаем и поныне.

Вряд ли Ивашутина могли оставить равнодушным скоропалительные, мало продуманные и мало подготовленные инициативы Хрущева по сокращению Вооруженных сил, когда и молодые лейтенанты, и ветераны Великой Отечественной бездушно увольнялись со службы без пенсий, без жилья, без гражданской профессии… Знал он и о том, какой ропот негодования вызывали эти решения в войсках, о чем докладывал И. А. Серову, а последний информировал об этом Н. С. Хрущева.

Не говоря уже о том, какой урон эти не всегда продуманные и обоснованные решения и действия наносили обороноспособности страны.

И не видеть, не понимать этого Петр Иванович не мог, но, воспитанный в духе воинской и партийной дисциплины, он считал, что единственно возможной нравственной позицией является только образцовое исполнение своего долга и верность единожды данной присяге советскому народу. И вряд ли в подобных ситуациях возможна какая-либо иная человеческая, гражданская, профессиональная позиция. Хотя, понятно, что такое вынужденное бездействие оставляет кровоточащие раны на сердце…

Нельзя не сказать и о том, что нечто подобное заслуженному ветерану Вооруженных Сил СССР вновь пришлось пережить и на рубеже 90-х годов прошлого века, что опять прокатилось по его сердцу тяжелым катком. Горькие плоды не извлеченных из истории уроков мы пожинаем и поныне.

А начавшийся 1956-й и последующие годы были богаты на многие знаковые события.

Так, 26 апреля в восточном Берлине завершилась масштабная контрразведывательная операция КГБ и военной контрразведки ГСВГ, в результате которой иностранным журналистам были со всей очевидностью продемонстрированы недружественные действия западных держав.

Речь идет о знаменитом «берлинском туннеле», являвшемся центральным звеном совместной операции СИС и ЦРУ «Золото», изначально контролировавшейся советскими спецслужбами. Разработчиком ее сценария и руководителем являлся лично П. И. Ивашутин, замещая находящегося в командировке в Англии И. А. Серова.

Однако правительство Ее Величества было в еще большей степени сконфужено тем фактом, что во время швартовки в порту Портсмут под днищем сверхсовременного крейсера «Орджоникидзе», на котором 18 апреля прибыли с официальным визитом Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин, погиб британский разведчик-коммандер Л. Крэбб.

В октябре — ноябре 1956 г. Ивашутину пришлось замещать председателя КГБ И. А. Серова, который экстренно отбыл в ночь на 24 октября в командировку в Будапешт в связи с начавшимися в Венгрии массовыми беспорядками, которые вскоре переросли в вооруженные столкновения «повстанцев» с армией и полицией.

П. И. Ивашутину приходилось систематически информировать Президиум ЦК КПСС и лично Н. С. Хрущева, причем не только о развитии ситуации в Будапеште. Вторым очагом мировой напряженности в эти дни стала тройственная франко-англо-израильская атака на Египет, с которым у СССР динамично развивались межгосударственные отношения.

Постоянная информация была необходима советскому руководству для выработки конкретных политических решений. Твердая позиция нашей страны в ООН по факту неспровоцированной агрессии против Египта позволила остановить эту войну.

Подводя в целом итоги работы с момента его образования КГБ, И. А. Серов докладывал в ЦК КПСС 22 июня 1957 г., что только лично Н. С. Хрущеву Комитетом госбезопасности было направлено 2508 информационных сообщений от резидентур ПГУ за рубежом, в Совет министров СССР было направлено 2316 сообщений. Также разведывательная информация направлялась КГБ в отделы ЦК КПСС по международным связям и по связям со странами народной демократии, в министерства обороны, иностранных дел, внешней торговли, среднего машиностроения и здравоохранения.

В записке также уточнялось, что по отдельным вопросам оперативной деятельности КГБ, по вопросам политического, экономического и военного положения капиталистических стран, по отдельным вопросам положения в странах народной демократии в ЦК КПСС было направлено 4504 документа, а в Совет министров — 1750.

В то же время следует подчеркнуть, что из общего числа указанных документов 907 адресованных в ЦК КПСС и 330 адресованных в Совет министров СССР документов требовали решений этих инстанций по конкретным поднятым в них вопросам.

И за этими сухими «бюрократическими» цифрами в действительности скрыта повседневная, кропотливая, напряженная и опасная работа советских разведчиков и контрразведчиков.

Несколько позже И. А. Серов докладывал в ЦК КПСС:

«Выполняя постановления ЦК КПСС о перестройке и устранении недостатков в работе органов госбезопасности, Комитет с помощью ЦК КПСС и партийных органов на местах укрепил чекистский аппарат проверенными и подготовленными кадрами, организовал систематический контроль за работой КГБ республик и УКГБ краев и областей, издал необходимые приказы и указания по вопросам оперативной и следственной работы. Провел 2 Всесоюзных совещания начальников органов госбезопасности, на которых были вскрыты еще имеющиеся недостатки в работе, намечены пути к их устранению…

Значительно улучшился качественный состав органов госбезопасности. В настоящее время около 80 процентов сотрудников имеют высшее и среднее образование… Внимание всего руководящего состава и партийных организаций органов госбезопасности в настоящее время направлено… на привитие оперативным работникам высокой дисциплины, самоотверженности при выполнении специальных заданий, на постоянное совершенствование их чекистского мастерства, необходимого для борьбы с врагами нашей Родины».

Непосредственно о деятельности «главного противника» в этом документе сообщалось: «В своих разведывательных целях американская разведка использует многочисленные эмигрантские организации, в том числе т. н. “Национальный трудовой союз” (НТС), “Организацию украинских националистов” (ОУН) и другие антисоветские организации.

Направляя антисоветские эмигрантские организации на борьбу против СССР и стран народной демократии, американская разведка затрачивает огромные средства на их содержание. Как известно, США ежегодно ассигнуют более 100 млн. долларов для подрывной деятельности против социалистических стран^[104]…

Организуя подрывную работу против Советского Союза, американская разведка рассчитывает на использование отдельных вражеских элементов внутри нашей страны и создание с их помощью антисоветского подполья.

Органы госбезопасности за последние три года вскрыли ряд антисоветских групп, проводивших подрывную работу и поддерживавших связь с некоторыми иностранными посольствами в Москве.

В условиях обострения международной обстановки и разгула реакции в странах империализма, оживления антинародной деятельности контрреволюционных элементов в некоторых странах народной демократии капиталистические разведки усилили враждебную деятельность против Советского Союза, широко используя в этих целях все имеющиеся у них возможности, в том числе и разного рода шпионско-эмигрантские центры…

Враждебные действия и враждебная пропаганда разведок капиталистических государств вызвали надежду на восстановление капиталистического строя у скрытых врагов социализма, которые после венгерских событий несколько оживились и активизировали свою деятельность… ведут работу против партии, используя в этих целях неустойчивых и политически незрелых лиц из числа рабочих, интеллигенции, молодежи, призывая их к борьбе против советской власти…

Органы госбезопасности с помощью партийных, комсомольских и профсоюзных организаций бдительно следят за происками враждебных элементов и, в соответствии с законами советской власти, своевременно пресекают их преступные действия».

Также указывалось, что для укрепления разведывательных подразделений КГБ в них было направлено более 800 человек, окончивших ведущие вузы страны, в том числе институт международных отношений, военно-дипломатическую академию и другие. Что способствовало достижению некоторых результатов «по добыванию качественной информации, что позволило Комитету госбезопасности своевременно информировать Центральный Комитет и Советское правительство о некоторых враждебных планах и намерениях глав империалистических держав по международным вопросам»^[105].

И немалый личный вклад в достижение всех этих результатов был внесен самоотверженным трудом первого заместителя председателя КГБ Петра Ивановича Ивашутина.

А 1957 год был богат на многие неординарные события, которые происходили под контролем и при участии первого заместителя Председателя КГБ при СМ СССР П. И. Ивашутина.

21 июня 1957 г. в результате предательства в Нью-Йорке ФБР был арестован американский гражданин Эмиль Голдфус, о чем Москва узнала только в сентябре незадолго до начала судебного процесса над ним. В действительности это был советский разведчик-нелегал «Марк», назвавшийся полковником Абелем. О его судьбе мы еще расскажем читателю далее.

А с 28 июля по 11 августа Москва была закружена вихрем VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов «За мир и дружбу», участниками которого стали 34 тысячи гостей из 131 страны мира.

Это было первое столь масштабное общественно-политическое мероприятие в Советском Союзе, комплекс мероприятий по обеспечению которого разрабатывался под руководством Петра Ивановича и реализация которого находилась под его повседневным контролем.

В декабре 1957 г. Ивашутину было поручено выступить в печать в связи с 40-летием образования ВЧК.

В опубликованной 21 декабря в газете «Известия» статье «На страже интересов Родины» он, в частности, отмечал: «В условиях сложившейся международной обстановки советские люди призваны всемерно повышать бдительность. Известно, что за последние годы капиталистические разведки стараются непрерывно расширять подрывную деятельность против СССР и стран народной демократии. Не секрет, что правящие круги США подрывную деятельность против стран социалистического лагеря подняли на уровень государственной политики. Правительство США не скупится на средства для организации шпионажа, диверсий и вооруженных выступлений различных подонков и преступников против законных правительств в тех странах, которые проводят свою независимую национальную политику, неугодную империалистическим заправилам. Об этом свидетельствует не только факт ассигнования американским Конгрессом 100 миллионов долларов на организацию подрывной деятельности в Советском Союзе и странах народной демократии, но и воинственные заявления ряда ответственных государственных деятелей США…

Об усилении подрывной деятельности против СССР и стран народной демократии говорят материалы, связанные с поимкой на нашей территории американских агентов, о чем неоднократно сообщалось в советской печати. Наглядным свидетельством этому является также контрреволюционный мятеж в Венгрии, подготовленный капиталистическими разведками, и попытка организации заговора против независимой Сирии.

В связи с замечательными успехами советской науки и техники, нашедшими свое воплощение в запуске двух искусственных спутников Земли, создании межконтинентальной баллистической ракеты и самолета, обладающего скоростью 2000 километров в час, следует предполагать со стороны капиталистических разведок новые шпионские и диверсионные попытки.

Необходимо еще выше поднять бдительность всего советского народа, тем более что сила органов госбезопасности Советского Союза состоит прежде всего в неразрывной связи с народом, в его постоянной помощи и поддержке…

Что касается широких масс трудящихся, то они активно поддерживают советскую разведку, оказывают ей большую помощь в борьбе с врагами социалистического государства, видят в ней верного стража интересов Родины.

Решающим условием силы и боеспособности органов госбезопасности Советского Союза является постоянное руководство ими со стороны партии. Еще 8 февраля 1918 г. в Обращении Центрального Комитета партии к коммунистам-чекистам указывалось, что ЧК созданы и существуют как органы партии, работающие по ее директивам и под ее контролем.

В настоящее время чекисты, как никогда, сплочены вокруг партии, ее Центрального Комитета, беспредельно преданы своему народу и зорко охраняют его безопасность.

Руководимые и направляемые Коммунистической партией Советского Союза органы госбезопасности являются остро отточенным, карающим мечом диктатуры пролетариата. Строго соблюдая социалистическую законность, они твердо стоят на страже интересов советского народа, неустанно ведут непримиримую борьбу с подрывной деятельностью иностранных разведок, со всеми, кто пытается помешать советским людям уверенно идти вперед к полному торжеству коммунизма».

Нельзя не сказать и еще об одной важной новации в деятельности органов КГБ СССР. Летом начальник Управления КГБ при СМ СССР по Ленинградской области Н. Р. Миронов^[106] направил письмо Н. С. Хрущеву, в котором предлагал расширить применение в деятельности органов безопасности мер профилактического воздействия в отношении лиц, совершавших политически вредные проступки вследствие недостаточной политической грамотности. Эти предложения нашли понимание и поддержку как у тогдашнего заведующего Административным отделом ЦК КПСС (курировал Вооруженные Силы, МВД и КГБ при СМ СССР) А. С. Желтова, Н. С. Хрущева, П. И. Ивашутина и И. А. Серова.

В приказе КГБ при СМ СССР от 15 июня 1959 г. № 00225 «О применении мер профилактического воздействия в отношении лиц, совершивших незначительные правонарушения» разъяснялось, что «профилактические меры — это личное воздействие сотрудника органов госбезопасности либо воздействие через общественные организации, печать или радио на лицо, в отношении которого принято решение предупредить его о недопустимости дальнейших антисоветских действий».

18 февраля 1959 г. в Москве был арестован агент ЦРУ, подполковник Главного разведывательного управления Генерального Штаба, Петр Попов, оперативная разработка которого военной контрразведкой началась еще двумя годами ранее во время его командировки в ГСВГ и осуществлялась под непосредственным контролем П. И. Ивашутина. Рассчитывая на снисхождение суда, Попов согласился принять участие в оперативной комбинации, вследствие которой впервые в Советском Союзе во время встречи с агентом с поличным был задержан атташе посольства США Рассел Август Ланжелли. (Ланжелли был объявлен персоной нон грата, Попов 7 января 1960 г. на выездном заседании военного трибунала в клубе им. Ф. Э. Дзержинского на Лубянке был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.)

Одним из непосредственных результатов оперативной разработки Попова стало неожиданное назначение 10 декабря 1958 г. указом Президиума Верховного Совета СССР генерала армии И. А. Серова начальником Главного разведывательного управления, что объяснялось как «необходимость укрепления руководства ГРУ».

Заместитель начальника ПГУ КГБ СССР В. А. Кирпиченко вспоминал, что «в связи с уходом Серова с поста председателя никто в КГБ особых сожалений не высказывал…».

25 декабря 1958 г. новым председателем КГБ при СМ СССР был назначен Александр Николаевич Шелепин. Ему было 39 лет, что, безусловно, не является недостатком, но только в том случае, если возраст сочетается с личными интеллектуальными и организаторскими достоинствами, профессиональным и жизненным опытом. А Шелепин вряд ли обладал этим необходимым для утверждения авторитета руководителя набором качеств: до этого дня он 14 лет он проработал на различных аппаратных должностях в комсомоле, в том числе с 1943 г. — секретарем Центрального комитета Всесоюзного Ленинского коммунистического Союза молодежи, с 1952 г. — первым секретарем ЦК ВЛКСМ. И лишь полгода — с апреля по декабрь 1958 г. — он занимал должность заведующего отделом ЦК КПСС по союзным республикам.

Его жизненный опыт и особенности служебной карьеры предполагали в большей мере не проявление самостоятельности мышления и действий, инициативы и творчества, а лишь умение организовывать исполнение полученных указаний. Но это и учитывалось Хрущевым при выборе кандидатуры руководителя органов госбезопасности, на посту которого он хотел иметь функционера, безропотно выполняющего любые партийные решения.

Что и определило «стиль» работы нового председателя, даже не стремившегося глубоко вникать в суть важнейшей функции государственного управления. Так что вряд ли можно говорить об обоснованной целесообразности подобного кадрового решения, однако оно создавало иллюзию полного «партийного контроля» над «госбезопасностью».

В день назначения А. Н. Шелепина Председателем КГБ при СМ СССР 25 декабря 1958 г. произошло еще одно событие, имевшее важнейшее значение для функционирования этого ведомства: Верховным Советом СССР были приняты Основы уголовного законодательства и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.

Первый из названных документов, призванный стать основой для разработки уголовных и уголовно-процессуальных кодексов союзных республик СССР, вводил понятие и систему особо опасных и иных государственных преступлений. Статья 28 Основ уголовного судопроизводства СССР определяла подследственность уголовных дел по особо опасным и иным государственным преступлениям следователям и следственным подразделениям КГБ СССР. Непосредственно компетенция КГБ в сфере правоприменения определялась уголовными и уголовно-процессуальными кодексами союзных республик СССР (новые Уголовные кодексы были введены в действие с 1 января 1961 г.). В Российской Федерации подследственность возбуждаемых уголовных дел определялась статьей 126 УПК РСФСР 1960 г. В соответствии с этой статьей к компетенции (подследственности) органов КГБ были отнесены 18 составов преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом РСФСР. В том числе измена Родине (статья 64 УК РСФСР), шпионаж (ст. 65), террористический акт (статьи 66 и 67), диверсия (ст. 68), антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70), организационная антисоветская деятельность (ст. 72), вредительство (ст. 73), разглашение государственной тайны (ст. 75) и утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 76), контрабанда (ст. 78) массовые беспорядки (ст. 79), незаконный переход государственной границы (ст. 83), незаконные валютные операции (ст. 88). И еще по 15 составам преступлений была предусмотрена альтернативная подследственность совместно с органами прокуратуры.

Еще одной чрезвычайно важной новацией для деятельности органов государственной безопасности стало утверждение 9 января 1959 г. Советом министров и ЦК КПСС Положения о Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР и его органах на местах, ставшее основным нормативно-правовым документом до принятия 16 мая 1991 г. закона «Об органах государственной безопасности СССР».

Данное Положение, в частности, гласило:

«1. Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР и его органы на местах являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета партии и Правительства по защите Социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов, а также по охране государственной границы СССР. Они призваны бдительно следить за тайными происками врагов советской страны, разоблачать их замыслы, пресекать преступную деятельность империалистических разведок против Советского государства….

3. Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС.

Комитет госбезопасности при СМ СССР несет ответственность за обеспечение государственной безопасности в стране и систематически отчитывается о всей проводимой им работе перед ЦК КПСС и Советом Министров СССР, а местные органы КГБ — соответственно перед ЦК компартий союзных республик, крайкомами, обкомами, горкомами, райкомами партии и Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР.

…5. Комитет государственной безопасности возглавляет председатель, который утверждается ЦК КПСС и назначается Президиумом Верховного Совета СССР. Заместители председателя Комитета утверждаются ЦК КПСС и назначаются Советом Министров Союза ССР.

6. Председатель Комитета, заместители председателя в пределах своей компетенции издают приказы и инструкции на основании и во исполнение действующих законов, постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР…

7. На Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР и его местные органы возлагаются:

а) разведывательная работа в капиталистических странах;

б) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведывательных органов, зарубежных антисоветских центров и с их агентурой внутри страны;

в) борьба с вражеской деятельностью антисоветских и националистических элементов внутри СССР;

г) контрразведывательная работа в Советской Армии, ВМФ, ГВФ, в пограничных войсках и войсках МВД с целью предупреждения проникновения в их ряды агентуры иностранных разведок и иных вражеских элементов;

д) контрразведывательная работа на специальных объектах, особо важных объектах промышленности и на транспорте;

е) охрана государственных границ Союза ССР;

ж) охрана руководителей Партии и Правительства;

з) организация и обеспечение Правительственной связи;

и) организация радиоконтрразведывательной работы и учет необходимых данных о действующих на территории страны ведомственных радиостанций;

к) разработка мобилизационных планов по развертыванию органов госбезопасности и войсковых частей Комитета и выполнение других поручений ЦК КПСС и Правительства Союза ССР…».

Статья 12 Положения гласила:

«Органы государственной безопасности во всей своей деятельности должны строго соблюдать социалистическую законность. Они обязаны использовать все предоставленные им законом права, чтобы ни один враг Советского государства не уклонился от заслуженной кары и чтобы ни один гражданин не подвергся необоснованному привлечению к ответственности. Должны сурово пресекаться нарушения социалистической законности и произвол как действия, посягающие на социалистический правопорядок и права советских граждан.

Органы государственной безопасности обязаны непосредственно и через соответствующие организации принимать меры предупредительного характера в отношении тех советских граждан, которые допускают политически неправильные поступки в силу своей недостаточной политической зрелости.

Надзор за следствием в органах госбезопасности осуществляется Генеральным прокурором СССР и подчиненными ему прокурорами в соответствии с Положением о прокурорском надзоре в СССР».

Руководители и партийные организации органов и войск КГБ обязывались воспитывать своих сотрудников «в духе партийной принципиальности, беззаветной преданности Коммунистической партии и социалистической Родине, в духе бдительности, честного отношения к делу и строжайшего соблюдения социалистической законности. Партийные организации проводят партийно-политическую и организационную работу и обеспечивают развитие деловой критики и самокритики. Партийные организации и каждый коммунист имеют право, руководствуясь уставом КПСС, сигнализировать о недостатках в работе органов государственной безопасности в соответствующие партийные органы».

Заканчивался текст Положения словами:

«Работники государственной безопасности, облеченные высоким доверием Коммунистической партии и советского народа, должны с честью выполнять возложенную на них почетную задачу по обеспечению государственной безопасности социалистической Родины».

В связи с принятием данного Положения Петр Иванович был назначен членом Коллегии при СМ СССР, каковым он оставался до марта 1963 г.

В одном из интервью В. Е. Семичастный подчеркивал: «Со времен Шелепина органы слишком изменились в сторону либерализации. Резко сократили аппарат, упразднили почти всех уполномоченных по районам, кроме пограничных и портовых городов. Прежней силы мы уже не имели и на нее не претендовали. …Хрущев и Политбюро держали органы на расстоянии, еще сказывались события, связанные с Берией. И мы сами не очень стремились вникать в такие дела, потому что понимали: наша задача другая. …У Хрущева была навязчивая идея разлампасить и распогонить КГБ». То есть лишить сотрудников КГБ воинских званий, подчеркивавших особый характер государственной службы в органах госбезопасности СССР.

Даже сторонний наблюдатель, каковым, правда, являлся весьма информированный работник аппарата ЦК КПСС, отмечал, что «Хрущев низвел КГБ до уровня обычного министерства, его председатель А. Н. Шелепин не был даже кандидатом в члены Президиума ЦК, нередко выслушивал упреки “старших товарищей” по партии, которые он не мог профессионально грамотно парировать»^[107].

Речи его были проникнуты партийным пафосом бывшего комсомольского функционера и содержали тривиальные призывы и критические замечания. Многие функции фактического руководства КГБ непосредственно лежали на его заместителях.

Если при Серове у председателя КГБ при СМ СССР было 6 заместителей, то летом 1959 г. в русле начатой «перестройки» Шелепин сократил их число до трех. При этом первым заместителем председателя КГБ остался П. И. Ивашутин. Двумя другими заместителями стали председатель КГБ Белоруссии А. И. Перепелицын и заместитель заведующего Административным отделом ЦК КПСС В. С. Тикунов, ранее не имевший отношения к работе в правоохранительных органах. А. И. Перепелицын также не был «опытным профессионалом», начав свою чекистскую карьеру в апреле 1954 г. сразу с должности заместителя председателя КГБ при СМ Белорусской ССР.

Столь кардинальная замена руководства в ведомстве, вступившем в полосу очередного «реформирования», при замене опытных профессионалов недостаточно компетентными «варягами» вряд ли может считаться оптимальным кадровым решением Президиума ЦК КПСС.

Таким образом, основное повседневное руководство деятельностью оперативных подразделений КГБ объективно ложилось на П. И. Ивашутина.

В мае 1959 г. состоялось второе всесоюзное совещание руководящего состава органов КГБ. Как сообщала газета «Правда», в его работе приняли участие Секретарь ЦК КПСС А. И. Кириченко, министр обороны СССР Р. Я. Малиновский, председатель Верховного Суда СССР А. Ф. Горкин, министр внутренних дел И. П. Дудоров, ответственные работники ЦК КПСС и Совета министров, Прокуратуры РСФСР и СССР^[108].

Продолженная А. Н. Шелепиным кампания «чисток» и сокращений не лучшим образом сказывалась как на результатах оперативно-следственной работы органов КГБ, так и на морально-психологическом климате в чекистских коллективах, порождая у сотрудников чувства неуверенности, недооцененности важности, общественно-политической значимости и сложности их работы по обеспечению безопасности государства и его граждан.

Выступая 26 октября 1961 г. на XXII съезде КПСС Председатель КГБ при СМ СССР А. Н. Шелепин подчеркивал:

— Идеологи империализма… открыто провозглашают, что в борьбе за мировое господство подрывная деятельность их разведок призвана сыграть видную роль. Правящие круги империалистических держав активно и цинично используют разведывательные органы в своей политике, придавая ей все более зловещий и провокационный характер…

Советский Союз и другие социалистические страны — это главный объект для империалистических разведок. Засылая в нашу страну своих агентов, они широко используют для шпионажа и сбора разведывательной информации наши все более расширяющиеся международные связи, и особенно туристические.

Не имея среди советского народа социальной базы для подрывной работы, они пытаются обрабатывать отдельных неустойчивых в политическом и моральном отношениях наших граждан в антисоветском духе, вербовать их в качестве своих агентов, идут на всякого рода ухищрения и провокации, осуществляют диверсии на идеологическом фронте.

Учитывая все это, органы КГБ сосредотачивают свои главные усилия на разоблачении и решительном пресечении действий вражеских разведок. Эта борьба станет тем успешнее, чем выше будет бдительность советских людей, чем активнее они будут помогать органам безопасности, чем решительнее и беспощаднее вся наша общественность будет выступать против фактов политической беспечности, благодушия и ротозейства… Святая обязанность советских людей — надежно хранить партийную, государственную и военную тайну. Само собой разумеется, что не должны допускать в наших рядах шпиономании, сеющей подозрительность и недоверие среди людей.

В США очень модным сейчас является термин «разведывательный потенциал»… Но это «секретное американское оружие», образно говоря, разбивается о моральный потенциал нашей страны, о монолитное единство советского народа, его горячий патриотизм и высокую революционную бдительность.

Далее, приведя ряд фактов нарушения законности, в частности при проведении следствия, председатель КГБ заявлял, что

— В органах госбезопасности полностью ликвидированы извращения в работе и нарушения социалистической законности. Решительными мерами ЦК КПСС и Советского правительства с этим покончено навсегда. Тяжкие злоупотребления, процветавшие в период культа личности, никогда, никогда не повторятся в нашей стране, в нашей партии.

Органы государственной безопасности реорганизованы, значительно сокращены, освобождены от несвойственных им функций, очищены от карьеристских элементов. На работу в них партия направила большой отряд партийных, советских и комсомольских работников. Комитет государственной безопасности и его органы на местах имеют сейчас хорошо подготовленные, грамотные, беспредельно преданные партии и народу кадры, способные успешно решать сложные задачи обеспечения государственной безопасности нашей страны.

Вся деятельность органов КГБ проходит теперь под неослабным контролем Партии и Правительства, строится на полном доверии к советскому человеку, на уважении его прав и достоинства.

Никто сейчас не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут наказанию иначе, как по приговору суда…

Чекисты опираются на народ, тесно связаны с трудящимися, с широкой советской общественностью. Органы государственной безопасности — это уже не пугало, каким их пытались сделать в недалеком прошлом враги — Берия и его подручные, — а подлинно народные политические органы нашей партии в прямом смысле этого слова. Исключительно большую роль в деятельности органов КГБ играют партийные организации, которые заняли достойное, подобающее им место во всей нашей работе.

Теперь чекисты могут с чистой совестью смотреть в глаза партии, в глаза советского народа. Принципиально новым в работе органов государственной безопасности является то, что, наряду с усилением борьбы с агентурной работой вражеских разведок, они стали широко применять предупредительные и воспитательные меры в отношении тех советских граждан, кто совершает политически неправильные поступки, порой граничащие с преступлением, но без всякого враждебного умысла, а в силу своей политической незрелости или легкомыслия. Это является, на мой взгляд, одной из форм участия органов КГБ в обеспечении воспитательной функции социалистического государства…

Советские чекисты понимают свою большую ответственность перед партией и народом, полны стремлением и дальше под руководством партии всемерно укреплять органы государственной безопасности, оттачивать их острие, направленное против происков империалистических держав и их разведок…

Как мы уже отмечали ранее, слова Шелепина о расширении роли профилактики в деятельности органов КГБ полностью соответствовали действительности.

Но и находясь на высокой должности первого заместителя Председателя КГБ, П. И. Ивашутин оставался человеком, лишенным барского высокомерия, доступным для подчиненных и открытым в общении с ними.

Как рассказывал доктор военных наук, профессор Анатолий Исаевич Цветков, при его первом посещении Петр Иванович, обратив внимание на орденские планки и нашивки за ранения молодого майора-пограничника, поинтересовался, где тому пришлось воевать, его планами, особенно узнав о его научной работе. (Сам Анатолий Исаевич войну закончил в Берлине и оставил свою роспись на одной из стен Рейхстага.) Приглашал обращаться в случае возникновения необходимости. И, как вспоминал ветеран, несколько раз он воспользовался этим приглашением для получения консультаций по своей диссертационной работе.

5 ноября 1961 г., в связи с избранием А. Н. Шелепина секретарем ЦК КПСС, Президиум ЦК КПСС принял решение поручить исполнение обязанности Председателя КГБ при СМ СССР тов. П. И. Ивашутину.

Момент истины

Указом Президиума Верховного Совета СССР 13 ноября 1961 г. председателем КГБ СССР был назначен Владимир Ефимович Семичастный. Он был моложе даже своего предшественника — ему было всего 37 лет.

А. Н. Шелепин, писал о нем бывший заместитель начальника ПГУ КГБ В. А. Кирпиченко, по общему впечатлению сотрудников КГБ, чувствовал себя на посту председателя человеком временным и не пустил глубоких корней в Комитете. А его преемник В. Е. Семичастный еще далеко не сформировался как государственный деятель, в нем было больше комсомольского задора, чем политической мудрости.

Через 2 недели после назначения Семичастного председателем КГБ при СМ СССР президент США Джон Фицджеральд Кеннеди заявил на церемонии открытия нового здания штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли 28 ноября 1961 г.: «О ваших успехах никогда не говорят, а о ваших неудачах трубят повсюду. Ясно, что вы не можете говорить о тех операциях, которые идут хорошо. Те же, которые идут плохо, обычно говорят сами за себя». Президент США подчеркнул: «Я уверен, что вы понимаете, как важна ваша работа и как высоко будут оценены в далеком будущем ваши усилия».

При этом 1 сентября 1961 г. разведывательное сообщество США пополнилось Разведывательным управлением министерства обороны (РУМО), на первых порах не проводившим агентурных разведывательных операций.

А 1 мая 1961 г. был принят в эксплуатацию сверхпрочный бункер под западным крылом Белого дома в Вашингтоне — Кризисный центр, откуда президент США должен был вести ядерную войну…

Как руководители органов безопасности страны, находящейся в состоянии холодной войны, Семичастный, и Шелепин оставили, мягко выражаясь, не слишком «добрую память» о себе у сотрудников КГБ.

При Семичастном, согласно известной поговорке о «новой метле», что отражает распространенную практику «утверждения нового стиля руководства», произошел ряд изменений в руководстве Комитета госбезопасности. Но первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР остался генерал-полковник П. И. Ивашутин (это звание Петру Ивановичу было присвоено 18 февраля 1958 г.).

По свидетельствам современников, В. Е. Семичастный ограничивался административной работой, не испытывал потребности ни в углублении специальных знаний, ни во внедрении научных достижений в организацию оперативно-служебной деятельности органов КГБ.

Семичастный информировал ЦК КПСС, что за период с 1954 по 1961 год из органов госбезопасности было уволено 46 тысяч офицеров. Взамен их пришли 10 тысяч новых сотрудников, без сомнения, с более высоким уровнем общего образования, но не имевшие как специальной подготовки, так и опыта практической работы в правоохранительных органах.

В своих мемуарах Владимир Ефимович отмечал: «Принятие решений по повседневным оперативным вопросам возлагалось на меня, моих замов и в ряде случаев на начальников управлений. Хрущеву сообщалось лишь о самых принципиально важных вещах, которые могли бы серьезнейшим образом отразиться на политике страны».

Президиум ЦК КПСС, и прежде всего первый секретарь Н. С. Хрущев, «участвовали в разработке комплексных планов деятельности органов КГБ, в определении их места в советском обществе, в решении кадровых вопросов. Политбюро утверждало основные инструкции, положения, регулировавшие нашу работу, но в конкретные операции не посвящалось — информировалось по результатам.

Члены Политбюро знали ту часть нашей работы, которая выполнялась в соответствии с Конституцией СССР и решениями съездов партии. Техника и технология исполнения этих задач, в том числе и нелегальными методами, осуществлялась аппаратами КГБ без их ведома.

Для первого секретаря не было секретов, но подлинных имен (источников информации. — И. Х.) мы не называли».

А 1961–1963 годы были богаты на драматические события не только лично для Петра Ивановича, которому по долгу службы приходилось тесно соприкасаться с ними, но и для всей страны в целом.

Это и первый в истории обмен советского разведчика «полковника Абеля» (В. Г. Фишера) 10 февраля 1962 г. на американского летчика Ф. Г. Пауэрса, сбитого под Свердловском 1 мая 1960 г. «Абель»-Фишер (оперативный псевдоним «Марк») был арестован в Нью-Йорке 21 июня 1957 г.

Это о нем, Вильгельме Генриховиче Фишере^[109], бывший директор ЦРУ США Ален Даллес писал: «Абель находился на своем посту 9 лет, пока не был арестован. И нет никаких оснований думать, что он не остался бы в США еще на протяжении многих лет, если бы один из его сотоварищей, тоже нелегальный агент советской разведки, не перешел бы на нашу сторону». И добавлял: «Я хотел бы, чтобы мы имели таких трех-четырех человек в Москве».

Это о Фишере и подобных ему людях Аллен Даллес писал: «…у меня сложилось впечатление, что офицер разведывательной службы Кремля являет собою специфический тип советского человека. Это гомо советикус, так сказать, в самом совершенном виде. Преданность коммунистическим идеям — самая важная часть его характеристики, более важная, чем даже уровень его разведывательной подготовки. Мне кажется, что он — самое выдающееся творение советской системы, наделенное коммунистическим мышлением высочайшей степени».

Но в то же время, значительный урон разведке наносили аресты, а также измены и предательства ее сотрудников и агентов. Но, как бы парадоксально это ни звучало, об успехах разведки можно косвенно судить и по ее неудачам.

В феврале 1961 г. в Лондоне был арестован ценный источник внешней разведки КГБ, высокопоставленный сотрудник СИС Джордж Блейк. Подобно большинству арестовывавшихся зарубежными контрразведками советских агентов, Блейк был выдан предателем — польским военным атташе в Лондоне М. Голеневским. Блейк был приговорен к 42 годам заключения, но в 1965 г. самостоятельно организовал успешный побег из тюрьмы, а затем был конспиративно вывезен в СССР^[110].

6 ноября 1961 г. в Бонне был арестован начальник «советского» отдела БНД Хайнц Фельфе, двумя годами позднее приговоренный к 14 годам заключения (в 1969 г. Х. Фельфе был обменен на агентов БНД и ЦРУ, арестованных в ГДР).

22 декабря 1961 г. в Хельсинки совершил побег сотрудник резидентуры ПГУ КГБ СССР майор Анатолий Голицын. Им, в частности, были сообщены сведения, указывавшие на сотрудничество с советской разведкой сотрудника СИС Кима Филби^[111], которые могли бы привести к его аресту, если бы не проведенная КГБ его экстренная эвакуация из Бейрута в СССР, а также о Жорже Паке, что привело впоследствии к его аресту. Ж. Пак, сотрудничал с советской разведкой с 1943 г. и на момент ареста в августе 1963 г. занимал высокий пост в штаб-квартире НАТО. Подчеркивая значимость и ценность этой фигуры, за рубежом Жоржа Пака нередко называют «французским Филби».

Может возникнуть вопрос: а уместно ли писать о гражданах других государств, оказывавших в разные годы помощь советской разведке?

