Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

ГРАФЪ МОРИЦЪ САКСОНСКІЙ

ГРАФЪ МОРИЦЪ САКСОНСКІЙ. Съ современнаго гравированнаго портрета Вилля, 1745 г.

I.

Источники для біографіи Морица. — Его происхожденіе. — Его д?тство, вступленіе въ службу. — Признаніе королемъ Августомъ II Морица своимъ сыномъ. — Его женитьба и разводъ. — Переходъ во французскую службу. — Желаніе подучить герцогство Курляндское. — Положеніе Курляндіи и виды на нее Россіи, Польши и Пруссіи. — Кандидаты на герцогскую власть и исканіе руки герцогини Анны Ивановны.

Знаменитый французскій маршалъ де-Саксъ, или графъ Морицъ Саксонскій, оставилъ по себ? сл?ды въ исторіи Россіи прошлаго стол?тія. Имя его т?сно связано съ политикою нашего двора въ отношеніи къ Курляндіи, въ то время еще подвластной Польш?. Кром? того, Морицу, какъ казалось, представлялась возможность сд?латься супругомъ или герцогини курляндской Анны Ивановны, или цесаревны Елисаветы Петровны, и если бы тотъ или другой бракъ состоялся, то, при тогдашнемъ положеніи д?лъ въ Россіи, потомство Морица могло бы даже явиться на русскомъ императорскомъ престол?.

О Мориц? Саксонскомъ не мало писали и во Франціи и въ Германіи; но наибол?е зам?чательнымъ о немъ сочиненіемъ должно признать, изданную въ 1863 году г. Веберомъ, директоромъ дрезденксаго королевскаго архива, книгу, подъ заглавіемъ «Moritz graf von Sachsen», такъ какъ она составлена на основаніи бумагъ, хранящихся въ упомянутомъ архив?. Книгою г. Вебера воспользовался французскій писатель Талльянде, издавшій въ 1865 году, въ Париж?, подробную біографію Морица, подъ заглавіемъ «Maurice de Saxe»; въ эту біографію вошло также не мало изв?стій, заимствованныхъ изъ французскихъ источниковъ. На русскомъ язык? о Мориц? Саксонскомъ им?ется напечатанная въ 1860 году въ «Русскомъ В?стник?» статья г. ІЦебальскаго: «Князь Меншиковъ и графъ Морицъ Саксонскій». Статья эта не доводитъ, однако, до конца отношенія Морица къ русскому двору и кром? того при составленіи ея не им?лись въ виду документы дрезденскаго архива, почему въ ней или умалчивается о н?которыхъ фактахъ, заслуживающихъ вниманія или, наоборотъ, приводятся такіе, которые, посл? изсл?дованій г. Вебера, должно признать только вымысломъ со стороны біографовъ Морица. Наконецъ, въ «Исторіи Россіи» профессора С. М. Соловьева встр?чаются о Мориц? св?д?нія на столько подробныя, на сколько это было возможно въ общемъ историческомъ, а не въ монографическомъ только труд?.

Такъ какъ вся жизнь графа Морица Саксонскаго обусловливалась главнымъ образомъ особенностію его происхожденія, то разсказъ о немъ лучше всего начать съ того, что въ іюл? 1694 года во дворц? курфирста ганноверскаго, бывшаго потомъ королемъ англійскимъ подъ именемъ Георга I, погибъ отъ руки неизв?стнаго убійцы молодой шведскій графъ Кенигсмаркъ. По разсказу Талльянде, сестра убитаго графа, Аврора Кенигсмаркъ, отправилась въ Германію требовать отчета объ этомъ убійств? отъ курфирста, котораго подозр?вали въ погибели молодаго графа, какъ счастливаго любимца курфиретины. По другимъ разсказамъ, Аврору Кенигсмаркъ, съ двумя ея сестрами, изъ которыхъ одна была замужемъ за Левенгауптомъ, а другая за Стенбокомъ, привела изъ Швеціи въ Германію не жажда мести за смерть брата, но желаніе получить оставшееся посл? него насл?дство. Графъ Кенигсмаркъ отдалъ для оборотовъ значительныя суммы гамбургскимъ купцамъ Ластропамъ и имъ-же вв?рилъ на сохраненіе свои драгоц?нности, а такъ какъ посл? его смерти никакихъ доказательствъ на счетъ этой отдачи не осталось, то Ластропы, возвративъ насл?дникамъ графа только брилліанты, не хот?ли отдавать имъ деньги. Сестры покойнаго Кенигсмарка, желая понудить Ластроповъ къ удовлетворенно ихъ претензій, обратились къ заступничеству курфирста саксонскаго Фридриха-Августа, который былъ изв?стенъ и своимъ великодушіемъ и чрезвычайною готовностью покровительствовать хорошенькимъ женщинамъ. Покровительство курфирста кончилось, однако, т?мъ, что онъ страстно влюбился въ Аврору Кенигсмаркъ, а она, 28 октября 1696 года, сд?лалась отъ него матерью младенца, названнаго Морицомъ въ память перваго любовнаго свиданія курфирста Фридриха — Августа съ Авророю въ замк? Морицбург?.

Изъ м?ста своего рожденія, стариннаго саксонскаго города Гослара, Морицъ былъ отвезенъ сперва въ Гамбургъ, а потомъ въ Берлинъ. Когда же въ 1697 году, отецъ его былъ избранъ въ короли польскіе, подъ именемъ Августа II, то Морицъ былъ доставленъ въ Варшаву. Вскор?, для короля-курфирста, всл?дствіе вторженія въ Польшу и въ Саксонію Карла XII, началась кочевая жизнь. Августъ II, пресл?дуемый своимъ неутомимымъ врагомъ, переб?галъ съ м?ста на м?сто. Въ то же время странствовалъ и маленькій Морицъ, побывавшій въ это время и въ Лейпциг? и въ Бреславл? и въ Голландіи. Въ 1709 году, Морицъ вступилъ уже въ военную службу и находился при осад? Турне и Монса, а также и въ знаменитомъ сраженіи при Мальпляке. Впосл?дствіи, когда Морицъ пріобр?лъ себ? громкую военную славу, не только говорили, но и писали объ оказанныхъ имъ еще въ д?тств? прим?рахъ геройской храбрости, но теперь, посл? архивныхъ изысканій г. Вебера, вс? подобные разсказы приходится признать не бол?е какъ вымысломъ со стороны слишкомъ усердныхъ хвалителей Морица. 10 мая 1711 года, король призналъ Морица своимъ сыномъ, давъ ему титулъ графа саксонскаго и назначивъ, ему 10,000 талеровъ ежегоднаго содержанія. Зат?мъ, въ 1712 году, Морицъ получилъ въ командованіе саксонскій кирасирскій полкъ, а въ 1714 году отецъ женилъ его на самой богатой нев?ст?, бывшей въ то время въ Саксоніи, д?виц? Викторіи фонъ-Лебенъ. Вскор?, однако, для Морица наступили тяжелые дни: проживъ почти все состояніе своей жены, Морицъ испытывалъ затруднительное безденежье и, въ добавокъ къ этому, между нимъ и его женою начались семейные раздоры, въ которыхъ, какъ надобно полагать, виноваты были об? cтoроны. Раздоры эти въ 1721 году кончились формальнымъ разводомъ неужившихся между собою супруговъ, причемъ Морицу, безотговорно принявшему на себя всю вину, было запрещено, какъ нарушителю супружеской в?рности, вступать во второй бракъ. Жена же его, получивъ на это позволеніе, вышла вскор? замужъ за саксонскаго дворянина фонъ-Рункеля, и умерла въ 1747 году, пользуясь семейнымъ счастіемъ. Съ своей же стороны Морицъ хранилъ полное молчаніе о своемъ прежнемъ неудачномъ брак?, выдавая себя въ иныхъ случаяхъ за холостаго, и даже явился въ качеств? жениха такихъ видныхъ нев?стъ, какими были въ то время герцогиня курляндская Анна Ивановна и двоюродная ея сестра цесаревна Елисавета Петровна.

Еще передъ расторженіемъ брака Морицъ по?халъ въ Парижъ, и, согласно съ желаніемъ отца, предложилъ свою шпагу къ услугамъ Франціи. Пока шли по этому д?лу переговоры, Морицъ весело проводилъ время, велъ громадную карточную игру и безъ устали волочился за парижанками. Переходъ Морица во французскую службу состоялся 9 августа 1720 года, онъ былъ принятъ въ нее съ чиномъ бригадира (mar?chal de camp), и съ 10,000 ливровъ ежегоднаго жалованья; тогда Морицъ усердно занялся изученіемъ военнаго искусства въ теоріи, а также и практическимъ обученіемъ своего полка. Казалось, жизнь Морица установилась окончательно, а между т?мъ теперь-то именно и начинаются его приключенія.

Посл? по?здки изъ Парижа въ Лондонъ — по?здки весьма продолжительной — Морицъ явился неожиданно къ отцу своему въ Варшаву съ т?мъ, чтобы хлопотать о полученіи герцогства курляндскаго. Сл?дующія обстоятельства дали ему къ тому поводъ.

Въ 1569 году, Курляндія, по паденіи ордена меченосцевъ, признала надъ собою верховное господство Польши, сохранивъ, однако, внутренюю самостоятельность подъ непосредственною властію потомковъ посл?дняго гермейстера Готгардта Кеттлера, принявшаго титулъ герцога курляндскаго и семигальскаго. Изъ рода Кеттлеровъ въ то время, о которомъ идетъ р?чь, оставался единственный безд?тный представитель, герцогъ Фердинандъ, правившій Курляндіею въ качеств? администратора и жившій постоянно не въ Митав?, а въ Данциг?. Въ ожиданіи его близкой смерти, сос?днія съ Курляндіею державы старались о томъ, чтобы въ Курляндіи установился порядокъ, соотв?тствующій ихъ собственнымъ видамъ. Поляки, основываясь на акт? соединенія Курляндіи съ Польшей, предполагали, по прес?ченіи рода Кеттлеровъ, въ лиц? герцога Фердинанда, включить Курляндію въ составъ коронныхъ областей Р?чи Посполитой, разд?ливъ герцогство на воеводства. Этою м?рою былъ-бы положенъ конецъ существованію Курляндіи въ вид? особаго герцогства, вассальнаго по отношенію къ Польш?. Россія-же и Пруссія нам?ревались воспротивиться замысламъ поляковъ и каждая изъ этихъ державъ им?ла своего кандидата, причемъ право его на герцогскую корону обусловливалось со стороны Россіи, по соглашенію съ Пруссіею, вступленіемъ вновь избраннаго герцога въ бракъ со вдовствующею герцогинею курляндскою Анною Ивановною. Король польскій Августъ II, хотя, повидимому, и былъ нам?ренъ поступить сообразно съ желаніемъ поляковъ, но въ душ? не былъ расположенъ къ этому и нам?ревалсл дать Курляндіи родоначальника новой герцогской фамиліи. Собственно въ тогдашней политической систем? с?верныхъ кабинетовъ важенъ былъ не тотъ вопросъ: останется или н?тъ Курляндія при прежнихъ своихъ правахъ? Незначительность курляндской территоріи отодвигала подобный вопросъ на задній планъ, но зато, взам?нъ его, являлись другія соображенія. Еще во время царя Алекс?я Михайловича, Россія, не желая нич?мъ усиливать Польшу, признавала вм?ст? съ Пруссіею нейтралитетъ княжества курляндскаго, а Петръ Великій понялъ очень хорошо, что полусамостоятельная Курляндія можетъ служить хорошею точкою опоры для Россіи не только въ д?лахъ ея съ Польшею, но и въ видахъ усиленія Россіи на балтійскомъ прибрежь?. Съ этою ц?лью онъ устроилъ супружество своей племянницы Анны съ герцогомъ курляндскимъ Вильгельмомъ, а договоромъ о производств? содержанія герцогин?, на случай ея вдовства, съум?лъ наладить д?ло такъ, что петербургскому двору сталъ представляться постоянный поводъ къ вм?шательству во внутреннія д?ла Курляндіи. Важное значеніе Курляндіи по отношенію къ д?ламъ Польши было сознано и въ Берлин?. Между т?мъ, по прес?ченіи дома Кеттлеровъ, въ Курляндіи, легко могъ явиться герцогъ изъ какого-нибудь влад?тельнаго дома съ обширными и сильными родственными связями. Такой герцогъ находилъ-бы для себя извн? поддержку и, какъ вассалъ Польши, старался-бы доставлять ей выгодные союзы, что прямо противор?чило-бы тогдашней политик? и Россіи и Пруссіи.

Со времени Петра Великаго, Россія шла р?шительнымъ шагомъ къ упроченію своего вліянія въ Курляндіи. Съ своей стороны и король Августъ II, еще въ 1711 году, подумывалъ о томъ, какъ-бы доставить ее Морицу; но такъ какъ около этой поры подготовлялась кандидатура въ герцоги курляндскіе князя Меншикова, то король, не желая нич?мъ нарушать добрыхъ отношеній къ своему в?рному союзнику, Петру Великому, воздержался на время отъ исполненія своего нам?ренія. Поздн?е, въ декабр? 1714 года, царь и король пришли къ инымъ соображеніямъ относительно будущности курляндскаго герцогства. Изъ бумагъ, хранящихся въ дрезденскомъ архив?, видно, что Петръ условился съ Августомъ II о томъ, чтобы выдать герцогиню Анну Ивановну во второй разъ замужъ за принца Саксенъ-Вейссенфельдскаго, передавъ ему при этомъ право на Курляндію. Что-же касается здравствовавшаго еще тогда и правившаго Курляндіею герцого Фердинанда, то его над?ялись легко устранить при помощи недовольной имъ партіи, образовавшейся въ сред? курляндскаго дворянства. Если-бы, однако, планъ этотъ не удалось привести въ исполненіе, то договаривавшіяся между собою стороны полагали склонить герцога Фердинанда къ добровольному отреченію отъ власти, съ вознагражденіемъ за это значительнымъ денежнымъ пенсіономъ.

О предположенномъ брак? герцогини им?ются св?д?нія и въ «Полномъ Собраніи Законовъ», гд? пом?щенъ относящійся къ этому договоръ, заключенный 1717 года ¹²/₂₅ декабря въ Петербург? между Петромъ Великимъ и Августомъ II. Въ договор? этомъ говорится, что «изъ различныхъ причинъ къ вящшему утвержденію между ними сущаго добраго согласія супружество между герцогомъ Вейссенфельдскимъ и герцогинею Курляндскою исходатайствовать за благо изобр?ли». При этомъ Петръ об?щалъ, что «по учиненному уже съ курляндскими чинами договору они чрезъ депутацію будутъ просить, чтобъ Фердинанда объявить лишеннымъ лена для довольно объявленныхъ обидъ» и отдать Курляндію герцогу Вейссенфельдскому, а король предуготовитъ къ этому Р?чь Посполитую. Уступки эти будутъ зам?нять приданое. Еслибы герцога нельзя было удалитъ такимъ способомъ, то предложить ему пенсію. Об? стороны обязались договоръ этотъ содержать до времени въ тайн?.

Вскор?, принцъ Саксенъ-Вейссенфельдскій, — неизв?стно, впрочемъ, почему именно, — потерялъ расположеніе своихъ покровителей и былъ оставленъ ими. Отступленіе Петра отъ избраннаго имъ кандидата объясняютъ, впрочемъ, т?мъ, что Петръ понялъ, какъ невыгодно будетъ для Россіи усилить въ пред?лахъ Полыни саксонскій домъ, къ которому принадлежали и король польскій, и будущій герцогъ курляндскій. Допустить, однако, это предположеніе слишкомъ неосновательно, потому что подобное неудобство Петръ могъ предусмотр?ть съ перваго-же разу и, сл?довательно, не сталъ-бы вовсе поддерживать кандидатуру принца Саксенъ-Вейссенфельдскаго. Какъ-бы то, впрочемъ, ни было, но, по отстраненіи принца, король прусскій предложилъ зам?нить его Фридрихомъ-Вильгельмомъ, маркграфомъ Брауншвейгъ — Шветскимъ, на что Петръ I изъявилъ свое согласіе, и въ такомъ смысл? былъ, ⁵/₁₆ мая 1718 года, подписанъ договоръ двумя уполномоченными — со стороны Россіи канцлеромъ графомъ Головкинымъ и со стороны Пруссіи — барономъ Мардефельдомъ, прусскимъ посланникомъ въ Петербург?. Упомянутый договоръ гласилъ, между прочимъ: «Понеже его королевскаго величества наивящшее попеченіе склоняется, дабы постановленную т?сную дружбу и обязательство не только въ состояніи содержать, но и чрезъ удобо-вымышленные способы возобновить и утвердить могъ, того ради предложить и домогаться вел?лъ о супружеств? племянника съ герцогинею Анною». При этомъ надобно было, однако, отд?латься отъ договора, заключеннаго мен?е пяти м?сяцевъ тому назадъ съ королемъ польскимъ, и потому въ русско-прусской конвенціи поставляется на видъ, что условія брака съ герцогомъ Вейссенфельдскимъ съ трудомъ исполнены быть могутъ, что упомянутый трактатъ въ назначенный срокъ не ратификованъ и со стороны короля Августа «для противныхъ требованій и другихъ выдумокъ отсроченъ». Дал?е упоминается о претензіяхъ королевскаго прусскаго дома на Курляндію и договоръ заключается заявленіемъ о стараніи об?ихъ сторонъ, чтобы маркграфъ шветскій «былъ утвержденъ на основаніи предковъ его влад?ющихъ герцоговъ курляндскихъ». Но ходъ политическихъ событій разрушилъ и это предположеніе.

Между т?мъ пріискиваніе кандидатовъ на открывшуюся въ Курляндіи герцогскую вакансію произвело своего рода волненіе среди множества тогдашнихъ н?мецкихъ князей, им?вшихъ самыя ничтожныя влад?нія, или даже вовсе не им?вшихъ ихъ. Разные герцоги, принцы, маркграфы и ландграфы. стали мечтать о томъ, какъ-бы имъ попасть въ влад?тельные герцоги курляндскіе, всл?дствіе чего явилось много искателей руки Анны Ивановны. Число такихъ искателей увеличилось еще и саксонскимъ генералъ-фельдмаршаломъ графомъ Флемингомъ, могущественнымъ министромъ Августа II. Онъ. въ 1715 году, развелся съ своею женою и теперь, какъ челов?къ свободный отъ брачныхъ узъ, нам?ревался сд?латься супругомъ Анны Ивановны, а вм?ст? съ т?мъ и герцогомъ курляндскимъ.

Около этого времени женихами Анны Ивановны, а вм?ст? съ т?мъ и претендентами на курляндскую корону, кром? графа Флеминга, считались: принцъ прусскій Карлъ, принцъ виртембергскій Карлъ-Александръ, ландграфъ гессенъ-гомбургскій, котораго и самъ Петръ I прочилъ въ мужья своей племянниц? и принцъ ангальтъ-цербтскій. Вс? эти лица сами по себ? выдавались не слишкомъ зам?тно; они д?йствовали въ свою пользу вяло, а см?ло выступилъ впередъ одинъ только графъ Морицъ Саксонскій, р?шившійся добыть для себя если не нев?сту, то во всякомъ случа? герцогство курляндское.

II.

Сод?йствіе, оказываемое въ Петербург? Морицу саксонскимъ посланникомъ Лефортомъ. — Желаніе курляндскихъ дворянъ избрать герцогомъ Морица. — Двуличная политика Августа II. — Прибытіе Морица въ Митаву. — Противод?йствіе ему со стороны Россіи. — Кандидатура князя Меншикова. — Его распоряженія въ Курляндіи. — Князь В. А. Долгоруковъ въ Митав?.

Главнымъ и неутомимымъ рад?телемъ интересовъ Морица явился Лефортъ, бывшій въ то время саксонскимъ посланникомъ въ Петербург?. Зная, что герцогиня Анна Ивановна не можетъ полюбиться Морицу, избалованному женщинами, Лефортъ придумалъ иную комбинацію и сообщилъ въ Дрезденъ, что Курляндію можно взять въ приданое за другою несравненно бол?е привлекательною нев?стою, нежели вдовствующая герцогиня, бывшая н?сколькими годами старше Морица, а именно — за цесаревной Елисаветой Петровной, д?лавшеюся въ ту пору зам?чательною красавицею. Такое предложеніе пришлось Морицу по вкусу и онъ съ своей стороны сд?лалъ русскому послу въ Варшав? князю Василію Лукичу Долгорукову запросъ: не будетъ ли противъ воли императрицы, если онъ, Морицъ, займетъ курляндскій престолъ? Пров?давшій объ этомъ запрос? коронный подканцлеръ князь Чарторижскій посп?шилъ заявить князю Долгорукову, что Морицъ напрасно подумываетъ о герцогств? курляндскомъ, такъ какъ на герцогство это Р?чь Посполитая им?етъ свои особые виды. При этомъ Чарторижскій спрашивалъ Долгорукова: въ какой м?р? справедливы слухи на счетъ того, будто бы осуществленію нам?реній Морица будетъ сод?йствовать русская императрица? Въ ту пору взаимныя отношенія Россіи къ Польш? считались однимъ изъ важн?йшихъ предметовъ нашей вн?шней политики и Долгоруковъ, изб?гая всякихъ поводовъ къ нарушенію обоюднаго согласія, отв?чалъ Чарторижскому, что императрица не только не нам?рена поддерживать Морица, но даже не им?етъ ни мал?йшаго понятія объ его зат?яхъ, а между т?мъ обо всемъ этомъ онъ сообщилъ немедленно въ Петербургъ, прося указанія, какъ сл?дуетъ ему поступить въ настоящемъ случа?.

Въ Петербург? Лефортъ продолжалъ д?йствовать тайкомъ въ пользу графа Саксонскаго. Хотя онъ, чтобы усилить желаніе Морица — овлад?ть Курляндіею, и сообщилъ въ Дрезденъ о возможности брака Морица съ Елисаветой Петровной, но т?мъ не мен?е Лефортъ хот?лъ придерживаться постепенности и потому, прежде всего, черезъ одну придворную даму, свою близкую пріятельницу, постарался разв?дать о мн?ніи герцогини относительно брака ея съ Морицомъ. Отв?тъ на это былъ данъ въ благопріятномъ смысл? и Лефорту казалось, что все д?ло устроится легко и скоро. Положеніе д?лъ въ Курляндіи предв?щало то же самое. Н?которые курляндскіе дворяне обратили вниманіе на Морица, какъ на такое лицо, которое могло бы быть преемникомъ фамиліи Кеттлеровъ и делегаты этой партіи дворянства отправились въ Варшаву, чтобы тамъ лично переговорить съ Морицомъ о предстоящемъ его избраніи въ герцоги.

Въ Петербург? не усп?ли еще сообразить окончательно на счетъ того, какой сл?довало бы дать отв?тъ на запросъ князя Дологорукова, когда русскій резидентъ въ Митав?, Бестужевъ-Рюминъ, ув?домилъ петербургскій кабинетъ, что въ Митаву прі?зжалъ агентъ короннаго гетмана Поцея съ ц?лью пров?дать тамъ, будутъ ли курляндцы согласны избрать Морица въ герцоги и не будетъ ли вдовствующая герцогиня противиться вступленію съ нимъ въ бракъ? Съ своей стороны представители курляндскаго дворянства заявили Бестужеву, что они желаютъ им?ть герцогомъ Морица съ т?мъ условіемъ, чтобы онъ женился на Анн? Ивановн?. Что же касается короля Августа II, то онъ торопилъ Морица по?здкою въ Петербургъ, хотя король, какъ доносилъ князь Долгоруковъ императриц?, «не желая озлобить Р?чь Посполитую, ничего явно въ пользу Морица д?лать не хочетъ, и что по сіе время д?лается, король отъ всего отрекается и хочетъ помогать только подъ рукою разными способами».

Мы уже зам?тили, какіе виды им?ла на Курляндію Р?чь Посполитая и потому притворный образъ д?йствій Августа II вполн? понятенъ. Король оставался в?ренъ этой двуличной политик?, и потому, когда въ Варшаву изъ Митавы пришли вполн? благопріятныя для Морица в?сти, онъ, для виду, самымъ положительнымъ образомъ запретилъ Морицу ?хать въ Курляндію. Морицъ, однако, не думалъ вовсе повиноваться родительскому запрету и, какъ будто, тайкомъ ускользнулъ изъ Варшавы. Онъ отправился прямо въ Митаву и, прибывъ туда, немедленно представился герцогин? и съ перваго же свиданія усп?лъ чрезвычайно понравиться ей.

Нельзя, однако, сказать, чтобы, при вс?хъ стараніяхъ Лефорта, д?ло Морица шло въ Петербург? также удачно, какъ пошло оно въ Митав?. 16 мая 1726 года въ верховномъ тайномъ сов?т? обсуждался вопросъ объ избраніи его въ герцоги курляндскіе и мн?ніе членовъ сов?та клонилось къ тому, что такое избраніе не сл?дуетъ допустить по многимъ причинамъ. При этомъ находили, что въ зам?нъ Морица сл?дуетъ пріискать въ кандидаты такого принца, противъ котораго не были бы король прусскій, и король польскій, такъ какъ въ верховномъ сов?т? несогласіе Августа II на по?здку Морица въ Курляндію принималось не за притворство, но за прямодушіе. Разсуждая о подходящемъ кандидат?, н?которые члены верховнаго сов?та указывали, какъ на такого кандидата, на двоюроднаго брата герцога голштинскаго, втораго сына умершаго епископа любскаго. Императрица Екатерина I, чрезвычайно благоволившая къ голштинскому дому, одобрила мн?ніе сов?та. Такимъ образомъ, Морицъ потерп?лъ въ Петербург? р?шительную неудачу и, всл?дствіе состоявшагося въ этомъ смысл? опред?ленія верховнаго тайнаго сов?та, къ Бестужеву-Рюмину былъ 31 мая отправленъ въ Митаву указъ, въ которомъ противъ избранія Морица приводились сл?дующія соображенія:

Морицъ, находясь въ рукахъ короля, своего отца, принужденъ будетъ д?йствовать согласно личнымъ его видамъ, и чрезъ это король получитъ бол?е способовъ для приведенія въ исполненіе своихъ нам?реній въ Польш?, а нам?ренія эти, какъ Россіи, такъ и вс?мъ сос?днимъ съ Курляндіею державамъ, могутъ быть иногда очень противны, отъ чего и для самой Курляндіи могутъ быть разныя невыгодныя посл?дствія. 2) Между Россіею и Пруссіею существуетъ соглашеніе на счетъ того, чтобъ удержать Курляндію при прежнихъ ея правахъ. Россія не хочетъ навязать курляндскимъ чинамъ герцога изъ бранденбургскаго дома; но если они согласятся на избраніе Морица, то прусскій дворъ будетъ негодовать за предпочтеніе, оказанное Морицу передъ принцемъ изъ этого дома, и тогда Курляндія не будетъ им?ть покоя со стороны Пруссіи, которая скор?е согласится, чтобъ Курляндія была разд?лена на воеводства, нежели допуститъ возведеніе въ герцоги саксонскаго принца. Поляки никогда не позволятъ, чтобъ Морицъ былъ избранъ герцогомъ курляндскимъ и помогалъ отцу своему въ его замыслахъ относительно Р?чи Посполитой.

Вс? эти соображенія, клонившіяся очевидно не въ пользу Курляндіи, были сообщены черезъ Бестужева курляндцамъ, но не им?ли на нихъ никакого вліянія. Депутаты, съ?хавшіеся на митавскій сеймъ, отв?чали, что сама Россія об?щала Курляндіи сохранить за нею ея прежнія права, что теперь, избирая Морица, они поступаютъ въ силу этихъ правъ, которыя, какъ они над?ятся, не откажется охранить за ними и сама императрица и потому позволитъ герцогин? Анн? вступить въ бракъ съ графомъ Морицомъ. Къ этому депутаты добавляли, что если они упустятъ настоящій благопріятный случай, то Курляндія, по смерти герцога Фердинанда, поступитъ въ полную зависимость Польши и будетъ разд?лена на воеводства, такъ что даже исчезнетъ и самое имя герцогства курляндскаго. Въ виду всего этого, сеймъ, 28 іюня 1726 года, единогласно избралъ герцогомъ Морица, графа Саксонскаго. Герцогиня Анна Ивановна, полюбившая уже Морица, хлопотала съ своей стороны о томъ, чтобъ устранить препятствія къ избранію Морица и чрезъ Меншикова и Остермана просила согласія императрицы на вступленіе съ нимъ въ бракъ.

Пруссія также была противъ избранія Морица, а герцогъ Фердинандъ, оскорбленный этимъ избраніемъ, предложилъ въ преемники себ? принца гессенъ-кассельскаго. Хотя императрица и нам?ревалась доставить Курляндію герцогу голштинскому, но у него въ Петербург? явился новый противникъ, св?тл?йшій князь Меншиковъ, возобновившій свои прежнія искательства въ Курляндіи. Вторичную свою попытку онъ началъ т?мъ, что послалъ въ Варшаву къ князю Василію Лукичу Долгорукову, 2-го апр?ля 1726 года, сл?дующее письмо: «Г. Бестужевъ изъ Митавы пишетъ, что королевское величество польскій предлагалъ курляндскому управительству, дабы выбрало кого желаютъ въ князи курляндскіе, а понеже тогда, когда я первый разъ им?лъ маршъ въ Помераніи, многіе знатные изъ шляхества курляндскаго меня желали въ князи, а господинъ фельдмаршалъ Флемингъ и дворъ королевской къ тому въ т? времена были склонны: того ради вашего сіятельство, какъ истиннаго моего друга, прошу, изволите въ семъ случа? мн? помогать и моею персоною у тамошнихъ министровъ, какъ наилутче къ тому рекомендовать, и господамъ Флемингу и Шембеку, или кому ваша личность за потребно разсудитъ, н?которую денежную сумму отъ меня об?щать, дабы въ томъ помогли и над?юсь, что его королевское величество за ихъ протекцію тую милость мн? явить изволитъ паче егда в?рностію моею и услугами обнадеживанъ будетъ».

Чтобы поправить въ Курляндіи д?ла сообразно съ видами Россіи, туда, подъ благовиднымъ предлогомъ, былъ отправленъ самъ искатель герцогской короны — князь Меншиковъ, а въ помощники ему былъ вытребованъ посп?шно изъ Варшавы князь Василій Лукичъ Долгоруковъ. При этомъ предполагалось, въ случа?, если курляндцы откажутся избрать герцогомъ князя Меншикова, предложить имъ герцога голштинскаго, къ этимъ двумъ кандидатамъ со стороны Россіи были прибавлены еще два принца гессенъ-гамбургскіе, состоявшіе въ русской служб?.

Такимъ образомъ, у Морица разомъ, со стороны одной только Россіи, явились четыре соперника и, повидимому, самымъ опаснымъ изъ нихъ былъ князь Меншиковъ, который основывалъ, между прочимъ, право своего избранія въ герцоги курляндскіе на причисленіи своемъ, по влад?нію маетностями въ Польш?, къ тамошнему шляхетству и предполагалъ, что поляки мен?е всего окажутъ сопротивленіе его выбору, будучи довольны т?мъ, что въ курляндскіе герцоги избирается не какой нибудь н?мецкій принцъ, но польскій шляхтичъ.

Прі?хавъ въ Митаву, князь Долгоруковъ объявить курляндцамъ волю императрицы объ избраніи или князя Меншикова или герцога голштинскаго и объ устраненіи во всякомъ случа? графа Морица. Въ отв?тъ на это сеймовый маршалъ возразилъ Долгорукову, что избраніе Морица д?ло окончательно р?шенное, что сеймъ разъ?хался и опред?ленія его отм?нить никакъ нельзя. Что же касается князя Meншикова, то онъ избранъ быть не можетъ, потому что онъ не н?мецкаго происхожденія и не лютеранскаго закона. Герцога же голштинскаго нельзя избрать потому, что ему только 13 л?тъ отъ роду и, сл?довасельно, онъ долгое еще время будетъ безполезенъ для страны. Въ добавокъ къ этому, маршалъ сослался и на то еще, что сеймъ не можетъ избирать никого безъ предварительнаго соизволенія короля польскаго. По всему видно было, что курляндцы нам?ревались отстаивать упорно сд?ланный уже ими выборъ, но гроза продолжала собираться надъ Морицомъ.

На пути въ Митаву, князь Ментиковъ встр?тился въ Риг? съ герцогинею Анною Ивановною и въ письм? своемъ къ императриц? сообщилъ любопытныя св?д?нія объ этой встр?ч?. Изъ письма оказывалось, что герцогиня повела бес?ду съ княземъ Меншиковымъ о курляндскихъ д?лахъ съ глазу-на-глазъ «съ великою слезною просьбою", объ утвержденіи герцогомъ курляндскимъ графа Морица и объ исходатайствованіи ей у императрицы дозволенія вступить съ нимъ въ бракъ.

Письмо свое князь Меншиковъ оканчиваетъ заявленіемъ, что герцогиня, выслушавъ его доводы, «разсудила все то свое нам?реніе оставить и наивящше желаетъ, дабы въ Курляндіи быть герцогомъ ему, князю Меншикову, понеже, — какъ онъ писалъ, — она въ влад?ніи своихъ деревень над?ется быть спокойна, ежели же кто другой будетъ избранъ, то она не можетъ знать, ласково-ль съ нею поступать будетъ?» Вм?ст? съ т?мъ герцогиня просила Меншикова о пощад? Бестужева, который обвинялся въ томъ, что «чинилъ фикціи». Условіемъ такой пощады Меншиковъ поставилъ герцогин?, чтобы она «черезъ трудъ свой Морицово избраніе опровергла», на что, по словамъ Меншикова, она «съ великою охотою склонилась» и съ этою ц?лью тотчасъ же по?хала въ Митаву. Въ помощь Меншикову и н?сколькими днями ран?е его прі?халъ въ Митаву князь В. Л. Долгоруковъ. Онъ потребовалъ отъ имени императрицы уничтоженія Морицова избранія, предложивъ въ кандидаты Адольфа-Фридриха герцога голштейнъ-глюксбургскаго, ландграфа Георга гессенъ-касельскаго, и преимущественно князя Меншикова.

И такъ, Морица постигла вдругъ самая печальная участь: нев?ста его не только что изм?нила ему, но и взялась противод?йствовать его честолюбивымъ замысламъ.

Изв?стивъ императрицу объ отказ? герцогини отъ брака съ Морицомъ и нажаловавшись на Бестужева, не д?йствовавшаго въ его пользу, Меншиковъ отправился самъ въ Митаву, приказавъ предварительно отряду русскихъ войскъ, подъ начальствомъ генерала Урбановича, занять столицу герцогства. За самимъ же княземъ Меньшиковымъ двигалось 12,000 русскаго войска: Морицъ, однако, не смутился и, считая избраніе свое д?ломъ поконченнымъ, ув?домилъ о немъ сос?днихъ государей, а въ числ? ихъ и императрицу Екатерину.

Независимо отъ противод?йствія со стороны русскихъ и поляки протестовали противъ избранія Морица въ прокламаціи, написанной на латинскомъ язык? и присланной въ Митаву. Прокламація эта была издана отъ имени короля Августа II, и въ дополненіе къ ней явилась еще протестація герцога Фердинанда; но все это не им?ло никакихъ посл?дствій: курляндцы стояли на своемъ, признавая избраніе Морица и законнымъ и д?йствительнымъ.

III.

Предполагаемые браки Морица. — Встр?ча его съ княземъ Меншиковымъ. — Взаимная между ними сд?лка. — Отъ?здъ Меншикова изъ Митавы. — Перем?на въ политик? русскаго двора. — Отношенія Морица къ князю Долгорукову. — Обвиненіе Бестужева-Рюмина по курляндскимъ д?ламъ.

Между т?мъ Лефортъ продолжалъ по прежнему быть д?ятельнымъ сватомъ Морица и им?я въ виду, что бракъ его съ Анной Ивановной уже не состоится, предлагалъ Морицу въ зам?нъ герцогини другихъ нев?стъ и, съ ц?лью устроить свадьбу Морица, зазывалъ его въ Петербургъ. Морицъ, однако, не сп?шилъ на этотъ зовъ и, повидимому, над?ялся упрочиться въ Курляндіи посредствомъ брачнаго союза съ герцогиней, которою, — какъ доносилъ Бестужевъ въ Петербургъ, — курляндцы были очень довольны. Еще до прі?зда въ Митаву, онъ думалъ объ этомъ и къ одному изъ своихъ агентовъ, Карпу, писалъ, по донесенію Бестужева, сл?дующее: «д?лайте часто ей свои куръ, но, впрочемъ, ни въ чемъ себя не открывайте, но подъ рукой ищите у ней выв?дать, не им?етъ ли она отдаленія отъ нам?ренія супружества; съ господиномъ гофмаршаломъ Бестужевымъ учинитесь другомъ и ищите чрезъ него оное д?ло трактовать».

Въ письм? къ своему другу, графу Фризену, Морицъ, отъ 1-го іюля, изв?щалъ его о своемъ избраніи въ преемники герцогу Фердинанду, прибавляя, что хотя онъ, Морицъ, и им?лъ многихъ соискателей, но что въ отношеніи къ нему курляндцы остались непоколебимы, такъ что ни ласки, ни угрозы не повліяли на нихъ и избраніе его состоялось единогласно. Онъ разсказывалъ и о томъ еще, что гетманъ Поцей составилъ въ пользу его въ Литв? сильную партію и над?ялся, что король, внявъ настоятельнымъ представленіямъ курляндцевъ, согласится, наконецъ, исполнить ихъ единодушное желаніе. Морицъ полагалъ, что если поляки нападутъ на него, то русскіе и пруссаки помогутъ ему 11 или 15 тысячами войска. Поддержка со стороны польскихъ протестантовъ входила также въ соображенія Морица. Самъ же онъ полагалъ составить въ Курляндіи милицію изъ 10 и даже изъ 20,000 челов?къ. Такое же количество онъ думалъ получить и отъ русскихъ въ случа? женитьбы или на вдовствующей герцогин? или на Елисавет? Петровн?; но вс?мъ этимъ столь отраднымъ надеждамъ не суждено было осуществиться, хотя 5-го іюля была уже подписана представителями дворянства хартія, окончательно опред?лившая отношенія Морица къ Курляндіи.

На другой день по прі?зд? Меншикова въ Митаву, Морицъ представился ему и князь первый, при посредств? переводчика, завелъ съ нимъ р?чь о курляндскихъ д?лахъ. «Императрица желаетъ, говорилъ Морицу Меншиковъ, чтобъ курляндскіе чины собрались снова и произвели новый выборъ, который можетъ пасть или на меня или на герцога голштинскаго, или на одного изъ принцевъ гессенъ-гамбургскихъ. Единственно для этого д?ла я и въ Митаву прі?халъ», — добавилъ онъ. Въ свою очередь, Морицъ попытался, было, возражать ему, зам?чая, что сеймъ кончился и депутаты разъ?хались, что сеймъ выбралъ его, Морица, и зат?мъ нельзя избирать кого-нибудь другаго, и что если курляндцевъ принудятъ къ новымъ выборамъ силою, то такіе выборы потеряютъ всякое значеніе.

Продолжая разговоръ въ этомъ смысл?, Морицъ зам?тилъ князю Меншикову и о той опасности, какая угрожаетъ Курляндіи со стороны Р?чи Посполитой, а также намекнулъ и о возможности завоеванія ея русскими. «Ничего этого не будетъ!» — перебилъ Меншиковъ. — «Что же, однако, будетъ съ Курляндіею»? — спросилъ Морицъ, «Она не можетъ искать ничьего покровительства кром? русскаго», — отв?чалъ Меншиковъ. Въ тотъ же день онъ призвалъ къ себ? сеймоваго маршала, канцлера и н?которыхъ депутатовъ и объявилъ имъ о необходимости произвести новые выборы, угрожая, въ противномъ случа?, имъ Сибирью, а Курляндіи — введеніемъ въ нее 20,000 русскаго войска.

Такой разсказъ о свиданіи князя Меншикова сообщаетъ г. Соловьевъ на основаніи русскихъ архивныхъ источниковъ. Съ своей же стороны Морицъ, въ письм? къ графу Рабутину, австрійскому посланнику въ Петербург?, передавалъ о своихъ сношеніяхъ съ Меншиковымъ, между прочимъ, сл?дующее:

«Меншиковъ явился сюда какъ властитель рода челов?ческаго. Онъ былъ очень изумленъ, увидавъ, что ничтожныя творенія на столько неосмотрительны и такъ мало понимаютъ свои выгоды, что отказываются отъ чести быть управляемыми имъ и т?мъ самымъ не стараются загладить позоръ произведеннаго ими выбора. Они самымъ почтительнымъ образомъ заявили ему, что не могутъ получать отъ него приказаній; на это онъ отв?чалъ имъ, что они сами не знаютъ, что говорятъ, и что онъ хочетъ доказать имъ это палочными ударами. Такъ какъ я, — продолжалъ Морицъ, — вовсе не желаю быть уб?жденнымъ такимъ способомъ и такъ какъ д?ло идетъ о томъ, чтобы спровадить его въ Ригу, то я придумывалъ для этого всевозможные извороты, и не зная какъ бы благовидно предложить ему 100,000 руб., сказалъ, что тотъ изъ насъ двоихъ, кто будетъ утвержденъ королемъ польскимъ въ званіи герцога курляндскаго, дастъ эту сумму другому. Онъ ударилъ по рукамъ и попросилъ у меня рекомендательное письмо къ королю. Признаюсь, что я никакъ не ожидалъ подобнаго предложенія, оно показалось мн? страннымъ и слишкомъ забавнымъ для того, чтобы я отказался отъ него. Онъ сказалъ мн?, что изъ этого письма извлечетъ большую выгоду и что станетъ смотр?ть на него какъ на безусловную мою уступку».

Всл?дствіе этого, Морицъ тотчасъ же написалъ къ Августу II требуемое Меншиковымъ рекомендательное письмо, такого содержанія: «Князю Меншикову довольно изв?стны т? милости, которыми ваше величество удостоиваете меня, почему онъ и полагаетъ, что вы сд?лаете что нибудь по моей покорн?йшей просьб?. Онъ желаетъ, государь, чтобы я обратилъ ваше вниманіе на его интересы и такъ какъ я хочу удостов?рить его въ томъ, что они мн? очень близки, то и прошу ваше величество им?ть о нихъ особое попеченіе».

Заручившись этимъ письмомъ, Меншиковъ сталъ поступать самовластно, и въ Митав? распространился слухъ, что онъ вел?лъ доставить туда военные снаряды съ ц?лью произвести ночное нападеніе на Морица. Прежніе біографы Морица передаютъ, что такое нападеніе произошло на самомъ д?л?, что Морицъ геройски отбивался отъ русскихъ и нав?рно былъ бы захваченъ русскими, если бы не былъ поддержанъ дворцовой стражей, присланной для выручки его герцогиней Анной Ивановной. По другому разсказу, Морицъ былъ спасенъ отъ б?ды бывшею у него въ гостяхъ какою-то митавскою д?вицею, которая переод?лась въ его платье и была взята въ пл?нъ, вм?сто него. Разсказъ этотъ дополнялся т?мъ, что захватившій упомянутую д?вицу русскій офицеръ такъ пл?нился ею, что не замедлилъ жениться на ней. Въ стать? своей «Князь Меншиковъ и графъ Морицъ Саксонскій», г. Щебальскій сообщаетъ подробности ночнаго нападенія Меншикова на Морица и, не находя упоминанія о такомъ факт? въ донесеніяхъ князя Долгорукова, объясняетъ это т?мъ, что Долгорукову и нельзя было доносить о такомъ вопіющемъ беззаконіи. «Между т?мъ, заключаетъ г. Щебальскій, въ иностранныхъ изв?стіяхъ происшествіе это описано очень обстоятельно, даже съ указаніемъ числа, когда оно случилось, именно 17-го іюля, т. е. ввечеру, передъ отъ?здомъ герцогини въ Петербургъ и мудрено заподозрить достов?рность изв?стія».

Теперь вс? такого рода разсказы должно признать досужимъ вымысломъ. Самъ Морицъ въ письм? къ графу Фризену разсказываетъ, что посл? свиданія его съ Меншиковымъ до него дошли слухи, будто бы Меншиковъ хочетъ расправиться съ нимъ особымъ способомъ. Морицъ не хот?лъ отдаться въ руки своему врагу и съ немногими своими приверженцами приготовился къ отчаянному отпору. Дворяне, оставшіеся еще въ Митав?, съ полною готовностью присоединились къ нему, горожане, съ своей стороны, предув?домили его обо всемъ происходившемъ и Морицу было изв?стно, что русскіе драгуны получили приказаніе привести въ порядокъ оружіе и быть каждую минуту готовыми с?сть на коней. Небольшое войско Морица не растерялось, и онъ былъ уб?жденъ, что если на него будетъ произведено нападеніе, то оно не пройдетъ безнаказанно для его непріятелей. «Мы провели эту ночь, говоритъ въ заключеніе Морицъ, довольно весело для людей, которымъ угрожаетъ опасность. По всей в?роятности приказъ былъ отданъ драгунамъ только для безопасности какъ ихъ самихъ, такъ и ихъ начальниковъ». Другіе документы дрезденскаго архива подтверждаютъ также, что никакого вооруженнаго нападенія со стороны Меншикова не было.

Видя неопреодолимое упорство курляндцевъ, Меншиковъ вы?халъ изъ Митавы 12-го іюля, оставивъ тамъ князя Долгорукова, который посл? отъ?зда Меншикова былъ поставленъ въ чрезвычайно затруднительное положеніе. Присылаемыя къ нему отъ св?тл?йшаго князя депеши требовали, чтобы онъ усердно и неутомимо д?йствовалъ въ пользу кандидатуры Меншикова, а въ депешахъ, приходившихъ въ Митаву отъ имени императрицы внушалось ему, чтобы онъ поступалъ осторожно и не запутывалъ д?ла. Всл?дствіе такихъ противоположныхъ требованій, князь Долгоруковъ д?йствовалъ нер?шительно и только подъ рукою распускалъ слухи объ угрозахъ Курляндіи со стороны Россіи, въ случа?, если сеймъ будетъ поддерживать избраніе Морица, а не склонится на сторону князя Меншикова.

Такую перем?ну въ политик? петербургскаго кабинета покойный Соловьевъ объясняетъ т?мъ, что когда 3-го іюля князь Меншиковъ далъ знать въ Петербургъ о своихъ крутыхъ распоряженіяхъ, то тамъ разсердились за это, находя, что образъ д?йствій князя можетъ повлечь къ большимъ непріятностямъ при тогдашнихъ отношеніяхъ Россіи къ Польш?. Кром? того, герцогиня Анна Ивановна, прі?хавшая въ это время въ Петербургъ, усиливала въ тамошней правительственной сред? раздраженіе противъ Меншикова своими жалобами на его своеволіе. Подъ вліяніемъ всего этого, императрица писала Меншикову: «Мы вполн? одобряемъ объявленіе, сд?ланное вами графу Морицу и курляндскимъ чинамъ, что мы избраніемъ графа Морица очень недовольны и не можемъ согласиться на него, какъ на противное правамъ Р?чи Посполитой. Что же касается до того, что вы принудили ихъ собрать новый сеймъ для избранія кандидатовъ, по предложенію князя Василія Лукича, то мы не знаемъ будетъ ли это полезно нашимъ интересамъ и нашимъ нам?реніямъ: мы избраніе графа Мориса особенно опорочили т?мъ, что оно совершилось вопреки правамъ Р?чи Посполитой, и если принуждать курляндскіе чины къ новымъ выборамъ, то Р?чь Посполитая за это на насъ можетъ озлобиться и курляндскіе чины станутъ говорить, что будто они силою принуждены къ новому избранію и чтобъ этимъ не сд?лать нашимъ нам?реніямъ остановки и вдругъ не зат?ять безвременной ссоры съ королемъ и Р?чью Посполитою. Поэтому, пока вы тамъ будете, надобно вамъ разсуждать и сов?товаться съ княземъ Василіемъ Лукичемъ, который состояніе этого д?ла въ Польш? лучше знаетъ и поступайте съ общаго съ нимъ согласія какъ полезн?е будетъ нашимъ интересамъ, чтобъ безвременно съ Р?чью Посполитой въ ссору не вступать; и если Р?чь Посполитая взглянетъ враждебно на новые выборы, то не лучше ли будетъ сперва хлопотать въ Польш?, чтобы Р?чь Посполитую къ нашимъ нам?реніямъ склонить, ибо потомъ легко будетъ чины курляндскіе и добрымъ способомъ привести къ тому, что будетъ сочтено для насъ полезнымъ. Хотя вы пишите, чтобы вамъ побыть еще тамъ, пока сеймъ окончится и хотя это было бы недурно, однако и зд?сь вы надобны для сов?та о н?которыхъ новыхъ и важныхъ д?лахъ, особенно о шведскихъ, ибо пришла в?домость, что Швеція къ гановерцамъ пристаетъ: по этому вамъ долго медлить тамъ нельзя, но возвращайтесь сюда».

Меншиковъ исполнилъ это приказаніе и 21-го іюля былъ въ Петербург?.

Изъ св?д?ній, собранныхъ г. Веберомъ въ дрезденскомъ архив?, видно, что и король Августъ II принесъ жалобу на д?йствія Меншикова и Долгорукова въ такомъ-же смысл?. Король соглашался, что курляндцы поступили незаконно, избравъ герцога, но въ то-же время спрашивалъ, по какому праву Меншиковъ такъ самовольно распоряжался на территоріи подвластной Польш? и полагалъ, что какъ Меншиковъ, такъ и Долгоруковъ поступали вопреки воли государыни, почему и просилъ, чтобы она заявила объ этомъ. Очевидно, что посылкою къ Меншикову упомянутаго письма императрица удовлетворяла желанію короля, и такое письмо не могло подать никакого видимаго повода къ обличенію государыни въ двоедушіи, такъ какъ князь Меншиковъ былъ оффиціально посланъ въ Курляндію не по тамошнимъ д?ламъ, но только подъ предлогомъ осмотра войскъ для предосторожности отъ англійской и датской эскадръ.

Долгоруковъ видался съ Морицомъ, съ которымъ былъ знакомъ еще и прежде въ Варшав? и который, какъ казалось, мало заботился о томъ, что д?лалось около него. Однажды, когда они охотились вм?ст?, Долгоруковъ сказалъ Морицу: «Мн? будетъ очень прискорбно, любезный графъ, если я получу приказаніе о немедленномъ удаленіи васъ изъ Курляндіи". На это Морицъ отв?чалъ, что подобныя предложенія д?лаются не иначе, какъ «со штыкомъ на ружь?», а въ письм? своемъ къ графу Фризену, отъ 27-го іюля 1728 года, онъ писалъ, что положеніе его день ото дня д?лается забавн?е, но что онъ все-таки идетъ прежнимъ путемъ, и что Меншиковъ у?халъ изъ Риги въ Петербургъ «съ носомъ».

Хотя, какъ видно изъ письма императрицы къ Меншикову, поводомъ къ удаленію его изъ Курляндіи послужило нежеланіе государыни ссориться съ Польшею изъ-за курляндскихъ д?лъ, но т?мъ не мен?е отозваніе Меншикова Веберъ приписываетъ вліянію Анны Ивановны и Елисаветы Петровны, которыя, будто-бы не зная, что он? соперницы между собою по любви къ Морицу, ходатайствовали въ пользу его у императрицы. Такое соображеніе, едва-ли, впрочемъ, основательно потому, что одновременно съ Меншиковымъ былъ вызванъ изъ Митавы и Бестужевъ, подозр?ваемый въ доброжелательств? новоизбранному герцогу. Въ указ? объ этомъ говорилось: «нын? курляндскія д?ла находятся въ великой конфузіи и не можемъ знать, кто въ томъ д?л? правъ или виноватъ, того ради надлежитъ немедленно освид?тельствовать и изсл?довать о поступкахъ тайнаго сов?тника Бестужева, что онъ, будучи въ Курляндіи, все ли по указамъ чинилъ, и потомъ у рейхс-маршала нашего князя Меншикова и у д?йствительнаго тайнаго сов?тника князя Долгорукаго взять на письм? рапорты на указы наши и освид?тельствовать, что будучи въ Курляндіи, все ли они тако чинили, какъ т? наши указы повел?вали».

По полученіи этого указа, князь Долгоруковъ для личныхъ объясненій отправился 26-го іюля изъ Митавы въ Петербургъ.

Зам?чательно, что верховный тайный сов?тъ оправдалъ Бестужева. Это было 2-го августа, но на другой день сама императрица присутствовала въ сов?т? и объявила, что, по ея мн?нію, Петръ Бестужевъ въ курляндскихъ д?лахъ «не безъ вины, такъ какъ указы посланы были съ осмотр?ніемъ и еслибы по нимъ поступлено было, то бы ни до чего не дошло». Т?мъ не мен?е д?ло о Бестужев? она приказала прекратить. Спустя три дня посл? этого, т. е. 6-го августа, въ сов?т? обсуждала императрица вопросъ о томъ, «какъ несостоятельно желаніе князя Меншикова, ея в?рноподданнаго, быть герцогомъ курляндскимъ, до чего, конечно, ни поляки, ни король допустить не могутъ». Поэтому императрица приказала: «послать въ Варшаву къ своему послу Михайл? Бестужеву, заступившему тамъ м?сто князя Долгорукаго, указъ, чтобы онъ больше о княз? Меншиков? при двор? польскомъ не предлагалъ, но старался бы о другихъ кандидатахъ, и если польскій дворъ ихъ не приметъ, то дать на его волю, кого самъ захочетъ, кром? Морица и принца гессенъ-кассельскаго».

Изъ этого видно, что съ устраненіемъ кандидатуры князя Меншикова, въ Петербург? не думали о совершенномъ прекращеніи русскаго вліянія на курляндскія д?ла и непосредственное веденіе ихъ поручено было графу Дивьеру, который съ этою ц?лью и отправился въ Митаву.

IV.

Нам?ренія польскихъ магнатовъ относительно Курляндіи. — Противод?йствіе саксонскихъ министровъ планамъ Морица. — Постановленіе гродненскаго сейма. — Разсчеты Морица на Россію. — Посылка Ягужинскаго въ Гродно. — Дивьера въ Митаву. — Инструкція, данная Дивьеру.

Положеніе Морица въ Курляндіи было въ это время чрезвычайно непрочно. Не только Россія и Польша, но и Саксонія высказались противъ его избранія въ герцоги. Еще 28-го іюля 1726 года, польскіе магнаты постановили: признать избраніе Морица нед?йствительнымъ, а по смерти герцога Фердинанда, присоединить Курляндію окончательно къ влад?ніямъ Р?чи Посполитой, разд?ливъ ее на воеводства. Д?лая такое постановленіе, магнаты руководились не только общими политическими соображеніями и правами Польши на курляндскую территорію, какъ на упразднившійся ленъ, но руководились и частными своими интересами. Такъ, съ возникновеніемъ въ Курляндіи, по образцу Польши, воеводствъ, для нихъ открылись-бы тамъ новыя почетныя и выгодныя должности, которыя они заняли-бы сами, отт?снивъ м?стное дворянство. При такомъ образ? д?йствій польскихъ магнатовъ, саксонскіе министры, ближайшіе сов?тники короля Августа II, единогласно признали, что н?тъ никакой надежды поддержать права Морица на Курляндію, что упорство въ этомъ случа? со стороны короля могло-бы вызвать противъ него возстаніе польской шляхты, т?мъ бол?е опасное, что соперникъ его Станиславъ Лещинскій нам?ревается снова оспаривать у него польскую корону. Всл?дствіе вс?хъ этихъ соображеній, въ томъ-же самомъ зас?даніи министерской конференціи былъ составленъ королевскій рескриптъ, предписывавшій Морицу вы?хать немедленно изъ Курляндіи, объявивъ при этомъ курляндцамъ, что они не должны бол?е разсчитывать на него. Кром? того, отъ Морица требовалась безотлагательная присылка избирательнаго акта, состоявшагося 21-го іюля 1726 года. Такимъ образомъ, д?ло Морица было проиграно и король, чтобы хотя н?сколько ут?шить его въ утрат? курляндской короны, сд?лалъ на рескрипт? собственноручную приписку, въ которой об?щалъ вознаградить Морица за отказъ отъ Курляндіи.

Морицъ былъ вн? себя отъ раздраженія и приписывалъ такой крутой поворотъ д?ла единственно неблаговолившему къ нему фельдмаршалу Флемингу. Въ письм? своемъ къ графу Фризену, отъ 20-го октября 1726 года, Морицъ, между прочимъ, писалъ, что даже русскіе министры не были противъ него и внушали королю, чтобъ онъ только выждалъ время и что когда между поляками поутихнутъ толки о курляндскихъ д?лахъ, то все р?шится въ пользу его, Морица. Къ этому Морицъ добавлялъ, что царица хот?ла заключить т?сный союзъ съ королемъ Августомъ II для поддержанія своихъ политическихъ видовъ, что съ этою ц?лью она нам?рена была выдать за него, Морица, цесаревну Елисавету Петровну, и что д?ло это было уже слажено. Дал?е Морицъ разсказывалъ въ томъ-же письм? къ графу Фризену, что посланный имъ, Морицемъ, съ изв?щеніемъ обо всемъ этомъ курьеръ былъ принятъ королемъ въ пом?сть? Браницкихъ, Б?лосток?, что тамъ, по поводу этого радостнаго изв?стія, пили за здоровье будущей четы и что, къ сожал?нію, король, обыкновенно внушавшій молчаніе другимъ, самъ разболталъ о сообщеніи, сд?ланномъ ему по секрету Морицомъ, и что зат?мъ молва о поддержк? его кандидатуры на курляндское герцогство Россіею еще бол?е усилила волненіе и неудовольствіе среди польскихъ магнатовъ.

Думая одол?ть сопротивленіе польскихъ магнатовъ, Морицъ отправился на открывавшійся въ то время въ Гродн? сеймъ. Онъ полагалъ, что личныя его уб?жденія и доводы склонятъ сеймъ въ его пользу. Но Морицу не удалось осуществить этой попытки, такъ какъ на пути въ Гродну онъ встр?тилъ королевскаго гонца, который везъ въ нему упомянутый выше рескриптъ, вызывавшій его изъ Курляндіи. Морицъ созналъ тогда всю безполезность своего присутствія на сейм? и возвратился въ Митаву, хотя и написалъ къ отцу письмо съ изъявленіемъ готовности покориться его вол? относительно отреченія отъ герцогства курляндскаго, а 9-го ноября 1726 года гродненскій сеймъ призналъ выборъ Морица въ герцоги ничтожнымъ, причемъ Морицъ былъ объявленъ изгнаннымъ изъ Курляндіи, а голова его, какъ государственнаго преступника была оц?нена, избиратели же его были признаны изм?нниками. Казалось-бы, что, посл? всего этого, Морицу не оставалось ничего бол?е какъ только поскор?е выбраться изъ Курляндіи, но въ это именно роковое время въ немъ проявилась пылкая отвага и онъ объявилъ, что будетъ защищать свои права съ оружіемъ въ рукахъ и, въ дополненіе къ этой угроз?, сообщилъ графу Флемингу, что курляндцы скор?е р?шатся умереть, нежели изм?нить ему, и что если Польша будетъ противиться его избранію, то курляндцы предпочтутъ ей Россію.

Такъ думалъ Морицъ относительно своихъ интересовъ, но существенный вопросъ заключался въ томъ, въ какой м?р? Россія д?йствительно хот?ла поддержать ихъ? Мы уже знакомы со сд?ланными петербургскимъ кабинетомъ заявленіями противъ избранія Морица; теперь-же, въ виду собиравшагося въ Гродн? сейма, Россіи приходилось принять относительно курляндскихъ д?лъ р?шительныя м?ры и он? д?йствительно были приняты ею. По опред?ленію верховнаго тайнаго сов?та, на гродненскій сеймъ былъ отправленъ Павелъ Ивановичъ Ягужинскій, которому вм?нено было въ обязанность: «всевозможные труды прилагать, дабы Р?чь Посполитую не допустить до вредныхъ для Россіи предпріятій относительно Курляндіи; особенно-же не допустить до разд?ла Курляндіи на воеводства, также до утвержденія принца Морица и до избранія принца гессенъ-кассельскаго. и въ необходимомъ случа? стараться сеймъ разорвать; со стороны ея величества представлять кандидатовъ прежнихъ, кром? князя Меншикова; если-же. польскій дворъ ни на одного изъ кандидатовъ не согласится, то дать на волю, пусть выберутъ кого хотятъ, только-бъ не Морица и не принца гессенъ-кассельскаго».

Такая слишкомъ опред?ленная инструкція, данная Ягу-жинскому, въ силу которой Морицъ безусловно отстранялся отъ избранія, показываетъ, какъ сильно заблуждался онъ относительно желанія петербургскаго кабинета поддерживать его права на курляндскую корону. Въ свою очередь, Ягужинскій д?йствовалъ на сейм? сообразно съ даннымъ ему предписаніемъ и по словамъ его столько смысла и силы им?лъ, м?шалъ вс?мъ предпріятіямъ» относительно Курляндіи, несогласовавшимися съ видами русской политики. Что-же касается короля, то онъ и на гродненскомъ сейм? колебался по прежнему. Изъ донесеній Ягужинскаго видно, что король манилъ Р?чь Посполитую об?щаніями выдать вс? оригинальные документы, касавшіеся избранія Морица, и не защищать его, но что онъ ограничивался одними только об?щаніями. «Король, добавляетъ Ягужинскій, д?йствительно уже нам?ренъ выдать оригинальные документы на счетъ Морицова избранія, но пріятельницы Морица, находившіяся при корол?, жена маршала Б?линская и гетманша Поцеиха, слезно просили короля, чтобъ удержался отъ выдачи документовъ, въ противномъ случа?, говорили эти дамы, его величество получитъ дурную славу во всемъ св?т?, а на споры и, шумъ поляковъ смотр?ть нечего, пошумятъ и перестанутъ)»….

Гродненскій сеймъ окончился 30-го октября и исходъ его, какъ мы уже сказали, былъ крайне неблагопріятенъ для Морица.

Если въ Гродн? Ягужинскій д?йствовалъ противъ Морица, зато другой русскій агентъ въ Митав?, генералъ-маіоръ графъ Дивьеръ, напротивъ выражалъ сочувствіе къ его положенію. Въ секретной инструкціи, данной Дивьеру, поручалось ему: тайнымъ образомъ разв?дать, кто изъ курляндцевъ желаетъ присоединенія къ Польш?, а кто этого не желаетъ и кто относится доброжелательно къ Россіи и требуетъ ея покровительства? Дивьеръ долженъ былъ также уговаривать курляндскіе чины, чтобъ они кр?пко стояли при своихъ правахъ, т. е., чтобы они оставались, какъ и прежде, подъ властію особаго герцога; при этомъ Дивьеру предоставлялось раздавать курляндцамъ, сочувствовавшимъ Россіи, подарки и денежныя дачи. Все это Дивьеръ долженъ былъ д?лать какъ можно осторожн?е и скрытн?е. Что же касается Морица, то относительно его не было дано Дивьеру никакихъ инструкцій ни за, ни противъ него, но было сказано только: «также разв?дайте о Мориц?, гд? онъ теперь и въ какомъ положеніи находится; постарайтесь съ нимъ повидаться и разузнать обо вс?хъ его нам?реніяхъ, но чтобы это свиданіе происходило тайнымъ образомъ и не могло возбудить подозр?нія ни въ полякахъ, ни въ курляндцахъ».

Эта часть инструкція, какъ мы полагаемъ, указываетъ на то, что посл? гродненскаго сейма въ Петербург? думали воспользоваться личностью — предпріимчиваго Морица, если бы Польша, по смерти герцога Фердинанда, присоединила Курляндію окончательно къ влад?ніямъ Р?чи Посполитой, или если бы тамъ явился кандидатъ еще бол?е, нежели Морицъ, несоотв?тствовавшій видамъ Россіи.

Дивьеръ, исполняя данную ему инструкцію, отъ 10-го января 1727 года, донесъ императриц? о свиданіи своемъ съ Морицемъ, сообщая, «что господинъ Морицъ, на сколько это онъ, Дивьеръ могъ прим?тить, желаетъ сильно быть подъ покровительствомъ ея величества и во всемъ полагается на волю государыни». «Когда, писалъ Дивьеръ, случилось въ разговор? упоминать о имени вашего величества, то у него изъ глазъ слезы выступили, зам?тивъ это раза два и три, я спросилъ у него: отъ чего это онъ плакать хочетъ? и онъ отв?чалъ: сердце у меня болитъ, что добрые люди обнесли меня государын? напрасно, много разъ писалъ я ея величеству, чтобъ быть мн? въ Петербург? и донести обстоятельно какъ д?ло было, и какъ насъ обнадеживали. Морицъ, продолжаетъ Дивьеръ, хочетъ просить у вашего величества высокой милости и дать такое об?щаніе въ в?рности, какое угодно будетъ вашему величеству. А если ваше величество подозр?ваете, что онъ можетъ поступить вопреки интересамъ русскимъ, то это д?ло не сбыточное, потому что курляндцы не обязаны никому помогать, въ этомъ состоитъ ихъ право; да хотя бы и хот?ли, то не могутъ по недостатку средствъ». Къ этому Дивьеръ прибавлялъ, что курляндскіе дворяне почти вс? любятъ Морица и вс?, въ честь его, носятъ такое же платье, какъ и онъ, что Морицъ ?здитъ часто къ нимъ въ деревни и дворяне иногда говорятъ между собою въ компаніяхъ: «надобно намъ за него умереть».

Зам?чательно, что на это донесеніе Дивьера посл?довалъ ему, относительно Морица, наказъ противоположный прежнему, а именно, не им?ть бол?е свиданій «съ изв?стною персоною» и по возможности удаляться отъ него, «чтобъ не нажить подозр?нія». Высказываемое зд?сь опасеніе подтверждаетъ, по всей в?роятности, догадку нашу о томъ, что Морицъ, на всякій случай, им?лся въ виду у петербургскаго кабинета. Дивьеру внушалось дал?е, чтобъ онъ обнадеживалъ курляндцевъ въ поддержк? со стороны Россіи, если они будутъ отстаивать свои прежнія права и привилегіи; но чтобы онъ при этомъ не упоминалъ ни о граф? Мориц?, и ни о какомъ-нибудь другомъ кандидат?. Если же курляндцы стали бы требовать, чтобы Дивьеръ объявилъ имъ нам?реніе Россіи относительно Морица, то онъ долженъ былъ двумъ или тремъ главнымъ сторонникамъ Морица «въ самомъ высшемъ секрет?» объявить, что Морицъ, посп?шивъ своимъ избраніемъ, самъ виноватъ въ томъ, что Р?чь Посполитая на посл?днемъ сейм? приняла такія строгія противъ него м?ры и что если русскіе станутъ упоминать теперь о Мориц?, то этимъ только раздразнятъ поляковъ и побудятъ ихъ, какъ можно скор?е, привести въ исполненіе опред?ленія, постановленныя на гродненскомъ сейм?. Притомъ, такъ такъ герцогъ Фердинандъ еще живъ, и до смерти его разд?лить Курляндію на воеводства нельзя, то и не кстати теперь было бы Россіи ссориться съ Польшею изъ-за Морица, вообще Дивьеру внушалось вести д?ло такъ, чтобы «курляндцы на своемъ сеймик? о Мориц? пока помолчали, и выбора не подтверждали и не уничтожали».

V.

Д?йствія М. Бестужева-Рюмина въ Варшав? по курляндскому вопросу. — Нев?сты, избираемыя Морицу Лефортомъ. — Заочная любовь Елисаветы Петровны къ Морицу. — Противод?йствіе Россіи прі?зду польскихъ коммисаровъ въ Курляндію. — Запутанность курляндскихъ д?лъ. — Докладъ императриц? о Мориц?. — Слухи о предоставленіи Курляндіи молодому князю Меншикову.

Въ Петербург? взглядъ кабинета на курляндскія д?ла значительно изм?нился противъ прежняго, когда нед?йствительность избранія Морица стояла въ глав? требованій петербургскаго двора и когда Михаилу Бестужеву, назначенному посломъ въ Варшаву, на м?сто князя Долгорукова, предписывалось д?йствовать совершенно инымъ образомъ. Бестужевъ долженъ былъ заявить королю, что императриц? изв?стно желаніе Августа II доставить Курляндію «принцу» Морицу, но что императрица не согласна на это для изб?жанія ссоры съ королемъ прусскимъ, и въ зам?нъ Морица.

Бестужевъ долженъ былъ хлопотать о княз? Меншиков?, который теперь былъ окончательно отстраненъ отъ этой кандидатуры. Зат?мъ мы вид?ли, что отправленный на гродненскій сеймъ Ягужинскій не долженъ былъ хлопотать о Меншиков?, но только противиться избранію Морица, котораго, однако, теперь стали держать какъ запаснаго кандидата на курляндскій престолъ.

Между т?мъ, Лефортъ продолжалъ, по прежнему, стараться о томъ, чтобы доставить Морицу Курляндію посредствомъ брака его въ Россіи. Относительно сватовства Морица сохранилась въ дрезденскомъ архив? весьма любопытная переписка. Такъ, Лефортъ безпрестанно настаивалъ, чтобы Морицъ самъ прі?халъ въ Петербургъ довершить поб?ду надъ сердцемъ цесаревны и показалъ бы себя тамъ, живя роскошно и весело. По поводу вызова, сд?ланнаго Морицу, одинъ изъ саксонскихъ министровъ графъ Мантейфель писалъ Лефорту: «dites moi а l'oreille, commbien vous croyez, qu’il faudrait au C. de S. pour gagner les amis en vos cantons»? На этотъ вопросъ Лефортъ отв?чалъ: «la chose n’est facile ? d?terminer, il s’agit de savoir si c’est pour Nan (Анна Ивановна) ou pour Lis (Елисавета Петровна). La princesse Elisabeth est une place forte ? emporter, mais non impossible, car ? l’aide du coffre fort la place se rendra. La duchesse de Courlande co?tera mais pas tant. L’on juge icy, que si la princesse Elisabeth manque, l’on serait mieux de s’attacher ? la fille de Menzikow, qu’? la duchesse de Courlande, elle aura des especes, sera bien fournie».

Наконецъ, если-бы и бракъ съ княжной Меншиковой не могъ почему либо состояться, то Лефортъ предназначалъ Морицу въ нев?сты графиню Софью Карловну Скавронскую, фамилія которой такъ быстро возвысилась, всл?дствіе своего родства съ императрицею Екатериною I. Лефортъ полагалъ, что государыня, выдавая Скавронскую замужъ за Морица, будетъ вм?ст? съ т?мъ сод?йствовать ему въ полученіи герцогства курляндскаго.

При сватовств? Елисаветы, Лефортъ такъ описывалъ ее: «она блондинка, не такъ высока ростомъ, какъ ея сестра, и склонна къ тому, чтобы быть бол?е дородной (puissante). Она, впрочемъ, стройна п хорошаго средняго роста: у нея круглое очень миленькое личико, голубые глаза съ поволокой (jus de moineau), прекрасный цв?тъ лица и прекрасный бюстъ. Что касается ея нрава и наклонностей, то въ этомъ отношеніи она отличается отъ своей сестры. У нея чрезвычайно игривый (enjou?) умъ, ей все-равно тепло ли, холодно ли, живость д?лаетъ ее в?тренной; она всегда стоитъ на одной ног?, не думая ни о чемъ прочемъ и одарена талантомъ передразнивать походку и наружность каждаго. Она не щадитъ даже самыхъ близкихъ къ ней лицъ, какъ наприм?ръ герцога голштинскаго. Она говоритъ превосходно по французски, порядочно по н?мецки и по любви ко всему блестящему, кажется, рождена для Франціи».

Быть можетъ это самое, хотя и весьма привлекательное съ точки зр?нія Лефорта, описаніе нев?сты и заставляло Морица, испытавшаго уже порядкомъ горечь брачныхъ узъ, не слишкомъ доискиваться руки бойкой и в?тренной цесаревны. Лефортъ же, съ своей стороны, ум?лъ, какъ искусный сватъ, повести д?ло такимъ образомъ, что Елисавета заочно влюбилась въ Морица и съ нетерп?ніемъ, даже еще бол?е «avec d?mangeaison» — какъ выражался саксонскій дипломатъ — ожидала прі?зда Морица въ Петербургъ. Она говорила, что не хочетъ подчиниться обыкновенной участи принцессъ, вступая въ бракъ изъ-за государственныхъ видовъ и заявляла, что она выйдетъ замужъ за того только, кто ей лично понравится, а Морицъ, который по наружности превосходилъ своего отца, слывшаго н?когда зам?чательнымъ красавцемъ, могъ см?ло разсчитывать на вниманіе къ себ? влюбчивой Елисаветы.

Гродненскій сеймъ, разр?шивъ вопросъ объ изгнаніи Морица изъ Курляндіи, не разр?шилъ, однако, окончательно вопроса о будущей судьб? герцогства и д?ло оставалось запутаннымъ по прежнему, и относительно этого польскіе коммисары должны были договориться особо съ чинами курляндскаго сейма. Россія, разум?ется, не оставляла своихъ видовъ на Курлярдію и король Августъ II, въ разговор? съ Ягужинскимъ, далъ понять ему, что онъ, король, противъ поляковъ ничего сд?лать не можетъ, но что онъ былъ бы очень радъ, если бы Морицъ получилъ помощь со стороны Россіи. Тогда бы и король сталъ д?йствовать подъ рукою въ его пользу. Но прежде ч?мъ поднять снова вопросъ о Мориц?, петербургскій кабинетъ началъ стараться о томъ, чтобы не допустить въ Курляндію польской коммисіи, которая могла усилить тамъ вліяніе Р?чи Посполитой. Вдовствующая герцогиня была также противъ польской коммисіи въ Курляндіи и отправила въ Варшаву къ Ягужинскому письмо, сообщая, что «при слухахъ о такой коммисіи зд?шняя земля въ великую конфузію и дишперацію приходитъ» и что такая «коммисія» была бы «великое предосужденіе россійскимъ интересамъ». Въ свою очередь и Ягужинскій доносилъ, что ему нечего ждать въ Варшав? и что «поляки, видя только словесныя представленія и не опасаясь никакого д?йствія, не могутъ быть приведены къ резону».

Путаница по курляндскимъ д?ламъ вообще, и въ частности по избранію Морица, усиливалась еще бол?е съ изм?неніемъ политики дрезденскаго кабинета. Сперва, какъ мы уже зам?тили, саксонскіе министры настаивали на удаленіи Морица изъ Курляндіи, а теперь графъ Мантейфель поручалъ Лефорту передать барону Остерману, что безд?йствіе Саксоніи не сл?дуетъ принимать какъ порицаніе д?йствій графа Морица и что саксонскій дворъ желаетъ ему усп?ха, но съ т?мъ только, чтобы король былъ въ сторон?. Къ этому Мантейфель добавлялъ, что оппозиція шляхты связала королю руки и что его величество вынужденъ даже былъ писать императриц? отъ имени республики, чтобы государыня вм?шалась въ курляндскія д?ла и назначила бы коадъютора герцогу Фердинанду. При этомъ Мантейфель высказывался Лефорту, что коадъюторомъ долженъ быть графъ Морицъ Саксонскій.

31-го декабря 1727 года, князь Меншиковъ, Остерманъ. Апраксинъ и князь Голицынъ, какъ разсказываетъ Веберъ, согласились представить императриц? докладъ въ пользу Морица съ т?мъ, однако, чтобы король прямо высказался относительно образа своихъ д?йствій, т. е. чтобы онъ гласно заявилъ о томъ, что д?лалъ до сихъ поръ только подъ рукою и зат?мъ поступалъ бы согласно съ требованіями Россіи.

Лефортъ сообщилъ объ этомъ своему правительству, ни не могъ добиться на свою депешу никакого опред?леннаго отв?та и, ратуя съ прежнимъ усердіемъ за интересы Морица.

Онъ, согласно дрезденской политик?, составилъ планъ о доставленіи ему поддержки со стороны Россіи, но такъ, чтобы при этомъ были оставлены совершенно въ сторон? и король-курфирсть и его министры, но Лефортъ не отступалъ и въ этомъ случа? отъ своей главной мысли: онъ думалъ осуществить свое нам?реніе посредствомъ брака, однако и зд?сь его встр?чала неудача за неудачей.

Предполагаемый имъ бракъ Морица съ Елисаветой какъ-то не ладился потому уже, что женихъ, вопреки желанію нев?сты, не явился въ Петербургъ. Между т?мъ другая нев?ста ускользнула отъ Морица: въ январ? или феврал? м?сяц? онъ утратилъ благорасположеніе принцессы Анны Ивановны, приволокнувшись за одною изъ ея фрейлинъ. Третья нев?ста, графиня Софія Карловна Скавронская вышла замужъ за Петра Ивановича Сап?гу и, въ добавокъ къ этому, разнеслась въ Петербург? молва, что сынъ князя Меншикова женится на ея сестр? Екатерин? Карловн? и получитъ за нею въ приданое герцогство Курляндское.

VI.

Заискиваніе Морица у императрицы Екатерины. — Положеніе д?лъ въ Курляндія, — Кончина Екатерины I. — Распоряженіе Меншикова объ изгнаніи Морица изъ Курляндіи. — Генералъ Ласси. — Паденіе Меншикова. — Оставленіе Морицомъ Курляндіи. — Новое его сватовство при посредств? Миниха. — Цесаревна Елисавета Петровна. — Дипломатическія сношенія о брак? съ Морицемъ. — Лефортъ заявляетъ о невозможности этого брака.

Поставленный въ неопред?ленное, а вм?ст? съ т?мъ, и въ затруднительное положеніе, Морицъ задумалъ обратиться къ Англіи, об?щая ей, если она окажетъ ему поддержку, уступить ей одну изъ курляндскихъ гаваней. Вскор?, однако, Морицъ понялъ всю несбыточность такой сд?лки, которая неминуемо бы вызвала сильное сопротивленіе не только со стороны Польши и Россіи, но также и со стороны Швеціи и Австріи, навлекши негодованіе на Морица и въ самой Курляндіи. Зат?мъ Морицъ сталъ подумывать о томъ, какъ бы заручиться ему благорасположеніемъ русской императрицы, т?мъ бол?е, что, какъ казалось, д?ла его въ Петербург? стали принимать лучшій оборотъ.

Что же касается собственно Курляндіи, то тамъ д?ла его находились въ сл?дующемъ положеніи: въ март? 1727 года явился въ Варшаву курляндскій депутатъ Медемъ просить сеймъ, чтобы онъ отм?нилъ распоряженіе о посылк? въ Курляндію польской коммисіи и о сохраненіи за курляндцами ихъ прежнихъ правъ и привилегій безъ всякаго изм?ненія въ прежнемъ порядк? управленія герцогствомъ. Но вс? представленія Медема не повели ни къ чему, онъ былъ арестованъ, а варшавскій сеймъ призналъ курляндцевъ бунтовщиками и не думалъ вовсе отм?нять постановленія предшествовавшаго сейма. Впрочемъ, изъ донесеній Ягужинскаго и Бестужева можно заключить, что поляки, принимая притворную готовность короля не поддерживать Морица за истинное его нам?реніе, стали спокойн?е относиться къ курляндскимъ д?ламъ. «О разд?леніи Курляндіи — писали изъ Варшавы въ Петербургъ Ягужинскій и Бестужевъ — поляки больше не думаютъ, хотятъ оставить тамъ правительство н?мецкое, только не хотятъ слышать объ избраніи новаго герцога. На наши представленія въ пользу Курляндіи одинъ жестокій отв?тъ, что мы въ ихъ домашнія д?ла не им?емъ права м?шаться». Видя, что Россія не принимаетъ никакихъ р?шительныхъ м?ръ, Морицъ задумалъ утвердиться въ Курляндіи при пособіи Франціи, но версальскій кабинетъ вовсе не желалъ впутываться въ курляндскія д?ла, такъ какъ кардиналъ Флери, управлявшій въ то время вн?шнею политикою Франціи, хлопоталъ единственно о томъ, чтобы поддержать миръ въ Европ? и устранялся отъ столкновенія даже по такамъ вопросамъ, которые для Франціи были несравненно важн?е, нежели избраніе какого-то герцога курляндскаго. Въ конц? апр?ля 1727 года, Морицъ прі?халъ въ Парижъ и у?халъ оттуда 2-го іюля, не усп?въ ни въ чемъ. Въ Пильниц? онъ былъ встр?ченъ ласково своимъ отцомъ, который, однако, обязалъ его не говорить ни слова о курляндскихъ д?лахъ.

Въ это время онъ узналъ о кончин? императрицы Екатерины I. Событіе это, какъ писалъ Морицъ своей матери, было для него страшнымъ ударомъ. Морицъ всетаки над?ялся на поддержку со стороны государыня, въ тайн? благоволившей къ нему въ посл?днее время. Правда, что и самъ Морицъ не желалъ прямаго вм?шательства русскихъ въ курляндскія д?ла, но всетаки онъ разсчитывалъ, что русская политика косвеннымъ образомъ повліяетъ въ его пользу л предполагалъ, что поляки, видя нер?шительность Россіи, сами будутъ колебаться, и переставъ горячиться, не примутъ для изгнанія его изъ Курляндіи крайнихъ м?ръ. Теперь же Морицъ предвид?лъ, что князь Меншиковъ, сд?лавшись полновластнымъ распорядителемъ въ Россіи и мстя за свои прежнія неудачи въ Курляндіи, наложитъ на нее свою тяжелую, безпощадную руку. Громко заговорили тогда, что князь прочитъ Курляндію въ приданое своей младшей дочери, и что д?ло останавливается только за выборомъ ей жениха. Морицъ, однако, не отв?тствовалъ видамъ Меншикова и потому, чтобы очистить Курляндію отъ претендента, генералу Ласси приказано было двинуть туда до 8,000 русскаго войска и немедленно изгнать Морица.

Испытавъ различныя приключенія, Морицъ къ тому времени возвратился изъ Парижа, черезъ Дрезденъ, въ Митаву и тотчасъ же по своемъ прі?зд? получилъ отъ генерала Ласси приказаніе оставить безотлагательно столицу герцогства подъ угрозою, что въ случа? сопротивленія, ему придется познакомиться съ «очень отдаленною страною», т. е. съ Сибирью. Кр?пко над?ялся Морицъ на преданность курляндцевъ, р?шившихся на словахъ умереть за избраннаго ими герцога, но когда имъ пришлось доказать это на д?л?, то никто изъ нихъ не явился на выручку Морица. Онъ остался одинъ съ своими т?лохранителями и горстію волонтеровъ, прибывшихъ къ нему изъ Нидерландовъ. Все войско его состояло изъ 12 офицеровъ, 104 п?хотинцевъ, 98 драгуновъ и 33 челов?ка его домашней прислуги. Не смотря на такую слабость своихъ военныхъ силъ, Морицъ р?шился сопротивляться и, удалившись на островъ Усмаисъ, окопался тамъ и приготовился къ отчаянному отпору. Въ отв?тъ на требованія генерала Ласси сдаться, Морицъ попросилъ у него на размышленіе десяти-дневной отсрочки, но она была дана ему только на сорокъ восемь часовъ. Срокъ прошелъ, Морицъ не сдался и русскіе двинулись противъ него.

Изв?стно, что Морицъ на пол? битвы отличался безпред?льной личной отвагой, но, вм?ст? съ т?мъ, онъ, какъ военачальникъ, чрезвычайно дорожилъ своими солдатами и изб?галъ всегда напраснаго кровопролитіи. Сопротивленіе русскимъ было бы теперь нич?мъ неоправдываемымъ безразсудствомъ и потому Морицъ, собравъ свою немногочисленную дружину, объявилъ ей, что борьба съ русскими будетъ безполезна. «Что же касается меня — добавилъ онъ, то русскіе не захватятъ меня ни сегодня, ни завтра. Посмотримъ, ч?мъ все это кончится!»

Сказавъ это, Морицъ с?лъ на коня и частію вплавь, а частію въ бродъ добрался до Виндавы. Съ отъ?здомъ Морица горсть его прежнихъ защитниковъ сдалась безусловно генералу Ласси, который обошелся съ ними какъ нельзя лучше. Весь багажъ Морица былъ захваченъ русскими, за исключеніемъ одной только шкатулки, въ которой заключался актъ объ избраніи его герцогомъ курляндскимъ. Шкатулку эту усп?лъ сохранить Бове, его в?рный служитель.

Отд?лавшись отъ Морица, Меншиковъ, при своемъ неограниченномъ могуществ? въ Россіи, им?лъ возможность располагать и судьбою Курляндіи, но торжество его было непродолжительно, такъ какъ спустя н?сколько нед?ль посл? изгнанія Морица изъ Курляндіи, онъ самъ палъ съ высоты своего величія. Но участь Морица т?мъ не мен?е была р?шена окончательно, такъ какъ по сл?дамъ генерала Ласси въ?хали въ Митаву польскіе коммисары, не встр?чая ни мал?йшаго сопротивленія и посп?шили уничтожить вс? сл?ды избранія Морица. Въ Митав? былъ собранъ курляндскій сеймъ, который, 15-го сентября 1727 года, также единодушно призналъ незаконнымъ избраніе Морица, какъ единодушно. провозгласилъ его герцогомъ курляндскимъ 28-го іюля 17 26 года.

Морицъ, изгнанный изъ Курляндіи, отправился въ Парижъ, гд? исканія имъ курляндскаго престола не только не доставило ему славы, но даже и изв?стности. Теперь для Морица началась томительная скука; онъ только изр?дка являлся ко двору и большую часть времени проводилъ или на охот? или во сн?.

Но если самъ Морицъ не хлопоталъ бол?е о курляндскомъ герцогств?; то неутомимый Лефортъ заботился по прежнему объ его интересахъ, т. е. старался добыть ему это герцогство посредствомъ брака.

Въ начал? 1728 года Лефортъ встр?тилъ во дворц? императора Петра II генерала, впосл?дствіи знаменитаго фельдмаршала Миниха, который завелъ съ нимъ р?чь о Мориц?, спросивъ, почему графъ Саксонскій не старается добыть себ? курляндское герцогство? «Но разв? можетъ онъ предпринять что-нибудь, не зная напередъ о т?хъ чувствахъ, какія питаетъ къ нему принцесса Елисавета»? зам?тилъ Лефортъ. Если только за т?мъ стало д?ло, то я завтра же узнаю объ этомъ, отв?чалъ Минихъ. На другой день посл? этого — какъ сообщалъ въ своей депеш? Лефортъ — Елисавета Петровна сказала Миниху, что она относительно Морица не хочетъ вступать въ переговоры ни съ какимъ посредникомъ до т?хъ поръ, пока не увидитъ его самого. Обрадованный Лефортъ тотчасъ же сообщилъ объ этомъ Августу II, настаивая на необходимости прі?хать Морицу въ Петербургъ. Лефортъ подбивалъ къ этому и самого Морица, прибавляя, что если бы ему и не удалось получить ничего особеннаго за Елисаветой Петровной, то она все же и безъ этого весьма завидная нев?ста потому, что т? пом?стья покойной императрицы, которыя ей даетъ теперь императоръ, приносятъ сто тысячъ рублей ежегоднаго дохода.

Обыкновенно бываетъ такъ, что челов?къ, увлекающійся какимъ нибудь предпріятіемъ, начинаетъ смотр?ть на него односторонне и ему подъ-конецъ кажется, что р?шительно вс? люди одинаковаго съ нимъ мн?нія. Такъ было и съ Лефортомъ. 23-го января 1728 года н?кто Баконъ, пріятель Морица, отправился изъ Петербурга въ Германію и во Францію и это обстоятельство дало Лефорту поводъ написать на другой день въ Дрезденъ сл?дующія строки: «Нын?шняго числа ночью по?халъ Баконъ къ графу Саксонскому. Все, что было говорено ему при этомъ случа?, а также и посп?шность, съ какою ускоряли его отъ?здъ, казалось, подсказывали ему: по?зжайте и привезите его, т. е. Морица. По видимому, вся страна говоритъ въ пользу графа, посл? того какъ любовь царя перешла на Зыбину» и дал?е: «о курляндскомъ вопрос? н?тъ вовсе р?чи, какъ будто его никогда не существовало. Вс? кричатъ: супружество! супружество! У прии-цессы Елисаветы н?тъ недостатка въ женихахъ, кончая герцогомъ Фердинандомъ, который сд?лалъ ей предложеніе. Полагаютъ, что графъ понравится царю: онъ охотникъ, любитъ ?здить верхомъ, да и по другимъ многимъ качествамъ они сходны между собою».

Графъ Мантейфель усомнился, однако, въ достов?рности подобныхъ депешъ Лефорта и нашелъ средство снестись касательно женитьбы Морица на цесаревн? съ какими-то двумя русскими вельможами, которые дали ему отв?тъ въ томъ смысл?, что надобно быть круглымъ дуракомъ, чтобы посов?товать Морицу р?шиться на такую попытку. Самъ Морицъ разд?лялъ теперь этотъ неут?шительный для него взглядъ. «Я не могу — писалъ онъ — отважиться на такія попытки, которыя сд?лаютъ меня см?шнымъ и безполезно истомятъ меня и скучнымъ пребываніемъ и продолжительнымъ путешествіемъ».

Лефортъ, однако, не унимался и въ теченіе л?та 1728 года твердилъ неустанно друзьямъ Морица: «все идетъ превосходно, усп?хъ будетъ, пусть графъ Морицъ поживетъ въ окрестностяхъ Москвы и будетъ готовъ явиться туда по первому призыву, чтобы воспользоваться благопріятнымъ случаемъ». Одновременно съ этимъ Лефортъ сообщалъ множество, и, по всей в?роятности, если не вполн? вымышленныхъ, то, по-крайней м?р?, разукрашенныхъ имъ анекдотовъ, которые должны были свид?тельствовать о н?жныхъ чувствахъ Елисаветы къ Морицу.

По разсказу Лефорта, когда король-курфирстъ, въ сентябр? 1728 года, прислалъ въ подарокъ Елисавет? Петровн? великол?пный фарфоровый сервизъ, то одно лицо изъ свиты цесаревны сказало при этомъ: вотъ первый подарокъ, который ваше высочество получили отъ коронованной особы. — Это правда, отв?чала цесаревна, но я желала бы получить отъ короля другой подарокъ. — Какой-же? — Мужа. Потомъ, какъ разсказываетъ Лефортъ, въ декабр? того же года, одинъ изъ друзей Морица, какой-то Френезъ, написалъ къ своей знакомой придворной дам?, госпож? Рамъ, письмо, прося ее пров?дать о чувствахъ цесаревны къ Морицу. Елисавета Петровна попросила это письмо у госпожи Рамъ и была очень довольна имъ. Всл?дъ за т?мъ, она пригласила къ себ? Лефорта и, въ присутствіи госпожи Рамъ, сказала ему: «не передавайте графу Саксонскому, что я читала письмо его друга, но напишите ему, что я была бы очень рада вид?ть его».

Лефортъ до такой степени усердно сваталъ Морицу Елисавету, что, наконецъ, самъ король нашелся вынужденнымъ послать ему меморандумъ, въ которомъ, упоминая о предположеніяхъ Лефорта относительно брака, его величество соглашался на по?здку Морица для сватовства въ Россію, объусловливая ее сл?дующими предварительными, положительно высказанными сообщеніями со стороны свата: 1) Согласна-ли принцесса Елисавета вступить въ бракъ съ Морицемъ? 2) Изъявитъ ли государь согласіе на этотъ бракъ? 3) Будетъ ли доставлено Морицу приличное положеніе въ Россіи? и 4) Чтобы отъ самаго короля не требовали пристроить Морица, такъ какъ это не зависитъ отъ его величества.

Въ конц? этого меморандума было прибавлено, что король никакъ не можетъ согласиться, чтобы графъ Морицъ снова началъ рыскать (fase la galopin) и искать приключеній (aventurier), если не будутъ окончательно разъяснены выше приводимыя обстоятельства. Вм?ст? съ т?мъ король предписывалъ Лефорту не давать дальн?йшаго хода д?лу и не д?йствовать отъ имени его величества прежде окончательнаго разъясненія предложенныхъ условій.

Когда, такимъ образомъ, Лефорту пришлось отв?чать р?шительно, то онъ далъ совершенно неожиданный оборотъ всему д?лу. Упомянутый меморандумъ былъ отправленъ къ нему 7-го февраля 1729 года, а всл?дъ за т?мъ, 21-го марта, Лефортъ писалъ въ Варшаву, что съ н?котораго времени образъ жизни принцессы сталъ таковъ, что друзья Морица совершенно отказались отъ устройства его брака съ нею. Этимъ и окончилось сватовство, тянувшееся въ продолженіе пяти л?тъ.

VII.

Договоръ Польши съ Россіею о Курляндіи. — Новая попытка Морица овлад?ть Курляндскимъ герцогствомъ. — Указъ императрицы Анны Ивановны. — Соперникъ Морица — Биронъ. — Вступленіе на престола, Елисаветы Петровны. — Вм?шательство Франціи въ курляндскія д?ла. — Прі?здъ Морица въ Москву. — Пріемъ его императрицею. — Устраиваемыя для него увеселенія. — Отказъ сод?йствовать Морицу въ полученіи Курляндіи. — Отъ?здъ Морица изъ Москвы.

Въ 1733 году умеръ король Августъ II и на, м?сто его былъ избранъ сынъ его курфирстъ саксонскій, подъ именемъ Августа III. Морицъ не былъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ новымъ королемъ, и Августъ III съ своей стороны не думалъ вовсе о возстановленіи его правъ на Курляндію. Напротивъ даже, онъ, немедленно, по вступленіи своемъ на польскій престолъ, заключилъ съ Россіею договоръ о сохраненіи политической независимости Курляндіи, какъ при жизни правившаго еще герцога Фердинанда, такъ и при его преемникахъ, правильно избранныхъ. Этимъ договоромъ онъ устранялъ возможность разд?ленія герцогства Курляндскаго на воеводства, а сл?довательно и ту причину, которая служила главнымъ поводомъ для вм?шательства Россіи въ курляндскія д?ла. Зат?мъ, такъ какъ избраніе Морица въ герцоги курляндскіе было уже признано неправильнымъ и въ Петербург? и въ Польш? и въ самой Курляндіи, то о немъ не могло быть и помину.

Когда 4-го мая 1737 года умеръ герцогъ Фердинандъ, посл?дній представитель герцогскаго дома Кеттлеровъ, то вопросъ о Курляндіи приближался къ роковой развязк?. Морицъ находился въ это время въ Дрезден? и попытался было возстановить свои права на герцогскую корону. Онъ обратился къ курляндскимъ чинамъ, собравшимся въ Митав?, съ возваніемъ, въ которомъ, посл? изъявленія своего собол?знованія о кончин? герцога Фердинанда, писалъ: «вы уже предвид?ли настоящее б?дственное положеніе и произвели на этотъ случай выборъ въ мою пользу; такой выборъ долженъ былъ бы получить въ настоящее время свою силу, если бы превратность не была уд?ломъ челов?ческихъ д?йствій. Что касается меня, то я ув?ренъ, вы отдадите мн? справедливость въ томъ отношеніи, что пов?рите въ готовность мою умереть, сражаясь за васъ, если нужно будетъ сражаться. Этимъ до н?которой степени я отблагодарю васъ за то, что вы для меня сд?лали».

Воззваніе Морица осталось безъ всякихъ посл?дствій, и онъ, не видя въ Курляндіи никакого движенія въ свою пользу, у?халъ изъ Варшавы во Францію искать славы на бранномъ пол?.

По всей в?роятности, къ этому времени относится данный императрицею Анною генералу Ласси указъ, извлеченный изъ д?лъ Государственнаго Архива покойнымъ профессоромъ И. П. Шульгинымъ и обязательно сообщенный намъ А. А. Майковымъ; въ указ? этомъ объявлялось: «понеже разглашеніе есть, что графъ Морицъ Саксонскій и политическій тайный сов?тникъ Басовичъ им?ютъ въ Москву ?хать, а мы оныхъ людей допустить весьма незаблагоизобр?таемъ, того ради повел?ваемъ вамъ приказать ихъ секретно въ Курляндіи стеречь и какъ скоро вы о путешествіи ихъ и что оные въ Курляндію прі?хали, ув?домитель, то ?хать вамъ самимъ немедленно въ Митаву и по прі?зд? ихъ имъ пристойно внушить, чтобы они продолженіе своего пути и прі?здъ въ Москву оставили, и лучше бы назадъ возвратились, понеже вы совершенно в?даете, что сей ихъ прі?здъ при нын?шнихъ случаяхъ намъ весьма противенъ и неугоденъ будетъ». Еслибы они не послушались этихъ внушеній, то Ласси долженъ былъ объявить имъ, что онъ ихъ въ Ригу, а т?мъ мен?е еще дал?е въ Россію допустить не см?етъ, что онъ и д?йствительно долженъ былъ исполнить. «Сей указъ, сказано было въ заключеніе, содержать про себя одного секретно и никому, кто бы ни былъ, о томъ не объявлять и для того переводъ его на н?мецкій языкъ приложенъ, чтобъ лучше вразум?ть и потому такъ и постудить могли».

Если еще и прежде петербургскій кабинетъ не сод?йствовалъ къ осуществленію видовъ Морица на Курляндію, то теперь со стороны Россіи Морицъ никакъ не могъ над?яться на ея поддержку, такъ какъ императрица Анна Ивановна предназначала въ герцоги курляндскаго любимца своего графа Бирона. Впрочемъ, Биронъ, какъ передаетъ Веберъ, хот?лъ въ пользу Морица отступиться отъ этой кандидатуры, но король Августъ ІІІ, желая угодить императриц?, предпочелъ Бирона Морицу.

Все время, отъ избранія Бирона въ герцоги и до его ссылки въ Пелымь, Морицъ провелъ во Франціи. Вступленіе на престолъ цесаревны Елисаветы Петровны я открывшаяся за н?сколько времени передъ этимъ ваканція на курляндскомъ престол? побудила, наконецъ, Морица сд?лать р?шительный шагъ для достиженія ц?ли. Другія обстоятельства также благопріятствовали Морицу. Такъ, избранный въ герцоги курляндскіе зять правительницы Анны Леопольдовны, герцогъ брауншвейгскій не былъ признанъ Польшею въ этомъ достоинств?, а паденіе брауншвейгскаго дома въ Россіи отнимало у него всякую поддержку со стороны этой посл?дней, такъ какъ Елисавета Петровна не благоволила съ соперничавшею съ нею брауншвейгскою фамиліею. Но еще важн?е этого обстоятельства было то, что при двор? новой императрицы находился французскимъ посломъ изв?стный маркизъ Шетарди, пользовавшійся въ то время особымъ расположеніемъ государыни. Шетарди, поддерживаемый Лефортомъ, приглашалъ Морица прі?хать поскор?е въ Россію. Версальскій кабинетъ хот?лъ пособить Морицу, и въ дрезденскомъ архив? сохранились изв?стія о вм?шательств? Франціи въ курляндскія д?ла. Такъ какъ отстраненнаго отъ курляндскаго пре-тола герцога брауншвейгскаго зам?нилъ немедленно новый кандидатъ, ландграфъ гессенскій, поддерживаемый Пруссіею, то Франція въ отношеніи Курляндіи приняла сл?дующую политику. Кардиналъ Флери, въ уваженіе блестящихъ военныхъ заслугъ, оказанныхъ Морицемъ подъ знаменами Франціи, поручилъ его интересы попеченію маркиза Шетарди, но. не желая раздражать Пруссію, предписалъ маркизу просить императрицу Елисавету Петровну, чтобъ она не покровительствовала ни ландграфу, ни Морицу, но предоставила бы миланскому сейму полную свободу д?йствовать такъ, какъ онъ самъ заблагоразсудитъ. При этомъ, конечно, им?лось въ виду, что курляндцы скор?е склонятся на сторону Морица, однажды уже избраннаго ими, нежели на сторону ландграфа гессенскаго. Шетарди хот?лъ, однако, усилить протекцію, оффиціально оказываемую имъ Морицу, своимъ личнымъ участіемъ, и съ этою ц?лью онъ внушилъ ему, чтобы Морицъ неожиданно явился въ Москву на празднества, происходившія тамъ по случаю коронаціи императрицы, и Морицъ посп?шилъ посл?довать сов?ту маркиза,

10-го іюня 1742 года, въ одиннадцать часовъ вечера, Морицъ явился въ Москву и остановился въ дом? Шетарди. Молва объ его прі?зд? ходила еще ран?е и было не мало пари о томъ: прі?детъ ли онъ или н?тъ? Такія изв?стія относительно Морица передавалъ королю Августу III его посланникъ Пецольдтъ, находившійся въ Москв?. Въ самый день прі?зда Морица, Шетарди въ честь его, далъ великол?пный ужинъ, пригласивъ къ себ?, по этому случаю, русскихъ вельможъ. Ужинъ шелъ весело при обильныхъ возліяніяхъ и длился до трехъ часовъ утра; въ одиннадцать часовъ Морицъ былъ представленъ императриц? оберъ-гофмаршаломъ Бестужевымъ. По всей в?роятности Морицъ, въ то время пожилой уже мужчина, не произвелъ на Елисавету Петровну того впечатл?нія, какое онъ заочно производилъ на нее л?тъ пятнадцать назадъ, благодаря усердію Лефорта. Императрица приняла его очень милостиво и пригласила его танцовать съ собою второй контрдансъ на бывшемъ въ тотъ вечеръ придворномъ маскарад?. Передавая объ этомъ въ письм? къ графу Брюлю, саксонскому министру, Пецольдтъ прибавляетъ, что вс? съ нетерп?ніемъ желали знать истинную причину прі?зда Морица. Пецольдтъ не говоритъ, склонялись ли тогдашніе московскіе толки къ вопросу о брак? императрицы съ Морицомъ. Но во всякомъ случа?, подобное предположеніе было уже запоздалымъ. 13-го іюня Шетарди далъ большой об?дъ въ честь Морица. На этотъ об?дъ, прямо съ прогулки верхомъ, прі?хала въ мужскомъ плать? императрица и осталась въ гостяхъ у Шетарди до поздняго вечера. Въ часы, свободные отъ веселья, Елисавета Петровна сама показывала Морицу достоприм?чательности Москвы. 18-го іюня камергеръ Воронцовъ устроилъ для Морица завтракъ, посл? котораго вс? присутствовавшіе на немъ сопровождали верхами императрицу при прогулк? ея по улицамъ Москвы. Во время этой прогулки императрица за?хала, по случаю дождя, въ Кремль и показала Морицу царскія сокровища, выставленныя въ большой зал? кремлевскаго дворца. Вечеромъ въ этотъ день былъ ужинъ у маркиза Шетарди и императрица присутствовала на немъ до шести часовъ утра.

Между т?мъ Шетарди, пользуясь вниманіемъ государыни къ Морицу, хот?лъ устроить его д?ло при главномъ сод?йствіи Лестока, но когда объ этомъ зашла при двор? р?чь, то приближенные къ государын? лица дали понять французскому послу, что хотя прі?здъ Морица былъ для императрицы очень пріятенъ, но что касается курляндскихъ д?лъ, то ея величество, предложивъ уже съ своей стороны кандидатомъ въ курляндскіе герцоги ландграфа гессенскаго, не можетъ теперь отступить отъ этого предложенія. Впрочемъ, добавили маркизу, такъ какъ государыня не хочетъ принуждать ни къ чему ни Польшу, ни короля Августа III, ни курляндцевъ и такъ какъ она желаетъ, чтобы курляндское герцогство сохранило свои права и привилегіи, предоставленныя ему въ силу старинной конституціи, то она не будетъ противод?йствовать кандидатур? графа Саксонскаго. Посл? такого равнодушнаго отв?та на искательства Морица, онъ увид?лъ безполезность дальн?йшаго своего пребыванія въ Москв? и вы?халъ отъ туда 4-го іюля.

Въ 1748 году, при заключеніи ахенскаго мира, французская дипломатія пыталась, было, поднять вопросъ о прав? Морица на Курляндію, и потребовать отъ Россіи его признанія въ достоинств? герцога курляндскаго и семигальскаго, но попытка эта прошла совершенно безсл?дно. Посл? того Морицъ пересталъ думать о курляндскомъ престол? и хот?лъ удовлетворить свое честолюбіе другими способами.

VIII.

Требованія Франціи о признаніи Россіею Морица герцогомъ курляндскимъ. — Неудача этой попытки. — Притязанія Морица. — Замыслы его сд?латься царствующимъ лицомъ. — Жизнь ого въ пом?стьи Шамборъ. — Загадочные слухи объ его смерти. — Его характеристика.

Основываясь на томъ, что Морицъ — какъ писалъ онъ самъ — «им?етъ честь быть сыномъ великаго короля, главы одного изъ знаменит?йшихъ влад?тельныхъ домовъ въ Европ?, а также и на томъ, что онъ былъ избранъ въ герцоги курляндскіе, Морицъ просилъ у Людовика XV, чтобы король предоставилъ ему права и почести, присвоенныя во Франціи принцамъ царствующихъ домовъ. Неизв?стно, впрочемъ, какой отв?тъ посл?довалъ на эту просьбу. Вскор? посл? того Морицъ задумалъ сд?латься независимымъ государемъ на остров? Мадагаскар?, который онъ предполагалъ населить н?мцами, но требованія его отъ Франціи, для осуществленія этого плана, были такъ велики, что онъ получилъ р?шительный отказъ. Тогда Морицъ задался мыслью устроить для себя независимое королевство на остров? Табаго, но и этотъ планъ рушился, такъ какъ Франція принуждена была уступить островъ Табаго Голландіи. Потерп?въ такую неудачу, Морицъ не унялся, и сталъ мечтать о Корсик?. Сд?латься ему тамъ королемъ казалось т?мъ легче, что незадолго передъ этимъ подобный прим?ръ былъ уже данъ однимъ авантюристомъ, вестфальскимъ барономъ Нейгофомъ. Но и этотъ замыслъ Морица, по разнымъ причинамъ, не состоялся и тогда Морицъ остановился на предположеніи — выселить вс?хъ евреевъ изъ Европы въ Америку и возстановить тамъ для себя престолъ царя-псалмоп?вца. Вс? эти предположенія, м?нявшіяся быстро одно за другимъ, оказывались неудобоисполнимыми, и эксъ-герцогъ курляндскій безд?ятельно проводилъ время въ пом?сть? Шамборъ, пожалованномъ ему королемъ за доблестныя заслуги. Зд?сь онъ жилъ съ зат?ями на королевскій ладъ и умеръ осенью 1760 года. По разсказамъ, получившимъ въ это время оффиціальную достов?рность, Морицъ скончался отъ горячки посл? непродолжительной бол?зни; а по молв?, подтверждавшейся н?которыми особыми обстоятельствами, онъ былъ убитъ на поединк? н?когда оскорбленнымъ имъ принцемъ Конти. Поединокъ этотъ, по политическимъ соображеніямъ, долженъ былъ оставаться въ тайн?, и потому королевское правительство старалось съ своей стороны заглушить ходившіе о немъ толки, подтверждая. что смерть Морица произошла отъ постигшей его бол?зни.

Мы вид?ли, что Морицу не пришлось играть у насъ слишкомъ блестящую роль. Онъ остался только не признаннымъ претендентомъ на курляндское герцогство и женихомъ, въ котораго хотя и влюбились дв? царственныя нев?сты, одна при свиданіи съ нимъ, а другая даже заочно, но который не им?лъ у нихъ окончательнаго усп?ха. Т?мъ не мен?е въ политической исторіи Россіи Морицъ является все-таки весьма зам?тною личностію не только по прямымъ своимъ столкновеніямъ съ могущественнымъ въ то время княземъ Меншиковымъ, но и по т?мъ затрудненіямъ, въ которыя онъ ставилъ н?сколько разъ русскую дипломатію въ отношеніи къ Польш?. Притомъ, вообще, д?ло объ избраніи Морица въ герцоги курляндскіе было первымъ и, надобно сказать, довольно удачнымъ опытомъ установленія русскаго вліянія на Курляндію и вм?ст? съ т?мъ косвеннымъ образомъ и на самую Польшу. Русская политика, въ этомъ случа? могла достаточно уб?диться въ возможности располагать дальн?йшею судьбою Курляндіи и подготовить будущее ея подданство Россіи, а не Пруссіи, хотя по прежнему ходу историческихъ событій и въ силу политическо-господствовавшей тамъ н?мецкой національности, Курляндіи скор?е всего предстояло сд?латься достояніемъ этой посл?дней.

Что касается собственно Морица, то французы высоко превознесли его, восхищаясь въ особенности т?мъ, что онъ вполн? усвоилъ себ? отличительныя черты французскаго характера: см?лость, находчивость и благородное прямодушіе. Они поставили его въ ряду величайшихъ полководцевъ Франціи за его военные подвиги, упоминать о которыхъ мы находимъ зд?сь совершенно излишнимъ уже потому, что они не вліяли на сферу событій, составляющихъ предметъ настоящей статьи. Увлеченіе французскихъ писателей храбрымъ, блестящимъ и даровитымъ Морицомъ и до нын? еще слишкомъ сильно. Такъ, посл?дній изъ его біографовъ Талльянде высказываетъ, между прочимъ, мысль, что Россія, по всей в?роятности, много потеряла отъ того, что не состоялся бракъ Морица съ будущею императрицею Елисаветою. По мн?нію Талльянде, Морицъ им?лъ бы самое благотворное вліяніе на государыню и предохранилъ бы Россію отъ многихъ, сд?ланныхъ во время ея правленія ошибокъ и несправедливостей. Съ такимъ мн?ніемъ едва ли можно согласиться и, даже напротивъ, надобно предположить, что воинственный и честолюбивый Морицъ, если бы только онъ получилъ у насъ силу, вовлекъ бы Россію въ такія кровавыя столкновенія, отъ которыхъ ей удавалось отстраняться при иномъ направленіи нашей политики.

Н?мецкіе біографы тоже превозносятъ похвалами личность Морица. Если, однако, ограничиться только д?йствіями его въ Курляндіи, то онъ представится не бол?е, какъ см?лымъ искателемъ приключеній. Нравственныя его стороны также не совс?мъ привлекательны: онъ считалъ нужнымъ заискивать у Бестужева, подкупалъ Дивьера и придавалъ себ? въ собственныхъ глазахъ чрезвычайную ц?ну, полагая, что курляндцы въ самомъ д?л? готовы умереть за него. Желаніе же его сд?латься государемъ, хотя бы даже іудейскимъ царемъ въ Америк?, показываетъ нич?мъ неудержимое его славолюбіе.

ПРУССКІЙ ПОЧТЪ-ДИРЕКТОРЪ ВАГНЕРЪ
(1759–1763)

Въ 1759 году, наши войска заняли все королевство прусское, жители котораго приносили присягу на в?рноподданство императриц? Елизавет? Петровн?, а вс? государственные доходы королевства вел?но было собирать въ пользу русской казны. Между т?мъ н?которые изъ прусскихъ чиновниковъ, оставаясь в?рными прежнему королевскому правительству, сносились съ нимъ секретно и пересылали тайкомъ въ его распоряженіе, поступавшіе къ нимъ казенные доходы. Къ числу такихъ чиновниковъ принадлежалъ и почтъ-директоръ въ Пилав? Іоганъ-Людвигъ Вагнеръ. На него, однако, былъ сд?ланъ доносъ инспекторомъ-отъ-строеній Лангомъ, и онъ, какъ нарушившій присягу, данную имъ русской императриц?, былъ признанъ государственнымъ преступникомъ и дорого поплатился за это.

О жизни Вагнера до захвата его русскими ничего намъ неизв?стно, а по возвращеніи его изъ Россіи въ Пруссію онъ горько жаловался на то, что королевскимъ правительствомъ были забыты оказанныя имъ услуги, за которыя — какъ писалъ онъ — если бы только знали о нихъ русскіе, его непрем?нно подвергли бы смертной казни. Король вознаградилъ Вагнера за вс? перенесенныя имъ страданія только предоставленіемъ ему должности почтъ-директора сперва въ Пилав?, а потомъ въ Грауденц?. Находясь на этомъ посл?днемъ м?ст?, Вагнеръ написалъ свои воспоминанія о Россіи и издалъ ихъ въ 1789 году въ Берлин? подъ заглавіемъ: "Johann Ludwig Wagners Schicksale w?hrend seiner unter den Russen erlittenen Staatgefangenschaft in den Jahren 1759 bis 1763, von ihm selbst beschrieben und mit unterhaltenden Nachrichten und Beobachtungen ?ber Sibirien und das K?nigreich Casan dure hiebt", т. e. «Участь Іогана Людвига Вагнера. испытанная имъ во время государственной его ссылки русскими отъ 1759 до 1763 г., описанная имъ самимъ съ присовокупленіемъ дополнительныхъ св?д?ній и наблюденій о Сибири и царств? Казанскомъ». Книга эта заключаетъ въ себ? не поденныя записки, но только воспоминанія о времени, проведенномъ Вагнеромъ въ Россіи, или, говоря точн?е, въ Сибири. Она, какъ надобно полагать, возбудила интересъ за границей, потому что, на другой же годъ посл? своего появленія въ Берлин?, была переведена на французскій языкъ и издана въ Берн?. Переводъ, однако, былъ крайне неудовлетворителенъ какъ въ отношеніи в?рности съ подлинникомъ, такъ и полноты. Вагнеръ, заявляя о несомн?нной достов?рности внесенныхъ въ его книгу фактовъ, а также и о томъ, что онъ не пользовался записками другихъ путешественниковъ, проситъ снисхожденія читателей только въ отношеніи географическихъ данныхъ, которыя могутъ оказаться у него не точными.

Разсказывая о своей невольной побывк? въ Сибири, Вагнеръ начинаетъ съ того, какъ 25-го февраля 1759 года, въ 10 часовъ вечера, когда онъ аккомпанировалъ на клавесин? п?нію своей сестры, въ комнату къ нимъ вошелъ русскій маіоръ фонъ-Виттксе, въ сопровожденія плацъ-маіора Репнина. На вопросъ Вагнера, что вызвало пос?щеніе маіора въ такую позднюю пору? — посл?дній отв?чалъ, что коменданту нужно сейчасъ же им?ть четыре почтовыя лошади и карету и что онъ объ этомъ хочетъ лично переговорить съ Вагнеромъ. Вагнеръ попытался было уклониться отъ свиданія съ русскимъ комендантомъ, но тогда маіоръ Виттксе прямо объявилъ ему, что онъ арестованъ. Вагнеръ долженъ былъ покориться военной сил?; его вывели изъ дому, посадили въ карету и подъ сильнымъ конвоемъ отвезли въ Кенигсбергъ, гд? и засадили въ Фридрихсбургскую цитадель, въ которой впрочемъ содержали его очень хорошо.

I. Л. ВАГНЕРЪ. Съ гравированнаго портрета Дункера 1790 г.

Спустя пятнадцать дней посл? привоза Вагнера въ Кенигсбергъ, явился къ нему русскій генералъ, баронъ Корфъ, для допроса, при немъ произведена была Вагнеру очная ставка съ Лангомъ; на ней этотъ посл?дній предъявилъ собственноручную записку Вагнера, въ которой тотъ просилъ Ланга разузнать, сколько находится русскаго гарнизона въ Гейлигенбейл?. Вагнеръ далъ такой оборотъ этой улик?, что будто онъ писалъ представленную ему записку только для шутки надъ Лангомъ, который, какъ болтунъ и хвастунъ, служилъ посм?шищемъ даже для русскихъ офицеровъ: Такая отговорка Вагнера лишь вспылила Корфа и онъ разразился угрозами не только противъ арестанта, но и противъ самого короля прусскаго. Дал?е Корфъ сталъ обвинять Вагнера въ пересылк? какого-то плана графу Гордту отъ капитана Шамбо. Вагнеръ, возражая на это обвиненіе, зам?тилъ, что при такой пересылк? онъ только исполнялъ свои служебныя обязанности, какъ почтамтскій чиновникъ; но объясненія эти не были приняты Корфомъ въ уваженіе. По прошествіи н?котораго времени, генералъ Корфъ и надворный сов?тникъ Клингенбергъ сняли съ Вагнера вторичный допросъ, на которомъ онъ опять ни въ чемъ не признался.

Спустя м?сяцъ посл? этого, Корфъ и Клингенбергъ снова вошли къ Вагнеру; за ними какой-то челов?къ несъ въ рукахъ кнутъ, который и былъ положенъ на столъ. Вагнеръ зналъ, однако, что русскіе никогда не употребляли противъ н?мцевъ этого страшнаго оружія истязанія и потому принесеніе къ нему кнута счелъ только пустою угрозою. Но баронъ Корфъ, объяснивъ Вагнеру способъ употребленія русскими кнута для принужденія подсудимыхъ къ сознанію, прибавилъ, что въ случа? дальн?йшаго упорства со стороны Вагнера и противъ него будетъ употреблена эта понудительная м?ра, почему и предлагалъ ему сказать сущую правду, положившись на милосердіе императрицы; но такъ какъ Вагнеръ и посл? этого не сознавался, то въ комнату, гд? производился допросъ, былъ призванъ заплечный мастеръ. Вагнеръ посп?шилъ зам?тить Корфу, что пытка будетъ напрасна, такъ какъ подъ ударами кнута онъ поневол? дастъ противъ себя ложное показаніе. Этотъ доводъ под?йствовалъ на Корфа, кнутъ былъ прибранъ со стола и Корфъ отложилъ допросъ Вагнера на н?которое время.

По прошествіи н?сколькихъ дней, Вагнеру были предъявлены письменныя показанія капитана Шамбо, сд?ланныя имъ въ улику Батнеру, и тогда обвиняемому не оставалось уже никакихъ средствъ къ оправданію. Вскор? надъ нимъ былъ произнесенъ приговоръ, которымъ опред?лялось: подвергнуть Вагнера смертной казни четвертованіемъ посредствомъ привязки къ четыремъ лошадямъ. При объявленіи этой ужасной казни, Вагнеръ упалъ въ обморокъ и когда пришелъ въ себя, то увид?лъ подл? своей кровати своего однофамильца, пастора Вагнера, явившагося напутствовать приговореннаго въ будущую жизнь. Ув?щанія пастора не им?ли, однако, никакого усп?ха на раздраженнаго до посл?дней степени Вагнера, который смотр?лъ на представителя церкви съ такимъ ожесточеніемъ, что даже не хот?лъ разговаривать съ нимъ. Между т?мъ заботливая пасторша доставила Вагнеру костюмъ, въ который, по обыкновенію, существовавшему тогда въ с?верной Германіи, од?вали отправлявшихся на смертную казнь. Растерявшійся въ конецъ Вагнеръ над?лъ этотъ костюмъ и оставался въ немъ н?сколько дней съ-ряду. но онъ не понадобился Вагнеру для предназначенной ц?ли, такъ какъ, спустя н?сколько времени посл? произнесенія смертнаго приговора, къ нему вошелъ генералъ Корфъ, опять въ сопровожденіи Клингенберга, прочитавшаго при этомъ высочайшій указъ, по которому Вагнера, освобожденнаго отъ смертной казни, повел?но было сослать въ Сибирь. При объявленіи этого приговора, Корфъ обнадежилъ Вагнера, что, по заключеніи мира, онъ будетъ возвращенъ на родину.

8-го или 9-го іюля, — Вагнеръ въ точности числа не помнитъ, — его посадили въ тел?жку, набитую соломой; въ дв? другія тележки с?ли капитанъ Шамбо и инспекторъ Лангъ, и такимъ образомъ вс?хъ троихъ повезли въ Сибирь. Въ Пилав? посадили его на судно съ 150 ранеными русскими, отправлявшимися на родину. На этомъ судн? Вагнеръ прі?халъ въ Дюнаминдъ, откуда его, въ сопровожденіи капитана «Ивана Микеферовича», повезли на почтовыхъ прямо въ Сибирь.

Съ этихъ поръ начинается описаніе, хотя и весьма поверхностное, тогдашней Россіи, но интересное въ томъ отношенія, что показываетъ какое зам?тное различіе существовало въ ту пору между нашимъ отечествомъ и Пруссіею относительно общаго благоустройства и многихъ сторонъ домашняго быта. Такъ, Вагнеръ удивлялся тому, чему впрочемъ можетъ иностранецъ подивиться еще и теперь, а именно, что въ крестьянской изб? печка, служившая для отопленія, зам?няла въ то же время и кухонную печь, при чемъ изба была наполнена удушливымъ дымомъ, не д?йствовавшимъ, однако, нисколько на привыкшихъ къ тому русскихъ крестьянъ и солдатъ. Русская пища, и въ особенности черный хл?бъ, щи и квасъ, не пришлись по вкусу пруссаку. Его изумляла также и вид?нная имъ всюду нечистота; поражала его и неопрятность русскихъ. Такъ, онъ разсказываетъ, что его тошнило, когда онъ вид?лъ, какъ русскіе черпаютъ изъ ведра квасъ ковшомъ и, отпивъ изъ него, опускаютъ его опять въ ведро, но за то ему понравились калачи, и за т?мъ, мало по малу, первоначально разборчивый въ пищ? н?мецъ попривыкъ къ простонароднымъ русскимъ яствамъ. Крайне неудобно казалась ему покрышка нашихъ дорожныхъ кибитокъ рогожею, черезъ которую проходилъ свободно дождикъ. Не смотря на то, что со времени про?зда Вагнера по Россіи прошло слишкомъ сто л?тъ, но, конечно, и нын?шніе по ней путешественники могутъ еще вносить въ свои описанія подобныя зам?тки.

Въ начал? октября 1759 года, Вагнера доставили въ Москву, но онъ не могъ даже взглянуть на этотъ городъ, потому что при въ?зд? туда кибитку его закрыли H?-глухо. Въ день его про?зда черезъ Москву былъ какой-то царскій праздникъ и колокольный звонъ ошеломилъ Вагнера. По разсказамъ его, въ Москв?, по случаю торжества, стр?ляли изъ пушекъ такого огромнаго калибра, что кибитка его какъ будто подпрыгивала на воздух? при каждомъ выстр?л? и онъ запряталъ голову подъ подушку, чтобы не слышать этой страшной канонады. По всей в?роятности, разсказы о царь-пушк? сильно настроили воображеніе Вагнера и безъ того уже слишкомъ раздраженнаго постигшимъ его несчастьемъ и истомленнаго мучительною ?здою.

Изъ Москвы Вагнера везли дал?е безъ всякой остановки ни днемъ, ни ночью, и онъ на восьмой день прі?халъ въ Козьмодемьянскъ, который, по зам?чанію его, былъ городокъ довольно порядочный. За т?мъ Вагнеръ миновалъ Соликамскъ, Тюмень, Верхотурье и въ ноябр? былъ на берегахъ Иртыша въ семи верстахъ отъ Тобольска. Такъ какъ пере?здъ черезъ эту р?ку, по причин? шедшаго по ней тогда льда, былъ невозможенъ, то Вагнеръ оставался въ одной деревн?, гд? хозяинъ-татаринъ, узнавъ, что Вагнеръ и спутникъ его, Шамбо, н?мцы и при томъ подданные прусскаго короля, отлично принялъ ихъ. Татаринъ угостилъ ихъ прекраснымъ об?домъ и чаемъ, а потомъ игралъ съ ними въ шахматы. По описанію Вагнера, татаринъ этотъ жилъ не только богато, но даже роскошно; такъ, на приготовленной для Вагнера постели простыня была изъ тонкаго полотна, подушки были обтянуты зеленою китайскою шелковою тканью, а од?яло было изъ стеганаго атласа. По словамъ Вагнера, онъ провелъ у татарина ночь такъ, какъ будто былъ въ раю. Все это до такой степени изумило Вагнера, что онъ предполагалъ, не держитъ ли его хозяинъ н?мецкой прислуги, но таковой вовсе не оказалось. Въ особенности же полюбился Вагнеру татаринъ за свое нерасположеніе къ русскимъ; это чувство Вагнера, конечно, очень понятно при томъ положеніи, въ какомъ онъ находился.

Когда же ледъ на Иртыш? сталъ, то Вагнеръ съ своими спутниками — хотя и не безъ опасности — переправился черезъ эту р?ку. На другой день по прибытіи Вагнера въ Тобольскъ, онъ, въ сопровожденіи молодаго прапорщика «Ивана Александровича», былъ отправленъ дал?е. Не смотря на жестокую стужу, Вагнеру путешествіе это казалось очень пріятнымъ. Сопровождавшій его офицеръ нисколько не ст?снялъ своего арестанта и Вагнеръ пользовался свободою, между прочимъ и для того, чтобы осматривать церкви и заходить къ священникамъ, которые принимали его очень прив?тливо. Невольное путешествіе Вагнера по Россіи въ значительной степени облегчалось, по его словамъ, т?мъ, что онъ зналъ по-русски. Вагнеръ не говоритъ, гд? онъ пріобр?лъ знаніе русскаго языка, но по всей в?роятности, онъ усп?лъ н?сколько научиться по-русски во время занятія Пруссіи нашими войсками.

Изъ Тары Вагнеръ по?халъ Барабинскою Степью и наканун? загов?нья прі?халъ въ Енисейскъ. Изъ окошка той комнаты, въ которую посадили Вагнера подъ карауломъ солдата, онъ вид?лъ масленичныя забавы русскихъ. Его очень заняли невид?нныя имъ никогда прежде качели, которыя, однако, онъ находить опасною забавою. Дешевизна жизненныхъ припасовъ въ Енисейск? также поразила его и онъ даже съ грустью оставлялъ этотъ понравившійся ему городъ.

Изъ Енисейска Вагнера повезли дал?е, къ крайнему его изумленію, на собакахъ въ Мангазею въ сопровожденіи казаковъ. Онъ въ подробности описываетъ этого рода по?здку и надобно полагать, что эта именно часть его воспоминаній представляла, самыя любопытныя страницы для тогдашнихъ иностранныхъ читателей. Страшныя мятели вынудили однако «Ивана Александровича», посл? пятнадцати-дневнаго странствованія по безлюднымъ м?стамъ, вернуться въ Енисейскъ, гд? Вагнеръ и прожилъ до 7 іюня 1760 года. Въ этотъ день поручикъ «Семенъ Семеновичъ» объявилъ ему, что завтра онъ долженъ отправиться съ нимъ въ дальн?йшій путь, и д?йствительно на другой день Вагнеръ поплылъ на барк? внизъ по Енисею и, наконецъ, въ іюл? прибылъ въ Мангазею, въ м?сто, назначенное для постояннаго его пребыванія. Тамъ ему принялись строить особый деревянный домъ, невдалек? отъ дома воеводы, на берегу р?ки Турухана. По отстройк? дома, состоявшаго изъ двухъ комнатъ, перевели туда Вагнера съ барки, приставивъ къ нему караулъ изъ трехъ солдатъ и одного сержанта.

Особое вниманіе къ Вагнеру, какъ н?мцу, выразилось въ томъ, что печь той комнаты, которая предназначалась для него, топилась снаружи, такъ что Вагнеру не приходилось жить въ курной изб? и задыхаться отъ дыму.

Если странствованія Вагнера изъ Пруссіи въ глубину Сибири представляютъ интересъ своего рода, то въ свою очередь небезъинтересны и хлопоты около него русскихъ властей, снаряжавшихъ значительные караулы, какъ для препровожденія его въ ссылку, такъ и для наблюденія за нимъ въ м?ст? его постояннаго пребыванія, строившихъ для него особый домъ и выдававшихъ ему ежедневно на харчи по 20 коп., что для того времени составляло вообще значительную денежную дачу для ссыльнаго.

Въ Мангазе? жилось Вагнеру не очень дурно; онъ запасался хорошею провизіею, которую въ изобиліи привозили туда на судахъ изъ Енисейска, обзаводился домашнею утварью, ловилъ тенетами птицъ и с?тями рыбу, ходилъ на охоту, прогуливался на лыжахъ, игралъ на скрипк? и флейт?, читалъ бывшія у него три книги, которыя онъ, наконецъ, выучилъ наизусть. Говоря о своихъ занятіяхъ музыкой, Вагнеръ зам?чаетъ, что русскіе съ особеннымъ удовольствіемъ слушали его игру и, по поводу этого, прибавляетъ, что у русскихъ есть свои музыкальные инструменты, изобр?тенные ими помимо всякаго подражанія; что они кром? музыки еще очень способны къ р?зьб? изъ дерева и что онъ не разъ удивлялся ихъ искусству по этой части. Вообще, — говоритъ Вагнеръ — русскій отличается способностями и ему нужно только учиться, для того, чтобы сд?латься зам?чательнымъ художникомъ.

Вагнеръ былъ доволенъ своимъ новымъ положеніемъ и р?шился выжидать терп?ливо благопріятнаго переворота въ своей судьб?. Такъ тянулась спокойно его жизнь въ продолженіи пятнадцати м?сяцевъ, какъ вдругъ онъ вздумалъ повздорить съ приставленнымъ къ нему сержантомъ за то, что тотъ не выдавалъ вс?хъ сл?довавшихъ Вагнеру, по положенію, св?чей. Сержантъ нажаловался на него воевод? и д?ло кончилооь т?мъ, что ставни въ комнат? были заколочены наглухо. «Если онъ такъ любитъ св?чи — съострилъ воевода, — то ему не нужно дневнаго св?та», и всл?дствіе этого приказалъ, чтобы въ совершенно-темной комнат? Вагнера постостоянно гор?ла св?чка. Въ іюл? 1760 года, м?сто прежняго воеводы занялъ знакомый уже Вагнеру прапорщикъ «Семенъ Семеновичъ!. Новый воевода разсказалъ Вагнеру, что полученіе имъ этой должности обошлось ему въ Петербург?, въ сенат?, въ 30,000 руб., но — зам?чаетъ Ватеръ — по всей в?роятности онъ не останется въ наклад?.

Для тогдашнихъ сибирскихъ воеводъ, — по разсказамъ Вагнера, — пушные промыслы составляли самый главный источникъ легкой, скорой и безопасной наживы.

«Должности воеводъ въ т?хъ м?стахъ, гд? производятся этого рода промыслы — пишетъ Вагнеръ — чрезвычайно выгодны. Когда осенью посылаютъ казаковъ за Енисей, въ т? м?стности, въ которыхъ собираются состоящіе подъ покровительствомъ Россіи инородцы, для взиманія съ нихъ ясака, то казаки очень быстро истрачиваютъ свое жалованье на пьянство и потомъ не въ состояніи бываютъ пріобр?сти на свой счетъ товары, необходимые для м?новой торговли съ дикарями. II вотъ они занимаютъ тогда деньги у воеводы, который имъ въ этомъ не отказываетъ и даетъ имъ столько, сколько они попросятъ. Но если заемщики благоразумны, то они никогда не возьмутъ большой суммы, такъ какъ потомъ за каждый рубль должны будутъ расплачиваться м?хами, несравненно дороже стоющими той суммы, въ какой они будутъ приняты при разсчет? съ воеводой. При существованіи такихъ доходовъ, воеводы дорого платятъ за свои м?ста и посл? трехл?тняго пребыванія на м?ст?, когда ихъ сживаютъ другіе, они усп?ваютъ наживаться порядочно и нер?дко просятъ сами объ отставк?». Вагнеръ вид?лъ, что за такіе м?ха, за которые купцы, прі?зжавшіе въ Сибирь изъ Москвы или Петербурга, давали воевод? по 20 и даже по 30 рублей, самъ воевода платилъ не бол?е рубля. Казаки сами пріобр?тали м?ха не высокою ц?ною и на деньги, полученныя отъ воеводы за м?ха, они для м?ны съ дикими покупали бусы, шелкъ для шитья, ножи, топоры, китайскія трубки, курительный табакъ, пуговицы и разныя побрякушки, и въ обм?нъ на какія безд?лицы они получали отъ дикихъ драгоц?нные м?ха.

«Для сбора ясака — передаетъ Вагнеръ — не требовалось значительной военной силы, и какихъ нибудь шесть казаковъ сбирали ясакъ среди орды, состоявшей изъ 200, и иногда и бол?е челов?къ. Передъ отъ?здомъ казаковъ въ юрты, являвшіеся въ казацкое становище инородцы удостов?ряли, что между ними не было оспы, и въ подтвержденіе этого оставляли заложниковъ. Въ свою очередь и дикіе съ такими же предосторожностями вступали въ сношеніе съ казаками. Сборъ ясака производился по числу душъ и взимался съ каждаго, достигшаго годоваго возраста. Посл? сбора ясака начиналась торговля, выгода отъ которой постоянно была на сторон? казаковъ, платившихъ, наприм?ръ, за песцовый м?хъ не бол?е трехъ коп?екъ. За т?мъ казаки отбирали лучшіе м?ха и представляли ихъ воевод?, который тайкомъ сбывалъ ихъ купцамъ и въ числ? сбытыхъ имъ м?ховъ бывали и такіе, самые превосходные м?ха, которые должны были бы быть предназначены для императрицы».

По разсказамъ Вагнера, даже петербургскіе вельможи участвовали въ злоупотребленіяхъ пушнымъ промысломъ въ Сибири. Они сбывали вывезенные оттуда м?ха за границу, при чемъ, пользуясь своимъ вліяніемъ, устроивали д?ло такъ, что за вывозъ м?ховъ изъ Россіи не платили таможенныхъ пошлинъ, которыя, однако, были очень высоки.

Наконецъ, 27-го іюля 1763 года, воевода «Семенъ Семеновичъ» пришедшему къ нему Вагнеру, остававшемуся постоянно при св?чк?, въ силу прежняго воеводскаго распоряженія, прочелъ высочайшій указъ объ освобожденіи его изъ ссылки; при этомъ было сд?лано распоряженіе о препровожденіи Вагнера съ должнымъ почетомъ до границъ Курляндіи съ угрозою за неисполненіе этого предписанія наказаніемъ кнутомъ. Только посл? упомянутаго указа были открыты ставни, заколоченныя прежнимъ воеводою, такъ что Вагнеръ отсид?лъ безъ дневнаго св?та около двухъ л?тъ. Освобожденный изъ ссылки Вагнеръ былъ приглашенъ на ужинъ къ «Семену Семеновичу». Тамъ онъ былъ встр?ченъ чрезвычайно радушно, а на другой день мангазейское общество устроило въ честь его вечеръ, на которомъ музыкантами были казаки и м?щане. Дамское общество состояло изъ казачекъ, изъ которыхъ многихъ — какъ говоритъ Вагнеръ — онъ предпочелъ бы великосв?тскимъ н?мецкимъ дамамъ, и предпочелъ бы не за ихъ платья изъ золотой и серебряной парчи, но за ихъ красоту и за тонкія черты лица. Описывая казачекъ, Вагнеръ зам?чаетъ, что у нихъ маленькія ноги, которыя, однако, он? очень безобразятъ т?мъ, что не поддерживаемые подвязками чулки спускаются на туфли. Весь ихъ головной уборъ — говоритъ Вагнеръ — ограничивается китайскимъ шелковымъ платкомъ такъ хорошо перевитымъ золотымъ и серебрянымъ галуномъ, что такой уборъ заставлялъ забывать отсутствіе вкуса въ обуви. Танцовали всю ночь и Вагнеръ возбудилъ ревность въ кавалерахъ и въ мужьяхъ, по поводу чего и зам?чаетъ, что онъ могъ бы поплатиться за это жизнью, если бы не посп?шилъ у?хать изъ Мангазеи.

Вагнеръ, оставляя городокъ, въ которомъ провелъ четыре года, такъ описываетъ его: «Мангазея расположена въ пустын? по близости трехъ р?къ; р?ки эти прор?зываютъ густой л?съ, находящійся вдали отъ города. Въ Мангазе? считалось въ ту пору 60 домовъ, построенныхъ изъ бревенъ, а жители были казенные крестьяне. Каждый изъ нихъ получаетъ отъ казны крупу, муку и по три рубли въ каждую четверть года. Они не платятъ никакихъ податей, не занимаются землед?ліемъ, а только въ волю косятъ с?но. Вдали отъ города на горизонт? видн?ется ц?пь горъ, покрытыхъ л?сомъ, въ долинахъ болота и р?ки, впадающія въ Енисей. Въ окрестностяхъ города н?тъ никакой возможности ходить п?шкомъ по топямъ и н?тъ ни одной равнины, которая могла бы быть приспособлена къ хл?бопашеству. Въ этихъ м?стностяхъ встр?чаются девяностол?тніе старики, которые, отродясь, не видывали хл?бнаго зерна, но за то трава достигаетъ зд?сь челов?ческаго роста и это особенно удивляло Вагнера, такъ какъ зима оканчивалась только въ іюн? и начиналась опять въ август?. Мангазейскіе жители содержали лошадей, коровъ и свиней, а зимою ?здили на лошадяхъ въ окрестные л?са за дровами. Овесъ и вс? жизненные припасы привозили въ Мангазею изъ Енисейска и обм?нивали зд?сь все это на м?ха. Въ л?сахъ — продолжалъ Вагнеръ — ростутъ кедровыя деревья громадной величины. Л?томъ молнія безпрестанно падаетъ на нихъ и производитъ пожары, которые продолжаются ц?лые годы, но л?совъ отъ этого не убавляется, такъ какъ новыя деревья выростаютъ съ неимов?рною быстротою. По Енисею жили въ хатахъ русскіе, промышлявшіе единственно охотою и рыбною ловлею».

Изъ Мангазеи Вагнеръ вы?халъ по Енисею на барк?, которая шла тягою.

Пользуясь теперь свободою, Вагнеръ, на пути изъ Сибири, старался ознакомиться съ обитающими тамъ инородцами и оставилъ зам?тки объ остякахъ, жившихъ въ подземельяхъ и отказывавшихся отъ постройки домовъ и отъ занятія землед?ліемъ. Якутамъ онъ отдаетъ преимущество предъ остяками, находя, что первые гораздо способн?е и склонн?е къ промышленности нежели посл?дніе. По дорог? къ Якутску они построили большія деревни, с?яли и жали хл?бъ, а также разводили домашній скотъ въ громадномъ количеств?. Въ отношеніи чистоплотности и домашняго порядка онъ предпочитаетъ ихъ русскимъ. По зам?чанію Вагнера, только племя якутовъ было искренно предано Россіи, тогда какъ нельзя сказать того же самаго о тунгусахъ, чукчахъ и камчадалахъ. Русское правительство должно было уступчиво д?йствовать противъ нихъ, чтобы не вызвать возмущенія. Вагнеръ изумлялся тому, какимъ образомъ русскіе могли покорить сибирскихъ туземцевъ и заставить ихъ быть данниками Россіи, такъ какъ необъятныя пустыни, густые л?са и т?сные проходы давали жителямъ вс? способы обороняться отъ непріятельскаго нападенія. Кром? того, сибирскіе туземцы не им?ли никакой надобности въ русскихъ, потому что имъ вовсе не нужны ни хл?бъ, ни соль, ни одежда — они питались охотою и рыбною ловлею, а од?вались въ зв?риныя шкуры. По всей в?роятности — говоритъ Вагнеръ — русскіе употребляли къ покоренію инородцевъ разные обманы и хитрости, чтобы принудить ихъ платить дань, которую они вносятъ теперь чрезвычайно исправно въ назначенные сроки. По св?д?ніямъ, собраннымъ Вагнеромъ, изъ сибирскихъ инородцевъ было всего бол?е якутовъ и камчадаловъ, за ними, по численности, сл?довали чукчи, тунгусы и юраки, мен?е вс?хъ было остяковъ.

Зам?чательно, что освобожденный изъ ссылки Вагнеръ не слишкомъ сп?шилъ на родину. Такъ, прі?хавъ въ половин? августа 1763 года въ Енисейскъ, онъ остался тамъ на н?сколько нед?ль. Между т?мъ спутникъ Вагнера, тамошній куцецъ Токаревъ познакомилъ его съ енисейскими жителями и теперь Енисейскъ также полюбился ему, какъ и въ первый разъ. Онъ нам?ревался остаться тамъ подол?е, если бы съ нимъ не случилось романическое происшествіе, которое, по словамъ его, угрожало ему отравою. Вагнеру очень нравились енисеянки, отличавшіяся б?лизною и н?жнымъ цв?томъ лица. Въ одну изъ нихъ, дочь прожившагося купца, влюбился Вагнеръ и мать этой д?вушки, бывшая въ крайней нужд?, продала свою дочь Вагнеру за 6 рублей. Вагнеръ хот?лъ отвести эту покупку на свою родину и, в?роятно забывъ свою н?мецкую нев?сту, нам?ревался никогда не разставаться съ енисейскою д?вушкою, но влюбившаяся въ него жена Токарева изъ ревности задумала отравить его пельменями и только счастливый случай открылъ Вагнеру этотъ страшный противъ него замыселъ. Тогда Вагнеръ посп?шилъ поскор?е выбраться изъ Енисейска и повезъ съ собою купленную имъ д?вушку, но къ страшному отчаянію ея любовника, она была задержана на дорог?, какъ безпаспортная, и вскор? Вагнеръ получилъ поразившее его изв?стіе объ ея смерти.

Въ ту пору, когда ?халъ Вагнеръ Сибирью, въ ней, по большимъ дорогамъ, были выстроены на разстояніи 100 или 150 верстъ, на счетъ казны, постоялые дворы, гд? прі?зжіе должны были получать для себя продовольствіе безплатно. На содержаніе этихъ дворовъ были приписаны н?которыя деревни, лежавшія въ верстахъ 400–500 отъ большой дороги, а за исполненіе упомянутой повинности жители этихъ деревень были освобождены отъ всякихъ податей и налоговъ и, кром? того, им?ли право занимать земли, сколько имъ оказывалось нужнымъ для производства хл?бопашества. Разум?ется — говоритъ Вагнеръ — что крестьяне предпочли бы селиться не вдали, а вблизи большой дороги, гд? была превосходная земля, но они изб?гали этого и уходили въ дремучіе л?са, чтобы сколько возможно бол?е охранить себя отъ прит?сненій, д?лаемыхъ имъ военными командами. Д?йствительно, прибавляетъ онъ, военные чины расправлялись съ крестьянами вовсе не по-челов?чески, заставляли ихъ д?лать все подъ палочными ударами, почему крестьяне и были забиты и запуганы. Такую же крутую расправу съ крестьянами зам?тилъ Вагнеръ и со стороны десятскихъ и сотскихъ, при чемъ особенно удивляло его то, что крестьянинъ не им?лъ права отлучиться съ м?ста своего постояннаго жительства.

Не лишены интереса зам?тки Вагнера о б?глыхъ каторжникахъ. Уб?жавъ изъ м?ста ссылки, они — пишетъ Вагнеръ — соединяются въ разбойничьи шайки и принимаются грабить деревни, скрываясь посл? грабежей въ л?сахъ, гд? устроиваютъ для себя избы. Если со временемъ м?стное начальство откроетъ ихъ уб?жище, то оно, не зная о происхожденіи этихъ поселковъ, считаетъ тамошнихъ жителей честными людьми и потому не возвращаетъ ихъ на каторгу. Б?глые каторжники похищаютъ женщинъ и уводятъ ихъ къ себ?; уведенныя должны оставаться тамъ на всегда, такъ какъ имъ трудно пробраться оттуда въ прежнія м?ста. Б?глые каторжники утоняютъ скотъ въ большомъ количеств?. Добраться же къ нимъ весьма трудно, потому что они проводятъ къ своимъ притонамъ, находящимся или въ л?су, или въ горахъ, или за болотами, извилистыя тропинки и если ихъ могутъ выдать начальству, то разв? только ихъ же изм?нники-сотоварищи. Водворяясь гд? нибудь, каторжники бываютъ опасны для окрестныхъ жителей только на первыхъ порахъ, но за т?мъ когда они обстроятся и обзаведутся, то ведутъ себя смирно. По словамъ Вагнера, поселковъ, составленныхъ изъ каторжниковъ, было въ Сибири очень много, такъ что тамъ находилось не мало такихъ деревень, о существованіи которыхъ правительственныя власти вовсе даже и не знали.

Вообще Сибирь была наполнена людьми, жившими только разбоемъ, который невозможно было истребить. Причина этому заключалась въ томъ, что страна слишкомъ обширна, а горы, болота, озера, р?ки, дремучіе л?са, препятствуютъ розыскамъ, которые нельзя производить иначе какъ только въ сопровожденіи ц?лаго обоза съ?стныхъ припасовъ, да и тогда невозможно быть ув?реннымъ, чтооы посланная команда не умерла отъ голода на возвратномъ пути. Я думаю — продолжаетъ Вагнеръ — русское правительство не им?етъ понятія о половин? подвластныхъ ему въ Сибири племенъ. Есть ц?лыя области, въ которыя н?тъ никакой возможности проникнуть по неим?нію тамъ вовсе средствъ къ продовольствію.

Въ половин? ноября Вагнеръ прі?халъ въ Тобольскъ; въ девятый день, посл? его прі?зда прибылъ туда новый губернаторъ Чичеринъ (The-Therin), получившій эту должность въ вид? вознагражденія за свою гвардейскую службу въ Петербург?. Вагнеръ сд?лалъ ему визитъ, а Чичеринъ былъ на столько уже предваренъ въ его пользу, что попросилъ его пере?хать на житье въ губернаторскій домъ.

Вотъ какъ описываетъ Вагнеръ тогдашній Тобольскъ.

«Тобольскъ обширенъ, но обстроенъ дурно, вс? дома деревянные, за исключеніемъ губернаторскаго дома и церкви, архіерейскій домъ также, каменный, построенъ на гор? противъ кр?пости, а та гора, на которой живетъ губернаторъ, высока, крута и окружена ст?ною. М?сто это похоже на цитадель; около ст?ны устроена земляная насыпь, на которой разставлены пушки, а въ самой ст?н? сд?ланы бойницы, для того, чтобы съ нихъ стр?лять въ непріятеля. Городъ расположенъ на очень болотистомъ м?ст?, дома построены на сваяхъ, а улицы соединены бревенчатыми мостами. Въ город? есть н?которые кварталы до того сырые, что въ ниіхъ невозможно жить».

Первые дни своего пребыванія въ Тобольск?, Вагнеръ провелъ очень пріятно; онъ об?далъ то у губернатора, то у архіерея, то у главнаго коменданта генералъ-маіора фонъ-Фюрстенберга. Обыкновенно каждый вечеръ былъ балъ, на которомъ танцовали только русскія и казацкія пляски. Вагнера всюду принимали какъ желаннаго гостя.

Посл? побывки въ Тобольск?, Вагнеръ продолжалъ свое путешествіе безпрерывно, останавливаясь лишь по временамъ для того, чтобы заходить въ монастыри къ архимандритамъ, которые вс? вообще, а въ особенности архимандритъ въ Верхотурь?, принимали Вагнера чрезвычайно ласково и приглашали къ себ? об?дать.

Верхотурье, посл? Тобольска — главнаго города во всей Сибири — казался самымъ большимъ изъ вс?хъ провинціальныхъ тамошнихъ городовъ, но вс? дома въ немъ были деревянные, а иные переулки до того были узки, что въ комнатахъ отъ этого было темно. Въ дальн?йшей своей по?здк? Вагнеръ не обращалъ особаго вниманія на другіе города, нич?мъ впрочемъ не отличавшіеся отъ деревень. По зам?чанію его, во всей Сибири, какъ въ городахъ, такъ и въ деревняхъ, не было оконныхъ стеколъ, но ихъ зам?няли тонкіе пласты слюды (Marienglas), вд?ланные въ жестяныя рамы. Тамъ же, гд? слюды было мало, ее на зиму вынимали изъ оконъ, зам?няя льдомъ. Для этого — пишетъ Вагнеръ — обрубаютъ кусокъ льда въ величину окна, вставляютъ его туда, плотно обкладываютъ сн?гомъ и поливаютъ водою; посл? этого ледъ такъ кр?пнетъ, что не совс?мъ разстаиваетъ даже въ теченіе л?тнихъ жаровъ.

Въ Сибири въ ту пору занимались выд?лкою полотна изъ азбеста (горнаго льна). Для приготовленія такого полотна, разсказываетъ Вагнеръ, азбестъ дробятъ молоткомъ и чрезъ это обращаютъ его въ б?лыя волокна, которыя прядутъ какъ обыкновенный ленъ. Но немногіе изъ русскихъ знакомы съ этимъ производствомъ; такимъ тканьемъ занимаются женщины весьма мало, потому что оно чрезвычайно трудно. Вагнеръ купилъ за 4 рубли рубашку изъ азбестовой ткани, но, къ своему сожал?нію, потерялъ ее въ дорог?.

Соликамскъ обратилъ на себя вниманіе Вагнера приготовленіемъ соли, которую добывали изъ озера, находящагося близь города. Вотъ какъ въ ту пору производилась ея добывши или выр?зали куски соли изъ толстаго пласта, покрывающаго озеро, или выпаривали озерную воду, отъ него образовывалась соль. Вагнеръ разсказываетъ, что ближайшіе къ озеру влад?льцы земли — вельможи, генералы и сенаторы — проводили изъ него въ свои им?нія канавы и, получивъ такимъ образомъ соленую воду, устраивали у себя солеварни. Почти всюду въ этихъ м?стностяхъ Вагнеръ вид?лъ насосы для выкачиванія озерной воды. «Я уб?жденъ — пишетъ онъ — что все это д?лается безъ в?дома императрицы, и такъ какъ въ означенномъ злоупотребленіи участвуютъ вс?, то пикто и не д?лаетъ на счетъ этого доносовъ, да и если бы, наконецъ, и былъ сд?ланъ доносъ, то никто не сталъ бы и тревожиться этимъ. Вельможи скор?е влад?льцы значительной части московскаго и казанскаго государствъ, нежели подданные императрицы и большая часть волостей не платятъ податей казн?; большинство же жителей находится въ кр?постномъ состояніи у какого нибудь генерала или гражданскаго сановника».

Не смотря почти на пятил?тнее удаленіе изъ Пруссіи, Вагнеръ, какъ мы уже зам?тили, не сп?шилъ на родину. Онъ не только останавливался на бол?е или мен?е продолжительное время въ лежавшихъ на пути его городахъ, но даже сд?лалъ особую по?здку по Казанской провинціи, внеся, впрочемъ, объ этой по?здк? въ свою книгу самыя скудныя и не представляющія уже для насъ интереса св?д?нія о вотякахъ и раскольникахъ.

Казань, по описанію Вагнера, была большимъ и хорошо обстроеннымъ городомъ. Улицы въ ней были широки, но дома большею частію бревенчатые. Дв? только церкви отличались громадностію разм?ровъ. Домъ губернаторскій былъ расположенъ на гор?. Населеніе города состояло частію изъ русскихъ и изъ татаръ. Губернаторъ былъ татаринъ по происхожденію, с?дой старикъ, никакъ не мен?е 80 л?тъ, но сохранившій бодрость зр?лаго возраста; онъ отличался радушіемъ и сердечною добротою. Оставаясь въ Казани восемь дней, Вагнеръ очень часто пос?щалъ губернатора, который любилъ слушать его подробные разсказы о семил?тней войн?.

По зам?чанію Вагнера, нигд? во всей Россіи и Сибири жизненные припасы не были такъ дешевы какъ въ Казани. На рынкахъ дичь продавалась въ такомъ изобиліи, что продавцы ея приставали къ проходившимъ съ неотступными предложеніями. За куропатку платили по 1 коп?йк?, а глухарь стоилъ 6 коп?екъ. Вагнеръ оставилъ Казань съ сожал?ніемъ. Онъ зам?чаетъ, что въ Казанской губерніи превосходная, но очень плохо возд?лываемая почва и что тамъ н?тъ никакихъ другихъ фабрикъ кром? сафьянныхъ.

Въ декабр? м?сяц? Вагнеръ добрался до Москвы и остался тамъ на восемь дней съ ц?лью осмотр?ть городъ. По прі?зд?, онъ тотчасъ же отправился по лавкамъ, въ которыхъ нашелъ множество богатыхъ китайскихъ тканей, а также дорогихъ м?ховъ въ такомъ громадномъ количеств?, какого онъ себ? не могъ представить. Онъ жалуется на безпрестанные случаи воровства и полагаетъ, что жители Москвы склонны къ убійствамъ и грабежамъ, и разсказываетъ, что для совершенія этихъ преступленій они устраиваютъ засады, такъ что не проходитъ дня, чтобы не было совершено убійства. Онъ самъ въ Н?мецкой Слобод? подвергся однажды нападенію шайки злоумышленниковъ, не смотря на то, что ходилъ не одинъ, а въ сопровожденіи двухъ солдатъ. Вообще, по его мн?нію, Москва богата такими злод?ями, какихъ не отыщется въ Германіи. Даже женщины, шляющіяся изъ дома въ домъ, безпрестанно воруютъ. Женскій полъ, среди котораго была сильно развита любострастная бол?знь, показался Вагнеру очень некрасивымъ изъ себя. «Женщины сильно румянятся — говоритъ онъ, — но цв?тъ ихъ щекъ напоминаетъ цв?тъ кровельныхъ черепицъ. Правда, что и въ Сибири румянятся, но тамъ употребляютъ совс?мъ другія румяна, которыя отличаются благовоніемъ и натираются ими бол?е по этой причин?, а не изъ одного кокетства». При этомъ Вагнеръ особенно хвалитъ сибирскія б?лила, привозимыя изъ Китая, придающія коле? б?лизну сн?га. Онъ хвалитъ также и сибирскія румяна, описывая въ подробности способъ употребленія этихъ косметическихъ притираній, и зам?чаетъ, что когда б?лила и румяна по прошествіи н?сколькихъ часовъ высохнутъ, то краску нельзя отличить отъ натуральнаго цв?та кожи. Почему онъ и сов?туетъ ввести въ Германіи въ употребленіе сибирскія б?лила и румяна.

Окружность Москвы Вагнеръ полагаетъ въ 86 верстъ. Дома въ ней были большею частію деревянные; каменныя же строенія были только: церкви, домъ губернатора и присутственныя м?ста (die H?user der Staatsr?hte); они поразили его своею громадностію. Вагнеру разсказывали, что въ Москв? 400 церквей; но онъ полагаетъ, что это число см?ло можно уменьшить на половину.

Онъ не видалъ большаго колокола потому, что никто не могъ проводить его; по разсказамъ же московскихъ жителей, колоколъ былъ такъ великъ, что подъ нимъ могъ бы пом?ститься ц?лый баталіонъ солдатъ. При паденіи, колоколъ углубился въ землю и, какъ тогда говорили, не представлялось никакой возможности вытащить его изъ земли. «Въ одной изъ большихъ улицъ — продолжаетъ Вагнеръ — находятся четыре пушки съ такимъ огромнымъ жерломъ, что. въ нихъ удобно можетъ ходить на четверенькахъ самый полный челов?къ. Пушки эти стоятъ подъ деревяннымъ нав?сомъ безъ всякаго употребленія и ихъ показываютъ только, какъ одно изъ чудесъ св?та».

Изъ Москвы Вагнеръ по?халъ по бревенчатой настилк?, зам?чая, что по ней очень часто ломаются экипажи, такъ какъ бревна сд?лались дырявыми отъ гнили. Изъ Москвы онъ хот?лъ про?хать въ Петербургъ, но ему не дали на это надлежащаго дозволенія, а сопровождавшей его команд? пригрозили кнутомъ, если она повезетъ туда Вагнера. Поэтому онъ и былъ принужденъ отправиться въ Новгородъ, а оттуда черезъ Лифляндію въ Ригу. Причина запрещенія ?хать въ Петербургъ осталась для Вагнера неизв?стной.

25-го февраля 1764 года, Вагнеръ прі?халъ наконецъ въ Кенигсбергъ, откуда онъ, ровно день въ день, пять л?тъ тому назадъ, былъ отправленъ въ Сибирь.

Въ Берлин? Вагнеръ представлялся королю, который принялъ его благосклонно и поздравить съ возвращеніемъ изъ Сибири, но когда Вагнеръ обратился къ нему съ просьбою о вознагражденіи за понесенные имъ убытки, то король приказалъ отв?чать, что хотя его величество и очень желалъ бы вознаградить Вагнера соотв?тственно его заслугамъ, но что потери, понесенныя Пруссіею въ теченіе семил?тней войны, не позволяютъ казн? производить денежныя выдачи, почему король и приказалъ начальнику почтъ въ Берлин? предоставить Вагнеру первое хорошее вакантное м?сто, присовокупивъ, впрочемъ, что впосл?дствіи онъ особенно позаботится объ участи просителя.

КАРТИНКА ИЗЪ „ЗАПИСОКЪ“ ВАГНЕРА изданныхъ на н?мецкихъ язык? въ 1700 г.

Разсказъ свой о личныхъ впечатл?ніяхъ Вагнеръ дополняетъ особыми извлеченіями изъ описаній Россіи, сд?ланныхъ разными путешественниками, съ прибавленіемъ къ этимъ извлеченіямъ собственныхъ весьма немногихъ зам?чаній и притомъ исключительно относящихся къ Сибири. Главнымъ источникомъ при составленіи дополненій служили записки изв?стнаго натуралиста Далласа. По поводу этихъ дополненій Вагнеръ пишетъ, что онъ, разсказывая о своемъ пребываніи въ Россіи, не желалъ прерывать посл?довательную часть разсказа и обставлять его такими частностями, которыя не шли прямо къ д?лу. Поэтому, онъ посвятилъ имъ особый отд?лъ своей книги, зам?чая при этомъ, что въ разсказ? его русскіе выставлены въ неблагопріятномъ св?т?, но что вс? т?, которые, какъ онъ, знаютъ ихъ близко, найдутъ, что въ книг? его н?тъ никакого преувеличенія. Въ подтвержденіе этого, онъ ссылается на распоряженія Екатерины II и на н?которыя русскія театральныя піесы, появившіяся недавно въ н?мецкомъ перевод?; по мн?нію его, какъ т?, такъ и другія, доказываютъ, какъ мало усп?ховъ сд?лали русскіе на пути цивилизаціи въ теченіи двадцати л?тъ. За т?мъ сл?дуютъ: коротенькая зам?тка о происхожденіи русскихъ, основанная на догадкахъ Ломоносова, географическое описаніе Россіи и въ частности Сибири съ живущими въ ней инородцами; но все это уже не представляетъ никакого особеннаго интереса.

ШЕВАЛЬЕ Д’ЕОНЪ

I.

Копія съ зав?щанія Петра Великаго, добытая д’Еономъ. — Указаніе истопниковъ. — Сочиненія Бергольца, Галльярде и Журдана. — Рожденіе и д?тство д’Еона. — Его сочиненія. — Описаніе его наружности. — Причины посылки его въ Петербургъ. — Дипломатическія сношенія между Россіей) и Франціею. — Взаимное охлажденіе. — Попытка возстановить прежнія отношенія.

Въ недавнее еще время европейскіе кабинеты съ крайнимъ недов?ріемъ сл?дили за политикою Россіи въ отношеніи къ Турціи. Между разными поводами, возбуждавшими недов?ріе, занимало не посл?днее м?сто такъ называемое «зав?щаніе Петра Великаго», внушающее преемникамъ этого государя мысль о необходимости утвердить господство Россіи надъ Оттоманскою имперіею. Хотя въ изданной, въ 1863 году, въ Брюссел? г. Берголъцемъ брошюр? подъ заглавіемъ: «Napol?on I, auteur du testement de Pierre le Grand» доказывается, что упомянутое зав?щаніе не только подложно, но что оно было составлено лишь въ 1812 году, по порученію Наполеона I, французскимъ историкомъ Лезюромъ, но все же брошюра г. Бергольца не уничтожила окончательно слиткомъ распространеннаго въ Европ? мн?нія на счетъ достов?рности этого зав?щанія, копія съ котораго, какъ разсказывалось прежде, была будто бы добыта съ неимов?рнымъ трудомъ кавалеромъ д’Еономъ изъ самыхъ секретныхъ архивовъ русской имперіи. Такимъ образомъ имя д’Еона, какъ лица, пустившаго въ ходъ пресловутое зав?щаніе Петра Великаго, получило изв?стность въ исторіи русской политики. Но и помимо этого, загадочная личность д’Еона и его участіе въ разныхъ политическихъ интригахъ, которыя велись имъ одно время и при двор? императрицы Елисаветы Петровны, вызываютъ на изсл?дованіе н?которыхъ обстоятельствъ его жизни, не лишенныхъ важнаго значенія во взаимныхъ отношеніяхъ, существовавшихъ между Россіей) и Франціей) передъ началомъ и во время семил?тней войны. Не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію, что д’Еонъ им?лъ вліяніе на участіе Россіи въ этой войн?, стоившей намъ такъ много и крови, и денегъ. Между т?мъ въ русской печати встр?чаются о д’Еон? слиткомъ скудныя св?д?нія. Очеркъ его жизни, составленный Бюлау и переведенный съ н?мецкаго, былъ въ 1866 году пом?щенъ въ 4-мъ нумер? «Заграничнаго В?стника», но главный недостатокъ этого очерка заключается въ отсутствіи удовлетворительныхъ св?д?ній о пребываніи д’Еона въ Россіи, тогда какъ именно этотъ періодъ его жизни и долженъ преимущественно интересовать русскихъ читателей. Кром? упомянутаго очерка, въ 94-мъ нумер? «С.-Петербургскихъ В?домостей» за 1867 годъ, въ небольшой фельетонной стать? говорилось кое-что о д’Еон?, но само собою разум?ется, что такая статья не представляетъ никакой возможности ознакомиться съ его личностью вообще и въ частности съ его дипломатическою д?ятельностію при русскомъ двор?. Наконецъ, въ то время, когда статья наша была уже готова, въ «Русской Старин?» была напечатана статья г. В. Зотова подъ заглавіемъ «Шевалье д’Еонъ», но авторъ ея не воспользовался т?ми новыми св?д?ніями, какія въ посл?днее время появились о д’Еон?, какъ-то: опроверженіемъ Галльярде изданныхъ имъ же самимъ записокъ д’Еона, изданіемъ Бутарика. архивомъ князя Воронцова и брошюрою г. Бергольца — чрезвычайно важною въ отношеніи дипломатической д?ятельности д’Еона въ Россіи. Что же касается французской литературы, то она чрезвычайно богата сочиненіями о д’Еон?. Существуютъ даже его мемуары, изданные на французскомъ язык?, въ 1863 году, довольно изв?стнымъ писателемъ Галльярде. Нын? достов?рность этихъ мемуаровъ опровергнута самимъ авторомъ. Н?кто г. Журданъ употребилъ сочиненіе Галльярде для контрафакціи, издавъ почти слово въ слово книгу Галльярде подъ заглавіемъ: «Hermaphrodite». Тогда Галльярде выпустилъ второе изданіе своей книги: «M?moires sur le chevalier d’Eon» съ сл?дующимъ объяснительнымъ заглавіемъ: «La

v?rit? sur les myst?res de sa vie d’apr?s des documents authentiques». Въ этомъ новомъ изданіи Галльярде пряма сознается въ т?хъ вымыслахъ и мистификаціяхъ, которыя онъ позволилъ себ? сд?лать при первомъ изданіи записокъ д’Еона. и которыя Журданъ не только перепечаталъ въ своей книг?, но и дополнилъ своими разсужденіями по поводу ихъ, какъ о несомн?нныхъ фактахъ.

Для насъ, конечно, во вс?хъ изв?стіяхъ, касающихся кавалера д’Еона, им?ютъ важность только т? св?д?нія, которыя относятся къ пребыванію его въ Россіи, остальными же св?д?ніями мы воспользуемся для того только, чтобы датъ общее понятіе объ этой загадочной личности.

Д?вица или господинъ д’Еонъ де-Бомонъ родилась или родился 5-го октября 1728 года въ Тоннер?, главномъ город? Іенскаго департамента. Въ акт?, составленномъ объ его рожденіи, онъ былъ записанъ мальчикомъ и считался таковымъ у вс?хъ своихъ сос?дей. Но одинъ изъ его біографовъ, де-ла-Фортейль, заявляетъ, что будущій шевалье д’Еонъ былъ д?вочка, и что ее од?вали и воспитывали какъ мальчика потому только, что отецъ новорожденной д?вицы, желавшій им?ть непрем?нно сына, думалъ хоть этимъ отомстить природ?, не исполнившей его зав?тнаго желанія. Впрочемъ, относительно повода къ переод?ванію и воспитанію д?вицы д’Еоиъ, какъ мальчика, встр?чается другое бол?е практическое объясненіе, а именно, что родители этой д?вицы, при неим?ніи ими сына, должны были лишиться какого-то принадлежавшаго имъ пом?стья, что, конечно, было имъ крайне непріятно, почему они и р?шились на подлогъ, выдавъ новорожденную дочь за сына. Но н?которыя вполн? достов?рныя обстоятельства, а также оффиціальное свид?тельство англійскихъ врачей о вскрытіи трупа д’Еона и даже надпись на его могильномъ памятник?, — хотя д’Еонъ и умеръ, считаясь женщиною, — съ полною несомн?нностію подтверждаютъ, что онъ былъ мужчина, такъ что появленіе его женщиною было только мистификаціею, причины которой, однако, до сихъ еще поръ не вполн? выяснены.

Поводомъ къ сомн?нію въ томъ, что д’Еонъ былъ мужчина, служило, между прочимъ, и то обстоятельство, что въ длинномъ ряду именъ, данныхъ ему при крещеніи, встр?чаются имена, которыя, — какъ имя Женевьева, — даются исключительно д?тямъ женскаго пола, или которыя, — какъ имя Тимотэ, — даются одинаково и мальчикамъ и д?вочкамъ. Впрочемъ, вообще въ католическихъ странахъ мужчины съ женскими, а женщины съ мужскими именами не представляютъ ничего необыкновеннаго, такъ какъ по существующему тамъ обычаю, новорожденнымъ, при крещеніи, даются, безъ различія пола, имена и въ честь ихъ воспріемниковъ и въ честь ихъ воспріемницъ. Такимъ образомъ ссылка на то, что д’Еонъ при крещеніи получилъ имя Женевьевы вовсе не доказываетъ, что онъ былъ крещенъ какъ д?вочка, т?мъ бол?е, что на ряду съ этимъ именемъ онъ получилъ имя Шарля и Луи, исключительно- даваемыя младенцамъ мужскаго пола. Заявленія самого д’Еона объ его пол? не могутъ быть приняты въ соображеніе потому, что онъ въ одно и то же время подписывался въ оффиціальной переписк? «Луиза де-Бомонъ», и съ ожесточеніемъ возставалъ противъ королевскаго повел?нія — предписывавшаго ему над?ть женское платье — заявляя, что лакая одежда не соотв?тствуетъ его полу.

Д?тство, отрочество и юность провелъ д’Еонъ какъ и сл?дуетъ провести эти періоды жизни настоящему представителю непрекраснаго пола. Для воспитанія онъ былъ отправленъ своими родителями въ Парижъ, гд? поступилъ въ коллегію Мазарена, и въ своихъ школьныхъ занятіяхъ отличался зам?тными усп?хами; изъ этой коллегія онъ перешелъ въ юридическую школу и, по окончаніи тамъ курса, получилъ степень доктора гражданскаго и каноническаго права. Въ самой ранней молодости у д’Еона проявилась охота къ писательству и первымъ литературнымъ его произведеніемъ было надгробное слово герцогин? де-Пентьевръ. происходившей изъ знаменитой фамиліи д’Есте. Впосл?дствіи д’Еонъ написалъ «Essai historique sur les differentes situations de la France par rapport aux finances» и два тома «Consid?rations politiques sur l’administration des peuples anciens et modernes». Кром? того, онъ оставилъ посл? себя обширную переписку, разныя зам?тки и очерки своей жизни. Одновременно съ призваніемъ къ мирнымъ литературнымъ трудамъ, онъ чувствовалъ наклонность и къ военному ремеслу и вскор? пріобр?лъ себ? въ Париж? громкую изв?стность своимъ искусствомъ стр?лять и драться на шпагахъ, почему впосл?дствіи считался, во всей тогдашней Франціи, однимъ изъ самыхъ опасныхъ дуэлистовъ.

Несмотря на воинственныя наклонности д’Еона, свойственныя мужчинамъ, вн?шность его отличалась чрезвычайною женственностію. Въ л?та своей юности онъ поразительно походилъ на хорошенькую д?вушку, какъ по наружности, такъ и по голосу и по манерамъ. Въ двадцать л?тъ отъ роду онъ им?лъ прекрасные б?локурые волосы, св?тло-голубые, томные глаза, такой н?жный цв?тъ лица, какому могла бы позавидовать каждая молодая женщина; роста онъ былъ небольшаго, а на гибкую и стройную его талію былъ въ пору корсетъ самой тоненькой д?вушки; маленькія его руки и такія же ноги, казалось, должны были бы принадлежать не мужчин?, а дам?-аристократк?; надъ губой, на подбородк? и на щекахъ у него, по словамъ одного изъ его біографовъ, пробивался только легкій пушекъ какъ на сп?ломъ персик?. Въ мемуарахъ о д’Еон? передавалось, что на одномъ изъ блестящихъ придворныхъ маскарадовъ, которыми такъ славилось роскошное царствованіе Людовика ХУ, находился кавалеръ д’Еонъ съ одною изъ своихъ знакомыхъ, молоденькою и веселою графинею де-Рошфоръ, уб?дившей д’Еона нарядиться въ женскій костюмъ. Переод?тый шевалье былъ — какъ хорошенькая д?вушка — зам?ченъ королемъ и когда Людовикъ узналъ о своей ошибк?, то ему пришло на мысль воспользоваться женственною наружностію д’Еона для своихъ дипломатическихъ ц?лей. Галльярде заявляетъ однако, что весь этотъ разсказъ ничего бол?е какъ только собственная его фантазія и что изъ достов?рныхъ документовъ о д’Еон? нельзя узнать съ точностью, почему именно явилась у Людовика XV мысль объ отправк? д’Еона въ женскомъ костюм? тайнымъ дипломатическимъ агентомъ ко двору императрицы Елисаветы Петровны.

Непосредственныя сношенія Россіи съ Франціею начались въ первой четверти XVII стол?тія, такъ какъ въ 1625 году явился въ первый разъ въ Москву чрезвычайный посолъ французскаго короля Людовика XIII. Съ 1702 года, учреждено было постоянное французское посольство въ Россіи, и въ числ? зам?чательныхъ пословъ того времени былъ Кампредонъ, назначенный въ 1721 году и зам?ненный черезъ шесть л?тъ Маньяномъ, депеши котораго къ версальскому двору представляютъ столько интереса для русской исторіи относительно избранія на престолъ императрицы Анны Ивановны. Въ 1734 году, м?сто французскаго посла въ Петербург? занялъ Понтонъ де-Етанъ, при немъ посл?довало между петербургскимъ и версальскимъ дворами н?которое охлажденіе, но д?ло вскор? поправилось съ назначеніемъ въ Парижъ русскимъ посломъ изв?стнаго князя Антіоха Дмитріевича Кантемира. На посылку Кантемира, версальскій кабинетъ отв?чалъ такою-же любезностію, назначивъ своимъ представителемъ въ Россіи графа Вогренана, но такъ какъ Вогренанъ отказался отъ этого назначенія, то вм?сто его былъ отправленъ маркизъ де-ла-Шетарди, бывшій до того времени французскимъ посломъ въ Берлин?. Предшественники маркиза не оставили никакихъ сл?довъ въ нашей исторіи, между т?мъ какъ д?ятельность де-ла-Шетарди была весьма зам?тна при переворот?, доставившемъ императорскую корону цесаревн? Елисавет? Петровн?. М?сто де-ла-Шетарди, въ август? 1742 года заступилъ д’Юссонъ д’Альонъ, не ум?вшій однако сохранить вліяніе, пріобр?тенное при русскомъ двор?, его энергическимъ и ловкимъ предшественникомъ. Въ 1743 году Шетарди снова явился въ Петербургъ въ званіи полномочнаго посла. Главною его задачею было воспрепятствовать императриц? Елисавет? заключить союзъ съ Австріею и Англіею противъ Франціи и Пруссіи. На первыхъ же порахъ благорасположеніе къ Шетарди со стороны императрицы было пріобр?тено готовностію версальскаго кабинета признать за нею императорскій титулъ. Такъ какъ при двор? императрицы главнымъ и могущественнымъ противникомъ Франціи считался канцлеръ графъ Алекс?й Петровичъ Бестужевъ-Рюминъ, то маркизу Шетарди было поручено стараться о низверженіи канцлера съ его высокаго поста. Маркизъ вдался въ тогдашнія придворныя интриги, но слишкомъ неудачно. Д?ло кончилось т?мъ, что канцлеръ удержался на своемъ м?ст?, а маркизъ де-ла-Шетарди не только что былъ высланъ изъ Петербурга, но и былъ, по повел?нію Людовика XV, первоначально заключенъ въ цитадель города Монпелье, а потомъ удаленъ на житье въ свое пом?стье. Посл? Шетарди былъ, 27-го марта 1745 года, назначенъ снова д’Аль-онъ, привезшій съ собою грамату, окончательно признавшую за Елисаветою Петровною титулъ императрицы всероссійской. Повидимому, отношенія наши къ Франціи улаживались самымъ благопріятнымъ образомъ, но совершенно неожиданно вышелъ случай, разстроившій эти отношенія. На одномъ изъ торжественныхъ придворныхъ собраній, происходившихъ въ Лондон?, тамошній французскій посолъ Шатле заспорилъ о первенств? съ русскимъ посломъ графомъ Чернышевымъ. Шатле не только наговорилъ ему публично дерзостей, но даже позволилъ себ? столкнуть Чернышева съ занятаго имъ м?ста. Чернышевъ смиренно перенесъ такое оскорбленіе, но совершенно иначе взглянула на оскорбленіе посла сама императрица. Охлажденіе всл?дствіе обиды, нанесенной Чернышеву, дошло между версальскимъ и петербургскимъ дворами до того, что король вынужденъ былъ отозвать д’Альона изъ Петербурга, гд?, вм?сто упраздненнаго такимъ образомъ французскаго посольства, оставалось только консульство. Между т?мъ, по тогдашнему положенію политическихъ д?лъ въ Европ?, Франція все сильн?е и сильн?е начала чувствовать невыгоды своего отчужденія отъ Россіи. Дружественныя въ то время отношенія Франціи и Пруссіи, а также и польскія д?ла, которыми интересовался версальскій кабинетъ, разсчитывая посадить на польскій престолъ своего кандидата, побуждали французскую дипломатію если не сходиться съ Россіею по прежнему, то, по крайней м?р?, хотя обстоятельно знать что д?лалось при двор? императрицы Елисаветы Петровны, но какъ на б?ду прекратились вс? непосредственныя сношенія между этимъ дворомъ и версальскимъ. Посылка въ Россію для разв?докъ обыкновенныхъ тайныхъ агентовъ представлялась д?ломъ нелегкимъ, въ особенности же посл? того, какъ одинъ изъ такихъ агентовъ, шевалье Вилькруассанъ, былъ открытъ, признанъ шпіономъ и запрятанъ въ Шлиссельбургскую кр?пость.

Въ виду такихъ затруднительныхъ обстоятельствъ, Людовикъ ХV первый р?шился на попытку возстановить дружественныя отношенія къ Россіи. Съ своей стороны и императрица Елисавета Петровна, у которой усп?ли уже отлечь н?сколько отъ сердца и злоба на Шетарди, и досада на обиду, нанесенную въ Лондон? графу Чернышеву, и которая, въ добавокъ къ этому, находясь въ то время подъ сильнымъ вліяніемъ Ивана Ивановича Шувалова, — страстнаго поклонника Франціи, — была не прочь увид?ть снова въ Петербург? французское посольство. Но о готовности императрицы надобно было хорошенько осв?домиться, чтобы не получить унизительнаго для Франціи отказа.

II.

Посылка Дугласа въ Россію. — Назначеніе д’Еона его помощникомъ. — Мечты принца Конти о польскомъ престол?. — Инструкція, данная Дугласу при отъ?зд? въ Петербургъ. — Разв?дыванія о Бирон?, объ отношеніи Россіи къ Англіи, о великомъ княз? Петр? ?едорович?, о Малороссіи и т. д. — Инструкція по турецкимъ д?ламъ. — Предположеніе о брак? императрицы Елисаветы Петровны.

Съ своей стороны Людовикъ ХУ приступилъ къ сближенію съ Россіею самымъ ухищреннымъ способомъ. Въ Париж? проживалъ въ ту пору, изгнанный изъ пред?ловъ королевства великобританскаго, одинъ изъ приверженцевъ падшей династіи Стюартовъ, кавалеръ Дугласъ-Макензи, родомъ шотландецъ, всею душою ненавид?вшій англичанъ. Иностранное происхожденіе кавалера, повидимому, в?рн?е всего отклоняло бы въ Петербург? мысль о томъ, чтобы онъ могъ быть тайнымъ агентомъ французскаго короля. Поэтому, а также разсчитывая на ловкость и проницательность Дугласа, Людовикъ XV предложилъ ему отправиться въ Петербургъ для политическихъ рекогносцировокъ, но вм?ст? съ т?мъ подумывалъ о томъ, кого бы дать ему въ помощники. Такъ какъ самая главная задача посольства Дугласа состояла въ личномъ сближеніи короля съ императрицей Елисаветой Петровной, то и представлялась надобность подъискать въ пособники Дугласу такую личность, которая, не навлекая на себя никакого подозр?нія, могла бы проникнуть въ покои императрицы и бес?довать съ нею съ глазу на глазъ. Совершенно подходящей къ тому личностью представился королю переод?тый въ женское платье кавалеръ д’Еонъ.

Но если у самаго короля явилась мысль воспользоваться женоподобіемъ д’Еона для своихъ политическихъ ц?лей, то т?мъ не мен?е предстоялъ еще при этомъ особый вопросъ, достанетъ ли у переод?таго въ женское платье кавалера ум?нья выполнить, какъ сл?дуетъ, т? важныя государственныя порученія, которыя возлагались на него вм?ст? съ роброномъ, фижмами и со вс?ми другими принадлежностями тогдашняго женскаго туалета? Особыя обстоятельства способствовали разр?шенію этого вопроса въ пользу д’Еона.

Среди близкихъ къ Людовику ХV царедворцевъ былъ принцъ Конти, происходившій изъ фамиліи Конде, которая вела свое начало отъ младшей линіи бурбонскаго дома и, сл?довательно, считалась родственною королевской династіи. Д?дъ этого принца Конти-Франсуа-Луи (род. 1664, ум. 1709 г.) пріобр?лъ себ? громкую воинскую изв?стность въ битвахъ при Штейнкерк?, Флерюс? и Нервинд? и этой изв?стности былъ обязанъ т?мъ, что въ 1697 году, по смерти короля Яна Соб?сскаго, былъ избранъ на польскій престолъ. Ему, однако, не удалось покоролевствовать въ Польш?, такъ какъ его усп?лъ отстранить отъ короны Піастовъ и Ягеллоновъ бол?е счастливый и бол?е близкій къ Польш? соперникъ — Августъ II, курфирстъ саксонскій, и пока французскій принцъ собирался въ Варшаву, Августъ II былъ уже тамъ. Т?мъ не мен?е внукъ его былъ не прочь отъ притязаній на королевско-польскій в?нецъ и притязанія эти, повидимому, готовы были осуществиться, когда въ начал? 1745 года неожиданно явились въ Париж? н?которые польскіе магнаты съ порученіемъ отъ значительнаго числа своихъ соотечественниковъ — предложить принцу Конти голоса въ его пользу при выбор? государя на польскій престолъ. Людовикъ ХV не находилъ для себя удобнымъ лично вм?шиваться въ это д?ло, а потому поручилъ самому принцу Конти вести непосредственно переговоры съ польскими депутатами на счетъ сд?ланнаго ему предложенія.

Такой выд?лъ польскаго вопроса изъ общей системы д?лъ, касавшихся вн?шней политики Франціи, послужилъ началомъ къ выд?лу изъ этой системы и н?которыхъ другихъ д?лъ, непосредственное веденіе которыхъ принималъ на себя самъ король, им?я въ этомъ случа? своимъ ближайшимъ помощникомъ принца Конти, въ зав?дываніе котораго перешла мало-по-малу вся политика Франціи по д?ламъ с?верныхъ государствъ. Поэтому, такъ какъ посылка д’Еона касалась Россіи, то главнымъ сов?тникомъ короля и явился принцъ Конти. Въ свою очередь, честолюбивый принцъ не терялъ надежды быть рано или поздно на польскомъ престол?, который казался ему какъ-бы насл?дственнымъ, а потому ему было очень кстати им?ть въ Петербург?, — гд? главнымъ образомъ должна была происходить развязка каждаго возникавшаго въ Польш? вопроса, — вполн? в?рнаго и преданнаго ему челов?ка, а такимъ челов?комъ онъ могъ считать д’Еона, съ которымъ достаточно сблизился по особому случаю.

Надобно сказать, что принцъ Конти, м?тя на польскій престолъ, не забывалъ, по врожденной склонности, и служенія музамъ — онъ былъ стихотворецъ, хотя и изъ очень плохихъ. Главнымъ затрудненіемъ, при постоянномъ почти кропань? имъ стиховъ, было пріисканіе рифмы. Св?тл?йшій поэтъ пріискивалъ ихъ съ чрезвычайнымъ трудомъ и самымъ усерднымъ его помощникомъ въ этихъ занятіяхъ былъ кавалеръ д’Еонъ. Благодаря н?которымъ своимъ сочиненіямъ, обратившимъ на себя вниманіе публики, д’Еонъ попалъ въ кругъ тогдашнихъ лучшихъ французскихъ писателей, а черезъ нихъ онъ свелъ знакомство съ принцемъ Конти.

Поэтому, когда Людовикъ ХV сообщилъ принцу свое предположеніе о посылк? ко двору императрицы Елисаветы Петровны съ кавалеромъ Дугласомъ переод?таго въ женское платье д’Еона, то онъ нашелъ со стороны своего сов?тника самую сильную поддержку этому предположенію. Сохранилось изв?стіе, что на такую таинственную посылку д’Еона им?ла большое вліяніе и маркиза Помпадуръ, которая, изв?давъ на опыт? какую можетъ им?ть женщина силу въ государственныхъ д?лахъ, внушала королю, что сближеніе между нимъ и русскою императрицею съум?етъ лучше всего устроить женщина. Посылая въ Петербургъ д’Еона подъ видомъ д?вицы, король какъ будто сл?довалъ и внушеніямъ своей фаворитки, которая если и не вполн?, то все же до н?которой степени могла быть довольна новою, небывалою еще зат?ею его величества.

Такимъ образомъ по?здка д’Еона въ Петербургъ была р?шена окончательно.

Для отстраненія всякаго недоразум?нія относительно д?ли по?здки обоихъ кавалеровъ, было положено, что Дугласъ отправится въ Россію подъ видомъ частнаго лица съ порученіемъ относительно закупки м?ховъ, а д’Еона будетъ выдавать за свою племянницу. Кром? того, Дугласъ могъ выдавать себя и за ученаго путешественника, такъ какъ его спеціальностью была геологія. При отправленіи Дугласа въ Петербургъ, ему вм?нено было въ обязанность ознакомиться съ внутреннимъ положеніемъ Россіи, съ состояніемъ ея арміи и флота и съ отношеніемъ къ императриц? разныхъ придворныхъ личностей и партій и со вс?мъ т?мъ, «что можетъ бытъ полезно и любопытно для его величества». О вс?хъ своихъ наблюденіяхъ въ Россіи, Дугласъ долженъ былъ составлять только краткія, отрывочныя зам?тки и могъ обратить ихъ въ систематическое изложеніе не иначе, какъ только по возвращеніи своемъ во Францію. Не трудно догадаться, что такое условіе было поставлено съ тою ц?лью, чтобы Дугласъ не могъ напечатать своихъ зам?токъ въ вид? сочиненія и т?мъ самымъ открыть передъ публикою такіе факты и обстоятельства, которые до изв?стнаго времени должны были быть изв?стны только королю и самымъ дов?реннымъ его лицамъ. Собственно королю Дугласъ могъ написать изъ Петербурга только одно письмо и то условнымъ языкомъ, для чего и были приняты выраженія, относящіяся къ торговл? м?хами. Такъ, «черная лисица» должна была означать англійскаго посла въ Петербург? — кавалера Вилльямса Генбюри; выраженіе «горностай въ ходу» означало преобладаніе русской партіи. Если бы Австрія взяла перев?съ въ Петербург?, то Дугласъ долженъ былъ сообщить королю, что «рысь въ ц?н?», такъ какъ подъ «рысью» подразум?вался Бестужевъ-Рюминъ, сторонникъ Австріи; если же кредитъ его у императрицы сталъ бы уменьшаться, то Дугласъ долженъ былъ сообщить, что «соболь падаетъ въ ц?н?».

Инструкція, данная Дугласу 1-го іюня 1755 года, была написана такимъ мелкимъ шрифтомъ, съ такими сокращеніями, что она хотя и была довольно обширна по содержанію, но могла быть спрятана между ст?нками табакерки.

Въ начал? этой инструкціи говорилось: «положеніе Европы вообще, смуты, возникшія въ прошедшемъ году въ Польш?, и готовыя, повидимому, возобновиться; участіе, принятое въ нихъ петербургскимъ дворомъ и опасеніе, что Англія, въ непродолжительномъ времени, при посредств? своего посланника, кавалера Вилльямса, заключитъ договоръ съ Россіею о субсидіяхъ, все это требуетъ тщательнаго наблюденія за образомъ д?йствій русскаго двора».

«Уже съ давнихъ поръ — говорилось въ инструкціи — его величество не им?етъ въ Россіи ни посланника, ни министра, ни консула, почему королю почти совс?мъ неизв?стно положеніе этой страны, т?мъ бол?е, что характеръ націй, а также ревнивый и подозрительный деспотизмъ правительства не допускаютъ возможности вести даже обыкновенную корреспонденцію, какъ это д?лается въ отношеніи другихъ государствъ». Зат?мъ, посл? указанія т?хъ выгодъ, какія представляетъ посылка въ Россію Дугласа, какъ англійскаго подданнаго, сл?дуютъ подробныя наставленія, гд? онъ долженъ побывать и что ему нужно сд?лать.

Чтобъ изб?гнуть разспросовъ при большихъ германскихъ дворахъ, Дугласу и д’Еону предписывалось въ?хать въ Тернію черезъ Швабію и оттуда отправиться въ Богемію, подъ предлогомъ осмотра, съ ученою ц?лью, тамошнихъ рудниковъ. Познанія его въ минералогіи должны были придать полную в?роятность путешествію, предпринятому съ подобною ц?лью. Для большаго же въ этомъ уб?жденія н?мцевъ, Дугласъ долженъ былъ изъ Богеміи по?хать въ Саксонію подъ предлогомъ осмотра фридбергскихъ рудниковъ. Отсюда ему сл?довало направиться въ Данцигъ черезъ Силезію, Варшаву или Торнъ, или черезъ Прусскую Померанію во Франкфуртъ на Одер?, и оттуда въ Данцигъ, какою угодно ему дорогою. Изъ Данцига черезъ Пруссію онъ долженъ былъ про?хать въ Курляндію, чтобы собрать тамъ св?д?нія о положеніи герцогства Курляндскаго; о томъ, какъ смотритъ тамошнее дворянства на низложеніе герцога Бирона, а также о т?хъ видахъ, какія им?етъ Россія на эту страну. Ему поручено было также собрать тамъ св?д?нія о финансахъ Курляндіи, и о систем? тамошняго управленія, и о числ? русскаго войска, расположеннаго въ герцогств?. Изъ Курляндіи чрезъ Лифляндію Дугласъ и д’Еонъ должны были отправиться прямо въ Петербургъ. По прибытіи туда, ему сл?довало распространить и поддержать слухъ, что онъ путешествуетъ изъ одной только любознательности, и войти въ сношенія съ людьми, которые могли бы способствовать его ученымъ изысканіямъ. Дал?е Дугласу внушалось, чтобы онъ съ полн?йшимъ безразличіемъ относился къ представителямъ вс?хъ націй, находящимся въ Петербург?, и чтобы, не смотря на то, что онъ изгнанъ изъ Англіи, свелъ знакомство съ кавалеромъ Вилльямсомъ, которому онъ лично не былъ изв?стенъ.

Инструкція, которая дана была Дугласу и руководствоваться которою долженъ былъ и д’Еонъ, заключала въ себ?, кром? того, еще особые пункты, и изъ нихъ видно, ч?мъ именно интересовалась Франція при тогдашнемъ значеніи Россіи въ европейской политик?.

Такъ, тайные агенты Людовика XV должны были навести самымъ секретнымъ образомъ справки о томъ, до какой степени были усп?шны переговоры Вилльямса относительно доставленія Россіею Англіи вспомогательнаго войска; разв?дать о численномъ состав? русской арміи, о состояніи русскаго флота, о ход? русской торговли, о расположеніи русскихъ къ настоящему ихъ правительству; о степени кредита, какимъ пользовались Бестужевъ и Воронцовъ, о фаворитахъ императрицы и о томъ вліяніи, какое им?ютъ они на министровъ; о согласіи или о раздорахъ между этими посл?дними, объ отношеніяхъ ихъ къ фаворитамъ; объ участи бывшго императора Ивана Антоновича и его отца принца Брауншвейгскаго.

Наблюденія и разв?дка тайныхъ французскихъ агентовъ въ Петербург? не отраничивались вс?мъ этимъ. Имъ поручалось узнать о расположеніи народа къ насл?днику престола, великому князю Петру ?едоровичу, въ особенности посл? того, какъ у него родился сынъ; о томъ, н?тъ ли у принца Ивана Антоновича приверженцевъ и не поддерживаетъ ли ихъ тайно Англія? Безъ всякаго сомн?нія, полученіе этихъ посл?днихъ св?д?ній въ положительномъ смысл? было бы весьма важно для версальскаго кабинета, такъ какъ онъ, добывъ ихъ, могъ бы нанести р?шительный ударъ англійской дипломатіи въ Петербург?. Дугласъ и д’Еонъ должны были также пров?дать о томъ, расположены ли русскіе къ миру и не им?ютъ ли неохоты къ войн? въ особенности съ Германіею, о настоящихъ и будущихъ видахъ Россіи на Польшу, о нам?реніяхъ ея относительно Швеціи; о томъ впечатл?ніи, какое произвели въ Петербург? смерть султана Махмута и вступленіе на престолъ Османа; о причинахъ, побудившихъ вызвать изъ Малороссіи гетмана Разумовскаго; о томъ, что думаютъ относительно преданности малороссійскихъ казаковъ императорскому правительству и о той систем?, какой оно держится въ отношеніи къ нимъ.

Н?которые изъ пунктовъ относились исключительно къ д’Еону, который, какъ предполагалось, долженъ былъ войти въ непосредственныя сношенія съ самой императрицей. Въ этихъ пунктахъ поручалось ему разв?дать о т?хъ чувствахъ, которыя питаетъ Елисавета Петровна къ Франціи и о томъ, не попрепятствуютъ ли ей ея министры установить прямую корреспонденцію съ Людовикомъ ХV; о т?хъ партіяхъ, на которыя разд?ляется русскій дворъ; о лицахъ, пользующихся особымъ дов?ріемъ императрицы; о расположеніи ея самой и ея министровъ къ кабинетамъ в?нскому и лондонскому.

Исполнить удачно такую обширную и разнообразную инструкцію было д?ломъ не легкимъ, и если Дугласъ не удовлетворилъ вполн? ожиданіямъ короля, за то его помощникъ или — в?рн?е сказать въ этомъ случа?, помощница — исполнилъ данныя ему порученія къ совершенному удовольствію его величества.

Кром? приведенной нами инструкціи, Дугласу была дана еще дополнительная инструкція, касавшаяся исключительно политики Россіи по отношенію къ Турціи. Въ этой дополнительной инструкціи излагались жалобы отоманской порты на русское правительство. Главнымъ предметомъ ихъ была постройка кр?пости св. Елисаветы, такъ какъ, по словамъ турецкой порты, кр?пость эта была возведена собственно на территоріи, принадлежавшей султану. Дугласу поручалось пров?рить жалобу порты и собрать относительно ея самыя обстоятельныя св?д?нія.

По указанному выше маршруту, Дугласъ и его мнимая спутница, — которой онъ при всякомъ случа? оказывалъ вниманіе, подобающее ея полу, — прі?хали въ Петербургъ и зд?сь началась зам?чательная своеобразная д?ятельность кавалера д’Еона, снабженнаго на счетъ принца Конти вс?ми принадлежностями роскошнаго дамскаго туалета. Такая щедрость принца объясняется т?мъ, что онъ, отправляя д’Еона въ Петербургъ, разсчитывалъ не только на осуществленіе, при помощи его, своихъ видовъ на польскій престолъ, но въ случа? неудачи въ этомъ нам?реніи, онъ далъ д’Еону еще особыя порученія, клонившіяся въ его пользу. Не только самъ принцъ Конти, но и покровительствовавшій ему Людовикъ XV, считали возможнымъ бракъ принца съ Елисаветой Петровной. «Императрица — сказалъ однажды король — хот?ла разд?лить со мною свой престолъ, но это невозможно потому, что я и женатъ и царствующій государь. Но если она меня любила, то должна полюбить и близкаго ко мн? челов?ка. Я скажу ей: вотъ принцъ моего дома; онъ молодъ, красивъ и храбръ, изберите его своимъ супругомъ». Наконецъ, если бы оказалась невозможность предполагаемаго брака, т. о д’Еонъ долженъ былъ постараться о томъ, чтобы императрица Елисавета Петровна предоставила, по крайней м?р?, принцу Конти или j главное начальство надъ своими войсками, или добыла бы ему небольшое княжество: наприм?ръ, Курляндію, не им?вшую въ то время герцога. Попасть на курляндскій тронъ казалось для принца Конти д?ломъ чрезвычайно важнымъ, такъ какъ оттуда ему было уже гораздо легче, нежели прямо изъ Парижа, перебраться, при первомъ же удобномъ случа?, на польскій престолъ.

III.

Тайные агенты Людовика XV. — Дозволеніе д’Еону вести тайную переписку изъ Петербурга. — Значеніе Россіи въ д?лахъ Европы, — Политика Австріи, Англіи и Пруссіи въ отношеніи Россіи. — Вступленіе на престолъ Елисаветы Петровны. — Непріязнь ея къ Фридриху Великому. — Вліяніе Англіи. Образъ д?йствій Бестужева-Рюмина и Воронцова. — Участіе д'Еона въ дипломатическихъ интригахъ.

КАВАЛЕРЪ Д’ЕОНЪ. Съ современнаго гравнрованнаго портрета Летелье.

Тайное посольство въ Петербургъ Дугласа и д’Еона и при томъ съ такими важными ц?лями было, какъ нельзя бол?е, въ дух? Людовика XV. Мы уже вид?ли, что принцъ Конти, покровитель д’Еона, зав?дывалъ секретною перепискою короля. Въ 1866 году секретная дипломатическая переписка короля Людовика XV была издана въ Париж? г. Бутарикомъ, начальникомъ въ ту пору императорскихъ архивовъ, въ двухъ томахъ, подъ заглавіемъ «Corespondance sacr?te in?dite de Louis XV sur la politique ?trang?re avec le comte de Broglie, Tercier et cet.». Переписка эта продолжалась въ теченіе 20-ти л?тъ и обнародованіе ея въ настоящее время въ значительной степени должно изм?нить прежній, обще установившійся взглядъ на государственную д?ятельность Людовика XV, конечно, не въ отношеніи его умственныхъ способностей и нравственныхъ правилъ, но только въ отношеніи той беззаботности о государственныхъ д?лахъ, которая, повидимому, составляла какъ бы отличительную черту его характера. Теперь оказывается, что каждое воскресенье лида, управлявшія почтовою частью, сообщали королю вс? открытія, сд?ланныя ими въ такъ называемомъ «черномъ кабинет?», гд? благонадежные чиновники вскрывали письма, перечитывали ихъ и снимали копіи съ т?хъ, которыя представляли какой-либо интересъ. Никто не освобождался отъ такой инквизиціи и Людовикъ XV нисколько не сов?стился пользоваться св?д?ніями, извлекаемыми изъ такого постыднаго истопника. Но если король знакомился такимъ образомъ съ чужими секретами, то онъ самъ хот?лъ охранить отъ посторонняго взгляда тайны своей дипломатической переписки, которую онъ велъ секретно отъ своихъ министровъ. У Людовика XV всюду были свои собственные корреспонденты, съ которыми онъ переписывался самъ и которые не знали вовсе одинъ другаго. Относительно своихъ дипломатическихъ агентовъ король держался вообще сл?дующаго правила: посланникомъ назначалось обыкновенно какое нибудь знатное, представительное лицо, и такой оффиціальный посланникъ обязанъ былъ по своимъ д?ламъ сноситься только съ министромъ иностраннихъ д?лъ, если не былъ особо уполномоченъ королемъ на то, чтобы вести съ его величествомъ секретную переписку. Между т?мъ въ секретари къ такому посланнику давалась незначительная и неизв?стная личность и ей-то предоставлялось право сноситься непосредственно съ государемъ или ближайшими неоффиціалъными его сов?тниками. Всл?дствіе этого нер?дко происходила большая путаница, такъ какъ виды министровъ не сходились иной разъ съ личными нам?реніями короля, который, однако, не им?лъ настолько твердости характера, чтобъ настоять на своемъ и т?мъ самымъ ставилъ министровъ въ крайне затруднительное и неловкое положеніе. Мало того, король иногда оффиціально предписывалъ что либо своему посланнику черезъ министра, но въ то же время секретно приказывалъ этому посл?днему не исполнять министерскаго распоряженія. Изъ этого уже видно, какое важное значеніе им?ли тайные агенты короля и какую степень дов?рія съ его стороны къ д’Еону усп?лъ внушить принцъ Конти, им?вшій, какъ мы зам?тили, и свои личные виды при посылк? въ Петербургъ переряженаго кавалера.

Принцъ Конти, въ продолженіе дв?надцати л?тъ, зав?дывалъ секретною перепискою короля, причемъ лицамъ, получившимъ право вести такую переписку, заявлялось, чтобы они всегда считали ее главнымъ для себя руководствомъ, а предписанія министровъ — д?ломъ второстепеннымъ. Находясь на своемъ посту, Конти велъ особенно д?ятельную переписку съ Константинополемъ, Варшавою, Стокгольмомъ и Берлиномъ. Одною изъ главныхъ ц?лей этой переписки было ослабленіе русскаго вліянія въ Польш?, всл?дствіе чего принцу удалось подготовить конфедерацію въ пользу своего избранія въ короли польскіе, но замысламъ принца Конти неожиданно былъ нанесенъ ударъ, подготовленнымъ стараніемъ графа Шуазеля — вопреки таинственной королевской корреспонденціи, — союзомъ Франціи въ Австріей), а союзъ этотъ, составленный противъ Пруссіи, послужилъ поводомъ и къ сближенію Франціи съ Россіей, причемъ противод?йствіе со стороны французской политики видамъ русскаго двора въ Польш? было уже неум?стно. Такимъ образомъ, одно изъ порученій, данныхъ принцемъ Конти д’Еону, при отправк? его въ Петербургъ, совершенно упразднилось. Ко вступленію въ бракъ съ императрицею Елисаветою Петровной никакой надежды не оказалось, точно также не было ея и на полученіе главнаго начальства надъ русскими войсками, поэтому принцъ Конти сталъ хлопотать о полученіи подобнаго званія въ Германіи, по и тутъ ему не посчастливилось всл?дствіе раздора съ маркизою Помпадуръ. По донесенію бывшаго въ то время въ Париж? русскаго посла Бехт?ева, «Конти съ госпожою Помпадуршею былъ въ великой ссор?». Разсерженный вс?ми этими неудачами, Конти вовсе отказался отъ д?лъ, и, согласно воли короля, передалъ вс? корреспонденціи и шифры старшему королевскому секретарю по иностраннымъ д?ламъ Терсье, съ которымъ и привелось д’Еону вести большую часть секретной переписки изъ Петербурга. Другимъ сотрудникомъ короля по тайной корреспонденціи явился, въ 1765 году, одновременно съ Терсье, графъ Брольи, возвратившійся изъ Польши во Францію, занимавшій до того времени м?сто францускаго посланника въ Варшав?.

Изъ приведенной нами инструкціи, данной Дугласу, видно, что вести въ Петербург? тайную политическую агентуру было д?ломъ не легкимъ, притомъ и самая политика нашего двора ставила не мало препятствій усп?шнымъ д?йствіямъ Дугласа и его помощника.

Хотя еще Петръ Великій сближался съ государствами западной Европы по н?которымъ международнымъ вопросамъ, но собственно только при императриц? Елисавет? Петровн? Россія впервые съ большимъ в?сомъ и уже окончательно вступила въ семью европейскихъ державъ. До того же времени она не сознавала вполн? своего громаднаго вліянія на ходъ политическихъ событій въ средней Европ? и потому держалась въ сторон? отъ нихъ. Господствовавшій въ то время въ умахъ дипломатовъ вопросъ о поддержаніи политическаго равнов?сія какъ будто не касался ея. Примкнувъ своими восточными и с?верными рубежами къ м?стностямъ, лежащимъ вн? Европы, и обезпечивъ достаточно свои западную и южную границы отъ Швеціи, Польши и Турціи и живя въ добромъ согласіи съ Пруссіей и Австріей, петербургскій кабинетъ, въ отношеніи Западной Европы, какъ казалось ему, совершенно закончилъ программу своей вн?шней д?ятельности. Римско-н?мецкій императоръ Карлъ VI, посл?дній мужской представитель габсбургскаго дома, добившись отъ императрицы Анны Ивановны гарантіи своей, такъ называемой «прагматической санкціи», въ силу которой влад?нія габсбургскаго дома переходили къ его дочери Маріи-Терезіи, открылъ т?мъ самымъ Россіи прямую дорогу къ вм?шательству въ европейскія д?ла, хотя бы ими и не затрогивались непосредственно наши интересы. Конечно это могло только льстить политическому самолюбію петербургскаго кабинета, а въ практическомъ отношеніи могло представить гораздо бол?е невыгодъ, нежели пользы. Но вскор? русская дипломатія почувствовала толчекъ извн?: именно со стороны Англіи. Еще данная англійскому посланнику Финчу (28-го февраля 1740 года) инструкція предписывала ему установить самыя т?сныя отношенія между Англіею и Россіею и скр?пить ту дружбу, какая издавна существовала уже между Россіею и Австріей). Съ своей стороны и Фридрихъ II, въ виду такой политики сенъ-джемскаго кабинета, подумывалъ о томъ, чтобы пріобр?сти расположеніе Россіи. Посолъ его въ Петербург?, Мардефельдъ, заискивалъ около графа Остермана, который, однако, готовъ былъ заключить союзъ съ Пруссіею не иначе, какъ подъ т?мъ условіемъ, чтобъ къ этому союзу приступили Данія и Польша, что, однако, совершенно противор?чило видамъ берлинскаго кабинета. При такомъ положеніи д?лъ умеръ императоръ Карлъ VI, изв?стіе объ этомъ пришло въ Петербургъ, спустя н?сколько дней посл? смерти императрицы Анны Ивановны Это посл?днее событіе вдохнуло въ Фридриха II р?шимость начать войну съ Австріею, не обезпечивъ себя даже нейтралитетомъ Россіи. Король прусскій разсчитывалъ на то, что въ царствованіе малол?тняго государя — Ивана Антоновича — русское правительство будетъ слишкомъ занято своими внутренними д?лами для того, чтобъ оно могло энергически вм?шаться въ возгор?вшуюся войну между Австріею и Пруссіею. Сверженіе регента Бирона еще бол?е утвердило короля въ этой мысли; онъ находилъ, что при внутреннихъ потрясеніяхъ, совершающихся въ Россіи, петербургскому кабинету некогда будетъ заботиться о томъ, что д?лается въ Европ?.

Неожиданное воцареніе Елисаветы Петровны не повліяла со стороны Россіи на положеніе д?лъ въ Европ?, и даже трудно было предвид?ть какой политики въ отношеніи Австріи и Пруссіи, станетъ держаться новая императрица. По-видимому, сама она оставалась совершенно равнодушна къ начавшейся между этими державами войн?. Изъ близкихъ къ ней людей Лестокъ былъ за Францію, а графъ Бестужевъ-Рюминъ за Англію и, сл?довательно, за союзницу ея Австрію. Обстоятельство это должно было вести къ тому за-ключенію, что Россія не вм?шается въ австро-прусскую войну до т?хъ поръ, пока одно изъ этихъ вліятельныхъ при двор? императрицы лицъ не одол?етъ другое. Само собою разум?ется, что нер?шительная политика петербургскаго кабинета была очень кстати для Фридриха П, къ этому присоединилось еще одно особое, чрезвычайно благопріятное обстоятельство. Достигнувъ престола низверженіемъ брауншвейгской династіи, бывшей въ близкомъ родств? съ габсбургско-австрійскимъ домомъ, Елисавета, какъ оказалось, отдалялась т?мъ самымъ отъ Австріи. Такое положеніе д?лъ привело окончательно къ тому, что Россія не приняла никакого фактическаго участія въ войн? за австрійское насл?дство, хотя впосл?дствіи въ числ? другихъ державъ подписала, въ 1748 году, мирный договоръ въ Ахен?, утвердившій за Маріею-Терезіею вс? области оставленныя ей въ насл?діе ея отцомъ, за исключеніемъ лишь Силезіи, завоеванной Фридрихомъ Великимъ.

Хотя ахенскій миръ и водворилъ спокойствіе въ Европ?, но вс? очень хорошо понимали непрочность этого спокойствія, а потому кабинеты англійскій и французскій старались заручиться поддержкою Россіи. Англія, при сод?йствіи Бестужева-Рюмина, усп?ла посл? паденія Лестока утвердить въ Петербург? свое вліяніе, которое съ каждымъ днемъ становилось все сильн?е и сильн?е. Франція не могла равнодушно смотр?ть на это, но какъ мы уже зам?тили, она при охлажденіи къ ней Россіи, всл?дствіе поступковъ де-ла-Шетарди и Шатле, не им?ла даже никакихъ средствъ предпринять что либо въ свою пользу при двор? императрицы Елисаветы. Доступъ французскихъ дипломатическихъ агентовъ въ Петербургъ сд?лался невозможенъ, согладатаи Бестужева зорко сторожили ихъ на самой границ?, а потому и Дугласъ съ д’Еономъ могли пробраться туда только самымъ замысловатымъ способомъ. Н?сколько ран?е ихъ, тоже въ 1755 году, прі?халъ въ Петербургъ и англійскій посланникъ, кавалеръ Вилльямсъ Генбюри. Надо полагать, что до дипломатическихъ кружковъ доходили смутные слухи о посольств? Дугласа и д’Еона, потому что, не смотря на всю таинственность, которою оно было покрыто, въ Париж? разнеслась молва о посылк? д’Еона въ Россію подъ видомъ д?вицы. Съ своей стороны, австрійскій посланникъ въ Петербург? пытался пров?дать о ц?ли прі?зда Дугласа, и, какъ надобно полагать, усп?лъ своими ухищренными разспросами поставить въ тупикъ пов?реннаго Людовика XV, который на вопросъ посла: что онъ нам?ренъ д?лать въ Россіи? отв?чалъ, что онъ прі?халъ туда по сов?ту врачей, предписавшихъ ему, для поддержанія здоровья, пребываніе въ холодномъ климат?.

Не им?я въ виду писать исторію европейской политики въ половин? прошлаго стол?тія, мы отм?чаемъ теперь только т? факты, которые по ихъ значенію и связи съ общимъ ходомъ д?лъ необходимы для разъясненія д?ятельности д’Еона въ качеств? тайнаго агента Людовика XY. Ему приписываютъ не только большое, но даже почти исключительное вліяніе на сближеніе Россіи съ Франціею. Обстоятельства этого никакъ нельзя отвергать, но кром? того были и другія причины, приведшія политику русскаго кабинета къ сближенію съ политикою версальскаго кабинета. Императрица Елисавета Петровна, не особенно сочувствовавшая прежде императриц? Маріи-Терезіи, мало-по-малу сд?лалась ея задушевною пріятельницею. Поводомъ къ такимъ взаимнымъ отношеніямъ была вражда об?ихъ императрицъ къ Фридриху Великому. Если съ своей стороны Марія-Терезія не могла простить прусскому королю завоеваніе Силезіи, то Елисавета им?ла съ нимъ съ своей стороны особые, личные счеты. Саксонскій посланникъ, графъ Линаръ сообщилъ своему двору, что придворные гайдуки, бывшіе прежде на служб? Фридриха II, прі?хавъ въ Петербургъ, разсказывали о т?хъ насм?шкахъ, которыя позволялъ себ? король на счетъ императрицы Елисаветы Петровны. Впрочемъ, по всей в?роятности, не однимъ только этимъ путемъ доходили до нея ?дкія остроты Фридриха II. Кром? того, онъ въ глазахъ императрицы былъ отъявленнымъ вольнодумцемъ и безбожникомъ, а такихъ людей слишкомъ не жаловала богобоязненная государыня. Но великій король нажилъ своимъ языкомъ себ? врага не въ одной только Елисавет? Петровн?, но и въ маркиз? Помпадуръ, надъ которой онъ такъ безпощадно насм?хался, и она подготовила ему нерасположеніе со стороны находившагося въ ея власти Людовика XV. Мало-по-малу прежнія отношенія Франціи къ Пруссіи стали изм?няться, и еще до прі?зда въ Петербургъ Дугласа и д’Еона тамъ стали ходить слухи о томъ, будто Франція готова напасть на Пруссію въ герцогств? Клевскомъ, Англія — въ Ганновер? и Австрія — въ Силезіи, но слухи эти не оправдались, потому что 27-го мая того же года Англія объявила Франціи войну. Что же касается Россіи, то политика ея зам?тно клонилась въ пользу Австріи, благодаря могущественному вліянію на вн?шнія д?ла со стороны канцлера графа Алекс?я Петровича Бестужева-Рюмина, котораго Людовику XV такъ хот?лось сжить съ м?ста.

Хотя, такимъ образомъ, въ Петербург? уже готовились вступить въ непріязненныя отношенія къ Пруссіи, но вопросъ на счетъ этого не могъ быть р?шенъ окончательно. Вліяніе Англіи, поддерживаемое въ Петербург? умнымъ и ловкимъ ея представителемъ Вилльямсомъ Генбюри, слишкомъ тягот?ло надъ русскимъ дворомъ. Бестужевъ усп?лъ даже склонить императрицу не только подтвердитъ состоявшійся, дв?надцать л?тъ тому назадъ, оборонительный союзъ, между Англіею и Россіею, но и принять со стороны Англіи такія условія, которыя обращали этотъ союзъ въ союзъ наступательный. Такъ, Россія обязалась послать въ Ганноверъ, или, по указанію сенъ-джемскаго кабинета, въ другую какую-либо часть Германіи, пятьдесятъ тысячъ вспомогательнаго войска, а Англія съ своей стороны обязалась выдавать за это Россіи ежегодную субсидію въ разм?р? 100,000 фунтовъ стерлинговъ. Для Франціи подобный оборотъ, помимо всякаго вопроса объ отношеніяхъ Россіи къ Пруссіи, былъ очень прискорбенъ. При такомъ положеніи д?лъ прі?хали въ Петербургъ Дугласъ и д’Еонъ, и если в?рить мемуарамъ этого посл?дняго, то сэръ Генбюри, проникнувшій ц?ль ихъ посольства, устроилъ д?ло такъ, что прес?къ Дугласу совершенно доступъ ко двору императрицы, и Дугласъ на первомъ же шагу долженъ былъ довести до св?д?нія Людовика ХV объ испытанныхъ имъ въ Петербург? неудачахъ. Впрочемъ, справедливости этого заявленія противор?чатъ донесенія самого Вилльямса, который писалъ, что секретныя интриги Дугласа отдалили Россію отъ Англіи. Быть можетъ, однако, и то, что Вилльямсу не удалось отличить хорошенько интриги Дугласа отъ прод?локъ д'Еона, и онъ ошибочно приписывалъ первому изъ нихъ то, что было только д?ломъ его таинственнаго помощника. Что д'Еонъ много сод?йствовалъ сближенію Россіи съ Франціей), это не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію и прямое тому доказательство находится въ одномъ изъ писемъ короля, который, конечно, лучше другихъ могъ знать въ какой степени д’Еонъ осуществилъ въ Петербург? его тайныя ц?ли.

Отправляя д’Еона въ Петербургъ, и король, и принцъ, и маркиза разсчитывали преимущественно на вице-канцлера графа Михаила Илларіоновича Воронцова, обнаруживавшаго, въ противоположность Бестужеву-Рюмину, свои постоянныя симпатіи къ версальскому двору. Ему первому представилась д?вица де-Бомонъ, какъ племянница кавалера Дугласа. При этомъ представленіи у ней въ корсет? было зашито, данное ей отъ короля, полномочіе, въ подошв? башмака былъ запрятанъ ключъ къ шифрованной переписк?, а въ рукахъ было сочиненіе Монтескье «L’Esprit des lois» съ золотымъ обр?зомъ и въ кожаномъ переплет?. Эта книга предназначалась для поднесенія самой императриц? и въ этой-то книг? заключалась собственно вся суть д?ла.

Спустя почти двадцать л?тъ посл? этого представленія, д’Еонъ въ письм? своемъ къ министру иностранныхъ д?лъ графу Верженю, упоминая о передач? этой книги въ руки Бомарше, разсказывалъ подробно, какое важное значеніе она н?когда им?ла. Переплетъ этой книги состоялъ изъ двухъ картонныхъ листовъ, между которыхъ были вложены секретныя бумаги, картонъ былъ обтянутъ телячьей кожею, края которой, перегнутые на другую сторону, были подклеены бумагою съ мраморнымъ узоромъ. Переплетенная такимъ образомъ книга была положена на сутки подъ прессъ и переплетъ посл? этого получилъ такую плотность, что никакой переплетчикъ не въ состояніи былъ догадаться, что между картонными листами были зад?ланы бумага. Въ такомъ переплет? сочиненіе Монтескье было вручено д’Еону, для доставленія императриц? Елисавет? Петровн? секретныхъ писемъ Людовика XV, вм?ст? съ шифрованною азбукою, при посредств? которой она и ея вице-канцлеръ, графъ Воронцовъ, могли, безъ в?дома французскихъ министровъ и посланника, вести секретную переписку съ королемъ. Въ переплет? же книги была зад?лана другая шифрованная азбука для переписки д’Еона съ принцемъ Конти. Терсье и Моненомъ. Когда же принцъ Конти удалился отъ д?лъ, то д’Еонъ, находясь въ Петербург?, получилъ предписаніе исполнять не слишкомъ усердно инструкціи, данныя ему принцемъ Конти. Зат?мъ д’Еонъ получилъ новые шифры, одинъ исключительно для переписки съ королемъ, Терсье и графомъ Брольи, а другой для переписки съ императрицей Елисаветой и графомъ Воронцовымъ, причемъ ему строжайшимъ образомъ внушалось, чтобы онъ хранилъ вв?ренныя ему тайны, какъ отъ версальскихъ министровъ, такъ и отъ маршала де-л’Опиталя, который въ 1757 году былъ назначенъ французскимъ посланникомъ при русскомъ двор?. Кром? того, д’Еону поручено было препровождать къ королю вс? депеши французскаго министерства иностранныхъ д?лъ, получаемыя въ Петербург?, съ отв?томъ на нихъ посланника и съ присоединеніемъ къ этому его собственнаго мн?нія.

Бестужевъ и Вилльямсъ зорко сл?дили за т?мъ, чтобы французскіе агенты не проникли въ Петербургъ, и хотя всл?дствіе этого Дугласъ долженъ былъ вскор? у?хать оттуда, но д’Еонъ, по разсказу Галльярде, неотвергаемому и во вновь изданной имъ книг?, остался въ Петербург? и, заручившись благосклонностью Воронцова, былъ представленъ императриц?.

IV.

Носитъ ли д’Еонъ женское плать? въ Петербург?? — О назначеніи его чтицею при императриц?. — Опроверженіе этого факта. — Д’Еонъ и великій князь Петръ ?едоровичъ. — Письмо Людовика XV, разъясняющее вышепооставленный вопросъ. — Акты, изданные Бутарикомъ. — Отъ?здъ д’Еона изъ Петербурга. — Возвращеніе его туда.

Теперь намъ сл?дуетъ остановиться на вопрос?: носилъ ли д’Еонъ въ Петербург? женское платье и былъ ли тамъ принятъ подъ именемъ д?вицы де-Бомонъ?

Находящіеся въ мемуарахъ д’Еона разсказы о жить? его во дворц? Елисаветы Петровны и о назначеніи его при ней чтицею опровергнуты теперь собственнымъ признаніемъ Галльярде, но, т?мъ не мен?е, несомн?нно, что переод?тый въ женское платье кавалеръ оказалъ въ Петербург? большія услуги королю, который самъ засвид?тельствовалъ объ этомъ въ своемъ письм? къ д’Еону.

Надобно, впрочемъ, сказать, что еще до изданія признаній Галльярде, появленіе д’Еона при двор? императрицы Елисаветы Петровны въ женскомъ плать? и назначеніе его чтицею при государын? — самымъ настойчивымъ образомъ опровергалось въ упомянутой выше брошюр? г. Бергольца. По поводу этого авторъ брошюры говоритъ, что только самый прі?здъ д’Еона въ Россію можетъ считаться поступкомъ, соотв?тствующимъ роли искателя приключеній, но что за т?мъ н?тъ ничего особеннаго въ положеніи его какъ секретаря посольства, положеніи — которое, повидимому, ограничивалось обыкновенною политическою интригою — и только поздн?е, со времени изм?ненія д’Еона въ женщину, его жизнь получила романическій отт?нокъ и обратила на себя вниманіе публики.

Г. Бергольцъ опровергаетъ разсказъ Галльярде о прибытіи д’Еона въ Петербургъ подъ видомъ д?вицы де-Бомонъ и о назначеніи его чтицею т?мъ, что императрица Елисавета только съ трудомъ говорила по-французски, не была охотницей до чтенія и что должность чтеца или чтицы не существовала во все время ея царствованія.

Съ своей стороны г. Бергольдъ появленіе въ печати разсказа о пребываніи д’Еона въ Петербург? подъ видомъ д? вицы де-Бомонъ объясняетъ т?мъ, что въ двухъ сочиненіяхъ, относящихся къ д’Еону и изданныхъ ран?е книги Галльярде, говорится: въ одномъ (M?moires de m-me Campan 1823 г.), будто-бы д’Еонъ былъ чтецомъ при Елисавет? Петровн?, а въ другомъ (Espion anglais. 1785 г.), что онъ разсказывалъ самъ, будто, во время своего пребыванія въ Петербург?, онъ носилъ женское платье. Изъ соединенія двухъ этихъ разсказовъ, зам?чаетъ г. Бергольцъ, и явилась выдумка г. Галльярде о «чтиц?» императрицы. При этомъ, говоритъ г. Бергольцъ, авторъ посл?дняго изъ упомянутыхъ сочиненій, сообщая о переод?ваніи д’Еона въ женское платье, сомн?вается самъ въ достов?рности этого факта, такъ какъ онъ пишетъ: «На самомъ д?л? кавалеру д’Еону было гораздо трудн?е проникнуть и втереться ко двору подъ видомъ женщины, нежели мужчины, въ особенности же это было рисковано потому, что онъ могъ навлечь на себя подозр?ніе тою неловкостью, какую онъ долженъ былъ им?ть тогда и какою онъ отличается даже и теперь въ томъ наряд?, котораго прежде никогда не носилъ».

Дал?е, чтобы доказать до какой степени разсказы о приключеніяхъ д’Еона въ Петербург?, какъ женщины, заслуживаютъ мало в?ры, г. Бергольцъ ссылается на мемуары Башомона (M?moires secr?tes de Bachaumont), который подъ датою 21-го декабря 1763 года пишетъ: «Приключеніе, бывшее съ г. д’Еономъ де-Бомономъ въ Англіи заставило сд?лать розысканія на счетъ его и на основаніи ихъ оказывается сл?дующее: о д’Еон? говорятъ, что онъ былъ употребленъ для веденія мирныхъ переговоровъ скор?е всл?дствіе интриги, нежели по выбору самого министерства. Первая посылка его въ Россію была въ качеств? фехтовальщика. Великій князь хот?лъ им?ть учителя фехтованія и на эту должность выбрали способнаго къ тому д’Еона, въ надежд?, что онъ уладитъ возвращеніе въ Петербургъ французскаго посольства. Вышло то, что предвид?ли: д’Еонъ пріобр?лъ расположеніе великаго князя, будучи участникомъ его увеселеній, и внушилъ, что Франція очень охотно пошлетъ въ Россію своего посланника».

Учитель фехтованія и д?вица, зам?чаетъ г. Бергольцъ — составляетъ н?которую разницу, и зат?мъ онъ опровергаетъ даже самый разсказъ Башомона, на котораго ссылается, считая разсказъ его лишеннымъ всякой достов?рности, такъ какъ великій князь, впосл?дствіи императоръ Петръ III, былъ самымъ горячимъ сторонникомъ англо-прусскаго союза, почему французскому агенту и не могло придти на умъ обратиться къ нему для достиженія своихъ ц?лей. Быть можетъ, продолжаетъ г. Бергольцъ — чрезвычайно зам?чательное дарованіе д’Еона по части фехтовальнаго искусства и послужило поводомъ къ посылк? его въ Россію для т?хъ, кто замышлялъ вести тамъ черезъ него политическую интригу, но подобное нам?реніе должно было остаться безъ всякихъ посл?дствій, какъ только сд?лалось изв?стнымъ настоящее положеніе д?лъ. Бытъ можетъ это и случилось на самомъ д?л?, продолжаетъ г. Бергольцъ — судя по одной депеш? писанной Дугласомъ въ 1 756 году, гд? н?которые намеки могутъ быть истолкованы въ пользу подобнаго предположенія. Въ этой депеш? посл? похвалъ д’Еону и упоминанія о томъ пріем?, какой былъ оказанъ ему графомъ Воронцовымъ — пріем?, котораго едва ли могъ удостоиться учитель фехтованія, — говорится, что по многимъ соображеніямъ положено было изм?нить первоначальное назначеніе д’Еона «всл?дствіе особыхъ причинъ, изв?стныхъ императриц?».

Г. Бергольцъ опровергаетъ даже совершенно то значеніе д’Еона по дипломатической части въ Петербург?, какое ему обыкновенно приписывается, говоря, что та роль, которую онъ игралъ въ Петербург?, не представляетъ ничего важнаго, ничего необыкновеннаго. Если бы это было иначе, продолжаетъ г. Бергольцъ, — то какъ же могло случиться, что никто изъ тогдашнихъ хроникеровъ не упоминаетъ вовсе объ выдающемся положеніи д’Еона при русскомъ двор?. Изв?стно, однако, зам?тимъ мы, что умолчаніе о какомъ-нибудь факт? не служитъ еще доказательствомъ того, что онъ не существовалъ на самомъ д?л?. Умолчаніе хроникеровъ очень часто объясняется или простою случайностью, или не доведеніемъ ими ихъ разсказа до того времени, когда они, по своимъ соображеніямъ, находятъ бол?е удобнымъ упомянуть о какомъ-нибудь лиц? или событіи.

Первое изъ сд?ланныхъ г. Бергольцомъ опроверженій, т. е., что императриц? не нужно было чтицы на французскомъ язык?, по незнанію его ею, доказываетъ только незнакомство его съ современными источниками, относящимися къ личности императрицы Елисаветы Петровны. Такъ, для обученія цесаревны французскому языку была приставлена къ ней съ д?тства француженка г-жа Лонуа. Минихъ въ «Запискахъ» своихъ говоритъ, что Елисавета Петровна изучила французскій языкъ въ совершенств?, а Массальеръ, состоявшій при маркиз? де-л’Опитал?, въ депешахъ своихъ приводитъ такіе разговоры съ императрицей, какіе она могла вести съ нимъ только при отличномъ знаніи французскаго языка. Что же касается назначенія д’Еона чтицею, то самъ Галльярде. заявилъ, что разсказъ объ этомъ ошибка, такъ какъ онъ. пользуясь рукописью г-жи Кампанъ, принялъ слово «lecteur" за слово «lectrice».

Впрочемъ соображенія г. Берголыіа могли бы им?ть сами по себ? силу доказательства, еслибъ въ опроверженіе ихъ не представились сл?дующія обстоятельства:

Брошюра г. Бергольца была издана въ 1863 году. Между т?мъ, спустя три года, появилась въ Париж? книга г. Бута-рика, о которой мы упомянули выше. Книга эта издана лицомъ, пользовавшимся самыми секретными и до того времени еще неизв?стными документами, хранящимися въ государственныхъ архивахъ Франціи, и при томъ лицомъ, отнесшимся къ своему труду съ тою добросов?стностію, какою должно отличаться каждое ученое изсл?дованіе. На трудъ, составленный при такихъ условіяхъ, можно полагаться съ достаточною ув?ренностію, а между т?мъ г. Бутарикъ съ своей стороны подтверждаетъ о посылк? д’Еона въ Петербургъ въ женскомъ плать? съ кавалеромъ Дугласомъ, подъ видомъ племянницы этого посл?дняго и не опровергаетъ р?шительнаго вліянія, какое им?лъ д’Еонъ на сближеніе Россіи съ Франціею, съ ч?мъ, впрочемъ, вполн? согласуются и напечатанные г. Бутарикомъ оффиціальные акты.

Наконецъ письмо Людовика XV къ д’Еону, въ которомъ король прямо говоритъ о заслугахъ оказанныхъ ему д’Еономъ въ Россіи, какъ «въ женскомъ», такъ и въ мужскомъ плать?, отстраняетъ вс? сомн?нія, высказываемыя г. Бергольцомъ относительно той роли, какую принялъ на себя кавалеръ д’Еонъ при двор? императрицы Елисаветы Петровны.

Что же касается собственно дипломатической д?ятельности д’Еона, то она была направлена къ тому, чтобы во-первыхъ, уб?дить государыню въ т?хъ выгодахъ, какія представляетъ Россіи т?сный ея союзъ съ Франціею; во-вторыхъ, чтобъ возбудить сильныя симпатіи императрицы къ Людовику ХУ; въ третьихъ, чтобъ заявить передъ нею о любви къ ней принца Конти и представить эту сердечную страсть въ самыхъ яркихъ краскахъ; въ четвертыхъ, просить для принца м?сто главнокомандующаго русской арміи для сод?йствія Россіи къ доставленію ему герцогства Курляндскаго. По двумъ посл?днимъ пунктамъ д’Еонъ не усп?лъ еще ничего сд?лать, а между т?мъ принцъ Конти разошелся съ королемъ, а потому дальн?йшія хлопоты д’Еона въ его пользу были бы совершенно неум?стны.

Чрезвычайно важное значеніе д’Еона, какъ тайнаго дипломатическаго агента въ Петербург?, подтверждается самымъ очевиднымъ образомъ, вопреки мн?нію г. Берголъца, напечатанными въ 7 том? Архива князя Воронцова, въ современномъ перевод? письмами Терсье. Въ одномъ изъ этихъ писемъ, отъ 15-го сентября 1758 года, Терсье проситъ Воронцова призвать къ себ? д’Еона и сжечь въ присутствіи его какъ прежнее письмо Терсье, «купно съ приложенными двумя циферными ключами, такъ и сіе, дабы онъ могъ о томъ меня ув?домить. Именемъ королевскимъ напредъ сего сообщенное вамъ есть собственно его секретъ, пишетъ дал?е Терсье, и его величество не сомн?вается, что ваше сіятельство оной такъ свято хранили, какъ я васъ о томъ просилъ. Я прошу господина д’Еона, чтобъ онъ ко мн? отписалъ о томъ, что вашему сіятельству по сему учинить угодно будетъ».

Въ то же время отъ 16 сентября Терсье писалъ д’Еону, что секретная переписка его съ Воронцовымъ относилась къ курляндскимъ д?ламъ, но что теперь дальн?йшее ея ведете безполезно, такъ какъ «господинъ графъ Брюль негоціацію въ Россіи производитъ, чтобы герцогство курляндское дано было саксонскому принцу Карлу».

Дал?е, Терсье въ письм? къ д’Еону упоминаетъ о высказанномъ имъ королю опасеніи, «чтобъ какимъ нибудь случаемъ секретъ его величества наружу не вышелъ или чтобы и онъ (Терсье) у министровъ за то въ ненависть не пришелъ». Что касается самого Людовика XY, то, какъ видно изъ приводимаго письма, онъ сказалъ Терсье сл?дующее: «я думаю, что надобно поступить въ томъ по благоизобр?тенію д’Еона, разсудитъ ли онъ письмо ваше графу Воронцову отдать или н?тъ, и, сл?довательно, послать къ нему оба экземпляра т?хъ писемъ, дабы онъ въ состояніи былъ сд?лать то, что по своему мн?нію за сходн?е съ благоразуміемъ быть поставитъ». За т?мъ упомянувъ, «что великаго бы сожал?нія достойно и весьма бы непріятно было, ежели отозвался онъ. т. е. Воронцовъ, о томъ, къ маркизу Лопиталю». Терсье въ письм? къ д’Еону продолжаетъ: «Изъ сообщенія вамъ отъ меня точнаго перечня королевскаго повел?нія видите вы, государь мой, что его величество то, что д?лать должно, оставляетъ вамъ на волю». Въ заключеніе Терсье говоритъ «я ув?ренъ, что вы сд?лаете все, что въ возможности вашей стоять будетъ, чтобъ въ семъ случа? соотв?тствовать особливой той дов?ренности, которою его величество почтить васъ изволилъ».

Въ виду всего этого надобно придти къ тому заключенію, что положеніе д’Еона въ Петербург? было совс?мъ не то, какое обыкновенно занимали и занимаютъ секретари посольства, но что онъ им?лъ несравненно бол?е «дов?ренности» отъ короля, нежели оффиціальный представитель Франціи маркизъ де-л’Опиталь, который даже не долженъ былъ знать о переписк? д’Еона съ королемъ.

Между т?мъ политическія д?ла шли своимъ чередомъ и вскор? совершилось событіе, изумившее своею неожиданностію всю Европу. Въ теченіи двухъ съ половиною в?ковъ Франція и Австрія вели между собою безпрерывную ожесточенную борьбу за политическое первенство и вдругъ, 1-го мая 1756 года, они заключили между собою въ Версали союзъ, направленный противъ Пруссіи, которой еще такъ недавно и такъ заботливо покровительствовалъ версальскій кабинетъ. Мы уже объяснили отчасти причину такой перем?ны въ политик? Франціи вліяніемъ на Людовика ХУ маркизы Помпадуръ, оскорбляемой и въ стихахъ и въ проз? злоязычнымъ королемъ прусскимъ. Со стороны Австріи заключенію союза съ Франціею способствовалъ всего бол?е знаменитый ея государственный д?ятель, князь Кауницъ, чрезвычайно высоко ц?нившій этотъ союзъ при новой предстоящей императриц? Маріи-Терезіи борьб? съ ея геніальнымъ противникомъ.

Съ своей стороны и д’Еонъ не дремалъ въ Петербург?, онъ усп?лъ расположить императрицу въ пользу короля до такой степени, что она написала Людовику ХУ самое дружелюбное письмо, изъявляя желаніе на счетъ присылки въ Россію изъ Франціи оффиціальнаго дипломатическаго агента съ главными условіями для заключенія взаимнаго союза между обоими государствами.

Этимъ благопріятнымъ для версальскаго кабинета результатомъ окончилось первое пребываніе д’Еона въ Петербург?, и онъ съ письмомъ императрицы къ Людовику XV отправился въ Версаль. Тамъ д’Еонъ былъ принятъ королемъ чрезвычайно милостиво и, всл?дствіе желанія, изъявленнаго Елисаветою Петровною, кавалеръ Дугласъ былъ назначенъ французскимъ пов?реннымъ въ д?лахъ при русскомъ двор?, а д’Еонъ, въ званіи секретаря посольства, былъ данъ ему въ помощники, и въ этомъ званіи онъ по?халъ снова въ Россію, но уже не въ женскомъ, а въ мужскомъ плать?. Чтобы скрыть отъ двора и отъ публики прежнія таинственныя похожденія д’Еона въ Петербург?, онъ былъ представленъ императриц?, какъ родной братъ д?вицы Ліи де-Бомонъ и такимъ родствомъ объяснилось вполн? удовлетворительно поразительное сходство, которое было между упомянутой д?вицей, оставшейся во Франціи, и ея братомъ, будто-бы въ первый разъ прі?хавшимъ въ столицу Россіи.

V.

Перем?на въ политик? Россіи. — Противод?йствіе Бестужева-Рюмина. — Турецкія д?ла. — Посылка въ Петербургъ Маркина де-л’Ониталя. — Данная ему инструкція. — Вліяніе И. И. Шувалова. — Расположеніе императрицы къ д’Еону. — Договоръ съ Франціей). — Зав?щаніе Петра Великаго, — Его подложность. — Вторичный вы?здъ д’Еона изъ Петербурга.

Съ назначеніемъ Дугласа и д’Еона въ Петербургъ прежняя русская политика быстро изм?нилась: заключенный съ Англіею договоръ, не смотря на вс? протесты графа Бестужева-Рюмина, былъ уничтоженъ. Императрица открыто приняла сторону Австріи противъ Пруссіи и восьмидесяти-тысячная армія, расположенная въ Лифляндіи и Курляндіи для подкр?пленія Англіи и Пруссіи, вовсе неожиданно получила повел?ніе соединиться съ войсками Маріи-Терезіи и Людовика XV для начатія непріязненнымъ д?йствій противъ короля прусскаго.

Заявляя себя противъ австро-французско-русскаго союза, Бестужевъ-Рюминъ, какъ ловкій дипломатъ, усп?лъ, впрочемъ, выдвинуть впередъ одно весьма щекотливое обстоятельство, поколебавшее даже волю самой императрицы. Онъ сталъ доказывать самымъ уб?дительнымъ образомъ, что означенный союзъ прямо противор?чилъ и прежней, и будущей политик? Россіи. Въ подтвержденіе этого онъ указывалъ на то, что Австрія, преимущественно же Франція, были постоянными защитниками Турціи и что теперь Россія, вступая въ союзъ съ этими двумя державами, т?мъ самымъ налагаетъ на себя косвеннымъ образомъ обязательство поддерживать дружественныя отношенія съ своими исконными вратами — турками. Въ виду грознаго врага, какимъ былъ тогда для Австріи Фридрихъ Великій, в?нскій кабинетъ съум?лъ вывернуться изъ того затруднительнаго положенія, въ какое онъ былъ поставленъ протестомъ Бестужева-Рюмина. Изъ В?ны посп?шили сообщить въ Петербургъ, что императрица Марія-Терезія готова заключить съ Россіею безусловный оборонительный и наступательный союзъ, прим?неніе котораго въ одинаковой степени должно относиться и къ Турціи. Посл? такого заявленія, вс? недоразум?нія съ Австріей) были покончены. Что же касается Франціи, то версальскій кабинетъ посмотр?лъ на это д?ло иначе, онъ не хот?лъ отказаться безусловно отъ своего покровительства Турціи и для переговоровъ по этому вопросу былъ отправленъ въ Петербургъ, въ званіи чрезвычайнаго посла, маркизъ де-л’Опиталь.

МАСКА, СНЯТАЯ СЪ Д’ЕОНА посл? его смерти, 24 мая 1810 г., въ Англіи.

Отправка маркиза ко двору императрицы Елисаветы Петровны не только не поколебала значенія д’Еона, какъ самостоятельнаго тайнаго агента, облеченнаго особымъ дов?ріемъ короля, но даже, напротивъ, дала новый поводъ къ подтвержденію такого дов?рія, потому что, какъ мы уже зам?тили прежде, д’Еону предписано было не сообщать маркизу о своей тайной переписк? съ королемъ и, въ добавокъ къ этому, д’Еонъ былъ сд?ланъ какъ-бы главнымъ наблюдателемъ за д?йствіями вновь назначеннаго посла.

Изъ инструкцій, данныхъ де-л’Опиталю, видно, что Людовикъ XV настоятельно требовалъ, чтобы въ заключаемомъ имъ съ Россіею союз? не было допущено никакой оговорки на счетъ Турціи, такъ, чтобы Франція сохранила въ отношеніи ея полную свободу д?йствій. Въ виду этого требованія съ одной стороны, а съ другой стороны въ виду упорства Россіи, требовавшей положительнаго заявленія на счетъ Турціи, Дугласъ придумалъ среднюю м?ру — не д?лать союзъ Франціи съ Россіею обязательнымъ въ отношеніи Турціи, но ограничиться т?мъ, чтобы составленная касательно этого особая статья оставалась въ глубочайшей тайн?. Такимъ двоедушіемъ были крайне недовольны въ Версали, хотя образъ д?йствій тамошняго кабинета и не отличался вовсе честною откровенностію.

Изъ такого затруднительнаго положенія вывелъ Дугласа его помощникъ — д’Еонъ. По словамъ его, онъ и Иванъ Ивановичъ Шуваловъ употребили все свое вліяніе на государыню для противод?йствія Бестужеву и спорный вопросъ былъ р?шенъ въ пользу требованія Франціи. Турція была гарантирована отъ могущихъ быть для нея вредныхъ посл?дствій русско-французскаго союза т?мъ, что о ней не было сд?лано въ договор? никакого упоминанія, и, сл?довательно, прежнія къ ней отношенія Франціи не изм?нились нисколько. Нельзя сказать, въ какой именно степени сод?йствовалъ этому д’Еонъ, но несомн?нно, что вліяніе его при двор? императрицы было значительно. Это доказывается письмомъ Дугласа, писаннымъ 24-го мая 1757 года тогдашнему министру иностранныхъ д?лъ, Рулье. «Въ тотъ моментъ, — писалъ Дугласъ — когда г. д’Еонъ готовъ былъ у?хать, канцлеръ пригласилъ его къ себ?, чтобы проститься съ нимъ и вручить ему знакъ благоволенія, оказываемаго ея величествомъ, а также, чтобы выразить удовольствіе императрицы за образъ его д?йствій». Дугласъ при этомъ разр?шилъ д’Еону принять съ выраженіемъ почтительной благодарности все, что будетъ предложено ему, и канцлеръ передалъ ему отъ имени императрицы 300 червонныхъ, сопровождая этотъ подарокъ самыми лестными отзывами на счетъ д’Еона.

На этотъ разъ д’Еонъ у?зжалъ изъ Петербурга съ т?мъ, чтобы доставить въ Версаль подписанный императрицею договоръ, а также и планъ кампаніи противъ Пруссіи, составленный въ Петербург?. Копію съ этого плана онъ завезъ въ В?ну для маршала д’Этре. Людовикъ XV былъ чрезвычайно доволенъ д’Еономъ и за услуги, оказанныя имъ въ Россіи, пожаловалъ ему чинъ драгунскаго поручика и золотую табакерку съ своимъ портретомъ, осыпанную брилліантами.

Къ этому времени относится находящійся въ мемуарахъ д’Еона разсказъ о доставк? имъ въ Версаль копіи съ такъ называемаго зав?щанія Петра Великаго, которую онъ, пользуясь оказываемымъ ему при русскомъ двор? безграничнымъ расположеніемъ, усп?лъ добыть изъ одного самаго секретнаго архива имперіи, находящагося въ Петергоф?. Копію эту, вм?ст? со своею запискою о состояніи Россіи, д’Еонъ передалъ только двумъ лицамъ: тогдашнему министру иностранныхъ д?лъ, аббату Бернесу, и самому Людовику ХV. Что зав?щаніе, составленное будто-бы Петромъ Великимъ въ поученіе его преемникамъ, подложно — это не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію. Ясныя тому доказательства приводятся въ упомянутой уже нами брошюр? г. Бергольца. Притомъ и самое изложеніе этого зав?щанія свид?тельствуетъ о томъ, что оно не могло быть написано русскимъ, а т?мъ бол?е Петромъ Великимъ. Но вопросъ о томъ, не было ли это зав?щаніе сочинено самимъ д’Еономъ? представляется все-таки, и посл? изданія брошюры г. Бергольца, вопросомъ довольно спорнымъ. Легко могло быть, что д’Еонъ, желая показать королю, что онъ провелъ въ Петербург? время не даромъ и что онъ, какъ ловкій дипломатъ, съум?лъ воспользоваться весьма благопріятными обстоятельствами, р?шился помистифировать Людовика ХV зав?щаніемъ Петра Великаго. Отважиться на это было не трудно потому, что не представлялось никакой возможности пров?рить подлинности копіи, добытой или, говоря точн?е, украденной д’Еономъ. Король же съ своей стороны ни въ какомъ случа? не могъ дать ни мал?йшей огласки такому не очень честному поступку своего дов?реннаго лица, министры тоже, и потому д’Еонъ могъ быть вполн? спокоенъ, что обманъ его не обнаружится.

Сущность упомянутаго зав?щанія состоитъ въ томъ, чтобы Россія постоянно поддерживала войну и прерывала ее только на время для поправленія своихъ государственныхъ финансовъ. Войны должны служить къ территоріальному увеличенію Россіи. Для начальствованія надъ русскими войсками нужно приглашать иностранцевъ и ихъ же вызывать въ мирное время въ Россію для того, чтобъ она могла пользоваться выгодами европейской образованности. Принимать участіе во вс?хъ д?лахъ и столкновеніяхъ, происходящихъ въ Европ?, преимущественно въ т?хъ, которыя происходятъ въ Германіи. Поддерживать постоянныя смуты въ Польш?, подкупать тамошнихъ магнатовъ, упрочивать вліяніе Россіи на сеймахъ вообще, а также при избраніи королей. Отнять сколь возможно бол?е территоріи у Швеціи и вести это д?ло такимъ образомъ, чтобы Швеція нападала на Россію, дабы потомъ им?ть предлогъ къ утвержденію надъ нею русскаго владычества. Съ этою ц?лью нужно отдалить Данію отъ Швеціи и поддерживать между ними взаимное соперничество. Избирать въ супруги членамъ царскаго дома н?мецкихъ принцевъ, для упроченія фамильныхъ связей въ Германіи и для привлеченія ея къ интересамъ Россіи. По д?ламъ торговымъ заключать союзы преимущественно съ Англіей и въ то же время распространять влад?нія Россіи на с?веръ вдоль Балтійскаго моря и на юг? по берегамъ Чернаго. Придвинуться сколь возможно ближе къ Константинополю и Индіи потому, что тотъ, кто будетъ господствовать въ этихъ краяхъ, будетъ вм?ст? съ т?мъ владычествовать и надъ вс?мъ міромъ. Съ этою ц?лью нужно вести безпрерывныя войны то съ Турціею, то съ Персіею, устроивать верфи на Черномъ мор? и, мало по малу, овлад?ть имъ. Ускорить паденіе Персіи, проникнуть до Персидскаго залива и, если будетъ возможно, возстановить черезъ Сирію древнюю торговлю съ Востокомъ и подвинуться къ Индіи. Искать союза съ Австріей и поддерживать его и д?йствовать такъ, чтобъ Германія приняла участіе Россіи въ своихъ д?лахъ. Заинтересовать Австрію въ изгнаніи турокъ изъ Европы и уничтожить ея соперничество при завлад?ніи Константинополемъ, или возбудить противъ нея европейскія державы, или отдать ей часть сд?ланныхъ въ Турціи Россіей) завоеваній съ т?мъ, чтобы впосл?дствіи отнять ихъ у нея. Привязать къ Россіи и соединить около нея грековъ, а также неуніатовъ или схизматиковъ, находящихся въ Венгріи, Турціи и Польш?. Посл? раздробленія Швеціи, завоеванія Персіи, покоренія Польши и завлад?нія Турціею, нужно предложить въ отд?льности, самымъ секретнымъ образомъ, сперва версальскому, а потомъ в?нскому кабинету о разд?л? между ними и Россіею всемірнаго господства. Если одинъ изъ упомянутыхъ кабинетовъ приметъ такое предложеніе, то льстя честолюбію и самолюбію ихъ обоихъ, употребить Австрію и Францію для того, чтобы одна изъ нихъ подавила другую, а потомъ подавить и ту, которая останется, начавъ съ нею борьбу, усп?хъ которой не будетъ уже подлежать сомн?нію, тогда Россія станетъ господствовать на всемъ Восток? и надъ большею частію Европы. Если-же и Франція и Австрія, — что, впрочемъ, нев?роятно, — отклонятъ предложеніе Россіи, то надобно возбудить между ними вражду, въ которой истощились бы об? эти державы. Тогда, въ р?шительную минуту, Россія двинетъ заран?е подготовленныя ею войска на Германію и въ то же время флоты ея, одинъ изъ Архангельска, а другой изъ Азова, съ дессантомъ изъ варварскихъ ордъ, черезъ Средиземное море и океанъ, нападутъ на Францію, и тогда, посл? покоренія Германіи и Франціи, остальная Европа легко подпадетъ игу Россіи.

Сочинить такое зав?щаніе отъ имени Петра Великаго самому д’Еону было не трудно. Н?которыя изъ статей этого зав?щанія, которыя касались Швеціи, Польши, Турціи и Персіи могли быть позаимствованы изъ той политики, какой Россія д?йствительно держалась со времени Петра Великаго въ отношеніи этихъ государствъ. Все же другое, какъ наприм?ръ, возстановленіе торговли на Восток? черезъ Сирію, разд?леніе всемірнаго господства между Россіею и Франціей) или Австріею и, наконецъ, нападеніе азіатскихъ ордъ на французскую территорію могло быть собственнымъ вымысломъ д’Еона. Что же касается Наполеона I, то онъ, безъ всякаго сомн?нія, понималъ, что, вводя такія предположенія въ зав?щаніе Петра I, онъ т?мъ самымъ д?лалъ этотъ актъ забавнымъ, а не серьезною программою великаго царя. В?роятность такого предположенія подтверждается т?мъ, что этому зав?щанію, даже во времена д’Еона — и притомъ по собственнымъ его словамъ, — версальскій кабинетъ не придалъ никакой важности и изложенные въ немъ планы и виды считалъ и невозможными и химерическими.

«Тщетно съ одра бол?зни — говоритъ д’Еонъ — я составлялъ и посылалъ записки королю, маршалу Бель-Иль, аббату Бернесу, маркизу де-л’Опиталю, — который быть назначенъ посломъ въ Петербургъ нам?сто кавалера Дугласа, — и, наконецъ, графу Брольи, посланнику въ Польш?, заявляя имъ, что русскій дворъ, въ виду неминуемой смерти короля Августа III, им?лъ тайное нам?реніе наводнить Польшу своими войсками, чтобы тамъ вполн? господствовать при предстоящемъ избраніи короля и овлад?ть частію польской территоріи, согласно плану Петра Великаго. На вс? мои заявленія не обратили серьезнаго вниманія, потому, конечно, что они д?лались молодымъ челов?комъ, но теперь (въ 1778 году) чувствуются посл?дствія того роковаго предуб?жденія, какое им?ли противъ моего возраста».

Что д’Еонъ могъ в?рно предрекать будущій образъ д?йствій петербургскаго кабинета въ Польш?, того оспаривать нельзя; онъ былъ настолько см?тливъ, что предугадать это не стоило ему особаго труда, но между этимъ и т?ми гигантскими планами, которыми, по всей в?роятности, онъ самъ наполнилъ мнимое зав?щаніе Петра Великаго — огромная разница. Легко можетъ быть, что эти несбыточные планы заставили версальскій кабинетъ отнестись и къ правдоподобной части зав?щанія, какъ къ произведенію пылкаго воображенія, а не къ зр?ло-обдуманной политической программ?.

VІ.

Возвращеніе д’Еона въ Россію. — Паденіе Бестужева-Рюмина. — Предложеніе д’Еону вступить въ русскую службу. — Вы?здъ его изъ Петербурга. — Назначеніе его резидентомъ въ Петербургъ. — Отм?на этого назначенія. — Переводъ д’Еона секретаремъ посольства въ Лондонъ. — Сочиненіе его о Россіи. — Превращеніе кавалера д’Еона въ д?вицу. — Княгиня Дашкова. — Догадки о причинахъ такого превращенія. — Посл?дніе годы жизни д’Еона и его смерть.

Изъ Парижа д’Еонъ отправился опять на свой прежній постъ въ Петербургъ. Зд?сь онъ нашелъ значительную перем?ну: кредитъ стараго канцлера Бестужева поднялся снова и онъ, какъ изв?стно, былъ главнымъ виновникомъ отступленія русскихъ войскъ, усп?вшихъ уже овлад?ть Мемелемъ и одержать надъ Фридрихомъ Великимъ блестящую поб?ду при Гроссъ-Егерндорф?. Безд?йствіе фельдмаршала Апраксина весьма невыгодно отозвалось для Франціи и для Австріи. Возвращеніе д’Еона въ Петербургъ, такъ по крайней м?р? разсказываетъ онъ самъ, было непріятно для Бестужева, который заявилъ маркизу де-л’Опиталю, что молодой д’Еонъ — челов?къ опасный и что онъ не радъ опять встр?титься съ нимъ, потому что считаетъ д’Еона способнымъ над?лать смутъ въ имперіи. Но именно этотъ-то отзывъ о д’Еон? и былъ главною причиною, почему маркизъ де-л’Опиталь настоятельно требовалъ безотлагательнаго его возвращенія въ Петербургъ. Вскор? посл? прі?зда туда д’Еона, въ феврал? 1758 года, Бестужевъ палъ; м?сто его занялъ графъ Воронцовъ, оказавший??? расположеніе. Благодаря этому расположенію, д’Еонъ, посл? третьяго своего прі?зда въ Петербургъ, получилъ предложеніе императрицы остаться навсегда въ Россіи, но онъ, выставляя себя французскимъ патріотомъ, отказался отъ этого и въ 1760 году окончательно у?халъ изъ Россіи. Отъ?здъ д’Еона, въ его мемуарахъ, согласно съ господствующимъ отт?нкомъ этого сочиненія, объясняется романическими приключеніями, о которыхъ, само собою разум?ется, не стоитъ зд?сь разсказывать. Д?йствительною же причиною его отъ?зда изъ Петербурга было вообще разстройство его здоровья, и главнымъ образомъ глазная бол?знь, требовавшая леченія у искусныхъ врачей.

По прі?зд? въ Версаль, д’Еонъ былъ принятъ съ почетомъ герцогомъ Шуазелемъ, зам?нившимъ собою аббата Бернеса на должности министра иностранныхъ д?лъ. Онъ привезъ съ собою во Францію возобновленную императрицею Елисаветою Петровною ратификацію договора, заключеннаго между Россіею и Франціею 30-го декабря 1758 года, а также морской конвенціи, къ которой приступили Россія, Швеція и Данія. Людовикъ XV съ своей стороны оказалъ д’Еону за услуги его въ Россіи, какъ «въ женскомъ», такъ и въ мужскомъ плать?, особенную благосклонность, давъ ему частную аудіенцію, и назначивъ ему ежегодную пенсію въ 2,000 ливровъ.

Прекративъ на время свои занятія по дипломатической части, д’Еонъ, въ званіи адъютанта маршала Брольи, отправился на поля битвы и мужественно сражался при Гикстер?, гд? былъ раненъ въ правую руку и въ голову. Оправившись отъ ранъ, онъ посп?шилъ снова подъ знамена и оказалъ отличіе въ битвахъ при Мейншлосс? и Остервпк?.

Окончивъ этимъ свои воинскіе подвиги, д’Еонъ захот?лъ снова вступить на дипломатическое поприще и былъ назначенъ въ Петербургъ резидентомъ на м?сто барона Бретейля, который, оставивъ свой постъ, до?халъ уже до Варшавы. Но когда въ Париж? получено было изв?стіе о переворот?, происшедшемъ 28-го іюня 1762 года, доставившемъ императорскій престолъ Екатерин? II, то Бретейлю послали предписаніе вернуться немедленно въ Петербургъ, и, всл?дствіе этого, посылка туда д’Еона не состоялась.

Во французской литератур? памятникомъ пятил?тняго пребыванія д’Еона въ Россіи остались изданныя имъ историческія и статистическія зам?тки о Россіи; къ первымъ принадлежитъ статья «Исторія Евдокіи ?еодоровны Лопухиной, первой супруги Петра Великаго». Какъ историческое изсл?дованіе, статья эта не представляетъ теперь ничего зам?чательнаго, но въ свое время она была довольно зам?тнымъ трудомъ по русской исторіи, особенно если принять въ соображеніе, что она была написана французомъ. Между статьями, относящимися къ Россіи, пом?щены въ сочиненіяхъ д’Еона: «Указъ Петра Великаго о монашествующихъ», статья о «Русской торговл?», «Очеркъ торговли персидскимъ шелкомъ и сырцомъ», «Русскій тарифъ 1766 года» и «Торговый трактатъ, заключенный Россіею съ Англіею». О томъ, что св?д?нія, сообщенныя д’Еономъ о Россіи, им?ли значеніе, можно судить по тому, что статьи его были переведены на н?мецкій языкъ и напечатаны въ 1779 году.

Въ то время, когда четвертая по?здка д’Еона въ Петербургъ разстроилась, французскимъ посломъ въ Лондонъ былъ назначенъ герцогъ Ниверне, одинъ изъ самыхъ зам?тныхъ представителей среди тогдашней французской аристократіи, а въ секретари былъ данъ ему д’Еонъ, который вм?ст? съ т?мъ — подобно тому какъ это было прежде при отправк? его въ Петербургъ — долженъ былъ исполнять обязанности тайнаго агента Людовика XV. Окончивъ свое порученіе, герцогъ Ниверне у?халъ изъ Англіи во Францію, передавъ д’Еону управленіе французскимъ посольствомъ до назначенія новаго посла, который и явился въ лиц? графа де-Герши. Между нимъ и д’Еономъ произошли столкновенія всл?дствіе того, что д’Еонъ истратилъ изъ посольскихъ денегъ такую сумму на расходы по посольству, которую графъ де-Герши, челов?къ чрезвычайно разсчетливый, не хот?лъ принять на счетъ правительства. Одновременно съ этимъ д’Еонъ предъявилъ къ королевской казн? претензію въ громадныхъ разм?рахъ, а именно 317,000 ливровъ и такъ какъ онъ не находилъ покровительства короля въ своей вражд? съ графомъ де-Герши и не над?ялся получить отъ правительства удовлетворенія своей финансовой претензіи, то и пригрозилъ обнародовать им?ющуюся у него въ рукахъ секретную переписку, которую онъ велъ, какъ съ сов?тниками Людовика XV, такъ и съ нимъ самимъ. Въ добавокъ къ этому, маркиза Помпадуръ, изъ захваченныхъ ею обманнымъ способомъ у короля бумагъ, узнала, что д’Еонъ не только состоялъ въ переписк? съ Людовикомъ XV, но и былъ въ самыхъ близкихъ отношеніяхъ съ принцемъ Конти, съ которымъ въ это время маркиза находилась въ ожесточенной вражд?. Все это повело къ тому, что д’Еонъ потерялъ у короля свой прежній кредитъ и отъ него потребовали выдачи находившихся у него секретныхъ бумагъ. Д’Еонъ упорствовалъ, почему для переговоровъ съ нимъ по этому д?лу въ Лондон? былъ употребленъ знаменитый писатель Бомарше. Посл? многихъ скандаловъ, обратившихъ на себя вниманіе и англійской, и французской публики, д’Еонъ, за условленное денежное вознагражденіе, согласился выдать Бомарше секретныя бумаги, но въ сд?лк? по этому предмету, кром? требованія отъ д’Еона сохраненія въ глубочайшей тайн? всего прошлаго, было, между прочимъ, постановлено, что кавалеръ д’Еонъ обязуется над?ть женское платье и не снимать его никогда.

Сохранилось изв?стіе, что первая мысль о такомъ окончательномъ превращеніи въ женщину д’Еона, дипломата, писателя, храбраго драгуна, кавалера ордена св. Людовика, явилась у г-жи Дюбари, новой фаворитки Людовика XV. Поводы къ такому странному требованію не уяснились вполн? и донын?, а г. Бутарикъ, на трудъ котораго мы уже ссылались, съ своей стороны зам?чаетъ, что зд?сь есть какая-то необъясненная еще тайна. Изъ всего же того, что изв?стно относительно такого страннаго превращенія господина д’Еона въ д?вицу Луизу д’Еонъ, можно сд?лать два сл?дующія предположенія:

Во-первыхъ, король Людовикъ XV, боясь со стороны раздраженнаго д’Еона огласки вв?ренныхъ ему н?когда тайнъ, воспользовался ролью женщины, которую игралъ н?когда д’Еонъ, и, од?въ его на старости л?тъ въ женское платье, хот?лъ этимъ осм?ять и подорвать такимъ образомъ въ общественномъ мн?ніи Франціи, Англіи и даже всей Европы всякій къ нему кредитъ. Во-вторыхъ, превращеніе д'Еона въ старую д?вицу объясняется т?мъ, что по смерти графа де-Герши, подроставшій его сынъ нам?ревался отомстить обиды, напесенныя н?когда д'Еономъ его отцу. Мать молодого графа чрезвычайно опасалась встр?чи своего сына съ д’Еономъ, который, какъ мы уже зам?тили прежде, слылъ во всей Франціи однимъ изъ самыхъ опасныхъ дуэлистовъ. Поэтому графиня умоляла короля охранить отъ м?ткой шпаги д’Еона юную отрасль древняго дворянскаго дома, а съ своей стороны король не придумалъ ничего лучшаго какъ приказать д’Еону од?ться и быть женщиной, разв?даться съ которою оружіемъ не представлялось для насл?дниковъ имени графа де-Герши никакой возможности.

Первое изъ этихъ двухъ предположеній представляется наибол?е в?роятнымъ. Какъ бы то ни было, но жребій д’Еона былъ р?шенъ въ Версали. Что же касается его самого, то онъ пустился въ мистификацію. Такъ, въ одномъ изъ своихъ писемъ онъ пишетъ, что женская одежда будетъ несообразна съ его поломъ, и что онъ сд?лается предметомъ толковъ и насм?шекъ, почему и просилъ разр?шить, чтобы женское платье было для него обязательно только по воскресеньямъ. Просьба эта оставлена безъ уваженія. Въ другомъ письм?, напротивъ, онъ заявлялъ о своей принадлежности къ женскому полу и даже хвалился т?мъ, что, находясь среди военныхъ людей ум?лъ сохранить такое хрупкое добро какъ д?вичье ц?ломудріе.

По смерти Людовика XV д’Еонъ над?ялся было, что королевское повел?ніе о ношеніи имъ женской одежды будетъ отм?нено, но онъ ошибся въ этомъ разсчет?. Людовикъ XVI нашелъ въ бумагахъ своего д?да его тайную переписку съ д’Еономъ и потребовалъ отъ посл?дняго исполненія даннаго ему Людовикомъ XV повел?нія. Д’Еонъ думалъ отд?латься хоть т?мъ, что у него н?тъ никакихъ средствъ для снабженія себя такимъ дамскимъ гардеробомъ, какой онъ долженъ им?ть по своему общественному положенію. Но такая отговорка нисколько не помогла ему, такъ какъ королева Марія-Антуанета приказала на ея счетъ экипировать кавалера д'Еона. Исполненіе этого было поручено королевской модистк? мадмуазель Бертенъ, первой тогдашней мастериц? своего д?ла, а потому д’Еонъ вышелъ изъ ея рукъ самой изящной щеголихой. Видя, что ничто уже не помогаетъ, д’Еонъ началъ и съ своей стороны прямо заявлять, что онъ женщина, но только одаренная отъ природы храбростью мущины. Въ письм? своемъ къ графу Верженю д’Еонъ сообщалъ, что онъ, какъ д?вица, над?лъ женское платье въ день св. Урсулы, защитницы и покровительницы 11,000 непорочныхъ д?въ, а въ напечатанномъ имъ посланіи ко вс?мъ современнымъ женщинамъ, онъ заявлялъ, что Бомарше, прит?сняя его, хот?лъ поднять свой кредитъ на счетъ женщины, разбогат?ть на счетъ женской чести и отомстить свои неудачи, подавивъ несчастную женщину. Добавимъ къ этому, что превращенію его въ женщину сод?йствовала отчасти и княгиня Екатерина Романовна Дашкова, прі?хавшая въ Лондонъ въ то время, когда вопросъ о томъ: мущина или женщина кавалеръ д’Еонъ? — былъ въ самомъ сильномъ разгар?. Она хорошо знала кавалера д’Еона, по дому своего дяди, и насм?шки ея надъ д’Еономъ, какъ надъ женщиной, подтверждаютъ тотъ фактъ, что княгиня Дашкова была съ нимъ знакома въ то время, когда онъ явился въ Петербургъ въ дамскомъ костюм?.

Весьма много способствовала къ установленію того мн?нія, что д’Еонъ не мущина, а женщина и вышедшая въ 1779 году на французскомъ язык? книга подъ заглавіемъ: «La vie militaire, politique et priv?e de mademoiselle Charles — Genevieve — Louise — Auguste — Andr? — Timoth? d’Eon-de-Beaumont». На заглавномъ лист? этой книги, посл? означенія именъ и фамиліи, сл?довало исчисленіе званій и должностей означенной д?вицы, и этотъ длинный перечень оканчивался упоминаніемъ, что она была полномочнымъ министромъ при англійскомъ двор?. Д’Еонъ не возражалъ ничего противъ присвоенія ему званія д?вицы, а между т?мъ книга, изданная де-ла-Фортелемъ, читалась съ большимъ любопытствомъ и выдержала два изданія.

Въ 1783 году д’Еонъ у?халъ въ Англію п продолжалъ, согласно данному имъ обятательству, носить женское платье, желая пользоваться назначенною ему отъ короля пенсіею. Когда же вспыхнула французская революція, то онъ обратится въ 1791 году съ просьбою въ національное собраніе, домогаясь занять прежнее свое м?сто въ рядахъ арміи и объясняя, что сердце его возстаетъ противъ чепцовъ и юбокъ, которые онъ носитъ. Но республиканское правительство было непреклонно и не допустило подъ свои трехцв?тныя знамена такого сомнительнаго, хотя и храбраго, воина. Получивъ отказъ на свою просьбу, д’Еонъ остался навсегда въ Англіи и хотя продолжалъ ходить, по прежнему, въ женскомъ плать?, но республика не считала нужнымъ сохранить въ сил? условіе, заключенное между д’Еономъ и Людовикомъ XV. Директорія прекратила выдачу пенсіи, и, въ добавокъ къ этому, д’Еонъ, какъ эмигрантъ, былъ объявленъ вн? покровительства законовъ. Денежныя средства д’Еона мало-по-малу изсякли и онъ дошелъ до того, что долженъ былъ продать свою библіотеку, въ которой обыкновенно проводилъ почти все свое время. Зат?мъ не оставалось ничего бол?е какъ пуститься въ какую нибудь оригинальность и онъ, не снимая женскаго платья, сд?лался учителемъ фехтованья. Только н?которые, немногіе, впрочемъ, друзья помогали ему кое-ч?мъ на закат? его печальной и уже слишкомъ превратной жизни.

Д’Еонъ умеръ въ Лондон? 10-го мая 1810 года.

КАЛІОСТРО ВЪ ПЕТЕРБУРГ?

I.

Кром? личностей, оказавшихъ бол?е или мен?е сильное вліяніе на ходъ политическихъ событій — если не въ ц?лой Европ?, то въ отд?льныхъ ея государствахъ, — заслуживаютъ вниманія со стороны исторической литературы еще и такія личности, которыя, не им?я политическаго значенія, не только оставили посл? себя зам?тные, почему либо, сл?ды въ какихъ нибудь м?стныхъ л?тописяхъ, но даже усп?ли пріобр?сти себ? громкую изв?стность въ разныхъ концахъ Европы. Подробныя изсл?дованія о такихъ личностяхъ интересны преимущественно въ томъ отношеніи что при этомъ обрисовывается до н?которой степени состояніе того общества, среди котораго являлись эти личности. Такъ, среди одного общества он? им?ли громадный усп?хъ, среди другаго он? прошли не слишкомъ зам?тно и, наконецъ, среди третьяго д?ятельность ихъ должна была прекратиться при первыхъ же своихъ проявленіяхъ. Такая неодинаковая участь постигала порою какъ предв?стниковъ такихъ истинъ. которымъ готовилось торжество въ будущемъ, такъ и т?хъ людей, которые впосл?дствіи были признаны наглыми обманщиками, желавшими обратить легков?ріе общества въ свою пользу. Разум?ется, что все это обусловливалось весьма много качествами и способностями такихъ лицъ, а также и т?ми средствами, какія они пускало въ ходъ для распространенія своего вліянія не только па умы, но — что очень часто было еще важн?е для нихъ — и на карманы своихъ современниковъ. Понятно, что общество, среди котораго находили для себя не только радушный, но иногда даже и восторженный пріемъ, а вм?ст? съ т?мъ пріобр?тали тамъ и громадныя денежныя выгоды, разные искатели приключеній, эмпирики, шарлатаны, духовидцы и другіе разнаго рода обманщики, — должно было ч?мъ либо отличаться, по своему складу и по господствовавшему въ немъ направленію, отъ такого общества, въ которомъ, наоборотъ, подобныя личности не возбуждали къ себ? особеннаго дов?рія и не находили для себя легкой наживы.

Было бы, впрочемъ, не совс?мъ основательно изм?рять усп?хи или неусп?хи такихъ предпріимчивыхъ личностей только степенью умственнаго развитія того или другаго общества, такъ какъ удача многихъ лицъ, сд?лавшихся изв?стными своими похожденіями, не завис?ла исключительно отъ одного этого, но обусловливалась и всею, слишкомъ разнообразной общественной обстановкой, а также и н?которыми особенными случайностями. Нер?дко бывало, что см?лые пройдохи пробивались впередъ тамъ, гд?, повидимому, достаточная степень умственнаго развитія должна была служить главной пом?хой для удачи ихъ прод?локъ и, напротивъ, они нер?дко испытывали неудачи тамъ, гд? — какъ казалось — слабые задатки просв?щенія могли бы скор?е всего благопріятствовать ихъ усп?хамъ. Довольно зам?чательный прим?ръ подобной противоположности представляютъ похожденія самаго знаменитаго во всей Европ? шарлатана — изв?стнаго подъ именемъ графа Каліостро. Нельзя не остановиться на томъ обстоятельств?, что этотъ мистикъ и чарод?й, изумлявшій самую образованную часть публики въ Париж? и въ Лондон? своими необыкновенными, сверхестественными д?йствіями и находившій себ? множество приверженцевъ въ Германіи, не встр?тилъ въ Петербург? ни пріема, соотв?тствовавшаго его европейской изв?стности, ни широкаго прим?ненія для своей заманчивой практики. Между т?мъ несомн?нно, что во второй половин? прошлаго стол?тія, и Франція, и Англія, и Германія, въ сравненіи съ Россіей, стояли на высшей степени умственнаго развитія. Казалось бы, что господствовавшее тогда у насъ еще во всей своей сил? суев?ріе, въ противоположность безв?рію, охватившему Францію, и раціонализму, постоянно проявлявшемуся въ Англіи, должно было заран?е обезпечить въ Россіи усп?хи Каліостро, д?йствовавшаго съ такою силою не столько на умы, сколько на воображеніе. Поэтому, если жизнь его, исполненная и загадочности и приключеній, представляетъ сама по себ? много интереснаго, то вопросъ объ его чудод?йственной практик? собственно въ Россіи, оказывается вопросомъ весьма занимательнымъ въ исторіи нашего общества, среди котораго явился Каліостро, предшествуемый молвою о творимыхъ имъ чудесахъ.

Изв?стно, что въ прошедшемъ стол?тіи Россія была какъ бы об?тованною землею для иностранныхъ авантюристовъ: зд?сь многіе изъ нихъ не только пріобр?тали себ? почетъ и богатство, но нер?дко достигали и самыхъ высшихъ государственныхъ должностей, и вотъ почему, съ перваго взгляда кажется довольно страннымъ, что такой см?лый, ловкій, предпріимчивый и, можно даже сказать, такой необыкновенный челов?къ какъ Каліостро, усп?вшій изумить дв? первенствующія европейскія столицы, не воспользовался тою, во вс?хъ отношеніяхъ благопріятною обстановкою, какая представлялась для него въ тогдашней Россіи. Между т?мъ онъ самъ по?здку туда считалъ какъ бы завершеніемъ вс?хъ своихъ долгол?тнихъ подвиговъ и, по собственнымъ его словамъ, ему, быть можетъ, пришлось бы въ Петербург? явиться во всемъ своемъ величіи и объяснить міру загадочность своего происхожденія. По н?которымъ особымъ обстоятельствамъ, не безъ в?роятности можно заключить, что Каліостро чрезвычайно много разсчитывалъ на свое пребываніе въ Петербург? при двор? императрицы Екатерины II, а такіе его разсчеты, конечно, основывались на какихъ нибудь соображеніяхъ относительно той среды, въ которой пришлось бы ему проявить и свои знанія, и свою д?ятельность. Быть можетъ Каліостро, при по?здк? своей въ Петербургъ, думалъ о томъ, чтобъ, заручившись благосклоннымъ вниманіемъ императрицы Екатерины II, обратиться въ таинственное орудіе ея политическихъ плановъ. Наклонность къ д?ятельности такого рода зам?тно проявляется въ Каліостро, не смотря на всю его шарлатанскую обстановку.

II.

Іосифъ Бальзамо, изв?стный впосл?дствіи подъ разными вымышленными именами, преимущественно же пріобр?тшій себ? славу подъ именемъ графа Каліостро, родился 8 іюня 1743 года въ Палермо. Родители его, набожные католики, были честные торговцы сукнами и шелковыми матеріями. Они старались, сообразно своимъ средствамъ, дать хорошее образованіе своему сыну, одаренному быстрымъ умомъ и пылкимъ воображеніемъ. Съ этою ц?лью они отдали его въ семинарію св. Роха въ Палермо. Онъ, однако, вскор? уб?жалъ оттуда, но былъ пойманъ и его пом?стили въ монастырь св. Бенедетто (Бенедикта) около Картаджироне. Зд?сь онъ, по склонности къ ботаник?, поступилъ на выучку къ монастырскому аптекарю и въ его лабораторіи нашелъ первые элементы для своего будущаго шарлатанства въ качеств? медика. За произведенный имъ соблазнъ онъ былъ наказанъ отцами-бенедиктинцами, уб?жалъ отъ нихъ и явился въ Палермо, гд? вскор? ознаменовалъ свое пребываніе различными плутовскими прод?лками, и между прочимъ, при пособіи одного изъ родственниковъ — нотаріуса, онъ подд?лалъ зав?щаніе въ пользу маркиза Мориджи. Другой бол?е ухищренный поступокъ Балъзамо и при томъ соединенный уже съ мистицизмомъ, заключался въ томъ, что онъ обобралъ до чиста золотыхъ д?лъ мастера Марано, которому об?щалъ найти въ окрестностяхъ Палермо богат?йшій кладъ. Обманувъ легков?рнаго искателя кладовъ, Бальзамо у?халъ въ Мессину и тамъ принялъ фамилію тетки своей — Каліостро, прибавивъ къ этой фамиліи графскій титулъ, о которомъ, однако, впосл?дствіи самъ Каліостро говорилъ, что онъ не принадлежитъ ему по рожденію, но им?етъ особое таинственное значеніе. Въ Мессин?, по разсказамъ самого Каліостро, онъ встр?тился съ таинственнымъ армяниномъ Алтотасомъ, которому и былъ обязанъ вс?ми своими познаніями. По нов?йшимъ изысканіямъ, этотъ Алтотасъ былъ, однако, никто иной какъ Кольмеръ — лицо, происхожденіе котораго остается неизв?стнымъ до сихъ поръ. Кольмеръ долгое время жилъ въ Египт?, гд? познакомился съ чудесами древней магіи и съ 1771 года сталъ посвящать другихъ въ тайны своего ученія. Вм?ст? съ Алтотасомъ Каліостро пос?тилъ Египетъ, былъ въ Мемфис? и Капр?; изъ Египта они про?хали на островъ Родосъ, откуда снова хот?ли пуститься въ Египетъ, но противные в?тры пригнали ихъ къ острову Мальт?. Въ это время великимъ магистромъ Мальтійскаго ордена былъ Пинто, им?вшій большую склонность къ таинственнымъ наукамъ. Онъ предоставилъ свою лабораторію Алтотасу и его молодому спутнику. Изъ нихъ первый, посл? своего пребыванія на Мальт?, совершенно исчезаетъ, или в?роятн?е, начинаетъ д?йствовать подъ другимъ именемъ, а Каліостро отправился въ Неаполь, снабженный рекомендательнымъ письмомъ великаго магистра, къ рыцарю Аквино де-Караманика, жившему въ то время въ Неапол?. Изъ Неаполя Каліостро хот?лъ пробраться въ Палермо, но побаивался, что съ появленіемъ его тамъ поднимется д?ло о прежнихъ его плутняхъ. Между т?мъ онъ свелъ знакомство съ однимъ сицилійскимъ княземъ, страстнымъ охотникомъ до химіи, и, по приглашенію князя, по?халъ въ его пом?стье, находившееся около Мессины. Посл? различныхъ прод?локъ съ княземъ-алхимикомъ въ свою пользу, Каліостро явился въ Неаполь съ ц?лью открыть тамъ игорный домъ, но заподозр?нный неаполитанскою полиціею перебрался въ Римъ, гд? пустился въ ханжество, а вм?ст? съ т?мъ и влюбился въ молодую д?вушку Лоренцо Феличіани или Феликіани. Кром? любви, Каліостро при этой женитьб? руководился и другими соображеніями: онъ им?лъ въ виду обратить красавицу Лоренцу въ помощницу вс?хъ своихъ корыстныхъ зат?й. Внушенія, д?лаемыя Каліостро молодой женщин? въ томъ смысл?, что преданная жена не должна, для выгодъ мужа, останавливаться даже передъ собственнымъ позоромъ, разстроили на первыхъ же порахъ добрыя отношенія между нимъ и его тестемъ, отцемъ Лоренцы. Въ Рим? Каліостро сошелся съ двумя личностями: съ Оттавіо Никастро, окончившимъ потомъ свою жизнь на висилиц?, и съ маркизомъ Альято, ум?вшимъ подд?лывать всякіе почерки и составившимъ при помощи этого искусства для Каліостро патентъ на имя полковника испанской службы, какимъ чиномъ онъ впосл?дствіи и именовалъ себя, въ бытность свою въ Петербург?. Никастро, повздоривъ съ Альято. донесъ на него, и маркизъ посп?шилъ скрыться изъ Рима, увлекши за собою и Каліостро и Лоренцу. Въ Бергамо, маркизъ, которому угрожалъ арестъ, бросивъ Каліостро, захватилъ съ собою вс? деньги. Оставшись, всл?дствіе этого, въ самомъ б?дственномъ положеніи, молодая чета, подъ видомъ пилигримовъ, идущихъ на поклоненіе св. Іакову Кампостельскому, отправилась въ Антибъ, и зд?сь началась скитальческая жизнь Каліостро и Лоренцы. Достигнувъ Мадрита и поторговавъ тамъ прелестями своей жены, Каліостро прі?халъ съ нею въ Лиссабонъ, а оттуда въ 1772 году пустился прямо въ Лондонъ, но первый прі?здъ Каліостро въ столицу Англіи былъ не блестящъ: онъ явился тамъ только въ качеств? эмпирика, усп?лъ посид?ть въ тюрьм? и выкупленный Лоренцою, перебрался съ нею въ Парижъ. Съ ними туда прі?халъ н?кто Дюплезиръ, челов?къ весьма богатый. Каліостро пользовался его кошелькомъ, а съ своей стороны, когда Дюплезиръ увид?лъ, что онъ, благодаря своему спутнику, сильно раззорился, то уб?дилъ Лоренцу бросить мужа. Она д?йствительно б?жала отъ него, но Каліостро усп?лъ выхлопотать королевское повел?ніе, въ силу котораго Лоренца была посажена въ кр?пость Сенъ-Пелажи, откуда была выпущена 21 декабря 1772 года. Въ Париж? Каліостро до н?которой степени повезло, такъ какъ онъ началъ тамъ пользоваться изв?стностію алхимика, заставивъ многихъ французовъ в?рить, что у него есть и философскій камень, и жизненный элексиръ, т. е. такихъ два блага, которыя могли составить и упрочить земное блаженство каждаго челов?ка.

КАЛІОСТРО. Съ современаго гравированнаго портрета Леклерка.

Въ Париж? Каліостро собралъ съ своихъ легков?рныхъ адептовъ порядочную деньгу. Но въ это время его начали безпокоить усп?хи Месмера, открывшаго животный магнетизмъ, и Каліостро отправился изъ Парижа въ Брюссель, оттуда пустился странствовать по Германіи, вступая въ сношенія съ тамошними массонскими ложами. Въ Германіи Каліостро былъ посвященъ въ массоны, и тогда онъ увид?лъ возможность прим?нить свои знанія и опытность къ бол?е обширной д?ятельности. Странствованія Каліостро продолжались: изъ Германіи онъ про?халъ въ Палермо, но былъ тамъ арестованъ по д?лу Марано. Кром? того, тамъ угрожала ему и другая еще б?да: хот?ли поднять затихнувшее д?ло о подложномъ зав?щаніи въ пользу маркиза Мориджи. Каліостро удалось, однако, обмануть д?ятельность полермской полиціи, и вскор? онъ очутился на остров? Мальт?, гд? былъ принятъ съ большимъ почетомъ своимъ прежнимъ знакомымъ, великимъ магистромъ Пинто. Оставивъ Мальту, Каліостро перебрался въ Неаполь и отсюда сбирался ?хать въ Римъ, но убоявшись бдительности папской инквизиціи, пустился въ Испанію, гд? онъ, впрочемъ, не им?лъ никакого усп?ха. Изъ Испаніи Каліостро у?халъ въ Лондонъ и съ этого прі?зда его въ столицу Англіи началась его громкая слава.

III.

Такъ какъ главная наша задача заключается не въ подробномъ жизнеописаніи Каліостро, но въ томъ, чтобъ объяснить, почему онъ, пользовавшійся такимъ виднымъ и выгоднымъ положеніемъ и въ Париж?, и въ Лондон?, обманулся въ своихъ разсчетахъ на Петербургъ, то для объясненія этого нужно сказать н?сколько словъ, ч?мъ обусловливались его необыкновенные усп?хи въ Лондон? и въ Париж?.

Вступивъ въ орденъ массоновъ, Каліостро открылъ себ? въ Лондон? доступъ въ такіе кружки общества, гд? онъ не могъ бы им?ть особаго значенія какъ эмпирикъ, духовидецъ и алхимикъ. Было бы неум?стно разсказывать зд?сь всю исторію массонства, и потому мы зам?тимъ только, что оно не представляетъ ничего особеннаго до его преобразованія, т. е. до конца Х?II и начала XVIII стол?тія, когда, съ упадкомъ мистическаго значенія зодчества, стали выд?ляться изъ правилъ древняго массонскаго братства или каменьщиковъ правила чисто нравственныя съ прим?неніемъ ихъ и къ политическому строю общества. Въ такомъ направленіи массонство явилось впервые въ Англіи, гд? политическая свобода давала возможность возникать всевозможнымъ обществамъ и братствамъ, не навлекая на нихъ пресл?дованія со стороны правительства. Въ Англіи массоны были приверженцами Стуартовъ, почему Каліостро, явившись въ Лондон? посл?дователемъ массонства, при своей р?шительности, твердости воли и ум?ньи обольщать людей, могъ найти для себя обширный кругъ адептовъ. Особенной надобности въ шарлатанств? при этомъ не встр?чалось, такъ какъ вообще англійскіе массоны не гонялись за осуществленіемъ несбыточныхъ вещей; презирали пустые вн?шніе обряды, пышность церемоній, тщеславные титулы и не допускали высокихъ степеней массонства. По всему этому, образъ д?йствій Каліостро среди англійскихъ массоновъ зам?тно отличался отъ того, какъ онъ поступалъ среди французскихъ массоновъ, которые по обстановк? своего ордена составляли какъ бы совершенную противоположность англійскому массонству. Прим?няясь въ своихъ д?йствіяхъ, смотря по надобности, и къ обстановк? англійскаго, и къ обстановк? французскаго массонства, Каліостро былъ вообще однимъ изъ самыхъ усердныхъ и полезныхъ членовъ этого братства, а его таинственныя знанія служили ему средствомъ для пріобр?тенія себ? изв?стности вн? массонскихъ кружковъ, для которыхъ такой челов?къ, какъ Каліостро, им?вшій большое вліяніе на массы, былъ весьма пригодной находкой. Вс? денежныя средства, которыя онъ могъ употреблять на свою роскошную жизнь, а отчасти и на д?ла благотворительныя, доставлялись ему массонскими ложами, а между т?мъ богатство Каліостро, почерпавшееся изъ нев?домыхъ никому источниковъ, заставляло многихъ в?рить, что онъ влад?етъ философскимъ камнемъ.

Съ ц?лью увеличить свое вліяніе, Каліостро явился въ Лондон? основателемъ египетскаго массонства, допускавшаго прим?неніе таинственныхъ силъ природы. Впрочемъ, во время своего втораго пребыванія въ Лондон?, Каліостро значительно изм?нился противъ прежняго: изъ пройдохи, искателя приключеній, онъ обратился въ челов?ка необыкновеннаго, изумившаго вскор? всю Европу. Нельзя, однако, не сказать, что и зд?сь въ немъ бьется прежняя его жилка — шарлатанство, но оно уже далеко не мелочное. Изъ пустаго говоруна, Каліостро сд?лался челов?комъ молчаливымъ, говорилъ исключительно о своихъ путешествіяхъ по Востоку, о пріобр?тенныхъ имъ тамъ глубокихъ знаніяхъ, открывшихъ передъ нимъ тайны природы; но даже и такіе серьезные разговоры онъ велъ не очень охотно. Большею же частію, посл? долгихъ настояній собес?дниковъ — объяснить имъ что нибудь таинственное или загадочное, Каліостро ограничивался начертаніемъ усвоенной имъ эмблемы, которая представляла змію, державшую во рту яблоко, пронзенное стр?лою, что указывало на мудреца обязаннаго хранить свои знанія въ тайн?, никому недоступной. Въ свою очередь изм?нилась и Лоренца, переименованная въ это время Серафимою, она, оставивъ прежнюю нец?ломудренную жизнь, стала теперь вращаться въ сред? почтенныхъ квакеровъ, ведя между ними пропаганду въ пользу своего мужа.

Что касается египетскаго массонства, то Каліостро не былъ собственно его основателемъ. Оно до него еще было изложено въ рукописи какого-то Джоржа Гостона. Каліостро купилъ случайно эту рукопись у одного лондонскаго букиниста и воспользовался ею, хотя и говорилъ, что мысль о такомъ массонтств? была почерпнута имъ въ папирусахъ египетскихъ пирамидъ. Какъ бы то ни было, но со времени своей вторичной по?здки въ Лондонъ, Каліостро явился д?ятельнымъ массономъ, понимая ту выгоду, какую онъ можетъ извлекать изъ своихъ познаній, пріобр?тенныхъ имъ на Восток?, находясь въ состав? таинственнаго общества, им?вшаго ложи во вс?хъ частяхъ Европы. Отъ массонства около этой поры стало в?ять сильнымъ мистицизмомъ. Папа Климентъ XII объявилъ о немъ какъ о дьявольской сект?. Европейскіе государи, въ свою очередь, побаивались козней и скрытной силы массоновъ. Понятно, что въ добавокъ ко всему этому, такая личность, какъ Каліостро, сд?лавшись зам?тною въ подобномъ обществ?, обращала на себя особенное вниманіе своихъ многочисленныхъ собратій.

Устроивъ хорошо д?ла свои въ Лондон?, Каліостро по?халъ на время въ Венецію и тамъ явился онъ подъ именемъ маркиза Пелегрини, но, не поладивъ съ тамошнею слишкомъ зоркою полиціей, перебрался въ среду германскихъ массоновъ. Изъ Германіи Каліостро, пос?тивъ предварительно В?ну, про?халъ въ Голштинію, гд? свид?лся съ жившимъ тамъ на поко? знаменитымъ графомъ Сенъ-Жерменомъ. Отъ него онъ отправился въ Курляндію съ ц?лью про?хать въ Петербургъ. Легко могло быть, что по?здку въ Россію посов?товалъ ему графъ Сенъ-Жерменъ, который, по свид?тельству барона Глейхена, былъ въ Петербург? въ іюн? 1762 года и сохранилъ дружескія отношенія къ князю Григорію Орлову, называвшему Сенъ-Жермена «саrо padre».

IV.

Весьма подробныя изв?стія о пребываніи въ Курляндіи Каліостро, содержатся въ книг?, напечатанной въ 1787 году въ Петербург?. Книга эта, довольно объемистая, подъ заглавіемъ: «Описаніе пребыванія въ Митав? изв?стнаго Каліостро на 1779 годъ и произведенныхъ имъ тамъ магическихъ д?йствій», была переведена съ н?мецкаго Тимофеемъ Захарьинымъ. Оригиналъ же написанъ Шарлотою-Елизаветою-Констанціею фонъ-деръ-Рекке «урожденною графинею Медемскою», родная сестра которой, Доротея, была за мужемъ за Петромъ Бирономъ, герцогомъ курляндскимъ. Такъ какъ собственно о пребываніи Каліостро въ Петербург? им?ется не много, да при томъ и слишкомъ сомнительныхъ св?д?ній, то изв?стія, сообщаемыя о Каліостро Шарлотою фонъ-деръ-Рекке, представляютъ для насъ особый интересъ, потому что Митава была прямымъ его переходомъ въ Петербургъ. Кром? того въ Митав? Каліостро подготовлялся къ тому, чтобъ под?йствовать на Екатерину II.

Въ столиц? Курляндіи, Каліостро нашелъ хорошую для себя работу: тамъ были и массоны и алхимики, впрочемъ, плохіе, и люди легков?рные, принадлежавшіе къ высшему тамошнему кругу. Каліостро, впосл?дствіи былъ до того ув?ренъ въ добромъ къ нему расположены своихъ курляндскихъ адептовъ, что въ оправдательной своей записк?, изданной имъ въ 1786 году, ссылался на нихъ какъ на свид?телей, готовыхъ показать въ его пользу. На первыхъ же порахъ, въ феврал? 1779 года, Каліостро встр?тилъ самый радушный пріемъ въ семейств? графовъ Медемовъ, гд? занимались и магіею и алхиміею. Тогдашній курляндскій оберъ-бург-графъ Ховенъ считалъ себя алхимикомъ, какъ и маіоръ баронъ Корфъ. Въ Митав? Каліостро выдалъ себя за испанскаго полковника, сообщая подъ рукою тамошнимъ массонамъ, что онъ отправленъ своими начальниками на с?веръ по д?ламъ весьма важнымъ и что въ Митав? ему поручено явиться къ Ховену, какъ къ великому мастеру м?стной массонской ложи. Онъ говорилъ, что въ основанную имъ, Каліостро, ложу будутъ допущены и женщины. Лоренца съ своей стороны весьма много способствовала мужу. Въ Митав? Каліостро явился пропов?дникомъ строгой нравственности въ отношеніи женщинъ, неловкость же свою въ обществ? онъ объяснялъ долговременнымъ житьемъ въ Медин? и Египт?. Онъ на первый разъ не об?щалъ ничего такого, чего бы, повидимому, не могъ сд?лать. Относительно своихъ врачебныхъ знаній Каліостро сообщилъ, что, изучивъ медицину въ Медин?, онъ далъ об?тъ, странствовать н?которое время по ц?лому св?ту для пользы челов?чества, и безъ мзды отдать обратно людямъ что онъ получилъ отъ нихъ. Лечилъ Каліостро взварами и эссенціями, а своею самоув?ренностію придавалъ больнымъ надежду и бодрость. По мн?нію его, вс? бол?зни происходятъ отъ крови.

Но одновременно съ этимъ, онъ, мало по малу, сталъ пускаться въ таинственность. Такъ, онъ об?щалъ Шарлот? фонъ-деръ-Рекке, сначала сильно ув?ровавшей въ него, что она будетъ им?ть наслажденіе въ бес?д? съ мертвыми, что со временемъ она будетъ употреблена для духовныхъ путешествій по планетамъ, будетъ возведена на степень защитницы земнаго шара, а потомъ, какъ испытанная въ магіи ученица, вознесется еще выше. Каліостро ув?рялъ легков?рныхъ, что Моисей, Илія и Христосъ были создателями множества міровъ и что это же самое въ состояніи будутъ сд?лать его в?рные посл?дователи и посл?довательницы, доставивъ людямъ в?чное блаженство. Какъ первый къ тому шагъ, онъ запов?дывалъ, что т?, которые желаютъ им?ть сообщеніе съ духами, должны постоянно противоборствовать всему вещественному.

Но освоившись н?сколько съ курляндскими н?мцами и увид?въ, что и ихъ можно морочить по части магіи и алхиміи, Каліостро принялся и за это. Такъ, онъ своимъ ученикамъ высшихъ степеней сталъ преподавать магическія науки и демонологію, избравъ объяснительнымъ для того текстомъ книги Моисея и допуская при этомъ, по словавъ Шарлоты-Фонъ-деръ-Рекке, самыя безнравственныя толкованія. Людей положительныхъ съ точки зр?нія матеріальныхъ выгодъ, но въ то же время и легков?рныхъ, Каліостро привлекалъ къ себ? об?щаніемъ обращать вс? металлы въ золото, увеличивать объемъ жемчуга и драгоц?нныхъ камней. Говорилъ, что можетъ плавить янтарь какъ олово, для чего и прописалъ составъ, который, однако, былъ ничто иное, какъ см?сь для курительнаго порошка, и когда нашлись см?льчаки, объявившіе объ этомъ Каліостро, то онъ, не растерявшись нисколько, заявилъ, что такою выдумкою онъ хот?лъ только выв?дать склонности учениковъ и что теперь, къ крайнему своему сожал?нію, видитъ, что въ нихъ бол?е охоты къ торговл?, нежели стремленія къ высшему благу. В?роятность добыванія Каліостро золота поддерживалась т?мъ, что онъ во время своего пребыванія не получалъ ни откуда денегъ, не предъявлялъ банкирамъ никакихъ векселей, а между т?мъ жилъ роскошно и платилъ щедро не только въ сроки, но и впередъ, такъ что всл?дствіе этого изчезала всякая мысль объ его корыстныхъ разсчетахъ. Производилъ въ Митав? Каліостро разныя чудеса, между прочимъ, показывая въ графин? воды то, что д?лалось на большихъ разстояніяхъ, онъ об?щалъ также открыть въ окрестностяхъ Митавы необъятный кладъ. Заговаривая о предстоящей своей по?здк? въ Петербургъ, Каліостро входилъ въ роль политическаго агента, об?щая сд?лать многое въ пользу Курляндіи у императрицы Екатерины II. Онъ подзывалъ съ собою въ Петербургъ д?вицу Рекке, и какъ отецъ, такъ и члены ея семейства, въ качеств? истинныхъ курляндскихъ патріотовъ, старались склонить ее къ по?здк? въ Россію. Для самого же Каліостро было не безвыгодно явиться въ Петербургъ въ сопровожденіи д?вицы одной изъ лучшихъ курляндскихъ дворянскихъ фамилій и при томъ по?хавшей съ нимъ по желанію ея родителей, пользовавшихся въ Курляндіи большимъ почетомъ. Съ своей стороны д?вица фонъ-деръ-Рекке — какъ она сама пишетъ — соглашалась отправиться въ Петербургъ съ Каліостро только тогда, когда императрица Екатерина II сд?лается защитницею «ложи союза» въ своемъ государств? и «позволитъ себя посвятить магіи», и если она прикажетъ Шарлот? Рекке прі?хать въ свою столицу и быть тамъ основательницею этой ложи. Но и эту по?здку она хот?ла предпринять неиначе какъ въ сопровожденіи отца. «надзирателя», брата и сестры.

Вообще расположеніе курляндцевъ къ Каліостро было такъ велико, что, по н?которымъ изв?стіямъ, они хот?ли избрать его своимъ герцогомъ, вм?сто Петра Бирона, которымъ были недовольны. Трудно, впрочемъ, пов?рить, чтобы курляндцы въ своемъ увлеченіи къ Каліостро дошли до такой степени, т?мъ не мен?е подобнаго рода изв?стіе намекаетъ на то. что Каліостро велъ въ Митав? небезусп?шно какую нибудь политическую интригу, развязка которой должна была произойти въ Петербург?.

Сочинительница книги, о которой мы упомянули, называетъ Каліостро обманщикомъ, «произведшимъ о себ? великое мн?ніе» въ Петербург?, Варшав?, Страсбург? и Париж?. По разсказамъ ея, Каліостро говорилъ худымъ итальянскимъ языкомъ и ломаннымъ французскимъ, хвалился, что знаетъ по-арабски. но про?зжавшій въ то время черезъ Митаву профессоръ упсальскаго университета, Норбергъ, долго жившій на Восток?, обнаружилъ полное нев?д?ніе Каліостро по части арабскаго языка. Когда заходила р?чь о такомъ предмет?, на который Каліостро не могъ дать толковаго отв?та, то онъ или засыпалъ своихъ собес?дниковъ нескончаемою, непонятною р?чью пли отд?лывался короткимъ уклончивымъ отв?томъ. Иногда онъ приходилъ въ б?шенство, махалъ во вс? стороны шпагою, произнося какія-то заклинанія и угрозы, а между т?мъ Лоренца просила присутствующихъ не приближаться въ это время къ Каліостро, такъ какъ въ противномъ случа? имъ можетъ угрожать страшная опасность отъ злыхъ духовъ, окружавшихъ въ это время ея мужа.

Не совс?мъ сходный съ этимъ отзывъ о Каліостро находится въ запискахъ барона Глейхена (Souvenirs de Charles Henri baron de Gleichen, Paris. 1868). «О Каліостро — пишетъ Глейхенъ — говорили много дурнаго, я же хочу сказать о немъ хорошее. Правда, что его тонъ, ухватки, манеры обнаруживали въ немъ тарлатана, преисполненнаго заносчивости, претензій и наглости, но надобно принять въ соображеніе, что онъ былъ италіанецъ, врачъ, великій мастеръ массонской ложи и профессоръ тайныхъ наукъ. Обыкновенно же разговоръ его былъ пріятный и поучительный, поступки его отличались благотворительностію и благородствомъ, леченіе его никому не д?лало никакого вреда, но, напротивъ бывали случаи удивительнаго исц?ленія. Платы съ больныхъ онъ по бралъ никогда». Другой современный отзывъ о Каліостро, несходный также съ отзывомъ Шарлоты фонъ-деръ-Рекке, былъ напечатанъ въ Gazette de Sant?. Тамъ, между прочимъ, зам?чено, что Каліостро «говорилъ почти на вс?хъ европейскихъ языкахъ съ удивительнымъ, всеувлекающимъ краснор?чіемъ».

При тогдашнихъ довольно близкихъ сношеніяхъ между Митавою и Петербургомъ, пребываніе Каліостро въ первомъ изъ этихъ городовъ должно было легче всего подготовить ему изв?стность въ посл?днемъ. Употребляя вс? хитрости для того, чтобы д?вица Рекке по?хала съ нимъ, Каліостро говорилъ ей, что онъ приметъ въ число своихъ посл?довательницъ императрицу Екатерину, какъ защитницу массонской ложи, учредительницею которой должна была быть Шарлота. Въ Митав? Каліостро, въ семейств? фонъ-деръ-Рекке открылся, что онъ не испанецъ, не графъ Каліостро, но что онъ служилъ великому Кофт? подъ именемъ Фридриха Гвалдо, и заявлялъ при этомъ, что долженъ таить свое настоящее званіе, но что, быть можетъ, онъ сложитъ въ Петербург? непринадлежащее ему имя и явится во всемъ величіи. При этомъ онъ намекалъ, что право свое па графскій титулъ, онъ основывалъ не на пород?, но что титулъ этотъ им?етъ таинственное значеніе. Все это д?лалъ онъ — какъ зам?чаетъ д?вица Рекке — для того, что если бы въ Петербург? обнаружилось его самозванство, то это не произвело бы въ Митав? никакого впечатл?нія, такъ какъ онъ заран?е предупреждалъ, чтo скрываетъ настоящее свое званіе и имя.

V.

Отправляясь изъ Митавы въ Петербургъ, Каліостро какъ пропов?дникъ, въ качеств? массона, филантропо-политическихъ доктринъ, могъ, повидимому, разсчитывать на благосклонный пріемъ со стороны императрицы Екатерины II, усп?вшей составить себ? въ образованной Европ? изв?стность см?лой мыслительницы и либеральной государыни. Какъ врачъ, эмпирикъ, и алхимикъ, обладатель и философскаго камня и жизненнаго элексира, Каліостро могъ разсчитывать на то, что въ высшемъ петербургскомъ круг? у него найдется и паціентовъ и адептовъ не мен?е, ч?мъ было и т?хъ и другихъ въ Париж? или въ Лондон?. Наконецъ какъ магъ, кудесникъ и чарод?й, онъ казалось, скор?е всего могъ найти для себя поклонниковъ и поклонницъ въ громадныхъ нев?жественныхъ массахъ русскаго населенія. Наконецъ, ограничиваясь только д?ятельностію массона, Каліостро могъ предполагать, что онъ встр?титъ въ Петербург? много сочувствующихъ ему лицъ.

Изъ изсл?дованія покойнаго Лонгинова «Новиковъ и мартинисты» видно, что массонство введено было въ Россію Петромъ Великимъ, который, какъ разсказываютъ, основалъ въ Кронштадт? массонскую ложу и имя котораго пользовалось у массоновъ большимъ почетомъ. Положительное же свид?тельство о существованіи у насъ, въ Россіи, массоновъ относится къ 1738 году. Въ 1751 году ихъ не мало уже было въ Петербург?. Въ Москв? они появились въ 1760 году. Изъ столицъ массонство распространилось въ провинціи, и массонскія ложи были заведены въ Казани, а съ 1779 года въ Ярославл?. Учредителемъ тамошней ложи былъ изв?стный екатерининскій сановникъ Алекс?й Петровичъ Мельгуновъ. Петербургскіе массоны гор?ли желаніемъ быть посвященными въ высшія степени массонства и, потому, надобно было полагать, что появленіе среди ихъ такого челов?ка, какимъ былъ Каліостро, не останется безъ сильнаго вліянія на русское массонство.

При такихъ условіяхъ явился въ Петербургъ Каліостро въ сопровожденіи Лоренцы. Зд?сь онъ главнымъ образомъ м?тилъ на то, чтобъ обратить на себя вниманіе самой императрицы; но, какъ видно изъ писемъ Екатерины къ Циммерману онъ не усп?лъ не только побес?довать, но даже и вид?ться съ нею. Шарлота Рекке, которая, какъ надобно предполагать, весьма старательно сл?дила за по?здкою Каліостро въ Петербургъ, пишетъ: "О Каліостров? пребываніи въ Петербург?, я ничего в?рнаго сказать не знаю. По слуху же, однако, изв?стно, что хотя онъ и тамъ разными чудесными выдумками могъ на н?сколько времени обмануть н?которыхъ особъ, но въ главномъ своемъ нам?реньи ошибся». Въ предисловіи же къ книг? Шарлоты Рекке говорится «всякому изв?стно, сколь великое мн?ніе произвелъ о себ? во многихъ людяхъ обманщикъ сей въ Петербург?». Въ сд?ланной же при этомъ, неизв?стно к?мъ, сноск?, — по всей, однако, в?роятности переводчикомъ — добавляется: «Между т?мъ не удалось Каліостру исполнить въ Петербург? своего главнаго нам?ренія, а именно ув?рить Екатерину Великую о истин?, искусства своего. Сія несравненная государыня тотчасъ проникла обманъ. А то, что въ такъ называемыхъ запискахъ Кадастровыхъ (M?moires, de Cagliostro) упоминается о его д?лахъ въ Петербург?, не им?етъ никакого основанія. Ежели нужно на это доказательство, что Екатерина Великая, явная непріятельница всякой сумасбродной мечты, то могутъ въ томъ ув?рить дв? искуснымъ ея перомъ писанныя комедіи: «Обманщикъ» и «Обольщенный». Въ первой выводится на театр? Каліостръ подъ именемъ Калифалкжерстона. Новое тисненіе сихъ двухъ по сочинительниц? и по содержанію славныхъ комедій сд?лаетъ ихъ еще изв?стн?е въ Германіи».

Дал?е въ «Введеніи» къ той же книг?, когда въ пом?щенномъ въ немъ письм? изъ Страсбурга къ сочинительниц? «Описанія», упоминается, что Каліостро разглашаетъ о своемъ знакомств? съ императрицею Екатериною II, сд?лана также сноска, въ которой говорится сл?дующее: «у сей великой Монархини, которую Каліостру столь жестоко желалось обмануть, нам?реніе его осталось втун?. А что въ разсужденіи сего писано въ запискахъ Кадастровыхъ, все это вымышлено и такимъ-то образомъ одно изъ главн?йшихъ его предпріятій, для коихъ онъ отъ своихъ стар?йшинъ отправленъ, ему не удалось; отъ этого-то можетъ быть онъ принужденъ былъ и въ Варшав? въ деньгахъ терп?ть недостатокъ, и разными обманами для своего содержанія доставать деньги».

Изъ другихъ св?д?ній, заимствуемыхъ изъ иностранныхъ сочиненій о Каліостро, оказывается что онъ явился въ Петербургъ подъ именемъ графа Феникса. Могущественный въ то время князь Потемкинъ, всл?дствіе распространенной молвы о Каліостро, оказалъ ему особое вниманіе, а съ своей стороны Каліостро усп?лъ до н?которой степени отуманить князя своими разсказами и возбудить въ немъ любопытство къ тайнамъ алхиміи и магіи. По словамъ г. Хотинскаго («Очерки чарод?йства». С.-Петербургъ 1866 г.) «обаяніе этого рода продолжалось не долго, такъ какъ направленіе того времени было самое скептическое, и потому, говоритъ Хотинскій, «мистическія и спиритическія идеи не могли им?ть большаго хода между петербургскою знатью. Роль магика оказалась неблагодарною и Каліостро р?шился ограничить свое чарод?йство одними только исц?леніями, но исц?леніями чудесность и таинственность которыхъ должны были возбудить изумленіе и говоръ».

Съ зам?чаніемъ г. Хотинскаго о неблагопріятномъ для Каліостро умственномъ настроеніи тогдашней петербургской знати согласиться вполн? нельзя. Сильныхъ умовъ среди ея почти не было, да при томъ одинъ изъ самыхъ зам?тныхъ въ этомъ отношеніи людей той поры, статсъ-секретарь императрицы Елагинъ, явился ревностнымъ сторонникомъ Каліостро, который, по словамъ г. Лонгинова, кажется даже и жилъ въ дом? Елагина. Скептицизмъ же тогдашняго петербургскаго общества былъ напускной и, по всей в?роятности, онъ скоро исчезъ, если бы Каліостро удалось подол?е пожить въ Петербург?, пользуясь вниманіемъ императрицы. Нельзя не принять въ соображеніе что скептицизмъ гораздо сильн?е господствовалъ въ Париж?, но и тамъ онъ не м?шалъ громаднымъ усп?хамъ Каліостро и, безъ всякаго сомн?нія, неудачи Каліостро въ Петербург? завис?ли отъ другихъ бол?е вліятельныхъ причинъ.

Каліостро не явился въ Петербургъ и шарлатаномъ-врачемъ, на подобіе другихъ за?зжихъ туда иностранцевъ промышлявшихъ медицинской профессіей и печатавшихъ о себ? самыя громкія рекламы въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ». Такъ, во время пребыванія его въ нашей столиц?, жившіе въ Большой Морской, у его сіятельства графа Остермана братья Пелье, «французскіе глазные лекаря» объявили, что они «искусство свое ежедневно подтверждаютъ, возвращая зр?ніе множеству сл?пыхъ». Они рекомендовали петербургскимъ жителямъ предохранительныя отъ глазныхъ бол?зней капли, которыя «тако же вполн? приличны особамъ въ письменныхъ д?лахъ и мелкихъ работахъ упражняющимся». Въ то же время прибывшій въ Петербургъ изъ Парижа зубной врачъ Шобертъ, объявляя о чудесныхъ средствахъ къ излеченію зубовъ отъ разныхъ бол?зней а, между прочимъ, и «отъ удара воздуха», такимъ подходомъ старался распространятъ свои рекламы. Онъ писалъ: «господинъ Шобертъ въ заключеніе ласкаетъ себя надеждою, что податливые и о б?дныхъ собол?знующіе особы, читая сіе ув?домленіе, благоволятъ спосп?шествовать его нам?реніямъ (т. е. оказывать больнымъ помощь безмездно), сообщая сіе ув?домленіе своимъ знакомымъ, дабы черезъ то привесть б?днымъ въ способность пользоваться онымъ». Каліостро не нисходилъ до такихъ рекламъ, хотя и, какъ видно изъ другихъ источниковъ, онъ не только лечилъ б?дныхъ безвозмездно, но даже и оказывалъ имъ съ своей стороны денежное пособіе. Вообще отъ Каліостро не было въ Петербург? никакихъ частныхъ объявленій и онъ, безъ сомн?нія, держалъ себя врачемъ высокаго полета, считая унизительнымъ для своего достоинства приб?гать къ газетнымъ объявленіямъ и рекламамъ.

Между т?мъ время для этого было благопріятное. Въ ту пору в?рили въ возможность самыхъ нев?роятныхъ открытій по части всевозможныхъ исц?леній. Такъ, во время бытности Каліостро въ Петербург?, въ существовавшемъ тогда въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ», отд?л? «Разныя изв?стія», сообщалось, что «славный дамскій парижскій портной, именуемый Дофемонъ (Doffemont) выдумалъ д?лать корпусы (корсеты) для женскихъ платьевъ отм?нно выгодные и нашелъ средство уничтожать горбы у людей, а парижская академія наукъ, медицинскій факультетъ, хирургическая академія и общество портныхъ въ Париж? одобрили сіе новое изобр?теніе».

По разсказу г. Хотинскаго, Каліостро не долго ждалъ случая показать «самый разительный прим?ръ своего трансцедентнаго искусства и дьявольскаго нахальства и см?лости».

У князя Г., знатнаго барина двора Екатерины II, опасно забол?лъ единственный сынъ, младенецъ еще грудной, им?вшій около 10 м?сяцевъ. Вс? лучшіе тогдашніе петербургскіе врачи признали этого ребенка безнадежнымъ. Родители были въ отчаяніи, какъ вдругъ кому-то пришло на мысль посов?товать имъ, чтобъ они обратились къ Каліостро, о которомъ тогда начинали разсказывать въ Петербург? разныя чудеса. Каліостро былъ приглашенъ и объявилъ князю и княгин?, что берется вылечить умирающаго младенца, но съ т?мъ непрем?ннымъ условіемъ, чтобы дитя было отвезено къ нему на квартиру и предоставлено въ полное и безотчетное его распоряженіе, такъ, чтобы никто посторонній не могъ нав?щать его и чтобы даже сами родители отказались отъ свиданія съ больнымъ сыномъ до его выздоровленія. Какъ ни тяжелы были эти условія, но крайность заставила согласиться на нихъ, и ребенка, едва живаго, отвезли въ квартиру Каліостро. На посылаемыя о больномъ ребенк? справки, Каліостро, въ теченіи двухъ нед?ль, отв?чалъ постоянно, что ребенку д?лается день ото дня все лучше и, наконецъ, объявилъ, что такъ какъ сильная опасность миновала, то князь можетъ взглянуть на малютку, лежавшаго еще въ постели. Свиданіе продолжалось не бол?е двухъ минутъ, радости князя ее было пред?ловъ и онъ, — какъ передаетъ Хотинскій на основаніи н?которыхъ рукописныхъ св?д?ній того времени, — предложилъ Каліостро тысячу «имперіаловъ» золотомъ. Каліостро отказался на отр?зъ отъ такого подарка, объявивъ, что онъ лечитъ безвозмездно, изъ одного только челов?колюбія.

Зат?мъ Каліостро потребовалъ отъ князя, взам?нъ всякаго вознагражденія, только строгаго исполненія прежняго условія, т. е. не пос?щенія ребенка ник?мъ изъ постороннихъ, ув?ряя, что всякій взглядъ, брошенный на него другимъ лицомъ, исключая лишь т?хъ, которые ходятъ теперь за нимъ, причиняетъ ему вредъ и замедляетъ выздоровленіе. Князь согласился на это и в?сть объ изумительномъ искусств? Каліостро, какъ врача, быстро разнеслась по всему Петербургу. Имя графа Феникса было у вс?хъ на язык?, и больные изъ числа самыхъ знатныхъ и богатыхъ жителей столицы начали обращаться къ нему, а онъ своими безкорыстными поступками съ больными усп?лъ снискать себ? уваженіе въ высшихъ классахъ петербургскаго общества.

Ребенокъ оставался у Каліостро бол?е м?сяца и только въ посл?днее время отцу и матери было дозволено вид?ть его сперва мелькомъ, потомъ подол?е и, наконецъ, безъ всякихъ ограниченій. Наконецъ, онъ былъ возвращенъ родителямъ совершенно здоровый. Готовность князя отблагодарить Каліостро самымъ щедрымъ образомъ увеличилась еще бол?е противъ прежняго. Теперь онъ предложилъ ему уже не тысячу, но, какъ тогда говорили, пять тысячъ имперіаловъ. Долго, но постепенно все слаб?е и слаб?е, отказывался Каліостро отъ этой весьма значительной суммы. Князь съ своей стороны зам?чалъ графу, что если онъ не хочетъ принять денегъ собственно для себя, то можетъ взять ихъ для того, чтобы употребить по своему усмотр?нію для благотворительныхъ ц?лей. Каліостро отказывался и отъ этого любезнаго предложенія и тогда князь Г. оставилъ эту сумму въ его квартир?, какъ будто по забывчивости, а Каліостро съ своей стороны не возвратилъ ему ее.

Прошло н?сколько дней посл? отдачи родителямъ ихъ ребенка, какъ вдругъ въ душу его матери запало страшное подозр?ніе: ей показалось, что ребенокъ былъ подм?ненъ. Г. Хотинскій, который, какъ мы зам?тили, им?лъ по этому д?лу какую-то секретную рукопись — зам?чаетъ: «конечно, подозр?ніе это им?ло довольно шаткія основанія, но т?мъ не мен?е оно существовало и слухъ объ этомъ распространился при двор?; онъ возбудилъ въ очень многихъ прежнее недов?ріе къ странному выходцу».

Въ книг?, составленной будто бы по рукописи камердинера Каліостро ^[1]), сынъ знатнаго петербургскаго вельможи зам?ненъ двухл?тнею дочерью, которую будто бы Каліостро д?йствительно подм?нилъ чужимъ ребенкомъ, и весь Петербургъ заговорилъ объ этомъ. Когда же началось по поводу этого говора сл?дствіе, то Каліостро не отпирался отъ сд?ланнаго имъ подм?на, заявляя, что такъ какъ отданный ему на излеченіе ребенокъ д?йствительно умеръ, то онъ р?шился на обманъ для того только, чтобы хотя на н?которое время замедлить отчаяніе матери. Когда же его спросили, что онъ сд?лалъ съ трупомъ умершаго ребенка, то Каліостро отв?чалъ, что, желая сд?лать опытъ возрожденія (палингенезиса), онъ сжегъ его.

СИЛУЕТЪ КАЛIОСТРО сд?ланный съ натуры Гернингомъ.

Въ заключеніе разсказа о пребываніи Каліостро въ Петербург?, г. Хотинскій говоритъ, что Каліостро, не будучи ревнивымъ къ Лоренц?, зам?тивъ, что князь Потемкинъ теряетъ прежнее къ нему дов?ріе, вздумалъ д?йствовать на князя посредствомъ красавицы-жены. Потемкинъ сблизился съ нею, но на такое сближеніе посмотр?ли очень неблагосклонно свыше, а къ этому времени подосп?ла исторія о подм?н? младенца. Тогда графу Фениксу и его жен? приказано было немедленно вы?хать изъ Петербурга, при чемъ онъ былъ снабженъ на путевыя издержки довольно крупною суммою.

VI.

Въ небольшой книжк?, изданной въ 1855 г. въ Париж? подъ заглавіемъ «Aventures de Cagliostro» встр?чается н?сколько бол?е подробныхъ св?д?ній о пребываніи Каліостро въ Петербург?. Такъ, тамъ разсказывается, что, при прі?зд? въ Петербургъ, Каліостро зам?тилъ, что изв?стность его въ Россіи вовсе не была такъ громка, какъ онъ полагалъ прежде; и онъ, какъ челов?къ чрезвычайно см?тливый, понялъ, что при подобномъ условіи ему невыгодно было выставлять себя на показъ съ перваго же раза. Онъ повелъ себя чрезвычайно скромно, безъ всякаго шума, выдавая себя не за чудотворца, не за пророка, а только за медика и химика. Жизнь онъ велъ уединенную и таинственную, а между т?мъ это самое еще бол?е обращало на него вниманіе въ Петербург?, гд? изв?стные по чему либо иностранцы являлись постоянно на первомъ план?, не только въ высшемъ обществ?, но и при двор?. Въ то же время онъ распускалъ слухъ о чудесныхъ исц?леніяхъ, совершонныхъ имъ въ Германіи никому еще неизв?стными способами, и вскор? въ Петербург? заговорили о немъ, какъ о необыкновенномъ врач?. Съ своей стороны и красавица Лоренца усп?ла привлечь къ себ? мужскую половину петербургской знати и, пользуясь этимъ, разсказывала удивительныя вещи о своемъ муж?, а также объ его почти четырехтысячел?тнемъ существованіи на земл?.

Въ книг?, составленной по рукописи камердинера, упоминается и о другомъ еще способ?, пущенномъ Каліостро въ Петербург? въ ходъ для наживы денегъ. Красивая и молодая Лоренца говорила пос?тительницамъ графа, что ей бол?е сорока л?тъ и что старшій ея сынъ уже давно находится капитаномъ въ голландской служб?. Когда же русскія дамы изумлялись необыкновенной моложавости прекрасной графини, то она зам?чала, что противъ д?йствія старости изобр?тено ея мужемъ в?рное средство и не желавшія стар?ться барыни сп?шили покупать за громадныя деньги стклянки чудод?йственной воды, продаваемой Каліостро.

Многіе, если и не в?рили ни въ это средство, ни въ жизненный элексиръ Каліостро, за то в?рили въ ум?ніе его превращать всякій металлъ въ золото, а и это одно искусство должно было доставлять ему въ Петербург? не мало адептовъ, въ числ? которыхъ, какъ оказывается, былъ и статсъ-секретарь Елагинъ. Въ отношеніи петербургскихъ врачей Каліостро д?йствовалъ весьма политично, онъ отказывался лечить являвшихся къ нему разныхъ лицъ, ссылаясь на то, что имъ не нужна его помощь, такъ какъ въ Петербург? и безъ него находятся знаменитые врачи. Но такіе, повидимому слишкомъ добросов?стные отказы, еще бол?е усиливали настойчивость являвшихся къ Каліостро паціентовъ. Кром? того, на первыхъ порахъ онъ не только отказывался отъ всякаго вознагражденія, но даже самъ помогалъ деньгами б?днымъ больнымъ.

Зат?мъ въ названной выше книжк? «Aventures de Cagliostro» разсказывается весьма подробно о любовныхъ похожденіяхъ князя Потемкина съ женою Каліостро и къ этому добавляется, что такія похожденія были причиной быстрой высылки Каліостро изъ Петербурга. О подм?н? ребенка упоминается также и въ этой книжк?, причемъ князь Г. зам?ненъ графомъ ***. О такой подм?н? стала ходить молва въ Петербург? и императрица Екатерина II тотчасъ воспользовалась ею для того, чтобы побудить Каліостро къ безотлагательному отъ?зду изъ Петербурга, тогда какъ настоящимъ къ тому поводомъ была будто бы любовь Потемкина къ Лоренц?.

Надобно, впрочемъ, предполагать, что неудач? Каліостро сод?йствовали главнымъ образомъ другія причины.

Одно то обстоятелъство, что Каліостро явился въ Петербург? не просто врачемъ или алхимикомъ, по вм?ст? съ т?мъ и таинственнымъ политическимъ д?ятелемъ, какъ глава повой массонской ложи, должно было предв?щать ему, что онъ ошибется въ своихъ см?лыхъ разсчетахъ. Около этого времени императрица Екатерина II не слиткомъ благосклонно посматривала на тайныя общества и прі?здъ такой личности, какъ Каліостро, не могъ не увеличить ея подозр?ній. Во время прі?зда Каліостро въ Петербургъ, массонство было зд?сь въ сильномъ резвитіи и онъ съ перваго же раза нашелъ себ? самый радушный пріемъ въ дом? статсъ-секретаря императрицы А. П. Елагина.

Въ одной, нын? весьма р?дкой книжк? «Anecdotes secr?tes de la Russie» намъ встр?тились касательно отношенія Каліостро къ Елагину довольно подробныя св?д?нія. Изъ этого источника, за достов?рность котораго, конечно, никакъ нельзя ручаться, мы узнаёмъ, что, познакомившись съ Елагинымъ, Каліостро сообщилъ ему о возможности д?лать золото. Не смотря на то, что Елагинъ былъ однимъ изъ самыхъ образованныхъ русскихъ людей того времени, онъ пов?рилъ выдумк? Каліостро, который об?щалъ научить Елагина этому искусству въ короткое время и при небольшихъ издержкахъ. Елагинъ поддался выдумк? Каліостро, но одинъ изъ его секретарей — фамилія его не упоминается — челов?къ чрезвычайно умный и св?дущій, обнаружилъ плутни алхимика. «Достаточно разъ побес?довать съ графомъ Фениксомъ — говорилъ секретарь Елагину — для полнаго уб?жденія въ томъ, что онъ наглый шарлатанъ». Елагинъ продолжалъ, однако, дов?ряться Каліостро, который, пользуясь этимъ, усп?лъ уже обобрать его на н?сколько тысячъ рублей. Однажды Каліостро прі?халъ об?дать къ Елагину; посл?дняго не было дома, и потому онъ, въ ожиданіи Елагина, принялся болтать съ бывшимъ въ столовой секретаремъ. Разговоръ Каліостро былъ очень занимателенъ, но съ явными ошибками и по исторіи, и по географіи. Собес?дникъ Каліостро, зам?тивъ это, попросилъ прекратить вздорную болтовню; но расходившійся разскащикъ не унимался. Тогда секретарь, взб?шенный т?мъ, что его такъ нагло дурачатъ, далъ Каліостро пощечину и вышелъ изъ столовой. Дождавшись прі?зда Елагина, Каліостро пожаловался ему и, всл?дствіе этого, началъ-никъ сд?лалъ строгій выговоръ своему подчиненному. Тогда этотъ посл?дній сталъ пускать въ ходъ по Петербургу разсказы о шарлатанскихъ прод?лкахъ Каліостро въ разныхъ м?стахъ и т?мъ самымъ сильно подорвалъ его кредитъ въ петербургскомъ обществ?, въ которомъ Каліостро нашелъ, кром? Елагина, и другихъ легков?рныхъ людей, а въ числ? ихъ былъ и графъ Александръ Серг?евичъ Строгоновъ, одинъ изъ самыхъ видныхъ вельможъ екатерининскаго двора.

Чрезвычайно неблагопріятно на положеніе Каліостро въ Петербург? под?йствовало также напечатанное въ русскихъ газетахъ тогдашнимъ испанскимъ резидентомъ, Нормандецомъ, заявленіе, что никакой графъ Фениксъ въ испанской служб? полковникомъ никогда не состоялъ. Этимъ оффиціальнымъ объявленіемъ было обнаружено его самозванство и фальшивость патента, составленнаго для него маркизомъ Альято.

Разсказъ объ этомъ, встр?чающійся въ разныхъ сочиненіяхъ о Каліостро, не подтверждается нашими розысканіями. Въ единственной въ то время русской газет? — въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ» — никакого объявленія со стороны дона Нормандеца не встр?чается и, по всей в?роятности, разсказъ этотъ выдуманъ уже посл? отъ?зда Каліостро изъ Петербурга, куда молва объ его самозванств? дошла изъ Митавы. Подтвержденіемъ тому служитъ сл?дующій фактъ. По существовавшимъ въ то время правиламъ, отм?неннымъ не дал?е, какъ только л?тъ пятнадцать тому назадъ, каждый у?зжавшій изъ Россіи за границу долженъ былъ три раза публиковать въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ» о своемъ отъ?зд?, и вотъ въ «Прибавленіяхъ» къ 79 нумеру этихъ «В?домостей», вышедшему 1 октября, между двумя изв?щеніями объ отъ?зд? за границу — однимъ мясника Іогана Готлиба Бунта и другимъ башмачника Габріеля Шмита, — показанъ отъ?зжающимъ «г. графъ Калліостросъ, Гишпанскій полковникъ, живущій на дворцовой набережной въ дом? г. генералъ-поручика Виллера». Очевидно, однако, что онъ не могъ бы присвоивать себ? этотъ чинъ, если бы о самозванств? его было уже заявлено испанскимъ посланникомъ въ Петербург?. Найденное нами объявленіе, повторяющееся въ 80 и 81 нумерахъ «Прибавленій», опровергаетъ также разсказъ о томъ, будто Каліостро жилъ въ Петербург? подъ именемъ графа Феникса и будто бы онъ былъ высланъ оттуда внезапно по особому распоряженію императрицы, между т?мъ какъ онъ вы?халъ оттуда въ общемъ порядк?, хотя, быть можетъ, и не безъ н?котораго понужденія. Судя по времени отъ?зда Каліостро изъ Митавы и первой публикаціи объ его отъ?зд? изъ Россіи, надобно придти къ тому заключенію, что Каліостро прожилъ въ Петербург? около 9-ти м?сяцевъ. Въ продолженіе этого времени, испанскій посланникъ, находившійся въ Петербург?, могъ затребовать и получить нужныя ему о Каліостро св?д?нія. Въ ту пору изв?стія изъ Мадрида шли. въ Петербургъ около полутора м?сяца, какъ это видно изъ печатавшихся въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ» политическихъ изв?стій. Но д?ло въ томъ, что никакого объявленія со стороны Нормандеца противъ Каліостро въ русскихъ газетахъ не встр?чается.

Другія обстоятельства не были также въ пользу дальн?йшаго пребыванія Каліостро въ Петербург?. Независимо отъ того, что онъ, какъ массонъ, не могъ встр?тить благосклоннаго пріема со стороны императрицы, она должна была не слишкомъ дов?рчиво относиться къ нему и какъ къ посл?дователю графа Сенъ-Жермена, который, какъ мы зам?тили, находился въ Петебург? въ 1762 году и котораго Екатерина считала шарлатаномъ.

Не достигнувъ блестящихъ усп?ховъ въ высшемъ петербургскомъ круг? какъ массонъ, врачъ и алхимикъ, Каліостро не могъ уже разсчитывать на вниманіе къ нему толпы въ Петербург?, подобно тому, какъ это было въ многолюдныхъ городахъ западной Европы. Для русскаго простонародья, Каліостро, какъ знахарь и колдунъ, долженъ былъ казаться не подходящимъ. Онъ, по отзывамъ современниковъ, отличался прекрасною и величественною наружностію. По словамъ барона Глейхена, Каліостро былъ небольшаго роста, но им?лъ такую наружность, что она могла служить образцомъ для изображенія личности вдохновеннаго поэта. Въ тогдашней «Gazette de Sant?» писали, что фигура Каліостро носитъ на себ? отпечатокъ не только ума, но даже генія. Од?вался Каліостро пышно и странно и большею частію носилъ восточный костюмъ. Въ важныхъ случаяхъ онъ являлся въ одежд? великаго кофта, которая состояла изъ длиннаго шелковаго платья, схожаго по покрою съ священническою рясою, вышитаго отъ плечъ и до пятокъ іероглифами краснаго цв?та. При такой одежд? онъ над?валъ на голову уборъ изъ сложенныхъ египетскихъ повязокъ, концы которыхъ падали внизъ. Повязки эти были изъ золотой парчи и на голов? придерживались цв?точнымъ в?нкомъ, осыпаннымъ драгоц?нными камнями. По груди черезъ плечо шла лента изумруднаго цв?та съ нашитыми на ней буквами и изображеніями жуковъ. На пояс?, сотканномъ изъ краснаго шелка, вис?лъ широкій рыцарскій мечъ, рукоять котораго им?ла форму креста. Въ своихъ пышныхъ нарядахъ и при своей величавой вн?шности, Каліостро долженъ былъ казаться простому русскому люду скор?е всего важнымъ бариномъ-генераломъ, но ни какъ не колдуномъ. Изв?стно также, что нашъ народъ всегда предпочиталъ, да и теперь еще предпочитаетъ въ качеств? колдуна «ледащаго мужиченка», и ч?мъ бол?е онъ бываетъ неказистъ и неряшливъ, т?мъ бол?е можетъ разсчитывать на общее къ нему дов?ріе. При томъ, для пріобр?тенія славы знахаря, необходимо было ум?ть говорить съ русскимъ челов?комъ особымъ складомъ, чего, конечно, не въ состояніи былъ сд?лать Каліостро, не смотря на всю свою чудод?йственную силу.

Какъ заморскій врачъ, Каліостро въ Петербург? могъ найти для себя весьма ограниченную практику и опаснымъ для него соперникомъ былъ даже знаменитый около того времени Ероф?ичъ, съ усп?хомъ лечившій не только простолюдиновъ, но и екатерининскихъ царедворцевъ и тоже открывшій своего рода жизненный элексиръ, который и донын? удержалъ за собою прозвище своего изобр?тателя.

Не смотря на все свое стараніе изб?жать столкновенія съ петербургскими врачами, Каліостро всетаки подвергся пресл?дованію съ ихъ стороны. Баронъ Глейхенъ разсказываетъ, что придворный врачъ великаго князя Павла Петровича вызвалъ Каліостро на дуэль. «Такъ какъ вызванный на поединокъ им?етъ право выбрать оружіе — сказалъ Каліостро, и такъ какъ теперь д?ло идетъ о превосходств? противниковъ по части медицины, то я, вм?сто оружія предлагаю ядъ. Каждый изъ насъ дастъ другъ другу по пилюл?, и тотъ изъ насъ у кого окажется лучшее противоядіе, будетъ считаться поб?дителемъ». Къ сожал?нію, баронъ Глейхенъ не говоритъ ничего о развязк? такого оригинальнаго поединка.

Въ другомъ разсказ? о жизни Каліостро пов?ствуется, что передъ самымъ вы?здомъ его изъ Петербурга, знаменитый врачъ императрицы, англичанинъ Роджерсонъ, окончилъ записку, которую онъ былъ нам?ренъ пустить въ печать, и въ которой обнаруживалъ начисто все нев?жество «великаго химика» и вс? наглые его обманы.

Кром? т?хъ причинъ, скор?е всего политическаго, а не романическаго свойства, всл?дствіе которыхъ Каліостро не счелъ удобнымъ оставаться долго въ Петербург?, можно привести и сл?дующую еще причину. Опаснымъ противникомъ его врачебнаго шарлатанства былъ Месмеръ, который сильно подрывалъ его прежніе усп?хи. Между т?мъ оказывается, что св?д?нія о месмеризм? — этой повой чудод?йственной сил? — стали проникать въ Петербургъ именно въ то время, когда находился зд?сь Каліостро. Такъ, въ ту пору въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ» разсказывалось «о чудныхъ ц?леніяхъ, производимыхъ посредствомъ магнита славнымъ вра-чемъ господиномъ Месмеромъ». «А нын? — прибавлялось въ «В?домостяхъ» — другой врачъ женевскій докторъ въ медицин?, Гарею, упражняясь особо въ изысканіяхъ разныхъ д?йствій магнита, издаетъ о томъ книгу». При томъ увлеченіи магнитизмомъ, какое обнаруживалось на первыхъ порахъ его появленія, при безграничномъ в?рованіи въ его таинственную и ц?лительную силу, элексиръ Каліостро и его магія могли казаться пустяками, не выдерживающими никакого сравненія съ ново-открытою Месмеромъ сверхестественною силою. Каліостро могъ предвид?ть, что при такихъ неблагопріятныхъ для него условіяхъ, онъ не будетъ им?ть въ Петербург? усп?ха, почему и предпочелъ вы?хать поскор?е оттуда, чтобы не загубить въ конецъ своей прежней репутаціи.

VII.

Вынужденный наскоро вы?хать изъ Россіи Каліостро не усп?лъ побывать въ Москв?; но, по всей в?роятности, онъ и тамъ не встр?тилъ бы особеннаго усп?ха. Такъ надобно полагать потому, что московскіе массоны оставались совершенно равнодушными къ прі?зду Каліостро въ Россію. Событіе это не прошло, однако, безъ неблагопріятнаго вліянія на русское массонство, такъ какъ Каліостро вселилъ въ Екатерину II еще большее нерасположеніе къ массонамъ. Въ 1780 году императрица напечатала книжку подъ заглавіемъ: «Тайна противонел?паго общества». Книга эта, для мистификаціи, значилась изданною въ Кельн? въ 1760 году; въ ней было осм?яно вообще массонство и его тайны. Съ ц?лью же изгладить окончательно т? зловредные сл?ды массонства, которые, по мн?нію Екатерины II, могъ оставить посл? себя Каліостро въ русскомъ обществ?, она написала комедію подъ заглавіемъ «Обманщикъ», которая была представлена въ эрмитажномъ театр? въ первый разъ 4-го января 1786 года. Въ ней выведены нел?пость и вредъ стремленія къ духовид?нію, къ толкованію необъяснимаго, къ герметическимъ опытамъ и т. д. Въ этой комедіи, въ лиц? Калифалкжерстона, былъ выведенъ Каліостро, зат?и котораго были пріурочены къ ученію мартинистовъ, названныхъ въ комедіи «мартышками». Съ тою же самою ц?лью была, въ томъ же году, написана императрицею и другая комедія, подъ названіемъ «Обольщенный». Об? эти комедіи были переведены на н?мецкій языкъ.

Изъ Петербурга, про?хавъ тайкомъ черезъ Митаву, Каліостро явился въ Варшав?, а отсюда черезъ Германію направился въ Страсбургъ. Зд?сь онъ съум?лъ пріобр?сти себ? расположеніе со стороны католическаго духовенства и д?ла его пошли великол?пно; жилъ онъ роскошно и зд?сь же познакомился съ кардиналомъ Луи Роганомъ, тогдашнимъ страсбургскимъ епископомъ, сд?лавшимся впосл?дствіи столь изв?стнымъ по такъ называемой «исторіи съ ожерельемъ». Проживъ довольно долго въ Страсбург?, Каліостро побывалъ потомъ въ Ліон? и Бордо и, наконецъ, очутился въ Париж?, гд? слава Каліостро, какъ алхимика, врача и прорицателя, возрастала все бол?е и бол?е. Лоренца то же, и при томъ съ большимъ усп?хомъ, начала подражать занятіямъ своего мужа, открыла магическіе сеансы для дамъ, а Каліостро публично объявилъ объ учрежденіи имъ въ Париж? ложи египетскаго массонства. Число мастеровъ ложи ограничивалось тринадцатью, а поступленіе въ это званіе было трудновато, такъ какъ, кром? полной в?ры въ главу ложи, отъ поступающихъ въ нее требовалось: им?ть видное положеніе въ обществ?, пользоваться безукоризненною репутаціею, получать по крайней м?р? 50,000 ливровъ годоваго дохода и не быть ст?сненнымъ никакими семейными и общественными отношеніями. Все это сд?лало ложу египетскаго массонства чрезвычайно привлекательною для людей богатыхъ и знатныхъ и доставило Каліостро самую сильную поддержку въ парижскомъ обществ?.

Среди такихъ усп?ховъ Каліостро, развиралась упомянутая и слиткомъ хорошо изв?стная исторія съ ожерельемъ. Каліостро и жена его были зам?шаны въ эту исторію, но судъ оправдалъ ихъ, что и подало поводъ къ шумнымъ манифестаціямъ, быть можетъ, не столько изъ расположенія къ самому Каліостро, сколько изъ ненависти ко двору, для котораго эта скандальная исторія была жестокимъ ударомъ. Т?мъ не мен?е Каліостро сталъ подумывать объ отъ?зд? изъ Франціи и черезъ Булонь у?халъ въ Англію. Зд?сь, въ 1787 году, онъ напечаталъ свое знаменитое посланіе къ французскому народу, враждебное королевской власти, предсказывая въ немъ довольно ясно грядущую революцію и предстоящее разрушеніе ненавистной ему Бастиліи. Но въ Лондон? счастіе ненадолго повезло Каліостро. Бойкій журналистъ Морандъ, съ которымъ онъ вступилъ въ полемику, разоблачилъ всю его прошлую жизнь. Тогда прежнее обаяніе его исчезло, а вм?ст? съ т?мъ явились кредиторы, и Каліостро стало такъ плохо въ Лондон?, что онъ счелъ нужнымъ уб?жать въ Голландію; отсюда онъ перебрался сначала въ Германію, а потомъ въ Швейцарію. Ему, однако, помнилась его н?когда блестящая жизнь въ Париж?, но попытка вернуться во Францію ему не удалась. Онъ по?халъ въ Римъ и, по уб?жденію Лоренцы, жилъ тамъ н?которое время спокойно; но, мало по малу, онъ вошелъ въ сношенія съ римскими массонами и усп?лъ даже учредить въ папской столиц? ложу египетскаго массонства. Одинъ изъ его адептовъ донесъ на него, за нимъ стали сл?дить внимательно и вскор? открыли его переписку съ якобинцами, почему онъ, въ сентябр? 1789 года, былъ заключенъ въ кр?пость св. Ангела. Рим-екая инквизиція собрала самыя подробныя св?д?нія объ его жизни, и Каліостро, 21-го марта 1791 года, былъ, подъ настоящимъ своимъ именемъ Джузеппе Бальзамо, приговоренъ къ смертной казни, какъ еретикъ, ересеначальникъ, магъ-обманщикъ и франъ-массонъ. Но папа Пій VI зам?нилъ смертную казнь в?чнымъ заточеніемъ въ кр?пости св. Ангела, гд? Каліостро и умеръ спустя два года посл? произнесенія надъ нимъ этого приговора.

МАРІЯ-ТЕРЕЗА УГРЮМОВА

Изъ писемъ императрицы Екатерины II къ послу ея въ Варшав?, графу Стакельбергу, видно, что императрицу озабочивало н?которое время д?ло Угрюмовой. Такъ, 27-го іюня 1796 года, она писала къ Стакельбергу, что «коронный гетманъ графъ Браницкій, нам?ренъ будучи требовать, чтобы имя его было исключено изъ ненавистнаго д?ла изв?стной Угрюмовой, просилъ нашего въ пользу его старанія». Поэтому императрица поручала «исполненію и настоянію» графа Стакельберга, чтобы графъ Браницкій «въ прошеніи его получилъ надлежащее удовлетвореніе». Спустя слишкомъ годъ, 17-го іюля 1786 года, императрица сообщила графу Стакельбергу, что «римскій императоръ сд?лалъ русскому двору ув?реніе о стараніи своемъ, дабы со стороны князя Чарторижскаго всякой подвигъ и безпокойство по ненавистному д?лу Угрюмовой были отложены. Мы — продолжала въ письм? своемъ Екатерина — поручаемъ вамъ употребить равныя попеченія, дабы и прочіе, кои считали бы себя зам?шанными, остались въ поко?». 28-го августа того же года императрица, въ письм? своемъ къ графу Стакельбергу, упоминала снова о «ненавистномъ» д?л? Угрюмовой и о необходимости сношеній съ в?нскимъ министерствомъ для того, чтобы князь Чарторижскій не возбуждалъ опять этого процесса.

Въ чемъ же заключалось это «ненавистное» д?ло, въ которомъ главнымъ д?йствующимъ лицомъ является женщина съ чисто-русскимъ фамильнымъ прозваніемъ, почему оно озабочивало императрицу и вызывало сношенія нашего двора съ в?нскимъ? До сихъ поръ въ исторической нашей литератур? не встр?чается на счетъ этого удовлетворительныхъ объясненій. Въ четвертой тетради «Русскаго Архива» за 1874 годъ пом?щены переведенныя съ польскаго «Записки Хршонщевскаго»,^[2]) обнимающія собою періодъ времени съ 1770 по 1820 годъ. Въ этихъ «Запискахъ» (стр. 927) авторъ ихъ передаетъ, что Игнатій Потоцкій д?йствовалъ противъ короля со времени пресловутаго д?ла его съ англичанкою, приговоренною къ пожизненному заключенію въ Данциг?. Въ прим?чаніи къ этимъ строкамъ «Записокъ» разсказывается вкратц? о «пресловутомъ» д?л?. Разсказъ этотъ основанъ, повидимому, на статью, пом?щенной во «Всеобщей Энциклопедіи» (Encyklopedia Powszeclma), безъ указанія на то, какъ приходилось императриц? Екатерин? II смотр?ть на это, по выраженію ея, «ненавистное» д?ло. Съ своей же стороны мы разскажемъ въ общихъ чертахъ о процесс? Угрюмовой, над?лавшемъ въ свое время не мало шуму не только въ Польш?, но и за границею, обративъ при этомъ вниманіе на то значеніе, какое оно могло им?ть въ глазахъ императрицы Екатерины. Зам?тимъ при этомъ, что если вгляд?ться внимательно въ политическую, довольно запутанную обстановку д?ла Угрюмовой, то представится еще разъ ум?ніе Екатерины относиться весьма искусно ко внутреннимъ д?ламъ Польши и оказывать на нихъ каждый разъ свое вліяніе сообразно взглядамъ и требованіямъ тогдашней нашей политики. Кром? того, д?ло Угрюмовой подтверждаетъ ту давнишнюю истину, что въ исторіи отъ малыхъ причинъ бываютъ иногда важныя посл?дствія. Такъ, въ настоящемъ случа? твердая политика Екатерины II, предр?шавшая дальн?йшую судьбу Польши, могла придти въ н?которое зам?шательство отъ прод?локъ авантюристки.

Со временъ Петра Великаго и въ особенности со времени вступленія на польскій престолъ Станислава-Августа Понятовскаго, русскіе военные отряды почти безвыходно оставалисъ въ различныхъ м?стностяхъ Р?чи Посполитой. Въ одномъ изъ такихъ отрядовъ, неизв?стно, впрочемъ, въ какомъ именно полку, находился на служб? н?кто маіоръ Угрюмовъ ^[3]) Отъ фамиліи его и получило названіе то д?ло, о которомъ идетъ теперь р?чь, такъ какъ жена его явилась главною участницею въ этомъ загадочномъ д?л?. Настоящее происхожденіе маіорши Угрюмовой остается неизв?стно, потому, что относительно этого судьи не собрали никакихъ положительныхъ св?д?ній. По н?которымъ же обстоятельствамъ приходится заключить, что она была родомъ изъ Голландіи и прі?хала въ Варшаву еще въ первыхъ годахъ царствованія Станислава-Августа, гд? и жила въ совершенной безв?стности до своего процесса. Фамилія ея по отцу де-Нери. хотя она, какъ мы увидимъ, присвоивала себ? другую родовую фамилію. ^[4]) Первый ея мужъ назывался Леклеркъ. Изъ процесса Угрюмовой видно, между прочимъ, что она вела разгульную и кочевую жизнь. Она побывала и въ Венеціи, и въ Берлин?, и въ Гамбург?, и въ Варшав?, и въ Петербург?, и, по словамъ ея обвинителя, вс? эти города свид?тельствовали объ ея безнравственности: всюду оставляла она по себ? сл?ды глубокаго разврата, которому не было ни начала, ни конца. Въ обвинительной противъ нея р?чи упоминалось также, что одного изъ своихъ мужей — должно быть Леклерка — она подвела въ Брюж? подъ вис?лицу и что одинъ изъ ея любовниковъ былъ убитъ въ Гамбург?, при чемъ намекалось на участіе Угрюмовой въ этомъ убійств?. По словамъ же адвоката — старавшагося сообразно съ ходомъ судебнаго процесса, поднять нравственный кредитъ Угрюмовой, — она была робкая женщина, увлекавшаяся только удовольствіями молодости, такъ что даже самое придирчивое злословіе приписывало ей лишь такія ошибки и заблужденія, которыя можно извинить слабостію ея пола и участниками въ которыхъ были постоянно мужчины. Н?которыя же неблаговидныя прод?лки и хитрости Угрюмовой онъ объяснялъ затруднительностію матеріальнаго ея положенія, но не нравственною ея испорченностію. Какъ бы, впрочемъ, то ни было, но во всякомъ случа? Угрюмова оказывается искательницею приключеній, неразборчивою на средства, которыя она искала не только въ обыденной жизни, но и въ политической сфер?.

Обстоятельства же д?ла, называемаго императрицею Екатериною «ненавистнымъ», заключались въ сл?дующемъ:

Въ 1782 году къ одному изъ первыхъ польскихъ вельможъ, коронному стольнику, графу Августу Мошинскому, явилась въ Варшав? Угрюмова, жена офицера русской службы, и заявила графу, что она нарочно прі?хала въ Варшаву съ т?мъ, чтобы предостеречь короля отъ угрожающей ему опасности. При этомъ Угрюмова сказала, что у нея есть чрезвычайно важная тайна, которую она можетъ сообщить только самому королю, почему и настаивала на томъ, что ей необходимо вид?ться лично съ его величествомъ. Графъ Мошинскій уб?ждалъ Угрюмову, чтобы она предварительно передала ему эту тайну, и Угрюмова, только посл? упорныхъ и неоднократныхъ отказовъ, р?шилась на это. Тогда она сообщила Мошинскому, что противъ короля составляется заговоръ. Посл? этого король согласился вид?ть Угрюмову и встр?тился съ нею у Мошинскаго, но не могъ добиться отъ нея ничего опред?леннаго. Станиславъ-Августъ усомнился въ в?рности доноса, сд?ланнаго Угрюмовой, но т?мъ не мен?е приказалъ выдать ей 50 дукатовъ. Угрюмова отказалась отъ этой награды, заявивъ, что опа р?шительно ни въ чемъ не нуждается, но король настоялъ на принятіи назначенной ей суммы. Какъ на главныхъ заговорщиковъ, Угрюмова указала тогда на великаго гетмана графа Ксаверія Браницкаго, на отставнаго литовскаго подскарбія Тизенгауза и на изв?стнаго) въ свое вреся богача-пройдоху графа Понинскаго. Лида эти вообще, а изъ нихъ во особенности великій гетманъ, считались сторонниками Екатерины, и это обстоятельство, при тогдашнемъ настроеніи умовъ въ Польш? и при положеніи, занятомъ магнатскими партіями, а также всл?дствіе разсказа Угрюмовой о томъ, что о составлявшемся противъ короля заговор? она узнала въ Петербург?, должны были произвести не совсемъ пріятное впечатл?ніе на Екатерину.

По прошествіи н?котораго времени Угрюмова сообщила Мошинскому, что ей для открытія заговора необходимо ?хать въ Литву, въ м?стечко Ораны, а также въ Пулавы, почему и просила выдать ей на путевыя издержки 200 дукатовъ. Потому ли что Станиславъ-Августъ не слишкомъ в?рилъ доносу Угрюмовой или, что в?роятн?е, по неим?нію имъ въ то время денегъ, Угрюмовой было отказано въ выдач? просимой ею суммы. Тогда она отстала отъ короля и все д?ло само собою заглохло, такъ какъ со стороны Станислава-Августа ему не было дано никакого хода.

Въ 1784 году, передъ отъ?здомъ короля на сеймъ въ Гродно, Угрюмова отправилась туда же. Тамъ явилась она къ королевскому камердинеру, старост? Пясоченскому, Рыксу. пользовавшемуся особенною любовью и полнымъ дов?ріемъ Станислава-Августа, и передала Рыксу, что генералъ земель Подольскихъ, князь Адамъ Чарторижскій участвуетъ въ заговор? противъ короля ^[5]). Рыксъ доложилъ объ этомъ королю, но король, помня, что онъ им?лъ уже однажды д?ло съ Угрюмовой, не обратилъ на новый ея доносъ никакого вниманія. Т?мъ не мен?е преданный королю Рыксъ посмотр?лъ на это иначе и свелъ Угрюмову съ генераломъ Комажевскимъ, однимъ изъ первыхъ любимцевъ Станислава-Августа. Угрюмова сообщила Комажевскому, что заговорщики сперва хот?ли отравить короля, а теперь хотятъ убить его гд? случится, на улиц?, въ костел? или на сейм?. Для удостов?ренія же въ справедливости своихъ показаній, Угрюмова сказала Комажевскому, что она любовница подскарбія Тизенгауза, у котораго и выв?дала случайно о составляющемся противъ короля заговор?.

Слухъ о злоумышленіи князя Адама Чарторижскаго противъ Станислава-Августа не могъ не встревожить императрицу Екатерину, но не по той причин?, по которой ей это было бы непріятно узнать объ участіи гетмана Браницкаго въ заговор? противъ короля. Екатерина постоянно вид?ла въ княз? Адам? Чарторижскомъ соперника опаснаго для Понятовскаго, посаженнаго ею на королевскій престолъ; да и вообще партію князя Адама Чарторижскаго императрица Екатерина считала вредною для интересовъ русской политики въ Польш?. Еще въ 1783 году, когда Екатерина узнала, что принцъ Людвигъ Виртембергскій располагаетъ жениться на дочери Чарторижскаго, княжн? Маріи, она выразила родственникамъ принца свое неудовольствіе относительно предстоящаго брака, но когда свадьба эта состоялась даже безъ в?дома императрицы, то подозр?ніе ея на счетъ замысловъ Чарторижскаго усилилось еще бол?е. Выговаривая Стакельбергу за то, что онъ не донесъ ей своевременно о состоявшемся супружеств? принца съ княжною, Екатерина предписывала ему, чтобы онъ, наблюдая за вс?ми поступками князя Чарторижскаго и его родственниковъ или «согласниковъ», старался отвратить всякое д?йствіе, которое могло бы только клониться къ проложенію дороги ему, или новобрачному, къ выбору на польскій престолъ, въ случа? ваканціи онаго, ибо то — добавляла Екатерина — отнюдь не согласуетъ съ видами моими».

Между т?мъ смерть Понятовскаго отъ даннаго ему яда, т. е. такая смерть, которая не обнаружила бы тайнаго убійцы, открывала бы ваканцію на польскомъ престол?, и тогда легко могло бы осуществиться то, что было несогласно съ видами императрицы. Поэтому в?сть о злоумышленіи князя Адама Чарторижскаго на жизнь короля и должна была бы быть принята Екатериною, какъ предв?стіе тайныхъ его происковъ во вредъ Станиславу-Августу. Надобно, впрочемъ, зам?тить, что съ перваго раза доносъ Угрюмовой на Чарторижскаго прошелъ по Польш? только глухою молвою, не вызвавъ никакихъ особыхъ тревогъ. Съ своей стороны Рыксъ и Комажевскій поручили полковнику Азулевичу тщательно охранять особу короля отъ всякаго покушенія на его жизнь, но гродненскій сеймъ миновалъ благополучно. Вскор?, однако, д?ло приняло иной оборотъ, который, въ свою очередь, тоже встревожилъ Екатерину.

КОРОЛЬ ПОЛЬСКІЙ СТАНИСЛАВЪ-АВГУСТЪ ПОНЯТОВСКІЙ. Съ современнаго гравированнаго портрета Пихлера.

Объ участіи князя Чарторижскаго въ заговор? противъ короля Угрюмова сообщала Рыксу и Комажевскому въ октябр? 1784 года, а зат?мъ, 11-го января сл?дующаго 1785 года, къ князю Адаму явился проживавшій въ Варшав? англійскій негоціантъ Тейлоръ и предупредилъ князя, что у него есть опасные враги, задумавшіе отравить его ядомъ, и для того, чтобъ Чарторижскій могъ уб?диться въ справедливости этого, Тейлоръ пригласилъ князя къ себ? вечеромъ, об?щая познакомить его съ одной особой, которая можетъ открыть ему вс? подробности этого злоумышленія. Князь Чарторижскій пов?рилъ разсказу Тейлора и, взявъ съ собою надворнаго литовскаго маршала Игнатія Потоцкаго, женатаго на его племянниц?, отправился къ Тейлору, у котораго и встр?тился съ Угрюмовой. Угрюмова разсказала Тейлору, что н?сколько дней тому назадъ староста Рыксъ и генералъ Комажевскій прі?хали къ ней и посл? разговора, показавшагося ей довольно страннымъ, спросили ее, готова ли она будетъ исполнить то, чего отъ нея потребуютъ? Когда же Угрюмова положительно отв?тила на это, то Комажевскій предложилъ ей, чтобы она дала проглотить Чарторижскому то, что находилось въ бумажк?, лежавшей у него, Комажевскаго, въ карман?, а Рыксъ предложилъ ей заманить Чарторижскаго въ любовныя с?ти и зат?мъ, когда князь, поддавшись ея искушеніямъ, останется у нея ночевать, заколоть его кинжаломъ. Угрюмова, какъ разсказывала она князю, согласилась на это предложеніе, но, боясь посл?дствій, да и не желая быть убійцею, р?шилась передать объ этомъ, сд?ланномъ ей, подговор? самому князю. Чарторижскій н?сколько усомнился въ достов?рности этого разсказа и предложилъ Угрюмовой отъ себя 200 дукатовъ, если она отречется отъ своего разсказа. При этомъ князь разсчитывалъ на то, что если все разсказанное Угрюмовою только собственная ея выдумка, то ей. ст?сненной въ ту пору въ денежныхъ д?лахъ, будетъ гораздо выгодн?е получить тотчасъ же довольно значительную сумму, нежели пускаться въ спекуляцію, усп?хъ которой для нея не вполн? обезпеченъ. Но Угрюмова подтвердила свой разсказъ, и тогда князь окончательно уб?дился въ справедливости ея сообщенія. Онъ потребовалъ отъ нея письменнаго заявленія, относительно всего разсказаннаго ею, и Угрюмова при немъ и Тейлор? написала собственноручно требуемое Чарторожскимъ заявленіе, добавивъ къ этому на письм? же, что Комажевскій, подговаривая ее отравить Чарторижскаго, сказалъ, между прочимъ, чтобъ она въ этомъ случа? смотр?ла на него, Комажевскаго, какъ на самаго короля. Подъ этимъ заявленіемъ Угрюмова подписалась: «Марія-Тереза, маіорша д’Огрюмова, рожденная баронесса фонъ-Лаутенбургъ» ^[6]).

Получивъ въ руки упомянутое заявленіе, Чарторижскій предложилъ маіорш?, чтобъ она пригласила къ себ? запиской Рыкса, а между т?мъ братъ Игнатія Потоцкаго. Станиславъ, и Тейлоръ должны были зас?сть въ сос?дней комнат? въ засад? и подслушать разговоръ, который будетъ происходить между Угрюмовой и Рыксомъ. Планъ этотъ былъ исполненъ, и когда Рыксъ пришелъ къ Угрюмовой, то она въ заведенномъ ею съ нимъ разговор? спросила его: «желаетъ-ли онъ, чтобъ она отравила Чарторижскаго?» на этотъ вопросъ Рыксъ радостно отв?тилъ: «браво, браво!» Тогда Потоцкій и Тейлоръ вышли съ пистолетами изъ-за засады, схватили Рыкса и самовольно, безъ участія властей, арестовавъ и его и Угрюмову, отправили эту посл?днюю въ домъ маршальши княгини Любомирской, которая обходилась съ нею чрезвычайно ласково и даже подарила ей 500 дукатовъ. По сообщеніи же Потоцкаго о злоумышленіи Комажевскаго, генералъ былъ арестованъ великимъ маршаломъ Мнишкомъ въ театр?, гд? онъ сид?лъ тогда въ королевской лож?. Такимъ образомъ д?ло это съ самаго начала получило громкую огласку, и в?сть о случившемся разнеслась быстро по всей Польш?. Между т?мъ Чарторижскій, основываясь на письменномъ заявленіи Угрюмовой, а также на свид?тельскихъ показаніяхъ Станислава Потоцкаго и Вильгельма Тейлора, началъ уголовный процессъ противъ Рыкса и Комажевскаго, обвиняя ихъ въ нам?реніи отравить его. Поступая такимъ образомъ противъ первыхъ любимцевъ Станислава-Августа и самыхъ приближенныхъ къ нему лицъ, Чарторижскій, безъ всякаго сомн?нія, им?лъ прежде всего въ виду над?лать не мало хлопотъ и непріятностей самому королю, зам?шанному, заявленіемъ Комажевскаго, до н?которой степени въ это уголовное д?ло.

Если по т?мъ обстоятельствамъ, которыя мы привели выше, заговоръ графа Браницкаго и князя Чарторижскаго противъ Понятовскаго долженъ былъ произвести на Екатерину непріятное впечатл?ніе, то т?мъ бол?е долженъ былъ встревожить ее тотъ оборотъ, какой принимало настоящее д?ло посл? новаго заявленія Угрюмовой. Теперь король Станиславъ-Августъ, покровительствуемый императрицею, являлся въ глазахъ поляковъ и даже всей Европы гнуснымъ посягателемъ на жизнь своего двоюроднаго брата, подозр?ваемаго въ тайныхъ ковахъ. Чарторижскій съ своей стороны написалъ королю р?зкое, укорительное письмо, у?халъ изъ Варшавы и, даже вовсе оставивъ Польшу, отправился въ В?ну и тамъ вступилъ въ службу римско-н?мецкаго императора. Этимъ отъ?здомъ и объясняются сношенія русскаго двора съ в?нскимъ относительно «подвиговъ» Чарторижскаго по «ненавистному» д?лу Угрюмовой. Екатерина разсчитывала на то, что императоръ, оказавшій особенное благоволеніе князю Чарторижскому, можетъ сильн?е другихъ повліять на него и отговорить его отъ возбужденія вновь процесса Угрюмовой, въ которомъ король являлся лицомъ, прикосновеннымъ къ д?лу. Между т?мъ враги Станислава-Августа не замедлили тотчасъ же направить противъ него это д?ло. Они объясняли, что такъ какъ прежде ходили слухи о томъ, будто Чарторижскій составляетъ заговоръ противъ короля, то теперь король съ своей стороны, чтобъ отд?латься отъ Чарторижскаго, задумалъ поднести ему отраву при сод?йствіи Угрюмовой. Въ одной изъ многочисленныхъ брошюръ, явившихся вскор? посл? начатія д?ла Угрюмовой, король прямо былъ обвипяемъ въ нам?реніи отравить Чарторижскаго, при чемъ упомипа-лось, что онъ еще и прежде пользовался подобными злод?йскими услугами Угрюмовой, и что ею было уже изведено посредствомъ отравы шестнадцать разныхъ лицъ, которыя и высчитывались въ брошюр? поимянно. Такимъ образомъ д?ло Угрюмовой приняло политическій характеръ и Екатерина могла предусматривать, что въ Р?чи Посполитой завязывается сильная борьба между партіею короля, согласовавшагося съ видами императрицы, и партіею князя Адама Чарторижскаго, отличившагося совершенно инымъ направленіемъ. Екатерина не могла не предвид?ть, что страшное обвиненіе, поднятое Чарторижскимъ, не только противъ людей, приближенныхъ къ Станиславу-Августу, но и противъ него самого, неминуемо взволнуетъ всю Польшу, политическая жизнь которой, хотя и слишкомъ бурная, была, однако, чужда до т?хъ поръ тайнаго изведенія личностей, опасныхъ правительству. Императрица не могла не подумать о томъ, что Чарторижскій явится теперь въ глазахъ магнатовъ и шляхты жертвою, обреченною на смерть, за образъ своихъ д?йствій, клонившихся къ тому, чтобы разстроить замыслы русской политики въ Польш? и поддержать независимость Р?чи Посполитой отъ вліянія на нее со стороны Россіи. Зная настроеніе умовъ въ Польш?, Екатерина могла предполагать, что Станиславъ-Августъ, всл?дствіе процесса Угрюмовой, можетъ пошатнуться на своемъ и такъ уже не слишкомъ прочномъ престол? и что тогда если и не исчезнутъ, то всетаки замедлятъ созр?ть результаты долгол?тней русской политики въ Польш?. Д?йствительно, когда разнеслась в?сть о посягательств? короля на жизнь князя Чарторижскаго, вся Польша пришла въ бурное движеніе, и движеніе это, конечно, не было направлено въ пользу Россіи.

Если вообще подобнаго рода поступокъ долженъ былъ набросить т?нь на королевское достоинство, то онъ въ отношеніи къ Чарторижскому принималъ особое значеніе. Князь Адамъ Чарторижскій, и по рожденію, и по богатству, и по близкой кровной связи съ королемъ, занималъ въ Польш? едва-ли не самое видное м?сто. Родня его, еще съ самаго его д?тства, предназначала князя Адама въ короли польскіе, и въ прежнее время, по внушенію ея, молодой Чарторижскій ?здилъ довольно часто въ Петербургъ, чтобъ снискать тамъ себ? расположеніе императрицы Елисаветы Петровны, политика которой не представляла для Польши никакой серьезной опасности. Петръ III оказывалъ князю Чарторижскому особенную благосклонность и, не долюбливая, по изв?стнымъ ему обстоятельствамъ, Понятовскаго, желалъ вид?ть королемъ польскимъ Чарторижскаго, и даже об?щалъ ему свое сод?йствіе для достиженія польскаго престола въ случа? смерти короля Августа III. Понявъ къ чему клонится политика императрицы Екатерины въ отношеніи Польши, князь Чарторижскій прекратилъ впосл?дствіи всякую связь съ петербургскимъ дворомъ и, явившись представителемъ старой Польши и противникомъ русскаго вліянія на д?ла Р?чи Посполитой, пользовался поэтому среди польскихъ патріотовъ огромнымъ вліяніемъ. Все это не могло располагать Екатерину въ пользу Чарторижскаго, котораго процессъ Угрюмовой выдвигалъ теперь на слишкомъ видное м?сто, какъ жертву королевскаго коварства, и который для своей поддержки былъ въ состояніи выставить сильную и многочисленную партію, враждебно настроенную противъ Россіи.

Съ юридической точки зр?нія судебный процессъ Угрюмовой чрезвычайно зам?чателенъ^[7] для того времени: онъ былъ веденъ гласно, при участіи обвинительной власти, защитниковъ Рыкса, Комажевскаго и Угрюмовой, какъ обвиняемыхъ, и адвоката со стороны князя Чарторижскаго, какъ главнаго обвинителя. Р?чи участвовавшихъ въ судебномъ зас?даніи лицъ отличаются превосходною обработкою слога и утонченностію доводовъ и со стороны обвинителей, и со стороны защитниковъ, но мы не будемъ останавливаться на подробностяхъ этого процесса. Скажемъ только, что защитники Рыкса и Комажевскаго доказывали, что никакого злаго умысла на жизнь Чарторижскаго не было; они ссылались и на то, что Станиславъ Потоцкій и Тейлоръ придали подслушаннымъ ими словамъ Рыкса и Угрюмовой такой смыслъ, какого они вовсе не им?ли, и, наконецъ, защитники обвиняемыхъ вовсе отвергли, на основаніяхъ тогдашняго польскаго законодательства, показанія Игнатія и Станислава Потоцкихъ, какъ такихъ лицъ, которыя, по многимъ причинамъ, не могли быть признаны имов?рными свид?телями, и обвиняли князя Чарторижскаго въ клевет? не только на Рыкса и Комажевскаго, но и на самаго короля. Защитникъ Угрюмовой доказывалъ, что со стороны ея никакой интриги не было и что она показывала сущую правду; Угрюмова же не только подтверждала т? обстоятельства, о которыхъ мы уже говорили, но заявляла еще, что Рыксъ уже и прежде звалъ ее въ Гродно за т?мъ, чтобы оказать королю чрезвычайно важную услугу и об?шалъ ей 1,000 дукатовъ единовременно, 500 дукатовъ ежегодной пожизненной пенсіи, а также и пом?стье, если только она съум?етъ войти въ сношенія съ однимъ лицомъ, переписывавшимся съ княземъ Чарторижскимъ. Но такъ какъ, по словамъ Угрюмовой, ей не удалось исполнить это, то Рыксъ оставилъ ее въ Гродно и посл? того явился къ ней въ Варшав? съ т?мъ ужаснымъ предложеніемъ, о которомъ она не замедлила сообщить князю Чарторижскому.

Что касается маіора Угрюмова, то онъ явился на судъ только въ качеств? свид?теля. Маіоръ показалъ, что посл? возвращенія его жены изъ Гродно, Рыксъ и Комажевскій были у нея два раза, и что когда они пришли къ ней въ посл?дній разъ, то онъ, Угрюмовъ, встр?тился съ ними и отрекомендовался имъ какъ мужъ хозяйки дома. «Посл? того — продолжалъ Угрюмовъ — жена моя поговорила н?сколько минутъ съ этими господами и показала имъ какое-то письмо, копію съ котораго снялъ Комажевсуій. Зат?мъ они разговаривали между собою, но я — продолжалъ Угрюмовъ — не вид?лъ, чтобы Комажевскій показывалъ ей что нибудь написанное или чтобы онъ далъ жен? моей какой нибудь пакетикъ. Во время ихъ разговора я вышелъ изъ комнаты, чтобы приказать слуг? принести письменныя принадлежности. Когда же разговоръ кончился, то Комажевскій сказалъ мн?, что нигд? н?тъ такихъ строгихъ законовъ, какъ въ Польш?; но, добавилъ онъ, жена ваша не знаетъ ихъ, а между т?мъ въ такихъ д?лахъ надобно д?йствовать крайне осторожно, потому что безъ ясныхъ доказательствъ никакія словесныя показанія не могутъ им?ть у насъ силы. Зат?мъ онъ упомянулъ о корол? Сигизмунд?, какъ о строгомъ государ?. Когда же они ушли, я спросилъ жену, о чемъ она говорила съ ними. На мой вопросъ она отв?чала: «вы не понимаете по-французски, а мн? скучно было бы растолковывать вамъ все это».

Посл? такого показанія, маіоръ Угрюмовъ былъ освобожденъ отъ дальн?йшихъ допросовъ, но такъ какъ данныя имъ на суд? показанія, о передач? его жен? Комажевскимъ яда, противор?чили ея собственнымъ показаніямъ, то обстоятельство это и послужило главнымъ основаніемъ къ обвиненію ея въ клевет? на Комажевскаго.

15-го марта 1785 года состоялся приговоръ трибунала, судившаго Угрюмову, Рыкса и Комажевскаго. Въ приговор? этомъ излагалось, что сообщеніе, сд?ланное Угрюмовою Чарторижскому 14-го января, противор?читъ ея показаніямъ, что оно не подтверждается ни сл?дствіемъ, ни допросомъ, и что, наконецъ, оно ложно въ самыхъ главныхъ основаніяхъ, что порошокъ, будто бы данный ей Комажевскимъ, не ядъ; да при томъ и самый порошокъ не былъ ей вовсе переданъ ни Комажевскимъ, ни Рыксомъ, и что разговоръ этого посл?дняго съ Угрюмовой, подслушанный Потоцкимъ и Тейлоромъ, не им?лъ совс?мъ того смысла, какой они сами ему придали. По этимъ соображеніямъ, трибуналъ освободилъ Рыкса и Комажевскаго отъ всякаго обвиненія въ покушеніи на отравленіе Чарторижскаго, но т?мъ не мен?е приговорилъ Рыкса къ полугодичному заключенію, собственно за сношенія его съ обвиненной. Сд?ланныя же Угрюмовою на счетъ Рыкса и Комажевскаго заявленія онъ призналъ ложью и клеветою, и запретилъ упоминать объ этомъ подъ страхомъ наказанія. Князь Адамъ Чарторижскій былъ приговоренъ къ 60-ти польскимъ маркамъ пени въ пользу Рыкса и Комажевскаго. Что же касается Маріи Угрюмовой, присвоившей себ? разныя имена и обвиненной въ мошенничеств?, краж?, а также и въ злостномъ вымысл? о составлявшемся будто противъ короля заговор? и о злоумышленіи на жизнь князя Чарторижскаго, то трибуналъ присудилъ ее къ выставк? у позорнаго столба въ Старомъ-город?, къ наложенію ей на л?вую лопатку, чрезъ палача, раскаленнымъ жел?зомъ клейма съ изображеніемъ вис?лицы и къ содержанію въ в?чномъ, безъисходномъ заточеніи.

Тейлоръ былъ приговоренъ къ заключенію въ тюрьм? на шесть м?сяцевъ за вооруженное нападеніе на старосту пясочинскаго Рыкса.

Приговоръ, постановленный надъ Угрюмовой, былъ приведенъ въ исполненіе 21-го апр?ля 1785 г. При этомъ, въ виду ея, были сожжены написанное ею для Чарторижскаго сознаніе и брошюры, изданныя въ защиту ея и въ обвиненіе Рыкса, Комажевскаго, а также и самого короля.

Спустя н?сколько дней по исполненіи приговора, Угрюмова была отвезена въ Данцигъ для пожизненнаго заключенія въ тамошней кр?пости. Неизв?стно получила-ли она впосл?дствіи помилованіе или же ей удалось какимъ нибудь способомъ уб?жать изъ данцигской кр?пости. Изв?стно только, что, по минованіи н?сколькихъ л?тъ посл? исполненія приговора, она появилась въ им?ніи князя Адама Чарторижскаго, Пелкиняхъ, и была еще жива въ 1830 году.

Казалось бы, что посл? судебнаго оправданія Рыкса и Комажевскаго, а вм?ст? съ т?мъ и посл? наказанія Угрюмовой, какъ клеветницы, и взысканія пени съ Чарторижскаго должно было окончиться все поднятое ею д?ло. Мы вид?ли, однако, что императрица Екатерина озабочивалась имъ и посл? этого. Хотя оправдательный приговоръ трибунала въ пользу Рыкса и Комажевскаго уничтожалъ обвиненіе, взведенное на короля, но т?мъ не мен?е въ общественномъ мн?ніи подозр?ніе, павшее однажды на Станислава-Августа, не искоренилось окончательно и противная ему партія распускала слухи, что Угрюмова была права въ томъ отношеніи, что король, при сод?йствіи ея, на самомъ д?л? хот?лъ избавиться отъ князя Адама посредствомъ отравы. Говорили, что многіе члены трибунала не были согласны на постановленіе обвинительнаго приговора противъ Угрюмовой и оправдательнаго въ пользу Рыкса и Комажевскаго, и что только вліяніе королевской партіи побудило ихъ къ этому. Не мало говору возбуждало и то еще обстоятельство; что посл? заарестованія Угрюмовой, вс? ея бумаги попали въ руки князя Іосифа Понятовскаго, роднаго брата короля. Это давало поводъ говорить, что въ захваченныхъ княземъ Понятовскомъ бумагахъ были такія, при помощи которыхъ легко было бы распутать весь узелъ и добраться до самаго короля, но что князь Понятовскій уничтожилъ ихъ. Вообще д?ло Угрюмовой оставило посл? себя чрезвычайно усиленное раздраженіе въ партіи, противной королю, а вм?ст? съ т?мъ и Россіи. Съ своей стороны императрица Екатерина понимала, что хотя пожаръ и погасъ, но что оставшіяся отъ него подъ пепломъ искры еще тл?ли, и что сеймовая буря легко могла раздуть ихъ снова и над?лать не мало б?ды Станиславу-Августу, покорствовавшему предъ русской государыней. Въ виду всего этого, Екатерина поручала графу Стакельбергу замять окончательно д?ло Угрюмовой, и старалась при посредств? в?нскаго двора утишить князя Чарторижскаго, который, оставаясь недоволенъ р?шеніемъ трибунала, нам?ревался поднять вопросъ о процесс? Угрюмовой на предстоявшемъ тогда сейм?, и мы уже вид?ли, что Чарторижскій могъ быть опаснымъ противникомъ короля, а вм?ст? съ т?мъ и екатерининской политики въ Польш?.

Независимо отъ этого, императрица, стараясь заглушить д?ло Угрюмовой, им?ла въ виду и другую еще ц?ль. Возбужденіе этого д?ла вновь затронуло бы ближайшимъ образомъ и графа Браницкаго, такъ какъ и онъ былъ въ числ? т?хъ лицъ, на которыхъ доносила Угрюмова, какъ на злоумышленниковъ противъ королевской особы. Между т?мъ Браницкій, женатый на родной племянниц? князя Потекина-Таврическаго, былъ однимъ изъ главныхъ сторонникомъ Россіи въ Польш?, и партія его на столько поддерживала интересы Россіи въ Польш?, что называлась гетманской или потемкинской партіею. Вообще Ксаверій Браницкій пользовался особымъ расположеніемъ Екатерины, по старанію которой онъ, въ 1774 году, получилъ во влад?ніе богатое и обширное пом?стье — Б?лую Церковь. Между т?мъ возобновленіе процесса Угрюмовой и соприкосновеніе къ нему гетмана Браницкаго легко могло вызвать ожесточенную борьбу между гетманомъ и королемъ, или, говоря иначе, разд?лить русскую партію на два враждебные лагеря; а между т?мъ Екатерин? не хот?лось рязъединять такимъ образомъ своихъ силъ въ Польш?. Могло случиться и то, что при общемъ нерасположеніи къ Браницкому поляковъ и господствовавшей къ нему, въ особенности за подавленіе барской конфедераціи, общей ненависти въ анти-русской партіи, онъ по д?лу Угрюмовой легко могъ быть обвиненъ, а потому и долженъ былъ бы лишиться своего высокаго оффиціальнаго положенія въ Польш?. По всей в?роятности, онъ даже самъ предвид?лъ возможность такого неблагопріятнаго для него исхода, и подъ вліяніемъ этого просилъ сод?йствія императрицы для того, чтобы имя его было исключено изъ процесса Угрюмовой. Екатерина, какъ и сл?довало ожидать, постаралась оградить своего приверженца отъ угрожавшихъ ему непріятностей, и пользуясь процессомъ Угрюмовой, зоботилась о томъ, чтобъ сблизить гетмана съ королемъ. Поручая графу Стакельбергу хлопотать, чтобы желаніе Браницкаго было исполнено, Екатерина «принимала за благо вс? ув?ренія, кои онъ о своей в?рности и усердіи къ его величеству и ко всему, что благо прямое республики польской составляетъ, и удостоивала его во всякомъ случа? своего благоволенія и покровительства». Въ другомъ письм? къ графу Стакельбергу, Екатерина выражала надежду, что и самъ графъ Браницкій не подниметъ д?ла Угрюмовой, и что онъ, «в?дая къ себ? особенное ея благоволеніе, не только не учинитъ подвига вопреки ея желанію, но еще, по усердію его къ ней, будетъ способствовать къ успокоенію духовъ тамошнихъ и къ утвержденію всего, что можетъ обратиться въ зам?шательство». Наконецъ, въ третьемъ письм? Екатерина, выразивъ графу Стакельбергу свое желаніе, дабы изв?стное ненавистное д?ло Угрюмовой не было поводомъ къ безпокойствамъ и смятеніямъ, упоминаетъ о томъ, что ей представленъ отъ великаго гетмана короннаго графа Браницкаго проектъ артикула конституціи «для отвращенія и мал?йшаго сомн?нія въ в?рности его королю и отечеству, составленный въ ум?ренныхъ и благопристойныхъ выраженіяхъ». «Мы поручаемъ вамъ — писала Екатерина Стакельбергу — чтобы д?ло сіе, какъ съ одной стороны сходственно съ желаніемъ короннаго гетмана, такъ и съ другой со всевозможнымъ предохраненіемъ тишины на сейм?, распоряжено было, о чемъ вы съ нимъ откровенно изъяснитесь и положите на м?р?».

Письмо это было писано 28-го августа 1786 года, и вскор? зат?мъ желаніе императрицы исполнилось, такъ какъ бывшій въ томъ же году сеймъ постановилъ о преданіи д?ла Угрюмовой в?чному забвенію.

ГЕРЦОГИНЯ КИНГСТОНЪ

I

Въ 1738 году при двор? принцессы уэльской, матери будущаго короля великобританскаго, Георга II, явилась осемнадцатил?тняя фрейлина миссъ Елизавета Чэдлей, дочь полковника англійской службы, родомъ изъ графства Девонширскаго. Одинъ изъ предковъ ея, храбрый морякъ, участвовалъ въ сраженіи англійскаго флота съ Непоб?димою Армадою короля испанскаго Филиппа II. Своею пл?нительною наружностью, а также острымъ и игривымъ умомъ, она тотчасъ же привлекла къ себ? толпу самыхъ восторженныхъ и страстныхъ поклонниковъ. Молва гласила, что во всемъ Соединенномъ королевств? не было ни одной д?вицы, ни одной женщины, которая могла бы не только поспорить, но и равняться красотою съ пл?нительною Елизаветою Чэдлей. Крестьяне той м?стности, въ которой росла миссъ Елизавета, называли ее волшебницей, разсказывая, что красота ея обаятельна до такой степени, что не только домашнія животныя, но и дикіе зв?ри безъ зова приближаются и ласкаются къ ней. Въ числ? поклонниковъ этой необыкновенной красавицы, во время пребыванія ея въ Лондон?, явился молодой герцогъ Гамильтонъ. Неопытная д?вушка скоро попала въ с?ти, разставленныя ей ловкимъ волокитою, и предалась ему со вс?мъ пыломъ первой любви. Герцогъ воспользовался этимъ и зат?мъ — какъ нер?дко водится — не смотря на свои прежнія ув?ренія, об?щанія и клятвы жениться на ней, обманулъ ее, уклонившись отъ брака съ обольщенной имъ д?вушкою подъ разными вымышленными имъ предлогами. Впрочемъ, сама миссъ Елизавета, въ краткой своей біографіи, передаетъ исторію первой своей любви н?сколько иначе: ей сообщили, что Гамильтонъ влюбился въ другую. Сообщеніе это, быть можетъ, было вымышлено врагами жениха, но молва объ его нев?рности до того сильно под?йствовала на молодую д?вушку, что она въ письм? своемъ къ герцогу отказалась отъ брака съ нимъ, но т?мъ не мен?е она во всю жизнь не могла забыть предмета своей первой сердечной страсти.

Жестоко разочарованная въ первой своей любви, миссъ Елизавета, въ 1744 году, обв?нчалась съ влюбившимся въ нее капитаномъ Гервеемъ, братомъ графа Бристоля. Такъ какъ бракъ этотъ былъ совершонъ противъ воли родителей Гервея и миссъ Елизавета не хот?ла потерять званіе фрейлины при двор? принцессы уэльской, то молодая чета сохранила бракъ въ непроницаемой тайн?. Связь же Елизаветы съ герцогомъ Гамильтономъ не была никому изв?стна, а потому самые богатые и знатные женихи Англіи продолжали по прежнему искать руки красавицы и вс? удивлялись, почему молоденькая миссъ, не им?вшая никакого насл?дственнаго состоянія, отказывалась такъ упорно отъ самыхъ блестящихъ предстоявшихъ ей замужествъ. Тайные супруги жили, однако, между собою не слишкомъ ладно. У нихъ начались, съ перваго же дня супружества, размолвки, а потомъ ссоры, вскор? обратившіяся въ непримиримую вражду. Миссисъ Елизавета сочла за лучшее разлучиться съ мужемъ и чтобы скрыться, какъ отъ него, такъ и отъ наскучившаго ей лондонскаго общества, отправилась путешествовать по Европ?. Во время этого непродолжительнаго, впрочемъ, путешествія, она побывала въ Берлин? и Дрезден?. Въ столиц? Пруссіи король Фридрихъ Великій, а въ столиц? Саксоніи курфирстъ и король польскій Августъ III, въ особенности же его жена, оказали миссисъ Гарвей или миссъ Чэдлей чрезвычайное вниманіе. Фридрихъ Великій до такой степени былъ увлеченъ ею, что въ теченіе н?сколькихъ л?тъ велъ съ нею постоянную переписку. Недостатокъ денежныхъ средствъ принудилъ ее отказаться отъ дальн?йшаго путешествія по Европ? и она вскор? возвратилась въ Англію, но оказалось, что зд?сь ей невозможно было оставаться. Разгн?ванный противъ нея мужъ не только что сталъ дурно обращаться съ нею, но и грозилъ ей, что онъ о тайномъ ихъ брак? объявитъ принцесс? уэльской, подъ покровительствомъ которой состояла Елизавета, считавшаяся по прежнему, какъ незамужняя, въ числ? фрейлинъ принцессы. При этой угроз? капитанъ встр?тилъ однако въ своей молодой супруг? ловкую и см?лую противницу.

Узнавъ, что пасторъ, который в?нчалъ ее съ Гервеемъ, уже умеръ и что церковныя книги того прихода, гд? она в?нчалась, находились въ рукахъ его преемника, челов?ка дов?рчиваго и безпечнаго, миссъ Елизавета отправилась къ нему и попросила у него позволенія сд?лать въ этихъ книгахъ какую-то пустую справку. Не подозр?вая въ такой просьб? ничего злонам?реннаго, пасторъ охотно разр?шилъ миссъ Елизавет? просмотр?ть церковныя книги и въ то время, когда пріятельница ея занимала болтливаго пастора интереснымъ для него разговоромъ, сама она вырвала тайкомъ изъ книги ту страницу, на которой былъ запитанъ актъ объ ея брак?. Возвратившись домой, она преспокойно объявила мужу, что никакихъ сл?довъ ихъ брака не существуетъ, что она считаетъ теперь себя совершенно свободною, что онъ, если желаетъ, можетъ заявить объ ихъ брак? и принцесс?, и вообще кому угодно, но что онъ никакими доказательствами не подтвердитъ своего заявленія. Къ этому она добавила, что при такихъ условіяхъ онъ, в?роятно, согласится отказаться отъ тяжести лежавшихъ на немъ брачныхъ узъ. Гервей, не желавшій дать свободы Елизавет? только изъ ненависти къ ней, посл? н?котораго колебанія принялъ эту сд?лку, т?мъ бол?е, что въ эту пору самъ влюбился въ другую, и такимъ образомъ молодая женщина получила право жить гд? и какъ ей вздумается.

Спустя н?которое время посл? того, мистеръ Гервей, по смерти своего старшаго брата, насл?довалъ титулъ графа Бристоля, а вм?ст? съ т?мъ получилъ и весьма значительное родовое состояніе. Вскор? онъ такъ опасно захворалъ, что не было никакой надежды на его выздоровленіе, и тогда миссъ Елизавета Чэдлей задумала сд?латься формально графинею Бристоль и получить при этомъ вдовью долю изъ им?нія умирающаго. Съ этою ц?лью она начала то въ томъ, то въ другомъ случа? заявлять о своемъ тайномъ брак? съ капитаномъ Гервеемъ, теперешнимъ графомъ Бристолемъ, и разсказывать, что у нея отъ этого брака есть сынъ. Однако, графъ Бристоль, вопреки вс?мъ предсказаніямъ и опасеніямъ медиковъ, сталъ поправляться и вскор? совершенно выздоров?лъ. Онъ узналъ о слухахъ, распускаемыхъ его женою и теперь, въ свою очередь, хот?лъ начать процессъ, чтобъ доказать, что тайнаго брака между нимъ и миссъ Елизаветой никогда не существовало. Д?ло, впрочемъ, приняло иной оборотъ.

Еще въ ту пору, когда миссисъ Елизавета не истребила акта о своемъ брак? съ Гервеемъ, она пл?нила собою стараго богача герцога Кингстона, и когда прод?лка ея съ больнымъ графомъ Бристолемъ не удалась, то она усп?ла уб?дить этого старика жениться на ней. Супруги жили, повидимому, весьма ладно, т. е., въ томъ смысл?, что старый, добродушный герцогъ былъ въ полной власти у своей бойкой супруги. Онъ умеръ въ 1773 году и по смерти его оказалось зав?щаніе, по которому все его громадное состояніе, неподлежавшее безусловному насл?дованію по родству, должно было перейти безразд?льно къ его вдов?. Недовольные такимъ посмертнымъ распоряженіемъ герцога родственники его завели съ герцогинею разомъ два процесса — уголовный и гражданскій, обвиняя леди Кингстонъ въ двоебрачіи и оспаривая д?йствительность духовнаго зав?щанія въ ея пользу. Противники ея находили, что зав?щаніе герцога не могло быть прим?нено къ ней, какъ къ вдов? зав?щателя, потому что она, какъ вступившая съ нимъ въ бракъ при жизни перваго мужа, графа Бристоля, не можетъ быть признана законною женою герцога Кингстона. Оказалось, однако, что зав?щаніе стараго богача было составлено очень ловко: онъ отказывалъ свое состояніе не графин? Бристоль, не герцогин? Кингстонъ, а просто миссъ Елизавет? Чэдлей, тождественность которой съ лицомъ, им?вшимъ право получить посл? него насл?дство, никакъ невозможно было оспаривать. Какъ бы то ни было, но уголовный процесъ грозилъ герцогин? страшною опасностью: судъ могъ выкопать изъ-подъ спуда старинный англійскій, не отм?ненный еще въ ту пору, законъ, въ силу котораго ей за двоебрачіе грозила смертная казнь. Въ самомъ же снисходительномъ случа?, ей, какъ двумужниц?, сл?довало наложить чрезъ палача публично клеймо на л?вой рук?, выжегши его раскаленнымъ жел?зомъ, и приговорить ее къ продолжительному тюремному заключенію. Избавиться отъ такого приговора было слишкомъ трудно, такъ какъ совершеніе брака ея съ Гервеемъ было доказано ея служанкою, которая была одною изъ присутствовавшихъ при брак? свид?тельницъ. Противникамъ герцогини удалось выиграть зат?янный ими уголовный процессъ, такъ какъ миссъ Елизавета Чэдлей была признана законною женою капитана Гервея, носившаго потомъ титулъ графа Бристоль, а потому второй ея бракъ, съ герцогомъ Кингстономъ, какъ заключенный при жизни перваго мужа, былъ объявленъ нед?йствительнымъ, при чемъ, однако, въ виду разныхъ уменьшающихъ вину обстоятельствъ, она была освобождена отъ всякаго наказанія и только, по приговору суда, была лишена неправильно присвоеннаго ею себ? титула герцогини Кингстонъ.

По поводу суда надъ герцогиней Кингстонъ, въ «С.-Петербургскихъ В?домостяхъ», отъ 23-го апр?ля 1776 года, сообщалось изъ Лондона сл?дующее: «Вчера кончился судъ надъ герцогинею Кингстонъ. Она говорила въ защищеніе себя р?чь, продолжавшуюся ц?лый часъ и по окончаніи оной была поражена обморокомъ. Посл? того судьи разсуждали, сл?дуетъ ли избавить ее отъ наложенія клейма, такъ какъ отъ такого наказанія освобождены духовные и благородные. Напосл?докъ, — разсказываютъ «С.-Петербургскія В?домости», — удостоена она сего преимущества, однакожъ съ тою оговоркою, что ежели она впредь то же самое преступленіе сд?лаетъ, то право сіе не послужитъ ей въ защиту. Посл? того лордъ-канцлеръ объявилъ ей, что ей не будетъ учинено никакого т?леснаго наказанія, но что, какъ онъ думаетъ, изобличеніе собственной сов?сти зам?нитъ жестокость того наказанія, и что она отнын? будетъ называться графинею Бристольскою. Въ заключеніе лордъ-канцлеръ переломилъ свой б?лый жезлъ въ знакъ уничтоженія брачнаго союза между миссъ Елизаветою Чэдлей и герцогомъ Кингстономъ». Неизв?стно, впрочемъ, почему та часть судебнаго приговора, которая гласила о лишеніи Елизаветы герцогскаго титула и фамиліи Кингстонъ, не была приведена въ исполненіе, такъ какъ Елизавета всюду, а между прочимъ и въ Россіи, продолжала пользоваться во вс?хъ оффиціальныхъ актахъ титуломъ герцогини Кингстонъ, безъ всякаго возраженія со стороны англійскаго правительства. Сама она такой благопріятный для нея исходъ д?ла объясняетъ неяснымъ изложеніемъ постановленнаго о ней приговора. Несмотря на неблагопріятный исходъ уголовнаго процесса, въ силу зав?щанія покойнаго герцога, все его громадное состояніе было признано безспорно собственностію Елизаветы, и она, сд?лавшись одною изъ богат?йшихъ женщинъ въ ц?лой Европ?, не замедлила показать свое богатство въ Петербург?.

ГЕРЦОГИНЯ Кингстонъ. Съ современнаго гравированнаго портрета.

Около той поры повсюду уже грем?ла слава императрицы Екатерины II: объ ней начали говорить въ Европ? какъ о великой государын? и о необыкновенной женщин?. Герцогиня Кингстонъ увлеклась этой молвою и задумала не только обратить 'на себя вниманіе прославляемой русской царицы, но если возможно, то и пріобр?сти ея особое расположеніе. Герцогиня Кингстонъ, обезславленная въ Англіи уголовнымъ процессомъ, при которомъ раскрылось въ печальномъ св?т? все ея прошлое, над?ялась, что ласковый пріемъ, встр?ченный ею при двор? императрицы Екатерины, возстановитъ въ общественномъ мн?ніи англичанъ ея репутацію, и она повела д?ло такъ, чтобъ прежде по?здки въ Петербургъ заручиться вниманіемъ Екатерины.

Въ числ? разныхъ р?дкихъ и драгоц?нныхъ предметовъ, доставшихся герцогин? по зав?щанію втораго ея мужа, было множество картинъ, писанныхъ знаменит?йшими европейскими художниками, и герцогиня черезъ русскаго посланника въ Лондон? изъявила желаніе передать эти картины, какъ дань своего глубочайшаго и безпред?льнаго уваженія, въ собственность императрицы, съ т?мъ, чтобъ выборъ изъ этихъ картинъ былъ произведенъ по непосредственному личному усмотр?нію Екатерины. По поводу этого, велась продолжительная дипломатическая переписка между русскимъ посломъ въ Лондон? и канцлеромъ императрицы. По всей в?роятности, недобрая молва о герцогин? д?лала разр?шеніе вопроса о такомъ съ ея стороны подарк? чрезвычайно щекотливымъ. Между т?мъ, герцогиня вступила въ переписку съ н?которыми лицами, им?вшими вліяніе при двор? императрицы, прося ихъ оказать ей сод?йствіе для исполненія ея нам?реній. Картинная галлерея герцогини Кингстонъ пользовалась громкою изв?стностію не только въ Англіи, но и во всей Европ?, а императриц? очень хот?лось им?ть въ своемъ дворц? зам?чательныя произведенія живописи, потому она и р?шилась принять предложеніе, сд?ланное ей герцогиней въ такой почтительной форм?.

Получивъ изъ Петербурга ув?домленіе о согласіи императрицы, герцогиня Кингстонъ отправила изъ Англіи въ Россію корабль, нагруженный картинами, выбранными изъ галлереи ея покойнаго мужа. Неизв?стно, какія именно изъ нихъ отобрала для себя императрица Екатерина и гд? он? нын? находятся, но надобно полагать, что государыня осталась весьма довольна присланнымъ ей изъ-за моря подаркомъ, такъ какъ она за него благодарила герцогиню, черезъ своего посланника въ Лондон?, въ самыхъ благосклонныхъ и лестныхъ выраженіяхъ. Посл? этого, леди Кингстонъ могла уже съ достаточною ув?ренностію разсчитывать на радушный пріемъ со стороны императрицы, и вотъ она стала готовиться къ по?здк? въ Петербургъ и собственно для этого заказала великол?пную яхту.

Въ то время, когда герцогиня собиралась отправиться въ Балтійское море, Англія вступила въ вооруженную борьбу съ отложившимися отъ нея с?веро-американскими колоніями. Леди Кингстонъ опасалась, что всл?дствіе этого и въ европейскихъ моряхъ можетъ возгор?ться война и что жертвою этой войны можетъ сд?латься ея яхта, если будетъ захвачена с?веро-американскими крейсерами, появленія которыхъ со дня на день ожидали у береговъ Англіи. Въ виду этого, герцогиня обратилась къ французскому морскому министру съ просьбою о позволеніи поднять на ея яхт? французскій коммерческій флагъ, какъ нейтральный. Позволеніе это ей было дано безъ всякихъ затрудненій и, благодаря хорошей погод? и легкому попутному в?тру, плаваніе герцогини Кингстонъ кончилось благополучно и яхта ея остановилась на Нев?, не въ дальнемъ разстояніи отъ Зимняго дворца.

II.

Появленіе леди Кингстонъ возбудило въ Петербург? громкій говоръ и общее вниманіе. Вс? «знатныя обоего пола» персоны сп?шили, по приглашенію герцогини, осматривать ея яхту, отличавшуюся необыкновенною роскошью и изяществомъ отд?лки, а также и всевозможными удобствами и приспособленіями для морскихъ путешествій. Толпы любопытнаго народа собирались на набережной Невы, чтобъ хотя издали поглаз?ть на прибывшую изъ-за моря яхту, о которой въ город? ходила молва, какъ о какомъ-то невиданномъ еще зд?сь чуд?. Герцогиня, принимая на яхт? пос?тителей и пос?тительницъ, д?лавшихъ или отдававшихъ ей визиты, разсказывала каждому и каждой изъ нихъ, что она р?шилась предпринять такое дальнее и небезопасное путешествіе, сопряженное съ громадными издержками, единственно для того, чтобы хоть разъ въ жизни взглянуть на великую монархиню, славою которой наполнена вся вселенная. Такія р?чи герцогини доходили до Екатерины и славолюбивой государын? были пріятны восторженные о ней отзывы богатой и знатной иностранки, пользовавшейся дружбою Фридриха Великаго и не им?вшей, невидимому, никакой надобности заискивать для себя расположенія со стороны русской государыни и императорскаго двора. Предрасположенная этимъ въ пользу леди Кингстонъ Екатерина принимала знаменитую путешественницу чрезвычайно прив?тливо. Русскіе вельможи и разныя барыни усердно сл?довали въ этомъ случа? прим?ру, поданному имъ свыше. Вс? они, наперерывъ другъ передъ другомъ, желали представиться герцогин? и старались обратить на себя ея особенное вниманіе. Они безпрестанно, приглашали ее къ себ? въ гости, устроивая въ честь ея блестящіе праздники. На эти почтительныя и любезныя приглашенія герцогиня отв?чала т?мъ, что, въ свою очередь, давала на яхт? об?ды и балы. Обходясь со вс?ми съ чрезвычайной любезностью, леди Кингстонъ заискивала между т?мъ расположеніе т?хъ изъ вельможъ, которые им?ли въ ту пору особенное значеніе при двор? и пользовались въ обществ? большимъ вліяніемъ, и вскор? герцогиня сд?лалась самою желанною и самою видною гостьею тогдашняго высшаго круга въ Петербург?. Въ торжественныхъ случаяхъ и на дворцовыхъ выходахъ она являлась съ осыпанною драгоц?нными камнями герцогскою короною на голов?, сл?дуя въ этомъ случа? существовавшему тогда и до нын? существующему среди англійскихъ дамъ обычаю — над?вать, вм?сто модныхъ головныхъ уборовъ, геральдическія короны, соотв?тствующія титуламъ ихъ мужей. Въ Петербург? считали герцогиню Кингстонъ влад?тельною особою; говорили, что сна близкая родственница королевскому дому и пускали въ ходъ баснословные разсказы объ ея несм?тныхъ богатствахъ и безц?нныхъ сокровищахъ, а въ оффиціальныхъ русскихъ актахъ давали ей титулъ не только св?тлости, но и высочества. Императрица приказала отвести для леди Кингстонъ одинъ изъ самыхъ лучшихъ домовъ въ Петербург?, а когда сильная буря повредила стоявшую на якор?, на Нев?, яхту герцогини, то императрица простерла свою любезность къ гость? до того, что распорядилась, безъ в?дома ея, произвести исправленіе яхты на казенный счетъ. Вообще герцогин? жилось въ Петербург? отлично, гд? она, по словамъ русской поговорки, каталась какъ сыръ въ масл?: вс? угождали ей, вс? разсыпались передъ ней въ учтивости и любезностяхъ и ей недоставало только сердечныхъ поб?дъ; но пора такихъ поб?дъ для нея миновала: ей въ эту пору шелъ уже пятьдесятъ седьмой годъ; т?мъ не мен?е вс? находили, что герцогиня была красивая для своихъ л?тъ дама и чрезвычайно представительная персона.

Надобно предполагать, что леди Кингстонъ, — не пользовавшейся, не смотря на громадныя богатства и громкій герцогскій, правда, отнятый у ней по суду, титулъ, — никакимъ значеніемъ среди слишкомъ щепетильнаго аристократическаго общества въ Англіи, чрезвычайно польстила та встр?ча, какая была оказана ей въ Петербург?, гд? обращали постоянное на нее вниманіе и выражали ей уваженіе и государыня, и дворъ, и все общество, и гд? даже народъ, при встр?ч? съ нею на улицахъ, снималъ шапки передъ нею, какъ передъ влад?тельной особой. Прельщаемая вс?мъ этимъ и въ то же время сильно оскорбленная пренебреженіемъ, какое ей — всл?дствіе полученныхъ изъ Лондона инструкцій — оказывалъ англійскій посолъ, находившійся въ Петербург?, леди Кингстонъ стала подумывать о томъ, чтобы разстаться съ своей неприв?тливой родиной и поселиться на всю жизнь въ гостепріимной Россіи. Въ особенности ей желательно было получить званіе статсъ-дамы при императриц? Екатерин?, такъ какъ званіе это, даваемое государынею съ большою разборчивостію, должно было возвысить ее въ общественномъ мн?ніи и если не окончательно уничтожить, то все же, по крайней м?р?, хоть н?сколько ослабить ту оскорбительную молву, которая на счетъ ея была распространена въ Англіи по поводу ея уголовнаго процесса. Сама герцогиня писала о себ?, что она, — имя которой грем?ло по всей Европ?, — сд?лалась жертвою клеветы и ложныхъ слуховъ.

Когда герцогиня заявила бол?е близкимъ къ ней лицамъ о своемъ желаніи сд?латься статсъ-дамой русскаго двора, то лица эти зам?тили, что ей, какъ иностранк?, прежде ч?мъ пустить въ ходъ подобную просьбу, необходимо пріобр?сти недвиживое им?ніе въ Россіи. При своихъ громадныхъ денежныхъ средствахъ, она не затруднилась нисколько сд?лать подобное пріобр?теніе и, черезъ н?сколько нед?ль, купила на свое имя въ Эстляндіи у барона Фитингофа им?ніе, за которое заплатила семьдесятъ четыре тысячи тогдашнихъ серебряныхъ рублей. Им?ніе это, по родовой ея фамиліи Чэдлей, было названо Чэдлейскими или Чудлейскими мызами. Сд?лавшись такимъ образомъ влад?лицею, судя по ц?н?, довольно значительнаго им?нія въ Россіи, леди Кингстонъ начала разными путями стараться о томъ, чтобы на плеч? ея явился осыпанный брилліантами портретъ императрицы, какъ знакъ высокаго придворнаго званія, которое ей такъ хот?лось получить. Не смотря, однако, на то расположеніе, какое постоянно оказывала государыня своей гость?, Екатерина, по своимъ личнымъ соображеніямъ, отклонила домогательства герцогини подъ т?мъ благовиднымъ и нисколько не оскорбительнымъ для леди Кингстонъ предлогомъ, что, по принятымъ ею правиламъ, званіе статсъ-дамы не предоставляется никогда иностранкамъ не смотря на особенную благосклонность и уваженіе государыни къ ихъ знатности и персональнымъ достоинствамъ.

Разочарованная въ своихъ суетныхъ ожиданіяхъ, леди Кингстонъ приняла отказъ императрицы съ крайнимъ огор-ченіемъ. Въ добавокъ къ этой неудач?, оказалось, что купленное ею им?ніе въ д?йствительности далеко не стоило той суммы, какая была за него заплачена, и что изъ него трудно было сд?лать какое либо хозяйственное употребленіе, такъ какъ въ немъ можно было только рубить л?съ, да ловить рыбу. Тогда одинъ прожектеръ предложилъ герцогин? устроить въ Чудлейскихъ мызахъ винный заводъ, ув?ривъ ее, что она съ этого завода будетъ получать огромные доходы, въ которыхъ, надобно сказать кстати, при богатств?, оставленномъ ей покойнымъ герцогомъ, она вовсе не нуждалась. Т?мъ не мен?е, ей полюбилась эта мысль и она приняла сд?ланное ей предложеніе, и вотъ графиня-герцогиня, пэресса Великобританіи по обоимъ мужьямъ, блестящая и чествуемая вс?ми гостья императрицы, желавшая занять при двор? ея такое высокое положеніе, обратилась вдругъ ни съ того, ни съ сего — въ содержательницу виннаго завода! Поручивъ это новое промышленное заведеніе надзору и управленію какого-то англійскаго плотника, служившаго на ея яхт?, герцогиня, — хотя разставшаяся съ императрицею самымъ дружественнымъ образомъ, но въ душ? недовольная испытанною ею неудачею — отправилась на своей яхт? изъ Петербурга во Францію и высадилась въ приморскомъ город? Калэ.

Жители этого города встр?тили леди Кингстонъ съ необыкновенною торжественностью. Толпа народа поджидала на берегу пролива появленіе ея яхты; при выход? ея на пристань, молодыя д?вушки, разод?тыя по праздничному, поднесли ей цв?ты, и она, при радостныхъ крикахъ населенія, вступила въ приготовленный для нея отель, гд? ее ожидали представителя города и роскошный завтракъ. Такая общественная демонстрація, по случаю прі?зда леди Кингстонъ въ Калэ, объясняется т?мъ, что агенты ея пустили слухъ, будто бы герцогиня нам?рена навсегда поселиться въ этомъ город? и употребить свои громадныя средства въ пользу его жителей, учреждая на свой счетъ воспитательныя, учебныя и разныя благотворительныя заведенія. На сл?дующій день къ ней начали являться съ визитами знаменитые горожане, поздравляя ее съ благополучнымъ прибытіемъ въ ихъ городъ и благодаря герцогиню за оказанную ему ею честь. Умалчивая, конечно. о своемъ водочномъ завод?, такъ нежданно-негаданно устроенномъ въ Россіи, герцогиня передъ явившимися къ ней пос?тителями пускалась въ пространные разсказы о своемъ пребываніи въ Петербург?, восхищалась имъ и съ восторгомъ передавала о той прив?тливой и почетной встр?ч?, какая была оказана ей и со стороны императрицы Екатерины, и со стороны вс?хъ русскихъ вельможъ и ихъ семействъ, и о томъ вниманіи, какое выказывалъ ей даже простой народъ. Въ этихъ разсказахъ упоминалось и объ обширныхъ пріобр?тенныхъ герцогинею въ Россіи пом?стьяхъ или влад?ніяхъ, обитатели которыхъ сд?лались ея в?рноподданными и, являясь передъ нею, не см?ли иначе приблизиться къ пей, какъ поклонившись н?сколько разъ въ землю и поц?ловавъ рабол?пно край ея одежды. Она хвалилась необыкновеннымъ расположеніемъ къ ней императрицы, съ которой — по словамъ герцогини — она свела самую т?сную дружбу и которая считала скучно проведеннымъ день, если она не была вм?ст? съ леди Кингстонъ. Герцогиня разсказывала и о блистательномъ празднеств?, устроенномъ ею въ честь императрицы. На этомъ празднеств?, затмившемъ все, что до того времени было видано въ Петербург?, находилось одной только прислуги сто сорокъ челов?къ. Жители и жительницы Калэ слушали вс? эти разсказы разв?сивъ уши, а англичане, которые прі?зжали въ этотъ городъ и бывали у герцогини, возвращаясь въ Англію, не только повторяли разсказы, слышанные ими отъ леди Кингстонъ, но еще и добавляли ихъ своими собственными прикрасами, такъ что вскор? во всей Англіи заговорили о той необыкновенной благосклонности, какую удалось англійской леди пріобр?сти у славной и могущественной русской государыни.

III.

Не смотря на почетъ, оказанный герцогин? жителями Калэ, однообразная тамъ жизнь скоро прискучила леди, которая, впрочемъ, до н?которой степени, оправдала ожиданія м?стнаго населенія своими челов?колюбивыми пожертвованіями на общественную пользу и разнаго рода благод?яніями, оказанными ею частнымъ лицамъ. Хотя постоянство не было принадлежностью характера герцогини, которая обыкновенно говорила, что она опротив?ла бы самой себ?, если бы бол?е часу оставалась въ одномъ и томъ же расположеніи духа, но, т?мъ не мен?е, мысль о сближеніи съ императрицею Екатериною и о появленіи при ея двор? въ блестящемъ положеніи не покидала леди Кингстонъ, не смотря даже на однажды уже испытанную неудачу. Ей думалось также, что ея влад?нія, не приносившія никакого ей пока дохода ни сами по себ?, ни отъ находившагося въ нихъ водочнаго завода, заслуживаютъ того, чтобы еще разъ лично осмотр?ть ихъ и узнать на м?ст? о причин? ихъ неудовлетворительнаго состоянія. При разсмотр?ніи отчетовъ, присланныхъ герцогин? отъ управляющаго ея эстляндскимъ им?ніемъ, ей пришло въ голову, что им?ніе это будетъ совершенно въ иномъ положеніи, если ввести тамъ систему сельскаго хозяйства, усвоенную въ Англіи, что тогда им?ніе это сд?лается образцовымъ во всей Россіи, а влад?тельница его пріобр?тетъ себ? громкую и почетную изв?стность. Кром? этого эстляндскаго им?нія, у герцогини были уже въ ту пору великол?пный домъ въ Петербург? и значительные участки земли подъ столицей. И честолюбивыя стремленія, и хозяйственныя соображенія побудили герцогиню снова предпринять, въ 1782 году, путешествіе въ Россію, но на этотъ разъ она по?хала туда сухимъ путемъ, а не моремъ, въ сопровожденіи многочисленной свиты.

Герцогиня отправилась въ Петербургъ черезъ Германію и Австрію, съ т?мъ, чтобы, про?хавъ черезъ Эстляндію и осмотр?въ тамъ свои пом?стья, провести н?которое время въ полюбившемся ей Петербург?. Къ этому времени она усп?ла свести близкое знакомство съ княземъ Потемкинымъ и над?ялась на его предстательство у императрицы въ ея пользу.

Посл? побывки герцогини при блестящемъ двор? Екатерины, дворы тогдашнихъ н?мецкихъ мелкихъ влад?телей казались ей уже такими ничтожными, что на нихъ не стоило обращать никакого вниманія, хотя тамъ путешествующую съ богатой обстановкой англійскую герцогиню готовы были встр?тить съ особымъ почетомъ. Она быстро миновала Германію и прі?хала въ В?ну, гд? ее поразила роскошь тамошнихъ вельможъ-богачей и гд? она была принята императоромъ Іосифомъ II не особенно благосклонно. Изъ В?ны герцогиня написала письмо къ одному изъ сильн?йшихъ въ ту пору литовско-польскихъ магнатовъ, князю Карлу Радзивиллу, изв?щая его, что она нам?рена побывать у него въ гостяхъ. Князь Карлъ Радзивиллъ жилъ не въ ладахъ съ королемъ польскимъ, Станиславомъ Понятовскимъ, а сл?довательно, и съ императрицею Екатериною, покровительствовавшею посаженному ею на польскій престолъ Понятовскому. Съ Радзивилломъ герцогиня познакомилась въ Рим? въ то время, когда онъ, изгнанный изъ отечества, готовился выставить противъ Екатерины изв?стную самозванку княжну Елисавету Тараканову, выдавая ее за дочь императрицы Елисаветы Петровны отъ тайнаго брака съ графомъ Алекс?емъ Григорьевичемъ Разумовскимъ. Изъ св?д?ній, сохранившихся о герцогин? Кингстонъ, нельзя, впрочемъ, заключить, чтобы она участвовала въ козняхъ Радзивилла.

Герцогиня была также очень близка и съ другого личностію, подготовлявшею смуты въ Россіи, съ однимъ изъ весьма изв?стныхъ въ прошломъ стол?тіи авантюристовъ — Стефаномъ Зановичемъ, который странствовалъ по Европ? подъ разными именами, а въ 1773 году пытался въ Черногоріи выдать себя за покойнаго императора Петра III. Не усп?въ въ своемъ дерзкомъ нам?реніи, Зановичъ выбрался изъ Черногоріи и жилъ въ Польш?, принявъ фамилію Бартъ, которую съ графскимъ титуломъ носила и герцогиня Кингстонъ по купленному ею въ курфиршеств? баварскомъ им?нію Проживая въ Польш?, Зановичъ сблизился съ тамошними магнатами въ особенности съ княземъ Карломъ Радзивилломъ, съ которымъ онъ также познакомился въ Рим? предъ появленіемъ Таракановой и, по всей в?роятности, былъ въ этомъ случа? д?ятельнымъ пособникомъ Радзивилла, какъ уже самъ пускавшійся въ самозванство. При первомъ знакомств? съ герцогиней, Зановичъ, явившійся къ ней въ богатомъ албанскомъ костюм?, разшитомъ золотомъ и украшенномъ брилліантами, выдалъ себя ей за потомка древнихъ влад?тельныхъ князей Албаніи. Она была увлечена его см?лымъ умомъ и чрезвычайною находчивостію, д?лала ему драгоц?нные подарки. По словамъ самой леди Кингстонъ, Зановичъ былъ «лучшимъ изъ вс?хъ Божіихъ созданій» и до того пл?нилъ герцогиню, что заставилъ ее забыть Гамильтона. Встр?чается изв?стіе, что она хот?ла выйти за него замужъ. Изъ сохранившихся объ этомъ Стефан? Занович? біографическихъ изв?стій трудно сказать не былъ ли онъ изъ числа т?хъ братьевъ графовъ Зановичей, которые, поселившись въ Шклов?, у изв?стнаго любимца Екатерины и игрока Зорича, были признаны виновными въ подд?лк? ассигнацій, и посл? н?сколькихъ л?тъ заключенія въ Шлиссельбургской кр?пости, были посажены на корабль въ Архангельск? и отправлены оттуда за границу.

Зановичъ, о которомъ идетъ р?чь, родился въ 17 52 году въ Албаніи, близь ея границъ съ Черногоріей. Отецъ его, Антоній Зановичъ, переселился въ 1760 году въ Венецію, гд? нажилъ большое состояніе, торгуя туфлями восточной выд?лки. Въ Венеціи выросли его сыновья, получившіе въ посл?дствіи хорошее образованіе въ Падуанскомъ университет?. Въ 1770 году Стефанъ Зановичъ и братъ его Премиславъ отправились путешествовать по Италіи и, встр?тивъ во время этого путешествія какого-то молодаго богача англинанина, обыграли его шулерскимъ образомъ на 90,000 фунтовъ стерлинговъ. Родители проигравшагося юноши не захот?ли платить Зановичамъ такой громадный карточный долгъ. По жалоб? ихъ возникло уголовное д?ло, кончившееся т?мъ, что братья Зановичи, какъ игроки-мошенники, были высланы изъ великаго герцогства Тосканскаго съ запрещеніемъ появляться туда когда либо. Посл? этого Зановичи, гоняясь за счастьемъ на игорныхъ столахъ, странствовали, въ 1770 и 1771 годахъ, по Франціи, Англіи и Италіи, а въ 1773 году братья разстались, такъ какъ старшій изъ нихъ, Стефанъ, отправился въ Черногорію и тамъ, какъ мы уже сказали, пытался выдать себя за императора Петра III. Въ 17 7 6 году онъ странствовалъ по Германіи подъ именемъ Беллини, Балбидсона, Чарновича и графа Кастріота-Албанскаго. Въ это время, неизв?стно для какихъ именно ц?лей, онъ получалъ весьма значительныя суммы отъ польскихъ конфедератовъ, старавшихся побудить Турцію къ новой войн? съ Россіею. Въ 1783 году Стефанъ Зановичъ появился въ Амстердам? подъ именемъ Царабладаса, но тамъ за долги былъ посаженъ въ тюрьму; поляки выкупили его изъ тюремнаго заключенія и тогда онъ, подъ именемъ князя Зановича-Албанскаго, началъ принимать д?ятельное участіе въ возстаніи Голландіи противъ императора Іосифа II. Инсургенты щедро снабжали его деньгами, а онъ об?щалъ имъ подбить черногорцевъ къ нападенію на австрійскія влад?нія. Вскор?, однако, надъ нимъ разразилась б?да: по заявленію турецкаго посланника изъ В?ны въ Амстердамъ, онъ былъ заподозр?нъ въ самозванств? и посаженъ въ тюрьму; его обвиняли въ мошенничеств? и обманахъ и ему готовилась слишкомъ печальная будущность, когда, 25 мая 1785 года, онъ былъ найденъ въ тюрьм? мертвымъ на своей койк?: оказалось, что онъ какимъ-то острымъ орудіемъ перер?залъ себ? жилу на л?вой рук?. По разсказу герцогини Кингстонъ, Зановичъ умеръ принявъ ядъ, находившійся у него въ перстн?. Передъ смертью онъ написалъ герцогин? письмо, въ которомъ сознавался, что онъ жилъ подъ чужими именами, и что онъ былъ вовсе не то лицо, за котораго его принимали. Къ чести голландскаго правительства надобно сказать, что это письмо не было распечатано, но во всей неприкосновенности было доставлено по адресу. Какъ самоубійца, Зановичъ былъ преданъ позорному погребенію безъ совершенія надъ его т?ломъ похоронныхъ христіанскихъ обрядовъ. Такія св?д?нія о Стефан? Занович? сообщаетъ авторъ книжки подъ заглавіемъ «Histoire de la vie et des aventures de la duchesse de Kingston». По всей однако в?роятности, онъ см?шиваетъ Стефана Зановича съ другимъ самозванцемъ, Степаномъ Малымъ, родомъ изъ Крайны, который въ 1769 году господствовалъ въ Черногоріи. Подъ видомъ лекаря онъ, пройдя всю Черную Гору, провозгласилъ себя въ Майн? всенародно императоромъ Петромъ III, низверженнымъ съ престола. Черногорцы пов?рили ему, признали его своимъ правителемъ и, не смотря на его деспотизмъ, не выдали его ни русскимъ, ни туркамъ, съ которыми вели изъ-за него кровопролитную войну. Степанъ Малый управлялъ Черногорію четыре года и въ семидесятыхъ годахъ былъ убитъ своимъ слугою, родомъ грекомъ, подкупленнымъ турками. Въ это время онъ не им?лъ уже никакой власти въ Черногоріи и былъ совершенно сл?пъ, но т?мъ не мен?е турки страшились его. Очевидно, что этотъ Степанъ и по времени рожденія, а также и по времени и обстоятельствамъ смерти, не могъ быть Стефаномъ Зановичемъ, но легко можетъ статься, что этотъ посл?дній явился въ Черногоріи, подражая прим?ру Степана Малаго, и что самозванство его тамъ не им?ло никакого усп?ха.

Вообще относительно Зановичей въ біографіи герцогини Кингстонъ представляется значительная путаница. Авторъ этой біографіи заимствовалъ свои св?д?нія, в?роятно, изъ сочиненія Бартольда: «Die geschichtlichen Pers?nlichkeiten in Jacob Casanova’s Memoiren». Бартольдъ разсказываетъ, что Стефанъ и Предиславъ Зановичи, родомъ далматинцы, въ 1776 году явились въ Потсдам? и усп?ли втереться въ общество принца прусскаго, гд? Стефанъ выдавалъ себя за албанскаго государя. Очевидно, однако, что этотъ Стефанъ Зановичъ, умершій въ 1785 году, не могъ быть т?мъ Зановичемъ, который гостилъ въ Шклов? у Зорича и потомъ до 1788 года жилъ въ Шлиссельбургской кр?пости. Обратимся къ Кингстонъ.

Получивъ письмо герцогини, Радзивиллъ посп?шилъ отв?тить на него самымъ любезнымъ приглашеніемъ и приготовилъ къ ея прі?зду такія великол?пныя празднества, которыя должны были затмить чуть-ли не вс? прежніе пиры, даваемые княземъ, сорившимъ въ подобныхъ случаяхъ деньги безъ всякаго счета. М?стомъ свиданія съ леди Кингстонъ князь назначилъ одну принадлежавшую ему деревеньку, называвшуюся Бергъ и лежавшую по большой дорог?, не въ дальнемъ разстояніи отъ Риги, черезъ которую должна была про?зжать герцогиня, направляя свой путь въ Петербургъ. Въ этой деревеньк?, по распоряженію Радзивилла, былъ наскоро выстроенъ великол?пный домъ для пріема герцогини, и когда она прі?хала туда, то явившійся къ ней одинъ изъ шляхтичей, состоявшихъ на служб? во двор? Радзивилла, доложилъ ей, что наиясн?йшій князь желаетъ встр?тить свою знаменитую гостью безъ всякаго церемоніала, какъ старый и искренно преданный ей другъ, а потому онъ представится ей запросто, пораньше на сл?дующее утро. Д?йствительно, на другой день, только что разсв?ло, какъ показался въ Берг? Радзивиллъ. По?здъ его состоялъ изъ сорока различныхъ экипажей, въ каждый изъ нихъ была запряжена шестерня превосходныхъ коней. Въ этихъ экипажахъ сид?ли дамы и д?вицы, заран?е приглашенныя Радзивилломъ на предстоящее празднество и собравшіяся наканун? въ назначенное м?сто. За длинной вереницей экипажей сл?довало шестьсотъ лошадей; на одн?хъ изъ нихъ ?хали конюхи, пикинеры, ловчіе, стремянные, до?зжачіе и шляхтичи, служившіе у Радзивилла, а другихъ лошадей они держали въ поводу, а на сворахъ было при нихъ до тысячи гончихъ псовъ. Самъ Радзивиллъ былъ на кровномъ арабскомъ скакун?, въ сбру? съ золотой отд?лкой и украшенной драгоц?нными камнями. Князя окружали со вс?хъ сторонъ его надворные казаки и гусары.

Представившись герцогин?, Радзивиллъ пригласилъ ее про?хаться, въ сопровожденіи всего по?зда, въ особо приготовленной парадной карет?, за н?сколько миль отъ деревни Бергъ, въ то м?сто, гд? среди л?са, на нарочно расчищенной обширной полян?, было построено, въ н?сколько дней, н?что въ род? небольшаго, чистенькаго городка, посреди котораго находился назначенный для герцогини особый домикъ со вс?ми удобствами панскаго жилья. Княжескій по?здъ прибылъ на эту поляну подъ вечеръ, почему празднество началось великол?пнымъ фейерверкомъ, посл? котораго, на близь лежащемъ озер?, происходило прим?рное сраженіе двухъ кораблей. По окончаніи фейерверка и морской битвы, князь повелъ герцогиню по городку, домики котораго оказались ярко осв?щенными лавками, наполненными самымъ дорогимъ и разнообразнымъ товаромъ. Радзивиллъ предложилъ герцогин? выбирать все, что ей понравится, и такимъ способомъ преподнесъ ей множество ц?нныхъ подарковъ. Посл? того, гостья, хозяинъ и сопровождавшее ихъ многочисленное общество отправились въ обширное пом?щеніе, занятое княземъ, гд? онъ, среди самой роскошной обстановки, открылъ балъ съ герцогинею, какъ съ царицею праздника. Лишь только, по окончаніи танцевъ, вс? гости оставили бальную залу, ее охватило яркое пламя, такъ какъ наружныя ст?ны этой постройки смазаны были легковоспламеняющимся составомъ, и гости Радзивилла, при такомъ неожиданномъ осв?щеніи, оставили м?сто увеселенія, чтобы ?хать въ замокъ Радзивилла, гд? ихъ ожидали роскошный ужинъ и удобный ночлегъ. На одно это празднество, какъ передаетъ герцогиня, Радзивиллъ истратилъ до 50,000 фунтовъ стерлинговъ.

Герцогиня провела въ гостяхъ у Радзивилла дв? нед?ли, въ продолженіе которыхъ она пос?тила и знаменитый родовой его замокъ, находившійся въ м?стечк? Несвиж?. Не вдалек? отъ этого м?стечка, окруженнаго тогда густыми дебрями, Радзивиллъ для пот?хи герцогини устроилъ охоту на кабановъ. Охота происходила ночью, при св?т? факеловъ; на нее, по приглашенію Радзивилла, съ?хались вс? сос?дніе паны съ ихъ семействами, и каждый изъ нихъ им?лъ при себ? множество слугъ, и вся эта ватага кормилась сытно и вкусно въ теченіе н?сколькихъ дней на счетъ тароватаго магната. По ночамъ, во время про?зда герцогини по влад?ніямъ Радзивилла, которыя, съ малыми перерывами тянулись чрезъ всю Литву, дороги были осв?щаемы пылавшими кострами и смоляными бочками, а около ея кареты ?хали провожатые съ зажженными факелами. Во вс?хъ м?стечкахъ, принадлежавшихъ князю, м?стныя власти являлись прив?тствовать герцогиню, о приближеніи которой возв?щали жителямъ пушечные выстр?лы. Въ свою очередь, и мелкая шляхта, рабол?пствовавшая передъ Радзивилломъ, въ угоду могущественному магнату, приготовляла его гость? если и не такія пышныя, то все же чрезвычайно радушныя встр?чи.

Сама Кингстонъ, разсказывая въ своей краткой біографіи, пом?щенной въ «Запискахъ» баронессы Оберкирхъ, о томъ пріем?, какой ей сд?лалъ Радзивиллъ, прибавляетъ, что онъ, страстно влюбленный въ нее со времени знакомства въ Рим?, просилъ ея руки, но она отказалась вступить съ нимъ въ бракъ, не желая оставаться въ дикой стран?, среди сарматовъ, которыя од?ваются въ зв?риныя шкуры.

IV.

Изъ этой дикой страны леди Кингстонъ, разставшись дружески съ Радзивилломъ, отправилась въ Петербургъ, гд? н?сколько л?тъ тому назадъ встр?тили ее съ такимъ почетомъ и гд? теперь ожидало ее горькое разочарованіе. Прежній чрезвычайно-благосклонный пріемъ, оказанный герцогин? со стороны императрицы Екатерины, зам?нился теперь в?жливою и сдержанною холодностью. Русскіе вельможи не чествовали уже ее какъ въ первый прі?здъ, а народъ не заз?вывался уже на герцогиню, прі?хавшую не на великол?пной яхт?, а въ обыкновенномъ дорожномъ экипаж?. ЬНа этотъ разъ Петербургъ показался герцогин? совс?мъ не т?мъ городомъ, какимъ онъ показался ей въ 17 76 году. Она была теперь въ немъ совершенно незам?тною личностью; отношенія ея къ двору ограничились сухимъ оффиціальнымъ представленіемъ, и императрица не приглашала ее въ свой избранный кругъ, а петербургская знать не устроивала въ честь ея никакихъ праздниковъ. При такой неблагопріятной обстановк?, герцогин? вскор? пришлось уб?диться, что ей нечего было ожидать и искать въ Петербург?, и что получить желаемое ею званіе статсъ-дамы р?шительно н?тъ никакой возможности. Въ добавокъ къ тому, вс? ея надежды — составлявшія, впрочемъ, собственно капризъ, а не потребность, — надежды на полученіе ею громадныхъ доходовъ съ купленныхъ ею въ Эстляндіи Чэдлейскихъ мызъ, оказались несбыточными. Водочный заводъ не только не приносилъ своей знатной влад?лиц? никакихъ прибылей, но, напротивъ, казна, за разныя открытыя упущенія на завод?, а также за неточное соблюденіе тамъ узаконеній и правилъ по винокуренной п питейной части, наложила на герцогиню штрафы и денежныя начеты, такъ что тотчасъ по прі?зд? ея въ Петербургъ, къ ней явился полицейскій офицеръ, представившій ей, на основаніи указа казенной палаты, о платеж? причитающихся съ нея разнаго рода взысканій. Независимо отъ этого, занятіе по водочной части сильно уронило въ общественномъ мн?ніи столицы прежнюю знаменитую петербургскую гостью: на нее уже не смотр?ли теперь какъ на знатную иностранную путешественницу, сорящую деньгами, но скор?е какъ на за?зжую промышленницу, желавшую поразжиться посредствомъ надуванія казны и на счетъ испивающаго люда. Обаяніе, окружавшее герцогиню въ первый прі?здъ, совершенно исчезло и прежнія розказни объ ея несм?тныхъ богатствахъ зам?нялись теперь болтовней, которая могла бы легко подорвать финансовый кредитъ герцогини, если бы только она нуждалась въ немъ. Всл?дствіе этого, вторая по?здка леди Кингстонъ въ Россію обошлась безъ всякаго шума и по своимъ результатамъ была для нея гораздо непріятн?е, ч?мъ первая, посл? которой герцогиня всетаки увозила съ собою хотя н?которыя воспоминанія, льстившія ея ненасытному самолюбію. Побывъ н?сколько дней въ Петербург? и не заставъ зд?сь Потемкина, на покровительство котораго она над?ялась, герцогиня вернулась въ Калэ на нанятомъ французскомъ коммерческомъ судн?, не представлявшемъ той роскоши и т?хъ удобствъ, какими отличалась ея собственная яхта.

По возвращеніи во Францію, герцогиня Кингстонъ, какъ сама она говорила, окончательно избрала м?стомъ постояннаго своего пребыванія городъ Калэ, жители котораго — по словамъ ея біографа — не переставали пользоваться ея необыкновенною къ нимъ щедростью. Въ 1786 году она задумала было по?хать въ Англію, и въ кингстонгоузскомъ замк? начались уже приготовленія къ прі?зду его влад?тельницы; но узнавъ, что англійскія газеты снова въ непріязненномъ тон? заговорили о ней, и что на счетъ ея стали появляться въ Лондон? самые оскорбительные, до-нельзя грязные пасквили и памфлеты, она отказалась отъ своего нам?ренія пос?тить Англію и р?шилась навсегда остаться во Франціи, переселившись на житье въ Парижъ. Тамъ она наняла на всю жизнь въ улиц? Кокронь великол?пную гостинницу, называвшуюся «Parlement d’Angleterre», а въ недальномъ разстояніи отъ Фонтенебло купила замокъ Сентъ-Ассизъ, заплативъ за него 1,400,000 ливровъ. Въ этомъ роскошномъ замк? она, посл? его покупки, прожила одну только нед?лю. Она умерла въ Сентъ-Ассиз? скоропостижно, отъ разрыва сердца, 28-го августа 1788 года, на шестьдесятъ девятомъ году отъ рожденія.

Баронесса Оберкирхъ, вид?вшая герцогиню за н?сколько дней до ея смерти, писала о леди Кингстонъ сл?дующее: «она д?йствительно женщина необыкновенная; она поверхностно знала чрезвычайно много, такъ какъ проводила время съ людьми умными, образованными, бывшими въ ту пору знаменитостями во всей Европ?. Хотя она только слегка могла касаться того или другаго ученаго или вообще важнаго вопроса, но говорила превосходно и картинно». При большомъ знакомств? съ практическою жизнью, она им?ла слишкомъ пылкое воображеніе и была горда и упряма. Не смотря на глубокую старость, леди Кингстонъ, по словамъ баронессы Оберкирхъ, сохраняла еще сл?ды поразительной красоты; походка ея была такая же, какая была у королевы Маріи Антуанеты, а королева, по словамъ г-жи Лебренъ, отличалась такою величественною походкою, какой во всей Европ? не им?ла ни одна женщина. Впрочемъ, баронеса Оберкирхъ идетъ въ своихъ похвалахъ еще дал?е, говоря, что старуха-герцогиня «выступала какъ богиня» и что никто не ум?лъ поклониться и такъ величественно, и такъ граціозно, какъ леди Кингстонъ.

Посл? смерти герцогини, осталось въ Париж? разнаго рода имущества на милліонъ четыреста фунтовъ стерлинговъ; къ этому нужно прибавить пом?стье, купленное въ Россіи, и богато-отд?ланный въ Петербург? домъ, а также и лежавшіе въ разныхъ банкахъ капиталы. Въ общей же сложности, все ея состояніе простиралось, по самой ум?ренной оц?нк?, до трехъ милліоновъ фунтовъ стерлинговъ, хотя она и тратила доставшееся ей отъ мужа насл?дство безъ всякаго разсчета, бросая пригоршнями деньги куда ни попало.

Однажды она показала баронес? Оберкирхъ свои драгоц?нности, и баронесса, хотя порядкомъ уже присмотр?вшаяся къ такимъ вещамъ, была поражена необыкновенною р?дкостію и стоимостью драгоц?нныхъ камней. Дорогихъ вещей было у герцогини Кингстонъ такое множество, что каждую изъ нихъ надо было занумеровать и записать въ особый инвентарь, представлявшій объемистую книгу.

Зам?чательно, что, не смотря на неудачи, испытанныя въ об?ихъ по?здкахъ въ Петербургъ, герцогиня Кингстонъ чувствовала къ нему какое-то особое влеченіе, которое и высказано ею въ ея зав?щаніи. Въ немъ леди Елизавета говоритъ, что въ случа?, если она умретъ по близости Петербурга, то чтобы ее непрем?нно похоронили въ этомъ город?, такъ какъ она желаетъ, чтобы прахъ ея покоился въ томъ м?ст?, куда при жизни постоянно стремилось ея сердце. Н?которую часть своего состоянія она предоставила т?мъ лицамъ, съ которыми познакомилась въ бытность свою въ Россіи, и между прочимъ, зав?щала императриц? Екатерин? драгоц?нный головной уборъ изъ брилліантовъ, жемчугу и разныхъ самоцв?тныхъ камней.

Зав?щаніе герцогини Елизаветы Кингстонъ вызвало въ Россіи продолжительный и запутанный процессъ, заслуживающій вниманія какъ по его ходу, такъ и по предметамъ спора. Завязалось въ судебныхъ и административныхъ м?стахъ и «вотчинное» и «тяжебное» д?ло, наполнившее собою н?сколько толстыхъ фоліантовъ. Приказные того времени судили и рядили надъ зав?щаніемъ покойной герцогини, называя ее въ оффиціальныхъ актахъ «Кингстоновой», и даже еще проще — «Кингстоншей». Д?ло это велось очень долго, и, по всей в?роятности, оно тянулось бы еще дол?е, если бы на него не обратилъ вниманія императоръ Павелъ, чрезвычайно не любившій ни медленности, ни проволочекъ, и быстро разр?шавшій своею верховною властью такіе юридическіе вопросы, которые, по ихъ сложности, требовали постепеннаго производства и разносторонняго обсужденія.

Только что смерть герцогини и содержаніе ея зав?щанія сд?лались изв?стны въ Россіи, какъ коллежскій сов?тникъ баронъ Фридрихъ фонъ-Розенъ, служившій въ ту пору сов?тникомъ эстляндскаго губернскаго правленія, предъявилъ свои права на полученіе «Чудлейскихъ мызъ» въ силу упомянутаго зав?щанія. Права барона оказались чрезвычайно шаткими. Въ исковомъ своемъ прошеніи онъ объяснялъ, что герцогиня Кингстонъ, рожденная Елизавета «Чудленгъ», составленною ею во Франціи, 8-го октября 1786 года, духовною отказала состоящія въ ревельскомъ нам?стничеств? Чудлейскія мызы со вс?мъ къ онымъ принадлежащимъ, — съ т?мъ, чтобы аптекарю ея выдать 30,000 рублей, а н?которыхъ ея людей отпустить на волю — одной особ? и ея насл?дникамъ, однако не упомянула имя оной, но оставила на сіе б?лое м?сто». Этою неупомянутою въ зав?щаніи герцогини особою и считалъ себя баронъ Фридрихъ фонъ-Розенъ. Разум?ется, что въ подтвержденіе этого сл?довало представить доказательства и доводы и, съ своей стороны, баронъ нисколько не затруднился этимъ. То обстоятельство, что герцогиня Кингстонъ подъ «б?лымъ м?стомъ» разум?ла его, барона Розена, а не какую либо другую особу, онъ принялся объяснять т?мъ, что умершая герцогиня «за оказанное имъ, Розеномъ, ей почтеніе, любовь и заслуги и дабы наградить расходы употребленные для нея на по?здки, уже въ 1783 году помянутыя Чудлейскія мызы со вс?мъ, что въ оныхъ по кончин? ея найдется, при свид?теляхъ ему и его фамиліи подарила, такъ, чтобы ихъ, по смерти ея, ему во влад?ніе получить».

Т?мъ временемъ, пока принялись въ низшей судебной инстанціи разматривать правильность претензіи, предъявленной барономъ Розеномъ къ насл?дству, оставшемуся въ Россіи посл? герцогини Кингстонъ, изъ Лондона, чрезъ посредство тамошняго русскаго посланника графа Воронцова, была прислана выписка изъ духовнаго зав?щанія герцогини, засвид?тельствованная архіепископомъ кэнтерберійскимъ. Изъ этой выписки оказывалось, что исполнителемъ посмертной воли герцогини былъ назначенъ кавалеръ Пэнъ, который, прі?хавъ въ Петербургъ, передалъ, съ разр?шенія императрицы, свое полномочіе полковнику Гарновскому, вступившему, всл?дствіе этого, во вс? права и обязанности душеприкащика по насл?дству, оставшемуся въ Россіи посл? «Кингстонши». Домогаться этого насл?дства явился въ Петербургъ графъ Беме‘, оказавшійся соперникомъ барону Розену по Чудлейскимъ мызамъ, но такъ какъ онъ въ зав?щаніи вовсе упомянутъ не былъ, то и былъ устраненъ русскими судебными м?стами отъ всякаго участія въ этомъ д?л?.

Полковникъ Гарновскій, начавшій в?дать насл?дство, оставшееся посл? герцогини Кингстонъ, былъ, безъ сомн?нія, одинъ изъ самыхъ ловкихъ русскихъ д?льцовъ прошлаго стол?тія. Онъ чрезъ правителя канцеляріи князя Потемкина, изв?стнаго Василія Степановича Попова, состоялъ въ числ? весьма близкихъ людей къ князю Потемкину и, во время отсутствія Потемкина изъ Петербурга, ув?домлялъ его подробно обо всемъ, что д?лалось и говорилось при двор? и въ домахъ знатныхъ лицъ. Свои письма или донесенія Гарновскій посылалъ на имя Попова и писалъ ихъ въ род? поденныхъ записокъ, которыя представляютъ много интереснаго. Записки эти были напечатаны въ «Русской Старин?» изд. 1876 г. и изъ нихъ, между прочимъ, видно какою расторопностью отличался полковникъ, усп?вавшій втереться всюду. Что же касается его отношеній къ герцогин?, то онъ сблизился съ нею, провожая ее изъ Петербурга во Францію при возвращеніи ея туда изъ первой по?здки въ Петербургъ. Въ біографіи герцогини, записанной баронессою Оберкирхъ, упоминается, что леди Кингстонъ вс? свои д?ла въ Россіи поручила надзору и попеченію господина Гарновскаго, а изъ писемъ ея къ нему должно заключить, что она считала его самымъ преданнымъ ей въ Россіи челов?комъ. Въ август? 1787 года герцогиня поручила своему камердинеру Джону Лилли, бывшему въ то время въ Петербург?, переговорить съ Гарновскимъ по вс?мъ ея д?ламъ, а самому Гарновскому, между прочимъ, писала: «если нужда потребуетъ, то вы откроетесь и князю Потемкину, ибо я не хочу, чтобы отъ него что-либо было скрыто. Ув?рьте его, — писала дал?е герцогиня, — что я очень сожал?ю, что не увижусь съ нимъ до зимняго пути». Въ другомъ письм?, отъ 24-го октября того же года, герцогиня писала Гарновскому, что она «считаетъ себя чрезвычайно несчастливою, такъ какъ отъ всего св?та обижена», и просила его посов?товать ей, что д?лать съ Чудлейскими мызами. Наконецъ, въ посл?днемъ ея письм? къ Гарновскому, написанномъ не задолго до смерти герцогини, она просила Гарновскаго изв?стить ее объ ея «друг?» княз? Потемкин?, выражая сожал?ніе, что во время своего посл?дняго прі?зда въ Петербургъ, она не застала тамъ князя, а между т?мъ хот?ла просить черезъ него о чемъ-то императрицу. Въ заключеніе, она поручила Гарновскому передать Потемкину, что у него, Потемкина, во всемъ св?т? н?тъ лучшей пріятельницы какъ она, герцогиня. Переписка же Гарновскаго съ леди Кингстонъ не дошла до насъ, даже въ самомъ небольшомъ отрывк?.

Лишь только умерла герцогиня, какъ секретарь ея, бывавшій съ нею въ Петербург?, посп?шилъ ув?домить письмомъ Гарновскаго, что ему, «доброд?тельному» (vertueux) Гарновскому, живущему въ С.-Петербург? и состоящему при канцеляріи князя Потемкина, въ уваженіе его почтительной привязанности и т?хъ постоянныхъ и тяжелыхъ заботъ, какія онъ оказывалъ въ отношеніи герцогини во время ея по?здки изъ Петербурга во Францію, куда онъ былъ посланъ съ нею по вол? ея императорскаго величества, — герцогиня отказала пятьдесятъ тысячъ рублей, которые сл?дуетъ ему получить въ теченіе года со дня кончины герцогини. Въ письм? этомъ сообщалось также и о томъ, что герцогиня зав?щала императриц? великол?пный головной уборъ и вс? свои картины, находившіяся въ Петербург?, съ т?мъ, впрочемъ, условіемъ: если государыня пожелаетъ принять ихъ, то она приметъ на себя уплату 150,000 рублей т?мъ лицамъ, которыя будутъ назначены въ Англіи исполнителями духовнаго зав?щанія герцогини.

Н?которыя изъ этихъ картинъ были, однако, предметомъ спора между герцогинею и графомъ Чернышевымъ. При первой по?здк? въ Россію, герцогиня, осв?домившись о томъ вліяніи, какое им?лъ при двор? графъ Иванъ Григорьевичъ Чернышевъ, предложила ему письменно въ подарокъ н?сколько картинъ, выбранныхъ ею самою. Когда же, по прі?зд? ея въ Петербургъ, ей представился Чернышевъ, то онъ, благодаря герцогиню за сд?ланный ему подарокъ, зам?тилъ, что присланныя ему картины стоятъ по крайней м?р? 10,000 фунтовъ стерлинговъ, такъ какъ между ними были произведенія Рафаэля и Клодта Лоррена. Услышавъ это, герцогиня, не им?вшая никакого понятія въ живописи, пожал?ла, что такой слишкомъ ц?нный подарокъ достался въ руки Чернышева, и захот?ла возвратить эти дв? картины подъ предлогомъ, что он? были самыя любимыя картины ея покойнаго мужа, и потому начала при другихъ, бывшихъ у нея въ это время гостяхъ, благодарить графа за позволеніе оставить эти картины въ его дом? до т?хъ поръ, пока не будетъ отд?ланъ собственный ея домъ, купленный въ Петербург?. Хитрость эта, однако, не удалась: Чернышевъ не возвратилъ картинъ, говоря, что он? подарены ему герцогинею въ полную собственность, а герцогиня, отрекаясь отъ того, что она сд?лала графу такой подарокъ, громко говорила о безчестномъ присвоеніи имъ этихъ картинъ и даже въ своемъ зав?щаніи привела длинный разсказъ о томъ, какимъ недобросов?стнымъ путемъ Чернышевъ завлад?лъ картинами, которыя были отданы ему только на сохраненіе.

Чернышевъ въ этомъ случа? былъ не совс?мъ правъ, это сл?дуетъ заключить изъ зам?тки, находящейся въ «Дневник?» Храповицкаго. Подъ 8-мъ января 1790 года Храповицкій пишетъ: «Читали мн? (т. е. читала императрица Екатерина) изъ духовной Кингстонши ея возраженіе на присвоеніе картинъ графомъ Чернышевымъ. Онъ вчера заговорилъ, будто он? подарены ему, а я ему сказала: qu’? sa place ? la premi?re demande je les aurais jet?s par la fen?tre. Зам?тили каковъ онъ».

Императрица приказала признать зав?щаніе герцогини Кингстонъ д?йствительнымъ въ Россіи. Тогда Гарновскій обратился къ государын? съ просьбой, въ которой объяснялъ, что хотя герцогиня и зав?щала ему пятьдесятъ тысячъ рублей, но что онъ не над?ется получить эту сумму, такъ какъ за границею насл?дники, завлад?въ вс?мъ им?ніемъ леди Кингстонъ, начали оспоривать правильность ея зав?щанія, а все недвижимое ея имущество, находившееся во Франціи, было расхищено тотчасъ же посл? ея смерти. Въ виду этого, Гарновскій просилъ государыню, чтобы, въ зам?нъ назначенныхъ ему по духовной герцогинею денегъ, были ему отданы ея домъ, находившійся въ Петербург? у Измайловскаго моста, и участокъ земли, лежавшій у Краснаго-кабачка, а также пожалованная императрицею герцогин? земля по р?к? Нев?, въ Шлиссельбургскомъ у?зд?, близъ такъ называемыхъ Островковъ.

При покровительств? Потемкина, Гарновскому не трудно было получить благопріятную для него резолюцію по этой просьб?. Домъ герцогини Кингстонъ и упомянутыя земли достались ему. Надобно полагать, что домъ этотъ былъ отд?ланъ чрезвычайно роскошно. Такъ въ «Описаніи» изв?стнаго праздника, даннаго въ 1790 году Потемкинымъ въ Таврическомъ дворц?, между прочимъ, зам?чено, что въ главной зал? этого дворца на каждой изъ эстрадъ стояло по ваз? изъ б?лаго каррарскаго мрамора съ отличною р?зьбою, а подножіе ихъ было изъ с?раго мрамора, «поелику — говорится дал?е въ «Описаніи» — вазы сіи им?ли чрезвычайный разм?ръ по пространству м?ста, въ которомъ находились, то можно судить о величин? оныхъ и драгоц?нности» и зат?мъ добавлено, что князь Потемкинъ купилъ ихъ изъ оставшагося имущества герцогини Кингстонъ.

Вступивъ въ права душеприкащика, Гарновскій началъ распоряжаться въ Чудлейскихъ мызахъ самовольно, какъ полный безотчетный хозяинъ; онъ вывозилъ оттуда къ себ? въ Петербургъ и ц?нные предметы, и разный домашній скарбъ. Между т?мъ баронъ Розенъ, считая себя влад?льцемъ этихъ мызъ, тщетно во вс?хъ судебныхъ инстанціяхъ старался доказать свои права на полученіе означеннаго им?нія, ссылаясь на то, что оно было подарено ему герцогинею при свид?теляхъ, а именно: въ присутствіи ея капельмейстера, чеха Цигалы, и ея «подружки» или компаніонки де-Мюнье, искавшей, впрочемъ, и въ свою очередь съ им?нія герцогини и не заплаченнаго ей за н?сколько л?тъ жалованья, и не выданныхъ ей по об?щанію «знатныхъ» подарковъ и доводя, на основаніи этого, сумму своего иска до 12,000 рублей. Судебныя м?ста, въ виду сбивчивости свид?тельскихъ показаній Цигалы и де-Мюнье, подкр?пляя свои р?шетя шведскими, и датскими, и русскими законами, а также и уставами благороднаго эстляндскаго рыцарства, отказывали барону Розену въ его иск?. Въ апелляціонныхъ своихъ жалобахъ онъ указывалъ на то, что р?шеніе состоялось не въ его пользу только всл?дстніе «развратнаго» толкованія словъ и въ доказательство особаго къ нему расположенія герцогини ссылался, между прочимъ, на то, что она однажды поручила ему «купить пару волторнъ». Какъ ни хлопоталъ баронъ, но очевидно было, что при такой слабости юридическихъ доказательствъ д?ла ему не выиграть и, д?йствительно, онъ умеръ, не дождавшись развязки начатаго имъ процесса и передавъ свою тяжбу съ Гарновскимъ въ насл?діе двумъ своимъ дочерямъ.

VI.

Распоряжаясь полновластно въ Чудлейскихъ мызахъ, Гарновскій, вопреки зав?щанію герцогини, не отпускалъ на волю четырехъ ея рабовъ (esclaves), которымъ она, посл? своей смерти, предоставила свободу; не уплачивалъ никому денегъ, сл?довавшихъ по зав?щанію, и не приводилъ въ исполненіе той статьи духовной, въ силу коей ¹/₁₀ часть вс?хъ доходовъ герцогини съ принадлежащихъ ей въ Россіи влад?ній была назначена «той особ? или т?мъ особамъ, которой или которымъ ея императорскому величеству благоугодно будетъ разр?шить принять эти деньги для собственнаго ихъ употребленія». Им?я повсюду покровителей и благопріятелей, нажитыхъ во время Потемкина, Гарновскій не хот?лъ никого и ничего знать. Онъ слылъ въ ту пору однимъ изъ самыхъ первыхъ петербургскихъ богачей. Управляя домашними д?лами князя Таврическаго, а также принадлежавшимъ тогда князю, а нын? казн?, стекляннымъ заводомъ, находящимся подъ Петербургомъ, за Александро-Невскимъ монастыремъ, Гарновскій д?йствительно нажилъ большія деньги и, между прочимъ, задумалъ употребить часть ихъ на постройку у Измайловскаго моста громаднаго каменнаго дома, носящаго и понын? имя перваго своего влад?льца. Сос?домъ при постройк?, зат?янной Гарновскимъ, оказался знаменитый Гавріилъ Романовичъ Державинъ, излившій свой гн?въ на Гарновскаго въ одномъ изъ своихъ стихотвореній, озаглавленномъ «Второму сос?ду», такъ какъ Державинъ въ своихъ стихотворныхъ произведеніяхъ «первымъ сос?домъ» считалъ М. С. Голикова, съ которымъ онъ жилъ прежде рядомъ на С?нной площади. Сос?домъ же Гарновскаго Державинъ сд?лался тогда, когда онъ, Державинъ, купилъ у Измайловскаго моста домъ, принадлежащій нын? римско-католической духовной коллегіи, и стоявшій рядомъ со строившимся домомъ Гарновскаго. Обращаясь къ строителю этого дома, Державинъ писалъ:

Почто же мой второй сос?дъ

Столь зданьемъ пышнымъ, столь отличнымъ

Мн? солнца заст?няя св?тъ,

Дворомъ межуешь безграничнымъ

Ты дому моему заборъ?

Ужель полей, прудовъ и р?чекъ

Тьмы скупленныхъ тобой м?стечекъ

Твой не насытятъ взоръ?

Гарновскій задумалъ выстроить домъ въ такихъ громадныхъ разм?рахъ, до которыхъ въ ту пору не доходили еще частныя постройки въ Петербург?, гд? его домъ, по своей величин? и вышин?, долженъ былъ быть самымъ обширнымъ зданіемъ посл? Зимняго дворца. Великол?пное это зданіе должно было примыкать къ дому Державина «эрмитажемъ», въ которомъ предполагалось устроить садъ и фонтаны. Гарновскій строилъ свой домъ, разсчитывая на то, что его купитъ императрица для кого нибудь изъ великихъ князей или княженъ, и над?ялся, что онъ при этомъ, благодаря сод?йствію князя Потемкина, перехватитъ порядочный кушъ. Державинъ, однако, пророчилъ ему не доброе, говоря:

Богъ в?сть, что рокъ готовитъ намъ?

Быть можетъ, что сіи чертоги,

«Назначенны тобой царямъ»,

Жестоки времена и строги

Во стойла конски» обратятъ!

За счастіе поруки н?ту,

И чтобъ твой Фебъ св?тилъ в?къ св?ту —

Не бейся объ закладъ!

Предсказаніе Державина на счетъ Феба, св?тившаго Гарновскому, и подъ которымъ онъ подразум?валъ Потемкина, вскор? сбылось. Могущественный покровитель предпріимчиваго полковника умеръ прежде, ч?мъ этотъ посл?дній усп?лъ подвести подъ крышу свой громадный домъ. Гарновскій, насколько могъ, воспользовался смертью своего покровителя. Такъ какъ онъ, Гарновскій, зав?дывалъ Таврическимъ дворцомъ, принадлежавшимъ тогда Потемкину, то, узнавъ о смерти его влад?льца, онъ тотчасъ принялся вывозить оттуда въ свой домъ картины, статуи, мраморъ и разные строительные матеріалы. По поводу этого Державинъ писалъ:

Къ чему ты съ рвеньемъ столь безм?рнымъ

Свой строишь постоялый дворъ,

И, ахъ, сокровища Тавриды

На баркахъ свозишь въ пирамиды

Средь полицейскихъ ссоръ?

Этой посл?дней строфою Державинъ намекалъ на сл?дующее обстоятельство: когда Гарновскій принялся по своему опустошать Таврическій дворецъ, то одинъ изъ насл?дниковъ князя Потемкина, генералъ-прокуроръ Самойловъ, остановилъ черезъ полицію своевольныя распоряженія Гарновскаго. Зат?мъ, все кончилось для Гарновскаго вполн? благополучно и онъ до конца царствованія Екатерины IІ спокойно влад?лъ своимъ домомъ и также спокойно распоряжался Чудлейскими мызами герцогини Кингстонъ.

Когда, 6-го ноября 1796 года, вступилъ на престолъ императоръ Павелъ Петровичъ, то онъ пожелалъ водворить повсюду правосудіе и нелицепріятіе; но онъ уже слишкомъ увлекался этимъ благимъ желаніемъ и безпрестанно впадалъ въ ошибки, ставя выше законовъ свои личныя вспышки. Онъ, между прочимъ, приказалъ, чтобы генералъ-прокуроръ Самойловъ представилъ ему списокъ вс?хъ д?лъ, нер?шенныхъ въ сенат?. Въ этотъ роковой для Гарновскаго списокъ попало и д?ло о насл?дств? посл? герцогини Кингстонъ. Безъ всякаго сомн?нія, это д?ло, отм?ченное фамиліею герцогини Кингстонъ, само по себ? должно было бы привлечь вниманіе государя, но в?роятно также и то, что Самойловъ, помня разграбленіе Таврическаго дворца Гарновскимъ, воспользовался этимъ д?ломъ, чтобы порядкомъ проучить зазнававшагося Гарновскаго. Осв?домившись у генералъ-прокурора о сущности упомянутаго д?ла, государь узналъ, что окончаніе его замедляется неблаговиднымъ образомъ д?йствій душеприкащика герцогини, полковника Гарновскаго. Императору Павлу Петровичу, сильно недолюбливавшему князя Потемкина, было, разум?ется, изв?стно, что Гарновскій находился въ числ? людей самыхъ близкихъ къ покойному князю и что онъ былъ его креатурою. Этого обстоятельства, помимо даже вопроса о правосудіи въ отношеніи насл?дниковъ герцогини Кингстонъ, было вполн? достаточно, чтобы вызвать со стороны впечатлительнаго и вспыльчиваго Павла Петровича самыя крутыя м?ры противъ Гарновскаго. Не входя въ разборъ вопроса о томъ, на какомъ основаніи Гарновскій распоряжался им?ніемъ герцогини Кингстонъ, императоръ тотчасъ же подписалъ указъ о немедленномъ отобраніи отъ Гарновскаго Чуддейскихъ мызъ. «Все им?ніе ея, — сказано было въ этомъ указ?, — оставить на казенномъ секвестр? и д?ла, до онаго касающіяся, гд? оныя подъ разсмотр?ніемъ состоятъ, скор?е привести къ концу».

Прежде, однако, ч?мъ, по общему ходу тогдашняго слишкомъ медленнаго д?лопроизводства, могъ быть полученъ на м?ст? этотъ высочайшій указъ, поступила непосредственно къ императору жалоба отъ графа Стенбока на Гарновскаго, какъ на душеприкащика герцогини Кингстонъ, уклоняющагося отъ добросов?стнаго и точнаго исполненія ея посмертной воли. Надобно сказать, что въ числ? лицъ, которымъ были назначены по духовной леди Кингстонъ денежныя выдачи, находился и проживавшій въ Чудлейскихъ мызахъ аптекарь Мейеръ. Герцогиня, какъ зам?чено было выше, назначила выдать ему 30,000 руб., но Гарновскій, подъ т?мъ предлогомъ, что аптекарь названъ былъ въ зав?щаніи не Мейеромъ, а Майеромъ, на-отр?зъ отказался выплатить зав?щанную ему сумму, утверждая, что между Мейеромъ и Майеромъ существуетъ большая разница и что, поэтому, явившійся за полученіемъ насл?дства аптекарь Мейеръ вовсе не есть тотъ аптекарь Майеръ, которому оно должно быть выдано. Напрасно, подавая просьбу за просьбой, добивался почтенный фармацевтъ ускользавшаго, всл?дствіе неточности одной только буквы, изъ его рукъ весьма значительнаго куша. Гарновскій настаивалъ на своемъ отказ? и Мейеръ, выбившись, наконецъ изъ силъ, передалъ свою претензію къ Гарновскому отставному полковнику графу Билиму Стенбоку.

Стенбокъ, какъ видно, былъ челов?къ неробкаго десятка и онъ, не думая долго, написалъ прямо императору, на французскомъ язык?, трогательное письмо, выставивъ въ самомъ неблаговидномъ св?т? поступки Гарновскаго, который, по словамъ Стенбока, пользуясь своими обширными связями въ Петербург? и им?я повсюду множество покровителей, безнаказанно прит?сняетъ и обижаетъ б?дныхъ людей. Разум?ется, что въ этой жалоб?, какъ и во вс?хъ подобныхъ случаяхъ, все упованіе просителя возлагалось единственно на правосудіе государя. Въ заключеніи своемъ Стенбокъ просилъ, чтобы его величество приказалъ взять Чудлейскія мызы въ казенный секвестръ, дабы онъ, Стенбокъ, могъ быть удовлетворенъ, хотя бы и въ разные сроки, изъ доходовъ, получаемыхъ нын? душеприкащикомъ герцогини Кингстонъ, полковникомъ Гарновскимъ.

Не принявъ въ соображеніе, могъ ли данный генералъ-прокурору указъ о взятіи им?нія герцогини Кингстонъ, по краткости времени, дойти до т?хъ м?стъ и лицъ, на которыхъ лежала обязанность окончательно исполнить его, — императоръ Павелъ Петровичъ, въ припадк? страшнаго гн?ва за неисполненіе его повел?нія, написалъ, 16-го іюня 1797 года, собственноручно тогдашнему генералъ-прокурору, князю Александру Борисовичу Куракину, сл?дующее: «повел?ваемъ вамъ дать отв?тъ, почему указъ нашъ объ отобраніи отъ полковника Гарновскаго им?нія покойной герцогини Кингстонъ не исполненъ и, отыскавъ виновныхъ таковаго неисполненія, отдать непрем?нно подъ судъ, каковому подвергнуть и самого Гарновскаго». Тщетно Гарновскій заявлялъ князю Куракину, что онъ, Гарновскій, д?йствовалъ въ отношеніи этого им?нія вполн? законно, какъ душеприкащикъ, утвержденный указомъ въ Боз? почивающей императрицы Екатерины II Алекс?евны; что онъ, сообразно съ доходами, получаемыми имъ съ этого им?нія, удовлетворяетъ вс? претензіи, открывающіяся по оставшему посл? герцогини насл?дству. Въ подтвержденіе этого онъ представилъ князю Куракину даже какіе-то счеты, изъ которыхъ оказывалось, что онъ, въ силу исполняемаго имъ зав?щанія, выплатилъ уже одинъ разъ 159,000, а другой разъ 146,000 рублей. Къ этому Гарновскій добавилъ, что если онъ не удовлетворяетъ домогательствъ барона Розена и претензіи аптекаря Мейера, перешедшей нын? къ графу Стенбоку, то онъ поступаетъ совершенно правильно, повинуясь законамъ, такъ какъ въ пользу этихъ лицъ донын? не состоялось никакого судебнаго р?шенія, безъ котораго онъ не считаетъ себя въ прав? распоряжаться имуществомъ покойной герцогини въ пользу т?хъ лицъ, которыя несомн?ннымъ образомъ не доказали своихъ притязаній.

Однако прежде ч?мъ князь Куракинъ усп?лъ представить государю докладъ и объясненія по этому д?лу, онъ получилъ отъ тогдашняго с. — петербургскаго генералъ-губернатора, графа Буксгевдена, письмо, въ которомъ отъ лица графа излагалось: «въ сходственность посл?довавшаго мн? всевысочайшаго ловел?нія его императорскаго величества: — исключеннаго изъ службы Гарновскаго прикажите посадить подъ караулъ въ первой караульной и потомъ отошлите къ генералъ-прокурору для отдачи подъ судъ — оный посаженъ и отъ зд?шняго коменданта барона Аракчеева къ вашему сіятельству присланъ быть им?етъ». На третій день посл? подписи этого письма, Аракчеевъ прислалъ подъ военнымъ конвоемъ къ Куракину взятаго подъ караулъ Гарновскаго, для котораго и началась теперь самая б?дственная пора.

Св?д?нія о распоряженіяхъ императора Павла Петровича въ отношеніи Гарновскаго заимствованы нами изъ подлиннаго д?ла «объ им?ніи герцогини Кингстонъ и объ отдач? подъ судъ полковника Гарновскаго»; они не сходятся н?сколько съ т?ми св?д?ніями, которыя сообщаетъ академикъ Я. К. Гротъ въ прим?чаніяхъ къ «Сочиненіямъ» Державина (т. I, стр. 440). Тамъ сказано: «Гарновскій, какъ пов?ренный Потемкина, переводилъ во время турецкой войны огромныя суммы, не давая никому отчета; онъ подвергся подозр?нію въ незаконномъ ихъ употребленіи и, по восшествіи на престомъ Павла, никогда неблаговолившаго къ Потемкину, былъ посаженъ въ кр?пость». Безъ всякаго сомн?нія — какъ мы это уже и зам?тили — нерасположеніе Павла къ Потемкину отозвалось б?дственно на кліент? князя, Гарновскомъ, но ни изъ д?ла объ отдач? его подъ судъ, ни изъ бумагъ, относящихся къ его аресту, вовсе не видно, чтобы при этомъ возникалъ вопросъ о деньгахъ, переходившихъ къ Потемкину чрезъ Гарновскаго. Прямою и, можно даже сказать, единственною причиною гибели Гарновскаго была принесенная императору графомъ Стенбокомъ жалоба на Гарновскаго, какъ на недобросов?стнаго душеприкащика герцогини Кингстонъ.

Д?ло Гарновскаго, производившееся въ сенат? по им?нію герцогини, значится оконченнымъ 14-го апр?ля 1798 года, причемъ относительно его не состоялось никакого обвинительнаго приговора, и онъ, только въ силу высочайшаго указа, лишился права быть душеприкащикомъ покойной герцогини, такъ какъ въ право это вступила казна, и намъ неизв?стно, какъ при ея представительств? разр?шились претензіи барона Розена и аптекаря Мейера.

Что же касается Гарновскаго, то онъ, по окончаніи въ сенат? этого д?ла, былъ выпущенъ изъ кр?пости, но очутился въ самомъ б?дственномъ положеніи, такъ какъ вс? д?ла его были разстроены въ конецъ и самъ онъ находился подъ надзоромъ «Тайной Экспедиціи» ^[8]). Державинъ былъ для него злов?щимъ, но правдивымъ пророкомъ: д?йствительно, «жестокія и строгія времена» обратили построенные. имъ, Гарновскимъ, чертоги, предназначавшіяся царямъ, въ «конскія стойла», такъ какъ домъ Гарновскаго, по разнымъ на него начетамъ, былъ отобранъ въ казенное в?домство и обращенъ въ казармы конногвардейскаго полка. Самъ же Гарновскій, за неплатежъ частныхъ долговъ, попалъ въ городскую тюрьму, гд? и оставался до вступленія на престолъ императора Александра Павловича. Онъ потерялъ все свое громадное состояніе до посл?дней коп?йки и хотя посл? испытанныхъ имъ передрягъ и пускался въ разныя спекуляціи, преимущественно по коммисаріатской части, но уже не могъ поправиться и кончилъ жизнь въ крайней б?дности. Годъ смерти его въ точности неизв?стенъ, но, на основаніи н?которыхъ данныхъ, надобно полагать, что неудавшійся душеприкащикъ герцогини Кингстонъ умеръ въ 1810 году.

КНЯЗЬ А, А. БЕЗБОРОДКО

I

Отзывъ Екатерины о своей государственной д?ятельности. — Участіе въ этой д?ятельности французскихъ мыслителей и г-жи Жоффренъ. — Положеніе тогдашнихъ государственныхъ людей въ Россіи. — Секретари императрицы. — Ихъ обязанности. — Орловъ, Потемкинъ и Зубовъ. — См?шеніе понятій о государственныхъ людяхъ и «знатныхъ особахъ».

«Вс? порютъ, одна только я крою» — говаривала императрица Екатерина II, прим?няя эти слова не къ женскимъ рукод?льямъ, которыми она, какъ изв?стно, вовсе не занималась, а къ устройству и управленію русскаго государства, надъ ч?мъ она трудилась въ теченіе слишкомъ тридцати-четырехъ л?тняго своего царствованія. Эти горделивыя, отзывающіяся самовосхваленіемъ слова она повторяла и въ своихъ письмахъ къ современнымъ иностраннымъ мудрецамъ, когда поставляла имъ на видъ все то, что было сд?лано въ Россіи во время ея правленія. Разум?ется, нельзя оспоривать, что въ своей держав? Екатерина II была главною государственною закройщицею, чему, конечно, способствовалъ ея быстрый и обширный умъ, а въ посл?дствіи и навыкъ къ веденію государственныхъ д?лъ. Вм?ст? съ т?мъ сл?дуетъ, однако, признать, что этой в?нчанной «закройщиц?» присылались государственныя выкройки преимущественно оттуда, откуда шли въ Россію и модные фасоны, т. е., изъ Франціи. По крайней м?р?, такъ было до посл?днихъ годовъ ея царствованія, когда начавшаяся во Франціи революція побудила государыню изм?нить ея прежнюю, и вн?шнюю, и внутреннюю, политику. Изв?стно, что знаменитый «Наказъ» была, составленъ Екатериною подъ прямымъ вліяніемъ см?лыхъ французскихъ мыслителей, а къ составленію «греческаго проэкта» побудилъ ее Вольтеръ, вызывавшій въ ней сочувствіе къ древней Греціи. Такимъ образомъ къ числу «русскихъ» государственныхъ людей екатерининскихъ временъ сл?дуетъ присоединить: Вольтера, Дидро, д’Аламбера и въ особенности изв?стнаго барона. Гримма, оракула тогдашнихъ европейскихъ кабинетовъ, мн?ніями котораго преимущественно дорожила Екатерина. Лица эти, хотя и безчиновныя по «табели о рангахъ», были, однако, въ сущности «тайными», и, пожалуй, даже и «д?йствительными тайными сов?тниками» ея величества императрицы всероссійской и въ значительной степени руководили ея начинаніями. При ней въ государственныя д?ла Россіи вм?шивались, по временамъ даже иностранныя особы женскаго пола. Такъ, наприм?ръ, г-жа Біельке и слывшая во Франціи въ свое время отъявленною умницей госпожа Жоффренъ, по поводу изданія «Дворянской Граматы» сообщала императриц? свои зам?чанія и, между прочимъ, сд?лала запросъ: почему, въ силу этой «Граматы», древніе дворянскіе роды должны быть вносимы въ шестую часть родословной книги, т. е., въ посл?днюю ея часть, тогда какъ, занимая въ сред? дворянства самое почетное м?сто, они, какъ казалось г-ж? Жоффренъ, должны были бы подлежать внесенію въ первую часть? Эта же самая госпожа Жоффренъ приставала, въ своихъ письмахъ, къ императриц?, съ докукою, чтобы въ Россіи, по образцу Франціи, было учреждено среднее сословіе, представляя надлежащіе по сему предмету соображенія и доводы. Поэтому, когда государыня издала «Городовое Положеніе», то она посп?шила ув?домить госпожу Жоффренъ, что желаніе ея исполнено, такъ какъ въ Россіи изъ городскихъ обывателей учреждено особое самостоятельное среднее сословіе, соотв?тствующее французскому «ti?r s-?tat».

КНЯЗЬ А. А БЕЗБОРОДКО. Съ гравированнаго портрета, приложеннаго къ XXVI т. "Сборника Императорскаго Историческаго Общества", р?з. на дерев? А. И. Зубчаниновъ.

При указанныхъ выше условіяхъ, т. е. при кройк? государственныхъ д?лъ самою Екатериною и при доставк? фасоновъ и даже подкладки изъ-чужа, для самостоятельной д?ятельности коренныхъ русскихъ государственныхъ людей оставалось иногда не слишкомъ много простора, хотя они, вопреки словамъ императрицы, не только пороли, но еще или сметывали то и другое на живую нитку, или сшивали въ строчку. Работа эта предоставлялась собственно ея секретарямъ, которые частію переводили съ французскаго что либо написанное императрицею, исправляли ея крайне неправильный русскій языкъ, или на этомъ язык? развивали ея мысли, изложенныя въ общихъ словахъ. Но такія д?ла, бывшія на рукахъ ближайшихъ сотрудниковъ Екатерины, нельзя назвать д?лами государственными, въ настоящемъ смысл? этихъ словъ, такъ какъ, по существу, они должны считаться только д?лами канцелярскими. Секретарямъ ея не было предоставлено права ни почина, ни сов?щательнаго голоса. Они были только т?мъ, ч?мъ были въ старину царскіе дьяки, и по кругу опред?ленной для нихъ д?ятельности были равносильны современнымъ намъ директорамъ, правителямъ канцелярій, и д?лопроизводителямъ, не им?ющимъ личной самостоятельности по направленію поручаемыхъ имъ д?лъ. Такъ это предполагалось, но на д?л? выходило порою н?сколько иначе.

Что касается сановниковъ, стоявшихъ, какъ выражались н?когда, у кормила правленія, то, конечно, и они не могли пользоваться такою достаточною самостоятельностію, при которой вполн? обнаружились бы ихъ способности и дарованія, такъ какъ вс? ихъ предначертанія и предположенія по общимъ государственнымъ д?ламъ завис?ли исключительно отъ благоусмотр?нія самой государыни, не говоря уже о томъ, что имъ приходилось очень часто приноровляться къ воззр?ніямъ Монтескье, Вольтера и т. д., и согласоваться преимущественно съ в?яніями Запада. Едва ли мы ошибемся, если скажемъ, что исключеніе въ этомъ случа? составляли при ней только дв? личности: графъ, впосл?дствіи князь Григорій Орловъ, стоявшій, впрочемъ, весьма непродолжительное время у д?лъ, и князь Потемкинъ. Оба они вм?ст? съ т?мъ были люди случая. Первый изъ нихъ не проявилъ особенной д?ятельности въ качеств? государственнаго челов?ка, посл?днему-же такое названіе можетъ быть присвоено, но и то условно. По вполн? в?рному отзыву графа С. Р. Воронцова, «Потемкинъ ни нам?реній постоянныхъ, ни плановъ опред?лительныхъ пи на что не им?лъ, а колобродилъ, такъ какъ всякая минута вносила въ голову мысль, одна другую опровергающую». Другой современникъ писалъ: «у Потемкина полетъ орла и непостоянство ребенка». Сама императрица признавала умственное превосходство Потемкина надъ собою и дала ему неограниченную власть и полную свободу д?йствій, такъ что Потемкинъ стоялъ въ исключительномъ положеніи и н?которое время былъ владыкою надъ помыслами и волею своей повелительницы. За т?мъ вс? прочіе служебные д?ятели, которые являлись или только промелькнули въ царствованіе Екатерины II, въ знатности, почет? и во власти, были или только людьми случайными, баловнями счастья, — разум?ется относительнаго, — или же людьми д?ловыми съ большею или меньшею добросов?стностію, а также съ большимъ или меньшимъ ум?ніемъ исполнявшіе предначертанія самой государыни. Они были исполнителями ея воли, полезными, въ иныхъ случаяхъ, сов?тниками, передатчиками на бумаг? ея личныхъ воззр?ній, но никто изъ нихъ не им?лъ самостоятельности и т?мъ еще мен?е преобладающаго, — въ смысл? общаго государственнаго управленія — надъ нею вліянія. Они оставались только на степени ея помощниковъ, такъ что ихъ никакъ нельзя назвать «государственными людьми», не смотря на вс? усилія ихъ жизнеописателей, некрологистовъ, біографовъ и панегиристовъ. Въ посл?дніе годы ея царствованія князь Зубовъ пытался-было, при поддержк? со стороны самой Екатерины, явиться въ облик? государственнаго мужа, но надменный и всемогущій, а вм?ст? съ т?мъ ограниченный по уму временщикъ не им?етъ права притязать на д?йствительность такого значенія, и, конечно, ни одинъ добросов?стный историкъ не отведетъ князю Зубову почетнаго м?ста въ русской исторіи, а упомянетъ о немъ лишь въ дворцовыхъ л?тописяхъ.

Въ былую пору у насъ обыкновенно см?шивали понятіе о государственномъ челов?к? съ понятіемъ о знатной особ?. Достаточно было кому нибудь, по какимъ бы то ни было причинамъ, достигнуть высокаго положенія на служб? или даже хоть при двор?, чтобы быть причисленнымъ къ сонму государственныхъ людей. Тогда случайность и фаворъ не отличались отъ д?йствительныхъ выдающихся способностей, заслугъ и служебныхъ трудовъ, понесенныхъ сановникомъ на пользу родной страны, и была пора, когда даже простеца графа Алекс?я Кирилловича Разумовскаго могли считать государственнымъ челов?комъ. Это, впрочемъ, понятно. Если и въ настоящее время у насъ н?тъ средствъ для правильной и безпристрастной оц?нки выдвинувшихся впередъ сановниковъ, то слиткомъ сто л?тъ тому назадъ такихъ средствъ было еще мен?е. Вн?шній блескъ высокопоставленнаго лица осл?плялъ его современниковъ, а сл?дующее за т?мъ покол?ніе тоже увлекалось этимъ ложнымъ блескомъ и приписывало знатной особ? лично такія д?янія, въ отношеніи которыхъ существовала только его подпись какъ служебнаго представителя; тогда какъ двигателемъ, направителемъ и исполнителемъ государственныхъ д?лъ онъ въ сущности вовсе не былъ, а закр?плялъ лишь н?которыя наибол?е важныя бумаги своимъ рукоприкладствомъ.

II

Школы государственной мудрости. — Значеніе такихъ школъ. — Условія ихъ преемственности. — Вліяніе государственныхъ переворотовъ. — Случайные люди. — Государственные люди при Петр? Великомъ. — Безцв?тность нашихъ государственныхъ людей прежняго времени. — Времена Елизаветы Петровны. — Недостатокъ въ государственныхъ людяхъ ко времени воцаренія Екатерины II. — Вліяніе женскаго правленія.

Изв?стно, что въ области разныхъ наукъ и искусствъ признаётся существованіе такъ называемыхъ «школъ», т. е. преемственность знаній и направленій установившихся подъ вліяніемъ или подъ непосредственнымъ руководствомъ личностей, особенно выдавшихся на ученомъ или художественномъ поприщ?. Существованіе такихъ «школъ» допускается обыкновенно и по веденію государственныхъ д?лъ, т. е., допускается подготовка какимъ нибудь государственнымъ д?ятелемъ если и не прямого себ? преемника, то хоть такого, который заступитъ его м?сто въ бол?е или мен?е близкомъ будущемъ и станетъ д?йствовать въ дух? своего предшественника. Такъ какъ занятіе той или другой высокой должности въ систем? государственнаго управленія зависитъ не отъ чьего либо личнаго къ тому предрасположенія или стремленія, а отъ различныхъ случайностей, то подготовка въ «школахъ» государственной мудрости очень р?дко ведетъ къ предположенной ц?ли. Тогда какъ ученый, писатель, живописецъ, актеръ могутъ совершенно свободно сл?довать и подражать повліявшимъ на него образцамъ, — если только собственное его дарованіе не откроетъ ему новаго самостоятельнаго пути — въ кругу государственной д?ятельности являются иныя условія. Зд?сь уже не можетъ быть полной свободы, такъ какъ нер?дко рядъ уступокъ необходимыхъ для того, чтобъ сохранить иногда хоть н?которую долю вліянія, заставляетъ государственнаго челов?ка не только уклоняться отъ нам?ченной имъ заран?е ц?ли, но и отъ того образа д?йствій, который онъ желалъ бы себ? усвоить. Положеніе въ такомъ случа? бываетъ очень шаткое и бол?е обыкновеннымъ его посл?дствіемъ оказывается или окончательное или временное удаленіе изв?стнаго лица отъ государственныхъ д?лъ. Такая участь почти всюду и во вс? времена постигала видныхъ государственныхъ д?ятелей, и потому существованіе той или другой ихъ «школы», какъ существованіе не самостоятельное, а только случайное, не можетъ продолжаться въ правильной и устойчивой преемственности.

Если зам?чаніе это можетъ быть прим?нено ко вс?мъ странамъ и ко всякой пор?, то оно въ особенности прим?нимо къ Россіи и притомъ, преимущественно къ Россіи въ первой половин? XVIII стол?тія, когда династическіе перевороты им?ли такое сильное и неизб?жное вліяніе на личный составъ высшаго государственнаго управленія. При подобныхъ переворотахъ о духовной преемственности въ упомянутомъ состав? не могло быть и р?чи. Все завис?ло отъ случая, и потому въ ту пору люди «случайные» и являлись у насъ въ образ? людей государственныхъ. Возможна ли была правильная преемственность по управленію государственными д?лами, если даже верховная власть неожиданно и быстро переходила отъ одного лица къ другому? При чемъ вновь водворявшееся правительство непріязненно смотр?ло на предшествовавшее, а представители его внушали къ себ? и недов?ріе и часто даже злобу въ т?хъ, которые неожиданно становились могучею сплою. Всл?дствіе этого, при двор? являлись новыя лица, которыя и распред?ляли различныя отрасли государственнаго управленія между своими родственниками, любимцами, близкими людьми и бол?е или мен?е преданными сторонниками.

Петръ Великій какъ будто создалъ около себя какую-то новую школу государственныхъ людей, которыхъ въ недавнее время у насъ, воспользовавшись однимъ стихомъ Пушкина изъ поэмы «Полтава», стали называть его «птенцами», но совс?мъ не въ томъ похвальномъ смысл?, въ какомъ употребилъ это слово нашъ знаменитый поэтъ. Возникновеніе такой школы было необходимымъ посл?дствіемъ преобразованій, предпринятыхъ, а отчасти и исполненныхъ Петромъ. Крутой переворотъ въ общемъ государственномъ управленіи неизб?жно долженъ былъ вызвать особыхъ представителей новаго порядка. При этомъ, помимо вопросовъ объ ихъ достоинствахъ, способностяхъ, пригодности и подготовк?, зам?чается еще одна особенность, объусловленная силою обстоятельствъ того времени. Въ сред? государственныхъ людей, окружавшихъ Петра, бросается прежде всего въ глаза своего рода странная см?сь ея личнаго состава. Въ ней были: представители стар?йшаго московскаго боярства — князь Ромодановскій и Стр?шневъ; какъ бы перешагнувшій черезъ рубежъ московской старины, мальтійскій кавалеръ и графъ Шереметевъ, потомокъ древняго боярскаго рода. Отрасли Рюриковичей — князья Долгорукіе и князь Р?пнинъ; отрасль Гедиминовичей — европейски образованный для той поры князь Дмитрій Михайловичъ Голицынъ; обрус?вшій потомокъ древнихъ королей шотландскихъ — Брюсъ; бывшій н?когда сторонникъ Милославскихъ — зл?йшихъ враговъ царя Петра — Петръ Толстой, а во глав? вс?хъ ихъ стоялъ первый любимецъ государя, взятый изъ простонародья и сд?лавшійся св?тл?йшимъ княземъ и герцогомъ Ижорскимъ — Александръ Меньшиковъ. На мен?е видныхъ м?стахъ при Петр? Великомъ были: сынъ н?мецкаго заграничнаго пастора Остерманъ; сынъ органиста лютеранской церкви въ Москв? Ягужинскій и выдвинувшійся изъ с?рыхъ русскихъ людей кабинетъ-секретарь государя Макаровъ.

Разум?ется, что въ такомъ пестромъ состав? правительственныхъ силъ не могло быть желаемаго объединенія. Да въ немъ, при жизни Петра, пожалуй, и не представлялось крайней необходимости. Петръ лично и непосредственно не только управлялъ вс?ми важными государственными д?лами, но и входилъ во вс? подробности и даже мелочи такихъ д?лъ, которыя, повидимому, не им?ли первенствующаго значенія. Отъ своихъ ближайшихъ сотрудниковъ онъ требовалъ только неутомимой д?ятельности и строгой исполнительности. Кром? того, основаніемъ высшаго коллегіальнаго учрежденія — «правительствующаго» сената, и установленіемъ отъ этого учрежденія особыхъ ревизій по вс?мъ отраслямъ управленія, Петръ над?ялся предотвратить т? злоупотребленія, которыя могли бы происходить всл?дствіе личнаго произвола сильныхъ вельможъ и царедворцевъ.

Посл? смерти Петра Великаго, во глав? тогдашнихъ «государственныхъ» людей явился одинъ изъ самыхъ неудачныхъ его «птенцовъ» — князь Меньшиковъ, прикрывавшій весьма слабо свое неограниченное самовластіе именемъ возведенной имъ на престолъ императрицы Екатерины I и потомъ Петра II, а также учрежденнаго имъ верховнаго тайнаго сов?та, которому онъ, по безграмотности государыни, посылалъ указы по собственному своему усмотр?нію. Посл? паденія Меньшикова, началось господство князей Долгорукихъ подъ именемъ императора Петра II. За т?мъ, посл? неудачной попытки верховниковъ и одол?нія ихъ челобитчиками, установилась власть Бирона, отзывавшаяся, однако, на внутреннемъ управленіи государства вовсе не такъ сильно, какъ это обыкновенно предполагаютъ. Быстро, посл? того, промелькнуло время регентства герцога курляндскаго и великой княгини Анны Леопольдовны и, наконецъ, наступило двадцатил?тнее царствованіе императрицы Елизаветы Петровны.

Частыя и, въ добавокъ къ тому, въ н?которыхъ случаяхъ насильственныя см?ны представителей державной власти, не давали возможности упрочиться государственнымъ людямъ на т?хъ м?стахъ, къ которымъ они, такъ пли иначе, примощались. Большая ихъ часть быстро падала съ той высоты, на которую они усп?вали взобраться, и зат?мъ они отправлялись въ изгнаніе пли ссылку, а въ числ? ихъ кабинетъ-министръ Волынскій даже поплатился головою. Едва-ли мы ошибемся, если скажемъ, что за исключеніемъ Остермана и Бестужева-Рюмина у насъ, за все время этихъ государственныхъ пли, в?рн?е сказать, династическихъ переворо-

товъ, не выдвинулся никто, справедливо заслужившій названіе государственнаго челов?ка. Правда, были у насъ канцлеры, вице-канцлеры, кабинетъ-министры и разные другіе высокіе сановники, но не было государственныхъ людей, оставившихъ зам?тный сл?дъ въ исторіи нашего внутренняго управленія, или законодательства, или вн?шней политики. Все было шатко, безъ опред?ленной ц?ли, и д?ла д?лались какъ бы сами собою, безъ зам?тнаго на нихъ вліянія той или другой личности — разум?ется, вліянія обдуманнаго, благотворнаго, а не объусловленнаго только случайностію или какою-либо прихотью.

Воцареніе императрицы Елизаветы Петровны выдвинуло на поприще государственной д?ятельности н?сколько новыхъ, вовсе не изв?стныхъ до того времени лицъ. Эти новички были то же люди случайные; одни — безъ всякихъ ручательствъ за ихъ способности къ веденію государственныхъ д?лъ, а другіе даже съ несомн?нными признаками непригодности къ занятіямъ этого рода. Такія условія не воспрепятствовали имъ, однако, стать на высокихъ ступеняхъ государственной службы, но они были безцв?тные, не сд?лали ровно ничего существеннаго для своего отечества, и имена ихъ записаны въ исторіи, какъ записываютъ въ церковныя и монастырскія поминанія имена знатныхъ покойниковъ для того, чтобы молиться объ отпущеніи ихъ прегр?шеній вольныхъ и невольныхъ. Изъ государственныхъ д?ятелей елизаветинскихъ временъ, не смотря на вс? свои недостатки, выдвинулся бол?е зам?тно графъ Петръ Ивановичъ Шуваловъ, составитель н?которыхъ «прожектовъ», им?вшихъ важное для государства значеніе въ томъ или другомъ направленіи.

Вообще же должно сказать, что Екатерина II, вступившая такъ неожиданно на императорскій престолъ, не могла найти хорошо подготовленныхъ государственныхъ людей и потому ей самой приходилось или отыскивать или даже подготовлять ихъ. Среди представителей тогдашняго нашего государственнаго управленія не было упрочено никакихъ честныхъ преданій и твердыхъ уб?жденій, да и общій ходъ событій препятствовалъ этому, потому что, какъ мы уже говорили, все завис?ло отъ случайностей, а не отъ личныхъ достоинствъ. Въ упомянутыхъ представителяхъ господствовалъ духъ интригъ и происковъ и жажда наживы; каждый, стоявшій близко къ верховной власти, старался смести съ дороги другаго не только потому, что онъ заграждалъ ему ее, но и въ видахъ корысти. Въ ту пору паденіе «государственныхъ» людей сопровождалось обыкновенно конфискаціею ихъ имуществъ и потому каждый вельможа над?ялся поживиться ч?мъ нибудь посл? падшаго сановника. Понятно, какой страшный омутъ страстей и зложелательствъ кип?лъ въ сред? представителей высшей правительственной власти, къ которой пробирались прежде всего отважные и пронырливые царедворцы. Главные въ государств? должности доставались не способнымъ, не нравственнымъ людямъ, а ловкимъ проходимцамъ, искателямъ фортуны, и этимъ объясняется недостатокъ или, в?рн?е сказать, совершенное отсутствіе истинно-государственныхъ даровитыхъ людей во время, близкое къ воцаренію Екатерины II.

Повидимому, на нашихъ государственныхъ д?ятелей той поры долженъ былъ бы отразиться особый отпечатокъ. Въ промежутокъ времени отъ смерти Петра Великаго до вступленія на престолъ Екатерины II, судьбами Россіи правили въ общей сложности, въ продолженіи тридцати-трехъ л?тъ, женщины, но вліяніе ихъ правленія не оставалось, какъ этого можно было бы ожидать, на лицахъ, окружавшихъ представительницъ верховной власти. За исключеніемъ, отличавшейся женственностію, а вм?ст? съ т?мъ и безпечностію, правительницы Анны Леопольдовны, ни Екатерина I, ни Анна Ивановна, ни даже «кроткая Елизаветъ» не им?ли такихъ качествъ ума и сердца свойственныхъ ихъ полу, которыя необходимы державнымъ женщинамъ для того, чтобы благотворно повліять на развитіе новыхъ чувствъ и новыхъ стремленій среди ихъ подданныхъ. Ни одна изъ упомянутыхъ владычицъ Россіи не отличалась той мягкостію, т?мъ настроеніемъ сердца, которыя могутъ бол?е или мен?е д?йствовать обаятельно, когда они являются выдающимися свойствами верховной повелительницы. Посл? суроваго и утомительнаго для народа царствованія Петра Великаго, Россіи нуженъ былъ н?который отдыхъ, и, какъ казалось, его скор?е всего сл?довало ожидать въ ту пору, когда императорская корона сіяла на чел? женщинъ. Вышло, однако, наоборотъ.

Не говоря о кратковременномъ царствованіи Екатерины I, царствованіе Анны Ивановны оставило по себ? тяжелую память; а главныя свойства Елизаветы, обыкновенно столь присущія женщинамъ: набожность и мелочная раздражительность, слиткомъ печально отозвались на Россіи. Ея набожность навлекла противъ раскольниковъ такія усиленныя гоненія, какихъ не испытывали они во время такъ называемой «бириновщины»; а мелочная раздражительность государыни вызвала упорную борьбу съ Пруссіею, стоившую Россіи потоковъ крови и затраты, далеко превышавшія средства и казны, и народа. Нравственная сторона представителей высшаго государственнаго управленія не могла также улучшиться въ царствованіе упомянутыхъ государынь. Он? не подавали ни прим?ра справедливости, ни прим?ра бережливости государственной казны; фаворитизмъ, непом?рная роскошь двора и обогащеніе любимцевъ развращали царедворцевъ, изъ среды которыхъ и выходили почти исключительно мнимые государственные люди той поры, д?йствовавшіе, конечно, подъ вліяніемъ близкихъ имъ личностей нер?дко еще бол?е темныхъ, нежели они сами. Кром? того, и крайняя л?нь Елизаветы заниматься государственными д?лами, особенно въ посл?дніе годы ея жизни, не могла сод?йствовать возбужденію ретивости въ ея сотрудникахъ по управленію имперіею.

Вообще по отношенію къ д?ловымъ людямъ Екатерина II составляетъ р?зкую противоположность съ своими предшественницами. Ея умъ, ея прилежаніе къ занятію государственными д?лами, ея обращеніе съ сановниками и ея маккіавелизмъ совершенно изм?нили прежнюю колею д?ятельности нашихъ государственныхъ людей, и они весьма зам?тно отт?нились отъ т?хъ, которые въ былое время несли на себ? государственную службу, или какъ представители высшаго управленія въ имперіи, или какъ ближайшіе сотрудники царствовавшихъ лицъ. Въ числ? такихъ сотрудниковъ былъ п Александръ Андреевичъ Безбородко.

III

Изсл?дованіе г. Григоровича подъ заглавіемъ «Князь А. А. Безбородко», — Достоинства и недостатки этого труда, — Особенность его направленія. — Учрежденіе преміи графомъ Кушелевымъ-Безбородкою. — Программа академіи наукъ. — Неудобства «фамильныхъ» премій по историческимъ трудамъ. — Отзывъ г. Григоровича о своемъ труд?. — Источники, которыми онъ пользовался.

На вс? эти мысли о времени предшествовавшемъ вода-ренію Екатерины II навело насъ напечатанное въ двадцать шестомъ и въ двадцать седьмомъ томахъ «Сборника Императорскаго Русскаго Историческаго Общества» за 1881 годъ обширное изсл?дованіе г. Н. И. Григоровича подъ заглавіемъ: «Канцлеръ князь Александръ Андреевичъ Безбородко въ связи съ событіями его времени».

Если этотъ обширный трудъ важенъ по отношенію къ той изв?стной, можно сказать, даже исторической личности, которою онъ занимается, то вм?ст? съ т?мъ изсл?дованіе г. Григоровича им?етъ еще особое значеніе, такъ какъ при чтеніи его рождаются многіе вопросы и соображенія недостаточно разъясненные авторомъ или же совершенно упущенные имъ изъ виду. Такіе недостатки и умолчанія понятны и неизб?жны не только по тому, что г. Григоровичъ, сосредоточивъ все свое вниманіе на избранномъ имъ лиц?, или какъ говорили въ старину — иро?, не могъ не пускаться въ какія-либо обобщенія или отвлеченности, но еще и по н?которымъ другимъ причинамъ, несомн?нно повліявшимъ на складъ и направленіе всего изсл?дованія.

Изсл?дованіе это было представлено въ академію наукъ на соисканіе преміи, учрежденной покойнымъ графомъ Н. А. Кушелевымъ. Этотъ внукъ канцлера, — впрочемъ, не по прямой линіи и не по мужскому кол?ну, а по дочери его брата, — но носившій фамилію Безбородко, пожертвовалъ въ 1856 году 5,000 р. съ т?мъ, чтобы изъ этого капитала и изъ процентовъ на него учреждена была премія за «лучшее» жизнеописаніе государственнаго канцлера князя Александра Андреевича Безбородко. При этомъ академіею наукъ было постановлено, что "въ сочиненіи должно быть изложено съ надлежащею полнотою все, что касается не только частной жизни князя Безбородко, но и д?ятельности его какъ государственнаго челов?ка, въ связи съ духомъ времени и съ т?ми обстоятельствами, въ которыхъ онъ находился; авторъ долженъ принять въ основаніе своего труда не одни печатные, русскіе и иностранные источники, но и архивные и вообще неизданные еще матеріалы. Вс? представленные авторомъ главные факты и соображенія должны быть подкр?плены указаніемъ на источники, которыми онъ пользовался. Важн?йшіе же изъ не изданныхъ документовъ должны быть присоединены къ сочиненію въ вид? приложеній къ оному».

Нельзя сказать, что именно подразум?валъ учредитель преміи подъ словами «лучшее жизнеописаніе». Разум?лъ ли онъ въ этомъ случа? полное безпристрастіе, д?лающее историческое сочиненіе самымъ «лучшимъ» произведеніемъ такого рода, или же онъ считалъ «лучшимъ» такого рода сочиненіе, которое удовлетворяя, по своей относительной полнот? и тщательной литературной отд?лк?, потребности читающей публики, могло въ изв?стномъ, похвальномъ направленіи, утвердить добрую память о сродственник? и однофамильц? учредителя преміи. Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но во всякомъ случа? учрежденіе «фамильныхъ» премій за сочиненія біографій нельзя признать удобнымъ средствомъ для развитія разработки отечественной исторіи. Какъ бы ни былъ прямодушенъ авторъ, пускающійся на соисканіе подобныхъ премій, онъ все-таки долженъ чувствовать свое неловкое и щекотливое положеніе, принимаясь въ сущности за заказную работу. При упомянутыхъ условіяхъ, авторъ, хотя и вполн? почтенный труженикъ, не можетъ, однако, не понять, что въ конц? концовъ, ц?ль учрежденія прети все-таки заключается въ восхваленіи, а по н?которымъ обстоятельствамъ и въ об?л?ніи того, въ чью память она учреждается. Странно и непосл?довательно было бы, если бы соискатель какой-либо «фамильной» преміи выставилъ съ полнымъ безпристрастіемъ вс? пороки, слабости и недостатки описываемой имъ личности, не постаравшись ослабить ихъ или не покрывъ ихъ разными доброд?телями и достоинствами, хотя бы для этого и пришлось пустить въ ходъ большія натяжки. Думается также, что и учрежденіе, присуждающее подобнаго рода премію, было бы, въ свою очередь, поставлено въ затруднительное положеніе, если бы, наприм?ръ, на соисканіе «фамильной" прети были представлены: однимъ авторомъ превосходное и по полнот? и по изложенію изсл?дованіе о жизни и д?ятельности какого нибудь лица, но вм?ст? съ т?мъ съ полною правдивостію выставляющее его въ бол?е или мен?е неприглядномъ св?т?; а другимъ авторомъ — сочиненіе, не отличающееся никакими, особенными достоинствами, но такое, въ которомъ многое было бы прикрыто, изм?нено, сглажено, такъ что въ сущности оно бол?е соотв?тствовало бы весьма понятному желанію учредителя преміи, нежели то, на которомъ лежалъ бы отпечатокъ исторической правды и явной искренности. Въ виду этого трудно р?шить вопросъ: которое изъ двухъ произведеній самъ жертвователь призналъ бы за «лучшее», и счелъ бы бол?е достойнымъ награды, и которое изъ нихъ предпочелъ бы судъ ученыхъ людей по чувству щекотливости свойственному людямъ вообще. Въ данномъ случа? щекотливость эта усиливалась еще бол?е т?мъ, что д?ло шло о вознагражденіи труда на счетъ остатковъ отъ средствъ, которыя перешли отъ князя Безбородки къ его насл?дникамъ. Вообще странно было бы употребить эти средства на осужденіе, а не на восхваленіе того лица, отъ котораго собственно они были доставлены.

Отдавая полную справедливость трудолюбію г. Григоровича и признавая за его изсл?дованіемъ всевозможное, по во всякомъ случа?, лишь относительное безпристрастіе, мы воспользуемся его сочиненіемъ для того, чтобы, во-первыхъ, ознакомиться съ жизнью одного изъ наибол?е зам?чательныхъ государственныхъ д?ятелей такой блестящей поры, какою считается царствованіе Екатерины II, и, во-вторыхъ, чтобъ ознакомить нашихъ читателей съ духомъ этой эпохи, отчасти на основаніи св?д?ній, встр?чающихся въ жизнеописаніи князя Безбородки, а отчасти на основаніи такихъ св?д?ній, которыми, по т?мъ или другимъ причинамъ, не воспользовался почтенный авторъ.

При этомъ мы должны упомянуть и о скромномъ его отзыв? о своемъ труд?. Печатая свой восьмил?тній трудъ «по собранію св?д?ній о жизни и д?ятельности князя Безбородко, — этого, по — словамъ г. Григоровича, знаменитаго и «въ высшей степени симпатичнаго русскаго сановника», авторъ между прочимъ, зам?чаетъ, что онъ не исчерпалъ, въ предлагаемомъ труд?, вс?хъ источниковъ для біографіи князя Безбородко, а если онъ, г. Григоровичъ, настоящею его работою «усп?лъ только нам?тить в?рный путь къ отысканію и обработк? новыхъ матеріаловъ и до н?которой степени обрисовалъ характеръ, д?ятельность и вообще жизнь князя», то онъ не считаетъ потеряннымъ время, употребленное имъ на этотъ трудъ.

Кром? русскихъ архивныхъ, а отчасти — въ небольшомъ, впрочемъ, количеств? — печатныхъ матеріаловъ, г. Григоровичъ воспользовался и иностранными печатными источниками. О значеніи и достов?рности изв?стій, сообщаемыхъ иностранцами, почтенный авторъ говоритъ подробно въ особыхъ прим?чаніяхъ къ своему изсл?дованію. Что же касается неизданныхъ изв?стій о княз? Безбородк?, которыя, надо полагать, хранятся въ архивакъ иностранныхъ государствъ, то г. Григоровичъ весьма справедливо зам?чаетъ, что пользованіе ими для частныхъ лицъ сопряжено съ большими затрудненіями и расходами и, конечно, скажемъ мы, никакъ нельзя и требовать отъ него, чтобы онъ лично одол?валъ первыя и р?шался на посл?днія, занимаясь такимъ трудомъ, который не могъ достаточно вознаградить автора, не смотря на все его прилежаніе.

Не признавая изсл?дованія г. Григоровича образцовымъ въ той области научныхъ трудовъ, къ которой оно можетъ быть причислено, нельзя не отнестись съ уваженіемъ и съ благодарностію къ его многол?тней работ?. Вообще при настоящемъ состояніи нашей исторической литературы трудъ г. Григоровича весьма полезенъ.

Этимъ мы оканчиваемъ нашъ общій критическій отзывъ и перейдемъ къ содержанію изсл?дованія.

IV

Происхожденіе св?тл?йшаго князя Безбородки. — Его польскіе предки. — Объясненіе его фамильнаго прозвища. — Малороссійская шляхта. — Участіе поляковъ въ освобожденіи Малороссіи изъ-подъ власти Польши. — Отношеніе малороссовъ къ Великой Россіи. — Поднятыя противъ нихъ гоненія. — Непріязнь къ нимъ великоруссовъ. — Постепенное появленіе малороссовъ въ Великой Россіи. — Духовныя лида изъ малороссіянъ. — Возвышеніе Разумовскаго. — Уклончивость малороссовъ отъ сношеній съ великоруссами. — Зам?чательныя-уроженцы Малороссіи: святые угодники, іерархи, фельдмаршалы, канцлеры, министры, писатели и ученые.

Изсл?дованіе г. Григоровича начинается обычнымъ пріемомъ жизнеописателей, а именно упоминаніемъ о предкахъ и родителяхъ св?тл?йшаго князя Безбородки. Такой пріемъ хотя уже и слиткомъ устар?лъ, но все-таки нельзя отрицать его безусловно вообще и въ особенности въ прим?неніи къ такой личности какъ Безбородко, безв?стное имя котораго, и притомъ не съ чисто-русскимъ прозвищемъ, появилось впервые въ нашихъ историческихъ сказаніяхъ только при немъ самомъ. Кром? того, самое происхожденіе Безбородки, какъ природнаго малоросса или, по-просту, «хохла», попавшаго въ число русскихъ сановниковъ, требуетъ, по нашему мн?нію, н?которыхъ дополненій и поясненій, не встр?чающихся въ изсл?дованіи г. Григоровича.

«Безбородко, какъ и многіе другіе, стяжавшіе себ? славу на Руси — говоритъ г. Григоровичъ — не богаты родовитостью. Происхожденіе ихъ прикрывается какими-то полубаснословными преданіями. Офиціальный источникъ о дворянскихъ родахъ «Общій Гербовникъ Россійской Имперіи», производитъ фамилію Безбородковъ отъ польскаго рода Ксенжницкихъ, но о род? этомъ дошли до насъ самыя незначительныя изв?стія. Въ «Korona Polska» упоминается, подъ 1595 и 1598 годами, что Kskjzniski, подъ которыми изв?стны были предки Безбородковъ герба Ostoja, и Kziazencki, когда находились въ Польш?, жили въ воеводств? Остржетовскомъ. Об? эти фамиліи составителемъ «Korona» отм?чены астериками, т. е. условнымъ знакомъ угасшихъ въ Польш? фамилій, причемъ посл?дняя изъ нихъ значится прекратившеюся уже посл? Брестской уніи. Въ отечественныхъ памятникахъ встр?чается имя Демьяна Ксенжницкаго въ первые годы гетманства Богдана Хмельницкаго. Въ это именно время Демьянъ Ксенжницкій влад?лъ пом?стьемъ въ Переяславскомъ у?зд?, Полтавской губерніи. Онъ служилъ въ малороссійскомъ войск? и участвовалъ въ поход? противъ Полыни. Существуетъ разсказъ, что въ одной схватк? Демьяну Ксенжницкому отрубили подбородокъ и съ т?хъ поръ стали его называть «безбородымъ». Впосл?дствіи это прозвище перешло къ его потомкамъ, что въ дух? Малороссіи, гд?, по словамъ г. Григоровича, постоянно давали другъ другу прозвища, заимствуя ихъ отъ случайныхъ обстоятельствъ ежедневной жизни».

Въ такомъ происхожденіи Безбородковъ отъ Ксенжницкихъ мы не видимъ никакихъ «полубаснословныхъ преданій». Теперь изв?стно — и не изъ польскихъ, а изъ русскихъ источниковъ, а именно изъ донесенія думнаго дьяка Григорія Кунакова царю Алекс?ю Михайловичу, — что въ войск? гетмана Богдана Хмельницкаго было 6,000 банитовъ, т. е. польскихъ шляхтичей, приговоренныхъ по суду къ изгнанію изъ отечества за разные проступки, преимущественно же за своеволіе и буйство. Люди эти были отчаянные головор?зы и храбро дрались противъ своихъ соотчичей, защищая Украйну отъ ихъ господства. Такимъ образомъ оказывается, что Малороссія своимъ освобожденіемъ изъ-подъ власти Польши обязана въ весьма значительной степени самимъ же полякамъ. Эти поляки остались въ Малороссіи, служили въ тамошнемъ войск? и за походы и военныя заслуги противъ поляковъ и турокъ получали на Украйн? «маетности», т. е. пом?стья, такъ что Малороссія, по присоединеніи ея къ Россіи, гораздо бол?е ополячилась, нежели она ополячивалась въ то время, когда находилась подъ верховною властью Р?чи Посполитой. Сражавшіеся за освобожденіе Малороссіи польскіе баниты-шляхтичи обратились въ м?стныхъ «пановъ» и казаковъ. Они приняли православіе, н?которые изъ нихъ удержали свои старинныя польскія фамиліи, а другіе перем?нили ихъ на малороссійскія прозвища, но вообще почти все старинное мало-россійское шляхетство, или нын?шнее дворянство, не туземнаго, а польскаго происхожденія. Къ числу такихъ родовъ принадлежалъ и угасшій нын? родъ Безбородковъ.

Что касается малороссійскаго происхожденія Безбородки по отношенію къ его необычайному возвышенію какъ русскаго сановника, то по поводу этого мы считаемъ не лишнимъ сказать сл?дующее.

Тотъ способъ освобожденія Малороссіи изъ-подъ власти поляковъ, о которомъ мы упомянули выше, долженъ былъ указывать, что при водвореніи тамъ такой безпокойной прим?си, какою были баниты-шляхтичи, т?сное и прочное соединеніе Малой Руси съ Великою не было надежно. Въ 1654 году малороссы присягнули на в?рность царю московскому, а спустя только четыре года посл? этого, они бились уже съ царскою ратью подъ Конотопомъ. Вообще Украйна, по тогдашнему выраженію «шаталась», и царь Алекс?й Михайловичъ не над?ялся удержать ее въ своемъ подданств?, нам?реваясь снова уступить ее полякамъ.

Изм?ны гетмановъ возбуждали въ Москв? сильное недов?ріе къ малороссамъ или «черкасамъ», какъ ихъ прежде называли въ Москв?. Въ добавокъ къ этому, до второй половины прошлаго стол?тія великоруссы см?шивали ихъ съ поляками. Судя, однако, по прежнимъ временамъ, можно было предвид?ть, что малороссы, ' въ свою очередь, рано или поздно, но проберутся въ Великую Русь на государственныя верхушки. Уже въ XIII стол?тіи туда стали пробираться разные иноземцы, и изъ нихъ образовалось ядро русскаго боярства, потомки котораго нын? составляютъ коренное великорусское дворянство. Это ясно изъ того, что въ «Бархатной Книг?» дворянскихъ родовъ не встр?чается, за исключеніемъ Рюриковичей, ни одного чисто-русскаго рода, а вс? роды значатся происходящими отъ вы?зжихъ въ Русь иноземцевъ. Въ ХVІ стол?тіи въ Москв? оказывали особый почетъ татарской знати. Иванъ IV, при разд?леніи государства на опричнину и земщину, поставилъ для посл?дней въ цари крещенаго татарина, а царь Борисъ Годуновъ былъ потомокъ татарскаго мурзы Чета. Въ половин? Х?II в?ка самыя видныя м?ста среди боярства занимали потомки недавно крещенныхъ татаръ, удачно м?стничеству я съ давнишними московскими боярскими родами. Со временъ Петра Великаго на высшихъ государственныхъ должностяхъ стали у насъ являться, между прочими, иноземцы преимущественно н?мецкаго происхожденія, но до малороссовъ такая череда еще не доходила. Петръ вообще — а за изм?ну Мазепы въ особенности — не любилъ ихъ и не дов?рялъ имъ, а князь Меньшиковъ самовластно и жестоко распоряжался въ Малороссіи, да и вообще великорусское начальство давило малороссовъ, но т?мъ не мен?е они усп?ли найти ^ для себя пути, пробравшись въ б?лое и черное духовенство и даже на святительскіе престолы въ Великой Россіи.

Зд?сь при Петр? Великомъ самыми видными представителями православной церкви были малороссы: ?еофанъ Прокоповичъ, Стефанъ Яворскій, Бужинскій и Надаржинскій, царскій духовникъ и вм?ст? съ т?мъ лихой царскій собутыльникъ. Въ посл?дующее время такое положеніе малороссовъ въ великороссійскомъ церковномъ управленіи продолжалось: ?еодосій Яновскій и Амвросій Юшкевичъ, в?нчавшій на царство императрицу Елизавету, были представителями древней новгородской епархіи, отецъ Дубянскій находился при Елизавет? духовникомъ и им?лъ на нее огромное вліяніе. Мало того, даже въ древней великорусской святын? — въ Троицко-Сергіевской лавр? монахи изъ малороссіянъ взяли первенство надъ монахами изъ уроженцевъ Великой Россіи. Объясненіе такого перев?са очень просто: представители малороссійскаго духовенства были, по ихъ образованію, несравненно выше представителей великорусскаго, такъ какъ разсадникомъ перваго была изв?стная въ то время своею ученостію кіевская духовная академія, да и кром? того многіе изъ малороссовъ, вступавшихъ въ монашество, обучались за границею, гд? они кром? обширныхъ какъ общихъ, такъ и богословскихъ познаній, пріобр?тали еще и мірскую ловкость, и вн?шній лоскъ католическаго духовенства.

Между т?мъ область государственнаго управленія оставалась пока не доступна для малороссіянъ, не попадали они и въ число царедворцевъ. Къ нимъ, не смотря на то положеніе, какое они усп?ли занять въ церковномъ управленіи, относились крайне недружелюбно и недов?рчиво сперва въ Москв?, а потомъ и въ Петербург?. Минихъ, им?вшій такое сильное вліяніе при Анн? Ивановн?, и полновластный Биронъ ненавид?ли ихъ и они нигд? не могли им?ть хода. Вообще до воцаренія Елизаветы Петровны малороссы не занимали въ

Великой Россіи никакихъ видныхъ м?стъ. Съ возвышеніемъ при двор? Алекс?я Разумовскаго участь малороссовъ н?сколько изм?нилась, но, не смотря на всю его силу, и при немъ никто изъ нихъ особенно не выдвинулся. Разумовскій чрезвычайно любилъ свою родину и постоянно заботился о благосклонномъ къ ней. вниманіи со стороны государыни. Онъ также покровительствовалъ своимъ землякамъ, но не выводилъ ихъ въ люди. Одною изъ причинъ этому могла быть уклончивость самихъ малороссіянъ отъ сближенія съ велико-руссами. Они предпочитали оставаться на родин? и, пользуясь сильнымъ вліяніемъ Алекс?я Разумовскаго, хлопотали о поддержаніи ея правъ и вольностей, а также о томъ, чтобы устроивать свои личныя, преимущественно поземельныя д?ла, такъ какъ вопросъ оправ? малороссійскаго шляхетства и казаковъ на влад?ніе землями, розданными отъ гетмановъ и полковаго старшины, былъ чрезвычайно шатокъ, особенно при т?хъ притязаніяхъ на собственность этого рода, какія къ ней предъявляли великорусскіе вельможи, а между ними князь Меншиковъ и фельдмаршалъ графъ Минихъ, а сл?домъ за ними и другіе, мен?е крупные люди.

По м?р? сближенія Малой Россіи съ Великою, первая доставляла посл?дней зам?тныхъ лицъ изъ числа своихъ уроженцевъ. Такъ, она доставила великорусскому духовенству многихъ ученыхъ и краснор?чивыхъ пропов?дниковъ, а церкви достойныхъ іерарховъ изъ которыхъ двое: Дмитрій, архіепископъ ростовскій и Иннокентій, архіепископъ сибирскій причислены къ лику святыхъ. Изъ малороссіянъ были два генералъ-фельдмаршала: графъ Гудовичъ и князь Паскевичъ, стяжавшіе этотъ высокій санъ военными доблестями, и четыре, если присоединить къ нимъ двухъ графовъ Разумовскихъ, людей случайныхъ, не бывавшихъ не только на войн?, но и на войсковыхъ парадахъ. Изъ малороссіянъ вышли двое государственныхъ канцлеровъ: св?тл?йшій князь Безбородко и князь Кочубей. Не маю было представителей этой народности и въ числ? доблестныхъ русскихъ военноначальниковъ, какъ наприм?ръ: прославившійся графъ Мидорадовичъ.

Котляревскій, Канцевичъ, Лисаневичъ и многіе другіе. Изъ малороссіянъ были министры: графъ Завадовскій, Трощинскій и Вронченко, а также не мало разныхъ второстепенныхъ сановниковъ. Графъ Сперанскій, сынъ священника Владимірской губерніи, притязалъ, на словахъ, на происхожденіе изъ малороссійскаго шляхетства. Къ изв?стнымъ русскимъ литераторамъ изъ малороссіянъ принадлежатъ: Богдановичъ, Капнистъ, Гн?дичъ, Хмельницкій и Гоголь-Яновскій, а изъ первостепенныхъ ученыхъ, пользовавшихся славою и въ Европ? — знаменитый математикъ Остроградскій. Нельзя сд?лать однако обратно такой же посылки по отношенію Великой Россіи къ Малой, такъ какъ въ отд?льности государственныхъ людей собственно для этой посл?дней первая не доставляла. Съ н?которымъ, впрочемъ, уклоненіемъ отъ такого обобщенія можно, пожалуй, указать на фельдмаршала графа Румянцева, управлявшаго въ теченіе н?сколькихъ л?тъ Малороссіей) и оставившаго тамъ посл? себя добрую память. Что же касается литературы, то изъ великоруссовъ никто не только не сд?лалъ никакого вклада въ литературу малорусскую, но даже и не занимался ею, и обыкновенно относились къ ней съ пренебреженіемъ и, пожалуй, съ чувствомъ враждебности.

Первымъ по времени зам?чательнымъ государственнымъ челов?комъ въ Россіи изъ украинскихъ уроженцевъ былъ Безбородко.

V.

Родитель Безбородки. — Его «сентименты" и взяточничество. — Д?тство будущаго князя. — Его воспитаніе. — Кіевская духовная академія. — Вступленіе въ службу. — Покровительство Румянцева. — Участіе въ турецкой войн?. — Назначеніе его полковникомъ кіевскаго малороссійскаго полка. — Опред?леніе ко двору Екатерины. — Сообщеніе маркиза Палеро. — Благосклонность Екатерины къ Безбородк?. — Желаніе его получить ранговыя деревни. — Ихъ значеніе. — Литературные труды Безбородки. — Занятіе винокуреніемъ. — Пожалованіе крестьянъ. — Его разсчетливость и способности. — Доклады императриц?.

Демьянъ Ксенжницкій, который, какъ мы уже говорили, получилъ прозвище «безбородаго» или «Безбородко» передалъ это прозвище единственному сыну своему Ивану, который, вм?ст? съ т?мъ, насл?довалъ и отцовское им?ніе въ Переяславскомъ пов?т?.

Андрей Безбородко былъ челов?къ, безъ всякаго сомн?нія, очень не глупый и ловкій, и ум?лъ заискивать благорасположеніе тогдашнихъ правителей Малороссіи, которые, между прочими похвалами въ его пользу, свид?тельствовали, что онъ отличался «благонам?ренными сентиментами» и благодаря этому усп?лъ занять важную въ Малороссіи должность «генеральнаго писаря», которая приблизительно соотв?тствуетъ должности государственнаго секретаря.

Андрей Безбородко, отецъ будущаго государственнаго канцлера и св?тл?йшаго князя, отличался впрочемъ непом?рнымъ взяточничествомъ. Онъ раздавалъ должности за деньги и чтобъ усилить свои расходы по этой стать?, придумывалъ множество новыхъ должностей. Хотя всл?дствіе отправленнаго доноса, Безбородко и лишился своего м?ста, но, благодаря заступничеству гетмана Разумовскаго, д?ло кончилось въ пользу обвиняемаго: ему была предоставлена прежняя должность, а доносчикъ, по словамъ «Записокъ» Я. Марковича, былъ «лишенъ сотничьяго чина, чести и 100 ударовъ кіями взялъ», т. е. получилъ сотню палокъ. Не смотря, однако, на такое оправданіе Андрея Безбородки и наказаніе его противника, чрезм?рное его взяточничество, по свид?тельству «Очерковъ малоросійскихъ фамилій» А. М. Лазаревскаго, не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію. При покровительств? Разумовскаго, Безбородко достигъ еще высшей должности — должности генеральнаго судьи, соотв?тствующей званію министра юстиціи, но императоромъ Петромъ ІІІ былъ отъ этой должности уволенъ въ отставку. Отъ брака съ Евдокіею Михайловной Заб?ло, дочерью генеральнаго судьи. Безбородко им?лъ трехъ сыновей и трехъ дочерей. Старшимъ изъ сыновей былъ Александръ, родившійся въ Глухов? 14-го марта 1747 года, по опред?ленію г. Григоровича, хотя означенные число и годъ могутъ считаться спорными, и на основаніи другихъ указаній, сд?ланныхъ самимъ же авторомъ, время рожденія Безбородки можетъ быть отнесено къ 17-го марта 1745 года.

О д?тств? будущаго сановника никакихъ изв?стій не сохранилось. «Когда уже, говоритъ г. Григоровичъ — настало время садить (?) мальчика за букварь, отецъ, мало занятый службою, обратилъ все вниманіе свое на воспитаніе сына.

Сл?дуя древнему правилу воспитанія, онъ самъ началъ учить его славянской грамот?, переходя отъ букваря къ «Часослову» и, наконецъ, «Псалтырю».

«Какъ скоро — говоритъ н?сколько дал?е г. Григоровичъ, — научилъ Безбородко своего сына хорошо читать, онъ преимущественно сталъ занимать его чтеніемъ Библіи. Говорятъ, что молодой Безбородко долженъ былъ три раза прочитать отцу всю Библію сначала до конца. Не выдавая этого факта за несомн?нный, должно зам?тить, что изъ писемъ А. А. Безбородки видно д?йствительно близкое знакомство съ Библіею, такъ какъ нер?дко и всегда кстати, онъ приводилъ тексты Священнаго Писанія въ своихъ письмахъ, но съ другой стороны не видать, чтобы онъ гд? нибудь вспомнилъ самъ о такомъ тщательномъ изученіи Библіи, какъ, наприм?ръ, писалъ онъ къ отцу, вспоминая о полученныхъ отъ него наставленіяхъ въ «отечественной исторіи».

М?стомъ для усовершенствованія въ наук? своего сына Безбородко избралъ кіевскую академію, которая въ то время была средоточіемъ умственнаго образованія не только для малороссіянъ, но даже и многихъ великоруссовъ. Составители исторій этого учрежденія, для поддержанія его знаменитости, утверждаютъ, что Безбородко окончилъ полный курсъ академіи, но въ архив? этой академіи н?тъ о томъ никакихъ св?д?ній и поэтому, какъ надобно полагать, Безбородко не былъ настоящимъ воспитанникомъ кіевской академіи, а только, въ качеств? бурсака, пос?щалъ тамошнія лекціи.

Въ 1765 году Безбородко оставилъ академію и поступилъ на службу въ званіи «бунчуковаго товарища». Званіе это предоставлялось обыкновенно молодымъ людямъ изъ изв?стныхъ малороссійскихъ фамилій. Пожалованный этимъ званіемъ долженъ былъ находиться въ военное время при гетман?, а въ мирное время жилъ дома безъ всякихъ опред?ленныхъ занятій, но отецъ Безбородки, пользуясь своими отношеніями къ графу Румянцеву, управлявшему тогда Малороссіею, опред?лилъ своего сына въ его канцелярію.

Румянцевъ вскор? зам?тилъ способности молодаго чиновника, приблизилъ его къ себ? и не оставлялъ безъ занятій. Зд?сь Безбородко пріобр?лъ впервые навыкъ къ служебной д?ятельности, а отчасти и къ д?ловой переписк?. Онъ обращалъ на себя особенное вниманіе своею необыкновенною памятью, которая для д?ловаго челов?ка составляетъ, конечно, одну изъ главныхъ способностей.

Въ 1768 году, по случаю разрыва Россіи съ Турціей), Безбородко, сопровождая Румянцева, отправился па м?сто военныхъ д?йствій, и Румянцевъ предоставилъ Безбородк? начальство надъ однимъ изъ двухъ малороссійскихъ полковъ, входившихъ въ составъ второго корпуса, предводимаго Румянцевымъ. Во время войны онъ, по выраженію, встр?чающемуся въ его письмахъ, жилъ «благополучно и здоровъ", «при тысяч? способовъ, удобныхъ въ меньшихъ чипахъ производиться дал?е». О служб? своей въ это время самъ Безбородко писалъ впосл?дствіи императору Павлу сл?дующее: «Командуя сперва малороссійскимъ и н?жинскимъ полкомъ, а потомъ, им?я подъ начальствомъ лубенскій, миргородскій и компанейскіе полки, находился въ походахъ па Буг? и между Буга и Дн?стра. По назначеніи графа Румянцева къ предводительству первою арміею, переведенъ я туда и, будучи при немъ безотлучно, находился въ сраженіяхъ: 4-го іюня, не доходя р?ки Ларги; 5-го — при атак? турками авангарда праваго крыла; 7-го — въ баталіи при Ларг?, гд? я, по собственной моей охот?, былъ при передовыхъ корпусахъ, 21-го — при славной кагульской баталіи; 1773 года за Дунаемъ, и 18-го іюля при штурм? наружнаго силистрійскаго ретрашемента».

Находясь въ эту войну при войскахъ, Безбородко вм?ст? съ т?мъ д?йствовалъ и по письменной части, такъ какъ Румянцевъ вв?рилъ ему переписку и особенно «многія секретныя и публичныя д?ла и коммисіи».

Когда въ деревеньк? Кучукъ-Кайнарджи открылись съ Турціею переговоры о мир?, то на Безбородку, по особой дов?ренности къ нему главнокомандующаго, была возложена забота о драгоц?нныхъ вещахъ и брилліантахъ, назначенныхъ въ подарки турецкимъ уполномоченнымъ.

Не смотря па свою близость къ Румянцеву и на д?ятельную службу, Безбородко подвинулся въ чинахъ очень мало. Хотя онъ и командовалъ разными полками, но им?лъ только чинъ коллежскаго ассесора, т. е. состоялъ не бол?е какъ въ маіорскомъ ранг?. Это было ему прискорбно и онъ, желая подкр?пить ходатайство о немъ Румянцева, обратился къ Потемкину, прося о пожалованіи его въ полковники въ малороссійскій кіевскій полкъ. Ходатайство это было уважено, и, 22-го марта 17 74 года, Безбородко получилъ желанные имъ чинъ и должность.

При заключеніи кучукъ-кайнарджійскаго мира Румянцевъ въ «полномъ признаніи усердія» близкихъ ему лн)дей, а между ними и Безбородки, испрашивалъ «отъ высочайшихъ матернихъ щедротъ ея императорскаго величества воздаянія ихъ заслугамъ».

Между т?мъ императрица, съ одной стороны, им?я нужду въ способныхъ и д?ловыхъ людяхъ, съ другой стороны — какъ разсказываетъ въ своихъ «Запискахъ» Грибовскій, — зам?тивъ въ донесеніяхъ Румянцева бол?е складу, ч?мъ въ реляціяхъ семил?тней войны Бестужева и Апраксина, просила фельдмаршала порекомендовать ей н?сколько челов?къ, способныхъ къ занятію должности секретарей.

Есть свид?тельство — добавляетъ г. Григоровичъ, — что графъ Румянцевъ, представляя императриц? Безбородку, сказалъ: «представляю вашему величеству алмазъ въ кор?: вашъ умъ дастъ ему ц?ну».

Изъ числа находившихся въ 1775 году при императриц? секретарей, бывшихъ «у принятія челобитенъ», тайный сов?тникъ Стрекаловъ получилъ новое назначеніе, а коллежскій сов?тникъ Козицкій былъ уволенъ въ отставку. На ихъ м?ста были опред?лены: Завадовскій и Безбородко.

Совершенно противоположный разсказъ объ опред?леніи Безбородки ко двору встр?чается въ депеш? сардинскаго посланника маркиза де-Палеро, который находился въ Россіи съ конца 1783 по 1789 годъ. «Первый шагъ Безбородко на поприщ? службы — пишетъ маркизъ — былъ въ штат? фельдмаршала Румянцева, въ должности секретаря; по заключеніи мира въ Кайнарджи, этотъ великій полководецъ, зная, что никто лучше Безбородки не былъ въ состояніи исполнить трудное порученіе, послалъ его въ Петербургъ, отъ своего имени, для отчета въ огромныхъ суммахъ, которыми располагалъ во время войны. Исходъ оправдалъ этотъ выборъ: г. Безбородко не только окончилъ это важное д?ло къ удовлетворенію вс?хъ заинтересованныхъ сторонъ, по, им?въ случай работать лицомъ къ лицу съ ея величествомъ, въ продолженіи этой трудной очистки счетовъ, усп?лъ такъ понравиться государын?, что она, желая приблизитъ ого, назначила его въ число своихъ секретарей по особымъ д?ламъ и по прошеніямъ. Прежде ч?мъ идти дал?е, не оставлю сказать, что въ сов?щаніяхъ, ознакомившихъ царицу съ этимъ ловкимъ челов?комъ, не всегда, какъ говорили, д?ло шло о денежныхъ разсчетахъ. Но этотъ фактъ нич?мъ не доказанъ и если онъ в?ренъ, то это будетъ новымъ доказательствомъ своенравія любви: ибо Безбородко далеко не красивъ собою».

Есть еще и третье объясненіе усп?ховъ Безбородки при двор?. Сослуживецъ Безбородки по коллегіи иностранныхъ д?лъ Малиновскій, въ рукописныхъ своихъ зам?ткахъ говорилъ, что товарищъ Безбородки II. В. Завидовскій, будучи въ случа?, помогалъ ему, и онъ, сд?лавшись секретаремъ императрицы, пріобр?лъ ея дов?ренность и уваженіе.

Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но нельзя не признать, что первый шагъ на будущей своей блестящей служб?, Безбородко сд?лалъ не въ силу своихъ только личныхъ достоинствъ, но и благопріятствовавшей ему придворной обстановки того времени.

Изъ писемъ Безбородки къ его отцу видно, что онъ былъ чрезвычайно доволенъ своимъ новымъ положеніемъ «ибо, — какъ онъ пишетъ — кром? почестей и выгодъ съ оною должностію соединенныхъ, и труда по оной съ силами соразм?рнаго, образъ особливо ласковыхъ и милостивыхъ поступковъ государыни м?сто сіе д?лаетъ мн? пріятнымъ».

Первою заботою ловкаго хохла въ Петербург? было научиться по-французски, такъ какъ французскій языкъ господствовалъ при двор? императрицы Екатерины. Безбородко прі?хавъ въ Петербургъ 30-ти л?тъ, не зналъ никакого иностраннаго языка, кром? латинскаго, но въ два года выучился сперва по-французски, потомъ по-н?мецки, а потомъ и по-итальянски. По зам?чанію А. И. Тургенева, «Безбородко изучилъ французскій языкъ превосходно, но говорилъ не хорошо и съ запинаніемъ; онъ поздно началъ изучать сей языкъ». Да и по-русски онъ всю жизнь говорилъ съ малороссійскимъ акцентомъ, обыкновенно весьма забавнымъ для великорусскаго уха.

Зат?мъ у г. Григоровича идутъ разсказы о необычайной памяти Безбородко, изумлявшей императрицу.

Занявши видное м?сто при двор?, Безбородко, по словамъ его жизнеописателя, началъ со вс?мъ усердіемъ заботиться о томъ, чтобы быть достойнымъ этого положенія какъ въ глазахъ императрицы, такъ и всего столичнаго общества, или, говоря ясн?е, сталъ думать о томъ, какъ бы не только упрочиться на настоящей своей должности, но и подвигаться дал?е. Самъ г. Григоровичъ по поводу такихъ заботъ зам?чаетъ: «н?тъ сомн?нія, что для достиженія того предстояло употребить много усилій, заботъ и всевозможныхъ изворотовъ, доходящихъ порою до мельчайшихъ разсчетовъ». Какъ челов?къ практическій, Безбородко понялъ, что въ его положеніи прежде всего нужны денежныя средства и онъ принялся хлопотать о сохраненіи за нимъ, какъ за полковникомъ кіевскаго полка, деревень и объ увеличеніи ихъ новыми прибавками.

Подробный изсл?дователь жизни канцлера не говоритъ ничего о значеніи деревень, которыя хот?лъ удержать за собою Безбородко, а между т?мъ, оно было чрезвычайно важно, потому что на влад?ніи такими деревнями основывался главнымъ образомъ не только экономическій, но и государственный бытъ страны, хотя политически и несамостоятельной, но удерживавшей свой прежній, обособившійся строй. Съ своей стороны мы сд?лаемъ на счетъ этого н?которыя пополненія.

При гетманскомъ правленіи въ Малороссіи, вс? власти, начиная съ главы этого правленія, были выборныя и вс? служащія лица, какія бы должности ни занимали, входили въ составъ войсковаго управленія. Посл? лицъ общаго или «генеральнаго» управленія первыми лицами были полковники. Они зав?дывали округами, въ которыхъ состояли не одни только военно-служащія силы и казаки, но и все м?стное населеніе и такой округъ назывался по м?сту пребыванія полковника такимъ-то «полкомъ». Такъ, были полки: кіевскій, н?жинскій, стародубовскій и другіе. Общее число населенія простиралось въ каждомъ полку до 150,000 душъ мужскаго пола. Полковникъ зав?дывалъ не только военною частью, но и р?шалъ окончательно гражданскія и уголовныя д?ла. Подъ ближайшимъ начальствомъ полковника, какъ бы въ качеств? его помощниковъ, находились сотники, зав?дывавшіе особыми участками, въ которыхъ населеніе простиралось обыкновенно свыше 10,000 душъ. Способъ вознагражденія за войсковую службу въ Малороссіи былъ сходенъ съ пом?стною системою въ Великой Россіи. Денежнаго вознагражденія за службу не полагалось, а предоставлялись служащему, временно «на урядъ» м?стечки, слободы, деревни или «маетности» и «грунты», называвшіеся впосл?дствіи ранговыми, т. е., предназначенными въ изв?стномъ разм?р? на содержаніе лицъ того или другаго ранга. По своей значительности посл? маетностей, предназначенныхъ на гетманскій «урядъ», первыми были полковничьи. Он? въ н?которыхъ полкахъ состояли изъ 500 крестьянскихъ дворовъ, разныхъ угодій, мельницъ и шинковъ, и давали большія денежныя доходы, независимо отъ снабженія временнаго ихъ влад?льца всевозможнымъ хозяйственнымъ продовольствіемъ.

При уничтоженіи Екатериною гетманскаго правленія, эти «ранговыя маетности» сд?лались предметомъ самыхъ усиленныхъ исканій. Лица, влад?вшія ими только временно, принялись хлопотать о томъ, чтобы укр?пить ихъ за собою не только пожизненно, но и потомственно. Такая попытка удалась прежде всего посл?днему малороссійскому гетману, графу Кирилл? Григорьевичу Разумовскому, за которымъ Екатерина насл?дственно утвердила вс? маетности, предназначенныя на гетманскій урядъ, а между ними и прежнюю «резиденцію» гетмановъ городъ Батуринъ. Такія пожалованія должны были чрезвычайно уменьшить въ Малороссіи ту поземельную собственность, которая, по уничтоженіи гетманства, должна была перейти въ распоряженіе государственной казны. По всей в?роятности, Екатерина II р?шилась на это въ виду двухъ удобствъ: во-первыхъ, закр?пощенія огромнаго числа людей посполитыхъ или крестьянъ за пом?щиками, власть которыхъ исходила бы не отъ гетмановъ, но непосредственно отъ русскихъ государей, и во-вторыхъ — возможности жаловать въ Малороссіи, безъ ст?сненія, вотчинами и сановниковъ великорусскаго происхожденія.

Изъ письма Безбородки видно, какъ онъ лакомился на эти маетности и на прибавку къ нимъ еще новыхъ. Онъ писалъ: «на случай, еслибы подался оный къ полученію изъ оныхъ въ в?чное влад?ніе, по малому числу, сходно было мн? къ Козарамъ, Иржовцамъ, а Котову просить грунты Гарбузинскіе, Остерскіе, Кабижскіе и Бобровидкіе. Остерскіе и могутъ быть присовокуплены подъ титуломъ просто грунтовъ и угодій, на урядъ принадлежащихъ, такъ какъ и Кабижскіе, ибо оба сіи м?ста не вс? урядовыя, но въ первомъ магистратъ, а во второмъ пом?щикъ». Изъ этого видно, что Безбородко хот?лъ прихватить кое-что и лишнее сверхъ ранговыхъ пом?стій, пріотнявъ земли и у магистрата и у пом?щика, хотя въ другихъ письмахъ нам?реніе это и не препятствовало ему заявлять, что онъ ничего чужаго не желалъ.

Въ первый годъ своего пребыванія при двор? императрицы, Безбородко, при разнообразныхъ занятіяхъ и работахъ, находилъ время заниматься и литературнымъ трудомъ. Памятникомъ этого рода остались: 1) «Картина или краткое изв?стіе о россійскихъ съ татарами войнахъ и д?лахъ наченшихся, т. е. начавшихся, въ половин? десятаго в?ка и почти безпрерывно чрезъ восемьсотъ л?тъ продолжающихся» и 2) «Л?топись Малыя Россіи». Кром? того, онъ въ это же время занимался особымъ трудомъ, который можно озаглавить: «Хронологическая таблица зам?чательн?йшихъ событій царствованія Екатерины II». При этомъ посл?днемъ труд?, Безбородко, безъ всякаго сомн?нія, м?тилъ въ в?рную ц?ль — польстить славолюбію государыни, перечисливъ ея д?янія. Императрица д?йствительно обратила вниманіе на трудъ Безбородки, но въ то же время нашла, что тамъ не указано о работахъ въ Риг? на Двин?, между т?мъ какъ, по ея зам?чанію, работы эти были не безд?лица. Въ сл?дующемъ году, сообщая Гримму объ упомянутомъ труд? Безбородки и представляя общіе выводы, Екатерина въ письм? своемъ добавляетъ: «ну, милостивый государь, какъ вы нами довольны? Не были ли мы л?нивы?»

Къ исходу 17 78 года, положеніе Безбородки при двор? окончательно упрочилось, но, вм?ст? съ т?мъ, онъ для разживы началъ заниматься винокуреніемъ. «Прямая надобность — писалъ по поводу такихъ занятій Безбородко — уб?ждаетъ браться за подобные промыслы, ибо и теперь то же скажу, что служба наша пріятна и видна, но не скоро полезна бываетъ, а представлять у двора приличную функціи фигуру довольно надобно иждивенія въ такомъ м?ст?, гд? что шагъ ступить, то и платить надобно. Впрочемъ, я не могу довольно нахвалиться своимъ пребываніемъ зд?сь. Ея императорское величество отъ дня въ день умножаетъ ко мн? свою пов?ренность. Для собственнаго вашего знанія скажу, дабы не причли сего въ самохвальство, что меня вся публика и дворъ видитъ, яко перваго ея секретаря, потому что чрезъ мои руки идутъ д?ла: сенатскія, синода, иностранныхъ д?лъ, не включая и самыхъ секретн?йшихъ, адмиралтейскія, учрежденія нам?стничествъ по новому образцу, да и большая часть д?лъ; отзывами своими неоднократно вс?мъ знатнымъ и приближеннымъ изразить изволила свое отм?нное ко мн? благоволеніе и уваженіе по трудамъ моимъ. Хотя я ни малаго сомн?нія не им?ю, что и самаго существеннаго воздаянія отъ щедротъ ея ожидать долженъ, но и такое милостивое въ разсужденіи меня обращеніе есть величайшимъ для меня одобреніемъ и ут?шеніемъ».

Не смотря на близость Безбородки къ государын?, онъ въ продолженіе трехл?тняго пребыванія при двор? оставался лицомъ малочиновнымъ и только 1-го января 1779 года былъ произведенъ изъ полковниковъ въ бригадиры. Теперь главною заботою Безбородки было: удержать за собою ранговыя им?нія и расширить предпринятое имъ винокуреніе. Не прошло и трехъ м?сяцевъ со дня производства Безбородки въ бригадиры, какъ ему пожаловала императрица въ Б?лорусіи за его «ревностную службу» 1,222 души, «кром? жидовъ», жившихъ въ этихъ волостяхъ.

По поводу такого пожалованія не лишнимъ будетъ привести изъ письма Безбородки къ отцу н?сколько строкъ, показывающихъ взглядъ его на награды такого рода, и его разсчетливость. «Не см?лъ я отягчать таковымъ выборомъ въ Малой Россіи; надлежало бы тутъ обид?ть кого нибудь изъ своей собратіи, вопреки сему священн?йшему правилу, чтобъ никому того не д?лать, чего себ? не желаешь. Своихъ же у рядовыхъ я для того не полагалъ въ число, что тутъ и выигрыша было бы не много, ибо они перем?нили бы только натуру, а доходы все т? же остались бы. Влад?ть ими можно спокойно, покуда мн? прилично остаться въ чин? военномъ; ибо не только бригадиръ, но и генералъ-маіоръ можетъ быть подобнаго полку полковникомъ; а ежели какая либо реформа случится, то я не думалъ бы, чтобъ встр?тилась трудность въ полномъ т?хъ маетностей присвоеніи».

Безбородко воспользовался своимъ служебнымъ положеніемъ для того, чтобъ обезпечить пожалованное ему им?ніе отъ тяжбъ и расхищеній, такъ какъ полоцкій губернаторъ «взялся защищать им?ніе отъ обидъ и распорядить въ немъ первое хозяйство».

Между т?мъ значеніе Безбородки, какъ челов?ка д?ло-ваго, усиливалось. По словамъ Гельбига: «никто изъ государственныхъ министровъ не могъ, даже въ трудн?йшихъ случаяхъ и по какой бы-то ни было отрасли государственнаго управленія, представить государын? такого яснаго доклада, какъ Безбородко. Однимъ изъ главн?йшихъ его дарованій было искусство въ русскомъ слог?. Когда императрица давала ему приказаніе написать указъ, письмо, или что-либо подобное, то онъ уходилъ въ пріемную и, по разсчету самой большой краткости времени, возвращался и приносилъ сочиненіе, написанное съ такимъ изяществомъ, что ничего не оставалось желать лучшаго».

Съ своей стороны и маркизъ де-Палеро оставилъ зам?тку, изъ которой видны какъ то положеніе, какое занималъ при императриц? Безбородко, такъ и общій порядокъ веденія у насъ государственныхъ д?лъ. Относительно всего этого Палеро писалъ: «Чтобы дать вамъ понятіе о новой должности, на которую назначенъ Безбородко, а также уяснить ходъ д?лъ въ этой стран?, считаю не лишнимъ зам?тить, что, по принятому въ зд?шнемъ правленіи порядку, никто кром? чиновниковъ, им?ющихъ право представить докладъ, не получаетъ частныхъ аудіенцій у царицы. Ея величество, какъ государыня, им?етъ придворный штатъ, состоящій изъ генералъ-адъютантовъ, флигель-адъютантовъ, фрейлинъ, штатсъ-дамъ, каммеръ-юнкеровъ и каммергеровъ. Какъ частное лице, она им?етъ общество, состоящее изъ отборныхъ людей страны, которые собираются во дворецъ, изв?стный подъ именемъ эрмитажа. Между т?мъ вышеприведенный этикетъ такъ строго соблюдается, что изъ вс?хъ лицъ, им?ющихъ къ пей доступъ, никто не см?етъ говорить ей о какомъ либо д?л?, и вс?, отъ перваго до посл?дняго въ имперіи, должны ограничиваться ходатайствомъ о своихъ интересахъ у начальниковъ разныхъ в?домствъ, или письменно обращаться непосредственно къ самой государын?. Тогда какъ мы счастливы т?мъ, что им?емъ свободный доступъ къ престолу, смотримъ очами состраданія па народъ, лишенный этого преимущества, зд?сь никакъ не могутъ надивиться государямъ, которые, подобно королю сардинскому, открываютъ двери своихъ покоевъ вс?мъ своимъ подданнымъ. Порядокъ, установленный въ Піемонт?, предохраняетъ насъ отъ множества злоупотребленій; зд?шній же обычай умножаетъ до нев?роятности число писемъ, ежедневно получаемыхъ на имя государыни. Но это еще не все: зд?сь не существуетъ сов?та для принятія прошеній и пріемъ формальныхъ просьбъ и писемъ соединяется въ одн?хъ рукахъ. Роспись чиновъ этого двора въ м?сяцослов? указываетъ имена и число секретарей, исполняющихъ это почетное порученіе. Я съ своей стороны скажу только, что если эти господа им?ютъ много работы, то пользуются, въ воздаяніе своихъ трудовъ, большимъ уваженіемъ. Однако же, изъ числа лицъ, занимающихъ такія важныя м?ста, никто, сколько мн? изв?стно, не докладываетъ д?лъ непосредственно государын?, кром? г. Безбородки. Независимо отъ счастливой памяти, значительно облегчающей его собственный трудъ, а также трудъ т?хъ, кто съ нимъ работаетъ, онъ, говорятъ, обладаетъ въ высшей степени даромъ находить средства для благополучнаго исхода самыхъ щекотливыхъ д?лъ. Этими двумя качествами онъ до такой степени возвысился во мн?ніи Екатерины II, что въ ежедневныхъ бес?дахъ съ нимъ эта государыня говоритъ ему обо всемъ и открываетъ ему возможность им?ть вліяніе на все».

Им?ется еще и третій отзывъ о Безбородк? со стороны одного изъ его современныхъ сослуживцевъ — Грибовскаго, который пишетъ: «При острой памяти и н?которомъ знаніи латинскаго и русскаго языковъ, Безбородк? не трудно было отличиться сочиненіемъ указовъ тамъ, гд? бывшіе при государын? вельможи, кром? князя Потемкина, не знали русскаго правописанія. Матерія для указа была обыкновенно обработываема въ сенат? или другихъ департаментахъ основательно и съ присоединеніемъ приличныхъ къ оной законовъ и обстоятельствъ; стоило только сократить на записк? и н?сколько поглаже написать; часто надобно было од?ть эти записки только въ указную форму. Конечно, не довольно было кіевскаго и бурсацкаго ученія для усп?шнаго отправленія государственныхъ бумагъ: потребна была память и острота ума, коими Безбородко щедро былъ награжденъ и при помощи которыхъ скоро понялъ онъ хорошо весь кругъ государственнаго управленія».

Изв?стный Кастера съ своей стороны сообщаетъ: «Безбородко былъ работящій челов?къ и возвышался очень быстро. Его главн?йшій талантъ заключался въ основательномъ знаніи русскаго языка и въ ум?ніи изящно выражаться на немъ».

Руководствуясь этими указаніями на умственныя способности Безбородки и всматриваясь въ труды его по должности секретаря Екатерины, а также, сравнивая ихъ съ трудами другихъ секретарей, г. Григоровичъ уб?ждается, что Безбородко былъ «единственный исполнитель повел?ній великой монархини». Такое заключеніе указываетъ, однако, и на сд?ланное нами прежде зам?чаніе, что секретари Екатерины были не бол?е какъ только краснор?чивые передатчики мыслей и приказаній императрицы, при чемъ главнымъ условіемъ было твердое знаніе русскаго правописанія. Понятно, поэтому, что они не могутъ быть причислены къ государственнымъ людямъ, но могутъ считаться только способными д?лопроизводителями. Въ дальн?йшемъ изложеніи мы увидимъ насколько впосл?дствіи Безбородко отдалился отъ такого первоначальнаго, весьма скромнаго образца способнаго и д?ловаго чиновника и до какой степени онъ проявилъ себя какъ государственный д?ятель.

Что касается отзыва самого Безбородки о служб? его при императриц?, то онъ поздн?е, въ поданной имъ императору Павлу просьб? объ отставк? писалъ: «по прибытіи въ Москву для мирнаго торжества, угодно было блаженныя и в?чной славы достойныя памяти государын?, родительниц? вашей, взять меня къ особ? ея для принятія прошеній и исправленія прочихъ д?лъ. Въ самое короткое время им?лъ я счастье пріобр?сти высочайшую ея дов?ренность до такой степени, что мн? поручены были собственныя ея бумаги и вскор? на д?л? учинился я первымъ ея секретаремъ, им?я па себ? большую часть государственныхъ д?лъ».

Мало-по малу Безбородко получилъ такое значеніе, что княгиня Дашкова, въ своихъ «Запискахъ» обыкновенно называетъ его «первымъ» секретаремъ Екатерины.

VI.

По?здка Безбородки съ императрицею въ Б?лоруссію. — Вступленіе въ коллегію иностранныхъ д?лъ. — Составленіе инструкціи сенаторамъ. — Разговоръ съ Іосифомъ II. — «Меморіалъ» по д?ламъ политическимъ. — Записка о Молдавіи. — Званіе «полномочнаго для вс?хъ негоціацій». — Возвышеніе Безбородки. — Зав?дываніе почтовымъ департаментомъ. — Конвенціи и трактаты. — Непріязнь Павла Петровича къ Безбородк?. — Поступленіе въ его в?д?ніе театровъ. — Мн?ніе Безбородки о своихъ трудахъ по финансовой части. — Д?ла татарскія. — Награды. — Избраніе членомъ академіи.

Мы, конечно, не будемъ сл?дить за отд?льными, не важными случаями въ жизни Безбородки и указывать на частности его служебной д?ятельности. Для пространнаго изсл?дованія какъ т?, такъ и другія представляли не только особое значеніе, но и были необходимы для полноты подобнаго труда. Мы же остановимся лишь на такихъ св?д?ніяхъ, которыя, по ихъ исключительности, могутъ заслуживать вниманія или очерчиваютъ духъ того времени, когда жилъ Безбородко. Зам?тимъ, что на обязанности его лежало устройство разныхъ удобствъ при предстоявшей по?здк? государыни въ Могилевъ для свиданіи тамъ съ римско-н?мецкимъ императоромъ Іосифомъ II. Во время этого путешествія дневныя о немъ записки велъ Безбородко.

Въ 1780 году, Безбородко, оставаясь въ должности секретаря ея величества, былъ, кром? того, опред?ленъ въ коллегію иностранныхъ д?лъ, гд?, какъ говоритъ г. Григоровичъ, принималъ д?ятельное участіе при выполненіи знаменитаго проекта, принадлежавшаго императриц? и изв?стнаго въ исторіи подъ именемъ «вооруженнаго морскаго нейтралитета», которымъ призывались къ союзу для защиты нейтральнаго флага вс? европейскія державы, не принимавшія участія въ продолжительной борьб? Англіи съ ея с?веро-американскими колоніями.

Сверхъ этихъ занятій по части дипломатической, государыня поручила Безбородк? составить инструкцію, которою должны были руководствоваться сопровождавшіе ея сенаторы графъ Брюсъ и графъ Строгоновъ, самъ Безбородко и полковникъ Турчаниновъ при осв?домленіи въ каждомъ город?, губернскомъ или у?здномъ, о порядк? въ управленіи, о нуждахъ и пользахъ всякаго м?ста.

Безбородко не былъ доволенъ личнымъ составомъ свиты, окружавшей государыню въ этомъ путешествіи. Въ одномъ изъ своихъ писемъ съ дороги къ графу А. Р. Воронцову онъ писалъ: «Вы знаете изъ какихъ людей составлена ея компанія, знаете и мое съ ними положеніе и, выспавшись довольно, поминутно дремлю и з?ваю».

Частныя письма, писанныя Безбородкою во время этого путешествія, представляютъ важность не для одного только его жизнеописанія, но порою им?ютъ и общее значеніе. Такъ, въ одномъ изъ этихъ писемъ къ графу А. Р. Воронцову изъ Смоленска, Безбородко сообщаетъ о своемъ разговор? съ императоромъ. «Спрашивалъ онъ меня между прочимъ — пишетъ Безбородко — о образ? управленія д?лами ея императорскаго величества, и дивился, когда я на вопросъ его сказалъ, что вс? депеши министерства нашего не иначе къ министрамъ у дворовъ посылаются, какъ по аппробаціи проектовъ самою государынею; что ни одна бумага не проходитъ, которая въ оригинал? не была бы представлена ея величеству; ибо онъ думалъ, что реляціи или письма подносятся ей только кратко и то, что прямо достойно ея любопытства».

Путешествіе по Б?лоруссіи еще бол?е приблизило Безбородку къ императриц?, которому она съ этого времени стала поручать важн?йшія д?ла. Такъ, между прочимъ, онъ производилъ д?ло объ отправк? брауншвейгской фамиліи изъ Холмогоръ въ Данію. Съ своей же стороны Безбородко началъ втягиваться во вн?шнюю политику, а въ апр?л? 1780 года подалъ государын? записку, изв?стную подъ заглавіемъ «Матеріалы по д?ламъ политическимъ». Покойный историкъ Соловьевъ относительно этой записки говоритъ, что она им?ла весьма важное дипломатическое значеніе. Въ автор?, зам?чаетъ онъ, высказался тонкій и дальновидный дипломатъ; она почти слово въ слово была переслана въ В?ну, въ форм? предложенія нашего двора.

Въ записк? этой высказывалось, что при условіи заключенія договора съ императоромъ Іосифомъ, для Россіи нужно им?ть: 1) Очаковъ, 2) Крымскій полуостровъ и 3) одинъ или два острова въ Архипелаг?. Австріи же можно получить: I) Б?лградъ съ частію Сербіи и Босніи, но въ томъ случа?, еслибы в?нскій дворъ согласился относительно дальн?йшаго жребія турецкой имперіи. Кром? того, предполагалось Молдавію, Валахію и Бессарабію, подъ древнимъ общимъ названіемъ этихъ странъ — Дакіи, обратить въ нейтральное государство, которое не могло бы быть присоединено ни къ Россіи, ни къ Австріи.

В?роятно, въ это же время Безбородко представилъ государын? и записку: «Сокращенныя историческія изв?стія о Молдавіи и заключающую въ себ? краткія біографическія св?д?нія о господаряхъ и воеводахъ Дакіи, съ древн?йшихъ временъ до Петра I, а также изв?стія о первоначальной независимости Молдавіи и подчиненіи ея Турціи, Польш? и Россіи».

Увидавъ въ такихъ трудахъ способности Безбородки къ дипломатіи, Екатерина предоставила Безбородк?, причисленному къ коллегіи иностранныхъ д?лъ, званіе «полномочнаго для вс?хъ нагоціацій» и вм?ст? съ т?мъ, въ тотъ же день, 24-го ноября 1780 года, произвела его въ генералъ-маіоры. Въ прошеніи, поданномъ итератору Павлу объ отставк?, Безбородко относительно предоставленнаго ему новаго званія говоритъ, что оно дано ему «императрицею въ знакъ особливаго монаршаго благоволенія, за поданный имъ меморіалъ по политическимъ д?ламъ, на которомъ съ того времени основана система и до нын? продолжающаяся». Такимъ образомъ оказывается, что въ сущности никто иной, какъ только Безбородко, въ теченіи безъ малаго двадцати л?тъ руководилъ политикою Россіи въ исход? прошлаго стол?тія.

Положеніе, занятое Безбородкою, вскор? доставило ему изв?стность въ дипломатическихъ сферахъ Европы: о немъ заговорили иностранные послы, бывшіе при петербургскомъ двор?. Такъ, англійскій посланникъ, Гаррисъ, сталъ заиски-вать у Безбородки и писалъ къ лорду Стартману, зав?дывавшему иностранными д?лами Англіи, сл?дующее: «единственный челов?къ, отъ кого я могъ над?ется получить н?которую выгоду, былъ частный секретарь императрицы, и то только потому, что эта личность честная и незараженная предразсудками, и съ нимъ съ однимъ, кром? двухъ вышеупомянутыхъ лицъ (т. е. Потемкина и графа Панина), императрица разсуждаетъ объ иностранныхъ д?лахъ. Безбородко ежедневно возвышается въ ея уваженіи, и я вчера отправился (18-го января 1781 года) къ нему утромъ съ ц?лью распространиться о томъ, что я уже говорилъ ему нед?ли дв? тому назадъ, и т?мъ поставить его въ возможность, при разговор? съ государыней, сообщить ей в?рныя и точныя св?д?нія».

Съ своей стороны и князь Потемкинъ сообщилъ Гаррису объ усилившемся вліяніи Безбородки на императрицу и сов?тывалъ ему быть внимательн?е къ царедворцу, входившему въ силу, а въ одномъ изъ посл?дующихъ своихъ писемъ Гаррисъ сообщаетъ, что Безбородк? вв?рено почти исключительно внутреннее управленіе имперіи и что вм?ст? съ т?мъ онъ принимаетъ большое участіе въ веденіи иностранныхъ д?лъ. «Теперь лицо — продолжаетъ англійскій посолъ — пользующееся величайшимъ вліяніемъ и внушающее зависть своимъ возвышеніемъ — Безбородко. Подд?лываясь подъ вс? капризы государыни, онъ пріобр?лъ ея дов?ріе и доброе мн?ніе, а всл?дствіе своихъ р?дкихъ способностей и необыкновенной памяти, онъ ей чрезвычайно полезенъ». Даже могущественный Потемкинъ, по словамъ Гарриса, «къ Безбородк? и къ его партіи еще мен?е расположенъ былъ и сл?дилъ за ихъ усп?хами съ величайшею завистью и безпокойствомъ».

Прошло съ небольшимъ два м?сяца со времени назначенія Безбородки «полномочнымъ» при коллегіи иностранныхъ д?лъ, какъ онъ занялъ въ ней слишкомъ видное м?сто. 4-го января 1782 года императрица повел?ла ему присутствовать въ этой коллегіи по секретной экспедиціи и, кром? того, поручила въ его «точное в?д?ніе и наблюденіе почтовый департаментъ». Въ коллегіи же иностранныхъ д?лъ Безбородко оказался первымъ лицомъ, такъ какъ ни канцлеръ, ни вице-канцлеръ не считались ея членами. Въ свою очередь и чужестранные послы, находившіеся въ Петербург?, отдавали Безбородк? первенство передъ вице-канцлеромъ, графомъ Остерманомъ, котораго они считали «простымъ министромъ», передающимъ свои планы и мысли императриц? только при посредств? Безбородки.

При д?ятельномъ участіи Безбородки во время занятія имъ должности «полномочнаго для вс?хъ негоціацій» были заключены съ иностранными державами три конвенціи по вооруженному нейтралитету. Во время же присутствовали его въ секретной экспедиціи были заключены три трактата: одинъ торговый съ Даніей и два по упомянутому нейтралитету.

Между т?мъ насл?дникъ престола, великій князь Павелъ Петровичъ, вообще неблагосклонно отзывался о Безбородк?. Изъ письма герцога тосканскаго къ брату его, императору Іосифу, видно, что въ 1782 году Павелъ, при свиданіи съ герцогомъ, разгорячился и сталъ говорить, что ему, великому князю, изв?стно, какіе изъ петербургскихъ чиновниковъ куплены в?нскимъ дворомъ, сколько и когда каждый получилъ изъ нихъ. Насл?дникъ разсказывалъ объ этомъ съ большими подробностями и когда герцогъ сталъ говорить, что ему объ этомъ ничего неизв?стно, то Павелъ отв?чалъ ему: «Такъ я знаю и могу назвать вамъ ихъ имена. Это — князь Потемкинъ, секретарь императрицы Безбородко, Бакунинъ, оба графа Воронцова, Семенъ и Александръ, и Морковъ, который теперь министромъ въ Голландіи. Я вамъ назвалъ ихъ; пускай знаютъ, что мн? изв?стно, что они за люди, и какъ только будетъ у меня власть, я ихъ выс?ку (ich werde sie ausruthen), уничтожу и выгоню».

По поводу этого разсказа г. Григоровичъ зам?чаетъ, что великій князь ошибался въ своемъ сужденіи о Безбородк?, который потомъ былъ въ его царствованіе однимъ изъ приближенн?йшихъ и любим?йшихъ царедворцевъ. Посл?днее соображеніе, какъ мы полагаемъ, едва ли можетъ служить какимъ либо опроверженіемъ, такъ какъ, не говоря уже о быстрыхъ переходахъ Павла отъ гн?ва къ чрезвычайному благоволенію, его сблизила съ Безбородкою особая услуга, оказанная ему Безбородкою при его воцареніи. Что же касается подкуповъ или взятокъ, то въ этомъ едва ли можно сомн?ваться. Удостов?реніе объ этомъ встр?чается и въ другихъ источникахъ того времени, такъ наприм?ръ, Охоцкій въ своихъ «Запискахъ» подробно указываетъ, сколько какой польскій магнатъ вносилъ въ складчину денегъ для доставленія ихъ Безбородк? съ ц?лью заискать его расположенія къ интересамъ Польши.

Не подлежитъ никакому сомн?нію, что Екатерина считала Безбородку, «приноровлявшагося, — по словамъ его хвалителя Гарриса — къ ея капризамъ», челов?комъ пригоднымъ ко всякому д?лу. Такъ, когда въ 1782 году обнаружилось разстройство въ д?лахъ императорскихъ театровъ, то императрица поручила Безбородк? привести эти д?ла въ лучшій порядокъ. Въ этомъ же году императрица, «желая изъявить предъ св?томъ» свое вниманіе и милость Безбородк?, сама возложила на него зв?зду и ленту ордена св. Владиміра, учрежденнаго въ память ея двадцатил?тняго царствованія, на основаніи статута, составленнаго Безбородкою.

Въ сл?дующемъ 1783 году, императрица дала Безбородк? чрезвычайно важное порученіе по финансовой части. Обширныя предпріятія Екатерины, какъ по распространенію пред?ловъ Россіи, такъ и по внутреннимъ учрежденіямъ, истощили государственные доходы. Государственный дефицитъ правительство. обыкновенно, покрывало новыми выпусками ассигнацій; но уже въ конц? 1782 года было зам?чено, что ассигнаціи вым?нивались съ платежемъ лажа, что возбудило опасеніе и принудило изыскивать другія, бол?е разумныя м?ры для улучшенія финансовъ.

Съ этою ц?лью была назначена особая коммисія, въ составъ которой вошелъ и Безбородко. О своихъ трудахъ въ этой коммисіи Безбородко въ своей автобіографической записк? говоритъ сл?дующее: «по д?лу, касающемуся до умноженія государственныхъ доходовъ, моя заслуга не въ одномъ только томъ состояла, что вс? пристали къ плану моему о Малороссіи, изъ котораго были уже заимствованы правила и для прочихъ губерній, на особомъ основаніи бывшихъ. Вс? другія средства никто на себя взять не можетъ, чтобы я въ нихъ не участвовалъ. О крестьянахъ казеннаго в?домства мы съ г. генералъ-прокуроромъ первые условились; прибавка сбора за рекрутъ съ купцовъ и па гербовую бумагу мною предложена. Я самъ сочинялъ докладъ, пов?рялъ в?домости, трудился ими вс?хъ бол?е. По сему уже одному труды мои въ семъ д?л? были не меньше моихъ товарищей; а планъ о малороссійскихъ доходахъ былъ собственное мое д?ло, въ которомъ никто не им?лъ участія».

Пользуясь вниманіемъ императрицы Безбородко сталъ просить о предоставленіи ему 2,000 душъ въ ранговыхъ пом?стьяхъ, которыми онъ продолжалъ еще временно влад?ть, считаясь полковникомъ кіевскаго полка. Онъ по поводу этой просьбы говорилъ императриц?, что «сіе не д?лаетъ и шестой доли того, что законы опред?ляютъ за промыслы барыша корон?, а онъ мало ли что придумалъ». Сообщая объ этомъ въ письм? къ Потемкину, Екатерина добавляетъ: "ми? кажется, что это разсужденіе довольно справедливо; однако же мн? хот?лось бы знать, что вы объ этомъ думаете».

Безбородко получилъ желаемое, хотя и сл?дуетъ зам?тить, что вс? его придумыванія по финансовой части не принесли никакой существенной пользы, и государственная казна, изнемогала подъ тяжестію чрезвычайныхъ дефицитовъ, которые, какъ и прежде, продолжали покрываться непом?рнымъ выпускомъ новыхъ ассигнацій, не смотря на торжественное об?щаніе государыни въ ея манифест? и ручательство ея за себя и за своихъ преемниковъ, что выпускъ казною бумажныхъ денегъ будетъ производиться въ опред?ленномъ, ограниченномъ разм?р?.

Не усп?ла еще финансовая коммисія окончить своихъ занятій, какъ Безбородко былъ призванъ къ новой работ? — объ изысканіи лучшихъ средствъ къ переселенію нагайскихъ татаръ въ Россію. Еще въ 1776 году, Безбородко въ записк? о татарахъ указывалъ на необходимость присоединенія къ Россіи Крымскаго полуострова. Д?ла татарскія были уже давно въ рукахъ Безбородки и теперь онъ велъ о нихъ переписку съ посланникомъ нашимъ въ Константинопол?, Булгаковымъ, и манифестъ, 8-го апр?ля 1783 года, возв?стилъ объ осуществленіи этого предположенія, а трактатомъ 28-го декабря того же года Турція узаконила присоединеніе къ Россіи Крыма, татарскихъ земель и части Кубанской области.

Близость Безбородки къ государын?, какъ необходимаго ей д?льца, выразилась между прочимъ и въ томъ, что онъ въ числ? 12-ти лицъ сопровождалъ ее въ Фридрихсгамъ, куда она ?здила для свиданія съ шведскимъ королемъ Густавомъ III.

Кром? наградъ отъ государыни, Безбородко въ 1783 году удостоился еще и другого почета: онъ былъ избранъ членомъ россійской академіи, но зам?чательно, что онъ не только не принималъ никакого участія въ ея трудахъ, но и ни въ одномъ изъ зас?даній ея не присутствовалъ, кром? перваго, происходившаго по случаю торжественнаго открытія этого учрежденія. Т?мъ не мен?е высокое служебное положеніе побудило академію поставить въ конференцъ-зал? портретъ Безбородки, нарисованный изв?стнымъ живописцемъ Лампи.

VII.

Пожалованіе деревень въ Малороссіи. — Желаніе быть вице-канцлеромъ. — Полученіе графскаго достоинства. — Насм?шки и пасквиль по этому случаю. — Приглашеніе на «приватные» вечера императрицы. — Подчиненность Потемкину. — Помощники Безбородки. — Отзывъ его о своихъ дипломатическихъ трудахъ.

По смерти, въ 1783 году, графа Н. И. Панина, первое м?сто въ коллегіи иностранныхъ д?лъ занялъ графъ И. А. Остерманъ съ званіемъ вице-канцлера. Онъ былъ совершенное ничтожество. Вс? иностранные агенты вид?ли въ немъ «только занимаемое имъ м?сто». Австрійскій министръ Кауницъ называлъ его «автоматомъ», императоръ Іосифъ II — «соломенной чучелой, ничего не д?лающей и не им?ющей I никакого в?са». Въ сл?дующемъ году, Безбородко былъ назначенъ вторымъ присутствующимъ членомъ въ коллегіи иностранныхъ д?лъ, съ оставленіемъ при вс?хъ занимаемыхъ имъ должностяхъ и съ производствомъ въ тайные сов?тники. Въ самый день такого назначенія императрица пожаловала ему

3,000 душъ въ Малороссіи изъ урядовыхъ им?ній. Такимъ образомъ онъ не только присвоилъ себ? числившіяся за нимъ прежде урядовыя маетности, но усп?лъ получить еще новыя въ в?чное влад?ніе. Кром? того, ему было назначено 6,000 рублей жалованья въ годъ и по 500 рублей въ м?сяцъ на столъ.

Не смотря на такія щедрыя награды, онъ, однако, не былъ вполн? доволенъ ими и въ письм? своемъ къ Потемкину высказывалъ желаніе получить званіе вице-канцлера. Въ томъ же 1784 году, 12-го октября, Екатерина написала Безбородк? сл?дующее: «Труды и рвеніе привлекаютъ отличіе. Императоръ даетъ теб? графское достоинство. Будешь cornes! Не уменьшится твое усердіе ко мн?. Сіе говоритъ императрица. Екатерина же дружески теб? сов?туетъ и проситъ не л?ниться и не сп?сивиться».

Въ диплом?, данномъ императоромъ Безбородк? на графское достоинство сказано было, что «Безбородко во вс?хъ должностяхъ и чинахъ усердіемъ своимъ къ слав? и благу отечества, къ исполненію нам?реній своея монархини, къ утвержденію добраго согласія съ державами, дружествомъ и союзомъ съ Россійскою имперію связанными, в?рнымъ своимъ рад?ніемъ и разными достославными подвигами получилъ многіе отличные знаки государевой милости и своими почетными свойствами украсилъ себя и свой родъ, а чрезъ то пріобр?лъ и наше отм?нное благоволеніе». Графское достоинство было распространено и на брата его, бригадира Илью Андреевича, и ихъ потомство и при томъ такъ, «яко бы они уже отъ четвертаго кол?на съ отцовской и матерней стороны природные были графы и графини священныя Римской имперіи».

Пожалованіе Безбородки въ римско-н?мецкіе графы вызвало въ петербургскомъ обществ? остроты и насм?шки и, между прочимъ, по рукамъ сталъ ходить пасквильный рисунокъ. На немъ былъ изображенъ новопожалованный графъ съ книгою въ рукахъ, а подъ этимъ изображеніемъ была подпись: «Le conte nouveau reli? en veau». Зд?сь была игра словъ такъ какъ слова conte и comte произносятся одинаково. Въ этомъ пасквил? была затронута и императрица. Составители пасквиля были открыты случайно. Изъ нихъ фрейлина баронесса Эльмитъ была, въ присутствіи гофмейстерины, выс?чена розгами и отправлена къ отцу въ Лифляндію; графъ Бутурлинъ, адъютантъ Потемкина, отставленъ отъ службы съ запрещеніемъ въ?зжать въ м?ста пребыванія государыни, а сестра его, Дивова, съ мужемъ выслана изъ Петербурга.

Осыпанный наградами Безбородко удостоился еще особой мести: императрица пригласила его разъ навсегда бывать на ея вечернихъ «приватныхъ» собраніяхъ.

Вс? распоряженія государыни по коллегіи иностранныхъ д?лъ исключительно шли черезъ Безбородку: онъ объявлялъ вице-канцлеру или коллегіи высочайшія повел?нія по дипломатическимъ д?ламъ; препровождалъ въ коллегію, при своихъ запискахъ, бумаги, полученныя чрезъ иностранную или внутреннюю почту, и въ то же время, занимая должность секретаря императрицы, ближе и раньше вице-канцлера могъ знать о существ? д?лъ и прежде отъ государыни могъ слышать о нихъ, а потому и направлять ихъ согласно со взглядами Екатерины. Перев?съ его надъ вице-канцлеромъ въ посл?дующіе годы былъ такъ зам?тенъ, что сд?лался изв?стенъ самой Екатерин?, которая и изъявляла на счетъ этого не разъ свое неудовольствіе, но не отстраняла отъ себя Безбородку. Къ этому времени относится отзывъ о Безбородк? бывшаго въ Петербург? посломъ генуэзской республики патриція Ривароло, который писалъ: «Наибольшимъ вліяніемъ пользуется графъ Безбородко. Какъ секретарь кабинета ея величества, онъ ежедневно, въ положенные часы, докладываетъ ей о текущихъ д?лахъ по вс?мъ министерствамъ и вм?ст? съ нею предварительно разбираетъ ихъ. Въ отсутствіе вице-канцлера онъ принимаетъ иностранныхъ посланниковъ и ведетъ съ ними переговоры. Онъ могъ бы быть вице-канцлеромъ при возвышеніи въ канцлеры графа Остермана; но, пользуясь одинаковымъ содержаніемъ, онъ предпочитаетъ свое положеніе блеску вице-канцлерскому. Д?ятельный, мягкаго характера, старающійся, по м?р? возможности, угодить всякому, онъ считается искуснымъ дипломатомъ и ловкимъ царедворцемъ».

Графъ Сегюръ, прі?хавшій въ 1785 году въ Петербургъ въ качеств? французскаго посланника, пишетъ, что «политическія тайны того времени оставались въ в?д?ніи Екатерины, Потемкина и Безбородки» и добавляетъ, что Безбородко «скрывалъ тонкій умъ подъ тяжелою наружностью» и пользовался, бол?е ч?мъ другіе, дов?ріемъ императрицы. Въ другой разъ графъ Сегюръ писалъ, что Безбородко «обладаетъ вс?ми качествами, необходимыми для его поста; трудолюбивъ, им?етъ опытность въ д?лахъ; вкрадчивъ, изворотливъ, услужливъ; челов?къ, для котораго п?тъ ничего труднаго; онъ отлично знаетъ свою государыню, одобряетъ вс? ея помыслы и устраняетъ вс? препятствія».

Не мало, конечно, высокому положенію Безбородки сод?йствовало и его ум?нье постоянно ладить съ Потемкинымъ. Объ отношеніи перваго къ посл?днему въ депешахъ графа Сегюра встр?чается сл?дующее изв?стіе: «Князь — пишетъ Сегюръ — пользуется безграничнымъ вліяніемъ, ему изв?стны вс? тайны, вс? доброд?тели и вс? слабости своей государыни; онъ необходимъ для ея ума, им?етъ прочную власть надъ ея сердцемъ, она смотритъ на него какъ на единственнаго челов?ка способнаго управлять ея арміею и принять какое либо твердое р?шеніе въ случа? революціи; это единственный подданный, в?рность котораго она считаетъ твердой и неподкупной», и дал?е: «Безбородко, зная всю силу власти князя, никогда не возстаетъ противъ него, д?лаетъ только то, что тотъ ему поручаетъ и сов?туется съ нимъ обо всемъ. Онъ благодаренъ ему за свое возвышеніе и подчиняется безъ труда его превосходству, т?мъ бол?е, что онъ къ этому привыкъ съ самаго начала своего существованія. Онъ предпочитаетъ, чтобы въ милости былъ челов?къ, который безъ всякой зависти предоставлялъ бы ему д?лать карьеру и который для себя ничего бол?е уже не желаетъ, ч?мъ тотъ, которому надобно еще добиваться всего и который везд? встр?чалъ бы соперниковъ. Къ тому же онъ отлично знаетъ, что если князь попадетъ въ немилость, то онъ ни въ какомъ случа? не можетъ занять его м?сто; у него н?тъ ни достаточной твердости, ни представительной наружности, ни знатнаго рода, ни талантовъ, необходимыхъ для подобной должности, которая, впрочемъ, противор?чива бы и его наклонностямъ: онъ далекъ отъ пышности, командованія и парадовъ. Но такъ какъ онъ заваленъ д?лами, то нуждается въ помощи; ее оказываютъ ему Воронцовъ и графъ Шуваловъ. Выборъ не могъ быть удачн?е, такъ какъ у этихъ двухъ придворныхъ довольно д?ятельности и знаній. Графъ Безбородко пользуется ихъ работою и св?д?ніями. Князь ненавидитъ ихъ и щадитъ только ради дружбы къ графу Безбородк?, но стоитъ ему сказать только слово и онъ ихъ уничтожитъ».

Около этого времени, т. е. въ 1785 году, Россія подготовлялась къ новой войн? съ Турціею и по д?ламъ съ нею Безбородко былъ однимъ изъ главныхъ дипломатическихъ д?ятелей, равно какъ и по заключенію торговаго трактата между Россіею и Испаніею. Къ концу этого года былъ также возбужденъ вопросъ о возобновленіи торговаго договора съ Англіею. Самъ Безбородко о своихъ дипломатическихъ трудахъ въ автобіографической записк? писалъ: «Труды мои по внутреннимъ д?ламъ изв?стны столько же, сколько и по иностраннымъ; въ сихъ посл?днихъ я только именемъ вторымъ, а д?ломъ былъ первымъ исполнителемъ воли государевой. Вс? ея повел?вая мною на письм? изображаются, и г. вице-канцлеръ ничего еще не сказалъ, чтобы не мною написано было, ни о какомъ д?л? не представилъ, не посов?товавъ со мною. Мое мн?ніе было всегда первое».

Такое заявленіе могло бы казаться хвастовствомъ, но постороннія изв?стія, какъ мы уже вид?ли, подтверждаютъ его, хотя, конечно, такимъ первенствомъ Безбородко былъ всего бол?е обязанъ неспособности вице-канцлера, и если бы м?сто посл?дняго занимало соотв?тствующее этой должности лицо, то мн?ніе Безбородки не всегда было бы «первое».

VIII.

Устройство почтовой части. — Устройство нашей почты по образцу французской. — Участіе Безбородки въ финансовой коммисіи. — Предположеніе его объ учрежденіи секретной коммисіи. — Назначеніе его членомъ коммисіи о дорогахъ въ государств?. — Пожалованіе 1,200 душъ въ Малороссіи. — Путешествіе въ Крымъ. — Забота его о своей «репрезентаціи». — Пребываніе императрицы въ дом? Безбородки. — Представленіе имъ ей своихъ родственниковъ. — Разнесшіеся тіо этому поводу слухи. — Переговоры съ королемъ іюльскимъ. — Іосифъ II въ гостяхъ у Безбородки. — Д?ятельность Безбородки. — Вліяніе на него графа А. Р. Воронцова. — Пожалованіе дома въ Москв?. — Д?ла вн?шнія.

Намъ уже изв?стно, что въ числ? многоразличныхъ обязанностей, возложенныхъ на Безбородку, было, между прочимъ, управленіе почтовымъ департаментомъ. Безбородко сталъ въ близкое отношеніе къ почтовымъ д?ламъ еще въ 1776 году; съ этого времени онъ докладывалъ почтовыя д?ла Екатерин? которая съ своей стороны весьма внимательно сл?дила за ними. Главнымъ препятствіемъ къ улучшенію въ ту пору почтовой части въ Россіи была ея подв?домственность коллегіи иностранныхъ д?лъ и, въ виду этого, Безбородко исходатайствовалъ у государыни указъ, въ силу котораго почтовый департаментъ или экспедиція были поставлены, на ряду съ прочими м?стами, «установленными для внутренняго благоустройства», подъ в?д?ніе сената и подъ отчетомъ въ казенныхъ д?лахъ и издержкахъ. До Безбородки наше почтовое управленіе складывалось и расширялось подъ вліяніемъ отд?льныхъ и при томъ случайныхъ указаній опыта и, сверхъ того, въ такомъ вид?, что едва удовлетворяло самымъ общимъ потребностямъ государственной и общественной жизни. Безбородко — надо отдать ему справедливость — внесъ въ это управленіе порядокъ обдуманнаго и посл?довательнаго усовершенствованія. Онъ произвелъ по этой части весьма важныя изм?ненія и улучшенія, на которыя указывало тогда развитіе потребностей разнаго рода. Безбородко устроилъ правильныя международныя почтовыя сношенія, установилъ пенсіи для служившихъ по почтовой части. Онъ, занявшись ознакомленіемъ съ устройствомъ этой части въ западной Европ?, принялъ за образецъ французскую почту. Одною изъ главныхъ заботъ Безбородки было устройство сколь возможно большаго числа почтамтовъ въ Россіи «для удобн?йшаго сообщенія между вс?ми м?стностями имперіи», отысканіе удобн?йшихъ путей для про?зда и сокращеніе ихъ, по возможности, въ одну почтовую дорогу и назначеніе станцій не дал?е какъ на 15–25 верстъ одна отъ другой. При немъ почта была разд?лена на легкую и тяжелую и установлены правила о выдач? подорожныхъ на взиманіе почтовыхъ лошадей. Съ ц?лью же увеличенія прогонныхъ денегъ, — правда, не безъ н?котораго надувательства про?зжихъ, — почтовыя версты были уменьшены противъ ихъ прежняго протяженія, такъ какъ въ каждой верст? полагалось уже не 700, а только 600 саженъ. Не смотря, однако, на таковыя засвид?тельствованія о д?ятельности Безбородки по почтовой части, она была въ крайне неудовлетворительномъ состоянія, такъ что въ 1784 лоду Екатерина по поводу нерад?нія объ ея письмахъ писала Безбородк? сл?дующее: «подобное пропущеніе безъ вниманія оставить не можно; в?дь по реестру, чаю, раздаютъ письма; буде же мои письма для употребленныхъ (т. е. служащихъ) на почтовомъ двор? безъ вниманія бол?е нед?ли оставляются, каково можетъ быть прочее почтовое д?ло».

Мы уже упоминали однажды объ учрежденіи финансовой коммисіи, въ состав? которой находился и Безбородко, считавшій себя въ прав? получить за свои труды особенное, громадное вознагражденіе, которое, если перевести на деньги, должно было бы представлять ежегодный доходъ до 36,000 тогдашнихъ рублей. Государственный дифицитъ продолжался, однако и по окончаніи зянятій этой коммисіи, о чемъ генералъ-прокуроръ подалъ въ 1785 году государын? записку, а съ своей стороны Безбородко написалъ къ ней особыя прим?чанія. По словамъ г. Григоровича, «записка эта свид?тельствуетъ какъ нельзя лучше, что Безбородко глубоко понималъ важное значеніе государственныхъ доходовъ и изыскивалъ къ увеличенію ихъ радикальныя м?ры, а не минутные поборы, отягощающіе и разоряющіе государственное хозяйство. Между т?мъ князь Вяземскій заботился только о временномъ увеличеніи доходовъ, не входя въ разсмотр?ніе посл?дствій т?хъ средствъ, которыя къ этому служили. Главная мысль, приведенная въ прим?чаніяхъ Безбородки, состояла въ томъ, «что большая часть способовъ для увеличенія доходовъ состоитъ въ отнятіи у городовъ доходовъ, у провинцій же, им?ющихъ привилегіи — въ сложеніи части губернскихъ штатовъ на общество и убавки половины суммъ, отпускаемыхъ на губернскія строенія; наконецъ, въ наложеніи на купцовъ двухъ процентовъ, вм?сто одного съ капитала». Для устройства финансовъ Безбородко предлагалъ учредить секретную коммисію. Жизнеописатель графа Безбородки не доискался, ч?мъ окончилось это д?ло, хотя императрица и одобрила прим?чанія Безбородки, предложившаго м?ры, не совс?мъ удобныя и умолчавшаго, однако, о сокращеніи такихъ расходовъ и, можно даже сказать, такого мотовства, какими вообще отличалось царствованіе Екатерины II и ея личная пышная обстановка съ чрезвычайными затратами на личности, обращавшія на себя ея милостивое вниманіе.

Съ наступленіемъ 1786 года почти одновременно Екатерина назначила Безбородку членомъ «коммисіи о дорогахъ въ государств?» и членомъ сов?та при ея императорскомъ величеств?. Труды коммисіи, существовавшей слишкомъ десять л?тъ, остались почти неизв?стны. Только спустя почти десять л?тъ посл? своего учрежденія, она представила императриц? докладъ «съ первою частію генеральныхъ правилъ о строеніи дорогъ въ Россіи». Что касается сов?та, то за время нахожденія въ немъ членомъ Безбородки состоялось 872 протокола, изъ которыхъ не подписаны имъ 253. Кром? того вс? доклады въ сов?т? шли черезъ него, а также на предварительное его разсмотр?ніе шла большая часть переписки, поступавшей въ сов?тъ.

Когда въ сов?т? окончилось разсмотр?ніе проекта по учрежденію государственнаго ассигнаціоннаго банка, — противъ чего такъ основательно возставалъ генералъ-прокуроръ князь Вяземскій — то Безбородко въ письм? своемъ къ Потемкину, заявляя о своихъ долгахъ, выражалъ желаніе, чтобъ ея величество благоволила пожаловать ему, Безбородк?, изъ недвижимыхъ им?ній въ Малой Россіи «н?которое количество прилегаемыхъ къ его деревнямъ и кои, хотя разс?яны, состоятъ въ разныхъ частяхъ самыхъ мелкихъ и приносятъ самые же мелкіе доходы, но для него т?мъ выгодны, что его маетности оными поправятся». При этомъ случа? Безбородко «вв?рялъ свой жребій благод?тельному старанію» Потемкина и просилъ, чтобъ отстранить сомн?ніе государыни на счетъ значительности им?нія «по множеству названій деревень малороссійскихъ». Безбородко получилъ желаемое и ему было дано 1,200 душъ.

Со времени опред?ленія Безбородки въ сов?тъ, сношенія его съ императрицею стали еще чаще, и онъ 20-го августа 1786 года былъ пожалованъ въ гофмейстеры. По поводу этого, Гарновскій въ своихъ письмахъ къ Попову, любимцу Потемкина, сообщалъ: «слышно также, когда графъ Александръ Андреевичъ пожалованъ гофмейстеромъ, государыня изволила, будто бы, отозваться, что внесенныя къ ней о семъ просьбы означаетъ ничто иное, какъ сд?ланные противъ графа Безбородки заговоры».

Бъ новой своей должности, — впрочемъ, какъ это было еще и прежде при по?здк? Екатерины въ Б?лоруссію, — Безбородко распоряжался теперь па счетъ предстоявшаго путешествія государыни въ новопріобр?тенный Россіею Крымъ. Но видно распоряженія его не им?ли особой силы. Такъ, наприм?ръ, онъ писалъ, что «мебели» въ путевыхъ дворцахъ должны быть «простые, нужные для одной только необходимости, а не къ украшенію», между т?мъ это путешествіе Екатерины было обставлено на каждомъ шагу изумительною роскошью и всевозможными удобствами.

На этотъ разъ Безбородко заботился о своихъ удобствахъ и вн?шней представительности. Такъ, кіевскому генералъ-губернатору, графу Румянцеву, онъ писалъ: «что касается до меня, то я совершенно полагаюсь на милостивое вашего сіятельства распоряженіе, осм?ливаюсь донести, что по качеству министра иностранныхъ д?лъ, нельзя мн? обойтись безъ н?котораго рода репрезентаціи; сл?дственно хотя я предпочту и не ближній домъ, но н?который не много пообширн?е и выгодн?е, т?мъ бол?е, что однажды или дважды прі?хать во дворецъ въ изв?стное и обыкновенное время, не будетъ мн? въ тягость».

7-го января 1787 года императрица изъ Царскаго Села тронулась въ путь. По?здъ ея состоялъ изъ 200 раззолоченныхъ экипажей. На издержки по этому путешествію было назначено 4,000,000 рублей, не считая, конечно, т?хъ особыхъ м?стныхъ затратъ, которыя должны были быть произведены на м?стныя средства для достойнаго пріема государыни и ея громадной свиты.

Въ Н?жин? императрица побывала въ дом? Безбородки. Зд?сь онъ им?лъ случай представить ей своихъ родственниковъ: Милорадовича и Миклашевскаго, на которыхъ было обращено особенное вниманіе государыни. По поводу этого, Гарновскій писалъ Попову: «Александръ Матв?евичъ (Мамоновъ) почитался оставленнымъ за бол?знью въ Н?жин? и отъ двора навсегда удаленнымъ. Н?которые признавали къ престолу приближеннымъ Милорадовича, а другіе — Миклашевскаго. Оглашенныя въ газетахъ царскія милости, въ бытность въ дом? Миклашевскихъ явленныя, почитались достов?рнымъ знакомъ монаршаго къ сей фамиліи благоволенія».

Во время этого путешествія Безбородко привезъ въ Кіевъ изъ Канева для свиданія съ Екатериною короля Станислава-Августа Понятовскаго, съ которымъ онъ предварительно окончилъ переговоры по н?которымъ политическимъ вопросамъ. Впрочемъ, переговоры эти не сопровождались никакими посл?дствіями, такъ какъ въ сущности вс? они сводились только къ сл?дующимъ словамъ, сказаннымъ королю Безбородкою: «будьте ув?рены, что все уладится; мы въ принципахъ сходимся; только не нужно разславлять этого, ни собирать экстраординарнаго сейма, чтобъ не возбуждать противъ себя сос?дей».

Положеніе Станислава-Августа, при свиданіи съ императрицею, было крайне затруднительно. Понятовскій, пользовавшійся н?когда чрезвычайною ея благосклонностью, былъ теперь ей въ тягость и она хот?ла спровадить его отъ себя какъ можно скор?е.

На третій день посл? своего отъ?зда, король прислалъ Безбородк? свой портретъ, богато украшенный брилльянтами.

При совершаемомъ государынею путешествіи въ Крымъ, съ нею былъ долженъ встр?титься еще и другой гость — императоръ Іосифъ II. На встр?чу ему она по?хала въ сопровожденіи Безбородки, у котораго вм?ст? съ императоромъ об?дала въ его слобод? Б?лозерск?, находящейся въ 15-ти верстахъ отъ Херсона.

Труды Безбородки, вызванные путешествіемъ государыни въ Крымъ, были, по словамъ г. Григоровича, безпрерывны и разнообразны. «Вс? архивы — говоритъ онъ — которыми довелось мн? пользоваться, представляютъ наглядное тому доказательство. Большая часть указовъ, подписанныхъ Екатериною въ теченіе полугодоваго путешествія, были писаны самимъ Безбородкою». Даже мелочи переходили черезъ его руки. Завадовскій, хорошо знавшій въ чьихъ рукахъ были д?ла того времени, 1-го іюля 1787 года писалъ графу С. Р. Воронцову: «Князь Потемкинъ верховный въ д?лахъ. Графъ Александръ Андреевичъ по немъ и въ услугахъ его; я называю дв? силы все двигающія». Но по одному изъ писемъ Гарновскаго оказывается, что Безбородко и помимо нахожденія въ услугахъ Потемкина былъ еще въ полной зависимости отъ другаго лица, такъ какъ графъ Воронцовъ, по словамъ Гарновскаго, «что хочетъ, то и д?лаетъ съ графомъ-докладчикомъ».

Императрица, между т?мъ, продолжала являть Безбородк? новыя милости. Она за?хала къ нему въ гости въ слободу Анновку, а зат?мъ, въ бытность свою въ Москв?, пожаловала ему домъ бывшаго великаго канцлера графа Бестужева-Рюмина, приказавъ его надстроить и перестроить на казенный счетъ по плану, данному отъ Безбородки.

Теперь Безбородко главнымъ образомъ д?йствовалъ въ качеств? министра иностранныхъ д?лъ. Между т?мъ во вн?шнихъ отношеніяхъ начинались тревожныя обстоятельства. Турція готовилась къ войн? съ Россіею. Въ Нидерландахъ поднималось возстаніе противъ Габсбурговъ, Франція и Англія вооружались, а Пруссія строила намъ ковы. Что касается Турціи, то Безбородко над?ялся, что мы легко справимся съ нею одною, и въ письм? своемъ къ нашему послу въ Лондон?, графу Воронцову, писалъ, между прочимъ: «у насъ все готово и готов?е, ч?мъ въ 1768 году». Кром? переписки съ Воронцовымъ, Безбородко велъ по турецкимъ д?ламъ личные переговоры съ иностранными послами, находившимися в Петербург?, преимущественно же съ французскимъ посломъ графомъ Сегюромъ.

Война съ Турціею, не смотря на то, что у насъ къ этой войн?, по словамъ Безбородко, все было готово, началась неудачно. Тогда Безбородко, одинъ изъ главн?йшихъ участниковъ и внутренняго управленія и вн?шней политики Россіи, началъ въ письмахъ своихъ къ графу С. Р. роптать на систему веденія у насъ государственныхъ д?лъ. Такъ, онъ писалъ, что «у насъ не легко отгадать чего мы желаемъ, теперь же еще, къ сожал?нію, и больше оказывается, что и во вн?шнихъ д?лахъ думаютъ такъ точно править, какъ во внутреннихъ». Зам?чаніе это объясняется сл?дующими строками: "у насъ считаютъ, что вс? по нашей дудк? плясать должны и если бы не привычка, иногда и съ огорченіемъ, переносить все и выдерживать первую пыль съ твердостію, то, Богъ знаетъ, какъ бы оное и пошло». Въ особенности жаловался Безбородко на то властвующее положеніе, какое въ эту пору занималъ Потемкинъ. Безбородко писалъ: «Трудно себ? представить мои заботы. Я разум?ю не то, чтобы силъ или времени не достаетъ, но то, что о многомъ надобно брать ad refferendum (на донесеніе), т. е. посылать за сов?томъ къ князю Потемкину, въ Новороссійскую губернію, а оттуда пи за что не добьешься не скораго, но уже и никакого отв?та». Онъ говоритъ и объ «умноженіи коварныхъ происковъ». «Я — продолжаетъ Безбородко — истинно ихъ не уважаю, но нельзя не заботиться, что подобныя происшествія: публикою и св?томъ относимы будутъ на недосмотр?ніе министерства, у котораго ни силы, ни способовъ лучше д?лать недостаетъ. Если бы можно было — продолжаетъ Безбородко — вершить войну безъ потери и хотя съ весьма ум?ренными выгодами, направилъ бы я тогда всю возможность свою не допускать разрушать покой иногда легкомысленно, в?дая, что онъ для насъ всего полезн?е, а при упрямств?, по крайней м?р?, пожелавъ добраго усп?ха, своимъ покоемъ посп?шу воспользоваться».

IX.

Приготовленія къ войн? со Швеціею. — Предположенія Безбородки о м?рахъ на случай нападенія со стороны Пруссіи. — Его общія соображенія по вн?шней политик?. — Предположенія и сформированіи «охочихъ казаковъ" и о вызов? иностранныхъ офицеровъ въ русскую службу. — Обвиненіе Безбородки въ прит?сненіи китайцевъ. — Надежда на Потемкина. — Участіе его въ д?лахъ турецкихъ и австрійскихъ. — Мысль о присоединеніи къ Россіи Польши. — Хлопоты но заключенію коммерческаго трактата съ Англіею.

Въ безпрерывныхъ, разнообразныхъ и сложныхъ дипломатическихъ переговорахъ съ т?ми и другими европейскими кабинетами — въ переговорахъ, о которыхъ съ большими или меньшими подробностями сообщаетъ г. Григоровичъ въ своемъ изсл?дованіи, собственно для насъ любопытны лишь т?. при которыхъ мелькаетъ имя Безбородки. Мы говорили уже о томъ, какъ онъ переговаривался лично съ королемъ польскимъ и упомянули объ его участіи въ вопрос? о войн? съ Турціею. Война съ Турціею поглощала теперь вниманіе и государыни и представителей правительства тогдашняго времени въ Россіи. Въ добавокъ къ этому, оказалась вещественная угроза Россіи со стороны Швеціи. Въ виду этого, 28-го марта 1788 года, Безбородко предложилъ въ сов?т? соображенія свои «нужныхъ м?рахъ, къ огражденію и обезпеченію границъ нашихъ, лифляндскихъ и финляндскихъ», и составилъ записку изъ прежнихъ плановъ и росписаній на случай диверсіи со стороны Шведской.

Въ начал? этой записки Безбородко изъяснялъ: «Осторожности пограничныя въ зд?шней части приняты должны быть такія, чтобы оныя обезпечить не только противъ шведскаго нечаяннаго нападенія, но и на случай какихъ либо покушеній со стороны короля прусскаго. Хотя многіе изъ м?ръ, тутъ представленныхъ, требуютъ времени, но необходимо за нихъ приняться и, по крайней м?р?, впредь отвратить подобные недостатки, какіе зд?сь встр?чаются». Поэтому, онъ предлаталъ сд?лать распоряженія по тремъ частямъ: морской, сухопутной и политической. Предлагалъ онъ: привести въ порядокъ эскадры, исправить порты: Кронштадскій, Ревельскій и Балтійскій и финляндскія кр?пости. Кром? того, онъ указывалъ на «укомплектованіе пограничныхъ кр?постей излишними церковниками» въ Астрахани и Сибири, даже семейными, и «на формированіе хоругвъ (отрядовъ) б?лорусскихъ изъ межой шляхты».

При томъ положеніи, какое по вопросамъ вн?шней политики занималъ Безбородко, важн?е всего узнать его мн?ніе по этимъ д?ламъ, и относительно ихъ онъ предлагалъ сл?дующій образъ д?йствій.

«Съ датскимъ дворомъ — писалъ онъ — заран?е о всемъ снестись и согласиться о д?йствіяхъ ихъ въ пользу нашу на сухомъ пути и на мор?. Графа Разумовскаго наставить какое ему им?ть поведеніе въ сихъ обстоятельствахъ, и въ случа? покушеній и возможности, стараться возбудить въ Финляндіи и Швеціи волненіе, чего ради долженъ онъ будетъ, при наблюденіи за поступками короля и его креатуръ, употребить всем?рное попеченіе, утверждать добронам?ренныхъ къ нашей польз?, умножить число ихъ пріобр?теніемъ новыхъ, какъ въ столиц?, такъ и въ провинціяхъ, внушать имъ, что у насъ не могутъ быть никакіе противу Швеціи замыслы, что мы желаемъ имъ покоя и возстановленія ея вольности, и что собственныя ихъ отечество пользы наилучшимъ будетъ служить уб?жденіемъ отвращать легкомысленную ихъ короля р?шимость на какое либо предпріятіе, т?мъ бол?е, что кром? б?дствій и тягостей, съ войною сопряженныхъ, посл?дованія ея, конечно, самыя вредныя для Швеція быть могутъ".

Кром? того, Безбородк? передано было государынею на разсмотр?ніе «Положеніе, на какомъ можетъ быть набрано и содержано войско охочихъ казаковъ". «Положеніе" это было составлено надворнымъ сов?тникомъ Капнистомъ. Независимо отъ этого, возникло предположеніе о привлеченіи въ русскую службу опытныхъ офицеровъ изъ иностранцевъ. Хотя съ «Положеніемъ" Капниста Безбородко и согласился, по какъ находившійся «въ услугахъ" князя Потемкина онъ полагалъ необходимымъ спросить мн?ніе его св?тлости. Въ свою очередь и Потемкинъ согласился съ предположеніями Капниста, но не изв?стно, почему они не были приведены въ исполненіе.

Не смотря на то положеніе, какое занималъ при государын? Безбородко, онъ изв?далъ въ пору своей блестящей службы не мало огорченій. Такъ, онъ по одному доносу былъ зам?шанъ по д?лу сибирскаго губернатора Якобія и вм?ст? съ графомъ А. Р. Воронцовымъ обвинялся «въ нам?реніи вымучить у китайцевъ знатную сумму". Средствомъ же для этого были придуманы «прит?сненія» китайцевъ и то, «чтобы они учинили на границы наши нападенія». Главный по этому д?лу обвиняемый, Якобій, былъ оправданъ, что, конечно, заставляетъ предполагать неосновательность обвиненій, вызванныхъ противъ Воронцова и Безбородки. Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но все же Безбородк? приходилось туго. Въ одномъ изъ своихъ писемъ, онъ, между прочимъ, писалъ: «я теперь долженъ заботиться обороною противу интригъ самыхъ пакостныхъ, противъ нападеній клеветливыхъ и противъ вс?хъ усилій людей случайныхъ. Сперва хот?ли сложить на насъ подозр?ніе, будто мы употребляемъ разные происки противу князя Потемкина; но когда сей посл?дній, засвид?тельствовалъ, что онъ мною совершенно доволенъ и свою дов?ренность даже до собственныхъ видовъ ко мн? им?етъ, тогда напали на насъ съ графомъ Александромъ Романовичемъ (Воронцовымъ) образомъ самымъ оскорбительнымъ. Д?ла и д?йствія самыя насъ оправдали, но клевета на насъ была явная, а оправданіе безъ явной репараціи, можетъ ли удовлетворить чести оскорбленныхъ? Я буду ждать конца войны, и т?мъ кончивъ время свое, не втун? употребленное, примуся за собственныя д?ла, оставляя вс? пакости съ презр?ніемъ».

Онъ над?ялся было, что въ Петербургъ прі?детъ Потемкинъ, который «обуздалъ бы многихъ неистовство» и подозр?валъ, что интрига удерживала князя подъ Очаковымъ.

Въ это время Безбородко былъ съ нимъ въ постоянныхъ сношеніяхъ, выражалъ надежду на «благоволеніе» къ себ? со стороны Потемкина и подробно сообщалъ ему о ход? нашихъ д?лъ со Швеціею, по которымъ онъ принималъ д?ятельною участіе не только въ дипломатическомъ ихъ направленіи, но и въ готовящихся вооруженіяхъ, представивъ на счетъ этихъ посл?днихъ свои стратегическія соображенія. Заискивая благоволенія Потемкина, Безбородко писалъ ему: «по д?ламъ шведскимъ не упускалъ я ни одного случая безъ ув?домленія вашей св?тлости, и сей мой долгъ не премину всегда исполнять въ точности, всл?дствіе того подношу записку, что зд?сь учинено и въ чемъ ваши сов?ты и наставленія необходимо намъ нужны». Изъ переписки Безбородки съ Петемкинымъ оказывается, что этотъ посл?дній былъ главнымъ руководителемъ по д?ламъ шведскимъ. «Въ разсужденіи шведовъ, писалъ ему Безбородко, конечно, держимъ тотъ голосъ, который ваша св?тлость въ записк? своей почитаете пристойнымъ. Главн?йшая забота наша состоитъ въ томъ, что мы съ королемъ шведскимъ не можемъ трактовать, а разв? съ чинами государственными, въ сейм? собранными, и что не можемъ не требовать себ? удовлетворенія за обиды, причиненныя его несправедливымъ нападеніемъ». Зат?мъ, посл? отсутствовавшаго Потемкина, самымъ главнымъ д?ятелемъ по шведской войн? былъ самъ Безбородко. Это доказывается не только обширною и разностороннею его перепискою, но и сл?дующею записью въ «Дневник?» Храповицкаго. «Передъ волосочесаніемъ, пишетъ онъ, прохаживаясь въ эрмитаж?, приказано было мн? сказать графу А. А. Безбородк?, чтобы для достиженія скор?йшаго мира съ Швеціею, посп?шилъ совершеніемъ зимней кампаніи». Не смотря, однако, на такое обширное порученіе, Безбородко, какъ видно, изъ книги г. Григоровича, доводилъ большую часть своихъ предложеній до св?д?нія государыни черезъ всевластнаго ея любимца,

Помимо занятій по д?ламъ шведскимъ, Безбородко въ то же время участвовалъ вм?ст? съ вице-канцлеромъ, графомъ Остерманомъ, въ составленіи «Записки, изъясняющей ихъ мн?ніе по содержанію учиненнаго нын? отъ в?нскаго двора сообщенія и проекты договора в?чнаго мира между имперіею всероссійскою и портою оттоманскою».

Съ наступленіемъ 1789 года, Россія пыталась разомъ окончить свои затрудненія какъ на с?вер?, такъ и на юг?. На с?вер? собственно, кром? войны со Швеціею, императрицу озабочивали финны, которые изъявили Россіи готовность «отторгнуться отъ короля шведскаго». Въ добавокъ къ этому, по словамъ Безбородки, «требованія и зат?и польскія превосходили наше чаяніе, а положеніе Франціи возбуждало опасеніе на счетъ предстоявшихъ переворотовъ въ Европ?». Сообщая Потемкину о польскихъ требованіяхъ и зат?яхъ, Безбородко присовокуплялъ, «но я над?юсь, что твердостію противъ всякихъ затрудненій, добрыми аргументами и разными уловками можно будетъ опровергнуть нескладныя притязанія, а вм?сто того присоединить Польшу къ намъ другими способами, изъ коихъ главн?йшіе указаны въ вашей рекрутской записк?. Я осм?ливаюсь приложить на усмотр?ніе ваше мои по симъ бумагамъ прим?чанія, прося вашу св?тлость по особливому вашему благоволенію, подать мн? въ семъ случа? сов?ты и наставленія, дабы ими руководствуясь, могъ я пособствовать въ дальн?йшихъ графу Штакельбергу предписаніяхъ».

Къ сожал?нію прим?чанія Безбородки на записку Потемкина г. Григоровичемъ не отысканы.

Въ это же время приходилось Безбородк? хлопотать и о заключеніи коммерческаго трактата съ Англіею, которая, однако, уклонялась отъ подобнаго договора съ Россіею.

Вообще въ ту пору политическія д?ла въ Европ? были крайне запутаны. Безбородко хорошо понималъ ихъ положеніе и относительно ихъ въ записк?, поданной имъ государын?, написалъ сл?дующее:

«Въ условіяхъ съ Австріею было постановлено, что Россія подастъ помощь Австріи если Пруссія или Франція нападутъ на нее. Но в?нскій дворъ, сверхъ диверсіи отъ короля прусскаго, предполагаетъ другой случай, тотъ, если государь сей р?шится, пользуясь войною нашею съ Портою, сд?лать, безъ обнаженія меча, пріобр?теніе на счетъ Польши, пли гд? инд?. Ц?лость настоящихъ влад?ній Польши предохранена ручательствомъ ея императорскаго величества. Отъ р?шенія ея величества зависитъ: сл?дуетъ ли покушеніе короля прусскаго присвоить Данцигъ и какую нибудь часть земли Польской считать за нарушеніе мира, и потому воспрепятствовать вс?ми силами. Нельзя не признаться, что таковое безъ войны пріобр?теніе, дало бы королю прусскому гораздо выгоды бол?е, нежели намъ, кои долженствуемъ нести убытки въ людяхъ и деньгахъ. Можно будетъ в?нскому двору отв?тствовать, что мы уже подали достаточныя ув?ренія въ исполненіи обязательствъ нашихъ на случай диверсіи короля прусскаго; что, относительно подозр?нія въ завлад?ніи частью изъ Польши, связать и силы разныхъ трактатовъ, ручательство наше сей республик? утверждавшихъ, да и самые наши интересы могутъ совершеннымъ образомъ в?нскій дворъ обнадежить, что мы признаемъ подобное покушеніе за противное миру и, поколику, возможность дозволяетъ тому воспротивимся. Кауницъ, упоминая съ похвалою о нам?реніи нашемъ заключить союзный трактатъ съ Польшею, внушаетъ о предоставленіи полякамъ перспективы на возвращеніе отъ короля прусскаго, въ случа? враждебныхъ его покушеній, той части, которая уступлена ему разд?льнымъ трактатомъ. Изв?стно, что подобныя д?ла въ Польш? негоцируются съ ц?лымъ почти народомъ; какимъ же образомъ можно, прежде настоянія случая, д?лать подобныя обнадеживанія? Сіе значило бы совершенно непріязненныя нам?ренія и вызовъ короля прусскаго къ войн?, которую мы теперь отдалять должны».

Отдаляясь такимъ образомъ отъ Австріи, у насъ разсчитывали на Францію, когда вспыхнувшая тамъ революція положила конецъ такимъ разсчетамъ.

X

Появленіе при двор? Зубова. — Его вліяніе на положеніе Безбородки. — Сравненіе Мамонова съ Ланскимъ. — Отзывъ Безбородки о вице-канцлер? граф? Остерман? и Зубов?. — Подавленность сановниковъ временщиками. — Непріязненныя отношенія Мамонова къ Безбородк?. — Робость посл?дняго предъ фаворитомъ. — Подготовка императрицею государственныхъ людей. — Ея воспитанникъ князь Зубовъ. — Соперникъ Зубову, выставленный Безбородкою.

Между т?мъ, положеніе при двор? Безбородки, постоянно ум?вшаго пользоваться благоволеніемъ Потемкина, должно было изм?ниться. Храповицкій въ «Дневник?» своемъ упомянулъ 19-го іюня 1789 года о 22-хъ л?тнемъ караульномъ офицер?, секундъ-ротмистр? Платон? Александрович? Зубов?, съ подозр?ніемъ на счетъ будущихъ близкихъ отношеній его къ императриц?. Вскор? посл? того, а именно 9-го іюля того же года, Безбородко писалъ графу А. Р. Воронцову сл?дующее: «происшедшую у насъ перем?ну не описываю пространно, считая, что графъ Александръ Романовичъ объ ней васъ изв?щаетъ. Она, конечно, была нечаянна, потому что Мамоновъ вс?мъ столько уже утвердившимся казался, что, исключая князя Потемкина, вс? предм?стники его не им?ли подобной ему власти и силы, кои употреблялъ онъ не на добро, а на зло людямъ. Ланской, конечно, не хорошаго былъ характера, но въ сравненіи сего былъ сущій ангелъ. Онъ любилъ друзей, не усиливался слишкомъ вредить ближнему, о многихъ старался, а сей ни самимъ пріятелямъ своимъ никому ни въ чемъ помочь не хот?лъ».

Строки эти зам?чательны въ томъ отношеніи, что они очень наглядно рисуютъ господствовавшія тогда понятія о временщикахъ среди высокопоставленныхъ лицъ и при томъ съ такимъ св?тлымъ умомъ, какимъ, несомн?нно, отличался Безбородко. Съ его точки зр?нія пріятельская помощь, если и не искупляла совершенно позорность и вредность для прочихъ положенія, занятаго любимцемъ престар?лой Екатерины, то все же оправдывала его.

«Я не забочусь о томъ зл?, которое онъ мн? над?лалъ лично — продолжалъ Безбородко — но жал?ю безм?рно о накостяхъ, отъ него въ д?лахъ происшедшихъ, въ единомъ нам?реніи, чтобъ только мн? причинить досады». Описывая дал?е «пакости» Мамонова, Безбородко, сообщая, что Мамоновъ распространялъ слухъ, будто снова вернется править д?лами, прибавляетъ: «вице-канцлеръ доказалъ при семъ случа?, что онъ презлой скотъ; искалъ вкрасться въ милость сего бывшаго фаворита, жалуясь на меня, и иногда усп?валъ; но то б?да, что когда за руль брался, худо правилъ и надобно было всегда ко мн? же обращаться. Онъ забывалъ, что онъ, по слову покойнаго Верженя, былъ une t?te de paille. В?рьте, что Вяземскій, который на насъ золъ, не д?лалъ подобныхъ исканій, какъ сей глупый челов?къ. Перем?ною пораженъ онъ былъ одинъ изо всего города, который вообще похвалами превозноситъ у?хавшаго».

Что же касается новаго, вступившаго въ силу фаворита, то Безбородко писалъ: «о вступившемъ на м?сто его (Мамонова) сказать ничего нельзя. Онъ мальчикъ почти. Поведенія пристойнаго, ума недалекаго, и я не думаю, чтобъ былъ долгов?чнымъ на своемъ м?ст?. Но меня сіе не интересуетъ».

Съ такимъ же равнодушіемъ отзывался Безбородко о Зубов? и въ письм? къ племяннику своему Кочубею, добавляя, что бы ни было, но новые хуже не будутъ. А, впрочемъ, мн? ни до чего и д?ла н?тъ».

Такое равнодушіе было, однако, напускнымъ, такъ какъ Безбородко въ письмахъ своихъ къ Воронцову жаловался еще и прежде на Мамонова, сл?довательно доброе расположеніе или недоброхотство лицъ, слишкомъ близкихъ къ государын?, могли чувствительно отзываться на положеніи Безбородки.

Говоря о непріязненныхъ къ нему отношеніяхъ Дмитріева-Мамонова, г. Григоровичъ высказываетъ сл?дующія соображенія. Онъ пишетъ: «Трудно отыскать источникъ, изъ котораго проистекали такія отношенія. Быть можетъ, что милости, оказанныя императрицею Екатериною II еще во время путешествія въ Крымъ, родн? Безбородки, особенно Милорадовичу и Миклашевскому, которые слыли за красавцевъ, встревожили подозрительность фаворита государыни. Несомн?нно только, что вскор? посл? возвращенія двора изъ путешествія въ Петербургъ, насталъ рядъ непріятныхъ выходокъ Мамонова противъ Безбородки».

Мамоновъ, должно быть, сильно вредилъ Безбородк?, если Гарновскій сообщалъ Попову сл?дующее: «говорятъ, что Александръ Матв?евичъ (Мамоновъ) и довольно силенъ и опасенъ графу Александру Андреевичу и что посл?дній много лишился бы дов?ренности, еслибы теперь не былъ подкр?пленъ его св?тлостію». На другой день Гарновскій писалъ: «Александръ Матв?евичъ им?етъ къ графу-докладчику врожденную антипатію и даже имени графскаго не терпитъ; напротивъ того, графъ усильно старается пріобр?сть дружбу его превосходительства. Графъ-докладчикъ хотя и не кажется самъ собою быть опаснымъ, однакожъ въ хитрости р?дко кому уступитъ, и притомъ связанъ т?сною дружбою съ такими людьми, которые всегда были, суть и пребудутъ его св?тлости вредными».

Приведенныя нами выписки представляютъ весьма неприглядную картину посл?дняго десятка л?тъ царствованія Екатерины II. Среди кишащихъ придворныхъ интригъ появляются пригожіе «мальчики», переходящіе прямо «изъ караульни» въ кабинетъ государыни и заставляющіе дрожать передъ собою старыхъ сановниковъ за свою будущность, а эти въ свою очередь заискиваютъ добраго расположенія со стороны новоявленныхъ временщиковъ.

До какихъ мелочей могли доходить столкновенія, клонившіяся во вредъ государственнымъ людямъ того времени и кончавшіяся торжествомъ фаворитовъ, видно изъ письма Гарновскаго. По поводу вопроса о награжденіи одного кавалергардскаго капрала, д?ло это государыня пожелала отдать на разсмотр?ніе Безбородк?, чтобы онъ «выправился» какъ производились подобныя награжденія. — «Какъ, кому? — возразилъ Мамоновъ, которому императрица сообщила о своемъ нам?реніи. — Я вамъ сказывалъ уже сто разъ и теперь подтверждаю, что я съ Безбородкою не только никакого д?ла им?ть, но и говорить не хочу. Н?тъ ничего см?шн?е, какъ отдавать ему д?ла, разсмотр?нію его не подлежащія, Не угодно ли вамъ, над?въ на него шишакъ и нарядивъ его въ кавалергардское платье, пожаловать его шефомъ сего корпуса? Очень кстати! Однако же и въ то время я ему кланяться не нам?ренъ. Я знаю, кто я таковъ, а онъ — такой, сякой… Я лучше пойду въ отставку». — «Ну, ну… на что же сердиться» — ут?шала императрица фаворита. Споръ сей, добавляетъ Гарновскій, кончился тотчасъ миромъ. Когда же снова по этому поводу возникъ вопросъ и императрица попыталась-было выставить передъ расходившимся не въ м?ру фаворитомъ достоинства и заслуги Безбородки, то Мамоновъ возразилъ: «Хот?лъ я наплевать на его достоинства, на него самаго и на всю его злод?йскую шайку».

«Я стыжусь описать вс? ругательства — добавляетъ Гарновскій — на счетъ графскій и его партіи произнесенныя. Словомъ сказать, прежестокая была ссора. Дворъ принужденъ былъ, наконецъ, присвоить графу имя без…… бумаги отъ него тотчасъ отобрать и ц?лую ночь проплакать.

«Примиреніе, о коемъ дворъ весьма сильно старался, насилу воспосл?довало, посл? ссоры, три дня спустя. Видно, — заключаетъ Гарновскій, — хотя любовь и им?етъ свое могущество, но дов?ренность къ тріумвирату не совс?мъ еще погибла; однакоже, тріумвиратъ уступитъ могуществу и уступитъ совершенно если только надобно будетъ».

Отношенія такого высокаго сановника и лица, столь дов?реннаго государыни, какимъ былъ Безбородко, были крайне тяжелы для посл?дняго. Это видно изъ словъ Гарновскаго, писанныхъ въ конц? апр?ля 1787 года. «Графъ-докладчикъ бываетъ весьма р?дко у государыни, и притомъ старается бывать только тогда, когда Мамоновъ не бываетъ. Если же ему случится придти въ то время къ государын?, когда графъ докладываетъ, то графъ, тревожась присутствіемъ Мамонова, всегда уходитъ. Недавно случилось сл?дующее происшествіе: графъ, пришедъ къ государын? въ такое время посл? об?да, когда Мамоновъ бываетъ дома, вел?лъ доложить о себ?. Взошедъ потомъ къ ея императорскому величеству, гд? засталъ Александра Матв?евича, пришелъ онъ въ такую робость, что на чтеніе д?лъ, о которыхъ онъ хот?лъ докладывать и голосу не хватило. Извинясь болью въ горл?, просилъ онъ государыню, чтобы ея величество изволила сама прочесть принесенныя бумаги, которыя онъ оставя у ея величества, воротился во-свояси».

Съ своей стороны г. Григоровичъ зам?чаетъ, что не «робость», а иное чувство руководило въ этомъ случа? Безбородкою. «Онъ — говоритъ его біографъ — не сроб?лъ передъ императрицею даже тогда, когда на зам?чаніе ея, что «сенатскія д?ла выходятъ весьма медленно» — отв?чалъ: «я никогда не вхожу и не выхожу отъ васъ безъ д?лъ, государыня. Отъ васъ зависитъ оныя слушать». По нашему мн?нію, такой отв?тъ, данный Безбородкою императриц? и при томъ отв?тъ, вызванный въ смысл? оправданія, не опровергаетъ нисколько того обстоятельства, чтобы Безбородко не тревожился, при докладахъ, присутствіемъ Мамонова и не роб?лъ передъ фаворитомъ. Изв?стно, что обращеніе Екатерины II съ приближенными къ ней лицами было обыкновенно в?жливо и сдержанно и притомъ какую либо съ ея стороны вспышку Безбородко могъ перенесть гораздо охотн?е, нежели дерзкую выходку фаворита, передъ которымъ, даже съ сознаніемъ своего достоинства, приходилось покорствовать и молчать и бол?е заносчивымъ, сравнительно съ Безбородкою, сановникамъ.

Вотъ какимъ образомъ велись въ то время д?ла въ рабочемъ кабинет? государыни. Поступающія туда бумаги диктовалъ Воронцовъ, писалъ же и подносилъ ихъ къ подписанію Безбородко. Сообщая объ этомъ, Гарновскій прибавляетъ: «Александръ Матв?евичъ, будучи, впрочемъ, сильн?е ихъ вс?хъ, не входилъ почти ни въ какія д?ла». Очевидно, однако, что если бы онъ только пожелалъ вм?шиваться, то сила его одол?ла бы и Воронцова и Безбородку.

Непріязненныя отношенія Мамонова къ Безбородк? продолжали существовать, и государыня однажды вынуждена была сказать своему любимцу: «ты видишъ, что князь (Потемкинъ) пишетъ Александру Андреевичу дружески. Это не правда, чтобы они князю были злобны. Какъ бы то ни было, а князь уважаетъ ихъ, какъ людей умныхъ, государству полезныхъ и мн? необходимыхъ. Для чего же теб? себя не такъ вести».

Вскор? посл? этого заговорили, что графъ Безбородко сд?лался «по комнат?» по прежнему силенъ, а 22-го октября 1787 года Гарновскій писалъ: «Графъ Александръ Андреевичъ опять немножко поправился для того, что д?ла исправить некому». Т?мъ не мен?е, по мн?нію Мамонова, нельзя было избрать къ употребленію въ государственныя д?ла вредн?йшихъ людей, какъ графа Воронцова, Завадовскаго и Безбородку».

Оказывалось, однако, что могли являться въ ту пору люди еще вредн?йшіе, какими становились быстро возвышавшіеся молодые любимцы императрицы. Въ предпосл?дніе годы Екатерина занялась мыслью подготовлять изъ нихъ будущихъ государственныхъ д?ятелей. Она чувствовала недостатокъ, и въ одномъ изъ своихъ писемъ къ барону Гримму выражала удовольствіе по случаю прі?зда въ Россію для вступленія въ службу Канкрина, — отца будущаго министра финансовъ и графа, — добавляя, что для Россіи нужно «выуживать» д?льныхъ людей изъ Германіи. Въ виду такого недостатка, Екатерина сама подготовляла въ будущіе государственные д?ятели: сперва Ланскаго, потомъ Мамонова и, наконецъ, Зубова. Но разум?ется, что такая школа была очень не надежною подготовкою для означенной высокой ц?ли. Если бы бы даже эти «мальчики» и могли позаимствовать отъ императрицы кое-что изъ государственной мудрости, то вм?ст? съ т?мъ вся ихъ обстановка вела ихъ къ нравственному растл?нію. Могущество, почетъ и богатство, достававшіяся имъ на долю въ незр?лые годы и безъ всякихъ заслугъ, неизб?жно должны были вскружить имъ головы. Они могли считать себя превыше вс?хъ, пренебрегать вс?ми и научиться только повел?вать рабол?пствовавшими передъ ними сановниками, Дойдя сами легкимъ путемъ до служебной вершины, они не могли оц?нить, какъ сл?дуетъ, ни чужихъ достоинствъ, ни чужихъ трудовъ, которые по отношенію къ нимъ должны были со стороны сановниковъ зам?няться лестію и угодничествомъ.

Въ начал? іюля 1799 года, въ зам?нъ Мамонова явился при двор?, какъ мы вид?ли, Зубовъ, и Безбородко, въ письмахъ своихъ прикидывался равнодушнымъ и даже радовался паденію ненавид?вшаго его любимца. Между т?мъ, возвышеніе Зубова росло каждый день и новый фаворитъ относился не слишкомъ благосклонно къ графу-докладчику. Считая Зубова какимъ-то геніемъ, Екатерина полагала, что возвышая его, она т?мъ самымъ оказываетъ услугу Россіи. «Я д?лаю государству пользу, воспитывая молодыхъ людей», — говорила она Салтыкову, когда р?чь заходила о Зубов?. Для противод?йствія Зубову, Безбородко вызвалъ и поселилъ въ своемъ дом? родственника своего Милорадовича, конечно, съ ц?лью пристроить его въ разсадникъ будущихъ государственныхъ людей. Въ Милорадович?, чрезвычайно красивомъ, молодомъ гвардейскомъ офицер?, на котораго однажды государыня уже обратила свое вниманіе, Зубовъ, по словамъ г. Григоровича, не могъ не вид?ть сильнаго себ? соперника при поддержк? и вліяніи Безбородки, который теперь хот?лъ упрочить свое положеніе не слиткомъ благовиднымъ способомъ. Это, естественно, не могло не раздражить и не страшить за свою судьбу не утвердившагося еще на своемъ м?ст? юнаго Зубова.

По поводу всего этого г. Григоровичъ пишетъ: «Нельзя зд?сь не припомнить разсказъ о томъ, что Безбородко будто бы, хлопоталъ, по удаленіи Мамонова, о «представленіи случая» своему племяннику, Григорію Петровичу Милорадовичу, еще въ Н?жин?. Милорадовичъ, какъ свид?тельствуетъ портретъ его, былъ красавцемъ. Это обстоятельство, будто бы, и послужило одною изъ главн?йшихъ причинъ ненависти Зубова къ Безбородк?».

XI

Интриги. — Занятія Безбородко. — Его записки и политическіе планы. — Неудача этихъ посл?днихъ. — Б?дственное положеніе Россіи. — Стараніе о сближеніи съ Англіею. — Записка объ улучшеніи флота. — Переговоры со Швеціею. — Версальскій миръ. — Награда Безбородк?. — Его миролюбивыя наклонности.

Хотя т? интриги, которыя окружали Безбородку и которыя, въ свою очередь онъ велъ и самъ, отнимали у него не мало времени и, кром? того, не могли не разстроивать его, т?мъ не мен?е онъ продолжалъ усердно заниматься не только текущими д?лами, какъ докладчикъ, но еще находилъ досугъ для составленія особыхъ записокъ, которыя онъ представлялъ государын?, конечно, не безъ ц?ли поддержать въ пей мн?ніе о своей д?ловитости. Такъ, въ то время, когда для Россіи представлялась необходимость заключить миръ съ одной стороны съ Турціею, а съ другой — со Швеціею и когда дворы в?нскій и берлинскій весьма чувствительно затрогивали наши интересы въ Польш?, Безбородко подалъ императриц? дв? записки. Въ каждой изъ этихъ записокъ онъ указывалъ на возможность заключить миръ со Швеціею и Турціею при посредств? берлинскаго двора, а во второй высказывалъ свое мн?ніе о томъ, какимъ путемъ должны быть ведены переговоры съ берлинскимъ дворомъ относительно войны. Господствующею у него мыслью было то уб?жденіе, что «для усыпленія ненавиствующихъ намъ дворовъ, надобно главн?йше негоцировать въ Берлин?». Между т?мъ Екатерина им?ла «неодолимое отвращеніе къ сближенію съ прусскимъ королемъ и уб?жденіе въ пользу связи съ императоромъ». Въ этомъ случа? ей долженъ былъ уступить даже Потемкинъ. Планъ осуществленія своей мысли Безбородко излагалъ въ письм? къ графу А. Р. Воронцову. Онъ писалъ ему: «Покуда вся негоціація будетъ состоять въ словахъ и об?щаніяхъ, мы скрывать станемъ наши сношенія; но какъ скоро пришло бы говорить дал?е, не сд?лаемъ никакого р?шительнаго шага, не условившись напередъ съ нашимъ союзникомъ, который, въ конц? прошлаго года, самъ намъ сказалъ, что надобно вс?ми силами успокоивать короля прусскаго и что покуда война съ турками у него и у насъ на рукахъ и думать нельзя противиться берлинскому двору».

Причиною такой податливости, берлинскому двору Безбородко выставлялъ внутреннее весьма печальное положеніе Россіи. «Нашъ интересъ теперь въ томъ состоитъ — писалъ онъ — чтобы сд?лать миръ, хотя н?сколько честный, ибо много уже л?тъ нельзя продолжать войну. Отъ неурожая хл?бнаго и отъ возвышенія ц?нъ и отъ худой экономіи въ войскахъ, такъ возросли расходы, что намъ нын?шній годъ на войну станетъ слишкомъ тридцать милліоновъ, и чтобы быть въ состояніи протянуть будущую кампанію, дошло д?ло до наложенія новыхъ податей».

Проектъ Безбородки о посредничеств? Пруссіи не могъ состояться еще и потому, что вскор? «открылись прямыя нам?ренія короля прусскаго, отъ имени котораго былъ предложенъ Турціи оборонительный союзъ съ гарантіею ея ц?лости за Дунаемъ и съ выраженіемъ готовности д?йствовать противъ насъ, еслибы перенесли наше оружіе на эту р?ку». Начавъ противъ насъ военныя д?йствія, прусскій дворъ условливался продолжать ихъ до т?хъ поръ, пока Порта не усп?етъ возвратить потерянныя ею земли и не заключитъ выгоднаго для себя мира со включеніемъ въ ней договорь Швеціи и Польши. Для провод?йствія Польш?, которая такимъ образомъ присоединялась къ враждебнымъ намъ Пруссіи, Швеціи и Турціи, Безбородко полагалъ «самымъ надежнымъ средствомъ возбудить польскую Украйну, гд? народъ не доволенъ и храбръ, но тутъ, зам?чаетъ онъ, надобны деньги, коихъ у насъ н?тъ».

Какъ бы, впрочемъ, то ни было, но очевидно Безбородко не былъ на столько проницательнымъ дипломатомъ, если онъ нам?ревался повернуть союзъ въ ту сторону, откуда Россіи не приходилось ждать ни мал?йшей поддержки и гд? противъ нее строились самыя зловредныя козни.

Потерп?въ неудачу въ прусскомъ проект?, Безбородко старался теперь о сближеніи Россіи съ Англіею при посредств? тамошняго нашего посла графа P. Р. Воронцова. «Бога ради, писалъ онъ ему, постарайтесь связать насъ съ Англіею и по торговл? и по политик?. Вамъ великое спасибо и слава будетъ за столь важную услугу».

Воронцову не удалось исполнить такого пламеннаго желанія Безбородки. Воронцовъ сообщалъ, «что нечего уже считать на пособіе Англіи въ развязк? нын?шнихъ д?лъ», и что король совершенно преданъ берлинскому двору, который желаетъ насъ «изнурить».

Въ феврал? 1790 года Безбородко представилъ сов?ту новую записку, въ которой указывалъ главные предметы для военныхъ д?йствій нашего корабельнаго и галернаго флотовъ, съ надлежащею къ первому резервною эскадрою и нашей сухопутной арміи въ наступающую кампанію противъ шведовъ. Семь пунктовъ записки опред?ляли м?ры къ дальн?йшему подкр?пленію мореходнаго вооруженія. Сов?тъ, соображая м?стное положеніе и прочія, до войны касающіяся, обстоятельства, находилъ расположеніе и производство военныхъ д?йствій по тому плану весьма приличными.

Вопреки вс?мъ прежнимъ предвид?ніямъ, посредницею при заключеніи нами мира со Швеціею явилась «Гишпанія», въ лиц? бывшаго въ Петербург? ея посланника, кавалера Гальвеца, но интриги Пруссіи замедляли усп?хъ начатыхъ переговоровъ и довели Екатерину до того, что, не смотря на все тягостное положеніе Россіи, пришлось образовать еще третью армію, чтобы выставить ее для защиты отъ пруссаковъ границъ нашей и австрійской.

Усп?хи шведской войны клонились то на нашу, то на вражескую намъ сторону, но была пора, когда намъ приходилось очень плохо. Въ 1790 году былъ слышанъ пушечный громъ сраженія, происходившаго при остров? Сексар?. Екатерина была въ тревожномъ состояніи, а Безбородко, по словамъ Храповицкаго, «плакалъ», такъ что императриц? пришлось ут?шать и ободрять своего секретаря, сов?туя ему «взять прим?ръ съ покойнаго прусскаго короля, бывшаго не разъ множествомъ окруженнымъ».

Надежда на Англію въ это время рушилась, Воронцовъ сообщилъ Безбородк?: «что нечего уже считать на пособіе Англіи въ развязк? нын?шнихъ д?лъ» и что король совершенно преданъ германскому двору, который желаетъ насъ «изнурить». Тогда Безбородк? пришлось прямо отъ имени Россіи писать договорные пункты со Швеціею, онъ изложилъ ихъ въ такомъ вид?: 1) чтобы миръ, спокойствіе, доброе согласіе и дружба пребывали в?чно на твердой земл? и на водахъ, и потому вс? д?йствія вс?хъ прекращены быть им?ютъ; 2) границы об?ихъ державъ им?ютъ навсегда остаться, какъ оныя, по сил? абовскаго договора — по разрыву до начатія настоящей войны были; 3) всл?дствіе того войска долженствуютъ выведены быть каждою изъ воюющихъ державъ, буде им?ются въ сторон? другой, въ полагаемый тому срокъ; 4) пл?нники разм?нены и отпущены должны быть безъ выкупа и разсчета за ихъ содержаніе, а каждый только свои собственные долги частнымъ людямъ заплатить обязанъ; 5) артикулъ абовскаго договора о салют?, между кораблями и судами взаимными, свято исполняемъ быть долженъ и 6) ратификаціи государскія въ теченіе двухъ нед?ль, или скор?е, разм?нены быть должны.

На этомъ основаніи и былъ 3-го августа 1790 года заключенъ миръ въ Верельской долин? при берегахъ р?ки Кимени.

За труды во время шведской войны, когда Безбородко д?йствительно являлся дипломатомъ, хотя и не совс?мъ удачнымъ. а отчасти руководителемъ военныхъ, какъ сухопутныхъ, такъ равно и морскихъ д?йствій, Екатерина наградила его сл?дующимъ чиномъ. Въ росписи наградъ, подписанной императрицею 8-го сентября 1790 года, между прочимъ сказано: «Гофмейстеру графу Безбородк?, котораго труды и упражненія въ отправленіи порученныхъ ему отъ ея императорскаго величества д?лъ, кои ея величество ежедневно сама видитъ, всемилостив?йше жалуется чинъ д?йствительнаго тайнаго сов?тника и оставаться ему при его должностяхъ».

Безбородко, какъ видна изъ его письма къ матери, былъ очень доволенъ такою наградою. Описывая торжество, бывшее по случаю заключенія мира, онъ говоритъ: «Милость, мн? тутъ сд?ланная, т?мъ знаменит?е, что никто почти изъ генераловъ-поручиковъ въ генералъ-аншефскій чинъ не поступалъ мен?е дв?надцати или пятнадцати л?тъ, вм?сто того что я получаю оный, бывъ въ прежнемъ только пять л?тъ съ половиною, пріобр?тая весьма надъ многими старшинство и вступая, такъ сказать, уже на посл?днюю степень статской службы. При томъ, продолжаетъ онъ, — ласкательна была для меня честь, что изъ вс?хъ министровъ Сов?та трое насъ только были, которыхъ имена читаны въ росписи публично съ трона, въ день большой аудіенціи, а именно: графъ Иванъ Григорьевичъ Чернышовъ, получившій тутъ крестъ и зв?зду брилльянтовые ордена св. Андрея, Николай Ивановичъ Салтыковъ, пожалованный графомъ, и я. Прочіе наши сотоварищи получили отъ ея величества, по возвращеніи уже во внутренній покои, табакерки богатыя съ портретами».

По окончаніи верельскаго мира, Безбородко говорилъ: «мы свое кончили, пусть князь Потемкинъ свое кончитъ».

Блестящее съ видимой стороны царствованіе Екатерины II сопровождалось, однако, внутреннимъ истощеніемъ государства. Вотъ что по поводу этого въ особенной записк?, поданной императриц?, писалъ Безбородко:

«Что война съ Портою и нын? продолжающаяся, и другая недавно съ шведскимъ королемъ оконченная, привела государство въ большое истощеніе, какъ и людьми, такъ и деньгами — въ томъ не можетъ быть ни мал?йшее сомн?ніе. Число рекрутъ, въ теченіе десяти л?тъ взятыхъ, изъ всякихъ состояній народныхъ простирается до 400,000 челов?къ. Что же касается до денегъ, то недостатокъ въ нихъ такъ великъ, что и самые налоги не могутъ удовлетворить нуждамъ нашимъ. Вексельный курсъ съ начала турецкой войны и до сихъ поръ упадать продолжаетъ. Займы вн?шніе отъ часу становятся затруднительн?е. Въ такомъ положеніи не можно не признаться, чтобъ не было опасно и б?дственно отваживаться на новую войну, прибавляя противъ себя столь сильныхъ непріятелей, каковы король прусскій и его союзники. Къ внутреннему положенію надлежитъ присовокупить и вн?шнее. Мы не им?емъ союзниковъ. Король прусскій воспользовался разстройствомъ австрійской монархіи и слабостью нын? влад?ющаго императора, поставилъ его въ совершенное нед?йствіе, которое повидимому, и по собственнымъ изъясненіямъ в?нскаго двора, не прервется и при самомъ на насъ нападеніи, по крайней м?р? на первый годъ. Между т?мъ, никто ручаться не можетъ, что если д?йствія прусскія въ теченіе сего года будутъ сильны и усп?хомъ сопровождаемые, императоръ отважился бы вм?шаться въ войну. Данія совс?мъ на д?л? выведена изъ системы нашей и отъ нея никакой помоги ожидать нельзя. Союзъ со Швеціею еще сомнителенъ».

XII.

Литературныя способности Безбородки. — Его отношенія къ писателямъ. — Державинъ, Капнистъ, Княжнинъ, фонъ-Визинъ, Новиковъ и Радищевъ, — Мартинисты. — Вліяніе французской революціи. — Появленіе книги «Путешествіе изъ Петербурга въ Москву. — Участіе Безбородки въ д?л? ея автора. — По?здка Безбородки въ Москву для сл?дствія надъ мартинистами. — Противор?чивыя изв?стія относительно этой по?здки. — Снисходительность Безбородки къ мартинистамъ. — Покровительство Безбородки русскому просв?щенію. — Покровительство стихотворцамъ. — Ошибочный взглядъ г. Григоровича на этотъ предметъ. — Хвалебныя и льстивыя оды. — Денежныя подачки. — Издательская д?ятельность вельможъ.

Одною изъ главъ своего изсл?дованія, означеннаго «Отношенія къ писателямъ и просв?щенію» г. Григоровичъ прерываетъ на время разсказъ о служебной д?ятельности Безбородко. Вводя такую особую главу, онъ поступаетъ весьма основательно, такъ какъ въ екатерининскую пору такъ называемое меценатство, и въ хорошемъ, и въ дурномъ направленіи, было въ большомъ ходу. Сама государыня подавала этому прим?ръ, занимаясь, кром? того, и лично, въ кругу своихъ приближенныхъ, литературными трудами. Понятно, что и Безбородк? не сл?дъ было отставать отъ нея на этомъ пути, т?мъ бол?е, что онъ ум?лъ влад?ть перомъ такъ искусно, что едва ли встр?чалъ въ сред? своихъ современниковъ соперника по этой части, разум?ется, среди придворнаго общества. Поэтому г. Григоровичъ, какъ кажется, не безъ основанія предполагаетъ, что если бы Безбородко вступилъ на литературное поприще, то изъ него вышелъ бы зам?чательный писатель своего времени. Но, оставаясь исключительно на государственной служб?, Безбородко т?мъ не мен?е, но словамъ г. Григоровича, оказывалъ писателямъ той эпохи и вообще просв?щенію бол?е ч?мъ обыкновенное вниманіе. По крайней м?р? можетъ встр?титься, но словамъ г. Григоровича, рядъ указаній на то, что Безбородко благоволилъ и покровительствовалъ русскимъ писателямъ и сод?йствовалъ общему ходу просв?щенія въ Россіи.

Въ подтвержденіе этого г. Григоровичъ указываетъ на дружбу Безбородки съ Николаемъ Александровичемъ Львовымъ, поэтомъ и прозаикомъ, переводчикомъ Анакреона, проницательнымъ критикомъ произведеній литературы и знатокомъ изящныхъ искусствъ — какъ свид?тельствуетъ о томъ почтенный академикъ Я. К. Гротъ. По мн?нію г. Григоровича, Безбородку и Львова сдружила ихъ любовь къ литератур?. Въ свою очередь Львовъ, пользуясь настроеніемъ своего друга, открывалъ доступъ къ Безбородк? писателямъ того времени: Державину, Хемницеру, Новикову, фонъ-Визину, Радищеву и даже, можетъ быть, Капнисту. Державинъ называлъ Безбородку своимъ «ангеломъ-благотворителемъ» и считалъ его, согласно духу того времени, своимъ «единственнымъ, милостив?йшимъ, особеннымъ благод?телемъ и покровителемъ». Впрочемъ, въ изъявленіяхъ своей благодарности и преданности единственному своему милостивцу тогдашніе поэты были не совс?мъ искренни, такъ какъ они обыкновенно заискивали для себя и другихъ еще сильныхъ патроновъ. Кром? того и самъ Державинъ не упускалъ случая кольнуть порою въ своихъ стихахъ и самого Безбородку. Такъ въ его од? «На счастье» два стиха:

«Гудокъ гудитъ на тонъ скрипицы

И вьется локономъ хохолъ»,

относятся: первый къ генералъ-губернатору Гудовичу, а посл?дній къ Безбородк?. Кром? того, онъ зад?лъ милостивца и въ другой од?, озаглавленной «Вельможа», гд? описываетъ сибаритство екатерининскихъ вельможъ, ихъ недоступность и невнимательность не только къ заслуженнымъ, израненнымъ воинамъ, но и къ бывшимъ своимъ начальникамъ, встр?чающимъ, всл?дствіе прихоти судьбы, надобность въ поддержк? со стороны бывшихъ своихъ подчиненныхъ, вознесшихся случайно на высоту могущества.

Посл? Львова и Державина третьимъ изъ писателей, пользовавшихся благосклонностію Безбородко, былъ Иванъ Ивановичъ Хемницеръ. Онъ былъ консуломъ въ Смирн? и въ затруднительныхъ служебныхъ обстоятельствахъ нер?дко черезъ посредство Львова, обращался къ покровительству Безбородки.

Въ 1782 году поступилъ на службу подъ начальство Безбородки Василій Васильевичъ Капнистъ, впосл?дствіи сочинитель изв?стной комедіи «Ябеда».

«Есть свид?тельство — пишетъ г. Григоровичъ — что графъ Безбородко привлекалъ къ себ? и Якова Борисовича Княжнина, но что Княжнинъ отказался «отъ вс?хъ лестныхъ предложеній», не желая изм?нить своему другу и благод?телю Бецкому».

Найденъ документъ — продолжаетъ г. Григоровичъ — который даетъ основаніе предполагать, что графъ Безбородко ходатайствовалъ у Екатерины II и за автора «Недоросля». Мы разум?емъ, добавляетъ г. Григоровичъ, писанный рукою Безбородки рескриптъ, данный на имя Безбородки же и касающійся Д. И. фонъ-Визина по назначенію ему пенсіи».

Гораздо бол?е ч?мъ этотъ документъ им?ютъ значеніе отношенія Безбородки къ Н. И. Новикову и къ Радищеву.

Когда въ 1786 году была запечатана книжная лавка Новикова, то онъ въ своихъ «крайнихъ обстоятельствахъ» нашелъ бол?е в?рнымъ обратиться къ Безбородк? и просить его письменно о «покровительств? и заступленіи». Ходатайство Безбородки о Новиков? сопровождалось усп?хомъ. Чрезъ дв? нед?ли посл? отправки письма Новиковымъ, Екатерина приказала московскому генералъ-губернатору Брюсу дозволить Новикову снова производить продажу книгъ, за исключеніемъ лишь 6-ти изданій.

Но особенно зам?чательны отношенія Безбородки къ изв?стному Радищеву и къ мартинистамъ, считавшимся самою образованною средою въ тогдашнемъ русскомъ обществ?.

Когда во Франціи поднялась революція, Екатерина начала самымъ пристальнымъ образомъ всматриваться въ происходившія тамъ событія и въ отношенія своихъ подданныхъ къ этимъ событіямъ. Тогда получена была отъ находившагося въ Париж? нашего министра, Симолина, депеша, которую государыня 26-го августа 1790 года отправила къ Безбородк? со сл?дующею собственноручною запискою: «Читая вчерашнія реляціи Симолина, изъ Парижа полученныя черезъ В?ну, о россійскихъ подданныхъ, за нужное нахожу сказать, чтобы оныя непрем?нно читаны были въ Сов?т? сегодня и чтобъ генералу графу Брюсу поручено было сказать графу Строгонову, что учитель его сына, Ромъ, сего молодого челов?ка, ему порученнаго, водитъ въ клубъ Жакобеновъ и пропаганды, учрежденный для взбунтованія везд? народовъ противу власти и властей, и чтобъ онъ, Строго-новъ, сына своего изъ таковыхъ зловредныхъ рукъ высвободилъ, ибо онъ, графъ Брюсъ, того Рома въ Петербургъ не впуститъ. Положите сей листъ къ реляціи Симонина, дабы въ Сов?т? в?дали мое мн?ніе».

Всл?дствіе этого сов?тъ постановилъ, чтобъ молодыхъ людей изъ академіи художествъ посылали для дальн?йшаго усовершенствованія не во Францію, а въ Италію или другія м?ста.

Подъ вліяніемъ разгара французской революціи, Екатерина была чрезвычайно возбуждена появившимся въ печати сочиненіемъ Радищева и въ д?л? объ этой книг? Безбородко принималъ большое участіе. Онъ 27-го іюня 1790 года писалъ въ одинъ день графу А. С. Воронцову, какъ покровителю Радищева, три письма, въ которыхъ описывалъ тревогу государыни. Первое и посл?днее изъ этихъ писемъ Безбородко написалъ по повел?нію императрицы. «Ея величество, писалъ онъ — св?давъ о вышедшей недавно книг?, подъ заглавіемъ «Путешествіе изъ Петербурга въ Москву», оную читать изволила и нашедъ ее наполненною разными дерзостными израженіями, влекущими за собою развратъ, неповиновеніе власти и многія въ обществ? разстройства, указала изсл?довать о сочинител? сей книги. Между т?мъ достигъ къ ея величеству слухъ, что оная сочинена г. коллежскимъ сов?тникомъ Радищевымъ; почему прежде формальнаго о томъ сл?дованія повел?ла мн? сообщить вашему сіятельству, чтобъ вы, милостивый государь мой, призвали предъ себя помянутаго г. Радищева и сказали ему о дошедшемъ къ ея величеству слух? на счетъ его. Допросите его: онъ ли сочинитель или участникъ въ составленіи сея книги, кто ему въ томъ способствовалъ, гд? онъ ее печаталъ, есть ли у него домовая типографія, была ли книга представлена на цензуру управы благочинія, или же напечатанное въ конц? книги «съ дозволенія управы благочинія» — несправедливо, при чемъ бы ему внушили, что чистосердечное его сознаніе есть единственное средство къ облегченію жребія его, улучшенія котораго, конечно, нельзя ожидать, если при упорномъ несправедливомъ отрицаніи д?ло сл?дствіемъ откроется. Ея величество будетъ ожидать, что онъ покажетъ».

Въ другомъ письм?, какъ бы въ добавочномъ къ этому, Безбородко писалъ: «Я весьма сожал?ю, что на ваше сіятельство столь непріятная комиссія налагается. По сл?дствію, порученному оберъ-полицеймейстеру, — а бол?е думаю, по слухамъ — сказано государын?, что авторы изв?стной развратной книги господа Радищевъ и Челищевъ, и что ее печатали въ домовой типографіи того или другаго изъ нихъ. Д?ло сіе въ весьма дурномъ положеніи. Хотя ея величество, узнавъ имя перваго, кажется бол?е расположена умягчить свое негодованіе, но все, впрочемъ, не лучшій конецъ оно им?ть можетъ, сіе пишу единственно для васъ».

Наконецъ, въ третьей записк? Безбородко сп?шилъ изв?стить Воронцова, что ея величеству угодно, чтобы онъ, Воронцовъ, ни о чемъ Радищева не спрашивалъ, такъ какъ д?ло пошло уже формальнымъ сл?дствіемъ.

О д?л? Радищева сообщалъ Безбородко и Попову, правителю канцеляріи князя Потемкина. Къ нему Безбородко писалъ: «Радищевъ, сов?тникъ таможенный, не смотря на то, что у него и такъ д?лъ было много, которыя онъ — правду сказать — и правилъ изрядно и безкорыстно, вздумалъ лишніе часы посвятить на мудрованія: заразившись какъ видно Франціей), выдалъ книгу «Путешествіе изъ Петербурга въ Москву», наполненную защитою крестьянъ, зар?завшихъ пом?щиковъ, пропов?дью равенства и почти бунта противу пом?щиковъ, неуваженія къ начальникамъ, вывелъ много язвительнаго и, наконецъ, неистовымъ образомъ впуталъ оду, гд? озлился на царей и хвалилъ Кромвеля. Всего см?шн?е, что шалунъ Никита Рыл?евъ (петербургскій оберъ-полиціймейстеръ) цензировалъ сію книгу, не читавъ, а, удовольствовавшись титуломъ, надписалъ свое благословеніе. Книга сія начала входить въ моду у нашей знати; но, по счастью, скоро ее узнали. Сочинитель взятъ подъ стражу, признался, извиняясь, что нам?ренъ былъ только показать публик?, что и онъ авторъ. Теперь его судятъ и, конечно, выправиться ему неч?мъ. Со свободою типографій, да съ глупостію полиціи и не усмотришь, какъ нашалятъ».

Г. Григоровичъ предполагаетъ, что при подписаніи Безбородкою сенатскаго приговора, опред?лившаго Радищеву смертную казнь, докладчикъ ходатайствовалъ о смягченіи этого приговора, всл?дствіе чего будто бы Екатерина приказала передать приговоръ сената на разсмотр?ніе сов?та, который и въ свою очередь приговорилъ Радищева къ той же казни. Съ такой догадкой нельзя, однако, согласиться, такъ какъ подобное направленіе д?лу могла дать Екатерина и по собственному своему усмотр?нію. Къ заключенію же о заступничеств? Безбородки за Радищева можно бы придти лишъ тогда, если бы было изв?стно мн?ніе, поданное Безбородкою по этому д?лу въ Сенат?.

Впрочемъ, по сообщенію сына Радищева, Безбородко ходатайствовалъ впосл?дствіи о помилованіи его отца передъ императоромъ Павломъ.

Радищева, обвиненнаго въ тяжкомъ государственномъ преступленіи, Екатерина считала «хуже Пугачева» и называла его «мартинистомъ», кружокъ которыхъ, собравшійся въ Москв?, она признавала притономъ зловредныхъ замысловъ и, въ начал? 1791 года, отправила Безбородку туда для изсл?дованія ихъ ученія и поступковъ. Одинъ изъ членовъ упомянутаго кружка. В. И. Лопухинъ, разсказываетъ, что Безбородко прі?халъ въ Москву съ Н. И. Архаровымъ, подъ видомъ прогулки, а на д?л? за т?мъ, чтобъ произвести сл?дствіе надъ мартинистами, съ секретнымъ о томъ указомъ къ князю Прозоровскому, какъ къ главнокомандующему въ этой столиц?. Безбородко прожилъ въ Москв? нед?ли три, но не далъ хода привезенному имъ указу, какъ по н?которымъ личнымъ соображеніямъ, такъ — по словамъ г. Григоровича — и по врожденному ему мягкосердію.

Въ конц? того же года, Безбородк? пришлось снова заняться мартинистами. 15-го ноября того же года онъ писалъ князю Прозоровскому: «Все, что ваше сіятельство писать изволите по изв?стной матеріи, я представлялъ государын? и ея величество апробуетъ вашу осторожность. Мы употребимъ вс? способы къ открытію путей, коими переписка сихъ — не знаю — опасныхъ ли, но скучныхъ ханжей производится; да и ничего не упустимъ что сколько можетъ быть нужно къ уничтоженію сея шалости, no-колику только удобно согласить съ вольностію и безопасностью, закономъ даруемою. Ея величество считаетъ, что ваше сіятельство хорошо бы сд?лали, если бы послали кого подъ рукою нав?даться у Новикова въ деревн?, что за строенія, что за заведенія и что за образъ жизни и упражненія? Все, что у насъ объяснится, я вамъ донесу, пребывая съ совершеннымъ почтеніемъ и преданностію".

Такую осторожность Безбородки какъ въ этомъ письм? къ Прозоровскому, такъ и въ по?здку его въ Москву, сами мартинисты объясняли не только сочувствіемъ Безбородки къ ихъ «шалости», но еще и тонкимъ резсчетомъ хитраго хохла. Онъ зналъ, что насл?дникъ престола находился въ сношеніяхъ съ мартинистами и потому оказанная къ нимъ строгость могла впосл?дствіи, при воцареніи Павла Петровича, неблагопріятно отозваться на немъ.

Съ своей стороны г. Григоровичъ опровергаетъ такія соображенія и, полагая, что снисходительность къ мартинистамъ исходила отъ самой императрицы, пишетъ: «Нельзя не согласиться, что еслибы д?йствительно Безбородк? было дано настоящее, оффиціальное порученіе разсл?довать мартинизмъ, то приводимый слухъ не могъ быть не только уважительнымъ, но и благовиднымъ предлогомъ къ снисходительности, какъ въ въ главахъ императрицы, такъ и въ глазахъ Безбородки, даже въ глазахъ всякаго посторонняго служащаго лица".

Въ свою очередь изв?стный Гельбигъ отвергаетъ даже вовсе назначеніе Везбородки въ Москву съ ц?лью предпринять что либо противъ мартинистовъ или разв?дать о нихъ. Въ депешахъ своихъ онъ сообщаетъ, что жившій въ то время въ Москв? графъ Алекс?й Орловъ изъ-за чего-то поссорился съ княземъ Прозоровскихъ и едва не поколотилъ его палкой. Что, узнавъ объ этомъ, императрица послала Орлову выговоръ, но въ отв?тъ на это получила отъ него странное письмо. Онъ будто бы напоминалъ государын? о событіяхъ 1762 года, о томъ, что именно онъ провозгласилъ ее императрицею передъ Казанскимъ соборомъ, тогда какъ народъ вид?лъ въ ней только опекуншу ея сына. Письмо такого содержанія будто бы встревожило императрицу и она отправила въ Москву графа Безбородку, чтобы успокоить Орлова, и, кром? того, поручила Потемкину, на обратномъ пути въ южную Росссію, обойтись съ Орловымъ самымъ дружескимъ образомъ. Въ заключеніе Гельбигъ сообщаетъ, что и Безбородко и Потемкинъ усп?шно исполнили порученіе и Орловъ по прежнему сталъ оказывать преданность императриц?.

Самъ Безбородко выставлялъ причиною своей по?здки въ Москву то, что онъ тамъ «уготовляетъ себ? на старости преогромный и превыгодный домъ» и что онъ «для отдохновенія отъ бремени трудовъ» выпросилъ себ? у государыни дозволеніе съ?здить на дв? нед?ли въ Москву.

Мы полагаемъ, что причиною по?здки Безбородки въ Москву могли быть и д?ла мартинистовъ и «странное» письмо Алекс?я Орлова къ Екатерин?. Въ ум? Екатерины могла даже зародиться мысль о связи и того, и другого. Орловъ могъ писать ей письмо въ угрожающемъ или, по крайней м?р?, въ р?зкомъ тон?, над?ясь на поддержку мартинистовъ и, сл?довательно, императриц? кстати было поручить Безбородк? поразв?дать о настроеніи московскаго общества, оказавшагося вообще непріязненнымъ царствованію Екатерины, и, разум?ется, главными представителями такого настроенія должны были быть мартинисты, какъ люди свободно мыслящіе, среди которыхъ могли быть личности даже «хуже Пугачева». Впрочемъ, г. Григоровичъ настаиваетъ на томъ, что

Безбородко ?здилъ въ Москву собственно «для отдохновенія и для устройства дома» и что разв?дки о мартинистахъ были только побочнымъ порученіемъ, даннымъ ему императрицею.

Покончивъ съ описанными нами обстоятельствами, г. Григоровичъ прибавляетъ, что Безбородко «ум?лъ и любилъ оказывать добро и заслугу не только русской наук? и литератур?, но и вообще русскому просв?щенію, и притомъ даже т?мъ русскимъ, которые искали знанія и истины въ обрядахъ и д?йствіяхъ, выработаннымъ тогдашнимъ массонствомъ. Уваженіе, какое графъ Безбородко оказывалъ наук? и литератур?, посп?шность съ какою онъ готовъ былъ сд?лать добро писателю, были изв?стны вс?мъ, кто зналъ Безбородку не по слуху. Люди, ст?снявшіеся прямо обратиться къ Безбородк?, являлись къ нему съ стихотвореніями и были къ нему допускаемы, находили дверь къ нему отверсту».

Дов?ряя словамъ почтеннаго изсл?дователя, мы думаемъ, однако, что доступъ къ тогдашнимъ вельможамъ съ стихотвореніями едва-ли можетъ быть свид?тельствомъ объ ихъ уваженіи къ писателямъ, а просто-на-просто объясняется только тщеславіемъ тогдашняго русскаго вельможничества. Напыщенныя стихотворенія, подносимыя знатнымъ или богатымъ людямъ, были обыкновенно проникнуты похвалами и чрезм?рною лестью и, конечно, каждый восп?ваемый сановникъ или богачъ очень охотно принималъ на н?сколько минутъ принижавшагося предъ нимъ стихотворца. Такъ, самъ г. Григоровичъ упоминаетъ, разум?ется, въ вид? подтвержденія высказаннаго имъ о Безбородк? мн?нія, объ «Од? его сіятельству, высокопочтенн?йшему г. тайному сов?тнику, римской имперіи графу и кавалеру Александру Андреевичу Безбородк?, на всерадостн?йшее сего достоинства пожалованіе». Оду съ такимъ заглавіемъ поднесъ Безбородк? отставной чиновникъ оберъ-шталмейстерской конторы Михайловъ. Въ этой од? авторъ проситъ прощенья за «третичное дерзнованіе», но «чаетъ быть обрадованнымъ» графомъ Безбородкою, «колико онъ несчастенъ», и приводитъ Бога въ свид?тели, что онъ «не забылъ своего благод?теля».

Конечно и въ настоящее время сл?дуетъ отнестись снисходительно къ попрошайнической поэзіи, но едва ли можно принятіе ея вельможей, даже и тогдашней поры, и производимую за то денежную подачку считать «выраженіемъ любви къ литератур? и просв?щенію». Поэтому, мы позволимъ себ? думать, что приведенныя г. Григоровичемъ въ его книг? выписки изъ подобныхъ сочиненій, совершенно излишни, хотя они, по его мн?нію, и подтверждаютъ чистосердечное меценатство Безбородки.

Почти такое же значеніе сл?дуетъ придать и изданіямъ, посвященнымъ имени того или другого вельможи или богача, если эти изданія не появились въ св?тъ при ихъ особенномъ и личномъ участіи, или не были напечатаны на счетъ бол?е или мен?е значительныхъ съ ихъ стороны затратъ. Но едва ли можно говорить о посвященіи какой нибудь книжечки въ 48, 65 и даже 85 страницъ, ибо льстивое предисловіе и велер?чивая прописка полнаго титула, носимаго патрономъ, составляли собственно всю суть д?ла.

Вообще приходится сказать, что въ изсл?дованіи г. Григоровича, любовь Безбородки къ наукамъ и литератур? и уваженіе къ писателямъ выяснены весьма слабо, что, конечно, объясняется отсутствіемъ подходящихъ къ тому основаній. Во всякомъ случа? г. Григоровичъ, затронувъ эту сторону въ характер? Безбородки, поступилъ вполн? основательно, такъ какъ въ екатерининскую пору покровительство писателямъ считалось какъ бы обязанностію вельможъ, и потому совершенное умолчаніе объ этомъ представляло бы нравственный и умственный обликъ Безбородки какъ будто не ц?льнымъ, не законченнымъ.

ХIII.

Непріятное положеніе Безбородки. — Поддержка его Потемкинымъ. — Смерть Потемкина. — Отъ?здъ Безбородки въ Яссы. — Вм?шательство въ переговоры Зубова. — Столкновеніе Безбородки съ П. С. Потемкинымъ. — Обвиненіе его въ нечистыхъ д?лахъ. — Заключеніе ясскаго мира. — Награды Безбородки и его заслуги.

Безбородко, продолжая заниматься д?лами вн?шней политики «при запутанномъ, по его выраженію, нашемъ состояніи», хлопоталъ о сближеніи Россіи съ Англіею, им?я при этомъ въ виду и «предилекцію» къ ней князя Потемкина который настоялъ, чтобы вс? трудности окончанія такого д?ла «были совлечены съ пути».

Въ это время положеніе Безбородки при двор? было крайне непріятно и прибывшій, 28 февраля 1791 года, изъ арміи Потемкинъ доставилъ ему, можетъ быть, «хоть минутное облегченіе», что видно изъ письма его къ графу С. Р. Воронцову. Въ этомъ письм? Безбородко сообщалъ: «Уже ненавидящій меня (князь П. А. Зубовъ) до того простиралъ свои происки, чтобы явно привести меня въ ничтожество и по части политической. Колобродства, нер?дко выходившія, и недоум?нія въ трудныхъ случаяхъ заставили, по необходимости, за насъ браться, и я, р?шившись настоящее трудное для государства время перенести, не уважаясь никакими особыми огорченіями, потомъ все бросить, никогда ни отъ чего не отказывался и противу вс?хъ нападеній твердо и см?ло бывалъ. Князь Потемкинъ, прі?хавъ, не иначе, какъ со мною, по д?ламъ работалъ и чрезъ меня во всемъ сносился и, по крайней м?р?, я имъ лично доволенъ, зная, что онъ отдаетъ мн? справедливость во всякомъ случа?. Знаю, что по отъ?зд? его и паки за меня примутся; но никто же имъ такъ тяжелъ не былъ, какъ я; ибо я, конечно, не нагнуся и никому больше ц?ны, какъ онъ стоитъ не дамъ».

Въ то же время онъ писалъ своему племяннику Кочубею, что всл?дствіе прі?зда въ Петербургъ Потемкина онъ «облегченъ со стороны нападокъ злыхъ людей». Что тогда вообще вс?мъ прежде близкимъ къ императриц? людямъ жилось, по милости Зубова, не легко, можно заключить изъ того, что по разсказу Безбородки, самъ Потемкинъ умеръ отъ «необычайнаго разлитія желчи, раздраженный разными непріятностями въ посл?днюю его бытность въ Петербург?».

По полученіи въ Петербург? изв?стія о смерти Потемкина, Безбородко изъявилъ свою готовность отправиться въ Яссы для веденія переговоровъ съ Турціею, и онъ 16-го октября 1791 года по?халъ въ этотъ городъ. Д?ла, которыми зав?дывалъ Безбородко, были переданы Трощинскому, а доклады бумагъ и д?лъ, поступавшихъ къ Безбородк?, императрица передала князю Зубову. Съ своей стороны Екатерина вступила въ почти безпрерывную переписку съ Безбородко не только по д?ламъ дипломатическимъ, по и относительно состоянія арміи, воевавшей противъ турокъ.

Прі?хавшій въ Яссы Безбородко выказалъ тамъ, по словамъ Гельбига, «роскошь влад?тельнаго восточнаго сибарита». Не смотря на то, что Безбородко былъ снабженъ на по?здку въ Яссы 10,000 рублей золотомъ и серебромъ — суммою по тому времени огромною — онъ с?товалъ на издержки, соотв?тственныя его первенствующему положенію. Онъ писалъ графу А. Р. Воронцову: «Зд?сь очень дорого. Вы знаете, что меня отправили на посольство небогатою рукою; а я принужденъ держать столъ на 24 куверта каждый день, а особливо для офицеровъ на ордонансъ и для секретарей на 12; осв?щать домъ большой, поить множество народа чаемъ и кофеемъ, давать порціонныя деньги караулу и проч. Но мн? не жаль будетъ издержекъ, лишь-бы д?ло благополучно кончилось».

Зубовъ съ своей стороны вм?шивался въ переговоры, которые велъ теперь Безбородко, а посл?дній, сообщая ему отчеты о ход? негоціацій, представлялъ свои соображенія на счетъ ихъ исхода. Иногда Зубовъ писалъ Безбородк? отъ имени императрицы, которая была довольна своимъ уполномоченнымъ. Т?мъ не мен?е онъ безпокоился, выражая, что «отлучному челов?ку, какъ бы онъ не былъ обезпеченъ, нельзя быть безъ заботъ, чтобы сплетни и т. п. ему не повредили».

Безпокойство было не напрасно и ему пришлось заран?е просить графа А. Р. Воронцова и графа Н. И. Салтыкова въ случа? надобности заступиться за него. Д?ло заключалось въ томъ: П. С. Потемкинъ потребовалъ отъ Попова, правителя канцеляріи князя Таврическаго, в?домостей объ экстраординарной сумм? и сд?лалъ при этомъ Безбордк? «великую непристойность». Найдя, что въ двухъ в?домостяхъ написана уплата за поставленное имъ для госпиталей и на порціи вино, сказалъ: «гд? оно? Я чаю ничего не бывало, онъ, т. е. Безбородко, зат?ялъ дружбу съ Поповымъ». Неизв?стно, насколько былъ тутъ бол?е или мен?е нечистъ Безбородко, но, передавая этотъ случай, онъ писалъ Воронцову: «Быть можетъ, что сей коварный челов?къ начнетъ меня марать. Но вы знаете, что я пользовался прибылью, какая всякому пом?щику, частному хозяину, или частному челов?ку дозволена и свойственна. Ставилъ я продуктъ свой изъ выслуженныхъ своихъ им?ній и гораздо честн?е т?хъ барышей, которыми родня его за подряды провіантскіе корыстовалася. Неужели тутъ найдутъ ч?мъ меня упрекать. Пусть спросятъ у меня объясненія, а не спрося не винятъ».

Разум?ется, трудно опред?лить на сколько Безбородк? прилично было, и по тогдашнимъ даже понятіямъ, пользоваться «прибылью > отъ поставки въ армію вина въ томъ исключительномъ служебномъ положеніи, въ какомъ онъ находился, и, быть можетъ, именно всл?дствіе этого, «въ интриг? противъ него, еще до вы?зда его изъ Петербурга въ Яссы, императрица, по словамъ г. Григоровича, принимала д?ятельное участіе, снабдивъ Потемкина указомъ, съ кр?пкимъ предписаніемъ «не давать никому сбивать себя». Очень понятно, что почтенный изсл?дователь пытался об?лить Безбородку весьма, однако, слабымъ доказательствомъ. Онъ говоритъ, въ приведенномъ письм? есть несомн?нное указаніе на «добросов?стность» безбородкинскихъ поставокъ на армію; въ противномъ случа? у него не достало бы присутствія духа говорить Воронцову о своихъ бол?е сов?стливыхъ барышахъ сравнительно съ барышами «потемкинской родни», и полагаетъ, что «соляныя озера и поставка продуктовъ въ армію были въ рукахъ Безбородки предметомъ «умной и честной коммерціи».

29-го декабря 1791 года Безбородк?, посл? множества «дификультетовъ», удалось наконецъ заключить съ турками миръ, получившій названіе «ясскаго».

По этому случаю Безбородк? отъ имени Порты присланы были: перстень брилліантовый солитеръ тысячъ до 25, табакерка въ 8,000 и часы тысячъ въ семь, лошадь съ богатымъ уборомъ, палатка шитая, но весьма ветхая, коверъ салоникскій, полъ-ока адатору (?), слишкомъ 37 пуд. кофею, множество бальзаму индійскаго и менскаго, табаку, мыла, губки, трубки, амбра и 24 куска матерій и шалей. Безбородко съ своей стороны послалъ великому визирю: прекрасный кинжалъ въ 9,000 руб., соболій м?хъ въ 6,000 руб. и до сорока соболей въ 6,000 руб., съ чаемъ и ревенемъ.

30-го января 1792 года Екатерина наградила Безбородку 50,000 рублей и орденомъ Андрея Первозваннаго. Вм?ст? съ т?мъ императрица изъявила желаніе, чтобы онъ поскор?е прі?зжалъ въ Петербургъ для переговоровъ съ польскими уполномоченными.

По поводу ясскаго мира Ростопчинъ (впосл?дствіи графъ) писалъ графу С. Р. Воронцову сл?дующее: «Вы справедливо говорите, что графъ Безбородко покрылъ себя славою. Препятствія, которыя онъ долженъ былъ преодол?ть, отсутствіе самыхъ необходимыхъ средствъ для переговоровъ съ турками, изв?стныя свойства ихъ уполномоченныхъ, все было соединено, чтобы выставить въ яркомъ св?т? его дарованія. Ч?мъ бол?е я смотрю на его труды, т?мъ бол?е удивляюсь его генію. Для усп?ха въ самомъ трудномъ д?л? ему стоитъ только приняться за работу. Онъ оказалъ Россіи самую важную услугу, какую только можно было сд?лать».

XIV.

Перем?на въ положеніи Безбородки прп императриц?. — Зубовъ и Морковъ. — Надменность Зубова. — Вредныя для Безбородки посл?дствія его по?здки въ Яссы. — Неудачный его разсчетъ. — Его жалобы на свое положеніе. — Неудовольствіе противъ него императрицы. — По?здка въ Москву. — Сравненіе силы Петемкина и силы Зубова. — «Дискредитированіе" Безбородки. — Его записка императриц?. — Отв?тъ императрицы. — Отъ?здъ въ Москву.

Безбородко прі?халъ въ Петербургъ 10-го марта 1792 года и на другой-же день почувствовалъ неловкость своего положенія, такъ какъ Екатерина въ тотъ день поручила ему написать указъ о производств? Зубова въ генералъ-поручики и генералъ-адъютанты. Изъ зам?тки, встр?чающейся въ «Дневник?» Храповицкаго, должно заключить, что такое порученіе было своего рода щелчкомъ прибывшему ко двору миротворцу. Между т?мъ вс? д?ла, которыя прежде производились только черезъ него, шли черезъ Зубова, и князь явился теперь, не смотря на свои 26 л?тъ и ограниченность своего ума, могущественнымъ сов?тникомъ государыни. Самъ же онъ, находился подъ вліяніемъ А. И. Моркова, одного изъ сослуживцевъ Безбородки по коллегіи иностранныхъ д?лъ. Относительно всего этого, Завадовскій писалъ графу Воронцову въ Лондонъ сл?дующее: «Безбородко, разжигаясь честолюбіемъ, равно и легкомысленностію захватить весь кредитъ, когда не стало князя, кинулся въ Яссы. При отъ?зд?, изъ трусости врожденной, поручилъ внутренній портфель Зубову, а вн?шній — Моркову. Посл?дняго разум?лъ себ? первымъ другомъ, а у перваго думалъ найти т?мъ связь. Возвратившемуся посл? мира въ голубой лент?, при первой встр?ч?, дано было чувствовать, что д?ла уже не въ его рукахъ. И такъ съ т?хъ поръ безъ изъятія Зубовъ управляетъ вс?ми внутренними д?лами, Моркова им?я подъ собою, для письма иностраннаго. Ни одинъ изъ фаворитовъ, даже самъ всемогущій князь Потемкинъ, не им?лъ столько обширной сферы; ибо владычество его простиралось на одинъ только департаментъ, а къ настоящему вс? придвинуты… Александра Андреевича роль препостыдная. Всякъ на его м?ст?, стяжавши доходу 150 тысячъ, удалился бы, но онъ еще пресмыкается въ чаяніи себ? лучшаго, а наипаче корыстнаго, не им?я духа на шагъ пристойный. Низкимъ терп?ніемъ и гибкостію многіе дождались погоды. Онъ посл?дуетъ этому правилу. Разв? вытолкаютъ въ зашей. Безъ того не уклонится, чуждъ бывъ нравственныхъ побужденій».

Легко предвид?ть, что г. Григоровичу приходится опровергать такой нелестный отзывъ о Безбородк? и онъ съ своей стороны высказываетъ, что не т? побужденія, о которыхъ говоритъ Завадовскій, удерживали при двор? Безбородку, а что посл?дующій разсказъ, основанный на фактахъ совершившихся, откроетъ эти побужденія, и притомъ побужденія высокія, и докажетъ, что пророчество Завадовскаго было ложно. Справедливость, однако, требуетъ сказать, что мы, ознакомившись съ дальн?йшимъ разсказомъ почтеннаго изсл?дователя, сл?довъ такихъ «высокихъ побужденій» вовсе не встр?тили.

Сдержанная, довольно старая вражда между молодымъ Фаворитомъ и прежнимъ секретаремъ усиливалась и вскор? перешла въ открытую борьбу. По словамъ письма А. Р. Воронцова, писавшаго 14-го мая 1792 года къ брату его въ Лондонъ. «Безбородко отсутствіемъ своимъ пріобр?лъ славу имени, но сей случай лишилъ его прежней мочи въ д?лахъ, — ибо господинъ Зубовъ, въ его отлучку, вступя во вс? экспедиціи, удерживаетъ ихъ въ своихъ рукахъ, а на уд?лъ Александру Андреевичу мало что остается, и то почти для одной формы».

Самъ Безбородко объяснялъ свое настоящее положеніе своему лондонскому другу въ сл?дующихъ строкахъ: «Когда я, изъ единаго, конечно, усердія къ отечеству, напросился на по?здку въ армію, и я тогда думалъ, что моя отлучка дастъ поводъ къ разд?ленію д?лъ многочисленныхъ и силы челов?ческія, паче же въ моихъ л?тахъ и здоровь?, превышающихъ, то былъ спокоенъ, полагая, что усп?хъ моей коммисіи дастъ мн? поводъ поставить себя так?, что ежели угодно, я буду отправлять только самыя важн?йшія д?ла и найду для себя превеликое облегченіе, сходное съ чиномъ, съ состояніемъ и службою моими». Зат?мъ Безбородко, упомянувъ, что онъ, исполняя волю государыни, посп?шилъ прі?хать въ Петербургъ, продолжаетъ: «Но что нашелъ я? Нашелъ я идею сд?лать изъ Зубова, въ глазахъ публики, д?ловаго челов?ка. Хот?ли, чтобъ я по д?ламъ съ нимъ сносился; намекали, чтобъ я съ нимъ о томъ, о другомъ поговорилъ, т. е., чтобъ я пошелъ къ нему. Но вы знаете, что я и къ покойному не учащалъ, даже и тогда, когда обстоятельства насъ въ самое т?сное согласіе привели. Вышло посл? на пов?рку, что вся дрянь, какъ-то: сенатскіе доклады, частныя д?ла, словомъ сказать все непріятное, заботы требующее и ни чести, ни славы за собою не влекущее, на меня взвалены, а, наприм?ръ, д?ла нын?шнія польскія, которыя им?ютъ связанныя съ собою распоряженія по арміямъ, достались г. Зубову».

Разсказавъ о запутанности этихъ д?лъ, Безбородко добавляетъ: «Много я потерп?лъ непріятностей, борясь съ сею конфузіею, и много надобно было выдержать баталій, чтобъ хотя н?сколько д?ло исправить, не зная еще, какъ кончится».

Другая непріятность для Безбородки состояла въ томъ, что когда умеръ князь Потемкинъ, тогда над?ялись, что можно будетъ поправить зло имъ сд?ланное, но, какъ выразился Безбородко, «боятся нарушать тестаменты покойника, которые выдаетъ Поповъ», а между т?мъ вс? непорядки ставились па счетъ Безбородки и близкихъ къ нему людей — графовъ А. Р. Воронцова и Н. И. Салтыкова. Въ письм? своемъ къ С. Р. Воронцову, Безбородко жалуется, между прочимъ, на то, что заслуги его по заключенію ясскаго мира «мало прим?тны при двор?" и что его хотятъ поставить на одинъ уровень съ Турчаниновымъ, Державинымъ и Храповицкимъ.

Попытки Безбородки возстановить свое прежнее значеніе ее удавались и противъ него зародилось неудовольствіе у самой императрицы. Подъ 20-мъ числомъ декабря 1792 года Храповицкій въ своемъ «Дневник?» записалъ: «По окончаніи разбора почты спросили, н?тъ ли еще чего? Догадала меня нелегкая сказать, что есть доклады, графомъ Безбородкою оставленные. Tourmentez moi si vous ayez envie (мучьте меня, коли вамъ хочется). А по вы слушаніи трехъ докладовъ, Екатерина отозвалась: c’est bien ennuyeux, mais il faut passer par l?» (это очень скучно, но нужно вытерп?ть).

Дошло даже до того, что Безбородк?, наприм?ръ, по поводу его записки объ іезуитахъ, пришлось получить отзывъ не прямо отъ государыни, а чрезъ ея секретарей, а другой случай уб?дилъ Безбородку, по собственнымъ его словамъ, въ томъ, что «нын? императрица смотритъ на людей уже не его глазами».

Наступавшій 1793 годъ Безбородко нам?ревался провести въ Москв? — уб?жищ? недовольныхъ вельможъ того времени. Вм?ст? съ т?мъ распространился въ Петербург? слухъ, что Безбородко нам?ренъ у?хать за границу, о чемъ, впрочемъ, онъ и самъ говорилъ Храповицкому, обусловливая свой отъ?здъ положеніемъ военныхъ д?йствій въ Германіи. По?здка въ Москву была неудачна, тамъ онъ, больной, прожилъ четыре нед?ли и возвратился въ Петербургъ, едва оправившись. Зд?сь Безбородко ясно увид?лъ, что онъ находится, по его выраженію, «въ весьма непристойной роли, которую онъ представляетъ публик?». Неудовольствіе свое на такую роль Безбородко выразилъ въ письм? своемъ къ С. Р. Воронцову въ сл?дующихъ строкахъ: «Хотятъ, чтобы мы работали, но чтобъ въ публик? считали, что одинъ юный челов?къ все самъ д?лаетъ; и я могу вамъ признаться, что въ пущее время силы князя Потемкина, — онъ меньше нын?шняго, а я уже несравненно бол?е нын?шняго значилъ».

Н?сколько поздн?е, Безбородко писалъ тому же Воронцову: «Положеніе мое точно таково, какъ я описывалъ. Я весьма желалъ бы, чтобъ меня въ поко? оставили при моихъ департаментахъ и не обременяли бы меня безд?лицами, которыя ни съ чиномъ, ни со службою моею не согласуются и которыя мн? только непріятности наносятъ. Все, что значитъ д?ло внутреннее, идетъ чрезъ нововыдавшаго себя челов?ка. Но какъ идетъ? Недвижимо, или же бу де выходитъ, то, поистин?, мн? иногда жаль изъ самой благодарности къ государын? и привязанности къ отечеству».

Дал?е Безбородко с?туетъ на плохой выборъ людей и на то, что государыня никогда такихъ плохихъ указовъ не издавала какъ теперь; разсказываетъ, что господа, находящіеся теперь въ сил?, «не над?ясь на таланты свои, нашли другое средство свое необходимымъ поставить, а именно дискредитировать прочихъ и представить н?который родъ опасности или сомн?нія употребленія ихъ».

«Дискредитированіе» по отношенію Безбородки перешло въ молву объ его неспособности вести д?ла и о допущенныхъ будто бы имъ громадныхъ промахахъ, въ род? непредохраненія казны отъ расхищенія и т. п. По поводу этого, Ростопчинъ 14-го апр?ля 1793 года писалъ въ Лондонъ Воронцову: «Не знаю, насколько графъ Безбородко заботится или н?тъ о сохраненіи своего вліянія, но онъ обнаруживаетъ р?дкую безпечность и, хотя облеченъ первою ролью въ д?лахъ, а кажется простымъ зрителемъ. Онъ устраняется сколь возможно, и не покидая двора, ищетъ спокойствія. Онъ достойн?йшій и добр?йшій челов?къ; если бы ему возвратили власть, которую онъ им?лъ, то онъ сд?лалъ бы во сто разъ бол?е добра, ч?мъ вс? эти люди, которые только стараются унизить весь родъ челов?ческій и полагаютъ великое счастіе въ надменности и нахальств?».

Но значеніе Безборгодки умалялось, и въ письм? къ графу А. Р. Воронцову, отъ 27-го іюня 1793 года, онъ сообщалъ, что ему «нельзя похвалиться своимъ пребываніемъ. Все, что есть прямое д?ло, легко и съ удовольствіемъ д?лается, отдается въ руки другимъ; всякая дрянь и все, что влечетъ за собою непріятности, на него взваливается». В?рите-ли — писалъ онъ, что, «ища д?ла, часто я не нахожу съ ч?мъ идти, да когда и вхожу, то нер?дко прим?чаю, что одно, н?которое, быть можетъ, къ степени моей уваженіе, удерживаетъ, что меня такъ, какъ Храповицкаго, не высылаютъ, хотя скука ясно видна».

Въ такомъ печальномъ положеніи Безбородко приб?гнулъ къ посл?дней м?р? для разъясненія отношеній, которыя появились между Екатериною и ея стар?йшимъ секретаремъ. Онъ р?шился изложить свои мысли по поводу «т?сно ограниченной сферы д?лъ», въ которой онъ очутился. Съ этою ц?лью Безбородко представилъ государын? обширную записку, обозначивъ на заглавномъ лист?: «Къ собственному вашего императорскаго величества прочтенію».

Напомнивъ государын?, что онъ почти восьмнадцать л?тъ продолжалъ службу при ея особ? и поставлялъ себ? за правило идти путемъ правымъ и быть передъ императрицею вполн? откровеннымъ, Безбородко изъяснялъ, «что всякое на счетъ его порицаніе было только клевета, завистію и злостію но него воздвигнутая».

Опуская неизб?жныя при такихъ заявленіяхъ бол?е или мен?е общія фразы, и исчисленія Безбородкою своихъ трудовъ при заключеніи ясскаго мира, мы укажемъ на сл?дующія существенныя м?ста его записки.

«По возвращеніи моемъ я и паче удостов?рился, что подвигъ мой былъ вамъ угоденъ. Ваше величество желали, чтобъ я паки за д?ла принялся; требовали, чтобъ я точно на томъ же основаніи, какъ и прежде, чтобы, не обинуясь, о всемъ представлялъ вамъ и сказывалъ откровенно мои мысли. Сему монаршему изреченію повиновался и по долгу подданнаго и по долгу благодарности». Зат?мъ, упомянувъ о своихъ докладахъ, Безбородко продолжаетъ: «Если мн? казалось, что мои представленія не въ томъ уже вид? и ц?н? принимались какъ прежде я былъ осчастливленъ, то, по крайней м?р?, служило мн? ут?шеніемъ, что я исполнялъ мою предъ вами обязанность, и что д?ла, о коихъ я писалъ, или говорилъ, производимыя въ исполненіе, приносили свою пользу. Не могу, однако, скрыть передъ вашимъ величествомъ, что вдругъ нашелся я въ сфер? д?лъ, такъ т?сно ограниченной, что я предаюсь на собственное ваше правосудіе: сходствуетъ ли оно и съ степенью мн? отъ васъ пожалованною и съ дов?ренностію, каковою я прежде удостоенъ былъ? А сіе и заставило меня отъ всякихъ д?лъ уклоняться».

Записка заключалась какъ бы сл?дующимъ воззваніемъ къ императриц?:

«Всемилостив?йшая государыня! Если служба моя вамъ уже не угодна, и ежели, по несчастью, лишился я дов?ренности вашей, которую вяще посл?днимъ моимъ подвигомъ заслужить уповалъ, то, повинуясь достодолжной вол? вашей, готовъ отъ всего удалиться, но если я не навлекъ на себя такого неблаговоленія, то льщу себя, что сильнымъ вашимъ заступленіемъ охраненъ буду отъ всякаго униженія и что будучи членомъ Сов?та вашего и вторымъ въ иностранномъ департамент?, им?я подъ моимъ начальствомъ департаментъ почтъ и нося при томъ на себ? одинъ изъ знатныхъ чиновъ двора вашего, не буду я обязанъ принятіемъ прошеній и тому подобными д?лами, которыми я ни служб? вашей пользы, ни вамъ угодности сд?лать не въ состояніи. Готовъ я, впрочемъ, всякое трудное и важное препорученіе ваше исправлять, не щадя ни трудовъ моихъ, ниже самого себя».

Записка эта была передана императриц? въ Царскомъ Сел? 30-го мая 1793 года камердинеромъ Зотовымъ. На другой день Храповицкій записывалъ: «По утру записка читана со вниманіемъ, никому не показывана и съ отзывомъ на трехъ страницахъ запечатана и къ графу Безбородко возвращена. Зотовъ сказывалъ, что ни при чтеніи, ни при писаніи отв?та не сердились, но задумчивость была прим?тна. Графъ, получа записку, у?халъ въ городъ».

Отв?тъ Екатерины г. Григоровичемъ не отысканъ, но содержаніе занесено въ «Дневникъ» Храповицкаго подъ 5-мъ іюля 1793 года. «Нездоровы — пишетъ Храповицкій. Графъ Безбородко далъ мн? прочитать упомянутый на записку его собственноручный ея величества отв?тъ. Въ немъ изображены: ласка, похвала службы и усердіе. Писано въ оправданіе противъ графской записки со включеніемъ сл?дующаго: «Вс? д?ла вамъ открыты; польскій сеймъ отправляется публично и отв?ты Сиверсу или у васъ заготовляются или вамъ и вице-канцлеру показываются и я, при подписаніи, всегда спрашиваю. Но что сама пишу, въ томъ отчетомъ не обязана. Вы сами говорили о слабости здоровья своего и отъ н?которыхъ д?лъ отклонялись, челобитчиковыми же, думаю, д?лами никто не занимается; ибо вс? просьбы присылаются ко мн? черезъ почтамтъ, какъ и вс?мъ изв?стно. Конечно т?мъ временемъ, когда вы не столь много обременены д?лами, то можете им?ть время смотр?ть, чтобъ исполнялись мои повел?нія». «Графъ — добавляетъ Храповицкій — мн? сказалъ, что посл? того, никакого разговора съ нимъ не было».

Разум?ется, что посл? такого отв?та Безбородк?, котораго, но словамъ Ростопчина, на служб? удерживали «единственно страсть и привычка къ пышности», не оставалось ничего бол?е какъ только совс?мъ удалиться отъ д?лъ. По поводу такого удаленія Ростопчинъ добавляетъ: «Н?сколько жалкихъ людей злобно отзываются о граф? Безбородк?, но его можно упрекать разв? за излишнюю доброту. Все, что онъ сд?лалъ хорошаго, уже забыли, а помнятъ только слабости и еще выдумываютъ ихъ».

10-го іюля 1793 года Безбородко былъ уже въ Москв?, гд? для него строился великол?пный домъ.

XV.

Возвращеніе изъ ЗІосквы. — Награды за ясскій миръ. — Раздача «душъ.» — Пожалованіе гранаты и масличной в?тви. — Вражда Моркова. — Назначеніе таферомъ при бракосочетаніи великаго князя Александра Павловича и оберъ-гофмейстеромъ. — Податливость передъ Зубовымъ. — Занятіе д?лами турецкими и польскими. — «Универсальный» министръ. — Денежныя награды. — Д?ла персидскія и уніатскія. — Отстраненіе Зубовымъ Безбородки отъ политическихъ д?лъ. — Забота Безбородки о полученіи деревень. — Неудача по д?ламъ Малороссіи. — Сл?дствіе о похищеніи денегъ изъ заемнаго банка. — Несостоявшійся бракъ Густава IV съ великою княжною Александрою Павловною.

По возвращеніи изъ Москвы, Безбородко вступилъ въ отправленіе д?лъ — по назначенію наградъ за ясскій миръ и Полваіи. По поводу назначенной ему въ этомъ случа? награды, онъ писалъ графу А. Р. Воронцову: «Мой уд?лъ довольно огроменъ. Кром? того, число душъ но д?лающейся нын? ревизіи, гораздо превосходитъ въ росписи назначенное, ибо съ чиншевою шляхтою и жидами почти семь тысячъ составляютъ; доходъ показанъ хорошій, около сорока тысячъ рублей, да въ 205 верстахъ отъ Кіева».

Любопытно и продолженіе этого письма, въ которомъ встр?чаются н?которыя зам?чанія о раздач? въ ту пору «душъ».

«Моркову — пишетъ Безбородко — досталось им?ніе очень хорошее, особливо л?сами и мельницами; но онъ весьма золъ, что не дали ему просимыхъ 4,800 душъ, ниже въ Курляндіи огромныхъ деревень. Надобно знать, что государыня первоначально назначила мн? то же, что опред?лила-было вице-канцлеру, только 3,500 душъ, а Моркову 2,300 душъ и надобны были большія усилія со стороны графа Зубова, чтобъ тутъ доставить перем?ну. Дмитрій Прокофьевичъ (Трощинскій) т?мъ паче долженъ былъ быть доволенъ, что когда онъ всего не бол?е 700 или 800 душъ желалъ, ея величество сама назначила ему 1,700 душъ, оставивъ ему выбрать, въ чемъ онъ и не ошибся, ибо его деревни приносятъ бол?е 12-ти тысячъ рублей. Всего им?ній роздано 110,000 душъ. Р?дко кому изъ государей удается въ одинъ день подарить капиталъ одиннадцати милліоновъ; еще остается въ Литв? и староства, кои мало-по-малу въ казну поступаютъ, до 250, ооо душъ; а сверхъ того, положено и у архіереевъ уніатскихъ восемь деревень для раздачи, наипаче малыми частями. Я весьма доволенъ своимъ жребіемъ».

Милости Екатерины не ограничились только «огромнымъ уд?ломъ». Такъ какъ, 2-го сентября 1793 года, въ день празднованія ясскаго мира, объявлено было, что «д?йствительному тайному сов?тнику графу Безбородк?, за службу его къ заключенію мира, всемилостив?йше жалуется: похвальная грамата и масляничная в?твь, да при томъ деревня». В?твь эта ц?нилась въ 25,000 рублей и была предназначена для ношенія на шляп?.

Вниманіе государыни къ Безбородк? не уняло, однако, его враговъ, которые очень хорошо понимали, что. не смотря на награды, Безбородко не им?лъ уже прежней силы. Въ числ? недруговъ особенно выдавался Морковь, который, увид?въ Безбородку, не только не поклонился ему. но и вздумалъ еще «самымъ подлымъ образомъ во дворц? съ крикомъ о немъ ругательно отзываться и твердить, что онъ Безбородк? теперь явный непріятель и что онъ себя ему покажетъ». Кром? того и сама государыня приняла Безбородку на представленіяхъ, холодн?е противъ обыкновеннаго.

Теперь Безбородко старался о томъ, чтобы выбрать тысячи три-четыре душъ такъ, чтобы он?, по словамъ его были значущія, а не дрянныя.

Такъ какъ графъ Безбородко, по отзывамъ даже близкихъ и доброжелательныхъ людей, дорожилъ вн?шними отличіями, то государыня, при бракосочетаніи великаго князя Александра Павловича, назначила его шаферомъ къ жениху, такъ какъ у нев?сты шаферомъ былъ великій князь Константинъ Павловичъ. Это очень польстило Безбородк?, который, въ добавокъ къ тому, былъ назначенъ оберъ-гофмейстеромъ, благодаря сод?йствію Зубова. Кажется, однако, что въ такомъ пожалованіи было скор?е приниженіе служебной д?ятельности Безбородки, такъ какъ онъ поступилъ на м?сто И. П. Елагина, челов?ка хотя и близкаго Екатерин? въ ея домашней обстановк?, но вовсе не числившагося на ряду съ Безбородкою въ числ? государственныхъ сановниковъ. Кром? того, такое исключительно лишь придворное повышеніе пріобр?талось сближеніемъ съ Зубовымъ и весьма чувствительнымъ дая Безбородки приниженіемъ, такъ какъ онъ нер?дко былъ «принужденъ ходить къ Зубову съ бумагами, который иногда д?лалъ въ нихъ поправки». Но Безбородко съум?лъ воспользоваться своимъ шаферствомъ и сошелся, какъ онъ самъ выражался, «съ новобрачнымъ дворомъ».

Теперь Безбородк?, по его «полезности», передавались на разсмотр?ніе д?ла турецкія, которыя «онъ лучше зналъ и велъ по нимъ переписку». Не удавалось также получить Безбородк? и графское достоинство россійской имперіи, и онъ оставался только иностраннымъ, а не былъ русскимъ графомъ. Государь ія сов?щалась съ нимъ и по д?ламъ польскимъ, для чего Безбородко являлся только по особому призыву.

Въ это время Безбородко такъ описывалъ свои отношеніи къ государын? и ея фавориту:

«Собственно обращеніемъ со мною государыни и ея дов?ренностію я весьма долженъ быть доволенъ, но вообще, сколько она привыкла менажировать близкимъ своихъ, какъ ко мн?, конечно, не лучше расположена. Изъ сего выходитъ, что я, видя, какъ нашъ универсальный министръ (графъ Зубовъ) многое на себя исключительно захватываетъ, когда уклоняюся отъ д?ла, то она жалуется, что отъ нея устраняются, что не хотятъ ей пособить и проч. Я вс? способы употреблялъ, чтобы для самой службы быть сколько возможно въ т?сномъ согласіи, но по скрытности сего юнаго челов?ка, при внушеніяхъ многихъ его близкихъ, кром? самой наружности не могъ этого достигнуть. Теперь, когда д?ло доходитъ до развязки, готовятъ предув?рить публику и внушеніями и награжденіями, что онъ все то сд?лалъ, что въ другой разъ д?ла поворотилъ въ пользу и славу государства. Богъ съ нимъ. Я не завидую и ув?ренъ, что въ публик? точн?е знаютъ».

Какъ оберъ-гофмейстеръ, Безбородко былъ употребляемъ при разныхъ торжествахъ. Такъ, по случаю взятія Суворовымъ Варшавы, онъ, прочелъ въ церкви с Объявленіе о причинахъ войны съ Польшею».

Бол?е существенная д?ятельность по польскимъ д?ламъ заключалась со стороны Безбородки въ посылк? виленскому генералъ-губернатору князю Репнину наставительнаго письма. Сообщая о причинахъ, побудившихъ насъ д?йствовать противъ Польши, и о положеніи отнятаго у нея с?веро-западнаго края, Безбородко писалъ, что тутъ представляется та невыгода, что образъ мыслей въ полякахъ, наипаче молодыхъ, сд?лался такого рода, что зараза легко и дал?е распространиться можетъ; что вольность крестьянъ и тому подобное удобн?е раздразнитъ нашихъ поселянъ, одинъ почти языкъ и нравы въ сос?дств? им?ющихъ. Въ силу этихъ и другихъ соображеній, «сочтено у насъ, писалъ Безбородко, что поставивъ сію землю однажды вверхъ дномъ, ниспровергнувъ ея правленіе и (отнявъ) почти всю оружіемъ, заставимъ и другихъ поневол? съ нами соображаться».

Участіе Безбородки въ польскихъ д?лахъ не обошлось безъ наградъ. Не смотря, что онъ, им?лъ уже около 200,000 рублей годоваго дохода и на то финансовое разстройство, какое испытывало государство, Екатерина пожаловала ему 50,000 руб. единовременно и 10,000 руб. въ годъ ежегодно пожизненной пенсіи «въ изъявленіе отличнаго ея благоволенія къ усердной его служб? и ревностнымъ трудамъ въ исправленіи разныхъ д?лъ и должностей, по особой дов?ренности на него возлагаемыхъ, способствующихъ польз? государственной и приращенью доходовъ».

Покончивъ съ д?лами польскими, Безбородко послалъ Екатерин? записку по д?ламъ персидскимъ, ч?мъ онъ занимался по словамъ его и день и ночь, и, по порученію императрицы, работалъ надъ «устройствомъ уніатовъ» въ присоединенныхъ отъ Польши областяхъ.

Въ ту пору, т. е. въ начал? 1795 года, Безбородко писалъ ?. Р. Воронцову: «Часъ отъ часу трудн?е становится д?лать д?ла, и мое положеніе весьма было бы непріятно, ежели бы я не принялъ систему удаляться отъ всего, кром? того, ч?мъ уже насильно меня обременить хотятъ». Независимо отъ этого, Безбородко совершенно исчезалъ передъ Зубовымъ, о которомъ онъ писалъ: «Вс? д?ла, наипаче внутреннія, захвачены симъ новымъ и всемочнымъ господиномъ. Кром? иностранныхъ д?лъ, я не видалъ уже съ полгода ни одной реляціи ни графа Румянцева, ни Суворова, ни Репнина, хотя воля государыни и теперь есть, чтобы я былъ въ связи д?лъ, и хотя она, меня трактуя изрядно, часто оказываетъ желаніе, чтобы я и по другимъ д?ламъ трудился: какъ-то при распоряженіяхъ губерніи Минской, она мн? точно поручила виды ихъ начертить по разности того края и по сравненію съ малороссійскими губерніями».

Когда же Безбородко донесъ государын?, что бумаги и в?домости по вс?мъ этимъ д?ламъ находились у Зубова «д?ло сіе кончилось комплиментами, что скоро все учредится къ удовольствію интересованныхъ».

Безбородко хотя и вид?лъ свое ложное, приниженное положеніе, но не удалялся отъ двора. Вотъ какъ въ письм? къ А. Р. Воронцову онъ объяснялъ свое долготерп?ніе: «Моя теперь вся забота, чтобъ получить пожалованныя мн? за миръ деревни, хотя сама государыня провокируетъ къ объясненію съ нею, вызываяся, что она не знаетъ, для чего я прим?тнымъ образомъ уклонился отъ д?лъ, не смотря, что она меня всякій день свободно и охотно допускаетъ. Получа деревни, спустя н?сколько времени объяснюсь съ нею о прямыхъ причинахъ, и ежели не противится ничто, то и остальныхъ д?лъ избавлюся, огранича себя на н?которое время въ дворскомъ и министерскомъ моемъ качеств?».

Если вникнуть въ суть такихъ разсчетовъ, то они окажутся очень просты. Р?чь шла теперь, чтобы выбрать «не дрянныя» души, и для усп?ха въ такомъ выбор? нужно было, такъ или иначе, поддерживать свое положеніе при двор?, потому, что безъ этого можно было получить не только «дрянныя», но, пожалуй, въ значительномъ числ?, и «мертвыя» души.

Пожалованіе деревень, которымъ былъ такъ озабоченъ Безбородко, состоялось 19 августа 1795 года. Онъ получилъ въ Брацлавской губерніи 4981 душу.

Теперь, повидимому, наступило время, когда Безбородко могъ исполнить свое нам?реніе, т?мъ бол?е, что съ нимъ приключилась новая непріятность. Желая отстоять свою родину, Малороссію отъ рекрутскихъ наборовъ онъ, по его словамъ, сд?лалъ въ этомъ направленіи «самый твердый шагъ представленіемъ весьма сильнымъ и подробнымъ, но г. Зубовъ ум?лъ, видно, заблаговременно пріуготовить, что мои представленія, говоритъ Безбородко, не принесли много плода, кром? неудовольствія, хотя и не оказаннаго; а со стороны сего молодаго челов?ка, пріобр?ли мн? не мало недоброжелательства. По крайней м?р?, вид?лъ онъ, что я всегда бол?е скажу, ч?мъ вс? т?, съ к?мъ онъ им?етъ д?ло, но видно, что онъ то и знаетъ, когда всякіе способы употребляетъ д?ла держать отъ меня по дал?е».

Оставаясь на служб?, Безбородко долженъ былъ заняться по порученію государыни, изсл?дованіемъ о пропавшихъ изъ заемнаго банка деньгахъ. Похитилъ ихъ одинъ кассиръ бол?е ч?мъ на 600,000 рублей. Безбородко хот?лъ было, по словамъ его, уклониться отъ д?ла, «находя, что въ нын?шнемъ положеніи полезнымъ онъ быть не можетъ, а отправить д?ло en subalterne ни съ чиномъ, ни съ службою его прежнею не сходно». «Вы не можете себ? представить, писалъ онъ P. С. Воронцову, какъ вс? люди, кои прежде что нибудь значили, авилированы, или паче сказать, сами себя унижаютъ». Говоря, однако, по правд?, нельзя не зам?тить, что къ числу такихъ людей принадлежалъ и самъ Безбородко.

Вскор? на долю Безбородки выпало чрезвычайно трудное порученіе. Въ сентябр? 1795 года прі?халъ въ Петербургъ король Густавъ IV для бракосочетанія съ одною изъ внучекъ императрицы Екатерины, великою княжною Александрою Павловною. Когда же придворные и сановники собрались для этого торжества во дворц? и сама императрица находилась въ тронномъ зал?, король заявилъ, что онъ не согласенъ на условія, написанныя въ брачномъ договор?. Усов?щевать короля были посланы многіе русскіе вельможи, а въ числ? ихъ и Безбородко. Посольство это было безусп?шно и доложившаго объ этомъ императриц? Моркова, зл?йшаго врага Безбородки, она два раза ударила тростью, потомъ сбросила съ себя мантію и, полумертвая, опустилась въ кресло.

XVI.

Смерть Екатерины. — Встр?ча Безбородки съ новымъ государемъ. — Сожженіе бумагъ. — Зав?щаніе Екатерины. — Образъ д?йствій Безбородки. — Разсказы по этому поводу Державина, Грибовскаго и прим?чанія Тургенева. — Сочиненіе «Екатерина въ поляхъ Едисейскихъ». — Устныя преданія. — Мн?ніе г. Григоровича. — Отчаяніе Безбородки. — Обращеніе его къ покровительству Ростопчина. — Благосклонность Павла къ Безбородк?.

5-го ноября 1796 года Екатерину поразилъ апоплексическій ударъ. Въ 8 ¹/2 часовъ вечера того же дня прибылъ изъ Гатчины въ Зимній дворецъ великій князь Павелъ Петровичъ. Зд?сь онъ нашелъ собравшимися уже членовъ синода, сенаторовъ и высшихъ государственныхъ сановниковъ. Безбородко, какъ первый секретарь Екатерины, ожидалъ насл?дника престола въ кабинет? императрицы, прочіе сановники — въ другихъ комнатахъ. Узнавъ отъ медиковъ, что вс? пособія будутъ напрасны, Павелъ отправился въ кабинетъ государыни и тамъ съ Безбородкою «д?ятельно занимался сженіемъ бумагъ и документовъ, что возбуждало въ придворныхъ страхъ и вс? говорили о томъ, что новый государь занятъ съ графомъ Безбородкою разборомъ и уничтоженіемъ бумагъ». Князь Зубовъ находился въ это время въ кабинет? императрицы только какъ случайное лицо и настолько былъ пораженъ неминуемою кончиною государыни, что растерялся совершенно. Пользуясь случаемъ. Безбородко старался посвятить Павла Петровича въ д?ла его матери, которыми онъ такъ долго зав?дывалъ, и, разум?ется, для новаго императора такой челов?къ былъ какъ нельзя бол?е пригодною находкою; ловкому же Безбородк? легко было подд?латься съ перваго же дня къ императору, объясняя ему д?ла въ томъ смысл?, который долженъ былъ придтись по душ? государю. Взаимныя отношенія матери и сына на столько были изв?стны при двор?, что не трудно было угодить Павлу Петровичу т?ми или другими отзывами на счетъ оканчивавшагося царствованія. Отзывы съ непохвальнымъ отт?нкомъ были даже со стороны Безбородки вполн? искренни по отношенію къ посл?днимъ годамъ царствованія Екатерины, такъ какъ онъ еще и прежде, въ своей частной, дружеской, переписк? отзывался крайне неблагопріятно о существовавшихъ въ ту пору государственныхъ и придворныхъ порядкахъ.

Въ добавокъ къ этому, по сохранившимся св?д?ніямъ, встр?тилось еще особое обстоятельство, которое Безбородко не замедлилъ употребить какъ въ пользу насл?дника умиравшей государыни, такъ равно и въ свою собственную.

Д?ло въ томъ, что Екатерина была вовсе нерасположена къ своему сыну и н?которые изъ приближенныхъ къ ней лицъ были посвящены въ тайну предположеннаго ею устраненія его отъ престола и о предоставленіи короны любимому внуку императрицы Александру Павловичу. Когда же, въ противность такого предположенія, вступилъ на престолъ Павелъ, то при двор? составилось уб?жденіе, что виновникомъ такой перем?ны былъ никто иной, какъ только Безбородко.

Энгельгардтъ въ этихъ «Запискахъ» пишетъ: «Говорятъ, что императрица сд?лала духовную, чтобъ насл?дникъ былъ отчужденъ отъ престола, а по ней принялъ бы скипетръ внукъ ея Александръ и что она хранилась у князя Безбородко. По прі?зд? государя въ С.-Петербургъ, онъ отдалъ ему оную лично. Правда ли то, неизв?стно. Многіе, бывшіе тогда при двор?, меня въ томъ ув?ряли». То же самое подтверждаетъ и Державинъ въ объясненіяхъ къ своимъ сочиненіямъ. «Сколько изв?стію — говоритъ онъ — было зав?щаніе, сд?ланное императрицею Екатериною, чтобъ посл? нее царствовать внуку ея Александру Павловичу".

Въ первоначальной редакціи одного стихотворенія Державинъ высказываетъ это обстоятельство въ сл?дующихъ словахъ, будто бы произносимыхъ Екатериною: «Назначивъ внука вамъ въ цари».

Кром? того Державинъ разсказывалъ, что Безбородко, отпросясь въ отпускъ въ Москву, откланявшись императриц?, вышелъ изъ ея кабинета и вызвалъ его, Державина, за темную перегородку, бывшую въ секретарской комнат?, и на ухо сказалъ ему, что императрица приказала отдать ему, Державину, н?которыя бумаги, касающіяся великаго князя, и что онъ пришлетъ за нимъ посл? об?да и передастъ ему эти бумаги. Неизв?стно, однако, почему Безбородко не прислалъ за Державинымъ и у?халъ въ Москву. Съ т?хъ поръ Державинъ ни отъ кого ничего не слыхалъ объ этихъ секретныхъ бумагахъ. Догадывались н?которые царедворцы, что он? т? самыя были, за открытіе которыхъ, по вступленіи на престолъ императора Павла, осыпанъ былъ отъ него Безбородко благод?яніями и пожалованъ княземъ. «Впрочемъ — добавляетъ Державинъ — съ достов?рностію о семъ говорить зд?сь не можно; и другіе, им?ющіе основанія, о томъ всю правду откроютъ св?ту".

А. И. Тургеневъ, въ своихъ зам?ткахъ на поляхъ «Записокъ» Грибовскаго, по поводу устраненія Павла Петровича отъ престола, написалъ: «Зд?сь нельзя согласить того, что Екатерина, оставивъ Безбородку хотя и не въ опал?, однако же вн? своего вниманія, поручила ему составить духовное зав?щаніе и вв?рила храненіе онаго ему. По кончин? ея, гнусный Безбородко обнаружилъ всю подлость и коварство свойствъ, соврожденныхъ малороссамъ: онъ не сенату, а Павлу, насл?днику Екатерины, предъявилъ зав?щаніе.

Къ разсказываемымъ теперь обстоятельствамъ относится также и ходившій въ рукописи, сочиненный въ конц? прошлаго стол?тія разговоръ подъ заглавіемъ «Екатерина въ поляхъ Елисейскихъ». Неизв?стный авторъ изображаетъ царство мертвыхъ, куда прилетаютъ души умершихъ русскихъ людей, чтобы зд?сь, по вол? Зевеса, поступить подъ начальство Екатерины, сопричисленной богами къ ихъ сонму. Екатерина требуетъ къ себ? Безбородку и напоминаетъ этому «недостойному рабу» своему, что ему была поручена тайна кабинета, что чрезъ него должно было осуществиться важное нам?реніе государыни — восшествіе на престолъ внука ея императора Александра Павловича, и что относящійся къ тому актъ былъ подписанъ ею и соучастниками упомянутой тайны.

«Ты изм?нилъ моей дов?ренности — упрекаетъ Екатерина Безбородку — не обнародовалъ его посл? моей смерти. Въ свою очередь Безбородко въ такихъ словахъ оправдывается передъ Екатериною: «Еще до прі?зда въ Петербургъ изъ Гатчины насл?дника, я собралъ Сов?тъ, прочелъ актъ о возведеніи внука твоего. Т?, которые о семъ знали, стояли въ молчаніи; а кто въ первый разъ о семъ услышалъ, отозвались невозможностію исполненія. Первый, подписавшійся за тобою къ оному митрополитъ Платонъ подалъ голосъ въ пользу Павла и прочіе ему посл?довали». «Правда — объясняется дал?е Безбородко, ежели судить строго, я, конечно, долженъ бы былъ умереть, исполняя твою волю. Знаю и то, что д?ла мои и сов?сть мою судить будетъ Великая Екатерина, которой челов?колюбивое сердце ум?етъ отличать невольное преступленіе отъ умышленнаго». Не смотря на такое льстивое оправданіе, Екатерина отослала, однако, отъ себя Безбородку, приказавъ призвать къ себ? митрополита Платона. Выслушавъ отъ него указанія «на время, обстоятельства и Павла», она удалила и его, приказавъ, чтобы онъ ей никогда на глаза не показывался.

Существуютъ и устныя преданія о томъ, какъ Безбородко поступилъ съ зав?щаніемъ Екатерины о престолонасл?діи. Одно изъ этихъ изв?стій гласитъ — передаетъ г. Григоровичъ — что когда Павелъ и Безбородко разбирали бумаги въ кабинет? Екатерины, то Безбородко указалъ Павлу на пакетъ, перевитый черной лентою, съ надписью: «Вскрыть посл? моей смерти въ сенат?». Павелъ, предчувствуя, что въ пакет? заключается актъ объ устраненіи его отъ престола — актъ, который будто бы былъ написанъ рукою Безбородки и о которомъ, кром? его и императрицы, никто не зналъ, — вопросительно взглянулъ на Безбородку, который, въ свою очередь, молча указалъ на топившійся каминъ. Эта находчивость Безбородки, который однимъ движеніемъ руки отстранилъ отъ Павла тайну, сблизила ихъ окончательно.

Сомнительно, впрочемъ, что бы Павелъ бросилъ этотъ пакетъ въ огонь, не полюбопытствовавъ узнать его содержаніе, такъ какъ вложенный въ него актъ не только былъ интересенъ самъ по себ?, но и могъ до изв?стной степени служить Павлу руководительнымъ указаніемъ.

Другое устное изв?стіе утверждаетъ, что Безбородко, узнавъ о безнадежномъ положеніи Екатерины, сію же минуту по?халъ въ Гатчину, гд? и подалъ запечатанный пакетъ Павлу, котораго онъ встр?тилъ на площадк? л?стницы.

Наконецъ есть преданіе, идущее отъ самого Безбородки, о томъ, что будто бы бумаги по манифесту о престолонасл?діи подписаны были важн?йшими государственными людьми, въ томъ числ? Суворовымъ и Румянцевымъ-3адунайскимъ. Немилость Павла къ первому и внезапная кончина второго тотчасъ, какъ онъ узналъ о восшествіи на престолъ Павла, произошли будто бы всл?дствіе этого.

«Вотъ вс? данныя, какія — говоритъ г. Григоровичъ — удалось мн? собрать о д?ятельности графа Безбородки въ отношеніи духовнаго зав?щанія Екатерины. Въ нихъ есть противор?чія, но они касаются только разныхъ подробностей, а сущность фактовъ одинакова. Такимъ образомъ въ настоящее время, пока не откроется какихъ нибудь новыхъ документовъ, которые снимутъ съ Безбородки обвиненіе въ нарушеніи воли покойной императрицы, приходится допустить, что онъ, уступая сил? обстоятельствъ, доставилъ Павлу возможность получить актъ устраненія его отъ престола и вступить на престолъ въ сл?дъ за не желавшей этого покойною его родительницею».

Въ архив? церемоніальныхъ д?лъ о кончин? Екатерины хранится сл?дующая записка:

«6-го ноября, основываясь на донесеніи докторовъ, что уже не было надежды, государь великій князь насл?дникъ отдалъ приказаніе оберъ-гофмейстеру графу Безбородко и генералъ-прокурору графу Самойлову взять императорскую печать, разобрать въ присутствіи ихъ высочествъ, великихъ князей Александра и Константина, вс? бумаги, которыя находились въ кабинет? императрицы, потомъ, запечатавши, сложить ихъ въ особое м?сто».

«Въ день смерти Екатерины, Безбородко, по словамъ Ростопчина, бол?е 30-ти часовъ не вы?зжалъ изъ дворца и былъ въ отчаяніи: неизв?стность судьбы, страхъ, что онъ подъ гн?вомъ новаго государя, и живое воспоминаніе благод?яній умирающей императрицы наполняли глаза его слезами, а сердце горестью и ужасомъ. Раза два говорилъ онъ мн? умилительнымъ голосомъ, что онъ над?ется на мою дружбу, что онъ старъ, боленъ, им?етъ 250,000 рублей дохода и единой проситъ милости быть отставленнымъ отъ службы — безъ посрамленія».

Вышло, однако, наоборотъ: Ростопчинъ получилъ отъ Павла повел?ніе ув?рить Безбородку, что насл?дникъ, не им?я противъ него никакого особаго неудовольствія, проситъ забыть все прошлое и разсчитываетъ на его усердіе, зная его дарованія и способность къ д?ламъ. Всл?дъ зат?мъ, Павелъ приказалъ лично Безбородк? заготовить манифестъ о восшествіи своемъ па престолъ, а въ 5 часовъ вел?лъ спросить, н?тъ ли у него какихъ нибудь д?лъ, не терпящихъ отлагательства и хотя обыкновенныя донесенія, приходящія по почт?, не требовали сп?шнаго исполненія, но Безбородко воспользовался ими, чтобъ войти первому съ докладомъ къ новому императору. «Павелъ, разсказываетъ Ростопчинъ, былъ удивленъ чрезвычайною памятью Безбородки, который по надписямъ не только узнавалъ откуда пакеты, но и писавшихъ называлъ по именамъ. При выход? Безбородки изъ кабинета, Павелъ, указавъ на находившагося при доклад? Ростопчина, сказалъ Безбородк?: вотъ челов?къ, отъ котораго у меня н?тъ ничего скрытнаго. Когда же Безбородко вышелъ изъ кабинета, то Павелъ былъ въ удивленіи отъ Безбородки и, отозвавшись лестно на его счетъ, прибавилъ: этотъ челов?къ для меня — даръ божій. Спасибо теб?, что ты меня съ нимъ примирилъ».

Когда въ 9 часовъ 45 минутъ вечера Екатерина скончалась и члены императорской фамиліи простились съ нею, присутствовавшія во дворц? знатныя особы, а въ числ? ихъ и Безбородко, а также придворные служители и служительницы принесли свои поздравленія императору и его супруг?.

XVII.

Тягость службы для Безбородки. — Сближеніе его съ лицами, окружавшими государя. — Прежняя его искательность. — Пожалованіе его д?йствительнымъ тайнымъ сов?тникомъ I класса. — Участіе въ финансовой коммисіи. — Молва о сил? Безбородки у императора. — Мальтійскій орденъ. — Пожалованіе брилліантовой зв?зды. — Желаніе уйти со службы. — Назначеніе сенаторомъ. — Торговая конвенція съ Англіею. — Коронація Павла Петровича. — Пожалованіе вотчинъ, земли и княжескаго достоинства. — Милости къ его семейству. — Излишнія похвалы Безбородк?. — Почетные титулы, пожалованные Павломъ I.

Не смотря на благоволеніе, оказанное Павломъ Безбородк?, посл?днему служба становилась въ тягость. При Екатерин? она шла легко и свободно: доклады посылались съ 10 часовъ утра. Теперь приходилось любившему выспаться Безбородк? вставать съ позаранку съ 5-ти часовъ и быть готовымъ явиться къ государю по первому зову. Чтобъ облегчить Безбородку, Павелъ уволилъ его отъ вице-канцлерской должности. Разум?ется, Безбородко, какъ и вс? прочія приближенныя къ государю лица, не могъ разсчитывать на продолжительность расположенія, оказываемаго ему Павломъ, и, чтобъ обезпечить себя, онъ постарался войти, въ добрыя отношенія съ т?ми, которые окружали государя.

Еще и при Екатерин? онъ заискивалъ въ нужныхъ ему людяхъ, и Грибовскій разсказываетъ, что Безбородко им?лъ въ комнатахъ государыни сильную партію, состоявшую изъ Маріи Савишны Перекусихиной, ея племянницы Торсуковой, Марьи Степановны Алекс?евой, камердинера Зотова и н?которыхъ другихъ, которыхъ дни рожденія и имянинъ графъ твердо помнилъ и никогда въ эти дни безъ хорошихъ подарковъ не оставлялъ.

При воцареніи Павла онъ въ «комнатахъ» государя им?лъ уже надежнаго друга въ лиц? Ростопчина и посп?шилъ вступить въ связь съ любимцемъ государя Кутайсовымъ, который, какъ разсказываетъ Гельбигъ, уб?жденный въ томъ, что имъ руководитъ челов?къ бол?е умный, нежели онъ самъ, д?лалъ только то, что сов?товалъ ему Безбородко. Онъ сблизился и съ Нелидовой, им?вшей большое вліяніе на Павла Петровича.

9-го ноября Павелъ пожаловалъ Безбородку д?йствительнымъ тайнымъ сов?тникомъ I класса, въ чинъ, который, соотв?тственно военной служб?, считается въ фельдмаршальскомъ ранг? и давался всегда, да и нын? дается, чрезвычайно р?дко. Въ тотъ же день онъ возложилъ па Безбородку труды по финансовому комитету, учрежденному Екатериною въ посл?дніе м?сяцы ея жизни. О Безбородк? теперь заговорили, что онъ «первый министръ», что государь къ нему чрезвычайно милостивъ и «представленіямъ его внемлетъ отлично».

Безбородк?, между прочимъ, поручилъ Павелъ Петровичъ дипломатическую работу по мальтійскому ордепу, судьб? котораго онъ такъ горячо сочувствовалъ. При учрежденіи этого ордена въ Россіи, Безбородк? былъ присланъ большой мальтійскій крестъ, осыпанный брилліантами.

Новый 1797 годъ принесъ Безбородк? новыя царскія милости. 2-го января государь подарилъ ему «пребогатую» зв?зду и крестъ, брилліантовые, ордена св. Андрея, которые онъ самъ со времени своей первой свадьбы носилъ.

Не смотря на все это, Безбородко, какъ всегда, если и не думалъ, то по крайней м?р? на словахъ собирался оставить службу. Такъ, онъ писалъ графу А. Р. Воронцову въ Москву: «Ваше сіятельство всегда отъ меня слышали, что я хот?лъ удалиться отъ перваго м?ста въ нашей коллегіи. Съ сими мыслями былъ я при вступленіи на престолъ его величества. Я об?щалъ посвятить себя на услуги его. Па другой день угодно было ему предложить мн? канцлерское м?сто, вм?сто котораго я представилъ просто о возведеніи меня въ первый классъ, прося его величество, чтобы онъ Остермана наименовалъ канцлеромъ. Когда же я напамятовалъ, что князь Репнинъ насъ обоихъ стар?е и его онъ тутъ же пожаловалъ. Графъ Остерманъ, по привычк? своей, первую роль играть искалъ, а тутъ вышли недоразум?нія, коп невиннымъ образомъ старику не въ лучшее обратились; словомъ, что я противъ воли моей и въ крайнюю тягость очутился первенствующимъ въ коллегіи de fait, а вижу, что скоро я принужденъ буду съ титулотъ т?мъ же учиниться. Сколько я ни желаю заслужить милости государевы, по, признаюсь, что мн? прискорбно, что сіе удаляетъ отъ моего вида жить покойно въ Москв?, и что предв?стіе Моркова, что я брошенъ теперь въ пространное море плаванія сбывается».

19-го января 1797 года Павелъ пожаловалъ Безбородк? важное въ то время званіе сенатора. По поводу этого въ именномъ указ? сказано было: «Графу Безбородк? повел?ваемъ присутствовать въ Сенат? нашемъ, когда онъ отъ прочихъ возложенныхъ д?лъ время им?ть будетъ». Безбородко воспользовался даннымъ ему правомъ и ни на одномъ изъ зас?даній сенатскихъ не присутствовалъ.

Онъ былъ теперь, между прочимъ, занятъ по заключенію торговой конвенціи съ Англіей», и конвенція эта была заключена окончательно 10-го февраля 1797 года.

Приближалось время коронаціи. Торжество это Павелъ Петровичъ желалъ отпраздновать какъ можно скор?е.

Къ марту м?сяцу все было готово и 1-го числа этого м?сяца передъ отъ?здомъ въ Москву императоръ пере?халъ на н?которое время въ Павловскъ. Государя сопровождали не многіе, самые близкіе къ нему люди, причемъ Безбородко былъ приглашенъ ?хать въ одной съ нимъ карет?. Въ конц? марта, дворъ пере?халъ въ Москву. Торжественный вы?здъ Павла изъ Петровскаго дворца въ Кремль, совершился въ вербное воскресенье. «За нед?лю до коронаціи, писалъ Безбородко матери, когда ихъ величества им?ли торжественный въ?здъ въ Москву, и въ мой домъ на пребываніе прибыли, пожаловали мн?: его величество — портретъ на голубой лент?, а ея величество государыня императрица — перстень съ ея портретомъ».

На коронаціи, происходившей 5-го апр?ля, въ первый день пасхи, Безбородко былъ однимъ изъ д?йствующихъ лицъ. Въ «чин? д?йствія коронованія» сказано: «Его императорское величество соизволилъ указать подать императорскую корону, которую д?йствительный тайный сов?тникъ I класса графъ Безбородко поднесъ митрополитамъ, а они поднесли ее его величеству на подушк?».

Относительно наградъ полученныхъ Безбородкою въ этотъ день, онъ писалъ въ Лондонъ графу С. Р. Воронцову: «Что до меня касается, то милости при семъ случа? на меня отъ его величества столь избыточно изліялись, что я признаюсь въ моемъ смущенія, ибо они превосходятъ всякую м?ру».

Въ письм? къ матери онъ сообщалъ сл?дующее: «По крайней усталости, въ которую привели меня заботы, какъ по пріуготовленіямъ, такъ и въ самый праздникъ, не въ состояніи я былъ писать и ув?домить васъ о вс?хъ т?хъ милостяхъ и щедротахъ, которыми государю угодно было взыскать весь домъ нашъ. Учиненнымъ съ трона въ грановитой палат? провозглашеніемъ о сд?ланныхъ по сему случаю разнымъ особамъ награжденіяхъ, пожалована мн? въ потомственное влад?ніе, въ Орловской губерніи, вотчина Дмитровская, по духовной покойнаго князя Кантемира записанная блаженныя памяти государын? императриц? Екатерин?, въ которой десять тысячъ душъ слишкомъ, и тридцать тысячъ десятинъ земли въ Воронежской губерніи, по р?к? Битюгу. Когда я пришелъ на тронъ для принесенія всеподданн?йшей благодарности, то былъ пораженъ новымъ и всякую м?ру превосходящимъ знакомъ монаршаго благоволенія, о которомъ я и предваренъ не былъ. Тутъ прочтепъ былъ указъ Сенату, коимъ его величество возводитъ меня въ княжеское россійской имперіи достоинство, присвояя мн? титулъ «св?тлости», и жалуя, сверхъ того еще шесть тысячъ душъ въ потомственное влад?ніе въ т?хъ м?стахъ, гд? я самъ выберу».

Милости Павла распространились и на родственниковъ Безбородки, такъ какъ брату его графу Иль? Андреевичу была пожалована «кавалерія» ордена св. Александра Невскаго и 1350 душъ въ Литв?, а Якову Леонтьевичу Бакуринскому и Григорію Петровичу Милорадовичу деревни въ Малой Россіи. Мать Безбородки была пожалована статсъ-дамою и дамою большаго креста ордена св. великомученицы Екатерины. Знаки эти были доставлены г-ж? Безбородк? или, но малороссійски, Безбородчих?, при собственноручномъ письм? императрицы.

Такимъ образомъ за Безбородкою считалось теперь въ общей сложности 40,000 душъ, изъ которыхъ н?сколько сотъ, выбранныхъ около Москвы, предназначались исключительно для содержанія его московскаго дома. Въ добавокъ къ этому, императоръ повел?лъ, при составленіи «Общаго Гербовника", внести родъ графовъ Безбородко въ число графскихъ родовъ россійской имперіи, ч?мъ исполнилось давнишнее желаніе Безбородки быть «русскимъ» графомъ, — желаніе лично для него н?сколько запоздалое, такъ какъ онъ былъ уже св?тл?йшимъ княземъ россійской имперіи, и въ силуэ того титула стоялъ выше природныхъ русскихъ князей, происходившихъ отъ Рюрика.

Побужденіями государя къ пожалованію Безбородк? такихъ щедрыхъ наградъ, отъ которыхъ онъ, по собственнымъ его словамъ, приходилъ въ «смущеніе», заявлялись въ указахъ, данныхъ 5-го апр?ля, въ такихъ выраженіяхъ: «въ всемилостив?йшемъ уваженіи на усердную службу и труды»; въ другомъ — «въ изъявленіе къ усердной служб? и ревностнымъ трудамъ графа Безбородко, въ пользу государственную намъ въ благоугодность подъемлемыхъ»; въ указ? же о пожалованіи екатерининскаго ордена его матери было сказано: «Отм?нное его императорскаго величества, нашего любезнаго супруга и государя, благоволеніе къ усердію и доброй служб? вашего сына, графа Александра Андреевича, даетъ вамъ право на особое благоволеніе наше».

Такимъ образомъ во вс?хъ указахъ говорилось о подвигахъ Безбородки очень глухо и выставлялись лишь т? заслуги, которыя давали, и теперь даютъ, право на награды даже низшимъ зауряднымъ чиновникамъ и, конечно, это заставляетъ предполагалъ, что Безбородкою были оказаны государю такія услуги, которыя должны были оставаться безгласными, и, по всей в?роятности, зд?сь главнымъ образомъ принимался въ соображеніе поступокъ его относительно зав?щанія Екатерины о престолонасл?діи.

Безбородко воспользовался расположеніемъ къ нему Павла Петровича для того, чтобы доставить награды и близкимъ себ? лидамъ. Такъ Ростопчинъ, постоянно съ самымъ дружелюбнымъ чувствомъ относящійся къ Безбородк?, пишетъ: «По просьбамъ негодяевъ, его окружающихъ, онъ выхлопоталъ чинъ тайнаго сов?тника н?коему мерзавцу, да великол?пное им?ніе въ 850 душъ и орденъ св. Екатерины своей любовниц? Л‘**, распутной женщин?, а мужъ ея получилъ орденъ св. Александра Невскаго».

Безбородко хлопоталъ также о д?лахъ Львова и Яншина, желавшаго состоитъ на служб? подъ начальствомъ князя Куракина.

Разум?ется о такихъ относительныхъ мелочахъ не стоило бы и вовсе упоминать, еслибы почтенный изсл?дователь, обращая на нихъ вниманіе читателей, не сопровождалъ ихъ такимъ указаніемъ: «Великое нравственное значеніе им?ютъ эти письма, которыми государственный сановникъ, стоящій на самой вершин? счастія и силы, какія только доступны подданному, охотно проситъ о другихъ лицахъ не только родныхъ, но даже о постороннихъ».

Такое краснор?чіе, встр?чающееся и въ другихъ м?стахъ книги, придаетъ жизнеописанію Безбородой тотъ не совс?мъ удачный отт?нокъ, о которомъ мы упоминали прежде, да и вообще въ подобныхъ ходатайственныхъ письмахъ, никакъ нельзя искать «великаго нравственнаго значенія», т?мъ бол?е, что иногда посторонніе люди бываютъ ближе, ч?мъ родные. Такъ, въ данномъ случа?, къ одному изъ т?хъ лицъ, о которомъ ходатайствовалъ Безбородко, онъ им?лъ особыя отношенія, а другой, Яншинъ, былъ изв?стный откупщикъ, съ которымъ св?тл?йшій князь, будучи виннымъ поставщикомъ, могъ им?ть да и почти нав?рное им?лъ общія д?ла.

Что касается пожалованія Безбородк? княжескаго достоинства и притомъ съ титуломъ св?тлости, то на мысль объ этомъ Павелъ Петровичъ былъ наведенъ доброжелателемъ Безбородки — Ростопчинымъ. До Безбородой было только два русскихъ «св?тл?йшихъ» князя, такъ какъ до него им?ли этотъ титулъ только Меньшиковъ и Кантемиръ. Потемкинъ же и Зубовъ им?ли титулъ св?тлости какъ князья Римской имперіи. Вообще Павелъ Петровичъ былъ очень щедръ на почетныя дворянскіе титулы и въ непродолжительное свое царствованіе роздалъ ихъ не мало. Въ отношеніи титула княжескаго и титула св?тлости его превзошелъ н?сколько только императоръ Николай Павловичъ, царствовавшій, впрочемъ, почти тридцать л?тъ, тогда какъ Павелъ I, въ четыре съ небольшимъ года, пожаловалъ князьями съ титуломъ св?тлости Безбородку и П. В. Лопухина и безъ титула св?тлости: армянскаго патріарха Долгорукаго-Аргутинскаго и графа Суворова съ наименованіемъ его Италійскимъ. Кром? того, онъ дозволилъ одному изъ Ладыжинскихъ принять потомственно фамилію князей Ромодановскихъ, угасшую полв?ка тому назадъ. 14 лицъ онъ возвелъ въ графское достоинство и повел?лъ причислить къ русско-графскимъ фамиліямъ 8 фамилій, им?вшихъ титулъ графовъ римской имперіи. Онъ же первый сталъ жаловать графское достоинство лидамъ женскаго пола съ распространеніемъ этого достоинства и на ихъ потомство. Не мало пожаловалъ онъ и баронами. Титулъ этотъ былъ данъ: Васильеву, Кутайсову и Аракчееву, а также придворнымъ банкирамъ: Бельо, Раллю и московскому купцу Роговикову.

XVIII

Пожалованіе Безбородки канцлеромъ. — Пожалованіе пусто порожней земли въ Москв?. — Покупка императоромъ у Безбородки дома. — По?здка въ литовскія области. — Упадокъ значенія Безбородки. — Интриги противъ него. — Его бол?знь. — Пожалованіе астраханскихъ рыбныхъ довелъ.

Когда, 21-го апр?ля 1797 года, 72-хъ-л?тній графъОстерманъ, только что пожалованный въ канцлеры, былъ уволенъ отъ этой должности съ полнымъ «трактаментомъ», то сенату былъ данъ указъ о пожалованіи канцлеромъ князя Безбородки.

Государь не ограничился и этими милостями, такъ какъ 26-го числа того же м?сяца онъ пожаловалъ Безбородк? обширное пустопорожнее м?сто въ Москв? на Яуз? и приказалъ пріобр?сти для себя его московскій домъ за 670,000 руб., причемъ, конечно, Безбородко не остался въ убытк?.

Посл? коронаціи, Безбородко сопровождалъ императора въ его по?здк? въ литовскія области и зат?мъ, по прі?зд? въ Петербургъ, онъ какъ будто затмился. Хотя непостоянство въ привязанностяхъ было р?зкою чертою въ характер? Павла, но изм?ненія его отношеній къ канцлеру Ростопчинъ приписываетъ вліянію придворныхъ интригъ, которыя вели тогда дв? дамы, прежде враждовавшія, а потомъ сдружившіяся между собою. Он? хот?ли устранить отъ д?лъ Безбородку и зам?нить его княземъ Александромъ Куракинымъ, котораго Ростопчинъ называлъ глупцомъ и пьяницею.

Въ это время Безбородко былъ боленъ "рюматизмомъ» и рожею на лип?, и жестокою артретическою болью въ правой ног?, и въ письмахъ къ роднымъ жаловался на упадокъ силъ.

Выздоров?въ и явившись къ двору, Безбородко занялъ свое м?сто среди самыхъ дов?ренныхъ лицъ государя, у котораго онъ пользовался опять большимъ значеніемъ, но, какъ зам?чаетъ Ростопчинъ, старался, по обыкновенію своему, какъ можно меньше заниматься д?лами. Не смотря на то, награды продолжали сыпаться на Безбородку и иногда при обстановк? весьма странной. Такъ, посл? смерти посл?дняго короля польскаго Станислава-Августа, императоръ нашелъ «сходственнымъ съ челов?колюбіемъ нашимъ призр?ть оставшихся посл? Станислава-Августа разныхъ чиновъ и служителей» и поручилъ Безбородк?, вм?ст? съ государственнымъ казначеемъ барономъ Васильевымъ, заняться этимъ д?ломъ, а когда оно было окончено, то, 1-го марта 1798 года, Павелъ пожаловалъ Безбородк? «въ в?чное и потомственное влад?ніе земли и состоящія при нихъ изъ числа астраханскихъ довелъ воды» — пожалованіе это было неистощимымъ источникомъ богатства.

Если вообще Безбородко является лицомъ зам?чательнымъ по своей государственной д?ятельности, то онъ еще бол?е зам?чателенъ по тому богатству, какимъ онъ былъ за нее вознаграждаемъ. Разум?ется, что въ свою очередь зам?чателенъ и государь, приводившій наградами въ «смущеніе» своего в?рноподданнаго.

Какъ ни былъ милостивъ Павелъ къ Безбородк?, но все же посл?дній побаивался за себя и въ одномъ изъ своихъ дружескихъ писемъ писалъ: «я уже было началъ учреждать планъ, какъ бы убраться, въ чемъ я не посл?довалъ бы ни графу Остерману, ни графу Салтыкову, которымъ всегда казалось лучше быть высланными, ч?мъ самимъ выйдти».

Когда Павелъ отправился изъ Петербурга черезъ Москву въ Ярославль, то приказалъ Безбородк? оставаться въ Москв?, какъ ближайшемъ пункт? отъ т?хъ м?стностей, по которымъ предполагалась по?здка государя. По возвращеніи изъ Москвы, здоровье Безбородки разстроивадось все зам?тн?е. Независимо отъ того, Безбородко чувствовалъ подъ собою «зыбь» и ту дрожь, которая, по словамъ современника, той поры Лyбяновскаго, происходила не отъ стужи. Вообще можно сказать, что относительно придворной храбрости Безбородко представляется какимъ-то сановнымъ зайцемъ.

XIX.

Посредничество Лопухина. — Письмо Безбородки. — Причина, удерживавшая Безбородку на служб?. — Обрученіе великой княжны Александры Павловны. — Денежная награда. — Бол?знь и смерть Безбородки. — Его похороны. — Отзывъ о немъ Павла. — Заключеніе.

Бол?знь и едва ли еще не бол?е придворная «зыбь» заставляли Безбородку р?шительно подумать объ отставк?. Получить ее въ это время было затруднительно вообще, а въ особенности посл? т?хъ милостей, какія были оказаны Безбородк? государемъ. Въ ту пору самымъ близкимъ лицомъ къ Павлу Петровичу былъ Петръ Васильевичъ Лопухинъ и къ нему-то, около 19-го декабря 1798 года, обратился Безбородко съ письмомъ, которое можно назвать какъ бы испов?дью.

Въ этомъ, очень длинномъ письм? канцлеръ, между прочимъ, писалъ:

«Два года, протекшіе, были для меня исполнены бол?зней. Леченіе нын?шняго года разслабило меня до самой крайности, такъ что, в?рьте мн? — я не привыкъ вещей черными вид?ть — ощущаю я часто такіе симптомы, которые мн? весьма неотдаленный конецъ предв?щаютъ. Скоростью работы и понятіемъ награждалъ я упорно природную л?нь свою; но теперь только природное и осталось, а память и другія дарованія совс?мъ исчезаютъ. Хотя стыдно, но долженъ признаться, что, работая иногда длинныя пьесы, впадаю я часто въ повторенія и другіе недостатки, каковые, по преданіямъ Жильблаза, подъ конецъ ощущены были въ сочиненіяхъ преосвященнаго Гренадскаго. Мн? кажется, что полная свобода, св?жій воздухъ ум?ренн?йшаго климата и леченіе у водъ могли бы еще поддержать безвременную старость, не по л?тамъ еще меня постигшую. Пускай сіе почтете и воображеніемъ, но простительно челов?ку, для сохраненія своего, отв?дать разные опыты. Для чего нам?ренъ я принести его величеству формальную просьбу, а васъ, милостивый государь мой, прошу въ то время употребить ваше ходатайство, чтобъ я желаемое мною увольненіе и дозволеніе вы?хать на н?которое время въ чужіе края получилъ. Вы за меня легко поручиться можете, я великій неохотникъ не только до интригъ, гд? много бываетъ безпокойства и заботы, но даже и до вс?хъ д?лъ; сл?довательно, я не заслуживаю никакого сомн?нія или подозр?нія, и въ чужихъ краяхъ, и въ Россіи живучи, кром? своего здоровья, покоя и удовольствія, ни о чемъ не нам?ренъ помышлять. По дружб? ко мн?, не оставляйте отдалять всякія непріятности, которыя клеветами злыхъ людей на томъ и счастіе свое основывающихъ пли воображеніемъ противъ меня наил?тів?йшаго, преспокойн?йшаго въ св?т? существа, воздвигнуты быть могутъ». Вм?ст? съ т?мъ, Безбородко попросилъ отпуска въ Москву, на что и посл?довало согласіе государя.

Не смотря на вс? эти уважительныя причины къ увольненію отъ службы, Безбородко просьбы объ отставк? все-таки не подавалъ, и Ростопчинъ, приверженецъ его. по поводу этого зам?тилъ, что Безбородко такой просьбы не подастъ «ибо одно управленіе почтою составляетъ статью, не дозволяющую оставленія службы, когда нельзя дать отчета въ милліонахъ».

По прі?зд? изъ Москвы, Безбородк?, какъ тогда говорили, «были подстрижены крылья», и для него снова настало «моральное несчастье», а Ростопчинъ писалъ: «князь Безбородко д?йствительно боленъ т?ломъ, но еще бол?е воображеніемъ, считая себя въ опасности».

Между т?мъ Безбородко занимался д?лами по обрученію великой княжны Александры Павловны съ эрцгерцогомъ австрійскимъ, палатиномъ венгерскимъ, и когда обрученіе это состоялось, то ему, въ вид? награды, отпущено было изъ кабинета 100,000 рублей. На торжество обрученія больной Безбородко явился черезъ силу. Онъ страдалъ теперь одышкой, у него по временамъ шла горломъ кровь, а въ груди онъ чувствовалъ непрерывную боль и жаръ. Безбородко получилъ отъ государя разр?шеніе ?хать за границу, но усилившаяся бол?знь не дозволила ему это сд?лать. Его разбилъ параличъ: онъ потерялъ память и лишился употребленія правой руки и языка, такъ что только съ трудомъ могъ произносить отд?льныя слова, но посл? второго удара не могъ даже сд?лать и этого.

16-го апр?ля 1799 года Безбородко скончался въ Петербург?, въ своемъ дом?, въ которомъ нын? пом?щается почтовый департаментъ.

Изв?стіе о смерти его императоръ Павелъ получилъ въ то время, когда онъ показывалъ одному изъ иностранныхъ пословъ л?пныя работы, производившіяся въ Михайловскомъ замк?.

— Россія лишилась Безбородки! — вздумалъ провозгласить торжественно-печально адъютантъ, посланный государемъ, чтобъ нав?даться о состояніи канцлера.

— У меня вс? Безбородки! — съ досадой отозвался Павелъ на такое изв?стіе.

13-го апр?ля Безбородку похоронили съ чрезвычайною пышностію на кладбищ? Александро-Невской лавры, но впосл?дствіи могила его вошла въ переходъ между церковью Благов?щенія и церковью Св. Духа. Императоръ при погребеніи его не присутствовалъ, но только приказалъ похоронить Безбородку «по его высокому сану», не смотря на желаніе Безбородки, чтобъ похороны его были безъ всякой пышности.

Ознакомясь съ личностію Безбородки по изсл?дованію г. Григоровича и другимъ источникамъ, и не усвоивая защитительныхъ пріемовъ посл?дняго по отношенію къ Безбо-родк?, должно сказать, что первый секретарь Екатерины и потомъ первый министръ Павла былъ несомн?нно челов?къ чрезвычайно способный какъ д?лецъ, но все же не геній и даже не тотъ государственный умъ, который провидитъ вдаль и можетъ направлять событія, если и не по своимъ видамъ, то по крайней м?р? поражать новизною своихъ воззр?ній, а также обширностію и высокою ц?лью государственныхъ стремленій. Несомн?нно, что, сл?дуя пов?рью, приходится сказать, что Безбородко прежде всего родился подъ счастливою «планидой», и къ нему очень удобно прим?няются слова его земляка и его современника Паскевича, отца князя Варшавскаго. Тотъ, когда заходила р?чь о возвышавшемся все бол?е я бол?е его сын? и когда н?которые прославляли молодого Паскевича какъ генія, добродушно отклонялъ всякія неум?ренныя похвалы, зам?чая по-хохлацки: «що геній — то не геній, а що везе, то везе», Такъ точно везло и Безбородк?, который самъ не над?ялся на свои силы и на свое ум?ніе поставить себя выше неблагопріятствовавшихъ ему порою обстоятельствъ. Онъ см?ло, какъ и другіе счастливцы, могъ вв?риться судьб?, которая устраивала его д?ла гораздо лучше, нежели онъ самъ. Такъ, онъ совершенно упалъ духомъ при воцареніи Павла и думалъ только объ удаленіи отъ службы «безъ посрамленія», а между т?мъ случайность, которою онъ лишь ловко воспользовался, вознесла его на такую вершину почестей и перевела его за т? пред?лы богатства, о которыхъ онъ самъ вовсе не думалъ.

Справедливость, однако, требуетъ сказать, что Безбородко отличался, сравнительно съ царедворцами вообще, однимъ прекраснымъ качествомъ: онъ самъ не велъ интригъ и изъ вс?хъ даже самыхъ неблагопріятныхъ о немъ отзывовъ не видно, чтобы онъ когда нибудь рылъ яму другому, отъ того онъ, быть можетъ, и не попадалъ въ нее, хотя и часто находился почти на самомъ ея краю.

Другимъ хорошимъ общечелов?ческимъ качествомъ Безбо-родки была его незлобивость. Даже противъ самаго главнаго своего врага Моркова, публично обзывавшаго его и лгуномъ и воромъ, онъ не им?лъ затаенной злобы и отзывался о немъ со всевозможною снисходительностью.

Чуждаясь интригъ, онъ въ то же время былъ искателенъ: стараясь угодить каждому и заискивая себ? покровителей и покровительницъ въ «комнатахъ» императрицы и въ близкихъ къ императору Павлу Петровичу людяхъ. Онъ былъ «на услугахъ» Потемкина и принижался передъ Зубовымъ, очень хорошо понимая всю неум?стность такой уступки при его высокомъ служебномъ положеніи, въ силу котораго сл?довало или не уступать никогда первенства, пли, сознавъ невозможность борьбы, удалиться какъ челов?ку, ц?нящему свою умственную и нравственную самостоятельность. Сохранилось изв?стіе, что онъ, входя въ кабинетъ государыни, клалъ передъ Екатериною земной поклонъ — пріемъ для выраженія почтительности въ то время уже не обязательный, но придававшій чувству уваженія рабол?пный отт?нокъ.

Одинъ изъ несомн?нно преданныхъ Безбородк? людей, который, по его собственнымъ словамъ, чувствовалъ къ Безбородк? «уваженіе и признательность», писалъ о немъ: «Я встр?тилъ въ немъ ненасытную страсть къ нажив? и пріобр?тенію. Онъ не брезгалъ никакимъ добромъ. Онъ набралъ картинъ и бронзы отъ мошенника Вута, прі?хавшаго раззорять нашу страну своими проектами, которыхъ достойнымъ образчикомъ служитъ посл?дній банкъ. Князь получалъ вс? припасы для своего дома отъ раскольниковъ, которыхъ обнадеживалъ въ своемъ покровительств?. Онъ выписывалъ множество запрещенныхъ товаровъ, не платя никакихъ пошлинъ и разд?ляя пополамъ барыши съ Соймоновьтъ, достойнымъ вис?лицы. Онъ пром?нялъ бы всю Россію за какой нибудь брилліантъ. Наконецъ, вс? эти налоги, которые возбудили такой сильный ропотъ въ народ? и нисколько не уменьшили государственныхъ долговъ, придуманы имъ, а у него одинъ эполетъ стоитъ 50,000 рублей. Судите и произнесите приговоръ».

Самъ г. Григоровичъ не отвергаетъ н?которыхъ изъ заявленій Ростопчина. Онъ признаётъ, что Безбородко д?йствительно бывалъ въ сношеніяхъ съ людьми сомнительной честности и постоянно заботился объ увеличеніи своего состоянія. Другія сообщенія Ростопчина почтенный исл?дователь жизни Безбородки, отвергаетъ, говоря, что ему не удалось отыскать въ архивахъ никакихъ относящихся къ тому указаній и подтвержденій. Разум?ется, что такіе доводы весьма шатки, особенно если принять въ соображеніе, что приведенныя выше нелестныя для Безбородки строки заимствованы нами изъ письма Ростопчина къ искреннему его другу графу А. Р. Воронцову, такъ что при этомъ трудно додопустить возможность голословныхъ наговоровъ, вступленіемъ» къ которымъ служили сл?дующія слова: «Вы будете горевать о княз? Безбородк?. Онъ васъ любилъ и былъ къ вамъ привязанъ. Вы тоже любили его, потому, что ц?нили его умъ и сердце, но вы потеряли его изъ виду».

Читатели наши могли зам?титъ, что мы позволяли себ? противор?чить похваламъ, иногда слишкомъ натянутымъ, расточаемымъ г. Григоровичемъ» въ память князя Безбородки. Противор?чіе наше не направляется, однако, нисколько ни противъ достов?рности фактовъ, приводимыхъ почтеннымъ біографомъ ни противъ добросов?стной ихъ постановки. Г. Григоровичъ не только не выдумываетъ ничего отъ себя въ защиту Безбородки, но даже не скрываетъ ничего такого, что могло бы бол?е или мен?е накинуть неблаговидную т?нь на знаменитаго вельможу. Г. Григоровичъ съ своей стороны старается только смягчить свои собственные приговоры о Безбородк? и относится къ нему въ границахъ вполн? позволительной снисходительности, хотя и вредящей до н?которой степени исторической правд?.

Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но сл?дуетъ пожелать, чтобы изсл?дованія, подобныя изсл?дованію г. Григоровича, появлялись въ нашей литератур? почаще, такъ какъ они даютъ существенный запасъ историческихъ матеріаловъ. Въ заключеніе можно сд?лать такой общій вопросъ: желательно ли, чтобы наши современные государственные д?ятели являлись на складъ св?тл?йшаго князя Безбородки? Думаемъ, что на этотъ вопросъ приходится отв?чать отрицательно.

ПАЛАТИНА ВЕНГЕРСКАЯ АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВНА

ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВНА. Съ современнаго гравированнаго портрета Нейдля.

I

Среди портретовъ особъ царствующаго дома, разв?шанныхъ по ст?намъ Романовской галлереи Зимняго дворца, вниманіе пос?тителей обращаетъ на себя портретъ, сд?ланный въ натуральную величину и изображающій молоденькую и хорошенькую д?вушку. Нарядъ этой д?вушки отличается чрезвычайною простотою. На ней н?тъ ни драгоц?нныхъ камней, ни жемчуга, и только в?нокъ изъ алыхъ розъ лежитъ на ея пепельно-русыхъ волосахъ, завитыхъ въ большія, разсыпавшіяся по голов? кудри. Красивое и св?жее ея личико выражаетъ доброту, а большіе каріе глаза смотрятъ умно, кротко и прив?тливо.

При взгляд? на портретъ этой д?вушки, родившейся въ царской семь?, невольно приходитъ на мысль, что жизнь ея должна была пройти весело и беззаботно и что судьба самымъ рожденіемъ оградила ее отъ житейскихъ тревогъ и горестей. Но какъ ошибочны такія предположенія: портретъ, о которомъ мы говоримъ — портретъ великой княжны Александры Павловны, а страдальческая ея доля едвали можетъ сравниться съ горькою участью т?хъ несчастливицъ, которыя являлись въ Божій міръ, повидимому, безъ взякихъ задатковъ для ихъ будущаго счастья. По вол? судьбы, высокое рожденіе великой княжны, которое, какъ казалось, должно было бы быть залогомъ ея счастія, было, напротивъ, источникомъ горестей, изв?данныхъ ею въ печальной, быстро промелькнувшей жизни…

Императоръ Павелъ Петровичъ отъ перваго брака съ великою княгинею Натальею Алекс?евною, рожденною принцессою Баденъ-Дурлахскою, не им?лъ д?тей, такъ какъ великая княгиня, разр?шившись въ первый разъ отъ бремени мертвымъ ребенкомъ, чрезъ н?сколько дней посл? того скончалась. Отъ втораго брака съ императрицею Маріею ?еодоровною, рожденною принцессою Виртембергскою, у императора Павла была большая семья. Отъ императрицы Маріи ?еодоровны, кром? четырехъ сыновей, онъ им?лъ шесть дочерей, изъ которыхъ старшею была великая княжна Александра Павловна, родившаяся 29-го іюля 1783 года. Младшими ея сестрами были великія княжны: Елена, которая умерла въ самомъ расцв?т? молодости: она родилась въ 1785 году, а скончалась въ 1803 году, будучи въ супружеств? съ насл?днымъ герцогомъ Мекленбургъ-Шверинскимъ; Марія, впосл?дствіи герцогиня Саксенъ-Веймарская, достигшая глубокой старости, она родилась въ 1786 году, а скончалась въ 1859 году; Екатерина, бывшая въ супружеств? въ первомъ брак? съ принцемъ Виртембергскимъ, а во второмъ съ принцемъ Ольденбургскимъ; она родилась въ 1788 году, а скончалась въ 1818 году; Ольга, умершая въ младенчеств? (родилась въ 1792 году, умерла въ 1795 году), и Анна, королева Нидерландская, родившаяся въ 1795 году и скончавшаяся въ преклонныхъ л?тахъ, въ 1867 году.

Вс? дочери императора Павла и императрицы Маріи отличались умомъ и добротою сердца и въ бол?е или мен?е значительной дол? насл?довали зам?чательную красоту ихъ матери. Въ этомъ отношеніи среди ихъ выдавалась особенно великая княжна Елена Павловна, которую бабушка ея, императрица Екатерина, постоянно называла Еленою Прекрасною. Александра же Павловна бол?е вс?хъ своихъ сестеръ походила на старшаго своего брата Александра Павловича, лицо котораго въ ранней молодости отличалось женственною пріятностью.

Не радостно встр?тила бабушка, императрица Екатерина, рожденіе своей первой внучки. Изв?щая объ этомъ изв?стнаго барона Гримма письмомъ изъ Царскаго Села, отъ 16-го августа 1783 года, она писала: «Моя заздравная поминальная книжка на дняхъ умножилась барышнею, которую въ честь ея старшаго брата назвала я Александрою; но, сказать по правд?, я несравненно бол?е предпочитаю мальчиковъ, ч?мъ д?вочекъ». Въ другомъ письм? къ Гримму, она зам?чаетъ о той неблагопріятрой пор?, когда явилась на св?тъ великая княжна Александра, называя этотъ годъ роковымъ для себя годомъ, такъ какъ сама она была больна и безпокоилась о близкихъ ей людяхъ: о Потемкин?, который лежалъ при смерти, и о Ланскомъ, который чуть не сломалъ себ? шеи при паденіи съ лошади и былъ нездоровъ шесть нед?ль. «Вотъ подъ какими неблагопріятными предзнаменованіями родилась Александра Павловна», съ горечью зам?чаетъ императрица, передавъ Гримму о своей бол?зни и объ испытываемыхъ ею безпокойствахъ за другихъ.

Не понравилась Екатерин? и наружность новорожденной.

Отъ 27-го сентября 1783 года она писала Гримму: «Александра Павловна существо очень некрасивое, особенно въ сравненіи съ братьями». Но императрица ошибалась, и малютка могла бы зам?тить ей: «Погоди, бабушка, когда я выросту — буду прехорошенькой: ты сама скажешь это», что д?йствительно впосл?дствіи и говорила императрица.

Иной отзывъ сд?лала Екатерина о другой, родившейся посл? Александры внучк?: «Малютка эта чрезвычайной красоты, и вотъ почему я назвала ее Еленой», т. е. въ честь троянской красавицы Елены Прекрасной». Императрица весьма ц?нила красоту, и этимъ объясняется предпочтеніе, оказываемое ею постоянно младшей внучк?. Императрица насм?халась надъ старшей, зам?чая, что двухм?сячная Елена гораздо умн?е и жив?е, нежели двухл?тняя Александра. Не находила императрица красивой и третью свою внучку Марію, родившуюся 3-го февраля 1786 года. Безъ удовольствья встр?тила она появленіе на св?тъ и четвертой внучки, родившейся 10-го мая 1788 года. Сообщая объ этомъ Гримму мелькомъ, она не безъ насм?шки добавляла: «Великая княгиня, слава Богу, разр?шилась отъ бремени четвертой дочерью, отъ чего она въ отчаяніи и я, чтобъ ут?шить ее, дала новорожденной мое имя».

Не порадовала Екатерину и пятая ея внучка, родившаяся 11-го мая 1792 года. «Великая княгиня — писала она — угостила насъ (nous а r?gal?) пятой дочерью, у которой плечи почти также широки, какъ у меня. Такъ какъ великая княгиня мучилась родами два дня и дв? ночи и родила 11-го іюля, въ день праздника св. Ольги, которая была крещена въ Константинопол? въ 956 году, то я сказала: «Ну, пусть будетъ у насъ однимъ праздникомъ меньше, пусть ея рожденіе и имянины придутся на одинъ день, и такимъ образомъ явилась Ольга». На поздравленіе же Храповицкаго, по случаю рожденія Ольги Павловны, императрица отв?чала: «Много д?вокъ, вс?хъ замужъ не выдадутъ». Родившеюся 6-го января 1795 года великою княжною Анною Павловною бабушка тоже не восхищалась и по поводу первой годовщины ея рожденія писала Гримму: «Анна до сихъ поръ столько упряма, сколько толста; вообще три посл?днія не стоятъ пяти первыхъ». Изъ этого видно, что хотя Екатерина и не была рада внучкамъ, но что все же оказывала между ними н?которое предпочтеніе Александр? и даже стала любить ее особенно, по м?р? того какъ она подростала.

Великая княжна Александра Павловна съ самаго д?тства об?щала быть умной и способной д?вушкой. Намъ неизв?стно какъ велось первоначальное ея воспитаніе. До насъ не дошли на счетъ этого т? любопытныя инструкціи, какія составляла императрица Екатерина II относительно воспитанія своихъ старшихъ внуковъ Александра и Константина. Очень легко можетъ быть, что такихъ инструкцій для великихъ книженъ даже вовсе не составлялось, такъ какъ въ ту пору женское воспитаніе не было еще предметомъ такихъ заботъ, какія были направлены на воспитаніе мужскаго покол?нія.

Воспитательницею великой княжны была госпожа Виламова, и, по всей в?роятности, воспитаніе д?вушки велось по общепринятой у насъ въ этомъ случа? французской систем?. Относительно младенческихъ л?тъ Александры сохранились только немногія отрывочныя св?д?нія. Такъ, въ 1787 году императрица Екатерина, во время своего путешествія по Россіи, переписываласъ съ крошечною своей внучкою и переписка эта, разум?ется, была только выраженіемъ н?жности со стороны бабушки. Въ письмахъ своихъ государыня, называя свою внучку «Александрой Павловной», писала, что она, бабушка, любитъ и помнитъ ее и что бабушк? пріятно слышать, что внучка ея умница и хорошо учится. Съ своей стороны великая княгиня, Марья ?еодоровна, 1-го апр?ля того же года, писала Екатерин?, что Александра Павловна продолжаетъ быть прилежной, д?лаетъ зам?тные усп?хи и начинаетъ переводить съ н?мецкаго.

На четвертомъ году отъ рожденія въ малютк?, великой княжн?, появилась страсть къ рисованію, и въ январ? 1786 года великая княгиня Марія ?еодоровна сообщила императриц?, путешествовавшей, какъ мы сказали, въ то время по Россіи, что Александра Павловна начала учиться рисовать и что, какъ кажется, она им?етъ къ этому искусству большія способности.

Впосл?дствіи музыка и п?ніе вошли также въ число т?хъ предметовъ, которымъ обучалась подроставшая великая княжна, и она въ этихъ искусствахъ обнаружила зам?чательныя способности.

Вотъ въ какихъ словахъ отзывалась императрица объ Александр? Павловн? въ письм? своемъ къ Гримму отъ 18-го сентября 1790 года. Посылая къ нему дв? гравюры, на которыхъ были представлены ея внуки и внучки, она писала, что первый портретъ изображаетъ великую княжну Александру, которая до шести л?тъ не была вовсе хорошенькой, но посл? того, въ продолженіе полутора года, чрезвычайно похорош?ла. Она, по словамъ бабушки, сд?лалась не только миловидной, но и выросла и сложилась такъ, что кажется старше своихъ л?тъ. «Она, продолжала императрица, говоритъ на четырехъ языкахъ, хорошо пишетъ и рисуетъ, играетъ на клавесин?, поетъ, танцуетъ, понимаетъ все очень легко и обнаруживаетъ въ характер? чрезвычайную кротость. Я сд?лалась предметомъ ея страсти и чтобъ мн? нравиться и обратить на себя мое вниманіе, она, кажется, готова кинуться въ огонь».

Сравнивая Александру съ бывшими уже въ 1790 году ея сестрами, императрица отдавала въ отношеніи наружности первенство Елен?, зам?чая что она красавица въ полномъ смысл? слова, что черты лица ея необыкновенно правильны, что она стройна, проворна и легка — короче, — воплощенная грація. Она была чрезвычайно жива и в?трена, им?ла доброе сердце, и за веселость ее любили бол?е ч?мъ вс?хъ ея сестеръ.

Маріи Павловн?, по мн?нію бабушки, сл?довало бы родиться мальчикомъ: оспа обезобралила ее, черты лица сд?лались грубы. «Она — настоящій драгунъ, зам?чаетъ Екатерина: ничего не боится, вс? ея склонности и игры напоминаютъ мальчика, и я не знаю, что изъ нея выйдетъ, самая любимая ея поза — подпереться руками въ бока и такъ прогуливаться».

О младшей въ ту пору внучк?, Екатерин?, императрица сообщаетъ, что она толстый и большой ребенокъ съ хорошенькими глазками, любитъ сид?ть въ углу; окруживъ себя игрушками, бормочетъ ц?лый день, но не скажетъ ни одного слова, которое заслуживало бы вниманія.

Подроставшая великая княжна не чуждалась даже и литературной д?ятельности и при томъ, — что весьма зам?чательно — даже печатной. Такъ, въ изданномъ въ 1796 году Мартыновымъ сборник? подъ названіемъ «Музы» были пом?щены два ея перевода: одинъ въ іюльской книжк? (стр. 24–25), безъ подписи, и другой въ сентябрьской (стр. 187–188), подписанный буквой А.

Первый изъ этихъ переводовъ былъ озаглавленъ: «Бодрость и благод?яніе одного крестьянина». Разсказу объ этомъ предшествуютъ зам?чанія, что «великодушіе не въ одномъ высокомъ рожденіи обитаетъ» и что «благородныя чувствованія находятся нер?дко въ самомъ низкомъ состояніи». Разсказъ же заключается въ томъ, что одинъ крестьянинъ, во время пожара, оставилъ все свое имущество на жертву пламени, чтобъ вынести больного сос?да, который не могъ встать, и спасъ его жизнь съ опасностью собственной. Къ этому разсказу прибавлено сл?дующее прим?чаніе издателя: «Какъ лестно было бы для меня объявить имя особы, трудившейся въ перевод? сей піесы?.. Но скромность, когда ее требуютъ, должна быть священнымъ для меня закономъ».

Другой переводъ великой княжны озаглавленъ: «Долгъ челов?чества», Въ немъ разсказывается, какъ прі?хавшему въ Лондонъ молодому художнику ремесленникъ уступилъ «половину своего дома». Когда же художникъ захворалъ, то ремесленникъ, чтобъ помочь ему, началъ вставать ран?е и ложиться позже, постоянно заботясь о немъ. Художникъ выздоров?лъ и, получивъ «нарочитую» сумму, пожелалъ заплатить долгъ ремесленнику, но посл?дній отказался, сказавъ своему постояльцу. «Долгомъ симъ вы обязаны первому честному челов?ку, коего вы обрящете въ несчастій». Къ этому разсказу сд?лана сл?дующая, отм?ченная буквою «А", приписка: «похвально подражать сему ремесленнику».

Великія княжны Александра и Елена занимались также художествами. Когда 2-го іюля 1786 года он? прислали въ академію художествъ свои труды, то издатель «Музъ», спросивъ въ стихахъ, обращенныхъ къ царевнамъ, «что лестны ихъ судьбины», продолжалъ:

Но н?тъ, не мягко вамъ на пух?,

Не сладки вамъ струи Невы,

Все какъ-то н?тъ веселья въ дух?,

Коль вы нич?мъ не заняты.

Изъ дальн?йшихъ строфъ этого стихотворенія видно, что великія княжны рисовали и л?пили изъ воску. Способность къ этимъ искусствамъ он? насл?довали отъ своей матери.

Танцы великихъ княженъ были тоже предметомъ тогдашнихъ стиховъ. Такъ, Державинъ, 26-го декабря 1795 года, напечаталъ въ «Музахъ»: «На случай русской пляски ихъ императорскихъ высочествъ великихъ княженъ Александры и Елены Павловны», стихотвореніе, начинавшееся:

По сл?дамъ Анакреона я хот?лъ восп?ть Харптъ.

Дал?е Державинъ разсказываетъ, что къ нему явился Фебъ и спросилъ его — зр?лъ ли онъ Харитъ?

Словомъ зр?лъ ли ты картины.

Непостижныя уму?

Вид?лъ внукъ Екатерины,

Я отв?тствовалъ ему.

Богъ Парнаса усм?хнулся,

Давъ мн? лиру, отлет?лъ,

Я струнамъ ея коснулся

И младыхъ Харитъ восп?лъ.

Не усп?ла еще Александра Павловна перейти за пред?лы самаго н?жпаго д?тскаго возраста, какъ уже сд?лалась предметомъ политическихъ разсчетовъ со стороны своей бабушки.

Начавшаяся съ 1789 года французская революція принимала все бол?е и бол?е грозные разм?ры. Не безъ боязни смотр?ла состар?вшаяся Екатерина на т? ужасныя посл?дствія, которыми угрожала монархіямъ поднявшаяся во Франціи буря. Въ виду приближавшейся опасности, императрица старалась сблизиться съ европейскими государями, и попытку такого сближенія начала она сношеніями съ шведскимъ королемъ Густавомъ III. Не смотря на заключеніе съ Швеціей), 14-го августа 1790 года, верельскаго мира, между Екатериною II и Густавомъ III не существовало дружелюбныхъ отношеній, но вдругъ отношенія эти перем?нились въ виду т?хъ обстоятельствъ и т?хъ соображеній, о которыхъ упомянуто выше. Для противод?йствія усп?хамъ французской революціи императрица посп?шила заключить съ королемъ, въ город? Дронтингольм?, дружественный трактатъ, по которому Густаву III со стороны петербургскаго кабинета была назначена значительная денежная помощь, съ т?мъ, чтобы выданныя ему русскія деньги были употреблены для военныхъ д?йствій противъ революціонной Франціи.

Король съ полною готовностью приступилъ къ этому договору, но не усп?лъ ничего сд?лать, такъ какъ неожиданная смерть разрушила его планы.

II

Съ изв?стіемъ о трагической кончин? Густава Ш, смертельно раненаго Анкерстремомъ въ стокгольмской оперной зал? во время маскарада, и о вступленіи на престолъ его преемника Густава IV прі?халъ въ Петербургъ генералъ графъ Клингспорръ. Бес?дуя на един? съ императрицей, онъ сообщилъ ей, между прочимъ, что покойный король им?лъ нам?реніе породниться съ русскимъ императорскимъ домомъ, женивъ своего единственнаго сына на одной изъ внучекъ Екатерины.

Встр?чаются, впрочемъ, изв?стія, по которымъ первая мысль о брак? великой княжны Александры Павловны съ насл?дникомъ шведскаго престола принадлежала непосредственно самой Екатерин? съ добавленіемъ, что будто бы такой предполагаемый бракъ былъ однимъ изъ секретныхъ условій верельскаго мира. Съ своей стороны императрица въ одномъ изъ писемъ къ Гримму зам?чала, что бракъ Густава IV съ одною изъ русскихъ великихъ книженъ долженъ былъ состояться согласно желанію самого Густава III. Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но переговоры о немъ начались, и Екатерина не только весьма благосклонно отв?чала на завленіе Клингспорра, но и твердо р?шилась осуществить предположеніе Густава III. Помимо вопроса о союз? съ Швеціей) противъ Франціи, Екатерина им?ла въ виду, что посредствомъ родственной связи она, при молодости Густава IV, утвердитъ свое вліяніе въ Швеціи.

Съ своей стороны дядя Густава IV, Карлъ герцогъ Зюндерманландскій, назначенный регентомъ государства до совершеннол?тія короля, узнавъ отъ Клингспорра о готовности Екатерины породниться съ королевско-шведскимъ домомъ, вид?лъ въ предполагаемомъ родственномъ союз? между двумя влад?тельными домами выгоды для Швеціи, почему и принялся съ жаромъ за сватовство своего племянника. Прежде однако оффиціальнаго приступа къ этому д?лу регентъ отправилъ въ Петербургъ барона Вителя, крещенаго еврея, челов?ка чрезвычайно ловкаго и расторопнаго. Вителю не было дано никакого дипломатическаго званія, а только поручено было повести частнымъ образомъ, и при томъ секретно, предположенное сватовство. Императрица, однако, отказалась вступить въ какіе либо прямые переговоры съ Вителемъ, почему и поручила князю Зубову объясниться съ нимъ, приказавъ заявить, что ея величество съ удовольствіемъ приметъ оффиціальное предложеніе о брак?, сд?ланное ей непосредственно самимъ регентомъ.

Пока д?ло остановилось на этомъ.

Въ октябр? 1793 года, по случаю бракосочетанія великаго князя Александра Павловича, прибылъ изъ Стокгольма въ Петербургъ съ поздравленіемъ отъ регента графъ Стенбокъ, и онъ оффиціально началъ переговоры о брак? короля съ старшею изъ великихъ княженъ.

Екатерина была чрезвычайно довольна этимъ, и Александру Павловну стали учить шведскому языку а императрица начала подготовлять ее къ мысли, что она будетъ женою Густава IV и королевой шведскою. Десятил?тней д?вочк? принялись выхвалять ея жениха, влюблять ее въ него и показывать безпрестанно портретъ Густава. Подъ вліяніемъ всего этого она заочно полюбила его. Однажды императрица раскрыла при ней портфель съ портретами тогдашнихъ жениховъ-принцевъ и, шутя, сказала внучк?, чтобъ она выбрала себ? одного изъ нихъ. На щекахъ д?вочки вспыхнулъ румянецъ, и она показала на портретъ Густава.

Императриц? понравился этотъ выборъ: она вид?ла, что подготовка ею Александры достигла своей ц?ли, и когда, во время пребыванія въ Петербург? Стенбока, д?ло о брак? великой княжны н?сколько наладилось, то императрица, желая ускорить этотъ бракъ, отправила посломъ въ Швецію графа Серг?я Петровича Румянцева. Но нам?реніямъ императрицы на этотъ разъ не суждено было сбыться, такъ какъ между ею и регентомъ возникло неудовольствіе, и регентъ не питалъ уже къ предполагаемому браку своего племянника того сочувствія, какое онъ выражалъ прежде. Неудовольствіе же это произошло по сл?дующей причин?.

III

Усерднымъ сторонникомъ Россіи въ Швеціи былъ въ ту пору генералъ Армфельдъ, пользовавшійся большимъ вліяніемъ на короля Густава III, а потомъ и на его сына. Румянцевъ, для осуществленія возложеннаго на него порученія, вошелъ въ самыя близкія сношенія съ Армфельдомъ. Между т?мъ регентъ открылъ составленный въ Стокгольм? заговоръ, который клонился къ тому, чтобъ, уничтоживъ въ Швеціи королевскую власть, ввести республиканское правленіе по образцу С?веро-Американскихъ штатовъ. Участникомъ въ этомъ заговор? оказался и Армфельдъ. Всл?дствіе этого, онъ со многими изъ своихъ приверженцевъ принужденъ былъ б?жать изъ Швеціи. Надъ нимъ былъ учрежденъ заочный судъ, который и приговорилъ его къ смертной казни съ т?мъ, чтобы им?ніе его было конфисковано. Въ исполненіе такого приговора на одной изъ стокгольмскихъ площадей былъ поставленъ позорный столбъ, на которомъ выв?сили объявленіе о состоявшемся надъ Армфельдомъ судебномъ приговор?. Спустя н?которое время посл? этого, Армфельдъ появился въ Россіи. Тщетно регентъ настаивалъ на выдач? Армфелъда; императрица не только не желала исполнить это требованіе, но даже оказывала Армфельду знаки особаго своего вниманія.

Регентъ былъ крайне раздосадованъ такимъ недружелюбнымъ образомъ д?йствій со стороны Екатерины и въ отместку ей р?шился разстроить столь желаемый ею бракъ.

Вообще же первоначальный ходъ д?ла о сватовств? всего лучше вид?нъ изъ письма зав?дывавшаго иностранными д?лами графа Моркова, который, 17 апр?ля 1794 года, писалъ Румянцеву въ Стокгольмъ сл?дующее: «Что касается брака, то вотъ исторія этого д?ла отъ начала до настоящей минуты. О немъ идетъ р?чь со времени посылки Клингспорра, прі?зжавшаго сюда съ изв?щеніемъ о вступленіи на престолъ молодаго короля. Онъ закинулъ объ этомъ н?сколько словъ. Графъ Стакельбергъ получилъ приказаніе разработывать эту мысль, онъ постарался возбудить къ тому желаніе въ молодомъ корол? чрезъ окружающихъ его. Графъ Стакельбергъ писалъ, что онъ вполн? усп?лъ въ этомъ. Регентъ въ своихъ письмахъ говорилъ объ этомъ обиняками, но со времени прибытія графа Стакельберга д?ло приняло характеръ формальныхъ переговоровъ. Регентъ писалъ въ ясныхъ выраженіяхъ. Зат?мъ отъ регента получено было новое письмо, въ которомъ онъ говорилъ о своемъ желаніи, чтобы этотъ брачный проектъ сталъ поскор?е гласнымъ для того, чтобы заставить молчать т?хъ, которые стараются распускать слухъ, будто бы между обоими государствами готовится совершенный разрывъ. Регентъ смягчалъ императрицу приманкою этого брака. Д?йствительно, она не видитъ въ немъ ничего столь привлекательнаго для своей внучки, чтобы могла пожертвовать для достиженія этой ц?ли иными соображеніями, каковы возбуждаемыя иностранными д?лами, стоящими теперь на очереди».

Чтобъ положить конецъ сватовству короля къ великой княжн? Александр? Павловн?, регентъ началъ устроивать его бракъ съ одной изъ принцесъ мекленбургскаго дома. Сватовство это кончилось заочнымъ обрученіемъ Густава съ принцессой, о чемъ и были изв?щены вс? европейскіе дворы, а графу Шверину регентъ приказалъ отравиться въ Петербургъ, чтобъ сообщить императриц? о предстоящемъ брак? Густава IV. Недовольная этимъ императрица приказала выборгскому губернатору не пропускать дал?е графа Шверина и предложить ему возвратиться въ Стокгольмъ. Выраженіе неудовольствія государыни, если в?рить изданной въ 1820 году въ Париж? книг? подъ заглавіемъ: «Les Cours du Nord», не ограничилось этою оскорбительною для регента м?рою, такъ какъ она приказала разослать дипломатическую ноту, изумившую всю Европу. Въ этой нот? регентъ шведскаго королевства не только обвинялся въ сношеніяхъ съ убійцами французскаго короля Людовика XVI, но и въ томъ, что принималъ участіе въ убійств? своего брата, Густава III.

Если д?йствительно была разослана такая нота, то обвиненіе, выставленное въ ней противъ регента, могло основываться на той молв?, будто бы ему об?щали субсидію изъ Франціи отъ комитета общественной безопасности.

По поводу затрудненій со стороны регента къ заключенію предполагаемаго брака, Екатерина отъ 10-го апр?ля 1795 года, писала Гримму, что покойный король Густавъ III хот?лъ женить своего насл?дника на одной изъ старшихъ ея внучекъ, и издалъ н?сколько законовъ съ ц?лью облегчить предполагаемый бракъ, а также предрасположилъ къ этому сына, который только о томъ и думалъ. «Нев?ста, продолжала Екатерина, могла бы спокойно ожидать совершеннол?тія жениха, потому что ей было только одиннадцать л?тъ, и ут?шиться, если бракъ съ нимъ не состоялся, потому что тотъ будетъ въ убытк?, кто не женится на ней. Скажу см?ло, что трудно найти равную ей по красот?, талантамъ и любезности, не говоря уже о приданомъ, которое одно могло-бы быть для б?дной Швеціи предметомъ немаловажнымъ, сверхъ того и миръ утвердился бы на многіе годы. Но челов?къ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ, да и нельзя расположить къ себ? выходками и оскорбленіями — добавляетъ императрица, намекая на поступки регента и шведскаго посланника въ Петербург? барона Стединга — да и еще есть условіе: чтобъ женихъ-король понравился нев?ст?».

Окончательное же разстройство брака регентомъ чрезвыайно раздражило императрицу, и письмо ея къ Гримму, отъ 4-го октября 1795 года, лучше всего выражаетъ то настроеніе духа, въ какомъ, по этому случаю находилась императрица. Она писала: «Поздравляю васъ съ т?мъ, что 1-го ноября будетъ объявленъ бракъ молодаго шведскаго короля съ чрезвычайно-некрасивой и горбатой дочерью вашего друга — герцогини Мекленбургской. Говорятъ, впрочемъ, что, не смотря на ея некрасивость и горбъ, она мила. Если бы регентъ-якобинецъ — пишетъ дал?е разсерженная Екатерина — былъ частное лицо, то я отколотила бы его палкою за то, что онъ не сдержалъ своего слова, не снесясь со мною по настоящему д?лу. Не только графъ Стенбокъ говорилъ отъ имени регента и короля-ребенка и не одной мн?, но и каждому, кто хот?лъ слушать, что онъ былъ посланъ сюда для того, чтобъ, согласно вол? покойнаго короля, устроить бракъ молодаго государя съ Александрою. Посланникъ Стедингъ въ продолженіе многихъ л?тъ разсказывалъ то же самое. Различіе религій не должно было препятствовать этому д?лу, спасительному для обоимъ государствъ.

«Пусть регентъ ненавидитъ меня, пусть онъ выискиваетъ случая и обмануть — въ добрый часъ! Но зач?мъ онъ женитъ своего питомца на кривобокой дурняшк?? Ч?мъ король заслужилъ такое жестокое наказаніе, тогда какъ онъ думалъ жениться на нев?ст?, о красот? которой вс? говорятъ въ одинъ голосъ».

Продолжая это письмо, императрица поручаетъ Гримму собрать св?д?нія о вс?хъ младшихъ сыновьяхъ германскихъ влад?телей, чтобъ она могла им?ть полный ихъ списокъ и выбрать изъ нихъ жениховъ, сколько ей будетъ нужно для ея нев?стъ, а зат?мъ окончательные выборы должны были произвести сами нев?сты, причемъ, по мн?нію Екатерины, каждая изъ нихъ составитъ счастье своего мужа. Приэтомъ императрица, указывая прежде всего на младшихъ принцевъ готскаго и кетенскаго, внушаетъ Гримму, чтобъ онъ содержалъ въ тайн? данное ему порученіе, добавляя, что ей нужно не царствующихъ, а такихъ, у которыхъ были бы только плащъ да шпага.

Екатерина была чрезвычайно оскорблена т?мъ, что ея внучк?, русской великой княжн?, была предпочтена какая-то неизв?стная н?мецкая принцесса. Посланному, въ іюн? 1796 года, изъ Стокгольма въ Петербургъ съ изв?щеніемъ о помолвк? короля съ принцессою мекленбургскою графу Шверину, императрица, какъ мы уже сказали, готовила самую недружелюбную встр?чу. Графъ было уже приближался къ Петербургу, когда получилъ ув?домленіе, что императрица не желаетъ принять его, и, всл?дствіе этого, долженъ былъ возвратиться назадъ. Съ своей стороны, Екатерина отправила въ Мекленбургъ своихъ агентовъ, которые должны были повести д?ло такъ, чтобы принцесса формально отказалась отъ вступленія въ бракъ съ Густавомъ IV. Въ то же время въ Петербург? стали готовиться къ войн? со Швеціею. Но вскор? обстоятельства н?сколько изм?нились: до императрицы дошла в?сть, что король, ссылаясь на нездоровье, проситъ регента отсрочить бракъ до его совершеннол?тія. Такъ какъ нельзя было разсчитывать вполн? на усп?хъ отъ такой перем?ны, то императрица стала заботиться о томъ, чтобъ пріискать своей внучк? жениха и помимо Густава IV. Поручая это д?ло Гримму, она, посл? брака великихъ князей Александра и Константина, писала ему сл?дующее: «Теперь мн? женить некого, но у меня остается пять д?вицъ, изъ которыхъ младшей только годъ, а старшая уже нев?ста. Она и сл?дующая за нею ея сестра прекрасны какъ день, и все соотв?тствуетъ въ нихъ ихъ красот?: об? он?, по отзывамъ вс?хъ, восхитительны. Имъ нужно искать жениховъ съ фонаремъ въ рук?. Непригожіе и глупые будутъ исключены изъ числа жениховъ, но б?дность не будетъ считаться порокомъ. Внутреннія ихъ качества должны соотв?тствовать наружнымъ. Если вы найдете что-либо подходящее на рынк?, изв?стите меня о такой покупк?, но она должна получить одобреніе шотландскаго пэра, потому что отзывъ вашъ будетъ подозрителенъ, такъ какъ вы отъ рожденія заражены любовью къ н?мецкимъ высочествамъ».

Между т?мъ въ самой Швеціи образовалась значительная партія, преимущественно изъ придворныхъ, недовольная регентомъ и сочувствовавшая Россіи. Сторонники этой партіи распускали слухъ, что король заочно, по однимъ только письмамъ и портрету, страстно влюбился въ великую княжну Александру Павловну; что препятствіемъ къ браку этой молодой и прекрасной четы служитъ регентъ, который торопится женитьбою короля на принцесс? мекленбургской, предвидя, что Густавъ, сд?лавшись самостоятельнымъ по достиженіи совершеннол?тія, изберетъ себ? въ супруги великую княжну, съ бабушкою которой регентъ былъ не въ ладахъ. Екатерина, узнавъ о д?йствіяхъ въ пользу Россіи упомянутой партіи, отправила въ Стокгольмъ барона Будберга, только что вернувшагося изъ Германіи, откуда онъ привезъ въ Петербургъ трехъ принцессъ саксенъ-кобургскихъ, изъ которыхъ великій князь Константинъ Павловичъ долженъ былъ выбрать себ? нев?сту. Усп?хъ Будберга по части сватовства надоумилъ императрицу — поручить ему завести переговоры о брак? Густава IV съ Александрой Павловной. При Будберг? находился очень ловкій господинъ, по фамиліи Крестинъ, родомъ французъ. Онъ съум?лъ подд?латься къ регенту, ув?ряя, что императрица чрезвычайно любитъ и уважаетъ герцога и что если она выказала ему свой гн?въ, то это произошло единственно отъ того простительнаго раздраженія, которое овлад?ло ею, когда она увид?ла, до какой степени внучка ея была огорчена, узнавъ о невозможности выйдти замужъ за Густава IV. Въ заключеніе Крестинъ просилъ регента только объ одномъ — отложить бракъ короля до его совершеннол?тія, предоставивъ ему самому полную свободу избрать подругу жизни.

Герцогъ согласился исполнить посл?днее предложеніе въ виду того, что отказъ въ настоящемъ случа? можетъ вызвать вооруженное столкновеніе Россіи съ Швеціею и кром? того побудитъ русскій дворъ поддерживать въ Швеціи т? безпокойства, которыя слишкомъ тревожили его. Въ то же время регента не покидала мысль о той опасности, какая должна грозитъ Швеціи, если посредствомъ брака Густава IV съ русскою великою княжною еще бол?е усилится тамъ вліяніе императрицы. Регенту казалось, что тогда королевство шведское будетъ въ сущности нич?мъ инымъ, какъ только русскою провинціею. Сообразивъ все это обстоятельно, герцогъ поднялся на хитрость и сталъ, повидимому, склоняться на предложеніе Крестина. Будбергъ посп?шилъ послать объ этомъ депешу императриц?, а Крестинъ письмо госпож? Гюсъ, актрис? французскаго театра въ Петербург?, бывшей въ самыхъ близкихъ сношеніяхъ съ графомъ Морковымъ, за в?дывавшимъ иностранными д?лами и усердно хлопотавшимъ о брак? короля съ великою княжною. Между Стокгольмомъ и Петербургомъ завязалась теперь самая д?ятельная и чрезвычайно дружеская переписка, исходомъ которой было изъявленное регентомъ согласіе на то, чтобы король принялъ приглашеніе императрицы прі?хать къ ней въ гости въ Петербургъ. Приэтомъ регентъ заявилъ, что онъ самъ будетъ сопровождать его величество при предстоящей по?здк?.

Въ половин? августа регентъ и король, въ сопровожденіи многочисленной и блестящей свиты, отправились въ Петербургъ. Они ?хали туда какъ будто бы инкогнито, такъ какъ регентъ явился въ Петербургъ подъ именемъ графа Ваза, а король — графа Гага, принявъ эту фамилію отъ названія одного изъ загородныхъ королевскихъ замковъ.

IV

Отправившемуся въ Петербургъ королю-жениху шелъ восемнадцатый годъ. Онъ родился 2-го ноября 1778 года. О рожденіи его ходили странные слухи, подтверждавшіеся особыми обстоятельствами супружеской жизни его отца, короля Густава III, который былъ съ 1766 года женатъ на сестр? датскаго короля Христіана VII. Разсказы эти перешли въ печать и заключаются въ сл?дующемъ.

Густавъ III и братъ его Карлъ XIII не им?ли возможности доставить насл?дниковъ шведской корон?, и, кром? того, первый изъ нихъ жилъ съ своею супругою не въ ладахъ. По возвращеніи въ 1777 году изъ Петербурга, куда Густавъ III ?здилъ въ гости къ императриц? Екатерин?, онъ примирился съ королевою. Примиреніе это сопровождалось большими празднествами, а въ сл?дующемъ году разнеслась молва о беременности королевы. Въ октябр? м?сяц? этого года, король созвалъ въ Стокгольмъ государственные чины съ тою ц?лью, чтобы когда, во время ихъ собранія, родится насл?дникъ престола, они явились въ качеств? воспріемника отъ купели новорожденнаго принца. Ожиданія короля сбылись, такъ какъ 2-го ноября пушечные выстр?лы возв?стили жителямъ Стокгольма, что королева разр?шилась отъ бремени сыномъ, насл?дникомъ престола, которому при крещеніи дали имя Густава-Адольфа.

Вскор?, однако, разнеслась молва, что новорожденный младенецъ не сынъ короля, и появленіе его на св?тъ стали объяснять такимъ образомъ. Говорили, что Густавъ III, не пользуясь правами супруга, уговорилъ королеву сблизиться съ самымъ искреннимъ его другомъ, красавцемъ барономъ Мункомъ. Но королева, воспитанная въ правилахъ строгой нравственности, не р?шилась на это. Король продолжалъ уб?ждать ее, настаивая на интересахъ государства и королевской фамиліи, требовавшихъ появленія на св?тъ насл?дника престола. Наконецъ, молодая королева согласилась съ т?мъ только условіемъ, чтобъ бракъ ея съ королемъ былъ расторгнутъ и чтобы посл? этого она сд?лалась законной супругой барона Мунка. Густавъ III принялъ предложеніе королевы, и сохранилось изв?стіе, что въ тотъ день, когда онъ праздновалъ свое примиреніе съ королевою, былъ совершенъ бракъ ея съ барономъ Мункомъ, посл? чего въ обычный срокъ родился насл?дникъ шведской короны. Въ память этого событія король заказалъ статуи двухъ изв?стныхъ въ древности друзей Кастора и Поллукса, изъ которыхъ одному ваятель долженъ былъ придать черты короля Густава III, а другому черты барона Мунка.

Разсказъ объ обстоятельствахъ рожденія короля подтверждается письмомъ Екатерины къ Гримму, отъ 5-го апр?ля 1795 года. Сообщая, что Армфельду было изв?стно о томъ, что умирающій Густавъ III поручилъ Екатерин? своего сына, она добавляетъ: что Армфельдъ зналъ также и о томъ, что Екатерина еще и прежде принимала сторону этого ребенка противъ вс?хъ враговъ и говорила покойному королю и вс?мъ, кто только хот?лъ слушать, что если отецъ признаётъ ребенка за своего сына, то никто ужъ не им?етъ права оспаривать этого, т?мъ бол?е, что король им?етъ бол?е власти, ч?мъ всякій другой отецъ.

Густавъ III чрезвычайно заботился о сын? бывшей своей супруги, и старался на каждомъ шагу окружать его королевскою пышностію. За ребенкомъ былъ самый тщательный уходъ. Р?дко вывозили его изъ дворца на прогулку, да и то въ сопровожденіи отряда легкой кавалеріи. Особенное вниманіе было обращено на физическое воспитаніе маленькаго принца, и для того, чтобы закалить здоровье ребенка, его каждый день опускали въ самую холодную воду и держали въ ней до т?хъ поръ, пока т?ло его д?лалось совершенно синимъ. Едва лишь сталъ подростать Густавъ-Адольфъ, какъ король началъ возить его съ собою по вс?мъ областямъ Швеціи, гд? малютк? воздавали королевскія почести.

Воспитателемъ Густава IV былъ сперва баронъ Спарре, пожалованный, при полученіи такого важнаго назначенія, сенаторомъ; но баронъ не отличался способностями по педагогической части, а между т?мъ стремился къ тому, чтобы безусловно распоряжаться и воспитаніемъ и личностію вв?реннаго его попеченіямъ ребенка. Всл?дствіе этого между королемъ Густавомъ III и барономъ Спарре происходили безпрестанныя столкновенія, окончившіяся т?мъ, что Спарре былъ, въ 1788 году, зам?ненъ графомъ Гилленштольпе, помощникомъ котораго былъ назначенъ графъ Вонде. Зат?мъ воспитатели подроставшаго принца м?нялись довольно часто, и посл?днимъ былъ баронъ Армфельдъ. Вс? они чрезвычайно ошибочно вели нравственное развитіе мальчика, неустанно внушая ему, что онъ призванъ провид?ніемъ властвовать надъ народомъ, который безусловно долженъ повиноваться его вол?. Въ то же время духовные наставники королевича вселяли въ него религіозный фанатизмъ лютеранскаго склада, указывая ему на превосходство лютеранской церкви надъ вс?ми христіанскими в?роиспов?даніями. Они погружали его въ лютеранскій мистицизмъ, занимаясь съ нимъ толкованіями пророчествъ и апокалипсиса. Особенную ненависть внушали ему наставники къ греческой церкви и, подъ вліяніемъ ихъ толковъ, Густавъ смотр?лъ на нее не только какъ на церковь, соотв?тствующую мен?е ч?мъ католическая основамъ христіанскаго ученія, но почти какъ на какую-то представительницу языческой религіи. Наставники принца, между прочимъ, научили его смотр?ть на французскій народъ, не покорявшійся передъ королевскою властію, какъ на зв?ря-чудовище, предреченнаго сочинителемъ апокалипсиса и который впосл?дствіи, по пророчеству Даніила, долженъ быть стертъ съ лица земли ник?мъ инымъ, какъ имъ, Густавомъ. Они уб?ждали его въ томъ, что Анкарстремъ р?шился на цареубійство по наущенію французскихъ террористовъ. На восьмомъ году отъ рожденія, Густавъ былъ отданъ въ упсальскій университетъ, и тотчасъ же тамъ заговорили о немъ, какъ о какомъ-то небываломъ еще чуд?, а на дв?надцатомъ году отъ рожденія онъ былъ избранъ канцлеромъ этого ученаго и учебнаго учрежденія.

Смерть Густава III застала его преемника только четырнадцатил?тнимъ подросткомъ. Разсказываютъ, что въ предсмертномъ горячечномъ бреду короля вырывались слова, намекавшія на таинственное происхожденіе его насл?дника. Съ своей стороны шведскіе вельможи хот?ли отстранить Густава-Адольфа отъ короны, предложивъ ее герцогу Зюндерзіанландскому съ т?мъ условіемъ, чтобъ онъ утвердилъ конституцію 1772 года. Но раздоръ въ этой партіи и нежеланіе регента произвести такой переворотъ сохранили корону за Густавомъ ІV.

При такой подготовк? воспитаніемъ, о которой мы сейчасъ сказали, юноша-король ?халъ въ Россію безъ твердоопред?ленныхъ нам?реній. Онъ былъ предупрежденъ противъ религіи своей нев?сты, и бракъ его съ русскою великою княжною долженъ былъ главнымъ образомъ, а пожалуй и единственно, завис?ть отъ того впечатл?нія, какое произведетъ красота нев?сты на его слишкомъ еще молодое сердце. Но регентъ твердо р?шился противод?йствовать предполагаемому браку и едва ли не зат?мъ только и отправился въ Петербургъ, чтобъ над?лать императриц? самыхъ чувствительныхъ непріятностей.

V

Прі?хавъ въ Петербургъ 13-го августа 1796 года, король и регентъ остановились въ дом? шведскаго посланника, барона Стединга.

Въ эту пору великой княжн? шелъ только четырнадцатый годъ. Она была высока ростомъ и чрезвычайно стройна. Черты лица ея были правильны, а роскошные локоны пепельнаго цв?та придавали особую прелесть ея необыкновенно св?женькому личику. Въ продолженіе четырехъ л?тъ она много хорошаго наслышалась о Густав?, и онъ въ ея еще д?тской головк? былъ предметомъ первой любви и первыхъ д?вическихъ мечтаній. Густавъ не выдавался поразительною, красотою, но былъ миловидный юноша: высокій ростомъ, прекрасно сложенный и отличался благородною осанкой. Что-то гордое, самоув?ренное, было во всей его фигур?. Вообще же онъ былъ очень привлекателенъ, соединяя въ себ? и простоту юноши, и величіе короля.

Вс? въ Петербург? знали, зач?мъ собственно прі?халъ Густавъ, и какъ, только разнеслась в?сть объ его прибытіи, весь городъ пришелъ въ движеніе: вс? желали взглянуть на него не только какъ на короля, но и какъ на жениха.

Екатерина была чрезвычайно довольна начавшимся сватовствомъ и въ знакъ своего особеннаго благоволенія пожаловала упомянутому уже нами французу Крестину, негласно занимавшемуся этимъ д?ломъ, 300 душъ крестьянъ и чинъ надворнаго сов?тника.

Государыня, жившая до прі?зда въ Царскомъ Сел? и заран?е изв?щенная о прибытіи Густава королевскимъ шталмейстеромъ графомъ Швериномъ, посп?шила прі?хать въ Петербургъ и, проживъ н?сколько дней въ Таврическомъ дворц?, переселилась въ Зимній дворецъ, чтобы принять тамъ короля и давать въ Эрмитаж? въ честь его блестящіе праздники. При первомъ свиданіи съ Густавомъ она была отъ него въ восхищеніи, и, какъ говорила своимъ приближеннымъ, сама влюбилась въ него.

Сообщая Гримму о прі?зд? Густава, императрица писала, что онъ им?етъ величественную и привлекательную наружность, что на лиц? его выражаются умъ и пріятность. По словамъ Екатерины, онъ былъ «р?дкій молодой челов?къ» и безъ сомн?нія — добавляла она — въ настоящее время ни одинъ тронъ въ Европ? не можетъ похвалиться такими надеждами, какъ шведскій. Съ добрымъ сердцемъ король, по наблюденію императрицы, соединялъ утонченную в?жливость, благоразуміе и сдержанность, бол?е нежели сколько можно было бы ожидать, судя по его л?тамъ. Короче сказать, Екатерина находила Густава очаровательнымъ юношею. Н?сколько поздн?е она такъ описывала короля: «наружность его прелестна, черты лица прекрасныя и правильныя, глаза большіе и живые, осанка величественна, онъ довольно высокъ ростомъ, но худощавъ и проворенъ. Онъ любитъ прыгать и танцовать и вообще охотникъ до т?лесныхъ упражненій, въ которыхъ проявляетъ ловкость». Екатерина считала его лучшимъ изъ вс?хъ современныхъ ей государей, подающимъ большія надежды, и думала, что ему не достаетъ только опытности и обстановки умными людьми.

Одновременно съ этимъ, графъ ?. Р. Воронцовъ въ тагихъ словахъ описываетъ Густава IV: «король строенъ, средняго роста, волосы у него рыжіе; въ физіономіи его особенно выдаются большіе глаза подъ цв?тъ волосъ, по они выражаютъ только хладнокровіе».

Представляясь въ первый разъ императриц?, король, почтительно подойдя къ ней, хот?лъ поц?ловать у ней руку, но государыня не допустила его до этого.

— Я никогда не забуду — сказала Екатерина, что графъ Гага — король.

— Если ваше величество — возразилъ па это находчивый юноша — не желаете дозволить мн? такой чести какъ императрица, то дозвольте, по крайней м?р?, эту честь какъ женщина, къ которой я исполненъ не только уваженія, но и удивленія.

Зат?мъ Густаву предстояло свиданіе съ Александрой, а у ней въ ту пору, какъ нарочно, было большое горе. 14-го числа пропала ея собачка, и она проплакала весь вечеръ этого дня и все сл?дующее утро. Глаза ея отъ слезъ сд?лались красны, и воспитательница великой княжны, баронесса Ливенъ, при вид? такой б?ды, по словамъ императрицы, чуть не умерла со страха.

Но вотъ наступила минута первой встр?чи Густава и Александры. Сердце подсказывало жениху и нев?ст?, что за ними есть маленькій гр?шокъ, такъ какъ они уже заочно были влюблены другъ въ друга, а теперь имъ приходилось выдать эту тайну въ ту минуту, когда глаза всей придворной толпы съ такимъ любопытствомъ были устремлены на нихъ. При встр?ч? нев?сты король покрасн?лъ, а на щекахъ великой княжны вспыхнулъ тотъ жгучій румянецъ юности, отъ котораго въ глазахъ выступаютъ слезы. Оба они см?щались, застыдились и не могли промолвить другъ другу ни одного слова, но императрица ободрила ихъ, отрекомендовавъ взаимно и жениха и нев?сту.

Король чрезвычайно полюбился вс?мъ: онъ былъ в?жливъ, простъ и обходителенъ, каждое слово его было обдуманно; онъ обращалъ вниманіе на серьезные предметы, и разсудительные его разговоры казались даже несвойственными его юношескому возрасту; при всякомъ случа? онъ обнаруживалъ познанія, свид?тельствовавшія объ его тщательномъ воспитаніи. Степенность, подобающая его высокому сану, не покидала его ни на минуту. Вся пышность императорскаго двора, которую старались выставить передъ нимъ, повидимому, нисколько не поражала его. При многочисленномъ и блестящемъ двор? Екатерины онъ не ст?снялся нисколько — и держалъ себя гораздо развязн?е и находчив?е, нежели его сверстники, великіе князья Александръ и Константинъ Павловичи. Сама императрица — по свид?тельству современника Массона, участвовавшаго въ воспитаніи великихъ князей — съ грустью высказывала въ кругу близкихъ ей лицъ, что она видитъ большую разницу между королемъ и своимъ младшимъ внукомъ Константиномъ. Графъ Гага не только понравился, но и расположилъ къ себ? вс?хъ, что — какъ зам?чаетъ Екатерина въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Гримму — случается въ Петербург? очень р?дко.

Графъ А. Р. Воронцовъ писалъ о немъ сл?дующее: «Король говоритъ мало, ничего не скажетъ не кстати, голосъ его басистый и монотонный. Онъ пристрастенъ къ военному искусству и желаетъ подражать Карлу XII. Съ т?хъ поръ, какъ король въ Петербург?, онъ еще ни разу не улыбнулся».

Въ числ? лицъ, посп?шившихъ выразить свое сочувствіе новоприбывшему гостю, былъ и Державинъ, который въ вид? надписи къ портрету графа Гага, сочинилъ сл?дующее изящнольстивое четверостишіе:

Ты скрылъ величество, но видимъ и въ ночи

Св?тила с?верна сіяющи лучи.

Теки на высоту свой блескъ соединить

Съ прекрасн?йшей изъ зв?здъ, чтобъ смертнымъ счастье лить!..

VI

Говоря о корол?, нужно упомянуть и объ его спутник? — явившемся, какъ мы сказали, подъ именемъ графа Ваза. Графъ Воронцовъ въ письм? къ брату своему въ Лондонъ отзывался о регент? въ сл?дующихъ словахъ: «дядя короля смахиваетъ на тарлатана. Съ игривостью ума онъ соединилъ манеры полишинеля, и это придаетъ ему видъ стараго шалуна».

Совс?мъ иначе отзывается о регент? Массонъ. Онъ пишетъ: «регентъ, повидимому, любовавшійся своимъ питомцемъ, когда ему расточали похвалы — челов?къ очень малаго роста; манеры его непринужденныя, обращеніе в?жливое, съ виду онъ наблюдателенъ и хитеръ, въ глазахъ св?тится много ума. Все, что онъ говоритъ, обнаруживаетъ въ немъ челов?ка разсудительнаго; р?чи его заставляютъ призадумываться».

Въ то время, когда переговоры о брак? велись въ Петербург? дипломатическимъ порядкомъ, самъ Густавъ счелъ нужнымъ открыться императриц? въ своей любви къ ея внучк?.

Черезъ н?сколько дней посл? своего прі?зда, онъ былъ приглашенъ на об?дъ къ государын? въ Таврическій дворецъ. Посл? стола императрица вышла въ садъ и с?ла на скамейку подъ деревьями. Король тоже пришелъ туда и прис?лъ возл? нея. Остальное общество пило кофе въ н?которомъ отдаленіи на лужайк?. Увидя себя на-един? съ императрицею, Густавъ сказалъ, что пользуется этой удобной минутой, для того, чтобъ открыть передъ ней свое сердце, и посл? н?котораго зам?шательства высказалъ, что чувствуетъ непреодолимую любовь къ Александр? Павловн? и желалъ бы жениться на ней.

Такое заявленіе какъ нельзя бол?е пришлось по душ? Екатерин?, но вм?ст? съ т?мъ, помимо другихъ препятствій политическаго свойства, она сочла нужнымъ напомнить сватающемуся жениху о томъ затрудненіи, въ какое онъ ставитъ ее и великую княжну, им?я разомъ двухъ нев?стъ.

Императрица сказала, что, по дружб? къ королю, она выслушала его сердечныя объясненія, но что прежняя его помолвка съ принцессой мекленбургской не позволяетъ ему сд?лать новое предложеніе, пока им?етъ силу прежнее. Король согласился съ справедливостію такого зам?чанія, но все-таки просилъ императрицу дать предварительное согласіе на его предложеніе и до времени хранить все д?ло въ глубокой тайн?.

Императрица потребовала н?сколько дней на размышленіе, а между т?мъ посп?шила ув?домить родителей нев?сты, жившихъ въ Гатчин?, о предложеніи, сд?ланномъ ихъ дочери.

Теперь передъ нами открывается закулисная сторона начавшагося сватовства. Въ семейств? Екатерины, какъ и въ каждомъ семейств? заурядныхъ смертныхъ, начались хлопоты, близко напоминающія обыкновенную ловлю жениха, не смотря на ту величавую обстановку, посреди которой являлось подобное предпріятіе въ настоящемъ случа?. Бабушка и мать нев?сты сильно волнуются, стараются сблизить молодую парочку, заботливо сл?дятъ за женихомъ, принимая къ сердцу и толкуя по-своему каждое его слово. Молоденькая великая княжна является обыкновенной д?вушкой-нев?стой, ей н?тъ ни до чего д?ла, у ней въ мысляхъ одинъ только женихъ, все прочее на время забыто, забыта и ненайденная еще, прежде такъ горько оплакиваемая, собачка.

Среди вс?хъ этихъ семейныхъ тревогъ оставался спокоенъ по-прежнему родитель нев?сты, великій князь Павелъ Петровичъ, который постоянно держался вдали отъ двора. Онъ жилъ и теперь, какъ и прежде, въ Гатчин?, занимаясь тамъ, какъ и всегда, воинской экзерцировкой и вахтъ-парадами. Въ продолженіе шестинед?льнаго пребыванія короля въ Петербург?, онъ не бол?е трехъ разъ прі?зжалъ въ столицу. При двор? на него обращали мало вниманія, а самъ онъ, какъ казалось, не слишкомъ безпокоился о предстоящемъ брак? его дочери, предоставивъ весь вопросъ объ этомъ на усмотр?ніе великой княгини и императрицы. Блестящая свита короля не приглянулась и не полюбилась Павлу Петровичу. Ему кр?пко не нравилось, что шведы вм?сто того, чтобъ над?вать мундиры, ходили въ новомодныхъ фракахъ, зам?няя трехуголки круглыми шляпами — этимъ ненавистнымъ для него революціоннымъ головнымъ уборомъ. Такой только «гнусной» одежды вполн? было достаточно для того, чтобъ охладить Павла Петровича къ прі?зжимъ гостямъ, и онъ, челов?къ прямодушный, врагъ всякаго притворства, обходился съ ними не слишкомъ любезно, и только частыя внушенія императрицы сдерживали его въ пред?лахъ в?жливости, такъ строго требуемой придворнымъ этикетомъ. Король тоже не чувствовалъ симпатіи къ будущему своему тестю и только дважды нав?стилъ его: одинъ разъ въ Гатчин?, а другой — въ Павловск?.

Совершенно иначе держала себя въ это время великая княгиня Марія ?еодоровна: она безпрестанно ?здила изъ Гатчины въ Петербургъ, заботясь какъ о судьб? своей дочери, такъ и о томъ, чтобъ, присутствуя на праздникахъ, хотя наружно поддержать права и обязанности матери, потому что въ сущности все д?ло о сватовств? было въ рукахъ самой императрицы. По?здки въ Петербургъ изъ Гатчины великой княгини, часто даже не им?вшей возможности пооб?дать какъ сл?дуетъ и потому забиравшей съ собою въ дорогу легкую холодную закуску, чрезвычайно утомили ее.

— Если мн? также затруднительно будетъ выдавать замужъ и остальныхъ моихъ дочерей, то я, чего добраго, умру въ дорог? — говорила окружающимъ великая княгиня, измученная и физически, и нравственно.

Сватовство между т?мъ шло своимъ чередомъ: имъ заправляла умная и расторопная бабушка.

19-го августа, на бал? у графа Самойлова, король вошелъ въ круглую залу, гд? сид?ла императрица. Такъ какъ она об?щала дать ему отв?тъ о согласіи на бракъ великой княжны чрезъ три дня, а срокъ этотъ уже прошелъ, то на вопросъ короля, когда ея величество исполнитъ свое об?щаніе, — императрица отв?чала, что исполнитъ тотчасъ, какъ только онъ освободится отъ своихъ обязательствъ съ герцогинею мекленбургской и что тогда она будетъ готова выслушать формальное его предложеніе.

Въ отв?тъ на это король пробормоталъ н?сколько фразъ благодарности и ув?ренія въ дружб?.

Посл? этого, разговоръ между нимъ и императрицею перетелъ на другіе предметы, и когда императрица встала, чтобъ идти въ Большую залу, Густавъ задержалъ ее, говоря, что, какъ честный челов?къ, онъ обязанъ теперь же объявить ей, что основные законы Швеціи требуютъ, чтобъ королева испов?дывала одну религію съ королемъ.

Король сказалъ это, поддавшись внушеніямъ, сд?ланнымъ ему со стороны регента.

— Мн? изв?стно, возразила императрица — что законы въ Швеціи были чужды в?ротерпимости въ начал? введенія тамъ лютеранства, но что впосл?дствіи покойный король, вашъ отецъ, издалъ, при участіи самихъ лютеранскихъ епископовъ, новый законъ, который дозволяетъ вс?мъ, не исключая и короля, вступать въ бракъ съ нев?стой, испов?дующей ту религію, которую онъ найдетъ подходящею.

Не отвергая прямо этого, король выразилъ, однако, опасеніе, чтобъ умы его подданныхъ не взволновались противъ него.

— Вашему величеству лучше знать, какъ сл?дуетъ поступать, зам?тила не безъ н?котораго раздраженія Екатерина, принявъ серьезный видъ.

Густавъ началъ снова бормотать что-то, со слезами на глазахъ, но Екатерина, не отв?чая ничего, медленно вошла въ Большую залу.

Разговоръ этотъ привелъ государыню къ тому заключенію, что, какъ кажется, у молодого короля доброе и чувствительное сердце, но что при этомъ надобно принять въ соображеніе, что ему только семнадцать л?тъ.

Вопросъ о разнов?ріи будущей четы сталъ теперь безпокоить Екатерину. Что же касается отказа соперниц? ея внучки, то, невидимому, она была насчетъ этого спокойна.

Такъ надобно заключить по письму ея къ Гримму отъ 1-го сентября. Въ этомъ письм? она писала:

«Говорятъ, будто курьеръ уже готовъ отправиться съ формальнымъ отказомъ къ принцесс? мекленбургской. Прежде этого я, конечно, не могла и слышать о предложеніи. Но нужно сказать правду: онъ не можетъ скрыть своей любви. Молодой челов?къ прі?халъ сюда грустный, задумчивый, смущенный, а теперь его не узнаешь: весь онъ проникнутъ радостью и счастьемъ. Завтра три нед?ли какъ онъ зд?сь, и, Богъ знаетъ, когда у?детъ, а между т?мъ осень приближается».

Балы, которые давались въ Петербург? въ честь короля, служили м?стомъ сближенія жениха и нев?сты. Во время танцевъ они постоянно составляли особую пару и могли говорить между собою безъ надзора за ними со стороны постороннихъ лицъ.

Балами пользовалась также и императрица для того, чтобъ заводить съ Густавомъ бес?ду о нев?ст?.

На второмъ бал?, бывшемъ у графа Самойлова, 26-го августа, великая княжна подс?ла къ своей матери и сказала, что она сейчасъ говорила съ отцомъ, который далъ ей свое благословеніе и просила мать сд?лать тоже.

Во время этого разговора подошелъ регентъ, и разговоръ перешелъ на Стокгольмъ и на тамошнее общество. Въ продолженіе бала регентъ былъ молчаливъ и мраченъ, а король казался смущеннымъ и, сидя между великою княгинею и великою княжною, говорилъ отрывисто и вяло. Король мало разговаривалъ въ этотъ вечеръ и вообще былъ мен?е обыкновеннаго разговорчивъ. По поводу этого при двор? принялись болтать, что д?ло, какъ кажется, нейдетъ на ладъ.

На бал? у графа Безбородко, бывшемъ 28-го августа, король держалъ себя совершенно иначе. Онъ оказывалъ постоянное и особое вниманіе Александр? Павловн? и танцовалъ почти только съ нею одною. Когда же посл? минуэтовъ онъ увид?лъ, что д?ти просили у Маріи ?еодоровны позволенія протанцовать еще одинъ контрдансъ, то подошелъ къ регенту и сказалъ ему что-то на ухо. Регентъ засм?ялся отъ всей души и на вопросъ великой княгини о причин? см?ха отв?чалъ: «король спросилъ меня, получили-ли великія княжны позволеніе танцовать еще? и когда я отв?чалъ утвердительно, то онъ проговорилъ: въ такомъ случа? и я буду танцовать».

Густавъ снова ангажировалъ великую княжну Александру Павловну. На бал? у Безбородко они часто и по долгу сид?ли вм?ст?, все время разговаривая и свободно, и весело. Регентъ, какъ казалось, былъ необыкновенно доволенъ и ув?рялъ, что никогда еще не приходилось ему вид?ть короля такимъ веселымъ, какимъ онъ былъ въ Петербург?.

VII

Вс? недоразум?нія, возникавшія при предполагаемомъ брак? короля съ великою княжною, должны были, повидимому, легко уладиться. Мекленбургской нев?ст? предполагалось послать отказъ, а вопросъ о в?роиспов?даніи королевы не представлялъ, какъ теперь казалось, особыхъ недоразум?ній.

Когда объ этомъ вопрос? зашла однажды у короля р?чь съ регентомъ, то этотъ посл?дній, кр?пко разсчитывая на упорный лютеранскій фанатизмъ своего питомца, совершенно хладнокровно сказалъ ему, что онъ, Густавъ, лучше всего сд?лаетъ, если по поводу этого вопроса обратится къ своей сов?сти. Регентъ, однако, обманулся въ своемъ разсчет?, такъ какъ на первый разъ влюбленный юноша легко помирился съ своею религіозною сов?стью, забывъ для обворожившей его д?вушки и догматы Лютера и внушенія своихъ протестантскихъ наставниковъ объ еретичеств? греческой церкви.

Поладивъ съ своею сов?стью, король хот?лъ воспользоваться, для окончательнаго р?шенія д?ла о брак?, своею державною властью, и когда однажды великая княгиня Марія ?еодоровна заговорила съ нимъ о томъ затрудненіи, какое, къ сожал?нію, представляетъ разнов?ріе жениха и нев?сты, то Густавъ р?шительно и твердо зам?тилъ, что такъ какъ онъ король, а императрица съ своей стороны изъявила согласіе на бракъ своей внучки, то все должно устроиться.

Кром? того, онъ, стараясь сколь возможно бол?е уклоняться отъ р?шительнаго разговора по поводу различія религій, высказывалъ, что, въ уваженіе къ предразсудкамъ русскаго народа, нев?ста его не будетъ вынуждена отречься формально отъ своего в?роиспов?данія.

Съ своей стороны и императрица Екатерина нам?ревалась повести д?ло въ силу своей верховной власти.

Проникнувъ коварные замыслы регента, она р?шилась предупредить ихъ, и съ этою ц?лью, обратилась къ избраннымъ изъ среды духовенства лицамъ съ секретнымъ вопросомъ: возможно ли будетъ въ виду чрезвычайныхъ интересовъ государства, чтобы великая княжна отреклась по вн?шности отъ греческой церкви и приняла лютеранскую в?ру? На этотъ вопросъ духовные отв?чали отрицательно, добавивъ впрочемъ, что воля самой государыни выше ихъ мн?нія. Между т?мъ герцогъ черезъ своихъ агентовъ распускалъ въ Петербург? слухъ, что король никоимъ образомъ не согласится вступить въ бракъ съ великою княжною, если нев?ста не присоединится къ лютеранской церкви. Молва объ этомъ дошла до императрицы и поставила ее въ чрезвычайное затрудненіе.

Встр?чая препятствія со стороны религіозной при обрученіи короля съ великою княжною императрица могла предвид?ть, что они повторятся и при самомъ брак?, при чемъ независимо отъ этого можетъ прибавиться еще новый вопросъ о м?ст? бракосочетанія короля. Желая предр?шить это, императрица поручила синоду разсмотр?ть вопросъ на будущія времена о брак? особы, состоящей въ другой религіи, съ особою изъ императорскаго дома на случай, если бы востребовалось быть обрученію и в?нчанію заочно черезъ пов?ренныхъ, а также и на такой случай, если бы обрученіе совершилось уже лично, а оставалось бы совершить черезъ пов?ренныхъ одно только бракосочетаніе.

9-го сентября 1796 года синодъ разсматривалъ этотъ вопросъ и указалъ на то, что еще въ 1721 году всякаго званія и состоянія православнаго испов?данія людямъ разр?шено вступленіе въ бракъ съ инов?рцами и что въ сд?ланныхъ при томъ объясненіяхъ упомянуто о дщеряхъ великихъ князей россійскихъ, вступавшихъ въ браки за высокихъ особъ другихъ религій, и въ положеніи синода объяснено, что «высочайшія и самодержавныя власти им?ютъ къ таковымъ бракамъ собственныя, иногда великія нужды и оберегательство кр?пчайшее д?лаютъ своими контрактами». Зат?мъ синодъ сослался на «Кормчую книгу» и привелъ изъ нея сл?дующія м?ста: «обрученіе кто творитъ и самъ собою и ходатаи и посланіемъ писанія» и дал?е: «мужъ въ отшествіи отъ дому своего можетъ ходатаемъ или посланіемъ писанія, сир?чь, граматами бракъ сотворити и жену въ свой домъ привести».

На основаніи этого, синодъ постановила, что «если въ т?хъ контрактахъ, которые самодержавными властями д?лаются, будетъ означена и дов?ренность избраннымъ отъ нихъ другимъ лицамъ, присутствовать вм?сто ихъ, при обрядахъ обрученія и бракосочетанія заочно, то какъ обрученіе, такъ и браков?нчаніе по чиноположенію церковному безпрепятственно совершить можно потому, что обрученіе и браков?нчаніе по разуму благочестивой христіанской в?ры, им?етъ все свое основаніе на взаимномъ сочетавающихся согласіи, кольми же паче, если обрученіе высокихъ особъ въ личномъ ихъ присутствіи совершается» ^[9]).

Между т?мъ баронъ Армфельдъ, остававшійся пока въ т?ни и жившій въ Петербург? инкогнито, продолжалъ по прежнему хлопотать о томъ, чтобъ уладить задуманный бракъ. Онъ видался съ королемъ секретно и внушалъ ему, что регентъ строитъ козни, что онъ, регентъ, выставляетъ препятствія къ браку потому только, что желаетъ побудить императрицу овлад?ть Финляндіей), которая потомъ будетъ отдана ему, герцогу, въ пожизненное влад?ніе. Армфельдъ внушалъ также королю не заботиться о различіи религій и предоставить королев? оставаться въ той в?р?, въ какой она родилась. Король сообщилъ объ этомъ регенту, который напуталъ Густава возстаніемъ въ Швеціи, если королева не будетъ лютеранкою. Всл?дствіе этого, Густавъ нашелъ, что если бы регентъ замышлялъ похитить королевскую власть, то онъ конечно, не сталъ бы д?лать предостереженій подобнаго рода, но, напротивъ, велъ бы д?ло такъ, чтобъ подготовить возстаніе, которое могло окончиться низложеніемъ съ престола Густава IV. Вообще король сильно колебался: его тянули — въ одну сторону суровый Лютеръ, а въ другую прекрасная Александра. Король, однако, р?шился вступить въ бракъ съ великою княжною, и баронъ Стедингъ въ торжественной аудіенціи просилъ ея руки для Густава IV, посл? того какъ мекленбургской принцесс? было сообщено объ отказ? короля жениться на ней.

Отношенія между женихомъ и нев?стой становились все ближе и ближе. Молодая парочка вид?лась безпрестанно, король и великая княжна тандовали, дружески разговаривали, императрица относилась къ Густаву какъ къ жениху и поощряла н?жныя чувства какъ его, такъ и нев?сты, и даже однажды, шутя, позволила поцаловаться имъ. Посл? этого предстоящій бракъ не былъ уже ни для кого тайною.

Екатерина зам?чала, что женивъ нравится нев?ст?, что она уже не смущалась, какъ это случалось съ нею въ первое время, и что ей весело было съ нимъ.

«Надобно признаться, что это хорошая парочка — писала императрица Гримму. Никто не входитъ въ ихъ д?ла, никто не м?шаетъ имъ и повидимому все устроится или, по крайней м?р?, наладится до отъ?зда короля, который однако не думаетъ у?зжать, хотя 1-го ноября наступитъ его совершеннол?тіе».

Густава чествовали въ Петербург?, но чествовали собственно его не какъ короля, а какъ лицо, готовившееся вступить въ императорское семейство. Сама императрица называла его «roitelet» — королекъ, и подсм?ивалась надъ его пышностію, зам?чая, что многіе русскіе вельможи, какъ, наприм?ръ, Орловы, Безбородко и Строгановъ, несравненно богаче его. Эти богачи-вельможи, задавали королю-жениху роскошные пиры. Петербургское высшее общество веселилось, и престар?лая Екатерина, казалось, отъ радости помолод?ла н?сколькими годами и уже давно не была такъ весела и бодра, какъ теперь. Она ?здила на балы къ упомянутымъ вельможамъ и такъ какъ, будучи слаба ногами, съ трудомъ поднималась на л?стницу, то въ т?хъ домахъ, гд? давались балы, устроивали, въ зам?нъ л?стницъ, покатые богато-отд?ланные всходы. Графъ Безбородко, изумившій короля необыкновенною роскошью своего жилища и богатствомъ своей обстановки, только на устройство одного такого всхода истратилъ 5,000 тогдашнихъ серебряныхъ рублей. Такая громадная застрата на одинъ лишь этотъ предметъ даетъ понятіе о томъ великол?піи, какое нашелъ Густавъ въ дом? хохла-вельможи. Кром? баловъ, короля угощали великол?пными фейерверками, надъ изготовленіемъ которыхъ лично хлопоталъ заслуженный и старый артиллерійскій генералъ Мелессино, одинъ изъ искусн?йшихъ пиротехниковъ, когда либо существовавшихъ не только въ Россіи, но и въ ц?лой Европ?. Угощали такъ же Густава смотрами и парадами войска.

Петербургъ давно уже такъ не веселился, какъ веселился онъ въ эту пору, и по поводу безпрестанно происходившихъ зд?сь увеселеній великій князь Александръ Павловичъ, 13-го октября 1796 года, писалъ своему бывшему наставнику Лагарпу сл?дующее.

«По возвращеніи съ дачи, которою я вовсе не пользовался, прі?халъ шведскій король; новая суета, праздники, балы, увеселенія всякаго рода и все это каждый день, такъ что голова идетъ кругомъ, — и все это безъ мал?йшаго удовольствія, потому что къ нимъ прим?шалась церемонность».

Спектакли были одною изъ главныхъ увеселительныхъ статей, но при этомъ вышелъ сл?дующій забавный случай. Въ списк? пьесъ, назначенныхъ для театральныхъ представленій, пом?стили между прочимъ балетъ: «Обманутый опекунъ». Императрица посп?шила исправить эту оплошность, отм?нивъ представленіе балета, который могъ бы показаться намекомъ на королевскаго опекуна, герцога Зюдерманландскаго.

Д?ло близилось къ концу, и Державинъ принялся сочинять стихи, соотв?тствовавшіе предстоящему торжеству. Онъ написалъ хоръ, который предполагалось исполнить при обрученіи царственной четы. Хоръ этотъ начинался сл?дующею строфою:

Орлы и львы соединились,

Героевъ храбрыхъ полкъ возросъ,

Съ громами громы породнились,

Поц?ловался съ шведомъ россъ.

Упоминаніе въ этихъ строкахъ объ орлахъ и львахъ была намекомъ на соединеніе при будущемъ брак? двухъ государственныхъ гербовъ Россіи и Швеціи.

Каждая строфа этого торжественнаго хора сопровождалась такимъ прип?вомъ:

Сіяньемъ С?веръ украшайся,

Ликуй Петровъ и Карловъ домъ,

Екатерина наслаждайся

Симъ славнымъ рукъ твоихъ плодомъ.

Не довольствуясь этимъ, Державинъ подготовилъ и другой еще стихотворный запасъ. Онъ написалъ еще торжественный хоръ для польскаго. Въ этомъ произведеніи, онъ, обращаясь къ молодой чет?, восклицалъ:

Ваше в?чное согласье

Вамъ подастъ веселы дни,

Насадитъ народамъ счастье

Мира сладкаго въ т?ни!

Такими же пророческими восклицаніями отличалась и заключительная строфа этого хора. Въ ней п?лось:

Да будетъ въ в?къ благословенна

Порфирородная чета,

Въ Россіи, въ Шведьи насажденна

Премудрость, храбрость, красота!

Поводовъ къ такимъ піитическимъ заготовкамъ было, по-видимому, весьма достаточно. О благополучномъ исход? д?ла думалъ не одинъ Державинъ, но и вс? лица, состоявшія при двор? императрицы. Такъ, наприм?ръ, графъ А. Р. Воронцовъ писалъ отъ 7-го сентября своему брату въ Лондонъ:

«Вс? затрудненія устранены, и уже три дни великая княжна считается нев?стою. Посл? об?да она бываетъ у матери, или у старшаго брата, гд? бываетъ и король. Деньги до такой степени под?йствовали на рыцарство (ordre Equestre), что оно прислало сюда депутатовъ просить отм?нить бракъ съ принцессою мекленбургскою и просить въ замужество великую княжну. Впрочемъ, я думаю, что регентъ и его министръ, видя приближеніе той поры, когда король неизб?жно ускользнетъ отъ ихъ власти, желали сами обд?лать свои д?ла. Говорятъ, что бракъ этотъ съ подарками стоитъ уже 2,000,000 рублей. Свита короля многочисленная и отборная, но шведы см?шны, они или надмеваются или принижаются». Въ конц? этого письма Воронцовъ прибавлялъ: «императрица объявила, что въ свит? королевы не будетъ никого изъ русскихъ. Одна только Ливенъ проводитъ ее въ Стокгольмъ».

VIII

Д?ло такимъ образомъ шло на ладъ, и н?которыя подробности о сближенія жениха и нев?сты сохранились въ письмахъ великой княгини Маріи ?еодоровны къ ея супругу («Русск. Стар.» 1874 г.).

5-го сентября, она писала Павлу Петровичу, что передала императриц? его зам?чаніе о томъ, что король влюбленъ въ малютку (la petite), т. е., что онъ им?етъ на нее виды. При этомъ государыня спросила, говорилъ ли онъ самъ объ этомъ великому князю? — но на этотъ вопросъ — добавляетъ Марія ?еодоровна — я не съум?ла отв?тить.

Отъ того же числа, но н?сколькими часами позже, она писала: «Пишу къ вамъ два слова, покуда наши женихъ и нев?ста сидятъ другъ возл? друга и тихо разговариваютъ. Генеральша Ливенъ, Елена и я готовили пасту для сл?пковъ, Анна играетъ, сидя на стул?; регентъ и Стедингъ около насъ разсматриваютъ камеи». Еще поздн?е, но опять въ тотъ же день, она сообщала: «свиданіе прошло чудесно и кончилось самыми н?жными объясненіями». Отъ 7-го числа Марія ?еодоровно сообщала мужу: «императрица говоритъ, будто молодой женихъ такъ пламенно желаетъ вид?ть малютку, что она даже не знаетъ, что ей д?лать».

Марія ?еодоровна желала сама поскор?е просватать свою дочь и подробно описывала свои старанія по этой части въ письм? къ императриц? отъ 7-го сентября:

«Повидимому, все устраивается по нашимъ желаніямъ… Разговоръ мой съ королемъ я начала съ того, что сказала ему, какъ груститъ малютка, видя его печальнымъ, какъ безпокоится о немъ и просила его говорить со мною какъ съ другомъ. Король возразилъ: я уже просилъ ее успокоиться, сказавъ, что н?тъ ничего опаснаго».

«Зат?мъ, поблагодаривъ меня за дружбу, которую я ему оказываю, прибавилъ: «когда она будетъ у меня въ Стокгольм?, то настанетъ конецъ вс?мъ моимъ печалямъ». Поймавъ его на словахъ, я отв?чала: «но вы еще долго не будете вид?ться. Вы любите другъ другъ взаимно (этому предшествовало множество ув?реній въ дружб? съ об?ихъ сторонъ и сожал?ніе о предстоящей разлук?), и я предвижу, что вы станете тосковать по ней, а она по васъ, будете взаимно тревожиться. Сочтите, на сколько м?сяцевъ вы разстанетесь». Насчитали восемь м?сяцевъ, и при этомъ счет? у молодаго челов?ка выступили на глазахъ слезы. «Это очень долго», прибавила я. Онъ мн? сказалъ: «Да, это очень долго».

«Тогда у меня быстро мелькнула въ голов? мысль, и я сказала: «вы говорили, что печали ваши окончатся, когда она будетъ въ Стокгольм?, почему же вамъ не ускорить этой минуты?» На это онъ возразилъ: «я очень желалъ бы этого, но для того существуютъ только два времени года: осень и весна — зимою это невозможно». «Но, — зам?тила я, см?ясь, — отчего бы вамъ не жениться теперь?» Онъ отв?чалъ: «дворъ не составленъ и аппартаменты не готовы». — «О, — возразила я, — что касается двора, то его составить не долго, а если кто кого любитъ, тотъ не обращаетъ вниманія на апартаменты». Тогда онъ отв?чалъ: «но море опасно».

«Тутъ подала голосъ Александра, говоря: съ вами я всегда буду считать себя въ безопасности». Это весьма тронуло короля, у котораго во все время разговора были на глазахъ слезы. Я ему сказала: «дов?рьтесь мн?, Густавъ. Вы говорите, что желали бы поскор?е кончить д?ло?»… «Очень бы этого желалъ, отв?чалъ онъ, — но это зависитъ отъ герцога».

«Тогда я сказала: «что же, хотите ли, Густавъ, чтобы я переговорила съ императрицей? Принимаю это на себя и, безъ всякаго сомн?нія, ея величество не поставитъ васъ въ ложное положеніе». Онъ отв?чалъ: «да, ваше высочество, но чтобы о на сд?лала предложеніе регенту какъ бы отъ себя, а не отъ меня».

«Это онъ сказалъ съ чувствомъ и радостію. Съ увлеченіемъ благодарилъ меня, и разговоръ окончился выраженіемъ дружбы и н?жности къ малютк?. Онъ часто ц?ловалъ ея руки, обнималъ ее и говорилъ ей н?жности. Онъ былъ въ отличномъ расположеніи духа, что продолжалось и во время ужина, и онъ при постороннихъ говорилъ съ малюткой и ласкалъ ее. Онъ ув?рялъ меня, что никому не скажетъ, о чемъ у насъ шло д?ло».

Разум?ется, впрочемъ, что обо всемъ происходившемъ было изв?стно Екатерин?, и она, вполн? ув?ренная, что д?ло уже не можетъ разстроиться, поручила Зубову и Моркову уладить брачный договоръ, соотв?тственно ея видамъ. Такимъ образомъ въ семейств? Екатерины д?ло устроилось окончательно. Бабушка дала свое согласіе, и нев?ст? оставалось только испросить благословеніе у ея отца. Она изложила эту просьбу въ письм? къ своей матери.

«Если бы графъ Гага, — писала великая княжна, — былъ еще въ Гатчин?, то я просила бы маменьку сказать ему отъ меня все то, что она сама сочтетъ нужнымъ, потому что маменьк? изв?стны сердце и чувства ея дочери. Бабушка меня сегодня благословила. Жду съ нетерп?ніемъ счастья вид?ть моихъ дорогихъ родителей, я см?ю над?яться, что и они не откажутъ мн? въ той же милости».

Всл?дъ зат?мъ шведскій посланникъ Стедингъ торжественно, на особой аудіенціи, просилъ отъ имени короля руки великой княжны для его величества и зат?мъ на 11 (22) сентября вечеромъ было назначено обрученіе.

Великая княгиня была чрезвычайно обрадована такимъ исходомъ д?ла.

«Добрый и дорогой мой другъ, — писала она мужу, — благословимъ Господа, обрученіе назначено въ понед?льникъ вечеромъ въ Брилліантовой зал?». При этомъ она упомянула о т?хъ лицахъ, которыя будутъ присутствовать при обряд?, а также о томъ, что обручальныя кольца будутъ золотыя съ вензелями жениха и нев?сты; что посл? обрученія будетъ балъ и, въ заключеніе письма, спрашивала Павла Петровича, «будетъ ли у него времени прі?хать на обрученіе его дочери?» На четвертый день посл? отправки этого письма, она въ письм? своемъ къ великому князю высказывала надежду, что съ Божіею милостію все устроится къ взаимному удовольствію, такъ какъ самое трудное сд?лано».

Разум?ется, что если самое близкое къ нев?ст? лицо считало замужество великой княжны д?ломъ р?шеннымъ, то никто уже не могъ ожидать, чтобъ при этомъ встр?тились какія нибудь препятствія. Случилось, однако, то, чего не ожидалъ никто.

IX

«День, назначенный для обрученія Александры Павловны, былъ, по словамъ Массона, днемъ величайшей скорби, даже днемъ величайшаго униженія, когда либо испытаннаго счастливою и самовластною Екатериною».

Всему двору назначено было собраться въ парадномъ плать? въ Тронную залу Зимняго дворца къ семи часамъ вечера. Великую княжну од?ли какъ нев?сту. На ней — какъ трунили придворные остряки — въ этотъ вечеръ было столько брилліантовъ, что ц?нность ихъ далеко превышала стоимость вс?хъ государственныхъ имуществъ шведской короны. Въ сопровожденіи младшихъ сестеръ и великихъ князей съ ихъ супругами, она вошла въ тронную залу, гд? находились уже вс? придворные кавалеры и дамы, а также и Павелъ Петровичъ съ Маріею ?еодоровною явился туда къ назначенному времени. Сопутствуемая блестящею свитою, вошла туда и императрица; лицо ея было оживлено удовольствіемъ. Не доставало только жениха, и вс? терялись въ догадкахъ, что могло бы задержать его. Между т?мъ частые входы въ Тронную залу и выходы оттуда князя Зубова и нетерп?ніе, которое начало выражаться и на лиц?, и въ движеніяхъ государыни, еще бол?е возбуждали общее недоум?ніе. По зал? сталъ ходить сдержанный шопотъ. Пробило восемь часовъ, пробило и девять, а женихъ не являлся. Вс? истомились отъ напраснаго ожиданія, не зная, ч?мъ объяснить такую нев?жливость со стороны благовоспитаннаго молодаго челов?ка. Императрица волновалась все сильн?е и сильн?е. Прежній шопотъ, прежде глухо ходившій по зал?, обратился постепенно въ громкій ропотъ. Вс? находили, что «мальчишка» позволилъ себ? неслыханную дерзость…

Былъ уже десятый часъ въ исход?, когда совершенно растерявшійся князь Зубовъ подошелъ къ императриц? и что-то таинственно шепнулъ ей на ухо. Быстро встала императрица съ креселъ. Лицо ея сперва побагров?ло, а потомъ сд?лалось вдругъ мертвенно-бл?днымъ. Заикаясь, она съ трудомъ проговорила н?сколько безсвязныхъ словъ, и зат?мъ безъ чувствъ опустилась въ кресло — ее поразилъ апоплексическій ударъ. Присутствующимъ объявили, что обрученія не будетъ, по случаю внезапной бол?зни короля, но вс? догадались, что это не бол?е какъ только предлогъ и что обрученіе не состоялось по какой-либо другой причин?, объявить о которой найдено было неудобнымъ.

Графъ Морковъ, главный участникъ происходившихъ о брак? переговоровъ, при начал? собранія самодовольно ходилъ по зал? съ приторными ужимками французскаго маркиза, то поднося къ носу флаконъ съ духами, то понюхивая кончиками пальцевъ по маленькой щепоточк? табаку изъ великол?пной брилліантовой табакерки и раскланиваясь по вс?мъ правиламъ танцовальнаго искусства. Но теперь напыщенное его самодовольство въ одно мгновеніе исчезло. Онъ остолбен?лъ, не зная, что ему д?лать.

Неуклюжій Безбородко съ спущенными внизъ чулками, въ великол?пномъ, расшитомъ и украшенномъ алмазами кафтан? совершенно растерялся. Растопыривъ руки и ноги, онъ безсознательно смотр?лъ на одну точку и соп?лъ чуть не на всю залу.

Посл? перваго ошеломленія, Морковъ забралъ изъ рукъ князя Зубова бумаги и опять поб?жалъ со вс?хъ ногъ къ королю, нам?реваясь объяснить ему, что императрица ждетъ его въ Тронной зал?. Но приглашеніе короля было бы уже запоздалымъ. Князь Зубовъ и другія бывшія около Екатерины лица съ трудомъ приподняли ее съ креселъ и, поддерживая подъ руки, вывели изъ залы.

У нев?сты едва достало силы дойти до своихъ покоевъ; зд?сь она, не будучи въ состояніи удержаться отъ слезъ и рыданій, испытала страшное нервное потрясеніе. Посп?шно сбрасывала она съ себя пышные уборы, не сознавая, что она д?лаетъ. Назначенный на этотъ вечеръ балъ, однако, отм?ненъ не былъ.

Императрицу изъ Тронной залы отвели въ ея спальню, куда посп?шилъ придти Павелъ Петровичъ, а великая княгиня Марш ?еодоровна пошла въ комнату своей дочери, откуда она послала своему мужу сл?дующую записку: «Малютка рыдаетъ и именемъ Бога проситъ, чтобъ ей не быть на бал?, такъ какъ она не здорова. Я уговариваю ее од?ться, а она умоляетъ, чтобъ ее оставили въ поко?. Она чрезвычайно взволнована».

Вм?ст? съ этой запиской была отправлена и другая, къ императриц?. Въ ней великая княгиня писала:

«Ваши н?жныя заботы, ваши милости разс?ять эти тучи и возвратятъ разсудокъ т?мъ, которые въ настоящую минуту его потеряли. Вся моя надежда на васъ, любезн?йшая матушка. Наша б?дная малютка въ отчаяніи».

Теперь все обрушилось на Моркова, который слишкомъ перехитрилъ, не настаивая на предварительномъ подписаніи брачнаго договора, но разсчитывая, что гораздо в?рн?е можно достичь ц?ли, заставъ короля въ расплохъ.

Въ порывахъ сильнаго раздраженія, Екатерина не только выговаривала Маркову въ самыхъ оскорбительныхъ выраженіяхъ за его оплошность, но, сохранилось изв?стіе, что гн?въ ея въ этомъ случа? дошелъ до того, что, въ добавокъ къ словеснымъ выговорамъ, она дала Моркову порядочную пощечину, а по другому разсказу, ударила его тростью.

Непрі?здъ Густава къ обрученію объясняется сл?дующимъ ходомъ д?ла:

Въ шесть часовъ роковаго вечера 11-го сентября, графъ Морковь привезъ королю брачный договоръ, составленный имъ, Морковымъ, вм?ст? съ княземъ Зубовымъ. Густавъ началъ внимательно читать представленную ему бумагу и быть крайне удивленъ, найдя, что въ договоръ внесены такія статьи, на которыя онъ не далъ предварительнаго согласія. Обратясь къ Моркову, онъ спросилъ, внесены ли эти статьи по приказанію императрицы? и, получивъ на свой вопросъ утвердительный отв?тъ, возразилъ, что онъ не можетъ подписать такого договора. При этомъ, однако, онъ зам?тилъ, что не нам?ренъ ст?снять свободу сов?сти великой княжны, что сама она можетъ испов?дывать свою религію, но что онъ не въ прав? дозволить ей им?ть въ королевскомъ дворц? церковь и причтъ, и что, кром? того, въ публик? и во вс?хъ церемоніяхъ она должна сл?довать в?роиспов?данію, господствующему въ стран?.

Морковь былъ ошеломленъ такою оговоркою короля. Онъ взялъ обратно бумаги и посп?шилъ къ Зубову, чтобы доложить его св?тлости объ упорств? жениха. По прошествіи н?котораго времени Морковь, страшно взволнованный, опять явился къ королю и доложилъ, что весь дворъ и императрица уже ожидаютъ его величество въ Тронной зал?, что съ нею теперь невозможно уже вступить въ переговоры и что безъ всякаго сомн?нія его величество не пожелаетъ довести д?ло до разрыва, такъ какъ это было бы неслыханнымъ оскорбленіемъ для государыни, для великой княжны и для всей имперіи.

Такъ какъ король не поддавался уб?жденіямъ Моркова, то къ нему поочередно приходили графъ Безбородко и многіе другіе, уговаривая и умоляя его подписать брачный договоръ. Шведы, окружавшіе короля, склоняли его къ уступкамъ. Регентъ съ своей стороны только заявилъ, что все зависитъ отъ самого короля. Онъ отвелъ Густава въ сторону, прошелся съ нимъ по комнат? и, какъ казалось, уговаривалъ его исполнить то, о чемъ его просятъ. Король, однако, громко отв?чалъ: «Н?тъ, н?тъ! Не могу, не хочу! Не подпишу!» И зат?мъ, выведенный изъ терп?нія докучливыми просьбами русскихъ министровъ, онъ, повторивъ прямой и р?зкій отказъ подписать что либо противное законамъ Швеціи, удалился въ свою комнату и заперъ за собою на ключъ двери. Массонъ разсказываетъ, что въ виду такого упорства короля, приближенные любимцы императрицы осм?лились внушать ей, что необходимо приб?гнуть къ насилію противъ находившагося въ ея власти Густава.

Такъ какъ на другой день посл? этого происшествія, т. е. на 12-е сентября, былъ также назначенъ балъ по случаю рожденія великой княгини Анны ?еодоровны, супруги Константина Павловича, то между Маріею ?еодоровною и императрицею по поводу этого возникла переписка, показывающая то состояніе, въ какомъ находилась мать покинутой нев?сты.

«Признаюсь вамъ, любезн?йшая матушка, — писала Марія ?еодоровна — что у меня глаза распухли и красны; вс? увидятъ, что я плакала, къ тому же я кашляю. Если бы вы мн? позволили остаться дома, то сд?лали бы мн? этимъ большую милость».

На эту записку Екатерина, оправившись отъ удара, отв?чала на лоскутк? бумаги сл?дующее:

«О чемъ вы плачете? Что отложено, то не потеряно. Трите глаза и уши льдомъ, примите бестужевскихъ капель. Никакого разрыва н?тъ. Я была больна третьяго дня. Вы сердитесь на промедленіе, вотъ и все тутъ. Ваша дочь отъ этого нездорова. Впрочемъ вашъ мужъ передастъ вамъ, что я ему писала».

Трудно р?шить, в?рила ли сама императрица, что «разрыва не было», или же оскорбленная ея гордость удерживала ее отъ того, чтобы высказаться съ полною откровенностію даже передъ самыми близкими ей лицами.

Назначенный балъ отм?ненъ не былъ. На этотъ балъ явился король, императрица показалась лишь на одну минуту и не сказала Густаву ни слова. Великая княжна Александра Павловна не присутствовала по бол?зни. На этомъ балу король танцовалъ съ другими великими княжнами и, поговоривъ не долго съ великимъ княземъ Александромъ Павловичемъ, у?халъ, раскланявшись со вс?ми в?жлив?е обыкновеннаго. Посл? этого бала дни придворныхъ торжествъ и блестящихъ праздниковъ внезапно см?нились тишиною и скукою, и едва ли какой нибудь государь проводилъ при иностранномъ двор?, въ качеств? гостя, бол?е непріятные и скучные дни, ч?мъ т?, какіе выпали теперь на долю шведскаго короля въ Петербург?. Посл? несостоявшагося обрученія, императрица удалилась въ Таврическій дворецъ на ц?лый день, почти въ совершенное уединеніе, подъ предлогомъ освященія тамошней церкви; на самомъ же д?л? для того, чтобы скрыть отъ вс?хъ поразившую ее скорбь и сов?щаться тамъ съ духовенствомъ и приближенными лицами о томъ, какъ бы выдти изъ того затруднительнаго положенія, въ какое она была теперь поставлена.

По случаю разстройства брака Державинъ 6-го октября 1796 года писалъ въ Москву И. И. Дмитріеву: «Зд?шніе шумные праздники исчезли какъ дымъ. По сію пору не знаемъ, что будетъ впередъ, а потому вс? громы поэтовъ погребены подъ спудомъ, потому и я мою безд?лицу не выпускаю, аще же вознесетъ благодать, пріидетъ желанный бракъ, то я тотчасъ же вамъ сіе сообщу».

X

Благополучному исходу д?ла повредилъ въ особенности духовникъ короля, Флеммингъ, съ которымъ онъ посов?товался на-един? посл? прочтенія договора. Этотъ фанатикъ-пасторъ прямо заявилъ своему духовному сыну, что допущеніе устройства въ королевскомъ дворц? инов?рческой церкви поведетъ къ ниспроверженію въ Швеціи лютеранской в?ры и что вообще нельзя допустить подобнаго нечестія.

Императрица над?ялась, однако, уладить разстроившееся д?ло иными способами. На бывшемъ 12-го сентября въ Таврическомъ дворц? бал? она приказала графу Моркову отправиться на сл?дующее утро къ шведскимъ уполномоченнымъ для передачи имъ проекта договора и для обсужденія отд?льныхъ статей, а въ числ? ихъ и статьи о в?роиспов?даніи, въ которой они просили вычеркнуть слова: «православная, апостольская, греческая» и поставить въ зам?нъ того: «испов?даніе, въ которомъ она родилась». Между т?мъ на томъ же самомъ балу великая княгиня Марія ?еодоровна свид?лась съ Густавомъ. Онъ былъ молчаливъ и не сказалъ ни слова на счетъ спорнаго вопроса, но Стедингъ говорилъ объ этомъ со слеазми на глазахъ и просилъ великую княгиню еще разъ переговорить съ королемъ, полагая, что д?ло уладится.

На другой день посл? этого бала, князь Платонъ Зубовъ писалъ черезчуръ безтолково къ великому князю Павлу Петровичу сл?дующее: «Ни король, ни регентъ на врученныя имъ бумаги отъ ея императорскаго величества условія и на принятіе коихъ регентъ всем?рно преклонить короля желалъ, въ чемъ усердно стараться об?щалъ, до сихъ поръ никакой вновь отпов?ди не сд?лали, но полномочные вс? единогласно говорили, что они и сами не настаиваютъ, такъ какъ король ихъ согласенъ «dans le principe et ne voulant point en avouer les cons?quences», самъ опровергаетъ все это, что самъ же об?щалъ; и что, бывъ уб?жденъ въ крайней нужд? и въ справедливости кончить все къ взаимному удовольствію, употребятъ они вс? возможности согласить короля самого съ собою и довести его до исполненія общаго желанія; въ чемъ предусп?ть еще вовсе не отчаяваются. Объ отъ?зд? же никто и ничего не говоритъ».

Но если Зубовъ думалъ такимъ письмомъ ут?шить хоть н?сколько раздраженнаго великаго князя, то записка, посланная въ то же время императрицею къ великой княгин?, представляла д?ло въ иномъ вид?, такъ какъ въ ней Екатерина не говорила уже ни о какихъ переговорахъ съ королемъ, а только сообщала своей нев?стк?, что «кузенъ Густавъ, какъ она, Екатерина, над?ется, станетъ укладывать свои пожитки».

Къ сыну же своему Екатерина писала: «Выдался такой день, въ который весь шведскій дворъ, вс?, начиная съ короля и регента до посл?дняго слуги, съ утра до вечера, перессорились во вс?хъ этажахъ дома, посл? чего каждый слегъ въ постель, сказавшись больнымъ. Два дня сряду посылала я осв?домляться о ихъ здоровь?. Третьяго дня вечеромъ ко мн? приходилъ регентъ съ просьбою возобновить переговоры, потому что онъ выдалъ и подписалъ уполномочія. Я отв?чала, что подумаю. Д?йствительно, вчера состоялась конференція, на которой было р?шено, что ратификація короля посл?дуетъ черезъ два м?сяца посл? его совершеннол?тія. Тогда объяснится, фанатизмъ ли былъ съ его стороны или были происки регента».

14-е и 15-е сентября прошли въ переговорахъ, не подвинувшихъ, впрочемъ, д?ла впередъ. Король вид?лся съ императрицею, а у министровъ об?ихъ сторонъ было н?сколько конференцій. Самъ же Густавъ выпутывался изъ затруднительнаго положенія, ссылаясь на то, что хотя по сил? шведскихъ законовъ онъ не можетъ уступить желаніямъ императрицы, но посов?туется объ этомъ съ государственными чинами, которые соберутся въ день его совершеннол?тія, и если они изъявятъ согласіе, чтобъ у нихъ была королева, испов?дующая греческій законъ, тогда онъ отправитъ пословъ за великою княжною.

Императрица зам?тила, что король можетъ обручиться и теперь. Къ этому прибавляютъ, будто она предлагала, на случай, если-бы бракъ короля вызвалъ среди его подданныхъ волненія, предоставить ему для усмиренія ихъ свое войско.

Жестокое оскорбленіе, нанесенное королемъ ни въ чемъ неповинной нев?ст?, шведы оправдывали т?мъ, что для устройства ея брака съ королемъ прежняя его нев?ста потерп?ла, по требованію императрицы, подобное и даже еще большее оскорбленіе. Кром? этого, они ссылались на то, что сама Екатерина слишкомъ безцеремонно обращалась съ другими нев?стами-принцессами, вызвавъ въ Петербургъ двухъ дармштатскихъ, трехъ виртембергскихъ, двухъ баденскихъ и трехъ кобургскихъ, всего одиннадцать германскихъ принцессъ, для того, чтобъ ея сынъ и два ея внука могли выбрать себ? по нев?ст?, а прочихъ молодыхъ представительницъ влад?тельныхъ домовъ отпустить съ обиднымъ для нихъ отказомъ.

Марія ?еодоровна находила, что король велъ себя при вопрос? о религіи своей нев?сты какъ суев?рный ребенокъ, пропитанный ханжествомъ, внушеннымъ ему, быть можетъ, воспитаніемъ и, повидимому, поддерживаемымъ въ немъ окружавшими его. Великая княгиня над?ялась, впрочемъ, что время и размышленіе покажутъ ему, какъ онъ самъ разрушилъ готовившееся ему счастіе. Къ такому отзыву нев?стки императрица добавляла, что король чрезвычайно упрямъ и что онъ думаетъ такимъ свойствомъ походить на Карла XII, что впрочемъ говоритъ не пользу зр?лости его разсудка.

Сватовство Густава не обошлось безъ сплетенъ, отозвавшихся на ни въ чемъ неповинной великой княжн?. Король ув?рялъ императрицу, будто бы его нев?ста об?щала ему перем?нить религію и перейти въ лютеранство, въ удостов?реніе чего и подала ему свою руку. Императрица, зная, что великая княжна вид?лась съ женихомъ только въ присутствіи своей матери, гувернантки, сестеръ, регента и посланника и только однажды въ присутствіи своего старшаго брата и его жены, спросила внучку наедин?, что говорилъ ей Густавъ о религіи? Александра Павловна съ свойственною ей невинностію и искренностію отв?чала, что онъ ей говорилъ, будто бы въ день коронаціи она должна будетъ пріобщиться вм?ст? съ нимъ, на что она ему отв?чала: «охотно, если это можно и бабушка согласится». Посл? этого онъ опять заговорилъ о причащеніи съ нев?стою, которая постоянно предлагала ему, для разр?шенія вопроса, обратиться къ бабушк?.

Зат?мъ императрица спросила у внучки, давала ли она королю свою руку въ знакъ согласія?

— Никогда въ жизни! отв?чала она съ естественнымъ испугомъ.

Объясненія эти дали поводъ императриц? написать Маріи ?еодоровн?, что она, императрица, «нашла въ своей внучк?, вс? чувства, какія ей только можно пожелать. Прекрасная какъ день, спокойная, простодушная — она очаровательна» — заключила Екатерина.

XI

Кром? вопроса о брак?, явился теперь еще и другой крайне-щекотливый вопросъ объ отъ?зд? короля. Никто, даже сама императрица, не знала, когда ему вздумается выбраться изъ Петербурга. Въ виду предстоящаго отъ?зда Густава, графъ H. А. Салтыковъ, по повел?нію государыни, сообщилъ Павлу Петровичу, что «по теперешнему положенію съ королемъ, весьма согласна и ея величество, чтобы вамъ для прощанья сюда не прі?зжать, а по точномъ назначенія его отсюда отъ?зда черезъ письмо съ нимъ распрощаться». Дал?е Салтыковъ писалъ: «о положеніи д?лъ съ королемъ государыня приказала сказать вамъ, что теперь оныя все въ той же нер?шимости, какъ вы ихъ оставили. Вс? вообще согласны на все требуемое, кром? короля, а онъ не ум?етъ р?шиться и все упрямствуетъ». Въ заключеніе письма Салтыковъ добавлялъ: «сегодня, думаю, будетъ опять съ иностранцами конференція, но сіе, считаю, государыня дозволитъ единственно изъ снисхожденія, а ничего р?шительнаго быть не можетъ и по?дутъ ни съ ч?мъ».

Почти сл?домъ за этимъ письмомъ, Салтыковъ отправилъ другое, которымъ отм?нялось прежнее распоряженіе императрицы, такъ какъ она находила, что «нер?шимость д?лъ требуетъ при разставаніи распроститься съ пристойною в?жливостью, то и разсуждаетъ ея величество нужнымъ, писалъ Салтыковъ, чтобы ваше высочество завтра сюда прі?хали и завтра же зд?сь съ королемъ простились, потому что завтра назначено королю съ государынею прощаться». Дал?е, однако, Салтыковъ писалъ, что «если великій князь не находитъ себя расположеннымъ прощаться съ королемъ съ ласковою в?жливостію, въ такомъ случа? оставляетъ ея величество на волю вамъ и чрезъ письмо съ нимъ распрощаться, сказавъ ему, что здоровье ваше не дозволяетъ вамъ самимъ прі?хать».

Если еще и прежде насл?дникъ престола неблагосклонно относился къ королю, то не трудно было предвид?ть, что онъ воспользуется позволеніемъ матери — изб?жать новой встр?чи съ Густавомъ. Прощальная переписка между ними не изв?стна. Надобно, однако, полагать, что императрица изм?нила свое прежнее нам?реніе насчетъ заочнаго прощанія Павла съ королемъ по какимъ либо особымъ обстоятельствамъ.

Императрица уже посл? изв?щенія, сд?ланнаго Салтыковымъ, писала сыну: «такъ какъ каждый челов?къ учтивъ самъ для себя же, то и вы обойдитесь съ нимъ учтиво. Если они заговорятъ о д?лахъ, отв?чайте имъ сообразно съ обстоятельствами. Разрыва н?тъ. На счетъ в?роиспов?данія отв?чайте, что это непреложно si ne qua no (sic). Ихъ уб?дить надобно и надъ этимъ-то сл?дуетъ поработать. Тамъ н?тъ в?ротерпимости, гд? не терпятъ обрядовъ иныхъ испов?даній. Сл?дуетъ быть твердымъ безъ колкости».

Письмо это писала императрица поутру въ пятницу, когда долженъ былъ об?дать король у великаго князя. Посл? об?да она послала Павлу другое письмо, въ которомъ писала ему, чтобы онъ ув?домилъ ее о томъ, что у него происходило.

«Со мною молодой Келедъ — продолжала Екатерина, называя этимъ именемъ короля — былъ упрямъ до посл?дней степени. Дядя сказалъ мн? въ его присутствіи, что ни онъ — дядя — никто другой въ Швеціи не можетъ ничего сказать противъ свободнаго отправленія королевою обрядовъ своего в?роиспов?данія въ особой часовн?. Но король показался мн? сухъ и упрямъ какъ чурбанъ. Онъ говорилъ что то, что онъ написалъ, то написалъ, и что никогда не изм?няетъ того, что написалъ» и въ заключеніе Екатерина прибавляетъ, что дядя и племянникъ н?сколько разъ ссорились въ ея присутствіи.

На другой день посл? этой переписки 18-го сентября императрица писала Павлу Петровичу, что вчера она съ регентомъ подписала предварительный договоръ, что обм?нъ ратификацій произойдетъ черезъ два м?сяца или, если можно, то и ран?е, посл? совершеннол?тія короля. «Увидимъ, что изъ этого будетъ», добавляла Екатерина — и зат?мъ, ув?домляя о предстоящемъ отъ?зд? короля, добавляла: «онп простяся съ вашими сыновьями, но ваши четыре дочери должны быть вс? нездоровы».

20-го сентября, вечеромъ, Женигсъ, секретарь шведскаго посольства, выразилъ Павлу и великой княгин? прощальный прив?тъ отъ имени короля и регента, а зат?мъ Маріею ?еодоровною получено было прощальное письмо регента. Называя ее «madame ma ch?re cousine», регентъ благодарилъ ее за ту дружбу, которая была ему оказана во время пребыванія его въ Россіи, и сожал?лъ, что не можетъ лично выразить своихъ чувствъ. «Но если — продолжалъ герцогъ — непредвид?нныя обстоятельства лишили меня этого счастія, то примите въ эту минуту изъявленіе моей искренней привязанности. Какъ ни печальна для меня эта минута, но я не теряю, однако, надежды, что осуществятся мои молитвы о счастливомъ союз?, который упрочилъ бы счастіе об?ихъ націй. Это будетъ предметомъ моихъ заботъ и ц?лью моихъ желаній».

Къ великому князю регентъ писалъ: «каковы бы ни были обстоятельства, я всегда пребуду вамъ преданъ и еще не отчаяваюсъ им?ть счастіе обнять васъ, какъ родственника, вдвойн? дорогаго и уважаемаго».

Въ своемъ отв?тномъ письм? регенту великая княгиня пом?стила общія фразы безъ всякаго намека на т? обстоятельства, которыя поставили вс?хъ въ такое ложное положеніе.

Шведы вы?хали изъ Петербурга 20-го сентября, въ день рожденія Павла Петровича. При такой развязк? предстоявшаго брака стихотворные труды Державина пропали даромъ; но онъ въ виду продолжавшихся переговоровъ о брак? не терялъ надежды, что они, быть можетъ, еще пригодятся. Когда же окончательно уб?дился, что произведенія его не дойдутъ по заказу, то пустился на хитрость. Онъ перед?лалъ н?сколько хоръ, сочиненный имъ на обрученіе великой княжны, и въ 1808 году, какъ бы ни въ чемъ не бывало, напечаталъ его подъ заглавіемъ «Хоръ на шведскій миръ 8-го сентября 1790 года».

По отъ?зд? короля переговоры о брак? продолжались.

Какъ ни сильно было неудовольствіе императрицы противъ Густава, но она винила не столько его самого, сколько его воспитателей и лицъ его окружавшихъ, которыя развили въ немъ и религіозный фанатизмъ, и ненависть къ Россіи, въ чемъ немалое вліяніе приписывала она и регенту. Собственно со стороны церковной власти въ Швеціи къ сохраненію великою княжною ея религіи не встр?чалось препятствія, такъ какъ вопросъ объ этомъ отданъ былъ на обсужденіе примаса королевства, епископа упсальскаго Троила. Епископъ сов?щался съ консисторіею, гд? и состоялось р?шеніе, согласное съ видами Екатерины. Но когда консисторія сов?щалась, король поссорился съ регентомъ и на зло ему отложилъ заключеніе брачнаго союза съ Александрою Павловною на неопред?ленное время.

По поводу несостоявшагося брака графъ Ростопчинъ писалъ впосл?дствіи, въ 1799 году въ Лондонъ графу Воронцову:

«Жаль, что женскія сплетни при двор? и тупоуміе государственныхъ людей того времени разстроили бракъ короля съ великою княжною Александрой Павловной». Къ этому Ростопчинъ добавляетъ сл?дующія строки:

«Великая княгиня мать, — хотя н?жность къ дочери и служитъ ей оправданіемъ — должна во многомъ упрекнуть себя; полагая, что этотъ бракъ д?ло р?шенное, она дозволила этому невозмутимому графу Гаг? свободу обращенія, допускаемую по обычаю у насъ на Руси только женихамъ. Великая княжна была неоднократно лобызаема, по ц?лымъ часамъ сиживала у окна, разговаривая съ этимъ коварнымъ Энеемъ и д?лала все, ч?мъ только, по ея мн?нію, могла доказать свое расположеніе къ будущему супругу».

XII.

Возвратившись въ свою столицу, король 1-го ноября отпраздновалъ свое совершеннол?тіе, а генералъ Будбергъ, ув?домляя объ этомъ Екатерину, сообщилъ дошедшій до него, Будберга, слухъ, что Густавъ нам?ренъ отправить въ Петербургъ генерала Клингспорра съ письмомъ къ императриц?, въ которомъ, ув?домляя государыню о достиженіи имъ совершеннол?тія, выразитъ искреннее желаніе поправить свои ошибки. Но еще до дня кончины Екатерины насчетъ этого не было изв?стно въ Петербург? ничего положительнаго, и Ростопчинъ, сообщая Воронцову о такомъ положеніи д?ла, добавлялъ, что «въ Петербург? боятся предаться надежд?, что все уладится». «Никогда, по словамъ Ростопчина, не было видано столько интригъ, сколько ихъ появилось по этому случаю». Онъ объяснялъ это т?мъ, что «лица, близкія къ королю, хот?ли отдалить заключеніе брака, чтобы потомъ воспользоваться отъ русскаго двора наградами, которыя во время регентства достались бы не имъ, а креатурамъ герцога. Бывшій же регентъ съ своей стороны хитрилъ, вредилъ королю при русскомъ двор? и даже затрогивалъ вопросъ о незаконности его происхожденія». Между т?мъ Клингспорръ д?йствительно вы?халъ изъ Стокгольма въ Петербургъ, 5-го (16) ноября, но на дорог? узналъ о кончин? Екатерины, и письмо, отправленное съ нимъ къ императриц?, было вручено императору Павлу, который встр?тилъ Клингспорра очень ласково. Завязались снова переговоры о брак?, а между т?мъ императоръ отправилъ въ Стокгольмъ съ изв?щеніемъ о вступленіи своемъ на престолъ графа Юрія Александровича Головкина. Ему же, всл?дъ зат?мъ, поручено было и повести оффиціально д?ло о брак? великой княжны. Король принялъ Головкина чрезвычайно любезно и выразилъ готовность вступить въ бракъ съ прежней нев?стой. Такимъ образомъ д?ло, какъ казалось, пошло усп?шно.

На б?ду, государственный канцлеръ Спарре и другіе вельможи вздумали также склонять Густава къ браку. Этого было достаточно, чтобъ возбудить противор?чіе и упрямство въ корол?, и онъ вдругъ заявилъ Головкину, что «не согласенъ жениться на княжн? греческаго испов?данія», прибавя къ этому, что починъ разрыва съ шведскимъ дворомъ предоставляетъ русскому императору, дабы отклонить отъ себя упреки за нерад?ніе къ пользамъ Швеціи, такъ какъ бракъ этотъ представляется выгоднымъ съ государственной точки зр?нія. Начались переговоры, слишкомъ затруднительные для русскаго дипломата, и д?ло кончилось т?мъ, что король предложилъ императору вопросъ о брак? отложить до весны, когда, какъ онъ полагалъ, произойдетъ между ними личное свиданіе. Разсерженный вс?мъ этимъ Павелъ прислалъ Головкину повел?ніе вы?хать изъ Стокгольма, а Клингспорру предложено было вы?хать изъ Петербурга; Будбергъ, оказавшійся на этотъ разъ неудачнымъ сватомъ, былъ также вызванъ изъ Стокгольма, и этимъ окончились долгол?тніе переговоры о брак? Густава съ великою княжною Александрою Павловною.

Не смотря на все это, у Густава хватило духу прі?хать въ Петербургъ еще разъ, въ царствованіе императора Павла, который, забывъ вс? неудовольствія, принялъ его сперва съ почестями, подобающими королевскому сану.

Этотъ прі?здъ Густава ознаменовался также неудачею. Однажды въ эрмитажномъ театр? давали модный въ то время балетъ «Красная Шапочка». Король сид?лъ возл? императора и велъ съ нимъ веселый разговоръ. Смотря на Красную Шапочку онъ шутливо сказалъ Павлу: «А! вотъ и якобинская шапочка!» — «У меня н?тъ якобинцевъ!» возразилъ, вспыливъ, императоръ. Съ этими словами онъ всталъ и повернулся къ королю спиною, а посл? спектакля приказалъ передать своему август?йшему гостю, чтобы онъ въ 24 часа вы?халъ изъ Петербурга. Въ назначенный срокъ королю доложили, что экипажъ его величества готовъ. Между т?мъ императоръ послалъ гофъ-фурьера Крылова отобрать на первой станціи закуску, приготовленную для Густава. Гофъ-фурьеръ посов?стился, однако, исполнить во всей точности приказаніе государя и, отославъ со станціи пруслугу и посуду, оставилъ тамъ съ?стное.

— Ты хорошо сд?лалъ, сказалъ Павелъ Петровичъ Крылову, когда узналъ, какъ этотъ посл?дній распорядился на станціи. В?дъ не морить же его голодомъ! — снисходительно добавилъ онъ. Посл? этого, не было уже никакихъ переговоровъ о брак? Густава съ Александрой Павловной.

Хотя несостоявшійся бракъ Александры Павловны съ королемъ шведскимъ и былъ жестокимъ ударомъ для полюбившей его д?вушки и хотя разрывъ этотъ сопровождался небывалымъ еще въ исторіи оскорбленіемъ, но, какъ казалось, судьба хот?ла оберечь великую княжну отъ того, чтобъ она соединила свой жребій съ королемъ-сумасбродомъ, который по своему характеру не заслуживалъ счастія быть ея супругомъ. Посл? несостоявшагося двукратнаго сватовства король отыскалъ себ? третью нев?сту, Фридерику-Доротею, внучку маркграфа баденскаго. Бракъ этотъ роднилъ н?сколько Густава IV съ русскимъ императорскимъ домомъ, такъ какъ на младшей сестр? принцессы Фридерики-Доротеи былъ женатъ великій князь Александръ Павловичъ. Бракъ короля съ семнадцатил?тнею принцессою былъ совершенъ съ необыкновенною пышностію въ Стокгольм?, въ зал? собранія государственныхъ чиновъ, находившейся въ королевскомъ дворц?. Судьба молодой королевы не была, однако, завидна: запальчивый, своенравный и причудливый Густавъ IV безпрестанно оскорблялъ и унижалъ свою супругу. Онъ былъ недоволенъ, когда она была весела или выказывала живость свойственную ея возрасту. Король доказывалъ, что она, какъ государыня, не им?етъ въ Швеціи ни одной равной себ? женщины, а потому и не должна им?ть ни подругъ, ни знакомыхъ и обязана наблюдать, чтобы придворныя дамы въ сношеніяхъ съ нею и въ ея присутствіи строго исполняли вс? правила придворнаго этикета. Д?ло доходило до того, что король грозилъ королев? отправить ее обратно въ Баденъ, если она не будетъ повиноваться безусловно вс?мъ его приказаніямъ.

Воспитанный въ непримиримой ненависти къ Франціи Густавъ IV отправился въ 1803 году путешествовать по Германіи, чтобы тамъ, при сод?йствіи Англіи, составить коалицію противъ французской республики. Королева сопровождала его въ этой по?здк? и должна была, въ угоду супругу, отказываться не только отъ баловъ и празднествъ, но и отъ небольшаго даже общества.

Вскор? по возвращеніи короля въ Стокгольмъ, пришло изв?стіе о томъ, что герцогъ Энгіенскій былъ схваченъ и разстр?лянъ по приказанію перваго консула Бонапарте. Густавъ былъ, по поводу этого, вн? себя и предписалъ шведскому посланнику немедленно вы?хать изъ Парижа и прекратилъ вс? сношенія между Швеціею и Франціею. Когда же появилась въ «Монитер?» оскорбительная на счетъ его статья, то онъ въ припадк? безумнаго гн?ва, приказалъ накупить портретовъ и бюстовъ Бонапарте и пот?шался надъ ними, ув?ча, искажая, пачкая и коверкая ихъ. Когда же король прусскій послалъ первому консулу знаки ордена Чернаго Орла, то Густавъ, не желая им?ть ничего общаго съ этимъ «злод?емъ и извергомъ», возвратилъ королю бывшіе у него знаки этого ордена. Всл?дствіе такой выходки прусскій посланникъ былъ отозванъ изъ Стокгольма.

Густавъ не преминулъ оскорбить и своего шурина, императора Александру Павловича. Когда, посл? смерти Павла, вновь воцарившійся государь, сл?дуя принятому обычаю, возвратилъ королю т? знаки ордена Серафимовъ, которые им?лъ покойный императоръ, то Густавъ не принялъ русскаго посланника, находя, что онъ, посланникъ, недостаточно знатенъ, чтобы могъ исполнить подобное порученіе при стокгольмскомъ двор?. Считая себя могущественнымъ государемъ, Густавъ IV пріискивалъ вс? поводы, чтобы ссориться со вс?ми правительствами. Такъ, онъ приказалъ построенный у города Аберфорса деревянный мостъ, принадлежавшій русскимъ, объявить собственностію Швеціи и окрасить его государственными цв?тами королевства, тогда какъ мостъ этотъ служилъ границею между русскою и шведскою Финляндіей). Императоръ Александръ Павловичъ снисходительно смотр?лъ на такіе взбалмошные поступки своего сос?да и довелъ своею снисходительность даже до того, что 15-го января 1805 года заключилъ съ нимъ наступательный и оборонительный союзъ, причемъ Густаву IV посулилъ главное начальство надъ русскою арміею, къ которой присоединились 25,000 шведовъ и англійскія войска и которая должна была д?йствовать противъ французовъ въ Голландіи, обращенной въ Батавскую республику. При этомъ сумасбродство короля достигло до крайнихъ пред?ловъ: онъ, начальствуя надъ союзною арміею, заявилъ, вопреки ц?лямъ и видамъ петербургскаго и лондонскаго кабинетовъ, что употребитъ эту военную силу для возстановленія во Франціи дома Бурбоновъ. Густавъ IV не только поссорился съ союзниками, но и съ Пруссіею, начавъ блокировать ея берега своимъ флотомъ и грозя приморскимъ городамъ Пруссіи безпощаднымъ бомбардированіемъ. Но когда пруссаки потерп?ли пораженіе подъ Іеною и Фридландомъ, то Густавъ вдругъ выступилъ защитникомъ Пруссіи. Однако маршалъ Мортье выт?снилъ шведовъ изъ Помераніи и, 18-го апр?ля 1807 года, заставилъ ихъ просить перемирія, а Тильзитскій миръ долженъ былъ положить конецъ воинственнымъ замысламъ Густава IV. Императоръ Александръ и король прусскій предложили ему свое посредничество для примиренія его съ императоромъ Наполеономъ, но Густавъ отвергъ это предложеніе съ свойственною ему запальчивостью и заключилъ съ Англіею союзъ противъ ненавистнаго ему Бонапарта, котораго считалъ апокалипсическимъ зв?ремъ, им?ющимъ на лбу число 666, и говорилъ, что если вступитъ въ переговоры съ Бонапартомъ, то погубитъ себя не только въ зд?шней, тіо и въ будущей жизни. Разстроенная безпрерывными войнами Швеція начала рои-тать противъ своего упрямаго и безтолковаго государя. Французы между т?мъ грозили высадкою въ Шонію, русскіе осадили Свеаборгъ, а датскія войска появились въ Норвегіи.

Среди опасностей, угрожавшихъ Швеціи, тамъ составилась сильная партія, р?шившаяся низложить Густава IV съ престола. Исполнить такой замыселъ было не трудно при томъ ожесточеніи, какое господствовало противъ него во вс?хъ классахъ населенія. Кром? того, слухи о незаконности его рожденія распространялись все громче и громче, и въ то же время шведы уб?ждались, что онъ ведетъ войну съ Франціей) только изъ мнимой, нич?мъ неоправдываемой ненависти къ Наполеону. Тщетно королева Фридерика, упавъ на кол?на передъ мужемъ и заливаясь слезами, умоляла его прекратить войну, которая должна будетъ навлечь страшныя б?дствія на страну и привести самого Густава къ погибели. Онъ не только не слушалъ королеву, но, въ припадк? неудержимаго гн?ва, такъ сильно оттолкнулъ ее отъ себя, что б?дная женщина безъ чувствъ упала на полъ.

Въ ночь съ 5-го на 6-е мая 1809 года, пришло въ Стокгольмъ изв?стіе, что русскіе готовятся къ высадк? на шведскіе берега и что, по всей в?роятности, дня черезъ два казаки покажутся въ окрестностяхъ королевской резиденціи. Услышавъ эти недобрыя в?сти, Густавъ побл?дн?лъ и приказалъ королев? приготовиться къ отъ?зду. На этотъ разъ король послушался ея сов?та: онъ назначилъ регентомъ королевства дядю своего герцога Зюдерманландскаго, поручивъ ему вступить въ переговоры съ русскими, а самъ р?шился у?хать изъ Стокгольма въ Готтенбургъ, съ т?мъ, чтобы оттуда, въ случа? крайности, перебраться въ Англію. Густавъ, однако, изм?нилъ это нам?реніе, когда оказалось, что слухи о нашествіи русскихъ на Швецію были ложные. Въ день кавалерскаго праздника ордена Серафимовъ, въ Стокгольмъ пришло изв?стіе о взятіи русскими Свеаборга.

Въ виду б?дствій, постигшихъ Швецію, низложеніе Густава IV было р?шено окончательно, но при этомъ заговорщики дали клятву не только не покушаться на жизнь короля, но и оказывать ему всевозможное уваженіе, даже и по низверженіи его съ престола.

12-го марта 1810 года, король прі?халъ вечеромъ въ Стокгольмъ изъ своего загороднаго дома Гага. Онъ вел?лъ запереть вс? ворота дворца и усилить около него караулы, и зат?мъ былъ отданъ приказъ, чтобы вс? войска, находившіяся въ Стокгольм?, выступили немедленно въ походъ. Ясно было, что король не только не думалъ прекратить войну, но, напротивъ, нам?ренъ былъ продолжать ее до посл?дней крайности. Разнесся также слухъ, что король хот?лъ забрать деньги изъ государственнаго банка и у?хать изъ Стокгольма, но директоры банка отказались исполнить его требованіе. Негодованіе и злоба противъ него усилились еще бол?е. Во глав? заговора сталъ подполковникъ баронъ Адлеркранцъ, пріобр?вшій себ? почетную изв?стность во время финляндской войны, и вышло такъ, что онъ получилъ приказаніе явиться къ королю утромъ 13-го числа. Онъ явился туда въ 8 часовъ утра, а сл?домъ за нимъ пробрались 50 офицеровъ, его соучастниковъ. Съ н?которыми изъ нихъ вошелъ баронъ Адлеркранцъ въ кабинетъ короля и почтительно сказалъ ему сл?дующія слова: «Государь! первые чины королевства и арміи, наибол?е зажиточные и уважаемые граждане вашей столицы поручили мн? заявить вашему величеству, что они противятся вашему вы?зду изъ Стокгольма, и доложить вамъ, что настоящее прискорбное положеніе д?лъ чрезвычайно волнуетъ все населеніе».

— Изм?нники! — закричалъ король въ припадк? страшнаго б?шенства.

— Мы, ваше величество, не изм?нники — отв?чалъ хладнокровно баронъ, — но честные шведы, которые хотятъ спасти и отечество и васъ, государь!

Король обнажилъ шпагу, но Адлеркранцъ схватилъ его поперекъ т?ла, а полковникъ Сильверспарре вырвалъ шпагу изъ рукъ Густава.

Густавъ съ громкими криками и угрозами требовалъ, чтобъ ему возвратили его шпагу. На поднятый имъ шумъ приб?жалъ дворцовый караулъ, но Адлеркранцъ не потерялся и повелительнымъ голосомъ приказалъ караулу возвратиться на свой постъ. Въ этой суматох? король усп?лъ было ускользнуть изъ кабинета, заперевъ за собою двери на ключъ. Адлеркранцъ съ его товарищами наперли на дверь и она уступила ихъ дружнымъ усиліямъ. Тогда они бросились въ погоню за королемъ и нагнали его на верхней площадк? л?стницы. Король бросилъ въ лицо Адлеркранцу связку ключей и усп?лъ выб?жать во дворъ. Адлеркранцъ и н?сколько офицеровъ продолжали его пресл?довать и, наконецъ, усп?ли схватить запыхавшагося короля, посл? чего они отвели его снова во дворецъ и поручили надежнымъ лицамъ сторожить его.

Заарестованіе короля не произвело въ Стокгольм? никакого волненія, на улицахъ было тихо и спокойно, а вечеромъ театръ, какъ обыкновенно, наполнился зрителям.

Овлад?въ королемъ, Адлеркранцъ и Сильверспарре отправились къ герцогу Зюдерманландскому просить, чтобъ онъ принялъ правленіе государствомъ, и только посл? продолжительныхъ уб?жденій они усп?ли склонить его къ этому. Въ тотъ же день, въ два часа пополудни, бывшаго короля отвезли въ Дроттингользіъ въ сопровожденіи полковника Сильверспарре, подъ прикрытіемъ сильнаго отряда кирасиръ, а черезъ н?сколько дней его перевели въ Грипсгольмскій дворецъ. Королева и принцы оставались н?сколько дней въ Гаг?.

Сохранилось изв?стіе, что наканун? отреченія короля пос?тила его мать Густава III, Луиза Ульриха, и открыла ему тайну его рожденія съ т?мъ, чтобъ уб?дить его отказаться отъ короны и т?мъ самымъ предотвратить тотъ позоръ, какой, въ случа? его упорства, покроетъ и его самого и его мать Софію-Магдалину.

29-го марта Густавъ IV добровольно отрекся отъ короны. 10-го мая актъ его отреченія былъ торжественно прочитанъ въ собраніи государственныхъ чиновъ. Съ своей стороны Густавъ изъявилъ согласіе переселиться въ Германію. Государственные чины не тотчасъ согласились исполнить это желаніе, находя нужнымъ оберегать существованіе верховной власти въ королевств?. Такъ какъ потомство Густава ІV было вовсе отстранено отъ престола, а герцогъ Зюдерманландскій былъ уже въ преклонныхъ л?тахъ и не им?лъ д?тей, то и положили избрать ему преемника заблаговременно. Выборъ палъ на принца Аугустенбургскаго, а между т?мъ герцогъ Зюдерманландскій былъ провозглашенъ королемъ подъ именемъ Карла XIII. Онъ выхлопоталъ у государственныхъ чиповъ разр?шеніе на удаленіе Густава съ его семействомъ изъ Швеціи и исходатайствовалъ у Наполеона дозволеніе поселиться бывшему королю въ Швейцаріи. Густаву и его семейству было назначено изъ государственнаго казначейства 6,000 фунтовъ стерлинговъ ежегодной пенсіи. 6-го декабря 1809 года онъ изъ Карлскроны отплылъ на военномъ фрегат? отъ береговъ изгнавшей его Швеціи.

По удаленіи изъ Швеціи, королева потребовала развода, который и данъ былъ ей супругомъ въ 1810 году. Посл? того королева жила въ Германіи весьма скромно, а король подъ именемъ графа Готторпскаго побывала въ Россіи, Англіи, Германіи и Греціи. Любимою его мечтою было отправиться на поклоненіе Гробу Господню въ сопровожденіи «черныхъ рыцарей». Но мечта эта не осуществилась, и онъ окончательно поселился въ Швейцаріи подъ именемъ полковника Густавсона. Скромно, почти б?дно од?тый онъ разъ?зжалъ по Швейцаріи на имперіал? дилижансовъ. Въ 1823 году онъ издалъ свои записки. Поселившись потомъ въ Сенъ Гал?, онъ умеръ тамъ въ март? 1837 года.

Разум?ется, что съ такимъ взбалмошнымъ супругомъ великая княжна Александра Павловна не могла бы быть счастлива. Но спасенная однажды отъ такого неудачнаго супружества, она не нашла спокойствія и счастья въ другомъ предстоявшемъ ей брак?. Казалось, что какой-то роковой жребій тягот?лъ надъ этой д?вушкой, вызывавшей къ себ? общую любовь и общее сочувствіе.

XIII

Прошло три года со дня несостоявшагося обрученія великой княжны Александры Павловны съ королемъ Густавомъ IV, и 23-го сентября 1799 года графъ Ростопчинъ писалъ въ Лондонъ графу Воронцову.

«Эрцгерцогъ Стефанъ прі?зжаетъ сюда нед?ли черезъ дв?. Съ нимъ ?дутъ принцъ Фердинандъ виртембергскій и графъ Дитрихштейнъ. Эрцгерцогъ отличный малый. Онъ очень влюбленъ и очень робокъ. Его отправили жениться и дали ему свиту — а не трактовать о д?лахъ».

«Пов?рьте — продолжаетъ Ростопчинъ — что не къ добру зат?яли укр?пить союзъ съ австрійскимъ дворомъ узами крови. Это только лишнее обязательство и ст?сненіе, и такія связи пригодны лишь въ частномъ быту. Но сд?ланной ошибки не поправить. Въ добавокъ изъ вс?хъ своихъ сестеръ она будетъ выдана наимен?е удачно. Ей нечего будетъ ждать, а ея д?тямъ и подавно».

Въ письм? этомъ идетъ р?чь о брак? великой княжны Александры Павловны, которой вновь привелось сд?латься жертвою политическихъ разсчетовъ.

Намъ встр?тилось изв?стіе, что въ библіотек? Павловскаго дворца хранится переписка о брак? Александры Павловны съ эрцгерцогомъ Стефаномъ-Іосифомъ, но пока касающіяся этого д?ла св?д?нія не напечатаны, и потому намъ, говоря объ обстоятельствахъ этого брака, приходится ограничиться другими источниками.

Намъ неизв?стно, гд? возникла первая мысль о родственномъ союз? между двумя императорскими домами — въ Петербуг? ли или въ В?н?, изв?стно только, что въ про?здъ великаго князя Константина Павловича черезъ В?ну, д?ло было уже окончательно р?шено, такъ какъ въ ту пору былъ подписанъ эрцгерцогомъ Стефаномъ брачный контрактъ, полученный въ конц? апр?ля 1799 года въ Петербург?. По всей в?роятности, австрійскій домъ, въ виду опасности, угрожавшей Австріи со стороны французской республики, сталъ первый искать прочнаго политическаго союза съ Россіею при посредств? родствепной связи между двумя царствующими фамиліями.

Въ это время Суворовъ д?йствовалъ поб?доносно въ Италіи, но негодованіе императора Павла на в?нскій дворъ усиливалось все бол?е и бол?е и, какъ надобно полагать, въ виду этого полновластный тогда въ Австріи министръ баронъ Тугутъ, графъ Кобенцель, австрійскій посланникъ въ Петербург?, и графъ Дитрихштейнъ, им?вшій огромное значеніе при в?нскомъ двор?, задумали держать императора Павла въ своихъ рукахъ и избрали для этого своимъ орудіемъ предположенный бракъ великой княжны съ эрцгерцогомъ. Они — какъ писалъ Ростопчинъ Воронцову — разсчитывали на это «въ томъ упованіи, что государь изъ желанія устроить судьбу своей дочери, на многое посмотритъ сквозь пальцы и склонится къ какому ни на есть сближенію, а между т?мъ выигрывается время, что всего бол?е нужно в?нскому двору. И посудите — добавлялъ Ростопчинъ — какова была бы участь шестнадцатил?тней великой княжны, если бы и второй бракъ ея разстроился».

Передъ заключеніемъ брачнаго договора съ эрцгерцогомъ, новый женихъ великой княжны побывалъ въ феврал? м?сяц? въ Петербург?, но зд?сь онъ былъ принятъ далеко не съ т?мъ почетомъ и т?мъ радушіемъ, какіе встр?тилъ первый искатель руки Александры Павловны, на что, конечно, им?ло вліяніе и разность ихъ положенія, такъ какъ Густавъ былъ король, а Стефанъ только членъ влад?тельнаго дома.

Эрцгерцогу Стефану минуло въ это время лишь двадцать три года. Онъ родился 26 февраля 1776 года и былъ сынъ императора Леопольда II и императрицы Маріи-Луизы. Въ 1796 году онъ былъ сд?ланъ венгерскимъ Палатиномъ, т. е. верховнымъ правителемъ Венгріи.

О немъ Ростопчинъ писалъ Воронцову, отъ 16 февраля 1799 года, сл?дующее:

«Эрцгерцогъ вс?мъ отм?нно полюбился какъ своимъ умомъ, такъ и знаніями. Онъ заст?нчивъ и неловокъ, но фигуру им?етъ пріятную; выговоръ его бол?е италіанскій, нежели н?мецкій. Онъ влюбленъ въ великую княжну и въ воскресенье им?етъ быть комнатный сговоръ, посл? чего эрцгерцогъ черезъ десять дней отправляется въ В?ну, а оттуда въ Италію къ арміи, которою онъ будетъ командовать».

Обрученіе великой княжны съ эрцгерцогомъ происходило 20-го февраля въ Брилліантовой комнат? Зимняго дворца. На этотъ разъ далеко не было той торжественности, какою отличалось предполагавшееся ея обрученіе съ шведскимъ королемъ. Въ настоящемъ случа?, при совершеніи этого обряда, присутствовали въ зал? немногія постороннія лица. Кром? членовъ императорской фамиліи тамъ были: насл?дный принцъ Мекленбургъ — шверинскій Фридрихъ — Людовикъ, братъ его принцъ Карлъ, канцлеръ князь Безбородко, министръ уд?льнаго департамента графъ Румянцевъ, вице-канцлеръ графъ Кочубей, третій присутствовавшій въ коллегіи иностранныхъ д?лъ графъ Ростопчинъ, оберъ-гофмаршалъ Нарышкинъ, дежурный генералъ-адъютантъ графъ Ливенъ, статсъ-дама графиня Ливенъ, камеръ-фрейлина Протасова и дежурная фрейлина Лопухина, римско-императорскій посолъ графъ Кобенцель и генералъ-лейтенантъ князь Дитрихштейнъ, прибывшій съ эрцгерцогомъ.

Обрядъ обрученія совершалъ архіепископъ казанскій Амвросій съ двумя ассистентами: духовникомъ государя и сакеларіемъ придворнаго собора.

Изъ Брилліантовой залы обрученные, принеся благодареніе ихъ величествамъ, перешли въ другую залу, гд? начался камерный балъ.

9-го марта эрцгерцогъ вы?халъ изъ Петербурга. Императрица и нев?ста провожали его до первой станціи.

Въ октябр?, эрцгерцогъ прі?халъ опять въ Петербургъ. Въ это время въ семейств? императора Павла готовилась п другая еще свадьба, такъ какъ одновременно съ великою княжною Александрою Павловною была просватана за насл?днаго принца мекленбургъ-шверинскаго и старшая посл? нея изъ великихъ княженъ Елена Павловна.

Вопросъ о м?ст? ихъ в?нчанія породилъ противор?чіе между с. — петербургскимъ митрополитомъ Гавріиломъ и императоромъ Павломъ, который желалъ, чтобы бракъ великой княжны съ эрцгерцогомъ былъ совершенъ въ Гатчин?, тогда какъ митрополитъ настаивалъ, чтобы в?нчаніе происходило въ столиц?, дабы, какъ говорилъ онъ, весь народъ могъ быть свид?телемъ этого торжества, между т?мъ какъ въ Гатчину никто не по?детъ. При этомъ случа? архіепископъ казанскій Амвросій принять сторону государя и привелъ изъ службы Николаю Чудотворцу сл?дующія слова: «Гд? же пришествіе царево, тамъ и чинъ его пребываетъ», подкр?пляя этими словами то мн?ніе, что по пребыванію государя въ Гатчин?, тамъ же должна происходить и свадьба его дочери.

Въ такомъ смысл? и р?шенъ былъ этотъ вопросъ.

12-го октября былъ бракъ великой княжны Елены, а 19-го числа того же м?сяца Александры. По случаю этого посл?дняго брака былъ изданъ манифестъ, въ которомъ говорилось, что «вторично ознаменовались щедроты Всевышняго надъ домомъ нашимъ черезъ бракосочетаніе любезн?йшей дочери нашей ея императорскаго высочества великой княжны Александры Павловны съ его королевскимъ высочествомъ эрцгерцогомъ Іосифомъ, палатиномъ венгерскимъ».

Зат?мъ, 25-го сентября, былъ обнародованъ высочайшій указъ о титул? Александры Павловны; ей присвоивался въ Россіи сл?дующій титулъ: «ея императорское высочество великая княгиня эрцгерцогиня австрійская». Въ приложенномъ же при указ? французскомъ текст? къ этому титулу была сд?лана прибавка, такъ какъ великая княгиня была названа еще и «Palatine d’Hongrie».

По случаю этихъ браковъ Державинъ, не боясь уже, что стихотворный трудъ его останется втун?, какъ это случилось три года тому назадъ, написалъ длинную оду. «На брачныя торжества 1799 года».

Говоря въ этой од? о брак? Александры Павловны, Державинъ разсказывалъ, что Эротъ, т. е. богъ любви, прилет?лъ на с?веръ, увид?лъ тамъ жел?зные мечи и шлемы и, струсивъ этихъ принадлежностей войны, хот?лъ было лет?ть, обратно, но увид?лъ, что зд?сь, кром? военныхъ досп?ховъ, им?ется въ наличности еще и красота. Поэтому онъ остался, и тогда орлы, т. е. гербы двухъ царствъ, соединились, и въ Гатчин?, по словамъ поэта, открылся рай.

Къ Державину по стихотворной части примкнулъ какой-то французъ, сочинившій по случаю упомянутыхъ браковъ торжественную эпиталаму. Она начинается сл?дующею строфою:

Descends Hymen, descends des cieux,

Viens remplir les voeux de deux mondes,

D’ Augustes Rejetons des Dieux.

Unissent, leurs branches f?cond?s!

Сie въ перевод? будетъ значить: сойди Гименей, т. е. богъ брака, сойди съ небесъ; приди, чтобъ исполнить мольбы двухъ народовъ: август?йшіе отрасли боговъ соединяютъ свои плодоносныя в?тви.

Дал?е упоминается объ Амур?, лебед?, Кпирид?, Геб?, Флор?, а въ конц? излагается:

I Hymen en comblant tous nos voeux,

Promet au monde des grands hommes

Et des Heros ? nos neveux…

T. e. Гименей, исполнивъ наши мольбы, об?щаетъ міру великихъ людей и героевъ нашимъ потомкамъ.

Зат?мъ Гименею предлагается отправиться снова туда, откуда онъ пришелъ, такъ какъ онъ исполнилъ желаніе народовъ.

2-го ноября эрцгерцогъ съ молодою супругою вы?халъ изъ Петербурга.

ХІV

Супружество великой княжны съ эрцгерцогомъ ввело семнадцати л?тнюю эрцгерцогиню въ семейную среду, неблагопріятную для ея домашней жизни, и въ политическую сферу, непріязненную ея отечеству — Россіи. Хотя предъ совершеніемъ брака Александры Павловны д?ло объ ея в?роиспов?даніи и было, повидимому, вполн? улажено, но т?мъ не мен?е принадлежность великой княгини къ православной церкви поставила ее при в?нскомъ двор?, отличавшемся крайнею приверженностію къ католической церкви, въ чрезвычайно затруднительное положеніе. Главою габсбургско-лотарингскаго дома былъ въ ту пору римско-н?мецкій, впосл?дствіи австрійскій, императоръ Францъ II. Онъ былъ челов?къ добрый и кроткій и, всл?дствіе слабости своего характера, былъ постоянно въ полной власти своей супруги, императрицы Терезы, дочери неаполитанской королевы Каролины, изв?стной своими злод?йствами. Въ свою же очередь императрица Тереза была подъ сильнымъ вліяніемъ знаменитаго министра барона Тугута, непримиримаго врага Россіи. Такимъ образомъ найденная Александрою Павловною въ В?н? обстановка не предв?щала молодой эрцгерцогин? спокойной жизни въ Австріи. Еще во время ея брака отношенія императора Павла къ в?нскому кабинету становились недружелюбными и вскор? обратились въ явный разрывъ. Въ Венгріи, гд? мужъ Александры Павловны былъ съ 1795 года главнымъ правителемъ и гд? недавно еще былъ подавленъ заговоръ длиннымъ рядомъ смертныхъ казней, высказывалось сильное неудовольствіе противъ австрійскаго правительства. В?нскій дворъ подозр?валъ, что венгерцы, или, в?рн?е сказать, собственно славянское и православное населеніе Венгріи, будутъ искать чрезъ новую Палатину защиты у ея отца — императора Павла. Кром? того и въ отношеніи религіозномъ эрцгерцогин? грозила большая опасность. Примасъ Венгріи, кардиналъ князь Баттіани, над?ялся обратить палатину въ католическую в?ру и разными хитрыми способами началъ заискивать расположеніе и дов?ріе молодой инов?рки-принцессы.

Главною виновницею т?хъ невзгодъ, которыя привелось Александр? Павловн? испытать на чужой сторон?, должно, однако, считать императрицу Терезу. Вотъ что объ этомъ разсказываетъ духовникъ эрцгерцогини протоіерей Андрей А?анасьевичъ Симборскій:

«Сія дочь славнаго с?вера (Александра Павловна), обративъ на себя вниманіе и уваженіе народа и, помрачивъ славу ревнивой неаполитанки, т. е., императрицы Терезы, потрясла все ея существованіе, т?мъ бол?е, что при первомъ въ В?ну прибытіи, когда великая княгиня представлялась ихъ цесарскимъ величествамъ, императоръ, узр?въ, сверхъ чаянія, въ лиц? своей племянницы живое изображеніе своей первой супруги Елизаветы ^[10]), содрогнулся. Воспоминаніе счастливаго съ нею сожитія привело его въ чрезвычайное смущеніе духа, которое равном?рно чрезвычайно огорчило сердце императрицы, нын?шней второй его супруги! Посл? сего возгор?лось противъ невинной жертвы непримиримое мщеніе; посл? чего не нужно вычислять вс?хъ непріятностей, которыми нарушалось душевное спокойствіе ея высочества».

Какъ палатинъ венгерскій, эрцгерцогъ Іосифъ жилъ постоянно въ Пешт?, но приготовленія венгерскаго войска для отраженія предстоявшаго нашествія французовъ на Австрію заставили палатина ?хать въ В?ну, и эрцгерцогиня сопутствовала туда своему мужу. Въ В?н? встр?тили ихъ не съ особымъ почетомъ: имъ отведено было для жительства т?сное пом?щеніе въ отдаленномъ углу шенбрунскаго дворца, Эрцгерцогиня была въ это время беременна и подвергалась мучительнымъ припадкамъ. Докторъ, опред?ленный къ ней отъ двора, не внушалъ ей ни дов?рія, ни расположенія и, по словамъ Симборскаго, «прописывалъ ей самыя непріятныя лекарства, неизв?стно съ нам?реніемъ или по нев?д?нію, ибо — зам?чаетъ отецъ Андрей, — онъ бол?е искусенъ былъ въ интригахъ, нежели въ медицин?, а при томъ и во обхожденіи былъ грубъ».

Каково было содержаніе великой княгини въ шенбрунскомъ дворц?, о томъ легко можно заключить изъ сл?дующаго разсказа ея духовника:

«Въ беременности — пишетъ Симборскій — обыкновенно бываетъ позывъ на разныя кушанья. Палатинъ приказалъ оберъ-гофмейстеру подносить все самое лучшее и по вкусу. Оберъ-гофмейстеръ приказалъ коммиссару, коммиссаръ, наблюдая пользу своего кошелька, подносилъ рыбу и другое кушанье, которыхъ великая княгиня употреблять не могла… Въ такомъ состояніи ея высочество находилась около трехъ м?сяцевъ. Напосл?докъ письменно приказала мн? прі?хать изъ Венгріи вм?ст? съ штабъ-лекаремъ Эбелингомъ. который былъ отъ лица ея удаленъ. Прі?здъ нашъ — продолжаетъ Симборскій — весьма обрадовалъ великую княгиню; она изъявила желаніе покушать рыбу… то я тотчасъ же пошелъ въ В?ну и, перем?няя часто въ переноск? св?жую воду, представилъ предъ ея глаза животрепещущую рыбу: она была весьма довольна. Дочь моя состряпала по ея вкусу, и великая княгиня покушала въ сытость. Такимъ образомъ и посл? сего я им?лъ счастіе исправлять должность в?рнаго коммисара, а дочь моя преусердной поварихи».

Движеніе французской арміи принудило эрцгерцога оставить В?ну и посп?шить въ Венгрію, чтобы тамъ принять начальство надъ войскомъ. Александра Павловна хот?ла отправиться водой, такъ какъ при ея положеніи этотъ способъ передвиженія былъ бы самый спокойный, но ея отговорили отъ этого, представляя ей множество вымышленныхъ неудобствъ. Тогда она по?хала изъ В?ны сухимъ путемъ, и это путешествіе крайне неблагопріятно повліяло на ее здоровье. Между т?мъ палатинъ повелъ свое войско къ австрійскимъ границамъ и расположился на бивуакахъ около города Эдинбурга. Одна изъ приближенныхъ къ эрцгерцогин? дамъ начала представлять ей о той тоск?, какую долженъ испытывать эрцгерцогъ въ своемъ одиночеств?, и Александра Павловна, сл?дуя этимъ внушеніямъ и желая ут?шить мужа, р?шилась отправиться къ нему. Эрцгерцогин? внушили также, что, въ виду ея беременности, пребываніе ея въ Эдинбург? будетъ удобно въ томъ отношеніи, что городъ этотъ отстоитъ близко отъ В?ны, въ которой находятся искусные акушеры. Великая княгиня, по первымъ полученнымъ ею впечатл?ніямъ, ненавид?ла В?ну и опасалась, чтобъ ее не перевели туда на житье. Опасенія ея не замедлили сбыться: посл? смотра венгерскихъ войскъ, императоръ Францъ, бывшій въ Эдинбург? вм?ст? съ императрицею, приказалъ, чтобы палатинъ и его супруга непрем?нно прі?хали въ В?ну. Распоряженіе это произвело сильное впечатл?ніе на молодую женщину: ей представилась кончина въ этомъ город? ея тетки императрицы Елизаветы и воображеніе рисовало ей самую мрачную картину. Она начала готовиться къ смерти и, подъ вліяніемъ этого тревожнаго чувства, составила зав?щаніе въ пользу страстно любимаго ею мужа.

Французы между т?мъ двигались на В?ну. Въ столиц? римско-н?мецкихъ цесарей произошелъ страшный переполохъ; императорскій дворъ готовился б?жать изъ города, которому угрожала близкая опасность, и тогда эрцгерцогин? разр?шено было возвратиться въ Венгрію, а эрцгерцогу приказано было посп?шить съ венгерскими войсками на защиту В?ны. Разлука съ мужемъ сильно под?йствовала на нее. Совершенно разстроенная, она подъ?зжала къ Петту и, при въ?зд? въ городъ, встр?тила покойника, котораго везли на кладбище.

— Этотъ б?дный мертвецъ показываетъ мн? путь, которымъ можно уйти отъ земныхъ страданій въ в?чность — сказала грустно эрцгерцогиня сопутствовавшимъ ей лицамъ по поводу встр?чи съ покойникомъ.

Приближалось время разр?шиться Александр? Павловн? отъ бремени, и она пожелала пріобщиться святыхъ тайнъ. Доктора не соглашались на это, ссылаясь на то, во-первыхъ, что, проходя въ церковь чрезъ длинный рядъ комнатъ, она легко можетъ простудиться, и, во-вторыхъ, что исполненіе этой требы сильно взволнуетъ ее. Къ этому времени прі?халъ въ Пештъ палатинъ, который настоялъ, чтобы желаніе великой княгини было исполнено, съ т?мъ, впрочемъ, условіемъ, чтобъ она причастилась не въ церкви, а въ ближайшей къ ея спальн? Тронной зал?.

Роды эрцгерцогини были продолжительные и чрезвычайно трудные. Когда акушеръ увид?лъ, что силы великой княгини истощились, онъ, съ согласія палатина, употребитъ инструменты и добытый ими младенецъ жилъ только н?сколько часовъ. Александра Павловна родила дочь, изв?щеніе о смерти которой она выслушала спокойно, сказавъ твердымъ голосомъ: «Я благодарю Бога за то, что дочь моя переселилась къ ангеламъ не испытавъ т?хъ горестей, какія намъ приходится переносить на земл?».

Не смотря на мучительные роды, доктора полагали, что эрцгерцогиня вскор? поправится. У ней самой явилась надежда на выздоровленіе, и она безпрестанно бес?довала съ своимъ духовникомъ — и въ то же время знатокомъ и любителемъ садоводства — о томъ, какъ она, вставъ съ постели, займется устройствомъ сада, который подарилъ ей палатинъ. На девятый день посл? родовъ, доктора, бывшіе при эрцгерцогин? объявили, что она находится вн? всякой опасности. По этому случаю во дворц? палатина былъ назначенъ куртагъ, па которомъ вс? съ радостію говорили о выздоровленіи любимой принцессы.

Общая радость, однако, была непродожительна. Къ вечеру въ тотъ же день эрцгерцогиня почувствовала сильный жаръ исъ нею начался горячечный бредъ. Въ бол?зненномъ забыть» она безпрестанно повторяла, что ей т?сно и душно жить зд?сь и просила своихъ родителей построить ей въ Россіи хоть маленькій домикъ.

Очевидецъ кончины Александры Павловны, ея духовникъ, описываетъ посл?днія минуты ея въ сл?дующихъ строкахъ:

«Въ вечеру жаръ и слабость умножились, по полуночи въ 3 часу она пришла въ крайнее изнеможеніе и только что могла приказать пригласить къ себ? своего супруга, облобызавъ котораго, сказала: «Не забудь меня, мой любезный Іосифъ! Сказавъ это, осталась она безгласна и начала стонать. Я призванъ былъ на моленіе; облекшись въ священническія ризы, предсталъ я къ одру ея высочества и, ос?нивъ ее святымъ крестомъ, поднесъ его къ устамъ ея. В?рная дочь православной церкви, обративъ быстро свои горячими слезами наполненныя очи на изображеніе распятаго Спасителя, облобызала его со всею христіанскою горячностью, потомъ кр?пко прижала къ своимъ персямъ. Когда я близь одра читалъ съ кол?нопреклоненіемъ молитвы, то казалось, что ея высочество со всевозможнымъ вниманіемъ и сердечнымъ чувствомъ сод?йствовала онымъ молитвамъ. Такъ пріуготовлялась сія благочестивая и непорочная душа въ небесныя селенія»…

Тихая ея кончина посл?довала 4-го марта н. с., въ половин? 6-го часа, поутру.

Увид?въ, что палатины не стало, эрцгерцогъ упалъ безъ чувствъ, и его вынесли какъ мертваго изъ той комнаты, гд? скончалась Александра Павловна. Убитый горемъ эрцгерцогъ въ тотъ же день вы?халъ изъ Пешта въ В?ну, а оттуда, для облегченія своей жестокой скорби, отправился на богомолье къ т?мъ церквамъ и монастырямъ, которые въ особенности привлекаютъ къ себ? набожныхъ католиковъ.

XV

По отъ?зд? эрцгерцога, начались приготовленія къ погребенію покойницы. Погребеніе было назначено на 9-е марта. Отецъ Симборскій подробно описываетъ ту борьбу, какую пришлось ему выдержать для того, чтобы похоронить дочь русскаго императора по обряду ея церкви и съ подобавшимъ ея сану благол?піемъ.

Началось съ того, что оберъ-гофмейстеръ назначилъ могилу великой княгини въ склеп? капуцинской церкви. Склепъ этотъ былъ небольшой погребъ, им?вшій входъ съ площади, на которой городскія торговки продавали лукъ, чеснокъ и всякаго рода зелень. Кром? того и въ самомъ погреб?, который отдавался въ наемъ, хранились разные съ?стные припасы. Симборскій, въ виду этого, возразилъ прежде всего, что такъ какъ усопшая принадлежала къ греко-россійской церкви, то прежде погребенія гробъ ея долженъ быть выставленъ въ православномъ храм?. Хотя оберъ-гофмейстеръ только въ точности исполнялъ данныя ему изъ В?ны приказанія, но, боясь навлечь гн?въ императора Павла, онъ долженъ былъ согласиться на это требованіе, и въ Петербургъ послано было изв?щеніе, что гробъ великой княгини останется въ русской церкви до высочайшаго повел?нія отъ русскаго двора.

Въ ожиданіи этого, гробъ великой княгини былъ поставленъ въ небольшомъ чистомъ домик?, который находился въ саду и который былъ обращенъ теперь въ подвижную церковь, такъ какъ оберъ-гофмейстеръ настоятельно потребовалъ, чтобы т?ло покойной не оставалось во дворц? при погребальной обстановк? по греко-россійскому обряду. Католическое духовенство, распустившее слухъ о томъ, что эрцгерцогиня обратилась въ римскую в?ру, требовало, чтобъ оно, съ музыкою во глав?, допущено было участвовать въ перенесеніи т?ла палатины изъ дворца въ церковь, но Симборскій отклонилъ это домогательство, ссылаясь на то, что восточная церковь, по своему чиноположенію, не допускаетъ см?шенія съ западною.

По причинамъ, необъясняемымъ Симборскимь, отсутствіе вдоваго палатина продолжалось почти восемь нед?ль, и въ это время духовникъ покойной эрцгерцогини получилъ изъ В?ны отъ министерства ноту, въ которой сообщалось сл?дующее: «народъ ропщетъ, что досел? август?йшая персона не погребена, чтобы сію печальную церемонію кончить въ неивеличайшемъ инкогнито, разум?ется, ночью и безъ всякихъ почестей».

Симборскій отв?чалъ на это, что онъ съ своей стороны готовъ во всякое время совершить посл?дній погребальный обрядъ, но что «наивеличайшее инкогнито не принадлежитъ сему август?йшему лицу, ибо ц?лому св?ту изв?стно, что ея высочество — дочь всероссійскаго императора и сестра всероссійскаго же императора, нын? царствующаго». Всл?дствіе такого представленія «инкогнито» было отм?нено, и разр?шено было, чтобъ посл? литургіи и отп?ванія гробъ былъ днемъ препровожденъ на капуцинское кладбище съ подобающее честью. Процессію, для участія въ которой явилось также и католическое духовенство, сопровождали толпы народа. Ко времени переноса т?ла прі?халъ русскій каммер-геръ Васильчиковъ, а потомъ и бывшій въ В?н? русскій министръ Муравьевъ-Апостолъ.

Нельзя не зам?тить въ сообщеніяхъ Симборскаго н?которыхъ противор?чій. Онъ, горько с?туя на то, что великую княгиню нам?ревались похоронить въ склеп? капуцинской церкви и заявляя, что это отклонено было только по его настоянію, дал?е разсказываетъ, что оберъ-гофмейстеръ, для отвращенія непріятностей, могущихъ посл?довать отъ императора Павла, послалъ къ палатину на другой день посл? смерти великой княгини проектъ, дабы въ недавно купленной деревн?, разстояніемъ отъ Офена въ 2-хъ н?мецкихъ миляхъ, построить по греко-россійскому обряду церковь, въ которую бы изъ города перенести гробъ усопшей. Въ то же время оберъ-гофмейстеръ поручилъ Симборскому осмотр?ть м?стоположеніе и сообщить объ этомъ свое мн?ніе. Отецъ Андрей нашелъ, что это м?сто не соотв?тствуетъ своей ц?ли, такъ какъ оно лежало между винными погребами и что приличн?е было бы построить церковь надъ гробомъ великой княгини въ собственномъ ея саду. Муравьевъ-Апостолъ поддержалъ требованіе Симборскаго.

Объ участіи во вс?хъ этихъ д?лахъ «н?жнаго» супруга Симборскій что-то не упоминаетъ. Онъ говоритъ только, что передъ отъ?здомъ въ Россію, палатинъ просилъ Симборскаго не освящать церкви до своего возвращенія. Возвратившись же изъ Петербурга, эрцгерцогъ началъ уклоняться отъ присутствованія при освященіи храма, такъ какъ ему старались внушить, что бытность его при такой церемоніи въ схизматической церкви нарушитъ духовные и гражданскіе законы австрійской монархіи, какъ страны католической. Потомъ, однако, эрцгерцогъ согласился, и церковь была освящена 30-го августа 1801 года. Погребеніе же великой княгини происходило безъ особенной пышности.

По случаю преждевременной кончины Александры Павловны Державинъ написалъ стихотвореніе, подъ заглавіемъ: «Эродій надъ гробомъ праведницы». Въ стихотвореніи этомъ кром? сожал?нія о смерти великой княгини, встр?чаются еще намеки политическаго свойства. Такъ Державинъ писалъ:

Прочь, фурья зависти, отъ гроба

Блаженной и не см?й взглянуть

Ты на него, когда внутрь злоба

Твою терзаетъ тайно грудь!

Безъ всякаго сомн?нія въ строкахъ этихъ д?лался намекъ на императрицу Терезу, и дал?е:

Теките жъ къ праведницы гробу,

О, влахъ и сербъ, близнецъ славянъ,

И, презря сокровенну злобу,

Ея лобзайте истуканъ,

Клянясь предъ всемогущимъ Богомъ

Симъ намъ и вамъ святымъ залогомъ,

Что н?когда предъ нимъ вашъ мечъ

Въ защиту в?ры обнажится…

Въ объясненіяхъ же Державина къ этому сочиненію, между прочимъ, сказано: «Говорили тогда, что церковь нарочно была построена небольшая, чтобъ венгерцы (православные) не стекались въ нее въ значительномъ числ? и не утверждались въ своей в?р?». Зам?чаніе это совершенно согласно съ т?мъ, что сообщаетъ Симборской о постройк? православной церкви надъ прахомъ великой княгини. Въ другомъ м?ст? Державинъ разсказываетъ: «Носилась молва, что общая привязанность венгерцевъ къ эрцгерцогин? возбудила опасеніе, чтобъ, по участію Россіи къ супруг? палатина, Венгрія не отд?лилась и не сд?лалась особымъ королевствомъ, и что огорченія, претерп?ваемыя эрцгерцогинею въ семъ отношеніи, разстроили ея здоровье и наконецъ прекратили и жизнь ея».

Для подозр?нія венгерцевъ австрійское правительство им?ло н?которое основаніе, такъ какъ въ 1795 году въ Венгріи былъ открытъ заговоръ съ ц?лью отторженія этой страны отъ монархіи Габсбурговъ. Вожди заговора епископъ Іосифъ-Игнатій Мартинбвичъ, Сиграй, Гантноци, Лацковичъ и Семпаріарій, какъ главные виновники, погибли на эшафот?. Они замышляли отд?литься отъ Австріи и образовать изъ Венгріи особое королевство, призвавъ на древній престолъ Арпадовъ эрцгерцога Александра-Леопольда. Когда заговоръ былъ открытъ, эрцгерцогъ-палатинъ, предшественникъ Стефана, у?халъ изъ Пешта въ В?ну и, 12-го іюля 1795 года, погибъ въ Люксельбург? отъ неосторожности при спуск? фейерверка, устройствомъ котораго онъ, при своей страсти къ пиротехник?, такъ д?ятельно занимался. На его м?сто палатиномъ венгерскимъ былъ назначенъ младшій братъ его эрцгерцогъ Стефанъ-Іосифъ, будущій супругъ Александры Павловны, и ничего н?тъ мудренаго, что в?нскій дворъ вообще и въ особенности посл? брака палатина съ русскою великою княжною, не перешедшей въ католичество, могъ подозр?вать, что какъ венгерцы, такъ въ особенности обитатели Венгріи — сербы — посл?дователи восточной церкви, могутъ повторить неудавшійся однажды замыселъ, клонившійся къ тому, чтобъ образовать изъ Венгріи самостоятельное государство.

Въ 1810 году довольно изв?стный въ ту пору писатель Броневскій путешествовалъ по Австріи, а въ 1828 году онъ издалъ свое «Путешествіе отъ Тріеста до Петербурга». Въ книг? этой Броиевскій, между прочимъ, разсказывалъ, что онъ нашелъ дворецъ въ Офен? (Буд?) совершенно пустымъ, такъ какъ посл? смерти Александры Павловны палатинъ никогда въ немъ даже и не останавливался. Во дворц? мебель и вс? вещи сохранялись въ томъ вид?, въ какомъ он? были при покойной эрцгерцогин?. Такъ, между прочимъ, на открытомъ фортепіано лежала тетрадь русскихъ арій; въ тетради этой палатинъ зам?тилъ своею рукою п?сню: «Ахъ, скучно мн? на чужой сторон?», которую супруга его п?ла въ посл?дній разъ въ своей жизни.

Весьма понятно, что молодость и красота покойной палатины располагали къ ней вс?хъ. Съ этими качествами соединялись въ ней доступность, кротость я прив?тливость. «Политическіе мечтатели — говоритъ Броиевскій — не замедлили распространить пустые слухи, основанные на чрезм?рной любви и преданности къ ней народа, особенно славянъ греческаго испов?данія, которымъ чрезъ покровительство ея доставлены многія преимущества, касающіяся до свободнаго посл?дованія обрядамъ своей церкви. Сіи пустые слухи огорчали великую княгиню; она однакожъ своимъ откровеннымъ поведеніемъ ум?ла разс?ять несправедливыя подозр?нія осторожнаго двора, но не могла охладить очарованной ею націи. Любовь народа, при посл?днихъ дняхъ ея жизни дошла до фанатизма».

Касательно же причинъ ея смерти онъ говоритъ только: «Разные люди разныя причины полагали смерти ея высочества, но я не дерзаю утверждать д?ла т? неизв?стнаго».

Злокозненность внутренней политики австрійскаго правительства, его подозрительность и д?ятельность состоявшей въ распоряженіи его тайной полиціи, вызвали молву, что кончина великой княгини была неестественна. Симборскій не возводитъ такого обвиненія на в?нскій дворъ, но изъ записки его не трудно заключить, что подозрительность в?нскаго двора и нерасположеніе императрицы Терезы къ молоденькой ея нев?стк? не остались безъ гибельныхъ вліяній на н?жную натуру этой посл?дней. Симборскій упоминаетъ о томъ, что при вскрытіи т?ла покойной ея легкое найдено было попортившимся, о чемъ однако врачи не упомянули въ своемъ донесеніи, а между т?мъ это было признакомъ начинавшейся чахотки.

По разсказу Броневскаго, недостаточное движеніе великой княгини до разр?шенія отъ бремени, тяжелые ролы и твердая пища, какъ полагали офенскіе медики, были главн?йшею причиною ея кончины. По другіе — говоритъ Броневскій — ув?ряютъ, что она умерла въ девятый день отъ родовъ по обыкновеннымъ причинамъ и сіе гораздо в?роятн?е. Къ несчастью им?ли неосторожность объявлять любопытному народу каждый день по два раза, что «королева находится вн? всякой опасности», какъ вдругъ ея не стало и когда въ Пешт? раздался погребальный звонъ церковныхъ колоколовъ, то никто не хот?лъ в?рить, что онъ раздается по случаю кончины Александры Павловны. Обстоятельство это вызвало подозр?ніе, и по словамъ Броневскаго, въ ту пору, когда нъ былъ въ Пешт?, не истребилось ложное мн?ніе о причин? ея смерти. Когда в?сть объ этомъ распространилась, то т? изъ народа, которые были допущены къ ея гробу, не хот?ли в?рить, что она скончалась, но думали, что она покоится кр?пкимъ сномъ. «Опустимъ зав?су на. сіе печальное происшествіе — говоритъ въ заключеніе Броневскій — не будемъ в?рить несправедливымъ толкамъ легков?рныхъ людей и не будемъ обвинять народъ добрый, но всегда легкомысленный».

Посл? кончины Александры Павловны эрцгерцогъ вступилъ въ бракъ еще два раза: въ первый съ принцессою ангальтской, а во второй съ принцессою виртембергской. Впосл?дствіи онъ былъ австрійскимъ генералъ-фельдцейхмейстеромъ и умеръ 1-го января 1847 года. Въ Романовской галлере? находится его портретъ: онъ изображенъ на кон?, на одной картин? съ великими князьями Александромъ и Константиномъ Павловичами.

АРХИМАНДРИТЪ ФОТIЙ,
НАСТОЯТЕЛЬ НОВГОРОДСКАГО ЮРЬЕВА МОНАСТЫРЯ
1792–1838

Въ исход? царствованія императора Александра Павловича стало зам?тно проявляться религіозно-мистическое направленіе въ сред? образованныхъ классовъ русскаго общества. Подробное изсл?дованіе причинъ этого явленія не составляетъ предмета нашей статьи, но т?мъ не мен?е приходится сказать, что едва ли не главною причиною такого явленія была наклонность самого государя къ религіозному мистицизму. Зам?чательно, что въ то время, когда нашъ русскій расколъ подвергался со стороны тогдашнихъ правительственныхъ властей строгимъ пресл?дованіямъ, иноземныя религіозныя ученія, — въ сущности нисколько не мен?е сумазбродныя, какь иные раскольничьи толки — распространялись у насъ совершенно свободно и приверженцами ихъ д?лались личности, занимавшія высокія м?ста въ состав? государственнаго управленія. Въ свою очередь, императоръ Александръ Павловичъ не только не пресл?довалъ эти, заходившія къ намъ извн?, ученія, но, напротивъ, дорожа мн?ніемъ Европы, оказывалъ имъ свое вниманіе. Мало по налу, религіозныя разномыслія пришли между собою въ р?шительное столкновеніе и однимъ изъ самыхъ фанатическихъ борцовъ въ защиту православія противъ новыхъ ученій выступилъ передъ лицомъ самого государя архимандритъ Новгородскаго Юрьева монастыря Фотій.

Объ этой весьма зам?чательной въ своемъ род? личности явилось въ посл?днее время въ нашихъ спеціальныхъ историческихъ изданіяхъ довольно много любопытныхъ св?д?ній. Но разрозненность этихъ св?д?ній и прибавленныя къ нимъ отрывочныя прим?чанія о личности Фотія не даютъ еще полнаго понятія ни объ его характер?, ни объ его д?ятельности, хотя эти св?д?нія и эти прим?чанія сами по себ? и могутъ служитъ полезными матеріалами для характеристики не только юрьевскаго архимандрита, но и той среды, въ которой приходилось ему д?йствовать. Пользуясь какъ этими матеріалами, такъ и н?которыми рукописными, не появлявшимся еще въ печати источниками, мы постараемся представить сколь возможно бол?е в?рный и отчетливый очеркъ личности архихандрита Фотія и людей къ нему близкихъ ^[11]).

I

Фотій, въ мір? Петръ Никитичъ, прозывался по фамиліи Спасскій. Фамилію эту онъ позаимствовалъ отъ Спасскаго погоста, находящагося въ новгородскомъ у?зд?, въ которомъ онъ родился 7-го іюня 1792 года и гд? отецъ его, Никита ?едоровъ, былъ дьячкомъ при приходской церкви. Бъ 1803 году Спасскій началъ учиться въ новгородской семинаріи, и, по всей в?роятности, принадлежалъ къ числу лучшихъ ея учениковъ, такъ какъ онъ, 12-го августа 1814 года, былъ переведенъ въ с. — петербургскую духовную семинарію. При переводномъ экзамен? изъ этой семинаріи въ академію, Петръ Спасскій — какъ пишетъ онъ самъ — «отличился предъ лицомъ Филарета — ректора, ибо когда никто не могъ отв?чать на вопросы Филарета, вставая, онъ поднималъ руку, какъ знакъ, что можетъ отв?чать на его премудрые вопросы». Вопросы же были д?йствительно премудные, такъ какъ Спасскому, между прочимъ, приходилось д?лать «разборъ и поясненіе шестидневнаго творенія».

Бол?зненное состояніе Спасскаго заставило его просить объ увольненіи изъ академіи. Съ этою просьбою онъ явился къ Филарету, говоря ему: «отъ юности им?ю наклонность къ монашеству, то исключи меня изъ святлища академическаго, я какъ получу облегченіе, пойду въ монастырь въ число послушниковъ куда-нибудь въ нев?домыя м?ста, я бол?е никуда теперь не гожусь, потерявъ здоровье». Филаретъ вручилъ Спасскому 100 руб. и онъ, посл? побывки на родин?, вернулся въ лавру. Но развившаяся бол?знь въ груди воспрепятствовала ему окончить полный академическій курсъ. Покровительствуемый Филаретомъ. Спасскій, 20-го сентября 1815 года, поступилъ учителемъ латинскаго и греческаго языковъ, славянской грамматики и церковнаго устава въ низшее отд?леніе александро-невскаго училища и вм?ст? съ т?мъ, какъ въ этомъ, такъ и въ высшемъ отд?леніи училища, сталъ преподавать законъ Божій. Бол?знь Спасскаго усиливалась, но Филаретъ не хот?лъ отпустить отъ себя молодаго учителя, говоря: «не хочу, Петръ Спасскій, изъ виду тебя упустить, будешь ты въ моихъ очахъ, я въ теб? предвижу надежду добрую».

Обыкновенно въ прежнюю пору епархіальныя власти склоняли или, лучше сказать, приневоливали такихъ подначальныхъ имъ людей, въ которыхъ он? предвид?ли «добрую надежду», ко вступленію въ монашество, но въ отношеніи къ Фотію не нужно было даже и приневоливанія, такъ какъ онъ самъ хот?лъ поступить въ монахи и, 16-го февраля 1817 года, архимандритъ Филаретъ постригъ Петра Спасскаго въ монахи.

При постриженіи у Спасскаго было только 5 руб. денегъ, такъ что онъ не им?лъ никакихъ средствъ даже для того, чтобы обзавестись монашескою одеждою. Филаретъ и митрополитъ Амвросій вывели его изъ ст?сненнаго положенія. Первый изъ нихъ далъ ему клобукъ, «рясу добрую» и камилавку, а посл?дній — рясу, подрясникъ бархатный, молитвенникъ, четки и деньгами 100 рублей. На другой же день посл? постриженія Фотій былъ рукоположенъ въ іеродіаконы, а на третій — въ іеромонахи. Въ томъ же 1817 году, 21-го февраля, Фотій былъ опред?ленъ законоучителемъ, настоятелемъ и благочиннымъ надъ 2-мъ кадетскимъ корпусомъ ^[12]), Дворянскимъ полкомъ и кавалерійскимъ эскадрономъ, при аттестат?, данномъ отъ духовнаго училища, съ превосходными усп?хами и прим?рнымъ поведеніемъ; онъ былъ сд?ланъ также и цензоромъ поученій, сказываемыхъ во 2-мъ кадетскомъ корпус?. Въ 1818 году, 4-го октября, въ званіи законоучителя, «за образъ жизни, соотв?тственный правиламъ монашескимъ, и за прохожденіе должностей по церкви настоятеля, а по корпусу законоучителя съ неутомимою ревностью и отличною похвалою», по представленію преосвященнаго митрополита Михаила, былъ сд?ланъ соборнымъ іеромонахомъ Невской лавры. Въ 1820 году, іюля 20-го дня, посвященъ т?мъ же преосвященнымъ митрополитомъ Михаиломъ во игумены новгородскаго третьекласснаго Деревяницкаго монастыря, и по окончаніи публичнаго испытанія въ корпус?, 14-го сентября, уволенъ отъ должности законоучителя и переведенъ настоятелемъ въ Деревяницкій монастырь ^[13]).

Такъ описывается въ оффиціальныхъ актахъ служба Фотія въ монашескомъ званіи или, — употребляя его выраженіе о себ? самомъ, — «въ ангельскомъ чин?". Но акты эти умалчиваютъ совершенно о т?хъ событіяхъ, которыя съ этого времени стали придавать Фотію особое значеніе. Въ виду этого мы считаемъ нужнымъ остановиться на перевод? Фотія изъ Петербурга въ Деревяницкій монастырь, т?мъ бол?е, что съ этого времени становится изв?стнымъ сближеніе его съ графинею Анною Алекс?евною Ордовою-Чесменской, — сближеніе, которое, безъ всякаго сомн?нія, придавало ему бол?е силы и бол?е в?су, нежели вс? личныя его качества.

Изъ находящихся у насъ подъ рукою и не напечатанныхъ еще досел? писемъ Фотія къ графини Орловой видно, что переводъ его въ Деревяницкій монастырь состоялся но по его собственному желанію, но что переводъ этотъ былъ въ сущности изгнаніемъ его изъ столицы, гд? онъ сталъ навлекать на себя негодованіе людей, могущественныхъ въ чиновномъ кругу.

Въ первомъ по времени изв?стномъ намъ письм?, открывающемъ двухл?тнюю посл?довательную переписку Фотія съ графиней Орловой, — письм?, озаглавленномъ «Удаленіе Фотія изъ Петербурга по вліянію тайныхъ обществъ», онъ пишетъ сл?дующее: «Слава Богу! Я нын? въ Великомъ Нов?-град?, въ обители Святаго Воскресенія Господня. Удаленъ я по вліянію тайныхъ обществъ и явныхъ враговъ в?ры и церкви отъ града шумнаго, но не безъ воли Господа. Какъ птица отъ с?тей ловящихъ, я улет?лъ отъ с?тей вражьихъ». Объясняя такимъ образомъ удаленіе свое изъ Петербурга, Фотій продолжаетъ: «въ град? св. Петра многіе люди въ м?ст? служенія моего были яко други и братья моя по плоти и во вс?хъ ихъ я вид?лъ благо для меня; но въ святой обители челов?ки Божіи живутъ, служатъ единому Богу и вс? они, младенцы, просты и чисты сердцемъ».

Но такой ут?шительный взглядъ Фотія на безмятежное житіе святыхъ отшельниковъ тотчасъ изм?няется въ прим?неніи къ самому себ?. Воздавая благодареніе Господу за то, что Онъ сподобилъ его поселиться во святой обители, Фотій, обращаясь къ Орловой, не отлагаетъ всякія житейскія попеченія, но, напротивъ, заводитъ о нихъ съ нею заботливую р?чь. «Сестра о Господ?! — пишетъ Фотій, — ты первая и паче вс?хъ людей, Бога ради, пос?тила своею милостію. Ты первая меня пос?тила въ м?ст? скорбнаго житія моего. Продолжи милость твою, Бога ради, къ м?сту нашему. Б?дный Фотій! Ты, посл? четырехл?тняго подвижническаго и славнаго теченія въ званіи законоучителя, только игуменъ! Ты, посл? жалованья 1,200 рублей и всего готоваго прочаго, на 200 рублей посажденъ жить и о вс?хъ безпокоиться; внемли и терпи вся: можетъ быть ты свыше званъ, а не отъ челов?къ, на скорби многія. Ты убогъ, ты окаяненъ, ты не потребенъ ни къ чему, ты питаешься нын? и самъ подаяніемъ милости, присланной въ первые дни какъ ты прибылъ въ м?сто твоего пастбища». С?тованія Фотія на перем?ну его положенія оканчиваются сл?дующими словами: «Б?дный Фотій! ты игуменъ въ Деревяницкомъ монастыр?, но благодари владыку и Господа, что ты нын? игуменъ, а не инъ кто и хвали Его, что ты въ Деревяницахъ, ради имени Его святаго, а не гд? инд?».

Удаленіе свое изъ Петербурга Фотій приписываетъ, какъ мы видимъ, кознямъ тайныхъ, богопротивныхъ обществъ и враговъ церкви Христовой. Елагивъ, издавшій свою книгу въ 1853 году, в?роятно всл?дствіе тогдашнихъ цензурныхъ условій, не только ничего не говоритъ прямо объ этомъ, но даже не д?лаетъ относительно этого никакого намека. Онъ зам?чаетъ только, что Фотій, удаляясь въ Деревяницкій монастырь, «покорился распоряженію начальства». Зам?чаніе это едва-ли не справедлив?е т?хъ причинъ, которымъ приписываетъ самъ Фотій свое удаленіе. Во время его законоучительства во 2-мъ корпус?, тамъ былъ директоромъ Андрей Ивановичъ Маркевичъ, крутой, но прямодушный хохолъ, и притомъ служака-генералъ, не вдававшійся ни въ какія богословскія тонкости, и онъ-то, по собственнымъ словамъ «Записокъ Фотія», усиливался отр?шить его, «яко неспособнаго къ должности и малоумнаго». Сл?довательно, зд?сь весь вопросъ сводился къ служебной д?ятельности Фотія, разсматриваемой съ точки зр?нія начальника-генерала, помимо всякаго вліянія со стороны тайныхъ обществъ.

Пребываніе Фотія «въ м?ст? скорбнаго его житія», т. е. въ Деревяницкомъ монастыр?, продолжалось до 29-го января 1822 года, когда онъ былъ нареченъ архимандритомъ новгородскаго третьекласснаго Сковородскаго монастыря. «Хотя, — какъ пишетъ самъ Фотій, — онъ былъ удаленъ изъ Петербурга по старанію своихъ недруговъ», но несомн?нно, что онъ им?лъ тамъ и своихъ доброжелателей. Это доказывается т?мъ, что, 25-го іюня того же 1822 года, за службу во 2-мъ кадетскомъ корпус?, вм?сто назначеннаго золотаго наперснаго креста, «за прим?рно-хорошее поведеніе и прохожденіе должности настоятеля», государемъ императоромъ Александромъ Павловичемъ всемилостив?йше пожалованъ Фотій золотымъ наперснымъ крестомъ, алмазами украшеннымъ.

Оффиціальныя эти с?д?нія дополнимъ заимствуемымъ изъ письма Фотія къ графин? Орловой отзывомъ относительно награды и повышенія: «еще теб? помыслъ открою — писалъ онъ ей — не знаю почему-то крайне не хочется быть архимандритомъ, хотя и указъ посланъ, я мню, едва-ли спасуся, ежели меня будутъ честить крестами и титлами. Какая мн? польза на земли? Царствіе Божіе внутри насъ». Нельзя однако, не согласиться, что такое отношеніе къ почестямъ и повышеніямъ составляетъ н?которую противоположность недавнему еще с?тованію Фотія на то, что онъ «только игуменъ» и, конечно, такая противоположность можетъ наводить на мысль о неискренности его равнодушнаго отзыва къ д?лаемымъ ему отличіямъ.

Изъ Сковородскаго монастыря, въ томъ же 1822 году, 26-го августа, Фотій, по представленію митрополита Серафима «за прим?рное поведеніе и за исправленіе двухъ монастырей Деревяницкаго и Сковородскаго», переведенъ настоятелемъ первокласснаго Юрьева монастыря и опред?ленъ присутствующимъ въ новгородскую духовную консисторію. Съ этого времени начинается его зам?тная политическо-религіозная д?ятельность.

II

Юрьевъ монастырь, куда переселился Фотій, принадлежитъ къ числу древн?йшихъ русскихъ обителей. Этотъ монастырь, расположенный на л?вомъ берегу р?ки Волхова, при усть? ручья Княжева, впадающаго въ эту р?ку, былъ основанъ въ 1030 году великимъ княземъ Ярославомъ Владиміровичемъ, носившимъ во св. крещеніи имя Георгія или Юрія. Юрьевская обитель находится на прямой линіи, въ 3-хъ верстахъ отъ Новгорода, и высокая м?стность, на которой онъ стоитъ, обращается въ островъ во время весенняго разлива окружающихъ его водъ ^[14]). Не касаясь исторіи этого монастыря, мы зам?тимъ, что въ ту пору, когда архимандритъ Фотій былъ назначенъ его настоятелемъ, Юрьевъ монастырь, отъ частыхъ пожаровъ и по скудости доходовъ, приходилъ въ совершенную ветхость: въ немъ разрушались не только деревянныя строенія, но и каменныя зданія, и по б?дности монастыря невозможно было произвести въ немъ никакихъ исправленій, число же братіи чрезвычайно уменьшилось.

Совс?мъ въ иномъ вид? явился этотъ убогій монастырь со времени Фотія, по ходатайству котораго императоръ Александръ повел?лъ «на в?чныя времена каждогодно отпускать отъ казны для поддержанія и возобновленія монастыря по 4,000 рублей, взам?нъ принадлежавшей ему мельницы». Но монастырь обогатился собственно не этимъ царскимъ вкладомъ, а т?ми громадными пожертвованіями, которыя сд?ланы были въ пользу его, ради Фотія, графинею Анною Алекс?евною Орловою-Чесменской. У насъ есть подъ рукою н?сколько счетовъ, представленныхъ ей подрядчиками, производившими въ монастыр? разныя работы и отливавшими для него громадные колокола; и по отд?льнымъ даже статьямъ счеты эти представляютъ крупныя суммы, но въ общей совокупности суммы, израсходованныя Орловой на монастырь, достигаютъ громадныхъ разм?ровъ. Довольно сказать, что еще за 16 л?тъ до ея смерти, на одн? монастырскія постройки было израсходовано бол?е 700,000 рублей: одна только серебрянная рака для мощей св. ?еоктиста стоила свыше 500,000 руб. асс., а сколько досталось монастырю впосл?дствіи, а еще бол?е по зав?щанію его благотворительницы! Пожертвованія ея доходили до того, что, наприм?ръ, въ монастырь было внесено 250,000 руб. асс. только на поминъ лицъ, близкихъ Фотію и вс?хъ благотворителей Юрьева монастыря! Въ настоящее время этотъ, прежде убогій, монастырь принадлежитъ къ числу богат?йшихъ по находящимся въ немъ сокровищамъ. Серебро, золото, брилліанты, яхонты, рубины, сапфиръ, изумруды, смарагды, жемчугъ и разныя драгоц?нныя вещи напоминаютъ какъ о несм?тныхъ богатствахъ Орловой, такъ и о безграничности ея пожертвованій.

Архимандритъ ФОТІЙ. Съ гравированнаго портрета С?рякова.

Посмотримъ теперь, какъ распоряжался и хозяйничалъ архимандритъ Фотій въ обители, гд?, по словамъ его, жили «младенцы», «челов?ки Божіи».

Общежитіе въ Юрьевскомъ монастыр?, какъ полагаетъ авторъ статьи «Описаніе Новгородскаго Юрьева монастыря», в?роятно было и прежде, но въ прошломъ в?к? и въ начал? нын?шняго оно утратилось. Первымъ распоряженіемъ Фотія было введеніе общежитія, хотя на это и не посл?довало еще разр?шенія со стороны синода. Въ прим?ръ этому онъ взялъ Коневецкій монастырь, въ которомъ онъ провелъ н?сколько времени, огорченный смертію епископа Иннокентія. Но монастырскій уставъ, основанный на правилахъ общежитія, какъ видно, не слишкомъ нравился святымъ отцамъ, Такъ, поддерживая въ своемъ монастыр? общежитіе, Фотій д?лалъ монашествующимъ письменное внушеніе «о постыдномъ д?леж? пищи особь каждому на трапез?». Внушеніе это начиналось такими словами: «Богъ есть любы, отъ его любви общежитіе, отъ общежитія во всемъ единая любовь связывать однихъ съ другими людей должна, а особенно живущихъ въ ангельскомъ жительств?. Но зам?чено отцомъ (такъ называетъ самъ себя Фотій; въ д?тяхъ не по уставу вовсе чинимое д?ло при ?деніи общемъ». Это, не по уставу чинимое д?ло заключалось въ томъ, что монахи, прежде ч?мъ служки усп?вали доносить кушанье до стола, расхватывали все по частямъ, одни изъ нихъ, свою часть жаловали другимъ, кого кто любитъ, а не тому который хот?лъ ?сть, и передавали эти д?лежи по столу какъ милостивые знаки. Зат?мъ Фотій говоритъ, что «другія, несытства исполненныя утробы готовы все пожрать, дабы мамонъ свой набить, а потомъ спать отъ л?ности; они хватаютъ и съ?даютъ не только то, что должно, но и д?лежи за двухъ, за трехъ». Фотій запрещалъ такое нарушеніе устава при общей трапез? и приказывалъ каждому: «?сть въ своемъ сосуд? и что предложено, благочинно, по сов?сти, и брать все изъ одного сколько для насыщенія надобно, а не для пресыщенія». «Должно — внушалъ Фотій — челов?ку всякому, а особенно монаху, ?сть не слишкомъ сыто, не на?даться, дабы не сотворить чревоб?сіе, которое есть въ числ? седьми смертныхъ гр?ховъ. Дивлюсь — заключалъ свое поученіе Фотій — ежели еще образъ ангельскій носящіе не могутъ научиться ?сть м?рою и в?сомъ». Для удержанія же аппетита монаховъ въ должныхъ границахъ Фотій запрещалъ приносить имъ въ кельи пищу «безъ разсмотр?нія благихъ причинъ».

Вообще предписанія о пищ? со стороны Фотія, — который, по своей бол?зненности не отличался хорошимъ аппетитомъ, — составляютъ зам?тную часть его начальническихъ распоряженій. Кром? весьма частыхъ напоминаній о соблюденіи строгаго воздержанія въ пищ? по уставамъ православной церкви, Фотій писалъ для подначальной ему монастырской братіи, догматическо-гигіеническіе трактаты, обсуждая съ?стные припасы въ значеніи скоромной и постной сн?ди и указывая на вліяніе, какое им?етъ то или другое явство на физическія и духовныя силы челов?ка вообще, преимущественно же монаха. При этомъ онъ д?лаетъ сравненіе естественныхъ произведеній, свойственныхъ с?верному климату, съ произведеніями южныхъ странъ, такъ какъ эти посл?днія им?лись собственно въ виду при первоначальномъ установленіи постовъ православною церковью. По поводу этого Фотій разсуждаетъ подробно о сочив?, овощахъ, о «зельяхъ сн?дныхъ».

Независимо отъ внушеній о воздержаніи въ пищ?, д?лаемыхъ въ пастырскомъ дух?, Фотій обращалъ такое воздержаніе въ карательную и исправительную м?ру. Такъ, въ одномъ изъ своихъ предписаній отцу-келарю, онъ приказываетъ «не топить кухни, не подлатать огня и не варить ничего, потому что почти вс? крылосные не были въ церкви у утрени», для бывшихъ же въ церкви онъ приказываетъ сварить на своей кухн? щи и кашу, а не бывшимъ у утрени не давать даже и хл?ба. Д?лая это распоряженіе, Фотій прибавляетъ: «да будутъ помнить, что идетъ посл?дній день суда Господня въ л?т? и да помнятъ страхъ Божій. Пока я зд?сь съ вами, я долженъ быть праведный вс?мъ судія и каждому воздавать за д?ла по достоянію».

Лишенію пищи подвергались и т?, которыхъ Фотій сажалъ въ устроенную имъ при монастыр? «смиренную». Посаженнымъ туда давались только хл?бъ, квасъ, вода и соль, и то лишь въ одной порціи. «Иначе — зам?чалъ Фотій — будетъ смиренная инымъ покой, отдыхъ л?нивымъ, на службу и на послушаніе негоднымъ. Да кто волею не воздержанъ: пусть неволею научится воздержанію даже отъ хл?ба». Въ смиренной Фотій держалъ иногда монаховъ по ц?лымъ м?сяцамъ и только по временамъ приказывалъ выпускать оттуда провинившихся на празднество, чтобъ «досмотр?ть, каковъ на вол? будетъ». Однажды, выпуская изъ смиренной подъ этимъ условіемъ какото-то брата Данилу, Фотій писалъ: «дать ему чувствовать, что милостивый отецъ его (т. е. самъ Фотій) и терп?вшій за гр?хи его вел?лъ столько въ терп?ніи и молитв? дней проводить въ смиренной, яко въ затвор? и пещер?, для спасенія его души по собственному его, Данила, согласію и прошенію». Вообще онъ пріучалъ монаховъ къ смиренію, внушая, что «прошеніе прощенія считается не только за знакъ в?рный въ виновномъ смиренія, но и право, что онъ долженъ получить его, а правый обязанъ простить согр?шившаго, когда виновный, сверхъ всего, пришедъ, сотворитъ въ землю поклонъ. Низшіе — писалъ Фотій — съ раскаяніемъ любовнымъ должны, будучи виновны, поклонъ высшимъ, пришедъ, сд?лать, а высшіе благоволятъ поступить сами на то добр? и всеконечно простить все совершенно».

Когда Юрьевъ монастырь при Фотіи сталъ слыть въ народной молв? богатымъ, благодаря пожертвованіямъ графини Орловой, то странники и странницы начали усердно пос?щать его, находя тамъ сытую пищу. По?сть тамъ можно было вдоволь, такъ какъ, по словамъ Елагина, съ?стные припасы, по распоряженію Орловой, подвозились въ монастырь ц?лыми обозами. Въ особенности много заходило погостить въ монастырь «отставныхъ служилыхъ людей", пьянствовавшихъ и просившихъ милостыню. Изъ распоряженій Фотія видно, что они кр?пко надо?дали ему, почему онъ и запрещалъ пускать ихъ въ обитель, да и вообще онъ запретилъ кормить въ Монастыр? м?щанъ и солдатъ, которые приходили туда не только, чтобы въ волю по?сть, но и вынести оттуда хл?ба «кучами и котомками». За допущеніе итого Фотій приказалъ ставить келаря и хл?бодара на поклоны, прописывая имъ по сту поклоновъ сразу посреди церкви и разсуждая при этомъ такъ: «разв? у насъ хл?бъ мякина, а его столько даютъ, что имъ не дорожатъ и кому не на что жить, хл?ба столько даютъ, что въ кабак? вина можно купить и пьяну быть». Къ этимъ распоряженіямъ Фотій добавлялъ, что «постороннихъ ?доковъ не сл?дуетъ упитывать яко свиней, не знающилъ толку». Онъ зат?мъ приказывалъ не допускать вообще постороннихъ въ монастырскую трапезу; Фотій дозволялъ: «причастниковъ св. тайнъ также питать на той на трапез? и людей чиновныхъ, и духовныхъ или купцовъ и кто особенно ум?етъ ц?нитъ пищу монастырскую и воспользоваться оттого».

Кром? мужской «странницы», въ которой находили себ? пріемъ заходившіе въ Юрьевъ монастырь бол?е или мен?е далекіе богомольцы, Фотій устроилъ при монастыр? и женскую странницу, въ которой, однако, какъ видно изъ распоряженій архимандрита, допускались большіе безпорядки. Заправлявшая этой странницей старица изъ трехъ комнатъ, предназначенныхъ для женщинъ, одну заняла сама, а въ другую пом?стила мужчинъ, которые живали въ странниц? нед?ли по три. Фотій приказывалъ, чтобы вообще въ странницахъ держали мужчинъ и женщинъ не бол?е 7-ми дней и, пріобщивъ ихъ въ субботу за ранней об?дней св. тайнъ, съ Богомъ отпускали домой въ свое м?сто. Приходящихъ же издалека онъ разр?шалъ держать и дол?е, только не женщинъ, такъ какъ, по словамъ Фотія, «опасно имъ долго быть при мужскомъ монастыр? и Богу неугодно таковое ихъ проживаніе и моленіе имъ не на пользу». Вообще же въ монастыр? отъ богомольцевъ бывало «великое безпокойство, особенно отъ больныхъ б?сныхъ».

Больные этого рода не только им?ютъ значеніе въ распоряженіяхъ Фотія по монастырю, но и указываютъ на особенность его в?рованій. Фотій устроилъ въ деревянныхъ старыхъ кельяхъ больницу для женскаго пола, «такъ какъ — писалъ онъ — людей больныхъ отъ духовъ нечистыхъ сего пола бываетъ бол?е приходящихъ. А просто больницы для мужскаго пола не им?ть и больныхъ простыми бол?знями не принимать и николи не держать, ибо у насъ н?тъ для таковыхъ м?ста и лекаря. А кто придетъ и сд?лается боленъ, давать таковымъ на б?дность лучше 10 (въ рукописи не сказано рублей или коп?екъ) и съ Богомъ отпущать: пусть идетъ и въ мірскомъ дом? лежитъ боленъ, ибо н?тъ способа за вс?ми смотр?ть и м?ста пом?щать. И таковое занятіе о больныхъ простыхъ можетъ многихъ монаховъ отъ д?ла своего и молитвы отдалять и утомить и умучить, а монашеское д?ло стараться прежде о своей душ?, потомъ уже и о спасеніи другихъ».

Въ устроенную Фотіемъ больницу для б?сныхъ явилась однажды молодая д?вушка, бывшая фигуранткой на петербургскомъ театр?. Она объявила, что одержима нечистымъ духомъ. Фотій принялся отчитывать ее, поручивъ ближайшій за нею надзоръ молодому своему келейнику, который доносилъ ему, что Фотина Павловна (такъ звали д?вушку) проводитъ все время въ молитв?, а самъ между т?мъ, сошелся съ нею и такимъ образомъ обманывалъ Фотія. Орлова была сильно раздражена пребываніемъ Фотины въ Юрьевомъ монастыр? и, какъ разсказываютъ, хот?ла дать ей половину своего состоянія, съ т?мъ только, чтобы она ушла изъ монастыря и не д?лала безчестія Фотію. Между т?мъ Фотина стала собирать около себя окрестныхъ д?вушекъ, которыя во множеств? сходились на молитву въ монастырь, од?тыя въ хитоны. Молва объ этомъ дошла до губернатора, который при сод?йствіи архіерея положилъ конецъ такимъ собраніямъ, причемъ Фотина, щедро над?ленная отъ Фотія деньгами, была отправлена въ Переяславъ въ тамошній женскій ?едоровскій монастырь.

Фотій настолько в?рилъ, будто онъ отчиталъ Фотину, что написалъ «Пов?сть чудну о н?коей д?виц?, избавившейся отъ нечистаго духа». Орлова, посл? смерти автора, уничтожила эту пов?сть, оставивъ только предисловіе, представляющее общее разсужденіи о б?совскомъ навожденіи.

Изъ прочихъ распоряженій Фотія видно, что онъ былъ заботливый хозяинъ, такъ какъ, несмотря на то, что монастырь им?лъ уже громадныя средства, Фотій старался о томъ, чтобы нужды монастыря удовлетворялись собственными его средствами. Онъ старался о разведеніи при монастыр? огородовъ, приказывалъ садить шалфей, мяту, какъ лечебныя травы, а также малину и барбарисъ «для ут?шенія братіи». Хозяйственныя его распорядки касались и содержанія лошадей, и изъ одного его письменнаго приказа видно, что при монастыр? им?лось шесть лучшихъ лошадей для настоятеля, столько же для разъ?зда на случай нужды, отъ 2-хъ до 4-хъ для черныхъ работъ и прочихъ простыхъ надобностей. При этомъ онъ требовалъ, чтобы лошади были исправныя и хорошія, и чтобы одна или дв? изъ нихъ были пріучены орать и пахать землю.

Рад?я о строгомъ соблюденіи въ монастыр? общежительнаго устава, Фотій заботился о поддержаніи прежнихъ и о присвоеніи новыхъ преимуществъ своей обители, а также о введеніи въ нее н?которыхъ особыхъ порядковъ богослуженія. Онъ не забывалъ, что управляемый имъ монастырь им?лъ н?когда за собою 15 приписныхъ монастырей и что, по сравненію съ окрестными монастырями, онъ, по грамадности своихъ зданій, назывался даже лаврою. Съ самыхъ первыхъ временъ существованія этого монастыря, настоятели его именовались «игуменами монастыря св. Георгія п архимандритами новгородскими», т. е. считались первыми или главными въ ряду управителей 50-ти новгородскихъ монастырей и какъ бы благочинными надъ вс?ми ими. Что же касается священно служенія въ Юрьевскомъ монастыр?, то игумены или архимандриты его издревле отправляли священнослуженіе съ н?которыми отличіями, присвоенными исключительно архіерейскому сапу. Такъ, они служили и служатъ на ковр? съ ос?няльными св?щами и рипидамп. При великомъ выход? выносится митра архимандрита, а самъ архимандритъ изъ алтаря не выходитъ, но принимаетъ св. дары въ царскихъ вратахъ, посл? чего произносится на ектеніи имя «всечестнаго отца священно-архимандрита».

До какой степени дорожилъ Фотій этими знаками вн?шняго іерархическаго почета — неизв?стно, но, въ добавокъ къ нимъ, ему и его преемникамъ по управленію монастыремъ было присвоено носить посохъ съ сулкомъ, т. е. съ такимь украшеніемъ изъ матеріи, какой бываетъ обыкновенно на архіерейскомъ посох?.

Отъ себя Фотій вводилъ въ монастырь н?которыя особыя правила и по поводу ихъ сд?лалъ однажды особое представленіе митрополиту Серафиму, которое им?ло сл?дующее вступленіе: «Божіею милостію азъ рабъ Господа Бога и Спаса нашего Іисуса Христа, ревнитель православія, святыя Христовы церкви и в?ры, двадцать уже л?тъ какъ постриженъ въ монашество». Зат?мъ онъ заявлялъ, что не желаетъ д?лать никакихъ отступленій отъ в?ры православной. «Несмотря на вс? нововведенія — говоритъ Фотій — устроена мною обитель Юрьевъ монастырь и по древнему преданію общежитіе введено въ ономъ, уставъ общежитія составленъ и напечатанъ при св. синод?». При этомъ Фотій выражаетъ, однако, чтобы не считали нововведеніемъ со стороны его, что онъ «сначала поступленія въ монашество, будучи од?тъ въ хитонъ нищеты и радованія, обязалъ къ этому неизм?нному од?янію и братію Юрьева монастыря». Справедливость своего требованія онъ подкр?плялъ подлинникомъ греческаго молитвослова и переводами церковныхъ требниковъ, большаго новаго и древняго Петра Могилы, стариннымъ рукописнымъ чиномъ постриженія, хранящимся въ Юрьев? монастыр?, и выписками изъ книги «Новая Скрижаль». Мы приводимъ зд?сь эти подробности потому, что разсужденіе о хитон? составляетъ едва-ли не самый зам?чательный ученодогматическій трудъ юрьевскаго архимандрита, обнаруживающій вм?ст? съ т?мъ и знаніе его по герминевтик?, т. е. ум?ніе обставлять свои мн?нія текстами изъ священнаго писанія и ссылками на творенія святыхъ отцовъ.

Такъ хозяйничалъ и распоряжался Фотій въ управляемомъ имъ монастыр?. Всю д?ятельность и всю власть свою онъ направлялъ какъ на вн?шнее улучшеніе монастыря, такъ и на водвореніе въ монашествующей братіи порядка, смиренія и воздержанія. Что же касается его самого, то онъ, б?дный дьячковскій сынъ, недоучившійся бурсакъ и «челов?къ Бодай ангельскаго житія», обставлялъ себя самого не совс?мъ на монашескій ладъ, хотя и твердилъ о сует? мірской. Памятуя тотъ часъ, когда, по словамъ Фотія, его «быть можетъ въ худое рубище завернутъ люди, бросятъ, какъ пса, въ могилу, снесши на старыхъ, почти изломанныхъ носилкахъ», онъ т?мъ не мен?е пользовался въ монастыр? вс?ми удобствами жизни и въ одномъ изъ писемъ своихъ къ Орловой писалъ: «я теперь з?ло богатъ, въ богатыя ризы облекаюсь, живу въ великол?пномъ дому и гуляю на добрыхъ коняхъ». Вс?мъ этимъ онъ былъ обязанъ своей благотворительниц?. Отношенія его къ ней представляются съ перваго раза страшнымъ соблазномъ уже потому, что молодой монахъ сблизился съ далеко не старою еще въ ту пору женщиною и жилъ на ея счетъ богато и роскошно, нарушая вс?мъ этимъ монашескіе об?ты ц?ломудрія, нелюбостяжанія, смиренія и воздержанія.

III

Съ 28-го іюня 1762 года самыми зам?тными людьми около воцарившейся императрицы Екатерины II были братья Орловы. Ихъ было пять братьевъ и третій изъ нихъ, графъ Алекс?й Григорьевичъ (род. 24-го сентября 1735 г.), получившій, 10-го іюля 1775 года, въ день праздвованія кучукъ-кайнарджійскаго мира наименованіе «Чесменскаго», женился, 6-го мая 1782 года, на Евдокіи Николаевн? Лопухиной, которой въ ту пору шелъ двадцатый годъ. 2-го мая 1785 года она родила въ Москв? дочь Анну. Описывая жизнь графини Анны Алекс?евны Орловой-Чесменской, Елагинъ восхваляетъ христіанскія доброд?тели ея матери, говоря, что она не пропускала ни одного церковнаго служенія не только въ праздники, но и въ обыкновенные дни, не любила нарядовъ и никогда не над?вала брилліантовъ. Личное вліяніе матери не могло, однако, отозваться на ея дочери, такъ какъ графиня Евдокія Николаевна, родивъ, 20-го августа 1786 года, сына Ивана, на другой день посл? этого умерла, оставивъ дочь на рукахъ отца только по второму году.

На восьмомъ году отъ рожденія графиня Анна Орлова была пожалована фрейлиною и, проживая въ дом? отца, «обучалась языкамъ французскому, англійскому, н?мецкому и итальянскому». Чему она училась, кром? этихъ языковъ, о томъ въ книг? Елагина не упоминается.

24-го декабря 1807 года скончался графъ Орловъ-Чесменскій, а такъ какъ единственный сынъ его графъ Иванъ Алекс?евичъ умеръ еще въ 1787 году, то насл?дницею вс?хъ его богатствъ осталась одна двадцати-двухл?тняя дочь его графиня Анна Алекс?евна Орлова-Чесменская. Богатства же покойнаго были громадны. Ежегодный доходъ его насл?дницы простирался до 1.000,000 рублей ассигнаціями, а стоимость ея недвижимаго им?нія, исключая драгоц?нностей, ц?нившихся на 20.000,000, доходила до 45.000,000 рублей. Само собою разум?ется, что у такой богатой, знатной и притомъ довольно красивой собою д?вушки было множество жениховъ, и, въ числ? искателей ея руки, явился, въ 1809 году, сынъ фельдмаршала графа Каменскаго, графъ Николай Михайловичъ. По поводу предположенія объ этомъ брак? отецъ Каменскаго писалъ сыну: «соперниковъ у тебя, конечно, много, да и, говорятъ, зд?сь готовятъ графа Воронцова, Семена Романовича сына, и такъ, не отнестись-ли мн? къ ней?» Однако, какъ это, такъ и вс? другія сватовства къ графин? Орловой были безусп?шны, но по какимъ именно причинамъ — это осталось неизв?стно.

Біографъ графини Анны Алекс?евны, Елагинъ, описывавшій ея жизнь по просьб? или, в?рн?е сказать, по заказу архимандрита и иноковъ Юрьевскаго монастыря, конечно не поскупился на восхваленія благотворительницы этой святой обители. По словамъ его, «доблестная» Орлова «представляетъ разительный прим?ръ благочестія и доброд?тели, — прим?ръ, напоминающій первые в?ка христіанства». «Она — говоритъ Елагинъ — посвятила себя жизни уединенной, близкой къ отшельничеству». Упоминая въ одномъ м?ст? своей книги о благотвореніяхъ Орловой церквамъ и монастырямъ, находящимся даже въ Александріи и Дамаск?, Елагинъ по поводу этого восклицаетъ: «сколько тутъ славы не только для нея, но и вообще для русскаго имени!»

Понятно, что на сочиненіе, въ которомъ высказываются такіе взгляды, приходится смотр?ть не какъ на правдивое жизнеописаніе, но какъ на похвальное только слово. Поэтому изъ книги Елагина мы позаимствуемъ н?которые лишь факты, не опираясь на собственныя разсужденія автора и не вдаваясь даже въ критическую ихъ оц?нку.

Спустя н?сколько л?тъ посл? смерти своего отца, Орлова по?хала на богомолье сперва въ Кіевъ, а потомъ въ Ростовъ. Зд?сь, при гроб? св. Димитрія, она познакомилась со старцемъ Яковлевскаго монастыря Амфилохіемъ, котораго избрала своимъ духовникомъ и который, по словамъ ея біографа., им?лъ на нее р?шительное вліяніе. Но старецъ Амфилохій отошелъ наконецъ въ иной міръ, и Орлова хот?ла найти для себя другаго руководителя и испов?дника. Она жила въ Москв?, когда туда прибылъ про?здомъ Иннокентій, епископъ пензенскій и саранскій. Орлова обратилась за сов?тами къ нему и Иннокентій, знавшій хорошо Фотія по Александро-Невской лавр?, гд? онъ былъ ректоромъ семинаріи, указалъ ей на него.

Единственно для знакомства съ Фотіемъ, Орлова покинула родную Москву и переселилась въ Петербургъ. Зд?сь она искала случая сблизиться съ молодымъ монахомъ, но, какъ говоритъ Елагинъ, Фотій долго чуждался ее, какъ бы опасаясь вліянія ея знатности и богатства на свое убожество и не прежде какъ черезъ два года она достигла своей желанной ц?ли — быть его духовной дочерью. Съ своей стороны и митрополитъ Серафимъ, благоволившій къ Фотію, указывалъ ей на него. Сблизившись съ Фотіемъ, Орлова, по перевод? его въ Юрьевъ монастырь, поселилась около этой обители, заведя для себя небольшую усадьбу на земл?, купленной ею у пом?щика В. И. Семевскаго за 74,000 р., и построивъ для себя домъ на томъ м?ст?, гд? н?когда стоялъ древній монастырь св. Пантелеймона. Она сд?лала это, над?ясь, какъ говоритъ Елагинъ, «подъ руководствомъ такаго духовнаго отца, какимъ былъ Фотій, в?рн?е исполнять христіанскіе подвиги добра и молитвы въ н?которомъ удаленіи отъ св?та».

Въ одной изъ статей, касающихся Фотія, сообщается, между прочимъ, что уже посл? смерти его, Орлова говорила: «онъ возбудилъ во мн? вниманіе тою см?лостію, тою неустрашимостію, съ какими онъ, будучи законоучителемъ кадетскаго корпуса, молодымъ монахомъ, сталъ обличать господствовавшія заблужденія въ в?р?. Все было противъ него, начиная съ двора. Онъ не побоялся этого. Я пожелала узнать его и вступила съ нимъ въ переписку. Письма его казались мн? какими-то апостольскими посланіями. Узнавъ его бол?е, я уб?дилась, что онъ лично для себя ничего не искалъ».

Уединеніе, которое избрала себ? Орлова вблизи Фотія, не отр?шило ее однако совершенно отъ того мірскаго круга, къ которому она принадлежала по рожденію. Прі?зжая на время въ Петербургъ или въ Москву, она являлась въ большомъ св?т?, принимая въ своихъ гостиныхъ избранное общество об?ихъ столицъ. Она не отставала окончательно и отъ двора и, въ званіи камеръ-фрейлины, ?здила съ императрицею Александрой ?едоровной, въ 1826 году, на коронацію въ Москву; съ нею же, въ 1828 году, она отправилась въ Кіевъ, а потомъ въ Варшаву и въ Берлинъ. Вообще она оставалась св?тской женщиной и, по зам?чанію Елагина, «вид?вшіе ее только въ гостиныхъ и не подозр?вали, что она проводитъ большую часть времени въ молитв? и благочестивыхъ трудахъ».

Въ продолженіи слишкомъ двадцати пяти л?тъ главнымъ м?стопребываніемъ Орловой почти постоянно была выстроенная ею усадьба близь Юрьевскаго монастыря. Зд?сь она вела какъ-будто отшельническую жизнь; кром? постоянной ходьбы по церквамъ, она строжайше соблюдала воздержаніе; такъ, въ первую нед?лю великаго поста она ?ла только просфору, запивая ее въ церкви теплотою, а въ продолженіе всей страстной нед?ли принимала пищу только однажды въ великій четвергъ. Сообщая о такой жизни Орловой, Елагинъ зам?чаетъ, что «подъ руководствомъ Фотія развилось ея духовное совершенство».

Посмотримъ теперь, ч?мъ и какъ вліялъ на нее Фотій. Для разр?шенія этого важнаго вопроса у насъ им?лся рукописный матеріалъ — одинъ изъ томовъ переписки Фотія съ Орловой^[15]. Къ сожал?нію, собственныхъ ея писемъ мы не знаемъ, но изъ н?которыхъ отв?товъ Фотія можно составить довольно ясное понятіе, о чемъ и въ какомъ дух? велась между ними бес?да.

IV

Число им?ющихся у насъ писемъ Фотія къ Орловой не велико, всего только 26; относятся вс? они къ 1820, 1821 и 1822 годамъ. Письма Фотія написаны тяжелымъ языкомъ, съ грамматическими ошибками и поражаютъ читателя неправильною, можно даже сказать, безалаберною постройкою русской р?чи. Одна изъ господствующихъ въ нихъ формъ — уподобленіе и притча. Въ нихъ не просв?чиваетъ ни тонкости ума, ни наблюдательности, въ нихъ п?тъ и силы уб?жденія. Они зам?тн?е всего отличаются какою-то топорною вычурностію и преобладающая въ нихъ мысль сводится къ обычнымъ пастырскимъ поученіямъ и ув?щаніямъ о соблюденіи душевной чистоты и объ угожденіи Богу. Не мало занимаютъ въ этихъ письмахъ разсказы писавшаго ихъ о самомъ себ? и даже не р?дко встр?чаются прямыя восхваленія самому себ?. Вообще трудно понять, почему именно этими письмами, — а въ дух? ихъ, конечно, велись и словесныя поученія Фотія — могъ онъ такъ сильно под?йствовать на Орлову, считавшую ихъ «апостольскими посланіями». Письма Фотія отличаются также подд?лкою, далеко, впрочемъ, неудачною, подъ церковно-славянскій языкъ, но рядомъ съ величавыми выраженіями и оборотами этого языка попадаются фразы самой плохой выд?лки. Само собой разум?ется, что діаволъ, сатана, нечистый, супостатъ, окаянный и б?сы пестрятъ безпрестанно посланія Фотія, въ которыхъ, при упоминаніяхъ о нечистыхъ силахъ, не забыты и «аггелы Вольтера».

Два первыя письма Фотія относятся почти исключительно къ его собственной личности и объ одномъ изъ нихъ, первомъ, касающемся его изгнанія изъ Петербурга, мы уже говорили, а на другомъ, второмъ, косающемся его бол?зни, мы будемъ им?ть случай остановиться впосл?дствіи.

Изъ третьяго же его письма видно, что Орлова просила Фотія научить ее «умной» молитв?. Но по этому запросу Фотій оказался несостоятельнымъ. Онъ говоритъ, что даже не знаетъ, какъ приступить къ этому. «Я самъ — пишетъ онъ — не достигъ этого, то како могу научить и другихъ достигать». Зат?мъ онъ заговариваетъ объ этомъ предмет? издалека, зам?чая, что въ начал? міра, въ раю, не было никакихъ книгъ и запов?дей и ученій о молитв?, ни письменъ, ни учителей». Но такъ какъ теперь есть книги, то Фотій и сов?туетъ ей читать «писанія, житія святыхъ, соблюдать запов?ди Господни, и будетъ молитва твоя — заключаетъ Фотій, — яко кадило благовонное передъ Богомъ».

Четвертое письмо заключаетъ въ себ? «посланіе о страсти блудной и похоти плотской». И зд?сь Фотій является слишкомъ зауряднымъ пропов?дникомъ, упоминая, что Господь благодатію своею блюдетъ его отъ чрева матери по плоти въ д?вств?. «Не знаю — пишетъ онъ — жены, люблю д?вство» и въ заключеніе сов?туетъ Орловой пребывать въ д?вств?.

Въ пятомъ письм? идетъ разсужденіе «о дух? печали и унынія». Вотъ что пишетъ объ этомъ Фотій: «н?когда былъ часъ, яко же сей часъ: предсталъ духъ лукавый самому мн? въ иночеств? вопросилъ демона я: отчего такъ скоро, нечаянно многіе сами себя убиваютъ? и сказалъ демонъ: многія вины тому отъ меня бываютъ, я посылаю духа унынія и печали. Увы, увы! — восклицаетъ дал?е Фотій — какъ помыслю, что сатана для мнимаго прогнанія скуки, печали и унынія многихъ творить научилъ, то ужасъ беретъ меня! Для того изобр?тены и обожаются: театры, маскарады, п?сни, гульбища, бес?ды, карты, трагедіи, комедіи, романы, блудничные дома, серали, балы, пьянства, безчинныя п?сни и прочія сатанинскія д?ла, о коихъ неприлично даже глаголить».

Какъ бл?дны, пусты и даже жалки эти страницы писемъ Фотія въ сравненіи хоть съ т?мъ, что было написано на эту же тему другими пропов?дниками, какъ наприм?ръ, св. Іеоронимомъ, однимъ изъ древн?йшихъ отцовъ церкви, который, не приписывая соблазновъ міра сатан?, б?жалъ отъ обольщенія роскошнаго Рима въ пустыню, спаленную солнцемъ, и гд? ему продолжали такъ живо грезиться вс? соблазны міра, гд? ему вид?лись пляски римскихъ красавицъ и слышались ихъ чарующія п?сни, и гд? онъ силою своего духа велъ борьбу съ своими пылкими страстями, не прим?шивая къ нимъ вовсе діавола…

Въ тестомъ письм? Фотія заключается «посланіе о пріобщеніи св. тайнъ».

Особенное вниманіе обращаетъ на себя седьмое письмо Фотія. Въ этомъ письм? упорный ненавистникъ религіознаго мистицизма является самъ его распространителемъ и переноситъ путаницу своихъ сновид?ній въ область тогдашнихъ политическихъ вопросовъ. Письмо это, написанное 5-го декабря 1821 года, было вручено императору Александру Павловичу и см?лость такого врученія, какъ мы полагаемъ, всего лучше характеризуетъ тогдашнее настроеніе умювъ.

«Напалъ — пишетъ Фотій — сонъ сладокъ и глубокъ з?ло». И вотъ во время этого сна начались вид?нія Фотія, напоминающія апокалипсическія вид?нія патмосскаго прорицателя.

Вид?лъ Фотій, что «была ночь и тьма велія, предъ лицомъ же его ясно и прозрачно отъ земли до небеси». «Было смятеніе и колебаніе тверди небесной». «Явилась на восток? луна, едва св?тящая, но что-то, аки мгла, затмевало ее и луна поколебалась». Когда же Фотій хот?лъ узнать, что значитъ это вид?ніе, то услышалъ только гласъ: «знаменіе!» и луна скрылась.

Другое явленія заключалось въ томъ, что «по правой сторон? того м?ста, гд? была луна, явился кругъ прозрачный, въ н?сколько кратъ бол?е луны и «внутри тоги круга бысть аки бы часть созданія земнаго подобіемъ языка, по ней бысть другая часть и третья и вкуп? сіи три языки, въ небесномъ томъ кругу, то вращались, то двигались; и страхъ и ужасъ отъ движенія ихъ былъ на вся; пребывали же движася три части, не сдвигаясь съ м?стъ своихъ, и когда — продолжаетъ разсказывать Фотій — я недоум?валъ, къ чему знаменія суть сія, гласъ бысть свыше вопіющъ: «къ брани!»

Подобнаго рода, сказать по правд?, безтолковыхъ вид?ній, было Фотію семь. Онъ, по словамъ его, вид?лъ «начертаніе славы трисвятаго Бога», вид?лъ «явленіе на облакахъ св?тлыхъ, небесныхъ сына челов?ческаго, подобіемъ аки челов?къ»; вид?лъ «птицу черную яко орла», «другаго зв?ря, аки левъ» и «третье животное, яко рысь, б?жавшихъ отъ орла». Вид?лъ я «Бога Вседержителя, облеченнаго въ солнце и сидящаго на престол? славы своея». Зат?мъ, по словамъ Фотія, были св?тъ и благоуханіе.

Не удовольствовавшись простымъ описаніемъ вс?хъ этихъ явленій, Фотій объясняетъ ихъ, говоря, что «луна есть знаменіе царства турецкаго, нечестія магометанскаго; языки-знаменіе трехъ великихъ державъ, на м?ст? луны д?йствовать имущихъ, образъ же орла есть образъ царства на полуночи сущаго. А прочая вся им?яй умъ, да чтетъ и разум?етъ и внимаетъ, дондеже вся сія сбудутся во время свое вскор?, яко же азъ вид?хъ и слышавъ и написавъ словеса въ книг? сей».

Такъ какъ р?шительно н?тъ никакой возможности пров?рять чужія сновид?нія, то нельзя, конечно, отрицать, чтобы все это не снилось Фотію; но легко также могло быть и то, что вс? эти явленія были произведеніемъ бдящаго воображенія Фотія, особенно если обратить вниманіе на то, что въ эту самую пору императоръ Александръ Павловичъ, подъ вліяніемъ графа Каподистрія, сочувствовалъ начавшемуся движенію филеленовъ, которое могло, какъ казалось, повести главныя европейскія державы къ р?шительному столкновенію съ Турціею, — столкновенію, исходъ коего, по чувству русскаго патріотизма, конечно долженъ былъ окончиться въ смысл? явленія, представившагося Фотію.

Мы уже говорили о душевномъ настроеніи графини Орловой на основаніи ея жизнеописанія, составленнаго Елагинымъ, но вотъ въ восьмомъ письм? Фотія къ ней открывается часть испов?ди ея передъ духовнымъ ея отцомъ.

Христолюбивая д?вица» писала къ Фотію такъ: «пов?ришь ли ты, отецъ мой, какъ званіе, въ которомъ находится многоб?дная Анна, ей тяжко и день ото-дня все становится тяжел?е, и какъ жажду и алчу уединенія, то одному только Господу изв?стно: во-истину иногда слезы радостныя катятся, когда останусь одна и когда меня никто не требуетъ». Зат?мъ она выражаетъ желаніе «укрыться дал?е и дал?е отъ шума мірскаго и попеченій житейскихъ».

Если графиня Орлова насл?довала по природ? отъ матери своей стремленіе къ богоугодной жизни и равнодушіе къ мірскимъ благамъ, то едва ли н?которыя обстоятельства не могли повліять еще сильн?е на желаніе ея отдаляться отъ двора и общества. Она могла знать, какимъ путемъ досталось ея, прежде безв?стной, семь? богатства, почести и знатность, а слава чесменскаго боя, озарявшая ея отца, не могла закрыть своимъ блескомъ т? темныя д?янія, которыя тягот?ли надъ нимъ. Подъ вліяніемъ всего этого, робкая сов?сть молодой д?вушки давала ей чувствовать ложность и тягость того положенія, въ которомъ она находилась, и понятно, что усердныя молитвы къ Богу и надежда на Его благость должны были служить ей. нравственною поддержкою въ минуты раздумья обо всемъ, что окружало ее и напоминало ей о недавно прошедшемъ… Едва ли мы ошибемся, если скажемъ, что событія, послужившія къ возвышенію семейства Орловыхъ, тяжело отзывались на одной изъ его представительницъ, у которой сильно было развито свойственное религіознымъ женщинамъ чувство, заставляющее ихъ боязненно вспоминать о гр?хахъ близкихъ имъ людей, и, статься можетъ, что искупленіе этихъ гр?ховъ подвигами христіанскаго смиренія и добрыми д?лами было задачею всей жизни для дочери Алекс?я Орлова.

Въ отв?тномъ своемъ письм? Фотій отговариваетъ ее отъ ухода въ монастырь, выставляя прим?ры непостоянства по принятіи иноческихъ об?товъ. «Сначала многія — внушаетъ Фотій своей духовной дщери — съ ревностію грядутъ на уединеніе въ пустыни и монастыри, горы и вертепы, а посл? толико худо живутъ и съ отчаяніемъ ненавидятъ уединеніе, боренье съ врагомъ и страстьми».

Странно слышать такое внушеніе отъ Фотія, который самъ такъ восторженно восхвалялъ «ангельское житіе челов?ковъ Божіихъ во святой обители». И приходится подумать, что Фотій отгонялъ отъ Орловой мысль о постриженіи изъ соб-огненныхъ видовъ. Съ удаленіемъ ея въ монастырь, непосредственныя и близкія его сношенія съ нею должны были, если не прекратиться совершенно, то, но крайней м?р?, сд?латься р?же и, кром? того, богатая инокиня могла направить вс? свои щедрые вклады уже не въ Юрьевъ монастырь, а въ избранную ею женскую обитель. А что Фотій не только охотно пользовался, но и разсчитывалъ на постоянныя и усердныя приношенія своей духовной овечки — это не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію. Въ своемъ первомъ къ ней письм?, онъ, какъ мы вид?ли, прямо говоритъ объ этомъ. Въ посл?дствіи онъ пользовался щедростью Орловой, которая «на нужды его» предоставила вс? свои богатства. Добавимъ къ этому, что Елагинъ въ похвалу Фотія ставитъ то, что онъ «въ знатныхъ вид?лъ для себя только орудіе къ пропов?дыванію истины», а знатная графиня Орлова-Чесменская была несомн?нно для него однимъ изъ такихъ драгоц?нныхъ орудій и потому, потерять ее, съ уходомъ ея въ монастырь, было бы для Фотія большимъ лишеніемъ со стороны его религіозныхъ понятій, помимо даже вопроса о матеріальной поддержк? того монастыря, на устроеніе и на обезпеченіе котораго Фотій смотр?лъ, какъ на главную обязанность своего иноческаго подвижничества.

Сл?ды другой испов?ди Орловой передъ Фотіемъ мы находимъ въ девятомъ его письм?, изъ котораго видно, что «богобоязненная Анна» жаловалась ему, что «положеніе ея хуже и опасн?е, нежели бурное: я — писала она — точно какъ бы была въ туман?». За т?мъ она винитъ себя передъ Фотіемъ «въ разс?янности въ мысляхъ, въ страшномъ нерад?ніи о спасеніи, въ л?ности ужасной въ молитв?». «Оно, т. е. положеніе не бурное, но претяжелое, точно я утопаю мало по малу», пишетъ въ заключеніе Орлова.

Отв?тъ на это письмо посл?довалъ въ нравственно-догматическомъ дух? и въ такомъ же дух? написаны Фотіемъ четыре сл?дующія письма или посланія, а именно: десятое — «о молитв? непрестанной», одиннадцатое — «объ иноческомъ обхожденіи съ другими»; дв?надцатое — «о томъ, что значитъ и преобразуетъ св. нед?ля» и тринадцатое — «кто есть челов?къ чадо Отца Небеснаго».

Четырнадцатое посланіе, озаглавленное «о радости въ дус? свят?, коя есть знаменіе и составъ царствія Божія внутрь», вызвано письмомъ Орловой, изъ котораго въ письм? Фотія приводится сл?дующая выдержка: «во истину сегодня была необъяснима моя радость, отче мой, получая твое посланіе премилостивое. Господа ради продолжай питать твое немощное и неопытное чадо, твои святыя молитвы д?лаютъ со мною во истину чудо. Благодареніе Господу Христу, чувствую такое равнодушіе ко всему, меня окружающему, что только и прошу Господа Бога нашего, чтобы сіе мое состояніе продолжалось. О! какъ мн? вс? слова твои о мир? и царствіи Божіемъ памятны и дороги». Въ отв?т? своемъ на это письмо Фотій сомн?вается, что «ея слова отъ ея сердца, хотя и праваго», но объясняетъ ихъ т?мъ, что «на тотъ часъ ут?шитель Духъ Святой пришелъ, и вселившись въ лоно сердца, вдохнулъ чувство и радость излить оныя на сей хартіи».

Въ сл?дующемъ, пятнадцатомъ, письм? встр?чается снова выраженіе чувствъ Орловой къ Фотію, которому она пишетъ: «вспоминаю, сколь возможно чаще, гласъ твой, желающій мира немощной твоей дщери». Дал?е она проситъ его беречь здравіе. Эта просьба даетъ Фотію поводъ распространиться о своемъ самоотверженіи. Зат?мъ приводится еще выписка изъ письма Орловой, гд? она говоритъ, что «письма Фотія необходимы, какъ воздухъ для дыханія», и горюетъ, что «разстается хотя на н?сколько съ нимъ и не слышитъ пресладкаго его гласа».

Шестнадцатое письмо обращаетъ на себя особенное вниманіе, потому что въ немъ приводится испов?дь Орловой въ изложеніи самого Фотія. Онъ говоритъ за нее въ сл?дующихъ словахъ: «ахъ, отче мой, кая я д?вица, когда въ сердц? невольно, хотя и р?дко со мною то бываетъ, но восходятъ соблазны и помыслы нечистые, хотя и р?дко, но я должна бываю украшаться, наряжаться и все сіе для плоти для вид?нія, для суеты творить; хотя и р?дко, но я должна и лицо благовонными водами измывать и украшать и помазывать благовонными мастьми, хотя и р?дко, но я должна по образу міра гр?шнаго иногда быть». Фотій ут?шаетъ ее въ этой скорби, ув?ряя, что, несмотря на это, душа ея д?вственная, чистая, а плоть ц?ломудренная.

Въ письм? семнадцатомъ Фотій, жалуясь на "лютыя времена», писалъ Орловой такъ: «о д?вице! теб? Господь далъ премудрость и кр?пость; сама себя спасай и иныхъ, то словомъ, то д?ломъ, то духомъ; сама не восхищай другихъ учить: жена, по апостолу, да не учитъ, но по готовымъ книгамъ и ученіямъ святыхъ отецъ учить можешь другинь своихъ, а сама учительства и пропов?дничества и писать писанія, подобно б?сомъ водимой г-жи Гюнъ, презирай, уб?гай подобныхъ и восхищающія все то, подобно сей безумной, прокляты и запрещены»^[16].

Посл?дующія письма озаглавлены такъ: восемнадцатое — «о питіи духовномъ», девятнадцатое о томъ, что «о спасеніи пещися должно заблаговременно въ житіи, а не до старости и смерти отлагать его, и объ обители небесной» и двадцатое «о благоугожденіи Богу». Посл?днее изъ этихъ писемъ написано по поводу жалобы Орловой на л?нь и на то, что она «привязана ко сну, который ей д?лаетъ великую пом?ху въ спасеніи души, тогда какъ ей хот?лось бы хотя по одному разику въ нощь вставать на молитву». «Блаженна ты уже по тому, — отв?чаетъ на это ей Фотій, — что душа твоя желаетъ угодить Господу».

Въ письм? двадцать первомъ идетъ поучительная бес?да «о Софіи, сир?чь премудрости Божіей, в?р?, надежд? и любви». Двадцатое письмо «о богоугожденіи и д?вств?» вызвано письмомъ Орловой, въ которомъ она сообщаетъ Фотію, что «вид?ла суету о Господ?, и посмотр?вши на нее и вид?вши все ея терзаніе, изъ глубины сердца благодаритъ Бога, что онъ удержалъ ее отъ супружества. О! истинно блаженное состояніе д?вическое — восклицаетъ Орлова — никакихъ хлопотъ житейскихъ за собою не им?етъ, только попеченіе едино остается им?ть д?виц?, какъ спасти душу». Соглашаясь со вс?мъ этимъ, Фотій прибавляетъ, что Господь просв?щаетъ ея разумъ.

Двадцать второе письмо посвящено разсужденію «о многоразличныхъ путяхъ спасенія». Оно написано въ схоластическомъ дух?.

Въ письм? двадцать третьемъ Фотій на сообщеніе графини Орловой изъ Петербурга о томъ, что «все зд?шнее ей, я особенно мірское, въ тягость, и что она счастлив?е себя находитъ, когда остается одна и бес?дуетъ съ Богомъ", отв?чалъ: «какъ мн? не ут?шаться, что Господь тебя отъ брака отвелъ, могущую им?ть жениха благороднаго, перваго во град?, з?ло честнаго и преславнаго. Какъ мн? Господа не благодарить, когда но благости его ты презр?ла вс? мірскія благи, дабы воспріять небесныя вполн?, когда ты ни злата, ни сребра не щадила, все щедрою рукою сыпала, дабы Христа пріобр?сть и умолить его». Зат?мъ, Фотій внушаетъ ей «спасаться отъ сребролюбія, гр?ховныхъ игръ, отъ картъ, отъ маскарадовъ, плясокъ, танцевъ, театровъ, развратныхъ еретическихъ книгъ, злыхъ бес?дъ, гордости, тщеславія, хулы, роскоши и предписываетъ ей «спасеніе въ д?вств? и пост?".

Въ трехъ остальныхъ письмахъ идетъ бес?да «о чистот? святой», «о пути царскомъ, среднемъ и легкомъ ко спасенію». Въ этомъ письм? Фотій уб?ждаетъ «Анну, обр?тающуюся въ царскихъ чертогахъ, чтобъ она не сп?шила въ монастырь, не яко инокиня, не яко раба Христова». Посл?днее изъ им?ющихся въ распоряженіи ред. «Русской Старины» писемъ Фотія, отъ 23-го декабря 1822 года, озаглавлено «помни посл?дняя твоя» и заключаетъ въ себ? самыя обычныя поученія о сует? мірской.

Фотій велъ обширную переписку съ Орловой и въ посл?дствіи, до самаго дня своей кончины; но мы, къ сожал?нію, не им?емъ списка съ его посл?дующихъ посланій; впрочемъ, и та часть его писемъ, съ которою мы им?ли случай ознакомиться, достаточно очерчиваетъ способы вліянія Фотія на духовную его дочь. Независимо отъ этого, приводимыя нами письма им?ютъ то особое значеніе, что они относятся къ той именно пор?, когда Фотій утверждалъ свое господство надъ Орловой. Современемъ же она сд?лалась совершенно покорною передъ нимъ и онъ уже обращался съ нею самымъ безцеремоннымъ образомъ.

Письма Фотія исполнены грубаго аскетизма и они устраняютъ, какъ мы думаемъ, всякое предположеніе о гр?шныхъ его отношеніяхъ къ Орловой, которая на первыхъ порахъ своего знакомства съ Фотіемъ была женщиною далеко еще не старою: ей было только около 36-ти л?тъ, а Фотію было лишь подъ тридцать л?тъ. Трудно, даже невозможно, допустить, чтобъ между ними была любовная связь подъ покровомъ лжи и лицем?рія. Невозможно, чтобъ они могли дойти до такого кощунства, чтобъ соединяли свои имена и на иконахъ и на церковной утвари съ молитвой къ Богу о помилованіи ихъ. Наконецъ, едва-ли какой-нибудь мужчина, физически сближающійся съ женщиною, станетъ описывать свою бол?знь съ такими отвратительными подробностями, какъ это сд?лалъ Фотій въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Орловой. Крайнее и во многихъ случаяхъ ошибочное религіозное настроеніе Орловой, переходившее въ ханжество и въ сл?пую личную привязанность къ Фотію и выражавшееся всего бол?е неум?стными щедротами, не можетъ, конечно, вызвать къ ней того сочувствія, какое стараются внушить къ ней ея восхвалители. Во всякомъ, однако, случа? историку тогдашняго русскаго общества приходится отнестись къ Орловой снисходительн?е, нежели къ современнымъ ей великосв?тскимъ русскимъ барынямъ, впадавшимъ въ модное отступничество подъ вліяніемъ разныхъ религіозныхъ проходимцевъ — католическихъ патеровъ и протестантскихъ пасторовъ.

По смерти Фотія Орлова продолжала жить по прежнему близь Юрьева монастыря, въ построенной ею усадьб?^[17]. Молитвы объ упокоеніи души ея духовнаго отца и попеченія объ устройств? монастыря сд?лались исключительными ея занятіями. Зам?чательны благотворенія ея Юрьеву монастырю, оказанныя ею посл? смерти Фотія. Такъ, въ 1838 году она внесла 26,300 рублей серебромъ съ т?мъ, чтобы ежедневно была отправляема литургія объ упокоеніи души Фотія. Въ 1843 году она внесла въ монастырскую казну 85,7 20 руб. сер. съ т?мъ, чтобы на проценты съ этого капитала было заготовляемо масло для лампадъ и лампадокъ, а также продовольствіе монастыря хл?бомъ, мукою и крупою. Въ томъ же году она пожертвовала еще 7,150 руб. сер. на заготовленіе ладона и восковыхъ св?чей при панихидахъ о Фотіи. Зат?мъ, на разныя нужды и безъ того уже вполн? обезпеченнаго монастыря, Орлова дала 66,600 руб. сер., назначивъ изъ нихъ 2,000 рублей на приращеніе и поддержаніе монастырской библіотеки. Наконецъ, по ея зав?щанію, былъ въ 1848 году внесенъ въ государственный заемный банкъ билетъ въ 300,000 рублей серебромъ. Проценты съ этихъ денегъ, но указу синода, положено разд?лить на дв? равныя части, изъ коихъ одну обращать въ пользу монастыря, а другую въ пользу монашествующей братіи.

Графиня Анна Алекс?евна пережила Фотія слишкомъ на десять л?тъ. Она умерла 5-го октября 1848 года скоропостижно, на 64-мъ году отъ рожденія, въ кельи настоятеля Юрьева монастыря, собравшись вы?хать оттуда въ Петербургъ.

V

Прервавъ на время посл?довательную нить нашего разсказа, для того, чтобы разъяснить отношенія Фотія къ Орловой, им?вшей такое сильное вліяніе на его судьбу, мы обратимся опять къ личности Фотія.

Относительно дальн?йшаго прохожденія Фотіемъ монашескаго пути им?ются сл?дующія офиціальныя св?д?нія.

Въ 1824 году, 16-го іюня, Юрьевъ монастырь былъ исключенъ изъ общаго благочинія и оставленъ въ непосредственномъ в?д?ніи самого настоятеля, архимандрита Фотія, «какъ благонадежнаго и препровождающаго духовную жизнь, и при томъ стараніемъ своимъ приведшаго въ короткое время древнюю обитель въ совершенн?йшее по вс?мъ частямъ благоустройство». Въ 1825 году, января 31-го, по засвид?тельствованію митрополита Серафима о томъ, что архимадритъ Фотій привелъ Юрьевъ монастырь въ цв?тущее состояніе, им?етъ пламенное усердіе къ церкви Божіей и благочестивое рвеніе къ польз? отечества, императоръ Александръ I пожаловалъ ему панагію, украшенную брилліантами и другими драгоц?нными камнями. При этомъ ему дозволенно было носить при священно-служеніи эту панагію и пожалованный ему прежде крестъ, а вн? служенія одну панагію. Въ 1827году императоръ Николай Павловичъ разр?шилъ, чтобы архиман-дритъ Фотій оставался по смерть настоятелемъ Юрьева монастыря, согласно собственному его желанію. Объясненіе такому желанію мы находимъ въ одномъ изъ писемъ Фотія къ его брату, въ которомъ онъ, разсказывая о своей бол?зни, зам?чаетъ: «вотъ почему я, негоденъ будучи въ архіерейство, волею отъ него отказался». Ходатайство объ оставленіи Фотія до конца жизни въ Юрьевомъ монастыр? приняла непосредственно на себя графиня Орлова, представивъ объ этомъ отъ себя государю докладную записку чрезъ статсъ-секретаря Муравьева.

Оставаясь юрьевскимъ архимандритомъ, Фотій былъ сд?ланъ благочиннымъ монастырей, кром? своего Юрьева, еще Старорусскаго Спасскаго, Сковородскаго, Клопскаго, Кирилловскаго, Отенскаго, Перекомскаго и Савво-Вышерскаго. Въ 1833 году, 25-го декабря, отъ св. синода дозволено было Фотію, и по немъ вс?мъ настоятелямъ Юрьева монастыря, им?ть жезлъ съ сулкомъ. Это была посл?дняя ему награда ^[18]).

Мы оставили бы важный проб?лъ въ характеристик? Фотія, если бы, независимо отъ отношеній его съ разными лицами вн? монастырскихъ ст?нъ, не обратили вниманія на семейныя его отношенія. Правда, что для опред?ленія этихъ отношеній матеріалы весьма скудны, но и они до н?которой степени обрисовываютъ личность Фотія, а вм?ст? съ т?мъ указываютъ на преобладавшіе въ немъ взгляды и понятія.

У Фотія былъ братъ Евфимій Спасскій, годами тремя моложе его. Онъ находился священникомъ въ сел? Шегрин?. Изъ переписки съ нимъ Фотія^[19], отъ 15-го октября 1826 года, видно, что отецъ Евфимій былъ кр?пко недоволенъ своимъ братомъ за то, что тотъ «не ласково принялъ его съ женою и мало его наградилъ». По поводу этого Фотій писалъ къ брату: «я съ тобою поступилъ какъ монахъ. Когда я и мать свою по л?ту не принялъ, то жену твою принимать и впредь не буду. И игуменій, и княгинь, и графинь, и генеральшъ я не принимаю, то какъ могу жену твою принять? Она токмо въ прихожей кельи была и то тяжко было мн?. О! какъ ты мало духовенъ и худо знаешь монашество! Знаешь-ли, что единый взглядъ можетъ монаху вредить».

Что же касается подарковъ, то Фотій напомнилъ брату, что онъ послалъ ему около пяти подарковъ въ 500 рублей. «Но Богу не угодно было — писалъ Фотій — и діаволъ похитилъ изъ рукъ твоего отца. Отъ того я позналъ, что Господь гн?вается на меня, что я чуждые подарки вамъ посылаю. Я хот?лъ токмо переслать что мн? было поручено, но Богъ погубилъ». Дал?е въ письм? этомъ зам?чателенъ сл?дующій укоръ Фотія брату: «твоя жена была безплодна, я далъ ей благословеніе, какое ты самъ слышалъ, и Богъ дастъ теб? чадо, довольно теб? сего подарка. Я по сил? подарилъ».

Зат?мъ прерывающаяся почти на четыре съ половиною года переписка Фотія съ его братомъ возобновляется 4-го апр?ля 1826 года и принимаетъ другой отт?нокъ. Фотій уже ласково относится къ своему брату, скорбитъ объ его бол?зни, посылаетъ къ нему своего доктора и, между прочимъ, пишетъ: «б?денъ-ли ты? Что прикажешь, все будетъ теб?: я посл?днюю ряску продамъ и теб? помогу, есть-ли бы мн? нужно было помочь теб?. Фотій — монахъ грубъ, но не глупъ и не скупъ». Доброе расположеніе Фотія къ брату выражается и въ другихъ его письмахъ. Такъ онъ пишетъ: «Мое — все твое и твоимъ д?тямъ принадлежитъ. Если бы нужда была, я бы сейчасъ для д?тей твоихъ прислалъ 5,000». И дал?е: «у тебя есть братъ Фотій, Онь посл?днюю коп?йку теб? отдастъ и рубашку, равно какъ и д?тямъ твоимъ съ ихъ матерью». Вообще поздн?йшія письма Фотія къ брату проникнуты заботливостію о семь? посл?дняго; они нер?дко сопровождаются посылкою денегъ и въ нихъ упоминается, что «благод?тельница» желаетъ купить отцу Евфимію домъ деревянный или каменный. Въ письмахъ Фотія высказываются также попеченія о спасеніи души и т?лесномъ здравіи брата. Попеченіе перваго рода доходитъ до того, что Фотій приготовилъ для него на случай его смерти священническое облаченіе и заран?е хот?лъ купить ему могилу, дабы онъ могъ быть погребенъ съ т?ми, съ к?мъ желаетъ. «Я же не могу съ тобою вм?ст? и даже близь быть погребенну: довольно будетъ теб?, когда ты въ моей обители будешь погребенъ и то будетъ для тебя добро и велико».

Несмотря, однако, на все это, надобно полагать, что Фотій не слишкомъ былъ доволенъ своимъ братомъ. Въ одномъ изъ своихъ писемъ онъ называетъ его «роднымъ, сладчайшимъ и многолюбезнымъ братомъ» и, заявляя, что онъ «любитъ его бол?е вс?хъ», даетъ ему однако и сл?дующее не слишкомъ родственное наставленіе: «пора теб? быть іереемъ, а не свиньею».

Объ отношеніяхъ Фотія къ своему отцу намъ ничего не изв?стно. Изъ родныхъ же особенною его любовью пользовались тетка Татьяна, которая «много послужила ему въ д?тств? Бога ради, при его б?дномъ сирочеств?» и которую онъ называетъ «сохранительницею своей жизни».

Высказывая въ письмахъ заботы о семь? своего брата и им?я возможность устроить, судьбу ея самымъ прочнымъ образомъ, онъ, по свид?тельству самой Орловой, не позволялъ ей обезпечить его родныхъ; но это своего рода самолюбіе едва-ли можетъ быть отнесено въ похвалу Фотія, побуждавшаго Орлову тратить громадные капиталы хотя на предметы, служившіе вн?шнимъ выраженіемъ ея благочестія, но въ то же время свид?тельствовавшіе и о прихотяхъ Фотія, какъ монастырскаго настоятеля.

VI

Изъ лицъ, съ которыми пришлось Фотію им?ть отношенія въ теченіе своей жизни, самое видное м?сто, посл? графини А. А. Орловой-Чесменской, занимаетъ министръ народнаго просв?щенія и духовныхъ д?лъ, князь А. Н. Голицынъ; но отношенія къ нему Фотія были враждебны и возникшая изъ нихъ борьба между монахомъ и высокимъ сановникомъ, представляетъ интересный эпизодъ въ исторіи нашего государственнаго управленія.

Князь Александръ Николаевичъ Голицынъ (род. 8-го декабря 1773 года, — 22-го ноября 1844 года) принадлежалъ къ небогатой отрасли знаменитаго княжескаго рода Голицыныхъ. Въ д?тств? онъ былъ представленъ Екатерин? П изв?стною ея камеръ-фрау Перекусихиною, которая дружески была расположена къ ето матери, Александр? Александровн?, рожденной Хитровой, вышедшей, по смерти перваго мужа, князя Николая Серг?евича Голицына, за капитана гвардіи Михайла Алекс?евича Кологривова (+ 1787 года). Императриц? полюбился маленькій Голицынъ и онъ сд?лался однимъ изъ сотоварищей д?тскихъ игръ великаго князя Александра Павловича, питавшаго къ нему особенную пріязнь. Неизв?стно, по какимъ именно причинамъ императоръ Павелъ удалилъ князя Голицына отъ своего сына. Итераторъ Александръ Павловичъ, вступивъ на престолъ, снова приблизилъ къ себ? Голицына и сталъ оказывать товарищу своего д?тства постоянную благосклонность. При немъ Голицынъ былъ сд?ланъ оберъ-прокуроромъ св. синода, главноуправляющимъ почтовымъ департаментомъ и вм?ст? съ т?мъ былъ министромъ народнаго просв?щенія и духовныхъ д?лъ. При император? Никола? Павлович? онъ состоялъ канцлеромъ вс?хъ россійскихъ орденовъ и пользовался чрезвычайнымъ уваженіемъ со стороны государя.

Личное знакомство Голицына съ Фотіемъ подготовляла графиня Орлова и оно началось весною 1822 года присылкою отъ юрьевскаго архимандрита цв?товъ князю. По поводу этого знакомства князь Голицынъ, искренно, или только изъ св?тской любезности, изъявлялъ графин? сожал?ніе, что онъ не познакомился съ Фотіемъ раньше, во время пребыванія его въ Петербург?. Съ перваго же раза похвалы Голицына Фотію передъ графиней Орловой дошли до того, что, по словамъ князя, «назидательный разговоръ Фотія им?лъ такую силу, которую одинъ Господь дать можетъ». Мало того, Голицынъ въ одномъ изъ своихъ писемъ къ графин? Орловой называетъ Фотія «челов?комъ необыкновеннымъ» и говоритъ, что бес?ды его производятъ «глубокое впечатл?ніе». Въ этомъ же письм? князь выражаетъ опасеніе на счетъ того, можно ли доложить государю о бол?зни Фотія, не спрося предварительно объ этомъ его самого. Опасеніе въ этомъ случа? со стороны Голицына не основывается на какихъ-либо простыхъ челов?ческихъ соображеніяхъ, но Голицынъ полагаетъ, что «надобно такъ поступать, чтобъ не сд?лать чего противнаго вол? Божіей!» Письмо это, отъ 28-го іюня 1822 года, Голицынъ заключаетъ т?мъ, что предлагаетъ Орловой помолиться за Фотія, прибавляя, что и онъ нам?ренъ сд?лать тоже, а 25-го іюля онъ проситъ устроить для него свиданіе съ Фотіемъ.

Лестные или сказать проще — льстивые отзывы Голицына передъ Орловой на счетъ Фотія продолжаются и въ посл?дующихъ письмахъ князя. Такъ, въ одномъ изъ писемъ онъ изъявляетъ сожал?ніе, что не можетъ насладиться бес?дою «нашего Златоуста» и что онъ «хочетъ утолить жажду чистою водою, черпаемою чистою рукою и нескудно другимъ сообщающею». Въ другомъ письм? онъ поздравляетъ Орлову «съ пріобщеніемъ изъ рукъ любезн?йшаго намъ и возлюбленнаго отъ Господа преподобнаго отца Фотія». Кром? того, онъ въ письмахъ своихъ часто изъявляетъ желаніе вид?ться съ Фотіемъ и заботливо нав?дывается о его здоровь?.

Фотій служилъ поводомъ къ личному сближенію Голицына съ Орловой. Такъ, въ первыхъ своихъ къ ней письмахъ князь, сл?дуя общепринятой формул?, титулуетъ графиню милостивой государыней и сіятельствомъ, а письмо свое отъ 10-го января 1823 года онъ начинаетъ такимъ обращеніемъ: «Сестро о Господ?!» Неудивитесь, — пишетъ всл?дъ зат?мъ Голицынъ, — сему началу: оно съ благословенія отца Фотія. Господу было угодно устроить сношенія наши не на мірскихъ основаніяхъ». Бес?дуя въ этихъ письм? о Фоті? съ Орловой, бывшей въ то время въ Москв?, Голицынъ прибавляетъ: «думаю, что вы мучитесь безъ отца Фотія, но за то, в?роятно, переписка самая д?ятельная».

Подобныя письма Голицына, челов?ка, безъ всякаго сомн?нія, чрезвычайно умнаго и воспитаннаго въ дух?, чуждомъ ханжества, вводитъ насъ въ область происковъ самаго темнаго свойства. Чего могъ искать Голицынъ въ сближеніи своемъ съ Фотіемъ? Невозможно предположить, чтобъ Голицынъ д?йствительно желалъ утолить ту жажду, о которой онъ писалъ Орловой, такъ Какъ предлагаемая для этого Фотіемъ вода не могла быть Голицыну по вкусу. Если религіозное настроеніе Голицына не было искренно, то бес?ды Фотія были дня него излишни; при искренности же такого настроенія, поученія Фотія были совершенно противоположны тому духу, какимъ отличалось религіозное направленіе Голицына. Приходится думать, что Голицынъ, провид?вшій ту силу, которую начинаетъ получать Фотій въ н?которыхъ петербургскихъ кружкахъ, и въ особенности у Аракчеева, хот?лъ склонить на свою сторону этого своеобразнаго монаха. Можно, пожалуй, выставить и другую догадку. Въ первое время сближенія Голицына съ Фотіемъ, Голицынъ собиралъ д?ятельно деньги для выкупа грековъ, находившихся въ пл?ну у турокъ, при чемъ щедрая богачка Орлова-Чесменская, дочь русскаго вождя, разгромившаго н?когда враговъ креста, представлялась вполн? подходящимъ источникомъ для подобной благотворительной ц?ли, которой горячо сочувствовалъ и самъ государь. Сл?довательно, при сближеніи Голицына съ Орловой могли им?ться въ виду со стороны его, какъ искательнаго царедворца, особыя соображенія.

Въ письмахъ своихъ къ Фотію, Голицынъ также расточалъ ему лесть. Такъ, въ одномъ изъ нихъ ув?домляя, что прочелъ писаніе Фотія о мир? Божіемъ, зам?чаетъ, «что писаніе сіе есть чрезвычайное, исполненное духа и помазанія Господня. Счастливъ я, — продолжаетъ Голицынъ, — что прочелъ о мир? Господнемъ, но какъ счастливъ тотъ, кто его вкусилъ. Над?юсь, что молитвами вашими и мн? гр?шному Богъ пошлетъ оной».

Справедливость нашего зам?чанія о неискренности отзысовъ князя Голицына на счетъ Фотія подтверждается посл?дующими между ними раздорами и, наконецъ, т?мъ столкновеніемъ изъ-за религіозныхъ уб?жденій, котораго не выдержалъ Голицынъ. Фотій былъ ревнителемъ православія и строго охранялъ вс? его обрядности, тогда какъ Голицынъ былъ приверженцемъ того религіознаго мистицизма, прим?ръ котораго подавался свыше и на сторон? котораго были въ Петербург? почти вс? сильные міра сего ^[20]). Даже многіе изъ высокостоявшихъ духовныхъ лицъ православной церкви радовались тому, что прежнее безбожіе въ образованныхъ классахъ русскаго общества стало зам?няться хоть какимъ нибудь религіознымъ чувствомъ, разсчитывая на то, что въ посл?дствіи чувство это можно будетъ направить на ученіе православной церкви.

Главнымъ представителемъ новаго религіознаго направленія, независммо отъ разныхъ сектаторскихъ кружковъ, явилось библейское общество. О значеніи, д?ятельности и судьб? этого общества у насъ въ посл?днее время явилось въ печати столько св?д?ній, что обо всемъ этомъ излишне было бы повторять. Поэтому относительно его мы ограничимся только такими фактами, которые должны объяснить участіе Фотія въ борьб? съ нимъ, причемъ главнымъ образомъ мы будемъ руководствоваться тою рукописною запискою, которая найдена въ бумагахъ Фотія и нын? принадлежитъ редакціи «Русской Старины».

Библейское общество, основанное въ 1804 году въ Англіи, методистами и массонами, нашло нужнымъ допустить каждаго читать библію безъ всякихъ при ней прим?чаній, толкованій и разсужденій. Въ 1806 году общество это завело сношенія въ Россіи съ сарентскимъ братствомъ и съ шотландскими колонистами на Кавказ? и предложило митрополиту Платону издать библію на русскомъ язык?, но никакого отв?та на предложеніе это не посл?довало. Между т?мъ шотландскій миссіонеръ Пакертонъ, жившій на Кавказ?, переселился, въ 1805 году, въ Москву и, заведя тамъ свою пропаганду, усп?лъ, зимою 1811 года, склонить «н?которыхъ особъ изъ знатн?йшаго дворянства» къ принятію участія въ учрежденіи библейскаго общества въ Москв?. Бойна съ Наполеономъ пом?шала этому, но т?мъ не мен?е, 6-го декабря 1812 года, Пакертону разр?шено было образовать общество для изданія книгъ ветхаго и новаго зав?товъ, но только для инов?рцевъ и притомъ лишь на иностранныхъ языкахъ. При первомъ заявленіи мысли объ изданіи библіи на русскомъ язык?, православное наше духовенство непріязненно отнеслось къ пей. находя, что чтеніе только священнаго писанія недостаточно безъ ознакомленія съ постановленіями соборовъ и преданіями отцовъ церкви. Между т?мъ, вопреки этого взгляда, при д?ятельномъ участіи министерства духовныхъ д?лъ и народнаго просв?щенія, стали появляться на русскомъ язык? такія книги, какъ «Таинство креста» и «Поб?дная п?снь в?ры христіанской», колебавшія ученія соборовъ и отцовъ церкви.

Приверженцы православныхъ догматовъ заволновались въ виду появленія подобныхъ книгъ, но особенную между ними бурю подняло сл?дующее обстоятельство: 17-го мая 1817 года происходило въ Лондон? тринадцатое зас?даніе тамошняго библейскаго общества. На этомъ зас?даніи глава секты методистовъ Ричардъ Ватсонъ заявилъ, что въ Россіи религія возстановляется во всей ея чистот? и что въ греческой церкви открываются в?ковыя ея заблужденія. Съ точки зр?нія англійскаго библейскаго общества это могло казаться в?рнымъ, такъ какъ въ ту пору не было уже въ Россіи ни одной губерніи, гд? бы не было заведено библейскаго общества. Кром? того, особаго рода религіозное настроеніе стало охватывать и другія страны Европы. Такъ, прибывшіе около того времени изъ Германіи колонисты желали поселиться въ Греціи для того только, чтобы, будучи ближе къ Іерусалиму, ожидать появленія Мессіи. Секта эта занималась только туманными толкованіями апокалипсиса и не отличалась доброю нравственностію.

Особенно вредило библейскому обществу то, что членами его были преимущественно члены масонскихъ ложъ, распространявшіе свои доктрины подъ прикрытіемъ библейскихъ обществъ. Эти члены издавали въ св?тъ сочиненія, считавшіяся прямо враждебными ученію православной церкви. Такъ, вскор? по запрещеніи и отобраніи въ 1819 году над?лавшей много шума книги Станевича, подъ заглавіемъ: «Бес?да на гроб? младенца», было издано Ястребцовымъ сочиненіе, озаглавленное: «Воззваніе къ челов?камъ о посл?дованіи къ внутренному влеченію духа Христова». Сочиненіе это было признано пропов?дью «возмутительныхъ началъ противъ христіанской религіи и гражданскаго благоустройства». Настроеніе тогдашняго русскаго общества къ чтенію книгъ, написанныхъ въ такомъ дух?, доказывается лучше всего т?мъ, что сочиненія Ястребцова разошлось два полныхъ изданія въ продолженіе мен?е двухъ м?сяцевъ, л что автору ихъ были испрошены у государя дв? весьма важныя награды. Между т?мъ библейскія общества въ свою очередь все шире и шире распространяли свою д?ятельность; въ 1819 году денежный сборъ библейскихъ обществъ простирался до 1.500,000 руб., а въ конц? 1S23 года въ Россіи считалось уже 300 такихъ обществъ и сотовариществъ, которыя, по словамъ руководящей насъ записки, «прикрывали свои зловредныя д?йствія благовидною личиною любви къ ближнимъ и усердія къ распространенію слова Божія». Общества эти съ особеннымъ усп?хомъ д?йствовали на Дону, въ Саратов? и въ Тамбов?. Въ Харьков? между студентами устроилось библейское сотоварищество. «Мистики, духовидцы, пророки и пропов?дники, появляясь во множеств?, разглашали свои толки въ союз? съ библейскими обществами, первый ударъ которымъ со стороны правительственной власти былъ нанесенъ въ 1824 году, всл?дствіе появленія «богохульнаго толкованія Евангелія», изданнаго Госнеромъ, директоромъ русскаго библейскаго общества. Сочиненію этому прямо было приписана «ц?ль возмущенія противъ церкви и престоловъ».

По всей в?роятности, еще не близко то время, когда литература наша въ состояніи будетъ съ полнымъ прямодушіемъ, необходимымъ для истиннаго достоинства каждаго историческаго труда, вникнуть въ глубь этихъ событій, являющихся пока въ крайне щекотливой обстановк?. Съ вн?шней же стороны все д?ло представляется довольно просто: являются книги, признаваемыя направленными противъ религіи и гражданскаго порядка, но книги эти издаются подъ в?д?ніемъ цензуръ, состоящихъ при министерств? духовныхъ д?лъ и народнаго просв?щенія, такъ какъ глава этого министерства и его ближайшіе помощники сод?йствуютъ и покровительствуютъ изданію такихъ книгъ. Такимъ образомъ, поводовъ къ борьб? съ представителями этой, противной православію, партіи весьма было достаточно, и борьбу можно было начать и во имя религіи и во имя государственнаго порядка, нужно было только дать сильный толчекъ и завести схватку, которая не замедлила бы перейти въ р?шительный бой.

VII

Обыкновенно біографы т?хъ лицъ, которымъ они посвящаютъ свой трудъ, стараются выдвинуть этихъ лицъ на первый планъ, сд?лать ихъ первенствующими д?ятелями описываемыхъ событій, сосредоточивъ около нихъ вс? другія личности только въ качеств? второстепенныхъ д?ятелей. Мы пишемъ теперь о Фотіи, но намъ кажется, что было бы ошибочно придавать ему первенствующее значеніе въ той политическо-религіозной борьб?, или, говоря правильн?е, въ придворной интриг?, о которой намъ предстоитъ р?чь, и даже приписывать починъ ея Фотію. Т?мъ не мен?е въ этомъ случа? личность Фотія все-таки чрезвычайно зам?чательна, въ особенности потому, что онъ, при своемъ скромномъ іерархическомъ положеніи, долженъ былъ бы быть далекъ отъ вопроса, получившаго государственную важность.

Мы вид?ли, что Фотій, состоя еще на должности корпуснаго законоучителя, вооружался противъ отступниковъ отъ православія — разныхъ св?тскихъ сектаторовъ, посл?дователей внутренней церкви. Но, безъ всякаго сомн?нія, тогда д?ло шло не о р?шительной борьб? съ ними, но только о пропов?дническихъ обличеніяхъ со стороны Фотія. Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но чрезъ то самое Фотій попалъ въ число «нам?ченныхъ» людей, т. е. такихъ, которыхъ одна партія, при своемъ пересил?, стремится подавить и уничтожить, а противная ей — старается выдвигать такія прежде гонимыя личности. Зд?сь бываетъ своего рода бурное теченіе, которое заставляетъ однихъ тонуть, а другихъ выплывать, даже безъ особыхъ со стороны ихъ усилій.

Едва ли мы впрочемъ ошибемся, если скажемъ, что безъ сближенія Фотія съ графиней Орловой онъ заглохъ бы въ своей древней, убогой обители. Фотій былъ силенъ прежде всего потому, что всегда, то за нимъ, то передъ нимъ, стояла графиня А. А. Орлова-Чесменская, съ своимъ несм?тнымъ богатствомъ и съ своими общественными связями въ Петербург? и въ Москв?. Орлова ввела Фотія въ кругъ людей, которые стали смотр?ть на этого монаха какъ на полезную для нихъ силу, и которыхъ онъ, въ свою очередь, самъ сталъ считать пригодными орудіями для осуществленія своихъ стремленій. Изъ зам?тныхъ въ ту пору личностей въ Петербург?, едва ли не первымъ союзникомъ Фотія сталъ Магницкій, котораго юрьевскій архимандритъ отвратилъ отъ библейскаго общества. Д?ло это не обошлось безъ участія графини Орловой, которая, по словамъ А. С. Стурдзы, находилась въ числ? почетныхъ дамъ, присутствовавшихъ при первой встр?ч? Фотія съ Магницкимъ. Фотій, держа въ рукахъ дв? восковыя св?чи, съ н?мою торжественностію встр?тилъ Магницкаго и провожалъ его до приготовленныхъ особо креселъ. Фотій с?лъ возл? Магницкаго и молчалъ н?сколько минутъ, потомъ схватилъ стоявшій на стол? колокольчикъ и принялся звонить изо всей силы, не говоря, впрочемъ, ни одного слова. Оба они, т. е. Фотій и Магницкій, только пом?нялись взглядами въ знакъ взаимнаго согласія и негласный союзъ былъ между ними заключенъ. Посл? этой встр?чи Магницкій — какъ зам?чаетъ Стурдза ^[21]), — началъ д?йствовать уже открыто противъ распоряженій того министерства, въ которомъ онъ занималъ довольно почетное м?сто, поступая такимъ образомъ въ угоду Аракчееву.

Нельзя сказать съ точностію, въ какое именно время произошло сближеніе Фотія съ Магницкимъ, но, вступая въ лагерь, непріязненный князю Голицыну, Фотій сталъ обнаруживать свою непріязнь и къ лицамъ самымъ близкимъ къ князю. Въ одномъ изъ писемъ къ Дарь? Алекс?евн? Державиной, относящемся, какъ надобно полагать, къ 1823 году Фотій сильно возстаетъ противъ Александра Ивановича Тургенева, управлявшаго тогда канцеляріею министра духовныхъ д?лъ и народнаго просв?щенія. Письмо это зам?чательно въ томъ отношеніи, что оно рисуетъ взглядъ Фотія на его религіозныхъ противниковъ. «Пишешь ты, — такъ начинаетъ свое письмо Фотій, — что съ сестрой вид?ли изв?стнаго теб? челов?ка и разговоры вы съ нимъ им?ли, что онъ крайне не любитъ духовенство и не уважаетъ потому, что они не Фенелоны и что онъ крайне гордъ и на свой умъ над?ется. Спасися отъ него, чадо! Вотъ видишь-ли съ какими в?ры явными врагами отецъ твой брань ведетъ за церковь и за спасеніе многихъ. А что онъ ненавидитъ насъ, духовныхъ, т. е. освященныхъ божественною благодатію свыше, — насъ, преемниковъ апостольскихъ, — то потому, что онъ явный врагъ всего духовнаго, божьяго, слушалъ лжеаностоловъ, слугъ демонскихъ, нев?рныхъ, потому, что истый масонъ». Спрашивая зат?мъ Державину, знаетъ ли она, кто былъ Фенелонъ? Фотій отв?чаетъ, что Фенелонъ былъ масонъ, какъ видно изъ его сочиненій «мистическихъ и женоподобныхъ». Посл? того Фотій задается вопросомъ: «гд? гордый Лабзинъ, отецъ и іерархъ сектаторамъ? Яко трава, яко прахъ погибе», — говоритъ Фотій, добавляя, что то же будетъ и д?ткамъ его нечестивымъ и буйнымъ. Дал?е Фотій сравниваетъ Тургенева съ комаромъ, «котораго можетъ убить песъ трясеніемъ ушей, а челов?къ — изловивъ. Много мн? — заключаетъ Фотій — надменный комаръ, Бога ради, пакости над?лалъ». По всей в?роятности, зд?сь подразум?вается удаленіе Фотія изъ Петербурга въ Деревяницкій монастырь при сод?йствіи Тургенева.

Что касается отношеній Фотія къ главному и самому сильному представителю т?хъ, противъ которыхъ онъ велъ брань, то мы уже вид?ли, что князь Голицынъ съ своей стороны заискивалъ расположенія Фотія при посредств? Орловой и, в?роятно, д?лалъ это въ силу т?хъ соображеній, о которыхъ мы упоминали выше. Между т?мъ въ качеств? министра духовныхъ д?лъ Голицынъ вооружалъ противъ себя православное духовенство. Говорили, что онъ унижалъ митрополита Михаила своими съ нимъ столкновеніями въ синод?. Съ своей стороны, Михаилъ доносилъ государю, бывшему на конгресс? въ Лайбах?, объ опасностяхъ, которымъ подвергается православная церковь отъ «сл?потствующаго министра».

По смерти Михаила на с. — петербургскую митрополію назначенъ былъ Серафимъ, и онъ-то собственно повелъ р?шительную борьбу съ княземъ Голицинымъ, получая сов?ты подкр?пленія и одобренія отъ Аракчеева, Орловой и Фотія.

Въ «Запискахъ Фотія», писанныхъ подъ диктовку его отъ третьяго лица, священникомъ Василіемъ Орнатскимъ такъ описывается личность Голицына и образъ его д?йствій: «овца онъ непотребная, или, лучше сказать, козлище. Хот?лъ князь въ мірскихъ своихъ рубищахъ, не им?я сана свыше и дара божественной благодати, д?лать д?ла, принадлежащія единому архіерею великому, образъ Христа носящаго». Фотій не думалъ, однако, наступать р?шительно на Голицына и, по собственнымъ словамъ его, «хот?лъ воздвигнуть миръ между іерархомъ и министромъ, опасаясь, чтобы, зл?йшій зв?рь, — не возсталъ на м?сто стараго, а ждалъ, не будетъ ли хоть какого нибудь плода отъ безплодныя смоковницы»

Главнымъ поводомъ къ столкновенію между юрьевскимъ архимандритомъ и министромъ народнаго просв?щенія были т? книги, о которыхъ упоминалось выше. Фотій приписывалъ имъ религіозное шатаніе въ тогдашней православной паств?, и указывая на ихъ появленія, онъ въ одномъ, изъ писемъ своихъ (отъ 22-го сентября 1822 г.) зам?чалъ: «хотятъ, чтобъ вода въ котлахъ не кип?ла, но котлы на огн? держатъ и бол?е дровъ кладутъ подъ оные и разжигаютъ огонь». Поздн?е, въ укорительномъ письм? своемъ къ князю Голицыну (отъ 22-го апр?ля 1824 г.) Фотій писалъ: «тьма злод?йскихъ книгъ можетъ-ли и святую душу не смущать»? Если появлявшіяся въ то время религіозно-мистическія книги, д?йствительно представлявшія множество бредней, были пагубны, то все же ни Фотію, ни его единомышленникамъ не приходило на умъ отразить вредное вліяніе такихъ книгъ т?мъ же оружіемъ, т. е. составленіемъ и изданіемъ опроверженій противъ ихъ. Партія, на сторон? которой былъ Фотій, думала подавить религіозное броженіе умовъ цензурными строгостями, но забывала, что книги въ род? книгъ, изданныхъ Станевичемъ, Ястребовымъ и Госнеромъ, являлись и распродавались быстро потому именно, что въ нихъ была потребность и что секты и религіозныя общества, уклонявшіяся отъ православнаго ученія, предшествовали изданію этихъ «зловредныхъ» книгъ, возникая и развиваясь помимо ихъ вліянія. Иноземно-религіозныя пропаганды шли весьма усп?шно и безъ книгъ. Въ ту пору два католическихъ священника изъ южной Германіи, Госнеръ и Линдль, не отрекшись отъ католичества, пропов?дывали въ Петербург? что-то въ род? мистическаго протестантизма. Изъ нихъ Линдль ораторствовалъ въ мальтійской церкви (въ пажескомъ корпус?), а Госнеръ въ екатерининской (на Невскомъ проспект?). Православные толпою ходили ихъ слушать, въ особенности изъ служащихъ, д?лая это, какъ разсказываетъ въ своихъ «Запискахъ» покойный Гречъ — въ угоду князю Голицыну. Понятно поэтому, что князь Голицынъ долженъ былъ сд?латься главною ц?лью для нападенія со стороны партіи, желавшей, отчасти по внутреннему уб?жденію, а отчасти изъ-за личныхъ видовъ и разсчетовъ, отстаивать неприкосновенность ученія православной церкви. «Не одни Фотіи — какъ справедливо зам?тилъ издатель записокъ этого монаха («Русск. Арх.» 1868 г., стр. 1403), — но и вообще люди трезваго благочестія им?ли право относиться съ улыбкою недов?рія, а иногда и съ чувствомъ негодованія къ н?которымъ д?йствіямъ такъ называемыхъ библистовъ, наприм?ръ, къ р?чамъ князя Голицына. Съ своей стороны, Фотій (Чтенія въ обществ? любителей духовнаго просв?щенія за 1868 г.) такими словами описываетъ эту пору: «противъ православія явно была брань словомъ, д?ломъ, писаніемъ п всякими образами и готовили враги новую, какую-то библейскую религію ввести, см?сь в?ры сд?лать, а православную в?ру Христову искоренить».

VIII

По смерти с. — петербургскаго митрополита Михаила. м?сто его занялъ Серафимъ, который вм?ст? съ митрополіей преемствовалъ и вражду своего предшественника къ Голицыну. Новый митрополитъ повелъ р?шительную борьбу съ министромъ и къ участію въ ней былъ призванъ Фотій.

«Въ теченіе великаго поста (1822 г.) — пишетъ Фотій — слышно было, что Господь явно началъ сокрушать чрезъ своихъ в?рныхъ силы сильныхъ ересеначальниковъ и ересеначальницъ; столпы вражій шатаются, суев?ріе трепещетъ. Приходитъ св. Пасха и вызывается, сверхъ чаянія, старый ратоборецъ Фотій на подвигъ; присылается ему колесница въ даръ и на день Пасхи присылается крестъ самый драгій на персяхъ носить; также присылается ему сумма значительная, дабы явился немедленно въ Петербургъ, отъ коего прежде былъ изгнанъ безславно».

Разсказывая о своемъ приглашеніи въ Петербургъ, Фотій придаетъ этому событію чрезвычайную важность. По словамъ его, когда митрополитъ Серафимъ сов?товался о вызов? Фотія въ столицу, викарій митрополита сказалъ, что Фотію можно дать благословеніе на прі?здъ въ столицу; «но что тогда сбудется сіе: и потрясется весь градъ св. Петра отъ него».

28-го апр?ля 1822 года прі?халъ Фотій въ Петербургъ.

«Ежедневно — разсказываетъ самъ о себ? составитель «Записокъ» — авва Фотій былъ званъ то къ т?мъ, то къ другимъ лицамъ на бес?ду о Господ?, о церкви, о в?р?, о спасеніи души. На бес?ду же сбирались знатные и ученые бояре и боярыни. Бес?да же таковая была бол?е всего въ дом? д?вицы Анны, дочери аввы Фотія, боярыни Дарьи Державиной, иногда въ Таврическомъ дворц?». Ознакомившись съ поучительными писаніями Фотія, легко представить себ? общій смыслъ и даже форму изложенія его словесныхъ бес?дъ и трудно предполагать, чтобы он? могли под?йствовать на людей, относящихся здраво къ чужимъ р?чамъ. Но Фотій ораторствовалъ въ кругу слушателей и слушательницъ, подготовленныхъ уже къ безграничному уваженію богословскихъ и нравственныхъ поученій его, или лицем?рно ему поддакивавшихъ. Преданіе разсказываетъ, что посл? продолжительныхъ своихъ бес?дъ, сопровождавшихся об?дами, Фотій ложился на диванъ, а присутствовавшія боярыни подходили ц?ловать у него руки.

Во время этой по?здки Фотія въ Петербургъ, онъ хот?лъ прежде всего воспользоваться знакомствомъ своимъ съ княземъ Голицынымъ для того, чтобъ «водворить миръ между іерархомъ и министромъ». Голицынъ, съ своей стороны, первый пригласилъ къ себ? Фотія; Фотій пос?тилъ его, посл? чего они стали часто вид?ться у графини Орловой и бес?ды ихъ длились часовъ по девяти сряду. «Д?вица и князь — пишетъ Фотій — возгарались любовью къ Фотію. Князь былъ радъ сд?лать все, что Фотій внушаетъ, а Фотій старался помирить его съ митрополитомъ».

Около этого времени императоръ Александръ Павловичъ возвратился въ Петербургъ изъ своего заграничнаго путешествія. Голицынъ вызвался представить Фотія государю, но Фотій долго отказывался отъ этой чести. Наконецъ, вопросъ этотъ былъ р?шенъ положительно и 5-го іюля 1822 года было назначено представленіе Фотія императору. «Митрополитъ старался его наставить, какъ и что говорить съ государемъ, тоже д?лалъ и Голицынъ, но Фотій отказывался отъ ихъ наставленій».

Обстоятельство это показываетъ, что и іерархъ, и министръ, каждый въ свою очередь, выбирали Фотія орудіемъ своихъ- замысловъ и что каждый изъ нихъ разсчитывалъ на то впечатл?ніе, какое должны будутъ произвести на государя, при его религіозно-мистическомъ настроеніи, туманносм?лыя р?чи явившагося передъ нимъ монаха, о которомъ, конечно, была уже пущена предварительная въ пользу его молва. Очень, однако, естественно, что наставленія, д?лаемыя Фотію съ одной стороны митрополитомъ Серафимомъ, а съ другой Голицынымъ, по своему разногласію, должны были чрезвычайно путать Фотія, почему онъ весьма благоразумно отказывался сл?довать и т?мъ и другимъ.

Фотій по?халъ во дворецъ «на коняхъ д?вицы Анны», и войдя туда, «ос?нялъ крестнымъ знаменіемъ себя и во вс? стороны и проходы, помышляя, что толпы зд?сь живутъ, и д?йствуютъ силъ вражіихъ, но что он? сейчасъ изб?гнутъ, видя крестное знаменіе».

Подробности свиданія Фотія съ императоромъ Александромъ описаны и напечатаны въ извлеченіи изъ его «Записокъ» («Русск. Арх.»).

Во время этого свиданія Фотій «вид?лъ, что царь весь прил?пился къ у слышанію слова изъ устъ его». Сперва началась р?чь о Серафим? и Фотій внушалъ, что «пастырь сей есть единственный по своей любви къ святой церкви, царству и ко благу». Когда же, въ конц? бес?ды, государь спросилъ Фотія, не им?етъ-ли онъ что особеннаго сказать, намекая на нужды монастыря, то Фотій отв?чалъ отрицательно и началъ «о паче нужномъ самому царю». «Враги церкви святой и царства весьма усиливаются — говорилъ Фотій, — злов?ріе, соблазны явно и съ дерзостію себя открываютъ, хотятъ сотворить тайныя злыя общества; вредъ великъ святой церкви Христовой и царству всему, но они не усп?ютъ, бояться ихъ нечего, надобно дерзость враговъ тайныхъ и явныхъ внутрь самой столицы въ усп?хахъ немедленно остановить». Бес?да, какъ передаетъ Фотій, длилась около полутора часа, при чемъ Фотій внушалъ государю, что, «противу тайныхъ враговъ д?йствуя, вдругъ надобно запретить и поступать».

Императоръ «многократно ц?ловалъ благословляющую его руку», и когда Фотій уходилъ, «царь палъ на кол?ни передъ Богомъ и, обратясь лицомъ къ Фотію сказалъ:

— «Возложи руки твои, отче, на главу мою и сотвори молитву Господню о мн?, и прости и разр?ши меня».

«Царь поклонился ему въ ноги и, стоя на кол?няхъ, ц?ловалъ десницу его»^[22]. Обо всемъ своемъ разговор? съ государемъ Фотій сообщилъ графин? Орловой и Серафиму, но скрылъ многое отъ Голицына, такъ какъ, конечно, если не прямо, то намеками Фотій взводилъ на него обвиненія передъ государемъ.

«Устроивъ ходъ д?лъ н?кіихъ и расположивъ къ себ? сердце князя, какъ важную особу по вс?мъ д?ламъ», Фотій сбирался отъ?хать въ Новгородъ, какъ вдругъ пожелала его вид?ть императрица Марія ?еодоровна. Для представленія ей онъ по?халъ въ Царское Село и остановился у боярыни Портеръ (рожденная княжна Щербатова). Онъ вид?лся также и съ графинею Ливень, и говорилъ съ государынею о Попов?, Тургенев?, Рунич?, Кошелев?. «Царица — по словамъ Фотія — им?ла въ сіе время великую ненависть къ врагамъ за ихъ противозаконныя д?йствія по вс?мъ частямъ учебныхъ заведеній, но Фотій, какъ бы поручась за князя, со всею силою и любовью стоялъ, говорилъ см?ло, что онъ будетъ полезенъ, что онъ не совс?мъ виноватъ, а его окружающіе вс? пакости д?лаютъ. Сіе представленіе — заключаетъ Фотій — много д?йствовало въ пользу митрополита и во вредъ противныхъ партій».

Несмотря на вражду Голицына съ митрополитомъ Серафимомъ, Фотій сохранялъ, по наружности, пріязненныя отношенія къ князю и хот?лъ воспользоваться ими сперва для примиренія іерарха и министра, а потомъ для подчиненія этого посл?дняго своему вліянію.

До какой степени Фотій считалъ себя вправ? подчинить себ? Голицына, это видно изъ письма его къ князю («Русск. Арх.» 1870 г., столб. 115.9), въ которомъ онъ писалъ: «Знай, что я, по власти, мн? данной, твой наставникъ и отецъ, а ты мн? сынъ; я — Божій слуга, подыми же ты руки на меня и узришь, что или земля пожретъ васъ вскор?, или гн?въ Божій в?чно постигнетъ васъ!..»

Въ теченіе двухъ л?тъ Фотій ув?щевалъ по своему Голицына отстать отъ его заблужденій. 23-го апр?ля 1824 года, на другой день посл? полученія княземъ Голицынымъ письма, изъ котораго мы привели теперь выписку, князы пос?тилъ Фотія, который началъ говорить ему: «умоляю тебя, Господа ради, останови ты книги, кои въ теченіе твоего министерства изданы противъ церкви, власти царской и всякой святыни, въ коихъ ясно возв?щается революція, или доложи ты помазаннику Божію!»

Голицынъ отв?чалъ: «что мн? теперь д?лать, вс? университеты и учебныя заведенія сформированы уже для революціи».

Фотій зам?тилъ, что Голицынъ можетъ поправить это, какъ оберъ-прокуроръ и министръ народнаго просв?щенія.

Голицынъ отв?чалъ: «не я, а государь виноватъ; онъ, будучи такого же духа, желалъ сего».

Посл? этого Фотій р?шился не вид?ться съ княземъ Голицынымъ, который, однако, самъ напросился на свиданіе съ нимъ.

Свиданіе это произошло 25-го апр?ля 1824 года; Голицынъ попросилъ благословенія у Фотія, а Фотій, прежде ч?мъ благословить его, сказалъ князю: «въ книг? «Таинство Креста», подъ надзоромъ твоимъ, напечатано: духовенство есть зв?рь, т. е. антихристовъ помощникъ, а я, Фотій, изъ числа духовенства, іерей Божій, то благословить тебя не хочу, да и теб? не нужно то».

— Неужели же за сіе одно? спросилъ Голицынъ.

— «И за покровительство сектъ, лжепророковъ, и за участіе въ возмущеніи противъ церкви съ Госнеромъ, и вотъ на нихъ съ тобою сбудутся слова Іереміи, сказалъ Фотій, указывая на 23-ю главу его пророчествъ. Прочти и покайся», добавилъ Фотій.

— «Не хочу читать, не хочу слышать твоей правды!» закричалъ Голицынъ, и съ этими словами поб?жалъ отъ Фотія, который всл?дъ пугнулъ его адскими муками.

Насколько достов?ренъ весь этотъ разсказъ, передаваемый самимъ Фотіемъ, р?шить трудно, но существенная его часть, т. е. уб?жденія Фотія и отказъ Голицына — сд?лать государю докладъ въ смысл?, предлагавшемся Фотіемъ, едва-ли подлежатъ сомн?нію. Нельзя не принять въ соображеніе, что Голицынъ, какъ ловкій царедворецъ, близкій къ императору во дни его молодости, поддерживалъ настроеніе государя, скорб?вшаго въ европейскихъ салонахъ о невозможности ввести въ Россіи конституціонныя учрежденія и дававшаго полную волю самовластію Аракчеева, а также заботившагося о томъ, чтобъ» подавлять въ Европ? вс? признаки либеральнаго движенія, смотря съ участіемъ на мистически-религіозное движеніе въ своемъ собственномъ государств?. Голицыну, близкому къ государю во дни ихъ общей юности, теперь было уже поздно начать вторить Фотію, такъ какъ въ этомъ случа? онъ, князь Голицынъ, впадалъ бы въ р?зкое противор?чіе со вс?мъ, что высказывалось государю прежде…

Посл?днее, описанное зд?сь свиданіе Фотія съ Голицынымъ происходило 25-го апр?ля 1824 года, а между т?мъ еще ран?е, 12-го апр?ля того же года, Фотій вручилъ государю записку, въ которой писалъ: «въ наше время во многихъ книгахъ сказуется и многими обществами и частными людьми возв?щается о какой-то новой религіи, аки бы предоставляемой для посл?днихъ временъ. Сія религія пропов?дуется въ разныхъ видахъ, то подъ видомъ Новаго Сіона, то новаго ученія, то пришествія Христова въ дух? какого-то обновленія, и аки бы тысячел?тняго Христова царствованія и новой истины. Все это, только въ разныхъ видахъ, отступленіе отъ в?ры Божіей, Христовой и апостольской».

Другая записка, поданная Фотіемъ государю 29-го апр?ля того же года, сл?довательно, посл? окончательнаго его разрыва съ Голицынымъ, прямо уже направлена противъ непокорствовавшаго передъ Фотіемъ министра. Записка эта служитъ какъ бы дополненіемъ предшествовавшей ей бес?ды Фотія съ министромъ. «На вопросъ твой, какъ бы остановить революцію — писалъ Фотій — молимся Господу Богу и вотъ что открыто, только д?лать немедленно. Способъ весь планъ уничтожить тихо и счастливо есть таковъ: 1) министерство духовныхъ д?лъ уничтожить, а другія два отнять у изв?стной особы; 2) библейское общество уничтожить подъ т?мъ предлогомъ, что уже много напечатано библій и он? теперь не нужны; 3) синоду быть по прежнему и надзирать при случаяхъ за просв?щеніемъ, не бываетъ ли гд? чего противнаго власти и в?р?; 4) Кошелева отдалить, Госнера выгнать, Феслера выгнать и методистовъ выгнать, хотя главныхъ. Провид?ніе Божіе теперь ничего д?лать бол?е не открыло», — добавлялъ Фотій, — но за то исполненіемъ приведенныхъ выше 4 пунктовъ Фотій об?щалъ «поб?ду надъ Наполеономъ духовнымъ въ три минуты, одною чертою пера».

Еще бол?е характеромъ ожесточеннаго доноса отличается дальн?йшая часть той же самой записки Фотія. Зд?сь онъ, между прочимъ, пишетъ: «общество иллюминатовъ всячески старается къ 1836 году сд?лать приготовленіе, аки бы къ учрежденію единаго царства Христова, ибо въ 1836 году, по ихъ замыслу, вс? царства, религіи, гражданскіе законы и всякое устройство должны быть уничтожены и должна начаться новая религія, новое одно царство, столица котораго Іерусалимъ. Общество преобразователей, именующее себя церковью филадельфійскою, т. е. братолюбивою, им?етъ своимъ агентомъ въ Россіи Кошелева; онъ глава вс?хъ злыхъ направленій въ церкви и государств?. Онъ увлекъ Голицына, прельстилъ его подъ видомъ набожности все д?лать къ ниспроверженію самодержавія и в?ры, и чтобъ духовенство не м?шало — введенію министерства духовныхъ д?лъ. Все противное церкви вводилось и духовенство не см?ло ничего сказать. Для см?шенія вс?хъ религій, министру подчинены вс? религіи, даже жидовская и магометанская. Чтобъ см?шать религіи съ ложнымъ просв?щеніемъ и просв?щеніе съ ложною религіею и чрезъ то исказить и религію и просв?щеніе, и чего нельзя достигнуть чрезъ религію, того достигнуть чрезъ просв?щеніе — министерство духовныхъ д?лъ соединяется съ министерствомъ народнаго просв?щенія въ одномъ лиц?. Издаются книги, проникнутыя духомъ методистовъ. Голицынъ, какъ министръ духовныхъ д?лъ, разсылаетъ ихъ ко вс?мъ важнымъ духовнымъ лицамъ и во вс? духовныя учебныя заведенія, а какъ министръ народнаго просв?щенія, жъ попечителямъ и во вс? св?тскія учебныя заведенія. А дабы почтовое управленіе не выдало какой-либо тайны сношеній или не воспрепятствовало бы распространенію книгъ, тотъ же министръ беретъ на себя и управленіе почтовою частью. Попечителями назначены единомышленники: Руничъ, Оболенскій, Карн?евъ (въ Харьков?)». Дал?е, какъ на сообщниковъ князя Голицына, Фотій указываетъ на Тургенева, Попова и Фока, и относитъ къ злоумышленнымъ д?йствіямъ князя: вызовъ Феслера, покровительство Лабзину, Татариновой, Криденеръ, Линдлю и Петерсону, упоминая, что какой-то попъ-еретикъ живетъ у Л. T. I. и составляетъ ложное пророчество, которое поправляетъ Кошелевъ. Въ заключеніе, Фотій обращаетъ вниманіе государя на то, что «д?йствія зла пос?ваются на Дону, въ Сарепт?, Саратов?, Воронеж?, Тамбов?, Астрахани и другихъ м?стахъ, что этому способствуютъ типографія и цензура, въ чемъ лично виновными оказываются Гречъ (типографщикъ) и Тимковскій (цензоръ) и что «Слово Божіе продается въ «аптекахъ».

Подкопы Фотія подъ Голицына, впрочемъ не единоличные, но въ союз? съ митрополитомъ Серафимомъ, не остались безъ посл?дствій, такъ какъ 15-го мая 1824 года министерство духовныхъ д?лъ было упразднено.

Съ этимъ вождел?ннымъ событіемъ Фотій еще 13-го мая 1824 года поздравилъ преемника князя Голицына — адмирала Шишкова: «Радуйся, братъ возлюбленный во Христ?, новый россійскій Лактанцій!»

«Я-же радуюся, и спасенія и ут?шеній отъ св. Духа теб? прошу, и ц?лую тебя за премудрую, острую, и священную апологію противу врага церкви, отечества, и хитраго зв?ря рыси.

«Радуйся! Господь съ тобою. Твой о Господ? рабъ убогій Фотій»^[23].

По этому же случаю Фотій, 20-го августа 1824 года, писалъ симоновскому архимандриту Герасиму: «порадуйся, старче преподобный! Нечестіе прес?клось, армія богохульная діавола паде, ересей и расколовъ языкъ он?м?лъ, общества вс? богопротивныя, яко же адъ, сокрушились; министръ нашъ (намекъ на уничтоженіе министерства духовныхъ д?лъ) одинъ Господь Іисусъ Христосъ во славу Бога Отца». Приписка къ этому письму сд?лана сл?дующая: «молися объ А. А. Аракчеев?, онъ явился, рабъ Божій, за св. в?ру и церковь, яко Георгій Поб?доносецъ. Спаси его Господи!»

Съ уничтоженіемъ министерства духовныхъ д?лъ, казавшагося главнымъ горниломъ зловредныхъ религіозныхъ и политическихъ идей, противникамъ Голицына оставалось еще справиться съ обществами, устроенными на религіозныхъ основаніяхъ; съ этою ц?лью митрополитъ Серафимъ, 28-го декабря 1824 года, писалъ императору Александру: «воспрети указомъ собираться такъ называемымъ духовнымъ обществамъ но домамъ, дабы Священные обряды богослуженія не совершались святотатственно мірянами вн? церкви». Просьба митрополита и личныя его представленія государю — при чемъ Фотій оказывалъ митрополиту нравственную поддержку своими сов?тами и внушеніями — под?йствовали на императора Александра Павловича и противъ религіозныхъ обществъ стали принимать репрессивныя м?ры.

Митрополитъ Серафимъ признавалъ заслуги Фотія передъ православною церковью въ д?л? низложенія ереси князя Голицына, а также въ д?л? закрытія духовныхъ обществъ.

17-го января 1825 года онъ просилъ Аракчеева ходстайствовать передъ государемъ о награжденіи Фотія панагіею и ходатайство это было удовлетворено. Поводомъ къ такой наград? выставлялось то, что Фотій въ краткое время настоятельства своего привелъ монастырь въ отличное по вс?мъ отношеніямъ состояніе. «Но что сказать — писалъ Серафимъ къ Аракчееву — о пламенномъ усердіи къ соблюденію в?ры отцовъ нашихъ неприкосновенною?» Дал?е митрополитъ упоминалъ «объ обстоятельствахъ достославнаго въ л?тописяхъ нашей церкви 1824 года».

Обращаясь къ участію Фотія въ д?йствіяхъ той партіи, на сторон? которой онъ стоялъ, нельзя не отдать справедливости его энергіи, переходившей въ дерзкое вм?шательства въ д?ла, для него, какъ монаха, совершенно чуждыя. Впрочемъ, и хорошую поддержку находилъ для себя Фотій, такъ какъ, кром? безграничнаго за него поборничества со стороны графини Орловой и многихъ другихъ боярынь, Фотій былъ подкр?пляемъ митрополитомъ Серафимомъ и всесильнымъ въ ту пору Аракчеевымъ; императрица Марія ?еодоровна и, наконецъ, самъ государь оказывали ему особенное вниманіе… При такой благопріятной обстановк?, князь Голицынъ, льстившій н?когда Фотію до самоуниженія, долженъ быть казаться ему такою личностію, борьба съ которой становилась д?ломъ не слишкомъ труднымъ и опаснымъ. Если въ Фотіи при этой борьб? и нельзя отрицать мужества, то нельзя также не сказать, что оно опиралось на слишкомъ надежныя силы, почему и ошибочно было бы выставлять Фотія такимъ безстрашнымъ борцомъ, какимъ желали его представить ревностные его сторонники.

Благодаря покровительству Аракчеева, который, какъ гласила молва, — желалъ отдалить Голицына отъ государя, видя въ немъ вреднаго для себя соперника, устроивались свиданія архимандрита съ императоромъ. Фотій, какъ пишетъ онъ самъ, бес?довалъ съ императоромъ въ Зимнемъ дворц? пять разъ «о д?лахъ в?ры и отечества». Бес?ды эти происходили: 5-го іюля 1822 года, 20-го апр?ля, 14-го іюля и 6-го августа 1824 года. 12-го февраля 1825 года и въ томъ же году 5-го іюля онъ вид?лся съ Александромъ Павловичемъ въ Юрьевомъ монастыр?.

Аракчеевъ устроивалъ свиданія Фотія съ государемъ въ Петербург?. Такъ надобно заключить изъ письма его отъ 9-го августа 1824 года, въ которомъ онъ писалъ Фотію, что, по прі?зд? въ Царское Село, онъ, Аракчеевъ, докладывалъ государю о своихъ свиданіяхъ съ Фотіемъ, и что государю весьма пріятно было слышать его усердіе къ церкви Божіей и отечеству. «Его величество — продолжаетъ Аракчеевъ — единожды навсегда позволяетъ вамъ, отецъ архимандритъ, прі?зжать въ Петербургъ, когда вамъ нужно будетъ, а въ доказательство благоволенія его величества къ вамъ, государю угодно вид?ть васъ лично у себя въ Петербург? прежде его отъ?зда въ вояжъ, а потому и изволилъ назначить вамъ прі?здъ въ Петербургъ, расположивъ такъ, чтобы вы могли быть между 3 и 10 чиселъ сего м?сяца». Зат?мъ, 5-го августа Аракчеевъ писалъ къ Фотію, что государь приметъ его посл? об?да, въ начал? 8-го часа, въ Зимнемъ дворц?.

Изъ всего этого видно, что участіе Аракчеева въ низверженіи князя Голицына не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію, но степень этого участія и починъ его не разъяснены еще окончательно.

Въ одной изъ зам?токъ, касающихся Фотія («Рус. Арх.» 1870 г., стр. 893) высказывается, что скор?е Аракчеевъ и Шишковъ были увлечены Фотіемъ, и что посл?дній началъ свою борьбу съ Голицынымъ, прежде ч?мъ познакомился съ Аракчеевымъ. Въ подтвержденіе всего этого не приводится, однако, никакихъ положительныхъ фактовъ и самое сближеніе Аракчеева съ Фотіемъ объясняется т?мъ, что ихъ взаимно соединяли другъ съ другомъ привязанность къ консервативнымъ началамъ и къ православію церковному.

Легко можетъ статься, что еще въ бытность свою въ Петербург?, т. е., въ ту пору, когда н?тъ никакого основанія предполагать о завязавшемся знакомств? Фотія съ Аракчеевымъ, Фотій въ своихъ пропов?дяхъ и въ бес?дахъ съ окружавшими его лицами, прямо или намеками, нападалъ на Голицына, но такія нападки были еще слишкомъ далеки отъ той съ нимъ борьбы, которая доставила изв?стность и торжество Фотію. Началомъ же р?шительной борьбы должно считать первое свиданіе Фотія съ государемъ, а свиданіе это подготовилъ Аракчеевъ, черезъ котораго, какъ разсказываетъ Елагинъ, государь узналъ о Фотіи.

Государь считалъ Фотія лицомъ, им?вшимъ сильное вліяніе на Аракчеева, и этого было достаточно, чтобы и самъ Фотій представлялся императору Александру Павловичу челов?комъ, выходившимъ изъ ряда обыкновенныхъ смертныхъ. Такъ надобно заключить изъ собственноручнаго письма Александра Павловича къ Фотію отъ 30-го октября 1825 года, написаннаго по поводу убійства въ Грузин? любовницы Аракчеева. «По вс?мъ изв?стіямъ, до меня доходящимъ — писалъ въ этомъ письм? императоръ — графъ Алекс?й Андреевичъ посл? несчастія, его поразившаго, находится въ крайнемъ упадк? духа, близкомъ даже отчаянія. Зная искреннее уваженіе его къ духовнымъ вашимъ доброд?телямъ, я ув?ренъ, что вы съ помощью Всевышняго много можете под?йствовать на его душевныя силы; подкр?пляя ихъ, вы окажете важную услугу государству и мн?: ибо служеніе графа Аракчеева драгоц?нно для отечества»^[24].

Аракчеевъ, этотъ — по выраженію Фотія — «мужъ преизъящн?йшій», — какъ видно изъ одной им?ющейся у насъ рукописи Фотія — сов?товался съ нимъ объ уничтоженіи раскола. По этому поводу Фотій «секретно» писалъ ему сл?дующее:

«Не удивляйся, великодушный мужъ и в?рный слуга царевъ, что я твоему благочестію на слова о раскольникахъ не далъ теб? слова удовлетворительнаго сряду. Во всякомъ благомъ д?л? прежде подобаетъ приб?гать съ молитвою къ Богу, прося отъ него помощи, съ разумомъ начать и добрыми д?лами кончить начатое д?ло. Не все, даже и возможное, я твоему благоразумію изрекъ при н?сколькихъ лицахъ въ мирной кельи моей: сему я научился отъ воиновъ навыку, когда воевода какой хощетъ пл?нить непріятеля, даетъ пароль своимъ при однихъ своихъ и то не вс?хъ, дабы непріятель не увидалъ сего, яко единственнаго ключа къ у разум?нію предпріятія. Подобно сему и въ д?лахъ Божіихъ, въ д?лахъ в?ры и благочестія, бываетъ и быть должно благо слово и д?ло елико возможно неявно прежде исполненія».

Продолжая уподоблять веденіе д?лъ религіозныхъ веденію военныхъ д?йствій, Фотій пишетъ, что «враждебное внутри своего отечества полчище раскольническое, составившееся изъ самыхъ грубыхъ нев?ждъ, выдающихъ и славящихъ себя за осіянныхъ св?томъ древнія в?ры святыя и благодати и истины Іисусъ Христовы и церкви православныя, вовсе же отступившихся отъ той истинныя православныя в?ры, неравносильно и н?равном?рственно есть въ н?драхъ отечества сонму православія, но и немалочисленно».

Въ виду этого Фотій д?лаетъ Аракчееву такое внушеніе:

«Неблагоразумное д?ло было бы на сихъ простецовъ, но враждебныхъ духу церкви и противящихся вол? помазанника Божія, явно наводить угнетеніе или же явно пл?нять ихъ со враждою. Противоборцы, простецы, раскольники также виновны въ толк? своемъ враждебномъ, какъ и воины въ отечественной своей войн? за в?ру и царя, коихъ посл? брани, когда и бываютъ поб?ждены, свободно и мирно селятъ, или въ свои домы отпущаютъ, ибо всякъ изъ нихъ за свое мнимо-старое и благое враждебенъ былъ. А потому, пл?нивъ ихъ, дай имъ якое старое ихъ, единое и тоже служеніе, въ точности церковное п?ніе и чтеніе и ученіе святое, православное, отеческое и нын? въ церкви святой пашей сущее возстанови, или, отогнавъ мракъ съ очей ихъ, введи въ святую обитель, въ благоустроенный монастырь по уставу церковному, введи ихъ въ сіе святилище небесное на земл?, пусть услышатъ земныхъ во плоти ангеловъ и духомъ, и сердцемъ, и устами въ предстоящи служащихъ, и поющихъ, и чтущихъ, и пропов?дующихъ путь истинный, в?ру правую, любовь истинную и житіе святое, и они, ревнители древней в?ры, возопіютъ: это все наше старое, впрочемъ чего они не в?дятъ сами и не творятъ никогда; въ таковой обители нужно им?ть и духовныхъ воиновъ — воевать противъ нихъ. Раскольники все творятъ въ чаяніи томъ, что-де утомимъ мы утомленіемъ нашимъ окружающихъ насъ, они говорятъ въ себ?: да усп?емъ. Сія м?ра имъ удавалась».

Зат?мъ Фотій, основываясь на словахъ писанія, въ коихъ сказано: «поражу пастыря и разс?ятся овцы стада» — сов?туетъ «налегать на вождей см?шенія и толки». Въ обращеніи раскольниковъ, по наставленію Фотія, кром? архіереевъ, должны участвовать и «прочіе царскіе люди», а священники должны выступать противъ раскола съ поученіями. Въ заключеніе Фотій зам?чаетъ, что «единожды начавъ д?ло обращенія касательно держащихся н?коего согласія раскольническаго, продолжать д?лать и все, что нужно творить».

Во всемъ этомъ наставленіи Фотія н?тъ ничего такого, чтобы обнаруживало въ юрьевскомъ архимандрит? духъ прозорливости, да и все оно заключается только въ предложеніи такихъ м?ръ, при которыхъ вопросъ о способ? ихъ практическаго осуществленія все-таки остается на первомъ план?. Одно только можно сказать въ похвалу Фотія по поводу этого наставленія, что зд?сь не слышится заносчивый фанатизмъ, а скор?е проглядываетъ в?ротерпимость.

Самому Фотію не удавалось, однако, обращеніе изъ раскола на путь истинный. Такъ, однажды, Аракчеевъ прислалъ къ нему въ Юрьевъ монастырь, для духовной выправки, впавшаго въ ересь и совращавшаго въ нее другихъ донскаго есаула Котельникова. Но еретикъ-есаулъ былъ себ? на ум?: онъ началъ, повидимому, поддаваться ув?щаніямъ Фотія и смиренно попросилъ у него 5,000 рублей. Фотію сумма эта показалась слишкомъ велика, а раскаявшійся въ своихъ заблужденіяхъ Котельниковъ удовольствовался 1,000 рублями. Получивъ эти деньги, онъ немедленно у?халъ къ себ? на родину и, позабывъ тамъ ув?щанія Фотія, началъ снова пропов?дывать ересь. Привезли есаула опять въ Юрьевъ монастырь и снова хот?ли поручить исправленіе его Фотію, но Фотій, понявъ въ чемъ д?ло, отказался отъ этого предложенія. Тогда за обращеніе есаула взялся одинъ монахъ, но д?ло кончилось т?мъ, что его самаго Котельниковъ обратилъ въ свою ересь.

IV

Наступило царствованіе императора Николая Павловича, предв?щавшее порядки отличные отъ т?хъ, которые были при его предшественник?. Аракчеевъ потерялъ всю свою силу, а въ лиц? его Фотій лишился главнаго своего покровителя. Т?мъ не мен?е, однако, на первыхъ порахъ и новый

государь оказалъ Фотію свое расположеніе, ч?мъ, конечно, Фотій былъ бол?е всего, а быть можетъ даже и исключительно, обязанъ графу Алекс?ю ?едоровичу Орлову, пользовавшемуся особенною милостію государя. Черезъ него императоръ Николай Павловичъ объявилъ, 6-го февраля 1826 года, благодарность Фотію за поданныя имъ бумаги и разр?шилъ ему писать прямо въ собственныя руки государя о всемъ, что нужно и угодно. Зат?мъ, 18-го мая того же года, опять чрезъ графа Орлова, императоръ подтвердилъ данное Фотію разр?шеніе прі?зжать въ Петербургъ во всякое время. Можно было, однако, предвид?ть, что прежнее значеніе, пріобр?тенное Фотіемъ у императора Александра Павловича, не возстановится. Воцарившійся теперь государь не былъ податливъ на ув?щанія какихъ бы-то ни было пропов?дниковъ и былъ совершенно чуждъ того религіознаго мистицизма, которому такъ сочувствовалъ императоръ Александръ Павловичъ, не мало сод?йствовавшій своимъ прим?ромъ тому настроенію, въ какомъ находилось при немъ и высшее и среднее русское общество. Императоръ Николай Павловичъ пошелъ прямо своимъ собственнымъ путемъ и, не ст?сненный никакими отношеніями ни къ католическимъ, ни къ протестантскимъ обществамъ, могъ совершенно свободно наложить на нихъ свою руку, безъ постороннихъ въ этомъ случа? побужденій и безъ всякой поддержки со стороны архіереевъ, архимандритовъ и всего освященнаго собора. При изв?стномъ прямодушіи императора Николая Павловича, такія загадочныя личности, какъ Фотій, не могли уже им?ть никакого вліянія. Д?йствительно, Фотій былъ скоро забытъ и въ продолженіе первыхъ тринадцати л?тъ новаго царствованія не былъ удостоенъ со стороны государя никакимъ знакомъ вниманія. Только однажды императоръ Николай Павловичъ, прибывшій неожиданно, 24-го мая 1835 года, въ Юрьевъ монастырь и осмотр?въ его, по прибытіи своемъ въ Петербургъ, объявить чрезъ митрополита Серафима, что онъ нашелъ въ монастыр? «отм?нное устройство и чистоту». Но это было заявленіе такого рода, которое д?лалось государемъ и относительно всякаго начальника какой-либо команды или учрежденія, о какихъ же либо особыхъ подвижническихъ заслугахъ Фотія не было и помину.

Фотій, оставленный, какъ мы сказали, до конца жизни на м?ст? архимандрита въ Юрьевомъ монастыр?, при щедрыхъ даяніяхъ графини Орловой, продолжалъ устроивать и украшать эту обитель, но недуги его развивались все сильн?е и сильн?е. Бол?зненный съ молодыхъ л?тъ, Фотій, въ добавокъ къ этому, сильно изнурилъ себя богоугодными, по его мн?нію, подвигами. Въ одномъ изъ писемъ своихъ къ Орловой, относящемся къ 1821 году, онъ писалъ: «со дня облеченія моего въ образъ ангельскій, я хитонъ носилъ власяный и удручалъ себя тяжестію, изъ крестовъ многихъ составленною. Сатана позавидовалъ кресту моему, подъ нимъ же я путь мой им?ю, скорбь велію мн? сотворилъ. Устроилъ супостатъ ковы мн? отъ ношенія на мн? всегдашней тяжести, удручающей т?ло мое, изгноилъ плоть мою до костей моихъ на всей груди; на сихъ дняхъ изр?зана ради изув?ченія грудь моя по сред? и вс? кости почти на ней обнажены: вся грудь моя на себ? им?етъ яко одну рану, вн? и внутрь вся грудь моя есть едина рана. Правый сосецъ внутрь отъ огня изгнилъ. Стою еще на ногахъ иногда, но слабъ какъ т?нь».

Посл? такой страшной бол?зни, и при томъ нагнанной сатаною, Фотій не могъ уже никогда поправиться и оставался всегда хилъ и слабъ, а продолжительныя молитвенныя бд?нія и строгій постъ, доходившій до воздержанія отъ всякой пищи въ теченіе ц?лыхъ нед?ль, окончательно изнурили его. Онъ до такой степени боялся вліянія вн?шняго воздуха, что даже жаркою л?тнюю порою ходилъ, какъ разсказываетъ Елагинъ, въ пяти теплыхъ одеждахъ. Бол?зненное состояніе Фотія, какъ мы вид?ли, было, по отзыву его, причиною его отказа отъ архіерейской ка?едры, хотя, впрочемъ, сомнительно, чтобы онъ р?шился, будучи даже совершенно здоровъ, покинуть добровольно Юрьевъ монастырь, на благоустройство котораго было, по желанію его, затрачено столько капиталовъ.

Такъ описывалъ свою бол?знь самъ Фотій, но, между т?мъ, встр?чается о ней другое противор?чащее этому изв?стіе. Такъ, г. Ф. Горбуновъ («Рус. Арх.» 1870 г., стр. 901) передаетъ, что вся бол?знь Фотія… состояла только въ нарыв? на груди, что Фотій не позволилъ доктору Соколовскому разр?зать этотъ нарывъ, который вскор? прорвался самъ собою и что посл? этого Фотій выздоров?лъ.

Особенно неблагопріятно под?йствовалъ на Фотія сд?ланный на него синоду доносъ о томъ, что онъ будто бы самовольно учредилъ крестный ходъ для перенесенія старыхъ иконъ изъ Юрьева монастыря въ другой, подв?домственный его благочинію, Клопскій монастырь. Старыя иконы, по распоряженію Фотія, несли туда торжественно нa рукахъ, народъ валилъ толпами на встр?чу этой процессіи, а по селамъ священники выходили изъ церквей съ хоругвями и крестами, полагая, что идетъ настоящій крестный ходъ. За это Фотію было сд?лано отъ синода внушеніе и это сильна потрясло его, отвыкшаго отъ всякихъ зам?чаній.

7-го января 1838 года Фотій слегъ въ постель и не вставалъ бол?е, такъ какъ 26-го февраля, во 2-мъ часу утра, онъ умеръ на рукахъ графини Орловой.

Фотій былъ погребенъ съ печальною торжественностью въ Юрьевомъ монастыр?, въ пещер? или усыпальниц?, подл? самой церкви Похвалы Богородицы. Зд?сь, у подножія креста, находятся два мраморныхъ гроба съ мраморными запаянными крышами. На одномъ, б?ломъ гроб? сд?лана по сребро-кованному покрову надпись: «Зд?сь покоится прахъ въ Боз? почившаго 1838 года февраля 26-го дня, въ часъ по полунощи и погребеннаго въ девятый день, 6-го марта, настоятеля, благод?теля и возобновителя святыя обители сея, преподобнаго отца священно-архимандрита Фотія». На другомъ, темноватомъ гроб?, находящемся подл? перваго съ южной стороны, сд?лана сл?дующая надпись на бронзовой досчечк?: «Зд?сь покоится прахъ графини Анны Алекс?евны Орловой-Чесменской, камеръ-фрейлины двора ея императорскаго величества и кавалерственной дамы ордена св. Екатерины меньшаго креста. Родилась 2-го мая 1785 года, скончалась 5-го-октября 1848 года».

X

Первый, если только мы не ошибаемся, упомянулъ въ печати о Фотіи покойный А. Н. Муравьевъ въ «Путешествіи ко святымъ м?стамъ русскимъ». Авторъ этой книги, восхищаясь благол?піемъ Юрьева монастыря, вспоминая заслуги Фотія, какъ монаха и какъ настоятеля этой обители, упоминаетъ о томъ, что Фотій усовершенствовалъ п?ніе столповое или знаменное. «Величайшею же изъ заслугъ Фотія — пишетъ Муравьевъ — было возстановленіе древняго чина иноческой жизни въ своей обители и возбужденіе чрезъ то духа молитвы, ибо сердце его стремилось къ пустынному житію скитскихъ отцовъ и, посреди окружавшаго его великол?пія святыни, самъ онъ велъ жизнь затворника, умножая строгость ея по м?р? умноженія дней своихъ».

Елагинъ въ «Описаніи жизни графини Анны Алекс?евны Орловой-Чесменской», приводя этотъ отзывъ Муравьева о Фотіи, уснащаетъ его съ своей стороны еще разными похвалами въ честь иноческихъ доброд?телей Фотія. Оба они — и Муравьевъ, и Елагинъ — не касаются, впрочемъ, т?хъ обстоятельствъ, бывшихъ вн? монастырскихъ ст?нъ, которыя доставили Фотію особую изв?стность, и, по всей в?роятности, оба они умалчиваютъ объ этомъ только всл?дствіе прежнихъ цензурныхъ условій, такъ какъ ничто не м?шало бы имъ, при неизв?стности еще въ ту пору матеріаловъ, представляющихъ Фотія въ настоящемъ невыгодномъ св?т?, умилительно восп?ть его религіозно-гражданскіе подвиги въ защиту в?ры и отечества.

Въ 1868 году появилось въ «Чтеніяхъ общества исторіи и древностей» извлеченіе изъ Записокъ Новгородско-Юрьевскаго монастыря архимандрита Фотія». Издатель этихъ «Записокъ» предварилъ, что сл?дуетъ осторожно принимать показанія и отзывы «такого страстнаго челов?ка», какъ Фотій, что должно «сличать ихъ съ показаніями и отзывами другихъ, бол?е хладнокровныхъ и безпристрастныхъ современниковъ, тоже не хуже знакомыхъ съ т?мъ, что разсказываетъ Фотій». Упомянутое извлеченіе, касавшееся съ невыгодной стороны покойнаго митрополита московскаго Филарета, бывшаго н?когда, какъ мы вид?ли, однимъ изъ покровителей Фотія, вызвало сильный протестъ со стороны покойнаго H. В. Сушкова. Опровергая справедливость этихъ «Записокъ», Сушковъ называетъ Фотія «въ сущности жалкимъ, страннымъ, см?шнымъ изув?ромъ и самохваломъ». Одновременно съ этимъ явилось извлеченіе изъ т?хъ же «Записокъ» въ «Чтеніи общества любителей духовнаго просв?щенія», безъ всякой, однако, оц?нки личности самого Фотія.

Съ т?хъ поръ стали появляться все чаще и чаще разныя статьи и зам?тки объ юрьевскомъ архимандрит?. На т? и на другія мы д?лали ссылки въ нашей стать?, а теперь позаимствуемъ изъ нихъ только то, что прямо относится къ характеристик? Фотія.

Такъ, въ одной изъ упомянутыхъ статей мы читаемъ: «Фотій, какъ при жизни былъ для многихъ камнемъ преткновенія и соблазна, таковымъ остался и по смерти. Одни видятъ въ немъ фанатика, другіе хитраго лицем?ра, третьи орудіе Аракчеева». И дал?е: «личныхъ выгодъ онъ не искалъ никакихъ; будучи молодымъ монахомъ, возсталъ противъ приверженцевъ внутренней церкви, когда все сильное въ столиц? было на сторон? ихъ. Онъ выступилъ обличителемъ сектъ, которымъ покровительствовалъ Голицынъ, и боролся до т?хъ поръ, пока не выслали его изъ Петербурга. Нельзя, однако, не сказать, что Фотій вид?лъ худое и въ добромъ, какъ наприм?ръ, въ распространеніи библіи, но зд?сь были злоупотребленія». Очевидно, что такой отзывъ сд?ланъ не въ порицаніе, а въ похвалу Фотію, какъ ревнителю ученія православной церкви.

Въ другой стать? высказано было о личности Фотія сл?дующее мн?ніе: «Строгій поборникъ православія и въ то же время распорядитель громадныхъ богатствъ графини Орловой, Фотій ум?лъ придать себ? в?съ въ высшихъ кружкахъ тогдашняго во многихъ отношеніяхъ распущеннаго общества, им?лъ доступъ во дворецъ, обличалъ сильныхъ міра сего и вообще н?сколько поднялъ значеніе русскаго духовенства, до того тогда униженнаго, что издавались даже распоряженія, чтобъ пом?щики подносили священникамъ и причту, приходящимъ со святынею, лишь опред?ленное количество рюмокъ водки».

Еще бол?е похвалы воздается Фотію въ предисловіи къ рукописному «Начертанію его житія», бывшему у покойнаго от. М. Я. Морошкина. Зд?сь прямо говорится, что описаніе житія Фотія «сд?лано съ тою единственною ц?лью, чтобы снять хотя н?сколько зав?су съ тайной подвижнической жизни почившаго, явить міру въ наши скудныя в?рою и благочестіемъ времена ту истину, что не оскуде преподобный, и оправдать челов?ка, котораго молва людская огласила и нер?дко оглашаетъ досел? тяжелыми для благогов?йнаго сердца слухами» ^[25]).

Наконецъ, въ разныхъ статьяхъ встр?чаются отрывочныя зам?тки о Фотіи, направленныя не въ похвалу ему.

Изъ всего, что намъ пришлось прочитать написаннаго или самимъ Фотіемъ или о немъ, можно сд?лать сл?дующій общій выводъ:

Юрьевскій архимандритъ Фотій, какъ монахъ, по своимъ отношеніямъ къ Орловой и по пользованію ея богатствами, не представляетъ вовсе идеала строгаго отшельника. Его самохвальство и заносчивость вовсе не подходятъ подъ уровень иноческаго смиренія и только продолжительныя молитвы и воздержаніе отъ пищи составляютъ отличительныя черты его монашескихъ доброд?телей. Какъ настоятель Юрьева монастыря, онъ довелъ его не только до образцоваго порядка, но и до изумительнаго благол?пія, что, конечно, не трудно было сд?лать на счетъ громадныхъ пожертвованій богачки Орловой. Зат?мъ, Фотій представляетъ довольно зам?тную личность по тому только, что на немъ ярко отражается то религіозное, политическое, нравственное и умственное состояніе русскаго общества, въ какомъ оно находилось въ исход? первой четверти текущаго стол?тія. Важенъ тотъ фактъ, что аскетъ-монахъ, челов?къ безъ всякаго образованія, безъ такой силы ума, которая могла бы тягот?ть надъ другими, безъ всякаго знанія общественной жизни, получаетъ вліяніе среди мірской знати и даже подаетъ сов?ты по важн?йшимъ д?ламъ государственнымъ. Не доказываетъ ли, однако, это близорукость тогдашняго правительства и отсутствіе твердо усвоенной имъ системы д?йствій? Д?йствительно, несмотря на вс? восхваленія личныхъ доброд?телей императора Александра Павловича, посл?дніе годы его царствованія представляли сильное разстройство и непосл?довательность во вс?хъ правительственныхъ м?рахъ, такъ какъ наряду съ чрезвычайною распущенностью, прикрываемою гуманностью и либерализмомъ, принимались иной разъ крутыя м?ры и противъ того, что прежде допускало и даже поощряло само правительство. При такой шаткости государственныхъ порядковъ, при неув?ренности правительства въ самомъ себ?, при томъ религіозномъ направленіи, въ какомъ и мистицизмъ, и лицем?рное благочестіе были главною основою, не представляетъ ничего особеннаго вм?шательство Фотія въ государственныя д?ла подъ предлогомъ огражденія спокойствія въ государств? религіею, которой въ свою очередь грозила опасность, со стороны ея явныхъ и тайныхъ враговъ. Безъ всякаго, однако, сомн?нія, Фотій, какъ простой монахъ, никогда не отважился бы на р?шительный шагъ передъ государемъ, или же попытка его явиться сов?тникомъ царя была бы безусп?шна, если бы у него не было въ высшемъ обществ? сильной поддержки въ лиц? графини Орловой и такого могущественнаго союзника, какимъ былъ Аракчеевъ. Безъ ихъ сод?йствія и участія, вс? обличенія Фотія не только оставались бы гласомъ вопіющаго въ пустын?, но и не доходили бы даже по своему назначенію. Но вся обстановка Фотія сложилась такъ, что онъ и свои собственные взгляды и замыслы выдвинувшей его партіи могъ высказать тому, кто «одною чертою пера въ три минуты» могъ уничтожить все то, на что указывали ему, какъ на зло, гибельное для государства и церкви. Фотій воспользовался этимъ и при томъ подъ самымъ благовиднымъ предлогомъ, какъ инокъ православной церкви, явившись ея поборникомъ передъ т?мъ, кто своею мірскою властію могъ охранить ея неприкосновенность и ея первенствующее значеніе въ государств?. Едва ли мы ошибемся, если скажемъ въ заключеніе, что вс? дворскіе происки и подкопы, въ которыхъ участвовалъ Фотій, были главнымъ образомъ разсчитаны на религіозную впечатлительность императора Александра Павловича. На него должны были под?йствовать туманносм?лыя р?чи Фотія, о христіанскихъ доброд?теляхъ котораго была предварительно распущена около государя самая благопріятная молва.

КНЯЗЬ А. Н. ГОЛИЦЫНЪ
(1773–1844.)

КНЯЗЬ А. Н. ГОЛИЦЫНЪ. Съ гравированнаго портрета Райта.

I

Особое значеніе Голицына въ русскомъ обществ?. — Предсказанія Чегодаева его матери. — Покровительство Перекусихипой. — Зачисленіе въ пажи. — Внимайіе Екатерины П къ маленькому Голицыну. — Сближеніе его съ великимъ княземъ Александромъ Павловичемъ. — Опред?леніе Голицына ко двору великаго князя. — Смерть Екатерины. — Благосклонность Павла къ Голицыну. — Опала. — Высылка изъ Петербурга. — Пребываніе въ Москв?.

Князь Александръ Николаевичъ Голицынъ изв?стенъ какъ одинъ изъ самыхъ видныхъ русскихъ сановниковъ въ конц? первой и въ начал? второй четверти текущаго стол?тія и какъ одинъ изъ приближенн?йшихъ лицъ къ императору Александру I. Кром? того, онъ въ исторіи духовной нашей жизни и въ современномъ ему русскомъ обществ? является въ такомъ особомъ, своеобразномъ облик?, въ какомъ не явился ни одинъ изъ нашихъ сановниковъ. Въ св?тскомъ обществ? на него смотр?ли какъ на челов?ка благочестиваго, почти какъ на святаго. Пишущему эти строки приходилось въ д?тств? встр?чать старика князя Голицына. Онъ благословлялъ д?тей и возлагалъ имъ на голову руки и зат?мъ продолжалъ прерванный разговоръ, который онъ велъ на французскомъ язык?. По сохранившимся д?тскимъ впечатл?ніямъ, надобно предполагать, что Голицына, — въ т?хъ знакомыхъ ему домахъ, гд? онъ бывалъ, — принимали не столько съ почетомъ, какъ знатнаго вельможу, сколько съ т?мъ уваженіемъ, какое оказывается высшимъ представителямъ церкви. Его д?ятельность въ религіозной сфер? заставляетъ обратить на него особенное вниманіе нашихъ историковъ. До сихъ коръ объ его личности им?ется весьма тало подробныхъ св?д?ній; они встр?чаются преимущественно, такъ сказать, въ-разбросъ, а потому въ нихъ н?тъ той ц?льности, какая бываетъ необходима, чтобъ объяснить умственный и нравственный складъ зам?чательнаго ч?мъ-либо челов?ка.

Въ настоящее время такой недостатокъ значительно пополнился изданною въ Лейпциг?, на н?мецкомъ язык?, книгою подъ заглавіемъ: «F?rst Alexander Nicolaewitsch Grolitz?n». Авторъ этой книги, Петръ фонъ-Гётце, умеръ въ 1880 году, въ Петербург?, въ чин? тайнаго сов?тника русской службы, 87-ти л?тъ отъ роду. Окончивъ курсъ въ Дерптскомъ университет? со степенью кандидата философіи, Гётце, въ 1817 году, по прі?зд? въ Петербургъ, поступилъ подъ начальство князя Голицына, и потому книга его не столько біографическое сочиненіе, сколько его личныя воспоминанія. Мы воспользуемся его книгою, чтобъ, въ связи съ другими изв?стіями о княз? Александр? Николаевич? Голицын?, представить, по возможности, бол?е точный очеркъ этой выдававшейся н?когда личности.

Князь Александръ Николаевичъ принадлежалъ къ одной изъ т?хъ отраслей знаменитой въ нашей исторіи и вм?ст? съ т?мъ многочисленной фамиліи Голицыныхъ, которая не отличалась богатствомъ. Онъ былъ прямой потомокъ князя Бориса Алекс?евича Голицына, воспитателя Петра Великаго, и сынъ отставнаго гвардіи капитана князя Николая Серг?евича отъ третьяго его брака съ Александрой Александровной Хитрово. Княгиня Голицына, оставшись вдовою въ годъ рожденія ея единственнаго сына, вступила во второй бракъ съ Михаиломъ Алекс?евичемъ Кологривовымъ.

Гётце разсказываетъ, что ей еще до перваго брака предсказалъ какой-то жившій въ Москв?, считавшійся чудакомъ, князь Чегодаевъ, бывшій въ дом? ея отца, что она скоро выйдетъ замужъ, овдов?етъ на 26-мъ году и потомъ снова выйдетъ замужъ за вдовца и переживетъ его и что у нея отъ перваго супружества родится сынъ, который будетъ знаменитымъ государственнымъ челов?комъ. Вс? эти предсказанія сбылись, какъ сбылись предсказанія Чегодаева и насчетъ собственной его судьбы: онъ предсказывалъ, что будетъ сосланъ въ Сибирь, но что потомъ невиновность его обнаружится и онъ будетъ возвращенъ изъ отдаленной ссылки.

Мать Голицына была умная женщина, заботившаяся о воспитаніи своего сына. Онъ еще въ д?тств? былъ записанъ сержантомъ въ Преображенскій полкъ, а когда н?сколько подросъ, то мать отправила его учиться въ Петербургъ, поручивъ его попеченію одной своей хорошей знакомой, изв?стной каммеръ-фрау императрицы Екатерины II, Марьи Савишны Перекусихиной, которая не замедлила представить императриц? этого живаго и бойкаго мальчика. Онъ понравился государын? и она приказала опред?лить его въ число пажей.

Екатериненскіе пажи состояли подъ в?д?ніемъ гофмейстера и имъ давали св?тское, поверхностное образованіе, приготовляя ихъ или въ гвардейскіе офицеры, или въ придворные кавалеры. Съ особенною тщательностью обучали ихъ французскому языку.

Скоро Голицынъ выдался среди своихъ товарищей-пажей быстрыми способностями. Покровительница маленькаго князя, Перекусихина, заботилась о немъ. Въ воскресные и другіе праздничные дни она возила его во дворецъ, гд? онъ игралъ съ великими князьями Александромъ и Константиномъ Павловичами. Съ этого времени и завязалась у него дружба со старшимъ внукомъ Екатерины.

Государыня часто ласкала Голицына. По словамъ Гётце, онъ сохранялъ о ней всю жизнь самыя благодарныя воспоминанія и любилъ разсказывать такіе случаи изъ ея жизни, которые свид?тельствовали о прив?тливости и снисходительности Екатерины, но мы, конечно, не будемъ повторять эти разсказы, вошедшіе въ книгу Гётце.

Въ 1794 году, Голицынъ, родившійся 8-го декабря 1773 года, былъ произведенъ въ поручики Преображенскаго полка.

Онъ не им?лъ, однако, никакой наклонности къ военной служб? и потому просилъ объ опред?леніи его на какую нибудь гражданскую должность. Такъ какъ въ это время Екатерина женила своего старшаго внука на принцесс? баденской, получившей при миропомазаніи титулъ великой княгини и имя Елизаветы Алекс?евны, то Екатерина полагала, что юна доставитъ большое удовольствіе Александру Павловичу, назначивъ товарища его д?тскихъ игръ, князя Александра Николаевича Голицына, въ его придворный штатъ съ званіемъ каммеръ-юнкера. Такъ какъ должность эта требовала значительныхъ издержекъ, а Голицынъ не им?лъ достаточнаго состоянія, то Екатерина приказала выдавать ему ежегодное пособіе. На 23-мъ году своей жизни Голицынъ получилъ отъ императрицы каммергерскій ключъ. Въ это время умерла его мать; Екатерина приняла участіе въ его гор? и разр?шила ему по?хать въ Москву. Въ этомъ м?ст? разсказъ Гётце несовс?мъ точенъ, такъ какъ мать Голицына умерла еще въ 1787 году.

Когда Голицынъ вернулся изъ Москвы въ Петербургъ, то все при двор? перем?нилось: Екатерина скончалась; воцарился Павелъ, котораго окружили лица, вовсе незнакомыя Голицыну.

Павелъ Петровичъ выразилъ, однако, свое благоволеніе молодому Голицыну т?мъ, что пожаловалъ его командоромъ только-что учрежденнаго въ Россіи мальтійскаго ордена. Тогда это считалось чрезвычайною милостію. Вскор?, однако, неизв?стно всл?дствіе чего, Голицынъ навлекъ на себя опалу императора. Онъ былъ уволенъ отъ службы при двор? великаго князя и получилъ повел?ніе вы?хать изъ Петербурга. Всл?дствіе этого, въ довершеніе его горя, разстроился его бракъ съ полюбившеюся ему нев?стой.

Царствованіе Павла Петровича было тяжелою порою для Россіи, и Гётце, жившій въ то время въ Лифляндіи, вспоминаетъ о томъ ужас?, какой нагоняла появлявшаяся на большой дорог? фельдъегерская кибитка. Вс?, и старые и малые, задались къ окну, думая, что про?зжающій фельдъегерь отвозитъ кого нибудь въ Сибирь. Гётце живо помнилъ и тотъ восторгъ, когда въ Лифляндію пришла в?сть о воцареніи Александра I: вс? обнимались и поздравляли другъ друга точно съ какимъ нибудь торжественнымъ праздникомъ.

Голицынъ жилъ въ это время въ Москв?, откуда онъ былъ немедленно вызванъ. Время, проведенное имъ въ Москв?, не прошло для него безполезно. Живя тамъ, онъ, по расположенію къ нему графа Бутурлина, пользовался его громадною библіотекою, сгор?вшею, какъ изв?стно, въ 1812 году, во время занятія Москвы французами. Библіотека графа Бутурлина состояла изъ 40,000 томовъ. Голицынъ, пристрастившійся къ чтенію историческихъ книгъ и литературныхъ произведеній, перечиталъ ихъ множество. Кром? того, онъ сошелся въ Москв? съ митрополитомъ Платономъ, который, по всей в?роятности, им?лъ вліяніе на религіозное настроеніе молодаго Голицына.

II

Возвращеніе Голицына ко двору. — Назначеніе ого оберъ-прокуроромъ. — Его вольтеріанство. — Назначеніе Голицына оберъ-прокуроромъ синода и статсъ-секретаремъ. — По?здка въ Эрфуртъ. — Назначеніе главноуправляющимъ д?лами иностранныхъ испов?даній. — Назначеніе министромъ народнаго просв?щенія. — Упраздненіе министерства духовныхъ д?лъ. — Отзывъ Гётце о Голицын? какъ о министр? и государственномъ челов?к?. — Его наружность и одежда. — Его способности и образъ жизни. — В?ротерпимость Голицына.

Возвратившагося въ Петербуръ Голицына Александръ Павловичъ встр?тилъ, какъ лучшаго друга. Во время изгнанія князя, онъ былъ съ нимъ въ постоянной переписк? и теперь государь спросилъ Голицына, какую онъ желаетъ занять должность? Голицынъ отв?чалъ, что единственное его желаніе быть безотлучно при император? и проводить съ нимъ каждый день вм?ст? по н?скольку часовъ. Государъ назначилъ его оберъ-прокуроромъ въ сенатъ. По словамъ Гётце, князь Голицынъ съ такимъ усердіемъ исполнялъ свою должность, что тогдашній генералъ-прокуроръ, а вм?ст? съ т?мъ и министръ юстиціи, Державинъ, счелъ долгомъ обратить высочайшее вниманіе на отличную службу молодаго князя. Не отвергая нисколько служебной ревности Голицына, должно, однако, зам?тить, что такое вниманіе Державина къ чиновнику-царедворцу весьма понятно, такъ какъ Державину не могли не быть изв?стны т? дружескія отношенія, въ какихъ находились взаимно его подчиненный и его повелитель. Па представленію министра, Голицынъ былъ награжденъ Владимірскимъ крестомъ 3-й степени.

Въ это время, по словамъ Гётце, Голицынъ былъ крайній вольтеріанецъ и велъ жизнь эпикурейца. Никто не могъ тогда подумать, что черезъ н?сколько л?тъ въ этомъ придворномъ в?трогон? произойдетъ чрезвычайно р?зкая перем?на.

Въ 1805 году, вскор? посл? того, когда оберъ-прокуроръ Синода Яковлевъ сд?лался жертвою интригъ высшаго духовенства, Голицынъ, только вдвоемъ, об?далъ съ государемъ. Во время об?да императоръ сказалъ ему: «Я, Александръ Николаевичъ, им?ю на тебя виды». — Готовъ исполнитъ по-вел?нія вашего величества, отозвался Голицынъ. — «Я назначаю тебя оберъ-прокуроромъ свят?йшаго синода».

Голицынъ возразилъ, что онъ вовсе не приготовленъ къ этой должности и что государю изв?стны и образъ его мыслей и образъ его жизни. «Ты можешь отговариваться какъ теб? угодно, но все же ты будешь синодскимъ оберъ-прокуроромъ», отв?чалъ государь.

Голицынъ р?шился принять такое назначеніе, но обусловилъ свою службу на новомъ м?ст? т?мъ, чтобы им?ть у государя личный докладъ по синодскимъ д?ламъ. Съ своей стороны государь, чтобы не такъ р?зко изм?нить существовавшій тогда въ этомъ отношеніи порядокъ, назначилъ Голицына своимъ статсъ-секретаремъ.

Вступивъ въ предоставленную ему должность, Голицынъ прежде всего постарался ознакомиться основательно съ церковными д?лами и вопросами. Онъ первый разъ въ своей жизни сталъ читать «Новый Зав?тъ» и, подъ предлогомъ должностныхъ занятій, началъ уклоняться отъ т?хъ удовольствій и развлеченій, которымъ онъ сперва такъ страстно предавался.

Новый оберъ-прокуроръ прежде всего обратилъ свое вниманіе на образованіе православнаго духовенства, и всл?дствіе его стараній были учреждены три новыя духовныя академіи.

Въ 1808 году, Голицынъ сопровождалъ, вм?ст? съ Сперанскимъ, государя въ Эрфуртъ для свиданія съ императоромъ Наполеономъ I. Когда Александръ Павловичъ представлялъ Голицына Наполеону, то этотъ посл?дній спросилъ: «celui du synode?» и, получивъ утвердительный отв?тъ, заговорилъ объ отм?н? Петромъ Великимъ патріаршества въ Россіи и объ учрежденіи, взам?нъ его, синода и восхвалялъ разумность такой м?ры.

Въ Эрфурт?, среди нескончаемыхъ торжествъ, празднествъ, военныхъ смотровъ и баловъ, оберъ-прокуроръ восхищался игрою знаменитаго Тальм?, внимательно сл?дилъ за этикетомъ и обстановкою новаго императорскаго двора и пріятельски сошелся съ маршаломъ Ланномъ, герцогомъ де-Монтебелло.

Въ 1810 году, Голицынъ, оставаясь въ должности оберъ-прокурора синода, былъ назначенъ главноуправляющимъ д?лами иностранныхъ испов?даній, т. е. римско-католическаго, уніатскаго, армянскаго, евангелическо-лютеранскаго и реформатскаго. Ему были подв?домственны также д?ла испов?даній еврейскаго и магометанскаго. Въ 1816 году, Голицынъ былъ назначенъ министромъ народнаго просв?щенія. Въ 1818 году, 1-го января, открыло свои д?йствія вновь учрежденное министерство духовныхъ д?лъ и народнаго просв?щенія. Голицыну было предоставлено управленіе этимъ министерствомъ, а на должность оберъ-прокурора свят?йшаго синода былъ назначенъ князь Мещерскій, въ прямомъ подчиненіи Голицыну, какъ министру. Новое министерство состояло изъ двухъ департаментовъ: департамента духовныхъ д?лъ и народнаго просв?щенія. Директоромъ посл?дняго былъ д?йствительный статскій сов?тникъ Василій Васильевичъ Поповъ, а директоромъ перваго — д?йствительный статскій сов?тникъ Александръ Ивановичъ Тургеневъ.

Теперь порядокъ по разр?шенію синодскихъ д?лъ установился прежній. Новый оберъ-прокуроръ не им?лъ уже личнаго доклада у государя, и теперь, — какъ до назначенія Голицына на должность оберъ-прокурора, когда синодскія д?ла доходили до высочайшаго усмотр?нія черезъ министра юстиціи, — они стали доходить черезъ министра духовныхъ д?лъ, такъ что, въ сущности, Голицынъ оставался, по прежнему, оберъ-прокуроромъ, а князь Мещерскій былъ только его помощникомъ.

Голицынъ, по словамъ Гётце, былъ такой прекрасный начальникъ, что лучшаго нельзя было и желать. Это, говоритъ Гётце, могли подтвердить вс?, кто только зналъ князя. Трудно найти министра, который бы такъ мало обращалъ вниманіе на пустыя мелочи и ни къ чему не ведущія формальности и который, не теряя изъ виду главной сути д?ла, высказывалъ бы ясное и точное мн?ніе. Онъ не гонялся за пустяками и не обнаруживалъ никогда дурнаго расположенія духа. Кром? того, онъ — что допускаетъ р?дкій министръ — дозволялъ д?лать ему возраженія.

Князь Александръ Николаевичъ, не получивъ основательнаго образованія, т?мъ не мен?е, при врожденныхъ его способностяхъ, пріобр?лъ большой навыкъ къ служебнымъ занятіямъ и, по зам?чанію Гётце, могъ бы быть настоящимъ государственнымъ челов?комъ, если бы только по временамъ интриганы не сбивали его съ прямаго пути. Онъ ум?лъ совершенно в?рно оц?нивать труды своихъ подчиненныхъ, ч?мъ, какъ изв?стно, отличаются весьма немногіе министры. Онъ обладалъ зам?чательнымъ даромъ слова и не пользовался никогда своею силою, чтобы выдвинуть въ люди своихъ родственниковъ. Гётце, близко знавшій Голицына, восхваляетъ ту благотворительность, какую онъ оказывалъ, какъ частный челов?къ, нуждавшимся и б?днымъ людямъ.

Голицынъ былъ не высокаго роста; выраженіе лица его было прив?тливое и умное. До конца своей жизни онъ не оставлялъ старинной, однажды усвоенной имъ, моды — носилъ с?рый фракъ, даже и тогда когда фраки такого цв?та совершенно вышли изъ употребленія. Онъ не гонялся за вн?шними отличіями и суетными почестями.

День прежняго в?тренника, въ средніе годы его жизни, былъ строго распред?ленъ. Л?то обыкновенно проводилъ онъ на Каменномъ остров?, занимая одинъ изъ дворцовыхъ павильоновъ. Къ 8-ми часамъ утра онъ былъ уже од?тъ по-придворному, въ шелковыхъ чулкахъ, башмакахъ и короткихъ панталонахъ, такъ что ему стоило только сбросить шелковый шрафрокъ, над?ть фракъ и отправиться во дворецъ. Заниматься съ нимъ д?лами, по словамъ Гётце, было чрезвычайно пріятно, не только всл?дствіе его быстрой сообразительности, но и всл?дствіе его постоянно ровнаго и прив?тливаго обхожденія. Отъ него никогда нельзя было услышать никакого непріятнаго слова, или зам?тить на его лиц? кислую мину. Такъ какъ онъ оставался холостымъ, то у него въ дом? не было пріемовъ; но по воскресеньямъ и праздникамъ въ домашней его церкви собиралось много публики. По окончаніи церковной службы, вс? присутствовавшіе на ней сходились въ залу, украшенную по ст?намъ портретами зам?чательныхъ людей XVIII стол?тія. Другая зала, которая вела въ рабочій кабинетъ князя, была занята обширною библіотекою, состоявшею преимущественно изъ французскихъ и итальянскихъ книгъ. Если онъ не былъ приглашенъ къ об?ду во дворецъ, то каждый день об?далъ у министра финансовъ, графа Гурьева. Выборъ — зам?тимъ кстати — былъ весьма удачный, такъ какъ Гурьевъ славился въ свое время въ Петербург? какъ первый гастрономъ. Надобно, впрочемъ, зам?тить, что Голицынъ не хот?лъ пользоваться даровымъ роскошнымъ угощеніемъ Гурьева и заставилъ его получать, какъ съ нахл?бника, по 4,000 рублей въ годъ. Въ иные дни онъ об?далъ у сл?паго оберъ-гофмейстера Кошелева, бывшаго близкимъ другомъ изв?стнаго Новикова.

Описывая личность Голицына, Гётце съ похвалою отзывается и объ его в?ротерпимости. «Князь — говоритъ онъ — былъ в?рнымъ сыномъ своей церкви и соблюдалъ вс? ея уставы, не вдаваясь, однако, въ ея обрядовыя заблужденія. Вм?ст? съ т?мъ, какъ министръ иностранныхъ испов?даній, онъ совершенно справедливо и благосклонно относился ко всякой религіи и не одной изъ нихъ не оказывалъ ни предпочтенія, ни пренебреженія. Во время Александра I правительство строго придерживалось принципа религіозной равноправности. Тогда при см?шанныхъ бракахъ, при которыхъ одинъ изъ супруговъ принадлежалъ къ господствующей церкви, не требовалось просить позволенія, чтобы «не воспитывать д?тей отъ такого брака въ греческой в?р?». Какъ уроженецъ Остзейскаго края, покойный Гётце не упускаетъ случая зам?тить, что Голицынъ съ существующими въ этомъ кра? духовными лютеранскими консисторіями, а также и съ сословными учрежденіями, сносился по-н?мецки и что, такъ какъ онъ зналъ плохо н?мецкій языкъ, то къ бумагамъ, писаннымъ на этомъ язык?, прилагались переводы по-русски, сд?ланные Гётце.

III

Перем?на въ образ? мыслей императора Александра Павловича, — Его діетическо-религіозное настроеніе. — Квакеръ Юнгъ-Штиллингъ и баронесса Крюденеръ. — Пропов?дь баронессы. — Распросы и отзывы о ней Голицына. — Вліяніе ея на Александра Павловича и Голицына, — Разсказъ о ней Гётце. — Наклонность ея къ католичеству. — Отвывъ Шишкова о Крюденеръ. — Ея рад?нія. — Ея благотворительность.

Когда, посл? войны 1812 года, императору Александру привелось два раза низвергнуть съ престола Наполеона и когда онъ достигъ высоты славы, то почувствовалъ все ничтожество земнаго величія. Меланхолическое его настроеніе стало клониться къ чему-то мистическому. Юнгъ-Штиллингъ, англійскій квакеръ, съ которымъ онъ познакомился въ 1814 году въ Лондон?, а въ заключеніе баронесса фонъ-Крюденеръ, окончательно придали его религіознымъ в?рованіемъ піетическо-мистическое направленіе. За императоромъ по этому пути посл?довалъ и князь Голицынъ. Вскор? изъ высшихъ правительственныхъ сферъ піетизмъ сталъ распространяться въ средніе слои петербургскаго населенія, чему въ значительной степени сод?йствовало, между прочимъ, и «Русское Библейское Общество».

Императоръ оказывалъ Юнгъ-Штиллингу свое благоволеніе, а сынъ его былъ принятъ въ русскую службу съ чиномъ коллежскаго ассесора. Зять баронессы фонъ-Крюденеръ, баронъ Беркгеймъ, братъ баденскаго министра, отказался отъ баденской службы, и при переход?, съ чиномъ статскаго сов?тника, въ русскую, былъ причисленъ къ министерству, управляемому княземъ Голицынымъ. Тяжкая бол?знь Беркгейма принудила его тещу прі?хать въ 1821 году въ Петербургъ.

«Вы были у баронессы Крюденеръ?» — спросилъ однажды Гётце Голицынъ. «Я ее не видалъ, когда третьяго дня пос?тилъ ея дочь, баронессу Беркгеймъ. — «Кажется — зам?тилъ Гётце — она умерла для зд?шняго св?та. Она обладаетъ увлекательнымъ краснор?чіемъ. Ея воззр?нія бываютъ иногда очень странны. Объ обыкновенныхъ житейскихъ предметахъ она не говоритъ никогда. Разговоръ ея всегда вращается около религіи».

«Спустя н?сколько временя, — разсказываетъ Гётце, — я вторично пос?тилъ баронессу. Она сид?ла передъ софою на маленькой деревянной скамейк?, а большіе голубые ея глаза были устремлены гор?.

«Когда окончился общій разговоръ, баронесса тотчасъ же завела р?чь о своемъ призваніи. «Среди гр?ховъ и страданій, черезъ соблазны св?та, и по опред?ленію судьбы, духъ мой направился туда, куда сл?дуетъ» — заговорила она. «Наступила великая пора, въ которую мы живемъ. Скалы вопіютъ и земля колеблется. Земные владыки падаютъ со своихъ престоловъ и появляются въ исторіи новые народы. Старое все почти всюду вымерло, а великіе геніи не появляются въ литератур?. Молодой челов?къ — продолжала она, обращаясь къ Гётце — вы, въ которомъ просуществуетъ и благородное и святое, обратитесь всец?ло къ Іисусу Христу. На васъ снизойдетъ отрадный миръ, при вс?хъ вашихъ занятіяхъ и въ продолженіе всей вашей жизни. Благо тому, кто подавляетъ въ себ? весь разумъ и становится младенцемъ; тотъ, который вознам?рится стремиться къ Нему, принадлежать Ему вполн?.

Я не могу сказать о себ? самой, что я люблю и познаю Его такъ, какъ бы сл?довало, но я стараюсь сд?лать это. Часто приводилось мн? уб?ждать т?хъ, которые им?ли несчастіе родиться близъ трона, чтобы они обратились ко Христу. О! благодать Божія неистощима, а челов?къ такъ гр?ховенъ!.. Реформація над?лала много зла, воспретивъ молитвы за умершихъ. Ни о чемъ челов?къ не долженъ такъ стараться, какъ о томъ, чтобы другой молился за него. Разв? Лейбницъ и Гуго Гроцій мыслили объ этомъ въ христіанскомъ дух??

О, оставайтесь повергнутые передъ Господомъ до т?хъ поръ, пока окамен?ютъ ваши кол?ни, до т?хъ поръ, пока преисполнится благодатію сердце ваше. Если мы приближаемся къ могущественному земному владык? съ видомъ смиренія, то зач?мъ же не поступать такъ въ отношеніи къ Богу? Положите, сказала она, взявши мою руку, — слова мои на ваше сердце, или же см?йтесь надъ ними, но я говорила по внутреннему уб?жденію, говорила то, что внушилъ мн? Господь».

Когда, спустя н?сколько дней посл? этой бес?ды, Гётце явился къ Голицыну, то онъ спросилъ, что Гётце думаетъ о баронесс? Крюденеръ? Гётце отв?чалъ, что онъ вид?лъ ее только одинъ разъ и что поэтому не можетъ составить насчетъ ея никакого опред?леннаго мн?нія. Онъ спрашивалъ и Крюденеръ, понравился ли ей Гётце, на что она отв?чала утвердительно. На вопросъ Гётце князю, справедливо ли говорятъ въ публик?, что ей дозволено было прі?хать въ Петербургъ только подъ т?мъ условіемъ, чтобы она не принимала никого и ни съ к?мъ не вела бы бес?дъ? — Голицынъ отв?чалъ отрицательно. Насчетъ прі?зда въ Петербургъ она ни у кого позволенія не спрашивала, и государь былъ недоволенъ т?мъ суровымъ пріемомъ, какой оказалъ ей въ Риг? маркизъ Пауллучи. Въ Петербург? къ ней не будутъ сходиться тысячами, какъ это было за-границей, потому что она не знаетъ по-русски.

Гётце еще н?сколько разъ бывалъ у госпожи Крюденеръ и разсказываетъ, что хотя онъ ни разу не присутствовалъ на ея бес?дахъ и даже возражалъ ей во время разговоровъ съ нею, но что она не только не сердилась за это, но оказывала ему особое расположеніе и ласково выговаривала ему за то, что онъ р?дко пос?щаетъ ее. При разставаніи съ нимъ она ц?ловала его въ лобъ, говоря, что точно такъ же она ц?луетъ и Голицына.

Къ этому Гётце добавляетъ, что въ одно изъ его пос?щеній баронессы Крюденеръ, когда она начала говорить съ воодушевленіемъ о своей миссіи и упала на кол?ни, онъ остался неподвиженъ на стул?; баронесса крикнула ему: «prosternez-vous, jeune homme!» но когда и при этомъ возглас? Гётце не тронулся съ м?ста, то она вдругъ перем?нила разговоръ, а потомъ, какъ и прежде, ласково обращалась съ нимъ.

Изв?стно, что баронесса фонъ-Крюденеръ им?ла огромное вліяніе на религіозное настроеніе, а въ связи съ нимъ и на политическія стремленія, императора Алексан/фа Павловича. Въ свою очередь не изб?гнулъ этого вліянія и князь Голицынъ. Вопросъ можетъ быть только въ томъ, произошло ли ея вліяніе на этого посл?дняго непосредственно, или же Голицынъ бол?е приноровлялся къ образу мыслей своего государя и друга, ч?мъ подчинялся непосредственно ученію знаменитой піетистки. Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но мистическо-миссіонерская д?ятельность баронессы Крюденеръ не прошла въ Россіи безсл?дно и потому не излишнимъ будетъ очертитъ ея личность настолько, насколько уясняется она въ книг? покойнаго Гётце.

Баронесса фонъ-Крюденеръ, урожденная фонъ-Фитингофъ, какъ по отцу, такъ и по мужу, принадлежала къ древн?йшимъ фамиліямъ Остзейскаго края. Родилась она въ Риг?

21-го ноября 1764 года. Когда познакомился съ него Гётце, ей было уже 57 л?тъ, сл?довательно она не им?ла уже т?хъ вн?шнихъ прелестей, которыя могли бы д?йствовать бол?е и мен?е обаятельно на сторонниковъ ея пропов?дничества. Она была внучка знаменитаго русскаго фельдмаршала графа Миниха и въ литературномъ тогдашнемъ мір? пріобр?ла изв?стность изданнымъ ею на французскомъ язык? романомъ подъ заглавіемъ «Val?rie».

«Посл? того, — разсказываетъ Гётце — когда и при дворахъ государей, и въ высшихъ кругахъ общества, ее чествовали и удивлялись ей, она вдругъ распростерлась у подножія креста и, презр?въ вс? суеты міра, начала жить только для подвиговъ милосердія».

Въ качеств? опоры и сов?тника по вопросамъ религіознымъ, она почти всегда им?ла при себ? какого нибудь мужчину, котораго считала проникнутымъ духомъ христіанства и который руководилъ ея помышленіями. Первоначально такимъ лицомъ былъ при ней ученый богословъ, родомъ женевецъ, Емпатайцъ, въ Петербург? — швейцарецъ Кельнеръ. Этотъ посл?дній былъ приверженецъ Якова Бёма — піетиста-мистика, и не могъ удержать ее отъ визіонерства, такъ какъ онъ самъ этому предавался.

Въ Петербург? религіозныя поученія баронессы приняли, до н?которой степени, католическій отт?нокъ, чего прежде не было. Въ подтвержденіе этого Гётце приводитъ сл?дующій случай:

Однажды въ департаментъ пришелъ къ нему управляющій им?ніями княгини Анны Серг?евны Голицыной, у которой жила Крюденеръ, н?кто Гутманъ, еврейскаго испов?данія. Онъ изъявилъ желаніе обратиться къ евангелической в?р? и пасторъ Рейнботъ хот?лъ окрестить его въ церкви св. Анны. Онъ принесъ Гётце письмо отъ Голицына, въ которомъ князь поручалъ ему написать отъ имени Гутмана прошеніе о дозволеніи перейти въ христіанство. Спустя н?сколько времени, Гутманъ пришелъ опять къ Гётде и подалъ ему переписанную просьбу, въ которой оказалась существенная перем?на, такъ-какъ онъ просилъ уже о дозволеніи принять не лютеранское, но римско-католическое испов?даніе. При этомъ онъ разсказалъ, что госпожа его, княгиня Голицына, и баронесса Крюденеръ долго сов?товали ему окреститься по католическому обряду, пока, наконецъ, уб?дили его къ этому «а мн? — добавилъ онъ съ усм?шкою — такъ все равно».

Въ виду этого, Гётце небезосновательно полагаетъ, что какъ Крюденеръ, такъ и госпожа Св?чина, и княгиня Волконская, и княгиня Гагарина, а также и другія знатныя русскія дамы, попались въ с?ти, разставленныя іезуитами, и обратились, всл?дствіе этого, къ католической в?р?. Въ такомъ предположеніи н?тъ ничего нев?роятнаго. Хотя въ Лофштетен?, въ Швейцаріи, баронесса Крюденеръ высказала изв?стному пастору Муральту свое отвращеніе къ католицизму, но вм?ст? съ т?мъ объявила ему, что она и не протестантка, такъ какъ собственно отъ себя протестуетъ противъ всякихъ церковныхъ установленій. Когда пасторъ Муральтъ зам?тилъ ей, что въ такомъ случа? ей будетъ всего правильн?е называть себя евангеличкой, то баронесса отв?тила, что, д?йствительно, она признаётъ истинною одну лишь первоначальную евангельскую церковь. Вообще же вс? ея религіозныя воззр?нія стали крайне неопред?ленны посл? того, какъ она была увлечена Емпатайцемъ. Конечно, можно быть весьма твердымъ въ в?р?, но весьма слабымъ въ богословіи, ч?мъ собственно и отличалась, при своемъ туманномъ пропов?дничеств?, баронесса Крюденеръ.

Она долгое время была въ обществ? гернгутеровъ, гд? и сблизилась съ Юнгъ-Штиллингомъ, у котораго и жила н?которое время, а зат?мъ изв?стный пасторъ Оберленъ изъ Банъ-де-ла-Ромъ повліялъ на нее окончательно.

По ученію Юнгъ-Штиллинга, истинное христіанство въ своемъ живомъ источник? сохранилось только у вальдерзейцевъ, альбигойцевъ и гусситовъ, или моравскихъ братьевъ.

Въ ту пору, когда въ 1814 году баронесса Крюденеръ гостила у Юнгъ-Штиллинга въ Карлсруэ, тамъ временно проживалъ адмиралъ Шишковъ, тогдашній статсъ-секретарь императора Александра Павловича, сопровождавшій его во время походовъ 1812–1814 годовъ, и когда союзная армія перешла за Рейнъ, то адмиралъ, всл?дствіе постигшей его бол?зни, вынужденъ былъ остаться въ Карлсруэ. Шишковъ, бывшій отъявленнымъ врагомъ мистицизма и «Библейскаго Общества», на распущеніи котораго онъ настоялъ въ 1826 году, разсказываетъ въ своихъ «Запискахъ», что онъ изъ любопытства пос?тилъ баронессу Крюденеръ, нашелъ въ ней умную женщину, но ему въ ней не понравились ея сумасбродные взгляды и ея вздорныя стремленія, которыя выдавала она за наитіе свыше.

Такой строгій блюститель православія, какимъ былъ Шишковъ, онъ желалъ, однако, познакомиться съ личностью баронессы Крюденеръ и съ ея религіозною д?ятельностью. По прошествіи н?сколькихъ дней посл? перваго свиданія, онъ пос?тилъ ее снова и им?лъ съ нею продолжительный разговоръ. Во время этой бес?ды вошла баронесса Беркгеймъ и захот?ла сказать своей матери что-то на ухо. Баронесса Крюденеръ съ н?которымъ зам?шательствомъ извинилась передъ адмираломъ, сказавъ ему, что ее зовутъ на богомоленіе. «Почему же я не могу молиться съ ними? — зам?тилъ Шишковъ, — в?дь и я христіанинъ». Съ своей стороны баронесса пригласила его отправиться на молитву. Они спустились съ л?стницы и вошли въ просторную комнату, наполненную мужчинами и женщинами всякаго званія. Въ глубин? этой комнаты сид?лъ какой-то господинъ передъ столомъ, на которомъ лежала бумага. Онъ началъ богомоленіе чтеніемъ одного изъ псалмовъ Давида. Прочитавъ стихъ, онъ начиналъ п?ть, а присутствующіе вторили ему тихимъ п?ніемъ. Посл? этого онъ сказалъ длинную и весьма поучительную пропов?дь, которую, среди тишины, собраніе выслушало съ большимъ вниманіемъ. Тогда снова, въ прежнемъ порядк?, былъ проп?тъ другой псаломъ, а посл? того вс? присутствующіе разошлись. «Когда — говоритъ Шишковъ — я прощался съ баронессою Крюденеръ, то поблагодарилъ ее за данное мн? ею дозволеніе, а самъ про себя подумалъ, что хотя она, изъ тщеславія, и выдаетъ себя за ниспосланную свыше пропов?дницу, но если у нея не происходитъ ничего бол?е, какъ только то, что я вид?лъ, — то въ собраніяхъ, бывающихъ у нея, н?тъ ничего предосудительнаго».

Баронесса Крюденеръ, отр?шившись отъ прелестей міра, чтобы сл?довать за Спасителемъ, и считая себя призванной къ пропов?дничеству, начала поучать, какъ будто она находилась подъ божественнымъ наитіемъ. Такъ какъ н?которыя изъ ея прорицаній сбылись чудеснымъ образомъ и такъ какъ ей удалось, во время голодныхъ 1816 и 1817 годовъ, доставить множеству людей продовольствіе и од?ть тожество нагихъ, хотя она и сама часто нуждалась, то она, мечтая въ припадкахъ религіознаго экстаза о чудесахъ, думала, что подкр?пляетъ ими свои пропов?ди.

Самою зам?чательною эпохою въ ея жизни была, безъ всякаго сомн?нія, та пора, когда она вступила въ сношенія съ императоромъ Александромъ Павловичемъ.

IV.

Сближеніе Александра Павловича съ мистиками. — Первое его свиданіе съ баронесою Крюденеръ. — Ея укоры. — Пребываніе императора въ Гейдельберг? и Париж?. — Участіе баронесы Крюденеръ въ политическихъ д?лахъ и въ составленіи Священнаго союза. — Переписка Крюденеръ съ императоромъ. — Приглашеніе прі?хать въ Петербургъ. — Отказъ ея отъ этого приглашенія. — Высылка ея изъ Германіи. — Прі?здъ въ Россію, а за т?мъ въ Петербургъ. — Заботы объ освобожденіи грековъ. — Охлажденіе къ ней императора.

Въ то время, когда государь, посл? низложенія Наполеона, поддался религіозному настроенію и думалъ о поддержаніи политики на началахъ христіанскаго ученія, тогда въ бытность его въ Англіи, явились къ нему Юнгъ-Штиллингъ и квакерскіе пропов?дники Стефенъ Греллетъ, Джемсъ Вилькинсонъ и Вилльямъ Иллекъ. Вс? они произвели бол?е или мен?е сильное впечатл?ніе на императора.

Но вс? эти впечатл?нія, повидимому, должны были ослаб?ть среди того земнаго величія, какимъ былъ окруженъ въ это время Александръ I. Благодарственныя прив?тствія и благословенія неслись къ нему на встр?чу со вс?хъ сторонъ.

Европейскіе государи собрались на конгрессъ въ В?ну, гд? время проходило среди празднествъ и увеселеній.

Въ конц? октября 1814 года, баронесса Крюденеръ отправила къ фрейлин? Стурдза, бывшей впосл?дствіи за графомъ Эдлингомъ, письмо, въ которомъ она предсказывала, что Наполеонъ возвратится съ острова Эльбы во Францію, что лиліи снова исчезнутъ изъ Франціи и что опять наступятъ грозныя времена. Подсм?иваясь надъ прозорливостью дипломатовъ, она, между прочимъ, писала: «Разв? можно танцовать и наряжаться, когда милліоны людей вздыхаютъ и когда воплощается извергъ рода челов?ческаго?»… «Я давно уже знаю, что Господь пос?титъ радостью императора. Н?тъ бол?е сладостной отрады, какъ любить и почитать т?хъ, которые сами почитаютъ и любятъ Бога. Да будетъ руководить и да благословитъ Предв?чный того, кого онъ призвалъ къ высокому предназначенію».

Въ император? Александр? она вид?ла избранника Божія, которому было предназначено возвратить ц?лому міру тишину и спокойствіе.

На одномъ изъ баловъ, бывшемъ у князя Меттерниха. разнесся слухъ, что Наполеонъ высадился въ Каин?, сказавъ при этомъ: «Le congr?s est dissous» — конгрессъ распущенъ. Войска союзниковъ пришли въ движеніе и императоръ Александръ посп?шилъ у?хать изъ В?ны въ свою главную квартиру, расположенную въ Гейдельберг?.

Во время остановки своей въ Гейльбронн?, однажды въ сумерки, онъ сид?лъ въ своей комнат?, погруженный въ раздумье, когда кто-то постучался въ дверь и всл?дъ зат?мъ вошелъ къ государю съ опечаленномъ видомъ князь Петръ Михайловичъ Волконскій, чтобы доложить, что къ его величеству пришла какая-то госпожа Крюденеръ, которую онъ не р?шается допустить. Императоръ приказалъ пригласить ее.

— Она обратилась ко мн? съ сильными и ут?шительными словами, разсказывалъ потомъ Александръ Павловичъ.

Баронесса Крюденеръ прямодушно, но вм?ст? съ т?мъ и кротко, укоряла императора за его прежнія заблужденія. Его мнимое обращеніе къ Богу она называла пустою мечтою. «Н?тъ, государь — говорила она, — до сихъ поръ вы не обращались еще къ Богочелов?ку, какъ обратился къ нему распятый съ нимъ разбойникъ. Еще ни разу вы не обр?ли Его благодати, тогда какъ Онъ только одинъ им?етъ власть отпустить гр?хи. Н?тъ, вы еще никогда не помыслили какъ сл?дуетъ объ Іисус? Христ?, какъ тотъ мытарь, не воззвали къ нему: «Господи, буди милостивъ мн? гр?шному!» Потому, въ васъ н?тъ никакого успокоенія. Послушайте голосъ женщины, которая была великою гр?шницею, но которая нашла уб?жище отъ гр?ховъ у подножія креста Господня».

Александръ прослезился и закрылъ лицо руками. Пропов?дница вдругъ растерялась, вспомнивъ, что тотъ, кто слушалъ ея р?чь, былъ ея государемъ; она хот?ла извиниться въ своемъ легкомысліи, но Александръ успокоилъ ее и просилъ продолжать ея поученіе.

Три часа продолжалась эта бес?да и, разставаясь съ г-жею Крюденеръ, императоръ сказалъ ей: «Вы мн? открыли то, о чемъ я никогда не думалъ. Благодарю за это Бога. Я нуждаюсь почаще въ такихъ бес?дахъ и прошу васъ, не покидайте меня».

Лишь только Александръ Павловичъ прі?халъ въ Гейдельбергъ и для своего пребыванія выбралъ загородный домъ, тотчасъ же написалъ баронесс? Крюденеръ, приглашая ее прі?хать въ Гейдельбергъ. Она прі?хала туда 2-го іюня 1815 года въ сопровожденіи женевскаго пропов?дника Емпатайца, своей дочери и ея мужа барона Беркгейма, и наняла на берегу Некара крестьянскій домикъ. Въ этомъ б?дномъ уб?жищ? русскій царь проводилъ вечера въ поучительныхъ бес?дахъ и въ чтеніи библіи. Бес?ды эти продолжались иногда до 2-хъ часовъ ночи. Александръ самъ назначалъ какую нибудь главу изъ священнаго писанія и желалъ слышать ея объясненіе Емпатайцемъ. Государь говорилъ, что онъ ежедневно прочитываетъ по три главы изъ библіи, одну изъ евангелія, одну изъ апостольскихъ «Посланій» и одну изъ «Пророковъ» и добавлялъ, что такого обычая онъ не нарушалъ и во время походовъ. Когда же Емпатайцъ спросилъ его, чувствуетъ ли онъ душевный миръ и освободился ли онъ отъ тягости гр?ховъ, то Александръ долго молчалъ, погрузился въ размышленія, и потомъ, поднявъ вверхъ глаза, сказалъ, что онъ признаётъ себя гр?шникомъ и уповаетъ только на милосердіе Божіе. Въ другой разъ этотъ православный государь пригласилъ Емпатайца молиться вм?ст? съ нимъ Богу, чтобы Господь послалъ ему силы пожертвовать вс?мъ и открылъ бы ему то, что сокрыто отъ людей. Емпатайцъ упалъ на кол?ни и началъ громко молиться. При этомъ Александръ выразилъ желаніе, чтобы возлюбенный его братъ Константинъ тоже обратился къ Богу и скорб?лъ о томъ, что онъ, Константинъ, до сихъ еще поръ обр?тается во тьм? гр?ховной.

Баронессу Крюденеръ, во время пребыванія ея въ окрестностяхъ Гейдельберга, пос?щали н?сколько разъ графъ Каподистріа и баронъ фонъ-Штейпъ.

22-гоянваря 1815 года, императоръ Александръ Павловичъ у?халъ изъ Гейдельберга, а г-жа Крюденеръ должна была дать об?щаніе, что прі?детъ къ нему въ Парижъ.

Въ Париж? остановилась она въ гостинниц? Моншеню, находившейся по близости отъ отеля Элпзе-Бурбонъ, въ которомъ пом?стился русскій императоръ. Александръ Павловичъ носилъ въ это время при себ? ключъ отъ садовой калитки, выходившей въ Елисейскія Поля, черезъ которыя онъ, ник?мъ незам?ченный, могъ, по н?скольку разъ въ день, ходить къ баронесс? Крюденеръ.

Во время своего вторичнаго пребыванія въ столиц? Франціи, императоръ Александръ изб?галъ всякихъ шумныхъ удовольствій. По его желанію, баронесса Крюденеръ, съ лицомъ закрытымъ густою вуалью, присутствовала н?сколько разъ при воскресномъ богослуженіи въ русской церкви, устроенной въ Элизе-Бурбонъ. Императоръ пригласилъ ее въ Вертю на происходившій тамъ большой смотръ русскихъ войскъ.

Пос?щаемыя многочисленною публикою богомоленія происходили каждый вечеръ у Крюденеръ, около 7-ми часовъ; отправлялись они по обряду реформатской церкви. Емпатайцъ въ одежд?, усвоенной пропов?дниками этой церкви, читалъ молитву, а кол?нопреклонные богомольцы вторили ему, когда онъ произносилъ какой нибудь текстъ изъ св. писанія. Баронесса занимала м?сто среди молящихся, и если кто нибудь обращался къ ней съ какимъ либо богословскимъ вопросомъ, то она предлагала отправиться за объясненіемъ къ Емпатайцу,

Императоръ Александръ, который, всл?дствіе своего добраго расположенія къ Людовику XVIII, хот?лъ удержать за Франціею прежнія ея границы, вынужденъ былъ выдержать сильную борьбу со своими союзниками, которые, въ силу политической необходимости, хот?ли отяготить в?чно безпокойный Парижъ и отнять у Франціи, покрайней м?р?, Эльзасъ. Онъ до такой степени разошелся со своими союзниками, что русскія войска не участвовали уже въ Ватерлооской битв?. По поводу всего этого, баронесса Крюденеръ говорила ему: «Вы правы, государь; ч?мъ бол?е вы будете великодушны къ другимъ, т?мъ милосердн?е будетъ къ вамъ Господь». Императоръ Александръ посл?довалъ внушенію вліятельной пропов?дницы и настоялъ на томъ, чтобы союзники пощадили Францію.

Н?тъ никакого сомн?нія — зам?чаетъ Гётце, — что баронесса Крюденеръ принимала участіе въ составленіи «Священнаго союза», но какое именно? — вотъ вопросъ. Сообщила ли она первоначально императору мысль о такомъ союз?, или она, въ данномъ случа?, только встр?тилась съ собственнымъ починомъ Александра? Изв?стно только — отв?чаетъ на эти вопросы Гётце — что императоръ сообщилъ ей написанныя имъ собственноручно, карандашемъ, главныя основанія упомянутаго союза, и когда она н?которыя изъ нихъ нашла неподходящими, то передала на его усмотр?ніе свои зам?чанія. Изв?стно также, что баронесса Крюденеръ сд?лала въ первоначальномъ наброск? н?которыя поправки и въ такомъ вид?, на другой день, вручила императору его первоначальную рукопись.

Изъ письма Крюденеръ, которое она потомъ отправила императору изъ Парижа, сл?дуетъ заключить, что она не над?ялась, какъ над?ялся онъ, что, по заключеніи Священнаго союза, Европою будетъ руководить евангельское ученіе: «Vos vues sont grandes et belles, mais Vous ne pouvez les effectuer encore; il faut que Vous ne songiez, qu’a Vous r?g?n?rer, afin que tout r?g?n?r? autour de Vous; il faut que tout passe par une grande crise. L’Allemagne, qui porte en elle le germe de la destruction, sera boulvers?e. Les Turcs vont para?tre, les Anglais ne sont pas s?rs… т. e. «Ваши планы велики и прекрасны, но вы еще не можете осуществить ихъ. Вамъ нужно заботиться только о томъ, чтобы переродиться, зат?мъ, дабы переродилось все окружающее васъ; нужно, чтобы во всемъ произошелъ огромный переворотъ. Германія, которая носитъ въ себ? зародышъ разрушенія, будетъ ниспровергнута. Появятся турки, англичане ненадежны…»

При отъ?зд? Александра изъ чужихъ краевъ, онъ приглашалъ ее отправиться всл?дъ за нимъ въ Петербургъ. Онъ не принялъ въ соображеніе, что при тогдашнихъ разстроенныхъ ея финансахъ ей не возможно было, обративъ взоры къ небу, забыть объ ея земныхъ интересахъ, и что она окружена лицем?рами и негодными людьми, среди которыхъ особенно выдавался тогдашній изв?стный пропов?дникъ Фонтэнъ и которые будутъ вызывать ее на разныя ходатайства; что главную часть ея доходовъ составляетъ аренда, пожалованная ея покойному мужу, что въ скоромъ времени срокъ этой аренды прекратится и что она вынуждена будетъ просить о продолженіи этой награды, но такъ какъ она не р?шится на это, то одинъ изъ источниковъ ея доходовъ изсякнетъ.

Впродолженіе б?дственныхъ 1816–1817 годовъ, она проводила время частью въ виртембергскихъ и баденскихъ влад?ніяхъ, а частью въ Швейцаріи, гд?, желая исполнить свое призваніе, питала голодающихъ и, чтобъ им?ть для этого средства, продала свои брилліанты. Такъ какъ около нея собирались толпы народа, то правительства стали тревожиться этимъ. Ей поставили въ вину, что она пріучаетъ б?дныхъ къ попрошайству и нищенству, и ее съ жандармами стали препровождать изъ одного м?ста въ другое и, такимъ образомъ, доставили ее къ русской границ?.

Въ Юнгфернгоф?, около Риги, она свид?лась съ своимъ братомъ, тайнымъ сов?тникомъ Фитингофомъ, и оттуда писала, что она считаетъ себя дщерью первоначальной церкви и возв?стила въ пророческомъ дух?: L’orient s’ouvre, les calamit?s s’approchent sur l’Europe et sur ces contr?es aussi», T. e. «Востокъ разверзается, б?дствія надвигаются на Европу и на эти страны». Изъ Юрнгфернгофа она возвратилась въ свое пом?стье Коссе близъ Верро.

Бол?знь зятя Беркгейма принудила баронессу Крюденеръ прі?хать въ 1821 году въ Петербургъ.

Быть можетъ, она над?ялась, что зд?сь en удастся возобновить прежнія отношенія съ императоромъ Александромъ Павловичемъ — отношенія, которыя прекратились въ 1815 году, и что ей удастся побудить его къ освобожденію Россіею грековъ отъ турецкаго ига. «Призваніе мое — говорила она — т?сно связано съ освобожденіемъ Греціи, чрезъ посредство которой христіанство будетъ процв?тать на Восток?». Она, однако, горько обманулась въ своемъ чаяніи. Императоръ не выразилъ ей никакого вниманія. «А какъ въ былое время — говорила она Гётце — онъ проливалъ успокоительныя слезы въ моихъ объятіяхъ».

V

Грустное настроеніе Александра. — Смерть Софіи Нарышкиной. — Предуб?жденіе императора противъ Крюденеръ. — Участіе Голицына въ сношеніяхъ съ нею Государя. — Вы?здъ изъ Петербурга. — Бол?знь. — По?здка въ Крымъ. — Смерть баронессы Крюденеръ.

Хотя религіозное настроеніе Александра въ это время не только не ослабло, но еще бол?е усилилось, т?мъ не мен?е его политическія воззр?нія приняли иное направленіе, усвоивъ, вм?сто ученія Лагарпа, ученіе Меттерниха. Революціи въ Испаніи и въ Неапол?, заговоры въ Германіи и совершонное тамъ убійство изв?стнаго писателя Коцебу уб?дили его въ необходимости сл?довать внушеніямъ Меттерниха. Смерть молодой Софіи Нарышкиной подавила его въ свою очередь тяжелымъ горемъ. Онъ сд?лался угрюмъ, несообщителенъ, недов?рчивъ и потерялъ прежнюю энергію. Сверхъ того, около него уже не было т?хъ см?лыхъ и мечтательныхъ слугъ и друзей, которые, будучи молоды, увлекались, какъ онъ, мечтами. Въ эту пору государственными д?лами зав?дывалъ ненавидимый вс?ми графъ Аракчеевъ. Александра нигд? уже не встр?чали съ прежними восторгами, а, напротивъ, въ Россіи слышался ропотъ и зам?чалось чувство нерасположенія къ правительству.

Среди такой неблагопріятной обстановки, баронесса Крюденеръ вздумала связать свое религіозное ученіе съ политическими ц?лями.

Бывшій тогда въ Россіи французскій посланникъ графъ де-ла-Ферроне, сд?лавшійся лицомъ близкимъ къ государю, сообщалъ о немъ своему правительству сл?дующее:

«Съ каждымъ днемъ для меня становится все трудн?е и трудн?е разгадать и узнать характеръ государя. Кажется, нельзя лучше говорить, какъ говоритъ онъ — съ откровенностію и достоинствомъ. Бес?да съ нимъ оставляетъ всегда самое пріятное насчетъ него впечатл?ніе. Вы разстаетесь съ нимъ въ ув?ренности, что этотъ государь съ прекрасными качествами рыцаря соединяетъ качества великаго монарха. Онъ разсуждаетъ превосходно: подавляетъ доказательствами, говоритъ краснор?чиво, съ горячностію уб?жденнаго челов?ка. Кажется — все прекрасно, но, въ конц? концовъ, его жизнь и все то, что мн? приходится вид?ть ежедневно, уб?ждаютъ, что нельзя дов?рять ему. Безпрестанныя проявленія слабости доказываютъ, что энергія, которую онъ выказываетъ на словахъ, не въ его характер?, но, съ другой стороны, этотъ слабый характеръ проявляетъ такія вспышки энергіи, которыя вызываютъ въ немъ самую упорную р?шимость, могущую повлечь за собою неисчислимыя посл?дствія. Наконецъ, императоръ крайне недов?рчивъ, что доказываетъ его слабость, а слабость, въ свою очередь, несчастье, и т?мъ еще бол?е, что императоръ, въ полномъ значеніи слова (по крайней м?р? мн? такъ думается), самый честный челов?къ, какого я когда либо зналъ. Быть можетъ, онъ часто д?лаетъ зло, но т?мъ не мен?е онъ всегда желаетъ сд?лать добро».

Чувства Александра Павловича въ отношеніи къ баронесс? Крюденеръ втеченіи шести л?тъ значительно изм?нились. Ему сд?лалось изв?стно то неблагопріятное впечатл?ніе, какое произвели его сношенія съ этой женщиной по разнымъ политическимъ вопросамъ. Ея религіозная и филантропическая д?ятельность въ Баден?, Виртемберг? и въ Швейцаріи была выставлена передъ нимъ въ неблагопріятномъ св?т?. Когда однажды какая-то пріятельница баронессы спросила его: им?етъ-ли онъ о г-ж? Крюденеръ какія нибудь изв?стія? — то онъ сухо отв?чалъ: «я — боюсь за нее, она стала на ложную дорогу».

По прі?зд? своемъ въ Петербургъ, Крюденеръ думала, что императоръ, наставляемый Богомъ, долженъ сд?латься заступникомъ грековъ. Между т?мъ «Священный Союзъ» связывалъ его по рукамъ, и на веронскомъ конгресс? онъ высказалъ Шатобріану, что смотритъ на возстаніе грековъ какъ на бунтъ противъ власти, установленной Богомъ. Онъ опасался, что баронесса Крюденеръ своими религіозными поученіями станетъ побуждать его къ заступничеству за грековъ и потому считалъ нужнымъ изб?гать всякихъ съ нею разговоровъ. Вспоминая, однако, прежнія свои къ ней отношенія и, можетъ быть, питая еще къ ней н?которое расположеніе, онъ счелъ нужнымъ бережно отнестись къ ней и въ настоящее время.

Александръ написалъ къ ней длинное письмо — на ц?лыхъ восьми страницахъ. Въ письм? этомъ онъ изложилъ ей, какъ трудно ему, увлекаясь стремленіями в?ка, придти на помощь грекамъ; что онъ хот?лъ-бы повиноваться вол? Божіей, но что эта воля недостаточно ему выяснилась; что онъ долженъ крайне остерегаться, чтобъ не попасть на ложную дорогу, такъ какъ благія его нам?ренія потребовали уже столько жертвъ, а между т?мъ онъ осчастливилъ очень не многихъ. Кром? того, онъ поставлялъ ей на видъ свое обязательство не предпринимать ничего безъ согласія своихъ союзниковъ. Къ этому онъ добавилъ, что та свобода, съ которою онъ предоставилъ ей порицать его правительство, доказываетъ, что онъ ея другъ, но далъ понять, что вм?ст? съ т?мъ онъ такой другъ, который можетъ заговорить съ нею иначе, если она будетъ д?лать какія либо затрудненія его министрамъ или возбуждать въ публик? какое либо неудовольствіе противъ правительства, такъ какъ она т?мъ самымъ нарушитъ свой долгъ какъ подданная и какъ христіанка. Въ заключеніе онъ сообщалъ баронесс? Крюденеръ, — жившей тогда на дач?, по такъ называемому нын? Ланскому шоссе, — что онъ разр?шаетъ ей бывать въ город? только подъ т?мъ условіемъ, что она будетъ сохранять благоразумное молчаніе относительно положенія д?лъ, изм?нять которыя онъ не желаетъ всл?дствіе ея досужихъ мечтаній.

Государь приказалъ директору департамента духовныхъ д?лъ, Тургеневу, только прочитать это письмо баронесс? и зат?мъ возвратить его ему черезъ князя Голицына.

Она почтительно выслушала это письмо, въ которомъ ласковыя слова прикрывали очень суровое внушеніе, и попросила Тургенева выразить Государю жив?йшую признательность за его вниманіе и снисходительность. Зам?тно было, однако, что письмо это было принято съ горестнымъ чувствомъ, и она въ ту же осень у?хала въ свое пом?стье Коссе, гд? и скрылась въ совершенномъ уединеніи.

Въ чрезвычайно холодную зиму 1822–1823 года она сильно страдала отъ стужи, такъ какъ жила въ нетопленныхъ комнатахъ и безъ двойныхъ рамъ. Жила же она такъ, чтобъ показать собою б?днымъ прим?ръ терп?нія, которое она пропов?дывала. Спутникъ ея, пасторъ Кельнеръ, захот?лъ-было подражать ей, но вскор? захворалъ отъ сильной простуды. Что же касается баронессы, то и она, въ свою очередь, совершенно разстроила свое здоровье и почувствовала приближеніе смерти. Будущая жизнь представлялась ей въ вид? ужаснаго возмездія за ея прегр?шенія и она впала въ страшное отчаяніе. Но вскор? такое настроеніе изм?нилось, такъ какъ, по ея словамъ, однажды ночью до нея дошелъ голосъ, который говорилъ ей: «Почему ты боишься умирать? Къ теб? придетъ ангелъ и перенесетъ твою душу туда, гд? тебя любятъ». Посл? этого опа совершенно успокоилась и бол?знь ея облегчилась.

По приглашенію княгини Анны Серг?евны Голицыной, она для поправленія своего здоровья р?шилась пере?хать въ бол?е теплый край и потому вм?ст? съ дочерью и зятемъ отправилась въ Крымъ, въ им?ніе княгини — Карассу-Базаръ, гд? Голицына завела н?мецкую колонію. Это было весною 1824 года. Въ Карассу-Базар? она снова начала страдать ракомъ.

Передъ смертью она написала своему сыну, бывшему русскимъ посланникомъ въ Швейцаріи, сл?дующее: «То, что я сд?лала добраго, то и останется посл? моей смерти; то же, что я сд?лала дурнаго (такъ какъ я часто не исполняла воли Божіей, и дурное было сл?дствіемъ моего упорства и моей гордости), будетъ мн? отпущено по благости Господней. Я должна только просить отпущенія моихъ заблужденій передъ Богомъ и людьми, кровь же Христова омываетъ вс? гр?хи».

Она умерла въ 1824 году, въ день Рождества Христова, въ полномъ сознаніи и надежд? на милосердіе Божіе.

VI

Сходство Александра I и Голицына въ области религіозныхъ уб?жденій. — Министерство народнаго просв?щенія и духовныхъ д?лъ. — Жалобы Голицына на господство монашества. — Зам?чаніе по поводу этого. — Объ-ясненія Голицына. — Митрополитъ Михаилъ. — В?ротерпимость. — М?ры Голицына въ отношеніи Остзейскаго края. — Мн?ніе Голицына о раскол?. — Непріязнь высшаго духовенства къ Голицыну. — Неудачное его управленіе министерствомъ народнаго просв?щенія. — Цензура. — Ея строгость. — Отношенія Голицына къ Магницкому, Руничу и Уварову. — Ланкастерская метода. — Благотворительная и общественная д?ятельность Голицына.

Мы остановились н?сколько подробно на св?д?ніяхъ, встр?ченныхъ о баронесс? Крюденеръ въ книг? Гётце, не только потому, что личность эта им?етъ значеніе какъ сама по себ?, такъ отчасти и въ исторіи первой четверти текущаго стол?тія, но еще и по другимъ причинамъ. Сношенія императора Александра I съ Крюденеръ представляютъ н?которыя существенныя черты его религіознаго и политическаго настроенія, которое неизб?жно должно было отражаться на окружившихъ его лицахъ, и въ особенности на княз? Голицын?. Голицынъ былъ съ д?тства связанъ съ императоромъ т?сною дружбою. Оба они выросли при двор? Екатерины II, въ такую пору, когда религіозныя чувства были въ разлад? съ разсудкомъ. Оба они усвоили себ? одинаковый образъ мыслей и потомъ оба свернули на иную дорогу, гд? натолкнулись на христіанско-мистическое ученіе. Обстоятельство это, но отношенію къ Голицыну, какъ къ министру народнаго просв?щенія и духовныхъ д?лъ, им?ло, разум?ется, гораздо бол?е значенія, нежели въ отношеніи другихъ современныхъ ему русскихъ сановниковъ.

Министерство народнаго просв?щенія и духовныхъ д?лъ, которому подв?домственны были и д?ла господствующей церкви, принадлежало къ числу зам?тно выдавшихся учрежденій, основанныхъ въ царствованіе Александра I, но, спустя семь л?тъ, министерство это было упразднено всл?дствіе происковъ Аракчеева, направленныхъ противъ Голицына.

Во время своего управленія означеннымъ министерствомъ, Голицынъ особенно жаловался на преобладаніе въ православной церкви чернаго духовенства, всл?дствіе чего епископскій санъ сд?лался доступнымъ только монашествующимъ, такъ что монашество стало господствовать надъ б?лымъ духовенствомъ. При такомъ условіи, это посл?днее было поставлено въ приниженное положеніе, и представители перваго, въ особ? епархіальныхъ владыкъ, вышедшихъ изъ монастырей, обращались съ лицами б?лаго духовенства почти какъ съ рабами. Обычай ставить митрополитовъ, архіепископовъ и епископовъ только изъ монашествующихъ до такой степени утвердился у насъ, что теперь представляется ч?мъ то страннымъ увид?ть въ этомъ сан? лицо изъ б?лаго духовенства. Разум?ется, что при установившемся среди православнаго люда обыча? особенно будетъ чудно вид?ть «архіерейшу», но по каноническимъ правиламъ она можетъ существовать и нисколько не препятствовать своему супругу получить архіерейскій посохъ. Каноны нашей церкви отдаютъ даже преимущество при поставленіи на архіерейскую ка?едру лицамъ б?лаго духовенства, такъ какъ по вн?шнему виду къ нему, а не къ монашеству приближается епископъ, хотя бы и рукоположенный изъ монашества. Такъ, наши епископы носятъ, какъ и лица б?лаго духовенства, цв?тныя, а не черныя рясы, и б?лый клобукъ митрополита считается почетн?е, нежели черный, исключительно присвоенный монашеству.

Не вдаваясь, впрочемъ, въ собственныя размышленія по этому вопросу, мы упомянемъ зд?сь лишь о томъ, какъ смотр?лъ Голицынъ на преимущественное положеніе въ церковной іерархіи чернаго духовенства сравнительно съ положеніемъ б?лаго. Онъ весьма основательно находилъ, что заключенный въ ст?нахъ монастыря монахъ не могъ пріобр?сти широкаго взгляда и в?рнаго понятія о житейскихъ потребностяхъ и, находясь въ сторон? отъ всего мірскаго, долженъ былъ потерять изъ виду многія существенныя условія гражданскаго, общественнаго и домашняго быта.

Что касается вопроса о причинахъ упомянутаго преобладанія, то Голицынъ, когда однажды зашла объ этомъ р?чь при доклад?, при которомъ присутствовали только Тургеневъ и Гётце, по словамъ посл?дняго изъ нихъ, отозвался: "какой-нибудь пьяный патріархъ установилъ зто".

Съ своей стороны, Гётце объясняетъ такое преобладаніе умственнымъ перев?сомъ чернаго духовенства надъ б?лымъ такъ какъ въ монахи вступали самые способные молодые, люди изъ приготовлявшихся въ духовное званіе, а также бол?е образованные вдовцы изъ б?лаго духовенства.

Въ свою очередь мы добавимъ, что, независимо отъ этого, сплоченность монашествующихъ давала имъ перев?сь надъ разс?яннымъ повсюду б?лымъ духовенствомъ. Кром? того, монастыри всегда пользовались большимъ почетомъ со стороны мірянъ, нежели приходскія церкви. Въ монастыри стекались и досел? стекается множество богомольцевъ, а старшій представитель монашествующей братіи — архимандритъ, игуменъ, настоятель, — по своей обстановк? и зажиточности обители, являлся въ глазахъ мірянъ лицомъ, несравненно выше стоящимъ, нежели священникъ какого-нибудь б?днаго прихода, живущій поборами со своихъ прихожанъ.

Въ числ? зам?чательныхъ современниковъ князя Александра Николаевича, Гётце считаетъ, въ сред? чернаго духовенства, петербургскаго митрополита Михаила. Онъ былъ первенствующимъ членомъ синода и, по словамъ Гётце, во вс?хъ отношеніяхъ вполн? достойный пастырь, отличавшійся нежеланіемъ приходить въ столкновенія съ духовенствомъ инов?рныхъ испов?даній.

Въ своей книг? Гётце приводитъ н?сколько прим?ровъ тогдашней в?ротерпимости со стороны свят?йшаго синода, какъ высшаго въ государств? православно-церковнаго управленія.

Такъ, онъ разсказываетъ, что духовная консисторія эстляндская и лифляндская обратилась къ Голицыну съ ходатайствомъ о дозволеніи крестить въ Остзейскомъ кра? подкидываемыхъ младенцевъ по евангелическому обряду. Министръ нашелъ такое ходатайство уважительнымъ и въ такомъ смысл? отнесся къ митрополиту Михаилу, который, съ своей стороны, отв?чалъ, что къ удовлетворенію такого ходатайства не встр?чаетъ препятствій, и такой его отзывъ, пройдя чрезъ государственный сов?тъ, получилъ высочайшее утвержденіе.

Въ подтвержденіе тогдашней в?ротерпимости, Гётце приводитъ и другой еще случай. Во время нашихъ войнъ съ Наполеономъ въ Германіи, какой-то полковникъ Бекбубетовъ женился на д?виц? Фрезе, реформатскаго испов?данія. Впосл?дствіи открылось, что онъ былъ магометанинъ. Отъ этого брака родился сынъ л, по взаимному соглашенію родителей, его предположили окрестить по в?р? его матери. Между т?мъ, новорожденный младенецъ было настолько слабъ, что, казалось, не проживетъ и одного дня. Въ виду этого повивальная бабка, принимавшая его, окрестила его сама. Но такъ какъ ребенокъ остался живъ, то пасторъ отказался записать его въ метрическую книгу на томъ основаніи, что повивальная бабка, какъ православная, окрестила его но своей в?р?. Между т?мъ, родители мальчика продолжали настаивать, что онъ принадлежитъ къ реформатской церкви. Вопросъ объ этомъ былъ представленъ на разр?шеніе князя Голицына, который, въ свою очередь, снесся по этому д?лу съ митрополитомъ Михаиломъ, и митрополитъ отозвался, что въ данномъ случа? сл?дуетъ исполнить желаніе родителей.

Гётце приводитъ еще и другіе случаи, которые свид?тельствуютъ о взгляд? князя Голицына на отношенія православной церкви къ инов?рческимъ. Такъ, между прочимъ, имъ былъ проведенъ законъ, запрещавшій присоединять въ Остзейскомъ кра? къ православной церкви т?хъ лютеранъ, которые изъявляютъ на то желаніе потому только, что уклоняются отъ конфирмаціи, требующей н?котораго подготовленія по Закону Божію, а также не допускать къ присоединенію и малол?тнихъ мужскаго пола, не достигшихъ 15-ти и женскаго — 12-ти л?тъ, безъ согласія на то со стороны ихъ родителей.

Относительно русскихъ раскольниковъ, Голицынъ, какъ министръ духовныхъ д?лъ, высказывалъ такое мн?ніе:

«Самое лучшее — не обращать на нихъ вниманія. Если правительство станетъ поступать иначе, то это повлечетъ за собою двоякое посл?дствіе: или нужно будетъ ихъ пресл?довать — и тогда будетъ худо, такъ какъ они явятся мучениками и ученіе ихъ привлечетъ къ себ? еще бол?е сторонниковъ; или же нужно будетъ выд?лить ихъ вовсе изъ в?д?нія господствующей церкви. Но въ такомъ случа? они будутъ им?ть поводъ считать, что правительство какъ бы узаконило ихъ заблужденія. Въ д?лахъ раскола нужно — говоритъ Голицынъ — предоставить все вол? Божіей, времени и просв?тительному старанію православнаго духовенства». Передавая это мн?ніе, Гётце добавляетъ, что въ Сибири считалось тогда до ста тысячъ сектантовъ, которые обратились къ Голицыну съ просьбою, чтобы онъ принялъ ихъ подъ свое начальство. «Я отклонилъ эту честь — разсказывалъ Голицынъ — и тогда они просили меня быть посредникомъ между ними и свят?йшимъ синодомъ. Я объявилъ имъ, что если они не желаютъ им?ть особаго епископа, то во всякомъ случа? должны подчиниться синоду, который, впрочемъ, по отдаленности ихъ м?стопребыванія, не будетъ вм?шиваться въ ихъ д?ла. Они не согласились на это, отзываясь т?мъ, что въ обоихъ случаяхъ они, при ихъ богослуженіяхъ, должны будутъ поминать или епископа, или синодъ. Тогда имъ было указано, что подобныя молитвы находятся въ старинныхъ богослужебныхъ книгахъ, которыя никогда не были переиначены, но что въ нихъ при патріарх? Никон? были только исправлены ошибки переводчиковъ. Однако же уб?жденія не привели ни къ чему».

То направленіе, котораго такъ твердо держался Голицынъ по д?ламъ духовнымъ, не нравилось высшему духовенству. Оно было вооружено противъ него до такой степени, что, по словамъ Гётце, даже такой просв?щенный представитель духовенства, какимъ былъ митрополитъ Михаилъ, не задолго до своей смерти, въ поданной имъ Государю записк?, обвинялъ Голицына въ пренебреженіи д?лами господствующей церкви. Въ своей нетерпимости высшее духовенство дошло тогда до того, что признавало нужнымъ обращать нев?рующихъ на путь истинный строгими принудительными м?рами.

Вообще, Гётце отзывается о Голицын?, какъ о министр? духовныхъ д?лъ, съ большою похвалою; что же касается его д?ятельности какъ министра народнаго просв?щенія, то въ книг? Гётце попадаются отзывы инаго рода. Голицынъ искренно желалъ распространить и развить просв?щеніе среди народа, но не былъ счастливъ въ выбор? предназначенныхъ для того лицъ и самъ попалъ подъ вліяніе обскурантовъ и интригановъ. Самъ онъ не былъ на столько образованъ, чтобы непосредственно предпринять тотъ или другой починъ въ этомъ д?л?, и потому все должно было завис?ть отъ директора департамента, но такого способнаго и толковаго челов?ка при Голицын? не было. «Если бы — зам?чаетъ Гётце — директоромъ департамента народнаго просв?щенія былъ такой челов?къ, какимъ былъ. Тургеневъ, директоръ департамента духовныхъ д?лъ, то время управленія Голицына министерствомъ народнаго просв?щенія представлялось бы совершенно въ другомъ св?т?. При Голицын? директоромъ департамента народнаго просв?щенія былъ Василій Ивановичъ Поповъ. По отзыву Гётце, онъ понималъ языки н?мецкій и англійскій и влад?лъ хорошимъ канцелярскимъ слогомъ, но онъ былъ челов?къ безхарактерный, безъ всякой нравственной выдержки, безъ широкаго взгляда на государственныя д?ла, и вполн? подчинялся піетистическимъ вліяніямъ.

Кром? д?лъ духовныхъ и народнаго просв?щенія, подъ главнымъ в?д?ніемъ Голицына находилась еще и цензура. Изъ боязни происходившихъ тогда въ Европ? смутъ, строгость ея была усилена до крайней степени, особенно по театральной части, и въ этомъ отношеніи требованія ея доходили до см?шнаго. Такъ, драматическій цензоръ не допускалъ въ піесахъ словъ «богъ любви», но заставлялъ зам?нять эти слова словами Амуръ или Купидонъ. Иностранная цензура была придирчива до того, что однажды не пропустила одного нумера ««Augsburger Allgemeines Zeitung» потому только, что тамъ встр?тилось объявленіе о продаж? въ Германіи портрета испанскаго агитатора Ріего.

О какихъ либо нововведеніяхъ по учебной части при Голицын? не было и помину. Изъ высшихъ учебныхъ. заведеній въ его время были открыты: въ 1817 году петербургскій университетъ, а въ Одесс? — Ришильевскій лицей. Гётце говоритъ, что, судя по находившимся въ ту пору при этомъ университет? профессорамъ, ему предстояла блестящая будущность, если бы развитіе этого разсадника просв?щенія не было задержано злобнымъ вліяніемъ Магницкаго и Рунича.

Магницкій и Руничъ, разсказываетъ Гётце, были превосходные говоруны и своею болтовнею они осл?пили Голицына такъ, что онъ изъ-за нихъ не могъ ничего вид?ть. Изъ нихъ Магницкій былъ попечителемъ казанскаго, а Руничъ петербургскаго университетовъ. Они, съ своей стороны, начали выставлять подв?домственные имъ университеты какъ разсадники нев?рія и революціоннаго духа, предрекая отъ этого разныя б?дствія и напасти. Уваровъ, бывшій впосл?дствіи министромъ народнаго просв?щенія, а въ ту пору президентомъ академіи и попечителемъ петербургскаго университета, старался защитить этотъ посл?дній. Такъ какъ онъ былъ скор?е челов?къ ученый, нежели администраторъ, то въ его управленіи можно было найти н?сколько промаховъ. Онъ раза два прі?зжалъ на воскресныя собранія, бывавшія у Голицына, но зв?зда его, какъ попечителя, была уже на закат?. На этихъ собраніяхъ его какъ будто никто не зам?чалъ «и онъ — говоритъ Гётце — былъ очень доволенъ, когда я, въ ту пору еще молодой и незначительный чиновникъ, заговаривалъ съ нимъ, и старался подольше протянуть эту бес?ду».

Въ похвалу Голицыну должно, однако, сказать, что онъ обратилъ вниманіе на распространеніе чтенія и письма въ народ?, такъ какъ эти первоначальныя знанія были тогда очень мало распространены. Голицынъ, по возможности, старался открывать народныя училища и заботился о введеніи въ Россіи бывшей тогда въ ходу такъ называемой «ланкастерской» методы. Для введенія и распространенія ея былъ учрежденъ особый комитетъ, подъ предс?дательствомъ ректора александро-невской духовной академіи, архимандрита Филарета, впосл?дствіи митрополита московскаго. Въ составъ этого комитета вошли также Магницкій и Руничъ, скоро вкравшіеся въ дов?ренность министра, въ то же время четверо студентовъ педагогическаго института были отправлены за-границу для изученія ланкастерской методы. На основаніи же этой методы, независимо отъ министерства народнаго просв?щенія, были устроены въ Петербург? солдатскія школы.

Съ 1817 года Голицынъ былъ предс?дателемъ «Челов?колюбиваго Общества» и сод?йствовалъ устройству при этомъ обществ? медико-филантропическаго отд?ленія. При его участіи и сод?йствіи образовано было, донын? д?йствующее съ пользою «Попечительное о тюрьмахъ Общество» какъ въ об?ихъ столицахъ, такъ и въ разныхъ, губерніяхъ, а также попечительство о б?дныхъ и пріютъ для неизлечимо больныхъ. Особенно заботился Голицынъ, въ начал? двадцатыхъ годовъ, о призр?ніи грековъ, уб?жавшихъ въ южную Россію отъ турецкихъ зв?рствъ, а также о выкуп? гречанокъ и д?тей, купленныхъ турками въ рабство, и собиралъ съ этою ц?лью большія пожертвованія.

Когда, въ 1823 году, открылся въ Б?лоруссіи голодъ. Голицынъ воззвалъ къ общественной благотворительности въ помощь голодающимъ. Въ 1816 году, подъ покровительствомъ Голицына, возникло «Общество любителей русской словесности», составившееся преимущественно изъ молодыхъ писателей и начавшее издавать журналъ, прибыль съ котораго предназначалась для пособія нуждающимся литераторамъ и учащимся. Вообще, Голицынъ очень охотно поддерживалъ всякое филантропическое и общеполезное предпріятіе.

Въ бытность свою министромъ народнаго просв?щенія, Голицынъ, въ 1819 году, управлялъ однажды временно министерствомъ внутреннихъ д?лъ и одинъ разъ, въ отсутствіи князя Волконскаго, — министерствомъ двора.

«Всл?дствіе губительнаго вліянія Магницкаго и его сподручника — Рунича», говоритъ Гётце, «министерство народнаго просв?щенія пришло въ разстройство и д?ятельность его. отражавшаяся въ ложномъ св?т?, сильно повредила Голицыну въ общественномъ мн?ніи».

VII

Вліяніе Магницкаго на Голицына. — Отзывы Гётце о Магницкомъ. — Ихъ особое значеніе. — Его пріемы для пріобр?тенія благосклонности Голицына. — Доносы на казанскій университетъ. — Разговоръ императора съ Голицынымъ о Магницкомъ. — Назначеніе Магницкаго попечителемъ казанскаго университета. — Разгромъ этого заведенія. — Руничъ. — Интриги Магницкаго чрезъ архимандрита Фотія и митрополита Серафима. — Участіе Аракчеева. — Надежды Магницкаго занять м?сто Голицына.

О губительномъ вліяніи Михаила Леонтьевича Магницкаго появилось уже много изв?стій въ нашей печати. Не лестные о немъ отзывы встр?чаются и въ книг? Гётце, и они, по нашему мн?нію, должны им?ть особое значеніе, такъ какъ они представляются однимъ изъ его современниковъ, близко знавшимъ его, и притомъ написаны Гётце уже въ преклонныхъ годахъ, когда обыкновенно, — особенно въ русскомъ тайномъ сов?тник?, да еще изъ н?мцевъ, — стихаетъ всякое свободомысліе, и онъ безъ всякихъ душевныхъ порывовъ и съ большого сдержанностію высказываетъ свои мн?нія.

Магницкій былъ другомъ Сперанскаго и вм?ст? съ нимъ впалъ въ немилость, но зат?мъ получилъ сперва м?сто вице-губернатора въ Тамбов?, а потомъ губернатора въ Симбирск?. Хотя онъ, какъ администраторъ, былъ вовсе неспособный, но, т?мъ не мен?е, былъ челов?къ умный. Честолюбіе мучило его, и онъ, для удовлетворенія этой страсти, не пренебрегалъ никакими средствами и потому былъ опаснымъ интриганомъ. Н?когда онъ былъ кутила и остроумный насм?шникъ, но, вступивъ въ правительственныя сферы, онъ сталъ отличаться набожностію и выдавать себя за челов?ка религіознаго.

Чтобъ обратить на себя вниманіе Голицына, онъ, какъ симбирскій губернаторъ, учредилъ отд?лъ «Библейскаго Общества» и при открытіи этого отд?ла произнесъ такую р?чь, въ силу которой явился самымъ усерднымъ ревнителемъ подобнаго учрежденія. Онъ достигъ своей ц?ли. Посл? того какъ онъ былъ уволенъ отъ должности губернатора, противъ него не только не было начато комитетомъ министровъ сл?дствія по поданнымъ на него жалобамъ, но онъ получилъ м?сто члена въ главномъ правленіи училищъ съ 6.000 руб. ежегоднаго содержанія

Стараясь понравиться Голицыну еще бол?е, онъ каждое воскресенье и каждый праздникъ являлся къ об?дни въ домовую церковь князя и тамъ земными поклонами силился привлечь на себя взгляды министра. Съ лукавымъ разсчетомъ онъ прикрывалъ свою лицем?рную набожность горячею преданностію церкви, ч?мъ и вызвалъ къ себ? сочувствіе клерикальной партіи.

Наружность его можно назвать внушительною. Онъ былъ видный мужчина, съ правильными, но н?сколько грубыми чертами лица. По словамъ Гётце, Магницкій производилъ на него отталкивающее впечатл?ніе и Гётце изб?галъ всякаго съ нимъ сближенія при встр?чахъ у министра.

Такъ какъ Магницкій, будучи симбирскимъ губернаторомъ, жилъ по сос?дству съ Казанью, то онъ воспользовался этимъ, чтобъ сообщать Голицыну св?д?нія о состояніи тамошняго университета, дабы выставить это зеведеніе въ самомъ дурномъ вид?. Въ феврал? 1819 года, онъ сообщилъ министру, что въ университет? нужно произвести ревизію. Онъ отправился въ Казань, пробылъ тамъ съ нед?лю и донесъ министру, что университетъ находится въ крайнемъ разстройств? и безпорядк?, что изъ 25-ти профессоровъ, за исключеніемъ какихъ нибудь 5-ти молодыхъ, — вс? неучи, атеисты, или деисты, а студенты не знаютъ даже числа запов?дей Божіихъ, почему университетъ, по всей справедливости, долженъ быть закрытъ. Непроницательный Голицынъ, прельщенный набожностію Магницкаго, его св?тскими пріемами и краснор?чіемъ, не затруднился представить его доносъ на усмотр?ніе государя.

Въ это время въ германскихъ университетахъ происходило демократическое движеніе. Доносъ Магницкаго подосп?лъ весьма кстати и судьба казанскаго университета вис?ла на волоск?. «Если — говоритъ Гётце — его постигла бы участь, предназначавшаяся ему Магницкимъ, то несомн?нно всл?дъ за т?мъ были бы предприняты и другія угнетательныя м?ры противъ народнаго образованія».

Къ чести Александра I, должно, однако, сказать, что онъ не поддался кишившимъ около него проискамъ. На представленіе о закрытіи университета онъ возразить: «Зач?мъ уничтожать то, что можно исправить? Можно удалить неспособныхъ профессоровъ и зам?нить ихъ другими, приглашенными изъ за-границы».

Съ своей стороны, Голицынъ полагалъ, что никто не въ состояніи исправить казанскій университетъ лучше, ч?мъ это сд?лаетъ Магницкій. Когда же, въ іюл? 1819 года. Голицынъ поднесъ государю указъ о назначеніи Магницкаго попечителемъ казанскаго университета, то — по передач? Гётце — между императоромъ и его министромъ произошелъ сл?дующій разговоръ:

Императоръ. Ты хорошо знаешь Магницкаго?

Голицынъ. Да, ваше величество, я знаю его уже давно. Мн? изв?стны его прежнія заблужденія, но теперь онъ перем?нился къ лучшему и углубился въ самого себя.

Императоръ. Итакъ, ты ходатайствуешь, чтобы я назначилъ его попечителемъ?

Голицынъ. Если вашему величеству угодно будетъ оказать эту милость, то я ув?ренъ, что онъ будетъ хорошо исполнять свою обязанность.

Императоръ. Пусть будетъ такъ! Я принялъ за правило предоставлять министрамъ право выбирать себ? подчиненныхъ, но я напередъ теб? говорю, что Магницкій будетъ первымъ на тебя доносчикомъ.

Такими словами, по зам?чанію Гётце, государь чрезвычайно в?рно опред?лилъ характеръ Магницкаго, но къ сожал?нію, Голицынъ пренебрегъ этимъ предостереженіемъ.

Первымъ д?ломъ Магницкаго, какъ попечителя, было пресл?дованіе способныхъ профессоровъ, въ особенности такихъ, которые носили н?мецкія фамиліи или не принадлежали къ православной церкви. Онъ зам?нялъ ихъ темными личностями, хотя государь им?лъ совершенно иное нам?реніе. Ни одинъ профессоръ не былъ вызванъ изъ-за-границы. Зат?мъ онъ началъ вводить свои административныя м?ры и, въ продолженіе шестил?тняго своего управленія округомъ, произвелъ въ д?лахъ его страшный хаосъ. О д?йствіяхъ Магницкаго сообщалось много св?д?ній, но вотъ т? добавочныя, которыя встр?чаются въ книг? Гётце.

Такъ, онъ приказалъ взять изъ университетской библіотеки и сжегъ вс? книги, казавшіяся ему зловредными, также и изданныя на иностранныхъ языкахъ. Прочія же книги вел?лъ опечатать и не давать ихъ никому, даже профессорамъ, хотя бы н?которыя изъ этихъ книгъ и были одобрены цензурою. Во все время его зав?дыванія университетомъ, для тамошней библіотеки не было пріобр?тено ни одной книги. Онъ хвалился водворенною имъ дисциплиною. Вс?мъ своимъ подчиненныхъ профессорамъ, учителямъ и студентамъ онъ запретилъ пить вино, объявивъ, что это страшный гр?хъ. Если же кто-либо изъ казенныхъ студентовъ былъ зам?ченъ въ нарушеніи этой попечительской запов?ди, то его сажали въ темный катцеръ, над?вали на него крестьянскую сермягу и лапти. Посл? того къ заключенному приходилъ священникъ и поучалъ его. Когда же виновный испов?довался и удостоивался св. причастія, то онъ считался очистившимся отъ гр?ховъ. Казенныхъ же студентовъ, если они попадались въ чемъ-либо бол?е важномъ, нежели выпивка вина, вопреки закона, безъ всякаго суда, сдавалъ въ солдаты. Каждый наставникъ и каждый ученикъ обязаны были им?ть по экземпляру св. писанія. Бол?знь попечитель считалъ только посл?дстіемъ гр?ховъ. Была введена и поощряема система тайныхъ доносовъ, подобно тому, какъ это было въ іезуитскихъ школахъ, и вся учащаяся молодежь дошла до посл?дней степени нравственнаго паденія.

Гётце сообщаетъ также кое-что и о Рунич?, зам?стившемъ Уварова по управленію петербургскимъ университетомъ, или, говоря иначе, петербургскимъ учебнымъ округомъ. Руничъ пытался подражать прим?ру, поданному Магницкимъ, и безпощадно пресл?довалъ такихъ выдававшихся при упомянутомъ университет? профессоровъ, какими были Эрнстъ Раупахъ, Куницынъ, Германъ и Арсеньевъ. Къ этому Гётце прибавляетъ, что пресл?дованіе профессоровъ им?ло еще другую, бол?е существенную ц?ль. Выставляя ихъ предъ государемъ людьми неблагонадежными, обскуранты хот?ли уб?дить его, что отъ университетовъ исходятъ опасныя для государства идеи, и, подавивъ такимъ способомъ общее образованіе, зам?нить его церковно-фанатическимъ ученіемъ.

Ошибочно было бы полагать, что и Голицынъ, съ своей стороны, стремился къ этому, лишь потому, что онъ позволялъ Магницкому и Руничу производить татарскіе погромы по части народнаго образованія. Напротивъ, онъ, по ув?ренію Гётце, желалъ поставить университеты на подобающую имъ высоту, доказательствомъ чему могъ служить дерптскій университетъ, о которомъ заботился тогдашній его попечитель, графъ Ливенъ. Б?да заключалась въ томъ, что Голицынъ, дов?ряя прямодушію Магницкаго, впалъ въ сильное заблужденіе, а ограниченный по уму Поповъ, въ свою очередь, не выяснилъ министру настоящаго прискорбнаго положенія д?лъ. Слишкомъ поздно узналъ Голицынъ, что Магницкій былъ агентомъ его враговъ, что онъ злоупотреблялъ дов?ріемъ князя, который тогда только и догадался, какую зм?ю согр?лъ онъ у себя на груди, а до того времени вліяніе Магницкаго возрастало все бол?е и бол?е. Онъ ловко подлаживался къ министру, пос?щая съ нимъ больницы и тюрьмы, или завозя его къ б?сноватому, который всякій разъ, когда Магницкій заклиналъ его именемъ Христа, оралъ во все горло и валялся на полу въ корчахъ.

Магницкій уже съ давнихъ поръ былъ въ близкихъ отношеніяхъ къ архимандриту Фотію и къ митрополиту Серафиму и раздражилъ ихъ ненависть противъ Голицына. Черезъ посредство ихъ онъ сошелся съ Аракчеевымъ, который, при помощи духовенства, разсчитывалъ столкнуть съ м?ста Голицына и отдалить его отъ государя. Аракчеевъ нашелъ въ Магницкомъ хорошее орудіе для исполненія своего замысла. Въ свою же очередь, Магницкій над?ялся, что онъ, посредствомъ предательства и интригъ, войдетъ въ силу. Онъ не довольствовался уже должностью попечителя и, уповая на могущество Аракчеева, мечталъ, по сверженіи Голицына, занять его м?сто, т. е. сд?латься министромъ народнаго просв?щенія. Н?которые утверждали, что Магницкій составилъ уже письменный планъ насчетъ того, какъ переустроить все государство по образцу казанскаго университета.

Въ министерство Шишкова Руничъ лишился м?ста попечителя и подпалъ подъ сл?дствіе за растрату строительныхъ суммъ.

VIII

Учрежденіе «Библейскаго общества» въ Петербург?. — Участіе Голицына. — Д?ятельность этого общества. — Его личный состав?. — Кружокъ Попова. — Борьба съ «княземъ тьмы». — Изданіе переводовъ и сочиненій съ мистическимъ направленіемъ. — Обвиненія противъ Голицына.

Въ «В?стник? Европы» за 1868 годъ были пом?щены тщательно разработанныя статьи о «Русскомъ Библейскомъ обществ?», написанныя А. Н. Пынинымъ. Съ своей стороны, Гётце, какъ очевидецъ зарожденія этого общества, его д?ятельности и его конца, сообщаетъ о немъ н?которыя особыя, заслуживающія вниманія, св?д?нія.

Однажды, въ 1812 году, императоръ, удрученный заботами по случаю войны съ Наполеономъ I, отправился утромъ на обычную свою прогулку вдоль набережной Фонтанки, и зашелъ къ Голицыну, жившему въ томъ дом?, который нын?, напротивъ Михайловскаго замка, занимаетъ бывшій министръ императорскаго двора, графъ В. О. Адлербергъ. Въ рабочемъ кабинет? князя Александръ Павловичъ нашелъ на стол? славянскую библію и разговорился съ хозяиномъ о своемъ угнетенномъ настроеніи духа. Открывъ въ это время случайно библію, онъ прочелъ псаломъ о возложеніи упованія на Бога.

По прошествіи н?котораго времени, государь попросилъ императрицу, свою супругу, одолжить ему библію и, читая эту книгу, уб?дился, сколько ут?шенія и бодрости можетъ почерпнуть изъ нея челов?ческое сердце.

6-го декабря 1812 года, онъ сообщилъ агенту великобританскаго и заграничнаго «Библейскаго общества», пастору Паттерсону, планъ объ учрежденіи въ Петербург? «Библейскаго общества». Первоначально общество это, подъ предс?дательствомъ Голицына, составилось изъ св?тскихъ лицъ и изъ лицъ, принадлежавшихъ къ протестантскому духовенству, и, благодаря т?мъ денежнымъ средствамъ, которыя избыточно стекались въ общество, д?ятельность его расширялась все бол?е и бол?е. Въ 1814 году, оно преобразовалось въ «Русское Библейское общество», и президентомъ его былъ снова избранъ Голицынъ. Теперь въ общество стали вступать не только представители высшаго св?тскаго крута, но и представители высшаго православнаго духовенства, наряду съ духовными лицами инославныхъ испов?даній.

По первоначальному плану, общество должно было издавать на иностранныхъ только языкахъ «Ветхій» и «Новый Зав?тъ», право же изданія библіи на славянскомъ язык?, для употребленія среди православныхъ, было, по-прежнему, удержано исключительно за свят?йшимъ синодомъ. Поэтому, на первыхъ порахъ изъ синодскихъ книжныхъ складовъ было пріобр?тено обществомъ изв?стное количество экземпляровъ библіи, которые потомъ были пущены въ продажу по пониженной ц?н?, или раздавались безплатно. Общество распространяло также священное писаніе на иностранныхъ языкахъ и, между прочимъ, на т?хъ, на которыхъ говорятъ магометане, живущіе въ Россіи.

Въ 1814 году, въ общество, съ званіемъ вице-президентовъ, начали вступать митрополиты, архіепископы и епископы; въ числ? этихъ лицъ былъ и Серафимъ, тогда архіепископъ тверской, впосл?дствіи с. — петербургскій митрополитъ, а также епископъ армянскій Іоаннесъ и римско-католическій митрополитъ Сестренцевичъ, несмотря на явно выраженное по этому поводу неудовольствіе со стороны римской куріи. По возвращеніи въ Россію изъ похода за Рейнъ, императоръ приказалъ издать «Новый Зав?тъ» въ перевод? на русскій языкъ, поручивъ наблюденіе за этимъ переводомъ лицамъ духовнаго званія, съ приложеніемъ постраничнаго подлинника на славянскомъ язык?. Съ своей стороны, синодъ поручилъ этотъ трудъ александро-невской духовной академіи, подъ надзоромъ ея ректора Филарета, бывшаго потомъ столь изв?стнымъ митрополитомъ московскимъ.

Кром? того, «Русское Библейское общество» начало издавать на русскомъ язык? религіозно-наставительныя сочиненія, въ числ? которыхъ обращали на себя особенное вниманіе сочиненія Гавріила, архіепископа кишиневскаго и хотинскаго.

Надобно, впрочемъ, зам?тить, что у насъ «Библейское общество» устроилось не такъ, какъ въ Англіи — въ вид? частнаго, но, напротивъ, какъ-бы въ род? государственнаго учрежденія, такъ какъ вс? должностныя лица обязаны были ему сод?йствовать, тогда какъ англійское или, точн?е, великобританское «Библейское общество» совершенно уединило свою д?ятельность отъ всякой связи съ правительствомъ, и потому тамъ при его посредств? никогда никто не могъ, да и не можетъ д?лать себ? служебную карьеру. У насъ же устроилось оно при совершенно иной обстановк?.

Такимъ образомъ, въ общество забрались люди, вовсе даже не сочувствовавшіе его ц?ли и, кром? того, въ него проникли обскуранты, ханжи, фанатики, піетисты, лицем?ры и интриганы, волновавшіе все общество своими интригами и происками. Вс? подобныя личности сосредоточивались около Попова, какъ бы главнаго представителя князя Голицына, и т?, которые не принадлежали къ этой піетистической и фанатической кучк?, могли прослыть безбожниками и людьми опасными. Кружокъ Попова не довольствовался т?мъ, что могъ заниматься опред?леннымъ д?ломъ, но подъ вліяніемъ самолюбія и религіознаго мистицизма, его сторонники хот?ли бороться съ «княземъ тьмы», съ сатаною, который мерещился имъ всюду.

Н?которые изъ членовъ «Русскаго Библейскаго Общества» стали издавать переводныя книжки и свои сочиненія и разсужденія, основанныя на общихъ христіанскихъ воззр?ніяхъ, а не исключительно на богословско-догматическихъ толкованіяхъ. Это вызвало грозу со стороны фанатической партіи, и одинъ изъ главныхъ ея представителей, изв?стный архимандритъ — Фотій, началъ прямо называть эти изданія «б?совскими книгами».

Въ силу всего этого, существованію «Русскаго Библейскаго Общества» стала грозить близкая опасность, а на Голицына посыпались разныя обвиненія.

IX.

Личности, описываемыя въ книг? Гётце. — Аракчеевъ. — Фанатическая партія. — Протестантскіе іезуиты. — Происки гернгутеровъ. — Учрежденіе званія евангелическаго епископа въ Россіи. — Вопросъ о привилегіяхъ Остзейскаго края. — Наговоры государю на Голицына и Тургенева. — Непріятное положеніе Голицына. — Вліяніе на государя графа Дивена.

Разсказывая о княз? Александр? Николаевич? Голицын? и его времени, Гётце вводитъ читателей по временамъ какъ бы въ портретную галлерею современниковъ князя, которыхъ, если онъ и не зналъ близко, то все же встр?чалъ и въ обществ?, и по д?ламъ службы. Такое добавленіе придаетъ оживленность и картинность т?мъ св?д?ніямъ, которыя попали въ книгу Гётце отчасти только по слухамъ, или были — впрочемъ, въ самомъ ничтожномъ разм?р? — позаимствованы имъ изъ рукописныхъ и еще мен?е изъ печатныхъ источниковъ, или изъ ходившей молвы. Такъ, между прочимъ, на страницахъ его книги встр?чаются очерки изв?стнаго римско-католическаго митрополита Сестренцевича и графа Аракчеева, по такъ какъ и умственныя и нравственныя свойства, а также и д?йствія этого посл?дняго, достаточно уже изв?стны, то мы не будемъ говорить о немъ, а упомянемъ лишь о т?хъ лицахъ, которыя не въ такой степени изв?стны, какъ этотъ мрачный и жестокій любимецъ Александра I.

Аракчеевъ, въ свою очередь, интриговалъ противъ Голицына, какъ бы ревнуя его къ императору, съ которымъ, какъ мы уже говорили, князь былъ друженъ съ самаго д?тства. Съ ц?лью повредить Голицыну, онъ соединился съ фанатическою партіею, хотя самъ вовсе не разд?лялъ ея крайнихъ уб?жденій и смотр?лъ на нее только какъ на пригодное для него орудіе противъ Голицына. Въ состав? упомянутой партіи было немало протестантскихъ іезуитовъ, которые, какъ разсказываетъ Гётце, хот?ли выжить изъ министерства его, Гётце, и его ближайшаго начальника, директора департамента духовныхъ д?лъ, Тургенева. Эти іезуиты находили, что Гётце и Тургеневъ препятствовали пресл?довать такихъ духовныхъ лицъ, которыя не сочувствовали піетизму, что они заслоняли имъ путь къ министру и т?мъ самымъ не допускали ихъ подчинить Голицына вліянію фанатиковъ.

Упомянувъ о протестантскихъ іезуитахъ, Гётце въ такихъ словахъ опред?ляетъ ихъ свойства и образъ ихъ д?йствій: «Протестантскими іезуитами — говоритъ онъ — я называю такихъ понатор?лыхъ фанатиковъ, которые обращаютъ свою набожность въ ремесло и ищутъ съ помощью ея своихъ выгодъ, сл?дуя іезуитскому правилу, гласящему, что ц?ль оправдываетъ средства». Какъ среди православной церкви велись въ ту пору разныя интриги, такъ точно то же д?лалось и въ протестантской. И тамъ появились фанатики, приб?гавшіе къ клеветамъ и доносамъ, и тамъ существовала піетистическая партія, желавшая воспользоваться религіозномистическимъ настроеніемъ Александра Павловича. Въ подтвержденіе этого Гётце приводитъ высочайшій манифестъ, подписанный государемъ въ 1818 году, въ бытность его въ Москв?. Воспользовавшись т?мъ, что государь прі?халъ въ Москву съ княземъ Голицынымъ, при которомъ не было Тургенева, гернгутерская партія, чрезъ зам?нявшаго на этотъ разъ Тургенева директора департамента народнаго просв?щенія Попова, усп?ла уб?дить Голицына представить къ высочайшей подписи манифестъ объ освобожденіи гернгутеровъ, или моравскихъ братьевъ, проживающихъ въ прибалтійскихъ губерніяхъ, отъ рекрутской повинности. Такая льгота повела бы къ крайнимъ неудобствамъ. Такъ какъ для вступленія въ братство не требуется отреченія отъ такъ называемаго «аугсбургскаго испов?данія», общаго для вс?хъ отраслей протестантской церкви, то многіе посл?дователи этой церкви очень охотно вступили бы въ братство съ ц?лью изб?гнуть рекрутской повинности, въ то время чрезвычайно тягостной. Такимъ образомъ, остзейскія губерніи въ отношеніи этой повинности могли бы стать въ совершенно исключительное положеніе, или же отправленіе этой повинности разложилось бы слишкомъ неравном?рно на тамошнее населеніе. Гётце разсказываетъ, что ему удалось предотвратить такія посл?дствія т?мъ, что къ манифесту было присоединено особое толкованіе въ томъ смысл?, что предоставленною въ манифест? льготою им?ютъ право воспользоваться только наличные уже гернгутеры, число которыхъ въ это время простиралось въ остзейскихъ губерніяхъ лишь до 15 челов?къ, и что упомянутое право не распространяется на т?хъ гернгутеровъ, которые прибудутъ туда уже посл? изданія манифеста.

Въ управленіе Голицына министерствомъ духовныхъ д?лъ, учреждено было званіе евангелическаго епископа, причемъ власть епископа хот?ли распространить на вс? церкви евангелическаго испов?данія, находящіяся въ Россіи, но такая власть оказалась несообразною съ ученіемъ евангелической церкви, которая не признаётъ вселенскаго значенія епископовъ, но ограничиваетъ ее только изв?стною м?стностію, тою иди другою отд?льною діоцезіею, что, впрочемъ, принято и въ православной церкви посл? отм?ны сана патріарха всея Россіи.

При Голицын? же разсматривался вопросъ объ учрежденіи въ Россіи генеральной евангелической духовной консисторіи.

При разсмотр?ніи этого д?ла въ особомъ комитет?, учрежденномъ при министерств? духовныхъ д?лъ, произошло сл?дующее. Графъ Ливенъ, піетистъ и попечитель дерптскаго университета, внесъ въ комитетъ проектъ объ учрежденіи въ Остзейскомъ кра? м?стнаго евангелическо-духовнаго управленія на новыхъ основаніяхъ. Голицынъ же и департаментъ духовныхъ д?лъ были противъ этого проекта. Такимъ образомъ, вышло, что русскій князь и русскій министръ въ отпоръ Ливену началъ отстаивать ненарушимость привилегій «герцогства» Лифляндскаго въ силу изв?стной рижской капитуляціи, утвержденной Петромъ Великимъ въ 1710 году. Между т?мъ, коренной лифляндскій баронъ, Ливенъ, заявлялъ, что эта капитуляція ничего не значитъ, что въ Остзейскомъ кра? могутъ быть вводимы новые порядки, такъ какъ упомянутая рижская капитуляція была заключена условно съ тою оговоркою, что прежніе порядки въ герцогств? будутъ продолжаться лишь настолько, насколько они будутъ согласны съ общими выгодами русскаго государства, или же пока Петръ или его преемники не признаютъ за нужное отм?нить ихъ.

Хотя князь Голицынъ и им?лъ вліяніе на государя, но и Ливенъ им?лъ при двор? сильную руку въ лиц? своей матери, бывшей воспитательницы великихъ княженъ, сестеръ Александра Павловича, а также и въ лиц? старшаго своего брата, находившагося въ эту пору русскимъ посланникомъ въ Лондон?. По поводу пререканій съ Голицынымъ, Ливенъ навелъ предъ государемъ т?нь на Голицына. На одной изъ аудіенцій, Александръ Павловичъ высказалъ своему министру не слишкомъ пріятныя вещи. Онъ говорилъ ему, что директоръ департамента духовныхъ д?лъ, Тургеневъ, ведетъ эти д?ла л?ниво, что называется, спустя рукава, что Тургеневъ передалъ зав?дываніе департаментомъ молодому челов?ку, т. е. Гётце, своему пріятелю, только-что вышедшему изъ университета, и что Гётце, изъ желанія показать себя лицомъ властнымъ, над?лалъ разныя непріятности графу Ливену при разсмотр?ніи вопроса объ учрежденіи генеральной консисторіи. Обстоятельство это, конечно, доказываетъ воспріимчивость Александра Павловича къ доходившимъ до него слухамъ, такъ какъ онъ придавалъ такое важное значеніе мелкому чиновнику министра, и т?мъ самымъ слишкомъ чувствительно оскорблялъ посл?дняго, указывая на то, что Голицынъ не им?етъ должной силы надъ своими подчиненными. Наговоры Ливена отозвались на Гётце т?мъ, что императоръ, по представленію Голицына, чрезъ комитетъ министровъ, объ утвержденія Гётце начальникомъ отд?ленія, не согласился на это, я указъ о Гётце былъ возвращенъ въ комитетъ неподписаннымъ, безъ всякаго объясненія съ Голицынымъ. Когда же, спустя н?которое время, Голицынъ лично просилъ государя объ утвержденіи Гётце, то и на эту просьбу посл?довалъ отказъ. Для Голицына теперь стало ясно, что онъ не им?етъ уже прежней силы. Онъ упалъ духомъ и, въ разговор? съ Гётце, сказалъ: "je ne sais pas ce que je deviendrai moi-m?me.

Une confiance perdue est difficile ? reparer», т. e. «я не знаю самъ, что со мною будетъ. Однажды утраченное дов?ріе возстановить трудно». И д?йствительно, черезъ н?сколько дней онъ былъ доведенъ до того, что ему самому приходилось просить объ отставк?. Но онъ, среди разныхъ непріятностей, продержался на должности министра до 1824 года. Между т?мъ, скромность положенія Голицына дошла до того, что онъ считалъ нужнымъ ходатайствовать у государя о покровительствуемомъ имъ чиновник? своего министерства, Гётц?, чрезъ посредство евангелическаго епископа Сигнеуса, который д?йствительно завелъ съ императоромъ р?чь объ этомъ молодомъ челов?к? и отзывался о немъ съ похвалою. Невниманіе государя къ Голицыну усиливалось все бол?е и перешло даже въ полное пренебреженіе къ нему, какъ къ министру, такъ какъ выборъ лица на м?сто Гётце былъ предоставленъ не Голицыну, а графу Ливену.

X

Отношенія Голицына къ государю. — Выходка Фотія. — Книга патера Госснера. — Паденіе Голицына. — Переустройство департамента духовныхъ д?лъ. — Аракчеевъ — докладчикъ по синодскимъ д?ламъ. — Положеніе опальнаго министра. — Отзывъ Гётце о Тургенев?. — Квакеръ Шлитто.

Минуя въ книг? Гётце главу объ архимандрит? Фотіи и его другин?, графин? Анн? Алекс?евн? Орловой, какъ о личностяхъ хорошо уже изв?стныхъ, мы перейдемъ къ той глав?, въ которой Гётце разсказываетъ о паденіи Голицына.

Несмотря на то непріятное положеніе, въ какое Голицынъ, какъ уже видно, былъ поставленъ какъ министръ. онъ, какъ частное лицо, пользовался, повидимому, прежнимъ расположеніемъ и даже дружбою Александра Павловича. Князь въ л?тнюю пору жилъ при император? пли на Каменномъ остров?, или въ Царскомъ Сел?, и даже, въ 1822 году, какъ казалось, пріобр?лъ опять полную его дов?ренность, такъ какъ онъ участвовалъ въ это время въ составленіи акта объ отреченіи цесаревича Константина Павловича отъ престола. Въ сущности, однако, положеніе его было шатко и зат?янныя противъ него козни не прекращались.

Главнымъ двигателемъ этихъ козней былъ Фотій. Графиня Орлова устроила въ своемъ дом? свиданіе между нимъ и Голицынымъ, и когда посл?дній явился къ графин?, Фотій, уже бывшій у нея, накинулся на Голицына съ обличеніями, насказалъ ему много ругательствъ и дерзостей, и когда Голицынъ, не вытерп?вшій этого нахальства, сталъ выходить изъ гостиной, то Фотій крикнулъ ему всл?дъ. «Ана?ема! Будь ты проклятъ! Ана?ема!"

Слухъ объ этомъ дошелъ до императора и онъ, потребовавъ къ себ? Фотія для объясненія, принялъ его грозно, но Фотій зналъ, какъ под?йствовать на мистически-религіознаго государя. Объясненія Фотія приняли благопріятный для него оборотъ и онъ милостиво былъ отпущенъ императоромъ. Разум?ется, что Александра Павловича не могла не поразить, повидимому, чистосердечная см?лость монаха противъ высокаго сановника и, вдобавокъ къ тому, лица, пользовавшагося дружбою императора. Фотій выставилъ государю Голицына какъ безбожника, сод?йствующаго распространенію пагубныхъ революціонныхъ стремленій, а покровительствуемое княземъ Библейское Общество — какъ гн?здилище нев?рія, грозившаго ниспровергнуть православную церковь.

На н?которое время изступленный и необразованный изув?ръ, Фотій, сд?лался ближайшимъ сов?тникомъ воспитанника Лагарпа, и на вопросъ Александра Павловича, какъ предотвратить угрожающую Россіи революцію? — отв?чалъ: «См?нить прежде всего министра, князя Голицына».

Видимымъ предлогомъ къ предр?шенной уже участи Голицына послужилъ изданный на русскомъ язык? переводъ сочиненія католическаго патера Госснера. Магницкій, Фотій и митрополитъ Серафимъ сплотились между собою для противод?йствія князю. Эти союзники хитрымъ образомъ усп?ли достать корректурные листы перевода и съ этими листами, какъ съ явною уликою, отправился митрополитъ къ государю. Разсказывали, что Серафимъ бросился къ ногамъ Александра Павловича и умолялъ его защитить Россію. — «Отъ кого?» спросилъ государо. — Отъ» министра, князя Голицына — отв?чалъ митрополитъ. Въ подтвержденіе же такой необходимости, онъ вручилъ императору переводъ книги Госснера, какъ доказательство тому, какое зловредное, противоправославное направленіе приняла цензура, состоя подъ главнымъ зав?дываніемъ Голицына. Добавляли къ этому, что жалоба Серафима на министра не обошлась безъ театральнаго эффекта, такъ какъ митрополитъ, положивъ у ногъ императора свой б?лый клобукъ, въ знакъ отказа отъ своего святительскаго сана, умолялъ императора, чтобы онъ возвратилъ свят?йшему синоду его прежнюю самостоятельность. Александръ Павловичъ благосклонно выслушалъ доносъ и жалобы митрополита и об?щалъ удовлетворить его просьбу.

Адмиралъ Шишковъ и министръ внутреннихъ д?лъ Ланской, разсматривавшіе переводъ сочиненія Госснера, отозвались о немъ въ смысл?, желательномъ митрополиту и его союзникамъ.

Зат?мъ, 15-го мая 1824 года, посл?довалъ высочайшій указъ, которымъ князь Голицынъ, въ милостивыхъ выраженіяхъ, увольнялся отъ должности министра духовныхъ д?лъ и народнаго просв?щенія съ удержаніемъ имъ званія главноначальствующаго надъ почтовымъ департаментомъ, не смотря на настоянія Фотія, чтобы князь былъ удаленъ и отъ этой должности. Вм?ст? съ т?мъ, директоры, бывшіе при Голицын?, — Тургеневъ и Поповъ, — были также уволены отъ занимаемыхъ ими м?стъ. Изъ департамента духовныхъ д?лъ были изъяты д?ла православнаго испов?данія, и онъ получилъ опять прежнее его названіе — департамента иностранныхъ испов?даній. Голицынъ оставилъ президентство въ Библейскомъ Обществ? и на его м?сто государь назначилъ митрополита Серафима, По д?ламъ синодальнымъ доклады оберъ-прокурора должны были восходить до государя чрезъ Аракчеева.

Вотъ въ какихъ словахъ передаетъ Гётце о положеніи опальнаго министра: «Въ ближайшее воскресенье — пишетъ Гётце — я отправился на обыкновенный пріемъ къ князю. Я нашелъ тамъ множество пос?тителей, преимущественно изъ подчиненныхъ князя. Лица ихъ были печальны, такъ какъ они любили своего начальника sa его доброту и прив?тливость. Князь съ ласковымъ видомъ подошелъ ко мн? и подалъ мн? руку. На лиц? его не было ни мал?йшихъ сл?довъ унынія».

О Тургенев? Гётце говоритъ сл?дующее: «Въ Тургенев?, противъ котораго была тоже направлена интрига, государь лишился очень способнаго и прямодушнаго слуги, отличавшагося высокимъ европейскимъ образованіемъ. Хотя Карамзинъ пользовался чрезвычайною благосклонностію государя, но вс? его усилія оправдать Тургенева въ мн?ніи Александра Павловича были безусп?шны. Какая была причина такого нерасположенія — никто дознаться не могъ. Я думаю — добавляетъ Гётце, — что государь считалъ его крайнимъ либераломъ. При выход? въ отставку, Тургеневъ написалъ письмо государю, посл?дствіемъ котораго, скор?е ч?мъ по ходатайству Голицына, было увольненіе его отъ службы съ пенсіею. Что касается директора департамента народнаго просв?щенія, Попова, то Голицынъ постарался, чтобы онъ получилъ м?сто члена сов?та при почтовомъ департамент?.

Въ годъ увольненія Голицына отъ званія министра, въ Петербургъ прі?зжалъ квакеръ Шлитто, и хотя въ то же время православно-фанатическая партія торжествовала, но т?мъ не мен?е государь два раза принималъ квакера, котораго онъ зналъ еще въ Лондон?. Онъ бес?довалъ съ нимъ о предметахъ религіозныхъ и оба они молились вм?ст?. Пос?тилъ квакера и князь Голицынъ и также молился о просв?тленіи его, князя, святымъ духомъ.

XI

Адмиралъ Шишковъ. — Его с?тованіе. — Безучастіе его въ интригахъ. — Докладъ его по д?лу Госснера. — Исходъ этого д?ла. — Непріязнь Шишкова къ Библейскому Обществу. — М?ры по цензур? и по учебной части.

Посл? паденія Голицына, зам?тнымъ лицомъ въ исторіи нашего просв?щенія явился адмиралъ Александръ Семеновичъ Шишковъ, такъ какъ онъ былъ назначенъ на м?сто Голицына министромъ народнаго просв?щенія и главноуправляющимъ д?лами иностранныхъ испов?даній. Въ это время онъ состоялъ членомъ государственнаго сов?та и президентомъ Россійской академіи. Онъ никогда не помышлялъ быть министромъ и громко с?товалъ на то, что его, безъ его согласія, не смотря на его старость и недуги, обрекли на такія тяжелыя занятія. Литературная и ученая д?ятельность почтеннаго адмирала хорошо изв?стны, и потому мы не будемъ останавливаться на т?хъ страницахъ книги Гётце, па которыхъ идетъ объ этомъ р?чь. Шишковъ былъ всегда отъявленнымъ врагомъ Библейскаго Общества въ особенности за то, что оно издало переводъ «Новаго Зав?та" на русскомъ язык?. Не смотря на это, онъ, какъ честный челов?къ, не принималъ никакого участія въ интригахъ, направленныхъ противъ Голицына.

Мало того, Шишковъ даже какъ будто оправдывалъ Голицына отъ обвиненія, взведеннаго на него по поводу перевода книги Госснера. Въ своемъ обстоятельномъ доклад?, представленномъ въ комитетъ министровъ, онъ излагалъ это д?ло въ томъ вид?, что каждый непредуб?жденный челов?къ изъ книги Госснера ясно увидитъ его неум?лость и его оплошность; но Госснеръ не пропов?дывалъ ни безбожія, ни революціи, и ему вовсе не приходило на умъ нападать на православную церковь, какъ его въ томъ обвиняли. Шишковъ не отвергалъ, что н?которые тексты изъ евангелія Госснеръ истолковывалъ въ противность в?р?, но такія толкованія см?шаны у него съ правильными воззр?ніями, и надобно предполагать, что допущеніе въ книгу первыхъ было своего рода уловкою. Госснеръ хот?лъ этимъ завлечь своихъ читателей и слушателей съ т?мъ, чтобы потомъ еще р?зче внушить имъ исполненіе ихъ обязанностей въ отношеніи къ Богу и государю.

Когда же Шишковъ заговорилъ въ комитет? вообще о нападеніяхъ на православную в?ру, то министры протестантскаго испов?данія, — графъ Нессельроде, Канкринъ, фонъ-Моллеръ и государственный контролеръ, баронъ Кампенгаузенъ, отд?лались молчкомъ. Разсказывали, впрочемъ, что, когда, по окончаніи зас?данія, Канкринъ встр?тилъ въ прихожей Шишкова, то онъ съ обычной своей грубоватостью сказалъ ему: «Побойтесь Бога, Александръ Семеновичъ!» Мн?ніе Шишкова было поддержано прочими министрами. Посл? того, Госснеръ былъ высланъ за границу, а книга его сожжена. Цензоры, фонъ-Поль и Берюковъ, первый за то, что пропустилъ подлинникъ, а второй — переводъ, содержатели типографій Гречъ и Крусъ, и Поповъ, окончившій начатый Брискорномъ переводъ книги Госснера, были отданы подъ судъ.

Шишковъ оставался постоянно въ хорошихъ отношеніяхъ къ Аракчееву и нер?дко толковалъ съ нимъ о т?хъ м?рахъ, какія желалъ онъ представить на усмотр?ніе государя, какъ наприм?ръ, насчетъ противод?йствія тому злу, которое истекаетъ отъ Библейскаго Общества, распространяющаго втечете н?сколькихъ л?тъ книги мистическаго содержанія. Онъ поставлялъ на видъ, что наказаніе виновныхъ за пропускъ книги Госснера и ея перевода само по себ? будетъ недостаточно, но что нужно учредить особое цензурное управленіе изъ св?тскихъ и духовныхъ лицъ и строго наблюдать за университетскимъ преподаваніемъ. Профессоры и учители должны быть обязаны преподавать по предписаннымъ руководствамъ, а не по рукописнымъ тетрадямъ, въ которыхъ высказывались не столько общіе, сколько личные взгляды преподавателей.

Государь согласился со вс?мъ этимъ, но онъ не могъ не принять въ соображеніе, что вредъ, наносимый мистико-піетистическими агитаторами, зам?нился теперь съ большею еще невыгодою т?мъ вредомъ, которымъ угрожала противная партія.

XII

Оправданіе Попова. — Посл?дствія этого оправданія. — Дальн?йшая участь Попова. — Секта Татариновой. — Пріобщеніе къ ней дочерей Попова. — Упорство одной изъ сестеръ. — Жестокость отца надъ нею. — Ссылка Попова въ монастырь. — Судьба Татариновой. — Генералъ-губернаторъ Головинъ. — Обнаруженіе его принадлежности къ татариновской сект?. — Его испугъ. — Зам?щеніе Перовскаго Бибиковымъ.

Изъ дальн?йшихъ разсказовъ Гётце видно, что та перем?на, которая, по внутреннему уб?жденію Фотія, должна была все переиначить — не повела ни къ чему. Шишковъ жаловался на слабость государя, который въ свою очередь обратился опять къ прежнему мистическо-религіозному настроенію. Д?ло Попова, по разногласію въ сенат?, перешло въ государственный сов?тъ. Тамъ большинство голосовъ составилось въ пользу Попова; къ числу такихъ голосовъ принадлежали голоса графа Милорадовича, Васильчикова (впосл?дствіи князя и предс?дателя государственнаго сов?та) и адмирала Мордвинова. Поповъ былъ оправданъ и, разум?ется, что его оправданіе должно было благопріятно отразиться на Голицын? и на всей его партіи, отозвавшись весьма прискорбно на партіи его противниковъ.

О дальн?йшей судьб? Попова Гётце расказываетъ сл?дующее. Поповъ присталъ къ изв?стной сект? Татариновой, рожденной Буксгевденъ, обратившейся изъ евангелической в?ры въ православную. Къ этой сект? пріобщилъ Поповъ трехъ своихъ дочерей, изъ которыхъ старшей было 18 л?тъ, средняя же, 16-ти л?тняя д?вушка, не хот?ла оставаться въ татариновской сект?, и тогда пророчица Татаринова уб?дила отца этой д?вушки, чтобъ онъ принудилъ свою дочь къ тому силою. Для подготовки д?вушки къ сект?, онъ с?къ ее розгами до крови по три раза въ нед?лю, читая самъ въ это время молитвы. Онъ не позволялъ ей быть вм?ст? съ ея сестрами, а когда розги не помогли, то онъ сталъ морить ее голодомъ и держать по ночамъ въ нетопленномъ чулан?, гд? ее и нашли лица, производившія сл?дствіе. По словамъ ихъ, страдалица эта возбуждала къ себ? чрезвычайную жалость. Сестры ея говорили, что она пользовалась прежде прекраснымъ здоровьемъ, а теперь отъ нея оставались только кости, да кожа, покрытая темными пятнами.

Поповъ былъ сосланъ въ Казань въ тамошній монастырь, гд? онъ и умеръ въ 1842 году. Татаринова была заключена въ одинъ изъ женскихъ монастырей тверской епархіи. Никакія ходатайства объ освобожденіи ея не могли им?ть усп?ха, такъ какъ она ни за что не хот?ла отречься отъ своихъ религіозныхъ заблужденій. Наконецъ, она согласилась дать подписку въ томъ, что пребудетъ в?рною дщерью православной церкви, и тогда ей дозволено было жить въ Москв?. Она, однако, нарушила свое обязательство и составила опять тайную общину изъ своихъ прежнихъ посл?дователей, присоединивъ къ нимъ еще и новыхъ. Къ этой сект? принадлежалъ генералъ-губернаторъ Остзейскаго края. Головинъ, что однако не пом?шало ему, по внушенію синодскаго оберъ-прокурора, графа Протасова, обратить въ тамошнемъ кра? въ православіе бол?е 100.000 душъ латышей и эстовъ.

Н?которыя, не лишенныя интереса, подробности о сектант? генералъ-губернатор? разсказываетъ Гётце.

Онъ пишетъ, что тайная полиція, тщательно сл?дившая за татариновскою сектою, напала на сл?дъ принадлежности генералъ-адъютанта Головина къ этой сект?. Бывшій же въ то время министръ внутреннихъ д?лъ, графъ Перовскій, учредилъ особую коммисію для пресл?дованія сектъ. Комиссія эта уб?дилась, что Головинъ, въ бытность свою генералъ-губернаторомъ въ Риг?, находился въ сношеніяхъ съ Татариновой, что онъ принялъ ея ученіе и переписывался съ нею. Получая ея письма, онъ набожно крестился, а съ письмомъ обращался какъ съ н?коею святынею. Головинъ цаловалъ письмо, а также и вс?хъ т?хъ, которые находились около него во время полученія имъ письма. Онъ им?лъ у себя молельню, на подобіе той, какая была устроена у Татариновой. Узнали также, что онъ въ Петербург? участвовалъ въ происходившихъ у Татариновой рад?ніяхъ. Было даже перехвачено письмо Головина, полное піетистическихъ бредней, адресованное возлюбленной его во христ? сестр?, и письмо это въ подлинник? было представлено министру внутреннихъ д?лъ.

XIII

Положеніе Русскаго Библейскаго Общества. — Непосл?довательность принятыхъ противъ него м?ръ. — Бес?да Аракчеева и Шишкова съ митрополитомъ Серафимомъ. — Затруднительное положеніе посл?дняго. — Записка Шишкова. — Доносъ Магницкаго. — Указъ императора Николая о закрытіи Русскаго Библейскаго Общества. — Гнусные поступки Магницкаго. — По?здка его въ Казань.

Библейское Общество подвергалось въ конц? царствованія Александра Павловича большимъ подозр?ніямъ. Обстоятельства его закрытія очень хорошо изв?стны изъ всего, что относительно этого появилось въ нашей печати за посл?дніе годы, но зам?чательна та умственная и нравственная сумятица, а также та непосл?довательность, которыя должны были и тогда броситься въ глаза по поводу м?ръ, направленныхъ противъ этого Общества и о которыхъ упоминаетъ Шишковъ, какъ славянскій корнесловъ, негодовалъ на Общество за переводъ св. писанія съ славянскаго языка. Первый сов?тникъ государя, Аракчеевъ, относился къ д?ятельности Общества вполн? равнодушно, какъ къ учрежденію, им?вшему въ виду религіозныя ц?ли, но его пугали т?мъ, что члены этого общества собственно — волки въ овечьей шкур?, такъ какъ, несмотря на благочестивую покрышку, они въ сущности, какъ говорили, были революціонеры, иллюминаты и даже карбонаріи. Въ такомъ-же непривлекательномъ вид? представляли ихъ и государю.

2-го ноября 1824 года, Аракчеевъ и Шишковъ получили приказаніе государя отправиться въ Александро-Невскую лавру къ митрополиту Серафиму, чтобы переговорить съ нимъ о д?лахъ Русскаго Библейскаго Общества. Гётц? приводитъ подробности объ этой бес?д?, которая должна была поставить въ тупикъ митрополита. Шишковъ внушалъ его высокопреосвященству, какое губительное вліяніе им?ло Общество и на церковь, и на государство. Аракчеевъ поддакивалъ Шишкову тамъ, гд? р?чь переходила въ область политики. Между т?мъ, митрополитъ, какъ надобно полагать, выслушивая нападки обоихъ сановниковъ на Общество, долженъ былъ находиться въ недоум?ніи, спрашивая самаго себя: какимъ-же образомъ все это могло случиться? Неужели же онъ, первенствующій святитель православной церкви въ Россіи, могъ втеченіе десяти л?тъ быть вице-президентомъ въ вертеп? безбожниковъ и заговорщиковъ? Вопросъ о перевод? св. писанія на русскій языкъ долженъ былъ также поставить Серафима въ затруднительное положеніе, такъ какъ упомянутый переводъ былъ предпринятъ по благословенію свят?йшаго синода. То же прим?нялось и къ Катихизису Филарета, одобренному синодомъ. Такимъ образомъ, выходило, что митрополиту сл?довало обвинять и самого себя, а вм?ст? съ т?мъ и т? учрежденія, въ которыхъ онъ былъ въ настоящее время главнымъ представителемъ, какъ первенствующій членъ синода и какъ президентъ Русскаго Библейскаго Общества; наконецъ, нужно было обвинять и государя, какъ верховнаго покровителя Библейскаго Общества.

Въ виду всего этого, Серафиму не оставалось ничего бол?е, какъ отд?лываться отъ своихъ собес?дниковъ общими выраженіями и склонять ихъ къ терпимости въ отношеніи того положенія д?лъ, въ какомъ Общество очутилось, въ противность ц?лямъ, предположеннымъ самыми зам?тными и благонам?ренными его д?ятелями.

Несмотря на это, Шишковъ былъ неутомимъ въ пресл?дованіи Библейскаго Общества и въ 1824 году представилъ государю не мало записокъ, изложенныхъ въ такомъ направленіи. Въ нихъ вс? нападки преимущественно сводились къ неум?стному и губительному для Россіи переводу св. писанія на русскій языкъ. Не желая раздражать бол?е почтеннаго старца, Александръ Павловичъ над?ялся сдержать ретиваго славянолюбца заявленіемъ, что переводъ этотъ былъ сд?ланъ по собственному его, государя, повел?нію. Но старикъ не унимался и вскор? нашелъ удобный случай повторить свои наставленія.

Опираясь на свой разговоръ съ митрополитомъ Серафимомъ, Шишковъ докладываетъ императору, что Библейское Общество — франкмасонство, что нужно опечатать его бумаги и передать ихъ на разсмотр?ніе синода; воспретить дальн?йшее распространеніе св. писанія на русскомъ язык?; такъ какъ большая часть членовъ синода принадлежала къ лицамъ, отличавшимся в?ротерпимостію, то двоихъ надо удалить, зам?нивъ ихъ вновь назначенными. Императоръ отклонилъ эти предложенія зам?чаніемъ, что онъ долженъ быть посл?дователенъ въ своихъ д?йствіяхъ. Въ вид? возраженія на это зам?чаніе, Шишковъ представилъ Александру Павловичу обширную записку. Въ ней онъ доказывалъ, что твердость правительства не заключается въ поддержаніи его погр?шностей, и что, напротивъ, оно обязано исправлять ихъ; нто государю не сл?дуетъ жертвовать общимъ благомъ для своего личнаго самолюбія, и ссылался на прим?ры Петра Великаго и Генриха IV. Онъ указывалъ на то, что Россія позаимствовала учрежденіе Библейскаго Общества отъ англійскихъ методистовъ, что совм?стное зас?даніе православныхъ святителей съ разными инов?рцами представляетъ крайнюю несообразность. На эту записку никакого отв?та отъ государя не посл?довало.

На сторон? Шишкова стоялъ упоминаемый уже нами н?сколько разъ Магницкій, пользовавшійся благосклонностью

Аракчеева. Изъ прежняго яраго приверженца Библейскаго Общества онъ, съ перем?ною в?тра, обратился въ непримиримаго его гонителя. Чрезъ митрополита Серафима онъ представилъ государю записку о вред?, причиняемомъ Обществомъ церкви и государству, но посл?дствія вышли вовсе не т?, какихъ ожидалъ этотъ двоедушный доносчикъ. Императоръ Александръ Павловичъ приказалъ Серафиму призвать къ себ? Магницкаго и сд?лать ему строгій выговоръ за т? порицанія, какія онъ позволилъ себ? противъ членовъ этого Общества, и объявить ему, что если онъ не хочетъ принимать участія въ ихъ д?ятельности, то долженъ былъ заявить объ этомъ просто, въ приличныхъ выраженіяхъ.

12-го апр?ля 1826 года, состоялся, по настоянію Шишкова и Серафима, высочайшій указъ отъ имени вновь воцарившагося государя о закрытіи Русскаго Библейскаго Общества, которое втеченіе своего существованія напечатало 876,106 экземпляровъ библіи, частію вполн?, частію въ извлеченіи, Бывшій же у Общества капиталъ 2.000,000 рублей ассигнаціями былъ переданъ въ распоряженіе синода. Спустя, однако, н?сколько времени, по стараніямъ князя Карла Ливена, дозволено было учредить новое исключительно «Евангелическое Библейское Общество», только изъ членовъ протестантскаго испов?данія.

Какъ въ прежнюю пору Магницкій былъ ревностный поборникъ ланкастерскихъ школъ и желалъ распространить ихъ до самой Камчатки, такъ теперь, напротивъ, онъ являлся непримиримымъ ихъ гонителемъ, объявляя, что он?, какъ зловредныя учрежденія, должны быть закрыты. Онъ думалъ угодить Шишкову даже т?мъ, что приказалъ изъ конференцъ-залы казанскаго университета вынести пов?шенный имъ тамъ прежде портретъ Голицына. Но когда поздн?е Шишковъ узналъ объ этомъ, то выразилъ свое крайнее неудовольствіе по поводу такой гнусной прод?лки. Вм?ст? съ т?мъ онъ пустился во всевозможные доносы, вм?шиваясь не въ свои д?ла. Такъ, онъ подалъ на Шишкова доносъ, въ которомъ сообщалъ о разстройств? и безпорядкахъ въ Дерптскомъ университет?, разсчитывая на то, что ему будетъ поручена ревизія этого университета, какъ н?когда была поручена ревизія казанскаго. Но онъ обманулся. По докладу объ этомъ государю Александру Павловичу, онъ нашелъ, что такъ какъ Дерптъ находится въ близкомъ разстояніи отъ Петербурга, то лучше было съ?здить туда самому министру и лично удостов?риться въ состояніи тамошняго университета. Шишковъ исполнилъ волю государя и, по возвращеніи изъ Дерпта, представилъ ему, что тамошній университетъ находится въ положеніи гораздо лучшемъ, нежели вс? прочіе университеты.

Магницкій продолжалъ, однако, д?йствовать какъ доносчикъ. Узнавъ, что удаленные изъ петербургскаго университета Руничемъ профессоры: статистики — Германъ, и географіи — Арсеньевъ, опред?лены были: первый — императрицею Маріею ?еодоровною — инспекторомъ классовъ въ Смольный монастырь, а второй — великимъ княземъ Николаемъ Павловичемъ — въ инженерное училище, Магницкій представилъ Шишкову, чтобы онъ довелъ до св?д?нія ея величества и его высочества о томъ, какъ опасны эти преподаватели. Шишковъ оставилъ доносъ Магницкаго и безъ посл?дствія, и безъ отв?та. Магницкій разсвир?п?лъ и написалъ своему начальнику, что если онъ, министръ, не дастъ дальн?йшаго хода присланному ему в?рноподданническому заявленію, то онъ, Магницкій, напишетъ прямо государю. Такое нахальство вывело, наконецъ, добродушнаго Шишкова изъ терп?нія и онъ написалъ Магницкому, что онъ, Шишковъ, будучи министромъ народнаго просв?щенія, не им?етъ никакого права вм?шиваться въ распоряженія высочайшихъ особъ, и обязанъ заниматься д?лами только подчиненнаго ему учебнаго в?домства. Къ этому онъ добавилъ, что если Магницкій позволитъ себ? въ третій разъ обратиться къ нему, Шишкову, съ подобной бумагой, то объ этомъ будетъ доведено до св?д?нія Государя.

Желая удалить Магницкаго изъ Петербурга, гд? онъ занимался интригами и доносами, Шишковъ издалъ циркуляръ, чтобы попечители учебныхъ округовъ жили въ м?стностяхъ подв?домственныхъ имъ округовъ. Циркуляръ этотъ былъ прямо направленъ противъ Магницкаго, который, втеченіе шести л?тъ со времени своего назначенія попечителемъ округа, не былъ тамъ ни разу. Получивъ такое непріятное для себя предписаніе, онъ посп?шилъ въ Грузино, къ своему покровителю Аракчееву, чтобы посов?товаться съ нимъ, что теперь д?лать? Аракчеевъ, строгій блюститель дисциплины, внушилъ Магницкому, чтобы онъ повиновался распоряженію своего начальника, и добавилъ, что онъ, Аракчеевъ, по возвращеніи своемъ въ Петербургъ, поговоритъ объ этомъ съ министромъ. Гостя у Аракчеева въ Грузин? дней пять, Магницкій разсыпался передъ нимъ въ лести и угодничеств?, на что — надобно сказать къ чести Аракчеева — посл?дній былъ вовсе не податливъ.

Магницкій поневол? отправился въ Казань и тамъ навелъ ужасъ. Онъ не только грубо обошелся со вс?ми тамошними чинами, но и далъ имъ понять о своихъ близкихъ отношеніяхъ ко всемогущему Аракчееву. Онъ принималъ профессоровъ не иначе, какъ въ торжественныхъ аудіенціяхъ, выходя къ нимъ въ мундир?, въ чулкахъ и башмакахъ, съ анненскою лентою черезъ плечо. Экзамены онъ заключилъ торжественнымъ собраніемъ. Зд?сь произнесъ онъ р?чь, гд? въ каждомъ слов? высказывалось его самолюбіе въ вид? похвалъ той организаціи, какую онъ придалъ казанскому университету. Въ честь его данъ былъ балъ. На этомъ балу студенты, которыхъ Магницкій держалъ прежде какъ отшельниковъ, танцовали до утра. О запрещеніи пить вино теперь не было уже помину, такъ какъ онъ зналъ, что его начальникъ, Шишковъ, не былъ противникомъ кр?пкихъ напитковъ.

Чтобы соблюсти необходимую формальность, онъ послалъ министру коротенькое донесеніе о состояніи университета, но вм?ст? съ т?мъ препроводилъ и свою р?чь въ редакціи главн?йшихъ газетъ той поры. Когда Пезаровіусъ, редакторъ «Русскаго Инвалида», обратился относительно этого за разр?шеніемъ къ Шишкову, то министръ нашелъ неудобнымъ напечатать р?чь Магницкаго; т?мъ не мен?е, она появилась въ «Московскихъ В?домостяхъ» и въ «В?стник? Достоприм?чательностей».

Вскор? Шишковъ узналъ, что Магницкій оскорбительно и дерзко отзывается о немъ, и угрожаетъ, что онъ уничтожитъ вс?хъ непріязненныхъ ему чиновниковъ министерства народнаго просв?щенія.

XIV

Возвращеніе Магницкаго въ Петербургъ. — Высылка его оттуда въ Казань черезъ полицію. — Причина такой строгости. — Затрудненія Шишкова въ д?йствіяхъ противъ Магницкаго. — Назначеніе ревизіи надъ Магницкимъ. — Высылка его изъ Казани въ Ревель. — Изданіе журнала «Радуга». — Переселеніе Магницкаго въ Одессу. — Доносъ его на графа Воронцова. — Переселеніе Магницкаго въ Херсонъ и зат?мъ снова въ Одессу. — Просьбы его къ Голицыну. — Его смерть.

Ведя разсказъ отчасти посл?довательно, отчасти со вставками, относящимися къ прежней и поздней пор? по отношенію къ современности разсказываемаго, Гётце доходитъ до убійства въ Грузин? Настасьи Минкиной, или Шумской. Въ этомъ разсказ? не встр?чается ничего такого, что не появлялось бы уже въ печати, и потому мы не видимъ надобности останавливаться на немъ. Смерть Настасьи привела Аракчеева въ отчаяніе и онъ писалъ къ Магницкому, возвратившемуся изъ Казани въ Петербургъ, чтобы тотъ посп?шилъ прі?хать въ Грузино и разд?лить съ нимъ его ужасную скорбь. Такое приглашеніе было не по вкусу Магницкому, но, опасаясь навлечь неудовольствіе Аракчеева, онъ посп?шилъ въ Грузино. Во время бытности тамъ Магницкаго, Аракчеева постигъ новый ударъ — получено было изв?стіе о кончин? въ Таганрог? императора Александра Павловича. Магницкій, сознавая, что теперь опора его — Аракчеевъ — рухнетъ, поскакалъ въ Петербургъ. Прежде онъ, передъ отъ?здомъ въ Казань, не считалъ нужнымъ откланяться министру, а теперь, над?въ мундиръ, явился къ Шишкову въ качеств? смиреннаго подчиненнаго и просилъ у него позволенія съ?здить къ Аракчееву, что и было ему дозволено. Онъ, впрочемъ, и тутъ по обыкновенію, двоедушничалъ. Не воспользовавшись даннымъ ему отпускомъ, онъ оставался въ Петербург?, выжидая что будетъ д?латься при новомъ государ?. Но 1-го декабря 1825 года, петербургскій ганералъ-губернаторъ, графъ Милорадовичъ, сообщилъ Магницкому высочайшее повел?ніе о вы?зд? въ Казань. Просьбы его, поданныя Милорадовичу и Шишкову объ отсрочк? исполненія по упомянутому высочайшему повел?нію, остались безъ посл?дствій и, какъ разсказываетъ Гетце, Милорадовичъ на другой же день отправилъ его въ Казань на курьерской тройк?, въ сопровожденіи полицейскаго офицера. На посл?дней станціи передъ Казанью, въ?зжавшій прежде туда съ такою грозою Магницкій, теперь, по словамъ Гётце, просилъ своего полицейскаго спутника отпустить его въ Казань одного и устроилъ свой въ?здъ туда ночью, дабы никто не могъ зам?тить, какимъ непригляднымъ способомъ онъ былъ доставленъ на м?сто своего почетнаго служенія.

Такую строгую и небывалую съ чиновнымъ лицомъ полицейско-принудительную м?ру Гётце объясняетъ сл?дующими обстоятельствами. Магницкій, какъ мы уже говорили, два раза обращался къ Шишкову съ доносами на счетъ членовъ императорской фамиліи, оказавшихъ покровительство изгнаннымъ Руничемъ изъ университета профессорамъ — Герману и Арсеньеву. Магницкій, по всей в?роятности, исполнилъ, при посредств? Аракчеева, ту угрозу, которую онъ высказывалъ въ своихъ донесеніяхъ Шишкову, т. е. написалъ прямо государю. Зат?мъ, когда великій князь Николай Павловичъ приказалъ князю Александру Николаевичу Голицыну пересмотр?ть бумаги, оставшіяся въ кабинет? покойнаго императора, то доносъ Магницкаго оказался налицо и это побудило Николая Павловича распорядиться такъ круто съ зловреднымъ доносчикомъ.

Въ департамент? народнаго просв?щенія давно уже было заготовлено предписаніе объ отъ?зд? Магницкаго въ Казань, но Шишковъ, изъ опасенія раздражить Аракчеева, не подписывалъ его. Когда же Николай Павловичъ вступилъ на престолъ, то Шишковъ представилъ ему о необходимости произвести по казанскому учебному округу ревизію за время управленія имъ Магницкимъ. Императоръ, хотя это и было странно, повел?лъ поручить такую ревизію командиру лейбъ-гвардіи гренадерскаго полка, генералъ-маіору Желтухину. Всл?дствіе этой ревизіи, Магницкій былъ исключенъ изъ службы съ высочайшимъ повел?ніемъ проживать ему безвы?здно въ Казани и съ отдачею его подъ надзоръ тайной полиціи.

По прошествіи н?котораго времени, стали присылаться въ Петербургъ безъимянные доносы на разныхъ лицъ, проживавшихъ въ Казани. Доносы эти были писаны женскимъ почеркомъ. Вс? ихъ вел?но было препроводить къ казанскому губернатору, барону Розену, съ порученіемъ дознаться, кто ихъ пишетъ. Тогда сд?лалось изв?стно, что они частью составлялись подъ руководствомъ Магницкаго, а частью онъ сочинялъ ихъ самъ. Вдобавокъ къ этому, Розенъ сообщилъ, что Магницкій находится въ дружескихъ отношеніяхъ съ казанскимъ архіепископомъ, у котораго онъ часто засиживается до 2-хъ часовъ ночи, и что такое обхожденіе его высокопреосвященства съ лицомъ, состоящимъ подъ надзоромъ полиціи, не д?лаетъ ему чести. Всл?дствіе этого, императоръ Николай Павловичъ приказалъ отправить Магницкаго съ фельдъегеремъ изъ Казани въ Ревель, а архіепископъ былъ переведенъ на епархію низшаго класса.

На Магницкаго была направлена теперь всеобщая ненависть, и Сперанскій, по поводу его ссылки въ Ревель, куда и въ ту пору петербуржцы ?здили на л?то для морскихъ купаній, сказалъ: «зач?мъ сослали Магницкаго въ Ревель, куда ?здятъ для поправленія здоровья, — в?дь онъ заразитъ тамошній воздухъ».

Живя въ Ревел?, Магницкій подбилъ тамошняго уроженца Бюргера, учителя русскаго языка, но лютеранина, издавать въ 1832 году на русскомъ язык? журналъ, подъ названіемъ «Радуга». Разум?ется, что въ журнал? полнымъ распорядителемъ былъ Магницкій, и «Радуга» предназначалась быть пропов?дницею самаго крайняго обскурантизма; но по недостатку подписчиковъ журналъ этотъ въ сл?дующемъ году прекратился. Главною задачею этого журнала была борьба противъ европейскаго просв?щенія и проведеніе въ публику мысли о необходимости отторженія Россіи отъ общенія съ Западомъ. Время татарскаго ига признавалось для Россіи благод?тельною порою, такъ какъ, благодаря ему, наше отечество, впродолженіе н?сколькихъ стол?тій, не соприкасалось съ Западомъ и всл?дствіе этого сохранило православіе во всей его чистот?.

Еще въ бытность свою въ Петербург?, Магницкій, при своихъ дружескихъ отношеніяхъ къ Аракчееву, старался на всякій случай сойтись снова съ Голицынымъ, но посл?дній уклонялся отъ этого, зная уже теперь, ч?мъ кончится приближеніе къ нему Магницкаго. Когда же Магницкій былъ исключенъ изъ службы и находился въ нужд?, то онъ обратился къ Голицыну съ просьбою исходатайствовать ему то содержаніе, какое онъ получалъ по должности попечителя, для чего долженъ былъ быть испрошенъ особый высочайшій указъ. Голицынъ отклонилъ отъ себя это д?ло, но, т?мъ не мен?е, какъ слышалъ Гётце, выхлопоталъ ему пенсію по особому уставу, на что Магницкій, по закону, какъ исключенный изъ службы, не им?лъ никакого права.

Пребывъ шесть л?тъ въ Ревел?, Магницкій р?шился снова написать Голицыну покаянное письмо. Сознаваясь въ своихъ винахъ передъ княземъ, онъ просилъ прощенія и напоминалъ, что истинный христіанинъ долженъ воздавать за зло добромъ. Смиренное свое покаяніе онъ сопровождалъ просьбою о сод?йствіи со стороны князя къ переводу его, Магницкаго, въ климатъ бол?е ум?ренный, ч?мъ въ Ревел?. Хотя Голицынъ и не отв?чалъ на это письмо, но все же постарался исполнить просьбу Магницкаго, которому и разр?шено было проживать гд? онъ захочетъ, за исключеніемъ Петербурга. Въ ма? 1833 года, онъ поселился около Петербурга, въ одной изъ н?мецкихъ колоній. Между т?мъ, посл?довалъ указъ, чтобы т? лица, которымъ не дозволенъ въ?здъ въ Петербургъ, не им?ли бы права проживать вообще въ пред?лахъ петербургской губерніи. Тогда Магницкій по?халъ въ Москву и, проживъ тамъ н?сколько времени, окончательно поселился въ Одесс?.

Бывшій въ то время одесскимъ генералъ-губернаторомъ графъ (впосл?дствіи св?тл?йшій князь) М. С. Воронцовъ принялъ Магницкаго благосклонно. Казалось бы, что въ благодарность за это и притомъ въ отношеніи такого честнаго вельможи, каковъ былъ Воронцовъ, Магницкій долженъ былъ бы отстать отъ своей прежней неблагородной привычки доносчика, но оказалось, что и Воронцовъ не избавился отъ его кляузъ.

Совершенно неожиданно, въ одинъ прекрасный день, Воронцовъ получилъ препровожденный къ нему изъ Петербурга доносъ на него же самого. Доносъ этотъ былъ написанъ Магницкимъ за его подписью. Когда Магницкій явился, по обыкновенію, къ Воронцову, то графъ, не обнаруживая ничего, дружелюбно разговорился съ нимъ, а между т?мъ слуга, получившій приказаніе заран?е, вошелъ въ кабинетъ и доложилъ графу, что графиня проситъ его сіятельство пожаловать къ ней. Уходя изъ кабинета и извинившись передъ Магницкимъ, Воронцовъ умышленно положилъ доносъ Магницкаго на письменный столъ такъ, чтобы гнусный гость непрем?нно зам?тилъ эту бумагу. Когда же Воронцовъ возвратился въ кабинетъ, то онъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ сталъ продолжать прерванную бес?ду, но Магницкій не выдержалъ позора и посп?шилъ уйти отъ Воронцова какъ можно скор?е.

Вскор?, однако, посл?довало распоряженіе объ отправк? Магницкаго изъ Одессы въ м?сто прежняго его жительства — въ Ревель. Въ Одесс? онъ былъ уже челов?комъ нетерпимымъ: онъ доносилъ, кляузничалъ, ссорилъ между собою вс?хъ служащихъ и т. д. Но такъ какъ противъ пребыванія въ Ревел? Магницкій выставилъ свое бол?зненное состояніе, то ему разр?шено было жить въ Херсон?, съ усиленіемъ надъ нимъ полицейскаго надзора. Въ март? 1841 года, ему, по ходатайству великаго князя Михаила Павловича, разр?шено было возвратиться въ Одессу съ строжайшимъ внушеніемъ, чтобы онъ не заводилъ тамъ никакихъ интригъ.

Пользуясь пребываніемъ Голицына въ его крымскомъ им?ніи — Гаспра-Александрія, Магницкій обратился къ князю съ просьбою объ исходатайствованіи ему усиленной пенсіи. Голицынъ, забывъ все зло, какое ему над?лалъ Магницкій, выпросилъ ему, въ август? 1844 года, ежегодную пенсію въ 1,500 рублей, но Магницкій не долго пользовался этою милостію, такъ какъ онъ умеръ 21-го ноября того же года, за день до смерти Голицына.

Если когда-то Плутархъ выставлялъ въ прим?ръ нравственнаго подражанія для юношей знаменитыхъ мужей древняго міра, то Магницкій можетъ быть выставленъ русскимъ историкомъ въ противоположномъ смысл?, какъ образецъ, которому подражать вовсе не сл?дуетъ…

XV

Знакомство Гётце съ Шишковымъ. — Хорошія черты въ характеристик? посл?дняго. — Его поздняя женитьба. — Насм?шки надъ нимъ. — Его гостепріимство. — Его консерватизмъ. — Его в?ротерпимость и филологическій фанатизмъ. — Неосновательное обвиненіе его въ обскурантизм?. — Зам?тки о цензур?. — Мн?нія Шишкова о кр?постномъ прав? и объ университетскомъ обученіи, — Образъ д?йствій Шишкова въ отношеніи графа Орлова-Чесменскаго. — Докладъ государю въ лагер? подъ Дрнссою. — Увольненіе отъ должности министра. — Наружность Шишкова. — Любовь его къ д?тямъ. — Отношеніе къ литератур?. — Смерть Шишкова, — Д. Н. Блудовъ. — Устройство евангелической церкви нъ Остзейскомъ кра?. — Законъ о см?шанныхъ бракахъ. — Отм?на «Литовскаго Статута».

Особую главу посвящаетъ Гётце Шишкову, котораго онъ зналъ лично. Знакомство Гётце съ Шишковымъ началось лишь въ царствованіе Николая Павловича. До этого времени онъ слышалъ только о немъ, какъ о противник? Библейскаго Общества. Шишковъ не былъ вовсе интриганомъ; напротивъ, онъ былъ чрезвычайно честный и прямодушный челов?къ, старый консерваторъ изъ школы Екатерины II, сл?довательно — онъ былъ чуждъ племенной ненависти и церковнаго фанатизма. Религіозныя пресл?дованія начались еще за много л?тъ до вступленія его въ министерство и они вовсе ему не нравились. Онъ являлся фанатикомъ только тогда, когда р?чь заходила о церковномъ язык? и когда не хот?ли признавать тождества этого языка съ современнымъ русскимъ языкомъ.

«Во время назначенія Шишкова министромъ, — разсказываетъ Гётце — я ему лично не былъ изв?стенъ. Какъ чиновникъ особыхъ порученій департамента иностранныхъ испов?даній, я счелъ нужнымъ явиться къ нему. Онъ жилъ тогда на Фурштадтской, въ собственномъ дом?, прямо противъ Анненской церкви. Онъ принялъ меня и в?жливо, и ласково. Прошло немало времени, пока я увид?лъ его снова. Онъ пере?халъ на казенную квартиру (въ Почтамтскую улицу, въ домъ занимаемый нын? директоромъ почтоваго департамента) и посл? смерти первой своей жены, н?мки-лютеранки, которую я не зналъ, женился на семьдесятъ первомъ году жизни на католичк? и польк?, Юліи Осиповн?, вдов? Лобичевской, рожденной Нарбутъ; надъ этимъ супружествомъ въ ту пору очень см?ялись».

Шашковъ принималъ доклады Гётце и это приблизило Гётце къ министру. Онъ пригласилъ докладчика бывать у него въ качеств? гостя и представилъ его своей жен?. Она была очень образованная и добрая дама и ум?ла любезно принимать гостей. Домъ Шишковыхъ принадлежалъ къ числу самыхъ пріятныхъ домовъ въ Петербург?. Каждое воскресенье былъ у нихъ об?дъ для званыхъ и незваныхъ, а по вечерамъ очень часто танцовали. У Шишковыхъ сходились не только высшіе сановники, представители аристократіи и лица дипломатическаго корпуса, но и чиновники министерства, и литераторы, и т. д.

«Ч?мъ бол?е я узнавалъ Шишкова, — разсказываетъ Гётце — т?мъ бол?е я уб?ждался въ его добродушіи и прямот? его характера. До такой степени бросалась въ глаза разница его личности, въ сравненіи съ образомъ его д?йствій по д?лу Госснера и борьбой съ Библейскимъ Обществомъ! Онъ былъ, такъ сказать, консерваторъ стараго закала, со вс?ми предразсудками стараго времени, — консерваторъ, для котораго царствованіе Екатерины II представлялось высшимъ идеаломъ. Приливъ новыхъ, неизб?жно-изм?няющихся среди людей понятій и воззр?ній онъ приписывалъ исключительно революціонному духу, а недовольство аракчеевскимъ управленіемъ — карбонаризму, который можно истребить сохраненіемъ церковныхъ обрядовъ и строгою цензурою. Отсюда проистекала слабость въ характер? этого старика, бол?е или мен?е поддававшагося вліянію Аракчеева, Фотія, Серафима, Магницкаго, братьевъ Ширинскихъ-Шихматовыхъ и н?которыхъ другихъ.

«Зат?мъ, вся прошедшая его жизнь была нич?мъ не запятнана, и самые ярые его противники должны признать, что изъ занимаемыхъ имъ служебныхъ должностей онъ не извлекалъ для себя никакихъ выгодъ».

Въ ту пору, когда Гётце сошелся съ Шишковымъ, зв?зда Аракчеева была готова померкнуть; а Магницкаго Шишковъ, къ счастью своему, отстранилъ отъ себя. Что же касается Фотія, то онъ никогда не показывался въ дом? Шишкова. Прежнія простодушныя, но вм?ст? съ т?мъ и отсталыя мн?нія, которыя высказывалъ Шишковъ, не им?ли уже на д?л? прим?ненія.

Обвиненіе Шишкова въ обскурантизм? и въ религіозномъ фанатизм? Гётде, съ своей стороны, признаётъ неосновательнымъ, въ подтвержденіе него и ссылается на сл?дующія обстоятельства:

Оба его брака, первый — съ лютеранкой, а второй — съ католичкой, доказываютъ, что Шишковъ былъ чуждъ религіозной ненависти. При немъ должность министра народнаго просв?щенія была соединена съ званіемъ главноуправляющаго д?лами иностранныхъ испов?даній и не было ни одного случая, въ которомъ бы выразилось его прит?сненіе какого либо инов?рческаго испов?данія. Голицынъ, в?ротерпимость котораго была вс?мъ очень хорошо изв?стна, гораздо строже сохранялъ вн?шніе обряды своей церкви, нежели Шишковъ. Такъ, Голицынъ строго соблюдалъ вс? установленные церковью посты, тогда какъ Шишковъ былъ въ этомъ отношеніи вольнодумцемъ.

Точно такъ же онъ самъ по себ? снисходительно относился и къ піетизму, и къ мистицизму, доказательствомъ чему можетъ служить его отзывъ о рад?ніяхъ баронесы Крюденеръ. о которыхъ мы уже упоминали прежде.

Собственно, Шишковъ былъ ярымъ фанатикомъ только тогда, когда затрогивали излюбленныя имъ воззр?нія по филологіи. Такъ, онъ никогда не хот?лъ признать, что церковно-славянскій языкъ для большинства славянъ сд?лался непонятенъ. Онъ утверждалъ, что русскій языкъ совершенно тождественъ съ славянскимъ, который, въ свою очередь, составляетъ только торжественный слогъ перваго. Отсюда и проистекала его ненависть къ переводу св. писанія на русскій языкъ, какъ къ предпріятію совершенно излишнему и безполезному.

«Можно ли, наконецъ, винить Шишкова въ обскурантизм??» — спрашиваетъ Гётце, — и на этотъ вопросъ даетъ сл?дующій отв?тъ. Установленная имъ цензура была во многихъ отношеніяхъ бол?е снисходительна и мен?е придирчива, нежели существовавшая до него. Самъ Шишковъ, не обнаруживалъ ни мал?йшаго самохвальства, разсказывалъ Гётце. какъ онъ, н?сколько л?тъ тому назадъ, испросилъ у государя разр?шеніе на напечатаніе «Записокъ» князя Шаховскаго, бывшаго синодскимъ оберъ-прокуроромъ при императриц? Елизавет? Петровн?, такъ какъ цензура не дозволяла печатать его «Записки» въ виду того, что «Записки» эти представляли печальное положеніе Россіи въ царствованіе Елизаветы и, кром? того, обнаруживали интриги высшаго православнаго клира.

Должно, однако, сказать, что Шишковъ, какъ и вс? люди его званія и той поры, былъ противникъ уничтоженія кр?постнаго права, хотя, по словамъ Гётце, лично онъ былъ добрый пом?щикъ.

Въ одномъ изъ своихъ докладовъ императору Александру онъ высказалъ мн?ніе, что главнымъ образомъ порча студентовъ происходитъ отъ того, что они готовятся по запискамъ профессоровъ. Когда же, однако, по доносу Магницкаго, онъ долженъ былъ обревизовать дерптскій университетъ, то, несмотря на то, что тамошніе профессоры читали лекціи также по своимъ запискамъ, онъ отдалъ полную справедливость тому благоустройству, въ какомъ онъ лично нашелъ этотъ университетъ. Кром? того, онъ никогда не старался распускать свои паруса по попутному в?тру, но всегда — худо ли, хорошо ли — д?йствовалъ по своему уб?жденію.

Онъ, судя по отзывамъ Гётце, оставался всегда в?ренъ доброму, примирительному началу. Изв?стно, что Павелъ Петровичъ приказалъ графу Алекс?ю Орлову-Чесменскому вы?хать изъ Россіи за-границу. Когда, въ 1798 году, Шишковъ, уже въ званіи генералъ-адъютанта Павла, находился въ Карлсбад?, то Павелъ приказалъ ему наблюдать тайно за проживавшими тамъ Орловымъ и Зубовымъ. Тайная полиція была, однако, не въ дух? Шишкова, и онъ, будучи знакомъ прежде съ Орловымъ, продолжалъ пос?щать его, больнаго, ежедневно, хотя и могъ подвергнуться за это грозной опал?. Когда же Орловъ, въ день имянинъ императора Павла, устроилъ въ Карлсбад? великол?пное празднество, то Шишковъ написалъ объ этомъ Павлу, а также и о томъ тост?, какой Орловъ провозгласилъ, когда пили у него за здоровье государя. Это примирило Павла съ Орловымъ и онъ дозволилъ Чесменскому вернуться въ Россію въ его пом?стье.

Изв?стно, что Шишковъ, въ качеств? статсъ-секретаря, сопровождалъ императора Александра Павловича въ походахъ 1812–1814 гг. По поводу этого, Гётце разсказываетъ н?сколько молоизв?стныхъ и даже, быть можетъ, еще вовсе неизв?стныхъ подробностей. Императоръ отдать приказаніе, чтобы въ чрезвычайныхъ обстоятельствахъ Аракчеевъ, Шишковъ и генералъ Балашевъ собирались на сов?щанія, и о постановленіяхъ, принятыхъ на такихъ сов?щаніяхъ, доводили письменно до св?д?нія его величества. Между прочимъ, въ то время оказалось, что присутствіе государя въ арміи, шедшей противъ Наполеона, крайне ст?сняло главнокомандующаго ею, тогдашняго военнаго министра Барклая-де-Толли, но никто не р?шался сказать объ этомъ государю. Шишковъ, съ своей стороны, отважился отъ имени упомянутаго сов?щанія представить на счетъ этого откровенный докладъ. Балашевъ безъ особаго отпора присталъ къ мн?нію Шишкова, но чрезвычайно трудно было склонить Аракчеева къ подписи этой бумаги.

Когда Балашевъ говорилъ Аракчееву, что д?ло идетъ о спасеніи отечества, то Аракчеевъ возражалъ: «что вы говорите мн? объ отечеств?, скажите лучше, разв? государю опасно оставаться при арміи?» — «Конечно, отв?чалъ Балашевъ, если, наприм?ръ, Наполеонъ нападетъ на насъ и разобьетъ, то въ какомъ положеніи будетъ тогда государь? Если же Наполеонъ разобьетъ только нашу армію, состоящую подъ начальствомъ Барклая-де-Толли, то большой б?ды отъ этого не будетъ».

Эти соображенія уб?дили Аракчеева и онъ об?щать, подписавъ докладъ, представить его государю.

Гётце приводитъ самый переводъ этого доклада, въ которомъ указывалось на необходимость, чтобы государь у?халъ изъ арміи въ глубину Россіи и тамъ занялся бы приготовленіями къ отпору врагу. Приводились по поводу такого предположенія сл?дующія соображенія: во-первыхъ, что государь хотя и назначилъ главнокомандующимъ Барклая-де-Толли, но что, между т?мъ, онъ, въ присутствіи государя, ст?сненъ въ своихъ распоряженіяхъ и не можетъ нести никакой отв?тственности за свой образъ д?йствій. Во-вторыхъ, что хотя присутствіе государя и воодушевляетъ войска, но что они и безъ этого побуждаются къ храбрости для защиты свободы, в?ры, чести, императора, своихъ семействъ и родины. Въ-третьихъ, что если Петръ Великій и Фридрихъ Великій командовали войсками, то д?лали это потому, что ихъ государства были обращены въ одинъ общій военный лагерь. Если же то же самое д?лалъ теперь Наполеонъ, то это потому, что онъ взошелъ на престолъ не по праву рожденія, но только въ силу обстоятельствъ и всл?дствіе счастья, и что поэтому императоръ Александръ не долженъ сл?довать его прим?ру. Въ-четвертыхъ, хотя, несомн?нно, личная храбрость и заслуживаетъ похвалы, но она не должна переходитъ за пред?лы благоразумія. Если она является доброд?телью въ простомъ воин?, то въ полководц?, который напрасно подвергаетъ себя опасности, заслуживаетъ порицанія, такъ какъ, желая достигнуть личной славы, онъ вызываетъ неув?ренность въ войск?. Еще хуже бываетъ это въ отношеніи къ государю, который обязанъ защищать все свое государство. Если онъ будетъ разбитъ или взятъ въ пл?нъ, то все государство должно будетъ поплатиться за его храбрость. Возьмемъ, говорилось въ доклад?, для прим?ра двухъ государей. Одинъ изъ нихъ остается внутри государства и изыскиваетъ способы для защиты его границъ, другой сл?дуетъ повсюду со своимъ войскомъ. Первый изъ нихъ, въ случа? неудачи и потери н?которыхъ областей, все-таки изъ остальныхъ своихъ земель составляетъ государство и царствуетъ надъ своимъ народомъ. Поб?дитель, который вступитъ съ нимъ въ переговоры, все-таки долженъ будетъ относиться къ нему какъ къ влад?тельной особ?. Совс?мъ въ иное положеніе будетъ поставленъ государь, поб?жденный на пол? битвы. Когда онъ возвратится въ свои влад?нія, то найдетъ ихъ въ ужас? и въ переполох? и дов?ріе къ нему будетъ утрачено. Если же онъ и останется при своемъ пораженномъ войск? и потребуетъ помощи отъ своего народа, то разв? скоро и легко онъ получитъ ее? Если же онъ попадетъ въ пл?нъ, то осирот?вшая безъ него страна должна будетъ принять отъ гордаго поб?дителя самыя тяжкія условія.

Въ подтвержденіе возможности того или другаго печальнаго исхода была приведена ссылка на Карла XII.

Если, говорилось дал?е, государь признаетъ за благо, не ожидая р?шительнаго сраженія, оставить армію въ распоряженіи главнокомандующаго, а самъ отправится въ главн?йшіе города государства, чтобы призвать дворянство и народъ къ продолженію упорной борьбы, то онъ встр?титъ тамъ самый восторженный пріемъ и воодушевитъ народъ до нев?роятной степени. Если въ это время непріятелю удастся даже пресл?довать нашу армію, то и тогда государство не будетъ находиться въ опасности, а обезсиленный и разстроенный непріятель встр?тить всюду сопротивляющіяся ему новыя силы, и онъ, такимъ образомъ, не въ состояніи будетъ разсчитывать на скорое окончаніе войны.

Докладъ этотъ оканчивался сл?дующимъ, краснор?чивымъ, по тому времени, обращеніемъ къ императору: «Всемилостив?йшій государь! Такое наше мн?ніе основано на в?рности и любви къ твоей священной особ?. Умилосердись, надежда Россіи! Мы умоляемъ тебя со слезами! Услыши нашъ голосъ и наши просьбы съ высоты твоего престола. Это голосъ всего отечества и мы готовы скр?пить его нашею кровью».

Докладъ этотъ былъ написанъ въ укр?пленномъ лагер? подъ Дриссою, 30-го іюля 1812 года.

Аракчеевъ взялъ его съ собою для представленія государю. Такъ какъ въ этотъ день у Александра Павловича былъ цесаревичъ Константинъ и оставался у него ц?лый день, и онъ самъ былъ въ печальномъ настроеніи духа, то Аракчеевъ не хот?лъ еще бол?е разстроить его представленіемъ доклада и положилъ его въ спальн? государя на письменный столъ. Когда, на другой день утромъ, Аракчеевъ явился къ государю, то этотъ посл?дній сказалъ ему: «я прочелъ вашу бумагу» — и бол?е не прибавилъ ни слова. Точно такъ же, когда пришелъ съ бумагами Балашевъ, то и онъ не узналъ, какъ былъ принятъ государемъ представленный ему докладъ. Шишковъ, хотя и былъ еще нездоровъ, но собрался съ силами, и съ портфелемъ отправился къ государю въ надежд? узнать что нибудь о посл?дстіяхъ вчерашняго доклада. Шишковъ былъ очень милостиво принятъ государемъ, выразившимъ участіе на счетъ состоянія его здоровья и сов?товавшимъ ему беречь себя, но и зд?сь о доклад? не было и помину. Изъ пріема, сд?ланнаго ему государемъ, онъ могъ заключить, что Александръ Павловичъ не гн?вался на него; и его т?мъ бол?е еще мучила неизв?стность на счетъ того, посл?дуетъ ли императоръ внушенію преданныхъ ему лицъ.

Въ надежд? поразв?дать хотя кое-что, Шишковъ и на сл?дующій день отправился къ государю, но не засталъ его дома, и Шишкову сказали, что императоръ по?халъ въ главную квартиру къ Барклаю-де-Толли. Въ это время оберъ-гофмаршалъ, графъ Толстой, отозвалъ въ сторону Шишкова и сказалъ ему на ухо, что государь приказалъ приготовить дорожные экипажи, и что онъ, в?роятно, отправится въ Москву.

Такимъ образомъ, опасенія Шишкова разс?ялись. Ночью онъ получилъ приказаніе заготовить воззваніе къ жителямъ Москвы и манифестъ о вторженіи непріятеля въ пред?лы Россіи. Тогда-то и былъ написанъ Шишковымъ тотъ изв?стный манифестъ, въ которомъ говорилось, что врагъ встр?титъ: въ каждомъ дворянин? — Пожарскаго, въ каждомъ духовномъ лиц? — Палицына, и въ каждомъ гражданин? — Минина.

Но этимъ д?ло о доклад?, въ сущности крайне непріятномъ для Александра Павловича, не кончилось.

Разум?ется, что три лица — Аракчеевъ, Шишковъ и Валашевъ сохранили относительно этого доклада полную тайну, Неизв?стно, при какомъ, именно случа? проговорился о немъ императоръ своей любимой сестр?, великой княгин? Екатерин? Павловн?. Когда же, въ 1813 году, Шишковъ встр?тился съ нею въ Карлсбад?, то она, подъ об?щаніемъ ненарушимаго молчанія, стала его просить, чтобы онъ сообщилъ ей этотъ докладъ. Тщетны были вс? отговорки Шишкова. Онъ не могъ противиться настояніямъ великой княгини, которая, выслушавъ докладъ, залилась слезами. Посл? того, она снова приступила къ Шишкову съ просьбою дозволить ей собственноручно списать этотъ докладъ, разум?ется, сохранивъ его въ безусловной тайн?. Неизв?стно, сдержала ли она вполн? свое об?щаніе, но, по крайней м?р?, при жизни ея о доклад? не было никакого слуха. Когда же, въ 1819 году, она скончалась въ Штутгарт? и оставшіяся посл? нея бумаги были пересланы въ Петербургъ, то между ними нашелся списокъ съ упомянутаго доклада. Императоръ былъ чрезвычайно недоволенъ нескромностью своего статсъ-секретаря. Самъ же Шишковъ, когда онъ разсказывалъ Гётце объ этомъ случа?, былъ сильно растроганъ и сознавалъ всю неум?стность своей уступчивости на просьбу обворожившей его прелестной женщины. Обстоятельство это вызвало въ император? охлажденіе къ Шишкову, и онъ не встр?чалъ уже адмирала съ прежнею прив?тливостью до самаго назначенія Шишкова министромъ народнаго просв?щенія.

Въ 1828 году, Шишковъ оставилъ министерство народнаго просв?щенія и преемникомъ ему былъ назначенъ князь Карлъ Ливенъ, занимавшій до этого времени должность попечителя дерптскаго учебнаго округа.

По поводу увольненія Шишкова отъ должности министра, Гётце разсказываетъ, что — это, впрочемъ, всегда такъ ведется — пока Шишковъ занималъ самостоятельную должность, множество разныхъ лицъ заискивали его благосклонность и вниманіе; когда же м?сто его заступилъ князь Ливенъ, то изъ гостепріимнаго салона почтеннаго адмирала исчезло немало первостепенныхъ чиновниковъ его прежняго министерства. Жена Шишкова, см?ясь, разсказывала объ этомъ Гётце и добавляла, что, встр?тясь съ однимъ изъ этихъ лицъ въ чужомъ дом?, она ради шутки сказала этому господину, какъ новость, что мужъ ея будетъ опять назначенъ министромъ. Тогда онъ разсыпался въ любезностяхъ, а она, съ своей стороны, любезно зам?тила ему: «Я над?юсь, что тогда мы будемъ им?ть удовольствіе снова вид?ть ваше превосходительство въ нашемъ дом?».

Шишковъ былъ средняго роста. Лицо его было чрезвычайно б?ло. Его темные глаза и серебристо-с?рые волосы придавали его физіономіи особое выраженіе. Вс? его портреты отличаются большимъ сходствомъ. Когда онъ достигъ глубокой старости, то часто страдалъ отъ нервныхъ головныхъ бол?зней, которыя принуждали его ложиться на диванъ. Чтобы облегчить его страданія, была нанята особая женщина для чесанія ему головы голою рукою. Зам?чательно, однако, что, несмотря на головныя боли, петербургскій климатъ и почти девяностол?тній возрастъ, Шишковъ сохранилъ свои чрезвычайно густые волосы.

У Шишкова своихъ д?тей не было, но вообще онъ ихъ очень любилъ и въ молодые свои годы онъ много переводилъ для нихъ на русскій языкъ изъ «Д?тской Библіотеки" Кампе.

Еще не за долго до своей смерти онъ для своей любимой двоюродной внучки сочинилъ поучительно-наставительный разговоръ между д?душкою и внучкою.

Въ похвалу Шишкова должно сказать, что онъ не пресл?довалъ своихъ литературныхъ враговъ, и хотя его огорчали ихъ насм?шки, но онъ встр?чалъ вс? направляемыя противъ него выходки безъ всякой злобы.

Шишковъ занимался своими научными и литературными трудами до того времени, пока онъ осл?пъ окончательно. Впрочемъ, у него въ отношеніи оц?нки литературныхъ произведеній былъ странный, своеобразный вкусъ. Такъ, по поводу перевода однимъ молодымъ русскимъ писателемъ «Вильгельма Телля» Шиллера, онъ отозвался: «что можетъ быть интереснаго въ томъ, что швейцарскіе мужики возстали противъ своихъ пом?щиковъ? Меня даже удивляетъ, — добавилъ онъ — что Шиллеръ могъ выбрать такой предметъ для своего драматическаго произведенія».

Когда же генералъ Скобелевъ поднесъ ему «Солдатскія письма», не им?вшія, конечно, никакихъ литературныхъ достоинствъ, но за то в?рно изображавшія русскаго солдата, то Шишковъ былъ чрезвычайно доволенъ этимъ сочиненіемъ и, см?ясь отъ души, повторялъ особенно понравившіяся ему выраженія.

Шишковъ умеръ 9-го апр?ля 1841 года. Похороны его почтилъ своимъ присутствіемъ императоръ Николай Павловичъ.

Вскор? посл? смерти Шишкова, а именно 25-го апр?ля 1828 года, главноуправляющимъ д?дами иностранныхъ испов?даній былъ назначенъ статсъ-секретарь Дмитрій Николаевичъ Блудовъ. Онъ, по словамъ Гётце, былъ скор?е поклонникомъ всего изящнаго, нежели государственнымъ челов?комъ. Блудовъ отличался превосходнымъ слогомъ и въ этомъ отношеніи, какъ д?ловой челов?къ, могъ быть поставленъ на ряду съ Сперанскимъ. Онъ былъ очень остроуменъ, краснор?чивъ, общителенъ и доброжелателенъ, но для государственнаго д?ятеля былъ не совс?мъ пригоденъ по своему ханжеству. Эта черта его характера выразилась, между прочимъ, при составленіи «Уложенія о наказаніяхъ», установившаго слишкомъ строгія кары за нарушенія противъ православной в?ры.

Время управленія Блудова д?лами иностранныхъ испов?даній зам?чательно изданіемъ въ 1832 году законоположеній объ устройств? евангелической церкви въ Остзейскомъ кра?. Первоначально предполагалось устроить тамъ церковь епископальную, на основаніи закона, изданнаго въ 1686 году королемъ шведскимъ Карломъ XI. Блудовъ, однако, воспротивился этому и нашелъ бол?е удобнымъ, сд?лавъ изъ епископскаго сана только почетный титулъ, поручить управленіе евангелической церковью въ упомянутой м?стности коллегіальному учрежденію — генеральному синоду.

Подъ руководительствомъ Блудова, но, по всей в?роятности, въ силу непосредственнаго желанія самого императора Николая Павловича, состоялся законъ о см?шанныхъ бракахъ. Со временъ Петра Великаго до 1832 года у насъ было такъ, что если одинъ изъ супруговъ былъ православный, то рожденныхъ отъ такихъ браковъ д?тей родители, по ихъ взаимному между собою соглашенію, могли и не крестить по обряду православной восточной церкви. Изданный при Блудов? законъ отм?нилъ такой порядокъ въ Остзейскомъ кра?. Законъ этотъ былъ распространенъ и на принадлежавшія прежде Польш? губерніи, гд? дворянство, при заключеніи см?шанныхъ браковъ, обыкновенно условливалось: рождающихся отъ такого брака д?тей крестить — сыновей по в?р? отца, а дочерей — по в?р? матери.

Кром? того, по мысли Блудова, во время кратковременнаго его управленія министерствомъ юстиціи, за отсутствіемъ министра Дашкова, въ губерніяхъ б?лорусскихъ было отм?нено д?йствіе «Литовскаго Статута» и были распространены на эти губерніи общія узаконенія.

XVI.

Участь людей, близкихъ къ императору Александру. — Его подозрительность. — Разсказъ Гётце, какъ очевидца о событіяхъ 14-го декабря. — Гороховая улица. — Адмиралтейскій бульваръ. — Карамзинъ. — Выстр?лы. — Сборище черни. — Угрозы грабежемъ и пожаромъ. — Якубовичъ. — Митрополитъ Серафимъ. — Видъ сенатской площади на другой день.

Переходя къ разсказу о посл?днихъ годахъ жизни Голицына, Гётце д?лаетъ сл?дующее зам?чаніе относительно людей, близкихъ къ императору Александру Павловичу. «Голицынъ», говоритъ онъ, «не подвергся той участи, какую испытали другіе любимцы государя: Кочубей, Строгановъ, Новосильцевъ, Сперанскій, Парротъ. Александръ Павловичъ былъ такой челов?къ, что если кто нибудь ему наскучилъ или возбудилъ въ его подозрительной душ? недов?ріе — основательно или н?тъ, — то онъ, во всякомъ случа?, при изм?нившихся потомъ обстоятельствахъ, уже не возвращалъ никогда такому лицу ни своей прежней милости, ни своей дов?ренности. Одинъ только Голицынъ стоялъ въ этомъ отношеніи въ исключительномъ положеніи. Хотя Голицынъ и утратилъ со временемъ свое прежнее вліяніе, т?мъ не мен?е дов?ренность со стороны привыкнувшаго къ нему государя ослаб?ла лишь на короткое время и онъ оставался впосл?дствіи въ самыхъ близкихъ къ нему отношеніяхъ».

Доказательствомъ этому, по мн?нію Гётце, можетъ служить то, что Александръ Павловичъ посвятилъ его въ тайну отреченія великаго князя Константина отъ престола.

Гётце подробно передаетъ ходъ этого д?ла, но такъ какъ обстоятельства его теперь уже очень хорошо изв?стны изъ другихъ русскихъ печатныхъ источниковъ, то мы не видимъ необходимости повторять ихъ зд?сь. То же должно сказать о событіяхъ 14-го декабря. Изъ разсказа объ этихъ посл?днихъ мы приведемъ только т?, весьма, впрочемъ, не многія частности, которыя передаетъ Гётце, какъ очевидецъ.

«Я жилъ тогда», пишетъ Гётце, «на Екатерининскомъ канал?, недалеко отъ Каменнаго моста, и од?вался, чтобы выдти со двора, ничего еще не зная о предстоящемъ воцареніи Николая Павловича, какъ вдругъ я былъ испуганъ страшнымъ крикомъ и суматохою. Я отперъ форточку и увид?лъ, что часть Московскаго полка, сопровождаемая рев?вшею толпою, переходила черезъ Каменный мостъ. Озадаченный т?мъ, что могло бы это значить, я посп?шилъ выб?жать на улицу и посл?довалъ за толпою на Исаакіевскую площадь, гд? находилось зданіе сената. Приближаясь къ площади, а зам?тилъ подвыпившихъ солдатъ. «Что, братцы, вы зд?сь д?лаете?» спросилъ я одного изъ нихъ. «Мы» — отв?чалъ онъ — «присягали Константину, а Николай, который держитъ его въ невол?, хочетъ, вм?сто него, с?сть на царство». Такая нел?пость была внушена этимъ несчастнымъ людямъ, чтобы ввести ихъ въ заблужденіе. Они безъ умолку кричали: «ура, Константинъ!»

Упомянувъ о слишкомъ избитомъ анекдот? относительно крика: «ура, конституція», Гётце продолжаетъ: «когда я прошелъ н?сколько дал?е, то зам?тилъ, что какіе-то люди, од?тые въ военное и штатское платье, угрожали солдатамъ б?дою, если они нарушатъ присягу, данную ими Константину. Я слышалъ, какъ одинъ солдатъ, обращаясь къ народу, говорилъ: «у насъ одна душа и мы не можемъ, какъ жиды, присягать на одной нед?л? то тому, то другому». Въ числ? бунтовщиковъ — добавляетъ Гётце — я не вид?лъ ни одного офицера, но мой знакомый разсказывалъ мн?, что онъ среди ихъ узналъ Александра Бестужева».

Гётце съ трудомъ пробирался черезъ толпу, наполнявшую уже Адмиралтейскій бульваръ. Зд?сь онъ встр?тилъ Карамзина, который, идучи въ шуб? и въ теплыхъ сапогахъ, былъ од?тъ въ придворное платье. Тамъ же, на бульвар?, находилось много иностранныхъ дипломатовъ, посланники англійскій и французскій, а также нидерландскій пов?ренный въ д?лахъ и другіе. Раздался выстр?лъ, но никто не зналъ, кто произвелъ его. «Впосл?дствіи я узналъ, говоритъ Гётце, что это былъ выстр?лъ Каховскаго, направленный въ генералъ-губернатора Милорадовича, который и былъ смертельно раненъ».

Посл? этого пистолетнаго выстр?ла, послышалось н?сколько ружейныхъ выстр?ловъ. Кто стр?лялъ — въ ту пору было неизв?стно, точно также это не было дознано и потомъ, при производств? сл?дствія.

Толпы народа увеличивались все бол?е и бол?е какъ на бульвар?, такъ равно и на площади около памятника Петра Великаго. Деревья на бульвар? были обл?плены людьми, которые стояли также на крышахъ домовъ, прилегавшихъ къ площади, а также на деревянномъ забор?, окружавшемъ строившійся въ то время Исаакіевскій соборъ.

«Я — разсказываетъ Гётце — пробрался сквозь толпу къ Зимнему дворцу; зд?сь я увид?лъ народъ въ возбужденномъ состояніи. Уже около часу находился близъ дворца императоръ; не смотря на холодъ, онъ былъ безъ шинели съ андреевскою лентою черезъ плечо". Посл? этого Гетце заимствуеть изъ изв?стной книги барона Корфа н?которые разсказы о д?йствіяхъ Николая Павловича на Дворцовой площади и зат?мъ продолжаетъ: «Я перешелъ снова на бульваръ по направленію къ строившемуся тогда Исаакіевскому собору. Вдоль бульвара, противъ сената до самой Невы, площадь была загромождена столбами и плитами, привезенными для постройки собора, такъ что въ этомъ м?ст? она была неудобна для движенія войскъ. По этой причин?, а также и потому, что въ это время была гололедица, кавалерія не могла д?йствовать.

«Когда я проходилъ по бульвару, по немъ двигалась густая толпа народа, все бол?е и бол?е возраставшая, и притомъ мн? попадалось на глаза столько нагольныхъ тулуповъ и столько оборванцевъ, сколько я никогда еще не видывалъ въ Петербург?. Мн? казалось, что вся эта сволочь, которая выглядывала разбойниками и грабителями, примется вдругъ за булыжники, вынутые изъ мостовой. Какъ впосл?дствіи было дознано, одинъ изъ заговорщиковъ, въ посл?днемъ ихъ сов?щаніи, предложилъ отдать кабаки на разграбленіе черни и, забравъ изъ церквей хоругви, возмутить народъ подъ ихъ с?нью. Но часть молодыхъ людей изъ аристократическихъ семействъ, участвовавшихъ въ заговор?, не согласилась допустить эти крайности. Такое предложеніе, въ конц? концовъ, было отвергнуто съ негодованіемъ. Вылъ также распущенъ слухъ, будто бы предполагалось допустить народъ, въ вознагражденіе за участіе его въ мятеж?, разграбить на Англійской набережной дома, въ которыхъ жили самые богатые банкиры».

Дал?е Гётце вид?лъ, какъ къ государю подошелъ Якубовичъ, переведенный изъ гвардіи въ армію за участіе въ качеств? секунданта при дуэли, окончившейся смертью, и снова возвращенный съ Кавказа въ Петербургъ. Зд?сь, прибавляетъ Гётце, знали Якубовича по его зв?рской наружности, и онъ т?мъ бол?е былъ знакомъ вс?мъ въ лицо, что постоянно бывалъ и въ театрахъ, и во вс?хъ общественныхъ собраніяхъ. Гётце былъ также очевидцемъ, какъ митрополитъ Серафимъ, въ полномъ облаченіи, съ поднятымъ надъ головою крестомъ, въ сопровожденіи кіевскаго митрополита Евгенія и двухъ иподіаконовъ, отправился, по приказанію императора, уговаривать бунтовщиковъ. Когда, разсказываетъ Гётце, митрополитъ началъ говорить солдатамъ о повиновеніи законному государю, а они стали креститься и прикладываться къ кресту, то предводители мятежа начали кричать имъ, что законный ихъ государь закованъ въ ц?пи, что имъ н?тъ надобности въ попахъ, и что если бы митрополитъ сталъ божиться, хотя бы по два раза на одной нед?л?, то имъ, солдатамъ, н?тъ до этого никакого д?ла. Вм?ст? съ т?мъ барабанный бой заглушилъ голосъ митрополита. Послышались угрозы, что въ него будутъ стр?лять, и такимъ образомъ онъ и сопровождавшія его лица принуждены были удалиться.

Скопище бунтовщиковъ, бывшее на площади, по глазом?ру Гётце, могло состоять изъ 1,500 — 2,000 челов?къ. Они стояли у зданія сената, не предпринимая ничего р?шительнаго.

Вечеромъ Гётце пошелъ къ своему пріятелю, полковнику Ребиндеру, жившему въ главномъ штаб?, и увид?лъ, что весь дворецъ былъ окруженъ войсками, стоявшими на бивуакахъ около небольшихъ зажженныхъ костровъ.

На сл?дующій день утромъ, Гётце отправился снова на м?сто вчерашнихъ событій. Хотя полиція уже прибрала трупы убитыхъ, но онъ между колоннами сенатскаго зданія увид?лъ трупъ молодого челов?ка изъ простонародья. Убитый, по всей в?роятности, пришелъ на площадь изъ любопытства, желая посмотр?ть, что тамъ д?лается. Сн?гъ на пространств? площади между сенатомъ и памятникомъ Петра Великаго былъ во многихъ м?стахъ покрытъ кровяными пятнами. Такія же пятна попадались и дал?е. Вс? стекла въ нижнихъ этажахъ сенатскаго зданія, а также и сос?дняго съ нимъ дома, стоявшаго на томъ м?ст?, гд? нын? находится синодъ, были забрызганы кровью и зал?плены мозгами, а на ст?нахъ видн?лись сл?ды ударявшейся въ нихъ картечи.

Число людей, погибшихъ въ день 14-го декабря, никогда не было приведено въ изв?стность.

XVII

Воспоминаніе объ император? Никола? Павлович?. — Сравненіе его съ Александромъ I. — Изм?нчивость Александра и постоянство Николая. — Разсказъ Канкрина о докладахъ. — Выборъ государственныхъ людей. — Посл?дніе годы жизни Голицына. — Полученныя имъ отличія. — Сл?пота Голицына. — Его смерть.

Въ сл?дующей глав? Гётце разсказываетъ о привезеніи въ Петербургъ и о постановк? въ Казанскомъ собор? т?ла императора Александра Павловича. Въ этой печальной процессіи участвовалъ и онъ самъ, од?тый по тогдашнему церемоніалу, въ черный суконный плащъ поверхъ мундира и съ черной широкополой шляпой на голов?.

Зат?мъ, Гётце соообщаетъ о суд? и приговор? надъ декабристами, но все это не представляетъ ничего такого, на чемъ бы можно было остановиться, какъ на какихъ нибудь еще неизв?стныхъ въ нашей печати подробностяхъ. То же самое сл?дуетъ зам?тить и относительно разсказа Гётце о дальн?йшей судьб? Аракчеева.

Посл?дняя глава въ книг? Гётце посвящена воспоминанію объ император? Никола? Павлович?. Воспоминанія эти могутъ им?ть н?которое историческое значеніе, какъ лица, вращавшагося въ ту пору въ высшихъ правительственныхъ сферахъ. Онъ, — какъ, впрочемъ, это д?лаютъ и вс? знавшіе бол?е или мен?е императора Николая Павловича, — отдаетъ справедливость его прямодушію и твердости характера, но признаётъ вм?ст? съ т?мъ, что царствованіе его было для Россіи тяжелою порою.

Сравнивая личныя свойства императора Александра Павловича съ такими же свойствами его брата и преемника, Гётце, между прочимъ, говоритъ:

«Александръ I былъ довольно непостояненъ въ своихъ личныхъ отношеніяхъ. На благосклонность его нельзя было твердо полагаться. Люди, которымъ онъ оказывалъ свое особенное расположеніе, или которые удостоились его горячей дружбы и которые, казалось, были достойны оказываемаго имъ высокаго отличія, неожиданно лишались его прежняго вниманія и утрачивали его дружбу. Только безсердечный Аракчеевъ, а отчасти и другъ д?тства государя, князь Голицынъ, составляли исключеніе. Вполн? повредить Голицыну не могъ даже Аракчеевъ, не смотря на вс? свои интриги. Совершенно инымъ былъ императоръ Николай Павловичъ, у него не было ни одного любимца, который им?лъ бы такое вліяніе, какое им?лъ Аракчеевъ. Кром? того, если кто либо заслужилъ однажды его милостивое вниманіе, тотъ могъ разсчитывать на его благоволеніе до т?хъ поръ, пока не лишался его по своей собственной вин?».

Относительно разницы въ порядк?, соблюдавшемся при докладахъ какъ тому, такъ и другому государю, Канкринъ, министръ финансовъ, разсказывалъ Гётце, что къ императору Александру Павловичу онъ, Канкринъ, долженъ былъ не только являться въ полномъ мундир?, но и не снимать во время доклада перчатокъ. Александръ Павловичъ приказывалъ, чтобы докладчикъ читалъ ему бумаги вслухъ. Онъ былъ глуховатъ и скрывалъ этотъ недостатокъ, и поэтому ему нравился громкій голосъ Канкрина и его р?зкій н?мецкій выговоръ, такъ какъ при этихъ условіяхъ императоръ могъ разслышать каждое слово. Что же касается императора Николая, то онъ обыкновенно бралъ отъ докладчика бумагу и самъ громко читалъ ее.

Императоръ Николай Павловичъ не обращалъ особеннаго вниманія на способности и знанія главныхъ государственныхъ д?ятелей, но старался выбирать ихъ изъ людей справедливыхъ.

Къ хорошимъ качествамъ императора Николая Гётце относитъ и сознаніе имъ своихъ ошибокъ. Были случаи, когда онъ, уб?дившись въ безполезности или неудобств? своихъ повел?ній, говорилъ: «я самъ виноватъ».

Остается теперь сказать н?сколько словъ о княз? Александр? Николаевич? Голицын?, котораго Гётце избралъ главнымъ предметомъ своихъ воспоминаній, но который слишкомъ заслоненъ въ его книг? другими лицами и разными событіями, не относящимися прямо или даже вовсе не относящимися къ Голицыну. Разум?ется, что отъ такой полноты и разнообразія воспоминанія Гётце не только ничего не теряютъ, но пріобр?таютъ еще бол?е, какъ общій разсказъ о томъ времени, въ которое жилъ авторъ.

Съ воцареніемъ Николая Павловича, Голицынъ нисколько не утратилъ своего прежняго положенія ни въ правительственной сред?, ни при двор?. Новый государь относился къ нему съ величайшимъ дов?ріемъ и, въ короткое время, возвелъ его на высшую степень государственной службы, отличивъ его большими наградами. Въ іюн? 1826 года, Голицынъ получилъ Владимірскую, а спустя два м?сяца андреевскую ленты. Въ 1828 году, ему пожалованы были брилліантовые знаки ордена св. Андрея Первозваннаго, потомъ портретъ государя, чинъ д?йствительнаго тайнаго сов?тника 1-го класса и званіе канцлера россійскихъ орденовъ. Съ 1839 по 1841 годъ Голицынъ предс?дательствовалъ въ общихъ собраніяхъ государственнаго сов?та. Король прусскій пожаловалъ ему высшій знакъ отличія — орденъ Чернаго орла.

Когда государь и государыня у?зжали изъ Петербурга, то попеченіе о своемъ семейств? они передавали Голицыну. Еще маленькіе въ ту пору великіе князья и великія княжны были очень послушны передъ Голицынымъ и называли его «дяденькой.

Несомн?нно, что Голицынъ им?лъ изв?стную долю вліянія на государственныя д?ла, но въ то же время онъ не искалъ для себя обширной административной д?ятельности и довольствовался относительно скромною должностью главноначальствующаго надъ почтовымъ департаментомъ, дававшею ему право присутствовать въ комитет? министровъ. Кром? того, въ душ? онъ былъ недоволенъ многими тогдашними порядками, но, какъ ловкій и понатор?лый царедворецъ, не обнаруживалъ своихъ мн?ній.

Доживъ до семидесяти л?тъ, онъ началъ поговаривать о необходимости оставить службу и провести остатокъ жизни на свобод? и на отдых?. Многіе, знавшіе нравъ и привычки Голицына, сомн?вались, однако, въ искренности такого нам?ренія. Но Голицынъ испросилъ себ? отставку и, 13-го іюня 1843 года, у?халъ въ купленное имъ на южномъ берегу Крыма им?ніе Гаспра-Александрія. При отъ?зд? онъ былъ полусл?пой я въ Москв? осл?пъ окончательно, но осенью того же года изв?стный въ ту пору профессоръ кіевскаго университета Караваевъ, посредствомъ искусной операціи, возвратилъ ему потерянное зр?ніе.

Голицынъ умеръ 22-го ноября 1844 года въ Гаспр?.

Примечания

1

Aechte Nachrichten von den Graten Caglliostro aus Handschrift seines entliehenen Kammerdiners. Berlin. 1786.

(обратно)

2

Зам?тимъ кстати, что сл?дуетъ писать не Хршонщевскій (Chrzas-czewskij, а Хжонщевскій, потому что польскія буквы «rz» никогда не выговариваются какъ русскія «рж или «рш", а произносятся какъ «ж".

(обратно)

3

Въ царствованіе Екатерины II жилъ купецъ и фабрикантъ Угрюмовъ, пожалованный въ 1766 году, въ чинъ коллежскаго ассессора. У насъ существовалъ въ старину, сохранившійся, впрочемъ, еще и донын?, обычай — переводить наши гражданскіе чины на военные, соотв?тственно классамъ т?хъ и другихъ. Въ Польш? установился тотъ же обычай относительно русскихъ чиновъ и тамъ онъ удерживался до посл?дняго времени еще сильн?е, нежели у насъ. Такимъ образомъ и коллежскій ассессоръ Угрюмовъ могъ, соотв?тственно своему гражданскому чину, именоваться маіоромъ. О немъ, какъ о живомъ лиц?, упоминается еще въ начал? нын?шняго стол?тія, но едвали можно допустить, чтобы онъ былъ мужемъ авантюристки Угрюмовой, хотя по роду своихъ занятій (онъ занимался, между прочимъ, подрядами и поставками) этотъ Угрюмовъ и могъ бывать въ Польш?, но тогда было бы трудно объяснить ст?сненное въ денежномъ отношеніи положеніе жены его, какъ жены челов?ка, не только достаточнаго, но и богатаго. Впрочемъ, сама по себ? личность маіора Угрюмова не представляетъ настолько важности, чтобы сд?латься предметомъ особыхъ изысканій.

(обратно)

4

Около этого времени одинъ изъ польскихъ магнатовъ. Михаилъ Огинскій, былъ женатъ на д?виц? де-Нери, но не изв?стно, была ли зд?сь какая нибудь родственная связь или только случайное сходство фамилій.

(обратно)

5

Званіе старосты пользовалось въ Польш? большимъ почетомъ. Старосты влад?ли значительными пом?стьями, данными имъ отъ короля въ пожизненное влад?ніе. Генераломъ земель подольскихъ именовался сановникъ, влад?вшій двумя староствами: Каменецкимъ и Летичевскимъ. Но присоединеніи Подоліи къ Россіи, староства эти были пожалованы въ потомственное влад?ніе графу Маркову.

(обратно)

6

Въ прим?чаніи, находящемся въ стать?, о которой мы уже упоминали, говорится, на основаніи только польскихъ источниковъ, что фамилія доносчицы должна быть Угрюмова, но, въ виду писемъ императрицы Екатерины, фактъ этотъ не подлежитъ ни мал?йшему сомн?нію. По всей в?роятности. Угрюмова, подписываясь по-французки, прибавляла къ своей русской фамиліи дворянскую частичку "де", отчего и выходило d’Ugrumow, а зат?мъ фамилія эта обратилась въ Dogrumow, такъ какъ такое ея произношеніе бол?е подходитъ къ польскому выговору.

(обратно)

7

Лучше всего процессъ этотъ изложенъ въ двухъ французскихъ брошюрахъ, вышедшихъ въ 1785 году. Изъ нихъ одна подъ заглавіемъ: «Recueil de pi?ces relatives au proc?s entre S. A. le prince Adam Czartoryski accusateur et M. M. Komarzewski et R,yx accus?s du crime d’empoisonnement". Тутъ же пом?щенъ и декретъ трибунала. Другая брошюра им?етъ заглавіе: "Observations sur un libelle, qui a pour le titre: premier et second ?claircissements r?els sur le proc?s du prince g?n?ral de Podolie Adam Czartoryski".

(обратно)

8

П. С. 3. т. XXVI № 19,784: указъ императора Александра. 13-го марта 1801 года, о прощеніи лидъ, содержавшихся по д?ламъ производствъ Тайной Экспедиціи.

(обратно)

9

Такимъ образомъ каноны православной нашей церкви допускаютъ заочное совершеніе обрядовъ обрученія и бракосочетанія, но законы гражданскіе не допускаютъ этого, требуя, чтобы бракъ совершался всегда въ присутствіи жениха и нев?сты.

(обратно)

10

Она была родная сестра императрицы Маріи ?еодоровны, сл?довательно родная тетка великой княгини, ч?мъ и объясняется сходство Александры Павловны съ покойною императрицею.

(обратно)

11

Въ кип? бумагъ, принадлежавшихъ Фотію, кром? большой тетради писемъ къ Орловой, находятся: копія съ письма, отъ 6-го іюля 1694 г., графа Шалона къ маркиз? Ментенонъ о книг? г-жи Гюйонъ; указъ Екатерины II о запрещенной императрицею Елизаветою книги Арнта: "О истинномъ христіанств?»; копія съ письма Дегурова къ какому-то русскому князю (в?роятно къ Платону Александровичу Ширинскому-Шихматову) съ предложеніемъ опровергнуть отзывъ о министр? народнаго просв?щенія Шишков?, напечатанный въ "Revue Encyclop?dique» (Avril, 1826); записки о скопческой ереси въ Россіи съ приложеніемъ двухъ скопческихъ п?сней: «Нравственный катехизисъ для истинныхъ скопцовъ, 1790 г.»: «Объясненіе краткихъ догматовъ в?роиспов?данія духовныхъ христіанъ»; «Посланіе къ Фотію инока Феофана»; письмо Фотія къ Аракчееву о раскольничеств? и письменныя его распоряженія по управленію монастыремъ, а также счеты и в?домости по монастырскому хозяйству и проч. Вс? эти бумаги находятся въ распоряженіи редакціи журнала «Русская Старина».

По этимъ документамъ, а также на основаніи матеріаловъ, напечатанныхъ въ «Русской Старин?», «Русскомъ Архив?» и въ «Чтеніяхъ Моск. Общ. Исторіи» и составленъ настоящій очеркъ.

(обратно)

12

Елагинъ въ «Жизни графини Орловой-Чесменской» ошибочно пишетъ, что Фотій былъ назначенъ законоучителемъ въ 1-й кадетскій корпусъ. Въ другихъ св?д?ніяхъ также ошибочно упоминается, что Фотій былъ законоучителемъ въ морскомъ корпус?.

(обратно)

13

Въ 1874 году скончался въ Петербург? почтенный старецъ Л. М. Спасскій, который н?когда служилъ одновременно съ Фотіемъ, учителемъ во 2-мъ кадетскомъ корпус?. По его словамъ — Фотій уже тогда отличался крайне бол?зненною, истощенною фигурою, смотр?лъ изъ подлобья; къ воспитанникамъ былъ строгъ, въ образ? жизни — чрезвычайно воздерженъ. Въ корпус? ув?ряли, что Фотій питается однимъ чаемъ. Л. М. бывалъ въ крайне скромной квартирк? Фотія въ одномъ изъ самыхъ глухихъ переулковъ Петербургской стороны. Пропов?ди его по воскреснымъ днямъ, полныя суроваго аскетизма, уже тогда обратили на себя вниманіе н?которыхъ лидъ изъ большаго св?та. Изъ «Рус. Стар.»

(обратно)

14

Подробныя св?д?нія объ этомъ монастыр? можно найти въ стать? подъ заглавіемъ: «Описаніе Новгородскаго Юрьева монастыря», напечатанной въ «Чтеніяхъ общества исторіи и древностей» за 1808 годъ, кн. 2, стр. 20.

(обратно)

15

Этихъ писемъ осталось около десятка томовъ. Они свято сбережены графиней Орловой и переплетенныя въ книги, въ 4-ю долю, сохраняются и до сихъ поръ. Мы им?ли случай ихъ просматривать и находимъ, что для полной характеристики Фотія и его отношеній къ послушн?йшей изъ его овецъ — графин? Орловой — сл?довало бы напечатать эти документы.

(обратно)

16

Жанна Бувье-де-ла-Моттъ (род. 1648 + 1717 г.), по мужу Гюйонъ, пріобр?ла себ? изв?стность мистическо-христіанскими пропов?дями. Посл? нея осталось 80 томовъ сочиненій религіознаго содержанія.

(обратно)

17

Еще въ 1872 году вполн? сохранялся двухъэтажный каменный домъ въ усадьб? графини Орловой. Этотъ домъ ни ч?мъ не напоминалъ келью затворницы: полы были паркетные, двери изъ дорогаго дерева. Домъ расположенъ среди т?нистаго сада.

(обратно)

18

Надо было однако им?ть столь сильную покровительницу, какую им?лъ Фотій въ лиц? графини Орловой, чтобы пользоваться милостями и наградами высшей духовной власти, въ то время, когда самъ императоръ Николай Павловичъ не только не былъ расположенъ къ фанатику, но еще нашелся вынужденнымъ сд?лать ему однажды строгое внушеніе о приличіи. Въ одинъ изъ своихъ прі?здовъ въ Новгородъ государь очень рано утромъ, одинъ, безъ свиты, прибылъ въ Юрьевъ монастырь. Долго обходилъ онъ его, прежде нежели Фотій наконецъ вышелъ; настоятель явился въ богатой ряс? и, благословляя август?йшаго пос?тителя, дерзко протянулъ ему руку для поц?луя. Императоръ Николай Павловичъ въ тотъ же день собственноручно написалъ оберъ-прокурору свят?йшаго синода повел?ніе: немедленно вытребовать въ Петербургъ архимандрита Фотія и въ теченіи н?сколькихъ нед?ль пообучить Фотія приличію. Записка эта писана карандашемъ и до сихъ поръ хранится у одного любителя исторіи. Повторяемъ, надо было им?ть столь сильную покровительницу, каковую им?лъ Фотій въ послушн?йшей своей овц? — графин? Орловой, чтобы не пасть тогда же подъ грозою, столь внезапно надъ нимъ разразившейся. Вся б?да, однако, кончилась для Фотія двухнед?льнымъ пребываніемъ въ Петербург?, гд? его пріобучили въ синод? смиренію и какъ вести себя съ высокими пос?тителями вв?ренной ему обители (Изъ "Русск. Стар.»).

(обратно)

19

Русск. Арх. 1871 г., стр. 239–255.

(обратно)

20

Весьма наглядныя тому доказательства можно найти въ интересномъ разсказ? квакера Греллэ-де-Мобилье о пребываніи его въ Петербург? въ 1818 году. Разсказъ этотъ сообщенъ И. Т. Осининымъ въ русской Старин?" изд. 1874 года, томъ IX. стр. 1 — 36.

(обратно)

21

Воспоминаніе о Магницкомъ. "Русск. Арх." 1868 г.

(обратно)

22

Этому разсказу легко пов?рить, если сличить съ нимъ подобный разсказъ англійскаго квакера Греллэ-де-Мобилье («Рус. Стар." изд. 1874 г., т. IX, стр. 14 и 20). Нельзя не принять въ соображеніе, что два эти лида писали свои Записки безъ всякаго между собою соглашенія, по приводимые ими факты до того сходны, что разсказъ квакера и разсказъ Фотія взаимно подтверждаютъ справедливость одинъ другаго.

(обратно)

23

См. «Русскую Старину" 1870 г., томъ I, изд. третье. Это самое письмо Фотія ц?ликомъ воспроизведено въ «Сборник? снимковъ съ автографовъ».

(обратно)

24

Фотій исполнилъ высочайшее повел?ніе: въ теченіи н?сколькихъ дней, проведенныхъ Аракчеевымъ въ Юрьевомъ монастыр? вскор? посл? убійства Настасьи настоятель этой обители усердно его ут?шалъ; объ этомъ свид?тельствуетъ надпись, выр?занная на перилахъ передъ алтаремъ одной изъ церквей Юрьевскаго монастыря.

(обратно)

25

Н?которые подвижники Новгородскаго Юрьева монастыря передаютъ о Фотіи разныя легенды — плоды досужей фантазіи и, какъ намъ довелось лично слышатъ, с?туютъ, что этотъ «мученикъ» (!) до сихъ норъ не причтенъ въ ливу святыхъ (изъ «Русс. Стар.»).

(обратно)

Оглавление

ГРАФЪ МОРИЦЪ САКСОНСКІЙ

ПРУССКІЙ ПОЧТЪ-ДИРЕКТОРЪ ВАГНЕРЪ (1759–1763)

ШЕВАЛЬЕ Д’ЕОНЪ

КАЛІОСТРО ВЪ ПЕТЕРБУРГ?

МАРІЯ-ТЕРЕЗА УГРЮМОВА

ГЕРЦОГИНЯ КИНГСТОНЪ

КНЯЗЬ А, А. БЕЗБОРОДКО

ПАЛАТИНА ВЕНГЕРСКАЯ АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВНА

АРХИМАНДРИТЪ ФОТIЙ, НАСТОЯТЕЛЬ НОВГОРОДСКАГО ЮРЬЕВА МОНАСТЫРЯ 1792–1838

КНЯЗЬ А. Н. ГОЛИЦЫНЪ (1773–1844.)

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно