Мой путь к истине

«Мой путь к истине» 2005–2015 гг

Я предпосылаю моему изданию предисловие, пусть оно говорит само за себя.

Всё, что содержится в этой книге, есть не что иное, как благодатное озарение моей души, которого я удостоился в моих океанских экспедициях в минуту одиночества и самоиспытания, особенно во время молитвы на палубе парусной яхты или во время гребли на вёсельной лодке через Тихий океан.

Когда позволяли погода и время, я записывал свои мысли и чувства, и из этих записей океанского дневника родилась эта книга. Содержание книги весьма разнообразно, как и моя жизнь. Читатель, если ты прочитаешь все мои записи, то не суди меня очень строго. Господь прощал, и ты прости меня.

Фёдор Конюхов
16 ноября 2015 года

Часть I

Одиночество – это дар, не каждый может его принять.

Глава 1

Как я могу именовать себя человеком, когда живу без людей? Страхом смерти устрашённый, я покинул всех. Дни мои истощились, годы мои прошли в океанах. Я добровольно предал сам себя печали, упрёкам и терзаниям своего заблудшего тела. Опасность сторожит меня на каждом шагу, но как же мне жить, чтобы услышать благой голос Отца Небесного: «Рабе благий и верный… войди в радость Господа Твоего» (Мф. 25, 21).

Здесь, в океане, на пути к мысу Горн, я молюсь Господу Иисусу Христу, чтобы Он мне помог разобраться: кто я такой и зачем живу такой жизнью. Я старец немощный, чьи дни подходят к концу. Сущность непостижимая, истина неисповедимая. Я большой грешник и не могу просить Царствия Небесного для себя, но прошу у Господа лишь облегчить мои страдания в этом плавании. Я каждый раз перед молитвой ищу в каюте Духа Святого и не теряю надежды увидеть Его.

По крайней мере, я признаю своё недостоинство, это уже покаяние. Он, Господь Бог, понимает, к чему мне нужен финиш этого кругосветного плавания: чтобы построить часовню святому Преподобному Сергию Радонежскому в память морякам и путешественникам, погибшим на неведомых широтах Мирового океана и не получившим погребения, с надеждой на их воскресение.

Я часто слышу: «Сколько вами потеряно времени в плавании!» Логика обывателей мне понятна. Они хотят, чтобы жизнь состояла только из праздников. Но что тогда будет им в радость? К слову сказать, я не люблю праздники, по-моему, это достояние бездельников. Пока моё сердце тоскует по свежему ветру, я живу, но мало-помалу я старею.

Да! Мне нужно праздничное торжество для того, чтобы вода океана сделалась песнопением, но она пока ещё пустое место, и я, застыв в неподвижности, буду слушать её голос в безлунную ночь.

Я не пишу того, что все знают и понимают, я просто оставляю за собой след. Я принадлежу океану, он и я неразделимы.

Поверьте мне, молодой священник не способен к религиозным поучениям, он не имеет столько веры, чтобы содействовать любви, и надо самому испытать печаль, чтобы понять её.

Поэтому я и говорю своим сыновьям: «Поэзию своей жизни вы создавайте сами, своими мозолями, ссадинами, мучениями собственной плоти. Что вы найдёте, если не будет у вас побед, если у вас не будет праздничного торжества, когда вами построенный храм будет освящаться святой водой?»

Чтобы познать Господа, не надо иметь ни богатства, ни учёности, но надо быть послушным и воздержанным, иметь смиренный дух и любить ближнего.

Сколько бы ты ни учился, всё равно невозможно познать Господа, если не будешь жить по Его заповедям, ибо Господь познаётся не наукою, а Духом Святым.

Я часто говорю сыновьям и внукам, что в жизни они должны взять на себя обязательство – возведение храма или часовни. И тогда в старости им будет куда приходить и отдыхать от трудов, и молиться в тишине. Когда меня спрашивают, зачем я строю часовни, я отвечаю: «Чтобы в России было больше золотых куполов». А сам хорошо понимаю, какое значение имеет храм для верующего человека, сам испытываю на себе его благодатное влияние и потому с горячей душой отдаюсь строительству храмов. Вот и строю храмы и часовни, чтобы было людям где помолиться и поучиться молитве. А ещё хочу, чтобы в храмы, построенные мною, приходили мои друзья, и не было им числа.

Сын Николай! Чтобы познать Господа, не надо иметь ни богатства, ни учёности, но надо быть послушным и воздержанным, иметь смиренный дух и любить ближнего. Сколько бы ты ни учился, всё равно невозможно познать Господа, если не будешь жить по Его заповедям, ибо Господь познаётся не наукою, а Духом Святым. Многие философы и учёные дошли до веры, осознав, что Бог есть, но Бога не познали. Одно дело веровать, что есть Бог, и иное – знать Бога.

Сын Николай! Никогда не расставайся с нательным крестом и не бойся креста. Апостол Андрей сказал игемону, который угрожал его распять, если он будет проповедовать: «Если бы я боялся креста, я бы его не проповедовал».

О, как был бы я рад, если бы сын мой Николай познал Господа. Господи, Ты сам дай ему познать Тебя Духом Святым, как дал Ты апостолам Духа Святого, и они познали Тебя. Как дал сил святому мученику воину Евгению Родионову не отказаться от креста, так и моему сыну моему Николаю дай познать Тебя Духом Святым.

В один монастырь приехал праведный старец. Он прожил несколько дней в монастыре, а перед отъездом братия подошли к нему с вопросом: «Скажи, отче, не поведал ли тебе Господь, кто из нас спасётся?» Старец задумался и ответил: «Могу только сказать про повара: он удостоится царства небесного». Братия удивились, ведь повар жил не по монастырскому уставу и не совершал никаких подвигов. К тому же он был всегда угрюм и мрачен. «Но почему же, отче? – спросили все. – В чём он лучше нас?» На это праведник ответил: «Этот человек сильно обуреваем страстями, если бы не боролся с ними, то стал бы убийцей или разбойником. А он своим поведением не оскорбляет даже монастырского устава».

Вот уже полгода в океане находится неправедное моё тело. Так вырви меня из объятий этой водяной бездны Своей рукой, Всемогущий Господь! Дабы моя жизнь послужила ещё праведным делам на земле. Прости мне греховные дела мои. Неужели я обречён на скитания, как преследуемый, как несчастный, как отчаявшийся? Прислушайся, Господи, к молитвенным словам моим, как душа моя скорбит и тоскует по дому моему! Здесь не перед кем исповедоваться и раскаиваться, только Ты, Господь, слышишь стон души моей и звуки рыданий. Ты, Господь, спаситель души и врачеватель невидимых ран моих. Вечная слава Тебе. Аминь!

По своей воле, я сам предал себя на эти испытания. Почему, Господь, Ты не показал мне в детстве извилистые, мрачные и опасные стези моих экспедиций? Я бы, может, ушёл от этого порока и не был бы так наказан за своё поведение необузданное, дерзкое, за своё желание быть всегда первым в испытании человеческих возможностей. Я с детства готовил себя к победе и успеху, а сейчас всё изменилось. Раньше я собирал вокруг себя друзей, а сейчас хочу, чтобы было побольше врагов и хулителей возле меня. Я взял сейчас в удел себе горечь вместо вкушения сладостей. Я громко кричу и жалобно рыдаю. Если бы я мог увидеть душу мою, то увидел бы её безобразной, изнемогающей и совершенно бессильной.

Св. Иоанн Златоуст говорит: «Жизнь наша и пути худши есть?»; «Путешествующий, в какую сторону захочет пойти – идёт, и в какую не захочет – нейдёт; и когда находится в гостинице, знает, когда пришёл в неё и когда хочет уйти: вечером пришёл, утром уйдёт; а если бы захотел, может замедлить или ускорить уход. А мы, хотим или не хотим, должны неотложно отойти от мира сего; и нам неведомо, когда отойдём; и не в нашей воле, чтобы остаться здесь на несколько времени, хотя бы мы и желали сего, но внезапно находит на нас воистину страшное таинство смерти: душа с трудом отходит от тела, разрывая по воле Божией и расторгая суставы и нити, скреплявшие их естественный союз. И что сотворим тогда, если заранее не подумали об том часе, если не приготовлялись к нему и предстали неготовыми? Ибо в тот горький час уразумеем, как велик подвиг души, разлучающейся с телом! О тогда узнаем, в каком подвиге находится душа при разлучении с телом! Когда скорбит, ища помощи, и нет никого, кто бы ей помог: возводит она очи свои к ангелам и молит их, но безуспешно; простирает руки свои к людям, и нет ей помощи ни от кого, – ни от кого, разве от Бога и добрых дел». (Нил Сорский)

Минуты тянутся как часы, на гребной лодке неудобно абсолютно всё: мышечная усталость, сырость, тишина, страх перед завтрашним днём. Для гребца лодка – чрезвычайно важное звено во взаимоотношениях между ним и океаном. Первые часы на вёслах пролетают незаметно, потом я от усталости засыпаю, не бросая вёсла, но в какой-то момент неудобное положение тела прерывает сон, пытаюсь набраться решимости и начинаю молиться Богу.

Под проливным дождём я не прекращаю грести во всеобщем потопе и всполохах молний. Следующие одна за другой молнии на несколько мгновений заливают мертвенным светом весь океан. Я чувствую, что сердце моё вот-вот выскочит из груди от страха и непрерывной гребли вёслами.

Оказалось, что и в океане нет покоя. Теперь я знаю, что ошибся: я-то надеялся на возможность почивать на лаврах прошлых заслуг, воображал, будто можно сделать запас из побед и рекордов, но ветер невозможно запереть, даже если его нет.

Я был наивным, когда набирал воду из того или иного океана в бутылки и ставил дома в изголовье моей кровати, надеясь услышать журчание воды из-под штевня яхты, но она молчала и не пахла океаном. Я не знаю, что такое душевный покой. Однако я прошу у Господа возможности созерцать красоту Его и посещать святые храмы Его.

Господь, дай мне силу и волю наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим. Господи, изнури постом мою душу. Я могу изнурять постом только своё тело. О Господь, Вышний Сын Бога великого, окружи меня воинством небесным Твоим и защити Святым крестом Твоим от всех налетающих ветров искусителя, ибо хоть и присущи мне прегрешения многообразные, но не богохульство. Господи, подскажи мне, грешному, как пройти вокруг света и не отчаяться в жизни мне, проповедующему Евангелие. Господи, я всё прошу и прошу Твоей милости, а сам ничего так и не совершил. Я помню хорошо Твои слова из конца псалма: «…призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс. 49:15). «Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня, и кто наблюдает за путём своим, тому явлю Я спасение Божие» (Пс. 49:23).

Раз Бог так возлюбил мир, то и нам следует подражать этой любви. Когда человек отдаёт сердце другому, он становится подлинно богатым.

Что могу сказать я, грешный, взамен этих слов? Ведь это произнёс боголюбец Давид: «Всем сердцем моим ищу Тебя…» (Пс. 118:10). А разве я могу свою суетность выдать за свершения и причислить себя к праведникам? Я постоянно нарушаю клятвы, каюсь в своих грехах, а сам совершаю и совершаю их. Но, Господь, Ты видишь, что нет коварства на устах моих. «Ещё нет слова на языке моём, – Ты, Господи, уже знаешь его совершенно» (Пс. 138:4). «Испытай меня, Боже, и узнай сердце моё; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный» (Пс. 138:23–24).

Раз Бог так возлюбил мир, то и нам следует подражать этой любви. Когда человек отдаёт сердце другому, он становится подлинно богатым. И напротив, богач может быть настоящим бедняком, если он являет скудость в подаяниях, как не имеющий богатства! Мне грустно, печалят меня люди. Каждый занят собой и не знает, чего хотеть. Они покупают пушистые ковры, украшают дом, люди набивают коврами свои дома, но ковры им не в радость. Они завидуют соседу, у него не дом – королевский дворец; и они отнимают у соседа дворец и вселяются в него, но того, что искали, не находится и во дворце. Есть должность, которой люди домогаются и пускаются в интриги. И вот она их, но и должность похожа на необжитый дом; для того чтобы дом стал счастливым, мало роскоши, удобства, безделушек, которые люди могут вместить в нём, считая его своим. Да и что значит «своим»? Ничего, коль скоро они однажды умрут. Поэтому я и смотрю на людей в безмолвии моей любви. Поэтому я и ушёл в океан, затворился в молчании и наблюдаю издали за людьми, я хочу понять их; но когда вернусь из этого плавания, поймут ли они меня?

Для меня счастье – это простое прикосновение моей жены к моему плечу. Я сам великий грешник, но пишу о милосердии Божием. Душа не может иметь мира, если не будет молиться за врагов. Счастлив грешник, который обратился к Богу и возлюбил Его. Кто возненавидел грех, тот вошёл на первую ступень небесной лестницы. Когда помысел не наводит на грех, это уже вторая ступень. А кто Духом Святым познал совершенную любовь к Богу, тот на третьей ступени, но это редко с кем бывает. Чтобы познать любовь Божию, надо соблюдать всё, что заповедовал в Евангелии Господь. Нужно иметь милосердное сердце – любить не только человека, но всякую тварь, жалеть всё, что создано Богом.

Думаю, найдётся немало людей, которые бы восхищались мною. Я ничего не создал и никаких спортивных рекордов не поставил, но здесь, в океане, я воистину творец, воистину художник. Суть моего творчества в преодолении противоречий. Здесь, в океане, мне открылись новые истины. Я слишком стар, чтобы опять и опять уходить в плавания. За это время я потерял друзей, врагов. Я не вижу, как растёт мой сын Николай, сегодня он далеко от меня. Чем он занимается, молится ли Богу?

Сын Николай! Умеешь ли ты молиться? Стремишься ли ты в храм именно для молитвы, для беседы с Богом? Ты скажешь мне: «А я не умею молиться! Это трудно! Это не по моей силе!» Да, дорогой мой сын, молиться трудно! Не случайно богомудрые отцы предупреждают: «Молитва – самый трудный подвиг». Но к ней ты должен себя приучить, а приучать себя к молитве надо с детства. Бог в святых почивает и в самом имени их, в самом изображении их, только с верой надо употреблять их имена, и они будут творить чудеса. Твой покровитель – святой Николай Чудотворец. Проси у него, а он будет просить у Бога, чтобы сбылись все твои желания.

Сын Николай, обретая веру в Бога, ты ощутишь и её могущество. Вот почему я так настаиваю, чтобы ты читал Святое Евангелие в тишине и неспешности.

Я ушёл от людей слишком далеко и устал. Я устал от себя, я хочу наконец слиться с Господом. Я не смотрю в зеркало, чтобы не видеть своё собственное отражение. Оно переполняет меня тоской. Я упрямо молюсь и молюсь Господу, чтобы спросить Его о смысле моих путешествий, чтобы понять, куда ведёт путь, который так настоятельно Он вменил мне. Мучает меня то, что я теперь одинок. Я слышу лишь собственный голос, он возвращается ко мне леденящим эхом пустого храма. Почему я не слышу голос Бога?

«Однажды, – говорит величайший христианский подвижник и всемирно известный философ Блаженный Августин, – я пожелал узнать, где и в каком месте находится мой Бог. Спросил я землю: где мой Бог?»

На память приходит случай из жития преподобного Антония Великого. Сей знаменитый подвижник подвергся в пустыне весьма продолжительному, открытому и яростному нападению демонических сил. Он испытывал непереносимую боль, был избиваем до полусмерти, претерпел неслыханные искушения, с помощью которых враг надеялся уничтожить его духовно и физически.

Когда после многолетних страданий пустынник узрел Иисуса Христа во славе и получил облегчение, он воскликнул: «Где же Ты был? Почему не явился в самом начале, чтобы освободить меня от мучений?» Иисус ответил: «Антоний, Я был здесь, но хотел увидеть твой подвиг. Поскольку ты проявил терпение и вышел победителем, Я буду всегда твоим защитником и прославлю тебя между людьми».

То же самое говорит Господь и каждому из нас: «Я здесь, брате! И ожидаю увидеть твой подвиг. Если претерпишь до конца – узришь славу Божию. Ибо воля пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но всё то воскресить в последний день. Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6, 39–40). В молитве познаётся воля Божия – молиться самый тяжёлый труд и самое плодотворное дело.

«Господи, – молю я, – в Твоей воле молчать, но мне так нужен знак от Тебя, тогда я не буду одинок в этом океане». Господи Иисусе Христе, спаси и сохрани меня, грешного. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Ах, Господи! Я стал и океаном, и яхтой. Тружусь, с упрямым терпением ставлю и убираю паруса. Я не вижу ничего, кроме воды, по которой плыву. И вот я иду против течения. Я обрёк себя на печальное преодоление то течения, то ветра, словно сторож, которому хочется спать, ибо я – суть океана. Люди думают, что знают океан. Они думают, что его знаю я. На самом деле его не знает никто.

Если я жду в жизни чего-то, то только от того, что заложил собственными руками, я отец своих детей и дед своих внуков, они плоть от моей плоти. Я жду от них добра не только мне, но и всем людям, которые придут к ним. Чтобы в их голове не было только: товар в лавке, жизнь в радости и ожидание лишь вознаграждения.

Сын Николай! Не презирай идущих и ищущих, даже если те спотыкаются! Ни на кого не имей в сердце злобы, никого не презирай.

Прощай твоим врагам и не делай того другим, чего не хочешь, чтобы тебе делали, или делай другим то, что ты хочешь, чтобы тебе делали, – вот слова, мораль, которые поймёт каждый народ, всякая личность. Одними этими словами можно победить и покорить всё.

Я заметил, когда я прихожу в гости к одним, я прячу свои руки и опускаю глаза, стыдясь, что под ногтями моих пальцев осталась засохшая краска (ведь по ночам я пишу картины). А в гостях у других моих знакомых просят, чтобы я показал ладони с мозолями. Одних я стесняюсь, перед другими я горжусь. И я понял, как нелепы мои попытки стесняться одних и восхитить других. Я понял, что был неправ, пытаясь спрятать руки в краске.

Мне нет дела, что одни мне льстят и восторгаются, а другие ненавидят. В каждом человеке я вижу нового прихожанина в моём выстроенном храме для Господа Бога. Что до меня, то я совершенно другого склада. Когда я возвращаюсь из плавания, я вижу светящиеся глаза любимой жены, она улыбается, а когда я в плавании, она молится. Она умеет ждать. Я думаю о ней, и она думает обо мне.

Благородство души исходит из уклада, я нарушил присущую мне последовательность. Одиночество меняет не только характер, душу, но и черты лица. Для листа, летящего по воле ветра, нет ветра; для свободно падающего камня нет веса.

Чем больше человек потребляет чужого, тем больше обирает других, тем скуднее его душа, тем больше я жалею его, потому что люди в безумии и злобе отвращаются от небесного благого закона и срываются в адскую пропасть, и необходимо их остановить, отрезвить и спасти.

Мои думы запутались, как леска на удочке у рыбака, и всё в голове у меня перемешалось.

История учит, что истинно серьёзные художники никогда не щеголяли серьёзностью. По словам Паскаля, «человек – думающий тростник». Думает тростник или нет, сказать определённо я не могу, но то, что тростник не смеётся, как человек, несомненно. Я не могу не думать об этом, когда уже семь месяцев нахожусь в океане. Я просто существую сам по себе. Пожалуй, факт этот страшен, но хочу я этого или нет, он, несомненно, существует. Я как «Летучий голландец», во мне многовековая история о блуждающем паруснике. Вот почему мне близки слова Флобера: «Человек – ничто, работа – всё».

Ежедневно, не зная отдыха, я ставлю и убираю паруса, и так все эти семь месяцев. И в эту ночь ветер не прекращался, к утру я почувствовал, что устал больше, чем обычно. Когда вышел на палубу, уже светало. Как ни странно, альбатросы уже летали на фоне розовеющего неба. Стоя в кокпите, я всё время испытывал искушение что-нибудь громко крикнуть, но, естественно, подавил его. Мне почудилось, что я двигаюсь лишь мысленно к мысу Горн, а яхта стоит на месте.

Я уже проходил не раз мыс Горн, я один из немногих, кто воочию видел, с чем придётся встретиться 85-футовой яхте «Алые паруса»… Я живо помню рёв шторма и сокрушительную силу валов, буйствовавших, когда я вёл вокруг мыса Горн яхту «СГУ» с полным парусным вооружением. Зачем опять я иду этим путём? Это заставило меня задуматься, но я не могу уже повернуть обратно. Я знаю, что прежде, чем добраться до мыса Горн, мне предстоит пройти 6000 миль через «ревущие сороковые» и «неистовые пятидесятые» – широты, не защищенные от дыхания Антарктиды. Риск слишком велик. Работы на яхте достаточно, настоящей мужской работы.

Я устал от одиночества, я слишком долго живу без людей. Я слишком стар, чтобы опять и опять ставить и убирать паруса. Я устал сдерживать своё сердце. Я ушёл от друзей, родных, врагов, а к кому вернусь? Я вернусь к моему сыну Николаю, обниму его, и вместе мы станем молиться Господу Богу. Подойдёт Иринушка и тронет нас за плечи, позовёт обедать. Вот в этом я вижу единство любви. Я выглянул из двери штурманской рубки. Шёл такой сильный дождь, что мир вокруг будто исчез. Только приборы показывают, что яхта продолжает идти на восток. Один из великих парадоксов состояния путешественника: если уезжаешь, то жалеешь, что не остался; если остаёшься, жалеешь, что не уехал.

Люди, не упрекайте меня за неупорядоченность и отсутствие дисциплины, я признаю одну дисциплину – дисциплину сердца, жаждущего узреть Господа Бога. Когда вы войдёте в мою часовню на улице Садовническая в Москве, вас покорит её цельность и величие тишины. Благодаря часовне и преданной молитве я отыскал собственный путь. Ни картины, ни книги, которые я написал, настолько не приблизили меня к истине, как строительство часовни и одиночные плавания.

Надо упрощать вещи, жить аскетичнее и выигрывать время, чтобы вместо этого его терять. Стремитесь накопить и совершенствуйте жизнь духовную. Дни и ночи посвящайте усовершенствованию души.

В наше время надо проще украшать храмы, и от этого больше будет пользы. К примеру, орнамент на иконостасе насколько возможно изготовляйте скромно, просто монашеский! А там, где монашество, там простота и скромность. Преподобный Пахомий искривил колонну в храме, чтобы люди не восхищались делом его рук.

В своём монастыре преподобный со многим старанием построил храм с кирпичными колоннами. Видя, каким красивым получился храм, преподобный радовался, но потом подумал, что радоваться прекрасному творению собственных рук – это не по Богу. Тогда он обвязал колонны верёвками и, помолившись, велел братии навалиться и тянуть, чтобы колонны искривились.

Надо упрощать вещи, жить аскетичнее и выигрывать время, чтобы вместо этого его терять. Стремитесь накопить и совершенствуйте жизнь духовную. Дни и ночи посвящайте усовершенствованию души. Иисус говорит: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). «Для того чтобы дать другому воды, надо, чтобы он жаждал» (Паисий Святогорец).

Познание истины и приобщение к ней служит предпосылкой нашего спасения, но чтобы познать истину, мы должны освободиться от тех «истин», которые мы навыдумывали и о самих себе, и об окружающем мире и которые, как кора, скрывают суть вещей. Чтобы узнать правду о самих себе, нам нужно изолироваться ото всех вещей вокруг нас, с которыми мы себя легко отождествляем. Ибо очень часто нашим «я» становится машина, которой мы обладаем или о которой мечтаем; мебель, которой обставляем свой дом; одежда, которую на себе носим. Мы приходим в такое жалкое состояние, что становимся тождественны вещам, окружающим нас и определяющим нашу индивидуальность и наше счастье. Отсюда становится понятной необходимость аскезы, которая является важнейшей составляющей православного, евангельского вероучения и жития. Это касается не только нас, священников, но и всякого человека, желающего узнать правду о себе, о Боге и о мире. Потому что именно аскеза освобождает нас от тех элементов (материальных и духовных), которые окружают нас некой изгородью, а над нашей головой закрывают небо. Но кто-то из моих друзей может обмануться, простодушно поверить, будто радуют сами по себе деньги, машина, золотые украшения и дорогостоящая яхта. Мне хочется всё расставить по местам. Те, у кого нет Бога в сердце, заполняют его материальным миром. Они собирают богатство и тут же сердятся на ими же собранные вещи. «Может ли быть, чтобы, разбогатев, я не стал богаче?!» – негодуют они, подсчитывают, сколько ещё нужно накопить, потому что богатства явно недостаёт.

Как-то раз ко мне приходил один человек, он мог управлять яхтой и, как он думал, может управлять и деньгами, которые он накопил, ведя свой рискованный бизнес. Я увидел тоску в его глазах и сказал: «Друг мой! Брось всё и купи спортивную яхту, на которой мы отправимся в кругосветное плавание для побития мирового рекорда «Кубка Жюля Верна». А когда вернёмся, ты по-другому посмотришь на свою жизнь и на то, чем ты так дорожишь». Но он сказал: «Мне надо ещё увеличить свой денежный капитал». Я не смог его убедить и заинтересовать кругосветным плаванием. Вскоре его осудили и дали тюремный срок. Он выбрал смотреть на мир через решётку, а не с палубы своей яхты, огибая мыс Горн! И вот сейчас я за него молюсь, не как за плавающего и путешествующего, а с грустью – за страждущего и сидящего в темнице.

В попытках найти себя вы обречены находить пустоту. Не на что надеяться, если любишь лишь самого себя, но я уже говорил тебе, сын мой Николай, справедливый не делит сокровища, потому что их у него нет!

Люди не верят словам моим? Приходит время великих несправедливостей, когда от человека под страхом смерти требуют быть «за» или «против». Благодетельствовать тому, чем ты сможешь воспользоваться, это неправильно и не по Православной вере.

Я расскажу тебе, сын мой Николай, как пришёл к вечеру в наш дом странник. Он вошёл в комнату, поставил палку в угол и улыбнулся. Твоя мама окружила его заботой, а я спросил: «Откуда путь держишь?» Он ничего не говорил, но я по его могущественной улыбке понял, что к нам вошёл друг. Через некоторое время он ушёл, угол в комнате опустел, но в нашем доме осталась его светлая улыбка, и нам не жалко того времени, которое мы ему уделили, и стакана молока с хлебом, который ему дали. Он нам больше оставил: свою улыбку в наших сердцах.

Благодетельствовать тому, чем ты сможешь воспользоваться, это неправильно и не по Православной вере.

Изменяется всё вокруг в океане, и я изменяюсь, и моя лодка тоже чувствует это, ибо всё зависит от Господа Бога, ибо кому известен предел его могущества? В океане не чувствуешь, в чём смысл времени, время для меня враг. Я плыву, плыву и плыву. Я ничего не оплакиваю. Я само бдение посреди открытого океана. Но те, кто не принимает время в расчёт, вечно сражаются с ним. Оно – путь к Господу, и поставить предел этому пути невозможно. Я опускаю вёсла в воду, словно бы умиротворяя волнение океана. Миля за милей движется моя лодка, но не в монотонности гребли вёслами моя суть.

Там, на берегу, люди говорят, что я такой или эдакий, у меня нет ничего; но они никогда не скажут, что я моряк, плыву по океану, обручился с морем. Я отец, я родил детей, и у меня есть внуки, жена моя не бесплодна. Я русский, служу России, мои вёсла и мили приумножают славу России. Я где-то прочитал, не помню у какого автора: «Жизнь людей была бы немного проще, если бы они вовсе не покидали собственный дом». Да, слова хорошие, и совет тоже неплохой, но я не из тех, кто может просидеть всю жизнь в одном месте, делая одно и то же день за днём. Уходя из жизни, эти люди сетуют: «Такая уж была у меня судьба!» Это не для меня. Я хочу, чтобы моя жизнь была приключением, пусть не всегда весёлым, неважно.

Однажды молодой Карл Маркс объяснял, почему человек является существом универсальным: только он может жить в рамках любого вида. Проще говоря, человек может вжиться в шкуру медведя, кошки или собаки, может представить себя насекомым; тем более универсальна человеческая особь, чем богаче её жизненный опыт и воображение. Если ты пошёл по стопам путешественника, то надо знать одно: не ты выбираешь экспедиции, а экспедиции – тебя. Вот мне приходится то пересекать Гренландию на собачьих упряжках, то подниматься на Эверест, то идти на лыжах к Северному или Южному полюсу, а вот сейчас – вести яхту к мысу Горн.

Океан вокруг покрыт гибельным туманом, моя яхта, как на ощупь, идёт во тьме. По справедливости, я обречён всё плавание жить при такой погоде, но я сам выбрал этот путь. Туманы в этих широтах, как мои грехи, неправедные, скользкие и мерзкие. Сколько тысяч миль я прошёл, но отряхнуть прах грехов моих не смог. Я уже получил здесь всё, что заслужил. Стал самоуверен, возомнил, что сам смогу пройти этот путь, но не получается, без Господа этот океан не преодолеть. Моя самоуверенность уготовила мне погибель; словно запачканная одежда, стал я нечист. В штурманской рубке я окружил себя иконами святых и наполнил молитвой яхту, и отказался от прежних своих привычек, о чём здесь не место писать, и к Тебе, Господи, не спиной, а лицом повернулся. Помню, что сила моя немощна, поэтому припадаю к Тебе, Господи, подкрепи же меня, изнемогающего и падающего. Аминь!

Снова увидел айсберг по носу яхты: очень большой, стоит, как небоскрёб. До него миль десять. Плохо, что уже солнце садится, и через час будет темно, а у меня скорость 5 узлов. Это значит, что часа два до него идти, в темноте придётся проходить мимо. Я всё время буду повторять: «Грешен, Господи, грешен, о своих грехах я свидетельствую сам…»

Я нуждаюсь в доброте, я хочу узреть Бога, но я помышляю всегда о делах земных, и Ангел не приходит ко мне. Сын Всевышнего, Господь Иисус Христос, смилуйся, сжалься, возлюби меня. Посмотри на меня, брось взгляд на яхту мою – мы затерялись в этом океане. Я и моя яхта бессильны против айсбергов. Узри смятение и отчаяние моё. Услышь немые стоны мои и жалостный плач мой. Я надеюсь только на Бога, на себя – нет, и потому умоляю Тебя: «Милосердно взгляни на меня, Господь Иисус Христос. Ты же, Господь, защита и спасение моё вечное».

Господи, не лиши меня вовсе надежды на спасение. Я с трудом преодолеваю трудности и страдания, плыву по водам нехоженым. Я удивляюсь, прихожу в отчаяние, недоумённый, ошеломлённый. Если и дальше будет столько айсбергов, что со мной и моей яхтой произойдёт? Стыжусь сказать, но мне кажется, что айсберги посланы преисподней. Здесь нет жаркого северного, с экватора, ветра, да и солнца, чтобы растопить твёрдый лёд айсбергов. Никто не может мне помочь предотвратить встречу с айсбергом. Вся надежда на Тебя, Господи Иисусе Христе.

Я немощен, когда надо творить добро; я бессилен, когда надо делать полезное и нужное. Горе мне, грешному! Как выбраться из этого района? Ибо многочисленны айсберги из Антарктиды, и не счесть, сколько ещё их будет на моём пути. Ужасно и страшно, здесь мрак и непроницаемый туман. Яхта полна отчаяния. Моими мыслями овладевают айсберги и лёд, от коих нет избавления.

Всё здесь так, как говорил пророк: дождь, туман, холод, шторм, нет солнца, нет звёзд, нет луны, нет неба голубого. Прошло лето в этих широтах, наступила осень, а ничего не меняется, всё одинаково. Здесь нет понятия – грянула зима, наступило лето. Здесь есть одно – мыс Горн, этим всё сказано!

День прошёл, утешение исчезло. Подошла ночь, беспощадный холод долгого пути. Над горизонтом виднелся густой шкваловый воротник, с юга потянул слабый, но постепенно усиливавшийся ветер…

Для живого быть полумёртвым немногим лучше, чем быть мёртвым. Я только имею надежду на милость Твою, Господи. Убереги меня от страдания и айсбергов и доведи до берега земного к людям, как некогда во времена Моисея Ты повёл евреев в тихий покой Земли обетованной. Приведи и меня, очисти от моих грехов. Моя душа совершенно измучена сомнениями. Я рядом с айсбергом подобен овце, обречённой на закалывание. Как говорится в притче? «И я, заблудший, бродил в безлюдных горах». Так же и я один в бескрайнем океане, а айсберги – злые волки.

Не хватает слов, чтобы рассказать о страхе и бедах моих. Я, как неразумное животное, обречён на скитания. Сколько мне ещё блуждать в безлюдных местах? Сколько мучиться моей душе израненной? Только ты, Господи, можешь спасти меня и исцелить. Пусть, как во времена Ноя, повеет сладостный Твой ветер и уничтожит губящие людей айсберги. Ты, Господь Всесильный и Всемогущий, укажи мне способ, как пройти к мысу Горн, минуя айсберги, и прости мою непокорность в этом бескрайнем пространстве. Вспомни меня, Господи, заслони меня, грешного, от тревожащих меня дурных ветров. Слава Тебе во веки веков. Аминь!

Я задумался, на лбу появились складки. Мне в жизни много приходилось переносить… К словам моим прислушивайтесь, так как в них только правда, я не могу не сказать правды… Да, сильнее правды ничего нет. Я ничего не боюсь, так как мне ничего не надо, мне нечего бояться. Ни в какую политику я не вмешиваюсь, ничего не понимаю, ведь я простой человек, я не сержусь ни на кого. «Неправда поможет открыть правду!» Я лишь высказываю своё мнение, а соглашаться с ним или спорить – дело читателей.

С правого борта плывёт айсберг. Он не чисто белый, а загадочно мутный. В такой момент ты ничего не можешь сделать, а просто стоишь и смотришь на него широко раскрытыми глазами. Может быть, этот айсберг отделился от Антарктиды, как взрослый сын от матери, и стал жить самостоятельно, всё дальше и дальше удаляясь. Может, по его льду когда-то ходил Роберт Скотт, или Амундсен, или другие великие люди, которые открывали ледовый континент.

Ночь, идёт дождь, со всех сторон окружён тьмой беспросветной. Предел видимости сузился донельзя. Неужели Господь явил на меня гнев? И в мыслях моих приговор для меня за мои грехи земные.

Талант художника даровал мне Господь, а я его расточил в блужданиях по океанам, и драгоценный свой дар я утопил в океанской пучине, как нечто презренное. И мои надменно сложенные руки по справедливости стали деревянными, как вёсла на лодке; они потеряли способность создавать картины, а я бываю безрассуден.

В одном монастыре был послушник, который обладал изумительным голосом. Однажды в обитель приехал профессор консерватории и стал уговаривать послушника уехать с ним. В конце концов уговорил, послушник оставил монастырь, поступил в консерваторию. Прошло несколько лет, у ворот монастыря появился грязный калека. Это был певчий. Что с ним приключилось? В городе он полюбил веселье, связался с плохой компанией, заразился дурной болезнью. В монастырь вернулся покаяться и спокойно умереть. Расточая Божие дары, не завоюешь земной славы, а если и приобретёшь её, то блеск очень скоро угаснет.

Тщеславие мешает мне сойти с накатанной дороги путешественника. Что я заслужил, с какой мольбой предстану перед Тобой, Господи? Буду просить Царствия Небесного, но под тяжестью грехов я согнулся и не увижу благолепия славы Твоей, Господь. Иисус Христос, Сын Бога живого, Создатель Неба и Земли, помилуй меня, многогрешного.

Ночь была бурной и такой тёмной, какую можно наблюдать только в океане. Несмотря на кромешную тьму, белые гребни волн выступали из мрака, как гигантские чудовища, нападающие на яхту, и при чудовищной качке каждое движение давалось с трудом. «Господи, – молил я. – Дай мне силу любить! Помоги стать пастухом, чтобы смочь пасти белых барашков волн Твоего океана».

Кто в некоторой мере не живёт для других, тот совершенно не живёт для себя.

Нет предела, за которым иссякла бы мощь моего духовного состояния. Как остановиться в гребле вёслами, если каждый взмах твой приближает к земле? Я всегда говорю сам себе, когда мне кажется, что я устал: «Ты творишь обряд». Гребок за гребком и ещё гребок меня приближают к любимой женщине и матери моих детей; так и до?лжно к возлюбленной идти по камням, продираясь сквозь колючки, и тогда тебя будут встречать из такого плавания как чудо – ты похож на воскресшего из мёртвых. Только с такими мыслями можно преодолеть океан, так возникает любовь.

При каждом движении вспоминаю я Бога. После каждой пройденной мили на восток простираю руки к небу и благодарю Господа: «Господи Иисусе Христе, протяни ко мне вожделенную десницу Твою. Укрепи меня, даровав милосердие Твоё. Развей вместе с этим ветром океанским мои грехи. Присовокупляю прегрешения всех людей к своим. Я – пастух и презренный наёмник, пасущий стадо убегающих и догоняющих штормовых волн с их большими гребнями; пастырь я, присматривающий за стадом вечернего бриза. Здесь, в океане вселенском, я заблудился в вечности. Сам себя смертельно караю и порицаю. Чьею рукой, по чьему повелению и ради чего я направлен сюда, от Бога это плавание или?..»

Сын Николай! Кто в некоторой мере не живёт для других, тот совершенно не живёт для себя. Знай, что кто друг тебе, тот друг и всем. Я всё думаю, как истолковать сказанное в притче: «Сердце мудрых в доме плача, а сердце глупых в доме веселья». Кому не случается сказать глупость? Беда, когда её высказывают обдуманно. Мой отец твердил: «Умей, сын, найти радость в рутинной работе и в вечном созерцании звёзд. Это вся наука для моряка». В этой бесконечности лежит стимул вечной работы. Действие окружает Великий океан. Он указывает на очевидность и действительность. Океан не человек, он всегда предупреждает, а в человеке заключено злобное намерение ударить в спину без предупреждения – это неправильно. Я мыслю о том, чтобы человек был похож на океан. Я хочу, чтобы в этом плавании я обжил океан и сам себя, но что мне обживать?

Я обжил свою лодку. Я один в холодном океане. Сгорбленное моё тело, затерянное в ночном океане. Со скорбью смотрю: «Вот Орион, вот Южный Крест, вот дорога Млечного Пути». Я запомнил свои звёзды. Мы понимаем друг друга, но я скучаю по Полярной звезде и Большой Медведице, а внутри у меня словно бы повернулась стрелка компаса, и я сразу ощутил тёплое Азовское море, к которому ведут звёзды, где я в детстве со своим отцом уходил в море на сейнере «Минусинец». Мой отец Филипп пятьдесят лет ловил рыбу, и каждый выход в море был осмысленным. Он научил меня читать звёздную карту, ловить ветер, узнавать погоду по красному небу и заставил меня ценить жизнь, не делать главным в себе желудок. Он повторял: «Твоя пища должна питать не только тело, но и душу». Я любил своего отца, и мне нравится, когда мои чувства, будто намагниченная стрелка компаса, тянутся к дому, где я родился. Там хлеб был дружеским, а молоко дышало теплом маминых рук. Я скучаю по запаху ячменной муки.

Больше всего я повествую в этой книге о том любопытном и удивительном, чем богат мой внутренний мир, и об океане, в котором провёл большую часть своей жизни. Говорю я здесь и о свободной моей философии, как хочу, и пусть люди осуждают меня: «Это обмануло наши ожидания. Уж слишком скучно…» Так скажут яхтсмены и молодые путешественники, которые ждут от моего повествования больше приключений и романтики. Ведь я пишу о том, что безотчётно приходит мне в голову. Разве могут мои небрежные наброски выдержать сравнение с настоящими книгами, написанными по всем правилам искусства? Да, собственно говоря, я вас ничем не удивил? Многие любят хвалить то, что другие находят плохим, и наоборот, умаляют то, чем обычно восхищаются…

Отчего в природе человека, венца творения, столько беспорядков? Отчего в жизни его столько неустройств и безобразий? Оттого, что он сам вздумал распоряжаться собою, помимо воли и разума Творца своего.

Была ясная лунная ночь в десятых числах первого осеннего месяца Южного полушария. Дельфины подошли с правого борта, резвились и выпрыгивали впереди форштевня, но я, прислонившись к мачте, оставался безмолвным. Мне стало грустно. Я лишь созерцал сокровенное сердце полной луны. Как ощутимо одиночество, когда океану нечем занять меня! Что со мной? Дельфины меня больше не радуют, спит океан, отдыхает ветер, стареет луна. Тупое ожидание ветра мне в тягость, тоскливо и скучно, я грустно застыл у мачты. Печалит меня утраченное время, снедает тоска от того, что яхта стоит на месте. Я как будто попал на каторгу; там, на каторге, долбят землю только для того, чтобы долбить. Так и у меня: ставлю и убираю паруса, ищу ветер, а его нет и нет. От долбёжки в людях ничего не меняется, так и у меня – ни одной мили не прошёл за сегодняшний день. От тяжкой работы на лбу тот же пот, что и у каторжанина, но всё изменится, если паруса поймают ветер. Ветер придаст смысл моей тяжкой работе, и мне откроется доступ к смыслу жизни, который состоит в том, чтобы подниматься со ступени на ступень всё ближе к Господней славе.

Сын Николай! Отчего вся природа и всё в природе устроено мудро? Оттого, что Творец ею распоряжается и управляет. Отчего в природе человека, венца творения, столько беспорядков? Отчего в жизни его столько неустройств и безобразий? Оттого, что он сам вздумал распоряжаться собою, помимо воли и разума Творца своего. Вся твоя жизнь будет вращаться в мудром, прекрасном, величественном и животворном порядке, и вся она будет прекрасна, как у святых, божьих людей, которые передали себя всецело Христу и которых Церковь предлагает нам ежедневно в пример для подражания.

Сын Николай! Подражай только святым угодникам, и твой жизненный путь будет прямым.

Я перекапываю океан вёслами ради пройденных миль. Гребу ради праздника, который будет в конце пути, кажусь счастливым и богатым только знанием о Божественном узле, что связует воедино меня с Вселенной. Я жду, чтобы пришло ко мне что-то с неба, чтобы явился Ангел-Хранитель и оказал помощь и оживил моё сердце.

Что мне делать, я не видел Господа! Я оглядываюсь вокруг на качающийся океан и охвачен смятением, словно в преддверии истины, она ещё не открылась мне, но, чтобы она была, я должен её постичь. Одиночество всегда молчаливо: сегодня я мрачен, молчалив, почти зол.

Чем больше я путешествую по другим странам, тем больше люблю свою Россию. Как поразить невидимое? Как победить то, что есть и чего нет? Чтобы испытать последнюю надежду, подымаю полный грот до верха мачты и наблюдаю, есть ли поток воздуха в верхних слоях или там та же самая тишина, но тяжёлый парус опускается всею своею тяжестью на гик и напоминает гробовой саван, покрывающий труп.

Вчера океан волновался, пенился, был утомлён, но заметно было, что это не раздающаяся ярость, напротив, даже не наблюдая долго, можно заметить, что гнев его был истощён, что рёв его был глух. Ветер и гроза прошли уже, между тем ещё раздавалось эхо бури или лучше, это было бешенство без угроз, лихорадка умирающего, слова прощения. Сегодня же наступила тишина, глубокая тишина, как в пустыне, безмолвная, как в могиле, нет волн, нет волнения в воздухе и облаков на небе. Только там, на горизонте, висят чёрные фантастические массы, удерживаемые невидимою и могущественною рукою и готовые снова остановиться над усыплённым океаном. Вот ещё одна сложность, над которой стоит задуматься: когда я состарился, от меня ушли одно противоречие за другим, и у меня всё меньше вопросов. Господи, отвори свои ворота, позволь мне войти туда, где не понадобятся ответы. Господи, помилуй меня, грешного!

Вся ночь была напряжённой: налетали дождевые шквальные тучи, пришлось убрать солинг и поставить стаксель. И сейчас, на рассвете, яхту обложили шквальные тучи.

Сын Николай! Не унывай и не приходи в отчаяние, когда чувствуешь в душе своей убийственное дыхание и брожение злобы и лукавства, нетерпения и обмана или расслабление от нечистых и скверных помышлений. Борись с ними неослабно и терпи мужественно, всесердечно призывай Господа Иисуса, Победителя ада. И Господь, видя твоё смирение и твою борьбу, поможет тебе. Призывай в помощь и скорую заступницу, Пресвятую Деву Богородицу, говори: «Исцели, Пречистая, моя многонедужные струпы, яже в души, прожени враги, иже присно борются со мною» (канон Ангелу-Хранителю, песнь 3, и ныне).

Что я дам Господу после моей смерти? Я хочу дожить до глубокой старости. Хочу истратить жизнь и себя на труды. Я уйду в землю, а на ней оставлю плоды моего труда. Я построил храмы и часовни. Ты, сынок, должен их беречь и служить в них Господу Богу.

От молитвы я могу заплакать, но от прогресса человеческого не выжалось ни у кого ни одной слезинки. Деньги считаются корнем всех земных зол, и мы твёрдо верим, что богатому человеку никаким способом не удастся проникнуть на небо, но богатые люди жизнерадостно мирятся с вечной погибелью!

Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе моей воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начинаю останавливаться перед вывесками «Ритуальные услуги» и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии, тогда я принимаю решение, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее.

Я узнал, что рисковать своей жизнью и соглашаться на смерть не одно и то же. Подымаясь на Эверест, ты ставишь на кон собственное мужество – единственное, чем ты располагаешь и чем рискуешь на склоне горы. После успешного восхождения ты греешься в лучах своей победы, но всего несколько часов, а затем плечи мои отягощает слава. Да, короткое время, ибо жить победой невозможно.

Смертельный риск при восхождении на вершину Эвереста (8848 метров) – подарок, который ты даришь только себе. Тебе нравится дышать полной грудью на вершине горы, там, где нет кислорода. Согласившись рисковать собой, ты непременно расскажешь, как это было, и продолжишь жить дальше.

Поверьте мне, что мы рабы не столько своих страстей, сколько привычек. Привычка – наш неразлучный друг и наш самый постоянный враг. Привычка – второе существование, которое мы получаем, как и первое, не имея возможности противиться. Чтобы хорошенько понять истины, которые я излагаю здесь среди тысячи других, толпящихся в моей голове, надо, чтобы вы путешествовали. Конечно, мы стремимся к Господу, но из того, кем ты можешь стать, совсем не следует, что сейчас ты уже таков.

Путешествуют не затем, чтобы пробежать весь мир. Посещая ежедневно новые страны, тело может быть неподвижно, в то время как голова обнимает всю Вселенную.

В своей «Школе путешествий» в городе Тотьма я говорю ученикам: «Путешествуют не затем, чтобы пробежать весь мир. Посещая ежедневно новые страны, тело может быть неподвижно, в то время как голова обнимает всю Вселенную. Один отыскивает пружины строения человека, другой – его органы, третий роется в истории и строит новый мир на прежнем мире, поглощённом столетиями. Один изучает философию народов, чтобы составить разумный закон; другой, ещё смелее, старается найти тайны Божества среди огненных миров, цвет, ход и величина которых не составляют уже для него тайн. Такие люди тоже путешествуют, и путь их длинен и труден, уверяю вас, что эти простые вопросы очень важны.

«Слово Божие, оно никогда не может находиться в противоречии с истинной наукой», – так говорил отец русской науки Михаил Ломоносов.

Живописец может судить о картине, архитектор может судить о здании, сапожник об обуви, путешественник о путешествии. Никто не должен быть судьёю в своём собственном деле. Уже в десять лет от роду я научился от своего отца и его команды с сейнера «Минусинец» закреплять фалы и был способен завязать пятнадцать или двадцать самых простых морских узлов с закрытыми глазами. Мог ослабить снасти по свистку или стоять у штурвала и держать курс прямо на юг. Итак, самым лучшим наследством сына бывают заслуги его отца. Уважение между отцом и сыном должно быть обоюдным. Одно море сродни одному экипажу, другое – другому, это истина, о которой говорил мой отец. Он был хорошим моряком на Азовском и Чёрном морях.

Сейчас ночь. На юго-востоке висит на небе Южное сияние. Небо звёздное, но с юго-запада над горизонтом поднимаются чёрные тучи, они постепенно закрывают звёзды. Тучи движутся в мою сторону. Я наблюдаю, как звёзды пропадают за тучами. Скоро буду убирать парус солент и ставить стаксель. Ветер постоянно заходит на запад. Вдруг ветер умолк, и океан смолк тоже, как будто бы Божия рука опустилась в воду. Барометр ещё молчит. Что же такое происходит с океаном? В эту минуту всё было печально и торжественно в природе, что делало эту сцену мрачной. Океан: то мрачный, как пропасть, то блестящий, как пожар от света Луны – он уже не был врагом, с которым приходилось сражаться, это был хозяин или властелин, перед которым следовало преклонить голову.

Архитекторы и строители отдают первенство материалу, из которого будет строиться часовня (я им верю и тоже с ними выбираю и приобретаю красивые кирпичи). Люди не интересуются, каким образом я намереваюсь построить храм, где будут молиться. Они не спрашивают, откуда я возьму камни и какой из архитекторов мне подойдёт. Я должен из этих камней проторить молитвой дорогу к Господу, она поведёт мой народ к храму. И изнемогая, складываю в стены кирпичи и камни, чтобы часовня стала прекрасной; но этого недостаточно, чтобы часовня согрела душу и сердце, и хотелось в ней молиться. Достаточно одного-единственного камня, на котором должен быть лик Господа Бога Иисуса Христа.

Не стремитесь удивить людей тем, сколько ушло денег и сколько камней было потрачено на вашу часовню. Господь хочет знать, с какими усердием и любовью ты строил и кормил ли ты ужином работников, которые помогали строить часовню. Господь судит о тебе по делам твоих рук и сердцу, а не по ненужным делу вещам, которые так возвышают тебя в собственных глазах.

Господи, по Твоей воле скоро закончится моё плавание, я ничего не узнал, но и не хотел ничего узнать, когда уходил в плавание. Любое знание было бы тягостно мне, но в этом плавании впервые я понял, что значимость молитвы – в безответности. Господь слушает мои молитвы и молчит. Господи, в Твоей воле молчать, но мне так нужен знак от Тебя.

Сын Николай! Твоим любимым занятием должно быть читать Божественные писания, жития и учения святых, душеспасительные уроки богомудрых отцов – Антония Великого, Василия Великого, Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Макария Великого, Варсонофия, Иоанна Листвичника, Аввы Дорофея, Максима Исповедника, Исихия, Симеона Нового Богослова, Петра Дамаскина, Григория, Нила и Филофея Синайских.?Закончил читать житие святого преподобного Амвросия Оптинского. Широко известен рассказ о старце Амвросии. Однажды к нему пришли две женщины. Одна из них имела на душе великий грех и поэтому была крайне подавлена. Другая же была весела, потому что за ней никаких «больших» грехов не значилось. Старец выслушал обеих и послал их к речке Жиздре.

Первой он повелел найти и принести такой большой камень, какой она только была в силах поднять. Второй – набрать в подол своего платья маленьких камушков. Когда женщины вернулись, исполнив его повеление, старец велел им отнести камни обратно, но непременно положить их на места, откуда они были взяты. Первая женщина легко нашла место, где лежал большой камень, а вторая никак не могла вспомнить, где они лежали, и потому вернулась с ними к старцу. Преподобный объяснил им, что первая всегда помнила о своем великом грехе, каялась и теперь может снять его с души своей; вторая же не обращала внимания на мелкие грехи, а таких оказалось много, и она, не помня их, не могла очиститься от них покаянием.

Мы инстинктивно страшимся смерти, и я не раз наблюдал, как животные или рыбы стремятся выжить во что бы то ни стало. Стремление выжить берёт верх над любым другим стремлением. Дар жизни бесценен, и мы спасаем его любыми средствами, и человек никогда не согласится умереть незаметно, безмолвно, унеся с собой тайну, полученную как дар. Конечно, инстинкт самосохранения существует, но он только часть инстинкта более могущественного. Главное в нас – инстинктивное желание жить вечно. Тот, кто живёт телесной жизнью, печётся о теле. Тот, кто живёт любовью к Богу, ищет вечности, подымается к небу. В этом плавании я открыл для себя иные радости и иные страдания тоже, как без этого? Мои страдания – залог моих радостей. И я вернусь ради своей жены, потому что она – это я, так же, как я – это она. И верность моя ей – верность верующего.

Вот она тайна, которую мне открыли. Если я желаю избавить жену от ожиданий, уничтожу условность разлуки, помогающей существовать любви, что я подарю своей жене? Океан без берегов? Она улыбнётся мне, если я ей буду это дарить. Я тот, кто придаёт подарку значимость. Я хочу открыть ей глаза, она не видит, в чём значение такого подарка: распахнув перед ней звёздное небо, я удивлю её, и она будет совсем по-другому относиться к моему плаванию. Подумай, с каким чувством ты смотрела бы в бесформенную пустоту океана, если бы не было меня в нём?

Главное в нас – инстинктивное желание жить вечно. Тот, кто живёт телесной жизнью, печётся о теле. Тот, кто живёт любовью к Богу, ищет вечности, подымается к небу.

Здесь я вижу только, как океан тянется и тянется к солнцу, поэтому я решил увеличить паруса и убрал все рифы на гроте. Ветер немного умолк.

Сын Николай! Прими девиз: «Неопаздывающий не опаздывает». Скажи друзьям, как тесно время, как упущенное не возвращается.

Я пятьдесят лет путешествую, пятьдесят лет мучаюсь от штормов в океане, от снега и холода, злого недуга в горах, тону в реках своих грехов. Я наказания достоин. Господи, со слезами в очах прошу Тебя: «Не презри меня с высоты. Дай ещё пожить, я не всё ещё сделал в этом видимом мире. Я ещё не исцелил душу мою, хотя естество души моей отягощено грехами, и мне страшно предстать перед Тобой, Господи Иисусе Христе, с такой душой. Господи, дай мне время на замаливание грехов моих. И я обращаюсь к Тебе, Господи, с мольбою: «Наполни тело моё чистым дыханием. Сохрани мне жизнь, Господи, освободи меня от оков искусителя, это он меня гонит в экспедиции. Иисус Христос, верни мне, безумцу, здравый рассудок. Жизнь моя уже преклонилась к закату, а я ещё и не начал делать ничего из того, что велено мне свыше совершить на земле. Боже, будь же милостив ко мне, грешному. Аминь!

Сын Николай! Не ищи для себя ни славы земной, ни мученичества, а только иди по пути, на который призовёт тебя Господь, иди твёрдо и верно во след воле Божьей. Живи для Бога! Живи ради Бога! И живи во славу Божью.

Благодеяние есть самое верное убеждение, так как я хочу, чтобы эта моя книга не служила только для одного препровождения времени, а была также и полезна путешественникам, священникам и моим сыновьям Оскару и Николаю.

В конце жизни каждый получит свой заработок. Ярый, смелый, трусливый, ленивый – все придут за платой.

Мои записи в дневнике путешественника не предназначены для широкой публики, и потому я пишу обо всём, что в голову приходит, даже о странном и неприятном. «Записки в океане» – не исповедь, не приглушённый разговор с самим собой. Моё писание призвано воздействовать на читателя, обращено к нему и вне общения с ним так же не имело бы смысла, как мост, который, вместо того чтобы соединить два берега, был бы доведён только до середины реки. Чтобы так писать, я должен был пройти длинный и трудный путь.

Положение ухудшил встречный шторм, пришлось медленно лавировать против ветра. За кормой появился типичный предвестник «южного буяна»: над горизонтом протянулось длинное узкое багрово-синее облако. Я задумался над тем, окажется ли оно на деле таким же зловещим, каким выглядело; поменяется ли ветер и захватит ли меня своим крылом. Надо бы зайти дальше на юг, чтобы выбраться из опасной полосы. Меня охватило отчаяние, возможно, потому, что я чувствовал, что совсем выдохся. Господи, спаси и сохрани меня на этот день! Океан как мясорубка: волны хаотические, яхту ломает, паруса хлопают. Тяжело настроить на курс…

Ветер и океан, слава Богу, утихают. На рассвете ветер упал и зашёл против часовой стрелки. По небу плывут рваные тучи. Солнце, похоже, взошло, но его не видать. Тёмные силы не дают нашему светилу, нашему солнышку, светить на Божий мир. Тучи – это от лукавого, они портят вид Божий. Какая была тяжёлая ночь!

Святой священномученик равноапостольный Косма Этолийский писал: «Придёт время, и там, где сейчас парни вешают свои ружья, цыгане развесят свои музыкальные инструменты»; святой блаженный Паисий Святогорец говорил: «Там, где раньше подвизались монахи, там, где раньше висели их чётки, сейчас голосят радиоприёмники и шипят прохладительные напитки!» Понимаешь, о чём речь, сын мой Николай? Вместо того чтобы творить Иисусову молитву, они включают радио. Зачем тогда нужен монастырь, если в нём нет тишины?

Вы ещё не ощутили, сколь сладко безмолвие. Если вы понимаете, что такое одиночество, то вы лучше поймёте, о чём я пишу в этой книге.

Небо тоже, казалось, устало от ярости. Изредка пробивающийся сквозь тучи голубой свет рождал надежду в моём сердце, подсказывал скорое окончание гнева природы и говорил мне, что гнев этот можно преодолеть терпением и постоянством. Долго ещё не утихало в воздухе и в океане, но с последним вздохом шторма вздохнул и я. И чем больше вспоминал о шторме, тем больше старался отплатить ему презрением.

Ветер задул попутный, течение благоприятно для моей яхты и меня. Я вспоминаю о прошедшем шторме: тогда на яхте было всё печально и уныло – и напротив, всё изменилось, когда через тучи показалось небо, и тогда голубой вид неба разом прогнал с палубы яхты мрачные мысли, скопившиеся против воли. Океан стал знаком мне, и радость моя была безгранична. Небо очистилось от плотной массы облаков. В этих широтах небо – враг мореплавателям: не проходит дня без снега или холодного дождя. Густые облака повисли над мачтой и затемнили от меня верхнюю часть грота. Этот шторм меня изменил, я стал человечным; странно, очень странно!

Мы живём в один из наиболее мрачных периодов человеческой истории. Несмотря на ускоренное развитие индустриальной и компьютерной цивилизации и научно-технический прогресс, нормы поведения и значение духовных ценностей у всех так называемых цивилизованных наций рушатся с катастрофической быстротой. Сегодня материального богатства в руках человечества сосредоточено больше, чем во все предыдущие времена. Принимая во внимание все эти тревожные факты, нельзя не задаться вопросом: можно ли считать столь трагический процесс «религиозных схваток» прелюдией к новой светлой эпохе мира и процветания, или же это признак глубокого духовного упадка, за которым неизбежно следует сокрушительная буря, которая, если не изменить коренным образом ни идеологические, ни религиозные установки, ни руководство, может привести цивилизацию людей, несмотря на все её достижения, к краху? Размышляя над сущностью и причинами великих потрясений, выдающийся русский писатель Д. Мережковский задал вопрос: «В чём заключается уникальность нашего времени?» И сам же ответил на него: «В столкновении правды с великой религиозной ложью. Сегодня ложь и правда сцепились в такой смертельной схватке, какой не было никогда». А немецкий писатель и философ Освальд Шпенглер поясняет в своей книге «Человек и техника»: «…уже принимаются последние решения, трагедия близится. Каждая высокая культура есть трагедия. Вся история человечества трагична. Но святотатство и падение Фаустовой цивилизации… такого святотатства не могли себе представить ни Шекспир, ни Эсхил. Творение восстаёт против своего Творца…»

Сегодня мир людей, какого бы они ни были вероисповедания, пошли за золотым тельцом и уклонились от своих идеалов, будь то Будды, пророка Мухаммеда или нашего Господа Бога Иисуса Христа. Они не проповедовали богатство или уничтожение своего ближнего, которого создал единый Господь Бог. Люди забыли, да они и не изучали до конца учение своего вероисповедания.

Идёт дождь, я собрал дождевую воду, сейчас всё заполнено ею: и цистерна, и канистры. Туман, видимость плохая. Над яхтой покружился и улетел поморник. Эта птица далеко от берега не летает. Или он прилетел с мыса Горн, или живёт на айсберге, который ночью прошёл с левого борта, в восьми милях. Айсберг огромный, я это по локатору видел, а визуально – нет. Было слишком темно. Да и сейчас, днём, видимость – всего одна миля.

Мы живём в XXI веке, но человечество ещё не построило основы культуры. Ведь цивилизация ещё не культура. Мы должны признать, что человечество сильно одичало, оно всё воюет и воюет. Вот и сейчас доходят до меня тревожные вести с Украины. Где оно, облако благодати, чтобы успокоило ожесточённость украинских правителей? Какою молитвою молчания можно вернуть мирную тишину украинскому народу? «Лучше войско баранов под предводительством льва, нежели войско львов под предводительством барана» (римская пословица).

Каждый может перенести самое большое бедствие, если есть уверенность в Боге. Надо сохранить эту уверенность, иначе – конец. Долг православного человека – утверждать справедливость.

Сегодня мир людей, какого бы они ни были вероисповедания, пошли за золотым тельцом и уклонились от своих идеалов, будь то Будды, пророка Мухаммеда или нашего Господа Бога Иисуса Христа. Они не проповедовали богатство или уничтожение своего ближнего, которого создал единый Господь Бог.

Закончил читать «Творения преподобного Нила Сорского» (1508 г.). Он говорил: «…кроме молитвы, необходима борьба с помыслами». Наставления преподобного Нила о помыслах заключают в себе глубокие психологические наблюдения над действиями души. Он разлагает дело души на самые мелкие, едва уловимые части, показывает, как помысел из безгрешного постепенно переходит в действие более и более виновное.

Относительно внешней деятельности преподобный Нил предписывал для монахов полную нестяжательность, простоту во всём, так что и в храме не дозволял им иметь серебряные вещи и украшения; необходимое для жизни велел приобретать только трудами рук и повторял слова Апостола: «Кто не хочет работать, не должен есть».

Меня мучают сомнения, как встретит штевень моей яхты пролив Дрейка – угрозой или безмолвием? Мыс Горн всегда мне предвещал опасность и угрожал смертью. Жестоко страдаю от этих терзаний. Со слезами Господу молится за меня моя жена Ирина. Услышь её чаяния и её мольбу, даруй, о, Господи, ей покой, мирную жизнь, а мне, жалкому труженику на ниве океанской, спокойную погоду для прохода мыса Горн. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!

В безмолвии моей молитвы к Богу я пристально наблюдаю за моими альбатросами, которые показывают моё направление к проливу Дрейка. Я заметил: даю им мало, спрашиваю с них много. Будто на них, и только на них, возложено прокладывать курс моей яхты. Я хочу, чтобы каждая птица была рядом со мной, когда я буду проходить мыс Горн.

Можно ли удовлетвориться жизнью личного обогащения? Странное существо человек. Вроде разумное. Как будто бы. А что на поверхности оказывается? Ведь сколько книг написано, сколько фильмов снято с апокалиптическими картинками будущего. Люди, внемлите предупреждениям. И вроде понимаем все мы, знаем, что угрожает цивилизации. Разве не знаем мы, к чему приведут эксперименты с силами природы? Разве не знали мы, что такое атомная бомба? А взяли и сбросили на японские города, мы ещё не научились укрощать атомную реакцию, а уже настроили множество атомных электростанций и получили Чернобыль. Разве не видим мы, что делаем с окружающей средой? И стремительно идём к глобальному потеплению. Мы с удовольствием покупаем билет в кино, отпечатанный на яркой глянцевой бумаге, не думая, сколько на него ушло чистой воды и атмосферного воздуха. И сидя в кинотеатре, едим попкорн из огромных картонных вёдер или чипсы из пакетиков, которые двести лет будут лежать в земле и не сгниют, а в океане будут угрожать живым существам. Я видел, как киты умирают от полиэтилена. Они им забивают щётки (усы), и такое огромное существо, как кит, ничего не может сделать и гибнет. Спросите любого ребёнка, любит ли он китов, все как один ответят «да, да», а в желудке мёртвого кита я находил множество пластика от упаковки детских игрушек. А потом выходим из кинотеатра, бурно обсуждая актуальность фильма о последних днях мира, и бросаем в урну, а то и мимо неё, пакетики от чипсов.

Кто считает, сколько пластика и полиэтилена мы выбрасываем? Кто считает, сколько леса уходит на никому не нужные рекламные проспекты, которые нам на входе в метро всовывают в руки молодые подрабатывающие студенты в ярких майках? А чтобы один раз пройти в метро, нам выдают красивый картонный билет и чек, что мы его купили. Разве стоит один проезд того количества краски и бумаги, что ушло на него? Мы потребляем бензин, газ и пресную воду в непомерных количествах. Едим, пьём, курим, мусорим, жжём костры в лесу и смываем в унитаз туалетную бумагу. Сливаем отработанное масло из своих легковых машин прямо в канаву. Равнодушно смотрим на жирные пятна мазута в наших портах, реках, морях. Я проходил такие районы в океане, где до горизонта тянутся шлейфом по течению чёрные пятна от нефти. Танкеры, которые приходят в порты Южной Америки и привозят тысячи тонн нефти или горюче-смазочные материалы, сдают свой груз в портах в ёмкости, а затем выходят далеко в море, миль на тридцать и больше, и там моют свои танки (цистерны) горячей водой с химическим порошком, чтобы в чистые танки принять на борт пальмовое масло и везти в Европу, в северные страны. Всё это я видел, и сердце обливается кровью и состраданием, сколько гибнет рыбы. Как будто никто не помнит слова из фильма «Через тернии к звёздам», которые произнёс Ракан: «Сегодня ещё шумят наши леса и смеются наши дети. Сегодня ещё богаты наши недра и поют птицы – на наш век хватит!» – говорили мы». А вот, может, и не хватит!!! Мы отмахиваемся от случающихся всё чаще природных катастроф и от выпадающего всё реже снега, мы как будто этого не замечаем. И всё твердим: «На наш век хватит», – и живём, как нам хочется.

Так разве можно после всего этого сказать, что человек – существо разумное? Или самоуничтожение и разрушение собственной среды обитания и есть квинтэссенция разума? Быть может, Бог восстановит в прежнем виде то, что мы расточили. Я не могу равнодушно смотреть на мир, не возмущаясь и не переживая за него всею душой. Прими же, читатель, и эти мои писания, я могу только добавить, но никаким образом не буду исправлять. Я знаю один только способ взрастить своего сына: научить его распознавать, где правда или ложь. Ибо только правду и возможно любить. Но чтобы любить, должна существовать жажда любви. Прекрасная та работа, что преобразится в поступки, воодушевив в тебе всё, даже мускулы. Моя работа: священнодействие и возведение храма, управление яхтой, идущей вокруг света (только эта работа другого рода).

Я знаю один только способ взрастить своего сына: научить его распознавать, где правда или ложь. Ибо только правду и возможно любить. Но чтобы любить, должна существовать жажда любви.

Что мне делать, если в мой выстроенный храм придёт священник с искажённым сердцем? Во время хождения по храмам я видел, как священник, обуянный жадностью, заставлял одного из своих прихожан ходить по храму с блюдом и собирать, и вымогать деньги у бедных старушек, которые после литургии уйдут в холодную пору года домой пешком в старых ботинках без денег в кармане.

Что же мне делать, если священник-скупердяй уронил свой сан, сядет в дорогостоящую машину и уедет сытым домой? Если нет хороших священников, то пустуют храмы и пополняются психиатрические лечебницы, тюрьмы и больницы. Благодать Божия исцеляет душу и тело.

Сан священника налагает на меня честность. Приговор, выносимый мною самому себе, гораздо строже и жёстче судебного приговора. Праведный поступок по-настоящему праведен только тогда, когда он доброволен.

Сын Николай, не ищи света, как вещи среди вещей, а покупай камни, строй храм, и он озарит тебя светом. Ты спросишь, как я строю храм? Сначала я покупаю землю, затем камни и строю храм, а после возле него сажаю деревья. Но вот храм построен, теперь я вижу, куда ушли камни. Вижу, что посаженные деревья облагораживают землю, но меня всё мучает: кто пойдёт в мой храм?

Когда строился храм, были запах древесины, стук молотков и рядом архитекторы, рабочие, каменотёсы, грузчики и плотники; но я им платил за работу, чтобы они кормили своих детей. Теперь я никому не плачу, а мне только вера может стать истинной платой. Затем я подымусь на высокую колокольню храма и пристально буду всматриваться в горизонт. С колокольни видится близость звёздного неба. Величие моего храма будет служить и для добрых, и для злых сердец. Ибо Бог, единожды явленный, открыт каждому, и открыт целиком. Я верю в храм, рождённый радостным ощущением победы. Я построил храм для вечности, и каждый, кто помогал строить этот храм, будет молиться в нём, и храм будет отвечать эхом молитвы. Для радости не подошло ещё время, храм должен наполниться людьми; только люди преобразуют молитву во славу Твою, Господи!

Я верю в то, что в этом храме будет любовь, и сомневаюсь в том, что смог бы построить храм гневом и гордыней. Хорошо, что люди, идущие в храм, восхищаются золотыми куполами и скрывают свой трепет перед Господом. Тогда я поверю: они победят, и их ведёт верность и откровение любви к Господу Богу Иисусу Христу. Когда храм выстроен, я любуюсь храмом и не вижу камней…

Сейчас закат солнца, а как наступит ночь, будут звёзды, хотя наше солнце – это и есть звезда. Солнце – ближайшая к нам звезда. Оно расположено на расстоянии 150 млн км от Земли и превышает Землю по диаметру в 109 раз. На поверхности солнца температура 6000 градусов. Солнце непрерывно излучает энергию во все стороны. Земля получает примерно одну двухмиллиардную часть этой энергии, но и этого очень много. Достаточно сказать, что поступающая на землю в течение всего лишь нескольких недель солнечная энергия равна энергии всех разведанных запасов угля, нефти и газа.

Луна, планеты Марс, Сатурн, Венера и ряд других в нашей Солнечной системе уже давно мертвы. Может, на них была когда-то жизнь, а сейчас нет. Что произошло? Неужели и мы войнами погубим нашу Землю, и такое красивое, тёплое солнышко не будет обогревать никого, будет вселенская пустота, а все планеты мертвы?

Альбатросы будто покинули океан, их совсем не видно. Ещё днём светило солнце, к вечеру белёсая синева неба потускнела, откуда ни возьмись появились тучи. Я не заметил, чтобы их принесло откуда-нибудь. Они появились будто из глубины космоса, не видно и не слышно, как тени, опускаются ниже, ниже, густеют, медленно появляются и вот уже толпятся над топом мачты, тяжёлые, плотные и неподвижные. Нет ни малейшего ветра; океан, обложенный облаками, приглушает звуки. Всё притихло в ожидании чего-то нового, важного. И я подошёл к мачте и обратился к Господу с вечерней молитвой.

Я и моя яхта попали в ловушку. Ловушку, которая никогда и никого не выпускает, но откуда мне было знать об этом? Я потихоньку переселяюсь в вечность, но считаю себя живым.

Ветра нет, яхту раскачивает мёртвая зыбь, паруса хлопают, гик грота летает с борта на борт – расшатывает такелаж. Перед тем как начать успокаивать паруса, держу в руках и перелистываю «Новый Завет». Суть книги не в тщете зримого, а в Господней мудрости. В этой книге я ищу главное; только сейчас я понял, что для человека главное – вера в Господа Бога нашего Иисуса Христа. И вот о чём я подумал: я хочу сберечь смысл потраченной жизни. Хочу построить ещё один храм, чтобы все путешественники, альпинисты, моряки и рыбаки приходили в него перед тем, как уйти в свой опасный путь. И я понял: прежде всего нужно строить церковь, возводить купола – они долговечнее нашей жизни. Я не хочу быть человеком, который трудится только для хлеба насущного, такой человек уходит и оставляет после себя пустоту.

Сегодня ночью, а вернее, вечером уже могла появиться луна в виде тоненького серпа, но небо всё время затянуто тучами.

Ангел-Хранитель постоянно витает вокруг меня, сочувствуя мне в страданиях моих. Он посредник между Богом и мною. Молитвой Ангела моего возлюби и помилуй, Иисусе Христе, сжалься надо мною во имя любви и через Ангела укажи мне стезю. Пусть сон не станет причиной погибели, пусть кончина не постигнет меня в час неподобающий. Господи, с какой кротостью Ты терпишь множество моих грехов? Сколько Ты мне прощал молча? Христос, Боже мой, с Тобой моя дорога спокойна. Что невозможно для меня, то легко для Тебя. Что непостижимо для меня, то постижимо для Тебя. Господи, что неизмеримо для меня, то измеримо для Тебя. Известны слова пророка: «Кто исчерпал воду горстью своей и пядью измерил небеса, и вместил в меру прах земли, и взвесил на весах горы и на чашах весовых холмы?» (Ис. 40:12). Что тяжело для меня, то легко для Тебя. Господи, я прошу у Тебя милосердия для ненавидящих меня. «Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» (Лк. 6:27–28).

Господи Всевышний, посмотри на свой великий океан и взгляни на мою малюсенькую яхту и на ничтожество моё. Прими от меня эту небольшую исповедь несметных грехов моих. Соверши чудо Божественное надо мною. Подобно чуду над прикованными многие годы к постели больными, которые лежали возле купальни Вифезда.

«Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда» (Ин. 5:2). Один больной был вдвойне нечестив – тридцать восемь лет он болел отнятием членов. Ты, Господи Иисусе Христе, не отказал ему во врачевании и исцелил, хоть и знал, что он дважды предаст Тебя. Согласно преданию, этот нечестивый будто бы донёс первосвященникам, что Христос его исцелил, и в ночь предательства ударил Христа по щеке. А ведь Ты, Господь, предупредил его заранее: «…не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже» (Иоанн. 5:14).

Господи, сколько и сейчас есть людей, подобных тому нечестивцу. Ты делаешь для них добро, а они предают Тебя. Ты, Господь, всегда побеждаешь состраданием. Таким людям надо читать Священное Писание. «Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим. 3:16–17).

Только Ты – надежда и упование, Господи Иисусе Христе. Я величайший среди грешников, ничтожнейший среди полезных. Боюсь от Тебя, Господи, услышать слова: «Я никогда не знал вас, отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:23).

Что стоит генерал без армии? Армия без генерала? Священнослужитель без своей паствы или люди без священника? Это все равно как корабль без капитана. Да, конечно, я не пекусь о том, что налетающий ветер уносит мои слова из молитвы, и это благо, улетевшие слова будет слушать океан.

Мне по душе человек, который не пожалеет времени на долгое созерцание Млечного Пути, такого человека я бы мог взять в свою команду.

Я не хожу туда, где сжигают покойников (крематорий). Наше общество ничего не выиграет, если станет меньше чтить мёртвых. Кладбище – лучшая память об ушедших: медленно идут люди между могилами, отыскивая своих близких усопших, для них корень в земле сама земля.

За свою жизнь я понял, что радость жизни определяется действием, попыткой, усилием, а не успехом. Если хочешь понять людей, выслушивай всех. Все правы, но никто из них (и ты сам) не поднялся в духовном так высоко, чтобы видеть правоту другого.

Гребя вёслами, я обогащаюсь в ожидании отдыха, с каждым гребком завоёвываю мили. Как говорил один философ, «тот, кто не влюблён, устаёт от любой дороги».

Человек должен быть накормлен, голодный – недочеловек: он теряет способность думать, но любовь, смысл жизни и близость к Богу важнее хлеба.

Сын Николай! Будь воздержан в пище, помни слова преподобного Иоанна Лествичника: «Возобладай над чревом, пока оно не возобладало над тобой». А святой Иоанн Златоуст писал: «Ничто столько не противно и не вредно телу, как пресыщение; ничто столько не разрушает, не обременяет и не губит его, как неумеренное употребление пищи.

Невоздержанные в пище так неразумны, что не хотят даже поберечь себя, как другие берегут мехи для вина, ибо продавцы вина не наполняют мехи сверх надлежащего объёма, дабы не порвать их. Меж тем обжоры и такой заботы не хотят проявлять о бедном своём чреве, до чрезмерности обременяют его пищею и наполняют вином. Таким образом сугубо стесняют дух и ту силу, которая управляет жизнью. Чревоугодие преждевременно приближает к старости, притупляет чувства, омрачает мысль, ослепляет проницательный ум и возлагает на организм большую тяжесть и несносное бремя».

Невоздержанные в пище так неразумны, что не хотят даже поберечь себя, как другие берегут мехи для вина, ибо продавцы вина не наполняют мехи сверх надлежащего объёма, дабы не порвать их.

Не приведи Господь склониться к слабости. Приговорил себя к смерти, заслужил изгнание – я нахожусь в океане. Имя моё достойно хулы…

Нервы мои притупились, словно оцепенели, в мозгу теснились странные видения, радужные сны.

Люди, знаючи меня, считают, что я со странностями и очень вспыльчив, и излишне горяч. Блажен, кто предан своему делу. Как бы мне хотелось этого!

Никогда не верь тому, что говорят тебе, если сам не видел того, ибо и Бог, услышав вопль содомовский, не удостоверился, пока не сошёл, очами своими: «Но Я говорю вам, что если вы увидите и глазами своими, то всё равно не давайте тому веры».

Глава 2

Цель вопроса не вызывала сомнений.

Бросьте вы, будьте великодушны, как подобает мореплавателю. Мне часто снится, будто я пытаюсь сохранить равновесие, стоя над пропастью в горном массиве. Странно? Я начал нервничать. Мне хотелось последовать этому примеру, но я не решился.

Стоит ли жить, если жизнь не стоит над пропастью? Я никогда не задумывался об этом. Меня раньше это не интересовало. Всё обойдётся. Я думаю, жизни моей ничто не угрожает. Каждый раз я преувеличиваю опасность.

В моих словах нет последовательности. Пишу, что в голову придёт.

Я вернулся к действительности. В одиночестве все чувства притупляются, так что волноваться нечего, понервничал и хватит.

Я прежде всего художник и должен заниматься своим делом. Чтобы понять некоторые вещи, нужно их увидеть собственными глазами. Знатоки утверждают, что жизнь складывается из обретённого опыта. Происшедшая во мне перемена показалась вполне естественной, не стоит волноваться понапрасну.

Какая из добродетелей есть наивысшая? Та, которая совершается втайне и о которой никто не знает. Скромность – одна из величайших черт русского народа. Скромными были все простые и замечательные русские люди. Ни один из них не занимался самохвальством, не улюлюкал на чужаков, не ставил себя в пример всем. Следующая добродетель – поступай во всём по воле других, но не по своей. Каждому делу подобающее ему время.

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безводна и пуста, и тьма покрывала бездну; и Дух Божий носился над водой…»

Здесь, в океане, у меня есть время молчать, время уединяться и затворяться в своей яхте. В безмолвии приближаешься к Богу. Но мои надежды оказались слишком наивны. Я испытываю глубокую благодарность, в общем, мне не на что жаловаться. Единственный недостаток путешественника – непомерное одиночество.

Но разочарование наступило очень скоро.

Я с детства был не приспособлен к коллективным действиям. Уж лучше было бы мне постричься в монахи, а я пошёл в путешественники, обладая обширными познаниями в области географии.

Да я и сам сомневаюсь, что удастся до бесконечности сохранить нынешнее положение.

Какая из добродетелей есть наивысшая? Та, которая совершается втайне и о которой никто не знает.

Что может быть лучше доброго согласия? Скромность, присущая всем большим людям, и священнический сан, несовместимый с какими бы то ни было празднованиями. Не нам, не мне, а имени Твоему, Господи, слава. Пост, молитва, христианское смирение, нищелюбие, милостыня, готовность заступиться за обиженных – все эти христианские добродетели должны в полной мере присутствовать у священника в течение всей его жизни. Кто ищет благополучия и спокойствия, тому лучше не приближаться ко мне и моим проектам и планам. Слабосильным нет места среди океана или на пути к Северному полюсу, а также на склонах Эвереста. Потому нужно пройти через все мировые океаны и выйти живым с победой (то, о чём я мечтал), и от этого радость о приближающемся финише и идущей победе – победе духа.

Преданность моя и память о близких, которые ждут меня на берегу, обязывают меня ко многому, а главное – вернуться живым. Человек может добиться больших достижений, если не произнесёт ни одного лишнего или ненужного слова. Такая проблема действительно существует.

В наступившей тишине меня охватило беспокойство, когда я очутился один в океане. «Я мореплаватель-одиночка», – сказал я сам себе.

– Ну что, подымем паруса?

– Куда?

– Как куда, чтобы обойти вокруг света.

Яхта по курсу идёт вперёд и безвозвратно уносит в прошлое все мои переживания и перипетии на берегу, в обществе людей, но только не общение и не любовь к моей жене Иринушке.

Я часто вспоминаю тех, кто не вернулся из моих экспедиций. Для чего же сейчас нужны путешественники и исследователи? Сколько раз задавали мне этот вопрос. Несомненно, его слышали несчётное число раз и другие серьёзные путешественники. В своих экспедициях я узнал, что рисковать жизнью и согласиться на смерть – не одно и то же.

Я люблю строить храмы. Ты кладёшь стену, и каждое твоё движение не наказание, а праздник. В мой храм, в котором я служу литургию, входят только друзья, и нет им числа.

Я часто удаляюсь от людей в океан потому, что мне надо восстанавливаться как физически, так и духовно при общении с океаном и самим Господом Богом, но в океане мне не хватает гор и пустыни.

Находясь подолгу в цивилизованном мире, я, подобно водолазу, нуждаюсь в глотке воздуха, заряженного живительной энергией. Придумываю всякие проекты и причины, лишь бы быстрее уйти в плавание. Океан принадлежит миру, этот мир мне чужой, хотя я вот уже больше тридцати лет нахожусь в нём, а под парусами на яхте прошёл 180 тысяч морских миль. В пересчёте на километры – это расстояние от Земли до Луны.

До чего же пустынный океан! Солнце печёт, как на Синае.

Люди не понимают того, что мирская удачливость – это духовная неудача. Часто мне говорят люди: «Ты, Фёдор, в океане как в раю живёшь». А я молюсь, чтобы не остаться без другого рая. И поэтому ощущаю нужду в помощи, потому что чувствую себя слабым. А в молитве к Богу необходима настойчивость. И нет никого, кто поддержал бы меня в этот час, кроме нашего Господа Иисуса Христа, на которого вся надежда в этой океанской пустыне. Лучше учиться, нежели учить; лучше повиноваться, нежели начальствовать. Иисус говорит: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными». Что такое аскеза? Пост, бдения, молитва. В нашей Православной вере не существует вопросов, потому что Иисус Христос – Истина.

Чем больше я пощусь, тем больше я молюсь, и это идёт на благо моей души. Трудно в наше время поддерживать мораль в обществе. Многое зависит от нас, священников. Мы, священники, должны быть строгими прежде всего к себе, а со своей паствой и людьми должны быть пастырями добрыми. Священнослужители могут испортить всё понятие о Православной церкви и вере в Бога. Нам надо помнить притчи о блудном сыне и о разбойнике, который был распят рядом со Христом. В наше время много жестокости, а надо быть милосерднее, обнять грешника и со слезами войти с ним в рай. Не каждый монах попадёт в рай, а не каждый грешник попадёт в ад.

Когда альпинист погибает на склонах Эвереста, это меня не удивляет, таково ремесло альпинистов. Гора Эверест забирает каждого третьего человека, пытающегося покорить её вершину.

Человек, когда идёт на пострижение в монашество, подписывает присягу: не подстригаться, не бриться, не резать волосы никогда, не снимать духовное платье, не ходить в кино, ни в ресторан никогда – три бумаги – письменные присяги. Поэтому монаху бриться, подстригаться было клятвопреступлением. Надеть какой-то штатский костюм, ходить в общую баню? Это значило посмеяться над мантией!

Город Сергиев Посад занимает исключительное по значению место в России, а особенно в Православной вере! Так как именно здесь лежат мощи самого первого и самого почитаемого святого русской земли Сергия Радонежского. Истина – в бессмертии души.

Чтобы повелевать природой, нужно преклоняться перед ней.

Чтобы повелевать природой, нужно преклоняться перед ней. Я знаю точно, что жизнь – слишком большая ценность, чтобы употреблять её на одно лишь зарабатывание денег. Похоже, единственный способ быть счастливым – это делать то, что тебе назначено судьбой. Враг помогает человеку сформироваться и вместе с тем ограничивает его. Но если не будет у вас врагов, вы не станете личностью.

Единственный способ выжить для мореплавателя – это всегда чего-нибудь опасаться, это и есть высочайший экстаз бытия.

Я должен сохранить спокойствие, океан не то место, где можно терять голову. Меня охватили одновременно и жуть, и восторг. Я как будто попал за миллионы лет до создания живой природы: вокруг до горизонта ничего живого, только вода и вода, сливающаяся с небом. Но странное дело, плывя по океану, я испытываю необыкновенное чувство свободы и счастья.

Все эти мысли пронеслись в голове у меня, когда я оглянулся за корму и, увидев кромку восходящего солнца, прищурив глаза, начал выбирать шкоты стакселя. Краем глаза я увидел широкий круг солнца; наконец-то преодолев горизонт, оно залило весь океан.

Чем больше наше тело изнежено и выхолено, тем наш дух становится слабей. Всякая роскошь только растлевает наше тело и ослабляет нашу душу.

Мне просто необходимо жить в мире природы, в окружении воды, на палубе яхты. Горе мне, грешному, ибо прогневил я Создателя своего. Что же делать мне? Даже одиночество в океане не скроет мои грехи. Как жить, как выбраться из темницы грехов?

Чем больше наше тело изнежено и выхолено, тем наш дух становится слабей. Всякая роскошь только растлевает наше тело и ослабляет нашу душу.

Те, кто плавает по морям, видят удивительные творения Господа, всё это является творением Его рук. Кто останется равнодушным, глядя на такую красоту? При таком виде я всегда взываю к небесам: «Не забудь, о Боже, как мало моё судно и как безбрежен Твой океан…» Океан дал мне три школы – низшую, среднюю и высшую – это три душевных силы: разум, сердце и волю.

Как вода заливает разбросанный уголь, так и океан погасил красные лучи солнца. И стало тихо. Наступила ночь, и со всех сторон охватила спокойная тьма, и дышать стало легче. Когда я стою на палубе яхты и опираюсь на леерные стойки, сердце моё переполнено к тебе любовью, мой Господь Бог.

Ни в коем случае нельзя заблуждаться относительно суровости океана к тем, кто первый раз вышел в плавание; а кто вышел в океан, значит, сделал себя изгоем.

Я наблюдаю: вот мои прихожане входят в храм, где я совершаю Божественную Литургию, и я вовсе не думаю, что все они пылают усердием открыть свои сердца в молитве к Богу. Большинство зевает и мечтает, чтобы скорее окончилась служба. Им скучно, они думают о еде. Но я и не думаю, и не жду, что их души будут непрестанно бодрствовать. Но я жду, чтобы хоть в одном из моих прихожан замерцала душа, забилось сердце, проснулась любовь, и на миг он ощутил бы щемящую значимость своей молитвы в моём храме.

Если ты читаешь молитву со слезами, то к тебе рано или поздно придёт ощущение близости Господа Бога, и это самое главное: что только с Богом в сердце ты полноценен. Люди, приходя на службу в храм, отягощены исполнением обрядов и ритуалов церковной службы, но они не знают, что молитва священника приводит их сердца к Господу Иисусу Христу.

Но что же это такое, о чём говорю я? В молчании моей любви к Богу я подолгу молился, и это тоже моё счастье. Я убедился: счастье, когда перед тобой хороший человек с добрым сердцем. Для меня счастье, когда правитель моей страны думает о людях и вкладывает в свой народ свою душу, озаряемую светом.

Если ты читаешь молитву со слезами, то к тебе рано или поздно придёт ощущение близости Господа Бога, и это самое главное: что только с Богом в сердце ты полноценен. Люди, приходя на службу в храм, отягощены исполнением обрядов и ритуалов церковной службы, но они не знают, что молитва священника приводит их сердца к Господу Иисусу Христу.

Наш царь Николай II был очень мудрый и праведный человек, и к тому же этот человек (ныне Великий святой царь) имел железную волю и чуткое сердце. Царь Николай и его семья – святые мученики за Господа Иисуса Христа, искупителя грехов людских. Святой царь Николай – образец для подражания как в вере, как во власти, так и в семье. Святые мученики, молите Бога о нас и о спасении Святой Руси.

Сын мой Николай, о счастье я расскажу тебе чуть позже. Но я скажу тебе другое: случается, что счастливые люди отказываются от своего счастья и идут воевать только потому, что защитить свой народ, свою страну для них высшее счастье. Поэтому я называю трудом молитву и молитвой труд.

Ночь была такая тёмная и тяжёлая. Я устал, изнемог и чувствую, что оставлен Господом. Мне, как священнику, часто задают мои прихожане вопрос один и тот же: что такое счастье? И я не могу одним словом выразить: для моряка счастье – уходить в плавание, для богатого человека счастье – это ещё больше разбогатеть, для учёного счастье – научные изыскания, для меня счастье – погружение в молитву к Богу.

Друзья мои, не старайтесь во что бы то ни стало постичь смысл молитвы в слове; подлинная молитва не в словах, но как вознаграждение она открывается и в словах тоже. Если человек боится моря, не жди от него прекрасного моряка.

Мои размышления о жизни, о вере противоречат друг другу, потому что я ещё не нашёл согласия с собой.

Как долго будет продолжаться моё плавание? Один китайский мудрец сказал: «До цели осталось всего полнеба». Я устал, изнемог и чувствую, что Господь оставляет меня. И мне страшно, как бывает страшно оставшимся без Господа. Для чего, Господь, заставляешь меня плыть и плыть по океану? Так обыкновенно бывает, чем сильнее борьба, тем более укрепляется мой дух. Всё время ждёшь, что вот-вот случится что-нибудь необычное.

Итак, я безмолвствовал, и чудо было вокруг, и тишина океана полна была непостижимых тайн и великих обещаний. Я уже состарился, а так и не решил, несмотря на все старания, зачем я путешествую, что я ищу в этих безлюдных местах Мирового океана? В открытом океане под парусами точно под сводами кафедрального собора.

Закончил читать книгу Константина Паустовского «Избранные произведения». Как хорошо он описывает русскую природу и характер простых людей. После его книги как будто побывал дома в России, всё так живо и ярко вспомнилось.

Сын Николай, иди по земле, сбивай о камни ноги, карабкайся по склону горы. Все трудности, которые тебе будут выданы, ты должен преодолеть одну за другой. «Где просто, там ангелов сто, а где мудрёно, там ни одного» – народная мудрость.

Отчего человеку бывает плохо? Оттого, что забывает, что над ним Бог. Я часто размышляю о том, как много у человека врагов и как труден путь души к небу. В одну ночь я услышал голос, который сказал мне: «Встань, выйди и посмотри!» Я вышел из каюты и, подняв к небу свой взор, увидел с левого борта на фоне звёздного неба двух ангелов, вокруг них было свечение, они медленно плыли и скрылись за кормой. И снова услышал я голос: «Постарайся понять, что видел!» А я в ответ прочитал молитву: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! Подай и мне, недостойному рабу, благодати Твоей и яви милосердие Твоё».

Бога нельзя обрести телесно, Его можно обрести мысленно. В этом плавании Всемогущий Бог присутствовал на палубе моей яхты! Я не видел Его в лицо, но Его дух благоговейно охватил мою душу.

Есть три категории людей: одни обрели Бога и служат Ему, люди эти разумны и счастливы; другие не нашли и не ищут Его, эти – безумны и несчастны; третьи не обрели, но ищут Его, эти люди – разумные, но ещё несчастные.

Солнце печёт, как на Синае.

Как же премудро всё устроено Богом! Там, где есть сверчки, не бывает комаров.

Приучите себя днём трудиться, а ночью молиться, земные поклоны кладите, опираясь на кулаки, а не на ладони. Священники, когда идёте через храм, никогда не просите пропустить вас, а стойте позади всех и ждите, когда люди вас пропустят, но не расталкивайте и не беспокойте людей. Запомните, познает мир не тот, кто мыслит, но тот, кто любит. Всегда идите средним, «царским», путём: особенно не замаливаться и поститься без меры. Надо православно жить, а не просто православно говорить или писать. Православно думать легко, но для того, чтобы православно жить, необходим труд.

Духовный человек весь – сплошная боль, то есть ему больно за то, что происходит, ему больно за людей, но за эту боль ему воздаётся божественное утешение.

Плохо сейчас идут дела в мире, все кому не лень проповедуют истину Христову, все миссионеры, проповедники Запада, однако их проповеди не соответствуют действительности. Истина может цену иметь тогда, когда она исходит из правдивых уст. О ней может говорить человек, у которого добрые дела и чистый ум. Сегодня редко увидишь человека уравновешенного, большинство людей словно наэлектризованы.

Через сластолюбие приходит всякое преступление и грех, а через трудолюбие – всякое исповедание и добродетель. «Так говорит Господь: какую неправду нашли во мне отцы ваши, что удалились от Меня и пошли за суетой, и осуетились» (Из книги пророка Иеремии, 600 лет до н. э.).

Будьте кроткими и смиренными, но ни перед кем не заискивайте, не человекоугодничайте и не бойтесь обличать грешника, невзирая на чин и сан, но делайте это так – с любовью к образу Божию.

Человека создают три вещи: душа, тело и обстановка, то есть внутреннее и внешнее состояние, и окружающий мир. Будьте кроткими и смиренными, но ни перед кем не заискивайте, не человекоугодничайте и не бойтесь обличать грешника, невзирая на чин и сан, но делайте это так – с любовью к образу Божию. Молчите перед всеми, и вас будут все любить. Я стал задумываться над тем, почему люди пекутся только о земном, забывая о своей душе.

Вы больше получите пользы, если будете читать как можно больше жития тех святых, которые обращают особое внимание на покаяние. Просить у Бога покаяния – это значит просить просвещения. Главным чувством человека является любовь к Богу. Преподобная Мария Египетская достигла такой духовной меры, что при молитве поднималась на локоть от земли. Однако мои мысли, изложенные в этой книге, малоубедительны из-за недостаточной определённости. «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 11:15).

Я уже упоминал о том, как сложно мне описать образы своей жизни. Поэтому всё попечение моё возложил на Господа, чтобы Он по богатству благодати Своей вложил в сердца любезных читателей. Пройдя столько испытаний в путешествиях, не только физических, но и духовных, я потерял силу общепринятых правил человеческой логики. Человек получает спасение благодаря своей вере и благодаря милости Божьей. Никогда ничего не предпринимайте, не помолившись. Не имейте таких друзей, которые любят больше сытный стол, нежели дружбу. Вражду надлежит писать на воде, чтобы скорее исчезала, а дружбу – на камне, чтобы навсегда соблюдалась твёрдой и непременной. В Ноев ковчег входили парами, в Царство Небесное – поодиночке.

Св. Иоанн Златоуст говорит: «Если вы хотите узнать, что такое человек, не поднимайте глаза к престолам царей, а воззрите к престолу Божию, и вы увидите там сидящего одесную Бога, одесную Славы Человека Иисуса Христа… И глядя на Него – и только так, – мы можем познать, как велик человек, если только он станет свободным, если он разорвет цепи – не времени, не пространства, не тварности, а своей порабощённости злу, греху». И это очень тревожное положение: мы почти постоянно живём, реагируя, и почти никогда не действуем сами. Но этого недостаточно, хотя это требует решимости, мужества и отречения от себя самого.

Читаю святую книгу Коран, откровение Мухаммеда, и я не могу понять, почему люди на нашей земле воюют между собой на почве религии, на почве вероисповедания, а особенно сейчас: война между христианами, мусульманами и иудеями. Почему?

Пророк Мухаммед учил: люди должны быть добропорядочными, почитать родителей и ближних. Они должны быть честными, правдивыми, милосердными и добрыми, трудолюбивыми и умеренными в своих словах и поступках. Верующие должны свято исполнять религиозные предписания и подчинять свою жизнь распорядку, установленному Всевышним. Надо всецело предать себя Господу, покориться Его воле, отсюда название религии и учения Мухаммеда «Ислам» («Покорность»). Приверженцев её стали называть мусульманами («покорные Богу» или «верующие»).

А вот что говорил и заповедовал нам, христианам, наш Господь Бог Иисус Христос: «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5:44–45).

Господь Бог один для всех нас, и Он любит нас всех, невзирая на национальность и вероисповедание.

И пророк Мухаммед, и Господь наш Иисус Христос говорили и учили только о любви и мире между людьми, ни в одном из их высказываний нет призыва к войне и насилию, к ненависти друг к другу. А мы, люди, не читаем и не слушаем Господа Бога. Господь Бог один для всех нас, и Он любит нас всех, невзирая на национальность и вероисповедание.

Когда я встречаюсь с людьми, верующими и почитающими христианство, и заходит речь о религии мусульманской, все очень ревностно и агрессивно говорят об этой вере, и точно так же наоборот, почитающие ислам говорят без любви о других вероисповеданиях. А когда я их спрашиваю: «А вы читали Евангелие?» – они молчат или говорят: «Нет, нам этого не надо, нам наша вера запрещает». То же самое, когда я задаю вопрос нашим православным священникам: «Вы читали Коран?» Так они с такой агрессивностью отвечают, что даже в руках не держали и не намерены держать эту книгу. Что можно сказать? Такие люди, такие священники не несут мир, а разжигают войну между народами двух великих вероисповеданий. Так было и есть Богу угодно, чтобы на нашей планете было много религиозных конфессий.

«Я спросил Учителя: «Есть ли такое слово, которому можно следовать всю свою жизнь?» Учитель ответил: «Это взаимоуважение! Не делай другим того, чего не желаешь себе» (Конфуций, 400 лет до н. э.).

Читатель мой, ты хоть раз в жизни поставил свечу в храме за тех, кого ты обидел или кому не вернул долг?

Глава 3

Деревенский петух живёт в малом дворе и доволен своею долею. Но орёл, который летает под облаками и видит с высоты синие дали, знает многие страны, видел леса и луга, реки и горы, моря и города. И если обрезать ему крылья и пустить жить вместе с петухом на деревенском дворе, то как он будет тосковать о синем небе и пустынных скалах!

Надо приучить себя как можно меньше кушать, но это с рассуждением: насколько позволяет твоя работа. Мера воздержания должна быть такова, чтобы после обеда хотелось молиться. Можно много поститься, много молиться и много добра делать, но если при этом будешь тщеславиться, то будешь подобен бубну, который гремит, а внутри пустой. Тщеславие опустошает душу.

А Господь сказал: «Научитесь от Меня кротости и смирению и обретёте покой душам вашим». Я ищу мир в душе своей, но как этого достигнуть?

Святой Паисий Великий раздражился и просил Господа избавить его от раздражительности, явился ему Господь и говорит: «Паисие, если хочешь не раздражаться, то ничего не пожелай, никого не осуди и не возненавидь, и не будешь раздражаться».

Старайтесь различать восемь «страстных помыслов» и избегать их:

1 – чревоугодие; 2 – блуд; 3 – сребролюбие; 4 – гнев; 5 – печаль; 6 – уныние; 7 – тщеславие; 8 – гордыня. Для их преодоления необходима напряжённая внутренняя работа и молитва. Кто приходит в мой храм, становится моим другом, даже если он в другом храме на исповеди обо мне говорит с ненавистью. Знайте, Господь Бог не судит нас, когда мы пришли к Нему в храм, Он нас любит.

Пока что я пишу черновик жизни, позднее я перепишу её начисто. То, что я пишу, быть может, слишком лично. Я это пережил: голод, жажду, усталость, тоску, боль. Трудно, почти невозможно говорить о вопросах: почему я из путешественника перешёл в священники и хочу служить нашей Православной церкви, а не преумножать свои достижения в путешествии и ставить всё новые и новые спортивные рекорды – это моё личное дело, и многим не нравится мой выбор.

Многим взрослым людям следует не замыкаться в вечной юности, но перерасти. Порой странно, и даже неприлично смотреть на старого по годам человека, ведущего себя по-юношески не только поступками, но и телом: всё делает для продления молодости. Такие люди и умирают с мыслями молодых, а надо прожить все периоды жизни.

Итак, если можно сказать, что Сократ научил нас глядеть в лицо смерти, то один лишь Христос победил смерть в её последней сущности. И она побеждена навсегда.

Если путешественник станет оправдываться какими-нибудь обстоятельствами, то значит, он никогда не был им. Молитесь Богу только о том, чтобы открылось перед вами Его чудное значение и вся глубина Его высокого смысла.

Мудрость – её может дать нам один Христос. Она не наделяется никому из нас при рождении, никому из нас не есть природная, но есть дело высшей благодати небесной. Тот, кто уже имеет и ум, и разум, может не иначе получить мудрость, как молясь о ней и день и ночь, прося и день и ночь её у Бога.

Каждый христианин стремится к мудрости. Мудрый идёт вперёд, а умный отстаёт, а затем останавливается. Для ума есть предел, для мудрости нет его. Я спросил своего духовника: «На каком языке мне говорить, когда посещаю ту или иную страну?» «Куда придёшь, на том языке и говорить будешь. Ты православный, а Православие есть тот язык, который свяжет всё человечество. Оставь все предрассудки, мысли свободно», – так сказал мой духовник отец Борис.

Погода меняется. С запада поползли свинцовые тучи. Небо стало грязно-серым. Надо ожидать нового шквала. Я заторопился зарифить грот, с взятыми рифами чувствую себя более уверенно.

Вода из-под штевня яхты ритмично журчит. Небо в просветах туч покрылось красными пятнами, только на востоке чуть над горизонтом по-прежнему оставалось голубым. Сентиментально? Ну и пусть! Я, кажется, никогда не давал повода упрекать себя в излишней чувствительности. Многие даже считают меня слишком суровым.

Я сижу в штурманской рубке в глубокой задумчивости. В наши дни люди не отправляются в одиночку на поиски истины, а я отправился? Желающий пахать должен иметь свой плуг. Хотя нет надо мной никого, кто был бы вправе упрекнуть меня за то, что я мало сегодня гребу вёслами. Я пошёл туда, куда мне хотелось.

Моя лодка плывёт тем курсом, который приносит пользу и приближает меня к людям, а это самый короткий путь к вознаграждению. Я следую инстинкту: подымаю и опускаю вёсла – не разуму. У меня общий тайный язык с океаном, и точно такой же язык у моей лодки «Тургояк», я научил её слушаться движения моих вёсел.

Инстинкт подсказывает мне, что меня можно удивить лишь одним – совершенной тишиной. Я разочаруюсь, если не буду играть тишиной, как на флейте. Скрип уключин – это тоже музыка. У меня на лодке свой монастырь. Я завоюю этот океан удивлением. Хочу, чтобы обитатели его глубин о чём-нибудь спросили меня.

Настоящая любовь начинается там, где ничего не ждут взамен. Чтобы научить человека любить людей, нужно научить его молиться, потому что молитва безответна.

Мне сообщили, что на Украине война. Пожар вдалеке, но я вижу пламя, чувствую запах гари. Меня отделяют тысячи и тысячи миль от войны, но горе людей, страдания народа щемят моё сердце, а руки становятся ватные и не держат вёсла.

Куда идут они? И за кого я должен молиться, о Господи? Молиться за власть украинскую, чтобы она была разумной, или молиться за простой народ, чтобы он пережил эту бездарную войну. Что делают с украинским народом? Ах, Господи! Из поколения в поколение русский и украинский народы жили в любви и согласии. Художники вместе создавали картины, строили дома, украшали их национальными коврами, растили детей, проливали кровь, освобождая от фашистских захватчиков. Русский и украинский народы собирались вместе в дни праздников. Молились в совместных церквах. Пели одни и те же песни, отдыхали на одних и тех же курортах и в домах отдыха. Смотрели в глаза и радовались друг другу.

Настоящая любовь начинается там, где ничего не ждут взамен. Чтобы научить человека любить людей, нужно научить его молиться, потому что молитва безответна. «Подняться к Богу, – говорил французский философ Габриель Марсель, – это значит войти в самих себя, более того, в глубину самих себя, – и себя же самих превзойти». В тишине одиночества нужно пройти «путь к Сущему в себе». Вы спросите, как прожить жизнь? Отвечаю: как по струне пройти через бездну – красиво, бережно и стремительно.

Я спросил у своей жены Ирины: «Каким путём мне возвращаться после мыса Горн домой?» Она сказала: «Путём пустыни. – А затем добавила: – Только путём любви, все остальные вредны человеку, потому что не дают настоящего счастья».

Я хочу посадить возле дома в Сергиевом Посаде сосну и кедр, иву тоже (интересно видеть, как она, склонившись, будет стоять у нашего пруда). А молодой клён прекрасен своей красотой, он прекрасен осенью – его листья багряные; цветы: хорошие, простые полевые. Но это уже забота моей Иринушки, она уже начала сажать под окнами луговые цветы – это жёлтая роза, ирисы, гвоздики.

Я хорошо понимаю Сезанна, который писал в своем дневнике: «Я каждый день открываю ставни, смотрю в свой сад и не узнаю его». Так и я, сколько смотрю на океан, а он всё время новый и новый.

Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты есть. Друзья мои, любите ли вы врагов ваших? Умейте гордиться не только друзьями, но и врагами. Поругание вас вашими врагами есть похвала.

Много говорят о спокойствии мудрецов, но оно есть великое напряжение. Настолько великое, что поверхность энергии становится зеркальной. Так не нужно принимать спокойствие за бездействие. Без всяких поучений люди умеют оберегать предмет ими любимый. Они найдут находчиво, как спрятать его. Они приложат старание не разбить и не искалечить любимую вещь.

Кто-то сказал: люди лучше всего умеют хранить камни и металлы, менее – растения, ещё менее – животных и всего меньше – человека. Судите сами, насколько справедливы такие понимания. Человек – самый тонкий организм, а самое жестокое обращение выпадает на его долю.

Знатоки утверждают, что жизнь складывается из обретённого опыта. Долго я размышлял об одиночестве. Настоящее одиночество – это ты. Я сам. Вот почему птицы и рыбы облетают и обходят мою лодку, они не видят, не слышат меня потому, что я со своей лодкой растворился в их мире.

Человек должен сам распоряжаться своими поступками, а не подчиняться обстоятельствам. Это крайне важно.

Перед восходом весеннего солнца всегда робеешь, словно оно восходит первый и последний раз. Чем же оно, солнце, меня одарит? И в ответ засверкал океан. Я отложил вёсла, скрестил на груди руки и улыбаюсь ему, и чувствую, что я напоён его светом, сыт и утешен. Я стараюсь выиграть немного времени, чтобы получше его рассмотреть, пока солнце не слепит глаза. Вдруг обнаруживаю, что душа успокаивается, а сам я представляюсь себе более сильным и значительным. Это почему-то настолько меня взволновало? В конце концов, это не так уж важно.

Человек должен сам распоряжаться своими поступками, а не подчиняться обстоятельствам. Это крайне важно. Я всего лишь пылинка, затерянная в просторах Мирового океана. Горе тому, кто одинок! Когда все твои мускулы напряжены до предела – может понять только тот, кто испытал это сам.

Созерцание есть таинственная молитва, и она очень помогает молитве к Богу! Кто в созерцании занят духовной работой, впоследствии погружается в молитву. Погружение – это затишье? Как затихший малыш в объятии матери, малыш не говорит ничего, он уже находится в единении, общении с ней. Поэтому если у человека есть возможность созерцать и находиться в тишине от мирского шума и множества людей – от этого огромная польза. Тишина умиротворяет и освящает душу.

Созерцание есть таинственная молитва, и она очень помогает молитве к Богу! Кто в созерцании занят духовной работой, впоследствии погружается в молитву.

Жизнь наша есть море, Святая Православная церковь наша – корабль, а кормчий – сам Спаситель Иисус Христос.

Созерцать простор океана – великое дело. Находясь в океане, человек тем самым уже молится, даже и не молясь.

Я всегда был и есть противник всяческого насилия: и в политической жизни, и в человеческих отношениях. Хочешь или не хочешь, а в мысли о самом важном вплетаются мысли о суетном, властно-державном, о политике – царстве лжи!

Вся моя жизнь проходит в тоске по иной жизни. Это чувство можно назвать ностальгией. Я не знаю, где мне лучше: в океане или на берегу. Несовместимость двух стихий – мука и трагедия моей жизни, во всех её сознательных летах. Так и проходит вся жизнь, осталось её так мало! А если взглянуть основательней, с точки зрения нашей хрупкой жизни… Как быть? Я вижу, как моя жена в комнате на коленях шепчет молитву: «Помилуй, помилуй. Ты – Всемогущий, помилуй его».

За бортом яхты мне слышно журчание воды. Изредка дождь стучит своими каплями по крыше рубки, мне слышно, как ветер гудит в снастях. Сколько времени меня будет преследовать непогода, два дня или две недели, я не знаю.

«Если кто не желает терпеть скорби, пусть не просит себе и благодати» (Иосиф Исихаст).

Не успев начать грести вёслами, я уже понял, сколько опасностей таит в себе такое плавание. Синее небо и жёлтую луну? Я это уже видел. И что же в этом такого странного? Мне волноваться не из-за чего. В сущности, всю свою жизнь я только так и поступаю, что отправляюсь в длительные экспедиции, пренебрегая общественным мнением.

Вёсла стучат по воде, как моё сердце, только в обратную сторону, не могу избавиться от этой мысли. Скоро три часа, как я гребу. Моя работа на вёслах была написана на роду.

Эту книгу будут читать люди, которые будут смеяться при каждом непонятном для них слове. Их воспринимательный аппарат покрыт мозолями невежества. Например, если я пишу о Боге, о помощи святых, они примут это реальное понятие за суеверия.

Попытайтесь хотя бы немного проникнуть в ритм построения молитвы, и вы ощутите великую реальность, которая приблизит вас к Богу. «А ты кто, человек, что споришь с Богом?» (Римлянам. Гл. 9, ст. 20).

И я, и моя яхта несёмся с запада на восток, для кругосветного плавания выбран такой путь; а солнце совершает дневной путь с востока на запад. Так почему мы с ним в противоречии? Почему наши пути противоположны, где найти ответ в океанском просторе? Нет, от него не дождёшься, сколько ни смотри в горизонт, там всегда будет тот же ответ – молчание; он не милосердный. А я грешен и взываю к милосердию Господа, Он услышит мои молитвы. Как мне страшно.

Моя яхта затеряна в бескрайнем океане, а я на её раскачивающейся палубе пытаюсь постигнуть истину. Я слушаю звуки Вселенной и плачу. Я знаю, мой Господь Бог добр, и взываю к Спасителю с надеждой, что Он позволит мне увидеть мой дом.

«Человек заболевает тогда, когда начинает биться с людьми и обстоятельствами» (Порфирий Кавсокаливит).

Святые отцы призывают нас принуждать себя к ученичеству, быть всегдашними учениками, учиться всю жизнь, не строя иллюзий по поводу своей образованности. В нашем обществе мы с тревогой замечаем разделение между священнослужителями и народом, разделение, которое угрожает стать настоящей пропастью. Всё большему отдалению служителей алтаря от простых прихожан способствует то, что священство воспринимается как власть и усилиями руководящих и координационных органов церкви превращается в некий бюрократический инструмент. Священство же считается послушанием Богу и людям. Его цель – созидание общины. Кроме того, священник в храме несёт и другие, часто самые непритязательные послушания, ограждающие его от высокомерия и вырабатывающие в нём осознание себя членом единого тела церковного, которому он должен с любовью служить.

Носящий облачение клирика должен содействовать сближению мирян и священнослужителей, как того требует дух православной экклесиологии, и восстановлению правильных отношений между пастырем и пасомыми.

Наша Православная вера получила наименование «Литургической религии». Церковь представляет собой богослужебное собрание, она основывается на Божественной Евхаристии и открывает верным тайны Божии посредством своих служб, своего словесного служения. «Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего» (К Римлянам. 12.1).

Священство же считается послушанием Богу и людям. Его цель – созидание общины.

Бывает время, когда можно идти лишь вперёд. Молитву к Богу надо применять в жизни каждого дня. Каждый молящий приближается к Нему, к нашему Богу Иисусу Христу. «Господь – пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться» (Пс. 22.1).

Вода – это стихия очистительная. В океане человек очищается от своих земных грехов.

В мой храм входят только мои друзья, так я думаю? Но не всегда так бывает, я открываю вам этот секрет. И говорю своим прихожанам: «Любите друг друга, и тогда мы сможем вместе с вами молиться и трудиться. Однако не подумайте, что вместе молиться легко. Надо большое усилие, и только тогда она – молитва – дойдёт до Господа Бога». Каждый человек приходит в мой храм по собственному желанию, и если мои проповеди его не трогают и не волнуют, он уходит из него по собственному желанию.

Бывает время, когда можно идти лишь вперёд. И ловец не ходит на охоту от безделья.

Сын мой! «Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению» (Сирах. Гл. 2. ст. 1). Сын Николай, когда станешь священником, всегда служи тем заповедям, которые дал нам наш Господь Бог Иисус Христос. Христос заповедовал непосредственное общение человека с Богом и вовсе не помышлял о возникновении целой армии амбициозных карьеристов от религии. Никогда, сын мой, не делай карьеру по церковной службе, служи Богу и простым обездоленным людям.

Люди считают юг светом, а север тьмой. Так зачем же птицы летят на север, чтоб там принести миру птенцов? Значит, и на севере есть свет.

Читатель не улавливает ход мысли моей.

Вам приходилось просыпаться за полночь в открытом океане? Вам приходилось жить, не ощущая наступления лета, зимы или других времён года? Вы хоть раз будили жену разговором по спутниковому телефону из океана и благодарили её, что ураган прошёл мимо вашего курса и все по её молитвам? Нет. Вы просто просматриваете мои записи, ухмыляясь себе под нос. Вы не кряхтели под тяжестью вёсел? А жизнь сколько даровала вам прекрасного, но вы упрятали эти дары в глубине вашей плоти. Вы боитесь выставить себя на посмешище, потому что романтиков, путешественников, искателей приключений и авантюристов каждый встречный может осудить и посмеяться, что они не копят своё материальное богатство, а только его растрачивают. «Вы никогда не задумывались, что наступит же день, когда вы затрещите по швам и волокнам, обнажив свою трухлявую сердцевину?» (Р. Брэдбери).

«Огради себя крестом – как копьём перед врагом» (Иаков Эвбейский).

Молитва может открыть двери к Богу, но войти можно лишь самому. Даже трубочист, идя в гости, лицо умоет, а мы идём в Храм на литургию, умываем душу молитвой.

Когда я думаю, что сделать красивое, я сажаю яблоневый сад, тогда я не боюсь, что люди меня осудят! А когда в своей творческой мастерской какую бы я ни написал картину, всегда появляются и хвалители, и критики-осудители. И потому я больше посадил деревьев, чем написал картин.

Сын Николай! Бережно относись к растениям и не рви даже листочка на дереве без нужды. Всё вокруг – растения и животные – создано Богом. Жалей их и люби.

Когда вы отходите ко сну, помните о Боге. И когда вы пробуждаетесь утром, тоже не забудьте вспомнить о Боге. Вы понимаете, что без веры в Бога жить не можете. Вы понимаете, что без молитвы к Иисусу Христу ваше существование становится ничтожным. Яркость учения Иисуса Христа заключается в силе Его простых выражений. Он никогда не применял стихов.

Помоги, Господи, тому, кто не отдал свои долги. Я положил ладони на ручки вёсел и затих, только губы шевелились в молитве к Богу.

С кем я родился в 1951 году, сколько уже их ушло в другой мир; как быстро годы проходят и сколько уже прошло.

Если у тебя нет в жизни цели, то и проживёшь жизнь бесцельно. Если ты своей цели не добился, значит, её у тебя и не было. По разуму твоей природы никто тебе путешествовать не воспрепятствует. «В самый счастливый час надо помнить о несчастье, не уменьшая радости» (Агни-Йога, «Учение Живой Этики»).

Радость есть особая мудрость. Там на суше люди делят дни на будни и праздники, празднуют дни рождения. А здесь я имею один нескончаемый праздник – труд; гребля вёслами служит вином радости, что всё больше и больше моя лодка проходит миль по океану. Так оно и продолжается, день за днём я опускаю и поднимаю вёсла, потом каждый вечер откладываю вёсла и наношу на карту свою дневную норму пройденных миль. Затем каждую полночь молюсь Богу в любую погоду и даже в проливной дождь. Я всё больше и больше отрываюсь от людей. Мои мысли и взгляд медленно смещаются в дальний пустующий горизонт океана, где одинокая мается забытая всеми серая акула.

Для Иисуса Христа я не сделал ничего. Если бы я сделал для Господа Бога хотя бы 10 процентов от того, что сделал в экспедициях, то сейчас творил бы чудеса! И за это я постоянно осуждаю себя. Здесь, в океане, обратив свой взор к Господу, призываю Его голосом тихим и смиренным. Я в своих смиренных молитвах не прошу Его о дарах материальных, чтобы Он послал мне их, а прошу связать меня с Ним, с Господом моим, узами любви. В свои экспедиции хожу не за славою, не покоя ищу, а молю лицезреть лик Его и удостоить, чтобы Он – Господь – простил мои грехи, и с этими словами по ночам обращаюсь к небесам. Господи, приблизься снова ко мне, как это было на склонах Эвереста или на пути к Северному или Южному полюсам, а также при проходе к мысу Горн. Я день за днём устремляю на Тебя скорбные очи мои, полные слёз, ибо я беспомощен без Тебя, Господь мой Иисус Христос. Прояви ко мне жалость и сострадание Твоё, ибо не имею я надежды без Тебя завершить это плавание. С жалостью подойди ко мне и яви ко мне безмерную заботу, приласкай и защити меня. Сколько раз Ты, Господь, уберегал от штормов и страданий и отымал меня у сатаны нечестивого. И очисти от грехов моих. Душа моя совершенно измучена сомнениями, а руки устали от вёсел.

Здесь, в океане, как нигде, чувствуешь, в чём смысл времени. Ничто на земле не вечно. Я плыву, плыву и плыву. Меня радуют только пройденные мили и новые взмахи вёслами, а удивляют меня только закаты и восходы солнца, в них я вижу: одно умирает, другое нарождается. Здесь я само бдение посреди открытого океана.

«Добро не в том, чтобы не делать несправедливости, а в том, чтобы даже не желать этого» (Демокрит). Недаром святые отцы называют духовную жизнь «наукой из наук».

Глава 4

«Кто смирил себя, тот победил врагов».

(Силуан Афонский)

У меня нет мерила, чтобы измерить важность, смысл и значение моих путешествий. Откуда мне знать? Я не думаю об этом. Ведь я уже говорил, экспедиции – это моя жизнь, а жизнь нельзя объяснить, она просто жизнь. Разве словами можно описать жизнь? Я захожу в свой храм и понимаю: людей здесь объединяет не дух, не чувства, а молитва к Богу, молитва выше чувств. Поэтому-то я и не читаю им назидательные проповеди. Молитва в тишине храма должна перейти из голоса в свет и благодать.

Тишина храма – единственный простор, где дух расправляет крылья. Из моего храма люди выходят спокойные и величавые. Доныне казалось мне, что быть христианином значит любить небо, только небо, отрекаясь от земли, ненавидя землю. Оказывается, что не только можно любить небо, землю и океан вместе, но иначе и нельзя их любить, как вместе, нельзя их любить раздельно – по учению Иисуса Христа. Океан стал границею для меня, отделяющей бытие от небытия, известное – от непостижимого.

Тишина храма – единственный простор, где дух расправляет крылья.

«Церковь – это не храм, который благочестивые люди возводят из камня, песка и цемента, а варвары-безбожники разрушают огнём. Церковь есть сам Христос, и Ей управляет Он» (Паисий Святогорец).

Сын Николай, я побывал во многих странах. Лучше своей страны – России – не нашёл, и лучше нашей веры не видел. Наша вера Православная – истинная. Из всех известных вероучений только она одна принесена на землю вочеловечившимся сыном Божиим. Прошу тебя, никогда не отступай от Православия.

Раньше у меня была цель: дойти до Северного полюса, затем обойти на яхте вокруг света, подняться на вершину Эвереста (8848 метров), добраться до Южного полюса. А сейчас ещё одна цель появилась: погрузиться на батискафе в Марианскую впадину на глубину 11 025 метров.

Наверняка в моей жизни всё сложилось бы по-другому, если бы в детстве мой дед Михаил не рассказал о путешествии Георгия Седова. Многие мечтают или мечтали совершить кругосветное плавание под парусами, как я его совершаю, у них достаточно смелости. Но намерение – это одно, а совершить – это другое. И без сомнения, конец дела – не в одном намерении, а в конце – плод труда. Поэтому никакой нет пользы, если кто не поспешает к концу намерения.

Господь говорит так: «Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения её, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить?» (Лк. 14, 28–30). Это касается меня: если я начал это плавание, его надо и завершить. И завершить хорошо, чтобы никто не осуждал.

Я задумался, что же такое счастье, и мне показалось, что я ещё не знаю, как ответить. Много разного давал добра я беженцам и нищим, но счастья не дал. Счастье не зависит от того, сколько у тебя добра, и от количества вещей, которыми ты обладаешь.

За свою жизнь я не видел и не встречал богатого человека счастливым. И убедился на опыте, что счастливых людей куда больше среди людей, жертвующих собою в монастырях и в путешествиях. У путешественника и монаха ничего нет, источник их счастья очевиден. Путешественник идёт к своей цели, где каждый шаг исполнен смыслом, а монах усердно и ревностно служит Богу. Золоту в хранилищах грош цена, оно обретает цену, если им позолотят купола храмов.

Ещё много тысяч миль моей яхте надо тянуть за собой эту огромную кильватерную струю. Юго-западный ветер. Он дует из глубины Антарктиды и подымает зелёные с белым гребнем волны.

«Кротость – самое хорошее духовное лекарство для хорошей и здоровой жизни, как душевной, так и телесной» (Дионисий из Колицу).

Человеческое естество в современном его состоянии само по себе не способно ни на какие подвиги. Любые подвиги во все времена совершались только благодаря помощи свыше, то есть не по естеству, а вопреки естеству, по благодати Божией. Но если человек отрекается от себя, от своих страстей и от любых душевных или телесных привязанностей ради Бога, то Бог сам начинает заботиться о нём, посылая ему свыше естественную помощь и укрепляя его своей благодатью.

В моих экспедициях великая истина открылась мне. Я узнал, что всё создано одним Творцом, я Его видел. Видел, когда шёл к Южному полюсу. Видел, когда стоял на вершине Эвереста. Видел, когда в ураганный ветер стоял за штурвалом своей яхты. Возьмите и бросьте меня, куда хотите, ведь и там будет со мной милостив мой Господь Бог!

Часть II

Одиночество есть особая мудрость

Глава 1

«Бог дал человеку великий дар. Он свободен выбирать: если хочет, входит в рай, если не хочет, нет. Бог не загоняет туда насильно»

(Иеромонах Дионисий из Колицу).

Здесь, в океане, я защищён лишь своим одиночеством, в моём одиночестве требуется лишь сдержанность. Малейшее движение привело бы к катастрофе, двигаюсь по лодке с величайшей осторожностью. Придаю каждому движению большое значение. Ещё мой отец тысячу раз повторял мне, что океан сильнее любого человека, моряка.

Говорят, пока человек жив, жива и надежда. И ещё говорят: была бы воля, а выход найдётся. Я жив и сохраняю остатки воли, но вот с надеждами и выходом обстоит хуже.

Я слышал от старых моряков: если судно попало в центр урагана, ему не суждено уцелеть. На своём опыте я убедился: если судно малое и в жестокий шторм застопорить ход, оно станет дрейфовать, отдавшись во власть ветра и волн, океан не причинит ему вреда.

Моя лодка отошла от берега Чили, и вот я остался один, один, и нет возле меня никого. Никто не будет видеть, как я буду жить, какие поступки я совершу и сколько сделаю взмахов вёслами для преодоления великого океана, каковы будут томления мои и порывы, которые я никогда не выставлю напоказ. Как я постигал своей внутренней тишиной тяжесть вёсел: они не ведают пустого сочувствия, как мне тяжело даются мили, они не почитают меня, они почитают то, что превосходит меня, и обязанность мою перед теми, кому я обещал, что перегребу океан. Думая о них, я молча улыбаюсь той печальной улыбкой, обращённой только к Господу, означающей, что только Он поможет мне в этом плавании пережить моё отчаяние! Как я слаб, если только в начале пути столько значения придаю своим жизненным перипетиям, если чувствую, что жизнь моя может кончиться в этом плавании.

Мой отец говорил: «Если кто хочет подарить тебе подарок на день твоего рождения, пусть пришлёт восковую свечу, тогда в твоём доме запахнет его домом. Огонь свечи сделает твоего противника твоим другом. Уважать врага чего-то стоит, уважение друга принесёт при встрече радость; а когда он умрёт, я запла?чу».

Господи, по Твоей воле день сменяется ночью! Что потеряют люди, если кончится моё время? Когда Господь приобщит меня к своему незыблемому покою? Но я ещё не отрёкся от своих грехов, я ещё не проникся вечностью. Я томлюсь в легковесной тоске, видя, как солнце скрывается за горизонтом впереди моей лодки.

Я чувствую, как на душу спускается ночь. Моя встреча с утренним солнцем будет торжественным обрядом, улыбкой, покоем перед светлым днём, тишиной в океане, творимой не человеком, а Господом Богом.

Сейчас люди в поисках дальних миров хотят отыскать Бога Отца. Ищут признаки жизни в дальних мирах, а Он здесь, рядом с нами, наш Господь Бог Иисус Христос. Читайте священные слова писаний и найдёте тонкие доказательства того, что Господь рядом с нами и в каждом из нас.

Книги мои мало кто читает, они слишком длинны, и самое ценное в моих книгах я ещё не выразил. Я сам не люблю свои книги. Я люблю действие, но не теорию. Моя жизнь – это различные сочетания, в зависимости от тысячи текущих обстоятельств.

И где говорящий промолчит, там немой скажет.

Рассвет выдался холодный, ветреный, и настроение у меня упало дальше некуда. Весь день было необычно холодно.

Сейчас моя художественная мастерская среди океана, я пишу холст «Ночная птица»: тот момент, когда ко мне ещё в тропических широтах прилетела птица и целую ночь сидела на палубе моей яхты. Допишу ли я эту картину? В конце концов, всё зависит от напряжения воли.

Мы, священники, несём личным примером истину Христианского учения. Своим поведением показываем людям дорогу к Богу. Разве были в России лучшие времена?

Я радуюсь, когда мои мысли, внушаемые, срастаются с мышлением собственным. Главное для меня – это то, что труд есть отдых, тогда тяжесть вёсел не имеет значения. У меня на борту лодки нет никаких развлечений.

Ночь была сложная: шторм, дождь, шквалы до 40 узлов.

Жизнь есть смена желаний, то же самое с погодой: когда идёт шторм, я желаю, чтобы был штиль; когда пришёл штиль, я мечтаю о сильном ветре. «Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень?» (Екк. 6:12).

Здесь, в одиночном плавании, я сражаюсь с самим собою, как с врагом неким, и исповедую сокровенные тайны, что волнуют мысли мои. Сколько я совершил грехов за свою жизнь? И с чем я предстану перед моим Богом и Господом Иисусом Христом? Ибо какою мерою буду мерить я прегрешения моей души, такою мерою воздастся мне из Твоего неисчерпаемого милосердия, Господи. У меня есть слабая надежда на спасение жизни, может, это плавание очистит от грехов. Внушают также надежу слова Господа: «Всё возможно верующему».

Я прошу у Бога, чтобы моими спутниками в этом плавании были три добродетели: Вера, Надежда, Любовь. Ибо, как свидетельствуют благословенные уста Божьи, «Вера твоя спасла тебя».

Сын Николай, когда уверуешь в Бога, то полюбишь и обретёшь тем самым надежду на невидимые дары Его.

Я, единственный из православных, нахожусь в этой части света. Здесь нет людей, здесь нет птиц, нет китов и рыб. Здесь всё лишено благодеяния. Обращаюсь мысленным взором с верой и упованием на Иисуса Христа. Поможет мне вера с любовью познать Его, вся надежда на Него. Вот почему спросил Спаситель слепых: «Веруете ли, что Я могу это сделать?» И даровал их глазам свет лишь после того, как получил от них залог их веры.

Я постоянно осуждаю себя, а сейчас, обратив свой взор к надежде, я отважился и прошу Святую Троицу помочь мне, грешному. Согласно предвозвещению пророка, «Всякий, кто призовёт имя Господа, спасётся». Я же не только призываю, но прежде верую в величие и в милость Его и с этим обращаюсь к Небесам. Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани меня, грешного. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Я не податлив, не мягок, но и не прямолинеен. Я принимаю несовершенство человека в целом, но к людям я требователен, особенно к близким своим.

Сын Николай! Главное – прощать другим их согрешения, тогда Господь Бог не помянет и твоих грехов и даст тебе благодать Святого Духа.

Я сосредоточился на гребле. Именно непоколебимое стремление должно быть в каждом взмахе вёсел, как хозяин знает счет зёрнам, и ловец не упустит рыбу поверх сети, так и я – каждый взмах и гребок весла продвигают мою лодку к финишу этого плавания. Я не говорю, что надо тяжко мучиться над каждым взмахом вёсел; они же, вёсла, приносят свет пути, и этим я ограждаюсь от одиночества.

Боже, прими меня в лоно Твоей благодати и даруй мне милость, чтобы моё плавание никогда не послужило для самообольщения и тщеславия, но лишь для прославления Твоего имени и для спасения души.

Долго ещё мне плыть, чтобы обрести суть покоя. Суть его – в новорождённом младенце. Покоем веет от нашей часовни на улице Садовническая, сложенной из красного кирпича, ставшей подарком Господу.

Да, на всё должно быть время: время строить храмы, время путешествовать и время растить детей и радоваться внукам. Но я верю Господу и поэтому предпочитаю, чтобы Он управлял моим временем. Океан покажется мне богаче, ибо в нём Он мне улыбался, и тогда я обрёл новые силы.

Руки мои не знают покоя, а вёсла в руках не знают усталости. Голова моя поддерживает тяжесть дел, рассудок мой изыскивает твёрдость решений: как подойти к скалистым берегам Австралии. Решимость меня не покидает от берегов Чили.

Поглядел на горизонт – там собираются с наветренной стороны тучи. Барометр падает. Ветер понемногу крепчает, и волнение усиливается.

Всякое плавание мучительно. И опять я перед неразрешимым противоречием: если писать только о понятном, мой читатель не получит ничего лишнего, он не получит взамен тишину молитвы, мудрость и почивание в Господе Иисусе Христе. Кому-то покажется, что многое из сказанного мною общеизвестно. Я не откровения изрекаю и не проповедую. Противоречия обычно лишь различные качества одного и того же явления.

В океане я одинок перед ликом Господа, но взошло солнце, и ожил сердцем. Я гребу вёслами один. Приподымаю и опускаю вёсла. Гладь океана становится тихой. Что ж, пусть ноют и ноют у меня кости от многочасовой и многодневной работы вёслами, и никакие лекарства не уймут мою боль. Но мою душу не огорчают боли в теле, я не занят своими болезнями. Кому интересно, что у меня болит спина. Я не ищу сочувствия.

Не жалость к себе, а гнев поднимается во мне, когда я чувствую боль. Да, ко мне подступила человеческая старость, а я всё в своих экспедициях и походах. И вновь я смотрю на горизонт, на восточном небосклоне в сумерках светящийся приглушённым голубовато-белым светом горящих на небе звёзд, где гаснет огонь заходящего солнца. Смотрю на тишину, потому что вечер рождает тишину, а в этой тишине слышу поющий один псалом. И я не сомневаюсь, что по-прежнему жив.

Я слышу музыку моих вёсел в уключинах. День был пасмурный и душный. Волны свинцового цвета. Так тихо было всё кругом, в воздухе словно притаилось какое-то волшебство, какое-то обещание радости.

Сделать это должен я?: дойти до Австралии – больше некому из людей.

Сын Николай! Если ты полюбишь власть или деньги, то никогда не познаешь любви Божией. Если брата своего возненавидишь, то отпадёшь от Бога, и злой дух овладеет тобою. Если же брату сделаешь добро, то обретёшь покой совести. Если простишь людям обиды и полюбишь врагов, то получишь прощение грехов своих, и Господь даст тебе познать любовь Святого Духа. Господь говорит: «Любите друг друга и будете моими учениками». За любовь к брату приходит любовь Божия.

Сын Николай! Не буду много писать, но прошу тебя, люби всех людей и ты увидишь тогда милость Господню. Молитва к Богу доходит не криком, а шёпотом, у Господа чуткое ухо.

Не покажется ли странным, что я так часто говорю о вере, о Боге, о молитве, о нескончаемых моих грехах? Меня спрашивают, что такое любовь, чтобы они узнали, я учу их молиться. Любовь в молитве, молитва в любви! Умеющий любить непременно узреет Господа Бога, встреча воспламенит его сердце. Исчезает любовь, и Господь отдаляется.

Меня не удивляет, что так много людей не находят царство в храме, молитву в храме. Любовь – итог преодолённой тобой задуманной цели. Не думайте, что достаточно знать о любви, чтобы её познать. В своём храме я внимательно всматриваюсь в отношения людей и понял – ум опасен. Люди молятся умом, а не сердцем, а ум не приближает к Богу, а только отдаляет от Него.

