Матрос Кошка. Герой Севастополя

О пользе матросской каши

Бастион на Малаховом кургане обстреливали постоянно. Над головами наших матросов свистели пули. Адмирал Корнилов неотрывно смотрел в подзорную трубу, наблюдая, как на склоне горы английские солдаты в красных мундирах разворачивают пушки. Высокая фигура адмирала в черном сюртуке с золотыми эполетами была видна издалека. – Владимир Алексеевич, ваше превосходительство, пригнитесь!

Вас видят враги! – предостерегали его.

– Меня видят не только враги, но и наши матросы и солдаты!

Пусть видят, что их адмирал, водивший их в боевые походы, как и прежде, на мостике корабля! – отвечал адмирал.

Пули впивались в мешки с песком, которыми был укреплён бастион. Одна пуля просвистела рядом с головой Корнилова, едва не задев фуражку. Однако адмирал даже не шелохнулся. Тем временем заговорили пушки англичан. Ядра то взрывались прямо перед бастионом, то с громким свистом летели над головами защитников бастиона, взрываясь где-то вдалеке. «А пушкари у них неважные. Стреляют в белый свет как в копеечку. Ни одного грамотного прицельного выстрела. Впрочем, как раз в таких случаях и есть опасность, что какой-нибудь шальной снаряд залетит сюда…» – только подумал так Корнилов, и тут же под ноги ему со свистом упало ядро.

Ядро закрутилось на месте, издавая неприятный резкий запах горящего пороха. Никто ещё не успел ничего сообразить, как вдруг откуда-то сзади метнулась фигура матроса в белой рубахе. Схватив ядро, он опустил его в стоящий над огнём котёл с кашей. Над котлом поднялось облако пара. Постепенно все присутствующие вышли из оцепенения.

– Благодарю! Молоде?ц! – сказал Корнилов.

– Доброе слово и кошке приятно, – отозвался матрос, вызвав взрыв хохота на батарее.

Адмирал Корнилов не понял причину такого веселья и спросил:

– А как звать-то тебя, молодец?

– Кошка Пётр Маркович.

Тут и сам адмирал расхохотался.

– Послушай-ка братец, а как же теперь каша? Небось, испорчена?

– Никак нет! Осмелюсь доложить: для матросского желудка каша с чугунными ядрами намного полезней. Она мускулам крепости придает. Чугунными становятся мускулы-то!

Сказано это было с такой плутовской серьёзностью, что Корнилов вновь рассмеялся.

А матрос уже совсем без шуток сказал:

– Ваше превосходительство, думается мне, негоже, когда на нашей земле супостаты^[1] свои флаги ставят. Дозвольте по справедливости! – и мотнул головой в сторону наступающих англичан.

Корнилов вскинул подзорную трубу. Над батареей англичан развевался на длинном шесте британский флаг.

– Негоже, согласен. С какого раза срежешь?

Кошка бросил взгляд в сторону неприятельского флага, поднял глаза к небу, пошевелил губами и чётко произнес:

– Со второго! Точно!

– Да ну? Не врёшь? – в азарте переспросил адмирал и тоже пристально посмотрел в сторону флага, что-то прикидывая в уме. – Однако, далековато… Да и ветер сильный!

– Не извольте сумлеваться, первым пристреляюсь, а уж вторым точно срежу!

– Тогда действуй, Пётр Маркович!

Матрос бросился к пушке. Поколдовал минуты три, наводя орудие на флаг. Схватил фитиль. «Бааах!» – громко выстрелила пушка.

Адмирал Корнилов не отрывался от трубы. Ядро ударило рядом с шестом, подняв клубы песка и распугав англичан.

– Правее бери, – не удержавшись, крикнул адмирал Кошке.

– Не извольте беспокоиться, как нитка в игольное ушко войдёт! – ответил Кошка, припав щекой к пушке и стараясь точнее навести орудие на цель.

Грянул второй выстрел. Теперь уже все защитники бастиона неотрывно смотрели в сторону вражеской батареи.

Ядро точнёхонько ударило в самое основание шеста. Британский флаг горящим лепестком взвился в воздух, а крымский ветер быстро развеял комочки сажи.

– Попал! Попал! Ай да Кошка! Глянь-ка, точно в тютельку, – загалдели на бастионе.

– Помяни мое слово: быть тебе георгиевским кавалером, – сказал адмирал Корнилов.

– Не за кресты служу, ваше превосходительство. Супостатов гнать надо с земли нашей! – ответил Кошка.

А шутка о пользе каши с чугунными ядрами долго ещё передавалась из уст в уста и особенно нравилась севастопольским мальчишкам. Они с детской непосредственностью заявляли своим мамам, что хотят кашу непременно с чугунными ядрами, чтобы быть сильнее.

Кошка и арабский скакун

В тот день утро выдалось на редкость тихим. С моря тянулся лёгкий туман. И вдруг в утренней тишине раздался дробный топот копыт. «Тревога!» – забил барабан, матросы бастиона кинулись на позиции. Вдалеке показался всадник. Красивый, серый в яблоках арабский скакун мчался к английским позициям.

Расшитый золотыми позументами^[2] мундир всадника выдавал в нём офицера.

Лейтенант Николай Бирилёв рассмотрел в подзорную трубу и самого всадника, и закреплённый позади седла большой кожаный планшет. Лейтенант быстро сообразил, что это штабной офицер и что везёт он важные документы. Рассуждать было некогда. «Стрелки, огонь!» – загремели выстрелы. Пули вздымали фонтанчики земли всё ближе и ближе к всаднику. Англичане, опомнившись, открыли частый огонь по нашим позициям. Но вот меткая русская пуля свалила всадника. Потерявшая седока лошадь начала испуганно метаться из стороны в сторону, в страхе мотая головой.

– Прекратить огонь! – скомандовал Бирилёв.

Замолчали и англичане. А лейтенант напряжённо думал: как добраться до этого планшета? Наверняка там имеются очень важные сведения, если уж англичане решились доставить их на позиции таким рискованным способом.

– Разрешите, я попробую? – услышал Бирилёв и обернулся. Перед ним стоял матрос Кошка.

– Как же ты попробуешь? Тут и головы не высунешь… – начал лейтенант.

– Да уж как-нибудь… – улыбаясь, ответил матрос. – Да и способ один есть. Авось клюнут! Вы только прикажите зарядить ружья холостыми^[3] патронами и палите в меня… – и снова широко улыбнулся.

Бирилёв только успел кивнуть, а храбрый матрос, разбежавшись, уже перемахнул через укрепления бастиона и покатился вниз по склону. Стрелки видели, как он бежал в сторону английских укреплений, размахивал руками и что-то громко кричал. Неприятели, видимо, подумали, что русский бежит сдаваться в плен, поэтому стрелять перестали. А из русских окопов, наоборот, беспорядочно захлопали холостые выстрелы. Кошка, поравнявшись с оставшимся без седока арабским скакуном, резко повернул к нему и вскочил в седло. Всё произошло так быстро, что оторопели все – и наши, и враги. Резвый конь, почуяв сильную руку, послушно помчался галопом к русским окопам. Повернувшись в седле, Кошка грозил неприятелю кулаком и снова что-то кричал. И только тогда враги поняли, что их обманули. Но на первые же их выстрелы наши стрелки сразу ответили. И теперь уже залп русских ружей был совсем не холостым!

Как и предполагал Бирилёв, в планшете были карты, схемы и другие важные документы.

– Ну, молодец, Кошка! А скажи-ка, братец, что это ты кричал там? Ты же английского не знаешь? – с улыбкой поинтересовался лейтенант.

– Да много чего кричал, – смутился матрос. – Что за наш Севастополь они ещё ответят! И слёзы жен и матерей наших отольются им! Ну, и ещё всякие словечки матросские. Уж простите, не сдержался, – Кошка даже покраснел от стыда.

Стоящие рядом матросы грохнули хохотом.

– Наш Петро иногда в бою такие словеса плетёт! Не каждый боцман^[4] таким искусством владеет…

– А вот так не годится. Зачем же нам словами нехорошими русский язык поганить? – нахмурился лейтенант.

Кошка покраснел ещё больше, опустил голову вниз, а потом резко вскинул голову и сказал:

– Ваше благородие! Братцы! Клянусь, что отныне никогда не услышите от меня похабных слов, лучше уж зубами скрипеть буду!

– Верю тебе, Пётр Маркович! – улыбнулся Бирилёв под восторженный гул матросов.

За этот подвиг адмирал Нахимов наградил Петра Кошку боевой медалью. А что же случилось с арабским скакуном – трофеем^[5] матроса Кошки? Он продал скакуна заезжим торговцам аж за пятьдесят рублей – деньги немалые по тем временам. И всё до копейки отдал на памятник своему товарищу Игнатию Шевченко, который геройски погиб в бою, заслонив собой того самого лейтенанта Бирилёва.

Военная хитрость

Однажды по орудийной батарее, что находилась на бастионе, открыли огонь французские стрелки. И стреляли до того метко, что русские моряки за один только день потеряли несколько своих товарищей. Лейтенант Бирилёв с трудом смог разглядеть в подзорную трубу позицию столь ловких стрелков. Ему показалось, что ружья у них были какой-то незнакомой конструкции.

«Значит, у французов появилось новое оружие. Более мощное и дальнобойное, чем наши ружья! И, судя по всему, это их передовой пост», – размышлял лейтенант. И тут к нему подполз матрос Кошка.

– Ваше благородие, если позволите сказать, то я вот что думаю: их там не больше пяти штыков!

– Как ты это понял?

– Я бескозырку поднимал вверх! Так вот, самое большее – четыре пули пролетали!

– Молодец, правильно мыслишь!

– Дозвольте мне! Доберусь до них и посчитаюсь за наших!

– Давай, Кошка, не посрами чести флота российского!

– Есть! Не извольте волноваться! Не посрамлю!

Наш герой быстро соорудил из двух жердей крестовину, напялил на неё свою шинель и ползком направился к переднему краю. Добравшись до маленького окопа, он надел на верхушку крестовины свою простреленную уже в нескольких местах бескозырку и поднял крестовину вверх. Издалека ни дать ни взять – человек в военной форме! Сразу же захлопали выстрелы.

«Вот-вот, вы тут постреляйте, французики, а я сейчас к вам в гости нагряну!» – подумал Кошка, прижался к земле и быстро пополз из окопа. Добравшись до ближайшего бугра, он вытащил из-за пазухи старый мешок, набросил его так, что закрыл спину и голову, и на четвереньках пополз по ложбинке в тыл французам. Все это наблюдал в подзорную трубу Бирилёв.

«Ну, Кошка! Ну, голова! А ведь он так сливается с местностью, что трудно его заметить!» – восхитился лейтенант.

Тем временем Кошка обогнул позицию французских стрелков. А потом, прижавшись к земле, он осторожно выглянул из-под мешка. Рядом с ним четверо французов сосредоточенно посылали пули в чучело, установленное Кошкой.

«Глупые они, что ли? Или хитрость военную раскусить не могут?» – удивился матрос. Но раздумывать ему было некогда. Внезапность составляет половину победы!

Сжав в руке нож, матрос, словно большая кошка, прыгнул на французов. Короткая битва – и опасность для нашей батареи миновала. А матрос собрал ружья и отправился в обратный путь.

– Прекрасно исполнено! Сам придумал? – встретил Кошку лейтенант Бирилёв.

– Сам, – ответил матрос.

– А с пугалом что делать будем? Не жалко тебе шинель? – поинтересовался лейтенант.

– Что до шинели… Да пока тепло, я и так похожу. А вот что до пугала, так пусть себе стоит и пугает. Может, отобьёт охоту по нашим ребятам стрелять!

Хозяйственный смельчак

Слово «оса?да» означает, что город окружён врагом со всех сторон. А стало быть, со временем запасы продовольствия, оружия, пороха постепенно заканчиваются. Особенно страдали защитники Севастополя от отсутствия продуктов. Ведь подвезти их было неоткуда, а самолётов и вертолётов тогда не существовало.