Нам кажется, что да, это морально оправдано и необходимо, тем более что о предателях из числа советских граждан написаны и переизданы десятки книг, выпущенных немалыми тиражами. Тогда как о подлинных героях тайной войны, спасавших мир не только на европейском континенте, известно гораздо меньше.

В этой мысли меня утверждает и заявление Мелиты Норвуд, сотрудничавшей с советской разведкой не одно десятилетие, начиная с конца 30-х годов. 11 сентября 1999 г., когда после публикации очередной книги одного из перебежчиков из КГБ журналисты атаковали 87-летнюю Норвуд вопросами, не сожалеет ли она о сотрудничестве с КГБ, она заявила:

— Я делала это не ради денег, а чтобы помешать уничтожить новую социальную систему, которая более справедлива, дает простым людям еду и средства, которые может позволить, дает образование и здравоохранение^[112].

Следует отметить, что многими негласными помощниками советской разведки из числа граждан иностранных государств двигали как симпатии к идеям социализма, Советскому Союзу и другим государствам социалистического содружества, так и неприятие идеологии pax americana («мира по-американски»), отражавшей стремление правящих кругов США к мировому господству. И оба эти морально-психологических фактора не утрачивали своего значения многие годы.

Болгарин Иван Винаров писал о помощниках советской военной разведки: «они помогали нам во имя того, что невозможно выразить в деньгах, что несоизмеримо с обычными ценностями, во имя того, что придает смысл самой жизни — во имя наших идей, а точнее веры в то, что они помогают Советскому Союзу, прогрессу человечества и делу мира»^[113].

Не стоит сбрасывать со счетов и первого из названных нами факторов — симпатии к идеям социализма. Ведь, как бы ни казалось это парадоксальным сегодня, еще более двадцати лет назад один из ведущих идеологов антисоветизма и антикоммунизма откровенно признавал: «Порожденный нетерпеливым идеализмом, отвергавшим несправедливость существующего порядка вещей, он (социализм, который автор цитируемого фрагмента, равно как и многие нынешние его последователи, именует коммунизмом. — И. Х.), стремился к лучшему и более гуманному обществу, но привел к массовому угнетению. Он оптимистически отражал веру в мощь разума, способного создать совершенное общество.

Во имя морально мотивированной социальной инженерии он мобилизовал самые мощные чувства — любовь к человечеству и ненависть к угнетению. Таким образом, ему удалось увлечь ярчайшие умы и самые идеалистические души, он привел к самым ужасным преступлениям нашего, да и не только нашего столетия».

Прежде чем раскрыть читателю тайну имени цитируемого автора, отметим, что партийно-политическая оценка преступлений и злодеяний 30–50-х годов, была уже дана ХХ съездом КПСС и приводилась нами ранее.

И опять-таки исторической правды ради скажем и о том, что после разоблачения преступлений периода культа личности Сталина, прозвучавших на ХХ съезде КПСС, некоторые зарубежные источники отказались от продолжения сотрудничества с органами госбезопасности СССР по идеологическим соображениям.

Однако продолжим прерванное цитирование сочинения еще не названного американского автора: «Более того, коммунизм представлял собой ложно направленное усилие навязать общественным явлениям тотальную рациональность. Он исходил из представления, что грамотное, политически сознательное общество может осуществлять контроль над общественной эволюцией, направляя социоэкономические перемены к заранее намеченным целям.

Так, чтобы история уже более не была бы просто спонтанным, преимущественно случайным процессом, но стала бы орудием коллективного разума человечества и служила бы моральным целям. Таким образом, коммунизм домогался слияния, посредством организованных действий, политической рациональности с общественной моралью».

Признаемся, что нами цитировалась книга бывшего помощника президента США по национальной безопасности профессора Збигнева Бжезинского, причем ее русскоязычное нью-йоркское издание^[114].

А что касается неудач и провалов и в деятельности разведки и контрразведки — это следствие того объективного обстоятельства, что они действуют в условиях непрекращающегося противоборства с реальным противником, стремящимся как скрыть, замаскировать свои подлинные цели и намерения, так и проводящим специальные дезинформационные и отвлекающие кампании, активные мероприятия.

Сопутствуют этому и различные субъективные обстоятельства, что в последние годы получили наименование «человеческого фактора». При этом речь идет как о неосознаваемых просчетах и ошибках, так и о целенаправленном предательстве.

В январе 1962 г. при деятельном участии Петра Ивановича Ивашутина начинается оперативная разработка англо-американского шпиона сотрудника ГРУ Олега Пеньковского, к чему мы еще будем вынуждены вернуться далее.

Тяжелым испытанием для Петра Ивановича стали события в Новочеркасске, куда он получил указание от Семичастного вылететь 1 июня 1962 г. после получения первого сообщения о начале забастовки рабочих электровозостроительного завода, и трагедия которых разворачивалась у него на глазах.

Трагизм ситуации состоял в том, что никто из партийного руководства города, а также прибывшей из Москвы представительной делегации членов Президиума ЦК КПСС во главе заместителем председателя Совета министров СССР А. И. Микояном (среди них был и А. Н. Шелепин) не нашел в себе силы и мужества поговорить с людьми, выслушать их, задуматься о путях решения реальных жизненных проблем и коллизий, принять действенные меры по деэскалации социальной напряженности и возмущения граждан.

Именно неповоротливость, растерянность «властей» привели к эскалации недовольства, выразившегося в начале массовых беспорядков 2 июня — блокирование железнодорожных путей, захват здания заводоуправления и попытка захвата здания горкома КПСС. При этом, по свидетельству очевидцев, до возникновения беспорядков 1 июня ни милиция, ни КГБ никаких силовых акций в отношении митингующих не предпринималось.

И тут, как это объясняет социальная психология, неминуемо начинают работать чисто психологические механизмы возбуждения, заражения, подражания, ведущие к появлению ложного чувства безответственности в толпе и личной безнаказанности, снижению уровня критичности и самоконтроля, чреватые вовлечением в противоправные и даже преступные действия.

В ходе пресечения массовых беспорядков, в определенном смысле слова спровоцированных бездействием собравшегося в городе «высокого начальства», по официальным данным погибли 26 человек, а ранения получили 87 человек.

В вызванном анализом произошедших 1–2 июня в Новочеркасске событий приказе КГБ при СМ СССР «Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов» N 00175 от 28 июля 1962 г. подчеркивалось, что «…в советском обществе пока еще имеются антиобщественные элементы, которые под влиянием враждебной пропаганды извне становятся на антисоветский путь, возводят злобную клевету на политику партии и Советского государства, распространяют различного рода провокационные слухи с целью подрыва доверия народа к партии и правительству, а при определенных условиях пытаются использовать временные трудности, возникающие в ходе коммунистического строительства, в своих преступных целях, подстрекая при этом политически неустойчивых людей к массовым беспорядкам. Несмотря на это, органы госбезопасности не всегда принимают активные меры в отношении лиц, допускающих различные антисоветские проявления…».

В этой связи всему руководящему и оперативному составу предписывалось «…не ослабляя борьбы с подрывной деятельностью разведок капиталистических стран и их агентуры, принять меры к решительному усилению агентурно-оперативной работы по выявлению и пресечению враждебных действий антисоветских элементов внутри страны».

В то же время органы КГБ обязывались «…знать происходящие среди молодежи и интеллигенции процессы, вовремя и правильно определять их характер, с тем чтобы совместно с партийными и общественными организациями предотвращать перерастание политических заблуждений и идеологически вредных ошибок в антисоветские проявления».

Руководители подразделений КГБ обязывались четко информировать партийные органы — от ЦК компартий республик до райкома КПСС — «… по всем наступающим сигналам о готовящихся и совершенных враждебных проявлениях, а также о фактах и явлениях, могущих привести к массовым беспорядкам, и принимать своевременные и конкретные меры к предупреждению подобных эксцессов»^[115].

Еще одним важным событием периода руководства КГБ П. И. Ивашутиным стал Карибский кризис осени 1962 г. Объективно по своему значению и последствиям он стал также одним из важнейших событий всемирной истории второй половины ХХ века. Остановимся на событиях тех дней только с точки зрения показа роли в них Петра Ивановича Ивашутина.

Парадоксально, но факт, что еще и сегодня многие наши соотечественники оценивают эвакуацию советских ракет с Кубы как мнимые «проигрыш» и «унижение» СССР, причиной чего стал якобы «авантюризм и волюнтаризм» Н. С. Хрущева, о чем на октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС прямо заявил его недавний выдвиженец А. Н. Шелепин.

При этом некоторые отечественные, вслед за зарубежными, исследователи говорят о якобы «односторонней вине СССР» в возникновении этого международного кризиса, получившего в нашей стране название Карибского, в США — Ракетного, а на Кубе — Октябрьского.

Но если мотивы западных историков понять можно, то что движет нашими российскими «исследователями-разоблачителями»?

Им следует напомнить, что еще в марте 1961 г. президент США Джон Кеннеди санкционировал высадку десанта кубинских контрреволюционеров на «остров Свободы», как тогда именовали Кубу, с целью свержения режима Фиделя Кастро, полный провал которой 19 апреля и стал причиной отставки многолетнего директора ЦРУ Аллена Даллеса.

Однако уже в августе 1961 г. Кеннеди санкционировал подготовку уже новой тайной операции против Кубы под кодовым названием «Мангуста», ответственным за проведение которой назначил своего брата Роберта, занимавшего пост министра юстиции. Заметим также, что о мероприятиях плана «Мангуста» стало известно только в 1975 г. в ходе расследования деятельности ЦРУ США комиссией сенатора Черча.

Оперативный план «Мангуста» предусматривал:

— на первом этапе: август — сентябрь 1962 г. — подготовку и инспирирование антикастровского «повстанческого» движения на Кубе,

— на втором этапе: октябрь 1962 г. — организацию «народного восстания» при поддержке американских спецслужб и возможной высадке американского десанта на остров.

С мая 1962 г. к подготовке заключительной фазы операции «Мангуста», о чем знали не только в Москве, но и в Гаване, был подключен Пентагон, отвечавший непосредственно за высадку и поддержку антикастровских сил.

Следует обратить внимание на следующее чрезвычайно важное обстоятельство: американские историки и их российские эпигоны сознательно разрывают хронологию развития событий тех дней, чтобы вывести США из-под обвинений в провоцировании Карибского кризиса и возложить ответственность за него исключительно на СССР. Так, авторы «Энциклопедии шпионажа» Н. Полмер и Т. Б. Аллен писали, что якобы реализация плана «Мангуста» не влияла на принятие советским руководством решения об оказании военной помощи Республике Куба.

А тем не менее лишь 16 октября, уже располагая информацией о наличии советских войск на Кубе, президент США отказался санкционировать начало завершающего этапа плана «Мангуста».

Однако уже в феврале 1962 г. советская разведка получила информацию о содержании плана «Мангуста» и о конкретных мерах ЦРУ и Пентагона по его реализации. Аналогичной информацией располагала и разведывательная служба Республики Куба.

Таким образом, для кубинского, да и советского руководства к маю 1962 г. сложилась ситуация, во многом аналогичная периоду перед началом Великой Отечественной войны: они знали об агрессивных планах и приготовлениях «западного соседа» и должны были в этой связи принимать соответствующие политические и военные решения.

Именно в этой обстановке Совет Обороны СССР 18 мая 1962 г. принял решение об оказании военной помощи Кубе и развертывании на ее территории Группы советских войск (ГСВК) численностью в 51 тысячу военнослужащих. Ее основной ударной силой должна была стать Отдельная ракетная дивизия, имеющая на вооружении ядерные боеголовки. (Реальная же численность ГСВК к середине октября составила 41 тысячу военнослужащих.)

В документах Генерального штаба СССР подготовка к созданию Группы советских войск на Кубе получила кодовое наименование «Стратегическое мероприятие “Анадырь”».

10 июня Президиум ЦК КПСС окончательно санкционировал проведение «мероприятия “Анадырь”». О создании советской военной и военно-морской базах на Кубе планировалось объявить в ноябре 1962 г. в ходе официального визита Н. С. Хрущева в Гавану. Дополнительно подчеркнем, что это решение Советского правительства, оправданное и с политической, и с военной точки зрения, не противоречило общепризнанным принципам и нормам международного права.

Обеспечение секретности и скрытности проведения операции «Анадырь» было возложено на военную контрразведку, и фактически всеми предпринимавшимися в этой связи мерами на протяжении шести месяцев руководил непосредственно Петр Иванович Ивашутин. Включая непосредственно доклады Президиуму ЦК КПСС об обстановке в связи с вероятностью возникновения вооруженного конфликта.

Скрытно для вероятного противника первый эшелон советских войск прибыл на Кубу уже 26 июля и приступил к оборудованию стартовых позиций баллистических ракет Р-12 и Р-14, взлетно-посадочных полос для авиации, позиций ПВО, складов и военных городков.

И, несмотря на наличие у ЦРУ разведывательной сети на Кубе вдоль длинных морских коммуникаций, вовлечение в подготовку транспортных караванов десятков тысяч военнослужащих и гражданских специалистов, более сотни советских судов, американская разведка просмотрела переброску многотысячного воинского контингента и средств вооружения, включая ракетные комплексы, бомбардировочную и истребительную авиацию и ядерные боезапасы.

Скажем честно: произойди утечка информации о плане «Стратегического мероприятия “Анадырь”» и о конкретных шагах по его реализации — развитие советско-американских отношений, да и всей мировой истории могло пойти по совершенно иным, причем гораздо более трагическим сценариям.

До 16 октября Дж. Кеннеди получил 4 сводки оценок национальной разведки — главный информационный документ разведсообщества США для президента и других высших должностных лиц администрации, — в которых ничего не говорилось о присутствии советских войск на Кубе или об угрозах безопасности США со стороны СССР и Кубы.

И еще 22 августа, когда советские войска уже приступили к созданию боевых оборонительных позиций на Кубе, Дж. Кеннеди, санкционировал активизацию военных приготовлений по плану «Мангуста», а 21 сентября, по просьбе министра обороны Р. Макнамары, утвердил активизацию разведывательных полетов самолетов У-2 над Кубой.

Но только 14 октября 1962 г. самолеты разведки ВВС США зафиксировали на Кубе новые объекты, которые через два дня были уверенно идентифицированы аналитиками ЦРУ как ракетные батареи ПВО. Более всего Пентагон и ЦРУ беспокоил тот факт, что, согласно имевшимся у них разведывательным сведениям, обнаруженные позиции ПВО были характерны для района развертывания советской ракетной дивизии, присутствия которой, однако, американскими спецслужбами установлено не было.

Это был крупный провал американской разведки — не только ЦРУ, но и Разведывательного управления министерства обороны (РУМО), Агентства национальной безопасности (АНБ), разведок видов вооруженных сил — ВВС и ВМС, призванных заблаговременно выявлять угрозы безопасности и информировать о них президента США.

В этой связи только 17 октября было совершено 6 разведывательных полетов авиации США над Кубой. А всего с 4 октября по 8 ноября были зафиксированы 124 разведывательных полета авиации США, некоторые из которых совершались на сверхмалой высоте — 100–300 метров.

О крайне неприятном и тревожном открытии наличия на Кубе ракет ПВО 16 октября было доложено президенту США Джону Кеннеди. В тот же день, 16 октября, в Овальном кабинете Белого дома состоялось первое заседание кризисного штаба в составе вице-президента США Л. Джонсона, госсекретаря Д. Раска, министров обороны Р. Макнамары и юстиции Р. Кеннеди, директора ЦРУ Д. Маккоуна.

«Все были в шоке, — вспоминал об этом заседании его участник министр юстиции Роберт Кеннеди. — Такого поворота событий никто не ждал. Да, Хрущев обманул нас, но мы и сами себя обманули…».

В обращении к нации 22 октября Джон Кеннеди заявил об установлении морской блокады с целью «остановить процесс размещения советских ракет на Кубе» и введении иных санкций против «острова Свободы».

Как известно, этот ограничительный режим санкций против Кубы просуществовал 62 года — только 17 декабря 2014 г. президент США Барак Обама объявил об отмене санкций и восстановлении дипломатических отношений с Гаваной.

28 октября Н. С. Хрущев впервые признал факт наличия советских ракет на Кубе и согласился на их эвакуацию под международным контролем.

Однако необходимо сказать и о роли, которую сыграл в мирном разрешении конфликта резидент советской разведки в Вашингтоне Александр Семенович Феклисов^[116] — оценкой его сообщений в Москве и подготовкой по ним предложений для Президиума ЦК КПСС также занимался Петр Иванович Ивашутин.

22 октября советника посольства СССР «Фомина» — под этой фамилией в Вашингтоне работал А. С. Феклисов — попросил о немедленной встрече известный обозреватель телеканала Эй-би-си Джон Скалли.

После ряда зондажных бесед 26 октября Скалли, как он выразился, «по поручению высшей власти» передал «Фомину» американские предложения по урегулированию конфликта. Поясняя, по просьбе Александра Семеновича, кого он имеет в виду под «высшей властью», Скалли торжественно отчеканил: президента Соединенных Штатов Америки Джона Фитцджеральда Кеннеди.

При этом он подчеркнул, что президент США «не хочет войти в историю как второй Тодзио» и добивается разрешения кризиса мирным путем». (Хидэки Тодзио — в 1941–1944 гг. военный министр и премьер-министр Японии, был казнен в 1948 г. как военный преступник по приговору Международного трибунала в Токио.)

Конкретно американские предложения заключались в следующем:

1. СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;

2. США снимают морскую блокаду Кубы;

3. США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

При этом подчеркнем, что принятое на себя американской администрацией обязательство не вторгаться на Кубу соблюдалось даже после гибели президента Джона Кеннеди в ноябре 1963 г. в Далласе.

Вечером того дня в телефонном разговоре с советским послом А. Ф. Добрыниным Роберт Кеннеди подтвердил условия, ранее переданные «советнику Фомину».

Но тут же по собственной инициативе Александр Семенович выдвинул еще одно встречное требование: демонтировать американские ракеты «Юпитер» на базах в Турции и отказаться от известных планов их развертывания на военных базах США в Италии и Японии.

Роберт Кеннеди после телефонной консультации с президентом США подтвердил его согласие и на эти требования, обговорив при этом некоторые условия. Во-первых, что демонтаж «Юпитеров» в Турции будет осуществлен через 3–5 месяцев, и, во-вторых, что эта договоренность, а также об отказе от размещения ракет в Италии и Японии, должна иметь конфиденциальный характер, и что она не будет включена в официальный текст соглашения по деэскалации кризиса.

«Конфиденциальность» этих обязательств, хорошо понимали в Москве, была необходима президенту Кеннеди для «сохранения лица» в период предстоящей избирательной кампании.

Парадоксально, но факт: посол Советского Союза А. Ф. Добрынин отказался отправить официальную шифротелеграмму с предложениями президента США по разрешению конфликта в МИД СССР. И эта информация ушла в Москву по каналу резидентуры КГБ.

Американские предложения, как известно, были приняты в Москве, и на следующий день в прямой диалог с Кеннеди вступил Н. С. Хрущев, что и привело в итоге к окончанию этого опасного международного кризиса.

А его непосредственными результатами стало заключение в последующие годы договоров о запрете ядерных испытаний в трех средах (1963 г.), о нераспространении ядерного оружия (1964 г.), начало переговоров по сокращению запасов оружия массового поражения (ОМП).

К его итогам также с полным правом можно отнести и установление прямой «горячей линии» телефонной связи между руководителями двух мировых держав, между Белым домом и Кремлем, договоренность о чем была достигнута в ходе переговоров в Женеве 20 июня 1963 г.

Еще одним непосредственным результатом для советской разведки стало обнаружение в Атлантическом океане американской разведывательной системы SOSUS (Sound Surveillance System, системы донных микрофонов), предназначенной обнаруживать и отслеживать перемещение подводных целей, о чем американцы до сих пор предпочитают не вспоминать в открытой печати.

Но, по нашему мнению, главный итог Карибского кризиса для всего мира состоял в том, что руководящие круги США внезапно осознали, что в мире появилась вторая сверхдержава — Советский Союз. И что отныне Вашингтону предстоит планировать, готовить и осуществлять свои внешнеполитические акции именно с учетом данного факта, с оглядкой на мнения и позицию СССР.

А это требовало пересмотра всей внешнеполитической доктрины США.

Официально новая внешнеполитическая доктрина США была провозглашена новым президентом США Линдоном Джонсоном 23 мая 1964 г. Ее целью было объявлено «ослабление международной напряженности и устранение опасностей, связанных с холодной войной между государствами, придерживающимися различных идеологий».

Однако Петр Иванович в напряженные дни Карибского кризиса не знал, по должности не мог знать и еще об одной его сюжетной линии, с которой ему предстояло познакомиться уже в самое ближайшее время.

Речь идет о том, что еще в мае 1961 г. с офицером резидентуры ГРУ в Вашингтоне Георгием Никитовичем Большаковым^[117], пребывавшем в должности атташе посольства СССР по вопросам культуры и редактора журнала «Soviet Life Today», по собственной инициативе установил контакт брат президента Роберт Кеннеди. (Кеннеди, которому было подчинено ФБР США, безусловно, был информирован о том, что Большаков является офицером спецслужбы.)

На одной из встреч — а всего за полтора года контактов их было более сорока — Роберт Кеннеди предложил Большакову «установить неофициальный обмен мнениями» по различным вопросам международного и двустороннего характера. При этом обоими собеседниками ясно понималось, что речь идет о конфиденциальных отношениях высшего уровня, идущих от имени руководителей государств и в целях установления лучшего понимания ими позиций друг друга.

Следует отметить, что, в принципе, практика подобных «конфиденциальных» отношений имела и имеет широкое распространение в мире. Вопрос о предложении Р. Кеннеди рассматривался Президиумом ЦК КПСС, который и дал соответствующую санкцию Большакову на продолжение контактов с министром юстиции и самым доверенным лицом президента США.

Однако 16 октября 1962 г., демонстрируя разведснимки Кубы с позициями ракет ПВО, Роберт Кеннеди обратился к Большакову за соответствующими разъяснениями, которых тот, естественно, дать не мог. Но, следуя установкам из Москвы, советский разведчик вполне искренне отрицал наличие советских ракет на Кубе, что подорвало доверие президента США к этому конфиденциальному каналу связи с Москвой. В связи с чем 20 октября встречи Г. Н. Большакова с Р. Кеннеди прекратились. «Тайный канал» связи с советским руководством через Большакова был дезавуирован Р. Кеннеди в книге «Тринадцать дней», опубликованной уже после его смерти, в 1969 г.

Однако не только в Вашингтоне в те дни происходили драматические события. 22 октября 1962 г. в Москве был арестован по подозрению в шпионаже офицер ГРУ Олег Пеньковский (именно он был для США источником информации о советских ракетных войсках, но не имел никакого отношения к передаче какой-либо информации по проведению «стратегического мероприятия “Анадырь”»). А 2 ноября с серьезными уликовыми материалами в Будапеште был арестован британский поданный Гревилл Винн, являвшийся связником Пеньковского.

Второе главное управление КГБ СССР вело оперативную разработку Пеньковского с конца января 1962 г. Сам же предатель начал предпринимать попытки по установлению контакта со спецслужбами США и Великобритании с ноября 1960 г.

Арест Пеньковского был немалым успехом КГБ при СМ СССР в борьбе с разведывательной деятельностью иностранных спецслужб.

Однако исторической правды ради нельзя также не сказать и о том, что КГБ, к сожалению, не удалось своевременно разоблачить еще одного предателя, в то время занимавшего пост советского военного представителя при ООН, агента «Топхэт» («Цилиндр»), инициативно предложившего свои услуги ФБР в ноябре 1961 г. Заслуженное воздаяние за измену придет к нему гораздо позднее.

Арест и начало следствия по делу Пеньковского повлекло за собой 17 января 1963 г. отстранение от должности — пока временное — И. А. Серова.

Для выяснения всех обстоятельств дела была образована правительственная комиссия, возглавлявшаяся заведующим отделом Административных органов ЦК КПСС Николаем Романовичем Мироновым. От КГБ в нее был делегирован П. И. Ивашутин, хорошо знавший специфику работы ГРУ, Генерального штаба и министерства обороны СССР.

В ходе расследования обвинений в отношении Пеньковского, весьма неблаговидную роль в судьбе которого сыграл И. А. Серов, вскрылись факты недостаточной требовательности к кадрам со стороны руководства ГРУ.

И тогда, испытывавший немало разочарований от деятельности и недостаточно продуманных указаний, исходивших от «комсомольцев» — Шелепина и Семичастного, — вопреки существовавшей субординационной практике, Петр Иванович инициативно изъявил готовность возглавить Главное разведывательное управление Генерального штаба СССР. Прекрасно понимая, какой груз он готов взвалить на себя. Но он думал не о персональном благополучии, а об интересах дела.

Это предложение перед Президиумом ЦК КПСС было поддержано и военным руководством страны — министром обороны Р. Я. Малиновским и начальником Генерального штаба С. С. Бирюзовым, которые по личному фронтовому опыту знали личные и деловые характеристики первого заместителя Председателя КГБ при СМ СССР.

Так 18 марта 1963 г. 53-летний генерал-полковник Ивашутин был назначен 21 начальником Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза.

Часть V
Главное управление Генерального штаба СССР

Трудовые будни начальника военной разведки

Никакая другая область человеческой деятельности не окутана таким количеством тайн и загадок, как разведка.

Владимир Васильевич Карпов (1922–2010), писатель, подполковник ГРУ в отставке, Герой Советского Союза

Разведка всегда является лишь инструментом добывания для руководства своей страны политической, военной, научно-технической и дипломатической информации, главными пользователями которой в СССР были Президиум (с 8 апреля 1966 г. — вновь Политбюро) ЦК КПСС, Совет министров, министерства обороны, иностранных дел, Генеральный штаб Вооруженных Сил, другие государственные органы.

В то же время понятно, что добыванию достоверной упреждающей информации стремятся целенаправленно препятствовать правительства иностранных государств, тем более соперничавших с СССР на мировой арене.

Поэтому разведке почти всегда приходится действовать в условиях реального противоборства с потенциальным противником, стремящимся как скрывать, маскировать свои подлинные цели и намерения, возможности и потенциал, так и проводящим специальные пропагандистские, дезинформационные и отвлекающие кампании, операции и мероприятия. Эти обстоятельства и объясняют неудачи и провалы в деятельности спецслужб, в том числе ГРУ и КГБ СССР.

Петру Ивановичу были памятны слова полковника Вальтера Николаи, руководившего германской разведкой в годы Первой мировой войны, который еще в 1923 г. прозорливо писал: «Государства, которые не имеют собственной разведки, не имея о ней достаточного представления, не подозревают поэтому, какой опасности подвергаются их политическая свобода и национальная независимость со стороны тех могущественных государств, которые вышли из мировой войны настоящими мастерами в деле разведки и порожденной ею политической пропаганды».

18 марта 1963 г. Петр Иванович Ивашутин был назначен заместителем начальника Генерального штаба СССР по разведке (по должности) и начальником ГРУ.

Наверное, услышав о назначении на эту должность, он испытал чувство глубокого удовлетворения от того факта, что ему поручено самостоятельное, крайне ответственное дело, к которому у него «тянулась душа», к которому он считал себя — и объективно был! — подготовлен лучше, чем бы кто ни было из возможных кандидатов на этот пост. И что отныне он освобожден от необходимости подчиняться безграмотным, высокомерным дилетантам-«комсомольцам», а работает со специалистами своего дела, душой болеющими за судьбу Родины.

В тот же день начальник Генерального штаба маршал Сергей Семенович Бирюзов представил генерал-полковника П. И. Ивашутина руководству Главного управления Генерального штаба. (Так в целях конспирации оно официально именовалось в документах Генштаба и министерства обороны.)

Трудовые будни это — кропотливая, повседневная, черновая работа, единственно и создающая конечный РЕЗУЛЬТАТ труда не только индивида, но и всего коллектива.

И от организации этой рутинной работы, всего «производственного процесса» и зависят окончательные итоги деятельности: степень решения все новых и новых задач, диктуемых изменяющимися условиями обстановки, выполнение возложенных функций и обязанностей, их корректировка исходя из вызовов и требований времени.

Что принесли они ведомству, возглавлявшемуся Петром Ивановичем Ивашутиным?

Петр Иванович Ивашутин возглавил военную разведку в те годы, когда только начал утверждаться еще хрупкий военно-стратегический паритет между США и СССР, признанный обеими сторонами в период недавнего Карибского кризиса, вследствие чего на политической карте мира утвердилась вторая сверхдержава. И персональный вклад Петра Ивановича в достижение и упрочения этого паритета и особого статуса для Советского Союза в мире несомненен. И именно поэтому в памяти ветеранов военной разведки эпоха руководства разведслужбой Ивашутиным ассоциируется с «созданием империи ГРУ».

А начиналась эта историческая эпоха обыденно просто.

Окна нового служебного кабинета Петра Ивановича, расположенного на третьем этаже здания Генерального штаба, из которых, по словам острословов, «виден весь мир», в действительности выходили на засыпанный снегом, спокойный и почти пустынный в короткие февральские дни Гоголевский бульвар.

Иногда начальник ГРУ поднимался из-за массивного стола и, прогулявшись по кабинету, останавливался перед одним из окон, за которым неспешно опускались на землю большие пушистые белоснежные снежинки. Однако одолевавшие Петра Ивановича думы были далеки от этого умиротворяющего пейзажа.

Во время руководства ГРУ П. И. Ивашутиным здесь начинались и завершались очень многие разведывательные операции, о которых мир узнал спустя годы и десятилетия. Разумеется, мы не сможем показать все стороны многогранной деятельности начальника военной разведки Советского Союза, приоткрывая лишь отдельные страницы жизни этого «генерала без биографии».

Одной из первоочередных задач нового начальника ГРУ было сведение к минимуму потерь, связанных с изменой Родине О. Пеньковского.

Комиссией по проверке деятельности ГРУ в связи с «делом Пеньковского» были приняты решения: И. А. Серов 7 марта 1963 г. был разжалован в звании до генерал-майора, 12 марта лишен звания Героя Советского Союза^[118]. Заместитель начальника ГРУ Рогов А. С. разжалован в звании с генерал-полковника до генерал-майора, понижен в должности, в отставку вышел в 1978 г.

Пеньковский официально занимал «должность прикрытия» в Управлении внешних сношений Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ при Совете министров СССР, в связи с чем процесс по его обвинению, а также по обвинению Г. Винна был открытым. На проходивших с 7 по 11 мая 1963 г. выездных заседаниях Военной коллегии Верховного Суда СССР присутствовали сотрудники ГРУ и КГБ. О вынесенном приговоре — без упоминания службы Пеньковского в ГРУ — сообщалось в прессе. (В том же году отдельной брошюрой массовым тиражом была выпущена стенограмма этого судебного заседания.)

Однако более важной задачей для начальника ГРУ являлось сохранение надежного контроля за военными приготовлениями вероятного противника у границ Советского Союза, за местами хранения и дислокации стратегического и тактического ядерного оружия на базах США, в том числе на иностранных территориях вблизи границ СССР. Тем более что в отдельные периоды 60-х годов США едва ли не еженедельно вводили в строй новые носители ракетно-ядерного оружия наземного, морского или воздушного базирования.

Необходимо подчеркнуть, что существовавший в то время биполярный раскол мира на зоны геополитического тяготения с одной стороны к Советскому Союзу и Организации Варшавского Договора и с другой стороны к США и НАТО был политической реальностью, которая не могла не накладывать отпечатка как на всю сферу межгосударственных отношений СССР, так и на деятельность его военной разведки.

Императивом всей разведывательной работы многотысячного коллектива разведчиков было выявление на самых ранних этапах признаков подготовки вероятного противника к вооруженному нападению на СССР, его союзников — ставка на внезапность являлась неотъемлемой составной частью стратегий иностранных армий.

А также от начальника военной разведки требовалось предвидение и предупреждение советского военно-политического руководства о вызревании новых кризисных ситуаций в международных отношениях, в отдельных регионах, о возможном возникновении и тенденциях развития вооруженных конфликтов в мире.

В числе военно-политических и военно-стратегических проблем, требовавших на протяжении длительного времени первоочередного внимания П. И. Ивашутина и подчиненных ему подразделений, их сотрудников, следует назвать следующие ныне забытые сражения периода холодной войны:

— война США против народов Южного Вьетнама и Демократической Республики Вьетнам (1964–1973 годов.);

— «шестидневная война» 4–10 июня 1967 г., начавшаяся нападением армии Израиля на египетские войска на Синайском полуострове и приведшая к разрыву дипломатических отношений СССР с Израилем;

— «Пражская весна» апреля — августа 1968 г.;

— обострение советско-китайских отношений в 1968–1969 годах, приведшее к вооруженным конфликтам на границе;

— свержение в результате государственного переворота, организованного США, правительства Народного единства Сальвадора Альенде в Чили в сентябре 1973 г.;

— «октябрьская» арабо-израильская война 1973 г.;

— антиколониальная революция в Анголе 1975 г., вызвавшая попытки иностранной военной интервенции против этой страны с участием ведущих империалистических держав;

— демократическая революция в Афганистане в апреле 1978 г.;

— Исламская революция в Иране 1979 г.;

— сандинистская революция в Никарагуа 1979 г.;

— ввод Ограниченного контингента советских войск в Демократическую республику Афганистан в декабре 1979 г.;

— мощные антисоциалистические выступления в Польской Народной Республике 1980–1982 годов…

И многие, многие другие, забытые сегодня, но требовавшие самого пристального повседневного внимания как советской военной разведки, так и непосредственно П. И. Ивашутина.

Поэтому, говоря о достижениях и незримых победах «империи ГРУ», следует подчеркнуть, что они стали результатом исключительно слаженной и целенаправленной работы всего многотысячного коллектива военной разведки, направляемого и управляемого из служебного кабинета Петра Ивановича.

Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР первоначально был загадкой для своих новых подчиненных. Однако очень скоро сотрудникам Главного Управления предстояло в полной мере познакомиться с деловыми и личными качествами, принципами и стилем работы Петра Ивановича, что являлось ошеломляющим контрастом по сравнению с предыдущим руководителем.

Составители биографического сборника «Они руководили ГРУ» о предшественнике П. И. Ивашутина генерале И. А. Серове подчеркивали следующее: «военные разведчики были невысокого мнения о его профессиональной подготовке, считая главным его достижением умение арестовывать, допрашивать и расстреливать… возглавляя ГРУ около пяти лет, кроме вреда делам и престижу военной разведки, его пребывание на этом посту не принесло ничего»^[119].

Генерал Ивашутин, как никто другой в стране, глубоко знал всю систему разведывательно-подрывной деятельности противостоящих СССР империалистических государств и их военных блоков, ее сильные и слабые, уязвимые стороны и поэтому профессионально оценивал советский разведывательный потенциал, видел направления его перспективного развития. Что позволяло ему формулировать оперативные и стратегические задачи по его совершенствованию, повышению эффективности, а также осуществлять непосредственное повседневное руководство их решением.

По его инициативе в 1963 г. в ГРУ начала создаваться система круглосуточного получения информации, ее оценки с целью выявления признаков повышения боеготовности иностранных вооруженных сил или подготовки их к ведению боевых действий (позднее она получит наименование Командного пункта). А по сути это была реализация давней задумки Петра Ивановича — о создании системы предупреждения высшего военно-политического руководства страны о военных угрозах в режиме реального времени. Понятно, что для обеспечения эффективного функционирования данной системы еще много чего предстояло создать, модернизировать в пространственно распределенной системе органов военной разведки, действующих в различных климатических условиях и часовых поясах.