Я пишу, я обращаюсь к людям: мы дети одного и того же Бога. Я словно снаряжаю свою лодку к длительному плаванию. Сможет она достигнуть гавани или затеряется в океане?

Может, я много пишу, но немного выражаю сущностного. Вот и ещё одна сложность: я пытаюсь моих друзей научить постигать суть молитвы в храме, а не обозначаться присутствием в здании церкви.

Не измучившись, мне не переплыть океан. Страдания, усилия помогают молитве отозваться в сердце. Да, конечно, в человеке заложена способность любить, но заложена и способность страдать.

Я погрузился в безнадёжную тоску среди дождливой ночи и скучаю. Радость моя только в том, когда я хорошо потрудился – так уж я устроен. Усталость от монотонной гребли и желание отдохнуть придают мне столько прелести; но вот я отдохнул, мне хочется грести дальше, и я зевнул, берясь своими скрюченными пальцами-якорями за остывшие ручки вёсел, без которых я не мыслю своей жизни здесь. Любой труд сердца – всё это лишь укрепляет меня в моём стремлении.

Сын Николай, никогда не заботься, чтобы твои поступки правильно поняли, их не поймут. Здесь, среди океана, нет суетности. Не обижайся на слова.

Жизнь на берегу Азовского моря, в рыбацком селе Троицкое, где я провёл всё детство, внушила мне любовь к морю и сделала меня до некоторой степени фаталистом (кстати, все рыбаки Азовского моря – фаталисты). «Рыбак должен быть готов ко всему: и к полнейшему штилю, и к жестокому шторму», – так мне говорил отец. Он всю жизнь был рыбаком, а его отец – моряком. Он отмечал, что такая жизнь полна опасностей и тяжёлого труда. От азовских рыбаков я научился терпеливости и выносливости.

Можно сломать кости и порвать мускулы, но дух несломим! Молитва усиливает духовную энергию, научитесь питать её.

Кто первый раз меня видит, тот получает разочарование, у всех сложилось мнение и стереотип: если путешественник, значит, он должен быть физически здоровый, с накачанными мышцами, волевым лицом; в его речи должно присутствовать залихватство. Хотя люди давно признают, что духовная энергия гораздо мощнее, нежели мускульная сила. Это верно! Мускульную силу проще восстановить, хорошее калорийное питание и отдых, и снова ты можешь выдерживать физические нагрузки. А духовную как? Она тоже восстанавливается, только от непрестанной молитвы к Богу. Можно сломать кости и порвать мускулы, но дух несломим! Молитва усиливает духовную энергию, научитесь питать её. Молитва везде и всегда, сами возможности притекают к неудержимому стремлению. Лишь в молитве к Господу заключается путь естественный! И я обратился к Господу и просил Его: «Помоги мне заплакать».

Обычно принято думать, что путешественник занят только физической работой. Он всё время уставший и измождённый и, преодолевая трудности своего пути, спешит завершить экспедицию или плавание вокруг света, как я сейчас. Но спросите его, хочет ли он освободиться от таких мук, он ответит отрицательно. В глубине сознания он ощущает великое блаженство, ибо процесс плавания вокруг земли уже есть высшее наслаждение.

Когда я вышел утром на палубу, над океаном тяжело подымалось штормовое розовое солнце. Оно было подобно райским видениям, вокруг всё пространство сияло утомительной тишиной. Ни одной живой души, даже альбатросов нет. Где я? На земле или в другом мире? Мне тяжело разобраться, я потерял всё – и время, и себя – в этом, словно церковном молчании, мире. Меня одолевают сомнения.

С каждой милей, с каждым днём я и моя лодка приближаемся к мысу Горн. Я его видел пять лет назад, хочу ещё один раз взглянуть на него. Это моя мечта. Назойливая мысль всё время: может, это в последний раз ты идёшь к мысу Горн, в Южном океане будут ли ещё у тебя кругосветные плавания?

В этом плавании я мало пишу в своём дневнике о своих познаниях и о том, что чувствую в одиночестве среди океана. Кто будет читать мои дневники? Я не знаю. В большинстве своём люди неспособны понять те взгляды на жизнь, которые сами не прочувствовали.

Гераклит говорил, что человек не может дважды войти в одну и ту же реку. Эпихарм считал, что если кто-то когда-то занял деньги, то он не должен возвращать их в настоящее время, и что тот, кто был приглашён к обеду вчера, сегодня приходит уже не приглашённым, так как люди уже не те.

Когда смотришь подолгу на небо и океан одновременно, то лишаешься чувства масштаба. Невозможно определить, где океан сливается с небом, где вода переходит в воздух, и тогда отрешаешься от сознания своей человеческой величественности и значительности, и, словно в смертный миг, твоё сознание переходит в другое измерение и другую систему, и ты становишься микроскопическим существом и можешь видеть микробы, молекулы и далёкие звезды. И для тебя уже нет земных горизонтов и той воды, по которой плывёт твоя яхта. И тогда я понимаю, почему я путешествую! В моей душе скопилось слишком много сострадания. Почему я всё чаще задумываюсь, зачем я принял сан священника? Чтобы быть милосердным по отношению к другим обездоленным людям. Здесь, в одиноком океане, ты чувствуешь, что ты соприкасаешься с Богом, даже когда ты не заслуживаешь Его милости.

Когда я был ещё маленьким, уже брал отцовскую вёсельную лодку и сам выходил в море. Однажды погода стояла не очень благоприятная для выхода в море. Был большой прибой, я не смог выгрести на вёслах через прибойную волну, и меня перевернуло, то есть лодку, в которой я находился, и выбросило на берег. Благо, у нас на Азовском море берег песчаный. Мой отец увидел это и подошёл ко мне. Я испугался, думал, что он будет меня ругать. А он тихо сказал мне: «Федька, не рискуй без надобности». С тех пор эти слова стали моим девизом.

Поднятие парусов всегда волнует меня, как будто к ним прикасается сам Бог, когда ветер надувает их. В этом есть что-то священное.

Мне грех жаловаться на жизнь, я целый день вижу чистый горизонт, высокое небо, беспокойный океан. Я занят целый день тем, что перевожу глаза то с неба на океан, то с океана на небо.

Я хочу видеть в своём сыне Николае пылкость и благородство, а у своей жены Иринушки – сияющие счастливые глаза. Почему конец экспедиции так радостен? Потому что ты рад очутиться со всеми вместе. Вчера ты был один, и вот ты завершил своё одиночное плавание, и с тобой множество людей.

Финиш, победы, экспедиции – пища одного дня. Ты выжил и добился успеха, теперь можно только пожинать его плоды, но это не значит, что с этим надо жить.

Когда ты посадил кедр, нужен век – целых сто лет. Богато сердце сажающего дерево. Сажая дерево в своей жизни, ты оставляешь память своим потомкам. Ты счастлив: оставил след на земле, но для себя не сделал никакого богатства.

Мне дан слёзный дар: когда я вижу в океане восход или закат солнца, у меня начинают обильно слезиться глаза, а в ушах слышу звуки пения псалмов. Вот уже сколько я видел в своей жизни восходов и закатов, но не перестаю удивляться, что нет двух одинаковых рассветов и закатов тоже, как всё мудро и целесообразно устроено в мире – от капли воды в океане до небесных светил. В такие минуты мысли мои напоминают, что скоро настанет тот час, когда придётся предстать перед строгим судьёй.

Перебираю в памяти свои прегрешения. Помню, когда мы с Женей Виноградским подымались на Эверест, 13 мая 1992 года мы подошли к последнему, четвёртому, лагерю на высоте 8 тысяч метров. До вершины остался последний бросок. С вечера забрались в палатку и стали ожидать, когда стихнет ветер, чтобы в два часа ночи начать штурм вершины. Палатка наша «Салева» трещала от напора ураганного ветра. Мороз –50 °C. Кислорода не хватает. Спать невозможно, да и опасно – можно уснуть и не проснуться.

«Как ты думаешь, Фёдор, – спросил меня Женя, – позволит Господь Бог взойти на вершину и вернуться живыми или нет? Какие есть у нас грехи перед ним?»

И я, и он начали перебирать в памяти и друг другу рассказывать, как на исповеди перед священником. А когда наступило время выходить из палатки, Женя сказал: «Фёдор, много у нас накопилось грехов, и надо много молиться, чтобы замолить их. Но мы никого не убивали, никого не обворовывали, не жили ради выгоды, никого не предавали. Трудились по мере сил. Чаще спали в палатках, чем на мягкой постели, не занимались обжорством. Может, Он и пропустит нас и отсрочит наш приход к Нему ещё на некоторое время».

Трудиться надо до тех пор, пока тело радо отдыху. Молитва рождает рвение, а рвение приводит к молитве. Но если я изменюсь и больше не буду путешествовать и не буду двигаться, и ни к чему не буду стремиться, чем тогда я буду отличаться от умершего?

«Не собирайте себе сокровище на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровище на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут; ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (От Матфея, гл. 6, стих 19).

Я вспоминаю случай, когда меня попросили пойти в тюрьму и исповедовать преступника, чьи руки ещё вчера обагряла кровь. Тюремщики позволили нам остаться один на один. Я вглядывался и слушал, но не в него и не его – он уже обречён на смерть – в непостижимое в человеке. Так я въяве увидел кровавое безумие человека, исповедующегося передо мной, и я стал молиться Господу.

Героем называют человека, который действует самоотверженно, но это определение неполно. Герой – тот, кто действует самоотверженно, неуклонно, сознательно и во имя общего блага.

Трудиться надо до тех пор, пока тело радо отдыху. Молитва рождает рвение, а рвение приводит к молитве.

Я как в пустыне отшельник. Здесь, в океане, полнее чувствуется одиночество. За всю свою долгую жизнь путешественника я убедился, что нет у путешественника злейшего врага, чем уныние. Одиночество есть особая мудрость.

Меня ждёт земля, но мне стало горько: «Господи, – воскликнул я, – Ты оставил меня, а я оставил людей!» И я задумался, что же меня в них так разочаровало? Ведь мне ничего, совсем ничего от них не нужно. Моя лодка не нужна, мои вёсла, стёртые об воды Тихого океана, тоже им не нужны. Мои новые путешествия не нужны. Мои картины в моей мастерской стоят годами и ждут, кто же их посмотрит. Мои яхты, на которых я преодолевал океанские просторы, стоят в портах, трутся бортами о грязные причалы.

Я оставил вёсла и поднялся с гребного места, и посмотрел на звёзды – я хотел узнать у Господа, что же такое эгоизм, тщеславие и суетность.

Служение старца – это служение любви, любви Божией к людям; мудрость его – Божия мудрость.

Сейчас у нас в России и Православии много именующих себя старцами. Напомню, что старец – это носитель Духа Божия; тот, кто в Новозаветной Церкви осуществляет призвание пророка – возвещать волю Божию людям; тот, кто осуществляет духовное руководство людьми, потому что Дух Божий в Святой Соборной и Апостольской Церкви подаёт этот дар. Служение старца в церкви мог нести и простой монах вне священнического сана, как это было в древних монастырях первых веков, и монах в сане (как Серафим Саровский, как Оптинские старцы), и священник белого духовенства (святые праведные Иоанн Кронштадтский и Алексий Московский (Мечёв), и, конечно же, епископ (святитель Феофан Затворник – очень яркий пример такого руководства).

Служение старца – это служение любви, любви Божией к людям; мудрость его – Божия мудрость. Как многомерную, превышающую человеческое, ограниченное грехом сознание Божию мудрость и силу передать человеку? Вечная мудрость рождается от вечной любви. Вы хотите знать истину о жизни человеческой. Трудно мне вам поведать о ней в своих книгах, сначала проживите жизнь! Чтобы познать волю Божию, нужно покориться ей, и тогда Господь своею благодатью будет вразумлять, и легко станет жить. Всегда смиряй себя и будь доволен тем, что тебе даруется, и тогда будешь жить с Богом.

Отложил вёсла, я отдыхаю. Океан пребывает в покое. Мои глаза смотрят в далёкий бесконечный горизонт, начало которого – я. Сладостный отдых на качающейся лодке, всё пребывает в покое. К океану склоняется солнце. Я слежу за его скорбным шествием, и во мне ощущение движения, ставшего отныне вечным, которое никогда не угаснет. Вот и ночь.

Находясь подолгу в одиночестве, я утрачиваю потребность говорить, и поэтому вместо того, чтобы говорить, я пишу. У меня нет своего стиля в написании этой книги, но я и не нарушаю всех привычных норм. Я выражаю свои мысли очень общо, а читатель уже сам прочтёт между строк.

Написать книгу, даже плохую – дело серьёзное, и не каждый человек способен к писательскому ремеслу. Но как начать писать и где закончить книгу? Недостаточно записей в вахтенном журнале во время плавания, я ведь не литератор. Я хочу писать так, как осуществляю свои экспедиции, как Бог на душу положит. Мне не нравится писать в стиле мемуаров! Это – история. Это – дата. В такой книге интересно всё, кроме автора.

У одного есть какая-то цель жизни, у других нет. В жизни есть небольшие мгновения, о которых хочется писать. А как мало осталось времени, чтобы подготовиться к вечности! Я родился в двадцатом веке, сегодня я старею в двадцать первом. Пока я живу, мечтаю о великих путешествиях. Лучше всего было бы молчать, но молчание, когда хочется говорить, это насилие.

Я не из тех, кто во что бы то ни стало злословит о жизни. Какова бы ни была моя жизнь, она уже есть у меня, ничего уже не изменишь. Отправившись в плавание, я простился: с суетностью, вспышками гнева, гордыней и притязаниями, с радостями, которые выпали на мою долю, с горестями, которые меня мучили. Утешает меня то, что вскоре я избавлюсь от своих тяжёлых вёсел. Мне кажется, что я уже обменял заскорузлую плоть на лёгкие, неосязаемые крылья. Моя старость тяготеет к вечности, а не к сумятице жизни. Мне кажется, я стал вечным.

Человеку тесно жить на нашей планете, и он ищет выходы в науке, путешествиях, искусстве и так далее, но он не может или, вернее, не каждый может порвать с домашним бытом и освободиться от материальной зависимости.

Старая поговорка гласит: «Кто делает что-то для личного удовольствия и кроме того зарабатывает на этом деньги, того не стоит жалеть». Вот и мне приходится молча выносить свои страдания. Только в одиночестве и на собственном созерцательном опыте я осознал противоречия окружающего мира. При этом я убеждён, что форма мышления старшего поколения отличается от формы мышления младшего: каждый идёт и хочет найти правильный смысл своего бытия. Оно и верно, ведь земля движется, а значит, и меняется всё на её поверхности, и меняет суть нашего бытия и человеческие судьбы.

Человеку тесно жить на нашей планете, и он ищет выходы в науке, путешествиях, искусстве и так далее, но он не может или, вернее, не каждый может порвать с домашним бытом и освободиться от материальной зависимости. Тело человека становится тюрьмой, страдание от тяжёлой работы, холода, одиночества – это всё полезно для души, но не для тела.

Одиночество очищает душу, вымывает из неё напряжённость и лихорадочность привычной жизни на суше, но когда я возвращаюсь домой, я узнаю и вижу чиновников-взяточников. Но как узнать, что причина, а что следствие, почему они берут деньги с народа?

Сейчас в нашей России всё больше и больше строят развлекательных комплексов и аттракционов. Некоторые развлечения должны быть закрыты как рассадник пошлости, а наше образование должно очистить притоны дураков. Образованный человек не будет сидеть за кружкой пива. Напоминаю вам, что труд есть отдых, а отдых становится трудом. Называю день утомления днём отдыха.

Ни один альпинист, если в нём есть хоть капля человеческого, не может поехать к Эвересту без тайной надежды, что, возможно, именно он окажется тем человеком, который будет стоять на вершине. Он будет, вероятно, худшим альпинистом, если не даст этой надежде украшать свои мечты. Он вообще не альпинист, если не стремится к вершине Эвереста (8848 метров). Это касается и яхтсменов, если они не идут к мысу Горн!

Художник, как и путешественник, должен любить напряжённость. Только у художника должно это выражаться в холстах, на его картине каждая линия или мазок краски должны быть напряжены, тогда от его произведений будет исходить энергия; а путешественник – от начала своего пути в экспедиции до её конца – должен напряжённо держать своё тело, нервы, центр своего мозга и быть постоянно настороженным.

Если мой собеседник выражает упорство и непомерное невежество, я спрашиваю его: много ли и долго ли он путешествовал?

Можно ли обойти вокруг света без приключений? Невозможно. Плавание всегда сопряжено с опасными процессами. Если бы меня спросили: «Послал бы ты своих детей или внука в это плавание?» – я бы ответил: «Нет». Потому что в плавании существуют смертельно опасные минуты, как физически, так и духовно, и не всем суждено избежать опасности. Она заключается в каждом дне, в каждой детали яхты, и всё нельзя предусмотреть на берегу.

Идёт мелкий дождь. Солнца целый день не было, начало темнеть, снова долгая ночь.

Океан без запаха, но у человека развито обоняние, и от него никуда не деться. Я стал чувствовать запах ночи и запах дня, запах солнца, запах туч, запах звёзд. Сейчас глубокая ночь. Сквозь тучи пробивается луна, она имеет неповторимый запах, и цвет океана тоже стал жёлтым.

Длительное пребывание на одном месте имеет пять недостатков: люди имеют много вещей и накапливают их; имеют много лекарств и сохраняют их; начинают пускаться в самые различные виды деятельности; появляется много дел; появляется много хлопот.

Сын Николай, учениями различными и чуждыми не увлекайся, ибо хорошо благодатию укреплять сердца, а не едой, от которой не получишь пользы.

«Живые знают, что умрут, а мёртвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению» (Екк. 9:5).

«Двоим лучше, нежели одному, потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо если упадёт один, то другой поднимает товарища своего. Но горе одному, когда упадёт, а другого нет, который поднял бы его. Также если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?» (Екк. 4:9–4:11).

Тот, кто ставит целью взойти на вершину Эвереста, или прийти пешком на Северный полюс, или увидеть мыс Горн с палубы парусной яхты, должен преодолеть самого себя и углубиться в самоизучение, и только тогда стоящая перед ним дорога или подъём к вершине превратятся в символ, в инструмент связи с внешним миром и познания предела человеческих возможностей.

Моё шестое чувство – опыт; седьмое – вера, великая Вера в жизнь; восьмое – предчувствие: предугадать, что принесёт следующий день. Человеку дана жизнь, чтобы она ему служила, а не он ей служил. Много раз я был в путешествиях, в опасностях на реках и морях, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях в городах, в опасностях в пустыне, в опасностях между лжебратиями.

Учитель говорил: «Будьте тверды в своей верности и усердии в учении, до конца держитесь истинного пути. В страну, где неспокойно, не ходите. В стране, где смута, не живите. Когда в стране царит справедливость, будьте на виду. Когда справедливости нет, уйдите от мира. Когда в стране справедливость, стыдно быть бедным и ничтожным. Когда справедливости нет, стыдно быть богатым и знатным».

Глава 2

Лучше не уничтожать зло, а растить добро.

«Хороший сторожевой пёс лает, когда приходят воры. Когда воры убегают, он прекращает лаять. Если же пёс лает беспрерывно, то хорошим сторожем его не назовёшь». (Паисий Святогорец)

Пост и молитва помогают мне сохранить вкус к пище, я лучше стал понимать голодающих не по своей воле. Постясь, становишься ближе к Господу.

Я понял: если выдать человеку жёсткую постель, лишить хлеба, свободы, он становится к людям терпимее. Лучше не уничтожать зло, а растить добро. Одевать людей получше, чтобы не носили лохмотьев. Сытнее кормить детей, чтобы они учились молиться, не мучаясь голодными резями в животе.

Я плыву на своей лодке, едва касаясь поверхности воды океана. Я скольжу по нему, а не углубляюсь в него.

Если мои художественные работы запереть в залы музея, где их будут смотреть двое-трое праздных зевак и бездушных засыпающих смотрителей? Ценится лишь то, на что затрачено немало времени, мои картины рождались на склонах Эвереста или в бушующем океане в сороковых широтах Южного полушария.

Со своей судьбой я связал неспокойный океан, пристально вглядываюсь в небо, взвешиваю тяжесть туч, определяю высоту волн, измеряя силу ветра. Моя жизнь зависит от туч, ветра и волн. Я не пришёл сюда, чтобы любоваться океаном, я не могу идти куда хочу, я не имею права повернуть назад с полпути. Для меня это долг. Долг не выбирают, долг – это божественный узел, что связывает всё воедино. Но я смогу дойти до финиша только тогда, когда долг станет для меня неоспоримой необходимостью, как благодатная молитва к Господу, на которую отвечают тишиной.

Что такое океан для моряка? В нём нет стен, ты можешь смотреть и чувствовать весь мир, даже тот мир, который ты не любишь.

Храм для меня – прибежище тишины и молитвенного раздумья. Я много прожил и видел, с какой злостью разрушали храмы, и сейчас вижу, с какой радостью и трудом строят новые храмы. На склоне дней (готовясь вступить в обитель нашего Господа Бога, где моё тело отдохнёт от бесчисленных дорог и экспедиций, по которым пришлось пройти на заре жизни) я оглядываюсь на прошлую мою жизнь. Я уже несколько раз садился с попыткой написать автобиографию, но я не знаю, как и с чего начать писать. Я сам потерялся в своей жизни, в своих поступках, в своих грехах и в своих достижениях.

Помню я только берег Азовского моря, когда я стоял на глиняной круче, а моя душа уносилась далеко-далеко. Мне в то время было не больше семи-восьми лет. Я пришёл в этот мир уплатить вам, друзья, долг. Долг, который не смог уплатить (осуществить) Георгий Яковлевич Седов в начале XX века. Я взял его ношу и дошёл до Северного полюса, так я оправдал азовских рыбаков, Седов был сын рыбака с Азовского моря. Я тоже.

Сын Николай и внук Аркадий, может быть, вам, юным исследователям и путешественникам, пригодится мой опыт по сохранению продуктов. Когда-то я в молодости работал охотником-промысловиком в Уссурийской тайге. Возле моего зимовья я сделал навес на четырёх столбах размером примерно 1–2 метра, высотою 1,5 метра, накрыл корой, сверху – хвоей. Добытое мясо оленя, кабарги, дикого кабана и т. д. я резал на тонкие ленточки и складывал на сырую кожу убитого зверя, солил, завёртывал. За ночь она успевала просолиться. Затем куски развешивал на тонкие палочки, уложенные между перекладинами под крышей коптилки, и разжигал под ними костёр. Дрова для коптилки должны быть не смолистые, преимущественно тополёвые, которые не горели бы жарко, а дымно тлели. В такой несложной коптилке под дымом мясу достаточно провисеть пятнадцать часов, чтобы получилась хорошая копчёнка.

Чем более наше тело изнежено и выхолено, тем слабее становится наш дух. Всякая роскошь только растлевает наше тело и ослабляет нашу душу.

Сын Николай, в стихах ради денег не бывает поэзии. В картине ради денег не бывает вдохновения. В путешествии ради денег не бывает духовности. На храм, строящийся без веры, не исходит Святой Дух. За что бы ты ни брался, у тебя должны быть вера, вдохновение, бескорыстие. Твоё сердце окаменеет без молитвы о страдающем мире. Чем более наше тело изнежено и выхолено, тем слабее становится наш дух. Всякая роскошь только растлевает наше тело и ослабляет нашу душу. Диакон, пристрастный к мирскому, уже не диакон; священник, жестокосердный, уже не священник; художник, не пишущий картину, уже не художник; путешественник, не путешествующий, уже не путешественник. В событии не бывает причин, они просто происходят. «Порядок – это форма, которую принимает жизнь, но никак не причина жизни» (А. С.-Экзюпери).

Я прислушиваюсь к шуму дождя.

Сын Николай и внук Аркадий, я запрещаю вам судить и осуждать людей. В своих одиночных экспедициях я понял: если хочешь понять человека, не слушай его. Я прожил много лет, но так и не понял, где добро, где зло. Искореняя зло, вы можете убить добро.

Я осуждаю в себе тщеславие и становлюсь гордым, а гордость – корень всех грехов, семя смерти. Чтобы избавиться от этих пороков, я раз за разом ухожу в одиночное плавание или в экспедицию, а там нет у меня врагов. Далеко от людей враг становится моим другом. Моё дело путешествовать, пока жив. Но я презираю в людях самодовольство. Приходя в храм, я молюсь не камню, из которого созидают храм; смиренно молиться Богу значит быть послушным людям; то и другое – единый путь.

Читатель мой, не торопись узнать меня по моим записям, во мне ничего не поймёшь. Я их пишу на просторах Мирового океана. Не во мне дело, я только тот, кто записывает время, где всё может сбыться, а яхта – она несёт вперёд и вперёд, к Господу Богу.

Невозможно любить саму женщину, можно любить благодаря ей, любить с её помощью.

Скажем, альпинист любит не одну вершину, он любит горы, моряк любит не какое-то конкретное море, но ширь океанов. Так и ты должен стать для женщины, жены, возлюбленной всем, и тогда не будет в тебе пустоты.

Если ты жертвуешь больше, чем ты сам, ты становишься не жертвой, а наживаешь суть и смысл жизни, которую отдашь за государство, которое отдаст тебе почести. А долг у тебя только перед Господом, и твоя жизнь движется по-иному. При всяком выборе всё же неизбежны страдания и жертвы. «Отче! О если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). Если человек смиренный, то он принимает слово, принимает замечание.

Меня одолевают разного рода мысли. К примеру, об отношениях людей, их чувствах. Мужчина уходит от женщины, женщина меняет возлюбленного, потому что они разочаровались в партнёрах. Они на ложном пути, в этом всё дело. Невозможно любить саму женщину, можно любить благодаря ей, любить с её помощью. Скажем, альпинист любит не одну вершину, он любит горы, моряк любит не какое-то конкретное море, но ширь океанов. Так и ты должен стать для женщины, жены, возлюбленной всем, и тогда не будет в тебе пустоты.

Женщине неинтересно быть женой, возлюбленной мужчины, если он посвятил свою жизнь только ей. Иди своей дорогой, женщина это оценит и будет идти вместе с тобой.

Меняют возлюбленных те, кто видит пустоту в людях: люди и впрямь пусты, если не стали окном, смотрящим на Господа. Но если даже ты встретил самую прекрасную и благородную из женщин, ты можешь оказаться вдали от Господа. И если она просит тебя позаботиться о ней, принадлежать только ей и делать всё для вашей любви, она призывает тебя к эгоизму, а та любовь, что, как вы считаете, между вами существует, суть ложь, в ней нет жизненности. От такой любви и заботы она скоро устанет, потому что ей станет скучно с тобой. Ты будешь строить ей дома, покупать драгоценности, но это, поверь, не выход. За всю свою долгую жизнь я не встречал счастливой любви у тех людей, которые имеют особняки и бриллианты. Женщине неинтересно быть женой, возлюбленной мужчины, если он посвятил свою жизнь только ей. Иди своей дорогой, женщина это оценит и будет идти вместе с тобой. Вы сможете вместе любоваться открывшимся пейзажем с вершины горы или, стоя на носу яхты, наблюдать за океаном и выпрыгивающими из воды дельфинами и китами.

Я знаю, все, кто живы, боятся умереть, но я ни разу не видел, чтобы умереть боялся умирающий. Какое преимущество мёртвых?

Легка была кончина Саши Рыбакова, моего друга и участника полярной экспедиции «Арктика». Это было в 1989 году, на пути к Северному полюсу. Ему было 37 лет, и его смерть стала для меня откровением. Когда мы затащили его в палатку, он уже умирал. Как загнанный олень, прерывисто, часто дышал, но не смерть занимала его, ему хотелось одного – улыбнуться. Улыбка веяла возле его губ. Смерть завершила его и уподобила изваянию из гранита. Безмолвие поймало его в ловушку, обессилело и сковало. Мы стояли на коленях перед мёртвым нашим другом. Холодная смерть переместила Сашу Рыбакова в вечность, оборвала дыхание. Целых три дня, затаив дыхание, мы ждали прилёта вертолёта с полярной станции «Средний». Даже после того как мы отправили мёртвое тело Саши на Большую землю, плечи у нас не расправились и нам не хотелось говорить. Саши не было с нами, но мы по-прежнему считали его членом экспедиции. Тяжесть наша была тяжестью краеугольного камня храма. Саша Рыбаков укреплял нас продолжить путь к полюсу. Он стал для нас опорой, которой он был и остался для нас. Он заставил нас узнать, что такое смерть; кровь полярного путешественника текла в его жилах. Но правду о себе смерть открывает только своим избранникам. Я узнал, что в смертный час нет одиноких.

Меня не слишком интересует та слава, которую мир приписывает человеку за покорение Северного или Южного полюсов. Я не только путешественник, мне интересен мир и как художнику, а больше как служителю церкви нашей Православной. Я никогда не домогался почестей у государства, не требовал ни орденов, ни денег. А если мне и давали, то я их не брал. Что может быть выше Эвереста или что дороже, чем мыс Горн? За свои экспедиции мне грех брать деньги или награды. Они выше этого.

Слабого штормовой океан может сломать, сделать безразличным ко всему. Я сказал, что прожил три жизни. Меня часто спрашивают, почему после возвращения с Эвереста в 2012 году я не принял участия в серьёзной экспедиции на К-2 «Чогори» – 8611 метров. Ответить на этот вопрос довольно просто. Дело в том, что сезон экспедиции на К-2 совпал с тем периодом, когда я с моим другом Виктором Симоновым осуществлял на собачьей упряжке экспедицию с Северного полюса в Канаду по дрейфующему льду.

Я много времени провожу вне дома. Из двух категорий бытия я больше интересуюсь временем, чем пространством. Долготерпение сомневающихся. Только в моей старости я начал предугадывать движение противоборных стихий: ветра и океанской воды. Когда идёт шторм, в мою душу являются беспокойство и смятение и много тяжёлых мыслей о том, чего я сделал больше: добра или зла в этом мире? Если внезапно встану перед Господом или его Апостолом Петром. В такие минуты я превращаюсь в пленника смерти и молюсь, и молюсь в ожидании, когда снизойдёт на меня Твоя, Господь, благодать. Уже чувствую весьма близость царства Бога, если, конечно, он меня примет за мои повинности и прегрешения. Я и ухожу подолгу в океан, чтобы не делать грехов. Здесь нет искушений, а там, на земле, как только покидаю борт моей яхты, мирская суета окутывает меня, а вместе с ней и все человеческие пороки. Наверное, предначертано мне здесь, в океане, вечно скитаться, вечно мятущемуся и сомневающемуся. Какой же пример я даю для людей?

Сын Николай, при встрече с людьми будь приветливым, в разговорах приятным, не шутливостью подслащая речь. Когда надлежит сделать выговор, избегай жестокости.

Сегодня я письмом отправил старцу отцу Науму рассказ: как ученик некоего старца, идя по дороге, встретил идольского жреца, несущего бревно, и со злостью обозвал его «демоном», жрец тоже со злобой побил ученика. Вслед за учеником встречает жреца и сам старец и ласково приветствует: «Спаси тебя Бог, трудолюбче!» Жрец был поражён, и сердце его мгновенно расположилось слушать слово о Христе.

Сын Николай, будь добр, милосерден и снисходителен к людям, но строг к самому себе.

Сейчас идёт Великий пост, и кто приходит ко мне в келью, сразу начинает речь свою с того, что он усердно постится с намерением выдержать весь сорокадневный пост. Я ему отвечаю: «Пост должен быть физическим и одновременно духовным». Святой Иоанн Златоуст говорил, что поститься должно не только чрево, но и глаза, и уши, и руки, и ноги, всё наше тело и все наши чувства. А Василий Великий утверждал, что тот, кто постится только физически, подобен диаволу, ведь демон тоже ничего не ест и не пьёт, а сеет зло. Другой святой, Блаженный Иероним, учит: что пользы, если тело худеет от поста, а душа тучнеет от гордости и лицо синеет от зависти? Такой пост не угоден Богу.

Ты, Господь Бог, пропустил сквозь врата мыса Горн обездоленную душу мою и плотское сердце моё, и очистился я, как уста пророка прикоснулись к углям горящим. Ты, Господь, рукополагал апостолов, вдохновлял пророков, одарял словами немых и отверзал закрытые уши глухих. Пусть снизойдёт и на меня милосердие Твоё, чтобы я проповедовал о том, что достойно, полезно и угодно Тебе, Господь. Чтобы я славил и хвалил Тебя и возводил часовни по всей России. Укрепи меня, даровав милосердие своё. Ныне и присно, и во веки веков. Аминь. И понял я, что Ты придёшь ко мне через молитвы мои у мыса Горн. Ты, Господь, воспринял моление моё.

Моя душа – душа нищего, моя сила – сила изнемогшего. И всю мою жизнь снедаем угрызением совести перед людьми, а особенно перед женой, детьми и внуками. Но для меня самое страшное здесь, на Земле, идти вперёд и не достигнуть. Мне надо всегда подходить к вершине своих замыслов и цели.

Тот, кто действительно любит молчание, и, постоянно беседуя с Богом, в молитве не должен слушать даже и пения птиц, которое может нарушить мир душевный. Здесь, в океане, нет голосов, нет птиц поющих, только свист ветра и шум воды из-под штевня яхты. Но всё-таки темнота наступила неожиданно, и ночь принесла в паруса новый ветер. Самое важное в плавании – уметь предохранить спички от сырости. Наконец явился восход благовестия и милость Твоя, Господь. Я пережил ещё одну ночь, уповая на светлый Твой Дух. Лицом к палубе припав, молю Тебя, матерь Иисуса Христа, будь заступницей мне, грешному, Царица Небесная. Вымоли мне отпущение грехов у Бога Моего и сына Твоего. Мой рассудок ужасается, когда представлю, насколько океан велик, и мысли мои не могут постигнуть его сути. Мне, одержимому страхом сомнений, повсюду мерещатся айсберги. Господь, Ты даровал мне, многогрешному, жизнь и позволил увидеть дневной свет мне, ещё не совсем умершему для мира.

Есть ещё одна лютая печаль на сердце моём. Люди считают меня не тем, кто я есть. Я причиняю вред всегда и во всём, и от этого я убегаю в океан. За это я в большом ответе, и беспокойство гнетёт меня. И одиночеством себя я караю за то, что обладаю всеми земными грехами. Я всё надеюсь, что в одиночном плавании будет легче уничтожить их, нежели там, на земле, среди людей. Я удручён телом и отчаялся духом. Владыка, Бог сущего всего, Христос – царь, Отца Вышнего Сын, спаси и сохрани меня на этот день. Если Ты пренебрежёшь мной, то я погибну. Глядя на Тебя, я плачу.

Вот он, пустой океан, окрашенный, как мой язык, в пасмурное утро.

Меня спрашивают: какие признаки священника ценить? Надо жить мыслью о том, чтобы быть сообразно учению Иисуса Христа, так я обнаруживаю в себе силу, которая, в свою очередь, порождает веру.

Океан научил меня смотреть в глубь человеческого сердца. Я не устанавливаю границ моему существованию, я продолжаю жить. Борюсь, преодолеваю то, что казалось непреодолимым. Я не вправе тратить себя на то, чем можно пренебречь, и знаю почему…

С утра погода была пасмурная и облачная.

С каждым моим выходом в океан вокруг ничего не меняется, с каждым выходом меняюсь я. К своим преклонным годам я понял, что самая великая истина заключается в том, что в океане ты не один. Всегда кто-то рядом присутствует. Я молюсь, чтобы рядом были только мои святые небесные покровители и Ангел-Хранитель. Океан никогда не выпускает своей добычи, но откуда мне было знать об этом, когда я сел за вёсла и отошёл от берега Чили? Вокруг ничего не менялось, только моя жизнь превращалась в призрак. Лодка моя движется с каждым моим гребком и медленно переселяется в вечность, но я считаю каждый взмах весла. Но разве сладить мне с бесконечностью? И вы понимаете, что без веры в Бога Земля жить не может. Без молитвы к Богу существование человека становится ничтожным.

Читатель мой, не устань перед моей головоломкой некоторых выражений. Надо чётко отличать прошлое от будущего. Именно этим безразличием страдает человечество, вращаясь в иллюзиях следствий.

Мои слова к сыну Николаю не приходят в спокойный час. Я пишу их в шторм, в стужу на пути к полюсу или, задыхаясь без кислорода, на склонах Эвереста! Кому же собираю я жатву? Конечно, православным людям. Сомневающийся камень привязывает к ноге, только мужество ведёт к достижению. А если буря застанет на полпути?

Люди представляют, что путь путешественника неспокоен. Думают, что ему помогают ангелы. Между тем даже помощью святых разрешается пользоваться лишь в исключительных случаях. «Не поминай Господа Бога всуе». «Отправляющиеся на кораблях в море, производящие дела на больших водах, видят дела Господа и чудеса Его в пучине» (Псалом 106).

Солнце нырнуло за горизонт, и ночь спустилась почти мгновенно, как-никак моя лодка идёт в экваториальном течении. Я посмотрел в другую сторону, там всходило солнце, заливая океан нежно-розовым и оранжевым цветом.

Я не сплю, я не могу уснуть. Хватит ли мне физической и моральной выносливости перегрести великий океан. Рассвет кладёт конец моим тревогам, а сон по-прежнему не приходит. Я измучен. Нервы напряжены до предела. Наконец решение найдено.

«Но где она, эта суть? Где ещё искать Господа, как не в океане?» – закричал я, смотря на небо.

«Ты поймёшь суть плавания, увидишь её в пути. Забудь всё и смотри: на пути твоей лодки пропасть, но она будет обходить скалы островов, они будут пропускать её. Если впереди слишком большое волнение, она – твоя лодка – всегда будет идти туда, куда идёт. Лодку остановят встречная волна и ветер, ты будешь суетиться и быстро махать вёслами, чтобы выйти быстрее из этого района и отыскать попутное течение понадёжней и снова пойти по курсу туда, куда шёл».

Я бросил грести, лодка остановилась, я – гребец – связан узлом с ней, убрал вёсла, отдохнул и опять взялся за вёсла, и опять она плывёт, не изменяя своему пути. Случается, к борту подходят киты или дельфины, тогда я из гребца превращаюсь в собеседника и с ними спорю. И выбрав одного из этих животных, следую за ним как за своей звездой, а он подчиняется моему пути и направлению, вот для кита или дельфина мой курс – на невидимую землю.

Смотреть на китов и любоваться их величием хорошо с борта пассажирского лайнера, но только не с вёсельной лодки длиной 9 метров и шириной 1,5 метра. А тем более когда ты один, то тяжело переносить такое соседство. Наблюдая за его фонтанами, становится страшно-страшно, а думать о нём ночью – ужасно. Когда он всплывает на самом близком расстоянии, я вижу его глаза, они небольшие, но, как гипноз, притягивают к себе, и тогда тяжело оторвать от них свой взгляд. Когда он с хрипотой выдыхает тошнотворный воздух, то мелкая водяная пыль летит в сторону моей лодки, а мой нос при этом слышит запах гнили. Мне так кажется, что у этого кита не всё в порядке с коренными зубами, хотя на вид они белые. Но оно и понятно: кит не пользуется зубной щёткой, вот зубы и гниют; и тем ещё ужаснее становится думать и охватывает сочувствие к пророку Ионе: как ему, бедному, было неприятно находиться в чреве прапрародителя этого громадного Левиафана. «И сотворил Бог больших китов» (Бытие).

Нас разделяет несколько тысячелетий, время крутых разломов истории. В наш век человек оставил свой след на Луне, исходил и облетел всю Землю, но кит остался неизменным. Как и при жизни пророка Ионы жил в морях и океанах, так и в наши дни без изменений: погружается раз за разом в глубь океана для пропитания и всё так же выпускает фонтаны.

От нашего праотца Адама прошло больше семи тысяч лет, а морские твари были ещё раньше созданы Богом, до появления первого человека. Самый древний документ о путешествии пророка Ионы по морю и его трёхдневном заточении в чреве кита можно прочесть в Библии в книге пророка Ионы. Она, эта книга, небольшая, но сколько там поучительного для нас смертных.

Вот уже два дня меня преследует огромный кит кашалот. «И сотворил Бог больших китов» (Бытие). Кашалот не отстаёт от лодки, идёт за ней или возле неё. Что ему нужно от меня и от моей гребной лодки? Иногда он очень близко подходит к борту, и мне видно всю внутренность его дыхала.

Когда я увидел это чудовище, всплывавшее при луне на поверхность океана, и на поднявшейся от его плавников зыби танцевали звёзды, я перестал грести вёслами, а сердце моё на миг остановилось. И я вспомнил слова пророка Иезекииля: «У всех руки опустятся, и у всех колени задрожат, как вода». «И какой бы ещё предмет ни очутился в хаосе пасти этого чудовища, будь то зверь, корабль или камень, мгновенно исчезает он в его огромной зловонной глотке и гибнет в чёрной бездне его брюха» (Плутарх «Моралии», книга о ките).

Когда я пишу эти строки, преследующий меня кашалот ушёл очередной раз в глубь океана за своей порцией пищи и пробудет там не менее 30–40 минут. У меня есть время рассказать о пророке Ионе, при каких обстоятельствах и как он очутился в чреве кита.

Погонщик купеческих караванов еврей Иона, сын Амафиина из Гафхефера, жившего при царе Израильском Иеровоаме, сыне Иоасова, возвращался из Южной Аравии. Для него было привычно вести верблюдов, гружённых различными восточными товарами, по волнам движущихся барханов, на которых изредка кое-где виднелась скудная растительность. Унылый пейзаж, бесцветная, опалённая солнцем равнина не утомляла его. Он любил свой край и эту жизнь.

Однажды Иона в знойный безветренный полдень сидел на корточках на раскалённом песке, любуясь миражами, которые преображали испепелённую солнцем пустыню в прозрачные озёра, а пыльный вихрь стоял столбом и не двигался из-за отсутствия ветра. В бледном небе над головой кружил стервятник, высматривая в чахлых кустах прячущихся от жары сереньких цесарок. Верблюды с обезвоженными повисшими горбами стояли в ожидании, когда раскалённый диск солнца начнёт склоняться к далёкому горизонту, чтобы продолжить обычный свой путь.

В это время Ионе явился сам Господь в образе честного старца, одетого в светлые одежды, сияющего светом. Он сказал: «Иона, сын Амафиина, встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нём, ибо злодеяния его дошли до Меня». «Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием». «Блуд, вино и напитки завладели сердцами их. Они отступили от Бога своего». «Так говорит Господь: какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и осуетились» (Иеремия, VI в. до н. э.). После этих слов старец с белой окладистой бородой так же таинственно исчез, как исчезают миражи.

Уже спала жара, уже солнце пошло к закату, горизонт озарился пожаром, огненным заревом, которое медленно начало гаснуть под надвигающимся тёмным покрывалом ночи. Уже песок пустыни начал покрываться обилием росы. После того как солнце исчезло, точно провалилось в бездну, в густой ночной мрак выползли из своих нор скорпионы и пауки, а на небосводе вспыхнули мириады блистающих галактик. Нигде нет такого огромного неба, как над пустыней. (Невооружённым глазом можно увидеть, что на всём небесном своде насчитывается не больше пяти тысяч звёзд.) Но Ионе некогда было любоваться этой неописуемой красотой, она только дразнила его своей недоступностью.

С наступлением ночи стало холодать. Иона, завернувшись в рваные одеяла, дрожал. Сон к нему не шёл. Его мысли и весь он сам были заняты тем, что поручил ему Господь Бог. Так он сидел и сидел неподвижно всю ночь, думая и рассуждая вслух сам с собой, как ему избежать того, что велел ему старец в светлых одеждах. Почему, почему выбор пал на него? «Нет, нет, – говорил сам себе Иона, – я боюсь идти в этот город, там меня распнут, истерзают. Жители Ниневии избрали себе Богом материализм, а мои проповеди о Боге живом только будут раздражать их. Они жестокосердны, побьют меня камнями, как и всех пророков до меня».

Ионе несколько раз в прошлом приходилось сопровождать караваны за реку Евфрат в этот город. И видел он своими глазами, до чего там развратился народ. Проходя по улицам Ниневии и останавливаясь на площадях, он не находил человека, соблюдающего правду и ищущего истину. Хотя жители этого ассирийского города Ниневии и говорят: «Жив Господь!» – но клянутся ложно, легкомысленно. Говорят: «Мир! Мир!» – а мира нет, враждуют меж собой. Они нисколько не стыдятся и не краснеют, делая мерзости. Люди этого города не признают пророков, которые говорят от имени и по повелению Господа Бога.

Иона боялся, что с ним произойдёт то, что было со многими пророками, которых побили камнями, распяли или изгнали с родины. Народ не любит, когда ему открывают глаза, чтобы он посмотрел на свои мерзкие дела, творимые на лике земли.

Ещё в далёком прошлом Господь Бог также поручил пророку Иеремии пророчествовать в Иерусалиме, который в те времена отошёл от заповедей Господних и погряз в грехопадении.

«И пришёл Иеремия из Тофета, куда Господь посылал его пророчествовать, и стал на дворе дома Господня и сказал всему народу: «Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот Я наведу на город сей и на все города его все то бедствие, которое изрёк на него, потому что они жестоковыйны и не слушают слов Моих».

За эти слова Иеремию схватили и поволокли к священнику Пасхору, сыну Еммерову. Пасхор разозлился за то, что Иеремия пророческие слова правды произносил в доме Господнем (то есть в храме). «То ударил Пасхор Иеремию пророка и посадил его в колоду». А Иеремия сказал: «Твое имя «Пасхор» (что в переводе «Мир вокруг»), Господь же нарекает тебя именем «Магор Миссавив» (что значит «Ужас вокруг»). Так было всегда и со всеми пророками различных этических учений. Обычно в своём отечестве пророков не принимают и не признают. Устами пророков говорит Господь.

Вот какими мыслями был занят Иона. А к концу ночи, когда на небе предрассветная луна белела, как небольшое облако на сером небосводе, он принял для себя решение скрыться от Бога на краю света. «И встал Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня…»

Страх заставляет Иону подняться и быстро гнать караван за Иордан, к побережью моря в город Иоппию, где он надеется найти подходящий корабль, который его унесёт на край света, где Иона сможет скрыться от Господа Бога, и таким образом не станет выполнять его поручение.

Иона ничего не ел и не пил, быстро навьючил на верблюдов мешки и тюки с товаром, и бурдюки с водой, торопясь пуститься в путь до наступления жары. Поначалу босые ноги стынут от холодного песка, но затем на протяжении дня яркое горячее солнце будет мучить гораздо сильнее, чем утренний холод.

Пустыня, по которой шёл Иона, словно окаменевший океан, была изборождена гигантскими волнами, простирающимися от одного края горизонта до другого. Местами пески были ровными, словно там стоял штиль.

Горячее солнце подымалось всё выше и выше по бледному усталому небу. Сухие мёртвые камни покорно лежали на жёлтом песке, по которому шёл Иона, ведя за собой на поводу верблюда-вожака, иногда он забирался ему на спину и раскачивался в такт его неуклюжей поступи. Голова верблюда на крепкой изогнутой шее как бы плыла над волнами, оставаясь почти в неподвижности, а ноги верблюда, длинные и жилистые, рассекали воздух, неутомимо отмеряя шаги по Аравийской пустыне.

Погружённый в невесёлые думы Иона, примостившись на седле, сидит сзади крутого горба верблюда. И согнувшиеся преждевременно от тяжёлых дум плечи Ионы поникли, волосы поседели за последнее время, щёки сильно впали, оттого шея казалась длинной и вытянутой, как у старика, хотя роста он был среднего и возраста среднего. Но глаза его ещё не потеряли своей великолепной остроты.

Следом за вожаком идут остальные тяжело навьюченные верблюды. Солнце уже подходит к зениту и отрадно заливает светом просторы. Но ещё не так жарко, и ничто не отягощает движения, кроме грустных мыслей, которыми заполнена голова Ионы и в ночную стужу, и в дневную жару.

Как убежать от Господа Бога? Что сделать, чтобы не идти в этот безбожный город Ниневию? Несмотря на усталость, Ионе не терпится поскорее добраться до приморского города Иоппии.

Он и его караван продолжали идти и идти, останавливались только тогда, когда солнце проваливалось за гребень бархана. Только тогда Иона делал привал, чтобы единственный раз в сутки утолить жажду и голод, а верблюды могли погрызть высохшие ветки кустарников. Ужин у Ионы был таким же скудным, как и питьё. Он ел простые пресные лепёшки, запивая кислым молоком, смешанным с солоноватой водой, мелкими глотками, чтобы продлить удовольствие.

У погонщиков купеческих караванов в те времена не было ни карт, ни компаса. Но Иона не один раз ходил этим путём и каждый раз полагался только на самого себя, на какое-то врождённое чувство, которое с кровью и молоком передалось от родителей, живших в Синайской пустыне. Он знал, где найти корм для верблюдов и расположение колодца, от которого зависела его жизнь.

На четвёртый день после явления ему Господа Бога Иона со своим караваном добрался до колодца. Здесь, как и везде, не было деревьев, в тени которых можно было бы укрыться от палящего солнца. А сам колодец представлял собой не что иное, как выемку в песке, где вода бурого цвета, солоноватая на вкус. Верблюды быстро окружили колодец, жадно принялись пить. Их помёт градом падал на песок и скатывался в воду, а струи песка, смоченного верблюжьей мочой, тоже сползали вниз, чтобы добавить горечи и так уже солёной воде. Иона принялся спешно наполнять тяжёлые зыбкие бурдюки этой водой, тихо себе под нос напевая древние ритуальные песни водолеев.

На северной стороне от колодца сплошное нагромождение песчаных барханов, вздымавшихся на большую высоту. Они имели с одной стороны длинный пологий склон, увенчанный гребнем, а с другой круто обрывались вниз. Из-за них могли показаться разбойники, обычно в таких местах они поджидают свою добычу, грабя купеческие караваны. Или же могли встретиться враждебные племена бедуинов, которые не любят, когда по их земле проходят чужие люди.

К середине мая караван Ионы подошёл к окрестностям Иоппии. Её зелень радует глаз своей красотой, небо высокое и светло-голубое. Сотни людей идут в город: кто в храм, кто на базар, а кто и просто потолкаться по его шумным улицам. Иона со своими верблюдами сразу затесался между людьми и их обозами, состоящими в основном из быков и ослов. Никто из прохожих не знал и не догадывался, что среди них шагает человек с плохими мыслями и плохими намерениями, который хочет совершить самый дерзкий поступок из всех, совершённых живущими людьми на земле.

Дорога была усыпана мелким жёлтым песком и изредка попадавшейся под ногами крупной речной галькой. Спотыкаясь об эти камни, Иона твердил сам себе: «Я должен скрыть свои мысли, я не должен подавать виду, чтобы никто не заподозрил, что я хочу обмануть самого Господа Бога. Если они, вот эти люди (Иона косится на прохожих), узнают, от кого я убегаю, то мне несдобровать. Они побьют меня вот этими же камнями, что валяются под моими и их ногами. Хотя это и старые устои, и древний обычай, но эти люди (он снова посмотрел из-под низко надвинутой шляпы на прохожих) имеют глупость их придерживаться».

Он берёт себя в руки. Проходя через городские ворота, Иона с трудом, как дряхлый старик, волочит ноги, а за ним, измученный долгой ходьбой по пескам, следовал его гружёный верблюжий караван.

В саду, в тени деревьев с блестящими листьями стояла беседка. Помост её был приподнят над землёй на три ступеньки. Крыша была покрыта пальмовыми листьями, поддерживалась четырьмя точёными столбами из ливанского кедра. Купец-еврей в ермолке на голове (он же хозяин каравана, который сопровождал Иона) сидел в беседке, предаваясь пищеварению после обильного обеда и помешивая серебряной ложечкой сладкий напиток. На столе перед ним лежали фрукты, издавая мягкий аромат и привлекая со всего сада и окрестностей пчёл и различных насекомых. Купец видит, как Иона развьючивает обессиленных верблюдов, а его наёмные работники затаскивают увесистые тюки в длинный приземистый сарай, где его ценный товар будет надёжно спрятан. И эта мысль доставляет ему вялое и тусклое удовольствие. Только после того, как верблюды будут отведены в специальный загон, где им дадут воды, сколько они смогут выпить, и накормят зелёной травой, Иона сможет получить денежный расчёт у хозяина за свою работу и, не теряя времени, станет осуществлять свой дерзкий побег от Бога.

Иона шёл кривыми переулками великой древности, мощёнными булыжником. По обеим сторонам жались друг к другу дома. На первых этажах размещались сплошные лавчонки. Жилые верхние этажи намного выдавались над нижними, так что крыши их почти смыкались. Он проталкивался в шумной толпе людей к порту, к кораблям. Ему некогда было рассматривать товары и слушать продавцов, зазывавших покупателей и громко кричавших, чтобы было слышно только их. От этого стоял невообразимый шум. Иона пару раз чихнул, полой своего халата обтёр бороду. Ему было непривычно после тишины пустыни и сухого воздуха находиться здесь, в скопище людей и множества товаров. Город густо пропах мясом, рыбой, навозом, перцем и корицей. Под ногами шныряли облезлые, в струпьях, собаки.

Не доходя до гавани, Иона приостановился перед домом с высоким фронтоном из красной вишни и распахнутыми дверями, но не для того, чтобы купить ткань из Дамаска с удивительным узором и золотым червонным отливом. Ею были увешаны все стены этого дома. Ему хотелось всё узнать о кораблях, стоящих в порту, у хозяина-продавца, сидевшего в глубине лавки на широком кирпичного цвета халате, в белой чалме и евшего сладости (по всей вероятности, персидский шербет). Он неустанно отмахивался от назойливых мух, перелетевших от соседской лавки, в которой продавались мясо и кровяная колбаса, и тыкавшихся в лицо.

Иона с брезгливостью покосился на эту мерзость. Ему, как еврею, неприятно было видеть эту гадость, но он подошёл к хозяину лавки ближе и заговорил быстро на арабском языке:

– Не скажете ли вы, достопочтенный житель этого города, есть ли какой-нибудь корабль в вашей гавани, который идёт на край света?

Хозяин сверкнул золотой серьгой в ухе и раздражённым голосом проговорил, злясь на то, что этот неизвестный прохожий оторвал его от любимого лакомства:

– Вы имеете в виду город Фарсис за Геркулесовыми столбами?

Иона кивнул головой. Хозяин этой лавки сразу заподозрил в нём нехорошего человека. Редко кто по своей воле отправляется в такие далёкие края.

– Да, тут есть один таршишский корабль, он идёт туда, куда вам надо.

– В Фарсис? – переспросил Иона.

– Да, да, в Фарсис. (Теперешнее название Кадис, Южная Испания.)

Раньше на Ближнем Востоке считалось: всё, что лежит западнее Гибралтарского пролива (за Геркулесовыми столбами), – это и есть «Край света».

Внимательно слушая хозяина лавки, Иона не заметил, как со второго этажа спустилась жена лавочника – полная, с добродушно-хитрым лицом, с выпуклыми глазами и плавными движениями. Она лукаво переспросила Иону:

– И куда это вы надумали? И зачем?

Иона, не отвечая на вопрос, поспешно поблагодарил за совет и уже повернулся спиной, как услышал всё тот же злобный голос:

– Да, не от хорошей жизни вы убегаете к самому морю Тьмы (древнее название Атлантического океана).

Иона, не оглядываясь, подбирая на ходу полы длинного халата, ещё сильнее согнулся и направился в гавань.

Как только открылся порт, давка быстро исчезла. Было видно только Иону, который, пыля посохом, шагал к названному причалу, где стоял тершишский корабль под погрузкой. Подойдя к краю причала, он увидел великолепное зрелище: Средиземное море простиралось пред ним к западу на тысячи миль синевы. Кто хоть однажды увидит море, тот навсегда сохранит его в своей памяти. Море поражает своим величием.

Учёные нашей эпохи утверждают, что именно Средиземное море с самой глубокой древности служило человеку своего рода полигоном для испытаний всё более усложнявшихся лодок и кораблей. Воды этого моря, кристально прозрачные и тёплые, хранят в своих глубинах целое кладбище кораблей всех народов и цивилизаций, существовавших здесь на протяжении нескольких последних тысячелетий. Ни одному морю не было предначертано такой величественной и благородной судьбы, как Средиземному. Оно завораживало представителей многих народов, обитавших на диких землях, пришедших на его очарованные берега и сложивших к его стопам своё оружие и веру. Многие цивилизации расцвели в сиянии моря и погибли, достигнув вершины могущества и великолепия. Но никто из учёных не может ответить на вопрос, где и когда родилась идея выстроить парусно-вёсельное судно. Может быть, в Месопотамии, на великих реках Тигр и Евфрат? Или в долине Нила? Этого пока никто не знает. Нам известен более поздний период: три тысячи лет до нашей эры. Жители восточного побережья Средиземного моря добились наибольшего успеха в развитии мореплавания. Они строили из прочного ливанского кедра первые морские суда с килем и шпангоутами, приземистые и устойчивые. У этих «пенителей моря» наряду с парусным вооружением были и вёсла.

Именно жители восточного побережья Средиземного моря научились составлять карты, измерять глубины, определять координаты, точно вычислять по звёздам пройденные расстояния, используя силу ветра, приливов и морских течений. Но самое главное: они научились строить прочные корабли для далёких походов. «Корабль, – говорится в морской энциклопедии, – вошёл в историю искусства как ковчег, нагруженный надеждами и мечтами о будущем»…

В Книге Бытия упоминается о ковчеге-корабле. «И сказал Бог Ною: сделай себе ковчег из дерева Гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай это так: длина ковчега триста локтей, ширина его пятьдесят, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчеге сделай сбоку его, устрой в нём нижнее второе и третье жильё». Сейчас ходит такая теория, что Ноев ковчег надо искать на вершине горы Большой Арарат (5156 метров). Гора эта находится в Турции.

Иона не стал долго любоваться морем, а направился наискосок к дальнему причалу. Вдоль причалов стояли финикийские корабли (современные Сирия и Ливия), пришедшие из города Сидона, основанного ещё Лотом. Корабли привезли в Иоппию брёвна ливанского кедра, а взамен брали шерсть, металл, оливковое масло в больших глиняных сосудах. Их устанавливали прямо на палубе в специальные отверстия.

Здесь же стоял под погрузкой и тершишский корабль. Он отличался от всех остальных – одномачтовое судно с небольшой осадкой, высоко поднятым носом и кормой. Огромный четырёхугольный парус был закреплён на двух реях. Нижняя рея была подвешена на нескольких верёвках, и когда парус свёртывался, поднималась наверх. Такому парусу можно было придать любое положение по отношению к корпусу корабля, что позволяло маневрировать. На корме находилось рулевое весло.

Используя попутное течение и ветер, таким кораблём несложно было управлять. Разумеется, далеко не всегда можно было рассчитывать на благоприятную погоду и попутный ветер, поэтому на таких кораблях вдоль каждого борта в два ряда размещались девять вёсел, за которыми сидело по несколько гребцов – наёмных работников или рабов. Равномерные удары барабана устанавливали ритм работы, а плеть надсмотрщика подгоняла недостаточно проворных.

Подойдя ближе к названному кораблю, Иона увидел тут же возле него кучку купцов в шёлковых халатах и разноцветных чалмах, расшитых жемчугом и золотой ниткой, в туфлях с задранными носами. Иона приостановился, прислушиваясь к обрывкам речи купцов, но торговые люди говорили на чужом языке, показывая пальцами то на корабль, то на свои большие тюки с товаром.

Иона ещё сильнее нагнулся, закрывая лицо полой халата, и ещё ниже натянул шляпу, почти что на глаза. Ему казалось, что уже весь мир знает, от кого он убегает и его нечистые помыслы.

Жуя кусок хлеба, у трапа корабля стоял вахтенный матрос с плоской макушкой, широким лицом и толстым носом. Желваки на его челюстях торчали так, как будто у него под ушами нарывало. За кожаным поясом торчал кинжал с короткой рукояткой.

Иона повернулся спиной к купцам, чтобы они не слышали, и спросил неуверенно:

– Этот корабль идёт на Фарсис?

– Да, – угрюмо ответил вахтенный.

– Могу я видеть вашего корабельщика (капитана)? – лицо Ионы было бледным и взволнованным.

– А зачем он вам? – матрос продолжал жевать корку свежевыпеченного хлеба.

– У меня к нему важное дело, – схитрил Иона.

– Ну, тогда ладно, проходи, он у себя в кормовой каюте, – вахтенный вновь принялся шумно перемалывать челюстями свой хлеб, прислонившись плечом к поручням трапа, согнув в колене правую ногу, а вся тяжесть тела легла на левую ногу, обутую в яловые сапоги.

Иона быстро поспешил на борт корабля. Палуба была завалена грузом, шли последние сборы перед выходом в море, напоминая сходство с последними мазками живописца при окончании картины, на них уходит больше времени, чем на всё основное полотно.

Иона начал спускаться в трюм, как в бездну веков, по корабельному трапу, ступая так, словно боялся раздавить под ногами яйцо. И всё-таки нижняя перекладина заскрипела под его тяжестью. Однако этот шум никого не привлёк. Внутри было темно, но не совсем; Иона осторожно прошёл по коридору к приоткрытой двери корабельщика.

Каюты старинных кораблей совсем не были похожи на каюты современных пароходов. Каюта, в которую вошёл Иона, размещалась в кормовой части и была низкой и тёмной. Иллюминаторов в бортах не было. Несильный свет исходил от единственного люка, ведущего на палубу. Первое, что бросилось в глаза Ионе, это массивный, прибитый к палубе коваными гвоздями стол, за которым сидел корабельщик. Стол был накрыт персидским зелёным ковром. Роскоши в каюте никакой, она была доступна в то время только немногим. Чуть слева от головы корабельщика висел фонарь, покосившийся на правый борт из-за крена. По всей видимости, моряки неправильно разместили груз, и корабль немного накренился в сторону причала.

Иона поклонился, растягивая слова, представился: «Я Иона, сын Амафиина».

Корабельщик поднял от стола перекошенное лицо, кивнул на кресло рядом с собой, и пока Иона подходил и усаживался в не очень удобное жёсткое кресло, тем временем успел рассмотреть человека, от которого сейчас зависела его судьба. Больше всего Иону беспокоило, чтобы корабельщик не узнал подлинную причину его путешествия, тогда он побоится взять на борт своего корабля такого пассажира.

Иона уселся в это жёсткое кресло поудобней, будто сознавая, что ему долго придётся ждать. Перед ним за столом сидел, уткнувшись в пожелтевшие и потрёпанные бумаги, угрюмый суровый мужчина лет пятидесяти. Его смуглое, обветренное лицо было твёрдым, как кулак, с правильными чертами. Только губы были неприятно тонкими, но тем не менее ничто в нём не говорило о дурном характере.

Вокруг были разбросаны навигационные карты, что давало понять – он занят прокладкой курса предстоящего плавания. Морские карты тех времён были не очень точны, на их полях нарисованы орнаменты из диковинных морских чудищ и роз ветров. В распоряжении корабельщика были сложные штурманские приборы: угломерные инструменты для измерения высоты светила, а также горизонтальных углов. Корабельщик не очень тревожился неточностью карт, на его корабле находился проворный египетский проводник (лоцман) Савей. Он не один десяток лет проводит корабли этим путём. Их предстоящее плавание будет проходить сначала вдоль северного побережья Африки до Геркулесовых столбов. Пройдя Гибралтарские скалы, надо будет свернуть на северо-запад, и через два дня откроется порт Фарсис.

А сейчас Иона с тревогой ждёт, пока капитан закончит заполнять астрономические таблицы, в которых каждую букву и цифру, украшая завитушками, он выписывает с большой тщательностью. Даже не верится, что такой высокий, широкоплечий человек весом в сто с лишним килограммов может так старательно выводить буквы.

Сегодня писания тех времён могут прочесть лишь редкие знатоки.

Но вот наконец корабельщик закончил свои расчёты, встал со своего потёртого кресла, зевнул, расправил широкие плечи и стал внимательно приглядываться к будущему пассажиру с бледным и взволнованным лицом. Под этим взглядом Иона чувствовал себя не в своей тарелке, не очень уютно. Даже для той эпохи Иона был невысокого роста, коренастый, с бородой, в которой уже появились седые волосы, одет он был в тёмную одежду, покрытую пылью. Несмотря на жару, на голове его была фетровая шляпа с опущенными полями. Из-под шляпы выглядывали чёрные вьющиеся волосы. На испуганном лице блуждали глаза. На вид ему было лет сорок-сорок пять. Весь его облик соответствовал этому возрасту.

Корабельщик отметил про себя, что этот человек – коренной житель пустыни. Это можно было заметить по его задубелой от жгучего солнца коже на лице и по жилистым, в трещинах рукам.

«Вы хотите плыть с нами?» – громко спросил корабельщик и в упор посмотрел на Иону.

Иона тихим, дрожащим голосом произнёс:

«Да, – и тут же торопливо спросил: – А когда вы отплываете, и сколько я должен заплатить?»

«Корабль отходит завтра, с первым отливом».

Тёмное, словно прокопчённое, лицо хозяина корабля выражало снисходительную недоверчивость к такому странному пассажиру. Брови у корабельщика сошлись на переносице. Он подумал несколько секунд и назвал сумму. Иона опешил было, но скоро нашёлся, что сказать. «Я согласен», – пробормотал он быстро и невыразительно. И тут же достал из-за пазухи кожаный мешочек, отвязал ремешок и встал вполоборота от корабельщика, чтобы тот не видел всех денег в его кошельке. Зацепив горстью из мешочка звенящие монеты, начал отсчитывать положенную сумму.

Корабельщик, увидев деньги, облизнул пересохшие губы. На лице его было написано брезгливо-жадное выражение. Сколько запросил хозяин корабля, никому не известно. И мне тоже. В книге пророка Ионы очень коротко сказано: Иона «отдал плату за провоз и вошёл в него, чтобы плыть с ними в Фарсис от лица Господа».

Деньги, полученные за проезд, корабельщик брал по одной монете и подносил к свету фонаря, рассматривал монету за монетой, шевеля губами – не фальшивая ли? Затем стучал ими о край стола, проверяя на звук, и убедился, что Иона не фальшивомонетчик, по крайней мере. Сгрёб деньги со стола огромной рукой и сунул в свой карман. Поднял блестящие глаза на Иону и тягуче сказал: «Не с добром ты хочешь плыть с нами».

Иона покраснел и испуганно выпятил нижнюю губу, молча глядя прямо перед собой затуманенным взором. Корабельщик понял, что как ни дави на этого человека, из него уже больше не выжмешь денег. Не желая больше видеть невыгодного пассажира, он сказал: «Вы можете идти в свою носовую каюту», – и протянул ключ. Иона растерянно, но с облегчением взглянул на корабельщика, затем взял дрожащей рукой ключ и, не веря, что завтра наконец покинет этот город, направился в каюту. Шагал, словно по лисьей норе, по узкому коридору, заполненному непередаваемым запахом, свойственным только торговым кораблям: залежалым товаром, просмолённой пенькой, крысиным помётом и ещё чем-то, но нос его уже не мог ничего различить в таком зловонии.

Иона без труда открыл массивным ключом замок в двери и шагнул в каюту. Закрыв за собой дверь, он тут же почувствовал себя узником, запертым в тюремную камеру. В каюте остро пахло прелью, рыбой, морскими водорослями. Хотя на улице ещё чуть вечерело, внутри каюты было уже темно. Он зажёг на оливковом масле лампу и сел на койку. Иона был такой уставший, как никогда раньше. Даже когда ему приходилось по несколько дней без отдыха убегать вместе с гружёными верблюдами от разбойников-бедуинов, и тогда он не был так измучен, как сейчас.

Растерянный, голодный и уставший Иона прислонился спиной к дощатой переборке. Призадумался, глядя на тусклый огонёк лампы, повешенной на цепочке над люком, ведущим на палубу. Вокруг огонька нимб – маленькая жёлтая корабельная радуга. Но сон взял своё, Иона отяжелевшей головой сполз на жёсткую подушку. Ему начали сниться сны. Они все были связаны с пустыней, с его детством и с тем коршуном, что парил над великим безмолвием, покрытым небесной голубизной. Изредка сквозь сон он слышал, как вахтенный матрос расхаживал по палубе туда-сюда, стуча яловыми сапогами, подкованными тяжёлым железом.

Ночь тянулась, как скучная дорога. Ещё светила Фебея (древнее название Луны), ещё не посветлел многоглазый Аргус (звёздное небо), а Иона уже не спал, он лежал, ворочаясь с боку на бок. Ему хотелось, чтобы поскорее погасла утренняя звезда Веспер (древнее название Венеры) и корабль вышел в море. Он всё-таки довольствовался надеждой на то, что сумеет убежать от Господа Бога.

А между тем его все сильнее томит совесть и с каждым часом усугубляет его муки. Он не находит утешения, думая о земном. Он боится Бога.

Но вот наконец пошёл отлив. Вахтенный об этом доложил корабельщику. Тот дал команду, чтобы все посторонние люди покинули борт корабля. С берега были отданы швартовые: сначала носовые, затем кормовые. Корабль медленно вместе с водой начал отчаливать от причала, тем самым покидая хананейскую землю и порт Иоппию.

По выходе из гавани погода стояла прекрасная, при спокойном море дул ровный попутный ветер. Главная задача рулевого заключалась в том, чтобы держать паруса надутыми и подставлять корму тёплому ветру и покатым волнам Средиземного моря.

Единственная неприятность беспокоила корабельщика, что его корабль слишком погружён в воду из-за большого груза. Но капитан хотел хорошо заработать этим рейсом и успокаивал сам себя: «Это нам ничем не грозит, кроме неудобства. В это время года море спокойное, штормов почти не бывает. Сезон средиземноморского «Мистраля» прошёл, может, плавание обойдется без плохой погоды». Он посмотрел на картушку компаса, проверил, точно ли рулевой выдерживает курс 270 градусов.

Иона тоже вышел на кормовую палубу, чтобы последний раз взглянуть на родную землю. Он, взявшись за поручни, стал наблюдать, как хананейская земля быстро удаляется от корабля, прижимаясь к горизонту. Душа его болит, сердце разрывается на части. Он видит за кормой удаляющиеся горы – могучие далёкие горы, за которыми его дом. Он знает, что ему уже никогда не вернуться в свою Синайскую пустыню к родителям. И он не в силах сдержать слёзы, они сами катятся по загорелому мрачному лицу мелкими капельками. Боясь, чтобы никто не увидел, как он плачет, Иона поспешил вниз, в свою каюту. Голова гудит от мыслей, он сжимает её руками, забившись в угол каюты, сидит, молча глядя в пространство перед собой.

Совесть способна душу вымотать из человека. Каждый человек, в том числе и Иона, знает, что совесть – это внутренний голос, который его упрекает и гнетёт или поощряет и радует в зависимости от ситуации. Совесть – это своего рода духовный инстинкт, который быстрее и яснее отличает добро от зла, нежели ум. Кто следует совести, тот не будет сожалеть о своих поступках. Чего не скажешь об Ионе. Он только беспокоился, чтобы его бренное тело не было побито камнями, и не думал о душе.

В Священном Писании совесть ещё называется сердцем. В Нагорной проповеди Господь Иисус Христос совесть уподобил оку (глазу), которым человек видит своё нравственное состояние. Ещё уподобил её сопернику, с которым человеку необходимо примириться до того, как он предстанет перед Господом Богом. Этот внутренний голос, называемый совестью, находится не в твоём контроле и выражает себя непосредственно, помимо твоего желания. Подобно тому, как ты не можешь убедить себя, что ты сыт, когда ты голоден, и что ты отдохнувший, когда ты уставший, так ты не можешь себя убедить в том, что поступил хорошо, когда совесть говорит, что ты поступил плохо.

О совести красочно писал А.С. Пушкин в драматическом произведении «Скупой рыцарь»:

Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый, эта ведьма,

От коей меркнет месяц и могилы

Смущаются и мёртвых высылают?..

И дальше с ужасом вспоминает старый рыцарь мольбу и слёзы всех тех, кого он безжалостно обобрал.

Совесть есть всеобщий и естественный закон. В Библии сказано, что Бог при самом создании человека начертал в глубине его души свой образ и подобие, поэтому принято совесть называть Голосом Божьим в человеке.

Иона сидит в каюте, как монах в келье, слышит голос Бога, но не хочет ему повиниться. От совести негде спрятаться: ни в пустыне, ни на море, ни за Геркулесовыми столбами, куда задумал бежать Иона.

Целый день ветер был попутный, корабль плыл быстро и по курсу. К вечеру земля совсем скрылась за горизонтом. Корабль, как и люди, остался наедине с морем, небом и Всевышним. «Море – громадное существо, которое несёт на своей спине ничтожных червей, копошащихся на кусках дерева» (Халиф Омар).

Ветер совсем стих. В небе парит чайка, напоминая Ионе коршуна в пустыне; и такая же тишина. Тишина пустыни и моря чем-то похожи друг на друга, наверное, высоким небом и горизонтом вокруг, ничем не закрываемым.

При заходе солнца рулевой матрос заметил по носу корабля, на западе, сплошной облачный покров, а перед ним – перистые облака. Такая облачность обычно предвещает ухудшение погоды. Об этом он доложил через юнгу-арабчонка корабельщику. Тот поднялся на кормовую палубу, сам осмотрел небо, и по выражению его лица можно было понять, что зловещие облака – не повод для беспокойства. Но всё-таки он отдал команду убрать большой четырёхугольный парус и поставить штормовой треугольный. Когда был заменён парус, снова спустился в каюту, чтобы немного отдохнуть.

К утру погода стала портиться. Сначала туман покрыл корабль и людей, как мокрой тряпкой. Он был такой густой, что его можно было хоть ложкой черпать. К середине дня погода стала совсем свежеть. Пошла большая зыбь с северо-востока, начался небольшой дождь. Волны увеличивались очень быстро, и в последующие часы ветер достиг ураганной силы. Несмотря на то что паруса убрали, корабль не очень хорошо всплывал на волну и принимал сильные удары в борт. Носовая часть постоянно была погружена на полметра, а то и больше, в воду, корма немного меньше. Корабль не слушался руля, им было всё труднее и труднее управлять.

Выписка из книги пророка Ионы: «Но Господь воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась на море великая буря, и корабль готов был разбиться. И устрашились корабельщики, и взывали каждый к своему богу, и стали бросать в море кладь с корабля, чтобы облегчить его от неё; Иона же спустился во внутренность корабля, лёг и крепко заснул».

А тем временем матросы «сказали друг другу: пойдём, бросим жребии, чтобы узнать, за кого постигает нас эта беда. И бросили жребии, и пал жребий на Иону». Корабельщик приказал позвать странного пассажира наверх.

От удара сильной руки дверь в каюту широко раскрылась, пахнуло ветром, и лампа погасла. В дверях появился долговязый матрос с худым задубелым лицом и х-образными ногами. В чёрных глазах его застыл испуг, на лице не было ни кровинки: «Живо на палубу! Приказ корабельщика!» – и тут же запрыгал вверх по трапу, как ревматический заяц.

Иона не без труда выполз из койки, а вернее, ниши, устроенной в переборке. Под ногами ходуном ходила палуба, подволок раскачивался, погасшая лампа уныло скрипела, усиливая тоску и страх. Он попытался зажечь её, но огонь тут же погас.

Выйдя из каюты и пробираясь по тёмному коридору, Иона видел, как моряки, выстроившись в цепочку, откачивали воду в совершенно невообразимых условиях. Стоя по пояс в воде, они передавали полные вёдра друг другу. Работали до черноты в глазах, и только благодаря их работе корабль не тонул. Стоило им прекратить на некоторое время откачку, как тут же всё пошло бы ко дну.

Цепляясь за поручни раскачивающегося скользкого трапа, Иона по узкому проходу поднялся на верхнюю палубу, которую беспощадно окатывали волны. Он увидел, что люди на шканцах сильно суетятся: одни ползли на мачту, склонявшуюся подобно молодому деревцу под напором ветра, другие спускались вниз.

Ночь была так темна, что в двух шагах невозможно было различить человека. По палубе гуляла вода, матросы суетились, некоторые на бегу тянули снасти. Ослепительная вспышка молнии осветила всё вокруг. Иона увидел – на корме за рулевым веслом стоит сам хозяин корабля в непромокаемой робе. В тихую погоду капитан может позволить мальчишке-юнге стоять у руля, но когда подует ветер и волны поднимутся, что горы, он сам встаёт за штурвал.

Корабль сидит глубоко в воде, волны ходят вровень с палубой. Корабельщик принимает решение сбросить часть груза в море, стараясь перекричать рёв ветра: «Груз за борт!»

По скользкой, кренящейся палубе люди подбегают к мешкам и тюкам с дорогостоящей парчой, перерезают верёвки, берутся по двое за тюк и кидают груз в море. Кораблю делается немного легче, но, приняв внутрь много воды, он по-прежнему тяжело всплывает на волну. Шторм продолжает разбивать корабль. Люди устали сопротивляться стихии. Кто эти мужественные моряки? Они безымянны, память о них до нас не дошла.

Иона, ухватившись за провисшие ванты, извергает в темноту за борт содержимое желудка, но море возвращает отверженную пищу обратно на палубу. Настоящего моряка никогда не укачивает в шторм, но Иона – житель пустыни, его укачало, ему простительно.

Груз почти что весь уже выбросили за борт, но корабль продолжал оседать всё глубже и глубже в морскую пучину. Команда, не покладая рук, продолжала откачивать воду. При новой вспышке молнии Иона оглянулся вокруг и понял, что он здесь лишний, и хотел вернуться снова в свою каюту, но тут из темноты его окликнул корабельщик.

Со спиной, как всегда, в поклоне, Иона предстал перед корабельщиком, осознавая свою вину перед Богом и понимая, что из-за него постигла их такая беда. В это время сверкнула молния и раздался удар грома, такой близкий, что, казалось, молния попала в мачту. Уставший, испуганный, но не потерявший ясного рассудка, корабельщик спросил Иону:

«Кто ты и откуда, кто твой Бог? – тёмную фигуру корабельщика снова окутал мрак. – Скажи нам, за кого постигла нас эта буря? Какое твоё занятие и откуда идёшь ты? Где твоя страна и из какого ты народа?»

Ослепительная вспышка вновь осветила корабельщика. И тут Иона произнёс твёрдым голосом:

«Я еврей, чту Господа Бога небес, сотворившего море и сушу».

Он всё по порядку рассказал про то, как Господь Бог поручил ему проповедовать в Ниневии, а он не согласился выполнить это поручение.

«И устрашились люди страхом великим и сказали ему: что сделать нам с тобою, чтобы море утихло для нас? Ибо море не переставало волноваться». Корабль то озарялся, то вновь тонул во мраке. Вдруг ужасающий удар грома снова потряс мачту. Тогда Иона «сказал им: возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря».

После этих слов все матросы и корабельщик воззвали «к Господу и сказали: молим Тебя, Господи, да не погибнем за душу человека сего, и да не вменишь нам кровь невинную; ибо Ты, Господи, соделал, что угодно Тебе!»

Не дожидаясь, пока команда завершит свою молитву к Богу, Иона начал раздеваться. Он сорвал с себя уже порванный мокрый халат. Идя навстречу смерти, Иона освободился от бремени, которое тяготило его тело и душу, затем снял шляпу и отдал рядом стоящему и дрожащему юнге-арабчонку. Никто не мог понять, зачем он это делает, наверное, Иона предпочёл идти ко дну с обнажённой головой.

Итак, он готов принять смерть. «И взяли Иону и бросили его в море; и утихло море от ярости своей».

По мере того как Иона погружался всё глубже и глубже, он становился частицей того, что его окружало. Но инстинкт борьбы за жизнь его выталкивал на поверхность. Он задыхался, хватая ртом воздух. (Иона, житель пустыни, естественно, не умел плавать, этому никто его не учил.) Но тут большая волна подхватила его и бросила снова к кораблю. Иона ухватился руками за края разбитого борта полузатопленного корабля. Деревянные острые щепки впились в его ладони. Воздуха не хватало, сил тоже. Волна отступила, и его руки постепенно ослабели, пальцы оторвались от борта. Иона снова за кормой всплыл на гребне волны, но опять накрыла очередная волна. Иона ушёл под воду.

«Всё, готов», – сказал корабельщик. Он не был безжалостным человеком и при виде страдающего и отчаянно цепляющегося за борт Ионы страдал сам.

«Бедняга утонул», – послышался чей-то сожалеющий голос.

Нет, Иона снова показался из воды, взмахивая руками, подняв голову кверху. Вот мелькнули его обезумевшие глаза. «Лучше бы их не видеть», – сказал корабельщик и отвернулся.

Но что-то норовит догнать корабль в тёмном бушующем море. И тут послышался голос:

«Я вижу большого кита!»

Вся команда закричала:

«Кит! Кит! Фонтан кита!»

«И повелел Господь большому киту поглотить Иону». Опускаясь ко дну моря, Иона оглянулся назад и увидел, как челюсти огромного чудовища, будто двери, медленно и бесшумно закрылись за ним. Иона начал скользить в узком проходе и не сопротивлялся. Он думал, что раз уж челюсти сомкнулись, то как ни старайся, всё равно не выбраться отсюда. Наступила странная тишина, словно он очутился в другом мире. Не открывая рта, Иона принялся молиться, призывая всем телом и духом Господа Бога к себе. «И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита». «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходят надо мной».

Три дня находился Иона в чреве кита. Это явилось жестоким испытанием: Иона познал достаточно много, измерил все глубины страха, но не переставал молиться и восхвалять Господа Бога. И молитва его дошла до Бога. «И сказал Бог киту, и он изверг Иону на сушу».

А тем временем буря на море утихла. На корабле люди подсчитали потери: разорванный парус, сломанное рулевое весло, несколько пробоин в борту. Весь груз, который был на палубе, смыт волной или выброшен матросами за борт. «И устрашились эти люди Господа великим страхом и принесли Господу жертву и дали обеты».

«Хорошо, что мы выбросили за борт этого беглеца, – сказал корабельщик, и тут же добавил: – Что за люди пошли, что за народ!» Негодовал в душе корабельщик: «Как можно убегать от Господа Бога. Где это видано? Только в наш век безбожный может решиться на такое человек». Корабельщик в сердцах накричал на команду, чтобы она ещё быстрее устраняла повреждения и наводила порядок на корабле.

А тем временем Иона лежал на безлюдном берегу. «И было слово Господне к Ионе вторично: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в ней, что Я повелел тебе». «И встал Иона, и пошёл в Ниневию по слову Господню»…

Человек должен быть накормлен: голодный – недочеловек, он теряет способность думать. Но любовь, смысл жизни и близость к Богу важнее хлеба.

У меня худое жилистое тело, потому что я родился и вырос на берегу Азовского моря, где мой отец и мои братья ловили рыбу. Берег моря был высокий, из красной глины. Там гнездились морские птицы, а я со своими друзьями по верёвкам спускался, чтобы посмотреть на пушистых птенцов, это были мои первые упражнения в скалолазании.

Когда на океан пали сумерки, я почувствовал досаду и вместе с тем облегчение. Сумерки не дают мне больше в каюте писать свои размышления, и тогда я вышел на палубу и зарифил грот на две полки, яхта стала легко слушаться руля, а автопилот держал точный курс на восток до восхода солнца. А меня заботит, где сейчас мой Ангел-Хранитель.

Однажды я видел во сне святого человека в образе ангела, и он сказал мне: «Ты был в аду возле мыса Горн, а теперь трудись, не ленись и молись, чтобы не попасть в вечный ад». Этот видимый сон глубоко испугал меня.

Путешествие никогда не заканчивается с тем человеком, с которым ты начал, так как ты сам во время путешествия изменяешься, что делает одного человека путешественником, а другого нет. Путешествие заставило меня на многое взглянуть по-новому. Пока я думал, что в путешествии учусь, как жить, а научился, как умереть.

Сын Николай, никогда не гневайся, будь кроток, как Моисей или Давид, скромен, как Иаков, и милостив более Авраама, ибо Авраам раздавал милостыню от многих богатств своих, а ты благодействуй нищим от своих возможностей. Бога нельзя обрести телесно, его можно обрести мысленно. Всегда твёрдо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твоё могут несомненно быть делом.

Неверно сказать: красота спасёт мир. Правильно сказать: вера в Господа нашего Иисуса спасёт мир. Что такое красота? У каждого разное понятие о красоте, а учение Иисуса – истина для всех.

Я же молитву превращу в Гимн Господу Богу Иисусу Христу. Такова суть моего служения нашей Православной вере. Я – раб. Я – священник, подставляю плечо любому из моих прихожан. Учение о Боге может открыть двери, но войти к нему можно лишь самому через усердную молитву. Я радуюсь, когда человек сажает яблоневый или иной сад, тогда нечего бояться за этого человека, он на верном пути, он разбрасывает семена красоты.

Неверно сказать: красота спасёт мир. Правильно сказать: вера в Господа нашего Иисуса спасёт мир. Что такое красота? У каждого разное понятие о красоте, а учение Иисуса – истина для всех. Обойти вокруг света можно только при помощи дисциплины. Если у тебя её нет, над тобой нависнет катастрофа.

За кормой летят альбатросы. Небо всё затянуто тучами, даже не тучами, а просто закрыто ровно, без просветов, как мокрым, грязным одеялом, и не узнать, где север, где юг, где восток или запад, всё в одном тоне. А я вам говорю, нечистые тучи, убойтеся имени Бога нашего Иисуса Христа и Силы Святого креста, сокрушитеся и разойдитеся с курса моего пути в разные стороны.

Хотя и написано здесь, в этой книге, о немногом, но милость Господню я видел великую. Описать невозможно в словах те блага, что Всевышний излил дождём на меня, однако я не совершенен и не стою Господних благ. Если Богу будет угодно и я вернусь из этого плавания, то первый вопрос на пресс-конференции зададут: что мне принесло это плавание, сколько я получил денег? И потом спросят, зачем это мне надо? И я буду снова что-то им бубнить, что-то говорить и стыдливо оправдываться. Разве они поймут, что мне по душе созерцать Млечный Путь; что я чувствую себя просторнее, когда нахожусь один в океане; что я в океане живу не умом, а сердцем. У них, у простодушных людей, логика такова: их родители и учителя убедили, что в экспедиции ходят только за деньгами и славой. Им не скажешь и не объяснишь, почему я так люблю ветер, надувающий паруса моей яхты при свете звёзд. Они сосредоточились на обыденном, потому что заботятся прежде всего о материальном богатстве. Служить вещам – значит сеять смерть. Вещи ради вещей – это уродование жизни.

Я, который так далеко от людей, могу сейчас безмятежно наслаждаться и восторгаться горячим кофе на завтрак, мирным запахом, исходящим из моей кружки, после долгой ночи и работы на палубе под проливным дождём и холодным ветром. Наступили минуты праздника, и мрак безнадёжности остался там за кормой с ушедшей ночью, и я снова стал человеком. И вспомнил, как этим летом, когда я строил часовню с моими друзьями в селе Атманай, у меня с моим отцом произошёл такой разговор. Отец сказал: «Я не понимаю, мы при Советской власти строили амбары вместо храмов, а амбары и магазины были пусты. Вот что меня заботит, – продолжил отец. – Мы строили школы, чтобы человек процветал, а люди становились всё жаднее и спивались, становились алкоголиками». Затем отец сказал, что он не построил ни одного храма, но ему по душе смотреть, как сейчас люди восстанавливают церкви.

Почему Советская власть развалилась? Очень просто на этот вопрос ответить: они разрушали храмы, развлекались грохотом камней. Храмов не стало, а они ничем их не заменили. Своими руками эти люди уничтожили все пути самовыражения человека, и сами себя уничтожили.

Страх и сомнение у меня возникают, когда я смотрю на беспредельный океан. Я и моя лодка полностью во власти его, а может, он – океан – властен надо мной? И от доли его ужасной не убежишь. Вот и Господь слышит мою короткую молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного».

Я уже писал о главных грехах моих, ибо один из них воистину кесарев. Я – соль, но лишь по виду, но не по вкусу. Вода солёная – негодная для питья. Меня засеяли грехами, как поле плевелами искуситель злой. И снова я здесь в одиночестве и в бурном океане, ведь мне, злосчастному, выпал жребий быть изгоем для всех людей. И от долгого одиночества я потерял облик свой. Мне жаловаться не на что, а горевать есть о ком. Вседержитель Бог, творец всего сущего, услышь мои молитвы и спаси меня, силою своей всемогущей избавь от грехов, отпусти бесчисленные грехи мои по великому милосердию своему.

Сын Николай, не привязуй себя к вещам, не трать свои силы на покупку товаров. Для тебя не должны товары стать судьбой, не ищи радость в покупках, ни одна вещь не стоит того, чтобы жертвовать собой без остатка. Я знал людей, для которых драгоценные камни стали их религией, а бриллианты стали для них божеством, и они готовы стоять за него, не щадя себя. Для тебя ничего не должно быть дороже Христа. И над тобой никто не должен властвовать, кроме Бога. Некоторые люди мечтают припасть к ногам Иисуса Христа, но идти с ним и следовать Его заповедям не хотят.

Сын Николай! Повторяю, держи мысли чистыми, это лучшая дезинфекция и самое эффективное лекарство для здоровья тела.

Врачам, которые лечат тело человека, научиться бы проникать в происхождение болезни и выписывать историю болезни в медицинскую карту больного: «припадок корыстолюбия у Вас», или «анемия сомнительности», или «камни предательства», или «чесотка сплетен», или «удар ненависти». Конечно, ставить такой диагноз требует настороженности и ответственности врача. На все болезненные явления нельзя смотреть как на случайность. Некоторые болезни человек притягивает к себе сам, каждое движение человека связано с Божественной сущностью. Яркость учения Иисуса Христа заключается в силе Его простых выражений. Иисус не применял стихов и, подобно льву, не рыкал на людей. Это и нам надо помнить, служителям церкви, в своих замудрённых проповедях.

Сын Николай, если ты просишь у Бога хлеба насущного, сам разделяй его с другими неимущими, и тем более не отнимай его у других. Пророк Мухаммед говорил: «Тот не следует моему примеру, кто ест вкусно и досыта и сладко спит, зная, что его сосед в то же время голодает». А когда просишь у Господа прощения грехов своих, то и сам прощай от всего сердца всякому согрешающему перед Ним.

Яркость учения Иисуса Христа заключается в силе Его простых выражений. Иисус не применял стихов и, подобно льву, не рыкал на людей.

Сын Николай, главный принцип Православия состоит в том, чтобы любить друг друга и помогать другим, а если это невозможно, то, по крайней мере, не причинять им вреда. По моему собственному опыту, чем больше я нахожусь в одиночном плавании в океане, тем больше это способствует моей внешней устремлённости и деятельности, в океане я могу больше сосредоточиться на духовном развитии.

Я вспоминаю, как в Москве в мою творческую мастерскую, что на улице Садовническая, бывало, приходили по вечерам путешественники, и я проводил вечера с ними, говорили об экспедициях и далёких странах; потом приходили ещё художники, и я с ними писал картины; когда приходили священники, я их слушал, и от них я узнал о некоем брате, что когда он приходил к кому-либо из братий и видел келию его невыметенной и неприбранной, то говорил себе: «Блажен сей брат, что отложил заботу обо всём и даже обо всём земном, и так весь свой ум устремил вверх, что не находит времени и келию свою привести в порядок». Также если приходил к другому и видел келию его убранной, выметенной и чистой, то опять говорил себе: «Как чиста душа сего брата, так и келия его чиста, и состояние келии согласно с состоянием души его». И никогда он не говорил ни о ком: сей брат нерадив или сей тщеславен, но по своему доброму устроению получал пользу от каждого.

Сын Николай, не думай, что если одежда проста, то гость, пришедший к тебе, незначительный! Если его глаза полузакрыты, не считай, что его взгляд не остёр. Здесь, в океане, я ещё раз подошёл к великой истине: кто может существовать без пищи? Кто может существовать без сна? Кто не подвержен жаре и холоду? Кто умеет лечить раны? Истинно тот, кто изучает учение Иисуса Христа. «Обучающийся с мудрыми, будет мудр, а кто дружит с глупыми, развратится» (Притч. 13:21).

Сын Николай, долг твой – служить государству, но высший долг у тебя перед Господом, а не перед государством. Дело в том, что ты – воин Христов. Я молюсь, чтобы в моём сыне существовал долг и любовь; если долг, то перед Господом Богом. Верить в Бога просто, не надо сложных выражений, ибо жизнь прекрасна в простоте. Ежедневная молитва к Богу может дать ощущение безграничных возможностей, а чистая мысль, напитанная красотою, указывает путь к Богу.

Сын Николай, старайся, чтобы уже теперь молитва к Богу была бы одним из правил ежедневной жизни. Как птицы над землёю, как пчёлы над всеми цветами, ты можешь впитывать цельность мироздания в молитве к Богу. Пути к Всевышнему разнообразны, но сила молитвы одна.

Я больше прошу у Бога, чем отдаю людям. Что стало причиной того, что я избегаю людей? Одиночество меня исказило, душа стала печальной, спина сгорблена. Вечно в сомнении, упрекаю себя, не прошу награды – человек, приговоривший себя к одиночеству, заслуживший изгнание, – жалко себя.

Что придаёт моей душе мужества? Моя воля, но я от нее избавился и сейчас нахожусь в смятении великом из-за многих и разных причин, известных одному лишь Богу, ибо я грешник и никогда не дерзну просить Царства Небесного для себя. Когда я стану рассказывать об океане сыну своему Николаю – он содрогнётся; когда буду говорить о мысе Горн – он зарыдает; когда буду говорить о тяжёлой работе с парусами – он согнётся; когда буду рассказывать об одиночестве – он будет угнетён.

Сделал ещё один поворот на другой галс, и лодка взяла курс в пролив Дрейка. Мощное дыхание Антарктиды овеяло яхту, и она плавно закачалась на высокой волне.

Господи Иисусе Христе, сжалься надо мною, после стольких страданий дай благополучно пройти ворота ада – мыс Горн. Злобе ветров и волн у мыса Горн пусть противостоит Твоя доброта. Твоя рука найдёт меня, потерянного среди волн. Десница Твоя не даст погибнуть и вытащит меня из этого места. Дух Твой защитит меня, устрашённого за мою дерзость противостоять Твоему долготерпению. Четвёртый раз я иду к мысу Горн и четвёртый раз молю Тебя и говорю, что больше не буду направлять и прокладывать курс своей яхты. Ты всё это время мне помогал и выслушивал мои обещания. Моей глупости заблуждающегося противостоит Твоё милосердие, Господь. Дай мне мудрость, чтобы найти выход, мне, колеблющемуся. Благослови меня, Господь, на проход пролива Дрейка, ободри меня, отчаявшегося, перед мысом Горн. Любовь Твоя ко мне безгранична, дай мне услышать слово Твоё, чтобы оно укрепило меня, колеблющегося. Если захочешь, Ты сможешь мне помочь пройти этот пролив и выйти в Атлантический океан. Атлантика внушает мне веру. Надеюсь подобно Аврааму, ибо он поверил слову Твоему и посему умер глубоким старцем. Так и я хочу, чтобы смерть пришла ко мне, когда я буду готов с ней встретиться, и тогда я сделаю то, что хочу сделать в этом мире для людей и для Тебя, мой Господь. За это я молюсь, чтобы дни мои долго длились, ведь я верю в то, что Ты способен на всё. Ты не забудь обо мне, затерянном далеко от людей. Пусть я согрешил, но всё же я Твой и числюсь в Твоих списках. Никогда я не мог верно рассудить, как жить мне, чтобы следовать слову Твоему. Я ищу у пророка ответ: «Горе мне! Ибо со мною теперь – как по собрании летних плодов, как по уборке винограда: ни одной ягоды для еды, ни спелого плода, которого желает душа моя» (Мих. 7.1.).

Рассвет, в холодном утреннем воздухе от всплывающего кита с левого борта поднимается пар, как от горячих источников. Изредка я слышу долгий печальный стон где-то за пеленой снега. Это кит так дышит. Я вошёл в те же координаты, где был на яхте «СГУ» десять лет назад. Тогда, правда, я был моложе. Но здесь, у мыса Горн, ничего не меняется. Изменился только я сам. Каждый раз, когда я подхожу к мысу Горн, понимаю, как быстротечно человеческое существование, так что никогда не нужно терять то время, что у нас есть. Я как будто вновь проживаю свою жизнь. Как хочется эти слова сказать моим сыновьям, Оскару и Николаю: живите насыщенной жизнью и спешите в жизни главное сделать, ради чего вы пришли в этот мир.

Пока я писал о быстротечности жизни, пошёл густой снег. Ветер усилился. Я закрутил на несколько оборотов стаксель. Боюсь, чтобы его не вырвало. Барометр падает. Ветер неровный, шквалами: от 35 до 45 и больше узлов. Курс – 92°, скорость яхты – 10–12 узлов.

Сделал поворот, лёг на правый галс. Можно увеличить парусность, но снег не даёт. Палуба скользкая, да и неизвестно, что будет после снега. Видимости никакой. Я, припав к штурвалу, слился с яхтой своей и с погодой пагубной, которая пришла из Антарктиды: ветер, дождь и снег. Я, как пресмыкающееся, ползаю по скользкой заснеженной палубе. Я не могу встать, сгорбленным так и остаюсь, взором скорбным гляжу по сторонам, нет ли где посланников шестого континента – айсбергов, которые так огорчают меня. Как же долго я их терплю, а с ними так близко к бедствию. Господи, обрати суровые метели в тихий ветерок и грозные ураганы – в нежнейшее дуновение. А паруса моей яхты пусть вынесут меня в мирную бухту Олбани.

О, всемогущий Иисус Христос, распрями святую десницу свою над мачтой моей яхты, соединись со мной, обитай во мне и не покидай Ты штурманскую рубку.

Мыс Горн я воспринимаю сейчас только как символ моего решения. Он утратил для меня материальность, стал идеей. Ничто сомнительное не должно проникать в сознание моряка. Красное солнце медленно, точно из последних сил, поднялось из океана и быстро осветило своими лучами паруса моей яхты, которая стремительно идёт к мысу Горн, к той точке, ради которой и было затеяно это плавание.

Вчера была на небе радуга, она появилась так внезапно. Западное небо, на северном небосклоне немного туч, и там засияла радуга, она столбом шла из океана в небо, напоминавшая огненный меч Архангела Михаила. Она долго плыла в небесном пространстве как ужасное предзнаменование. Ни рыбы, ни птицы, ни животные не знают будущего, но человек уже знает его неминуемость. В этом и заключается разница между животными и человеком, и это огромная радость. Кто боится будущего, тот ещё находится в животном состоянии.

Мне очень хотелось спать, и я заснул. Вскоре я проснулся снова. Время от времени я нуждаюсь в ласковом океане, без ветра и большой волны. Я не верю в отдых. Я – узел, связавший свои руки с моими вёслами.

В одиночном плавании всегда не хватает времени для сна. Сон для моряка – большая роскошь. С юности я готовился к жизни путешественника, поэтому приучал себя спать понемногу. Я знал, что нужно тренироваться, если я хочу стать путешественником, тем более хорошим. Если ты ставишь цель в одиночку обойти на яхте вокруг света без захода в порты, то главная задача – научиться спать очень малое время. Я начал уделять внимание не только искусству управления яхтой и умению высчитывать координаты, но и мастерству практически не спать на протяжении 6–7 месяцев.

Моё первое кругосветное плавание против ветра заняло 508 дней. На яхте всегда много работы: постоянно надо следить за курсом и настройкой парусов. Ветер меняется, так что времени на сон нет. Я понял, что полчаса сна – это чересчур, что и 10 минут многовато, даже одна минута – это слишком. В шторм яхта будет спускаться от одной волны к другой. Сон должен длиться меньше минуты и даже меньше пятнадцати секунд, поскольку, как мы знаем, штормовое затишье между двумя гребнями волны равно 10–15 секундам. Яхтсмен должен успеть отдохнуть, затем проснуться, поставить яхту так, чтобы гребни волны не опрокинули её. Значит, на сон надо отпустить 3–5 секунд. Я начал искать возможность решить проблему, как спать, не засыпая, как достичь вершин диалектического сна. Ведь такой отдых балансирует на тончайшей невидимой грани, отделяющей сон от бодрствования.

Есть много способов тренировки короткого сна. Я использовал секрет монахов – «сон с ключом в руке», они издавна практиковали его, чтобы непрестанно молиться.

Сядьте на стул, желательно жёсткий. Откиньте голову на спинку, расслабленные кисти рук должны свободно свисать вдоль стула. Запястья болтаются в воздухе. Сидя в таком положении, возьмите тяжёлый ключ и держите его в подвешенном состоянии, едва придерживая кончиками указательного и большого пальцев левой руки. Непосредственно под ключом поставьте на пол перевёрнутую вверх дном тарелку. Когда всё приготовлено, вам остаётся только оказаться во власти сна.

Вы начнёте засыпать, кисти расслабятся, пальцы разожмутся, ключ выскользнет и ударится о тарелку, звук разбудит вас. Вы даже не поймёте, заснули или нет, но заметите, что этой секунды вам хватило для физического и психологического восстановления на час и два работы. Это именно то, что вам необходимо в океане. Повторяя это упражнение раз за разом, вы сможете обходиться без глубокого сна.

Холодно, туман, сыро, много приходится работать с парусами. Тело и душа скованы страшной усталостью. Никаких мыслей и чувств не ощущаю. Почти безмолвно впитываю этот густой туман.

Прошёл айсберг. Я отметил на карте точку, где увидел его. Снова вышел на палубу и обнаружил по правому борту, метрах в ста, два больших куска льдины размером примерно с двухэтажный дом. Очевидно, откололись от айсберга. Их было очень плохо видно из-за больших волн и барашков на волнах. От айсберга яхта уже прошла миль десять, но он ещё заметен. Он в два раза выше мачты моей яхты, то есть высотой не менее 70 метров. Я нахожусь в великом смятении. Правильно ли я сделал, что ушёл в это плавание? Какая причина толкнула меня в этот путь?

Паруса моей яхты стали лохматыми, их уже не сшить. Натянутые шкоты потёрлись и могут лопнуть. Снасти верёвочные истрепались. Расшатались крепления правого пера руля. Я на борту яхты в смятении и скорблю. Я теряю надежду, как поврежденная яхта теряет ход. Смогу ли я увидеть вновь ликующим моего сына Николая? Можно ли мне надеяться, что вновь окажусь дома? Смогу ли ещё раз взглянуть на часовню Святителя Николая в нашем дворе? Увижу ли я приближение весенней поры? Увижу ли я капли дождя, от которых зазеленеет листва на деревьях? Я не ожидал, что нынешнее плавание окажется таким трудным.

Луна растёт, а я её ещё не видел из-за туч. Может, сегодня Господь откроет хотя бы на минуточку небо, и я увижу, как светит луна. Как давно я не видел лунного света и лунной дорожки на океанской воде!

Я понимаю, что чиновников не нужно учить честности и благородству, их не исправить. Зачем тратить на это время? Все равно мы клеймим то, что им присуще Это мы их сделали такими, это наш закон такую дал им волю. Мы их сделали хозяевами.

Люди не могут искоренить зло, оно в том, что те, кто обладает властью, не любят людей и не ходят в церковь, и как они будут иметь благословение от Бога? Я ненавижу нескончаемый произвол наших чиновников, которые унижают себя, но всё равно берут взятки с тех граждан, которые приходят к ним. Ибо смысл их жизни в том, чтобы накопить богатство, не заработанное трудом.

Я понимаю, что чиновников не нужно учить честности и благородству, их не исправить. Зачем тратить на это время? Все равно мы клеймим то, что им присуще Это мы их сделали такими, это наш закон такую дал им волю. Мы их сделали хозяевами. Я не буду им судьёй и не буду пытаться изменить весь мир. Здесь я страдаю и пытаюсь избавить себя от страдания. Моя лодка затеряна в мирном океанском просторе, а я рассуждаю об искоренении чиновников и закладываю жизненную основу. Дух торит дорогу, но, конечно, есть Господь. Через Господа я узнал себя.

Я держусь за вёсла, и я очнулся. Картина всё та же: та же лодка, та же мирная гладь океана, на небе дневная луна. Что я осуждаю человека в должности чиновника, если смирю перед ним своё сердце? Господь не простит меня. Мужество не в том, чтобы погибнуть за носителей чуждой тебе истины. Я не назову мужественными тех, кто начинает развязывать войны, скорее скажу, что они сумасшедшие или трусы. Я не за войну, я за мир. Поэтому из океана, из которого я смотрю и размышляю, я обращаюсь к Господу Богу с молитвой избавить тех, кто за насилие и войны, от сумасшествия и дать им разум исцеления. Помоги мне!

Я только начал молиться, молитва ещё не дошла до Бога, ещё не проросла корнем, а я уже узнал тяжесть бессонных ночей. Мне не нужен закон: навести порядок с помощью палачей и тюрем – я нуждаюсь в выборе, и выбор должен соединиться воедино, я должен выбрать – храм или яхта. Буду в дальнейшей моей жизни или священником, или моряком, но как мне хочется не жертвовать нуждами одних ради нужд других, величием Храма ради величия Океана. И я хочу соподчинить их всех друг другу, чтобы яхта и храм были едины. Я мечтаю и уже пытаюсь построить яхту в виде храма или храм в виде корабля, и уйти в Мировой океан, и совершить три оборота вокруг света без захода в порты.

Большинство людей не видели океанскую яхту и мои чертежи этой же яхты, они слишком далеки от этого. Окажись они в большинстве, они взяли бы верх над строителями, и яхта в виде храма не появилась бы на свете. Но я и не хочу всеобщего примирения, примирить всех значит всех поставить на один уровень. Я хочу, чтобы желания каждого были достойны истины. Мне хочется видеть такую страну, где каждому есть своё место, ибо общая мера – мера истины – и для чиновника, и для строителя яхты, и моряка, управляющего этой же яхтой.

Мне не нужны друзья и соратники, сложенные наполовину из любви, наполовину из ненависти. Это как однажды ко мне в мой храм пришёл мой давний знакомый, и я его спросил: «Веруешь ли ты в нашего Господа Бога?» А он ответил: «Немного верую». В Бога надо верить или не верить, но половинчатым ты не можешь быть. Я не помню, кто из старцев сказал, что надо быть в жизни или холодным, или горячим, но только не тёплым.

Я с грустью посмотрел на вишнёвый диск солнца, медленно клонившийся за далёкий горизонт. Чудо, как хорошо! Хотя океан объят глубоким молчанием, и я не вижу и не слышу ничего другого, кроме одного скрипа вёсел в уключинах.

Как ни странно, здесь, в океане, находясь в одиночестве, я всё полнее познаю людей. Получается, что смысл жизни большинства из них – в достижении материального благополучия. Но кто живёт лишь этим, тот пожинает плоды, ради которых не стоит жить. Молитвой я пытаюсь «пробить» затвердевшую душу мою, она обросла житейскими пристрастиями, очевидно, поэтому мне иногда тяжело молиться. Здесь, в океане, я пребываю наедине с собой, так что все грехи всплывают, как на экране. Находясь на берегу, можно спрятаться за других, смотришь на людей и думаешь: «У них больше грехов, чем у тебя». И тебе становится легче, а в океане мрак страстей и пристрастий давит так сильно, что не хватает воздуха.

Сын Николай, постарайся не потерять себя в бесполезном, иначе ты потеряешь Христа. Живи духовно, как монах. Не забывай о Христе, чтобы Он помнил о тебе. Пустые речи или, как ещё говорят, переливание из пустого в порожнее, уносят из сердца живую веру, страх Божий и любовь к Богу. Когда я нахожусь на берегу, в своём московском храме Св. Николая Чудотворца, ко мне в храм каждый день приходят по 20–80 человек. Все эти люди чего-то ищут, но большинство тянется к Богу, а остальные не знают, чего. Когда я их спрашиваю, чего они хотят в жизни, звучит один ответ: изменить мир в лучшую сторону. Это одно из знамений времени. До чего же мы дошли!

Солнце вышло чистое, на небе ни одного облачка, но океан какой-то необузданный, волны идут толчеёй. До восхода солнца на палубе была роса.

В молитве дышит надежда, и молитва без надежды – греховная молитва.

Сын Николай! Если, не дай Бог, кто-то заболеет или ты сам заболеешь, возьми крест, который я сделал и с которым ходил на яхте вокруг света, зачерпни святой воды и полей его сверху, чтобы вода прошла через крест, а затем этой водой умой лицо и выпей или влей в рот больному. При этом скажи: «Во имя Пресвятой Троицы исцеляет тебя святой великомученик Пантелеимон целитель». Можно повторить это несколько раз, но только всё делай с верой в то, что Господь Бог может всё.

В молитве дышит надежда, и молитва без надежды – греховная молитва. Сегодня люди по большей части доведены до одурения трудностями. Потеряв жизненный ориентир, они мало-помалу идут к тому, что не могут контролировать себя, поскольку у них нет страха Божия, а «начало мудрости – страх Господень» (Пс. 110.10). Во всех государствах видишь бурю, великое смятение! Несчастный мир! Мир горит! Вы это понимаете, люди? Святой Арсений Каппадокийский читал двадцать восьмой псалом о тех, кто терпит опасности в море, а я, вспоминая его, говорю: «Боже мой, ведь уже и суша – то есть весь мир – стала опаснее моря». Именно это толкает меня на одиночные плавания. Только в океане можно достигнуть беззаботности и отрешённости. Остаётся только молиться, чтобы Бог пощадил нас. Молясь, я часто представляю, как люди с горестными лицами просят Бога о помощи. Мир мучается, погибает, и, к несчастью, люди вынуждены жить среди этого мирского мучения.

Мне всё ощутимее не хватает света. Всё труднее различить, где вода, а где небо. Лодка идёт очень медленно, и я ещё не скоро увижу, как мой сын служит в алтаре моего храма.

Сын Николай! Если ты будешь верить в то, что Христос есть краеугольный камень, тебе ничего не будет страшно в этой жизни. Научись вспоминать и произносить имя Бога всегда с великой верой, благоговением, любовью и благодарным сердцем. Никогда не произноси его легкомысленно.

Я старик, готовлюсь к смерти, долго прожил я на земле и много видел и слышал, сколько я прошёл миль на яхте в океане – только Богу ведомо, сколько километров прошёл пешком – только Он знает. Я люблю нашу землю, люблю земную красоту, люблю небо и солнце, люблю море, реки и океан, люблю прекрасные сады, леса и луга, но скучает душа моя о Боге и слёзно ищет Его. Господи, дай мне адамово покаяние и Твоё святое смирение. Я уже говорил, что завидую тем, кто ведёт оседлую жизнь, кто в молодости полюбил девушку, а потом она стала ему женой. Затем построил дом, качал детей, учил их, растил и на старости лет увидел своих внуков и приобрёл житейскую мудрость.

Меня многие хотят обидеть. Я не оскорблюсь злобными словами или укусами. Меня не достигают обиды на палубе моей яхты, где я всегда одинок, но ощущаю близость Господа и Его подлинную любовь, благодаря ей я начинаю ощущать вкус вечности.

Если можете угрожать, то иным, а меня это нимало не трогает, потому что не подлежит описанию имущество того, кто ничего у себя не имеет. Изгнания не знаю, потому что не связан никаким местом. А если заберут мою творческую мастерскую, я перенесу эту потерю благодушно, потому что Бог, без всякого сомнения, распоряжается нашими делами лучше, нежели как предначертали бы мы сами.

Сын Николай, ты не можешь предвидеть будущего, ты можешь позволить ему быть. За свои долгие одинокие дни я много пересмотрел. Теперь я знаю, как воздействует на людей благодать. Я страдаю от неустойчивости своей натуры. Никто не должен знать, о чём я думаю, о чём переживаю, что говорю Господу долгими ночами, когда моя яхта плывёт по океану.

Сын Николай! Никогда не перечисляй свои заслуги перед людьми, да и в душе своей. Преподобный Марк Фраческий за то, что перед смертью тешил свою душу исчислением своих трудов, был задержан в воздухе на один час. А это значит, что существовала опасность так пребывать и далее. Знайте врагов своих, берегитесь их, пресекайте их действия, но злобу на них не имейте.

Знайте врагов своих, берегитесь их, пресекайте их действия, но злобу на них не имейте.

Мои враги помогают в организации многочисленных моих экспедиций, враги обозначают мои возможности в совершении тех или иных походов. Они оберегают и формируют мои экспедиции. Да будет ведомо всем: необходимо иметь врагов, они делают тебя тобой и никем иным. С врагами надо соблюдать правила игры, не нарушая их новыми условиями. «А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (От Матфея гл. 5, ст. 44).

Я снова пребываю в сомнениях: как странно, я много молюсь, а обрести веру не могу. На моей яхте, как в церкви, безлюдно, слышны лишь звуки хора – это поют ванты ангельскую песню, псалмы Давида. Мне бесконечно жаль людей, которые не ходят в церковь, им не дано слышать это пение. А ведь мне не так много нужно – держать за руку сына Николая и смотреть в голубые глаза своей жены Ирины. Получается, что я поступаю жестоко, раз за разом оставляя их одних. Это терзает мою душу.

Предаваясь этим раздумьям, я опасаюсь также предательства со стороны моей памяти: не заставляет ли она меня дважды писать по рассеянности об одном и том же. Я не люблю себя перечитывать и никогда не копаюсь по доброй воле в том, что мною написано. Высказанные здесь мысли обыденны, они приходили мне в голову, может быть, много раз, и я боюсь, что уже останавливался на них. Моя память с годами потихоньку ухудшается. Быть может, Бог восстановит в прежнем виде то, что я расточил. Избавиться от этого я не могу иначе, как избавившись от себя самого. Впрочем, может быть, я не прав. По сравнению с другими людьми меня задевают или, правильнее сказать, затрагивают только немногие вещи.

В этом плавании Южный океан терзает меня жестокими штормами, он мучает, карает меня, сечёт холодными ветрами, хочет повергнуть и погубить. Сотрясает меня видом близких айсбергов и повергает в смятение, обдирает кожу с ладоней при работе с замёрзшими парусами. Ужасает меня приближающимися ураганами у мыса Горн. Обременяет тяготами работы бесконечной. Убивает меня одиночеством. Он суров, жесток, строг и грозен со мной.

Однако я всё же дождался утренней зари, и это всё сделал Господь мой, Иисус Христос. Я пережил ночь, но боюсь, что снова стемнеет. Стоя на палубе у мачты, уставший телом и с истерзанной душой я молю Тебя: «Господи! Если хочешь, можешь меня очистить солнцем и этим юго-западным ветром!» Я читаю молитву не шёпотом, а кричу голосом жалобным: «Верю, что Ты – Бог Неба и Земли и уповаю на то, что Ты прикоснёшься ко мне. Дотронься до меня, грешного, и я исцелюсь, хотя я отделён большим расстоянием от Тебя за мои грехи. Прости меня, грешного, что я просил Тебя дотронуться до меня. Ты, Господь, пребываешь на небесах, а я – здесь, в океане, но Ты можешь сотворить чудеса, за которые, увы, мне нечем воздать, моих прегрешений перед Тобой не счесть.

Господи, сделай меня уверенным в себе, когда я совершаю свои экспедиции. Склонись над моей яхтой с милосердием. Не презирай меня с высоты. Я наказания достоин за то, что все эти сорок лет испытываю свою судьбу и терзаю своё тело. За сорок лет в экспедициях я прожил пять жизней, Ты мне их даровал. Мои ноги – средство передвижения, несущее на себе тяжесть моего тела. Сколько они прошли километров по земле, льду и горам, только Тебе известно, Господи! Ты единственный можешь спасти меня и направить. Уведи меня от экспедиций и дай мне место служить в Церкви Твоей! Я со слезами в очах буду проповедовать истину Святого Духа. Возроди меня к духовной жизни! Протяни мне руку! Слава Тебе, Господи!»

«Чем мельче и ничтожнее внутренний духовный мир человека, тем больше необходимости в материальных средствах» (Рабиндранат Тагор).

Сын Николай, вспомни заповедь Божию, которая говорит: не судите и не судимы будете. Никогда не любопытствуй, что делает один твой друг и чем занят другой.

В течение нескольких дней у меня шли индивидуальные гонки с солнцем, которое катилось на юг, предвещая северную зиму. Озабоченный недостатком воды, я был совершенно спокоен относительно продовольствия: продуктов хватало. Вечером с запада внезапно пришла большая зыбь. Высота волн, пожалуй, достигала пяти метров. Вокруг яхты летало много буревестников, появление которых почти всегда предвещает шторм. Я видел, как птицы на лету хватали что-то из воды, но что именно, разглядеть не мог. Альбатрос, пролетавший над яхтой, сбросил на неё персональную бомбу, которая угодила прямо на крышку штурманской рубки, украсив её белой кляксой.

Я снова размышляю о тщеславии. Тщеславие всегда казалось мне не пороком, а болезнью; но если ты говоришь высокомерно, что ты не тщеславен, значит, ты горд, а гордость есть бо?льший грех, чем тщеславие. Я не одобряю, жизнь скудеет в тщеславном, и такой человек стоит на месте, он ссыхается. Многим не понять путешественника, который делает восхождение безвозмездно, не понять его стараний (он взошёл на вершину горы и остался ни с чем). Он рисковал жизнью, а стоя на вершине, он был горд, но не за себя, за человека. Что Человек в образе его смог преодолеть всё, что встретилось на пути к этой вершине.

Однажды тяжело заболела жена одного миллионера. Горько плакала она, так как не могла ездить на балы, не могла принимать гостей, словом, была лишена развлечений. Лёжа на смертном одре, эта дама приказала слугам принести её любимое платье, хотела ещё раз на него взглянуть. Когда платье принесли, умирающая судорожно схватила его, прижала к себе и тут же скончалась. Забрать у неё платье не удалось, прошлось отрезать наряд ножницами. И что же несчастная унесла в тот мир? Кусок тряпки и бездну грехов. А ведь, уходя из этого мира, мы должны взять с собой память о множестве совершённых добрых дел. Я задумался: а каким меня запомнят люди?

Уходя из этого мира, мы должны взять с собой память о множестве совершённых добрых дел.

Утро. Небо затянуто тучами, только на северо-востоке есть просвет. Там тучи светятся от лучей солнечных. Океан пуст: нет ни птиц, ни животных. Сыро и холодно.

Господи, я грешен и недостоин Твоей милости, но Ты по единому милосердию Твоему спаси и сохрани меня на этот день. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Сын Николай, не ходи часто в гости к своему начальнику и своим друзьям. Хорошо помни слова Соломона: «Не учащай входить в дом друга твоего, чтобы он не наскучил тобою и не возненавидел тебя» (Притч. 25,17). Но знай, что гостеприимство, обходительность и дружеское участие – это присутствие человеческого в человеке. Для меня и для вас, мои дети и внуки, друг тот, кто не судит. Я уже говорил, открывайте свою дверь бродягам на костылях. Пусть он поставит свои костыли в угол вашего дома. Если бродяга заговорит о весне и погоде, вы вместе порадуйтесь весенней погоде. А если тот расскажет о войне на дальних дорогах, которыми он проходил, вы разделите с ним огорчение. В каждом человеке, входящем в ваш дом, постарайтесь увидеть друга. Вы открываете дверь, и вам откроют дверь.

Я давно вынашиваю мечту построить небольшую обитель для странников и путешественников. Хочу построить церковь, кельи, библиотеку, трапезную, чтобы из этой обители могли уходить люди: кто в путешествие, кто в паломничество, а затем снова возвращаться сюда. Дай Бог это осуществить.

Сын Николай! Я тебе скажу, что лучше места, чем Сергиев Посад, нет. А всё от того, что это место избрано Преподобным Сергием Радонежским. Оно, как лестница небесная, притягивает к Господу.

Прошлой осенью я построил храм. Друзья мои и враги тоже приходите в него. Я открою дверь и зароню в вас зерно нашей Православной веры, а вы, кто вошёл, под сводом тишины храма начнёте неторопливо расти в вере к Господу Богу Иисусу Христу, чтобы стать воистину православным христианином. В храме у вас не найдётся времени отчаиваться.

И я увидел, как в открытую дверь входят: путешественники из далёких стран, альпинисты, спустившиеся с покорённых вершин, бродяги, калеки на костылях или с палкой в руках. Они ставят палку или костыли в угол и приступают молиться. За ними стоят должники и судебные исполнители, бывшие узники и тюремщики, по их лицам я вижу: в храме в совместной молитве они превратились из врагов в друзей, а выйдя из двери моего храма после службы, будут радоваться, что могут делиться хлебом друг с другом. Они становятся моими прихожанами и истинными друзьями.

В храме мне друг каждый, кого я благодаря Господу встречаю у двери и веду за руку к Святому Причастию. Они на исповеди открывают свою душу, которую, может быть, больше не открывают никому; всё, что они говорят мне, чистая правда. Они любят меня, даже если в другое время меня ненавидели. В храме мы одно, где освещены светом нашего Господа Иисуса Христа. Выйдя из храма, они уйдут к себе: кто просить милостыню, кто судить людей, кто торговать в лавке, кто на военную службу, а кто-то уйдёт в экспедицию или подыматься на Эверест, а кто-то пойдёт вместе со мной сажать сад.

Я же священник, моя истина – всех любить, я стою молча, верю, что они снова придут, и обойдусь с ними бережно. Я приму, усажу и выслушаю, и обоим нам хорошо.

Разве видел кто-нибудь, чтобы я плохо обошёлся с тем, кто пришёл в мой храм? Дружба – это всегда перемирие, это душевное согласие. Я всегда жду гостя, входящего в мой храм. Как я буду чувствовать себя в храме, если мы станем разбирать верующих по росту и занимаемой должности в мирской профессии? Как почувствуют себя в моём храме другие, если я, заметив состоятельного, богатого человека, попрошу его пройти вперёд, ближе к алтарю, а кто на костылях, того оттесню к выходу?

В мире достаточно судей. Господь не судит нас, когда мы пришли к нему в храм, Он нас принимает с любовью.

В мире достаточно судей. Господь не судит нас, когда мы пришли к нему в храм, Он нас принимает с любовью. В моём храме, где собираются только друзья и единомышленники, если кто плохо думает о других и говорит это, я стараюсь вернуть им чувство уважения, а если они не согласны, значит, я встречаюсь с ними не в храме.

Сын Николай! Ты – христианин, а сердце христианина может согреваться и гореть только двуединой любовью: и к Богу, и к людям. Будь с людьми откровенен, а это производит благоприятное впечатление и с первого взгляда внушает доверие.

Сын Николай, научись вспоминать и произносить имя Бога всегда с великой верою, благоговением и любовью, и с благодарным сердцем. Никогда не произноси его легкомысленно, но всегда имей в уме и на устах память о Боге. Постоянно произноси: «Господи Иисусе Христе, Боже мой, помилуй меня, грешного». Когда станешь священником, подражай Преподобному Сергию Радонежскому. Он никогда не носил новых риз (новой одежды) и не облекался в расшитое золотом, и не носил мягкие одежды, помня слово Евангельское, что «мягкие одежды носящие – в домах царских суть». Вместо дорогих сукон одевался святой Преподобный Сергий Радонежский в сермяжную ткань тёмного цвета. Сама риза его была ветхая и много раз заштопана, с многими заплатами. Святой Сергий подражал нашему Господу Иисусу Христу – ходил в простой одежде. И ты, мой сын Николай, подражай только Иисусу Христу и нашему святому Сергию Радонежскому.

Священник должен стараться жить проще, скромнее. Те средства, которые он использует, например: машина, квартира, телевизор, телефон и т. д. и т. п., – всегда проще, чем те, что используют люди в миру. Если так священник не поступает, то он превратился в мирского человека и даже хуже. Священнику нашей Православной церкви следует жить хотя бы чуть-чуть проще, чем людям, живущим в миру.

Я стою и смотрю на горизонт этим вечером, и смотрю на солнце – оно погружается в океан. Но я не знаю, что же такое солнце?

Там, в Северном полушарии, весна. Моя жена Ирина, желая увеличить свой яблоневый сад, каждую весну сажает новые ростки, хотя она знает, что её деревья какое-то время будут жить, потом истощатся и засохнут, исчерпав свою жизненную силу. Она хочет облагородить землю своим садом. Жизнь деревьев длиннее человеческой жизни; чтобы саженец пустил корень, оделся листвой, принёс плоды, должно пройти много времени. Но у нас величайшее из заблуждений: хотим уместить всё в человеческой жизни – сажать в землю саженец и вкусить плоды от этого дерева. Но моя жена Ирина передаст свой сад детям, затем внукам. Она хочет умереть, зная, что всё идет своим чередом, что её яблоки соберёт наш сын будущей осенью, тогда она умрёт спокойно.

Жизнь деревьев длиннее человеческой жизни; чтобы саженец пустил корень, оделся листвой, принёс плоды, должно пройти много времени. Но у нас величайшее из заблуждений: хотим уместить всё в человеческой жизни – сажать в землю саженец и вкусить плоды от этого дерева.

Чувствую себя неуютно, не знаю, какие поставить паруса. Я угнетён, как эти тучи над океаном. Погода всё время меняется. У меня сейчас особое состояние. Никогда ещё я не подходил так близко к черте между бытием и небытием, между «я» и «не я». Ни одно плавание не было таким тяжёлым и опасным, как это. Мне кажется, я переступаю границу дозволенного. Господь, Владыка мой, услышь меня. Я самый жалкий из страждущих, ничтожнейший среди молящихся в храмах Твоих. Я не нашёл никого, кто сравнился бы со мной в греховности. Я всё время повторяю слова псалма Давида: «Кто уподобится мне в злодеяниях, сравнится в беззакониях?» И я вновь подтверждаю, что слова эти вполне справедливы в отношении меня. Господь, Ты, простивший должников своих, быть может, тем самым Ты простишь и меня.

Сердце моё суетное устало. Заботясь о малом, я упустил главное. В поисках второго я потерял первое. Мысли мои расплывчаты, воля нетверда. Я видел пророка, он пришёл ко мне. Я молчал. Я зримо видел его душу и думал: «Зачем он пришёл?» Эти люди всегда казались мне ослепительно прекрасными, но я не видел его лица. Что такое верность, если нет соблазна? «Ты борешься со злом?» – спросил я пророка. «Я творю, я создаю царство», – ответил пророк. И я подумал: «Айсберг, который я видел на рассвете, похож на храм из белого мрамора, он наполнен голосами долгой молитвы. Бог слился здесь с природой воедино. Отвернувшись от Божества, становишься животным».

Тянутся длинные, однообразные дни. Дождь продолжает лить, почти не переставая. Когда моя яхта вошла в пролив Дрейка, её закрыло туманом и ничего вокруг не видать из-за мокрой вязкой пелены. Но мне чудилось, что там, за туманом, рядом с бортом яхты идут усопшие тени моряков всех веков, погибших в этих местах при проходе мыса Горн. Но мне не страшно было, а радостно, точно я заглянул в их вечность. Я ясно понял, что я их вижу и слышу.

Из истинного самопожертвования выгод не извлекают.

Сквозь дождевые облака пробилось солнце. Альбатрос пролетел низко-низко над яхтой. Меня одолевают сомнения, и я спускаюсь в каюту, чтобы выпить кружку горячего кофе, с некоторым удивлением я заметил, что мои руки чуть дрожат.

Господи Иисусе Христе, спаси и сохрани меня. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Из истинного самопожертвования выгод не извлекают, так и я из своего плавания не возьму ничего, от него остаются только рубцы на сердце.

Печальный день. Океан потихоньку пожирает меня. Я видел, каково оно, моё одиночество. Объясняю тем, кто не понимает смысла моих одиночных экспедиций. Все спрашивают: для чего тебе это понадобилось? Краткий миг торжества человека над природой.

Ну вот, плавание завершается, и мне хочется повернуть яхту на 180° и снова уйти к мысу Горн, к моим альбатросам, которые неустанно парят в проливе Дрейка, к милым моим дельфинам и величественным китам, с ними я чувствую себя уютнее и спокойнее, а в обществе людей я раздражённый и нервный.

Наверное, я тот человек, которому важен процесс и поиск, а не конечный результат. Эта черта отразилась во всей моей жизни. Мне нравится писать картины, создавать полотна, а как только они готовы, я с ними расстаюсь очень легко. Где все мои картины? Я не знаю, не имею понятия, я никогда не считал, сколько их.

Я всё не успеваю и не нахожу времени сказать моим близким родственникам и друзьям, что если Господь призовёт меня внезапно, то на кресте моей могилы должна быть такая надпись: «Усталому нужен покой, а многолетнему неутомимому страннику – постоянное жилище».

«Похороните меня по чину православного священника. Похороните меня возле одной из построенных мною часовен, зажгите лампаду в ней и дайте любовь вашу, и вам будет удобно приходить ко мне, и я вас буду слушать, особенно тех, кто уходит в путешествия. Я буду с ними либо в горах, либо в океане, либо на пути к полюсам. Буду помогать духовно преодолевать те трудности, которые будут им встречаться». Это и есть моё желание.

Когда приходишь, а вернее, подходишь к мысу Горн, то чувствуешь, что стоишь у дверей вечности, на краю могилы, можешь сойти в неё в любую минуту. Перед Богом стоишь и только от Него ждёшь решения. Один Господь видит путь твой, и от Него зависит, увидишь ли свет по ту сторону мыса Горн…

Милостью Божьей я прошёл в очередной раз мыс Горн. Этим я как будто стремлюсь оправдать своё звание путешественника. Уже более сорока лет брожу я по миру, но мало кто знает, что главное дело моё – это служение в смирении, послушание Богу, и Господь не скрыл это. Он дал мне возможность в очередной раз пройти мыс Горн и не погибнуть. Там я был наедине с Богом.

Моя могила – это начало пути для всех путешественников. Смерть заглянула в глаза, и душа моя осталась там, за кормой, у мыса Горн.

Иллюстрации

Мои путешествия, 2005 год. Рисунок. Цветной карандаш, тушь. Пятое кругосветное плавание

Английский мореплаватель cэр Френсис Чичестер, 2000 год. Коллаж. Графика, смешанная техника. Фрибург, Швейцария

Японский путешественник Наоми Уэмура, 2000 год. Коллаж. Фрибург, Швецария

Полет над Столовой горой, у берегов Африки, 1998 год. Рисунок. Цветной карандаш, бумага. Третье кругосветное плавание

Путник, 1999 год. Рисунок. Цветной карандаш, бумага. Третье кругосветное плавание

Вдохновение, 1999 год. Рисунок. Цветной карандаш, бумага. Третье кругосветное плавание на яхте СГУ

Тоска о несказанном, 1999 год. Смешанная техника, бумага

Все пути, 1999 год. Из серии «Погонщик альбатросов»

На трех слонах, 1999 год. Из серии «Мои экспедиции». Цветной карандаш. Третье кругосветное плавание

Антуан де Сент-Экзюпери, 2000 год. Коллаж. Фрибург, Швейцария

Иринушка в чалме, 2000 год. Гуашь, бумага

Цепко держать. На фоне мыса Горн, 1999 год. Цветной карандаш, бумага. Третье кругосветное плавание

Одинокий лыжник, 2002 год. Париж, Франция

Мама, 1975 год. Холст, масло

Ангел над кораблем, 2003 год. Из серии «Корабль в песках». Роан, Франция

На взлет, 2005 год. Смешанная техника. Пятое кругосветное плавание

Перст судьбы, 2004 год. Иллюстрация к Екклесиасту. Пятое кругосветное плавание

Автопортрет, 2004 год. Гуашь, тушь, бумага. Пятое кругосветное плавание

Портрет жены Ирины, 2005 год. Рисунок. Гуашь, карандаш. Пятое кругосветное плавание

Святость, 2005 год. Гуашь, бумага

Ангел, 2007 год. Гуашь, бумага

Полет. Холст, масло

Альпинист, 1978 год. Рисунок. Карандаш, бумага

Вожак, 1979 год. Рисунок. Карандаш, бумага

Каюр Атата, 1985 год. Автолитография

Мысли о предстоящем, 1981 год. Рисунок

Командорское творчество, 1981 год. Офорт

На Командорах, 1981 год. Автолитография

Каюр Булат Еселгендинов, 1989 год. Офорт

Скоро в путь, 1981 год. Офорт

Морж с острова Богослов, 1982 год. Автолитография

Гонка за Большой приз, 1984 год. Автолитография

Моя упряжка, 1984 год. Из серии «Далеко на Командорах». Автолитография

Край Земли (остров Ратманова), 1984 год. Автолитография

Ложное солнце, 1986 год. Автолитография

Мыс Энмилен, 1985 год. Автолитография

Морской волк, 1986 год. Автолитография

Сон в пути (Путь на полюс), 1984 год. Автолитография

Из серии мои друзья по риску, 1986 год. Памяти Георгия Седова

Полярный друг, 1985 год. Рисунок. Карандаш, бумага

Созерцание, 1986 год. Из серии «Путь на Север». Автолитография

Одиночество. Из серии «Полярная ночь», 1986 год. Автолитография

Полярный ангел (Изо всех сил), 1988 год. Офорт

Грусть о зиме, 1988 год. Рисунок. Тушь, перо, карандаш, бумага

Последний путь Наоми Уэмуры, 1989 год. Автолитография

Путь к полюсу, 1988 год. Автолитография

На Великих Озерах Канады, 1990 год. Ксилография

Иринушка и больная птица, 2000 год. Графика. Четвертое кругосветное плавание