Вот и приходилось нашим смельчакам действовать по обстановке. Матрос Кошка и здесь отличался. Был он не только храбрым, ловким и сметливым. Ещё Петр Маркович был человеком хозяйственным. И каждый раз из очередной вылазки на неприятельские позиции он обязательно добывал какой-нибудь трофей.

Однажды, возвращаясь ночью из разведки, он заметил огонь костра. И чем ближе подходил к костру, тем больше щекотали ему ноздри приятные запахи варившегося мяса. «Неплохо было бы нашим мяса принести», – решил Кошка. Как всегда, по-кошачьи он прокрался ближе к костру. Вокруг большого котла сидели французы, человек десять.

«Многовато их, однако. Придётся на испуг брать!» – подумал Кошка.

Надо сказать, что в своих вылазках Кошка любил действовать необычно, порой с шумными эффектами. Вот и сейчас, подкравшись почти вплотную к ожидающим ужина французам, он весь напружинился, набрал в грудь побольше воздуха, прыгнул в центр круга и громко закричал:

– Ур-р-р-а-а-а! В атаку! – и оглушительно свистнул.

Французы попадали кто назад, кто вперёд, кто-то зажал уши, а некоторые остались сидеть, словно окаменев. Всё произошло так внезапно, что они не могли опомниться. Кошка выхватил торчавшее из котла мясо, а потом ударил по котлу ногой. Бульон расплескался, залив огонь и подняв облако пара. А матрос, прижав к себе мясо, уже исчез.

Отбежав шагов на сто, он остановился и прислушался. Ни звуков погони, ни стрельбы. Только ещё минут через пять пришедшие в себя французы открыли беспорядочный огонь. А Кошка тем временем спокойно добрался до бастиона.

Когда мясо было съедено, довольные и сытые моряки пили чай, делились воспоминаниями, весело шутили.

– Знаете, о чём думаю я? – спросил моряков боцман Матвейчук, самый пожилой и очень уважаемый человек.

– О чём? Поделись с нами, Кузьмич! – отозвались матросы.

– Мы вот тут на всём казённом^[6] живём, кашу каждый день едим, чай вот пьём. А дети в Севастополе недоедают. Как подумаю, сердце кровью обливается. У меня же своих мальцов трое! – Кузьмич замолчал и только теребил свою седую бороду.

Молчали и матросы. Наверное, каждый думал о своём. О доме, о семьях, о детях.

– Думка есть одна! – Кошка даже вскочил.

– Так говори! – разделись голоса.

– Справа от батареи на взгорке яблони растут. Яблоки спелые, сладкие, сам пробовал!

– Сказал тоже – весь тот садик француз простреливает насквозь. Добраться-то можно, а вот как с мешком яблок оттуда выбраться?

– Знаю как! Тащи-ка канат просмолённый и рым^[7], а я мешки пока поищу.

Очень быстро нашлись несколько колец и канат. Кошка обвязал конец каната вокруг пояса, взял мешки, рымы и, обернувшись к матросам, сказал:

– Ну что, я двинулся, а вы вон там в ложбинке принимайте, как дёрну три раза!

Он перескочил через плетень, огораживающий бастион, и покатился вниз. Моряки, затаив дыхание, видели, как Кошка по-пластунски^[8] заполз на горку, и через некоторое время канат три раза дернулся. Наверху из-за кустов показалась довольное лицо Кошки, моряки схватили конец каната и натянули его, а сверху вниз по канату спускался мешок с яблоками. Скрипел просмолённый канат, а стальной рым, на котором покачивался мешок, посверкивал на солнце.

– Ловко! Ну, Кошка, ты глянь какой смекалистый!

Кошка тем временем снова высунулся из зарослей и крикнул:

– Принимай второй!

Затем третий и четвёртый мешок спустились по канатной дороге. А старый боцман Кузьмич счастливо вздыхал:

– Вот будет детишкам нынче радость!