Впоследствии на Командный пункт будет возложена также функция контроля (мониторинга) развития ситуаций в так называемых «горячих точках» планеты.

Эта начатая по инициативе П. И. Ивашутина более сорока лет назад работа стала впоследствии основой для создания Национального центра управления обороной Российской Федерации, начавшего боевое дежурство 1 декабря 2014 г.

Ему были присущи принципиальность и гражданская честность в выводах и оценках, касалось ли это анализа управленческих ситуаций, или подготовки разведывательных докладов в вышестоящие инстанции.

Его ценили и уважали за эти качества, знали, что он не отступится и не пойдет на попятную, пока сама жизнь не докажет, что она рассудила иначе.

Подчиненные ценили его за то, что вдумчивым индивидуальным подходом к кадрам, выдержкой, тактом, неукротимым интеллектом и умением осваивать новинки военной и военно-технической мысли, вооружений и техники, непрестанным стремлением к расширению профессионального кругозора Ивашутин способствовал созданию творческой «командной» атмосферы в коллективах подразделений разведки. И за те уроки, которые давало каждому руководителю или разведчику непосредственное общение с Ивашутиным.

Не поэтому ли многие ветераны ГРУ с гордостью именуют себя его учениками? А что может быть выше этой сдержанной формы восхищения и уважения для мужчины, для офицера, для человека?

Рабочий день Петра Ивановича начинался, как правило, в 7.30 утра (закрепленный за ним автомобиль уже в 7.05 покидал казенную дачу в подмосковных Раздорах, где Петр Иванович с Марией Алексеевной проживали большую часть года).

Он складывался из ежедневных докладов начальника информации (заместителя начальника ГРУ в ранге генерал-полковника, курировавшего ряд управлений), начальника командного пункта военной разведки, знакомства с полученными за ночь шифровками загранаппаратов разведки — из-за обилия часовых поясов в мире их накапливалось немало.

Просмотрев подготовленные управлениями сводки в Генеральный штаб и министерство обороны, Петр Иванович давал необходимые указания и подписывал их для немедленной доставки адресатам.

Эти сводки представляли не более трех-пяти машинописных страниц, на которых излагалась вся военно-стратегическая и политическая обстановка в мире. Иногда Петр Иванович из «тактических соображений» деликатно отмечал в этом документе, с которым непременно с самого начала рабочего дня знакомились адресаты, проблемы, о которых, по его мнению, следовало знать Инстанциям и по которым он был готов им немедленно доложить.

Эта «военная хитрость» срабатывала безотказно: к Ивашутину поступали указания «осветить» уже затронутые им и волновавшие его вопросы, проблемы.

Однако в тот же день могли появиться еще несколько десятков документов, требовавших его немедленной подписи и отправки в Инстанции, а также внеплановые вопросы, требующие немедленного решения начальником военной разведки.

И только иные форс-мажорные события в стране и мире могли изменить этот жестко установленный распорядок дня.

Затем, после 11, когда основной вал плановых повседневных обязанностей был исчерпан, наступало время приема начальников подразделений и иных сотрудников и посетителей, приглашенных к начальнику Главного управления.

Иногда этот сложившийся распорядок нарушался выездами П. И. Ивашутина для докладов в Политбюро ЦК КПСС, министру обороны или начальнику генштаба, в штаб-квартиру ПГУ для встречи с председателем КГБ СССР Ю. В. Андроповым.

Для еще одного ежедневного доклада начальнику ГРУ об обстановке в мире также были установлены жесткие временные рамки: с 19 до 20 часов. Однако после начала афганской эпопеи, в связи с 7-часовой разницей во времени, к нему прибавился дополнительно и еще один утренний доклад — в 7.00 исключительно по обстановке в этой стране за прошедшие сутки.

Таким образом, трудовой график начальника ГРУ насчитывал никак не менее 11–12 часов.

По наиболее важным вопросам — а таких в повседневной практике бывало немало — он проводил совещания, на которые приглашались непосредственные исполнители заданий и знакомые с сущностью этих вопросов сотрудники.

Стоит ли после этого удивляться тому, что благодаря профессиональной грамотности и работоспособности, принципиальности и человеческим качествам, когда сотрудники центрального аппарата видели Ивашутина и по 12, и по 14 часов не покидавшим служебного кабинета, уже при жизни он стал легендой и образцом ответственного руководителя для подчиненных?

Петр Иванович также лично принимал даже оперативных сотрудников, а не только начальников подразделений управления военной контрразведки КГБ СССР, осуществлявших «контрразведывательное обеспечение» (читай: защиту!) частей и подразделений ГРУ. Всегда со вниманием относился к их информации, вопросам, понимая, что только творческое взаимодействие с контрразведкой способно действительно повысить эффективность деятельности, результаты и авторитет военной разведки.

А некоторым из их числа Ивашутин даже помогал решать их жилищные и иные жизненные проблемы.

Авторитет руководителя — это производное от его личных и деловых, профессиональных качеств, способностей. Для руководителя, с точки зрения оценки его глазами коллег и подчиненных, особое значение имеют умения видеть перспективу, сплотить коллектив, поставить четкие, реальные задачи перед каждым участником совместного труда, воля и целеустремленность в сочетании с мудростью и заботой о людях.

Аудиенция у Ивашутина стала обязательной и при отправлении старших офицеров в загранкомандировки. А нередко он также принимал их доклады о проделанной работе, даже при их прибытии в отпуска.

По признанию многих ветеранов разведки, они действительно ощущали со стороны Ивашутина внимание к себе, стремление максимально помочь во имя интересов дела. Так, разбираясь в причинах возникающих конфликтов с другими подразделениями Генштаба и министерства обороны, Петр Иванович всегда отстаивал своих офицеров, если они действовали в соответствии с полученными указаниями.

При этом он не терпел длинных, но пустых докладов, как устных, так и письменных: он очень ценил время своих подчиненных и свое собственное и не мог себе позволить тратить его впустую.

Необходимо подчеркнуть, что, вопреки распространявшимся СМИ в конце 80-х годов легендам о якобы «соперничестве», чуть ли даже не «противостоянии» двух советских разведывательных служб — ГРУ и КГБ, при Ивашутине между ними установилось тесное рабочее взаимодействие.

По инициативе Петра Ивановича вошли в практику ежемесячные рабочие встречи с руководителями ПГУ КГБ, возглавлявшегося в 1963 г. Александром Михайловичем Сахаровским, а с июля 1971 г. — с Федором Константиновичем Мортиным и с января 1974 г. — с Владимиром Александровичем Крючковым.

Встречи эти проходили поочередно то на Лубянке (с 1972 г. — в штаб-квартире ПГУ в Ясенево), то на Гоголевском бульваре, где в 60-х годах размещалось большинство управлений ГРУ ГШ.

Эта практика совместного обсуждения вопросов обеспечения безопасности страны, сохранилась и после того, как 18 мая 1967 г. КГБ при СМ СССР возглавил Ю. В. Андропов, а с начала 70-х годов личные встречи председателя КГБ и начальника ГРУ ГШ нередко проходили в Ясенево. (Встречаться с «комсомольцем» В. Е. Семичастным, зная его «потенциал», Ивашутин считал нецелесообразным, предпочитая вести обмен мнениями и информацией непосредственно с профессионалами, которых он хорошо знал лично.) Стоит ли говорить о том, сколь полезны были эти обмены мнениями для каждой из сторон?

Одной из первых масштабных совместных операций ГРУ и КГБ стало отслеживание развития ситуации на Ближнем Востоке, возникшей вслед за объявлением Египтом 16 мая 1967 г. морской блокады Акабского пролива — фактической блокады единственного израильского порта на Красном море Эйлата. Отметим, что по нормам международного права установление неспровоцированной блокады может явиться casus belly — поводом для начала военных действий. Несмотря на усилия Генерального секретаря и Совета безопасности ООН по разрешению конфликта, Египет продолжал оставаться на позиции непризнания прав другой стороны.

В этой связи в конце мая ближневосточный отдел МИД СССР поручил ГРУ и КГБ провести анализ и представить прогноз исхода возможного вооруженного конфликта между Египтом и Израилем в случае его возникновения. По расчетам советской разведки выходило, что победителем могла стать арабская сторона.

Одновременно директор ЦРУ Ричард Хелмс предупредил президента США Л. Б. Джонсона о возможном начале Израилем военных действий против соседних государств. По американским прогнозам, подтвердившимся впоследствии, Израиль был в состоянии за 7–10, максимум — 14 дней выиграть кампанию против любой военной коалиции в регионе.

После начала Израилем утром 4 июня 1967 г. военных действий против египетской армии на Синайском полуострове ПГУ КГБ, включая резидентуры в Тель-Авиве, Каире и Дамаске, дважды в день готовило экстренные информационные сводки для советского политического и военного руководства.

«Кризисный центр» высокопоставленных сотрудников МИД, ГРУ, Министерства обороны, ЦК КПСС и КГБ СССР с этого дня перешел фактически на «казарменное положение», введя круглосуточный рабочий режим.

Нанеся значительные поражения сухопутным войскам Египта и Сирии, включая танковые части, а также авиацию противника, которая была практически уничтожена в первый же день войны на аэродромах базирования, 10 июня, идя навстречу требованию Совета безопасности ООН, Израиль согласился прекратить боевые действия.

В тот же день последовало скоропалительное решение советского руководства о разрыве дипломатических отношений с Израилем, которые были восстановлены только 18 октября 1991 г. Разрыв дипломатических отношений с Израилем, превращение этой страны в «стратегического союзника США» на Ближнем Востоке стали впоследствии одной из новых силовых линий глобального противостояния двух социальных систем.

Затем аналогичные меры последовали в мае 1968 г., когда, ввиду роста социальной напряженности во внутриполитической обстановке в Чехословацкой Социалистической Республике, заметной активизации антисоциалистических сил в этой стране, в составе Политбюро ЦК была выделена «группа пяти» («пятерка») для анализа ситуации и выработки позиций советского руководства. Для информационного обеспечения членов этой «пятерки» (Л. И. Брежнев, министр иностранных дел А. А. Громыко, Ю. В. Андропов, секретари ЦК КПСС М. А. Суслов и Б. Н. Пономарев) была создана рабочая группа — по одному представителю КГБ, министерства обороны, фактически — ГРУ, МИДа и ЦК КПСС. В ее задачи входило систематизировать и обобщать получаемую по различным каналам информацию, докладывать ее членам «пятерки», помогать в подготовке указаний различным ведомствам, вовлеченным в чехословацкие события^[120].

С 1968 г. по инициативе Ивашутина было налажено постоянное взаимодействие с военными разведками государств-участников Организации Варшавского договора (ОВД), а также устанавливались двусторонние связи с разведками иных дружественных стран.

По наиболее актуальным вопросам развития ситуации в мире, в том числе затрагивающим интересы СССР, начальник ГРУ докладывал лично начальнику Генерального штаба или министру обороны, а по их указаниям готовил доклады для Президиума (с 8 апреля 1966 г. — вновь Политбюро) ЦК КПСС или лично докладывал его членам.

Первыми в этом ряду явились доклады о росте американской вовлеченности в военный конфликт в Южном Вьетнаме, а затем — о последовавшей после так называемого «инцидента в Тонкинском заливе» в начале августа 1963 г. эскалации военных действий США и их союзников (Австралии, Новой Зеландии, Филиппин и Южной Кореи) против Демократической республики Вьетнам. Многолетняя необъявленная агрессия США против этой страны, как известно, завершилась фактической капитуляцией США 30 апреля 1975 г., когда американские коммандос вертолетами с крыши посольства в Сайгоне эвакуировали последних сотрудников резидентуры ЦРУ.

Доклады Ивашутина членам Политбюро ЦК КПСС также касались положения на Ближнем Востоке и вероятности возникновения здесь новых военных конфликтов, проблем подготовки договора с США об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (ОСВ — 2) с середины 70-х годов, затем — перспектив развития внутриполитической и военной ситуации в Афганистане.

Петру Ивановичу были присущи гражданская и профессиональная честность и принципиальность в выводах и оценках разведывательных данных.

Но, помимо плановых наметок, жизнь начальника, да и разведки в целом в значительной степени зависит от мало заметных по началу событий, происходящих в различных уголках мира.

Иногда в этой связи Ивашутину приходилось сталкиваться и с горькими и трагическими фактами провалов своих подчиненных, иными форс-мажорными обстоятельствами.

Так, через 4 месяца после вступления Петра Ивановича в должность, 20 июня 1963 г., в Стокгольме по дороге на работу был арестован военный советник министра иностранных дел Швеции Стиг Веннестрем.

Это был серьезный провал, который, как всегда в подобных случаях, сопровождался развертыванием шумной антисоветской пропагандистской кампании: уже на следующий день ведущие газеты страны сообщили о высылке первого секретаря и военного атташе посольства СССР в Швеции, предположительно работавших с арестованным чиновником.

Ранее 66-летний полковник Веннестрем, сотрудничавший с советской военной разведкой с 1948 г. (оперативный псевдоним «Орел»), был начальником военно-воздушной секции Командной экспедиции Минобороны Швеции. Благодаря Веннестрему Советский Союз многое знал не только о шведских вооруженных силах, но и об их тесном сотрудничестве со спецслужбами США и Великобритании, о месте и роли Швеции в стратегических и тактических планах НАТО.

Не могло не волновать начальника ГРУ и прекращение в августе 1963 г. связи с агентом-нелегалом в Нью-Йорке «Мейси» после передачи ему приказа об экстренной эвакуации. Ранее от него поступала исключительно ценная информация, в том числе и во время Карибского кризиса. Однако судьба «Мейси» станет известна в ГРУ только через 23 года^[121].

С разрешения министра обороны и начальника Генерального штаба в первый же год нахождения на новой должности, П. И. Ивашутин совершил поездку в Республику Куба, с военным руководством которой им было заключено соглашение о развертывание здесь станции технической разведки «Тростник», ставшей впоследствии всемирно известной базой электронной разведки Лурдес.

25 февраля 1964 г. заместитель министра обороны и начальник Генерального штаба СССР С. С. Бирюзов направили Н. С. Хрущеву доклад, в котором, в частности, подчеркивалось следующее:

«…ГРУ удалось получить доступ и добыть большое количество совершенно секретных документов особой важности. В целом полученные в период одного года сведения позволили вскрыть и подтвердить некоторые особо важные данные по вопросу подготовки вооруженных сил США и НАТО к применению ракетно-ядерного оружия на Европейском театре войны».

Избрание 14 октября 1964 г. Первым секретарем на Пленуме ЦК КПСС пятидесятивосьмилетнего Леонида Ильича Брежнева в армейской среде, которой он был хорошо известен, было воспринято положительно. В годы Великой Отечественной Брежнев служил в политорганах Действующей армии, звание генерал-майора ему было присвоено 2 ноября 1944 г.

В 1953–1954 гг. в звании генерал-лейтенанта он служил заместителем начальника Политуправления министерства обороны СССР, а в 1957–1960 гг. был Секретарем ЦК КПСС по оборонной промышленности.

П. И. Ивашутину приходилось неоднократно встречаться с заместителем начальника политуправления Черноморской группы войск, тогда еще полковником, Л. И. Брежневым в 1942–1943 гг., а также в период начала строительства космодрома Байконур и в 1957–1960 гг.

Помимо общения с начальниками управлений центрального аппарата военной разведки, начальниками подчиненных частей, Петр Иванович ввел в практику вызова и беседы с непосредственными исполнителями отдельных заданий, с офицерами, убывавшими в заграничные командировки.

Закономерным было также и общение начальника ГРУ с кураторами отдельных сфер государственного управления страной, советскими послами, особенно в странах НАТО и в других регионах с напряженной военно-политической обстановкой.

Говоря о многоплановой деятельности Петра Ивановича Ивашутина, нельзя не упомянуть и о начатом по его настоянию строительстве комплекса новых зданий для нужд ГРУ в Москве, которое оказалось крайне своевременным. Некоторую пикантность ситуации придавал тот факт, что этот объект располагался недалеко от Тушинского аэродрома, так хорошо знакомого военлету Ивашутину по его военной службе в Московском Военном округе.

Следует отметить и то, что параллельно Петр Иванович сумел решить вопрос об улучшении жилищных условий сотрудников управления, добившись также строительства ряда многоквартирных домов поблизости от нового объекта. Помимо всего прочего, это обстоятельство существенно повышало мобилизационную готовность личного состава управления.

Генерал Ивашутин был участником всех командных учений, проводившихся Генеральным штабом и министерством обороны, где он неизменно выступал как один из основных докладчиков в части, касающейся разведывательного обеспечения действий войск.

В качестве строгого и придирчивого аналитика он оценивал итоги этих учений, стремясь максимально приблизить их условия к современной «боевой установке», определяемой тактикой и стратегией действий вероятных противников на различных театрах военных действий.

23 февраля 1971 г. Петру Ивановичу было присвоено звание генерала армии с вручением знака Маршальская звезда^[122].

Человеческий фактор в разведке

Петр Иванович Ивашутин, безусловно, был масштабной личностью, выдающимся военным и государственным деятелем, избравшим своей жизненной стезей беззаветное служение Родине. Доставшейся нам от предков, защищенной от вражеской агрессии «в боях и походах»…

Человеческий фактор — обобщенное понятие, охватывающее совокупность всех возможных проявлений деятельностной сущности человека, его социальной, творческой активности и всех возможных последствий человеческой деятельности как на уровне личности, так и на уровне трудовых и любых других коллективов.

Важнейшими структурными компонентами «человеческого фактора» применительно к личности являются:

— социально-психологические качества (свойства личности): ее потребности, интересы, мотивы, установки, ценностные ориентации, уровень общей культуры;

— профессионализм и компетентность, нравственная надежность, уровень дисциплины и ответственности индивидов;

— результаты междолжностного и межгруппового взаимодействия и общения, коллективные «образования», состояния — синергетический эффект кооперации труда, морально-психологический климат, «дух команды»: чувство принадлежности, формальное и неформальное лидерство^[123].

Особенно важное значение человеческий фактор имеет в деятельности спецслужб. Директор ЦРУ США (1973–1975 гг.) Уильям Колби по этому поводу подчеркивал:

— Технические средства дополняют, но не заменяют агентурную разведку. Они освобождают агентуру и позволяют ей сконцентрировать внимание на других, более высоких приоритетах. Агентуру следует использовать там, где бессильна техника, чтобы узнать, что замышляют лидеры, как принимают решения и какие политические силы формируются.

Надо сказать, что Петр Иванович не особенно жаловал журналистов, полагая, что согражданам о военной разведке достаточно знать только то, что она существует и обеспечивает безопасность Родины. Но из каждого правила, как известно, имеются исключения.

Первым из них стало подписанное Петром Ивановичем представление к званию Героя Советского Союза военного разведчика Рихарда Зорге.

История его «легализации» настолько уникальна, что о ней стоит рассказать подробнее. Первым в нашей стране интерес к личности Зорге в 1964 г. проявил Н. С. Хрущев, посмотрев на даче дублируемый переводчиком фильм французского режиссера Ива Чампи «Кто вы, доктор Зорге?».

На соответствующий запрос П. И. Ивашутин отправил в Кремль справку по личному делу:

Зорге Рихард (1895–1944) — немец, уроженец Бакинской губернии Российской империи, доктор права (1919 г.) Гамбургского университета, член Коммунистической партии Германии (с 1919 г.), гражданин СССР с 1925 г., член ВКП(б) с 1925 г., сотрудник аппарата Коминтерна в Москве.

С 1929 г. — сотрудник Разведывательного управления НКО СССР (оперативные псевдонимы «Инсон» и «Рамзай»). В 1930–1933 гг. работал в Шанхае, в сентябре 1933 г. в качестве корреспондента германских газет отправлен в Японию, где проработал до своего ареста 18 ноября 1941 г.

В 1936–1941 гг. от созданной им нелегальной резидентуры «Рамзай» поступала исключительно ценная информация о планах и намерениях японских правящих кругов, в частности летом 1941 г. о том, что, вопреки давлению на нее Германии, Япония не планирует открытие военных действий против СССР в 1942 г. Казнен по приговору Верховного суда Японии 7 ноября 1944 г.

Помимо этой информации, которую могли получить зрители фильма Ива Чампи, П. И. Ивашутин добавлял, что в 1945 г. американские оккупационные власти в Японии получили уцелевшие материалы следствия по делу резидентуры Зорге (Верховным судом были осуждены к разным срокам заключения 14 человек, журналист Хоцуми Одзаки также был приговорен к смертной казни) и по ним был подготовлен обзор методики работы советской разведки. (В Европе сотрудники УСС, а потом и ЦРУ США также внимательнейшим образом изучали все доступные им материалы о деятельности «Красной капеллы», надеясь таким образом раскрыть «национальный стиль, «почерк» советской разведки.)

Следует также отметить, что во времена маккартизма для рассмотрения в Конгресс была направлена записка, сообщавшая о том, что это якобы Советский Союз через своего агента Зорге сформировал у японского правительства намерение напасть на США.

Хрущев потребовал представить Р. Зорге к присвоению звания Героя Советского Союза. Одновременно с представлением необходимых материалов, по указанию П. И. Ивашутина, со справкой по личному делу «Рамзая» был ознакомлен политический обозреватель В. В. Маевский, и 4 сентября 1964 г. в «Правде» была опубликована его статья о ставшем легендарным советском разведчике.

Одновременно корреспондент газеты «Известия» в Токио Б. И. Чехонин получил редакционное задание срочно подготовить статью о жизни и смерти разведчика Зорге, которая и была вскоре опубликована.

Указом Президиума Верховного Совета СССР 5 ноября 1964 г. Рихарду Зорге было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Одной из улиц Москвы был присвоено имя Рихарда Зорге.

В следующем году военное издательство министерства обороны выпустило книгу Михаила Колесникова «Таким был Рихард Зорге».

В феврале 1985 г. в самом начале улицы Зорге, на пересечении ее с Хорошевским шоссе, был открыт памятник всемирно известному разведчику.

На митинге, посвященном его открытию, выступил заместитель начальника Генерального штаба. И, слушая его, проникнутые чувством уважения к подвигу прославленного соотечественника, вряд ли кто из собравшихся мог предполагать, что этот невысокий плотный Герой Советского Союза Петр Иванович Ивашутин — человек, который воскресил Зорге из исторического небытия…

Также по инициативе Петра Ивановича Указом Президиума Верховного Совета СССР 20 февраля 1965 г. «за доблесть и мужество, проявленные при выполнении специальных заданий Советского правительства перед Второй мировой войной и в годы борьбы с фашизмом» звание Героя Советского Союза было присвоено (посмертно) было присвоено полковнику Маневичу Льву Ефимовичу^[124].

Таково было настоящее имя военного разведчика-нелегала «Этьена», 12 лет проработавшего в фашистской Италии под видом австрийского коммерсанта.

Следующим исключением из правила секретности стало представление к званию Героя Советского Союза радистки разведывательной группы «Джек» Разведуправления РККА Анны Афанасьевны Морозовой — высокое звание «за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками» ей было присвоено посмертно 8 мая 1965 года. Однако тогда она была представлена как создательница интернациональной русско-чехословацко-польской подпольной организации сопротивления в поселке Сеща Дубровского района Брянской области, действовавшей на немецком аэродроме.

И только в 1969 г. в Минске вышла книга бывшего бойца разведывательной группы «Джек» Н. Ф. Ридевского «Парашюты на деревьях», впервые рассказавшая об этой смелой радистке и разведчице. (В 1973 г. по этой книге был снят одноименный документальный фильм.)

Самому Петру Ивановичу Ивашутину звание Героя Советского Союза «за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, и успешную деятельность по укреплению Вооруженных Сил СССР в послевоенный период» будет присвоено 21 февраля 1985 года.

Петр Иванович лично неоднократно встречался с ветеранами военной разведки, ставшими писателями и посвятившими свое творчество увековечиванию памяти героев страны — разведчиком Овидием Горчаковым и подполковником ГРУ Героем Советского Союза Владимиром Карповым^[125].

По просьбе журналиста и писателя Юлиана Семеновича Семенова, просившего помочь ему с материалами о военных разведчиках, Петр Иванович дал указание познакомить его со специально подготовленными справками по личным делам разведчиков «Голоса» и «Джен», которые стали прообразами известных литературных и кинематографических героев — майора Вихря и полковника Максима Максимовича Исаева (Штирлица)^[126].

В окружающей нас жизни «человеческий фактор» — это все то, что связано с личностью, ее мировоззрением, жизненными установками, стремлениями, чертами характера, образом действий, привычками. И безусловно, знаниями, умениями и навыками, приобретаемыми в процессе обучения и воспитания.

А еще это личностные установки (персонифицированные психологические доминанты поведения) и ценностные ориентации человека (социальная ориентированность).

В этом смысле слова «человеческий фактор» окружает нас повсеместно и постоянно. В отдельных видах профессиональной деятельности — военная служба, работа в спецслужбах и в правоохранительных органах, врачебная деятельность и т. п. — все вышеперечисленные характеристики личности имеют первостепенное значение.

Но, пожалуй, самое большое значение «человеческий фактор» имеет в деятельности разведки. Помня об этом, Петр Иванович всегда стремился обращать внимание на эти особенности при работе с подчиненными, учить их учитывать этот фактор, и целенаправленно формировать, воспитывать у них необходимые профессиональные качества.

И с непосредственными исполнителями — и для того, чтобы лично проверить, убедиться в правильности выбора конкретного кандидата для решения специфических задач, и для того, чтобы оценить степени его готовности к их выполнению, и для того, чтобы повысить его уверенность в собственных силах, способность справиться с доверенным ему поручением.

Нередко он сам давал инструктаж офицерам, которым предстояло выполнение ответственных заданий. Стремясь получше узнать человека, интересовался состоянием его здоровья, семьей, жилищными условиями.

Именно поэтому слова начальника разведки производили незабываемое впечатление на его собеседников. Петр Иванович напутствовал офицеров словами: «Вам многое дано, но многое и спросится! Желаю успехов!».

В беседах с подчиненными П. И. Ивашутин всегда проявлял сдержанность, не допускал грубости и бестактности. Офицеры ГРУ прекрасно знали, что при кажущейся внешней суровости, требовательности в конечном итоге к ним всегда будет проявлено внимание и человечность.

П. И. Ивашутин понимал, что добиться высокой эффективности работы Главка невозможно без овладения всем личным составом знаниями и навыками решения поставленных задач, учета значения и влияния человеческого фактора в любых, в том числе и экстремальных, условиях.

В стиле его руководства утвердилась практика прямого вызова к начальнику ГРУ офицеров различных подразделений, решавших важные и ответственные задачи. При этом собеседников поражал его неподдельный интерес к новым нестандартным решениям, эрудиция и глубина знания обсуждаемых проблем, внимание к новейшим технологическим разработкам, искренние усилия добиться их быстрейшей реализации и помощь в этих вопросах.

Колоссальный объем знаний, уверенность в себе, в правильности порученного дела, спокойствие, что является неотъемлемыми требованиями и характеризующими качества руководителей любого ранга, заражали его подчиненных, всех, кто имел честь получит аудиенцию у «Петра Великого» — как за глаза несколько фамильярно называли Ивашутина его ближайшие подчиненные.

Не склонный удовлетворяться достигнутым, Петр Иванович стремился сам и воспитывал у сослуживцев постоянное стремление к повышению профессиональной квалификации, в том числе к повышению уровня своей управленческой и психологической подготовки,

— освоению новаций в области управленческой деятельности, психологии и педагогики; развитию компетентности, повышению ее уровня;

— формированию собственного стиля руководства, укреплению личного авторитета через безупречное, образцовое выполнение служебных обязанностей, поручений.

Что только в совокупности и создает условия успешного и эффективного решения нетривиальных задач, постоянно диктуемых разведке самой жизнью.

Разумеется, все разведчики, и Петр Иванович не исключение, тяжело переживали неудачи и провалы в деятельности коллег. По целому ряду причин Петр Иванович, в том числе и о провалах у «коллег из леса» (ПГУ) или «с Лубянки» (КГБ), узнавал раньше своих подчиненных. И надо было стойко и достойно переносить эти удары судьбы, чтобы не деморализовать подчиненные коллективы.

Так, в феврале 1964 г. Петр Иванович узнал о «пропаже» в Женеве подполковника Ю. Носенко, заместителя начальника «американского» отдела ВГУ КГБ. И лишь позднее тяжелая правда о его предательстве стала известна в Москве…

Но «подлинные мотивы предательства раскрываются постепенно. Их никогда нельзя услышать от самого изменника. Ведь даже самому подлому существу хочется выглядеть в чужих, да и в своих глазах благородным и страдающим человеком», — писал о них Л. В. Шебаршин^[127].

Предательство не может и не должно иметь никакого оправдания. И поэтому вполне уместно недоумение по поводу того факта, что некоторые отечественные СМИ пытаются «ваять благородные» образы дезертира-перебежчика В. Резуна, укрывшегося под звучным псевдонимом «В. Суворов», и подобных ему предателей из числа советских граждан.

В этой связи приведем одно весьма компетентное мнение на этот счет.

В опубликованной в марте 1963 г. книге “The Craft Of Intelligence” (не вполне адекватный русский перевод: «Искусство разведки», а следовало бы переводить «Мощь разведки». — И. Х.) бывший директор ЦРУ США ставил своей целью объективно познакомить политическую элиту Запада с реалиями тайной войны спецслужб. В этой связи крайне интересны и не утратили своего значения и сегодня следующие его характеристики перебежчиков из социалистических государств: «Я не утверждаю, что все так называемые дезертиры (dezerters) бежали на Запад по идеологическим мотивам. Некоторые стали на этот путь, потому что их постигла неудача в работе, другие поступили так из опасения, что при очередной перетряске государственного аппарата они могут быть понижены или могут иметь еще худшие неприятности; были и такие, кого привлекли физические соблазны жизни на Западе — как моральные, так и материальные….

Жизнь в коммунистическом мире опротивела им, и они жаждут чего-то лучшего. Вот почему применительно к таким людям я употребляю термин «дезертир» очень осторожно и заранее извиняюсь. Я предпочитаю называть их «добровольцами».

«Дезертирство кадрового разведчика противной стороны, — подчеркивал Даллес, — является, естественно, большой удачей для контрразведки. Ведь с точки зрения количества и содержания полученной при этом информации такой источник равноценен прямому проникновению на какой-либо срок в разведывательные штабы противника. Один такой доброволец-разведчик может буквально парализовать на несколько месяцев работу покинутой им разведслужбы. США всегда будут приветствовать тех, кто не хочет больше работать на Кремль… В каждой коммунистической стране много людей, пострадавших от рук государственных органов или имеющих пострадавших среди близких им людей. Таких людей зачастую достаточно лишь слегка подтолкнуть, чтобы они согласились заниматься шпионажем против режима, который не уважают, который их обидел или в котором они разочаровались».

Обращаясь к своим коллегам, дипломатам и государственным деятелям стран Запада, Даллес был предельно откровенен: «За железным занавесом имеется много неизвестных нам недовольных людей, которые всерьез думают о побеге из своей страны… Таким людям можно помочь, убедив их в том, что они будут тепло встречены и обретут у нас безопасность и счастливую жизнь. Всякий раз, когда вновь прибывший политический перебежчик, выступая в передаче “Голоса Америки”, скажет, что он уже находится у нас и что к нему хорошо относятся, другие люди за железным занавесом, которые обдумывают такой же шаг, наберутся решимости и вновь начнут обдумывать, как бы получить назначение за границу…».

От государственных чиновников, которым, по сути дела, и была адресована его книга, Даллес не считал нужным скрывать, что «часть дезертиров со стороны коммунистов оказывается совсем не тем, за кого их можно принять. Некоторые, например, в течение долгого времени работали за железным занавесом в качестве наших агентов “на месте” и перебежали на Запад лишь после того, как они (или мы) пришли к выводу, что дальше оставаться им в стране стало слишком опасно…»

Но в то же время Даллес и не скрывал от западного политического истеблишмента, что «среди людей, берущихся за шпионаж, некоторые делают это потому, что испытывают финансовые затруднения, имеют долги, которые не могут выплатить, либо растратили государственные средства… Человек, рассчитывающий таким образом уйти от уголовной ответственности, сам запутывает себя в сети шпионажа и, вероятно, будет хорошо работать на разведку, поскольку не видит иного выхода. В конце концов разведка всегда может найти способ разоблачить его в любое время перед его властями».

Отметим, однако, что Даллес вовсе не говорил о возможной идейно-политической основе сотрудничества советского гражданина с разведкой США, видимо слишком хорошо зная цену подобным перебежчикам-дезертирам.

Но неудачи и провалы в деятельности разведки — это следствие того объективного обстоятельства, что ее сотрудники постоянно вынуждены действовать в условиях риска при непрекращающемся противоборстве с реальным, хорошо подготовленным и оснащенным противником. Стремящимся как скрывать, замаскировать свои подлинные цели и намерения, так и проводящим специальные дезинформационные и отвлекающие кампании.

Переход на сторону противника в Лондоне в сентябре 1971 г. сотрудника резидентуры ПГУ О. Лялина, после которого из числа сотрудников посольства были выдворены 105 человек, ударил и по резидентуре ГРУ: в подобных случаях контрразведка страны пребывания получает благоприятную возможность как «свалить» на перебежчика все свои наработки по поиску советских разведчиков, так и без особого шума удалить наиболее раздражающих ее лиц.

И разумеется, на всю мощь тут же запускается пропагандистская машина, призванная формировать у обывателей чувства не только бдительности, но и страха перед советскими представителями за рубежом, а также «советской» — ныне «российской угрозой».

Пропагандистская кампания в связи с «делом Лялина» имела еще одно непосредственное следствие: в октябре того же года в Брюсселе попросил политического убежища в США майор ГРУ А. (мы сознательно не называем его имени, причины чего читателю станут понятны далее), чуть ранее завербованный в результате организованной против него провокации, бельгийской службой безопасности Сюрте. Однако уже через несколько месяцев он пришел в советское посольство в Вашингтоне с просьбой помочь ему вернуться на Родину.

Доставленный в Москву, на первой же беседе с начальником ГРУ П. И. Ивашутиным в присутствии начальника управления «К» (внешней контрразведки) ПГУ КГБ О.Д. Калугина А. подробно рассказал об обстоятельствах своей вербовки и побега в США, изъявив желание активно помогать следствию.

В специальной докладной записке в ЦК КПСС по этому делу, подписанной Ю. В. Андроповым и П. И. Ивашутиным, предлагалось по завершению суда над А., в связи с его добровольной явкой с повинной и активной помощью следствию, ходатайствовать перед Верховным Советом СССР о его помиловании, а также об оказании ему помощи в трудоустройстве по специальности после освобождения. (А. был освобожден из заключения через 6 месяцев после объявления приговора.)

Следует особо подчеркнуть, что эта позиция полностью соответствовала части 2 статьи 64 УК РСФСР, введенной в Уголовный кодекс РСФСР 25 июля 1965 г. (об условиях освобождения от уголовной ответственности лица, давшего согласие на сотрудничество с иностранными спецслужбами. Подчеркнем, что ныне это положение сохраняется и в российском уголовном законодательстве — примечание к статьям 275, 276 и 278 Уголовного кодекса Российской Федерации).

В той же записке Председателя КГБ СССР и начальника ГРУ в Политбюро ЦК КПСС также содержалось реализованное впоследствии предложение довести до сведения всех сотрудников разведки КГБ и ГРУ, что не будут подвергаться уголовному наказанию лица, совершившие ошибки и даже преступления при исполнении ими служебных обязанностей, если они честно признаются в содеянном и нанесенный их действиями ущерб будет иметь локальный характер.

Однако, несмотря на периодически организовывавшиеся за рубежом «в профилактических целях» кампании «охоты на ведьм», разведкой КГБ и ГРУ приобретались за рубежом ценнейшие источники информации, о некоторых из которых мир с удивлением узнал гораздо позже.

Петр Иванович и подчиненные ему генералы и офицеры прекрасно понимали, что успешное решение всего многообразия задач, стоящих перед ГРУ, невозможно без комплексного подхода к обеспечению боевой и повседневной жизнедеятельности подчиненных органов, частей и соединений военной разведки.

Именно поэтому в ходе своих многочисленных командировок в подчиненные органы и части Ивашутин непременно стремился как можно больше пообщаться с офицерами, узнать об условиях их жизни и несения столь ответственной, необходимой для обеспечения безопасности страны службы.

Под постоянным контролем начальника разведуправления находилась система подготовки кадров будущих разведчиков.

Создание под его контролем системы переподготовки и повышения квалификации кадров стало краеугольным камнем повышения эффективности деятельности подразделений военной разведки. По его настоянию в учебный процесс внедрялось изучение самых современных способов и методов ведения разведывательной деятельности, отвечавших не только потребностям текущего момента, но и с учетом прогнозов на будущее.

Петр Иванович решительно, не обращая внимания на служебное положение и воинское звание, очищал Главное управление Генерального штаба от некомпетентных, нечистоплотных, преследовавших корыстные цели и допускавших аморальные поступки сотрудников.

Колоссальная память — уже и в преклонном возрасте она позволяла ему цитировать стихи любимых поэтов — и непосредственное общение с исполнителями заданий позволяли ему лично контролировать развитие многих непростых ситуаций.

Стоит ли после этого удивляться тому факту, что благодаря профессиональной грамотности и работоспособности, принципиальности и человеческим качествам, когда сотрудники центрального аппарата видели Ивашутина и по 10, и по 12 часов не покидавшим служебного кабинета, уже при жизни он стал легендой и образцом ответственного отношения к служебному долгу?

Эти же качества он стремился воспитывать и у своих подчиненных.

Стратег

В отличие от других авторов, не станем подробно описывать структуру ведомства, которое довелось возглавить П. И. Ивашутину, поскольку меня прежде всего интересует его личность и конкретная роль в истории, личный вклад в укрепление системы обеспечения безопасности Советского Союза. Поэтому далее лишь упомянем основные структурные элементы этого грозного ведомства, плотно окутанного ореолом тайн.

Петр Иванович прекрасно понимал, что разведывательная деятельность складывается из добывания упреждающей, достоверной, проверенной информации, ее оценки, анализа тенденций развития конкретных ситуаций, их прогнозирования и оценки возможных последствий.

А определенной им для себя сверхзадачей было создание надежной системы заблаговременного предупреждения о признаках подготовки к началу военных действий. Это, в свою очередь, требовало постоянного развития и совершенствования всех звеньев и элементов единого разведывательного комплекса страны. Он стремился к тому, чтобы военная разведка заработала как хорошо отлаженный механизм, а руководство страны получало упреждающую и точную разведывательную информацию военного, военно-политического, военно-стратегического, военно-технического и военно-экономического характера.

Именно при П. И. Ивашутине и его непосредственном участии началось стремительное развитие средств космической разведки, где у СССР имелись определенные преимущества по сравнению с США: первый отечественный разведывательный аппарат, вошедший в историю космонавтики под названием «Космос — 4» (типа «Зенит»), был запущен на орбиту еще 26 апреля 1962 года. В том же году состоялись запуски еще четырех разведывательных спутников, а в 1963 г. — еще шести. Частота пусков разведывательных космических аппаратов возросла с 9 в 1964 г. до 30–35 пусков в середине 70-х годов, а срок их пребывания на орбите увеличился с 3–4 суток до 3 месяцев.

А это, в свою очередь, потребовало создания сети станций приема и обработки получаемой информации, ее передачи в Центр с минимальными временными потерями.

Для этого была создана целая флотилия разведывательных судов, начиная с первого подобного корабля «Крым», вошедшего в состав Черноморского флота еще в 1969 году. Кстати сказать, именно он выполнял боевые задачи в юго-восточном Средиземноморье во время арабо-израильского вооруженного конфликта 1973 года.

Ивашутин хорошо знал советские и зарубежные технические средства разведки и их возможности и поэтому уделял неослабное внимание модернизации и совершенствованию отечественных разведывательных систем.

Параллельно военной разведкой решались задачи добывания данных о новых видах вооружений и техники вероятных противников, результатах их испытаний, технологиях производства, планах по оснащению войск.

Успехи на этом направлении деятельности военной разведки во многом способствовали сокращению сроков собственных инноваций в этой области, позволяли экономить бюджетные средства.

Информационные материалы ГРУ об экономическом и научно-технологическом потенциале иностранных государств неизменно получали высокие оценки министерств и ведомств Советского Союза.

Вынесенным Петром Ивановичем личным уроком из опыта Великой Отечественной войны, ставшим императивом деятельности всего многотысячного коллектива ГРУ, стало создание и постоянное совершенствование системы выявления на самых ранних этапах признаков подготовки вероятных противников к нападению на СССР и его союзников — ставка на внезапность по-прежнему являлась неотъемлемой составной частью стратегии вооруженной борьбы второй половины ХХ века.

Понимая, что разобщенность потоков разведывательной информации и раздробленность банков данных по родам и видам Вооруженных Сил существенно снижают как информированность центрального органа военной разведки (ГРУ ГШ), так и понижают его аналитико-прогностические возможности, Петр Иванович предпринимает шаги по непосредственному подчинению всех видов разведки. (Парадоксальным в этой связи может показаться только тот факт, что этого не было сделано его предшественниками.)

Помимо первоначальной ставки на ядерное оружие, после последовавшего за Карибским кризисом углубленного изучения последствий его применения, западные стратеги пришли к выводу о необходимости совершенствования и обычных видов вооружения.

Ведь уже в 1963 г., еще при президенте Дж. Кеннеди, США произвольно включили в свою «зону ответственности» все континенты, океаны и моря… Для повышения уровня боеготовности войск постоянно проводились тактические, оперативные, оперативно-стратегические и стратегические учения. Вдоль границ СССР развертывалась и уплотнялась сеть военных баз и объектов, откуда повседневно осуществлялось наблюдение за советской территорией техническими средствами разведки.

Все это требовало со стороны Советского Союза постоянного изучения и анализа тактики действий вероятного противника.

Ивашутин хорошо понимал возможности и перспективы развития технических средств разведки в век научно-технической революции и поэтому уделял неослабное внимание их развитию и совершенствованию. Непосредственно не только контролируя, но и глубоко вникая в ход научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), оказывая непосредственную помощь осуществляющим их коллективам.

Для создания уникальных разведывательных средств привлекались лучшие научно-технические кадры Советского Союза. Этому в немалой степени способствовало то, обстоятельство, что, благодаря работе в КГБ, Петр Иванович хорошо знал возможности отечественной науки и производств.

При неформальных встречах с министрами оборонно-промышленного комплекса (ОПК) и главными конструкторами отдельных «фирм» и «почтовых ящиков» он на равных с ними обсуждал проблемы, конкретные характеристики и требования к специзделиям, поражая собеседников своими познаниями в столь узких и специфических областях. В шутку, выражавшую высшую степень подлинного восхищения, некоторые подчиненные даже заочно окрестили Петра Ивановича «своим человеком в ОПК» (оружейно-промышленном комплексе).

Благодаря технической, в том числе космической, разведке под руководством Ивашутина впервые была создана эффективная СИСТЕМА СЛЕЖЕНИЯ за сухопутными войсками и флотами вероятных противников. Она послужила основой для запуска в эксплуатацию автоматизированной системы отслеживания Главным управлением и разведорганами приграничных военных округов и флотов СССР стратегической обстановки в мире.

Эта система не только не уступала аналогичным комплексам зарубежных государств, но и превосходила многие из них. В том числе по уровню автоматизации и защищенности каналов прохождения информации и команд.

Настойчивость Ивашутина в достижении поставленных целей и способность заглянуть далеко в будущее позволили СССР заблаговременно создать то, что позднее статьей 12 Договора между СССР и США об ограничении систем противоракетной обороны от 26 мая 1972 г. будет названо «национальными техническими средствами контроля» за соблюдением сторонами исполнения положений данного договора.

И в рождение этого договора Петр Иванович также внес немалую лепту.

Однако решение комплекса научных, технических, производственных и эксплуатационных задач по созданию и модернизации действующих СИСТЕМ ДОБЫВАНИЯ, ПЕРЕДАЧИ и ОБРАБОТКИ ИНФОРМАЦИИ, а также АНАЛИЗА и ПРОГНОЗА РАЗВИТИЯ СИТУАЦИЙ требовало от начальника ГРУ получения согласия Политбюро ЦК КПСС и Совета министров СССР на их развертывание, согласование технических заданий и конкретных сроков проведения работ с производителями-смежниками.

Для этого по указанию П. И. Ивашутина соответствующими подразделениями Главного управления готовились обоснованные доклады начальнику Генерального штаба и министру обороны СССР, включавшие в себя соответствующие предложения и проекты решений Инстанций (ЦК КПСС и Совета министров СССР).

Понятно, что решение подобных нетиповых сложных научно-технических проблем и вопросов было объективно ограничено возможностями бюджета страны, которая только чуть более двадцати лет назад одержала величайшую в истории человечества военную победу над агрессором.

Основываясь на своих личных выводах и трагических уроках кануна и начала Великой Отечественной войны, много времени и внимания Петр Иванович уделял совершенствованию Службы информации ГРУ, понимая, что от своевременности и достоверности получения военным командованием информации зависят судьбы мира в век оружия массового поражения (ОМП) и сверхскоростных средств переброски вооруженных сил.

По его инициативе с 1967 года (директива начальника ГШ от 22.12.1966) начинаются активные работы по созданию и внедрению современных автоматизированных систем обработки информации, которые помогали готовить ежедневные и еженедельные разведывательные сводки для начальника Генерального штаба и министра обороны СССР.

Вне поля зрения Петра Ивановича не могли также не находиться непростые вопросы совершенствования всепогодной, круглосуточной закрытой связи руководства ГРУ со всеми разведывательными органами, частями, соединениями, учреждениями и источниками, где бы они ни находились.

Например, в дни арабо-израильской войны в октябре 1973 года начальник ГРУ и Генеральный штаб СССР получали прямые доклады о результатах авиаударов израильских ВВС по позициям египетских войск практически в режиме реального времени. Так же 25 октября, через 5 минут после прохождения приказа Пентагона, министру обороны СССР было доложено о приведении американских войск на Южно-европейском театре военных действий в состояние повышенной боеготовности.

Под руководством П. И. Ивашутина в конце 60-х годов разрабатывается система разведывательных признаков (РП) изменения состояний боеготовности войск вероятного противника. Она учитывала десятки тысяч показателей, стекавшихся в штаб-квартиру военной разведки со всех континентов, и имела оригинальный программно-математический аппарат для ее обработки в максимально сжатые сроки.

Помимо этого, модернизируется Аналитическая служба, а добывавшаяся разведкой стратегическая информация позволяла предугадывать планы и замыслы вероятных противников, прогнозировать их дальнейшие действия в военной и военно-технической сферах.

Понимая, что недооценка военного потенциала вероятного противника может привести к тяжелым последствиям для безопасности страны, по инициативе Петра Ивановича в ГРУ был создан Центр по исследованию военных потенциалов.

Таким образом, Петр Иванович Ивашутин непосредственно выступал как один из непосредственных инициаторов и участников упрочения оборонного потенциала страны. Сменявшиеся руководители Генерального штаба и министры обороны Советского Союза ценили знания, опыт и организационные способности начальника ГРУ, внимательно прислушивались к его оценкам, мнениям и предложениям.

По результатам выполнения заданий советского правительства, неизменно получавшим высокие оценки, авторитет Петра Ивановича как руководителя разведки с каждым годом заметно возрастал.

Еще одним направлением повседневной деятельности начальника ГРУ являлось внимание к совершенствованию частей специального назначения, подчиненных Главному управлению, непосредственное руководство которыми было возложено на его первого заместителя, генерал-полковника Х. Д. Мамсурова^[128]. Спецназ ГРУ стал на Западе источником постоянной головной боли для неуёмных «ястребов» холодной войны. И одновременно стал любимым средством для запугивания конгрессменов и обывателей для выбивания дополнительных военных ассигнований в бюджеты.

Еще в апреле 1979 г. П. И. Ивашутин выступил с аналитическим докладом на II Всеармейской научно-практической конференции^[129], в котором сделал прогноз среднесрочной перспективы развития вооруженных сил США и НАТО. В нем генерал П. И. Ивашутин предсказал переход американской армии к доктрине «дистанционной войны» с массированным применением высокоточного оружия и сил специального назначения (ССН).

Справедливость и обоснованность этого вывода подтвердили впоследствии военные операции США и НАТО против Ирака (1991 и 2003–2010 гг.), Югославии (1999), Афганистана (2001–2015), Ливии (2011) и Сирии (2013–2015), против «Аль-Каиды» и «Исламского государства».

Однако, как впоследствии отмечал генерал-полковник Ф. И. Ладынин, в 1992–1997 гг. сам возглавлявший ГРУ ГШ, «не все наши военачальники услышали тогда, в 1979 г., правильные оценки и прогнозы генерала армии П. И. Ивашутина… В очередной раз мы столкнулись с рецидивами, которые имели место накануне Великой Отечественной войны, когда неверие (или недоверие) к сведениям, добытым военной разведкой о готовящейся агрессии Германии, не были услышаны (или в угоду кому-то проигнорированы) и обернулись тяжелыми потерями для нашего народа».

Начало афганской эпопеи

Очередной виток незримой холодной войны между США и СССР, на этот раз перешедший в фазу вооруженной борьбы, был начат в канун олимпийского 1980 г. после ввода Ограниченного контингента Советских войск (ОКСВА) в Демократическую республику Афганистан.

Безусловно, с позиций сегодняшнего дня можно констатировать, что решение о поддержке антиамериканских сил в Афганистане было политической ошибкой советского руководства в лице Политбюро ЦК КПСС. Точнее, «четверки», принявшей роковое окончательное решение «по вопросу об «А»: Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова, Д. Ф. Устинова, А. А. Громыко при секретаре К. У. Черненко (позднее она получит полуофициальное наименование «группа Политбюро по Афганистану»).

Но был ли ввод советских войск в Афганистан причиной или лишь поводом для очередного обострения советско-американских отношений?

Ведь политика президента США Джимми Картера была обоснована стратегией его советника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского. А тот считал, что с 1972 г. соотношение сил в холодной войне стало меняться в пользу США, из чего делался вывод о том, что следует проводить более жесткую наступательную политику в отношении СССР. Используя в качестве предлога «третью корзину» — третий раздел по гуманитарным вопросам Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанного главами 35 государств в Хельсинки 1 августа 1975 г., и игнорируя при этом два других столь же важных его раздела — об экономическом сотрудничестве и обеспечении военно-стратегической стабильности.

Окончательный удар по двум первым «корзинам» будет нанесен ставшим 20 января 1981 г. президентом США Рональдом Рейганом. Подчеркнем также, что позднее, в 1988 г., по инициативе того же Рейгана и при молчаливом согласии М. С. Горбачева Западом будет полностью предан забвению принцип нерушимости послевоенных границ в Европе. Следствием этого стал развал Югославии в 1992 г., а затем и «силовое принуждение» в марте 1999 г. бомбардировками авиацией НАТО Белграда, столицы Республики Сербия, к отторжению от нее Автономного края Косово.

После этого особенно цинична «озабоченность» НАТО «сохранением территориальной целостности» Грузии, звучавшая в августе 2008 г. после отражения нападения грузинских регулярных войск на непризнанную Республику Южная Осетия, а также Украины после вооруженного государственного переворота в Киеве в феврале 2014 г.

При этом США и другими западными странами грубо попирался международно-правовой принцип невмешательства во внутренние дела других государств.

Читатель уже без труда заметил, что очень многие операции разведки и контрразведки являются весьма продолжительными по времени, осуществляются порой не одно десятилетие и завершаются в совершенно иных социально-политических условиях, нежели они начинались. Именно таким по сути своей стало «афганское» противостояние, начавшееся в 1980 г. и завершившееся лишь почти через десять лет.

Хотя сам термин «афганское» является далеко не точным, ибо составлявшие его операции выходили далеко за пределы этого географического региона и разворачивались также на Европейском и даже Африканском континентах. И наложили свой неизгладимый отпечаток на всю историю конца ХХ века. Об этом необходимо помнить при чтении последующих глав этой книги.

27 апреля 1978 г. в Кабуле группа офицеров — членов Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) — совершила военный переворот, вскоре получивший название Саурской (Апрельской) революции. Несмотря на высказывавшиеся различные мнения по этому вопросу, переворот этот не был инспирирован Советским Союзом, а на столь внезапный шаг заговорщиков толкнули слухи о предстоящем неминуемом их аресте.

30 апреля 1978 г. Афганистан был провозглашен Демократической Республикой (ДРА), председателем Революционного совета (высшего органа власти) и премьер-министром которой был избран генеральный секретарь НДПА Нур Мухаммад Тараки, профессор университета^[130].

НДПА имела в своем составе 2 фракции — «Хальк» («Народ») и «Парчам» («Знамя»), — борьба между которыми за руководящие посты и влияние являлась исключительно важным фактором внутриполитической обстановки в стране. Позднее от идейно-тактических разногласий дело дошло не только до уголовного преследования и арестов представителей противоборствующих фракций, но и до их физической ликвидации.

Нур Мухаммад Тараки представлял фракцию «Хальк», его заместителем в Революционном совете был избран «парчамист» Бабрак Кармаль^[131]. А заместителем премьер-министра и министром иностранных дел являлся «халькист» Хафизулла Амин^[132].

Понятно, что в целом НДПА не имела ни необходимого опыта, ни кадров для осуществления государственного управления в стране со сложным национальным составом и социальной структурой общества. Сильны были упования на помощь «северного соседа» — Советского Союза. Следует сказать, что Советская Россия была первым иностранным государством, признавшим независимость Афганистана в 1919 году, а 28 февраля 1921 г. заключила с правительством Афганистана первый договор о дружбе.

И до Саурской революции Советский Союз оказывал помощь Афганистану, благодаря чему «шурави», как называли граждан СССР, были хорошо известные афганцам и пользовались у них благорасположением.

Советский Союз стал перед дилеммой, как воспринять события в соседнем государстве — вопреки распространенному мнению, в действительности СССР не стремился к проведению «военно-стратегической» и территориальной «экспансии», хорошо понимая все возрастающую обременительность для собственно бюджета вынужденной экономической помощи своим союзникам и дружественным государствам. (По этому вопросу имелось специальное Постановление Политбюро ЦК КПСС от октября 1975 г.)

Вынужденно поддерживая раздираемую межфракционными противоречиями Народно-демократическую партию Афганистана, советское руководство — о чем было прекрасно известно и в Вашингтоне, и в Исламабаде — рекомендовало не форсировать социалистические социальные преобразования в традиционном полуфеодальном обществе.

Земельная и водная реформы, попытки секуляризации (ограничения традиционного влияния исламского духовенства на повседневную жизнь афганцев), а также и ошибки в государственном управлении и внутренней политике вызывали все усиливающее недовольство части сельского и городского населения новым афганским правительством. Уже в июле 1978 г., вследствие значительных перегибов в политике, о чем ЦК КПСС информировала разведка КГБ, вспыхивают первые антиправительственные вооруженные выступления в провинциях Бадахшан, Бамиан, Кунар, Пактрия, которые жестоко подавлялись властями. Вследствие этого уже к лету 1979 г. в Пакистане появились до 400 тысяч беженцев из северных и центральных провинций ДРА.

Этот многочисленный контингент закономерно привлек внимание Межведомственного разведывательного управления (МРУ) Пакистана, которое и ранее поддерживало находившиеся здесь заграничные штабы радикальных исламистских организаций, пытавшихся бороться еще против политики свергнутого в апреле 1978 г. президента М. Дауда.

Да и бывшая метрополия Великобритания, более ста лет считавшая Афганистан своей вотчиной, и исповедовавшие стратегию «глобальной войны против Советов» Соединенные Штаты Америки не могли остаться в стороне от событий в этой стране, имевшей массу этнонациональных особенностей и противоречий.

Исторической правды ради подчеркнем, что правительство Тараки нередко прибегало к репрессиям против своих политических противников, одним из непосредственных руководителей и исполнителей которых являлся министр обороны Хафизулла Амин. Под влиянием Х. Амина Тараки стал постепенно выдавливать «парчамистов» из властных структур, подвергая их преследованиям, расширяя при этом полномочия самого Амина, который стал заместителем премьера, сохраняя за собой пост министра обороны.

Ф. Данинос, автор юбилейного издания «Политическая история ЦРУ», указывал, что помощник президента США Збигнев Бжезинский считал, что именно осуществлявшаяся с 1978 г. «помощь» ЦРУ недовольным новым руководством ДРА афганцам «вынудила Советы активно вмешаться в борьбу против моджахедов и даже оккупировать страну».

В ответ на просьбу правительства ДРА на основании Постановления Совета Министров СССР от 30 июня 1978 г. в Кабуле было создано Представительство КГБ, а соглашение между КГБ и Службой государственной информации Афганистана о формах сотрудничества было подписано 5 августа того же года.

Как установила советская разведка, активную разведывательно-подрывную деятельности в Кабуле против нового правительства республики вели сотрудники представительств 20 капиталистических держав, в том числе помимо США, Англии, Пакистана, Королевства Саудовской Аравии, Египта, ФРГ и Китая.

Впоследствии Зб. Бжезинский признавал, что еще 3 июля 1979 г., то есть за полгода до вступления советских войск в Афганистан, президент США Джимми Картер подписал секретную директиву о выделении 500 млн. долларов на помощь «антиправительственным «повстанцам» в Афганистане». Весьма примечателен и тот факт, что это решение принимается, несмотря на то, что 14 февраля того же 1979 г. в Кабуле «повстанцами» был убит посол США в этой стране Адольф Дабс.

Премьер-министр ДРА Нур Мухаммед Тараки и министр обороны только в 1979 г. 18 раз обращались к СССР за военной помощью в борьбе против антиправительственных сил, причем 7 раз — уже после сентября, то есть после захвата власти Х. Амином. К концу 1979 г. боевые действия правительственных сил с поддерживаемыми из-за рубежа (Пакистаном и Ираном) «повстанцами» (по-афгански «моджахетдинами» — «воинами Аллаха») велись в 18 из 26 провинций Афганистана.

В этой связи Политбюро ЦК КПСС неоднократно заслушивало на своих заседаниях сообщения об обстановке в этой стране начальника Генерального штаба Н. В. Огаркова и начальника Главного управления Генерального штаба П. И. Ивашутина, которые предостерегали о возможных потерях и негативном зарубежном резонансе в случае проведения каких-либо военных акций в этой стране.

13 сентября 1979 г. после возвращения из Гаваны Нур Мухаммед Тараки был арестован по приказу Х. Амина, а позднее также тайно убит в тюрьме. Считается, что именно этот факт оказался решающим для Л. И. Брежнева при принятии решения об оказании военной помощи ДРА и свержении режима Амина.

Реальное же знакомство Петра Ивановича Ивашутина с процессами, происходившими в Афганистане, началось намного раньше. Уже 29 апреля 1979 г. он вызвал полковника В. В. Колесника^[133] и майора О. У. Швеца, перед которыми поставил задачу: на базе спецназа Туркестанского Военного округа сформировать отдельный разведывательный отряд в 500 бойцов из военнослужащих таджикской, туркменской и узбекской национальностей. Позже он стал 7-м отрядом 15-й отдельной бригады специального назначения, позже приобретший известность как «мусульманский батальон» ГРУ.

А уже 15 июля боеготовность этого нового подразделения проверяла придирчивая комиссия Главного управления Генерального штаба вооруженных сил СССР…

На заседании Политбюро ЦК КПСС 31 октября 1979 г. отмечалось:

«В стремлении укрепиться у власти Амин, наряду с такими показными жестами, как начало разработки проекта конституции и освобождение части ранее арестованных лиц, на деле расширяет масштабы репрессий в партии, армии, государственном аппарате и общественных организациях. Он явно ведет дело к устранению с политической арены практически всех видных деятелей партии и государства, которых он рассматривает в качестве своих действительных или потенциальных противников… Действия Амина вызывают растущее недовольство прогрессивных сил. Если раньше против него выступали члены группы “Парчам”, то сейчас к ним присоединяются и сторонники “Хальк”, отдельные представители государственного аппарата, армии, интеллигенции, молодежи. Это порождает неуверенность у Амина, который ищет выход на путях усиления репрессий, что еще в большей степени сужает социальную базу режима».

4 декабря 1979 г. председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов и начальник Генерального штаба Н. В. Огарков отправили в ЦК КПСС записку (№ 312/2/0073), в которой сообщали:

«…Х. Амин в последнее время настойчиво ставит вопрос о необходимости направить в Кабул советский мотострелковый батальон для охраны его резиденции.

С учетом сложившейся обстановки и просьбы Х. Амина считаем целесообразным направить в Афганистан подготовленный для этих целей отряд ГРУ Генерального штаба численностью в 500 человек в униформе, не раскрывающей его принадлежности к Вооруженным Силам СССР. Возможность направления этого отряда в ДРА была предусмотрена решением Политбюро ЦК КПСС от 29.6.1979».

На основании этой записки 6 декабря Политбюро приняло решение «О направлении спецотряда в Афганистан»^[134].

В период с 7 по 17 декабря «мусульманский батальон» ГРУ разместился в пригороде Кабула Дар-уль-Аман вблизи новой резиденции Амина — дворца Тадж-Бек, — представлявшей собой фактически непреступную крепость.

И все же на заседании Политбюро ЦК КПСС 12 декабря 1979 г. принимаются решения о вводе для «нормализации обстановки и оказания помощи правительству Афганистана» а также «интернациональной помощи партии и правительству», под чем подразумевалось устранение от власти Х. Амина, ограниченного советского воинского контингента.

С тяжелым сердцем встретил Петр Иванович в середине декабря 1979 года объявленное министром обороны Советского Союза Д. Ф. Устиновым решение о вводе ограниченного контингента Советских войск в Афганистан, однако предпринял все меры для организации эффективного разведывательного обеспечения деятельности наших частей в этой стране.

25 декабря 1979 г. «ограниченный контингент» советских войск (ОКСВ, ставшая впоследствии известной 40-я армия), имея в своем составе около 40 тысяч военнослужащих, пересек государственную границу СССР по направлениям Кушка — Кандага, Термез — Кундуз — Кабул, Хорог — Файзабад.

Военные контрразведчики 40-й армии (первым начальником ее Особого отдела был назначен полковник, впоследствии генерал-майор, С. И. Божков, занимавший должность начальника одного из отделов 3 Главного управления КГБ СССР) входили в горную страну морозными декабрьскими ночами вместе с военнослужащими Ограниченного контингента советских войск (ОКСВА) походным маршем «на броне» воинской техники.

О решении об оказании «по просьбе правительства ДРА военной помощи» 26 декабря по дипломатическим каналам были проинформированы правительства США, Великобритании, Франции и некоторых других государств.

Реализация решения об устранении Амина, принятого «группой Политбюро ЦК КПСС по Афганистану», получила кодовое обозначение операции «Шторм — 333». По линии КГБ (она осуществлялась также с участием спецназа ГРУ) в Кабуле ее подготовкой руководил полковник (впоследствии генерал-майор) Юрий Иванович Дроздов.

…Около 15 часов по кабульскому времени 27 декабря, заслушав доклад Дроздова по аппарату «ВЧ» о ходе подготовки операции, Ю. В. Андропов сказал:

— Не хотелось бы, но придется.

И объявил решение о проведении операции.

Помимо захвата спецподразделениями ГРУ и КГБ дворца Тадж-Бек, предусматривалось также занятие Генерального штаба, Службы разведки и контрразведки, МВД и МИД Афганистана, радио— и телецентров, тюрьмы Пули-Чархи, а весь комплекс этих мероприятий имел кодовое обозначение «Операция “Байкал-79”».

Проведенная силами спецподразделений КГБ «Альфа» и ГРУ Генерального штаба, продолжавшаяся 43 минуты операция по захвату практически неприступного дворца Тадж-Бек, в ходе которой Амин был убит, вошла в учебники спецназа всех стран мира.

28 декабря В. В. Колесник из кабинета советского посла по ВЧ-связи доложил П. И. Ивашутину о проведенной операции по захвату «объекта Тадж-Бек».

А 31 декабря Ю. И. Дроздов с коллегами из ГРУ в присутствии П. И. Ивашутина доложил начальнику Генерального штаба СССР маршалу Н. В. Огаркову о ходе выполнении операции «Шторм — 333», подчеркнув исключительную роль в ее осуществлении «мусульманского батальона» ГРУ.

Возвращаясь, однако, к декабрю 1979 г., когда Комиссия Политбюро ЦК КПСС приняла решение о вводе ограниченного контингента Советских войск в Демократическую Республику Афганистан, следует признать, что далеко не все риски и последствия этого политического шага были предусмотрены и «просчитаны» советской стороной. Хотя уже в 1980 г. Ю. В. Андропов дал указание генерал-майору КГБ Ю. И. Дроздову готовить план обеспечения вывода ОКСВ из Афганистана — хороший политик должен уметь предвидеть не только необходимые последующие действия и шаги, но и заблаговременно подготавливать их…

А с января 1980 г. «афганское направление» стало едва ли не главным в повседневной работе и заботах начальника ГРУ. Хотя сам термин «афганское» не является достаточно точным, ибо составлявшие его операции выходили далеко за пределы этого географического региона и разворачивались также на Европейском и даже Африканском континентах. И наложили свой неизгладимый отпечаток на всю историю конца ХХ века, да и не только его.

Уже на следующий день после свержения режима Амина, 28 декабря 1979 г., госсекретарь США Александр Хейг заявил, что «СССР должен заплатить высокую цену за свою инициативу». Причем первые операции по поставкам оружия афганской оппозиции начали проводиться британской МИ-6 уже в конце декабря.

— В настоящее время, — доверительно говорит Бжезинский Картеру, — у нас появилась возможность позволить СССР познать свой собственный Вьетнам!

Весьма любопытен рассекреченный в начале двухтысячных годов Меморандум президенту США советника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского от 28 декабря 1979 г., часть которого мы воспроизводим без комментариев:

«Соображения о советском вторжении в Афганистан.

…мы не слишком должны тешить себя надеждой о развитии событий по вьетнамскому сценарию^[135] в Афганистане:

А. Повстанцы плохо организованы и управляемы.

Б. У них нет постоянных баз, организованной армии и централизованного руководства — всего того, чем обладали северные вьетнамцы.

В. Их поддержка из-за рубежа ограниченна….

Г. Советы, похоже, намерены действовать решительно….

Выводы: Советы, возможно, смогут эффективно добиться своего, а в мировой политике ничего не бывает более эффективным, чем фактические результаты вне зависимости от моральных аспектов.

Что следует предпринять: ниже изложены лишь самые первоначальные мысли, которые следовало бы продумать более полно:

А. Очень важно то, что сопротивление в Афганистане продолжается. Это будет означать для нас больше расходов и больше оружия, предоставляемого для повстанцев, а также предоставление им необходимой советнической помощи.

Б. Для претворения этого пункта в жизнь мы должны дать гарантии Пакистану и убедить его в необходимости оказывать помощь повстанцам.

В. Нам следует также подтолкнуть Китай на оказание помощи повстанцам.

Г. Нам нужно договориться с исламскими странами в области пропаганды мероприятий и компании тайных операций по оказанию помощи мятежникам…».

Комментируя его, британская «Гардиан» 28 декабря 2009 г. писала: «Решение Америки обострить эту войну также имело и другие эффекты, которые стали ясны лишь позднее. Оно привело в Афганистан и Пакистан десятки тысяч иностранных боевиков, включая и Усаму бен Ладена. Эти иноземцы принесли с собой жесткие формы исламского фундаментализма, до того почти неизвестные в Афганистане».

2 января 1980 г. Совет национальной безопасности США рассматривал вопрос о реакции на события в ДРА, которые Зб. Бжезинский назвал «вторжением». В частности, было принято решение об увеличении объема вещания на СССР радиостанций «Радио Свобода», «Свободная Европа» и «Голос Америки» за счет специально выделяемых фондов, проводить широкие демонстрации «по осуждению советского вмешательства во внутренние дела Афганистана», что выглядит особо циничным на фоне вышеприведенных «планов» Бжезинского.

Пункт 21 принятого решения гласил: «США следует и дальше убеждать своих союзников о необходимости увеличения объема радио— и телевещания на мусульманские страны, а также на среднеазиатскую часть СССР в целях освещения событий, происходящих в Афганистане. Совместно с нашими союзниками следует периодически выпускать и распространять в ООН информационный бюллетень о состоянии и изменениях в положении Афганистана после советского вторжения…».

Так, незамедлительно после ввода ОКСВ в ДРА Государственный департамент и ЦРУ США начинали сколачивать международную коалицию для поддержки и оказания всесторонней помощи незаконных вооруженных формирований (НВФ) «моджахедов», в которую вошли Саудовская Аравия, Иран, Пакистан, Египет, Великобритания, США, Китай и Израиль.

Помимо этого, финансовую, материальную и иную помощь «исламским повстанцам» оказывали и иные государства мира.

Президент США Джимми Картер сделал усиление давления на СССР в связи с вводом войск на территорию ДРА главной доминантой своей внешней политики в последний год пребывания в Белом доме, в том числе и объявив бойкот XXII летним Олимпийским играм в Москве в июле 1980 г.^[136]

Одновременно он предоставил ЦРУ карт-бланш (свободу действий) на проведение тайных операций, включая создание, обучение, вооружение вооруженных отрядов антикабульской «оппозиции» и активизацию военных действий против советских военнослужащих Ограниченного контингента в Афганистане (ОКСВА).

Ведущую роль в организации боевой подготовки афганских «моджахедов» в Пакистане играли Межведомственное разведывательное управление (МРУ) Пакистана и резидентуры ЦРУ США в Исламабаде и Пешаваре.

Помимо этого, британская СИС (МИ-6) готовила «моджахедов»-инструкторов для партизанской войны в Афганистане на… секретных базах в Шотландии. ЦРУ также регулярно получало отчеты МИ-6 о подготовке афганских боевиков, а также об операциях британской разведки в самом Афганистане.

Кстати сказать, сегодня многие западные аналитики признают, что Запад, и прежде всего ЦРУ США и их союзники, во многом повинны в искусственном синтезировании и взращивании гомункула исламского экстремизма и терроризма, наиболее известными представителями которого являются движение Талибан и объявленный «террористом N 1 современности» Усама бен Ладен, в 1980–1987 гг. непосредственно поддерживавший связи с офицерами СИС и ЦРУ, действовавшими в этом регионе, и принимавший непосредственное участие в проведении совместных с ними операций. Именно им осуществлялось финансирование и обучение по американским методикам «добровольцев “для священной войны”» («моджахедов»), которые в 90-е годы станут костяком созданной им международной террористической организации «Аль-Каида» («Основа»). Уже тогда бен Ладен именовал СССР «малым сатаной», с которым надо покончить, для того чтобы начать борьбу против «большого сатаны» — США.