Как Кошка негром был

Среди французов, участвовавших в нападении на Россию, было много зуавов – чернокожих африканцев и арабов. Носили зуавы красные шапочки. Во время одной из вылазок подобрал Кошка такую шапочку, рассудив сметливым умом своим, что любая мелочь может пригодиться. Перед очередной вылазкой он намазал себе лицо и руки сажей, напялил трофей на голову. Просто вылитый негр!

– Ты бы, Кошка, ружьё взял, а то как ты безоружный пойдёшь? – спросил Бирилёв.

– Ничего, справлюсь! А ружьё у французиков позаимствую, – сказал Кошка, заталкивая за пояс широкий морской нож.

– Отчаянный ты человек, Пётр Маркович!

– Так без этого и победы не будет, – и, натянув поглубже красную шапочку, Кошка исчез в темноте.

Ночи в Крыму очень тёмные: иной раз вытянешь руку, а пальцев не видишь. Но наш герой умел и видеть в темноте, и передвигаться бесшумно, по-кошачьи. Заметил он вдалеке отблеск костра и осторожно подкрался ближе.

Возле костра дремали два солдата.

Заметил Кошка и сложенные в аккуратную пирамиду небольшие ядра и большой шатёр – палатку.

Матросу стало весело: «Как же они службу караульную несут? Подходи и бери что хочешь! Они и не проснутся даже, а если и проснутся, то долго ничего не поймут! Удивлю-ка я их!»

Осторожно прокравшись к пирамиде ядер, он взял в каждую руку по ядру и подошёл к костру.

– Эй, французики! Бонжур^[9], – крикнул матрос и швырнул в каждого по чугунному ядру.

Внезапное появление чернолицего человека, кидающегося ядрами, повергло проснувшихся солдат в панику. Вскочив с места и завопив от ужаса, французы кинулись бежать, не разбирая дороги. А Кошка аккуратно подобрал их ружья, заглянул в шатёр и ахнул: в шатре аккуратными рядами были сложены мешочки с порохом. В ту же секунду в голове его родилась мысль: «Ну, будет вам фейерверк!»

Кошка взял один из мешочков и начал сыпать порох тонкой струйкой, отходя всё дальше и дальше. Отойдя на безопасное расстояние, он кремнем высек искру. Порох вспыхнул и весёлым огоньком побежал к палатке. Кошка спрятался за большим валуном и ждал. Не прошло и минуты, как земля содрогнулась и столб пламени и чёрного дыма разметал не только палатку, но и сложенные ядра.

– Теперь не постреляете, – сказал сам себе довольный Кошка и, подхватив трофейные ружья, двинулся в обратный путь.

– Скажи-ка, друг мой Кошка, а где это ты так навострился с ядрами обращаться? – спросил его утром Бирилёв, выслушав рассказ матроса о ночной вылазке.

– Так давно, на ярмарке… Цирк приезжал, там и увидел. Потом камушки нашёл подходящие и подкидывал всяко! Дозвольте покажу?

И, не дожидаясь разрешения, подбежал к пушке, взял в руки два ядра. Небольшие, но тяжёлые, они удобно легли в ладони. Кошка начал ими жонглировать. Вокруг собрались матросы и подбадривали его криками и свистом. Кошка внезапно остановился, взял ещё одно ядро и теперь жонглировал уже тремя ядрами.

Лейтенант поразился: невысокого роста, не отличавшийся богатырским сложением, Кошка оказался необыкновенно силён и ловок. Вот где она, истинная молодецкая удаль и сила! Неприметная с виду, но надёжная для друзей и опасная для врагов.

* * *

Пётр Кошка прошёл всю Крымскую войну, совершил ещё немало подвигов, неоднократно был ранен в схватках с неприятелем. Он стал георгиевским кавалером, как и предсказывал адмирал Корнилов, а умер через много лет уже в мирное время: спасал двух девочек, провалившихся под лёд, простудился и получил воспаление лёгких.

Лейтенант Бирилёв говорил про него: «Это он по фамилии – Кошка, а в душе – настоящий лев! Сильный, благородный, справедливый!»