Активная помощь новому афганскому правительству оказывалась Советским Союзом как по партийной и дипломатической линиям, также по линии КГБ, МВД и министерства обороны СССР.

Афганские органы государственной безопасности получили новое наименование — Службы государственной информации ДРА (ХАД), руководителем которой стал врач по образованию Наджиб^[137], а его заместителем — будущий министр госбезопасности Гулам Фарук Якуби.

В январе 1980 г. КГБ СССР информировал Политбюро ЦК КПСС и ГРУ, что подготовка «моджахедов» («повстанцев») для вооруженной борьбы с новым кабульским правительством осуществлялась в 124 специальных учебных центрах на территории Пакистане и 18 — на территории Ирана.

Для изучения обстановки на месте уже 12 февраля 1980 г. Петр Иванович вылетает в Афганистан (а всего до июля 1987 г. он более 10 раз побывал в этой стране). В Кабуле, стремясь глубже разобраться в складывающейся в этой стране обстановке, генерал Ивашутин беседует с послом Ф. А. Табеевым, советниками, военным атташе и советскими советниками афганской армии, резидентом КГБ, командирами частей Ограниченного контингента, посетил некоторые из них, беседуя с командирами и бойцами.

Он установил хорошие взаимоотношения с начальником разведки афганской армии генералом Халилем.

Во время этой командировки в Кабул П. И. Ивашутин также встретился с начальником Особого отдела ОКСВА С. И. Божковым, от которого также заслушал доклад о ситуации в стране.

Видимо, тогда-то у Петра Ивановича и родилась мысль создать в Афганистане отдельный разведывательный центр для обеспечения действий 40-й армии.

По возвращении в Москву все увиденное в Афганистане он обсудил с Ю. В. Андроповым, который посетил Кабул неделей раньше. И в дальнейшем рабочие контакты и обмены мнениями по «афганскому вопросу» между ними были постоянными.

По результатам личной рекогносцировки и изучения обстановки Ивашутин поручил аналитическому управлению подготовить развернутую докладную записку для руководства министерства обороны и Политбюро ЦК КПСС о возможных последствиях ввода советских войск в ДРА и возможной конфронтации с международной коалицией, создаваемой США для поддержки антиправительственных повстанцев.

В дальнейшем Петру Ивановичу приходилось еженедельно готовить по 3–4 совершенно секретные записки в Политбюро ЦК КПСС о положении в мире в связи с событиями в Афганистане и их последствиями, а также о ситуации в самой этой стране.

По данным советской разведки, силы мятежников летом 1980 г. насчитывали от 150 до 200 тысяч человек, наиболее воинственная часть которых составляла около 70 тысяч, объединенных в 1500 бандгрупп, руководимых жестко конкурировавшими между собой лидерами «исламских партий» Гульбеддином Хекматияром, Бурхануддином Раббани и Ахмад Шах Масудом, каждый из которых контролировал ту или иную часть территории Афганистана. Именно они, вопреки предсказаниям многих западных аналитиков, только в результате трех лет кровопролитной гражданской войны в апреле 1992 г. смогли сломить сопротивление правительства ДРА, фактически оставленного президентом СССР М. С. Горбачевым «один на один» со спецслужбами и армиями наемников международной коалиции «друзей Афганистана».

Афганская же правительственная армия в 1980 г. насчитывала от 180 до 200 тысяч военнослужащих. Однако не отличалась ни военной выучкой, ни высоким боевым духом. Скорее наоборот — дезертирство было отнюдь не редким явлением в войсках.

Генерал-лейтенант ФСБ России В. С. Христофоров, сам послуживший в Представительстве КГБ СССР в Кабуле, подчеркивал, что «с первых же дней советские войска в Афганистане стали объектом устремлений спецслужб как соседних Пакистана и Ирана, так и США и ряда европейских стран. Поэтому, создавая систему мер по обеспечению безопасности войск ОКСВ, органы военной контрразведки уделяли особое внимание организации борьбы с агентурной разведкой иностранных спецслужб и афганской оппозиции».

Необходимо подчеркнуть, что только в 1980 г. военными контрразведчиками 40-й армии совместно с органами безопасности Афганистана были разоблачены 6 агентов спецслужб США, Франции, Ирана, Пакистана, а также задержаны свыше 30 участников бандформирований, готовивших диверсионные акции против частей ОКСВ.

А всего за 9 лет в ДРА только военными контрразведчиками были выявлены 60 агентов западных разведок, более 900 агентов и пособников бандформирований «моджахедов»; предотвращены более 500 диверсионно-террористических акций против частей ОКСВА.

Помимо этого, совместно с подразделениями Представительства КГБ в Кабуле было раскрыто более 40 антиправительственных групп общей численностью до 250 участников, разоблачено 40 афганских военнослужащих, поддерживающих связи с антикабульскими группированиями.

Следует отметить, что только в 1981–1982 гг. 40 оперативных сотрудников особого отдела ОКСВА были удостоены государственных наград СССР. А всего в боевых операциях участие приняли 346 военных контрразведчиков, то есть почти весь личный состав особых отделов 40-й армии.

Также именно к этому периоду относятся и первые попытки исламских «муджахетдинов» установить контакты с населением Среднеазиатских республик СССР и перенести подрывную деятельность против советских властей на территорию среднеазиатских республик. Свои кровавые результаты во время столкновений в Таджикистане, Киргизии и Узбекистане они начнут приносить уже в 1990-е годы.

Тревожные ветры «Перестройки»

— Решающий фактор происходящей сейчас в мире борьбы не бомбы и ракеты, а проверка воли и идей, испытание духовной смелости, испытание тех ценностей, которыми мы владеем, которые мы лелеем, идеалов, которым мы преданы.

Рональд Рейган, «Демократия и тоталитаризм», выступление в Палате общин Великобритании 8 июня 1982 г.

Понятно, что буквально с первых дней наступившего 1980 г. «афганское направление» стало едва ли не главным в повседневной работе начальника Главного управления Генерального штаба.

По инициативе П. И. Ивашутина для информационно-разведывательного обеспечения действий 40-й армии в Кабуле был создан отдельный разведывательный центр (РЦ), координировавший как стратегическую и оперативную агентурную разведку, так и действия сил воздушной, электронной и космической разведок, войсковой разведки, а также действия частей и отрядов специального назначения в Афганистане.

В результате предпринятых мер руководитель ГРУ имел полное право сказать: нам удалось создать в Афганистане такую разведку, какую мир не видывал!

Однако не меньшего постоянного внимания начальника военной разведки СССР требовали и иные события, происходившие в мире.

После избрания в ноябре 1980 г. сороковым президентом США республиканца Рональда Рейгана произошло дальнейшее ужесточение политики всего Запада в отношении СССР, предлогом для чего называлось «советское вторжение» в Афганистан.

По мнению его ближайших сотрудников, в том числе помощников по национальной безопасности Роберта Макфарлейна, а затем Ричарда Аллена, Рейган был убежден в своем «мессианском предназначении стать могильщиком коммунизма», о чем были осведомлены в Москве, и прежде всего начальник ГРУ П. И. Ивашутин и председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов.

Выступая 20 января 1981 г. с амбициозной инаугурационной речью «Мы слишком великий народ, чтобы ограничивать себя в целях», о чем, безусловно, был проинформирован начальник ГРУ, Р. Рейган заявлял:

— Мы по-прежнему будем образцом свободы и путеводной звездой надежды для тех, у кого сейчас нет свободы. Что же касается врагов свободы, то им, потенциальным врагам, напомним, что мир на земле — величайшее стремление американского народа… Быть сильным — значит иметь лучший шанс никогда не прибегать к силе.

А на пресс-конференции 29 января 1981 г. Рейган так определил свое отношение к американо-советским отношениям:

— До сих пор детант представлял собой улицу с односторонним движением: Советский Союз использовал его для достижения собственных целей.

Хотя для объективного читателя абсолютно очевидно, что в этом несуразном обвинении в адрес СССР нет ничего предосудительного.

Новые планы «тайной войны» против СССР начали разрабатываться особой «Рабочей группой по национальной безопасности» (National Security Planning Group, NSPG) уже с 30 января 1981 г.

В эту группу во главе с вице-президентом США Джорджем Бушем (с января 1976 по январь 1977 г. он возглавлял ЦРУ) входили наиболее доверенные помощники и советники Р. Рейгана. А целью ее деятельности являлась выработка совместной с союзниками США, и международной антикабульской коалицией стратегии подрыва или хотя бы значительного ослабления советской политической и экономической систем. Девизом Рейгана стало: «Ни дня покоя Советскому Союзу!».

Новым директором ЦРУ Рейган назначил ветерана разведки Уильяма Кейси, предоставив ему как широчайшие полномочия в проведении спецопераций, так и право беспрепятственного личного доклада президенту по всем вопросам. Вследствие этого У. Кейси считается самым влиятельным руководителем американской разведки.

В новой стратегии США по ведению «тайной войны» ставка делалась на провоцирование и обострение кризисных явлений внутри СССР и других государствах социалистического содружества. При этом первоочередное внимание США было уделено Польше, где уже не один месяц росло противостояние между властями и «независимым» профсоюзом «Солидарность». А это порождало непосредственные угрозы Организации Варшавского договора.

«Новая» стратегия в отношении стран социализма должна была реализовываться с помощью как «тайных операций» ЦРУ, так и закулисных дипломатических приемов, тайных сделок, гонки вооружений, в ходе которой достигался все более высокий технический прогресс.

Для усиления влияния ЦРУ в 1981 г. на официальном уровне уточняется понятие тайных операций, которые «проводятся для поддержки внешней политики; планируются и выполняются таким образом, чтобы роль правительства США не была явной и открыто признанной…». Для государственных чиновников уточнялось: «Они не включают в себя дипломатические действия и отличаются от сбора и выпуска разведывательной информации».

Москву — свидетельствовал бывший заместитель начальника Генерального штаба СССР, генерал армии М. А. Гареев — беспокоило и то, что рост вооружений «неожиданно стал интенсивнее в доселе невиданных темпах и формах».

Ричард Аллен, советник президента США по национальной безопасности, вспоминал, что советское руководство считало, «что имеет дело с первоклассным сумасшедшим. И они были смертельно испуганы».

Вполне возможно, что за эксцентричным поведением бывшего голливудского ковбоя скрывался хладнокровный, трезвый расчет, призванный нанести смертельный удар геополитическому конкуренту США — Советскому Союзу.

Для этого предполагалось — откровенничали впоследствии перед Петером Швейцером, автором интереснейшего документального исследования «Победа: Роль тайной стратегии США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря»^[138], ведущие сотрудники администрации Р. Рейгана — начать новую интенсивную атаку на политическую и экономическую системы СССР, и для этого была выработана стратегия, включавшая также в себя экономическую войну и попытки подрыва финансовой системы СССР.

П. Швейцер остроумно замечал, что «анализ причин развала Советского Союза вне контекста американской политики напоминает расследование по делу о внезапной и таинственной смерти, где не берется во внимание возможность убийства и даже не делаются попытки изучить обстоятельства данной смерти»^[139].

Первым этапом реализации этой стратегии предусматривалось создание «для Советов» двух фронтов: в Афганистане и Польше. Но, как писал П. Швейцер, не ограничиваясь этим, «доктрина Рейгана» включала «финансирование и поддержку антикоммунистических восстаний во всем мире».

В мае 1981 г., выступая на совещании руководящего состава органов КГБ СССР, Ю. В. Андропов отмечал, что ожидалось, что, став президентом США, Рейган откажется от предвыборной антисоветской риторики, но она продолжалась. По мнению Андропова, «настали опасные времена: Запад организует структуры с целью провокаций против социализма».

Председатель КГБ, подчеркивал западный источник, заявил, что «Вашингтон готовится к первому атомному удару».

«Со времен Кубинского кризиса, — отмечал Петер Швейцер, — советские руководители не высказывались так агрессивно и не рисовали таких ужасающих картин. Андропов был неправ, утверждая, что Рейган готовится к первому ядерному удару, — подчеркивал американский историк. — Но ведение экономической войны было как раз в намерениях Уильяма Кейси (директора ЦРУ) и Каспара Уайнбергера (министр обороны США)»^[140].

Впрочем, эта версия о «превентивном ядерном ударе» вполне могла быть частью дезинформационной кампании США, направленной на введение СССР в заблуждение, на втягивание его в еще более разорительную гонку вооружений. По крайней мере, эта версия вполне логично вписывается в русло последующих событий.

Отметим также, что 11 августа 1984 г., проверяя микрофон перед традиционным субботним обращением к нации, Рональд Рейган неожиданно объявил то, что шокировало не только Америку, но и весь мир:

— Дорогие американцы. Я рад сообщить вам сегодня, что подписал указ об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбардировка начнется через пять минут…

Советский Союз ответил на эту эскападу президента США следующим образом: «ТАСС уполномочен заявить, что в Советском Союзе с осуждением относятся к беспрецедентно враждебному выпаду президента США. Подобное поведение несовместимо с высокой ответственностью, которую несут руководители государств, прежде всего обладающих ядерным оружием, за судьбы собственных народов, за судьбы человечества».

Для лучшего понимания современным читателем политической обстановки того времени процитируем фрагменты последнего, за 1981 г., доклада Ю. В. Андропова в качестве председателя КГБ СССР в ЦК КПСС (отдельные его аспекты сугубо доверительно обсуждались им при встречах с начальником ГРУ):

«…Осуществлены меры по усилению разведывательной работы в целях предупреждения возможного внезапного развязывания противником войны [здесь следует подчеркнуть, что ранее информация по данной теме в годовых отчетах КГБ не содержалась — примечание мое. — И. Х.].

Активно добывалась информация по военно-стратегическим проблемам, об агрессивных военно-политических планах империализма и его пособников.

Полнее освещались внешняя политика ведущих капиталистических стран, крупные международные экономические проблемы, положение в странах и районах мира, где складывалась кризисная обстановка, процессы в области внутренней и внешней политики Китая…

В отчетном году повысились актуальность и эффективность активных мероприятий по линии разведки. Осуществлен ряд крупномасштабных акций по содействию успешной реализации внешнеполитического курса партии, укреплению позиций и авторитета Советского Союза на международной арене.

Одновременно проведены операции по политическому обличению агрессивной авантюристической политики американского империализма…

Разведка активно действовала по разоблачению грубого вмешательства США, других стран НАТО, их спецслужб во внутренние дела Польши, посягательств на устои социализма в ПНР, дискредитации контрреволюционных сил в этой стране. Реализован широкий комплекс мероприятий в целях интернациональной поддержки правительства Афганистана, разоблачению враждебных происков против ДРА.

Повысился политический и экономический эффект проводимых разведкой акций по содействию успеху внешнеэкономических мероприятий Советского Союза. Целеустремленно работала научно-техническая разведка…

В условиях эскалации антисоветской истерии в ряде зарубежных стран пришлось действовать органам по обеспечению безопасности советских учреждений и граждан. Сорваны 42 вербовочных подхода к советским гражданам. Предотвращены 136 попыток склонения к измене Родине, предотвращен целый ряд других враждебных акций. Вместе с тем не удалось предотвратить невозвращение из-за рубежа 29 советских граждан.

Приняты дополнительные меры по подготовке разведки к бесперебойной работе в критических ситуациях и особый период.

Совершенствовалась работа контрразведки. В результате чекистских мер обезврежены 5 агентов американской разведки из числа советских граждан. Разоблачены 7 агентов китайской разведки, заброшенных в Советский Союз среди перебежчиков из КНР. На Дальнем Востоке выявлены 6 агентов спецслужб КНДР из числа корейских граждан.

Предотвращено становление на путь шпионской деятельности 97 советских граждан, 8 из них арестовано. Во взаимодействии с органами госбезопасности друзей обезврежены 6 агентов американской и западногерманской разведок в окружении советских войск за границей.

Совместно с органами безопасности Афганистана разоблачены 5 агентов, действовавших под руководством иностранных спецслужб.

Сорваны 146 разведывательных поездок военных разведчиков в районы, граничащие с Афганистаном, Польшей, Китаем, в места военных учений.

Выявлен ряд агентов спецслужб США среди граждан третьих стран, 26 из них выдворены… 27 иностранных коммерсантов и специалистов, изобличенных во враждебных действиях, выдворены из Советского Союза. На основе информации органов КГБ на объектах народного хозяйства предотвращено более 2000 серьезных чрезвычайных происшествий…

Военной контрразведкой активно проводилась работа по содействию командованию в повышении боевой готовности советских Вооруженных Сил, предотвращению чрезвычайных происшествий в армии и на флоте.

Реализован ряд дел на крупных валютчиков и контрабандистов из числа иностранных и советских граждан.

Органы госбезопасности успешно обезвреживали акции идеологической диверсии иностранных спецслужб против Советского Союза. Сорваны их замыслы инспирировать в СССР “очаги социального возбуждения” и другие антисоветские явления. Выявлено более 30 антисоветских и иных политически вредных группирований. Пресечены попытки сколачивания националистических групп на Украине, в Прибалтике, Армении и некоторых других регионах…

Удалось определенным образом сбить экстремистские тенденции эмигрантски настроенных элементов из числа немцев, а также в среде крымских татар и турок-месхетинцев…

Выявлены и выдворены из СССР более 70 активистов “Солидарности”, подстрекавших к забастовкам польских рабочих, занятых на стройках Советского Союза. Сорвана инспирированная из-за рубежа провокационная забастовочная акция в Эстонии…

Раскрыто 240 преступных акций, связанных с применением огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Расследовано убийство Председателя Совета министров Киргизской ССР Ибраимова С. И…

Сорваны массированные идеологические акции в отношении личного состава воинских частей в Польше и Афганистане. Предотвращен ряд попыток группирования военнослужащих на политически вредной основе.

В соответствии с указаниями партии органы госбезопасности постоянно проводили профилактическую работу, осуществляя профилактику отдельных лиц и некоторых негативных процессов. Профилактированы 18 497 советских граждан.

В 1981 г. 557 человек за антигосударственные, враждебные действия, посягательства на права советских людей, интересы советского общества, в строгом соответствии с нормами советского законодательства, привлечены к уголовной ответственности. Из них за особо опасные государственные преступления — 76, иные государственные преступления — 341.

Чекисты проводили активную работу по дальнейшему укреплению связи с трудящимися массами, оказывали всестороннюю помощь партийным органам в их деятельности по повышению политической бдительности советских людей, разоблачению идеологических диверсий противника».

Немалую тревогу в душе Петра Ивановича Ивашутина вызвало знакомство с «политическим кредо» президента США, оглашенным Рейганом в выступлении «Демократия и тоталитаризм» в британском парламенте 8 июня 1982 г. Опытные западные журналисты небезосновательно окрестили его «призывом к новому крестовому походу против коммунизма».

Аналитики военной разведки специально подчеркнули для Ивашутина, что это было самое продолжительное публичное выступление Рейгана — оно продолжалось 28 минут.

В нем президент США пытался убедить европейских союзников:

— Сейчас существует реальная угроза нашей свободе, более того, самому нашему существованию. Предшествовавшие нам поколения никогда не могли даже вообразить себе возможность подобной угрозы… Мы сходимся в одном — в нашем отвращении к диктатуре во всех ее формах. И в первую очередь мы отвергаем любой тоталитаризм… Будущие историки отметят последовательную сдержанность и мирные намерения Запада. Именно Советский Союз идет сегодня против течения истории…

О лживости и лицемерии Рейгана и американской политики в целом со всей очевидностью свидетельствует тот ныне забытый факт, что в результате предпринимавшихся советской дипломатией, в том числе и разведкой, усилий уже в июне 1982 г. в Женеве при посредничестве личного посланника генерального секретаря ООН Диего Кордовеса начались прямые афгано-пакистанские переговоры по нормализации отношений между этими странами.

В марте 1983 г. во время встречи со ставшим Генеральным секретарем ЦК КПСС Ю. В. Андроповым генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр сообщил, что документы по переговорам по Афганистану «готовы к подписанию на 95 процентов».

Однако подобный исход, позволявший спасти десятки, если не сотни, тысяч жизней как простых афганцев, так и советских военнослужащих, явно не устраивал команду «псов войны» Р. Рейгана.

— Сегодня мы на одной стороне фронта, на стороне НАТО, — продолжал американский президент, — наши вооруженные силы стоят лицом на восток, чтобы предотвратить возможное вторжение.

В то же время, характеризуя сущность разворачивающегося противоборства с СССР, Рейган вполне в русле логики психологической войны заявлял:

— Решающий фактор происходящей сейчас в мире борьбы не бомбы и ракеты, а проверка воли и идей, испытание духовной смелости, испытание тех ценностей, которыми мы владеем, которые мы леем, идеалов, которым мы преданы.

В справедливости данного положения речи Рейгана всем нам, гражданам СССР, предстояло убедиться в самые ближайшие годы…

Именно тогда-то и прозвучало заявление Рейгана о намерении «выбросить на свалку мировой истории» «империю зла», как отныне стал на Западе именоваться Советский Союз.

И эти обстоятельства невольно заставляли опытного аналитика задуматься о неминуемо грядущих битвах, их возможном исходе и о судьбе защищаемой им Родины…

Принятая в марте 1982 г. в «ответ на введение военного положения в Польше» (?!) директива Совета национальной безопасности США NSDD — 32 преследовала цель «сокрушить советское преобладание в Восточной Европе», а также «укрепление внутренних сил, борющихся за свободу в этом регионе». Вследствие оказания со стороны спецслужб США и НАТО активного разведывательно-подрывного воздействия Польская Народная Республика стала неким испытательным полигоном по обкатке технологий будущих «бархатных» революций.

«То, что США оказывали тайную помощь “Солидарности”, было известно лишь нескольким членам Совета национальной безопасности», — подчеркивал П. Швейцер. Именно поэтому об этом могли не подозревать и многие рядовые члены и сочувствующие деятельности этого профсоюза в Польше.

При этом условием вовлеченности США в развязывание войны в Афганистане, как и в поддержку оппозиции в Польше, Рейганом выдвигалось требование следовать «методу активного отрицания» собственного участия в противоправной, нелегальной деятельности в названных странах.

Дальнейшие цели средства «наступления на СССР» были определены Р. Рейганом в целой серии секретных директив Совета национальной безопасности. Они имели своей целью ослабление СССР посредством ведения экономической войны и основывались на тайных операциях ЦРУ.

В сентябре 1981 г. Политбюро ЦК КПСС одобрило предложение министра иностранных дел А. А. Громыко, поддержанное министром обороны Д. Ф. Устиновым и председателем КГБ Ю. В. Андроповым, о начале дипломатического процесса, который привел бы к созданию условий, позволяющих ускорить вывод советских войск из Афганистана.

Вследствие этого уже в начале следующего года в Женеве начались непрямые переговоры под эгидой ООН между представителями Афганистана и Пакистана о нормализации отношений между этими государствами.

Дополнительным поводом для роста конфронтации с СССР послужил инцидент 1 сентября 1983 г. с южнокорейским «Боингом»^[141].

А весной 1982 г. за рубежом началась очередная антисоветская кампания, связанная с высылкой из Франции 5 апреля 47 советских дипломатов, обвиненных в шпионаже. Это стало триумфальным пропагандистским завершением французской разведкой операции с предателем «Farewell» (О. Ветровым), арестованным в феврале 1982 г. в Москве.

Материалы, полученные от предателя, считались настолько ценными, что президент Франции Франсуа Миттеран лично предоставил копии сообщений «Farewell» Рейгану, удостоившись благодарности «за оказанную помощь». Высылке дипломатов из Парижа предшествовали многочисленные аресты подозреваемых «в советском шпионаже».

На фоне поднятой по этому поводу антисоветской пропагандистской кампании президент США Р. Рейган объявляет решение о развертывании американских ракет «Першинг» в Европе и начале работ по созданию системы стратегической противоракетной обороны (программа «Стратегическая оборонная инициатива», СОИ, броско названная журналистами «Звездными войнами»). Это ломало сложившуюся систему военно-стратегического паритета, требовало от Советского Союза и Организации Варшавского договора принятия ответных мер.

12 ноября 1982 г. внеочередной Пленум избирает Ю. В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Коротко подытоживая эту забытую ныне главу всемирной истории ХХ века, следует отметить, что первоначально американские операции в Афганистане не давали ожидавшихся от них результатов.

В ходе проводившихся ОКСВА разведывательных и военных операций в Афганистане к 1985 г., отмечает в своей книге «Против всех врагов» бывший советник президента США Ричард Кларк, аналитики возглавлявшейся им группы «со все большим беспокойством отмечали, что ситуация изменилась в пользу Москвы».

И это потребовало активизации помощи формированиям афганских «моджахедов». Что нашло свое выражение как в общем увеличении объема поставок вооружения «моджахедам», так и в его качественном улучшении, включая передачу секретных американских переносных зенитно-ракетных комплексов «Стингер», и использовании для наведения на цели ракет класса «земля-земля» американской спутниковой навигационной системы «GLOSNAR»^[142].

Как отмечал бывший резидент ЦРУ в Пакистане Майкл Бирден, непосредственно в 1986–1989 годы «курировавший» все операции в регионе против ДРА, годовой объем передававшейся «повстанцам» помощи достигал 60 тысяч тонн (!), для переброски которой в Афганистан использовалось более 300 наземных маршрутов.

При этом ЦРУ и СИС в проведении операций против ДРА работали в тесном контакте с МРУ (Межведомственным разведывательным управлением) Пакистана. «Главное условие, которое пакистанцы поставили перед нами, — откровенничал в интервью российскому журналисту Марк Сейджмен, в 1987–1989 гг. являвшийся резидентом ЦРУ в Исламабаде, — это чтобы вся помощь шла через них, потому что они не хотели дестабилизации… Прямые контакты с моджахедами поддерживали пакистанские спецслужбы, и до 1986 г. мы почти не были вовлечены в войну…».

Отметим, что здесь Сейджмен откровенно называет операции ЦРУ в регионе войной, войной против афганского правительства и ОКСВА.

Но, подобно многим своим коллегам, он лукавил, заявляя, что «никакого центрального штаба ЦРУ в Пакистане не было, что контактами с моджахедами и их подготовкой занимались пакистанцы»^[143].

Это его утверждение опровергает в своих мемуарах как бывший резидент ЦРУ в Пакистине М. Бирден, так и высокопоставленный сотрудник администрации США, отвечавший за «афганские операции» Й. Бодански.

11 марта 1985 г. новым Генеральным секретарем ЦК КПСС избирается М. С. Горбачев.

Однако вскоре, подобно многим в нашей стране и за рубежом, Петр Иванович с все возрастающим чувством тревоги стал понимать, что, в отличие от американского президента, у нового лидера его страны нет не только стратегии государственного развития, но и четких ориентиров в этой области.

Особенно заметным это стало в ходе переговоров Горбачева с зарубежными лидерами, при которых молодой «лидер страны» шел на явно выгодные противостоящей стороне обещания и уступки в ущерб национальным интересам, обороноспособности и безопасности Советского Союза. Правда, особенно очевидным это станет тогда, когда П. И. Ивашутин уже покинет свой высокий пост.

А 7 июля 1986 г. Петра Ивановича постиг тяжелый удар: КГБ СССР был арестован генерал-майор в отставке Дмитрий Поляков. Следует сказать, что Поляков еще в 1980 г. был уволен из ГРУ. Но, когда появилась информация о возможном предателе в рядах военной разведки, генерал армии Ивашутин дал команду совместно с военной контрразведкой провести тщательное расследование возникших подозрений.

В своем единственном интервью корреспонденту «Красной звезды» Н. Н. Пороскову об этом американском агенте Ивашутин вспоминал:

— У меня с первой встречи было интуитивное недоверие к этому человеку. Сидит, не поднимая головы, не повернется в мою сторону. Я его больше не пустил за границу.

Это было сделано другими во время нахождения Петра Ивановича в отпуске, хотя он и переживал крайне тяжело этот прискорбный для истории управления факт.

Кстати, это заместитель председателя КГБ СССР, курировавший военную контрразведку, Г. К. Цинев пытался затормозить проверку возникших подозрений в отношении Полякова, неоднократно повторяя подчиненным: «Советский генерал-разведчик не может быть предателем!».

Но возраст и удары судьбы неумолимо брали свое. В последние годы службы стало сдавать зрение, и Петр Иванович даже стал просить докладчиков медленно вслух зачитывать ему документы, требующие его подписи…

26 февраля 1987 г. был назначен новый первый заместитель начальника Главного управления. Им стал генерал-полковник Владлен Михайлович Михайлов (1925–2004).

Многоопытный Петр Иванович начал учить признававшегося, что «ранее никогда не занимался разведкой», зама не только искусству разведки, но и особенностям управления столь сложным и многоплановым хозяйством. Именно Владлен Михайлович и стал 14 июля 1987 г. преемником Ивашутина на посту начальника ГРУ.

Одному из своих ближайших помощников Петр Иванович в сердцах сказал:

— Михайлов пришел на время. Он пробудет в должности 2–3 года. А потом опять начнется чехарда переназначений!

И опять опыт и интуиция аналитика не подвели генерала армии!

А Петр Иванович в качестве члена группы Генеральных инспекторов Министерства обороны СССР вновь возвратился в старое здание Генерального штаба на Гоголевском бульваре столицы.

И, хотя некоторые из преемников Петра Ивашутина на посту «Директора» — начальника ГРУ были людьми в высшей степени достойными и оставившими по себе добрую память, ни авторитет, ни личные достижения ни одного из них не могут сравниться с его личными достижениями и авторитетом.

Подводя итоги многолетней напряженной работы на посту руководителя ГРУ, следует сказать, что во многом благодаря целеустремленности, настойчивости, аналитическому интеллекту, способности быстро выявлять и оценивать ростки будущего в настоящем Петру Ивановичу Ивашутину удалось создать уникальнейший комплекс обеспечения безопасности страны. Причем это в равной степени касается как контрразведки КГБ, так и военной разведки Вооруженных Сил СССР.

Почему в воспоминаниях о Петре Ивановиче тех, кому довелось поработать вместе с ним, много превосходных степеней? Причина этого заключена в его личности, ее масштабности.

Для подчиненных это был живой пример человечности, профессионализма, организаторского мастерства руководителя и творца, нравственного авторитета Командира, Учителя и Воспитателя.

Петр Иванович стал двадцать первым руководителем Главного управления и, следовательно, за предыдущие 45 лет существования ГРУ (с учетом того факта, что с сентября 1947 г. по январь 1949 г. военная разведка входила в состав Комитета информации при СМ СССР), средний срок пребывания его предшественников в этой должности составлял около двух лет.

Впоследствии историки военной разведки напишут: «Ни одному из руководителей ГРУ не удалось прослужить на этом ответственном посту столь долго — почти четверть века. И вклад, внесенный Петром Ивановичем в развитие советской военной разведки, бесценен»^[144].

П. И. Ивашутин оставался заместителем начальника Генерального штаба по разведке — начальником Главного управления при 5 его начальниках (С. С. Бирюзове, М. В. Захарове, В. Г. Куликове, Н. В. Огаркове, С. Ф. Ахромееве) и 5 министрах обороны (Р. Я. Малиновском, А. А. Гречко, Д. Ф. Устинове, С. Л. Соколове и Д. Т. Язове)! Что, безусловно, является свидетельством его высочайшего профессионализма и авторитета.

Генерал-полковник Федор Иванович Ладыгин, начавший службу под руководством Петра Ивановича в 1973 году и возглавлявший ГРУ ГШ в 1992–1997 гг., впоследствии писал: «Высокая общая и военная подготовка, фронтовая закалка, богатый жизненный опыт и опыт военного контрразведчика, приобретенный на высоких должностях в КГБ, позволили новому начальнику ГРУ совместно с другими руководителями военной разведки в кратчайшие сроки свести к минимуму потери, связанные с предательством. Без какой-либо паузы военная разведка продолжила выполнение стоящих перед ней многочисленных задач по обеспечению безопасности страны».

Благодаря присущей ему памяти уже и в начале 80-х годов Петр Иванович поражал отечественный и иностранный — государств Организации Варшавского Договора (ОВД) — генералитет приводимыми характеристиками и возможностями как отечественных, так и иностранных разведывательных средств, данными качественного и сравнительного анализа. Такое доступно только специалистам, глубоко «погруженным» в проблему.

Не «райская» жизнь

Наконец, впервые в жизни в возрасте 75 лет в июле 1987 г. Петр Иванович получил «синекуру» в виде назначения в Группу генеральных инспекторов Министерства обороны. Со свойственной ему прямотой Петр Иванович отказался стать оплачиваемым консультантом нового начальника ГРУ, тем не менее никогда не отказывая ему в помощи.

Это позже с подачи бойких борзописцев Группу генеральных инспекторов стали называть «райской группой». А в действительности это был рабочий консультативный орган при министре обороны СССР. В состав группы персонально, с учетом состояния здоровья назначались маршалы и генералы армии, которые выступали в качестве постоянных консультантов соответствующих управлений Министерства обороны и Генерального штаба. Генеральные инспекторы министерства обороны рецензировали подготовленные проекты, научные труды военных специалистов, готовили для управления Военно-учебных заведений заключения по учебным пособиям для подготовки офицерских кадров, готовили материалы для закрытых ведомственных изданий Вооруженных Сил, а также статьи для открытой прессы, выполняли иные задания и поручения военно-политического руководства страны. Например, привлекались для участия в инспекторских проверках частей и соединений, участия в маневрах, учениях и т. д.

Члены «райской группы» имели служебные кабинеты в «старом» — на Гоголевском бульваре — здании Генерального штаба, где 24 года назад начинал свою службу в военной разведке генерал П. И. Ивашутин.

Генеральные инспекторы располагали необходимой им для работы специальной закрытой телефонной связью, выделенным помощником-адъютантом (в звании прапорщика), одной из богатейших в мире специализированных библиотек по вопросам вооруженной борьбы, в том числе и зарубежных авторов, правом вызова «разгонной» машины из гаража министерства обороны.

Петру Ивановичу отвели кабинет вместе с маршалом войск связи Андреем Ивановичем Беловым, бывшим с 1977 г. начальником войск связи СССР, а также по должности — заместителем начальника Генерального штаба. В этом качестве они хорошо знали друг друга и взаимодействовали на протяжении многих лет.

Освободившись от ставшего привычным бремени ежедневной, даже ежечасной, ответственности за безопасность страны и повседневного руководства сложным многотысячным коллективом, Петр Иванович получил возможность перейти к более спокойному, размеренному распорядку и ритму жизни, наполненному осмыслением сделанного и пройденного, а также новых угроз и вызовов эпохи, возможных путей противостояния им.

Не по должности, но по характеру и профессиональной привычке Петр Иванович оставался аналитиком, внимательно наблюдающим за происходящим в стране и мире, в армии, в сфере обеспечения безопасности СССР.

Профессионализм разведчика — это всегда знать, что происходит в мире сегодня, что произойдет (может произойти) завтра, как эти события могут повлиять на национальные интересы^[145] страны.

Глубокие и разносторонние знания, аналитический ум, широчайший кругозор, многолетний опыт, профессиональные чутье и интуиция, превосходная память позволяли ему анализировать, систематизировать и обобщать вопросы о роли военной разведки, разведывательных данных в укреплении обороны страны при планировании и проведении военных операций.

Его статьи регулярно появлялись в закрытых (секретных) вариантах журнала «Военная мысль», других специальных ведомственных изданиях. Прежде всего они касались военных действий на земле Афганистана, тактики действий противника, где обученные, экипированные и управляемые иностранными «военными советниками» антиправительственные «повстанцы» — моджахеды — вели борьбу с правительственными войсками и Ограниченным контингентом Советских Войск.

Но и иные события в стране и мире не могли не вызывать чувства недоумения и тревоги у опытного аналитика. И эту тревогу не могла усыпить «Декларация о прекращении состояния холодной войны», подписанная президентами США Дж. Бушем и СССР М. С. Горбачевым 3 декабря 1989 г. во время встречи на Мальте.

Кстати сказать, во время первого официального визита в Вашингтон президента России Б. Н. Ельцина 2 февраля 1992 г. Джордж Буш вновь потребовал от него подписать «декларацию о прекращении холодной войны». Закономерным следствием этого шага с американской стороны стало требование амнистировать всех американских агентов, отбывавших наказание за шпионаж пользу США. Вследствие чего из мест лишения свободы были освобождены 9 американских шпионов. Американских же граждан, работавших на ниве «установления более тесных отношений и лучшего взаимопонимания» между Россией (СССР) и США, никакая амнистия не коснулась.

1987 год стал последним относительно благополучным годом в истории СССР. Хотя общественно-политическая активность граждан, разбуженная лозунгами и надеждами Перестройки, начала нарастать.

Следующий 1988 год стал прелюдией к развалу Великой державы, каковой являлся Советский Союз. Петру Ивановичу было суждено стать невольным свидетелем гибели страны, безопасности и процветанию которой он отдал многие годы своей жизни, что не могло не ложиться тяжким грузом на его душу и сердце.

Все началось с недооцененного многими современниками события: встречи 8 января 1988 г. занимавшего должность Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева с руководителями средств массовой информации, идеологических учреждений и творческих союзов СССР. По сути дела, рубежной она стала потому, что в ходе нее Горбачев призвал своих слушателей самостоятельно выбрать между «левыми» и «правыми», между «нетерпеливыми» и «консерваторами». Помимо отказа правящей партии от ведущей роли в социально-политическом процессе, от ответственности за разрешение возникающих конфликтов интересов, этот призыв открывал прямой путь к росту социальной напряженности и противостоянию в обществе, готовил почву для возможной гражданской войны в СССР.

В мае в Женеве было подписано многостороннее соглашение между Афганистаном, Пакистаном, СССР и США о политическом урегулировании конфликта в этой стране и начале вывода из ДРА советского Ограниченного воинского контингента. Однако антикабульские «повстанцы» не признали это соглашение и продолжали военные действия на территории страны.

А в феврале начался армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагарно-Карабахской автономной области (НКАО). 27–29 февраля в г. Сумгаите (Азербайджанская ССР) вспыхнул антиармянский погром, ставший первой в современной истории вспышкой массового насилия. Только по официальным данным, в результате погрома погибли 32 человека. Несмотря на предпринимавшиеся меры, противостояние в Регине сохранялось, неоднократно вновь приводя к кровопролитиям в Баку, Кировобаде, Мингечауре, Нахичиване, Ханларе, Шамхоре, Шехи и других городах Азербайджана… Реакция ЦК КПСС и лично М. С. Горбачева на эти трагические события была явно неадекватной.

15 ноября 1988 г. в беспилотном режиме был осуществлен полет многоразового космического корабля «Буран». После 8 витков (200 минут) «Буран» успешно приземлился «в заданном районе». Космический полет советского «челнока» вызвал серьезную тревогу за рубежом.

По личной просьбе премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, уже 16 ноября посетившей Москву в ходе необъявленного 8-часового визита, космическая программа «Буран» была приостановлена по распоряжению М. С. Горбачева. Подобное решение Горбачева вызвало недоумение у всех специалистов, знакомых с замыслом, целями и назначением этой многофункциональной системы.

Не могли не вызывать в душе Петра Ивановича чувств боли, скорби и недоумения сообщения отечественных и зарубежных СМИ о возникновении массовых беспорядков, в том числе с применением стрелкового оружия, начавшиеся в Нагорном Карабахе, а затем вспыхивавшие то в Азербайджане, то в Казахстане, то в Грузии, то в Узбекистане…

Как аналитик, он прекрасно понимал, что во многом они были спровоцированы бездеятельностью органов власти, правоохранителей, допускавших возникновение кровопролитных конфликтов, с тревогой думал о том, к чему может привести «новое мышление», провозглашавшееся М. С. Горбачевым. И вновь и вновь Ивашутин вспоминал произнесенные 8 июня 1982 г. в Лондоне слова Рональда Рейгана о том, что:

— Решающий фактор происходящей сейчас в мире борьбы не бомбы и ракеты, а проверка воли и идей, испытание духовной смелости, испытание тех ценностей, которыми мы владеем, которые мы леем, идеалов, которым мы преданы!

И что же из исторического прошлого, наследия страны Горбачев считал «устаревшим», ошибочным, излишним, что создавалось самоотверженным трудом многих поколений советских людей?

Но, как и многие другие, Петр Иванович не находил ответа на этот ныне мучивший его вопрос.

1989 год, — напишут впоследствии о нем историки, — начало политического и экономического кризиса, падение темпов экономического роста, развал потребительского рынка, введение талонной системы и ограничений на вывоз товаров из регионов. Подъем рабочего и забастовочного движения в стране»^[146].

В разных регионах страны все активнее начинали действовать различные антисоветски и антиобщественно настроенные элементы, вдохновленные лозунгом «Куй железо, пока Горбачев!», подстрекаемые зарубежными антисоветскими организациями и спецслужбами.

15 февраля 1989 г. Советское правительство объявило об окончании вывода Ограниченного контингента войск из Демократической Республики Афганистан. Однако пламя межнациональных конфликтов начало разгораться теперь уже на территории самого Советского Союза.

В ночь на 9 апреля при проведении милицией и войсками в Тбилиси операции по вытеснению с площади участников несанкционированного митинга (начался 4 апреля) с требованиями независимости Грузии от асфиксии (удушья в возникшей давке) погибли 16 человек. Однако спровоцировавшие эту трагедию национал-радикалы, некоторые отечественные и зарубежные СМИ сообщили о том, что это якобы были жертвы «чрезмерного применения насилия» со стороны войск, использовавших в качестве оружия малые саперные лопатки. Эта ложь молниеносно взвинтила градус общественных настроений.

7 июня на I съезде народных депутатов СССР была учреждена Межрегиональная депутатская группа (МДГ) из 388 депутатов (Ю. Н. Афанасьев, Б. Н. Ельцин, Г. Х. Попов, А. Д. Сахаров и др.) с целью «ускорения проведения радикальных реформ в стране».

12 июня ходе переговоров в Бонне с канцлером ФРГ Г. Колем М. С. Горбачев заявил о предоставлении восточноевропейским странам права свободного выбора политической системы.

22 июня в Верховном Совете СССР образован Комитет по обороне и безопасности.

15 июля, вслед за заявлением схода абхазского народа о желании выйти из состава Грузинской ССР и войти в состав РСФСР, в ходе возникших в Сухуми столкновений погибли 11 человек.

В первой половине июля произошли столкновения жителей Киргизии и Таджикистана на границе двух союзных республик. В целях предупреждения дальнейших столкновений установлен комендантский час.

23 августа жители Литвы, Латвии и Эстонии провели межреспубликанскую акцию «Балтийский путь» с осуждением «пакта Молотова — Риббентропа» и в поддержку требований независимости республик.

25 августа крымские татары самовольно заняли земли в Бахчисарайском районе Крыма…

Вот почему со все возрастающей тревогой вслушивался Петр Иванович в слова выступавшего 14 июля 1989 г. при утверждении его в должности Председателя КГБ СССР в Верховном Совете СССР В. А. Крючкова:

— То, что происходит в нашей стране, интересует, и весьма, специальные службы западных стран, некоторых других стран, и особенно всякого рода организации, которые часто занимают антисоциалистические, антисоветские позиции. Мы это чувствуем по пропаганде, по приезду сюда их эмиссаров, по той литературе, которую они привозят сюда. Есть еще одно направление, так называемое исламское фундаменталистское. Это очень опасная вещь, учитывая фанатичность и неразборчивость в методах и средствах. Думается, что это вопрос органов госбезопасности, и правовых органов, и наших организаций, занимающихся пропагандистской работой…

Конечно, на той стороне не бездействуют, они пытаются активно влиять на положение дел в нашей стране. Но, товарищи, давайте искать причины прежде всего в своем родном доме, у себя. Искать причины в себе, где мы когда-то неправильно поступили… Я, как председатель КГБ, как бывший начальник разведки, могу сказать, что там не бездействуют. Мы это видим. Им представляется, что Советский Союз, когда он выглядит как мощный фактор, это одна ситуация, невыгодная для них. И Советский Союз как фактор ослабленный — это другая ситуация, выгодная для них. Хотя и там находятся трезвые люди, которые понимают, что это совсем далеко не так.

В этом же своем выступлении В. А. Крючков указал недостатки и недоработки в деятельности органов госбезопасности в меняющихся условиях:

— Мы нередко не даем вовремя достаточно острой принципиальной оценки назревающим тяжелым ситуациям, не проявляем принципиальности и настойчивости в постановке вопросов перед местными, да и центральными органами власти. Сказываются и чисто психологический барьер, робость, вызванная целым рядом политических, социальных событий и обстоятельств… неумением разглядеть в бурно развивающихся в целом конструктивных процессах негативные, настораживающие моменты. Особенно непросто приходится в случаях, когда речь идет о конфликтных ситуациях на межнациональной основе при возникновении массовых беспорядков…

Петр Иванович вспоминал, как в 1981 г. Ю. В. Андропов делился с ним своими тревогами и опасениями: спецслужбы США попытаются «сделать “польский опыт”» противостояния поддерживаемой ими «Солидарности» с властями страны универсальным, перенести его в другие социалистические страны.

Как могло случиться, что стало возможным развитие событий по формуле «форма пока может оставаться прежней, а содержание — антисоциалистическим»? И почему этот вопрос в меньшей степени волнует самих польских трудящихся, многие из которых поддерживали антисоциалистические призывы и лозунги лидеров «Солидарности»?

Почему руководство Польши своевременно не среагировало на изменение настроений масс, не проявило настойчивости в пресечении подрывной деятельности антисоциалистических сил?

Причины этого Ю. В. Андропов видел в том, что партийное руководство Польши утратило, что сейчас происходило на глазах Петра Ивановича в его собственной стране, доверие значительной части населения.

— Бывшее руководство ПОРП (Польской Объединенной Рабочей партии. — И. Х.), — с горечью и тревогой говорил Юрий Владимирович, — не смогло ни правильно понять настроения масс, ни оказать на них необходимого влияния… Образовался вакуум в политико-идеологической области, который быстро заполнился церковью, различными оппозиционными группками антисоциалистического толка. Оппозиционные силы, закоперщики акций неповиновения властям воспользовались недовольством в рабочей среде, возникшим на почве неудовлетворенности решением социально-экономических проблем, толкнули рабочих на забастовки.

С горечью и тревогой Андропов говорил и о том, что «руководство МВД Польши проявило явную беспечность перед лицом возникших в разных местах антисоциалистических формирований, исходя из принципа “если мы их не тронем, то и они нас не тронут”».

Все это сказано не в упрек нашим польским товарищам, — подчеркивал Андропов, — а для того, чтобы мы сами отчетливо увидели явления, мириться с которыми нельзя. Мы должны остро, своевременно и, я бы сказал, жестко реагировать на всякого рода антиобщественные проявления, возникающие в нашей стране. Это, разумеется, не следует воспринимать как призыв применять уголовные меры налево и направо, но действовать надо строго, помня об интересах всего общества.

Таким образом, для себя и для своих коллег Юрий Владимирович Андропов выводы сделал. Да вот только были ли они поняты «коллегами по ЦК КПСС» на Старой площади? Запомнили ли они это продиктованное жизнью предупреждение? И не поэтому ли Андропов объявил безжалостную войну расхитителям народной собственности, спекулянтам, «теневой экономике», зарождающейся мафии? И эти его шаги были с энтузиазмом поддержаны широкими слоями трудящихся.

Мы имеем сегодня все основания сказать, что уже в те годы понимал П. И. Ивашутин: именно в этих вовремя не разрешенных конфликтах коренятся причины многих кровопролитных столкновений и 1989–1991 годов, и в последующие годы в России принимавших подчас форму внутренних вооруженных конфликтов (вооруженных конфликтов немеждународного характера, по международной терминологии и классификации) в новых независимых государствах — бывших союзных республиках СССР.

В начале 1990 г. различные деструктивные силы и движения — радикалы, сепаратисты, националисты, радикал-клерикалы и тому подобные — сомкнулись в единый антисоветский блок, несмотря на явные противоречия программных установок, координируя свои действия на республиканском и общесоюзном уровне.

Как беспристрастно свидетельствует «Краткая хроника основных событий России ХХ века», 25 февраля 1990 г. на Манежной площади в Москве прошла первая откровенно антикоммунистическая демонстрация, собравшая, по разным оценкам, от 70 до 250–300 тысяч участников. Массовые демонстрации также прошли в Ленинграде, Волгограде, Казани, Иркутске, Хабаровске и многих других городах Советского Союза^[147].

12–13 февраля последовали массовые беспорядки с человеческими жертвами в столице Таджикской ССР Душанбе.

21 февраля массовые беспорядки между узбеками и турками-месхетинцами произошли в Узбекистане.

В июне-июле вновь вспыхнули столкновения между жителями Ошской области Киргизии…

Данные факты однозначно свидетельствовали как о недостаточно эффективных и результативных действиях местных властей, так и о бездействии правоохранительных органов многих регионов Союза.

Эти следующие друг за другом вспышки спровоцированного насилия, с которыми не могли, да и не слишком стремились справиться власти в различных городах, порождавшие многочисленные человеческие жертвы, вызывавшие исход с мест постоянного проживания тысяч, а затем сотен тысяч беженцев и вынужденных переселенцев, позволили ЦРУ прийти к выводу об утрате Горбачевым контроля над страной.

Но Горбачев лишь отмахивался от подобных предостережений со стороны разведки и органов безопасности.

С вниманием и тревогой смотрел Петр Иванович и телетрансляцию выступления председателя КГБ СССР В. А. Крючкова 2 июля 1990 г. на XXVIII съезде КПСС:

— Комитет государственной безопасности, защищая интересы государства, общества, нуждается в морально-политической поддержке народа. Чекисты находятся на остром участке борьбы и, видимо вы заметили, подвергаются откровенным попыткам шельмования и дискредитации. Как, впрочем, и наши Вооруженные Силы. В некоторых СМИ публикуются материалы, искажающие деятельность КГБ, причем у нас они появляются даже чаще, чем за рубежом. Какие только предложения при этом не выдвигаются: и расчленить органы, и выделить из КГБ отдельные звенья с передачей в другие ведомства, и просто устранить этот институт как таковой. Уж больно кому-то мы мешаем!

В подтверждение справедливости ранее приводившихся слов В. А. Крючкова о том, что «за рубежом внимательно изучают процессы, происходящие в нашей стране», что «специальные службы западных стран, разного рода антисоветские, антисоциалистические организации “на той стороне” не бездействуют, пытаются активно воздействовать на ситуацию» СССР, приведем тот факт, что в 1989 г. в США был создан Центр наблюдения за ходом перестройки, в который вошли представители ЦРУ, РУМО и Управления разведки и исследований Государственного департамента.

Подготовленные Центром разведывательные сводки об обстановке в СССР ежедневно докладывались президенту Дж. Бушу и другим членам Совета национальной безопасности США.

Ежегодные ассигнования в США на проведение только агентурной разведки по указанию Дж. Буша с 1989 г. возросли более чем на 20 %.

В мае 1990 г. СНБ США был утвержден план действий в отношении СССР, в котором предусматривалась «поддержка всех внутренних оппозиционных сил». Понятно, что действия президента США явно противоречили подписанной за шесть месяцев до этого на Мальте «Декларации о прекращении холодной войны между СССР и США».

Однако исторической правды ради следует отметить, что США являлись отнюдь не единственным, хотя и наиболее сильным, активным и влиятельным геополитическим «игроком» на «поле развала» СССР.

— Рост сепаратизма, межнациональные столкновения, гибель людей, — продолжал свой отчет перед съездом член Политбюро ЦК КПСС Владимир Александрович Крючков, — все это и человеческая боль, и фронт каждодневной работы чекистов. Людей убивают только за то, что они другой национальности. В мирное время появились сотни тысяч беженцев…

Читая сообщения о сотнях убитых, тысячах раненых, новых десятках тысяч изгнанных, испытываешь состояние, далекое от того, чтобы чувствовать себя счастливым человеком. Если волне насилия немедленно не положить конец, то последствия станут непредсказуемыми.

Безусловно, есть упущения в работе правоохранительных органов, но, согласитесь, основа борьбы с подобными негативными явлениями должна покоиться на принципиальных политических подходах… Нет ни одного государства в мире, в котором демократия и гласность действовали бы в отрыве от правопорядка. У нас же здесь обозначился серьезный разрыв. И с каждым днем он обходится все дороже.

Нельзя выступать за всемерное развитие демократии и вместе с тем не выступать за правопорядок, за торжество Закона. Общество, которое позволяет глумиться над Законом, уже по этой причине больно.

Нередко задают вопрос: куда, мол, смотрит КГБ? …Общество не может терпеть вмешательства в наши внутренние дела, позволять безнаказанно разворовывать и увозить за рубеж народное достояние, красть военные и государственные секреты, за которыми — труд и интересы миллионов людей…

На Западе открыто говорят, что не намерены свертывать разведывательную работу по Советскому Союзу, причем выделяют на нее во много раз больше средств, чем можем себе позволить мы.

Опыт пяти лет перестройки показывает, что социализм, демократия нуждаются в защите. Экстремисты действуют все более дерзко, широко используют оружие, подстрекают людей к совершению государственных преступлений. Пресечение преступной деятельности экстремистов мы рассматриваем как свою важную задачу…

Радикально настроенные лица из некоторых политизированных общественных структур стали скатываться к прямому разжиганию межнациональной розни. Получаемая органами КГБ информация о назревавших межнациональных конфликтах, как правило, своевременно доводилась до сведения советских, партийных, правоохранительных органов — так было по событиям в Душанбе и в Ошской области…

Упреждающая информация не помогла. Вину органов вижу в том, что не проявлялась должная настойчивость. Главное, мы упускали момент, когда в урегулировании назревающих конфликтов могут дать результаты политические методы^[148].

В майском номере «Военно-исторического журнала» 1990 года появилась первая открытая статья Героя Советского Союза генерала армии П. И. Ивашутина «Докладывала точно. Воспоминания о минувшей войне», в которой он анализировал причины трагического начала Великой Отечественной войны, почему, «однако, руководство страны, военное главнокомандование, располагая данными даже о сроках нападения, не приняли надлежащих мер по отпору агрессору?».

Ответ на него, как мы помним, Петр Иванович получил в 1955 году, внимательно изучая, анализируя архивные материалы.

В этой статье, несколько отступая от своего принципа «меньше говорить, больше делать», Петр Иванович посчитал необходимым открыто и честно сказать о назначении и предназначении разведки.

То, что ранее было отлито в чеканную формулу, которую он повторял неоднократно: — Без разведки армия и страна — слепа; без контрразведки — они беззащитны!

Говоря о роли разведки в военное и мирное время, Петр Иванович отмечал: «Успехи советских военных разведчиков высоко оценены Родиной. Около 600 бойцов невидимого фронта удостоены высшей государственной награды — звания Героя Советского Союза. Только в 1943–1945 гг. произведено около 200 тысяч награждений военных разведчиков орденами и медалями.

Хотел бы особо подчеркнуть, что первой женщиной, удостоенной звания Героя Советского Союза в годы войны, была разведчица Зоя Анатольевна Космодемьянская…

Конечно, если бы не репрессии Сталина, Берии и их ближайшего окружения по отношению к кадрам военной разведки, ее вклад в дело победы был бы гораздо значительнее. Вместе с тем можно с уверенностью и гордостью сказать, что в предвоенные годы и в ходе войны военная разведка свои задачи выполнила.

Напряженно работала разведка и в послевоенные годы, особенно в периоды обострения международной обстановки, в годы холодной войны. Задачи, ставившиеся партией, правительством и руководством Министерства обороны в основном выполнялись. Как и в военное время, многие военные разведчики проявляют мужество и героизм при выполнении воинского долга. Однако еще не время говорить о “звездах” современной разведки.

Деятельность и авторитет разведки во многих государствах оберегаются законодательным путем, правительствами. Они не торопятся с открытием архивов…

В Великобритании доступ к важным документам военного времени отложен до 2017 года^[149]. Такая закрытость архивных документов, очевидно, связана со стремлением скрыть неблаговидную роль секретных служб и дипломатии Англии (совместно с Францией и США) накануне Второй мировой войны (“Мюнхенский сговор”, подталкивание Гитлера на Восток, к войне против СССР, переговоры с Гессом и др.).

Сейчас нет в открытой зарубежной печати публикаций о деятельности разведок капиталистических стран, например в Советском Союзе. Считается, что излишняя откровенность в этом деле нежелательна.

К сожалению, в некоторых наших средствах массовой информации проводится линия на очернение истории наших Вооруженных Сил и неотъемлемой их составной части — военной разведки, их боевого пути, сегодняшней деятельности, на подрыв авторитета военной службы. Однобокие тенденциозные материалы практически полностью вытеснили темы героики воинской службы, верности присяге, воинскому долгу, войсковой дружбы и солдатского товарищества. Обоснованная критика подменяется злопыхательством, нагнетанием неприязни ко всему военному.

Отмечая светлый праздник Победы советского народа в Великой Отечественной войне, мы не должны забывать, что память миллионов погибших в этой войне советских людей, все еще живущее горе матерей, жен, детей, внуков обязывают нынешнее поколение принимать необходимые меры для обеспечения мирной жизни советского народа».

В канун 50-летия начала Великой Отечественной войны «Военно-исторический журнал опубликовал статью П. И. Ивашутина «Стратегия и тактика вероломства»^[150]. В ней он, в частности, писал:

«…фашистская Германия и ее союзники 22 июня 1941 г. осуществили нападение на Советский Союз, вероломно нарушив Пакт о ненападении, заключенный между Германией и СССР 23 августа 1939 г.

Реакционные круги западных стран дождались нападения Германии на Советский Союз, но к тому времени их собственное существование зависело от способности Советского Союза выстоять и победить.

О назревании военной опасности для Советского Союза поступали достоверные данные по разведывательным каналам Наркомата обороны, НКВД и НКИД^[151] начиная с 1938 года. Они касались наращивания военного и экономического потенциала Германии, стратегического сосредоточения и оперативного развертывания войск гитлеровской коалиции у западной советской границы, создания ударных группировок, направлений их действий. Основное содержание плана “Барбаросса” было известно через 11 дней после утверждения его Гитлером. За период с 27 декабря 1940 г. по 22 июня 1941 г. было получено более десятка сообщений надежных источников о возможных сроках нападения фашистской Германии на СССР, в которых указывались и такие даты, как середина июня, 15–20 июня, 22–25 июня и 3–4 часа 22 июня 1941 г.

Характерную оценку всей массы разведывательных данных о военных приготовлениях Германии и возможных сроках ее агрессии дал один из самых надежных и осведомленных зарубежных источников НКВД, патриот-интернационалист: “Никогда ни одно государство в истории войн не знало благодаря своей разведке столько о планах врага и его силах, сколько Россия. Почему же Сталин так мало делает, видя, как перетирается нить, на которой висит дамоклов меч?”.

Однако руководство страны, военное главнокомандование, располагая данными даже о сроках нападения, своевременно не приняли надлежащих мер по отпору агрессору. О причинах, по которым это произошло, говорить еще раз нет нужды. О них подробно написано в предыдущем номере “Военно-исторического журнала” в статье министра обороны СССР Маршала Советского Союза Д. Т. Язова.

Сегодня на волне очернительства истории Советского Союза в некоторых наших средствах массовой информации подвергаются резкой критике заключенные в 1939 г. с Германией Пакт о ненападении и Договор о дружбе и границе за то, что СССР поделил с Германией Восточную Европу. И совершенно замалчивается тот факт, что еще в 1937–1939 гг. Англия и Франция поделили с фашистской Германией Европу в целом, давая Гитлеру ясно понять, что они не будут ему мешать в Восточной Европе.

Сближение СССР с Германией в то время ныне оценивается нашими псевдодемократами как аморальная акция со стороны Советского Союза. А разве стремление западных демократий руками Гитлера уничтожить Советский Союз было моральным?

Нередко в нашей печати можно встретить отождествление позиций Гитлера и Сталина в подходе к заключению Пакта и Договора, как одинаково агрессивных. Такое отождествление является по меньшей мере несправедливым. Гитлер, заключая Пакт о ненападении, уже назначил день и отдал приказ о подготовке к нападению на Польшу, то есть этим пактом он развязывал себе руки для агрессии. Сталин же преследовал цель если не отвести, то хотя бы отодвинуть нависшую над страной военную угрозу. В этом принципиальное отличие их позиций.

В целом же поспешное осуждение некоторыми нашими теоретиками Пакта и Договора 1939 г. с Германией без должного анализа реальной военно-политической обстановки того времени и учета истории государства Российского не прибавило международного авторитета СССР, но зато инициировало и ускорило события в Прибалтийских республиках и других регионах страны.

Наша не всегда объективная критика внешней политики Советского правительства в предвоенный период умело используется различными националистами, экстремистами и сепаратистами в своих корыстных интересах, а также широко эксплуатируется определенными кругами на Западе для разжигания недоверия к Советскому Союзу.

Отмечая этот трагический юбилей — 50-летие начала Великой Отечественной войны, — мы не должны забывать, что как исторический опыт, так и нынешняя действительность свидетельствуют, что империалистические истоки агрессии и войн не исчезли, “позиция силы” остается краеугольным камнем во внешней и военной политике ведущих капиталистических государств, прежде всего США. Гарантий необратимости позитивных перемен на международной арене пока нет. С учетом этого укрепление обороны страны, обеспечение мирной жизни советского народа остается важнейшей государственной задачей».

С высказанными Петром Ивановичем соображениями перекликаются слова Председателя КГБ СССР В. А. Крючкова, произнесенные им в выступлении на закрытом заседании Верховного Совета СССР в Кремле 17 июня 1991 г.:

— Реальность такова, что наше Отечество находится на грани катастрофы. То, что я буду говорить вам, мы пишем в наших документах Президенту и не скрываем существа проблем, которые мы изучаем. Общество охвачено острым кризисом, угрожающим жизненно важным интересам народа, неотъемлемым правам всех граждан СССР, самим основам Советского государства. Если в самое ближайшее время не удастся остановить крайне опасные разрушительные процессы, то самые худшие опасения наши станут реальностью. Не только изъяны прошлого и просчеты последних лет привели к такому положению дел. Главная причина нынешней критической ситуации кроется в целенаправленных, последовательных действиях антигосударственных, сепаратистских и других экстремистских сил, развернувших непримиримую борьбу за власть в стране.

Откровенно игнорируя общенациональные интересы, попирая Конституцию и законы Союза СССР, эти силы открыто взяли курс на захват власти в стране… (здесь и далее выделено мною. — О. Х.).

В некоторых регионах гибнут сотни ни в чем не повинных людей, в том числе женщины, старики, дети. Тщетно взывают к проявлению политического разума, к справедливости сотни тысяч беженцев.

Пока мы рассуждаем об общечеловеческих ценностях, демократических процессах, гуманизме, страну захлестнула волна кровавых межнациональных конфликтов. Миллионы наших сограждан подвергаются моральному и физическому террору. И ведь находятся люди, внушающие обществу мысли, что все это — нормальное явление, а процессы развала государства — это благо, это созидание.

Резко усилились процессы дезинтеграции экономики, нарушены складывавшиеся десятилетиями хозяйственные связи, тяжелейший ущерб нанесли народному хозяйству забастовки…

Все более угрожающие масштабы приобрела преступность, в том числе организованная. Она буквально на глазах политизируется и уже непосредственно подрывает безопасность граждан и общества. Недовольство народных масс ситуацией в стране находится на критическом уровне, за которым возможен небывалый по своим последствиям социальный взрыв. О стремительном скатывании общества к этой опасной черте свидетельствует настроение простых тружеников. Они первыми испытывают на себе последствия кризиса и в политике, и в экономике. Все отчетливее проявляются апатия, ощущение безысходности, неверие в завтрашний день и даже какое-то чувство обреченности. А это очень тревожный симптом. Ясно, что такая пассивность на руку политиканам, теневикам, коррумпированным элементам, рвущимся к власти. При таком положении любой лозунг может обрести в нашей стране свою почву…

Конечно, причина нынешнего бедственного положения имеет прежде всего внутренний характер. Но нельзя не сказать и о том, что в этом направлении активно действуют и определенные внешние силы…

Через несколько дней будет ровно полвека, как началась война против Советского Союза, самая тяжелая война в истории наших народов. И вы, наверное, сейчас читаете в газетах, как разведчики информировали тогда руководство страны о том, что делает противник, какая идет подготовка и что нашей стране грозит война.

Как вы знаете, тогда к этому не прислушались. Очень боюсь, что пройдет какое-то время и историки, изучая сообщения не только Комитета госбезопасности, но и других наших ведомств, будут поражаться тому, что мы многим вещам, очень серьезным, не придавали должного значения. Я думаю, что над этим есть смысл подумать всем нам…

А в завершении этого выступления подчеркивалось:

— Нет такого принципиального вопроса, по которому мы не представляли бы объективную, острую, упреждающую, часто нелицеприятную информацию руководству страны и не вносили бы совершенно конкретное предложение. Однако, разумеется, нужна адекватная реакция^[152].

Но не всегда эта адекватная политическая реакция на происходящее в стране следовала со стороны ее высшего руководства страны. О чем знал, что чувствовал и что подсказывал Петру Ивановичу его богатый профессиональный опыт, и что не могло не вызывать у него чувств недоумения и все усиливающейся тревоги.

В этой связи образование 18 августа 1991 г. Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) было, по нашему мнению, отчаянной попыткой предотвратить распад Советского Союза, переломить сепаратистские тенденции в Москве и других союзных республиках.

В 9.00 19 августа на коротком совещании руководящего состава в зале коллегии КГБ В. А. Крючков сообщил об образовании ГКЧП, у которого есть все полномочия по руководству страной. Просил проинформировать об этом личный состав возглавляемых подразделений, поддерживать порядок и дисциплину и ждать дальнейших указаний.

А указаний-то больше не поступало^[153].

Даже ближайшие помощники Крючкова признавались:

— Мы сами в неведении. Нас никто ни о чем не информировал.

Практические рекомендации руководству территориальных подразделений КГБ сводились к участию в работе местных КЧП, где они будут организованы.

Заместителю председателя генерал-лейтенанту В. А. Пономареву в течение всего дня звонили начальники территориальных управлений КГБ, спрашивали, что им делать, так как от них разъяснения ситуации требуют руководители партийных и советских органов.

Я же, вспоминал Пономарев, «следуя указанию председателя, просил их исполнять установки ГКЧП, направленные на места. Только многим до конца не были ясны конечные цели и задачи. А их никто не разъяснял».

Для Петра Ивановича, как и для многих его современников, страшным потрясением стало сообщение о том, что 8 декабря 1991 г. в беловежской правительственной резиденции Вискули президентами России Б. Н. Ельциным и Украины Л. М. Кучмой и председателем Президиума Верховного Совета Белоруссии С. С. Шушкевичем было подписано соглашения «о прекращении существования СССР как субъекта международного права и политической реальности».

Последним шагом уничтожения Великой Державы стало принятие Верховным Советом РСФСР 12 декабря постановления о денонсации Договора об образовании Союза Советских Социалистических Республик от 29 декабря 1922 г. Также он принял постановление о выходе Российской Федерации из состава СССР.

25 декабря президент Джордж Буш заявил о признании США независимости России, Украины, Белоруссии, Армении, Казахстана и Киргизии. А на следующий день Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования СССР…

Только тот, кому самому выпало на долю пережить эту масштабнейшую трагедию, названную впоследствии крупнейшей мировой геополитической катастрофой, может понять, какие чувства одолевали Петра Ивановича Ивашутина в эти дни.

9 мая 1992 г. он, подобно всем ветеранам Великой Отечественной, пережил очередное унижение, когда телевидение показало репортаж о «праздновании Дня Победы». Когда по Красной площади вместо традиционного парада наспех продефилировала массовка, одетая в униформу РККА 1939 г. БЕЗ СИМВОЛА Победы — Красного Знамени, под которым шли умирать и побеждать воины Великой Отечественной…

На этом фоне на задний план ушли личные невзгоды: приказом исполняющего обязанности министра обороны Российской Федерации Б. Н. Ельцина № 02 от 12 мая 1992 г. генерал армии П. И. Ивашутин был уволен в отставку.

Хозяйственники министерства обороны сразу же поставили генералу армии условие: или приватизировать дачу, на которой он проживал с 1963 г., либо немедленно ее освободить. Блочный домик постройки 1959 г. был оценен резвыми финансистами в 200 тысяч рублей — сумму, явно не соответствующую ни генеральской пенсии, ни зарплате.

Петр Иванович, заядлый охотник, продал коллекцию ружей, шубы жены и дочери и набрал необходимую сумму…

Теперь у ставшего ненужным новой власти ветерана спецслужб было много свободного времени для воспоминаний и размышлений. Но прошлое нередко напоминало о себе.

Следует отметить, что в целях стимулирования предательств военнослужащих в США изменником Родины 1954 г. Петром Дерябиным совместно с журналистом Джеролдом Шектором была состряпана книга — «Шпион, спасший мир. Как советский полковник изменил курс холодной войны» — о Пеньковском, героизировавшая этого предателя. Этот переводной «бестселлер» стал первым в ряду изданий, призванных формировать «новое историческое мышление» по зарубежным сценариям и лекалам.

И результат не заставил себя долго ждать: 11 августа 1992 г. в аэропорту Шереметьево в Москве был арестован подполковник В. Баранов, в 1989 г. в Дакке (столица Бангладеш) установивший контакт с ЦРУ, а теперь решивший бежать из страны… Этот арест стал завершением разработки вражеского агента военной контрразведкой.

Подобные события тяжелым камнем ложились на сердце Петра Ивановича.

И каково было разведчику слышать, что президент США Билл Клинтон на совещании в Объединенном комитете начальников штабов (аналог Генерального штаба) в октябре 1995 г. откровенно заявлял:

— Мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием — мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко воссоздать.

Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, и они уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью: за четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тысяч тонн меди, почти 50 тысяч тонн алюминия, две тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т. д.

Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке. Наша цель и задача — и в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии.

18 июня 1998 г. приказом министра обороны Российской Федерации был учрежден нагрудный знак «За службу в военной разведке». И вполне закономерно, что этот отличительный знак за номером 1 был вручен П. И. Ивашутину тогдашним начальником ГРУ В. В. Корабельниковым 5 ноября. В день, который с 2000 года в соответствии с приказом министра обороны станет Днем военного разведчика.

Накануне своего девяностолетия Петр Иванович в «Независимом военном обозрении» выступил со статьей «Разведка, интегрированная в политику. Опыт Великой Отечественной войны получает сегодня новое звучание». В ней он, в частности, отмечал:

«Трагедия первых дней Великой Отечественной войны особенно настойчиво призывает нынешнее поколение защитников Родины — генералов и офицеров — к всестороннему анализу и практическому применению вскрытых в то время проблем военного искусства с позиций современных требований, с тем чтобы избежать сейчас и в будущем просчетов и ошибок, которые имели место как в предвоенный период, так и в ходе минувшей войны. Среди них такая важная проблема, как соотношение политики и разведки, которая до сих пор не получила глубокой научной проработки…

Суть проблемы соотношения политики и разведки, как свидетельствует опыт Великой Отечественной войны, обусловлена тем, что последняя является предпосылкой эффективной политики или стратегии, но она никогда не может заменить ни политику, ни стратегию. Решающим фактором является способность использовать данные разведки.

Без эффективной политики даже самые точные и надежные разведывательные данные становятся бесполезными. Практическая ценность разведки полностью зависит от того, как она используется и направляется политикой…».

В сентябре 1999 г. Петр Иванович был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. На торжественную церемонию его вручения в Кремль Петра Ивановича сопровождал его верный адъютант Игорь Александрович Попов.

И эта необычная пара вызывала невольное восхищение у всех, кому довелось ее увидеть…

Сердце пламенного патриота, видного военного и государственного деятеля Советского Союза, которому он служил более 60 лет, Петра Ивановича Ивашутина остановилось 4 июня 2002 года.

На памятнике, возвышающемся на «генеральском» Троекуровском кладбище столицы, под барельефом Петра Ивановича сусальным золотом выгравированы слова «Жизнь отдана разведке. 25 лет во главе ГРУ». И всемирно известный герб Главного управления Генерального штаба — летучая мышь расправила крылья на фоне земного шара.

Что значит: действуй молниеносно, невидимо и неслышно!

А через месяц инсульт свалил и «верного оруженосца» генерала армии Игоря Александровича Попова…

9 сентября 2009 г. на митинге в присутствии детей, внуков и правнука, сослуживцев, подчиненных и ветеранов в вестибюле одного из зданий возведенного по инициативе Петра Ивановича комплекса ГРУ была открыта мемориальная доска в память о его почти четвертьвековом руководстве этим специфическим государственным ведомством.

Ибо его жизнь — это пример беззаветного служения Родине.

Выступая на встрече с высшими офицерами 20 октября 2015 г., президент Российской Федерации В. В. Путин подчеркнул: «Нам также необходимо четко представлять ход военно-политических процессов в конфликтных зонах и в мире в целом. Рассчитываю, что сотрудники внешней разведки России будут и впредь давать их объективный, своевременный анализ, прогнозы вероятного развития событий»^[154].

И основы этой современной системы мониторинга военно-политической обстановки в мире были заложены многочисленным коллективом военных разведчиков в годы руководства военной разведки генералом армии Петром Ивановичем Ивашутиным.

Вместо послесловия

Разведка, интегрированная в политику

Опыт Великой Отечественной войны получает сегодня новое звучание.

Петр Ивашутин

Трагедия первых дней Великой Отечественной войны особенно настойчиво призывает нынешнее поколение защитников Родины — генералов и офицеров — к всестороннему анализу и практическому применению вскрытых в то время проблем военного искусства с позиций современных требований, с тем чтобы избежать сейчас и в будущем просчетов и ошибок, которые имели место как в предвоенный период, так и в ходе минувшей войны. Среди них такая важная проблема, как соотношение политики и разведки, которая до сих пор не получила глубокой научной проработки. А она сейчас приобретает особую значимость в связи с коренными преобразованиями военного строительства, которое ведется в соответствии с новой оборонительной военной доктриной России в условиях сложной и противоречивой международной обстановки, сохраняющейся военной опасности.

Суть проблемы соотношения политики и разведки, как свидетельствует опыт Великой Отечественной войны, обусловлена тем, что последняя является предпосылкой эффективной политики или стратегии, но она никогда не может заменить ни политику, ни стратегию. Решающим фактором является способность использовать данные разведки. Без эффективной политики даже самые точные и надежные разведывательные данные становятся бесполезными. Практическая ценность разведки полностью зависит от того, как она используется и направляется политикой.

Нарушение этой органической взаимосвязи, а тем более противопоставление политики и разведки ведет к тяжелым непредсказуемым последствиям. Об этом убедительно свидетельствует опыт предвоенного периода (1938–1941 гг.), когда руководство страны, по существу, игнорировало данные разведки о надвигающейся угрозе безопасности СССР, так как они не соответствовали утвердившимся тогда политическим установкам и субъективным оценкам Сталина и его окружения по таким жизненно важным вопросам, как возможность войны с фашистской Германией, и особенно относительно возможных сроков ее развязывания.

В целом советское правительство правильно исходило из того, что заключенный с Германией пакт о ненападении не избавлял Советский Союз от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть время в интересах укрепления обороноспособности страны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта. Руководство страны хорошо понимало, какие тяжелые бедствия может причинить народам Советского Союза война с таким сильным и опытным врагом, как фашистская Германия, и поэтому в период с 1939 до середины 1941 г. были приложены особые усилия для укрепления обороны. Однако многие из запланированных мероприятий не были завершены. Сказался просчет в оценке возможного времени нападения фашистской Германии.

Руководство страны опасалось дать германским фашистам предлог для нападения, рассчитывало оттянуть столкновение посредством дипломатических переговоров. Было очевидно, что правительства Англии и других западных государств делают все, чтобы толкнуть Гитлера на войну с Советским Союзом. Однако из этой правильной оценки был сделан ошибочный вывод о том, что, если Советский Союз не поддастся на провокацию и не вызовет у немцев никаких подозрений, станет строго и последовательно соблюдать пакт о ненападении, никакой войны не будет. Поэтому данные разведки о широкомасштабных приготовлениях Германии к войне с СССР, и особенно данные о приближающейся дате нападения, которые докладывались руководству страны, рассматривались как провокационные, а источники этой разведывательной информации в большинстве случаев оценивались как «пособники международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией».

Формированию такого отношения к разведке и получаемой ей информации в немалой степени способствовали беспринципность и угодничество некоторых военных руководителей. Известно, что начальник разведуправления Генерального штаба генерал Филипп Голиков и нарком Военно-морского флота адмирал Николай Кузнецов, докладывая Сталину соответственно в марте и мае 1941 г. данные надежных источников о непосредственной подготовке немецко-фашистских войск к нападению на СССР с указанием сроков начала агрессии (между 15 мая и 15 июня), сделали в угоду мнению Сталина выводы, не вытекающие из содержания докладов. Первый — «наиболее возможным сроком начала военных действий против СССР будет являться момент после победы над Англией и заключения с ней почетного для Гитлера мира. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»; второй — «…полагаю, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу, с тем чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР».

Однако эти выводы не должны были дезориентировать ни руководство страны, ни руководство Наркомата обороны, так как им поступала многочисленная достоверная разведывательная информация в предвоенный период, особенно с 1939 г., которая со всей очевидностью, если к ней не подходить предвзято, свидетельствовала о непосредственной подготовке фашистской Германии к войне против СССР и о том, что она будет развязана в середине 1941 г.

Да и в целом руководство Наркомата обороны в оценке и использовании данных разведки в своей практической деятельности занимало, мягко говоря, непоследовательную позицию. В этом отношении самокритичным и справедливым является признание Георгия Жукова, который в то время был начальником Генерального штаба, о том, что «в период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость провести несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно-мобилизационным планом».

Все это дает достаточное основание сделать вывод, что политика советского руководства в предвоенный период не всегда способствовала целенаправленной работе разведки, господствовало субъективное и тенденциозное отношение к результатам ее деятельности, что, в свою очередь, не могло не оказать негативного влияния на результативность самой политики.

Сегодня горько осознавать, что огромные усилия разведки, те многочисленные жертвы среди героев-разведчиков во имя своевременного и надежного обеспечения стратегического и тактического предупреждения оказались почти напрасными.

Более того, сталинские репрессии нанесли большой урон кадрам разведки как в Центре, так и за рубежом: многие разведчики, беззаветно служившие Родине, преданные воинскому долгу, успешно решавшие разведывательные задачи в тяжелейших условиях зарубежья, погибли как «враги народа».

Во что обошлось армии и народу игнорирование предупреждения разведки о приближающейся военной угрозе нашему государству, известно. Исправлять допущенные просчеты дорогой ценой пришлось уже в годы Великой Отечественной войны.

В годы войны

В этот период руководство страны изменило отношение к разведке. Оно оказывало ей всестороннюю помощь, своевременно проводило необходимые организационные мероприятия в целях дальнейшего повышения эффективности всех видов разведки, уделяло большое внимание решению кадровых вопросов и воспитанию личного состава. На работу в органы разведки направлялись лучшие из числа командиров и политработников Красной Армии.

Деятельность разведки в ходе Великой Отечественной войны высоко оценивалась нашими полководцами: — маршалами Советского Союза Георгием Жуковым, Александром Василевским и другими.

Достоинства советской разведки вынуждено было признать и фашистское руководство. Так, уже в конце 1941 г. и особенно после поражения в Сталинградской битве Гитлер, как вспоминало потом его окружение, считал, что советская разведка далеко превосходит германскую.

Опыт организации и ведения разведки в интересах обеспечения операций советских войск в годы минувшей войны имеет и в современных условиях не только познавательный интерес для нынешнего поколения разведчиков и командиров всех рангов, но и большое практическое значение. Использование этого опыта способствует совершенствованию методов выполнения боевых задач, организационной структуры разведки во всех звеньях, повышению качества разведывательной подготовки штабов и войск.

Для деятельности разведки в ходе войны был характерен ряд особенностей. Назову лишь некоторые из них:

1. Централизованное руководство разведкой, и прежде всего стратегической, со стороны Ставки и Генерального штаба в интересах обеспечения разрабатываемых перспективных (на всю войну) и тактических (на проведение отдельных военных кампаний, стратегических операций) военно-политических и стратегических замыслов и планов. Это руководство было не столько бумажным (директивы, приказы), сколько конкретным, которое осуществляли на местах командующие, штабы войск фронтов, представители Ставки Верховного командования.

2. Комплексное использование сил и средств стратегической, оперативной и войсковой разведки. В широких масштабах готовились и забрасывались в тыл врага разведывательные и разведывательно-диверсионные группы, которые формировались как фронтовыми, так и центральными разведывательными органами. В интересах решения разведывательных задач широко использовались партизанские отряды и соединения.

Многие командующие, командиры и штабы среди факторов, определяющих успех операции, на первое место ставили разведку, способность распознать противника. Они считали, что войска не должны делать ни одного шага без нее. Поскольку ведение разведки является обязанностью не только разведывательных частей и подразделений, они организовывали активную и непрерывную разведку в любой обстановке, днем и ночью, перед фронтом, на флангах и в тылу противника с помощью всех войсковых подразделений. И чем эффективнее велась разведка, тем успешнее решали войска боевые задачи.

3. Добывание, как правило, упреждающей разведывательной информации о планах и целях гитлеровского руководства против СССР, о планируемых военных кампаниях и стратегических операциях.

Возьмем, к примеру, битву под Москвой. За шесть месяцев до этой исторической битвы разведка доложила, что немецкие войска в ходе нападения на СССР главный удар направят на захват столицы.

За три месяца до начала наступления немецко-фашистских войск на Сталинградском направлении разведка представила Ставке важные сведения о новом стратегическом замысле и планах фашистского руководства на 1942 г. В общих чертах политическая и военная стратегия гитлеровского главнокомандования сводилась к тому, чтобы разгромить советские войска на юге, овладеть районом Кавказа, выйти к Волге, захватить Сталинград, Астрахань и тем самым создать условия для уничтожения Советского Союза как государства.

Уже в мае 1943 г. разведка получила данные о плане наступления немецких войск в районе Курска (операция «Цитадель»), т. е. почти за два месяца до начала операции Ставка Верховного командования располагала разнообразной и достоверной информацией о ней.

Упреждающая информация о планах и намерениях противника добывалась стратегической и оперативной разведкой в интересах обеспечения войсковых операций, направленных на полное изгнание врага с нашей земли, освобождение угнетенных европейских народов, сокрушение фашистской Германии.

Главнейшими чертами характера советских разведчиков являлись высочайшая мобилизованность во всем и всегда, идейная убежденность, преданность народу и Родине, профессиональное искусство, готовность не пожалеть жизни во имя выполнения задания.

Таким образом, опыт Великой Отечественной войны свидетельствует, что разведка надежно обеспечивала политику и стратегию на основе (в отличие от предвоенного периода) их теснейшего взаимодействия. Оно включало целенаправленное руководство разведкой со стороны Верховного Главнокомандования, сосредоточение ее усилий на достижение намеченных с учетом реальной обстановки политических и стратегических целей войны в целом и на отдельных ее этапах, фундаментальное использование разведывательной информации при стратегическом и оперативном планировании, оказание разведке всесторонней помощи с целью дальнейшего наращивания ее усилий, бережное и заботливое отношение к кадрам разведки.

Без всякого сомнения, можно утверждать, что такого рода взаимодействие политики и разведки явилось одной из важных причин успешного проведения советскими Вооруженными силами стратегических операций по разгрому немецко-фашистских войск и победоносного завершения Великой Отечественной войны.

Разведка сегодня

Совершенствование принципов организации и ведения разведки, заложенные в годы минувшей войны, оснащение ее качественно новыми разведывательными средствами позволили ей и в мирное время, в годы «оттепелей» и холодной войны, а также в кризисных ситуациях достаточно полно и оперативно решать задачи, поставленные руководством страны.

Однако жизнь не стоит на месте, меняется обстановка в мире, требуются новые средства и методы деятельности, с тем чтобы и в новых условиях постоянно и надежно обеспечивать внешнеполитический курс России и высокую готовность ее Вооруженных сил.

Ни процессы разоружения, ни сближение и взаимопонимание между странами не только не уменьшают, но повышают значение разведки. В этом смысле возможности России в области раннего предупреждения должны быть усилены, для того чтобы свести к минимуму и компенсировать риск, с которым связано сокращение Вооруженных сил. Таким образом, обеспечение всех видов разведки, в том числе финансирование, должно быть не только не уменьшено, но и увеличено.

Подобную точку зрения поддержали многие законодатели США, которые считают, что «сокращение военных затрат должно обойти стороной разведывательную деятельность».

Такое отношение к американской разведке следовало бы учесть некоторым нашим депутатам, ратующим за резкое, ничем не обоснованное сокращение военных расходов, в том числе ассигнований для разведывательных органов Министерства обороны и Службы внешней разведки, под явно надуманным предлогом уменьшения их роли в нынешнее время. В действительности они преследуют далеко идущие цели: подорвать опору России в лице Вооруженных сил и правоохранительных органов.

Сейчас не та международная обстановка, чтобы допустить снижение возможностей российской разведки. На планете не только остаются, но и появляются новые горячие точки, к примеру в зоне Персидского залива, которые при определенных условиях могут перерасти в глобальный конфликт. Ведущие западные государства, прежде всего США, видят устройство нового мира, новых международных отношений в том числе и с «позиции силы».

Именно сейчас то время, когда необходимо не только декларировать, но и претворять в практику известные теоретические положения о том, что боевая готовность разведки должна быть на ступень выше боевой готовности войск, которые она обеспечивает.

Сегодня на пути достижения этой цели возникают многочисленные препятствия, преодолеть которые можно только тогда, когда командиры всех уровней проникнутся чувством важности разведки в нынешнее непростое время, избавятся от иждивенческих настроений, надежд на обеспечение их разведывательной информацией со стороны вышестоящих штабов.

Такие имеющие место тенденции приводят к тому, что в практике оперативной и боевой подготовки штабов и войск не везде выполняются требования министра обороны о повышении уровня разведывательной подготовки, в частности о том, что при отработке на учениях вопросов боевого применения войск (сил) особое внимание уделять разведке противника. Нередки еще случаи, когда на разборах учений отмечается, что командующие, командиры и штабы со своими задачами справились (справились вполне), в то время как результаты действий разведки не обеспечивали выполнение войсками поставленных задач.

В нынешней практике подготовки разведывательных органов, частей, штабов и войск не всегда учитывается весьма актуальный вывод из опыта войны о том, что «нет ничего губительней для разведки, чем шаблон в действиях». Противник внимательно изучает приемы и способы действий нашей разведки и принимает контрмеры. Поэтому одним из принципов подготовки должен быть постоянный поиск новых и смена старых способов ведения разведки с учетом конкретных условий, обстановки, действий противника.

Сейчас для военной и прежде всего оперативной разведки складывается сложная ситуация, которая оказывает негативное влияние на ее боевую готовность. Нестабильность обстановки в ряде регионов страны со сложными межнациональными отношениями, где дислоцированы разведывательные части, вызывает необходимость отвлечения части личного состава от выполнения задач боевого дежурства, боевой подготовки для усиления охраны и обороны военных городков, других объектов. Это особенно касается периферийных, малочисленных подразделений.

В военных округах, где производится сокращение, объем задач обеспечения повседневной деятельности войск, для выполнения которых в ряде случаев привлекается личный состав разведывательных соединений и частей, не уменьшается (гарнизонная и караульная служба, мероприятия окружного масштаба), что также наносит ущерб их боевой подготовке.

Вывод групп войск с территорий стран Восточной Европы усложнил организацию и ведение повседневной разведки на главном стратегическом направлении.

В обстановке, когда для России сохраняется потенциальная военная опасность, постоянная готовность армии и Военно-морского флота дать, в случае необходимости, должный отпор любой агрессии, откуда бы она ни исходила, зависит прежде всего от эффективности стратегической (в том числе космической) и оперативной разведок, их способности надежно обеспечивать ранее предупреждение.

Поэтому в ходе проводимой военной реформы следует в первую очередь решать проблемы военной разведки, с тем чтобы обеспечить ее высокую боевую готовность. К этому нас обязывает и нынешняя обстановка, и опыт Великой Отечественной войны.

Независимое военное обозрение, 1998, № 22

Моему дедушке

Не верится, я не могу поверить:

Прошло сто лет с рожденья твоего,

А боль утраты нелегко измерить;

Как гордость за тебя — за деда моего.

Ты был суров, и даже, может, слишком,

Казалось, нет в тебе любви и теплоты;

Ты ранить мог, и сильно, даже близких,

Тянувшихся к тебе, любя от всей души.

Но ты любил — теперь лишь понимаю:

Этой любви ты жизнь всю посвятил…

Любовью яркой без конца и края

Сильнее женщины Страну свою любил!

Не деньгам, не богатству преклонялся,

А думал о величии страны.

Не в золоте и роскоши купался

И отвергал богатые дары.

Был искренен, суров и неподкупен,

Не зная компромиссов и интриг,

Пусть для родных и близких недоступен,

Но цели благородной ты достиг:

Построена, налажена работа

Организации важнейшей для страны;

И четверть века — лишь одна забота,

Лишь к одному стремленья и мечты.

И напряженная тяжелая работа,

Без отпусков — порой без выходных;

Отдушина — рыбалка и охота,

Реальные — без рыбок подсадных!

Но создана, работает структура —

Подобные, конечно, есть в любой стране;

На пульсе держит руку агентура,

Храня спокойствие своей страны извне.

Подобная работа — для элиты:

Не в современном смысле, а в ином:

Кому достоинство и честь привиты,

Как храбрость, с материнским молоком.

Так было при тебе, и верю, что так будет,

Так есть и будет в память о тебе:

Мечтой достойного мальчишки будет —

Служить в разведке и своей стране!

Татьяна Ивашутина, сентябрь 2009 г.

Примечания

1

Ныне здание театра «Современник» на Чистопрудном бульваре.

(обратно)

2

Артузов (настоящая фамилия Фраучи) Артур Христианович (1891–1937), в феврале 1917 г. с отличием окончил металлургическое отделение Петроградского политехнического института. С августа 1918 г. работал в Военном-контроле (первом органе военной контрразведки в РККА) Московского военного округа, с января 1919 г., после образования Особого отдела (ОО, военная контрразведка) Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) — особоуполномоченный ОО. Здесь он дойдет до поста заместителя начальника ОО. С июля 1922 г. назначен начальником образованного контрразведывательного отдела (КРО) ГПУ — ОГПУ СССР. С января 1930 г. — заместитель, начальник Иностранного отдела (ИНО, внешнеполитическая разведка), с 1931 г. — член Коллегии ВЧК. В мае 1934 г. по совместительству назначен заместителем начальника IV (Разведывательного) управления Штаба РККА. Арестован в 13 мая 1937 г. Реабилитирован 7 марта 1956 г.

(обратно)

3

См.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Том I. Книга I. М., 1995, с. 5.

(обратно)

4

Лубянка: Сталин и Главное управление государственной безопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. М., 2004, с. 612–617.

(обратно)

5

Кудря И. Д. (1912–1942), Лягин В. А. (1908–1944),

(обратно)

6

Барковский В. Б., Квасников Л. Р., Феклисов А. С., Яцков А. А. Это звание им было присвоено Указом Президента Российской Федерации от 15 июня 1996 г. Однако большинство их успешных разведывательных операций было осуществлено в 1940–1950-е годы.

(обратно)

7

Латынин В. Современный шпионаж и борьба с ним. М., Воениздат, 1925, с. 5–6.

(обратно)

8

Лубянка: Сталин и НКВД — НКГБ — ГУКР «СМЕРШ». 1939 — март 1946. М., 2008, с. 16–18.

(обратно)

9

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Том I. Книга I. М., 1995, с. 26–31.

(обратно)

10

Эта концепция «тотальной войны» обосновывалась в одноименной книге бывшего начальника германского Полевого генерального штаба Э. Людендорфа, изданной в Мюнхене в 1935 г.

(обратно)

11

Сталин И. В. Доклад и заключительное слово на Пленуме ЦК ВКП(б) 3–5 марта 1937 г. М., 1937, с. 36.

(обратно)

12

Укажем в хронологическом порядке лишь некоторые из этих работ:

Ринтельн Ф. Воспоминания о секретной войне. М., 1935; Букар Р. За кулисами французской и германской разведок. М., 1935, 1938; Массар Э. Шпионаж и шпионы в Париже. М., 1936; Ландау Г. Секретная служба в тылу немцев (1914–1918). М., Воениздат, 1937, (2-е изд., М., Соцэгиз, 1943); Роуан Р. Разведка и контрразведка. М., 1937; Букар Р. В недрах секретных архивов. М., Воениздат, 1938; 2-е изд. 1943; Вудхолл Э. Разведчики мировой войны. М., Воениздат, 1938 (2-е издание — 1943); Ньюмен Б. Английский шпион в Германии. М., 1938; Томсон Б. Шпионаж во время войны. М., 1938; Астон Д. Британская контрразведка в мировой войне. М., 1939; Байуотер Г. Морская разведка и шпионаж. Эпизоды из мировой войны. М.-Л., 1939; Ронге М. Разведка и контрразведка. М., 1937, 1939; Тохай Ф. Секретный корпус. М., 1940.

Помимо этого публиковались и работы отечественных авторов (также в хронологическом порядке): О методах и приемах иностранных разведывательных органов и их троцкистско-бухаринской агентуры. М., 1937; Шпионаж и разведки капиталистических государств. В помощь пропагандисту и беседчику. Л., Лениздат, 1937; Шпионам и изменникам Родины нет и не будет пощады! Сборник статей. М., Госполитиздат, 1937; Фашистская разведка (Сборник статей и материалов). Сталинград, Сталинградское областное книжное издательство, 1938; Савельев Л. Е. Шпионы перед Советским судом (О коварных методах иностранных разведок). М., 1940; Сейдиметов Д., Шляпников Н. Австро-германская разведка в царской России // Исторический журнал, М., 1938, № 1, СС. 29–40; Сейдиметов Д., Шляпников Н. Германо-австрийская разведка в царской России. М., Воениздат, 1939; Минаев В. Фашистская разведка и ее гнусные методы. М., ОГИЗ, 1941, 1942; Минаев В. Разведка и шпионаж на флоте М.-Л., 1941; Минаев В. Разведка и контрразведка Великобритании. М., Воениздат, 1941; Никитинский И., Софинов П. Немецкий шпионаж в России во время войны 1914–1918. М., ОГИЗ, 1942.

(обратно)

13

Серов И. А. (1905–1990), Герой Советского Союза (29.05.1945 — 12.03.1963), генерал-полковник (с 9.07.1945), генерал-майор (с 7.03.1963). С 9 февраля 1939 г. — заместитель, с 18 февраля 1939 г. — начальник Главного управления Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР. С 29 июля 1939 г. — заместитель начальника ГУГБ и начальник 2 отдела ГУГБ, с 2 сентября 1939 г. — нарком внутренних дел Украинской ССР, с 25 февраля 1941 г. — первый заместитель наркома государственной безопасности СССР, с 30 июля 1941 г. — заместитель наркома внутренних дел СССР. С 6 июня 1945 г. — заместитель Главноначальствующего Советской военной администрацией в Германии (СВАГ), с 25 февраля 1947 г. — первый заместитель министра внутренних дел СССР. С 13 марта 1954 г. — Председатель КГБ при Совете министров СССР, с 8 декабря 1958 г. — начальник ГРУ ГШ. С 1963 г. — помощник командующего Туркестанским, затем Приволжским военным округом. Уволен из армии по болезни 1 сентября 1965 г.

(обратно)

14

Постановление ЦИК и СНК по этому вопросу было принято 7 октября 1935 г. и объявлялось приказом НКВД СССР № 319 от 10 октября 1935 г. Так звание сержанта госбезопасности (средний начальствующий состав НКВД) соответствовало общевойсковому званию лейтенанта.

(обратно)

15

Хрущев Никита Сергеевич (1984–1971) — партийный и государственный деятель, генерал-лейтенант (1943), Герой Советского Союза (1964), трижды Герой Социалистического труда (1954, 1957, 1961). Член ВКП(б) с 1918 г. С 1924 г. на партийной работе в Москве. С 1928 г. — заведующий орготделом ЦК КП(б) Украины. С 1932 г. — второй, а с 1934 г. — первый секретарь Московского городского комитета ВКП(б), с 1934 г. — член ЦК ВКП(б). В 1938–1949 гг. — первый секретарь ЦК КП(б) Украины, одновременно в 1941–1944 гг. — член военных советов Юго-Западного направления, Юго-Западного, Сталинградского, Юго-Восточного, Южного, Воронежского, 1-го Украинского фронтов. В 1944–1947 гг. — председатель Совета народных комиссаров — Совета министров Украинской Советской Социалистической Республики. В 1949–1953 гг. — секретарь ЦК ВКП(б) — КПСС, одновременно первый секретарь МК партии. С 12 сентября 1953 г. — Первый секретарь ЦК КПСС, одновременно с 27 марта 1958 г. — председатель Совета министров СССР.

Освобожден со всех постов на Пленуме ЦК КПСС 14 октября 1964 г. «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья». Пенсионер союзного значения.

(обратно)

16

Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, нами цитируется многотомное издание: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. М., 1995, Т. 1, Кн. 2, с. 103–106.

(обратно)

17

Михеев Анатолий Николаевич (1911–1941) — майор государственной безопасности. В РККА с 1932 г. В феврале 1939 г. с 4-го курса Военно-инженерной академии им. В. В. Куйбышева направлен в органы военной контрразведки. Возглавлял Особые отделы НКВД СССР Орловского, Киевского особого (с августа 1939 г.) военных округов. С 23 августа 1940 г. — начальник Особого отдела ГУГБ НКВД, с 12 февраля 1941 г. — начальник 3-го управления НКО СССР. По личному рапорту 17 июля 1941 г. назначен начальником Особого отдела Юго-Западного фронта. Погиб, выходя из окружения с группой бойцов РККА 21 сентября 1941 г.

(обратно)

18

Абакумов Виктор Семенович (1908–1954), окончил 4-классное городское училище в 1921 г. Член ВКП(б) с 1930 г. С декабря 1938 г. — начальник УНКВД по Ростовской области, с 25 февраля 1941 г. — заместитель наркома внутренних дел СССР.

(обратно)

19

«Народно-трудовой союз нового поколения» (НТСНП) известен также как «Национально-трудовой союз» и «Народно-трудовой союз» (НТС) — антисоветская организация, возникшая в среде российской эмиграции в середине 30-х годов и планировавшая активную антисоветскую деятельность.

В 1941–1944 гг. НТС активно сотрудничал со спецслужбами фашистской Германии, в том числе на временно оккупированных советских территориях, участвовал в формировании и деятельности коллаборационисткой РОА («Русской освободительной армии»), сформированной гитлеровцами в 1943 г. из антисоветских элементов и советских военнопленных. После 1945 г. активно сотрудничал как с британской разведкой МИ-6, так и ЦРУ США. В том числе и в подготовке и засылке в СССР агентов.

Подробнее о деятельности НТС в послевоенный период и о принятой им в качестве тактической основы действий теории «молекулярной революции» В. Д. Поремского см.: Макаревич Э. Ф. Секретная агентура. Штатным и нештатным сотрудникам посвящается. М., 2007, с. 187–270.

(обратно)

20

Бирюзов Сергей Семенович (1904–1964) — советский военачальник, Маршал Советского Союза (1955), Герой Советского Союза (1958). В РККА с 1922 г., окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе (1937). С 1939 г. — командир 132 стрелковой дивизии. Дивизия участвовала в боях в составе Западного фронта. С апреля 1942 г. — начальник штаба 48-й армии.

(обратно)

21

Архив семьи С. С. Бирюзова. Цитируется по: Лурье Ю. Генерал Бирюзов: «Мне стыдно за нашу Красную Армию, за наш народ». // НВО, 15.04, 2011.

(обратно)

22

ГФП (гехайме фельдполицай, тайная полевая полиция) — это органы, по своим функциям и задачам аналогичные гестапо в Германии, но действовавшие на оккупированных вермахтом территориях иностранных государств, подчинялись и являлись исполнительными органами Абвера.

(обратно)

23

Звание генерал-майора было присвоено П. И. Ивашутину 26 мая 1943 г.

(обратно)

24

Королев Николай Андрианович (1907–1986), в органах военной контрразведки с января 1939 г., в Действующей армии с июня 1941 г. В декабре 1945 — марте 1947 г. — начальник УВК «Смерш» Центральной группы войск (Чехословакия), в апреле — ноябре 1947 г. — начальник УКР МГБ СССР по Группе советских оккупационных войск в Германии. С 10 ноября 1947 г. — начальник 3-го Главного управления МГБ СССР (военная контрразведка), с января 1951 г. — заместитель министра госбезопасности. Арестован по «делу Абакумова» 4 ноября 1951 г., находился под следствием и арестом до декабря 1953 г. Уволен в 1954 г. по фактам дискредитации и лишен звания генерал-лейтенанта (с июля 1944 г.).

(обратно)

25

Ковальчук Николай Кузьмич (1902–1972), в войсках ВЧК — ОГПУ — НКВД с 1919 г., в органах военной контрразведки с 1940 г., в 1945–1946 гг. — начальник УКР «Смерш» Прикарпатского военного округа; 1946–1949 гг. — заместитель министра — уполномоченный МГБ СССР в Германии; в 1949–1952 гг. — министр госбезопасности Украинской ССР; 1953 г. — министр госбезопасности Латвийской ССР. В 1953–1954 гг. — начальник УМВД по Ярославской области. Уволен в запас в июле 1954 г., лишен звания генерал-лейтенанта (с мая 1944 г.) «как дискредитировавший себя за время работы в органах госбезопасности».

(обратно)

26

Вул Алексей Моисеевич (1902–1960), с июня 1941 г. — заместитель начальника особого отдела Северо-Кавказского округа; с января 1943 г. — заместитель начальника ОО Волховского, затем — 3-го Украинского фронтов; с декабря 1944 г. — начальник инспекции Союзной контрольной комиссии в Болгарии; с декабря 1947 г. — начальник оперативного сектора МГБ в Берлине; с декабря 1950 г. — начальник УКР МГБ по войскам Дальнего Востока. В декабре 1951 г. уволен из органов МГБ. В ноябре 1954 г. лишен звания генерал-майора (1944) «как дискредитировавший себя за время работы в органах госбезопасности».

(обратно)

27

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945. Том 4, книга 2, с. 473.

(обратно)

28

Рогов Александр Семенович (1901–1992) — генерал-майор (разжалован до этого звания в марте 1963 г.). В РККА с 1919 г., в 1936 г. окончил Восточный факультет академии им. М. В. Фрунзе, после чего службу проходил в военной разведке. В 1937–1940 гг. — резидент в Харбине, в 1940–1941 гг. — начальник отдела в Разведывательном управлении НКО СССР. В Действующей армии с 1942 г. — Волховский фронт. С октября 1942 г. — начальник разведотдела Юго-Западного, 3-го Украинского фронтов.

(обратно)

29

Великая Отечественная война 1941–1945. Том 6. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013, с. 522.

(обратно)

30

А. Т. Красноперов («Краснов») и Н. С. Шульгина («Вера») в июле 1944 г. были заброшены в Словакию. Оперативная группа НКВД СССР «Авангард» под командованием «Золотникова» и «Ефремова» (В. Э. Бурзи) в августе 1944 г. была заброшена в Польшу. Во время войны выжила только Н. С. Шульгина, принявшая на себя командование спецгруппой после гибели командира «Краснова». В 2001 г. в Одесском краеведческом музее была открыта экспозиция, посвященная деятельности разведчиков в Одессе, приуроченная к 90-летию со дня рождения Николая Артуровича Гефта.

(обратно)

31

Зданович А. А. «Смерш» на пути к Победе. М., 2014, с. 184.

(обратно)

32

Великая Отечественная война 1941–1945. Том 6. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013, с. 522.

(обратно)

33

Зданович А. А. «Смерш» на пути к Победе. М., 2014, с. 184–185.

(обратно)

34

Русский общевоинский союз (РОВС) — создан в 1921 г. П. Н. Врангелем, самая многочисленная и одна из наиболее активных офицерских монархических организаций, пытавшаяся проводить разведывательно-подрывную деятельность в СССР, в том числе получая материальные средства от иностранных спецслужб. Отделы РОВСа имелись почти во всех странах Европы, Азии и Америки. Заброска агентуры в СССР осуществлялась через границы с Польшей, Финляндией, Румынией, Литвой, Латвией, Эстонией в контакте с разведками этих стран. Спецслужбы фашистской Германии также активно использовали членов РОВС в разведывательных и контрразведывательных целях на оккупированных территориях и в лагерях военнопленных; из числа его участников был сформирован т. н. «Русский охранный корпус», использовавшийся в борьбе с партизанами Югославии. Как отмечалось в одном из документов МГБ СССР, «многие рядовые участники РОВС в годы Великой Отечественной войны порвали с этой организацией и стали поддерживать СССР; часть из них вступила в организации, создававшиеся патриотической эмиграцией, и вела борьбу с гитлеровским режимом». Вследствие неизмеримо возросшего авторитета СССР на международной арене после победы в 1945 г. вера антисоветской части эмиграции в возможность реставрации монархии и капитализма в СССР была сильно подорвана. К концу 40-х гг. РОВС фактически распался».

(обратно)

35

«Братство русской правды» (БРП) — белоэмигрантская организация монархически-черносотенного толка, действовавшая в период 1921–1940 гг., на средства и по указанию разведок основных империалистических государств, готовившая и засылавшая агентуру в СССР со шпионскими, диверсионными и террористическими заданиями. Центр БРП находился в Париже, а отделы (филиалы) организации имелись в Финляндии, Латвии, Польше, Югославии, Англии, Болгарии, Маньчжурии, Корее и Японии.

(обратно)

36

Селивановский Николай Николаевич (1901–1997), генерал-лейтенант. В органах ГПУ с 1922 г. Начальник особых отделов Юго-Западного (1941–1942) и Сталинградского фронтов (1942–1943), заместитель начальника ГУКР «Смерш» НКО СССР. В 1945–1946 гг. — советник при министерстве общественной безопасности Польши, затем — начальник 3-го Главного управления МГБ (1946–1947), заместитель министра госбезопасности СССР (1946–1951). С 1 ноября 1951 г. находился под следствием. В ноябре 1953 г. уволен в запас «по фактам дискредитации».

(обратно)

37

Управление стратегических служб (УСС) — в 1942–1945 гг. главный объединенный разведывательный орган при Комитете начальников штабов (аналог генерального штаба в США). Основные операции УСС проводились на Тихоокеанском и Европейском театрах военных действий. В дальнейшем, после роспуска УСС, многие его сотрудники получили приглашение на работу в ЦРУ (с октября 1947 г.) и заняли в нем основные руководящие посты.

(обратно)

38

Визнер (Уизнер) Фрэнк (1909–1965) — с 1942 г. в ВМС США, в конце 1942 г. направлен резидентом УСС в Турцию, в июле 1944 г. — апреле 1945 г. — резидент в Румынии, в мае 1945–1947 гг. — сотрудник Берлинской резидентуры спецслужб США. В 1947–1951 гг. — помощник Государственного секретаря США по оккупированным территориям. В 1951 г. вернулся в ЦРУ, с августа 1952 г. — заместитель директора ЦРУ по планированию. Лично занимался курированием разведывательной деятельности ЦРУ в Венгрии в 1956 г. С 1958 г. — офицер связи ЦРУ в Лондоне. С 1961 г. в отставке. В октябре 1965 г. застрелился в состоянии тяжелой депрессии.

(обратно)

39

Великая Отечественная война 1941–1945. Том 6. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013, с. 543.

(обратно)

40

См.: Тарасов Д. П. Большая игра. М., 1997, с. 68–69.

(обратно)

41

Великая Отечественная война 1941–1945. Том 6. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013, с. 548.

(обратно)

42

См. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Книга 2. М., с. 738–748.

(обратно)

43

Подробнее см.: Тюремная «одиссея» Василия Шульгина. Материалы следственного дела и дела заключенного. М., 2010; Рыбас С. Ю. Шульгин: судьба русского националиста. М., 2014.

(обратно)

44

Согласно плану «Операция “Немыслимое”» генштаб Великобритании планировал использовать для ее проведения около 10 дивизий вермахта, интернированных, но не расформированных западными союзниками и находившихся под командованием фашистских офицеров и генералов. См. Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг. М., 2006, с. 468, 488–492.

(обратно)

45

Подробнее см.: Секретные военные планы У. Черчилля против СССР в мае 1945 г. // Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг. М., 2006, с. 455–493.

(обратно)

46

Великая Отечественная война 1941–1945. Том 6. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013, с. 556.

(обратно)

47

«Антибольшевистский блок народов» (АНБ) был образован по инициативе ОУН на I Конференции порабощенных народов Европы, состоявшейся в ноябре 1943 г. Главной целью провозглашалось «отстранение коммунистов от власти и разделение СССР на национальные государства». На конференции в Мюнхене 16 апреля 1946 г. к АНБ присоединился Болгарский национальный фронт. АНБ возглавлял до своей смерти в 1986 г. заместитель Бандеры Я. С. Стецко. АНБ прекратил свою деятельность в 1996 г.

Комитет освобождения народов России (КОНР) образован при поддержке германских властей в ноябре 1944 г. изменником Родине А. А. Власовым и формально объединял национальные организации, действовавшие на оккупированных вермахтом территориях. Многие его участники после окончания Второй мировой войны укрылись в западных оккупационных зонах.

(обратно)

48

Бейли Дж., Кондрашов С. А., Мерфи Д. Поле битвы — Берлин. М., 2002, с. 29–30.

(обратно)

49

Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг. М., 2006, с. 139.

(обратно)

50

Союз борьбы за освобождение народов России (СБОНР) — политическая организация из эмигрантов «второй волны» — перемещенных лиц, оставшихся в западных зонах в 1945–1946 гг. Учреждена в лагере для перемещенных лиц под Мюнхеном в середине августа 1947 г. СБОРН стал идеологическим и фактическим преемником власовского движения. Заявил о самороспуске в 2000 г.

(обратно)

51

Конгресс свободной культуры — подробнее см.: Френсис Стонар Сендерс. ЦРУ и мир искусства: Культурный фронт холодной войны. М., 2011.

(обратно)

52

Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг. М., 2006, с. 234.

(обратно)

53

Клайн Р. ЦРУ от Рузвельта до Рейгана. New York, 1988, с. 166.

(обратно)

54

Главный противник: Документы американской внешней политики и стратегии 1945–1950 гг. М., 2006, с. 442.

(обратно)

55

Подробнее см.: Макаревич Э. Секретная агентура: штатным и нештатным сотрудникам посвящается. М., 2007, с. 226–229, 231.

(обратно)

56

Подробнее об этом см.: Гуськов А. М. Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. М., 2004; Устинов И. Л. Крепче стали. Записки ветерана военной контрразведки. М., 2005.

(обратно)

57

Игнатьев Семен Денисович (1904–1983). В 1937–1949 гг. — на партийной работе, в 1950–1952 гг. — заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б). С 9 августа 1951 г. по 5 марта 1953 г. — министр государственной безопасности СССР. С марта по апрель 1953 г. — секретарь ЦК КПСС, затем до 1960 г. — на партийной работе.

(обратно)

58

19 декабря 1954 г. В. С. Абакумов был приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания. В декабре 1997 г. был реабилитирован по части инкриминировавшихся ему деяний (измена Родине, «участие в сионистском заговоре», затягивание следственных дел). Не реабилитирован по обвинению в фальсификации т. н. «Ленинградского дела» (см. далее).

(обратно)

59

Гоглидзе Сергей Арсентьевич (1901–1953), с июня 1945 г. — генерал-полковник. В органах ВЧК с 1921 г. Арестован 3 июля 1953 г. во время командировки в Берлин. С февраля 1952 г. — заместитель, с 11 ноября 1952 г. — первый заместитель министра госбезопасности СССР. Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР 23 декабря 1953 г. по «делу Берии» приговорен к расстрелу. Не реабилитирован.

(обратно)

60

Петров Н. В. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005, с. 122–123.

(обратно)

61

Изменение названия партии было принято на XIX съезде КПСС в октябре 1952 г. Тогда же высшим партийным органом стал Президиум ЦК.

(обратно)

62

Петров Н. В. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005, с. 124, 273–274.

(обратно)

63

Бандера Степан Андреевич (1909–1959) — украинский националист, идеолог террора против политических оппонентов. С 1927 г. — член Украинской военной организации (УВО), с момента образования в 1929 г. — член ОУН, с февраля 1940 г. лидер фракции ОУНб («бандеровцы»). Понятие «бандеровцы» постепенно стало нарицательным и применимым ко всем украинским националистам, независимо от их отношения к Бандере. Сам Бандера был ликвидирован в Мюнхене 15 октября 1959 г. агентом КГБ Б. Сташинским.

(обратно)

64

Подробнее см.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945. Том Т. 1, Книга 1, с. 280–281, 283–287; Кн. 2, с. 85–88, 99–100, 121, 139–140, 147–148 и другие. Подчеркнем также, что ныне все приводимые факты подтверждаются и опубликованными в Киеве документами Службы безопасности Украины.

(обратно)

65

См.: Роман Шухевич у документах радянских органiв державноi безпеки (1940–1950). Киiв, 2007, с. 19. (Роман Шухевич в документах органов государственной безопасности (1940–1950)).

(обратно)

66

См.: Архив Службы безопасности Украины (ГДА СБ Украины, Ф. 6, Спр. 75170-ФП, Т. 1. С. 216–225, 236–243).

(обратно)

67

Клячкивский Дмитрий (1911–1945), он же «Клим Савур», «Охрим», «Билаш» и «Панас Масур». На суде виновным себя не признал, но был полностью изобличен очными ставками с членами «краевой экзекутивы». Неоднократно арестовывался польской полицией за проведение националистической работы. В 1940 г. в г. Станислав руководил отделом «Юнацтва» (молодежи) местного отделения ОУН. В октябре 1940 г. арестовывался УНКВД по Львове, в начале 1941 г. бежал. С 1943 г. — член «Центрального Провода» ОУН, руководил частями УПА во время «Волынской резни» — массового уничтожения поляков в марте — июле 1943 г. По современным польским оценкам в ходе нее было уничтожено до 60 тысяч мирных жителей. С мая 1943 г. — «главнокомандующий УПА». Убит в перестрелке при попытке его захвата 12 февраля 1945 г. Приемниками Клячкивского на посту «главнокомандующего УПА» стали Р. И. Шухевич, а после его смерти 5 марта 1950 г. — Р. Н. Кравчук (ликвидирован МГБ УССР 28 июня 1950 г. в Тернопольской области).

(обратно)

68

Мешик Павел Яковлевич (1910–1953). В органах ОГПУ с 1932 г. В феврале — июле 1941 г. — нарком госбезопасности Украинской ССР. В апреле 1943 — декабре 1945 г. — заместитель начальника ГУКР «Смерш» НКО. С августа 1945 г. по март 1953 г. — заместитель начальника 1-го Главного управления при СНК — Совете министров СССР (Управление обеспечения советского атомного проекта). В марте — июне 1953 г. — министр внутренних дел Украинской ССР. Как «пособник Берии», Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР в декабре 1953 г. приговорен к высшей мере наказания. Не реабилитирован.

(обратно)

69

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Том 1. Книга 2. М., 1995, с. 85–87.

(обратно)

70

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Том 1. Книга 2. М., 1995, с. 99–100.

(обратно)

71

Cм.: История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 томах. Том 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004, с. 393; НКВД — МВД СССР в борьбе с бандитизмом и вооруженным националистическим подпольем на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Прибалтике (1939–1956). М., 2008, с. 36.

(обратно)

72

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т. 1. Кн. 2. М., 1995, с. 240.

(обратно)

73

Войска СС (ваффен СС) — первоначально резервные войска из числа «полностью благонадежных» немцев, привлекались к осуществлению карательных акций и борьбе с партизанами. С 1942 г. в «ваффен СС» стали набирать «фольксдойче» — этнических немцев, проживавших за пределами Германии, а затем и представителей иных, «неарийских» национальностей.

(обратно)

74

ГДА СБУ (Главный государственный архив СБУ), фонд 9, Дело 74, том 1, стр. 155–160.

(обратно)

75

«Клим Савур» — Клячкивский Д. С. (1911–1945), с мая 1943 г. — «главнокомандующий УПА».

(обратно)

76

Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т. V. Кн. 1, с. 282–283.

(обратно)

77

Залесский К. А. Кто был кто во Второй мировой войне. Союзники Германии. М., 2003, с. 432.

(обратно)

78

Роман Шухевич у документах радянских органiв державноi безпеки. (1940–1950). Киiв, 2007, с. 375–397.

(обратно)

79

«Лемиш» — Кук Василий Степанович (1913–2007), последний «главнокомандующий», генерал-хорунжий УПА. До 1939 г. неоднократно арестовывался польскими властями. С 1940 г. — член ЦП ОУН. С июня 1950 г. возглавил ОУН и остатки УПА на Украине. Арестован КГБ Украины 23 мая 1954 г. В 1960 г. освобожден по амнистии. В дальнейшем политической и националистической деятельностью (до 1993 г.) не занимался. С 1993 г. выступал, публиковал мемуары о деятельности ОУН — УПА.

(обратно)

80

Веденеев Д. Г. Одиссея Василия Кука: военно-политический портрет последнего командующего УПА. Киев, 2007, с. 119–120, 147. Как впоследствии отмечала украинская Правительственная комиссия по изучению деятельности ОУН и УПА, «война УПА была войной гражданской, наибольшая трагедия исторического момента состояла в том, что это была братоубийственная война» (там же, c. 145–146).

(обратно)

81

Цитируется по: Богданов Ю. Н. Министр сталинских строек. 10 лет во главе МВД. (О С. Н. Круглове). М., 2006, с. 446.

(обратно)

82

Богданов Ю. Н. Министр сталинских строек. 10 лет во главе МВД. М., 2006, с. 446–447.

(обратно)

83

Реабилитация: Как это было. Март 1953 — февраль 1956. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том I. М., 2000, с. 23.

(обратно)

84

Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник. Документы. М., 2003. М., с. 684.

(обратно)

85

Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник. Документы. М., 2003. М., с. 151.

(обратно)

86

Согласно справкам Спецотдела МВД СССР от 11 декабря 1953 г. всего за период 1921–1953 гг. по материалам органов ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ — МВД в судебном и несудебном порядке были осуждены 4 060 306 человек (в 1921–1929 гг. — 208 863 человека, 1930–1936 гг. — 1 391 093 человека, 1937–1938 гг. — 1 344 923 человек, в 1939–1953 гг. (первое полугодие) — 1 115 427 человек).

Из общего числа осужденных 799 455 человек были приговорены к высшей мере наказания, остальные осуждены к лишению свободы, ссылке и высылке, иным мерам наказания (выдворению за границу, принудительному лечению, к исправительно-трудовым работам, осуждены условно).

Из общего числа 1 115 427 осужденных за контрреволюционные преступления в период 1939 — первую половину 1953 гг. на годы Великой Отечественной войны приходятся 476 617 осужденных. Подробнее см.: ГУЛАГ (Главное управление лагерей). 1917–1960. М., 2000, с. 431–434; Реабилитация: Как это было. Март 1953 — февраль 1956. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том I. М., 2000, с. 76–77.

В целом же после выхода в 2006 г. книги О. Б. Мозохина «Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов госбезопасности (1918–1953)» в совокупности с другими указанными источниками эта трагическая тема отечественной истории представляется получившей исчерпывающее освещение.

(обратно)

87

Реабилитация: Как это было. Март 1953 — февраль 1956. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том I., М., 2000, с. 72.

(обратно)

88

Реабилитация: Как это было. Март 1953-февраль 1956. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том I., М., 2000, с. 213.

(обратно)

89

Подробнее о работе этой комиссии см.: Реабилитация: Как это было. Февраль 1956 — начало 80-х годов. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том II. М., 2003; Доклад Н. С. Хрущева о культе личности Сталина на ХХ съезде КПСС. Документы. М., 2002.

(обратно)

90

Треппер Лев (Леопольд) Захарович (1904–1982) был реабилитирован летом 1954 г., Радо Шандор (1899–1981) — в июне 1956 г. Гуревич Анатолий Маркович (1913–2009) был освобожден по амнистии в 1955 г., полностью реабилитирован 22 июля 1991 г.

(обратно)

91

Гай Марк Исаевич (1898–1937), в органах ВЧК — ОГПУ — НКВД СССР с 1920 г. В 1932–1936 гг. — начальник Особого отдела НКВД. К разведывательным подразделениям отношения не имел. Расстрелян. Не реабилитирован.

(обратно)

92

Указанные руководителя РУ НКО СССР были реабилитированы в период с мая 1954 по июль 1956 г.

(обратно)

93

Старинов Илья Григорьевич (1900–2000), полковник. Участник Гражданской, Испанской и Великой Отечественной войн. Подробнее см.: Попов А. Ю., Цветков А. И. Русский диверсант Илья Старинов. М., 2001.

Серебрянский Яков Исаакович (1892–1956), полковник, сотрудник ИНО, в годы Великой Отечественной войны — начальник отдела 4-го управления НКВД СССР. Подробнее см.: Линдер И. Б., Чуркин С. А. Легенда Лубянки Яков Серебрянский. М., 2011.

(обратно)

94

Фитин Павел Михайлович (1907–1971), генерал-лейтенант. Руководил разведкой НКВД — НКГБ СССР в 1939–1946 гг. Подробнее см.: Бондаренко А. Ю. Фитин. М., 2015.

(обратно)

95

См.: Гладков Т. К. Коротков. М., 2005.

(обратно)

96

Под псевдонимом «Старшина» в советской разведке был известен обер-лейтенант люфтваффе Харро Шульце-Бойзен (1909–1942). А «Корсиканцем» был Арвид Харнак (1901–1942), референт министерства экономики Германии, с 1935 г. поддерживавший связь с советской разведкой. Оба они были арестованы в сентябре 1942 г. и в декабре того же года казнены. Также были казнены и их жены, помогавшие мужьям в антифашистской борьбе.

(обратно)

97

О том, что Сталин все же знакомился с этим документом уже после начала войны, свидетельствует тот факт, что и Разведывательное управление НКО СССР подготовило аналогичный обзор, но он датирован 5 сентября 1941 г.

(обратно)

98

В связи с появившейся в конце 80-х годов исторической «версией» причин и условий начала Великой Отечественной войны перебежчика В. Резуна («Суворова») отметим два немаловажных обстоятельства.

Во-первых, это отсутствие каких-либо упоминаний о якобы «вскрытых планах» военного «нападения на Германию со стороны СССР» в «Военном дневнике» начальника штаба сухопутных войск вермахта Ф. Гальдера.

Во-вторых, что информация о планах Гитлера по вероломному нападению на Советский Союз имеется в дипломатических, военных и разведывательных архивах США и Великобритании, а также давно введена в научный оборот.

И популяризация в нашей стране «версии» Резуна объясняется исключительно политическими, идеологическими и пропагандистскими соображениями дискредитации политики СССР в предвоенный период, попытками пересмотреть причины и итоги Второй мировой войны, возложить ответственность за ее развязывание на нашу страну.

Остается только сожалеть и недоумевать по поводу того, что эта фальшивка, уже неоднократно разоблаченная ранее, способна до сих пор вызывать к себе интерес и пользуется спросом.

(обратно)

99

См.: Устинов И. Л. Крепче стали: Записки ветерана военной контрразведки. М., 2005, с. 128–130.

(обратно)

100

Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник. Документы. М., 2003. М., с. 690–691.

(обратно)

101

Иванов В. Что ждет парней с «виргинской фермы» // Независимое военное обозрение, М., 2015, № 36, 2–8 октября.

(обратно)

102

«В республиках Прибалтики только в 1941–1950 гг. формированиями националистов было совершено 3426 вооруженных нападений, в ходе которых погибли 5156 советских активистов. Органами госбезопасности и войсками было ликвидировано 878 вооруженных групп. В противоповстанческих операциях части внутренних войск НКВД потеряли 533 человека убитыми и 784 ранеными, потери подразделений Красной Армии составили 42 человека убитыми и 94 ранеными», — см.: Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери Вооруженных Сил. Статистические исследования. М., 2001, с. 546, 548.

(обратно)

103

Цитируется по: Клайн Р. ЦРУ от Рузвельта до Рейгана. New York, 1989, с. 242–244. Сразу оговорюсь, что автору, естественно, известна получавшая некоторую популярность в нашей стране книга американского профессора Гровера Ферра (Furr Grover) «Антисталинская подлость» (в англоязычном варианте ее заглавие звучит даже более категорично: «Хрущев лгал!» (Khrutchev Lied). Однако не следует легкомысленно воспринимать на веру слова Г. Ферра о том, что «из всех утверждений “закрытого доклада” партии, разоблачавших Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого». Но то, что можно объяснить и простить зарубежному автору, не может не удивлять у некоторых наших соотечественников.

(обратно)

104

Речь идет о законе США 165 «О взаимном обеспечении безопасности» от 10 октября 1951 г.

(обратно)

105

Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник. Документы. М., 2003. М., с. 687–692.

(обратно)

106

Миронов Николай Романович (1913–1964) — советский партийный и государственный деятель, участник Великой Отечественной войны, генерал-майор. В 1945–1951 гг. — на партийной работе на Украине, с 23 августа 1951 г. — заместитель начальника управления военной контрразведки МГБ — КГБ при СМ СССР. В 1956–1959 гг. — начальник УКГБ по Ленинградской области. С 30 мая 1959 г. — заведующий Административным отделом ЦК КПСС, курировавшим Вооруженные Силы, МВД и КГБ при СМ СССР.

(обратно)

107

Бурлацкий Ф. М. Хрущев и его советники — красные, черные, белые… М., 2002, с. 328.

(обратно)

108

Всесоюзное совещание руководящих работников органов государственной безопасности. Правда, 19 мая 1959 г.

(обратно)

109

Фишер Вильям Генрихович (1903–1971), полковник КГБ, разведчик-нелегал. Арестован в Нью-Йорке в июле 1957 г., осужден на 17 лет. Подробнее см.: Долгополов Н. М. Абель — Фишер. М., 2010.

(обратно)

110

См.: Блейк Дж. Стеклянные стены. М., 2006.

(обратно)

111

Подробнее см.: Долгополов Н. М. Ким Филби. М., 2012.

(обратно)

112

См.: Andrew C., Mitrokhin V. The Mitrokhin Archive. London, 2000. Рp. XXIV–XXV. Мелита Норвуд скончалась 20 июня 2005 г. в возрасте 93 лет.

(обратно)

113

Винаров И. Бойцы тихого фронта. София, 1987, с. 211.

(обратно)

114

Бжезинский Зб. Большой провал: Рождение и смерть коммунизма в двадцатом веке. New York, Liberty Publishing House, 1989, с. 216. (На русском языке).

(обратно)

115

См.: Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник. Документы. М., 2003, с. 703–710.

(обратно)

116

Феклисов Александр Семенович (1914–2007) — полковник, Герой Российской Федерации (1996 г.). В органах госбезопасности с 1939 г., в 1940–1974 гг. — сотрудник ПГУ. Работал в легальных резидентурах в Нью-Йорке (1941–1946 гг.), Лондоне (1947–1950), Вашингтоне (1960–1964).

Во время командировки в Лондон Феклисов был руководителем, по зарубежной терминологии — «оператором» Клауса Фукса.

С 1968 г. — заместитель начальника Краснознаменного института ПГУ КГБ. Его переговоры с неофициальным представителем президента США Дж. Скалли помогли выяснить позицию администрации США в Карибском кризисе, получить от имени президента Дж. Кеннеди «официальные гарантии», которые строго исполнялись администрацией США. Автор воспоминаний «За океаном и на острове» (М., 1996) и «Признание разведчика» (М., 1999). Подробно о своих переговорах с Дж. Скалли Феклисов рассказывает в первой из названных книг.

(обратно)

117

Большаков Георгий Никитович (1922–1989), полковник ГРУ. В 1941–1943 гг. — в действующей армии, помощник начальника разведотдела дивизии. В 1943–1946 гг. обучался в Высшей разведшколе ГРУ, в 1946–1950 гг. — в Военно-дипломатической Академии (ВДА). В 1951–1955 и 1959–1962 гг. находился в служебных командировках в США.

После возвращения в СССР по просьбе американской стороны ему не была прощена «неискренность» в контактах с Р. Кеннеди, причиной которой была позиция советского руководства, в декабре 1962 г. его «делом» занималась специальная комиссия министерства обороны. Комиссия пришла к выводу, что никаких претензий к Георгию Никитовичу не имеется и что он безупречно выполнял свой служебный долг и указания руководства.

После увольнения из ГРУ с 1977 г. Г. Н. Большаков — главный редактор журнала «Советский Союз».

(обратно)

118

С марта 1963 г. по сентябрь 1965 г. Серов И. А. находился на должности помощника командующего Туркестанским, затем — Приволжским военным округом по учебным заведениям. Уволен из МО СССР по болезни в сентябре 1965 г.

(обратно)

119

Они руководили ГРУ: сборник биографических очерков. М., 2010, с. 251–253.

(обратно)

120

Кондрашев С. А. Мои впечатления о Ю. В. Андропове. // Андропов в воспоминаниях и оценках соратников и сослуживцев. М., 2011, с. 225–226.

(обратно)

121

«Мейси» — Мария Дмитриевна Доброва (1907–1963). Участие в боевых действиях в Испании (1936–1937 гг.), обороны Ленинграда в 1941–1944 гг. В 1956 г. по линии ГРУ направлена в спецкомандировку (нелегалом) в США. В начале 1963 г. «Мейси» была выдана агентом ФБР «Цилиндр» (Д. Поляковым), покончила жизнь самоубийством в Чикаго при попытке ее ареста агентами ФБР.

(обратно)

122

Маршальская звезда — особый знак отличия, учрежденный 2 сентября 1940 г. для маршалов Советского Союза, маршалов родов войск, а позднее и для генералов армии.

(обратно)

123

См.: www://dps.smrtlc.ru/ENC/23.htm.

(обратно)

124

Маневич Лев Ефимович (1898–1945), полковник. Образование получил в Женеве (Швейцария). В 1917 г. был призван в армию, в 1918 г. вступил в РКП(б) и Красную Армию, участвовал в Гражданской войне. В 1921 г. окончил Высшую школу штабной службы комсостава РККА. С 1924 г. — на работе в Разведывательном управлении. С ноября 1925 по март 1927 г. выполнял разведывательные задания в Германии. В 1930 г. направлен в Рим под видом австрийского гражданина. В 1942 г. был арестован и передан германским властям, содержался в концентрационных лагерях Маутхаузен, Мельк, Эбензе, где участвовал в создании и деятельности подпольных групп узников. Был освобожден американскими войсками 6 мая 1945 г. Через 5 дней после своего освобождения Лев Ефимович скончался от туберкулеза. Был похоронен в австрийском городе Линце под фамилией Старостина.

(обратно)

125

Горчаков Овидий Александрович (1924–2000), в годы Великой Отечественной был руководителем разведгруппы в Польше и Германии. После войны — переводчик, писатель. Его перу принадлежит ряд книг о военных разведчиках.

Карпов Владимир Васильевич (1922–2010), подполковник, Герой Советского Союза (1944 г.).

(обратно)

126

«Голос» — Березняк Евгений Степанович (1914–2013), Герой Украины (2001). Член КП(б)У с 1939 г. Педагог, с 1939 г. — руководитель городского отдела народного образования г. Львова. С октября 1941 г. активно включился в борьбу с оккупантами, был связным Днепропетровского подпольного обкома КП(б)У. В 1943 г. окончил спецшколу РУ НКО СССР, в августе во главе группы разведчиков «Голос» заброшен в район Кракова, где она действовала в интересах 1-го Украинского фронта. После войны вернулся к преподавательской деятельности, защитил кандидатскую диссертацию. Автор воспоминаний «Пароль “Dum spiro…”», «Операция “Голос”».

«Джен» — Черняк Ян Петрович (1909–1995), родился в Венгрии. С 1930 г. — агент военной разведки. Работал в Германии (где создал нелегальную резидентуру, сохранившуюся до конца войны), Франции, Швейцарии, Великобритании и США. В 1945 г. в результате измены сотрудника резидентуры ГРУ в Оттаве (Канада) был вынужден вернуться в СССР. В 1946–1969 гг. — в центральном аппарате ГРУ. 14 декабря 1994 г. «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания», Я. П. Черняку было присвоено звание Героя Российской Федерации.

(обратно)

127

Шебаршин Л. В. Рука Москвы: Записки начальника советской разведки. М., 1993, с. 156.

(обратно)

128

Мамсуров Хаджи-Умар Джиорович (1903–1968) — генерал-полковник, Герой Советского Союза. В РККА с 1918 г. Участник Гражданской войны в Испании, финской и Великой Отечественной войн. С октября 1957 г. — начальник Центра особого назначения, первый заместитель начальника ГРУ.

(обратно)

129

Первая Всеармейская научно-практическая конференция состоялась в ноябре 1945 г.

(обратно)

130

Тараки Нур Мухаммад (1917–1979) — афганский общественный, политический и государственный деятель, Генеральный секретарь ЦК НДПА в 1965–1967 и 1977–1979 гг., лидер фракции «Хальк», с апреля 1978 г. — премьер-министр и председатель Революционного совета Афганистана.

(обратно)

131

Кармаль Бабрак (1929–1996) — председатель Революционного Совета ДРА в 1979–1986 гг. Член НДПА с 1966 г., возглавлял фракцию «Парчам». С 30 апреля 1978 г. — заместитель председателя Революционного совета Афганистана. Летом 1978 г. смещен с этого поста и отправлен послом в Чехословакию. Однако в конце того же года обвинен в заговоре. Остался в эмиграции. С 28 декабря 1979 г. — генеральный секретарь НДПА, председатель Революционного совета и премьер-министр Афганистана (до 1981 г.).

(обратно)

132

Амин Хафизулла (1929–1979) — государственный, политический и партийный деятель, член Политбюро ЦК НДПА (1978–1979). Некоторые зарубежные источники указывают, что в середине 50-х годов, обучаясь в Колумбийском университете США, начал сотрудничество с ЦРУ, которое не прекращалось и позднее. Бывший премьер-министр Афганистана Султан Али Кештманд в мемуарах «Политические записи и исторические события» писал, что эпоха Амина (сентябрь — декабрь 1979 г.) является пятном в истории Афганистана, что, взяв в свои руки все рычаги власти, он создал тоталитарный режим, продолживший массовые репрессии в стране.

(обратно)

133

Колесник Василий Васильевич (1935–2002) — генерал-майор, Герой Советского Союза. В 1953 г. окончил Кавказское суворовское училище, с 1956 г. службу проходил в частях спецназначения ГРУ. В 1966 г. окончил Академию им. М. В. Фрунзе, командовал бригадой СпН, затем — в ГРУ. Руководил операцией «Шторм-333» по захвату дворца Амина. В 1982 г. окончил Академию Генерального штаба. Дальнейшую службу проходил в ГРУ.

(обратно)

134

Андогский А. И., Дроздов Ю. И., Курилов В. Н., Бахтурин С. Г. Афган, снова Афган… М., 2002, с. 38–39.

(обратно)

135

Имеется в виду широкомасштабное вмешательство вооруженных сил США (до 540 тысяч военнослужащих США, действовавших совместно с союзниками по СЕАТО — воинскими контингентами Южной Кореи, Австралии, Новой Зеландии, Тайваня, Таиланда и Филиппин) в гражданскую войну 1964–1975 гг., завершившееся полным поражением проамериканского режима в Южном Вьетнаме.

(обратно)

136

Подробнее см.: Хлобустов О. Парадокс Андропова: Был порядок! М., 2014, с. 336–360.

(обратно)

137

Наджиб — Наджибулла Мохаммад (1947–1996), афганский государственный и политический деятель, в 1980–1986 гг. — руководитель Службы государственной безопасности; в 1986–1992 гг. — генеральный секретарь НДПА, в 1986–1987 гг. — председатель Революционного совета, а в 1987–1992 гг. — президент ДРА. После захвата Кабула отрядами «полевого командира» Ахмад Шах Масуда 28 апреля 1992 г. укрылся на территории миссии ООН. 28 сентября 1996 г. казнен талибами, свергшими установившийся в Афганистане после падения НДПА режим.

(обратно)

138

Швейцер П. Победа: Роль тайной стратегии США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря. Минск, 1995. Впоследствии эта книга также неоднократно переиздавалась и в Москве.

(обратно)

139

Швейцер П. Победа: Роль тайной стратегии США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря. Минск, 1995, с. 5.

(обратно)

140

Швейцер П. Победа…, с. 85–87.

(обратно)

141

Подробнее об этом инциденте см.: Хлобустов О. М. КГБ СССР 1954–1991. Тайны гибели Великой державы. М., 2012, с. 321–326. Старший научный сотрудник Архива национальной безопасности США Джеффри Т. Ричелсен в вышедшей в 1995 г. книге «A Century of Spies. Intelligence in Twentieth Century» (русский перевод: История шпионажа ХХ века. М., 2000, с. 497–499) рассказал об операции технической разведки США «Вurning Star» («Пылающая звезда») в ночь на 1 сентября 1983 г. в зоне «отклонения от курса» KAL-007, в которой участвовали самолеты технической разведки RC-135, фрегат «Бэджер», находившийся в Охотском море, разведывательные спутники «Аквакад» и «Вортекс». Примечательно и то, что на прямое обвинение Вашингтона в сокрытии правды о том, что над Сахалином был сбит американский самолет-разведчик, а южнокорейский «Боинг» в конце концов прибыл в Сеул (см.: Казаченко О. «Чудовищная провокация». // Независимое военное обозрение, М., 2008, № 30, 29 августа — 4 сентября), со стороны США не последовало никакой реакции. В дипломатии и политике молчание более чем говорящее!

(обратно)

142

Блинов А. А. От локальной войны к глобальному террору. // Независимое военное обозрение, М., 2004, 24 декабря; Бирден М., Райзен Д. Главный противник: Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ. М., 2004.

(обратно)

143

См.: интервью М. Сейджмена «Московский комсомолец», М., 2005, 7 февраля; также см.: Бодански Й. Талибы, международный терроризм и человек, объявивший войну Америке. М., 2002.

(обратно)

144

Они руководили ГРУ: Сборник биографических очерков. М., 2010, с. 259.

(обратно)

145

Национальные интересы — совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении безопасности и устойчивого развития личности, общества и государства. — Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г.

(обратно)

146

См. Краткая хроника основных событий России ХХ века. М., 2004, с. 206.

(обратно)

147

Краткая хроника основных событий России ХХ века. М., 2004, с. 207.

(обратно)

148

См.: XXVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. М., 1991, том 2, с. 121.

(обратно)

149

Во Франции, например, следственное дело известной шпионки первой мировой войны Маргареты Гертруды Зелле («Мата Хари») засекречено до столетия со дня ее казни — 16 октября 2017 г.

(обратно)

150

Военно-исторический журнал, М., 1991, № 6, с. 4–11.

(обратно)

151

Народный комиссариат иностранных дел СССР.

(обратно)

152

Крючков В. А. Личное дело. Часть 2. М., 1996, с. 387–392.

(обратно)

153

Пономарев В. А. Воспоминания о прожитом (Крутые повороты). М., 2008, с. 116. Пономарев Виталий Андреевич — с 5 декабря 1985 г. по 28 августа 1991 г. — заместитель председателя КГБ СССР — начальник управления кадров.

(обратно)

154

Kremlin.ru/events/president/news/50527. Дата обращения 20.10.2015.

(обратно)

Оглавление

Часть I Есть такая профессия…

  Начала жизненного пути

  Судьбоносный выбор

  Боевое крещение

Часть II На дорогах Великой Отечественной

  Провал стратегии «блицкрига»

  Начальник управления контрразведки фронта

Часть III Бои после Победы

  Новые противники, новые задачи

  Министр государственной безопасности Украины

Часть IV В Комитете государственной безопасности СССР

  Рождение сильнейшей спецслужбы мира

  Новые горизонты

  Первый заместитель Председателя КГБ

  Момент истины

Часть V Главное управление Генерального штаба СССР

  Трудовые будни начальника военной разведки

  Человеческий фактор в разведке

  Стратег

  Начало афганской эпопеи

  Тревожные ветры «Перестройки»

  Не «райская» жизнь

Вместо послесловия

  Разведка, интегрированная в политику

  В годы войны

  Разведка сегодня

  Моему дедушке

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно